Ирина Д. : другие произведения.

Выстрел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Выстрел

  
   - Давай, Дэнни! Что с тобой? Давай!
   Я стоял перед Китом, и мой пистолет смотрел прямо ему в лицо.
   - Стреляй, стреляй же! - нервно шептала Кейт, лёжа на полу под тяжестью пресловутого инвалидного кресла.
   Какая ирония, Хоуп никогда бы не позволила себе подобных слов. На лице Кита я видел отчаяние, обреченность и глупый, никому не нужный героизм. Мы оба застыли в дурацкой пантомиме. Длинные чёрные тени, отбрасываемые нами, и полумрак от всего двух тусклых керосиновых ламп делали атмосферу по-настоящему зловещей. Настойчивый шёпот Кейт, потрескивание ламп, прыгающие тени на стенах - всё это я отмечал каким-то шестым чувством, потому что всё в мире перестало существовать для меня, кроме Кита и пистолета. Конец ствола и лицо Кита слились в одну точку. Всё было идеально, сейчас или никогда. Только я никак не мог сделать этого.
   - Спейд! - крикнул Чартранд из зала. - Тебя парализовало?
   Да, ты прав, отозвалось в голове. Это был мой триумф, то, к чему я стремился все эти долгие годы, а я стоял, как парализованный, и меня трясло от бесновавшихся во мне возбуждения, ненависти, страха. Я проигрывал этот момент в голове, казалось, сотню раз, я ждал его, я жил ради него, я был готов на все сто процентов, но я никак не ожидал того, что творилось сейчас у меня внутри.
  

* * *

  
   Один за другим они проходили мимо меня. По одиночке, парами, группами. Сторонились, избегали моего взгляда, шептались между собой. На их лицах читались жалость, сочувствие, любопытство, смущение, но чаще всего страх, так, будто они боялись, что, заговорив со мной, обрекут себя на ту же участь. А я стоял один посреди толпы на лужайке школьного двора и чувствовал себя таким одиноким, каким не был никогда в жизни. Одиноким и злым. Как будто смерть матери была не тяжелейшей потерей, которая должна была вызвать волну сострадания и собрать вокруг людей, желающих утешить и поддержать меня в моём горе, а чем-то, отчего я вмиг сделался изгоем. Мне же так нужно было просто выговориться. Отец ушёл в себя и превратился в какое-то привидение, являвшееся с работы, безучастно съедавшее ужин и скрывавшееся в спальне до утра, когда он снова уходил на работу. Однажды сквозь узкую щель в приоткрывшейся двери я увидел, что он неподвижно сидит на кровати, глядя в мамину фотографию. Я пытался поговорить с ним, но он не слышал меня. Он перестал реагировать на меня, Сэнди и вообще всё вокруг. Перед сестрой я старался крепиться. Между нами был всего год разницы, но, тем не менее, как старший брат я не мог позволить, чтобы она видела мою слабость. У неё остался только я, и я изо всех сил старался, чтобы она пережила наше горе не так тяжело, как могла бы, если бы была наедине с отцом. Когда же я оставался один за дверью своей комнаты, а особенно по ночам, во мне просыпалась такая тоска, что не хотелось жить. Я безумно скучал по маме.
   Сейчас я понимаю, что они были всего лишь подростками, не знавшими, как вести себя в подобной ситуации, и не придумавшими ничего лучше, чем избегать меня. А тогда, глядя на них, я желал, чтобы их вообще не было.
   Сначала я решил, что мне показалось. Но она действительно отделилась от своей толпы и пошла мне навстречу. Самая красивая девушка школы, та, на которую заглядывались все парни, та, что была самой недоступной, та, что мне никогда не светила.
   Я глупо смотрел, как она приближается. Я не знал, что она скажет или сделает, я вообще не был уверен, что она идёт ко мне, я просто знал, что не хочу слышать ничего, что бы она мне ни сказала. И знал, что, тем не менее, не мог отвести от неё взгляда. Она почти поравнялась со мной, и я внутренне напрягся, мысленно готовясь к какой-нибудь банальной или обидной реплике в свой адрес.
   Но она вдруг просто обняла меня. Посреди всей этой чуждой толпы трусливых обособленных подростков она подошла и молча обняла меня. Ошеломлённый, я стоял, не в силах ничего предпринять. Потом мои руки потянулись вверх, и я обнял её в ответ. Сначала неумело и неуверенно, а потом крепко: я вцепился в неё так, как утопающий хватается за руку помощи.
   - Я с тобой, Дэнни, - тихо сказала она, - если тебе это надо. Я просто хочу, чтобы ты это знал.
   Она не сказала "я сожалею", "какая трагедия" или других избитых фраз, от которых мне каждый раз почему-то становилось обидно за маму. Она сказала именно то, что я, сам того не осознавая, хотел от кого-нибудь услышать. Всё было как во сне. Я и предположить не мог, что она знает моё имя. И меня впервые в жизни обнимала девушка. Не мне вам рассказывать, что может произойти с парнем в таком возрасте. Тот шок, тот прилив немой благодарности, которую я испытал, эффект от её слов, ощущение, что я не один - всё это словно вернуло меня к жизни. И тогда же зародилось чувство.
   На уроках, вернувшись домой, лёжа вечером в кровати, я не мог думать ни о чём другом, кроме неё. Я был уверен, что это был лишь минутный порыв, что утром всё изменится, всё будет как прежде, и она даже не посмотрит на меня, но этого не произошло. На следующий день она сама нашла меня после уроков, и мы вместе пошли домой, разговаривая всю дорогу.
   Мы и сами не заметили, как стали лучшими друзьями. Она была первой, кому я рассказал о том, что мучило меня после смерти матери, и первым, кто нашёл нужные слова, чтобы облегчить мою тоску. У нас оказалось много общего, мы одинаково смотрели на жизнь, любили и ненавидели одни и те же вещи и понимали друг друга с полуслова. Мы много общались, она доверяла мне, а я ей; мы стали проводить много времени вместе. У нас появились "свои" шутки и вещи, понятные только нам двоим. А главное, она открыла для меня совсем другую сторону жизни, изменила меня, сделав намного лучше своей бесконечной добротой, которая так удивительно и органично сочеталась с её внешностью. Я мог только надеяться, что давал ей хоть часть того, что она сделала для меня. Естественно и незаметно мы стали друг для друга самыми близкими людьми на свете. И я не верил своему счастью.
  

