Преуспевающий бизнесмен отмечает свой юбилей - 60 лет. Он живёт в израильском приморском городе.
Это бывший москвич, зовут его Макс Флешлер.
На вилле собираются друзья, отсутствует только сын от первого брака - Илья.
Праздник обрывается внезапной трагедией - юбиляр, отравленный неизвестным ядом, умирает на глазах потрясённых гостей...
Полицейский инспектор - Яков Хефец, тоже выходец из России, расследует дело. Он встречается с людьми из разных слоёв израильского общества - официантками, программистами, пенсионерами, с новыми репатриантами и с коренными жителями. У Макса было много недоброжелателей - конкуренты, бывшие любовницы, сообщники по теневому бизнесу. Молодая вдова тоже внушает подозрение...
Илья, сын Макса, тем временем попадает в ловушку, устроенную криминальными дельцами, стремящимися завладеть полученным наследством...
М Я Г К И Й П Р Ы Ж О К П А Н Т Е Р Ы (инспектор Яков Хефец)
- Отличные грибки, дорогая! Откуда рецепт?
- Из детектива...
Анекдот
Г л а в а 1
Ранние сумерки израильской осени стремительно сгущались. В переплетении тёмно-зелёных ветвей романтично светились стилизованные под старину фонарики. Ветер, недавно приятно-прохладный внезапно дерзко и знобяще заметался перед виллой, будто интересуясь - что там заманчиво пестреет на спрятанном под деревьями столе? Остатки зажаренного с яблоками гуся, хрустальные вазочки салатов, опустевшие бутылки вин...
Яркие женщины в вечерних туалетах зябко передёргивали плечами, переводя дыхание и улыбаясь своим спутникам после жаркого танцевального марафона. Разогретые спиртным мужчины весело и громко переговаривались. На краю стола собралась компания старушек в цветастых платьях и вязанных толстых кофтах. Их манера говорить и мимика навевали ностальгические воспоминания о маленьких городках Украины и Белоруссии. Одна из почтенных женщин поправила под подбородком узел платка и значительно улыбнулась, указав взглядом на виновника торжества - крепкого седоватого мужчину, который с довольным видом потирал подбородок. На короткопалой руке тускло поблёскивал массивный золотой перстень.
- Смотри, Лиза, чего Макс достиг! А ведь ты могла сейчас стоять рядом с ним... Помнишь, как он за тобой ухаживал? Как любил тебя!
Собеседница слабо улыбнулась. Её увядшее лицо ещё сохраняло тающие остатки былой красоты. На минуту мелькнула в памяти давняя картина - она, светлолицая и голубоглазая легко ходит между партами, поглядывая на великовозрастных учеников вечерней школы. Постукивают шпильки модных "лодочек", шуршит пышная юбка, стянутая на тонкой талии. А вот и Макс - следит за ней тёмными смеющимися глазами. Чёрная шевелюра властно притягивает её руку - хочется погрузиться в переплетение крутых кудрей, теребить их, комкать... Да, увлечение было сильным и жгучим... Но пятнадцать лет разницы... Скажут - "соблазнила мальчишку..." Отвергла его настойчивые ухаживания... Макс быстро утешился. Разъезжал по городку на мотоцикле с припавшей к спине очередной девицей - разборчивостью не отличался. Потом приехала на студенческие каникулы Соня - невзрачная профессорская дочка - наивная и недалёкая. Заднее сидение знакомого мотоцикла мгновенно опустело - легкомысленные девица, как пёстрые бабочки были сметены ураганом пылких чувств Макса к московской гостье. А через месяц Макс уехал в столицу с молодой женой. Поступил там в строительный институт; потом - то ли сам бросил учёбу, то ли выгнали его - тёмные слухи ходили... Изредка появлялся в их городке - вальяжный, самоуверенный. Последний раз навестил мать уже с новой женой - вон она - положила одну руку ему на плечо, а вторую небрежно отводит в сторону, сжимая в тонких пальцах сигарету. Эффектная женщина - огромные тёмные глаза, капризные губы пылают на матовом шёлке кожи.
