Чваков Димыч : другие произведения.

Стальные руки-крылья (сборник реалистических произведений)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Да сборника рассказов: "Стальные руки-крылья" (сборник историй, связанных с авиацией) и "Звонкие дребезги" (истории из жизни Славки Салеева). Книгу можно приобрести здесь

СТАЛЬНЫЕ РУКИ-КРЫЛЬЯ

   ОГЛАВЛЕНИЕ:
   Стальные руки-крылья
   (сборник историй, связанных с авиацией)
   Раздел 1. Детские мечты
      -- Вам взлёт! (часть первая)
      -- Как шутили наши родители
   Раздел 2. На пороге
      -- Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью
   Потерянный пассажир
   Реактивные штаны
      -- Курс - Южный Берег Арктики, или налегке
   Раздел 3. Когда-то...
      -- Карточный домик
      -- Клинический случай
      -- В зоне отчуждения
      -- Вахта на Ухту
      -- Изобилие
      -- Притча о Филькиной заднице
      -- Притча о Фортуне
      -- Голос ангела
      -- Эффект "Цебо"
   Раздел 4. На переломе
      -- Невозможное стало возможным
      -- "Я ехала домой..."
      -- Фонарики
      -- Дежа вю по-Печорски
   Раздел 5. Безвременье
      -- Африка-бамба
      -- Валютный курс Арктики
      -- Сливка в вине
      -- Живой организм предотвращения аварий
      -- Карта мира
      -- День согласия
   Раздел 6. И-и-и... полетели!
      -- Вам взлёт! (часть вторая)
  
   Звонкие дребезги
   (истории из жизни Славки Салеева)
   15 общих тетрадей или абсолютное счастье
   Татарский Хэллоуин или Большой Спор
   Свадьба Ройфы
   Бермуды, история создания образа
   Торпедная атака
   Марчеканская вспышка
   Подводник в движении
   Так погибают герои
   Самоволка
   Подкурил
   Пендаль судьбы
   Ломовая история
   На бочке с этиленом
   Наживка
   За ёлкой
   Серая леди
   Сопромат
   Поморский отпуск Салеева
   Катание на домкрате
   Ворона и сосиска
   На сома

СТАЛЬНЫЕ РУКИ-КРЫЛЬЯ

(сборник историй, связанных с авиацией)

  
   В некотором царстве, в кой-каком государстве-державе жила-была одна авиация... И я в том царстве жил-поживал, да в авиации процветающей подвизался. И были мы с ней не всегда близки, поскольку бросал я её на дюжину лет, но всегда взаимны и уважительны. Поначалу всё у нас с ней было прекрасно (и у меня, и у неё), но потом президенты в царстве жуткого конституционного уклада совсем голову от собственного величия потеряли, будто к мусьё Гильотену в гости сходивши, да и принялись рушить созданное за многие десятков лет.
  
   "Не нужна народу авиация в таком виде! - кричат. - Подайте нам современную да продвинутую!" А откуда современной взяться, коли финансирование на замке, авиаторов - на пенсию? Сидят демократичные власти на суку, распилом увлёкшись, да об отрасли воздушной вздыхают со значением - думают, если ничего не делать, так само всё рассосётся. Да вот только не рассасывается никак - без наличной (в виде мзды семибатюшной), али безналичной (опилок бюджетных), денежки ничего в том царстве не колосится.
  
   Но живёт авиация наперекор государственным деяниям, плохо живёт, но с надеждою на лучшее будущее.
  
   И в связи с этими надеждами задумал я поместить львиную долю своих рассказов, так или иначе касающиеся области авиастроения и воздушного транспорта, в один сборник. Полагаю, найдутся люди, кому затея моя покажется вполне удачной.
  
   Что ещё хотелось бы отметить, прежде чем приступлю к повествованию. Все истории, которые вы здесь встретите, имеют под собой реальную основу. Они, как правило, были услышаны автором от очевидцев и/или участников событий; в некоторых из них он сам принимал деятельное участие. Другое дело, что кое-где встречаются художественные домыслы, которых никак не избежать, если пишешь беллетристику, а не публицистические статьи.
  
   Итак, вступительное слово сказано. Тогда - от винта!
  
  

Раздел 1. Детские мечты

  

1.ВАМ ВЗЛЁТ!

(история моего друга Славки Салеева, часть 1)

  
      - Любил я с пацанами в футбол гонять между домами и огородами. Жил-то на окраине Димитровграда - там, где частный сектор силился оправиться от хрущёвских налогов на частное подворье. Но это сейчас пригород. А тогда, в моём детстве, наш посёлок ещё и вовсе отдельно стоял, и в Мелекесс автобус рейсовый ходил. Что значит, что за Мелекесс? Так Димитровград до 1972-го года назывался.
     
      Название, говоришь, странное... Не без этого. Особенно, ежли задом наперёд прочитать... да ещё на татарском языке.
     
      Собственно, город-то таким был долгое время, что напоминал своим видом глухую провинцию ненавистного самодержавия. Вместо тротуаров везде (кроме, пожалуй, центра) прохудившиеся дощатые панели. Асфальт на дорогах - огромная редкость, всё больше мостовая... Нет, не из брусчатки. Обычный бутовый камень раскрошенный. Летом пыль, весной и осенью грязная жижа. А зимы-то снежной и нет почти. Одним словом - полный Мелекесс.
     
      Но сейчас не о том, о футболе и мечте: в космос уж если не самому отправиться, так корабль - мною спроектированный - туда запустить. Или - хотя бы не в космос, просто в небо.
  
   Но, вернёмся к футболу. Пацанам это всё-таки ближе.
     
      Поле для игры представляло собой по форме косопузую трапецию, немного вспученную в центре и по углам. Таким образом, мяч всегда стремился самопроизвольно укатиться в сторону каких-либо ворот, если не держать его в ногах. Со всех сторон наш импровизированный стадион ограничивался забором от соседских домов. Сбоку же поля имелся узенький проход, который выводил на улицу. Он также был сжат штакетинами забора. С виду - деревня деревней с лугом для выпаса коз по центру, а находилось-то всё это спортивное великолепие практически в городской черте. Ну, хорошо - в двух автобусных остановках.
     
      Играть на такой площадке было крайне неудобно, поскольку мяч то и дело улетал в огород к соседям, и кому-то из игроков приходилось перелезать через забор. Хорошо, если никого из хозяев в это время не было дома, или когда урожай находился в собранном виде, а иначе всё могло закончиться и не совсем весело. Любить в ту далёкую пору соседских детей умели крепко, даже уши порой не выдерживали этакой-то симпатии.
     
      Впрочем, данное членовредительское обстоятельство ещё не настолько сильно нас беспокоило, как нынешних правозащитников. Ради игры и сохранения мяча на ботиночной шнуровке, купленного в складчину, вполне можно и потерпеть физическое насилие и унизительные крики взрослых, которые словно бы сами никогда не были детьми и не носились по дворам с криками и улюлюканьем. Да-а-а... что там говорить - приходилось сносить и не такое, не зря же нам с самого раннего возраста внушали, что советский человек после первой не закусывает, как бы тяжело ему ни приходилось.
     
      Однако имелся ещё один фактор, безусловно, влияющий на игру, который портил всё. В одном из углов поля нагло расположился деревянный домик, каких сейчас уже почти и не найдёшь на дачных участках народонаселения страны. Нынче всё иначе, по-европейски. А тогда - патриархально, с рубленым сердечком на дверях неказистого клозета.
     
      И вот этот самый клозет сильно нам, футболистам, мешал, поскольку занимал значительную площадь на взгорке. Как раз на том самом пятачке, где было удобно поставить ворота, вместо того чтобы притулять их в низинке: там таилась гнусная сырость, и произрастал рогоз - растение-мечта для каждого мальчишки среднего возраста. Из его, рогоза, стебля можно плести корзины, делать прочные верёвки, а молодые корни употреблять в пищу... Как-нибудь расскажу тебе, как мы с пацанами пекли на костре лепёшки из муки, полученной путём толчения корня рогоза, но история нынешняя не о том... В качестве поделочного материала растение - вполне себе, но как газон футбольного поля, сам понимаешь, никуда не годится.
     
      Туалет был, собственно говоря, ничей. Когда-то давно его построил кто-то из соседей, что называется, на нейтральной территории для общего пользования. Им, вообще-то, и пользовались, но достаточно редко, поскольку благосостояние советского народа выросло до таких фантастических высот, когда каждая семья могла себе позволить индивидуальный домик для отправления известных потребностей отхожего свойства (спасибо Ю.М.Лужкову за подаренное выражение). В связи с этим раз в два-три года полагалось вызвать ассенизаторскую машину, чтоб управляющий ей золотарь произвёл чистку "авгиевых конюшен".
     
      Ты говоришь, что городской столичный голова никогда не употреблял термин "отхожего свойства", а только что-то про аммиачную направленность в подъездах рассказывал с высокой трибуны? Что ж, соглашусь с тобой... и не соглашусь. В деталях ты, безусловно, прав, а в общем и целом... отнюдь! Но не станем отвлекаться на мелочи.
     
      Так или иначе, а в чью-то бесшабашную голову, возможно, что и в мой разум, угнетённый разного рода домашними проблемами (в многодетной семье не всегда младшего жалеют все без исключения ассоциированные члены клана, скорее, наоборот), пришла великолепная идея.
     
      Ой, чуть не раскололся раньше времени.
     
      Так...
      ...вот... (продолжение последует)
     

2. КАК ШУТИЛИ НАШИ РОДИТЕЛИ

(Новогодняя байка)

  
   Дело происходило в начале 60-ых годов. Мой отец тогда работал инженером АТБ (авиационно-технической базы) в Печорском авиапредприятии. Он сюда по распределению попал после окончания КИИ ГВФ (киевский институт инженеров гражданского воздушного флота) в 1957-ом году. Естественно, у него за несколько лет работы на Севере появились здесь друзья, приятели и просто масса знакомцев.
  
   Пожалуй, одним из самых интересных и юморных людей в этой компании был командир самолёта ЛИ-2 дядя Миша Чернобай. Он прославился тем, что, будучи в перегонке (самолёт отправили для ремонта на 406-ой завод в Минеральных водах, транспортировка шла своим ходом, как это принято в авиации всех стран мира) при каждой промежуточной посадке отправлял телеграммы на имя командира предприятия, его замов и прочих руководителей.
  
   Текст телеграмм был на удивление разнообразным по тематике. Например: от врачей о благополучном исходе разделения сиамских близнецов (адресовано счастливому отцу, он же - командир отряда); от благодарных работниц вязально-прядильной фабрики с намерением продолжить тесные сверхплановые связи с руководством предприятия путём слияния в приступе пароксизма (телеграфистка по причине низкой образованности напечатала "марксизма" вместо "пароксизма"); от группы сидящих за столом с текстом: "Вздрогнем, а?".
  
   Руководство в лице командира авиапредприятия оказалось не вполне готово к подобному обороту событий. САМ ходил с тщательно скрываемым изумлением на мужественных загорелых щеках и нервно курил, представляя, как доброжелатели - в лице либо секретарши, либо секретаря парткома - обязательно донесут супруге "всю правду" о моральном облике благоверного.
  
   О причастности Чернобая к "подмётным письмам", дискредитирующим его партийную совесть, руководитель авиапредприятия совершенно не догадывался. Дело в том, что стояла отпускная пора. Командир - первый день как вернулся с курорта. Приказ на перегонку ещё до приезда был подписан. Так что начальственное удивление, когда в течение суток его завалили срочными телеграммами из разных городов о состоянии дел у его многочисленных "родственников" и внебрачных детей, можно считать вполне естественным и процентов на 50 искренним. Оставшуюся половину вероятности я бы адресовал к совести озадаченного корреспондента, сомневающегося, а вдруг, у него и в самом деле имеется родная дочь - результат неземной страсти - где-нибудь в Таганроге или Ульяновске.
  
   Только на следующий день командир авиапредприятия ознакомился со всеми документами, которые были подписаны за время его отсутствия. Сразу стало ясно, откуда растут ноги у не на шутку повысившего активность почтового ведомства.
  
   Я был достаточно юн в помянутые здесь легендарные годы освоения "Северов", но уже понимал "в чём фикус-покус и отчего редька горька".
  
   Как и всякий человек, чувствующий себя вольно в закрытом водоёме того героического предзастойного времени, я воспитывался в садке вполне победившего к тому времени социализма. Победивший социализм можно охарактеризовать страстью к новинкам ширпотреба, внезапно ставшим доступными довольно широким слоям. Всяк мог выбрать себе агрегат на собственный вкус, опираясь на толщину кошелька. От неподъёмного фена с оглушительным звуком запускаемого поршневого четырнадцатицилиндрового двигателя вертолёта МИ-4 (две "звезды" по семь цилиндров) до стиральной машины "Урал" с рифлёным резиновым грязно-зелёного цвета, словно у нечистого, хвостом, круглым в сечении; и бочкоподобным торсом, из которого можно было легким движением руки (да, лёгким же, я сказал, чёрт возьми!) извлечь приспособление для отжима белья, норовившего то и дело коварно выкрутить детские пальцы непослушных мальчиков и девочек.
  
   Из всего ширпотребовского многообразия папа выбрал магнитолу, чему я был несказанно рад.
  
   Магнитола стояла в спальне у родителей, включившись в борьбу за звание самого объёмного предмета мебели в этой акватории. Помню, в диапазоне СВ и ДВ (средние и длинные волны) очень хорошо ловился "Маяк", голос которого сопровождал всё моё детство. "А сейчас послушайте новую композицию британского вокально-инструментального ансамбля "Жуки". Песня называется "Девушка"... Хр-хр-хр... Венгерская певица Кати Ковач с песней "Как холодно"... Адресованная другу ходит песенка по... Сегодня наши молоты намолотили... Оборонная доктрина бороны... встретились с официальным... Леонид Ильич подчеркнул... в городе Тольятти... до самого Тихого океана... молодёжь живо откликнулась..."
  
   Сверху у магнитолы имелась крышка, как у сказочного ларца, только с фиксатором, чтобы давила пальцы любопытным мальчикам не всякий раз, когда они вздумают заглянуть вовнутрь агрегата. И давила не так страшно, как в случае со стиральной машиной типа "металлический бочонок с мотором", но с той же профилактической целью.
  
   А под крышкой чуда советской электротехники - устройство для установки магнитной ленты. Жаль только, "тип 10" с матовой поверхностью благородного цвета "кофе с капелькой молока" тогда ещё не придумали. Впрочем, это я уже после оценил. А тогда рассматривал магнитолу, изучал её кишочки и забавный микрофон на привязи чёрного провода, в который потом дядя Миша Чернобай, знаменитый командир ЛИ-2 отряда Приполярной авиации, напел не одну кассету под свою семиструнную классическую гитару.
  
   Гитара была действительно классической, для исполнения русских романсов, чего нельзя сказать о репертуаре Михаила Максимовича. В нём находилось место Высоцкому, Вертинскому и другим, не менее популярным авторам, имена которых затерялись в районе Одесского Пассажа, а песни стали по этой причине называться народными... Так и слышу... Гулял я с ней четыре года, на пятый я ей изменил...что-то там ещё этакое, не совсем понятное детскому уху, а потом случилось страшное... Лирический герой, которого я представлял именно таким же весёлым и задорным, как молодой дядя Миша, простудил коренной зуб... От этой мучительной боли я весь как безумный орал, а женщина-врач хохотала, я голос Маруськин узнал... Вы верно догадались, именно с Маруськой дядя Ми... (что это я?), герой песни гулял четыре года... Пришла пора платить по счетам, Дон Жуан с улицы Первоконного Бабеля!.. Чтоб ему!.. в ташу лешат шетыре шуба, а я как бешумный орал... (в тазу лежат четыре зуба...) Поделом? Может быть, может быть. Но мне было отчего-то жаль неудачливого кавалера. Теперь я знаю почему. Дядя Миша пел душой, а не голосом. Как Марк Бернес пел, а не как какой-нибудь Серёга, запряжённый в свой "многолошадёвый" "бумер" с мелодией, украденной без зазрения совести у Coolio (композиция "Gangsters paradise"). Когда человек проживает песню, ему веришь, как себе. Очевидные же вещи, право.
  
   А магнитола та стоит сейчас у родителей на даче. Работает и справно ловит "Маяк". Дяди Мишины песни остались на кассетах, но магнитный слой на них осыпался, и теперь ничего нельзя разобрать... что же происходило в кабинете зубного врача по имени Маруся... кто кому здоровые зубы драл... Жаль. И, кстати, недавно я снова пытался установить название передового аппарата советской радиотехники начала 60-ых годов прошлого века, но так и не смог. Паспорт на магнитолу давно утерян. Правда, имеется металлический стилизованный подо что-то готическое кусок латуни, который и должен изображать название... Пялился я в него, как баран, внезапно обнаруживший незнакомую строительную обновку, пялился. Похоже, вроде на "Весну", но с каким-то латышским проскальзыванием безударных гласных. Одним словом, истина вновь осталась недоступной.
  
   Так я обещал рассказать о шутках? Рассказываю.
  
   Каждую весну с лёгкой руки Чернобая на протаявших полянках открывался ресторан "Пенёк". От дяди Миши и пошло такое название и эта традиция - собираться мужской компанией в ближайшем к аэропорту лесочке с распитием легковоспламеняющихся жидкостей и распеванием песен под гитару. Сейчас он, заслуженный лётчик Приполярья, на пенсии*, живёт в Северодонецке Луганской области. Когда ваш покорный слуга учился на курсах по ПС-2000 на Северодонецком НПО "Импульс", то жил у него - от чего всё время находился в хорошем расположении духа.
   Но я вновь... несколько уклонился от темы.
  
   Итак. Начало 60-ых. Зима. Канун Нового года. Работать ночью при смене года не очень-то приятно, а сказать точнее, удовольствие ниже среднего. Поднять один фужер "по нулям" - ещё куда ни шло, но больше - ни-ни. Сменный персонал просто обязан быть трезвым. Тогда с этим делом строго было до звычайности. Мог любой начальник в новогоднем кураже завалить и проверить бдительность, а также качество исполнения приказов вышестоящих и количество не выпитого за новогодним столом. К чему рисковать. 33-я статья в Трудовом Кодексе держала людей в узде. Вот и представьте себе: сидишь, будто дурной в разгар праздника, а вся страна тем временем, как тогда говорили, в едином порыве... Все давно на заборах висят, один ты, будто дурак. Эх, да что там рассуждать, одно расстройство... и только...
  
   По понятным причинам при составлении графика народ всячески от праздничного дежурства открещивался. А уж тот, кому выпадало заступать на смену непосредственно в Новогоднюю ночь, считался средоточием невезения, как минимум, на двенадцать месяцев.
  
   Понимая всю несладкую долю "попавших" под Новый год, дядя Миша решил каким-то образом развеселить хотя бы диспетчера ПДСП (производственно-диспетчерская служба предприятия, прим. автора) и скрасить его одинокое ночное сидение в "башне" (это так на американский манер сейчас называют рабочее место диспетчера руления, иногда ещё - и взлёта-посадки).
  
   В те героические времена, о которых веду речь, встречали наступление очередного года весело и в большой компании. Не был исключением и рассматриваемый здесь праздник.
  
   За семейным столом Чернобаев сидели: дядя Миша с женой и детьми, начальник штаба с женой, ещё человека три холостяков. Была там и наша семья. В разгар застолья с дяди Мишиной подачи к телефону подошёл начальник штаба и соединился с кемарящим на боевом дежурстве диспетчером ПДСП. Звонок телефона в ночной тиши подхватил диспетчера за подмышки и выволок из сна. Он даже не сразу сообразил, где находится и с кем разговаривает.
  
   Поздравив дежурного с наступающим праздником, начальник штаба выразил свою озабоченность тем, что батареи парового отопления в его кабинете плохо греют. А поскольку холод в пределах атмосферного столба стоял изрядный, возникало опасение в разморозке всей системы. Разрешить эту проблему в последний рабочий день не удалось, как вещал начальник, де, по причине замотанности и предпраздничной суеты. Так вот, продолжал штабист, было бы неплохо, если б диспетчер спустился вниз и в кабинете (запасные ключи как раз на ПДСП и висели) рядом с батареей поставил электрический обогреватель.
  
   Но это ещё не всё. Процедура осложнялась тем, что электрический шнур на рефлекторе был коротковат для того, чтоб его к окну поставить. Поэтому диспетчеру предлагалось быстренько слепить импровизированный удлинитель. Вилка и розетка, дескать, для этого в кабинете начальника штаба имеются. Осталось добыть провод. Дядя Миша знал, что провода в кладовой рядом с ПДСП водились во внушительном количестве. Собственно.... поэтому-то и затевалась многоходовая Новогодняя игра.
  
   Диспетчер быстро извлёк моток электрического провода в изоляции, подходящего для удлинителя, из кандейки и доложил об этом лежащей на столе телефонной трубке. Далее он спросил штабиста, а какого размера нужно удлинитель мастерить. Начальник штаба, руководимый чутким и отзывчивым дядей Мишей, подсказал - нужно метров шесть отрезать, чтоб наверняка. Когда провод нужной длины лежал перед диспетчером, он уж было собрался идти вниз, но тут получил новые инструкции - сложить провод пополам. Он сложил. Потом его попросили свернуть провод ещё раз пополам, а потом ещё... Диспетчер с удивлением возопил: "А зачем всё это?". На что незамедлительно получил ответ от с трудом сдерживающего смех начальника штаба:
   - А это затем, чтобы ты себе весь шнур мог себе в задницу засунуть!
  
   Согласен, шутка не ахти. Даже какая-то солдафонская. Но главное было не в этом, не в этой, собственно говоря, прямолинейной фразе имени замечательных американских шоуменов Бивиса и Бадхеда. Главное - впереди.
  
   Прошло часа три. К телефону подошёл дядя Миша. На сей, раз звонок диспетчера уже не застал врасплох. Он сидел в печальных размышлениях - чем он так начальнику штаба насолил. Услышав знакомый дяди Мишин голос, поздравивший дежурного с Новым годом, пожелавший правительственных наград и неоднократного повышения по службе, диспетчер поведал другу о злодейском звонке начальника штаба.
  
   Он и не подозревал, что его непосредственный обидчик сидит сию секунду в обнимку с его нынешним абонентом, находясь в одной компании, причём оба шутника тесно прижимаются ушами к одной трубке.
   - Вот так прямо и сказал: засунь себе в задницу? - спросил дядя Миша сочувственным тоном.
   - Да, так и сказал, - ответствовал диспетчер.
   - А когда это случилось?..
   - Да ещё перед Новым годом.
   - Ну, тогда УЖЕ МОЖЕШЬ вытащить! - предложил дядя Миша, и рука его потянулась за рюмкой. Веселье продолжалось. Новый год шагал по стране победившего социализма.
  
   * - история эта была написана в 2002-ом году, а в 2005-ом "летающей легенды Европейского Севера" не стало. Дядя Миша Чернобай умер.
  
  

Раздел 2. На пороге

3. МЫ РОЖДЕНЫ, ЧТОБ КАФКУ СДЕЛАТЬ БЫЛЬЮ

(метаморфозы из жизни вертолётчиков)

  

Обдавая прохожих дождём,

На крыло завалился город.

И в мостов разведённых проём

В ужасающем стоне своём

Опустил затуманенный молот.

Изливаясь ночной суете,

Слепо тычутся капли в асфальт.

На антенны колючем кресте,

Примостившись на крыши насест,

Отблеск яростных молний распят.

Перламутровым звоном зари

Улыбнётся мой ласковый город,

Яркой радугой мир одарив,

Пресность луж дождевых вспузырив,

К ветру тучи, подвесив за ворот.

Очарованный запахом гроз

Тихо ткнётся ноздрями в ладони

Вертолёта простуженный нос.

И небес очистительный пост

Мне на голову камень уронит.

  

Печора, апрель 1977 г.

  
  
   Зависть. Откуда она берётся? И почему со мной? С момента публикации в Интернете "Санычевской лётчиской истории"1 тяготила меня тоска-кручина. Действительно, почему я, человек, как-никак, связанный с воздушным флотом, не могу вспомнить ничего путного из жизни летающих собратьев. Такое обстоятельство сильно подкосило моё драгоценное здоровье. Сон стал прерывистым и тревожным. Сучение ногами в его процессе приобрело характер хронический и почти необратимый. Необходимо было предпринять что-либо ассиметричное, как учит нас всенародно избранный труженик с галер.
  
   Я стал напряжённо производить раскопки своей порядком утрамбованной памяти в поисках нужного сюжета. Удавалось это плохо. То и дело натыкался на детские воспоминания: обписанные штанишки, так и не описанные кем-нибудь из классиков; недоеденный обед; мерзкий запах пыли в УГЛУ. Иногда мелькали перед глазами лица общаговские, родные и близкие. Они зазывали к столу, сгонять в "Казики" или, на худой конец, в "Байконур"2 или пельменную. Но времени на всё это, сами понимаете, не было.
  
   "Трудись-трудись, мой обленившийся мозг", - не давал я успокоиться мыслительному процессу. Сначала эти потуги были безрезультатны. Но вот, наконец, какие-то расплывчатые кадры стали наплывать оттуда - из недр капризной дамы-памяти. Они причудливо переплетались между собой, дразня и исчезая так же внезапно, как и появились. Но кое-что всё-таки мне удалось уцепить за хвост в последнюю секунду. Резкость устаканилась, и теперь я снова был здоров. Ну, и пусть сюжетцы неказисты и не совсем интересны и понятны широкому кругу читающей части электората. Но ведь это - значительно лучше, чем совсем ничего. И пусть теперь безжалостная рука критика ухватит меня за шиворот и унесёт в стан эклектиков от литературы - я переживать не стану. Да будет то, что будет. И никак иначе!
  
   Печорское авиапредприятие всегда славно было своим вертолётным парком. В лучшие годы на его лугах, стоянках и перроне паслось больше тридцати МИ-8, одиннадцать МИ-6, десятка полтора МИ-2 и три, доживающих свой долгий вертолётный век, МИ-4. А ещё в специально отведённом загоне трещали и пыхтели, воняя синим дымом от бензина Б-70, два с лишним десятка "Аннушек" (АН-2) - тружениц "ещё с той войны".
  
   Базировалась эта летающая орда не только в Печоре, но и в приписных портах: Инта, Возей, Усть-Цильма, Ижма, Усинск (тогда там ещё не было своего отряда). Всё моё сознательное детство было связано с аэропортом, где работал отец по окончании "слоновского" (механического, прим. автора) факультета КИИГА в 1957 году. Кстати, папа был первым дипломированным авиационным инженером в Печоре.
  
   Общался я преимущественно со сверстниками, чьи родители так или иначе были связаны с авиацией Европейского Севера, разговоры дома с гостями отца происходили на темы летающей техники. Он сам периодически помогал заочникам с чертежами самолётов и вертолётов, порезанных с нечеловеческой изощрённостью только лишь силою воображения то вдоль, то поперёк шпангоутов.
  
   Нередко в те времена мне приходилось ходить на обед в столовую аэропорта "Полёт" (когда мама уезжала в командировки). Там кормили очень славно. Обслуживание было на высшем уровне. На столах всегда салфетки, ножи, специи. А вокруг снуют официантки.
  
   Тогда ещё не возбранялось горячительное, и в буфете симпатичные девицы в накрахмаленных передниках то и дело совершали разлив кому водки, кому сухого вина (преимущественно болгарского), а кому и чистого питьевого спирта. Но дисциплина БЫЛА, поэтому лётчики и технари позволяли себе только после смены. Лётчики называли "остограммливание" за стойкой послеполётной подготовкой или разбором полётов. Днём же недра буфета исследовали в основном пассажиры с задержанных рейсов, вахтовики с буровых, ожидающие вылета и, вы не поверите, ненцы-оленеводы, которые частенько в то время гоняли стада мимо Печоры, всякий раз не преминув заглянуть, так сказать, в центр местной цивилизации.
  
   Это сейчас все оленьи пастбища загажены нефтегазовыми разработками и южнее 69-ой параллели ненцев с хореем (палка для управления оленьей упряжкой, прим. автора) уже не встретишь. А тогда - запросто. Даже на проводах зимы детей катали верхом на бессловесных северных животных или в санях-нартах, ими же запряженных.
  
   Очень чётко запечатлелась в мозгу одна интересная встреча с представителем ненецкого народа в "Полёте". Я пришёл к отцу на обед. Мы заняли места и ожидали, когда официантка принесёт нам даров местной кухни. В это время за столиками, расположенными ближе к входу, произошло сильное оживление. Все головы мгновенно повернулись в том направлении. Действительно, картина открылась замечательная.
  
   В столовую вошёл оленевод в своей национальной зимней одежде: торбасах (сапоги-ползунки, сшитые из оленьих шкур) и малице (балахон с капюшоном и рукавами также из шкур, полами волочащийся по земле). Красное, обветренное от морозных ветров лицо с еле заметными глазами сияло, будто блин на масленицу, карабин за спиной зловеще отливал инеем. Ненец поставил в угол хорей, снял рукавицы (конечно же, тоже из шкуры оленя) и направился к буфетной стойке. Здесь он быстро получил из ловких рук буфетчицы стакан с дымящейся (так мне показалось) от собственного величия жидкостью. Ранее она - эта жидкость - обитала в обычной пол-литровой бутыли голубого стекла с маленькой синей надписью на неприметной наклейке "спирт питьевой".
  
   Оленевод делово и с глубоким знанием предмета небольшими глотками осушил всё до капли, вытер губы и не спеша извлёк из-под малицы огромный нож с ручкой, вырезанной из берцовой кости оленя. Буфетчица быстро поставила на стойку огромную разделочную доску. Ещё одним лёгким движением руки фокусника ненец, вытащил из недр малицы приличный кусок замороженного сырого мяса, но с которого от внезапно обретённого человеческого тепла уже начала капать вязкая оленья кровь.
  
   Он ловко откромсал себе тонкую полоску и закинул в рот, отвергнув предложенную буфетчицей соль - дескать, только вкус портит. Оленевод, стоял независимый и отстранённый, будто не замечая сотни пар глаз, упёршихся в его незатейливый бытовой процесс. Когда мясо закончилось, ненец рукавом малицы аккуратно вытер стойку от кровавых разводов и удалился к запряжённым нартам, ритмично покачиваемый на ходу парами спирта, весом карабина и тяжестью в неприхотливом желудке. Он уже представлял себе длинную северную дорогу, весёлую лунную рожицу, которая будет подмигивать ему с чёрного неба и тугую прозрачность морозного воздуха, замутнённого оленьим дыханием. Иэ-э-э-ххха!
  

*

  
   В те мифологически далёкие времена и мне довелось поработать на славу родного геликоптерного флота в качестве маленького винтика, а попросту - авиамоториста участка МИ-2, МИ-4. О том, как я оказался там, рассказывать не стану. Это отдельная история.
  
   Жизнь на участке проходила нескучно и порой очень напряжённо. К предполётному и послеполётному обслуживанию меня, естественно, не допускали. Молод ещё и к тому же - без механического образования. Но вот регламенты - это моё. Правда, только те, которые касаются смазки, но зато трудоёмко и очень забавно - могу понять токсикоманов. Бывало, так нанюхаешься бензинового амбре вперемешку с керосином и циатимом или АМСГ, что вечером от тебя шарахается рабочий люд, попадающийся на пути к дому.
  
   В минуты затишья, когда борты разлетались по своим таким нужным государству делам, а регламентов не было, технический персонал участка принимался за развлечения. Главным из них была игра на шахматной доске при помощи шашек, напоминающая "короткие" нарды и с очень неприличным названием. Но в отличие от нард количество игроков могло быть от двух до четырёх. Для этой цели на участке присутствовало две коробки шашек разных цветов. Если кто-то заинтересуется точным названием, я его могу только шепнуть на ушко (да и то в темноте). А вот правила, пожалуй, не вспомню.
  
   Хорошо-хорошо, уговорили. Название у этой игры было такое - мандавошка. Люди от авиации должны быть в курсе.
  
   Игровой процесс проходил под дружные крики болельщиков и улюлюканье, что зачастую приводило в неистовство начальника участка. Он прибегал в наш балок с лицом разъярённого тролля, хватал шахматную доску в руку, распихивал шашки по карманам и мчался в лесочек неподалёку, чтобы захоронить эти "мерзостные отходы человеческих пороков", основанные на низменном азарте и пережитках прошлого. При отходе в мелкий сосняк с трофеями он петлял, путал следы, чтобы никто не догадался, где он будет глумиться над атрибутами игротеки. Но это почти никогда не помогало. Заранее расставленные посты отменно выслеживали "дичь" и откапывали и доску, и шашки. На следующий день всё повторялось снова. Следить за этим цирком было уморительно.
  
   Устроился я на работу в апреле - по холодку, а в июне наступила жуткая жара. Это иногда случается в наших краях - ещё снег толком не сошёл, а уже солнце начинает наяривать так - чисто Анталия. По случаю удачного лета к зданию аэропорта подкатили бочку с квасом. Авиационный народ периодически выскакивал с разнообразной тарой за этим прохладительным напитком, чтобы рабочий день коротался с большей пользой и меньшими потерями... жидкости в организмах трудящихся.
  
   Технари нашего участка обычно ходили на территорию через дырку в заборе. Так было значительно ближе, чем тащиться через проходную, перрон, рулёжки и стоянки. А в эту жару, стал я замечать, что все, как один, зачастили по правильному пути. Я не придал этому значения - наверное, просто квас по дороге покупают. Так оно и было. Но вот ведь удивительно что - стали в обеденный перерыв молочными флягами квас на участок таскать. Причём - выходят гонцы через проходную, а фляги назад прут в далёкий обход по проторенным тропам, на которые ВОХРа (военизированная охрана, прим. автора) глазки пока закрывала (до попадания под раздачу какой-нибудь жутко наблюдательной комиссии).
  
   Зачем так много кваса? Столько вся наша бригада за смену не выпьет. А хранить его - нет условий ввиду отсутствия холодильника. Как раз в этом-то и была изюминка, как в прямом, так и в переносном смысле. Наши "деды" во главе с бригадиром, приученные к различным тонкостям смазки вертолётного нутра, смело добавляли в квас различные присадки. Основной из них, конечно же, был изюм, а также - горсточка риса. Через пару дней отдельных технарей в буквальном смысле слова начали транспортировать с работы наподобие тяжелобольных, ибо способность к самостоятельному передвижению к концу изнурительной смены, сдобренной пенным напитком, они теряли начисто.
  
   В одну из пятниц, после расправы с флягой "кваса", бригадир впервые предложил мне назавтра подежурить самостоятельно, так как я оказался единственным разумно мыслящим субъектом на участке в тот судьбоносный момент.
   - Слить отстой керосина ты сможешь, проверить наличие контровочной проволоки в нужных местах и всё-такое... А с командиром вертолётной эскадрильи МИ-2 я договорился, - вещал мне Анатолий Иванович (так звали моего непосредственного начальника), - он не заложит.
   Благо в наряде стоял только один борт. Все остальные разлетелись по оперативным точкам. И что самое главное - на этой "спарке" (вертолёт с двойным управлением для обучения начинающих пилотов в совместном полёте с инструктором, прим. автора) должен был лететь выше помянутый командир эскадрильи.
  
   Дыхание бригадира благоухало хлебным квасным духом с виноградным (видать, от изюма) уклоном. Если бы не тяжелые бригадирские веки и нечёткая фиксация движений, его можно было принять за совершенно трезвого добропорядочного клерка, выпившего терпкого тёплого кваса после окончания рабочей смены где-нибудь возле своей конторы по разделке рогов и копыт. С начальством, хоть и не совсем трезвым, очень-то не поспоришь. Поэтому я согласился и отправился домой. А весёлая бригада направилась в пивбар (единственный тогда в Печоре), чтобы принять участие в замечательной народной забаве "прорваться к стойке с трёхлитровыми банками". В заведение как раз завезли чешское пиво, а потому торговля предполагалась либо до последнего посетителя, либо "до последней капли". Второе - более вероятно: дефицита посетителей у нас в городе никогда не наблюдалось.
  
   Суббота. Прибыв на участок в шесть часов утра, я быстро, но внимательно изучил, что необходимо проделать в процессе предполётной подготовки, чтобы позже не ударить в грязь лицом перед замечательным лётчиком. Саня Нос (по фамилии Носов), командир эскадрильи, действительно был вертолётчиком, как говорят, от Бога. Я говорю "был", потому что комэска погиб спустя пять лет, налетев над безымянной речкой в глубине Печорского края на телеграфную линию, не обозначенную на полётных картах (её ещё не успели сдать связисты). Погиб, выполняя санзадание. Причём все пассажиры остались живы (в том числе и беременная женщина, которую нужно было доставить в город), а Сане пробило грудную клетку деревом через блистер, когда он протискивал вертолёт на маленький пятачок, совершая аварийную посадку.
  
   В назначенное время, в соответствии с полётным заданием, у "спарки" будто из-под земли возник Нос - красивый тридцатилетний брюнет, любимец женщин и начальства.
   - Ну, что, студент, Машка готова? - обратился он ко мне.
   Машкой Саня любовно называл "спарку". Я начал было что-то мямлить и полез в балок за стремянкой.
   - Ты, парень, не егози. Сольёшь после заправки отстой керосина, а я тут сам всё гляну, - остановил он меня.
   После окончания процедуры предполётного осмотра командир вызвал заправщик, который не замедлил притащить своё толстое, набитое керосином ТС-1 брюхо к стоянке.
  
   Наконец, все процедуры закончены: отстой слит, двигатели запущены на "холостом ходу", командир получил разрешение на руление. Можно взлетать. Саня высунулся в форточку и, перекрывая гул турбин, крикнул:
   - Давай, студент, залезай на место второго пилота! Может, никогда больше не удастся вертолётом поуправлять! Смелее!
   Мои сомнения на предмет проверки порядка на участке каким-либо занудливым инженером он отверг, как совершенно несущественные и чуть не силой втащил в кабину.
  
   Взлетели. Сделали круг над Печорой, и Нос направил МИ-2 в сторону Урала. Тогда я впервые увидел Саблинский хребет во всей его красе с воздуха. Саня очень изящно обогнул главную вершину, чуть не касаясь её колёсами. Впечатлило! Особенно наличие внизу четырёх ярких фигурок, рвущихся к вершине. Ледник Гофмана отливал первозданной белизной, играя на блистерах солнечными зайчиками. Я уже давно окончательно проснулся и глядел во все глаза на красоты Приполярного Урала, открытые мне Саней.
  
   Сделав разворот, Нос начал набирать высоту, взяв обратный курс. Если мне не изменяет память, заняли эшелон 2100, главный пик Сабли остался далеко внизу. Тут ладонь лётчика легла на моё запястье, и Носов предложил мне самостоятельно подержать ручку "шаг-газа" и почувствовать машину. МИ-2, будто поняв, что "в седле" новичок, начал мотыляться как галстук в аэродинамической трубе. Изредка Саня помогал мне выравнивать машину со своего инструкторского места. Через несколько минут я был измотан, как после изнурительного заплыва на три километра в открытой воде. Теперь стала окончательно понятна поговорка вторых пилотов: "Наше дело правое - не мешать левому!". Под левым подразумевался командир, сидящий в левом кресле.
  
   Минут десять я приходил в себя. И вдруг двигатели одновременно выключились, и машина начала стремительно приближаться к земле (хотя, это мне только так показалось, что стремительно). Меня приподняло на ремнях почти под самую обшивку, содержимое желудка упёрлось в стиснутые зубы.. Я взглянул на Носа. А он только хитро улыбался, дескать, не дрейфь, партнёр! Двигатели запустились, и "спарка" снова принялась набирать высоту.
   - Что, пересрался, студент? - спросил весело Саня. - Я просто проверил тебя на авторотации. Всё под контролем. Даже не сомневайся. Это же не самолёт - здесь винты создают эффект парашютирования.
  
   После посадки в Печоре меня продолжало мутить. Я еле выполз на раскалённый бетон. Саня стоял рядом и заботливо предлагал минералки.
   - Ничего-ничего, со всеми так в первый раз, - подбадривал он меня. - Ты же не лётчик, в конце концов, тебе положено...
   Доложив диспетчеру ПДСП, что МИ-2 зарулил на стоянку, Нос самостоятельно снял барограф-самописец (а это моя работа) и, высунув язык от усердия, что-то пририсовал к очень объективной картинке полёта. После этого мы ещё немного постояли вместе. И тут, видимо, считая нужным окончательно произвести меня в разряд летающих граждан, Саня рассказал пару баек из жизни вертолётчиков.
  
   После окончания Бугурусланского лётного училища, Носу почти совсем не удалось полетать на АН-2. Он быстро попал "в струю" и переучился на МИ-2 и МИ-8 в Кременчуге. Сначала, как водится, был вторым пилотом МИ-8. Пока опыта не набрался. Именно тогда и произошли с ним эти две достаточно забавные истории.
  

ПОТЕРЯННЫЙ ПАССАЖИР

(зимняя байка)

   Однажды в студёную зимнюю пору Санин экипаж вылетел на буровую, чтобы поменять вахты. Туда летели без приключений, поскольку геологам полагалось впрячься в работу с места в карьер. Они сидели в вертолёте, осмысливая, как начнут свои трудовые будни - песен не пели, не буянили, управлять воздушным судном не мешали. Вот и буровая вышка в окружении домиков-балков выросла посреди снежной бескрайности. Сели. Экипаж пошёл на буровую обедать, ожидая пока произойдёт пересменка в стане заказчика.
  
   Отъезжающие на "большую землю" разведчики недр, как это водится, сразу затарились у сменщиков горячительными продуктами и загружались в вертолёт, попутно прикладываясь к бутылкам, привезённым предусмотрительными партнёрами. На буровой-то сухой закон, а до города ещё терпеть и терпеть, вот и происходили то и дело передачи эстафетных палочек в этаком этиловом духе. А в полёте-то выпивать не позволит бдительный бортмеханик. Так что надирались быстро, буквально - минут за десять-пятнадцать - пока экипаж перекусывает в столовой.
  
   Долго ли - коротко ли, только загрузка закончилась. Лётчики заняли свои места. Бортмеханик проверил, чтобы, не дай бог, никто не уселся на задние створки. При достаточно большой нагрузке они могут и распахнуться в самый неподходящий момент - уж больно на них замки хлипкие. Хотя буровики всё это знают сами и даже подписку дают, но проверить не мешает. Всё нормально. Взлетели.
  
   Пассажиры после бурных возлияний и - стомлённые вертолётным теплом от электрической печки - почти сразу заснули. Борт подсел ещё на одну буровую, чтобы забрать больного. Первая партия разведчиков недр дрыхла без задних ног. Спали все как один. Тут, вероятно, бортмеханик и потерял бдительность. Ещё только машина начала высоту набирать, а уже в кабину к экипажу стучит тот самый больной и орёт благим матом:
   - Человек за бортом!
   Бортмеханик выглянул в салон и ошалел. Развалившись на мешках со спальниками и рюкзаках, в салоне мирно посапывали вахтовики, погрузившиеся в мир хмельного Морфея. Но одного пассажира не хватало. На место его нахождения явно указывали распахнутые задние створки. По кабине гулял холодный зимний ветер со снегом.
  
   Высота ещё была небольшая - метров сто. Да и отлетели недалеко - вот она буровая. Видна отчётливо в только начавших сгущаться сумерках. Командир срочно принялся снижать МИ-8, а больной с бортмехаником и вторым пилотом (Саней Носом) откатывали почти неживые тела от зияющих створок. Подсели "на висении" над огромным сугробом. Обороты минимальные, чтоб снежный вихрь не поднялся. Хорошо, что дело ближе к весне было - снег слежавшийся, оледеневший сверху.
  
   Выскочили на поиски погибшего. Разумеется, погибшего - а то ещё, какого! У всего экипажа в голове мысли об ответственности, лишении пилотских свидетельств. Пьяные пассажиры проснулись от шума. Орут, сеют панику в собственных рядах и создают лишнюю суету. В общем, ситуация аховая. Саня с бортачом почти по шею в снегу (наст легко проламывается под их весом) полезли в направлении, указанном командиром - тот в свете включённого прожектора при снижении сумел разглядеть тёмное пятно на белом покрывале лесотундры. Ползли члены экипажа достаточно долго, хотя и расстояние от подсевшей вертушки небольшое. Пришлось в низину спускаться. Наконец, достигли цели.
  
   Из снега торчит одна макушка шапки-ушанки и слышен мощный храп, заглушающий звуки работающих двигателей. Сразу от сердца отлегло. Жив! Просто чудо какое-то!
  
   Но как же уцелел "героический алконавт"? Поначалу всё воспринималось, будто чудо эзотерического свойства. Потом уже сообразили, что вывалившееся из створок тело угодило на край длинного холма, пробило тонкую ледяную корку и по касательной в чреве глубокого сугроба съехало на дно оврага, как олимпийцы на спортивных санях. Трасса движения отчётливо запечатлелась на снежном покрове.
  
   Итак, теперь нужно оттранспортировать спящего "новорождённого" на борт. Саня со злостью стал лупить его по щекам, чтобы тот пришёл в себя и лично двигался в заданном направлении. Буровик отреагировал весьма своеобразно и неожиданно для "убиенного покойника". Он заехал Носу в глаз. И как знать, может, быть теперь бы он погиб уже по другой, более прозаической, причине, если бы не бортмеханик, удержавший второго пилота от рукоприкладства.
  
   Командир тем временем принял ещё одно правильное решение. Он взлетел и тут же сел на буровой. Оттуда на "Буране" (двухместный снегоход производства Рыбинского НПО "Сатурн", прим. автора) с прицепом доставили "потерпевшего" и его "спасителей" на борт МИ-8. Оставшуюся часть пути Носу запретили выглядывать в салон, кабы чего не вышло.
  
   Комиссия по расследованию происшествия наказала бортмеханика и командира, лишив на год пилотских удостоверений. Но ввиду нехватки экипажей их быстро амнистировали. А Саня Нос отделался лёгким испугом и получил сатисфакцию в виде сёмги килограмм на семь от своего "потерпевшего" обидчика - как говорится, за моральные страдания и повреждение лёгкой степени тяжести.
  

РЕАКТИВНЫЕ ШТАНЫ

(летняя байка)

   Эта история тоже приключилась на буровой. Но уже летом.
  
   Обычный рейс с заменой бригады нефтяников. Опять обед во время погрузки. Бортмеханик внимательно следит за тем, чтобы буровики правильно укладывали ящики с инструментом, не нарушая центровки вертолёта, и НЕ ПИЛИ в процессе работы. Всё идёт хорошо и споро, можно сказать, весело идёт. Начинается посадка людей на борт.
  
   Кто-то из буровиков по одному ему известной причине решил не везти в город следы своей трудовой деятельности в виде жирных масляных пятен на рабочих штанах от спецовки. Он переоделся около вертолёта, а свои видавшие виды брюки скинул на землю, возле тарахтящего Ми-8. Командир прибавил обороты, уже готов был к взлёту. И тут вдруг левый двигатель чихнул и заглох. Проделав все необходимые в таких случаях действия, командир убедился, что уж если он и взлетит на этой машине, то явно не сегодня.
  
   Бортмеханик быстро залез на откинутую створку редуктора, рассмотрел двигатель и обнаружил в покорёженных лопатках злополучные штаны, небрежно скинутые неосмотрительным буровиком. Они и на землю упасть не успели, как форсированные турбины засосали несвежий предмет одежды, погнув лопатки. Теоретически подобный форс-мажор возможен, но с крайне небольшой вероятностью, однако жизнь настолько непредсказуемая штука...
  
   Чем закончилась эта история? Новый двигатель доставили на подвеске. МИ-8 обрёл новую жизнь. А вот понёс ли кто-нибудь материальную ответственность - об этом мне доподлинно неизвестно, а распространять слухи не хотелось бы.
  

* * *

  
   Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Давно уже нет такого оживления в Печорском аэропорту. Канули в лету очереди за билетами, желающих улететь до Ухты всего за 10 рублей, до Сыктывкара - за 15, до Москвы - за 37, а до далёкого, но милого мне Киева - за 50. Нет столпотворения в службе ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве, прим. автора), заказчики не валят косяком к инженерам по работе с заказчиком (теперь он скучает в одиночестве). Но что-то подсказывает мне - придёт такое время, когда радостный круглосуточный гул вертолётных турбин снова наполнит промышленные звуки моего маленького северного города своим призывным свистом.
  
  
   1 - имеется в виду, наверное, даже не одна, а несколько историй моего однокурсника Бутырина Олега Александровича, работающего в аэропорту города Южно-Сахалинска, размещённых на сайте выпускников ФАВТ КИИГА 1982-го года.
   ФАВТ КИИГА - факультет автоматики и вычислительной техники киевского института инженеров гражданской авиации.
   2 - "Казики" (или "Казематы"), "Байконур", пельменная - неформальные названия питейных заведений, полюбившихся студентам КИИГА в 70-ые - 80-ые годы прошлого века и составляющих в совокупности знаменитый на весь Отрадный "вермутский треугольник".
  
  

4. КУРС - ЮЖНЫЙ БЕРЕГ АРКТИКИ ИЛИ НАЛЕГКЕ

(это ты, Чукотка?)

  
   Киев, милый Киев. Сказочный период благословенного застоя. Институт инженеров гражданской авиации.
  
   Годы учёбы, полные не только познаний, которые с точки зрения классических философских концепций, преумножают страдания души, пролетали быстро со скоростью сказочного ковра-самолёта. Нам, собственно, было не до этих учений гуманитарного толка, которые с большой натяжкой можно назвать научными. Мы наслаждались жизнью в полной мере, не давая новым страданиям посеять свои горькие зёрна в бесшабашных головах. Сделать это довольно просто путём регулярных пропусков занятий и "ковровым бомбометанием" на экзаменах из импровизированных внутренних карманов, напоминающих больше носовые платки, пришитые наспех к подкладке форменных пиджаков, нежели означенные "бомболюки".
  
   Наумов, мой дружок с факультета аэропортов, уже писал диплом, когда я ещё не задумывался о будущем и прожигал жизнь с тем пылом-жаром, как это и положено учащемуся четвёртого курса. Ничего в том удивительного нет, если вспомнить старинную студенческую мудрость: два с половиной-три года ты работаешь на свой авторитет, а потом он начинает работать на тебя, и учёба становится не просто интересной, но и лёгкой. Если, разумеется, первая половина срока не была растрачена понапрасну. Преподаватели уже знают, что можно от тебя ожидать и потому иногда дают слабину на зачётах и экзаменах, оправдывая свою щедрость теми ожиданиями, которыми ты сумел щедро напитать их воображение несколько ранее.
  
   Но - к делу! В середине мая Игорь разыскал меня в институте и обратился с довольно странной просьбой.
   - Понимаешь, - говорил он, - диплом я почти закончил. Записка практически готова. Чертежи коммуникаций аэропорта местного значения и здания аэровокзала уже начерчены в туши. Не хватает пары плакатов. И, хоть убей, ничего не могу придумать, что бы на них изобразить. Вернее, могу, но стандартное мне не нравится. Так вот, пораскинул я мозгами, а не АСУчить ли мой аэропорт? Можно в записке прогнать эту главу "на шару". Всё равно в комиссии спецов по автоматике не будет. Главное, чтобы пара структурных схем по этой автоматизации смотрелась на плакатах солидно. Здорово я придумал, правда? Ни у кого нет. У меня есть. Чёрный верх, белый низ. Не просто дефицит, а очень стильный. Желаете ли вы, сударь, приложить, к этому безобразию свою светлую голову?
  
   Умеет Наумов заинтересовать. Про светлую голову он, действительно, красиво придумал. Как же тут не согласиться? Да, совершенно невозможно же ему отказать. Тем более - на кону ящик пива стоит в бутылочках фигурных, в виде православных церквей с маковками. Как-никак, полуторатысячелетний юбилей матери городов русских вот-вот разгуляется на полную катушку. Вот пивзаводы и назаказывали себе замысловатую тару, стилизованную к круглой дате.
  
   Взялся я за дело, быстро аэропорт провинциальный в цвета мирового прогресса раскрасил. Кругом терминалов наставил, подключённых к головной ЭВМ бесстыдной серии ЕС, с девичьей фамилией IBM. Красиво всё на уровне структурок выходило. Автомобили о расходе горючего докладывают, чумазый техник ГСМ про списание "мазуты" сообщить не забывает железяке электронной, плановый отдел планирует вовсю и на перфокартах свои мысли невнятно излагает, бухгалтерия экономит государственные средства (и не только за счёт заработной платы!) не сходя с клавиатуры. Загляденье! Конфетка! Одним словом - приходи, кума, любоваться! Да, и плакатов не два, а целых три получилось.
  
   На защиту к Наумову мне попасть не удалось. Тогда министр обороны при помощи своих подручных нас с однокурсниками за шиворот схватил и в Нежин выпнул с лёгким сердцем, дав в нагрузку двух славных майоров с военной кафедры, что близ "Байконура" своё паучье гнездо свила.
  
   И узнал я про то, как всё проходило на защите проекта Наумовского, значительно позже - только вернувшись из лагерей, где проходили военные сборы. Наша встреча с Игорем оказалась недолгой. Он должен был к месту распределения вылетать буквально через день. В туманной дали, Игоря уже ждал замечательный дальневосточный аэропорт Певек, столица Чукотки, тогда ещё свободной от притязаний финансового авантюриста с модной недельной небритостью на благородных щеках псевдоанглийского джентльмена.
  
   Конечно же, нам не хватило одного вечера, чтобы распрощаться. Но по молодости лет, всё выглядело не таким фатальным. И мне и Наумову казалось, что встретимся мы скоро, но ждать очередной встречи пришлось почти целых два года. Так вот, в тот вечер прощания узнал я, что мои прожекты странным образом озадачили дипломную комиссию, состоящую главным образом из специалистов наземных служб. Они впечатлились увиденным на плакатах и услышанным в докладе Наумова (он на свой страх и риск сделал акцент как раз на автоматизацию своего аэропорта будущего), настолько, что с лёгким сердцем влупили Игорю "отлично".
  
   С учётом того, что у Наумова за годы обучения пятёрки, в качестве овеществлённого фактора небывалых успехов в погоне за знаниями, вообще не встречались, это произвело фурор на всём его курсе. А один из членов комиссии даже прослезился и предложил нашему герою наплевать на распределение и ехать вместе с ним поднимать один загнивающий аэропорт Подмосковья на небесные высоты. Дескать, все формальности он берёт на себя. Наумов благоразумно отказался и решил не упускать шанса, исследовать Дальний Восток лично. Удивительно не то, что защита прошла "на ура", а совсем другое. Сколько ещё встречается на земле наивных производственников, рассчитывающих, что один человек может воплотить бумажные фата-морганы в жизнь без финансовых вливаний и надлежащего технико-экономического обоснования.
  
   В течение последующих полутора лет мы с Игорем изредка перебрасывались письмами. Житьё в Певеке ему нравилось, несмотря на бытовую неустроенность и высокие цены. Хорошо запомнилась фраза Наумова о праздновании 1 Мая в семье его сослуживца: "Представляешь, на столе салат из свежих тепличных помидоров и огурцов с укропом! У меня рука не поворачивалась всё это добро на вилку насадить. Впечатление, что жуёшь не овощи, а червонцы". Тогда же Игорь и рассказал мне историю, которую я имел смелость опубликовать под названием "Налегке". Имел смелость один раз, посмею ещё. Только теперь расскажу её немного другими словами, чтобы вы не бросили чтение с первой фразы с криками: "Долой зарвавшегося автора! Ему сказать нечего, вот он и повторяется! До каких пор?! Позор!"
  
   Вернёмся к праздничному Первомайскому столу в Певеке. За тем столом молодая семья и двое-трое приглашённых сослуживцев, в числе которых и Наумов Игорь Андреич, собственной персоной. В разгар застолья, когда выпить уже нечего, а закуски полон стол, когда душа поёт, но голос ещё не настроен, когда до вечера так же далеко, как и до винной лавки, в двери постучали. На пороге стоял Витёк - механик из службы спецавтотранспорта и общий друг собравшихся. Вошедший был в аэрофлотовской форме и неизменных пимах, изрядно поеденных солью на Магаданских улицах. Этой соли не то, что пимы, автомобильные кузова не выдерживают. Витьку, собственно, никто не ждал так рано. Он учился в УТО (учебно-тренировочный отряд - специализированные курсы повышения квалификации в системе воздушного транспорта, прим. автора), и должен был вернуться в Певек только через две недели. Но что такое две недели, когда душа просится в родной Заполярный аэропорт? Ровным счётом - мелкое препятствие, преодолеваемое единым желанием посетить друзей-товарищей в разгар международного праздника солидарности трудящихся масс. А чем Витька хуже трудящихся масс? Вот и именно, что лучше. Он бросил все дела, примчался в аэропорт Сокол, откуда и улетел в качестве длинноухого создания спустя почти сутки ожидания из-за непогоды.
  
   Витёк разделся, извлёк из потёртого портфеля две ёмкости с праздничным напитком, две упаковки магаданской селёдки специального засола, которой славится крупнейший порт в Колымском краю, три раскрошившихся в дороге крутых яйца и приобщил всё это богатство в качестве вступительного взноса. Он был чем-то возбуждён, постоянно подхохатывал, пока занимался текущими вопросами своей подготовки к банкету и всё время повторял:
   - Тихо, тихо. Сейчас я вам расскажу такое! Дайте только присесть.
  
   Наконец формальности улажены, и Витёк занял место на почётном месте для гостей. Дадим ему слово? Зачем перебивать парня, коли человек так долго хотел поведать друзьям то, чему сам явился свидетелем.
  
   - Сижу я в аэропорту, - начал Витёк свой рассказ. - Погоды, как назло нет. Ни в какую сторону; ни одна зараза не летит. Рейс на Хабаровск отменили. На Певек тоже. Тут и вечер близится. Зашёл я к метеошникам. Никакого просвета до утра не ждут. Делать нечего, я со спокойной совестью в общагу УТО усвистал, будильник на пять часов поставил и спать завалился. Утром опять на вокзале прогуливаюсь. Тишина. Но чувствую нутром, вот-вот рассосёт облачность. Просветы кругом появляются. Побежал в штурманскую. И точно, смотрю - экипажи уже на инструктаж прибыли. Всё разом открывается. Все направления. Я к нашему певекскому командиру подскочил, парой слов перекинулся, поддержкой заручился и - к проходной. А на вокзале тем временем объяву дали, что, дескать, два рейса на Хабаровск объединяют. Всех в ТУ-154 загрузят. И со вчерашнего рейса и с сегодняшнего. Мне-то это, вроде, и не к чему, но в памяти отложилось.
  
   Выполз через служебный вход на стоянку к нашему борту. Стою, экипаж поджидаю, бортмехаником прикидываюсь, чтобы ВОХРы поганые не повязали. Рядом ТУ-154 к вылету готовят. Смотрю, привезли уже пассажиров, у трапа из автобуса высадили. А певекский борт, как обычно, маринуют. МВЛ (местные воздушные линии, прим. автора) всегда в загоне. Уже всех хабаровских погрузили, тогда только наш экипаж появился. Командир попросил подождать, покуда пассажиров не привезут. А мне что, стою себе дальше. Главное - успеваю к вам до вечера добраться; и на том - спасибо. Стою, значит, ворон считаю, зеваю немного, с недосыпу-то обычное дело. Глядь, а к хабаровскому борту опять автобус подъезжает. Второй уже. Оттуда дежурная вылезла, а с ней мужичок с ноготок. Стрёмный такой, нужно сказать, мужичок. В фуфайке, кирзачах и ушанке облезлой. Зафиксованый в половину рта не то "рыжьём", не то станиолем и в наколках весь. Не иначе, из зэков бывших. Откинулся недавно. Больно уж подозрительно светлое пятно на спине его фуфайки. Похоже, номерок там недавно был пришит многозначный, колымский. А в руках у этого мужичка две авоськи типа "мама, не горюй" "горючими жидкостями" и овощами тепличными полнёхоньки. Как водится, огурцы банановидные тепличные, помидоры, ещё не определившиеся толком, за кого они - за белых, красных или зелёных, и это в канун пролетарского праздника. Всё честь по чести.
  
   Наблюдаю далее. Поднимаются по трапу - и пассажир откинутый, и дежурная из службы перевозок. Им навстречу бортпроводница вышла, и говорить чего-то принялась. Строго так и убедительно. Я ещё подумал, боится, что зэк бывший начнёт неправильно себя на борту вести, водку пьянствовать и беспорядки нарушать на радостях от встречи с долгожданной свободой. Лекцию по этическим основам ему заправляет, вроде как. Смотрю, мужик билет ей замусоленный показывает, из кармана своих затрапезных штанов достав. Что-то там не совсем в порядке. Стоят кучкой, внутрь лайнера не заходят. Странно даже - если к борту привезли пассажира, то явно после регистрации. Чего ж тогда мусолить?
  
   Подумал я так про себя, а сам отвернулся на секунду: наших певекских пассажиров привезли в это время. И тут... Слышу, звон какой-то нездоровый раздался неподалёку. Как раз со стороны ТУшки. Обернулся, а возле хабаровского борта что-то неестественное творится. Техники у трапа, чуть не в покатуху. От смеха буквально валяются. Рядом с ними две горки продуктов битых: огурцы с помидорами в неприличном натюрморте по бетону развалились. А мужичок в фуфайке орёт благим матом: "Без питания, так без питания!" и в салон лезет. Сначала ничего я не понял, а потом уже дежурная всё объяснила. Которая наших певекцев привезла. Ей та, другая, с ТУ-154-го по рации передала, что же там случилось.
  
   Оказалось, пассажир в фуфайке со вчерашнего рейса. Заснул он где-то крепко, объявления об объединении рейса не слышал, и поэтому на регистрацию опоздал. А борт уже загружен под завязку. Все пассажиры места заняли. Одного только нет, зэка этого зазевавшегося. Для него откидушка на самолёте готова, только кормёжка не предусмотрена. Не знаю, как там считали, что так вышло непутёво. Скорей всего, ещё раньше борт пайками аэрофлотовскими загрузили, когда объединение рейсов не планировалось. Или ещё почему, не знаю. Бардака у нас всегда хватало. Так или иначе, при посадке бортпроводница ещё на трапе возьми да и ляпни, что припозднившийся пассажир полетит без питания, поскольку на регистрацию вовремя не явился. Вот мужик-то наш и решил, что из-за его двух кошёлок возможна перегрузка. Матюкнулся и сетки с трапа скинул. Решительно так. Я б ему памятник прямо на перроне воздвиг, ей-богу. И надпись бы на пьедестале написал "Без питания, бля! Век свободы не видать!".
  
   Витёк закончил свой рассказ, вызвавший бурное оживление у аэрофлотовской аудитории, и принялся чистить селёдку. Она в Магадане действительно знатная. Перед таким соблазном не устоишь. Тут даже рекомендации врача относительно вреда жирной рыбы не помогут!
  
  

Раздел 3. Когда-то...

5.КАРТОЧНЫЙ ДОМИК

(рассказ авиационного техника с предисловием от автора)

   Весной 2013-го года наш центр по организации воздушного движения в системе аэронавигации России, как и все подобные центры вместе с вышестоящими структурами, готовился к началу весенне-летнего периода. На одном из этапов руководящий состав среднего звена изучал акты проверок, проводимых в своих структурных подразделениях и подразделениях соседних центров. Один из документов привлёк всеобщее внимание присутствующих своей невероятной смелостью и неординарностью. Составлен он был специалистом по охране труда и технике безопасности, проверившем состояние дел в подчинённом нашему центру отделению связи в аэропорту Усть-Цильма.
  
   Предыстория написания акта уходит в недалёкое прошлое. Ровно за год до упомянутой проверки приезжал в Усть-Цильму заместитель генерального директора филиала по эксплуатации наземных сооружений. Приезжал и был удручён внезапно открывшемуся вопиющему факту - удобства на главном объекте отделения, передающем радиоцентре, "находятся практически в лесу" (так было изложено в рапорте генеральному).
  
   Мало того - удобства эти возводились ещё во времена исторического материализма и вместе с ним под давлением "ветра перемен" утратили историческую значимость: покосились, рассохлись снаружи и переполнились беспорядочным содержимым не всегда ответственного контингента изнутри.
  
   Взглянул вышестоящий сурово на начальника отделения и повелел - копать котлован для большой металлической ёмкости. А "верхушку айсберга", сиречь избушку с унитазом, вскорости пришлют в Усть-Цильму - руководство, де, не оставит в беде коллектив, лишившийся последней надежды культурно провести время во время внезапно-внепланового перекура.
  
   Сказано - сделано. Котлован выкопан был в разгар лета, а в него помещена металлическая трёхкубовая бочка со специальным штуцерным отводом - как для плановой, так и для аварийной откачки культурного слоя жизнедеятельности связистов от авиации. Осталось дождаться, когда отреагирует начальство - как скоро обеспечит фекальную субмарину рубкой со всеми подходящими для Приполярья удобствами. Никто же его за язык не тянул, зама филиальского. В конце-то концов, можно бы и просто в кустики сбегать, если прижмёт - тайга же кругом с трёх сторон: если напугаешь кого, то только зазевавшегося зайца или любопытную белочку. Но коли начальство требует кардинального решения проблемы, то кто станет возражать. Помилуйте, не тот случай!
  
   Между тем, время шло, а никто из руководства заниматься доведением до ума сантехнического объекта и не думал. Вопрос же требовал разрешения и беспокоил начальника Усть-Цилемского узла связи нешуточно. Ещё бы - неисполнение плана мероприятий по охране труда могло привести к материальному наказанию по итогам года. Именно потому однажды он не сдержался и, как говорят в армии, по команде, поинтересовался - "доколе?" Доколе ему вместе со всем коллективом страдать возле зарытой в землю трёхкубовой ёмкости? Не настойчиво так поинтересовался... а очень осторожно - ну, как очередная плановая комиссия накажет его за преждевременный снос деревянного домика на опушке леса. Хоть по бухгалтерским документам эта недвижимость не проходила, но мало ли что: начальству виднее за какие прегрешения наказывать, а какие - не замечать.
  
   Дошёл интерес руководителя отделения связи до того самого зама по ЭНС, который всю кашу заварил. Он-то уже и думать забыл о своём обещании, а тут его генеральный вдруг спросил - когда, дескать: в плане пункт чёрным по белому... а конь и ныне там... не валялся? Если тебя берёт за вымя директор, отпереться или откосить не получиться, надо вопрос решать конкретно и быстро, в идеале - "ещё вчера". А уже ноябрь на дворе, требуется до конца финансового года поспеть. Однако с нынешней системой снабжения ни получается: пока тендер объявишь на сайте филиала, пока найдёшь поставщика, пока организацию, которая монтаж затеет (самим-то работникам аэронавигации нельзя ничего возводить и монтировать, ибо - без лицензии даже мышь пищать не смей!), тут-то все деньги и сгорят вместе с тринадцатой зарплатой и перспективой пойти на повышение.
  
   И тогда виновник торжества быстро сообразил, что нужно делать. Он немедленно выкопал сделанный фабричным образом "скворечник" у себя на даче, нашёл залётных ухарей со скопированной откуда-то лицензией и почти настоящей печатью, а потом отправил их в Усть-Цильму. Правда, биологическую составляющую туалета зам отдавать не стал, пожалел. Потому и получился новый туалет на передающем центре Усть-Цильмы по большей части декоративным: унитаз есть, а сменных модулей нему недодали. Впрочем, и не страшно, раз в земле уже имеется ёмкость подходящего объёма.
  
   Представьте себе: стоит этакий аккуратный домик на территории передающего радиоцентра с дверцей красивой. А внутри - металлический унитаз, и слив - в огромную закопанную ранее бочку. Никакого утепления, ничего. А у нас морозы за - 40, бывает, больше месяца стоят. Какой же дурак пойдёт нужду справлять на холод с риском примёрзнуть к стульчаку... и не только струёй. Одно дело пользоваться таким заведением в период дачного сезона, но здесь же, извините, не север Африки, а южный берег Карского моря. Даже до столицы республики, где начальство сидит, и где зам сидел летом в означенном выше домике, почти два часа лёту.
  
   Вот и получается, что вся энергия ушла на гудок, а вовсе не на полезные действия. Чем-то похоже на деятельность "Роснано" с присно памятным ваучерным чудилой, если не сказать более конкретно. Тем не менее, генеральному доложили, что теперь и в Усть-Цильме люди приобщены к культурным ценностям столиц - ходят передохнуть, улучив минутку, на самый настоящий био-горшок от швейцарского производителя "Chalet de toilette". На том и финансовый год закончился к всеобщему удовольствию - деньги освоены, туалет "введён в эксплуатацию" по акту пуско-наладочных работ, как это и положено в серьёзной организации. Не больше, не меньше. Жизнь потекла заведённым манером: выли вьюги, выли песцы от бескормицы, выли техники, справляя малую нужду на открытом воздухе в жёстких условиях неустойчивой розы ветров.
  
   Но тут неожиданно проклюнулась проказливая весна, обнадёжив коллектив лёгким припёком с подветренной стороны ПРЦ. Но раз потеплело, то жди новых комиссий.
   И точно - приезжает в Усть-Цильму специалист по охране труда и натыкается среди прочих документов на копию не к ночи помянутого акта ввода в эксплуатацию известного нам сооружения с биологической очисткой и съёмными контейнерами. Спрашивает у начальника узла связи, а где "это самое"? Его ведут к пережившему зиму домику по девственной целине начинающих проседать сугробов. Заглянув внутрь сооружения, проверяющий долго искал хоть один "автономный контейнер с биологической очисткой содержимого", но так его и не обнаружив, догадался - трёхкубовый бак в земле и есть тот самый "набор съёмных биологических модулей". После недолгих, но плодотворных исследований спец по охране труда спросил:
   - Так вы что, сюда не ходите?
   - Нет?
   - Почему?
   - Боимся примёрзнуть - там же кругом металл.
   - Хорошо, а почему тогда не обслуживаете, как положено по инструкции - двери вот несмазаны, скрипят.
   - А для кого?
   - Для порядка. Раз положено, извольте делать. Акт на ввод в эксплуатацию имеется, стало быть - необходимо выполнять все требования. Понятно?
   - Понятно.
   - Формуляр на оборудование сорти... туалета имеется?
   - Нет, не было в документах.
   - Тогда необходимо завести. Вы же поминаете, что нужно где-то делать отметки о проведении регламентных работ.
   - Регламентных работ? Регламентные работы в туа... сортире?
   - Ничего удивительного. Мы уже перешли на европейскую систему менеджмента качества. Теперь все виды деятельности лицензируются, а без соответствующего обслуживания никакую технику эксплуатировать нельзя. Это, надеюсь, понятно?
   - Понятно, - ответил начальник узла связи, а про себя подумал: "Теперь мы цивилизованные люди, если даже такая деятельность, как естественные отправления, лицензируется". Подумал, но не стал возбуждать в проверяющем интерес к мелким пакостям своей иронией. А тот продолжил:
   - Кстати, если вы полгода не ходили в сор... сюда, то - как обходились?
   - Известно как - встаёшь спиной к ветру...
   - Нет. Я не о том. Вот, скажем, если по большому... Как же вы обходились?
   - Терпели.
   - Но это же явное и сознательное нарушение правил охраны труда!
  
   Через неделю родился акт, который заставил ведущих инженеров, его изучающих, хохотать до колик в полный голос. В констатирующей части документа значилось и выдавалось за нарушение правил охраны труда: "...коллектив объекта в течение полугода не обслуживает и не посещает туалетный комплекс, формуляр на него не ведётся...". А в итоговой части было предписано: "В срок до 30 апреля: завести формуляр на оборудование санитарно-гигиенического объекта, обслужить туалетный комплекс, использовать его всем коллективом с немедленным докладом по инстанции".
  
   Хорошо ещё - проверяющий не заморочился на более тщательный поиск сменных контейнеров к разукомплектованному изделию, а то бы начальника узла запросто могли привлечь за хищение. У нас такое случается часто - даже на самом верху. Только не делайте вид, что не знали - я вас умоляю!
  
   Случилось вышеописанное событие совсем недавно, но заставило оно меня вспомнить нечто, произошедшее достаточно давно, о чём мне поведал авиационный техник с огромным стажем, когда мы пересеклись за кружкой пива после трудового дня. Послушаем?
  
   - В конце 70-ых годов нефтяники начали осваивать промыслы севернее Усинска. Специально для обеспечения буровых был построен посёлок Возей-51. Из города до него пробросили бетонную дорогу, а дальше доставка грузов осуществлялась по воздуху.
  
   Там, в посёлке, постоянно базировалось несколько вертолётов МИ-6 и МИ-8 вместе с экипажами и обслуживающим персоналом техников. Жили поначалу в щитовых бараках, но вскоре министерство геологии закупило у канадцев сборные вахтовые комплексы. Из готовых заокеанских блоков собрали два здания: одно производственное, где трудились авиадиспетчеры и представители заказчиков, кладовщики и рабочие базы; рядом - гостиница, там жил весь этот разношёрстный люд. Здания были снабжены автономными системами отопления, водопроводом и канализацией.
  
   Одним словом, цивилизация. А между двумя корпусами в стиле тогдашнего модерна - пережиток социализма - деревянный домик для отправления естественных нужд. С какой целью оставили это заведение, совершенно непонятно - в каждом здании не по одному туалету с унитазами и другими признаками социалистической гигиены. Хотя, если рассудить с точки зрения оперативности посещения известного места, то старенький "скворечник" более оптимален, когда прижмёт в процессе работы, не терпящей отлагательств - нет необходимости заходить в внутрь постройки, предварительно тщательно отскоблив грязь с обуви (вахтёр иначе внутрь не пускал). Так что комендант посёлка хотел сначала снести сараюшку, а потом передумал. И туалетом этим частенько пользовались.
  
   Нам в первое время неказистый домик казался чем-то лишним, нарушающим гармонию архитектурных обводок канадского производства в советском исполнении. Но потом как-то притерпелись и перестали замечать сей прыщ патриархального далёка на гладкой шкуре нефтегазоносной провинции. А когда пришла зима, то и вовсе все разговоры прекратились - снег многое списывает: то, что раньше казалось серым и невзрачным, в ледяной корочке выглядело порою премило - почти волшебная избушка какого-нибудь доброго, но криворукого лешего или временное убежище ветрениц-кикимор.
  
   Это всё присказка была, сказка впереди ждёт.
  
   Итак, январь, Возей, утро. Ещё темно, и вертолётную площадку освещает прожектор. Ветер сильный, буквально - с ног валит, видимость слабая. Подвески с промбазы брать нельзя. Зато внутри кабины перевозить можно. Большинство экипажей балдеет, намаливая у метео-богов незапланированный выходной, а нас, "шестёрочников", это не касается. Заправляем борт, делаем предполётное обслуживание, рабочие производят загрузку. И тяжёлая "вертушка" производит контрольное висение против ветра в свете прожекторов.
  
   Как вы помните, метель была достаточно сильной, ветер - почти штормовой. А тут такая махина поднялась и снежную пену перемещает со всей дури - взлётная масса под сорок тонн, и размах несущего винта - тридцать пять метров. Представьте себе. Воздушные массы встретились и перемешались как раз между двумя зданиями, которые образовали аэродинамическую трубу. И отдельно стоящий домик тут же накренился, заскрипел и сложился в горизонтальной плоскости.
  
   Мы с напарником даже и не думали переживать. Беда-то ведь небольшая. Если пораскинуть мозгами, получается - новое, прогрессивное расчищает себе дорогу в светлое завтра. Что здесь плохого-то? Как же мы ошибались!
  
   В будке был "стрелочник", которому пришлось отвечать за весь этот прогресс, который обозначился тем январским утром в посёлке Возей. Как мужик туда зашёл, и почему оказался не в помещении, когда большинство вертолётов стояло на приколе из-за погодных условий, бог весть. Да к тому же - пострадавший оказался из числа представителей заказчика. Этим выходить на мороз с утра и вовсе ни к чему. Не иначе - коварная судьба вывела засранца из тёплого здания, посулив каких-нибудь разносолов? Теперь-то правды точно не узнаем.
  
   Мы с трудом услышали крики о помощи и стук по двери, лежащей поверх выгребной ямы, хотя и находились совсем рядом с руинами - вьюга, да вертолёт ей в унисон двумя своими движками молотит. Как оказалось позднее, мужика ударило в лоб этой самой дверью, и он провалился в "очко". Хорошо - успел ухватиться за ручку. Представляете состояние этого господина, когда ты висишь, держась за хлипкую деревяшку, которая в любую секунду может сломаться под твоим весом, под тобой замёрзшие композитные материалы человеческой жизнедеятельности, ни вправо, ни влево дороги нет, а снаружи только рёв вертолётных двигателей и практически никакой надежды оказаться услышанным?
  
   Но пострадавшему на фекальной почве повезло, он даже примёрзнуть к дверной ручке не успел толком. Дёрнули мы с напарником дверь, что было силы, - тут наш герой и вылетел из знакомого многим отверстия, будто пробка из шампанского. Вони тогда мы не чувствовали, поскольку морозец, вихрь снежный, но то, что задница у клиента расцарапана, догадались сразу. А он сам боли не чует, только грозит вслед улетающему вертолёту липкой мозолистой рукой - дескать, вот я тебе ужо!
  
   Тут и народ из гостиницы выбежал. Кое-как перенесли спасённого в стартовый медпункт. Медсестра сразу марлевую повязку на лицо натянула, чтоб сознание с непривычки не потерять, а потом оказала первую помощь уделанному по самую макушку герою. Особых повреждений, не считая синяков и пары неглубоких ран на филейных частях не оказалось - везёт дуракам. Зато заноз из неудачника медсестра надёргала - сотни две зубочисток можно было сделать.
  
   Разумеется, унты и одежду пришлось выбросить, но с утеплённым комбинезоном пострадавший от форс-мажора непредсказуемой розы ветров расставаться никак не хотел. Он и в бензине его вымачивал и в авиационном керосине стирал, но запах не выветривался. Зато с медпунктом оказалось немного проще. Его перенесли в другое помещение, а то, где оказывалась медицинская помощь, помыли тщательно с хлоркой и оставили до лета. К середине июня запахи растворились в аромате цветущих кустов черёмухи.

6. КЛИНИЧЕСКИЙ СЛУЧАЙ

(второй рассказ авиационного техника)

  
   Вот вертолёт был - Ми-6. Не машина - прелесть. Верную службу по Северам почти сорок лет эта матчасть несла. А потом в очередной раз новомодные транспортные менеджеры свой дилетантизм продемонстрировали. После аварийной посадки где-то в Якутии решили разом избавиться от всех "шестёрок", чтобы ни за что не отвечать. А как вы полагаете - милое дело: думать о производстве вертолётов не нужно, завод ремонтный можно закрыть в угоду МВФ и мозги морщить, как обеспечить дешёвым грузовым транспортом северные регионы не придётся. Что называется, есть же ещё новёхонькие Ми-26, эксплуатация которых заказчику в несколько раз дороже обходится. Но если выбирать не из чего, то, как говорится, на безрыбье и рак - белугой ржёт - почище сивого мерина.
  
   А в середине восьмидесятых у нас в одной только Печоре больше десяти бортов Ми-6 базировалось, всю геологоразведку и нефтепромыслы от Северной Двины до Оби обеспечивало и вплоть до самого побережья Карского моря.
  
   Я в то время авиатехником на участке работал, частенько вместе с экипажем в командировках бывал на какой-нибудь оперативной точке, которая поближе к месту проведения работ - социализм же социализмом, а вот авиационный керосин и тогда уже экономили. И не иезуитски, как нынче - за счёт безопасности, - а вполне логично и продуманно.
  
   Одним из базовых вертодромов (оперативной точкой) с большим количеством стоянок, складом ГСМ, столовой и общежитием для экипажей считался Возей-51. Туда чаще всего в командировку и посылали. Как раз неподалёку от Возея и произошёл этот странный и удивительный случай, который помню до сих пор отчётливо во всех деталях, хотя минуло уже больше четверти века. Работали мы тогда с геофизиками, помогали им перебазироваться с одного берега реки Лая на другой. Пока было холодно, сейсмики сами перевезли ящики с взрывчаткой, буровые станки, пару дизель-генераторов (своего рода маленькая электростанция) прямо по заснеженному руслу Лаи при помощи ГТТ (гусеничный транспортёр-тягач, прим. автора). А потом резко потеплело, лёд стал трескаться. Тут уж без вертолёта и внешней подвески никак не обойтись.
  
   Так вот, утром прибыли мы на место. Подсели на подготовленную заказчиком площадку, оценили объёмы работ. Жилые балки следовало переместить с берега на берег. Плёвое дело: зацепил - перенёс через речку - отцепил. И так семь раз. Минут по десять на операцию. Груз единый и неделимый, это не поддоны ящиками с ВВ* затаривать. В полтора часа укладывались. Не работа - баловство одно. Но заказчик платит, значит, весь экипаж работает, а я оператору подвески (он же бортрадист) помогаю. Без механика в условиях командировки экипаж не имел права вылетать. Сейчас, по-моему, всё упростили донельзя. Теперь о безопасности в последнюю очередь думают. Но не об этом хотел рассказать...
   Подошёл я к старшему из геофизиков, спрашиваю, мол, допуски у кого-то есть на работу авиационного стропальщика? Показывают корочки - всё в порядке.
   Авиационным стропальщиком не каждый с обычными навыками сможет действовать без подготовки. Цеплять и отцеплять груз к стреле автокрана - это совсем не то, что работать с подвеской вертолёта. Тут такая особенность. На тросе устройства для подвески концентрируется большой электрический заряд. То есть, как это - почему?
   Во время полёта корпус вертолёта накапливает значительное количество статического электричества. Поэтому смертельно опасно прикасаться к нему после посадки до тех пор, пока фюзеляж машины не будет заземлён посредством специальных устройств. Точно так же и с подвеской. Стропы рекомендуется закоротить между собой сухой доской или разрядить о забитый в землю металлический штырь, при помощи специального тросика. А только потом уже закреплять груз.
  
   Удостоверения у стропалей, как я уже говорил, оказались нормальными, выданы после окончания специальных курсов. Придраться не к чему. Стало быть - можно работать. Доложил я командиру, что всё в порядке, и мы подвисли над первым балком.
   Сидим с бортоператором у люка, смотрим, когда стропальщик нам сигнал подаст, что можно груз через реку нести. А тот влез на крышу и сразу спущенный трос - хвать рукой. Его и шандарахнуло, да так, что он там же - на крыше - улёгся ветошью бесформенной, глазки к небу закатил и отрубился на несколько секунд. Радист на меня смотрит, как на врага народа:
   - Роберт, в рот компот и полкило печенья, ты у этого парня корки смотрел?!
   - Точно у него.
   - И какого хэмингуэя, он за трос хватается?!
   - Спроси чего полегче...
   Пока мы пытались выяснить, чья вина в сложившейся ситуации больше - ведь бортрадист отвечает за подвеску и всё, что с ней связано, а я просто помог по доброте душевной - наш горе-стропальщик пришёл в себя, преспокойно зацепил балок и дал сигнал, что можно поднимать.
   - Командиру докладывать будем? - спросил я.
   - Ага, он потом таких звездюлей наваляет, когда садиться придётся, забудешь собственное имя. А раз уж балок на подвеске, работаем. Перенесём груз, а второй раз такого, даст бог, не повторится. Не идиот же наш стропальщик в самом деле...
   - Вот чертила! Его ведь убить могло...
   - Это вряд ли. Только же взлетели - статики мало набрали.
   - Повезло...
  
