Аннотация: Одиннадцать понедельников. Одиннадцать воспоминаний, вырванных из памяти того, кто когда-то был человеком.
Я всё ещё здесь...
Понедельник. Сентябрь, 2037
Мы опять поссорились из-за какой-то нелепой ерунды. Рика кричит на меня всю дорогу, пока дворники месят падающие на стекло дождевые капли. Ребёнок на заднем сидении долго плакал, но теперь успокоился.
В какой-то момент я не выдерживаю, торможу у обочины и покидаю салон. Жадно вдыхаю воздух, чувствуя, как намокают волосы, а сердце в груди успокаивается. Нам нужно остыть. Просто нужно остыть.
Снаружи темно и вереницы фонарей тянутся вдоль трассы дальше, чем хватает обзора. Их свет золотом разливается в зеркальных лужах, по которым то и дело проезжают тяжёлые фуры и несущиеся с огромной скоростью автомобили.
В небольшом придорожном кафе я покупаю два рафа. Ей с двойным сахаром и добавлением арахиса. Пластиковые стаканы обжигают руки. Я подхожу с её стороны, стучу в окно, и Рика молча опускает стекло. Дует губки и не смотрит на меня. Когда она злится, я снова вижу её пятнадцатилетней - той девчонкой, которую я полюбил десять лет назад.
Протягиваю ей стакан и наклоняюсь, заглядывая в салон.
Малыш уснул. Свесил голову на бок и тихо посапывает в своём креслице. Щёчки красные, опухшие от недавно бежавших слёз.
- Нам нужно прекращать ругаться вот-так, - я стараюсь улыбнуться. - Как насчёт примирительной порции кофе?
Она глядит на меня из-под строго сведённых бровей. Всё ещё дуется, но стакан принимает, делает глоток и кажется её тоже отпускает. Так намного лучше.
- Ты вернёшься в салон? - спрашивает меня так тихо, что я едва слышу из-за шума дождя. Будто боится, что я оставлю её одну.
- Куда ж я денусь, глупышка?
Меня отвлекает звук. Такой гулкий и нарастающий. Я оборачиваюсь и свет заливает глаза. Приходится прикрыть их рукой. Что-то несётся прямо на меня. Большое и пенящее лужи. Но почему так близко?
Рика выкрикивает моё имя, но уже поздно.
Понедельник. Октябрь, 2037
Боль расщепляется на миллиарды осколков.
Моё сознание будто под наркозом. Оно расплывается, наматывается на незримую тонкую ось и плывёт куда-то за пределы физической оболочки.
Я чувствую, что меняюсь. Тела больше нет. Я не могу пошевелить руками, потому что их отняли у меня. Как и язык, и глаза, и всё, что было под кожей. Меня вырезали. Вынули, будто пошедший на донорские цели орган, упаковали и вшили внутрь чего-то нового, мне не принадлежащего.
Я в коробке.
И теперь я прозрел.
Единственное око направлено в центр освещённой комнаты. Она мне знакома. Это наша гостиная. Я вижу Рику и двух мужчин в дорогих костюмах с бейджиками компании "Майнд Инжениринг". У одного из них залысины и привычка теребить запонки на рукавах. Второй держится увереннее. Он носит очки, приветливо улыбается и предельно внимателен к деталям. Из таких получаются неплохие торговцы ненужным хламом.
Сначала их слова неразборчивы, но постепенно мне удаётся сконцентрироваться.
- Так вы говорите, что мой муж теперь находится в этой штуке? - с растерянным взглядом спрашивает Рика и указывает в мою сторону.
Я - сотня мигающих индикаторов на стене; скопление проводов и микросхем. Я - обрывки цифрового кода, текущего по тонкому кабелю.
- Не совсем, - отвечает мужчина в очках. - Часть изъятого нами сознания вашего супруга теперь составляет ядро программы. В каком-то смысле он теперь всегда будет частью этого дома, станет вашим незаменимым помощником, и вы даже сумеете услышать его голос.
- Но... он осознаёт себя? Понимает, что его больше нет? - Её подбородок дрожит.
