"А вы абсолютно уверены ... что ваша теория не является
всего лишь иллюзией - обыкновенным миражом, хотя,
конечно, миражом и ослепительным?"
Артур Мейчен, " Великий бог Пан"
Некто Ренат Гарсиа имел мечту. Чего же тут, спросите вы, занимательного или сколь-нибудь выдающегося; мечту свойственно иметь любому человеку - порою даже и не одну мечту, а сразу несколько. Мечтают люди о разном: кто - о покупке нового дома, а кто - даже и дворца; кто-то мечтает побывать на Гавайях, а кто-то - и остаться там навсегда; да мало ли какая мечта иной раз взбредёт человеку в голову! Мечта же Рената не была лишена некой оригинальности - он хотел жить в Элладе. Многие из нас нашли бы это смешным - ну, почему бы не отправиться в Грецию - и дело в шляпе! Это ведь совсем недалеко от Испании: сел на пароход - и готово! А там снял себе дом и живи, сколько влезет... Ха! Очень уж простыми были бы такие ваши рассуждения! Ведь Ренат хотел жить не в Греции, а именно в Элладе - ну, скажем, хотя бы за пятьсот лет до нашей эры. Ну, каково? Теперь вам понятно, какого рода у него была мечта? Бесспорно, бесспорно - из рода совершенно неисполнимых. Однако именно это никогда не пришло бы в голову Рената Гарсиа - человеку, который недавно отметил свой полувековой юбилей.
Ренат всю жизнь прожил совершенно одиноким - без семьи, без друзей. Дело в том, что это ни в коей мере не соприкасалось с его мечтой - ведь они непременно бы носили современную одежду, не говорили бы по-древнегречески, да и мало ли что. Они его совсем не воспринимали бы - и посему Ренат предпочитал одиночество.
Всё в этом мире ужасно раздражало его - техника, архитектура, люди; и он убегал на море или в лес, где ему никто не мог повстречаться; там надевал он на себя сшитую своими руками тогу, обувал сандалии и часами бродил в одиночку, вслух сам с собой разговаривая на классическом древнегреческом языке, который уже изучал, без малого, лет двадцать.
Гарсиа не принимал современный образ жизни человеческой цивилизации - он до глубины души был ему отвратителен со своими низменностями и пороками. "Люди разучились мечтать, - думал он, прогуливаясь по побережью среди низких деревьев. - Они - мертвы, и существование их иллюзорно." Поводом для таких дум Рената было его недавнее письмо в городскую газету, в котором он призывал человечество к возвращению в Древний Мир, в царство идеалов. Он полагал, что мечта его вполне осуществима: для этого только стоит показать людям, среди чего они теперь живут - среди лжи, мещанства и низких пороков накопительства.
Ответом ему было жуткое молчание - никто не хотел возвращаться к Элладе, к её благородству - и Ренат впервые за полвека собственной жизни усомнился в реальности своей мечты.
Как же сложно ему было это сделать! Он лееял свою мечту чуть ли не с колыбели - и что же это? - получается, всё зря?! "Мечты других людей слишком слабы, - снова размышлял Гарсиа, - если они вполне могут жить и без них. Ведь если человек мечтает, скажем, о новом доме или автомобиле, то не перестаёт же он жить или ездить в старом! Однако он всё-таки останавливается иногда перед витринами магазинов строительных материалов или автодеталей и смотрит на них с надеждой... И всё же мечта такого человека слаба; он вполне мог бы обойтись и без неё - она ведь для него не более, чем украшение будущего. А о теперяшнем-то, о настоящем, сиюминутном, человек такой даже и не думает."
Таковы были его рассуждения. Он не был таким, как все - он просто не мог ЖИТЬ без своей мечты; вернее, не мог себе представить её невоплощения в действительность, причём именно в ЭТУ секунду. Да, собственно, он и не считал её в какой-то степени мечтой - разве он СЕЙЧАС не прогуливается по берегу Средиземного моря в тоге и не говорит по-древнегречески с воображаемым собеседником - эллином по имени Эмпедокл? Разве не держит он в данный момент под руку свою невесту Елену - дочь аристократа Перикла? Конечно, это иллюзия; но что поделать, если она для него реальнее настоящего?!
