Аннотация: ...Только стоит ли, право, вернуться, Только стоит ли мне воскреснуть, Если вместо меня живет дьявол, мои песни поет тебе дьявол... "Мельница"
Рассвет только-только занимался, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Белесый туман стелился по земле, обвивал маленькую избушку на самом краю деревни, у отрогов гор. Несмотря на ранний час, в окошке, пробиваясь сквозь покрывавшую его изморозь, горел свет одинокой лучины.
Уилл поправил котомку на плече, вздохнул и поднялся на крыльцо. Он даже не успел постучать - дверь распахнулась, и на пороге появилась светловолосая девушка в шерстяном платье, наспех наброшенном поверх ночной рубашки. Льющийся из избушки свет очерчивал её фигуру золотым ореолом. Она всхлипнула и бросилась ему на шею. Уилл сбросил вещи на порог и обнял её, зарывшись лицом в пахнущие травами волосы.
- Ты всё таки уходишь... - прошептала она, словно до последнего не верила в то, что это случится.
- Да... Я тянул сколько мог, но корабль не будет ждать. - Он слегка отстранился и погладил её щеку. Сердце больно сжалось, но он отогнал недоброе предчувствие. - Но я вернусь, и тогда мы сможем пожениться, и завести хозяйство... Ну же, не плачь, родная...
Она покачала головой, пряча глаза.
- Я знаю. Я буду ждать, сколько понадобится.
Тихая музыка лилась из свирели, вплеталась в звуки и шорохи леса, вбирала в себя новые ноты. Вот - веселое журчание ручейка, вот - оживленное щебетание птиц, едва слышное шуршание листвы... Музыка сопровождала лесную жизнь и сама была жизнью, сильной и беспечной.
Эйден прикрыл глаза, наслаждаясь полной гармонией с окружавшим его миром. Несмотря на то, что его память тянулась назад по нескончаемой веренице зим и весен, каждый день приносил с собой неожиданное открытие, новое понимание. Кусочки воспоминаний складывались в причудливый узор бесконечной мозаики - капельки утренней росы на тонкой паутинке, ледяной вихрь ночной грозы, теплое золото летнего вечера. Это утро было самым обычным, и всё же оно больше никогда не повторится, каждый луч, каждое дуновение воздуха творило свою трель, в которой жизнь перетекала в увядание и зарождалась заново.
В его мелодию почти незаметно вплелась новая, чуждая нота. Кто-то посторонний потревожил обитателей леса, всколыхнул весенние травы. Эйден прислушался, пытаясь определить пришельца. Несомненно, это был человек, они часто заходили в его лес - на охоту, или за деревом для их огней. Он не мешал им - обычно они не брали больше, чем им было нужно, а смерть тоже была частью существования. Но музыка этого человека была столь прекрасна, что поначалу он даже не почувствовал её чужеродности - чистая, прозрачная, словно горный родник... Эйден отложил свирель и скользнул сквозь ветви к тропе, туда, где деревья росли редко, открывая солнцу пологий склон холма.
Стройная девушка в белом платье вешала на ветку ясеня красную ленту с серебряными колокольчиками. Это был древний обычай - колокольчики печальным звоном призывали родного человека издалека. Девушка не знала, что на это раз привлекла не любимого, а лесного духа... На ясных глазах выступили слезы, и в сердце Эйдана что-то проснулось, зашевелилось и расправило крылья, словно птица. Легким дуновением ветерка он коснулся её щек, высушил соленую влагу, погладил золотистые волосы.
Девушка вздохнула, вытерла глаза и, придерживая подол платья, спустилась к подножью холма, где протекал небольшой ручеек. Эйден незримо следовал за ней, охваченный любопытством. Столь красива, и столь печальна...
Холодная вода заструилась по рукам, по лицу, смывая следы слез. Эйден заглянул за её плечо, чтобы увидеть её глаза в зеркале потока. Сквозь смутное отражение проступило другое лицо, мужское.
"Уилл", отозвалось сердце девушки, и Эйден услышал.
Сердце мерзло, только руки упорно порхали над вышивкой и бисером. Зима миновала, и весна за ней, вот и лето на изломе, а время, казалось, застыло под коркой льда, которую не растопить будням. Она не хотела признаваться себе в этом, но её надежда угасала с каждым днем, хотя в силе любви она никогда не сомневалась - ни своей, ни его. Сколько раз она кидалась к окну или к двери, заслышав шорох за изгородью, сколько раз спроваживала с крыльца нежеланных женихов...
Предгорья покрылись золотом и багрянцем, когда, наконец, случилось то, чего она так ждала.
- Уилл... - и робкая улыбка, вопреки вопросу во взгляде.
Он улыбнулся - тепло и открыто, как мог улыбаться только он, и она бросилась в его объятия, вдыхая полузабытый, но до боли знакомый запах. Уилл осторожно погладил её по волосам, коснулся щеки, вытирая слезы. - Любимая... Моя.
Дорожка, поднимающаяся к дому, казалось крутой, словно отвесная скала, и длинной, как сама вечность. Сумерки постепенно сгущались, и Уилл то и дело спотыкался, мысленно проклиная ненавистную хромоту. Лишь в далеком ещё окошке горел свет, и он представил себе, как милая прядет при свете лучины, как порхают над пряжей тонкие пальцы, свивая нить.
Простит ли, после долгой разлуки, примет ли его сегодня? Сердце оставалось верным, а любовь - такой же крепкой, как и в тот день, когда они соединили руки под обручальной лентой. Но теперь он калека, - какой их него муж и защитник? Если она отвернется, то будет права - он не должен калечить и её жизнь тоже, это жестоко и несправедливо - обязывать её словом, данным в безоблачную пору...
Уилл не уставал повторять себе эти суровые слова, но неуемная душа билась в груди весенней пташкой, цепляясь за надежду. И он молился - увидеть в её глазах радость, а не отвращение, или, ещё хуже - жалость.
На этот раз она не выбежала встречать его на крыльце, но калитка не была заперта. Уилл нахмурился - как неосторожно... За дверью послышался смех, и он замер. Два голоса - её, и чей-то ещё, неуловимо знакомый... Неужели?..
Проклиная собственную самонадеянность, он заковылял к окну, не смея постучать в дверь. Дурак, чего ты ожидал, что она похоронит себя заживо, ожидая тебя?..
Но и сам он не ожидал того, что увидел. Ноги едва не подкосились, а дыхание прервалось на миг. Она сидела за прялкой, склонив белокурую головку на плечо, глаза и улыбка светились любовью и нежностью, а у её ног, на дощатом полу, сидел... он сам, и что-то говорил. Уилл не расслышал слов, он мог только смотреть, не отрываясь, на картину его собственного счастья, которое принадлежало... кому? Что это - сон, морок, ад?
Его двойник внезапно поднял голову, словно почувствовав чужое присутствие, и обратил взгляд к окну. Посмотрел на него - пристально, в упор. Уилл мог бы поклясться, что смотрит в зеркало - только три года назад. Такой же молодой, красивый, беспечный, похожий до мельчайших подробностей... В его взоре не было торжества - только понимание и печаль. Не воскресший дух прошлого, а живая плоть и кровь, кто бы он ни был... Уилл отступил от окна, повернулся навстречу спустившейся ночи, даже не пытаясь бороться с навалившейся усталостью. Не этого ли он хотел? Согласия, любви и довольства... которые она найдет, слушая его песни, и будет счастливой.
Дорога назад оказалась легкой и правильной.