Аннотация: После лишней дозы спиртного Андрэ Лоханкин, оказывается на незнакомом корабле. Пребывание на корабле превращаются в нескончаемый кошмар, после которого Лоханкин, дает себе зарок бросить пить.
Исповедь Лоханкина.
Я сидел в баре, пил безалкогольный молочный коктейль и с остервенением ковырял вилкой в тарелке с салатом. Настроение скверное. И тут в дверях бара появился мой старый знакомый, боцман с "Варенной", так мы называли наше корыто - индустриальный транспортный корабль с бортовым номером FDZ 5874. Мужик скажу я вам отличный, можно сказать друг мой. Но за последний год многое изменилось, и друг он мне или нет, я уже и сам не знал. Вообще-то я видеть никого не хотел, и специально выбрал неприметный бар и сел за дальний столик. И как только я его заметил, так сразу, как бы невзначай повернулся, так чтобы не быть к нему лицом. Ну, вы понимаете, не заметил мол, проходи дядя мимо. Три раза Ха. Этот бородатый мужичок меня в секунду вычислил и ринулся напрямик к моему столику. Я глаза то скосил в его сторону, но головы не повернул, вдруг думаю пронесет. Собственно не виделись мы год, да и изменился я с последней нашей встречи немало.
Мои глаза продолжали следить за здоровенным детиной пробирающегося в мою сторону.
Вот уж настырный так и прет ко мне.
- Андрэ, дружище, ты ли это?- он схватил меня в охапку и оторвал от стула. Соломинка от коктейля продолжала торчать у меня в зубах, когда он полез лобызаться и только чудом не попала ему в глаз.
Сказать по хамски "вы ошиблись " я уже не смог.
- Гарри, как здорово, - сказал я. Хотя меня больше волновал вопрос "что ты тут делаешь?"
- Не поверишь, это судьба! Мимо этого бара хожу чуть ли не каждый день, а вот сегодня решил зайти.
Господи, ну что же за день то сегодня. Принесла тебя нелегкая, подумал я, оскалив рот в улыбке. Боцман схватил и оторвал меня от стула и стал трясти и тискать, выражая, таким образом, свою радость. Я же разделял его чувства, дрыгая коротенькими ножками в воздухе, пытаясь освободиться от его медвежьих объятий. Швырнув меня на место, он ломанулся к бару.
- Есть повод выпить! Тебе как обычно, виски со льдом без содовой?
- Стоять, - рявкнул я. Он замер как вкопанный.
- Я это, не пью!
- Чего? - он обнажил свои зубы, покрытые налетом табака.
- Брось, с каких пор? Ты же пинту вдувал и не морщился, ты же синий ходил, как только мы прибывали на любую станцию, где есть бар. Я же сам тебя на себе носил, чуть ли не через день.
Тут на его крепком лбу пролегла морщинка, а возможно даже в мозгу шевельнулась мысль.
- А может, ты того, заболел, лицо боцмана пыталось выразить сочувствие.
- Здоров, я. Даже может здоровее, чем был до того.
- О, ну тогда это другое дело, тогда выпьем! - он хлопнул меня по спине, и я поперхнулся коктейлем, который пошел у меня носом. Закашлявшись, я сказал:
- Нет, не выпьем, я не пью!
Гарри покачал, головой, нее, точно больной. А может не телом, а рассудком немного, того тронулся. Боцман, развернулся и плюхнулся на стул.
- Чего стряслось то?
- Я не могу пить.
- Бросил, что ли? Зашили имплант у тебя в башке какой что-ли? Я слышал, сейчас так лечат.
- Да нет у меня в башке ничего. Сочувствие на лице боцмана сменилось раздражением.
- Слушай, прекрати, а? Хватит ваньку валять. Мы с тобой сколько не виделись?
- Один год, три месяца и неделю, ответил я.
- Ну где-то так, согласился боцман. Может ты и меня не помнишь, может ты приложился головой крепко после очередной попойки, что и пить бросил? Нет, если ты мне не рад, так и скажи, я уйду. Гарри сделал попытку встать. Я удержал его за рукав.
- Ладно, я расскажу тебе, но только тебе, чтобы ни единая душа не знала.
