Аннотация: Последние события вызвали море эмоций, хотелось с кем-то поделиться и выговориться, изложить свои взгляды и точки зрения. Те, кто имеют своих животных, должны понять.
Моя пушистая радость. "Право на счастье".
Я всегда очень любила кошек. В одиннадцать лет я завела своего первого котёнка, Кешу. Через несколько месяцев он сбежал, будто предчувствовав одно трагическое событие. Затем были Яша, Тимоша, Рита, Муся... Мне казалось, что они наполняют мою жизнь каким-то смыслом. Они спасали меня от одиночества, делали дом уютнее. Для меня было очень важно понимать, что кого-то я могу сделать счастливым.
С возрастом я начала нести ответственность за них. Постепенно начала делать прививки, возить к ветеринару. Тимоша был очень красивым, пушистым котом. Несмотря на обычную окраску благодаря длиннющей шерсти он казался породистым. Но пробыл он чуть больше года. Либо мои подростковые игры с подбрасываниями, либо природа сделали своё дело. Ласковый, одомашненный кот со временем превратился в обозлённое животное. Он постоянно играл с чьими-то ногами, кусая их и царапая. Иногда нападал, когда я спала. Ронял вещи. Мне он не причинял особого вреда, но на ногах у моей бабушки постоянно были свежие царапины. Мы не собирались кастрировать кота, т.к. детей он принести не мог. Но знакомые посоветовали, якобы характер может исправиться. Я отвезла Тимошку в ветклинику, заплатила 1000 рублей и увезла домой спящего "кастрата". Бедняга несколько часов отходил от наркоза, еле ходил, падал со стульев. Некоторое время он даже был спокойным. Но со днями шок прошёл и характер вернулся. Ничего не изменилось, ровным счётом ничего. Он по-прежнему не давал на спокойно жить. И я унесла Тимошу из дома. Вывела из подъезда и оставила там одного. Сама ушла к подруге. Кот громко мяукал, скрёб дверь, но я знала, что так надо. Когда вечером я вернулась, он уже не ждал. Напрасно я смотрела по сторонам, разглядывала кусты - он так и не объявился. Мой друг сказал, что коты-кастраты среди своих не приживаются. Я была в этом виновата. Но что я могла поделать. Потом появилась Рита...
Я увидела фотографию очень милых котят у своей подруги. Оказалось, что их надо пристроить. Я хотела рыжего, но осталась только чёрненькая. Многие мои знакомые потом называли эту кошку страшненькой обезьянкой, удивлялись её необычному окрасу. Малютка имела небольшие рыжие прядки, разбросные по темнейшему телу. Повзрослев, она стала напоминать мне пантеру, красивую, поджарую и грациозную. Но той кошачьей красотой, на которую покупаются все дети, она не обладала. Впрочем, мне было всё равно, я полюбила её такой. Кошку назвала я Маргаритой. Это была первая девочка за всю мою историю "котоводства". Впервые мне повезло. Рита практически не царапалась и не кусалась, не портила вещи, разве что чуть-чуть обои. Она обладала спокойным характером, была жутко ласковой и первые недели урчала постоянно, стоило только к ней подойти. Я к ней искренне привязалась. Но вот моей малышке наступил год. Началась "течка". Для нас это было невыносимо. Кошечка целыми днями валялась на полу, тёрлась о ноги, мурлыкала, выгибала своё тело... Но что самое ужасное, - по утрам или оставшись одна в комнате, она начинала орать. Мяукала громко, я никогда её такой не видела. Возможно всё дело в том, что я разлучила её с Мусей (прекраснейшей полупородистой кошкой, подаренной моей сестре), но кота она тоже просила. Я решила сделать стерилизацию по трём причинам: она бы успокоилась, летом; сиганув из окна, не принесла бы котят; и, как говорили знакомые, это пошло бы на пользу её здоровью. Приняв это решение, я начала испытывать тревожные чувства. Это было бы обязательством. Рита больше не была бы обычной кошкой, я бы не смогла никогда её бросить, потому что это я испортила её судьбу. Но это чувство было незначительным, все аргументы за операцию перевешивали. Я договорилась с врачом и отвезла кошку в клинику. Операция прошла крайне успешно на мой взгляд, в чём я убедилась и позже. Но я не могла спокойной смотреть на свою кошечку, лежащую в неестественном