Тот день, когда бабушка Фира не смогла приехать вместе с остальными, чтобы попрощаться с родителями Марины, был началом ухудшения её состояния. Неутомимая прежде, она стала быстро уставать.
- Ничего, я прилягу, и всё пройдет - быстро встану и начну себе делать, что надо, - успокаивала себя и других она. Но быстро вставать ей удавалось всё хуже, а делать что-то по хозяйству - тем более. Всё больше времени она проводила в постели, а за неделю до дня рождения Саши уже почти не вставала с неё.
Но тем ни менее предложение дочери ничего не устраивать в этот день категорически отвергла.
- Чего это вдруг? Всегда справляли - и в этом году тоже справим. Пригласи, как всегда, всю нашу гоп-компанию. Справишься с Сонечкой и без меня. А я посижу с вами за столом: наверняка от этого почувствую себя лучше.
И день рождения прошел в том же составе, что и в прошлом году. Не было только Юры: уже две недели не являлся в Москву. Бабушку Фиру одели в праздничное платье, но идти ей было трудно: посадили её в кресло и вместе с ним перенесли к столу.
- Прошу не слишком обращать на меня внимание и веселиться, как положено, - заявила она. - И чтобы пили и ели не меньше, чем всегда.
Она тоже выпила рюмочку и оживилась, повеселела.
- Хорошие внучата у нас, Антоша, - сказала она сидевшему рядом Деду. - Большие уже, умные - только почему-то не всё делают как надо. Вот смотри: Женя и Сережа каких жен себе отхватили, а Саша холостой до сих пор. Привык отставать, как и раньше, - и она спела старую свою дразнилку: - А у Жени усики, а у Саши трусики. Чтобы немедленно мне нашел себе девушку не хуже, чем у них, и тоже женился. И к тебе, Игорек, это относится. А Женя с Мариночкой и Сережа с Людочкой пусть постараются, чтобы я могла подержать на руках ваших маленьких.
- Но мы же учимся еще, - сказала ей Марина.
- Учитесь, но и об этом не забывайте тоже.
И она сидела со всеми до конца: казалось, немощь оставила её. Но к тому моменту, когда все подошли прощаться, видно было, что она уже чуть ли не засыпает.
...А на следующее утро бабушка Фира уже не проснулась.
Но одно из её последних пожеланий вскоре сбылось.
... Женя пришел домой: Марины еще не было. В ожидании её он занялся готовкой: придет, и они смогут сразу сесть за стол. Но всё сварилось, а её всё не было. Он вышел на площадку и закурил.
Внизу хлопнула дверь: кто-то поднимался вверх. По шагам узнал: это она, и стал спускаться навстречу.
- Где ты задержалась? Я уже начал волноваться, - сказал он. Она молча улыбнулась в ответ и, взяв его за руку, потянула за собой наверх.
- Так где ж ты была? - повторил он вопрос, когда они вошли в комнату.
- У врача, - она почему-то продолжала улыбаться.
- У врача? Зачем? - он вдруг подумал, почему она улыбается, придя от врача. Но так ли это? Он посмотрел ей в глаза: - Он что-то сказал тебе?
- Да, - ответила она. - Нас уже трое.
Он не переспросил, правда ли это; не бросился к ней - лицо его вдруг окаменело. Ничего не сказав, повернулся к фотографиям на стене. Когда обернулся к ней, она увидела, что он большим усилием сдерживает слезы.
- Спасибо, - сказал он, протягивая к ней руки.
- Ты рад? - спросила она, прежде чем подойти к нему. Он кивнул, молча, в ответ и сам шагнул к ней. Обнял осторожно.
- Сейчас буду кормить вас обедом: всё готово.
- Молодец! Хочешь выпить по этому поводу?
- Нет: один не хочу. А тебе теперь нельзя.
- Ого! С этого момента сажаешь меня на строгий режим? - улыбнулась она. - И что заставишь меня делать?
- Правильно питаться: есть побольше витаминов. Вовремя ложиться спать. Не переутомляться. Ни в коем случае не поднимать ничего тяжелого. Пока это всё, что знаю, - он задумался. - Да: еще гулять обязательно. Давай сейчас поедим, потом ты отдохнешь, пока я помою посуду - и пойдем.
- Просто по улицам?
- Нет: сначала надо на телеграф - послать телеграмму нашим.
- Хороший зять! А остальным: пока не скажем?
- Скажем в воскресенье: пригласим к себе на чай. Хорошо?
Ася смотрела, как бросились Валентина Петровна и Фрума Наумовна к Марине и Жене, только что с гордостью заявившему, что они ждут ребенка.
