Аннотация: "Жаркое солнце, тёплое море и горячий песок - блаженство и долгожданная возможность расслабиться", - размышляла Саша, планируя отдых с детьми. Но... На перроне в чужом городе у Саши пропал кошелёк и паспорт. Страх за детей и за себя превратились в настоящую, нерассуждающую панику. Злоключения заставили Александру согласиться на предложение малоприятного вида старушки. "Зато комната дешёвая, и спать на улице не придётся". А дальше... Странная квартира, странный жилец, странная кошка... Сможет ли Саша выжить и спасти детей? Сумеет ли выбраться из ловушки, куда угодила то ли по велению судьбы, то ли по собственной глупости?
Скоростной экспресс стрелой уносился вдаль. В купейном вагоне было душно и жарко, словно в раскалённой печи. Молодая женщина до самого упора раскрыла окно. Ворвавшийся ветер тёплыми порывами заколыхал зелёные шторы, обдувая разгорячённое румяное лицо Александры. Ветер не приносил желанного облегчения. Столбик термометра, висящий возле окна, застыл на отметке превышающей тридцать пять градусов по Цельсию. Температура, при которой начинает плавиться асфальт.
Александра посмотрела на своих детей. Трёхлетняя Юлька спала, как всегда засунув большой пальчик в рот. Дурная привычка, от которой давно пора её отучить. Так подумала женщина, переводя взгляд на шестилетнего сынишку Артёма. Тёмка, маленький юркий пятилетний малыш, как две капли воды походил на своего отца в детстве. Сын увлечённо играл с детским компьютером. Если его и волновала жара, то это не бросалось в глаза.
Верхняя полка-кровать не занята. Муж Александры, Григорий, позвонил в последний момент, сказав, что задерживается и приедет позднее.
"Скорее бы солнце зашло", - подумала женщина, выходя из купе. Коридор встречал её пустотой. Чистая красная ковровая дорожка вела её прямо в уборную. Александра закрыла дверь на задвижку, включила воду и ополоснула разгорячённое лицо. Саша посмотрела в зеркало. Её зелёные глаза блеснули хищным кошачьим огнём. Именно в эти озорные глаза и влюбился её муж. Влюбился с первого взгляда. Саша вспомнила его слова, когда Григорий пригласил её на первое свидание, на которое принес букет красивых пышных ромашек. Ромашки пахли мёдом и солнцем. "Сашка, всё - жить без тебя не могу. Очи твои кошачьи в душу запали. Не могу без тебя, сил нет". В те годы Гриша был простым застенчивым пареньком. Это сейчас он превратился в солидного преуспевающего бизнесмена, занимающегося строительством элитных домов на заказ. А тогда-то и ромашки были прекрасны, А Гриша нравился ей давно. Саша просто ждала, когда он сам сделает первый шаг. Она не пожалела. И даже теперь, когда они вместе прожили уже более десяти лет, она всё ещё благодарила Бога за то, что он послал ей Гришу. Такого доброго, заботливого и красивого. С ним Александра чувствовала себя словно за прочной каменной стеной, за которой не страшны никакие беды.
Вода смыла пот и стекла в водосток. Саша вытерла лицо, поправляя свои кучерявые лохматые пряди. Её чёлка сбилась и прилипла ко лбу. А непослушную гриву без помощи лака и фена не уложить. Покачав головой, Сашка вышла из сортира и по коридору вернулась в купе. До места прибытия оставалось ещё одна ночь. Вернувшись, она спросила у Тёмы:
- Сынок, пить хочешь?
- Нет, мама. Я что, по-твоему, маленький? Я прекрасно знаю, где стоит вода, и сам могу о себе позаботиться.
Детские карие глаза смотрели на мать с укоризной, смешанной с недоумением. Его нежный гладкий лобик нахмурился. Мальчик выглядел очень серьёзным и умным, чем вызвал улыбку матери. "Ну, весь в отца" Тот тоже был очень уж упрямым и самостоятельным. Юлька спала, повернувшись к стене. Её простыня была съёрзана и смята. Конец простыни белой примятой полоской лежал на полу. Саша поправила простыню. Затем села на полку-кровать, сняла шлёпанцы и залезла на стол, чтобы забраться на верхнее место. Женщина удобно устроилась, лёжа на животе, погружаясь в чтение детектива, ждавшего её с закладкой где-то на семидесятой странице.
Поезд мчался вперёд. Пейзаж за окном сменялся другим, почти таким же. Солнце из жёлтого плавно стало ярко-оранжевым. Постепенно оно, превратившись в огненный шар, стало садиться за горизонт - всё ниже и ниже. В открытое окно подул лёгкий ветер, неся долгожданную вечернюю прохладу. Поезд остановился. Юлька проснулась и стала проситься сделать пи-пи. Саша посмотрела в окно. На станции находилось много людей, торгующих фруктами, пирожками, мороженым и пивом. Юлька, заметив большие груши, закричала:
- Мамочка, купи грушу! Пожалуйста, мамочка!
Юлька запрыгала и стала клянчить, глядя своими большущими зелёными глазёнками прямо в глаза Александры. Саша не могла противиться мольбе дочери. Да и чего ей было упрямиться? Деньги у неё имелись. Она достала сумку и, взяв часть денег из кожаного кошелька, сказала детям тихо сидеть и никому не открывать дверь.
Саша собралась и вышла, вливаясь в поток людей, выходящих из вагона, людей, которые тоже собирались что-то купить. Александра поторговалась с бабкой, и та уступила ей маленькое ведро груш. Груши были жёлтые, с ярко-красным бочком. Они выглядели мягкими, зрелыми и сочными. Александра и сама была не против похрустеть сочным и полезным фруктом, поэтому она взяла так много. Она вернулась в купе. Увидев груши, дети попытались выхватить их из ведра, но она решительно остановила загребущие ручонки. Сказала подождать, пока поезд тронется с места и можно будет помыть плоды, но никак не раньше. Дети заметно расстроились, но Саша не купилась на их провокацию. Она знала, что Тёмка и Юлька очень нетерпеливы. А терпение им бы пригодилось. И немного подождать пойдёт им только на пользу.
Вскоре поезд тронулся с места, и Александра смогла помыть груши. Потом она разрешила детям лопать сочные фрукты, треская за обе щеки в своё удовольствие.
Ночь была тёплой и длинной. Темнота окутала покрывалом, скрывая леса и поля, беря под своё покровительство. Тёмное небо сияло мелкими и далёкими серебристыми звёздами. Александра закрыла окно, так как бесчисленный рой мошек и комаров летел на свет. В десять часов свет стал тускнеть. И тогда Саша сказала детям, что на сегодня хватит и пора спать. Юлька, как примерная дочка, послушалась сразу. Она натянула простыню, накрываясь до самого подбородка, и отвернулась к стене, ложась набок. Артём же стал капризничать. Мальчику ещё хотелось полистать яркие картинки комиксов, но он видел, что его мать непреклонна, и смирился. И лёг спать. Александра отложила в сторонку почти прочитанный детектив. Её глаза жгло, они слипались. Саша незаметно для себя плавно погрузилась в сон. Тягучий, как патока, и полный тревожных, серых сновидений.
Поезд резко остановился, ровно в четыре утра. Проводница, облачённая в синюю униформу, стучала в каждое купе, будя сонных пассажиров. Когда женщина подошла к двери купе семьи Смирновых, Александра уже не спала. Она встала, протирая сонные веки, рассеянно зевая, думая, как бы ей разбудить детей и собраться вовремя. Александра открыла дверь и, кивнув проводнице и сказав доброе утро, стала собираться. Саша потрясла за плечо сонных Тёму и Юльку. Дети недовольно заёрзали, сонно бурча, явно не желая просыпаться. Но Александра проявив настойчивость, всё же их разбудила.
