Ирина Д. : другие произведения.

Ночной кошмар

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С помощью бывшей девушки устраиваясь в сувенирный магазин в почти незнакомом для себя городе, Тим Конуэлл не подозревает, что скоро, сам того не желая, окажется в эпицентре крупной махинации и будет вынужден каждую минуту искать способ защититься от неизвестного и опасного противника, пытающегося его подставить...

Ночной кошмар

------------------------------------------------------------------------------------------------------

Глава 1

   Рабочий день подходил к концу. Я взглянул на часы у кабинета Паркинса: до закрытия магазина оставалось всего двадцать минут. Сквозь стеклянные двери была видна часть улицы, усаженная деревьями, и фонтан, создававший иллюзию прохлады. Тем не менее, из магазина уходить мне совсем не хотелось: я прекрасно знал, что растительность и фонтаны - слабое утешение и на улице стояла такая жара, что газеты прилипали к рукам разносчиков, а водители - к сиденьям автомобилей.
   Бэйтон был довольно богатым курортным городком, и летом его оккупировали толпы отдыхающих со всех концов страны. Их привлекали жаркий климат, просторные пляжи и большое разнообразие увеселительных заведений. Жителей же города, практически существовавших за счёт туристов, такой расклад вполне устраивал, а наш элитный магазин сувениров пользовался большой популярностью. Постоянные клиенты находились и среди них: в городе обитало немало толстосумов, готовых раскошелиться на дорогие подарки. В целом же, Бэйтон был заурядным курортом с приторно-роскошными особняками, нагонявшими тоску, в одном конце и серыми, узкими улицами в другом.
   Я работал здесь всего около месяца, но всё происходящее уже успело приобрести рутинный характер, и однообразный ход вещей порядком поднадоел. Каждый день к девяти утра я являлся сюда, выдерживал свирепый взгляд Гарри, нашего охранника, обменивался одними и теми же пустыми фразами с другими продавцами, становился за свой прилавок и начинал ждать. Иногда ожидание затягивалось на несколько часов. Всё это время мы должны были оправдывать репутацию магазина и вести себя безукоризненно; это означало, что мы не могли ни разговаривать друг с другом, ни сидеть, ни читать, ни разгадывать кроссворды, ни вышивать крестиком, в конце концов. И это, в свою очередь, делало ожидание невыносимым. За несколько месяцев, которые я провёл в Бэйтоне, я перепробовал кучу занятий, и работа в магазине - далеко не самая плохая альтернатива из тех, что у меня были, но она не была и пределом моих мечтаний.
   Раньше день пролетал незаметно, потому что всем, о чём я мог думать, было то, что скоро я снова окажусь дома с Глорией. Теперь я ловил себя на мысли, что даже бесконечное ожидание у прилавка уже не выглядит так мрачно по сравнению с перспективой возвращаться домой. Ещё и поэтому я не хотел уходить из магазина: дома меня ждали пустота и одиночество, а после того как ушла Глория, мне и вовсе не хотелось там появляться.
   Без пятнадцати пять. Сейчас Гарри встанет и начнёт расхаживать вдоль витрин, Алан зазвенит ключами, а Дон предложит мне прогуляться за выпивкой. Изо дня в день я наблюдал одну и ту же картину.
   Словно читая мои мысли, Дон, мой ассистент в отделе, кивнул в сторону находящегося на противоположной стороне улицы бара и жестом изобразил, как пропускает стаканчик. Я понимающе улыбнулся в ответ.
   Мы познакомились с месяц назад, когда я только устроился в "Паркинс Сувенирз". Дон Темпест работал на Паркинса уже четыре года, он практически за несколько минут ввёл меня в курс дел и предложил обращаться в случае любой необходимости. Между делом же он приглашал меня в бар, где за стаканчиком виски пытался вытянуть все подробности моей жизни, не исключая отношений с Глорией. Тогда я ещё был счастливым, беззаботным парнем, умевшим наслаждаться жизнью, и потому шёл на самые изощрённые уловки, чтобы избежать задушевных допросов Дона, но теперь всё изменилось.
   После того как Глория бросила меня, я просто не знал, куда себя деть, и теперь сам искал повода не возвращаться домой по вечерам. Поэтому я с удовольствием откликнулся на приглашение и порадовался тому, что, возможно, ещё один скучный вечер пролетит незаметно. Мы уже собирались покинуть прилавки и отправиться в бар, когда со звоном открылась дверь и вошла она.
   Высокая и стройная, она казалась ещё выше из-за ослепительно белой шляпки с огромными полями, под которой скрывались забранные наверх тёмно-каштановые волосы. Белоснежные шёлковые брюки подчёркивали её стройные ножки, а вырез блузки, наверное, стал причиной не одной аварии. В общем, весь внешний вид незнакомки говорил о том, что наш магазин посетила Мечта. Она и впрямь могла бы быть неотразимой, если бы губы её не были напряжены и плотно сжаты, что превращало их в одну жёсткую линию, а лицо делало лишённым выражения, как у мраморной статуи.
   Быстрыми, уверенными шагами она прошла через основной салон, от которого нас с Доном отделяла широкая арка, и направилась прямо ко мне. По дороге она быстро вынула из сумочки и сжала в руке какой-то предмет.
   - Добрый день, мэм, - начал я, отчаянно борясь с собственным взглядом, который блуждал по незнакомке против моей воли. - Чем я могу вам помочь?
   Это был глупый вопрос. Я прекрасно знал, чем я мог ей помочь. Раз в неделю нам выдавалась небольшая партия так называемых "особых" товаров. Они изготавливались специально по эскизу заказчика в мастерской, находившейся в двухстах ярдах от магазина. По словам ребят этот интересный коммерческий ход Паркинс придумал с год назад. Всякий, кто вообще мог позволить себе такую роскошь, имел возможность прийти к нам и заказать изготовление любого подарка - украшения или сувенира - какой только мог прийти к нему в голову. А уж чего только в их головы не приходило. Сам я никогда толком не видел ни одного экземпляра, да и, думаю, никто из нас не видел: продавцам "не рекомендовалось", иными словами запрещалось рассматривать изделия и тем самым нарушать права клиентов. К нам эти сувениры поступали из мастерской уже в упаковке, чтобы сохранить анонимность заказов. Тем не менее, за месяц наслушался о них я порядочно: тема была наиболее обсуждаемой у персонала, и байки на этот счёт множились каждую неделю. Решившись на этот ход, Паркинс не прогадал: услуга нашла приличный спрос и выгодно выделила нас среди двух основных конкурентов. Повторить такую схему пока никто из них не решился. На данный момент мы были единственным магазином, имевшим подобное соглашение с одной из самых лучших мастерских города, да, пожалуй, и штата. Мастерская имела отличную репутацию, а по причине эксклюзивности стоили изготовленные там вещи на несколько порядков выше по сравнению с остальным нашим, также недешёвым, товаром.
   Несмотря на это, ненормальные, готовые выложить кругленькую сумму за подобный подарок, находились, и некоторые даже становились постоянными клиентами. Именно это позволяло магазинчику держаться на плаву даже в тот сезон, когда спрос был ничтожно низким из-за оттока туристов. Паркинс предпочитал проворачивать такого рода сделки у себя в офисе и выдавал "особым" клиентам бирки с шифром; в наши же обязанности входило передавать заранее подготовленные свёртки клиентам, предъявлявшим такие бирки.
   Спустя какое-то время я научился отличать их от других посетителей магазина. Поэтому, несмотря на то что эту дамочку я видел впервые, я был почти стопроцентно уверен, что она из их числа.
   Словно в подтверждение моих мыслей красотка молча протянула мне зажатую в руке бирку.
   - Минуточку, мэм.
   Я наклонился над прилавком, чтобы сверить данные на бирке с записью, имевшейся у меня. Удостоверившись, что они идентичны, я провёл биркой по прибору, едва слышно пискнувшему, подтверждая её подлинность, и прошёл в служебное помещение в конце коридора, миновав ещё одного нашего гориллоподобного охранника, Тома. Том продолжил невозмутимо ковыряться в зубах, бросив на меня свой коронный зверский взгляд. Я ответил ему тем же и, подойдя к сейфу, набрал комбинацию и достал оттуда шелестящий пакет. Под бумагой угадывались очертания упаковки, довольно большой и тяжелой. Наверняка там какая-нибудь очередная безумная статуэтка. Да, в чеке, адресованном Паркинсу, должна была стоять довольно впечатляющая комбинация цифр.
   Вернувшись, я протянул свёрток даме, краем глаза заметив, что при этом поведение Дона сильно изменилось. Он как-то неестественно повернулся и сосредоточенно уставился в прилавок, изредка бросая неодобрительные взгляды на покупательницу. Я нашёл это довольно странным, но мысли мои в тот момент полностью перенеслись к красавице в белой шляпке, которая, сухо поблагодарив меня, повернулась и так же решительно, как и вошла, направилась к выходу. От её походки у меня перехватило дыхание. Я опять вспомнил о Глории.
   Из беспамятства меня вывело прикосновение чьей-то руки. Это был Дон и выглядел он неважно.
   - Мне нужно кое о чём рассказать тебе, Тим, - он почему-то понизил голос, - и я думаю, что нужно сделать это сегодня. Всё очень серьёзно. Вообще-то давно следовало бы это сделать...
  

* * *

   В баре было немного душновато по сравнению с прохладой магазинчика. Мы заказали по виски с содовой и устроились в нише вдали от других посетителей.
   - Выкладывай, что стряслось. Ты меня просто пугаешь.
   Та поспешность, с которой приятель вытолкал меня из магазина и притащил в бар, вдруг куда-то испарилась. Видно было, что теперь Дон находился в явном замешательстве, не зная, с чего начать разговор. Собираясь с мыслями, он достал пачку сигарет и закурил.
   - Что-то не так с той женщиной из магазина? - начал я.
   - И да, и нет, - уклончиво ответил Дон и пристально посмотрел на меня своими карими навыкате глазами.
   - Ты её знаешь?
   - Нет, да это и не имеет значения.
   - И в чём тогда дело?
   - Ты не представляешь, во что ввязался, - опустив голову, он оглянулся по сторонам и сосредоточился на кончике своей сигареты.
   - Что значит "ввязался"?
   Нам принесли выпивку, и Дон залпом опустошил свой стакан.
   - Да, - наконец решился он, - я уверен, что ты имеешь право знать. - Последовала долгая пауза. - То, чем мы занимаемся в магазине, далеко не так невинно.
   Я поставил свой стакан на стол и непонимающе уставился на него.
   - О чём ты говоришь?
   - Я говорю о том, что только что произошло в магазине.
   - А что только что произошло в магазине?
   - Ты сам прекрасно знаешь.
   Я начал терять терпение.
   - Ну, в чём дело? Хватит ходить вокруг да около, объясни наконец, что ты имеешь в виду.
   Но Дон молчал и старательно избегал моего взгляда.
   - Ты что, говоришь о нашем побочном бизнесе? - начал я прощупывать почву. - Ты хочешь сказать, что с ним что-то не так?
   - Да, - ответил он. - Всё гораздо серьёзнее, чем ты думаешь.
   Я никак не мог понять, куда клонит Дон, но по тому, как он выглядел, казалось, что говорит он серьёзно. Настроение у меня испортилось, и я ждал объяснений.
   - Ну, что на тебя нашло? Ты же не имеешь в виду фокусы Паркинса с налогами в этом отношении? Ведь это смешно.
   Этот слух был с такой бородой, что я даже не застал того момента, когда он пустил корни. Все в магазине пребывали в полной уверенности, что Паркинс мудрит с налогами, но несмотря на это предпочитали помалкивать, делать своё дело и получать за это приличную зарплату. Быть не в курсе мог только самый наивный человек в магазине. Но это было единственное, что пришло мне в голову в качестве объяснения дурацкому поведению Дона. Я проработал там почти месяц и был уверен, что уже находился в курсе всех неприглядных нюансов нашей деятельности. Немного подумав, я решил, что, скорее всего, у него какие-то личные проблемы, и он завёл эту беседу, чтобы отвести душу, но боится начать и уводит разговор в другое русло. В конце концов я отдал предпочтение последнему и решил ему помочь.
   - Послушай, давай начистоту: что у тебя стряслось? Я вижу, что с тобой что-то происходит, и не надо притворяться, что ты так переживаешь из-за работы. Ты знаешь, я всегда готов тебя выслушать и помочь. Так, может, перестанешь пудрить мне мозги и честно признаешься, в чём дело?
   - Хватит, Тим, - едва слышно оборвал меня Дон, - я серьёзно говорю, и, поверь мне, это не так легко. - Вновь последовала долгая пауза. - Я сам узнал об этом совсем недавно. Не то, чтобы я..., но, в общем... - не договорив, он глубоко вздохнул, покачал головой и ругнулся.
   Я ждал. Дон молча вертел в руках пустой стакан и, казалось, не собирался продолжать. Поняв, что без очередной порции виски следующего предложения он не осилит, я жестом подозвал официанта и заказал бутылку.
   Дон не стал утруждать себя разбавлением и решился продолжить лишь после того, как опустошил чуть ли ни целый стакан. Я начал серьёзно беспокоиться на его счёт.
   Во время всей этой процедуры я не переставал размышлять над тем, что за известие, связанное с торговлей сувенирами на заказ, могло так серьёзно выбить Дона из колеи. Как бы мне ни не хотелось, первой и единственной версией, грозившей обернуться для нас серьёзными неприятностями, оказалась версия с контрабандой. Но, честно говоря, у меня никогда не возникало даже малейших подозрений на этот счёт. Я всегда думал, что Паркинс слишком дорожит репутацией магазина, чтобы выкинуть что-нибудь подобное. Хотя много ли я, в принципе, знал о Паркинсе? Против своей воли овладеваемый неприятным предчувствием, я стал ждать, когда Дон подтвердит мои догадки. Но вместо этого он выдал нечто, чего я никак не ожидал.
   - Дело в том, что..., - наконец медленно произнёс он, глядя мне прямо в глаза слегка помутневшим взглядом, - то, что ты сейчас отдал той бабёнке - дешёвка.
   Тьфу. А я-то думал.
   Я рассмеялся и хлопнул его по плечу:
   - Ты сегодня не пей больше, ладно?
   Когда человек начинает нести бред, пора останавливаться, а судя по тому, куда повела Дона его нетрезвая мысль, нагрузился он уже порядочно.
   - Само по себе это дешёвка, - упрямо повторил он.
   - Да, - согласился я, - это дешёвка, а девушка, купившая её - представитель какого-то нового неизвестного мне класса, одевающегося по последней моде, но готового выложить немалые бабки за фуфло.
   - Я понимаю, что всё это звучит, как бред. Но я тебе сейчас всё объясню, - не унимался Дон.
   - Это не звучит, как бред. Это и есть бред. Клиенты прилично платят за подобные вещи, и один прокол поставит под большую угрозу не только эту услугу, но и всё будущее магазина. Паркинс никогда не допустил бы... Да и с чего ты это взял?
   - Речь не об одном проколе. Всё, что магазин продаёт под видом "особых товаров" - на самом деле дешёвка.
   Я пожалел, что не отправился домой сразу. Хорошо развлечение: сидеть тут и выслушивать пьяные басни Дона. Сегодня он разошёлся не на шутку. Единственное, что удерживало меня в баре до сих пор - это любопытство: несмотря ни на что, в его голосе и взгляде было столько искренней уверенности, что где-то в глубине души я даже сам начал сомневаться.
   - Наши клиенты - состоятельные люди и отлично разбираются в том, что покупают. Никто из них никогда не предъявлял претензий. Если, как ты утверждаешь, это подделки, то это должны быть настолько искусные подделки, чтобы... Нет, этого быть не может. Репутация мастерской...
   - Ты не понял меня. Паркинс не продаёт подделки. То есть не подделки он продаёт.
   - Я действительно не понимаю тебя. Ради чего ещё клиенты будут покупать их за такие деньги?
   - Как будто ты сам не догадываешься! - взорвался Дон. - Если клиентов не интересует, то, что снаружи, то...
   - То?
   .. их интересует то, что внутри, - закончил он.
   - Внутри?.. Ты хочешь сказать, что под видом сувениров мы торгуем чем-то другим?
   - Да.
   - Чем же?
   Вдруг я сам испугался своей догадки. По его лицу я понял, что он тоже догадался о моих мыслях.
   - Не-е-т, - недоверчиво протянул я, искренне надеясь, что это лишь плохая шутка.
   Но лицо Дона оставалось абсолютно серьёзным. Пару секунд мы смотрели друг на друга в упор.
   - Да, - неумолимо констатировал он и продолжил говорить что-то, из чего я выхватил только одно слово, прежде чем провалился в омут ужасных воспоминаний и ничего больше не слышал.
   Это слово... Я так хотел забыть его навсегда. Образы из прошлого болью отдались в висках. Лицо матери. Её потерянный взгляд. Машина скорой помощи. Я вспомнил её там, на асфальте. Я глядел на неё из окна, и мне хотелось прыгнуть следом. Отец. Его безжизненная рука в моей руке, когда он лежал в окружении всех этих трубочек и приборов, постаревший на десять лет. Я никогда не рассказывал никому о сестре. Мне вмиг стало душно. Я ненавидел это слово. Ненавидел всем сердцем. Издалека донёсся голос Дона. Он что-то едва слышно говорил всё это время.
   - ... это произошло две недели назад, столько же времени мне понадобилось, чтобы собрать доказательства. Я далеко не дурак. Теперь...
   - Подожди, Дон, - я изо всех сил напрягся, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания; мысли с трудом собирались в голове. - Теперь всё это выглядит ещё бредовее. Внутри сувениров..., - я запнулся, но пересилил себя, - наркотики?
   Мы оба перешли на шёпот.
   - Я не вижу в этом никакого смысла. Я не вижу смысла в таком сложном механизме, ведь по всему выходит, что они должны торговать мелкими партиями. Почему бы им просто не делать это напрямую? Ты знаешь, говоря откровенно: я вряд ли слышал в своей жизни что-то менее правдоподобное.
   - Да это только верхушка айсберга. Розничная торговля - лишь малая доля прибыли, которую Паркинс получает от поставок крупных партий товаров, напичканных героином. И всё это при прямом содействии мастерской. Ты явно ни черта не смыслишь в наркобизнесе, - покачал он головой.
   В чём я должен смыслить? А ведь раньше он никогда не позволял себе ничего такого, мне казалось, он никогда меня не обманывал, даже ни разу не подкалывал по-дружески. Зачем он несёт всё это сейчас? Конечно, я слышал о чём-то подобном, но поверить в то, что это происходит совсем рядом, с тобой, при твоём непосредственном участии... Нет, сама возможность казалась нереальной, отвратительной, такой, от которой хотелось бежать сломя голову. Я на секунду представил, что он говорит правду, и тут же к горлу подступила тошнота. Каждый день я своими руками...
   - Откуда ты всё это взял? - уже более серьёзно спросил я его.
   - Ты явно меня не слушал, - раздражённо ответил Дон. - Я всё тебе расскажу: как я узнал об этом, раскрою связи, через которые вышел к истине, сам того не желая. Что касается доказательств - они неоспоримы, и я предоставлю их тебе. Но только когда убежусь, что ты со мной.
   - Ты имеешь в виду, не заодно ли я с Паркинсом? - я даже горько усмехнулся от нелепости этой идеи.
   - Нет. Я уверен, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Иначе стал бы я тебе всё это рассказывать. Я просто хочу убедиться, что ты готов мне помочь.
   Нет, он слишком темнит. Не может это оказаться правдой.
   - Если бы всё это было правдой, ты должен был бы сразу обратиться в...
   - Это правда, Тим. Сейчас тебе трудно это признать, я понимаю, но со временем и ты поймёшь, что я тебя не обманываю.
   - Хорошо, если это правда, - временно принял я его версию, - то ты можешь рассчитывать на меня. Если всё действительно так, то я бы хотел остановить это как можно скорее. Выкладывай свои доказательства, и если тебе нужна моя поддержка - мы идём в полицию вместе.
   - Нет, - Дон вдруг сделался абсолютно спокойным. От холодного пронзительного взгляда, которым он меня наградил, мне стало не по себе. - Ты меня не понял. Я не иду в полицию.
   - Что?
   - Я устал от такой жизни. Я понимаю, как это опасно, но я хочу рискнуть. У меня есть план, и я хочу, чтобы ты был моей страховкой на случай, если они захотят что-то со мной сделать. Я всё расскажу тебе, только если ты согласишься.
   - О чём ты говоришь? Ты сошёл с ума.
   - Может быть, но завтра я иду к Паркинсу.
   - Постой. Я правильно понял, что ты собираешься... шантажировать его?
   - Мне не нравится это слово, но пусть будет так. Если он делает большие деньги на наркотиках с нашей помощью, то почему бы не получить то, что нам за это справедливо причитается?
   - Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Ты понимаешь, что такое наркотики? - раздражённо оборвал я его.
   - Да, это очень опасный и выгодный бизнес.
   - Нет, это миллионы человеческих жизней! Это..., - призраки прошлого снова затопили моё сознание. Мне хотелось обхватить голову руками и прекратить это немедленно.
   - Какая тебе разница?
   - Ты не посмеешь сделать этого! - я пришёл в ярость. Как я мог так в нём обмануться?
   - Ты должен мне помочь. Мы должны сделать это вместе, - начавшим заплетаться языком бубнил он. - Ты не понимаешь, как это выгодно.
   - Я сказал, ты не посмеешь сделать этого. Я иду в полицию! - я резко отодвинул стул и встал.
   - А ну сядь! - он вскочил за мной и грубо схватил меня за руку. Слишком крепко. Он явно был пьян и, казалось, цеплялся за мой рукав, чтобы не упасть сам. Я резко стряхнул его руку.
   - Чего ты так раскричался? Скажи спасибо, что мы сидим здесь, и в этом шуме нас никто не слышит. Тебе меня не остановить, я всё равно сделаю то, что задумал, с тобой или без тебя, - говорил Дон. - Что тебе до этих наркоманов? Они - люди конченные. А мы - ещё нет, - он улыбнулся хмельной улыбкой и снова попытался ухватиться за мой рукав. - И мы можем здорово обогатиться на этом. Если ты пойдёшь в полицию, мы упустим свой шанс. Да и к тому же - чёрта с два они тебе поверят, а ты тем временем не успеешь опомниться, как окажешься трупом, плавающим в заливе. Работая вместе, мы сможем из Паркинса верёвки вить, поверь мне. Так забудь о полиции, ты со мной?
   - Иди ты к чёрту! - я с силой оттолкнул его, так, что он не удержался на ногах и упал, повалив стул и опрокинув на себя посуду со стола. Все посетители бара с любопытством взирали на развернувшуюся сцену. Во мне кипела ярость, и мне хотелось поскорее убраться из этого места. Я пошёл по направлению к выходу.
   - Хорошенько подумай над этим, Тим! - крикнул он мне вдогонку, лёжа на полу среди осколков. - Ты ещё пожалеешь, что отказался!
   - Ты сам пожалеешь! - рявкнул я и, пинком распахнув дверь, пошёл прочь из бара.
  

* * *

   Не помню, как очутился дома; я шёл по знакомым улицам и не узнавал их. Я как будто шёл по родному Дейлтауну домой, где меня ждало известие о смерти сестры, шёл из колледжа и мне снова было двадцать. Всё плыло перед глазами, в ушах стоял шум, но ноги сами принесли меня к парадному входу дома, в котором я вот уже несколько месяцев снимал квартиру, и, очутившись перед знакомыми витражными дверями, я пришёл себя. Сталкиваться и разговаривать с нашим портье мне сейчас хотелось меньше всего, поэтому я направился было к боковой лестнице, с которой можно было попасть непосредственно к себе в квартиру. Как правило, никто из постояльцев не утруждал себя крабканием по лестнице, предпочитая комфорт просторного лифта в парадной, но в своё время я частенько пользовался этим ходом, когда хотел сделать сюрприз Глории. Сегодня же я решил незаметно проскользнуть домой и погрузиться в свои невесёлые воспоминания, вместо того чтобы полчаса трепаться с портье. Но тут меня окликнул знакомый голос, и я услышал быстрые шаги за своей спиной. Ещё не обернувшись, я уже прекрасно знал, кого увижу. Чёрт, Пит, старик, я всегда рад видеть тебя, но - ради всего святого - только не сегодня.
   Питер был братом Глории. Хоть мне и было довольно паршиво, когда она ушла, я сохранил о ней только тёплые воспоминания, и Пит не перестал всё так же захаживать ко мне, как бывало раньше, когда по вечерам мы собирались у нас все вместе и устраивали вечеринки с отличной выпивкой, добытой Питером, работавшим в винном магазине. Кроме них, Темпеста и ещё пары ребят с работы у меня практически не было знакомых в этом городе. А из кого-то более-менее близкого у меня остались только Глория и её брат. Но сегодня... Я с ужасом смотрел на сияющее лицо Пита.
   - Тим, - он хлопнул меня по плечу, - ты, кажется, собирался удрать, дружище? Я уже сорок минут толкусь тут в коридоре, ты обычно так поздно не возвращался. Что, наконец-то подцепил кого-то? - он уже тащил меня обратно в вестибюль. - Я давно говорил тебе, что ни один нормальный мужик не будет так расклеиваться из-за какой-то бабы..., - он запнулся и виновато ухмыльнулся. - Моя сестрёнка конечно, далеко не "какая-то баба", я тебя понимаю, но наконец-то ты меня послушал! Неужели ты собирался скрыть это от меня? Не бойся, я тебя Глории не выдам.
   Заговорщицки подмигнув мне и широко улыбнувшись, он потряс новенькой бутылкой вермута у меня перед носом:
   - Старик, я хочу услышать все подробности.
   Я понял, что не переживу сегодняшнего вечера. У меня ужасно болела голова, и мне так нужно было побыть одному, чтобы трезво поразмыслить над тем, что я недавно узнал.
   - Пит, я не..., - начал я. Но, посмотрев на ситуацию со стороны, я понял, что собираюсь выпроводить человека, который пришёл, чтобы поддержать меня в моём затворничестве, прождал бог знает сколько времени, да и к тому же притащил с собой редкого и дорогого вина. - Я... рад тебя видеть, - со вздохом закончил я и, получив очередной хлопок по плечу, проводил друга в холл.
   Мы поднялись ко мне и провели пару часов за беседой, во время которой я усиленно доказывал Питу, что никакой девушки не было, а он отпускал кучу шуточек в мой адрес, делился последними новостями о сестре и накачивал меня вермутом, следует отметить, отличнейшего качества. Я не сопротивлялся, так как мечтал заглушить режущую боль в висках, да и он не отставал от меня. За эти пару часов он успел опустошить половину моего бара. В результате ему удалось-таки заставить меня на время забыть о проблемах, погрузив в приятные воспоминания, а также ему удалось изрядно напиться и спустя два часа невероятно порадовать меня, наконец собравшись домой.
   - Ты знаешь, старик, я чего приходил-то, - уже стоя на пороге, сказал мне Пит, периодически хватаясь за дверной косяк. - Я тут уезжаю на пару недель; смотаюсь, навещу предков. Так что я вроде как попрощаться зашёл.
   - Удачно съездить, - ответил я. - От меня что-нибудь требуется, пока ты будешь в отъезде?
   - Ну, разве что не забывать старину Пита, - улыбнулся он во весь рот. - Давай, не раскисай тут без меня.
   Тут он по-дружески стукнул меня кулаком в плечо.
   - Ты понимаешь, о чём я?
   И он продолжал заговорщицки подмигивать, пока я наконец не закрыл дверь перед его носом. Кажется, он неисправим.
   Выпроводив Пита, я вернулся в комнату. Голова просто раскалывалась. Хлебнув ещё вермута, прямо из бутылки, я растянулся на кровати. Взгляд упал на цепочку с кулоном Глории. Ну вот, я опять забыл его вернуть. Уходя, она забрала всё и забыла его, любимое украшение, которое носила не снимая, когда мы были вместе, и которое теперь каждый раз больно напоминало о ней. В конце концов, когда-нибудь придётся его отдать. В следующий раз обязательно это сделаю, решил я и не заметил, как провалился в сон.
   Когда я проснулся на следующее утро, то не помнил ни одного из своих снов. Хотя обычно я прекрасно помню всё, что мне снится.
  
  

Глава 2

   Ощущение было такое, будто я только что каким-то чудом снова родился на свет. С трудом вспомнив, кто я и где нахожусь, я сел на кровати и тупо уставился в окно. Глядя, как от ветра покачиваются знакомые занавески, я выплывал из глубокого сна, как из полной амнезии.
   Так, я у себя дома. Меня зовут Тим Конуэлл. Двадцать семь лет. Малколм-драйв, 16. Работаю в... Черт! Какой сегодня день? Почему я не на работе? Вдруг всё встало на свои места.
   События вчерашнего дня захлестнули меня. В дневном свете и привычной домашней обстановке случившееся показалось далёким и нереальным. Всё понятно, скорее всего, вчера я просто порядочно перенервничал и слегка перебрал. Хотя никаких признаков похмелья не было. Такое странное ощущение было у меня впервые. Какой невероятный бред, однако, нёс вчера Темпест в баре. Я и сам, видимо, был нетрезв, чтобы так серьёзно всё воспринять.
   Да ладно, надо встать, съесть что-нибудь и подумать о том, что делать дальше. Ситуация была не из приятных, и я был так зол на Дона. Даже если принять во внимание, что он был пьян, когда выдумал всю эту ерунду, его предложение и мысли по этому поводу не шли у меня из головы. Я не мог поверить, что он способен на такое, и что я мог так в нём ошибаться. Сегодня же выясню, что на него нашло.
   Не успев дойти до ванной, я услышал резкий телефонный звонок. Немного поколебавшись, я всё-таки побрёл к телефону, хотя разговаривать с кем бы то ни было у меня не было никакого желания.
   - Тим, это ты? - Это был Алан Дерри, наш старший продавец. Голос его звучал крайне взволновано. За его спиной я услышал вой полицейской сирены. Первой мыслью, возникшей у меня, была: нас всё-таки ограбили.
   - Да, я. Что случилось?
   - О, Господи, Тим, Дон погиб!
   - Что?
   Смысл того, что он сказал, не сразу дошёл до меня.
   - Какие-то бродяги нашли его утром на набережной. Дон мёртв.
   - Нет, не может быть, - я не мог в это поверить. - Это правда? Как? Как это случилось?
   Схватившись за голову, я принялся яростно взъерошивать волосы, словно пытаясь удержать поток непонимания, мешавший мне осознать то, что я только что услышал. Я никак не мог поверить в реальность случившегося: как он может быть мёртв, когда ещё вчера мы с ним сидели в баре, и он нёс эту чушь про...
   - Я не знаю точно, но, похоже, он упал со смотровой площадки. Возможно, он был пьян. Когда его нашли, он был уже мёртв. Я сейчас там, это ужасно выглядит. Полицейские нашли мою карточку у него в бумажнике и позвонили мне домой. Пока они ничего не говорят. Тим, приезжай немедленно, ты нам нужен. Тим, ты слышишь меня?
   Он продолжал говорить, но мои мысли понеслись совсем в другом направлении. Перед глазами возникла огромная лестница, ведущая на смотровую площадку, а потом Дон, едва державшийся на ногах в баре. В таком состоянии он не прошёл бы и квартала, а от бара, где я оставил его, до пляжа - их два. Допустим, он взял такси, доставившее его на набережную, но нет такого такси, которое подняло бы его на площадку, а сам он ни за что не забрался бы на туда. Я был уверен в этом. Да и зачем бы он вдруг пошёл на набережную, да ещё и полез на вышку, после того как набрался?
   Не дождавшись моего ответа, Дерри дал координаты места, где нашли тело Дона, и отключился. Я со злостью стукнул трубкой о телефон.
   Известие о гибели Дона выбило меня из колеи. Он был моим другом, и его больше нет. Осознать это было так сложно. Почему я продолжаю так или иначе терять близких мне людей?
   Невероятная история, рассказанная им вчера, предстала в новом свете. Несмотря на всю её абсурдность, два этих странных события произошли одно за другим, а это говорит о том, что между ними может быть какая-то связь. А может, и о том, что история не настолько невероятна, неохотно подумал я, и неприятный холодок пробежал у меня по спине. Я продолжал стоять, взъерошивая волосы. Как бы я не хотел, чертовски не хотел, чтобы это было правдой. Но и игнорировать этот факт я теперь не мог. Алан повторял "возможно" и "похоже". Надеюсь, что это лишь ужасное совпадение. Но всё же, с какой целью Дон оказался на набережной? Мне было важно знать, что произошло на самом деле, а узнать это я мог только одним способом. Я должен быть там и выяснить все как можно скорее, решил я, на ходу натягивая рубашку. Тогда уже будем думать, что предпринять.
   В прихожей я по привычке сунул ногу туда, где чаще всего стояли мои туфли, и промахнулся. Их не было на месте. Чёрт, этого ещё не хватало, мне была дорога каждая минута. Вдруг я осознал, что собираюсь на набережную, а не на работу. Оставив поиски туфлей, я влез в первые попавшиеся под ногу ботинки и понесся вниз.
  

* * *

   Набережная Бэйтона была не так велика по сравнению с самим пляжем, который протянулся на несколько миль вдоль восточного побережья. Таксист высадил меня со стороны Палм-Эллей, и до места мне пришлось идти по песку. Обычно здесь было полно отдыхающих, но сегодня пляж был почти пуст. Пока я добирался, погода испортилась: небо заволокло серой дымкой, а в воздухе повисло ощущение приближающегося дождя. Неожиданно прохладный ветер трепал волосы и рубашку, пока я шёл по направлению к асфальтированной стоянке под смотровой площадкой. Стоянка была обнесена ограждением и оклеена лентой, предупреждавшей, что проезд запрещён. Вокруг ограждения уже собралась толпа. Невдалеке я заметил две полицейские машины и светло-серый седан Алана.
   Подняв голову, я оглядел лестницу, ведущую на смотровую площадку. Широкая, но изящная, она слегка огибала округлое основание площадки, что делало путь по ней ещё длиннее. Однажды мы с Глорией, поднимаясь, подсчитали количество ступенек. Их было сто тридцать пять, а это больше шестидесяти с половиной футов. Отдыхающие пыхтели и проклинали всё на свете, поднимаясь по лестнице, но делали это, так как с площадки открывался отличный вид на побережье. Лазурный залив был как на ладони, а на закате горизонт пылал всеми оттенками красного, и солнце золотыми разводами отражалось в воде. Место было очень романтическим, но теперь мне оно таковым не казалось.
   Сама площадка была ограждена высокими коваными перилами. В целях безопасности, высота перил соответствовала примерному росту семилетнего ребёнка. Чтобы упасть с площадки, Дону нужно было не просто перегнуться через перила, а слегка подтянуться на руках. Я продолжал глядеть наверх, размышляя над этим, и не заметил, как налетел на кого-то из прохожих. Прохожий оказался несуразным бородатым бродягой. Лёгкая грязная футболка без рукавов и тёплая шапочка у него на голове никак не вязались друг с другом. Странное сочетание для тёплого летнего утра. Я хотел извиниться, но неожиданно он шарахнулся от меня:
   - Опять ты?
   Я подумал, что не расслышал:
   - Извините?
   - Я всё видел, - он попятился, укоризненно качая головой и зачем-то прикрываясь от меня рукой.
   Я оглянулся, но за мной никого не было. Бродяга обращался ко мне. А я видел его впервые в жизни.
   - Вы меня с кем-то путаете. Я не понимаю, о чём вы говорите.
   - Ты прекрасно знаешь, о чём, - вытаращив глаза, он смотрел на меня, как праведник на антихриста.
   Я открыл рот, чтобы возмутиться, но тут совсем рядом раздался оглушающий гудок автомобиля, и я отскочил в сторону. Между нами пронёсся чей-то фургон. Когда клубы песка, поднятые им, рассеялись, я шагнул навстречу бродяге, чтобы уяснить недоразумение, но тот исчез. В полном недоумении я стоял на месте. Вдруг кто-то дотронулся до моего плеча сзади. Я отшатнулся и резко обернулся.
   - Извините, я не хотела вас напугать.
   Блестящие карие глаза под тенью густых чёрных ресниц; открытый, добрый и умный взгляд. Уголки губ слегка приподняты, что делает лицо очень милым и немного детским. Передо мной стояла девушка лет двадцати трёх и смотрела на меня снизу вверх, немного опустив голову. Длинные каштановые локоны приподнимало при каждом порыве ветра и волной опускало ей на плечи. Невольно я засмотрелся.
   - Я просто хотела сказать, что сегодня здесь не самое лучшее место для прогулок. Вы знаете, что произошло?
   - В общих чертах, - осторожно ответил я.
   - На вашем месте, я бы не ходила туда сегодня. Хотя..., - она внимательно посмотрела на меня, - почему-то мне кажется, вы знаете, что делаете.
   Я предпочёл промолчать.
   - Но раз уж вы тоже направляетесь туда, - продолжила девушка, - не возражаете, чтобы я составила вам компанию? Сегодня здесь как-то жутковато. К тому же местные бродяги не внушают доверия...
   Она подмигнула мне, и меня захлестнуло непонятное волнение: она что-то слышала?
   В принципе, я не имел ничего против компании, и мы продолжили путь к стоянке вдвоём.
   - В какой момент люди забывают, ради чего стоит жить? - словно обращаясь сама к себе, пробормотала девушка. - Даже не знаю, считать их трусами или смельчаками.
   - Что вы имеете в виду?
   - Ну, согласно стереотипу самоубийство - следствие трусости...
   - Стереотипы опасны, - заметил я. - Они искажают реальность, иногда мешая нам видеть её действительную глубину и неоднозначность и трезво оценивать ситуацию.
   - Абсолютно согласна. Лично для меня самоубийство - это прежде всего сознательный шаг к смерти, а люди ничего не боятся так, как её. И пересилить этот страх в себе, сделав подобный шаг... с моей точки зрения, это скорее требует большого мужества, чем трусости.
   - Или большого отчаяния, - заметил я. - Вы думаете, это самоубийство?
   - А вы считаете, что это может быть несчастным случаем? Вы видели перила?
   Видел, подумал я. И вопросов от этого у меня прибавилось. Кто знает, в состоянии пьяной эйфории он вполне мог бы сигануть через перила. Но до этого в том же состоянии ему нужно было бы подняться на такую высоту. И если бы я на месте Дона, напившись до чёртиков, всё-таки забрался на площадку, то, скорее, растянулся бы там и захрапел, выбившись из сил, чем полез через перила. С другой стороны, я не мог представить себе причины, по которой Дон пошёл бы на самоубийство. До вчерашнего вечера он был в полном порядке, а вчера в баре строил планы, какими бы грязными они ни были. И вдруг он решает свести счёты с жизнью. Я не знал, почему он мог бы сделать это, но чувствовал, что так или иначе это могло быть связано с историей, рассказанной мне в баре.
   - А у вас есть основания считать что-то другое? - вдруг спросила девушка.
   - Извините?
   - У вас есть основания считать, что это не самоубийство, а...?
   - Простите, но почему всё это вас так интересует? - немного резко оборвал я её.
   На самом деле я разозлился не на девушку, а на ту мысль, которую она, сама того не желая, поселила в моей голове. Эту перспективу я не рассматривал. И тут же поспешил выбросить её из головы.
   - И вы меня простите, - вместо ответа смущённо проговорила девушка. - Вам, наверное, сейчас не до этого. Ведь вы, кажется, знали погибшего, - это было скорее утверждение, чем вопрос.
   Я остановился.
   - У вас такой вид, что нетрудно догадаться, - пояснила она в ответ на мой удивлённый взгляд.
   И неожиданно для себя я признался:
   - Он был моим другом.
   - Я сожалею, - она слегка дотронулась до моей руки, чуть выше локтя. - Правда. Вряд ли я могу вам чем-то помочь. Но вот вы мне... Меня зовут Мириам, Мириам Ортс, - она протянула мне руку.
   - Тим! - услышал я за своей спиной голос Алана. - Сюда!
   Я повернулся, и увидел, что он машет мне рукой из толпы. Я помахал в ответ.
   - Вот и познакомились, - улыбнулась Мириам.
   - Я должен идти, - извиняющимся тоном проговорил я и развернулся в сторону Алана.
   - Ещё увидимся, - почему-то сказала она мне вслед.
   Я не знал, что она имела в виду, но в глубине души почувствовал, что, возможно, тоже хотел бы увидеть её снова.
  