- Андрэ, обижаешь, ты то моим другом и был и есть. Могила!
- Ладно, слушай,- я набрал побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду и начал.
- Все с этой самой выпивки и началось. Набрался я, как всегда, до чертиков. Мы же вместе были, помнишь? Только ты с какой-то барышней слинял, а меня оставил. Мужичок там еще был, все ко мне докалупывался. Рекрутер какой-то. Работу предлагал, контракты подсовывал. Я не помню, что там было, видать с пьяни я что-то подписал.
Воспоминания так ярко нахлынули на меня, что я вновь мгновенно перенесся на год назад.
Только честное слово, это настолько странная история, что может и не стоит начинать даже.
Боцман медленным кивком дал понять, что обратного пути мне не будет.
-Надо Лоханкин, Надо!- только и сказал он. И я выдал все как на духу.
Я очнулся на следующий день, не знаю в котором часу, утро или вечер был. В мои, с трудом разлепленные глаза, хлынул яркий люминесцентный свет. Я увидел тело, лежащее поперек кровати. Голова свешивалась с кровати, голые ноги выглядывали из под простыни. Тело на кровати, совершая движения похожие скорее на конвульсии, попыталось принять сидячее положение. Сквозь яркий свет и нечеткое изображение, мой измученный мозг провел гигантскую работу, и я понял, тело на кровати - это я. А опухшее лицо, смотрящее на меня, есть мое отражение в зеркале, которое занимало половину комнаты. Мое состояние описывалось просто "мама роди меня обратно"! Все тело требовало неподвижности. Боль в голове осколками разлетелась во все концы черепной коробки. Разбухший шершавый язык, сделал самостоятельную попытку облизать растрескавшиеся губы. Пить! Подвергать себя испытанию встать с кровати и пойти в туалет на водопой на своих двоих, были отвергнуты мной сразу. Я и мое тело сползло с кровати и опираясь на четыре точки, вялыми движениями двинулось в сторону двери. До меня уже дошло, что каюта была явно не моя, но туалет то там должен быть однозначно. Интуиция меня не подвела, боднув дверь головой, я очутился в туалете. Я подполз к раковине. С грацией атлета, хватающегося за кольца, я взгромоздил руки на края умывальника и с криком "КИЯ", поднял свое тело на ноги. Перегрузки пилота испытателя обрушились на мою голову, я чувствовал, что мой арбуз на плечах сейчас треснет, но пути назад не было. Я закончил гимнастический трюк, хотя прекрасно знал, что мои атлетические достижения больше похожи на попытки жука-навозника забраться на турник. Шум льющейся воды больно отозвался в голове. Я ощущал себя верблюдом после похода по пустыне, я лакал и сербал губами воду, жадными глотками проталкивая ее в желудок. С пересохшим горлом и языком стало легче. Я отрыгнул и решил не проделывать долгий путь к кровати обратно и сполз на пол. Глаза сомкнулись.
Второе пробуждение было успешнее, вытерев слюнку с подбородка, я почувствовал себя намного бодрее. Голова уже не так трещала, но тело ломило во всех его суставах. Каюта не моя. Одежды моей нет. Но вибрация корпуса, говорила мне, что я на движущемся корабле. Опять эти дурацкие шуточки. Кстати, боцман, подумал то я на тебя. Достали, между прочим, ваши розыгрыши. Прошлый раз, когда я очнулся в хлеву, я до сих пор забыть не могу...
И груз живого скота я запомнил тоже хорошо. И зачем вы коровам сигареты приклеили, я же подумал, что корабль горит, а это вы коров курить учили. Придурки.
Боцман сочувственно слушал.
- Ну так вот. Алкоголь похоже выходил из моей крови и мне стало зябко. Шкафы в каюте были пустые и только на одной из полок лежало что-то типа плотных белых колготок. Я повертел их и так и сяк. Розыгрыш?! Ну хрен с вами, подумал я и натянул колготки на себя. М-да, скажу я тебе, зрелище в зеркале меня не порадовало. Невысокого роста, лысоватый мужичок на коротеньких кривоватых ножках и в белом трико. Тьфу! Печальные глаза смотрели на меня из зеркала.
