Мишу так часто называют: "Голова!" И каждый раз это слово в устах людей имеет новый оттенок.
На улице однажды все мальчишки стали мастерить воздушных змеев. Ни у кого ничего не получилось. Только Мишин змей смог подняться в небо.
- Ну, Мишк, ты и голова! - восхищенно сказали ему друзья.
В другой раз, когда все скучали, не зная, чем заняться, Миша предложил новую игру, о которой вычитал в каком-то журнале. И снова восхищённое:
- Ну, Мишк, ты и голова!
Взялся помогать матери чистить картошку - палец порезал.
- Эх ты, голова садовая! Кто же так нож держит? - сказала мать с упрёком.
"Колотился" десять минут как-то у школьной доски, пытаясь решить задачу. Наконец учитель не выдержал - сказал:
- Садись, голова - два уха. Уроки учить надо.
А вообще-то Миша никакой не "голова". Он простой сельский мальчишка, каких много. Радуется и огорчается, смеётся и плачет. Одним словом, растёт! Как все. Единственное, что отличает его от сверстников, - повышенный интерес ко всему окружающему, любознательность...
Впрочем, можно ли это назвать отличием? Все мальчишки любознательны. Но Миша любознательнее самых любознательных. Поэтому чаще других с ним и случаются различные истории, смешные и поучительные. Разные.
ПОЦЕЛУЙ
В половине восьмого утра Миша приставил к стене стул, вскарабкался на него, вытянулся на носках и поцеловал старенький радиоприемник. Родители не заметили этого странного его поступка, потому что были в другой комнате.
Потом Миша со стула слез, подвинул к себе чашку с кашей и стал не спеша есть.
На следующий день все повторилось вновь. Так же поутру мальчика разбудила мать:
- Вставай, медвежонок. Завтрак на столе.
Миша прошлепал босыми ногами на кухню. Умылся и встал у окна. Задумчиво колупнул корку льда на стекле - вроде такая же, как вчера. На всякий случай спросил у матери:
- Мам, как сегодня на улице-то, холодно?
- Холодно, холодно, - ответила она. - Да ты ешь.
Однако есть Миша пока не стал, даже ложку в сторону отложил. Дождался - в радиоприемнике на стене зашипело, щёлкнуло, и простуженный голос объявил, наконец:
- Говорит сельский радиоузел. Передаем объявление. Ввиду сильного мороза занятия в школе отменяются с первого по третий класс.
Миша возликовал. Вскарабкался на стул и чмокнул ребристый лоб радиоприемника.
Из передней комнаты вышел отец, сел за стол:
- Ну вот, Миша, опять у тебя выходной. Чего ты весь день делать дома будешь? Ведь умереть со скуки можно.
Миша с аппетитом уминал кашу - только щеки раздувались. Подняв голову, он, очень довольный, протянул:
- Найду-у!
Мать, случайно видевшая из чулана Мишин поцелуй, не сказала ничего, лишь улыбнулась.
Позавтракали, и Миша остался один в большом доме. Целый день - сам себе хозяин. Здорово! Делай, что хочешь.
Миша включил телевизор, посмотрел мультфильм. От души посмеялся над почтальоном Печкиным и котом Матроскиным. Позавидовал, что вот в мультфильме у дяди Федора птичка говорящая есть, а у него, Миши, - нет...
Телевизор пришлось выключить - передача неинтересная началась.
Миша развалился на диване. Уставился на учебники, которые стояли на книжной полке, и снова порадовался за себя: "Хорошо, что нынче не в школу. Ну её! Семь дней и ходил-то всего, а уже надоело".
Он вспомнил, как смеялись над ним одноклассники, обидно обзывали неумехой. А учительница тогда заступилась:
- Не смейтесь, ребята, а помогите ему. Он же болел всю осень. Научится.
"Легко сказать: научится, - думал Миша, лежа на диване. - Нет, наверно я бестолковый. Незачем мне в школу ходить. Чтобы насмешки устраивали? Нет уж! Лучше вон с дядей Митяем корзины плести буду и продавать. Так и проживу... А чтобы телевизор смотреть, букв знать не надо".
Он повернулся на бок, решив немного вздремнуть, и вдруг почувствовал, что в ухо уперлось что-то твердое.
- Книжка. Откуда она здесь?
