Исаков Николай Петрович : другие произведения.

2. По времени "ч"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После появления в моем разделе главы "Рука Фатимы" ( http://samlib.ru/i/isakow_n_p/200.shtml ), а также поэтического чеченского триптиха ("Площадь Минутка", "Взгляд Шамиля", "Горы рядом") из книги "Полночное солнце", судя по комментариям, обозначился интерес к остальному содержанию. Это обстоятельство побуждает сейчас открыть для чтения всю повесть. Кроме нее в книге есть раздел с расшифровкой диктофонных записей того же периода для передачи атмосферы и настроений во время неожиданных встреч на улицах чеченской столицы, а также в окопах и на блокпостах. Есть рассказы из времени уже второй войны на берегах Терека и в горах Шатоя. Не вынес за пределы книги для Самиздата лишь историю о трагедии чеченцев, которых после ельцинского мира в Хасавюрте в августе 1996 года федералы более чем на три года оставили под гнетом Ичкерии с ее средневековым образом жизни, казнями и пытками. Для всех нас сейчас - это еще открытая рана. Надо больше времени, чтобы она зарубцевалась.
  По времени "Ч"
  
   Черноречье федеральные силы брали трудно. "Вручную" - капитан Фомин нашел для себя нужное слово.
   Этот пригородный для Грозного рабочий поселок, возведенный среди нескольких нефтеперерабатывающих и химических заводов, не бомбила авиация, обошли "грады". Люди, которые жили здесь, были ценны как для прежней, так и для новой чеченской власти. Только они сейчас кое-как, но поддерживали жизнедеятельность этой производственной площадки, вырабатывавшей в свое время основные объемы авиационных масел и топлива для всего Советского Союза.
   Грозненская "нефтянка" стала тем бриллиантом, с которым через год после своего президентства Дудаев полетел в Саудовскую Аравию и Кувейт за финансами. Был готов заложить ее американцам под большие деньги. Настолько большие, чтобы по местному телевидению затем сказать о недалеком будущем с верблюжьим молоком из золотых краников в каждом чеченском доме.
   Но на берегах речушек, потемневших от неглубокой нефти (копни лопатой - забьет фонтан!) и впадавших в Сунжу к юго-западу от рабочего поселка, благоденствия не наступило.
  
   []
  
   Дамба через одну из таких небольших рек, Гойту, сейчас была единственным путем, по которому от Грозного в Черноречье намеревалась двинуться мобильная группировка федеральных сил. Нижняя дорога была разбита воронками, выше находилось водохранилище, именуемое в народе Грозненским морем, которое, собственно, являлось резервуаром технической воды для нефтеперерабатывающих заводов.
   За маневром колонны внимательно следили в штабах Моздока и Москвы.
   При этом важен был результат. С взятием Черноречья можно было рапортовать на самый верх о полном освобождении Грозного от боевиков.
   Это сообщение могло бы смягчить восприятие первых неудач с зимним штурмом города, большие потери от "дружественного огня", от своих же сил, в поселке Новые Алды на подступах к Черноречью, из-за чего наступление было остановлено почти на десять дней.
   Больших боев за Черноречье не ожидалось. Перед выдвижением колонны уже говорили о ночном выходе из поселка основных сил "моджахедов".
   Под Черноречье в Москве зажгли зеленый свет иностранным корреспондентам. Но прежде, чем везти туда журналистов, прибывавших "вертушками" следующим днем, капитан Фомин решил сам побывать в пригородном поселке, подобрать для съемки интересные места, людей и сюжеты. Из этих соображений он напросился в штурмовую колонну.
   Инженерную разведку дамбы вел саперный батальон. Бойцы были чем-то похожи на охотничьих собак, которые из болотных топей вытаскивали подстреленных уток: такие же мокрые, те ползали на брюхе по оттаявшей дорожной грязи, и работали с азартом.
   Они уже обезвредили восемь фугасов сложной самодельной конструкции, где к мощным артиллерийским снарядам в качестве взрывателей крепились противопехотные мины.
   Старший мобильной группы полковник Ветлугин, как бы объясняя ее долгое стояние у начала плотины, доложил по радиоэфиру о злом замысле боевиков. Устроители минной западни, судя по его словам, долетавшим до Фомина, могли умышленно повредить нижнюю дорогу и вынудить федеральные войска выбрать дамбу для прохода в Черноречье. После ее разрушения взрывами, сопряженными с гибелью колонны, мощные потоки из водохранилища сошли бы на город.
   - Свой бред оставь для прессы! - ответил Ветлугину эфирный голос уровнем дикого рева. - Почему, мать твою так, еще не вошел в Черноречье?! Звезды на плечи давят? Двигаться мешают?
   Саперы тем временем дошли до конца дамбы. Но их финишной отмашки еще не было.
   - В чем дело?- спокойный и рассудительный прежде Ветлугин сейчас, невольно подражая своему генералу в гневе, орал по радиостанции.
   - Тут такое! Доложу на месте, - послышался голос командира батальона саперов.
   Вскоре к Ветлугину, преодолев несколько сот метров по дамбе, подбежали двое.
  
