Умные люди в швейцарской Федерации лыжного спорта понимали, что экономить на перелетах спортсменов глупо. Большинство атлетов в команде были здоровенными лосями, а уж найти кого-то ростом меньше 180 было и вовсе проблематично, и заставлять такую махину съеживаться в сиденье эконом-класса было глупо. Эти парни в сезон проводили в самолетах и аэропортах едва ли не столько же времени, сколько на склонах. Поэтому Федерация сочла разумным заключить контракт с Air Swiss, и вся команда (во всяком случае, основной состав) летала первым классом и пользовалась всеми его преимуществами - возможностью приезжать в аэропорт позже, сдавать багаж заранее, проходить паспортный и таможенный контроль, минуя очереди, и главное - проводить время ожидания в VIP-лонже. Туда Томми и направился, чтобы провести сорок минут перед началом посадки на свой рейс до Мюнхена.
В лонже было тихо и уютно, работал телевизор, настроенный на музыкальный канал, пахло свежесваренным кофе. Томми заказал чашечку и устроился за столом, подключил ноутбук к зарядке и открыл Alias (сноска - Программа для промышленного дизайна). Когда он на такси ехал в аэропорт, ему позвонила Марго Штромпер, одна из звезд швейцарской сборной, и начала расспрашивать его про тот кислотно-зеленый череп, который он всегда втискивал в уголок всех изделий со своим дизайном. На бело-серебристом шлеме, который сделали для Марго с дизайном от Ромингера, череп тоже был - маленькая зеленая точка над нижней кромкой, почти незаметная. Этот череп всегда появлялся где-нибудь в уголке любой вещи с дизайном Томаса Ромингера с тех пор, как он вновь вернулся к проектам сноубордов после своей травмы, разделившей его жизнь на 'до' и 'после'. Кто-то считал этот череп проявлением извращенного чувства юмора и странной самоиронии, да сначала так и было, потом из озорства, потом он просто привык делать так, а потом это стало его фишкой. И вот эта фишка существовала себе и никому не мешала, и вдруг на нее обратила внимание сама Марго Штромпер, звезда гигантского слалома. И захотела, чтобы Томми сделал ей еще один шлем, в котором обыгрывалась бы эта тема.
Как он ни отмазывался, она стояла на своем. Каких только аргументов он не приводил, зачем ей эти глупости, это было просто для прикола и так далее, она уперлась на своем. Марго Штромпер была не менее упряма, чем Томми, и в итоге разбила все его возражения тем, что, если он когда-нибудь устанет носиться по миру с языком на плече и захочет запустить свою линию, этот шлем создаст отличную рекламу.
Идея была не нова, но Томми она понравилась. Если уж Марго так охота - пусть, а вдруг что-то и получится? Томми был не из тех, кто при случае не ввяжется в авантюру. Поэтому он открыл свои шаблоны для шлемов и углубился в работу.
Тот самый давний сноуборд, с которого все когда-то и началось, который брат и отец пустили в работу, когда он сам еще лежал в коме. Они даже умудрились протащить через одобрение правления Дорелль картинку черепа с самокруткой в зубах и листком конопли на шапке, нахлобученной на череп. Хотя потом, конечно, все эти крамольные темы пришлось снять с производства, дабы поберечь нравственность подростков, которые считались целевой аудиторией для этого сноуборда. И забавно, что на вторичном рынке еще оставались борды из той серии, и оригинальные, с коноплей и самокруткой, ценились раза в три выше.
Он так увлекся, что подскочил на месте, когда услышал девичий голос над ухом:
- Ой, Альдо, смотри, какой прикольный шлем!
Томми обернулся - это была подружка Кродингера Анн-Мари, а он сам стоял рядом и тоже разглядывал экран ноутбука:
- Ух ты! Для кого это?
- Для Штромпер, - нехотя объяснил Томми.
- А я тоже такой хочу!
Ромингер остолбенел:
- И ты туда же?! Альдо, вы бы с Марго... э... не курили больше этот ганджубас. Глюки какие-то совсем ядреные.
- Да брось, Ро. Очень стильно и необычно.
Томми отметил снова эту непонятно откуда взявшуюся кличку - Ро, но только пожал плечами:
- Ну, если так нравится, решайте сами с Марго и Портманом. Я не возражаю, сделаю вам хоть сто таких. О, кажется, нам пора идти.
Из динамиков донеслось объявление о начале посадки на рейс до Мюнхена.
В аэропорту Франца-Йосифа Штрауса разыгрывалась та же самая фантасмагория, что намедни в аэропорту Марко Поло в Венеции - те же действующие лица, другие декорации. Но внешний лоск главного героя, несмотря на нелегкие для него последние недели, ничуть не поблек. Толпа журналистов напирала на черноволосого красавчика в запредельно дорогом прикиде и туфлях от Манхэттэн Ришелье, который, как и прежде, готов был отвечать на не слишком неудобные для него лично вопросы. А от неудобных (которых, как он полагал, будет не мало) он готов был отбиться с помощью красного прокатного феррари, который, как обычно, ждал его на VIP-парковке.
- Бенни, каковы твои прогнозы на гонку в Гармише? Сможет ли Ро снова тебя обойти? А с кем теперь твоя Амели - с тобой или с ним? Как ты оцениваешь итоги Ханненкаммреннен? Как изменился расклад сил в сборной после твоего провала и триумфа Эртли и Ромингера? Собираешься ли ты участвовать только в даунхилле, или в гигантском слаломе тоже?
Бен сжал зубы, по его лицу пробежала тень, но он взял себя в руки и, улыбаясь, поднял ладонь, как бы говоря: 'Тихо, не все сразу!'
Толпа мужчин и девушек с диктофонами и камерами окружила его, каждый старался поднести записывающее устройство поближе к Гайару, и тот, снисходительно улыбаясь, ждал, пока настанет хотя бы какое-то подобие тишины, чтобы не нужно было перекрикивать шум. Поняв это, журналисты выжидательно замолкли, и Бен заговорил:
- Да, классические гонки не принесли мне успеха, это вы правильно заметили. Да я и сам знал, что не быть мне в фаворитах ни в Венгене, ни в Китцбюэле. Не все трассы одинаково подходят разным гонщикам, и дело тут не в том, чтобы хватать медали со всех стартов подряд, а в том, чтобы распределять свои силы так, чтобы хватило до окончания сезона, до финала розыгрыша Кубка Мира. Вижу, что вы меня понимаете. - Утвердительный ропот был ему ответом, сверкали вспышки фотоаппаратов. - И не только в этом. Важно использовать провальные старты для того, чтобы с максимальной достоверностью и четкостью увидеть свои ошибки и понять, над чем нужно и важно работать, и, поверьте мне, я планирую посвятить этому значительную часть тренировок в межсезонье.
Бла, бла, бла. Пока он выводил свою сольную партию, в зону прилета понемногу начали выходить пассажиры эконом-класса, они с любопытством смотрели на толпу прессы, пытались понять, что такое происходит, некоторые тянули вверх руки с мобильниками, чтобы рассмотреть сверху, кого там заловили.
Но красноречие Бена удовлетворило не всех. Журналисты продолжали наседать с уточнениями:
- Ты говорил, что Ромингер никогда не сможет вернуться в элиту. Как сейчас тебе нравится то, что он атакует твою позицию в сборной?
- Никто не рад его возвращению больше меня, - пел Бен как по писаному. - Но два удачных старта еще не означают возврат в элиту.
- Означают, если это старты в Венгене и Китцбюэле.
Бен рассмеялся - только самые внимательные могли видеть, что этот смех нелегко ему дался.
- Тогда ничего не значат и два неудачных, не так ли?
- Но Ро оспорил не только твои позиции в сборной, не так ли? Он увел еще и твою подругу?
Бен с трудом сдерживался от того, чтобы не треснуть по морде настырного мальчишку из 'Спортбильда'.
- Простите, этот вопрос я пока оставляю без комментариев.
- Но, может быть, она вернется к тебе?
Бен холодно ответил:
- Я не готов принять женщину, для которой такие понятия, как верность и честь, - пустой звук. Простите, парни, но мне пора ехать. Время. Как бы мою красавицу не загнали обратно в стойло.
