- Слышали ли вы, дети мои, как была построена в нашем городе церковь Младенцев Св. Марии Магдалины? - спросил нас аббат де Градье, когда ужин был закончен.
- Нет, расскажите, почтенный отец! - попросил его семнадцатилетний Жан-Поль, самый юный из нас. Старый аббат оглядел нашу компанию и хмыкнул - все свои рассказы после ужина он начинал с хмыканья или фырканья. Священник поправил съехавшую с места скатерть на столе и аккуратным движением снял щипчиками нагар со свечи:
- Я, пожалуй, всего и не припомню из того, что мне рассказывал когда-то отец Люпен, однако постараюсь не особенно повредить повествованию своим склерозом, хе-хе...
В общем, это было ужасно давно - лет около шестисот назад, а может и более того. Наш город занимал тогда маленькую территорию; скажем, как отсюда - до речки... Ну и, значит, народу проживало тогда гораздо меньше. Зато пилигримов захаживало великое множество; да и так, нищих тоже, всяких там крестьян беглых... И вот однажды - это было лютой зимой - в городе появились две девочки, сёстры-близнецы. Лет им было по пяти; ну, от силы - по семи. Одеты они были в рваненькие лёгкие платьица с заплатами; их ножки были обмотаны мешковиной, как и у многих странствующих побирушек. Пришли они в город поздним вечером и спрятались от ветра и снега среди складов и сараев на южной окраине города.
Девочки - никто так и не узнал их имён, поэтому я и далее буду называть их "девочками" - ужасно замёрзли. Они, содрогаясь от холода, выбрали место у одного из рыбных складов, где ветер задувал менее всего. Там они окоченевшими ручонками расчистили снег и сели на голую, промёрзшую землю, крепко-накрепко прижавшись друг к дружке.
- Вот если бы нам сейчас хоть маленькую свечечку! - прошептала одна из сестёр. - Мы хоть немножко согрелись бы!
Губки её еле двигались. Другая только сильнее прижалась к ней, сказав:
- Помнишь, как нас учила мама, пока была жива: "Если вам будет холодно, доченьки, то крепко обнимайтесь..." Давай, я тебя чуть-чуть согрею?
И не дожидаясь ответа от сестрёнки, она стиснула её покрепче в объятиях.
- Ты помнишь, что мамочка всегда говорила нам, чтобы мы любили друг друга днём и ночью! - оживилась вторая девочка. - И что мы всегда должны любить маленьких девочек и мальчиков, и их мамочек, и бабушек...
- Да! - сестрёнка нежно гладила её по спине. - И ещё она говорила, что мы всегда должны быть добрыми - крошки хлеба всегда скармливать птичкам; прохожим - показывать дорогу; лечить больных зверюшек... - она глубоко вздохнула. - А сейчас зима; и потому нет ни прохожих, ни голубков... да и кормить их нечем...
- О, милая сестрица! - взмолилась вторая. - Неужели мы ещё вчера скушали весь тот кусочек хлеба, что бросил нам их окна добрый булочник, храни его Пресвятая Дева!
Сестра только вздохнула её в ответ:
- Мне и самой так кажется: вот, сейчас поищу в котомке, не осталось ли крошечек...
- Но ведь крошечки мы всегда должны отдавать голубкам и другим птичкам! - напомнила ей сестра.
И бедняжки стали вспоминать, как хорошо было им раньше - рядом была мамочка, и было тепло... Сёстры очень любили лруг друга: это было не просто любовью сестёр - это было нечто большее.
- Помнишь, - говорила одна из них другой, мелко стуча зубками от холода, - помнишь, когда мамочка нам подарила картинку с изображением красивой-красивой женщины - одетой в белое платье, с алой мантией на плечах, с густыми и длинными чёрными волосами? Голова её так и светилась какими-то чудесными лучами, а вокруг неё кружились маленькие ангелы...
Увы, у них и не могло быть даже крошки хлеба - разве могут бедные, несчастные люди позволить себе оставлять хоть крупицу еды?!
- Мамочка, мамочка! - тихо плача, стонали обе сестрёнки. Но мамочки не было.
- Посмотри, посмотри ещё внимательней! - умоляла одна из них другую. - Ведь мы умрём с голоду, если у нас ничего нет!
