Река... От брега и до берега - берега не видно. Это когда едешь по самой стремнине, уверенной рукой придерживая рычаг старого лодочного мотора "Москва-М". Лодка послушна каждому моему движению. Но оно, движение, и не нужно. Широка река, всем места хватает. И моей лодке, и идущей навстречу барже-самоходке.
Солнце тысячами бликов отражается в мелкой волне, поднятой гуляющим по простору ветром. Влажные от брызг волосы оплетают лицо. Когда рукой отвожу их с лица, лодка в стремительном движении подпрыгивает на волне. Хорошо вот так, на скорости, лететь вперед, осознавая власть над движением, над ревущим мотором, над водой! Мне всего девять лет. Я думаю о том, что вот, наконец-то, отец доверил мне руль, а сам лежит под натянутым на алюминиевые полукольца брезентом на дне лодки, хоронясь от ветра и брызг. Хорошо!
Скоро мы приедем к нашему острову. Вон он, за той излучиной. Да, это он, остров моего детства.
...Мотор выключен. На исходе движения лодка с шорохом врезается в песчаный берег. Прыжок - и я там!
Оставляя за спиной влажный песок, лодку, реку, отца, медленно поднимаюсь к зарослям ивняка и ежевики, выискивая узкую тропку в этом колючем царстве. Загудели комары, потревоженные в своем полуденном сне. Быстрее вперед, к солнышку, пока руки и лицо не покрылись укусами и волдырями!
Вот и луг. На миг останавливаюсь, ослепленная солнцем и оглушенная тишиной. Полной грудью вдыхаю запахи разнотравья. Это мой остров. Это - мои владения. Медленно иду по высокой траве, достающей до локтей, провожу ладонью по лохматым метелкам осоки, любуюсь ярко-солнечными колокольцами саранок. Мелкие цветки ромашек ластятся ко мне, как котята. Багровые бархатные шарики на длинных, тонких стебельках неведомого мне растения колышутся в такт порывам теплого ветра.
Хо-ро-шо!
Отец зовет - и надо возвращаться на берег. Там уже расстелен брезент, треножник. И я иду вдоль берега и собираю сухой плавник для костра. Вдвоем с отцом чистим картошку и лук для будущей ухи и бросаем их в котелок, наполненный водой из недалекого родника. А потом достаем бредень...
Старица - на другом краю острова. Мы с отцом идем вдоль берега, а не через заросли, чтобы удобнее нести свернутый бредень. Вот и она, старица. Вода прозрачна. И видны тени маленьких щучек, ровными палочками застывших у самого дна. Раздеваемся, разматываем марлевое полотнище бредня и, держа каждый свой шест, обмотанный пришитой к нему тканью, тихо-тихо входим в теплую, почти горячую воду. Ноги осторожно ступают по плотному песчаному дну - не напороться бы на зарывшуюся раковину! Старясь держаться как можно ближе к берегам, медленно идем вдоль русла, таща за собой мокрый бредень. Отец делает знак рукой, и мы начинаем сходиться, закрывая попавшей в плен рыбе выход к свободе. Рыба пока ещё не знает, что она уже и не рыба, а часть ухи, составная её часть, наиглавнейшая!
А теперь - быстрее к берегу! Мокрый бредень тяжел. Под руками бьется скользкая живая масса. Отец подает холщовый мешок, я его раскрываю, и рыбины, одна за другой, падают в раскрытое темное нутро. Потом бредень скатываем, отец, покряхтывая, взваливает его на плечо, и мы отправляемся в обратный путь. А как же мешок с уловом, спросите вы? Ведь не может же отец нести и тяжелый бредень, и мешок! Нет, мешок тяну я - прямо по песку, вдоль кромки воды. И не просто тяну, а вычерчиваю им замысловатый след на мокром серо-желтом песке. Мне так веселее...
Пока отец чистит рыбу, я развожу костер, подвешиваю котелок на крючок треножника, нарезаю крупно сырую картошку. Нескольких щучек достаточно, чтобы уха получилась наваристой. Луковицы ныряют в закипевшей воде. Вот брошены и листики лаврушки. Солит отец, памятуя мой неудачный предыдущий опыт этого очень важного для ухи и аппетита действа. Деревянной выщербленной ложкой зачерпываю юшку, старательно дую на густое ароматное варево. Вкусно!
...А потом - возвращение домой. Сквозь лиловые сумерки над притихшей рекой, когда стук мотора отражается от холмов далекого берега. А вода кажется черной, наполненной кобальтовыми и розовыми бликами заходящего солнца.
И ярким пятном на дне лодки - букет солнечных саранок вперемешку в багровыми шариками неизвестных мне цветов и - ромашками...