- Наш многоуважаемый коллега Басси называет ваше с Ро противостояние битвой Черного и Белого королей. Неплохое сравнение?
Бен улыбнулся:
- Ну, до короля кое-кому еще, наверное, далеко.
- Отчего же? По очкам он тебя перегнал и девушку увел. Пока перевес на стороне Белого короля.
От притворной натянутой улыбки саднили щеки, но Бен держался:
- По очкам перевес ничтожен, а что до девушки... Если ему угодно подбирать моих использованных подстилок, я за него могу только порадоваться.
Хохот окружающих показал Гайару, что этот удар ему удалось парировать блестяще. Тем временем поток пассажиров стал еще гуще, вместе с ними в зону прилета вышли двое парней и девушка. Оба парня были в низко надвинутых на лоб бейсболках, воротник куртки одного из них слегка приподнят - не так, чтобы бросаться всем в глаза и напоминать героя плохого шпионского фильма, а чтобы скрыть светлые волосы, но маскировка и попытка спрятаться среди многочисленных пассажиров эконом-класса не помогла. Несколько журналистов помнили, что этим рейсом может прилететь не только Бенуа Гайар, но и несколько других, не менее интересных и ярких звезд швейцарских горных лыж. Ромингер и Кродингер не имели шансов спрятаться, даже попытавшись смешаться с толпой. Им наперерез бросилось несколько человек:
- Парни, несколько слов для Спортс Уикли... Томми, как ты расцениваешь... Альдо, твои шансы в гигантском слаломе...
Многоголосый гул заполнил собой помещение, и Бену удалось воспользоваться суматохой и улизнуть. Найти стойку Хертц и получить ключи и документы феррари было делом техники. Он посмеивался про себя - он нанес ненавистному сопернику и этой шлюхе неплохой удар. А что до противостояния - Черный король намеревался разбить Белого наголову на Кандагаре, и основания полагать, что будет именно так, у него были весьма серьезные. В прошлом году ему, двадцатиоднолетнему сопляку, удалось занять тут второе место, а перед этим выиграть все контрольные тренировки, эта трасса подходила ему как родная, еще лучше Саслонга. То, что Ро оказался силен на классических этапах вроде Венгена и Китцбюэля, еще не означает, что ему покорится и Кандагар. Это мы еще посмотрим.
Тем временем один из журналистов сунул микрофон Томми в лицо и выкрикнул:
- Гайар только что дал понять, что ты подбираешь его подстилки, как это тебе?
Томми парировал:
- Если он считает девушку, с которой он прожил больше года, подстилкой, мало же он себя уважает.
- Мне показалось, что ты хромаешь. О том, что ты травмирован, сведений не поступало. В чем дело?
Дело было в том, что его правая нога ужасно ныла после удара шпилькой Лиз. Вот маленькая рыжая ведьмочка! Но, несмотря на все это (а может, и благодаря?) Томми был в превосходном настроении. Он засмеялся:
- Маленькая бытовая травма. Надеюсь, она мне не помешает.
- Приятно это слышать. Бой Черного и Белого королей набирает обороты?
- Не понял?
- Басси из La Gazzetta dello Sport так назвал твое противостояние с Гайаром.
- Противостояние? Странно, - Томми удивленно изогнул безупречно очерченную бровь. - Почему именно с Гайаром? Почему не с Торпом или Зальцером? Или вот с Альдо? - Усмехнувшись, Томми хлопнул по плечу Кродингера. - У меня нет никакого противостояния с Гайаром. Я просто стараюсь выступать в свою силу.
- Ты же отбил девушку именно у Гайара, - наседал на него тот самый парень, который чуть раньше взбесил Бена. Томми тоже почувствовал некоторую неприязнь, но, как ранее Бенуа, ответил улыбкой:
- Ну правда, я же не могу у всех отбивать девушек. У синьора Басси весьма богатая фантазия, не сомневаюсь, что именно она сделала его выдающимся спортивным репортером. Но, если я начну отвечать на все инсинуации, которые будут где-либо возникать, мне будет некогда тренироваться.
Отбившись от настырных журналистов, Томми и Альдо с подружкой на такси спокойно и без излишнего пафоса доехали до Гармиша.
Лиз плотнее закуталась в отцовскую парку и спрятала нос под воротник. От горячей воды в морозный ночной воздух поднимался пар, после недавнего купания папы и Фила на соседнем шезлонге валялось мокрое полотенце. Надо унести вниз, а то превратится в кусок льда. Лиз подобрала под себя ноги в шерстяных носках с кисточками. Она очень любила этот бассейн на крыше, но купаться зимой... бр-рр, только не это. А посидеть рядом было приятно даже холодной зимней ночью.
Так случилось, что у нее было несколько домов - этот, дом в Женеве, вилла на Сардинии, квартира в Базеле и особняк в Аттерзее в Австрии, и ей везде очень нравилось, но почему-то именно тут, в Сембранше, она чувствовала себя дома. Потому что тут жила ее семья. Папа, Фаби и четверо детишек. Фил тоже появлялся тут очень часто, хотя его дом в Шампери был настоящим шедевром. Вот и сегодня он приехал. Послезавтра ему предстоял отъезд в Гармиш, куда многие спортсмены уехали уже сегодня. Но Фил не собирался катать спуск, а его любимый, коронный вид - гигантский слалом - будет только в воскресенье. Сейчас они все были внизу, в доме, возились с мелкими, болтали, а может, играли во что-нибудь или открыли бутылку розового вина, прелесть которого Лиз не понимала напрочь. А она сидела тут, на крыше, считала звезды, которых в Женеве было не видно из-за зарева городских огней, слушала особую хрустальную тишину, подобной которой больше не было нигде в мире.
Удивительный день подходил к концу. 26 января 2011 года. Этот день мог бы обернуться кошмаром для начинающей модели Элизабет Эртли, но получилось по-другому. И был человек, который из кошмара превратил этот день в нечто особенное, неоднозначное и непростое, но безусловно запомнившееся, врезавшееся в память на всю жизнь. Человек, который устроил ей очередной взрыв мозга собственной непонятностью и непостижимостью. Зачем и почему он сделал все это?
Ей завтра утром тоже предстояла дорога. Юниорский этап в супергиганте в Шладминге. Более того, она попадала в квоту, ехала не в качестве запасной, как предполагалось вначале. Но почему-то думать об этом не хотелось. Трудно думать о спорте, когда в голове только он. Ее солнечный мальчик, ее Томми.
Нет, она не могла бы сказать, что 'люблю-не могу, будь со мной' и все такое. Этот чертов Томми выводил ее из себя, бесил, но в следующую секунду приводил в восторг. А потом Лиз хотелось то ли вцепиться ему в волосы, то ли кинуться на шею и задушить в объятиях, поколотить, упасть ему в ноги и умолять простить ее, затащить его в постель, смеяться над его подколками и отвечать той же монетой, злиться или зацеловать его до полусмерти, чтобы он тоже сходил с ума от нее, так же, как и она от него. У Лиз к этому типу был миллион чувств, весь спектр. Не было только безразличия. Он до сих пор цеплял ее непозволительно сильно.
Но Элизабет поднялась на крышу не для того (точнее, не только для того), чтобы любоваться звездами над горами и думать о том, кто умудрялся взрывать ей мозг даже на расстоянии. Она хотела хотя бы попытаться сложить разрозненные кусочки пазла, которые к ней пришли тем или иным путем, в подобие логичной, складной картинки. И вот эти ее кусочки. 'Диманш хай лукс' принадлежит Томми. Так сказал папа. И спросил, есть ли у Лиз намерение в данный момент попытаться расторгнуть агентский договор? Дочь ответила, что ей нужно подумать.
Второе. Сам по себе агентский договор с 'Диманш' видел папа, и Фаби тоже, и оба одобрили. Там все стандартно, весьма щедро и перспективно.
Третье. Соглашение на съемки для 'Дана Белл'. Тут начались сложности. В этом соглашении присутствовали пункты об обнаженном виде и фотосессии с эротическими элементами. Это соглашение она никому не успела показать. Ей сказали, что отправили его с утра, а оно пришло за 10 минут до того, как должно было быть подписано и выслано обратно. Подстроили?