- Балерун! - сказал я сам себе и почесал выпуклость между ног, глядя в зеркальное отражение. Форма моего живота делала затруднительным обзор моего богатства без использования зеркала. Я стянул простынь с кровати и накинул ее на плечи.
- Балерун - Бэтман,- констатировал я своему отражению. Ну ничего, думал я, жрать захотите, я вам припомню. Каждому плюну в его гамбургер и слюны не пожалею! Все-таки должность кока на корабле имела свои преимущества.
Я белым привидением выскользнул из каюты. Они и стены перекрасили, думал я, пробираясь на камбуз, чтобы прикрыть свое позорище, хоть фартуком, хоть халатом.
Но проскользнуть кают компанию мне не удалось, дверь резко раскрылась и меня буквально втащили в помещение. Вот здесь, то дружище Гарри и было попадалово. Я даже всхлипнул, вновь вспоминая прошедшее. В кают-компании находилось человек двадцать. Разных рас, возрастов, разного роста, но все бабы!!! Все до единой. И все как одна таращились на меня!
Я на минуту впал в ступор. Голова просто гудела, мыслей ноль. Стою я значит, весь такой с белой простыней на плечах, в обтягивающих колготках, мне бы меч в руку да простыню красную - Александр Македонский или Дарт Вейдер, в смысле Вайт Вейдер не меньше.
И все они на меня смотрят, ступор стал спадать и я стал замечать, что не все смотрят мне в лицо, некоторые подозрительно сконцентрировали свое внимание на области пониже моего внушительного животика. Я жестом факира сдвигаю плащ, прикрывая себя и выдавливаю:
- А вы xто?
- А, очнулся алкоголик. Высокая женщина направилась ко мне.
- Вы теперь наш новый кок, приведите себя в порядок и марш на камбуз. Варя проинструктирует вас по требованиям к нашему рациону. Девушка пониже ростом и помоложе подошла ко мне, взяла меня под руку и как какого -то убогого, не дав опомнившись, потащила меня из каюты.
- Гарри,- тут я не сдержался и стал рыдать, слезы непроизвольно потекли у меня из глаз.
На этом корабле не было мужиков. Спец десант объединенного имперского флота со специальным заданием, следует хрен знает куда для спасения хрен знает кого. Я попал в ловушку. Варя притарабанила меня на камбуз, что-то долго грузила о калориях и диетах. Я сидел и молча кивал. Когда она наконец, перестала жужжать и куда-то ушла, я стал шарить по полкам. У меня проснулся жор, я хотел впиться зубами в кусок колбасы и залить все это пивом. Я обшарил все, но ни грамма, ты слышишь меня брат, ни грамма мясного на корабле Травки, специи, зернышки, каши твою мать, все было, а колбасы и мяса нет. Я вывалил на себя мешок муки, я расколошматил банки консервов аварийным топориком в поисках тушенки, я опрокинул на себя банку с медом. Я был в бешенстве. Я хотел жрать! Пиво? Я хлебнул уксуса, приняв его за вино. Я опрокинул в глотку яблочного сока цвета мочи, а пивом даже не пахло.
Вдруг два человека ворвались в камбуз в шлемах, закрывающих лица. Дубинка легла как раз посреди моей плеши и я как подкошенный упал. Стекло шлема открылось и я увидел: cцуко - это была баба. Потеря сознания, погрузила меня в блаженство беспамятства. Отмытый, в белой пижаме, я очнулся в докторском отсеке. Не знаю, что они мне вкололи, но мне было хорошо - на все было пофиг. Кто я, что я здесь делаю, кто эти люди вокруг, на все глубоко наплевать! В меня запихали какую-то кашу, дали хлебнуть сока и следующий укольчик вырубил меня до утра.
- Ну что, недоразумение, проснулся?- доброе лицо женщины в годах склонилось надо мной.
- Что ж ты, голубчик, такой буйный, нервы у тебя ни к черту.
- Угу, промычал я.
- Ну ничего, физические упражнения и специальная диета поставят тебя на ноги.
- Гарри, друг мой, я немного успокоившись, но все еще шмыгая носом, обнял боцмана за плечи. Лучше бы я сдох в том баре!
