И представление началось. Официальная часть прошла в новой части дворца, и после нее все перешли в старый главный зал. Мы сами начали веселиться еще за несколько часов до официальной части, на которую, кстати, я не пошел. И когда в дверях зала появилась донна и синьорины, все было готово, и царила нужная атмосфера. Я давно заметил, что приятно приходить на вечеринку, когда с ее начала прошло некоторое время. В конце концом, мне платят и за то, чтобы я раскачал всех. Я понял, что донна недовольна местом, предназначавшимся ей. Ее раздражало это возвышение, и она с неудовольствием косилась на зеркало. Судя по выражению лиц синьорин, им было все равно. Клаудио усадил их, а сам встал позади. Я старался не смотреть на него, уж больно меня раздражало самодовольное выражение его лица. Я постарался забыть, что он присутствует в зале, и целиком погрузился в течение вечера.
Своей подругой и хозяйкой я выбрал Лорну. Она была весела и могла рассмешить других. Я чувствовал, что она может поддержать нужную атмосферу. Она смело приветствовала гостей, не важно насколько родовитыми они были. Она была просто очаровательна. Рядом с ней я мог наблюдать за происходящим, не отвлекаясь. Обходя знакомых, мы приближались к возвышению.
-Где Марио? - только и сказала мне донна, когда я подошел и поклонился ей.
-Он появится позже. Мы так договорились.
Она кивнула, но стала еще мрачнее. Я отвернулся от нее.
-Мне кажется, Тито морочит нам голову. Это не главный зал, это еще какое-то место, он просто провел туда Путь и выдает его за зал, - прощебетала Притта.
Я не ответил ей, а посмотрел на ее сестру. Синьорина Галла смотрела сквозь меня, и хотя я стоял напротив нее, она меня не замечала. Звуковая волна прошлась рябью по ее силуэту, и меня отбросило прочь. Когда я обернулся, ее светлая фигура продолжала колебаться, напоминая повешенное на вешалку платье в комнате с сильным сквозняком. Самой Галлы в нем не было, она исчезла. Исчезла или для меня, или ее никогда и не было. Обрывки темного душистого ветра, последовавшие за первыми аккордами музыки, развеяли те остатки иллюзий, что у меня еще оставались. Я завернулся в этот ветер, как в плащ, затем превратил его в крылья.
Мой взлет совпал с появлением в зале дона Марио. Он начал спускаться с лестницы, что я провел над зеркалом. Я видел его на фоне темного, как осенняя вода, стекла. Я ожидал увидеть отражение, но так и не дождался. Мне показалось, что так не должно быть. Но я не стал думать об этом, а просто поплыл туда, куда нес меня мой ветер.
Громкая музыка по мере передвижения по залу изменяла его и изменялась сама. Тени, следующие за ней, иногда давали широкие трещины. Витражи чутко реагировали на изменение громкости. Я сделал так, чтобы смены декораций накатывали волнами. Эти волны слегка изменяли восприятие окружающего - несколько мгновений странного ощущения, что ты - это уже не ты, затем все возвращалось на свои места.
Я был внутри праздника, но не участвовал в нем. Я почти ни с кем не разговаривал. Пара улыбок, пара пожатий, может, танец, и все. Я был за стеклянной стеной, - это самое комфортное состояние для меня, когда вечеринка уже в разгаре. Оно позволяет видеть все, не отвлекаясь, и помогает ловить моменты для удачных импровизаций. Я смотрел на происходящее, как на запутанный сон, который мне позволено ткать, и я ткал его, как трудолюбивый паук. Чтобы сделать это сравнение менее отталкивающим, я представил себя, как драгоценного паука с брильянтовой шкуркой. Брошь для синьорины Галлы.
Я забрался на вершину одной из пристроек и уселся там, болтая ногами. Я наблюдал то за перемещениями гостей, то за мерным покачиванием люстры. Здесь наверху музыка была такой громкой и насыщенной, что заставляла огромную люстру раскачиваться и музыкально позвякивать хрустальными подвесками. Я решил вмешаться и заставил ее вызвонить целую музыкальную фразу.