   Когда вернулись за вторым домиком, мы с бортрадистом буквально затаили дыхание - кто теперь будет цеплять, интересно: тот же самый или другого стропальщика пошлют? Ага, тот самый мужик на крышу балка полез, что и в первый раз. Наверное, понял, что и как ему делать следует, если настолько бесстрашно. Смотрим в люк. Ждём.
   И тут происходит повтор первого действия драмы "Кулон исследует заряд статического электричества вертолёта в полевых условиях" - мужичок хватается за трос, его шарашит разрядом, он на несколько секунд замирает в позе подстреленного лемминга, а потом, как ни в чём не бывало, цепляет балок и даёт сигнал на подъём.
   Бортрадиста трясёт, он начинает нервно хихикать, а потом кричит в люк во всю глотку:
   - Эй, на баркасе!!! Ты трос разряди сначала, тундра неогороженная, а потом руками хватайся!
   Куда там - разве можно перекричать движки работающей "шестёрки". Два раза по пять с половиной тысяч лошадей! Иерихон отдыхает!
  
   Между тем, подвеска зацеплена хорошо, можно перетаскивать балок. Именно это командир и делает. На другом берегу стропальщик работает профессионально, весь накопившийся заряд отводит в штырь, забитый в землю, ловко накидывая специальный тросик на стропы, будто аргентинский гаучо или оленевод Большеземельской тундры.
   - Их что, на разных фабриках делали? - удивляется бортрадист, имея в виду двух стропальщиков и методику их работы. - Этот-то всё отлично сечёт. А первый... тот, что вчера по пять... Эх, Михал Михалыча** рядом нет.
  
   И вот начинается третья ходка. Вертолёт завис над балком. Всё тот же стропальщик лезет вверх. Ну сейчас-то он догадается снять статическое электричество? Бортрадист кричит мне в ухо - всё-таки и внутри кабины неважно слышно:
   - Ты только посмотри, что этот говнюк делает! Никакого чувства самосохранения, мать-перемать!
   Выглядываю в люк и имею удовольствие лицезреть уже привычную картину: усталый сурок отдыхает на крыше. Потом наш герой приободряется и выполняет своё предназначение.
   - Это просто цирк... - говорю я, обращаясь к вертолёту, как к живому, но не совсем мыслящему существу. Пожалуй, только он сможет понять движущие мотивы человека, три раза подряд наступающего на одни и те же грабли, фигурально выражаясь.
  
   - Как думаешь, дальше он тоже будет работать по старой схеме? - спросил меня бортрадист, когда мы возвращались за четвёртым балком.
   - Нет никаких оснований предполагать, будто что-нибудь изменится. Только, боюсь, как бы этот бенефис не закончился плачевно. Может быть, доложить командиру и прекратить процесс?
   - Ты с ума сошёл! Петрович нам теперь точно все эрогенные зоны порвёт на запчасти. Продолжаем. Если с трёх раз парня не свалило, то теперь привык...
   - Циник ты безжалостный!
   - Это не я циник, это стропальщик дурак. И заметь, кроме него, внизу ещё человек пять. Они-то уж точно могут его остановить... Понимаешь?
   - Понимаю только то, что мы инструкцию не нарушаем, а за других отвечать не должны... когда все допуски в норме...
   - Тогда работаем.
  
   После шестого электростатического обморока стропальщик поднимался как-то особенно вяло и неохотно. Да и сигнал подавал без энтузиазма.
   - Укатали Сивку крутые ... разряды... - констатировал бортмеханик. - Теперь точно кто-то другой цеплять полезет. Спорим?
   Спорить я не стал, хотя мне тоже сделалось любопытно, как поведёт себя наш наземный визави, если очевидно, что он устал ловить огни святого Эльма при каждой операции по зацеплению геологического домика.
  
   Каково же было наше удивление, когда в седьмой раз "крестничек" наш очень ловко разрядил трос и выполнил всю процедуру в точности по инструкции.
   - Роберт, ты что-нибудь понимаешь? Он же всё знал... Специально делал?.. Лапсердак же твою в коромысло и брезентовые пролежни в гениталии!
   У меня не нашлось ни одного цензурного слова, чтобы поддержать тираду бортрадиста.
  
   Как только работа завершилась, и вертолёт подсел, чтобы экипаж немного передохнул перед уходом на базу, мы с оператором, не сговариваясь, побежали искать стропальщика, который заставил нас поволноваться по непонятной пока причине.
   Нашли мы своего, если можно так выразиться, соратника по трудовым подвигам сидящим в позе умиротворённого Будды, облокотившегося на стенку сарая-времянки. Глаза у него были чуть прикрыты, а полуулыбка показывала, что внутренний мир нашего героя приходил в гармонию с его физическими кондициями.
   - Ты чего это, хрен тебе в дышло, под разряд подставлялся? - таков был первый вопрос, который мы выдохнули в унисон.
   - Так... это, ребята. У меня же остеохондроз страшный...
   - И-и-и?.. Ты думай, что говоришь! Причём здесь... когда техника безопасности... а нам потом - отвечай!
   - А я тут в одной переводной книге высчитал, что очень хороша профилактика обострений при помощи электрических разрядов. Вот и решился, а то второй месяц еле хожу, а мне до получения льготной пенсии два года полевого стажа не хватает. Никак мне из партии уходить нельзя.
   - Так ты, выходит, лечился?! - обалдел радист. - А понимаешь ли ты, что тебя могло насмерть убить?
   - Не могло. Я всё рассчитал. Здесь расстояния небольшие, времени от разряда до разряда немного. Так что - не опасней электрофореза!
   - А чего ж тогда в бессознанку уходил?
   - Это только на первых двух подвесках. А потом в норму вошёл...
   - А в седьмой раз чего не стал... э-э-э-... заряд бодрости принимать?
   - Так в книге написано, что шести разрядов за сеанс достаточно...
  
   Говорит стропальщик, а сам лыбится, будто стакан спирта накатил. Хорошо ему, видно.
   Но мы больше от него ничего допытываться не стали, а попылили на борт, где командир уже начинал запускать двигатели.
  
   - Может быть нам частную практику открыть... ну, по лечению этого, как его, остохондроза? - задумчиво сказал бортрадист, когда мы вернулись на базу.
   - Остеохондроза... - поправил я.
   - Ну да, ну да... Можно токи рассчитать, специальное кольцо с вертолёта спускать... нет, не одно, а сразу несколько, чтобы группу лечить. Потом запатентовать и всю оставшуюся жизнь деньги получать... Впрочем, не выйдет ничего путного - опять идею украдут, а твою фамилию даже мелкими буквами не впишут. Ну его! Пусть сами бессовестные учёные от медицины больных лечат, а на меня не рассчитывают!
  
   * - ВВ - взрывчатые вещества;
   ** - имеется в виду знаменитая миниатюра Михаила Михайловича Жванецкого "Я видел раков";
  

7.В ЗОНЕ ОТЧУЖДЕНИЯ

(документальная байка с отупляющими отступлениями)

Вместо эпиграфа напомню "чёрный" анекдот.

   За временным отсутствием в FM-диапазоне армянского радио, инициативу перехватило "Совершенно независимое радио британской провинции Чукотки"
   Корреспондент: Скажите, уважаемый, а Чернобыльские яблоки можно употреблять в пищу?
   Трёхрукий шестипал: Конечно можно! Мы же едим... Одно плохо - огрызки больно уж глубоко зарывать заставляют...
  
  
   Всё началось со звонка на мобильный. Звонил Илья (мой сын) и просил подсуетиться. Не могу ли я, дескать, узнать какие-либо подробности от очевидцев из истории ликвидации Чернобыльской аварии. Что-то у них в университете намечалось провести. Скорее всего, семинар, посвящённый 19-летию апрельских событий 1986-го года.
  
   Ответил быстро, почти не задумываясь, мол, знаю одного из ликвидаторов аварии на АЭС, и попробую его разговорить. Я имел в виду бывшего лётчика, командира вертолёта МИ-8 Славу Михайлова. Про него мне уже доводилось рассказывать и, по-моему, не один раз. Кроме того, я даже где-то (скорее всего, в "Истории болезни") упоминал примечательный факт участия Михайлова в ликвидаторской компании. Если вам доводилось читать мои истории, то, вероятно, вы знаете, что теперь (речь идёт о 2005-ом годе) Слава работает штурманом БАИ* (бюро авиационной информации), и мы с ним сталкиваемся нос к носу на лестничной клетке второго этажа здания аэровокзала, которая заменяет нам курилку чуть не каждый день.
  
   Назвать это перечисление не поддающихся проверке фактов рассказом я бы не решился. А приделывать подзаголовок "эссе" совесть не позволяет. Сколько можно-то? Как чуть, какие проблемы с определением жанра - так сразу начинаю навешивать разные ярлыки своим текстам без толку. А потом, когда внятный результат этого процесса так и не появляется, всё равно стремлюсь озаглавить своё литературное детище хитрованским именем эссе. Дескать, читатель стерпит, не переломится.
  
   А всё-таки, эти мои попытки завернуть набор несмежных фактов в одну упаковку с надписью "эссе" выглядели бы, по крайней мере, наивно. Что ж, тогда пусть будет просто байка, некоторым образом, документальная.
  
   Тут не ко времени, пока я с жанром будущего опуса определялся, у нас на предприятии ударились выполнять предписания вышестоящих, рекомендующих в приказном порядке произвести обучение личного состава современным методам ГО и защиты в случае ЧС незамедлительно. Незамедлительно, в смысле, провести учёбу. А чрезвычайные ситуации и без того незамедлительно наступают. Мало того, ещё и внезапно.
  
   С целью онаукообразить процесс передачи полезных знаний об отравляющих веществах и проникающей радиации - из Заполярной Воркуты выписали лектора-надомника без двигателя внутреннего сгорания, но с прекрасным аппетитом. Преподаватель явился из облака сияющего порфира, как чёрт из табакерки, увешанный огромным множеством сюрреалистических плакатов из жизни образцовых людей в противогазах в периоды нанесения ударов ОМП в учебно-профилактических целях.
  
   И ещё вот что: этого милого лектора с лоснящимися от жира волосами на тыквоподобной голове попа-расстриги очень верно охарактеризовал наш инженер по безопасности. Охарактеризовал он заезжего гастролёра-преподавателя так: нагловато-неопрятный медик от военных строителей. Нашему инженеру по безопасности можно верить. Раньше он на "горке" служил в режимном отделе. Там человека насквозь видят. И не только видят, но и в двух словах так могут описать, что ни в какой сказке рассказчику такого сделать не удавалось. Ни Оле Лукойловому, ни Хансу Абрамовичу Березовскому, ни Христиану Людвиговичу Тимошенкову.
  
   Первая фраза, с которой бывший военный медик начал свой цикл лекций в стиле Сэмюеля Беккета, звучала примерно так: "Нужно будем проводить занятий по ГО для руководства всякий раз, когда случиться возможная способность в тесном расписании центра по ЧеЭс-кам". Потом он рассказал анекдот из разряда "чёрного юмора", и дело пошло. Анекдот я поместил на месте эпиграфа, и, вероятно, вы уже имели несчастье с ним ознакомиться.
  
   Дальше, пожалуй, приведу в качестве примера, как можно довести до абсурда любую здравую идею, выдержки из своих конспектов на увлекательных занятиях по ГО и ЧС. Не хочу выглядеть хвастуном, но всё же рискну предположить: я тоже достоин поделить лавры отцов-основателей военно-полевого абсурдизма с нашим лектором. Почему? Просто - поскольку записывал его высказывания в старт-стопном режиме, вовсе не стараясь зафиксировать ту или иную фразу целиком, не студент же давно. И делал, между прочим, это дело со вкусом и пониманием.
  
   Но, клянусь, что вовсе не претендую на популярность своего воркутинского гуру. И, всё же, посмотрим, что получилось в итоге моего непредумышленного конспектирования?
  

Выжимки из лекций по приборам и оказанию первой медицинской помощи во время занятий по ГО и ЧС с ужимками, чтобы не заснуть

(персонифицированный бред капитана запаса, стенограммное изложение)

1. Войсковые приборы специального применения (31 марта 2005 года)

   ... пост РХН оснащён и благоденствует в составе трёх человек тире бойцов самое русское число из всех застольных... причём тут дозиметры? метеокомплект номер 3... анемометр (от слова анемия?) там такие чашечки чем быстрее они крутятся тем сильнее ветер... не нужно гнать ветер господа военные... инверсия с перверсией... в лунку посадишь термометр обычный такой термометр посеешь простой термометр... а много ли после пожнёшь?.. а там уже про облако отравляющее сами порешаете в решете чудеса средствами засечки компасом планшетным азимутопостроителем угломерного прибора положить с ним с прибором и когда скорость до эпицентра... затем средства защиты специального состава очков на глазах... СИЗ противогаз респираторный костюм ОЗК резины двухцветной увы не всегда... локализовать взрыв концентратором бактериальных наборов грунт из речки в лабораторию отвезти... попутка не попалась лови кого ещё смешно в военное время...диагностика какой противник что-то там замыслил и применил 50 мР/час заражён...санитарной обработкой техники вообще не дышат... запишите коэффициент ослабления таким образом подвал блочного дома примерно 400 с запасом на трое суток... хотелось бы больше сохраняет здоровье загибаться не будут ха-ха... ваш разведчик не обязан получать предельную норму дозы... защищайте его временем ВПХР с насосом вдруг да война... нормального десятиклассника и читаете главное не перечитывать... что? не нервничать? тогда да нервничать не нужно... индикаторные наиболее три вида ОВов нервно-паралитический газ синильная возможность применения и такие три вида трубочек как на органе ха-ха... красная полоса и точка! нет просто точка... про зелёные трубочки газов нервно паралитический конвенция перспективные невтерпёж применения газов если припрёт вдруг из-за угла... одно жёлтое кольцо абразивное кольцо дёрни за колечко дитя моё раз-два вставляем жёлтый цвет... тем самым прососали 60 качков на одного братка или что-то коричневое?.. чуть-чуть коричневое смотри картинку в атмосфере будет жёлтая внутри капсула ломаем сроки хранения нафик закончились... счас как дёрну не-не-не практически рассыпем нужно пистолетом по Распутину из пирожных сахаром рассосало отраву... дураки блин... две вороночки с тремя полосками и шильцем прокачиваем кольцо на 15 качках и смотрим видите наполнитель синий совсем смертельная доза не просто а реакция... здесь приходится с пробиркой таких приборов приборировать немножко удвоим подшила для контроля прокачиваем разницу понятен вывод есть газ по инструкции ха-ха... забыли не рабочая тогда прокалываем ампулки две встряхиваем одновременно прокачиваем прокачку красноту встряхиваем... где количество то есть концентрация сначала если нет вывод то совсем 60 качков про третий... качков цвета концентрация измеряет контрольная ампула по тому судим 60 качков понятно не совсем повторить противник вероятный вкладку сделать нужно... может этот прибор фильм посмотрим стрелка в приборе если найду на кассете... а здесь реакция прокалываем кипеть не станет ибо не жарко согреваем трубки... зимой использовать фонарь посадка для чего в атмосфере задымление на войне обычно наверх фильтр... закрываем с насадкой так ведь да реакция насыщена кольцо есть песок какой продукт питания лопаткой надеваем такой же вещь или соль чего-то заражает то вывод всех возможностей инструкцию посмотреть сразу кассету никак не удаётся... пожар будем гореть...ехаем идти конструктивно...
  

2. С медицинским прибором (1 апреля 2005 года)

   ... в трепанации ничего сложного сверлим дырки три лучше пять или семь пилим специальным полотном... отёк спадает человек живёт спасибо говорит с непременным... бывает корой головного на день на два элементарно предмет торчит не вытаскивайте даже допустим стекло прилипло... вы первый этап вот и эвакуируйте по этапу... тридцать четыре тысячи на дорогах погибает причина смерти например самолёт на автомобилях подсчитано железно ха-ха... струя алая ближе к сердцу тик-так... как воду через верх венозное типа голубая или фиолетовая родством не обиженная... буквально давящей повязкой знаете капиллярное... давящая повязка роса не жгут в кармане не носят... пальцем жать кость пощупайте как следует пульс там разветвляет под ключичной артерией из головы... хорошенько дома потренируйтесь передавливая сонную артерию... что получилось? вы же ещё не дома... ха-ха!... пульс есть нет? не важно пусть спит... там жилы кулаком классические три точки струёй проецируете через сторону... чтобы в рану не угодить смотря на не попали хорошо струи нет... ваш коллега ищет жгут в закрутке... банки хозяйка сама знает крышек дефицита нет ботулизма нет...грибы можно любые... некоторые только один раз всего не увлекайтесь... второй раз опасней всего... закрутки? какие закрутки? это про овощи жизнь опасна если артерия крупная... тридцать секунд на толстый сосуд... вампирам за счастье... артерия упругий орган нужно совсема! его передавить пишем записку прямо именно часы это первое... вместе всё обсудим травма любая йодом наружного не вокруг да около а совсем рядом... особенно если края рваные то потому что чтобы был отток направляющие швы когда я учился в это самое склифе парень-мужик первичная обработка... бум хирургу в лоб ха-ха-ха... потом дедуля фершал завязал накрепко поди серая ткань типа брезента расправляет лёгкие пневмотрекс... не забывайте заделать кровотечение ещё раз обостряюсь в этом плане... не забывайте два сустава из шока не всегда... особенно у вас... морфинчик обязательно ввести лучше дважды шучу ха-ха... алгоритмы открытого перелома бедренной кости первое уложить если не лежит сам остановить кровотечение вот здесь передавливаете... кто так давит? не насмерть же ха-ха передавливаете кулаком буквально... если перелом в паху будете там держать обезболить нужно... стерильную повязку внутрь не залазийте с йодом своим! затем шина на четвёртом месте... если что-то то такой алгоритм затем запишите щадящую транспортировку ногой к ноге или к пиджаку приколоть... запонки? нет булавкой лучше ерунда так будет ехать щадящее именно не гнать совсем а наоборот ехать в дороге пока только из шока падает давление вплоть до нуля... по Цельсию? не сбивайте ну ОМОН и прочие практические анальгина не запивая две таблетки под язык... так и с любым ядом лучше и быстрее... доходит... доходит? очень правильно спинной мозг в позвоночнике... самолёт допустим а тем более подошли... колем иголкой ущемление спинного мозга непременно санзвено ну поговорим потом сейчас потому что 4 ручки так и носим носилки... чуть отвлекёмся один командир стоит допустим это носилки с одной стороны... взяли именно раз-два-три... также аккуратно и никаких изгибов... если травма таза не очень аккуратно щит однозначно широкую доску... нельзя прогибаться... если даже большой начальник ха-ха...пойдёмте дальше так давайте про ожоги здесь ничего сложного ипритема на солнце раз пузырь а четвёртая степень там ничего... холод на первом месте две горсти снега бабки говорят пятаком всё лучше уже кровь если не высосать на второй день ой не хорошо ладонь без пальцев... да не ой ладонь без пальцев а просто ладонь без пальцев для процентного соотношения... 1 % это нога 18 % и примерным процентом вооружены как непременно понятны ход мыслей? голова тоже 9 % больше 10 обязательно больница... алгоритм запишем во-первых вы смотрите горит одежда сбить с ног и катать как валенок на земле и вот не забывайте и кстати ЧС-ки стереотип такой... одеяло или попонка какая... лучше полушубок... удалить сгоревшие пожар в самолёте не нужно обрывать болевой шок именно... раньше бинтовали теперь накрываем простынёй накрыли и холод и снег и лёд и легче и всё так пармидольчиком или анальгина (опять две?) таблеток под языком вкушать... обморожение лейкоциты сами линию отреза хирургу установят ха-ха... каким образом что такое третья степень кожа по жиру двигается... чик нету ничего критерий раз а ещё и четвёртая и бегом в больницу... там согреют изнутри понятно разницу (?) трите чем хотите... водка спирт самогон внутрь не обязательно ... себе тоже... в том числе по улице руку приставил и всё нормально - стакан водяры много нюансов не всегда имеет пользу иметь обычно... дальше методом втыка о сердечниках... кусок сахара валидолом... вам валидольчик не нужен у меня с собой как раз и нет ха-ха какую проблему осветить утоплением во! синее и белое утопление в курсе нет? освободить методом об коленку короче и ещё не забывайте очистить ресторанным способом когда рвотные массы... помню фамилию в армии ... второго прапорщика совсем иначе... тоже помню... но спасли... завёлся в общем прапорщик пельмень выплюнул не так лёг и табаком ему в нос... чихнуть за милую душу вот так и за здорово живёшь... время хватает на мало совсем а так бы я вам рассказал ещё много чего... курить будем давайте за компанию там в глубине коридора а то не поймут нас женщины санпоста так как я подразумевал с самого начального степа ха-ха...

_ _ _

  
   В процессе обучения очаровательным медиком, из числа Заполярных внезапно напуганных сов, я неожиданно для себя начал размышлять о человеческой глупости. Что меня на это подвигло? Скорее всего, экстремальный характер обучения то в холодном полуподвальном помещении бомбоубежища, то на пронизывающем ветру с морозом до минус двадцати пяти в районе так называемой "горки" (система дальнего обнаружения баллистических и прочих ракет "Дарьял" войск РВСН), то вблизи рукотворного пожара, раздутого службой ВОХР нашего аэропорта. Не стану, пожалуй, утруждать себя поиском причинно-следственных связей.
  
   Воистину, нет предела человеческой глупости. Вот у разума есть: дальше и выше гения не вознесёшься над миром. А люди бестолковые не устают ставить рекорды, которые уже не только в Гинессов фолиант не помещаются. Даже и количество выданных дарвиновских премий (за глупость) превысило все разумные пределы.
  
  
   Мне уже пора записать то, что я узнал от Михайлова, а я всё сижу в нерешительной позе и думаю совсем не о том. О чём же? О всякой ерунде. Например, зачем было проводить эту нелепую учёбу по ГО, если все те защитные средства (из современных) существуют где-то далеко, в виртуальном пространстве. А нам их демонстрируют в единственном экземпляре.
  
   Дескать, когда наступит ПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ, вас тут же и снабдят всем необходимым для защиты. Чушь полная. Кто снабдит? В какой период времени? И кто научит ВСЕХ без исключения граждан этими средствами пользоваться, если уж для обучения КРС (командно-руководящего состава, не путать с крупным рогатым скотом) предприятия вкладываются солидные деньги, а количество экземпляров защитного оборудования от этого всё равно не возрастает?
  
   Рома (инженер техотдела), как это за ним водится, пропустил самое главное - обучение на тему ГО и ЧС по причине безвременного отпуска, испытаний супер-смарт-фона фирмы Sony-Ericsson и изучением девушек, претендующих на его искреннюю отзывчивость в режиме Сергея Есенина. Но удостоверение о том, что он, так сказать, имел удовольствие всё постигнуть на теоретических и практических занятиях, Ромик всё-таки получил, не пролив при этом ни капли крови. Не то, что мы! Обидно, не находите?
  
   И вот развалился себе Ромка в кресле и умничает. Что-то вроде: я вот с вами здесь сижу, почём зря, а на самом деле служба моя идёт год за два. Синекура, типа. И, вообще, он таким стал умным, что даже Салееву, моему другу и инженеру человеческих душ, ответил предерзко:
   - А другая еврейская фамилия, кроме Рабиновича, тебе, уважаемый Ислям Хуснутдинович, известна?
   Славик пытается припомнить Перельмана, Пульмана, Кацмана и прочих важных особ. А Ромка наносит подлый удар прямо в самое уязвимое Салеевское место:
   - Знаю я ещё одного еврея... Фамилия - Мусульман!
   Славик держит удар удало, как и положено потомку Чигис-хана. Он замечает (в скобках): "А фамилия Никифорович вам ничего не говорит, молщег? По паспорту ты можешь быть первостатейным Есениным, но душу Рабиновича не сможет изменить никакой катаклизм!"
  
   Ромку по-прежнему несёт. Он забыл, что такое чувство меры, Салеев Салеевым, но есть же ещё и другие, с кем можно вступить в перманентный конфликт, временами перерастающий в дружественную стычку с пикированием и умничаньем на грани философского вожделения. Философствование касается большой частью моего юного (кстати, двадцать семь лет, пожалуй, уже ближе к зрелости) друга, поскольку ему нравится чувствовать себя невероятно продвинутым молодым человеком. Простим ему эту слабость. Кто из нас не мечтал свернуть горы и самоутвердиться в Ромкином возрасте?
  
   А потом ещё Ромик начал спорить со мной на тему, что сок тропический маракуи вовсе не напоминает сок манго, как утверждает ваш покорный слуга, а попросту пахнет детской мочой, не при женщинах будет сказано. Есть у Ромки такая отвратительная черта: нарушить процесс подъёма аппетитных слюноотделений в самом его начале.
  
   Опять забыл поделиться с вами, что мы находимся в РЭМе перед накрывающимся праздничным столом. Здесь будет празднование двадцатисемилетия "белокурой бестии", как называет Ромку подполковник Володя, ведущий инженер ОСП (оборудование системы посадки), и проводы его же, нашего несказанного Рабиновича на очередную сессию.
  
   Правда, двадцать семь лет парню стукнуло уже месяц назад. Но тогда он не мог осчастливить своих близких, в производственном смысле, людей "проставлением поляны" по причине очередного отпуска и незначительного денежного затруднения в связи с приобретением цифрового фотоаппарата и упомянутого выше смарт-фона, который больше напоминает ноутбук, чем мобильный телефон. Но разве от праздника можно увильнуть, когда, как любил говаривать Борис Виан, автор романа "Боги жаждут"? Или это всё-таки сказал Драйзер?
  
   Спасибо, что поняли, что не дали соврать... Приятно иметь дело с людьми интеллигентными (не от слова "телега"), честное слово.
  
   И вот уже мы сидим за столом, на котором обычно Салеев или Ваня препарируют отказавшую аппаратуру. Ромик не умолкает ни на секунду. Что поделать, элоквенцией его прорезало. Элоквенция - красноречие (словоблудие). Так, по крайней мере, говорит энциклопедический словарь имени Брокгауза и какого-то Ефрема... Не берусь подписываться под точностью энциклопедических формулировок, но именно такой формой словесного расстройства страдал наш милейший Ромик.
  
   Он с чувством читал Акутогаву вслух, страстно ненавидел Акунина с его "Алмазной колесницей" и при этом оставался, совершеннейшим образом, холоден к творчеству Лао-Цзы. Любимый вид интеллектуального застолья, не так ли? Мне такое застолье сегодня ни к чему. Меня посещают другие, совершенно посторонние мысли, связанные с гражданской обороной.
  
   В мечтах моих появляется очаровательная, как печатный пряник, Тома Музыченко, моей несравненной музы поры студенческого ученичества, которая заклинает мои готовые улизнуть в действительность мысли:
   - Я самая лучшая сандружинница на всём белом свете... Я целую Димыча жарко и с пониманием... Я этому так долго училась... Очнись, мой условно тяжело раненный в сердце... Обними меня покрепче и попробуй искусить... Ну, что ты, шалун... Не так же быстро...
  

* * *

  
   Немного странно... Я просыпаюсь в курилке здания аэровокзала (ах! сколько гласных подряд, убил бы... сам себя). Рядом стоит Слава Михайлов и рассказывает мне о своём посещении Чернобыля в далёком уже начале лета 1986-го года...
  
   И почти следом за тем, как я всё это выведал у Михайлова вполне легальным путём... Да, что там говорить, выведал - не то слово. Слава сам мне всё с удовольствием рассказывал. Похоже, нашёл он во мне благодарного слушателя, нимало не сомневаясь, что я спрашиваю из чистого любопытства, а не потому, что меня сын попросил.
  
   Так вот, почти одновременно с тем, как мне были рассказана история ликвидаторства с точки зрения отдельно взятого человека, у нас на предприятии началась учёба по гражданской обороне и устранению (а, желательно, предотвращению) чрезвычайных ситуаций. Странно, что я вам уже сообщил эту незабвенную случайность...
  
   Казалось бы, я должен был проникнуться ответственностью момента и внимать суррогатному бреду от бывшего военного врача со всем возможным старанием и огоньком в глазах. А вышло всё совсем не так, как ожидалось. Кто не верит, пусть перечитает выдержки из конспекта, приведённые выше.
  
   Ну что, число моих почитателей, надеюсь, резко уменьшилось? Этим особам обоего пола желаю найти себе более достойного автора для проявления к нему непременно дружественных намерений. Всем остальным рекомендую попробовать кофе по моему рецепту...
  
   Намелите свежеобжаренной арабики, а лучше робусты (там кофеина больше) вместе с африканским чаем ройбуш (кора дерева семейства какао)... Мелите мелко. Дальше варите с добавлением сахара... и воды... Если кто-то экономит экологически чистую воду, можно просто так пожевать...
  
   Пейте горячим. Ибо помните - кофе должен быть крепким, горячим и сладким, как поцелуй любимой женщины... Так любит говорить Салеев. И сие есть - абсолютная истина. Правда, Тома?
  
   Тома Музыченко, какое ты имела право вторгаться в мою личную жизнь... даже таким виртуально-внутривенным методом? Впрочем, понимаю... Да-да, моя милая, мир именно таков, каким ты хочешь его видеть. Жаль только - угол обзора крайне невелик.
  

* * *

  
   Ну, а теперь всё-таки позвольте приступить к изложению истории, которую поведал мне Михайлов, а то мой сын так и не дождётся предназначенной для него информации.
  
   26 апреля 1986-го года произошла авария на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС, причины которой, кстати говоря, однозначно не называются и сегодня. Но мы не станем ставить перед собой неподъёмную задачу выяснения обстоятельств случившегося, искать виновных. Не для этого я со Славой Михайловым беседовал в нашей курилке и у него в штурманской. Просто увидеть последствия произошедшего в Припяти глазами очевидца - вот в чём наша задача.
  
   Итак, 26 апреля 1986-го случилось то, чему не было аналогов до того момента. Конечно, теоретически различные варианты аварийных ситуаций просчитывались, но, сами понимаете, одно дело теория, и совсем другое - практика...
  
   Спустя какую-нибудь неделю-другую (после проведения Первомайской демонстрации в зоне, подверженной радиоактивному заражению) совсем соГЛАСНОЕ советское правительство тогда ещё "порабощённой" Украины с позволения "человеколюбивого" Политбюро осмелилось довести до сведения своего податливого пластилинового народа некоторые мало приятные сведения о том, что где-то в неприметном местечке Припять, что близ Чернобыля, городка также весьма незначительного, приключилась небольшая авария. Не то на ТЭЦ, не то на ином каком объекте не сильно стратегического значения. Да, собственно, и не авария вовсе, а обычный выброс радиоактивных отходов. Ну, примерно, такой, как в радоновых ваннах на курорте. Даже немного полезнее. Особенно для психически нездоровых личностей.
  
   Об истинном положении дел знала довольно ограниченная группа лиц, большая часть из которых прислуживала отдельно стоящему мужчине в кепке-картузе и шинели, какового вынужден был объезжать автотранспорт, движущийся в окрестностях Лубянской площади столицы. Они, эти обличённые непосильной ответственностью лица, слегка приоткрыли завесу тайны, чтобы организовать отряды ликвидаторов-добровольцев.
  
   Ах, до чего замечательно жилось в советской стране. Ты добровольно отправляешься почти задаром туда, не знаю куда, а тебя взамен могут запросто отоваривать в партийном распределителе. Целых два раза. Или даже три. А уж про бесплатные похороны с прочувствованной речью сытого чинуши у гроба и говорить нечего. Это, так сказать, входит в комплект поставки. А по-нынешнему, по туристическому - "все ритуальные услуги включены".
  
   Ну, да, оставим эти привилегии на совести таких милых и трогательных плачущих коммунистов Рыжковского толка с Горбачёвским бесстыдством консенсуса и пришедших им на смену неполнокомплектных в части отростков на верхних конечностях, включая голову. Нет, пожалуй, ещё пару слов хочется добавить. По поводу первого харизматического демократа из всех ныне живущих, дай Бог ему здоровья (рассказ в первоначальной версии был написан в апреле 2005-го года).
  
   Когда все политологи, эксперты и журналисты до сих пор в один голос говорят о несказанном таланте Первого, о его несравненном уме и силе убеждения, да, мало ли, ещё чего хорошего, начинаешь ощущать себя полным идиотом. Я не понимаю, в чём сила гения Всероссийского танкового дедушки. В том ли, что он долгие годы доводил страну вместе с экономическими патологоанатомами до состояния клинической смерти? Или, может быть в том его величие, что взрастил чеченский сепаратизм, лично вооружил его, а потом бездарно делал вид, что воевал?
  
   Или вы в виду имели, уважаемые лизоблюды, приватизацию методом воровского общака, то есть перепадает больше собственности тем, у кого "ходок" к "хозяину" больше и за душой немало добра нажитого незаконными способами имеется? А тем, кто живёт на одну зарплату, извините, ничего из, собственно, собственности не полагается. Хорошо, хорошо, не стану спорить.
  
   Действительно, огромный, можно сказать, глобальный умище нужен, чтобы проспать официальный визит на высшем уровне по пьянке, по пьяному делу же подирижировать военным оркестром иностранного государства или упасть с моста мимо обеспокоенных охранников. Тут без харизмы просто никуда.
  
   Но, с другой стороны, милый Старикан твёрдо следовал заветам социализма: "всё лучшее детям" и "дети наше будущее". На всех чад Первого не хватило, харизмы стало жалко. Но зато своим родным девочкам устроил папа хорошую жизнь, которую все дружно назвали демократическим развитием России. С одной из них "Аэрофлотом" поделился через зятя и встревоженного господина с лондонской регистрацией патологоанатомического представителя радиоактивной составляющей. Другой поручил управлять страной посредством беспринципных электриков-нанотехнологов и Чукотских начальников "Челси". Король Лир, да и только... Но Шекспиру было бы стыдно, когда б его героями оказались такие ГАРАНТЫ феодально-финансового невежества...
  
   О покойниках плохого не говорят?
  
   Так извините, мои дорогие, писано было ПРИЖИЗНЕННО... Что теперь делать, если жажда пресмыкаться не входит в мои должностные обязанности?
  
   "... и все мы не о том поём, и потому так смело..."? Помните такую строку из бардовской песни времён кухонной демократии? Вернее, поём-то уже о том, но не тогда... и не там. А если даже ТАМ и ТОГДА, власть предержащим нет никакого дела до твоего героического пения. Собственно, в этом и заключается "берёзовая" демократия по Чубайсу, нано-нанайцы его раздери.
  
   Каждый говорит и обличает кого угодно. Но НИКОМУ нет дела до этих обличений. Свобода, одним словом. Любой гражданин свободен, как послать, так и быть посланным без каких-либо конкретных обязательств, связанных с отправлением государственных нужд. То есть, вроде бы, есть государственная структура, а самого государства нет. Одна только нужда - вечно сбегать по маленькому или основательно присесть по большому.
  
   Аппарат бесконечно сам себя перестраивает, называя это нелепое мельтешение реформами, а народ где-то там внизу пытается выжить, а государевым опричникам фискального и мобилизационного толка показать спелую дулю во всей её пролетарской красе. Не жизнь, а сплошная игра во взрослых.
  
   ОНИ делают вид, что заботятся о НАС. А МЫ делаем вид, что хотим со всем старанием исполнить ИХ дурацкую волю, но у НАС плохо это получается. Тем не менее, когда-то такое зыбкое равновесие просто обязано нарушиться. Что будет? Ничего страшного. Придёт умный счетовод с Капитолийского холма, всех нас пересчитает и займёт какой-нибудь не сильно обременительной работой для афро-русских - например, копать. Или - не копать, а закапывать. Хрен от турнепса голландского, как говорится, не очень далеко осеменяется.
  
   А если к тому времени Пентагон накопит новых вооружений, то у нас немного постреляют прицельно. Что вы испугались? Я же просто так неудачно и НАУДАЧУ шучу. Не станут же, в конце концов, американцы бомбить землю, родившую для Великобритании Платона Еленина и Романа-из-Предместья. Почему? Так англичане же их попросят. Нельзя, в конце концов, один из ведущих футбольных клубов Европы невзначай обезглавить! Удары-то крылатыми ракетами хоть и точечные, но мало ли что...
  
   В свете последних исполненных британской тайной Фемидой решений в одном загородном доме, претендент на выживание с отжиманием бабла остался один... но что-то он заскучал, сдулся. Оно и понятно - закон свободного рынка олигархов: нету в твоей нише конкуренции, начинай сушить сухари... или лучше - пиши записку покаянную да в петлю... по методике некоего духовного лица в Озерках. Да, непременко в Озерках... где-нибудь под Лондоном.
  

* * *

  
   Однако вернёмся в конец мая 1986-го года. Почему именно в конец мая? Просто в это время экипаж Славы Михайлова вместе с бортом МИ-8 и в сопровождении техников отправился к месту ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС (близ города Припяти).
  
   Из гражданских лётчиков там собралось пять экипажей вертолётов МИ-8 (Печора, Ухта, Архангельск, подмосковный аэропорт Мячково (радиационная разведка), Свердловск). Они и стали одними из первых ликвидаторов. Свердловский экипаж умер в тот же год и в полном составе, поскольку работал рядом с военными в девятикилометровой зоне от реактора, поливали крыши домов клеем ПВА и битумом, чтобы радиоактивная пыль не поднималась в верхние слои атмосферы. У военных-то лётчиков была защита... Специально оборудованные вертолёты со свинцовыми вставками, да, и сами лётчики экипированы были в специальные костюмы. Защитить гражданских почему-то никому не пришло в голову. Или, может быть, просто на всех этих специальных защитных средств не хватало... А партия, между тем, сказала: "Надо! Потерпите, ребята!" Кто бы с ней стал спорить...
  
   Экипаж Михайлова был занят тушением и локализацией пожаров за пределами опасной девятикилометровой зоны, но и у них на борту приборы зашкаливали. Слава пожаловался кому-то из военных. Приняли меры - отключили дозиметрию внутри и снаружи летательного аппарата.
  
   Конечно, в конце рабочего дня все гражданские пилоты проходили процедуру дезактивации, и радиационные замеры с них снимать не забывали. Но - что именно суровые, будто только что спущенные с цепи, офицеры радиационного поста записывали в личные карточки лётного состава, одному Богу известно. А на индивидуальные дозиметры образца 1954-го года, щедро выданные с военных складов горстями, надежды было мало.
  
   Подумайте сами, на какие дозы рассчитывал великий стратег Жуков, когда гнал тысячи молодых здоровых парней в эпицентр ядерного взрыва во время учений на Тоцком полигоне? То-то и оно, что на дозы военного времени, когда необходимо превозмогать и преодолевать. Соответственно, и шкала в дозиметрах военно-метрическая, с допусками типа "плюс-минус трамвайная остановка".
  
   Но теперь-то обычная работа, нужно бы как-то потщательнее к своему здоровью отнестись... Подумал так Слава Михайлов и однажды осмелился спросить, каковы же суточные дозы, которые они вместе с экипажем получают за полётный день с сопутствующими обстоятельствами нахождения в опасном районе. Но вместо ответа на свой простой, казалось бы, вопрос, командир печорской "восьмёрки" был немедленно препровождён к вальяжному особисту.
  
   Тот очень грамотно прочёл пилоту лекцию о политике партии и правительства, о злонамеренных кознях вражеских разведок, провоцирующих разброд и шатание в сплочённых рядах ликвидаторов. Михайлов подумал, что особист, по всей вероятности, с целью пресечения нелепых и подлых высказываний несознательных гражданских работников, сидит постоянно на одном месте, в бункере-бомбоубежище киевского аэропорта "Жуляны" и даже поесть толком не успевает.
  
   Иначе, отчего бы тогда сей особист так невероятно раздулся, что в кресле не помещается? Это, скорее всего, он от голода пухнуть начал, и малоподвижная оперативная работа тоже сказалась. Пожалел Михайлов особиста и мысленно отпустил ему все грехи, вместо "амен" "твою мать-то!" в конец молитвы поставив. Тут и беседа наставительная кончилась. А напоследок Славе напомнили старую истину о том, что многия знания преумножают скорбь. Иди, дескать, парень и не чирикай, а то быстро тебе в сопроводиловке на родное предприятие такую характеристику напишем, что вовек не отмоешься.
  
   Михайлов никогда не был идеальным героем и поэтому решил перетерпеть унижение, которым военное руководство оперативного штаба по ликвидации отблагодарило гражданских лётчиков за помощь. Действительно, воспринимали их, как к людей второго сорта: нет погон - не интересен ты державе, а на здоровье твоё можно положить "с большим социалистическим прибором, украшенным молоткастым серпом имени всехного интернационала".
  
   Да, собственно, и к солдатикам срочной службы отношение было не лучше. На военном аэродроме возле Чернобыля, где происходила дозаправка "вертушек" в течение полётного дня, в качестве авиамехаников использовались как раз эти молодые ребята. Из-за жаркой погоды солдаты бегали с топливными шлангами от борта к борту, по пояс обнажёнными и в тапочках на босу ногу.
  
   И ни один из отцов-командиров, ни словом не обмолвился об угрожающей молодым парням опасности. А зачем? Сами-то они в специальных армейских комплектах по стоянкам рассекают. Хоть и пот льёт ручьём, зато безвредно. А на всех защитного обмундирования всё равно не хватит. Вот пусть срочники и терпят тяготы и лишения... как в Уставе записано.
  
   Гражданские лётчики и технари помогли снарядить кой-кого из бойцов технической одеждой и обувью из привезённой с собой. Сами-то они были одеты в обычную техническую робу, которую на месте выдали с военных складов. Офицеры, отягощённые толстыми погонными созвездиями, только усмехались на эти малозначительные попытки гражданских сберечь для будущего молодое поколение солдат советской армии. Типа, велика держава - бабы ещё нарожают!
  

* * *

  
   Базировалась аэрофлотовская вертолётная техника в Киевском аэропорту "Жуляны". В течение рабочего дня дозаправка, как я уже отмечал выше, проводилась на военном аэродроме близ Чернобыля. Вояки с подачи академика Велихова, уверяли, что возле телевизора сидеть вреднее, чем проводить по 10-12 часов в окрестностях Чернобыля. Если, скажем, в Припяти, рядом со станцией ещё имеются кое-какие остаточные признаки, то здесь их и в помине нет. А сами, между тем, продолжали ходить в специальных костюмах со свинцовым бандажом вокруг заветного мужского достоинства, невзирая на жаркую погоду.
  
   Каждый вечер после прохождения обязательных процедур по дезактивации экипаж Михайлова шёл на ужин в столовую, где его уже поджидали послеполётные сто пятьдесят граммов водки "на нос", в обязаловку. Таким образом, вроде, по уверениям врача, очень хорошо выводятся радиоактивные "альфа-частицы", случайно попавшие в организм вместе со встречным ветром. Хотя известно, что для восстановления поражённой крови лучше пить "Каберне". Никакое другое красное натуральное вино блтзко не имеет подобных реабилитационных свойств, не говоря уже о водке.
  
   "Странно, неужели весь сорт "Каберне" повывели Горбачёвские ханжи-прихвостни, если даже ликвидаторам не хватает?" - думал Михайлов, закусывая положенные ему "лечебные" граммы практически не радиоактивным огурцом. В такие минуты экипажи рейсовых самолётов, забредающие в лётную столовую "Жулян", бывали поражены вопиющей картиной, когда авиаторы-вертолётчики вместе с техниками распивали "наркомовскую норму" на глазах всего народа в самом, так сказать, центре авиационной безопасности.
  
   Однажды кто-то из любопытных лётчиков с рейсового АН-24 подошёл к столику печорского экипажа, на котором в графинчике, замаскированный под легальную водку, стоял местный самогон.
   - Вы что, ребята? Как можно пить... здесь? И вам к семи вылетать? Да вы с ума сошли! Стартовый медпункт вас же не выпустит... - командир АН-24 кипел от негодования, непонимания и, бог знает, ещё от чего.
   - А нас на трезвянку вообще к вылетам не допускают, - грустно пошутил Михайлов.
   - Так вы куда барражирует?
   - Мы вертолётчики. В Чернобыле работаем, слыхали про АЭС?
  
   По залу быстро распространился слух, что добровольцам-"смертникам" из Чернобыля ЗАПРЕЩЕНО вылетать на АЭС трезвыми. Впоследствии из Печоры на ликвидации аварии работало ещё два экипажа, в июле и августе того же 1986-го года. Но на них "наркомовская норма" больше не распространялась. Видно, радиация радиацией, а партийная дисциплина превыше всего. Кто-то успел сдать "красивое радиационное застолье". Не иначе...
  

* * *

  
   Как я уже замечал, работа печорского экипажа заключалась в тушении пожаров в брошенных деревнях (самовозгорание чаще всего, но бывало, что и мародеров спугивали). Огнеборческие работы производили специальным устройством ВСУ-2, вместимостью две тонны, прикреплённым на подвеске. Набор воды проводился в режиме "висения" из окрестных водоёмов. Для тушения и заправки ВСУ старались в девятикилометровую зону не залетать. Там военные вертолёты, защищённые специальным образом, работали.
  
   И вообще, Слава старался не подсаживаться и тем более не садиться с выключением двигателей там, где имелся риск попасть в зону возможного выброса радиоактивных элементов. Поясню для несведущих, что подсаживается вертолёт, когда двигатели не выключаются полностью, а молотят на средних оборотах. Хотя колёсами машина земли касается, но аппарат готов взлететь в любой момент.
  
   Итак, Михайлов предпочитал не сажать машину, но всё же иногда это делать приходилось - когда экипаж сталкивался с нестандартными ситуациями. Как правило, подобные обстоятельства были связаны чаще всего с неполадками заборного механизма ВСУ-2. Подвеску в этом случае приходилось сбрасывать, сажать вертолёт рядом с пожарным механизмом и производить устранение неисправности силами экипажа. Первый раз подсели рядом с рыбаком. Откуда он здесь взялся, если людей давно эвакуировали, непонятно.
  
   Рыбак, весёлый мужичок лет сорока с хвостиком, подбежал к тарахтящему вертолёту и попросил закурить. Оказалось, что он живёт один в брошенной деревушке. По социальному происхождению - из бомжей. Уехать в другое место Киевской области не захотел.
   - А что мне там делать, - спрашивал мужик риторически, - если у меня даже паспорта нет... Опять по КНС-кам мыкаться зимой и с пьянотиками за тёплое место драться? Нет уж, увольте! А здесь мне теперь хорошо. Хозяин деревни, можно сказать, не кривя душой. Ближайшие соседи, старик со старухой, живут в четырёх верстах от меня. Рыбы в реке полно, главное - не лениться. В огороде овощи, в сельпо мешков десять муки обнаружил. На мой век хватит. Не жизнь, в общем, а мечта. Одно плохо, сигареты приходится экономить. Мало их у меня. Ну, да, ничего. Схожу по соседним деревням, может, найду чего.
  
   В заключение беседы мужик принялся было угощать экипаж, подаривший ему три пачки "Опала", свежей, только что пойманной, рыбой. Но Михайлов брать не рискнул. У рыбы из Припяти глаза были подёрнуты белой плёнкой, как у той, что в уху бросили, за минуту до её полной готовности.
  
   На пятый день по рулёжке Чернобыльского военного аэродрома примчалась какая-то специальная команда и установила под сиденья экипажу свинцовые пластины. В ответ на дружеское "спасибо", военные буркнули что-то неразборчивое в ответ и поспешили уехать в сторону Киева. Именно в этот день пришлось Михайлову со товарищи впервые (и в единственный раз) попасть в запретную 9-ти километровую зону. Строп на ВСУ-2 так запутался, что сбросить его было необходимо немедленно, во избежание аварийной ситуации. Сбросили и приступили к снижению. Было это километрах в восьми от реактора, судя по штурманской карте.
  
   Ещё сверху Слава заметил около двух десятков человек, бегущих к спускающемуся с небес вертолёту. Бортмеханик с летнабом (лётчиком-наблюдателем) помчались к сброшенной подвеске, а Михайлову со вторым пилотом выпала честь встречать делегацию молодых людей в возрастном диапазоне от восемнадцати до двадцати пяти лет. Одеты они были в обычную домашнюю одежду. В основном - джинсы и футболки, на ногах кроссовки.
   - Дяденьки, что нам делать? - обратились они к экипажу. - Скоро две недели будет, как мы сидим в полной боевой готовности. Когда нам дело найдут? Вы уж там про нас скажите! Напомните в штабе, что мы готовы на всё....
  
   Оказалось, что эти парни и девушки (!) добровольцы-ликвидаторы из Чернобыля по линии военкомата. Свезли их в сельский клуб неподалёку от Припяти, где и бросили, предоставив самим себе. Перед отъездом, правда, всё позакрывали. Окна, двери, чтобы радиоактивная пыль не так интенсивно внутрь проникала. Запретили из помещения выходить. Кормили, поили три раза в день. Пищу на БТРе привозили. А по утрам ещё и врачей доставляли. В защитных костюмах и специальных масках, какие вы, наверное, видели в фильмах Голливуда о распространении всяческой заразы из загашников Пандоры.
  
   Врачи брали кровь и мочу на анализы, измеряли давление и что-то ещё непонятное странным дребезжащим прибором. Ничего вам такое отношение державы к своим подданным не напоминает? Славе Михайлову напомнило, хотя по возрасту он просто не мог видеть специальных фашистских лагерей, где исследования медицинские проводились. Хотя я на фашистов даже наговариваю, они же военнопленных для этих целей использовали. А наша разудалая держава, так ловко избавившаяся от сталинского наследия, своих добровольцев пользовала втёмную.
  
   Смертники эти ребята, одним словом, как подопытные кролики. Или вроде того. Никому, собственно, они в качестве рабочей силы нужны не были. Тут серьёзный эксперимент на выживаемость в случае ядерного удара, не какое-нибудь маханье лопатами или ломами. А что вы хотели - сами же ребятишки изъявили желание оказать помощь в ликвидации... Тут же не только вопрос об устранении последствий стоит. Бери выше - престиж державы на кону и, самое главное, возможность в мирных условиях выяснить потенциал человеческого организма при воздействии на него радиации.
  
   Экипаж был просто в шоке от наивности молодых людей. Слава сказал:
   - Бегите отсюда, как можно быстрее... хлопцы! Пока ещё не поздно...
  
   Не думаю, что все из них, этих отчаянных добровольцев, последовали совету командира печорской "вертушки". Тогда ещё слово "патриотизм" и "самопожертвование" означали то, что должны были означать, а не виртуальный изыск позёрствующих журналистов и депутатов Государевой Думы всех мастей, со всех волостей.
  

* * *

  
   Что ещё запомнилось Михайлову из той ликвидаторской жизни? Немногое. Пятнадцать дней работы с утра до вечера. Какие тут могут быть впечатления? В Киев выбрались всем экипажем всего один раз. Ночёвки в гостинице УТО аэропорта Жуляны не в счёт. Славу поразила пустынность улиц и практически полное отсутствие детей. Но в магазинах с вино-водочным ассортиментом очереди не переводились. Что это, пережиток догорбачёвской эпохи или попытка обновить заражённую кровь? Оставим этот вопрос без ответа и снова вернёмся к операции по ликвидации.
  
   За две недели работы в зоне отчуждения Слава наблюдал более шести-семи, так называемых, выбросов радиоактивных ингредиентов в атмосферу, после которых образовывались графитовые концентрические окружности с центром на пуповине взбрыкнувшего реактора. Как циркулем их проводили, настолько идеально выверены были чёрные полосы. Однажды экипажу из Печоры объявили перед вылетом: "Реактор заработал". В результате - день простоя. Тогда-то и удалось прогуляться по Крещатику.
  
   Под вечер всё же полетели. И видимо, напрасно. Выбросы продолжались.
   - Вы видите впереди оранжевое облако? - надрывалась УКВ-связь на борту МИ-8.
   - Наблюдаем.
   - Сворачивайте, на хрен, а то сгорите заживо, даже не почувствуете!
   Михайлов тогда не понял, о чём идёт речь. Просто пыльное облако розового оттенка двигалось навстречу его вертолёту, и всё. А ведь могла бы получиться, так называемая, "смерть под лучом"...
  
   Хотя нет, простите. Что-то я сильно загнул. "Смерть под лучом" - это в истории "мирного атома" встречалась всего два раза: на той же Чернобыльской АЭС... в рядах пожарников, которые спасли половину Европы... честь им и хвала.... И немного раньше на субмарине К-171... Спокойно, господа голосистые ястребы войны. Перечисленные мною факты общеизвестны всему миру. Теперь их никто не замалчивает.
  
   А между тем, Пентагон, прокалывающийся не однажды, продолжает хранить скромную мину девственно чистого, в радиационном смысле департамента. Боже, храни Президента страны, которая считает себя непогрешимой в любых случаях. Потому, наверное, и заготовил несколько миллионов пластиковых гробов в пустынных охраняемых местах: забота о погребении оппонентов власти - высшее проявление демократии, как я понимаю.
  
   А Слава Михайлов вспоминает... Еле в тот раз ушли от выброса радиоактивного йода и ещё, чёрт знает, чего. Тяги от жары почти никакой, вертолёт ползёт, как беременная черепаха. Пришлось сбросить подвеску с баком для тушения пожаров. Правда, на следующий полётный день экипаж удостоился права искать её "вне зачёта".
  
   "Чернобыльские часы", регистрирующие время командировки, затикали по воле военных кураторов только после того, как Михайлов доложил о готовности экипажа к пожарным подвигам на территории брошенных деревень. Сами понимаете, что тогда уже ВСУ-2 болталось на подвеске, а летнаб (лётчик-наблюдатель) строго бдил сквозь занесённый радиоактивной пылью блистер.
  
   Чуть позже тушили пожар в деревне Машево. Вылили полтора десятка порций из ВСУ-2. Летнаб передал Михайлову, что пожар локализован. А он уже оттранслировал начальству с ошибкой, мол, ЛИКВИДИРОВАН пожар. Назавтра в Машево опять горело. Летнаба хотели отстранить от работы, но Михайлов взял вину на себя. Впоследствии эта ошибка сыграла свою роль. Так, по крайней мере, считает Слава.
  
   Два командира экипажей МИ-8 из Печоры, которые работали в Чернобыле уже летом, были награждены Орденами Трудовой Славы. Михайлова удостоили лишь медалью. Я-то думаю, здесь, в решении "наградить - не наградить" превалировала вовсе не ошибка при докладе о пожаре в деревне Машево, вернее, не только она. Две встречи с особистом за период работы тоже дали о себе знать.
  
   Ах, да, я же не рассказал, каким образом Слава Михайлов оказался у особиста во второй раз. В этом случае он сам напросился на встречу с распухшим от непосильных забот офицером из запасников господина Крючкова. Цель визита, я думаю, будет вам понятна. Слава попытался рассказать о незавидной судьбе молодых добровольцев, которых держали в клубе, как скот, предназначенный на жертвенное заклание.
  
   Я также думаю, что для вас не составит никакого труда вообразить, какой ответ получил Михайлов. Верно, ему намекнули, что если командиру МИ-8 так не повезло, что он узнал секретную информацию, то будет лучше, если это знание останется вместе с ним до самой смерти. Весь экипаж тоже был обслужен заботливыми органами в смысле подписки о неразглашении. В этот раз Славкина молитва была несколько короче, и волшебная фраза "твою мать!" не только завершала его обращение к Вседержителю КГБ, но и открывала его.
  
   Что ж, за чуть более чем двухнедельный срок Михайлов заработал 25 рентген (по официальным данным), малозначительную медаль и свинцовую пластину, которую удалось стащить с военного вертолёта. Зона отчуждения позднее поставила свою радиоактивную печать неутешительного диагноза в Славкиной жизни. Об этом я упоминал в рассказе "История болезни".
  
   И, как Михайлов сам мне признался, он до сих пор видит странные цветные сны, связанные с Чернобыльской АЭС. Будто навстречу вертолёту движется красивое и подвижное оранжевое с переливами облако радиоактивной пыли. Славик Михайлов в своём сне пытается развернуть машину, но управление потеряно, и тяжёлая длань вышедшего из-под контроля реактора накрывает его вместе с неясной тревогой сиюминутности...
  
   * - в феврале 2009-го года Слава Михайлов погиб при пожаре собственной квартиры; такая ирония судьбы.
  

8. ВАХТА НА УХТУ

(командировочная быль)

  
   Эта история приключилась со мной в апреле 1985-го года, когда я ещё пользовал "Луч-74" во всей его дикой и необузданной красе. На нашем УВК М-6000 приключилось что-то с ферритовой памятью. Может, провод в монтаже отвалился, а, может, и кольцо ферритовое посыпалось. Разбираться некогда - начальству обработку полётной информации из "чёрных ящиков" подавай - на предмет оценивания техники пилотирования. А принимать решения и получать пилюли - это дело уже моё, техническое. Сразу ФПК-83 (факультет повышения квалификации) вспомнился. Саныч с Кузнечиком - как живые встали перед глазами. Смотрят с укоризной, говорят напутственно:
   - И чего эт ты, Димыч, делать-то будешь?
  
   Стыдно стало до слёз - чего я действительно так переживаю. Есть же секретный "ход конём", да и адресок на замусоленной бумажке где-то валяется, если, конечно, вторую жизнь кто-нибудь этому обрывку не подарил... с туалетным пипифаксом спутав. Тогда, сами помните, как было... Нет, зря переживал - вот он, родной спасительный адрес: Закарпатье, Буштыно, Мишке Анталу.
  
   С этим Мишей мы вместе постигали науку расшифровки полётной информации на ФПК. Он на заводе, где "Лучи" клепали, снабженцем служит. Звоню в Закарпатье и срочненько себе командировку выбиваю. Честь по чести всё оформляю - как-никак приграничный район. Первый отдел за меня поручился - "Этот не сбежит, он тока один раз границу нарушал по дурости!".
  
   Кстати, нарушили мы границу вместе с Санычем в аккурат перед отъездом в Ирпень "на воды". Путёвку по случаю в студенческом профкоме получили как заслуженные "зайцы" общежития номер 4. Вернее, определили нас в санаторий совсем по другой причине - мы же выпускники без пяти минут. И нам бы диплом было крайне способно где-нибудь в тихом месте писать. Впрочем, об этом отдыхе как-нибудь в другой раз, хорошо?
  
   Работал тогда в Борисполе некто вуйко Кондрат (выпуск нашего факультета 1979-го года). И задумал он нам с Санычем подарить кипу бумаги от "Теркаса" (шведская АСУ управления воздушным движением), что в стопу сфальцована, для написания дипломных премудростей, да заодно экскурсию по аэропорту "Борисполь" изнутри провести, все, так сказать, его прелести продемонстрировав. Дело в ночную смену разворачивалось. Экскурсию по старинному народному обычаю полагалось пивом закрепить. А где ж среди ночи культурно сего продукта вкусить? Только в секторе для иностранных пассажиров.
  
   Проникновение в буржуинский буфет прошло безболезненно через потайную дверь (ох и хитёр же Кондрат!). Сидим, пивко вкушаем. Кондрат отлучился на полчасика, чтобы дела свои служебные в порядок привести, а нас с Санычем оставил за благородным занятием. И тут вдруг пришла нам в голову одна затея - напугать лёгкие никотиновым впрыском. Вышли курить прямо на перрон, где иностранцы уже как бы границу пересекают - ещё в СССР, но уже "за бугром". Хорошо стоим. Ни о чём плохом не думаем. Ночной Бориспольский воздух к неспешной беседе располагает.
  
   Отошёл я на минутку от Саныча по незначительной нужде, а когда вернулся - нет Саныча. Стали какие-то подозрительные мысли голову посещать, да к тому ж, смотрю, забегали разные люди по вокзалу. Кричат:
   - Ещё один нарушитель где-то скрывается!
  
   Кого это ищут, интересно? Очень быстро пришло осознание простого факта, что нарушитель сей внутри меня находится. Уж не буду рассказывать, как полчаса под стойкой кассы в ногах у знакомой кассирши валялся, скрываясь от бдительных погранцов. Только всему конец приходит. Явился слегка взволнованный вуйко Кондрат, Саныча у патруля отбил и вывел нас на землю предков. Видно, тогда я и решил, что не буду больше за границу бегать...
  
   Итак, Закарпатье. Солнце палит - я те дам! В середине марта у нас ещё морозы вовсю резвятся, а тут такое благолепие повсеместное, что не только душа радуется, но и тело ультрафиолетом пропитывается, будто пористый картон влагой от акварельных красок.
  
   Птички щебечут, солнце жарит, что твой электрический обогреватель с иностранной фамилией - калорифер. Пришлось срочно раздеваться и прятать зимнюю одежду в сумку. Добрался до завода - там неудачка. Миша на неделю в командировку укатил. Хорошо его имя ещё что-то значило - поселили меня в малосемейку; было там несколько секций для командировочных. Сижу эту неделю будто в отпуске. Пивком пробавляюсь, обедаю в единственном заведении общепита - ресторанчике человек на двадцать-тридцать. В ресторане этом такого великолепного клиента, видать, давно не водилось. Местные только по пиву да водке вдаряют под сморщенный помидорец, а тут - полный обед с десертом и кофиём. Официантки вьются, "смачного" желают, что на завтра приготовить спрашивают, всю туалетную бумагу на салфетки извели. Любо!
  
   Но тут мою идиллическую командировку Антал прерывает. Пришлось за кой-какие услуги (так и не предоставленные моим тогдашним начальством впоследствии) брать "кубик" памяти и собираться в дальнюю дорожку. Обратно решил через Львов рвануть. Приехал в аэропорт. Как водится, оформил посадочный по годовому служебному билету на шесть часов утра на Москву. Сел поспать. А тут объявляют УВАГУ. Шо, мол, поважни громадяне, внерейсовый борт на Ухту начинает погрузку тел, вылетающих на вахту к нефтяным сокровищам республики Коми. Я тут как тут.
  
   Быстрёхонько переделал талон посадочный и через полчаса, маскируясь под ядрёного нефтяника, сидел в салоне "короткой" Тушки*. Ещё якоря не успели поднять, а уже почалось бесчинство. Братва выпила, закусила домашним (когда ещё придётся), закурила и давай песняка давить. Бортпроводницу к экипажу выгнали, чтоб под ногами не путалась Она с испугу там весь рейс и просидела. Как сказал бы мой хороший знакомый: "Наберут детей в авиацию!" Могла бы из командирской ракетницы хоть разик шмальнуть для острастки...
  
   Вы посещали когда-нибудь свадьбу в украинском селе? Тогда вы примерно можете себе представить, что на борту творилось. Всё то же самое, только без молодок и молодящихся десятипудовых тёток. Грелки с первачом летали по салону, сало пластами валялось в проходах, в дальнем углу кто-то проигрывал будущую вахтовую пайку сахара в "очко". Гигиенические пакеты были начисто забыты, хотя потребность в них назрела. Меня пытались затащить в этот вертеп, но я с гневом отверг все притязания одичавших нефтяников и три часа пытался изобразить глубокий сон уставшего человека.
  
   Ближе к посадке народ угомонился и залёг в произвольных местах. В общем, там, где внезапный алкогольный сон застиг весёлых парней. Долго не подавали трап. Потом к самолёту подрулили два "воронка". Началось чистилище. Агнцы - налево, козлища - в машину к ментам. Бригадир, чувствуя, что Государственный план нефтедобычи под угрозой, пытался протестовать, но тоже угодил под крылышко к "серым шинелям". Когда очередь дошла до меня, стюардесса совершенно искренне заявила, что вот он главный заводила - ишь как в бороду ухмыляется. Мне стоило огромного труда доказать, что я СВОЙ - с Ирафлоту. "Командировочные мы, не буйные... Вот и память с собой везём в оригинальной упаковке". Видно, поминание какой-то ферритовой матери сильно позабавило представителей власти. Сержант заявил, что ежли б от меня хоть чуть разило перегаром, то обязательно б меня в кутузку определил, чтобы не издевался над органами правопорядка, ядрит-феррит.
  
   А так - пришлось ждать утра под арестом у дежурного по вокзалу, покуда из Печоры по телефону не признали "брата Васю". Далее я благополучно добрался до дому, а о практическом срыве выполнения плана нефтедобычи узнал позднее из сводок специального выпуска бюллетеня "Нефтяная промышленность республики Коми. Наши достижения".
  
   * - "короткая" ТУшка - имеется в виду самолёт ТУ-134 в отличие от "длинной" - ТУ-154; существует и другая трактовка: в обоих случаях речь идёт о ТУ-134, но с разной компоновкой кресел - 72 или 76.
  
  

9. ИЗОБИЛИЕ

(документально-партийная баллада времён социалистического реализма)

"Для того чтобы воспринимать чужие мысли, надо не иметь своих"

Лев Толстой

  

В помощь критически настроенным апологетам литературной благонамеренности

(вместо предисловия)

  
   Заранее предполагая, какое глухое неприятие вызовет сей опус у т.н. серьёзных донельзя литераторов с критическим жалом обгрызенного в минуты тяжких раздумий стила, решил я высказать парочку параллельных соображений.
  
   Подобного рода рассказы, как тот, что сейчас перед вами, у нешуточно обстоятельных творческих людей вызывает брезгливую улыбку: дескать, и этакий анекдотец нам пытаются впарить за художественное произведение!? Фи, как не совестно. Да таких историй из жизни у каждого из нас наберётся не одна сотня, но мы же не позволяем себе унижать великий и могучий язык высокого штиля разного рода несолидными поделками. Сей моветон настолько неуместен в литературе, предназначенной учить и поучать, что просто поражаешься наивности автора, который не понимает основополагающих принципов современных тенденций в искусстве беллетристики. А принципы такие: псевдо глубокомысленность и простота изложения, которая, как после долгих экспериментов установили учёные мужи от комиксоизации классической русской литературы, всё же несколько лучше воровства.
  
   А теперь я выскажу своё мнение. Позволите?
  
   Знаете, господа, вы не то, чтобы не позволяете (тавтология не умышленная, честное слово) себе писать мелкотемные анекдотические истории. Вы бы и рады сочинить нечто весёлое и не совсем скучное, да вот не выходит ни черта! Можно тысячи раз снисходительно указать автору баек на неслыханную незначительность и убогость фабульной канвы, смешивать его стилистические особенности изложения с пищей воробьёв, но главное остаётся неизменным: вы просто не способны описать занимательно и с юмором обычную житейскую ситуацию. Собственное неумение же не на шутку озабоченных своим величием литераторов ничего, кроме зависти к тем, кто способен, вызвать не может.
  
   Я не прав? Тогда где же те россыпи удивительно-феерических историй, написанных с невероятным чувством юмора? Ведь у вас таких историй в памяти не по одной сотне, не так ли? Боитесь засорить литературу? Враньё! Не верю.
  
   Не выдумал я ничего. Мне очень много раз указывали с заоблачных литературных высот, будто только моё плохое владение языком вынуждает вашего покорного слугу писать в стиле, подумать только, не весьма ходульно-детективного, а иронично-анекдотическом. А это, на взгляд, милейших критиков совершеннейшим образом недозволительно.
  
   Но знаете, уважаемые господа т.н. серьёзные литераторы, плодоносить скучнейшим менторским языком, сухим, как облетевший веник после неоднократного посещения парилки, мне было бы убийственно неинтересно.
  
   В моих низкокачественных на ваш взгляд метафорах всё же намного больше жизни, чем в ваших скупых конспектах на темы морали и нравственности. Или вы готовы поспорить относительно древа жизни с классиком? Не со мной, разумеется, не напрягайте становой мускул бывалого критика.
  
   А далее я осмелюсь поместить непосредственно текст. История, описанная ниже, случилась на самом деле. Я слышал её в изложении одного из непосредственных участников, с которым имел удовольствие общаться на курсах повышения квалификации, каковых в своё время было предостаточно в системе гражданской авиации, ещё не осквернённой зловонным дыханьем лондонского сидельца и алчностью зятя Первого Президента со знаковой фамилией, из скромности поменявшей первую букву.
  
   Конечно же, многие моменты гиперболизированы, но в целом автор сих строк против исторической правды пойти побоялся.
  
   Итак, давайте обратимся к фактам. А господам от литературной инфантерии строго рекомендуется аргументировать, взывая к совести читателей, отчего такая форма изложения неуместна и портит литературный вкус уважаемой публики, воспитанной на высочайшем ироничном штиле додиков и поучительности мелодрам из жизни графьёв, лордов, равно как и эльфов с гномами да гоблинами.
  

- - -

  
   В незапамятные времена целиком и полностью победившего социализма в стране наблюдалось превеликое множество первоклассного социального равенства, за которое начинал бороться ещё яростный выводок люмпенов-основоположников. Равенства, основанного на власти любящих давать советы, и отсутствии возможности выбора материальных продуктов ежедневного внутрижелудочного употребления.
  
   С одной стороны, ограничение выбора не позволяет возникновению в душах неуправляемой капиталистической зависти, но с другой - портит элитный генофонд пролетарского происхождения. Противоречие налицо, и с ним нужно что-то делать.
  
   И тут на очередном пленуме ЦК родной до зубовного скрежета партии заметил дорогой генеральный секретарь, что народу живётся не совсем-то и весело ввиду наличия отсутствия белковой составляющей элемента питания советских граждан. А может быть, и вовсе не генеральный секретарь это заметил, а некто другой, с подачи глубоко кующих органов. Собственно, не очень сие важно для развития сюжета нашего повествования.
  
   А существенно вот что: "в верхах" осознали - пора воплотить в жизнь мудрость, которую приписывают классикам советской литературы. Пора, стало быть, начать спасать утопающих в условиях мясного дефицита граждан, занятых укреплением оборонной мощи и техногенно-энергоёмкого изобилия, руками их же самих.
  
   А если пора, то неплохо бы придумать название новому веянью в этом животноводческом направлении, животрепещущем в руках рулевого от публично живого Политбюро. Покумекали партийные руководители, почесали многомудрые затылки, и на свет явилась судьбоносная ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА.
  
   И разлетелась сия программа, миллионными тиражами размноженная, по городам и весям. И рекомендовала в стилистике добровольно-колхозной манеры исполнения руководителям крупных и средних предприятий, как тяжёлой, так и не слишком, промышленности приступить к разведению живности мясной направленности и созданию овощефруктовых тепличных хозяйств закусочно-консервированного качества. А что до малых предприятий, то их директорам партийный орган верховной столичной эрекции повелевал объединяться по месту обитания и создавать всё вышеозначенное на паях.
  
   Не миновала чаша сия и гражданскую авиацию. И взялись многочисленные авиапредприятия за освоение животноводческой науки. По всей стране в одночасье выросло огромное количество курятников, свинарников и теплиц, как правило, неподалёку от инфраструктуры аэропортов. Но это ещё не всё.
  
   Нашлись в стране такие авиаторы-руководители, которым показалось слишком уж неблагородным делом ухаживать за хрюшками или же помогать маслянобородистым кочетам топтать несушек и наседок. Они двинулись дальше, вслед за передовыми веяньями Хью Хеффнера пустились.
  
   Вот теперь и обратимся к истории таких последователей. Фамилии и месторасположение подразделения тогдашнего "Аэрофлота" называть не стану, чтобы не заставлять участников событий испытать чувства, коие, вполне вероятно, не доставили бы им ничего, кроме кошмарных видений.
  
   А начиналось всё прекрасно и вполне в духе партийных конференций, славных и легендарных.
  
   Итак, в одном авиационном предприятии не самого высокого класса, обслуживающем в основном среднемагистральные воздушные суда, был получен тот самый знаменитый пакет из столицы, в котором замполит обнаружил руководящие директивы относительно неуклонного роста благосостояния советских граждан, выраженного в калорийности мясного питания, в отдельно взятой авиационной местности.
  
   Вот и присказке конец, кто не слушал, тот герой.
  

* * *

  
   В кабинете начальника авиапредприятия небольшого областного города ЭН-ска сидели двое: хозяин роскошного по меркам социалистического присутственного места кожаного кресла, исполненного в стиле "падение морального облика Людовика XIV"; во втором человеке по ленинской искорке в глазах невооружённым взглядом можно было узнать замполита, то бишь заместителя командира по политической части.
  
   Пакет же с ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММОЙ, как это и полагается пакету, лежал. Лежал на монументальном конференц-столе, который обычно во времена проведения глобальных планёрок, называемых в гражданской, да и в любой авиации, разборами, служил полигоном для верхних конечностей локального начальства, особо приближённого к телу руководителя предприятия.
  
   Типичный такой пакет, невзрачной партийной серости, хотя и с красной полосой, раздиагоналившей кабинет на две части: ДО и ПОСЛЕ. До начала борьбы за овеществление сельскохозяйственных свершений и после оных.
  
   На зыбкой границе между прошлым и будущим авиапредприятия, словно на жёрдочке, теснились два боевых сокола гражданского назначения, о коих мы уже упоминали выше. Оба были взволнованы, взопревши и прекрасны собой. Не зря же говорят в народе, что фантазии о будущих деяниях зачастую красочнее самих деяний и, мало того, способны из обычного клерка невысокого полёта создать нового Наполеона... пусть только в его собственном воображении.
  
   Ой, господа хорошие, чую, не нравятся вам кружева и рюши речений моих, на электронный носитель излитых. Понимать-то понимаю, а вот ничего поделать с собой в этой связи не имею ни малейшего желания.
  
   А в кабинете, между тем, начинало завязываться...
  
   - Что будем делать? - спросил замполит тревожным голосом опытного партийного оратора, вынужденного временно уйти в подполье.
   - Не понял, Иваныч, - ответствовал командир отчётливой баритональной дробью бывалого хозяйственника, - то есть, как это, что? Выполнять будем изо всех партийных сил. Это же не хаханьки там какие-то, серьёзный документ. Мирового значения, кстати!
   - Не нужно меня, Сергеич, за советскую власть агитировать. Всё я понимаю. А спрашиваю только, каких будем зверей разводить: свинок или курей?
   - А других уже никак нельзя?
   - Можно, разумеется. Никто нас в этом не ограничивает. Но я предлагаю остановить свой выбор на ком-то из списка, озвученном выше...
   - Снова не понял, Иваныч... Ты о чём?
   - Слушай, Сергеич, всё же ясно. Разводить коров - одни хлопоты. На них кормов не напасёшься. Сенокос, то-сё... Тебя, что ли с колхозной повинности ежегодной изжога не мучит? А ведь её никто не отменял. И своих коров кормить, и колхозных - не слишком ли?
   И ещё: коров летом пасти требуется, и доить их надобно ежедневно, прежде чем забить на праздничный стол советского авиатора. Нам что теперь придётся экономистов и бухгалтеров на курсах доярок учить?
   И бараны с овцами - тот же геморрой, только плюс к тому спецов по стрижке-брижке искать надобно. Шерсть, оно, конечно, дело прибыльное... Но, как представишь, в какие дебри это хозяйство может завести...
   Так что, дорогой мой, душа-человек, в самый нам раз свинством озаботиться. Поросята и жрут-то всё, что ни попадя, а не траву с сеном. Будем свиней кормить отходами из столовой, а потом забьём и их самих в ту столовую на экскурсию, так сказать... хе-хе... Безотходное производство. Что может быть лучше?
   Ну, не хочешь свиней... хотя странно, ты же не правоверный мусульманин, как я понимаю... Не иудей кошерный. Может быть, что-либо личное у тебя с поросятами связано? Давай тогда курями займёмся. Тут тебе и яйцо свеженькое и курятинка к Октябрьским для каждого работника... или почти для каждого.
   А что, в самом-то деле, не кенгуру нам разводить или там нутрий каких... Хлопот много, а толку мало...
   - Иваныч, ты не на трибуне. Умерь коммунистическую составляющую! Разверни вектор своей политизированности диалектическим концом в массы. Я и сам всё понимаю. Насчёт свиней, коров и прочего... Не о том говорю. Сейчас полстраны начнёт свинством заниматься или птицефабрики ладить... Это же несерьёзно. Наше предприятие всегда в передовиках значилось, а тут изволь с мясом свинины, как любят писать на ценниках колхозных рынков, пополнять бесконечные хрюкающие шеренги социалистической авиационной зоотехники... Несерьёзно! Неужели у тебя нет собственной гордости, уважаемый замполит?
   - Эк, тебя унесло-то в поднебесные дали... Индивидуалистом быть не совсем, понимаешь, того... Смотри, не сболтни там (многозначительный указательный жест на потолок перстом соответственного толка), а то поймут неправильно. Быстро из номенклатуры изымут... и фамилию по дороге исковеркают изощрённым образом. Чем тебе свинки не пришлись или курочки?
   - Хочу что-то особенное...
   - Так чего уж тут и выбрать-то можно? Всё же, вроде, обсудили. Нет достойной альтернативы...
   - А вот и есть. Кролики - это не только... Впрочем, оставлю славу скорняжных первопроходцев юмористам будущего.
   Да, вот именно, кроликов же не всякий руководитель додумается разводить. Скажу больше, МЫ окажемся в передовиках, если кролями займёмся. Слышал же сам, наверное, будто ушастые твари невероятно плодовиты: что ни месяц, то потомство. С этаким-то товаром не составит труда завалить всех сотрудников мясом, а шкурки можно в соседний район на шапки сдавать... У них там меховая фабрика вечно с сырьём мается. А тут мы! Половину продукции поставщику полагается. Как минимум. Шапки зимние работникам... Представляешь, всё предприятие обеспечим... Да, что там предприятие, весь город, вся область скоро будет в наших ушанках зимой гулять! Кругом о нас с тобой говорить начнут. А раз говорят, то - слава, почёт и уважение. Глядишь, скоро и в министерство пригласят. В столицах, оно куда как приятней пользу державе приносить, нежели в нашем "медвежьем углу". Ну, что ты улыбаешься скептически? Неужели я неверно говорю?
   - И точно, Сергеич, забыл я о кроликах-то. Только есть одно но. Читал где-то... или... нет, не читал... говорили, скорее всего, будто кролики сильно всяким болезням эпидемическим подвержены: если один заразился, скоро вся стая, как говорится, коньки отбросит.
   - Так что с того. Говорят, видишь ли... Кто говорит-то? Дилетанты всякие, которые живого кролика только на картинках или по телевизору в программе "Сельский час" о передовиках пятилетки... А мы специалиста найдём. Настоящего. С большой буквы. Зоотехника с огромным опытом, который не даст заразе проникнуть в стройные ряды наших будущих подопечных.
   - Вот уже и "наших"... Наши - это что-то вербально-эзотерическое, пожалуй... что-то из будущего... светлого. Не скажу, что стопроцентно коммунистического, как божится Политбюро, но... Сбился с мысли... Ну да ладно. Не о том сказать хотел.
   Тут, видишь, какое дело, Сергеич, как мы того специалиста по кроликам сможем привлечь? Нам же в штат никто не позволит зоотехника ввести. Авиация, как никак, а не какой-нибудь там свечной заводик.
   - Решаемо всё, Иваныч. Очень просто, кстати. У нас вакансия как раз образовалась. Именно должность твоего духовного заместителя, освобождённого секретаря комсомольской организации в виду имею. Леночка, если я не ошибаюсь, в декрет вышла с последующим увольнением. Не дёргайся так, не красней. Это не вопрос, а утверждение. Тут и осведомителей никаких не требуется, если весь аэропорт на ушах стоит и друг другу в качестве "тысячи и одной ночи" за праздничной румкой сюпа пересказывает подробности, будто у кого-то родня на ТОМ свечном заводе, канделябр им в руки...
   Но, вообще говоря, дело житейское. Не переживай очень-то. Не каждый в твоём возрасте такой орёл, такой, можно сказать, кролик... Вот и параллели духовные просматриваться начали. Диалектика, понимаешь ли, как учат нас в своём творческом наследии бородатые карлы, Иваныч, не на партсобрании будут они помянуты.
   Одним словом, берём мы на место твоего заместителя по комсомольской линии опытного зоотехника с кроличьим уклоном. Найди мне такого. Хоть из-под земли. Думаю, никто не откажется в авиации поработать... с нашим-то окладом жалованья. Плюс пять процентов за вредность. Работа с реактивной техникой, как никак... И то сказать, чем кроль самой репродуктивной самцовости хуже реактивного воздушного судна? Скорости, можно сказать, одного порядка... хе-хе... А ты говоришь, мол, свиней давай разводить... или там кур, каких...
   Так как, Иваныч, найдёшь мне наипервейшего спеца по ушастым половым безобразникам? Или сам займёшься? Опыт-то, я чай, с Еленой Прекрасной кой-какой приобрёл? Да не тушуйся ты... Шучу я, шучу...
   - Вижу, Сергеич, выбора у меня нет. Будет тебе специалист. Самый лучший. За неделю, думаю, управлюсь. Подключу свои связи в области. Хрен те кого брать не станем, только аса... своего дела мастера...
   - Ты уж расстарайся, мил друг! Нам с тобой в грязь лицом никак нельзя...
  

* * *

  
   Через неделю в том же кабинете сидело уже трое. Во главе стола обычным манером владычествовал командир авиапредприятия, красивый, как чёрт в скуфейке от аэрофлота, с погонами нетканой золотой сусальности. Замполит тоже чувствовал себя здесь не совсем последним человеком. Треугольник людских отношений в масштабе классовой привлекательности перезрелого социализма замыкал некто наукообразный - человек со странностями, но с виду компанейский.
  
   О принадлежности последнего к миру гениальных до безумия учёных можно было судить по шальному взгляду красных кроличьих глаз, строгому галстуку ядовито-серого оттенка устоявшейся биологической структуры поверх объективно-колхозной косоворотки с когда-то красивой вышивкой, очкам на суровой нитке вместо заушников и острой бородке клинышком в стиле всесоюзного старосты Михаила Ивановича.
  
   Остатки лилового синяка, располагавшегося под правым оком, ничуть не портили немного трагическую наружность изрядно пафосной внешности этого гражданина. А, впрочем, вполне, наверное, и товарища, если подходить к нему с точки зрения марксова учения, перетолмаченного доброхотами от Политбюро и Его Серейшества, виват-партайгеноссе Михаила Андреевича.
  
   И ещё к тому подталкивало следующее обстоятельство: цвета синячных отходов, а, проще говоря, гематомы ударно-фонарного происхождения, были различимы с трудом. Они буквально терялись на сизоватом раздолье плоскодонного лица ярко выраженного пролетарского превосходства советской интеллигенции (в качестве ароматной прослойки) относительно невероятно порочного (сведения о порочности почерпнуты из утренних центральных газет) банкира из какого-нибудь "Космополитен-энивере-юнивёрсал-банка".
  
   - Знакомься, Имярек Сергеич, это самый лучший специалист по кроликам в нашей и двух соседних областях. Зовут его Хома Филиппович Хефренов. Интеллигент во втором поколении, зоотехник от бога, полиглот от библиотеки имени Ильича. О разведении кроликов знает всё исключительно. Практически из первых рук... И полагаю, даже несколько больше возможного... - замполит был достаточно сдержан. Я бы сказал, интонация его походила на тембр речи подпольщика из группы "Молодая Италия", овод его раздери, во время конспиративной встречи.
  