- Мы приехали, да, мама? - взволнованно прошептала Юлька. - А где море?
Саша погладила дочурку по голове, сказав ей, что ещё темно и поэтому моря не видно.
Артём посмотрел на сестру и сказал:
- Дурёха ты, Юлька. Думаешь, приедем - и сразу увидим море. Так не бывает! Железнодорожные вокзалы, как правило, находятся в городе. Они расположены далеко от моря.
Юлька обиженно замолчала, а Саша удивилась, поражаясь тому, какой у неё умный и сообразительный сын для его столь юных лет. Наконец-то семья Смирновых собралась. Сложив сумки и достав чемоданы, Саша оделась, натянув тёмно-синий спортивный костюм от Адидас, который отлично сидела на её стройной фигуре, тонкой и гибкой, как у шестнадцатилетней девчонки. Рождение двоих детей никак не отразилось на её красивой фигуре. Гришаня, её муж, частенько говорил ей, что она совсем не меняется. Годы летят, а Сашенька остаётся всё такой же молоденькой и весёлой девчонкой. А Александра смеялась в ответ и отшучивалась, зная про себя, что, как ни крути, годы всё же берут своё. Оставляя свой след, отражаясь в зеркале в виде сетки тонких, но явных морщинок. И редкого, но настойчиво мелькающего в самом неожиданном месте, седого волоска.
Дети собрались на удивление быстро. Им явно не терпелось набраться новых впечатлений и отправиться на поиски весёлых и увлекательных приключений. Для Тёмки и Юльки каждый новый день являлся праздником жизни. Он словно таил в себе загадку, преподнося что-то новое, даря приятные подарки или преподнося урок.
Семья Смирновых, нагруженная чемоданами, осторожно спустилась на перрон. Там уже стояла толпа людей. Представители самых разных национальностей собрались в кучу и оживлённо беседовали, кричали и шумели. Но все постепенно расходились в разные стороны, кто куда. Горели одинокие жёлтые фонари. Серая, устланная плитками дорога длинной прямой лентой вела прямо в подземный переход. А на перроне стояло много женщин. Они наперебой, заглушая друг дружку, выкрикивали:
- Сдаем жильё! Недалеко от моря. Дёшево!
Александра не обращала на них внимания, шла через толпу, направляясь в сторону перехода. На той стороне их должен поджидать встречающий человек, у которого они заранее договорились о съёме дома. Вела детей вперёд, в темноте, которая становилась всё более серой, постепенно сменяя черноту на белый утренний свет приближающегося рассвета. Скоро запоздавшее солнце должно украсить своими лучами наступающее утро и согреть своим теплом холодный, остывший за ночь воздух.
Толпа людей была такой густой, что Александре пришлось продираться, идя напролом. Её со всех сторон давили, теснили. Сумки Александры постоянно застревали, но женщина прорвалась через плотное скопление людей и, не оглядываясь, шла вперёд, не обращая внимания на явную ругань и откровенно косые взгляды.
Семья Смирновых вошла в подземный переход. Все указатели, висевшие на стенах, были на английском. С трудом ориентируясь, так как понимала лишь несколько иностранных фраз, Александра вышла на другую сторону вокзала. Затем Саша просидела около двух часов, находясь в зале ожидания. " Напрасно мы доверились Хакиму, зря сняли по Интернету жильё". Так думала Александра, не зная, что делать дальше. Встревоженная, она полезла в сумку за кошельком и телефоном, решив позвонить Григорию и рассказать о случившемся. Женщина торопливо рылась в маленькой спортивной сумке насыщенного чёрного цвета. Дважды она доставала все находящиеся внутри сумки вещи, включая косметичку и маленькую пластмассовую аптечку. Александра сетовала, ругая себя, её сердце тревожно колотилось. Вот её рука коснулась тонкого, явно сделанного чем-то острым пореза на самом дне сумки. Края дыры были гладкими, и это явно было сделано специально. "Но когда это произошло?" - спрашивала она себя. Ответ пришёл сразу. В толпе, тогда, когда они сошли с поезда, там-то и поджидал их профессионал, грабитель и ловкач. Он словно почувствовал, что у Александры имеются деньги, оценив её дорогую качественную одежду от известных мировых брендов. "Какая же я дура! Дура, тупица, идиотка!" - так ругала себя Александра. Что же делать? Ей только истерики не хватало. "Соберись, Саша, соберись, возьми себя в руки ради детей. Они не должны видеть тебя в таком состоянии". Напрягая остатки воли, Саша не дала нарастающей панике появиться на её лице. Только бледность и выступивший на лбу пот немного выдавали её тревожное состояние. Женщина нервно улыбнулась.
- Мамочка, я хочу писать! - заверещала Юлька.
- Я тоже хочу, - поддакнул Артём.
- Сейчас, дорогие мои. Я что-нибудь придумаю.
Саша порылась в сумке, расстёгивая многочисленные карманы, где, как она знала, всегда валялась мелочёвка. В итоге, сумма скомканных денег оставила тридцать долларов. Александра взяла детей за руки, и они вместе сходили в платный туалет. "Как такое могло произойти со мной? Как? Ведь я была внимательна и осторожна. И паспорт исчез. Ах, если бы всё можно было вернуть назад". Мучаясь угрызениями совести и душившей ее вины, Александра с трудом разработала маленький план. Последовательно. Пунктик за пунктиком. Шаг за шагом. Так медленно и сосредоточенно, чтобы не расклеиться и не завыть во весь голос. Если бы такое случилось только с ней одной, то тогда это не страшно, но ведь с ней дети, и она несёт за них ответственность.
Выйдя с вокзала, они пошли искать почту, чтобы позвонить Грише. Александра была на взводе, её мысли, словно бабочки стаей, полной хаоса, перескакивали с одного на другое. Женщина думала, что она в тупике и её положение не имеет выхода. Она словно попала в капкан. "Как жаль, - подумала Александра, - что языки всегда давались мне тяжело. Я ведь никогда себя не мучила изучением языков и давно махнула рукой на попытку их выучить. Да и зачем мне английский? Главное в жизни - деньги. С ними ведь ничего не страшно". И вот теперь, оказавшись в критической ситуации, Саша многое переосмыслила. Она подумала, что, окажись она в прошлом, то уж зубрила бы английские слова до полного изнеможения, пока бы не выучила так, чтобы от зубов отлетали, причём без запинки. Метание и обеспокоенность матери неосознанно передались и детям. Тёма нахмурил свой гладкий высокий лобик и спросил:
Женщина поняла, что дети чувствуют неладное, а Юлька вообще заныла:
- Мама, мне жарко! Я хочу кушать.
Глаза дочери с мольбой смотрели на мать.
- Дети,- бодро и весело ответила Саша.- Давайте сделаем так, представьте, что это наше маленькое приключение. Мы же с вами путешественники-первооткрыватели, так что потерпите немного, ладно, Артём?- спросила она у сына, ища у него поддержки.
Метод сработал, Тёма подхватил игру.
- Хватит ныть, Юлька! - сказал Артём, обращаясь к сестре. - Мы же отдыхать приехали. Посмотри, какая красота вокруг! Какое чистое и голубое небо. А какие зеленые сосны. У нас такие не растут. Ты согласна?
- И правда, Тёмка,- немного удивлённо ответила Юля, глядя вверх и по сторонам, умудряясь при этом вытаращить глаза и нахмурить маленький курносый носик. Девочка перестала хныкать и, озираясь по сторонам, полностью погрузилась в игру "путешественница".
