- Ну и лежи, не вставай: я буквально на одну секунду - только спросить тебя кое о чем.
- Хорошо: войдите.
Она сразу заполнила комнату запахом своих духов. Подошла и присела на краешек дивана.
- Что так поздно заспался, а? Не спится по ночам, да? Это оттого, что избегаешь женщин! - она наклонилась близко к нему, демонстрируя свою пышную грудь в глубоком вырезе шифонового платья. Явно ждала гостей, оттого была при полном параде: причесана, напудрена, с накрашенными губами.
Ему более или менее было понятно, что ей нужно от него: опять его комната - чтобы было, где посидеть или потанцевать их гостям. Но оказалось, не только это.
- Вставай-ка быстренько и оденься нарядней: к нам вот-вот придут люди, и с ними та-акая девушка! Вот увидишь: очень красивая. Она-то тебе понравится - не то, что я, старуха, - говорила она, кокетливо улыбаясь.
- Я лучше к ребятам уйду, - попробовал он возразить. Ему не очень хотелось присутствовать в компании их гостей, тем более что настроение было скверное после вчерашнего.
- Ты что?! Я же тебе говорю: потрясающе красивая девушка - где ты с такой еще познакомишься? Неужели не веришь мне: я же тебе добра желаю - правда.
Похоже, да. Хотя через некоторое время после смерти Беллы она стала уделять ему усиленное внимание, одаривая при каждом случае нежными улыбками и, как бы не нарочно, не слишком прикрывая свои прелести. Делала это настолько откровенно, что Клава, не выдержав, устроила ей скандал по этому поводу. Но в то же время несколько раз пыталась и познакомить его с девушками, которые не вызвали в нем интереса.
- Давай, давай вставай скорей и оденься получше. А я пока чуть приберу; ты на меня можешь не обращать внимания: я на тебя смотреть не буду. Только вставай побыстрей.
Ну, ладно: придется встать и приготовиться к встрече с небесной Тамариной красавицей. Он быстро натянул брюки и ушел умываться и бриться.
...Женя был готов вскоре; Тамара осмотрела - велела надеть другой галстук, Виктора, и подушила "шипром". Гости почему-то запаздывали, и Виктор Харитонович позвал его чуть подзаправиться перед их приходом. Выпили по стопке водки, заели бутербродами с семгой. Виктор потянулся налить по второй, но Тамара не дала, и они пошли на площадку курить.
Виктор Харитонович рассказывал какой-то смешной случай, и настроение у Жени постепенно улучшилось. Потом появились первые гости, но обещанной красавицы среди них не было, и он ушел к себе в комнату.
Сидел и слушал вальс Шопена, когда Тамара вошла в комнату вместе с девушкой - и вправду, весьма красивой.
- Познакомьтесь: это наш Женя. А это Инночка. Женечка, поставь, пожалуйста, что-нибудь повеселей: подо что можно танцевать.
- Извините, но я хотела бы дослушать эту пластинку - если можно, конечно. Чье это исполнение?
- Беллы Давидович, - ответил Женя.
- У вас много классических пластинок? Вы любите серьезную музыку?
- Да. А вы?
- Я всякую: и классику, и джаз, и эстрадную. А вы только классику?
- В основном, да. - Почему-то с ней он мог говорить спокойно: наверно, благодаря выпитой стопке. К тому же, не смотря на её яркую внешность, она - почему-то - не нравилась так, как та, вчерашняя: Марина. Слишком много на этой было чересчур дорогого: от моднейшего шерстяного костюма и явно заграничных туфель на очень высоком каблуке до маленьких бриллиантовых сережек в ушах и кольца с большим сапфиром. И модная прическа плюс маникюр, напудрена и слегка подмазана. Но оттого казалась совсем из другого мира и даже старше, хотя, похоже, примерно его возраста.
Тамара снова вошла - теперь уже с женщиной, очень похожей на Инну и так же модно и дорого одетой.
- Это Женя, наш сосед. А это Инночкина мама - Елизавета Михайловна.
- Мама, а у Жени замечательные пластинки!
- О, да! А это кто: Чайковский?
- Ну что ты, мама: Шопен.