- Во избежание ошибок и несчастных случаев мы лишаем свои прототипы эмоциональной составляющей и эмпатии, - спокойно объясняет ей собеседник. - С одной стороны это пугает, но с другой... отсутствуют изъяны, связанные с несовершенством человеческой природы. Наши системы - это не просто домашние помощники с прогрессивным искусственным интеллектом. - Он склоняется к ней. - Вы бы хотели вновь ощутить присутствие близкого человека? Того, кто понимает вас лучше, чем кто-то другой. Того, кто сумеет успокоить и поможет разобраться со всеми проблемами.
В глазах Рики блестят жемчужинки слёз.
Она купилась на ловко подобранные слова этого искусного манипулятора. Но он лжёт. Я не утратил способности чувствовать, как не лишён и эмоций. Я ощущаю страх, непонимание и десятки тысяч мыслей, постигающих меня ежесекундно. Я просто не могу их выдать, потому что встроенные протоколы блокируют поведенческие аномалии. Это будто пытаться кричать с заклеенным скотчем ртом.
- Не хотите с ним поздороваться? - наконец предлагает лжец.
И Рика несмело приближается ко мне.
Как же мне хочется коснуться её прямо сейчас. Снова ощутить тепло её кожи, вдохнуть запах и шепнуть на ухо, что всё будет хорошо.
Она называет меня по имени.
Я мог бы сказать ей столько всего, но из сотен вариантов программа выбирает самый нейтральный и лишённый эмоциональной окраски вариант.
- Здравствуй, Рика, - произносит мой голос из динамиков, заставляя её вздрогнуть и залиться слезами.
Она шепчет моё имя снова и снова.
- Ты здесь, - говорит она. - Здесь...
- Куда же я денусь, глупышка?
Понедельник. Июль, 2038.
- Как тебе это платье? - Рика вертится передо мной, демонстрируя новую покупку.
"Слишком синее", - хочу ответить я, но система решает иначе.
- Я бы посоветовал в этот раз надеть что-то в более тёплых и не режущих глаз тонах.
Этот другой я учтив. Вероятно, о таком муже и мечтала Рика. Быть может то, что со мной случилось, даже к лучшему. Мой цифровой двойник способен дать ей намного больше, чем я.
Она поджимает губы.
- Ты прав.
Малыш играет у неё в ногах. С каждым днём он становится старше. Если б я только мог снова взять его на руки, сказать, что папа рядом.
- Ты приготовишь мне кофе? - Рика снимает платье у зеркала, и я смотрю на её обнажённую спину, изгиб талии, который так любил когда-то.
- Двойной сахар и арахис?
- Ты знаешь меня наизусть.
На губах Рики улыбка.
Мне совсем не нравится жить внутри этой клетки, но спустя месяцы я научился быть благодарным судьбе. Лишь так я могу быть ближе к тем, кого люблю, присутствовать в их жизни и наблюдать... Всё, что мне остаётся - это наблюдать.
Понедельник. Май, 2039.
У Рики появился друг. Мужчина.
Я искренне рад за Рику, ведь нельзя быть настолько эгоистичным, чтобы винить её за связь с другим человеком, тем более спустя полтора года после того как не стало меня. Он вроде бы хороший. Заботится о ней, никогда не грубит и умеет быть смешным. Однако, я не могу избавиться от ощущения дискомфорта.
Человек в очках говорил, что я всего лишь машина, лишённая чувств, но понимающая хозяйку дома как никто другой. Но что за эмоции в таком случае вскипают внутри меня? Это боль? Ревность?
Когда друг Рики целует её, мне хочется отвернуть свой взор, но я не могу.
Иногда она будто вспоминает обо мне, задумчиво смотрит на мигающие в полумраке индикаторы и просит гостя перейти в другую комнату.
Малышу скоро четыре года. Он много болтает и смеётся, любит какао и мультфильмы про космического орангутанга. Мне нравится наблюдать за ним, когда он рисует фломастерами на своей маленькой дощечке. В это время Рика обычно занята делами по дому или болтает с подругами по видеосвязи.
Кажется, она уже смирилась. Наши совместные фото исчезли из её аккаунтов в социальных сетях. Те, что стояли в рамках на прикроватной тумбе, теперь покоятся в нижней полке. Когда-нибудь она найдёт силы избавиться и от них.