Миша хотел было бросить её на стол, но в последний момент передумал, решил посмотреть. А вдруг в ней картинки есть?! С картинками он любит.
Рисунки в книге были. Да ещё какие! На одном - мальчишка стоит у плетня, а мимо него скачет конница. Впереди командир. Над его головой - знамя! У каждого конника на боку сабля. "Вот бы мне такую!" - размечтался Миша
На другом рисунке всё тот же мальчишка. Он осторожно подкрадывается к спящим врагам.
На третьем - подносит снаряды к пушкам. И на четвёртом, и на пятом... на всех - он. А на последнем даже едет на лошади рядом с командиром. В руке у него труба.
- Везде успел, - с завистью прошептал себе под нос Миша. - А ведь не старше меня.
Ему очень захотелось узнать о маленьком герое всё-всё. А как это сделать?
Минут пятнадцать, наверно, таращился он на первую страницу, но даже слова одного прочитать не смог: букв-то не знает!
Достал с полки букварь. Попробовал разобраться: "Арбуз это значит буква - "А". Воробей - "В"...
Ненадолго его хватило. Отчаялся: "Сто лет не прочитаешь".
День тянулся долго-долго. Миша много раз подходил к окну, дул на заледенелое стекло до тех пор, пока на нем не появлялся светлый "глазок", и через него смотрел на улицу.
Когда мать, наконец, вернулась с работы, он встретил её на пороге:
- Мам, почитай.
- Что ты, Миша! - взмахнула рукой мать. - Некогда мне. Ужин ещё готовить надо.
Миша обиделся, даже пальто не помог снять. А ведь всегда помогал!
- Учись сам. Не маленький уже.
...Утром в радиоприёмнике снова зашипело, щёлкнуло, и простуженный голос объявил:
- Говорит сельский радиоузел. Передаём объявление. Ввиду сильного мороза занятия в школе отменяются с первого по третий класс.
Миша услышал и чуть было не заплакал от досады: "Опять этот мороз учиться не дает!"
ТРУС ИЛИ НЕ ТРУС?
Сегодня у Миши очень важное дело. Он торопливо съел завтрак и, распугивая кур, помчался по улице, оставляя в придорожной пыли цепочку маленьких следов.
- Сергей дома?
- Дома, дома. Проходи. Тётя Поля - родная, старшая, сестра Мишиной матери, улыбнулась раннему гостю. Миша ещё поприхорашивался у крыльца: подтянул штаны, несколько раз провел рукой по голове, приглаживая волосы, и шмыгнул в избу.
Сергей сидел за столом и чинил утюг.
- А-а, Миша! Здорово, братан. Садись. А я вот ремонтом занялся.
Миша сел на стул и стал смотреть, как его двоюродный брат Сергей орудует отверткой. А вообще-то он сюда не за этим шёл. Подумаешь, невидаль какая - утюг. Сергеевой работе, видно, конца края нет. Скучно.
- А... можно? - Миша засопел и завозился на стуле, покраснел. - Можно, я бескозырку померю?
Получив разрешение, он нахлобучил на голову матросскую бескозырку. Она оказалась велика. Миша, наверное, и зимой бы в ней не замёрз: даже уши закрывает. Он покрутился перед зеркалом.
- А бушлат погляжу?
- Гляди.
На бушлате мальчик долго рассматривал значки, поглаживал их и украдкой вздыхал.
Сергей, наконец, отремонтировал утюг.
-- Проводишь меня? Я к Петровым. Не видел ещё их.
- Конечно, - Миша согласен идти с Сергеем хоть на край света, не то что до Петровых. До них рядом.
...Они шли по улице, и все, кто встречался им, приветствовали Сергея:
- Уже отслужил? С прибытием!.. Когда приехал, моряк?..
Моряк вежливо отвечал на все вопросы. И блестели значки на его груди, и развевались за спиной матросские ленточки.
Завидно стало Мише: почему не он моряк?!
- Сереж, а я могу стать таким же, как ты? Чтобы тоже на корабле служить.
- Можешь. Только надо готовить себя к этому заранее. Море слабых не любит. Надо мужественным быть, смелым. Смог бы ты, например, несколько месяцев под водой пробыть, в подводной лодке?.. Не знаешь?! Ну вот.
Миша и правда не знал, сможет ли? Как там, под водой? Темно, наверно, и пиявки ещё пристают.