Мимо меня проплыли сияющие диски, по ним как по лестнице поднимался один из многочисленных сыновей императора, поддерживая под руку свою даму. Он наклонился к ней, что-то говоря. В нормальной обстановке я сказал бы, что он шепчет ей на ушко, но из-за громкой музыки шепот исключался, и принц просто надрывался, чтобы донести до дамы свое восхищение.
Заметив меня, он махнул мне рукой. Я поднял свою в знак приветствия. Мои ногти тут же выросли и вспыхнули огнем. Я рассмеялся, принц кивнул мне, его дама задорно вздернула головку. Когда эта парочка миновала меня, мои пылающие ногти превратились в пепел и, рассыпавшись, повисли в воздухе пыльным облаком. Я дунул на него, и пепел, превратившийся в крошечные блестки, стал оседать на волосах дам. Сквозь эту блестящую дымку я наблюдал за танцующими и собирался с силами. Когда понял, что готов, я встал и поднял руки над головой.
Пол зала со всеми гостями стал подниматься вверх на золотых цепях, в то же время он оставался, где и был. В зале стало два уровня, но на обоих были все те же танцующие. Я знал, что сознание всех присутствующих тоже разделилось. Они чувствовали, что пол поднимается, и могли видеть свои тени, уплывающие вверх. Внизу становилось темнее, а ярус, идущий вверх, наоборот был полон хаотических вспышек. Я опустил руки, и сияющий ярус обрушился вниз, снова объединив реальность, но гости еще некоторое время могли видеть под полом, как за стеклом, собственные призраки, с зеркальной точностью копирующие их движения. Я люблю играть с подобными ощущениями, это - еще один допинг, помогающий вырвать моих гостей из плоскости их реальности. Впрочем, для многих моих гостей это не является чем-то из ряда вон выходящим - среди них много хороших колдунов, за свою профессиональную карьеру видевших и не такое.
Я начал медленно спускаться вниз, обходя зал по кругу. Я заметил одинокую даму без маски. Ее лицо окутывала прозрачная вуаль. Концы этой вуали развевались за ее спиной, повинуясь порывам невидимого ветра, будто сами стремились им стать. Я лишь слегка помог этой вуали, и она, с радостью покинув голову хозяйки, пронеслась мимо меня, обдав запахом пачули. Дама вскрикнула и схватилась за волосы. Она обернулась, я улыбнулся ей и протянул руку. Она улыбнулась в ответ. У нее было красивое лицо с массой очаровательных веснушек. Она смущенно взяла меня за руку, и мы закружились в танце. Когда мы перелетали с одной пристройки на другую, она испугано вскрикивала, что заставляло меня совершать прыжки все безумнее и безумнее. Танцуя с ней, я заметил на ее груди кулон с крупным опалом. Он, как глаз с бельмом, слепо вглядывался в мое лицо. Я почувствовал, что за нашим танцем наблюдают и, сделав еще один круг по залу, отпустил свою даму. В таинственных принцессах и повелительницах есть особая прелесть, но с ними слишком много проблем.
Я тенью проскользнул мимо возвышения, где сидели Марио и его мать, в который раз удивившись темноте старинного зеркала. Оно не отражало слепящие вспышки происходящего вокруг, а будто спало. На его фоне четко выделялся светлый силуэт. Признаться, я ожидал увидеть Галлу, а увидел моего деда в ледяных одеждах. Он стоял совсем вплотную к зеркалу и разглядывал что-то внутри него, видимо свои потаенные мысли. Он почувствовал меня и обернулся. Его лицо и длинные седые волосы были покрыты изморозью. Его трость напоминала сосульку и ледяными волнами врастала в костюм, сверкающий, как снег в морозную ночь под фонарями. Он поднял хрустальный кубок в мою честь. Я рассмеялся и закружился в вихре налетевших снежинок, показывая, что оценил его наряд.