Одна из малюток, дрожа, съела щепотку снега; но поперхнулась, закашлялась - и горячие слёзы побежали по её нежному личику.
- Тогда, давай, будем смотреть вместе... - прошептала ей сестра. - Может, милосердный Господь укажет нам какую-нибудь крошечку? Не можем же мы кушать с тобою тряпочки, правда, милая, любимая сестрица?
О, если недалеко от них кто-нибудь проходил бы, то, слыша их рыдания, он не смог бы не умереть от сострадания.
Но напрасно девочки шарили своими чуть ли не прозрачными от холода ручонками в большой заплечной сумке - там не осталось ни крупинки съестного. Вместо этого в ней лежало несколько тряпочек, маленький треснувший глиняный кувшинчик и, наконец, подарок мамочки - картинка, на которой была нарисована изумительной красоты женщина. Девочки прочитали молитву за упокой матери - и как нежно и трогательно звучали их голосочки; казалось, будто они сильнее рёва лютых зимних ветров - и положили картинку (нам-то с вами, дети мои, ясно, что речь идёт об иконе) обратно в сумку. А потом они замолчали, обнимаясь; ножки их совсем посинели... а снег так и не переставал падать. Какая-то собака, случайно забежавшая во двор, покосилась на девочек, но лаять не стала - и убежала опять. Малюткам становилось всё холодней и холодней.
- Мне холодно, милая, холодно! - из последних сил простонала одна. Другая только обняла её, словно на прощанье, но ничего не ответила...
И вдруг им стало так тепло-тепло, что девочки недоумённо посмотрели друг на дружку. Да как будто вокруг всё посветлело... И видят они, что идёт к ним красивая молодая женщина; и вся светится, и тепло от неё исходит. И тут одна из девочек заметила, да и говорит другой:
- Сестрица, посмотри: а ведь она по воздуху идёт!
И верно - женщина шла над снегом и улыбалась им. И вторая вдруг говорит:
- А мы тебя знаем, тётенька - ведь ты с маменькиной картинки!
И девочкам стало весело-весело, как будто не было зимы и как будто мамочка была с ними. А женщина подошла к ним и говорит:
- Здравствуйте, девочки! Не холодно ли вам тут?
- Нет, добрая тётенька, - отвечают. - Теперь совсем как летом.
И тогда она подаёт им булочку с мёдом:
- Это ваша мамочка приказала вам передать. Кушайте, деточки, и вспоминайте вашу покойную родительницу.
И девочки переглянулись удивлённо:
- А разве ты знаешь про нашу мамочку?
А та в ответ:
- Знаю, знаю, милые! Я и пришла к вам по её прошению. Ей сейчас хорошо, очень хорошо; да, впрочем, вы и сами её скоро увидите... А пока - кушайте булочку, бедненькие... - и, сказав это, женщина остановилась рядом с ними; и всё равно будто висела в воздухе.
Девочки поели; а крошечки не забыли положить на землю, для птичек. Женщина улыбнулась:
- А у меня для вас, деточки, есть свой подарок! Хотите, покажу?
Девочкам стало очень интересно и они попросили:
- Покажи, тётенька!
Тогда женщина из своих длинных одежд достала две ленточки - голубенькую и розовенькую; и были те ленточки из самого лучшего шёлка. А на них ещё было что-то написано золотыми буквами.
- Вы знаете грамоту, ангелочки? - так и сияя спросила их женщина.
- Нет, потому что мамочка нас научить не успела. - ответили дети, не отрывая широко раскрытых глаз от шёлковых ленточек. И тогда женщина опять улыбнулась:
- Хорошо, малые девочки и великие мученицы, тогда я вам прочту.
И взяла в свои мягкие и нежные руки ладошку одной из девочек:
- Я хочу сделать тебе подарок, - быстро и аккуратно повязала ей ленточку вокруг запястья. - Ты, когда предстанешь пред Ликом Господним, будешь в честь меня именоваться Марией; и вот, твоё имя написано на этой голубенькой ленточке.
Девочка от радости даже в ладошки захлопала; а женщина склонилась над её сестрёнкой:
- И ты, светик мой, будешь всегда носить розовую ленточку; и в честь меня будешь именоваться Магдалиной.