Мать с детьми бодро шагали по гладкому тротуару, выложенному нежно-розовой плиткой. Город только начал просыпаться. Солнце поднялось выше и ласково согревало, сияя с голубого неба. Ветер приносил сладко пахнущий цветами воздух от цветов на многочисленных клумбах, посаженных яркими, разноцветными густыми рядами. Стайки птиц с криком проносились в небе, и редкое поддразнивание ухавшей совы, слегка нарушал покой тихого и мирного утра.
Наконец путешественники подошли к зданию главпочтамта. Им повезло, так как маленькое одноэтажное старое кирпичное здание, открывалось с семи тридцати. Дети остались на улице стоять в тени дерева, плакучей ивы, сторожить чемоданы. Александра поднялась по бетонным серым ступенькам, открыв дверь, сделанную из окрашенного синим металла. Она зашла в комнату с тремя телефонными кабинками для междугородних переговоров, а также с парой окошек, где за стеклом сидели неопределенного возраста женщины. Они что-то торопливо печатали за клавиатурами компьютера. Вентилятор на потолке медленно вращал белые пыльные лопасти. "Наверное, в полдень здесь становится жарко", - подумала про себя Александра. Она подошла к прилавку с окошком и на своём ломаном английском стала говорить, тщательно выговаривая слова, объясняя, что хочет позвонить в Россию. Рыжая женщина-оператор, с усталым веснушчатым лицом, делавшим её моложе, чудом, иначе и не объяснить, поняла, что хочет от неё Александра. Она велела заплатить ей около восьми долларов, затем, после оплаты, дала Александре номерок на вторую кабинку. Саша, взяв номерок, зашла внутрь переговорной будки. Чёрный старый телефон жужжал, словно толстый жук, пока набирался номер и код. Появились гудки. "Ну же, Гриша, возьми трубку. Пожалуйста, Боже, пусть мой муж будет на месте". Александра разволновалась, её холодные руки вспотели, и пот смочил пыльную трубку, сделав её липкой и блестящей. После пятого гудка она наконец-то услышала родной хриплый голос:
- Да?
Гриша, милый это я! - взволнованно сказала Саша.
- Шура это ты? Я тебя плохо слышу. Постой, не торопись. Говори по порядку.
- Гриша я в беде. У меня пропал кошелёк, телефон, паспорт, карточки. Это конец. И ещё: наш проводник, он не приехал. Я одна с детьми. Я не знаю, что делать!
- Милая, успокойся. Не волнуйся. Я приеду через пару дней. Вылечу первым рейсом. Скажи мне свой адрес, я вышлю тебе деньги. А пока иди на вокзал или в другое людное место и оставайся там. Главное - без паники. В крайнем случае иди в посольство. Там помогут тебе. И главное - не ведись на завлекания всяких подозрительных типов. Это ж надо такому случиться!
- Гриша, я скажу тебе адрес почты. Милый, я совершенно не понимаю, что говорят. Мне страшно.
Саша успела сказать ему адрес почты, но связь оборвалась, гудки затихли, раздался щелчок, и резко выключился свет. Саша вышла из кабинки. Вентилятор затих, и женщины-операторы поднялись со своих насиженных мест. Рыжая извинилась, а остальные слова Саша поняла только слегка. Скорее всего, сломался генератор. У них такое бывает из-за резких перепадов энергии. "Это ж надо, - подумала Александра, - в наши-то дни!"
Саша купила два пакета чипсов и три пакетика сока. Хоть это и вредная еда, но лучше, чем совсем ничего. Она вышла на улицу к детям. А увидев их взволнованные лица, решила сказать им правду. Юлька заплакала, А Тёма воспринял всё на удивление спокойно. Он сказал:
- Мама, ты только не плачь. Папа обязательно пришлёт нам деньги. Всё будет хорошо. Я знаю.
Александра обняла своих детей, пытаясь подавить непрошеные слёзы и думая: "Какие же они у меня замечательные".
Семья Смирновых сидела на лавочке и отдыхала, дружно уплетая солёные чипсы, запивая их сладким соком. Саша отдыхала, но периодически возвращалась на вокзал. Расстояние было большим, а она так устала. "Ещё чуть-чуть посидим, а потом дружно пойдём вперёд". У неё оставалось только восемнадцать долларов. Сумма всего ничего. "Как жаль, что на гостиницу не хватит".
Они сидели в тени ивы, возле клумбы, засаженной кустами колючих роз. Ветер приятно освежал. Время быстро подходило к обеду. Людей было мало, и на женщину с детьми никто не обращал внимания. Внезапно откуда-то из подворотни появилась сгорбленная фигура, с клюкой в руке. Она медленно, но уверенно заковыляла, направляясь к ним. "Нищенка или бомжиха, - подумала Александра. - Сейчас начнёт просить денег. Вот не везет". Такие подозрительные, сомнительного вида личности частенько подходили к ней на улице. Они словно сговорились, зная, что Саша не сможет им отказать. Бабушка подошла поближе. Она достала, вытянув из-под полы плаща, картонную табличку. На ней было написано: "Сдаётся жильё. Дёшево".
Старушка подошла к их скамейке и протянула табличку очень близко, к самому лицу Александры.
- Не надо, бабушка. У меня нет денег.
Но женщина словно не слышала. Она внимательно посмотрела холодными, словно лёд, глазами, мерцающими ледяным блеском на высушенном морщинистом лице, на Сашу и её детей. Александра поёжилась. Старушка выглядела безобидной, от неё еле уловимо пахло засушенной сиренью. Но от её пристального взгляда Саше стало зябко и как-то не по себе. Да и дети казались встревоженными. Юлька побледнела. А Тёма неосознанно обнял сестру, словно пытаясь защитить. Старушка настойчиво продолжала показывать табличку и что-то говорить. Александра из её болтовни поняла, что её жильё сдаётся всего за пять долларов в сутки. Эта цена вызывала смех. Саша спросила, коверкая слова:
- Вы не шутите? Пять долларов за жильё?
- Да, да, - взволнованно ответила старушка.
Её глаза оживлённо заблестели. Она протянула костлявую, словно обтянутую желтоватой кожей ладонь и схватила Сашу за руку. Страушка говорила, предлагая пойти за ней, и Александра задумалась. "Может, лучше пойти с ней? Да, это вариант. Мы сможем переночевать под крышей, без опасения, что нас доставят в полицейский участок". А Саше этого сильно не хотелось. Она встала, говоря взволнованным детям, чтобы они собирались. И что они пойдут вместе с бабушкой к ней домой.
- Мама, давай останемся, - резко ответил Тёма.
Он серьёзно посмотрел своими карими глазами на Александру. Саша застыла, чувствуя неуверенность. Юлька показала пальцем, указывая на старушку.
- Мама, это баба ёжка?
- Что ты, дочка, - ответила Александра.- Это просто старушка. Маленькая и безобидная. Разве она страшная?
- Да, - хором ответили дети.
- Глупенькие, - возразила мать.
Внезапно её тревога прошла. Она словно глянула на себя со стороны и сочла поведение своих детей глупым. А страхи - беспочвенными.
- Юлька, Артём! - сказала Саша, обращаясь к детям. - Бабушка даст нам ночлег. И она вовсе не злая, просто она старенькая. И мы пойдём с ней, а иначе нам придётся ночевать на улице. Вы этого хотите?
Дети переглянулись и неуверенным, но дружным хором ответили:
- Не-а, - мотая вдобавок головами.
- Ну, тогда пойдём. Вы ведь мои самые отважные и бесстрашные искатели приключений на свете, так? А знаете, что только самые маленькие детки боятся стареньких и безобидных старушек?
- Всё, мам, достаточно, - перебил Сашу Артёмка. - Мы всё поняли, и нам совсем не страшно. И ещё мы пойдём туда, куда пойдёшь ты. Но я все равно почему-то думаю, что бабушка очень злая.