   Стоя на площадке, я смотрел вниз. Я немного опоздал, и тело Дона уже увезли. По словам Алана, зрелище было не из приятных, в то время как вокруг собралась толпа зевак, среди которых были и дети. К тому же с минуты на минуту мог начаться дождь, поэтому они постарались сделать всё как можно быстрее. Сейчас казавшиеся игрушечными с высоты площадки фигурки сотрудников полиции заканчивали последние работы на том участке стоянки, где нашли тело. Несколько машин отъезжало от места трагедии, и толпа начала редеть. Я и ещё несколько человек, а также полицейский фотограф находились наверху. Я смотрел вниз, и неприятное ощущение дежа вю не покидало меня. Я уже видел это когда-то, и я знал где.
   С трудом отведя взгляд от сцены на стоянке, я сосредоточился на своих размышлениях. Я специально попросил разрешения подняться наверх, чтобы проверить свои догадки. Как я и предполагал, место, откуда упал Дон, оказалось в двадцати футах от лестницы, прямо напротив, по прямой, и это вызывало у меня множество вопросов. Но прежде чем перейти к каким-либо выводам, мне требовалось уточнить пару моментов. Во-первых, время смерти и уровень содержания алкоголя в крови - вопросы, ответы на которые могла дать полиция после некротомии. Ведь вся моя теория основывалась на том, что он был в стельку пьян. Но я оставил его в баре... где-то после шести вечера. Да, после шести. С того момента могло пройти много времени, если он не продолжил без меня. Также меня интересовали причины для самоубийства, которые могли быть у Дона. До вчерашнего вечера я не замечал за ним никаких признаков депрессии или беспокойства по поводу неразрешённых проблем. Но я мог многого не знать. Об этом стоит поговорить с женой Дона, хотя полиция, безусловно, сделает это и без меня, только вот результаты вряд ли будут преданы огласке. Я понимал, что психологически это будет очень тяжело для Джейн и, тем не менее, решил попытаться, как только представится возможность.
   И, кроме того, как бы я ни старался выбросить из головы третий вариант, я снова и снова мысленно возвращался к нему. Действительно ли смерть наступила от удара при падении - этот вопрос то и дело предательски возникал у меня в сознании. Или что если Дону помогли упасть? Видимо, история с наркотиками всё-таки начала пускать корни в моей голове. Итак, что я знал? Только то, что вечером Дон рассказал мне о торговле наркотиками, якобы ведущейся под прикрытием магазина, и мифических доказательствах, с помощью которых он собирался шантажировать Паркинса. И то, что в ту же ночь он погиб при странных обстоятельствах. Я вспомнил, как Дон сказал что-то вроде: "Завтра я иду к Паркинсу". Могло ли быть так, что он действительно попытался это сделать, за что и поплатился? Нет, это слишком рискованно, странно, глупо. Он ведь искал страховку в моём лице, а я отказался. У него совсем не было времени, чтобы найти мне замену, а без неё всё становилось бессмысленным. Пойти на встречу с объектом шантажа одному, ночью и в такое место... Нет, всё это в принципе полный бред. Но почему Дон рассказал мне эту невероятную историю и почему выбрал именно меня? Я вновь попытался отмахнуться от этих мыслей.
   Было ещё одно странное обстоятельство, которое не давало мне покоя. Из разговора с Аланом я узнал, что в бумажнике Дона не обнаружили ни единого документа, идентифицирующего личность: ни удостоверения, ни водительских прав, ни чего-либо другого. В то время как небольшая сумма денег, пара фотографий и визиток, включая визитку Алана, были на месте. А это, как бы мне ни не хотелось, могло означать только одно... В какой-то момент я даже предпринял жалкую попытку объяснить это тем, что в бумажнике порылись бродяги с пляжа уже после того, как Дон упал, но эту версию отмёл сразу же как несостоятельную: это что ещё за грабители-пижоны, побрезговавшие наличностью?
   Тут я вспомнил необъяснимый инцидент у набережной. Почему тот бродяга так странно повёл себя? С кем и почему он меня перепутал? Я так и не успел подумать над этим.
   - Как вы? - услышал я знакомый голос за спиной.
   Я обернулся и увидел Мириам.
   - Неважно, - признался я.
   - Всё уладится, держитесь, - она подошла и встала рядом со мной, опершись спиной о перила. - Он был вашим близким другом?
   - Не то чтобы... Просто такая смерть... это как-то выбивает из колеи.
   - Понимаю, никому не пожелаешь.
   - Я думал над тем, что вы сказали на пляже, - я повернулся к ней. - И, знаете, он не был трусом. Немного странным, может, даже безрассудным, но не трусом.
   - Мне кажется, что вы были ему хорошим другом, - сказала она. - И если бы знали, что довело его до такого отчаянного поступка, то не допустили бы этого.
   - Не всё так просто, - я отвёл взгляд и с сожалением подумал о том, что поступил как раз наоборот. Вместо того чтобы выяснить, что произошло на самом деле, я взорвался и бросил его одного. У меня были причины выйти из себя, но и у него тоже могли быть причины завести эту беседу. Что же им двигало? - Но вы правы, главное, что меня мучает - это то, что я не понимаю, почему он это сделал.
   - Неужели не было причин? Личные или финансовые проблемы, ситуация на работе, какая-то авантюра, в которую он ввязался?
   - Вы о чём? - напрягся я.
   - Просто вокруг этого много странных обстоятельств. Скажите, у вашего друга была привычка не носить с собой документов?
   - К чему вы клоните?
   - Ваш знакомый там, внизу, рассказал вам о содержимом бумажника?
   - Да, и...
   - Ну разве у вас не возникло подобных вопросов? Например, зачем ваш друг выложил документы, прежде чем совершить самоубийство, он что, хотел, чтобы его не нашли?
   - То есть, вы предлагаете ...? - я был бы рад проглотить собственные слова.
   - Версию убийства? Я понимаю, вам не хотелось бы рассматривать этой возможности. Но слишком много вопросов. И, кстати, в этой версии тоже не всё так гладко. - Мириам резко повернулась на каблуках и положила локти на перила. - Если бы кто-то решил убить вашего друга с целью ограбления, то забрал бы деньги. А если с другой целью, то было бы вполне логичным представить это как несчастный случай или самоубийство. Забрав документы, этот человек поставил под сомнение оба варианта. Нелогично. Непонятно. Если только...
   - Если только?
   - Если только вы не знаете что-то, чего не знаю я. Например, зачем кому-то из окружения вашего друга могли понадобиться его документы...
   - Эй, Ортс! Я тебя обыскался. Мы едем или нет?
   Запыхавшийся молодой человек с фетровой сумкой наперевес шёл со стороны лестницы прямо к нам. На шее у него висела фотокамера, а на груди белел значок с эмблемой местной газеты.
   - Кто это? - поинтересовался я.
   - Дэвид, наш фотокорреспондент. Я скоро, подожди у лестницы! - закричала она, уже обращаясь к парню с фотоаппаратом.
   - Значит вы...
   - Да, не успела представиться. Я репортёр "Бэйтон Пост". Честно говоря, начинающий. Извините, что попыталась вытянуть из вас информацию нелегально, - она виновато улыбнулась. - Теперь вы понимаете моё поведение и, надеюсь, простите меня.
   Да, это многое объясняет, а то я уже начал волноваться.
   - Постараюсь. Вы мне подкинули пищи для размышлений, хотя я уверен, что это лишь наше с вами богатое воображение.
   - Время покажет. Я понимаю, что сейчас не самый подходящий момент, но как друг погибшего не согласились бы вы дать нам небольшое интервью? - с этими словами она вытащила из сумочки диктофон.
   - Мы не собираемся делать никаких заявлений! - откуда ни возьмись появился Алан и, оттащив меня в сторону, встал между нами.
   - Пожалуйста, оставьте нас, - сухо бросил он в сторону Мириам и слегка оттолкнул её рукой.
   Это было немного грубо по отношению к ней, но я был рад, что он сделал это за меня. Девушка мне нравилась, но и время, и ситуация были совсем не подходящими для откровений перед диктофоном.
   - Я всё понимаю, извините, - спокойно сказала Мириам и, слегка задев меня рукой, направилась к Дэвиду, настороженно топтавшемуся у лестницы.
   Выбрав момент, когда Алан отвернулся, я поймал её взгляд и одними губами произнёс: "Я сожалею". Она прикрыла глаза в знак понимания и зачем-то похлопала себя по карману пиджака. Я скользнул рукой в карман своих брюк и нащупал посторонний предмет, по форме напоминавший визитную карточку. Должно быть, она засунула карточку мне в карман, сделав вид, что задела меня. Вот чертовка! Я не стал рисковать, вытаскивая находку при Алане.
   - Приехала Джейн, - сказал Алан. - Она настаивает на том, чтобы ехать в морг. Я боюсь отпускать её одну, ты не съездишь с ней?
   - Конечно.
   - Ты без машины?
   - Без.
   - Я так и понял. Ничего, мы поймаем такси. Пожалуйста, присмотри за ней, ей сейчас нужна наша поддержка.
   Вдруг он спохватился, сжал моё плечо, пару раз хлопнул по нему и виновато пробормотал:
   - Прости, я понимаю, тебе тоже тяжело, ведь он был твоим другом.
   - Спасибо, Алан, - ответил я и подумал о том, что бы он сказал, зная, что произошло вчера и какие мысли несколько минут назад вертелись в моей голове.
   - Тим..., - начал он совсем другим, деловым, тоном, выдержав положенную приличием в таких случаях паузу. - Нам ещё понадобится твоя помощь в связи со всем этим. Магазин берёт на себя часть расходов по организации похорон. Ты не против этим заняться? Я хочу, чтобы ты заехал в пару мест в городе, после того, как отвезёшь Джейн.
   - Конечно, - согласился я. "Пара мест" по меркам Алана всегда означала, что я провожусь до самого вечера. Но это было самое малое, что я мог сейчас сделать. И в этой ситуации я был рад, что мне дали такую возможность.
   Он дал мне необходимые распоряжения, и я начал спускаться вниз.
   - И ещё, - окликнул он меня. - Никаких комментариев для прессы. Ты же понимаешь, мы не должны поднимать шумихи вокруг всего этого, пока не узнаем, что произошло на самом деле. Паркинсу не понравится, что мы рискуем репутацией магазина.
   Если всё, что говорил Дон, окажется правдой, невольно подумал я, спускаясь вниз, то Паркинс первый, кто поставил всё под угрозу.
   И я докопаюсь до истины, чего бы это мне ни стоило, решил я, увидев Джейн у подножья лестницы. Бледная, потерянная, одинокая. Она стояла и смотрела в одну точку, теребя в руках сухой носовой платок. Никаких истерик. Ни единой слезинки не было в её глазах. В то же время я видел, что её мир рухнул вместе с известием о смерти мужа, и она держится лишь потому, что вокруг люди. Я подошёл и молча обнял её. На её месте я бы не вынес пустых слов соболезнования. Она крепко прижалась ко мне в ответ и уткнулась лицом в моё плечо. Я почувствовал, что, несмотря на тёплую погоду, она дрожит.
   - Тим, ты отвезёшь меня к нему? - тихо спросила она.
  
   Всю дорогу мы молчали. Джейн отрешённо смотрела в окно, а я думал о том, что докопаться до истины одному в данных обстоятельствах будет практически невозможно. Мне требовалась чья-то помощь. Помощь кого-то, кто имел доступ к интересующей меня информации. Я машинально сунул руку в карман и вновь нащупал то, что оставила мне Мириам. Украдкой я достал таинственную вещь и переложил в правую руку, чтобы получше рассмотреть её на свету от окна. Вещь действительно оказалась визитной карточкой, на обратной стороне которой от руки было написано: "Пожалуйста, позвоните, если что-то вспомните". Я убрал карточку обратно в карман. Нет, меньше всего мне бы хотелось связываться с журналистами. Они, безусловно, бывают в курсе самых тщательно скрываемых деталей, но это палка о двух концах.
   Машина затормозила, и я понял, что мы приехали. Расплатившись с таксистом, я вышел и открыл дверцу для Джейн.
   - Ты уверена? - спросил я её перед входом.
   Она кивнула. Убитая горем сильная женщина.
  

* * *

   Я жадно вдыхал тёплый влажный воздух на улице, стоя у дверей морга. Несмотря на прохладу внутри, я задыхался там. Спустя минуту, вышла и Джейн. Она вдруг рухнула ко мне в объятья, и её плечи затряслись от рыданий.
   - Почему, - всхлипывала она, - почему ты оставил его одного, Тим? Он мог бы быть жив. Ты бы не допустил этого.
   - Прости, - у меня разрывалось сердце. - Я не знал, что так будет, - бормотал я, с горечью думая о том, что если бы не бросил его тогда в баре, а проводил домой, то ничего могло бы не произойти.
   - Он всё ещё был пьян.
   - Да, конечно.
   - Я не хотела отпускать его. Но я думала, что ты его проводишь.
   - Подожди, о чём ты говоришь? - не понял я.
   - Когда ты позвонил, я хотела сказать тебе, чтобы ты приглядел за ним, - пояснила она. - Но он просто выхватил трубку.
   - Джейн, о чём ты говоришь? Когда я звонил вам?
   - Ну тогда, вчера вечером.
   - Джейн, - я взял её за плечи и посмотрел в глаза, - я не звонил вам вчера вечером.
   - Но.... как же... Это был ты.
   Её голос был полон уверенности.
   - Ты сказал: "Привет, это Тим" и как всегда попросил позвать "главу нашего клана" [Don - (разг. англ.) главарь мафии, крупный мафиози - прим. авт.]. Хотя..., - она как будто что-то припоминала, - да, голос был немного странный, но я подумала, что это просто плохая связь. Ведь так называл Дона только ты.
   - Во сколько был звонок?
   - Около одиннадцати. Я сама удивилась, что ты позвонил так поздно. Но Дон объяснил, что у тебя что-то случилось, и тебе срочно требовалась его помощь. Ты хочешь сказать, что не делал этого звонка?
   - К тому моменту я уже час, как спал у себя дома, и я никуда не выходил ночью. Ты уверена, ты точно ничего не путаешь?
   - Тим, что происходит? Что это значит? - глядя на меня с тревогой, спрашивала она.
   Молодец. Теперь ты напугал женщину, у которой и без того куча проблем.
   - Разберёмся, - сказал я, открывая ей дверцу в остановившемся такси. - Не волнуйся, Джейн, всё будет хорошо.
   Хотя сам в это я теперь верил с трудом.
   Что за чертовщина? И как это понимать? Кто-то позвонил Дону вечером от моего имени и использовал прозвище, которым я в шутку называл Дона по телефону. Только между нами тремя: Джейн, Доном и мной. Я был у них в гостях пару раз и тогда же придумал это дурацкое прозвище. Джейн понравилась шутка, и с тех пор я пользовался этим именем, когда звонил Дону домой. Но я никогда не называл его так в магазине или любых других местах. Откуда звонивший мог знать об этом? И зачем он представился мной?
   Я попытался рассмотреть все варианты. Дон мог рассказать ему об этом на случай, если хотел скрыть что-то от Джейн. Этот трюк мог использоваться, чтобы она не догадалась, кто звонит на самом деле, и куда собирается муж, ведь мне она полностью доверяла. Но, учитывая, что произошло после... Кто был этот звонивший: друг или враг? Да и вся эта конспирация - плохой знак. Что мог Дон скрывать от своей жены?
   Я понятия не имел о его связях и знакомствах, но почему-то мне казалось, что этот болтливый весельчак, когда-то с такой дотошностью допытывавшийся о деталях моей личной жизни и выбравший меня для откровения в баре, обязательно проболтался бы мне о связи на стороне или чём-то подобном. Всё время до этого я не замечал за ним ничего такого. Так действительно ли Дон знал звонившего или же попал в умело расставленную ловушку? А, может, этим Дон хотел защитить жену от неприятностей, в которые попал сам?
   Но как тот таинственный тип узнал о вещах, существовавших только между нами? И ведь, чёрт побери, он здорово меня подставил! Я вдруг осознал, как это выглядело со стороны: накануне вечером я повздорил с Доном на глазах у целого бара, а затем кто-то, назвавшись моим именем, позвонил и вытащил его из дома в одиннадцать вечера. Утром Дона находят на стоянке под смотровой площадкой, откуда он предположительно упал, решив вести счёты с жизнью. А что если это и было причиной звонка? Меня прошиб холодный пот. Полиция наверняка не станет искать мне оправданий, если докопается до этого факта. С перспективы полиции я теперь мог стать главным подозреваемым. За маленьким исключением: я никому не звонил, никуда не ходил и никого не убивал. Но как мне доказать это, почему именно я, и кто же тот тип, прикрывшийся моим именем? Может, беспокоиться рано или не стоит вовсе? Я позволил слишком разыграться собственному воображению и напридумывал бог знает чего. Что-то говорило мне, что ответы я мог найти, попав домой к Дону и попробовав поискать хоть какие-то зацепки там. Да и откровенный разговор с Джейн мог пролить свет на многое. Но напроситься сейчас к ней домой, чтобы потом она добавила в рассказе полиции ещё и то, что я рылся в вещах её мужа, или попытаться расспросить её сейчас, опять же посеяв в ней сомнения и подозрения на свой счёт? Я не знал, стоило ли оно того, и мог ли я так рисковать в своём положении.
   Тем временем мы подъехали к дому Темпестов.
   - Ты зайдёшь? - спросила Джейн, стоя у дверей.
   Я видел, что она держится из последних сил, чтобы снова не расплакаться передо мной. К чёрту меня с моим расследованием. Я всё равно не смогу вернуть ей мужа. Не сейчас.
   - Нет, спасибо, - я подошёл и поцеловал её в лоб. - Держись.
   Она сжала мою руку и прошептала:
   - Спасибо.
   Когда Джейн скрылась за дверью, я ещё долго стоял, размышляя над своим положением.
  
   Остаток дня я потратил, мотаясь по городу и улаживая дела по просьбе Алана, сделав перерыв лишь дважды, чтобы перекусить. Дома я оказался лишь около восьми. Рухнув на диван, я подумал, что провёл адский выходной. Ещё один такой же ждал меня завтра. Но были люди, которым пришлось и похуже меня. Например, Дону и его жене. Вставай, размазня, сказал я себе и невероятным усилием воли оторвал себя от дивана. Завтра мне предстояло нанести ещё несколько официальных визитов, и я не мог позволить себе вновь позориться, заявляясь в клетчатой рубашке с короткими рукавами, видавших виды брюках и стоптанных ботинках. Это, безусловно, спасало меня от жары, но, ничего не поделаешь, придётся потерпеть. Где там моё парадное снаряжение?
   Костюм, в котором я был на работе в пятницу, экономка уже отнесла в химчистку, а рубашку в прачечную - я умудрился уснуть вчера прямо в одежде и измял её до неузнаваемости. Пришлось доставать другой. Я мог бы поручить это Саре, но сейчас было слишком поздно, и мне пришлось потрудиться самому. Я почистил костюм, выгладил рубашку и решил, что неплохо было бы почистить и туфли. Кстати, я никак не мог найти их утром.
   Нащупав выключатель в коридоре, я включил свет. Затем попытался припомнить все места, куда когда-либо швырял свои туфли. Они обнаружились в дальнем углу шкафа. Я подхватил одну из них, собираясь водворить на своё законное место у порога, и остолбенел - тонкой струйкой на пол из неё посыпался песок.
   Последний раз я надевал эти туфли вчера, обычно я хожу в них на работу, а песком мостовые у нас в городе пока не посыпают; на пляже же до сегодняшнего дня я не был уже две недели, да и вообще эти туфли на пляж я не надевал никогда. Я сел на пол в полном недоумении.
   Ничего себе картина получается. Как песок мог попасть в мои туфли? Мозг бешено заработал. Я вскочил и тщательно проверил содержимое карманов плаща, одиноко болтавшегося на вешалке. Ничего. Может, экономка бог знает каким образом умудрилась испачкать мои туфли? Хотя, чушь, конечно: не такая уж она у меня старая, чтобы песок сыпался из неё прямо во время уборки в моём шкафу. Тогда как? Последний раз я надевал их вчера на работу и был в них вечером в баре с Доном.
   Дон! Пляж...
   Что происходит?
  

Глава 3

  
   Я ждал их. Я знал, что они придут, и просто ждал когда. Частично я был готов к встрече, но могло произойти всякое. К тому моменту они могли знать то, чего не знал я. Но я не мог ничего с этим поделать, поэтому просто стоял, нервничал и ждал.
   Казалось, минуты тянулись бесконечно. Я едва дожил до половины десятого, когда к своему временному облегчению был "оккупирован" пожилой посетительницей, желавшей приобрести что-нибудь для своей внучки. Она пересмотрела с полдюжины вариантов, прежде чем остановилась на портсигаре, отделанном серебром, за двести шестьдесят долларов или браслете за триста. С дотошностью заправского сыщика пожилая леди вытаскивала из меня интимные подробности относительно обеих вещиц. Я ушёл с головой в попытки убедить упрямую покупательницу в безупречности и уникальности товара, а когда поднял голову в очередной раз, они уже стояли у прилавка Алана. Не знаю как, но я сразу понял, что это они.
   Волна адреналина, которой я захлебнулся в тот момент, заставила сердце биться как сумасшедшее и смыла остатки моей уверенности
   - Молодой человек. Молодой человек! - настойчиво попыталась привлечь моё внимание бабуля, укоризненно глядя на меня из-под черепаховой оправы своих очков.
   - Извините, - пробормотал я и попытался снова сосредоточиться на прерванном занятии, но едва ли мне это удалось.
   Два дня - и они уже добрались до меня. Только за эти два дня я тоже не терял времени.
  
  
   Найдя песок у себя в туфлях, я порядочно перепугался. Это могло показаться мелочью, глупостью, но только не для меня. Я никак не мог запачкать туфли песком - точнее, засыпать туда целую горсть; у меня просто не было такой возможности. А значит, это сделал кто-то другой. А это уже означало многое и, прежде всего, что я в более паршивом положении, чем мне казалось. Конечно, я мог продолжать беспомощно цепляться за версию с тем, что экономка по какой-то причине запачкала именно эту пару обуви или что песок попал туда каким-либо другим способом, но в свете предшествующих событий это было уже просто наивно.
   Если моя логика не ошибочна в зародыше - то теперь я был абсолютно уверен, что произошедшее с Доном не было ни несчастным случаем, ни самоубийством. А песок в туфлях говорил мне, что преступник был у меня дома.
   Если звонок Джейн от моего имени предназначался полиции, то этот ход был адресован только мне. Для полиции он был бы слишком призрачной зацепкой. И что он должен был мне сказать? Что меня крепко держат за горло? Спасибо, я понял намёк, но с какой целью вся эта игра? Я мог зацепиться только за одну версию - связанную с Паркинсом. То есть мне хотят сказать, чтобы я держал рот закрытым. Но почему таким изощрённым способом? Ведь я практически безвреден для них. Или они не догадываются об этом?
   Я вскочил и бросился в спальню, из неё в гостиную и вновь вернулся в прихожую. Если они считали, что Дон успел что-то мне передать, то для обыска поработали слишком аккуратно. Я не нашёл ни малейшего намёка на то, что у меня что-то искали. Или же они просто играли со мной.
   Откуда преступник знал, в каких туфлях я был в баре с Доном? Он мог свободно проникнуть ко мне, он знал, как я в шутку называю Дона, он знал обо мне многое, необъяснимо многое: как он мог это узнать? Слежка? Микрофоны? Что? И, если уж он побывал у меня с целью не забрать, а принести, то что ещё, уже предназначавшееся не мне, а полиции, он мог оставить?
   Я прочесал каждый дюйм прихожей, спальной комнаты, перевернул и прощупал всю мебель в гостиной, проверил шкафчики на кухне и в ванной и от отчаяния даже заглянул в мусорную корзину, хотя её должна была опустошить экономка. Но не нашёл ничего, что пролило бы свет на то, что произошло в квартире в моё отсутствие. Я, конечно же, собирался попытаться выяснить что-нибудь у экономки и портье завтра утром, но был далеко не уверен, что это даст результаты. Всё это было для меня абсолютно необъяснимо.
   Входная дверь была закрыта весь день, как и дверь балкона, на который можно попасть с боковой лестницы: эта была защёлкнута изнутри. Хотя - стоп. Вчера я мог оставить её раскрытой, а уже экономка закрыла её утром, когда убиралась. Вообще-то я почти не открывал балконной двери, когда был дома, поскольку в комнате работал кондиционер, а по ночам иногда раскрывал лишь форточку. Я точно помню, что форточка была открыта, когда я проснулся. Чем чёрт не шутит, может, я открывал и дверь и забыл об этом, уходя, и если я сделал это, то теоретически любой мог запросто попасть ко мне при удачном стечении обстоятельств - я имел в виду отсутствие прохожих внизу или соседей с нижних этажей. Но для этого нужно было быть уверенным, что дверь не заперта. И, так или иначе, преступник должен был побывать у меня в короткий отрезок моего отсутствия: между тем, когда я уехал на пляж, и приходом экономки. Или он приходил ночью, пока я спал...
   Я опять задался вопросом: почему я, как меня успели так быстро взять в оборот, ведь не прошло и нескольких часов с тех пор, как я впервые услышал историю Дона. Что же произошло на самом деле? Во что Дон меня втянул? Почему я тогда не слушал его, ведь что-то он пытался мне объяснить, прежде чем мы разругались и я ушёл. Допустим, действительно существовал механизм, позволяющий Паркинсу торговать поддельными статуэтками, напичканными наркотиками, и Дон узнал об этом. Как? Допустим, у Дона действительно были доказательства, которые он собирался использовать для шантажа. Он собирался идти к Паркинсу, а значит, ему действительно требовалась страховка. Что за страховку он мог себе обеспечить? Найти кого-то, кому передал бы разоблачающее письмо или пакет с доказательствами для полиции, и использовать этот факт при встрече с объектом шантажа? Хоть это и было глупо, но это единственный способ страховки в случае Дона, до которого я смог додуматься, ведь сам я никогда шантажом не промышлял.
   Однако в этом случае такому человеку нужно абсолютно доверять и иметь возможность положиться на него, чтобы, завладев информацией, сообщник не решил, что партнёр ему не нужен. А, судя по обещаниям, Дон собирался передать мне подозрительно многое. С одной стороны, тут я был идеальным вариантом: я не помешан на деньгах, и у меня, к несчастью, сильно развиты всяческие моральные принципы, о чём он прекрасно знал, так что я никогда бы не подвёл и не предал друга. Но Дон должен был прекрасно знать и другое: по той же причине я бы также никогда не пошёл на подобное грязное дело. Особенно, что касается наркотиков.
   В то же время личность человека, выступавшего в качестве страховки, должна быть неизвестна шантажируемому, иначе вся схема теряет смысл. Почему же Дон обратился ко мне: ведь вычислить меня как его сообщника не составило бы труда? Это был бы как минимум странный поступок со стороны Дона. Тем не менее, он обратился именно ко мне: почему? В этом полностью отсутствовала логика. Этим шагом он просто взял и поставил меня под удар. Ответ на этот вопрос также очень меня интересовал.
   Но было и ещё множество вопросов, необъяснимых для меня: кто тот сообщник Дона, кто всё же согласился, или, если он действовал сам по себе, то почему всё-таки решился поехать на опасную встречу ночью в одиночку? Он всё-таки не полный идиот. Чем ему угрожали, и как он мог это упустить? Но наиболее непостижимым оставался один: как убийца мог предусмотреть ссору в баре и все предыдущие и последующие события и так чётко спланировать преступление? Если бы Дон не был мёртв, я бы решил что он меня подставил.
   Чем больше я думал над этим, тем меньше понимал, и тем больше вопросов у меня возникало. Вопросов, ответ на которые мог дать только Дон. Но его уже не было, чтобы сделать это.
   Я не спал пол ночи, думая о паутине, в которую попал, а когда наконец уснул, то опять погрузился в события этих двух дней. Мне снились Дон, Паркинс, бродяга с пляжа, полиция, Алан, Джейн и Мириам. Только моё сознание иронично поменяло местами действующих лиц, и именно это помогло мне понять то, что ускользало от меня днём.
   Во сне я получил ответы на некоторые свои вопросы. Теперь я знал, что делать. Или думал, что знал.
  
  
   Превратившись внутри в единый комок нервов, я ждал, что вот-вот одна из фигур, стоящих у прилавка Алана, направится ко мне и всё начнётся, но они почему-то не спешили. Не успев разобраться с одной покупательницей, я был окружён ещё двоими; сегодня я работал и за себя, и за Дона. Я едва успевал краем глаза бросать беглые взгляды через плечи посетителей на пару у входа. Они стояли спиной ко мне, и я даже не успел как следует их рассмотреть, прежде чем оба они, сопровождаемые Аланом, направились прямо в кабинет Паркинса. Я занервничал ещё сильнее. Они ни разу не обернулись и не посмотрели на меня, и я не мог предположить, означало ли это моё спасение или мой конец.
   Я боролся с глупым желанием броситься за ними и рассказать о своей версии произошедшего. Самому копаться в нём было детским лепетом, но в сложившейся ситуации я не видел другого выхода. У меня нет ни единого доказательства, а без них я жалок и бессилен. Дон был прав, меня никто и слушать не станет. К тому же, если ситуация действительно серьёзная, я тут же открывал свои карты и ставил себя под удар. Ведь они не стали церемониться с Доном. Теперь речь шла не просто о поиске справедливости, но и о спасении своей шкуры - я имел дело с хитрым и непредсказуемым противником и не был до конца уверен, ни кто он, ни почему делает это со мной. Какого, какого чёрта они пошли к Паркинсу? До этого я надеялся ввернуть в своих показаниях пару намёков на историю Дона, но в какую же адскую ловушку они загонят меня, если затеют беседу на его территории. Почему Алан сразу повёл их к Паркинсу? Я ведь знал, что они пришли ко мне.
  
  
   В воскресенье утром я проснулся от резкого телефонного звонка и, переворачиваясь на кровати, чтобы добраться до трубки, подумал, что это становится для меня неприятной традицией. Звонила Джейн.
   - Ты не мог бы прийти, Тим? Мне очень нужна твоя помощь.
   - Что-то случилось?
   - Нет, просто, пожалуйста, приезжай, как только сможешь. Нужна помощь в организации... похорон.
   Очевидно, это слово давалось ей с трудом.
   - Конечно. Не волнуйся, я уже занимаюсь ими и как раз собирался по этим делам в город. Так что ты скажи, что ещё нужно, и я всё улажу.
   - Нет, Тим. Мне нужно тебя видеть.
   Я напрягся. Что-то не так.
   - Что случилось, Джейн? - настойчиво повторил я.
   - Ничего. Просто мне нужно видеть тебя. Пожалуйста, приезжай.
   - Я назначил встречу на четверть десятого и как только...
   - Знаешь, когда вчера все уехали, - перебила она меня, сделав особое ударение на слове "все", - мне стало так не по себе. Мне не хочется быть одной.
   Боже, какой же я идиот! Только сейчас я всё понял.
   - Хорошо, Джейн, я понимаю. Скоро буду.
   - Я буду ждать.
   Поспешно скомкав разговор, я положил трубку. Потом снова снял её и разобрал мембрану.
   Почему я раньше не додумался до этого? Наконец-то забрезжил луч хоть какого-то логического объяснения всеведению моего мучителя. Как же я не сообразил проверить телефон вчера? Я перевернул вверх дном всё, кроме него.
   У Джейн побывала полиция - вот что она пыталась мне сказать. Возможно, теперь они прослушивают её телефон - это и натолкнуло меня на мысль проверить свой, а раз она отвечала так уклончиво, то у неё есть, что мне сообщить. Наверняка дела мои плохи. Добрая, сильная Джейн: посреди своего горя она нашла в себе мужество, чтобы помогать мне.
   Несмотря на то, что я чуть ли не разобрал свой аппарат на части, я не нашёл ничего постороннего. Значит, не отсюда. Я тихо выругался. Значит, всё-таки есть другой источник, которого я пока не обнаружил или о котором не догадываюсь.
   Не медля больше ни минуты, я вскочил с кровати и стал собираться. Принял душ, побрился, на ходу заглянул в буфет и засунул в рот даже не понял что, влез в костюм, который приготовил вчера вечером, и, схватив с тумбочки ключи от машины, вышел из квартиры.
   В холл я спустился по лестнице, убедился, что Эксона, того портье, что дежурил позавчера, не было на месте - он сменился вчера после десяти утра, а на его месте теперь стоял Уилки, который ни чем не мог мне помочь - и направился в гараж. Высокая, коренастая фигура Гаррисона, сторожа, поднялась мне навстречу.
   - Утро доброе, мистер Конуэлл! - приветствовал он меня.
   - Здравствуй, Гаррисон. Как спалось? - ответил я.
   - Обижаете, - ухмыльнулся он, и я поспешил в свой бокс, чтобы избежать беседы с истосковавшимся за ночь сторожем: сегодня у меня не нашлось для него нескольких минут, как обычно.
   Гаррисон взял под козырёк своим привычным жестом, когда я выводил машину из гаража:
   - Куда-то вы сегодня собрались в такую рань? Да ещё при параде!
   - По делам, в город, Гаррисон.
   - Надеюсь, вы не расплавитесь в этой жаре.
   - Постараюсь ехать с ветерком.
   - Удачного дня!
   - И тебе, Гаррисон.
   Я прибавил газу и через пару секунд уже нёсся по полупустым утренним улицам к Парк-лейн.
   Пока я добирался до дома Темпестов, у меня было немного времени, чтобы вновь погрузиться в размышления. Но, как я ни старался, у меня не появилось ни одной реалистичной идеи относительно того, как проверить, говорил Дон правду о магазине или нет. Я всё время наталкивался на какие-то препятствия, и последним из них неизбежно было то, что я не был уверен в обоснованности своих подозрений. Я прекрасно понимал, что в случае, если я ошибаюсь, мои поиски приведут к большим неприятностям, прежде всего для меня самого. А если не ошибаюсь - то и к ещё большим.
   Как же мало я знал.
   Я вспомнил свой сон. Я был в баре с Доном, мы разговаривали, на нём была дурацкая вязаная шапочка, что меня почему-то ничуть не удивляло, и вдруг я понял, что передо мной не Дон, а бродяга с пляжа. Бродяга был со мной в баре вместо Дона. Вот где он, возможно, видел меня. Может, он как-то забрёл на порог или я задел его, когда выходил; мало ли что. Бар в двух кварталах от пляжа, но кто знает, куда заносит судьба этих вечных кочевников. Насколько я помню, он был изрядно потрёпан, небрит, но довольно сносной внешности, так что при наличии мелочи, хватавшей на выпивку, вполне мог забиться в угол бара, не рискуя быть выставленным. А мы с Доном не особо разборчиво подходили к выбору мест, где могли бы посидеть. Скорее всего, так и было. Я почти успокоился на этот счёт, но всё же решил, как только выдастся возможность, попытаться разыскать этого человека и поговорить с ним.
   Всё это натолкнуло меня на мысль, что если полиция доберётся до меня, то они обязательно расспросят о произошедшем в баре. А, следовательно, на необходимость подготовиться. К тому моменту, когда я проехал большую часть пути, у меня уже был план.
   Ещё я вспомнил, что видел во сне Мириам или кого-то, напоминающего мне её, и девушка эта, кажется, была в полицейской форме. Зря я тогда так безоговорочно решил не идти с ней на контакт. Мне нужна была информация, хоть какая-то, чтобы оттолкнуться; мне нужна была помощь. А эта помощь сама шла мне в руки. Конечно, взамен она потребует что-то от меня, чего я дать не смогу, даже если хоть на йоту продвинусь в понимании того, что происходит, но как выкручиваться - подумаем потом. Гораздо важнее - начать действовать: мне надоело быть пассивной марионеткой в игре "кто кого подставит". А действовать можно только тогда, когда хоть что-то понимаешь. Сейчас я напоминал себе стоящего на краю пропасти с завязанными глазами и размышляющего, в какую сторону шагнуть.
   То, что события этих дней снова воспроизвело моё сознание, подсказало мне, что и сам я должен чётко восстановить их в своей памяти и примерно рассчитать время. В баре мы с Доном провели около полутора часов. Пока я добрался до дома, было начало восьмого. Потом пара часов с Питом, и уснул я около десяти. Звонок, как утверждает Джейн, был сделан после одиннадцати. Откуда звонил человек, представившийся мной, а также во сколько произошло убийство - это нужно будет как-то узнать у полиции. Если они захотят проверить меня, то портье на месте всю ночь и сможет подтвердить моё алиби. Хотя есть ещё чёртова лестница. Можно предположить, что я бесшумно спустился по лестнице, не разбудив соседей. Тут я уже ничего поделать не смогу. Дай бог, чтобы кто-то из них в ту ночь не спал допоздна.
   Джейн открыла мне дверь, и, не говоря ни слова, впустила внутрь. Всё здесь было точно так же, как и несколько дней назад, когда я был у них в гостях, только на этот раз стояла полная тишина; тишина, знаменующая потерю. Они с Доном были старше меня лет на десять и женаты уже страшно подумать сколько времени, но детей у них не было. В доме пахло цветами, чистотой и домашней едой; это был тот запах безопасности, уюта и чего-то безусловно родного, который может создавать в доме только женщина. Так же пахло и у меня в квартире, когда мы с Глорией жили вместе. За те несколько недель, в течение которых моя квартира отвыкала от женского присутствия, я успел забыть, каково это, когда в твоём доме пахнет женщиной. Сейчас я как никогда ощутил, насколько сильно соскучился по Глории. У меня появилось почти непреодолимое желание поехать к ней, разыскать её, рассказать, что со мной происходит, быть с ней, сделать всё, чтобы она вернулась. Но она ясно дала мне тогда понять, что всё кончено. Сколько же времени мне понадобится, чтобы смириться с этим не только головой, но и сердцем?
   Мы прошли в гостиную, и Джейн усадила меня на диван.
   - У тебя была полиция? - спросил я.
   - Да, - ответила она. - Помнишь, я говорила тебе про звонок?
   Я кивнул.
   - Так вот, полиция уверена, что то, что произошло с Доном, было преднамеренным убийством. Они так и заявили мне и попросили рассказать обо всём, что произошло в тот день и накануне. Они предупредили, что будут задавать вопросы, чтобы помочь мне вспомнить о каждой мелочи. Я не представляла, во что это превратится, когда согласилась. И я сделала большую глупость: я проболталась им про звонок, - сокрушённо поведала Джейн.
   - Ты сделала то, что должна была, - сказал я твёрдо, накрыв её руку своей, чтобы успокоить. - Это важная информация, и она может помочь им докопаться до истины.
   - Да, но ты не понимаешь....
   - В этом нет ничего смертельного. Я не делал этого звонка, и я ни в чём не виновен. Скоро они и сами это поймут.
   - Тим, ты не был здесь. Услышав о звонке, этот инспектор как с цепи сорвался. Он продолжал забрасывать меня такими каверзными вопросами, что у меня не осталось ни малейшего сомнения, что они сделают тебя главным подозреваемым. Он не слышал ни одного моего довода! Тим, я так сожалею, что сделала это.
   - Джейн, подожди, - я посмотрел ей прямо в глаза. - Скажи, ты-то веришь мне? Клянусь богом, я не причинял зла Дону.
   - О чём ты говоришь? У меня ни на секунду не возникало такой мысли! Ты - единственный, в ком я сейчас уверена. Всё так запутано... Прости, прости меня.
   - Джейн, успокойся. Я ничего не сделал, а если я ничего не делал, никто не сможет доказать обратное. Лучше расскажи, удалось ли им что-нибудь выяснить о том, что произошло в ту ночь?
   - Как они могут подозревать тебя? - продолжала повторять она, опустив голову и качая ей из стороны в сторону. - Они просто теряют время, они теряют время, вместо того, чтобы... Прости, я тебя подвела.
   - К сожалению, у них есть все основания меня подозревать, - остановил я её.
   Она подняла на меня непонимающий взгляд. Я рассказал о ссоре в баре, конечно же, изменив суть нашей размолвки, о том, как позорно сбежал, оставив его одного; рассказал, что мог бы спокойно подтвердить своё алиби, если бы не боковая лестница, и что понятия не имею, кто и зачем представился мною.
   - Но самое главное, - закончил я, - я хочу, чтобы ты знала: ни за что на свете я не сделал бы ничего, что могло бы навредить Дону или тебе.
   - Я знаю это, Тим, знаю, - вздохнула Джейн. - И знаю ещё и потому, что всё началось задолго до вашей ссоры.
   И она рассказала мне, что в последнее время Дон вёл себя очень странно. Иногда он исчезал из дома после таинственных звонков, старался всегда снимать трубку первым. Пару раз она сама брала трубку, но на том конце молчали. Её муж стал очень нервным и скрытным с ней; при этом строил планы на какие-то грандиозные покупки. И он упорно отказывался отвечать на её вопросы относительно этого, превращая всё то в шутку, то в ссору.
   - Сначала я подумала, что он нашёл какую-то подработку и хочет сделать мне сюрприз. Но потом поняла, я просто почувствовала, не знаю как, что он ввязался во что-то нехорошее.
   - Полиция знает об этом? - спросил я.
   - Безусловно, это первое, о чём я им рассказала. Но, к сожалению, я ничего не могу добавить к этому рассказу, у меня нет ни малейшего понятия, с кем и почему он связался. Но интуиция говорит мне, что всё произошло именно по этой причине. Я знала, что это плохо кончится.
   Она на какое-то время замолчала и попыталась взять себя в руки, чтобы сдержать слёзы.
   Я знал, Джейн - я, кажется, знал, в чём причина. И лучше бы ты о ней не догадывалась.
   - Но я, сама того не желая, дала полиции повод считать тебя главным подозреваемым. Я поняла, какую глупость сделала, - продолжила она, - лишь когда полицейские стали вытаскивать из меня все подробности о тебе, забыв о том, что я говорила раньше. Именно тогда я и приняла решение сделать то, что сделала.
   С этими словами она положила руку мне на колено, как бы призывая оставаться на диване, а сама встала и прошла в другую комнату. Я ждал её возвращения как на иголках, переваривая полученную информацию.
   Она вернулась и снова села передо мной.
   - Я виновата и хочу тебе помочь. Я не знаю как. У меня есть кое-что, о чём не знает полиция, и прежде чем я передам это им, я бы хотела, чтобы мы с тобой первыми узнали о содержимом.
   С этими словами она разжала кулак, и я увидел небольшой серебристого цвета ключ у неё на ладони.
   - Что это? - спросил я.
   - Это ключ от ячейки Дона в камере хранения. Дон хранил его и бумаги запертыми в ящике стола, но у нас не было секретов друг от друга - я знала, где ключ. До этого у меня не было ни желания, ни поводов им воспользоваться. Когда ты отвёз меня домой в субботу, я долго думала о том, что произошло, и приняла решение узнать, что хранил Дон в ячейке. Я не успела никуда выйти, потому что пришла полиция. А после того, что случилось, я решила не отдавать его им и, когда они осматривали комнаты после нашей беседы, я молчала. Я решила, что прежде должна сделать это вместе с тобой.
   Закончив говорить, она посмотрела на меня. Я опустил голову и обхватил её руками.
   - Джейн, прости меня, но это было очень неумно. Ты немедленно должна передать им ключ.
   - Почему, Тим? Вдруг там что-то, что опять сработает против тебя или... я не знаю. Мы должны убедиться в безопасности содержимого, прежде чем оно попадёт к полиции.
   - Спасибо за безоговорочное доверие, но ты же понимаешь, что если мы заявимся туда вдвоём до полиции, то даже если не найдём ничего опасного для себя или, напротив, найдём разгадку тому, что случилось, у полиции будут все поводы нам не поверить. Когда полиция узнает о том, что мы побывали там раньше, это бросит ещё большую тень подозрений и на меня, и на тебя и дискредитирует любые найденные нами улики.
   - Боже, я совсем не подумала об этом. И даже если я пойду одна...?
   - Нет, Джейн, они уже поняли, что ты на моей стороне.
   - Боже, я так сглупила.
   - Ты не должна была этого делать, но не всё ещё потеряно. Просто сейчас же позвони в полицию. Позвони, пока я ещё здесь.
   - Да-да, - растерянно и удручённо пробормотала она. - Ты прав. Как же я не подумала о этом?
   Через несколько секунд она собралась с мыслями и набрала номер полиции.
   - Они будут здесь через десять минут, - сообщила она, положив трубку.
   - Хорошо. Я не буду их ждать, я пока не готов встретиться с ними. Я сам запутался в том, что происходит, а они могут растолковать это по-своему.
   - Конечно, поезжай. Держи меня в курсе, если что-нибудь узнаешь.
   - И ты тоже. Кстати, то, что ты говорила насчёт... похорон, - осторожно выговаривая это слово, спросил я, - это было лишь поводом вызвать меня, или тебе действительно требуется помощь в чём-то?
   - Чуть не забыла! Господи, я схожу с ума.
   Она вновь исчезла в комнате, а вернулась с листком бумаги.
   - Они забрали записную книжку, - произнесла она, разворачивая листок, - но я попросила их это выписать. Мне нужно обзвонить всех, чтобы сообщить, что Дона больше нет, и пригласить на похороны. А я не могу, - плечи её поникли. - Не мог бы ты... сделать это за меня? Я и не представляла, как трудно мне будет. Некоторым из родственников я позвонила, но потом у меня закончились силы. Я дописала здесь всё необходимое...
   - Хорошо, не беспокойся, я всё сделаю, - заверил я её.
   Слава богу, я, кажется, наконец получил первую туманную зацепку. Я тогда ещё не понимал, стал ли обладателем ценной или бесполезной вещи, но надеялся, что она мне поможет. Это было хоть что-то, что уцелело для меня после полиции. Не считая пресловутого ключа, конечно.
   - Постарайся не быть одна, - попросил я её. - Я не могу находиться рядом, у меня сегодня куча дел в городе. Тебе есть кому позвонить?
   - Не волнуйся, я всё выдержу. Спасибо за заботу.
   - А тебе спасибо за веру.
   - Ты этого заслуживаешь.
   Я обнял её на прощание, а она погладила меня по плечу.
   - Храни тебя бог, дорогой, - произнесла она, стоя на пороге. - Прости меня ещё раз.
   Я всегда знал, что она любила меня какой-то необъяснимой материнской любовью, как сына или младшего брата. "Я сделаю всё, что смогу, Джейн", - пообещал я про себя. Всё, что смогу, чтобы узнать, что произошло на самом деле.
   Выйдя от Джейн я позвонил из будки сначала себе, но поскольку никто не снял трубку, перезвонил вниз, Уилки, и попросил позвать к телефону экономку; к тому времени она уже приходила и начинала уборку. Я подробно расспросил Сару о состоянии квартиры, в котором я её оставил, и её собственных действиях. Она подтвердила, что дверь на балкон была заперта, когда она приходила делать уборку вчера утром. И это смутило меня ещё больше. Осторожно я попытался выяснить, не убиралась ли она в шкафу в прихожей, на что она так оскорбилась, что мне пришлось пару минут успокаивать и убеждать её в том, что я ничего дурного за ней не подозреваю.
   Я не мог тратить время на то, чтобы ехать обратно - через десять минут я должен был быть в другом месте - поэтому из той же будки я позвонил и поговорил с управляющим насчёт смены замка. Он, конечно, сначала бурно протестовал против этой идеи, но затем согласился, когда я пообещал доплатить за неудобство. Я настоял, чтобы ключи от моей квартиры не выдавались никому, кроме меня и Сары, а с ней собирался поговорить особо. Теперь мне не оставалось ничего, как ехать по делам и мучительно ждать информации о дальнейшем развитии событий.
  