* * *

  
   Я смял очередной лист и зашвырнул его в мусорную корзину. Не то. Слишком слащаво, пожалуй, я перестарался.
   Я вставил чистый листок и, подумав несколько минут, вновь застучал по клавишам. Через полчаса я перечитал написанное и cнова смял последние две страницы. Это уже не вызывало у меня досады или желания бросить эту затею. Иногда они отправлялись в корзину целыми стопками. Так было нужно. Я очень хотел, чтобы мой сценарий приняли. Точнее, мне нужно было, чтобы его приняли. Я хотел, чтобы она мною гордилась.
   Я перечитал всех наиболее значимых классиков, проникая в суть искусства драматургии. Я пытался подражать им, взять от них всё лучшее и наложить это на собственные идеи и находки. Не думаю, чтобы у меня особо получалось, но я не сдавался.
   Особенно тщательно я работал над репликами героини. Я взвешивал каждое слово, переписывал предложения по несколько раз, добиваясь нужного оттенка. Моя героиня должна была стать идеальной. Как Кейт.
   И всё же наиболее яркой получилась роль Трэвора. Ведь в каком-то смысле она была прожита мной самим. Это не означало, что Джона я писал с Кита. Напротив, и Джон был частью меня самого. Я будто раздвоился в этих персонажах.
   Под стук клавиш рождались образы, ситуации, диалоги. Я вставил новый лист и продолжил.
   Сюжет казался мне банальным. Возможно, оттого, что это действительно было так, а может, оттого, что сейчас многое вокруг казалось мне банальным. Так или иначе, я надеялся, что режиссёр и публика это проглотят. Ведь ни сюжет, ни идея не были самоцелью. Они были лишь способом.
   Я остановился и отложил напечатанное в сторону. Самое противное во всём этом то, что я терпеть не мог театр. Я никогда не любил его за наигранность. Но я должен был сделать это. Ради Неё.
  

* * *

   - Послушай-ка меня, - Кит преградил мне дорогу, неожиданно возникнув из-за угла вместе со своей компанией в коридоре театра. - Перестань ошиваться рядом с моей девушкой. Ты можешь быть великим долбаным сценаристом или внушать себе, что стоишь чего-то как актёр, но Кейт оставь в покое, с ней эти штуки не пройдут. Она моя, если ты ещё не понял. Хватит таскаться за ней. Это меня раздражает.
   - Между нами ничего нет, - отрезал я. И про себя добавил: "Из-за тебя".
   - "Между нами ничего нет", - передразнил он меня. - Да все знают, что у тебя ни с кем ничего нет.
   - Знаете что, - с наигранной серьёзностью обратился он к своим приятелям, - я думаю, пора перестать ходить вокруг да около и нужно начать называть Спейда евнухом! ("Call Spade a spade": обыгрывается поговорка "To call а spade a spade" - "называть вещи своими именами" и одно из значений слова "spade" - прим. авт.)
   - Пошёл ты! - выплюнул я и, оттолкнув его, прошёл мимо. У меня чесались руки повернуться и врезать ему как следует. Но я помнил, что было после предыдущей попытки подраться с Китом. Кейт не разговаривала со мной неделю, я же не мог доказать ей, насколько двуличной сволочью он мог быть.
   - Бегу! - крикнул Кит мне вслед. - И, кстати, Спейд: спасибо за роль Трэвора!
   Он отвратительно заржал. "Пожалуйста", - с ненавистью подумал я.
  