Что-то надо мной треснуло. Раздался звон, и музыка, неожиданно оборвавшаяся, сплелась в сверкающие нити, опутавшие, как паутина весь зал. Затем звук вернулся. Он медленно нарастал, пока что напоминая жужжание на пределе слышимости. Я заметил, что гости начали оглядываться. В зале похолодало. Нити вокруг меня вибрировали, разрастаясь и превращаясь в тонкие стены, преломляющие свет. Жужжание стало громче, в нем можно было угадать мелодию. Я взмахнул руками, полы плаща били меня по бокам, повинуясь поднявшемуся ветру. Тонкие стены, сорванные капризным ветром, поднялись вверх, создав над моей головой переливающийся шатер, причудливо отражающий мои мысли. Музыка снова вернула себе утраченную власть, но отражения в мозаичных кусочках шатра еще какое-то время делили зал на несколько частей.
Меня слегка шатало, но это была приятная слабость. Я вспомнил, что у меня остался еще один номер. Мысль о нем развеселила меня, и я пошел искать Лорну. Она танцевала в полосе сиреневого прилива, этот прилив дробил ее силуэт на множество осколков. Я залюбовался странной красотой этой сцены. Оглянувшись по сторонам, я понял, что не я один попал под очарование ее танца. Я смешался с толпой, решив пока не окликать ее.
Голоса и силуэты уже давно стали неразрывны с музыкой, и я не смог бы отделить одно от другого. Вокруг меня мелькали бесконечные маски. Я видел маски с перьями, накладками и шитьем, или просто в форме звериных оскалов. Иногда попадались половинчатые маски: часть лица обычная, а часть принадлежит какому-нибудь демону, такие маски под час красноречиво подчеркивают индивидуальность хозяина. Их калейдоскоп казался мне почти запланированным, настолько все слилось воедино и подчинялось какому-то странному настроению. Я не знал, какому, потому что сам был его частью и не мог посмотреть на все со стороны.
Мне показалось, что я увидел Галлу и пошел следом. Но это оказалось иллюзией, и я остановился неподалеку от синьора Марио, окруженного актерами императорского театра. Я знал, что он оценит такой подарок с моей стороны, как приглашение этих странных, даже по моим меркам, людей. Они явно не нуждались в масках - их образ и так менялся почти постоянно. Меня всегда слегка мутило в их обществе, казалось, они растворяют все вокруг себя. Но синьор Марио смеялся, и я был рад это видеть. Позади них стоял Раймонд. Он был как бы фоном и одновременно противопоставлением для существ с непостоянной формой. Он стоял совершенно неподвижно, чуть склонив голову вниз так, что его длинные волосы скрывали лицо. Черная свободная рубаха, черные брюки, широкий пояс и тяжелые высокие сапоги с пряжками - все же он был больше похож на разбойника, чем на рыцаря. Его силуэт стали окутывать языки тумана, и я с удивлением понял, что он стоит очень далеко от меня. Его неподвижность сыграла странную шутку с моим зрением.
Я отвернулся от него, и вокруг меня заплясали сиреневые огоньки, переплетенные тонкими нитями.
-Вот ты где? Я уже ищу тебя. Нам не пора? - спросила меня Лорна, чей образ медленно проявился из этих сиреневых переплетений.
-Возможно, я что-то задумался.
-Пойдем! Я хочу потанцевать с тобой!
-Тогда мне надо сменить наряд...
-Идем! - сиреневый вихрь подхватил меня не хуже того ветра, что я вызвал управлять этим вечером.
Пока я переодевался, Лорна крутилась вокруг и напевала какую-то песенку.
-Ты готова? - спросил я ее. Она кивнула в ответ и чмокнула меня.
-Ты заметил, как синьорина Галла смотрела на нас? Я думала, ей нет никакого дела до других, кроме Клаудио.
Я как раз этого совершенно не заметил. Вообще за весь вечер мы с Галлой не обмолвились ни словом, ни взглядом. Я накинул плащ, завязал лицо платком и взял ружье.
-Пошли.