- А я думаю, что ты ошибаешься, Тёма, и надеюсь, что ты всё же изменишь своё мнение.
Они шли за маленькой сгорбленной старушкой. Она на удивление быстро переставляла ноги, и нагруженная сумками Сашка еле поспевала за ней. Дети устали. Дорога была длинной. Она петляла тёмными дворами и узкими закоулками. Хотя поначалу они шли через центр, затем старушка свернула, обходя большой торговый павильон, идя через поле, в обход стройки, ведя семью Смирновых в незнакомый и замусоленный район, напоминающий трущобы. А центр города был таким опрятным и благоустроенным - вздохнула Саша. Здесь же, в трущобах, грудами валялся мусор и повсюду виднелись крупные осколки разбитого стекла. Стая крупных бродячих собак пробежали мимо них, злобно сверкая голодными глазами.
Сашу передёрнуло. Она уже жалела о поспешном решении. Пока шли, она видела много наспех сколоченных деревянных сараев, отдалённо напоминающих жильё. На них висели объявления. Если бы Саша знала об этом раньше, то она могла бы рискнуть, пытая счастья, найти жильё ближе к центру.
Наконец, они пришли к пятиэтажному дому. Он одиноко ютился на отшибе. Здание было серым и каким-то безликим. Старые карнизы угрожающе накренились, штукатурка облезла, а кое-где в окнах встречались вставленные листы фанеры. Возле дома находилась полуразрушенная потрескавшаяся проезжая колея. Жухлая жёлтая трава навевала уныние. Ржавые детские качели жалобно скрипели, качаясь на ветру. Железная горка и деревянный детский игрушечный домик, с вынутыми в несколько рядов рейками, усиливали общее впечатление запустения и тревоги.
" Куда эта старуха меня завела? - обеспокоенно думала про себя Александра. - Дебри, подворотни, трущобы? Да проживает ли тут кто-нибудь вообще? Ну, уже поздно поворачивать назад, придётся идти". Ведь Саша, хоть убей, не смогла бы припомнить обратную дорогу в город. Ах, если бы она чаще смотрела по сторонам, но она как назло постоянно смотрела на тощую спину старухи. На её грязный, заляпанный плащ, явно переживший не один десяток лет. А особенно она смотрела на её длинные, непропорциональные столь малой фигурке ступни, на которых, словно ласты, сидели старые, давно вышедшие из моды туфли. Но в то же время ноги бабульки мелькали так быстро, словно она была очень юной и полной сил. Тяжёлый горб почему-то не пригибал её к земле, и она скорее летела, чем шла. Поэтому Александра почти бежала за ней, чтобы не упустить из вида.
Старуха повела их в первый в длинном ряду подъезд. Красная деревянная дверь, открываясь, противно скрипела. Саша с детьми зашла в тёмный подъезд, в котором пахло гнилью и сыростью. Лампочка не светила, и, пока они поднимались по лестнице на первую площадку, Александра медленно и очень осторожно ставила ногу на каждую ступеньку, боясь оступиться и упасть. А главное - влезть во что-то сгнившее и отвратительное. В подъезде определенно что-то сгнило. Оно, наверное, лежало уже очень давно, разлагаясь и источая отвратительный запах.
Медленно они поднимались на пятый этаж. В подъезде было так тихо, что Саша невольно поразилась. Ведь в жилых домах всегда присутствует шум. Звуки работающего телевизора, радио, сток воды и мелкие скрипы и шорохи, на худой конец, присутствуют всегда. А в этом доме так тихо, словно в подземелье, куда давно не ступала нога человека.
Саша мельком глянула на часы. Они показывали три часа. В это время в доме обязательно должны быть люди. Кто-то мог вернуться с работы. Дети прийти из школы. А пенсионеры постоянно присутствовали в своих квартирах. Всё происходящее было странным и навевало тревогу. Но Саша успокоила себя мыслью о том, что, возможно, в этом городе люди живут по своим законам. Да и мало ли какой сегодня день. Всякое бывает. А если она нашла крышу над головой - и на том спасибо.
Старуха из нагрудного кармана достала ключ. Кряхтя и покашливая, она всунула его в замочную скважину, покрутила и, вынув после щелчка, открыла синюю, обитую мягким кожзаменителем дверь. Она подтолкнула детей внутрь, затем помогла Александре затащить сумки и только после этого закрыла дверь.
Старуха взяла Сашу за руку. От неожиданности женщина дёрнулась, а старуха затараторила, говоря что-то едва понятное. Она потащила Сашу внутрь квартиры, показывая ей комнаты. Комнат было две. Большой зал, заполненный старой мебелью, и большая кухня, грязная и неуютная. И ещё одна комната с закрытой дверью.
Старуха, показав квартиру, назвала своё имя. Её звали Агафья. Из её слов Саша поняла, что бабка уйдёт по делам, а потом придёт и что в закрытую комнату заходить нельзя, так как там проживает её больной сын. А его нельзя беспокоить. Агафья попросила деньги вперёд. И Саша нехотя рассталась с шестнадцатью долларами - платой за них троих. Старуха, довольная, сказала, что квартира в их полном распоряжении, затем протянула Саше ключ, а сама, кряхтя, вышла за дверь.
Александра с детьми стали распаковывать вещи и потихоньку более внимательно осматривать жильё. Квартира была неуютной. Высокие поблекшие потолки, с сеткой трещин и чёрными пятнами воды. Грязный линолеум, с заляпанным липкими пятнами рисунками. Неудобная, старая и жёсткая мебель. А также огромное количество пыли и серая паутина, грудами нависшая по углам. Цветов нет вовсе. А из окон открывался вид на безжизненную детскую площадку. Александра, видя это безобразие, решила прибраться. Потому что на эту грязь невозможно было смотреть. А ложиться спать в таком свинарнике не хотелось. Но... Дети хотели есть, да и в животе Александры протестующе заурчало. Саша кинула начатую уборку, сказав:
- Всё, иду готовить есть. А ты, Темка, посиди с Юлькой. Я вас позову.
- А телек работает? - спросил сын, глядя на мать.
- Не знаю. Но давай не будем включать, пока Агафья не вернулась.
- А можно мне на твоём ноуте поиграть?
- Хм, - задумалась Саша. - Можно, только сильно звук не включай. А то вдруг её сын спит.
- А у бабки яги есть сын? - удивлённо переспросил Тёма.
- Хватит паясничать. Не называй бабушку так. У неё есть имя, и она не заслужила такого обращения. Она ещё обидится, услышав такое нелестное прозвище. Сын, чему я тебя учила? - серьёзно спросила Саша, глядя на Артема.
- Тому, что старушек надо уважать?
- Ага. Применяй знание на практике. И чтоб про бабу ягу я больше не слышала, хорошо?
- Ладно, мам. Я больше не буду.
Саша после его слов заметно повеселела и с одобрением посмотрела на сына. И всё-таки она хорошо воспитала его. Её сын слушается и всё понимает. Александра залезла в сумку и достала банку сгущёнки. Её хозяйственный муж по привычке заставил взять её с собой сухой паёк. Мало ли что. Тяжёлые и голодные первые годы их брака научили Сашу запасаться впрок. Теперь, в кризисной ситуации, запас провизии оказался весьма кстати.
Александра быстренько вымыла крохотную двухконфорочную плиту. Её белый цвет вновь заблестел, вернувшись из грязного запустения. Плита старая, и, чтобы её включить, нужно покрутить винт стоящего рядом красного газового баллона. Кухонные шкафчики были приоткрыты, и взору Сашки предстало запустение, царившее в них. На кухне было темно. Грязные жёлтые шторы плотно прилегали к стеклу. Саше пришлось их отдёрнуть и порядком наглотаться пыли, но ей это удалось. Женщина приоткрыла окно. Белая рама потрескалась и покрылась коркой вздувшейся отсыревшей краски.