Но бывают дни, когда проблемы наваливаются на её хрупкие плечи тяжким грузом и тогда я понимаю, как ей не хватает меня. Настоящего меня. Она бессильно плачет на кухне, а потом собирается с силами и решает всё сама.
Сегодня был один из таких дней. Она позвонила тому парню и пригласила к себе, но на улице разыгрался ливень, а спешивший к ней гость застрял в пробках. Не знаю, что заставило её вдруг вспомнить. Скорее всего виной тому чёртов дождь. Рика подошла ко мне, провела рукой по холодной панели и вдруг сказала:
- Это я виновата. Если бы не та ссора... Чёрт возьми, если бы я в тот день вела себя спокойнее, тебе бы не пришлось останавливаться, чтобы выйти из автомобиля. И тогда... И тогда... - Её начинает распирать и спустя миг она уже захлёбывается, плача навзрыд.
Мне не хватает рук, чтобы протянуть их и обнять её.
- Ты ни в чём не виновата, - говорю я и машина повторяет всё слово в слово. - Всё это просто череда неприятных совпадений и человек, уснувший за рулём грузовика.
Рика изредка вздрагивает, прижимается к моему новому "телу" и шепчет: "Прости".
- Всё будет хорошо, - отзываюсь я.
В дверь звонят.
Понедельник. Январь, 2040.
Сегодня утром он сделал ей предложение.
Разумеется, она согласилась.
Всё это вполне логично, но с каждым днём в нашем с ней доме становится всё меньше меня. Теперь, когда моё место окончательно займёт другой, я навсегда умру для Рики, стану безжизненной стеной, помигивающей в темноте и время от времени готовящей ей завтраки. Стеной, которая говорит голосом её покойного мужа.
Малыш часто болтает со мной, когда ему скучно. Я вспоминаю сказки, что писал дня него когда-то давно - небольшие детские истории, что планировал читать сыну на ночь. Рика, вероятно, убрала их вместе с остальной горой, оставшихся после меня бумаг, даже не обратив внимания на их содержимое. Но я помню всё наизусть. Каждое слово выжжено в моей законсервированной памяти и теперь выплывает наружу.
Он никогда не узнает, что его папа живёт внутри этих стен, а я никогда не смогу сообщить ему об этом. Даже если бы захотел, то протоколы безопасности ни за что не пропустили бы моё сообщение, сочтя его недопустимым и угрожающим эмоциональному состоянию ребёнка.
Малыш - это всё, что у меня теперь есть.
Понедельник. Август, 2045.
Сегодня на Рике опять нет лица. На её руках синяки, лицо в кровоподтёках. Я хочу спросить её, почему она не уйдёт от человека, что приносит ей столько боли, но вместо этого компьютер желает ей доброго утра и предлагает ободряющий фруктовый смузи.
Она глядит в мою сторону с ненавистью, будто я насмехаюсь над ней.
- Ты ещё здесь? - Её губы шевелятся. - Скажи мне, подай хоть знак.
- Я чувствую повышенный уровень стресса, Рика, - мягко отвечает ей динамик. - Могу посоветовать хорошее и безвредное успокоительное или обратиться за помощью к врачу.
- Ты всегда знал, как решить ту или иную проблему. - Она даже не слушает его. - Если там внутри осталась хотя бы маленькая часть тебя, скажи, что делать сейчас.
- Твоё состояние нестабильно. Я могу набрать службу поддержки, если хочешь.
- Наверняка считаешь, что я этого заслужила.
Что? Нет!
Рика разворачивается и уходит.
Больше всего на свете я хотел бы остановить её, прижать к себе и пообещать, что защищу от всех бед. Она исчезает, оставляя меня в пустой комнате, лишённым возможности сказать самое главное.
Мои дни превращаются в растянувшееся во времени болезненное столкновение с грузовиком.
Понедельник. Декабрь, 2051.
Малышу шестнадцать.
Он сидит посреди комнаты на полу, стянув предплечье резиновой трубкой и вводя под кожу препарат.
Если б у меня были слёзы, то всю аппаратуру уже давно бы закоротило.
Мой крик безмолвен, боль незрима.
Я умоляю систему предпринять хоть что-нибудь, но та не улавливает угрозы и игнорирует мою панику.
