Так темно, что трудно дышать. Встала, съёжившись, прислушиваясь к звуку, резкому и пронзительному, почти невыносимому для слуха. Два шага вперёд - и звук пропал. "Что происходит? Где я, не сон ли это?"
- Ближе, - раздался голос. Слишком знакомый, слишком интимный. Будто бы говорящий знал её. Хотела остаться на месте, но страх сковал льдом сердце, комок подступил к горлу, и она зажмурила глаза, чтобы, открыв их снова, ослепнуть в белом, холодном мёртвом свечении.
Зеркала окружали со всех сторон. Странно, в них нет отражения. Только смутные тени, жуткие, медленно извивающиеся, будто живущие там, за стеклом.
Вдохнула полной грудью, пытаясь прийти в себя. На выдохе изо рта показался пар. Пробовала переступить ногами - они вмёрзли ледяной коркой в чёрный зеркальный пол. Посмотрела наверх. Потолка нет. Только что-то сияет, походя на морозный иней, освещённый ночным прожектором. И тот же лёд под босыми ногами...
Чувство угрозы и опасности подстёгивало идти вперёд.
По ощущениям, комната маленькая, но глаза видели бесконечность - куб из зеркал, смыкающихся вокруг неё. Опять этот голос. Шёпот:
- Ирина, скорее...
Камешек на лодыжке. Больно... Боль объяснила: как бы происходящее ни выглядело - всё это реально... Камешек пробудил воспоминания.
... Пляж. Раннее утро. Солнце встаёт над горизонтом. Вода чистая, хорошо видно каменистое дно. Полотенце, на нём карта крымского полуострова. Красивая черноволосая незнакомка и высокий мужчина. Его зовут Артём...
Всё. Резкая боль смела осколки картинок, ранее составлявших тридцать лет её жизни. Вспомнились мама, подруга. Яркой вспышкой промелькнуло смуглое лицо улыбающегося Алексея... Любимого...
Сознание меркло, но и падая на пол, она только думала: "А как я сюда попала? Как долго я здесь нахожусь?" Бессилие, пустота. Плеснуло тьмой перед глазами... Холодно на чёрном зеркальном полу.
"Дорога сюда чересчур утомительна", - подумала Ирина, за потрёпанную ручку подкатывая к высокой двери чемодан. "Колхозная" - название улицы заставило хмыкнуть.
Ветер растрепал её короткие тёмно-русые волосы. Раннее утро. Солнце едва поднялось. Подруга, Катя, устало посмотрела на мать, только что позвонившую.
Звонок донёсся из-за двери трелью соловья. Приезжие замерли. Скрип далёкой двери. Быстрые шаги. Дверь открылась, вот и светловолосая хозяйка дома.
"Приму душ и сразу приду в себя, а потом на пляж и наконец-то окунусь в море. О, скорее бы", - подумала Ирина, внимательно осматривая свой временный дом.
Дорога в плацкартном вагоне сильно измотала её. И билеты достались с трудом, и места оказались боковыми, возле сортира. Да ещё компания крутых парней-бузотёров...
Выйдя из душевой кабины, расположенной во дворе, она поспешила за угол и нырнула под кружевную шторку, завешивающую дверь.
Катя с матерью приезжали сюда уже не впервые. Теперь прихватили и Ирину.
Собрав пляжную сумку, приезжие сразу же отправились на море. Шли мимо рынка, где народу было!.. Хватало и людей, идущих на пляж нагруженными тяжёлой поклажей. Ирину позабавил мальчишка лет семи, тащивший громоздкого зелёного крокодила.
Катерина не озиралась по сторонам, она просто спокойно шла вместе с матерью. А Ирина запоминала маршрут, заинтересованно рассматривала старые, ещё довоенные дома, узкие улочки, высокие заборы и гаражи.
- Скоро набережная, а там и пляж. Смотри внимательно, - нарушила тишину Катя, обращаясь к Ирине. - Развлечений здесь хоть отбавляй. Ночные клубы в городе, а здесь - кафешки, аттракционы и прочие прелести. Наслаждайся, подруга. Оторвемся по полной, - доверительно и негромко договорила она, косясь на мать.
Пляж у морского порта оказался платным. Билеты выдали на целый день.
Подул, шелестя листьями, ветер, принёс свежий запах близкого моря. Ирина наслаждалась. Катерина тоже, а её мать, напротив, смотрела вокруг безразлично.