От увиденного в целом Александра пребывала в шоке. "Это ж надо, какое жильё здесь сдают. Да, чтобы привести всё это в божеский вид, потребуется как минимум неделя". Саша вдохнула свежего вечернего воздуха и, покачав головой, стала готовить ужин. Из открытого проржавевшего крана со свистом потекла бурая струя воды. Через некоторое время вода посветлела, меняя свой цвет на приемлемый для использования. Саша отыскала маленькую кастрюльку и старый чайник, покрытый слоем пыли. Ей пришлось их сполоснуть, чтобы можно было использовать. Женщина налила в чайник воды и поставила на плиту. Затем принесла вынутые из сумки макароны и банку тушёнки с названием "завтрак туриста".
Саша удивлялась, задавая себе вопрос и не находя на него ответа. Неужели Агафья совсем не ест и почему на кухне такое запустение? Пока закипала вода, Саша рылась в серванте в поисках открывалки. На самом дне ящика, под старыми пакетами из-под молока ей всё же удалось найти заветную открывалку, с жёлтой потрескавшейся рукояткой. В шкафчике, в стеклянных банках, на дне которых слиплись остатки крупы, ползали жирные черви - личинки моли, гадкие и извивающиеся. В тёмных углах моль жалась, сложив тёмные крылья, прячась от света. А в паутине, в серых липких мешочках, лежали мёртвые, высушенные временем пауки.
Саша вздрогнула от омерзения. Ей захотелось проблеваться, но, отвернувшись от жуткого зрелища, она почувствовала, что порыв ушёл. Она закрыла тяжёлые дверцы шкафчиков и медленно задышала, стараясь взять себя в руки. Теперь ей уже расхотелось рыться в чужих вещах и наводить порядок. Саша боялась обнаружить ещё что-нибудь, более ужасное.
Макароны пришлось есть прямо из кастрюли маленькими чайными ложками. А дети с большим удовольствием и аппетитом наворачивали горячие макароны, смешанные с тушёнкой. Кастрюлька быстро опустела. Все, сытые и довольные, стали пить горячий сладкий чай. - Мам, а долго мы здесь пробудем? - взволнованно спросил Тёма.
- Надеюсь, что только одну ночь и всё. А что?
- Мм, мне здесь неуютно. И не по себе как-то. Такая страшная квартира у этой бабушки с длинным носом.
- Ничего, сына, это лучше, чем спать на улице. А мы все вместе ляжем спать на диване. А утром уйдём, идёт?
- Хорошо, мам, - ответил явно успокоенный Артемка.
Юлька закричала:
- Мама в туалете паук! Убери его, прогони, я не могу так пописать!
- Иду, доченька, одну минутку.
Александра пошла в туалет. Она заметила, что старый бачок проржавел. Вода капала отовсюду и стекала, тяжело оседая на отсыревших, когда-то побеленных стенах. Низкая плитка, покрывавшая половину стены, пожелтела и местами потрескалась. Саша взяла стоявший возле трубы веник и, наклонившись, сгорбившись в узкой маленькой комнатушке, сумела нацепить на прутья паутину, забирая её вместе с жирным коричневым пауком, лениво и недовольно перебирающим своими мохнатыми короткими лапками. Саша вынесла его из квартиры, выбросив в угол лестничной площадки, прямо напротив висевшего на болтах раскрытого почтового ящика. А ей так хотелось раздавить отвратительное создание. Но убивать пауков в доме - плохая примета.
В восемь вечера солнце окончательно скрылось, зайдя за горизонт. В комнате, где находился сын хозяйки квартиры, было тихо. Проверять, есть ли там кто живой, Саша не стала. Агафья так рьяно и настойчиво говорила, чтоб его не беспокоили, так что даже глухонемой бы допетрил, в чём заключается её просьба. Старуха отсутствовала очень давно. Может, она не вернётся? Всякое могло случиться. Бабка выглядела на восемьдесят, а может, и на девяносто.
Саша не знала ответа, но покидать квартиру побоялась. Фонари за окном едва мерцали. Детская площадка выглядела слегка мрачновато и явно недружелюбно, словно она была так давно заброшена, что стала местом скопления негативных сил. Саша закрыла квартиру и вынула из двери ключ, чтобы бабка смогла беспрепятственно проникнуть в дом. Дети, не раздеваясь, легли на диван и сразу заснули. Они, уставшие и замученные, не ощущали неудобств. Саше не спалось. Поэтому она включила телевизор. Изображение оказалось чёрно-белым, а язык передачи польским. Ни слова не поняв из программы новостей, Саша выключила бесполезный ящик.
На столе, расположенном у окна, стояла переносная лампа. Саша села за стол, застеленный клеенчатой скатертью, поставила свой ноутбук на подзарядку, решив поработать. Хотя Саша и чувствовала усталость, но сна не было ни в одном глазу. Она включила большую белую лампу, висящую на тонком шнуре. Бледный, чуть желтоватый свет, исходивший от неё, слабо освещал пространство, и только подчёркивал мрачную убогость комнаты. На стене, возле ковра, висели большие округлые лакированные часы. Их тяжёлая чёрная стрелка била "тик-так", словно являла собой живое механическое сердце. Саше стало прохладно, и она, поднявшись, пошла на кухню, чтобы попить кофейку. Сделав себе горячую чашку сладкого (пять ложек сахара) "нескафе", Саша села за стол, медленно попивая обжигающий крепкий напиток. Саша пила кофе и одновременно щёлкала пальцами по клавиатуре, ища папку "документы". Александра работала редактором в престижном журнале. Она корректировала и исправляла ошибки, которых всегда было полным-полно в журналистских статьях, написанных абы как. Хотя работа и коллектив ей нравились. Зарплата была высокой, и у неё сложились товарищеские отношения с коллегами по редактуре. Саша могла бы давным-давно распрощаться с работой, так как Григорий хорошо обеспечивал семью. Но она не хотела уходить. Гибкий рабочий график, друзья, а также много свободного времени превращали её работу в праздник.
Так что теперь, проходясь по тексту глазами, Саша не сразу заметила на столе маленький белый прямоугольник, который постоянно мелькал в её поле обзора, слегка отвлекая её. Она оторвалась от работы и перевернула картонку. Затем стёрла скатертью пыль с черно-белого старого фотоснимка. С него смотрел высокий, с орлиным носом и большими тёмными глазами молодой кучерявый солдат, одетый в серую шинель и меховую шапку. Его улыбка была неприятной, словно вынужденная гримаса, полная злорадства. Его крупные зубы резко белели, бросаясь в глаза. Саше показалось, что глаза мужчины смотрят на неё весьма недобро. Они словно сверлили её и наблюдали, живя своей жизнью на этом старом чёрно-белом снимке. "Какая глупость, - подумала женщина. - Что за бредовые мысли. Сама себя пугаешь, Сашка. Это всё усталость действует на тебя'.
Женщина положила снимок на место лицом вниз и стала допивать почти остывший кофе. На Саше висела пара недоделанных статей. Она остановила свой выбор на "Горе пенсионерки". Текст прислала журналистка Зинка Веревкина. Саша стала его редактировать. Кофе совсем остыл, и женщина отодвинула чашку в сторону. Она полностью сосредоточилась на работе. Статья, её стиль был неплохим, но ошибки следовали одна за другой, словно журналистка, записывая ее, думала о своём, девичьем. Саша знала, что Зинка новенькая. Но её пропущенные запятые стали ей уже порядком поднаедать.