- А, ну да: конечно - как я сразу не узнала?
- А я, к сожалению, совсем ничего не понимаю в классике: люблю эстраду, - сразу вступила Тамара, стараясь сгладить ошибку своей важной гостьи. - Женя, больше не ставь ничего: все уже здесь - пора за стол.
Гостей было не так уж много: кроме Инны и её матери еще трое мужчин. Из них двое - те, кто пришли первыми: модно одетый, рыжий и плотный - лет сорока, наверно; и пожилой, одетый довольно скромно. Третий, тоже пожилой, с большой лысиной, одетый хоть и дорого, модным не выглядел: галстук сбит набок, рубашка выбилась из брюк из-за большого живота. Мать Инны сразу подошла и поправила всё на нем, поэтому Женя понял, что это её муж.
Когда стали рассаживаться, возникло легкое недоразумение. Инна указала Жене место рядом, и тот, плотный, сказал ему не слишком любезно:
- Юноша, уступите-ка это место мне.
- Захар, почему это? Мне хочется, чтобы он сел рядом со мной, - возразила ему Инна.
- Хорошо, пусть он сидит на этом стуле, - сказала мама её, Елизавета Михайловна, встав со стула с другой стороны от Инны, - а вы, Захар, садитесь на мой. - При этом она не очень-то ласково смотрела на Женю, и он не садился: ему хотелось повернуться и уйти. Но Инна потянула его за руку:
- Садитесь же, Женя. - И он сел.
Тамара сразу предложила налить. Женя хотел было спросить Инну, что ей положить из закусок, но Захар сразу опередил его. Тогда Инна стала накладывать Жене, и это совсем развеселило его.
- Предлагаю первый тост за дружбу! - произнес Виктор Харитонович.
- И за сотрудничество! - добавил отец Инны, Марк Анатольевич.
Стол ломился: кроме покупных деликатесов Тамара с Виктором наготовили, нажарили, напекли столько всего. Пили немало, но при такой закуске никто сильно не пьянел.
Женя от других тоже не отставал. Он не боялся - знал, что может выпить, не пьянея, немало: когда остался один, Листов несколько раз затаскивал его в компании, и он всегда оставался там одним из самых трезвых. И сейчас почти не пьянел, только улучшалось настроение. Инна, которая продолжала непрерывно подкладывать ему на тарелку, уже не казалась бесконечно чужой, как в первый момент. Он и сам уже ухаживал за ней: Захар оказался слабей его - осовел от выпитого и съеденного.
Наконец, вылезли из-за стола - вышли на площадку покурить. Женю раньше других оттуда утащила Тамара:
- Ты что это, друг ситный, девушку бросил? Ничего не понимаешь: учи тебя! Иди-ка, поставь пластинку - только не классику свою: танцевальную, - и потанцуй с ней.
Но только он поставил "Брызги шампанского"
1
, как появился Захар и решительно оттеснил его от Инны. Женя вышел было снова курить, но его опять перехватила Тамара: попросила сварить кофе, пока она и Виктор убирают со стола.
Виктор Харитонович почему-то предложил кофе пить в их комнате только мужчинам, и женщины, прихватив Женю, отправились в его. Тамара с Елизаветой Михайловной пили кофе с тортом и разговаривали о чем-то. Женя и Инна танцевали, и Елизавета Михайловна время от времени посматривала на них внимательно.
Когда Инна предложила Жене пойти прогуляться, она с кисленькой улыбочкой разрешила:
- Только, пожалуйста, не долго - хорошо?
- Да: только подышим свежим воздухом - и назад.
На улице Инна сама взяла его под руку.
- Женя, давайте перейдем на "ты": мы же не старые.
- Конечно: давайте на "ты".
- Не давайте, а давай.
- Ну да: давай.
- Хорошо, что мы с тобой убежали: сможем поговорить, сколько хотим.
- Но...
- Ну, нет: возвращаться я не собираюсь.
- Они же будут волноваться.
- Кто? Мамочку я успокою: позвоню скоро с автомата, что болит голова, и если она у меня не пройдет, ты меня проводишь домой. Но много на таких каблуках идти трудно: давай дойдем до Бульварного кольца - там можно будет отдыхать на скамейках. Ты сам как?