- Может, ты трус, - продолжал Сергей.
Миша молчал.
"А вдруг я на самом деле трус? - подумал он. - Да нет. Не должно быть. Собак вот не боюсь... А кто их боится?! И гусей не боюсь..."
Как мальчик ни убеждал себя в том, что он смелый, не смог этого сделать, промучился весь день: "Трус или не трус?"
Вечером он решил испытать себя. Прихватил из дома пирожок и забрался в погреб. Крышка над головой захлопнулась, и все погрузилось в темноту.
Миша, нащупывая ногами ступеньки, спустился вниз и сел рядом с кадкой, в которой была капуста.
"Чем не подводная лодка? Подумал он о погребе. - Очень даже похоже".
Медленно потекли минуты. Долго в погребе стояла тишина. Но вот что-то зашевелилось в дальнем углу.
Миша съёжился в комок, замер. До сегодняшнего дня ему ни разу не приходилось бывать в погребе. "Лучше бы в сенях где-нибудь тёмный угол нашёл, - запоздало упрекнул он себя. - Теперь сиди".
- Миша, где ты? Ужинать иди, - окликнула его во дворе мать.
Миша не отозвался. Испытание так испытание.
Прошло ещё около часа. Мальчик озяб и уже стучал зубами от холода. "Может, вылезти, хватит? - подумал он, но в следующую секунду одернул себя. - Не распускай нюни. Сиди!"
В углу погреба снова что-то зашуршало и, судя по шуму, задвигалось в сторону лестницы. Птицей забилось в Мишиной груди сердце, волосы на его голове, казалось, встали дыбом. Но он продолжал сидеть. И сидел до тех пор, пока это "что-то", холодное и скользкое, не запрыгнуло на его босую ногу.
- А-а-а! Чур меня. Чур, - понёсся было мальчик наверх. Но уже на третьей ступеньке остановился, посмеялся над собой.
"Обыкновенной жабы испугался!"
Вниз, однако, он больше спускаться не стал, сел здесь.
Во дворе опять послышался голос матери.
- И куда он пропал? - заметно тревожась, говорила она кому-то. - После обеда всё дома крутился. Какой-то задумчивый был. Я ещё подумала: не заболел ли?
- А до обеда со мной был, - Миша узнал голос Сергея.
- Придётся к участковому идти, - сказал отец. - На озере я был. Его там не видели. Дружки его все уже спят.
Хлопнула дверь. Отец ушёл.
- Он ещё спрашивал меня, что нужно для того, чтобы моряком стать, - рассказывал Сергей Мишиной матери. - Я ему: море слабых не любит. Мужественным надо быть, смелым... Не трусить... Постой, тёть Тань, а, может, он на сеновале или в бане?.. Или ещё в каком укромном месте. Помнишь, как я себя крапивой испытывал? Может быть, и он что-нибудь такое придумал?
Миша слышал, как его двоюродный брат Сергей забирался на сеновал, хлопал банной дверью, шарил по сеням, чердаку.
- Нет его нигде.
Снова стало тихо. Миша основательно продрог в своей "подводной лодке". "Вылезти что ли?" - думал он.
- Миша, - громко позвал Сергей. - Выходи. Мы знаем, что ты где-то здесь. Выходи, Миш. Я тебе говорю, ты - смелый. Выходи.
Заплакала мать. Мише стало жаль её.
- Миша! - продолжал Сергей, обращаясь куда-то во двор. - Между прочим, настоящий моряк должен быть добрым человеком, защитником. А ты нехороший. Мать вот твоя, слышишь, плачет. Ты, Миша, только о себе думаешь. Таких в море не берут.
- Как не берут? - закричал Миша из погреба и полез наверх по лестнице. - Я не злой, - запротестовал он. - Я в подводной лодке...
ПОЧЕМУ КОМБАЙНЫ КРАСНЫЕ?
После обеда мать решила провести в избе генеральную уборку и вытурила Мишу из дома - не мешай.
Миша ничуть не обиделся. Летний день длинный. Времени хватит на всё.
"Погуляю на улице часика два и вернусь, доремонтирую свою машинку", - решил он и отложил игрушку в сторону.
Прямо за огородами распахнулось большое хлебное поле. Запахи от него шли такие теплые и вкусные, что Миша даже сморщился от удовольствия.