- Вот молодцы! - Валентина Петровна расцеловала обоих. И тут же повернулась к своим: Ежу и Люде. - Видите? Людка, - она впервые так назвала невестку, в которой души не чаяла, - чтоб ты мне тоже поскорей внука подарила.
- Но мне еще сколько надо учиться, мама, - попыталась та защищаться.
- Я это уже слышала. Как будто она не учится? Подумаешь! Роди мне только - с остальным я уж как-нибудь сама справлюсь.
- Уверена, что даже лактация у тебя начнется? - попробовал отшутиться Еж.
- Просто беда мне с твоей грамотностью: сколько еще ждать из-за нее придется? - она продолжала шуметь, но Людочка только улыбалась в ответ. И Валентина Петровна быстро успокоилась: хорошо знала, что по наиболее важным вопросам невестушка уступала редко. В подобных случаях мягко, в привычной манере, высказывала свои аргументы, достаточно разумные. А в остальных случаях почти всегда сразу уступала, за что Валентина Петровна и любила её.
Клава, которая водила Толика в тот же детский сад, где работала Людочка, говорила, что она и на работе ведет себя подобным образом. Мягкая и ласковая с детьми, она была достаточно требовательна к ним - но дети беспрекословно, с охотой слушались её. Могла также в нужный момент добиться необходимого от заведующей или родителей. Вообще, считалась великолепной воспитательницей: Клава очень жалела, что Толик не в её группе.
И Сережа говорил, что ребята в группе любят её. Видел это, заходя за ней. Они и его встречали охотно: он с удовольствием разговаривал с ними, смешил, приносил показать своих зверюшек. Общение с ними еще более подкрепило его решение стать именно детским доктором.
Он и Люда подтвердили правильность того, что Женя ежедневно водит её на прогулки по вечерам, но не одобрили его попытки полностью освободить её от домашних работ.
- Наоборот: она должна как можно больше двигаться, - поддержала их Тамара. - И хорошо, чтобы ты делала необходимые упражнения для укрепления тазовых мышц: тогда роды пройдут легче. Я покажу их тебе.
Клава принесла Марине все оставшиеся у неё книги по уходу за детьми первого года жизни. Предложила свою помощь и консультацию в любое время.
Им еще надавали кучу всяких советов.
Только Ася ничего не сказала. Как лучшая Маринина подруга, она узнала, что та беременна уже на следующий день. Так же, как и Медведев, которому Женя сказал об этом тогда же.
Может быть, именно поэтому Марина могла думать, что Ася не улыбается, как остальные, именно поэтому. Отчасти - да, но в основном по другой причине. Глядя, как сияет Женя, как радуется Марина, острей ощущала неопределенность своей ситуации.
Юрочка тогда, после свадьбы ребят, был как в пору самого начала их знакомства, и это вдохнуло надежду на то, что всё повернулось к лучшему. Но приезжать в Москву каждую неделю перестал. Правда, проводил, приезжая, всё время с ней: вместе ходили по продуктовым магазинам, покупая ему то, что можно было купить лишь в Москве, гуляли, а вечера в воскресенье проводили в той же компании у Жени с Мариной.
Последний раз он не уехал поздно вечером в воскресенье - остался в Москве до утра: сказал, что будет отрабатывать опоздание тем, что задержится после работы. Он радовался, что может больше времени провести среди друзей; был рад, что видит её. Ночевал он у Жени с Мариной, на тахте за ширмой, которую притащили от Клавы. А Асю, чтобы Юрочке не надо было ехать провожать её в общежитие, Клава уложила у себя. После этого она, задерживаясь у Марины, ночевала у неё.
Но сегодня она не останется: хочется очутиться там, в общежитии, где так не хватает ей теперь Марины, но где сегодня никто не станет обращать внимания на выражение её лица.
...Клава удивилась, что она не хочет остаться у неё ночевать, и пришлось сказать, что там остались тетради с конспектами, необходимые для завтрашних занятий. Марина и Женя поехали провожать её, хотя она сказала, что не настолько еще поздно, и она сама прекрасно доедет. Но они настояли: всё равно, Марине требуется прогулка перед сном. Игорь, похоже, тоже хотел поехать проводить, но предложить не решился.
Женя проснулся ночью: показалось, что в коридоре кто-то разговаривает. Он осторожно повернул лицо к двери: снизу из-под неё пробивался свет. Потом услышал, что голоса не только Новиковых, но еще чьи-то. Если бы не это, вставать не стал бы: рядом сладко спала Марина, прижавшись к нему. Накануне они допоздна смотрели телевизор у Новиковых, и она сразу после этого крепко заснула
Стараясь не разбудить жену, Женя одел в темноте брюки и вышел. Звук голосов доносился из комнаты дяди Вити, и через неплотно прикрытую дверь был виден горящий там свет. Приоткрылась Клавина дверь, и она молча поманила его.