  
   Я следил за дверью и секундной стрелкой на часах над кабинетом Паркинса так, словно это был часовой механизм бомбы, которая могла взорваться в любой момент. Когда они всё-таки соизволят допросить меня, нервы мои уже будут совсем ни к чёрту. Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться на том, что буду отвечать в случае, если Паркинс станет свидетелем разговора. А, судя по всему, к этому и шло. Через пару минут я снова открыл глаза и постарался использовать секундную стрелку как средство медитации. Одна, две, три, я вдохнул поглубже, пять, шесть, я спокоен. Вдруг дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Алан. Он тут же направился ко мне.
  
  
   Уже ближе к вечеру, разобравшись со всеми делами, я завёл машину в гараж и решил немного прогуляться по городу. Домой возвращаться у меня не было ни малейшего желания; наоборот, необходимость идти домой просто тяготила меня. Как бы мне хотелось узнать, что нашла полиция в ячейке камеры хранения, этот вопрос не шёл у меня из головы весь день. Несколько раз я порывался поехать к Темпестам и всё узнать, но останавливал себя в последний момент. Я не мог ни позвонить, ни поехать к ним сейчас. Если там что-то важное, то Джейн не сможет сообщить об этом по телефону, а если полиция всё ещё у неё, то ко встрече с ними я ещё не был готов. К тому же, Джейн могла вообще быть не в курсе. Я решил попытаться выяснить всё попозже, может, после десяти, когда риск уже будет не так велик.
   Днём я потратил некоторое время на изучение списка, которым снабдила меня Джейн, и понял, что ни одно из имён, кроме имён остальных продавцов магазина, мне не знакомо. Обзванивая всех, я пытался изобрести способ уточнить, какого рода отношения связывали человека на другом конце с Доном, но это не всегда давало нужный результат. К концу этого мероприятия у меня получился список подозреваемых в способности пролить свет на случившееся из четырёх фамилий. Что ж, с этими людьми я попытаюсь поговорить непосредственно на похоронах или хотя бы увижу и разберусь, кто они: возможно, это даст мне очередную зацепку. Так что, несмотря на то что сама книжка и отправилась в руки полиции, список Джейн ещё мог мне помочь. Хотя, что уж там: вполне вероятно, что и не мог.
   Я лавировал между бесчисленными влюблёнными парочками, не спеша прогуливающимися по вечернему Бэйтону, и пытался хоть на какое-то время отрешиться от проблем, вслушиваясь в равномерный стук десятков каблучков по мостовой. Постепенно я тоже сбавил шаг и влился в общий поток отдыхающих. Мимо меня проплывали обрывки разговоров, тихих, ленивых, порой ни о чём - разговоров пар, которым уже не нужны были слова, а достаточно было лишь возможности быть рядом. Стемнело прямо на глазах; когда я вышел на аллею, то на горизонте, открывающемся на другом её конце, успел уловить бордовое зарево заката. Теперь череда жёлтых огней клином окаймляла небо, а глубину, бездонность и размеренность вечера, атмосферу которых она создавала, казалось, можно было вдохнуть. Тёплый ветер, свежесть вечера после жаркого дня, мягкий жёлтый свет фонарей - как мне хотелось снова расслабиться и просто наслаждаться всем этим. Совсем недавно и я ходил по этим улицам, не один, радуясь жизни и упиваясь чувствами к девушке своей мечты. За какую-то пару дней всё это вдруг стало от меня так далеко, словно прошлая жизнь кончилась лет десять назад. Но сейчас, просто прогуливаясь по алее среди людей, у которых не было ничего, кроме этого вечера, я действительно забылся.
   Слева доносились звуки саксофона; проходя мимо, я оглянулся на саксофониста и увидел рядом вывеску кафе, мигающую неоном в ночи. Кафе показалось мне неплохим местом, чтобы скоротать вечер, и я свернул влево. Устроившись поближе к окну, я заказал ужин и стал наблюдать прохожих за стеклом. Через какое-то время я отвёл взгляд от окна, я увидел, как двери кафе распахнулись, и вошла очередная посетительница. Ещё до того, как она повернулась, я узнал её по каштановым волосам. Она тоже меня заметила.
   - Какая неожиданная встреча, - сказала она, подходя ко мне. - Не буду притворяться, что не мечтала сегодня весь день встретиться и поговорить с вами. Эй, не надо так улыбаться, я имею в виду только профессиональную необходимость.
   Я и сам не заметил, что улыбнулся. Прогулка явно пошла мне на пользу. При виде Мириам сердце забилось сильнее: видимо, атмосфера вечера возымела своё действие. Я смахнул с себя наваждение - ведь мне предстояло вытянуть из неё информацию.
   - Действительно, невероятное совпадение, что вы тоже решили заглянуть сюда, потому что и мне хотелось бы поговорить с вами, - ответил я, поднимаясь, чтобы отодвинуть для неё стул.
   Вернулся официант с моим заказом, и Мириам сделала свой. Выглядела она сегодня просто очаровательно.
   - Вы всё-таки передумали? - спросила она. - Кстати, вы никогда не пробовали застать себя дома в воскресный день? На всякий случай сообщаю вам: это просто невозможно. Так вы всё-таки передумали насчёт того, что я вам написала?
   - Как поживает Дэвид? - поинтересовался я вместо ответа.
   - Не издевайтесь. Я сдала его на хранение в редакцию.
   - То есть сейчас вы не на работе, и с вами можно говорить по-человечески? - припомнил я ей случай на пляже.
   - Мой новый рабочий день начался, как только я увидела вас, - парировала она.
   - Чем обязан такой участи? Появилось что-то новое в нашем запутанном деле?
   - Кажется, вы должны знать об этом лучше, чем кто-либо другой, - внезапно посерьёзнев, заметила Мириам.
   - Давайте не будем портить друг другу аппетит, мне и так несладко в связи с последними событиями.
   - А я и не собиралась портить вам аппетита. Напротив, я хотела бы помочь вам, если вы согласитесь помочь мне.
   - Не думаю, что от меня может быть какая-то польза, так что на вашу помощь мне, скорее всего, рассчитывать не придётся. Прежде всего, я не знаю, что известно вам, и следовательно, не могу добавить к этому ничего нового, потому что мне самому не известно почти ничего.
   - Мне известно, что за какие-то пол дня вы превратились из человека, с которым я нечаянно столкнулась на пляже, в главного подозреваемого в таинственном преступлении - человека, за которым теперь охотятся не только журналисты, но и полиция.
   - Ну вот, значит, дела мои ещё хуже, чем я думал, - я покачал головой. - Поскольку сам я узнаю о своих злодеяниях последним, может, вы расскажете, что же такого случилось за эти несколько часов, что я превратился в потенциальный трофей для полиции и журналистов? Сутра я ещё был обычным добропорядочным парнем.
   - Вы ещё шутите в своём положении? Что ж, на данный момент полиция видит случившееся так, что вы подрались со своим приятелем в баре накануне...
   Даже так. "Подрались". Значит, полиция уже докопалась до этого факта. Вот чёрт, ведь они всё поймут по-своему, а у меня будут лишь собственные слова.
   -... вечером того же дня из телефонной будки за два квартала от пляжа был сделан звонок от вашего имени, после чего ваш приятель собрался и уехал, а утром его тело нашли на стоянке набережной. Раз-два - и вы главный подозреваемый. К тому же, единственный.
   Да, в свете того, как преподнесла это дело Мириам, песок в туфлях мог бы стать более веской уликой, чем я предполагал. Я недооценил его значение в глазах полиции и переоценил возможности преступника. Он предназначался не мне. Это просто невероятная удача, что я нашёл его раньше, чем ко мне наведались копы.
   - Откуда вы знаете о том, откуда был сделан звонок?
   - О, мне известно о многих шагах полиции и результатах их деятельности. У меня свои связи, без них журналист как без рук.
   - То есть вы уверены в этой информации?
   - Абсолютно, я могу ошибаться только вместе с полицией.
   - И после этого вы собираетесь мне помогать? Ведь я действительно выгляжу последним негодяем. Неужели вы меня не боитесь, или это издержки профессии? Не понимаю, почему вы рассказываете мне всё это так открыто.
   - Тут и понимать нечего. Просто я не верю в козлов отпущения. К тому же, если бы вы и были виновны, та информация, которой я поделилась с вами, не сказала бы вам ничего нового. Только шито это всё слишком белыми нитками.
   - Я действительно поссорился с ним, но это была всего лишь небольшая ссора двух друзей. Я не думал, что всё так обернётся. Честно говоря, я ссорился с ним впервые в жизни. Кроме этого я не совершал ничего дурного. В тот день я вернулся к себе домой и спокойно лёг спать. Всё, что произошло потом и каким-то образом завязалось вокруг меня, стало для меня полнейшей неожиданностью, причину и происхождение которой я не могу объяснить.
   - Тим, давайте говорить откровенно, - она отбросила локон с плеча на спину и наклонилась вперёд. - Если только вы не чрезвычайно хитроумный преступник и к тому же любитель риска, то вас по какой-то причине пытаются подставить. Нить может вести либо к вам, либо к вашему другу. А, возможно, и к чему-то, что связывает вас обоих. Если вы знаете об этом и упорно отказываетесь использовать в качестве своей защиты, то, видимо, есть что-то, что останавливает вас. Просто скажите: да или нет.
   - Знал бы, может, и ответил.
   - Я понимаю, что всё может быть довольно серьёзно. Заметьте, я не требую прямого ответа, просто намекните. Копать глубже самостоятельно - моя профессия.
   - Это профессия совсем другого рода.
   - К сожалению, и моя тоже.
   - А вы не боитесь опасности, с которой можете столкнуться?
   - Так, это уже что-то.
   - Это всегда было "что-то". Погиб... убит человек - это не репортаж с выставки.
   - Кто бы говорил, ведь вам тоже угрожает опасность?
   Так ты меня и поймала.
   - А что это за история с прозвищем, которое вы дали другу и которое использовал человек, назвавшийся вашим именем?
   - А что, полиция ещё не сообщила вам всей моей подноготной? - невозмутимо поинтересовался я.
   Мириам вздохнула.
   - Давайте так, я буду с вами откровенна, но взамен я тоже рассчитываю на откровенность, хотя бы со временем. Идёт?
   - Идёт. Это прозвище было известно только мне, Дону и его жене. Если только Дон не рассказал о нём кому-нибудь ещё с какой-то целью. Ни о том, кто это мог быть, ни о том, какова была эта цель, я не имею понятия. А узнать хотел бы ещё больше, чем вы или полиция. Видите, я и правда пока не могу ничем вам помочь. Но прошу - расскажите, что вы знаете. Как только у меня появится что-то, что поможет разобраться в случившемся, обещаю, что сообщу об этом вам прежде всего. Только и вы обещайте, что не полезете одна в это дело. Вы слишком молоды и отчаянны, а это, судя по всему, безжалостные игры.
   - Я не боюсь. Не будем пока об этом, - отмахнулась она и, забравшись с локтями на стол, наклонилась ещё ближе ко мне.
   Только сейчас я ясно увидел, что она совсем ещё девчонка.
   - Кроме того, сегодня произошло нечто, что заставило меня задуматься.
   - Давайте обоюдно обменяемся информацией, раз уж на то пошло, - предложил я. - Что знаете вы?
   - Я знаю, что в полицию позвонила Джейн Темпест и сообщила о новой находке, могущей пролить свет на произошедшее. Когда они приехали, то умудрились выпытать у неё, как получилось так, что находка не попала к ним в руки сразу. И оказалось, что вы были у неё и, узнав о ключе, потребовали предоставить его полиции. Скажите, вы знали, что находилось в ячейке камеры хранения?
   - Господи, нет - и отдал бы пол жизни, чтобы узнать об этом!
   - Что ж, думаю, это не сможет сильно повредить расследованию, если я расскажу... - начала она.
   Мне было не до торгов.
   - Так вы знаете, что они нашли? Ради всего святого - прошу, расскажите!
   - Хорошо. В ячейке камеры нашли довольно приличную сумму денег.
   - Насколько приличную? - спросил я.
   Она назвала цифру. Да, сомнений не было - сумма слишком большая.
   - Причём, - добавила она, - согласно опросу персонала, приходил он туда недавно после долгого перерыва.
   - Вы можете сказать точно, когда он приходил в последний раз?
   - Около двух недель назад.
   Всё сходится. Деньги раньше шантажа: или всё это не имело никакого отношения к Паркинсу и магазину, или началось раньше и выглядело совсем не так, как представил мне Дон. Во что и зачем он хотел вовлечь меня, какова была моя роль в этом деле? А дело-то, скорее всего, куда серьёзнее, чем я мог предположить. В тот момент я понял, что Дон был далеко не откровенен со мной, а ведь до этого его слова были единственным, от чего я мог оттолкнуться.
   - Жена понятия не имеет, что это за деньги и откуда они появились. Сейчас полиция активно проверяет состояние вашего счёта и последние крупные приобретения или продажи.
   - Понятно. А полиция уже установила время смерти?
   - И это, и то, во сколько был сделан звонок.
   - Вы можете поделиться со мной этой информацией?
   - Думаю, да. Звонок был сделан без десяти одиннадцать. Ваш приятель вызвал такси до набережной через пятнадцать минут. Смерть наступила от удара при падении где-то в районе между часом и двумя ночи.
   - А уровень алкоголя в крови?
   - Не настолько высок, чтобы это можно было счесть пьяной выходкой. А учитывая таинственный звонок, поднявший его с постели, версия добровольного сведения счётов с жизнью исключается. Полиция уверена, что, как бы то ни было, кто-то этому посодействовал, даже если не сам сталкивал его с вышки. Кстати, помните, на набережной полиция не обнаружила документов в бумажнике?
   - Да, конечно. Они нашлись дома у Темпестов?
   Чёрт, я совсем забыл спросить об этом у Джейн.
   - Представляете, нет. К тому же его жена утверждает, что обычно документы постоянно были при нём.
   - Это очень странно, - в раздумьях я, сам того не замечая, выводил круги на столе чайной ложечкой. - Я не имею ни малейшего представления, кому и зачем они могли понадобиться.
   Тут я был с ней абсолютно откровенен.
   - Полиция поговорила с портье и другими постояльцами дома, где вы живёте, а также с посетителями бара и теперь у них появилась масса оснований, чтобы побеседовать с вами. Вполне возможно, они пытались застать вас дома, но, видимо, там вы сегодня так и не появились.
   - Нет, и у меня были на это другие причины. Надеюсь, у них не сложится впечатление, будто я от них бегаю. Вероятнее всего, они попытаются застать меня в магазине завтра.
   - Ну что, - Мириам откинулась на спинке стула и внимательно посмотрела на меня, словно теперь ожидала чего-то в ответ, - сильно ли я помогла вам в складывании частей картины воедино?
   - Сказать честно? - я посмотрел ей в глаза. - Вы помогли мне окончательно запутаться. И теперь я вижу, что в ответ действительно не могу ничего вам дать, я ведь предупреждал.
   - Может, вы так и думаете, не догадываясь, что сами того не желая, являетесь обладателем информации куда более ценной. Почему бы нам не попытаться вспомнить все детали и события, предшествующие случившемуся с вашим другом?
   - Если вы считаете, что я не пытался сделать этого все эти два дня, то вы просто плохо представляете, каково это - оказаться в моём положении.
   - Знаете что - я вам не верю, - решительно покачала головой Мириам. - То есть почему-то я уверена, что вы невиновны, но вот что вам ничего такого не известно... Что ж, я понимаю вас, вы видите меня второй раз в жизни. Может, в ближайшее время вы научитесь мне доверять? Да, я журналист, и как у журналиста у меня есть очень сильное предчувствие, что за всем этим стоит нечто очень большое. Кроме вашей версии, у полиции пока нет за что зацепиться. Мне она не нравится, и я хотела бы докопаться до истины. Если здесь наши интересы действительно совпадают, то я хочу, чтобы вы знали: я всегда буду готова помочь вам, если смогу, при условии, что и вы будете готовы помочь мне.
   - Я уже дал вам обещание. Постараюсь его сдержать.
   Она спросила, не выбросил ли я номера её телефона. А я ещё раз попросил её быть поосторожнее, влезая в это дело. После этого мы обоюдно обменялись обещаниями, которые не собирались выполнять. Когда мы расстались, я твёрдо решил держать Мириам подальше от всего, что будет происходить в ближайшее время.
   Вернувшись домой, я получил известие о визите полиции от портье. Эксон подтвердил, что не видел меня выходящим из дома после того, как в районе семи я вернулся домой. Я рассказал ему о случившемся и объяснил, почему теперь полиция проверяет все варианты. Кажется, он был уверен в моей невиновности так же безоговорочно, как Джейн и Мириам. Я расспросил его о событиях того дня. Ни в пятницу, ни в субботу утром он не заметил никого постороннего, кто бы пришёл в дом. Только постояльцы; кроме Пита, зашедшего со мной, Грейс со второго этажа навестил знакомый, но Эксон прекрасно того знал.
   - Кстати, Тим, - наклонился он ко мне боком, принимая хитрый вид, - сегодня несколько раз заходила одна девушка. Молоденькая, очень симпатичная.
   Он описал мне Мириам.
   - Она спрашивала, дома ли вы. А потом оставила телефон, по которому нужно позвонить, как только вы появитесь. Я решил сначала посоветоваться с вами.
   - Спасибо, Эксон. Это моя знакомая. Я уже успел встретиться с ней в городе.
   Получив ключ от нового замка и кучу соболезнований относительно истории, в которую попал, я поднялся к себе.
   Но прежде чем я вернулся домой после того, как распрощался с Мириам, я прошёл ещё несколько кварталов на запад в незнакомую мне часть города и заглянул в заведение, показавшееся наиболее подходящим для моей цели. Внимательно оглядев посетителей, я увидел того, кто был мне нужен, в дальнем конце, на окраине стойки, и, подойдя, устроился рядом. Я купил ему выпить, надеясь, что он не обманет моих ожиданий. И не ошибся: в ответ на мой вопрос тип широко улыбнулся, подвинулся ближе ко мне и с заговорщицким видом поспешил поведать всё, что знал сам.
  
  
   - Там полиция. Они хотят поговорить с тобой в связи со смертью Дона. Иди, я заменю тебя, - тихо сказал Алан, подойдя к моему прилавку.
   - Паркинс тоже там?
   - Конечно, - не поднимая на меня глаз, ответил он.
   Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться на растерзание полиции на глазах у Паркинса. Дойдя до кабинета, я замер на несколько секунд, собирая вместе остатки своего мужества, а затем открыл дверь и зашёл внутрь.
   Один из полицейских, стоявший у окна спиной ко мне, обернулся на звук открывшейся двери.
   - Вы - Тимоти Конуэлл? - спросил он меня. - Инспектор Кейси. Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

Глава 4

   На вид Кейси было лет сорок пять, был он среднего роста и довольно плотный. Просторные брюки, удерживаемые на объёмистом животе ремнём с вызывающе блестящей пряжкой, имели явный болотный оттенок. Лицо у него было неоднозначное: с первого взгляда оно казалось мягким, располагающим к по-отечески откровенной беседе, но при определённом повороте головы в его выражении появлялось что-то бычье, и если бы можно было запечатлеть инспектора в этом ракурсе, то им вполне можно было бы пугать маленьких детей, не желавших есть кашу.
   Игнорируя предложенное ему кресло, Кейси продолжал стоять у окна, изучая меня с головы до ног.
   Слева от стола Паркинса расположился напарник Кейси, худощавый тип с вытянутой в унылую гримасу физиономией. Оба они были одеты в клетчатые рубашки, отличающиеся друг от друга лишь оттенками коричневого и размером клетки. Такая униформа, казалось, ничуть не смущала обоих.
   В центре в своём излюбленном кожаном кресле восседал Паркинс. Сложив вместе ладони рук, локтями покоившихся на столе, он упёрся большими пальцами в подбородок, так что кончики указательного и среднего пальцев оказались у самого его носа, и в этой позе кающегося мыслителя наблюдал за мной неотрывным взглядом с того самого момента, когда я открыл дверь. Вид у него был такой спокойный и заинтересованный, что у меня невольно появилось желание позаимствовать его на время беседы с полицией.
   - Мистер Паркинс настоял на том, чтобы наш разговор проходил в его присутствии, - сообщил мне Кейси.
   Сощурив глаза, Паркинс обратился ко мне:
   - Надеюсь, вы понимаете меня. Заботясь об интересах персонала, я защищаю и интересы магазина.
   Ещё как понимаю, подумал я.
   Кивнув всем троим по очереди, я подошёл и сел в предложенное мне Паркинсом кресло, прямо напротив грозной троицы.
   Отодвинув в сторону горшок с растением, Кейси уселся на подоконник, вытянул ноги и сложил руки на груди. Это послужило его напарнику немедленным сигналом открыть блокнот и нацелить карандаш на его чистую страницу.
   Какое-то время Кейси молча наблюдал носы своих туфлей, нагнетая в кабинете атмосферу напряжённости, а потом вдруг резко поднял на меня глаза, вскочил на ноги и приступил к допросу так, будто до этого ждал вдохновения, которое как раз только что на него снизошло.
   - Мы слышали, что между вами и Темпестом были дружеские отношения. Как бы вы сами их охарактеризовали?
   - Мы были приятелями, - ответил я ровно, стараясь поймать нужный тон: в меру спокойный, в меру взволнованный. - Иногда ходили вместе в бар. Пару раз я бывал у них в гостях. Можно сказать, что мы были друзьями.
   - Насколько близкими?
   - Я бы не сказал, что близкими.
   - Посвящал ли он вас в свои дела, делился ли своими планами, проблемами?
   - Как правило, да. Со мной он был чрезвычайно общителен. Но я не могу ручаться, что он делился со мной всем.
   - Делились ли вы с ним своими?
   - Я не особо охотно это делаю. В основном он выспрашивал меня. Так что можно сказать, что да.
   - Были ли вы с ним честны?
   - Что вы имеете в виду?
   - Просто ответьте на вопрос: были ли вы с ним честны?
   - Да.
   - Можете ли вы сказать, что были с ним откровенны?
   - Полагаю, что могу. То, что он хотел знать обо мне в рамках нашей дружбы, я всегда ему рассказывал.
   - Как вы считаете, был ли он окровенен с вами?
   - Я всегда полагал, что на сто процентов. Но опять же это только мои ощущения.
   - Хорошо. Не замечали ли вы в последнее время чего-либо странного в его поведении? Не сообщал ли он вам о каких-либо своих трудностях?
   - Нет, всё было как обычно.
   - Даже вечером пятницы ничего не изменилось?
   - Вечером пятницы он был немного... взволнованнее обычного.
   - В чём была причина?
   - Я не могу этого сказать.
   - Вы не хотите об этом говорить или не знаете, в чём была причина?
   - Я бы не хотел об этом говорить и не уверен, что в этом была причина того, что произошло позднее.
   Я старательно выбирал выражения под пристальным взглядом Паркинса. Нельзя давать ему понять, что Дон успел что-то мне рассказать. Даже если он мне не поверит, то пусть хотя бы знает, что я не настроен делать намёки полиции.
   - Почему вы не хотите говорить об этом?
   - Это личное дело.
   - Настолько личное, что вы не хотите ничего рассказать, даже если это поможет расследованию? Даже если, на ваш взгляд, это не относится к произошедшему позднее, это может оказаться важным при более глубоком рассмотрении, или, по крайней мере, мы сможем исключить эту версию. Так вы всё ещё отказываетесь говорить?
   - Я не...
   - Этим "личным делом" был какой-то конфликт между вами?
   - Я бы не назвал это конфликтом.
   - Неужели? Позвольте мы зачитаем вам показания посетителей бара, где вас с Темпестом видели за несколько часов до его гибели.
   Напарник Кейси перевернул пару страниц в своём блокноте и, кашлянув, с особым выражением прочёл:
   - "Высокий молодой человек с силой оттолкнул от себя мужчину в коричневом костюме. Тот упал на пол, задел стул и разбил посуду на столе. Молодой человек крикнул: "Пошёл ты к чёрту!", обращаясь к мужчине на полу, и пошёл к выходу из бара. На это лежащий на полу ответил: "Ты ещё пожалеешь об этом!". Высокий ответил ему: "Ты сам пожалеешь" и покинул бар".
   - Что вы скажете на это? - тут же подал голос Кейси. - Всё ещё отказываетесь сообщать, в чём был предмет ссоры?
   - Я расскажу, если вы так настаиваете.
   - Я слушаю вас.
   - Дело в том, что..., - я глубоко вздохнул, выдержал неловкую паузу и продолжил, - я недавно расстался со своей девушкой. Я ещё не совсем отошёл от этого. А Дон предложил мне обратиться в...
   Тут я замялся и постарался покраснеть. Это объяснение я подготовил вчера вечером. Я понимал, что полиция первым делом поднимет эту тему. Мне потребовалось какое-то время, чтобы вжиться в безопасную версию и поверить в неё самому, чтобы вести себя насколько возможно естественно на допросе.
   - Ну, договаривайте.
   - Бордель, - закончил за меня Паркинс, и хитрая улыбка заиграла на его губах.
   - Мистер Паркинс, я попросил бы вас..., - предупредил его Кейси.
   Паркинс примирительно поднял обе ладони в воздух и снова сложил их у себя на животе, с большим интересом глядя на меня. Я играл спектакль одного актёра для двух зрителей, каждый из которых держал в руках свою собственную программу. Я же пытался не ударить лицом в грязь перед обоими одновременно.
   - Ну, не совсем, - ответил я.
   - Да ладно, - отмахнулся Кейси. - Можете называть вещи своими именами. Не думайте, что мы не знаем о том, что в нашем городе этого добра хватает.
   - Он посоветовал мне, куда обратиться в случае, если я захочу.... Точнее, он настаивал на том, чтобы я это сделал. У него была привычка вмешиваться в мою личную жизнь.
   - И именно поэтому вы предупредили его, что он об этом пожалеет?
   - Нет. Он сам хотел тоже... воспользоваться этими... услугами. Я знаю его жену, она замечательная женщина, и я был против того, чтобы он ставил под угрозу их брак из-за мимолётной прихоти. Только обещайте не говорить об этом миссис Темпест.
   - Допустим. И из-за этого вы так вышли из себя, что позволили себе поднять на него руку?
   - Простите, я не поднимал на него руки. Просто он продолжал уговаривать меня, а я хотел уйти. Он схватил меня за рукав, чтобы задержать, и я оттолкнул его. Поскольку он выпил перед этим, то просто не удержался на ногах. Вот и всё.
   Здесь я говорил чистую правду.
   - Но ведь вы кричали на него?
   - Я действительно вышел из себя. Я искренне не приветствую подобного рода дел, и меня очень разозлило то, что он собрался на это пойти.
   - Вы говорите, что искренне не приветствуете подобного рода дел. Значит ли это, что сами вы до того подобными услугами не пользовались?
   - Именно так. Никогда.
   Кейси снова оглядел меня и, судя по взгляду, которым наградил меня после этого, решил, что у меня не было в этом необходимости.
   - Сколько времени вы провели в баре?
   - Мы пришли туда в начале шестого. Я не могу сказать точно, во сколько я ушёл, но предположительно через час после этого.
   - О чём же вы говорили всё это время?
   - Немного о работе, потом он намекнул на мою личную жизнь и стал расписывать свою идею.
   - И вы вышли из себя только через час?
   - Я вышел из себя, когда он сообщил, что сам собирается пойти к..., - я кашлянул. - Пока это касалось только меня, я вообще не воспринимал этого всерьёз.
   - То есть, вы спокойно выслушивали неприятную для себя информацию, а когда узнали о его собственных намерениях, которые настолько вас возмутили, что вы даже вспылили, вы вдруг вскочили и ушли, не попытавшись его отговорить?
   - Я пытался, но он не слушал. Он требовал, чтобы я пошёл с ним. Без меня, как он заявлял, он не отважился бы. И я не нашёл ничего лучше, чем просто уйти, чтобы остановить всё это. Я был уверен, что он передумает в последний момент. Он не был способен на такое: он любил свою жену.
   - А вы сами не передумали?
   - Нет.
   - Зачем же вы тогда перезвонили ему вечером?
   - Я не звонил ему.
   - Да, вы уже успели сообщить об этом миссис Темпест. Она разрывалась на части, убеждая нас, что звонили и вы, и не вы. Допустим, вы не делали этого. Известен ли вам кто-то, кто ещё знал о том, как вы обращались к Дону между собой?
   - В случае того обращения, которое я обычно использовал по телефону - нет.
   - В ваших же интересах было бы, чтобы кто-то знал.
   - Я понимаю, но, к сожалению, не имею об этом ни малейшего понятия.
   - Хорошо. Считаете ли вы, что именно по той причине, о которой вы нам только что сообщили, он был, как вы сказали, "немного взволнованнее обычного" в тот день?
   - Думаю, что да.
   - Могла ли у него быть другая причина?
   - Я не могу знать.
   - Известно ли вам, что у вашего приятеля были недоброжелатели или враги?
   - Мне об этом ничего не известно.
   - Вы когда-нибудь ссорились до этого?
   - Нет.
   - Не было поводов?
   - Нет.
   - Вы часто пускаете в ход кулаки в беседах со своими друзьями?
   - Никогда, я уже всё вам объяснил.
   - Обычно у вас хорошие отношения с людьми?
   - Мне так кажется.
   - Хорошие ли у вас отношения с соседями по дому, где вы снимаете квартиру?
   - У меня нет с ними никаких отношений. Мы просто здороваемся, сталкиваясь в холле или лифте.
   - И друзей у вас среди них нет?
   - Нет.
   - Приятелей, хороших знакомых?
   - Нет.
   - Ни одного?
   - Ни одного.
   - А как насчёт портье?
   - Мы просто перекидываемся парой фраз иногда, прежде чем я поднимаюсь к себе. Мне кажется, он делает это со многими постояльцами.
   - Нет, не со многими, - многозначительно проговорил Кейси. - Но у вас вообще есть близкие друзья?
   Я подумал о Пите, но решил не впутывать его.
   - В этом городе практически нет.
   - То есть у вас со всеми хорошие отношения, но нет ни одного друга, кроме Темпеста.
   - Почти нет.
   - Хорошо. В начале нашей беседы я спросил вас, не делился ли с вами Темпест своими проблемами. Вы ответили положительно. Я спросил, не говорил ли он в последнее время о каких-либо затруднениях, вы ответили отрицательно. Вы бывали у них дома и сказали, что не замечали в его поведении ничего необычного. Теперь вы сообщаете, что он собирался изменить жене, а это не делается ни с того ни с сего. Значит, между ними были какие-то трудности, и если да, то как получилось, что он поведал вам о своём решении отправиться в бордель и не поведал о том, почему решился на это, ранее?
   Говоря это, Кейси смотрел на меня так, будто собирался проткнуть насмёрть своим взглядом.
   - Я рассказал вам всё так, как это было на самом деле. Я согласен, что это странно, но поделать с этим я ничего не могу. До этого дня Дон действительно ни разу не давал мне понять, что у них с Джейн какие-то проблемы. Может, это было настолько личное, что ему легче было заговорить со мной о борделе, чем об этом? - разозлился я в ответ, но тут же поспешил успокоиться.
   - А вас легко вывести из себя. Может, и у вас была своя причина, чтобы выйти из себя в тот вечер?
   - Никакой, кроме той, о которой я уже сказал. Просто я немного нервничаю, что естественно под таким давлением, как ваше.
   - Как вы считаете, что произошло с вашим приятелем в ту ночь? - сменил он тему.
   - Не имею понятия, к сожалению. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали.
   - Я уточню: считаете ли вы то, что произошло с вашим приятелем, несчастным случаем?
   - Нет.
   - Считаете ли вы это самоубийством?
   - Мне не известна ни одна причина, по которой Дон мог бы решиться на самоубийство. Я не могу судить.
   - Хорошо. В котором часу вы вернулись домой?
   - В половине восьмого.
   - Вы никуда не выходили после этого?
   - Никуда.
   - Чем вы занимались после половины восьмого?
   - Я принял гостя, а затем лёг спать. Где-то около десяти.
   - Сможем ли мы поговорить с вашим гостем?
   - Конечно, как только он вернётся из своей поездки. Он приходил попрощаться: сейчас его нет в городе, но он будет в вашем полном распоряжении через две недели.
   - Как часто вы пользуетесь боковой лестницей?
   - Вы имеете в виду боковую лестницу дома, где я снимаю квартиру?
   - Безусловно.
   - Уже более месяца не пользовался. Раньше - иногда.
   - Что ж, последний вопрос. Это вы посоветовали миссис Темпест передать ключ от ячейки камеры хранения полиции?
   - Я.
   - Почему вы это сделали?
   - Потому что это могло пролить свет на то, что произошло с Доном.
   - Знали ли вы, что там находится?
   - Нет, - совершенно искренне ответил я под изучающим взглядом инспектора.
   - Что ж, спасибо. Ещё раз простите за беспокойство, - обратился Кейси к Паркинсу, а его напарник поднялся, давая тем самым понять, что визит окончен. Я тоже поднялся вместе с ними.
   - Думаю, просить прощения уместнее у мистера Конуэлла, - заметил Паркинс. - Вы устроили ему настоящий допрос с пристрастием.
   - Да уж, - беззлобно согласился Кейси. - Надеюсь, он нас поймёт. В этом деле слишком много подозрительных моментов, и почему-то все они ведут к нему. Если он невиновен, то, думаю, не обидится, если наша беседа поможет полиции продвинутся в деле с гибелью его друга.
   - Всего хорошего, - как ни в чём не бывало, повернулся он ко мне. - Надеюсь, вы также поймёте, если я попрошу вас не покидать города до завершения расследования? Ваша помощь нам может ещё понадобиться.
   - Я никуда не собираюсь, - ответил я, и с тем парочка в клетчатых рубашках исчезла за дверью.
   Я чувствовал себя усталым, как будто собственноручно пахал несколько часов. Кейси меня просто вымотал. К тому же необходимость держать невидимую оборону на двух фронтах одновременно - задача не из лёгких. Если бы не кондиционер в кабинете Паркинса, я бы взмок, как лошадь. Я повернулся к столу босса в надежде уловить хоть какую-то реакцию на его лице теперь, когда полиция ретировалась.
   Вдруг дверь приоткрылась и в неё просунулась голова инспектора Кейси. Лицо его излучало искреннюю доброжелательность.
   - Кстати, как называется бордель, в который он вас приглашал? - спросил он меня таким тоном, словно забыл какую-то сущую мелочь. Глаза его при этом сверлили мои.
   Я не растерялся.
   - Кажется "Блубёрд". Только это бар. Или что-то вроде того, - как будто неохотно признался я, делая вид, будто что-то с трудом припоминаю.
   Не зря у меня был целый вечер, чтобы подготовиться. Я знал, что у меня на лбу написано то, что я действительно не имел понятия ни об одном борделе в этом городе и, если бы не предпринял вылазку в западный квартал, то мог бы и проколоться.
   - Должно быть, он многое успел вам рассказать о нём за час, - не унимался Кейси.
   - Достаточно.
   - В таком случае, не перескажете ли вкратце, что он порекомендовал вам предпринять? - он открыл дверь пошире и вернулся в кабинет целиком, медленно закрыв её за собой.
   - А этого никак нельзя опустить? - умоляюще посмотрел я на него.
   - Не думайте, что я получаю от этого удовольствие, - ответил он и выжидающе посмотрел на меня.
   Я выложил информацию, которую вчера вечером поведал мне тип из бара, где-то перевирая имена, чтобы не показаться слишком подозрительным. Судя по тому, как менялось выражение лица Кейси, он знал, о чём я говорю, и на этот раз я выкрутился.
   - Спасибо, я просто так уточнил. На всякий случай, - с вежливым сарказмом произнёс он, не сводя с меня взгляда.
   - Надеюсь, это вам поможет, - тем же тоном ответил я.
   Когда он наконец ушёл, я повернулся к Паркинсу. Теперь мне, возможно, предстоял ещё один поединок с совестью. Но тот как ни в чём ни бывало смотрел на меня, словно не понимал, чего я от его ожидаю, а затем, расцепив руки у себя на животе, поднял их и махнул по направлению к двери.
   - Можете идти, Конуэлл. Надеюсь, то, что вас здесь порядочно потрепали, никак не скажется на вашей работе сегодня. Теперь вам временно предстоит работать за двоих.
   Я ничего не сказал и вышел за дверь.
   Если бы я знал, какому убийственному перекрёстному допросу Кейси собирался меня подвергнуть. Да по нему зал заседаний плачет. Что это ещё за вопросы про откровенность? Он что, считает, что я проболтался Дону о чём-то, чем он мне тогда и угрожал? Что ж, пусть поищет пятна на моей репутации. И угораздило же нас в пылу ссоры обменяться этими двусмысленными репликами.
   Безусловно, поскольку часть времени я импровизировал, мне не удалось избежать нестыковок и вещей, которые я не мог объяснить. В общем и целом, всё, что я говорил, было правдой, а слишком идеальные объяснения чрезвычайно подозрительны. На мой взгляд, я выдержал это испытание перед обоими, но не дай бог снова пройти через что-то подобное.
   На самом деле ответов на многие собственные вопросы у меня действительно не было, и изобрести их для полиции я не мог. Либо Мириам и Кейси не всё до конца договаривают мне о ходе расследования, либо полиция продвинулась в этом деле ещё меньше моего. А если она движется по пути обвинения меня во всех грехах - то и не продвинется. Единственным реальным преимуществом, которое я имел сейчас перед полицией, было твёрдое знание того, что я ничего дурного не совершал. Что ж, если они собираются терять время, убеждаясь в моей невиновности, то я его терять не собираюсь.
   Немного успокоившись, я трезво взглянул на произошедшее и понял, что они тоже не могли не видеть, что как потенциальный преступник я действовал подозрительно открыто, и, скорее всего, меня пытались подставить. И так же, как и Мириам, полагали, что на пустом месте этого бы не случилось. Вот что они должны были бы попытаться выяснить у меня. Но то, что устроил мне сегодня Кейси, было достаточно далеко от этой цели, кроме момента с разговором в баре. Скорее это была психологическая проверка, своего рода детектор лжи; они тоже понимали, что при свидетеле не стоит задавать слишком откровенных вопросов и трудно получить слишком откровенные ответы. Я прекрасно осознавал, что меня ждёт ещё не одна встреча с Кейси и его долговязым напарником. И я даже не знал, кого видеть в их глазах: врагов или друзей.
   Паркинс не покидал своего кабинета до самого конца рабочего дня, он даже не вышел на обед, но зато трижды вызывал к себе Тома. Эта махина несколько раз прошествовала туда-сюда передо мной, и на этот раз мне показалось, что в его коронном зверском взгляде было что-то осмысленное, личное, адресованное конкретно мне. У меня появилось почти параноидальное чувство, что они что-то замышляют. И, конечно, не в мою пользу.
   Весь день остальные продавцы украдкой (как они полагали) косились на меня, и даже Алан избегал разговоров со мной, поэтому, едва часы показали пять, меня как ветром сдуло из магазина. Поскольку завтра должны были состояться похороны, я заехал к Джейн, чтобы убедиться, что всё в порядке. Она держалась, как могла: пыталась развести бурную активность по расселению приехавших родственников в пустых комнатах, их убойному откармливанию, без конца порывалась отобрать у меня мои обязанности и всё в этом духе. По собственному опыту я знал, что это было единственным способом не сойти с ума после потери кого-то близкого, поэтому не мешал и не останавливал её, и она, кажется, была мне за это благодарна.
   Покинув дом Темпестов, я отправился к себе, пешком, чтобы снова попытаться отрешиться от всего. Я надеялся, что прогулка натолкнёт меня на свежие мысли.
   Уилки приветствовал меня из-за стойки, когда я прошёл сквозь витражные двери. По его словам этот день прошёл без эксцессов: никаких странных визитов, ни одного полицейского. Можно было подумать, что меня и вправду оставили в покое.
   К себе я поднялся в начале девятого. Разделся, поужинал, пробежался по газетам, немного посмотрел телевизор, но никакого удовольствия от всего этого не получил. Сейчас как раз немного не хватало Пита; вот уж кто обладал талантом поднимать настроение практически в любой ситуации.
   После того как я стопроцентно расслабился, отдавшись на милость лени, я решил, что не мешало бы и прибраться. Вещи, которые я, придя, лихо разбросал по комнате так, что находились они теперь в самых неподходящих местах, я убрал в шкаф, туда же повесил костюм, который Сара вернула из чистки и оставила у меня на кровати, собрал газеты с дивана, помыл посуду и вышел на балкон.
   Вечер был очень хорош: тихий, тёплый, свежий. С десяток приятных воспоминаний, связанных и с этим балконом, и с вот такими вот вечерами в Бэйтоне, одновременно пришли на ум и вытеснили из него всё, что случилось днём. Я простоял на балконе, пожалуй, с полчаса, прежде чем мысли вновь зацепились за вопросы, заданные мне утром Кейси, и настроение испортилось. Я вернулся в комнату, включил свет, а затем снова вышел на балкон и внимательно осмотрел лестницу. После этого я развернулся и так же внимательно исследовал балконную дверь. Меня не покидал миллион вопросов относительно истинной цели странного визита ко мне.
   Не найдя ничего интересного для себя, я вернулся в комнату и только в тот момент вспомнил, что завтра мне предстояло отправиться на похороны. Оттуда, как было объявлено всему персоналу сегодня днём, мне придётся вернуться прямо на работу, поэтому я подумал, что мой чёрный костюм, тот, что, мы выбирали когда-то вместе с Глорией, вполне подойдёт для этого. Я открыл шкаф и слегка выдвинул вешалку, на которой висел костюм, чтобы снова его рассмотреть. Её нет уже месяц, а в каждом дюйме этой квартиры всё ещё постоянно находится что-то, разрывающее мою убеждённость в том, что мне удастся забыть о ней, на части. Я резко отодвинул вешалку влево - это всего лишь кусок ткани.
   Прямо передо мной оказался чехол прачечной с тем костюмом, в котором я был в пятницу. Я до сих пор не могу сказать, что дёрнуло меня расстегнуть молнию на чехле и осмотреть его. Просто ли тот факт, что этот костюм был последним, что связывало меня с произошедшим в тот день, или же это был какой-то мимолётный порыв от скуки - не знаю, но, сам того не заметив, я машинально отогнул полу пиджака и запустил руку во внутренний карман.
   Неожиданно пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Ничего себе, я умудрился отдать костюм в чистку, предварительно не опустошив карманов. Да что там удивляться: в череде произошедших событий я стал иногда забывать, обедал или нет. Я вытащил содержимое кармана на свет, и тут сердце моё замерло, а увиденное как молнией пронзило сознание и буквально парализовало меня.
   Я держал в руках разорванные пополам водительские права и удостоверение личности Дона.
   Вот и ответ. Неожиданно я почувствовал такую слабость от всей той безысходности, в которую меня загнала очередная находка, что буквально рухнул на ручку дивана, не выпуская их рук разорванных документов. Я смотрел на них, как на свой приговор.
   Вот почему они исчезли из бумажника. У них была куча возможностей подложить их мне. Здесь, в прачечной, где-то по пути. Голова опять разболелась. Я встал, шатаясь добрёл до бара, открыл первую попавшуюся бутылку и сделал добрый глоток прямо из горла. Потом отставил бутылку, вытер рот тыльной стороной руки и оперся ей о стену. Я крепко сижу у них на крючке, и даже до конца не понимаю, кому всё это адресовано: полиции или мне? Если бы у полиции было достаточно оснований для ордера на обыск, я бы, наверное, уже сидел в тюрьме. Куда бежать, что делать? Неужели эти обыски в собственном доме станут постоянно необходимой мерой предосторожности, и мне придётся жить в постоянном страхе и ожидании, когда преступник окажется хитрее и быстрее, и полиция опередит меня? Мне надо идти в полицию, просить защиты, но я меж двух огней. Надо активно действовать самому. Нужен план. А я чертовски устал и отчаян. Я схватил бутылку, закрыл бар и, усевшись на диван, запрокинул голову и опустошил бутылку на добрых три четверти.
   Живительное тепло постепенно растворялось внутри, и мысли сделались чётче. Паника уступила место трезвым рассуждениям. Относительно трезвым, конечно же. Кто сказал мне, что, сменив замок, я смогу обезопасить себя? Был тысяча и один способ подставить меня и без необходимости проникать внутрь. Достаточно им было, например, положить на мой счёт довольно крупную сумму... Чёрт, если они это сделают или уже сделали - это будет серьёзный удар ниже пояса в связи с тем, что нашли в сейфе у Дона. Я беззащитен, как новорождённый котёнок.
   Стоп. Кто сказал мне, что я должен непременно идти в полицию, чтобы заставить их проверить законность деятельности магазина? Ну я и болван. Я прошёл в спальню и вытащил несколько чистых листков обычной белой бумаги из стола. Отодвинув стул, я сел за него, размышляя, как сформулировать своё анонимное послание. Выразить то, что могло дать намёк полиции и одновременно не раскрыть меня, оказалось гораздо сложнее, чем я мог предположить. Мысли путались, но алкоголь прибавил мне решимости и отчаянности, чтобы не замечать этого.
   Закончив писать, я отхлебнул ещё. Они с самого начала хотели подставить меня. Они всё спланировали. Но, казалось, до сих пор мне удавалось перехватить все улики. Вспомнился бродяга с пляжа: а что, если это никакое не совпадение, и он также играет свою роль в этом спектакле. Или ещё призван сыграть. Живой свидетель, который подтвердит, что видел меня на пляже. Не знаю, кому поверят, но это будет довольно весомый удар по моей репутации.
   Я решил завтра же при первой удобной возможности попытаться найти бродягу и выяснить, что он имел в виду своими безумными заявлениями тогда, на пляже. И, возможно, убедиться, что становлюсь конченым параноиком. И завтра же каким-то образом доставить анонимное письмо в полицию.
   Завтра. Всё завтра. Сейчас всё уже плыло пепрред глазами. Алкоголь возымел своё действие и, едва я добрался до кровати, как снова отрубился без сновидений. И слава богу: я бы не хотел вновь проходить через события дня во сне. Реальность стала похлеще ночных кошмаров.
  