* * *

  
   Это не было так, будто я поцеловал её, или она поцеловала меня: всё произошло абсолютно взаимно. Мы сидели на обломках полуразрушенного здания старого кинотеатра, как обычно не заметив уже опустившихся на город сумерек, и разговаривали о чём-то. Вдруг наши руки нечаянно соприкоснулись. Это случалось множество раз и раньше, но в тот момент между нами как будто пробежал электрический ток. Мы оба замолчали. Словно застигнутый на месте преступления, я тайком посмотрел на неё, надеясь, что она ни о чём не догадалась, но в её глазах я прочёл то же самое. И тогда я потерял контроль и понял, что хочу сделать это. Прямо сейчас. И вдруг она тоже потянулась мне навстречу. Когда мои губы коснулись её губ, мне показалось, что земля уходит из-под ног.
   - Кейт, - начал я и понял, что голос меня не слушается.
   Она посмотрела на меня и улыбнулась так, что всё у меня внутри перевернулось. Она взяла моё лицо в свои ладони и вновь поцеловала меня в уголок губ. Я знал её и понял, что этим она хотела сказать: "Пожалуйста, ничего не говори". И я промолчал, лишь улыбнувшись в ответ. Какое-то время я, не отрываясь, смотрел на неё, а она на меня, и снова, не сговариваясь, мы потянулись друг к другу, и наши губы встретились в долгом поцелуе. Это был самый счастливый момент в моей жизни.
   На следующий день в классе по теории искусств посреди урока открылась дверь, и на пороге появился незнакомый парень. Новенький оказался звездой своей предыдущей школы. В отличие от остальных парней, добивавшихся успеха на спортивном поприще, Кит Баркли был знаменит тем, что играл в школьном театре. И в жизни.
   Все девушки тут же оказались под влиянием его "неотразимого очарования". Киту же сразу понравилась Кейт, и соответственно, не понравился я. Он сделал всё, чтобы привлечь её внимание, и стал ухаживать за ней, включив всё своё фальшивое обаяние. Мне ли не знать о том, каким он был на самом деле, ведь за её спиной он начал изводить меня всеми известными способами. Перед ней же он лез из кожи вон, играя святую невинность. Пару раз я попытался подраться с Китом, но понял, что в глазах Кейт очков мне это не прибавляло, и стал изо всех сил сдерживать себя, хотя было это не так просто.
   Не знаю как, но он уговорил Кейт попробовать себя в качестве актрисы и внушил ей, что на сцене она великолепна. Хотя, безусловно, так и было. Они стали часто пропадать на репетициях, а на наших коротких встречах Кейт только и говорила, что о театре и Ките. Я понял, что теряю её, теряю связь с ней, ведь, в отличие от них с Китом, у нас с ней оставалось всё меньше и меньше общего. Я понимал, что в итоге ничего хорошего Кейт от него не увидит, но достучаться до неё, чтобы открыть ей глаза, я не мог. Слишком велико стало влияние на неё Кита.
   И тогда я принял решение: я тоже записался в школьный театр и стал выкладываться на двести процентов, чтобы вновь завоевать её интерес. Когда пришло время выбирать колледж, и оба они отправились в театральный - я поплёлся следом. Несмотря на мою изначальную неприязнь к театру, своим усердием мне удалось привлечь к себе внимание режиссёра. После всего двух ролей второго плана, Чартранд стал давать мне главные роли. Дошло до того, что меня уговаривали играть. В результате я начал проводить в театре почти всё свободное время. Тем не менее, как я ни старался, мне не всегда удавалось играть в одних спектаклях или сценах с Кейт.
   Чего я добился? Ну, для начала популярности, которая вовсе не была мне нужна. Впервые в жизни я ощутил на себе повышенное внимание девушек. Но это внимание мне вовсе не льстило: я всегда был таким, каким я был сейчас, но только Она сумела разглядеть это во мне ещё тогда. Я не собирался становиться жертвой охотниц за популярностью. Пару раз я согласился встретиться с ними, но быстро отказался от этих попыток, поскольку они изначально были мне безразличны, и мои естественные потребности ничего не меняли. Нет, я вовсе не был евнухом. Просто я любил только одну. Я точно знал, чего хотел, и не собирался размениваться по мелочам. Все они были такими пустыми по сравнению с Кейт, что я даже их не хотел.
   Положительным моментом стало то, что после резкой перемены моего рейтинга Кейт посмотрела на меня другими глазами. До этого я был никому не нужным одиночкой, преданным ей, теперь же ей льстило внимание того, кто стал объектом воздыханий многих девушек в колледже. Я обрёл новый статус в её глазах и был рад этому.
   Но я не учёл одного: то, что я пропадал в театре все вечера напролёт, уча роли и репетируя сцены, дало шанс Киту проводить больше времени с Кейт. И я вновь почувствовал, что теряю её, хотя видел, что сердцем она теперь разрывается между ним и мной.
   Я же чувствовал всё сильнее с каждым днём, что после того, через что я прошёл, я вернулся тогда к жизни только потому, что в ней была Она. Теперь же я снова шёл ко дну. Мне нужна была Кейт. Нужна, чтобы выжить.
  