За поворотом, возле зелёной веранды, располагался сам пляж. Асфальтированная дорожка закончилась, и ноги в шлёпках погрузились в жаркий песок. Расстелив полотенца и положив на них карту крымского полуострова, а заодно синий пляжный зонт, вся троица вскоре устроилась на песке и наслаждалась мороженым.
- Говорят, море холодное, - сказала Ольга Аркадьевна.
- А мы всё равно окунёмся, да, Катька? - бодро предложила Ирина.
- Вы, барышни, как хотите, а я посплю, - сказала Ольга Аркадьевна.
Девушки улыбнулись и дружно поднялись, пробираясь среди отдыхающих к зовущему зеленовато-голубому морю. Ирина посмотрела наверх: солнце было таким ослепительно-ярким, что жгло глаза, а небо низким и голубым, тёплым, уютным.
"Как хорошо, что я сюда приехала. Как хорошо быть свободной и отдохнуть".
Море и правда оказалось холодным.
- Всё дело в течении, - подтвердила Катя. - Ничего, Ирина, позагораем, не беда. Такое здесь редкость. Пара дней - и всё наладится. - Хлопнула её по плечу шутя и побежала. Ирина бросилась догонять подругу, разбрасывая песок и смеясь над маленькими детьми, которые бегали по берегу у воды нагишом.
Вскоре подруга легла загорать, Ирина побежала играть с детьми: её кипучая натура требовала постоянно двигаться.
Ровно в час пополудни они покинули пляж.
Отдых проходил легко и спокойно вплоть до злополучного дня, когда у хозяйки появились новые жильцы - мать с дочерью. Они и предложили отправиться на городской пляж номер один, за чертой города. Ирина - согласилась неохотно, а утром так вовсе долго придумывала, как отказаться от поездки. Мелкие неприятности. Ирину предупредил о них сон: в дырявой коробке копошились мыши. И зря она не повесила плетёные обереги на двери. Мать подруги не разрешила устраивать, как она выразилась, такое безобразие.
Ирина ещё раз посмотрела на билеты подруги, её матери и свой. "Всё. День будет испорчен". И оказалась права.
Пляж. Раздевалки и туалета нет, а под ногой галька. Не слишком понежишься.
Дружная компания расположилась у самой воды. Море бушевало. Волны ходили ходуном. По небу мчались волнистые тучи... Ирине плавать не хотелось. Холодно. Они с Катей дружно легли на берегу загорать и даже задремали, когда раздался крик боли.
- Моя рука... - простонала мать Кати. Плечо было слегка поцарапано. Но красная кожа, покрытая волдырями, словно от химического ожога, выглядела плачевно.
- Мама, что случилось? - спросила Катя взволнованно.
- Медуза ужалила. Я поскользнулась, выходя из воды, оцарапалась о камни.
Пришлось горе-путешественникам ехать в больницу. Платная поликлиника находилась в противоположной части города. Белое здание, унылые стены. Сразу содрали приличные деньги. Ольга Аркадьевна стонала от боли. Её бледное лицо покрывал пот.
Пока Ольгу Аркадьевну осматривал доктор, девушки ждали в коридоре.
- Аллергия, - выйдя через полчаса сказала она. - Плавать мне запрещено. Вот и отдых, девочки мои, вот и весь отдых. - Она вздохнула, затем натянуто улыбнулось. - Ничего, похожу на процедуры, а вы пока отдохнёте без меня.
Катя обняла мать.
... Говорят, после чёрной полосы всегда следует белая, но, видимо, не в этот раз.
Ночь опять прошла в один миг. Тревожные сны чередовались, а на заре Ирина отчетливо услышала резкий крик ворона. Она проснулась, тупо уставившись в потолок.
В комнате темно. Серый, слегка пробивающийся сквозь плотные серебристые шторы свет рисовал на стенах причудливые фигуры, придавая привычным вещам размытые, загадочные очертания.
Она услышала, как Катя простонала во сне, затем проснулась, кажется собираясь идти в туалет. Девушки встали и пошли вместе. Как оказалось, у подруги - расстройство желудка. Пляж, море - на сегодня всё отменяется.
Ирина сжала пальцы в кулак. "Вот блин". Катя тихо сказала:
- Ирина, ты меня извини.