Глава 5

  
   В общем-то, неудивительно, что на следующее утро я проспал. Когда я открыл глаза и понял, что на улице день-деньской, то попытался так резко вскочить, что мой череп чуть не раскололся пополам от боли. Ну ничего себе. Вчера я определённо хватанул лишнего. Мне потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, что случилось вечером.
   Морщась от грома и молний, бушевавших в голове, я дошёл до кухни, открыл шкафчик, отыскал пару просроченных таблеток от похмелья и проглотил их, залпом запив водой. Времени не оставалось ни на что; буквально через десять минут я должен был быть в церкви. Открыв шкаф, чтобы достать костюм, я вдруг вспомнил всё и шарахнулся от прачечного чехла, как от чумы. Куда я вчера дел обрывки документов? Я не мог оставить их в квартире, не мог взять с собой, не мог придумать, куда их деть в таком случае. Но прежде всего я не мог их найти. На какое-то время моя квартира превратилась в настоящий ад, где я метался, как неприкаянный, расшвыривал вещи, лихорадочно шарил между подушками дивана, по полкам, несколько раз недоверчиво падал на пол и пытался заглянуть под мебель, дважды споткнулся о пустую бутылку, пока наконец не сообразил поднять её с пола и отнести в мусорную корзину, причём второй раз мог бы серьёзно покалечиться, если бы вовремя не ухватился за спинку кресла, чтобы сохранить равновесие. Я потерял кучу драгоценных минут, но так ничего и не нашёл. Сердце бешено колотилось в груди: паника, ощущение западни, помноженное на мою природную нелюбовь опаздывать - всё это смешало в полный беспорядок остаток здравых мыслей.
   Письмо. Письмо тоже ни в коем случае нельзя оставлять на видном месте. Оно должно было лежать на письменном столе. Но когда я снова ворвался в спальню, то убедился, что на столе ничего не было. Как и в его окрестностях. Что за чертовщина, просто наказание какое-то. К концу поисков обе комнаты были похожи на наглядные пособия по последствиям урагана. Время неумолимо истекало. Я принял решение.
   Позвонив вниз, портье, я попросил, чтобы сегодня у меня не убирались, настоял, что это очень важно, и, получив несколько искренних заверений от удивлённого Уилки, повесил трубку.
   Брился я как камикадзе: руки дрожали, сердце не желало успокаиваться и колотилось в ушах, я то и дело ронял бритву и в результате, конечно же, порезался. Последним этапом безумных сборов стали поиски ключей. Клянусь богом, я положил их вчера на тумбочку в прихожей, но в довершение ко всем утренним напастям, я нашёл их почему-то в спальне под кроватью. Не представляю, как надо было напиться вчера, чтобы загнать себя сейчас в такую безнадёжную ситуацию, но к моменту, когда я наконец покинул квартиру, выглядел я как тысяча бешеных чертей и опаздывал на пятнадцать минут.
   Нечего было и думать о том, чтобы бежать до гаража; я буквально слетел вниз по лестнице, пронёсся мимо ошалевшего Уилки и ринулся на поимку такси.
   Только когда таксист получил от меня доллар сверху и, не веря своему счастью, газанул так, что задрожали стёкла в соседних домах, я наконец попытался перевести дух и успокоиться, хотя в довершение всего меня стало тошнить. Начало дня многообещающее. Я не должен позволять им выводить себя из равновесия. Может, именно этого они и добивались. Сегодня я практически подставил самого себя. Я поклялся больше не поддаваться на провокации и держать себя в руках.
   Службу немного задержали, так что я почти не опоздал. Пережить её было тяжело во всех смыслах: и физически, и психологически; ещё с тех самых событий, семь лет назад, в церкви я чувствовал себя, мягко выражаясь, нехорошо. Я старался отвлечься, сначала думая о Доне, Доне тогда - ещё до того как всё изменилось и он превратился в совсем другого человека в моих глазах; вспоминал, как мы познакомились, как он умудрился сделать себя моим другом так, что я даже не заметил, когда это произошло, как мы коротали с ним вечера после ухода Глории, вспомнил, каким он был с Джейн - это была по-своему образцовая пара, наверное, приятно было бы иметь таких родителей. Ну вот, я опять туда же. Снова я попытался отвлечься от монотонного причитания священника. Я занялся тем, что стал выискивать среди собравшихся знакомых и не совсем знакомых и пытаться определить степень их родства с Темпестами по тому, где они сидели. По затылкам трудно было кого-то узнать, но это помогало мне хоть как-то забыть о своей фобии. Вот кто-то из родственников поднялся и прошествовал за кафедру. Я искренне надеялся, что меня эта участь не коснётся, потому что я ненавидел дежурные речи с тех самых пор. Много ли они знали о Доне? О том, чем он жил в эти последние недели. Даже я, находившийся рядом большую часть времени, оказывается, понятия не имел о том, какой он на самом деле. Что же происходило с ним, зачем он решился на всё это, чем заслужил эту страшную смерть?
   Сами похороны я перенёс по-другому; отбросил все кощунственные мысли и занятия и просто искренне скорбел вместе с Джейн, держа её под руку и ощущая её горе почти физически. Когда всё закончилось, собравшиеся разошлись по небольшим кучкам или просто неловко стояли в одиночку под деревьями. Они ожидали возможности выразить Джейн свои соболезнования и уйти, вычеркнув этот эпизод из своей жизни. Для живущих столкновение со смертью малоприятно. И только сами пережив потерю близких, мы понимаем, что так же, как тяжело и неловко суметь выразить кому-то слова поддержки и сочувствия, так же, если не тяжелее и не более неловко, в это время тому, кто должен их выслушать. Похороны дошли до того этапа, когда по обе их стороны повисло мучительное желание поскорее покончить с обязательными формальностями и удалиться обратно: кому-то в свою нормальную, привычную жизнь, а кому-то в непривычную - без того, кто раньше был рядом.
   Я тоже отошёл в сторону и, найдя место, откуда можно было хорошо рассмотреть всех собравшихся, занялся делом. Какое-то время я скользил взглядом по абсолютно незнакомым лицам, ничего мне не говорившим, но вот удача улыбнулась мне: в одной из фигур я узнал парня из мастерской, которого пару раз видел входящим в кабинет Паркинса. Помню, тогда Алан ещё назвал его имя. Имя я забыл, но вот лицо его сейчас вспомнил. Это уже что-то: я и не представлял, что они знакомы, Дон тогда даже не заикнулся об этом.
   Я вышел из-под дерева и направился прямо к парню.
   - Добрый день, - начал я, чтобы привлечь его внимание.
   Он обернулся на звук моего голоса и хмуро одарил меня непонимающим взглядом.
   - Мне кажется, я вас где-то встречал. Вы, случайно, не работаете в мастерской на углу Ричмонд-стрит?
   - Да, - неохотно откликнулся он. - Простите, только я вас не помню.
   Конечно, не помнишь, но с чего-то же надо было начать.
   - Я Тим Конуэлл, работаю у Паркинса, - я протянул ему руку.
   - А, ну тогда понятно, - оживился он и протянул свою в ответ. - Тэд Миллер.
   Точно! Миллер. Теперь я вспомнил. Отлично, это имя было третьим в моём списке. Мы обменялись рукопожатием, и Тэд начал переминаться с ноги на ногу, глядя куда угодно, только не на меня. Он очевидно не знал, как и зачем поддерживать разговор, но мне нужно было выяснить, что связывало их с Доном и действительно ли он не знал обо мне или мастерски притворялся, простите за каламбур.
   - Вы, наверное, были другом семьи, - проговорил я с таким видом, будто тоже искал повода просто зацепиться за разговор с кем-то в незнакомой толпе. Краем глаза я внимательно следил за Миллером.
   - Да не то чтобы, - сказал Тэд в ответ.
   - По работе пересекались?
   - Ну да, вроде того.
   Что-то мне не нравилась его уклончивость, хотя это ещё ни о чём не говорило: в его глазах я был надоедливым недоразумением и не более. Я решил подкинуть чего-нибудь в разговор, чтобы создать впечатление страдающего повышенной болтливостью, а не повышенным любопытством.
   - А мы вместе работали. Очень общительный он был парень, вы не замечали?
   - Да мы редко общались.
   - А я всегда удивлялся, как ему удавалось так быстро находить общий язык с людьми. Это был своего рода талант. Хотя мы спокойно могли бы остаться просто коллегами, сохраняя только рабочие отношения, знаете, как миллионы других, ему как-то удалось сделать так, что я стал с ним полностью откровенен. И он делился со мной абсолютно всем. Иногда я даже жалел об этом, - добавил я, бросив печальный многозначительный взгляд в неопределённом направлении.
   Реакция Миллера оказалась нулевой: наживка не сработала. Он продолжал высматривать кого-то в толпе, и неожиданно меня посетила мысль, а не занимается ли он тем же, чем и я.
   - Невероятно, что его больше нет, - продолжил я. - Как бы то ни было, он был хорошим человеком, вы ведь согласитесь? Очень переживал относительно дел в магазине.
   Ещё один намёк многозначительным тоном, и опять ноль реакции. Миллер сжал губы и глубоко вздохнул. Но явно не сожаления, а от досады. Я понял, что ещё пара фраз, и он от меня точно сбежит.
   - Я просто подумал, что раз вы здесь, то, наверное, тоже были с ним знакомы, - поспешил я пояснить своё вторжение.
   - Думаю, это может немного оскорбить ваши чувства, - Тэд едва бросил на меня взгляд, прежде чем снова отправил его бродить по толпе, - но меня всего-навсего делегировали от мастерской. Как дань сочувствия сотрудникам ценного делового партнёра. Вот и всё.
   Он пожал плечами, как бы извиняясь.
   Это ещё больший бред, чем тот, что я только что нёс сам, подумал я.
   - Ну что же, тогда простите. Я просто не знал.
   - Да ничего, - ответил он.
   - Как-нибудь увидимся в магазине, - проговорил я, подводя невидимую черту под нашей малосодержательной беседой.
   "Надеюсь, что нет", - ответил мне взгляд Миллера, прежде чем его владелец убежал от меня чуть ли не вприпрыжку. Странно всё это, очень странно.
   Итак, меня он очевидно не знал. Но порядочно занервничал, когда я попытался пролить свет на его связь с Доном. Откуда-то же Дон должен был узнать о том, что происходит под прикрытием мастерской, так почему бы не из первых рук. Ведь что-то же делал телефон Миллера в его записанной книжке, хотя, как я вспомнил, по нему я так и не дозвонился. Если Тэд и был тем самым источником, о котором говорил Дон, то так или иначе я постарался дать ему понять, что тоже знаю обо всём и готов пойти на контакт. Возможно, здесь находится кто-то, кого Тэд опасался и не хотел бы, чтобы тот видел нас вместе. Оставалось ждать, чтобы он вышел со мной на контакт в более безопасной обстановке. Если же нет, я сделаю это сам: мне жизненно необходим ключ к разгадке происходящего. Даже если в результате я лишь выставлю себя параноиком.
   - Что это за типа вы напугали так, что он едва унёс от вас ноги?
   Я обернулся на голос и увидел Мириам, стоящую под соседним деревом. Какая-то у неё неприятная привычка подкрадываться сзади, подумал я, а вслух сказал другое.
   - Да так, наверное, какого-нибудь родственника. Кажется, у них с Доном были не очень хорошие отношения.
   Я почувствовал себя в миллеровской шкуре.
   - Идёмте в тень, - предложила Мириам, подвинувшись, чтобы освободить мне место под кроной.
   - Какими судьбами вы здесь оказались? - поинтересовался я, подойдя.
   - Надеялась застать вас. Как прошёл разговор с полицией?
   - Мне кажется, что это не самое подходящее время и место для подобной беседы, - тихо ответил я.
   - Извините, просто я... Я просто немного за вас... переживала, - она неожиданно смутилась, что меня очень удивило, и я решил над ней сжалится.
   - Очень тронут вашей заботой. Подождите здесь немного, я только попрощаюсь, и мы с вами сможем поговорить.
   - Я буду здесь, - сказала Мириам.
   Я нашёл Джейн, обменялся с ней последними напутствиями, обнял её на прощание, потом отыскал Алана, чтобы узнать, требуется ли от меня что-нибудь ещё; он сказал, что сам займется оставшимися делами, а мне предложил отдохнуть, так что у меня выдался свободный час. После этого я вернулся к Мириам.
   Она стояла боком ко мне, всё так же одна под деревом, и задумчиво смотрела куда-то вдаль. Распущенные волосы развевались на ветру. Сейчас она казалась особенно хрупкой и невероятно красивой. Я заметил это с первого взгляда, ещё тогда, на пляже, но сейчас ощутил укол чего-то, что давно забыл.
   - У меня есть около часа, после чего мне нужно будет вернуться на работу, - сказал я, подойдя к ней. - Если вы не против, мы можем прогуляться до магазина вместе и тем временем поговорить.
   - Отлично, - ответила Мириам. - Пойдёмте.
   Мы выбрались из толпы и пошли по узкой тропинке к выходу.
   - Что-то вы погрустнели, - заметил я, взглянув на неё.
   - Просто мне стало очень печально от всего этого.
   - Вам тоже приходилось терять кого-то близкого?
   - К счастью, нет. То есть в том смысле, в котором вы спросили. Доводилось лишаться близкого человека по-другому. Вырывать из сердца, из памяти. Не знаю, равнозначно ли это...
   - Мне кажется, я понимаю, о чём вы говорите. Иногда это бывает почти равнозначно.
   - А вам приходилось?
   - Мне, к несчастью, пришлось пройти и через то, и через другое.
   Она повернулась ко мне, и было понятно, что она очень хочет спросить меня об этом, но сдержалась и промолчала, со вздохом отвернувшись.
   - У вас такая странная "с", - сказал я, чтобы сменить тему, - какая-то шипящая. Откуда вы родом?
   - Из Испании, - улыбнулась Мириам. - Пока никак не удаётся полностью избавиться от акцента.
   - Ну почему же. По-моему, у вас очаровательный акцент, вовсе не нужно от него избавляться. Давно вы здесь?
   - Вы имеете в виду штаты или Бэйтон?
   - Если так, то первое.
   - О, уже, кажется, лет пять. А вы ведь тоже не из Бэйтона?
   - Нет, я родился в Дейлтауне, это...
   - Я знаю, где это, - улыбнувшись, остановила меня Мириам.
   - Скучаете по дому?
   - Иногда очень.
   Так, слово за слово, мы разговорились, и Мириам рассказала, что сама родом из небольшого городка на юго-восточном побережье Испании, что изучала языки в колледже, но профильным её направлением всегда была журналистика. Хотя на самом деле она всегда мечтала стать писательницей. "Журналистика - это литература на бегу", - процитировала Мириам Мэтью Арнольда. Писать под заказ или освещать новости было не совсем тем, чего она искала в жизни, но с чего-то надо было начинать. Когда ей было семнадцать, она поехала в Англию на лето, чтобы подправить свой английский. Там она встретила парня, в которого влюбилась. Тот оказался американцем. Каникулы они провели вместе, по истечении их должны были разъехаться по домам. Для него это, скорее всего, ничего не значило; из вежливости он предложил ей как-нибудь приехать навестить его, а расставшись, наверняка тут же забыл об их романе. Мириам же восприняла это по-другому: вернувшись домой, она поняла, что скучает, и, будучи отчаянным подростком, решила поехать в Америку. Родители сопротивлялись, но она мотивировала это учёбой и уехала. Поступила в тот же университет, что и он. Парень принял её довольно холодно, но поскольку её чувства были так сильны, что их хватало на двоих, она была готова мириться с таким положением дел. А потом он завёл себе новую подружку, а после ещё одну, и ещё одну. К окончанию колледжа Мириам полностью разочаровалась в нём, но к тому моменту уже прочно обосновалась в Америке.
   Я ответил, что понимаю её как никто другой.
   - А на что вы способны ради любви? - спросила Мириам.
   Мы шли совсем рядом, и казалось, что знакомы сотню лет. Почему-то я почувствовал желание выговориться в ответ, рассказать ей хотя бы о части того, что угнетало меня. Я подумал: почему бы и нет? Почему-то мне показалось, что она поймёт.
   Я рассказал ей о Глории.
   - Ради любви я способен на то, чтобы отпустить человека, который меня разлюбил, - закончил я.
   - Вы обвиняете меня в том, что я эгоистка? - печально улыбнулась она.
   - Нет, я говорю о себе.
   - Это очень сложно сделать. Если любишь по-настоящему.
   - Теперь вы обвиняете меня в том, что я недостаточно её любил?
   - Нет. Теперь я говорю о себе.
   Мы оба понимающе вздохнули.
   - Бог с ним. Я рад, что всё почти прошло.
   - Я рада, что всё закончилось, - одновременно со мной произнесла Мириам, и мы рассмеялись.
   - А как вы оказались в Бэйтоне? - спросил я.
   - Перед последним курсом по распределению я устроилась практиканткой в газете в соседнем с университетским городком Бэйтоне, - сказала Мириам.
   Это задание было её первым в редакции. Посылая её по поступившей информации в то утро, редактор предполагал, что это будет небольшая заметка о банальном несчастном случае. Но Мириам сразу поняла, что за ним стоит нечто большее. Желая выделиться и доказать в редакции, что способна на большее, чем просто писать сухие заметки, и что достойна большего, она оценила ситуацию и пришла к выводу, что это был далеко не несчастный случай. И решила "копнуть поглубже".
   Наверняка это была какая-то журналистская тактика вхождения в доверие, потому что незаметно для себя я почувствовал, что мне приятно с ней беседовать, что она меня понимает и что я действительно могу ей доверять. Но этот ореол развеялся, когда вдруг ненавязчиво она умудрилась перевести разговор на расследование и мою встречу с полицией. Сначала я насторожился, но потом мысленно согласился, что это её работа, от которой ни ей, ни мне не убежать, как бы нам этого ни хотелось, к тому же пока мне даже скрывать-то было нечего. Я рассказал о вопросах полиции, и Мириам так же, как и я, удивилась стратегии, выбранной Кейси. Она высказала несколько своих предположений относительно этого. Далеко мы с ней не продвинулись, но у меня успело сложиться впечатление, что она искренне хочет мне помочь. Мне она не могла сказать ничего нового. Расследование упорно топталось на месте.
   Тем временем мы оказались на углу улицы, где располагался магазин. Пообещав держать друг друга в курсе, мы неохотно распрощались, и я усадил её в такси. Она высунулась из окна и помахала мне рукой.
   Я долго смотрел на такси, увозившее её, а потом остановил следующее и, поскольку у меня ещё оставалось около получаса, чтобы осуществить своё давнее намерение, отправился на пляж.
   Выйдя на краю набережной, я в нерешительности остановился на обочине дороги. Я не знал толком, откуда вести свои поиски, и решил начать с места, известного как свалка старых моторных лодок.
   Интуиция меня не обманула: под навесом, сооружённым из куска брезента, растянутого над двумя корпусами моторок с облупившейся от времени краской, кормы которых были закопаны в песок на добрый ярд, сидела грязноватая парочка: потрёпанный мужичок лет пятидесяти в бурно заляпанной разнообразными пятнами неизвестного происхождения жилетке на голое тело и под стать ему женщина, которую я сперва издалека принял за его товарища. Я пошёл прямо к ним.
   - О, мистер, кажется, хочет снять одну из наших лодок, дорогая, - прогремел бродяга в жилетке, делая вид, что пытается подняться мне на встречу. - Рад сообщить, что вы не ошиблись: у нас отличный ассортимент и большие скидки.
   После этого он от души расхохотался, так что хлипкая конструкция, на которую он опирался спиной, заходила ходуном.
   - Хотите присесть? - давясь от смеха, предложила его подруга, указывая на свободное место в три квадратных дюйма рядом с собой.
   - Спасибо, я постою, - ответил я. - Я ищу одного человека, может, вы сможете мне помочь?
   - Нет, мистер, мы по части лодок, - покачал головой бродяга. - Сыскное агентство у нас в другом районе.
   - Хотите заработать четвертак? - спросил я напрямую, чтобы положить конец его упражнениям в остроумии.
   - Люблю деловой подход, - сразу посерьёзнел он. - Четвертак для меня и ещё один для моей девушки, и мы договоримся. Кого ищете?
   Я описал своего бродягу.
   - Что-то не припомню такого, - нахмурился он и стал задумчиво поглаживать подбородок.
   - Да он, кажется, говорит о Грязном Джеке, - толкнула его в бок женщина.
   - О каком Джеке? - уставился на неё жилетчатый.
   - Ну тот, что с этими проходимцами, Бобом и Лысым, ещё ошивался.
   - А, это тот бородатый, глаза узкие, хмурая физиономия...
   - Да-да, - поспешил подтвердить я, радуясь, что мой бродяга так быстро нашёлся.
   - Так это тот, который вчера? - обратился он к своей подруге. Та уверенно закивала. - Как это я сразу не догадался? Слыхали о таком, мистер. Только вы, кажется, малость опоздали. Спросите там, - он махнул в направлении кучи мусора на обочине дороги ярдах в пятидесяти дальше вправо.
   - Что значит "опоздал"? - не понял я.
   - Там, там, - махнула на кучу женщина.
   - Эй, а наши деньги? - крикнул жилетчатый мне в спину, когда я развернулся, чтобы получше рассмотреть предполагаемое место дислокации Грязного Джека.
   Я бросил им четвертак через плечо и поспешил в указанном направлении. Не дай бог, я упустил его - слишком долго я собирался его разыскивать.
   За кучей мусора обнаружился вытоптанный газон с несколькими грязными лежаками, вероятно, украденными когда-то с пляжа, кучками потёртого тряпья то там, то тут и горкой истлевших углей и хвороста посредине, где, видимо, по вечерам разводили костёр. В лагере расположились несколько женщин и пара измазанных ребятишек. Дети тут же обступили меня, хватая за штанины, в то время как женщины недоверчиво хмурились на меня со своих мест.
   - Я ищу Джека, - обратился я к одной из них.
   - Нету его, - буркнула она в ответ.
   - А когда вернётся или где его можно найти?
   - Ты не понял что ли? - разозлилась женщина. - Совсем нету.
   - А Боб? - сбитый с толку, спросил я.
   - ЛЫСЫЙ!! - вдруг так рьяно рявкнула она, что я невольно подпрыгнул.
   - Чего? - отозвался голос откуда-то из кустов.
   - Тут к Бобу пришли! - крикнула женщина невидимому собеседнику и с недовольным видом отвернулась от меня.
   Жмурясь на солнце и блестя своей и вправду выдающейся лысиной, ко мне вышел невысокий парень лет двадцати двух.
   - Вам чего? - сощурив один глаз, спросил он.
   - Джека ищу. Сказали узнать у вас.
   - Нету его.
   - Это мне тоже уже сказали.
   - Так вы по этому вопросу? Из полиции?
   - Что случилось с Джеком? - вместо ответа спросил я, похолодев от плохого предчувствия.
   - Так вы не в курсе? Машина его сбила вчера. А он вам зачем? - подозрительно поднял он на меня сощуренный глаз.
   Без лишних разговоров я сунул ему в руку доллар. Парень заметно оживился. Махнув головой в сторону от лагеря, он пошёл впереди меня, показывая дорогу. Я пошёл следом.
   - Ты видел, как это произошло? - спросил я, когда мы оказались вдали от чужих ушей. Парень уселся на перевёрнутый ящик, а я сел на соседний.
   - Я и Боб всё видели. Ух и вылетел же этот тип. Бедняга Джек даже не успел сообразить, что произошло. Только никому мы не нужны, пусть нас хоть каждый день сбивают, тот тип даже не остановился. Хуже собак, ей богу.
   - А когда это случилось?
   - Да ночью вчера.
   - Ты сможешь описать машину или в темноте не рассмотреть было?
   - Да там фонари кругом. Да и нас бог спас, мы же секундой раньше ту дорогу перешли. Так что нам повезло здорово. Обернулись, чтобы ему сказать, чтобы не отставал, а тут как раз всё на наших глазах и произошло.
   - А с Бобом можно будет тоже поговорить? - спросил я.
   - Эй, Боб! - развернулся он в сторону и свистнул для большей убедительности. - Тащи сюда свою задницу! Тут кое-кто хочет знать о том, что вчера случилось с Джеком.
   Кудрявый рыжий верзила с треском вылез откуда-то из кустов и сел рядом с нами.
   - Вы из полиции, да? - спросил он, размазывая грязь по лицу. - Всё-таки накажут этого водилу, да?
   Я ничего не ответил, позволив ему самому делать выводы.
   - Это всё потому, что Джек здорово нализался вчера. Если бы он трезв был, увернулся бы. А так всё как назло.
   - Да чёрта лысого бы он увернулся - тот тип нёсся, как сумасшедший! - перебил Боба бритый парень.
   - Подождите, вы можете всё рассказать по порядку? - вмешался я.
   - Ну да, - покачиваясь взад-вперёд, подхватил Боб. - Джек откуда-то раздобыл денег на выпивку прошлым вечером, успел где-то нализаться, и вот мы шли по тому переулку, а он отстал маленько и...
   - Да не в этом дело, - снова перебил его бритый. - Тот тип вылетел из ниоткуда, и такое ощущение, что ещё и газанул прямо перед Джеком. Наехал на него на полной, Джека прямо в воздух подбросило...
   - Ага, звук был такой, как будто он врезался в фонарный столб...
   - Вы успели рассмотреть автомобиль? - остановил я обоих.
   - Ага, такой зелёный.
   - Голубой.
   - Не-е, зелёный, говорю тебе.
   - Ну бледно-зелёный тогда.
   - Открытый верх.
   - Не открытый, откидной.
   - Ага, да, откидной. Такой плоский, длинный капот.
   - Это "бьюик", я тебе говорю.
   - Ну, бьюик, да, может.
   - Зелёный "бьюик" с откидным верхом.
   - Ага, именно так.
   У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Бродяги описывали мою собственную машину.
   - Вы уверены? - спросил я. - Всё-таки темно было.
   - Уверены, уверены, - подтвердил Боб. - А вы будете искать того типа, да? Джек-то был ничего такой мужик.
   - Ага, а то ни во что нас не ставят, хуже собак, ей богу, - повторил Лысый.
   - Будем, - рассеянно пообещал я. - А во сколько примерно это случилось?
   - Да откуда ж мы знаем? - посмотрел на меня Лысый, как на идиота. - Знаю, что было уже тогда темно вокруг, ну явно ночью дело. Вообще жутко было, пока мы его тащили оттуда до лагеря.
   - Кто был за рулём, рассмотрели?
   - Честно говоря, не очень. Какой-то тип, такой - ничего особенного.
   - Ага, таких полно вокруг. У него ещё были, кажется, тёмные волосы, коротко стриженные, ну, вот, как у вас, к примеру.
   - Говорю ж, полно таких.
   - Номера не запомнили?
   - Не-а, - покачали головой оба.
   Вручив ещё доллар парням, я поднялся и, пошатываясь, побрёл прочь.
   На выходе из лагеря мои штанины вновь облепили ребятишки, и я машинально сунул по монете в их маленькие ладошки.
   До шоссе я шёл, как будто не в себе. Ошарашенный последней новостью, я уже не знал, что и думать.
   Меня пытаются подставить по-крупному. Но почему-то явно белыми нитками. По описанию это был мой "роудмастер", да и вполне вроде как я за рулём. И как минимум два свидетеля. Но я сам своими действиями ставил под сомнение этот факт в глазах полиции: зачем бы я, решив избавиться от бродяги и сбив его ночью, пошёл бы потом его разыскивать, тем самым привлекая внимание полиции и к этому факту, и к себе?
   Зачем и кому нужна была эта смерть? Какой мотив у меня был, чтобы убить бродягу, в глазах полиции? Только тот, что он, якобы, "что-то видел"?
   Парни говорят, бродяга где-то раздобыл денег. Вполне возможно, ему заплатили, чтобы он подтвердил, что видел меня в момент, когда что-то произошло с Доном. Успел ли он сообщить об этом полиции? Вероятно, нет, иначе Кейси первым делом поднял бы этот момент на допросе. Но зачем тогда его убрали? И зачем он проболтался обо всём мне? Неужели преступник продумал и это, чтобы потом свалить вину за смерть бродяги на меня, а бродяга просто ни о чём не подозревал? Но ведь для этого нужен был хоть один свидетель нашего разговора тогда, на пляже, а в тот момент мы были одни. Или...
   Нет, не одни! Рядом оказалась Мириам. Я вспомнил, как тогда она сделала какое-то двусмысленное замечание, а я решил, что она ничего не слышала. Как вовремя она оказалась в тот день на месте. И как невероятно мы столкнулись потом в кафе. И сегодня на похоронах. Почему она так упорно продолжает сталкиваться со мной и так упорно продолжает давать мне понять, что безоговорочно верит и готова помочь? Я слишком опрометчиво поддался её обаянию. Может, и у неё есть своя роль в этом спектакле? Насколько можно доверять тому, что она рассказала мне о себе? У меня была её визитка, я помнил Дэвида с эмблемой газеты на груди, и её тогда пустили на вышку, но ведь всё это можно было и подстроить.
   Остановившись у телефонной будки, я зашёл внутрь, позвонил в справочное и попросил соединить с редакцией "Бэйтон Пост". Там я попросил позвать Мириам Ортс и уточнил, правильно ли я понимал, что она являлась корреспонденткой их газеты. Меня в этом уверили и через минуту я услышал в трубке голос Мириам.
   - Алло? Алло, я слушаю вас. Говорите, пожалуйста.
   Вне всякого сомнения это была она. Я положил трубку. Действительно, я уже настолько загнан, что готов подозревать всех подряд.
   Бродяга не шёл у меня из головы. Я сел в такси, чтобы добраться до работы.
   Уже в такси я подумал: какого чёрта я держусь за магазин, вокруг которого, возможно, закручивается вся эта невероятно опасная история? Я продолжаю ходить по лезвию ножа, хотя у меня есть возможность попытаться сойти с него в любой момент. Разорвать этот адский круг можно было только одним способом.
   Приехав, я тут же направился в кабинет Паркинса, но Гарри остановил меня буквально на пороге.
   - Ты куда, Конуэлл?
   - Нужно поговорить с боссом.
   - Тебе сейчас нужно работать, и разговаривать до конца рабочего дня ты будешь только с клиентами, - он просунул свою ручищу между мной и дверью и опёрся о дверной косяк так, что его подмышка оказалась у меня перед носом. - Босс просил проследить, чтобы сегодня никто не увиливал. У нас и так теперь продавцов не хватает, а тут ещё и потеряли пол дня. Если ты не сможешь сравнять или хотя бы попытаться догнать средний показатель продаж за день, думаю, босс сам тебя вызовет.
   Мне не оставалось ничего другого, как ретироваться за свой прилавок: споры с Гарри бесполезны.
   Сосредоточиться на работе оказалось нелегко, мысли снова и снова возвращались к произошедшему на пляже и искали лазейки к пониманию мотива этого преступления. Но бесчисленные необъяснимые противоречия не давали продвинуться в этом процессе ни на йоту. Леденящий ужас от того, что всё это происходило вокруг меня, из-за меня, и что я мог в любой момент оказаться следующей жертвой, постоянно находил дорогу в моё сознание и сводил все попытки рассуждать трезво на нет. Время от времени я прерывался на обслуживание покупателей и вновь возвращался к своим размышлениям. Когда в очередной раз звякнул колокольчик над дверью, и я поднял глаза, чтобы узнать, подойдёт клиент ко мне или отправится к другим прилавкам, сердце моё замерло. Я узнал вошедшего.
   Невысокий полноватый мужчина лет сорока прошёл через арку и в недоумении остановился у прилавка Дона.
   - Простите, а где мистер Темпест? - обратился он ко мне.
   Это был один из постоянных "особых" клиентов, с которым обычно работал Дон.
   - Извините за неудобство, - произнёс я слова, от которых меня самого тошнило, - но мистера Темпеста нет. Я буду рад передать вам ваш заказ.
   - Что ж, мистер... - он сощурился на табличку на моём прилавке, - Конуэлл, буду очень признателен, если вы это сделаете.
   С этими словами он положил передо мной бирку. Меня передёрнуло. Изо всех сил стараясь скрыть обуревавшую меня неприязнь, я взял бирку и поднёс её к прибору. Когда я проводил ей по его поверхности, то не мог отделаться от мысли, что, возможно, Дона нет именно из-за этой штуки. Закончив, я не удержал её в руках и уронил на пол.
   - Простите, - пробормотал я и поспешно нагнулся за биркой.
   Поднявшись, я прошёл к прилавку Дона, достал журнал и принялся листать его, чтобы отыскать нужную запись. Буквы сливались и прыгали. Вдруг краем глаза я заметил полувыдвинутый ящик стола под прилавком Дона.
   - Секунду, сэр, - бросил я мужчине у своего прилавка и вымученно улыбнулся фирменной улыбкой.
   Осторожно, пытаясь сохранить невозмутимое выражение на лице, я стал тихонько выдвигать ящик, сам тем временем глядя в журнал. Вытащив ящик почти до половины, я украдкой заглянул в него и убедился, что он абсолютно пуст. Я дёрнул следующий - тот был заперт. Сделав вид, что снова что-то уронил, я присел и попытался открыть нижний, но тот также пустовал. Итак, кто-то более догадливый, чем я, побывал здесь до меня. Возможно, полиция, но, может, и кто-то из людей Паркинса. Что же в среднем ящике? Безусловно, эта глупая идея появилась у меня лишь от отчаяния: не мог Дон хранить ничего важного практически у всех под носом. На всякий случай я протёр ручки полой пиджака.
   Поднявшись, я снова изобразил улыбку для уже начавшего скучать покупателя и отправился по коридору к сейфу. Я прошел через целый спектр эмоций, копаясь в груде шелестящих пакетов, а достав нужный, чуть было снова не выронил его. Передо мной стоял образ Дона и бродяги, сбитого машиной, похожей на мою; сердце бешено колотилось.
   Вернувшись за прилавок, выглядел я не лучшим образом, разом стало как-то жарко, а вручая пакет покупателю, я на мгновение увидел вместо него образ собственной сестры и даже слегка мотнул головой, чтобы отогнать его, настолько реальным он привиделся. Пакет опять предательски едва не выскользнул из рук, держать его мне было откровенно противно. Покупатель очевидно остался весьма недоволен. Да и чёрт с тобой, подумал я, глядя ему в спину, если ты пробрёл то, о чём говорил Дон.
   Я знал, что Алан, внимательно следивший за мной со своего места, не то от скуки, не то по другой причине, не мог этого не заметить. Как только часы показали без одной минуты пять, и я ринулся к кабинету Паркинса, он поймал меня на ходу и остановил, схватив за руку.
   - Тим, скажи, ты в порядке?
   - Всё в норме, - ответил я и попытался освободиться от его руки, чтобы успеть к Паркинсу.
   - Ты как-то неважно выглядишь.
   Не отнимай у меня времени, подумал я.
   - Всё нормально, Алан, мне просто очень нужно скорее попасть...
   - Я видел, что творилось с тобой там, за прилавком. И, ты знаешь, - он отпустил мою руку и очень многозначительно посмотрел мне в глаза, - это не дело. Далеко не дело. Понимаешь, о чём я?
   Мысли о том, чтобы добраться до Паркинса, мигом вылетели у меня из головы.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил я, глядя на него в упор.
   - Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты можешь себя здорово подставить, - тихо, чтобы никто не услышал, сказал мне Алан. - Я очень надеюсь, что ты это осознаёшь. Прошу тебя, будь осторожен.
   У меня даже челюсть отвалилась. Он, оказывается, всё время был гораздо ближе, чем я думал. Но прежде чем я пришёл в себя и попытался сообразить, что сказать, дверь кабинета Паркинса распахнулась, и он предстал перед нами на пороге.
   - О, Конуэлл. Мне передали, что вы хотели поговорить со мной.
   Я взглянул на Алана, выражение лица того оставалось невозмутимо-подбадривающим.
   - Я... - обратился я к Паркинсу. - Ты сможешь подождать меня минут десять? - повернулся я к Алану. - Нам нужно закончить разговор.
   Тот покачал головой.
   - Я всё сказал. Мне нужно идти, Тим. Если хочешь - поговорим завтра. До свидания, мистер Паркинс! - обратился он к боссу, а затем развернулся и пошёл к дверям, на ходу сняв пиджак и повесив его на руку. Я в полутрансе следил, как он уходит, переваривая то, что только что понял.
   - Ну? - спросил меня Паркинс, напоминая о своём присутствии.
   - Ах, да. Извините, - пробормотал я, с трудом отводя взгляд от двери. - Я действительно хотел бы поговорить.
   - Пройдём в мой офис или это минутное дело?
   - Если можно, то в офис.
   Он вернулся в кабинет, и я зашёл следом, прикрыв за собой дверь.
   - Садитесь, прошу вас, - он указал на кресло.
   Сейчас мысли мои путались, и я с трудом подбирал слова.
   - Дело в том, что...
   С чего же начать?
   - Дело в том, что... Вы знаете, мы с мистером Темпестом были очень дружны. Я думал, что справлюсь, но мне на самом деле довольно нелегко сейчас...
   - К чему вы клоните, Конуэлл?
   - Мне сложно выполнять свои обязанности должным образом. Я всё время думаю, о том, что произошло. Мне кажется, я отпугиваю клиентов.
   - Что за вздор?
   - Это не вздор, я думаю, сегодня все это заметили. Трудно сосредоточиться, трудно работать на уровне. Не думаю, что смогу когда-нибудь это преодолеть. Мне теперь тяжело будет работать в магазине. Я хотел бы подать заявление об увольнении.
   - Прости, Тим, - Паркинс скорчил такую физиономию, будто я нёс сущий бред. - Ты не против, если я буду называть тебя Тимом? - уточнил он.
   Я никак не отреагировал, всё равно будет называть, как ему хочется.
   - Правильно ли я понимаю, что ты собираешься уйти с этой работы только потому, что сегодня вернулся с похорон друга и немного распереживался, что вполне естественно?
   "Ну, сам пойми, какой ты идиот", - призывал его взгляд.
   - Может, на первый взгляд это и выглядит импульсивным решением, - сказал я в ответ, - но я знаю себя. Я знаю, что это не пройдёт. Я действую и в своих интересах, и в интересах магазина. Я не хотел бы, чтобы у вас были какие-либо неприятности по моей вине, - я пристально посмотрел ему прямо в глаза.
   Оставь меня в покое, говорил я ему открытым текстом, я не собираюсь ничего против вас предпринимать, просто оставьте меня в покое.
   Паркинс продолжал смотреть на меня, как на глупого школьника.
   - Если так пойдёт и дальше, рано или поздно вы сами меня выставите, так почему бы мне не облегчить вам задачу? Это моё решение, мистер Паркинс, и я надеюсь, что вы его поймёте.
   - Почему бы тебе не облегчить мне задачу? Грубо говоря, Конуэлл, - он опять начал звать меня по фамилии, - потому что у нас из-за этого происшествия и так не хватает персонала, а если ты уйдёшь, то сейчас, в самый разгар сезона, мы столкнёмся с большой проблемой. Ты отличный работник, клиентам ты нравишься, ты можешь продавать даже пластмассовые погремушки самым привередливым особам.
   Вот уж не думал, что он так меня "ценит".
   - У Темпеста был опыт, а у тебя природный дар, - продолжил Паркинс. - Ты не представляешь, как трудно мне будет найти тебе замену. Тебе и Темпесту. И этих людей нужно будет обучить, ознакомить с ассортиментом и особенностями магазина. Мы не располагаем сейчас такой роскошью, как время на это - сезон не тот. Даже если ты когда-нибудь действительно соберёшься уйти, то перед этим по контракту должен будешь отработать ещё две с половиной недели и подготовить себе смену. Но, Тим: это просто глупо. Ты не должен сдаваться из-за всего этого так просто. Неужели тебя напугали происки полиции? Мы все понимаем, что ты не имеешь к этому никакого отношения. И я не дам тебя в обиду, пока ты мой сотрудник, не думай, но и ты себя в обиду не давай. Ты понимаешь меня?
   Мне суждено было потом не раз вспомнить эти слова.
   - Понимаю, - неохотно признал я, имея в виду условия контракта. - И всё же я хочу уйти.
   Паркинс недовольно повернулся в своём кресле.
   - Что ж, насильно держать я тебя не имею права, но давай поступим так: ты отработаешь до конца сентября, а потом, если не передумаешь, мы вернёмся к этому вопросу.
   Что он делает? Кажется, он думает, что чем ближе я буду, тем легче будет меня контролировать.
   - Я даже больше скажу: в связи с тем, что временно ты вынужден работать за двоих, можешь ожидать солидную прибавку в этом месяце.
   - Я не выпрашивать прибавки пришёл, - слишком резко оборвал я его. Предлагает мне взятку за молчание. Не понимает, что ли, что я бесплатно готов дать дёру? - Я просто прошу вас понять меня и пойти навстречу. Я не смогу больше быть тем, кем вы меня представили сейчас.
   - Вот это мы ещё посмотрим. Давай-ка, иди, остынь, поговорим об этом через пару дней. Что бы ты там не решил, тебе придётся отработать ещё две с половиной недели, так что предлагаю подумать об этом, а не о своих сантиментах. Это бизнес, и если, как ты говоришь, ты хоть немного заботишься о магазине, то пойми: ты нам сейчас нужен, мы без тебя не справимся.
   Он встал, давая понять, что прерии закончены. Потом подошёл и положил руку мне на плечо:
   - Кроме того, когда уходишь с головой в работу, это помогает отвлечься. А тебе сейчас просто нужно время.
   Я едва поборол желание сбросить его руку с плеча. Это ты мне предлагаешь отвлечься?!
   Без лишних слов он подошёл к двери и отворил её, предлагая мне выйти. У входа тут же материализовался Гарри. Я вышел, оставив все попытки дальнейших уговоров Паркинса в присутствии его неизменного телохранителя. Паркинс бросил мне в спину какую-то прощальную фразу, но я ничего не ответил.
   Я шёл по улице и снова и снова прокручивал наш разговор в голове. Потом мысли переключились на Алана. Неужели этим "контактом" был он? Мог ли он иметь отношение к совершённым преступлениям? Если да, то я просто выдал и подставил себя перед ним несколько минут назад. Если только он не знал обо всём с самого начала, и у меня даже не было такой необходимости. Или же он как-то проболтался Дону о том, о чём как старший продавец должен был знать, но молчать. А что если он и был его сообщником, тем, кто согласился, если в словах Дона в тот вечер была хоть доля правды. И тогда Алан должен был бы сильно беспокоиться о том, чтобы я его не выдал. Нужно найти способ заговорить с ним об этом. Осторожно, в безопасном месте, если такое существует. Если же он ничего не знает, то я не должен выдать самого себя.
   Домой идти не хотелось. Я вспомнил, какой бардак ожидал меня там. Или очередная подброшенная улика. А, возможно, уже и полиция. Как же я устал от всего этого.
   Я как раз проходил мимо гаража и решил заглянуть туда, поболтать с Гаррисоном.
   - Вечер добрый, мистер Конуэлл, - приветствовал он меня.
   - Привет, Гаррисон. Сколько раз просил тебя называть меня по имени?
   - Не получается. Считайте, что у меня память плохая.
   - Как дежурство?
   - Ничего, вот, сменяюсь скоро. Устал, как собака. А вы как покатались вчера?
   - Нормально, - машинально ответил я.
   Въехала очередная машина, и Гаррисон отвлёкся. Я было направился к себе, но вдруг остановился.
   - Ты имел в виду позавчера? - крикнул я ему.
   - Что? - крикнул он в ответ. - Не слышу!
   Я вернулся.
   - Ты хотел спросить, как я позавчера покатался?
   - Ну и позавчера, и вчера. Тогда-то вы по делам ездили, это мне неинтересно. А вот уж когда вы ночью вчера машину-то забрали, тут уж, я думаю, не работать отправлялись, - он улыбнулся во весь рот и подмигнул.
   - Ты путаешь. Не брал я вчера машины.
   - Как это не брали? - смутился Гаррисон. - Вы что? Брали ещё как!
   - Да не делал я этого! - возмутился я.
   - Мистер Конуэлл, вы что, шутите? А с кем же я вчера разговаривал? С призраком вашим, что ли?
   - Гаррисон, кто просил тебя утверждать, что я брал вчера машину? Это очень важно, мне важно, чтобы ты сказал правду, - я подошёл к нему совсем вплотную
   - Да никто! Вы о чём? - отстранился от меня Гаррисон с выражением искреннего недоумения на лице.
   - Пойми, Гаррисон, ты не должен этого делать, ты сам себя подвергаешь опасности, - пытался я достучаться до него.
   - Эй, у вас какие-то проблемы?
   Между нами возник сменщик Гаррисона.
   - А, это вы, - сказал он, разглядев меня. - А то я думал. Гаррисон, нужно поговорить. Я у вас его украду?
   И он увёл сторожа, недоумённо оглядывавшегося на меня всю дорогу.
   Я сначала пошёл было за ними, но потом передумал. Вместо этого я позволил себе снова поддаться панике. Неужели опять?
   Я быстро прошёл до своего бокса и, открыв его, включил свет.
   Первым, что бросилось мне в глаза, было то, что машина стояла не так, как я обычно ставил её, а слегка под углом. На подкашивающихся ногах я обошёл машину и понял, что мои опасения оправдались.
   Я стоял и с ужасом взирал на засохшие пятна крови на собственном бампере.
  
