Вл... (...
Это было почти год назад, я стоял на промороженной автобусной остановке и, 
прыгая с ноги на ногу,  ждал своего маршрута. Помню, тогда было очень холодно и 
я уже не чувствовал ни носа ни губ. На остановке со мной, чуть в глубине под 
козырьком, стоял молодой скуластый парень в овчинной шубе с большим воротом и в 
китайской минингитке. Парень курил, видимо, пытаясь согреться сигаретой, и всё 
время немного покашливал. Левой рукой он чуть придерживал за лямки, стоящую на 
скамейке, чёрную спортивную сумку. Видимо он тоже ждал того же автобуса что и я, 
поэтому мы  с ним должно быть и никак не могли уехать. Все остальные люди, 
подходили и, не задерживаясь значительно долго, уезжали куда хотели. Только мы 
вдвоём стояли на остановочном морозе окраины большого города и терпеливо ждали 
своего автобуса. Но автобус совсем не торопился, и я уже было решил ехать на 
другом, хотя бы не до конца, но хоть погреюсь, - думал я. Как вдруг парень 
подошел ко мне и приятно, улыбнувшись, сказал, - Слушай, может, пойдём ко мне, а 
то тут замёрзнем совсем. Не знаю, почему я поверил его блестящим глазам, но я 
пошел. Пошел позабыв обо всём. Что-то действительно было в нём, я увидел это 
сразу, как только он посмотрел на меня: и улыбка, и глаза, и конечно же его 
жесты, такие плавные и в тоже время осмысленно нелепые, я не мог этого тогда 
объяснить, но впрочем, всё по порядку. 
  Позвав меня, он предложил закурить и, видя, как я удивлённо мотаю головой, 
убрал пачку. Потом мы быстро направились по протоптанной в снегу дорожке к его 
дому. Жил он неподалёку, и как, оказалось, просто собирался съездить в гости к 
знакомому, но не поладив с транспортом решил помочь и мне. Снег, свежий и белый, 
выпал только сегодня ночью, и тропинка ещё видимо, была не очень хорошо 
натоптана, и я того и дело проваливался ногой в снег. Снег я люблю, но тут было 
так холодно, что я уже не мог этого терпеть.
  - Ну вот и пришли, - сказал парень, когда мы подошли к обычному подъезду 
обычной девятиэтажки, - кстати, тебя как зовут? - спросил он.
- Влад, - стиснув зубы, выдавил я.
- И меня Влад, забавно, - ну что ж, будем знакомы.
Мы пожали друг другу холодные руки и вошли в подъезд. Лифт не работал, так что 
пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. 
- Лифт у нас, уже год как не работает, мотор кто-то украл...хм...вместе с 
тросом, - сказал он, когда мы уже были возле его двери. - Проходи, раздевайся, 
сейчас чай поставлю, согреемся. Или может тебе чего по крепче? Я сам то не пью, 
но на всякий случай держу, хотя ко мне редко гости заходят, - снимая шубу, 
сказал он и блеснул своими немного опечаленными глазами. - Так как?
- Да, я тоже не пью, можно чаю, если не трудно, - ответил я. 
Влад провел меня в большую комнату, которая видимо, служила ему мастерской, так 
как я сразу заметил стоящий посреди мольберт. В комнате был настоящий творческий 
беспорядок: по всюду были разбросаны кисти и мятая скомканная бумага, но ни 
одного законченного холста я не заметил. Влад разрыл в куче книг качающееся 
кресло и усадив меня в него, прошел на кухню. В детстве я на лето часто ездил в 
деревню к деду и у него было точно такое же кресло, я очень любил качаться ан 
нём, и сейчас сев в него, сразу вспомнил, должно быть, самые счастливые моменты 
своей жизни, которые случились в той глухой, даже и сейчас глухой, деревне. Но 
вдруг взгрустнувши, я понял, что не стоит этого делать сейчас, да и не смотря на 
то, что я не уехал домой мне почему-то было всё таки хорошо и тепло на душе. 
Может то было от того, что я, только что мёрзший на трескучем морозе, сейчас 
сижу в натопленной, хоть и неуютной комнате и грею тело и мысли, и душу. Влад 
быстро согрел чай и принёс мне маленький столик, потом на нём внезапно оказался 
небольшой медовый тортик, чайник и две кружки горячего чая. В последнюю очередь 
он принёс себе мягкое кресло из другой комнаты, и уселся со мной пить чай. 