Красавица что-то предлагала мужу, обводя глазами двор и томно улыбаясь.
- Как хочешь, Ида!
Макс отдал распоряжение предупредительно склонившемуся к нему мускулистому парню. Тот откашлялся и зычно провозгласил:
- Дамы и господа! Предлагаю всем перейти в дом, Чай, кофе и всё прочее будет там. На улице уже слишком холодно.
Гости потянулись к дверям виллы. В нарядной гостиной накрывался длинный стол. Две девушки в белоснежных одинаковых блузках и бордовых блузках, двигаясь как-то не по возрасту степенно, неспешно расставляли поблёскивающую перламутром чайную посуду, коробки конфет, сахарницы... Отливали золотом этикетки ликёров и дорогого коньяка. Улыбаясь, и негромко переговариваясь, гости рассаживались, больше рассматривая висевшие на стенах картины, чем угощение.
Девушка в дальнем конце стола внезапно резко отодвинула стул, порывисто вскочила и подбежала к виновнику торжества. Коротко стриженная и узкобёдрая, она напоминала мальчика-подростка.
- Макс! - всплеснула она ладошками, кивая головой на стену позади него. - Чья это работа? Какая техника, какой точный психологический рисунок! Потрясающе! Гениально!
Юбиляр, который рассеянно брал из вазочки поджаренные фисташки и небрежно кидал их в рот, аж поперхнулся.
- А портрет... - он оглянулся, без особого восторга скользнув по картине взглядом. - Профессор какой-то рисовал. Из Москвы, вроде. Ида где-то его откопала. Ничего... Только в жизни моя супруга всё равно лучше.
Несколько гостей, заинтересовавшись, подошли поближе. Вокруг Макса возникла даже некоторая сумятица.
Послышались реплики: "Здорово", "Школа видна", "Ей бы Клеопатру играть...", и чей-то приглушённый шепоток (на ухо мужу): "А ты бы с такой ужился? Тот ещё характер..."
Вдоволь налюбовавшись, и обменявшись впечатлениями, гости вернулись на свои места. В салоне стало тихо - все словно бы ждали чего-то.
Оживление вызвало появление красивой молодой женщины азиатского типа, которая несла в руках блюдо с огромным тортом. Из крема, орехов и цукатов складывалась впечатляющая картина - диковинные цветы и автомобиль, везущий плакат, со сверкающей цифрой - "60!"
Холодно и любезно улыбнувшись, женщина под восхищённые вздохи гостей водрузила торт в центре стола. Сверкающим серебряным ножом принялась разрезать чудо кондитерского искусства. Но не успела провести и первую полоску в масляном море крема, как из дверей, ведущих в кухню, кто-то позвал её:
- Глория!
Вздрогнув, и резко обернувшись, филиппинка выронила нож. Удар металла о мрамор пола тревожным гонгом пронзил весёлый говор гостей. Смущённо улыбнувшись, женщина подняла нож, и заторопилась на кухню. После короткого диалога, долетавшего до гостей, вновь появилась в гостиной и деловито закончила ответственную работу. Разложила куски торта на тарелочки и учтиво поднесла каждому гостю. Вопросительно посмотрела на хозяина, и после его молчаливого кивка вернулась на кухню.
Сидящий справа от именинника мужчина проводил выразительным взглядом ладную, не по-азиатски округлую фигуру филиппинки. Его худое лицо, казавшееся аскетичным из-за чуть впалых щёк и острой, седоватой бородки вдруг стало напоминать своим выражением навострившуюся гончую.
- Пикантная красотка... - негромко обронил, стараясь, чтобы игривые слова не долетели до жены хозяина, занятой разговором с подругой. - Одолжи мне её на недельку. В Эйлат с собой прихвачу...
- Ты, Михаил, сначала с ней самой столкуйся. Как ещё посмотрит... - усмехнулся тот. - Да и с женой надо договориться - она Иде омолаживающий массаж делает. Ида просто в восторге от результатов.
Мягкая музыка, ласково обволакивала гостиную... Она дополняла негромкий говор гостей, и то усиливалась - легким прибоем - то стихала.