- В каком смысле?
- Я смотрела: ты пил наравне с остальными - а они пить могут здорово. Хотя, пожалуй, выглядишь даже трезвее их.
- На меня алкоголь не очень действует: могу выпить и больше. Только зачем? Когда немного, он стимулирует: настроение становится лучше. А так - и без него слишком много интересного.
- Вот и давай поговорим о чем-то интересном. А то с нашими ведь не получается: их это не интересует.
- А что интересует?
- Деньги. И гешефт - знаешь, что это значит?
- Ага: бизнес.
- Они, думаешь, почему уединились от нас? Играют в преферанс и заодно обсуждают дела: договариваются обо всем. Виктор для этого и устроил этот прием. Мы с ним и его женой познакомились недавно в ресторане на свадьбе нашей знакомой. Папа и Виктор тогда о чем-то говорили, а неделю назад нас пригласили на сегодня. Конечно, это деловая встреча: иначе, зачем папа привел своего бухгалтера? Того, кто был одет черт-те как. Хоть денег у него тоже ой сколько: скупой только страшно.
- А Захар?
- Захар - технорук у папы с прошлого года. Мама моя от него в восторге. Он и в правду очень хваткий: мама считает, что он папе даст сто очков вперед. Беда только в том, что я ему слишком нравлюсь. А мне он - нет: мне просто не о чем с ним разговаривать.
- Поэтому ты его и дразнила за столом?
- Ну, как еще дать понять человеку, что он неприятен? Правда, ему это всё как с гуся вода: привык своего всегда добиваться. И со мной прет напролом: без конца тащит в рестораны, достает за любую переплату билеты в какие угодно театры, на концерты. Хоть сам там сидит с отсутствующим видом. Делает мне дорогие подарки, а мама не позволяет их не принимать. Вот это, например, - она сняла перчатку и стянула с пальца кольцо с сапфиром. Подбросила его в руке, потом сунула в карман пальто. - Мы с мамой зашли в ювелирный, и я похвалила его: он на следующий же день принес.
- Не потеряешь его так? - на всякий случай спросил Женя.
- А если и да? Он назавтра такое же принесет. Знаешь, что? Ну его: не хочу о нем больше. С тобой мне интересней поговорить о другом: ты же нормальный человек.
- Thank you very much, miss. [- Благодарю вас, мисс. (англ.)]
- Ты учишь английский в институте?
- Да.
- Do you speak English well? [- Ты хорошо говоришь по-английски? (англ.)]
- Yes, I do almost fluently. I can speak German and French, too. And Yiddish. How about you? [- Да, почти свободно. Могу говорить по-немецки и французски тоже. И на идиш. А ты? (англ.)]
- Не могу похвастать тем же, хоть и учусь в Инязе. Как это тебе удалось?
И он стал рассказывать ей об Анне Павловне. Потом о ребятах. В общем, всё, что он мог рассказать и не рассказал той вчерашней девушке. Но сейчас все произошедшее вчера почему-то уже казалось очень-очень давним, почти нереальным, приснившимся.
Из-за разговора забыли, что надо позвонить её матери. Когда хватились и позвонили, оказалось, что родители, обеспокоенные её отсутствием, уже вызвали такси, чтобы ехать домой. Тогда Инна сказала, что сейчас тоже приедет.
Дверь квартиры открыл отец Инны.
- Так, так: загулялись, заговорились. Понимаю! Но наверно, с моей дочкой интересно не только разговаривать, а, молодой человек? Она ведь у меня красивая, верно?
- Да.
- Неправда: самая красивая! Ты приходи к нам: будем рады тебя видеть.
- Спасибо.
- Ну, что ты задерживаешь молодого человека? - произнесла молчавшая до сих пор Елизавета Михайловна - Ему же надо домой: наверно, завтра рано в институт.
- Да, совершенно верно. Всего доброго, спокойной ночи.
Уже в метро Женя вспомнил, что Инна не дала ему свой телефон, но не огорчился: был уверен, что сможет достать его у Тамары.