  

Глава 6

  
   Из какого-то подсознательного чувства самосохранения я тут же рванулся, чтобы закрыть за собой ворота бокса. Потом загнанно огляделся вокруг в поисках хоть какой-то тряпки. Как в бреду я принялся яростно оттирать пятна с бампера, словно этим мог смыть всё произошедшее из своей жизни и вернуться к тому, что было раньше. Мысли скакали, как сумасшедшие.
   На полпути я отбросил тряпку. Поднялся и встал перед машиной, тяжело дыша. Думай, думай. Я подошёл и рванул дверцу. Она оказалась не заперта. Я сел за руль, оглядел панель приборов и вставил ключ. Я не помнил, каков был пробег в последний раз, так что даже не мог проверить, действительно ли кто-то брал мою машину, или это была лишь психологическая травля.
   Как мог, как мог Гаррисон пустить кого-то сюда? Кого-то, кроме меня, ведь я плачу ему именно за то чтобы моя машина охранялась.
   Датчик топлива был почти на нуле. Я вспомнил: вспомнил, что, когда заводил машину обратно в воскресенье, у меня оставалось ещё больше четверти бака. Неужели кто-то действительно воспользовался моей машиной, или они просто опустошили бак, чтобы убедить меня в этом? Ребята утверждают, что видели двойник моего "роудмастера". Действительно ли кровь на бампере? Как они проникли ко мне, чтобы сделать всё это?
   У меня в голове давно уже крутилась какая-то бредовая идея про возможного двойника, которого путали со мной. Это был явный бред, но ведь невозможно, чтобы кто-то с такой лёгкостью получал доступ к моим вещам. Только этот двойник, если он действительно существовал, раньше использовал лишь информацию обо мне. Но то, что теперь взяли мою машину, было уже слишком. Это была война.
   Нет никакого двойника - здравый смысл снова взял верх над паникой - кто-то заплатил и бродяге, и Гаррисону, чтобы они настаивали на этих дурацких показаниях. Только Гаррисону ещё и серьёзно приплатили за то, чтобы он позволил пустить их к моей машине. Я вытрясу из него информацию, чего бы мне это ни стоило.
   Зачем он тоже проболтался мне?
   "Гаррисон в опасности", - пронеслось в голове. Глупый, глупый Гаррисон.
   Я выбрался из машины и было бросился к выходу, но тут меня осенило, и прошиб холодный пот.
   Ключи, которые я клал вечером на тумбочку, а утром нашёл под кроватью. Исчезнувшие вещи. Кто-то был у меня той ночью. Как? - понятия не имею.
   Я снова бросился к машине, залез внутрь и принялся тщательно осматривать каждую щель. Прежде всего я заглянул в бардачок и перерыл там каждую мелочь. Ничего. Я осмотрел сиденья, пошарил на полу. Снова ничего. Я перелез на заднее сидение, и - вот оно. Из щели между спинкой и сидением торчал конверт.
   Я достал конверт, открыл его и вытряхнул содержимое. Так и есть: обрывки документов Дона и моё письмо полиции. Так же разорванное пополам. Я сел рядом и обхватил голову руками.
   Как мог Гаррисон, с которым, как мне казалось, у нас были хорошие отношения, так подставить меня? Если ему заплатили за доступ к машине, чтобы подложить мне всё это, то зачем он проболтался, дав мне возможность уничтожить улики? А что если это вовсе не улики? Это послание только для меня.
   Я вспомнил слова Паркинса. С одной стороны меня подставляют, с другой - неизменно защищают. Меня словно подставляют лишь в собственных глазах. Со мной всё это время играли, и я бегал за морковкой, как дрессированный кролик. Он как будто держал меня в руках, но никогда ничего не доводил до конца. Неужели это только для того, чтобы запугать меня? У них нет намерения сдавать меня полиции, пока я молчу, потому что я могу потянуть их за собой. Что бы там ни было, мой арест и показания бросят тень на их тёмные дела и вставят большие палки им в колёса. Они не хотят этого, они просто хотят, чтобы я держал рот на замке и понимал, что - один неверный шаг или слово - и найдётся куча способов подставить меня и куча улик, которые вмиг приведут меня на электрический стул.
   Если они видели это письмо, то поняли мой замысел и теперь непременно попытаются меня наказать. Как?
   Гаррисон!
   Прежде чем покинуть гараж, я решил проявить благоразумие и ещё раз внимательно исследовал все закоулки машины. Потом открыл багажник, заглянул под капот. Ничего. Ещё раз прошёлся тряпкой по бамперу, некоторое время посмотрел на неё и, свернув, сунул в карман. В другом уже лежал злополучный конверт. Я взял с полки фонарь и тщательно исследовал каждый дюйм гаража. Затем, бросив последний взгляд на машину, вышел и закрыл его за собой.
   Быстрым шагом я направился к будке сторожа. За стеклом сидел совсем другой человек. Чёрт, он же предупреждал меня, что сменится. Неужели я опоздал?
   Я подошёл к его сменщику. Тот подтвердил, что Гаррисон ушёл четверть часа назад. Я спросил у сменщика фамилию Гаррисона, и покинул гараж.
   Выйдя, я направился к первой же телефонной будке, отыскал его фамилию в справочнике и набрал номер.
   Никто не снял трубки. Я снова набрал номер. На этот раз подошла женщина.
   - Миссис Дин?
   - Да, это я. Кто говорит?
   - Скажите, Гаррисон уже дома? - спросил я вместо ответа.
   - Нет, а кто это?
   - Я оставляю машину в гараже, где он работает. Мне очень нужно поговорить с ним.
   - А он пока не возвращался из смены.
   - Можете передать ему, чтобы перезвонил мне, как только вернётся? Моя фамилия Конуэлл. Он меня узнает.
   Я продиктовал номер. Она переспросила, и я продиктовал ещё раз.
   - И ещё - поспешил добавить я, прежде чем она попыталась попрощаться и повесить трубку. - Возможно, моя просьба покажется странной, но это важно: не могли бы вы передать ему, чтобы сидел дома и никуда не выходил, пока не поговорит со мной? Я буду звонить ещё.
   - Я... э..., - женщина явно сомневалась, все ли у меня дома.
   - Это очень важно, - повторил я. - Прошу вас, просто передайте ему это.
   - Хорошо, - ответила она и положила трубку.
   Я повесил свою и прислонился лбом к прохладному металлу телефонного аппарата. Постояв так с пару минут, я резко отстранился, вышел из будки и направился домой.
   По дороге я раздумывал, как поступить с вещами, которые нашёл в машине. Избавиться от них или сохранить? Первой мыслью была сжечь всё, чтобы уберечься от возможности, что полиция когда-либо обнаружит их и свалит вину на меня. Но, с другой стороны, я не мог так просто избавиться от того, что, возможно, могло привести полицию к настоящему преступнику. Если бы мне удалось хоть что-то выяснить обо всех этих вещах. Отпечатков там явно не оставили, да и я сам уже неоднократно покрыл всё своими, но вот действительно ли кровь и чья кровь была на моём бампере?
   Я остановился у кустов и задумался над тем, а не спрятать ли на их время. Но тут же подумал, что если за мной следят, отдавать такие улики в руки кого бы то ни было я не мог. Но и взять их с собой я тоже не мог: что если дома меня уже ждут?
   Тут я почувствовал, что проголодался. У меня появилась идея. Я развернулся и пошёл по направлению к северному кварталу в ещё менее богатой части города. По дороге я остановился и купил газету.
   Выбрав небольшую забегаловку на цокольном этаже невзрачного жилого дома, я зашёл внутрь, сел в углу, заказал ужин и попросил у официанта зажигалку. Получив её, я осторожно достал из кармана конверт, вынул своё анонимное послание и поджёг его, держа за край над пепельницей. Это мне пока не понадобится. Я убедился, что бумага сгорела до последнего дюйма, а затем незаметно достал обрывки документов Дона и краем скатерти стёр с них свои отпечатки. Я знал, что долго они не сохраняются, но не был уверен, когда именно у меня появится необходимость воспользоваться "уликами". После этого я внимательно осмотрел помещение. То, что было мне нужно, обнаружилось слева за стойкой.
   Поужинав и расплатившись, я поднялся и невозмутимо прошёл туда. Толкнув дверь, я нырнул в щель, прежде чем кто-то успел возмутиться. Как я и предполагал, я оказался в коридоре, ведущем на лестничную площадку дома. Забравшись на самый верх, я огляделся и, убедившись, что поблизости никого не было, поднял люк, ведущий на крышу, и осторожно выбрался наружу. Выбрав один из выступов, подальше, я пробрался к нему и засунул за него свои вещи, предварительно обернув газетой. Свёрток получился совсем небольшим. Я постарался, чтобы он оказался укрытым от дождя и был достаточно далеко от самой крыши, чтобы его не размочило лужами. Затем я отодвинулся, чтобы оценить, действительно ли свёрток не был виден с первого взгляда. Предосторожности были чрезмерными, но я решил перестраховаться. После этого я спустился, так же невозмутимо вышел через ту же самую дверь в забегаловку и покинул её снова уже нормальным способом.
   Вернувшись домой, я с досадой обозрел беспорядок, который устроил утром. Утешало одно: здесь действительно никто не убирался. Подойдя к телефону, я набрал по памяти номер Гаррисона. Жена сообщила, что его до сих пор нет. Я выразил свою обеспокоенность этим фактом, но она пояснила, что иногда он решал покутить после тяжёлой смены и возвращался домой где-то под утро. Она пообещала, что передаст ему, чтобы перезвонил, в каком бы состоянии ни вернулся. Это меня мало успокоило, но хотя бы поселило во мне хоть какую-то надежду. И вообще, дай бог, чтобы я волновался зря. Да здравствует паранойя. Хотя: какая уж там паранойя?
   Я разделся, принял душ, убрался, успокоил нервы парой порций виски, а потом лёг на кровать и задумался. И сам не заметил, как заснул.
   Проснулся я от звонка будильника, глянул на часы и рискнул снова набрать номер Гаррисона: пусть лучше меня обругают, чем я опять его упущу. Никто не снял трубку. Я позвонил ещё. И ещё. Без результата. Я поднялся и стал собираться на работу. Чувствовал я себя усталым, разбитым, невыспавшимся, да ещё вдруг сердце стало пошаливать ни с того ни с сего: я решил, что вся эта ситуация окончательно меня измотала. Но выбраться из неё мне никак не удавалось.
   До начала рабочего дня пытаться заговорить с Аланом я не рискнул, но как только часы показали полдень, я отправился к его прилавку.
   - Перекусим вместе? - спросил я.
   - Почему бы и нет, - запросто согласился он.
   Мы выбрались в соседнее кафе, и я сразу прошёл за дальний столик так, что он вынужден был проследовать за мной. Мы сделали свои заказы и, отложив меню, посмотрели друг на друга. В его глазах не было ни тени волнения, подозрения, неудобства или чего-либо другого. Это был обычный ленч двух коллег. Или он хорошо владеет собой, или я просто ошибся.
   - Я хотел поговорить насчёт того, что ты сказал вчера, если это удобно, - осторожно начал я, выждав подходящего момента.
   - Напомни, что именно я сказал, - невозмутимо уточнил Алан.
   - Что я должен быть осторожен. Скажи, что ты имел в виду?
   Я открыто посмотрел на него, ожидая прямого ответа. Если бы ты знал, как он был мне нужен. Мне так надоело, что люди играют со мной и что я вынужден играть с ними в ответ.
   - А, - спокойно отозвался Алан. - Я думал, ты усёк. Спасибо, - бросил он официантке, принёсшей наши заказы.
   - Видимо, нет, - сказал я.
   - Я всё прекрасно понимаю, Тим, - наклонился он ко мне, - как ты сейчас переживаешь и через что тебе приходится проходить. Но послушай моего совета: такую работу найти тебе будет сложно. Я знаю, ты отличный продавец, но те фокусы, которые ты демонстрировал вчера - они не останутся незамеченными. Возьми себя в руки, прошу тебя.
   - Так ты это пытался мне сказать? - недоверчиво переспросил я.
   - Ты, может, не заметил, но Гарри вчера не сводил с тебя глаз: как пить дать он обо всём доложит боссу и тогда - прощай место.
   - Я сам вчера это сделал, и он даже ухом не повёл, - заметил я.
   - Ты о чём?
   - Я вчера сам рассказал Паркинсу, что мне трудно справляться со своими обязанностями после того, что случилось, но он даже слушать не захотел.
   - А зачем ты вообще пошёл к нему?
   Я замолчал, подумал и решил, что необходимо признаться.
   - Я хочу уволиться.
   - Ты больной! - будто не веря своим ушам, воскликнул Алан. - И что он ответил?
   - Что не собирается меня отпускать.
   - В таком случае вот что я тебе скажу: ты действительно сумасшедший, Конуэлл. Такая работа на дороге не валяется.
   - Меня очень напрягает ситуация, которая там сложилась, если ты понимаешь, о чём я, - я серьёзно посмотрел на него: если ты играешь, то, прошу - перестань.
   - Нет, не понимаю, Тим. Ты ведёшь себя просто глупо, прости меня за грубость. То, что ты вынужден работать за двоих - мера временная. Ты справишься. Да и я уверен, что это непременно отразится на твоей зарплате. А вот переживания насчёт Дона пройдут, поверь. Просто нужно время. Очень неумно с твоей стороны пренебрегать тем шансом, который выпал тебе с магазином. Поверь, я не знаю, кто тебя там продвинул, но вообще-то устроиться туда - всё равно что пройти все круги ада.
   И уволиться - тоже, подумал я.
   Неужели я ошибся насчёт Алана?
   - Это действительно то, что ты хотел мне сказать?
   - А что ещё ты бы хотел услышать? У меня складывается такое впечатление, что ты абсолютно глух к моим словам. А мне бы очень хотелось, чтобы ты к ним прислушался. Я не знаю, что у тебя на уме, но просто пытаюсь наставить тебя на путь истинный.
   - Ситуация, в которую я попал из-за Дона, - снова попытал я шанса, отчаянно подбирая слова, - очень меня беспокоит. По своей воле я бы никогда не хотел в ней оказаться. Это противоречит всем моим убеждениям. Я был бы рад выбраться без потерь, но не знаю как. Если ты можешь мне помочь, я был бы очень признателен.
   Может, уже достаточно намёков?
   - Помочь тебе добровольно лишиться этой работы? Нет уж, уволь. У меня руки не поднимутся. Единственное, я могу поговорить с Паркинсом насчёт перевода тебя в другой отдел или...
   Вдруг мне на секунду стало нехорошо, как-то резко потемнело в глазах, всё поплыло. Алан не мог этого не заметить, он вскочил и придержал меня за плечо, засыпая кучей вопросов относительно моего самочувствия и предлагая воды. Тоже мне, кисейную барышню нашёл. Через пару секунд я снова был в норме. Не понимаю, что со мной происходит.
   - Я и не думал, что ты воспринимаешь всё так остро, - внезапно по-отечески посерьёзнел он и начал плести мне про поход к психологу, про то, что мне нужно отдохнуть, про то, что он всегда готов помочь, если что.
   Если бы я мог уловить хоть тень намёка на понимание в глазах Алана, всё встало бы на свои места, но его искреннее недоумение, праведный гнев и отеческое сочувствие продолжали убеждать меня только в одном: он не имеет ничего общего с историей Дона.
   Мы пообедали и покинули кафе, а я так ничего и не добился. Наверное, он всё-таки был не тем, кто мне нужен. Оставался Тэд Миллер. И Гаррисон.
   По дороге я извинился перед Аланом за то, что должен покинуть его, и свернул к ближайшему автомату. Снова я набрал номер Динов и снова не получил никакого ответа. Надеюсь, он просто скрывается от меня после того, что натворил, и моей на это реакции там, в гараже. Я отыскал адрес в справочнике, но отправиться по нему всё равно не успевал. Время поджимало, и я вынужден был вернуться в магазин.
   Было без десяти четыре, когда я вдруг заметил, как в магазин вошёл Тэд и, обменявшись парой фраз с Гарри и кивнув куда-то в сторону Алана, направился прямо в кабинет Паркинса. Я как раз был занят с очередным клиентом, так что не смог ничего поделать, чтобы не упустить его. Я с нетерпением ждал, когда Миллер покинет кабинет, но в тот момент, когда это наконец случилось, я, как назло, опять оказался в самом разгаре разговора с очередным покупателем. У меня мелькнула мысль извиниться перед ним и попытаться догнать Тэда, но тут я увидел, как к нему подошёл Алан и, обняв за плечо, отвёл в сторону. Они принялись беседовать о чём-то, стоя спиной ко мне.
   Забыв о клиенте, я не сводил с них взгляда. Вдруг я не поверил своим глазам: Тэд кивнул на что-то, сказанное Аланом, обернулся и посмотрел прямо мне в глаза. Заметив, что я тоже смотрю на него, он тут же отвернулся, но у меня не осталось ни капли сомнения, что обсуждали они меня.
   Значит, я просто позволил Алану себя провести. Как младенца. Я разозлился не на шутку. Вскоре после этого Тэд ушёл, но я даже не попытался его догнать. Что ж, пусть Алан думает, что я купился. С Тэдом мы поговорим в другом месте. Что же за дела проворачиваются под крышей этого магазина? Я оглядел других продавцов: неужели никто их них не имеет об этом понятия, или только мне выпала такая честь.
   По окончании рабочего дня я поспешил покинуть магазин, избегая разговоров с кем-либо: настроение было не то. Выйдя на улицу, я тут же повернул в сторону мастерской.
   Устроившись под навесом входа в какой-то мелкий магазинчик, я принялся наблюдать за воротами высокой монолитной ограды, отделявшей мастерскую и прилегающую территорию от остального мира. Спустя какое-то время ворота автоматически открылись, и периодически оттуда начали выезжать автомобили, увозившие работников мастерской по домам. Я пристально всматривался в лица водителей и пассажиров сквозь порой отсвечивающие стёкла, боясь попустить того, кого ждал. Мне даже пришлось выйти из своего укрытия и молиться, чтобы Тэд добирался домой пешком.
   И вот, когда я уже было совсем отчаялся, невероятная удача снова улыбнулась мне. Одним из последних из ворот вышел он собственной персоной. Кинув какую-то реплику охраннику у ворот, Тэд, подпрыгивая на ходу, зашагал по улице. Я мигом покинул своё прикрытие и бросился ему наперерез.
   - Тэд, мне нужно поговорить с вами.
   Я встал перед ним, загораживая дорогу.
   - Слушайте, вы мне надоели. Не о чем мне с вами говорить, - ответил он, пытаясь отодвинуть меня рукой, чтобы пройти.
   - Мне нужно поговорить с вами относительно сувениров на заказ, которые поставляет магазину Паркинса ваша мастерская, - пятясь, выпалил я.
   Выражение его лица едва уловимо изменилось. Наконец-то. Он остановился.
   - Не лезь не в своё дело, по-хорошему тебя предупреждаю, - процедил он, не глядя на меня.
   - Я бы и рад, - ответил я, - но оказался в ситуации, из которой выбраться не смогу, пока не получу ответов на свои вопросы.
   - Понятия не имею, о чём ты говоришь, - невозмутимо отозвался Миллер.
   - Всё ты понимаешь, - оглянувшись по сторонам, процедил я в ответ, задерживая его рукой, поскольку он снова попытался от меня удрать. - Мне нужна помощь. Я готов заплатить, если речь об этом, заплатить, сколько потребуется, но мне нужна помощь.
   - Оставь меня в покое, я вообще не понимаю, что за бред ты несёшь! - явно наигранно возмутился Миллер, привлекая к нам внимание охраны.
   - Миллер, у тебя всё в порядке?
   Огромный детина отошёл от ворот и теперь стоял в нескольких шагах от нас, обращаясь к Тэду.
   - Всё, чего я прошу, это просто подтвердить или опровергнуть информацию, которой я располагаю, - едва слышно поспешил пробормотать я ему. - Я обещаю тебя не выдать. Мне ничего не нужно, кроме пары ответов, чтобы разобраться в заварушке, в которую меня втянули против моей воли. Я буду нем как рыба, просто свяжись со мной любым способом.
   - Отвали, - Тэд резко отпихнул меня, и я тут же оказался в объятиях охранника.
   - Он какой-то псих, - сказал тому Миллер, - надоел мне уже.
   - Чтоб я тебя здесь больше не видел, - выплюнул мне в лицо охранник и, игнорируя сопротивления, толкнул прочь от ворот, а Тэд воспользовался случаем, чтобы свернуть за угол и исчезнуть из вида.
   Притворившись, что покидаю поле боя, я прошёл вперёд и сквозь открытые ворота получил возможность рассмотреть часть того, что находилось за забором. Много мне это не дало, но хоть какое-то представление о том, как устроено здание внутри, я получил. Больше всего меня интересовал задний вход, к которому должны были подъезжать машины с материалами и товаром.
   Я оглядел противоположную часть улицы: просто идеально. На другой стороне, на самом подходящем расстоянии от мастерской, я увидел вывеску гостиницы над входом четырёхэтажного здания. Самое то. Я посмотрел направо: при удачном выборе номера из гостиницы вполне можно будет спокойно наблюдать и мастерскую, и магазин. Что ж, ещё посмотрим кто кого. Мне нужны были доказательства.
   Ещё какое-то время я проторчал там, прогуливаясь по улице взад и вперёд и вычисляя все необходимые мне параметры. Безусловно, они не в игрушки играют и не будут банально опрометчивы, что бы они там ни проворачивали. Но я-то точно знал, чего искал, и мне достаточно было хоть малейшей зацепки. Стоило мне найти хоть одно слабое звено в их хорошо отлаженной деятельности, и я уже мог бы отправиться с этим в полицию.
   Вернулся я домой после того как заглянул в ресторанчик, в котором обычно ужинал. Уже почти стемнело, и после ужина я сразу поспешил домой. Чувствовал я себя неважно, несмотря на то, что утолил голод и теперь имел хоть какой-то план к спасению.
   Каково же было моё удивление, когда, пройдя сквозь витражные двери, я застал Мириам сидящей на диванчике у стойки портье.
   Увидев меня, она вскочила мне на встречу.
   - Тут... - начал было Уилки, обращаясь ко мне, но замолчал, поняв, что мне ничего объяснять не нужно.
   - Что-то случилось? - спросил я Мириам, и холодок пробежал у меня по спине, потому что на лице у неё было написано, что произошло нечто очень плохое.
   - Нужно поговорить. Мы можем подняться к вам?
   Без дальнейших вопросов я проводил её к лифту, и мы поднялись ко мне в квартиру. Не успел я усадить её на диван, как она обратилась ко мне:
   - Вы в курсе, что произошло несколько часов назад?
   - Очевидно, нет, - ответил я. - Что случилось?
   Мириам подвинулась на край дивана, сложила руки вместе, некоторое время поглядела на них, собираясь с мыслями, и наконец, подняв на меня полные тревоги глаза, заговорила:
   - Несколько часов назад полиция обнаружила труп мужчины, погибшего от удара тяжёлым предметом по затылку, и согласно установленной личности он являлся сторожем того же гаража, в котором вы держите машину. Очевидцы утверждают, что накануне вы разговаривали с ним на повышенных тонах, а затем неоднократно звонили его жене и требовали разговора с ним.
   - Тим, можно я перейду на "ты"? - спросила она и, приняв мой шок за молчаливое согласие, продолжила:
   - Так вот: если ты хочешь, чтобы я и впредь помогала тебе, я требую немедленных объяснений.
  