Представительная дама наклонилась к уху своей соседки.
- Соню недавно встретила, - сообщила она и ехидно прищурилась. - Снова принялась мне свои обиды на Макса изливать! "Как он мог семью оставить?" Сколько лет уж прошло - а всё не успокоится! Так и не поняла, что Макс не на ней женился, а на пяти-комнатной квартире в районе Чистых Прудов. Да и тогдашнее положение её папочки, сами понимаете... А она до сих пор в своё обаяние верит! Ох, женщины! В зеркало бы посмотрелась... Илью не пустила на юбилей. А ведь Макс сына не забывал никогда. И здесь помог устроиться... Завистники всякое болтают - а он человек по своему порядочный!
-"Порядочный!" Как же... - худосочный зять дамы, сидевший тут же, беззвучно выругался.
- А ты, Эдик, не вмешивайся! - дама отвернулась к соседке и еле слышно посетовала: - Предупреждала Беллочку: "Эдуард - неподходящий для тебя это человек!" Журналистик... Писал про соцсоревнование, да про удои! Вот теперь сам соревнуется с другими уборщиками - кто быстрее пол в супермаркете вымоет... Макс ему какую-то работу предлагал, так наш чистоплюй отказался. Представляете?! "Это против моих моральных устоев", - заявляет. Моралист занюханный! И молчит ведь - что за работа такая...
- Господа! - худой усатый мужчина с усилием собрал воедино резво разбежавшиеся пьяные мысли и торжественно поднял рюмку с коньяком: - Я хотел бы провозгласить заключительный тост, в честь нашего дорогого юбиляра! Макс! Ты человек незаурядный! Хоть институт и не закончил - дела давние, глупость молодая - но это неважно...
Жена усача резко ударила его по ноге острой шпилькой каблука. Макс, холодно прищурясь, ощупал взглядом говоруна. Тот закашлялся, уставился на рюмку, и уже менее патетически продолжал:
- В Москве у тебя бизнес хороший был - жаль, что свернулся... И здесь - все пять магазинов работают, ресторан процветает! И дополнительный источник открылся... - получив ещё более ощутимый удар - уже под коленку - усач совсем смешался и фальцетом выкрикнул: - За тебя!
- За тебя, Максик! - молодая, яркая, как тропический цветок женщина, подняла над столом рюмку с малиновым ликёром. Золотой браслет на белоснежной руке, сверкнул резными гранями. Изумрудные глаза многозначительно и ласково прошлись по лицу юбиляра.
Её спутник - смуглый парень с жестковатым, замкнутым лицом сжал в кулаки лежащие на коленях руки. На низком лбу набухла, беспокойно пульсируя, синеватая жилка.
Субтильная, похожая на отощавшего к весне зайчика девушка сокрушённо покачала головой. Она нахмурилась, отчего лицо её, от природы невзрачное, ещё больше подурнело.
- Зря Алина высовывается... - шепнула подруге. - Ида и так вся кипит с тех пор, как Макс нашу красотку секретаршей сделал. Не верит она в их "рабочие отношения". Ида - она, знаешь, щебечет: "Девочки, лапочки..." А коготки у неё железные! Обид не прощает! Алинке бы сидеть тише воды, ниже травы, а не выступать... Да и Гарик, смотри, - весь насупился...
- Да, он вечно такой - скучный, угрюмый! И что Алина в нём нашла? Нет, Полинка, я этого не понимаю! С её внешностью можно и повеселее парня выбрать...
- Ну, Тамар, помрёшь от твоей наивности! Повеселее найти - не проблема, а вот насчёт денежнее... Почему, ты думаешь, она Валерку бросила? Да, кстати, что это у него за царапина на физиономии, у Валерки?
- У него-то? Я краем уха слышала, что к Максу какой-то придурок вчера цеплялся, отношения пытался выяснить. Валерка этого скандалиста одной рукой приподнял, да на урну и посадил. Тот, видно, руками махал - оставил след, будто кошка бешеная царапалась...