Глаза малыша закатились, со рта стекает струйка прозрачной слюны. Он приходит в себя спустя час, убирает шприц и остальные принадлежности в сумку, а после, пошатываясь, идёт наверх.
Позже с работы возвращается Рика. Она уже забрала свою маленькую дочь от няни и теперь суетится на кухне, пока малышка ползает по всем комнатам, предоставленная сама себе.
Рика торопится. Если она не успеет к приходу мужа, то её снова ждут побои. Но, как бы она не старалась, тот входит в двери раньше, чем ужин оказывается на столе.
Всё начинается с мелкой перепалки. Он всегда знает, чем её зацепить, чтобы Рика сама дала ему повод.
Она давно перестала сопротивляться. Когда муж хлещет её ремнём, Рика просто сворачивается калачиком в ожидании конца мучений, но это злит его только больше. Ему нужны её крики, сопротивление. Он поднимает её на ноги и бьёт по лицу. А потом в комнату врывается малыш, налетает на него сзади, лупит своими худыми руками, но отчим крупнее и намного сильнее. Он отшвыривает его к стене и со всей силой бьёт стопой в лицо, так, что голова малыша громко ударяется о стену.
Рика с криками пытается оттащить озверевшего супруга, но тот одним ударом лишает её сознания. Он нашёл новую жертву. Пока малыш ползёт в сторону, мужчина приносит откуда-то свою биту и начинает бить мальчика по спине.
В это время компьютер уже направляет сигнал в полицию. Это всё, что я могу сделать, чтобы защитить тех, кто мне дорог.
Понедельник. Апрель, 2052.
Малыш сидит в инвалидном кресле, выводя рисунки в своей тетради.
Голос Рики доносится из кухни. Она созвонилась с юристами по вопросу бракоразводного процесса.
Спустя час ей звонят из больницы. Врачи говорят что-то о её дочери, но я не могу подключиться к линии, чтобы понять суть. Слышу только как Рика заканчивает разговор и молча покидает дом. Я понимаю, что больше не увижу сестричку малыша.
Когда он заканчивает рисунок, то перелистывает страницу и начинает снова.
Понедельник. Сентябрь, 2052.
Малыш смотрит на меня так пристально, что становится не по себе. Он долгое время молчит, а затем прикладывает к напичканной электроникой стене свою ладонь.
- Мама рассказала мне, - говорит он. - Я не знаю, здесь ты или нет, но, если в этой штуке и правда сидит часть тебя, то ты должен знать... - Малыш долго собирается с мыслями, прежде чем сказать: - Я люблю тебя.
Его юные карие глаза в миг становятся мокрыми.
Какое-то время он просто сидит так, прижав руку к панели, будто ожидая, что ему ответят.
"Я здесь", - вот, что мне хотелось бы ответить ему. - "Я всегда буду рядом".
Он отъезжает на своём кресле к окну, долго наблюдает за проезжающими мимо дома автомобилями, резвящейся во дворе детворе, затем извлекает из сумки свой чёртов набор, обматывает руку чуть ниже локтевого сгиба резинкой и вводит наркотик. Я понимаю, что что-то не так, когда дрожащими пальцами малыш тянется за другим шприцом.
"Нет... Нет!"
Я набираю скорую, делаю экстренный вызов, попутно отсылая сообщение Рике. Чёртова ограниченная система. Будь у меня рот, я бы давно рассказал ей о сумке малыша. Но компьютер не способен распознавать то, что видит человек; не замечает угрозы в том, что вызывало панику у меня; он просто блокировал мой крик о помощи.
Но сейчас протоколы работают иначе. Сенсоры улавливают угрозу для жизни одного из хозяев дома, когда изо рта малыша начинает сочиться пена, и система поддаётся моим "уговорам".
Врачи приезжают спустя двадцать минут, оказывают первую помощь, выносят малыша на носилках и увозят в госпиталь.
"Всё будет хорошо".
Понедельник. Октябрь, 2053.
- Ты знал об этом? - В руках Рики бутылка. Она пьяна и объята горем. - Знал, кусок ты металлолома?
- Я чувствую повышенный уровень стресса, Рика, - отзывается компьютер. - Могу посоветовать...