* * *

  
   Я завершил работу над ещё одним актом и отложил напечатанное в сторону. Итак, готовы ключевые сцены. Все, кроме финальной. Над ней надо будет поработать как следует. Только в ней наконец раскрывается персонаж Джона, и Трэвор предстаёт не таким идеальным, каким кажется с самого начала. В этой сцене я сделаю их обоих живыми, настоящими, со своими слабостями и недостатками, со своими достоинствами и присущим каждому из них мужеством.
   Я задумался над поведением своих героев. Почему они так цепляются за свою любовь? Почему она так крепко держит нас на крючке, управляя нами и доводя до отчаянных, глупых, безумных поступков? Из-за того, что изначально она является продуктом нашего собственного самолюбия? Но ведь есть эгоистичная любовь, а есть любовь жертвенная, с полной самоотдачей, когда ты забываешь о самом себе и живёшь только ради любимой. Ведь и я любил сейчас. И совершал один из тех самых безумных поступков в данный момент. Совершенно сознательно.
   Я любил, но любил уже против своей воли. Я ничего не мог поделать с этим чувством, не мог изгнать его из себя, убить его. А, может, это была не любовь, а спасение утопающего. И утопающим был я сам. Почему именно она? Почему я никак не мог отпустить её и жить дальше? Неужели от того, что она сделала тогда, когда я нуждался в помощи? Это так много значило для меня, что я не мог переступить через это и идти вперёд? Или я слишком сильно верил в то, что мы одинаковы. Ведь я не перестал любить её, как же могла она?
   Когда-то в детстве, читая мне вслух какой-то рассказ, мама отложила книгу и сказала фразу, смысл которой стал понятен мне только сейчас, с Кейт:
   - Нужно иметь мужество, чтобы отпустить того, кто тебе не нужен.
   Это звучало странно и нелогично, но в реальности было чистой правдой. Мы так часто держим рядом с собой людей из непонятных соображений, не задумываясь, что этим лишь мучаем их. По какой-то глупой причине, которая выше нас, мы, как правило, открываем своё сердце для тех, кому не нужны, а закрываем его перед теми, кому дороги. Для того чтобы нарушить этот жестокий замкнутый круг, нужно было проявить мужество. И мужество это заключалось в том, чтобы подумать о том, кто не нужен тебе, о ком-то кроме себя.
   Она никак не могла отпустить того, кто был не нужен ей, а я не мог отпустить ту, которой был не нужен.
   Она стала смыслом моей жизни, центром моей вселенной. Всё остальное не имело для меня значения. Если бы она ушла из моей жизни, то ушла бы из неё вместе со смыслом, смыслом жить. И я бы остался один в полной пустоте. Опять. Этого я боялся больше всего. Тогда она поняла, почувствовала, что меня нужно спасти, а теперь жестоко не замечала этого.
   Если бы я мог разочароваться в ней. Я хотел, пытался заставить себя, но не мог. Я ничего не мог с собой поделать. Я всегда мог понять и оправдать её, как самого себя. Виноват был только он. Она всегда была так добра ко мне. Если бы его не было.
  

* * *

  
   - Я люблю тебя, Кейт! - воскликнул Кит и, заключив Кейт в объятия, впился в её губы поцелуем.
   - "Хоуп", Баркли, "Хо-уп"! - засмеялся Чартранд, глядя на них. - Следи за сценарием!
   - К чёрту сценарий! Я её люблю и хочу, чтобы весь мир знал об этом! - с банальным пафосом провозгласил Кит.
   Под одобрительный свист и аплодисменты остальных членов труппы они повторили поцелуй.
   - Эй, влюблённые, полегче! - весело крикнул кто-то.
   Трудно описать, что происходило в этот момент со мной. Особенно невыносимо было видеть, что она отвечала ему.
   Тиская Кейт, Кит посмотрел на меня из-за её плеча и зло ухмыльнулся. Клянусь, в его глазах я прочёл, что он сделал это именно для меня. Я развернулся и молча ушёл за кулисы.
   Оказавшись в холле, я прислонился лбом к прохладному окну. Это не помогло. Я не видел ничего за стеклом, потому что перед глазами всё ещё стояла ненавистная сцена. Это всего лишь начало, а я уже на грани. А ведь теперь мне предстоит наблюдать это каждый день.
   Каждый день. Это будет невыносимо. Но я сам виноват.
  

* * *

  
   Я стоял и изливал душу, адресуя реплики в тот угол, где за несколько минут до этого согласно другому сценарию стояла Кейт. Я читал текст роли завтрашнего спектакля, признание в любви главной героине, и чтобы выдать самые искренние эмоции, на какие был способен, я представил, что передо мной Кейт. Все ушли из театра, репетиция закончилась полчаса назад. Я специально остался, чтобы спокойно прогнать эту сцену. Дома сделать это было не так легко.
   Я вырывал из сердца и кидал на сцену реплику за репликой. Я так увлёкся, что потерялся во времени и пространстве. Но неожиданно я споткнулся о какое-то слово и понял, что забыл текст. Чертыхнувшись, я обернулся в поисках сценария и оцепенел.
   В проходе между рядами стояла Кейт. Она молча смотрела на меня, и то, что я прочёл в её глазах, перевернуло мой мир вверх ногами. Я уже забыл, что она может так на меня смотреть. Она знала меня, она всё поняла.
   Я вновь почувствовал себя, как застигнутый на месте преступления. Но на этот раз я ответил ей открытым взглядом, с отчаянным вызовом говорившим: да, я люблю тебя, и я не собираюсь этого скрывать или стыдиться.
   И тогда, глядя на неё, я понял: она тоже любит меня. Она сказала это, не произнеся ни слова. Рядом никого не было, и она, наконец, сказала мне это.
   Не отрывая друг от друга взгляда, мы пошли навстречу. В паре шагов от меня, она протянула мне руки и открыла рот, чтобы сказать что-то очень важное...
   Но тут в зал ворвался Кит. Он протиснулся между нами, выдал какую-то скрытую пакость в мой адрес, заикаясь от ревности, спросил Кейт, нашла ли она кольцо, за которым вернулась, и буквально силой утащил её с собой.
   Я так и остался стоять в проходе между рядами. Волшебный момент был упущен. Но теперь я знал. Во мне поселились спокойствие и уверенность, каких не было уже несколько лет. Я стоял один посреди театра и впервые за много лет искренне улыбался. Она всё поняла, и, возможно, сегодня же отошьёт его. Домой я вернулся за полночь. Я шатался по городу, как пьяный, и моё воображение рисовало тысячи вариантов сцен воссоединения.
   Какова же была моя ярость, когда на следующий день в разговоре со своими приятелями Кит, дождавшись, чтобы я оказался поблизости, сообщил во всех подробностях, что переспал с Кейт. Более низкого и подлого вранья я от него не ожидал. Он же унижал уже не меня, а её. Нас тогда еле растащили, и я очень надеялся, что сломал ему что-нибудь.
   Вечером того же дня между мной и Кейт состоялся неприятный разговор. Она призналась, что всё так и было, и заявила, что это их глубоко личное дело, она любит его, и они вместе.
   Это было как удар. Как выстрел, которым меня убило наповал. Шатаясь, я добрёл до туалета, и меня сложило пополам над раковиной от режущей боли внутри. Какой-то физической боли.
   А потом во мне вдруг проснулась слепая ярость. Какого чёрта? Ведь я видел в её глазах совсем другое! Что он, чёрт побери, сделал с ней? Что он сделал с прежней Кейт?
   Тогда у меня впервые появилась эта идея.
   Легко судить кого-то со стороны. Но просто представьте, что самый дорогой вам человек - мать, сестра, лучший друг, девушка - оказался под влиянием какого-нибудь гада, и не понимает, какой опасности подвергает себя. Что бы сделали вы? Я просто должен был. Я был готов на всё, чтобы защитить её.
  