- Ты же не виновата. Это всё акклиматизация. Стресс и всё такое. Со мной могло то же самое произойти. Природы ещё никто не отменял, - сказала Ирина, бодро пытаясь улыбнуться. Сухие губы не слушались... Полчаса провалялись в постели не в силах уснуть, затем, уже на рассвете, Катя сказала:
- Ну не могу я тебя мучить. Сходи на море, развейся. Знаю, как оно зовёт.
- Точно не против? - обрадованно переспросила Ирина.
- Точно. Иди, собирайся. А с матерью я сама поговорю.
Ирина вскочила освобожденной из клетки птицей, собралась (короткие джинсовые шорты и белая маечка) за пару минут и побежала первая из приезжих на пляж. Солнце только поднялось. Воздух бодрил прохладой... Чистые волосы ерошит ветер. Тишина. Улица пустая, фонари едва успели погаснуть.
Старуха с пустым ведром перешла дорогу. "Вот клюшка старая, теперь неудачи жди... Всё равно пойду!" Девушка развернулась и выбрала другую дорогу, что обходила рынок, минут на пятнадцать длинней. "Ничего, главное - обойду".
Улыбалась солнцу и шла по узким улицам вдаль. Ухнула, улетая в парк, сова; серебристая чайка, сидя на заборе, высматривала остатки еды в переполненном доверху мусорном контейнере.
Подходя к морю, увидела серый песок, почти пустой пляж. Лишь лазурная вода сияла, отражая лучи солнца. Крупные следы чаек избороздили лентами песок - вот кто, значит, здесь настоящие хозяева... Побежала по берегу, согреваясь и дыша полной грудью. Боязливо зашла в воду, потихоньку ступая по мелководью. Ноги привыкали, становилось приятно. Решилась - и бултыхнулась в воду. Хорошо! Полный штиль, и виднеется дно, пара прозрачных медуз плавает возле сетки.
Накупавшись, Ирина намазалась солнцезащитным кремом и прилегла. Натянув на голову кепку, не заметила, как заснула. Приятный мужской голос разбудил её:
- Девушка, вы нас не сфотографируете?
- Что, простите? - Повернулась, щурясь на солнце.
Он улыбнулся. А она всё смотрела.
Высокий, худощавый. Волосы, золотистые, точно спелая пшеница, выгорели, белея слегка у висков. Квадратное решительное лицо, нос с горбинкой, сетка морщин возле холодных, колючих, зелёных глаз... Улыбнулся, и ощущение враждебности пропало. Он протягивал фотоаппарат, а она слегка покраснела, смущаясь, как девчонка.
- Конечно, давайте, - тут же взяла себя в руки, видя его уже потеплевший взгляд.
Поднялась, приняла чёрный "Кэннон", исподтишка разглядывая незнакомца внимательнее. Красные шорты. Длинные ноги, тонкие светлые волоски на сильных руках.
Он повернулся, приглашая жестом девушку, в узком модном купальнике.
Ирина мельком рассмотрела его лодыжку и татуировку чёрной, как ночь, мурены, злобно скалившей острый зуб. Не удержавшись, спросила:
- Стильно, а почему именно мурена?
- Ах, это...
Мужчина не ответил - подошла девушка, высокая, тонкая, гибкая, как пантера. Чёрные волосы переброшены через плечо. Кожа, фигура - само совершенство. А лицо - мечта скульптора. Впрочем, и внешность её спутника тоже эффектна. Кто они? Пара? Одёрнула себя. Какое тебе дело-то? Щелкай и не суйся в чужую жизнь.
Они встали возле самой воды. Девушка обняла его за плечи. Улыбнулась кокетливо, небрежно - зато как!.. Привыкла, небось, ловить восхищённые взгляды. Рост - метр семьдесят, может, выше - примерно оценила Ирина. Наверняка модель.
Да что с ней такое? Это всё мужчина. Он так на неё действовал. Смотрела на него во все глаза, любопытство горело в крови, как пламя. И что-то странное происходило с ней, неопределённое. Она внутренне отмахнулась, продолжая смотреть на него.
- Артём, - представился он вскоре. - А это Татьяна, моя двоюродная сестра.
Она сразу почувствовала облегчение. Значит, не жена.
- А вас, девушка, как зовут? - спросила Татьяна.
- Ирина, - ответила она, глядя в блестящие чёрные глаза Татьяны. Кажется, девушка совсем не загорала: нежная кожа напоминала слоновую кость.
- Очень приятно, - сказал Артём и так посмотрел на неё!.. Восхищённо. Ирина смутилась. Лестно... Впервые за столько лет.