Четвертое. Она спросила Дюрана про эти пункты, и он заявил, что это стандартное соглашение, и никто от нее этого не будет требовать. Оказавшись дома, Лиз отыскала пакет документов, полученный после заключения агентского договора с 'Диманш' и изучила пустой бланк стандартного соглашения - и там этих пунктов не было. Точно, подстроили.
Пятое. Джен, которая пыталась убедить Лиз не выходить на съемку.
Шестое. Директор по маркетингу Дана Белл, на которого Лиз произвела какое-то очень особенное впечатление, настолько особенное, что он сильно завысил ценник за фотосессию. Может ли за этим стоять кто-то другой?
Седьмое. Поведение Томми на прошлой фотосессии, где все были в одежде. Он явно был очень зол и весьма красноречиво это демонстрировал.
Восьмое. Его поведение сегодня. Оно разительно отличалось от того, что он выделывал неделю назад. Это тогда он отпускал обидные и язвительные комментарии, смотрел на нее очень недобрым взглядом и один раз даже облапал. Сегодня он не допустил ничего подобного. Он даже не позволил себе посмотреть на нее ниже шеи. Он был просто воплощением джентльменства и корректности. Когда они меняли позу, он отворачивался, когда ему приходилось обнимать ее, он старался сохранять пусть маленькую, но все же дистанцию.
Девятое. Драка, которая неожиданно закончилась поцелуем. И четкое ощущение, что этот поцелуй взволновал не только ее. Трудно понять, с чего она это взяла. Но это было так, она точно знала. Она чувствовала его. И в момент поцелуя, и раньше.
Да, и десятое. Тот обмен взглядами перед съемкой. Она чувствовала его тогда тоже. И все-таки надо вывести все это за скобки. Она сейчас должна рассматривать факты, а не эмоции, пусть даже такие реальные и яркие.
Ну что же. Фактов у нее достаточно, чтобы сделать вывод, что он затеял всю эту длинную и дорогостоящую авантюру... Для чего? Отомстить? Вот так? А почему нет? Подписав с ней агентский договор, он получил определенную власть над ее карьерой, а заманив ее в петлю соглашения на съемку для Дана Белл в обнаженном виде и с самим собой в качестве партнера, получил два беспроигрышных варианта мести. Если бы она отказалась от съемок или сама, или приняв вариант Дженнифер, она бы тем самым распрощалась с карьерой модели. Если бы приняла, Томми превратил бы для нее эти съемки в ад. То, что он вытворял во время первой фотосессии, могло бы быть цветочками по сравнению с тем, что случилось бы сегодня. У него ни одного обнаженного кадра не было, ему было проще, он всегда был в белье. Но уж какому унижению он мог бы подвергнуть ее - представить страшно.
Но теория мести вдребезги разбилась о реальность. Он вел себя идеально и ничем ее не обидел. Ни словом, ни делом. Да он на нее даже посмотреть не соизволил!
А Джен все отрицала. Лиз перезвонила ей из машины по пути в Сембранше. Подруга Фила сказала, что Томми тут никак не замешан, она просто узнала, что Лиз снимается в обнаженной фотосессии, вот и все. 'Бывает, что после того, как девушка позирует обнаженной, ее продолжают приглашать исключительно на такие съемки, оно тебе надо? Ну, нам надо так или иначе подумать и подобрать твои лучшие кадры, создать портфолио и оправить его в 'Элит' и так далее...' Джен была так убедительна, что Лиз извинилась и подумала, что все эти события вокруг Ромингера превратили ее в параноидальную истеричку.
Ну ладно, если картина складывается в чем-то непонятная и неоднозначная - вывод простой. Ей не хватает какой-то важной информации. А, если она не знает, какой именно, то нужно просто ждать, пока что-то выяснится. Такое решение Лиз и приняла - ждать любого следующего хода Томми. И потом делать выводы.
А Томми в Гармише честно купил себе бутылку нефильтрованного 'Францисканера', выпил до капли и лег спать. Он точно знал - теперь все между ними изменится. Он знал, что за ним - следующий ход. Когда, какой... он не знал. Со временем и это прояснится. А завтра - контрольная тренировка на Кандагаре. Он мечтал, чтобы эта съемка побыстрее закончилась, и чтобы он оказался тут, где приоритеты меняются на 100 процентов. Тут ему все ясно. И он сделает все, что должен.
Утром он вышел на балкон номера в отеле. Знаменитый Reindl's Partenkirchener Hof, великолепный люкс, отделанные деревянными панелями стены. Очень холодно, телефон показывает -16, безоблачное светлеющее небо. Правая нога по-прежнему побаливает, но уже почти незаметно, Томми надеялся, что, зафиксировав ногу в ботинке, он про эту проблему вообще забудет, и в любом случае на его результатах это никак не должно сказаться. Легкое повреждение кожи никак не должно сказаться на движениях, пусть даже больно, но это не кость и не связки. А до соревнований еще вообще три дня. Все успеет пройти.
Лиз со своими шпильками! У некоторых людей даже каблук становится серьезным оружием. А уж эта девчонка умеет пользоваться своей обувью. Надо бы как-то позаботиться о том, чтобы при следующей встрече она была в кроссовках, а лучше вовсе босиком. При мысли о босом Огоньке Томми не смог сдержать улыбку. Да, босиком, на кухне и... его улыбка поблекла. Сможет ли она родить ребенка? Но он осадил свои мысли - стоит ли сейчас об этом думать? Сначала нужно вернуть ее. А потом уже думать о будущем.
Ну что же, приступаем к тренировкам. Томми слышал историю, как его папа получил тут сотрясение мозга в результате падения на контрольной тренировке, но смог выиграть серебро на гонке. Ну, никто не спорит с тем, что отец - великий спортсмен. Сын уже не в первый раз выходил на эту трассу, но никогда еще тут не соревновался. В общем целом, не самая сложная трасса в техническом отношении, но это не так уж и хорошо для Томми, который выигрывает именно на сложных виражах и проигрывает на простом скольжении.
На тренировке он смог в этом убедиться. Среда - тренировка, четверг и пятница - две контрольных, и на них он особо не блистал. В четверг двадцать третий, в пятницу шестнадцатый. Гуттони утверждал, что на гонке Томми должен попадать в десятку (о призах речи не шло). А выиграл обе контрольные тренировки норвежец Патрик Келс-Густаффсен, и никого это не удивило. У Густа не было 'подходящих' и 'неподходящих трасс' - он работал с тем, что есть, и делал работу чисто. А за второе и третье местах на контрольных тренировках конкурировали несколько гонщиков, которых тоже причисляли к фаворитам. Манни Майснер, Лукас Зальцер, Венсан Труве и Бенуа Гайар. Все они, кроме Винса, стартовали в экстра-группе, в номерах с 16 по 22, а Винсу достался стартовый номер прямо перед Томми - 13.
Ромингер понимал, что он сам на этой гонке вряд ли будет среди фаворитов, и особо убиваться ему не за что, потому что в финал КМ он после своих подвигов на Штрайфе, Саслонге и Лауберхорне он попадал в любом случае, а медаль на трассе, которая ему не вполне подходит, ему не светит, но это понимание не влияло на его решимость выложиться на двести процентов и пройти дистанцию на пределе. А уж какое там у него будет или не будет место, это как получится. Все, что от него зависит, он сделает. Смогут ли соперники сделать больше - зависит уже от них.
В субботу, в день гонки, еще немного похолодало, онлайн-камеры показывали термометр, на старте -21. Возможно, к моменту старта потеплеет на 3-4 градуса, но все равно холодно, да и тем, кто перед стартом около двух часов проведет там наверху, от этого не легче. Хорошо, что тут есть небольшая постройка, где спортсмены могут погреться перед стартом, размяться и посмотреть на мониторе, как проходят трассу те, кто стартовал раньше. Томми считал, что ему повезло со стартовым номером, четырнадцатый - он успеет посмотреть, как идется трасса, но не успеет сильно замерзнуть, устать от ожидания и потерять запал, что случается с далекими стартовыми номерами, особенно если по ходу гонки будет много сходов и падений. А на Кандагаре, как это общеизвестно, падения - это часть игры. Ну а что до холода... Тем лучше для трассы - она будет жесткой и быстрой.