Мускулистый парень, стоящий позади юбиляра, словно почувствовав, что говорят о нём, посмотрел в сторону хихикавших подружек, приосанился, и чуть игриво усмехнулся.
- Смотри, Тамар, Валерка на тебя как поглядывает... Правильно делает - не плакать же, что Алина ему от ворот поворот дала! - в голосе Полины слышались улыбка и лёгкая зависть.
- Да ну его! - хорошенькая Тамара кокетливо поправила рукой падающие на лицо волосы. - А почему я на кухне Ромку не вижу? Незнакомый красавчик стоит, посуду моет. Глаза, знаешь, такие голубые, блестящие...
- У Ромочки аллергия на моющие средства... Он вместо себя друга какого-то прислал. Ромочка себя бережёт... - Полина пренебрежительно фыркнула.
- Да ладно тебе, Полинка! Лучше себе найдёшь, не переживай... - Тамара со снисходительной жалостью посмотрела на подругу. Она понимала обиду, томившую ту после короткого романа с Романом.
В гостиной слышалось позвякивание хрусталя и весёлый говор гостей.
- Не слышу комплиментов моему торту! - Ида, лучезарно улыбаясь, окинула взглядом стол. - В лучшей кондитерской заказывала. Меня сам хозяин уверял, что вкус ни с чем не сравнимый!
- Действительно, изумительный! И крем необычный - вроде как клюква в него добавлена... Такая кислинка приятная чувствуется. Отличный рецепт! - отзвались гости.
- Макс, ты-то, что не пробуешь? Для тебя же старалась! - изумилась Ида, обнаружив, что соблазнительный кусочек, лежащий на тарелке юбиляра остался нетронутым.
- Ты же знаешь, я не сластёна... Ну ладно, попробую твой кондитерский шедевр! - Макс небрежно подцепил десерт и в два укуса разделался с ним. - М-м... действительно вкусно, - он снисходительно усмехнулся, словно подыгрывая ребёнку, отставил пустую тарелку в сторону и прошёлся взглядом по столу. - Коньячка бы после таких изысков, или виски...
- У каждого свои пристрастия... - Ида легонько дотронулась до яркой бутылки на краю стола. - Вот тебе закуска под торт, - она серебристо рассмеялась.
Макс наполнил рюмку, помедлил, любуясь бордовой жидкостью; приподнял руку, словно посылая привет гостям, и залпом выпил. Подхватил со сверкающего блюда усыпанный миндалём сдобный рогалик и, смачно крякнув, закусил им.
Встал, с расслабленно-довольной улыбкой оглядел стол и... неожиданно изменившись в лице, неуклюже, боком, опустился - почти упал на стул...
- Ч-что-то... странно... руки слабые... - прошелестел тихий, будто и не его голос.
Мягкие переливы весёлого застолья смялись рухнувшим паническим затишьем. Оцепеневшие гости впились глазами в быстро синеющее лицо юбиляра... В полной тишине он вдруг коротко и жутко всхрапнул, схватившись руками за горло. И сразу тяжело рухнул прямо на стол, сметая отброшенным кулаком посуду, бутылки, столовое серебро.
Г л а в а 25
Cумерки сгустились в плотную темноту, ритмично разбиваемую усердным светом фонарей. Дневное напряжение основной магистрали города спадало - машины проносились реже, шелест шин сменялся минутами вечерней тишины.
Илья включил радиоприемник, и мягкая мелодия джаза убаюкивающе заплескалась в машине.
"Прошлое не изменишь... и не стоит ворошить отшумевшие события... Они мешают и тревожат - напрасные встречи с неведомыми людьми... странные новости..." - казалось, убеждала музыка и мягкий бархатный саксофон пел о благоуханной ночи, тёплом море, томно улыбающихся глазах...
Илья встряхнул головой и нажатием кнопки выключил радио.
"Вот здесь должен быть поворот на Неве Алон", - решил он и свернул вправо - на мокро блестевшую в свете фонарей дорогу.