   Командир поднялся, расправил военно-воздушные плечи (раньше он летал на месте второго пилота в транспортном самолёте АН-12 одного из сосчитанных сметливыми НАТОвскими разведчиками подразделений транспортной авиации). Будто боевой петушок из сказки Александра Сергеевича, взлетел он над обыденностью производственной и молвил на удивление человеческим... и вполне человечным голосом:
   - Очень приятно, Фома Хайкович, я воевода (смешок из подвздошья) здешних мест... Царь, юридическое лицо и ваш будущий работодатель. Вы в курсе, уважаемый, зачем здесь оказались?
   - Мы, кагрится, завсегда способныя оценить всякия уваженьица и прочий монплезир. К нам и на ты можно обратиться. Мы же ж не ханжи какие-то... Понимаем, что к чему, стал быть... так мать родна!
   - С кроликами умеете обращаться?
   - А чего с ём обращаться, с кролем, понимаешь? Это ж не с пушки палить по атмосферным явлениям или же ж самолётам хвосты крутить... Такой коверкот, шкуркою навыверт ему взаправду... так мать родна!
   - Хорошо, как там... вас... по батюшке? Ах, да-да, Липпович... Что? Лучше просто доктор Френ? Согласен. Пусть так. Скажите, уважаемый доктор Френ, а здоровье кроликов можно достоверно гарантировать при их разведении?
   - О! Дорогой мой, Имярек Сергеич, этакую гарантию вам и Иван Петрович Павлов со своим безусловно условным рефлексом не даст. А вот подрасстараться, чтоб всё пучком было... так мать родна. Приходи кума любоваться... и всё такое... Мы, Хефреновы, способные. С нас станется... Зря, что ли, одних зоотехникумов ажник три штуки почтили своим присутствием. Будете смеяться, но таких спецов во всём белом свете нет.
   Хотя, правда, был один циркач из арабского роду-племени... Но замёрз в Саратовском городу, люди сказывали, когда в гостинцу от цыган в полунеглиже возвращался... так мать родна... И нет бы, поехать ему в коммунальной кибитке с этими детьми бессарабских зачатий, неучтённых Минздравом, или на таксомоторе. Так ведь отказался от услуг сторонних. Не то поскупился, не то поиздержался. А быстрей всего, другое приключилось... Втемяшилось болезному, будтобысь он у себя в африканских саваннах разгуливать изволит. Так потом его саваном-то и прикрыли, когда на родину отправляли вместе с грузом кедровых орехов для ихнего мусульманского падишахства. Ей-бога, так и пропах Сибирью этот заполошный арапчонок, от мороза скукоженный...
   Но не о том хотел соопчить уважаемому собранию.
   Я ж ещё с мальцов у деда своего, Филиппа Клементича, учился, как кролей разводить. Дед тогда яму в огороде выкопал. Два на два и метр в глубину. Опустил туда пару кроличью и стал им всяких овощей подкидывать: капустный лист, репу, морковь, турнепс... комбикорма, что в колхозе плохо лежали. А этим в яме-то что - знай себе, размножайся. Скоро расплодились кролики, нор себе внутри ямы нарыли, что твои лисы. Наружу только по требованию инстинкта размножения вылезают. Благодать.
   Только скоро сильно запереживал Филипп Клементич, даже слёг на пару недель. И сынок его Филипп Филиппович, наш родитель, стало быть, тоже сильно переживал. И было отчего, доложу я вам. Заразились кроли чумкой, да и передохли все. Вот тогда я и дал слово деду, что всю свою карьеру этим животным посвящу... так мать родна...
   - Понятно, уважаемый. Понятно. С кроликами, получается, у вас всё нормально. А вот как с этим самым (характерный щелчок сакрального свойства по горлу в районе адамова яблока)? Не запьёте, случаем?
   - Что вы, как можно-ссс (извечная холопская привычка, так свойственная потомственным интеллигентом второго поколения), эт мы только исключительно по праздникам... или с устатку. Так мать родна...
   - Лады. Только смотрите у меня, доктор Френ, если запах учую... А за каждого кролика будете лично отчитываться и за его здоровье персонально отвечать. Не допустите эпидемий?
   - Дак мы, это, Имярек Сергеевич, на всё согласные. Не посрамим... так мать родна!
   - Всё, идите в кадры оформляться, потом в бухгалтерию. Там получите подотчётную сумму на приобретение элитных кроликов...
  
   И работа закипела.
  

* * *

  
   Минул год. Примерно год. Авиапредприятие попало, как сейчас бы сказали отвязные телеведущие разнообразных ток-шоу, на вершину сельскохозяйственных чартов министерства гражданской авиации.
   В те времена у авиации ещё было своё министерство, пока догадливый харизматический премьер с афро-русской фамилией (из нынешних) не понял, что воздушным флотом в самый раз рулить капитану дальнего плавания или топ-менеджеру, хорошо знающему сетевые графики и собаку съевшему на вопросах экономии топлива. Правда, при этом снижались показатели безопасности полётов, но по сравнению с прибылью такой недостаток можно считать несущественным.
  
   Но я отвлёкся. Извините. Вернёмся на несколько десятков лет назад. Успехи в реализации ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ в рассматриваемом предприятии были велики. К очередным революционным праздникам большинство работников получило прекрасное жаркое из крольчатины, а командир с замполитом устную, пока устную (блажен, кто верует), благодарность от руководства в телефонном разговоре.
  
   В воздухе уже витала неусреднённая статистикой определённость того обстоятельства, что вот-вот благодарность из устной превратиться в письменную, потом в денежно-купюрную, а в самом конце этого парадного ряда замполит смог разглядеть кремлёвские звёзды на аэрофлотовской ёлке в министерстве... где-то в районе Ленинградского шоссе.
  
   Доктор Френ трудился, не покладая рук. Хома Филиппович буквально светился от счастья, без устали и лени осознавая тот факт, что приносит пользу человечеству на самом ответственном участке продовольственного фронта. Его министерская бородка в стиле Михаила Ивановича Калинина с изящным меньшевистским изгибом, то и дело щекотала румяные щёки работниц кроличьей фермы, мохнатые подмышки плодовитых обитателей подсобного хозяйства и более всего изящную шейку командирской секретарши Зиночки.
  
   Доктора Френа в кругу работников авиапредприятия называли кроличьим замполитом. Но он не обижался. Наверное, Хоме Филипповичу даже нравилось это прозвище. В колхозе-то, где он работал раньше, его иначе, как Бычьим цепнем никогда не величали, и вдруг разом такое повышение! Тут бы любой загордился на его месте. Правильно я излагаю?
  
   Хефренова стали приглашать на командирские разборы, где ему давали слово сразу же после главного инженера. А что вы хотели, ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА считалась первоочередной задачей советского правительства после подкупа прогрессивных африканских диктаторов и распространения материалов двадцать какого-то съезда партии среди передового отряда американских безработных.
  
   Каждый понедельник приглашали. Каждый ли? Ах, нет, один разбор доктор Френ пропустил с разрешения руководства, поскольку производил классические опыты по скрещиванию двух элитных кроличьих пород со своим непосредственным участием в качестве тренера. Доверить руководство процессом он пока никому не мог, не воспитал ещё преемника на все сто зоологических процента. А, кстати, результат эксперимента сулил немыслимые привесы дефицитного диетического мяса в кратчайшие сроки. Свиньи йоркширской пятнистой породы позавидовали бы.
  
   Как правило, рабочая неделя для Хомы Филипповича начиналась так: секретарша Зиночка непременно звонила на ферму за двадцать минут до начала разбора и заливисто излагала в телефонную трубку:
   - Алл-лоуэ, Хома Филиппович, голубчик, вы не забыли, что МОЙ ждёт вас на совещание. Да-да, ровно к десяти. Как там успехи у ваших кроликов? Знаете, у них такая насыщенная личная жизнь, что мне порой хочется стать крольчихой... Фу, пошляк! Разве об этом можно... в рабочее время?
  
   И Зиночка заливалась тем удивительным смехом полной жизненных сил дамы прекрасных бальзаковских годов, от которого тонус большинства особей мужеского пола становился возвышенным и недосягаемым для вражеских спутников, вращающихся на геостационарной орбите.
  
   О! как я хотел бы оказаться в числе этих счастливчиков, кому дозволено часами рассматривать круглые колени Зинаиды, ожидая командирской воли в приёмной на располагающем к непроизводственным, но оттого не менее продуктивным, мечтаниям мягком диване чёрной партийной кожи с комиссарских косовороток, тьфу, конечно же, курток модели ЧК-ГПУ эпохи установления торжества общего над частным, неразумного над вечным.
  

* * *

  
   Прошло ещё несколько времени... Так, кажется, пишут в толстых романах-хрониках, если хотят напустить туману на жизнедеятельность героев в этот как раз период.
   Я тоже подпустил... чай, не хуже иных-прочих.
  
   И вот очередной разбор. Чувствуете, с каким пафосом говорит Хома Филиппович? Его и самого не узнать. Здоровая полнота в гладко выбритых щеках, полноватая упругая гладкость тугого мячика живота, доверительно свешивающегося поверх модного поясного ремня, увенчанного пряжкой, отделанной малахитовым камнем. В глазах вера в светлое будущее всего без исключения человечества (про человечество не я придумал, такими категориями мыслил доктор Френ), во внутреннем кармане форменного пиджака цвета густого индиго две рекомендации в первичную партийную организацию. Одна от командира, вторая от замполита.
  
   И речь его в связи с вновь открывшимися замечательными обстоятельствами сделалась более приятной для слуха. Слова-паразиты исчезали из обихода, будто блохи от дёгтя. Только знаменитая "мать родна" настолько плотно прикипела к его подсознанию, что избавить доктора Френа от этого жаргонного термина у командира не хватило административного ресурса.
  
   Доктор Френ говорил. Нет, пожалуй, не говорил, а вещал:
   - Дорогие сослуживцы и лично Имярек Сергеевич, за отчётную неделю в деле скрещивания двух морозоустойчивых пород произошли явные сдвиги. Элитный производитель Борька осеменил двенадцать самочек венской голубой породы, по десять-пятнадцать раз каждую. Информационный бюллетень с более подробными данными отпечатан в десяти экземплярах и лежит перед вами. В нём вы легко увидите динамику работы элитного производителя из золотого семенного фонда "Кролики мира", "World rabbits" в английской транскрипции. Производители Косой, Ушан и Резвый продолжали свою опытную эксплуатацию на первой, второй и третьей площадках. Работы, одним словом, ведутся... так мать родна...
   - Вот это дела! - завистливо отметил начальник цеха тяжёлых регламентов. - Нам бы такие темпы на замене двигателей...
   - Это вы просто плохой подход к людям имеете! - перебил его замполит. - Посмотрите, как доктор Френ индивидуально с каждым производителем работает. Залюбуешься. Вот вы говорите, что и так, мол, времени не хватает. А чему нас учит партия во главе с Политбюро своего ЦК? Ага, запамятовали, вижу... Так я вам напомню. Нельзя гнушаться положительным опытом в смежных областях. Распространять его - наша первоочередная задача.
   - Это как же, позвольте, ИмярекДва Иваныч? Мне что, тоже эксперимент по размножению разных пород авиационных двигателей прикажете начать?
   - Так уж и двигателей...- хихикнул кто-то сквозь прикрытые губы. - Драть нужно своих подчинённых как следует, и тогда всё будете успевать... А люди ещё и благодарны останутся... если с душой-то... кхе-х... хе-хе...
   - Прекратите балаган! - вступил командир. - Нечего серьёзный разговор превращать в анекдот. Кто там у нас следующий доложит? Ага, вот начальник автобазы слова просит. Удовлетворим товарища... Кто там опять хихикает?! Смотрите мне, так и 13-ую зарплату можно прохихикать... Поглядим тогда, как жёны к подобному обороту отнесутся. Думаю, придётся элитным кроликам завидовать... кое-кому, не стану показывать пальцем. Успокоились? Слушаем начальника автобазы.
   - За последнюю неделю, - начал докладывать начальник спецавтохозяйства, - работали без чрезвычайных событий. Ремонт автомобильной техники осуществлялся по плану, нарушений и предпосылок к лётным происшествиям по вине службы не было. Только вот...
   - Что ещё?
   - Понимаете, такое дело... Как бы это сказать... Вроде бы, к производству никакого...
   - Да не тяните вы осла за уши! Толком говорите.
   - Одним словом, сегодня утром во время пересменки механиком гаража Зрячим в боксе для спецавтомобиля АПА (автомобиль для запуска двигателей воздушных судов в случае отказа стационарных точек аэродромного питания, прим. кролика-консультанта) было обнаружено... В самом углу... Там, где лужа с соляркой всё время... Там они... В общем, он её... Они там... Сношались, одним словом...
   - Кто кого? - поразился командир.- Так рано у нас только уборщицы приходят...
   - Нет, Имярек Сергеич, то кроль свою... эту... бабу... то есть, самку крыл на больших оборотах... на четвёртой передаче. Уши в мазуте, задница в смазке... но без смущения... Наяривал, что твой отбойный молоток... даром, что без компрессора...
   - А ещё особые приметы были? - это уже Хома Филиппович голос подал.
   - Нет, вроде бы, без извращений... Как полагается всё.
   - Я вас о приметах кролика спрашиваю.
   - А, извините. Сначала не понял. Приметы, говорите? Да как сказать... Похоже, два чёрных пятна на спине... Вроде очков... Точно, мне Зрячий так и скал, мол, так наяривает, что аж очки на спину съехали... Шутил вроде.
   - Вот он где, голубчик! Это Фараон Геня. Я его два дня найти не мог. Так его поймали?
   - Механик отловил. Кошму противопожарную на спину набросил... Сидит теперь красавец в ящике с инструментом. Ребята сначала хотели его на бульон пустить, но я не дал...
   - Отлично! Не забудьте нам на объект завезти. Теперь придётся всю ферму проверять. Как это ему выскользнуть удалось, интересно? Товарищ командир, Имярек Сергеич, распорядитесь, чтобы строители все лазейки позаделали, а не то растеряем элитных производителей... так мать родна!
   - Самца-то мы прихватили, а баба его убежала.
   - Ничего, не страшно. В самочках у нас дефицита не наблюдается. Захочет родить в человеческих условиях, сама вернётся, ха-ха... (три раза).
   - Товарищ доктор, а у крольчих разве есть, это... ну, как его... тяга к окоту в культурных условиях?
   - К окоту нет, а вот к производителям тяга имеется. Хотя и не к окоту вовсе... В качестве ликбеза, так мать родна. У крольчих бывает не окот, а окрол, чтоб вы, тэксказать, не сомневались. А с производителями у них всегда, что там говорить, внутрешний позыв имеется. На уровне хромосомов, чего скрывать... Так что не волнуйтесь, товарищи, ни один экземпляр не пропадёт...
   -...если собак не спускать с привязи... - меланхолично заметил начальник военизированной охраны, сокращённо - ВОХР.
   - Собак вы посадите на цепи! А беременную (ещё с утра) беглянку изловить и передать в руки правосудия... пардон, вернуть на ферму! - распорядился руководитель предприятия, и разбор благополучно закончился.
  
   Оставшись один, командир сделал пометку в перекидном календаре типа "органайзер советской номенклатуры", отметку такую: "послать плотников на ферму... пусть заткнут все щели... чтоб производители не сношали дам на рабочих местах производственных объектов".
  

* * *

  
   Через неделю вопреки недавно установившейся традиции первым слово на командирском разборе получил кроличий замполит. Обстоятельства обязывали руководителя предприятия начать совещание именно с выступления Хомы Филипповича. Отчего так? Давайте послушаем специалиста, и нам всё станет ясно...
  
   - Уважаемые коллеги и лично Имярек Сергеич, довожу до вашего сведения некоторые обстоятельства, какгрится, возникшие за текущую неделю. Вслед за той самой крольчихой, которую не удалось задержать в гараже, территорию фермы несанкционированно покинули ещё несколько особей обоего пола...
   - Недопонял. А это вдруг, какого чёрта?! - возмутился командир. - Что же плотники? У вас, как мне помнится, два человека работали всю неделю... И ничего не могли сделать?
   - Так ведь оно... того... - заволновался доктор Френ, - они... плотники, стало быть, только приступили... можно сказать, ещё и не начали толком... а эти шаромыжники ушастые целым выводком вперёд рванули... Прямо в отверстие. Вот такая у них неприличная привычка... Да, точно... И сетки рабица не помогли, даром, что однофамильцы... по англо-саксонской линии с нашими диссидентами (короткий смешок собственной шутке), и бойцы ВОХРа сплоховали... так мать родна.
   - Так приказа стрелять по зайцам не было... - решил заранее оправдаться начальник военизированной охраны.
   - Не по зайцам, а по кролям... так мать родна, - поправил его доктор Френ.
   - У вас, что ли, проблемы с инструктажем, стрелки вы наши Ворошиловские? - возмутился замполит. - На территории аэропорта необходимо нести службу, будто в армии. Уточняю: завидел незнакомца, что без пропуска шляется, сразу ему вопрос, стой, дескать, кто идёт. Не отвечает и скрыться пытается - пали дробью по заднице без сожаления, поскольку... Что для нас есть аэропорт? Правильно, предприятие стратегическое и практически секретное. Так что никакого нет сомнения в том, как себя вести... А твои бойцы растерялись, видишь ли... Придётся их на партсобрании в первичке пропесочить для первого случая...
   - Это, Иваныч, ты сильно кровожаден стал. Кроликов не стрелять нужно, а отлавливать... Чтобы не шлялись по предприятию и своими развратными действиями не смущали технический и лётно-подъёмный персонал. Верно я говорю, Хома Филиппович? - Слова командира вновь оказались самыми весомыми.
   - Точно-точно, подстреленный кролик нам без толку, без понятия... С него никакого навару, какгрится. Шкурка запорчена, а вместо мясного рагу сплошной шрапнельный бефстроганов 12-го калибра. И хрен бы с ним, если б одни девки шампанской породы сбежали, то ведь отборные фландры и даже один венский голубой*. Чисто в убыток таких красавцев в распыл-то пускать.
   - Все слышали, что специалист сказал? Никаких расстрелов! Живьём брать дем... тьфу, беглецов. Гайдаем вас заклинаю! Принципы материального и морального стимулирования в вопросе отлова проработает финансовая служба в ближайшее время. Я распоряжусь. А пока доведите до людей, что сотрудничество в области решения вопросов ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ (указательный палец командира многозначительно принял облик сильно восклицательного знака) безнаказанным не останется. Шутка, хех... Вопросы есть? Так, что там у нас снова на автобазе?
   - За последние несколько дней участились случаи утренних свиданий кроликов производителей... таких больших и серых ("Это фландры", - вздохнул доктор Френ еле слышно)... С белыми крольчихами ("Шампань", - прокомментировал Хома Филиппович)... Ни стыда не совести. И всё это в гаражных боксах... Антисанитария... перевёрнутые вёдра... уборщицы стесняются... А сегодня механик Зрячев увидел, что трое здоровых кролика изнасиловали служебную собаку Полкана, приписанного к автобазе. Двое держали, а третий...
   - А Зрячев ваш сильно выпивает?
   - Это не важно. Существенно другое - гараж превращается в публичный дом! А ведь здесь вам не Амстердам, дорогие товарищи, и даже не Гамбург. Доколе?!
   - Очень хорошо, - командир улыбнулся самой очаровательной улыбкой из своего административного набора номенклатурного работника средней руки, - теперь ясно, где дислоцируются сбежавшие кролики. Предлагаю сформировать добровольные бригады по отлову. Займитесь этим, Хома Филиппович. Даю вам самые обширные полномочия. За работу, товарищи! Что там любили говаривать наши классики, ИмярекДва Иванович?
   - Цели поставлены, задачи определены?
   - Вот-вот, я и говорю... Партия наш рулевой.
  

* * *

  
   Следующий разбор состоялся в экстренном порядке посередине недели. События начали принимать тревожный характер. Доклады руководителей служб напоминали сводки с фронта, где наглый и плодовитый противник, пользуясь даром, данным природой от рождения, распространял своё влияние на новые и новые территории. Если раньше всё ограничивалось одной только автобазой, то теперь страдали и другие службы.
   Вот, пожалуйста, извольте взглянуть на стенограммную выписку этого совещания:
  
   Начальник цеха тяжёлых регламентов: ...Производительность труда у технического персонала катастрофически падает. Массовые совокупления кроличьих парочек вызывают негодование у партийной и комсомольской организации цеха. Решением открытого партсобрания создана бригада по пресечению буржуазных растлевающих действ, приводящих опытных работников в наплевательское состояние к ударному труду. Один только бригадир Михеич не снизил своих показателей. Но это только от его угрюмого характера и незалеченной импотенции... Требуем усилить влияние руководства кролиководческой фермы! Иначе - квартальный план по ремонту и техническому обслуживанию воздушных судов будет с треском провален.
  
   Начальник зоны спецконтроля: Сегодня при досмотре ручной клади сотрудницей линейного отделения милиции Трещёткиной были обнаружены два серых кролика в чемодане пассажира Подкопытина, вылетающего в Одессу. Судя по тому, что рентгеноскопическая картинка была зловеще статичной, Трещёткина сделала логический вывод - кролики мертвы, и потеряла сознание от избытка служебного рвения по причине женской впечатлительности. Впоследствии умозаключение нашей работницы было в некотором роде подтверждено. Подкопытин вёз двух плюшевых зайцев своим дочкам-близняшкам в подарок.
   Понимаю, что случилась ошибка, но она вызвала нехорошие насмешки от коллег, и теперь вы можете себе представить, насколько нервозная обстановка в службе.
  
   Начальник службы ГСМ (горюче-смазочных материалов): Если на прошлой неделе содержание кроличьей мочи в авиационном керосине составляло всего лишь 2,45%, то сегодня уже достигло пяти с четвертью процента. Такими темпами через месяц ни один наш лайнер не сможет подняться в небо, чтобы украсить своей статью голубые небесные дали хрустального свода воздушно-эшелонированных трасс.
  
   Начальник службы организации перевозок: Верно-верно, у меня вот тут с собой три жалобы от пассажиров. Двое считают, что в наших самолётах сильно пахнет козлиным потом. А третий назвал сей аромат "букетом Пунических войн с участием боевых слонов". Пока кролики остались неразоблачёнными, у нас есть шанс. Но времени осталось немного. Тут и до скандала недалеко!
  
   Начальник участка перронных бригад: Да в гробу я видел этих кроликов! Пусть приходят, пусть только попробуют у нас на перроне побезобразить! Уж мы найдём, чем встретить супостатов-ворогов! Мы же их просто очистителем ото льда на базе реактивного двигателя в кювет истории сбросим, уже поджаренных!
  
   Командир лётного отряда: Точно не помню, где-то на загнивающем Западе, вроде бы есть авиакомпания, на эмблеме которой изображён кролик... Эх, может и нам уже пора? Детям понравится.
  
   Заместитель командира авиапредприятия по управлению воздушным движением: Особенно девочкам, хех. Не знаю, что там с самолётами, а у диспетчеров на пультах вместо формуляров бортов иногда видно чьи-то серые уши. Шутка.
   Мне бы ваши заботы, товарищи. Смешно, ей-богу!
  
   Заведующий производством столовой предприятия: А вот я не был бы столь категоричен. Сегодня мне доложили, что на кухне кролики методично пожирают овощи. Но им этого мало, Они уже перешли на мясо. Недостача за недостачей. В супе недовложения... О, генеральный секретарь, куда катится мир? Работники видят кроликов везде и всюду. Животные будто насмехаются над нами. А один, самый крупный производитель, даже набросился на заслуженную повариху Евдокию Силантьевну с недвусмысленными намерениями, которые выразились (по словам пострадавшей) в наглых приставаниях, рассказывании пошлых анекдотов и склонению к сожительству в подсобном помещении пищеблока.
   Правда, на поверку вместо кролика встревоженным коллективом был обнаружен и обезврежен дворник Евридип Фалесович Пескоструев. Он был безобразно в стельку пьян. Из кроличьего на нём оказалась только зимняя шапка 64-го размера (артикул 5678-64), редкие усы вразлёт и косые глаза. Не совсем ясно, с какого перепугу заслуженная работница общепита Евдокия Силантьевна, мать троих детей, бабушка четырёх внуков, могла принять это ничтожество за элитного красавца фландра. Однако, уважаемые товарищи и коллеги, тенденция проявилась. Факт налицо! Пора заклеймить позором нашего заячьего доктора!
  
   Главный бухгалтер: Да, вот именно! И премии его лишить! А то, понимаете ли, мои девчонки в коридор боятся выйти без сопровождения. Они все молодые, ядрёные. В самом соку барышни. Представляете, как их мужья беспокоятся. Мы ведь уже в городе прогремели!
  
   Замполит: Всё бы вам греметь, матушка... А уж звонить-то на каждом перекрёстке - это ваше любимое дело. Так бы и подрезал язычки-то ваши...
   Но всё-таки проблема имеется. Признаем, что называется, без оглядки на собственные недостатки, то есть будем самокритичными.
   И как нам наука объяснит такую демографическую катастрофу в рамках нашего предприятия, уважаемый Хома Филиппович?
  
   Доктор Френ: Не поспевают строители за плодовитостью моих подопечных. Вторую очередь фермы ещё и под крышу не подвели, а фландры уже весьма умело поработали... так мать родна. А премию с меня ... оно конешно... Только вина-то моя в чём? В том, что лучших производителей для предприятия достал? Кроли-то... они такие... так мать родна, чтоб им век той премии не видать... С них станется.
  
   Командир авиапредприятия: Выслушал я все мнения. Теперь обобщу. Поджаривать кроликов при посредством реактивной тяги не рекомендую, иначе с виновника будет удержана стоимость необработанной шкурки. Да-да, а что вы хотели? Это же вам государственное имущество, а не какой-нибудь частнособственнический вздор. Линчевание кроликов - не наш метод!
   Усилить бдительность на складах ГСМ. За качественный состав авиационного топлива начальник службы будет нести персональную ответственность, вплоть до увольнения.
   Вздорные галлюцинации, свойственные женскому персоналу признать недействительными.
   Наказывать нашего кроликовода считаю неуместным. Давайте мыслить позитивно. В связи с этим предлагаю следующее...
   Бухгалтерии произвести расчёт увеличения квартальной премии... на 5 процентов за отлов каждых десяти неучтённых кроликов. В связи с ограниченным размером фермы предлагаю не сдавать ушастый урожай в епархию доктора Френа, а сразу же разделывать и отправлять на стол передовикам производства. Замполиту предлагаю организовать учёт и контроль. Партия у нас всегда была в авангарде при решении подобных вопросов. Соответствующий приказ я подпишу уже сегодня.
   Думаю, с таким подходом нас вскоре ждёт неминучий успех... Что вы говорите? Неминуемый успех? Пусть так, хотя никакой принципиальной разницы я не ощущаю. За дело, товарищи!
  
  

* * *

  

Выписка из акта служебного расследования предпосылки к лётному происшествию в аэропорту ЭН-ска от такого-то, такого-то, такого-то года

  
   ...члены комиссии, рассмотрев все имеющиеся факты...
  
   ...при заходе на посадку в аэропорту города ЭН-ска командир воздушного судна NХХХХХ, выполняющего рейс по маршруту Столица - ЭН-ск, Зайцев на высоте принятия решения визуально обнаружил массовое движение живых существ, напоминающее миграцию леммингов в период брачного гона, в районе торца ВПП. Пилот первого класса Зайцев принял решение уйти на второй круг...
  
   ...установлено, что разводимые в рамках ПРОДОВОЛЬСТВЕННОЙ ПРОГРАММЫ кролики (наиболее наглая и оголтелая часть коллектива) самовольно покинули территорию фермы, не согласовав свои действия с бойцами ВОХР...
  
   ...вопреки договорённости с аэродромной службой стая кроликов выбежала на край ВПП, что и привело к уходу рейсового борта на второй круг...
  
   ... командиру предприятия о неполном служебном соответствии...
  
   ...целесообразность разведения кроликов на территории аэродрома...
  
  

* * *

  
   Как гром среди ясного неба! Указано о неполном служебном соответствии. Столица выражала своё недовольство. Командир же был весь на нервах. Сон в последний месяц стал прерывистым и невнятным. А ведь только-только перевалил за полтинник...
  
   Да и железное здоровье, которым Имярек Сергеевич очень гордился, тоже начало подводить. Неврозы, неврозы... И всё из-за ушастых тварей. Как они могли, как они посмели так нагло подставить своего покровителя? Впрочем, это уже что-то из разряда психопатического срыва...
  
   Ни сна, ни отдыха... и что-то дальше про душу, которая в последнее время стала напоминать отжатый лимон.
  
   По громкой связи обозначился густой и жеманно-дразнящий голос секретарши:
   - Имярек Сергеевич, тут к вам пришли. Замполит и... ещё один замполит. Тот, который фермой руководит... хи-хи... Запускать?
   - Пусть входят.
  
   Через минуту кабинет командира авиапредприятия выглядел точно так же, как и два с лишним года назад. Те же лица занимали те же места. Только внешне они сильно изменились. Командир постоянно тёр воспалённые от бессонницы глаза, замполит разжился нервным тиком в районе правой щеки. А Хома же Филиппович своим взлохмаченным видом и затянутостью на дополнительно проколотое отверстие в поясном ремне стал напоминать внезапно разжалованного и уволенного с продуктового склада прапорщика. Про таких говорят в народе, мол, только-только научился беречь армейское имущество настоящим образом (то есть без противоречий с уставом, но и не по его букве), как был отправлен в отставку.
  
   - Вот что я скажу, братцы... кролики, - доверительно начал командир после приветствия, - не пора ли нам... того... прекратить это звериное безобразие? Мне уже досталось по первое число после известного случая с уходом пассажирского борта на второй круг. Не знаю, как ещё сразу не выгнали-то... Терпения больше нет никакого.
   - И верно, - подхватил замполит, - забить всех этих кролей, обожраться от пуза, шкурки продать, а на вырученные от меха деньги купить свиней. Нечего было выпендриваться (это уже тихонько, что называется, апорте), а я предупреждал...
   - Забить было б можно, коли все в одном месте сидели. А так... ничего не получится. Я для того и вас, Хома Филиппович, позвал. Знаете, как всех кролей единым махом извести, с гарантией... чтобы никто не смог утаиться... от возмездия?
   - Это раз плюнуть, чумкой одного-двух заразить, через неделю все издохнут... так мать родна.
   - Эй, вы чего? Заражённых же в пищу употреблять нельзя... - возмутился замполит.
   - Ты не бойся, Иваныч. Сначала мы тех, кто доступен, забьём для народного удовольствия, а потом доктор оставшихся нам и заразит. Что, точно все сдохнут?
   - А куда ж им деваться-то. Кроли они народ сурьёзный, быстренько друг дружку ухайдакают. Даже не извольте сомневаться... так...
   - Так мать родна?
   - Так мать родна!
  

* * *

  
   Что ж, получилось то, что получилось. Не больше, не меньше. А переквалифицировать кроличьего замполита в комсомольского секретаря свиней - дело совсем пустяковое.
   Вот, слышите забавную песенку со странными словами?
   Айне-кляйне порося вдоль по штрассеру струячит...
   Да-да, именно это я и имел в виду. Сегодня доктор Френ в прекрасном расположении духа. А почему бы и нет, коли все свиньи целы, здоровеют не по дням, а по графику привесов, и даже с некоторым его опережением.
  
   Хома Филиппович ещё не знает, что свинарь, оформленный на ставку авиатехника перронных бригад, сегодня утром застукал двух неприлично огромных фландров (северный авиационный вариант) в загоне со свиноматками... Жажда жизни, понимаете ли... чума её раздери...
  
   В иные годы за выведение породы, легко переносящей эпидемии, можно было бы рассчитывать на Нобелевскую премию... Но ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ ПРОГРАММА накладывала свой отпечаток на общественное видение проблемы. И это вам не пустой звук, клянусь Хью Хеффнером...
  

* * *

*Пояснения в помощь начинающим кролиководам

  
  
   Шампань, порода кроликов мясошкурковой продуктивности. Выведена в Индии. Названная от французской провинции Шампань, где порода совершенствовалась. Взрослые кролики весят 3,7-4,0 кг, молодняк в 4-месячном возрасте - 2 кг. Плодовитость 6-7 кроликов за окрол. Шкурка серебристая с густым мехом, кончик мордочки и уши темно-серебристые; крольчата рождаются чёрными, в 5-6 мес. приобретают окраску взрослых животных. Кролики хорошо откармливаются и дают высококачественную тушку. Разводят Ш. во Франции, Австрии, Великобритании, США и других странах; в СССР использовалась при выведении серебристого кролика.
   Фландр (Flandre - Фландрия, историческая обл.), порода кроликов мясо-шкуркового направления. Выведена в Бельгии. Взрослые кролики весят в среднем 5,5 кг (до 9 кг). Молодняк скороспелый: к 4 мес. весит 3,3 кг и более. Плодовитость - 6 и более крольчат за окрол. Мех густой. Окраска серозаячья, тёмно-серая, чёрная и др. Шкурки используют в натуральном виде и для имитации более ценных мехов. Разводят Ф. в Бельгии; в СССР использовали для улучшения др. пород и при выведении породы серый великан.
   Венский голубой кролик. Сизо-голубоватые кролики с мягкой блестящей шкуркой нравятся кролиководам. Зверьки выносливы, хорошо приспосабливаются к климату разных районов нашей большой страны, неприхотливы к кормам. И шкурка у них пушистее и мягче, чем у кроликов других меховых пород. Венские голубые бывают светлых и темных тонов. Кролиководы отдают предпочтение более темным.
  
  

10. ПРИТЧА О ФИЛЬКИНОЙ ЗАДНИЦЕ

(четыре снаряда в одной воронке)

  
   Продюсер группы "Лесоподвал" Арест Демьянович Уплетаев уже выходил из студии, когда его остановил коммерческий директор со странной греческой фамилией Бездраки, протягивая газету со статьёй о пропавшем где-то в океане пассажирском авиалайнере.
  
   - Представляете, как стало опасно жить, дорогой мой Арест Демьянович. Кругом бури, потопы, извержения (и не только семени!), грозы и сели, лава, пожары и грязь... Нормальному человеку по служебной надобности из дому-то отлучаться страшно.
   - Так ведь и у себя, как говорится, в кондоминиуме - взглянешь новости одним глазком - жить никакого желания не остаётся. Если бы не долг гражданина...
   - И не говорите, Арест Демьянович. Лишь исключительно непосильным трудом и спасаешься от мерзостей бытия.
   - Да, о самолёте... Знаете, у меня недавно случай приключился. Когда я в Сочи летал относительно гастролей во время грядущей олимпиады.
   Стою в аэропорту, жду начала регистрации. А тут ко мне старинный приятель подходит, он вторым пилотом в авиакомпании "Аэрофлот-2" летает. Внучку с дочерью на отдых провожать приехал.
   Девчонка, внучка его, настоящее четырёхлетнее чудо с косичками. Носик кнопочкой, веснушки на щеках - сплошное очарование, а не ребёнок. И вот это прелестное создание спрашивает моего приятеля: "Деда, а мы, на каком самолёте с мамой на море полетим?" "На "Боинге"..." - отвечает тот. И тут девчонка напустила серьёзное выражение на своё кукольное личико: "На "Боинге"? - сделала паузу. - "Боинг", сцуко, опасная машина!"
   Представляете, дитя дитём, а такие речи. И чего ей так "Боинг" не нравится? Дома разговоры какие-то были, не иначе.
   - Иэ-э-ххх... Всё смешалось в доме чукотском!
  
   Продюсер и коммерческий директор отправились отбивать вложенное в группу "Лесоподвал" "бабло". Когда дверь за ними закрылась, в студии воцарилась тишина. Но не гробовая, не гнетущая, а самая обычная тишина, которая ненадолго заполняет собой пространство, если в помещении есть кто-то, кто не умеет долго бороться с молчанием. Кто проигрывает собственной словоохотливости, практически так и не дав ей генерального сражения.
  
   Впрочем, династическое безмолвие царствовало недолго. Звукооператор Станислав Петрович Портупеев потянулся, аппетитно хрустнув ревматическими суставами. Затем принялся весело насвистывать что-то из нового хита Тимы Биплана. А чего не посвистеть, если только что сведён самый сложный трек с альбома "Канаем на кичу", который не сводился две с лишним недели. Портупеев воспарил из кресла методом самовозгонки и переместился в сторону кофемашины. Сейчас сделает пару глотков капучино и начнёт травить. Это - к бабке не ходи!
  
   Музыканты уже были готовы распахнуть локаторы своих ушей навстречу словам Стаса. Приучились за несколько лет совместного творчества.
  
   Вокалист Сеня Плесняков отложил в сторону свежий номер журнала для очень взрослых - "Playman"! Бас-гитарист Ассодулло Терентьев заскоблил медиатором по еле заметным следам брызг от некачественного виски деревенской выделки. Нет, нет-нет. Оказывается, он имеет дело со следами лака для волос, подумайте! Ничего себе - "эти свиристёлки на бэке" скоро всю студию в косметический салон превратят.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из кроссворда с фрагментами, фрагментами своего неоднозначного подсознания вынырнул. Соло-гитарист Фиников перегнал мочало прекрасно разжёванного йеменского ката* из одного угла рта в другой, а две налитые силиконом бэк-дамы (те самые свиристёлки, которые любят лакировать свои "сценические вавилоны" натуральным "Тафтом") загасили ароматные палочки ментоловых сигарет в баночке из-под мятного монпансье "Маастрихтский домовой" и прекратили обсуждать цвет блейзера, который они видели вчера "на этой корове голландской - Нелли" из туристического агентства "Эдем дас зайне"**.
  
   Как ни странно, Стас кофе пить не стал, а полез в холодильник. В группе было принято, что во время работы никакого спиртного, даже пива! Но плевать Портупеев хотел на правила - сегодня он на коне, победитель, которому дозволено всё! Причём без страха оказаться осуждённым, если верить известной пословице.
  
   Первый глоток из оригинальной бутылки с транспарантом "Grolsch" на зелёной груди хмельного гренадёра оказался затяжным, как ночной прыжок с парашютом в тыл врага. Станислав Петрович этим глотком будто разгладил все бессонные морщины на лице изнутри. Похорошел. Распетушился. Взлетел над обыденностью. Он был готов к рассказу. Слушатели, пережив театральную паузу на обострении любопытства, тоже оказались готовы. Не станем и мы делать вид, будто нам всё равно - послушаем Портупеева.
  
   - Вот тут господа военные утверждают, что, де, два раза в одну воронку бомба не падает, если, конечно, это не НАТОВское чудо - крылатая ракета со звычайной точности наведением. Такие ракеты очень даже запросто попадают в одни и те же места дислокации разнообразного мирного населения с целью его, населения, защиты. Но о подобных случаях военные обычно не сообщают. Честь мундира сберегают, как говорится, на чёрный день цвета застиранного хаки.
  
   Не, знаю, как там на самом деле обстоит дело с одной или двумя воронками у военных, но в моей истории всё произошло вполне мирно и точнёхонько... Но не стану бежать вперёди лидеров ралли "Париж-Дакар". Ни к чему хорошему это точно не приведёт. Однако у меня есть пара слов в качестве эпиграфа...
   Представляете, маловероятные события совпали по времени до такой степени точно, что остаётся лишь вспомнить, чему учит нас математическая статистика вместе с её мамой - теорией невероятности. Вспомнить и тихо отползти на подгибающихся конечностях в состоянии инфантильной разочарованности в науке, оперирующей факториалами, как жонглёр булавами.
  
   Не верите? Так я сам был не только свидетелем, но и участником в той истории, когда совместились три невероятно невероятных события. Совместились, оставили людей в недоумении, а кое-кому направление к психотерапевту пришлось выписывать для поднятия трудового тонуса. Хорошо, не стану уже вас дразнить, а просто изложу всё, как было. Сейчас-сейчас, едва лишь крабовой консервой закушу умеренно-проникающий глоток пивного содержания наружного облика (здесь правдивый автор вынужден заметить, что Портупеева занесло в такие словесные дебри, что говорить о них не стоит совершенно)...
  
   Не торопите, ребятушки. Пиво требует к себе вдумчивого отношения. А когда его деликатесной массой морских даров сдабриваешь, то тут вообще разговор особый... Что? Знаете вы нечто про подобный случай? Хорошо, после эту историю изложите. Перехожу к рассказу своей. Вот она, собственно...
  
   Думаете я всегда звукооператором был, образование соответствующее получив? А вот и дудки! Специальность моя по диплому называется так - эксплуатация средств контроля и расшифровки полётной информации.
  
   Первое время я на севере обретался после того, как синим дипломом получил на всю свою красную морду. По распределению. Сейчас уже молодые выпускники ВУЗов и не знают такого слова. Для них звучит неправдоподобно то, что нам казалось вполне естественным и само собой разумеющимся. В годы моей юности, стоило тебе институт закончить, государство не только обеспечивало специалиста работой, но и обязывало три года трудиться на определённом месте в какой-нибудь Тмутаракани. Именно это и называлось распределением. Так вот, ближе к телу, ибо пора уже и отелиться.
  
   Кстати, как ни странно, история моя и с коровами связана.
  
   Итак, будучи распределённым в северные края, первоначально попал я в страшную глухоманистость, где ни про какую расшифровку информации из "чёрных ящиков" воздушных судов - моя специальность - речи не шло. Называлось это местечко - деревня Упильма.
  
   Про глухомань я, конечно же, погорячился. И про деревню тоже. Не деревней именовалось место моего первоначального пребывания на севере, а селом. Да и история его и традиции местные восходят к временам Иоанна IV (Грозного) и борьбы за престол, вызванную этой борьбой опричнину. Основателями Упильмы считаются выходцы из Новгорода Великого, которые сбежали от гнева и "наград" государевых через болота и чащи в места практически по тем временам недоступные.
  
   Почему я попал именно в это село, если там мне работы по специальности не оказалось? Так очень просто: командир авиационного отряда попросил. В Упильме не хватало технического персонала в службе, обеспечивающей воздушное движение. Мало ли, что специальность у меня не та. Главное, что об авиации имею представление, а не полный дилетант в данной области. Командиру попробуй отказать, сразу начнутся санкции и прочая лабуда, от которой о тебе слава дурная пойдёт как о работнике. Так считалось правильным в те времена, ребята: было принято с руководством не спорить. Сейчас, конечно, если что-то не устраивает, любой желторотик может дверью хлопнуть, генерального директора послав по известному адресу. Демократия, политкорректность...
  
   Но это всё лирика. Давайте и физике дань уважения воздадим.
  
   Одним словом, сижу я в этой самой Упильме и обслуживаю радиостанцию с радиоприёмником. С их помощью диспетчер с экипажами пролетающих воздушных судов связь держит. Ну, что значит обслуживаю? Сижу и жду отказа, как пожарный возгорания ожидает. На скошенное поле, которое изображает ВПП (взлётно-посадочную полосу) из окна покосившейся деревянной "башни" (сугубо авиационное название места обитания диспетчера взлёта, посадки и руления) взираю на фоне "белых ночей". Дело как раз летом происходит: так что - далеко видать круглые сутки. Европейский Север - это вам не шуточки. Здесь всё конкретно: зимой - ночь, летом - день; и то и другое - круглосуточно.
  
   Дивлюсь на этакую красотищу, а сам дни до дембеля считаю, как полагается солдатам срочной службы. Только они увольнения "на гражданку" ждут, а я - того момента, когда меня заберут в районный центр работать по специальности.
  
   Меж тем, всё тихо и патриархально в далёком северном селе происходит. Редкий самолёт или вертолёт своим вниманием наши пенаты балует, согласно центральному расписанию. Так что работа, в общем-то, не настолько и напряжённая. Просто очень уж от мест обитания большой авиации удалённая. И выходит, что работаю я в режиме пожарного: меньше бдишь на рабочем месте, нежели дремлешь, ароматами северного лета околдованный.
  
   Но случилось и мне на своём селе прославиться. Не скажу, чтобы в позитивном смысле, но и негатив больше с оттенком юмора приключился. В те редкие дни недели, когда к нам в Упильму пассажирский рейс из областного центра прилетал, на территории предприятия стягивались практически все технические силы, которые обычно в это время года своим трудом славили личные приусадебные участки.
  
   Вот и в тот день все специалисты и матчасть стоят "на стрёме": пожарный ГАЗик, который специально по такому случаю подкатили прямо к перрону, два удалых и в меру трезвых техника, готовых обслужить рейсовый борт, как учат их руководящие наставления. Диспетчер же, конечное дело, сидит у себя в "гнезде", и уже на связь вышел с рейсовым самолётом. Он, впрочем, всегда на связь выходит с пролетающими мимо бортами. Это не дурная привычка, нет. Это всего лишь образ жизни.
  
   Итак, хотел было диспетчер разрешить посадку пассажирскому самолёту с подветренным курсом, как тут случилось два интересных события. Во-первых, на ВПП вышло стадо коров, которых потерял из поля зрения сельский пастух. И что животным приглянулось на выжженных остатках скошенной травы, никому неизвестно, но шли коровы уверенно и массово, как обычно случается с патриотами во время демонстраций протеста против произвола властей, запрещающих молотить арматурой по головам людей с азиатскими и африканскими корнями.
  
   Диспетчер хотел отправить самолёт на второй круг, но в этот самый момент случилось "во-вторых": во всей округе отключили электроэнергию, как теперь это стало модно делать в подведомственных РАО "Энерго" кругах. Или, всё же, сферах? Короче говоря, авария на подстанции случилась.
  
   Вот тут и я, так сказать, пригодился воздушному флоту страны. За считанные секунды удалось мне запитать радиопередатчик от резервного источника электричества. Диспетчер успел завернуть самолёт на второй круг, а почти трезвые техники отправились на ВПП с пастушьей миссией. Коровы выли, как дикие звери, намереваясь взять числом. Но умения у двоих лиц с перрона оказалось несколько больше, чем могло себе вообразить стадо. Вскоре оно было с позором смещено в кювет истории, где как раз и досматривал шестой сон их милейший куратор по пасторальной линии.
  
   Одним словом, всё закончилось прекрасно. Самолёт совершил мягкую посадку. Два техника перрона обслужили материальную часть по полной программе, включая пастуха, который немедленно обратился к местному ветеринару с жалобой на грыжу обоих глаз, отягощённую гематомами мягких фигурных тканей седалищного нерва. Коровы разбрелись по дворам села. А я получил возможность изъять магнитную ленту с магнитофона SHR-116, на которую должны были быть записаны переговоры диспетчера с экипажем борта, заходящего на посадку и отправленного на второй круг.
  
   Пока я шёл к магнитофону, сельские электрики устранили аварию, и электричество озарило всех участников события своим Эдисоновым светом с примесью Яблочкова. Фигурально выражаясь, ибо освещение никому не нужно, когда кругом - белые ночи.
   А ещё в распахнутое настежь окно упоительно пахло диким шиповником и немного свежим навозом. Гнус же миролюбиво жрал обнажённую шею и кисти рук. Эх, лето! Кто тебя выдумал? Знаменитая тройка: жара, белые ночи, комарьё. Чем не повод для зависти к собственной юности?!
  
   Комиссия по расследованию инцидента с парнокопытными не замедлила прибыть буквально следующим утром. Вдвоём на вертолёте прилетели. Один собирает показания с непосредственных участников, а второй приступает к изучению средств объективного контроля, коими и является снятая мной магнитная лента. Комиссия слушает фрагменты радиообмена УКВ-связи между диспетчером посадки и командиром рейсового экипажа и приходит в ужас... Объективных материалов фактически нет. На ленте записано следующее.
   Голос диспетчера: "... второй круг..."
   Далее без пауз слышен тембр речи командира корабля (так называют в авиационных кругах первого пилота самолёта). Или, воздушного судна, если угодно... Или капитана - в иностранной транскрипции.
  
   Командир извещает "башню", что завершил руление на перрон и готов выгрузить пассажиров. Комиссия в ужасе! Где пропавшая часть записи, на которой внятно зафиксировано предупреждение диспетчера о появлении коров и указание уйти на второй круг? Нет её. Нет, как нет.
  
   Комиссия призывает меня пред светлые очи и начинает орать на разные голоса, что я завалил всю работу, что своим шпионским манером намеренно стёр магнитную ленту, успел отмотать её назад. Стёр со злонамеренной целью - не предоставить объективные данные в распоряжение правительственной комиссии. Почему комиссия вдруг была названа правительственной, меня страшно удивило - ни одного члена правительства в двух прибывших мужичках затрапезного поношенного вида, но в форме, мне узнать не удалось, хотя памятью никогда не страдал. И тогда я вспылил и послал всех этих самоуверенных товарищей в довольно известное место.
  
   Как оказалось, никто до меня не мог предположить, что магнитофонная запись может понадобиться комиссии, что ЧП произойдёт именно в момент отключения электроэнергии в аэропорту. Самое интересное, что резервный источник питания для радиопередатчика был предусмотрен, а для фиксирующего радиообмен магнитофона - нет. Пока отсутствовало централизованное электричество, не было и записи. Комиссия осталась без объективных данных, отчего самолёт ушёл на второй круг при посадке.
  
   Расследование показывало, что не было никакого стада, диспетчеру всё привиделось, коль это подтверждают ОБЪЕКТИВНЫЕ данные. А показания очевидцев? Так в те времена много ли уделяли им внимания? Если видел, значит, непременно врёт, собака. Почему? Да, просто так из вредности... Вы поняли, что три самых разных события сошлись в одной временной точке: коровы полезли на ВПП в момент отсутствия электроэнергии, электроэнергия пропала в момент посадки самолёта, запись на магнитофон SHR не велась в момент инцидента? Как считаете, часто такое может произойти согласно теории вероятности? Знаете, я бы, наверное, сошёл с ума от подобного странного стечения обстоятельств, если бы не обладал устойчивой психикой. И ещё меня спасло вот что...
  
   Я предположил, что выход стада на ВПП приключился неспроста ИМЕННО в ЭТО ВРЕМЯ. Как говорится - рука Всевышнего. В назидание и для приведения технического персонала в соответствующие кондиции. Лишь одно обстоятельство до сих пор не даёт мне покоя: и как это пастух пронюхал, что будет отключение электроэнергии, и прилёг отдохнуть, оставив стадо во власти божьей? Да, ещё в момент посадки. Вы думаете, в другой технической ситуации он бы позволил стаду выйти на ВПП?
  
   Так или иначе, но уйти от своей порции пилюлей мне не удалось. Наказали меня по существу верно - не обеспечил резервного питания для многоканального магнитофона, записывающего все виды голосовых сообщений. Но, если учесть, что приехал я на пустое место - никто мне дела не передавал, - начальственных указаний я не получал, снисхождение должно было случиться. И кроме того, работал-то я всего чуть больше месяца. А какой за это время может получить опыт молодой специалист, не имея наставника - сами ж поймите.
  
   На второй день после отъезда комиссии протянул я отдельный кабель от дизеля и организовал резервное питание. Если ещё какая-нибудь живность вздумает вылезть на ВПП, воспользовавшись пьянством пастуха в момент отключения электроэнергии, теперь о её проделках сохранится запись на магнитной ленте - в мемуарах и свидетельствах современников.
   А ещё через день меня начальник отделения связи на чёс вызвал. Он, когда мне выговорешник залудил, сказал так:
   - Наберут детей в авиацию, язви тебя в пупину! Просто Филькина задница, а не молодой специалист!
  
   Так я впервые услышал этот достаточно интересный термин, но поинтересоваться о его происхождении не счёл нужным, чтобы не усиливать начальственного беспокойства. И видно, не напрасно я тогда сдержался, поскольку всего через неделю после окончания расследования меня перевели в базовый аэропорт. Вроде бы как - на повышение пошёл: город, хоть и маленький, но в сравнении с селом кое-что. Там и кинотеатры имеются, и девчонки во время краткого северного лета ножки не очень-то закрывают, хотя честь смолоду всё же берегут. Без этого никуда.

_ _ _

  
      Характерная излучина реки напоминала ягодицы. Поэтому лётчики, не сговариваясь, стали называть её "Филькиной задницей" по фамилии бортмеханика Филькина, который прославился тем, что у него украли дерьмо при помощи лопаты на одной из буровых. Как украли, как украли. Он присел, а ему второй пилот лопату тихонько подставил. Долго, говорят, Филькин свои артефакты искал. Чуть с ума не тронулся. Решил, что приступ амнезии приключился на нервной почве. Недели две потом ещё о чём-то постоянно задумывался, заговариваться начал, с женой помирился, в кинотеатр раза два ходил и в шахматный кружок при доме пионеров записался.
     
      После того анекдотического случая филейные части Филькина сделались предметом шуток и насмешек со стороны лётного состава небольшого северного аэропорта, который и аэропортом-то назвать нельзя, поскольку, кроме ВПП, рулёжек, стоянок для вертолётов, небольшого перрона и нескольких технических сооружений здесь ничего не было. Редких пассажиров, большей частью из нефтяников, регистрировал командир воздушного судна, сверяясь со списком от заказчика, поскольку и аэровокзал, и служба досмотра отсутствовали. А всеми перевозками и заявками заправлял хитрющий и острый на язык старичок. Имени и отчества этого замечательного человека никто не помнил, а называли его по фамилии. Вернее, даже не по фамилии. Использовали прозвище, образованное от неё. Першинг (в те времена, о которых речь идёт, название американских ракет средней дальности и мобильного базирования поминалось в каждом номере центральных газет) - от фамилии Першин. Таким вот образом.
     
      Собственно, именно Першинг, пролетая мимо излучины реки, первым заметил:
      - Ты только посмотри, какие изысканные очертания - прямо, Филькина задница.
      Экипаж, по счастью не тот, в который входил бортмеханик Филькин, встретил краткий спич служебного пассажира одобрительным ржанием.
     
      Так с тех пор и повелось говорить между лётчиками:
      - Почти дома. Влетаем в Филькину задницу.
      - Сейчас Филькину задницу обогнём, и можно будет на посадку заходить.
     
      Теперь о самом Филькине. Ничего в нём необычного не было: невысокого роста шатен неопределённо-среднего возраста, в меру начитанный, в меру работящий, в меру наивный, в меру пьющий, как и большинство советских граждан. Не дурак сходить "налево", если случай представлялся - хотя этим разве кого удивишь?
  
   Но имелось у бортмеханика одно замечательное свойство, отличающее его от всех прочих граждан социалистической ориентации. Филькин постоянно попадал, а иногда и влипал, в самые разные истории, которые всякий раз приводили в восторг весь лётный отряд. А зачастую и семьи вертолётчиков - это если без "картинок". Амурные похождения между собой в экипажах обсуждали, но жёнам - ни-ни! Кодекс чести "полярного воздушного волка". С этим разве поспоришь!
     
   В тот раз получилось с "картинками".
  
   В числе прочих членов экипажа Филькина командировали на учёбу в УТО (учебно-тренировочный отряд). В авиации аббревиатуру УТО расшифровывают сообразно пониманию реалий: УТО - устал товарищ? Отдохни!
     
      Вот и отдыхали, кто как мог. Что называется, в меру испорченности и денежного довольствия, утаённого от супруги в виде неубиваемых заначек. Филькин наэкономил достаточно, чтобы позволить себе несколько раз за время повышения квалификации посетить не самый захудалый ресторан республиканского центра.
     
      Как известно, в таких ресторанах происходят всякие неожиданные, а иногда и очень ожидаемые - планируемые - встречи. Вот и у Филькина, завернувшего "на огонёк" после занятий однажды получилось романтическое свидание с прекрасной дамой. Бортмеханику не пришлось прилагать каких-то усилий, чтобы получить расположение кокетливой прелестницы. Хватило всего только одной бутылки коньяка "Самтрест" о трёх звёздах на фасаде, двух салатов оливье, которые местные повара назвали: один - "Столичным", другой - "Московским", и двух чашек отвратительного пойла, проходящего по меню под псевдонимом "кофе натуральный".
     
      Отправился Филькин проводить даму в её, так сказать, пенаты, где она проживала разведённым манером уже года три как - сама рассказала, чирикая без умолку. Понятное дело, бортмеханик представился неженатым самостоятельным мужчиной, чем привлёк внимание женщины. Поэтому она решила сыграть с ним в "настоящую любовь". Что сие значит, спросите? А то и значит, что отдавать первому встречному Филькину свою изрядно потраченную временем целомудренную наивность целиком дама не спешила.
     
      "Ах, вы просто вскружили мне голову! Нельзя же быть такой ветреной". "Вы так призывно дышите, будто марал в пору весеннего гона". "Потрогайте, как трепещет моё взволнованное сердце... Да не суйте руку под плащ, холодно же!" Надеюсь, вам несложно будет представить, что могла говорить одинокая очаровательная особа бальзаковской поры, чтобы завлечь жертву в свои сети.
     
      Филькину ничего не оставалось делать, как только показать избраннице, что он верит в чистоту её помыслов со всей своей наигранной искренностью, на какую был способен. На самом-то деле ему просто хотелось склонить даму к немедленному и оперативному сожительству, но поскольку та манерно сопротивлялась подобному развитию событий, пришлось ей подыграть. Дело, разумеется, затягивалось, но самолюбие не позволяло разгорячённому бортмеханику бросать дело на полпути.
     
      В первый вечер Филькин долго заливался соловьём возле подъёзда избранницы, но приглашён в дом так и не был. "Ах, милый, не сейчас. Я не могу так скоро. Мне нужно немного осмыслить происшедшее". Думаю, вы и сами, наверное, не раз слышали подобную чепуху. Бортмеханик, как водится, тоже. Поэтому он, горько про себя сожалея о напрасно потерянном времени, резко повернулся в сторону гостиницы, тренирую на губах модную в те времена фразу "Мадам, уже падают листья..." с фатальными для никак не разгорающегося романа последствиями.
     
      Мадам верно поняла намерения кавалера, и готова была капитулировать, но мысль о перспективе обзавестись настоящим мужем засела в её прелестной головке и вступала в противоречие с желанием, которое, впрочем, не было настолько сильным, поскольку накануне её квартиру посетил коммивояжер по фруктовой части из славного города Агдама. Тем не менее, положившись на женскую интуицию, она добавила в голос трагического пафоса Орлеанской девственницы и сказала:
      - Дорогой, я и вправду не могу так скоро. Ты прости, пожалуйста. Мне необходимо хорошенько всё обдумать.
      - Только недолго думай, Марго! - ответствовал великодушный Филькин.- До завтра и ни секундой больше.
      Удовлетворённые собственным благородством герои расстались, сговорившись встретиться в том же ресторане через сутки.
     
      Обратную дорогу бортмеханик помнил хорошо, но время было позднее, и он решил немного сократить путь, двигаясь через дворы. В одном месте прямо перед Филькиным оказалась строительная площадка многоквартирного дома, и он, не задумываясь, двинулся через территорию, заваленную рабочим мусором: досками, мешками с окаменевшим под дождём цементом, обломками кирпича. Ловко маневрируя среди навалов культурного слоя современности, бортмеханик не заметил ловушки. А западня эта представляла собой яму, в которую слили остатки неиспользованного в вечернюю смену битума нерасторопные рабочие. Вероятно, позднее хотели скрыть от прораба, чтобы тот не уменьшил объёмы выполненных работ, закрывая наряды.
     
      Осенний ветер дружелюбно припорошил яму великолепием опавшей листвы, и при слабом свете луны она стала практически неразличимой, слилась с естественным ландшафтом. Когда же ноги Филькина погрузились в тёплую, застывающую массу, напоминающую разогретую жарким африканским солнцем вязкую резину, бортмеханик сначала ничего не понял. Но потом, когда сделалось невыносимо горячо, он вылетел на волю невероятным движением, напоминающим отчаянный рывок лося, угодившего в трясину.
     
      Оказавшаяся неподалёку лужа спасла героя от участи Маресьева и одновременно наградила новомодной обувью на вполне себе эластичной платформе - битум в водной среде застывал равномерно.
  
   Кое-как Филькин доцокал до гостиницы и поднялся в свой номер, где его родной экипаж "расписывал пулечку" на троих под спирт и крутые яйца без хлеба - всё, чем оказался богат местный буфет перед закрытием.
     
      Вид очертеневшего до колена бортмеханика сначала ввёл народ в легкомысленное состояние, а потом стало не до шуток, поскольку Филькин всё время постанывал и просил оказать ему помощь. Лётный состав принялся проводить операцию по извлечению пострадавшего из битумной коросты. Туфли и носки кое-как отодрали с небольшими потерями кожного покрова, равно как и брюки, которые, правда, пришлось обрезать под коленями. Насколько болезненна было процедура столь необычной эпиляции, лучше спросить у самого Филькина. Но он как мужчина скромный и терпеливый вряд ли об этом расскажет.
     
      Раны обработали какой-то мазью из обнаруженной у дежурного гостиничного администратора аптечки, после чего наступил тихий час. Утро совершенно точно подтвердило - бортмеханик на занятия идти не может. Не в чем. Нет, носки и ботинки у него ещё были, но вот брюк больше не оказалось. Не отправляться же за знаниями в неловко обрезанных бриджах или тренировочном костюме, право слово.
     
      Так что - до самого вечера Филькин мог спокойно зализывать раны и приводить свои мысли в порядок. Вернувшийся с учёбы экипаж принёс герою только что купленные вскладчину брюки, и бортмеханик решил действовать. Не слушая уговоров командира, который умолял пощадить кровоточащие до сих пор ноги, Филькин перебинтовывался и чистил пёрышки, готовясь к свиданию. Сегодня ночью он точно сделает то, что должен сделать настоящий мужчина с настоящей женщиной... и, наверное, даже не один и не два раза. Слишком дорого дама республиканского значения для него теперь обходилась.
     
      Незадачливого героя-любовника сопроводили в ресторан, помогая приноровиться к хромающей походке недоваренного полуфабриката. Зато там уже, почуяв томительный сладкий запах заграничных духов "Сигнатюр", Филькин расходился и даже попытался изобразить со своей дамой танец любви и страсти под мелодию "Воздушная кукуруза" композитора Герхона. Правда, через три такта ему нестерпимо захотелось замереть в позе "остолбеневшая жена Лота на приёме у народного целителя Эскулапова", но вечер всё же прошёл успешно. Дама пожалела своего кавалера, и домой к ней они отправились на таксомоторе, заплатив по советской традиции два счётчика из-за позднего времени.
     
      В голове одинокой женщины роились самые радужные надежды вперемешку с самыми смелыми фантазиями. Если мужчина сдержал слово и пришёл, несмотря на все полученные повреждения, то возможны - ах, страшно подумать - перспективные отношения. В голове же Филькина было лишь одно - расплатиться с дамой за все свои вчерашние напасти. И поскорей. Он отчего-то считал, что именно женщина послужила причиной тому, что он лишился нескольких предметов своей одежды.
     
      Приехали, поднялись в квартиру. Кофе-коньяки, охи-вздохи над эпилированными ногами, слово за слово, тычинкой за пестик. Долго ли, коротко ли, только побежал Филькин в ванную комнату, душ принял. Дама ему экскурсию по спальне провела. Не спальня - будуар. Огромный румынский "сексодром" с французским названием "Луи XV", трельяж и горка, заставленный пузырьками, пузырёчками, баночками и прочими сосудами, полными бальзамами от самой Клеопатры, не иначе. Что ещё? Два мягких пуфика, на полу длинноворсовый ковёр, чтоб босиком было не холодно ступать даже в зимнюю стужу с коммунальными социалистическими сквозняками.
     
      Забрался Филькин под одеяло. Полумрак в будуаре. Один лишь какой-то любопытный фонарь с улицы неоновым глазом за штору пытается заглянуть. Пялится, но без толку. Тогда же ещё не привык народ мудями в окно трясти для саморекламы. Теперь - дело другое. Только фонаря того, поди, уже нет. Новый на его месте воздвигли. В качестве памятника внезапно торжествующего капитализма.
     
      Дама водой в ванной плещет. Фырчит, будто котик или, там, корова морская. Вот-вот, выйдет оттуда, словно Ботичеллиева Венера... В коротеньком пеньюаре - как из пены морской. Хорошо Филькину, раны на ногах ныть перестали. Лежит себе, тени от ещё не облетевших тополей на потолке рассматривает. Славно ему, покойно. Знает, что теперь-то своего точно не упустит.
  
   Но тут случилось непредвиденное.
     
    Бортмеханик категорически пукнул. Негромко (соседи не услышали, несмотря на декоративность капитальных стен), но очень... ёмко. Нет, не так. Назову вещи своими подлинными именами, не прячась за псевдонимами приличий - пёрнул Филькин: вонько и со значением. Тут же вскочил. Решил загладить, так сказать, пока не ставшую явной вину. В полумраке добрался до трельяжа, взял с тумбочки красивый пузырёк... без спрея (в те времена распылитель был редкостью), но с пульверизатором в виде резиновой груши, и принялся сбрызгивать, прикрыв горлышко пальцем, окружающий атмосферный столб и свою недавно вымытую голову. Духи, за минуту другую вряд ли неприятный запах забьют стопроцентно, но всё равно эффект быть должен.
     
      После совершённых деяний, вызванных исключительно благородством и человеколюбием, Филькин снова нырнул в постель, подозрительно принюхиваясь. Духами или иным парфюмом отчего-то не пахло. Странно, вроде бы и насморка нет. Бортмеханик включил торшер и взглянул на себя в зеркало. Увиденное привело его в состояние шока. В красивом пузырьке с пульверизатором оказалась банальная зелёнка. Зачем, для какой цели хозяйка держала Viridis nitentis*** (именно так и гласила латинская надпись на пузырьке) вместе с духами и косметическими средствами да ещё в изысканном флаконе? Думаю, объяснить можно просто. Одинокая женщина, встретившаяся на пути бортмеханика, была Дамой с большой буквы и не могла себе позволить никакого снадобья в НЕКРАСИВОЙ упаковке.
     
      Филькину, однако, в тот момент ничего подобного в голову прийти не могло, поскольку открылась дверь. На пороге с застывшим визгом в распахнутой настежь глотке вспенивалась розовая хозяйка. Виды, которые перед ней открывались, были впечатляющие: возле трельяжа стоял обнажённый мужчина с перебинтованными лодыжками и лицом в многочисленных оспинах бриллиантово-зелёного оттенка, сливающихся в единую изумрудную лужайку близ левой щеки и кадыка. Примерно таким же оттенком были раскрашены ковёр, наволочка, занавеска, и часть некогда кремовых обоев.
     
      Думаю, что не стоит объяснять, отчего Филькин заспешил к себе в гостиницу, даже не распрощавшись как следует с гостеприимной хозяйкой. Он снова выбрал короткий путь по дворам и через злополучную стройку. Но теперь-то уж бортмеханик знал, где его может ожидать подвох. Он тщательно обогнул место своего вчерашнего провала в битумное озеро и...
     
      Бортмеханик был советским человеком, но не до такой степени, чтобы понять логику пролетария. В тот день на стройплощадке снова случилась неполная выработка битума, но выливать его в одно и то же место - занятие скучное...
     
      Зеленомордый Филькин с чёрными копытами, в которые превратились его вторая пара обуви и новые брюки, произвёл на икающий от затяжного смеха экипаж неизгладимое гомерическое впечатление. Командира звена, который увидел всё великолепие бортмеханика самым первым, когда отправился перед сном в коридор покурить, только к утру пришёл в чувство. Да и то лишь после приёма контрастного душа.
     
      - Мужики, я же тоже мужик! Правда-правда. Вы поймите... - хорохорился Филькин, когда его вновь отделяли от присохших к ногам штанин и оттирали с лица следы ушедшего в безвозвратную даль лекарственных летних лужаек.
      - Ага, повезло, что зелёнка... А если бы йод... Да ещё в глаза.
     
      Хорошо, что следующий день был выходным в учебном процессе, и за это время бортмеханик сумел подлечить дважды обожжённые ноги и дождаться, пока ему из дома передадут с оказией новые штиблеты и штаны.
     
      Вот так порой и случается, когда судьба тебе намекает, что не стоит, мол, размениваться на мелкие грешки, а ты её не слушаешь... Да, а вы говорите, будто в одну воронку снаряд дважды не падает. Да, в общем-то, не падает. Но зато в разные ямы с битумом... и одной парой ног... Прекрасный образец доминирующего абсурда.

_ _ _

  
   Доработав до лётной пенсии, Филькин не ушёл из объединённого авиаотряда. Остался продолжать, как говорят, трудовую деятельность в должности диспетчера ПДСП - место "сбора и хранения" всех "сбитых лётчиков". Но здесь ему не дали задержаться надолго после одного случая.
  
   Вы не знаете, кто такие "сбитые лётчики"? Это те пилоты, которые ушли с лётной службы в силу разных обстоятельств: не прошли ежегодную комиссию ВЛЭК; вышли на лётную пенсию и не захотели продолжать трудиться в воздухе; остались без какого-то типа воздушного судна (его списали по причине морального и физического старения), а овладевать новыми знаниями не удосужились. По старинной аэрофлотовской традиции все эти категории лиц имели первоочередное право на занятие должностей, связанных с организацией полётов.
  
   Впрочем, я отвлёкся.
  
   Как-то раз вертолёт МИ-6 сел на вынужденную посадку по причине ложного срабатывания системы пожаротушения одного из двигателей. Экипаж доложил всё честь по чести при помощи радиосвязи - дескать, все живы-здоровы, присылайте техническую комиссию, чтобы разобраться, в чём причина отказа. Информация, как это и предписано рядом инструкций, дошла до диспетчера ПДСП. Нужно ли пояснять, что работал в ту смену Филькин? Думаю, нет.
  
   Все вокруг бегают, волнуются, суетятся. Организация вылета вертолёта с комиссией на место аварийной посадки идёт полным ходом. А Филькин сидит и наблюдет. И не по своей лености или некомпетентности. Ему положено всё знать о происшествии в деталях и в случае необходимости докладывать по инстанции, чтобы руководство никого не отвлекало от организации аварийно-спасательных мероприятий. В этом задача диспетчера - в передаче информации заинтересованным лицам. Не просто так данная процедура отрегулирована - не только потому, что кому-то это в голову взбрело, когда инструкцию писали, сама жизнь научила. Недаром же говорят, что в авиации большинство инструкций кровью написано. Фигура речи, разумеется, но очень показательная.
  
   Так вот, сидит Филькин, как говорится, в центре событий и ждёт, когда до него дойдёт очередь сказать своё "кушать подано" в разыгравшейся жизненной драме. И дошла, нужно сказать, да ещё и в самый разгар действия, когда на сцену вышел командир предприятия. Вернее, не сам вышел, а в виде собственного начальственного голоса в телефонной трубке.
  
   Было, кажется, воскресенье. Командир с утра уехал в лес за грибами. Возвращается, а бабки во дворе на него пальцами показывают, переглядываются и шепчут при этом нечто трагическое. И доносятся до командира жуткий набор слов "разбились соколики", "мотор поломался", " ...ка-а-ак вспыхнет...", "такие молодые", "им бы ещё жить". Верно говорят, земля слухами полнится. Полнится, да частенько переполняется. И за пеной сплетен теряется смысл и значение...
  
   У командира нехорошо засосало под ложечкой, и он немедленно позвонил в аэропорт. Как думаете, кому? Разумеется, диспетчеру ПДСП, ибо тот должен аккумулировать всю информацию о происшествии. Здесь-то можно будет получить самые точные и достоверные данные.
  
   Филькин взял трубку и ответил чётко и бодро:
   - Да, происшествие. МИ-6. Подвеску сбросили аварийно. Сели в тридцати километрах от буровой. Лесотундра.
   - А как там экипаж? Не нужна ли кому-то помощь? - спросил командир. Осторожно спросил, боясь произнести вслух слова о человеческих жертвах.
   Филькин, исполненный гордости, что делится эксклюзивной (о, святая простота, забывшая о "сарафанном радио"!) информацией, хотел сказать что-нибудь вроде: "Всё в порядке, помощь никому не нужна", но в трубку полетела несколько другая модификация замечательной короткой фразы:
   - Всё в порядке! Помощь оказывать некому!
   Как говорил один киногерой, вечер перестал быть томным, а драма чуть не обратилась в трагедию: начальника тут же хватил удар, и его отвезли в больницу. Целых три недели авиапредприятие оставалось без руководителя.
   Филькину посоветовали не дожидаться полного выздоровления командира и увольняться без дополнительной нервотрёпки, что, собственно, он и сделал.

_ _ _

  
   Но кроме Филькина и его замечательных историй в маленьком северном аэропорту столько интересных событий случалось, что просто все сразу и не упомнить. Хотя, пожалуй, одно точно никогда не забуду. Почему именно его? Так ведь - о Филькине рассказываю. И здесь он тоже упоминается в качестве одного из главных героев, хотя в действие не участвует. Вернее, не он сам... Слушайте, сами всё поймёте.
  
   Связан этот случай был с командиром эскадрильи. Звали его Виктор Вагулов, и работал он командиром вертолёта МИ-6. Лётчик первого класса, прошёл огонь и воду, а также и медные трубы где-то рядом с ним трубили, будто оглашенные. А ему всё нипочём. Положительный персонаж, что и говорить. Но, коль скоро, появляется герой позитивный, тут уж и его антипод где-то рядом притаился.
  
   Итак, звали антигероя Мухтияром Махмудовым, и был он дальним родственником заместителя министра гражданской авиации. Переехал на Север по причинам, которые тут же оказались погребёнными набежавшей бумажной волной в нашем отделе кадров. Мухтияр был назначен бортрадистом в лётный отряд, где работали трудяги - вертолёты МИ-6. В те времена бортрадистов тасовали по экипажам, как карточных королей. Их, бортрадистов, в разгар северного лета, как правило, не хватало.
  
   Махмудов сразу проявил все свои невероятные способности таким образом, что командиры орали на него в тщетных попытках выбить дурь из самоуверенного нагловатого парня, но мало что получалось.
  
   Мухтияр абсолютно не следил за поведением вертолёта после захвата подвески. Дикие раскачивания летящей "шестёрки" из стороны в сторону ему казались обычными. Все командиры экипажей отказывались летать с новобранцем, который вёл себя, будто джигит-таксист на улицах кавказского города. Одно дело, когда ты только за себя отвечаешь, но про весь экипаж тоже не грех бы вспомнить.
  
   Таким образом, наверное, уже стало ясно, что никто из командиров просто не желал брать себе в экипаж Махмудова под страхом смерти. Да, собственно, так оно и было. Риск оказывался велик, вероятность погибнуть в результате деятельности Мухтияра всегда была нешуточной. И вот в самый пиковый момент поры летних отпусков, когда не хватает людей, в экипаж к Вагулову поставили в наряд самозабвенного авиационного труженика Мухтияра. И в этот самый сокровенный рейс попал проверяющий. Лётчик-инструктор из министерства гражданской авиации.
  
   Виктору никогда раньше не доводилось испытывать новенького чернявого бортрадиста. Почему? Да Вагулов же буквально недавно из длительной загранкомандировки вернулся и пропустил процесс вливания молодого специалиста в рабочий процесс предприятия. Правда, Виктор после возвращения на родину слышал в отряде разные пересуды примерно одного содержания. Но что такое для профессионального вертолётчика разговоры? Он же в себе уверен на все сто!
  
   Взлетели над городом и взяли курс на промзону. Там, как правило, на подвеску брали обычное полевое жильё для геологов и нефтяников - балок, не какие-то там доски, которыми из-за невероятной парусности управлять трудно.
  
   МИ-6 легко подхватил геологический вагончик, и командир Вагулов направил машину в сторону тундры. Шли на небольшой высоте, на малой скорости. И как уж там бортрадист ухитрился раскачать подвеску, что она стала управлять вертолётом, одному родственнику министра гражданской авиации ведомо. Вертолёт, многотонную "шестёрку" носило из стороны в сторону. Опытный экипаж присосался к гигиеническим пакетам, за исключением Вагулова и новобранца Мухтияра. Проверяющий инструктор оказался вне игры после того, как наполнил два пакета и упал в самом центре огромной "шестёрки", неподалёку от люка с подъёмным механизмом.
  
   Вагулов терпел из принципа и чувства ответственности, а Махмудов по причине превосходного вестибулярного аппарата, натренированного на горных пастбищах в пору детства золотого.
  
   Благо, мучения были не очень долгими. Через сорок минут положили подвеску в нужном месте и приземлились на площадке возле буровой. Вменяемых на борту оставалось всего два человека. Командир воздушного судна и невероятно живучий бортрадист Мухтияр Махмудов. Когда сердобольные нефтяники закончили собирать "опавший урюк" и отнесли весь урожай в свой лагерь, командир "шестёрки" на подгибающихся ногах с трудом вывалился на бетонку и попытался прикурить дрожащей, будто мышиный хвост, рукой. Его основательно, по-североморски, мутило, и он с трудом представлял себе, как удалось-таки посадить вертолёт, предварительно доставив подвеску по указанному адресу.
  
   Настолько непрофессиональной работы с грузом Вагулов в своей не столь уж короткой командирской жизни не встречал. Но он смог выдержать такой удар судьбы, судьбы в лице заместителя министра гражданской авиации, приславшего на север смертоубийственного бортрадиста из числа дальних родственников по аулу.
  
   И списывать Мухтияра с лётной работы пытались, да разве против высокого должностного лица попрёшь, когда тот открытым текстом заявляет, что не даст в обиду "перспективных молодых специалистов из маленькой южной республики, подвергающихся гонениям лишь только потому, что за них некому заступиться". Отменное лицемерие - первый признак политиков и восточных набобов. Не так ли?
  
   Вагулов слышал, что каждый второй полёт с подвеской и участием Мухтияра, заканчивался либо аварийным сбросом груза, либо предпосылкой к лётному происшествию. Теперь появилась возможность убедиться в справедливости слухов на личном опыте. Командир почувствовал, что буквально несколько минут назад родился вновь. Лишь опыт и мастерство не позволили разбиться на подлёте к буровой и при этом доставить подвешенный груз до цели без каких-либо повреждений.
  
   Между тем, из кабины выполз бледный, как "Бленд-а-мед", проверяющий, который пытался метать молнии и громы в сторону улыбающегося Мухтияра. Министерский делал вид, что топает ногами, грозился наказать, снять с лётной работы и ещё много чего оборвать лишнего из конечностей бортрадиста. Выглядело это действо не слишком убедительно, поскольку аморфность обезвоженного недавней рвотой тела не способствовала высокому накалу страстей.
  
   Вагулов переживал случившееся молча. Он с трудом прикурил с третьей попытки - так трусились руки - и, начав приходить в себя, пошёл в сторону буровой. Сигарета показалась ему какой-то невероятно целебной и возбуждающей. Особенно хороша была первая затяжка. Вкус второй не дал толком распознать милейший Мухтияр. Он, весело насвистывая что-то из репертуара Бюль-Бюль-Оглы, дурашливо скакал по бетону площадки. Потом нагнал Вагулова и, хлопнув заслуженного командира по плечу, сказал незабываемую фразу, которая вскоре стала крылатой в, и без того не обделённом подъёмной силой, лётном отряде. Фраза была такая:
   - Витя, я теперь только с тобой летать буду. Остальные все нервные!
   Вагулов не смог оценить по достоинству откровений бортрадиста, он просто обернулся и ответил неожиданно:
   - Жопа!
   - Что-что? - не понял Мухтияр.
   - Филькина задница - вот что!
  
   А потом командир ещё примерно с километр преследовал славного бортрадиста по направлению к центру тундры, подгоняя подвернувшейся под руку арматурой. Сначала по бетону вертолётной площадки, потом по грунтовой насыпной дороге, ведущей к буровой вышке, а потом уже и по необустроенному болоту. Издали эта картина напоминала почти неизвестное в художественных кругах батальное полотно кисти передвижника Верещагина "Хасбулат удалой охотится на диких козлов в окрестностях города Арзрум".
  
   К чести авиационного братства доложу вам, что никто из участников вышеозначенного авиационного кросса не только не погиб, но и даже не все из них успели замочить ноги. Правда, Махмудову пришлось учиться плавать в болотной жиже, но исключительно в одиночку. Без тренера и консультанта по дайвингу.
   Кое-кто из свидетелей замечательной гонки в тундре утверждает, будто при купании бортмеханика в водах Заполярного Иордана над поверхностью болота то и дело виднелись чьи-то обнажённые ягодицы, напоминающие известную излучину реки. Филькина задница, не иначе! Но я в это совпадение не верю и вам не советую - мы же не мистики, а вполне адекватные реалисты, правда?
  
   Немного погодя, когда бортрадист всплыл на поверхность, подёрнутую лёгкой нефтяной плёнкой, Виктору Вагулову попытались было поставить на вид. Но тут дальний родственник заместителя министра умчался делить социалистическую собственность, нажитую непосильным трудом негоцианта кем-то из сродников. В милой сердцу аул сквозанул, прислав позднее заявление "по собственному желанию" и просьбу переслать трудовую книжку куда-то в сторону Блистательной Порты. Все обвинения в человеконенавистничестве были сняты с Вагулова сами собой. А бывший бортрадист Махмудов теперь несёт огромную подвеску над собственной, дорогой ему родиной. Собственно, личные амбиции несёт на подвеске. Как бы не уронил!
  
   Впрочем, что это я? Слышал же от верного человека уже через двадцать лет после описываемых событий, что выбрали Мухтияра главой какой-то администрации, а потом отозвали, конца положенного срока не дожидаясь. Изгнали, стало быть, с позором.
  
   Флюиды речной излучины с редкой красоты названием - Филькина Задница, - видать, и здесь нашалили.
  
   * - Йеменский кат - это растение запрещено как наркотическое во многих мусульманских государствах, Саудовской Аравии в частности, а также на большей территории юга и востока, но только не в Йемене, где кат считается национальным достоянием, и продают его на каждом шагу.
  
   ** - Viridis nitentis (лат.) - Бриллиантовый зелёный (тетраэтил - 4,4-диаминотрифенилметана оксалат) - синтетический анилиновый краситель трифенилметанового ряда. Антисептическое средство; применяют в виде водных или спиртовых растворов для смазывания кожи при её заболеваниях и повреждениях. В народе - просто зелёнка.
  
   *** - Jedem das Seine (нем.) - каждому своё.
  
   Примечание от автора: все описанные в рассказе события подлинные, все герои вымышленные. Названия населённых пунктов изменены, но отношение автора ко всему происходящему в этом рассказе неизменно оптимистично.
  

11. ПРИТЧА О ФОРТУНЕ

(цыганское счастье)

  
   Станислав Петрович Портупеев благодушествовал. Сегодня ему всё удавалось, как говорится "с полпинка". И это замечательное обстоятельство делало звукооператора популярной группы "Лесоподвал" невероятно разговорчивым. Он привлёк перекуривающих музыкантов вежливым покашливанием - будто бы в нейтральное пространство - и начал глаголить в нём так, как привык - с некоего вступления, которое изладился называть мудрёным словом "преамбула".
   - Былинники плечистые ведут рассказ, - пошутил Сеня Плесняков, страдающий синдромом неизбежного фьючерсного похмелья - сегодня вечером предстояло посещение вечеринки, посвящённой очередному совершеннолетию вечно юной звезды со странным сценическим псевдонимом Пневмония.
  
   Идти на гламурную пьянку Сене не хотелось, но тусовочный этикет не позволял манкировать обязанностями популярного вокалиста. К тому же, на банкете предполагалось присутствие телевизионщиков, а от такого случая бесплатно пролезть на экраны грешно отказываться.
  
   - Я-то хоть и былинник, но цену своему слову знаю, - в интонации Портупеева не было раздражения, ибо привык он к насмешливо-ироничному отношению, касающемуся его велеречивости. - Я же не Катя Клубничникова, которая совершила сексуальную косметическую операцию на рабочих губах народного избранника и ушла в депутаты, расплатившись парой сладких минетов с банкующими олигархами за политическую поддержку. В моих рассказах больше правды и крепости, чем у Горького. Просьба, не путать последнего - он писатель пролетарский, а не ординарный портвейн - с названием некоторых алкогольных напитков.
  
   Плесняков мысленно плюнул на своё завтрашнее разобранное состояние и подсел поближе к Портупееву. "Чтобы лучше тебя слышать, дитя моё", - сопроводил он свои действия классической сказочной фразой. Не вслух, разумеется, только лишь умозрительно, ибо Портупеев мог в ответ так съязвить, что пришлось бы снова лезть в интернетовскую поисковую систему за разъяснением нюансов. Большой затейник Станислав Петрович, когда дело касается терминологии, если его привести в состояние лёгкой раздражительности.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из сна с фрагментами кроссворда, а две взбитые силиконовыми сливками бэк-дамы перестали распеваться на мотив бетховенской колыбельной 1, искажая классические слова Гёте до неузнаваемости.
  
   По всем тусовкам я пошла,
   И мой чувак со мною,
   Ах, как я счастлива была -
   Гламур и всё такое!
  