"Всё, - решила Саша, доделывая статью. - Пора спать". Её глаза слипались. Но она не могла оставить недоделанную работу. Это один из её жизненных принципов - доводить дело до конца. Всё-таки справившись и закрыв статью, Саша опять пошла на кухню и включила свет, затем поставив чайник на газ. В квартире стало заметно прохладней. Возвращаясь в зал, Саша заметила, что изо рта пошёл пар. Она села за стул и увидела, что стекло монитора запотело, став мутным. Её прежняя кофейная чашка была сдвинута и висела почти на грани стола, а фото стояло у стены, и тёмные глаза солдата смотрели прямо на неё. " Что за шутка?" - подумала Александра. Она отодвинула от края чашку, опустила снимок, кладя его обратно лицом вниз, затем поставила на него толстую книгу - для надёжности. Неужели Темка не спит, и решил попроказничать? Саша подошла к дивану. Дети мирно посапывали, прижавшись друг к дружке, ища, тепа. "Какие здесь холодные ночи. Кто бы мог подумать?"
Чайник засвистел, сообщая, что вода закипела, и Саша пошла на кухню, чтобы выключить конфорку. Она выключила газ. Голубое пламя погасло, погрузив кухню в темноту. Саша стала в коридоре, прислушиваясь. Она решила проверить, спят ли дети. Всё было тихо. Саша вернулась к ноутбуку и ахнула. Книга была отодвинута. Фото стояло у стены. Александра села на стул, ноги не держали её. Паника сдавила грудь, мешая дышать. Что происходит? Чья это шутка? Её дети спали, тогда, может быть, сын старухи вышел из комнаты и смеётся над ней? Но почему она не слышала его шагов, скрипа открывающейся двери? Она вообще ничего не слышала.
Женщина протянула руку, чтобы положить зловещий снимок на место. Резкий бой часов: "Бам, Бам!" заставил её обернуться. Часы пробили полночь. Стрелка маятникового механизма била по ушам, отзываясь ноющей болью в костях. Изо рта Саши повалил клубящийся пар. Внезапно в комнату ворвалась волна резкого, колючего ледяного воздуха. Саша уставилась на заиндевевший монитор. Там отчётливо проступили слова: Не трогай. Не трогай".
"Что не трогать?" Саша не выдержала. Ужас происходящего заставил адреналин прогнать оцепенение, льдом сковавшее её кровь. Она встала и бросилась к детям. Став их тормошить. Дети не реагировали. Они продолжали спать.
Дети её не слышали. Их спящие тела были чуть тёплыми. Они никак не реагировали ни на её энергичные шлепки, ни на болезненные пощипывания.
Саша побежала к окну. Она обомлела, увидев открывшийся ей вид. Пейзаж, представший её глазам, напоминал самый страшный кошмар, вырванный из самых глубин тёмного подсознания. Чёрное, полное звёзд небо, жёлтая луна, низкая, округлая и пористая, похожая на гнилую головку сыра. А внизу, на земле, стояли кресты, а всё это великолепие укрывал похожий на саван туман, белый, густой и плотный. Кое-где виднелись серые каменные надгробия. Кладбище окружали взявшиеся, словно из ниоткуда, толстые кривые деревья, затеняющие своими узловатыми сучьями кованую железную ограду, ржавую, но загораживающую могильник, которому словно не было ни конца, ни края.
Шоссе, дорога исчезли, и Саша словно очутилась совсем в другом, незнакомом ей месте. "Нет, - подумала она. - Этого не может быть". Она в панике вышла из зала в коридор, а затем зашла на кухню. В кухонном окне виднелась всё та же картина. "Что происходит? Я что - сошла с ума?" Ответов на эти вопросы Александра не знала. Но на глубинном уровне души, там, где дремлют инстинкты, Саша поняла, что творится что-то неладное. Происходящее таит в себе угрозу.
Саша пошла в комнату, где якобы проживал сын хозяйки. Она намеревалась зайти туда и узнать, что к чему. Ручка двери повернулась, открывая ей дверь, ведущую в темноту. Зайдя внутрь, Саша очутилась в кромешной тьме, в такой, про которую говорят, что в ней не разглядишь и чёрную кошку. Путь пролегал по полу, полному нагромождений пыли и затхлого спёртого воздуха, которым трудно дышать. Саша прошла пару шагов, показавшихся её вечностью. Не выдержав, она повернула назад, выходя в коридор, возвращаясь к детям. Она села на диван, обняла их и заплакала. Слёзы закапали, падая на щёки спящих детей. Саша стала читать молитву и сама не заметила, как погрузилась в сон.
Утро встретило Александру ласковыми солнечными лучами. Телевизор был включён. Дети проснулись и смотрели на мать. "Может, это всё сон? Странный, нереальный, но всё же сон?" - спрашивала у себя Александра. Сон это или нет, но им пора уходить из этого дома.
- Юля, Артём, собирайтесь, мы уходим.
Они стали собирать вещи. Сашу разобрало любопытство. Прежде чем уйти, ей хотелось проверить одну вещь. Она взяла переносную лампу, зажгла свет, потом, крадучись по коридору в одних полосатых носках, надетых на босу ногу, зашла в тёмную комнату сына Агафьи. В комнате обитала ночь, но свет из коридора разгонял царящий там мрак. Осмотревшись, Саша поняла, что комната до потолка загружена вещами. Сумки, чемоданы, одежда - чего только там не было!
Многие вещи очень старые, но и современных вещей тоже хватало. Саша подошла к далёкому окну и отдёрнула шторы. Они с треском разъехались в стороны, обнажая грязные зарешеченные окна, покрытые пылью, полные гнёзд мёртвых мух, коконов бабочек и скопища серой паутины. Лучи солнца осветили стоящий возле батареи диван. Там кто-то лежал. Саша подошла поближе, освещая своим импровизированным фонарём пыльное шерстяное одеяло в заплатках. Под одеялом лежала шинель, а также давным-давно истлевшие жёлтые череп и кости. Саша заорала и не могла прекратить кричать. Она в ужасе выбежала в коридор и не могла остановиться. Её сильно трясло, зубы выбивали дробь.
- Мама, сейчас мы идём, - спокойно ответила Юлька.
- Мам, посмотри, у нас здесь кошка.
- Что? Кошка, откуда?
Александра пулей ворвалась в зал. На кресле, возле шкафа, сидела огромная полосатая кошка. Она умывалась, водя по мордочке толстой мохнатой лапкой, довольно урча.
- Это кошка бабки Агафьи? - спросил Артёмка.
- Не знаю. Дети, пойдём отсюда. Не трогайте кошку!
- Мама, кошка такая красивая. У неё голубые глаза. Можно, я её поглажу, и мы пойдём, ладно?
- Юлька, не смей. Кошка злая.
Но было поздно. Юлька подошла к кошке и погладила её по голове. Животное заурчало. Её шкура засветилась странным синим цветом. Голубые глаза посмотрели в зелёные глаза Юльки, а потом кошка зашипела, широко раскрыв пасть, и голосом бабки Агафьи заурчала:
- Спи, спи.
Юлька как подкошенная упала на пол. Её глаза закрылись. Девочка погрузилась в сон. Внезапно воздух вокруг кошки пошёл рябью, и животное, замерцав, исчезло.
- Мамочка, что это? Мамочка, мне страшно!
Артём кинулся к Александре. Саша обняла сынишку, тихо шепча:
- Всё хорошо, Тёма. Всё хорошо. Мы выберемся, я обещаю.
Слёзы помимо воли Саши полились крупными каплями, стекая солёными дорожками по щекам, затем, стекая по шее, они впитались в сиреневый махровый халат. Александра, взяв Артема за руку, подошла к спящей Юльке. Лицо дочери было холодным. Грудь в розовой пижаме слегка опускалась и опадала. "Слава богу, моя девочка жива", - облегчённо подумала Александра. Она взяла Юльку на руки и, прижав одной рукой к себе, понесла. А во вторую ладонь клещом впился Артем. Они вместе направились к двери. Саша повернула ключ, потянула дверь. Та не открывалась, словно что-то держало её с той стороны. Саша закричала:
- Проклятие! Чёртова бабка и её адская квартира! За что? Что вам нужно? Отпустите нас!