- Ты художник? - спросил я его.
- Да, а ты разве нет?
- Я только учусь, а откуда ты узнал? - удивился я. 
- Да сейчас все либо гитаристы, либо писатели, либо художники, я надеялся на 
последнее, потому что те две категории меня не интересуют, - сказал он 
размешивая ложечкой звенящий чай. 
- Но ведь есть ещё много кто, - возразил я, несколько не поняв ограниченность 
его утверждения.
- Да? Кто например? 
- Ну, к примеру, поэты, да и вообще обычные люди, которых ничего такое не 
интересует, да мало ли кто ещё: графитчики, барабанщики, компьютерщики, их же 
бесконечно можно перечислять.
- Нет, остальные меня совершенно не интересуют, я ищу среди тех кто мне хоть 
чуточку интересен того, кто интересен мне очень. 
- И что же, они для тебя не существуют? - удивился я.
- Определённо.
- Хм, странно, - сказал я, и очень удивившись своему новому знакомому, даже 
немного занервничал.
- Просто знаешь, - сказал он, - я, мне нужно ограниченное число людей, вернее 
нужно моей душе, да именно ей. И у меня, совсем нет друзей, совсем нет. Я всех 
их оттолкнул.
- Жаль. А я тебя тогда чем привлёк? 
- Не знаю, должно быть твоим взглядом, постой, или движениями рук, не знаю, 
может и всем вместе.
Тут я чуть не подавился своим тортом, только что на остановке я думал о нём тоже 
самое! Прокашлявшись, я решил об этом ему пока не говорить и плыть по течению, 
потому как становилось всё интереснее.
- Дурак дурака, видит из далека, - улыбнулся я, - гы, извини.
- Да нет, ничего, я тоже так думаю, - он приятно засмеялся и всё моё волнение, 
успевшее уже перейти в страх, ушло.
- А ты прикольный, кстати, а где твои картины? Я думал у художников ими завалена 
вся мастерская.
Тут Влад, было нахмурился, но сразу взял себя в руки и сказал, - Они все в 
кладовке, потом покажу если хочешь. 
- Конечно хочу! - сказал я, видимо, чтобы сделать ему приятно.
- Ну вот и договорились, - он допил чай и подошел к мольберту, на котором был 
натянут чистый, желтоватый холст.
Я тоже встал со стула и подошел к окну, чтобы посмотреть панораму. Как оказалось 
остановка была совсем рядом от дома, а вдалеке я даже различал свой район, но 
это расстояние много увеличивалось тем, что он был на другом берегу бухты и если 
бы мне пришлось ехать на автобусе, то я бы преодолел путь раза в четыре большее 
чем по прямой. Влад на секунду вышел из комнаты, но тотчас же вернулся в неё со 
своей сумкой. Поставив, её он предложил немного порисовать - я не отказался, так 
как надеялся, что рисовать будет он. В сумке, той самой, с которой он стоял на 
остановке,  оказались две банки с быстросохнущей чёрной, и белой эмалью.  - Мало 
кто рисует такими красками, - сказал я.
- Да, не многие, но мне нравится, они быстро сохнут. 
- А почему только черная и белая? Не любишь цвет?
- Да нее, разве в жизни есть другой цвет кроме этих двух?
Я не сразу понял, что он имел ввиду и сначала захотел возразить, но потом решил, 
что попаду впросак и промолчал.
- Вот мне сейчас охота, весь этот хренов холст закрасить в чёрный! А тебе?
Я немного растерялся, но чуть помедлив сказал, - А я бы покрасил в белый.
- Бери кисть, - сказал он и подойдя к мольберту, стал энергично закрашивать 
половину холста в чёрный цвет, лишь изредка отрываясь, чтобы смочить широкую 
кисть. 
- Давай, давай, - прикрикнул он не отрываясь от своего незамысловатого рисунка. 
Я взял кисть пошире, хотя, как оказалось тонких у него вообще не было, и начал 
прокрашивать свою половину. 
  Влад быстро закончил и сел рядом на постеленную газету, старую газету. - 
Только ровнее ложи слой, - сказал он. - И смотри, чтоб края ровные были, там где 
на чёрный ложишь если. 
- Хорошо, хорошо, - ответил я.
Как только я закончил, он быстро встал с пола и подошел посмотреть поближе. 
- Отлично, отлично. Теперь знаешь что. Нарисуй теперь на своей половине, что 
захочешь, - он тронул пальцем холст, - хотя подожди, пусть подсохнет немного 
ещё. Подумай пока, что нарисуешь, так, что-нибудь совсем простое, 
незамысловатое. 