Ей стало очень приятно, что такой видный мужчина обратил на неё внимание... А потом они пригласили её переместиться к себе, под зелёный, с белой полоской зонт. Ирина, не задумываясь, согласилась. Пара выглядела располагающей и очень надёжной.
Пока Артём доставал билеты для поездки на "банане", Ирина успела познакомиться с Татьяной поближе. Девушка была очень обаятельной и тонко, умело шутила, а так бы не каждый смог. Ирина оценила. С умными, интересными людьми она и предпочитала общаться. Артём с сестрой заинтересовали её.
Постепенно натянутая холодность и природная осторожность Ирины дали трещину, и, когда Артём подошёл к ним, девушки уже смеялись.
- Поехали с нами? - внезапно предложил он. - Места ещё есть.
Ирина согласилась.
Поездка оказалась увлекательной. Берег оставался далеко позади, море захватило их со всех сторон. Они курсировали вдоль всего побережья. Ирина наслаждалась видами, брызги воды падали ей на лицо. Она смеялась и чувствовала какую-то лёгкость.
Ровно в одиннадцать новые знакомые собирались покинуть пляж. Таня спросила:
- Увидимся завтра?
Девушка кивнула. Она посмотрела на часы, задумавшись: время протекло незаметно. "А Катька-то волнуется, Ольга Аркадьевна, наверное, рвёт и мечет". Представив эту картину, девушка быстро собрала вещи и ушла домой.
- ... Ты так отдалилась Ирина, - сказала Катя, глядя, как подруга рассеянно крутит странную, зеленоватую каплю браслета на тонкой, золотой цепочке, змеёй обвившей её лодыжку. На вид подарок был дорогим.
"К чему бы Ирине брать его у совершенно незнакомых людей? Неужели подруга влюбилась?" Лишь это могло объяснить её странное поведение. Ранние походы на пляж, поздние возвращения. Дорогие вещи и это платье кофейного цвета. Оно явно стоило гораздо больше, чем их зарплата и отпускные вместе взятые.
- Отстань, - отмахнулась Ирина, словно от надоедливой мухи. - Ты сиди вместе с матерью, а в мои дела не лезь. Я развлекаюсь.
- А куда ты сегодня собралась? - спокойно поинтересовалась Катя, завязывая длинные чёрные волосы в "хвост".
- Мы с Артёмом и Татьяной идём на вечер классической музыки в доме культуры. Ты, надеюсь, не против? - ледяным тоном спросила Ирина, посмотрев подруге в глаза. Её взгляд был странно мутным.
"А не наркотиками ли балуется Ирина, или здесь всё гораздо серьёзней? Придётся её отпустить, хотя Лёшка просил удерживать до последнего. Да смогу ли я, когда она такая! Вот приедет Лешка и со всем разберётся", - подумала Катя, наблюдая, как бледная, несмотря на загар, подруга смотрит в окно.
... В подвальной комнате темно. "Напоминает коробку? Гроб, узкий и длинный?" - думала Татьяна, входя с Артёмом и держа пару чёрных, как смоль, свечей.
В темноте мужчина увидел, как глаза девушки заблестели, отливая серебряным, металлическим блеском, а зрачки исчезли. Артём посмотрел на неё, улыбаясь, лениво, расслабленно, поймав её взгляд глазами, похожими на чёрный, расплавленный обсидиан.
- Ты уверена? - спросил он её.
- Да, - чувственно прошептала она. - У Ирины сильная энергетика. Она идеальна. Тринадцатая жертва закроет круг, и мы наконец-то обретём бессмертие. Правда, любимый? - спросила, подходя ближе к Артему, снимая с него чёрный бархатный халат и сбрасывая его на зеркальный, холодный пол.
Артем склонил голову, жёстко целуя в губы сестру, такую молодую.
"И это женщина, разменявшая седьмой десяток?" Но и ему, по человеческим меркам, давно уже перевалило за сотню лет... Тринадцать смертей сильных или невинных женщин каждые семь лет продлевали им жизнь, но сегодня особая ночь. Последняя жертва замкнёт жертвенный круг и поднимет их на следующий уровень.
- Приближённые самого принца Тьмы! Хорошо звучит, да, любимая? - обратился Артем к сестре, лаская её кожу, нежно целуя мочку ушной раковины.
Холодный зеркальный пол стал ложем для любовников... Фальшивые имена, постоянные разъезды, новые города, поиски. И каждый год всё начинать заново. Пятьдесят лет верной службы Ему. Сегодня - их ожидала награда.