Так вот и жил Гарсиа этой мечтой, в совершенном отрыве от реальности; особенно тяжёлыми для него были минуты "возвращения" - это когда ему приходилось снимать тогу и снова оказываться в городе двадцатого столетия с его людьми, техникой и прочим - Ренат даже скрипел зубами от ненависти к такому извращению культуры и человеческой природы. Ренат надеялся на чудо - а вдруг мир перевернётся и время забросит его в Древнюю Элладу!.. Да и чем ещё было жить человеку, каковым является он?
И вот, в один прекрасный день, Гарсиа ясно осознал, что вся его жизнь до сих пор - иллюзия. Это свалилось на него совершенно неожиданно; он вовсе не был к этому готов: несколько десятков лет он имел мечту, лелеял - неисполнимую, но как же он не понимал этого раньше! - надежду, и всё это тщетно! Никогда не жить ему в Элладе; не гулять ему по берегу моря в далёком прошлом; никогда не ходить ему на молитву в храм Зевса... Гарсиа был совершенно нормальным человеком, и поэтому прежде всего серьёзно подумал о самоубийстве - как-никак это было возможным выходом из создавшейся ситуации. Но нет, он не мог умереть, так и не побывав в Древней Элладе - ведь только ради этого он и родился! И уж не его вина, конечно, если мечта оказалась сильнее его самого!
Спасло его только совсем нежданное обстоятельство: в совершенно подавленном состоянии Гарсиа бесцельно блуждал в окресностях города, пока не наткнулся взглядом на лечебницу для умалишённых - трёхэтажное, мрачное, холодное серое здание за высоким металлическим забором. Это было настоящим спасением - разбежавшиеся ранее мысли Рената снова построились в ряд и он, улыбаясь, немедленно поспешил домой.
Он внимательно обдумал все эти мысли, одну за другой - всё надуманное чрезвычайно утешало, хотя и веяло от этого смертельным ужасом. "Если для человека мечта - всё, то он должен осуществить её - или он умрёт. - думал Ренат. - Но если эта мечта из рода несбыточных? Как же тогда?" - и он ходил по своей унылой маленькой комнатке - единственному убежищу во всей этой цивилизации, во всём двадцатом веке. - "Как же быть тогда, если человек не хочет умирать? Ведь он рождается для того, чтобы свою мечту превратить в реальность!" Однако теперь он отлично видел, что Эллада вновь НЕВОЗМОЖНА по очень многим и достаточно веским причинам; хотя бы потому, что никому она сейчас не нужна, а у него одного нет ни сил, ни средств для её восстановления... Боже, какая глупость! Но мечта владела им настолько сильно... настолько сильно он был заражён ею... Оставалось одно - СДЕЛАТЬ ИЛЛЮЗИЮ РЕАЛЬНОЙ. Выход, по мнению Гарсиа, из этого был всего лишь один - полное сумасшествие. В этом случае ему уже ничего бы не стоило гулять в тоге хоть по центру города - он гулял бы по Древней Элладе, окружённый обществом не современных людей, а настоящих эллинов. Время словно бы (да чего уж там "словно бы"!) изменилось, пошло вспять - и замерло как раз на необходимом ему отрезке... Чего же проще! Конечно, он был бы сумасшедшим; но ведь мир любого сумасшедшего не менее реален, чем окружающий его - вернее, последнего такой человек даже и не замечает; а говоря ещё проще и точнее - его попросту НЕ СУЩЕСТВУЕТ. В глазах сумасшедшего любая иллюзия становится реальной; следовательно, "реальность" умирает, исчезает, уступая своё место ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩЕМУ НАСТОЯЩЕМУ. Это ли не путь к Элладе?!
И тем не менее Гарсиа было страшно - в кого же он после этого превратится? В идиота с отвисшей челюстью, подрагивающего телом при каждом движении и остановившемся на одной точке взглядом? Да, но ведь для него-то это уже будет нереально, иллюзорно - а попросту говоря, этого и не будет вообще: ведь нет никакого дебила - есть только симпатичный молодой эллин в тоге. Какое ему тогда будет дело до того, на что он станет похожим для людей? Хм... но ведь получается, что и все окружающие также станут эллинами?..
Подобные мысли, сомнения и выводы разрывали голову Рената Гарсиа - однако, пока он нормален, то следует продумать всё до мелочей. Пока он будет нормален... Да разве после... всего того, что он намеревается совершить, разве после этого он сможет хоть одну свою мысль объявить ненормальной?! Чепуха! - как раз-то после этого все его мысли будут пребывать в гораздо большем порядке, нежели теперь... в момент его "нормальности". Сейчас он, что ли, нормален - иметь мечту столько лет - мечту неисполнимую! - и теперь отказываться от её неожиданного воплощения?!
