Барамунда : другие произведения.

Немец-перец-колбаса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Что лучше подавать к зелёному чаю: хорошо охлаждённую логику, или же - слегка тёплый абсурд?

НЕМЕЦ-ПЕРЕЦ-КОЛБАСА

  
  
  
   Странные, казалось бы, весьма алогичные по сути своей, но, тем не менее, почти-что философские вопросы мучительно и бесцеремонно терзали меня. За вспотевшими окошками автомобиля было ещё довольно темно и по-весеннему прохладно, однако этим глупым вопросам почему-то нисколечко не спалось, несмотря на столь раннее утро. Как будто бы только я - только я один! - на всём белом свете мог немедленно найти верные ответы. Постоянно выплывая откуда-то из бурных водоворотов моего подсознания, неясные обрывки мыслей исподволь будоражили мозг, и не позволяли ему нормальным образом сфокусироваться на дороге.
   "А вот, как, простите, называются киргизские тараканы? Можно ли обычной зелёнкой излечить случайный геморрой? Кто виноват? Да, неужели, всегда крайний? А на какой, такой свалке враги зарыли мировое счастье?" А вот вам, пожалуй, и самое интересненькое: "Что лучше подавать к зелёному чаю: хорошо охлаждённую логику, или же - слегка тёплый абсурд?" Ну, как, теперь-то хоть представляете себе, что именно я имею в виду?
   Рядом со мной, надёжно пристёгнутый ремнями к сиденью, красовался огромный жёлтый медведь. Морда его выглядела шире моей раза в два, а то, может, даже и побольше. В коротеньких мохнатых лапищах своих мишка держал небольшой деревянный бочонок, доверху наполненный пахучим липовым мёдом. А на самой макушке этого странного толстяка-пассажира, средь густых порослей его слегка всклокоченной шерсти, удобно пристроилась отдохнуть мягкая полосатая пчёлка. Медведь всю дорогу молчал, будто бы воды в рот набравши, и лишь изредка высокомерно кивал мне головой. Да, и то, реагировал только в ответ на особо неприятные реплики, порою едко испускаемые мною в его адрес. Но, как это было заметно даже и невооруженным взглядом, чувствовал он себя совершенно спокойно, держался, если так можно выразиться, с истинным нордическим достоинством.
   Ну, а если посмотреть с другой стороны, то, как ещё ему надлежало себя вести? Ведь он же и был - немец. Самый, что ни на есть, настоящий западный дойч - херр-ферр Митхель, Фриц сосисочный, немец-перец-колбаса...
   А, короче, дело было так...

***

   Эй, до вас так ничего и не дошло? Выходит, что вы всё ещё пребываете в сильнейшем недоумении и не очень-то врубаетесь в тему? Ага, вот только теперь-то мне стало ясно... Типа, "их нихт ферштеен", так? Верно, не правда ли? Хм, шайзе-то какое! Весенний авитаминоз. Кризис всеобщего взаимонепонимания...
   М-м, да уж! И как бы мне ещё, дер тойфель вас побери, выразиться попонятнее? А? Как вы, сами-то считаете? Ладно, ладно, хорошо! Gut! Повторю: ну, жирный немец - обычный немец, в смысле "хенде хох, нихт шизен, Гитлер капут!"
   Соу, пипл, энд ду ю андестенд нау? Да, кстати, а вы случайно не подскажете, как правильнее по-немецки будет произнести слово - "подснежник"?