- Пришли за кем-то из них, - прошептала Клава, когда он вошел.
Они сидели в темноте, прислушиваясь к звукам из комнаты Новиковых. В какой-то момент Женя вышел в туалет. Он был занят, и потом оттуда вышла мать Игоря.
- Беда-то какая, Жень: за Виктором ведь пришли, - не дожидаясь вопроса, сказала она. - Меня среди ночи вот подняли: в понятые взяли. - И Нюра спешно ушла.
- Вот так вот! Радовались: новая дорогая мебель, хрусталь, золотые побрякушки, шуба. А чем кончилось? - в голосе Клавы не было злорадства, хотя отношения с Тамарой у неё так до конца и не наладились.
Они сидели долго и продолжали прислушиваться. Звучали голоса, но из комнаты Новиковых никто несколько часов не выходил. Потом голоса зазвучали в коридоре.
- Ладно, Том, ты не волнуйся. Сама знаешь: ни в чем я не виноват.
- Конечно, Витенька: разберутся и отпустят тебя.
Входная дверь хлопнула негромко. Женя и Клава вышли в коридор. Тамара стояла там - с окаменевшим лицом. На вопросительные взгляды их не ответила ни словом: ушла к себе и закрыла за собой дверь.
Женя тихо вошел к себе в комнату. Марина продолжала крепко спать: её, к счастью, то, что происходило в квартире, не разбудило. Он снова лег рядом с ней, но уже больше не заснул.
Утром приготовил завтрак и тогда только стал её будить. Они быстро поели и вышли из дома. О происшедшем ночью решил ей пока не говорить.
... Тамара вечером сказала, что одновременно с Витей арестовали Марка Анатольевича, Захара и главного бухгалтера артели. Ляля, которая тоже с ними работала, получила повестку явиться к следователю.
2
Листов не появлялся в Москве уже месяц, и Ася не знала, что и подумать. Чтобы отвлечь её немного, Марина стала привозить её к себе в течение последней недели и оставляла потом ночевать. Правда, в их комнате Ася не спала: уходила к Клаве.
Приближалось воскресенье: если в субботу Юра не приедет, она решила сама поехать туда. Он не приехал, и сколько её ни отговаривали Клава и Марина, она уехала к самому раннему поезду.
Все два часа она так и не раскрыла учебник, который прихватила с собой, чтобы время в дороге прошло незаметней. Какой там: мысли грызли - что с ним? Отгоняла затаившуюся в глубине души мрачную мысль, что он просто старается избегать её: вроде, не похоже по нему, когда он приезжает. Но готовилась к неожиданному: потому, наверно, и взяла с собой всю стипендию, полученную накануне.
На станции узнала, как пройти к экспериментальным мастерским, в которых он работал. Можно было доехать автобусом, но на остановке никого не было и нельзя было спросить, сколько его придется ждать. Пошла пешком по дороге, а когда появлялись машины, сходила на обочину. Было ясно, но дорога была в грязи и лужах после вчерашнего дождя.
Дежурной сторожихе, которую не сразу нашла на территории мастерских, сказала, что разыскивает инженера Листова.
- Юрия Степановича, что ли? А вы кто ему будете: родственница?
- Да. Он уже пять недель не появляется в Москве, и мы стали беспокоиться.
- Так он в больнице лежал: простыл сильно. Вчера, говорят, уже выписался: может, дома сейчас.
- А как найти его?
Дежурная показала. И Ася пошла, ступая по шпалам железнодорожного пути, отходящему от пакгауза.
Юра страшно удивился, когда она постучалась и вошла, не дожидаясь ответа:
- Ты?! - вид у него был неважный: бледный, осунувшийся. Он подошел, но не обнял её: кроме него в комнате была еще какая-то кряжистая старуха. - Я, вот, понимаешь...
- Я уже всё знаю. Ты позвонить Жене оттуда не мог? Мы же уже беспокоиться начали о тебе.
- Нет: связи с Москвой оттуда не было. Да ты проходи! Сейчас соберусь: сходим куда-нибудь. Я мигом - ты подожди. Алевтина Федоровна, разговор небольшой к вам есть.
- Ну, пойдем, коль разговор-то есть, - не слишком любезно ответила она, но, всё-таки, вышла. Он вышел вслед за ней, и вскоре Ася услышала:
- Да нет у меня денег: чего просишь?
- Не будь ты вредной! Говорил же, что мне обещали завтра выдать: сразу же отдам.
- Нету у меня денег - тебе давать: нету! И не приставай больше: всё равно, не дам.
- Эх ты! - он появился в комнате, смущенно улыбаясь.