Я и Лорна, как разбойники, ворвались в зал, и я начал палить в потолок, придерживаясь при этом музыкального ритма. Многие гости шарахались от нас, уступая дорогу, и мы шли как по коридору среди гостей. Между выстрелами я слышал смех за моей спиной и понял, что многие гости решили идти следом за нами, составляя нашу свиту. Номер с ружьем еще не кончился, когда смех за моей спиной сменился криками. Конечно, криков вокруг и так было много, но это были крики ужаса. Я оставил Лорну и кинулся туда, краем глаза заметив, что туда же спешит и охрана. Я подумал, что кому-то плохо. Я все пробивался и пробивался сквозь толпу, постепенно приближаясь к возвышению, где сидели Марио и донна. Признаюсь, дорогу я себе пробивал не без помощи приклада ружья. Меня кто-то схватил сзади за плечо. Я скинул эту руку, но тот не отставал. Наконец, я выбрался из толпы. Крики смолкли, затем возобновились с новой силой. Кто-то толкнул меня сзади, и я вылетел вперед, выронив ружье. Синьор Марио лежал на полу. По рубашке на его груди медленно расползалось темное пятно. Было видно, что он уже не дышит. У меня зазвенело в ушах, я перестал слышать вопли вокруг. Я даже не чувствовал, как кто-то схватил меня сзади, пытаясь оттащить в сторону. Я подумал, что это безумная шутка. А над шутками надо смеяться. Я начал смеяться. Я не мог остановиться, даже не смотря на поднимающуюся внутри боль и осознание произошедшего. Я смеялся над собой, над своей глупостью, над упущенной жизнью. Я смеялся и сквозь слезы видел качающуюся донну. Мой смех смог прервать только сильный удар в затылок, и тьма скрыла от меня то, что произошло потом.
Я видел синьора Марио. Он стоял передо мной и улыбался. С моей души упал огромный камень. Он жив. Ничего не произошло, просто глупая фантазия. От облегчения у меня даже дыхание перехватило. Но он молчал, и я начал вглядываться в его лицо. Оно показалось мне бледным и худым. Впалые щеки и темные тени у носа и в уголках бескровных губ. Ввалившиеся глаза, заострившийся нос. Лоб обтянут пергаментной кожей, волосы будто отделяются от черепа. Облегчение сменилось ужасом. Я понял, что он все равно мертв, и тут синьор Марио заговорил:
-Ты не узнаешь меня? Не бойся. Тут нечего бояться.
Он протянул мне руку. Я дотронулся до этой руки и почувствовал его пожатие. Я продолжал смотреть в его лицо, и оно медленно менялось. Краски возвращались, глаза уже не были такими впалыми. Нос приобрел свою прежнюю форму. Синьор Марио выглядел так же, как всегда, а вот мир вокруг меня - нет. Все подернулось холодной дымкой смерти, и я понял, что меня ждет.
-Нет, - сказал я ему и отдернул руку. - Не сейчас.
Лицо Марио снова стало лицом трупа, а мир вокруг меня обрел теплоту и краски, и вместе с ними горькое ощущение, что ничего уже не исправить.
Я проснулся в одиночной камере темницы во дворце донны. Не могу сказать, что удивился, обнаружив себя здесь. После того, что произошло, это было естественное течение вещей. У меня ломило затылок. Если и дальше меня так будут бить по голове, к старости я стану идиотом. Впрочем, головная боль была сущей ерундой по сравнению с моим настроением. Так погано мне не было еще никогда, я даже удивился, что бывает так плохо. Я чувствовал себя глухой и безмозглой марионеткой. А я не мог сказать, что меня не предупреждали.
Я лежал на жесткой откидной койке и смотрел в потолок, бессмысленно надеясь заснуть. Думать мне совершенно не хотелось, но делать было больше нечего. К тому же воспоминания приходили сами собой, вызывая бессильную ярость. Я вспомнил слова синьора, намеки Клаудио и Галлы. Последняя злила меня особенно сильно, хотя злиться мне стоило только на себя. Меня поманили, и я, как идиот, помчался к ней, распустив хвост, чтобы выболтать почти все. А я еще думал, что смогу перетянуть ее на свою сторону! Идиот. Плевать ей было и на меня, и на ее брата. Вспомнив синьора Марио, мне стало совсем тошно. От очередного приступа ярости пополам с горечью перехватило дыхание. К моему счастью за дверью послышались голоса, и я все-таки не задохнулся. Кто-то истошно орал под дверью моей камеры. Для меня это было хоть какое-то развлечение, я подошел к двери и прислушался.