Неве Алон был районом, отделённым приличным расстоянием от остальных жилых массивов. Добротные коттеджи, возникшие здесь лет тридцать назад, сгруппировались на узких улочках - мощёных, зелёных от разросшихся за десятилетия деревьев.
Илья медленно проехал по центральной трассе посёлка, отмечая взглядом названия встречных улиц - "Гильбоа", "Клаузнер"... А вон и она, искомая - "Шазар!"
"Судя по номерам, мне нужно в начало улицы, - прикинул он. - Сверну налево, а там видно будет".
Машина мягко завернула влево, но не успела проехать и пары минут, как из ближайшего проулка вылетел велосипедист - беспечно, по причине вечернего времени, нёсшийся на всех парах.
- Ах, ты... - выдохнул Илья, резко сворачивая на обочину и одновременно нажимая на тормоз.
Машину тряхнуло, дёрнуло - она остановилась, будто упёршись в невидимую упругую стену.
- Ты что парень, обалдел совсем?! - сердито выкрикнул Илья. Перепуганный подросток только молчал, ошеломлённо приоткрыв рот и часто моргая.
- Скажи спасибо, что я отвернуть успел!
Парнишка шмыгнул носом, кивнул и с понурым видом медленно покатил дальше. Илья включил зажигание, но двигатель не заводился. Мотор заглох. И основательно.
- Да что б тебя! - Илья в сердцах стукнул кулаком по колену и вышел из машины. Огляделся.
"Вроде тут недалеко уже. Пешком пройдусь, - решил он, - Когда вернусь - разберусь, что к чему. Опять, наверное, контакт в аккумуляторе нарушен. Если что - техническую службу вызову".
Оглядел пустынную улочку и неторопливо зашагал по её правой стороне, вглядываясь в обозначенные на почтовых ящиках номера.
Поднимающаяся над кронами деревьев луна сияла воспалённо-жёлтым светом и казалась нереально огромной. Картина вечернего неба - иссиня-чёрного, со сверкающей россыпью звёзд - напоминала иллюстрацию из книг по астрономии, которыми Илья увлекался в детстве.
На улице царила тишина, словно уже стояла глубокая ночь. В полном безмолвии Илья слышал только четкий размеренный звук своих шагов. Свесившаяся из-за белой ограды ветка тронула лицо, и его передёрнуло от этого холодного и влажного касания.
Что-то тяжело и глухо стукнуло позади. Он оглянулся, настороженно глядя на тёмный движущийся комок, и не сразу сообразив, что это апельсин, сорвавшийся с ветки и медленно катящийся к дороге.
Илья неловко, словно стесняясь испуга, хмыкнул и зашагал быстрее.
"А, вот этот дом, - наконец остановился он. - Невзрачный какой-то, запущенный... Соседские дома куда как респектабельнее... На почтовом ящике "Коэн" обозначено. Значит, точно - сюда. Чего это у него машина такая грязная? Всю птицы загадили..." - аккуратный, не терпящий расхлябанности, Илья неприязненно покосился на неприглядную "Субару", притулившуюся к ограде.
На звонок в калитку дверь коттеджа немедленно распахнулась, словно хозяин уже заждался позднего гостя.
Синеватый свет из прихожей осветил грузную фигуру немолодого мужчины, стоящего в дверном проёме и державшегося руками за косяки.
- Здравствуйте, господин Флешлер! - раздался знакомый Илье низкий медленный голос. - Я, к сожалению, ограничен в передвижениях, поэтому загодя открыл для вас калитку. Входите, пожалуйста!
Он неуклюже, бочком повернулся и, с усилием ступая, исчез в глубине дома.
Илья толкнул ногой калитку - она услужливо распахнулась. Прошёл по тускло освещённой дорожке, отметив про себя запущенность дворика перед коттеджем - ни травы, ни скамейки, ни фонарей...
Внутри дома, впрочем, было неожиданно уютно и тепло. Правда, стиль убранства гостиной казался чужеродным для хозяина. Странно смотрелся этот человек с жёсткими глазами на фоне двух огромных цветных вееров, приклеенных к стене, базарной пестроты индийских занавесок и дешёвых картин фабричной штамповки.