Александра кричала, надрывая саднящее горло, ей помогал кричать Артём. Они звали на помощь, орали, стучали, ломали дверь. Но всё было напрасно. Тишина превратила квартиру в склеп. Тяжёло дыша, Саша села на пол. Она обняла сына и зарыдала.
- Тёма, это конец. Мы умрём здесь. Нам никто не поможет.
- Нет, мама. Не сдавайся, прошу тебя! Мы попробуем сделать ещё что-нибудь. Мама, давай выбьем оконное стекло и позовём на помощь.
- А это идея, сынок,- оживившись, ответила Александра.
Она взяла табуретку, сказав сыну посидеть с Юлькой, присмотреть за сестрой. Артём остался сидеть, а Саша побежала на кухню и со всей силы запустила табуреткой в окно. Та с глухим звуком отскочила от стекла, словно стекло стало резиной. "Нет, так не бывает. Я сплю. Боже, помоги мне проснуться. Мне так страшно". Саша продолжала кидать все попадающиеся ей под руку предметы в окно. Но стекло изменило свои физические свойства, став упругим и прочным, словно каменным. Саша взмокла. Пот градом стекал с её бледного лица, а халат прилип к спине, став мокрым и пыльным. Это конец, конец. Саша в изнеможении села на пол и закрыла лицо ладонями. Горькие слёзы, полные страха обиды и злости, потекли по её лицу. Надрывные рыдания душили её. К ней подошёл Артём. Он обнял мать, тихо шепча:
- Не плачь. Не плачь, мамочка, пожалуйста, не плачь.
Воздух сгустился, похолодел, и словно потусторонний ветер, шипя, стал пробираться на кухню, идя из вентиляционной шахты в стене. Он подхватил пыль, закрутил паутину и приземлил их на пол, затем стих с весёлым хлопком, пробирая насквозь ледяным холодом. Раздался резкий смех. Он был острый, как бритва, безумный и жуткий. Кто-то смеялся, не прекращая хихикать, пока не затих так же резко, как и начался. А потом на стене, оседая в побелке тёмными каплями влаги, проступили буквы. Быстро, одна за другой, рисуя слова:
- Вы все мои! Сдавайтесь и ждите, когда я за вами приду. Бежать бесполезно. Выхода нет. Пришло время смерти.
Саша и Тёма, как зачарованные, читали кривые, написанные будто когтистой лапой английские слова. Их скрытый смысл наполнил их отчаянием и принёс безнадёжность. Саша опять зарыдала. А Тёма сжал в своей ладошке маленький, висящий на шее нательный крест и стал молиться: "Отче наш..."
Этой молитве его научила бабушка Галя, которая и рассказала ему о Боге.
Он тихонько плакал, сжимал крестик и продолжал молиться. Слезы, стекая, уносили его горе, снимая нервное напряжение. Слова на стене исчезли, словно и не появлялись вовсе. Несмотря ни на что, мальчик решил жить, бороться и не сдаваться, что бы там дальше ни было. Его вера, стойкость, подпитанная молитвой, окрепла.
Они сидели на кухне втроём, на полу. Бледная заплаканная женщина, маленькая, спящая коматозным сном девочка и мальчик. Он обнимал мать, поглядывая на закрытую дверь. Александра отупела, погрузилась в тяжёлую дрёму. Неведомая сила сковала тяжёлой пеленой её тело. Вскоре глаза налились свинцом, и она рухнула на пол.
Мальчика тоже клонило ко сну. Он боролся изо всех сил, читая молитву. Темнело. Сумерки подбирались, унося блеклые остатки солнечного света. Косые чёрные тени легли по углам. У Артёма кружилась голова. Он хотел есть. Рой чёрных мушек, маленьких и зловредных, туманил ему обзор, мешая сосредоточиться. Собравшись, Артём встал и на цыпочках прокрался в зал, где стояла сумка. Там лежал сахар и открытый пакет с недоеденным арахисом. В зале царил такой холод, словно зимой или как будто в холодильнике. А на кухне солнце совсем зашло, и только короткие серые и ярко-багровые цвета на краткий миг зависли в небе, постепенно растворяясь в нём.
Мальчику было страшно, и он, чтобы не бояться, начал вспоминать свою бабушку. Как правило, большинство детей не помнят себя до четырёх лет, но он помнил. Не всё, но многое. Картины воспоминаний были отрывчатыми, но яркими, как вспышки молний. Бабушка тогда была такой молодой. Красивая. Высокая. С чёрными густыми кудрями. Она всегда баловала его, угощала вкусностями. Покупала самые красивые игрушки. Она ничего не жалела для него, и она пела ему сладкие, навевающие сон колыбельные. После её песен Артёму снились добрые, наполненные волшебством сны. В то время он не понимал, что такое смерть, да и сейчас ему трудно представить, что он больше не увидит родных лиц людей, которых он любил или знал, Почему и зачем? Куда должен был уйти дорогой ему человек и почему он не вернётся? Что такое небо и Бог? А ангелы? Они красивые? Эти вопросы ещё оставались с ним. Ответ на некоторые из них он уже знал. Некоторые понимал. Другие же ещё не были разгаданы.
Странное слово "рак". Он и сейчас это помнил. Что это за болезнь? Почему от неё нет лекарства? Рак - он же живой и обитает в реке. Его едят. Так почему его нельзя просто словить и убить? Почему бабушка угасает? Как всё непонятно и странно. А она улыбалась, до самого последнего момента держась молодцом. Она брала его за руку, поддерживала, говорила, чтобы он не боялся. В последний день, перед тем как ей уйти, они с бабушкой гуляли по саду. Солнце ласково грело, небо было тёплым и таким голубым, словно яйцо малиновки. Такое небо с облаками, далёкими и волнистыми, бывало только в конце лета, когда осень вступала в свои права, так говорила его бабуля. Она его очень любила. Говорила, что Артём похож на деда Андрея, что у него его нос и брови. Они долго смотрели на огненно-красные яблоки. Бабушка спрашивала Тёму:
- Ты не дашь моему саду погибнуть? Приглядывай за ним. И сад отплатит тебе благодарностью. Если будешь ухаживать за деревьями, то тогда всегда будешь есть сочные и полезные плоды.
Они ещё часок посидели на лавочке, стоящей в беседке, обвитой зелёной виноградной лозой. Внезапно бабушка схватилась за сердце. Её измождённое и усталое лицо побледнело, а последними её словами, которые запомнил Артём, были:
- Не бойся. Я всегда буду приглядывать за тобой. Ты мой любимый внучок и я тебя не оставлю.
Эти воспоминания помогли Артёму. Он принёс на кухню орехи и сахар. Мать и его сестра спали. Это не походило на обычный сон. Обе были бледными и холодными. Тёме хотелось закричать: "Не спите! Проснитесь! Оно только и ждет, чтобы вы продолжили спать. А потом оно явится за нами, когда мы будем спать и окажемся беспомощными". Он чувствовал, что нечто придёт, чтобы их проглотить, как паук мух, попавших в его паутину.
Артем сделал себе кофе, сладкий и крепкий. Мама не раз говорила ему, что детям кофе вредно, но он чувствовал, что ему без него не обойтись. Он устал и закрыл глаза. Тут же перед его мысленным взором появилось бабушкино лицо. Доброе и молодое, каким оно было до её болезни. Её образ прогонял страх. Тёма открыл глаза. Он почувствовал, что спать нельзя, так как был уверен в том, что это ночь роковая, последняя, и если им удастся её пережить, то зло проиграет.