Виктор и Тамара еще не спали: возились на кухне с посудой.
- Ну, Женька, ты и дал шороху: Захар, я ж видел, прямо таки писал горячей мочой, когда узнал, что его красотка с тобой смоталась.
- Молодец, молодец, Женечка: я даже не ожидала от тебя такой прыти. Совершенно правильно: что размениваться на всяких - каких попало! Вот встретил действительно красивую девушку - тут и показал себя. Ты мне хоть спасибо скажи, что с такой познакомила.
- Да за Женькин успех надо непременно выпить. Пошли, Жень.
- Да хватит тебе уже: мало, что ли, выпил сегодня?
- Ладно тебе, Том: день-то трудный был - дело ведь какое сделано.
- Дядя Витя, да я не хочу больше пить.
- Ладно: на донышко только налью. Не пить же одному.
2
Через пару дней, вечером, встретив Женю на кухне, Тамара попросила его:
- Женечка, это, конечно, прекрасно, что ты познакомился с Инночкой - но, понимаешь, какое дело... В общем, так: звонила её мама и очень просила меня, если ты попросишь, не давать тебе их телефон. Мне не хочется с самого начала портить с ней отношения, так что я ей пообещала. Уж ты, пожалуйста, не выдай меня: если позвонишь туда, и она сама подойдет к телефону и спросит, откуда у тебя их номер, скажи, что Инна сама тебе его дала. У неё-то наш телефон есть?
- Должен быть: когда она звонила тогда сюда, набирал его я, но она, по-моему, его записала.
- А ты не можешь подождать несколько дней - не звонить ей? Может быть, она позвонит сама, и ты её предупредишь, а? А то получается, что я одна во всем окажусь виноватой.
- Хорошо: я подожду. Если не позвонит, может быть, вообще сам звонить не буду: зачем навязываться.
- Молодец: правильно - совершенно - рассуждаешь.
...Она теперь очень жалела, что не позволила тогда Жене уйти к Саше или Сереже: не было бы сейчас этих проблем. Просто, тогда ни Витя, ни она еще не имели представления о существовании Захара; совершенно не знали, и какую роль играет он в промартели, председателем которой был их новый знакомый, пригласивший Витю к себе начальником снабжения и пообещавший немалые блага. Оказывается, не только не последнюю, но даже не всегда вторую: он пользовался расположением к нему Елизаветы Михайловны, чтобы добиваться принятия его решений её мужем.
Ссориться с Захаром с самого начала было и невыгодно, и опасно: работа в артели сулила немалые материальные блага - хотя, конечно, не только из законных источников. Но - как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанское - и они с Витей решились. Правда, если что случится - от этого никто никогда не застрахован - расплачиваться за это годами в заключении придется ему, не ей: но на то он и мужчина.
Всё равно: они уже решили. Просто надоело так жить, как они сейчас живут. Даже во время войны они с ним жили лучше: какие получали военные пайки! А в сорок седьмом их демобилизовали, и все эти блага ушли: жили, конечно, получше, чем соседи по квартире - Витя вернулся к работе геодезиста и благодаря полевым зарабатывал неплохо, но по сравнению со многими другими, кого знали, просто нищенски. Разве это мебель, что у них стоит? Или у неё есть шуба, как у той же Елизаветы Михайловны, или какие-то стоящие драгоценности? А жизнь уходит, и они так могут ничего и не увидеть из того, что так хочется.
И думать надо о себе, а не о других - не о Жене, которого ей, видите ли, захотелось осчастливить, познакомив с Инной: ах, какая красивая парочка! Умилялась себе: сделаю ему добро. Хоть на неё саму он упорно не обращал внимания, несмотря на все её усилия - даже эта святоша, которая не от ветра же заимела ребенка, устроила ей скандал. А так хотелось снова испытать, как тогда в Паланге, обожание молодого мальчика, у которого ты самая первая женщина в жизни: настоящая - опытная в постели, а не девчонка, которая, как и он, тоже ничего еще не умеет.