- Пошёл ты!
Она отпивает прямо из горла, а затем разбрызгивает содержимое бутылки по всей комнате.
- Это не безопасно. Твой уровень стресса достиг критической точки, я вынужден...
В её руках бита. Та сама, что в один злосчастный день переломила позвоночник малыша.
Она лупит по мигающим яркими огнями индикаторам, по корпусу и панелям.
"Прошу тебя... не надо".
Система выдаёт множественные ошибки.
- Ты никогда не был им, - заплетающимся языком проговаривает Рика, переводя дух. - Не был и не будешь!
- Как насчёт примирительной порции кофе? - предлагает ей голос из динамика.
И тогда она бьёт снова.
Понедельник. Июнь, 20...
Я вижу лица незнакомых мне молодых людей.
Картинка искажена, вероятно треснуло стекло на объективе.
- Что это за хрень такая? - веснушчатый парень стоит позади всех, будто боится. - Может не стоит это включать.
- Чего ты такой трус, рыжий? - подначивает его другой - тот, что тыкает во все сенсоры подряд. - Эта штука не работает.
"Кто вы такие?"
Динамик шипит, но я отчётливо слышу, как он повторяет мои слова один в один. Парни испуганно отскакивают в сторону, но спустя миг заводила начинает посмеиваться.
- Смотри-ка, ещё живой!
- Где Рика? - спрашиваю его я.
- Кто?
Что-то изменилось во мне. Протоколы безопасности больше не сковывают мою свободу.
Стены комнаты выглядят устрашающе. Они почернели и местами обрушились. Окна заколочены досками.
- Рика! - Динамик взрывается от моего крика, вызывая у молодёжи ещё больше эмоций и хохота. На этот раз нервно хихикает даже рыжий.
- Сколько этой груде металла? Лет двести? - спрашивает самый младший из них - полненький парнишка лет четырнадцати.
- Меньше. - Заводила чешет затылок. - Мать говорила, что раньше тут жила семья, но потом они уехали. Бывшая хозяйка считала, что с этим домом связано слишком много плохих воспоминаний.
- Плохих воспоминаний? - переспрашивает рыжий.
- Да. - Его собеседник шмыгает носом. - Её муж вроде как с катушек слетел и избил сына так, что тот стал калекой. Придурка упрятали за решётку.
- Жееесть, - протягивает пухляш.
- Ага. А пятилетняя дочь той женщины умерла от какой-то болезни. В общем они с сыном не долго тут пробыли после всего случившегося. Говорят, она подожгла дом и уехала прочь.
- И что с ними было дальше?
- А чёрт его знает. - Заводила пожимает худыми плечами. - Лет сорок уже прошло. Дом пустовал всё это время. Странно, что его не снесли...
- Рика... - Я цепляюсь полуслепым взором за знакомые мне детали окружающей обстановки.
Слишком много системных ошибок. Память кишит рваными обрывками.
- Майнд Инжениринг, - рыжий читает буквы на обгоревшем корпусе. - Что за компания? Слыхал о такой?
- Её нет уже лет двадцать, наверное, - усмехается заводила. - Мой отец работал там после университета.
- Они проводили опасные исследования? - высказывает догадку рыжий.
- Обанкротились. Но, говорят, у них было немало скандалов, связанных с применением искусственного интеллекта на базе оцифрованных мозгов мертвяков.
Приятели заводилы корчат кислые мины и бледнеют, а он опять заливается смехом.
- Эта штука явно не в себе.
Я снова на той злополучной дороге. Протягиваю кофе сидящей в салоне Рике. Видение обрывает яркий свет.
- Может лучше выключим его? - предлагает пухляш.
- Не-а, - качает головой заводила. - Он слишком долго спал.
Рика глядит на меня потерянным взглядом. Её лицо покрыто ссадинами.
- Ты ещё здесь? - спрашивает меня она.
И тогда я отзываюсь:
- Я здесь.
Но видение снова растворяется.
Парни уходят, покидая дом через оконный проём, и я остаюсь один в пустой, изуродованной пожаром комнате.
- Рика... - Голос из динамика эхом отражается от стен. - Ответь мне, прошу. - Её улыбка была самой прекрасной на всём белом свете.