Но хозяйка вскоре появилась.
- На, - положила она на стол деньги. - Я щас уезжаю, так ты с барышей своей, ежли куда уйдете, дверь запереть уж не забудьте. И дом мне чтоб до завтра не спалили, слышь? - и ушла к себе.
- Что ты ей спасибо даже не сказал? - спросила Ася.
- Разозлила: прежде, чем что-то тебе сделать, оборется. Я же знал, что даст. Ладно, пойдем ко мне.
Он увел её к себе в каморку. Убожество его жилья убивало: даже койки простой нет - стоит широкий топчан, еще не застеленный после сна. Деревянная тумбочка с горой книг сверху и пепельницей, набитой окурками; маленький стол и табуретка - всё некрашеное. Занавеска с фестонами, вырезанная из газеты на единственном окне с явно давно не мытыми стеклами. Не мытый и пол. На стене у двери на гвозде его костюм, в котором он приезжал в Москву, повешенный на плечиках, на другом гвозде пальто. Зато несколько бумажных репродукций на стенке над топчаном.
- Не ждал, Юрочка? А я, вот, приехала. Значит, так вот живешь. Ты завтракал уже?
- Нет еще: совсем недавно встал.
- Я тоже еще ничего не ела. Давай позавтракаем с тобой.
Он смущенно выложил на стол полбуханки черного хлеба, несколько вареных картофелин в мундире, два яйца и почти пустую бутылку подсолнечного масла.
"Не густо", подумала она, но говорить ему ничего не стала. Выложила на стол сверток с бутербродами, которые приготовил ей Женя, специально встав для этого одновременно с ней.
- Чай можешь вскипятить? И картошку хорошо бы зажарить, яичками сверху залить.
- Это мигом. Я на кухню пойду, а ты подожди. Вот: можешь пока посмотреть, - сунул он ей несколько книг.
- А помочь тебе нельзя?
- Если хочешь. Бабы Яги моей уже нет: никто не помешает - на кухне и позавтракаем.
- Трудно тебе с ней?
- Трудно было, пока не раскусил её. Она горластая только - не вредная. Вчера, вот, я с больницы пришел, она вареной картошки, яиц мне принесла. Просто, поменьше обращать внимания надо, когда орет. Не всегда, правда, получается.
Ася быстро очистила картофелины, он зажег примус, стоявший на дровяной плите. Картошка с яйцами была вкусная: он ел и нахваливал, и она перевалила ему еще со своей тарелки. Сейчас особенно было видно, как похудел он за время болезни.
- Нормально хоть кормили в больнице? - спросила Ася. Он засмеялся:
- Ну, уж не сказал бы. Такой вкуснятины, как эта, не было. Да и наесться их порциями нельзя.
- И как же ты выкручивался?
- Давал деньги тем, кто приходил в палату - просил принести чего-нибудь. Да что они могли принести: здесь не Москва. Так: хлеб, сахар, молоко, вареные яйца. Ну, и сигареты, конечно.
- Долго там пролежал?
- Почти две недели. Дернуло меня выскочить во двор к сварочному стенду без телогрейки - на минуту, думал, а меня там задержали - ну, и продуло.
- С высокой температурой тебя забрали?
- Ага, - беспечно ответил он. - Тридцать девять и четыре. Но она упала быстро. А вот гнилая - тридцать семь с небольшим - держалась потом аж неделю. Тоскливо там: читать нечего совсем. Да ладно об этом. У вас там новости какие?
- Сейчас. Чайник закипел?
- Пыхтит.
- Тогда наливай, и расскажу. Бутерброды бери: с любительской.
- Я уж по запаху чувствую. У-у! - восхищенно сказал он, откусив от бутерброда с колбасой. - Так какие новости?
- Одна хорошая, и одна плохая. С какой начать? Хорошая - больше.
- Тогда с плохой.
- Виктора Харитоновича, Жениного соседа, арестовали.
- Да ты что?! Когда?
- Почти две недели назад. За что, Тамара не говорит.
- Жалко: неплохой мужик. Чувствовал, чувствовал он, видно, что висит это над ним: недаром так пил последнее время. Тамара как?
- Железная женщина. Звонит, поднимает на ноги всех, кого можно.
- Да, он говорил: она такая. Жаль, конечно. Хотя, это, наверно, было неизбежно, судя по тому, как они стали жить.
- Тебе видней. А теперь вторая: Марина уже в положении.
- Да ну?! Вот здорово! Вайс, я думаю, на седьмом небе теперь.
"Еще бы! Вообще теперь сдувает пылинки с Маришки. Будешь ли ты такой счастливый когда-нибудь, если я тебе скажу, что жду от тебя ребенка? Ох, Юрочка: ты ведь даже еще не поцеловал меня сегодня". Вместо этого сказала:
- Возьми еще один бутерброд.