Начало гонки было заявлено в 11.15 (в 11.00 будет дан старт первому открывающему). Это означало, что нужно выдвигаться из отеля не позднее девяти часов утра - до старта куча дел. Аккредитация, подъем, контроль, сервисеры, подготовка амуняги, разминка и прочее. И он уже опаздывал, даже несмотря на то, что поленился побриться. Надо было бежать... Но он все равно задержался. Включил свой макбук, открыл тот самый чертов договор с Огоньком на съемку для Дана Белл, в графе 'Реквизиты сторон' нашел номер ее мобильного и сохранил у себя в контактах. Через несколько минут он уже ехал на скибусе в сторону станции Альпшпитцбанн.
- Если сегодня хорошо откатаешь, а потом и в Шамони, в Квитфьеле будешь стартовать в экстра-группе, - сказал Гуттони, когда они поднимались в гондоле к старту.
- Круто. Хотя мне вроде и так неплохо, - сказал Томми.
- Ну, это пока не выпал первый стартовый номер.
- Ничего плохого в этом нет. Отстрелялся - и спать, - поддразнил Томми. Гуттони, как всегда, подхватил приманку:
- Только слил при этом все, что только можно.
- Не факт. Проводят же контрольные треньки. В супер-джи хуже.
- Тебя заявят в Хинтерштродер.
- Ужас, ужас.
Томми знал, что ближайшие два месяца для него будут очень непростыми. Его собирались заявлять на все старты Кубка Мира поголовно. Все - от даунхилла до слалома. А в Хинтерштродере будет супергигант. И трасса там не из простых.
В стартовом городке все было как обычно. Мешанина из спортсменов и их тренеров и сервисеров, операторы с камерами, журналисты с диктофонами, и в телетрансляции зрители могли видеть, кто из звезд перед ними, в первую очередь по стартовому номеру. Почти все для сегодняшнего старта приберегли балаклавы, которые оставляли открытыми только глаза, которые были скрыты под маской. Самого Томми можно было опознать только приблизительно, по символике швейцарской сборной на длинной черной парке, под которой скрывался и спусковой комбинезон в цветах логотипа Swisscom, и майка со стартовым номером 14. Ну и болельщики, конечно, узнавали его и по простому черному шлему со скупым неярким золотистым логотипом daurell сбоку и броским красным Odeon спереди - как обычно, страховые компании охотно спонсировали горнолыжников.
К моменту старта Томми лидерство предсказуемо захватил номер 13 - француз Венсан Труве. Хороший получился у Винса старт, быстрее своей же контрольной тренировки почти на секунду. 1,53:55. Томми стартовал и сразу же попытался схватить быка за рога, первый контрольный отрезок зеленый и -0,10. Но впереди была почти двухминутная трасса, которая умела расставлять по местам подлинных чемпионов и везучих выскочек. Первые виражи не представляли для швейцарца никаких затруднений, и его отрыв от Винса увеличился до 0,35, но потом он ошибся по траектории и сразу улетел в красную зону: 0,19. Это пока не было катастрофическим отставанием, и к следующей контрольной засечке он подошел опять близко к лидеру: 0,06, но длинный пологий отрезок и потом сразу ошибка на трамплине разбили все его амбиции наголову. Плохое приземление, раскрылся, потерял скорость и не смог набрать разгон, необходимый для того, чтобы догнать лидеров. 0,49 отставания и текущий четвертый результат. 1,54:04
Помахал в камеру на финише, улыбнулся и скрылся в финишной зоне. Будет это попаданием в десятку или нет, время покажет.
Бен Гайар стартовал шестнадцатым, открывая экстра-группу. Кто там решил, что Черный король спасует перед Белым? Зеленые отрезки по всей трассе, -0,14, -0,25, -0,55 и колоссальный отрыв -0,86 на финише. А Томми он сделал больше, чем на секунду. Были еще люди, которые могли бы обойти и его, вся экстра-группа впереди. А Пат Келс-Густафсен сегодня прошел неожиданно слабо, слабее Бена на треть секунды, и это было вторым результатом.
Один за другим участники экстра-группы пытались скинуть Бена с теплого местечка у пресс-вол, но удалось это только стартовавшему под номером 22 Мануэлю Майснеру. Манни привез Бену всего 0,03 и тем самым спихнул Гайара на второе место, а Томми Ромингера вышиб из десятки. Камера поймала поверженного Белого короля, выходящего с финишной зоны. Та же черная парка, огромный рюкзак за спиной, пестрая сине-бело-желтая шапка с идиотским красным помпоном, солнцезащитные очки и широкая улыбка человека, у которого жизнь удалась целиком и полностью.
- Странная реакция для спортсмена, который позволил обойти себя половине участников и, вполне вероятно, не удержится и в двадцатке, - неодобрительно заметил один из местных комментаторов. Но Томми было все равно. Он действительно чувствовал себя счастливым - ему для полного счастья не обязательно было видеть свою фамилию выше всех в финишном протоколе. Не его день, и ладно, но это мы еще посмотрим.
Ски-буса не наблюдалось, вокруг финишного стадиона было оживленно и весело. Группки болельщиков и спортсменов изображали подобие броуновского движения, шумели, орали на разных языках, пили глинтвейн и чай, Томми удалось проскользнуть к остановке шаттла незамеченным и отойти чуть в сторонку. С одной стороны перила, с другой каменный бортик около лыжного бутика, солнце, морозный воздух, пар от дыхания, руке холодно без перчатки, но плевать. Он до последнего момента не знал, что он сделает, и сделает ли. Он вытащил из кармана телефон и, не просмотрев четыре неотвеченных звонка, набрал номер Лиз.
Ответь, Огонек. Ответь. Первый гудок, второй, третий. Четвертый. Она не отвечает, не слышит или не хочет отвечать? Но...
- Алло?
- Лиз, - выпалил Томми. Ошарашенное молчание. И тогда он сказал: - Я люблю тебя. - И отключился.
Глава 2
Тренер женской юниорской команды Йоханн Швери никогда не понимал, почему такая талантливая девочка, как Элизабет Эртли, редко выходит на соревнования. Нет, он, конечно, знал, что у Лиз были какие-то серьезные проблемы со здоровьем, которые мешали ей полноценно участвовать в юниорских кубках, но теперь ее отец дал понять, что проблемы более или менее позади, и тут в игру вступили препятствия другого рода. Ей удалось квалифицироваться только в запасной состав юниорской команды, а возраст уже поджимал, через два месяца ей исполнится двадцать один год и она выйдет за возрастной ценз юниоров, а запасной состав исключал возможность выступать и добиваться результатов в основной команде. Поэтому, когда одна из девушек основного состава травмировалась, Йохан тут же вспомнил о Лиз. И как только он узнал, что травмированная девушка выбывает из обоймы минимум на месяц, ему позвонил отец Лиз и сообщил, что Лиз хотела бы попробовать свои силы на ближайшем этапе юниорского кубка в Шладминге. Это решение было равносильно попытке запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Если Лиз покажет приличный результат, это будет неплохой дорогой хотя бы в запасной состав взрослой сборной.
На тренировках Лиз демонстрировала какую-то несобранность, отвлеченность, то есть все то, что мешало ей занять достойное место в команде. У нее были и преимущества - потрясающая техника, врожденное чувство скорости и снега, присущее ей в полной мере умение смотреть не на один, а на два, три или даже четыре хода вперед. Упертый, сильный характер, сила воли, честолюбие тоже имелись в наличии. Дочь величайших спортсменов девяностых годов, она унаследовала от них все, что могло бы сделать ее звездой, но вот эта несобранность сводила все ее преимущества на нет. Блестящий первый заезд - и напрочь заваленный второй, великолепные отрезки по трассе и глупое падение перед самым финишем, или совершенно необъяснимая задержка на старте, а потом совершенно шикарный заезд, который мог принести ей медаль, если бы не эти полторы потерянные секунды, в течение которых она считала ворон на старте. Уснувшая заколдованным сном Белоснежка нуждалась в поцелуе любящего принца или в волшебном пенделе, но почему-то ни того, ни другого все не было.