-Вы совсем спятили, если собираетесь вести его на допрос без дополнительной охраны. Неужели вы думаете, что он будет смирным после того, что он сделал? Ему же нечего терять! Я вообще сильно сомневаюсь в его нормальности. Вы бы слышали, как безумно он смеялся, после того, как убил синьора Марио. Нормальный человек так смеяться не может.
Я узнал парня, что драл глотку под моей дверью. Это был мой знакомый, и как я понял, он стал работать в охране донны. А что касается безумного смеха, то если бы у меня были силы, я бы и дальше смеялся. Примерно то же, что и слезы, но позволяет вымещать злость.
-Я не думаю, что он опасен...
-Вы не думаете? А вы были знакомы с ним раньше? Вы были на том безумии, что он сотворил, чтобы убить синьора? Нет? Значит, вы просто не знаете, с кем имеете дело. А я был там и все видел. Я совершенно уверен в его невменяемости.
Мой приятель продолжал надрываться, а я начал злиться. С каких это пор он считает меня психом? Скотина. Я думал, он неплохо ко мне относится, а стоило мне загреметь в переделку, он сразу принял сторону силы, не разбирая, где правда.
-Он совершенно не в себе! Даже главный судья говорил донне, что такое зверское и наглое убийство мог совершить только безумец, конечно, если его хорошенько подзадорить.
Упоминание о главном судье снова вызвало в памяти цепь не самых приятных ассоциаций. Братья Рейли, например. С другой стороны, старший синьор (а теперь и единственный) очень неплохо прижал его к стенке, у меня так не получится. Или получится? Как сказал мой приятель, мне действительно нечего терять. Если учесть, что за всем этим стоит Клаудио, в чем я не сомневался, пощады мне ждать не приходится. Начав нормально думать, я смог справиться с эмоциями, и вопли моего друга предстали в новом свете. Приношу свои извинения, ты - не скотина.
Пока я думал, охранники пришли к какому-то соглашению, и я услышал гудение открывающейся двери. Одним прыжком я снова оказался на кровати и прикрыл лицо рукавом.
-Поднимайтесь, вас ждет судья, - произнес человек в черных одеждах и маске. Я приоткрыл лицо и поглядел на них. Рядом стоял мой знакомый в синих одеждах охранника донны и тоже в маске. Я ухмыльнулся им и снова спрятал лицо в рукавах.
-Я сказал, поднимайтесь, а то вам будет вынесено предупреждение!
Один сон уже начал сбываться. Я подумал, что если бы сбылся сначала первый, а не второй, всем было бы лучше.
-Поднимайтесь немедленно! - охранник в черном, видимо, судебный служитель, подошел ко мне и рывком столкнул с койки.
-Осторожнее с ним, я же предупреждал тебя! - прикрикнул на него мой приятель. В ответ ему раздался второй вскрик - я укусил охранника за руку и разразился смехом.
-Я же говорил, - удовлетворенно заявил мой приятель.
-А ну поднимайся! - судейский всерьез разозлился на меня, но я кинулся к выходу, где был схвачен моим другом.
-Я держу его! - крикнул мой приятель, судейский тут же подскочил и сковал мне руки, затем завязал глаза. Я не стал больше ничего вытворять, мне нужно было время подумать.
Я не знал, куда меня ведут. Я чувствовал только перемены температуры и запахов. Затем меня ввели в просторное помещение, это я понял по изменившемуся звуку шагов. Мне хотелось заорать в голос в надежде проснуться, настолько это напоминало сон.
-Поставьте его здесь, - приказал знакомый голос. С закрытыми глазами я сразу узнал в нем главного судью, хотя теперь он говорил немного с другими интонациями, чем тогда с синьором.