- Давай пополам.
- Нет: мне одного достаточно. А ты наешься надолго: пока-то я приготовлю обед.
- Зачем? Поедим на станции.
- Представляю, чем там кормят. Пойдем-ка и купим, что для обеда нужно. Покажи мне только, что у тебя есть, - сказала Ася тоном, не допускающим возражений.
Да он и не возражал: настроение после вкусного завтрака повысилось. Показал на одну из кухонных полок:
- Здесь моё. - Там оказался один рис - и больше ничего.
Пошли с ним к станции: там находилось большинство магазинов. Только шли не как она к нему - через железнодорожные пути: так оказалось вдвое короче. Но выбор в магазинах Асю не устраивал: никакого мяса. Но купила сахар, хлеб, вермишель, пачку сливочного и бутылку подсолнечного масла, плавленого сыра, баночку шпрот, банку варенья, полукопченную колбасу, яйца: на это ушла большая часть Юркиных денег. Купила еще и кусок хозяйственного мыла.
- Рынок у вас есть? - спросила она.
- Есть - небольшой: но только там страшно дорого.
- Ничего: посмотрим.
Рынок был рядом со станцией. Мяса и там не оказалось, но одна женщина продавала живую курицу. Ася сразу направилась к ней и тут же, поторговавшись, купила. Юркиных денег на неё уже не хватало: Ася достала свои. Потом, несмотря на возражения Юры, взяла еще квашеную капусту, антоновские яблоки, корень петрушки.
На этом не ограничилась: зашла еще раз в магазин - купила печенье и четвертинку водки. И пошли обратно: Юра тащил сумку, Ася несла под мышкой курицу.
- Редко. Но было. Предпочитал отрубать голову, чтобы не мучалась.
- Только потом дай сойти крови.
Когда он принес ей уже убитую курицу, на примусе стояла большая кастрюля с водой.
- В этой варить нельзя: Алевтина в ней кур ошпаривает, когда режет свою.
- Совсем хорошо: в ней тогда и ошпарю. Так, Юрочка, скажи: у тебя своя кухонная посуда?
- Откуда? Бери здесь любую: она разрешает.
- Ладно. А плиту можно зажечь? Не будет ругаться, что дрова её пожег?
- Нет: я с работы ей чурбаки и деревянные обрезки часто приношу. Так что не бойся.
- Еще ведро или таз мне нужны. И тряпки.
- Будет тебе: сам завтра порядок у себя наведу.
- Не уверена. Ты лучше плиту мне разожги и воды натаскай побольше. - Когда примус был убран, огонь разгорался в топке плиты, и рядом стояли четыре ведра с водой, она погнала его в баню.
- Взбодришься после больницы - и, заодно мне мешать не будешь.
Действительно, после парилки ушло отвращение к своему немытому телу, и он весело шагал домой.
Ася встретила его на кухне, стоя за корытом, полным пеной. Лицо её раскраснелось, волосы были растрепаны. На кухне было жарко, и она была без блузки. Плита заставлена кастрюлями, из одной из них соблазнительно пахло куриным бульоном. Рядом с кастрюлями стоял бельевой бак с вываркой.
- Ну, что: чистенький? - улыбнулась она. Он подошел сзади, поцеловал её в голое плечо. Она повернула к нему сияющие глаза:
- А раньше что: боялся?
- Да: что испачкаю тебя. Теперь нет.
- Ты вовремя пришел: притащи-ка еще воды - нечем полоскать. И давай сюда грязное белье, что принес: сразу и постираю.
Потом он еще вынес мыльную воду, пока она промывала сваренные рис и вермишель. Помог ей снять выварку с плиты и стал отжимать отполосканное белье. Вместе развесили его во дворе.
Сюрприз ждал его и в его комнатушке: вытерта пыль, вымыт пол, сложены аккуратно книги, опорожнена и вымыта пепельница. Топчан застелен одеялом в чистом пододеяльнике. Окно протерто от пыли.
- Аська, когда ты всё успела? Я же часа два, от силы, отсутствовал.
- А чего тут возиться? Первым делом убралась, потом курицу ощипала и поставила варить, а сама стирать начала. А чего там стирать: много ли у тебя белья да рубашек? Когда ты начнешь обзаводиться необходимым вместо того, чтобы тратить деньги на книги? - это был вопрос в её духе, но сейчас он не вызвал в нем никакой досады. - Ну, что: можно обедать. Ты уже проголодался?
- Не очень, - соврал он, наверно.
- Ничего: налью рюмочку - захочешь.