Стартовый номер Лиз соответствовал ее рейтингу - 65. Из семидесяти участниц она была в списке раньше только тех, кто вообще никогда не участвовал в каком-либо старте FIS. Сейчас она топталась в стартовом городке, глядя, как сам Швери наносит ускоритель на скользящую поверхность ее лыж. Очень красивая девочка и очень талантливая, понять бы, что с ней не так.
- Ну вот, сделай то же со второй лыжей, - Швери сунул ей в скованную перчаткой руку баллончик ускорителя. - Мне надо выпустить Карлу. Соберись, Лиз. Ты сегодня непременно добьешься результата, верно?
- Постараюсь, - Лиз сосредоточенно изучала скользяк второй лыжи, забыв про подготовленную первую, которая начала уже падать, Швери вовремя подхватил ее:
- Соберись, черт возьми!
- Да. Извините. - Лиз аккуратно положила лыжу вдоль ограждения и начала обрабатывать вторую. Швери отошел.
Лиз прекрасно понимала, что этот старт в даунхилле очень важен для нее, и сейчас самое время включиться. Она должна выкинуть из головы все, кроме этой зубодробительной трассы на Планай, которую можно нормально пройти только если сохранять предельную концентрацию на протяжении всей дистанции. В кармане ее куртки зазвонил телефон. Интересно, вдруг подумала Лиз, а как сегодня отстартовал Томми на Кандагаре? После финиша она посмотрит на FIS online. Она решила не отвечать на звонок, ей было не до того, но вдруг у нее появилось какое-то странное чувство, что это может быть важно. Лиз привыкла верить своей интуиции. 'Неизвестный абонент' на экране, последние цифры 15-37, обычный свисскомовский номер.
- Алло?
- Лиз, - она забыла, что надо дышать, потому что сразу узнала его голос. Томми! Сердце забилось как бешеное, в глазах потемнело. Она хотела бы ответить, но не могла. Но он не ждал ее ответа. Он сказал серьезно и отчетливо: - Я люблю тебя.
Она пыталась вдохнуть, но не могла. Что? Что он такое сказал? Он правда сказал, что любит? Отвечать было бесполезно - трубка мертво молчала, он уже отключился. Лиз отняла телефон от уха и посмотрела на экран - да, так и есть, продолжительность звонка 0,04. Все. Оглянувшийся от входа в стартовую будку Швери увидел, что на ее лице опять появилось то самое растерянное выражение, которое не предвещало решительно ничего хорошего, и ему захотелось встряхнуть ее за плечи так, чтоб все веснушки осыпались. Черт подери тебя совсем, Элизабет Фредерика Эртли, ты опять сольешь свой долбанный старт! Он пообещал себе, что больше эта девчонка не получит от него ни единого шанса, и шагнул внутрь стартовой будки, где у омеги готовилась Карла Шайм. Если бы он задержался еще на секунду, он увидел бы, как губы Лиз растягиваются в такой светлой, такой ликующей и счастливой улыбке, будто ей сообщили, что она выиграла сто миллионов в лотерею. Кусочки пазла сложились в гармоничную, прекрасную, единственно верную картину. Я люблю тебя, негодяй. Люблю, черт тебя подери, чтоб тебя приподняло и прихлопнуло.
Швери явно был зол как черт, выпуская ее на старт. Но ей было не до него. Она не сделала ни единой ошибки, готовясь к старту. Она не блуждала глазами по панораме Райтеральм, она заставила себя проложить мысленно траекторию захода на первые ворота, после которых трасса круто уйдет вниз, выводя на первый трамплин. Как-то раз она умудрилась снести флаг сразу после старта, а еще был случай, когда она потеряла секунды две из-за палки, застрявшей в стартовой площадке. Лиз Эртли умела накосячить самозабвенно, с чувством, на все сто и от всей души. Но сегодня она убралась с порога старта так стремительно и мощно, что Йоханн недоверчиво посмотрел ей вслед, забыв издать свой традиционный стартовый рык. Девушка закрылась и рванула вниз. Тренер освободил место у порога и отвернулся к монитору. Засечка на старте показала +0,11 - по крайней мере, Лиз неплохо стартовала. Но это было всего лишь 10 секунд прохождения. Следующий отрезок на 35 секундах уведет ее далеко в красную зону - предыдущие девочки там теряли около двух секунд.
А вот хрен! Лиз удержалась на +0,16, и это было чертовски круто. Но это была Лиз Эртли, и ожидать от нее, что она покажет хороший результат после того, как она выключилась за несколько минут до своего старта, было бы наивно. Лучшая из спортсменок Швери, Кристина Клементи, была на пятом месте, и это было относительно неплохо.
Но девочку будто подменили. Где все эти глупости, которые ей так удавались в Тополино или на юниорском Кубке Европы? Где пропуск двух ворот подряд, который ознаменовал ее провал на недавнем домашнем старте в Вейзонна месяц назад? Да не может быть! Она скользила как черт, уверенная и рисковая, агрессивно атаковала сложнейший вираж перед финишным спадом, и Швери поймал себя на том, что готов зажмуриться от страха. Но ничего подобного. Только не сейчас, когда третья засечка была +0,37, а до финиша оставалось всего полминуты!
Но и этот вираж сегодня не остановил Лиз, она наконец-то доказала, что она действительно дочь Райни Эртли и Карин Кертнер, двух величайших спортсменов, грандов скоростных дисциплин. Чистейший выход на финишный спад, невероятное скольжение, просто не к чему придраться. И на финише +0,45. И это десятый результат.
Десятый!!! Девушка с 65 номером по рейтингу приехала по раскатанной трассе на десятое место! Швери подавил искушение ущипнуть себя, чтобы убедиться, что не спит. Сегодня плотность результатов была невероятная, трасса недлинная, как и положено для юниоров, всего 1600 метров, время прохождения чуть больше минуты. Отставание на секунду - это уже восемнадцатое место. А потом уже начинались разрывы, и максимум отставания на финише составлял 5 секунд. И вот в таких условиях Лиз Эртли взяла да приехала в десятку!
Лиз на финише не сразу поняла, что происходит. Она забыла посмотреть на табло. Она гнала что было сил, не успевала вовремя испугаться, вспомнить, что она не умеет обрабатывать трамплины, она просто мечтала доехать до финиша и обдумать все, что случилось, и посмаковать идеально сложившийся пазл с картиной мироздания. Она выложилась на триста процентов, и сейчас только очень активное поведение уже очень немногочисленных болельщиков заставило ее взглянуть на табло.
Что?! Десятая? Господи, не может быть! Ее сердце было готово разорваться от счастья. Почти такого же счастья, как то, что охватило ее, когда она поняла, что Томми сказал. 'Я люблю тебя'.
В отеле она первым делом открыла журнал звонков и нашла номер Томми. С тех пор ей успели позвонить так много людей, кто болел за нее, что она боялась, что номер не сохранится. Но он сохранился, хорошо, что она запомнила эти последние цифры 15-37. Голова шла кругом от звонков и поздравлений, но она ловила себя на мысли, что, услышав сигнал телефона, ждала, что это он.
Нужно сохранить номер. Зачем? Такой вопрос даже не вставал для Лиз. Затем. Нужно. Она позвонит ему? Ну а почему нет, ведь он позвонил ей, теперь, по идее, ход перешел к ней, не так ли?
'Сохранить'. Нужно было ввести имя, под которым она собиралась сохранить номер.
Томми?
Ромингер?
Босс из 'Диманш'?
Любимый?
Белобрысый негодяй?
Лиз не стала долго думать. Ей хватило двух букв.
Он.
Ну правда, почему нет? В ее жизни нет и не было места другим мужчинам. Кто еще для нее - коротко и ясно - он?
Интересно, под каким именем Томми сохранил ее номер?
Прежде чем она успела свернуть экран смартфона, на нем загорелась картинка с зеленой трубкой - она звонила ему. Черт! До того, как случилось непоправимое, она быстро сбросила звонок. Ффух, успела. Вот что бы она ему сказала?
'Я тоже люблю тебя'? Ну да, счас...
Кстати, она хотела заглянуть на FIS онлайн, как он сам сегодня откатал. Достала планшет и, не потрудившись посмотреть на результаты своей гонки, открыла финишный протокол скоростного спуска в Гармиш-Партенкирхене.
