Всегда мечтал иметь тихий и уютный домик в безлюдном местечке, у безмятежного озера. Всегда хотелось просыпаться от собственного шума (например, ударившись рукой о тумбочку), нежели от грохота проходящего поезда или гула автомобилей. Хотелось спокойно зажечь камин, включить пластинку Майлза Дэвиса и прикурить трубку, потягивая стакан "Уайт Хорса", в котором игриво бултыхаются аккуратные кубики льда. Что ж, моя мечта сбылась. Именно это я и делаю каждый день. Просыпаюсь, допиваю стакан виски (тёплый он намного хуже, просто невыносим); выхожу на прогулку, прихожу домой и сажусь за машинку. Нет, не стиральную. Я вставляю листы в бумагопроводящий механизм и начинаю писать очередной роман. Это просто настоящая романтика! Никто мне не сможет помешать, никто не скажет, что мне делать. Дописав главу, я допиваю бутылку виски и ложусь спать. Конечно, это не полный рацион "развлечений" за день, но такого мне вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.
Но это утро выдалось не совсем обычным. Дождь беспощадно хлыстал по крыше моего скромного дома, и от этого я проснулся. На часах было семь утра. Обычно я встаю намного позже. Я спустился по лестнице, в зал, и глянул в окно: на улице был серьёзный ливень. Что ж, на прогулку я пойти не смогу, но тем даже лучше. В такое время на меня снисходит максимальное вдохновение. Дождь, свинцовые тучи, аромат сырости. Эта таинственность заставляет писать меня дольше и больше. Тем более над этой книгой мне стоило потрудиться больше всего.
Издательство ждёт её через месяц. Я и так уже поставил рекорд: написал восемьдесят процентов толстенного романа за три месяца. Вот уже три месяца я живу здесь совсем один. Развод, алкогольная зависимость, нестриженные патлы. Это того стоило. Ради книги всей моей жизни этого не жалко. Жена осталась в Нью-Йорке, в нашей уютной квартире, с детьми, а мне и здесь хорошо. Здесь мысли концентрируются намного лучше. Никто не давит тебе на мозг, не мешает работать. Теперь мне не приходится постоянно выбрасывать листы из-за опечаток, сделанных тогда, когда мне кричали на ухо: "Дэйв, почему ты меня не слушаешь?! Ты - отец четырёхлетней девочки и должен вести себя как отец! И бла-бла-бла". А я не могу писать, когда мне кричат на ухо.
Зато здесь, в этом безобидном месте, мой демон спит. И я могу работать.
Я сидел в удобном кресле и размышлял над тем, какова будет реакция народа на мою книгу. Все знают Райана Гордона как сказочника, пишущего несерьёзные, но стремительно-раскупаемые, романы о наивных и подростковых приключениях. Но этот роман, он перевернёт с ног на голову моё амплуа. Да, не стоит делить шкуру неубитого медведя. Но они здесь и не водятся.
Мои мечтания продлились несколько часов. Покемарив, я с бодрой головой поднялся наверх, за свой любимый стол. Мечтать хорошо, а работать ещё лучше. Иначе эти мечты никогда не сбудутся.
Пальцы будто бы сами начали настукивать симфонию вдохновения. Текст начал писаться сам по себе.
"Климанс знал, что его ищет полиция всего штата. Однако он мчался вдаль на своей "Импале", запылённой бесконечной дорогой. Он знал, что за такие жестокие убийства ему не светит даже пожизненный срок. Только стул. Или петля, что даже лучше. Климанс не любил запах жаренного мяса"
Это будет гениально, выдохнул я с предвкушением. Сказочник пишет роман про жестокого маньяка-убийцу, который был полицейским, вынужденным убить и наказать убийц своей семьи. И убивать ему понравилось. Уже это произведёт фурор. Отпив ещё виски, я продолжил писать.
"Он убил Мартину не просто так. Эта шлюха знала, кто он и что он собирался сделать с её грёбаной сестрой, которая во многом поспособствовала убийству жены Климанса. Они обе были самыми настоящими суками, для которых смерть была лишь избавлением"
Чёрт возьми! У самого адреналин поднимается. Это настоящая одержимость. Я никогда не пробовал наркотики, но мне кажется, что ощущение примерно такое же. Когда ты пишешь, хочешь писать ещё больше и лучше. Многие называют это "графоманией". Я не против, в принципе. Яблоко всё равно останется яблоком, даже если его назовёшь мячом.