- Йога, ты слышал об этом? Kакие -то индийцы, когда-то, занимались этим на земле. Когда-то давным-давно. Расслабляющая гимнастика. Мне это прописали. Восстанавливает душу и тело. Никогда, слышишь Гарри, никогда не пробуй это. Они такое со мной творили, такого издевательства над моим телом еще никто не делал. В первый же день эта падла инструкторша скрутила меня так, что я забыл, где у меня ноги, а где руки, а она мне так ехидненько - расслабьтесь, дышите глубоко. Я уже и дышать то забыл, рот открыт, глаза выпучил, пот течет с меня ручьем. Развяжите, кряхчу я. Суставы онемели. Тот глаз, который не был залит потом видел, как каждый в группе раскорячился в такой позе, что я и представить не мог, что суставы могут так гнутся. Меня разогнули в конце занятия, как добрался до своей каюты не помню, только спал я в таком же положении, как и ходил последние несколько дней. Одна рука вверх, другая за спину, ноги полусогнуты, спина горбом. Хотя вру, Гарри, была одна поза, которую я усвоил из йоги. Поза зародыша! Я сразу понял - это мое, как только инструкторша мне это показала, так сразу и понял, моя это поза. Возвращаться из позы зародыша я не хотел. Я сворачивался клубком, и выходить не собирался. Но эта ж гадюка, всякие точки знает, пальцем дотронется и ноги до затылка достанут, если надо. Только я стал разгибаться после йоги, они себе новую забаву придумали. Напялили на меня боевой скафандр и хотели, чтобы я был для них живой мишенью. Одели и говорят беги! Какой-там беги, я стоять без помощи не могу. Сержант Надюха залепила мне напоследок оплеуху, да голой рукой по шлемаку, в ушах у меня звенело еще часа три. Но от военной подготовки меня уволили.
Я понял живым я отсюда не уйду, надо что то делать. От обязанностей кока меня все-таки никто не освобождал. Супчики там перетертые, пюре, кашки. Извини меня, но впервые дни я хотел наблевать им в этот супчик. Там же вкуса никакого, одна вода. А мне ведь самому надо было питаться этим. Они следили за моей диетой с пристрастием, не дай бог что-то в рот засунуть не по расписанию. И издеваются так: в вашем организме слишком много холестерола, а это грозит закупоркой сосудов. Вам нельзя есть жирного. Мониторы-датчики на теле следили за каждым моим чихом.
Да чтоб вы сдохли с вашими супами. Они из меня выходили на вид такими же, как я их и съедал. Подогрей и ешь снова, я клянусь, на вкус и цвет то же самое. Я понял, мне и зубы теперь не нужны, жевать эту еду не надо было. Все чаще мой единственный друг на корабле, презирал меня. Каждый раз, когда я ходил в туалет, я все чаще и чаще, вместо раскатистого шума горного водопада, и чавкающих с прихлебыванием звуков, слышал звук похожий на " и - и - ии - иии, что?", в звуке слышался вопрос и разочарование, " зачем ты вообще ко мне заходил?", звучал у меня в голове осуждающий, немой вопрос. Я понял, калорий хватает не только мне.
Так вот я решился. Я проштудировал все, что только можно, я научился делать выжимку яда из щавеля и свеклы. Я настругал пластиковой обшивки. Я готов был отравить их и угнать корабль. И в один день я все это подмешал в еду. Я наливал им суп и в первый раз искренне желал приятного аппетита. Они ели и ели. Улыбка радости не сходила у меня с лица, до того лишь момента когда Верунчик забеспокоилась и закудахтала, что мне мол супа не хватит, а я с утра не евши. Я упирался как мог, я говорил, что сыт, что на диете, что болею. Да кто там слушал, они таки запихали в меня несколько ложек моего же супа.
Плохо было только мне. Я катался в своей каюте возле унитаза, я выхаркивал желудок через рот, я облевал все вокруг. Глаза выпрыгивали от напряжения. Холодный пот лился ручьями. Пусть не они, так хоть я издохну и моим мучениям придет конец, содрогаясь в конвульсиях и предвкушая момент избавления, радовался я.
Я очнулся возле своего неразлучного белого друга в блевотине, в липком поту, в обрывках туалетной бумаги, весь в соплях и с крошками пластика на лбу - но живой.