   Тем временем, бас-гитарист Ассодулло Терентьев уже бросил терзать ни в чём неповинный инструмент психоделическими изысками в стилистике раннего панк-рока - сексуальные пистолеты2 и прочие поцелуи3, дело обычное. В результате на студию выпала музыкальная тишина, отчего соло-гитарист Фиников приободрился, освободил свои слуховые органы от берушей, дзенькнул малозначительным аккордом по образовавшейся пустоте и тоже потянулся к звукооператору.
   - Как вы, наверное, помните, - начал рассказ Портупеев, - довольно долгое время мне довелось работать в авиации одного северного города. О том, что в тех краях народ совершенно особенный - чистый помыслами, открытый для общения - внимание ваше акцентировать не стану. Это уже стало притчей... вот именно - во языцех и эпосе народов Приполярья. Разговор не о том. Необычные люди меня всегда привлекали. Об одном из таких стану речь держать.
  
   Звали моего героя Валентин Фортуна. Да вот - фамилия такая. Не псевдоним, не прозвище, а самая настоящая фамилия. И биография под стать. Не какой-нибудь член совета директоров: родился, наворовал, сел, вышел, снова наворовал, был избран, вознёсся. Это лётчик, пришедший в авиацию прямиком из цыганского кочевья.
  
   В раннем детстве Валька жил с мамой и её мужем, а для него самого - отчимом, где-то в Молдавии. Частенько пропадал с пацанами в лесу или на рыбалке. Однажды мимо деревни, где жил Фортуна, кочевал цыганский табор. Мальчишка увязался за ним, привлечённый весёлой детской многоголосицей, кострами, вспарывающими глубокую синеву бессарабской ночи, музыкой, песней и танцами. Парнишку никто из лагеря не гнал. Наоборот, его пригрели и определили в одну из кибиток на постой и довольствие. О том, чтобы вернуться и доставить Вальку домой, речи не было. Да он и сам не хотел. Жажда приключений заставила парня в один миг позабыть маму и вечно пьяного отчима, по-видимому, сапожника.
  
   Два года без малого кочевал Фортуна с табором, летом спал в душистой траве, накрывшись попоной; зимой - в кибитке в зарослях домотканых накидок и ковров среди прочей детворы. Спали вповалку, чтоб не мёрзнуть, и мальчишки, и девчонки. Там Валька впервые познал женскую ласку развитой не по годам цыганской девушки по имени Джаелл (что в переводе означает - дикая коза).
  
   Фортуну обучили показывать карточные фокусы. И теперь он на базарах, рынках, ярмарках, вокзалах отвлекал своим мастерством внимание добропорядочных граждан от того криминального обстоятельства, что их потихоньку ощупывают и "общипывают" два проворных пацана Яшка Шорох и Баро Шкет на предмет не очень глубоко затыренных портмоне, кошельков и нычек. Ещё Валька иногда ассистировал цыганским женщинам, которые заморачивали свою жертву настолько, что та сама отдавала последние деньги. Гипнозом Фортуна не владел, но догадывался, что его монотонные пассы с картами тоже играют свою роль в общем процессе одурманивания "клиента".
  
   Однако всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Закончились и Валькины странствия. В одном из посёлков дотошный участковый обратил внимание на белобрысого парня, обладающего цыганскими повадками, но на цыгана не похожего. В увесистой папке с информацией о тех, кто был объявлен во всесоюзный розыск, ему удалось обнаружить фотографию, с которой на него смотрел тот самый мальчишка, что показывал карточные фокусы на местном рынке.
  
   Фортуна, отконвоированный "по этапу" на милицейском ГАЗике, оказался в материнской хате. Отчим куда-то сгинул: не то пропал во время очередного запоя, не то сбежал за длинным рублём куда-то в Сибирь. Валька неделю подёргался, порываясь сбежать из дома, а потом выпал снег, и парень успокоился - далеко ли уйдёшь из дому в дырявых ботинках.
  
   В школу Фортуну определили на два класса ниже, чем ему полагалось по возрасту, но он на удивление легко воспринимал учебную программу, и уже через год догнал своих сверстников, которые по таборам не шлялись, а учились, как и положено советским детям - правда, без особого желания. Валентин же, наоборот, впитывал в себя знания легко и задорно. Весёлые путешествия с цыганами будто бы пробудили в нём скрытые возможности.
  
   Так или иначе, Фортуна, получив в положенное время аттестат зрелости, поступил в лётное училище, где не затерялся на общем фоне - стал одним из лучших. Потом последовало распределение на Север, несколько лет работы лётчиком на самолёте АН-2 в сельхозавиации, а потом Валентин переучился и попал в один из лучших экипажей лётного отряда вторым пилотом на вертолёт МИ-6.
  
   Всякое с Валентином происходило в годы освоения нефтегазоносных районов нашего Европейского Севера. И грустное, и весёлое. Расскажу вам лишь то, что вспомню... да и то с чужих слов. Мне по роду своей деятельности с лётчиками часто общаться не доводилось, поэтому доверюсь свидетельским показаниям очевидцев, благо - они мне повода усомниться в истинности своих рассказов не давали.
  
   Занесло однажды Фортуну в Воркуту, это ещё в самом начале его лётной карьеры было. Не то, чтобы по служебной надобности занесло. Нет. Просто так на выходные приехал он в Заполярье, чтоб своего закадычного дружка Серёгу встретить, пообщаться. С ним, Серёгой этим, Валентин ещё в лётном училище очень близко приятельствовал. А потом судьба в лице государственной комиссии по распределению молодых специалистов развела их в разные города. И ведь буквально рядом по северным понятиям работают - два лаптя по карте всего-то, - но ни разу после обильных возлияний на выпускном банкете приятели не встречались. Непорядок это, каждый сообразит. И даже не лётчик.
  
   Дружок Серёга сразу по местам заповедным провёз Фортуну. Хоть и невелика Воркута по столичным меркам, но тоже не какой-нибудь захудалый посёлок городского типа, носящий имя героя Гражданской войны из второго ряда востребованности. Тут тебе и кинотеатры, и театр профессиональный, и пивом можно разжиться, если в очереди постоять не поленишься.
  
   А закончилось всё в ресторане "Москва" на площади Металлистов, где цены на столичный салат были дороже даже, чем в Москве на строганину по-воркутински. Но Валентина и его друга не могли остановить подобные мелочи, если уж вечер удался, а часы, они же - хронометры, вместо времени показывали что-то отдалённо напоминавшее "полный вперёд" в бархатистой огранке первородного алкогольного шлейфа.
  
   Познакомились с девушками, позднее с ними же пересеклись в более интимной обстановке, но не стали останавливаться на достигнутом. В результате этого скромного по меркам мировой революции события друзья проснулись в камере предварительного заключения местного райотдела доблестных органов правопорядка.
  
   Рассветная осенняя дымка не успела обозначить свой бледно-арбузный прикус на мелкой карликовой растительности, пришедшей в негодное для производства хлорофилла состояние, а приятель Фортуны уже был доставлен пред светлые очи старшего по званию, заступившего на дежурство.
  
   История с монастырём XI-го века, разрушенного по ошибке ещё задолго до героя фильма "Кавказская пленница", повторилась. Оказалось, что накануне друзья демонстративно мочились с третьего этажа недостроенного здания в софитах башенного крана, после чего оказали незначительное сопротивление милиции, от которого не сумели позднее отказаться по причине того, что производящий задержание сержант Свидригайло смог предоставить в качестве доказательства покушения на членовредительства пару пуговиц с гербом СССР, вырванных "с мясом", и укушенный за вторую сержантскую полоску погон. Золотая нитка принялась распускаться и свесилась пострадавшему на плечо, делая его вид несчастным и обездоленным.
  
   Приговор об административной ответственности настиг лётчиков врасплох, хотя им вполне светил и мелкий уголовный срок. Впрочем, нравы той поры в шахтёрской столице Заполярья были достаточно просты, и на такую мелкую шалость, как "нанесение лёгких телесных" там реагировали совсем иначе, чем, скажем, в Мелитополе. Мало этого, начальник отделения милиции оказался большим шутником - он направил друзей отбывать честно заработанные пятнадцать суток на территорию авиапредприятия, где они должны были очищать охраняемую территорию под надзором местного работника ВОХР. Выяснил личности задержанных и решил повеселить не только себя.
  
   Стыдобища-то... а если увидят, если узнают? Серёга, приятель Фортуны, отпросился у охранника и побежал к командиру лётного отряда - разруливать ситуацию.
  
   Благо, в наряде на выполнение полёта он в тот день не стоял. Командир, как водится у асов северного неба, обложил молодого пилота километровым загибом имени штурмана Забубукина, поорал недолго - минут десять, может быть, с половиной - а потом позвонил в милицию. Вскоре вопрос разрешился к всеобщей пользе. Лётчика отпустили под честное слово, командир отряда получил в руки компромат, которым сумел бы воспользоваться в случае необходимости, а дежурному капитану МВД была обещана халявная рыбалка с доставкой к заповедной реке винтокрылым транспортом.
  
   Да, всё это прекрасно, но оставался ещё Фортуна - невольный узник совести и собственной необуздываемой в состоянии алкогольной интоксикации гордыни. Командир лётного отряда, внимая просьбам подчинённого, замолвил словечко и за Валентина. Потом отправился вместе с опальным пилотом с дружественной миссией Красного Креста на обустраиваемый участок аэродрома.
  
   Они ожидали увидеть закоренелого грешника, в похмельном поте измученного сушняком лица работающего лопатой... в крайнем случае, граблями. Но не тут-то было. Фортуна в величественной позе Генриха VIII, недавно предавшего палачу свою вторую супругу, Анну Болейн, возвышался со штабеля досок. Охранник же бегал вокруг, собирая мусор в одну большую кучу из большого числа маленьких. Без удовольствия, но с чувством долга.
   - Ни хрена себе! - удивился командир лётного отряда. - А это что за зверь?
   - Это Фортуна...
   - Сам вижу, что не хрен собачий. А чего наш вохрюк так скачет истово, будто норму по трудодням не успел к майским выполнить?
   - Так ведь он мне в карты проиграл, - невозмутимо пояснил Валентин.
   - Мухлевал, небось? - улыбнулся командир. - Видать, мастеровитый... И в храп4, наверное, умеешь?
   - Как можно? Ничуть не мухлевал. Я просто все карты насквозь... Ещё с табора... В храп тоже недавно научили...
   - Валерий Палыч, с ним лучше того... нельзя на деньги. Любого облапошит...
   - Фартовый у тебя дружок, Серёга. Как фамилия? Надо бы запомнить...
   - Валька... Валентин Фортуна...
   - Нет, ты не понял. Не о прозвище речь. Я фамилию спросил.
   - Так это и есть фамилия. Фортуна.
   - Ну-у-у... надо же... Какая тут может быть милиция с её глупыми исправработами, если САМ Фортуна банкует! Ну что, сынки, теперь быстро ко мне. Похмелю. Но смотрите... Это первый и последний раз. Любой промах Серёга, и слетишь с лётной работы, будто падший ангел с Синая. И тебе... Фортуна - тот же совет. Думаю услышать ещё о твоих подвигах... но только позитивное.
  
   Услышал. И не раз.
  
   Что сказать, летал Фортуна хорошо. В командиры не рвался, но и вторым пилотом был таким, что любой КВС за него бы полцарства, хрустальную вазу - признак социалистического достатка - и ещё мотоцикл ИЖ (с коляской) отдал, не задумываясь.
   При полётах на большегрузных вертолётах МИ-6 главное - умение управлять подвеской. Такого негабаритного груза за пределами грузового отсека не мог поднять и перенести на большое расстояние ни один летательный аппарат в мире. Управление подвеской - дело тонкое. Оно заключается в процессе стропления груза (за это отвечает бортрадист) и в пилотировании вертолёта, раскачиваемого воздушными потоками, попадающими на подвеску, лишённую аэродинамической обводки абриса... в отличие от автомобилей серии "Формула-1".
  
   Так вот, Фортуна был из тех, кому командир мог доверить полёт с самым неформатным и сложным грузом. И ещё на него можно было рассчитывать как на обычного мужика, умеющего не только работать головой, но и не чурающегося тяжёлого физического труда, если в том появляется необходимость.
  
   И бывало...
  
   Однажды несли на внешней подвеске бухту с силовым кабелем куда-то на буровую. Дело для "шестёрок" не совсем обычное. Такую бухту и менее грузоподъёмный МИ-8 доставить сможет, но тут лето жаркое. А как известно, чем выше температура, тем меньше подъёмная сила у аппаратов тяжелее воздуха. Для "восьмёрок" работать пришлось бы на пределе. Тут ещё от сухой массы самого вертолёта многое зависит. Так или иначе, произвели расчёт, и оказалось, что необходимо: во-первых, дождаться, пока жара немного отпустит, во-вторых, использовать из имеющегося парка вертолётов МИ-8 предпочтительнее три борта, которых как раз нет на базе в силу разных обстоятельств. Летом обычно все машины по оперативным точкам работают, возвращаясь в родной аэропорт лишь для проведения тяжёлых регламентных работ на планере, двигателях или редукторе. Можно было подождать, но время играло важную роль. Поэтому заказчик не поскупился - оплатил лётное время более тяжёлого вертолёта МИ-6.
  
   Последнее обстоятельство, вероятно, и сыграло негативную роль в дальнейших событиях. Дело в том, что оператору подвески (он же - бортрадист) не часто доводилось ранее иметь дело с кабелем в бухте, и он не сумел проконтролировать груз должным образом. Да и представитель заказчика не зафиксировал конец кабеля на катушке-барабане, как это положено.
  
   В общем, осмотрели бухту. Поднялись над промплощадкой, рабочие на земле застропили груз, экипаж произвёл контрольное висение для проверки надёжности крепления, и вертолёт взял курс на буровую.
  
   На половине пути командир получил доклад от оператора о том, что кабель начал разматываться из бухты.
  
   Аккуратно снизились, положили груз и сами сели несколько в стороне. Командир был опытный - место выбрал на песчаном речном плёсе реки, разрезающей лесотундру, как нож, входящий в тугую плоть селёдки под шубой с седеющим майонезом ягеля на поверхности с редкими зелёными вкраплениями (напоминающими листики петрушки) карликовой берёзы. Для чего? А чтобы не искать потом по бурелому конец тяжёлого кабеля в броне среди труднопроходимого стланика.
  
   Размоталось метров семьдесят (вовремя заметили). Можно было взлетать и уходить к месту базирования, поскольку основная вина за случившееся на заказчике. Именно он несёт ответственность за состояние груза. Плохо зафиксировали конец силового кабеля - теперь извольте заказывать ещё раз вертолёт, чтоб доставить рабочих, которые бы смогли привести катушку в порядок и подготовили её для дальнейшей транспортировки. А потом уже можно будет осуществлять доставку на конечный пункт - буровую.
  
   По всем инструкциям, понятиям и житейской логике полагалось возвращаться на базу... Но у Фортуны оказалось своё мнение на этот счёт. Он предложил:
   - Мужики, на буровой вышкомонтажники без дела сидят, нас ждут. Неужели ж мы заставим их нервничать ещё сутки-другие? Давайте сами смотаем кабель... Тут же всё на виду. Берег чистый. Управимся. Командир сомневался недолго: экипаж взялся за дело и сумел привести бухту кабеля в транспортопригодное положение. Правда, пришлось попотеть и часа два-три трудиться в стаях гнуса под палящими лучами солнца, но кабель был доставлен по назначению в тот же день.
  
   Фортуна, будто бы знал, что эта его инициатива позднее поможет ему выкрутиться из очень щекотливой ситуации. Из какой? Слушайте и услышьте.
  
   Очередной полёт с подвеской. И опять тот же заказчик, и опять - кабель. Но это случилось немного позже, когда Фортуна вышел из отпуска - в первый же лётный день. Лето в Приполярье - горячая пора не только в прямом, но и в переносном смысле: работы много, поскольку отсутствуют зимники (временные зимние дороги к буровым), экипажей не хватает - на Севере же люди чаще ходят в отпуск с мая по октябрь. И дело не в каком-то капризе, а в том, что восстановление человеческого организма, функционирующего в суровых климатических условиях и при 10-20-ти процентной нехватке кислорода, лучше всего происходит летом и где-нибудь на Черноморском побережье.
   Итак, запарка: нехватка экипажей при огромных объёмах работы. Именно по этой причине Валентина не успели толком ввести в курс последних событий в авиапредприятии. Быстрее совершить вылет пока не жарко - вот главная задача экипажа во главе с командиром.
  
   А рассказать Фортуне о технических новинках стоило. За время его отсутствия на всех вертолётах МИ-6 технические специалисты А и РЭО5 внедрили рацпредложение: дублирование управления аварийным сбросом подвески. Теперь в случае крайней необходимости (угрозе жизни пилотов) сброс груза можно было произвести и из кабины экипажа, нажав небольшой тумблер, не привлекая к процессу бортоператора (бортрадиста), который сидит отдельно в грузовом отсеке у раскрытого люка с лебёдкой.
  
   До поры всё шло штатным образом: зацепили бухту с кабелем, взяли курс на буровую. Вертолёт набрал высоту пятьсот метров для следования по маршруту. Ничего, как говорится, не предвещало. И тут-то радист доложил по бортовой связи:
   - Командир, груз ушёл.
   - Твою мать, как ушёл? Стропы оборвались?
   - Нет, вроде всё штатно... отцепление, как при сбросе подвески.
   - Вот же, сучий потрох! Какого хрена?!
   - Командир, не моя работа, честное слово. Всё в норме...
   И тут взгляд первого пилота обратился к Фортуне. Сомнений не было - он только что вставал со своего кресла, чтобы размяться. И он один не знал о доработке.
   - Это ты, сукин сын, тумблер в кабине нажимал?
   - Ну да, нажимал. Я ещё подумал, что прикол какой-то. Там надпись была - "вентиляция груза". Я ещё и подумал, за каким его вентилировать, если он потоком и без того обдувается...
   - А сообразить не мог, чучело?! Это же новая доработка.
   - Ничего ж себе, это я-то - чучело? А меня кто-то предупредил?
  
   Ситуация была аховой. Кабель, упавший с высоты полукилометра, судя по всему, рассыпался в медную пыль. Теперь возмещать экипажу. Хоть и большие у пилотов заработки, но всё равно накладно. Да тут ещё и с лётной работы снять могут - нарушение налицо: второй пилот, вернувшийся из отпуска, не был ознакомлен с техническими новшествами. А если ещё и потраченное впустую лётное время заставят оплачивать... Страшно подумать!
  
   Но делать нечего. Нужно возвращаться на производственную базу экспедиции.
   - Командир, ты не спеши штаны снимать, пока большой дядя не начал ремень расстёгивать, - сказал Фортуна. - Заказчик нам должен за тот случай, когда по его вине чуть кабель не потеряли. Мы же не поднимали шума, замяли. Думаю, теперь пришло время собирать камни... если раньше их правильно (а я думаю - правильно) разбрасывали. Так что докладывай на базу, что перепутались стропы, возвращаемся в промзону перецепляться. Дело обычное. А там что-нибудь выторгуем, даст бог.
  
   Снизились, сели. Фортуна сразу же побежал к начальнику базы экспедиции-заказчика. Во всём признался и попросил:
   - Выручай, Маркович. Мы же твоих хлопцев не сдали, когда по их вине груз чуть в минуса не ушёл. А за кабель расплатимся постепенно. Только, чтоб без огласки. Можно такое устроить? Ты меня знаешь, Маркович: слово Фортуны - слово чести.
   Начальник базы, битый жизнью и парткомом еврей с разворотливостью первоклассного снабженца, только улыбнулся в ответ:
   - Знаю-знаю, Валя. Ты не подведёшь. Есть у меня один вариант. Неучтённая бухта здесь имеется. Берёг её на случай аврала или крайних обстоятельств. Вот теперь и пригодилась. Ты не думай, мне её продавать ни к чему. Борис Маркович слишком долго делал свой авторитет, чтоб потом всё разрушить из-за презренной меди. Скажешь командиру, что всё будет, как у Нюрки после бани.
   - А это как?
   - Когда всё чисто... практически стерильно. Вы доложили, что возврат по причине скручивания строп? Вот и славно. Молодцы! Сейчас зацепите новый кабель и продолжите свои трудовые подвиги.
   - Маркович, а как же с деньгами?
   - Я тебя умоляю, Валя. В этой стране деньги уродуют не только людей, но и саму жизнь. Отношения нельзя портить из-за дурно пахнущих артефактов с фабрики Гознака.
   - А как же нам отбла...
   - Это очень просто, мой дорогой. Ты же помнишь, что Борис Маркович потерял почти всё здоровье на этой работе, и он перестал кушать мясо.
   - Если сёмга, это не вопрос. Сколько?
   - Ну что ты, Валя. Я не могу ни на чём настаивать. Но моя супруга Клара Моисеевна и мои дети - Гриша и Софа - тоже привыкли кушать рыбу по три раза в день.
   - Получается - двенадцать?
   - Я всегда знал, что наши вертолётчики очень неплохо разбираются в высшей житейской математике...
   - Маркович, а может, десять для ровного счёта?
   - Ай-ай-ай, молодой человек, на Руси всегда дюжинами считали.
   - Хорошо, всё понял. Но мы не сможем всё сразу...
   - Так ведь и Москва тоже не сразу строилась...
  
   Вот на том и порешили. А Борис Маркович был абсолютно прав, когда предпочёл речную северную красавицу сёмгу примитивным банковским билетам. Сёмга - самая твёрдая валюта того времени. Да, кстати, если уж речь зашла о рыбе, то скажу, что особи менее семи килограммов весом при взаимозачётах, расчётах и даче взяток попросту не учитывались. Вот и считайте, во сколько экипажу обошёлся аварийный сброс подвески. Но эти издержки всё равно не идут ни в какое сравнение с тяжестью возможных последствий.

_ _ _

  
   В повседневной жизни Фортуна был очень общителен, предпочитал всё время оказываться на виду, на первых ролях. Частенько участвовал в концертах художественной самодеятельности, приводя в экстаз бывалых преферансистов и по совместительству чуточку шулеров своими карточными фокусами.
  
   Главным же недостатком Фортуны можно считать некую романтическую рассеянность, если дело не касалось непосредственно пилотирования вертолёта. Он мог, например, забыть, что назавтра стоит в наряде, то ли невнимательно прочитав общий список наряд-задания на следующие сутки, то ли вовсе его не читав. Его вызванивали по телефону, будили ранним утром, присылая машину к подъезду.
  
   И пару раз дело дошло даже до задержек вылета.
  
   Другому бы с рук не сошло, но Фортуну любила не только его тёзка, но и совершенно НЕ тёзка - командир лётного отряда Владислав Густь. Обошлось.
   Мало того, добрые друзья из числа лётного состава придумали, как Валентина наставить на путь истинный без привлечения партийных и профсоюзных органов... и так, чтобы не задеть его самолюбия.
  
   Сговорившись, пилоты лётного отряда уболтали секретаршу, дородную девицу явно не тургеневской породы, напечатать документ на фирменном бланке авиапредприятия.
   Текст был такой:
   "Настоящим письмом счастья уведомляем Вас, уважаемый Валентин Иванович, что завтра <такого-то, такого-то числа> Вы стоите в наряде на выполнение лётных работ вместе со всем своим славным экипажем. Напоминаем Вам, дорогой Валентин Иванович, что Ваше личное прибытие в стартовый медпункт за один час до времени вылета является совершенно обязательным условием полёта.
   Просим не опаздывать и не отключать домашний телефон для осуществления связи в случае необходимости.
   С уважением, командир лётного отряда <имярек>, начальник штаба <имярек>".
  
   Судьбоносный документ запечатали в конверт и засунули под "дворник" автомобиля Фортуны. Вы бы видели, сколько собралось на третьем этаже административного здания авиапредприятия народа, желающего увидеть Валентина, который будет распечатывать адресованную ему эпистолу. Что-что? Верно, очередь хрустела накрахмаленными манжетами и шевелила чапаевскими усами, которые, как известно, должен носить всякий командир винтокрылого воздушного судна.
  
   Фортуна долго шевелил загривком, соображая, не подвох ли здесь таится - "письмецо в конверте, погоди, не рви". Потом догадался, что просто - так себе, шуточка на заданную производственную тему. А его кулак, показанный лётному составу, прильнувшему к огромному стеклу (от самого пола до потолка), вызвал деланный испуг и искренний смех.
  
   Валя Фортуна хоть и любил иногда вдали от благоверной накерогазиться до положения риз, а потом страдать духовно над низостью своего падения, но по утрам блюл себя в лучших традициях тогдашнего партийного гламура. Да-да, ничего в том удивительного нет. Человек, связанный практически корнями с кочевыми народами Бессарабии, не мог не оказаться духовно близким партии коммунистов, проповедующей перманентность марксова посева методом "перекати-поле". А если ещё провести аналогию цыганских костров, тревожащих ночь россыпью искр, из которых большевики целых семь десятков лет раздували пламя мировой революции...
  
   Фортуна, даже будучи по утрам несколько "не комильфо" по причине канунешних Бахусовых учений имени Дмитрия Ивановича Менделеева, вычислившего оптимальный градус народного продукта эмпирическим путём, привык переходить к водным процедурам ещё до зарядки, гладко брился, растаскивал мешки под глазами подручными средствами и надевал чистую сорочку. Последнее - по мере возможности, естественно.
  
   Однажды, Фортуну направили в УТО вместе со всем экипажем. Я вам уже, по-моему, рассказывал, что УТО - учебно-тренировочный отряд, где люди, близкие к авиации проходят переподготовку. Иначе говоря, совершенствуют свои теоретические познания. Вот и Валентин тоже оказался в роли великовозрастного студиоза прохладной жизни. Почему - прохладной? Так это вполне очевидно. Всяк лётчик с прохладцей относится к преподавателям-теоретикам, которые, как правило, сами никогда матчастью в полёте не управляли, не говоря уже о нестандартных и аварийных ситуациях. Да и к лекциям своих бывших коллег относятся с некоторым недоверием, поскольку у тех свой опыт, на котором учиться - себя не уважать. Помните, надеюсь, что сын ошибок трудных просто обязан быть собственным: если повезёт - останешься жив, и тебя не спишут - впредь получишь те драгоценные знания, которыми и отличается лётчик-ас от обычного воздушного извозчика.
  
   Если отношение к учёбе прохладное, то это не значит, что напитки во время учебной командировки не должны быть горячительными. Понимаете мою мысль? Совершенно точно, гуляли в УТО всегда по-русски - до последнего рубля в кармане и последней кровавой сопли в носу. Женщин любили горячо, но непродолжительно. Водку пили помногу, но часто.
  
   В числе прочих преподавателей УТО была одна женщина по имени Клавдия Петровна, которую за непомерную любовь к своему предмету и возникающие в связи с этим конфликты при сдаче зачётов, сопровождаемые бурным акустическим выражением чувств относительно испытуемых, прозвали Лавой Петровной или просто Лавой.
  
   Вообще говоря, это надругательство над самоидентификацией лётно-подъёмного состава, когда аэродинамику в УТО им преподаёт дама. Да не просто дама, а барышня, миновавшая расцвет репродуктивного возраста, так и не познавшая при этом таинств секса в СССР. Вообразите такую картину: в аудитории сидит двадцать красавцев-лётчиков, пышущих здоровьем и чуточку перегаром вперемешку с дорогим одеколоном, а над всем этим великолепием кружит тёмный силуэт старой девы, почитающей мужиков за недоразумение природы! Именно так всё и было в действительности.
  
   А теперь представьте себе, раннее утро. Фортуна собирается на занятия. Умылся, расправил крылышки. Надел чистую рубашку, галстук. Готов был закончить процесс надеванием форменного кителя, но, бросив взгляд в зеркало, остался недоволен увиденным. Нужно побриться. Причём - немедленно! Галстук закинут за спину, чтоб не мешать процессу. Мылятся щёки, процесс пошёл.
  
   Во-о-о-т, теперь совсем другое дело. Свеженький, будто младенец. Правда, перегар после вчерашнего остался, но его можно легко заглушить парами одеколона. Стоп. А где же галстук? Вроде бы уже надевал. Впрочем, времени на поиски совершенно нету, а галстук - ещё один - как раз имеется. Вот он - в чемодане лежит на самом верху. Порядок, можно идти на занятия.
  
   Учебный процесс начался с аэродинамики. И Фортуна, опоздавший на полминуты был немедленно поставлен на лобное место перед доской. Вооружённый кусочком мела, но совершенно беззащитный Валентин пыхтел и потел, пытаясь вспомнить что-то из аэродинамических свойств вертолёта МИ-6. Вчерашний праздник предательски выступал потом не только на закрытых участках кожи.
   - Клавдия Петровна, можно я китель сниму... что-то душно?
   Фортуна снял пиджак и повесил на спинку стула. Над аудиторией просыпался лёгкий смешок.
   - Разрешите мне галстук снять тоже?
   Испытывающий взгляд из-под избыточно диоптрических очков.
   - Хорошо, снимайте, если уж так нервничаете...
  
   Фортуна расстегнул свою форменную "селёдку", галстук сложился пополам и повис на зажиме, прилаженным к серой рубашке а'ля "моя милиция меня бережёт". Затем горе-слушатель сделал неполный оборот в сторону преподавателя, встав к доске передом, а к лесу - то бишь, аудитории - задом. Тут Клавдия Петровна обнаружила для себя, что её нынешний оппонент не так и прост, как могло показаться опытному педагогу. Одновременно с этим выяснилась причина смешков в аудитории: второй галстук, лихо закинутый за плечо Фортуны, выглядел высунутым языком, будто бы Валентин показывал его преподавателю, давая понять о своём отношении к женщине, разбирающейся в аэродинамике лучше него самого.
   - Это что ещё за цирк вы мне здесь устроили, молодой человек?! - взревела Лава.
   - Не цирк, Клавдия Петровна, а восходящие потоки, - сказал Валентин и неловко потянулся указкой к своему неуклюжему чертежу. При этом он задел учебные плакаты, висевшие на гвоздике, неважно вбитом кем-то из преподавателей. Плакаты посыпались на пол, будто листки перекидного календаря, производя при этом невероятный шум.
   Лава восприняла несомненную случайность - как акт разнузданного вандализма и неуважения к высококачественному граниту со стороны его, граниту, грызуна.
  
   Фортуна отвернулась от Фортуны, поскольку делу был дан ход: второму пилоту впендюрили выговор за хулиганское поведение относительно преподавателя УТО и лишили половины тринадцатой зарплаты в виде финансового эквивалента его вызывающих (по мнению педагогического коллектива) действий.
  
   Но не зря же небезызвестный снабженец Борис Маркович называл деньги злом. Счастье было не в них, хотя нынешние господа-демократы уверяют нас в обратном. Фортуна очень скоро забыл, как его наказали из-за зловредной старой девы, но история с двумя галстуками пополнила фонд легендарных историй авиапредприятия.
  
   И самая, пожалуй, известное предание из жизни вертолётчиков тоже связана с именем Валентина. Вы, надеюсь, прекрасно помните, что карты в руках Фортуны становились послушными, почти живыми, и помогали ему всё время быть на виду. Но пилот обладал и другим уникальным умением, присущим чудодеям-фокусникам. Валентин мог есть стекло и лезвия от безопасных бритв. Чаще всего Фортуна демонстрировал процесс поедания рюмок на сцене.
  
   И вот однажды эта уникальная способность Фортуны, которыми пользовались ещё продюсеры от цыганского табора, понадобились в мирных целях. Дело всё в том же УТО происходило.
  
   В какой-то из замечательных вечеров, а сказать, что вечер был скверным, язык не поворачивается, небольшая компания (правильнее будет сказать, экипаж вертолёта МИ-6) заседала в ресторации республиканского центра. До окончания курсов оставался день-другой, потому финансы уже начинали исполнять романтические мелодии на стихи и музыку классиков жанра.
  
   Лётчики выпивали, закусывали, начинали выцеливать дам с красивым изгибом рук и несомненными достоинствами фигуры. Правда, поить представительниц прекрасного пола было уже не на что, поэтому приходилось выделять лишь тех, на виртуальный визаж которых категорически не хватало водки. Но, как говорится, и это совсем не худо. Да ещё и - "возможны варианты", как написали бы шахматные аналитики в комментариях к партии на звание чемпиона мира.
  
   Вечер так бы и завершился переходом из стадии мужского разговора в категорию альковного шёпота, но! Именно - но! Тут произошло событие, которое послужило поводом для Фортуны раскрыться во всей его молодецкой красе.
  
   Немного странно говорить о Фортуне в мужском роде, не находите? Впрочем, пустое. Мы же имеем в виду событие, а оно всегда тем и отличается от обыденности, что заставляет своих участников продемонстрировать не просто какой-то невзрачный танец с игрушечными саблями, а явить свету невероятные способности неординарных личностей.
  
   Событие простое с точки зрения современных воззрений. Но тогда... В советские времена в том краю, о котором идёт речь, партия и правительство не очень баловали православно-люмпенское население разносолами... в том числе - пивом. Но не в тот раз. По какой-то вопиющей ошибке в накладной в не самый роскошный ресторан областного центра привезли вожделенный продукт, о котором после посещения бани не мечтает только лишь закоренелый пессимист и трезвенник.
  
   По залу материальным облаком разносился слух. И не просто слух, а ещё и его естественно-физическое подтверждение на подносах официантов, плескавшееся в пузатых двухлитровых графинах, напуганных своим содержимым донельзя, поскольку ранее их наполнение составлял жиденький клюквенный морс или разведённый яблочный сок с малой родины героя истории. Импортный хмельной товар - да это же почти контрабанда!
  
   Что-что? Что я имею в виду? Пиво, разумеется. Да не простое, а чешское. Чешское пиво "Сенатор". Выбросили, как тогда говорили.
  
   Экипаж славного вертолёта МИ-6 сделал стойку. Но проверка содержимого карманов закончилось весьма невесело. Денег могло хватить, пожалуй что, на один стакан. А это для пятерых здоровых мужиков - как мёртвому припарка! Душераздирающее обстоятельство!
  
   Командир уже приготовился дать отмашку к отходу на "зимние квартиры", но тут инициативу перехватил Фортуна. Он спросил:
   - Мужики, пиво пьём?
   - А на какие шиши? Сам же видел, что все пустые.
   - Есть один момент. Сейчас попробую.
   - Ты тайный наследник Рокфеллера?
   - Нет, явный последователь Эмиля Теодоровича Кио!
  
   - Эй, любезный, уделите нам секундочку своего драгоценного внимания! - этот окрик уже в сторону официанта.
   - Вы же расплатились. Ещё что-то?
   - Нам бы пива... графина два-три.
   - Это будет стоить...
   - Постой, парень. Денег у нас нет, но могу предложить кое-что интересное.
   - Знаю-знаю, ваше интересное. Сначала выпьете, а потом так и уйдёте, не заплатив.
   - Ты не понял. Интересное - это то, что я сейчас на твоих глазах съем хрустальную рюмку. А ты потом нам пива принесёшь.
   - Шутите?
   - Ничуть. Я серьёзно, парень...
   - Н-н-ууу, хорошо. Только я к администратору сгоняю... чтоб ничего не вышло. Может быть, народ заинтересуется...
   - Шустрей, мудрила, пива сто лет не пили...
  
   Администратор оказался человеком не только бывалым, но и вполне рисковым. Он немедленно подрулил к столу лётчиков с вопросом:
   - Хорошо, допустим, мы согласимся. Вы испортите рюмку, но её не съедите, тогда - что? Кто платить за испорченное имущество станет?
   - Знаете что, вы прекрасно сможете организовать денежный тотализатор среди своих работников и... кстати, посетителей...
   - Тотализатор...
   - Ну да, вроде спора на деньги... Часть выигрышного фонда оставьте на покрытие расходов. Понимаете?
   Администратор понимал со сверхзвуковой скоростью, и вскоре двери ресторана закрылись изнутри, чтобы органы правопорядка не смогли неожиданно нагрянуть на один из первых сеансов буржуазного развлечения.
  
   Под свист и улюлюканье зала Фортуна разжевал и проглотил водочную рюмку, что называется, в один присест. На столе лётного состава немедленно возникли два графина с пивом... которого волею обстоятельств Валентину не досталось. Пока он принимал поздравления и пил двойной водочный брудершафт с нефтяником и забойщиком скота с соседнего столика, друзья незаметно для себя выцедили призовой фонд, забыв о герое.
  
   Валентин не смог даже обидеться, поскольку находился на вершине славы. Он просто незло матернулся и подозвал к себе администратора, который уже понимал, что добром дело не кончится.
   - Та-а-а-к, - сказал Фортуна, - нам ещё пива принесите, а я за это съем винный фужер...
   - Нет, уважаемый, - ответствовал представитель сферы обслуживания, - мы ваши способности расценили вполне себе... Фужер-то каждый дурак стрескает за милую душу. А вот ещё бы и фарфоровую тарелочку присовокупить, каково?
   - А мне плевать! - взревел второй пилот, вошедший в состояние "я милого узнаю по походке, что ты..." - Я тут у вас всю посуду съесть могу. Только пива чтоб принесли не пару графинчиков, как в прошлый раз, а все... четыре!
   - Согласен. Три!
   - Четыре!
   - Три... больше не могу...
   - Выигрыша не хватило?
   - Я опасаюсь, помогут ли ваши способности в этот раз. И против... тоже ставить не рискую...
   - Не сомневайся, джанго, ставь на меня... Не подведу! А чего ты такой дёрганный, рискнуть боишься?
   - Один раз рискнул - на пять лет в ваши края угодил... И теперь вот... возвращаться некуда.
   - Понимаю, выходит - политический... по торговой части?
   - Не шутите, и без того невесело.
   - Невесело? А моей добротой пользоваться весело? Небось, "уголок"6 состриг себе на пропитание с моего выступления?
   - Вы... того... забываетесь...
   - Да хватит тебе, керя, порожняк колдырить мимо станции. Неси ещё четыре графина, а я расстараюсь!
  
   После того, как Фортуна догрызал фарфоровую тарелку "на сладкое", зал ресторана разродился бурными аплодисментами, переходящими, разумеется, в авиацию. Валентина качали импозантные мужчины с клеймом индпошива на депутатском немалом тазу и нетрезвые матроны предпенсионной возрастной категории, молодые люди с повадками кроликоватого хищника и девицы, нагруженные инстинктами самки богомола в пору полового расцвета, студенты и техническая интеллигенция, пролетарии умственного труда и даже один заезжий член-корреспондент по части задней поверхности спины головного мозга.
  
   В этот раз Фортуне пива перепало немало. Он закатывал глаза и, с трудом сдерживая восторг, говорил, что лучше старинный пенный напиток ему попадался всего только один раз - на ярмарке в Рахове, когда тихушнику Яшке Шороху удалось увести двух годовалых жеребцов за один день, а трактирщик Зурало Иванович Штыль выкатил за них бочонок "Пльзенского праздроя", а потом обменял в колхозе-миллионере "Заветы Калинина" на румынский кофейный агрегат "Шоколадный Дракула" и морозильную камеру модели "Колыма".
  
   Незаметно в ресторане назревал час закрытия, а экипажу вертолёта возжаждалось выпить пива, что называется, "на коня". По старинному обычаю, надо сказать, а не по какой-то мелкобуржуазной разнузданности.
  
   Неуверенной рукой Фортуна притормозил официанта:
   - Слушай, дорогой... Передай своему главному, что я готов съесть ещё и графин за пару литров...
   - Пива?
   - Ну не чая же! Чая в нас столько не влезет.
   Мгновенно по залу разнеслась замечательная весть - шоу просто обязано продолжаться.
   Администратор проникся уважением к неуёмному посетителю и велел принести за его столик пива. Просто так. Задаром. Или это бывший заключённый таким образом решил не акцентировать внимание ненужных господ-товарищей от своего неразрешённого стариком Марксом и дедушкой Лениным гешефта? Как знать, как знать. Рецидив же - страшное дело, сами понимаете. А "мотать срок" на старости лет не такое уж и увлекательное занятие, как заметил некий аббат, попытавшийся бежать из замка Иф методом подкопа, ведущего на волю.
  
   Наутро, когда умывались, командир вертолёта спросил у Фортуны:
   -Ты хоть помнишь, что вчера творил?
   - Рюмку съел.
   - А фужер с тарелкой?
   - Да иди ты!
   - Ребята соврать не дадут. А как графин схрумкать хотел, помнишь?
   - Не-е-ет, это не я был. Мне в падлу подрядиться, а потом бросить дело на полпути.
   - Нет, вы видели! А вчера кричал, что всё ему подвластно, что даже горный хрусталь запросто разгрызть можешь. Пьянству - бой!
   - А бою - гёрл, Борисыч, - невозмутимо ответствовал Фортуна.
  
   Вскоре после описываемых событий, я уволился из авиапредприятия, отработав положенные три года по распределению. Очень долгое время мне ничего не было известно о своих бывших сослуживцах. Почему? Так я же перебрался в столицу, здесь пришлось крутиться так, как раньше я и не представлял себе. Тут уже не до старых связей. Ничего я не знал и о Фортуне, разумеется.
  
   И вот вчера совершенно неожиданно встретил я Валентина на улице. Он теперь лётчик на пенсии. Работает в какой-то охранной структуре - стережёт от злоумышленных люмпенов то, что государство не удосужилось перераспределить с торгов за незначительностью рыночной стоимости нужным людям или сибаритствующим родственникам. Фортуна легко вписался в систему демократических ценностей. Он, впрочем, ценности и раньше любил, просто не осознавал, что они демократические. Теперь понимает. Настолько понимает, что свой партбилет продал странствующим японским пенсионерам за двадцать долларов во время своего отдыха по путёвке на Кипре. Правда, сначала просил сорок, но эти деньги удалось получить, присовокупив к "краснокожей книжице" с полысевшим Лениным на обложке октябрятский значок, на котором Владимир Ильич выглядит не в пример моложе и волосатей. Заветы Бориса Марковича в стране победивших чубайсов, похоже, перестали работать.
  
   Вспомнили мы с Валентином ту давнюю историю в ресторане, ароматизирующую чешским пивом "Сенатор". Вспомнили, а потом Фортуна рассказал мне, что ячменный напиток преследует его и по сей день.
  
   Но пенсия пенсией, а сын кочевого народа останется таковым до самого смертного часа. Всё-то с ним приключения, всё-то истории разные. Вот, скажем, эта... О пивке нефильтрованном.
  
   Лечился Фортуна в одном из санаториев Пятигорска, а после окончания срока путёвки решил заехать к старинному дружку ещё со времён учёбы в лётном училище. Тот давно приглашал к себе в Харьков. Сел Валентин на поезд, отправился.
  
   На станции Кавказская вышел Фортуна на перрон и решил попить пива. И не абы какого, а нефильтрованного. Только такое и употреблял в последнее время. Никаких тебе консервантов, живые микроорганизмы (сиречь - бактерии) так и норовят улучшить процесс обмена веществ. Милое дело.
  
   Лохматый мужик в конгломерате железнодорожной формы и трикотажных тренировочных штанов с пузыристыми коленями времён освоения целины, увешанный вяленой рыбой неопределённо махнул рукой в сторону заката, услышав вопрос Фортуны о возможности приобрести вожделенный продукт. Итак, генеральное направление указано, главнокомандующий направил выстроенные полки в сторону предполагаемой дислокации противника.
  
   Ларёк, в котором разливали свежайшее пиво, оказался уже практически за чертой вокзала, в городе. Фортуна наполнил загодя приготовленную тару янтарной влагой и потянулся следом за толпой местных жителей в сторону перрона. Немного не угадал: все шли на электричку, а его, Валентина, поезд стоял на другой платформе - до неё ещё через подземный переход пилить.
  
   Что вы говорите? Правильно предполагаете, опоздал Фортуна. Когда он звенел виртуальными шпорами своих домашних шлёпанцев на нужном пути, зелёный свет "в светлое будущее" горел довольно давно, и последний вагон, кокетливо виляя нерабочим тамбуром, изображал Валентину, как ему неловко оставлять пассажира в незнакомом городе с "полуторкой" пива, шортах, футболке и шлёпанцах на босу ногу. Без документов и практически без денег.
  
   Фортуна незлобно ругнулся, но быстро взял себя в руки. Успел за полторы минуты два раза впасть в уныние и вновь приободриться. Чёрт, там остались вещи и паспорт. Интересно, что сделают с ними на границе с Украиной? Даже страшно представить... Стоп, но ведь можно же позвонить нашим пограничникам и попросить, чтобы оставили у себя. По протоколу, разумеется. А если они конфискуют всё скопом? А там фотоаппарат полупрофессиональный, видеокамера, ноутбук... хоть и старенький, но всё равно жаль... Что делать-то?! А если?..
  
   Реакция пилота быстро к нему вернулась, и Валентин принял единственно верное решение - побежал к привокзальной стоянке автомобилей. Он хорошо помнил, что примерно через час по маршруту следования поезда находится станция Тихорецкая, куда можно успеть к приходу локомотива... если не будет пробок на автотрассе.
  
   Валентин не зря, наверное, носит судьбоносную фамилию. Ему повезло: водитель быстро согласился поехать, не ломался, пальцы не гнул, несмотря на то, что денежный приз мог ожидать его только в конце погони за поездом. Рискнул, одним словом. И не прогадал.
  
   Когда автомобиль подкатил к станции Тихорецкой, дежурный по вокзалу только объявлял о прибытии. Фортуна с независимым и скучающим видом прошёл в своё купе мимо проводницы, отвесившей челюсть в положение "велкам, а вы откуда?" и угодившей в состояние эйфоричного помешательства.
  
   В тесном помещении сидело пятеро: начальник поезда, старший милицейского наряда, трое пассажиров. Они дружно всем миром пытались сотворить опись вещей "сгинувшего" в Кропоткине попутчика таким образом, чтобы успеть к отправлению. Удавалось это плохо, поскольку авторучка категорически отказывалась оставлять какие-нибудь материальные следы на казённом листке бумаги чахоточно-жёлтого оттенка.
  
   Фортуна бесцеремонно подвинул представителя внутренних органов в чине капитана, залез в свою сумку, достал оттуда "паркер", подаренный ему некогда командиром экипажа, когда Валентин уходил на пенсию, и протянул начальнику поезда.
  
   - Возьмите мою, ваша пишет совсем неважно!
   - Ми-ну-то-чку! - отчеканил капитан. - Всем же было сказано, что сюда не заходили. Мы тут протокол... Где проводница?! Вот курица - ничего поручить нельзя! Можно сказать, здесь секретная операция в полном разгаре. Шпиона почти разоблачили... а тут шляются всякие! Поубивал бы!
   - Так вы кто такой будете, гражданин? - немного позднее спросил быстро успокоившийся (звание обязывало вести себя с достоинством) милицейский чин. - Вы, часом, не пособник пропавшего? Хотели границу нарушить... по чужим документам?
   - Почему, по чужим? - удивился Фортуна. - Если нарушать, так только по своим. Это, собственно, мои документы.
   - Пошутил, да? - начальник поезда начинал догадываться, в чём дело. В тяжёлом мыслительном процессе ему здорово помогали вытянутые лица пассажиров, населяющих купе.
   - Па-а-а-звольте, - возмутился капитан, - чем докажете, что документы и вещи принадлежат вам?
   - А чего доказывать: вы на фотографию в паспорте гляньте. Да я вам и о содержимом сумки в подробностях расскажу.
   - Ага, сам сознался! Какие секретные сведения хотели переправить на территорию дружественной Украины?
   - Палыч, успокойся! - начал приводить в чувство заигравшегося в шпионов милиционера начальник поезда. - Какой, к чёрту, шпион. Он это, он... Тот самый пропавший пассажир. Видишь, и соседи по купе подтверждают. Пойдём...
   - Нет, не так всё просто... Гражданин... э-э-э... Фортуна, отчего у вас такая странная фамилия? Здесь что-то нечисто.
   - Ну, знаете, фамилии не выбирают. Какую родители дали, такую и ношу. Вот у вас, скажем, какая?
   - Это к делу не относится!
   - А всё же?
   - Капитан Приходько.
   - Вот видите, судя по фамилии, это не я украинский шпион, а вы!
   - Видел наглецов... но такихххх!!! - милиционер от возмущения взошёл, словно дрожжи. - Сейчас ссажу до выяснения личности - будешь знать, как хамить!
   - Палыч, - пытался урезонить напарника начальник поезда, - личность-то мы уже выяснили. Чего там... пошли...
   - Нет, а если это двойник?
   - Не выдумывай, Палыч! Пойдём...
   - Хорошо. Пусть так - вы, гражданин Форпост, хозяин... своих... этих вот вещей. А где вы тогда пропадали целый час?
   - За пивом ходил, - честно ответил Фортуна, продемонстрировав многострадальную "полторашку" с нефильтрованным продуктом.
   - А-а-а-а... Тогда понятно, - сказал капитан, надел фуражку и вышел в коридор.
   Следом за ним потянулся и железнодорожник. И до слуха Валентина ещё некоторое время доносилось ворчание служителя внутренних дел на железнодорожном транспорте: "Нет, нужно было задержать этого шнурка, чтоб неповадно было..."
  
   В этот момент в купе заглянула голова местного Шумахера и спросила:
   - Хозяин, расплачиваться будем?
   - За пиво? - хохотнул Фортуна.
   - За пиво, за пиво. За то, что не успело скиснуть! - сверкнул золотой фиксой улыбчивый вокзальный "бомбила".
  
   - И во сколько же тебе обошлось нефильтрованное? - спросил я у Валентина.
   - По европейским ценам, - задумчиво ответил Фортуна, но по его взгляду нетрудно было догадаться, что мне никогда в жизни не придётся выпить такого дорогого напитка.

_ _ _

  
  
   Портупеев оценивающе оглядел аудиторию.
   - Как говорится, хау, я всё сказал. Ну что, улыбнулись, друзья? Развлёк я вас сегодня?
   - Типа того, - Сеня Плесняков начисто забыл, что ожидает его сегодня вечером. - Умеешь ты поднять настроение, Петрович.
   - Поднимая потенцию, не забудь поднять настроение! - рассмеялся звукооператор. - "Виагра" с "Импазой" в очередь выстроились за право обладания моим слоганом. Пусть теперь платят, акулы фармацевтики, хех...
  
  
   1 - имеется в виду соч. 52 N 7 (фр. Marmotte) - классическая песня "Сурок" Людвига ван Бетховена на стихи И. В. Гёте;
   2 - имеется в ввиду панк-рок группа "Sex pistols";
   3 - имеется в ввиду панк-рок группа "Kiss";
   3 - храп - азартная карточная игра, придуманная лётчиками Заполярья;
   5 - А и РЭО - авиационное и радиоэлектронное оборудование;
   6 - "уголком" в советское время называли денежную купюру достоинством в двадцать пять рублей;
  

12. ГОЛОС АНГЕЛА

(сердце на авторотации)

  
   - Пора, видно, переходить на тёмное, - задумчиво протянул Княжич, рассматривая кружку с "Крушовицким"1 на предпоследней странице настенного календаря, - зима стучит в глаза.
   - Не стучит, а катит, - поправила начальника Ирина Смирнова, телеграфист и радиооператор в одном лице, как говорится, универсал.
   - А по мне так - стучит.
   - Тогда точно пора переходить на тёмное. Солнца же почти не видно, - в словах Ирины газированными пузырьками резвилась сермяжная правда от самого Гамбринуса - пивного короля.
  
   Василий Дмитриевич Княжич - сменный инженер радиобюро - выглядел мужчиной суровым. Но это только внешне: взлохмаченная плохо ухоженная борода, не всегда свежее после канунешней встречи с друзьями лицо, простоватый свитер с вытертыми локтями и джинсы, модные "лет несколько тому обратно", как он сам обычно и говорил. Когда тебе за пятьдесят, некогда думать об истерично пищащей моде. Деятелей сценически-окорочкового бизнеса считать не станем: у них своя жизнь в сферах, которые нам недоступны. Сфера бестолкового псевдо-капиталистического обслуживания ни при чём, равно как и математическое понятие, взлелеянное самим Риманом2.
  
   Ирина, женщина самого распрекрасного возраста, когда дети уже взрослые, муж отправлен в отставку после очередного заседания домашнего кабинета министров, а состояние души всё ещё на высоте свободного парения над буднями, выглядела не просто светской хищницей, но хищницей с глазами нежного ягнёнка, что, как известно, наиболее опасно для мужского пола тёмными зимними вечерами.
  
   Княжич подспудно догадывался о вампирических способностях своей подчинённой, но не придавал этому обстоятельству сколь-нибудь серьёзного значения. То ли уже научился держать оборону за два десятка лет совместной работы, то ли давно махнул на себя рукой, смирившись с неуютным домашним теплом, которое ему обеспечивала условно верная (поскольку ни разу не была застукана с поличным) супруга. А махнувшему на себя рукой мужчине никакая виагра не йохимбится.
  
   Ирина давно поняла, что заводить романы на работе, тем более - с женатыми мужчинами, не стоит. Не будет от такой добычи никакого прибытку. Поэтому тоже не беспокоила Василия Дмитриевича домогательствами. И оттого были эти два совершенно разных человека практически друзьями, что называется, не разлей вода. Делились каждый своими домашними проблемами, бегали вместе в курилку, ездили за грибами-ягодами, а иногда - даже и в отпуск.
  
   За окном суровели густотёртой белизной с синеватым отливом ранние зимние сумерки. Герои перекуривали во время рабочего дня, тянущегося упругой, застывающей на морозе патокой, лениво перебрасываясь информацией о предстоящих Новогодних вакациях.
   - Митрич, ты в курсе, ко мне брателло приехал?
   - В гости или как?
   - Ностальгия замучила. По местам, так сказать, боевой юности захотел прошвырнуться, с давними друзьями пересечься, водки скушать под старинный боевой барабан и скупую мужскую слезу.
   - Понятное дело. Здесь у него и барышень много было, помнится.
   - Нету их уже давно. Кто уехал, кто замуж выскочил... и тоже уехал.
   - А сам Серёга как? Женат?
   - Был. Три раза. Но всё что-то его не устраивало. Больше пяти лет ни с одной не прожил.
   - Дон Гуана лишь скульптурная композиция исправит.
   - Статуя Командора?
   - Не только. Ещё и о склепе не забывай.
   - Миленько, миленько...
  
   В курилку заглянул заслуженный полярный лётчик, командир эскадрильи МИ-8, Ираклий Недошвили, давно и напрочь отморозивший свой кавказский акцент, просидев почти неделю на вынужденной без связи в конце октября далёкого социалистического года предпоследней пятилетки. Случилось это... лет, кажется, восемнадцать назад, а то и того больше. Сейчас никто уже точно и не вспомнит.
  
   - Курите? - вежливо осведомился недавно порвавший с дурной привычкой Недошвили. Бросивший, но так и не перерезавший пуповину, подпитывающую организм никотином. - Хорошие у вас сигареты. Можно мне немного этим воздухом подышать?
   - Курим всё равно в атмосферу. Садись, не жалко. - Княжич приветливо указал на место рядом с собой.
   - Какие новости в лётном отряде, Шалвович? - спросила Ирина, чтоб поддержать разговор.
   -Э, какие новости, дорогая. У нас одни старости. Даже меня, заслуженного пенсионера, вынуждают летать в мои-то годы. А ведь я ещё первую "лампочку Ильича" в нашем горном селении застал. Сколько мне лет, понимаешь?
   - Раньше была "лампа Ильича", теперь энергосберегающие лампочки от Анатольевича, - откликнулся на тему дня Княжич.
   - Одна радость осталась - внуки, - переключил упёршийся в тупиковую ветвь разговор в режим авторотации3 старый пилот, и глаза его повлажнели старческой слезой умиления. - Представляете, вчера принёс из садика образец своего творчества. На альбомном листе нарисована зелёная колбаса, а из неё множество палочек торчит. Спрашиваю: "Георгий, что это у тебя изображено?" А он говорит, будто нарисовал тараканожку. Смешно.
   - Сороконожку? - усомнилась Ирина, правильно ли она расслышала.
   - Я тоже так спросил. А Георгий говорит, мол, нет - именно тараканожка нарисована.
   - Стра-анно, - протянула телеграфистка, - а вы ему сказку "Тараканище" читали?
   - Читал. А родители даже пугают парня Тараканищем. Если, дескать, не будешь слушаться, придёт за тобой усатый злодей и под кровать утащит. Но видел мой внук таракана только на картинке, потому не очень верит словам старших.
   - Эх, бедные дети, - вполне искренне вздохнул инженер, - даже живого домашнего насекомого никогда не встречали в быту.
   - А отчего это? - удивилась Ирина. - В самом деле, все тараканы куда-то исчезли.
   - Отправились искать себе новую планету, - усмехнулся Княжич. - Этой-то кирдык наступает, как предсказали ещё древние майя.
   - В самом деле?
   - А кто ж его разберёт. Дожить нужно, тогда и узнаем. Но у меня на сей счёт своё мнение имеется. Не любят тараканы частотных модуляций в диапазоне, в котором работают мобильные телефоны и, может быть, компьютеры. Прусаков буквально плющит от этих частот. Вот они и сбегают туда, где "абоненты находятся вне зоны доступа".
   - А ведь прав Василий! Прав, - Недошвили так активно радовался полученному объяснению природного феномена, будто новое знание принесёт ему непременную удачу в жизни и работе.
  

* * *

  
   Тем же вечером Серёга Ладошин, двоюродный брат Ирины, сидел с ней на кухне и жаловался на судьбу:
   - Представляешь, сеструха, живём мы в стране вечнозелёных помидолларов, где даже за деньги никто работать не хочет. Поменять паспорт и то толку нет. Дожили! Мне, стопроцентному самцу, вписали на третьей странице женский пол. Да-да, рядом с фотографией. Троечники!
   Я сначала и не заметил даже. Но поехал в командировку, а там администраторша в гостинице так на меня посмотрела, будто я какая-нибудь Дана Интернейшенел4 с припрятанным в складки живота членом.
   Пошёл потом в паспортный стол, чтобы поменяли паспорт на правильный. А они мне говорят, чтоб заявление писал. Мой крик души, дескать, начальник департамента рассмотрит в установленные сроки и даст потом ответ. И волноваться, мол, нечего. И не с такими проблемами люди живут, не умирают. Вот, например, одному вообще фамилию с Кобылин на Кобылян поменяли. Теперь его везде за армянина принимают. Живёт который год с новой фамилией и вполне себе удачно. Даже в брак вступил. Сначала, правда, и он пытался что-то сделать с ошибкой в паспорте, но когда узнал, сколько стоит процедура нештатной замены главного документа "без убедительных на то оснований", так сразу и присмирел.
   Короче говоря, сижу я перед тобой, Иринка, в мужском обличье, но документально - баба! Горько мне и обидно от этого... И волком выть хочется.
   - А ты повой, Серега, узнаешь, может быть, каково нам, одиноким женщинам, бывает.
   - Шутишь?
   - Какие уж тут шутки! Мужики - через одного - дряни порядочные. Как навешают лапши, так готовы на руках носить. А потом их самих чёрте где носит, только не по дороге к дому.
   - Это в тебе обида на мужа бывшего говорит, сеструха. Не все же мужики такие. Вот меня возьми...
   - Тебя-то вот как раз и не следует брать. Скольким ты женщинам жизнь испортил!
   - Это я-то испортил? Да на меня никто из бывших обиды не держит. А всё почему? Я им даю, что они хотят в мгновения наших встреч. И прощаюсь без слёз, а с улыбкой.
   - И-ээ-х, был пустяковым человеком, таким и остался...
   Сергей, решив, что больше нечего трепать нервы в разговоре с сестрой, вышел из комнаты. И здесь, на пороге, был встречен собственной двоюродной племянницей.
   - Вдруг из маминой из спальни выбегает Колин Фаррелл5, - весело процитировала Настя какой-то из новых сетевых приколов.
   - Ты смотри, какая зубастая! - незло ухмыльнулся Ладошин и отправился на балкон - покурить перед сном.
  

* * *

  
   Оставшись одна, Ирина вспоминала давешнее, немного загрустила. Она тогда пришла в аэропорт с городского телеграфа совсем девчонкой. Серёга Ладошин поманил хорошей заработной платой с премиальными и большим коллективом неженатых пилотов, которые так и снуют перед глазами - есть из кого выбрать будущего спутника. Возможно, даже жизни. Для барышни в юных летах, согласитесь, не такое уж расхожее обстоятельство.
  
   Ирина влилась в новый коллектив легко и непринуждённо. Весёлый характер тому способствовал. Она быстро освоила смежную профессию радиооператора и вскоре могла подменять тех, кто был занят обеспечением полётов по радиоканалу в диапазоне коротких волн. "Пошла в рост по эфиру", как заметил двоюродный брат, узнав об успехах кузины.
  
   Ирина отчётливо представила себе то утро, когда всё началось... Она только что сдала ночную смену и шла по коридору мимо штурманской и курилки, где толпились экипажи, которые были поставлены в сегодняшний наряд на выполнение производственных и аварийно-спасательных работ. Серёга Ладошин летал тогда ещё вторым пилотом сразу после окончания лётного училища. Перетрудиться не боялся, и потому ему частенько продлевали саннорму6 в связи с недостатком лётно-подъёмного состава в авиапредприятии.
  
   Итак, Ирина спешила домой со смены, кокетливо изменив походку, когда проходила на участке от штурманской до лестничного марша, ведущего на первый этаж. От группы молодых лётчиков отделился Ладошин и с широченной - с совковую лопату по ширине - улыбкой поприветствовал:
   - Доброго утра, сестрица! Удачно смена прошла? Э-э-э... а можно тебя на парочку слов... в интёмной обстановке?
   Отошли в сторонку, и Серёга спросил, немного смущаясь:
   - Слушай, Ир, у вас там какая-то новенькая на самолётном7 появилась?
   - Да, есть одна...
   - Молодая?
   - Да. Тебе-то зачем?
   - Понимаешь... сестрёнка, голос у неё, как у ангела. Звонкий, ясный, жизнеутверждающий. Сердце обмирает, когда её в эфире слышишь. Познакомиться хочу. Поможешь?
   - Кобель, он и есть кобель... Голос, видишь ли, ангельский. Врёшь ты всё, Серёга.
   - Ни боже мой, Ирка! У меня намерения серьёзные, может быть. Так познакомишь?
   - Познакомлю, познакомлю, раз просишь. Только ты и сам не захочешь с ней общаться.
   - Отчего это?
   - Потом увидишь. Впрочем, предупреждаю на всякий случай, не засирай девке мозги...
   - Она такая романтичная дурочка?
   - Узнаешь, братишка, узнаешь...
  

* * *

  
   Утром Ирину разбудила дочь, вбежав в комнату с округлёнными, как у совушки, глазами.
   - Мама, он опять твоими духами пользовался...
   - Дядя Серёжа?
   - А кто же ещё-то! После бритья пользовался. Побрился и почти полпузырька на себя вылил...
   - Какие духи?
   - Те самые, французские!
   Настя имела в виду классический парфюм от мадемуазель Коко - "Шанель N5", настоящий, не контрафакт, парфюм, привезённый Ладошиным из Москвы.
   - Сам подарил, сам и пользуется, Настя. У него же в паспорте графа "пол" к тому обязывает. - Ирина говорила со свойственной ей ироничной улыбкой, но в словах её звенела ружейная сталь Дикого Запада.
   - Ты что имеешь в виду, мама: дядя Серёжа голубой?
   - Отстань, Настюха! Какой же он гей, если по молодости не мог ни одну юбку в аэропорту пропустить... неопылённой. Ходок был... я те дам!
   - А ходок - это как?
   - Вот же молодёжь... и чему вас только в школе учат? Ходок - это... В общем, когда по бабам.
   - Как Казанова?
   - Можно и так сказать.
   - Мам, а расскажи о дяде Серёже... ну, когда он ещё здесь жил. Когда лётчиком работал.
   - А чего рассказывать-то - всё одно и то же. Соблазнил девчонку, погулял с недельку и бросил... Впрочем, есть одна история.
   - Он в кого-то влюбился? Ему отказали?
   - Такому орлу никто не отказывал. Красавец твой дядька был, и язык подвешен, как у Левитана...
   - Левитана?
   - Диктор такой был на радио. А насчёт того, что Серёга влюбился, скажу так - было нечто похожее. Слушай.
  

* * *

  
   Девушку, о которой завёл речь Ладошин, и в самом деле, отличалась звонким и удивительным голосом. Такие голоса как-то по-особенному любят экипажи, находясь в воздухе. Им они напоминают о земле, о том, что пилотов там ждут и любят, что ничего плохого не может случиться, когда путь в эфире прокладывают эти голоса ангелов радиобюро. Ангелов-хранителей в небе.
  
   Звали новенькую радистку Варей. Варей Кнехт.
  
   Нет, пожалуй, нареку свою героиню Раей. Почему-то меня всё время подмывает назвать её именно так. Наверное, виной тому подсознательное стремление соответствовать символическому ряду: профессия, связанная с небом - ангел-хранитель небесный - рай небесный. И как же быть всё-таки - следовать правде жизни или к интуитивному голосу чувств прислушаться?
  
   Поступлю, наверное, так: как напишется, так и напишется. И пусть меня покарает суровая, но справедливая рука моих товарищей, а также - не менее суровая и ещё более справедливая десница недругов. Где наша не пропадала!
  
   Итак, мы остановились на том...
  
   Рая недавно окончила среднюю школу, потом курсы радиооператоров при ДОСААФе и, пройдя, положенную стажировку, приступила к самостоятельной работе на самом ответственном - самолётном радиоканале.
  
   Девчонка обладала незаурядной внешностью и фигурой. И всё бы было просто замечательно, если бы не одно обстоятельство: в детстве Рая переболела полиомиелитом и получила осложнение, сказавшееся на опорно-двигательной системе. Группа мышц на ногах оказалась парализованной, и передвигалась Рая, опираясь на палочку, с трудом переваливаясь с боку на бок: некое подобие утиной походки.
  
   С этой-то красавицей, обладательницей классического греческого профиля и длинных вьющихся безо всякой плойки волос, и должна была познакомить Ирина своего двоюродного брата Серёгу Ладошина.
  
   "Захотел, братишка, захомутать обладательницу небесного голоса, изволь! Только захочешь ли? Струсишь, небось, стороной обходить начнёшь, когда палочку и походку своей предполагаемой пассии увидишь! И поделом. Не век же безответственным Дон Жуаном по жизни скакать. Будет тебе урок, Серёженька, братец мой ненаглядный. И тётушка мне спасибо скажет..." - так думала Ирина. И странное дело, чувства Варечки её тогда отчего-то совсем не тревожили. Не брала она девушку в расчёт. Эгоистично? Может быть. А кто из нас очень-то думает о чувствах других в молодые годы?
  
   Знакомство героев состоялось вполне обыденно. Серёга заглянул в комнату отдыха радиобюро, где как раз пили чай его сестра с напарницей. Их подменили на несколько минут радистки с других каналов. Ладошин заглянул, будто бы по делу. И даже что-то спросил. Ирина немедленно представила его Варе, вспомнив какие-то зачаточные познания об этикете, полученные на факультативных занятиях в старших классах. Ладошин тут же забыл о производственных вопросах и принялся щебетать всякие глупости, на которые обычно клюют томные девицы, озабоченные нехваткой мужского общества. Будто певчий кенарь заходился Серёга, из кожи лез. Хотел понравиться. Варя же только снисходительно улыбалась, изредка вставляя острое словцо Ладошину поперёк разговора.
  
   Короткий перерыв закончился. Варя поднялась со стула, потянулась за палочкой и, чуть подволакивая одну ногу, нелепо выворачивая вторую, отправилась на рабочее место. Ирина же задержалась.
   - Рот закрой, брательник! - сказала она Сергею.
   - Слушай, Ир, а что у неё... это... с ногами? Перелом?
   - Дурак ты, Ладошин, это у неё пожизненно... Последствия полиомиелита. Понял? Я же тебя предупреждала, чтоб девчонку с толку не сбивал. Ей и так досталось - нам с тобой не снилось.
   Последние слова Ирина говорила уже в пустоту.
  

* * *

  
   - Мама, а они больше не встречались?
   - Я тоже так думала, Настёна! Но плохо я знала твоего дядю. Ему ведь что втемяшится в голову, никакой кувалдой не выбить.
   Прошло, мне кажется, месяца три, когда стала я замечать, с Раечкой что-то необычное происходит. Вся она какая-то светлая, воздушная. И даже, вроде бы, ходить легче стала. Тут мне сердце и кольнуло, дошло до меня - это же Ладошин так за ней увивается, что девчонка последний разум потеряла.
   Пришла я к Сергею домой и сказала, всё, что о нём думаю. Мало ему, паразиту, нормальных баб, так он за калеку взялся. А с ними, увечными, так нельзя: они трудно к людям привязываются. А уж терять надежду и опору для них вдесятеро сложней. Так и ломаются психологически, иногда до суицида доходит.
   И знаешь, что мне твой дядька ответил? Мол, хотел он всё бросить, остановиться, да голос Раечкин волшебный всё манит его по ночам, зовёт... А взглянет на её походку - сердце кровью обливается.
   Я тогда и говорю: "Женись, стервец, если любишь! Или... из жалости, что ли... Только не мучай Варю, прошу тебя". А он мне: "Не могу я жениться. Боюсь, что не выдержу. По нормальным бабам шляться пойду... а её это убьёт". "А твоё нынешнее к ней отношение, чем лучше? - спрашиваю. - Это её не убьёт?" Ничего мне Сергей не ответил, ушёл мрачный, с лица опавший. Сбежал от меня на улицу. А я с его мамой осталась. "Что такое с Серёжей, Ирина?" - спрашивает. "Наверное, совесть пошёл в пивбар искать, тётя Наташа!" - отвечаю.
  
   А через неделю дядька твой в Москву укатил. Как потерпевший бежал. Даже перевод ему на другое место работы потом задним числом по почтовому запросу оформляли.
  
   А Варечка как же, спрашиваешь? Да-а... тут слёз было немного, да вот печали глубокой, прочувствованной - ни одному человеку на всю жизнь хватило бы. Такого предательства девчонка просто не ожидала. Не могла поверить. И всё я, дура, виновата - зачем знакомила, зачем пыталась братца на путь истинный таким вот образом наставить?
  
   Месяц Варя в отпуске сидела по настоянию начальства, и я с ней почти неотлучно, чтоб та сдуру руки на себя не наложила. Потом девушка на работу вышла, а там, сама понимаешь, заскучать да в свои мысли тяжкие углубиться некогда. Через полгода пришла в себя наша Варечка. Только с мужиками с тех пор - ни-ни, словно зарок дала. Вот такие дела, Настёна...
  
   Неожиданно идиллию женских секретов прервал мужской бархатный баритон:
   - Настя, выйди. Мне нужно с мамой поговорить.
   В дверях стоял Сергей Ладошин, и глаза его отливали иссиня-чёрной сталью дамасской закалки.
  

* * *

  
   - Слышь, сеструха, а та радистка у вас ещё работает?
   - Рая?
   - Ну да, наверное ("Вот засранец, делает вид, что не помнит... или в самом деле забыл?" - подумала Ирина). У которой голос... ангельский, звонкий. С ногами ещё у неё что-то.
   - Не работает. Она сейчас на пенсии по инвалидности. С племянниками нянчится. Я её частенько в городе вижу.
   - Ир, ты... это... свела бы нас, что ли? Самому-то неудобно.
   - Ясный перец - неудобно, ты ж её тогда отшил, побрезговал... А девчонка на тебя запала конкретно. Не мог поласковей как-нибудь...
   - Да хватит тебе зудеть. Самому тошно... Я на колени встану. Буду прощения просить...
   - Серёга, у тебя с головой всё в порядке? Не бо-бо? Чтобы славный лётчик Ладошин, на которого бабы гроздьями вешаются, прощения у женщины вымаливал - это же мексиканский сериал какой-то.
   - Молчи, Ирка! Что толку с тех баб? Одно расстройство. Скучно мне с ними было. И жёны тоже... Поначалу, вроде, умными казались, умели разговор поддержать, хозяйство вели. А мне всё равно скучно становилось. Новых искал. Где угодно искал, а счастье-то вот оно... рядом было. Только не понимал я этого.
   - Конечно, не понимал. Не той головой думал. Полагаю, сейчас такая же история. Увидишь ты свою Раечку, голос услышишь да и бросишь месяца через два. Дурак ты Ладошин, и лечить тебя поздно. Лучше не лезь к женщине. Тебе забава, а ей потом с этим жить. Второй раз она не перенесёт. Точно не перенесёт. Не скажу я тебе её адреса. И знаешь, что - поезжай-ка ты в свою столицы, чтобы не смущал здесь добрых людей.
  
   Ладошин с досады хлопнул дверью, когда уходил из квартиры. Вернулся поздно. Был пьян и молчалив. Одно только слово произнёс, не глядя в тревожные Иркины глаза:
   - Уеду...
  

* * *

  
   На исходе ночной смены - под самое утро - невыносимо хочется вздремнуть, но Ирина не могла себе позволить такой роскоши, поскольку...
  
   ...где-то в воздухе, в кромешной мгле непопулярной в правительстве Полярной ночи находился вертолёт, вылетевший по срочному вызову, выполняя санзадание. Трудные роды - и в городе большая проблема для врачей, а тут - крохотная деревушка на берегу таёжной реки, куда даже зимой можно добраться только по воздуху!
  
   Время тянулось, простите за банальность... Как? Да просто тянулось.
  
   И вот томительное, как упрямо не застывающая эпоксидная смола, ожидание подошло к концу: "восьмёрка" ещё только выруливала на перрон, а к вертолёту уже подъезжала машина с красным крестом на борту. В окно аэровокзала Ирина наблюдала за процессом эвакуации роженицы. Было хорошо всё видно в свете аэродромного освещения, разрывающего молочный кисель холодного тумана, придавленного к земле атмосферным столбом конца декабря.
  
   А чуть позже...
  
   Комэска Недошвили ворвался в радиобюро - возбуждённый - еле сдерживая эмоции. Несмотря на то, что "за бортом" поджимал мороз - под сорок, - и от натруженной об лётный наряд матчасти до здания вокзала идти было порядочно, старый лётчик не успел остыть. От него валил пар, а по лбу струился ручеёк пота, напоминающий верховья реки Арагви... или? вполне возможно, самой Куры. А вот лицо лётчика выглядело серым куском плохо отжатой брынзы, по ошибке завёрнутый в капюшон "аляски".
  
   Ирина никогда прежде Ираклия таким возбуждённым не видела.
   - Что стряслось, Шалвович? Всё нормально прошло?
   - Вах! - от волнения лётчик вспомнил, казалось бы, напрочь забытые словечки из детства, проведённого в пригородах армянского города Дилижана. - Понимаешь, Ирина-джан! Тут наш президент об экономных источниках освещения рассуждает, а в Кипиево - темень несусветная. И прожектором-то туман не пробьёшь! Пока местные сообразили солярку в бочках поджечь, мы чуть весь керосин не сработали. И как только догадались мужики местные, связи-то у нас с ними не было?..
   - Шалвович, это мы с диспетчером со стартового8 по телефону дозвонились, попросили. Как услышала я в эфире, что ты материшься - не можешь площадку для посадки подобрать в темноте, так сразу за телефонные справочники взялась. Еле-еле номер нужный с Палычем нашли, половину начальства перебудили.
   - Молодцы вы, Ирина! Без вашей помощи точно бы машину разложил... или того хуже. И всё равно - садиться пришлось... такого и не припомню. Туман, снежный вихрь, огни от бочек еле просматриваются. А на сверхмалых высотах авиагоризонт бесполезен. Тут только собственная задница командиру в помощь. В подобных критических ситуациях без чувствительного кобчика - никуда.
   - Мы тут за вас, Шалвович, не только кулачки держали - молились про себя. А взлетали-то уже нормально?
   - Какое там! Когда роженицу с сопровождающим погрузили, в бочках солярка кончилась. Кругом всё белым-бело, ни одного тёмного пятнышка для ориентира, чтоб взглядом оттолкнуться, как у нас говорят. А без этого взлетать - всё одно, что играть со смертью в "кошки-мышки". Только дашь взлётную тягу, такой вихрь поднимется, что не понять, где земля мёрзлая, а где небо звёздное. Тут лопастями вломить по сугробу - самое милое дело.
   - И вы приняли решение взлетать без ориентиров?
   - И куда деваться прикажешь - роженица орёт, того и гляди, богу душу отдаст, а мы, четверо здоровых мужиков, всем экипажем смотреть на это будем, что ли? Не из таких ситуаций выбирались. И тут - настоящее чудо - директор заготпункта додумался свой "Буран" из сарая выкатить. И аккумулятор у него целый, и фара. Дал он нам неподвижный ориентир, направив фонарь вертикально вверх... но сам же чуть и не убил: испугался, когда вертолёт взлетать начал, и назад резко сдал. Я-то считаю точку отсчёта неподвижной и начинаю неверно в набор уходить, представляешь? Хорошо, у меня интуиция, что у твоей Софи Лорен губы - от бога (летаю давно) - сообразил, что земля не под тем углом оказалась, аж позвоночник заледенел в один миг. Но справился. Буквально в полутора метрах лопасти над сугробом прошли.
  
   - Слышала, Шалвович, как же ты ругался... Хорошо, тот владелец "Бурана" так и не узнал тайну своего рождения, а то бы умом сдвинулся. Я-то ещё подумала, что ты кого-то на борту так чихвостишь... Не догадалась... Как бы потом премии не лишили за нарушение фразеологии радиообмена.
   - А пускай, Ирина-джан, лишают. Увольняют пускай... Сам бы давно на пенсию ушёл. И сегодня так подумал: "Всё, хватит с меня! Стану спокойно на пенсии внуков нянчить". И тут твой голос в эфире. Такое тепло разлилось по телу, так покойно стало, Ирина-джан. Вы же для нас, пилотни, - будто маячки, по которым мы домой возвращаемся. Только у моряков маяки - бездушные механизмы. А вы у нас... просто ангелы-хранители.
  
   Мороз понемногу отпускал. Туман нехотя скатывался в клубки грязновато-сизой шерсти и терялся в сугробах вокруг вертолётных стоянок. На небе, которое будто бы промокнули влажной салфеткой, проступали заспанные звёзды.
  
   Тихо. Под еле слышный стон уходящих на Большую Землю поездов, тарахтела ранняя пташка - снегоуборочная машина. Новый год Новым годом, но перрон должен быть вылизан.
  
   А в курилке аэровокзала сидели двое: Ирина Смирнова, радиооператор и телеграфист в одном лице, а ещё - командир эскадрильи МИ-8 Ираклий Недошвили. Старый пилот активно ловил ноздрями запах дыма от тонких дамских сигарет, лицо его из землистого постепенно становилось румяным, седые усы расправлялись.
  
   Оба ранних посетителя курилки молчали и не смотрели друг на друга, и каждый думал о своём... и чуточку об общем. И не нашлось бы в тот миг во всей огромной республике, территориально покрывающей весь Бенилюкс с пригородами и соседними французскими городками, деревушками и замками, никого, кто был бы духовно более близок друг другу.
  

* * *

  
   Ирине с трудом удалось заставить себя закрыть глаза после напряжённой ночной смены. И то уже поздним вечером, когда не осталось сил носить чугунную голову на слабеющих плечах. Раньше-то, по молодости, всё было просто... просто замечательно. Не успеешь голову до подушки донести, уже спишь без задних ног (интересно, а у людей бывают передние ноги?). Теперь не так просто - изведёшься вся от мыслей, пока не закемаришь. Эх, молодость-молодость...
  
   ...и приснился Ирине совершенно дурацкий сон. Будто бы её взрослая дочь Настя снова маленькая, и будто приносит она из детского сада лепную фигуру из пластилина: длинный зелёный огурец, вроде тепличного, с двумя пуговицами глаз и огромным количеством конечностей, выполненных из обезглавленных (во избежание случайных возгораний) спичек.
   - Это что у тебя, Настюша? - спрашивает Ирина.
   - Тараканожка, мама.
   - Тараканожка? Никогда не слышала. А это что за существо?
   - Внучка Тараканища...
   И тут из-под дивана высунулась усатая физиономия сказочного героя, распушивая своё мужское украшение с хитрым прищуром на доброй хитиновой голове, напоминающей передней частью лицо Ираклия Шалвовича Недошвили. Тараканище, а это, без сомнения, был именно он, взял пластилиновую скульптуру и утащил в своё логово под диваном...
  
   Разбудил Ирину телефонный зуммер, стилизованный под ламбаду - горячий латинский танец. Сначала она не поняла, кто с ней обращается таким звонким, совершенно особенным детским голосом. А потом дошло... Говорила Варечка, говорила взволнованно, не то слово - на грани истерики:
   - Ир, привет! Извини, если разбудила... Сергей пропал...
   - Как пропал? Куда? Ты его видела? Он разве у тебя? Я думала, что он в Москву уехал. Вещи позавчера собрал, сказал, мол, пожелай мне удачи, сеструха, отчаливаю... И ушёл. Его на улице, кажется, такси дожидалось. Так получается... он к тебе спешил?
   - Да, ко мне. Но... Ирка, он меня снова обманул... Посмеялся и бросил. Приезжай, а то у меня что-то с головой...
  

* * *

  
   Только после третьей рюмки коньяка Варя немного успокоилась и смогла адекватно отвечать на вопросы.
   - Так он пришёл к тебе без вещей? - начала дознание Ирина.
   - С одним пакетом. Там были конфеты, вот этот коньяк... ещё миндальные пирожные... мои любимые.
   - А чемодан?
   - Не было чемодана.
   - Вот сволочь - наверное, в камере хранения на вокзале оставил, чтобы... нагадить тебе в душу, а потом в свою столицу умчаться. Суду всё ясно - Ладошин больше мне не брат, не кузен... Я его и знать не хочу... Варь, ну успокойся, солнце, плюнь на него. Давай выпьем ещё с тобой, а о мужиках и думать не станем... Да, кстати, бутылку я сама открывала. Странно. Серёга, чтоб не выпил для храбрости... Чтобы такую мерзость совершить, как он с тобой, нужно литр принять. Это какое-то извращение... Говорила же ему - не суйся к Варьке, не обижай.
   - Ира, он не обидеть меня хотел, не посмеяться. Я это сразу поняла. Такой странный был и нежный... Будто прощался навсегда. Он что-то чувствовал, наверное...
   - Вот вам и здрасьте, а чего тогда сбежал, паразит?!
   - Он не сбегал. За хлебом пошёл.
   - За хлебом? Позавчера вечером? Больше суток назад... И где хлеб? Точно, свалил Ладошин... по-английски, не прощаясь. Что-то у него на старости лет репертуар стал меняться. И ты хороша: то сбежал, бросил, то не хотел сбегать. Никакой логики, прости, господи. А вроде ж, не блондинка! Ну-ка, не плачь, тебе говорят!
   - Ира, а если с ним что-нибудь случилось?
   - Смотри-ка бы - не случилось! С этим гадом ничего никогда не случается: везунчик по жизни. Всегда сухим из воды выскочит... Всё - не реви здесь белугой дурной! Ты в больницы, милицию... морги - да не блажи, говорю! - звонила? Нет? А чего целые сутки делала? Ждала? Ну ты дура конкретная! Давай сюда справочник и телефон. Будем искать. Ты Серёгин номер мобильника знаешь? Вне зоны доступа... так-так.
  
   Ирина не успела договорить с дежурным районной больницы, когда в дверь позвонили. Женщины бросились в коридор. Варечка, обратившись в Раечку, даже о своей клюшке забыла - будто летела на крыльях надежды.
  