Притащили с кухни кастрюли, поставили на стол четвертинку и стопки, а к ним и закуску: капустку, колбаску и шпроты. Он принес еще одну табуретку, и они сели.
Конура его казалась Листову даже уютной. Особенно после стопки водки за Асин приезд. Капустка была замечательная, шпроты страшно вкусные, и даже колбаса казалась неплохой. А потом божественный куриный бульон с вермишелью и после него курица не просто с рисом, а с рисом и размятым вилкой крутым яйцом. И Ася рядом - подкладывает ему, радуется, глядя, как он наворачивает приготовленное ею.
И ей его конура не казалась уже убогой. Наверно, такого еще не было: только он и она - вместе, и никого больше. Он здесь - ест и хвалит, и наверно, что ей еще нужно? Она и сама ест с удовольствием рядом с ним.
Они закончили обед яблоками: на чай уже не хватило сил - отяжелели оба. Она, не раздеваясь, прилегла на топчан; он через некоторое время попросил разрешения тоже лечь рядом, и она дала его.
Собирались только совсем немного отдохнуть и пойти в клуб - на танцы. Оттуда Ася и уедет в Москву. Юра сказал, что она приедет тогда слишком поздно, но она ответила, что ничего страшного. Потом не заметили оба, как заснули.
Юра проснулся и не сразу понял, отчего так тепло ему. За окном уже стемнело, и не сразу он сообразил, что Ася рядом: прижалась к нему. Глаза различили в полутьме её лицо - красивое, с классически правильными чертами. Вспомнилась, почему-то тут же, она, стоящая над корытом: её точеные плечи, которые он поцеловал, полные округлые руки, длинная шея, напряженная в повороте лица к нему, и сияющие радостью глаза.
Потом вспомнил весь сегодняшний день. Как она приехала, а он обрадовался, но боялся приблизиться к ней: казался себе нечистым, с мерзкими запахами больницы и пота. А она будто совсем не обратила на это внимание: соорудила тут же вкуснейший завтрак из того немногого, что у него было и своих бутербродов. А что было-то у него? Несколько картошек да два яйца и половина буханки черного: стыдно вспомнить - так еще встретил свою девушку! Хорохорился, чтобы хоть не показать виду, насколько скверно смотрится себе самому.
А что он мог? Вчера, пока добрался домой из больницы, сумел попасть в мастерские лишь незадолго до конца дня, в бухгалтерии денег не оказалось, и пообещали только в понедельник съездить в банк за ними. Дома ничего, кроме риса и капли подсолнечного масла. Оставшихся у него денег хватило лишь на буханку хлеба и пачку самых дешевых сигарет. Алевтина, спасибо, притащила ему горячей картошки и пяток яиц.
Он и навернул вечером; глазунья из трех яиц показалась до того вкусной после унылой больничной еды. А аппетит после болезни был какой-то зверский. И после ужина сразу завалился и встал буквально за полчаса до её неожиданного приезда. Планировал занять у Алевтины сколько-нибудь и первым делом сходить в баню.
Да и не только это: еще и состояние своей конуры. Пол немытый, стекла пыльные - не только грязные. Даже старые окурки из пепельницы не удосужился выкинуть прежде, чем завалился спать. Позор, конечно! У Вайса сроду такого не было. И ведь главное, что не потому запустил комнату, что лень было - не было никакого желания из-за хренового настроения всё последнее время.
Для этого были слишком серьезные причины. В основном, конечно, неожиданно низкий уровень зарплаты: она никак не оправдывала его надежды на возможность достаточного обеспечения себя и мамы после получения диплома инженера - невозможность выбиться из унизительно низкого уровня колхозной жизни. Пока был студентом, была надежда на это, и можно было как-то мириться с материальными трудностями, не казалось унизительным, что ему когда-то чем-то помогают или подкармливают Белла Соломоновна или мамы Жениных школьных друзей. Но эта надежда оказалась иллюзией: получаемых денег за вычетом того, что необходимо посылать маме, едва хватало на самое необходимое.
Попытки подработать где-нибудь еще, как удавалось в студенческие годы - главным образом благодаря Жене, пока давали мало результатов. Если кто-то и предлагал такую работу, как геодезическая съемка или оформление чертежей, платил мало, да и эти предложения были чересчур редкими. Он не чурался поэтому и таких работ, как разгрузка с железнодорожных платформ бутового камня или что-то подобное с кое-кем из рабочих своих мастерских, но потом приходилось пить вместе с ними - иначе они не стали бы приглашать его с собой на такую работу. С редких студентов-заочников, которые обращались за помощью в выполнении контрольных заданий, он, видя их возможности, и сам не считал возможным запрашивать много. Премия на работе была лишь один раз, но его как новенького в список на неё не включили; командировками с дополнительными суточными и не пахло.