Женечка, конечно, не плох: ростик отличный, фигура мускулистая - спортсмен, да и морда весьма приятная. Воспитанный очень, вежливый. К тому же, способный весьма, умный: учился всегда прекрасно, несколько языков знает, читает много. И рукастый тоже. Но в реальной жизни смыслит мало: живет идеалами, как его покойная тетя, которая долго не желала с ними близко общаться, и которой они не могли сказать, как и почему они оказались тогда в Москве, а не находились на фронте.
Куколке этой с Женькой наверняка интересней, чем с деловым Захаром. Но то, что она сейчас имеет благодаря своему папочке, Женя ей сможет дать не скоро - если вообще когда-нибудь даст. Так что девочка еще двадцать раз подумает, кого предпочесть: интеллигентного мальчика Женечку или делового мужика Захара.
Захар и внешне не так уж плох, если присмотреться. А главное, энергичный, решительный - не боится рисковать, как рассказал Витя. Недаром он нравится Елизавете Михайловне, которая поддерживает его, воздействуя на мужа, и желающей, чтобы её зятем стал он. И правильно: ей самой решительные тоже больше по душе. Она и сама такая: если бы не её решительность, Витеньку тогда, сразу после отъезда генерала, тот СМЕРШевец наверняка расстрелял бы.
Так что, похоже, шансы Захара на Инночку много выше, чем Женечкины, но - чем черт не шутит: вдруг таки влюбится в него, и тогда...
Инна позвонила через неделю. Женя первым вышел в коридор и поднял трубку:
- Алло!
- Женя? Это я, Инна. Только не называй мое имя: не хочу, чтобы Тамара знала.
- Yes. I see, but she is absent now. How are you doing? [ - Да. Понимаю, но её сейчас нет. Как дела? (англ.)]
- Нормально. Хочешь встретиться?
- Yes.
- Тогда приходи на Маяковского: тут в "Москве" неплохой фильм. Сходим?
- Of course, we shall [- Конечно. (англ.)]. - Вообще-то, надо было заниматься: завтра сдавать задание. Ну да ладно: можно посидеть потом попозже.
- Тогда приходи, а я встану за билетами. Жду тебя в кассе.
- Yes, I see. [- Да, понимаю. (англ.)]
Пока они говорили, пришла Тамара. Как бы невзначай, спросила, когда он положил трубку:
- Ты с кем это по-английски разговаривал?
- Да с Ежом. Он начал по-английски, - ему показалось, что она не очень поверила: следующий раз надо придумать что-то другое.
Инна стояла уже недалеко от окошка кассы. Они успели даже зайти до начала сеанса в буфет; но она сказала, что всё здесь дрянь: стоит взять только конфеты.
- Жень, а Тамара не пришла, пока мы с тобой говорили? - спросила она, когда они уселись на свои места.
- Успела появиться. Заинтересовалась, с кем я говорил по-английски. Я сказал, что с Ежом.
- Как это с ежом? - не поняла она.
- Мы Ежом зовем Сережу. Помнишь, я говорил тебе о нем, - объяснил Женя.
- А: сын известного доктора Гродова, - вспомнила она.
- Скажи, мы сможем встречаться лишь тайком?
- Понимаешь, это только из-за мамы. Она звонила Тамаре: если та узнает, что мы встретились, чтобы сообщила ей. Тамара, конечно, не захочет испортить отношения с ней. А папе ты понравился; он маме даже сказал: "Симпатичный паренек. Он ей куда больше подходит - оба студенты. Ей же с ним интересней, так и пусть встречаются, если хотят". Папа, вообще, добрый, но он слишком любит маму и почти всегда потом уступает ей. Ладно: уже начинается.
Начался киножурнал. Что-то там прокатились насчет Израиля и сионистов, и Женя, наклонившись к Инне, прошептал ей на ухо:
- This all is a lie. I don"t believe them at all. You neither? [ - Это всё вранье. Я им совершенно не верю. Ты тоже? (англ.)] - Она молча прижала палец к губам.
Сам фильм оказался довольно пустым, но Инна смотрела с удовольствием и весело смеялась. А Женя вскоре перестал почти следить за тем, что происходило на экране - ушел в себя.