Издали доносился приглушённый рокот, похожий на тот, когда полощешь водой горло. Миша вскарабкался на дерево, росшее у кромки поля, и увидел комбайны. Они ползали из одного конца пшеничного пространства в другой и были похожи на больших красных жуков. Мальчик долго вглядывался вдаль, но так и не смог определить, на каком же из этих "жуков" находится его отец. Тогда он спустился вниз и, беззаботно поддевая твердые клинки подорожника, пошагал к оврагу, зная, что там растет клубника.
Ягод однако в овраге он не нашёл, зато увидел Витьку-лоботряса. Витька второй год жил в городе, учился в институте, а на лето приезжал домой. Целыми днями он купался в озере или загорал. За это и прозвали его в селе лоботрясом.
Витька и сейчас лежал в овраге, подстелив под себя одеяло. Что-то читал.
- А-а, сосед, - кинул он на Мишу насмешливый взгляд. - Небось из чужого огорода шлёпаешь.
- Что я, маленький что ли, по чужим огородам лазить, - хмыкнул Миша.
- Ну-ну, - студент опять ткнулся в книгу.
Миша сел рядом.
- Вить, ты, наверно, эх и много книжек перечитал.
- Ага.
- И всё знаешь?
- Ага, - самоуверенно ответил Витька.
- Всё, всё?
- Ну не всё, конечно. Но побольше твоего. Это точно, - Витька отложил книгу в сторону. - А ты что, спросить о чем-то хочешь?
- Хочу. Почему комбайны красные?
Витька ещё улыбался.
- В каком смысле? - не понял он.
- Я говорю, почему они красные, а не черные, например, или белые, полосатые...
Улыбка сползла с Витькиного лица.
- Вопросик! - студент даже сел на одеяле, почесал за ухом. - Как тебе и в голову-то пришло такое?
- Вот, пришло.
- Знаешь, красный - значит красивый. Помнишь, песня ещё такая есть: "Выходили красны девицы из ворот гулять по улице..."
- Знаю, - перебил его Миша и пропел: - "Ай, люли, ай, люли. Из ворот гулять по улице". Ну и что?
- Как что? Красные - то есть красивые. Они и должны быть красивыми, потому что красивое дело делают - хлеб убирают.
- Да? - недоверчиво спросил Миша. - Поэтому?
- Не знаю. Поэтому, наверно. Не мешай почемучник, - рассердился Витька.
- Врешь ты все, - сказал Миша, вставая. - Если бы не врал, не злился бы.
Малыш вернулся в село, и в гараже увидел дядю Славу, который копался под капотом своего грузовика.
- Подай-ка ключ, - сказал дядя Слава Мише. - А теперь - отвёртку. Ну вот и всё. Поедешь со мной?
- Не-а, мама ругаться будет.
Шофёр уже садился в машину. Миша остановил его.
- Дядь Слав, скажи, почему комбайн красный?
- Комбайн? Не знаю. Не думал как-то. Вот почему тяжёлые грузовики "уралы", которые для Сибири предназначены, красной краской красят, знаю. Красное на снегу очень заметно. Случись поломка какая в дороге - сразу найдут, замёрзнуть не дадут. А комбайны... Не знаю.
Дома Миша попытался было прилепится к матери, но она, занятая работой, отмахнулась:
- Красные? Ну и пусть. Почему бы им красными не быть...
В полночь в Мишину кровать впрыгнул кот. Миша проснулся и услышал приглушённый разговор в другой комнате. "Видно, пришёл с работы папа и сейчас ужинает, - догадался мальчик. - А мама сидит рядом и расспрашивает его о том, как идет уборка".
Голос отца, усталый, приглушённый наполовину прикрытой дверью убаюкивал Мишу:
- Ремень полетел... Пшеница низкорослая... Жарко сегодня было - семь потов сошло...
... Миша снова уснул. И приснилось ему поле. Будто стоит он на мостике комбайна, а вокруг расстилается золотистое, как мед в чашке, море хлеба. И жарко очень. Трогает Миша бункер комбайна - горячий, как огонь.
"Вот почему комбайн красный, - думает Миша. - Ему, как и человеку, жарко".
- Красный - значит красивый, - слышит откуда-то он. И кажется ему, что это тоже верно.