***

   Короче, дело было так...
   В северном полушарии нашей доброй кормилицы - славной матушки-земли, давно, вот уже больше недели, как установился месяц март - самое начало долгожданной весны и, одновременно, открытие очередного сезона морской навигации.
   Пассажирский паром, с достоинством носивший на белоснежных бортах своих нежнейшее девичье имя - "Pink Catаrina", и немного странноватую на вид двухметровой высоты метку - "XXX", выведенную краской непосредственно на самой капитанской рубке, благополучно доставил меня сегодня в туманно-ленивую и всё ещё сонную Клайпеду.
   Помню совершенно отчётливо, как сейчас - мы сразу же, с ходу, можно сказать - на всех парах, пошли под разгрузку к четвёртому пирсу главного портового терминала. Наш капитан с полнейшего одобрения приглашённого на командирский мостик строгого лоцмана отдал рулевому соответствующую команду, и пароходик коснулся, наконец, гостеприимного литовского берега, предварительно пробороздив своим острым форштевнем несколько сотен тяжёлых миль по бурным волнам неспокойного Балтийского моря.
   Ещё вчера, рано спозаранку, "Pink Catаrina" тихо отвалила с внешнего рейда далёкой Кильской бухты, а прибыть по месту назначения умудрилась уже на следующие сутки, успев практически к трём часам утра. С любопытством и нетерпением прильнув к иллюминаторам кают, восторженные пассажиры заметили едва-едва проступавший сквозь густой туман силуэт древней Клайпеды точно в срок - судно по-немецки педантично придерживалось своего бортового расписания.
   Я быстренько прикинул пару несложных цифр в своей голове. Получалось, таким образом, что моё незапланированное путешествие продлилось, всего-то, около двадцати часов. Ну, может, самую малость подольше. А за бесконечными созерцаниями дивных морских пейзажей и азартной игрой в "солнышко", время пролетело настолько нереально быстро, что, внезапно очутившись на месте, я не успел даже толком очухаться.
   С весеннего моря в порт задувал свежий, чуть солоноватый на вкус ветерок. Вдоль пирса сильно протягивало острыми запахами йода, голландских тюльпанов и свежей селёдки.
   Наша палубная команда с заметным усилием приходила в себя, предельно вымотанная тяжелейшей "собачьей" вахтой. Дела у них шли из рук вон туго - видно, сказывалось пагубное воздействие выпитого ещё с вечера приличного количества пива. Но в итоге, после третьей или четвёртой неудачной попытки, опытные моряки сумели-таки завести на берег толстенные швартовые концы и затем с буквально оглушительным успехом прислонить наш пароходик прямо впритык к высоченной причальной стенке. Небольшая двупалубная "посудина" ещё пару раз противно шкрябнула правым бортом о бетонный причал, сплошь увешанный старыми автомобильными покрышками, и окончательно замерла на месте.
   Шум мощных двигательных установок, доносившийся до нас из машинного отделения, заметно стих (включёнными оставались лишь помпы да ещё какие-то вспомогательные системы), и по судовому ретранслятору мы услышали вежливое, но настойчивое приглашение: грозный корабельный старпом предлагал пассажирам поскорее собирать свои вещички и начинать уже (шнелле, шнелле!) продвигаться на выход.
   Живописная группка, наспех собранная из всей имеющейся в наличности свободной на тот час портовой матросни, в составе шести или семи предпенсионного возраста краснорожих "юношей", тут же перекинула нам с берега три металлических трапа. Лениво и беззлобно матерясь меж собой, они подали на борт сначала один, шаткий, узенький, с верёвочными перильцами трапик, - специально для нас, "дорогих" пассажиров. А два других, гораздо более широких и массивных мостка (предназначенных для выгрузки из трюма легковых автомобилей), кокетливо расклешённые в талиях пузатенькие матросики, заломив на самые загривки свои лихие флотские бескозырки и ругаясь при этом уже куда как позабористее, втащили на край грузовой палубы.

***

   - Labas rytas! Оружье, вальюта, хэв ю зе наркотик'с? Гдье, когда и зачьем вы родильись?
   - Простите?
   - Вашьи докьюменты, плиз...
   - Донннерветтер! Вас ист дас? Их бин гроссише возмущьон! Их бин требоваль германишен консул,- заметно взволновавшись, начал, было, гнусавить мой лохматый попутчик, но я больно ткнул его локтем в бок, строго зыркнул исподлобья и зашипел:
   - Заткнись, придурок, прикрой "моську"! И не лезь-ка лучше не в своё дело!
   Затем я вновь перевёл свой слегка заискивающий взгляд на строгую физиономию досматривающего наш багаж таможенника, и, улыбнувшись тому, как можно более приветливо, сказал:
   - Не обращайте на него внимания, уважаемый, ладно? Он это... понимаете...э... ну, трудный ребёнок, короче. К тому же, немного голодный. O'key?
   - О! А почему жье он тогда не покушайет? Ньям-няьм?- сильно удивился пограничник и с подозрением кивнул на бочонок, намертво зажатый в лапах лесного чудища.
   - Э, нет-нет, господин полковник, как можно?! Это ведь подарок нашей любимой матушке!
   - Я! Я! Натюрлих! О, майн либэ муттер! - снова подал свой голос медведь. - Дас ист миот! О, майн гот... Пчьоли, жу-жу, ферштеен? Миот!
   - Надьеюсь, что мьёт ваш, не есть из коноплья, коспота? - беззлобно пошутил офицер и затем, явно по-достоинству оценив моего дипломатичного "полковника", дал нам знак собирать баул. А потом торжественно протянул мне заграничный паспорт, вежливо козырнул и указал рукою на выход. - Viso gero!

***

   - Да, мля... Ne, nu, tu redzeji, Тольяныч, redzeji? Просто velns ar ara, какой-то!
   - Ага! Такая, блин, харя! Верь или не верь, ты уж как хочешь, но я просто охреневаю, Янчик...
   - Varbut, ministrs, kads, ko? А? Что ты на это мне скажешь, vecit?
   - Да, Бог его знает. Жёлтый какой-то весь, жирный... Уж, наверное, не из простых!
   - Угу, точно...
   - М-м, да уж. Прямо, как в песне поётся - "наша служба и опасна, и трудна"...
   - По утрам сидеть в кустах, и ждать "терпилу"... - мрачно подхватил молодой капрал.
   - Чтоб на бутерброды вечно мазалась икра...
   - Надо... потрошить водилу... - закончили они вместе нестройным дуэтом, присели на сосновый пенёк, и в полной растерянности закурили...

***

   - Ой! - жена схватилась рукою за сердце, и чуть, было, не осела на пол тяжёлым кулем.
   - Здравствуй милая, это же я! - ласково пробасил медведь и глупо улыбнулся.
   - Тьфу! Ну, и напугал же ты меня, дурак...