* * *

   - Ну, вкратце? - спросил незнакомый голос.
   - Три основных персонажа, - ответил голос Чартранда. - Два мужских, один женский. Мужские появляются рядом с героиней в разное время, но играют примерно одну и ту же роль в её жизни, пока... В общем, вкратце...
   Я услышал звук шагов, которые то отдалялись, то приближались. Видимо, он стал расхаживать по комнате.
   - Когда-то, будучи подростком, Трэвор спасает жизнь Хоуп. Между ними возникает очень сильное детское чувство, но скоро судьба разлучает их, так как его семья вынуждена покинуть город. Трэвор обещает вернуться за Хоуп. Идут годы, но его всё нет. Тем временем Хоуп встречает Джона, который по иронии судьбы также спасает ей жизнь. Этим он напоминает ей Трэвора, которого она, как она считает на тот момент, так никогда и не дождётся, но так и не перестаёт любить...
   - Позволь угадать. Затем Трэвор возвращается в город, но героиня уже с этим, вторым... как его?
   - Джоном.
   - Да, Джоном. И вот она перед выбором...
   - Ну, это лишь завязка. Хотя ты прав, сюжет классический, но прелесть вовсе не в этом. Он попытался поиграть с ограничениями драмы и возможностями прозы: вначале он создаёт иллюзию традиционной положительности одного героя и полной антагонистичности другого, но затем вводит то, чего... Прочти-ка вот этот отрывок. Там несколько мыслей, которые...
   Я услышал шелест страниц, и на несколько минут в кабинете повисла тишина. Я нервно ходил взад и вперёд перед дверью, боясь войти и прервать их разговор.
   - Мне просто любопытно, хотелось бы посмотреть, как это может заиграть на сцене...
   - Да, ты прав, но объясни-ка мне в двух словах, что там происходит дальше.
   - На чём мы остановились? Ах да, в город возвращается герой её юности. Оказывается, всё это время он помнил о ней, любил, ну, и всё как положено. Причина, по которой его не было так долго, состояла в том, что он хотел стать самостоятельным, независимым от родителей. Сейчас он имеет отличное образование, своё дело и может вполне содержать возлюбленную. Но она уже помолвлена с другим. И вот здесь-то и возникает тот самый конфликт.
   Шаги замерли. Но я чувствовал, что подходящий момент ещё не наступил.
   - Все трое - пример истинной добродетели. Но что происходит, когда интересы трёх добродетелей пересекаются? Чья из них не пострадает в этом испытании? Вот тут-то и открываются настоящие сущности героев, не переставших вместе с тем быть положительными. Ведь все мы от природы эгоистичны. Люди готовы отдавать себя, жить кем-то, помогать кому-то, но в какой-то момент они поймут, что и им нужна помощь. Это история о выборе. Реальном, жизненном выборе, с которым мы все так часто сталкиваемся. Не с тем, художественным, между хорошим и плохим, правильным и неправильным. Очевидным выбором. А с настоящим, где нет простых ответов и решений. Где каждый и плохой, и хороший. Так какой выбор будет сделан? Как ты думаешь?..
   Я понял, что больше не могу терпеть и, постучав, толкнул дверь и прошёл внутрь.
   - Дэнни, это довольно неплохо, - Чартранд снял очки и положил их на стол.
   - Вы правда так считаете?
   - Мистер Питерсон, это Дэниэл Спейд, автор. Дэнни - мистер Питерсон.
   - Очень приятно, - одновременно произнесли мы и пожали друг другу руки. Я в ожидании замер у стола Чартранда.
   - Знаешь, - обратился он ко мне, - обычно мне приходится серьёзно дорабатывать студенческие сценарии, если уж мы вообще решаем их принять. Да и случается это раз в несколько лет, ведь передо мной стоят определённые задачи, и выбор материала для постановок мы осуществляем очень тщательно.
   Я кивал и изображал на лице волнение, понимание, смущение и все требуемые приличием эмоции, а на самом деле меня интересовал ответ только на один вопрос: "Да или нет?".
   - Да и аудитория, на которую мы вышли, - продолжил Чартранд, - это уже не просто ваши сокурсники, это совсем другой уровень требований. Но, Дэнни, впервые в своей практике я говорю - если ты не против, мы начинаем постановку на следующей неделе.
   Всё, обратной дороги нет.
  