Тот разговор с Дедом, когда они вчетвером, переполошенные надвигающейся на евреев опасностью, не могли заснуть, явился началом многих других долгих бесед. Дед рассказал и объяснил многое из того, что они слышали по радио и читали в газетах, учили по истории в школе, совершенно в другом свете. Кроме того, Дед уводил их вечерами в ту комнату в подвальном этаже, и они часами слушали без помех глушения "вражеские голоса". Те, кто лежали в мавзолее, и на которых они как большинство раньше прямо таки молились, Сталин - и даже Ленин уже не были в их глазах святыми, справедливыми и непогрешимо мудрыми.
Сашина бабушка сказала тогда, что в Пурим Гаман подохнет. Умер Сталин. И буквально сразу прекратилось упоминание о еврейских врачах. Значит...? А Дед многое добавил: о бесконечной внутрипартийной борьбе, непрерывных арестах и расстрелах; о том, что на самом деле представляла коллективизация, сопровождавшаяся ужасами "раскулачивания".
- Верно, Дед: закабаление крестьян. За трудодни ни хрена не дают - только ставят галочки, и жаловаться никуда не пойдешь, - поддержал его Юра. - Живут в основном с приусадебного участка.
Мама как солдатская вдова имела его, хоть работала только как уборщица в клубе: на нем он и работал. А на колхозное поле работать он не ходил: потому что был одним из лучших в школе, и потому что отца убили на фронте. Мама ему говорила: "Учись, Юрочка; учись, сынок! Поступишь в институт, и потом сюда не возвращайся: лучше меня отсюда забери тоже - может, хоть на старости хорошую жизнь увижу".
Ведь просто так не уедешь: нужен паспорт, а у колхозников их нет. Поэтому многие стараются завербоваться куда-нибудь: на стройки или хотя бы на сезонные работы - на торфопредприятия, например. Там пять лет подряд проработал - и получаешь паспорт. А с ним уже совсем другая жизнь: можно ехать куда угодно. У рабочего, всё-таки, какая никакая зарплата. И магазины в городе всякие, кино несколько. Газ в домах, водопровод.
- Только ждать это жилье приходится, а до того жить в общежитии или бараке: мне рабочие на заводе тоже всего порассказали, - добавил тогда Женя.
- А как Вторая мировая война началась, знаете?
- Великая отечественная?
- Нет: Великая отечественная началась в сорок первом, а Вторая мировая в тридцать девятом - нападением и захватом Польши Германией и ... Кем еще?
- Кем?
- И Советским Союзом.
- Разве Красная армия вошла в Западную Украину и Западную Белоруссию не для того только, чтобы предотвратить их захват немцами? И вошла без всякого сопротивления?
- Нет, ребятки: польская армия сопротивлялась как немцам, так и нам - были бои между поляками и нами. Гитлер и Сталин выступали в начале Второй мировой войны как союзники. И в Бресте, теперь известном героической защитой Брестской крепости, тогда прошел совместный парад немецких и советских военных частей. Вот так! И было, как утверждают на Западе, секретное соглашение между фашисткой Германией и Советским Союзом, согласно которому он осуществил захват прибалтийских государств и Бессарабии.
Вот вам и любимый вождь нашего народа - великий и мудрый товарищ Сталин. Западное радио утверждает, что он вел себя в отношении своего народа, как Гитлер лишь по отношению к другим: были расстреляны и заключены в лагеря миллионы людей.
Но я помню, что было и вначале. Когда Ленин вернулся в Петроград из Швейцарии через Германию, Временное правительство объявило, что он германский шпион. Похоже, таки Брестский мир был выполнением его обязательств перед кайзером Вильгельмом. Сейчас-то утверждают, что он заключил безвыходный мир с немцами, потому что благодаря своей мудрости видел в скором времени революцию в Германии, как и произошло. Анна Павловна считала, что это было не так.
О разгоне избранного народом Учредительного собрания я уже говорил. Да только ли это! Репрессии и расстрелы начались в массовом порядке тоже еще при мудром и добром Ильиче.
Всё, что пишется и говорится, - ложь: иначе зачем было бы нужно без конца переписывать даже Историю ВКП(б)? Кто руководил большевистским переворотом в Петрограде - Ленин и Сталин? Как же! Троцкий, враг народа. И он же создал Красную Армию. А кто создал Первую Конную: Буденный? Я-то точно знаю: Борис Думенко, расстрелянный потом Троцким.