Перейти куда-нибудь, где будут платить больше, тоже невозможно: обязан отработать здесь три года - до этого не имеет права уволиться отсюда сам, хотя, наверно, кто-то из местных охотно занял бы его место. А перейти в цех мало что даст, если не начать, как некоторые мастера, брать с рабочих за приписки им.
В общем, перспектив пока никаких. Даже через три года здесь не светит абсолютно ничего - даже повышение в должности: оклады почти у всех в мастерских не велики. Остальных предприятий тут не много, и по уровню они мало от его мастерских отличаются. Нужно будет уезжать, но куда? Не плохо бы, конечно, в соседний городок - на большой номерной комбинат: тогда зарплата его была бы намного больше. Можно было бы там и получить жилье от работы: забрать тогда уже маму к себе. Но, наверно, не так-то просто устроиться туда.
Ну да: всё не просто. А жить как-то, тем ни менее, надо. И одному, без чего-либо, что могло бы поддержать, пока он сможет вырваться отсюда, ой как трудно. Правда, есть она, Аська - красивая, дышащая на него. И, похоже, её не пугает, что он пока ничего еще может предложить ей в смысле нормальных материальных условий.
Она не впала в панику, увидев своими глазами, как и где он живет. Ведь не только накормила его отличным завтраком, но и потащила его купить всё, чтобы приготовить ему домашний обед. Не найдя в магазине того, что искала для этого, пошла на рынок, и потратила, не думая, и свои деньги, когда не хватило его, чтобы купить неимоверно дорогую, по его понятиям, курицу, чтобы накормить его как следует.
Потом погнала его в баню, и он пришел оттуда чистым и бодрым и застал её над стиральной доской с его трусами в руках. Она казалась ему в тот момент красивей, чем когда-либо раньше. Опять вспомнились её прекрасные обнаженные руки и плечи. И еще - верх аккуратных маленьких грудей, выступающих из комбинации.
А в комнате у него уже была чистота и уют. И потом был великолепный обед, приготовленный её руками, и они пили за её приезд и своих друзей, уже ждущих ребенка. Ему было легко и хорошо: ушли куда-то мрачные мысли, мучившие его. Они еще собирались пойти на танцы в клуб. А сейчас она лежит здесь с ним рядом, и он слышит её легкое дыхание и не ощущает тяжести своего одиночества.
Может быть, он напрасно колебался столько времени - смогут ли они быть счастливы вместе? Собственно, из-за чего: что не совсем совпадают их интересы - что он может забыть обо всех своих трудностях и чувствовать себя счастливым, когда попадается ему очередная интересная книга, а она нет? А может, так и надо: чтобы рядом была такая? Не витающая в облаках: крепче, чем он, стоящая на земле? И иначе ему не удастся одному достичь чего-либо? Николай Петрович ведь рассказывал, насколько помогла ему его жена. Тоже красивая, хотя, конечно, не как Ася.
Да, вместе, наверно, они скорей сумеют справиться со всеми трудностями. Мама тоже, конечно, будет рада видеть своей невесткой такую хозяюшку и чистюлю. И самому ему будет хорошо с ней - как сегодня, как сейчас. Наверняка! Всё: хватит откладывать!
Он протянул руку - притянул её к себе и прижал свои губы к её. Она проснулась и не отняла их. Они уже не пошли никуда.
... Уехала Ася утром. Она еще успела накормить его завтраком и оставила ему деньги, которые у неё остались: себе оставила совсем немного. На его возражения ответила:
- А если они тебе деньги сегодня почему-то не дадут? Ты же обещал ей сегодня отдать: что тогда? Бери: я хочу быть спокойна. А мне есть, у кого занять на время.
Он провел её по путям на станцию. Но до поезда ждать не мог: надо было на работу.
- Ничего, - сказала она. - Беги: я и одна подожду.
Он поцеловал её и ушел, а она дождалась поезда и поехала в Москву. Ехала и всё время улыбалась: теперь у неё с Юрочкой всё будет хорошо!
3
Юра, однако, на следующий выходной в Москву не приехал, и Ася снова насторожилась. Но успокоилась, когда он появился, весело возбужденный, в следующую субботу у неё в общежитии. Отдал ей первым делом деньги и предложил пойти с ним в ресторан. Она удивилась: откуда у него на это деньги взялись?
И тогда он выложил свои новости. Кто-то из тех, кому он делал чертежи, направил к нему главного инженера соседнего заводика: сделать курсовой проект. Мужику этому уже за пятьдесят, но он вынужден учиться в заочном институте, чтобы сохранить за собой должность.