И так же ловко и быстро повязала ей ленточку на руку. А затем наклонилась к каждому ребёнку и тихонько поцеловала его. И девочки тоже стали её обнимать и целовать, и все трое радовались. А потом женщина вдруг сказала:
- Девочки мои, девочки! А ну-ка, посмотрите на себя: какими же вы стали красивыми!
Как посмотрели сёстры друг на друга, так и ахнули: исчезли тряпки, исчезли рваные платьица - каждая одета, подобно маленькой принцессе: Мария - во всём голубом, а Магдалина - в розовом. И ленточки с золотыми буквами у них на руках; и в волосы ленты вплетены. Девочки чуть не запрыгали от счастья, но женщина взяла их ручки в свои и говорит:
- Нам, ангелочки, пора уже идти к мамочке. Она давно глядит на вас и радуется, и не может дождаться с вами свидания... Пойдёмте же скорее!
А девочки испугались:
- Разве нам дано ходить по воздуху как тебе, тётенька?
А та отвечает:
- Ничего, можно.
И тут все втроём - о, чудо! - стали подниматься вверх, как по лесенке; и пели "AVE", "PATER", "CREDO" и "GLORIA"* - и словно множество ангельских голосов им подпевало...
А этой самой ночью настоятелю монастыря францисканцев** снился удивительный сон: как будто пришли в город две маленькие девочки; и будто они сидели, укрываясь от холода и снега за стеною какого-то склада; и как явилась к ним святая Мария Магдалина и повязала каждой из них на руку по ленточке. А потом забрала мучениц на Небо. И проснувшись, этот святой человек поведал о своём сне всей братии - и все дивились тому несказанно. Почтенный старец рассказал монахам обо всём - вплоть до места, где ночью сидели две сестры. А в монастыре тем временем гостил один из друзей почтенного настоятеля, принадлежавший к Ордену Проповедников,*** который, изумлённый рассказом не менее других, сказал ему:
- Друг мой и брат во Христе! Отыщи нам это место - ведь мы не здешние - чтобы мы смогли рассказать обо всём своей братии.
С ним было также ещё двое других доминиканцев; они тоже стали просить. И тогда, горя сиим святым желанием, эти трое доминиканцев вместе с настоятелем и ещё несколькими братьями святого Франциска отправились после заутрени в южную часть города.
Буря за ночь прекратилась; и хотя снегу намело высокие сугробы, на улице было тихо. Монахи прошли два квартала, прежде чем достигли нужного места. Стена, возле которой сидели девочки и которая явилась во сне святому отцу настоятелю, была занесена снегом.
- Это место, - благоговейно перекрестившись сказал францисканец и стал разгребать снег руками, дабы продвинуться поближе к стене. Неожиданно он вскрикнул и упал на колени, пропев первую строку из "GLORIA"; монахи сбежались на его возглас. Из снега показалась ножка ребёнка, обмотанная грубой материей. Тогда братья стали осторожно стряхивать с неё снег, очищая таким образом всю фигурку... Глазам монахов предстала трогательная и печальная картина: у самой стены, прислонившись к ней боком, сидели в обнимку две маленькие девочки. Одеты они были в рваные платьица; их ножки были укутаны тряпьём. И тогда братья обоих Орденов пали на колени - и громкий псалом "CANTATEDOMINOCANTICUMNOVUM"**** вознёсся к сияющим небесам. Лица девочек были прекрасны; их открытые, навеки остановившиеся глаза светились неземной мудростью, покоем и счастьем. Они словно и не были мертвы; они будто уснули, подобно дочери Иаира,***** возвращённой Господом к жизни. На руке у каждой девочки отчётливо выделялись ленточки с золотой вязью букв - голубая и розовая. Буквы на них привычно складывались в слова, вам уже знакомые.
На громкое пение монахов сходился народ; люди подходили, смотрели - и опускались на колени, присоединяясь к стройному церковному хору. Так, совсем неожиданно, у тел двух мучениц оказалось почти всё население города - люди пели, плакали и прославляли Бога...
Потом, когда собравшийся народ возымел желание узнать подробнее о случившемся, отец-настоятель поведал о Божьем чуде, той ночью посетившем наш город. Он рассказал о своём сне - и слова его были встречены криками истинного удивления. Граждане молились; а к вечерне в монастыре по этому поводу была проповедь.