Глава 7

  
   Ошарашенный, я сидел, не в силах произнести ни слова.
   - Почему полиция ещё не у меня? - наконец выдавил я, не узнавая собственного голоса.
   - Возможно, потому что у них сейчас есть занятия поважнее в связи с этим делом, а возможно, и потому, что они тоже не полные идиоты, и понимают, что происходит.
   Она повернулась ко мне и взяла меня за руки.
   - Итак, Тим: я жду объяснений.
   - Каких объяснений? - воскликнул я, вырывая свои руки из её, чтобы она не заметила, как они дрожат. - Я ничего не делал, вот всё, что я знаю!
   - Перестань! - вышла из себя Мириам. - Ты прекрасно понимаешь, о чём я спрашиваю!
   Она сидела передо мной, в искреннем гневе, маленькая, отважная, беззащитная. Я не мог допустить, чтобы она рисковала собой.
   Мириам тряхнула головой и, вскочив с дивана, заходила по комнате. Остановившись прямо передо мной, она сказала:
   - Без этого я просто не смогу больше ничего для тебя сделать. Или ты всё мне расскажешь, или я всё узнаю сама. Третьего не дано. Выбирай.
   Я смотрел на неё, как загнанный зверь.
   - Послушай. Послушай... - бормотал я, борясь с собой и пытаясь принять правильное решение.
   Я был окончательно сломлен этой новостью и в конце концов опустил голову и признался:
   - Действительно есть нечто, о чём я не могу сообщить тебе в целях твоей же безопасности. Я не имею к этому никакого отношения, но, кажется, это никого не волнует.
   Я поднял голову и в упор посмотрел на неё:
   - И именно по этой причине я требую, чтобы ты забыла об этом деле. Слышишь?
   - Это моя жизнь, и если я решила за что-то взяться, никто не имеет права мне этого запрещать! Тем более, я могу помочь.
   - Не будь ты такой упрямой. Ты не понимаешь! - я тоже вскочил. - А должна бы: уже две смерти произошло по этой причине, - я чуть было не сказал "три", но вовремя спохватился, - всё это невероятно опасно - никакая работа, никакие журналистские регалии не стоят этого!
   - Да неужели ты действительно думаешь, что я продолжаю искать возможности разобраться в этом деле только из-за работы?!
   Я промолчал, метая молнии и не зная, что сказать.
   - Неужели ты настолько слеп, что не видишь, что я готова идти на любой риск, если это может помочь тебе?
   - Да почему?! - выкрикнул я в пылу ссоры.
   - Да потому что ты мне нравишься! Неужели ты ещё не понял?! - с горечью выкрикнула Мириам в ответ.
   В наэлектризованной комнате повисла тишина. Было слышно, лишь как оба мы тяжело дышали, стоя друг перед другом, как два противника на ринге. Я был захвачен абсолютно врасплох её словами, так что сразу даже не нашёлся, как отреагировать.
   Она отвернулась, прошла к противоположной стене и встала у комода.
   - Чёрт, зачем я это сказала, - пробормотала она с сожалением.
   Я тряхнул головой, пытаясь прийти в себя, подошёл к ней, взял за плечи и развернул лицом к себе.
   - Послушай, - сказал я, пытаясь заглянуть ей в глаза, которые она теперь отчаянно от меня прятала.
   - Посмотри на меня, - попросил я и, когда она сделала это, продолжил. - Ты должна знать: ты тоже мне нравишься. Очень, - говоря это, я волновался как никогда раньше. - Может, из-за того, что происходило со мной в последнее время, я не отдавал себе в этом отчёта до настоящего момента, но... Раз уж ты заговорила об этом, то должна знать: ты очень, очень нравишься мне.
   Мириам продолжала смотреть на меня всё так же с горечью и недоверием.
   - И именно поэтому, - продолжил я, - именно поэтому я запрещаю тебе влезать самой в это дело. Более того, я запрещаю тебе видеться со мной, слышишь?
   Хмуро и упрямо она посмотрела на меня в ответ. Сейчас я отчётливо осознал, что Мириам была стопроцентной противоположностью Глории: с ней никогда не было так сложно, и тем не менее я постоянно чувствовал себя не в своей тарелке; с Мириам же я, несмотря ни на что, чувствовал себя так, словно она была родным человеком. Хоть и таким упрямым. У меня защемило сердце оттого, что в моих руках находилось её благополучие, а я не мог до неё достучаться.
   - Я ни за что на свете не хотел бы причинить тебе вреда. Но именно это против моей воли происходит с близкими мне людьми вокруг. Люди гибнут вокруг меня чуть ли не каждый день! Может, даже из-за меня.
   - А ты не думал, что если не перестанешь упрямиться и скрывать правду от меня и полиции, то вполне возможно скоро сам окажешься следующей жертвой? - воскликнула она, сбрасывая мои руки со своих плеч. - Не думал, что я тоже не могу допустить, чтобы ты сам причинил себе вред?
   - Сейчас я об этом забочусь меньше всего, - искренне возразил я. - Ты не представляешь себе, каково это, когда твои друзья умирают один за другим, и всё это выглядит так, словно это дело твоих собственных рук!
   - Так позволь, просто позволь мне помочь тебе! Если ты думаешь, что от меня не может быть никакого толку - ты глубоко заблуждаешься!
   - Да ты не слышишь меня! - я в отчаянии развернулся и принялся ходить взад и вперёд по комнате.
   - А ты разве меня слышишь?! - запротестовала Мириам. - По-моему, мы друг друга стоим. Так, может, наконец начнём сотрудничать, а не воевать? Ты думаешь, я не вижу, когда ты говоришь правду, а когда пытаешься запудрить мне мозги? Неужели ты до сих пор считаешь, что я делаю это только ради своей статьи?
   - Всё, - отрезал я. - Вот что: разговор окончен. Повторяю в последний раз: мы больше не будем ни видеться, ни разговаривать. Я ни слова больше не скажу тебе ради твоего же блага. Мне не нужна твоя помощь. Если ты хоть что-то ко мне чувствуешь, то прошу: ради меня - забудь об этом деле. Умоляю!
   Мирам открыла рот, чтобы возразить, но я прошёл в прихожую и распахнул дверь.
   - Постарайся, чтобы как можно меньше народу знало о том, что ты была здесь, - сказал я ей.
   - Я никуда не пойду! - заявила она, оставаясь на месте.
   - Что ж, отлично, тогда уйду я, - я демонстративно вышел за порог и попытался захлопнуть дверь перед её носом.
   Она была упряма, как ребёнок, и мне не оставалось ничего, кроме как вести себя так, как обычно поступают, чтобы вразумить маленьких детей.
   - Ладно, - она вмиг оказалась у двери и задержала её рукой. - Я уйду сейчас, но знай, что я осталась при своём мнении. И когда ты наконец прозреешь - ты знаешь, как меня найти.
   После этого она вылетела из моей квартиры так, что от ветра, поднятого ей, приподняло волосы у меня на голове.
   Когда её шаги на лестнице стихли, и я услышал, как приглушённо стукнулись витражные двери внизу, я вытер со лба выступивший пот и тяжело вздохнул. Потом вернулся в квартиру.
   Оглядев её, я посмотрел на часы: было уже довольно поздно, но сна у меня было ни в одном глазу. Кроме того, чувствовал я себя неважно. Да и всё произошедшее не давало покоя. Я решил пойти прогуляться, может, хоть свежий воздух заставит мысли работать чётче. Выключив свет и схватив ключи с тумбочки, я уже было вышел за порог, но потом вернулся, прошёл через комнату к балконной двери и проверил, чтобы она была заперта, ни на секунду не веря, что это меня хоть как-то убережёт. После этого я покинул квартиру.
   Спустившись, я сказал Уилки, что если кто-то будет меня спрашивать - я вышел прогуляться и вернусь позже. Куда идти - мне теперь было абсолютно всё равно. Дона убили, бродягу убили. Теперь убили и Гаррисона. Не прячась, не оглядываясь по сторонам и вообще никак не заботясь о собственной безопасности, я решительно пошёл вдоль улицы. Если кто-то собирается меня прикончить, то пусть делает это сейчас. Мне уже всё равно. Надеюсь, что хоть это положит конец череде остальных необъяснимых убийств.
   Я шёл, сам не зная куда, сам не зная зачем, полностью утонув в своих размышлениях.
   Единственное, что, как я знал, могло вызвать всю эту атаку, направленную против меня, это торговля наркотиками под завесой магазина. Миллер выдал себя, теперь я точно знал, что хотя бы в этом Дон не блефовал. Если преступники уверены, что мне известно что-то неприглядное (а теперь, благодаря серии моих отчаянных глупых поступков, к которым они сами меня вынудили, они наверняка так и думали), то, глядя на моё поведение, давно должны были понять, что а) достоверно мне ничего не известно, б) доказательств у меня никаких не было и в) я не только не пытался использовать имеющуюся информацию против них, но и вообще искренне желал выбраться изо всей заварушки как можно быстрее, пока не пострадали действительно близкие мне люди.
   У меня до сих пор не было ничего, кроме домыслов и отчаяния. Неужели преступники не понимают, что своим бесконечным психологическим давлением сами толкают меня к опрометчивым, импульсивным действиям, в ближайшей перспективе грозящим обернуться не только против меня, но и против них самих? Чего же на самом деле они хотят от меня? И когда же мне наконец скажут об этом напрямую?
   Зачем меня так настойчиво продолжали травить, я не имел ни малейшего понятия. Чем больше я думал об этом, тем отчётливее осознавал, что начинаю просто сходить с ума. Помнится, в детстве родители рассказывали о каких-то дальних безумных родственниках, семейной предрасположенности и прочей ерунде, но я никогда не воспринимал этого всерьез: думаю, в каждой семье отыщется парочка психов, если копнуть поглубже. Я пока был в своём уме. Однако, если так пойдет и дальше, то не ровен час вот так свидимся в каком-нибудь ближайшем сумасшедшем доме. Нужно положить этому конец. Только бы найти начало.
   Я вынырнул из своих невесёлых мыслей и огляделся вокруг Я успел порядочно уйти от дома: там, где я сейчас находился, народу почти не было. Улицы давно опустели, вокруг стояла кромешная тьма. Я снова погрузился в размышления.
   Мне нужна информация о Паркинсе, нужна информация о мастерской, а единственный открытый для меня путь в этом плане - Мириам - теперь оказался закрыт. Я всё ещё боялся признаться себе, что действительно испытывал к ней довольно сильное чувство, но что я понимал безоговорочно, так это то, что она - маленькая, отважная, безрассудная и упрямая девчонка и ради своей карьеры, а, может, и ради меня готова будет рисковать, копаясь в этом деле, и спокойно может тоже оказаться мишенью или жертвой беспощадной шайки, убивающей людей направо и налево, только чтобы запугать одну-единственную пешку - меня. Вот этого я не мог допустить во что бы то ни стало. Мне было уже всё равно, что будет со мной, но её я хотел уберечь любой ценой.
   Моё неважное состояние снова напомнило о себе. Что же начало происходить со мной в эти последние дни? Скорее всего, внешне я держался, но вся эта нервотрёпка всё-таки порядочно меня подкосила.
   Я так и прошатался по городу, пока на горизонте наконец не забрезжил рассвет. Ничего, кроме того, что пару раз я чуть не угодил под автомобили, не глядя переходя дорогу, не произошло, и ни до чего нового я так и не додумался. Домой я вернулся под утро. Завёл будильник и рухнул на кровать, чтобы поспать хотя бы пару-тройку часов, но заснул всё равно лишь около семи.
   Проснулся я, безусловно, никаким. От еды воротило, голова раскалывалась, всё вокруг вызывало искреннее отвращение. Мысленно готовясь к очередной схватке с полицией и размышляя над безумной идеей, а не признаться ли им во всём и не покончить ли с этим одним махом, я отправился на работу.
   День прошёл как обычно и не принёс ничего нового. Ничего нового не было даже в том, как я общался с клиентами. Очень скоро я и сам заметил, что они действительно стали шарахаться от меня. Я был уставшим, небритым, с синяками под глазами, и, наверное, в довершение, полной апатией к происходящему во взгляде. Реакция у меня притупилась, как заторможенный я передвигался за прилавком, и язык мой автоматически плёл что-то, за что я уже не нёс никакой ответственности. Я был так истощён, что уже едва дожил до конца рабочего дня.
   Наверное, моё состояние нельзя было не заметить, потому что к концу дня меня вызвал Паркинс и дал два отгула, несмотря на то, что сам говорил вчера. Я злорадно промолчал в ответ на его доводы и просьбы: чего хотел, то и получил. Я дошёл до того, что стал распугивать посетителей.
   Выйдя из магазина, я порадовался перспективе двух выходных, так как это давало мне шанс реализовать своё недавнее намерение. Через силу поужинав, я сходил домой, собрал в сумку всё необходимое, немного поколебавшись, всё-таки побрился, захватил денег и отправился обратно.
   Чтобы добраться до отеля, я сделал большой крюк, так чтобы не проходить ни мимо магазина, ни мимо мастерской. Уже стоя у его дверей, я оглянулся и снова оглядел открывавшуюся перспективу. Удовлетворённо кивнув, я зашёл внутрь.
   Зарегистрировался я назло всем под своим собственным именем - так у меня появлялся шанс сказать то, что мне требовалось, и полиции, и преступникам, в случае чего - потребовал один из номеров под самой крышей, в центре. Номер для меня нашёлся на удивление быстро. Расплатившись, я уточнил всё необходимое и поднялся к себе.
   Третьесортный отель, он и есть третьесортный отель, пришёл я к выводу, открыв дверь и обозрев окрестности, в которых мне предстояло скоротать эти несколько дней. Только мне это было искренне безразлично. Быстро изучив обстановку, я вышел на балкон и с удовлетворением разглядел оба интересующих меня объекта как на ладони.
   Я оставил свои вещи, отсчитал необходимую сумму и, перекинув через плечо опустевшую сумку, вновь покинул отель.
   В разных местах города я зашёл в разные магазины и купил всё, что мне требовалось, расплатившись наличными. Хотя это был абсолютно бесполезный жест: где бы я не находился, я постоянно ощущал каким-то шестым чувством, что за мной ведётся слежка. Кто бы это ни был, полиция или преступник, это уже практически меня не волновало. Если полиция, то, дай бог, они сработают моей страховкой: если за это время произойдёт ещё что-нибудь, пусть видят, что я не имею к этому ни малейшего отношения. А в глазах преступника я уже просто открыто "нарывался". Пусть знают, что сидеть сложа руки я больше не собираюсь, пока они наконец сами не выйдут на контакт и не скажут, чего конкретно хотят от меня, вместо этих идиотских игр с разумом. Никаким другим способом заставить их сделать это мне пока не удавалось.
   Как бы то ни было, посетил я за этот вечер самые разнообразные места, помимо тех, в которые действительно собирался: отчасти для того, чтобы как-то скоротать вечер, а отчасти, чтобы хоть немного запутать воображаемого преследователя.
   Когда уже совсем стемнело, я забрёл в какое-то кафе. Заказав кофе, я отошёл за дальний столик и принялся не спеша потягивать обжигающий напиток, тем временем мысленно выстраивая алгоритм своих действий на эти два дня. Мне нужно попытаться проникнуть в их сознание, как они пытались поступить с моим. Если бы я был на их месте, то как бы организовал поставки, чтобы это не вызвало ни малейших подозрений?
   Я определил для себя примерную карту слабых мест, на которых стоило сконцентрироваться при слежке, и варианты того, как я мог их использовать. Честно говоря, я не питал особых иллюзий относительно своей затеи: во-первых, четыре дня - ничтожно малый срок для того, чтобы что-то выяснить, и во-вторых, такие дела проворачиваются внутри, а не снаружи. Но пробраться к ним было практически невозможно. Чем чёрт не шутит, вдруг мне повезёт. А если нет, то у меня ещё будет шанс попытаться осуществить неосуществимое и попасть внутрь: терять мне всё равно уже было нечего.
   Иногда меня вообще посещала мысль просто взять и сбежать куда подальше от этого кошмара, но полиция сочтёт это любезным признанием собственной вины. Я оказался в стопроцентной западне. Да я бы уже, наверное, и не смог спокойно жить дальше, так и не узнав, в чём было дело.
   Игры с преступником, игры с полицией, игры с теми, кто мог мне помочь...
   Когда я покинул бар, я подумал, а не позвонить ли Джейн, узнать, как у неё дела. Она могла дать мне что-то новое, или же я просто убедился бы, что с ней всё в порядке. Хотя... я уже было набрал номер, но повесил трубку: если бы она что-то знала, то сама бы связалась со мной, но самое главное - чем меньше у меня контактов с кем бы то ни было, тем меньше вероятности, что они окажутся под ударом. Ни за что на свете я не хотел подвергать её опасности. Дай бог, чтобы для неё преступники не приготовили такой же ловушки, как для меня. Пусть уж, в таком случае, всё достанется мне одному.
   Как же Мириам себя подставила, постоянно крутясь вокруг меня. Меня очень это беспокоило, потому что в любом случае преступник мог уже сделать свои выводы о наших с ней отношениях. И я не мог ничего изменить и ни на что повлиять.
   Как уберечь того, кто сам лезет в самую гущу опасных событий? Она вовсе не глупа. Наверное, она всё-таки смелее меня. Или...
   По себе я знал, что смелость просыпается в человеке, когда он пытается защитить тех, кто ему дорог. Действительно дорог. Тут уж ты забываешь о страхе и совершаешь все возможные и невозможные сверхъестественные подвиги, сам потом удивляясь, как у тебя хватило на это духу. Это я помнил ещё по тому, что сам сотворил в своё время, семь лет назад.
   Неужели она и правда испытывает ко мне нечто настолько сильное?
   Не дай бог, с горькой иронией подумал я.
   Если бы обстановка была другая, я бы почувствовал себя самым счастливым человеком на планете и счёл бы за честь возможность быть с ней. Но сейчас мне нужен был способ убить и в себе, и в ней эту привязанность. Это слишком опасно. С этим нужно было что-то делать. Срочно. В этой задаче дружба и любовь равнялись смерти.
   Я вернулся в отель, попросил разбудить меня в половине девятого и отправился наверх. Ночь тоже входила в диапазон моей слежки, но для начала мне нужно было хорошенько выспаться.
   Сон не шёл, я заснул только после двух ночи. Всё в жизни шло кувырком, и организм реагировал соответственно.
   Меня разбудил телефонный звонок.
   - Половина девятого, сэр, - сообщил голос.
   - Спасибо, - пробормотал я, с трудом соображая спросонья
   - Завтрак в номер будет в десять, как вы и просили, - уточнил голос.
   - Да-да, - растерянно подтвердил я.
   Окончательно проснувшись и приняв душ, я вытащил всё необходимое на балкон и занял своё место за импровизированным наблюдательным пунктом.
   Время тянулось на редкость медленно, но я набрался терпения и с дотошностью изучал каждую фазу обычного рабочего дня мастерской и её обитателей сквозь бинокль. Миллер появился без трёх минут девять. В десять в номер постучали, и я получил свой завтрак. Я был не голоден, но на всякий случай забрал его с собой на балкон.
   Первый день прошёл, можно сказать, впустую. Не произошло ничего сверхъестественного, но я умудрился всё-таки кое-что для себя получить. В перспективе, возможно, очень даже важное.
   Наблюдая внешние передвижения сотрудников и то, куда подъезжали машины, я примерно восстанавливал внутренний план мастерской. Терминала было два, причём к одному чаще всего подъезжали грузовики, а к другому - пикапы. Значит, есть доступ к как минимум двум складам: скорее всего, материалов и готовой продукции. Или оптового и розничного товара. Но может, и чего-то другого: не могли же все сотрудники мастерской быть в курсе, так что, вполне возможно, существовал какой-то особый цех и склад.
   Я внимательно изучил всю процедуру пропуска машин и грузовиков на территорию, а также повадки охраны в "мирное", не занятое контролем непосредственных перемещений, время.
   Пообедав (а также изучив все предпочтения обитателей мастерской относительно мест обеда) и дождавшись окончания рабочего дня, я проводил персонал домой и сосредоточился на действиях охраны. Ближе к семи заступила ночная смена. Не знаю, сколько им платили, но вели они себя безупречно: если бы существовал кто-то, решивший пробраться к ним ночью, он был бы в любой момент с радостью встречен четырьмя бодрыми и ретивыми охранниками. Плюс, сама мастерская явно находилась на сигнализации, и я видел, как тщательно запирал и проверял все двери последний уходивший.
   Ближе к одиннадцати я позвонил вниз и снова попросил разбудить меня, на этот раз в шесть, на случай, если я отрублюсь: существовал определённый рубеж, до которого я непременно собирался бодрствовать, и после которого мог при желании расслабиться.
   Всю ночь я находился на посту - выспался я хорошо и теперь чувствовал себя достаточно бодрым, чтобы продолжать слежку. После часу я стал время от времени жевать что-нибудь, что осталось от ужина, чтобы не заснуть, но охрана как ни в чём не бывало продолжала периодически прогуливаться по территории. Я, конечно, засёк интервалы, с которыми они совершали свой обход, но, поскольку их было четверо и никакой особой системы они, в принципе, не придерживались, это всё равно в итоге превращалось в русскую рулетку.
   После двух похолодало достаточно, чтобы я успел продрогнуть. Я вернулся в комнату и вытащил с собой на балкон одеяло. Изнывая от тоски и того, что всё давно затекло, я развлекался тем, что время от времени оживлял затекшие части тела. Когда начало рассветать, я решил, что больше не выдержу, и вернулся в комнату. Как только моя голова коснулась подушки, я заснул сном младенца и проклял всё на свете, когда в шесть утра раздался телефонный звонок.
   Сидя на балконе после шести и зевая так, что сводило челюсть, я стал периодически впадать в дрёму, но в целом, не успел упустить ничего существенного. Я с тревогой поглядывал на часы каждый раз, когда, словно пронзаемый электрическим током, просыпался от осознания того, что отключился, но ни разу я не заснул больше, чем на три-четыре минуты.
   После семи улицы оживились, и ожидание стало менее невыносимым. К девяти подтянулись все работники мастерской. День не обещал ничего нового.
   Однако в час дня я увидел Миллера выходящим из здания мастерской и направляющимся к воротам. Как я и предполагал, а точнее, надеялся в душе, на какое-то время исчезнув из поля зрения за домами, он вскоре появился на пороге "Паркинс Сувенирз". Я заметно оживился.
   Вот уж он обрадуется, когда поймёт, что меня нет на месте. Наверное, молился всем богам или, не ровен час, вооружился, отправляясь в магазин.
   Время шло, но Миллер так и не выходил. Я был рад уже любой происходившей мелочи, потому что на второй день своих наблюдений начал потихоньку дуреть от этого процесса.
   Через сорок минут двери распахнулись и на пороге возник Тэд.
   Я даже приподнялся на своём месте: в руках у него на этот раз была папка - в магазин он шёл налегке. Эх, как жаль, что меня нет рядом. Конечно, наиболее вероятно, в ней и не было ничего компрометирующего, но мой воспалённый ум уже рисовал схему обмена информацией, включавшую подобные папки как обманный манёвр. Так или иначе, я прикинул, что успею спуститься и попытаться перехватить Миллера, только когда он уже будет в зоне досягаемости своей охраны. Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать, как Миллер спокойно вернулся на территорию мастерской, и запивать свои больные домыслы виски из бутылки, которую я захватил из дома. Если бы не оно, я бы уже, наверное, начал выть от скуки.
   Рабочий день закончился безупречным повторением последнего акта вчерашней сцены покидания мастерской, лишь за тем исключением, что на этот раз это был конец рабочей недели. Как обычно я ожидал выхода Миллера предпоследним. Но тот, почему-то, не спешил.
   Я тоскливо похлёбывал виски, вглядываясь замылившимся взглядом в двери мастерской, ожидая появления Миллера.
   Вдруг в номере зазвонил телефон. Я удивился и, поколебавшись, в два шага добрался до телефона и снял трубку. На том конце раздались лишь гудки. Третьесортный отель, он и есть третьесортный отель, подумал я и поспешил вернуться на балкон.
   Часы показали половину шестого, затем половину седьмого, но Миллер так и не появился. Это меня уже очень заинтересовало.
   В восемь двадцать охранники сменились, и на этот раз заступило всего трое. Наведя бинокль на их лица, я не поверил своим глазам: то-то фигуры показались мне знакомыми.
   Двое из них были Гарри и Томом.
   Я так резко сел, что даже зазвенело в ушах. Вот оно! Неужели я дождался?
   Я схватил уже успевший покрыться уличной пылью фотоаппарат и, наведя резкость, трясущимися от волнения руками принялся делать снимки.
   В девять со стороны заднего входа подъехал грузовик, и Гари с незнакомым мне верзилой поспешили открыть ворота, чтобы впустить его. Немного помедлив на входе, грузовик не спеша заехал на территорию, прилегающую к мастерской, и остановился у одного из терминалов.
   Мой пост не позволял мне разглядеть, что с него сгружали или загружали, но я всё равно зафотографировал весь доступный мне процесс, начиная с момента въезда грузовика на территорию. Слава богу, ещё не достаточно стемнело.
   Руки тряслись от возбуждения, наконец-то всё встало на свои места. Со стороны во всём происходящем не было ничего противоестественного, но Гари и Том, сами того не подозревая, сказали мне всё.
   Вот как у них всё налажено! Основной товар изготавливался в нормальные рабочие дни, а нелегальный - в выходные. И знали об этом, соответственно, только те, кому нужно.
   Окрылённый этим озарением, я ликовал. Неожиданно в номере снова зазвонил телефон. Я решил даже не обращать на него внимания. Телефон продолжал звонить, а я не сводил объектива фотоаппарата с мастерской. Через несколько минут не желавший униматься телефон стал порядочно действовать мне на нервы. Покинуть своего поста я не мог, но на том конце явно находился какой-то телефонный маньяк, у которого просто напрочь отсутствовало чувство меры.
   Вдруг меня пронзила неприятная догадка: а что если это звонят мне? Что если кому-то прекрасно известно обо всех моих действиях?
   Не медля больше ни секунды, я встал и побежал к телефону, но не успел я сделать и нескольких шагов, как в глазах неожиданно потемнело и, даже не успев ничего понять, я потерял сознание.
  

Глава 8

  
   Сначала я услышал чаек. Потом шум прибоя. Потом понял, что замёрз, и проснулся.
   Бесконечная песочная гладь, развернувшаяся передо мной, вначале ни капли меня не удивила. Я слегка повернул голову и через сощуренные веки некоторое время наблюдал, как волны бьются о берег. На горизонте едва забрезжил свет. Сначала я даже не понял, смеркалось или рассветало. Когда в отключённом сознании наконец сформировалась первая мысль, ею была: "Что я здесь делаю?".
   Я лежал на пляже, на одном из лежаков, укрытый собственной курткой. Вокруг не было ни души.
   Я приподнялся на локтях и обозрел окрестности.
   Как я здесь очутился?
   В памяти зиял какой-то провал. Я не понимал, что делаю здесь, как сюда попал. Я посмотрел на часы: половина шестого. Утра, вечера?
   Что случилось? С трудом я попытался воскресить последние воспоминания о произошедшем накануне.
   Постепенно я вспомнил, как снял номер в гостинице, как следил за перемещениями в мастерской с балкона, вспомнил Гарри и Тома и как пытался заснять манипуляции с грузовиком. Звонок, последним, что я помнил, был телефонный звонок. Вид номера в отеле и тумбочки у кровати с надрывающимся телефоном, после чего наступал полный провал.
   Я сел и попытался привести мысли в порядок. Точнее, сформулировать все свои вопросы.
   Почему я отключился, и что произошло в тот отрезок времени, пока я был без сознания? И ведь прошла чёртова уйма времени. Какой сегодня день? Сколько именно я провёл в отключке?
   Кто звонил? Что произошло с грузовиком, как дальше повели себя Миллер и головорезы Паркинса, чем закончилась эта история? Но самое главное: как я попал на пляж из номера гостиницы??
   Где мои вещи, я не знал, как не знал и, сохранилась ли плёнка фотоаппарата, а также кто и как смог вытащить меня сюда. Неужели в этом отеле никто ничего не заподозрил? Почему я всё ещё жив?
   Я встал, и куртка, которой я был укрыт, упала на песок. Я поднял её и уставился на неё так, словно видел впервые: среди вещей, которые я забирал с собой в гостиницу, её не было. Куртка должна была находиться у меня в квартире.
   Я пошарил по карманам: ключи нашлись в левом кармане брюк, в правом - бумажник. Я вытащил и открыл его: всё на месте.
   В изнеможении мозг начал протестовать против абсурдности произошедшего, отказываясь находить хоть какое-то логическое объяснение. Я схватил куртку и решительно пошёл по направлению к шоссе.
   Вдруг я остановился посреди дороги: если меня тащили сюда без сознания, то должны были остаться хоть какие-то следы. Осторожно я пошёл обратно. Вернулся по собственным следам и осмотрел песок во всех направлениях от лежака. Бесполезно. То ли ночью поднимался ветер, то ли кто-то постарался, то ли я прилетел на пляж по воздуху, то ли схожу с ума.
   Я посмотрел налево и, кажется, нашёл объяснение. Ну конечно: лежаки стояли в нескольких футах от асфальтированной дорожки, соединявшей набережную с небольшой площадкой, где обычно торговали напитками и мороженым. Скорее всего, до туда меня тащили по асфальту, а потом как-то уничтожили следы. Зачем. ЗАЧЕМ?
   Отказываясь больше пытаться хоть что-то понять, я развернулся и пошёл прочь.
   Когда я добрался до отеля, было уже семь. Я обошёл его и хмуро оглядел ограду мастерской, простиравшуюся на другой стороне улицы. Хотелось сразу пойти туда, колотить в ворота, пока не откроют, ворваться внутрь и просто силой попытаться вытрясти из кого бы то ни было правду. Мне уже давно хотелось начистить Миллеру физиономию, а сейчас - как никогда: выместить всю злость и безысходность, от того, что оказался безвольной пешкой в руках безумного преступника, а он знал ответ, он мог помочь, но вместо этого просто издевался, разыгрывая передо мной спектакли.
   Но так я не поступил. Я зашёл в отель и потребовал у дежурного ключ.
   - Вы снова хотите снять у нас номер, сэр? - непонимающе обратился он ко мне.
   - Я хочу вернуться в свой, - раздражённо ответил я.
   - Вы что-то забыли? - поинтересовался он.
   - Да, свои вещи, - его неоправданное любопытство начинало здорово действовать мне на нервы. Чего он тянет?
   - Но вы же забрали их вчера вечером, - удивился дежурный.
   - Ничего я не забирал. Я снял у вас номер, С-12, два дня назад и хотел бы вернуться туда сейчас, - с нетерпением втолковывал я ему, как слабоумному.
   - Всё правильно, вы сняли номер два дня назад, - закивал он в ответ, вторя моему собственному тону. - Но вы расплатились и выехали ещё вчера вечером.
   Я недоверчиво мотнул головой, решив, что недопонял.
   - Не могли бы вы повторить?
   - Вы выехали вчера вечером, вместе с вещами. Подождите-ка, - он развернулся, чтобы что-то взять.
   - Вот запись, - с участием он протянул мне регистрационный журнал, раскрытый на вчерашней дате. - Вот ваша подпись.
   Я отыскал взглядом свою фамилию. Действительно, напротив стояла моя собственная подпись. Вдруг что-то мелькнуло в голове. Я даже не понял что. Как будто я когда-то уже...
   - Вы что, забыли об этом? - с любопытством поинтересовался он, глядя на меня, как на пришельца с другой планеты, каковым я уже начинал чувствовать себя сам.
   Наученный горьким опытом, я даже не стал пытаться выяснить, кто заплатил ему за эту вопиющую ложь.
   Вместо этого я соврал, что действительно забыл нечто из своего багажа, и попросил разрешения подняться в номер, если его ещё никто не занял. Как я понял, пытаться узнать, не видел ли он, кто и как вытащил меня из номера, было так же бесполезно, как и уличать его в том, что он откровенно мне лжёт.
   После некоторых торгов, я получил ключ и поднялся наверх. Ни малейшего беспорядка, ни малейшего напоминания, что я был здесь, ни малейших следов борьбы и ни малейших следов собственных вещей я там не обнаружил. Я прошёл на балкон - чисто. В том, что фотоаппарат с плёнкой пропали навсегда, у меня не оставалось ни малейшего сомнения.
   На всякий случай я осмотрел каждый дюйм номера и балкона в поисках очередного сообщения, которое они могли мне оставить, но не нашёл ничего. Я сел на кровать.
   Опять я не успевал за ними, за их действиями, не успевал понять, что они замышляют, до того, как это происходило, для чего был устроен весь этот цирк и как они с такой точностью могли узнать о каждом моём шаге и предугадать, когда я окажусь без сознания. В целом, картина того, как вообще можно было всё это провернуть со мной, абсолютно не складывалась у меня в голове. Ничего не оставалось, как спуститься вниз, ни с чем.
   Уходя, я бросил пронзительный взгляд дежурному, надеясь, что он хотя бы на секунду выдаст себя каким-то выражением или жестом, но тот невозмутимо продолжал разыгрывать роль человека с хорошими манерами, который изо всех сил пытается скрыть любопытство относительно стоявшего перед ним психа - меня.
   Я шёл по утренним улицам, плохо соображая куда и зачем, голова разрывалась от непонимания и вопросов, терпение было на пределе, нервы ни к чёрту. Как в тумане сменялись передо мной пейзажи, улицы, я сворачивал, сам не зная куда. Я брёл, не замечая людей, изредка возникавших в поле зрения в этот ранний час. В отчаянии, в апатии, в бессилии. Иногда появлялось ощущение, что дома собираются в кучу и водят вокруг меня хороводы. Скорее всего, у меня просто кружилась голова.
   Я совсем не обратил внимания на одну из фигур, выходившую из дверей какого-то дома, мимо которого я проходил. Только когда она развернулась, что-то вскрикнула от удивления и с тревогой в голосе окликнула меня несколько раз, я наконец понял, что передо мной Мириам.
   - Тим, - она взяла меня за плечо и потрясла, чтобы вернуть на землю. - Тим! Как ты здесь оказался?
   - Боже, что с тобой? - она в ужасе оглядела меня. - Что произошло?
   Она провела рукой по моему лицу, волосам, потом ещё раз оглядела одежду. Наверное, я неважно выглядел. Я сдал. Совсем сдал. И, кажется, почти сдался.
   - Я никуда не отпущу тебя в таком состоянии, - тем временем заявила Мириам. - Поднимемся ко мне.
   С этими словами она схватила меня за руку и потащила на порог дома. Безвольно я позволил ей себя увести. Она была единственным человеком, чья поддержка мне была сейчас так необходима и от кого я действительно мог её получить.
   По лестнице мы поднялись на второй этаж дома, и она отперла одну из квартир справа. Не выпуская моей руки, она провела меня в гостиную и усадила на диван. Я откинулся на спинку и закрыл глаза.
   - На тебе лица нет, ты бледный как смерть и такое ощущение, будто бомжевал несколько дней. Что произошло? Ради бога, скажи, что с тобой.
   Я сломался или же мне уже было всё равно, но когда я начал говорить, я ещё совсем не отвечал за свои слова.
   - Они выследили меня, - сообщил я. - Они полностью контролируют каждый мой шаг, поступок, мысль. Я абсолютно бессилен против них, вот и всё.
   - Кто они? - Мириам снова взяла меня за руки, подвинулась ближе и посмотрела прямо в глаза.
   Тут я и очнулся. Что я делаю? Но было уже поздно.
   - Я предпринял самостоятельную попытку выяснить, что происходит, - вынужденно признался я. - За это и поплатился. Я пришёл в сознание утром совсем в другом месте и теперь в полном тупике, потому что не понимаю, как это произошло, и потерял то, что смог получить. Не знаю, куда теперь двигаться и есть ли в этом смысл. Я абсолютно беспомощен.
   Я уронил голову и запустил пальцы в волосы.
   - Господи, как же я устал, если бы ты знала. Мне жизнь уже не в радость. Если Дону пришлось пройти хоть часть того, что уготовлено мне, я не удивляюсь, что он свёл с ней счёты.
   Мириам вскочила с дивана, потом снова села и встряхнула меня за плечи.
   - Вот что: сдаваться нельзя. Слышишь, никогда! Особенно, пока есть хоть один человек на твоей стороне, человек, который готов поддержать.
   Не увидев никакой реакции на это с моей стороны, она снова вскочила.
   - Чёрт с тобой! - заявила Мириам. - Не хочешь признаваться - не надо! Но хотя бы пережди у меня какое-то время, пока всё не уляжется, если ситуация настолько серьёзна. Может, я всё-таки уговорю тебя пойти в полицию.
   - Да в том-то и дело, что я не могу туда пойти, пока не найду доказательств своей невиновности и свидетельств тому, что происходит. Именно за этим я и отправился в этот...
   Я опять осёкся. Совсем не контролирую, что говорю.
   - Нет, я не могу здесь оставаться. Ни минутой больше. Ты не понимаешь: как только я пересекаюсь с кем-нибудь, даже мимоходом, этот человек тут же оказывается под ударом. Я уже сделал большую глупость, поднявшись к тебе.
   - В таком случае я давно под ударом, - сказала Мириам. - А раз я всё равно там, то хуже от того, что ты останешься здесь, уже не будет. Слушай, можешь ничего не говорить мне, но дай шанс хоть как-то помочь. Я не могу сидеть, сложа руки, когда вижу, как тебе плохо. Может, я смогу достать для тебя какую-то информацию? Скажи, что тебе требуется, чтобы попытаться себя оправдать. Ты недооцениваешь мои возможности.
   Она продолжала уговаривать меня, а я продолжал разрываться на части. Мне действительно требовалась её помощь, как никогда, но мог ли я нарушить данное самому себе обещание не подвергать её опасности? В конце концов я опустил голову и очень осторожно попытался сформулировать свою просьбу:
   - Не могла бы ты узнать кое-что о Паркинсе? - я поднял голову и посмотрел на неё. - Это владелец магазина, где я работаю. Что он за человек, как смог начать это дело, что у него за связи. Мне нужно знать об отношениях между магазином и маст..., - я едва успел остановить себя и тут же поспешил добавить:
   - Только, ради бога, будь осторожна!
   Как только я сказал это, я тут же понял, что совершил непростительную ошибку: нельзя спастись, подставив другого человека. А любая попытка раскопать что-то об этой шайке обречена. Но было уже поздно, Мириам уже было не остановить. Какой я дурак, в конце концов!
   Я начал изо всех сил отказываться от своих слов, отговаривать её, убеждать, но она была просто непоколебима.
   - Всё, забудь об этом, - сказала она. - Я не камикадзе, я тоже не спешу на тот свет. Не беспокойся на мой счёт: как защитить себя - это мои личные проблемы. Информация у тебя будет в ближайшее время. Скажи, когда ты ел в последний раз?
   Честно говоря, я не помнил. Игнорируя мои протесты, Мириам исчезла на кухне, и я услышал звон посуды и стук открываемых шкафчиков. Когда деваться было уже некуда, я прошёл за ней и принялся помогать.
   Я как раз с жадностью запивал третий бутерброд чаем, когда в соседней комнате раздался телефонный звонок.
   - Извини, я мигом, - бросила Мириам и оставила меня одного.
   - Да, я... Пока нет, а что, я нужна?.. - услышал я за стеной её голос. - Что именно?... Подожди, это та самая, которая изготавливает часть продукции для "Паркинс Сувенирз"?
   Я чуть не подавился. Вскочил и выбежал в соседнюю комнату.
   Мириам стояла, внимательно вслушиваясь в то, что говорили на другом конце. Когда я вбежал, она вытянула руку, словно останавливая меня и предостерегая, чтобы я не мешал ей слушать. Я замер на месте и облизал вмиг пересохшие губы. Перед тем, как закончить разговор, она посмотрела на меня так, словно ей сообщили о том, что меня приказано расстрелять. Наконец она повесила трубку и повернулась ко мне.
   Видя мой умоляющий взгляд, она не стала долго меня томить.
   - Этой ночью был избит, а точнее убит, работник мастерской на углу Ричмонд- и Пирс-стрит. Ты ведь понимаешь, о какой мастерской я говорю?
   Я судорожно кивнул.
   - Его имя?
   - Его имя Тэд Миллер.
   Мой завтрак попросился наружу. Я опёрся рукой о стену и попытался взять себя в руки, чтобы Мириам не поняла, как мне паршиво.
   - Есть смысл говорить, что ты опять оказался замешан?
   Я не мог ничего ответить, мысленно я был в этот момент глубоко в бездне.
   - Тим, ведь всё это связано, не так ли? Именно поэтому ты просил меня узнать о Паркинсе? Именно это ты не захотел договаривать, да? Всё это как-то завязано вокруг вашего магазина?
   А я уже сам не понимал, как это связано. Ведь Тэд был одним из них. Зачем же они убрали его? Неужели потому, что подозревали в том, что он связался со мной? Если так и если они видели плёнку, то почему наказали Тэда, а не меня? Или для меня приготовили что-то пострашнее. Я с ужасом посмотрел на встревоженное лицо Мириам, продолжавшей говорить что-то, чего я уже не слышал. Страшная догадка осенила меня.
   Нет. Я этого не позволю. Я не смог уберечь сестру, не смог спасти мать, ничего не сделал для отца, не смог предостеречь Гаррисона, но ей причинить зла я никому не позволю. Всё встало на свои места. Я знал, что надо делать.
   - Почему ты молчишь? - в отчаянии вопрошала Мириам. - Да что будет от того, что ты расскажешь мне обо всём в конце концов?! Я сделаю всё, чтобы помочь тебе!
   Есть только один способ прекратить всё это.
   - А какого чёрта ты решила, что кроме тебя мне некому помочь? - зло бросил я ей в лицо. - На что ты вообще надеешься в обмен на свою помощь?
   Мириам ошарашенно посмотрела на меня в ответ.
   - Может, ты и правда поверила в то, что я наплёл тогда про свои чувства? Так вот, знай: мне глубоко на тебя плевать, я сказал всё это тогда, только чтобы заручиться твоей помощью. Но, знаешь, сейчас я передумал: где гарантия, что твоя помощь не сыграет против меня? Мне не очень-то нужна огласка, а ты, кажется, только к этому и стремишься.
   Я выплёскивал на неё всю злость, что накопилась во мне за эти дни.
   - Много ли ты вообще знаешь обо мне? Ты не подумала, что у меня есть совсем другая причина ничего тебе не рассказывать, а вовсе не та, что я внушил тебе? Мне смешно от того, как искренне ты разыгрываешь передо мной преданность. А я чихал на твою преданность! Уж извини, что купилась на это, как школьница.
   Я уже почти кричал.
   - Хотя, мне кажется, и ты далеко не так проста. Ты думаешь, я не вижу, что с самого первого момента нашего знакомства ты делаешь всё возможное, чтобы под шумок вытянуть из меня хоть что-то? Думаешь, и я поверил твоим байкам про чувства? Да чёрта с два!
   Как бы ударить побольнее?
   - На что ещё ты готова ради своей работы, а? Может, затащишь меня в постель, чтобы уж наверняка?
   Я наконец заткнулся, чтобы отдышаться и оценить результат своих усилий. То, что я увидел, заставило моё сердце в один миг разорваться на части.
   Она стояла посреди комнаты, взгляд абсолютно убитый, плечи поникли и сотрясались от душивших слёз, которые уже предательски блестели у неё в глазах. Хрупкая, преданная, обиженная мной. Умопомрачительно красивая.
   Прежде чем я понял, что делаю, я оказался рядом и крепко прижал её к себе.
   Я целовал её волосы, слёзы на её щеках, глаза, губы.
   - Прости, прости меня, - шептал я, пока она всхлипывала у меня на груди. - Боже мой, это было так глупо. Я всё испортил, прости. Я решил, что только это поможет мне остановить тебя.
   - Идиот, - всхлипнула Мириам и крепко-крепко прижалась ко мне в ответ.
   Мы простояли так несколько минут, успокаивая друг друга и наслаждаясь долгожданной близостью. Я гладил её по волосам, жадно вдыхал едва уловимый аромат её духов, чтобы запомнить это мгновение. Я бы хотел никогда, никогда не отпускать её.
   Наконец невероятным усилием воли я отстранился, поднял к себе её лицо и, посмотрев в глаза, серьёзно сказал:
   - Просто забудь обо всём. Ради меня. Немедленно предприми что угодно, чтобы не быть одной. Ищи безопасное место, пусть я или кто-то знакомый проводит тебя туда, слышишь? А если не получится, то лучше просто никуда не выходи, никому не открывай.
   - Неужели ты не понимаешь, - отозвалась Мириам, - что, чтобы уберечь меня, ты просто должен всё мне рассказать. Я уже в этом. По уши. Я хотя бы должна представлять, откуда ждать опасности!
   В её словах был резон, но я ни на секунду не верил, что, узнай она хоть долю правды, она последует моим увещеваниям.
   - Тебе и не будет больше угрожать опасность. Я всё прекращу. Я знаю как. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Просто пережди некоторое время, прошу тебя - всего день-два не предпринимай ничего опасного для себя. Сделай то, о чём я тебя прошу.
   Я взял её лицо в свои ладони, закрыл глаза и прислонился лбом к её лбу.
   - Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, - тихо сказал я. - Я слишком часто терял близких людей. Не дай этому случиться снова. Прошу тебя, слышишь? Прошу.
   Я открыл глаза и с надеждой посмотрел в её.
   - Пообещай мне.
   Поскольку она не ответила, я снова попросил:
   - Пообещай, что забудешь обо всём, а если надо, и обо мне, и что будешь беречь себя .
   - Я обещаю, - ответила Мириам. В её взгляде было столько любви, что я просто терял голову. - А ты обещаешь, что тоже будешь себя беречь? Пожалуйста, я знаю, ты сумасшедший, поэтому обещай, прошу!
   Я было промолчал, но поняв, что - скажи я правду - она тут же опять ринется в гущу событий, соврал:
   - Обещаю.
   После этого я нехотя отпустил её, развернулся и пошёл по коридору ко входной двери. Мириам молча последовала за мной.
   - Обязательно сдержи слово, - обратился я к ней с порога. - Помни, ты мне нужна.
   И я покинул её квартиру. Спустившись на лестничную площадку, я прижался лбом к стене и несколько минут простоял, приходя в себя. А потом решительно зашагал вниз.
   Прежде всего я поймал такси и отправился домой. Я должен был сориентироваться и узнать, где могу разыскать Паркинса. Я собирался открыть ему карты и спросить напрямую, чего он ждёт от меня в ответ. Вполне возможно, я и не вернусь.
   Ни Уилки, ни Эксона внизу не было. Стойка портье пустовала. А мне очень хотелось поговорить с ними относительно того, кто был у меня дома, как моя куртка оказалась у меня на плечах на пляже и многого другого. Я нервно ходил туда-сюда перед стойкой. Затем предпринял попытку заглянуть в коридор, прошёлся по нему, заглянул в комнату, где иногда можно было застать кого-либо из них, но их, как назло, и след простыл. Я снова вернулся к стойке и посмотрел на часы: я ждал уже пятнадцать минут. Большего позволить себе я не мог: они могли быть где угодно, а у меня было не так много времени, чтобы его терять. Я махнул рукой и вызвал лифт, чтобы подняться к себе.
   Очутившись у своей квартиры, я нагнулся, подобрал с порога газеты и открыл дверь.
   Всё было по-старому. С первого взгляда квартира была в идеальном состоянии, на мебели не было ни пылинки; наверняка Сара убиралась каждый день, даже несмотря на то, что меня не было, чтобы ежедневно наводить беспорядок. Я швырнул ключи на тумбочку и прошёл в комнату. И чуть не споткнулся о собственную сумку, валявшуюся слева от входа.
   Вот она и нашлась. И, как это ни странно, именно туда я обычно и швырял её, когда мы несколько раз возвращались из поездок с Глорией; она тоже всё время спотыкалась о неё и ругала меня за это. Ну это-то они откуда могли знать??
   Плюнув на очередную головоломку, я схватил сумку, сел на кровать и принялся потрошить содержимое. Все вещи были на месте, естественно, кроме фотоаппарата. Никакого послания для себя я не нашёл. Опять обыскать комнату?
   А какого чёрта? Надоело. Я не стал этого делать.
   Вместо этого я прошёл в гостиную, сел в кресло у окна и принялся думать, где можно найти Паркинса в выходной день. Начну с особняка, а дальше посмотрим. Не дай бог, он выехал куда-нибудь на своей чёртовой яхте. Возможно, кролику ещё придётся попотеть, гоняясь за удавом, прежде чем быть им проглоченным.
   Да уж, рисковать жизнью в теории куда легче, чем на практике. Пожалуй, стоит хоть выпить для храбрости. Я вытащил виски из бара, налил в стакан, вернулся в кресло и поднял тост за тех, кто, возможно, знал сейчас и об этом моём действии. Потом взгляд упал на газеты, что я, войдя, бросил на диван. Вот, возможно, и способ скоротать последние минуты жизни.
   Ещё одна стопка обнаружилась на тумбочке у дверей, куда Сара, видимо, складывала почту за эти дни. Я подошёл и взял и их тоже.
   Глаза бегали по строчкам, иногда не замечая содержания, иногда цепляясь за слова и уводя меня к очередным виткам собственной головоломки, но вдруг в одной из старых газет я наткнулся на небольшую заметку об убийстве сторожа.
   Я тут же отставил стакан и принялся внимательно читать, впитывая каждое слово. Речь шла о Гаррисоне. Дочитав до конца, я задумался, продолжая держать газету перед собой. Я вспоминал наш последний разговор, вспоминал, как пытался предупредить его. Если бы я мог повернуть время вспять. Он погиб, погиб так, из-за своей собственной глупости и алчности, понял ли он это в последние мгновения своей жизни?
   Я глядел в заметку, и вдруг в долю секунды что-то опять промелькнуло в голове. Что-то очень похожее на воспоминание.
   Я так резко подался вперёд, что остальные газеты упали с колен на пол, но я этого даже не заметил.
   Что за чертовщина?
   Вдруг, сам того не желая, я увидел перед собой картину настолько отчётливо, будто сам сделал это. Я словно вспомнил нечто, о чём когда-то забыл. Детали убийства, о котором я только что прочитал, всплывали в памяти так отчётливо, что я испугался.
   Одно за другим, яркими вспышками они словно вырывались из потаённых уголков памяти и возникали у меня перед глазами.
   От неожиданно явившегося мне откровения у меня потемнело в глазах. Руки тряслись так, что пришлось отложить газету, а сердце билось так громко, что заглушало даже ход моих собственных мыслей.
   Господи, что со мной происходит?
   Что это за воспоминания? Что за провалы в памяти у меня начались?
   Что же происходило по ночам, когда совершались все эти убийства, а я проваливался в какой-то странный сон без сновидений? И ведь на этот раз я не заснул мирно в своей постели, а отключился прямо посреди самого важного момента своей слежки?
   Неужели я сошёл с ума?
   Я вскочил и обхватил раскалывавшуюся голову руками. Я вспомнил, как тогда, на пляже, неделю назад, я смотрел вниз и меня не покидало ощущение дежа вю, но я связал это с тем, что почти так же погибла моя мать. Я приписал это давним воспоминаниям. Но может ли быть так, что это мои собственные, реальные воспоминания, связанные с тем самым местом и Доном?
   Меня прошиб пот, я начал задыхаться.
   Что это: я схожу с ума или меня пытаются свести с ума?
   Я находился в самом эпицентре своих отчаянных сомнений, когда раздался телефонный звонок. Как сомнамбула, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я подошёл и снял трубку.
   - Тим?
   Мириам.
   - Тим?
   - Да, - выдавил я.
   - Послушай меня. Не знаю, безопасно ли говорить это по телефону. Я кое-что узнала о том, о ком ты просил. Кое-что очень интересное. Ты был прав, с ним всё не так гладко.
  