* * *

  
   В полумраке коридора (и сюда докатились мудрые мысли президента об энергосбережении) стоял изрядно помятый Сергей Ладошин и улыбался. В одной руке у него был чемодан, а в другой - охапка взъерошенных под причёску модного рокера роз и нелепая осыпающаяся ёлка - призрак надвигающихся праздников.
   - Вот, на вокзале купил. Когда за чемоданом ездил, - говорил Ладошин в то время, как его брови вопросительно изгибались наподобие гусениц шелкопряда. - Сестрица, а ты что здесь делаешь?!
   - Ты совсем идиот или только наполовину? Тебя за хлебом отправили, а пропал на... двадцать семь часов. Видишь, Рая чуть живая... И почему этот чёртов чемодан был на вокзале? Серёга, убить тебя мало!
   - Девчонки, дорогие мои, сейчас всё объясню. Я долго решал, ехать мне в Москву или остаться. Если Рая простит... Потому и не стал сразу с вещами, как говорится. Думал, если прогонит, сразу уеду к чёртовой матери.
   Сестрёнка, ты, мне, конечно, адрес не дала, но старые друзья остаются старыми друзьями. Выдержанней и крепче самого модного в Европах вина. Нашёл я нужный дом с их помощью.
   Полчаса во дворе ходил, прежде чем решился подняться. В голове нашу встречу после двадцати лет разлуки проигрывал. А всё равно не так получилось. Я как Раечкин голос услышал, дышать не мог минуты две. Думал, умру прямо в передней. А она говорит, мол, сходи за хлебом, Серёжа, к ужину ничего нет... будто... будто мы прожили здесь все эти годы в любви и радости.
   Возле булочной какие-то парни приставали к девушке, и я...
   - Вечно тебя тянет... - начала было Ирина, но осеклась, обратив внимание, с каким восторгом и одновременно беспокойством смотрит на брата Раечка. А Сергей продолжал:
   - Там и драки-то, собственно, не получилось. Не успели парой ударов обменяться, как уже милиция нагрянула. Наверное, вызвал кто-то ещё раньше, до того, как я вмешался.
   У милиции вопросов нет, им всегда всё ясно. Забрали всех четверых: меня, пацанов обдолбанных и девушку. Привезли в отделение. Дежурный офицер не стал ничего выяснять, только протокол задержания оформил. Раскидали нас с парнями по камерам, а девчонку отпустили. До утра, стало быть, пока дознаватель на работу не выйдет. А у меня, как назло, ещё и мобильник разрядился, а то бы один звонок сделать разрешили.
   - А по городскому позвонить не судьба? - возмутилась Ирина.
   - Ну, знаешь, сеструха... У меня же все номера в память мобильника забиты, а так я не запоминал.
   - Даже мой не знаешь? - не поверила Ирина.
   - Забыла, что ли? Ты же сама мне всё время звонишь с квартирного-то.
   - Ни хрена себе, наградил бог братцем! Настоящий разгильдяй!
  
   Рая явно не хотела проявлять женскую солидарность и смотрела на Ладошина с нескрываемым обожанием. "Вот же бабы - влюбятся, как кошки, а потом сами же и мучаются!" - позавидовала Раечке Ирина и спросила уже менее импульсивно:
   - Хорошо, Серёга, а утром пришёл следователь. И чего он так долго с тобой разбирался?
   - Не поверите. Он меня уже отпускать хотел - тех-то пацанов кто-то из родителей отмазал, значит, и меня держать незачем, - но тут следователь ещё раз внимательно паспорт мой изучил. Ага, Сергей Ладошин, пол женский... Стоп! А его ли это паспорт?! И почему так долго (билеты-то я не выбросил, тут же в паспорте лежали) без временной регистрации в городе болтается? Не рецидивист ли часом?!
   В общем, отправили запрос в Москву относительно моего "подлинного" имени и прочих "уголовных" атрибутов. Только к вечеру всё выяснилось. Потом ещё за вещами на вокзал ездил.
   Рая, скажи, нужен я тебе такой: непутёвый и с женским полом в паспорте?
   - Серёжка, миленький... я всегда чувствовала, что это случится.
   - Знаешь, когда мне было плохо, во сне всегда появлялась ты, твой голос... волшебный. Он и теперь ничуть не изменился.
  
   Последнюю фразу Ирина уже не слышала. Она ехала в лифте и думала, какая всё-таки дурацкая штука жизнь. Дурацкая и удивительная, дарующая массу ложных тропинок и дорог. Но если их не пройти, то никогда не обнаружишь, что счастье всегда было рядом - там, где ангелы диктуют в эфир метеосводки и диспетчерскую информацию голосами женщин, верящих в чудо.
  

* * *

  
   Эфир пел...
   - Борт ноль семь шесть полста четыре, займите эшелон тысячу двести, курс - триста двадцать. В Брыкаланске позёмка, ветер полтора метра, западный... ну, здравствуй, Серёжа!
   - Понял: принять тысячу двести курсом триста двадцать...
   - На базу следуйте, командир Ладошин! Полётное задание отменяется.
   - Есть следовать на базу! Борт принял.
  
   И долго ещё в ушах с гарнитурой от мобильного телефона приятно резонировал голос Раечки Кнехт. Голос ангела. Ангела Раи...
  
  
   1 - "Крушовицкое" - сорт тёмного чешского пива;
  
   2 - Риман - великий немецкий математик и механик XIX-го века;
  
   3 - авторотация - (от лат. rotatio -- вращение) - режим вращения воздушного винта летательного аппарата или турбины двигателя, при котором энергия, необходимая для вращения, отбирается от набегающего на винт потока. Термин появился между 1915 и 1920 годами в период начала разработок вертолётов и автожиров и означает вращение несущего винта без участия двигателя.;
  
   3 - Дана Интернейшнл - израильская певица, урождённая/урождённый Ярон Коэн, сменившая/сменивший пол в 1003-ем году ;
  
   5 - Колин Фарелл - американский актёр, исполнивший роль Александра Македонского в фильме "Александр";
  
   6 - саннорма (санитарная норма) - согласно наставлению по производству полётов время пилота, проведённое непосредственно в воздухе не должно превышать 60-ти часов в месяц, в особых случаях возможно продление до 72-ух часов;
  
   7 - самолётный на сленге связистов и людей причастных к авиации так называется канал радиосвязи между наземными абонентами (радиооператор радиобюро аэропортов) и экипажами воздушных судов, выполняющих полётное задание;
  
   8 - стартовым в авиации принято называть диспетчерский пункт ПДСП - производственно-диспетчерская служба предприятия, иногда его величают "башней".
  
  

13. ЭФФЕКТ "ЦЕБО"

(obliko morale)

  
   - Круиз по Средиземному морю.
   Даже сейчас это сочетание слов навевает сказочные видения: диадемы огней ночной Ниццы, запахи и ароматы Стамбульских рынков и кофеен, жарко-пряные камни Парфенона, которые, наверное, были свидетелями общения смертных с Олимпийскими богами, булыжная мостовая улицы Республики в Ла-Валетте, отшлифованная обувью многочисленных туристов до состояния истоптанного зеркала, рыдающая шарманка условно социалистического нищего в одном из портов Адриатики, название которого смыто навсегда волной времени.
  
   Даже сейчас.
   А тогда, в годы прогрессирующего вместе с маразмом партийных бонз застоя, упоминание этого путешествия казалось настолько не от мира сего, настолько умозрительным, что всерьёз никто из нас - простых вертолётчиков небольшого северного города - даже подумать не мог о том, чтоб попасть в круиз для небожителей из-за Кремлёвской стены. Да-да, "из-за"... именно. Из стены тоже любили путешествовать, но несколько ранее - пока в эту стену не угодили.
  
   Болгария, Румыния, Польша? Поездка в страну социалистического лагеря становилась вполне реальной, если ты сумел угодить командиру лётного отряда, добывая для него камыс1 на пимы, два-три изрядных "хвоста" печорской сёмги, медвежью шкуру... и это не считая мелких услуг. Почти реальной - если ты к тому же помог парторгу сделать шаг в сторону райкома партии, переговорив с мужем двоюродной сестры за "румочкой сюпа" о том, что "товарищ давно перерос уровень предприятия"... а кто у нас муж двоюродной сестры? Водитель первого секретаря - величина, не меньше второй звёздной... в кентуре, как говорят жители планеты Плюк созвездия Кин-дза-дза. Реальной, безусловно, если ты на себе тащил освобождённого секретаря профкома предприятия с банкета по случаю очередного неюбилея гражданской авиации. Тащил, как герои фильмов о войне - санитарки - тащат с поля боя израненных комиссаров, не щадя ни живота своего, ни одежды, ни слуха, постоянно тревожимого пьяными излияниями профсоюзного вождя.
  
   В общем, всё невероятно просто. Впрочем, это, когда речь идёт о Болгарии, Румынии, Польше... с некоторой натяжкой - Венгрии, крайне редко - ГДР и Югославии. Но только лишь дело касалось Средиземноморских круизов, тут уж вступал в силу закон неестественного социалистического отбора. И простым смертным у раздела каких-нибудь двух путёвок на весь город находиться не рекомендовалось. Это всё равно, что попасть в зону, подверженную воздействию отравляющих веществ, без средств индивидуальной защиты - выпадение в осадок следовало практически мгновенно.
  
   Из моей эскадрильи за границей бывал один командир экипажа - назовём его Борисычем. Ездил в Болгарию, отдыхал в Албене на берегу Чёрного моря. На расспросы любопытствующих только отмахивался, говорил, что всё, как в Адлере, только вино дешевле, и местные говорят на русском языке, адаптированном для турок. В остальном же - полная идентичность.
  
   Бороться за путёвку в страны соцлагеря мне никогда даже не приходило в голову, для отдыха вполне хватало Крыма и Кавказа. А скупые показания Борисыча ещё более утвердили меня в правильности курса следования отпускным традициям. Так что - не тревожил я профком, руководство и партийных кураторов от авиации своими назойливыми просьбами. А они старались избегать меня - зачем наживать себе лишнего личного друга, приятеля или просто соратника, коли уже имеющиеся истово припали к загривку - того и гляди, всю кровушку выпьют?
  
   И когда поступили первые сведения, что авиапредприятию передана путёвка на трёхнедельный круиз по Средиземному морю, мне неизвестно. Но как потом выяснилось, времени на предварительный турнир по её розыгрышу оставалось предостаточно - никак не меньше полугода. А мне до того и дела не было. Поздней осенью я вместе с родным экипажем направлялся в Никарагуа на четыре месяца "для оказания интернациональной помощи братскому никарагуанскому народу и лично товарищу Ортеге".
  
   Так что, с круизным туром по странам Средиземного моря мы были разведены в разные весовые категории, товарищ Ортега2 тому порукой.
  
   Не стану подробно рассказывать, кто и кому глотку за дефицитную путёвку рвал, но получилось так, как частенько случалось в отечественной истории: медведи изнуряют друг друга борьбой за добычу, а она, добыча, достаётся какому-нибудь постороннему бурундуку. Попробую вкратце обрисовать ситуацию, предваряющую все последующие события. Выглядела она несколько неординарно.
  
   Началось с того, что все заинтересованные лица из руководства авиапредприятия собрались у командира и принялись рядить, как и кому право на борьбу за круиз предоставлять. Первым делом посмотрели на рекомендуемые требования, спущенные из обкома партии, предъявляемые к кандидату на поездку. Там значилось: "Образование - среднее-техническое или среднее-специальное, профессия - рабочая или связанная с производством полётов, стаж работы - не менее десяти лет, пол - мужской, партийность - член КПСС или кандидат в члены КПСС".
  
   Рекомендациям тогда следовали неукоснительно, дабы подтвердить своё единение с державным рулевым. Потому после прочтения обкомовского письма обозначились чёткие приоритеты.
  
   Сразу же отпали кандидатуры командира, трёх его замов и главного инженера - по причине наличия высшего образования. Секретарь комсомольской организации хотел было приврать о своём стаже, но вовремя догадался, что в начальных классах средней школы трудовой книжки иметь ещё не мог, и тут же прекратил свои попытки.
  
   Главный бухгалтер отвалилась из числа претендентов по гендерному признаку. По этой же причине не стал настаивать на своём праве председатель профкома. Но вовсе не потому, что у него не росли усы и борода - он просто не хотел лишний раз дразнить правосудие, уже несколько раз интересовавшееся его личной жизнью в плане уголовной статьи, без которой сейчас в шоу-бизнес даже на подтанцовку не возьмут, хотя тебе и ничего не мешает выделывать изумительные антраша.
  
   Председателя парткома (он же - замполит) прокатили общим голосованием, посчитав, что его профессия к рабочим не относится. Он и в парторги-то подался исключительно по причине не слишком твёрдых знаний, полученных в авиационном техникуме. За ним тянулся шлейф негативной славы ещё со студенческой скамьи. Поговаривали, будто бы в пояснительной записке к дипломной работе будущий замполит написал такую фразу - "к днищу летательного аппарата приварено сквозное отверстие с люком и лестницей". Чего уж боле?
  
   Таким образом, оставалось передать путёвку кому-нибудь не из лиц высшего круга. Досадно... однако, делать-то нечего: разнарядка спущена аж из обкома партии - такие не обсуждаются, а исполняются неукоснительно. Впрочем, кажется, я уже это говорил.
  
   Дальнейшая борьба за круиз была долгой, изобиловала подкупами, посулами, пьянством, предательством и перекрёстным адюльтером. После чего путёвку оформили на техника из авиационно-технической базы, моего, кстати сказать, однофамильца.
  
   Всё затихло в кулуарах "королевства Датского" - как говорится, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Счастливый обладатель тура по Средиземному морю оформил все документы и тихонько ждал вызова из столицы, чтоб отправляться в Одессу - место начала круиза. Долгое ожидание плохо сказывается на здоровье, потому однажды мой однофамилец хлебнул лишнего с приятелями и по дороге домой сломал ногу. Перелом сложный, винтовой. На три месяца человек из жизни выпал... А тут путёвка горит синим пламенем. Скандал!

_ _ _

  
   Вызывают меня в профком и с порога заявляют:
   - Хочешь по Средиземному морю две с лишним недели на лайнере покататься?
   - Не понял...
   - А чего тут понимать-то. Есть путёвка. Мы её тебе предлагаем. Твой однофамилец всё оформил да ногу сломал неудачно. Времени на оформление виз - в обрез. А у тебя документы по линии первого отдела как раз в Москве.
   - Ну да, в Москве. Загранпаспорт оформляют - у меня же командировка в Никарагуа скоро. Да, кстати, командировка - не успею я в этот круиз.
   - Послушай, не горячись. Документы на тебя почти готовы, а для путёвки по Средиземноморью дополнительно оформить можно быстро - точно в срок укладываются столичные коллеги. Круиз-то сейчас, а командировка только в конце ноября. Как раз: отдохнёшь и - за работу!
  
   Когда парторг говорил мне эти слова ледовито-отеческим тоном, глаза его излучали столько страсти, что подумалось: "Была б его воля, удушил бы, не задумываясь". Буквально в воздухе материализованная ненависть ощущалась. Потому я решил как-то смягчить сердце замполита и спросил с деланным удивлением:
   - А почему именно мне выпала столь высокая честь - нести свет социализма на юг Европы и на север Африки? Я ведь даже не член партии...
   - Вот! В суть вопроса зришь... Без этого нельзя никак. Мы тут с командиром отряда посовещались и решили дать тебе рекомендацию. Побудешь пока кандидатом в члены КПСС. Кандидатам путёвку давать можно.
   - А если...
   - Не вздумай возражать, Сергей Иванович! Не вздумай! Не зли меня! В следующий раз нам путёвку за границу не дадут, если сейчас никто не поедет. Кабы не не терпящая отлагательств ситуация с круизом... я бы тебя к партии и на пушечный выстрел не подпустил!
   - А я бы и не пошёл...
   - Ну ты и жук... тебе путешествие почти на три недели по "загнивающему Западу" в клювике, а ты же ещё и ломаешься! Нет, вы только посмотрите на него - другой бы благодарить начал, а этот кобенится...
   - У меня в экипаже командир партийный, чего ж не ему предложили? У него документы тоже в Москве... на оформлении.
   - Так ведь фамилия другая... Ты же у нас, как и авиатехник, Антонов, только он "Эс Эн", а ты "Эс И". Исправлять меньше документов, понимаешь?
   - Понимаю...
   - Так что, едешь?
   - А есть выбор?
   - Ты меня точно в гроб вгонишь, Сергей! Люди за шанс увидеть "ихнее буржуинство" готовы на всё. А ты... точно невменяемый, заладил какую-то ерунду - "почему я", да "почему я".
   - Так ведь и без того скоро в Никарагуа...
   - Ты сравнил... Там работа в джунглях, в грязи помойной, а здесь - круизный лайнер и женщины в бикини... Нет, ну не дурак ли?!

_ _ _

  
   В Одессу я отправился через Москву из уже заснеженного города, одет был по-зимнему, ибо возвращаться предстоит, скорее всего, в морозы. Нет, лёгкая одежда у меня была, само собой - не в тёплых же ботинках и полупальто ходить в круизе, правда? Не хватало одного - подходящей обуви. Старые, почти в усмерть заношенные кроссовки я, разумеется, с собой взял, как говорится, на крайняк, но надеялся втайне, что сумею разжиться приличными туфлями в столице.
  
   Надежды мои оправдались полностью. Правда, пришлось вырвать из жизни несколько часов стояния в очереди, но к концу дня я истово, как всякий провинциал, прорвавший оборону столичных универмагов, обнимал коробку с замечательными сандалиями чехословацкой фирмы "Цебо" - последний писк моды в странах СЭВ3. Плохо, конечно, что моего размера не осталось - пришлось сделать выбор: либо на полразмера меньше, либо на два - больше. Немного посомневавшись, остановился на первом варианте. Беда-то, собственно, небольшая: натуральная кожа хорошо растягивается и садится по ноге со временем. Только времени не особо много. Ночью вылетаю в Одессу, а с утра уже выход в море. Но ничего - разношу сандалии, гуляя по палубе.
  
   Первым большим портом на нашем круизном пути оказался Стамбул - город на стыке многих культур, пожалуй, самый европейский из всех городов Малой Азии. Не исследовать его, не ощутить мостовые с многовековой историей собственными ногами, мне показалось просто невозможным, поэтому я предпочёл пешую экскурсию автобусным, на которые отправилось большинство туристов с теплохода.
   Наша же немногочисленная компания пошла пешком, после того, как группу вывезли с территории морского порта и высадили неподалёку от знаменитого храма Ай-София. Руководил движением группы достаточно молодой - моего возраста - человек, одетый в отличие от большинства туристов, предпочитающих шорты, футболки и сарафаны (здесь речь идёт о дамах), в лёгкий серый костюм и рубашку с галстуком. В те времена никому не нужно было объяснять, откуда этот товарищ, какому делу он служит, куда сообщить о недостойном поведении "русо туристо" в случае надобности. Но его присутствие воспринималось как неизбежное, потому настроение у всех было прекрасное, как и погода в этот солнечный осенний денёк.
  
   Начинать изучение города с музея Ай-София, некогда византийского христианского храма, позднее переделанного в мечеть, оказалось правильным. Полученное впечатление от грандиозности сооружения, которому почти полторы тысячи лет, трудно с чем-либо сравнить. Оно задало настрой на весь день.
  
   Слева, у боковой анфилады храма высилась "плачущая колонна" - четырёхугольной формы колонна из мрамора. Экскурсовод нам сказал, что существует следующее поверье: "Плачущая колонна" имеет чудодейственное отверстие, по которому необходимо провести пальцем и очертя круг, загадать желание, которое непременно исполнится. А "лучше всего" сбываются мысленные просьбы о выздоровлении тех, кто припадает к чудодейственному мрамору. На капителях колонн, расположенных вокруг основного пространства, выгравированы монограммы императора Юстиниана и его супруги Теодоры, которые первыми прошли здесь "курс лечения" много веков назад. Юстиниану приписывают, что именно он обнаружил необычное целительное действие колонны.
  
   Близ мраморного волшебного артефакта теснилась очередь страждущих - тех, кто непременно хотел загадать желание. Мне тоже удалось очертить круг на массиве колонны. А загадал я следующее: чтобы в течение года стать командиром экипажа вертолёта Ми-8. И желание моё сбылось. Но как-то очень сомнительно, чтоб всё это случилось благодаря моим манипуляциям в Стамбульском музее Ай-София. Скорее всего, случилось то, что должно было, и только-то.
  
   Сменив полумрак бывшего храма православных, а потом и мусульман, на яркий свет солнечных улиц, мы двинулись дальше по маршруту, который наверняка был заранее определён нашим куратором от КГБ. Поначалу я двигался весело и бодро вместе со всеми, даже смешил дам анекдотами на грани приличия, а потом, почувствовав, что ремешки на сандалиях "цебо" принялись натирать кожу, немного приуныл, мечтая о скором возвращении на судно.
  
   А тут, как в издёвку, местные пацаны-чистильщики обуви с переносными стульчиками на оживлённом пятачке недалеко от рынка нацелили свои страшного вида сапожные щётки на мои сандалии. Одному из парней даже удалось пару раз пройтись по ним на ходу. Он бы и дальше продолжил работать бесцветным кремом, если бы я не отогнал его задорным "катился бы ты отсель, милый, пока не задавили!" В это время ко мне подошёл куратор-особист и объяснил, что советские граждане так не поступают, мол, рабочий класс надобно уважать и... раз уж не смог увернуться, то лучше заплатить. Пришлось отдать мальчишке значок из серии "Космос", приготовленный для товарного "чейнджа", доллары-то жалко - их всего сорок наменяли на все семь стран круиза.
  
   К середине дня я окончательно угробил ноги, поэтому нёс обувь в руках. Мостовая отзывалась в ноющих стёртых ступнях приятной прохладой - всё-таки осень. Хоть и не такая, как у нас на Севере в это время. И хорошо, собственно, что не такая.
  
   По плану наша группа, в которой оказалось двое мусульман из Средней Азии и один из Татарстана, должна была посетить действующую мечеть. Партия хотела показать, что интересы и чаянья многочисленных народов страны ей вовсе не чужды. Из православных атеистов нас было двое, если считать ещё и куратора от комитета государственного бденья. Кроме того - пять прекрасных женщин с невнятной выраженной конфессиональной принадлежностью, плохо видной за откровением чересчур прозрачных нарядов. А ещё - один буддист из Тувы и два милых старичка-иудея, которых сопровождали двое же молодых людей в одинаковых серых жилетах с невнятным отпечатком вчерашнего ужина на делано скучающих лицах. Не то охрана, не то надзиратели. Эта четвёрка ходила по самостоятельным маршрутам. Я всё время круиза пытался поближе сойтись с милыми стариками, но они старались побыстрей свернуть беседу и прятались под крылышком своих более юных коллег. Впрочем, наверное, никакими коллегами те не были. Тогда - кем?
  
   Иногда мне казалось, что старики - это наши разведчики, которых везут для внедрения куда-то, или, наоборот, разоблачённые шпионы, которых следует обменять на кого-то. Установить доподлинно так и не удалось. Но в Одессу вернулась всего только одна нестандартная пара - один старичок и один охранник. Судьба второй, наверное, ещё засекречена.

_ _ _

  
   Подходим к мечети к назначенному сроку, там нас уже встречает куда-то ранее "сдриснувший" экскурсовод из местных - отлучался "на полчасика" по каким-то своим делам. Он всё время улыбается и говорит старинное русское приветствие "рахмат" в различных вариантах - то кланяется, то норовит поцеловать руки феминам. Рядом с ним топчется ещё один - дылда, пытающийся сложиться пополам, чтобы не мешать воздушным потокам на верхних эшелонах. На лице его ясно прорисовано сомнение: туда ли он попал, зачем ему всё это нужно. Дылду мы видим впервые.
  
   Экскурсовод втолковывает что-то о правилах поведения в храме, а я не слушаю и тихонько пячусь к женщинам. Дамам в мечеть нельзя, и потому их сейчас поведёт на микро-шоппинг тот самый неприметный господин-раскладушка, выдающий себя за жизнерадостного турка. А за мужиками будет надзирать наш родной куратор с теплохода "Константин Симонов" (в настоящее время лайнер носит имя "Kristina Katarina", прим. автора). Мне же хочется остаться и погулять по газону босыми ногами, мне не по пути ни с кем.
  
   "Гэбэшник" от "интуриста" - как только сообразил, что я хочу отстать от группы, - даже лицом позеленел.
   - Никак я от тебя Сергей Иванович, - говорит, - не ожидал такого подлого злодеяния против власти народной! Понимаешь, что может случиться, ежели, кто-то об этом капнет кому положено?
   - А кому положено? - спросил я с испугу.
   - Кому следует, тому и положено! - куратор даже сменил интонацию, вероятно, мысленно нарисовав себе этого "кого следует".
   - Ну, что ты лезешь, будто мех, а? - спрашиваю. - У меня ноги стоптаны - все в мозолях кровавых. Вы уж идите себе... в мечеть. А я здесь на скамеечке посижу, отдохну немного.
   - Нет уж, мой милый... Серёжа. Ни хрена ты не угадал... так и норовишь один остаться, а ещё кандидат в члены партии. Стаж-то у тебя в кандидатстве всего ничего, потому, видать, и борзеешь не в меру. И как только такого кручёного кренделя в круиз отправили, мама дорогая?! Ну-ка, надевай обувь и - марш за мной! - Куратор пребольно обнял меня за плечо и потом добавил уже более доверительно и даже вкрадчиво: - И давно ты, щегол, босиком идёшь, Родину-мать своим видом позоришь?
   - Всего-то два квартала, - сказал я сдуваясь. Потом с трудом натянул свои крутые "шузы", потихоньку про себя матерясь, и поплёлся следом за буддистом к мечети, прихрамывая, будто подстреленная в гнездовье тетёрка.
  
   Смотрю, наши теплоходовские мусульмане чинно так обувь сняли и поставили у входа. А там той обуви - видимо-невидимо. Во как - оказывается у них тут принято босыми молиться. Что ж, хорошо. Зря, правда, лишний раз летние туфли на больные мозоли натягивал. Стащил я с ног обувку. Вздохнул свободно, тихонечко сандалии в газетку завернул и рукой в локте придавил. А что - в общую кучу мои новенькие "цебо" ставить прикажете? Нема дурных! Вон у этих правоверных не обувь, одно название - какие-то тапочки без задников, всё в основном старьё. Выйдет после молитвы какой-нибудь турецкий товарищ, который и не товарищ, собственно, а вполне несознательный люмпен, узрит мои классные сандалии - сразу о своих заношенных до дыр тапках забудет. Конечно, когда такое роскошество перед носом пропадает - тут ни у кого сердце не выдержит.
  
   А мне потом - что? До самой Одессы почти босиком шлёпать прикажете (кроссовки-то почти не в счёт - порвались совсем)? Понятно, жмут мне "цебо" мои пока, но это же пока. Дайте только до каюты добраться - все ноги пластырем заклею, водочными тампонами чехословацкую кожу размочу, разносятся за милую душу. Плохо, что сразу так сделать не догадался. Забыл совсем в начале круиза - пока до Стамбула шли - разнашиванием обуви заняться. Как выпало на берег идти, спохватился. Натянул свои сандалии, прошёлся метров пятнадцать по палубе. А ничего! Не то, что тогда в магазине. Вполне себе по размеру. Ах, да... там же носок тёплый был.
  
   Повеселел я сразу и бдительность потерял. Но! Одно дело по палубе бодро минут пять вышагивать. Совсем другое - несколько часов по городу бродить. Вот и стёр ноги...
  
   Ага, и наш комитетчик тоже сообразил, что зря меня заставил обуваться. Даже кивнул слегка виновато, когда сам туфли снимал. Двинулись к главному входу в мечеть. Я предпоследний, куратор замыкает наше шествие. И тут подходит ко мне какой-то служка и наливает круглые глаза гневом к "непонятливому гяуру". Слова говорит резко и отчётливо, будто ятаганом головы неверным рубит.
   - Что он хочет? - обращаюсь к куратору. Тот, как я понимаю, должен на турецком "шпрехать", не в первый же раз в круизе - тридцать слов мог и выучить. Ага, артель "Напрасный труд" - кроме устава КПСС да инструкций комитетских в этой голове, видно, ничего надолго не задерживается.
   Хорошо экскурсовод, который из местных - он уже в мечеть просочился - обернулся, и, заметив, что двоих членов группы не хватает, вышел наружу. Он-то мне и перевёл:
   - Кади крайне возмущён, что вы пытаетесь пронести в святая святых недостойную пыль с мостовой на своих сандалиях.
   - Передайте кади, что на моих сандалиях нет пыли с мостовых великого города Стамбула, - нашёлся я, разруливая готовый вот-вот разразиться международно-конфессионный конфликт. - Они куплены не далее, как час назад, а взял я их с собой, поскольку опасаюсь, что какая-нибудь неправоверная собака обратит внимание, как я оставляю у входа пару превосходной обуви, непременно захочет украсть обновку.
  
   Кади недоверчиво осмотрел и обнюхал мои чешские чибрики и, почувствовав неповторимое амбре стамбульских улиц, указал мне на дверь. Я возражать не стал, но по пути отчётливо зафиксировал растерянное лицо куратора. И тому было отчего сокрушаться. С одной стороны экскурсовод уже принялся рассказывать что-то весьма интересное туристам из Средней Азии и Татарии, в глазах которых пылал огонь правнуков Тамерлана и Тохтамыша. А с другой - в мало изученном направлении удаляется нерадивый орёл северного неба с почти не ношенными сандалиями в руках. И куда прикажете бедному бойцу комитета податься, чтобы честь сотрудника органов не обронить и в долгу перед Родиной не остаться?
   Взвешивал и оценивал ситуации куратор секунд десять, надо отдать ему должное - быстро соображал. После чего принял важное, хотя, как показало время, не очень верное решение, последовав за мной. И в самом деле - наши сограждане мусульмане из Средней Азии никуда из мечети не денутся, а пригляд за уходящим лётчиком нужен непременно.
  
   Куратор догнал меня возле газона, куда я погрузил свои усталые ступни. Он буквально зашипел, обращаясь официально:
   - Сергей Иванович, обо всех ваших художествах я буду вынужден доложить по инстанции. И тогда наверняка вас уже не выпустят за границу. Но это ещё ерунда. Вас даже в партию теперь не примут. Никогда! Вы слышите? Ни-ког-да!
   - А какие художества-то, помилуйте, Николай... э-э-...
   - Петрович...
   - Да-да, Николай Петрович, какие художества вы в виду имеете? Ну не мог же я совсем новой обувью жертвовать, поскольку кому-то хочется на пятничную молитву посмотреть. Я же атеист, чёрт возьми, а не какой-нибудь ... шиит...
   - Так-то оно так, да не совсем. Государство у нас от церкви отделено, это верно. Но пойти наперекор товарищам мусульманам мы просто не в праве. А вам, даже в храм заходить не захотелось - в уголочке постоять. Не убыло бы...
   - Ага, не убыло. Как раз мои "цебо" и увели бы, не поморщились. Ваши-то чёрные туфли здесь никому не нужны, им цена - полушка в базарный день. А я за своими сандалетами четыре с лишним часа в ГУМе отстоял.
   - Хватит уже, Сергей Иванович, потешаться! Я патриот, потому и ношу форменные полуботинки фабрики "Большевичка"... не в пример многим... прочим.
  
   Мало помалу наш разговор зациклился и пошёл по тупиковой ветви развития, имя которой "Сам дурак, а ещё в шляпе". Каждый остался при своём мнении и ни в какую не хотел уступать. Тогда облечённый государственной ответственностью Николай Петрович просто замолчал. Потом снял туфли, носки и принялся ходить по жухлому турецкому газону за мной следом. Так и толклись мы на маленьком пятачке живой природы у мечети, будто два гуся: один серый, другой - комитетчик. Когда молитва закончилась, из храма вышли "советские" мусульмане, а также буддист и два старичка с сопровождающими. Они легко обнаружили свою обувь (неужели по запаху?!) и двинулись в нашу сторону.
  
   До самого порта я вышагивал босиком, с гордостью задирая жутко незагорелые ноги, чтоб досадить комитетчику. Но тот, казалось, забыл все обиды. Наоборот, догнал меня и предложил... страшно вымолвить... выпить. Дескать, в его довольствии предусмотрены так называемые представительские на всякие непредвиденные расходы, и он непременно желает меня чем-нибудь угостить. И-и-и.... чтоб я не простудился, следует употребить чего-нибудь крепкого. Непременно - крепкого! И прямо немедленно - он знает одно местечко.
  
   Потом мы накатили с особистом по стакану дрянной анисовой ракии за его, разумеется, счёт в каком-то грязном сарайчике подозрительного вида, напоминающем наш отечественный пивной зал, только размером вчетверо меньше. "Хорошее место для агентурных свиданий", - подумал я тогда, но как-то не очень серьёзно подумал. Даже сам над собой посмеялся мысленно.
   Пили мы не во славу античного Бахуса, а исключительно для снятия стресса и поддержания моего здоровья - чтобы, значит, не простудился. А вся наша группа в это время стояла снаружи и любовалась живописным видом на стамбульские трущобы - когда б они ещё их увидели.

_ _ _

  
   Вечером, после ужина Петрович пригласил меня к себе в двухместную каюту, где проживал один на правах государственного человека. Внутри гэбэшник откупорил разрешённую к провозу бутылку "Столичной". Первая доза пролетела весело и без закуски. Вторую заели дефицитными крабами из закромов куратора. Когда пришла очередь третьей, хозяин опростал остатки отечественного пшеничного продукта в казённую теплоходовскую посуду и замер в позе "Ленин открывает деклассированным детям глаза на буржуазию". Прежде чем выпить, куратор сказал с некоторой долей обиды:
   - Хороший ты мужик, Серёга.... Но засранец. И чего тебе в старой обуви не ехалось?
   - Так ведь - заграничный тур. Мир загнивающего капитала. Нельзя было в грязь лицом. Вот, скажи мне, Петрович, что бы они про нас подумали, а потом написали в своей продажной прессе, если б мы ехали в старье да рванье? Что? Мол, в СССР лёгкая промышленность никуда не годится. Не развита ни черта? Так?
   - И пусть бы себе клеветали, Иваныч, - сказал куратор, делая мне хлебосольное "велькам" только что извлечённой из чемодана второй бутылкой. - А теперь такая морока... Представляешь, если кто-нибудь донесёт, что мы с тобой от экскурсантов отделились и почти час находились без присмотра.
   - Не понял, Петрович - тебя, что ли, тоже пасут?
   - А ты думаешь - я из сказки? У нас же всё, как Владимир Ильич завещал: доверяй, но присмотреть за клиентом не забудь.
   - А кто же?..
   - То-то и оно, что неизвестно. Может быть, как раз... ты... Для отвода глаз написали, что, мол, недавно принят в кандидаты в члены КПСС... чтоб я расслабился... Я расслабился и...
  
   Николай Петрович внезапно отрезвел от собственной страшной догадки, бросил в мою сторону оценивающий взгляд и спросил с интонацией истеричной гимназистки, которая узнала, что о её шестимесячной беременности судачит весь город:
   - Говори, сволочь, кому стучишь? Небось, уже "телегу" сочинил, чтоб меня теперь за границу больше не выпустили. Гад!
   - А "телегу" - кому следует? Туда, куда положено?
   - Он ещё издевается... - Куратор резко перешёл в иную категорию опьянения, хлобыстнув полстакана водки без закуски, и отъехал в нирвану, которая располагалась в его каюте на тесной шконке второго яруса.
   Я тихо вышел. На палубе меня шатало, а в каюте началось головокружение. Но не от успехов, как предупреждал ещё Иосиф Виссарионович. И эти чёртовы ноги!.. Эх, если бы под рукой в тот момент оказался топор...
  
   Но всё проходит. Через день затянулись и мои обработанные корабельным доктором раны, и я очень удачно разносил сандалии, заклеив проблемные места пластырем и смягчая кожу ремешков и задники водкой из своей круизной коллекции. Полбутылки почти ушло... Но сначала я, разумеется, опохмелил куратора Николая Петровича. По старинной русской традиции - не зверь же я, в самом деле. А к разговору о том, что именно я мог проверять особиста на предмет лояльности и следования инструкциям, мы больше не возвращались. Но Петрович с того момента и до конца круиза демонстративно от меня дистанцировался.

_ _ _

  
   Возвращаясь домой из Одессы, я думал, что приеду и сразу же напишу заявление, - мол, не желаю быть в первых рядах тех, кто "на лихом скакуне, если партия скажет", мол, считайте моё кандидатство ошибкой. Но потом всё так быстро завертелось, что вспомнил о своём намерении, когда уже подходила к концу командировка в Никарагуа. Вспомнил и забыл до поры.
  
   Тем не менее, в партию я потом вступил. Не по убеждению, а исключительно из меркантильных соображений - беспартийных командиров воздушных судов просто не было в природе. Во всяком случае, в нашем лётном отряде.
  
   Почему меня приняли, так сказать, в ряды передовых строителей коммунизма? А почему бы и нет, когда одну рекомендацию мне сам парторг давал. Если бы не круиз, хрен бы я стал командиром экипажа Ми-8 ещё в советское время. Так что "вовремя" сломавшему ногу однофамильцу из АТБ до сих пор благодарен.
  
   Да, кстати, лет десять назад, будучи в Москве, встретил своего крестника - куратора с того замечательного Средиземноморского круиза. Он теперь автомобилями торгует. Менеджер. В его-то возрасте. Даже не старший... Но любит молодёжи о своих подвигах бойца невидимого фронта задвигать. Сначала скрывал "героическое" прошлое. А потом стало модно - заговорил. Сослуживцы слушают снисходительно, но за свой счёт не поят... менталитет не тот.
  
   А я вот на кабак раскрутился. Надо же было Петровичу отплатить за давнее расположение. Куратор тогда на меня рапорта "кому следует" писать не стал (так он сам говорит, и не доверять ему у меня нет оснований), зато нашлись доброхоты, которые сообщили по вышеозначенному адресу о том, что работник комитета не сумел совладать с тесной обувью подопечного и бросил группу в цитадели чуждой советскому человеку идеологии. Так и стал Николай Петрович невыездным, хорошо ещё - из органов совсем не попёрли. В общем, получается, мои тесные сандалии "цебо" решили судьбу в принципе неплохого человека. Это помимо моей...
  
   Вот такая странная история, состоящая из цепи случайностей... которые в сущности и складываются в череду событий - её-то мы и называем жизнью.
  
   1 - камыс (муж., архан., сиб. киса) шкура с оленьих ног, на обувь и рукавицы;
   2 - Хосе Даниэль Ортега Сааведра (исп. Jose Daniel Ortega Saavedra, р. 11 ноября 1945, Ла-Либертад) -- политический деятель Никарагуа, один из лидеров Сандинистской революции 1979-го года, свергнувшей режим А. Сомосы, президент Никарагуа в 1985--1990 гг. и с ноября 2006-го года по настоящее время;
  
   3 - СЭВ - совет экономической взаимопомощи (СЭВ, наиболее часто употребляемая англоязычная аббревиатура  -  англ. Comecon), межправительственная экономическая организация, действовавшая с 1949-го по 1991-ый годы, созданная по решению экономического совещания представителей Болгарии,  Венгрии, Польши, Румынии, СССР и Чехословакии;

Раздел 4. На переломе

14. НЕВОЗМОЖНОЕ СТАЛО ВОЗМОЖНЫМ

(главная у лётчика мечта...)

   Услышал недавно историю, которая на самом деле имела место быть в диапазоне реальных фактов, а не эфемерного мифотворчества. Рассказал её мой коллега по работе, а ему поведал насколько удивительную, настолько же и обыденную легенду-быль человек, который был непосредственно связан с главным героем нижеописанных событий деловыми и дружескими узами.
  
   Произошло это в начале 90-ых годов двадцатого века. В Соединённых Штатах не Мексики, а её северного соседа, проводился некий авиационный салон, а может быть, и какой иной аэрокосмический праздник. Точно назвать город не берусь, поскольку не очень хорошо знаком с экономической географией США, в отличие от американских школьников, которым перечислить сотню промышленных центров Европы, что мёду лизнуть в охотку. Могу, конечно, предположить, что где-то в районе Далласа дело происходило, на базе учебного центра авиакомпании "American airlines".
  
   Авиасалон авиасалоном, а в свободное время всем участникам - занятия по интересам. В делегацию России каким-то чудесным образом попали двое или трое лётчиков-испытателей. То ли у чиновников от авиации приключились более срочные дела по налаживанию связи с оффшорами (дело-то новое), то ли премьер только недавно в очередной раз сменился и демократизм демонстрировал повсеместно на базе своего небывалого словарного запаса и жизненной энергии, выраженной в харизматическом извиве густых, но уже не узкопартийных бровей. Неизвестно мне это со штурманской точностью, врать не стану.
  
   Скажу только, и настоящий факт, пожалуй, сам по себе достаточно интересен, что один из приглашённых лётчиков (назовём его Михалычем), оказался пенсионного (довольно молодого для испытателей) возраста, и мало того, списан был из действующих за свой неуживчивый характер. Испытатели - товар штучный, ими просто так разбрасываться не станут. Таким образом, получается, сильно кому-то наш герой хвост прищемил, если ему на дверь указали, пока он ещё в полном творческом расцвете находился.
  
   Уж, его-то появление в российской делегации можно точно отнести к проказам Фортуны. Проще говоря, ни в какие рамки такой расклад новорусской эпохи не вписывается. Демократизм дальше Садового кольца прорастал неохотно. А... хотя... может быть, как раз таким вот затейливым образом наше раздемократиченное за относительно небольшую заокеанскую мзду руководство хотело проводить лётчика в последний путь... на жидкое пенсионное довольствие, напоминающее густотой тюремную баланду.
  
   Но это всё словеса и предположения, не более. Вернёмся лучше непосредственно к действию.
  
   Российским испытателям пришлось по душе предложение организаторов полетать в учебном центре на тренажёрах. Ну, не совсем-таки, полетать: экскурсия, в общем, сначала. А дальше - как кривая американского маловероятного разгильдяйства вывезет. Авиационный учебный центр в Далласе (а может, и в Калифорнии), нужно отметить, уже и тогда был высочайшего технического уровня. На некоторые виды авиационной техники использовалась настолько совершенная тренажёрная аппаратура, что пилотские удостоверения местные курсанты, или, может быть, кадеты (так у американцев принято) получали, так ни разу и не совершив полёт на реальной матчасти. По крайней мере, об этом сообщалось в рекламном буклете, который наши испытатели полистали накануне посещения авиационного комплекса в гостиничном номере на сон грядущий.
  
   Впечатления от увиденного в центре превзошли все самые смелые ожидания. Чистота, порядок, кондиционированный воздух высшей степени комфортности, что касается его влажности и отсутствия пыли. Обслуживающий технический персонал без толку с паяльниками не бегает, ногами не суетит, матом тренажёры не обкладывает и монтировкой "разобрать это уёбище на запятые" не грозится.
  
   Хозяева видят, какой оглушительный эффект эмоций нарисован на лицах лётчиков из отсталой "Раши" и предлагают полетать на любом приглянувшемся тренажёре. Для второсортных лётчиков из третьесортной страны, вроде как, не жалко.
  
   Какой же авиационный фанатик (а только такие и работают испытателями) откажет себе в удовольствии попробовать свои таланты на новой технике, пусть даже и в тренажёрном варианте? Верно-верно, зря я испортил предыдущую фразу вопросительной интонацией, если уж и сам-то вопрос оказался до такой степени риторическим.
  
   Действующие лётчики решили отдать предпочтение тренажёрам современных аппаратов тяжелее воздуха, полетали после небольшого ликбеза о назначении приборов и рычагов управления, посадили самолёт, дав лёгкого "козла" (всё-таки впервые на этом виде, не обессудьте), и успокоились.
  
   А вот Михалыч подбирал себе "напарника" долго, как цыган лошадь на ярмарке сватает. Всё ходил по просторному ангару, будто прицениваясь, пока не остановил свой взгляд на далеко уже не новом двухмоторном "бомбере". Точнее, на его, "бомбера", тренажёре.
   - Что ж, - сказал старый ас, - ничего жеребчик! Сейчас я его обуздать попробую.
  
   Внимательно выслушав инструктора тренажёра, прибегнув к помощи переводчика, Михалыч уселся в кресло командира и произвёл пробный взлёт. Вслед за этим, оставшись собой недовольным, он попробовал управляемость машиной в наборе высоты и при полёте на эшелоне. Посадку, к удивлению инструктора, произвёл уже очень уверенно. Будто взлетал не Михалыч, а какой-то новичок, но затем уступил левое командирское кресло мастеру.
  
   Испытатель не удовлетворился своим полётом. Он попросил вторую попытку и теперь летал уже, как "у себя на огороде" (была у Михалыча такая присказка). Остальные члены делегации терпеливо ждали, пока старый мастер-пилот "не наиграется". Думается, зря они замыслили успеть посетить бар с целью потратить командировочные доллары ещё до ужина. Дело затягивалось не на шутку. Обычный аттракцион для приезжих превращался в мастер-шоу для хозяев.
  
   Когда Михалыч посадил "бомбер" в четвёртый раз, он отважился попросить инструктора ввести какую-нибудь неисправность. Лётный час на тренажёре стоит дорого, хоть и не столько, как на реальном самолёте, но всё же. Однако кодекс гостеприимного хозяина не давал инструктору прервать развлечение старого испытателя внезапно. Он призрачно намекнул переводчику на "ласт тайм", а сам приготовился потерпеть ещё пару попыток, зная приставучесть и азарт "этих славянских дикарей".
  
   Михалыч, который овладел техникой пилотирования двухмоторной "коломбины" так же легко, как когда-то, будучи молодым лейтенантом, овладевал всеми представительницами женского пола, которым посчастливилось служить или работать в воинской части NNN, успешно справился с введённой неисправностью. И, будто не поняв переводчика о последнем разе, вовсе не думал выходить из-за штурвала. "Another неисправность" инструктор вводил, скрепя сердце. "Всё, хватит. Это уже переходит все разумные границы, - думал он. - Последняя попытка, и аэродром закрывается".
  
   Но то, что случилось после очередной посадки, смяло все благопристойные мысли американского авиационного клерка. Михалыч попросил ввести "полный отказ одного из двигателей" перед самой посадкой. Инструктор, вежливо плюясь английскими словами, объяснил, что "данный тип самолёта не может приземлиться на одном двигателе... В ПРИНЦИПЕ... НЕ МОЖЕТ!", и не пора ли вам, дескать, гражданин "рашн кэптэн", "гоу нахрен, плиз". Михалыч обиделся:
   - Чё запереживал, чертила нерусский? Боишься, что сяду, а тебе слабО? Давай, заводи свою шарманку, к ядреней маме... и - от винта! А то развёл здесь канитель - белая кость, голубая кровь, красные портянки.
  
   Инструктор махнул рукой, мол, пусть бьётся дурак упрямый. Старый испытатель с трудом вывел машину к торцу ВПП, удерживая штурвалом неумолимо нарастающую болтанку с односторонним креном. Ещё бы чуть-чуть... Но не хватило высоты. Инструктор смотрел с видом: "Ну, что, убедился? Нельзя посадить на одном движке. Не-льзя! Импосибл!" Смотреть-то смотрел, но уже не настолько уверенно, как прежде. Это примерно так же, как если бы на глазах заядлого игрока шарик на рулетке раскололся и выпал одновременно на два номера. Хотя и оба чёрные оказались вместо красного, но по номиналу обложили с двух сторон.
  
   Поэтому не было ничего удивительного, когда вторая попытка посадить "бомбер" на одном двигателе прошла без предварительного скандала и, мало того, успешно. В этот раз Михалыч был на высоте. Он "отогнал" "коломбину" на "стоянку" и, вытерев пот со лба, закурил беломорину. Курить в тренажёрном центре, разумеется, нельзя, но никто Михалычу не возражал, замечаний не делал. У персонала руки были заняты продолжительными аплодисментами, временами переходящими в реактивную авиацию.
  
   Михалыч скромно сделал две затяжки, загасил окурок заскорузлыми мозолистыми пальцами и аккуратно положил бычок во внезапно возникшую перед ним пепельницу. "Ишь, заразы, как расшаркались", - мысленно констатировал увлечённый дуэлью с аэродинамикой аппарата тяжелее воздуха старый испытатель. Он, честно говоря, был готов засунуть окурок в карман единственного костюма, если бы не эта оказия. Но костюм свой бостоновый, сшитый лет пятнадцать назад одним разворотистым евреем по сходной цене, Михалычу ничуть не было жалко. Нет, не в престиже Родины дело. Просто характер такой у человека.
  
   Ещё в детстве не могли его остановить, когда с бычком силой тягался. Нет, не с сигаретным, с настоящим. Дурость, казалось бы, но характер испытателя тогда состоялся.
   - Слышь, парень, - обратился он к переводчику, - скажи этому мистеру, пусть сразу двигатель гасит. Я на одном взлетать буду.
   Инструктор усомнился в собственном слухе и перестал адекватно воспринимать обстоятельства внешнего мира, всё время повторял что-то про "крэйзи рашн пайлот", но, тем не менее, просьбу Михалыча выполнил. Не сразу. Минут десять спорил, как заевший патефон. Но всё же выполнил... таки... После того, как русский ветеран от авиации объяснил ему конструктивное расположение интимных мест непосредственно "бомбера", его двигателей, элеронов, триммеров и всех дюймовых размеров вместе взятых. Отдельной строкой в этом лексическом великолепии возвышался belle-этаж, на котором уютно расположился инструктор тренажёрного центра в окружении своих родственников, включая троюродных.
  
   К моменту взлёта вокруг тренажёра с Михалычем собрались все, кто наличествовал в авиационном центре. Тишина стояла гробовая. Ветеран поплевал на руки, снял пиджак и галстук, перекрестился и порулил на ВПП. К моменту, когда "бомбер", припадая на один бок и почти натурально попёрдывая, поднялся чуть выше приводного маяка, а затем медленно, но уверенно, стал выходить на эшелон, дверь в ангар распахнулась, и на пороге возник импозантный представительный мужчина довольно преклонного возраста с седыми бакенбардами, украшающими идеальную форму роскошного черепа. Он был слегка приголублен духовным параличом и антисоветским маразмом с личным клеймом Гарри Трумена в уголке политического диагноза.
   - Дженерал, дженерал... - зашептались штатовцы.
  
   Как оказалось, это был генеральный конструктор "бомбера", который так безуспешно пытался разложить на запчасти Михалыч. "Мастер чифа" пригласили срочно приехать, чтобы он смог собственными глазами взглянуть на метафизическое чудо.
  
   Действительно, по результатам расчётов и эмпирических данных из аэродинамической трубы получалось, что самолёт никак не мог успешно приземлиться с одним исправным двигателем и, тем более, взлететь.
  
   Тем временем Михалыч продемонстрировал пойманный кураж в режиме "взлёт-посадка" "на бис", а притихшая публика тупо массировала изумлённым взором выносные мониторы, не веря собственным глазам.
  
   После удачного приземления лётчик вышел из кабины, и конструктор увёл его куда-то в недра центра, уговаривать русского аса стать инструктором-испытателем при его КБ. Никто из нашей делегации даже ойкнуть не успел. А ведь там не только люди от авиации были, сами понимаете... Прозевали компетентные органы момент, когда требовалось стреножить испытателя, что твоего необузданного жеребца, и в гостиницу по-тихому вывезти... возможно, в наручниках. Чтобы не успел предать, как говорится. Демократия демократией, а замашки комитетчиков ещё не успели поменяться к тому времени.
  
   Представителям доблестных органов, которые тогда всё ещё несли свою невидимую службу на благо Отечеству, правда, уже не так яро и нагло, как их коллеги-предшественники от груди одного безобразно демонтированного памятника чистым рукам, горячему сердцу и холодным пяткам, ничего не оставалось делать, как пойти и надраться отвратительным первоклассным виски "Джонни Уокер" в предвкушении увольнения.
  
   Но увольнения не последовало, поскольку руководитель делегации проявил чудеса изобретательности в восстановлении Михалыча на лётно-испытательной должности. За полчаса управился. Без "мобильника", между прочим. Где Москва, а где Даллас? Вот это оперативность!
  
   А вы говорите - лётчик от Бога. Да, у нас таких, знаете сколько? Вот, а я не скажу, зная состояние нашей нынешней авиации.
  
   И что нынче с тем конструктором, и где теперь Михалыч, мне неведомо, а известно лишь одно - гениальность в профессии всегда сильнее математики, а душу лётчика не заменит никакая аэродинамическая труба. И быть посему!

15. "Я ЕХАЛА ДОМОЙ..."

(санаторий умирающей эпохи)

  
   Эту историю довелось мне услышать, когда под самый Новый год приключилось с Робертом несчастье. Роберт - мой сослуживец. А несчастье - это сложный винтовой перелом ноги. Ездили компанией на пикник за город, даже выпить ещё толком не успели, как поскользнулся человек, подвернул правую нижнюю конечность на ровном месте, вот вам и пожалуйста - получи, фашист, гранату от советского бойца: месяц почти на вытяжке париться и сто дней в гипсе, а потом - лангетка, костыли без права выхода на работу. Да и праздник Новогодний совсем не в праздник, если лежишь ты с вытянутой грузом ногой и со спицей в пятке, не имея возможности соскочить с этой ортопедической иглы.
  
   Хорошо, что сослуживцы не забывают - заглядывают в больничную палату. Кто фрукты принесёт, кто свежую прессу, книги, а кто и - профсоюзные подарки к Новому году, а в подарках тех не только конфеты, но и коньячок многолетний, для здоровья дюже полезный, если без фанатизма его принимать. Но главное, разумеется, беседа дружеская. Помните рекламу - беседуйте на здоровье? Роберт тоже помнит, и врач лечащий помнит, и сёстры помнят, потому и не мешают. Беседовать. А вы о чём подумали?
  
   Я как раз из санатория вернулся, тоже к Роберту пошёл - пообщаться, о своём отдыхе рассказать.
   Поздоровались. Потом подробно о здоровье заговорили.
   - Что, Робертино, не задался загородный пикник?
   - Как говорят в мексиканской глубинке: лос лобос - щепки летят1.
   - Вот как? А я думал, летят Бандерасы... салют Тарантине, идут Тим роты - привет Тарантине.
   Роберт реготнул так, что чуть не высыпался из спицы, на которой была зафиксирована его нога. С чувством юмора у этого больного всё было в порядке, оптимизм и самоирония - первые помощники на пути к неминуемому выздоровлению.
  
   - А ты, говорят, в санаторий ездил? - отсмеявшись, спросил меня человек на вытяжке из глубины гипсового плена.
   - Да, в Железноводске отдыхал.
   - И как тебе?
   - Отлично. Погода изумительная стояла. Середина декабря, а температура до +16. Даже фиалки кое-где на клумбах цвести начали.
   - И я, знаешь, был в тех местах... и время года то же, только восемнадцать лет назад.
   - А где?
   - В Пятигорск по путёвке ездил.
   - Понравилось?
   - Не скажу, что был в восторге от отдыха, но и не разочарован. Развал тогда ещё только начинался, советская отлаженная система функционировала. Но вот возвращение домой - это нечто, достойное пера Ильфа и Петрова.
   - Ты думаешь, у них было одно перо на двоих?
   - Если бы два, они бы друг друга поубивали в творческом экстазе за право литературной первородности, хех.
   - Так что там у тебя за история?
   - Расскажу, конечно, если напишешь потом.
   - Не вопрос. Только извини - мне с Ильфом и Петровым близко не стоять, так что получишь, что получишь, напишу - как сумею.
   - Уговорил, чёрт красноречивый. Слушай, ничего не утаю. Будто на духу выложу. Как сказал бы Джозеф Бальзамо, известный больше под именем графа Калиостро, скинем лишние наряды с очаровательной наяды! Или это Казанова так говорил? Что-то запамятовал.
   - Если речь о наяде, то без Казановы никак не обошлось.
   - Ты меня ещё долго будешь перебивать, отвечая на риторику моих необязательных вопросов? История-то уже началась.

_ _ _

  
   Случилось всё ещё до того, как кассационные жалобы Верховного совета РФ на действия президента, как ни странно, тоже - РФ, были отклонены методом десантометания танков в район Смоленской набережной. Ещё не пришёл дядька Черномырдин в команду главных реформаторов, а впереди шагал один известный внук героического дедушки.
   Что, не в тему? Так ведь... Тема - не темя, пусть хоть бьёт, лишь бы не по голове
  
   Профсоюз работников "Аэрофлота" (тогда ещё отмашку на деление и разграбление авиации никто не давал, потому МГА - министерство гражданской авиации, прим. автора - и "Аэрофлот" были единым целым) за выдающиеся заслуги в освоении Европейского Севера поощрил меня путёвкой в санаторий "Лесная поляна". Срок - три недели, с конца ноября по вторую половину декабря 1992-го года.
  
   Получить бесплатную путёвку в Пятигорск в советское время было не так-то просто. Давали этот дефицит только всякого рода передовикам производства, после того, как отдохнут работники профсоюза, портящие своё здоровье с утра до вечера в бесчисленных заседаниях у начальства, вечерних пьянках с комсомольскими и партийными работниками (без смычки с коллегами по цеху "добрых дел" - никуда!), ночных приключениях в бане со вздорными, но проверенными девками со штампом "безопасно, КГБ" на мясистых ляжках законспирированных тружениц глубокого тыла.
  
   Заявление на санаторное лечение я давно написал (как раз в советские ещё времена) и забыть о том успел благополучно, а тут - вызывают в профком, говорят, мол, так и так, поедете в Пятигорск по путёвке. Это награда за ваш беспримерный труд по обслуживанию вертолётов МИ-6 на оперативных точках в условиях тундры и её филиала - лесотундры.
  
   Дело хорошее - отдохнуть в санатории никогда и никому не помешает. Одно плохо - зимой. Дарёному профкомом коню, однако, в корешок об оплате не смотрят.
  
   Супруга волновалась, что очень далеко от дома в такое неспокойное время. А я как-то не проникался. Скачки цен меня, в общем, не очень пугали: путёвка бесплатная, билет годовой и тоже бесплатный. Так что - оставалось просто не сильно шиковать на косвенных, как сказал бы следователь какой-нибудь районной прокуратуры, получая взятку за внезапную утрату улик прямо перед судом. А с другой стороны, зарабатывал я немало, если на оперативной точке вместе с бортом. Там за налёт часов не только экипажу обламывается, но и нам - технарям, да и районный коэффициент повыше будет.
  
   Одним словом, поехал. Сначала всё шло просто замечательно - в течение дня без задержек и препятствий пролетел от Печоры до Минеральных вод, даже не почувствовав каких-то неудобств при резком изменении погоды: из тридцатиградусных зимних морозов очутился в разгаре бабьего лета, когда воздух звенит на высокой ноте, а деревья только начали набираться желтизны.
  
   Пока мчался до санатория на такси, обозревая красоты предгорий Северного Кавказа, автомобильный приёмник на частоте радиостанции "Маяк" голосом какой-то народной артистки исполнял известный романс Марии Яковлевны Пуаре2 "Я ехала домой".
  
   "Я ехала домой, душа была полна
   Не ясным для самой, каким-то новым счастьем.
   Казалось мне, что все с таким участьем,
   С такою ласкою глядели на меня".
  
   Путь мой был пока ещё вовсе не домой, но душа разрывалась от предвкушения счастья, которое вот-вот... А впрочем, почему же не домой? Любая стезя, ведущая к дому, начинается дорогой из него же, не так ли? И не нужно быть мудрецом, чтоб сформулировать очевидное.
  
   Попал я на территорию Кавказских Мнеральных вод в разгар разгула макроэкономики по рынкам Северного Кавказа. Вместо хорошего вина из местных виноградников во всех коммерческих палатках шла бойкая торговля бельгийским техническим спиртом "Royal". Так аукалась нам программа борьбы с пьянством, умело выкорчёвывающая в своё время порочность виноградной лозы со светлого лика Перестройки. Этим "достижением" до сих пор гордится один нобелевский лауреат, почитающий себя самого величайщим деятелем эпохи. Не от великого ума, полагаю.
  
   Не стану задерживать твоего внимания на достопримечательностях Пятигорска и региона, на системе лечения в санатории, ты и сам недавно всё это видел, испытал, правда, думаю, уже на другом уровне комфорта.
  
   Перехожу к главному - обратной дороге.
  
   Аэрофлотовский годовой билет у меня был выписан ещё в Печоре. Оставалось выбрать конкретный маршрут и дату следования, что я и сделал прямо в санатории. Тут же мне всё и оформили при помощи удалённого терминала системы "Сирена"3.
  
   Приехал в аэропорт на такси, заплатив почти в два раза больше, чем двадцать дней назад - при прилёте. Ничего не поделаешь - освобождённые от непосильных тягот цены принялись расти, будто сам Гайдар подсыпал дрожжей в печатный станок Гознака.
   Аэропорт Минвод выглядел достаточно неплохо, вполне державно в то время по сравнению... впрочем, о том речь впереди.
  
   До регистрации оставалось часа полтора, потому я не беспокоился понапрасну, присел на освободившееся место и задремал. Очнулся, на часы посмотрел - мама родная, не едать мне калачиков мятных - вот-вот посадка начнётся. Бегом к табло. Нет моего рейса. Ни черта ж себе! Улетел? Подбегаю к расписанию. Вот он мой рейс до Ростова-на-Дону, есть, голуба - время вылета, как в билете. Но регистрацию не объявляли, я бы услышал - это уже на уровне инстинктов, как бы крепко не спал.
  
   Прорываюсь к диспетчеру по транзиту, вооружённый наглостью, пропуском на территорию Печорского аэропорта и годовым служебным билетом.
   - Какая у вас информация по вылету в Ростов? - спрашиваю.
   - Такого рейса из аэропорта Минеральных вод нет.
   - Не понял. В расписании есть, в билете у меня есть... Как же так?
   - Его позавчера отменили.
   - Почему?!
   - Нерентабельно держать на этом малозагруженном направлении два борта, когда из Карабаха нужно беженцев вывозить.
   - Но у меня сегодня вечером транзитный рейс Сочи - Сыктывкар, мне нужно быть на регистрации к моменту его посадки в Ростове... Я же не успеваю. На поезде никак...
   - Гражданин, что вы так нервничаете, сядете на машину, успеете!
  
   Я вывалился из очереди и поспешил найти того, кто бы смог меня быстро довезти до Ростовского аэропорта часов за пять-шесть. Джигитов оказалось много, да вот денег у меня не слишком. Нет, разумеется, если остаться на подсосе, то впритык хватало, но что-то мне подсказывало - не стоит рисковать. Хотя и билет проплачен до самой Печоры, и переночевать в Сыктывкаре, есть у кого... но... Но, но, но!
  
   Я лихорадочно соображал, что же делать, если не поспею к своему рейсу. Придётся переоформлять вкладыши к служебному. И не просто переоформлять, а уже по другому маршруту, поскольку из Ростова на Сыктывкар никак не попасть в ближайшие двое суток - всего три рейса в неделю. И не факт, что места будут. А тут ещё Новый год надвигается неумолимо. Чёрт! Попробовать, что ли, улететь из Минвод в Москву, а там уже - как бог даст?
  
   С этой мыслью я снова пошёл к диспетчеру по транзиту. Женщина обрадовалась мне как хорошему знакомому и затараторила:
   - Идите ко второму выходу на посадку, скажите, что на грузовой до Ростова. Вылет через двадцать минут, успеете, я позвоню - вас возьмут...
   Схватил я сумку и - пулей в зону вылета. Угрюмый милиционер, занятый раскулачиванием многочисленного армянского семейства, попытался меня притормозить, забыв о том, что отсутствие прописки в паспорте Рафика по законам гор карается штрафом на месте. Однако, испугавшись боевого напора целеустремлённого - в моём лице - пассажира, страж порядка отошёл в сторонку - дескать, всё равно дальше перрона не уйдёт.
  
   Постучал я в запертые двери, и - открылось мне. Оттуда, из зоны "посторонним В", высунулась усатая улыбчивая физиономия и спросила:
   - В Ростов?
   - Да.
   - Служебный?
   - Служебный.
   - Деньги давай.
   - Какие деньги? У меня же годовой билет?
   - Нет, брат. Годовой билет у тебя на пассажирский лайнер, а ты сейчас на АН-26 нашей славной военно-транспортной авиации полетишь, ещё и с полной загрузкой. Да ты не бойся, у нас цены договорные - не обидим!
   - Сколько?
   - А сколько не жалко, ну-у... чтоб бригаду после трудового дня было на что... в театр сводить.
   - Театр с буфетом?
   - Соображаешь. Наценку за категорийность можешь не учитывать - в народный театр пойдём, не графья же.
   Таким вот образом мы и договорились. А ещё через несколько минут я пристраивался на мешок с каким-то химикатами в салоне грузового самолёта с флагом ВВС на киле.
  
   Заходили на посадку два раза из-за сильного тумана. Командир уже вовсе хотел поворачивать на какой-то военный аэродром поблизости, где ВПП такая - хоть поперёк садись, но тут диспетчер сообщил, что метео даёт "окно" - минут пятнадцать. Командир перекрестился, выматерил штурмана среднерусским благословением, а мне сказал, чтоб ложился на мешки, берёг голову и больше в кабину экипажа не лез, а то оборвёт всё моё достоинство вместе с корнем, не озаботившись даже узнать, какой он степени. В математическом смысле, как я тогда понял в пылу командировочного ража.
  
   Вынырнули из молочного киселя у самой земли, так мне показалось, проскочили торец полосы метров на триста с лишком, но этого оказалось вполне достаточно, несмотря на низкий коэффициент сцепления. За коэффициент сцепления я тебе не просто так сказал - мой конёк был в УТО4 этот самый коэффициент, преподаватели млели, когда я отвечал.
  
   Когда уже свернули на рулёжку, кабина экипажа открылась, на пороге появился пилот, который минуту назад на моих глазах посадил "антонова" при очень слабой видимости и невеликих средствах навигации.
   - Обосрался? - вежливо спросил командир, передавая управление второму пилоту и закуривая беломорину.
   - Нет, только на мешки помочился, - со всей свойственной мне куртуазностью ответил я.
   - Ты что, больной? - забеспокоился бортмеханик, отвечающий за груз. - Там же каждый мешок... знаешь, сколько стоит?
   - Был здоровый, пока к вам на борт не попал.
   - Этот жить будет! Наш человек, авиационный, хоть и гражданский, - командир потрепал меня по плечу. - Ты, куда летишь-то? В Печору? Ну-у, смотри, погода, видишь, какая... если заночуешь, приходи к нам в служебную гостиницу. Спросишь майора Козлика. Отставить смех - без "шила" останетесь! Козлик - это у меня фамилия такая. Приходи, будем рады. А в преферанс играешь? Ну не на шелбаны же...
  
   Будто в воду смотрел майор. И не просто в воду, а в воду, спиртом для гигиенических целей разбавленную, оттого и было ему отчётливо видно: в аэропорту Ростова люди сидели по трое суток к моменту моего прибытия. Задержки по погоде. Редкому борту удавалось проскочить в разрывы тумана. А мой рейс из Сочи в Сыктывкар и вовсе в Ростове не сел, не рискнул командир "короткой тушки"5- вдруг потом не взлетишь. Да и выбирать момент для посадки из-за пары транзитных пассажиров (один из них я), горючее попусту жечь - кому это надо? Вот мой борт через Куйбышев (теперь это Самара) пошёл, там дозаправился.
  
   Как говорится, всё выглядело крайне неважно. И билет теперь переделывать - смысла большого нет, поскольку непогоду ещё два дня обещают безжалостные метеорологи. Потом начнут задержанные рейсы отправлять, потом... Нет, это не выход. У меня и денег на такие длительные приключения нет. Вернее, были бы, если б не анонсированная добрым премьером гиперинфляция. Недели три назад содержимое моего кошелька можно было бы считать вполне себе неплохим капиталом, а теперь - такой заработок и московским нищим с паперти не покажется чем-то привлекательным. Валюту тогда в провинции покупать было не очень принято, да и негде особо - коммерческие-то банки всё больше по стольным городам плодились, будто тараканы. Не распростёрли покуда сферы своих интересов на периферию, капитал накапливали всеми доступными способами там, где куски пожирнее. Потому я и не обезопасил себя несгибаемым запасом, а зря. На авось понадеялся. А мог бы заказать кому-нибудь, кто по командировкам мотается, купить парочку сотен "джорджиков". Впрочем, что теперь о том печалиться. Завистовано давным-давно.
  
   Вот таким манером я и попал в историю с гайдарографией, ни одному специалисту по макроэкономике не пожелал бы оказаться в моём положении.
  
   Но уже вечер. Пора место для ночлега искать. Гостиницы, разумеется переполнены, в залах ожидания присесть негде... Придётся идти на поклон к военным, а утром что-нибудь решу. И тут судьба, которая только что дала мне под зад острым коленом не совсем мягкой посадки за мои сомнения в Минводах, намёки которой я не понял, не переделав билет на Москву, предложила мне ещё один шанс на относительно благополучный вояж в родные пенаты - плюнуть на всё и поехать поездом.
  
   Случилось это так...
  
   Когда я вошёл в холл гостиницы, чтобы найти ставший уже родным экипаж АН-26, услышал в распахнутое окно "аквариума" администратора куплет романса, ставшего мне родным ещё в Минеральных водах.
  
   "Я ехала домой... Двурогая луна
   Смотрела в окна скучного вагона,
   Далекий благовест заутреннего звона
   Пел в воздухе, как нежная струна".
  
   "Вагон? Поезд, - подумал я, - может быть, в этом и есть резон?" Но моя гордость работника авиации вступила в схватку со здравым смыслом и победила его за явным преимуществом.
  
   Заснуть в коллективе майора Козлика удалось только под утро, когда кончился спирт и нехитрая закуска в виде слоистого желтоватого сала, похожего на лежалый майский фирн, украшающий берега реки Печоры во время ледохода.
  
   Пили не просто так, а под очередной круг преферанса, которым развлекались по биржевой ставке рефинансирования - рубль за вист. Удачи мне снискать не удалось, но и проиграл я немного, зато выспался почти от души.
  
   Начиная с обеда следующих суток, я всё ещё пытался улететь, хотя не было никакой возможности, а женщина - диспетчер по транзиту - подливала масла в огонь, уверяя меня, что служебников на Москву у неё в очереди никак не меньше сотни, и когда аэропорт, наконец, откроется - ждать мне останется недолго: всего два дня, поскольку не может же она всех сотрудников гражданской авиации запихивать без очереди на один борт. И всё в подобном не очень оптимистичном духе.

_ _ _

  
   Вторую ночь в аэропорту ночевать мне пришлось уже не в гостинице, поскольку за экипажем майора Козлика прислали автомобиль, и он унёсся в неизвестном вероятному противнику направлении, бросив АН-26 на попечение гражданских техников до лучших времён.
  
   Наутро решил выйти на улицу, чтобы размять затёкшие за ночь ноги. Едва я оказался на привокзальной площади, как услышал до боли знакомое название в разговоре двух женщин, которые рассуждали, как им следует ехать в сложившихся предновогодних обстоятельствах, отягощённых тяжёлыми погодными условиями. Этим словом было - Кожва. Что же такое Кожва? Не мне тебе рассказывать. Название станции и деревни, находящейся вблизи Печоры. Почти на сто процентов я был уверен - передо мной землячки.
  
   Так, собственно, и оказалось, как только я задал свой банальный вопрос: "Вы в Печору едете?" Разговорились. Так обычно случается с земляками далеко от родных мест.
  
   И тут, в процессе знакомства, у меня родилась одна замечательная идея.
   - Мы с вами двигаемся в одном направлении. Может быть, объединим наши усилия? Стыдно сказать, еду из санатория, думал, улечу легко, денег не экономил, вот теперь не знаю, как быть, если вдруг придётся несколько дней сидеть... Вы не могли бы мне одолжить... дома я верну. Обязательно... - начал я свою длинную сбивчивую речь.
   - Конечно, могли бы. Верно, мама? - перебила меня та, что помоложе. - У нас столько вещей, что без помощника никак не обойтись. Я-то в положении, мне нельзя тяжести...
  
   Тут выяснилось, что молодую женщину зовут Надей. Она вышла замуж за военного, который служит где-то в Батайске (город-спутник Ростова-на-Дону). А сама она родом из Кожвы, куда сейчас и собирается отправиться вместе с мамой, которая специально за ней приехала.
  
   Зачем? А вот зачем. Рождение ребёнка - дело, не терпящее безалаберности и неустроенности. Мужу обещали комнату в малосемейном общежитии, но пока в нём шёл ремонт, жить приходится в крайне стеснённых условиях гарнизонного дома офицеров, в котором зал для занятий танцами разгорожен ширмами, и там ютятся несколько молодых "ячеек общества" - как говорится, все в одной пчелиной соте. Привозить ребёнка в подобный улей явно не следовало, потому Лидия Петровна - для меня попросту Лида, так звали маму Надежды, и прикатила к ненаглядной доченьке - забрать своё дитя в родительский дом, пока вопрос с жильём не решится.
  
   Женщины хотели лететь самолётом, чтоб быстрее, но попали в такую же ситуацию, как и я. А теперь оставалось одно - переместиться на железнодорожный вокзал и двигаться дальше на поезде. По крайней мере, до Москвы.
  
   В этот раз я не стал противоречить судьбе, пославшей мне двух милых спутниц, взял у них сумки, и мы залезли в автобус.
  
   Билеты до столицы удалось взять с боем, хотя желающих непременно очутиться в местах обитания Первого Гаранта России было очень много. Повезло, поскольку беременная жена военнослужащего имела право на приобретение билетов в воинской кассе, а стоящие в очереди офицеры и дембеля оказались настолько любезны, что пропустили даму вперёд.
  
   Итак, билеты куплены. До поезда ещё вагон времени. Вернее, не просто вагон, а вагон и небольшая вагонетка с прицепленной дрезиной. Лида сказала:
   - Надюш, позвони Павлу, скажи, что у нас всё в порядке - поздно вечером едем в Москву.
   Посмотрев на мою недоумевающую физиономию, она пояснила:
   - Паша сегодня дежурит по полку. Телефон у него под рукой.
  
   Надя вернулась раскрасневшаяся и радостно сказала:
   - Раз уж мы на поезде едем, да ещё с сопровождающим, нужно кое-чего из продуктов с собой взять - у нас столько пайков офицерских скопилось. Времена-то трудные, тех денег не напасёшься. Поехали, мама, в Батайск, соберём, уложимся, а ребята нас потом на машине привезут. Вы же нас подождёте здесь, Роберт, верно, чего вам мотаться?
   Я кивнул и через минуту остался один с тремя сумками.
   Так-так, и мне бы не мешало домой сообщить, где я и что я, а то, наверное, уже потеряли. Оттащил поклажу в камеру хранения, отстоял там очередь. Освободившись от груза, пошёл на переговорный пункт, отстоял очередь и здесь, потом за минуту (экономил средства) успел конспективно изложить супруге ситуации, пояснив, что точное время приезда установить невозможно - если повезёт, то ещё в этом году.
  
   Так незаметно прошло два часа. Пересчитал свои скромные денежные запасы и решил особо не экономить, поскольку инфляция бушевала почище тропического ливня в каком-нибудь далёком штате Мадхья-прадеш в пору муссонов. Ещё бы - ведь утром бутерброд с колбасой в привокзальном буфете стоил 120 рублей, а к вечеру - уже 180. Такими темпами никак невозможно растянуть имеющиеся в наличном изложении финансы на неопределённое время путешествия.
  
   Когда жевал невкусную колбасу вчерашней обеденной бодрости, всё время поминал миниатюру Жванецкого о раках, примеряя оную на бутерброды. Те, вчера, по сто двадцать, ну очень свежие, а эти сегодня по сто восемьдесят... Тьфу, с таким отношением к новому, передовому, никак мне за Гайдаром, который впереди шагает, не угнаться! Прогресс же не считается с индивидуальными интересами простых граждан, он идёт в унисон с общими чаяниями всех олигархов планеты. Таков закон рынка, который не терпит пустоты. Если у тебя пусто в дырявых карманах, будь уверен, найдутся и те, кто собирает просыпавшееся, не давая ему пропасть.
  
   Когда я уже в десятый раз изучал все достопримечательности ростовского вокзала, не обходя вниманием ни единой трещинки в лепнине, ни одного пугающе богатого нищего, путающегося под ногами у бедных пассажиров, объявили посадку на московский поезд. И вот я уже стою у нужного вагона с тремя сумками и жду. Женщин моих нет, билетов у меня тоже нет - попутчицы прихватили их с собой. Так что... остаётся надеяться на высшие силы и молиться всем транспортным богам, включая военно-автомобильного, чтобы всё удалось в лучшем виде.
  
   Если подумать, то ситуация совсем дрянная. Денег у меня - только до аэропорта доехать, если мои спутницы не успеют к поезду. А там что? Сидеть несколько суток в ожидании погоды на голодный желудок? Говорят, через неделю наступает просветление. Может, святым заделаюсь... Тьфу, пустое! Нельзя на этом сосредотачиваться, чтоб не приманивать к себе неудачу.
  
   Но тут, приманивай-не приманивай, время летит быстрее пули. И вот уже - до отправления поезда всего десять минут, и видно, придётся становиться святым волею обстоятельств. Впрочем... у меня же остались сумки. Если никто за ними не приедет через пару часов, то... Нехорошо это. А с другой стороны, куда девать их... и - куда деваться мне?
  
   Сигнал автомобильного клаксона, разрывающий молочную серость вечернего вокзала, прервал мои размышления и терзания. Прямо на перрон, вопреки всем правилам и предписаниям, влетел УАЗик-буханка с военными номерами. Из него вылезли Лида с Надеждой и пьяный до состояния униженного плебея из рода сапожников мужчина в неопрятной форме без особых знаков милитаристского и человеческого различия.
   - Заждались, наверное? - посочувствовала мне Лида.
   - Эй, мужик, чё встал? Хватай шмотки, пока вокзал не отъехал! - обозначил мне моё же предназначение в этом неспокойном мире нарождающегося светлого капиталистического будущего человек в армейской фуфаечке.
   Я хотел было огрызнуться, но вовремя сообразил, на чьей стороне правда, в чьих карманах билеты, и сколько остаётся времени до отправления.
  
   Проводницу, попытавшуюся преградить нам путь и всё время вспоминавшую об оплаченных багажных квитанциях, мы внесли внутрь вагона вместе с коробками, мешками и рюкзаками, откуда позвякивали, поскрипывали и похрустывали невидимые, но видимо, аппетитные компоненты затейливого офицерского пайка за несколько месяцев.
  
   В процессе переноски вещей я отчётливо понял - из Москвы непременно придётся ехать поездом, поскольку тащить такое количество груза в Шереметьево, а потом ещё и там милости у авиационных небожителей ждать, и платить за превышение багажного веса... Нет, на такой подвиг в мирное время меня точно не хватит.
  
   Когда погрузка была закончена, невразумительный военный скромно обнял обеих женщин, предварительно выпустив жгучий шлейф ещё непрогоревшего спиртного себе куда-то подмышку, а потом обратился ко мне:
   -Эй, сопровождающий, слышь-ка, чего скажу! Ты мне, это, баб обижать не вздумай! Узнаю - под землёй найду и в землю зарою!
   Ответить я ничего не успел, вагон дёрнуло и потащило в сторону столицу некогда великой империи, а нынче - главный город утратившего иллюзии мелкопоместного княжества.
  
   - Это был муж? - спросил я у Нади разочарованно.
   - Нет, что вы. Это наш сосед Колька-баламут. Он прапорщик по контракту. Беспутный. Ничего толком не умеет, вот его офицеры на подсобных работах и используют.
   - И на поцелуях тоже? - неуклюже пошутил я.
   - Ага, он как тюлень, всю меня обмуслякал. Усы колются, а вместо мужика пьяной мойвой пахнет, - хохотнула Наденька.
  
   И тут Роберт был вынужден ответить на мой простой вопрос "у тебя не было денег, стало быть, ты превратился в альфонса?"
   - Скрывать нечего, - ответствовал собеседник, - сидел у прекрасных дам на шее, но не наглел. Порой так есть хотел, что просто кушать не мог. Но терпел. Пока сами меня к столу не призовут, запрещал себе даже думать о чём-нибудь, кроме главной цели - добраться до дома. Короче говоря, первое время ощущал себя какой-то птицей, которую везут хозяева, посадив в клетку. Кормят, поят, ухаживают. А птице нестерпимо горько от отсутствия утраченной свободы. Но это только первое время.
  
   "Я ехала домой сквозь розовый вуаль.
   Красавица-заря лениво просыпалась,
   И ласточка, стремясь куда-то вдаль,
   В прозрачном воздухе купалась".

_ _ _

  
   До столицы добрались без приключений, если не считать того, что пришлось влезть в запасы предусмотрительной офицерской супруги. Если бы не продуктовые пайки, которые я неосмотрительно обматерил при погрузке, злясь на "бабскую бестолковость", пришлось бы нам тащиться впроголодь. Это я уже не только о перегоне Ростов - Москва говорю. Но... спокойствие... сейчас глотну этой живительной жидкости (коньяк пришёлся впору, прим. автора) из профсоюзного набора и проясню ситуацию.
  
   Как я уже говорил, доехали спокойно и без происшествий. Теснота? Духота? Так это и в советские времена было не в диковинку. И вот - Москва. Новая столица новейшей истории, истории борьбы проклятого советского прошлого и счастливого частнособственнического рынка, регулируемого левой пяткой невыспавшегося архангела Гавриила, под белыми одеждами которого явно просматриваются мохнатые окорочка с копытцами, раскрашенные в цвета невинности вашингтонских мудрецов.
  
   И тут нам пришлось потрудиться. Снова, прикрываясь беременной женщиной, мы с Лидой прорвали оборону воинских касс Ярославского вокзала всего за шесть с половиной часов.
  
   Думаешь, таких лохов, как мы, не найти во всём белом свете, чего, де, попёрлись через столицу за неделю до главного праздника пока ещё советского народа? Что ж, вынужден признать - не всем гражданам великого и могучего доводилось накоротке узнать не просто систему транспортного распределения в советском государстве, но и то, как она работает за неделю до наступления нового года. Но и подобных нашей троице было преизрядное количество. И большею частью, все они оказывались вовлечёнными в путешествие с препятствиями волею несокрушимых жизненных обстоятельств.
  
   И вот у нас на руках билеты, мы почти счастливы. Теперь счастливее нас лишь те, кто уже в пути... но вместо души остался пустой росчерк бездушного Люцифера - мол, не пошли бы вы все... куда подальше, мои быдловатые современники... Такое жутковатое послевкусие остаётся от долгого стояния в железнодорожных очередях.
  
   Но это к сюжету отношения не имеет. Воспринимай мои ворчливые комментарии в качестве впечатлений мемуарного плана немолодого уже человека...
  
   Разумеется, можно было бы купить билеты у снующих тут и там "жучков", делящихся наваром с кассирами, купить по двойной цене, что для тогдашнего предновогоднего времени вполне себе неплохо. Можно было, но, во-первых, банковал не я, а Лида, во-вторых, вероятность - отдать деньги незнакомому человеку и потом остаться вовсе без билетов - слишком велика.
  
   А так... уезжали аж спустя четверо суток. На более раннее время мест не оказалось. Но это ничего, если учесть - к Новогоднему столу поспевали. Никак же нельзя выступление Беловежского судьбоносца пропустить и не порадоваться небывалым успехам демократии, когда деятели правительства резко озаботились улучшением благосостояния народа, продавая промышленность на корню очень хорошим людям, а значит - кому попало, за фантики ваучеров и валютный откат между строк.
  
   У него, этого небывало-либерального сходняка либералов и бывших интеллигентных людей, получалось хорошо. Правда, покуда лишь для избранной когорты деликатных (пока ещё деликатных) хапуг, но... придёт время, и все россияне увидят небо в алмазах от Сахи... но только на экране старенького телевизора "Фунай", найденного на свалке во вполне пригодном состоянии. Далее хотелось вспомнить Некрасова с его сакраментальным "жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется - ни мне, ни тебе...", но лучше скажу одно неприличное слово, после чего сразу же успокоюсь.
  