Свечи так и остались незажжёнными, но, чтобы видеть, тварям, выглядевшим как наипрекраснейшие из людей, свет не нужен.
... Ирина надевала атласное, кофейного цвета платье, которое подарил ей Артем.
В зеркале, висевшем напротив кровати, отражалась её хрупкая фигура.
Нательного крестика давно нет - того самого, серебряного, данного при крещении. Теперь её шею украшало золотое ожерелье с мелкими сапфирами, оттеняющими её голубые глаза... Всё началось с похода в магазин "Зарина", местный бутик дорогих украшений и дизайнерской вечерней моды.
- Ты особенная, - сказал ей Артём, когда она надевала платье в примерочной. Ирина вздрогнула, а он нежно провёл указательным пальцем по её смуглой щеке.
Его голос обволакивал её тело, словно шелковый кокон. Прикосновение жгло, покалывая тоненькими иголочками. Стоило её глазам встретиться с его холодными, точно осколки льда в зелёном стекле, глазами, и она пропадала, отключаясь, потерянная.
Вскоре её страхи куда-то исчезли, стало по-настоящему спокойно и хорошо.
А Татьяна уже снимала с неё крестик, зажимая его в руке.
- Теперь она в твоей власти. Можешь приходить в её сны, - шепнула она Артёму последнее, что Ирина услышала, выходя из магазина с подарочными пакетами.
Услышала и забыла, а подсознание протяжно выло: "Ну что ты делаешь, дура?! Одумайся, пропадёшь!" Ирина не слышала, одурманенная и пленённая злыми чарами. Для неё всё это лишь сон, ставший явью. Всё так и должно быть: обыденно и в порядке вещей.
Ирина убрала все обереги, защищающие её. Подчиняясь шёпоту, приходившему каждую ночь, шёпоту, заставившему её нарушить жизненные принципы, убрала даже сушеный можжевельник, положенный под постель.
Вороний глаз - подарок тётки Алёны, цыганки, у которой она двенадцать лет назад снимала жильё. Суеверие Ирины началось из-за неё. Учёба в другой стране превратилась в одиночное плаванье, заставив чувствовать себя домашним псом, которому, чтобы выжить, необходимо стать матёрым волком. И она выжила, благодаря наставлениям цыганки, и смогла выучиться, получить красный диплом и престижную работу, вопреки недругам и болтовне, что не получится, получила вопреки и всем бедам назло.
С тех пор суеверия прочно вошли в её жизнь, став образом жизни и мыслей.
Пол вечером мыть нельзя, а от сглаза и против плохих людей его необходимо протереть отваром полыни. Зеркала напротив кровати - запрет.
Это табу, строжайшее, теперь нарушено, и даже полотенце с зеркала снято.
Ирина жила точно во сне. Ночами пропадала, а на пляже появлялась лишь ранним утром, когда солнце ещё не взошло, потому что Артём и Татьяна сказали - для них много солнца вредно. Кожа чувствительная. И она верила.
Чары, порча - как ни назови, окутали девушку, подчинив её волю, и она покорно, не отдавая себе в том отчета, шла по воле судьбы. Но, как говорят: судьба переменчива.
... Вечер наступил слишком быстро. В восемь пятнадцать солнце скрылось за горизонтом, растворившись в полуночно-синем небе.
Резкий гудок - и Ирина ушла, захватив сумочку-клатч на цепочке... Девушка уверенно села в чёрный, тонированный "хаммер".
... Дом культуры построен ещё до войны. Здание слегка обновили, покрасили и отштукатурили, поставили пластиковые окна. Но внутри всё осталось, как прежде. Длинные коридоры и высокие потолки. Высокие лампы и тени, спрятанные возле узких окон и таящиеся за мебелью и у карнизов.
В окна солнце не заглядывало: под ними тянулась аллея кипарисов и туи. Глубоко под зданием, принадлежавшим брату и сестре Ижевским, в полуразрушенных катакомбах пряталась секретная комната.
... В узком переулке "хаммер" развернулся к центральному входу. Двери машины раскрылись. Вышел Артём, в белом дорогом костюме, затем девушки в платьях. Татьяна в ярко-алом. Ирина - в кофейном, коротком и облегающем похудевшую фигурку.
Артем, улыбаясь, отдал билеты кассирше, заставив её слегка покраснеть, словно молоденькую девицу. А Татьяна вела Ирину вперёд, держа за руку.