положении и с открытыми глазами. Мне казалось, что она мертва и лежит на этом серебристом операционном столе уже не в живом состоянии, словно кукла. Конечно, я не обдумывала свои впечатления, просто мне было её очень жаль. Я спросила врача, в чём состояла операция. Оказалось, она удалила моей кошке яичники. Доктор сказала, что иногда удаляют ещё и матку, но у Риты она была в отличном состоянии. То есть она вполне могла бы родить котят, а я искалечила её, удалила здоровый орган просто, потому что мне так удобнее. Ритино послеболезненное состояние усилило моё чувство вины. Она была завёрнута в светлую попону, перевязанную на спине, и выглядела нелепо. Первый день кошка громко мяукала, вела себя тревожно. Потом она привыкла и к тряпке и к ежедневной обработке швов. Но что-то в ней изменилось. Рита больше не просила кота. Она будто бы стала неуверенной. Кошки обожают выбирать лучшие места: на диване, на подушке, на подоконнике, на коленях у хозяйки... Риту теперь можно было часто заметить под табуреткой или на полу, около дивана. Она стала тише и менее активной. Мне казалось, что операция изменила её характер. Конечно, Рита и не подозревала, что лишилась она не просто органа, а возможного материнства. Но вела себя так, будто знала это. Когда я брала её на руки, она прижималась ко мне, но по-другому, не так как раньше. Если до этого Рита тёрлась о мой пушистый халат, выбирала лучшее место, усаживалась поудобнее, то теперь она просто прижималась ко мне, держа свои лапы как-то иначе, словно не являясь хозяйкой своего тела. Когда я обрабатывала швы, кошечка сначала дёргалась и вырывалась, но потом послушно раздвигала лапы и просто лежала. Вот когда я её брала на руки, происходило то же самое. Будто она покорилась, смирилась с долей. Возможно, будто она не совсем понимает, что произошло, но ей уже всё равно. Моё чувство вины возросло. Мне казалось, будто я испортила её жизнь. Разумом я не поддерживала таких ощущений - она всё равно бы не имела котят, т.к. не выходила на улицу. Рита и не знала, что такое материнство и чего она лишилась, позже, я думала, заведу маленького котёнка, чтобы ей не было так одиноко. Но в душе я чувствовала грусть. Имеет ли человек право так распоряжаться с жизнью животного? Одно дело принести в свой дом, кормить и ухаживать. Можно даже увести в другую страну и разлучить с детьми. Но лишить жизненной необходимости...
В наше время не все стерилизуют кошек, даже самок. Некоторые котят разводят или отдают. Некоторые их топят. Как такое возможно, я вообще представить не могла. Самому принять жизнь, подарить матери детей, а потом насильно оторвать их и уничтожить. Даже младенец казался мне менее беззащитным, потому что человек всегда сильнее. Потому что у младенца есть права. А несколько маленьких слепых комочков, таких нелепых и послушных, просто потому что у них нет другого выхода... Такого я бы не позволила себе никогда. Другое дело просто сделать операцию, даже предупредить плохие последствия. Я не понимала, почему мне плохо. Ведь это просто жалость к животному, почему она приобретает такой масштаб. Наверное, я настолько привязалась к своей кошке и сочувствовала ей, в какой-то мере жалея себя. Не знаю, почему. Мне казалось, что я, будто бы, отрубила Рите лапу и этим навсегда привязала её к себе. Теперь она не полноценна, она не может жить своей жизнью. Она полностью зависит от хозяев. Ей плохо, но у неё нет выхода, она смиряется. Конечно, такие мысли подкрепило состояние Риты после операции. Ведь тогда я наиболее остро восприняла случившееся. Пережила всё на своём опыте, прочувствовала, даже сравнивая с собой. Но в какой-то степени я была права. Я действительно лишила Риту права на материнство, права на счастье.
До сих пор не знаю, как поступить было бы правильнее. Сделала я её несчастной или просто олицетворила животные повадки. Что испытывала Рита после операции. Я знаю только одно - я люблю свою кошку и никогда не брошу. Просто, потому что я нужна ей, и теперь именно моя обязанность - дать ей это самое счастье. Я право отняла, я его и восполню.