- Сегодняшней ночью Господь послал нам, грешным, двух Своих мучениц, - раскатисто звучал под сводами церкви голос доминиканца. - Моему брату явилось видение во сне, из которого ясна вся картина случившегося...
И не успел он закончить фразы, как чей-то крик во храме нарушил его речь:
- Церковь! Надо строить над останками мучениц Марии Магдалины церковь!
Множество громких голосов поддержало кричавшего; а когда на амвон вышел сам францисканец, то гул голосов уже смешался в единый хор:
- Церковь! Строим церковь Младенцев святой Марии Магдалины, мучениц Господних!
Отец-настоятель даже не скрывал слёз - с ним, никого не стесняясь, плакали монахи, плакали прихожане... Тела девочек находились в монастырском подвале - и ни следа гниения или разложения не появилось на них!
- Се есть перст Божий! - говорил, крестясь, каждый, видевший это чудо...
Вот, дети мои, собственно, и всё, - продолжил старик после краткой паузы. - Через несколько дней тела мучениц были захоронены в каменном склепе, место для которого вырыли недалеко от места их упокоения. Девочек так и похоронили - в обнимочку, в сидячем положении; только на память об этом чуде с их рук сняли ленточки - вы можете их увидеть в церковной ризнице; они привязаны к хоругви Марии Магдалины, святой покровительницы девочек. И, как отмечено в церковных архивах, через три с половиной года над местом захоронения мучениц была построена одна из самых красивейших церквей округа - церковь Младенцев Св. Марии Магдалины... - задумчиво завершил речь аббат де Градье.
Было совсем поздно. Из окна было видно, что идёт снег; повсюду гасли огни - горожане готовились отойти ко сну. Мы стали прощаться с добрым и гостеприимным аббатом.
- Заходите, дети мои, почаще! - весело сказал он на прощание, осеняя нас крестом и благословляя. Компания наша разошлась в разные стороны.
Со мною пошёл малыш Жан-Поль; мы жили с ним в одном квартале, через улицу друг от друга. Как вдруг я, сам того от себя не ожидая, предложил ему:
- Слушай, Жан! Давай сходим в церковь Младенцев Св. Марии Магдалины!
Он удивился:
- Как, прямо сейчас?! Да посмотри, как снег метёт! А завтра с утра на лекции...
Но я не слушал его.
- Снег метёт... - повторил я, словно из всех его слов расслышал только это. - Может, Жан, снег мёл так же и около шестисот лет назад, как ты думаешь?..
Он понял меня, поёжился, но твёрдо ответил:
- Ладно, брат, пойдём!
Путь до церкви мы одолели за четверть часа, однако успели изрядно замёрзнуть. Огромное здание возвышалось над нами; казалось, что оно занимает собою всё пространство под небесами. Это не было здание Нотр-Дама, однако оно тоже притягивало и поражало. Жан-Поль уже ступил под его портал, стряхивая с себя снег, когда я неожиданно замер посреди улицы. Будто картины пошли предо мною видения давно прошедших времён - и я узрел тот год, когда самой церкви не было и в помине, а вокруг меня находились небольшие рыбные склады и лабазы... И я заново переживал услышанную сегодняшним вечером историю возникновения этой церкви. Мне так захотелось увидеть те две ленточки из голубого и розового шёлка!.. Жан-Поль уже давно призывно махал мне рукою, приглашая меня укрыться от падающего снега под церковным порталом - а я всё стоял, очарованный видениями, не в состоянии двинуться с места. Но, наконец, осмотрев здание, я принял решение - подошёл к Жан-Полю и выпалил:
- Зайдём-ка, брат, в ризницу!
Он вытаращил на меня глаза:
- Да тебе известно, который час?! Нам и дверь никто не станет открывать! Давай лучше вернёмся сюда завтра после обеда.
- В ризнице как раз горит свет, - парировал я. - Постучимся!
В ответ на мой стук дверь слегка приоткрылась и лицо ризничьего испуганно выглянуло сквозь щель:
- Вам чего, господа?
Я вытащил на свет своё удостоверение и сказал:
- Я - клирик, и мой друг тоже. Мы пришли к вам от аббата де Градье.
Ризничий тут же распахнул дверь, приглашая нас войти.
- Ах, вот оно что! - воскликнул он, когда мы вошли. Дверь со стуком захлопнулась и он продолжил:
- А погода-то какая! И не холодно было идти к нам от аббата? Да и в такой поздний час... А что, собственно, господам угодно?