С точки зрения Гарсиа, рассчёт его был правильным - иллюзия обязательно должна умереть, но почему-то было страшно. В какую же пропасть он собирался прыгнуть без оглядки? Ведь возвращения-то не предвидится! Ренат вспомнил "Человека-невидимку" Уэллса и от души позавидовал этому Гриффину, исследователю: "Вот это смелость, будь я проклят!" Главная мысль книги, несомненно , не в том, что Гриффин открыл возможность устранения оптической видимости предметов - это второстепенно; главное в том, что он решился эксперементировать над САМИМ СОБОЙ - и в этом его подлинная смелость исследователя! Ему тоже было страшно; однако он всеми правдами и неправдами преодолел проклятую боязнь - и стал невидимым. Гарсиа поражался смелости этого человека; он даже забыл о том, что эта личность была выдумана писателем - для него, Рената, Гриффин был намного реальнее самого Уэллса. Да чего уж тут говорить - подчас и с нами, нормальными людьми, такое случается, когда мы увлечены новой интересной книгой.
Гарсиа подумал, что необходимого терпения для "сведения себя с ума" у него хватит, а вот как насчёт смелости... ей-то и предстоит питать терпение... Боже! Что он задумал? Не "свести", а наоборот - приобрести разум, которого у него до сих пор не было; или, скажем, был, но только иллюзорным. Caramba!* Если идею нельзя подстроить под жизнь, то жизнь следует подстроить под идею - конечно, если вы смелый человек и умеете смело мечтать. Не забывайте, однако, что Ренат Гарсиа был настоящим испанцем - со всей смелостью, благородством и горячностью этого народа: он решительно стукнул кулаком по столу и немедленно принялся за дело...
Целый вечер он провёл за литературой по психологии - Гарсиа внимательно изучал специальные методы по сведению человека с ума в короткий срок (эти материалы он обнаружил в неособенно секретных книгах различных спецслужб и тайных медучреждений); их было огромное множество, но для этого требовалась или сурдокамера, или ещё что-нибудь в этом роде. Не мог он также создать в нестационарных условиях, т.е. у себя на дому, какой-либо постоянный, монотонный источник звука - литература очень рекомендовала это, уверяя, что это действует на нервную систему испытуемого потрясающим образом - это было тоже невозможно, и Ренат решил ограничиться всеми доступными средствами.
Через день он выкрасил потолок и стены комнаты в чёрный цвет; при этом он не постеснялся закрасить и окна. В городской библиотеке он набрал всевозможных книг по истории Древней Эллады; произведения Софокла, Аристофана и многих других авторов; справочников по культуре, политике и экономике тогдашнего государства; набрал философии - чего только он не приволок из библиотеки в свою комнату! Пожалуй, тут было всё, что хоть в малейшей степени касалось Древней Эллады. Стены комнаты он увешал фотографиями храмов и великих эллинов: так, чередовались Аристотель и Пантеон, храм Афины и Демокрит с Демосфеном. Всю мебель Гарсиа вынес из комнаты, разместив её в кухне и коридоре; в комнате, помимо огромного количества книг, остался лишь патефон, возле которого лежала гора граммпластинок - это была запись гомеровской "Иллиады" на древнегреческом языке...
Ренат решил приступать к делу незамедлительно: он оделся в свою тогу и сандалии, сел на пол и, включив патефон, взялся за одну из книг... Ласкающая его слух речь мгновенно ворвалась ему в мозг; глаза его жадно пожирали вязь возлюбленных букв; одежда мягко облегала тело... и он мечтал, мечтал...