ОДНАЖДЫ ОСЕНЬЮ
Неприглядна стылая осенняя земля. Повсюду лужи. Заборы, дома, телефонные столбы, которые понуро стоят вдоль улицы, почернели от дождя. Хмурое небо над селом похоже на кусок мешковины, об который кто-то вытер грязные ноги. Рваные, жалкие облака бегут по нему вслед за стаями птиц. Может, и им опостылела затянувшаяся непогода? Мише она, во всяком случае, надоела до чёртиков. Ни сходить никуда, ни даже выглянуть на улицу.
Придешь из школы и сиди, как сыч. А в воскресенье?! Куда выйти? Разве что во двор, где сбились в кучу нахохлившиеся молчаливые куры, где беспрестанно мычит корова. Почему она мычит? Ей, наверно, слякоть нипочем и хочется на волю.
- Ну иди, - Миша ласково выпроводил Субботку на огород.
Корова побрела по пустынным задворкам, на которых летом рос картофель, а сейчас гнила ботва. Коричневую спину буренки причёсывал дождик.
Миша пожалел Субботку. Хотел было вернуть её назад, но, отметив про себя, что мычать она перестала, решил: "Пусть походит". А сам побежал в избу, к телевизору.
Субботка остановилась возле палисадника вдовы Грушенковой, ткнулась рогами в горбыли его ограды. Калитка, подвешенная на двух кусках автомобильной шины, подперта лопатой. Уперлась в неё корова и расчистила себе дорогу к капустной грядке, притулившейся между двумя чахлыми яблоньками и малинником.
Капустные кочаны - будто новые ведёрные чугунки: крепкие, большие. Их пора бы уже перетяпать и засолить в кадушке, да хозяйка приболела в последнее время. Только и хватает у неё сил добраться до магазина за булкой хлеба. Возвращается она домой через час-полтора, исхлестанная холодным дождём, уставшая переставлять ноги по грязной, вязкой дороге. И вдруг: что это там, в огороде, рыжее? Корова?!
Вечером Мише влетело. Сначала долго и горячо ему выговаривал отец, потом читала нотацию мать. А он сидел за столом, понурив голову.
- Ну, что молчишь? Язык проглотил? Зачем ты её выпустил в огород?
- Она мычала сильно. Пожалел...
Следующий день начался без дождя. Из-за чернеющего на горизонте леса выкатилось ленивое солнце. Будто нехотя оно коснулось лучами земли. Ничего не согрело.
А во дворе, как и вчера, жалобно и грустно мычала корова.
Миша долго сидел на крылечке, жалеючи смотрел на Субботку.
- Выгоню к оврагу, попасу, - решил он.
У оврага, на пригорке дружно росла отава. Но корова даже и не попробовала её. Она несколько минут уныло смотрела на простирающуюся внизу улицу, на гараж, откуда доносились шумы автомобилей и рёв тракторов. И заревела сама.
Пошёл мелкий нудный дождик. Миша побежал домой за курткой. А когда вернулся, увидел, что Субботка быстро уходит по полю прямо к лесу.
- Куда ты? Назад!
Бежать по пашне было очень трудно. Напоённая дождями земля цепко хватала за ноги и отпускала неохотно.
Уже дважды Миша останавливался для того, чтобы вытянуть из чёрного теста свой сапог.
- Субботка, стой!
Изредка корова откликалась на зов, останавливалась, поворачивала голову в Мишину сторону и ревела.
В лесу было светло от белоствольных берез. Тихо шуршал по опавшей листве дождик.
- Субботка, - Миша наконец-то догнал корову и попытался завернуть её к дому. Но она угрожающе повела рогами и не двинулась с места.
Причину беспокойства бурёнки, её беспрестанного мычания Миша понял лишь когда стемнело. Корова отелилась! Она лежала в березняке, усталая и теперь молчаливая. С прояснившегося неба сквозь заросли просачивался лунный свет. Он отражался в глазах Субботки. И казалось, не она, а два живых осколка луны с грустным удивлением взирают на лежащее рядом тельце.
Телёнок дрожал от холода. Несколько раз пытался подняться, но не устоял на тонких, как две ореховые палки, ногах. Корова легонько ткнула его мокрой мордой в бок, будто подсказывая, что холодная осенняя земля - постель плохая.
- Замёрзнет, - подумал Миша и укрыл телёнка своей курткой, а сам побежал к дороге звать на помощь.