После этого на меня напала бесконечная апатития. Я стал животным, я ходил, куда мне скажут, делал что мне скажут, ел что мне скажут. Я терял вес каждый день. Но мне было все равно.
- Гарри, скажу тебе так. Человек такая сволочь, что ко всему приспосабливается, я где-то прочитал это. Да, Гарри, на корабле я стал читать книги. Так вот, через четыре месяца, я более менее привык. Тяжелее всего было привыкнуть к еде. С моими предпочтениями к мясу, стейкам, колбасе мое тело находило покой только во сне. Куски жареной свинины с луком, сочные стейки и бифштексы преследовали меня по ночам.
Я увидел, как боцман сглотнул слюну разделяя мои гастрономические предпочтения.
Я заметил, что на любимицу экипажа болонку Люси, препаршивую собачонку, скажу я тебе, я глядел исключительно как на потенциально ходячий бифштекс. Я брал ее на руки и ощупывал каждую косточку, стараясь незаметно передавить ей дыхательную артерию. В мыслях я уже разделывал ee на несколько блюд одновременно. Образ антрекота, стейка, бульона из косточек Люси порождали обильное и неконтролируемое слюноотделение. Но со временем у меня появился вкус к их еде, животик и милые мне бочки потеряли к тому времени свои прежние формы, накопленные моим увлечением вкусно и много поесть. Мне все еще было противно жить на свете, но основные признаки животного возвращались ко мне постепенно. Спать я спал, есть я ел, и все чаще меня стал беспокоить зуд в области паха. Я стал замечать не просто баб, а женщин, со всех их, черт побери, соблазнительных сторон. Передо мной каждый день мелькало множество молодых, сильных, здоровых и, черт побери, сексуальных тел. Они не видели во мне мужчину, ходили в обтягивающих майках без лифчиков, переодевались при мне. А одна вообще пришла ко мне в душ и стала мыться, не закрыв двери, сказав что у нее, что-то там поломалось. Вкус ты мой знаешь, все эти тощие модели с длинными ногами мне до лампочки, а вот женщины с округлостями волновали мое воображение всегда. Короче, я положил глаз на Дусю - заведующую складом. Да и вспомнил я, кстати, как она таращилась на мои выпуклости в первый день. Да и в общении вроде обращала на меня больше внимания, чем остальные. Некоторые вообще, по-моему, обращали на меня внимание не больше чем на насекомое. Проявив чудеса галантности, и надергав из местной гидропоноранжереи букет, состоящий из верхних частей свеклы, морковки и соцветий картошки под названием "съешь меня сам, не подавись". Я решился на штурм Дуси. Подкараулив ее после смены, я ринулся к ней со своим овощным букетом, когда она входила в каюту. Результат: три сломанных ребра и фингал под глазом. Нет, что ты, ей понравился мой сюрприз. Но Дуся в прошлом инструктор по рукопашному бою, не привыкла к такому бурному ухаживанию. Она все потом всхлипывала в каюте врача возле моей кровати, держала меня за руку и гладила по волосам. Я поправился довольно быстро и наш роман вспыхнул с новой силой. Страсть Дуси была неподдельной и яркой. Неделю за неделей мы сношались как кролики минимум три раза в день. После третьей недели я стал не выдерживать темпа, я пытался избежать наших встреч и уклонится под предлогом болей в голове, в желудке и т.д. и т.п. Любовь Дуси была прямолинейна и напориста, никаких извинений не принималось. Ненасытность Дуси измочалила меня окончательно. Я стал ее бояться. Я прятался в складе с продуктами, я забивался в дальний уголок к девушкам-механикам, которые как-то все чаще стали на меня смотреть нехорошо, и только тяжелая рука Дуси, по-видимому, останавливала их от опрометчивого поступка.
Но Дуся находила меня повсюду.
Гарри, я не хочу тебя утомлять всеми теми кошмарами, через которые мне пришлось пройти
С того самого момента как мне удалось покинуть борт корабля амазонок, я зарекся не пить. В глазах Гарри я увидел отражение ужаса и сочувствия ко мне. Он придвинулся ко мне ближе, обнял меня и мы оба навзрыд зарыдали. Впрочем, в баре " Голубой Жиродот", такая сцена давно уже никого не удивляла.