-О лей, о лей, о Рейли, - пропел я.
-Молчите, пока вас ни о чем не спрашивали, - судейский охранник толкнул меня под ребра. Я замолчал.
-Вас зовут Тито Конелли, и вы убили дона Марио в день его совершеннолетия, - это был не вопрос, а утверждение. Я решил все-таки ответить.
-Нет.
-Что, нет? Вы не признаете...
-Меня зовут Тито Августино Конелли, - я не выдержал и рассмеялся, на сей раз совершенно искренне.
-Это...
-Вас не интересует? Знаете, меня тоже. Можно, мне домой?
-Нет. Сначала вы должны дать перед лицом суда и донны отчет о том, почему вы решились на такой поступок.
-А где донна? Я не вижу донну. Почему здесь вообще темно? - я снова получил тычок под ребра.
-Отвечайте только на вопросы.
-О лей, о лей, о Рейли, - чуть громче пропел я.
-Итак, вас зовут Тито Конелли, и вы убили дона Марио.
-О лей, о лей, о Рейли.
-Прекратите петь и отвечайте на мой вопрос. Почему вы убили его? Кто приказал вам сделать это?
-О лей, о лей, о Рейли.
Охранник встряхнул меня.
-Заткнись и говори!
-А что сначала? - невинно спросил я.
-Вы видите, ваша честь, он совершенно безумен. Это плохая кровь. Думаю, нам не стоит тратить время на допрос, - когда я услышал голос Клаудио, меня снова пробрал истерический смех. Я хохотал на весь зал и распевал свою песенку. Я очень надеялся, что моих родителей не было в этот момент в зале. Через собственное пение я слышал женские голоса, и вдруг раздался голос донны, глухой и безжизненный:
-Мне все равно, безумен он, или нет. Я просто хочу знать, за что он убил моего сына.
Охранник снова тряхнул меня.
-Отвечай!
Я продолжил петь, и мне врезали по шее. В ушах сразу зазвенело.
-Вам не нравится моя песенка, Ваша Честь? - проорал я.
Мне врезали сильнее.
-Отвечай только на вопросы.
Судья молчал, за ним замолчали все остальные.
-Ваша честь, позвольте мне спросить его, я не горжусь этим, но все же он мой брат - сказал Клаудио.
-Пожалуйста.
-Тито, я не верю, что ты сам задумал это ужасное деяние. Я уверен, ты лишь исполнял чью-то волю, гораздо более сильную, чем твоя собственная. Ты облегчишь свою участь, если сразу скажешь, кто стоял за тобой. Более того, я знаю, кто это. Мне нужно лишь твое подтверждение, и преступник будет схвачен и дон Марио будет отомщен. Конечно, ты понесешь наказание, но все же имя твоей семьи не будет так опозорено.
Клаудио выдержал небольшую паузу и продолжил:
-Это ведь синьор? Он искал власти и пошел ради этого на убийство своего племянника. Скажи, это ведь он?
В зале раздался приглушенный шум. Возможно, это были заглушенные рыдания.
-Ваша честь, как вам моя песенка? Правда, милая? Я сам ее придумал. О лей, о лей, о Рейли!
Клаудио очень вовремя упомянул синьора, и я надеялся, что мои намеки дойдут до судьи.
-Ответь на мой вопрос, Тито! - повысил голос Клаудио.
-О лей, о лей, о Рейли!
-Уберите его! - глухо приказала донна. - Вы правы, он безумен.
-Он просто делает вид... - начал Клаудио, но его прервал голос синьорины Галлы, в нем звучали истерические нотки.
-Нет, он безумен! Я вижу! Я не могу больше видеть его, и мама тоже.
-Ты должна была заметить в нем надвигающееся безумие, ты же в последнее время часто виделась с ним, - тихо заметила синьорина Притта.
-Я... - Галла запнулась. - Я не замечала это тогда, но теперь это же всем очевидно.