Стало совсем темно. Мальчик пощёлкал выщербленным выключателем. Всё без толку. Света не было. За окном злыми глазами блестели равнодушные звёзды. Их света хватало, чтобы увидеть, что пейзаж за окном снова из другого мира. Детская площадка исчезла, а на её месте появилось зловещее кладбище. А белый туман скользящими сырыми щупальцами, клубясь, полз по земле. В его облике мальчику чудилось нечто змеиное. Туман слабо фосфоресцировал бледно-голубым светом. И в этих световых вспышках мальчику чудились лица мёртвых людей - бледные, с провалами ртов и впалыми гнилыми носами.
Мальчик отошёл от окна. Он не в силах был видеть это безумие. Увиденное за окном сводило с ума, заставляло погружаться в чёрную бездну, полную безнадёжности и кошмара. Мальчик сообразил зажечь газ и, освещённый синим пламенем, сидел на полу, посматривая по сторонам.
Часы пробили полночь и загудели. Резкий младенческий плач, вой голодного ребёнка пронзил тишину. Артём встал. От всхлипываний, полных невыносимой боли и муки, хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать. Но он справился, сел на пол и остался на кухне. Крик прекратился. Волосы мальчика стали подниматься, становясь дыбом, по коже поползли мурашки от жуткого страха. Окна запотели, заиндевели под натиском холодного, веющего из вентиляции холодного ветра. В кухонную дверь заскребли когти, острые и длинные. Ручка затарахтела, прогибаясь всё ниже и ниже под тяжестью большого пушистого тела. Дверь не выдержала и открылась, впуская в проём серую кошку с глазами бабки Агафьи. Животное зашипело, заурчало, шире раскрывая пасть. Розовый шершавый язык высунулся из пасти и остался висеть. Кошка замурчала, но не мяуканье, а слова полились из её чёрной пасти.
- Мальчик, - сказала она. - Хватит сопротивляться. Всё бесполезно. Давай я помогу тебе. Будет легко и не больно. Ты просто уснёшь.
- Кыш, мерзкая образина! Катись, откуда пришла! Пошла прочь!
Тёма взял старый веник и погнал кошку прочь. Та сопротивлялась. Но старые жёсткие прутья кололи её чёрный нос и лезли в глаза. Кошка не могла наловчиться и обойти метлу. Мальчик её прогнал и заблокировал дверь, придвинув к ней старый стол, прилагая такие огромные физические усилия, что весь вспотел. Но Темка был доволен проделанной работой. Он успокоился.
Но затишье оказалось недолгим. Часы пробили два. Треск, грохот, холод и ветер. Тарелки попадали, вылетая из старых шкафов, дверцы буфета резко открылись, с грохотом припечатываясь к стене. Оконное стекло загудело и задребезжало. Ветер затих. Внезапно стал открываться газовый вентиль, выпуская газ. Мальчик подбежал к плите, пытаясь его завинтить, но был отброшен сильным ударом к стене. Он заплакал от боли. Головой он стукнулся об стену, разбил её, и кровь потекла на пол, падая крупными каплями. Газ продолжал поступать в воздух, делая его вонючим от специфического запаха пропана. Внезапно стало жарко, словно в парной. Мальчик вспотел. Его глаза закрывались, горло жгло, и он уже падал, оседая на самое дно чёрной затягивающей сознание бездны. В последний момент его детская ручка потянулась к крестику, висевшему на шее. Он зашептал:
- Боженька, если ты есть, то помоги мне. Я знаю, что ты есть, и я верю. Помоги мне, прошу тебя. Спаси меня, Юльку и маму. Защити нас от зла.
Его рука упала, силы были исчерпаны. Чёрные пятна от недостатка воздуха замельтешили перед его глазами, но он увидел. Его крест засветился тёплым золотым светом. Сияние разгоралось, становясь ярче, пока лучи, похожие на солнечные, не затопили комнату, прогоняя ночь. В ореоле белого мягкого света, он увидел свою бабушку. Она, улыбаясь, подняла его на руки, сказав:
- Дыши. Ты должен жить.
Он вздохнул полной грудью спасительного свежего воздуха. Чёрная дурнота и боль отпустила его.
А дальше дверь разорвалась, как бумажная, на две половины. Стол отлетел к мойке. На пороге появилась кошка, а за ней, в паре метров от пола, висела шинель, надетая на бледный скелет мужчины, лишённый плоти. В черепных глазницах светился голубой огонь, окрашенный красными искорками. Его челюсть открылась, и вместе с порывом вонючего воздуха прорвались слова:
- Не позволю! Они мои.
Скелет шипел, но продолжал идти, хотя свет слепил его дьявольские глаза. Он шёл, левитируя, протягивая свои длинные пальцы к Саше и Юльке, пытаясь их схватить. Последнее, что помнил Артём, прежде чем упасть в спасительное беспамятство, как его бабушка в белой короне света, вышла вперёд, заслоняя их семью собой. В руке у неё находилось маленькое прозрачное зеркало. Его серебряная поверхность блестела, а рама сияла светом прозрачного хрусталя.
- Нет, - сказала его бабуля. - Ты, создание преисподней, знай, что эти божьи дети под моей защитой. У тебя нет над ними власти. Прочь с моего пути. Сгинь! Именем Бога Всемогущего повелеваю тебе: сгинь, провались в ад. Уходи прочь, туда, откуда явился.
После ее слов зеркало засияло. На месте серебра появилась воронка. Она становилась всё шире и шире, пока не стала огромной дверью. Оттуда потянуло ветром, и ветер, вырвавшись из неё, втащил чудовище вместе с кошкой внутрь двери. Зло не хотело уходить. Оно упиралось. Но силы, вызванные в эту ночь, были не равны. Зло засосало вовнутрь. Дверь исчезла, сложившись, словно карточный домик, став прежним маленьким зеркалом. Бабушка Галя, улыбнувшись, спрятала его под полу своего белого плаща и, окинув нежным взором семью Смирновых, исчезла.
Юлька, Саша и Тёма мирно спали на скамейке, стоящей возле здания главпочтамта. К ним приблизились двое полисменов. Один, который помоложе, посмотрел на зажатый в ладони лист бумаги. Затем, развернув его во всю длину, сказал:
- Смотри-ка, Питер, а вот и наша пропажа. Дрыхнет без задних ног. А мы их третий день ищем. Совсем с ног сбились.
Он вытер потный лоб, потянувшись к рации, висевшей на бедре.
- Да, Рудик, похоже, ты прав. Их отец здесь всё вверх дном перевернул. А они словно в воду канули. Только знаешь, что странно?
- Что?
- А то. Смотри сам. Девице по описанию только тридцатник исполнился, А она как старуха седая.
- Это ж надо, - ответил Питер, озадаченно потирая нахмуренный лоб. - Бывают же чудеса на свете. Главное, что мы их нашли. Уже легче. А муж пусть сам разбирается.
Рудик усмехнулся, сообщая по рации: мол, нашли семейство Смирновых.
- А где были?
- Да прям под носом, - ответил он диспетчеру. - Возле почты.
- А почему раньше не отыскали?
- А чёрт его знает,- ответил он, заканчивая сообщение. Он-то тут при чём?
Полисмен повесил рацию на место и с чувством выполненного долга облегчённо вздохнул, а затем стал тормошить спящую Александру, чтобы сообщить ей, что её муж приехал и подал на них в розыск. А она безответственно шастала где-то с маленькими детьми, а теперь ещё спит себе преспокойно. Вот где нервы железные. Да, стальные впрямь нервишки. Спать в этом районе, где находится аномальная зона, да уж. Его аж зависть взяла.