Цокот тонких высоких шпилек утонул в зелёной ковровой дорожке, сменившей гладкую черно-белую плитку. В воздухе слегка пахло духами, оставленными тонким шлейфом женщинами, здесь присутствующими.
В зелёных бархатных креслах наблюдать за происходящим на сцене очень удобно.
Музыка, лёгкая, мелодичная, убаюкивала. Ирина сидела, полностью подчинённая ментальному контролю Артёма. Он приобнял ее, посылая импульсы через кожу. Камень на лодыжке Ирины пульсировал в такт мерному биению её сердца.
Артём посмотрел на золотой ролекс, затем обменялся со сестрой всё понимающим взглядом, напоминая: скоро, когда в небе появится молодой лунный серп, а созвездие Большой Медведицы будет хорошо просматриваться под опредёленным углом, всё свершится. Настанет их время.
Всё обыденно. Дворец культуры, классическая музыка, скрипки и нежно певучая виолончель. Ансамбль исполнял Ночную серенаду. Музыка словно жила в ночи, наполняя собой концертный зал. Артём видел слёзы на глазах Ирины - играли проникновенно. "Что ж, стоит потерпеть ещё чуть-чуть, немного боли - и наслаждение будет ярче".
Он гладил Ирину, едва касаясь её плеч. Мурена на его лодыжке пульсировала. Только люди, способные видеть тонкие сферы, могли бы разглядеть: через поры его кожи сочится жёлтый яд - наркотик, превращающий людей в послушных рабов.
"А всё-таки сложно было сломить её, слишком недоверчивая и дикая. Но... Стоило только заставить её принять маленький обработанный подарок - и всё, её сны захвачены. Теперь только подталкивая, заставлять верить мне и желать меня всё больше".
Концерт давно закончился. Татьяна кивнула Артёму.
Ирина умиротворённо спала.
Мужчина взял Ирину на руки, словно ребёнка во взрослом, не по возрасту, платье.
Незамеченными они покинули зал, спустились в туалет, а там, минуя раковины у стены, сняли плитку с трещиной. Зеркало скрылось в стене, открывая ход в секретную нишу. Узкие винтовые ступеньки. Напротив них - дверь, чёрная, как ночное небо перед бурей. Повернули гладкую ручку; щелкнул, открываясь, замок, и они вошли.
... На лицо капало что-то холодное, стекая по щеке. Разлепила налитые свинцом, непослушные веки. Темно. "Пить... Не могу больше". Ирина с трудом поднялась. Сжала волю в кулак, стиснула зубы, собралась: я выберусь, выберусь. Сознание плавало, как в тумане, но кое-что она вспомнила. Опасность, чьи-то лица, от Ижевских надо держаться подальше. Подсознание настойчиво тормошило её, но Ирина всё никак не могла вспомнить. Сомнения сковали душу, но она шла ощупью, выставив руки вперёд.
Вскоре девушка ощутила под руками то, что можно назвать дырой в стене. Проем, идеально округлый, пульсировал ледяными призрачно белоснежными искрами.
Резкий звук - глянула на потолок. Мгновение превратилось в вечность. Замерла при виде колючего взгляда Артёма, наблюдающего за ней с потолка.
Мужчина перевернулся в воздухе, сполз по стене, точно паук.
И опять Ирину пронзило жуткое чувство нереальности происходящего.
Артём встал рядом, сжал ей щеки и посмотрел в глаза. Взгляд жёсткий. Куда делась его былая нежность? Волосы он завязал в "хвост". Затем стал снимать, как горный снег, белоснежную рубашку - плавно, играючи, соблазнительно, всё так же буравя взглядом, затем потянулся к ремню. Опять скрежет, но Ирина не могла отвести взгляда от него. Зачарованно наблюдала, как он раздевается, оставаясь полностью обнажённым.
В призрачном свете тело Артёма, казавшееся ожившей мечтой, напоминало скульптуру... Лёгкий скрип по полу, едва ощутимый. Кто-то подошёл к нему сзади. Он не обернулся. Судя по нему, для него всё идёт как надо... Ирина поняла. Татьяна. Легкий аромат французских духов, тонкий и едва ощутимый, призрачным ветерком обвеял комнату. Артём безучастно спросил у сестры:
- Ты готова, милая?
- Готова, - громко сказала она. Ирина, дрожа, смотрела, как Татьяна снимает яркий, словно спелая вишня, короткий халат, обнажая великолепную фигуру.