***

   Мы дома! Да! Да! Мы дома, дома, дома!!!
   Я тут же небрежно отбросил от себя плюшевого мишку-немца (случайно добытого мной на праздничных аттракционах в Дортмунде), мордой прямо к незатопленной печке. Под бдительный присмотр нашего верного "человека-без-лица". Потом крепко обнял свою милую и, ни слова больше не говоря, начал жадно стаскивать с неё мягкую розовую ночнушку...
   Спустя два месяца, прошедших после моего отъезда, я, наконец-то, снова оказался у себя дома. И, что самое интересное, мигом не осталось внутри меня больше ни глупых, пустых вопросов, ни призраков всяких удивлённых человечков со смешными полосатыми палочками в руках, ни пьяного мёда из конопли, ни прощальных рыданий симпатичной полячки-горничной. Отчего? Да, оттого, наверное, что сейчас с нами вместе был один лишь только март - бесшабашный, шальной, безмозглый. Март, щедро поливающий густым семенем открытые весеннему солнцу нивы. Распутный, развратный, нежный... Упрямый, упругий, горячий... Только март, и бесстыдно раскрытая, уже с нетерпением поджидающая нас, тёплая ещё постель...
  

Я - март,

наполняющий тело блаженством!

До кончиков пальцев,

до стона, до боли,

шампанским взрываюсь -

само совершенство!

Я - март,

твой хозяин, твой друг,

твой любовник...

Я - март!

Обнимаю листом чуть колючим,

ладонью груди бархатистой касаюсь.

Я - март,

твой единственный,

верный и лучший...

Я бес твой,

я ангел,

я раб твой,

я... каюсь...

   - Я! Я! Дас ист фантастише! Я! Я! - не смог удержаться от реплики любопытный медведь, выпучив на нас из-за печки свои блестящие сальные глазки. А "человек-без-лица", молча, опрокинул очередной стопарик и скромно отвернулся к стене...

***

  
   Воистину: счастлива женщина, сумевшая впитать в себя настоящий март... однажды, вместе с вешними водами... и бурно отходящая ими уже в декабре. Но, вот об этом, простите, автором задумана совершенно иная история...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Gut - хорошо (нем.).
   "...их нихт ферштеен, шайзе, дер тойфель, хенде хох, нихт шизен, Гитлер капут..." (нем. яз. в вольной русской транскрипции) - (букв.) "...я не понимаю, дерьмо, чёрт, руки вверх, не стрелять, смерть Гитлеру!" - всем известный набор фраз и штампов, обычный для советского и постсоветского русского кино о второй Мировой Войне.
   "Соу, пипл, энд ду ю андестенд нау?" (свободная интерпр.) (от англ. - "So, people, аnd do you understand now?") - "Вот, народ, а сейчас-то вы понимаете?"
   Клайпеда (лит. - Klaipeda), бывший Мемель (нем. - Memel) - город-порт в Литве. Заложен в 1252 году магистром Ливонского (Немецкого) ордена Эберхардом фон Сайне и епископом того же ордена Генрихом фон Курланд.
   Форштевень - брус, образующий переднюю оконечность судна (то есть, продолжение киля в носовой части).
   Киль (нем. - Kiel) - город-порт в Германии, столица земли Шлезвиг-Гольштейн. Находится на берегу Кильской бухты, расположенной в южной части Балтийского моря. Был основан в период между 1233 и 1242 г.г. графом Адольфом IV Гольштейнским. В городе Киль родился Пётр III -- российский император в 1761--1762 г.г.
   "Солнышко" - (жарг.) одина из самых распространённых моделей немецких ирговых автоматов.
   "Шнелле, шнелле!" (от нем. - "schnelle")- "Быстрее, быстрее!"
   "Labas rytas!" - "Доброе утро!" (лит.).
   "Донннерветтер! Вас ис дас? Их бин возмущьон! Их бин требую германише консул" - (вольная русск. транскрипция) "Чёрт побери! Что такое? Я очень возмущён. Я требую немецкого консула!"
   "O'key?" - "Хорошо?" (англ.).
   " Я! Я! Натюрлих! О, майн либэ муттер! ... Дас ис пчьоли! О, майн гот... Пчьоли, жу-жу, ферштеен? Миот!" - (вольная русск. транскрипция) "Да! Да! Действительно! О, моя любимая мамочка! ... Это мёд! О, Господи! Пчёлы, жу-жу, понимаете? Мёд!"
   "Viso gero!" - "Всего хорошего!" (лит.).
   "Ne, nu, tu redzeji..." - "Нет, ну, ты видел..." (латышск.).
   "Velns ar ara!" - "Чёрт побери!" (латышск.).
   "Varbut, ministrs, kads, ko?" - "Может, министр, какой, а?" (латышск.).
   "Vec?t" - "старичок" (латышск.).
   Дортмунд - город в Германии.
   "Я! Я! Дас ист фантастише!" - "Да! Да! Это фантастично!" (нем.).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"