"В какой-то момент Климанс задумался о том, что если вдруг его поймают..."
Так, стоп! Мой персонаж беспечная сволочь, у него не должно быть таких мыслей. Он был примерным полицейским, который тянул на главу отдела расследования уголовных преступлений, но демон, который жил в нём всю его жизнь, вырвался на свободу.
Слава Богу, что я начал писать эту фразу на новом листе, не пришлось перепечатывать целый кусок текста.
Не успел я собраться духом и продолжить, как в дверь позвонили. И кого только принесло в такую рань. Хотя, какая рань, сейчас уже день.
Я медленно спустился к двери, выглянул через шторы и открыл дверь.
На пороге стоял молодой парень лет семнадцати-восемнадцати.
- Чего? - равнодушным голосом спросил я.
- Э-мм, - запнулся парень. - А Эмми где?
- Какая к чёрту Эмми? - взбесился я. - Я уже три месяца живу здесь, и ни разу не видел никакой Эмми.
- Ой, простите, - по-настоящему смутился паренёк. - Я уезжал как раз на три месяца, а она, возможно, переехала.
- Что ж, мне очень жаль, - вновь равнодушно бросил я, пытаясь захлопнуть дверь. Это показалось мне дерзким, но парень остановил ногой дверь. Хотя, дерзость на дерзость - вполне справедливо.
- И как вам здесь живётся? Тихое местечко? - с неподдельным интересом спросил парень.
- До этого момента было таковым.
- Мы живём недалеко отсюда, за вон той рощей.
Я молчал. Возможно, он ждал от меня взаимной беседы. Но, увы, собеседник из меня как из дерьма пуля.
- И вас за всё это время ни разу не видели.
- Ну, в магазин я по субботам хожу и в лесу гуляю, так что, скорее всего, вы меня видели, - я говорил такими фразами, которыми обычно заканчивают разговоры, а этот щенок и не собирался останавливаться. Только лишь улыбается, причём, довольно мерзко.
- Я Джон, - протянул он руку. Мне пришлось пожать, в надежде на расставание. - Если хотите, приходи к нам в гости. Мы с матерью живём одни.
Я не понимал, зачем это нужно мне знать. Какое мне дело, с кем ты живёшь и где спишь?
- До свидания, - неужели он произнёс эти два слова?!
- До свидания, - с радостью попрощался я.
Я захлопнул дверь, и мне почему-то стало тяжко на душе. Какой же мерзкий и подозрительный тип.
Я решил не заострять на нём особого внимания, ушёл и чёрт с ним. Правда, я ненавижу, когда меня отрывают от работы!
Вечер выдался традиционным. Виски, джаз, пару сигарет. Вот оно - счастье настоящего холостяка. Я заправлял свой "ундервуд", а в голову лезла лишь одна безумная мысль. Моя книга. Я хочу быстрее дописать её, а конец сделать самым кровожадным и жестоким. Ведь никто до меня не писал про такого убийцу, как Климанс. А может быть, этот персонаж - воплощение моих тёмных желаний? Даже при мысли об этом по телу пробегают непринуждённые мурашки. Лучше я останусь просто писателем.
В это трудно поверить, но за этот день я услышал уже второй стук в мою дверь. Какого чёрта? Такое ощущение, что все соседи в округе (хотя мой дом стоял в глуши, я думаю, мало кто мог догадаться о том, что сюда кто-то переехал) узнали, что я теперь тут живу. И теперь собираются ко мне на новоселье, хотят познакомиться поближе. К чёрту все эти знакомства!
Однако что-то заставила меня спуститься со второго этажа и открыть дверь.
На пороге стояло двое молодых людей, один из которых был Джон, который уже навещал меня сегодня днём.
- Чего вам надо?
- А где же "здрасте"? - рявкнул один из них. Мне это очень не понравилось, и я насторожился. Сжал кулаки, для уверенности или же от волнения. Тон сопляка звучал угрожающе.
- Что вам надо, ушлёпки? - я терял терпение. Боялся, что голос дрогнет в самый ненужный момент. Скорее всего, этого не случилось. Иначе надо мной уже бы во всю смеялись.
- Что-то вы слишком грубы, - голос Джона уже не был таким приветливым.
Внезапно один из них достал кастет и быстро нацепил его на пальцы. Меня обдало холодным потом, и я резко хлопнул дверью. К несчастью, двери в таких домиках тонкие, словно сделанные из картона, поэтому ублюдками не составило труда выломать её к чертям. Я спотыкнулся о стеклянный столик в коридоре, и какого хрена я поставил его сюда? Послышался хрусть стекла. Джон достал длинный нож, и я понял, что смерть уже стоит за коном, выжидая момент, когда сможет переступить порог и забрать мою жизнь.