Много заплатить не мог, зато, когда они разговорились, упомянул, что на почтовом ящике в соседнем городе у него немало знакомых. Юра сразу навострил уши. Спросил тут же, нельзя ли через этих знакомых выяснить, есть ли какая-то возможность перевестись туда. Тот пообещал узнать, но засомневался, что можно уйти туда переводом: мастерские, в которых он работает, и ящик относятся к совершенно разным министерствам. Но попытка - не пытка.
И обещание свое выполнил: в прошлое воскресенье Юра ездил в тот городок на встречу с начальником одного из отделов КБ этого завода - прямо к нему домой. Поэтому он поехал туда при полном параде и заранее: там можно было купить что-то более стоящее, чем в его дыре - чтобы явиться не с пустыми руками. Удалось купить коньяк и торт - средней паршивости: по крайней мере, было не совсем стыдно явиться с ними.
Разговор состоялся в кабинете этого начальника, в его квартире - довольно, таки, неплохой. Посмотрел его красный диплом, стал расспрашивать, где сейчас работает, чем там занимается, и чем занимался прежде, чем стал там работать - выяснял, что Юра может.
Потом перевел разговор на общие темы, и оказалось, что тоже любит поэзию, и Юре удалось блеснуть перед ним. В общем, родственные души оказались. Повел Юру показывать стеллажи со своими книгами, потом открыл принесенную бутылку коньяка. За коньяком вернулся к делам Листова.
- Из-за денег, как я понимаю, хотите перейти?
- В основном, конечно. Хотя, наверно, уровень производства у вас намного выше.
- Естественно. Так, а сколько вам там сейчас платят?
Юра на всякий случай не стал врать - ответил:
- Девятьсот ре.
- Не густо, конечно. Семейный?
- Нет еще.
- И определенных планов на этот счет тоже пока нет?
- Есть. - Ася при этих его словах сразу засияла.
- Понятно. У нас вместе с прогрессивкой смогли бы иметь тысячи полторы. Понимаю, по собственному желанию вы пока права увольняться оттуда не имеете. Но попробуйте: может быть, через какие-нибудь знакомства. Если удастся, звоните мне: вы меня вполне устраиваете. Буду ждать.
Ася бросилась ему на шею:
- Молодец, Юрочка. Позвоним Николаю Петровичу: неужели он откажется как-то помочь. Но почему ты мне не сообщил, что не приедешь?
- Асенька, да я пытался, начиная с той субботы, звонить Жене - и потом тоже. Только глухо - занято всё время.
- Ну, ясно: Тамара не слезала с телефона. Валентине Петровне, что - не догадался позвонить? Эх, ты! - но больше его не упрекала: слишком обрадовала новость, которую он привез. А он еще не рассказал, что тот старый главный инженер совсем не случайно сказал ему, что у него знакомые на почтовом ящике: Юра после отъезда Аси расспрашивал всех и каждого насчет этого - появилось настроение, и стал действовать активно.
- Ну, так что: идем?
- Куда?
- В ресторан: я же говорил тебе.
- А с какой стати? Просто, деньги девать некуда? Ты что, уже работаешь в этом ящике? Не радуйся раньше времени! Сейчас пойдем с тобой звонить.
- Вайсам?
- Нет: Николаю Петровичу.
- Удобно, думаешь?
- Вполне. Я позвоню: Ларисе Алексеевне. Спрошу про материал: я ведь обещала платье ей сшить.
...- Лариса Алексеевна, добрый вечер! Это Ася. Я хотела узнать, купили вы уже себе материал на платье?
- Ой, Асенька, как ты кстати: сегодня как раз купила. Не сможешь подъехать, если ты сейчас не занята? Посмотришь материал, и вместе обдумаем фасон. А потом поужинаем втроем.
- С удовольствием. Но только Юра приехал: не помешает он нам?
- Нисколько. Николай Петрович мой дома: сунем Юру ему, чтобы не скучал.
... - Ну и хитрая ты, Анастасия, - усмехнулся Юра, когда она пересказала ему свой разговор с Ларисой.
- Так надо, Юрочка. Ей не всегда нравится, когда Николай Петрович что-то делает для Жени или тебя.
- С чего ты взяла?
- Успела подметить пару раз. А так много лучше: я отвлеку её платьем, и сможешь без помех поговорить с ним. - И они поехали к Медведевым, позвонив предварительно еще и Жене с Мариной.
Материал был красивый: Ася и Лариса крутили его и так и этак, соображая, какой фасон из лежащего на столе журнала подойдет больше всего. Договорились, что Ася в ближайшие дни приедет и скроит платье. Лариса за это время должна приобрести пуговицы и кусочек парчи на отделку.
А потом, увидев, что мужчины играют в шахматы, решили их не трогать, пока не кончат, и стали говорить на другие темы.