   Общество потребления созревало на наших с тобой глазах и старых дрожжах "после вчерашнего". Обществу хотелось "красиво"... и чтобы при этом не напрягать душу и, по возможности, мозги. Главное же по чудаковатому Карнеги - развести окружающих "на сочувствие", как говорят цыганки из Тамани, и тогда... и тогда можно иметь всю эту кодлу - народ - с премилейшим чубайсовым удовольствием...
  
   А пока... Суровый взор гарантов новых замечательных преобразований до вокзалов не добирался - мешали стихийно возникающие по всему городу рынкобазары в стилистике "Нужников", на которых благодарный электорат охотно обменивал всё ещё качественное шило отечественной выделки на уже генно-модифицированное стамбульское мыло-зубную пасту, изготовленное в каком-нибудь грязном сарае провинции Сычуань.
  
   Выстояв несколько часов возле обшарпанных от времени и стыда за все предыдущие правительства скамеек, мы всё же сумели "занять плацкарты", на которых нам и предстояло счастливо жить в ближайшие несколько дней и ночей. Окружающие нас соседи были вполне милыми людьми, и первые сутки прошли достаточно спокойно, если не считать драки местного значения между группами бомжей, не поделившими пару пустых бутылок на спорной территории. Дрались по-взрослому, разбивая друг другу головы, выдирая волосы клочьями и выбивая зубы на немытую плитку пола замусоленного "по самые образа" вокзала. К счастью, на этом передел собственности закончился, и потянулись однообразные часы. Ночи путались с днями, а сама жизнь стала напоминать пребывание в раю - бессмысленное и скучное.
  
   Хорошо, что у меня практически не было денег. Напёрсточники, лотереи и "однорукие бандиты" могли бы сломить кого угодно, тем более - нас, неискушённых в идиотских играх "цивилизованного общества". Автоматы стояли прямо против того места, где мы со спутницами разбили наше импровизированное жильё в стиле "перекати-поле". Через пару часов вынужденного наблюдения за процессом я уже понял, что и как, и сам бы ни за что в игру не полез.
  
   За то время, пока наблюдал за "одноруким", никто ничего не выиграл. Впрочем, вру, раз десять какой-то субтильный парень срывал банк, приводя в экстаз толпу собравшихся пассажиров. Но его считать не стоит, поскольку, вероятнее всего, он знал волшебное заговорное слово или технический приём, от которого игровой автомат никак не мог отвертеться. Сначала я удивлялся - отчего удача выбирает именно этого чудака, но на третьи сутки перестал, когда увидел, что после инкассации аппарата везунчик удалился чуть не в обнимку с двумя бритыми до самых прыщей затылками, принадлежащими господам нелёгкой профессии - братки.
  
   Работа напёрсточников тоже продумана до мелочей - главный персонаж, гоняющий горошину между тремя непрозрачными стаканчиками, творил своё маргинально-финансовое действо под охраной крепких парней, изображающих обычных зевак. Хорошо - судя по ширине физиономий - прикормленных милиционеров вызывали сами потерпевшие, те, что не совсем впадали в истерику, но этим только усугубляли своё положение проверкой документов и прочей атрибутикой, свойственной жизнедеятельности слуг народных на транспорте. Что и говорить, органы у нас по большей части в н у т р е н н и е, то есть занятые своим личным, внутренним благополучием. Но и то сказать - не для себя же брали, а для удовлетворения многочисленных аристократических потребностей! У нас в милиции - через одного аристократы... нет, не духа, а брюха.
  
   Но это всё - прикрытие, а были ещё два-три человека, умело завлекающие народ восторженными возгласами о небывалом выигрыше. Каталы шариков деньги им отдавали внешне охотно, поскольку тем просто не могло прийти в голову - бежать. С таких-то сладких процентов кто побежит?
  
   Народ разорялся буквально круглосуточно, без перерывов на сон или обед. Ограбленный в результате собственной дурости контингент скандалил, выл, визжал, купался в собственных слезах, лез в драку, получал по голове; иногда разгонялся "неподкупным" патрулём, пресекающим беспорядки на корню. И всё это на моих глазах! А ещё же были и карточные шулера.
  
   Я подолгу утюжил задницей скамейку, не вставая, будто привязанный, чтоб не потерять место. И ко мне пару раз подсаживались на принесённые с собой складные табуретки с матерчатым верхом два опереточных типа - сыграем, дескать, во что угодно по маленькой. При этом один из "гостей" доставал замусоленную частым употреблением колоду карт, а второй дул в уши - мол, через полчаса поезд, а заняться нечем. Опереточность этих господ заключалась в том, что они оба были одеты в кожаные куртки из натурального кожзаменителя; ноги - в яловых сапогах, с заправленными в них джинсами, от которых веяло заграничным словом "фирма" и давно немытым телом в оконечной его части.
  
   - Бубен - король бубей, - хохотнув, представился один из картёжников. - Сгоняем в "дурачка" по сотне? Чтоб не скучно.
   "Хамсец - крайняя степень хамского проявления", - определил я для себя настойчивость Бубна, а вслух сказал:
   - Ребята, у меня нет денег, чтобы играть с вами. Поищите кого-нибудь другого.
   - А с виду приличный человек! - пожаловался гулкому эху Ярославского вокзала второй игрок, чьё прозвище мне так и не открылось, в риторической манере философов-однодневок.
   После выше помянутой краткой беседы парни схлопнули табуретки, как пеликан свой мешок под клювом после изрядного завтрака, и растворились в тугом пространстве зала ожидания.
  
   Позже, примерно через сутки, они являлись мне ещё раз, но востроглазый Бубен, заподозрив подвох, не дал напарнику "раскрыть парашюты" своей передвижной мебели, заметив:
   - Это тот самый... приличный, который без денег. Попылили отсюда.
   Карточные шулеры ушли, оставив меня наблюдать человеческие трагедии вовлечённых в процесс "разводки" людей.
  
   Иногда я ухитрялся предупредить потенциальную жертву, чтоб не думала идти в лапы к волкам серого бизнеса, пользующимся вседозволенностью под патронажем милицейской крыши, исполненной в виде козырной фуражечки с высокой тульей. Но! Во-первых, никто меня и слушать не хотел - "это все иные дураки, а я сумею обмануть подлых мошенников". Во-вторых, мои попытки не остались незамеченными "независимыми наблюдателями" от криминальных сообществ молодого прогрессирующего на глазах капитализма.
  
   В очередной раз я попробовал остановить какого-то дядю с лихорадочно блуждающим взглядом и портфелем вечно командировочного Агасфера, но был прерван на полуслове: подошли тут ко мне два новых русских, не то в "адидасе", не то в ботоксе. Правда, о ботоксе я тогда ещё не знал, наивно полагая, будто бардовый налив их клубных пиджаков и есть тот самый ботокс, который чудесным образом сохраняет весеннюю свежесть лицам изрядно потасканных звёзд эстрады, товарно-сырьевой биржи и телевизионных политических новостей, сводящихся к успешному обналичиванию умело разорённых производственных мощностей.
  
   Один из подошедших, тот, что помордатее, сказал:
   - Ты, борзота, спрячь своё варнякало, не мешай людям отдыхать! А то отдохнёшь на больничной койке. Второй раз повторять не будем, понял? Игра в нашей стране - дело добровольное.
   У меня не нашлось ни единой причины, чтобы возразить этим милым людям, и мы расстались к взаимному удовольствию, причём совершенно безболезненно.
  
   Никогда бы не подумал, что сумею просидеть почти четверо суток, практически не сходя с места. Спасибо новым веяньям со стороны державных вождей да властителей - научили.
   Мои дамы располагались рядышком. Надя всё время спала, загодя и впрок набираясь сил и терпения, Лида же без конца читала женские романы из чопорной английской жизни. Изредка мы отлучались по одному: справить естественные нужды, размяться, принести воды. Питались же из офицерского пайка от Павла, дай ему бог в жёны хорошую женщину! Что - ты не понял? Женат, говоришь? Так я и не возражаю, просто подумал тогда - пусть Надежда окажется хорошей женщиной.
  
   Транспортные коммуникации работали на пределе. И вокзал оттого всё более разбухал. И стремительное приближение 1993-го года тоже влияло на плотность населения в залах ожидания с неумолимой эпической силой. А тут ещё - без конца подтягивались беженцы - жители бывших союзных республик. Причём армяне и азербайджанцы из Нагорного Карабаха, которые устали жить под обстрелом, сначала вели себя агрессивно по отношению друг к другу, но через сутки совместного сидения слились в один большущий табор кочевников. Всё смешалось... В условиях, когда цены скачут, как заведённые, выживать легче совместно.
  
   Как ни печально (привычка - дело великое), большое сидение на Ярославском подходило к концу. К вечернему поезду вышли на перрон заранее, чтобы немного почувствовать, что руки и ноги нужны не только для осуществления вокзальных функций.
  
   Кстати, чуть раньше забыл добавить, билеты мы купили только до Котласа. Дальше на север не продавали, хотя поезд "Москва - Воркута" шёл, как говорят, со всеми остановками. После четырёх ночей ожидания вблизи людей, организующих лотереи "угадай, где шарик", игорных клубов "замесим по маленькой?" и автоматов марки "однорукий бандит" посадка показалась сказочно нереальной. Подумать только - у каждого человека (читай - пассажира) своя полка. Правда, весь вагон заставлен скарбом беженцев, но зато можно спокойно погулять по нему, не опасаясь, что твоё место займут. Полный вагон азербайджанцев ехал в республику Коми к родственникам, большинство из которых осело в наших краях, традиционно занимаясь нефтеразведкой и нефтедобычей.
  
   Кажущееся благополучие, возникшее в теплой атмосфере пассажирского поезда, чуть не сыграло со мной злую шутку. Я готов был уснуть на целые сутки, но подсознание скомандовало - не расслабляться, пока не приехал! - и это помогло прийти в себя. Ещё бы - вопрос с билетами от Котласа до Печоры оставался открытым.
  
   Надя обещала, что непременно разбудит меня, когда придёт время, перефразируя Библию, "собирать гравий с железнодорожной насыпи", и я полез на верхнюю полку. Уже проваливаясь в черноту сна, заметил движение по коридору, разлепил один глаз и увидел небольшого господина в железнодорожной форме с характерными знаками путейской доблести в петлицах. "Бри-и-и-га-дир, - лепил я неаккуратно размытые слоги в скомканную мысль. - На-а-до буу-дет с ним по-го... по-гооо... ворить..." А дальше уже что-то вроде сна, видения, дрёмы...
  
   "Подчас его тянуло к бороне! - незлобно подумал, когда железнодорожный гном поравнялся с моей головой. - Ишь, ты. На Черномора похож. Только с обрубленной бородой. За что Люсю спёр, чёртЪ неумытый?!"
   Да-да, именно так (с буквой "ять" на конце слова) и подумал. Во сне я умею иногда мыслить затейно, уверяю тебя.
   А последнее, что запомнилось перед сном, это не зрительный образ, а акустический - где-то далеко-далеко (наверное, в купе проводников) фальшиво скрипела через неумытые динамики вагонная радиотрансляция:
  
   "Я ехала домой, я думала о вас,
   Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась,
   Дремота сладкая моих коснулась глаз.
   О, если б никогда я вновь не просыпалась..."

_ _ _

  
   За полчаса до прибытия в Котлас мы с попутчицами собрали свою поклажу, чтобы в случае надобности перебраться в другой вагон, поскольку на все наши вопросы относительно дальнейшего следования на своих местах проводница скромно опускала глаза и говорила:
   - Пока не время, подойдите позже. Там решим.
  
   И вот - подъезжаем. Я подумал, раз поезд стоит сорок с лишним минут (меняется локомотивная бригада, вагоны заправляются водой и углем для титанов), успею сбегать на вокзал и купить билеты, хоть в общий.
  
   Перед самой станцией проводница пошла по коридору, что-то сообщая пассажиром. Тихонько говорила, каждому персонально. Добралась и до нас.
   - Вы хотите ехать дальше, в этом же вагоне? Вам до Печоры, кажется? - начала она вкрадчиво.
   - Разумеется, хотим.
   - Тогда заплатите мне и езжайте.
   - А сколько?
   Проводница улыбнулась и обозначила свои нескромные притязания. По моим приблизительным подсчётам получалась пятикратная стоимость. Гулять, так гулять?!
  
   Выслушал я её - будто мёду из весеннего ручья напился. Но платить такие деньги?! Ни за что!
   - Если не хотите, - правильно поняла мою угрюмость, ощетинившуюся небритостью, очаровательная фемина от МПС, - освободите вагон.
   Я ничего отвечать не стал, чтобы не наговорить, не дай бог, каких-нибудь жутких эпитетов в адрес зарвавшейся проводницы.
  
   Чую, не едать мне пряников мятных, если буду клювом бессистемно щёлкать вместо того, чтобы брать девку-судьбу за отощавшее за годы перестройки вымя некогда упитанной пионервожатой. Предупредил Надежду с Лидой, чтоб не вздумали с места трогаться ни под каким видом, а сам побежал на котласский вокзал. Спрыгивал ещё на ходу, а потому быстро набрал нужную скоростную агрессивность и очередь в кассу разрезал, будто ледоход "Арктика" на атомной тяге скромные забереги новорожденного льда. Глядя на мою волосатую физиономию, народ и не думал роптать - полуторанедельная небритость в те годы ещё не была настолько модной, чтобы принять её носителя за интеллигентного человека.
  
   От кассира удалось узнать, что мест на наш поезд нет. Нет совсем. Ни единого! Даже в общий! Ого! Получается, бригадир места не сдавал, стало быть, проводница из нашего вагона была уверена в том, что пассажиры, поставленные в бесправное положение хозяевами беспредела на транспорте, заплатят сполна. О других проводниках ничего сказать не могу, но меня уже начало терзать смутное предчувствие - все они в доле. И как говорят сицилийцы, мафия гниёт с головы. Тогда - немедленно к крёстному!
  
   Иду в купейный, где штаб. А там напарница вымогателя - проводница из нашего вагона на нас же и жалуется, что не покидаем, дескать, своих мест, хотя билеты... И трещит, и трещит. Бригадир - тщедушный мужичок с кавказскими корнями на востроносом лице в ответ лепетал что-то маловразумительное и практически непонятное неподготовленному слушателю, избалованному уроками русской литературы.
  
   Я не стал дожидаться милостей от путейской природы - опыт общения с надвигающимся капитализмом у меня появился за время путешествия, - а схватил начальника поезда за грудки и потребовал объяснений.
   - Какого чёрта, - сказал я, - проводники требуют выложить за оставшуюся дорогу до Печоры впятеро больше, чем мы уже заплатили, хотя расстояние вполовину меньше и почему вдруг, раз уж нас высаживают, места в кассу Котласа не сданы?
  
   Нос бригадира на глазах из симпатичной греческой дельты - любимицы Пифагора и Эвклида - превратился в унылую сливу-ткемали, а он сам вдруг изобразил жалкое подобие книксена пухлой волосатой рукой:
   - Панимаэш, дарагой, тут такой абстятэльств имеется... Нада нам бежэнци из Азибраджана до Воркута давэзти. Люди устали, нэ винаваты. Билет нэту. Зачэм люди абижат? Ми давэзом...
   - А пятикратная цена?
   - Нэбольшой перегиб на мэстах, панимаэш, э! Нэ нужно жалоб писат, нэт... Ти садись, ехай до свой станцыя. Бэсплатно ехай.
   - Я не один, со мной ещё две попутчицы.
   - Попутчицы-шмопутчицы, э! Все ехайте! Я сказал!
   - Они без билетов! - попыталась встрять проводница.
   - Да, в самом деле, нас же могут ревизоры высадить без проездных документов, на основании... - озаботился я, отчего-то заговорив на языке махровой интеллигенции с бухгалтерским уклоном.
   - Дарагой! Моё слово тэбе мало? А рэвизор-шмевизор, как шакал - ему кость кинул, он и не тавкает! На сэбя беру! Ты иди, Бадри говорит, можно ехаим под чэстный слово. Только нэ нада никуда писать. Слишишь ты, жэнщина, повезош этого батоно, как свою маму на курорт возиш, э! - указательный палец приободрившегося Бадри вознёсся вверх восклицательным знаком, венчающим его тронно-вагонную речь.
  
   Не бригадир, а просто кефир на час. Что говоришь? Калиф? Да нет уж, не калиф, а скорее, факир - за час столько бабла с вольных азербайджанских валахов настриг, сколько мне ещё работать и работать... ни одну командировку на оперативную точку собственным задом тундру разогревать до состояния кипящего яйца.
  
   Как я теперь понимаю, начальник поезда был человеком временным, и ему не терпелось нашинковать "капусты" побыстрей и побольше за отпущенный беспределом постперестроечных небожителей срок. И прокалываться на мелочах не входило в его планы. Ну что, в самом деле, разве сравнимы три человека с сотней платёжеспособных беженцев, которых надлежит обирать уже по одному этническому и религиозному признаку?!
  
   Поехали дальше. Контролёры не приставали, услышав, что мы, женщины и я, находимся в вагоне по договорённости с бригадиром. Вернее, слышали они об этом ещё раньше, поскольку к нам не подходили вовсе, а только приветливо кивали или подмигивали. Беженцы же охотно делились своими "подкожными" с людьми в форме, будто рассчитывались за каждый железнодорожный перегон в отдельности.
  
   Честное слово Бадри было очень крепким и действовало почти до самой Ухты. Перед станцией же вдруг притащился дядечка в фуражке с чужого плеча и с погонами, будто у министра всемирных железных дорог. Взглянув на нас, как обыкновенно наполеоновский гвардеец смотрел на вошь в период отступления по старой Смоленской дороге - с желанием немедленно приготовить ужин, менеджер от МПС решил нас не высаживать, а обойтись штрафом без выписки квитанции с обязательством купить у него же билеты без указания мест.
  
   Бланки билетов были изрядно мятыми, на них под карандашной надписью маршрута следования (Ухта - Печора) угадывалось плохо вытравленное "...игородного сообщения Мичуринск - Воро...". В красном углу всего этого железнодорожного мягкого киота блистала свежим оттиском почти несмываемая печать кооператива с замечательно непонятным названием "Озон и Британик".
  
   Азербайджанцев тут же выгнали в общий вагон силами наряда линейного отделения милиции, а мы кое-как устаканились среди нетрезвых нефтяников, забивших вагон запахом полуживого прелого сала и нетрезвых портянок. Как я упоминал выше, билеты нам брать пришлось, но уже по льготному двукратному тарифу. Это без учёта штрафа за безбилетный проезд от Котласа до Ухты. Всё верно ты понял - без оформления квитанции.
  
   Последние шесть часов пути мне фактически пришлось ехать стоя. Женщин-то я усадил в купе, где интенсивно прощались с вольной жизнью буровики, подписавшиеся на двухнедельное воздержание методом вахты, предписанной Миннефтепромом. Поминки по вольной жизни справлялись в суровой мужской атмосфере - пили, пока стакан не начинал выпадать из рук. Через час после отправления поезда, тут уже можно было сидеть в относительной тишине, притулившись в ногах героев углеводородного фронта. Так вот, женщин я устроил, а самому бы хоть на третью полку залезть, но ни одной свободной - беженцы хоть и ушли в общий вагон, но весь свой скарб оставили на ответственное хранение отважным проводникам за какую-то пустяковую оплату. Вот и болтало меня то в тамбур, то обратно.
  
   Таким образом, прибыл я домой не в течении целых суток, как предполагалось, а всего за девять дней... Приехал, побрился и слёг с обострением остеохондроза в больницу. Нет, ребята, санаторное лечение не всегда на пользу идёт. Как говорится в Итальянских Альпах, не заблуждайтесь в сумрачном лесу6!
  
   Роберт замолчал, а мне вдруг живо представилась вся его курортная одиссея. Настолько живо, что в ушах зазвучало:
  
   "Я ехала домой, душа была полна
   Не ясным для самой, каким-то новым счастьем.
   Казалось мне, что все с таким участьем,
   С такою ласкою глядели на меня".
  
   Бр-р-р... Наваждение какое-то!
  
   1 - герой явно имеет в виду сакраментальную цитату из И.В. Джугашвили - "лес рубят - щепки летят", перефразируя её на современный манер, употребив название известной испаноязычной рок-группы "Волки" с солирующим Антонио Бандерасом.
  
   2- Мария Яковлевна Пуаре (1863, Москва -- 1933, Москва) - актриса театра (по сцене Марусина), эстрадная певица, композитор, поэтесса, писательница, автор большого количества романсов, в том числе "Я ехала домой" и "Лебединая песнь". 
  
   3 - "Сирена" и "Сирена-2" - автоматизированные системы бронирования и продажи авиационных билетов, разработанные в СССР.
  
   4 - УТО - учебно-тренировочный отряд, так в советские времена назывались постоянно действующие курсы повышения квалификации для технического и лётного состава в системе гражданской авиации.
  
   5 - "короткая тушка" - так в среде людей, связанных с авиацией называют самолёт ТУ-134, в отличие от "длинной тушки" - ТУ-154; правда, существует ещё один вариант: "короткая тушка" - ТУ-134 (72 пассажира), "длинная тушка" - ТУ-134А (76 пассажиров) или ТУ-134Б(80 пассажиров).
  
   6 - Для тех, кто не помнит классики, даю вводную: "Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу..." - один из вариантов перевода начальных строк "Божественной комедии" Данте Алигьери.

16. ФОНАРИКИ

(голь на выдумки хитра)

  
   Помните некий лёгкий шансончик, знаковый для не очень далёкого прошлого: "Когда качаются фонарики ночные, когда на улицу опасно выходить..."? Услышав слово "фонарики", я сразу вспоминаю эту полукриминальную песенку* из своего детства. Или представляю себе Новогоднюю ёлку с разноцветными сверкающими лампочками, приподнятое настроение и ожидание чуда... Совсем как в "дни туманной юности". Но те фонарики, о которых я хочу рассказать, ничего общего не имеют с вышеописанным великолепием, освещающим встречу Нового года. Да и криминального в них также нет ничего.
  
   История эта произошла по галактическим меркам совсем недавно в нашем Печорском аэропорту в то самое время, когда я пребывал в безмятежной отпускной эйфории осенью 2001-го года.. С кистью в зубах и носом в краске и клее. Правильно, ремонтом пытался заниматься...
  
   Как известно из опыта человеческой жизнедеятельности, всё когда-нибудь приходит в негодность и устаревает. Энтропия - одним словом. Пришли в негодность и колпаки посадочных огней на торцах ВПП в Печорском аэропорту. Часть разбилась от руки злобствующих пьяных ВОХРовцев, часть не выдержала испытаний морозом и другими северными катаклизмами, часть была раздавлена безумной в своей железной прямоте машиной службы спецтранспорта, которая деловито нагребает зимой сугробы, очищая полосу для летательной (хорошо, что не летальной) техники.
  
   Так или иначе, но к осенне-зимнему периоду (когда "белые ночи" уже не услаждают зрения обывателя) возникла потребность в замене двадцати разноцветных колпаков по обе стороны ВПП. Заглянув в соответствующий каталог, руководители Печорского авиапредприятия узрели неприятную картину, пошатнувшую их безмятежное существование и веру во вселенскую справедливость. На страницах того каталога по электрооборудованию аэропортов самым мерзким капиталистическим языком было написано чёрным по алчному, что цена на самый дешёвый цветной колпак на посадочные огни превышает 125 долларов.
  
   Перемножив в уме двадцать на ТО САМОЕ мерзопакостное, начальники пришли к неутешительному выводу, что, оплачивая каждый раз такие деньги на устранение мелких неприятностей - недолго и в финансовую трубу вылететь прямо со своего руководящего кресла уютной матово-чёрной кожи. Надумали они решение проблемы переложить на хрупкие плечи начальника ЭСТОП, только-только занявшего эту должность, по имени Иван. Ваня, кстати, считался тогда самым молодым руководителем. Ему на момент начала описываемых событий едва сравнялось двадцать четыре года, но парню уже тогда нельзя было отказать в житейской мудрости и способности к анализу.
  
   Итак, задание получено. Нужно поразмыслить, как наделать этих самых цветных колпаков для посадочных огней без каких-либо финансовых затрат. Обычных прозрачных колпаков нашли по сусекам на складах и в кладовках. Осталось придумать, как теперь их раскрасить. Решили применить старый дедовский метод, бытовавший в Аэрофлоте со времён царя Гороха. Метод этот весьма прост и изящен. Берётся обычный цаппон-лак. В него выдувается цветная паста из обычных же шариковых ручек. Затем, после тщательного перемешивания и достижения нужного колера, полученная химически-противная масса наносится на исходный продукт - то есть на колпаки.
  
   Пачканье в лаке и выдувание пасты, согласитесь, занятие не из приятных. Поэтому бравые электрики не спешили осчастливить ВПП новыми фонарями. За три дня раскрасили всего один колпак. Но дальше события приняли совсем иной оборот. В четверг исполнялось сорок дней со дня смерти бывшего начальника службы. Его вдова принесла сослуживцам известный в русской классике набор продуктов для поминания покойного. Ваня разрешил по своей душевной доброте своему контингенту выпить по одной и закусить.
  
   А дальше - он закрыл поминальный напиток вместе с закуской в сейф, несмотря на все уговоры, которые в основном опирались на, опять-таки, русскую традицию выпивать в память покойных чётное количество раз. Терзания электриков не нашли отклика в душе нового руководителя, и так совершившего первое служебное преступление в новой должности. Но ссорится с подчинёнными - тоже не лучший выход. Что делать? И тут молодой творческий ум озарила одна замечательная идея - воспользоваться ситуацией для решения производственных вопросов. Он подумал, что если дать электрикам возможность покрасить весь фонарный комплект в рекордные сроки, то потом можно будет и вознаградить их за старание.
  
   Правда, в голове у Вани одновременно с этим роились и коварные мысли. Ведь если, за три дня покрашен всего один колпак, то до конца смены умельцы вряд ли сумеют разрисовать остальные девятнадцать. А там и конец рабочего дня подоспеет. Тогда-то возможен любой приём горячительного без опаски загреметь пред бдящие очи начальства. Сначала была мысль, потом было слово. Слово, дающее надежду страждущим. Слово, разбудившее в электриках небывалый патриотизм к родному предприятию.
  
   Иван отправился по объектам, а его электрические ухари принялись за дело. Спустя час руководитель вернулся в электроцех. То, что он увидел, не поддаётся никакому описанию. Пожалуй, скромному автору этих строк и не осилить изложение метафизических картинок, увиденных начальником ЭСТОП. Его встретило три разноцветных подобия человеческих существ с прихваченными лаком причёсками, слипшимися наподобие клешней пальцами с перламутровым отливом. Руки с закатанными по локоть рукавами сверкали красными, синими, зелёными карнавальными красками. Эти же цвета украшали и гордо вздёрнутые от сознания исполненного долга носы. Не меньше удивляли и губы, которыми электрики выдували пасту. Причём сразу было видно, кто за какой цвет отвечал. Глаза блистали в предвкушении скорого открытия сокровищ Али-Бабы, затаившихся в обычном цельносварном сейфе. В углу красовались свежеокрашенные колпаки. Ваня принялся их считать.
  
   К беде подчинённых один фонарь раскололся. Значит - вместо полного комплекта из двадцати колпаков готово только девятнадцать. Уговор - есть уговор. Задание не выполнено?! Но - нет! Не бывать тому. Одухотворённые электрики бросились на поиски недостающего целого, но ещё неокрашенного фонаря.
   Территория аэропорта большая. Много работников предприятия в тот день ловили себя на мысли, что видят разноцветных чертей, снующих с целеустремлённым видом по объектам, явно чего-то выискивая.
  
   Иногда нечистые (и в прямом и переносном) напоминали до боли знакомых всем работников службы ЭСТОП. Говорят, что от испуга два плотника из РСУ, скромно выпивающие в мастерской, подали заявление об уходе по собственному желанию; одна уборщица разбила горшок с цветами, а находящиеся на боевом посту ВОХРовцы произвели незапланированный отстрел обоймы и выпустили в воздух две ракеты (красную и зелёную), чем несказанно помешали заходившему на посадку рейсовому аэроплану.
  
   Но, похоже, что это только слухи, ибо в местной прессе данные факты обнародованы не были. Хотя... и "свободная" печать тоже не совсем свободна. Тем более - накануне предстоящей переписи населения!
   Так или иначе, но недостающий колпак был найден и покрашен в шесть рук и четыре губы: один из электриков категорически отказался выдувать пасту, сославшись на аллергическую реакцию.
  
   А вот выполнил ли Ваня своё обещание после всех описанных событий, об этом лучше спросить у него самого.
  
   * - как выяснилось, текст песни оказался не таким уж и криминальным, просто шутка известного поэта-песенника Глеба Горбовского в пору его юности;
  

17. ДЕЖА ВЮ ПО-ПЕЧОРСКИ

(по эту сторону КПП)

  
   История эта случилась летом 2002-го года и оставила неизгладимый отпечаток в моей душе. А начиналась она тихим июньским вечером, когда шум вертолётов уже затих, и воздушное пространство над аэропортом тревожили лишь комары да глупые обленившиеся чайки, которым было не с крыла заниматься своими прямыми обязанностями по отлову рыбы в реке - прожорливым птицам представлялось более простым совершать рейды по мусорным контейнерам. Урбанизация не обошла стороной и пернатых.
  
   В тот день я закончил смену и садился в автобус, чтобы проехать по делам. Обычно я хожу домой пешком, но сегодня туда не спешил. Это обстоятельство и позволило мне встретиться с человеком, который по непонятным причинам растревожил заскорузлую инженерную душу с двадцатилетним стажем.
  
   Сажусь я в автобус, ни о чём необычном не думаю. Вдруг кто-то меня, этак, нежно в плечо толкает. Оборачиваюсь. Напротив стоит парень в синих форменых брюках и в линялой гражданской рубахе с накладными карманами - такие в пору моего детства ковбойками называли. Лицо парня сияет дружественной улыбкой, а рука тянется для пожатия. Приглядываюсь - незнаком мне этот "кирилл" (так обычно называет всяческих подозрительных типов мой друг Славка Салеев). Вот похож он явно на кого-то. Но на кого же? Вспомнил сразу. Да и любой, кто фильм "Особенности национальной охоты" видел, сразу бы обратил внимание на потрясающее сходство с героем Рогожкина. Помните, в фильме был такой Серёжа, которого в сарае зажало надувной лодкой со стаканом водки в руке? Так мой попутчик был уж очень похож. А более никакого движения памяти по идентификации анонима я не ощутил.
  
   Парень между тем буквально заорал с радостным придыханием:
   - Эх, мать моя - женщина! Это ты!? Какая удача. Сколько ж мы не виделись!..
   Я ответил весьма сдержанно:
   - Извините, не припомню...
   Парня аж подбросило до потолка от переполнявшего душу эмоционального непонимания, отчего вдруг так несправедливо игнорируются его братские чувства:
   - Да что ты говоришь! Забыл, как у меня на коленях сидел, когда мы с твоим батей 1-го Мая собирались?
   Я начал судорожно рыться в памяти, но такого эпизода, чтоб юный Димыч сидел на коленях у ПЬЮЩЕГО С МОИМ ОТЦОМ ПОДРОСТКА (незнакомец выглядел явно моложе меня) так и не припомнил.
  
   Чтобы раз и навсегда прекратить необоснованные притязания, мне пришлось сделать заявление:
   - Не знаю я вас, уважаемый. И на коленях ваших сидеть не мог по причине вашего достаточно юного возраста. К примеру сказать, сколько вам лет?
   Парень, ни минуты не раздумывая, провозгласил торжествующе:
   - Да скоро уже тридцать девять будет!
   При этом он был совершенно уверен, что теперь-то уж мне, в конце-концов, придётся признать в незнакомце старинного друга семьи.
  
   Я вынужден был разочаровать внезапного собеседника, поведав о своём возрасте. Но того не смутили разрушительные для его первомайской версии подробности, он не унимался:
   - Брось дурить, Саня! Тебе ж, наверное, только тридцатник стукнул! Забыл Серёгу Суворова - первого флайт-инженера Усинска?!
   Тут уж я решил съязвить:
   - Интересно, какие могут быть в Усинске флайт-инженеры? В лучшем случае - бортмеханики...
   На что Суворов парировал:
   - Так ведь я диплом инженера в прошлом году получил. Выходит - самый, что ни на есть, флайт-инженер.
   Мне было лень его переубеждать, объяснять, что на вертолётах никогда не бывало должности бортинженера. Я просто снова вернул течение беседы в первоначальное русло и ещё раз подчеркнул свой возраст, который явно указывал на то, что, скорее Серёга Суворов мог сидеть на МОИХ коленях в ТОТ незабываемый праздничный день 1-го Мая, если бы был не очень трезв. На свежую голову разве потянет гетеросексуального мужчину к другому мужчине? Это вопрос риторический, смею вас уверить... если ты не один... без ансамбля... как Элтон Джон... Что, не слышали этого анекдота? Хорошо, как-нибудь в следующий раз...
  
   Серёга заблажил на весь автобус, призывая в свидетели лётный состав, следующий домой после напряжённого трудового дня:
   - Это меня-то он не знает? Это он-то, тот, который у меня на коленях сидел?! Да меня вся республика знает! Я же первый флайт-инженер Усинска! Я Серёга Суворов!
   "И дался ему этот флайт-инженер?" - подумалось мне, и я приготовился выходить на следующей остановке. Когда же покинул автобус, то из салона ещё относительно долго доносились вопли незадачливого однофамильца великого русского полководца, требующего восстановить попранную на его взгляд справедливость.
  
   Но на этом всё не закончилось. На следующий день я подходил к зданию аэровокзала довольно рано. Ещё семи не было. На крыльце томился Серёга с разбитым носом и глазом, заплывшим от какого-то физического воздействия не то твёрдым предметом, не то просто пролетающим без оформленного надлежащим образом флайт-плана, кулаком. Увидев меня, он оживился и хотел было вступить в беседу, но я его опередил:
   - Привет тебе, Серёга Суворов - первый флайт-инженер Усинска, славный повелитель воздушного океана.
   Парень сиял, как начищенный пятак:
   - Ну, вот, а вчера говорил, что не знаешь меня. Ты, Саня, мозгокрут, оказывается!
   - Конечно, знаю, - сказал я, - вчера ведь ты на весь автобус представлялся. Но вот зовут меня вовсе не Саня, а Дима... Для малознакомых - Дмитрий Александрович, если угодно.
  
   - Опять ты разыгрываешь? - огорчился Суворов.
   - Нет, не разыгрываю. Вот пропуск глянь, если не веришь.
   Глаза рубахи-парня Серёги (а, вернее, - один пока ещё целый глаз) внимательно изучили пропуск. Думал он недолго. А вот то, что потом высказал, было совсем неожиданно:
   - А зачем ты по чужому пропуску ходишь?
   - Да мой это документ, мой! - закричал я, удивляясь затейливости его ума. - Вот и борода на месте... и должность.
   - Нафига ж ты имя сменил? - вновь поинтересовался Суворов. - Ты ж не ФСБ-шник?... Правда же не "эфэсбэшник"?
   Последние слова звезда авиации города Усинска интонационно отмаркировал явной надеждой на лучший по его пониманию исход. Я махнул рукой и направился в здание вокзала, вспоминая популярную в своё время фразу из "Бриллиантовой руки", фразу о дурике Володьке, который сбрил усы.
  
   Тогда Суворов с мольбой в голосе произнёс:
   - Ну, раз уж ты меня признал (???, удивление автора), одолжи червонец... А то я тут в командировке. Не помню, где ночевал... Там и кошелёк оставил, и все вещи...И хватит тебе, Саня, дурковать. Ну, напрягись, вспомни, как ты ещё к нам с батей подходил... Мы тогда за праздничным столом ...
   - На 1-е Мая, часом? - спросил я.
   - Конечно! Вспомнил?!
   - Нет, не вспомнил. И не получится вспомнить, поскольку не могло такого быть. Это всего только плод твоего больного воображения. А червонец возьми на похмелку и иди свои вещи искать... флайт-инженер северных равнин...
   Суворов не обиделся, деньги с охотой взял и ненадолго исчез из моего поля зрения.
  
   Рабочий день пролетал незаметно, поскольку пришлось заниматься текущим ремонтом и прочими мелкими хлопотами на объекте. Пора и на обед. На выходе из здания аэровокзала сразу обратил внимание - неподалёку вновь маячит фигура Серёги. Только теперь мой навязчивый знакомец настойчиво стучит в окно стартового медпункта (вероятно, в дверь его уже не пускали) и кричит:
   - Девчонки, я вам тут цветы принёс, открывайте!
  
   Покоритель пятого океана и сердец медицинских работников от авиации не обманывал. Действительно, в руке Суворова красовался аляповатый букет из полевых цветов, которые он надрал где-то поблизости. Кроме того, под мышкой Серёги еле умещалась огромная коробка конфет, невесть откуда взявшаяся, если вспомнить о крайне стеснённых финансовых обстоятельствах, в которые угодил флайт-инженер всея Усинска. Подбитый глаз на его челе уже приобретал фиолетовый оттенок - на собаках и флайт-инженерах побои исчезают не по дням, а по часам.
  
   Я прошмыгнул мимо Серёги и пошёл на обед. Примерно через час, когда уже возвращался с перерыва, вновь обнаружил слегка колыхающегося на ветру, подобно колосу зерновых культур небогатого на урожаи Нечерноземья, Суворова возле входа в аэровокзал. Конфеты и букет отсутствовали. Видно, ему всё же удалось обменять этот набор на тот лечебный медицинский продукт, к которому он так рвался ранее. Девчонки (в основном предпенсионного возраста) сдались на милость заезжего воздушного героя. Об этом свидетельствовал и эйфорический вид Серёги, и его расстёгнутая на груди рубаха, и блаженно зажмуренный целый глаз.
  
   - А, это ты, Саня... Дай червончик! - обратился он ко мне.
   - Сегодня тебе не повезло,- ответил я.
   - Почему это? - удивлению не было предела.
   - Потому, что больше не дам, - пояснил я, слегка утомлённый большим количеством назойливой протоплазмы на кубический сантиметр пространства.
   - Так, ведь, я же... эт... того... верну... Ты ж помнишь, как пацаном у меня на коленях...
   Но я уже поднимался на второй этаж.
  
   Тем же вечером мы договорились с сыном зайти в магазин. Встретиться в условленном месте и исполнить задуманное труда не составило. При возвращении домой наша славная парочка проходила мимо магазина "Воркута", возле которого всегда гнездятся бабульки, торгующие нехитрой зеленью со своих дачных участков. В этот вечер всё было как обычно. За исключением одной красочной детали, авиационного порядка.
  
   Уточняю...
  
   В одном ряду с торговками сидел Серёга Суворов на деревянном ящике. Рядом с ним лежали пучки укропа и петрушки. Вид его слегка изменился. На рубашке исчезли пуговицы, подбитый глаз сделался совершенно синим, чего не скажешь о втором. Вероятно, ему (глазу) стало неудобно отличаться от своего боевого собрата, и он тоже начал набираться цветового колорита, повстречав на своём пути твёрдую преграду.
  
   Я не выдержал и улыбнулся при виде этого забавника. Илья спросил:
   - Пап, а ты его знаешь? Кто это?
   - Сейчас он сам всё расскажет, - предположил я не без оснований. Так и случилось. Суворов встрепенулся и с открытой улыбкой (с почти закрытыми глазами) заорал (наверное, тихо разговаривать он просто не умел):
   - Санька, опять ты... Смотри-ка, брат, какой у тебя сын вымахал! Я же его помню вот таким махоньким! Он ещё у меня на коленях...
   - 1-го Мая... - рассмеялся я.
  
  

Раздел 5. Безвременье

18. АФРИКА-БАМБА

(гуманитарный репортаж по линии ООН)

  
   Сергей Иванович Антонов, заслуженный пилот Европейского Севера, сел на любимого конька, теперь остановить его было просто невозможно, покуда он сам не сочтёт нужным стреножить стремительных иноходцев своего красноречия.
  
   - Помнишь, как все радовались избавлению от "горбатого главаря" в конце 91-го? Мы, лётчики, тоже не были исключением - ходили возбуждённые, ожидая невиданных чудес и неслыханных свершений. И они последовали с наступлением очередного нового года. Только пришли чудеса не такие уж и прекрасные, каковыми их рисовало воображение: внук красного малолетнего командира вкупе с рыжим и плутоватым внебрачным племянником Бильдербергского клуба1, усиленные подслеповатым, будто крот, Шохиным, предстали во всей своей макроэкономической красе, лишая население любых намёков на микропривилегии и права на труд. При этом вожди непрерывно твердили, что очень скоро рынок сам по себе отрегулирует все проблемы, а следом придут "иные времена".
  
   Когда же нагрянули "иные времена", полные криминального демократизма и прилавков, заваленных красочно упакованной требухой, работы резко поубавилось. Все стройки социализма сами собой накрылись медным тазом, а капиталистическое строительство проходило исключительно в умах и кошельках пионеров-либералов - птенцов и выкормышей первого и самого экзальтированного из всех европейских гарантов: он и спляшет при случае, и "встречу в верхах" высокомерно проспит, и на рельсы в случае крайней необходимости... лечь пообещает.
  
   Не стало работы и в авиапредприятии. Лётчики-пенсионеры спешили поскорее сквозануть на заслуженный отдых с нехудым вспомоществованием сообразно стажу и налёту в условиях Приполярья. А что толку сидеть на тарифной ставке, не летая из-за отсутствия керосина, заказчиков и масла в головах начальствующих персон? Средняя-то зарплата стремительно падает.... Как бы и пенсию не порезали.
  
   Вскоре дошло до того, что нашего брата - лётчика - почти совсем в отряде не осталось. Вертолёты есть, керосин появился, работа потихоньку тоже, зато молодого пополнения днём с огнём. Ребятки задорные приучились "быковать", "крышевать" и "перетирать на волынах". Никому в лётные училища идти не хочется, когда сделалось не стыдным отбирать "бабло" у других. Вот и славно - державе тож прибыток: незачем эти самые училища держать, когда их вместе с потрохами и зазевавшимся персоналом можно легко олигархнутым на всю башку нефтяным newворишкам (да-да, а вовсе не нуворишам, как принято называть беспринципных рулевых капиталистического прогресса) продать под магазины, офисы и склады залежалого от невостребованности товара.
  
   Одно за другое, тычинка за пестик, Гога за Магогу... и наступило полное буржуазное благолепие, можно сказать, беспредельное и местами даже обёрнутое в Версаче от Гуччика Вартановича Акопяна с левого берега реки Печора - из поселения Изьяю. Тут уж отцам-командирам нашего авиаотряда пришлось изрядно извилинами шевелить. Бегали по всему городу, пилотов-пенсионеров из злачных мест вытаскивая да разными разносолами приманивая - дескать, будет теперь у вас не жизнь, а птичье молоко в сенях да брусничной патокой на завалинке.
  
   А тут и загранкомандировки посыпались, как из рога изобилия. Изобилие-то оно, правда, не для всех оказалось. Кое-кто из начальства после того, как откомандированные экипажи и техники домой вернулись, решил, мол, чего зазря людей напрягать на опасном для здоровья континенте. Решил и никого больше ни в Африку, ни в Центральную Америку не отправил.
  
   А потом всему личному составу на профсоюзной конференции было объявлено, дескать, оставшаяся на неделю без присмотра матчасть оказалась захваченной радикальными синдикалистами партизанского толка, и теперь вертолёты стали собственностью новых хозяев. Но мы, российские лётчики, не поддадимся на провокации и не станем служить нехорошим афро-дядькам, как бы они того не желали.
  
   А что с тремя Ми-8, спросишь? Неужели не догадываешься? Списали их на убытки предприятия... десятком миллионов больше, десятком меньше - разве это повод поднимать шум и ловить за руку тех, кто себе в столице квартиры купил в престижном районе? Чистой воды случайность - всякому разумному представителю прогрессивного электората понятно.
  
   Но вскоре комиссары ООН в очередной раз озаботились гуманитарной катастрофой, навалившейся на "чёрный континент". А где забота, там и поиск людей, готовых рискнуть жизнью ради других. Найти таковых на развалинах бывшей империи труда не составило - получать гарантированную заработную плату, пусть и с риском быть сбитым конголезскими повстанцами, оказался готов каждый командир в нашем лётном отряде. Хотели все, а выбрали всего два экипажа. Вернее, три. Один экипаж перегнал "восьмёрки" (вертолёты Ми-8) в страну базирования - ДРК (Демократическая Республика Конго) и вернулся на родину, а мы добирались в Африку, что называется - своим ходом, а потом служили там мировой гуманитарной миссии верой и насколько это возможно правдой.
  
   Казалось бы, всё просто - сделал пару прививок, загранпаспорт получил и готово. Но не всё так складно, как нам руководство рассказывало. Хотя да, поначалу всё было просто замечательно. Но потом от Киншасы - столицы Демократической республики Конго - до пункта назначения - Кисангани - летели на стареньком АН-26, будто на автобусе: в салоне никаких сидений нет, а приварены две штанги на уровне плеч, чтобы не падать на пол при взлёте и посадке. Через всю страну, как по городу - на маршруте "тринадцатого марта тринадцать пассажиров под музыку Вивальди торжественно открыли 13-ый портвейн" из песни одного барда.
  
   Я тоже как-то раз летал подобным манером из Краснодара на базу отдыха аэропорта - в Геленджик пятничным вечером, но там был так называемый "рейс выходного дня" - только для своих работников. Зато в Африке за перевозку стоя с пассажиров брали деньги, и никого нимало не заботили комфорт и удобства. Впрочем, какие вы хотите удобства за десять долларов в эквиваленте местной валюты?! Нам предстояло пролететь около трёх тысяч километров. Это заняло весь световой день с шестью посадками. И всё время на ногах.
  
   Такого перелёта не помню больше в своей жизни: вымотался, будто сам коломбиной рулил с начала и до конца полёта. Другим-то пассажирам всё фиолетово - они так далеко, как мы, не перемещались, а постоянно менялись в транзитных пунктах, будто бобовые зёрна плотно забивая стручок летательного аппарата в аэропортах дозаправки. Однажды вместе с людьми экзекуции полёта подверглись три или четыре козы, которые нервно блеяли и норовили поддать рогами по заднице - тем, кто не успевал увернуться. Полный дурдом!
  
   Короче говоря, впечатлений выше джунглей, которые чуть не обривал плоскостями Ан-26, будто лезвие Gillette, тщетно пытаясь набрать высоту с загрузкой, превосходящей все разумные пределы. Лётчики - улыбчивые филиппинцы - то и дело выглядывали в грузовую кабину (пассажирской её назвать язык не поворачивается) и что-то спрашивали на неважно сломанном английском. Тем не менее, конголезцы понимали, о чём речь и дружно ржали, сопровождая звуки нечленораздельные вполне сносным "требьен" и "сава бьян" на государственном языке страны. Этакий африканский интернационал под эгидой ООН.
  
   К вечеру, когда наш экипаж был выгружен и временно - на одну ночь - расквартирован в Кисангани, не хотелось не только есть или самостоятельно передвигать конечностями, но и даже спать - сон всё никак не шёл, пока в обесточенной гостинице под утро не ухитрились запустить дизель и включить кондиционеры в номерах "Африка-бамба, люкс - три звезды раз в год по обещанью".
  
   А назавтра мы пересели на родные "восьмёрки" и уже самостоятельно перелетели к месту постоянного базирования. Начались трудовые будни.
  
   Север Демократической республики Конго - это вам далеко не юг республики Коми. Как говорится, здесь климат иной... и не всегда подходящий для обычной жизни, к которой всякий командировочный - начиная от командира экипажа, заканчивая авиационным техником - привык за долгие года кочевой жизни на оперативных точках.
  
   Мы не были первыми ласточками по линии ООН в этих краях. Два экипажа из Тюмени базировалось до нас близ Кисангани. Жили в палатках прямо в джунглях. Все как один переболели лёгкой формой малярии, хотя и делали прививки перед отъездом.
  
   А моему экипажу повезло. Поселили нас на вилле рядом с границей Уганды - чуть не на берегу озера Альберта. Вилла за забором. Два попугая жако служили в качестве сторожевых собак - чуть кто-то чужой подходит, принимается дурью орать: "Ква хери! Ква хери!" - благо что не "Пиастры!" и не "Акуна матата!". Что это значит - "ква хери"? Что-то-вроде "до свидания!"
  
   Попугаи просто замечательные. Красавцы, аристократы! Сначала к русским недоверчиво относились, а к концу первой недели уже с ладони клевали. Впрочем, одной рукой такого парня долго держать нельзя - весили наши крылатые сторожа чуть ли не с изрядную кошку. Перед отъездом мне одного местные хлопцы задарить хотели, но я представил, сколько хлопот будет, чтобы получить разрешение на вывоз птицы, и не взял. Вернул с благодарностью, присовокупив командирские часы в придачу... так у них принято, если от подарка отказываешься. Или не принято, а просто меня развели на "фу-фу"? Собственно, я не в обиде - хорошие ребята конголезцы... век бы их не видеть. И не приведи тебе Господи работать с ними вместе - ленивые, как питон после обеда.
  
   На вилле тихо, спокойно, но только выходишь за забор, там толпа детишек, как в мультике "Каникулы Бонифация". "Мистер, мани! Мистер, мани!" - кричат. А взрослые не скачут, не бегают, а только сидят вдоль ограды, смотрят печальными, как у больной козы глазами, будто сказать что-то хотят. Но не говорят - лень раньше них родилась. И это не только посторонних конголезцев касаемо, а и тех, что у нас на вилле подвизались.
   Командир экипажа, который мы меняли, при прощании сказал:
   - Сергей Иваныч, ты гоняй тут всех на пинках, иначе они работать не будут.
   - Почему?
   - А потому, что у них и завтра будет тепло... и послезавтра. Как в том анекдоте, помнишь? Вот им и в ломы...
   - Что за анекдот-то?
   - На одном из многочисленных островов в Тихом океане учёные обнаружили неизвестное ранее племя. Собрали экспедицию, отправились туда для изучения быта, языка и каких-то особенностей развития. Шутка ли - целая группа людей совершенно не подвержена влиянию цивилизации и проживает в естественных природных условиях.
   Прошло какое-то время, учёный-этнограф из состава экспедиции овладел языком аборигенов и начал расспрашивать вождя племени о быте забытой богом этнической общности. Слово за слово - разговор зашёл об общей концепции питания.
   - Чем вы ловите рыбу? - спросил учёный.
   - Мы её не ловим.
   - А на животных силки ставите?
   - Нет. Нам это не нужно.
   - А как же вы питаетесь? Чем?
   - С океана дует ветер, сбивает с пальм бананы и кокосы. Мы их собираем и едим...
   - Хорошо, а если ветра нет?
   - Тогда - неурожай. Голодаем.

_ _ _

  
   Болезней в Конго много. Прививки не всегда помогают. Командир и штурман с Ил-76, москвичи, которых мы в Киншасе раза три встречали, подхватили какую-то заразу, долго мучились желудками. Их отправили на родину через консульскую службу, и они оба умерли уже в Москве. А парням диагноз так толком и не поставили. Потому мы воду пили только из магазинных бутылок. Дорого - зато знаешь, что жив останешься.
  
   А я ещё умудрился через две таможни (в Москве и Амстердаме) дихлофос провезти. Зачем дихлофос-то, спрашиваешь? Ухожу утром из номера в своей гостевой вилле, бзданул из бутылочки со спреем и спокоен - ни одна насекомая сволочь никакой заразы нам не принесёт. А ещё перед сном носоглотку мыльным раствором промоешь - сразу ощутишь себя белым человеком.
  
   Да, о том, как провёз свой дизенфицирующий продукт стоит рассказать подробнее. Ну да, я о дихлофосе толкую. Пришлось пережить небольшие неприятности. Собственно, неприятностями назвать то, что пережил, нельзя. Неловко себя чувствовал - это да...
  
   Впрочем, в Шереметьево всё просто было. Там я не стал ничего придумывать - а просто честно рассказал о "секретном" грузе. Таможенники среагировали адекватно: попросили показать, что у меня и в самом деле дихлофос в багаже, а потом переглянулись и решили закрыть глаза на нарушение - как-никак "человек не развлекаться едет, а службу государственную нести в заграничной тьмутаракани".
  
   И вот - аэропорт пересадки Скипхолл. Голландия, центр Европы. Как говорится в одной известной пьесе, пустите Дуньку в Париж.
  
   Таможня в Амстердаме. Моя сумка "мечта оккупанта" заезжает в рентгеновскую камеру для просвечивания багажа. Я немного напрягаюсь, но стараюсь не показать виду - демонстративно отворачиваюсь и начинаю изображать, будто читаю какую-то рекламную брошюру, взятую на столике в зале вылета.
  
   Вроде бы, всё тихо. Ничто не предвещает... Ну, найдут мой дихлофос, ну, конфискуют... но с рейса не ссадят же - у нас миссия ООН, не какой-то там частный визит в африканские джунгли. Неужели проскочит?
  
   Тьфу ты, сглазил. Переводчик, который сопровождает наш экипаж по аэропорту Скипхолл, окликает. Толмачит с лёгким южно-русским акцентом. Смотрю в глаза одному из трёх таможенников, занятых моим багажом. Переводчик стоит чуть сбоку. Со стороны выглядит, что он не принимает участия в нашем разговоре с представителем власти, и я общаюсь с ними на одном языке.
  
   - Что находится в сумке... три длинных продолговатых предмета?
   - Это тубусы
   - Что у вас в тубусах, мистер?
   - Чертежи...
   - Чертежи чего?
   - Вертолёта... Я же на нём летаю и... дорабатываю... иногда, если что-то не так. Теперь вот по линии ООН. Ознакомитесь с командировочными документами? - Мой вид был настолько важен и значителен, что таможенники враз подобрались и повторно принялись изучать паспорт, будто бы за время нашего непродолжительного общения кто-то успел пририсовать к моей фотографии запорожские усы или на месте штампа Шереметьевской таможни приписать "Серый дурак", причём даже не на английском, а на голландском языке.
  
   Один из этой могучей евросоюзовской кучки оказался начитанным, поскольку улыбнулся мне и принялся что-то живо втолковывать своим менее эрудированным товарищам. Я понял несколько фраз, в их числе "мистер Анотонофф из грейт эйркрафт дизайнер", "Руслан из бьютифул, ит'с кул".
  
   Вот это влип! Меня приняли за другого... но тоже Антонова - авиаконструктора. Теперь, если раскроется, придётся идти в отказ и тормозить пятками об асфальт. Неизвестно, чем всё закончится. Интересно, как в Голландии расценивают сознательное введение в заблуждение представителей власти? В рамках гражданского кодекса или... Нет-нет, чего это вдруг?! Они же сами решили, что перед ними авиаконструктор. А я просто не понял, о чём речь. У меня с языками проблемы... и прочее.
  
   Тем временем, пока я размышлял, как избежать жёстких объятий нидерландской Фемиды, работники таможни терзали переводчика вопросами, почему, де, "мистер Антонофф" предпочитает чертежи на ватмане дизайнерским компьютерным программам. Нет, дескать, мы ему верим... а спрашиваем исключительно из любопытства.
  
   Мне перевели, с трудом сдерживая южно-русский смешок. И тут я понял, заблуждение слишком далеко зашло, стало быть, останавливаться не имеет никакого смысла - в самом худшем случае депортируют в Россию, а миссия ООН останется без экипажа. Потому не стал я никого не в чём разубеждать и ответил уклончиво:
   - Старая школа не терпит суеты...
   Переводчик оттолмачил мои слова, а потом перевёл предположение таможенников.
   - Вероятно, место, куда вы направляетесь, такое глухое, что там нет электричества?
   - В общем, да... Жить будем в палатках посреди джунглей. Дикий край, необузданные страсти конголезских повстанцев. Откуда там электричество?!
  
   Собеседники мои удовлетворённо закивали. Им даже не пришло в голову поинтересоваться, каким образом "мистер Антонофф" собирается чертить фюзеляжи летательных аппаратов внутри палатки - откуда возьмёт кульман, при лучине будет работать или обойдётся факелом. Величина имени конструктора оказала своё решительное влияние на процедуру таможенного досмотра.
  
   В общем, открывать и проверять содержимое тубусов не стали - слова конструктора оказалось достаточно, чтобы не лезть в его... то есть, мои суверенные дела. А ещё и их природная лень сыграла мне на руку. Дело же довершили, полагаю, роскошное командировочное удостоверение на бланке, украшенном голографическим изображением самолётов, и выписка из договора, где говорилось, что я, Антонов Сергей Иванович, буду осуществлять доставку гуманитарных грузов по линии ООН в составе российского экипажа вертолёта Ми-8 на территории Демократической республики Конго.
  
   Когда наивные голландские юноши провожали меня на посадку, предварительно взяв автографы, то галантно жали руку с толерантным усердием, уважительно скалились и кивали, будто китайские болванчики. Ещё бы - ведь сам великий конструктор самолёта Ан-124 отправился на помощь голодающим, чтобы лично принять участие в благородной миссии. Но сердце конструктора так велико, что он не может ни на секунду оставить свои чертежи новых выдающихся "эйркрафтов".
  
   Так я впервые зауважал европейское "отвёрточное образование", которое позволило не ударяться в грязь лицом посреди зала таможенного досмотра, доказывая, будто в моей персональной контрабанде нет никакой угрозы безопасности народам многострадальной Африки.
  
   А дихлофоса того в емкостях со спреем в Богом и Мойдодыром забытом Конго, похоже, до моего приезда никто никогда не видывал. А если и видел, то не нюхал - совершенно точно. Почему я так говорю?
  
   Как уже замечал раньше, с утра, уходя на полёты, я опрыскивал каждый уголок нашего со вторым пилотом бунгало из заветного баллона, предварительно наглухо закрыв окна и двери. При этом строго-настрого запрещал обслуге проветривать номер до нашего возвращения. Вечером, конечно, душно и воздух тяжёлый, но зато ни одна зараза не проникнет.
  
   Дня через три заметил, что в бунгало перестали убирать. Обращаюсь к администратору: "Сэй ми, плиз, какого чёрта?!" А тот - дескать, хреново, мистер, у вас в номере пахнет... хуже, чем тухлой рыбой. Уборщица буквально из обмороков не вылезает. Ничего, потом дал пять долларов и респиратор, который оказался в комплекте вертолёта, администратору - сразу стали так драить, так драить... как и положено.
  
   Тут ведь вот что важно: это оно днём воняет - моё "ноу хау", а вечерком проветришь - ни одна гадина местная не забалует. Однажды ящерица завернула на огонёк - здоровая, жирная, размером со щенка. Залезла и остолбенела буквально от русской бытовой химии. Такой подляны точно не ожидала. Я вечером пришёл, обнаружил токсикоманку на столе. Почти не дышит уже. Глазки плёнкой подёрнуты, не двигается. Я ей по носу щёлкнул - в себя пришла, смотрит, не понимая, что с ней приключилось. Пришлось удвоить порцию адреналина в её холодной крови дополнительным щелбаном. После этого она умчалась куда-то - не то помирать, не то рассказать соплеменницам, как приобщилась к русской культуре.

_ _ _

  
   Африка по сравнению с Азией выглядит ничуть не лучше. Правда, сверху ландшафты привычней. Летишь над саванной - будто лесотундра внизу. Изредка джунгли, с высоты на тайгу похожи. Но начнёшь над рекой снижаться, а там не пьяные рыбаки или геологи к источнику живительной влаги приникли, на четыре кости упасть сподобившись, а самые настоящие крокодилы. Не ярко-зелёные, как мультфильмовский Гена, а в грязно-болотном камуфляже, будто какой-нибудь спецназ из Независимой Республики Освобождённого Банана.
  
   Африка в 90-ые годы прошлого века сделалась Меккой для авиаторов России и ближнего зарубежья. Кто здесь и обосновался навсегда вместе с семьями, долётывая на раздолбанной долгими годами и влажным тропическим климатом авиационной технике советского периода до пенсии, а кто-то трудился наездами, зарабатывая на существование себе и своим близким.
  
   Иное правительство озаботилось бы подобным положением вещей, вынуждающим техническую элиту прозябать на чужбине, а российскому да и иным прочим постсоветским дядям и тётям всё нипочём - а, пусть себе выживают, как сочтут нужным, благо - наша Конституция не возбраняет работать по найму за границей. Много мне пришлось встречать земляков в Конго, и всякий раз взаимная радость заканчивалась беседами о том, какую отрасль губят бездарные экономисты из-под Соросова крылышка.
  
   Довелось выпивать с экипажем из Полтавы, который каким-то чудом выкупил (или взял в аренду) древний Ил-18, перегнал его в Африку, теперь осуществляет здесь грузовые перевозки. С 1991-го года летают. Запчасти? Так ребята из незалэжной их по всему бывшему союзу собирают, раз или два в год откомандировывая на родину кого-то из членов технической бригады, кочующей вместе с самолётом по самым дальним и опасным уголкам "чёрного континента".
  
   А однажды мы встретили и вовсе экзотическую компанию. Командир Ан-2 с техником работали в Конго, когда дома разразилась перестройка. Всего было человек двадцать лётного и технического состава, которые побросали самолёты и ломанулись на подмогу Борису Николаевичу, олицетворяющему самые демократические принципы в мире. Тем временем местные компании захватили матчасть, но ничего лучшего не придумали, как сгноить её от собственной жадности, поскольку летать над джунглями на самолётах с полным отсутствием навигационного обеспечения никто за маленькие деньги не соглашался.
  
   Итак, погнобили наши родные "аннушки" (Ан-2), и никто за такой вопиющий произвол с местных царьков не спросил. Но оказалось, что не всё в прорву африканского бессмысленного беспредела провалилось. Те самые - командир и техник, что встретились на моём пути, сумели угнать один из самолётов с места базировки и позднее найти работу в фирме, занимающейся поиском алмазов. Возвращаться домой им было некуда - оба детдомовских, - вот и стала Демократическая республика Конго новой родиной этим парням.
  
   Выглядели молодцы крайне экстравагантно, чем сначала привели меня в замешательство. Сам подумай, командир одет в драную джинсовую куртку, выкроенную, судя по всему, ещё маэстро Ливаем Строссом2. На шее лётчика шёлковый шарф, какие носили пижонистые пилоты в первой половине XX-го века. Снизу - шорты, на голове - видавшее виды сомбреро, на ногах - ковбойские сапоги со шпорами. Издалека выглядит моложаво - загорел, поджар, фигурист. Но стоит подойти поближе, сразу становится ясно - человеку далеко за шестьдесят. Техник же из этой парочки смотрелся и вовсе нищенствующим дервишем: чалма на голове, на носу очки с длинной окисленной цепочкой на заушинах, чтоб не падали на землю в случае толчков и вибраций. Вдвоём эта парочка - одна компания. Один двигатель...
  
   Но тут такое дело - как ни "шамань" машину, а усталость металлов наступит, спланируешь ты на вынужденную... а там крокодил не станет разбираться, что у тебя налёта больше, чем у любого европейского лётчика... откусит принадлежности и - привет отчизне. А если и повезёт, если сядешь в свободную от диких зверей зону, кто там тебя искать станет? Какой там МЧС в Конго... я вас умоляю.
  
   А ведь столько потеряно авиационной техники, кроме разбазаренной за "смачные откаты" местным царькам и вождям за последние два десятка лет. И ничего, продолжают рисковать лётчики, поднимаясь в воздух практически на честном слове. Износ металлов со временем прогрессирует. Особенно в климатических условиях экваториальной Африки. И никто из авиаторов, поставленных, державой в условия поиска работы в отдалённых уголках планеты самостоятельно, не может быть уверен в том, что крайний вылет не окажется последним.
  
   Недавно вот командир с Ан-28... погиб в Африке... В Конго, где и мне довелось летать. Вторым пилотом в тот злополучный рейс отправился индус, подменив нашего, который приболел. И ведь ничего не предчувствовал, харе рама пхай-пхай, предвосхитить не мог... тоже мне - потомок Будды, Кришны и иже с ними. Или специально в нирвану спешил? Командиром был Владимир Курбатов, которого с авиационного училища уважительно называли Курбаши. Врезались в гору на незнакомой местности при полном отсутствии аэронавигационного обеспечения, находясь в плотной облачности.
  
   Антонов замолчал, я тоже не решился потревожить атмосферу каким-нибудь звуком. Минута молчания памяти погибших авиаторов, выполнявших свой долг перед Родиной, мировой общественностью и собственной совестью возникла сама собой. Они просто делали своё дело, не помышляя о славе, не думая о почестях. Но наше дело - помнить о них, погибших не на войне, но ради мира.
   1 - Бильдербергский клуб, Билдербергская группа, Билдербергская конференция (англ. Bilderberg group - Билдербергская группа) - неофициальная ежегодная конференция, состоящая примерно из 130 участников, большая часть которых являются влиятельными людьми в области политики, бизнеса и банковского дела, а также главами ведущих западных СМИ. Вход на конференцию только по личным приглашениям.
  
   2 - Levi Strauss & Co. (произносится Ливай Стросс энд Кампани) - американская компания, известный производитель одежды (в первую очередь джинсовой) и обуви. Штаб-квартира - в Сан-Франциско. Компания основана в 1853-ем году Ливаем Строссом.

19. ВАЛЮТНЫЙ КУРС АРКТИКИ

  
   В марте 2003-го (по другим данным - 2004-го) года свела меня судьба с интересным человеком. Обучался я в этот период на курсах повышения квалификации при НПО "НИТА" (новые информационные технологии в авиации), которое находится в Санкт-Петербургском авиагородке, неподалёку от аэропорта "Пулково-2". Жил в общежитии УТО (учебно-тренировочного отряда), где соседствовал с лётчиками из Норильска, приехавшими переучиваться с одного типа воздушного судна на другой.
  
   Две недели мы жили душа в душу, после чего мои курсы закончились, я отбыл домой, норильчане же остались продолжать своё обучение, летая на тренажёрах до посинения в глазах.
  
   А теперь пару слов о Палыче, человеке, который и поделился со мной этой историей. Сергей Палыч - механик самолёта АН-12. От него происходит порядок и дисциплина в экипаже, который для старожила полярной авиации - вторая семья. Разбуди его среди ночи, первое, что Палыч скажет: "Экипаж на базе? Значит - всем спать". Сам себя Палыч называет ласково Сергуней, хотя с виду он настоящий Розенбаум, только маленький. Я так его и назвал - малый Розенбаум.
  
   Действительно, к лысой голове приклеен крючковатый нос и внимательные и острые, как буравчики глаза. Усы тоже имеют место быть во всей своей бардовской красе. Одно отличие - не может Сергуня петь, как большой прототип. Зато темой одной знаменит, далёкой от музыкальных высот. "Твою меть!" - так звучит его знаменитая фраза. В зависимости от интонации означает она многое в описании современной действительности, потому и хороша необычайно. Палыч единственный из норильской команды лётчиков, кто никогда не готовит, но на кухне контролирует все события и действия. Нужен лук - вот он, пожалуйста, уже Сергуня принести успел. Коли ножа не хватает, так Палыч мигом его из-под земли достанет. И вообще, у меня создалось впечатление, что механик читал мысли членов экипажа, настолько точно он предугадывал их пожелания и просьбы загодя, ещё до озвучивания. Феномен!
  
   Короче говоря, на Палыча хочется равняться и строиться так, как он того пожелает. Хозяйственник, организатор, душа любой компании. А, главное, отменный рассказчик и балагур. Для меня, разумеется, главное, поскольку нравилось мне слушать замечательные байки из жизни заполярных волков таймырского неба. Вот и нижеприведённую историю Палыч рассказал мне лично, доверившись, как младенец.
  
   Прошу читателей обратить внимание, что история записана в начале 2003-го года, речь в ней идёт о состоянии дел в арктических широтах на тот период времени.
  
   И ещё одно обстоятельство хотелось бы отметить. Сергуня Палыч, как это свойственно многим представителям технической интеллигенции, частенько начинал свои истории неподъёмными литературными конструкциями. Будто и не в курилке говорит, а с высокой трибуны вещает. Но этот недостаток рассасывался по мере вызревания сюжета в его подвижных устах.
  

История Сергуни Палыча, рассказанная им самим за вечерним перекуром

  
   В последнее время, когда количество и регулярность полётов из Норильского аэропорта стали стремительно впадать в детство, то есть - в состояние времён создания Гражданской авиации, причём, без тенденции к явному улучшению, специальная авиатехника перестала служить по назначению.
  
   Чебурашистые на оба двигателя АН-741 перестали заниматься ледовой разведкой, поскольку регулярный Северный Морской Путь силами новых министров-капиталистов разорвали так же просто, как перерезают алую ленточку при открытии очередного американизированной кафешки "Макдональдс", пропагандирующей безопасные виды гастритов, которые успешно залечиваются новыми видами заокеанских антибиотиков с минимальным количеством вредных побочных эффектов, не требующих оперативного вмешательства, если вовремя успеть сделать три-четыре капельницы в стационаре.
  
   Ни к чему России содержать круглогодично такую недешёвую трассу во льдах. Гораздо проще её закрыть. А техника? А люди, которые обслуживали проводки караванов от Мурманска до Певека? Правительству об этом думать некогда, твою меть, им нужно побыстрей да понезаметней бюджетные средства, выделенные на последний сезон СевМорПути, по оффшорным копилкам заныкать, чтоб надоедливый Степашин ничего в своей Счётной Палате не понял и, КОМУ СЛЕДУЕТ, не доложил.
  
   Итак, стоят себе наши АН-74 из группы ледовой разведки без дела, заказов нет никаких, экипажи от безделья спиваться начинают. И тут неизвестно, правда, по чьей инициативе зазвучала такая тема - иностранных граждан за большие денежки на Северный Полюс катать. Как раз АН-74 машина для посадки на льдины предназначенная, лёгкая, маневренная.
  
   Заключили договоры с туристическими фирмами. Стали "забугровские" обыватели из числа небедных в Норильск периодически прибывать, да на пуп Земли ездить всего за несколько тысяч "капустных листьев". Фотографируются там, флажки ставят, в футбол играют и ржут без причины - ну, чисто дети малые, твою меть.
  
   А нашим лётчикам всё фиолетово... то есть, эти забавы импортных иноземных заказчиков им индифферентны, а восторг свинячий по-доброму непонятен. Поначалу, вроде как, удивлялись наши авиаторы немного лёгкому и светлому отношению к жизни своих пассажиров. От вида чистого снега океанского, например, европейские пенсионеры обоего пола визжали и теряли способность трезво мыслить.
  
   Но это только в первые заезды поражались наши полярные асы. А потом - члены экипажа с туристами попросту стали вести себя, как воспитатели младшей группы детского сада с несовершеннолетними подопечными. Так вот, туристические рейсы на Полюс приключались не совсем, уж, и часто, но на хлеб с маслом экипажам и технарям хватало. Да ещё - на икру разнообразную лицам из местной администрации, да на обучение в Сорбоннах - Кембриджах детям, племянникам, двоюродным кузенам по линии жены от второго брака членов правительства РФ, да на содержание персонала казино, принадлежащего одному МАЛОИЗВЕСТНОМУ олигарху ... из бывших, твою-то меть.
  
   В один из таких полярных рейсов повезли наши лётчики на СП (сокращение от "северный полюс") команду канадских путешественников. Они не только выглядели, но и оказались самыми, что ни на есть, разнастоящими туристами. С лыжами, рюкзаками и огромным желанием проехаться на этих лыжах по паковым льдам в районе своей родины. То есть, сначала группу по заведённой традиции везли на полюс, а потом подбрасывали до Баффиновой земли (это уже территория Канады). Оттуда туристы сами планировали до материка добраться пролагая себе лыжами путь среди торосов.
  
   А, может, и не Баффинова земля была вторым пунктом в плане полётов экипажа, бог весть. Но одно известно достоверно - канадская территория впереди маячила. Так пусть в этом рассказе она и фигурирует, как Баффинова земля. А если кто-то начнёт упрекать автора в недостоверных сведениях, я отправляю его к Сергуне - тот всю правду и доложит, вашу неадекватную меть (здесь полужирный курсив авторский).
  
   В любом случае, залёт на сопредельные канадские территории был неизбежен. Согласно этому обстоятельству все российские граждане обязаны были визы канадские иметь и загранпаспорта, соответственно. Вдруг какой-нибудь заграничный белый медведь надумает таможенный досмотр учинить, его меть. А больше в тех краях ни одна живая иностранная душа, понимающая французскую или английскую речь, не водилась.
  
   Поскольку деньги канадцы платили хорошие, то все документы экипажу в тот рейс спроворили мухой. Никто из лётчиков даже не успел ничего сообразить, как уже весь экипаж занимал места в пилотской кабине с новенькими загранпаспортами в новеньких же кожанках с утеплением (им эту спецодежду временно на один полёт выдали под расписку, чтобы поразить иностранных гостей выправкой и техногенностью наших "полярных соколов").
  
   Северный Полюс встретил путешественников солнечным сиянием. Канадцы долго фотографировались. Как говорят у нас на Северах, пришла весна - открывай объектив! Надев лыжи, даже кругосветный забег устроили туристы канадские во время того полёта. Того самого полёта, твою меть...
  
   Однако ж, часа через полтора члены экипажа и их пассажиры погрузились и вылетели к неизведанной Баффиновой земле. Прощай, Полюс! До новых встреч! Побыстрей бы, твою меть!
  
   Дело в начале мая было, поэтому в арктических краях довольно долго не темнело. Это и на руку. Прилетели ещё засветло в нужную точку. Подсели на большую льдину, двигатели заглушили. Канадцы начали свой скарб из самолёта выгружать, а экипаж почти в полном составе пошёл поразмяться. Интересно всё-таки потоптать иностранное государство, хоть и необитаемую его часть.
  
   Процесс выгрузки уже к концу подходил, когда штурман закричал:
   - Мужики, скорей сюда! Такого вы ещё не видели!.. Никогда не видели!
   Прибежали мужики. Смотрят, что это здесь такое штурман углядел во льдах, твою меть. А там действительно настолько бесподобная картина открылась, что впору в "Очевидное-невероятное" письмо строчить. Штурман стоит на совершенно гладком участке льда, с которого весь снег выдуло. Площадка примерно с сотку величиной. Лёд на всю глубину просматривается, такой чистый и таинственный. Картина, конечно, замечательная, но не это главное.
  
   Главное вот в чём: на глубине примерно с метр в середине этой ледовой поляны виден вмёрзший трояк (три рубля) советского разлива, ядовито зелёного цвета с Ильичём посередине...
  

* * *

  
   В этом месте я вынужден был прервать рассказ Сергуни.
   - Как же так, Палыч, - спросил я, - на трояке советском Ленин изображён не был. На червонце был, а на трояке нет...
   - Значит, червонец... Кто бы спорил-то... Только не я.... Не в этом же дело. Ты историю мне не ломай, Димыч, твою-то меть... Ведь сбить рассказчика невелик труд.
   - Всё, Палыч, молчу-молчу...

* * *

  
   ...Сначала глазам своим никто не поверил. Действительно, откуда в Канаде вдалеке от авиационных и морских трасс образовалось это детище Гознака, его-то меть? Механик прилёг на льдину и попытался поближе рассмотреть таинственный зелёный, тьфу ты,.. красный предмет. Сомнений нет. Червонец это. Или всё-таки, трояк? Вон, даже Ильич кепку снял и подмигнул хитро. Хрен поймёшь, с какой именно купюры. Одно несомненно - с банкноты советской!
  
   Экипаж, наплевав на план полётный, решил выручать нашу родную советскую "денюжку" любой ценой. Притащили из самолёта ломы, пешни, мотопилу. В Полярных вылетах этот реквизит всегда с собой. Сам пойми, всякое может в высоких широтах приключиться...
  
   Приступили к эвакуации. Работать пришлось не щадя сил, поскольку солнце садиться надумало. Канадцам-то что, они палатки уже поставили, чай нагрели. Им спешить некуда, с утра выйти планируют. А у нашей пилотни вот-вот пролётная виза кончится. Того и гляди, международный скандал начнётся, твою меть. Но сноровка ветеранов и сила молодёжи сделали своё дело.
  
   Вскоре перед ногами экипажа лежал ледяной кубик, напоминающий аквариум, в котором спал в анабиозе вождь мирового пролетариата. Во время полёта купюру любовно оттаяли теплом человеческих рук и положили на просушку поближе к печке. Когда самолёт приземлился в Норильске, Ленин выглядел, как свеженапечатанный. Его торжественно внесли в штурманскую и устроили послеполётную встречу вождю с его непутёвым народом из невеликого числа ещё не отбывших домой специалистов наземных служб и лётно-подъёмного состава - ночь уже-таки на аэродроме была.
  
   Распитие спиртосодержащих продуктов приурочили к возвращению пролетарского вождя (хотя и в виде собственного бюста, оттиснутого на бумаге с водяными знаками) на историческую родину и освобождением оного из ледового плена. В процессе праздничных мероприятий сами собой возникли споры, каким образом наш возлюбленный троя... извини, червонец (или, таки, трёшка?) проник (проникла?) на северные территории Канады.
  
   Предположений была масса, начиная с того, что ещё в советские времена какой-нибудь бородатый учёный с СП-25, или же ещё раньше, с СП-24, обронил купюру в процессе расчёта с буфетчицей на Диксоне, когда экспедиция подошла к концу. И её, купюру эту, невероятно любимого советским народом и несказанно ходового номинала, унесло попутным ветром в сторону заграницы.
  
   Другая, не менее замечательная, версия, предполагала утерю означенной купюры кем-то из киносъёмочной группы мирового бестселлера "Красная палатка"2, когда во льды завезли армянский коньяк для поддержания тепла, твою меть. Так или иначе, но истина всё же осталась непознанной, а зелёный советский червонец с изображением вождя мирового пролетариата занял своё место в штурманской норильского аэропорта. В одной рамке с фотографией экипажа на Северном Полюсе и незатейливой надписью "Международная Арктическая валюта, имеет хождение в высоких широтах".

* * *

  
   (Дальше опять следует авторский текст в риторике "повторение - мать учения"):
   Во время нашей умной беседы с Палычем я всего только раз обратил внимания на одну деталь, которую можно назвать чрезвычайно существенной, если следовать традициям современных баек, былей, былин и сказаний. Там каждый медный гвоздок приколочен в нужном месте и выполняет свою функцию.
  
   Так вот, как вы помните ещё до предания рассказа отважного бортмеханика бумаге (иному носителю текстовой информации) с беспощадностью ярого графомана я обнаружил ошибку такого рода: в советское время В.И.Ленин удостаивал своим присутствием исключительно купюры, номиналом 10 рублей и выше. Иначе говоря, на зелёной "трёшке" вождя мирового пролетариата попросту быть не могло.
  
   Таким образом, решив ничего не менять в уже написанном тексте, прошу переориентировать внимание читателей с зелёного цвета махновской вольницы на строго партийный цвет социалистического "червонца".

   1 - Ан-74 - советский/украинский транспортный самолёт. Самолёт создавался для применения в условиях крайнего Севера, создан в Авиационном научно-техническом комплексе (АНТК) имени О. К. Антонова. Имеются модификации как гражданские, так и военные (патрульные и военно-транспортные).
  
   2 - "Красная палатка" (итал. La tenda rossa, англ. The Red Tent) - совместный советско-итальянский широкоформатный художественный фильм 1969-го года. Последняя режиссёрская работа Михаила Константиновича Калатозова.

20. СЛИВКА В ВИНЕ

(наши за границей)

   Когда-то, во времена моего пряничного детства в Печоре возле памятника полярному исследователю Русанову на лето открывались торговые павильоны. Обычно данное событие происходило под Первомайский праздник. В них, в этих торговых точках, народ, спешивший взглянуть на реку после демонстрации, совершал ритуальное распитие коньяка, водки или, на худой конец, портвейна со счастливым 13-ым номером. А внизу, под высоким берегом на вспухшем от проступившей влаги грязно-снежном поле, как правило, всё уже было готово к предстоящему ледоходу,
  
   Совершались праздничные камлания трудящихся масс под нехитрую советскую закуску. Электорат не просто распивал, но и вёл умные разговоры об определяющем годе пятилетки; о том, сколько нужно простоять в очереди, чтобы купить последний писк позавчерашней автомобильной моды - итальянский ФИАТ, замаскированный под любимую народом "копейку", а ещё о том, куда идут те самые тридцать копеек наценки с одной бутылки водки, продаваемой в наших краях.
  
   Кроме лиц, положительно характеризовавшихся по месту работы, здесь, в весенних "наливочных", водился и другой хитроватый народец, которому и будни вместо хмельного праздника. Выглядели представители этой забытой партией и правительством касты не совсем импозантно и деньги при себе имели зачастую только медной россыпью. Забавно было наблюдать за люмпенскими попытками наскрести сумму, необходимую для того, чтобы вкусить от Бахусовых изделий хоть малую толику.
  
   Рано или поздно этим затрапезным индивидам наконец удавалось собрать необходимое количество монет, победно позвякивающих в потном кулаке, и они с гордо поднятой головой скрывались в стеклянном павильоне за добычей. Внутри им распивать не разрешали по причинам коммерческим и вполне понятным. Действительно, кому захочется праздничную чарку делить с неумытыми бесполыми существами, источающими дурные ароматы парижских трущоб времён Эжена Сю и Виктора Гюго?
  
   Только по этой причине и, даже исключительно по ней, окрестные кусты буквально кишели серой безликой биологически активной массой, то и дело прикладывающейся к предметам, отдалённо напоминающими баночки из-под майонеза "провансаль", но с мутноватой жидкостью, активно вызывающей воспоминание о медицинских учреждениях, внутри.
  
   Однако более всего северные люмпены становились счастливыми, когда в павильоны завозили такой удивительный продукт отечественного производства, как "Слива в вине". Слива была закатана в трёхлитровые банки (в народе - баллоны) и под самую крышку залита дешёвым ординарным вином, вероятно, из той же сливы, но только успевшей сгнить раньше, чем её собрали. Тем не менее, утверждать, однозначно не берусь. Возможно, вино изготавливалось из совершенно других некондиционных фруктов.
  
   Люмпены делались счастливыми. Счастливыми?
  
   Ещё бы не стать блаженным, когда за такую трёхлитровую ёмкость приходилось платить значительно меньше, чем за бутылку "портвешка"! А тут тебе и выпивки на троих, и закуска присутствует. Как говорится, королевское застолье гарантировано.
  
   Прогуливаясь после школы вдоль набережной Печоры, мы, ученики старших классов, частенько обнаруживали следы бессистемных пиршеств в виде полупустых баллонов с недоеденной сливой. А собственно, почему мне вспомнился этот случай? Всё дело в ассоциации.
  

___

  
   В середине лета 2003-го года это случилось, хотя, как говорится, ничего не предвещало. В тот день я пришёл на работу и заметил в курилке, где обычно толкутся вертолётчики, необычное оживление. Смех и разговоры можно было услышать ещё с улицы. Проходя мимо, я поздоровался и приметил одного "не нашего" в ряду примелькавшихся лиц из лётного отряда. Вернее, не совсем чтобы "не нашего", а знакомого отдалённо. Своими повадками он напоминал такого же сына неба, как и прочая лётная братия, но был без формы и багровел нездешним южным загаром.
  
   Кто же это такой? Почему мне знакомо его мужественное приятное лицо? Я долго никак не мог сообразить и поэтому обратился с вопросом к Славе Михайлову. Михайлов работает штурманом БАИ (бюро авиационной информации, прим. автора), лётчик-пенсионер. До того, как уйти с лётной работы, был командиром эскадрильи, имел все возможные допуски, какие только смог придумать извращённый ум аккуратного клерка в министерстве гражданской авиации (это в старые годы) или федеральной авиационной службы (это уже из новейшей истории).
  
   Штурманская соседствует с моим кабинетом, поэтому нет ничего удивительного, что я задал мучивший меня вопрос именно Славику. Тем более что мне было явственно видно, он принимал в общем утреннем разговоре самое живое участие, а, стало быть, знает загорелого гостя достаточно хорошо. Подошёл я к штурману не сразу. Сначала сделал неотложные дела по бумажной части. Что ни говори, а в авиации бумаги любят, пожалуй, сильнее, чем где бы то ни было.
  