Фильм "Яков Свердлов" видели? Помните там такого Миронова? Если нет, посмотрите еще раз, когда будет идти в Кинотеатре повторного фильма. Ничего общего между ним и настоящим Филиппом Мироновым, расстрелянным за то, что написал правду: сам читал кое-что его.
Антоновщина - что такое: кулацкий мятеж, поднятый эсерами? Крестьянское восстание против продразверстки, когда продотряды отбирали у крестьян весь хлеб подчистую, не оставляя самим ничего. Кронштадтский мятеж - тоже восстание против того, что большевики творили в деревне.
Махно был бандит, как его изобразил писатель Алексей Толстой? Да он и его жена расстреливали тех, кто устраивал еврейские погромы.
Так что, внучата, мотайте на ус. Но только про себя: не дай вам Б-г проговориться кому не надо. Меня, старого, угробите - это еще ладно: вас, молодых ребят, тоже не пощадят - за то, что такое слушали.
Женя посмотрел на Инну, продолжавшую смотреть на экран. Красивая, всё-таки, здорово. Но что он пока знает, что у неё внутри? Видит ведь всего второй раз. Так что болтать лишнее не стоит.
Хотя, что он сказал? Совершенно очевидно, что она еврейка: по отцу особенно видно, хотя и мать на русскую тоже не очень похожа. Пока он еще не видел евреев, не сочувствующих Израилю.
- Что ты на меня смотришь? - спросила она.
- Тебе это неприятно?
- Yes, sir. [ - Да, сэр. (англ.)]
- Why? [- Почему?]
- Yes, I like that. [- Да, мне это нравится.] Ты что, не знаешь, что в английском отрицание относится не к вопросу, а к сказуемому? Один: ноль в мою пользу. Ага!
"По-моему, ты сама путаешь. По-английски ведь ты ответила на вопрос "Is it unpleasant for you?" [- Тебе это неприятно? (англ.)] Ладно: главное, ты можешь шутить".
- Правда?
- Да. Ты смотришь нормально в отличие от Захара: не как на добычу. Но нравлюсь тебе?
- Да.
- Почему?
- Ты красивая.
- Я знаю. Ты мне тоже: ты умный.
- Молодые люди, ну дайте же досмотреть фильм! - обернулась к нам сидевшая впереди пожилая женщина.
Им пришлось замолкнуть. Через минуту Инна потянула его за руку и встала. Они вышли.
- Тебе же, вроде, нравилось?
- Вначале: глупо, но смешно. Но на весь фильм мне дурости не хватило. А тебе, я видела, вообще не понравилось.
- Ничего: мы, всё-таки, пообщались.
- Спасибо: ты добрый. Проводишь меня: мне еще заниматься надо сегодня.
- Конечно.
Дорогой они обсуждали, как лучше избежать осложнений с её мамой.
...Женя лег только в два ночи. Ничего необычного перед самыми зачетами. Заснул, всё равно, не сразу.
Инна сегодня понравилась ему больше, чем в первый день. Не выглядела такой шикарной, как тогда: без сережек, без помады на губах. Туфли на нормальных каблуках - хотя тоже явно недешевые, как и пальто на ней. Но всё равно, так она казалась даже красивей.
3
Следующих несколько звонков Инны кончались лишь телефонным разговором: у обоих была зачетная сессия, и времени для встреч не было. При этом приходилось быть осторожными: Инна боялась обострять ситуацию. Она молчала, когда трубку снимала Тамара; Женя начинал говорить фразы, не имевшими отношения к их разговору, когда она появлялась. К английскому они больше не прибегали.
Поэтому Женю поразило, когда Тамара позвала его к телефону, сказав, что звонит Инна.
- Женя, здравствуй! Как у тебя дела?
- Нормально: самые трудные зачеты спихнул. Еще два, но эти много легче. А у тебя в порядке?
- Да, - почти.
- Да дай ты мне ему только пару слов сказать, - услышал Женя не особо отчетливый мужской голос.