Она взяла себя в руки и ответила сестре холодно. Я с трудом сдержал мрачную усмешку. Кажется, Галла не ожидала такого развития событий, а зря.
-Ты действительно виделась с ним? - мрачно спросила донна.
-В той же мере, что и ты. Я виделась с ним только по поводу этого проклятого праздника, - Галла отвечала спокойно, но я чувствовал, что ее начинает трясти.
-Я слышала иное, - снова тихо произнесла Притта.
-Это уже дело семейное, не будем выносить его на всеобщее обсуждение, - самодовольно произнес Клаудио.
-Уберите его, я устала, - еле слышно произнесла донна.
Меня развернули и повели к выходу. Я снова запел свой гимн мертвым братьям Рейли и снова получил по шее. По дороге до темницы я лишь мурчал эту песенку, не решаясь замолчать совсем, хотя устал от нее безумно. Меня затолкнули в камеру, сняли цепи и оставили. Повязку с глаз я снял сам.
У меня слегка тряслись коленки, и звенело в ушах. Я уселся на койку и поздравил себя с тем, что способность думать более или менее спокойно, кажется, вернулась ко мне. Я понял, что, возможно, зря устроил идиотское представление в зале суда. А с другой стороны, что бы я ни сказал в свое оправдание, все обернулось бы против меня, ведь парадом командовал Клаудио. А так, безумие позволило мне совсем не отвечать на вопросы. Я подумал, что едва ли побеспокоил главного судью своими намеками, так что этот путь к освобождению я могу забыть. Мне стало интересно, задержали ли еще кого-нибудь, или за все отдуваться буду только я, ведь синьор исчез заблаговременно. Очень мудро с его стороны. Впрочем, если вспомнить разговор в суде, скоро ко мне присоединится синьорина Галла. Она старшая сестра, соответственно, если донна сильно сдаст, то власть перейдет к ней. Едва ли это обрадует Притту. А донна сдаст очень скоро, я был в этом уверен. Марио слишком много значил для нее, его смерть совершенно подорвет ее волю. Ей просто станет все равно, и Клаудио с Приттой получат полную свободу действий, останется только убрать Галлу.
Время шло, было тихо. Я просто лежал и думал. Теперь я не гнал от себя воспоминания. И чем дольше я думал, тем больше мне казалось, что второго слушания уже не будет. Да и это, первое, было устроено только ради донны. Ведь она хочет знать, кто и зачем убил ее сына. И здесь ей преподношусь я, вменяемый или не очень. Даже лучше, если невменяемый, так не обязательно докапываться до действительной причины убийства. А у нее самой нет сил разбираться, правда это, или нет. Просто смех. Я подумал, что внутри я все еще смеюсь. Надеюсь, когда-нибудь я закончу смеяться, а то действительно спячу. Особенно смешно то, что я единственный (кроме убийцы, конечно) имел при себе тогда ружье. Угораздило же меня придумать этот номер и рассказать о нем Галле. Дон Марио застрелен, и я подбегаю к его телу с ружьем на перевес. Очевидно до невероятности. Будь донна в другом состоянии, она бы засомневалась, а так ей все равно. Эта мысль снова вернула меня к суду. Я понял, что в лучшем случае меня казнят, а в худшем - запрут на всю жизнь. Или наоборот, это как смотреть на вещи. Не слишком радужные перспективы на будущее. Я обдумывал все снова и снова, пока не уснул. Хорошо, что все дни перед праздником я не высыпался, и мой организм теперь наверстывал упущенное.
Я не знаю, сколько было времени, когда я проснулся. Мне принесли еду. Меня удивило то, что для государственного преступника еда была очень ничего. Что-то мясное с овощами, пирог с ягодами, кусок сыра, чистая вода и даже бутылка вина. Под салфеткой я нашел крошечный листок бумаги, на котором было написано: я поговорю с главным судьей. Я не узнал почерк и тем более не мог представить, о чем можно договориться с этим человеком, но мне было приятно, что меня не забыли. Я съел все мясо и половину сыра и пирога. Выпил немного вина, и меня снова сморило.