   Вышел в коридор. Курилка была пуста. Лётчики разлетелись, гость исчез. Вот тут-то я и спросил Михайлова:
   - А что это за мужичок сегодня поутру здесь крутился?
   - Так это же Вася Сливка. Ты что, его не помнишь? - удивился Славка.
   Ну, конечно, это Вася. Как же я мог его не узнать? Знакомы близко мы, правда, не были, но фамилия Сливка всё время оказывалась на слуху ещё тогда, когда я начинал свою трудовую деятельность в аэропорту на участке расшифровки полётной информации сразу после института.
  
   Вася появился в Печоре после окончания Кременчугского лётного училища и довольно быстро осваивал новую для себя технику. Вскоре уже летал штурманом на МИ-8. Ещё Сливка был знаменит своими "гвоздевыми" нападающими ударами в волейбольных матчах. Постоянно участвовал в многочисленных соревнованиях в этом виде спорта среди трудовых коллективов города, а также на первенство Коми УГА. Играл и за сборную Печоры. Именно на этой спортивной почве (а лучше сказать, волейбольной площадке) у него был готов разразиться роман с моей будущей супругой. Волейболист волейболистку видит издалека. Но тут появился дипломированный я и задушил Васины поползновения в зародыше, сам не сознавая того.
  
   Погрустил Сливка не долго. Съездив к себе в Полтаву в период очередного отпуска, вернулся оттуда с молодой быстроглазой женой, и зажили они дружной ячейкой социалистического общества, произведя на свет двоих очаровательных деток. Долго ли, коротко ли, только отработав положенный срок до льготной пенсии северного лётчика, Вася засобирался в родные края. Потянуло Сливку к вареникам с вишней, к домашнему самогону и кровяной колбасе. Надоели "белые печорские ночи" хуже горькой редьки, захотелось бархатной темноты, обволакивающей не только тело, но и душу на Украинском раздолье. Да и родители уже старенькие стали - тяжело им одним с хозяйством справляться. Оформил Вася лётную пенсию и на юг подался.
  
   А, между тем, времена наступили мутные, постперестроечные. Завыли зубры в одной заповедной пуще и принялись землю мерить своими бестолковыми копытами. Решил Сливка в свете вновь открывшихся обстоятельств не мучить себя разного рода проблемами с переоформлением пенсии, да и поручил пенсионному фонду переводить её на расчётный счёт в Печорском отделении Сбербанка РФ. Раз в году, а то и реже, приезжал Василий за своим призовым фондом, который держава справно перечисляла ему на книжку. Иногда друзья Печорские снимали деньги по доверенности и ехали в гости в Полтаву. Так что не остался Сливка забытым в городе своих трудовых подвигов.
  
   Однако в последнее время что-то не стал появляться Вася в наших краях. Да и его друзья тоже из Печоры уехали. Забывать аборигены Сливку стали. Один только пенсионный фонд упорно пополнял расчётный счёт, невзирая на дефолт и прочие атмосферные явления. И тут, на тебе, объявился Сливка собственной персоной!
  
   Я стал расспрашивать Михайлова о том, как дела у его бывшего коллеги. Где он живёт, чем дышит? Славик подробно передал мне суть утреннего разговора в курилке. Но прежде чем я поделюсь этим с читателями, остановлюсь, пожалуй, на одной истории про самого Михайлова. Как-никак, раньше на ведущих ролях был в предприятии, да и сейчас не слабо летунами из своего БАИ рулит.
  

___

  
   Мне постоянно указывают на то, что, дескать, нельзя рассредоточивать читательское внимание введением новой истории в сюжетную ткань повествования. Это, де, не матрёшка. Ну а я остаюсь при своём мнении. Человеческий мозг куда как сложнее устроен многозадачных операционных систем, разработки непечально и непечатно (в разговорном смысле) известной компании Microsoft. Так отчего бы ни распараллелить процесс? А если у кого-то из читателей заклинивание думателя происходит на этой почве, то здесь я бессилен, что-либо исправить. Думаю, комиксы и прямолинейные боевики окажутся самым действенным лекарством для таких людей.
  

___

  
   Ещё перед перестройкой, когда кипела работа на северных месторождениях республики Коми, вовсю строился Возей, Головные, отправился в Усинск, столицу добычи углеводородов в Большеземельской Тундре, заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР, чтобы отчебучить в местной администрации расширенную планёрку, поучить буровиков, как им полезные ископаемые из недр извлекать - из столицы же всегда виднее, нам это очень хорошо известно.
  
   Дело зимой было. Мороз, туман. Усинск не принимает по погодным условиям. Министерский ЯК-40 посадили в Печоре. Железной дороги до Усинска тогда ещё не было. Так что, сиди, господин министерский, и погоду ожидай. А в нефтяной столице работа стоит, все нефтяники и геологи ждут высочайшего гостя. Сам же заместитель министра тем временем Печорском аэропорту бегает по депутатскому залу и требует срочно дать ему погоду, как дефицитный товар в обкомовском продмаге.
  
   Да ведь, Боженьке не прикажешь. Это не какой-нибудь захолустный клерк с подобострастием на лице. "Ну, есть же какой-то выход?!" - блажит высокий гость в итальянских ботиночках на тонюсенькой подошве. Холодно ему, уныло и гадко. Никогда зам. министра в такую житейскую передрягу не попадал. Хорошо, нашлись местные лизоблюды, унты со склада ОМТС принесли, полушубок лётный, чтоб московский чиновник совсем в снеговика не превратился. Стало теплей немного министерскому товарищу, он затребовал коньяку с лимоном и самого разлучшего из всех вертолётчиков, который бы смог его в Усинск доставить. Даже в густом, словно овсяный кисель, тумане при полном отсутствие видимости.
  
   Где такой? Существует ли в природе?
  
   Ага, вот сидит один, Славка Михайлов, в столовке аэропортовской блинчики с творогом лопает. Слава уже месячную норму вылетал. Ему, вроде, никак нельзя сегодня в левое кресло вертолёта по-хозяйски влезать. Но, коль нужда припёрла, тут поневоле НПП (наставление по производству полётов) забудешь. Прибегает командир лётного отряда и говорит:
   - Всё, Славка, дуй в Усинск немедленно. Борт уже подготовлен. Вези этого московского руководителя с глаз долой. Совсем тут всех утомил своими стонами. Саннорму тебе продлим, не волнуйся. Погоду метеошники на вылет дадут, договорились конкретно.
  
   Михайлов не спеша дожевал блинок, запил компотом из сухофруктов и возразил:
   - С такой погодой застряну я в Усинске, неизвестно насколько. С их синоптиками не поспоришь - другая епархия. Им плевать, что я там каждый кустик знаю и по приборам взлечу влёгкую. И ещё, у меня нет ничего с собой, в командировку-то я не собирался. Кроме того, день рождения сегодня у жены. Мне, кровь из носу, нужно дома быть вечером.
  
   Командир хвостиком виляет, чуть на колени не встаёт:
   - Если б не этот зам, хрен ему в дышло, никто бы тебя уговаривать не стал. Пойми, Слава, он же нам житья потом не даст. Скормит парткомовским собакам и не вздрогнет даже. Выручай, дорогой. А погоду на обратную дорогу... он же тебе и обеспечит. Всё-таки зам. министра, не хухры-мухры.
   Михайлов затребовал к себе в столовую САМОГО для переговоров, поскольку ещё порцию блинчиков надумал съесть.
  
   Командир с дрожью в голосе доложил нефтяному королю о непомерных амбициях КВС (командира воздушного судна), сам, пугаясь собственной смелости.
   - Извините, на базе вертолётчиков такого класса, как Михайлов, которые могут вслепую садиться, сейчас нет. Все в командировках, - лепетал он срывающимся контральто.
   Заместитель министра хмыкнул зловеще, дёрнул щекой и всё-таки пошёл на вынужденные переговоры. При других бы обстоятельствах ноги повыдергал бы... Но здесь не тот случай.
  
   С самого начала высокий гость взял недопустимый тон, принявшись орать на Славку. Тот же меланхолично ковырнул творог вилкой и невозмутимо строгим голосом ответил:
   - Знаете что, уважаемый, на воздушном судне один царь, бог и воинский начальник. И это я! А вы - всего только пассажир. Так что извольте не кричать, а внимательно меня выслушать.
   Москвича прямо скрючило всего, но лететь нужно, и он с трудом сдержался, всем своим видом показывая, как ему неприятно выслушивать наглеца.
  
   - Мне нужны гарантии, что метеослужба даст добро на обратный вылет. Я должен быть дома сегодня вечером. Вы можете мне обещать, что используете весь свой авторитет, чтобы посодействовать в этом? Иначе я не полечу, вот и весь сказ!
   Заместитель министра еле заметно кивнул.
   - Добро! - сказал Слава. - Теперь доставлю вас в лучшем виде.
   Вылетные документы оформили с космической скоростью, и вскоре уже МИ-8 тарахтел по рулёжке.
  
   Полёт до Усинска недолог. Через сорок минут Михайлов запросил посадку. Местный диспетчер верещал по связи, что видимость "ноль на ноль", посадку не разрешает. В ответ на это Славка доложил:
   - Принимаю решение - заходить по приборам! Конец связи.
   Вертолёт молотил в вязком туманном мареве, огни на ВПП практически не просматривались. Зам. министра сидел на месте бортмеханика и нервно вытирал пот надушенным платочком.
   - Не боись, паря! - в творческом экстазе сказал Михайлов, заглушая шум двигателей командирским голосом. - Прорвёмся! Не в таком говне плавали!
  
   В любой другой момент нефтяной король не потерпел бы настолько бесцеремонного с собой обращения, но только не сейчас, когда машина, казалось, висела без движения в однообразном киселе из сублимированного тумана. И земля где-то тут прячется. Вот-вот в неё вертушка со всей дури вмажется. Но что это? Еле слышно колёса стукнули по бетону, и МИ-8 плавно заскользил в сторону перрона.
   - Ну... ну, командир, ты мастер! - только и произнёс заместитель министра.- Проси, чего хочешь! Я могу почти всё.
   - Мне бы назад добро на вылет получить, - засмеялся Славка.
  
   На перроне уже вмерзала в землю встречающая массовка. Она быстро подхватила важного гостя под руки и увлекла в машину. Михайлов даже ойкнуть не успел. "Всё, накрылся праздничный стол. Жена убьёт!" - мелькнуло в Славкиной голове. Но тут дверца автомобиля открылась, и оттуда показался зам. министра, который говорил тоном, не терпящим возражений:
   - Нет-нет, товарищи! Я тут лётчику кое-что обещал!
  
   Разумеется, Михайлов сумел попасть домой до прихода гостей. И даже, по-моему, успел по дороге купить хороший подарок супруге. А когда на следующий день командир лётного отряда спросил, как прошёл полёт, Слава ответил:
   - Да, всё пучком. Только, представляешь, этот дух так распереживался при посадке, что обещал всё сделать, что ни попрошу. Вот, чудила! Полетал бы с моё...
   Командир вскочил от удивления:
   - А что ж ты "Волгу" не попросил без очереди?!
   - Так ведь есть у меня "Волга". Зачем мне ещё одна? - ответил Михайлов просто и заспешил в столовую. Там как раз только что приготовили свежие блинчики с творогом.
  

___

  
   А теперь вернёмся к Сливке. Вася в родной Полтаве долго не мог найти работы. Лётчики там оказались не нужны, а другой специальности у него не было. Поэтому пришлось бывшему авиационному штурману осваивать новую профессию в топографическом техникуме. Через положенный срок он с гордостью демонстрировал работодателям новенький диплом. Но, странное дело, геодезистам в Полтаве тоже не находилось места.
  
   Однако не таков Вася, чтобы унывать. И семью кормить нужно вместе с женой, детьми и упитанной скотиной. Начал Сливка подумывать о поездке в дальние страны, заполнял анкеты без устали, газеты с объявлениями изучал. Те, где слово "требуется" с названием мало-мальски приличной страны из Европейского союза соседствует. И вот, наконец, повезло. Некая Московская фирма набирала желающих для работы в Испании по сбору небывалого урожая маслин. Заплатив какую-то сумму в долларах, в назначенное время Вася уже оказался в Москве. Посадили его и таких же желающих принести пользу сельскому хозяйству единой Европы в затрапезный вагон и отправили в длинный путь.
  
   На месте их никто не встретил, а в фермерское хозяйство, которое, по словам, москвичей, задыхалось от обилия оливок, пришлось добираться "автостопом" в машине для перевозки скота. Фермер был очень удивлён такому нашествию рабочей силы. Никто с ним никакого договора не заключал, и, вообще, оливки уже убраны. Сердобольный хозяин накормил непрошенных гостей и оставил переночевать на сеновале. Вот так! Обманули, кляты москали! Спасибо, хоть за границу вывезли. Видать, ещё народ для "кидалова" подбирают. Поэтому и не стали совсем уж наглеть и людей без виз оставлять, чтобы новые Буратины на "поле чудес" клюнули.
  
   Несмотря на некую безысходность, Вася, тем не менее, не смирился. Он пошёл к фермеру поговорить "за жисть". Не зря же Сливка так прилежно учил ходовые фразы на испанском. В процессе беседы за стаканчиком малаги из загашника и всплыл его диплом геодезиста. Рассказав немного про себя, Вася попросил совета. Где, дескать, можно устроиться на работу, ведь шенгенская виза-то оформлена. Тут ему повезло. Фермерское хозяйство находилось на границе с Португалией, а там начинался "дорожный бум".
  
   Португальцы искали в приграничных испанских городках грамотных дорожных строителей. На следующее утро Вася уже обивал порог возле офиса работодателя из самой западной страны Западной Европы. Офис представлял собой трейлер, на котором "купец" и пожаловал в Испанию. Сторговались быстро. Сливке, как лицу без португальского гражданства, на трёхмесячный срок было обещано жалованье в 500 долларов (для начала) с питанием и проживанием за счёт дорожной фирмы.
  
   Через день Вася уже вовсю ходил с линейкой и "отбивал" пикеты под руководством пьяненького испанского геодезиста. Кроме них со Сливкой европейцев в бригаде больше не просматривалось. Все дорожные рабочие были родом из Анголы. Образование у них, в лучшем случае, напоминало советское начальное. Изъяснялись они на кошмарной смеси испанского, португальского и какого-то ещё, что-то вроде ндонго. Разумеется, о том, чтобы чернокожая братва работала с теодолитом, речи не было. В крайнем варианте ангольцам разрешали его перенести с места на место.
  
   Спустя неделю Вася ощутил себя созидателем новых трасс. Ему доверили самому вести разметку, а вечно пьяненький испанец куда-то исчез. Возможно, поехал в родимую сторонку, чтобы вкусить оливковых плодов, которые так и не удалось собрать бывшему лётчику. Руководить бестолковыми ангольцами было сущим наказанием, но Вася справился преотменно. Сказался былой опыт командира отделения в лётном училище. Не обошлось, правда, без крепкого русского словца. Как ни странно, рабочие реагировали на него соответственно, и скоро работа заладилась. Вот что слово ЖИВОЕ творить умеет!
  
   Первый месяц пролетел, как во сне. Руки ныли от переноски теодолита, ноги гудели от бесконечных переходов по унылой португальской земле, ещё толком не обустроенной в этой местности. После работы Сливка шёл в бар (напитки в неограниченном количестве тоже были за счёт фирмы) и надирался там местным портвейном, чем приводил в неописуемый восторг чернокожих рабочих. А пить было из-за чего. Разве бы вам стало не обидно, если бы вы за свой квалифицированный труд получали бы пятьсот баксов, а безмозглые ангольцы - по полторы тысячи?
  
   Почему, спросите? А всё очень просто. У чернокожих неучей имелось португальское гражданство, а у Васи нет. Мало того, Сливкина рабочая виза была оформлена в Испанию. Так что выходило, будто он самый настоящий нелегальный специалист на родине ароматных португальских вин, хотя и с шенгенской визой. Однажды инспектирующий ход работ глава строительной компании проезжал мимо Васиного участка. Он остановился и долго следил за слаженной работой бригады, погоняемой строгим, но справедливым Сливкиным окриком на плохом португальском с русскими откровенными картинками. Затем босс удалился в джип и уехал. А вечером Вася уже сидел в его кабинете.
  
   Узнав, что скоро Сливке нужно будет уезжать домой через Испанию (виза-то рабочая туда оформлена), шеф сделал новоиспечённому дорожнику предложение, от которого отказываться не было причин. Васю предполагалось через некоторое время вызвать приглашением сроком на год. Работать предстояло по контракту, который гарантировал зарплату в размере 900 евро (Вася попал в Европу как раз в момент утраты долларом своих монопольных вечнозелёных качеств), проживание в отдельном бунгало, служебную машину и всё то же бесплатное питание и выпивку. Ударили по рукам.
  
   Когда Вася вернулся в страну Фернандо Магеллана после отпуска на родину предков, он ощутил, как что-то засвербело в душе, будто и не на чужбине вовсе. Бригада встретила его дружным восторженным "ох...ть мозна!". Дорога начала продвигаться стремительными темпами, которые доступны только строителям железнодорожной трассы Боярка - Киев эпохи Корчагинских свершений. Одним словом, Сливка нашёл своё новое призвание. Семья могла смело выращивать скотину и ни о чём не беспокоиться.
  
   Год пролетел незаметно. Шеф снова вызвал Васю для разговора и предложил продолжить отношения. Дорог в Португалии не хватало, впрочем, как не хватало и таких геодезистов, которые могут держать в руках необузданных сынов Африки. Ещё один год вдали от семьи? Тяжеловато. Но тогда открывается замечательная перспектива принять португальское гражданство со всеми вытекающими. На эти обстоятельства, собственно, и намекал босс. Получив гражданство, Сливка смело мог привозить родню в Португалию. И ещё, в этом случае шеф соглашался платить около 4000 евро и отдать в аренду двухэтажный коттедж фирмы с правом выкупа в рассрочку. Окрылённый Вася умчался в Полтаву и поделился замечательной новостью с женой.
  
   Следующие двенадцать месяцев тянулись мучительно долго. Хотелось побыстрей воссоединиться с семьёй. Постоянная нестерпимая жара уже не мучила, как вначале. Сливка почти натурализовался в португальском обличье. Дремотными же тягучими вечерами Вася продолжал смотреть НТВ по спутниковой антенне и считать дни, когда сможет создать на краю материка новое русскоговорящее поселение.
  
   Как раз в этот момент фирма решила купить вертолёт, чтобы не колесить начальству целый день по строящейся дороге с целью посетить отдалённые её участки. Тут кто-то из ангольцев и рассказал боссу, что Вася бывший вертолётчик. Долго тот уговаривал Сливку сменить теодолит на ручку "шаг-газа", но безуспешно. Квалификацию восстанавливать после долгих лет совершенно не хотелось. Тем не менее, в Порту для покупки матчасти Вася отправился вместе с шефом. В качестве консультанта.
  
   Здесь произошла довольно знаменательная встреча. Сливка бродил по стоянкам МВЛ местного аэропорта и вдруг увидел родную "восьмёрку". МИ-8 МТ без опознавательных знаков блестел на солнце, только что помытый техниками. Вася подбежал к вертолёту, ещё издалека заслышав поминание чьей-то матери. Свои! Родные! Земляки! Здесь, в Португалии! Эмоции переполняли его. И тут Сливка лоб в лоб столкнулся со своим однокашником по лётному училищу. Нет, это был не русский и даже не украинец. Однокурсником оказался болгарин. Вертолёт же прибыл из бывшей 16-ой народной республики СССР.
  
   Правильно сказали классики, что земля имеет форму чемодана. Если долго путешествовать, то непременно встретишь знакомых в самых неожиданных местах. Апофеозом этого случайного столкновения стало праздничное застолье вместе с боссом с распеванием любимых песен разных народов.
  
   Вскоре после данного знаменательного события Васю посетила жена с дружественным неофициальным визитом по гостевой визе. И всё бы было замечательно, да ей климат не подошёл. Не могла она переносить местную жару круглый год. Вот так мечта и осталась мечтой. А Сливка, по-прежнему, разрывается между несколькими странами, ставшими для него родными. Душными португальскими вечерами пьёт неподражаемый марочный портвейн и душой стремится в милую Полтаву. Или, к примеру, кормит замечательных украинских свиней, а сам с улыбкой вспоминает своих наивных, как дети, ангольцев из бригады, с которыми он без устали делится премудростями триангуляции. А то и нахлынет что-то на Сливку, и он взгрустнёт о горных реках Урала, где так хорошо ловится хариус.
  
   Таких, как Вася, раньше называли космополитами безродными. Пенсию он получает в России, работает в Португалии, а семья живёт в Полтаве. Вот и мотается этот новый Агасфер то в самую-разсамую Западную Европу, то в Восточную, то в Северо-Восточную. Что я хотел сказать этой историей? Я и сам не знаю. Возможно, только то, что если у человека голова на плечах, то он найдёт себя везде, как бы тяжело ему ни пришлось.

21. ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ АВАРИЙ

(история об интуиции с предварительными пассами)

  
   Когда белка попала в кадр, я сначала не поверил... привык, что они носятся, будто угорелые - худые, серые и с не очень-то пушистыми хвостами... А тут - сидит, вроде чиновника в часы приёма, глаза пустые, как пуговицы - будто взятку ждёт, харизма шире плеч. Щёлкнул, зафиксировал момент в истории, как говорится, смотрю, а навстречу мне Сергей Иванович Антонов собственной персоной - в гараж, видимо, направляется. Гаражный кооператив-то у нас как раз в лесопарковой зоне. Только таковой она раньше была, пока сосняк вырубать не принялись. Но и теперь ещё зверьё кой-какое позволяет себе на глаза появляться: мыши-полёвки по снегу путь торят, терпеливые трудяги дятлы пропитание себе добывают методом "отбойный молоток на службе экологии", и, разумеется, белки - те в первую очередь.
  
   Поравнялись мы с заслуженным пилотом, поручкались, обменялись расхожими фразами - типа "как живёте?", "как животик?", "не болит ли голова?", а через минуту я уже незаметно для себя изменил генеральный курс, и вскоре мы вдвоём зависли над Антоновским гаражом, будто два беспилотных воздушных аппарата тяжелее воздуха с неясными ещё намерениями. Впрочем, намерения тут же прояснились, материализовавшись в виде трёхлитровой ёмкости с разливным чешским, которую Сергей Иванович - сознательно или по неосторожности, то мне неведомо - засветил в своей сумке.
  
   Пили ядрёное холодное пиво медленно. С расстановкой в традициях партитур классических музыкальных произведений. Из гранёных стаканов. Рядом уютно потрескивала печка-буржуйка, отапливающая подвал гаража. Вели мы неспешную беседу. Вернее, говорил всё больше Антонов, предоставляя собеседнику право почётного слушателя с редкой возможностью комментировать... но без фанатизма.
  
   На мой первый вопрос "Где скрывался, в командировке - что-то тебя давненько в аэропорту не видать было?" Сергей Иванович отвечал обстоятельно, как говорят, с картинками.
  
   - На Ямале трудился с базировкой в Воркуте. Да-да, "Северный поток", благодаря которому наш родной "Газпром" считает россиян самыми богатыми людьми, перепутав немного понятия "наши" и "ваши" по отношению к финансам.
   - И что, порядок, наверное у "Газпрома" во всём?
   - Не поверишь, не то, что порядок - полнейший бардак, зла не хватает. С вертолётными подвесками рабочие никогда не сталкивались: ни застропить трубу толком, ни отцентровать. Приходилось поначалу своим техникам груз крепить. Почти месяц строителей газопровода учили, как следует с тросами обращаться. А всё почему?
   - Почему?
   - Потому, что кругом экономия заработной платы, потому на "Северном потоке" полным-полно народу с юга задействовано. Да-да, таджиков и узбеков. И за Полярный круг, как говорится, прогресс из Средней Азии шагнул.
   Эти умельцы нам настроят - будь уверен.
  
   Написать, что ли, обо всём премьеру в блог... Давно думал. Но не стал, поскольку этому телепузику - что в блог, что по лбу, а до России никакого дела нет, лишь бы позвездиться на телеэкране с невнятной озабоченностью в брыластом лице. Вероятно, бывший президент (но никак не будущий!) думает, будто уже попал в историю в качестве исторического деятеля. Ошибается голубок - таких не только в космонавты, а даже в приличном обществе рядом не потерпят.
  
   - Темпы роста снижения снова вышли из-под контроля и продолжают неуклонный рост, - пошутил я, чтобы разрядить атмосферу и переключить заслуженного лётчика на позитивную волну. Антонов одним глотком опустошил стакан, налил себе ещё и переключился-таки... Но и в этот раз речь его отливала праведным сиянием народного гнева.
  
   Антонов тяжело вздохнул и потянулся за сигаретой. Руки его дрожали профессиональным тремором вертолётчика с тридцатипятилетним стажем.
  
   Ветерана, вот-вот должно было прорвать затяжным праведным гневом - да так, что я буквально ощущал, как накаляется морозный воздух с наружной стороны здания. Воздух электризовался и внутри - того и гляди, пробой атмосферы случится, а тогда - ничего интересного из ветерана не выдавишь. Вот я и постарался сменить тему, спросив:
   - Сергей Иванович, скажи, что думаешь относительно новых аппаратов, современных навигационных приборов? Ты же Ми-171 видел и, говорят, даже летал на нём.
   - Ну, видел. Летал. Один хрен, что "восьмёрка", только с международным сертификатом. Я тебе вот что скажу - никакой навигационный и прочий прибор вертолётчику интуиции не заменит. Даже в снежном вихре у земли опытный командир сориентируется, положившись на седалищный нерв. Нет ещё такого искусственного устройства, чтоб точнее работало. Не зря же существует выражение "жопой чую". Я так считаю, что если у тебя то самое место нечувствительно, нечего в авиацию идти. У меня даже аббревиатура сама собой возникла из ниоткуда. ЖОПА - живой организм, предотвращающий аварии.
  
   Ты спрашиваешь, как, мол, часто меня мой ОРГАНИЗМ из неприятностей выручал? Не скажу, чтоб очень густо таких случаев, но приключались. В основном зимой при взлёте с необорудованных площадок. Тут снежный вихрь, высоченные сугробы вокруг, неровности рельефа и прочие недетские радости в ассортименте. Пробуешь оторваться, а ни хрена не понять, где верх, где низ - за блистером всё белым-бело. Авиагоризонт же на "нулевой высоте" не работает ни черта. Вот интуиция и спасает. И все поломки матчасти, в снежном вихре происходящие, случаются, главным образом, из-за того, что ЖОПА дала сбой.
  
   Но это о рутине я тебе рассказал, бывали со мной случаи и почище. Вот, скажем, один... Мой второй приболел, а нужно лететь - пора отпусков, экипажей не хватает, работы же валом. Вот мне и подогнали правого пилота* из другого звена. Временно. На два-три дня.
   Дело на оперативной точке было. Там заказчики с нас семь шкур драли, заставляли работать весь световой день. А ты знаешь, насколько длинный он у нас летом - полтора месяца солнце не заходит. Какие там саннормы - не успеешь поспать, как тебя снова в кресло командира долг трудовой тянет чуть не за уши. Начальство наше на подобный беспредел, когда саннорму чуть не все поголовно лётчики нарушали, иногда глаза закрывало, давало экипажам подзаработать, да налёт часов приподнять - а от этого пенсия зависит. Никто особо не возражал. Хотя говорят, мол, всех денег не заработать, но кто ж к тому не стремиться, а?
  
   Так или иначе, за два дня измотался я, а тут ещё зуб заболел. А дантистов в тундре - днём с огнём, сам понимаешь. Потому таблеточку анальгина за щёку, и в полёт. А ночью никакого отдыха, не могу заснуть, только хожу по коридору, чтоб другим экипажам не мешать и курю без конца.
  
   И тут утром третьих суток чувствую, отпустила боль. Радость и облегчение, а ещё желание забыться, уйти в страну грёз. Хоть стоя, хоть сидя... хоть вприсядку. Но заказчики уже работу наваливают, и отказаться от неё никак нельзя, ибо - договор. Делать нечего - иду к вертолёту. Взлетели, взяли подвеску, стабилизировали болтанку, легли на курс. Теперь три четверти часа по прямой; что называется - прямолинейное равномерное движение, как в задачнике из начального курса физики. Только чувствую, вот-вот меня сморит. Тут и обратился к своему новому второму пилоту за помощью.
  
   Попросил как человека, посмотри, де, минут пятнадцать за матчастью... Улыбнулся, кивнул, мол, всё пучком, Иваныч, разбужу, когда до места дошкандыбаем. А потом рукоятку "шаг-газа" чуть сместил, чтоб спать не мешала... Сам-то тоже отдохнуть надумал, а меня в известность не поставил. Ну и дисциплинка в другом звене, етить её в коромысло да через стремена! И ведь года два как вторым ввёлся, ну не конь?!
  
   Пришёл я в себя, будто в бочину кто-то ткнул и в подхвостице засвербело той самой зубной болью - мама дорогая - высота 120, скорость 190... и тихохонько снижаемся. Вспахали бы тундру, никто бы ничего не понял. Ах, ты, Коля, сын неизвестной мне женщины! Беру управление на себя, а солнце в глаза... будто песку в них сыпанули. Но справился. А второму навалял "по чесноку", когда на базу вернулись... чтоб не повадно было. Тот даже не сопротивлялся, только просил, чтоб я командиру звена не рассказал.
  
   Всё, с тех пор не сплю даже на автопилоте при следовании по эшелону. А многие приловчились. Идём мы как-то с пакетом из досок на подвеске в районе Обской губы. Он нам всю душу выматывает, этот самый пакет - мотыляется, будто акула на крючке... Даже испугаться от шторма, который можно внизу наблюдать, некогда.
  
   А сверху - по над нами - "восьмёрка" ровнёхонько турбобур на эшелоне тащит с обратным курсом. Куда? Поблизости же нет ничего. Всё уже сзади осталось. Видно, на автопилоте. Дай, думаю, проверю смежников на "вшивость". Три раза тангентой передатчика щёлкнул. Обычно так вызывают к диалогу борт, находящийся в прямой видимости. Молчание. Ещё три щелчка. Молчат. Ага, так вы спите суслики! И свою буровую уже проскочили небось... Один оператор подвески глаз не смыкает, ему не до сна, но и до эфира не добраться - только внутренняя связь работает, но он о ней и не думает, поскольку ничего не подозревает - да и какие на эшелоне могут быть переговоры, когда подвеска. Вижу, ситуация аховая. Тогда выхожу в эфир и говорю:
   - Эй, на "эмтэшке"**, подъём! Станцию проехали! Березайка была уже.
   Смотрю, заметались - борт курс принялся менять, пока, видимо, второй пилот не проснулся окончательно и не сделал привязку к карте.
   Слышу, "спасибо!" в эфире. Настроение поднялось сразу - помог коллегам встать на путь истинный. Хотя распиздоны полные... но ведь жалко парней.
  
   И знаешь, что, Дим... иногда мой "живой организм" и в бытовых ситуациях выручает. Не веришь? А вот тебе иллюстрация.
  
   Поехала моя благоверная с сыном на дачу, чтоб картошку забрать и в гараж перевезти, а я из полёта вернулся - сразу домой. И ужин готовлю. Накрыл стол на троих - как-никак годовщина свадьбы, семейный праздник. Курица в духовке шкворчит, картошечка варится, салат из свежих овощей слезой из смеси оливкового и подсолнечного масла истекает, ломтики сёмги всем своим видом аристократизм демонстрируют, лимоном розовато-оранжевую наготу прикрывая. Лепота. Позвонил сыну - как там дела, скоро ли ждать. А он говорит, мол, задерживаемся на часик, поскольку возникли проблемы какие-то - не то с машиной, не то с картошкой. Хорошо, жду. Сел телевизор посмотреть, а тут сосед мой - штурман эскадрильи... ну, ты его знаешь - Палыч - в дверь трезвонит.
  
   Из отпуска только вернулся, зашёл проведать. И не один зашёл, а с подружкой в оригинальной стеклянной расфасовке. Предлагает, "пока твои с дачи не вернулись", повернуться беленькой... чисто символически. Отчего бы не повернуться, если с хорошим человеком, да с отменной закусью. Только Палыч особо на закусь рекомендует не налегать, ибо семейный праздник потом должен во всей красе состояться, а не "на обломках самовластья", "ежу ж понятно". Прав штурман, разумеется, потому не стали мы икебану нарушать, а только лишь слегка холодильник потревожили на предмет какой-то рыбной мелочи консервированной - на том и успокоились.
  
   Пили хорошо, красиво и с чувством достоинства. В самый разгар ожидания сын позвонил - сказал, что колесо пробили, сейчас поставят запаску, сразу приедут. Правда, запаску сын на даче оставил, чтобы картошки больше влезло. А тут закон подлости сработал. Хорошо, что ещё недалеко успели отъехать - на дачу за колесом и пешком можно вернуться. Тут Палыч было домой засобирался, но я его уговорил ещё на "сто пятьдесят, не больше, поскольку одному ждать скучно"...
  
   Короче говоря, прихожу в себя с тяжеленной, как ядро с пиратской галеры, головой. Чую - утро, под одеялом лежу... раздетый... почти: в одном носке и трусах. Вспоминаю... Ага, после второй снова сын звонил, что-то о колёсах говорил - не прорисовывается только, что именно. Потом Палыч ушёл к себе, сказав, мол, вернётся через "айнц секунд" и чем-то меня удивит.
  
   Он и вдруг удивит? Ерунда всё это. Помню, в прошлом году удивил - привезли из Израиля пакетик с грязью со дна Мёртвого моря. Полкило за сорок евро. Я из наших болот бесплатно столько могу такого же добра... Нет, ведутся туристы и привозят в качестве сувенира. И ладно бы по назначению - в лечебных целях - ту грязь использовали, а то поставят упаковку на полочку и всем гостям показывают - дескать, вот мы как здорово живём, деньги практически в землю закапываем. Причём - не в родную, а в иноземную, африканскую.
  
   Разозлился я тогда на Палыча, говорю, мол, опять какую-нибудь хреновину притаранил... А он мне - всё учтено могучим ураганом, Серёга, это настоящий сюрприз. И ушёл. Я же остался в позе раненного в дизель трактора. Ждать.
  
   И всё, и дальше полный мрак. Темнота.
  
   С трудом поворачиваю голову - мама моя дорогая! - рядом баба лежит... Блондинка! Волос длинный, так и вьётся, так и лезет в лицо с изощрённой наглостью. Такой ужас! Моя-то - шатенка. Хоть и крашеная, но раньше-то в брюнетках числилась. Это что ж такое? Куда я попал-то? Оглядываюсь - а никуда и не попал - у себя дома нахожусь: занавески на окнах и обои (сам выбирал!) явно на то и указывают.
  
   Первая мысль - интересно, Галя знает?! А как же ей не знать-то... слышно, как на кухне чем-то гремит и с сыном подруга жизни разговаривает: "бу-бу-бу" да "бу-бу-бу"... Про мой моральный облик, не иначе! Стыдно-то как, ё-моё. А тут ещё баба эта... ну, что рядом лежит, так захрапела, что просто - хоть святых выноси. Я приподнялся немного - о, боже! Так то не баба храпит, а Палыч - вот тебе и полный пердюмонокль до колена. Выходит, мы вдвоём с одной девкой улеглись! На старости лет в группен-секс играть... да ещё на глазах жены и сына! Это какой же я пьяный оказался, раз на подобный подвиг толерантности отважился?
  
   А было ли что... ну, в этом самом смысле? Как теперь узнать... Надо у Палыча спросить - он-то помнить должен, всё-таки только после отпуска, а не с работы пришёл - головой покрепче будет. Решил я, что непременно обозначу свой интерес, когда нас выгонят из дома. А то, что выгонят - так то непременно. Моя жене Палыча точно расскажет, и придётся нам где-то мыкаться до конца дней... во всяком случае, недели две - точно. А там - неизвестно... Хорошо, что сын уже взрослый.
  
   А ведь ничего не предвещало, всё так мило и пристойно начиналось. Но, как говорят в русских сказках, не всё коту лиственница - иной раз и за ракитов куст, будто братец Кролик, угодишь... Да знаю я, Дим, знаю - что там за этим кустом. Для красного словца сказал, немного не в тему. Но ты же понял, о чём я? Вот и не бухти.
  
   И так лежу себе, размышляю о превратностях судьбы, связавшей меня и Палыча с какой-то дамой в одной постели, а мои мысли жена прерывает: "Ну, что, проснулись, алкаши, несчастные?!" Я сразу под одеялом затаился, вид делаю, что сплю крепко - полено, в общем. Молчу изо всех сил, хотя покаяться хочется в этом несовершённом(?) грехе и в трёх других - тех, что по молодости. До слёз наши с женой отношения жалко и...
  
   Палыч проснулся и ответил за нас троих - не спящих в Печоре: "Не ругайся, Галя! Мы же вас до полуночи ждали, потом сморило... А ты зачем нам Бриджит в постель положила?" Бриджит?! Ни хрена себе - так между нами знакомая Палыча. Бриджит - не иначе, падшая... Имя-то какое пошлое! Вот это влипли... Позор - теперь не отмыться! Но... почему "положила"? Чтобы моя супруга к нам в постель чужую бабу?.. Я чуть с ума не сошёл, пока глаза не разлепил... И тут всё на свои места встало.
  
   Оказывается, тот сюрприз, которым штурман меня удивить хотел, это надувная женщина, которую он в подарок камэска привёз, чтобы тот "не на экипажах глотку тренировал, а драл хоть вот такую Бриджит, раз своя не даёт". Накануне Палыч зашёл к себе - мы с ним на одной лестничной площадке живём, - накачал Бриджит и ко мне на кухню припёрся, а я уже спал к тому моменту.
  
   Когда жена с сыном вернулись из гаража, а туда они попали в первом часу ночи из-за поломки машины, то застали за празднично накрытым и не тронутым, обрати внимание (!), столом эстрадный дуэт двух спящих клоунов с бодрствующей блондинкой Бриджит. Нас кое-как раздели и уложили потом на раскинутом диване в гостиной... Всех троих...
  
   И вот теперь представь, Димка, если бы я начал раньше времени сдаваться да обо всех своих похождениях супруге рассказывать. Как считаешь, ушла бы она от меня тогда или нет?
   - Думаешь, Галина Ивановна ничего не знает? Печора - город маленький, да и доброжелателей навалом.
   - Ты так думаешь? Хм... может быть. Впрочем, всё равно хорошо, что я каяться не начал, хотя хотел - чуйка сработала. Не дал сбоя живой организм предотвращения аварий.
   Антонов звонко, будто мальчишка, засмеялся, и я подумал: "А что - и в самом деле..."
  
   * - правым пилотом называют второго пилота, поскольку его рабочее кресло находится в кабине вертолёта/самолёта именно справа.
  
   ** - "эмтэшка" - так в разговорной речи лётчики и прочий авиационный люд называют модифицированную версию вертолёта Ми-8 - Ми-8 МТ, которая отличается более мощными двигателями: не 1500, а 1900 лошадиных сил. А в версии МТВ до 2200 лошадиных сил.

22. ПЛОТОГОН ВО ЛЬДАХ

(приполярная рыбалка)

  
   Рамис уверенной рукой свежеобращённого адепта перекрестил жирное свиное ребро с зажаристым золотистым куском мяса в виде волана вокруг талии и сказал:
   - Аллах дальше 65-го градуса северной широты ничего не видит. Можно и свининки отведать... если под водку. Наливайте!
   Нас немного насторожил теологический эклектизм гостя, но виду подавать никто не стал - мало ли, каких только чудес в области нематериальных сфер не случается, пока Всевышний - на минуточку - отошёл вздремнуть.
   Собрались на территории передающего радиоцентра, чтобы отметить ввод в эксплуатацию приводных радиостанций ОСП-11. А Рамис - это как раз тот самый человек, без которого и праздника бы не случилось. Под его, представителя ЗАО "Радар", чутким руководством происходила установка антенн и наладка автоматических приводных систем посадки в нашем аэропорту.
  
   Разлили. Выпили.
   - Это не относительная влажность, а самая, что ни на есть, отвратительная влажность! - прокомментировал сбывающийся на все сто прогноз погоды сменный инженер Лёня, прикрывая свеженький южный загар огромным зонтом от фирмы "Fulton", под куполом которого можно уместить троих - хозяина, камердинера и охранника. Сентябрь клонился к закату, периодически расплёскивая накопившееся слёзы по короткому северному лету, которое в очередной раз не задалось.
   Мангал стоял под навесом; и редкие капли, облетающие фэйсконтроль посредством союзного восточного ветра, не могли испортить процесс приготовления шашлыка на рёбрах, а только лишь шипели от злости, врезаясь круглыми, как дураки, головами в раскалённое железо.
  
   Выпили по второй и принялись закусывать горячим. Это куда как лучше, чем ничем не пахнущие турецкие помидоры "из Краснодара" забрасывать в топку желудка следом за белым наливом ледяной (из морозилки) водки "Пять..." Впрочем, обойдёмся без рекламы - оставим название в тайне, чтоб ни у кого не появилось повода обвинить автора ангажированности его застольных преференций.
  
   - Хорошо пролетела! Соколом ясным по пищеводу, - сказал кто-то из наших технарей, сгрызая хрящик со свиного рёбрышка, но всё ещё имея в виду позитивный полёт алкоголя внутри организма. - Тоненько-тоненько...
   - Не тоньше комариного писка... - уточнил одухотворённый под куполом собственного шапито сменный инженер Лёня.
   - А какой у комара писка? - поинтересовался Рамис.
   - Чуть потолще его же струйки, - хохотнул Лёня.
   - Эй, "Варяг", ты слишком долго плавал! Как говаривал капитан Руднев в бухте Чемульпо в 1905-ом году. Наливай уже, ждать невозможно - мясо нарушает внутренние процессы в организме, если его не подогнать, - это снова наш гость ускорил процедурные действия, переводя их из официально-приветственной обстановки в безусловно дружескую.
  
   - Господа, а что вы думаете о нашей славной милиции, которую за хобот хотят притянуть до значимости иноземных полицейских структур? - спросил Рамис, когда водка обрела приют в лучших уголках наших организмов.
   - Тянут-потянут, только всё равно не полиция получится, а полиомиелиция, ёпст! Гвозди бы плющить из этих людей...
   - Плоские гвозди? Что-то новенькое? Это не скрепки ли?
   - Нет, просто гвозди. Плоские, как шутки некоторых штатских...
   - Понимаю, доктор, не всегда удаётся успешно нарисовать улыбку, чтоб я так жил, как мне иногда снится.
  
   Шашлыки в отличие от шуток уродились знатными. Вовлечённое в празднество народонаселение радиоцентра и другие практически неофициальные лица быстро покончили с первой партией и теперь занимали себя беседами в ожидании повторного явления чуда кулинарного мастерства дизелиста Роберта.
  
   Лёня закурил, хитро улыбнулся и сказал:
   - Что-то мы отвлеклись от основной темы всех застолий - давайте о политике? Как-то не очень убедительно получается: работу и женщин уже обсудили. А как же тогда милитаристы-капиталисты? Возьму на себя смелость заполнить этот пробел нашего выездного заседания.
   Внимание, перевожу стрелки на запад.
   О чём хочу сказать? А вот, извольте - если раньше Запад помогал НАМ жить с мечтой о красочных буклетах с изображением нищенствующих прекрасных дам, которым даже на нижнее бельё средств не хватает (не говоря уже о верхней одежде - надеть нечего!), то теперь МЫ помогаем тому же Западу с ИХ мечтой... Вспомните хотя бы прожекты "дойче дорф" (немецкая деревня) в российской глубинке, куда путёвки стоят запредельно дорого, но всё равно они невероятно популярны... Ну, перевоспитание трудных подростков методом проживания своим трудом в заброшенных русских селениях, вопрос отдельный. Но ведь и взрослые с охотой расстаются с денежкой, чтобы только потрогать обдристанную козу Нечерноземья за вымя.
  
   Тут оживился и присоединился к беседе отягощённый полуторным высшим образованием (все три незаконченных) дизелист Роберт.
   - Да-да, мечта о сладкой западной жизни - это нечто! Джинсы Levi's - апофеоз мироздания, сигареты Marlboro - дымка райских наслаждений, а уж bubble gum от компании "Wrigley" - великий надувной суррогат счастья. Помню в Питере торговал "полосатый жинс" без примерки в чешском Луна-парке у администратора какого-то аттракциона. Тот, переживший "ужасы" 1968-го года, страшно боялся "кейджиби" и оттого постоянно путал русский, чешский и английский... В итоге - нам пришлось долго по его просьбе "уходить от возможной слежки", а потом в тесном сортире на одну ягодице-персону я стал обладателем отменных штанов (производство - Сингапур)... но на два размера меньше, чем мне требовалось. Конспирация, блин! Это на стадионе имени Кирова было дело... в его окрестностях.
   - А у меня имелось целых два символа, они же - безусловные артефакты, пресловутой западной свободы, - сменный инженер Лёня весь так и светился приветливой улыбкой жёлтого металла. - Порнографический журнал - спецвыпуск, посвящённый двухсотлетию США. Случилось это событие в 1976-ом году, если помните. В том издании трудновоображаемые для советского студента сексуальные излишества были представлены в традиционном для американцев патриотическом аспекте - на/под/с американским флагом.
   Вторым атрибутом моего личного "свит фридома" можно назвать настоящую виниловую "плиту" с Флойдовским концертом "Wish you were here" фирмы "Harvest". Да-да, с тем самым невыразимо симпатичным логотипом (не то дельфин в рясе, не то морж во сне). Всё это богатство досталось мне от откинувшихся после защиты весёлых, но обнищавших на проставах старшекурсников.
  
   Роберт раздувал жар порядком прогоревших углей, интенсивно размахивая фанеркой, будто сигнальщик на миноносце, капитан которого спешил сообщить противнику, что сдаётся, прежде чем его торпедируют. Кулинарный процесс не мешал ему участвовать в разговоре. Не капитану, разумеется, а нашему дизелисту.
   - А моему дружку-однокурснику подарили якобы импортную майку с группой "Смоки" на фронтоне... С Крисом Норманом во главе. Парень долго не стирал свою футболку... будто знал. И вот свершилось... морды "смоков" начали расплываться, как только их окунули в воду - нечистоплотными оказались. Приятель мой жутко грустил от этого... и худел на нервной почве. "Смоки" расширялись с каждой стиркой, а с владельца "фирменной" майки сваливалась одежда, которую он носил ещё в школе... Пришлось однажды ночью, тайно от владельца, эту футболку выкинуть, а то бы западные рок-вампиры высосали из моего друга все соки...
   - Вот и вспомнили молодость, - вернул себе право подачи Лёня. - А нынче-то что? Я о ценностях забугорских демократов говорю. Пришёл черёд, и теперь не мы им завидуем, а они нам. Цивилизация хороша в меру, доложу я вам. Передозировка изобилия и чистоты делает людей беспомощными перед лицом эпидемий и обычных немытых рук. Тут без эко-туризма по российским глубинкам никуда. Или, скажем, японский агро-отдых на Дальнем Востоке. Представляете, бурятская деревня, полная японских "оккупантов", которые обрабатывают огороды аборигенов, да ещё и приплачивают за этот труд богопротивными, но вполне себе конвертируемыми, иенами.
   - Это они ещё нашего Севера не освоили, - улыбнулся Рамис. - А если волю дать, так за уши будет не оттянуть. Впрочем, загадят своей цивилизацией за милую душу. Надо так: смотреть можно, а трогать - нельзя. Будто бы в музее. Глаза видят, а руки за спиной, чтоб экскурсовод контролировал.
  
   - А чего это ты, Рамис, не в столичных городах живёшь? Фирма-то ваша московская, так? - поинтересовался Лёня, обгладывая свиные рёбрышки до зеркального блеска.
   - Да, фирма московская. Но не люблю мегаполисы, хоть убей. Там всё выпукло и гротесково, и пройдох с аферистами в них относительно гражданского населения столько, что хвалёные итальянские приморские городки обзавидовались бы. Как говорится, приехали в Москву приодеться, а нас там приобули. Вот потому и живу, собственно говоря, в городе своего детства, где учился в школе.
   А уж вся моя трудовая деятельность состоит из одних командировок - в основном, по северам. Какая разница, откуда я в какой-нибудь Певек прилечу, из Москвы или - через Москву? Верно, никакой. Главное - чтобы аппаратура заработала так, как надо. Вот и живу в Приволжской провинции, где рыбалка патриархальна, как сотни лет назад: удочка, тихая затока, бредешок, жерлицы. И никаких тебе спиннингов с супер-пуперскими блёснами-самоловами из Финляндии, катерами из Норвегии и прочей атрибутикой понтоватого спортивного лова, насаждаемого нам пресыщенным рыбаком зарубежной выделки.
   И за что таки я люблю свой город? Не знаю... Возможно, за то, что летним ранним утром вместо соловьёв на дерево под окном мостятся дурноватые чайки и орут, что на мусорных бачках никто их не уважает... Возможно, за то, что дворники здесь - свои люди, а не доблестные представители Средней Азии... Возможно, всё потому, что я, не просто удосужился родиться в краю этом Приволжском, но и живу с удовольствием... Возможно, потому, что у меня здесь есть друзья, которым я могу доверить всё, что у меня есть за душой (пусть немного, но всё моё!)... Это, в конце концов, мой город. Он провинциален до безобразия. Но я отношусь к нему снисходительно. Я просто люблю его. И ни к чему иные объяснения.
  
   - А как ты попал на такую работу? Мотаться полгода по командировкам - не много ли?
   - Если серьёзно, то характер у меня непоседливый. Больше одного дня, проведённого в квартире, самое страшное наказание. Какой там телевизор! Не пялюсь я в этот ящик, когда можно уехать на рыбалку, на охоту. Вот тут мне и помогает работа. Специально такую искал и нашёл прямо на распределении. Комиссия тогда ещё очень удивлялась, как быстро ей удалось уговорить парнишку выбрать себе трудовую повинность (по меньшей мере - три года по договору) в режиме блуждающего по окраинам империи свободного форварда от радиолокационных систем посадки.
  
   Выпили, закусили, закурили. Застольные беседы перешли в фазу неспешных рассуждений. На сытый желудок благолепие духа переходит из стадии "для внутреннего пользования" во вселенское состояние "экстраверт на марше". Вот и Рамис расчувствовался и продолжил рассказывать о себе.
  
   - Мой брат с пелёнок, как говорят, мечтал быть космонавтом, а я всегда хотел стать врачом, чтоб вылечить брата... Шутка. Братишка, кстати, меня на три года младше. Любил в нашей компании крутиться. Это, наверное, у всех так - со старшими интереснее. Если в мушкетёров играть принимались, то всегда Д'Артаньяном оказывался. А кем я был - и так понятно, имя само за себя говорило: Рамис, значит - Арамис.
   Кстати, а братишку-то Арманом зовут, тоже с именем героя Дюма созвучно. Арман по-татарски значит - желание, стремление, сладкая мечта. Вот он сызмальства и стремился к сладкой жизни. Эх, не уследил за братишкой - пока я учился в институте, он таких дров наломал... Связался с блатотой, сел на пять лет за разбой. Столько седых волос потом нам с мамой его художества стоили! Сумели всё-таки убедить Армана за ум взяться. Техникум заставили закончить. Но это исключительно в память отца братишку туда взяли - с судимостью-то куда лезть, сами понимаете.
   Женился Арман, работать пошёл. Казалось, всё наладилось, так ведь нет - не то дружки старые с пути сбивать начали, не то самому вожжа под хвост попала. Запил, развёлся, с работы ушёл. Опять всё на маму упало. Меня-то по полгода в городе не бывает, а то и больше.
  
   Рамис замолчал и задумался на минуту. А потом продолжил:
   - Сейчас Арман снова в ум входить стал. Помотался по шабашкам лет семь-восемь, вернулся. С женой сошёлся. Живут неплохо, вроде бы, детей воспитывают. А я всё беспокоюсь, не сорвало бы брата с катушек ещё раз. Как - почему? Возраст такой, когда седина в голову, а бес, сами знаете - куда.
   - Рамис, вот ты говоришь, что Арман по-татарски - это желание, - мудрый Лёня попытался отвлечь нашего гостя от грустных мыслей, плавно переключая тему. - А скажи-ка, дорогой, твоё имя тоже что-то значит?
   - Да. Плотогон, сплавщик плотов.
   - Вот - в точку! - воскликнул Роберт. - Именно так - плотогон. Всё срослось. Потому тебе и дома не сидится, Рамис, что внутренний механизм имени управляет твоими желаниями. Тянет тебя к далёким быстрым рекам. Только не сплавом заняться, приносить людям не строительный лес, а возможность безопасной посадки воздушных судов.
   - Слушай, а я и не думал никогда, - в голосе Рамиса и в самом деле присутствовало неподдельное удивление. - Точно, люблю я на северных реках рыбачить. И с народом местным общаться. На Крайнем Севере людей мало, потому они все обстоятельные и душевные. Вы это и сами знаете, но на Арктическом побережье Якутии и Красноярского края это особенно заметно. А живности там - пока ещё навалом: лови, стреляй, не хочу. Даже не знаю, что делать стану, когда на пенсию выйду. Впрочем, нет, пока есть силы и желание, продолжу работать. Начальство возражать не будет - не больно-то у нас много желающих раскатывать за Полярным кругом и в его окрестностях, занимаясь пуско-наладкой. И ведь всегда один едешь, не то, что нынешняя молодёжь, не привыкшая к ответственным решениям. А раз один, то тут и характер нужен лёгкий, такой, чтоб запросто с незнакомыми людьми сходиться и с их помощью системы посадки в эксплуатацию запускать. Но и ответственности в этом случае не избежать. А я её не боюсь.
   Есть у татар такой праздник Ураза-байрам. Что-то вроде православной Пасхи. А у меня свои праздники. Курага-байрам, если дома за праздничным столом. Кирза-байрам, когда больше двух недель на одном месте. Тут уж, честно говоря, не до праздника. Всё желание сводится к быстрейшему отъезду в очередную неисследованную даль. Я и женился поздно, поскольку никак не мог найти женщину, которая бы спокойно отнеслась к такому образу жизни. А когда таки женился, она у меня первые десять лет притиралась, всё молила, чтоб поменял работу, но потом дети подросли, она и привыкла. Верно говорят, маленькие детки - маленькие бедки, а уж как подрастут... Тем не менее, у меня уже три внука и две внучки. Младшенькую ещё не видел, как раз к вам уезжал, когда она родилась. А приеду - уже вполне взрослая дама: два месяца - впору молодёжи голову крутить и глазки строить.
   А ведь в первый год, когда по распределению в "Радар" угодил, была у меня любовь, такая, что голову сносит, и думать только о сексе думаешь. Работала моя пассия в технологическом отделе. Я в те времена ещё по командировкам не мотался, опыт по настройке и разворачиванию систем на полигоне приобретал, так что время крутить романы было. К тому же жить в общаге приходилось, а у дамы моего сердца своя квартира, отдельная - без родителей. Милое дело.
   Подруга на меня всерьёз запала. До того дошло, что сама предложение сделала. И я, превозмогая себя, отказался. Впервые меня просила... нет, умоляла женщина, а я отказал. Что ответил я ей? Примерно следующее. Помните, сударыня, историю Фредерика Шопена и Авроры Дюпен? Две творческих натуры в амурном союзе. А помните ли, КАК это было и чем закончилось? Я вам подскажу... Ревность, истерики, непонимание, скандалы, вплоть до рукоприкладства, глупость одна... Блажь всё это. Две творческих личности, особенно, если они созидают в одной области... им просто противопоказано находиться в пересекающихся подпространствах. Иначе - конфликт. Да, что конфликт. Катастрофа, вспышка, аннигиляция! Такой вид человеческого общения, как амурный, им заказан. Единственное, что дозволяется с точки зрения здравого смысла, это совместные застолья (на разных концах стола, подчёркиваю), вежливые раскланивания на проспекте или в моменты мимолётной встречи в актовом зале Дома творчества на чьём-либо юбилее или при вручении государственных наград. Вот такое ограниченное общение. В противном случае - неизбежная смерть. И порою не только творческая. Такая странная судьба у нас, гениев.
  
   Последнюю фразу Рамис произнёс с изрядной долей самоиронии и даже некоторым уничижением в собственный адрес. Или это только рисовка? Все были немного обескуражены, но недолго. Через пять минут нас уже не заботило, ёрничал наладчик или говорил серьёзно. Лёня осуществил разлив, в котором растворялось непонимание и недоумение так быстро, как только это позволял сделать этилен, овеществлённый в наших материальных и нематериальных запросах.
  
   - Рамис, - обратился к наладчику Роберт, - а расскажи что-нибудь интересное из своей пуско-наладочной жизни.
   - Хорошо, как раз вспомнил одну историю. Был у меня такой случай, после которого полгода на рыбалку не тянуло, и целый год вообще на рыбу смотреть не мог, не то, чтобы в качестве пищи... И что характерно, когда работал в Хатанге под самый конец прошлого года, тоже, вроде бы, одной ряпушкой, гольцом да тайменем питался месяца полтора-два. И не осточертело ничуть. Ой, вру, там же ещё оленина была. Я две туши в самолёте по личному разрешению начальника аэропорта в багаже вёз. Причём здесь доплата, когда конкретный перегруз? Людей некуда приткнуть, последний самолёт перед Новым годом. Они и так не очень часто на Большую землю летают. Лётчики там нарушают всё, что только можно. И это не по собственной бесшабашности, а от безразличия государственных мужей, которые за наши с вами деньги не хотят авиацию развивать повсеместно, а не только по столицам да курортным местам.
   Но сейчас не об этом. Я же о своём отвращении к рыбе хотел рассказать. Истории моей уже скоро десять лет будет, а помню, словно вчера всё случилось.
  
   Устанавливал я системы посадки в аэропорту совместного базирования Тикси, это Якутия, если кто не знает. Практически - самое устье Лены. Кстати, название реки происходит от эвенкского Елю Эне или якутского Ёлюёнэ, что в переводе собственно и значит "большая река". Места там изумительные, хотя и прохладные. Первое знакомство с посёлком меня поразило до глубины души. Представьте, после прилёта и заселения в гостиницу вышел прогуляться, осмотреться. Но прежде нужно узнать хотя бы, в каком направлении идти, чтобы попасть в продуктовую лавку. Мне подсказали.
   - А что, этот магазин работает круглосуточно? - поинтересовался я у кого-то из обслуживающего персонала гостиницы.
   - Работает-то он круглые сутки. Жаль только, что круглые сутки случаются не каждый день, да и не каждую ночь... - ответ аборигена был несколько обескураживающим, но меня это обстоятельство остановить не могло, и я отправился.
   Возле магазина со смешной табличкой, доставшейся ещё с советских времён, крутился какой-то странный раскосый господин, по всему видать - интурист.
   Интурист был грязный, немытый и заскорузлый. Ну, чисто ряженый Шекспир с похмелья по представлениям главного режиссёра какого-нибудь захолустного народного театра. Говорит этот иноземец, мол, приехал из Японии в поисках отца, попавшего в плен во время Второй мировой, потом потерял паспорт и спился. Но ребята в аэропорту мне сразу сказали, что таких "японцев" половина Улан-Удэ ходит, и в Тикси тоже встречаются подобные.
   Тут-то я и догадался о внутренней сущности встреченного "иностранца": он не дурак, он просто себя валяет.
  
   Но вернёмся к главному. Работал я в Тикси весной, как раз когда белые ночи в тех краях начинаются. В Подмосковье уже всё зеленым-зелено, а Якутия дышит леденящим воздухом Арктики.
   Потрудились с местными парнями славно - закончили настройку на пару недель раньше, чем планировали. Сели это дело обмыть вечерком, тут командир лётного отряда и предложил вывезти меня на рыбалку. И кто бы возражать стал на моём месте? А что, до самолёта на "большую землю" время есть - отчего бы и не принять предложение.
   На следующее утро я уже грузился в МИ-8 в сопровождении местного кадра - Сергеича, угрюмого мужика средних лет, экипированного военным камуфляжем и диким взглядом неправильно разбуженного шамана. Командир меня сразу предупредил, что с этим Сергеичем ухо следует держать востро, поскольку у него идефикс - пешее путешествие по тундре.
   "Ты, Рамис, на провокации не поддавайся. Жди себе вертушки до победного. Может, на сутки-другие из-за погоды задержится борт, но прилетит непременно. Впрочем, по прогнозу: на ближайшую неделю - ясно, видимость "миллион на миллион", так что всё будет прекрасно. Вовремя вас заберём. Я бы и сам с удовольствием порыбачил, да грехи, хе-хе, не пускают".
   В ответ на мои сомнения, относительно того, каким образом наши частные забавы согласуются с интересами авиакомпании, командир ответил с незабываемым сицилийским акцентом: "А кому какая коза, куда ностры полетят". Потом добавил: "У нас в тех краях ледовая разведка, не бери в голову".
  
   Под занавес посиделок командир сказал следующее: "Забросит вас завтра экипаж, который на этом месте каждый год рыбачит. Место ребята знают "от и до", улов гарантируют. Они, правда, потом на ВЛЭК улетают в Якутск, но место на карте отметят - вас другие заберут". И эти слова должны были объяснить беспокойный тон командира, который будто бы сам себя уговаривал, когда толковал, чтоб я не паниковал и ждал до победного. Но меня это обстоятельство нимало не насторожило. Иллюстрированные воображением сцены предстоящего лова затмили всё, в том числе и чувство самосохранения.
   В общем, расклад такой: планировали порыбачить пару дней. В крайнем случае, ещё пару "бонусных" ночёвок предстояло на берегу Лены провести. Палатка, спальники, бочка под рыбу, сети, ружьё. Продуктов брали по минимуму, поскольку метеоусловия отличные, а местечко, куда нас забрасывали, лежит как раз в районе ледовой разведки, которая каждый день проводится. Сухарей, правда, набрали на неделю - мало ли что.
  
   Вы знаете, что такое дельта Лены в конце мая? Снег на берегах слежалый, не снег, а фирн. Многочисленные протоки кое-где чистые - тёмный лёд, пугающий своей прозрачностью. Круглосуточно светит солнце, но пока не очень результативно. Природа готовится к ледоходу неспешно, с расстановкой. А тут, в этом Заполярном пиршестве, мы с Сергеичем. Не сказать, что слишком гармонично вписываемся, но и бельмом на глазу не выглядим.
  
   Первым звоночком о том, что дело не сладится, было то, что мы из вертолёта пластиковую бочку под рыбу выкатили на снег, а соль на борту забыли. Не помню точно: то ли друг на друга понадеялись при выгрузке, то ли просто не положили ещё в Тикси. Но, оставшись одни, когда "вертушка" скрылась за горизонтом, расстраиваться не стали - слава богу, температура "за бортом" вполне себе зимняя, ничего с потрошёной рыбой за пару дней не случится. А тут ещё с полпачки соли в старом рыбацком схроне - что-то вроде избы без крыши, сооружение, защищающее от ветра - обнаружилось. Это нам для питания, а улов на морозе не испортится, если всё по плану...
   Там же, в схроне, очень кстати и дрова нашлись для очага - на первое время. Натянули мы на стены брезент - чем не крыша? - поставили под ним палатку, спальники разложили. Развели костерок, сразу же сделалось тепло и уютно. Короче говоря, как в песне Утёсова - всё хорошо, прекрасная маркиза, за исключеньем пустяка.
   А между тем пустяк оказался далеко не таким безобидным, как нам с напарником представлялось сначала. Впрочем, тогда мы об этом даже не думали. Чего переживать-то: два раза переночуем, а потом за нами "восьмёрка" прилетит. Двое суток на берегу готовой к ледоходу великой реки - не такое уж и тяжёлое испытание.
  
   Впрочем, назвать одну из многочисленных проток в дельте Лены великой рекой можно лишь весьма условно. Поясню. Представьте, себе треугольник, составленный из сотен рукавов, ручьёв и проток, расширяющийся в сторону моря Лаптевых. Так вот, основание треугольника примерно сто километров, а боковая сторона - полтораста вёрст. Это и называется дельтой реки Лены. А нас забросили на берег какой-то из многочисленных проток, где по уверениям командира лётного отряда рыбалка была просто невероятной.
  
   Наши с Сергеичем представления о рыбной ловле несколько разнились, поскольку я предпочитаю спиннинг и удочку, а зимний лов - на мормышку. Но тут - сети. Однако для настоящего рыбака грех жаловаться, если принять во внимание величину улова, который был обещан. А здесь командир не обманул.
   Первый раз вытащили сети уже под вечер, ориентировались по часам ("полярный день" уже почти месяц радовал здешние места) и принялись готовить ужин. Уха из сигов, жареный ленок - что может быть более изысканными яствами для вечного странника, Агасфера от радиолокации, каковым я считаю себя безо всякого хвастовства.
   Заполнили бочку рыбой уже следующим утром. Можно и обратно. Но тут неувязка. Вертолёт к назначенному сроку прилетел, но отчего-то прошёл стороной, мы только звук работающих двигателей услышали. Погода звенела, так что причиной неприбытия, видно, были явно - не метеоусловия.
  
   Через день всё повторилось. Слышно звук "вертушки", но где-то в стороне. Неужели экипаж забыл, где нас высаживал? Я же сам точно видел, как второй пилот на карте обозначил место. Неужели он ошибся? Если так, то... Было немного жутко, но я понимал, что нас не оставят и будут искать. Да, вот что странно, карта картой, но опытный командир должен помнить место интуитивно, тем более (если судить по загородке от ветра) - в это место рыбаков высаживали неоднократно.
   Ах, да, точно - командир "вертушки" говорил, что за нами прилетит другой экипаж. Стало быть, сидим и не чирикаем. А гадать, отчего на карте одно, а в жизни другое - дело цыганское. Не пухнем же с голоду, в самом деле! Хоть без соли и свежего хлеба, но вполне себе.
  
   К концу недели от рыбной диеты стали такие кошмарные сны по ночам являться, что даже представить страшно. О пластиковой лапше "Ролтон" мечталось как о деликатесе каком-то. Только глаза закроешь, а тут тебе уже вышколенный в "Макдональдсе", вскормленный от щедрот фастфуда, метрдотель с раскосыми глазами, кого-то очень здорово напоминающий, тащит на подносе аппетитное варево и говорит на чистом литературном языке:
   "Пливет, далагой!
   Бог сегодня посрар тебе на завтлак засиженный молёными мухами одноимённый глиб, сушёной сущности; посрар он и колейскую глудинку (без хвоста и намолдника); неотмываемый стакан с надписью "я имер его импелатолское высоцество... цесть быть пледставренным княгине Вылубовой-с-Одного-Штофа"; засаренную от доргих попыток обмануть мышеровку грухую на одно ухо клысу; синий помидол из страны Римонии и цуть-цуть берой стлужки кокосовой, от котолой у борышей цасти церовецества аррелгия..."
   Ах, как я раньше ненавидел эту кокосовую стружку! А тут впору полюбить "Баунти", как Флетчер Кристиан*, если кто понимает.
  
   На восьмой день скорбного Заполярного существования вновь услышали шум газотурбинных движков. Но теперь мы увидели "восьмёрку" - вертолёт ближе к нашему лагерю подобрался, нежели раньше. Сразу стало понятно, кого-то сверху высматривают (кружит борт от какой-то точки по спирали). Не иначе, нас... но почему-то опять далеко в стороне. Уже и плавуна, с берега притащенного - того, что более сыроват - в костёр подбрасывали, чтоб задымило сильней. И задымило-таки. Но уже поздно было - вертолёт лёг на курс и ушёл в сторону Тикси, не заметив наших с Сергеичем попыток оказаться на виду.
  
   Когда на десятые сутки стали подходить к концу последние деликатесы цивилизации - сухари, сделалось совсем грустно. Будто не просто хлеб кончился, а сама жизнь ушла из этих мест.
   Мой напарник без устали уговаривал меня плюнуть на авиацию и отправляться пешим манером до посёлка - дескать, за пять дней дойдём. Я пытался отговорить, ссылаясь на то, что придётся тогда тащить с собой рыбу, поскольку времени на лов не будет, но Сергеич с горячностью, достойной сталелитейщика, утверждал, что у нас с собой ружьё - настреляем дичи в лучшем виде. Мои попытки убедить богоданного напарника в том, что раз до сей поры ни одной утки не появилось на горизонте, то и дальше будет не лучше, не приносили успеха. Мужик кричал, распаляясь, мол, не уток с гусями подстрелим, так песца или зайца.
   Я взывал к его здравому смыслу, пытаясь вбить в дурную голову - вот-вот ледоход начнётся, и тогда нам придётся несладко. И так-то идти, маневрируя между протоками по пояс в сугробах - хуже не придумаешь, а уж если большая вода... Сергеич меня не желал слушать, воротил лицо, называл трусом и даже объявил обструкцию пополам с голодовкой, с видом оскорблённого Нероном Сенеки, улёгшись лицом к стене нашего импровизированного жилища.
   Хватило его ненадолго. К вечеру "больной" уже весело рубал практически несолёных сигов, сваренных с лавровым листом и поджаренных на металлическом листе ленков. Запивали мы эту надоевшую роскошь кипятком со щепотью уже использованной заварки (пачку растягивали, как могли, а "нифеля" высушивали на печке, давая им новую жизнь) и обрезками имбирного корня. Я всегда вожу с собой в командировки по северам это растение, использую в качестве тонизирующего и противовоспалительного средства. Напиток получался вполне себе сносный.
  
   Что? Ты о куреве спросил? Тут такое дело - Сергеич не курил, а я, когда сигареты кончились, как-то уж очень легко обходился без табака. Но вот рыба... А тут ещё и счёт времени суток чуть не потеряли. Понадеялся я на непромокаемость своих наручных часов - её клятвенно обещал японский производитель по фамилии "Seiko", - не стал снимать, когда мы сети тащили. Однако жизнь в который раз преподнесла мне наглядный урок - нечего слишком верить на слово кому бы то ни было, особенно китайцам из какого-нибудь шанхайского гаража, в котором разбавляют бензин, перепродают ворованные мопеды и собирают "прекрасные" мобильные телефоны "from Finland", а также швейцарские и японские хронометры.
   Короче говоря, часы мои стали изрядно отставать, периодически останавливаясь. Я пытался их кое-как подводить, пользуясь подсказками Сергеича, наблюдающего за эволюциями солнца (часов у моего спутника не было вовсе), пока хвалёные "Seiko" не встали окончательно, презрительно взвизгнув своими китайскими потрохами.
   - Ты подводил часы упорно, но подвели они тебя, - насмешливо-печальной интонацией пропел Сергеич и, посмотрев на светило, добавил со значением: - Теперь одна надежда - на Космос. Без солнца никуда. Вот это, Рамис, самые настоящие японские часы, а не твоё говно.
   - И точно, японские, - вынужден был я согласиться, ассоциативно примеряя флаг островного государство к естественному небесному хронометру.
  
   И так-то не очень весело, а тут ещё это состояние, когда тебя присутствие человека уже нисколько не радует. Сразу вспоминается рассказ Джека Лондона о зимовке двух абсолютно разных людей, зимовке, которая чуть не привела к членовредительству, и только неплохое чувство юмора спасло героев от необдуманных поступков. Мне в этом смысле повезло несколько больше. То есть, как - в каком смысле? В самом прямом - не всю зиму куковали, а всего-то две недели. Впрочем, и этого хватило. Надоели мы с Сергеичем друг другу до фиолетовых ангелочков в виньетках брезентовых плащ-палаток.
   Старались большей частью друг другу не надоедать, уходили в себя и там коротали время, кто как мог.
   Вот ведь, странная штука - время. То оно тянется, как унылый собачий хвост, то летит вольным ястребом. И никакой английский Уэллс со своей умозрительной "The Time Machine" здесь и близко не стоял. Нет никакой машины времени, в общетехническом понимании. Есть только наше воображение и всё, что от этого может произойти.
  
   Оставшись в абсолютном одиночестве, человек начинает, наконец, слушать себя. Это тяжело с непривычки. Так и кажется, всё, что ему стало доступно, и не его откровения вовсе, а какие-то странные мысли, будто бы забрёдшие откуда-то со стороны. Оставшись в абсолютном одиночестве... А вы пробовали когда-либо остаться в этом самом одиночестве? Вот видите, сие практически невозможно. Народонаселение жуткой в своём откровении планеты не желает оставить вас в одиночестве. Так и кажется, что за спиной притаилось, по крайней мере, двое любопытствующих, которым хочется до смерти узнать, что же с вами случится в ближайший час-два. Зачем, для чего? Никому не ясно. Комплекс репортёра скандальных хроник.
  
   Итак, одному в гнездовище цивилизации остаться никак нельзя. А тут нам представился случай. Большую часть суток можешь копаться в себе, сколько душе угодно. И не просто копаться, но и анализировать, заниматься самоедством, представлять себе "что было бы, если бы..." Говорят, кому-то одиночество помогло прийти к Богу. Мне - нет. Не думал я о божественном совершенно, только изводил себя несбыточными вариантами собственной жизни.
  
   Но самокопание самокопанием, а физический труд тоже никто не отменял. И вот однажды поутру пошли мы сети в очередной раз проверять. Нет, не фанатизм рыбацкий это. Рыбы у нас было предостаточно - литров двести поначалу заготовили, в замороженном виде хранили за стеной жилища в сугробе. Сети мы ставили, чтоб хоть чем-то заняться и не сойти с ума от вынужденного безделья и однообразия. А так на всю процедуру, худо-бедно, часов пять-шесть уходило. Устанешь, вернёшься к очагу, огонь посильней взуешь, высушишься, поешь с отвращением несолёных сигов или чего речной бог прислал, вот полдня и пролетело.
   Ага, стали сети тащить, а тут и случилось несчастье. Как говорится, беременность пришла оттуда, откуда её не ждали - из пробирки! А у нас из сугробов вылезло, причём в виде взрослого и, судя по виду, очень голодного медведя. Шерсть на нём была сваляна, как на неухоженном ковре, шея худая неоднородная, будто гофрированный раструб от старого пылесоса. А глаза маленькие и недобрые. И не какой-нибудь там гризли, а белый. Только не иссиня-белый, как на конфетной обёртке, а с желтовато-грязной от долгого ношения шкурой. Прёт прямо на нас, дорогу к нашему жилищу отрезая. А ружьё-то там осталось, зачем нам ружьё, если сети проверяем. Да и было бы ружьё под рукой, что толку - такого зверя только из карабина валить, а не пукалкой 12-го калибра.
  
   Не к добру расслабились. Вот тебе и пожалуйста - беспричинно-наследственные связи. А медведи белые арктические, доложу я вам, совсем не те милые недотёпистые умки, которыми нас мультипликация потчует. В жизни всё звериное "от и до" и при этом никаких сюси-пуси. Мне ребята из Тикси рассказывали, что в разгар зимы, когда голод хватает больших полярных мишек за кадык, эти бродяги не особо разборчивы в еде. При случае могут и собственное потомство в пищу употребить. Потому после рождения малышей любая медведица старается увести своих деток подальше от папаши. А что уж говорить о людях, которые медведю даже не родственники!
  
   Кстати, человека белый хищник зачастую принимает за нерпу, потому и употребляет его в пищу точно в таком же стиле: выедает живот и лицо - там, где у ластоногих больше всего жира. Вот и представьте себе моё состояние, если я неожиданно материализовал свои знания в виде оживших страхов. Полагаю, Сергеич тоже что-то знал о появившемся неожиданно звере такое, что его не очень восхищало; а если и восхищало, то со знаком "минус" перед значимой частью обстоятельств. Между тем, стояли соляными столбами мы с партнёром не очень долго, не больше секунды, может быть, двух. Жажда жизни оказалась сильнее непродуктивных рефлексий...
  
   ...делать нечего, понесло нас с Сергеичем на лёд. Летели не сговариваясь по прозрачному зеркалу, под которым видна была чёрная вода великой реки. Хорошо, что ветры в тех местах сильные в период ледостава и всю зиму - поверхность совсем не заснеженная. Гладко, но скользко. Хорошо ещё одно - унты на войлочной подошве, не очень разъезжаются по первости.
   Но солнце-то не фраер, греет уже конкретно, так что сверху льда водяной слой образовался. Промокли унты, заколдобели и ноги, того гляди, согнутся в коленях от тяжести не во благо приобретённой. И упадёшь ты, и уже не подняться будет. Представляете, мы оба в утеплённых аэрофлотовских комплектах - ползунки и куртка меховая. Не очень-то в таком побегаешь, когда и на ногах килограммов по пять на каждой. Этакие упитанные гамбургеры, а не представители рода человеческого. Но делать нечего, приходится бежать на пределе сил. Не вступать же в контакт с залетевшим с океанского побережья голодным мишкой. Впрочем, это я так говорю, будто ещё что-то думали. Ни хрена мы с Сергеичем не думали, просто мчались, будто два тыгдымских коня по льду протоки, боясь остановиться или просто подумать, что белому медведю придёт в башку преследовать нас до победного конца вплавь, будто ледокол "Арктика", ломая лёд своим весом.
  
   Итак, протоку проскочили, на остров выбрались. Тут уже и наст хрустящий, и ручьи из-под сугробов сукровицей разливаются. Пот течёт ещё стремительней. Оглянулся я, смотрю, как там преследователь. Медведь за нами ткнулся было, пробежал метров десять, лёд под ним треснул, расходиться начал. Мишка назад, засомневался, стоит ли ему преследовать каких-то нелепых существ, от которых дымом пахло и... рыбой. Не нерпа же, в самом деле - та костры ещё разводить не научилась. Вплавь-то оно вполне себе возможно, но не в крошеве ломающегося льда. Полагаю, это нас и спасло.
   Повернул назад наш преследователь и тут брошенные в спешке сети с уловом заметил - то-то радости! Но это только на первый взгляд. Медведю, конечно, удача, но не нам с напарником. Если зверь найдёт пропитание, которое у нас в бочке лежит рядом с "домом", а он его обнаружит непременно, то скоро ли уйдёт, отгадайте с одного раза? Правильно, пока всё не сожрёт, с места не двинется. А ведь мы с Сергеичем ещё и потрошили рыбу и выкидывали ту, что не могли съесть, а в бочку уже не лезла.
   Вот и получается, куковать нам на островке никак не меньше суток. И это в лучшем случае, если мишка будет восстанавливать растранжиренный за зиму вес в режиме нон-стоп. А у нас с собой ни спичек, ни топора, ни черта! Вот влипли, так влипли! Положение хуже губернаторского. Одно радует, Полярный день уже вступил в свои права - солнце сияет круглые сутки, то есть - по темноте никуда не встрянем и не влипнем. Да и теплее становится - днём температура плюсовая. Не замёрзнем. Но тут другая опасность - лёд подтает, каким "макаром" на берег с острова выбираться станем?
  
   - Думаешь, уйдёт зверь, когда всю рыбу слопает? - спрашиваю у Сергеича как у старожила. А он только плечами пожимает:
   - Кто ж знает. Мне повадки медведей не ведомы.
   - Если рассудить, так что ему тут делать, раз скоро ледоход? Я бы на месте зверя ближе к полюсу подался. Наверное, что-то спуталось в его голове.
   - Блажен, кто верует...
   И только мой напарник эти слова произнёс, как услышали мы звук приближающегося вертолёта. Вот он момент истины. Борт прошёл ровнёхонько над местом, где был разбит наш лагерь, и начал разворачиваться. Медведя с вертолёта заметили и принялись пугать, снижаясь. Зверюга с сожалением бросил доставшиеся ему трофеи и пристыжено засеменил куда-то по сугробам, неловко подкидывая задние лапы.
   - Чёрт! Они, наверное, думают, что мишка нас задрал! - вырвалось у меня. - Экипаж нас не видит.
  
   И тут Сергеич полез в карман и, вытащив сигнальную ракету, "подвесил" её аккурат перед "вертушкой". Я замер с отвисшей челюстью в позе льва, которому фонтанирующий петергофский Самсон пытается исследовать состояние ротовой полости.
   - Ты чего, балбес, раньше не сигналил? Два же раза борт мимо нас прошёл?
   - Так я на тебя, Рамис, обиделся...
   - Не понял, за что? За то, что отказался с тобой пешком назад идти?
   - Так тут всего сотня вёрст...
   - Во-во, и всё буераками!
   - Со школы мечтал пешком прогуляться... Думал, ты всё-таки согласишься, вот и берёг ракету.
  
   Хорошенькое дело. Я к нему со всей своей душой обрусевшего на пельменях со свининой правоверного, а он мне такие козы строит. Но сил ругаться не было, да и некогда, поскольку вертолёт принялся кружиться возле нашего лагеря, отгоняя подальше заблудшего мишку звуком двигателей. Зверь скоро и вовсе скрылся, презрительно и неуклюже виляя рыжеватым обвисшим задом, мол, рыбы пожалели - не люди вы, а настоящие свиньи.
  
   И нам с Сергеичем нужно было вновь переходить протоку по льду. Как ни странно, непрошенный полярный гость оказался зверем очень аккуратным - не хулиганил: за время своего пребывания вещей не тронул, бочку со слегка примороженной рыбой опрокидывать не спешил, поживился только недавно выловленной, что лежала в снегу. Так что прибыли мы в Тикси с хорошим уловом, который весь раздали лётчикам. Даже ни к кому претензий предъявлять не стали за своё долгое сиденье во льдах. Что ж поделать, если GPS-навигаторы тогда ещё не сделались чем-то обыденным, а все протоки сверху кажутся одинаковыми при отсутствии ярко выраженных ориентиров. Тут и карта не поможет.
  
   Прибытие в Тикси ознаменовалось встречей со старым знакомцем - "иностранцем", облачённым в странный наряд пионера необжитых просторов Заполярья. Он приветливо кивал мне, как товарищу по зимовке, улыбался и нёс какой-то бред, очень напоминающий расшаркивание метрдотеля из недавних ночных видений: "Пливет, далагой!" Что ж - привет, привет!
  
   Потомок "пленённого самурая" аппетитно грыз вяленую корюшку, непринуждённо облизывая жирные пальцы, как это было принято при дворе лучезарного микадо много веков назад. А я только через год снова стал употреблять в пищу рыбу. Особенно тяжело было первые пару месяцев - тошнить начинало при виде какой-нибудь заурядной трески или пикши на рынке. А уж они-то вовсе ни при чём.
  
   Рамис печально вздохнул, вероятно, охваченный воспоминанием, и замолчал. Говорил только огонь в мангале, подъедая остатки углей и брошенные в него бонусные сосновые шишки. Тьма выглядывала из-за деревьев непрошеным гостем. Казалось, ей тоже было нечего добавить.
  
   * - Флетчер Кристиан (англ. Fletcher Christian, 25 сентября 1764 - 3 октября 1793) - помощник капитана корабля "Баунти" Уильяма Блая во время рокового плавания на Таити за ростками хлебного дерева. Кристиан возглавил мятеж и принял командование кораблём 28 апреля 1789-го года.

23. КАРТА МИРА

(географический очерк мемуарного толка)

  
   Встретились мы в очередной раз возле гаража. Место наиболее подходящее - что-то вроде нейтральной полосы в районе расположения тыловых частей или моста Глиникер-Брюкке1 для разведок двух враждующих не на шутку держав.
   Встретились - я и Антонов, заслуженный вертолётчик Приполярья.
  
   Сергей Иванович выкатил свою видавшую виды праворульную "Хонду" из-под крыши, а сам что-то перебирал внутри гаража. "Порядок наводит", - догадался бы на моём месте любой и каждый, причём оказался бы прав процентов на пятьдесят. Почему так? А просто командир вертолёта Ми-8 Антонов ещё и получал удовольствие, находясь, можно сказать, близ природы, в алькове которой раскинулся гаражный кооператив.
  