- Жень, папа хочет ...
- Алло! Женя? Здравствуй, дорогой. Ты помнишь мое приглашение, да? Так вот, если можешь, прикатывай к нам сейчас, а? Хочу посидеть с тобой и потолковать. Должна же дочь знакомить меня, с кем она встречается: отец я ей или нет? Можешь?
- Да. Спасибо!
- Адрес наш помнишь?
- Я помню, как идти от метро.
- Ну, так я жду.
Пока ехал, Женя думал, о чем хочет поговорить с ним её папа - и как к этому отнесется его красивая и строгая жена. Обдумывал, что придется говорить самому.
Дверь ему открыла улыбающаяся Инна.
- Входи. Папа на кухне: готовится поразить тебя еврейскими блюдами - готовит их с Миррочкой. Она наша родственница: жена папиного брата - он погиб на фронте.
- А...?
- Мама? В Ригу уехала к своей подруге на неделю. Так что на Шипке всё спокойно. Пошли в комнату.
Она тихонько провела его в комнату, заполненную модной мебелью.
- Наша гостиная. Я здесь сплю, а родители в другой, поменьше. Это была соседкина комната: её нам дали, когда она умерла. Но только благодаря маме.
Женя не стал расспрашивать, почему. Тем более что в комнату вошел Марк Анатольевич, неся большой поднос с закусками.
- А - ты уже здесь: а я и не слышал. Дочка, ты что ж не сказала? Дразнишь папку, да? - он поставил поднос на край стола. - Ты что ж скатерть не постелила?
- Сейчас.
Она быстро накрыла на стол; мужчины помогли ей расставить тарелки и раскложить приборы. Инна с отцом переставили на скатерть закуски: рубленую селедку и натуральную, судя по размерам, залом, покрытую большими кольцами лука; домашнюю баклажанную икру; редьку и яйца с луком, распространявшими специфический запах, что-то напоминавший Жене.
- Четвертую тарелку не надо.
- А Миррочке?
- Сказала, что у неё полно дел на кухне: она поест потом.
- А: понятно.
- Пойду: предложу ей еще раз.
- Всё равно не пойдет: алиби себе перед мамой готовит! - сказала Инна, смеясь, когда он вышел.
- Боится её?
- Еще как: мама женщина строгая.
- Но папа твой её не боится?
- Ну да? Последнее слово всегда за мамой. Не пойму, что с ним: то ли ты ему ужасно понравился, то ли что другое - чего я еще не знаю.
Марк Анатольевич внес салатницу с дымящейся вареной картошкой. За ним шла невысокая худая женщина с унылым лицом.
- Миррочка, этого паренька зовут Женя.
- Очень приятно. Мирра Ефимовна, - протянула она Жене руку.
- Миррочка, да садись ты с нами!
- Марик, я же тебе говорила: у меня дел полно на кухне, - и сразу ушла.
"Таки очень ничего мальчик," думала она. "Только Лизочка не допустит, чтобы Инночка досталась ему. Ей подай лишь такого же обеспеченного, как сами. А нам вполне может и подойти: уже на третьем курсе, живет один. Чем не вариант для Ляленьки, а? Ой, звонит кто-то: не она ли? Было бы очень кстати". Она поспешила к телефону.
- Алло!
- Мама? Ты когда дома будешь? - "Надо же, как удачно!"
- Лялечка, слушай меня внимательно, - Мирра приложила руку к трубке. - Здесь этот мальчик, из-за которого Лизочка бесится. Инночку она ему, всё равно, не отдаст: так я подумала насчет тебя. Давай скоренько оденься получше и сюда. Ты поняла?
- Инка не будет вонять?
- Тебя это пусть не волнует. Поспеши!
- Хорошо: прилечу!
- Марик! Лялечка звонила только что: она на пути сюда.
- Отлично! Подождать её?
- Нет, что ты: картошка же остынет.
- Тогда ладно. Ну что, под такую закуску водку надо - не коньяк, а?
- Наверно, - сказал Женя.
- Вот и я так считаю, - он достал из холодильника бутылку "Столичной". - А дочечка моя что будет пить?