   []
  
   Тучный и весь потный комбат задыхался, не мог ничего произнести сразу. Он ткнул пальцем в грудь своему напарнику:
   - Говори!
   Перемазанный грязью так, что уже сам будто стал частью дороги, тот представился:
   - Ефрейтор Бедокуров.
   - Не понял?! - медленно переспросил Ветлугин.
   - Нет, нет. Не в том смысле,- продохнул комбат.
   Голос Бедокурова был готовым дерзить. Что затем и проявилось:
   - Трогаться колонне нельзя. Дайте нам полчаса - час! Мы не нашли еще два заряда, -
   сказал он.
   - Почему два? Не три? Не пять? - возмутился Ветлугин.
   Глаза ефрейтора на грязном лице сузились до щелок:
   - Минировал спец в этом деле. Схема закладки - в десять зарядов. Пустые ящики на десять фугасов сам видел. Каждое гнездо там - в свежей смазке. Надо искать дальше.
   - Поверьте ему, товарищ полковник! - комбат окончательно восстановил дыхание, - Бедокуров еще ни разу не ошибался. Интуиция от бога!
  ? - Ошибся бы когда, здесь сейчас не стоял, - буркнул Ветлугин, явно скрывая свою растерянность от поведения ершистого ефрейтора.
   Такое состояние полковника было понятно Фомину.
   Помимо обучения военному делу в советских войсках важным делом, может, даже главным делом, было воспитание у солдата абсолютного бесстрашия перед врагом и таким же образом, одновременно, - безотчетного страха перед своими командирами. Любые стратегические планы само собой предполагали органичное сочетание подобных качеств бойцов. В этих штабных проектах еще с периода СССР условное начало боевых действий с реальными передвижениями войск по земле, материальными затратами и живыми потерями именовалось временем "Ч". По злой иронии судьбы кодовое обозначение момента запуска механизма любой военной операции сейчас наполнилось новым смыслом и расшифровывалось как время Чечни.
   Солдаты зашли на эту территорию уже не причесанными под одну гребенку. Должности таких "парикмахеров", замполитов, в войсках уже ликвидировали.
   Некоторые бойцы были храбрыми от отчаяния, другие казались беспомощными от своих сомнений. Но большинство свои поступки соотносило с нравственными ориентирами, которые сберегались в семьях с иконами по углам, старыми фронтовыми фотографиями предков на стенах и не могли быть порушены даже глобальными бедствиями. Не было прежней робости в разговорах с командирами.
   Но и сами командиры уже становились иными.
   Судя по всему, рассуждения ефрейтора Бедокурова убедили Ветлугина скорее, чем ссылка на его природный дар.
   - Работайте, на часы не смотрите, - примирительно сказал он и тут же вроде бы, как и пригрозил, - но на первую машину в колонне вас посажу, если ничего не найдете.
   Фомин слышал, как командующий своими угрозами через каждые пять минут с выходом в эфир чуть ли не размазывал Ветлугина по броне неподвижной техники с уже запущенными двигателями с единственным вопросом, различимым в реве, который за все время не понизился ни на тон.
   Но жертвенный подвиг не потребовался.
   - Есть девятая закладка! - доложил по радиостанции комбат.
   - Десятая!!! - прокричали саперы на другом краю дамбы, и эти слова были услышаны Ветлугиным.
   Колонна начала движение.
   Затем, уже в Черноречье, Фомин попросил Ветлугина подготовить ефрейтора Бедокурова для завтрашней встречи с журналистами.
   - Даже не думайте об этом, - отказал полковник.
   - Мы его фамилию на Винокурова изменим. Но ведь герой! Стольких человек своим упрямством спас.
   - Не упрямством, а мастерством. Вдруг за ним с той стороны охота начнется? А нам скоро в горы идти. Там без таких винокуровых-бедокуровых много наших может полечь.
   На следующий день, когда Фомин приехал в штаб к Ветлугину с иностранными журналистами на бетээре, полковник спрятал Бедокурова подальше от чужих глаз.
   Одной из точек, которая Фоминым была заранее намечена для иностранных гостей в Черноречье, был родник в низине на окраине поселка. Сюда спускалась, естественно, Родниковая улица. За источником высился забор из бетонных плит.
   Дальше начиналась "зеленка".
   По веткам уже пошел весенний сок. Плотные заросли были черными и блестевшими и от влаги. Они нависали над забором и также напитывали его сыростью темных тонов.
   Родник насыщал водой поселок.
   Сейчас люди с ведрами на некоторое время стали собеседниками иностранных журналистов. Фомину одинаково были интересны как рассказы чернореченцев о пережитом, так и вопросы к ним представителей иного мира, далекого от войн и беспечного в сытости.
   Но сержант Парусов, старший из вооруженного сопровождения, потянул его за рукав в сторону.
   У него была просьба к Фомину. Она затрагивала посмертную судьбу Витька, с которым Парусов призывался в армию из одного села. Витек скончался от воспаления легких в ростовском госпитале. Как Парусову рассказали в письме из родной Ивантовки, схоронили парня скромно. Силами военкомата. Витька списали на небоевые потери: умер от простудной болезни, не погиб от пули. В Ростове умер. Не в Чечне.
  