  
  

Глава 9

  
   Наверное, из чувства самосохранения мозг поспешил тут же отключить моё предыдущее озарение, граничившее с безумием. Но я не успел произнести ни слова, прежде чем Мириам торопливо продолжила:
   - По всем бумагам этот человек, под тем именем, под которым ты его знаешь, официально существует лишь несколько лет. До этого на него нет никакой информации. Это означает только одно: по какой-то причине он сменил имя. Тим, слышишь? Мы находимся только в самом начале поисков, но это уже сулит то, что за этой историей действительно что-то стоит. Ты не ошибался, что бы ты там ни думал и ни предпринимал.
   Если бы ты знала, как я благодарен тебе за надежду, которую ты снова поселила в моём сердце. Это был просто срыв. Я не сошёл с ума. Ведь были слова Дона, было то, что я видел своими глазами в мастерской, была плёнка в моём фотоаппарате, в конце концов. А теперь и это. Это просто от усталости, это была минута слабости, у меня помутился рассудок, и воображение нарисовало чёрти что.
   - Ты искал в правильном направлении, - продолжала Мириам, - и, надеюсь, что и я тоже. Я уверена, что очень скоро смогу найти что-то, что поможет тебе выбраться. Я хотела, чтобы ты знал. Слышишь, не предпринимай ничего сам, пока я не закончу.
   Как же ты помогла мне! Уже помогла. Да, все эти истории явно повязаны одной ниткой, и сматывается она в огромный клубок. Нет никакого смысла в том, чтобы всё происходящее было вырвано из этого контекста. Я не могу иметь к этому никакого отношения. Вся эта схема со мной, какой бы абсурдной она не казалась, явно выстраивалась вокруг их махинаций, и только них. Мириам только что снова вернула мне трезвый рассудок, она невероятно мне помогла, но, увы, я не мог сказать ей об этом.
   - Послушай, мне уже не нужна эта информация, - непроницаемым голосом, стараясь изо всех сил скрыть своё облегчение, сказал я ей. - Отбой. Всё, дальше копать не надо, у меня уже всё есть, слышишь?
   - Что за глупости!
   - Я требую, чтобы ты прекратила соваться в это...
   - Ты с ума сошёл, я только...
   - У меня уже всё есть и без тебя, не теряй времени, это не имеет никакого отношения к...
   Чёрт! Она бросила трубку! Второй раз один и тот же фокус с ней не прошёл.
   Какой я дурак! Зачем я втянул её во всё это? Она молодец, она не называла имён, но если они слышали нашу беседу, то это нам вряд ли поможет: они обо всём догадаются или по крайне мере поймут, что кто-то начал активно собирать о них информацию - Мириам только что подписала себе приговор. Я не мог больше терять ни минуты. Пулей я вылетел из квартиры, не заботясь даже о том, чтобы запереть её.
   Я пронёсся по первому этажу с такой скоростью, что даже не успел подумать, что портье уже мог быть на месте. Всё это сейчас уже было мне безразлично. Я оказался на улице и, запыхавшись, огляделся, как загнанный. Ни одного такси поблизости. Мне нужно было попасть в южный район. Я быстро пошёл в его направлении, надеясь по дороге поймать машину.
   Я вышел со своей улицы и свернул за угол. Таски возникло на горизонте, но проехало мимо, не остановившись. Я ругнулся и пошёл дальше. Ещё одно такси проигнорировало мой сигнал и пронеслось перед моим носом.
   Я шёл вдоль тротуара, время от времени оглядываясь на дорогу в надежде, что хоть одно из них остановится. Так я добрался до следующего перекрёстка и уже было собрался перебраться на другую сторону, когда прямо передо мной резко затормозил чёрный лимузин, буквально преградив мне дорогу. В первый момент я не сообразил и попытался его обойти, но когда открылась одна из дверцей и оттуда появился Гарри, я всё понял.
   Не успел я опомниться, как меня затолкали внутрь, да я вовсе и не сопротивлялся.
   В салоне уже сидел Паркинс и, по его правую руку, Том. Меня Гарри бросил на сиденье напротив.
   - Наконец-то, - сказал я Паркинсу. - А я-то думал, этого уже никогда не случится.
   Гарри с Томом переглянулись.
   - Не знаю, о чём ты, парень, - ответил мне Паркинс, - но я собираюсь серьёзно с тобой поговорить.
   - Слушаю вас внимательно, - сказал я.
   - До меня дошли слухи, что ты суёшь свой нос куда не следует. А ведь я был о тебе лучшего мнения и, заметь, был к тебе очень добр.
   Да уж, переубивал всех моих друзей, не забывая с завидным упорством подставлять меня, но я-то пока жив, так что действительно - доброты по отношению ко мне Паркинсу было не занимать.
   - Я знаю о твоих неоднократных попытках связаться с Тэдом Миллером. Что тебе было от него нужно?
   - Угадайте, - я посмотрел на него исподлобья.
   Гарри тут же угрожающе навис надо мной.
   - То, чего не смог добиться от вас, - продолжил я, проигнорировав Гарри, злобно дышавшего мне практически в ухо.
   - Значит, по-хорошему говорить не хочешь, - констатировал Паркинс. - Что ж. Думаю, ты слышал, что произошло с Миллером?
   - Очень мило с вашей стороны вспомнить об этом, - с ненавистью бросил я ему. - Значит, вы мне угрожаете?
   - Вовсе нет, - ответил Паркинс. - То есть, пока нет. Но мне очень интересно, какова твоя роль во всём этом. За последнюю неделю я и мои партнёры потеряли двух ценных сотрудников. И каждый раз ты так или иначе оказывался замешан. Сначала я счёл это ерундой, простым совпадением, но вот то, что ты неоднократно пытался что-то потребовать от Миллера, меня уже насторожило. Или ты расскажешь мне, чего хотел от него, а возможно, и от Темпеста, по-хорошему, или...
   - Напугали, - невозмутимо отозвался я. - Чего я хотел, так это выбраться из этой истории, если вы ещё не поняли!
   - Что за историю ты имеешь в виду, Конуэлл?
   - Вашу.
   Паркинс приподнял одну бровь и покачал головой.
   - Послушайте, - потерял я терпение, - здесь все в курсе, хватит притворяться, нет никакого смысла в том, чтобы ходить вокруг да около. Давайте называть вещи своими именами.
   - Поскольку я далеко не уверен, что вообще понимаю тебя, давай-ка ты будешь первым. И, прежде всего, ответь-ка мне, что за дела у тебя были с Миллером. Глядя на тебя, я начинаю сомневаться, не ошибся ли на твой счёт. Знаешь, я от всей души надеюсь, что ты не имеешь к его смерти никакого отношения.
   - Это вы мне говорите?! - я не поверил своим ушам. - ВЫ?!
   - Не понимаю, о чём ты, Конуэлл!
   - О том, что вы здорово ошиблись, сделав это: он ничего мне не сообщал! Он был так же непроницаем, как и вы все! Мне не удалось ничего от него добиться!
   - Неужели это твоя работа? - в искреннем изумлении обратился ко мне Паркинс. - Это ты избил Миллера?
   - Не смешите меня, я его и пальцем не трогал, в отличие от ваших головорезов.
   В ту же секунду я получил довольно весомый удар от Тома. Пошевелив онемевшей челюстью и чувствуя, как из рассечённой губы потекла струйка крови, я бросил испепеляющий взгляд на Тома, а потом перевёл его на Паркинса.
   - Мы не собираемся шутить, как ты уже понял. Немедленно отвечай, чего хотел от Миллера!
   - Вы издеваетесь, что ли? - взорвался я. - Вы же видели плёнку!
   - Какую плёнку?! - закричал на меня Паркинс. - О чём ты говоришь, в конце концов?
   - Мне надоели ваши игры, - качая головой, ответил я, - надоели так, что я уже готов на всё. Я уже действительно начал сходить с ума, если вы этого добивались. Только я никак не пойму: зачем?? Чего вы от меня хотели? Когда вы наконец скажете мне это напрямую?
   - Босс, он больной, - с абсолютно недоумённым видом повернулся Том к Паркинсу. Но тот отмахнулся от него.
   - Чего ты хотел от Миллера? - нагнулся он ко мне.
   - Того же, что и от вас! Я хотел знать, что мне нужно сделать, чтобы выбраться из этой истории! Или что я должен сделать, чтобы остановить эти бесчисленные убийства. Чего вы ждёте от меня в обмен на безопасность дорогих мне людей?
   - Какие убийства, какие люди, Конуэлл, ты в своём уме? - раздражённо воскликнул Паркинс. - Я-то думал, что ты действительно опасен, но ты просто сумасшедший!
   - Да уж, и вы меня до этого довели! Я не понимаю, к чему сейчас-то эти игры? Вот я, здесь, и готов откровенно говорить о том, что всё это время являлось причиной кучи смертей!
   - Так ты в курсе относительно причины всего этого?
   - Догадывался с самого начала. Ваши намёки были невероятно прозрачными, - с сарказмом бросил я ему в лицо.
   Том снова двинулся на меня, но Паркинс задержал его рукой.
   - Что ты знаешь?
   Так вот оно в чём дело! Именно поэтому они до самого конца разыгрывают передо мной этот спектакль. Им неизвестно, что действительно знаю и имею я. Если они хоть на секунду выдадут себя, показав, что понимают, о чём я веду речь, то это будет стопроцентным признанием с их стороны. И меня действительно придётся убрать. Сейчас у меня была альтернатива: либо блефовать и попытаться защитить Мириам шантажом, либо сказать правду, вызвать огонь на себя и ожидать, что они предпримут дальше. На раздумья у меня были доли секунды, и я принял решение.
   - Да в том-то и дело, что ничего! - ответил я. - По-настоящему: НИЧЕГО! Вы думали, что Темпест успел ввести меня в курс дела, что передал то, что сам имел на вас? А я с самого начала практически ничего не знал! У меня ничего не было, кроме домыслов, сомнений и вашей убийственной тактики запугивания. Знайте, что вы травили абсолютно невинного человека. Вы сами вынудили меня к тому, чтобы предпринять слежку за мастерской. Я видел грузовик, я видел Гарри и Тома с Миллером, и даже если вы отняли у меня плёнку, я всё равно знаю про торговлю наркотиками, что происходит под прикрытием мастерской и магазина! Чёрт с вами, я готов забыть об этом, если это позволит мне спасти дорогих мне людей. Вы слышите? Если это вас не убедит, можете убить меня, но не трогайте больше никого! Я - единственный, кто знает обо всём. Знает или только догадывается, чёрт с ним. Но и то, без доказательств - я полное ничто, и вы это понимаете. А мои доказательства теперь у вас. Всё в ваших руках. И я наконец жду от вас прямого ответа.
   - О каких ещё наркотиках ты говоришь, чёрт тебя подери, и что за плёнка?
   - Спросите у Гарри с Томом!
   - Босс, он бредит! - возмутился Гарри. - Понятия не имею ни о каких наркотиках и плёнке.
   - Может, он сам под кайфом? - предположил Том, обращаясь к Паркинсу.
   Я вышел из себя, это уже слишком
   - Не понимаю, почему вы продолжаете настаивать на том, что не имеете ни о чём понятия! Не может быть, чтобы ваши головорезы действовали у вас за спиной без вашего малейшего понятия о том. Или так оно и есть?
   Я вонзил взгляд в Тома и Гарри. Те смотрели на меня как на полоумного.
   - Кто же тогда притащил меня на пляж и забрал фотоаппарат из номера? Может, у вас есть противники, о которых вы не подозреваете? В какую, чёрт побери, историю вы меня втянули?!
   - Ты псих, парень! - заявил мне Паркинс. - Ты полный псих! Я понятия не имею, о чём ты говоришь, и если бы имел, то, видит бог, давно бы ответил на твои вопросы, видя твою истерику. Я не знаю, чего ты от меня хочешь! Что у тебя есть на меня?
   - Что у меня есть на вас? Начнём с того, что Джеймс Паркинс - не ваше настоящее имя!
   - Ну и что? - возмутился Паркинс. - Это вообще не твоё дело! У меня была причина сменить фамилию, и эта причина личного характера, к тебе она никакого отношения не имеет! И как ты вообще узнал об этом? Ты что, копаешь под меня? Какое ты право имеешь вообще совать нос в мою личную жизнь?
   Он едва бросил взгляд на Гарри с Томом, и те в мгновение мобилизовались. Я понял, что мне конец.
   - Так, Конуэлл, - вышел он из себя. - Терпение моё кончилось. Я больше не собираюсь выслушивать ту ахинею, которую ты несёшь, видит бог, ты не отвечаешь за то, что говоришь. Не знаю, что у тебя там с головой, но видеть тебя больше не хочу ни в своём магазине, ни в его окрестностях. А лучше вообще убирайся из этого города. Если я узнаю, что ты предпримешь ещё хоть что-то, чтобы снова сунуться в дела магазина или, не дай бог, что-то раскопать на мой счёт - пеняй на себя. Не хочется, чтобы на моих руках был труп, но ты сам нас к этому вынудишь.
   Я чуть не сорвался с места, чтобы ударить его, как вдруг моё сознание пронзило словно молнией и раскололо пополам.
   Из этого порыва в голове вдруг ясно сверкнуло воспоминание.
   Как наяву я увидел перед собой искажённое ужасом лицо Миллера. Увидел, как бью его. Снова и снова. Увидел его кровь на своих руках. Как схватил какой-то тяжёлый предмет, оказавшийся под рукой. Почувствовал всю ярость, что испытывал в тот момент, как когда-то, семь лет назад, и как ту, что испытывал сейчас. Как не мог остановиться и всё бил и бил. Я вдруг вспомнил.
   Я задохнулся от шока и не успел даже набрать воздуха, прежде чем удары посыпались на меня. Я был полностью парализован неожиданным страшным осознанием, я даже не подумал ни сопротивляться, ни защищаться. Уже сквозь душащую боль я каким-то образом понял, что движение остановилось, что открыли дверцу и что я оказался на мостовой.
   Один из ударов вырубил меня окончательно. Но, проваливаясь в бездну, я ещё успел услышать, как хлопнули дверцы лимузина, и как он уехал в неизвестном от меня направлении. После этого всё перестало существовать.
  
   Когда я пришёл в себя, то какое-то время даже не мог разлепить веки. Всё ныло, я понял, что сижу, опираясь о что-то спиной. Пальцами руки, лежавшей на полу, я ощутил какую-то липкую жидкость. В первое мгновение я решил, что сижу в луже собственной крови.
   Я поморщился и открыл глаза. Когда сквозь стоявший в них туман я наконец смог разглядеть хоть что-то, это была стена моей собственной прихожей и дверь в гостиную. С трудом я переместил взгляд левее.
   Мозг отказался воспринимать увиденное.
   Я сидел и смотрел на неё немигающим взглядом, не понимая, не желая понимать. Верить глазам.
   Тишина. Только стук собственного сердца. Шок. Оцепенение.
   На полу посреди прихожей в луже крови лежала Сара, а на груди у неё зияла рваная рана.
   Я вдруг понял, что бессознательно что-то крепко сжимал в руке всё это время. Я опустил голову и, разжав хватку, посмотрел на предмет, за который так отчаянно хватался.
   Я держал в руке собственный кухонный нож с алыми пятнами крови на лезвии.
  

Глава 10

  
   Я провалился в вакуум.
   В нём не было ничего, никого.
   Ни комнаты, ни Сары, ни меня, ни звуков, ни чувств, ни запахов, ни мира вокруг, ни воздуха, ни жизни.
   Только какое-то дикое, зверское ощущение убийства.
   Поначалу оно было неосознанным, но с каждым едва уловимым стуком моего сердца оно нарастало, разрасталось, пульсировало в висках, оглушающе стучало в ушах, превращаясь в огромную чёрную дыру, в которую меня затягивало против моей воли. И вот что-то внутри взорвалось неумолимым пониманием. Я увидел это, я почувствовал это, мой мозг, так долго скрывавший это от меня, наконец раскрыл мне правду: я - убийца.
   Я и не понимал, не отдавал себе отчёта в том, что на всё это время перестал дышать, просто забыл, но когда наконец постигнул то, от чего теперь не мог никуда деться, сознание вернулось ко мне вместе с глубоким судорожным вдохом, я закашлялся, вскочил и едва успел добежать до ванной, прежде чем меня вывернуло наизнанку.
   Комната кружилась, шум в ушах был настолько невыносим, что доводил меня до исступления, я не мог задержать ни мысли, ни взгляда на чём бы то ни было. Как только я позволял мозгу хоть на секунду вернуться в реальность и вновь осмыслить происходящее, к горлу тут же судорожно подкатывала тошнота. Не знаю, сколько времени прошло, пока я отсутствовал в этом провале безумия.
   Это было за границами разума, за границами здравого смысла, за границами рассудка.
   Это был какой-то животный, неконтролируемый, панический, не поддающийся никакому описанию страх. Страх правды. Истины. Страх самого себя. Того, что всё, что я имел в жизни, вмиг исчезло, потеряло смысл, обратилось в нечто чуждое, чудовищное. Что я был больше не я. Страх оттого, что потерял себя навсегда, и страх того, кем себя осознал. Страх, от которого хотелось кричать, убить, умереть, сделать что угодно, если бы это помогло ему прекратиться.
   Я испугался, до смерти испугался самого себя.
   Ужас был так силён, что в какой-то момент, когда он достиг пика, в целях самосохранения мозг снова выкинул меня в реальность.
   Измученные глаза наконец выхватили что-то из тьмы и тумана. Я увидел свои руки, понял, что на них кровь, кровь Сары, и меня снова выворотило над раковиной.
   Лоб, лицо, глаза - всё горело огнём. Я открыл холодную воду на всю мощь и засунул голову под струю. Только спустя несколько минут я наконец начал ощущать, сначала едва, а потом всё сильнее и отчётливее, режущую боль от ледяной воды. Вместе с болью я пришёл в себя.
   Я поднялся над раковиной, опираясь на неё не слушавшимися руками, и, задыхаясь, посмотрел на себя в зеркало. Мертвецки бледное отражение, человек, которого я больше не узнавал, не знал, не хотел знать, смотрел на меня оттуда. Ввалившиеся глаза с огромными синяками. Откуда-то пластырь на лице. На лбу и на правой щеке, почти у глаза.
   За моей спиной отразилось измятое полотенце с засохшими следами крови на белой материи. Я смотрел на него и не понимал, что вижу. Приоткрытая дверца аптечки. Я подался назад и оступился. Что-то хрустнуло под ногой. Зрение вернулось ко мне какими-то пульсирующим приступами, то приближая, то отдаляя предметы. Обессиленный, я опустился на пол, чтобы рассмотреть то, что раздавил. Плёнка. Сначала я даже не понял, что передо мной. А вот, в углу, между шкафчиком и ванной, футляр. Футляр фотоаппарата. Я протянул к нему дрожащую руку. За ним лежал сам фотоаппарат с раскрытой крышкой. Так они всё время были здесь. А плёнку я только что раздавил сам.
   На полу у раковины упаковка от пластыря. Я закрыл глаза. Хоть бы всё это кончилось.
   Невероятным усилием воли я вновь открыл их и, преодолевая тошноту, встал и шатаясь пошёл вперёд.
   Вот я снова в прихожей, посреди которой распростёрто тело Сары. Я упал на колени рядом с ней и зачем-то попытался нащупать пульс. Тщетно. Не отдавая себе отчёта в том, что делаю, я принялся трясти её изо всех сил, словно это могло вернуть её к жизни или могло прекратить этот кошмар. В какой-то момент, осознав, что творю, я отпустил её и обессилено рухнул рядом. Что-то жгущее потекло по щекам. То ли я плакал, то ли мне казалось, что плакал. Мне было всё равно, что теперь я был весь в крови. В её крови.
   Через какое-то время душащее отчаяние отступило. Приподнявшись, я отполз к стене и сел, прислонившись к ней спиной. Я запрокинул голову и уставился в никуда. Я опять провалился в абсолютный вакуум.
   Я закрыл глаза, и всё, всё предстало передо мной. Снова как наяву пришло омерзительное ощущение убийства. Убийств. Убийств, адским калейдоскопом разворачивающихся в памяти. Мозаика из воспоминаний, как избивал Миллера, как опускал камень на затылок Гаррисона, наконец, как вонзал нож в тело экономки. И я чувствовал, что это далеко не все тайны, которые скрывал от меня мозг до этого момента. Я практически знал это. Знал, что были и ещё.
   Не знаю, сколько прошло времени, может, несколько минут, может, несколько часов, прежде чем рассудку вернулась трезвость и в голове зазвучал горький голос разума. Воспоминания ушли, ощущения прекратились. Но я не собирался позволять своему мозгу снова провести себя.
   Дверь, я смотрел на неё сейчас безучастным, одурманенным взглядом, с горькой усмешкой на губах отмечая то, что видел. Она была заперта. Заперта на цепочку. Заперта изнутри. Мною. Всё, дальше бегать от правды некуда.
   Не было никогда никакого убийцы, преступника-провидца, умудрявшегося так невероятно, так виртуозно подставлять меня.
   Убийцей всегда был я сам.
   Я ничего не помнил, ничего не знал до того момента, когда рваные проблески воспоминаний стали подсознательно вырываться на свободу. И отказывался воспринимать их, пока шок, что я испытал, увидев Сару, не раскрыл все предохраняющие клапаны и правда не хлынула наружу.
   Я и теперь ничего не знал, ничего не помнил, с трудом понимал, я мог только догадываться. Но пытаться убежать от этого, отрицать это, отменить его уже было бесполезно.
   Я страдаю каким-то чудовищным раздвоением личности. Я никогда не думал, что это возможно. Что это вот так реально. Что это может произойти со мной. Поверить было почти немыслимо. Я был абсолютно нормален. Мне так казалось, я был уверен в этом. Но правда - обратное - то, что сейчас лежало на поверхности - от этого было никуда ни деться. В один миг колледжский курс психологии всплыл в памяти, вспомнилось всё, что я когда-то читал об этом явлении, том, что раньше было отстранённым, далёким, фантастическим, а теперь - ужасной реальностью. Неужели я действительно страдаю раздвоением личности? И, кажется, я знаю причину.
   Когда я наконец произнёс эту мысль, мозг, всё ещё вялый от шока, постепенно начал работать, складывая воедино, в целостную картину, все до того необъяснимые части головоломки.
   Неужели это моя личная травма, когда по вине наркотиков я в одночасье потерял всю свою семью, загубил всё своё будущее? Это переживший потрясение голос, который я так отчаянно пытался задушить в себе все эти годы, забыть, похоронить вместе со своими родными. Это он втайне от меня вырвался на свободу и мстил всем тем, кто в моих глазах, благодаря истории, рассказанной Доном, оказался связанным с орудием убийства моей семьи. Я ничего не знал о нём. Я не отвечал ни за один его поступок. Я не понимал его, ненавидел его. Но это был я. И я ничего не мог с этим поделать. Я мог только догадываться, что же собственноручно творил всё это время.
   Никогда не думал, что это может произойти со мной. Во мне живёт жестокий убийца, наказывающий людей, вызывающих болезненные воспоминания в моём мозгу, личность, рождённая в период тяжелейшей психологической травмы, личность, о существовании которой я не имел понятия, о действиях которой ничего не помнил. И только тот нечеловеческий стресс, в который я поместил самого себя, привёл к тому, что я наконец всё понял.
   Это я собственноручно загнал себя в ловушку. Я сам сводил себя с ума. Сам травил, подставлял и защищал самого себя. Защищал того, другого себя, которого не знал и знать не хотел.
   Никто из них меня не обманывал, никто не притворялся, не пытался ввести меня в заблуждение: ни бродяга, ни сторож, ни дежурный в отеле. Неужели они поплатились именно за это? Что же за чудовище жило внутри меня?
   Это я, придя в ярость от того, что сообщил и предложил мне в баре Дон, позвонил ему ночью и вызвал на набережную. Ни одна моя версия о том, как преступник мог узнать обо всех нюансах событий того дня и моих отношений с Темпестами, до этого не выдерживала критики. Мог ли он, этот второй я, иметь о них представление? Я не мог ответить себе, много ли я действительно понимал в этой болезни? Особенно теперь, когда границы разума и безумия оказались открытыми. Это я сам набрал полные туфли песка, идя к площадке по пляжу. Это я столкнул Дона вниз и, видимо, забрал документы. Зачем? Откуда же я знал? Я разорвал их, наверное, чтобы поставить на Доне крест в своих глазах. Никто не подкладывал мне документов: это я, заснув в костюме, а потом поднявшись ночью, чтобы совершить своё преступление, засунул их потом в карман, а проснувшись, просто забыл. Костюм забрали в чистку и вернули мне с точно тем же содержимым, каким я его наполнил. Это я, поднявшись домой по боковой лестнице, сам закрыл за собой балкон на защёлку изнутри. Не было никогда никаких мистических проникновений.
   Всё это началось в ту ночь, в ту ночь пятницы, неделю назад, когда я впервые отрубился без сновидений. Мозг продолжал складывать вместе части головоломки. Это происходило каждый раз, когда я засыпал, отключался, как я думал. Но это был не сон, это было пробуждение во мне другого человека. Вот почему я так странно чувствовал себя после этого. Что же провоцировало во мне воскрешение к жизни этого чудовища внутри?
   Я изо всех сил напряг память в поисках ответа, сквозь боль в висках восстанавливая хронологию ужасных событий. Вечер перед убийством Дона, та ночь, в которую был сбит бродяга, ночь, в которую погиб Гаррисон, тот момент, когда я потерял сознание в отеле. Что их все объединяло? Какое-то чувство, которому я поддавался, решение, которое принимал, усталость, отчаяние...? О, боже мой - алкоголь! Я вспомнил. Да, каждый раз. Именно он.
   Что за процессы происходили в моём хмельном сознании, что за скрытые наклонности вскрывал во мне алкоголь? Неужели всё это как-то связано?
   Невероятно, но всё то время это был я. Картины из недавнего прошлого градом посыпались на меня:
   "- Опять ты?
   - Извините?
   - Я всё видел.
   - Вы меня с кем-то путаете. Я не понимаю, о чём вы говорите.
   - Ты прекрасно знаешь, о чём".
   "- Когда ты позвонил, я хотела сказать тебе, чтобы ты приглядел за ним, но он просто выхватил трубку.
   - Джейн, о чём ты говоришь? Когда я звонил вам?
   - Ну тогда, вчера вечером.
   - Джейн, я не звонил вам вчера вечером.
   - Но.... как же... Это был ты. Ты сказал: "Привет, это Тим" и как всегда попросил позвать "главу нашего клана". Хотя... да, голос был немного странный, но я подумала, что это просто плохая связь. Ведь так называл Дона только ты!".
   "В этом деле слишком много подозрительных моментов, и почему-то все они ведут к нему. Если он невиновен, то, думаю, не обидится, если наша беседа поможет полиции продвинутся в деле с гибелью его друга".
   "Бедняга Джек даже не успел сообразить, что произошло... Тот тип вылетел из ниоткуда, и такое ощущение, что ещё и газанул прямо перед Джеком. Наехал на него на полной, Джека прямо в воздух подбросило... У него ещё были, кажется, тёмные волосы, коротко стриженные, ну, вот, как у вас, к примеру".
   "А вы как покатались вчера?... Когда вы ночью вчера машину-то забрали, тут уж, я думаю, не работать отправлялись...".
   "- Мистер Конуэлл, вы что, шутите? А с кем же я вчера разговаривал? С призраком вашим, что ли?
   - Гаррисон, кто просил тебя утверждать, что я брал вчера машину? Это очень важно, мне важно, чтобы ты сказал правду.
   - Да никто! Вы о чём?
   - Пойми, Гаррисон, ты не должен этого делать, ты сам себя подвергаешь опасности!"
   "- Всё правильно, вы сняли номер два дня назад. Но вы расплатились и выехали ещё вчера вечером.
   - Не могли бы вы повторить?
   - Вы выехали вчера вечером, вместе с вещами. Подождите-ка, вот запись. Вот ваша подпись...Вы что, забыли об этом?".
   Бродяга узнавший меня, именно меня, тогда на пляже, очевидно видевший, как я что-то сделал с Доном; Гаррисон, пустивший в гараж меня самого; моя собственная машина, на которой я сбил Джека; я, забравший письмо полиции и документы со стола с собой и оставивший их потом в машине; я, выписавшийся из номера в отеле, вернувшийся домой, бросивший сумку, вытащивший фотоаппарат и взявший куртку; я, после расправы над Миллером отправившийся на пляж и заснувший там на лежаке; я, после схватки с Паркинсом вернувшийся домой, смывший кровь тем самым полотенцем, что в ванной, и заклеивший раны пластырем - всё это время это был я.
   Но зачем, за что я убил Сару?
   Я не мог знать. Может быть, она догадалась, она обвинила меня, а может, это было вымещение злости за то, что не смог ничего поделать с Паркинсом. Да что угодно. Я не знал, понятия не имел, на что ещё был способен.
   Только тут я вдруг подумал, что за это время мог причинить зло ещё кому-нибудь. Да кому угодно.
   Но самое страшное - то, что заставило меня в миг похолодеть от ужаса: я мог причинить вред людям, искренне любящим меня, зависевшим от меня, верившим мне. Людям, которых сам любил больше всего на свете. И которым всё это время, оказывается, бессовестно врал.
   "- Джейн, скажи, ты-то веришь мне? Клянусь богом, я не причинял зла Дону!
   - О чём ты говоришь? У меня ни на секунду не возникало такой мысли! Ты - единственный, в ком я сейчас уверена".
   "- Но самое главное - я хочу, чтобы ты знала: ни за что на свете я не сделал бы ничего, что могло бы навредить Дону или тебе.
   - Я знаю это, Тим, знаю".
   "- Знаете что - я вам не верю. То есть почему-то я уверена, что вы невиновны, но вот что вам ничего такого не известно... Может, в ближайшее время вы научитесь мне доверять?"
   "Я ни за что на свете не хотел бы причинить тебе вреда. Но именно это против моей воли происходит с близкими мне людьми вокруг. Люди гибнут вокруг меня чуть ли не каждый день! Может, даже из-за меня".
   "Господи, как же я устал, если бы ты знала. Мне жизнь уже не в радость. Если Дону пришлось пройти хоть часть того, что уготовлено мне, я не удивляюсь, что он свёл с ней счёты".
   "Тебе и не будет больше угрожать опасность. Я всё прекращу. Я знаю как. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось... Я не переживу этого. Я слишком часто терял близких людей. Не дай этому случиться снова..."
   Боже мой, опасность всегда была так близко к ним. Совсем рядом. Каждый раз, когда я находился поблизости. И опасность всё ещё им угрожает.
   Паркинс не отпустил бы меня так просто, если бы мои заявления оказались правдой. Так действительно ли существовала та самая торговля наркотиками? Я понял, что раньше подсознательно был абсолютно уверен в этом, а теперь - больше нет. Я не знал, почему Дон сказал мне об этом. Не знал, что за игру он вёл и зачем. Не знал, во что он собирался втянуть меня и почему. Не знал больше, где бред, а где реальность. Чему верить, а чему нет. Но я понял, что надо делать. Я не знал, куда попаду в результате: в психушку или на электрический стул. Главное, что я знал точно - это то, что я не контролировал Его в себе. И я должен был положить конец его ужасным преступлениям.
   Я изо всех сил сжал голову руками, потом отпустил. Всё. Я встал, прошёл в комнату, снял в кровати покрывало и вытащил его в прихожую. Там я осторожно укрыл тело Сары. Мне нужно было тут же вызвать полицию, скорую, не знаю что. Но второе было уже бесполезно, а первое теперь, когда всё встало на места, могло и подождать. Мне нужно было время, ещё нужно было время, чтобы исполнить своё последнее желание перед тем, как всё закончится.
   Я прошёл в ванную, умылся, смыл кровь, сорвал испачканные пластыри и сменил их новыми. Снял грязную одежду и кинул её куда-то не глядя. Затем прошёл в комнату, открыл шкаф, вытащил чистую и переоделся. Какое-то время мне понадобилось, чтобы собрать бумаги, после чего я подошёл к письменному столу, сел за него, вытащил стопку чистых листов из ящика, ручку и, собравшись с мыслями, взялся за дело.
   Когда я закончил, от истерики не осталось и следа. Только мрачная, трезвая решимость. Я поднялся, сложил все бумаги вместе, кое-что положил в конверт, собрал всё необходимое и в последний раз обошёл свою квартиру.
   Здесь, хоть я и прожил тут сравнительно недолго, в каждом дюйме была частичка моей жизни. Очень даже неплохой, несмотря ни на что. Счастливой, обычной, нормальной жизни. Как бы хотелось её вернуть. Не знаю, что бы я отдал, чтобы снова получить возможность просто жить этой жизнью. Чего мне не хватало? Зачем я поставил всё под угрозу? Зачем ты, во мне, уничтожил всё, что я имел? Я мотнул головой, отмахиваясь от этих мыслей. Если бы я продолжал думать об этом, то опять начал бы сходить с ума от безысходности. Хотя, что уж там - я и был психом.
   Окинув прощальным взглядом свою квартиру, я прошёл в прихожую, наклонился над телом Сары и тихо попросил у неё прощения. За себя, что не смог её уберечь, и за того, второго, что сделал это с ней. Я знал, что это было бесполезно и что прощения нам не было, но не мог поступить иначе. После этого я включил кондиционер на максимальную мощность, вышел к балкону и, открыв дверь, спустился вниз по боковой лестнице.
   Времени у меня было мало, очень мало. Не теряя ни минуты, я отправился в гараж. Игнорируя бросаемые в мою сторону осуждающие взгляды, я решительно прошёл к своему боксу, открыл его и вывел машину.
   Прежде всего я заехал в банк, потом к нотариусу, но, поскольку его контора оказалась закрыта, мне пришлось отправиться к нему домой. Я провёл там порядочно времени и едва успел на заправку. Уже на выезде из города я опустил письмо в один из ящиков. Оставалось всего одно незаконченное дело, прежде чем я выполню то, что давно должен был.
   Когда я покинул город, уже вечерело. В каком-то кафе я купил пару стаканчиков кофе, поскольку ехать мне предстояло долго.
   Теперь, когда всё уже было решено, я просто отключил всё произошедшее. Я ехал, видя лишь дорогу, полоску горизонта впереди и пейзаж вокруг. Я полностью отдался ощущению движения, скорости, тому, что я наконец сам управлял своей жизнью. Через открытое окно я глубоко вдыхал воздух, ловил взглядом каждое мгновение заката. Как бы я ни не хотел, мысли постоянно возвращались к Мириам. И постоянно я одёргивал себя. Я не имел права даже думать о ней. Всё кончено. Есть только я, машина, дорога и моё последнее желание.
   Я ехал и мысленно прощался с ними, со всеми замечательными людьми в своей жизни, со всеми местами, где когда-либо был и где, скорее всего, уже никогда не буду, со всеми теми обычными вещами, которые проделывал бы каждый день, со всеми этими простыми и дорогими вещами вокруг.
   Совсем стемнело, а я продолжал ехать по пустой трассе, прокручивая в голове всю свою жизнь, с самого начала. Почему-то вспоминались только самые лучшие моменты. Было чертовски жаль терять эту жизнь, упускать её, отпускать. Но это нужно было сделать. Лучше сейчас, чем когда всё уже будет совсем неизбежно. Тёмные силуэты проносились мимо и оставались позади. Монотонное движение, монотонный звук мотора, бег картин за окном, бег мыслей в моей голове. Последняя свобода. Последнее счастье. Если бы я только мог провести в дороге всю оставшуюся жизнь.
   В какой-то момент я отключился и часть пути проехал на автопилоте. Когда я очнулся, то затормозил и съехал к обочине. Уронив голову на руль, я сокрушённо вздохнул. Где бы я ни был, как бы далеко я ни убежал, я никогда не смогу убежать от самого себя. Положить конец этому можно было несколькими способами, и я сделал свой выбор. Глядя ему в лицо, я понимал, что слишком труслив, чтобы сделать это сам. Да, Мириам - стереотипы и правда ни черта не стоят. Пусть кто-то сделает это за меня. Я полностью отдаюсь в их руки. Я вновь завёл машину и поехал дальше.
   Уже рассветало, когда я проехал знакомую табличку, приветствовавшую въезжавших в город. Над утренним Дейлтауном висели серые тучи. Осторожно я поехал по улицам.
   Вот и оно, то место, где раньше стоял наш дом. Я притормозил и на какое-то время полностью погрузился в прошлое. Затем снова завёл мотор и повернул к кладбищу.
   Когда я вышел из машины, как раз начался дождь. Крупные холодные капли стекали по лицу, пока я шёл к знакомым могилкам по уже успевшей кардинальным образом измениться территории. Я с трудом отыскал Конуэллов в этом новом соседстве.
   Старая, родная, зажившая боль. Я опустился на мокрую траву рядом. Сколько прошло времени, я не знал. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я снова поднялся. Мне так многое нужно было сказать им, так о многом вспомнить, за столькое попросить прощения. На этот раз я прощался с ними навсегда. Как жаль, что я не смог ни в чём оправдать их ожиданий.
   Я покидал Дейлтаун, когда солнце было уже высоко, а прошлая жизнь перечёркнута, отпущена и недосягаема. Я развернул машину и направился обратно в Бэйтон.
  