Я не стал терять времени:
- Простите, достопочтеннейший, аббат рассказал нам о некой реликвии, которая хранится в церкви от начала её постройки...
Ризничий перекрестился:
- Вы имеете ввиду ленточки с именами, не так ли?
- Совершенно верно, мэтр.
И он повёл нас в ризницу...
- Я был весьма удивлён, господа, - разноглагольствовал ризничий по дороге на второй этаж церковного придела. - Кому это в наши времена захочеться посмотреть на католическую святыню? Атеизм теперь повсюду, господа, апостасия полнейшая... Даже старшая дочь Церкви - наша Франция - сему кошмару, как это ни странно, более всего оказалась подверженной... Господи, помилуй нас и спаси! - с этим словом он открыл одну из дверей в самом конце коридора.
Мы вошли вслед за ним и опустились на колени перед иконостасом. Волхвы пришли на поклонение Господу; крещение Господне в Иордане от рук Его Предтечи; вознесение Пресвятой Божьей Матери - иконы поражали своей одухотворённостью. А перед иконостасом стояла хоругвь Св. Марии Магдалины. Коленопреклонённая святая молилась перед крестом, а сверху на неё ниспадал луч Света Небесного, украшая её голову золотым нимбом. К хоругви слева и справа было привязано по ленточке - голубой и розовой. Я попросил у ризничьего табуретку и забрался к ним повыше. Теперь я мог рассмотреть их вблизи как следует.
Ленточки были - вот ещё одно свидетельство чуда! - совсем как новые; шестьсот прошедших лет почти не оставили на них никакого следа; лишь буквы, каллиграфически выведенные золотой краской, чуть заметно стёрлись. Я прикоснулся губами к одной реликвии, затем и к другой; я трогал их пальцами, наполняясь неизведанным доселе и непередаваемым восторгом - эти чувства переполнили меня и я стал улыбаться... Эти ленточки носили на руках мученицы, и было это давным-давно... Тонкий шёлк облегал их маленькие запястья... двух девочек, имена которых никогда никому так и не были известны - разве что Господу да их матери, которую они называли "мамочкой". В Царствие Небесное девочки вошли как Мария и Магдалина, мученицами.
Я слез с табурета. Ризничий пошёл проводить нас. Распрощавшись с ним, мы покинули церковь; только я очень часто по дороге домой оглядывался на неё...
В ту ночь я долго не мог заснуть. А когда сон, наконец, одолел меня, то ко мне явились Младенцы Св. Марии Магдалины. Они держались за руки. Мария - милое светловолосое существо - была одета в голубое платье до земли; на маленьких ножках её были сандалии по монашескому обычаю. Её родная сестра была столь же милой и красивой - Магдалина, одетая в розовое платье, улыбалась. Мне они ничего не сказали - но всё было ясно и без слов. Святые мученицы - маленькие девочки - смотрели на меня ещё некоторое время, а затем стали исчезать, словно растворяясь в воздухе... В памяти моей навсегда остались их детские, ангельские улыбки.
Могу лишь сказать, что рассказ аббата, посещение церкви и сон неотразимо подействовали на меня. Теперь, по прошествии более чем тридцати лет, я - настоятель церкви Младенцев Св. Марии Магдалины. Многое изменилось за это время - люди умерли, люди родились; ушло одно правительство, появилось другое - а церковь стоит. И, конечно, жива легенда о её основании - легенда о девочках, пусть не прямых, но всё же косвенных её основательницах...
Давно уже нет в живых старого аббата де Градье, поведовавшего мне эту повесть о далёких временах - он присоединился к Небесному Воинству Господа, Которому честь, сила и слава во веки веков! А Церковь, ключи которой завещаны апостолу Петру; Церковь, которая выносит всё; Церковь, которая есть Дочь, Невеста и Мать - стоит. И, по слову Господню, ничто не одолеет её...
* начальные слова основных католических молитв (лат.) (прим. авт.)
** монашеский Орден Меньших Братьев (францисканцы, по имени основателя св. Франциска; ум. в 1226 г.) (прим. авт.)
*** монашеский Орден Проповедников или доминиканцев (по имени основателя св. Доминика; ум. в 1221 г.) (прим. авт.)