Артём и Татьяна окружили девушку, не давая двигаться, слишком быстрые, улыбающиеся. Улыбкой голодных пираний. Татьяна за спиной Ирины обнимала её за плечи, затем протянула над ними ладони, которые Артём обхватил. Всё. Поймана. От ужаса дрожали ноги, заплетался язык, но она всё-таки выговорила, после чего голос полностью отказал ей, словно его отключили:
- Что вы делаете? Зачем я здесь?
Они промолчали, улыбаясь всё так же хищно. Голод и нетерпение отразились в их холодных, блестящих глазах. Наклонили головы, стали целовать лицо, шею Ирины - медленно, обжигающе горячими, оплавляющими кожу губами. Целовали, а Ирина от боли извивалась угрём, но не могла вырваться. Силы снова покидали её.
"Помогите кто-нибудь!" - кричала душа, а из горла не вырывалось ни звука.
Она сопротивлялась, пыталась царапаться и оттолкнуть их, но не могла, всё было напрасно: тело больше её не слушалось.
Падая в черноту, она увидела нечто ужасное: Татьяна замерцала, её татуировка горела жёлтым огнём и точно ползла под кожей. Артём замер на миг, ожидая, и вот - его мурена тоже зажглась ослепительно-ярким, чёрным свечением.
Они отпустили Ирину, которая упала на пол.
Дребезжание, звук приближения чего-то большого, громоздкого, гулкий топот словно слоновьих шагов, заставили Ирину зажать уши, она плакала, чувствуя себя одинокой и потерянной, чувствуя, что её конец близок.
Артём и Татьяна встали бок о бок, переплели пальцы, поддерживая друг друга. Обнажённые и прекрасные... Воздух застыл. Гул, казалось, замер. Время остановилось, а Татьяна, чьё тело превратилось в нечто прозрачное и мягкое, прильнула к телу Артема, постепенно поглощённая им. Изменялся и Артём. Его голова увеличилась, распухая, чернея, а кожа и спинной хребет запульсировали, обрастая чешуёй и плавниками.
Когда Ирина открыла глаза, из последних сил сопротивляясь смертельному обмороку, она увидела гигантскую мурену, из открытой пасти которой стекала слюна, зловонная и прозрачная. Не выдержав, девушка закричала, когда тварь приблизилась:
- Нет!!! - и попыталась, отползти назад. Мурена настигла её через пару секунд. Хвост больно шлёпнул по ногам, и шипение, лишь отдалённо напоминавшее человеческий голос, показалось, сказал ей: "Ползи в дыру, а не то..."
Девушка потеряла сознание.
Мурена, помогая себе плавниками и длинным хвостом, подобралась, наклоняя голову ровно настолько, чтобы перекусить девушке трахею и утолить раздирающий двуликое тело непереносимый, мучительный голод. Насытиться кровью, ощущая во рту угасающий пульс, чтобы вытащить душу и отдать её Ему, ждущему в тоннеле.
Резкий звук заставил мурену отпрянуть, заскрести плавниками, пятясь к дыре, в безопасность. Двуликое сознание твари почувствовало: в их логове чужак.
Шаги, быстрые и едва ощутимые, резкий свет фонаря. Мурена завыла, уловив дымный запах ладана и можжевельника. Свет фонаря ослепил белесые глаза мурены. Жуткая пасть щёлкнула, пытаясь дотянуться до фонаря.
Мужчина, в светлых вылинявших джинсах, взмахнул кадилом, добавляя дыма. Мурена опять завыла. Она уже решила скрыться в провале, как незнакомец вытащил нечто округлое - свет фонаря заиграл на резных золотистых гранях.
- Нет!!! - жалобно завыло чудовище.
- Да! - закричал мужчина, приближаясь к мурене и заставляя её посмотреться в золотистое венецианское зеркало.
Чудовище хотело отвернуться, но мужчина опять взмахнул кадилом, заставляя вдоволь надышаться дымом. Заставил замереть и потерять ориентировку в пространстве.
... "Ну, мать твою, это надо видеть!" - подумал Леха Кудрявцев, когда мурена открыла глаза и посмотрела в зеркало. Её плоть чернела, глаза каменели, рассыпаясь в пыль, чудовище жалобно било хвостом, плавники заслизилось, а тело крошилось, как мрамор. Чудовище пыталось сбежать, и Лёха не стал его догонять, зная, что оно погибает.