- Окей, - сказал я и тоже присел на газетку вытирать кисть. 
Минут через пять он снова встал и опять, тронув пальцем холст, позвал меня 
рисовать.
- Так, теперь смотри - твоя половина белая, моя чёрная. Так?
- Да.
- То есть до этого ты рисовал белой краской, а я чёрной.
- Ну да, теперь наоборот?
- Верно! - воскликнул он и забрал у меня кисть, сунув в руку свою. - Так что 
рисовать то будешь?
- Да, думаю цветок какой-нибудь.
- Отлично! Рисуй тут, - он показал рукой на мою половину.
Я подошел я начал водить чёрной кистью по только что побеленному мной холсту. 
Цветок выходил довольно забавный, но видимо это Влада совершенно не 
интересовало, так как он был занят чем-то своим, сидя на газетном полу.  
- Закончил? - вдруг крикнул он, не поднимая взгляда.
- Да, почти, - сказал я докрашивая последний листик. - Ну, вот теперь всё.
Я отошел чуть подальше и увидел разделённый по полам холст, одна половина, 
которого была черной, а другая белой с чёрным нелепым цветком.
- Хм, а ты почему только на одной половине нарисовал цветок? - спросил Влад.
- А что надо было на двух? - Удивился я, - ну ладно, давай ту кисть, сейчас и 
там нарисую.
- Э, нееее. Всё дело в том, чтобы нарисовать на обоих половинах, одним и тем же 
цветом твой цветок! Понимаешь?
- Кажется, я подошел к мольберту и посмотрел поближе, - Да понимаю! Одним цветом 
не нарисовать, ведь одна половина белая, а одна черная, ну и что с того? Я это 
знал и до этого, просто не задумывался. 
- Никто не задумывался, а между тем это так, - удручённо произнёс он. - это 
жизнь. Тут с тобой мы, конечно, можем взять другой цвет, но в жизни, в жизни 
тебе дан только один. И лишь рисунок ты можешь нарисовать другим. Но смысл от 
этого не меняется. 
- Да, это интересно, а что же ты хотел нарисовать?
- Я? - изумился он, будто совсем и забыл про это. - Ах да, сейчас, - он подошел 
к мольберту с кистью в руках и написал на чёрной половине три огромных белых 
буквы - ХУЙ. Потом, он вдруг быстро начал пытаться что-то нарисовать белым на 
моём чёрном цветке, но тот только исчезал и сливался с фоном - слишком толста 
была его кисть. 
- Чёрт!!!! Чёрт!!!! Никогда, никогда я не могу ничего нарисовать там! Я не вижу 
ничего на нём! Ничего! - он повернулся ко мне и в его взгляде я увидел не 
бывалый страх и ужас перед всей его жизнью. - Понимаешь Влад, - начал он, - 
никогда не видно ХУЙ на белом, так же, как и цветы абсолютно не видны на чёрном! 
- Ты прав, - сказал я, - это так. Тут мне стало исключительно стыдно, что в этом 
я никак не могу ему помочь и ничего не могу сделать. Я смотрел тупо уставясь в 
его стеклянный бесконечно печальный взгляд и напряженно не думал ни о чём. Через 
секунду, которая, видимо, длилась больше всей моей жизни, он дёрнулся с места, и 
быстро выбежав из комнаты, позвал меня за собой. Я направился за ним. Выйдя из 
мастерской, налево по коридору я увидел его, открывающим какую-то дверь с резной 
деревянной ручкой. - Иди сюда, ты хотел увидеть мои картины!
Я подошел, как раз, когда он распахнул чуть скрипнувшую дверь. За ней была 
длинная серая и пыльная комната, полностью забитая картинами. - Бери любую они 
все одинаковые.
Я вытащил первую попавшуюся, что была наверху, и поднёс к свету. Пыль с неё 
начала дымиться вокруг и я даже два раза чихнул. 
- Ну что ты? Не привык. У меня нет друзей, которым я бы мог это показать.
Я отошел чуть подальше от облака пыли и посмотрел на холст. Это была похожая на 
ту что была в мастерской картина, но только на ней не было моего цветка, а лишь 
огромные белые буквы ХУЙ на чёрной половине. Белая половина оказалась совершенно 
пуста.
- Они все такие, - со слезами на глазах повторил он.
...) ...Ад.