* * *

  
   - Какой шанс, а, Дэнни?- не глядя на меня, спросил Кит, натягивая свитер. Мы были одни в гримёрной. В его голосе я опять уловил издевательские нотки и понял, что он в очередной раз что-то задумал. Как же он меня достал.
   - Ты о чём? - хмуро отозвался я.
   - Брось, я же знаю, что ты меня терпеть не можешь, а теперь... убивать меня по пять раз на дню...
   - Да вообще-то не много радости в том, чтобы каждый день общаться в гримёрке с упырём, - неудачно попытался огрызнуться я, искренне надеясь, что не выдал охватившего меня неприятного волнения.
   Если бы ты знал, сколько раз я представлял, что делаю это по-настоящему.
   За время репетиций это стало так же естественно, как прихлопывать москита, и могло бы уже превратиться в рутину. Но всё же каждый раз я с упоением ждал этого момента. Если бы ты знал, как противно мне было находиться с тобой на одной сцене.
   Для меня было истинным удовольствием убивать тебя, Кит.
  

* * *

  
   "(Джон резко срывает с ног плед, вскакивает с кресла и выхватывает у Трэвора пистолет, который тот направил на Хоуп).
   Трэвор (обращаясь к Хоуп): Теперь ты понимаешь, почему я сделал это? У меня не было другого выбора. Этот человек обманывает тебя! Он всего лишь играет на твоей жалости: я видел, как он вставал со своего кресла и ходил по комнате! Я не смог бы убедить тебя в том, что он лжец, если бы не сделал этого!
   Джон (пытаясь ударить Трэвора): Как ты мог?! Как ты додумался угрожать ей! Как у тебя хватило на это...
   Трэвор: Хоуп, прости меня, но я лишь заботился о твоём благополучии. Ты не представляешь, с кем собираешься связать свою жизнь!
   Джон: О её ли благополучии ты заботился? Ответь честно, раз уж ты решил поиграть в героя, срывающего маски! Её или своём?
   Ты думаешь, я всё это подстроил? Ты думаешь, это было легко? Это такое удовольствие, испытывать те адские боли до и после операции, а потом быть прикованным к инвалидному креслу? Я едва выжил! Да даже если бы я и сделал всё это специально: способен ли ты на подобную жертву, чтобы удержать того, кого любишь?
   К твоему сведению, я действительно упал с лошади. То, что ты видел в окне - это плод моих долгих усилий и стараний не быть больше обузой для Хоуп! Ты понятия не имеешь, чего мне стоило снова начать ходить. Но я хотел полностью восстановить силы, прежде чем сказать об этом Хоуп, чтобы ни капли позорной жалости ко мне не удерживало её больше рядом. Я никогда не просил её остаться со мной. Может, ты думаешь, что удерживать любимую лишь тем, чтобы быть для неё объектом жалости - не убийственно для мужской чести?
   Ты скажешь, что она была любовью всей твоей жизни? Но кто сказал тебе, что она не была любовью жизни моей? Хочешь поспорить, кто любит её больше? Мы оба проиграем! Мы оба - беспросветные эгоисты".
   Так, очередная реплика Кита, её я пропустил. Я в последний раз пробегал по тексту финальной сцены.
   "Джон: В чём виноват я? Я не знал о твоём существовании до того момента, пока ты не вернулся в город. Хоуп ничего не сказала мне, но я не виню её. Просто подумай, как бы ты почувствовал себя на моём месте?
   Где ты был все эти годы? Если ты любил её, то почему не дал ей знать, что не забыл, что всё ещё любишь? Только не лги, что не нашёл бы возможности сделать это, если бы захотел! Кто может ручаться за то, что ты просто не соскучился, развлекаясь там, в столице, и не заехал к нам в глубинку в поисках разнообразия?"
   И тут Кит произносит длинную едкую тираду в ответ, которая и провоцирует меня на выстрел. Этот момент я знаю наизусть. В конце основные эмоции идут в немой сцене от нас с Кейт. Как же я любил и ненавидел эту часть.
   Ну, кажется, и всё. Я готов.

* * *

   Мы играли финальную сцену. Я стоял, держа в руках пистолет. А на мушке у меня был мой самый злейший враг. Он уже вышел из роли и смотрел на меня теперь, как на грязную тряпку. Его губы искривились в презрительной усмешке. Всё в его облике говорило, что большего ничтожества, чем я, он в жизни не видел. Я же стоял и не мог нажать на курок.
   - Давай, Дэнни, давай! Ну, стреляй же! - напряжённо шептали мне из-за кулис остальные актёры.
   Никто из них не знал, что накануне я основательно потрудился над пыжом. И никто не знал, что в результате при последующем выстреле безобидный холостой патрон стал так же опасен, как и боевой. А каждая секунда моего промедления уменьшала шансы, что кто-то потом поверит, что и я не знал этого.