   []
  
   Парусов горячился, даже не встречая какие-либо возражения Фомина:
   - А ведь как он в госпиталь попал? В январе, стоя по грудь в реке, восстановил связь
   между полками. На вытянутых руках держал над собой провод, скрученный им в месте разрыва, пока не перекинули резервную линию.
   Даже если это помогло наступавшим подразделениям продвинуться на метр вперед, парня, в чем был уверен Парусов, нужно было считать героем.
   - Ну, вы там поближе к генералам, - Парусов через плечо Фомина посмотрел, насколько точно тот записал себе в блокнот сведения о Витьке. - Помогите через них, чтобы все по правде было. Ему это все вроде бы уже и не надо. Но пусть все знают, не только в Ивантовке, какого человека потеряли.
   Фомин посмотрел на часы: работа на заранее выбранных объектах и переезды к ним были расписаны по минутам. По его сигналу журналисты и бойцы из сопровождения разместились на броне. Бетээр пыхнул соляркой,
  взревел и попытался взобраться от ключа с водой к Родниковой улице.
   Первые потуги были напрасными. Гусеницы перемолачивали грязь, не сдвигая технику с места. Черный дым от сгораемой в больших объемах едкой солярки выедал глаза, першил в горле, вызывая кашель.
   Одетый в яркую непромокаемую куртку французский журналист Жерар, который сносно говорил по-русски, неожиданно спрыгнул с брони "коробочки", опрокинулся спиной в грязь и снизу вверх стал снимать на широкоугольный объектив холостые обороты гусеничных траков.
   Сделав несколько кадров, он поймал на себе ироничный взгляд Фомина, расплылся в широкой улыбке, поднялся на ноги и на американский манер из пальцев показал фигуру "все окей".
   Затем француз сбросил с себя грязную куртку, остался в стеганой безрукавке поверх свитера.
   Парусов соскочил вниз и подтолкнул Жерара, пытавшегося вернуться на прежнее место, всячески оберегая фотокамеру.
   - Хороший кадр я сделал, - Жерар уже наверху похвастался Фомину.
   - Даже знаю, как ты его назовешь для газеты.
   - Я в интриге, - не совсем по-русски француз выразил свое любопытство.
   - Машина войны буксует.
   - Угадал! - француз звонко засмеялся. - Все очевидно! Добавлю, что машина русская. И укажу Чечню. Здесь любая боевая техника Империи- фантома приходит в негодность.
   Парусов поднял с земли куртку Жерара, очищая от налипшей грязи, несколько раз проволок ее по щетине прошлогодней травы. Легко и пружинисто
  забросив свое тело на броню, он протянул куртку ее владельцу.
   - Нет, - отмахнулся от нее француз. - Оставь себе. Сувенир.
   Вывернув чистую внутреннюю сторону куртку наружу, Парусов подсунул ее под себя.
   Он перекинулся парой фраз с Жераром, и их дальнейшее общение уже не было таким обрывочным, как прежде. Жерар обращался к Парусову "месье ля Рюсс", шутливо коверкая фамилию сержанта на французский манер, что в переводе означало "господин Россия". В свою очередь, Парусов поддержал словесную игру и перекрестил Жерара в Пожара.
   Бетээр, смирившись с тем, что не сможет подняться от родника короткой, но более отвесной дорогой, проехал по склону холма до линии электропередачи. Металлические опоры сбегали от поселка, перекидывались через бетонный забор и уходили дальше на юг по неширокой просеке, рассекавшей надвое лесной массив.
   На подсохшей площадке под проводами гусеницы наконец-то вцепились в землю, медленно, но уже без всякого скольжения, поползли наверх.