- Садитесь, господин Флешлер! Вы, я вижу, без машины. На такси добрались?
- Да нет! Мотор что-то заглох. Я тут, неподалёку машину оставил. На вашей улице. Вернусь - проверю, что там заело.
- Да, некстати... - посочувствовал хозяин, осторожно устраиваясь в кресле. Лицо его при этом напряглось, а затем болезненно дёрнулось.
Он покачал головой и вздохнул: - Вот ведь, прихватило... Ничего, сейчас горячее что-нибудь выпью, мне после этого как-то легче становится.
Моше нажал на кнопку электрического чайника и придвинул к нему поближе две чашки, белеющие на столе.
- Я даже кофе и чай тут поставил - чтобы на кухню лишний раз не ходить, - словно извиняясь, произнёс он. - Наливайте себе - чай или кофе! Вот сахар....
- Спасибо, я ничего не хочу, - Илья сел в кресло напротив хозяина и покосился на огромную напольную вазу, покрытую аляповатым узором.
"Монстр настоящий..." - невольно подумал он, машинально дотрагиваясь до её сверкающей дешёвым блеском стенки. И тут же отдёрнул руку - ваза была горячей, и довольно сильно.
"Ух, ты! За ней электрообогреватель стоит! Оказывается, у них даже кондиционера в доме нет. Скромненько..."
Хозяин меж тем налил в чашки кипяток, сыпанул себе из блестящего пакетика толику поджаренного размолотого кофе и неторопливо размешал ложечкой.
- Чай себе сделайте; я слышал, в России пьют много чая, - он скупо улыбнулся. - Сейчас приступим к разговору...
Он потянулся к недалеко стоящей тумбочке, и осторожно нагнувшись, вытянул тонкую чёрную папку.
Илья из вежливости налил себе полчашки кипятка, вытащил из бумажной коробки пакетик чая "Высоцкий" и обмакнул его в воду. Глаза были прикованы к папке, тревожно чернеющей на фоне цыганского разноцветья скатёрок и салфеток.
- Сейчас... - Моше вдохнул аромат кофе и посмотрел Илье в глаза.
Илья машинально отхлебнул глоток чая и вернул чашку на стол.
Лицо его собеседника вдруг стало терять чёткие очертания, расплываться... В замешательстве Илья хотел провести ладонью по глазам, стряхнуть наваждение, но руки почему-то не слушались. Он сидел, не в силах сделать ни малейшего движения.
Словно сквозь запотевшее стекло Илья видел, как Моше встал - неожиданно проворно для его грузной фигуры, энергично ступая, подошёл к двери в углу салона и распахнул её. От прихрамываний и болезненных гримас не осталось и следа.
Из темнеющего за дверью проёма показалась фигура мужчины - высокого, смуглого, с длинным лицом, на котором беспокойно моргали чёрные глаза.
- Хорошо, что без шума обошлось - пробормотал тот на иврите, нервно почёсывая впалые щёки правой рукой. В левой руке белел внушительный моток верёвок. - А то соседи бы сразу полицию на меня натравили! И так всё время косятся...
- Меньше дружков-наркоманов домой приводи, - равнодушно отозвался грузный. - Не трясись - всё обойдётся. Заплачу, как договорились. Исполняй, что тебе говорят.
- Так, я что... Спорю что ли... Что делать-то?
- Пошли, машину его отбуксируем. Она тут недалеко застряла из-за неполадок каких-то. Быстренько дотащим до поворота, там супер большой - на стоянке и кинем. А здесь ей нечего маячить, сам понимаешь...
- Как не понимать! Сейчас, ключи у него возьму, - худой остановился напротив Ильи, боязливо шаря маленькими глазками по его лицу, - Может связать парня для верности? Очухается ещё раньше времени!
Илья видел всё отстранено, слабо ощущая действительность. Тающим кадром мелькнуло в сознании воспоминание о путешествии в Индию - худой, пепельно-чёрный индус также терпеливо смотрит на разрисованную глиняную статуэтку, дожидаясь, пока высохнет краска на ней...