Много недель он совершенно не выходил из квартиры; патефон его ни на день не умолкал. Гарсиа перечитал всё, что имелось у него в распоряжении - всю эту компилляцию красоты и мудрости древнегреческих авторов. Зная, что на нервную систему влияет частое недоедание, он постоянно морил себя голодом, принимая пищу раз в два дня. И с каждым днём ИЛЛЮЗИЯ УМИРАЛА - умирали машины, люди, весь двадцатый век - умирала навсегда. Гарсиа уже убрал со стен все фотографии: в них не было никакой нужды - изображённые на них люди давно сошли в комнату Рената, а храмы и площади вполне можно было наблюдать из закрашенных окон. Иногда Ренату словно удавалось что-то время от времени вспомнить - большие небоскрёбы, эскаваторы, супермаркеты - но он так и не понимал, откуда же эти воспоминания приходят к нему. Может, он ещё в прошлой жизни видел это? А может - и это вернее всего - он просто видел дурной сон? Псевдо-рассудок ещё несколько раз возвращался к нему, но Гарсиа гнал его прочь от себя - какого чёрта, мол, тут понадобилось иллюзии?! Прочь, прочь к чёртовой матери, ???????!** Таким образом Ренат обретал реальность - он действительно показал себя смелой и терпеливой личностью - настоящий испанец!.. или, может, грек?.. Кто смог бы сейчас разобраться в этом до конца? Может статься, конечно, что вы признали бы Рената Гарсиа полным кретином - но только были б вы правы в своём "окончательном выводе"? А если бы, скажем, вы попали в Древнюю Элладу из современной Испании - в нашей одежде и тому подобное, да ещё и заговорили бы с Сократом по-испански - не приняли бы вас за идиота, а? Ха-ха! Вот вам и вся логика, segЯores! Вот вы, вы можете представить себе такой отрыв от реальности? Ах, да - ведь вы не романтики... Жаль. А мечту? Мечту, настолько сильную, что говоря нашим языком, пожертвовать ради неё всем - разумом, жизнью, счастьем, свободой... Конечно, когда мечта исполняется, то это принято называть "счастьем", какая бы мечта не исполнялась. У каждого ведь мечты разные; тем более, нам никогда не понять мечты другого человека - мы никогда не поймём её подобно тому человеку. Так же мы никогда не сможем понять, и тем более участвовать в его счастье - если, опять-таки, это не покупка нового особняка в мавританском стиле и нас не принимают в нём на правах приглашённых по случаю новоселья - каким бы это счастье ни было. Счастье всегда духовно, segЯores; оно, если можно так выразиться, трансцендентно, что ли... И согласитесь тогда, что счастье и приобретение нового автомобиля ничего общего между собою не имеют. Вот, вы назовёте Гарсиа сумасшедшим (это, естественно, сугубо ваша точка зрения) - но сумасшедший-то счастлив, а вы? Кому же, спрашивается, лучше: вам - в "реальности" или ему - в "реальности"? А пойти ради мечты, ради цели жизни на...
Итак, Ренат более не слушал патефона и не читал книг - необходимость в его работе давно отпала... отпала она и в самих книгах. Он прогуливался по комнате, обсуждая со жрецами возможный исход Саламинской битвы; и он был счастлив, бесконечно счастлив, что всё прошло не так страшно и совершенно безболезненно - псевдо-разум несколько дней назад вернулся к нему в последний раз. Счастливый Аристарх - так обращались к нему его друзья жрецы и философы - имел при себе только слегка омрачающие жизнь воспоминания о каких-то непонятных вещах, одеждах и... людях. В один прекрасный день "он" случайно вышел в коридор, где увидел своё отражение в настенном зеркале - на "него" приветливо смотрел двадцатилетний, симпатичный юноша-эллин в дорогой тоге, со жреческим жезлом в левой руке; в кудрявые волосы его был вплетён лавровый венок после недавно закончившейся олимпиады... Аристарх улыбнулся - и тут ему на память пришло странное сочетание звуков: РЕНАТ ГАРСИА. Юноша задумался о том, что бы это могло значить, но так и не смог ни вспомнить, ни понять этого. После он задумчиво переложил свой жезл в другую руку и спокойно спустился к морю по ступеням храма Аполлона. Он ещё раз задумался над непонятными звуками, которые были даже весьма трудны для произношения и тихо спросил у одного из гуляющих по берегу моря стратегов:
- Послушай, друг мой Сосипатр! Не можешь ли ты мне объяснить...
Высокий пожилой эллин улыбнулся молодому жрецу:
- Мало ли, что может присниться, юноша! Ведь ты совсем недавно проснулся!
Аристарх поклонился стратегу и виновато улыбнулся, глядя на море - к греческому берегу стремительно приближались несколько триер...*** Аристарх вошёл по колено в море и протёр водой глаза. А неподалёку народ собирался на форум.
* допустимое в обществе ругательство (исп.) (прим. авт.)
** до свидания (греч.) (прим. авт.)
*** лёгкие боевые корабли древних греков (прим. авт.)