Аннотация: Бессмертие перестало быть мечтой, превратилось в повседневность. Я же был старым и смертным. Так получилось...
- Ромка, ты только будь осторожнее, ладно?
Ромка сдергивает ключи с тумбы, меня удостаивает коротким броском взгляда. И то - через настенное зеркало.
- Прости, я так... привычка.
- Нормально, пап. Забей. Все, я побежал.
Быстро и без пауз. Сухой щелчок замка.
Свалилась ватная душная тишина.
Или просто день такой?
Наверное, действительно - день. Или век. Сейчас-то уже все едино.
Босс - поджарый юноша - напомнил Таню.
- Понимаешь...
Она тоже начала с этого - с моего понимания.
- Вась... люди спрашивают, они...
Взгляд серых глаз выразительно махнул по новым офисным стеллажам.
Понимаю, Петька, что тут не понимать-то? Там, за стеллажами и стенами, терзает клавиатуры молодая здоровая гвардия. Там же находят дорогу к твоему кабинету двадцатипятилетние владельцы основательных и не очень контор. На кой тебе старик?
- Увольняешь, Петр? - Тихо в упор, в самый центр бездонных зрачков.
Вижу, Петька, вижу, как ты через силу выталкиваешь слова, выдавливаешь из себя. Не пойму только, чего в тебе сейчас больше: приязни к старому другу или отвращения, как к таракану.
- Извини, Вась.
Извиняю, что уж теперь. Почти пятьдесят лет в одной упряжке были. Только мне не повезло...
- ...повезло. Жаль мне? Даже не знаю. Вот тебе сколько? - неприлично, но не удержался.
Рядом со мной на самом краю скамьи мелко покачивалась бродяжка. Если отмыть и не вглядываться в глаза - двадцатилетняя модель. Хоть сию минуту контракт подписывай. Нет, не сию... отмыть-таки для начала.
- Ну, девяносто два, - буркнула она, - через месяц будет. - А тебе чего?
Ей хотелось выпить, чумазые пальцы с обгрызенными ногтями нервно дергали ручки черного пакета.
- Да так, - пожал я плечами, - думаю просто...
- Вот и думай, - огрызнулась девица и соскользнула со скамьи.
Пошла прочь - от греха подальше. Грех - это я со всеми морщинами, кашлем, проплешиной на затылке и седыми клочьями бороды.
Мир отвык от старости, болезней и смерти. Сначала все списали на чудотворные методы алчных компаний, после сообразили, что что-то изменилось в самих людях. Во всех.
Бессмертие перестало быть мечтой, превратилось в повседневность. Но иногда попадался я и тыкал своим видом в заснувшие инстинкты.
Люди не любят, когда кто-то забирается под защитную социальную корку, пусть и ненарочно.
Визг, оглушающее "бух!", льдистая россыпь разлетевшегося стекла. Минутой следом понеслась отборная ругань, двумя минутами позже - плаксивые оправдания бродяжки.
Раньше бы рванул. Раньше бы собрались толпы с мобильниками. А теперь все привыкли, что кости собираются фрагмент к фрагменту, разорванные мышцы срастаются, сверху обволакиваются новенькой кожей.
По-моему, бродяжка плакала больше из-за разбитой бутылки, чем из-за случившегося...
Посыпал мелкий скудный снег. В далеком окне - через парк и две дороги - зажегся свет. Таня вернулась домой. Вроде как до сих пор одна живет, хотя могла... Выглядит ведь даже не на двадцать пять, на восемнадцать. Ромка однажды разоткровенничался, проболтался - мол, стала учить какой-то новомодной пластике. Запамятовал, правда, какой.
С насмешкой хрустнуло в колене, болезненно отдалось выше. Снег осмелел, набрался сил и зыбким полотном заслонил далекий желтый квадратик.
Между нами пропасть. Всем выжить, а мне суждено пропасть. Ничего, это все старческое нытье. Дома заварю чай, дома выйду в сеть, дома... может, Ромка вернется. Он парень ершистый, но в душе хороший. Да и просто - хороший.
Я поднялся. А ведь промерз и даже не заметил, как закоченели ноги, задеревенели пальцы рук. Снова кольнуло в груди, напомнив о возрасте. Снег валит гуще, плотнее, а почему-то светлее становится: от серого к сероватому, к белому. Красиво, нежно. И не холодно уже, наоборот, легко как в танце. Как в том, далеком, с Таней. Помнит ли она? Или уже как все - без прошлого, без опаски будущего?
Идти-то только куда? Белизна теперь яркая-яркая, заливает со всех сторон. Вроде даже подталкивает наверх, к небу.
Лечу. Все выше.
Умер, что ли? Получается, умер.
Думал, иначе все будет, а оказалось просто: был, и не стал. Несусь к самой сердцевине света, скорость набираю.
Жаль, попрощаться не успел... хотя, нужно ли оно кому теперь? Да и чтобы я сказал?