Подняв Ирину с пола, закутав её в свою кожаную куртку и бросив через плечо, он понёсся по зеркальному, гудящему, точно улей, полу, а зеркало пола и потолка медленно рассыпалось на части, осколками падая в трещины появившейся под ногами пропасти.
Он бежал по коридору, затем по лестнице, ведущей к потайному ходу, - наружу, наверх, где Алексея ждал лучший друг, работавший в городском музее.
Парень вышел через подвал к солнцу, осветившему его бледное, покрытое потом лицо. Чёрные густые волосы слиплись, под глазами виднелись круги.
- Всё же вытащил её! - облегчённо сказал Никита, давний друг. - А я-то и не верил.
- Спасибо тебе за помощь. Вот - забирай и можешь вернуться в музей, - сказал Леха, отдавая Никите старую, чудом уцелевшую карту и зеркало.
- Пригодились? - только и спросил Никита, садясь во взятую напрокат "ауди".
- Без зеркала я бы пропал, а карта в точности повторяла маршрут, ведущий в подвал. Там же я нашёл комнату, - честно ответил Алексей и посмотрел на часы.
Никита только кивнул, подумав: "А россказни деда не были выдумкой. В здании культуры и вправду все эти годы происходила необъяснимая чертовщина. Говорят, там ночами слышались жуткие вопли". Лёгкий холодок прошёлся по коже, заставляя волоски приподняться по стойке смирно. Как хорошо, что дед не сжигал архивы, несмотря на приказы руководства. Как хорошо, что он был таким любителем старины, а не то страшно предположить, что могло бы случиться". Никита покачал головой: думать о том, с чем пришлось столкнуться Лехе, не хотелось.
... Было полпятого утра. Город спал, а Алексей быстро мчался по безлюдным улицам, направляясь в гостиницу "Абсолют". Он надеялся, что Ирина ничего не вспомнит и ему не придётся ничего объяснять. "Сможет ли эта хрупкая девушка выдержать всю правду?" Он всё же надеялся, что сможет.
Высаживая Никиту возле музея, где тот работал сторожем, одновременно учась на заочном в вузе, Алексей попрощался, поблагодарил друга ещё раз. Гостиница ждала его. И, только когда Ирина уже благополучно лежала в его номере, он позвонил её матери и Кате, сказав, что всё в порядке.
Днём лучшей наградой Кудрявцеву стала улыбка Ирины, тёплая и нежная, и слова:
- Лешка, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть.
Он долго держал её в объятиях, нежно целуя родное лицо. Долго держал за руки, успокаивал, зная, что теперь всё будет хорошо. И пусть его будущая жена практически ничего не помнит. Оно и к лучшему. А к суевериям и приметам у него теперь совсем другое отношение.
... Катя и мать Ирины, Надежда, фактически спасли Ирину. Если бы не тот единственный звонок поздно ночью, когда он был в ночном клубе. Звонок, изменивший всё. И слова, что холодным льдом осели в желудке.
- Лешка, с Ириной беда, приезжай, - сказала Надежда Петровна.
И он почувствовал, что нужен, и бросил все, чтобы приехать сюда.
Матери Ирины приснился дурной сон, она обратилась к соседке этажом ниже, к белой ведьме - Лидии. Женщина посмотрела фото Ирины и сказала всё, как есть, всё, что увидела. На вопрос, как спасти её, ответила:
- Только любящее сердце, венецианское зеркало, храбрость и сила духа спасут её.
... Алексей сидел возле спящей Ирины, держа её за руку и боясь оставить одну.
Распахнутое на третьем этаже окно приносило в комнату бодрящий ветерок близкого моря, а также пронзительный крик чаек, запах готовящейся еды, слабый запах пыли и цветов, росших под самими окнами - расцветших магнолий и сладких роз.
Но он будет помнить. Он теперь всегда будет осторожен.
- Всё будет хорошо, Ирина, - ласково сказал ей, целуя в щёку. - Я теперь всегда буду с тобой, котёнок.
Алексей улыбнулся, посмотрев на исхудавшее любимое лицо. Ирина выглядела подростком. "И этой женщине, что я так давно люблю, уже тридцать. Пора ей самой становиться матерью, а не играть с другими детьми, как ребёнок, пора взрослеть. Вот только придёт в себя, сразу потащу под венец".
На душе Алексея потеплело, а солнце, заглянувшее в комнату, осветило его лицо, словно давая своё благословение.