* * *

  
   Вы решите, что я больной. Я и сам так решил, когда очнулся от охватившего меня в тот момент навязчивого видения. Я ужаснулся самому себе и поклялся выбросить эту идею из головы. Но желание сделать видение реальным закипало во мне каждый раз, когда я видел их вместе. Зашкаливавший в такие минуты адреналин почти лишал меня рассудка. И однажды, проснувшись после очередного кошмара, в котором он вновь и вновь уводил от меня мою Кейт, я сделал выбор. Меня вдруг накрыло волной хладнокровия, и на смену эмоциям пришла слепая решимость. Я встал с кровати, подошёл к столу, зажёг настольную лампу, затем наклонился и поднял с пола пишущую машинку.
   "Выстрел". Пусть это будет рабочим названием. Я убью Кита. Убью его во время спектакля. Убью по сценарию. Убью так, что никто не сможет меня в этом обвинить. И избавлюсь от того кошмара, в который он превратил мою жизнь. Раз и навсегда, раз уж других способов не осталось. И освобожу Кейт от него, ведь она пока просто не понимает, на что обрекла себя. Я спасу её. И себя тоже.
   Я продумал всё. Было бы подозрительным, если бы я настаивал, чтобы роль Трэвора досталась Киту, а Джона - мне. Я знал характер Кита, его отношение ко мне и мог спокойно играть на его предсказуемости. Поэтому я сразу заявил, что собираюсь играть Трэвора. Я простроил сценарий и отношения между героями так, чтобы роль Трэвора была самой заманчивой. Кроме того, Кит, безусловно, решил, что я написал её для себя, чтобы быть с Кейт хотя бы на сцене. И сделал всё, чтобы заполучить эту роль. Узнав о решении Чартранда, я ради приличия закатил скандал. Я даже пригрозил, что заберу свой сценарий, и что спектакль состоится в другом театре. На мои уговоры были брошены значительные силы. Решающую роль призвана была сыграть Кейт, которой манипулировал Кит. И я "сдался". В результате мне досталась роль Джона, а Кит-Трэвор умирал от моей руки в последнем акте. И никто не мог обвинить меня в том, что я всё это подстроил. Ведь, по их мнению, главным для меня был мой сценарий и то, чтобы спектакль увидела большая аудитория, и я просто не мог допустить, чтобы он не состоялся из-за случайного убийства на одной из репетиций. В общем, я старательно снимал с себя подозрения на будущее. А Кит самодовольно восседал в расставленной мной ловушке.
   Я раздумывал над вариантами. Поменять патроны в пистолете, заменив один из холостых боевым или исхитриться и положить боевую пулю под заряд холостого пороха? Это было всё равно, что подписать самому себе смертный приговор: у меня и так был очевидный мотив, и слишком многое указывало на то, что выстрел был частью большого плана, корни которого уходили в написанный мной сценарий. А когда полиция доберётся до пули, меня ждёт прямая дорога на электрический стул. Разница была лишь в том, что во втором случае пистолет вполне вероятно разорвало бы прямо у меня в руках. Я решил сработать более тонко и обеспечить то, что потом можно будет выдать за производственный дефект, в котором актёр, соблюдавший все меры безопасности и необходимую дистанцию, виноват быть никак не мог. Долго и кропотливо я возился с патронами, экспериментировал и закреплял нужный результат, чтобы быть уверенным, что всё пройдёт как надо в тот момент, когда это будет мне необходимо. Наконец, мне удалось добиться, чтобы часть холостого патрона при выстреле застревала, и при следующем выстреле из-за испорченного мной пластмассового пыжа получался эффект настоящей пули. Времени на это у меня ушло втрое больше, чем ушло бы у тех, кто хоть немного разбирался во всём этом, но я не хотел рисковать и обращаться к кому-либо за помощью. А главное: никто из труппы и предположить не мог, что я могу что-то понимать в оружии. С одной стороны, я исправно играл роль безобидного профана, с другой - Кит и его старания сделать из меня болвана в глазах окружающих не прошли бесследно.
   Мой план работал. Я знал, что скоро Кит заплатит мне за всё. Теперь я только ждал подходящего момента. И однажды я решил, что он наступил.