ЛЮДИ МОГУТ ВСЁ
Летом у околицы села появились диковинные машины с длинными железными хоботами. Работали на них незнакомые Мише мужчины. Первые дни он следил за ними с солидного расстояния. Потом осмелился, стал подходить ближе. Сядет на придорожный нагретый солнцем камень и смотрит. Прямо на его глазах поднимается в небо железная вышка, прочно встает на три бетонные "ноги". Ловко взбираются наверх рабочие, прикручивают на самой макушке железной дылды коричневые чашечки, натягивают толстые провода.
Миша знает, что потом они спустятся вниз, переедут на несколько метров дальше и начнут монтировать другую вышку-близняшку. Вон их сколько уже появилось за короткое время, штук пятнадцать. Будто солдаты, строго по линейке шагают вдоль села.
- Куда шагают? - так, не удержавшись, мальчик и спросил однажды у рабочего.
Тот широко улыбнулся:
- В тридевятое царство-государство.
Через несколько дней мачты новой линии электропередачи, прошагав вдоль села, скрылись за пригорком. Постепенно Миша привык к тому, что они есть, и перестал обращать на них внимание. Стоят и пусть стоят.
Но однажды они дружно "запели": "У-у-у"...
Когда Миша первый раз услышал это "у-у-у", то даже присел от неожиданности, испуганно оглянулся и лишь спустя минуту понял, откуда идет звук. Он рождался вверху, в проводах, которые висели над головой.
- У-у-у...
Не было этому звуку конца.
- Ток пошёл, - объяснила Мише мать. - Раньше он жил в реке, а потом пришли люди, перегородили её плотиной и заставили его бежать по проводам... Ток этот очень сильный. С его помощью мчатся по рельсам поезда, светят лампочки, работают телевизоры... Трогать ток нельзя - убьет.
Миша ничего не понял:
- Если он бежит по проводам, то почему я его не вижу?
- Сколько времени пройдет, пока вырастешь, - вздохнул он и решил про себя: "Пойду вдоль вышек. Их ряд за пригорком, наверно, кончается. Значит и ток там останавливается. Сколько же его, должно быть, накопилось, ведь идёт и идёт по проводам!"
Следующий день выдался тихим и теплым. На небе сияло солнце. Ровная, без единого облачка синева сулила ясную погоду. И мальчик решил: сегодня, сейчас.
До околицы он бежал. Потом, когда остались позади дома, перешёл на шаг, вовремя сообразив поберечь свои силы.
Дорога, по которой топали мальчишечьи ноги, разрезала надвое огромный хлебный массив. Изредка Мишу обгоняли машины, и тогда он вынужден был пробираться сквозь облако пыли. В эти мгновения его начинали одолевать сомнения: "Может, вернуться? Вон как далеко уже ушёл от дома. Да и солнышко печёт - спасу нет".
Скорее всего Миша так бы и сделал. Но очередной грузовик, кативший по дороге, поравнявшись с ним, вдруг остановился. Из кабины выглянул кудрявый розовощёкий водитель:
- Эй, малец, садись, подвезу.
"Вот удача!" - обрадовался Миша, проворно забираясь на сиденье:
- Мне только до вершины горы (так он назвал пригорок).
- Хоть на край света, - сказал шофёр, трогая машину с места.
До вершины горы было недалеко, с километр, не больше. Автомобиль быстро пробежал это расстояние. Весёлый шофёр посигналил на прощание и умчался дальше, оставив Мишу одного на обочине дороги. Мальчик проводил его благодарным взглядом. Пешком-то ведь сколько бы ещё пришлось идти!
Пыль, поднятая колесами грузовика, осела, Миша огляделся и приуныл. Мачты линии высоковольтной электропередачи спускались вниз и, "прошагав" по узкой долине, скрывались за другим пригорком. "Надо было туда ехать", - вздохнул мальчик.
Дальше идти он не решился. Присел на корточки у основания мачты и долго сидел так, сожалея о том, что не удалось увидеть, где останавливается бегущий по проводам богатырь.
Минут через тридцать он поднял голову, послушал заунывное "у-у-у" в проводах и... засмеялся.
- Ворчишь, ток? Ворчи, ворчи. Всё равно тебя приручили. Хоть ты и сильный... - Миша гордо ткнул себя в грудь. - Мы! Люди приручили... Люди всё могут.
foshin59@mail.ru