Я быстро начал отползать в сторону, и тогда ублюдок Джон решил нанести удар. Я чудом увернулся. В этот момент я почувствовал, как мелкие осколки начинают нагло впиваться в мою спину. Резкая боль. Худощавый напарник Джона (тот, который с кастетом) решил продолжить атаку. Не знаю, что меня заставило сделать это, но словно по чьему-то приказу я схватил самый длинный осколок от стекла и вонзил его в ногу нападавшего. Тот скорчился от боли, наверняка задел кость. Пока он сгибался в три погибели, я нанёс удар ногой прямо в голову. К этому моменту очухался Джон, который упал после неудачно попытки сбить меня с ног и вонзить в меня проклятый нож. Он замахнулся, но было такое ощущение, что он делал это впервые. Всё это выглядело слишком... непрофессионально и нелепо. Как ни странно, увернулся от удара я без всякого труда. Никакими единоборствами в детстве я не занимался, но, прислушиваясь лишь к своему инстинкту самосохранения, я ударил Джона локтём в спину. Он упал, вскрикнув от боли. Я поднял нож, который Джон также неумело выронил.
Некоторое время я стоял как истукан, с ножом в руках, не знающий, что делать.
И тут я услышал хруст стекла сзади себя - это пытался встать на ноги приятель Джона. Он собирался атаковать меня, в руке блестел осколок от проклятого стеклянного столика. Всё случилось быстро. Поэтому я не заметил, как нож оказался в груди этого юнца. Я видел в его заледеневших глазах страх и мольбу о спасении. Я уверен, в моём взгляде читалось то же самое. Но, тем не менее, я надавил на рукоять сильнее. Изо рта моей жертвы пошла яркая кровь. Все мои руки оказались в крови. Я словно терял память и вновь возвращался в этот мир. Какие-то фрагменты текущих событий всплывали и вновь забывались. Ничто не могло вернуть меня в прежнее состояние.
Но крик Джона всё же смог меня вернуть в эту пугающую реальность. Я вновь оказался в своём доме, меня окружали четыре стены, а под ногами лежало бездыханное, обмякшее тело.
Джон, увидев своего неудачливого приятеля, решил бежать наутёк. Это было правильным решением. Но что-то внутри заставляло меня не допускать этого. Может быть, боязнь оказаться за решёткой, если этот щенок решит дать показания? Это ведь была необходимая оборона. А вдруг он сынишка какого-нибудь прокурора? Тогда меня точно упекут за решётку. Нет, я боялся не этого. Признаться, я вообще больше не боялся.
Я мог дать ему уйти. Он уже хотел сделать рывок и убежать из этого гибельного места. Но я побежал за ним и буквально около крыльца дома свалил Джона с ног. Он что-то кричал, пытался сбросить меня. А я, словно наездник, не давал быку сбросить себя и слить из-за этого все ставки. Но тут не было никаких ставок, только лишь жизни живых людей. Мы играли на жизни. Не самая выгодная валюта.
Мне неприятно было выслушивать его мольбы. Нож поспособствовал прекращению существования Джона за считанные секунды. Он больше не всхлипывал, не кричал, не дышал...
Я поднялся на ноги, пытаясь осознать то, что только что сделал. Я убил двух людей, двух пацанов, которые наверняка не были даже совершеннолетними. Я - убийца. Но почему я не чувствую страха?
Я быстро забежал в дом, поднялся наверх и достал свою рукопись. Я сел на кресло и принялся читать. Боже, какие же глупости я написал! Как я мог писать про убийцу, будучи забитым и немного трусливым интеллигентом, пишущим детские сказки, который даже в школе ни разу не дрался. Я читал предложения, написанные моею рукой, и понимал, насколько всё это выглядело наивным. В моей книге не было чувства, которые должен был испытывать Климанс. Он не настоящий убийца, а значит, никто не поверит в мой роман. Какие-то исправления делать бессмысленно.
Подойдя к угасающему камину, я бросил рукописи в безмятежный огонь. Бумага схватилась не сразу. Шестьсот страниц рукописи погибали на моих глазах. Моё детище умирало.
И на какой-то миг мне показалось, что с этой книгой умирает часть меня. Человеческая часть.