В верхней половине таблицы было несколько швейцарских флажков, но имени Томми напротив не было. Был Бен Гайар - на втором месте. Был Адам Дитхельм на седьмом и Раф Торп на четырнадцатом.
А Томми был ниже. Двадцать пятый. Заработал всего 6 очков, ну а если уж честно - слил старт.
А Лиз наоборот, достигла неведомых прежде высот.
Завтра у него гигант. 'Я позвоню ему завтра, - весело подумала Лиз. - И тоже скажу... что-нибудь. Что? Люблю? Перетопчется. Я скажу 'привет' и отключусь. Вот так!'
Невзирая на проигранную гонку (если называть вещи своими именами - это был не просто проигрыш, а настоящий разгром), Томас Леон Ромингер был весел, как птичка. Он вернулся в отель, включил планшет, подключился к wi-fi и посмотрел на FIS-онлайн результаты юниорского старта скоростного спуска в Шладминге среди девушек.
Десятая, Огонек ты мой. Она могла бы позвонить в ответ и сказать: 'И я тебя люблю', но вот эта цифра 10 напротив ее имени говорила о том, что его звонок не оставил ее равнодушной, куда лучше любых слов. Томми засмеялся и бросился на кровать. Ладно, теперь очередь Лиз. Он знал все, что ему было нужно, но все равно собирался ждать ее хода. Ну что, Огонек, хватит тебе духу?
Он не собирался прикидывать, что будет дальше. Жизнь покажет. А пока Томми не собирается сидеть в отеле и выслушивать причитания Гуттони по поводу слитой гонки, не говоря уже о головомойках от федерации в лице Регерса. Меньше всего он нуждался и в том, чтобы кто-то начинал грузить его по поводу завтрашнего гиганта. Ему не нужно было покупать газеты или включать телик, чтобы представить себе броские анонсы типа 'Черный король объявляет мат белому'. Спортивная фортуна переменчива, и кому, как не ему, это знать.
Но прежде чем свалить по своим делам, ему пришлось преодолеть еще одно небольшое испытание. Выбираясь из отеля, он попал в лобби аккурат в тот самый момент, когда герои дня возвращались с цветочной церемонии, и сейчас, вернувшись в отель, общались с журналистами. Все трое красавцев: Майсснер, Гайар и Зальцман. Увидев Томми, который невозмутимо пробирался к выходу, Бен окликнул:
- Эй, Ромингер! Кажется, сегодня я щелкнул тебя по носу?
По лобби полетели смешки, зрители насторожились.
Вот дурак, подумал Томми, и жизнерадостно откликнулся:
- Щелкнул, Бен, а можешь еще и забодать.
И под дружный смех спортсменов и журналистов выскочил на улицу. Скромная контора 'Хертц', взятый напрокат незаметнейший Хендэ Солярис и, наконец, автобан. Маленький бутик-спа, затерянный в окрестностях Миттенвальда, никого постороннего, тишина и покой, бассейн с подогретой морской водой под открытым небом, массаж, арома-терапия, джакузи, отдых и расслабон. Телефон он оставил в раздевалке с выключенным звонком, а макбук и планшет - в отеле. Покой и тишина - то, что доктор прописал. Вот что - надо будет как-нибудь вернуться сюда с Огоньком.
Томми проснулся в несусветную рань, чтобы поплавать в бассейне. Кроме него, там оказалось еще трое парней-спортсменов, которые нашли достаточно сил и куража, чтобы вытащить себя из уютных постелек в пять утра. Около половины седьмого они вылезли из воды, разошлись по своим номерам, чтобы принять душ и одеться, а потом спустились завтракать.
Томми не повезло: его заловил никто иной, как герр Герхард 'Заноза-в-попе' Регерс, который вчера, пока сам Ромингер балдел в отдаленном спа, снял стружку с Гуттони за проигранный спуск на Кандагаре, а теперь жаждал повторить процедуру с Томми, а заодно накрутить тому хвост на предмет предстоящего гигантского слалома.
- Прости, этот шум портит мне аппетит, - не выдержал Томми. - Не мог бы ты оставить меня в покое перед стартом?
Регерс за многие годы научился в нужные моменты сдавать назад, и сейчас настал именно такой момент. Он уже понял, что молодой Ромингер похож на отца не только внешне. Зачастую он знает, что ему делать или не делать, лучше тренеров, и, вполне возможно, выволочка от председателя ФГС - это последняя вещь, в которой он нуждается. Впрочем, сам Томми чувствовал себя так, будто его окутывает пушистое, нежное, но крепкое, как щит, облачко, которое делает его совершенно неуязвимым для наездов и насмешек. Он по-прежнему пребывал в благостном состоянии мира с самим собой и с окружающей действительностью. Пожалуй, единственное, что портило это состояние, был небольшой дискомфорт, вызванный непривычно длительным воздержанием. Ровно неделя с того момента, как он был с Амели, и с тех пор по нулям. А ведь он привык, что рядом обязательно есть какая-нибудь девушка, с которой можно заняться сексом. Но теперь с этим все стало сложно. Он расстался и с Амели, и с Ромейн, а осознание того, что отныне он принадлежит Лиз, не давало предпринять никаких действий, чтобы организовать подходящую замену и подыскать себе подружку. Выход был один - думать, как сблизиться с Огоньком. В то же время, он не забывал о том, как много поставлено на карту теперь, а излишняя спешка может все испортить. Ну ладно, не он первый и не он последний мужчина на свете, которому предстоит познакомиться поближе с таким зверем, как сексуальное воздержание. Можно даже попытаться преобразовать неиспользованную энергию во что-нибудь другое. В работу или в спорт, к примеру.
Гонка начиналась в десять - это было время старта первой попытки, но на склоне нужно было появиться уже в половине девятого, а у горы - и того раньше. Час был дан на просмотр трассы, до которого допускались только те спортсмены, которые уже прошли аккредитацию и медкомиссию, в половине десятого последний из участников покинул трассу, чтобы дать место волонтерам и техникам, которые должны были разгладить полотно. В регионе Цугшпитце по-прежнему сохранялся мороз, на старте минус двадцать, день был очень пасмурный, кое-где на склонах начал появляться туман. Но ни о каких переносах гонки разговоры не велись.
'Туман, вот напугали ежа голым задом', - подумал Томми, тут же вспомнив достопамятную супер-комби в Китце. А Филипп Эртли не только подумал, но и высказался примерно так.
- Когда гигант, туман не так страшен, - ответил он кому-то из репортеров. - Хотя, если перед моим стартом он опять рассеется, я не буду против.
Да, разумеется, Филипп Эртли стартовал сегодня пятым. Номер два в зачете гигантского слалома, а поскольку лидер канадец Митч Бэрри обгонял Фила всего на 30 очков, еще очень многое могло измениться. Номер три, Марио Недджиа, отставал от этих двоих соответственно на 68 и 98 очков. Так что Фил считался тут фаворитом.
Конечно, наверху, в начале трассы было холодно и промозгло, и все спортсмены защищались от мороза с помощью длинных пуховиков и штанов-самосбросов поверх тонких спусковых комбинезонов, плотные балаклавы закрывали их лица до самых глаз, которые, в свою очередь, были скрыты под маской. Фила можно было узнать только по шлему, который для него производила фирма Atomic - красно-черный с серебром, на макушке голова быка с кольцом в носу. Фил разминался более интенсивно, чем обычно, потому что на таком морозе легко было замерзнуть, а стартовать, дрожа от холода - верный путь к проигрышу. Хорошо ему, подумал Томми, откатает пятым и пойдет... впрочем, куда именно - это вопрос. Если возглавит гонку, то на лидерскую трибуну. Если же нет - в тепло, греться. В раздевалку, в кафе, в судейскую или вообще в отель, передохнуть перед второй попыткой. А Томми предстояло ждать очень долго тут, наверху, его стартовый номер пятьдесят первый. Можно немного погреться в стартовом домике, но там не намного теплее.