   Фомин заметил, как Жерар наставил фотоаппарат на Парусова. Сержант картинно привстал на одно колено, приложил к щеке приклад автомата и по сигналу француза вдруг выпустил очередь в сторону деревьев за забором.
   - Отставить! Отставить! - закричал Фомин.
   Но уже случилось то, что могло быть на войне.
   Из лесного массива в ответ открылась беспорядочная пальба. Через ветви деревьев пули не летели прицельно. В ответ крупнокалиберный пулемет из вращавшейся башни бетээра методично задолбил по "зеленке".
   Фомин и два солдата из сопровождения помогли журналистам спрыгнуть на землю. Прикрываемые броней, они двинулись впереди машины.
   Жерар время от времени поворачивался к Фомину:
   - Где месье ля Рюсс?
   Парусов же остался внизу. Он укрылся за бетонной тумбой, к которой крепилась одна из лап электроопоры. Короткими очередями сержант отсекал от просеки гранатометчика. Тот не раз пытался занять удобную для себя позицию. Было очевидно, что только с открытого места удался бы прямой выстрел по бронетехнике федералов. Вскоре боевики перенесли весь свой огонь на Парусова. Фомин запросил по радиостанции поддержку. По "зеленке" от поселка заработали минометы. Бой прекра- тился, когда бетээр и журналисты достигли первых домов вверху.
   Сержант вернулся живым. Лицо было посечено мелкими осколками бетона и кровоточило.
   - Ты молодец, месье ля Рюсс! Ты нас спас! Я буду о тебе писать, - Жерар благодарно похлопал Парусова по плечу.
   - Я, Пожар, всех подставил. А если и спасал что, то не только ваши задницы, но и свою, - Парусов махнул рукой. - Все равно ты не поймешь. Ты лучше о Витьке напиши и перешли мне газету. Я французский язык выучу, чтобы всей деревне ее прочитать...
   До аэропорта Северный люди на броне были чересчур болтливы и веселы даже без спиртного подогрева. Пережитое в Черноречье сблизило их. У последнего блокпоста журналисты сердечно простились с экипажем бронетранспортера и командой сопровождения.
   Фомин повел иностранцев до "вертушки". Бережно, как и свою фотоаппаратуру, Жерар нес пеструю куртку с уже засохшей на ней грязью.
  
   []>
  
   - Месье ля Рюсс уговорил забрать с собой. И не мыть ее никогда. На память о Чер-но-ре-чье, - по слогам выговорил Жерар. - Отличная идея! Я так и сделаю. К сожалению, с Витьком ничего не получится. Во Франции - наш зритель, наш читатель. И он не поймет, почему ваш солдат полез в ледяную воду. Есть же беспроводная связь. Спутники есть. Ваша древняя техника даже смех не вызовет. Будет только недоумение по поводу моей работы. Месье Витек не получит сочувствия.
   Вертолет улетел. Фомин представил себе Жерара, который смотрит сейчас из иллюминатора на Чечню. На какую же высоту ему надо еще подняться, чтобы увидеть, как машину войны, может быть, и допотопную, с точки зрения западных экспертов, делали совершенной сапер Бедокуров, сержант Парусов и павший героем на войне рядовой связист, по-ребячьи именовавшийся Витьком. Каждый из них добавлял к шестеренкам этой машины свои боевые умения. Но и этого было недостаточно. Тягловой силой было иное. Это вроде бы должен был понять Жерар, конечно, при хорошей генетической памяти или сохранившимся у него в шкафу мундире предка со следами бородинской грязи.
  
  
  Фотоиллюстрации для СИ использованы из открытых сетевых источников. В печатном издании книги приводятся фотоснимки из архива автора.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"