* * *

  
   Я стоял перед ним, я ненавидел его, и в моих руках была сейчас его жизнь. Но трясло меня не от ненависти, а от досады. "Сейчас я нажму на курок, сейчас я нажму на курок", - стиснув зубы, повторял я вновь и вновь самому себе, но никак не мог этого сделать. Что-то внутри, то, что я ненавидел сейчас больше, чем Кита, останавливало меня, как невидимый и непреодолимый барьер, но я снова и снова разбегался и бился об него головой. Всё моё существо кричало мне: "Сделай это, убей его!". Я пытался вызвать в себе все воспоминания и ощущения, которые привели меня к этому решению, и вложить ненавистный образ сейчас в его лицо, чтобы выстрелом стереть его из своей жизни. Но я видел перед собой всего лишь человека. И с ужасом для себя понимал, что не смогу убить. Я не способен убить человека. Изо всех сил я боролся с самим собой, я приказывал себе сделать это, выстрелить, покончить с этим кошмаром раз и навсегда, но это было сильнее меня. Я презирал себя за это. Я так долго к этому шёл. Я был в полном отчаянии.
   Сердце оглушающе билось в самом горле, пот заливал глаза, я давно не видел и не слышал ничего и никого вокруг. Мне казалось, что я стою так целую вечность, хотя прошло лишь несколько секунд. Я должен перебороть себя. Я веду себя, как жалкий трус.
   "Стреляй!", - закричал голос внутри. "Соберись, тряпка! Ты хочешь, чтобы он продолжал медленно уничтожать тебя и отнимать самое дорогое, что у тебя есть? Ты хочешь сдаться ему? Ты хочешь отдать ему Кейт?". Палец на курке напрягся, но тут же волна безвольного отчаяния вновь накрыла меня. Я почти обессилел от напряжения.
   "Сделай это ради Кейт", - сказал я себе, зная, что против такой формулировки будут бессильны все мои страхи и принципы. Ради неё. Ради Неё. Я практически увидел, как жму на курок, как пуля пробивает ему голову, как кровь брызжет из раны и стекает по его лицу, как он падает на пол, как подкошенный...
   И вдруг я увидел Кейт. Ясно и отчётливо увидел, как она бросается к нему, склоняется над трупом, а затем поднимает на меня глаза, полные слёз, и в её взгляде я читаю горе, неверие, ужас, осуждение и немой вопрос: "За что? Как ты мог?". Я уже видел это много раз в собственном спектакле. Только теперь взгляд этот будет адресован не Джону, а мне - Дэнни Спейду. И я увидел себя, стоящего перед ней с дымящимся пистолетом в руках: не победителя, а проигравшего.
   Боже мой, что же я собираюсь сделать? Она вернула меня к жизни, когда я потерял дорогого мне человека, а я в ответ собираюсь отнять дорогого человека у неё. Как я могу? Каким бы он ни был, я не имею на это права. На что я рассчитываю? Я потеряю её, убив Кита. Я давным-давно потерял её. Я потеряю себя, я не смогу продолжать спокойно жить дальше после того, что сделаю. Это будет конец всему. Как я не понял этого раньше?
   Я словно прозрел. Я посмотрел на себя со стороны и ужаснулся. Как же я дошёл до этого? Какая степень отчаяния, слабости, эгоизма толкнула меня на этот жуткий шаг? Убийство? Как это могло прийти мне в голову? Ничто на свете не стоило этого.
   Боже мой, я чуть было не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни!
   С победным облегчением трясущимися руками я опустил пистолет. Волосы на голове были совсем мокрыми, рубашка прилипла к телу, но мне было наплевать. Я победил себя, победил свою слабость, свою ненависть. Я победил свою любовь. Я отпустил их. Отпустил их обоих. Этими несколькими секундами под дулом моего пистолета он словно искупил всю свою вину передо мной. Я больше не ненавидел его, больше не ненавидел себя. Я обрёл долгожданную свободу.
   С улыбкой на лице я повернулся к зрительному залу и сказал Чартранду:
   - Извините, что-то я себя неважно чувствую. Можно я в другой раз?
   Я больше не хотел проходить этой сцены, больше не хотел играть в спектакле, я вообще хотел поскорее выбраться из душного помещения театра и идти, идти куда глаза глядят, наслаждаясь свежим воздухом, осенней прохладой и вновь обретённой свободой. Мне впервые в жизни было всё равно, что скажут, подумают или сделают остальные, что будет с Кейт или с Китом. Они остались в другой жизни. До выстрела.
   Я положил пистолет на стол, повернулся и, даже не взглянув на них, пошёл со сцены.
   - Чёрт, Спейд! Ты не один здесь, понимаешь? Тебе что, трудно сделать этот чёртов выстрел? - услышал я раздражённый голос Кита за своей спиной.
   Я обернулся.
   - Извини, Баркли...
   - Не надо мне извинений! - оборвал он меня. - Просто нажми на чёртов курок!
   Меня даже смешила та ненависть, которой горели сейчас его глаза. Он был смешён в своём искреннем праведном гневе. Жалкий самовлюблённый садист. Он не знал, что я только что подарил ему жизнь и что у него больше нет повода меня ненавидеть. И у меня тоже. Всё это было так глупо: как я мог угробить на это огромную часть своей жизни?
   - Мы здесь уже шесть часов! Это генеральная репетиция, мы все измотаны. Мы уже все "неважно себя чувствуем". Но никто, заметь, никто не ныл, не просил перерыва, и никто не ушёл. Потому что мы настоящая команда, потому что мы преданы своему делу. Теперь же все наши старания пойдут прахом, и всё из-за того, что у кого-то "не осталось сил выстрелить"!
   Он взял пистолет со стола и стал трясти им в подтверждение своих слов.
   - Ты же делал это десятки раз, почему не сейчас? Просто берёшь, - он поднял пистолет, - направляешь его мне в лицо, - я увидел перед собой блестящее дуло, - и...
   Это была всего лишь доля секунды. Я не успел ничего подумать или почувствовать, я просто понял, я увидел по его глазам, что он выстрелит...
  
  
  
  
  

Embrace 'Out of Nothing'  mp3 / lyrics

'For every trial I take a fall, you never notice it no more
What we had won't conquer all
While the shot's still ringing out
You do your worst to bring me down
You do your worst to take me out...'

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"