Ждать еще долго. На трассу вышло больше половины участников, наверху стало пусто, из стартового городка ушли сервисеры и журналисты: первые - потому что поздним номерам сервисеры не полагались, вторые - потому что среди ожидающих старта больше не было звезд. Наверно, среди всех оставшихся Томми самый известный. Но он сейчас не хотел идти на контакт с масс-медиа, не до того. А лидировал действительно Фил. Его главный конкурент Митч Бэрри отставал на 11 сотых, Марио Недджиа шел пятым, его результат был медленнее на 36 сотых. Альдо Кродингер финишировал тринадцатым, он уже успел позвонить Томми и рассказать про то, как идется трасса. Отлично, что полотно при таком морозе совсем не разбивалось. Хуже было другое. Туман. Он то сгущался, то отступал, каким-то странным образом помогая одним и вредя другим. Филу в очередной раз повезло - когда он стартовал, видимость снова была идеальная. А один из фаворитов, австриец Оберхольц, из-за сгустившегося тумана поздно увидел флаг, не вписался и сошел.
К моменту, когда стартовал 41 номер, Томми успел здорово замерзнуть. Но от суперинтенсивной разминки он устал. Вот что бывает, когда стартуешь под фиг-знает-каким номером, на улице мороз, а подниматься наверх приходится заранее. Пять минут до старта. Слава Богу, теперь стартовый интервал сократили до минуты, и спортсмен еще не успевал финишировать, как следующий уже выходил на трассу.
Томми сбросил на снег перчатку (пальцы тут же закоченели) и вытащил из кармана длинного, до колен, пуховика свой телефон. Сегодня воскресенье, девушки-юниорки сегодня соревнуются в слаломе, но не Лиз Эртли, он знал это точно, потому что не поленился вчера вечером посмотреть старт-лист. Огонек уже должна быть дома. В Швейцарии есть канал, который показывает соревнования целиком, до последних номеров, и она, возможно, знает, когда он выйдет на трассу.
Сорок третий прошел, готовится сорок четвертый, вот и он сорвался с порога вниз, в туман...
Томми посмотрел в широкую спину сорок пятого, обтянутую стартовой майкой, под которой наблюдался спусковик смутно знакомых, но не примелькавшихся цветов. Пальцы от холода утратили чувствительность, и Ромингер задал себе простой вопрос - что он делает, торча тут на морозе без перчаток, а ведь ему скоро стартовать. Нужно убирать телефон и утепляться. А в глобальном смысле нужно кое-что еще. Не быть идиотом. С чего он вообще взял, что Огонек непременно как-то даст о себе знать? Что он вообще понимает в таких играх?
Томми уже не впервые замечал, что некоторые стадии взросления незаметно прошли мимо него. К примеру, безответная любовь к какой-нибудь задаваке, которая в его сторону и посмотреть не соизволит. Или когда не можешь уединиться с подружкой, потому что дома и у нее, и у тебя родители, а чтобы снять номер в отеле, нужны деньги, которых нет. И такая важная веха сексуального или социального образования юноши, как ожидание телефонного звонка от любимой девушки, тоже прошла мимо. А вот сейчас он как раз этим и занимается. Ждет и ждет, а звонка все нет и нет. И ладно бы, если он, как нормальный уважающий себя сопляк, ждал бы этого звонка в школе или дома на кухне, но ведь, блин, на старте Кубка Мира! Ну может пусть не звонок, хотя бы СМС или сообщение вотсапп. Или совсем ничего? Но он слишком хорошо знал свою Лиз, чтобы понимать, что она не сможет не ответить на брошенный вызов. Но его знание ничего не меняло, телефон в закоченевшей руке - мертвый кусок высокотехнологичного пластика. А может, она решит позвонить перед второй попыткой? А он...
Телефон завибрировал: сообщение вотсапп. Да! Огонек. С дико забившимся сердцем он открыл чат.
'Перестань думать обо мне! Думай о трассе!' и сердитый смайлик.
Он остолбенело посмотрел на сообщение, потом хохотнул, выключил экран, сунул телефон в карман стоящей около его ног сумки. И двинулся к старту. Пора. Она отлично просчитала время! И кто после этого убедит его, что вчерашний выстрел не попал в цель?
Пусть замерз и устал, пусть не помнит трассу, пусть туман опять лежит тяжелым облаком на верхней части - плевать. Он сделает все, чтобы пробиться во вторую попытку. Потому что вот на этом дело точно не закончится! Если он облажается сейчас, Огонек больше не выйдет на связь. Но если он выйдет во вторую попытку... она позвонит. Возможно. Это сообщение по вотсапп подготовило почву для звонка.
Теперь все нужно было делать очень быстро - вот-вот дадут старт пятидесятому, это означало, что у Томми меньше минуты. Время лидера - Филиппа Эртли из команды Швейцарии - составляло 1:16:45. А худшее время показал стартовый номер 44, и это было 1:21:14. Томми поспешно расстегнул молнии на штанах и скинул их, снял пуховик и остался в стартовике - стройный, поджарый, напружиненный. Быстро и аккуратно застегнул крепления лыж. Самое время - его пригласили к старту. Стартовая планка закрылась, Ромингер опустил маску на глаза и внимательно оглядел ту часть трассы, которая просматривалась отсюда.
Он успел насмотреться на прохождение предыдущих спортсменов, внимательно выслушал информацию, которую для него старательно донесли Альдо Кродингер и Давид Малли - тренер Филиппа Эртли. Постановщиком второй попытки был тренер немецкой команды, Альдо назвал эту постановку 'дешево и сердито', имея в виду минимум закрытых комбинаций и высокую скорость, которую можно держать в течение большей части трассы. Но, учитывая туман, это был не самый лучший вариант, потому что часть спортсменов, разогнавшись, как позволяла расстановка ворот, но не позволяла видимость, сошла с дистанции. Дожидаясь сигнала, Томми смотрел на первые ворота. Вторых видно уже не было - дальше все тонуло в тумане, но гонщик помнил, где они. Дальше, возможно, возникнут проблемы, но Томми верил, что справится. Иначе и быть не может. Он знал, что Огонек смотрит на него. Возможно, уже сейчас дадут картинку, как только закончат с финишем номера пятьдесят.
Глава 3
Пасмурное свинцовое небо нависало над трассой, накрывая ее часть лохматым краем тучи, как одеялом. Как знать, что ждет тебя в ледяном тумане там, за горбом, с которого начинается крутяк. Но Томми было некогда заниматься досужими измышлениями, он дождался сигнала и бросился на трассу мощным прыжком.
Томми всегда был очень азартным во всем: играя в теннис или преферанс, попадая на футбольный матч или авто гонки. Он мог орать до хрипоты в спортбаре, наблюдая биатлонную гонку преследования. Но когда сам находился на горнолыжной трассе, то весь азарт выводил за скобки. Тут нужна холодная голова. Ничего не стоит увлечься и позволить безбашенному риску свалить себя. Не зря к нему прилипла и прижилась кличка 'Гладиатор' - он бросался в бой сразу, с первых метров дистанции. Но это был хладнокровный и продуманный бой, всегда на грани, всегда с атакой, но Томми не позволял себе зарываться. Он помнил твердо, с детства - потерять в гонке голову значит потерять все. Его риск был четко сбалансирован, у зрителей могло захватывать дух, когда они наблюдали, как он входит в вираж, но он всегда знал, что делает.
Томми внимательно смотрел вперед, стараясь просчитывать траекторию своего полета на несколько ходов, готовый сбросить скорость при вхождении в полосу тумана. Он уже ехал через ледяную взвесь, но видимость оставалась приличной, и он не тормозил, наоборот - атаковал что было сил, так, что центробежная сила укладывала на склон. Зацепил бедром снег, до падения было буквально рукой подать, но на этот раз повезло. Опять повезло. Томми умел ставить все на карту, но умел и видеть этот неуловимый рубеж, за которым ставка погибнет, хотя иногда и ошибался. Но сегодня все было почти идеально. Туман, клочки облака, летящие в лицо, виражи на пределе сил, удары ворот о плечи, горящие, рвущиеся от напряжения мышцы и... финиш уже впереди. Быстрее, быстрее! Красная рамка пролетела над головой, Томми затормозил о резиновый бортик, который постоянно поддували спрятанные компрессоры, и помахал рукой пустым трибунам.