* * *

   Перед входом в полицейский участок стоял огромный детина с ничего не выражающим лицом. Всего несколько шагов и ступенек отделяло теперь меня от него. Прежде чем войти, я остановился и оглянулся.
   Я увидел Бэйтон, полный ярких красок, живущий своей обычной жизнью. Увидел залитую солнцем улицу. Увидел, как роскошный лимузин проплыл передо мной, а солнце, переливаясь, отразилось в его затемнённых стёклах. Как на противоположной стороне улицы таксист ругался со своим пассажиром. Как девушка в голубом платье, отстукивая каблучками, спешила по своим делам, и порадовался за неё: ведь ей было куда спешить. Увидел, как ветер шевелит листья на деревьях, и почувствовал, как он мягкой прохладой скользнул по щеке.
   Как я, оказывается, любил всё это. И как всё это было теперь далеко. Мне стоило сделать всего один шаг, чтобы вновь очутиться в этом прекрасном обыкновенном мире, но я знал, что этот шаг я не сделаю никогда. Этот мир существовал для честных и порядочных людей. А я был преступником.
   Вдруг я поднял глаза и увидел небо. Я даже удивился, что никогда раньше не замечал, насколько оно красиво. Как никогда сейчас мне захотелось бежать отсюда, нестись со всех ног. Куда-то в это бесконечное солнечно-голубое пространство с белыми разводами облаков. Мне до смерти хотелось проснуться, и понять, что это был всего лишь ночной кошмар.
   Это небо всё ещё стояло перед моими глазами, когда за мной закрывали дверь камеры.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Эпилог

  
   ...Я не знал, что на следующий день дверь десятого номера гостиницы на Мидвест-роуд с шумом распахнулась после удара двух крепких парней, ворвавшихся в комнату, посреди которой на кресле восседал Пит с бокалом бренди в руках. Пит застыл от неожиданности и выпустил бокал из рук. Бренди вырисовало на ковре чёрную лужицу.
   Вслед за ними в комнату вошёл высокий человек лет пятидесяти с худым угловатым лицом и длинными седыми волосами. Он медленно обошёл номер, внимательно изучая обстановку, на некоторое время остановился у двери в ванную, за которой раздавался шум воды, а затем прошёл мимо мужчины, съёжившегося в кресле под прицелом двух кольтов, и опустился в кресло напротив него.
   - Итак, Марк, - обратился он к Питу, - ты-то какого чёрта ввязался в этот спектакль?
   - Я не..., - Пит отчаянно пытался сориентироваться в ситуации. - То есть, я не понимаю о чём вы, мистер Лероцци.
   Седоволосый небрежно бросил ему на колени свежий номер газеты, на первой полосе которой располагалась моя фотография под заголовком: "Сенсация: жестокий маньяк-убийца сам приходит в полицию".
   - И какое отношения это имеет ко мне? - едва взглянув на газету, Пит попытался изобразить на лице полное безразличие.
   Седоволосый слегка кивнул в сторону Пита, глядя на одного из своих людей, и холодный ствол кольта тут же упёрся Питу в ребро.
   - А, так вы об этом! - взвизгнул Пит. - Я тут практически ни при чём. Я мало что знал, мистер Лероцци. Это всё...
   - На данный момент я прекрасно осведомлён практически обо всех деталях этого шоу, - оборвал его седоволосый. - Есть всего несколько моментов, которые я бы хотел уточнить, прежде чем приму решение о наказании, - от этих слов Питу явно сделалось не по себе. - И один из них: по какой причине ты полез в это дело?
   В этот момент открылась дверь ванной, и в комнату вошла невероятной красоты блондинка в белом махровом халатике. Её волосы, мокрые после душа, были обёрнуты полотенцем. Не произнеся ни слова, она встала у стены и холодно с вызовом посмотрела на собравшихся мужчин. На мгновение взгляд её остановился на газете, лежащей на коленях у Пита, но ни одной эмоции не отразилось на её лице. Седоволосый неожиданно захохотал.
   - Я так и знал!
   Питу больше всего на свете захотелось провалиться сейчас под землю.
   - Я ничего им не говорил, Глория. Клянусь! Я не знаю, как они...
   - Заткнись, - сказала девушка, не глядя на него.
   - Ну, теперь всё встало на свои места. Я-то наивно полагал, что у такого остолопа, как ты, мог быть собственный интерес в этом деле. Хорошо же вы скрывали свои отношения. Скажи, Марк, ты с самого начала был в курсе её плана?
   Пит-Марк выжидательно посмотрел на девушку, но, так и не удостоившись её взгляда, нехотя принялся оправдываться.
   - Она говорила, что действует по вашему указанию. Поэтому я не задавал вопросов, - он снова взглянул на Глорию, ища поддержки.
   - И любопытством ты природным, очевидно, отнюдь не страдаешь?
   Лероцци перевёл взгляд на Глорию.
   - Хотя, конечно: думаю, у тебя были занятия поинтереснее.
   - Что, ж, - словно обращаясь к самому себе, пробормотал он. - Любопытством обделён, впрочем, как и мозгами. Не думай, что если дело дойдёт до этого, я хоть пальцем пошевелю, чтобы вытащить тебя. Иногда за глупость приходится расплачиваться
   Пит продолжал с надеждой глядеть на Глорию, ища хоть малейшего намёка на признание его существования с её стороны, но та словно не замечала его присутствия.
   - Ясно, - констатировал седоволосый и достал сигару. Рядом тут же материализовался один из громил. - Тебя она тоже использовала.
   - Присоединяйся, - обратился он к девушке. - Садись и чувствуй себя как дома.
   Глория прошла и молча села на диван, сняв с головы полотенце.
   - Должен признать, что восхищён твоим воображением и талантом приводить в действие такие сложные планы. Честно говоря, я всегда знал, что ты стоишь больше всех моих помощников вместе взятых. Я ценю твой ум, - он выпустил кольцо едкого дыма. - Такие люди мне очень нужны. Но, - глаза его по-змеиному сузились, и он в упор посмотрел на Глорию, - я не прощаю, когда мои люди действуют за моей спиной.
   - Ваши интересы никоим образом нарушены не были, - холодно возразила Глория. - Напротив, я действовала на сто процентов в интересах синдиката. Результат вы уже наблюдаете, и это именно то, чего вы хотели. Мои же личные интересы - это моё дело, и называть это действиями за вашей спиной - всё равно, что называть действиями за вашей спиной то, что я хожу в магазин за косметикой.
   - Ошибаешься, дорогая. Ты не просто решала свои проблемы, ты использовала меня для решения своих проблем. А этого я не прощаю никому. Кроме того, в случае любой неудачи ты ставила под угрозу весь синдикат.
   - Ерунда, у меня всё было под контролем. Иначе я бы...
   - Я слишком тебе доверял, - перебил её седоволосый, - и лишь на миг позволил выпустить ситуацию из собственных рук. Всего один раз полностью положился на тебя - и вот, пожалуйста. Это и правда не может не вызывать восхищения, но, в свете наших с тобой отношений, в равной мере достойно и похвалы, и порицания. Ты меня понимаешь?
   - Не понимаю, к чему всё это. С поставленной задачей я справилась. Это не только первый, но и единственный раз, когда я позволила себе использовать часть власти, которой вы меня наделили, на свои собственные нужды. Неужели я этого не заслужила? Может, вы не заметили, но всё это время я ничего не просила от вас. Первый и последний раз. Благодаря этому я поставила крест на своём прошлом. Всё, больше скелетов в шкафу у меня нет.
   - Ах, дай бог, - он притворно возвёл руки к небу. - Когда я ставил перед тобой задачу, я и не представлял, что ты решишь её таким способом. Эти глупые женские страсти могли обойтись нам очень дорого. Я считал, что ты выше всего этого, но, видимо, я ошибался.
   - Вы ничего не знаете! - взорвалась девушка.
   - Неужели? - парировал Лероцци. - Позволь мне изложить то, до чего мне удалось докопаться, и поправь меня, если я ошибаюсь. А потом мы спросим мнения нашего друга, - он кивнул в сторону Марка, в недоумении наблюдавшего за разворачивающейся сценой, - не сочтёт ли он этот спектакль выходкой, на который может быть способна лишь женщина.
   - Босс, а может, она сама это сделает? - обратился к нему один из громил и красноречиво махнул кольтом в сторону Глории.
   - Вы думаете, я буду изливать вам душу под дулом пистолета? - с презрением поинтересовалась та.
   - Да, именно это обычно и делают люди в твоём положении, - невозмутимо пожал плечами Лероцци.

* * *

   ...Я не знал, что позднее в тот же день у дверей летнего бунгало по Бэннетстрит, 14 остановился черный "шевроле", из которого выбрался брюнет среднего роста и, на ходу швырнув дымящийся окурок в куст роз, бросился к стеклянному входу.
   Услышав шум мотора, из глубины комнаты появилась Глория. Поставив бокал с шампанским на столик, она подошла к двери и распахнула ее настежь.
   - Добро пожаловать, - с сарказмом объявила она. - Я ждала тебя.
   - Удивительные вещи я узнаю от посторонних людей, - обвиняющим тоном заявил ей брюнет, врываясь в дом.
   - О, ради Бога, успокойся, - поморщилась девушка. - О твоей шкуре я уже позаботилась.
   - Значит, Лероцци...? - обернулся брюнет.
   - Да, - Глория не спеша вернулась к столику с шампанским. - Старик покряхтел и успокоился. Конечно, ему надо было поднять шум, чтобы остальным было не повадно. Но он не мог отрицать того, что моя совесть перед ним чиста. Да и вы с Марком теперь оправданы. Я обещала, что поводов для беспокойства не будет, и я сдержала обещание.
   - Твоё счастье, я не знал, что это твои собственные штуки и Лероцци не имел о них понятия, иначе бы сразу послал тебя куда подальше...
   Брюнет наконец выдохнул.
   - Значит, Марка ты втянула через постель, а меня - только тем, что до конца держала интригу?
   - Именно так, - спокойно согласилась Глория. - Просто, знаешь, ты не в моём вкусе.
   - Слишком напоминаю тебе Конуэлла?
   - Что-то ты непростительно многое себе позволяешь, - ледяным тоном отрезала она. - Может, ты забыл, что я делаю тебе большое одолжение? Я вполне могу и передумать. - С этими словами она резко повернулась и прошла внутрь комнаты. Остановившись на полпути, она едва повернула голову в сторону брюнета и бросила через плечо:
   - К тому же, ты даже до его уровня не дотягиваешь.
   - Ради бога, Глория, прости!
   Натыкаясь на вазы и кресла, он кинулся за ней.
   - Я просто чуть дуба не дал от страха, могла бы и предупредить, в конце концов. Ну не сердись, прошу тебя. Ты же знаешь, что я пол жизни готов отдать, чтобы наконец услышать, что за авантюру мы провернули!
   - Ладно, - сжалилась девушка. - Я так и знала. Садись.
   Брюнет с нетерпением плюхнулся на диван и разложил руки на спинке.
   - Газеты читал?
   - Ещё бы, - фыркнул он.
   - Тогда знаешь, что Лероцци получил, чего хотел; я - тоже; да и у тебя больше никаких проблем не осталось: вот он - официальный маньяк-убийца.
   С этими словами Глория лениво подалась вперёд и кончиками ногтей толкнула газету, лежавшую на столике моей фотографией вверх, в сторону брюнета. Газета мягко проскользила по стеклянной поверхности и притормозила у его ладони.
   Девушка рассмеялась искренним, заливистым смехом. Она продолжала смеяться, пока на глазах не выступили слёзы.
   - Чего ты так веселишься? - непонимающе нахмурился брюнет.
   - Если бы ты его знал, тебе бы тоже было смешно. Тим Конуэлл - убийца! Правда смешно.
   - Знаешь, - он взял газету со стола и швырнул через плечо, - мне особо интересна та часть про "я - тоже". Мне парни ничего не рассказали, но ты, я надеюсь, сдержишь обещание?
   - Почему бы и нет? Ты заслужил. Тебе, Стив, я расскажу обо всём так подробно, как никому. Оцени привилегию? - с презрением усмехнулась Глория.
   - Да уж, - Стив несколько раз помотал головой туда-сюда, при этом рукой ослабляя хватку воротничка.
   - Надеюсь, что когда я закончу, - продолжила Глория, - ты раз и навсегда уяснишь, что ни за что на свете не стоит вставать у меня на пути.
   Медленно она поднялась, прошла к окну и на какое-то время замерла, глядя на сад.
   - Ты не поймешь меня, Стив, - наконец заговорила она. - Вы, мужчины, понятия не имеете, насколько сильно можно кого-то любить. Так любить может только женщина, и я любила в жизни по-настоящему, безумной, преданной любовью. Один раз.
   Его звали Лео. Мы познакомились на одной их колледжских тусовок и с тех пор почти не расставались. Это была любовь с первого взгляда, родство душ или как бы это ни называлось. Если бы ты знал, какой дырой был Дейлтаун для таких, как мы. Семейки у нас были одна лучше другой. В общем, в этом городе ни мне, ни ему житья не было. Мы строили большие планы, собирались сбежать, пожениться и начать новую жизнь. Я тогда подрабатывала лаборанткой в местной фармацевтической фирме, он крутился где-то на автомойке - в общем, ни моих, ни его заработков не хватило бы даже на то, чтобы выехать за пределы штата. Но гнить в этой дыре с вечно пьяными предками и отсутствием каких-либо перспектив не хотелось. В какой-то момент это стало просто невыносимо, и тогда Лео ввязался в торговлю наркотиками. Он решил, что это будет самым быстрым и действенным способом собрать достаточно денег для нас обоих. В нашем городе действовала одна банда, вот в неё-то он и угодил.
   - Неужели оттуда корни растут у той бредятины, что нёс этот тип? - подал голос Стив.
   - Поначалу мне было всё равно, - не обратив на него никакого внимания, продолжила Глория. - Моральная сторона дела не волновала меня вообще. Я всегда считала, что если у человека есть мозги и воля, то никто и никогда не сможет "подсадить" его на наркотики. Даже в крайнем случае в конце концов всегда остается выбор. Те же, кто не делает его с самого начала - просто ничтожества. Они не достойны жить на этом свете, так пусть платят за дурь и дохнут потом, как собаки.
   Стив поморщился и потянулся за бокалом. Глория, казалось, вообще не замечала его.
   - Я с самого начала понимала опасность этой затеи, но тогда я была гораздо моложе и проще, и в конце концов Лео удалось убедить меня, что риск не так уж велик и вполне оправдан.
   Мы уже были одной ногой в Вегасе, когда случился этот прокол. Кто-то подсадил на наркотики Джеки Конуэлл, малолетнюю дочь одной из самых преуспевающих семей в городе. Лео был здесь совершенно ни при чём, к тому моменту он уже завязал с этим бизнесом. Девчонке едва стукнуло пятнадцать, она только дорвалась до "взрослой жизни", и, если прибавить к подростковой дури ещё и неограниченные средства родителей, то неудивительно, что в один прекрасный день она приняла слишком большую дозу и не проснулась. Старший Конуэлл с его влиянием и средствами наверняка поставил бы на ноги всю полицию штата, но его жена выбросилась из окна спустя несколько часов после известия о смерти дочери, и он слёг, а через какое-то время умер от инфаркта, не пережив такого удара. Началась облава, а шайка, воспользовавшись форой, быстро свернулась и смоталась, оставив в городе одного Лео и кучу улик, сваливающих всю вину на него.
   Началась настоящая охота на Лео, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы скрываться достаточно долго, пока мы вдвоем искали выход из положения, в которое он попал. Просто чудом мы нашли его. Все могло бы быть так хорошо.
   Но тут вмешался младший Конуэлл, брат этой дуры Джеки. В тот день мы уже были готовы бежать из штата, и я всего лишь вышла за продуктами, а когда вернулась, то обнаружила, что место, где на тот момент прятался Лео, оцеплено, и моего парня, избитого до полусмерти и едва держащегося на ногах, заталкивают в наручниках в полицейскую машину. Не знаю, как Конуэлл сделал то, чего не смог ни один полицейский детектив, но он выследил Лео, ворвался в его убежище и, даже не выслушав, избил и сдал полиции.
   Не знаю, что пережил Лео в ожидании приговора, ведь по сути он был ещё совсем ребенком, рядом с которым не оказалось никого в самое трудное для него время. Конуэлл с его средствами позаботился о построении безупречного обвинения, в то время как мы не смогли собрать достаточно денег даже на приличного адвоката. Мне страшно представить, что чувствовал Лео во время объявления приговора.
   Никогда не забуду его взгляда и выражения лица в тот момент... Он просто лишился рассудка. Наверное, он даже не понимал, что происходит, когда его вели на электрический стул...
   Глория надолго замолчала. Стив сидел, затаив дыхание и боясь пошевельнуться.
   - Жизнь тогда потеряла для меня всякий смысл, - наконец заговорила Глория. - Я сходила с ума оттого, как хотела вернуть его, я не могла без него. Мне было плохо так, что хотелось выть, и только бесконечная, нечеловеческая ненависть вернула меня к жизни. Ненависть к идиотке Конуэлл, из-за глупости которой все и случилось, к подонкам и предателям из шайки, подставившей Лео, но главное - к тому, кто своими руками отправил его на смерть - Тиму Конуэллу. Я решила отомстить: я должна была отомстить. Эти гады из банды должны были умереть, а Конуэлл... Он должен был испытать то, что испытал когда-то Лео, то, на что он собственноручно обрек его. Заплатить за то, чего не совершал, заплатить самой дорогой ценой и сойти с ума, не будучи в силах ничего с этим поделать. И мне это удалось.
   К тому моменту, когда я наконец пришла в себя и начала действовать, а произошло это не так уж скоро, я узнала, что главарь шайки был убит в соседнем городе в одной из драк, да и никто из той банды после этого долго не протянул, а Тим лишился своего состояния, раздав его в какие-то дурацкие фонды, бросил колледж и начал свои мотания по штату. Мало где он задерживался надолго, а у меня уже кончались средства и терпение, чтобы следить за всеми его передвижениями в отсутствии хоть какой-то возможности отомстить. Я почти отчаялась и готова была уже забыть обо всём.
   И тут мне посчастливилось. Долго рассказывать, но в одном из баров ко мне пристал какой-то отморозок, и за меня вступился человек, впоследствии оказавшийся тесно связанным с местной мафией. Считая, что этим заработал право на меня, он начал повсюду таскать меня с собой, иногда посвящать в свои дела, в общем в результате вскоре я оказалась очень близко к верхушкам, и он перестал быть мне нужен.
   Началась совсем другая жизнь, не мне тебе рассказывать, и мне она нравилась. Я быстро училась и чисто действовала, в общем, карьера моя, если это можно так назвать, развивалась довольно стремительно. Так, в один прекрасный день я и оказалась в Бэйтоне под началом Лероцци. Никогда не страдая отсутствием ни ума, ни идей, я быстро стала его правой рукой. И, знаешь, не жалею об этом ни на секунду.
   Каково же было моё удивление, когда в один прекрасный день я столкнулась с Конуэллом нос к носу здесь, в Бэйтоне. Совпадение было невероятным, и такой удачи упускать было просто нельзя - решение я приняла мгновенно. Охмурить его ничего не стоило.
   Стив фыркнул.
   - Ну ещё бы. Только скажи, он что, тебя не узнал?
   - А он не смог бы, даже если захотел. Я сильно изменилась. Не только внутренне, но и внешне. Кроме того, знаешь, вряд ли он хоть что-то замечал вокруг тогда, на процессе. Плюс, ещё в то время, когда я только начинала - до синдиката - мне приходилось несколько раз менять имя. Глорией я стала сравнительно недавно. Знаешь, в какой-то момент это начало мне здорово нравиться - это как новый цвет волос...
   - Ну так что там дальше? - нетерпеливо поинтересовался Стив.
   - Ты, конечно же, в курсе, что вражда между Лероцци и Паркинсом имеет долгую историю? Ещё с того момента, когда я впервые услышала о ней, я поняла, что до этого когда-нибудь дойдёт. Я познакомилась с Конуэллом и, сделав всё, чтобы тот потерял голову, стала его девушкой. А тут как раз отношения между Лероцци и Паркинсом вышли на новый уровень. Старику не давало покоя, что, сбывая контрабандный и краденый товар коллекционерам под видом сувениров на заказ, тот упорно продолжал утаивать часть прибыли. Этот конфликт и натолкнул меня на мысль. Тогда у меня в голове и созрел этот план. Он позволял без труда отомстить Конуэллу и проучить Паркинса. Не прошло и пары недель, как Лероцци поручил это задание именно мне.
   К тому моменту я уже успела устроить Конуэлла в магазин через свои дальние связи, а спустя две недели, удостоверившись, что всё идёт по плану, бросила. За это время я многое узнала о нём, а этому ничтожеству, по-моему, было достаточно лишь того, что я была рядом - он даже не пытался ничего предпринять, чтобы выяснить, чем действительно я занимаюсь. Он с радостью глотал те сказки, которыми я его кормила.
   Я выбрала самого жадного идиота из всех продавцов магазина и, подкупив, заставила войти в доверие к Конуэллу и наплести про наркотики, якобы продаваемые под видом сувенирных статуэток.
   - И что, такой кретин нашёлся?
   - Ты не представляешь, на что способны деньги и личное обаяние. Ты даже удивишься, насколько часто и беспроигрышно срабатывала в моём плане эта комбинация.
   Глория усмехнулась.
   - Я знала, какой эффект произведет на него это известие, но для полной моей уверенности кретин предложил Конуэллу ещё и долю в шантаже Паркинса...
   - Матерь родная, что же ты ему такое наплела? - расхохотался Стив.
   Глория улыбнулась.
   - Это моё дело. В результате, как я и ожидала, это вывело Конуэлла из себя, и он прилюдно поругался и, кажется, даже подрался с этим Темпестом, а затем отправился домой, чтобы напиться. Именно это мне и было нужно: с дюжину свидетелей их ссоры и...
   Здесь в игру вступал Марк, которого во время романа с Конуэллом, я представила ему как своего брата Питера, работавшего в винном магазине, в задачи которого входило исправно снабжать нас выпивкой и сохранить дружеские отношения с Конуэллом после моего ухода.
   - Я не понял, - снова подал голос Стив, - вы его что же, споили что ли, что он совсем дошел до ручки? Что ж это за пойло такое?
   Глория улыбнулась ледяной улыбкой.
   - Поили мы его отличнейшим вином. Так что само пойло тут ни при чем. Но ты прав, всё дело именно в нём. Мне опять требуется лирическое отступление.
   Глория отошла от окна и снова опустилась в кресло.
   - Ещё тогда, в Дейлтауне, во времена, когда я была совсем девчонкой, в лаборатории, где я подрабатывала, велась разработка нового снотворного препарата с улучшенными свойствами. Не буду утомлять тебя терминами, но в общем они пытались добиться, чтобы оно не ослабляло действия некоторых лекарств, принимаемых параллельно. Думаю, ты представляешь, что снотворное и алкоголь - сочетание очень опасное, так вот, тот состав не выдержал испытаний и не оправдал надежд, кроме того, в ходе экспериментов оказалось, что при взаимодействии с алкоголем, он, хоть и даёт не такой сильный эффект, как обычное снотворное, но зато обладает сильным психотропным действием. В сочетании с алкоголем он вызывает нарушения психики, легкую внушаемость, галлюцинации, иногда провалы в памяти и ещё бог знает что. Именно по этой причине не только производство, но и дальнейшие опыты в этом направлении запретили. Но, уже став членом синдиката, я смогла разыскать и без труда договориться с одним из бывших членов лаборатории. За приличное вознаграждение он воспроизвел тот же состав. Вот и всё.
   В то время, пока ты выполнял грязную работу, мы с Марком проворачивали план по физическому и психологическому воздействию. В тот вечер Марк добавил препарат во все напитки в баре Конуэлла, а потом нам оставалось только проникать в квартиру в его отсутствие с помощью моего ключа, и не только освежать содержимое бара, но и оставлять прозрачные намёки, чтобы постепенно привести его к нужному заключению. Горничная за очень даже сносное вознаграждение, помноженное на сопливую историю, изобретённую мной, без проблем согласилась на сотрудничество. Когда это ничтожество додумалось сменить замок, она вручила нам запасной ключ. Только в конце она стала задавать слишком много вопросов и уж больно переживать по этому поводу. Пришлось ускорить прощание с ней. Честно говоря, я не планировала, что это и станет последней каплей для Конуэлла, у меня была припасена ещё парочка подарков, ведь, знаешь, инстинкт самосохранения - штука сильная и непредсказуемая.
   Всё это время он должен был подозревать Паркинса, своих коллег, семью того идиота, сотрудников мастерской, с помощью которой Паркинс проворачивал свой бизнес, да вообще первого встречного, только не нас. Я старательно защищала его от полиции, так, чтобы можно было придержать всё это до последнего момента и обвинить его во всех грехах, как только я сочту это нужным. Всё в его глазах постепенно складывалось так, словно его преследуют из-за того, что он знает о торговле наркотиками под крышей магазина, и пытаются изощрённо подставить. А затем картина должна была измениться в другую сторону: люди, узнававшие в нём преступника, погибали один за другим, и мы просто делали так, чтобы все следы вели к нему в его собственных глазах. Тем временем, он шаг за шагом, сам того не зная, чётко шёл по плану, позволявшему мне подорвать бизнес Паркинса.
   С каждым разом намёки становились всё прозрачнее и прозрачнее, а от стресса, в который мы его загоняли, он всё чаще и чаще прикладывался к выпивке. Сложно представить, что за процессы происходили в его голове. Для Конуэлла, настолько правильного и, к слову сказать, порядочной тряпки, насколько я узнала его во время нашего романа, это было бы самым ужасным крушением жизненных принципов и самым изощренным наказанием. Мне было приятно видеть, как он мучается, как отчаянно борется за свою никчемную жизнь, и как его засасывает всё глубже и глубже в то болото, которое я так тщательно готовила для него. Эта внутренняя борьба, эти моральные терзания - он был настолько предсказуем, что порой становилось даже скучно. Но главное - он шел к моей цели точно по сценарию. И отыграл последний акт даже лучше, чем я предполагала: он сам сдался полиции. Остальное ты знаешь из газет. Паркинс уже пожинает плоды, а Лероцци спокойно делает вид, что удивлён происходящим не меньше его.
   Конуэлл же думает, что страдает психическим расстройством, а на самом деле теперь, когда он не получает необходимой дозы, любые досудебные экспертизы подтвердят его полную вменяемость, и в крайнем случае его уличат разве что в том, что какое-то время он сидел на лёгких наркотиках, так что на суде приговор ему вынесут по полной программе. Не знаю, выдержит ли его психика такие повороты судьбы, но надеюсь, что в отличие от Лео, он будет ещё в своем уме, чтобы понимать всё, когда отправится на электрический стул.
   Глория замолчала, а Стив пребывал в полном шоке от услышанного: в его уме просто не укладывалось, что можно было подставить абсолютно невинного человека таким изощренным способом.
   - Но, послушай, я не понимаю одного, - наконец выдавил он из себя - к чему был этот театр? Зачем нужно было столько усилий, когда можно было спокойно пристрелить его где-нибудь в переулке и потом просто утопить труп?
   - Ты действительно ничего не понимаешь. - Глория посмотрела на него снисходительно, как на идиота. - Я хотела отомстить. А это совсем разные вещи. Простая смерть была бы слишком лёгким наказанием. У меня была и ещё будет возможность насладиться страданиями этого ничтожества в полной мере, испытать то самое сладкое чувство возмездия, жажда которого так долго не давала мне жить дальше. Теперь я знаю, что человек, которого я любила, отмщён. Теперь я буду спокойно идти вперёд, и теперь ты понимаешь, что врага страшнее меня не имел ещё никто, и больше никто и никогда не посмеет безнаказанно становиться на моём пути.
   Она пристально посмотрела Стиву в глаза и захохотала так, что холодок пробежал у него по спине. Затем она откинулась на спинке кресла и закрыла глаза. Тишина, воцарившаяся в комнате, несла в себе что-то зловещее. На губах Глории играла улыбка: она торжествовала...
  

* * *

   ...Она не знала, что за несколько часов до этого Мириам в очередной раз перечитывала оставленное мною письмо. К тому моменту на основании моих собственных показаний, тела Сары, найденного у меня в квартире, и всех предоставленных мною улик мне было предъявлено обвинение в четырёх убийствах, и хотя мне предстояло пройти ещё несколько психологических обследований и расследование, подмявшее под себя и бизнес Паркинса, и многое другое, как раз находилось в самом разгаре, я был уверен, что судьба моя была уже практически решена. Несмотря на это, Мириам почему-то продолжала верить в мою невиновность, и какая-то неизвестная мне сила не давала ей принять этот факт.
   Она сидела у окна, обхватив голову руками, в то время как глаза её вновь пробегали по уже знакомым наизусть строчкам.
   "Дорогая Мириам,
   Мне очень жаль, что я так и не смог сказать, как сильно я люблю тебя. Я полюбил тебя с первой минуты, сам того не осознавая, и, наверное, буду любить до самого конца. Но сейчас это не имеет значения. Я просто хочу, чтобы в твоей жизни всё было хорошо - ты этого заслуживаешь. Я желаю тебе этого от всего сердца.
   Я не могу сейчас ничего объяснить тебе, потому что сам с трудом что-либо понимаю. В моей голове полный хаос. Когда это случится, ты, как всегда, узнаешь всё первой. Возможно, после того, что ты узнаешь, тебе будет противно даже вспоминать, что когда-то я был в твоей жизни, но знай, что та часть меня, которая сейчас пишет тебе это письмо, никогда бы не причинила зла никому на свете, и именно потому, что я боюсь когда-либо причинить вред людям, которых люблю больше всего в жизни - причинить вред тебе - я решил сделать это. Я не могу себя контролировать и не хочу подвергать тебя или кого-либо опасности.
   Пожалуйста, используй эти бумаги, чтобы передать вырученные деньги родственникам погибших от моей руки людей, конечно же, анонимно.
   И ещё, если тебя не очень затруднит, не могла бы ты передать этот кулон одной девушке. Её зовут Глория. Она - та самая, о ком я рассказывал тебе. Не знаю, как она отнесётся к этому после того, что случилось, но я просто знаю, что этот кулон ей очень дорог, а я так и не успел вернуть его ей. Я должен хоть как-то отблагодарить её за то время, которое мы были вместе. Узнать адрес с твоими-то связями, я думаю, не составит для тебя особого труда, если ты всё-таки решишь помочь мне. Наверное, она будет счастлива, что в своё время избавилась от такого чудовища, как я.
   Сейчас я должен идти. Прощай. Забудь меня и будь счастлива.
   Тим"
   Отчаянно смахнув навернувшиеся на глаза слёзы, Мириам наконец решилась. Она резко встала, схватила со столика свою сумочку и, на ходу сунув в неё кулон Глории, поспешила к остановке автобуса, который должен был доставить её на Бэннетстрит. Она соперница. Но она тоже любила его. Она поймёт. Мне нужно её увидеть. Мне нужно поговорить с ней.
   Автобус остановился за пол квартала от бунгало номер четырнадцать, и до места Мириам пришлось идти пешком. Наконец она увидела нужный ей дом, поражающий великолепием и утопающий в зелени цветущего сада. Преодолевая страх предстоящей встречи с соперницей, Мириам решительно пошла по дорожке, ведущей к дому. Миновав криво припаркованный чёрный "шевроле", она поднялась по ступенькам и остановилась у стеклянной двери, к её удивлению оказавшейся открытой. Уже занеся руку, чтобы нажать на звонок, она вдруг услышала смех и голоса, отчётливо доносившиеся откуда-то то из глубины комнаты. Мириам замерла и прислушалась. Разговаривали мужчина и женщина.
   "...ты так веселишься?"
   "Если бы ты его знал, тебе бы тоже было смешно. Тим Конуэлл - убийца! Правда смешно..."
   "... когда я закончу, ты раз и навсегда уяснишь, что ни за что на свете не стоит вставать у меня на пути..."
   Смысл услышанного ещё не успел полностью дойти до Мириам, когда, присев на корточки, дрожащими руками она уже судорожно перебирала содержимое сумочки, молясь только об одном: чтобы её верный диктофон оказался на месте...
  

* * *

   ...Когда Стив ушёл, Глория медленно прошла в кабинет и, выдвинув верхний ящик стола, достала оттуда мою фотографию. Долго и пристально она смотрела на неё, прежде чем опустить в стоявшую рядом пепельницу. На несколько секунд огонь зажигалки осветил старую фотографию, а затем начал безжалостно уничтожать дюйм за дюймом, превращая бумагу в чёрный пепел. По мере того, как в пламени исчезали черты моего лица, торжествующая улыбка сменяла ненависть, искажавшую красивое лицо Глории.
   Она не знала, что в это время в телефонной будке в нескольких кварталах от Бэннетстрит Мириам уже набирала номер полиции, сжимая в руке драгоценную плёнку...
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"