Конечно, сейчас уже почти никого не осталось. Все звезды давно уже прошли дистанцию, первые тридцать финишировали при полном стадионе, но потом экстремальный холод разогнал зрителей, и сейчас никого уже не оставалось, чтобы поприветствовать задворки мировой классификации. Судьи, делегаты FIS, тренера и волонтеры и один камерамен - вот и все, кто был на стадионе в момент финиша Томаса Ромингера. А он финишировал шестнадцатым с отставанием в 1,95. И это означало, что он в борьбе, как минимум, за десятку.
Наверху уже не было никого, кто мог бы привезти ему сумку и теплую одежду, поэтому он отправился в сторону подъемника, зацепился за швабру и домчался до стартового городка. Оделся, схватил сумку, проверил телефон. Ничего, то есть ничего интересного. И только когда он уже спустился по параллельной трассе и добрался до кафе около станции Цугшпитцбана, на экране айфона появился значок, свидетельствующий о непрочитанных сообщениях вотсапп.
От нее. Ну конечно, детка!
'Неплохая работа. Что дальше?'
'А дальше, Огонек, будет вторая попытка, - подумал Томми. - И мой ход. Мой, говоришь? Ну что же...'
До старта второй попытки было два часа - в это время будет втиснута переустановка второй трассы, просмотр и старты троих открывающих и камерамена: отдохнуть тем героям, которые пробились из последних номеров в верх протокола после первой попытки, было почти некогда. Меньше часа, в общем целом. Томми не мешало бы и согреться, он замерз в ожидании старта. Конечно, во время прохождения трассы на максимальном напряжении всех сил и ресурсов он не просто согрелся, но даже вспотел, но после финиша жар от супернагрузок и нервное возбуждение спали, и все стало еще хуже, он дрожал от холода, зубы отбивали дробь. Пришлось улизнуть от Малли, которому Регерс поручил вывести на вторую попытку не только Филиппа Эртли и Альдо Кродингера, но и Томми. Ни Регерс, ни Малли понятия не имели, что отношения между Эртли и Ромингером, мягко говоря, натянутые, и пусть Томми в душе был довольно близок к тому, чтобы зарыть томагавк войны, сейчас просмотр трассы в компании Фила казался ему немного преждевременным. Он понимал, что деваться некуда, и пройти этот просмотр придется, и был рад, что у него есть Альдо в качестве буфера.
Томми вошел в кафе и окунулся в блаженное тепло, окутавшее его каким-то волшебным покрывалом. И вдруг в голову будто кто-то втолкнул странное видение - он и Лиз, на белом нагретом солнцем песке, под жаркими лучами солнца, а рядом шумит теплое-теплое море... Черт подери...
- Гладиатору угодно немного кофе? - спросила хорошенькая официантка с кокетливой улыбкой.
А сейчас картинка моря и пляжа с рекламы шоколада 'Баунти' вдруг испарилась, и перед глазами появилась четырнадцатилетняя девчонка, которая навсегда изменила его жизнь. Сиреневая куртка, рыжие кудряшки и розовый от холода носишко, и ее слова: 'я люблю шоколад...' Он никогда не любил эту приторно-сладкую бурду, он вообще был равнодушен к сладкому, но сейчас неожиданно для себя выпалил:
- Нет, Гладиатору угодно чашечку шоколада. Только, пожалуйста, такой несладкий, как только можно.
Официантка снова улыбнулась:
- Предложу вам австрийский шоколад. Туда не входит сахар, а только горький шоколад, цедра апельсина, корица, молоко и сливки. Как?
Австрийский. Огонек наполовину австрийка. А апельсин - это солнечное золото ее волос. Томми тоже заулыбался:
Он спрятался с шоколадом на втором этаже, в каком-то закутке между окном и бревенчатым простенком. Панорама пасмурного дня и полузакрытых туманом гор за окном. Мрачное потемневшее от времени дерево стены. Коричневый напиток и праздничный свет дольки апельсина. Теперь он узнал, как выглядит австрийский шоколад. Стеклянная чашка-бокал, ярко-бежевый напиток, сверху сливочная пенка, украшенная посыпкой из корицы и мелкой шоколадной стружки. На бортике - долька апельсина и палочка корицы. Томми достал телефон и сфотографировал напиток. Может быть, Джен Бертольди раскритиковала бы этот снимок (не может быть, а точно!), но Томми не переживал по этому поводу. Он вложил снимок в вотсапп и снабдил надписью: 'Ну а теперь можно думать о тебе?'
И отправил.
Первый глоток шоколада. Чуда не случилось, напиток был куда слаще, чем ему нравилось, но привкус корицы и апельсина делал шоколад более сносным. Томми улыбнулся, когда телефон на столе завибрировал и звякнул сигнал нового сообщения. Отправитель - Огонек. Открыл.
Тоже фото. Ладонь, а на ней - спелая, сочная ягода клубники. И текст: 'Нельзя. У тебя еще вторая попытка впереди.'
Ну что же, по крайней мере, они вышли из периода 'одно сообщение в день'. А ладошка эта - ее, он точно это видит. Узкая кисть, длинные, тонкие пальчики. Томми задумался, его палец завис над экраном. Решился:
'Мы с тобой уже ели клубнику вместе.'
Действительно ели. Вечером, незадолго до их первой и по сути единственной близости в том отеле в Церматте, на пижамной вечеринке у какой-то подружки Лиз. Ему было шестнадцать, Огоньку - четырнадцать. Сообщение ушло. Сильно рискует...
Он успел допить шоколад, а ответа не было. Неужели он обидел ее? Да нет, не может быть. Быстро глянул на часы, простецкие 'Касио' для экстремальных видов спорта - до того момента, как он должен был появиться в стартовом городке, чтобы вовремя встретиться с Малли и подняться наверх, оставалось всего двадцать минут. Мысль о том, что он выйдет на просмотр трассы, не получив ответ от Лиз, не радовала.
Нет, не выйдет! Телефон звякнул. Быстро открыл:
'Это был правда ты, Томми Ромингер?'
Улыбнулся и чихнул:
'Ну конечно, я.'
Ответ буквально через секунду:
'Пришли мне селфи.'
О как! Он снова чихнул и набрал:
'Я не делаю селфи'.
'Пожалуйста!'
'А ты сделаешь?'
'Обещаю.'
Он со вздохом включил камеру и перевел на режим селфи. Он не собирался делать фото мальчика-манекена с модельным выражением лица, глупо. Он растянул губы в дурацкой улыбке, сморщил нос и прищурил глаза, а то, что на голове все еще оставался подшлемник, и вовсе превращало его в какого-то патентованного придурка, но он хотел, чтобы она приняла его таким. Сделал снимок и отправил. Редкий кретин на фотке, впрочем, он всегда считал таковыми всех, кто чрезмерно увлекается селфи.
Ответ - смеющееся личико Огонька. 'Ты меня рассмешил. Классная фотка!' Томми залюбовался ею. Пляшущие растрепанные рыжие прядки, выбившиеся из узла на затылке, веснушки россыпью, длинная изящная шейка, бежевая футболка, фотка выглядит так, будто Лиз на кухне. Дома. Только она и клубника. Как ей хорошо. Хотел бы он быть там, рядом с ней. Впрочем, не покидало острое ощущение, что их разговор переводить в реал еще рано. Пока лучше именно так - по вотсаппу. Потом, возможно, дело дойдет до телефонных звонков, потом до скайпа, а там уже видно будет.
'Согласен тебя смешить и дальше.'
'Правда? Это здорово!'
'А ты мне шли, как ты смеешься.'
'Если хорошо сегодня откатаешь вторую попытку, я пришлю тебе, как я радуюсь.'
Хорошо откатает вторую попытку? Хотелось бы, чтобы это было и вправду хорошо. Но у него в жизни еще не было такого, чтобы он замерз, а почувствовал симптомы простуды так быстро. Хотя ему было не привыкать тренироваться и соревноваться простуженным, это не смертельно. Проблема не в простуде, а в том, что на результате она может сказаться.
'Буду стараться!'
'Даже не сомневаюсь.'
Он подозвал официантку. Та заторопилась к нему:
- Ну как вам шоколад?
- Спасибо, отлично. Хотел бы попросить стакан воды и таблетку аспирина...