   И отдых получался отменный. Свежий сосновый воздух, так и не подогретый неспешным и коротким по времени работы северным солнцем, таинственное потрескивание проводов ЛЭП, почти полное отсутствие звуков индустриального общества - что может лучше сказаться на состоянии расслабленного организма! Здесь не вопрос, утверждение... Надеюсь, пояснять не стоит?
  
   Но что это? Чу - как сказал бы классик литературы первой половины XIX-го века. Именно - чу! Какие ещё посторонние звуки влезают в благостную атмосферу выходного дня? Похоже, международные новости, просачивающиеся сквозь сито популярных мелодий с периодом два раза в час.
  
   Радио! Не зря тебя придумал Александр Степанович Попов. Теперь бы гордился, узнав, что изобретение используется в космической и авиационной связи. И огорчался бы безмерно, поняв схему одурманивания народа безо всякого опиума. А реклама, которая проговаривается со скоростью наскипидаренной кометы с целью экономии... О ней и говорить-то стыдно. Если раньше она - реклама - была двигателем торговли, то теперь - тормоз мыслительного процесса, дитя отвёрточного образования и одноразовых культурных ценностей - таких же, как и посуда на халявных фуршетах для псевдо-богемы от популярной сегодня инсталляции, а не классической скульптуры, твиттер-триппер-сплетен, а не художественного слова.
  
   - Привет, Иваныч! Как дела на трудовом фронте? - обозначаю своё почтение заслуженному пилоту Приполярья.
   - Рад тебя видеть! И дела хорошо идут, коли в охотку.
   - Радио строить и жить помогает?
   - Точно так. Вот новости слушаю и не устаю удивляться торжеству иноземных демократий. Как раз сейчас в новостях передали - где-то в Египте в очередной раз разгромили полицейский участок. А чего спрашивается? Толпа была не согласна, что нескольких провокаторов, виновных в столкновениях с властями, в результате которых погибло семьдесят человек, слишком строго осудили - приговорили к смертной казни, а потом дали пожизненное. И что в итоге, как думаешь? Ещё десятка три покойников, больше сотни раненых... Зато зачинщиков освободили. Справедливость, что называется, восторжествовала. Либерализм американского разлива прижился на африканском континенте. Того и гляди, скоро до суда Линча прогресс здесь докатится.
  
   Встречался я с носителями этих модных веяний в военной форме. Лицом к лицу сталкивался, хотя, собственно, в одной с ними лодке вынужден был грести. Нет, здесь не галеры... там нашего главного политика не сыскать. Зато пиндосов в форме НАТО вот как тебя видел. Осенью 2005-го. Ну да, я тогда в Пакистане работал по линии ООН. Разве не рассказывал? Ага, тогда слушай.
  
   Помнишь, надеюсь, карикатурный скандал шестилетней давности? Верно, тогда ещё в каком-то Датском издании пророка Мухаммеда неподобающим образом изобразили. Это в сентябре 2005-го началось. Массовые демонстрации в исламских странах, нападения на посольства США, Канады, Европейских государств. Дипломатические ноты протеста, угрозы, шантаж и прочие прелести конфессионно-политического противостояния. И всё бы ничего - не в первый раз, не в последний. Но тут - землетрясение в Пакистане 8 октября 2005-го года приключилось. До семидесяти тысяч погибших.
  
   Мировое сообщество по линии ООН направляет гуманитарную помощь в страну, а тамошние радикальные исламисты всё в штыки воспринимают. Вплоть до того дело доходит, что на спасателей нападают, если те - не приведи аллах! - из Европы или Северной Америки. И вот как раз в этот период предложили мне в гуманитарке поучаствовать. Без согласия работника - никуда, поскольку дело опасное в свете помянутых выше событий.
  
   Организовано всё было через Тверское авиапредприятие. Один экипаж с "восьмёркой" оттуда: как говорится, порт приписки - аэропорт Змеёво, а второй борт - из Печоры. Погрузили вертолёты в транспортный Ил-76, зашвартовали, как полагается, предварительно сняв лопасти и хвостовые балки, и вот - машины уже на пути в Исламабад. Наша техника работала в Пакистане аж до февраля 2006-го, так что экипажи меняли периодически. Я в третью смену попал - заключительную, полтора месяца в режиме нон-стоп летать приходилось... В общем, практически без выходных. Только в конце командировки, когда ситуация в стране немного разрядилась, и нам перепала толика свободного времени.
  
   Жили мы в блок-домиках на территории пакистанского военного аэродрома. Два наших экипажа там базировались, ещё две "восьмёрки" откуда-то из Сибири рядом стояли... и американские военные лётчики на своих "Чинуках". Аэродром где-то на окраине Исламабада. Чтобы за территорию КПП выйти, американцы даже не думали. Их и в посольство на какой-то приём под усиленной охраной возили на автобусе с эскортом из четырёх бронированных авто. И это, заметь, первейшие союзники Пакистана в регионе. Достали, видать, местное население своей простотой, если так боятся обычной встречи на улицах столицы союзной державы.
  
   Я первое время за КПП тоже не выходил, нужды в том не видел: утром позавтракал и - в горные районы гуманитарку развозить местным гражданам. И так до темноты, а потом - ноги на шконке вытянул, посмотрел новости по российскому первому каналу (единственный европейский канал, который у нас на базе можно было настроить) и потом - баиньки.
  
   Кстати, о способах доставки хочу тебе сказать. Американские пилоты никогда не подсаживались, остерегались чего-то, видимо, или боялись попросту, хотя и доброе дело делали. Они все продукты с малой высоты сбрасывали. А как там - порвалась тара, рассыпалось ли содержимое, их ни разу не трепыхало: отчитались, что сбросили груз в назначенном месте, да и дело с концом.
  
   А наши "восьмёрки" всегда садились, и мы передавали предметы первой необходимости и провизию в отрезанные от цивилизации землетрясением районы, что называется, из рук в руки. Пакистанцы, проживающие в отдалённых горных местностях, в большинстве своём люди незлобивые, наивные и гостеприимные. Они всюду нас угощали чаем и фруктами. Поначалу наши ребята опасались принимать что-то из рук бывших "душманов" - вдруг отравят, а потом расслабились, и стало веселее. Переводчик на четыре русских экипажа был один, потому частенько мы оставались без языковой поддержки - летали же по разным точкам. Однако данное обстоятельство не мешало находить общий язык с местным населением. На пальцах, жестами - как и положено.
  
   И знаешь, Дим, я никогда в жизни не ел виноград... а тут вдруг распробовал. Но это такой сорт... у нас подобного я и не видывал. Прозрачно-зелёные ягоды, размером с большую сливу, кисть весит килограмма два... выглядит, будто театральный муляж - просто божественно.
  
   Кстати, рельеф в том районе, где мы работали, самым трудным оказался. Американцы туда сразу летать отказались, опасаясь побиться. Те ещё соколы. А и в самом деле, без навыков работы в горах летать невозможно. А у наших экипажей - у всех такой опыт есть, но в основном на Урале, а здесь нечто иное - горы-то совсем ещё молодые, ущелья узкие с крутыми стенами. Попал в каньон с попутным ветром - только вперёд двигаться и можешь, не развернуться. Чуть зазевался и по стене размазан. Даже не с полной загрузкой - чуть высоту набрал, чтоб препятствие обойти, а движки уже воют и готовы сорваться в помпаж2 из-за недостатка кислорода в воздухе.
   Первое время руки дрожали после полётов, как у первача-курсанта. Сам себя не узнавал.
  
   В иные деревни так просто не добраться было. Два раза даже несанкционированно границу с Индией пересекать пришлось. Да-да, нарушитель я, рецидивист, к тому же. А что поделать - иначе не зайти на посадку, отвесные скалы и высота за четыре тысячи.
  
   В первый раз нам на плохом английском что-то кричали в эфире - мол, нарушили границу, немедленно садитесь. Но какое там - похрен веники - мы уже снова в "родном" Пакистане. Взлетали часа через полтора... на свой страх и риск. Прокричали в эфир с испугу, что мы представители гуманитарной миссии ООН, что нас трогать нельзя, а в конце спича я добавил от себя крепкое русское словцо, не убирая руки с ручки "шаг-газа". Хорошо индийские войска ПВО сбить не решились, заслышав русскую речь в УКВ-диапазоне.
  
   Буквально к вечеру того же дня пришла на нас "телега" и требование Индии пакистанской стороне выдать нарушителей. Отбоярились еле-еле. Пришлось посольских подключать и комиссара ООН. Всё хорошо закончилось - получили мы временное разрешение на работу с подходом со стороны сопредельного государства на период доставки гуманитарных грузов.
  
   В конце января 2006-го очередная волна "карикатурных беспорядков" прокатилась. Америкосы пальцегнутые только и кричали везде о величии своей нации, но за пределы аэродромной колючки - ни ногой. Боялись всего. Величие дальше ограды не распространялось... если без ковровых и глубоко гуманных бомбардировок.
  
   В январе на КПП уже ни разу не появлялся ни один представитель Северной Америки. Даже с охраной никуда не ездили гордые, но осторожные янки. Зато в город зачастили наши, в основном техники. Работы стало меньше, а вечерний досуг вдали от дома на сухую даже в Азии плохо переносится.
  
   Презрев все предупреждения о возможных нападениях и провокациях: пакистанцу же сложно понять, кто перед ним - датчанин, канадец, уроженец штата Пенсильвания или же русский, мои сотоварищи, коллеги по командировке смело уезжали в город и всякий раз возвращались оттуда без малейших признаков насилия на лице и иных конечностях организма. Наоборот, этих пропавших авиационным керосином героев почему-то привечали в самых разных злачных местечках, где мусульманам кутить не пристало. То ли русский разговорный пришёлся жителям столицы Пакистана больше по душе, нежели урду и английский, то ли люди попадались исключительно душевные - как товарищу Сухову в фильме "Белое солнце пустыни".
  
   Но однажды пропал второй наш экипаж в полном составе, плюс мой второй пилот и почти все русские техники. Я вздремнул перед ужином, заглянул к ребятам, но никого не обнаружил. Вышел к воротам, расспрашиваю местных служивых, не видели ли те моих коллег: "сам рашенс вере хере?" Между тем, вопрос свой какими-то жестами закрепляю по мере сил. А пакистанцы - как же, говорят, видели. Так я понял, когда сменившийся часовой недоношенным окурком с чем-то дурманно-сладким в сторону города показывать начал: мол, "гоу на такси" в неизвестном направлении.
  
   Как позднее выяснилось, всё точно мне рассказали: взяли наши парни такси и в ресторан, название не помню, укатили. Это прикомандированный к русским переводчик всё повторил, что я и без него выяснил на одних, можно сказать, козырных загибах основных пальцев правой руки.
  
   Время шло, темнело. Переводчик успокаивал, что полиция местная хорошо работает - отобьёт экипаж от разъярённой толпы в случае крайней нужды. Сам же звонил всё время с мобильного и что-то тревожно втолковывал невидимым абонентам. В мою сторону - напротив - деланная улыбка и нарочито спокойный тон. А мысли совсем другого рода роились в моей голове осиным выводком: "не верит мой толмач в то, что говорит... сам не верит".
  
   Хотел я было уже в полицию обращаться, а тут мои крендели прутся, песняка давят "Ах, мороз-мороз!" на весь исламабадский пригород, да так, что правоверные мусульмане от них на другую сторону улицы шарахаются. Говорят, нашли мы, дескать, Иванович, классный кабак - там "смирновку" дают... Почему поехали на такси, автобуса служебного с охраной не дождались? Так ведь волнения в городе, если белый - могут зашибить. В такси же не видать, кто едет - стёкла тонированные. А обратно чего пешком? Так ведь темно уже, хрен догадаешься, что мы европейцы, а не правоверные... С такими-то рожами, которые в темноте от излишков гемоглобина светятся да с песней?! Ты только подумай...
  
   Я тоже пару раз по городу гулял. В одиночку, правда, не рисковал, исключительно с тем самым переводчиком. Только однажды мы с ним на базаре разминулись. Но не страшно, поскольку толмач мне заранее одно кафе показал - дескать, если потеряемся, заходи сюда и жди, никуда не шастай, чтоб на летающую исламскую звездюлину не нарваться.
  
   Хорошо, заглянул в заведение, чай заказал - "уан ти фор ми, плиз". А там все молчат и на меня смотрят, будто ждут чего. И глаза у всех какие-то недобрые и пронизывающие. Карта мира на стене висит. И хозяин головой мне в сторону той карты кивает. Ага, наверное, знать хочет, откуда я приехал - догадываюсь. Встаю, подхожу к стене. Надписи все на английском, но понятные. Вот и Россия, нахожу Москву и взглядом на северо-восток (то есть вправо и вверх двигаюсь). И тут испытываю полный шок. Севернее Москвы не обозначено ни единого города, кроме... Печоры. Охренеть! Река Печора и город с гордой надписью "Pechora" в среднем течении около жирной точки. Видно, на моём лице отразилась вся неоднозначность ситуации, поскольку посетители тут же повскакивали с мест и принялись что-то кричать. Никогда подобной карты не видел. Сам подумай - в Европейской части России даже Петербургу места не нашлось, а Печора была!
  
   А народ, между тем, заулыбался, руки ко мне потянул... для пожатий. Слышу "рашн, рашн" со всех сторон. Так и сел от избытка чувств. Когда переводчик меня обнаружил, я сидел обложенный фруктами, какими-то ещё сладостями и допивал пятую чашку ароматного крепкого чая с молоком, кардамоном, мускатным орехом и большим количеством сахара.
  
   Когда мы возвращались на базу, я спросил, отчего мне был оказан такой приём. "Всё просто, - ответил мой гид по Исламабаду, - это кафе принадлежит одному русскому, который попал в плен во время Афганской войны. Его привезли в Пакистан, где он принял ислам, получил свободу и вскоре обзавёлся своей недвижимостью и предприятием общепита. С тех пор кафе так и называют "русским", хотя в нём соблюдаются все местные традиции. И здесь принято относится с почтением к землякам хозяина".
  
   Хорошо, с этим всё ясно, но каким волшебным образом хозяин повесил карту, на которой... Он знал, что я из Печоры? Тогда где же взял столь редкостный вариант карты мира, на которой в России и городов-то почти нет, кроме моего родного? Переводчик хитро улыбнулся и ничего мне не ответил. Вот я и подозреваю, таким образом мне продемонстрировали местное гостеприимство, причём всё было заранее продумано. Но неужели для такого небольшого гостя, как я, умудрились впечатать слово "Pechora" типографским способом?! Это же хлопотно... и наверняка недёшево. Есть, правда, ещё одно подозрение - накануне у меня день рождения приключился, только я запамятовал о том - провёл его в горах, в кабине вертушки. Да и никто из ребят не вспомнил. А может быть, всё-таки вспомнили?
  
   - Слушай, Сергей Иванович, а не та ли это чудесная карта, что висит у тебя дома? - спросил я. - Так тебе её подарили на память?
   - Точно, Дим... принесли перед отлётом на родину. Вручили тихо - без пафоса и восточных ритуальных обниманий. Потому и дорога... - Антонов задумчиво вздохнул и отлетел душой в те далёкие уже времена, когда ему удалось внести посильный вклад в спасение людей. Возможно, мне просто показалось. Узнать истину момента, скорее всего, не удастся.

_ _ _

  
   - Как только я столкнулся с условиями работ в горных условиях, всё время себя спрашивал, отчего в командировку отправили не Ми-8 МТВ или хотя бы не версию МТ, у которых тяга движков значительно больше. Мы же вынуждены были работать постоянно в форсажном режиме, чтобы кое-как удерживать машину в управляемом состоянии.
  
   Думал-думал, а потом до меня дошло - так ведь обычные Ми-8 и дешевле стоят и всё равно застрахованы. Разобьются если - возмещение будет, а вот форсированные машины жаль - это рабочие лошадки, которые "хлебушко предприятию на лопастях носят". А с людьми, которые попадают из-за необдуманных (или, наоборот, очень продуманных) решений, как обычно, никто не считается. Всё очень точно просчитано: станешь возражать начальству, себе дороже - никогда загранкомандировок не видать больше - сиди и не пиликай! А раз подписался, то летай на том, что дали, да помалкивай в тряпочку...
  
   Незаметно подошла к концу наша командировка, закончился срок действия мандата ООН. Из Твери нам факс отстучали - мол, возвращайтесь своим ходом, коридор обеспечен, керосин в точках дозаправки проплачен по линии международных гуманитарных миссий.
  
   А вот тебе хрен до самого геморроя! Только что два борта, две вертушки, в течение недели над Афганом разбились - один туркменский - Ми-8; и ещё не то "немца", не то "француза" в горах потеряли. И ведь наверняка стингером в створки засадили. Мотивирую отказ возвращаться своим ходом тревожными обстоятельствами в "коридоре" пролёта над Афганистаном. В ответ - новый факс: что-то вроде, хватит болтать. Исполняйте приказ, оплачивать рейс Ил-76 для перевозки двух вертолётов никто не будет - слишком дорого.
  
   Ага, получается, когда за орденами да медалями международными начальство рвалось - тут вам и транспортник, и финансирование из бюджета - как "здрасьте". Но только миссия окончена, добирайся хоть вплавь, хоть шею себе сломай - никому и дела нет. Весело, очень весело. Завели меня не на шутку эти начальственные таски.
  
   Подходит ко мне командир тверского экипажа. "Полетели, Сергей Иванович! Что ты, в самом деле? Может быть, проскочим..." Я тут рассверипел: "Какого чёрта, Витя! Наши козлодуи - начальники, наверное, уже все бюджетные деньги на использование Ил-76 разделили, а на нас им наплевать по большому счёту! Это ты, именно ты, будешь не только своей, но и чужими жизнями рисковать, над мутными территориями Афганистана пролетая. И не дай бог, собьют тебя - дурака, - скольких детей сиротами оставишь, а жён вдовами? Как думаешь, станет тот, кто тебя сюда послал, за что-нибудь отвечать? Нет! Разве что пожурит его Счётная палата за нецелевое использование бюджетных средств. На этом всё и кончится. В общем, хочешь - лети. А я со своим экипажем в посольство пойду, если меня руководство станет склонять к перелёту своим ходом".
   Смотрю, остыл мой "подельник". Пошёл дополнительно какой-то факс в Тверь отправлять.
  
   В феврале 2006-го два борта во время возвращения после оказания гуманитарной помощи Пакистану над Афганистаном сгинуло. Это я уже говорил. Так вот, туркменскую "восьмёрку" так и не нашли. Нет, место падения было известно, но пиндосня не пустила туда международную комиссию. Территория ими, по их же словам, полностью контролировалась; то есть - вооружёнными силами США. Но как только дело доходило до требований осмотра места падения, "контролёры" сразу начинали путаться в показаниях.
  
   Сначала говорили, мол, экипаж сам виноват - в скалу врезался. А потом, когда участок, где случилась авария, со спутника разглядели - место открытое - принялись утверждать, мол, вертолёт сбит моджахедами. Их на слове ловят - дескать, территория же вами полностью контролируется. Они занервничали: дескать, да, контролируем... но в этот раз из Пакистана пришли какие-то люди... сбили вертолёт стингером, а потом скрылись там, откуда пришли.
  
   Им комиссар ООН - о каком контроле речь, если мимо ваших военных ходят, кто ни попадя? Они отвечают с гневом - вот такие у нас союзники... Только, кто ж тем американским военным и политикам поверит, когда они готовы любого союзника смешать с пищей воробьёв, оправдавшись экономической целесообразностью? Видать, сами и сбили, сучата недоношенные. Говорят, лично Сапармурат Ниязов3 прилетал, чтоб с туркменским вертолётом разобраться, получив заверения американского правительства, что его пустят на территорию, подконтрольную вооружённым силам США. А хрен там - не пустили!
  
   Но это к слову. А как же наш вопрос разрешился, спросишь?
  
   Три дня руководство артачилось, но потом прислало Ил-76. Две вертушки разобрали (сняли лопасти) и перевезли. И всё бы прекрасно, да вот осталось нехорошее чувство, что мы - лётчики и техники от авиации - для начальства лишь инструмент добывания прибыли, которым можно и должно пожертвовать при удобном стечении обстоятельств, списав людей и технику как отработанный материал. В условиях прогрессивного и толерантного рынка это не стыдно, а наоборот - целесообразно.
  
   Впрочем, ничего удивительного - каков попка... президентский, таков и приход. И ничего не изменится, покуда у руля будут находиться люди алчные, бездушно-прагматичные и не отяжелённые принципами патриотизма. Одним таращеньем глаз перед телекамерами да озвучиванием трюизмов с видом непреднамеренного мессианства народ обмануть нельзя, даже такой народ, которому сунули в зубы отвёрточное образование, назвав оное богопротивной аббревиатурой ЕГЭ (как баран блеет). Рановато ещё потаповичи да топтыгины решили, будто им всё дозволено... вопреки здравому смыслу.
  
   1 - 10 февраля 1962 года, на мосту Глиникер-Брюкке (Glienicker Brucke), соединяющем Берлин и Потсдам, где проходила граница между Германской Демократической Республикой (ГДР) и Западным Берлином, произошел обмен советского разведчика Рудольфа Абеля на американского летчика Фрэнсиса Пауэрса.
  
   2 - Помпаж (фр. pompage) -- срывной режим работы авиационного турбореактивного двигателя, нарушение газодинамической устойчивости его работы, сопровождающийся хлопками в воздухозаборнике из-за противотока газов, дымлением выхлопа двигателя, резким падением тяги и мощной вибрацией, которая способна разрушить двигатель. Воздушный поток, обтекающий лопатки рабочего колеса, резко меняет направление, и внутри турбины возникают турбулентные завихрения, а давление на входе компрессора становится равным или бо?льшим, чем на его выходе.
  
   3 - Сапармурат Атаевич Ниязов (туркм. Saparmyrat AtaЩewiГ NyЩazow, Сапармырат Атаевич Ныязов; фамилия при рождении -  Аннаниязов; 19 февраля 1940-го, село Кипчак, Ашхабадская область - 21 декабря 2006, Ашхабад), Туркменбаши (туркм. TЭrkmenba?y - "главатуркмен"), именовался также Сердар  (вождь) и  Вечно Великий Сапармурат Туркменбаши - руководитель Туркмении с 1985-го по 2006-ой (в 1985-1991 гг. - первый секретарь ЦК КП Туркмении, в 1990-2006 гг. - "пожизненный президент" Туркмении).
  

24. ДЕНЬ СОГЛАСИЯ

(разговор с заслуженным лётчиком)

  
   Праздничное утро нового "рукопожатного" праздника встретило меня хмуро. На улице свирепствовал гололёд с северным ветром - вчерашний мокрый снег ночью прихватило, дороги превратились в полосу препятствий для прохожих, напоминающих неуклюжих коров, вступивших на скользкую дорожку капитана Флинта. Кроме того, были иные причины неликования. Молока в холодильнике не оказалось, вероятно, кто-то нагло высосал накануне. Наверняка - я сам. А то ещё кому, если жена в отъезде, а сын давно живёт в другом городе?!
  
   Выпив чаю с каким-то дежурным бутербродом имени лорда Сэндвича1, полез на страничку литературного конкурса в Сети, где обнаружил нелицеприятную статью относительно своего рассказа. И если бы по делу... Чёрт, а сам-то - и мои обзоры кому-то кажутся кощунственным бичеванием идеальных по красоте и глубоких до философских обобщений текстов. Выключил компьютер, заскучал с мыслью: "Поубивал бы всех критиков, начиная с себя и заканчивая неожиданно проснувшимся в Лондоне Герценом!" Впрочем, нет, Добролюбова бы с удовольствием отдал на растерзание Александру Сергеевичу Пушкину. Есть за что: пересказывать в прозе сюжеты стихов с саркастической улыбкой древнеримского грека - занятие литератора, не заслуживающего права на снисхождение, амнистию и рюмку "мартеля" перед гильотинированьем.
  
   Сплин мой был безответен, тоска-кручина даже не пыталась рассосаться и хоть как-то расшевелить во мне лучшие чувства человека, у которого держава отняла один революционный краснознамённый праздник, предложив взамен невнятную концепцию единения и согласия. Праздник единения и согласия? Нет, праздник Уединения с согласными на любую подлость олигархами. Вот так я прокомментирую похабные телодвижения власть предержащих, извивающихся в тщетных попытках убедить электорат, что страной руководят не просто вменяемые, но и мудрые люди.
  
   "А что толку рыться в прошлых обидах несбывшихся надежд?" - подумал я и попытался переключиться на что-то приятное, пытаясь сформулировать для себя концептуал начавшегося дня. Приятно, приятное? Ага - есть!
  
   "Лицом в десерт падают только сильные люди", - так любил говорить человек с необычным прозвищем "летающая легенда Севера" Бильдюев Юрий Сергеевич. Сентенция, достойная занесения в анналы. Но и не только. Благодаря ей, этой фразе, возникшей в нематериальной ауре жилища, обратившегося в холостяцкую берлогу спустя всего три дня после отъезда супруги, я знал, чем стану заниматься в ближайшие несколько часов.

_ _ _

  
   - Привет, Юрий Сергеевич, это сосед по гаражу тебе шолом бьёт! - голос мой искажается сотовым оператором до неузнаваемости, когда начинает отзываться эхом в собственном ухе.
   - Шолом - не челом-мордою. Говори, мил человек, чего надобно?
   - Так ведь праздник сегодня, если помнишь... А у меня жена на курорт укатила, дружок закадычный на Ямале вахтенную лямку тянет, сослуживец на смене. Выпить категорически не с кем, а хочется.
   - Дело доброе, можно сказать, общечеловеческое. Заходи тогда ко мне - встретим праздник единения и согласия в уединении и непременном согласии.
   - У.Е. - ты о валютной составляющей, вкладываемой в понятие нынешнего праздника нашими олигархнутыми на всю голову государственными менеджерами высшего эшелона?
   - Бог с тобой, уединение - это наша совместная судьба: ты один в праздник остался, и моя к дочке укатила. Что ещё на пенсии делать? Ей хорошо, а мне вот - скучай.
  
   В дальнейшем скооперировались быстро. И тут же в лавку за "нектаром празднеств небесных" отправились. По дороге попался нам на глаза предвыборный плакат, на котором первое государственное лицо, притворившееся лицом вторым, смотрело гражданину прямо в глаза с активированным прищуром наркомвоенмора Троцкого, пытаясь извлечь душу или, на худой конец, намотать поджилки на тренированный кулак дзюдоиста. Внизу плаката имелась поясняющая надпись: "Если ты за первое лицо, притворившееся вторым, значит, ты за фронт!"
  
   - Ничего себе, за фронт... Человек от партии войны? Сначала армию развалил, а теперь - фронт ему подавай... Какой тут фронт, если, как выразился так называемый министр обороны, армия должна быть самоокупаемой, - у Юрия Сергеевича даже голос остекленел не то от возмущения, не то от первого мороза.
   - Я тут недавно прочитал, что министерство обороны планирует утилизировать девять стратегических субмарин к 2014-му году, поскольку в 2015-ом на вооружение поступят новые лодки, а они будут обходиться значительно дешевле... по данным министерства финансов, точнее которых не сыскать во всём белом свете. Где это видано, чтобы, скажем, рыбак выкинул старые снасти, поскольку ему обещают дать новые, но потом... может быть?
   - Но то ж рыбак - лицо нервное и мало управляемое, а когда речь об армии заходит, дело иное: можно годик-другой и без субмарин обойтись, ведь вокруг одни друзья...
   - Глаза б мои не видели таких друзей!
   - Вот я и говорю - фронтовик с финансовым уклоном зовёт нас, неизвестно в какие дали, наплевав на интересы державы, которую удержать в руках не имеет никакой возможности, желания. Да и не входит это в его менеджерскую задачу.
   - Вах, попал "фронтовику" по самому больному - по совести, хех!
   - Во-первых, не бывает бывших разведчиков. Во-вторых, у разведчиков с совестью проблем не случается.
   - Я даже не стану уточнять, почему.

_ _ _

  
   Мы оба замолчали и далее двигались к месту будущего согласия, не проронив ни слова. А в голове моей возникали, обретая чёткость, какие-то поначалу невнятные фразы. Как результат ассоциативных тенденций, связанных с плакатом, призывающим поддержать мифический "народный фронт" - не оформившийся выкидыш, абортированный в разгар предвыборной страды по непонятным обывателю причинам.
   Первым вынырнула из глубин подсознания расхожая мудрость, озвученная не то "кавээнщиками", не то ещё кем-то из телевизионного Заэкранья. Мудрость звучала так: "густой лес - признак упитанности партизан".
   Потом мысли начали выстраиваться в поэтические строфы всё с тем же привкусом близкого фронта:
  
   "...там партизанские костры
   и партизанские схороны...
   ...там не хватает лишь игры,
   зато полным-полно патронов!.."

_ _ _

  
   По старинной советской традиции, которую Соросы и прочий финансовый люд масонского Билдерберга безуспешно пытается выжечь из нашего народа калёным железом, предложив взамен фуршетные корпоративы, обосновались с Юрием Сергеевичем на кухне. Закусок наметали, какие подвернулись под руку. Сало, вскормленное кубанскими животноводами, ласкало глаз и обоняние волшебством своих мясных прожилок, хрустящие солёные огурчики обосновались по краю блюда с квашенной капустой, изображая из себя пулемётную ленту времён легендарных и героических. Мочёная морошка уютно возлежала в болотистой местности эмалированной миски и оптимистичным колёром приглашала в страну детских грёз. О том, какова была малосольная зельдь2, рассказывать не стану, иначе проглочу язык и перестану что-либо соображать. Также не буду рассказывать, как дымились пельмени, вожделея окунуться в белоснежную прохладу сметаны с мелко порубленной петрушкой, как фыркала на чугунной сковороде глазастая яичница, пытающаяся исторгнуть из своего поджаристого снизу тела ароматные слезящиеся шкварки.
  
   Пора было выпить. И мы выпили, сказав какой-то негостеприимный сусанинский тост с польским акцептом. Да, именно - акцептом, ибо говорили мы без акцента. Следом за стартовой дозой полетела вторая. Юрий Сергеевич углубился в закуску, как молодые большевики углублялись в начале прошлого века в учение отцов-основоположников о прибавочной стоимости. Я всё ждал, когда же старый пилот начнёт, что называется, травить. Чего греха таить, именно на это и рассчитывал. Но пока не происходило ничего особенного: выпивка, закуска с мало значащей беседой вокруг бытовых обстоятельств существования.
  
   Отстоял сам, дай отстояться пиву! Такого нехитрого правила с плаката в пивнушке времён социализма я решил придерживаться сегодняшним вечером - не стану тревожить Юрия Сергеевича своими вопросами: созреет если, сам что-нибудь расскажет, вспомнит из собственной практики. Вернее, не так - не "если созреет", а "когда созреет", чувствуете разницу?
  
   Долго ждать не пришлось - уже после третьей рюмки Юрий Сергеевич преобразился - пилот-красавец, за которым когда-то женщины волочились косяками в три праздничных колонны, вызывая чувство перманентной ревности у верной жены, подруги и соратника по строительству "ячейки социалистического общества". Лишь поредевшая седая шевелюра подчёркивала - моему сотоварищу, нет... не стану накликать на себя обвинений в ханжестве, скажу прямо... Лишь поредевшая седая шевелюра подчёркивала - моему собутыльнику годочков уже немало...

_ _ _

  
   - Помню, над Обской губой летали больше недели. Цемент возили для строительства какого-то нефтяного терминала. Поначалу опасались над открытой водой идти. Все же люди сухопутные, если (тьфу-тьфу-тьфу) на авторотации3 спускаться, то лучше не на воду... А потом обнаглели, и недели через две пересекали гладь залива мухой на высоте 1200. А ты что думал - конечно, с подвеской. И скорость больше на высоте, а потому экономия горючего. Милое дело - плюс к командировочным, полевым, за налёт ещё и премия. Небольшая, но тоже приятная.
   Диспетчер в Тазовском спрашивает, мол, на какой высоте идёте? Занимайте 400. А мы-то на 1200 по своей старой памяти, но признаваться не стали, чтоб не нарваться на скандал. А там Ан-30 гидросъёмкой занят. Ему диспетчер говорит:
   - Повнимательней. Там внизу "шестёрка" цемент таскает, не снижайся без команды.
   - Не вижу никого. Над губой пусто.
   - Не может того быть!
   - Эй, где вы там, вертолётчики?
   - Здесь мы, здесь. С грузом идём.
   - Гидролога видите?
   - Видим.
   - А я их не вижу... - сообщает эфиру лётчик с Ан-30.
   - Что вы мне голову дурите? Сами же слышите...
   - О... теперь вижу. Так они сверху...
   - Сверху?! Да вы что ослепли там совсем? "Шестёрка" же на 400 идёт....
   - Выше километра... Мы под ней.
   - Ах, твою-то мать!
   Как говорится, приходите к нам в нокаут - вашу детку навестить. Я бы тоже охренел, когда б увидел нашу "летающую крепость" с подвеской на такой высоте - вопреки всем правилам работы с грузом, находящимся снаружи вертолёта.
  
   Думали, пожалуется местная служба управления воздушным движением нашим отцам-командирам, но обошлось. Молодцы, не стали напрягать обстановку - себе бы хуже сделали. Они пожалуются, руководство отстранит экипаж от полётов, потом начнёт изыскивать возможность замены пилотов. Пока найдут, пока отправят - чай, не ближний свет, да и регулярного сообщения между Печорой и Тазовским нет. Пройдёт никак не меньше недели. А машина стоять будет, как и работа. Тогда хоть и социализм дразнил своей улыбкой бессребреника за стеклом блистера, но деньги экономисты считать умели не хуже капиталистов.
  
   Закончилось тем, что пригласили меня (я тогда уже командиром воздушного судна был) на ковёр к представителям службы движения и заказчика. Там ещё инженер по безопасности глотку драл, пальцы гнул, щёки раздувал, что твой Борей, делал страшное лицо. Но его попросили успокоиться и задвинули в угол. Устный пистон мне вдули, пообещали сопроводить окончание командировки циркулярной цидулькой подмётной, и на том всё рассосалось. Да, вот ещё что: сопроводили наш отъезд вовсе не кляузой, а благодарственным письмом. А стоило такое изменение недорого - бессонная пьяная ночь, "поляна" моя, разумеется. Простава обошлась в половину аванса, не более. Собственно, и всё. Инженер по безопасности тоже человек, и ничто человеческое, как говорится... Но до десерта он не досидел. Чуть в винегрете не захлебнулся.
  
   Юрий Сергеевич закатил один глаз, будто бы купая его в дезинфицирующем составе недавно выпитого горючего, вставшего этиловым столбом в районе гортани. Потом крякнул соколом ясным и продолжил:
  
   - Питание в той командировке на Ямал было из рук вон плохо организовано. Сначала на единственной на весь вахтовый посёлок столовой появилось откровенно-смелое для тех времён объявление: "в веду полового римонта вход с заднего прахода". А потом половые излишества зашли настолько далеко, что пришлось закрыть и задний проход.
   С того момента завтрак и ужин готовили себе сами на печурке-буржуйке, а обедали прямо на борту - банка тушёнки с галетами, банка сгущёнки и чай из термоса - вот стандартный обед. И не так-то просто было всё это купить в специализированном магазине для обслуживания нефтяников. Только по талону с печатью организации-заказчика работ и подписью директора.
  
   Видишь, как тяжело пилотам приходится: мало того, что медицина проходу не даёт, так ещё и командировочный режим заставляет экипаж гастриты-язвы нагуливать. Как говорится, единство и борьба противоположностей в одном физическом теле скромного вертолётчика.
  
   Ага, о чём это я? Об обедах. Питаемся в полёте по очереди одними консервами, тёплым чаем запиваем. Потом через блистер выбрасывали пустые жестянки. А штурман нам с самого начала взял моду мораль читать с элементами техники безопасности, но в основном с уклоном на природно-экологический баланс. Я-то сначала внимания не обращал, а потом спросил:
   - И что прикажешь с пустыми консервными банками делать?
   - Давайте мне, я собирать их буду.
   Начали пустые жестянки штурману отдавать, он их в большой мешок складывал, а после окончания командировки в Печору привёз и на своей машине на свалку вывез. Помню, огромное впечатление на меня его действия произвели. Понимаешь, человек так за природу радел, будто был лично ответственен перед грядущими поколениями за порядок на планете. И я, следуя заветам нашего штурмана, начал запрещать экипажу свинячить, когда командировочная судьба заставляла питаться всухомятку. Весь мусор - с собой. Таков главный принцип. Получается, не только дурной пример заразителен.
  
   Бельдюев хорошенько заел очередную рюмку отварным печорским омулем, после чего полез в кастрюлю за новым куском. На вилке красовался зацепившийся развесистый куст укропа. Юрий Сергеевич внимательно взглянул на открывшуюся панораму, явно представляя себе какую-то картину из жизни вертолётной авиации. Его изрядно помягчавший голос теперь звучал уже совсем по-домашнему.

_ _ _

  
   - Обычно у нас в командировках возникала проблема со стропами. "Шестёрки" же, как правило, по Северам с внешней подвеской работают. А много работы - быстрый износ тросов. И брать их потом негде. С машиной, так сказать, в наборе идёт пара комплектов строп и всё. А дальше - хоть волком вой: новых вышестоящие не пришлют, если тросы перетрутся. И вот наступил в лётном отряде момент, когда запаса не осталось. Написали запрос на авиаремонтный завод, нам ответили, что у них дополнительного спецоборудования нет, обращайтесь, дескать, к авиастроителям в Ростов. С вертолётного завода также получили отказ. Те сообщили, что изготавливают стропы вместе с другим специальным оборудованием ровно по количеству выпускаемых бортов, мощностей для производства дополнительных агрегатов у них нету.
  
   Тут поневоле призадумаешься. Система подвески грузов на вертолёте Ми-6 такова, что обычные тросы, которые используются у строителей, приспособить практически нельзя. Уже начали соображать, к какому механическому заводу обратиться со своей заявкой, какие связи включать, чтобы заявку эту выполнили в кратчайшие сроки, как тут одному из пилотов пришла в голову простая до гениальности идея: обратиться к военным. Военные вертолёты Ми-6 ничем от гражданских не отличаются, следовательно, и оборудование для подвески грузов имеется. Только в ВВС никаких грузов снаружи фюзеляжа не перевозят, значит, ни лебёдки, ни тросы в армии не нужны - хранятся где-нибудь на складе, за ненадобностью даже не расконсервированные, ещё в смазке.
  
   Снарядили гонца, то есть меня, в одну из воинских частей, в которых эксплуатировалось большое количество Ми-6. Я тогда вторым пилотом трудился, интенсивно настолько, что саннорму4 дней за десять до конца месяца вылетал. На работе лётного отряда моё отсутствие сказаться не могло, вот меня и отправили, чтоб со знанием дела всё обставил. Прибыл я к месту назначения и сразу на приём к командиру части, гарантийное письмо на стол положил. Говорю:
   - Нам без этих строп - вешалка, понимаете? Работа встанет! Нефтяники и геологи закопают, если начнём с заказами тянуть.
   - А как же быть с обороноспособностью Родины?! - рявкнул полковник, наливной красотой своих томатных щёк прекрасно контрастирующий с небесной синью тульи на командирской фуражке.
   Да, кстати, тебе не кажется странным, что слова "фураж" и "фуражка" однокоренные? Что ж получается, головной убор использовался раньше в качестве меры потребления фуража в кавалерии? Впрочем, вряд ли ты знаешь. Продолжу...
  
   У меня было, что ответить5 Юрию Сергеевичу, но я решил не перебивать пламенной речи "взятого" водочными парами раскрепощённого лётчика на пенсии. Пусть говорит, а то собьётся, а потом из него слова не вытянешь.
  
   - А как же быть с обороноспособностью Родины?! - рявкнул полковник.
   - Да причём здесь обороноспособность? Вы же всё равно на подвесках ничего не перевозите, все грузы - внутри кабины.
   - А если будет приказ?! Вы с ума сошли! Меня же сразу разжалуют или... того хуже... отправят куда-нибудь в Монголию.
   - У меня и сёмга с собой... И спирт. Может, договоримся?
   - На рыбу у меня аллергия, а предлагать спирт полковнику ВВС в качестве взятки - это просто издевательство!
   В общем, не добился я ни черта. Расстроился, конечно. Взял "мерзавчик" в номер офицерской гостиницы, куда сумел поселиться благодаря умело и вовремя подсунутой шоколадке "Алёнушка" её тёзке, но уже в тех годах, когда уменьшительное имя без отчества звучит насмешкой. Захожу в номер - батюшки, а там сидит какой-то помятый мужичок в форме прапорщика с лицом давно не трезвеющего фавна в изгнании.
   - Говорят, у вас проблемы? - деловито доставая рюмки из рукава, будто фокусник, открывает рот мужичок, разглядев у меня в руке предмет, похожий на копию водочной бутылки (масштаб - 1:2).
   - Не понял, вы кто? - спрашиваю. - Как вы проникли в номер?
   - Мне Алёна открыла. Я заместителем начальника снабжения в части служу. Так проблемы есть?
   Я распечатал водку, мы выпили, после чего напряжённость рассеялась.
   - Меня за стропами от Ми-6 прислали. И гарантийка есть, и согласование в МГА имеется, а ваш командир - ни в какую, - делюсь своим огорчением с мгновенно похорошевшим от употреблённого прапорщиком.
   - Наш командир не имеет ни малейшего представления, что такое система вертолётной подвески и для чего она может быть нужна. Это всё в моём владении - и лебёдки, и тросы, и крюки. Вам сколько и чего? Только гарантийное письмо показывать не нужно, я же не буквоед. Что-нибудь ещё, кроме официоза, имеется?
   - Сёмга килограммов на шесть и пять литров спирта... правда, не питьевой, технический.
   - ГОСТ 18300-72, надеюсь?
   - Разумеется.
   - Годится. За такой товар я тебе, брат, стропы ещё и от Ми-26 подгоню в качестве презента. Прилетал тут к нам один борт из другой части... Пока заправили его, пока то-сё, кто-то из экипажа говорит, посмотрите, дескать, что там за хреновина в кабине валяется - не отвалилось ли чего? Я посмотрел - трос для подвески, ещё в упаковке. Ну, военные-то лётчики отродясь о подвесках не слыхивали, вот я у них и забрал - лишнее же.
  
   Прапорщик оказался насколько неопрятным и помятым на вид, настолько же и обязательным. На следующий день я отправил забитый под завязку трёхтонный контейнер с тросами домой. Причём делал это практически в бессознательном состоянии, поскольку канунешний банкет из предобеденного фуршета сначала незаметно перешёл в ужин в местном ресторане, затем - плавно перетёк в малоуправляемый завтрак с волшебными возлияниями и великовозрастной Алёнкой, которая норовила станцевать стриптиз, но была остановлена антропоморфным прапорщиком, сказавшим на пределе человеческих возможностей: "Дам мы сегодня не заказывали! А ну-ка - спать!"
  
   Вот таким образом я был втянут в историю со снабжением. За мои заслуги перед лётным отрядом нашему экипажу отдали стропы от Ми-26, новячие - муха не дрючилась, - смазанные, в специальные чехлы упакованные. И тут же нас в командировку отправили в район Ямала, туда, где Ямбургское газоконденсатное месторождение. Тогда полезные ископаемые полуострова только начали разрабатывать, техники в Тюменской области не хватало, вот наши вертолёты и подключали с базировкой в посёлке Тазовском.

_ _ _

  
   Работаем, значит, по ту сторону Урала - на севере Тюменской области. Первые испытания недавно привезённых строп проводим на самой новой машине, которая только-только с завода пришла. Всё честь по чести: у этого аппарата и движки новые и сухая масса самая маленькая, то есть на подвеску может взять груза больше, чем другие борты цепляют - восемь тонн, как с куста даже летом. А тут - ноябрь, конец осени, стало быть, тяга у Ми-6 о-го-го какая!
  
   Вылетели с базы, получив задание - оттранспортировать канадский жилой домик - что-то вроде нашего балка, только подлиннее и поизящнее внешне - километров на семьдесят от промбазы нефтяников на их буровую. Стропаля зацепили "канадца" на земле и команду нам дают, тащите, мол. Командир - "по газам". Не резко, разумеется. Пытается потихоньку приподнять груз, чтобы оценить возможность его переноски. Дверь в грузовой салон открыта. Оператор подвески плечами жмёт и говорит по внутрибортовой связи:
   - Командир, ни черта балок не двигается. Примёрз, наверное. Может, сбросим трос?
   - Отставить аварийный сброс. Сейчас оборотов добавлю.
   Обороты возросли, тяга увеличилась. Наши вагончики на таких оборотах поднимались за милую душу, а этот - ни в какую.
   - Что там с грузом?
   - Не двигается, Михалыч. Точно - примёрз.
   - Какой хрен - примёрз?! У меня уже обороты почти на максимуме. Давно должен был подняться. Ты с весом ничего не напутал?
   - Нет. У "канадца" семь с небольшим тонн по паспорту...
   - А ещё же оборудование: печка, кондиционеры, душ...
   - Михалыч, это всё в комплекте. В паспорте до килограмма вес указан.
   - Тогда - какого чёрта?
   - Может быть, всё же примёрз?
   - Хорошо, пусть примёрз... Я этот вагончик всё-таки сейчас на самых больших оборотах сдёрну.
  
   Михалыч "раскочегарил" двигатели практически до максимума и сделал очередную попытку поднять машину с грузом. Чувствовалось, что "шестёрка", ещё ни разу не таскавшая подвески по причине своей эксплуатационной непорочности, завибрировала, напряглась и... пошла-таки в набор высоты. Михалыч с улыбкой выглянул в грузовой отсек, явно напрашиваясь на комплимент - вот, мол, как я ловко эту махину поднял.
   - Как там груз, Серёга? - спросил он у бортрадиста, сидящего у люка с механизмом подвески. - Не раскачивается? Чувствую, машина ровно идёт - значит, хорошо сдёрнул.
   - Мы без груза ушли, Михалыч! Потому и легко...
   - Стропы порвались? Вот жульё... подсунули... На тебе, боже, что нам негоже! - командир гневно сверкнул глазами в мою сторону, будто бы именно я - сидящий справа и никогда не мешающий "левому" принимать решения6 - своими действиями привёл трос в негодность.
   - Да нет же... Стропы в порядке. Вниз посмотрите.
  
   Командир сделал разворот над промплощадкой заказчика, и я увидел в окно замечательную картину: если раньше вагончик для жилья нефтяников в полевых условиях был один... и большой, то теперь их стало три. Три маленьких! Стропы очень аккуратно разрезали торт канадского балка на три "пирожных", которые стояли теперь посреди тундры, будто десерт на праздничной тарелке.
   Тут - то ли сам по себе балок оказался хреновым, хоть и канадский, к транспортировке по воздуху не приспособленный - нашим-то дровам пофиг всё коллизии с тросами - то ли, заказчик не прочитал какую-нибудь инструкцию по авиационной перевозке нежных импортных геологических домиков. Так или иначе, претензии авиаотряду никто предъявлять не стал, поэтому я склоняюсь ко второму варианту.
  
   Командир нашей "шестёрки" немедленно откомментировал ситуацию многоэтажной конструкцией, от которой у работников филармонии уши бы немедленно превратились в скрученные в пельмень нимфозории. Да ну тебя! Не изображай на лице непорочное зачатие - матерное слово раньше нас родилось!  Станом нотно-прокатного Листа имени Ференца клянусь!
   Вот я тебе и говорю, запас прочности - великое дело. Нашим балкам на деревянных полозьях-санях никакой способ стропления не страшен. За всю мою долгую лётную карьеру ни один не был повреждён. А тут, понимаешь, никакой тебе надежды на удачное исполнение лётного задания. Как говорится, клёны выкрасили город... над Канадой, над Канадой7.

_ _ _

  
   В это время по телевизору, он служил нам фоном, взошли, будто не вовремя подоспевшая опара, какие-то очередные судьбоносные новости. Один из дуэта государственных мужей вещал что-то вроде: "...а я вместо этого с таким нелегитимным народом... целых десять лет... пахал, как раб на галерах..."
   - Пахал он... - прокомментировал жалобу-кручину человека, очень похожего на государственного мужа Юрий Сергеевич. - Чего ж тогда не сеял, если пахал? Кто ему сеять-то мешал? А то распахать распашут и бросают, как говорится, на самом интересном месте. Вот в земле, кроме червей, ничего и не растёт.
  
   Посидели минут пять молча. За это время в полном соответствии с пословицей успело родиться несколько ментов. Впрочем, новорожденные немедленно модифицировались, превратившись в микро-полицейских, и тут же гибли, задушенные собственным величием.
  
   - За "Единую Россию" голосовать будешь на выборах? - спросил я иронично.
   Юрий Сергеевич ответил под стать:
   - А как же! Это ведь моя партия, партия, защищающая интересы олигархов, нагло одураченных обманутыми вкладчиками и нищими гастарбайтерами.
   - Да, уж... Есть такая партия. И есть, и пьёт в три горла, как только не лопнет!
   - Истреблять нынешнего чиновника надо! - заключил Бильдюев неожиданно. - Безжалостно и под корень. Возьми, скажем, рекламу "Ваниш" - убивает микробов на 99, 9%. Представляю себе убитого, но не добитого микроба: еле ползёт, сука. Но - микроб! Вот так и чиновник наш - пока недобит, будет паразитировать на шее общества.
   Я не нашёлся, что возразить, и мы принялись кипятить воду для очередной партии пельменей. Закусывать кое-как - это не наш путь, мы мужики основательные, нам трудно отказать в логике.

_ _ _

  
   - Если ты помнишь, - продолжил сеанс воспоминания Юрий Сергеевич, - до середины 80-ых летал я вторым пилотом на "шестёрках", а потом и командиром стал, когда машин в "нашем гараже прибавилось". И до самой пенсии на Ми-6 бы отработал. Но в конце 2002-го все "шестёрки" по стране списали чохом после катастрофы на мысе Эклипс полуострова Таймыр. А лётчикам куда деваться? Перевели нас всех на Ми-8, тоже чохом. Машина полегче, поманёвренней, но после "шестёрок" такое впечатление, как если бы после внедорожника пересесть на обычный хэтчбэк городского класса.
  
   Впрочем, не так уж и сложно. Это не то, что с Ан-2 на Ми-6 переучиться. После Кременчугского училища десять лет на самых наших массовых бипланах по району рассекал, каждая собака в местных деревнях меня знала. Почту возил, людей, грузы. Нравилось очень. А потом большие вертолёты пришли в отряд. С поршневой техники на газотурбинную пересаживаться, тем более - с самолёта на "вертушку", дело непростое. Очень долго, уже когда сидел в правом кресле Ми-6, снились полёты на "аннушке" - всё хотелось штурвал на себя во взлётный режим... шарю перед собой, а вместо него только ручка "шаг-газа". В холодном поту просыпался, веришь? Лишь через три года от этого синдрома избавился.
  
   Так вот, пересел я с Ми-6, который некоторые штатские, то "летающим сараем" называли, то "винтокрылой коровой", на Ми-8 очень быстро, даже ойкнуть не успел. А тут и первая длительная командировка - опытные экипажи в Астрахань направили - патрулирование нефтепровода на побережье Каспия. Договор на всё лето и на половину осени. Стрёмно, конечно, с непривычки на такой срок в жарищу переться, но с другой стороны, деньги неплохие обламывались, а мне как раз нужно дочке помочь с покупкой квартиры, вернее, с финансированием этой затеи.
   Собрался, перекрестился, лаптем, как говорится, подпоясался и - в путь-дороженьку своим ходом - то есть на своей "лошадке" Ми-8 - поперёк всей европейской части России.
  
   Поначалу тяжело было - от жары просто плавились. Единственное, что спасало - кондиционер в гостинице, но туда мы только спать приезжали, а весь день вдоль трубопровода летаешь мухой навозной - чуть заметил утечку, подсел. Убедился, что непорядок с трубой, доложил по связи координаты и дальше "по этапу". Трубопровод длинный, потому его в два приёма проходили. С утра половину, потом возвращались, обедали, а потом до вечера "добивали" остатки. И так практически каждый день. Тут уж на саннормы глаза закрывали. Заказчик башляет - какие тут саннормы, не на базе же сидим. Это там строгости - "флайт-план" не подпишут, если попытаешься сверх нормы "палок нарубить", а здесь, как говорят в народе "советская власть давным-давно кончилась", в песок ушла вместе с сутью. Помнишь такой анекдот, где старый акын песню о пустыне поёт?
   А поёт старик песню примерно такого содержания: "Шёл по пустыне верблюд, нёс верблюд мешок дерьма. Шли по пустыне два верблюда, несли два верблюда два мешка дерьма. Шли по пустыне три верблюда... Шёл по пустыне караван верблюдов, нёс караван верблюдов караван мешков дерьма..." Монотонное пение прервал голос одного из слушателей: "А где же суть, аксакал?" "А суть в том, что только песок и дерьмо!"
   Вот и у нас первый месяц такая суть была: продрал глаза - в аэропорт едешь, отлетал - быстрей в койку. Но потом привыкли, к жаре организм приспособился, по выходным даже гулять ходили с удовольствием.
  
   И вот, когда совсем уже втянулись в ритмику командировочной жизни, случилось это событие. Был август 2004-го, если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, смею тебя уверить. Посадил я нашу "вертушку" вечером после облёта нефтепровода, а следом за нами Ил-76 на ВПП плюхнулся. Смотрим, из него два бронированных автомобиля выехало. Эге, неспроста это. Спросили у местных. Говорят, завтра президент прилететь должен, а это для него "автозак" притаранили, чтобы чувствовал себя комфортно в дружественном краю. Президенту же без броневика очень неловко, как без штанов при дамах.
  
   Начинаю соображать, что завтрашний наш рабочий день может не задаться, если такое судьбоносное мероприятие случится. Иду в штурманскую, консультируюсь. Мне говорят, что нашего вылета процесс встречи венценосца не затронет, это только верхние воздушные эшелоны военные в связи с прилётом президента закроют, а по "низам" - летай, не хочу. Что ж, прекрасно, коли так. Поехали в гостиницу с экипажем и техниками со спокойной совестью.
  
   Утром вылетели без проблем, всё тихо, но чувствуется, первое лицо вот-вот осчастливит своим присутствием. Но меня ничего тогда не насторожило. Вернёмся к полудню, к этому времени все VIP-ы наверняка ещё будут в городе тусить, так что всё путём, как обещает нам уже который по счёту министр путей сообщения, уменьшая парк пассажирских вагонов по причине крайнего износа.
  
   И вот возвращаемся. Вхожу в зону аэродрома, связываюсь с радиобюро - дескать, борт такой-то, работу закончил, захожу на точку базирования. Сначала слышу чей-то недовольный визгливый начальственный фальцет, мол, что это за звездюлина прётся, когда зона закрыта давно. Потом кто-то докладывает дрожащим, будто гнутый камыш, голосом - всё в порядке, вертолёт с патрулирования нефтепровода вернулся. А потом мне передают указание диспетчера - уходить, посадку осуществлять нельзя.
  
   Как обухом по ларингофону8 - с какого перепугу вдруг я должен убираться с места базировки? Но дисциплина в эфире - прежде всего, потому ничего не говорю и не комментирую относительно запрета, просто довожу до сведения управленцев воздушного движения, что горючего у меня осталось минут на пятнадцать, а за это время никуда не уйти, если только в чистом поле не садиться и ждать, пока керосин туда (в чистое поле) какая-нибудь сивка-бурка доставит. Молчание в ответ, не выдерживаю и интересуюсь, отчего мне не дают садиться на базе, если погода звенит... впрочем, не совсем и звенит. Это у нас на Северах бывает - звенит, а в здешних краях от жары потрескивает. Температура под сорок, марево имеется, но видимость отличная.
  
   Вот тут мне дают наконец-то команду садиться на перемычку между двумя ВПП и затаиться там тихонько, прикинувшись манекенами. При этом поясняют, что на стоянке находится личный самолёт президента - тот приехал на похороны губернатора - потому особые условия в аэропорту. О, как - у них тут потери по линии "Единой России", а я и не знаю!
  
   Дальше кто-то с рабочего места диспетчера ПДСП в "башне" (голос незнакомый) разъясняет менторским тоном, что на основании, изложенного выше, большинство пассажирских рейсов задержано по техническим причинам (получается, что президент наш -- всего только техническая причина, мешающая регулярному воздушному движению). Самих пассажиров на всякий случай (чтобы не дай бог не начали подбегать к тогда ещё первому лицу по первому сроку с просьбами) из вокзала эвакуировали. На территории аэропорта остался лишь узкий круг особо доверенных лиц, а нашему борту (чтоб не плюхнулся в чистом поле) в виде исключения милостиво разрешили переждать судьбоносность момента на импровизированной стоянке. Но! Без права выхода из вертолёта, поскольку охрана и снайперы гаранта Конституции - люди крайне нервные - малейшее заранее несогласованное движение могут воспринять как диверсию и открыть огонь из всех видов вверенного им оружия.
  
   Захожу на торец ВПП и понимаю, отчего нам и стоянку не предложили. Перрон забит самолётами VIP-класса - живого места нет. Похоже, представители всех субъектов федерации решили попрощаться с почившим губернатором. На это никаких денег не жалко... тем более - не личных, а бюджетных, то есть из кармана верного, как собака, электората. А нам, скромным труженикам, места в этом "калашном ряду" холопов верноподданных не нашлось. И - слава Богу!
  
   Некоторые авиационные салоны мирового уровня не выглядят настолько богато, как этот слёт политического бомонда. Отчего-то вспомнилась фраза о слетевшемся воронье, но я её быстро от себя отогнал, поскольку садиться следовало быстро без контрольного висения, чтоб снайперы не начали нервно разминать указательный палец в нашем направлении с посадочным курсом9 пули 270.
  
   Когда несущий винт остановился, я спросил наземников, нельзя ли хотя бы выйти, чтобы размяться, не удаляясь от борта, ноги всё-таки затекли за время работы. Да и жарко... да и в туалет... Диспетчер порекомендовал устроить отхоже-гигиеническое местечко в какой-нибудь подходящей по объёму ёмкости. А дверь или блистеры не открывать, иначе нельзя предположить, что учудит охрана венценосца.
  
   Так, хорошо. Значит, экипажу предложено не покидать машину после отключения двигателей, и сидеть тихо, будто мыши, не устраивая сквозняков. И это при температуре - как в изрядно натопленной сауне. Осмелился я поинтересоваться, и сколько же нам вот так сидеть, и где наши техники? Не из праздного любопытства интересовался - мне ещё следовало заправиться и вторую половину нефтепровода с воздуха осмотреть, заказчику-то по барабану - президент или не президент тебе договор исполнить помешал, вдарят денежным эквивалентом по сознанию и подсознанию, мало точно не покажется!
  
   Диспетчер выслушал, а потом намекнул мне, что дело это не его и точно не кого-то из команды президента: первое лицо державы командиру вертолёта Ми-8 докладывать не обязано. И что тут сказать, президент не обязан ни отдельно взятому командиру воздушного судна, а стало быть - всему народу вместе тоже ничего не обязан. Он же простой менеджер, нанятый... нет не электоратом, а каким-то финансовым интернационалом во главе с дедушкой Соросом - альтруистически настроенным голубым воришкой всемирного масштаба.
  
   А техники наши "эвакуированы" в гостиницу, где и пребывают в положении полной неопределённости. Когда будет дано добро, их привезут в аэропорт, чтобы смогли осуществить послеполётное обслуживание, плавно переходящее в обслуживание предполётное.
  
   Что ж, мы люди подневольные - сказано "лямень", стало быть - не "чугуний". Сидим всем экипажем в своей разогретой до состояния адской сковороды "жестянке". Для всяческих нужд приспособили ведро и пакетом его накрыли, чтоб атмосферу не тревожить. Ну как это, какое ведро? Для слива отстоя авиационного топлива. После каждой заправки положено сливать до полулитра со дна бака, чтобы исключить возможность попадания конденсата в керосин. Для этого имеется специальная посудина, содержимое которой отправляется в ведро, а из ведра потом следует сдавать отстой на участок, а потом в службу ГСМ. Вот такая экономия... Впрочем, ты же должен помнить, сам в глубокой юности мотористом работал.
  
   Так вот, сидим и рассуждаем, как, наверное, хорошо было бы всенародному судьбоносцу исполнять заветную мечту, мочить в сортире, при помощи нашего экспресс-изобретения. И тут мне в голову приходит одна идея. Снайперы, разумеется, снайперами - на любое движение ведутся и палить начинают почём зря, но вертушка-то у нас "к лесу задом" стоит. А оттуда вряд ли можно ожидать подвоха: вряд ли какой-то умник посадит охрану в чистом поле, да ещё и за забором. Так что - живём, пацаны! Открываем задние створки, и вот она - земля родная, в бетон закованная, а чуть дальше остатки зажаренной астраханским солнцем травы. Но на траву мы не полезем: пули ловить - не бабочек сачком. А в прикрытии створок грузового люка можно и размяться, и воздуха вдохнуть, и даже... каким-то образом модернизировать место, где мочат... всё лучше, чем в ведро для слива отстоя.
  
   Обед, правда, не предвидится при любом раскладе, поэтому семечки грызём, которые накануне бортмехаником на рынке куплены - какая-никакая, а всё же пища. Воду экономим, поскольку в наличии только одна пол-литровая бутылка минералки. Проходит час бессмысленного сидения, подкатывает к нашему борту машина руководителя полётов. Оттуда какой-то военный вылез, рукой показывает - открывай, мол, блистер. Открываю.
   - По какому праву распахнуты задние створки?! Вам же сказано было - не проявлять себя никак.
   - А где инструкция, по которой мне запрещено открывать створки? - отвечаю я уклончиво.
   Военный бесится, порывается кобуру открыть от избытка чувств, но шестое из них подсказывает ему, что на борту есть несколько сигнальных ракет, и мы без боя не сдадимся. Тогда он кричит в бешенстве:
   - Пеняйте на себя, мы доложим вашему руководству!
  
   Ещё часа через три начали губернаторы разлетаться, и президент с ними за компанию. Так что к очередному патрулированию нам уже разрешили заправиться и уйти на маршрут по трассе в полном соответствии с полётным заданием. Военный (не знаю точно, кого он представлял) слово своё сдержал. Начальству нашему пришло какое-то сбивчивое письмо о том, что я самостоятельно (подумать только!) принял решение открыть створки грузового люка, когда в городе находился президент.
   - Ты в воздухе, что ли, створки открывал? - спросил меня командир лётного отряда.
   - Нет, на земле.
   - А президент, где был в это время?
   - На кладбище, наверное...
   - Это рядом с аэропортом?
   - Вроде бы, нет?
   - Понятно, совсем от перебзденья с ума сошли, - сказал командир и отправил "телегу" в мусорное ведро. Дальнейшая судьба строгого военного письма мне неизвестна.
  
  
   Всё вроде бы неплохо закончилось, но вот то сидение в вертолёте, будто в концлагере надолго в памяти отложилось. И припомнится неоднократно, и аукнется Моисею русского народа не раз. Ничего же не пропадает на свете, и моя обида тоже, хотя я лично прощаю... но эволюционные движения воздушных масс накапливают любую энергетику, чтоб рано или поздно раздать "всем премьерам-президентам по делам и подвигам их".

_ _ _

   Так и представляю себе, как первое лицо, притворившееся вторым, снимает улыбку с Чеширского кота, затем примеряет её у зеркала. Своей-то улыбки у этого лица давно нет, ибо президент и ПОЧТИ президент у нас - лица медийные, от софитов потрескавшееся...
  
   А Юрий Сергеевич налил, быстро выпил и продолжил вслух заблудившуюся в голове мысль:
   - Наши главные бездельники, умеющие исключительно "руководить вообще" рвутся в партию власти, вероятно, полагая, что им перепадёт парочка обглоданных мослов с господского стола? Разочарую - мелкотравчатый народец у корыта делиться не намерен даже с соратниками. Потому не прекращается сеанс массовых однопартийных затаптываний. Совсем, как у животных всё происходит.
  
   Видел я такую картину недавно. Знакомый у меня купил уток и гусей мясной породы. Так вот, эти птички легко и непринуждённо затоптали насмерть парочку сородичей, поскольку все у корыта не помещались. Наши управители ничуть не лучше... За богатую халявную пайку даже собственной жизнью готовы жертвовать...
  
   Юрий Сергеевич замолчал. Я дал ему возможность закусить и спросил, поддерживая беседу в русле воспоминаний старого лётчика:
   - Слушай, а не помнишь ничего интересного во время прохождения ВЛЭК (врачебно-лётная экспертная комиссия)? Говорят, там такие чудеса случаются, что просто поверить нельзя.

_ _ _

  
   - Не знаю, как у других, у меня ничего особо выдающегося с прохождением ВЛЭК не связано. Впрочем, вот... давно уже это произошло, я тогда молодой был, задорный, мог себе позволить - здоровье-то, будто у бычка молодого. Даже предвзято настроенный врач не смог бы придраться.
  
   Так вот - пошёл к окулисту. Врач тот же, что и обычно. У нас в комиссии одни и те же доктора. А этот уже меня за полтора десятка лет выучил, как облупленного. Острота зрения быстро - за полгода, прошедшие с момента предыдущей комиссии - вряд ли могло сильно упасть. Потому процедура проверки превращалась по существу в скучную формальность. Вот меня чёрт и дёрнул.
   - Прочтите нижнюю строчку, - говорит окулист, даже не поднимая глаз.
   Я и начал читать:
   - Издательство "Прогресс", тираж 50 000, заказ номер..., бумага офсет...
   У врача очки съехали на подбородок.
   - Вы что, издеваетесь?
   - Нет, можете проверить... Это самая нижняя строчка.
   - Но она же на обороте?
   - Именно. Но она ведь нижняя, правда?
  
   Но на этом юмор не закончился. Меня понесло... И ведь знал же... В комиссию входил психотерапевт, которого назначили временно по причине отпуска штатного доктора. У лётчиков с психикой всё хорошо, но тут новый врач... сам понимаешь, немного волнительно. Мало ли, что за человек... Вдруг у него какой-нибудь бзик или неприятный жизненный опыт, в результате чего могут возникнуть проблемы.
  
   Так что, сидим в коридоре, волнуемся - что-то скажут те, кто зашёл в первых рядах. Похоже, зря трепетали. Появился первый из тестируемых, потом второй. Сказали - не робей, мол, ребята, всё путём, только отвечайте односложно и точно на поставленные вопросы, а то у врача сразу глаз нехорошо загорается и появляется желание продолжить общение, как только начинаешь давать развёрнутый ответ.
  
   Что ж, понятно. Как говорится, вводную получил - можно смело идти на приём. Я и пошёл. Сел напротив врача. Он что-то пишет, на меня не обращает внимания. Вроде бы. Я окончательно расслабился в связи с этим и в мечтательность некоторую впал. Чуть не засыпаю. Вдруг доктор отбрасывает ручку, резко поднимает голову и спрашивает жёстким голосом эстрадного иллюзиониста, которому в очередной раз задержали зарплату:
   - Скажите, кто быстрее - паровоз или слон?
   У меня вся "память предков" тут же и отвалилась - забыл, что следует отвечать односложно, начинаю рассуждать... вроде бы для смеха, чтоб не так скучно было:
   - Тут несколько вариантов, доктор.
   У психиатра зрачки сделались шире глаз.
   - Вы находите?! Какие же? Очень интересно...
   - Если в угольном бункере паровоза нет ни дров, ни угля, то слон будет быстрее в любом случае.
   - Так-так, интересно! А если всё-таки уголь есть?
   - Тут другой момент: направление движения. Если паровоз движется на запад, а слон на юг, то нельзя сказать определённо, кто быстрее, поскольку у каждого из объектов своя цель.
   - Ага, я вас понимаю. Точность формулировки... Хорошо, а если наши испытуемые двигаются в одном направлении?
   - Тут вступает в силу иной фактор. Форс мажор имеется в виду. Если ветер попутный, и слон распустит уши, то парусность может оказаться настолько большой, что он обгонит паровоз, двигающийся параллельно с ним...
   - Вы об этом где-то читали?
   - Нет, доктор, просто предположил.
   - Ладно, допустим. А теперь я вам скажу, что ветра нет. Так что?
   - Тут я могу доложить одно - против прогресса не попрёшь. Паровоз приедет первым. Но почему вы так настроены против слонов, доктор?
   - А почему вы сразу не сказали мне, что паровоз быстрее?
   - Если бы вопрос был точнее формулирован...
  
   Врач пытал меня ещё целый час, задавая самые глупые задачи из жизни животных, комбайнов и прочей техники, потом отпустил. Я вышел от него выжатый, как лимон, но зато в награду получил заключение "рекомендован на руководящую работу, обладает устойчивым мнением, постороннему влиянию не подвержен". Так вот я и стал командиром звена.

_ _ _

   Юрий Сергеевич задумчиво прикурил и пошёл открывать форточку.
   - Не замёрзнешь? - спросил он.
   - Да у тебя здесь, как в духовке. Пусть проветрится, в самом деле.
   - Духовка? Хех, ты в моём вертолёте тогда в Астрахани не сидел. Или ещё... Под Уренгоем дело было. Болтаемся на промплощадке, ждём, когда нам в баки керосин закачают. Почти девять тонн, полная заправка - часа полтора куковать. Сидим, курим, пропадаем от жары. А рядом озёра с ледяным дном, из которого бьют ключи. Руку опустил - пальцы немедленно скрючило. Я один раз упал в такую воду по неосторожности, впечатление - будто тебя затягивают в смирительную рубашку и при этом не просто так, а будто в морозильной камере. На улице за тридцать градусов, ни ветерка. Гнус, оводы жрут. А ты вынужден сидеть у воды и потеть, будто пьяный верблюд на приёме у английской королевы. Чуть обмылся - минут на пять свежести хватит.
  
   Курим, невесёлыми шутками лениво обмениваемся, изливаемся потом из всех своих пор. И тут плюхается рядом Ми-8. Москвичи неподалёку от нас работали. Ещё винты крутились, а экипаж уже вылетал, раздеваясь на ходу. Что ж, намерения понятные.
   - Командир, предупреждать будем? - лениво поинтересовался бортмеханик, который потел больше всех и потому больше всех же и мучился от невозможности окунуться.
   - А зачем? Они же самые умные - спросить у "местного населения" недосуг, вот пусть почувствуют, насколько далеки они от народа.
  
   Москвичи один за другим посигали в воду с шутками-прибаутками. Но не успел последний член экипажа коснуться озёрной глади, как первый уже кричал что-то нечленораздельное, вылетев на берег свирепым морским львом, которого дрессировщик научил всего двум коротким словам, оба из которых до сих пор (несмотря на старания министерства культуры) всё ещё не стали цензурными. Визг над тундрой стоял такой, будто кто-то резал невероятно экзальтированную свинью с неважным обменом веществ.
   - Мужики, чего ж вы не предупредили, мать-мать-мать?! - поинтересовался командир Ми-8. Сквозь марево жаркого воздуха и обтягивающие стринги было отчётливо видно, что тестикулы у него резко сдали в объёме и были не больше обычных лесных орехов. "Вот бы зафиксировать этакое изменение размера, - подумалось мне. - Для врачей-косметологов остановить прекрасное мгновение так важно!" Вслух же я ответствовал более обыденно, сообразно трудовым будням:
   - А у вас глаз нету? Видите же, что сидим одетые, чинно-благородно сидим, не купаемся в такую жару. Как полагаете, мы совсем здесь все идиоты?
  
   Посетовав немного на столичных вертолётчиков, Юрий Сергеевич повернул на общие темы, наболевшие так, что уже не просто зудело, а чесалось до самого мяса, как говорится.

_ _ _

  
   - Дёшево ценится, дорого выходит! Это я о профессионализме говорю. Довели страну до полного безумного изумления. Кругом адвокаты, менеджеры, риэлторы, а простого сварщика (даже не первоклассного с 6-ым, а обычного - с 4-ым разрядом) днём с огнём, что называется. Или вот ещё одна штука. Принялись лётные училища сокращать с удивительной и непредсказуемой дурью, на какую способны лишь чиновники, которым посулили место в раю с ненаказуемой возможностью брать там откаты - что-то вроде столичной мэрии.
  
   Поначалу вроде бы ничего не изменилось, но когда пилотня почтенного возраста на покой косяком повалила, не стало хватать лётчиков в принципе. Увеличили наборы в училища, но помогает мало, поскольку молодёжь ещё выучить надобно, опыт передать. Здесь не только училище, без натаскивания под руководством старшего товарища пару лет никак не обойтись.
  
   Хоть караул кричи! Вот и принялись лётчиков, которым когда-то не дали до хорошей пенсии доработать, по помойкам собирать, фигурально выражаясь. А квалификация-то уже не та, сам понимаешь. Мастерство не пропьёшь, верно. Но если себя не держать в профессиональном тонусе, то толк от возвращения скажется не сразу, а через полгодика, не раньше. Мне тоже предлагали вернуться, но я и у себя на ПДСП10 прекрасно себя чувствую. Да и возраст уже такой, что только людей смешить - дедушка Пихто вертолётом рулит. И так уже 19 тысяч часов в воздухе за тридцать шесть лет лётного стажа, куда ещё-то?
  
   Весёлого мало, что и говорить, если рассуждать об общих тенденциях. У нас здоровье ещё слава богу, а вот молодёжи нынешней такого налёта не видать, как собственных ушей - хлипкий народец пошёл. Раньше полову с крапивой жрали, но зато никакой химии. А нынешнее поколение травят всякой мертвечиной генномидифицированной, какое уж тут здоровье. Получается, что общее время работы пилота сейчас тридцати лет не превышает.
  
   А тут ещё одна напасть, она же "прогрессивное новшество" - отменили в лётных училищах военные кафедры, теперь любой новоиспечённый лётчик подлежит призыву на общих основаниях. Учили парня, учили, а для чего? Чтоб потом он за год-другой службы где-нибудь в роте охраны всё позабыть успел. Возражаешь, говоришь, что у военных тоже с лётчиками не совсем всё ладно, мол, там летать и научат? Нет, дорогой, ошибаешься ты. Готовых специалистов авиационных используют не по назначению, а заставляют нести караульную службу в лучшем случае, а то и просто с лопатой коммуникации для секретной генеральской дачи прокладывать. С подобным-то министром оборонно-мебельной промышленности, как у нас, ещё и не такого можно ожидать. А раньше это бы назвали вредительством и виновных - к стенке.
  
   Понимая, что уповать на благоразумие военного министра, который относится к личному составу, словно небезызвестный Урфин Джюс к своему деревянному воинству, не приходится, в нашем лётном отряде придумали, как молодых лётчиков до ума доводить после училища и в руки военных не отдать. Как только пришли на работу три молодых пилота, их сразу же отправили в Афганистан с гуманитарной миссией ООН, Пан Ги Мун ей в дышло. Там работы много, условия сложные, командиры опытные, где, как не там, опыт бесценный получать, на правом кресле сидя.
  
   А в городе чуть не с собаками наших ребятишек ищут, в дезертирстве заподозрив. И никакие доводы, что пользу для обороноспособности парни больше принесут, если поработают по основной специальности, а не станут на основании закона о воинской обязанности укреплять обороноспособность военных объектов, приносящих личную выгоду генералитету, не действуют. Если уж поп у нашего военного прихода - некомпетенция в квадрате, то стоит ли удивляться, когда в военкоматах работают девицы с оголёнными задницами и тремя извилинами, включая голову. Вот буквально на прошлой смене позвонили мне из оттуда. Видно, секретарша трубку не взяла и вызов ко мне на "вышку" перешёл.
  
   - Где у вас такой-то, такой-то? - строгий женский голос напомнил мне завуча из начальной школы. А что, модная тенденция - женщинам при военных комиссариатах платить можно меньше, раз у них воинских званий нет. Кроме того, ответственности у дам больше. Правда, ничего общего с дисциплиной призыва в СССР не наблюдается, но зато КАК УПАЛИ ЗАТРАТЫ. Если министр обороны, говорит, будто армия должна стать самоокупаемой, то либо он вредитель, либо клинический идиот.
   Ах, да, отвлёкся.
   - Где у вас такой-то, такой-то?
   - В Афганистане...
   - А... а что он там делает? Кто отпустил?
   - Служит в миссии ООН. По запросу ООН и направлен.
   - Так ему в армии нужно служить.
   - Кем служить? Пилотом?
   - Ну-у... у нас вот разнарядка в морфлот для тех, у кого специальное образование, а не просто школа. Либо мотористом на тральщике, либо в береговой охране.
   - И чтобы за год-полтора парень разучился летать? У нас же лётчиков столько, что куры не клюют, да? У нас лётные училища от большого ума закрывают и оттого, что безработных пилотов на каждом перекрёстке?
   - У меня разнарядка, ничего не могу поделать...
   - А вы и не делайте. Обращайтесь в ООН, чтобы вашему деревянному министру "пушечного мяса" подкатил.
   - Вы что это себе позволяете?
   - Хотите наказать?
   - Вот что, хватит спорить... Я вашего лётчика всё равно в морфлот или в стройбат упакую. Когда он приедет?
   - Когда американцы войска из Афгана выведут, так немедленно... тут же...
   - Когда-когда?
   - Обращайтесь в Пентагон, не ошибётесь.
  
   Кстати, я как раз перед уходом на лётную пенсию почти год в Афгане работал. Я тоже там миссию ООН тянул два срока подряд. С америкосами встречался. Молодые, наглые. Летать не умеют, хамят на каждом шагу на своих "чинуках". А мы на форсированных ЭмТэшках11 такие дела крутим, им и не снилось. Вплоть до замены двигателей и редукторов в полевых условиях. Пиндосня только ходила мимо наших техников да пофыркивала - дескать, беднота, раз борт не можете на завод перегнать (у них, представляешь, в эксплуатационных предприятиях тяжёлых регламентов не делают совсем, всё - на заводах). Смеялись-смеялись, а потом репу зачесали. Нам эксплуатация наших Ми-8МТ обходилась раз в двадцать пять - тридцать дешевле по самым скромным подсчётам.
  
   А уж когда мы пушки американские на подвеске носили, то смотрели на нас, будто тягловую силу и скрепя сердце платили двадцать тысяч зелёных тугриков за операцию. Самим-то слабо, ссат кругами от страха через горы тяжёлый груз перетаскивать, но делают вид, что занимаются благотворительностью. Смотреть смешно на эти напыщенные самодовольные рожи. От зависти лопаются, а вместо того, чтоб опыт перенять, нос кверху дерут - мы, де, богоизбранная нация. Что делать - гены пиратов и ссыльных бандитов дают себя знать, так и прут поверх хвалённой толерантности, как бурьян по анансам.
  
   А вот с "бундасами" - дело другое. Те ребята нормальные на своих новёхоньких NH-9012 вышивали. Эти "вертушки" всего за год до нашей командировки начали выпускаться, потому смотрелись машины выигрышней наших "восьмёрок", эффектней. Но в работе трудяга Ми-8 давал фору своим европейским собратьям - десятилетия эксплуатации даром не прошли.
  
   Собственно, в Герате не совсем "бундасы" базировались, а в основном дети первой волны наших эмигрантов из Поволжья и Казахстана. Ещё и русский помнят неплохо и взаимовыручка на генном уровне "зашита". У них в отряде была лебёдка, без которой нам бы движки и редуктор никогда не поменять. А ведь уступили дорогостоящие агрегаты немцы, пока работу не закончим, и ничего не просили взамен. Мы уж сами скинулись и ящик "вискаря" ребятам подогнали. Вместе потом и выпили. Весело было.
  
   Спецом по безопасности в международной миссии ООН последние три месяца моей командировки работал швед. Хороший дядька, справедливый. Плевать он на американские амбиции хотел, когда заокеанские лётчики права качать начинали. А хотели они всегда только одного - быть первыми. Заходишь на посадку - американцы непременно должны влезть впереди всех, независимо, что в створе уже очередь бортов выстроилась. Встаёшь под погрузку - им тоже без очереди изволь всё погрузить. А если работа по заявке ООН, то пилотня с молоком на губах и долларовой надеждой на Всевышнего сама себе лучшую выбирает и отказывается, если что-то, что связано с длительным и сложным пилотированием. Халява раньше них на белый свет появилась, чтоб им электрод поперёк подгузников. Не раз засранцы эти создавали аварийные ситуации из-за своей дури. Предупреждай их, не предупреждай - а у пиндосни глаза оловянные и по "президенту Франклину" в зрачках.
  
   Так вот, наш Ульф однажды от пиндос-беспредела вышел из себя, собрал всех лётчиков в конференц-зале и американский "детский сад" отстранил от полётов. Через три дня парней заменили на более адекватных. Но шведу "самоуправства" не простили - его тоже вскоре отозвали из миссии, но это уже случилось после нашего отъезда.

_ _ _

  
   - Ты прикинь, Дим, какой я был славный лётчик, - надрывал Юрий Сергеевич голосовые связки в режиме тормозных колодок, стараясь перекричать метель, когда провожал меня домой, - на Ми-6 летать посчастливилось. У-у-у... моща, не геликоптер, зверь! Теперь таких нет. И не смотри на меня непонимающе... Ми-26 мощнее, разумеется, не спорю, но керосина жрёт очень много. Заказчикам бы только наши "шестёрочки" летали, а прочее - от лукавого.
  
   У меня было своё мнение на этот счёт, не в главном - в нюансах, но я в очередной раз не решился возразить: во-первых, старших следует уважать, во-вторых, день согласия на дворе.
  
   1 - Джон Монтегю, 4-й граф Сэндвич (англ. John Montagu, 4th Earl of Sandwich; 13 ноября 1718 - 30 апреля 1792) - английский дипломат, Первый лорд Адмиралтейства.
   В честь него было названо блюдо, известное как "сэндвич". Из географических объектов в честь графа названы Южные Сандвичевы острова и крупнейший остров архипелага Монтегю (1775 год). Также, Сандвичевы острова - второе, неприжившееся, название Гавайев, данное им при открытии Джеймсом Куком.
  
   2 - ЗЕЛЬДЬ или сельга жен., архан. род мелкой сельди, в устье р. Печоры.
  
   3 - авторотация - режим вращения воздушного винта летательного аппарата или турбины двигателя, при котором энергия, необходимая для вращения, отбирается от набегающего на винт потока. В режиме полёта вертолёта с включённым двигателем воздушный поток поступает сверху и выходит снизу, но в режиме авторотации несущий винт вертолёта раскручивается от встречного набегающего потока, одновременно создавая подъёмную силу. Авторотация возможна потому, что между двигателем и несущим винтом стоит обгонная муфта, позволяющая винту свободно вращаться, даже когда двигатель не работает. Используя авторотацию, вертолёт может произвести безопасную посадку даже при отказе двигателя, поэтому возможность безопасной посадки на авторотации является необходимой для прохождения сертификации производителями вертолётов.
  
   4 - лётно-подъёмному составу вертолётов время нахождения непосредственно в воздухе (пилотирование) медики ограничили до 80 часов в месяц, при чрезвычайных обстоятельствах саннорму разрешено продлевать, но не более чем на 20-25% и не чаще трёх раз в год; то есть максимальный налёт за месяц не может превышать 96-100 часов. В условиях освоения Севера и нехватки экипажей чрезвычайное продление зачастую становилось нормой. При работе с подвеской общий налёт ограничивается 72-мя часами в месяц;
  
   5 - фура?жка - производное от фура?ж (см.), то есть "головной убор, надеваемый при фуражировке". Едва ли специально заимств. из нем. FuragiermЭtze, как полагает Желтов (ФЗ, 1878, вып. I, 14), ср. польск. furaz?erka - то же, от которого производил русск. слово Горяев (ЭС 393).
  
   6 - здесь имеется в виду расхожая авиационная приговорка, регламентирующая поведения в полёте второго пилота (правое кресло) по отношению к командиру (левое кресло), звучит она так: "Наше дело правое - не мешать левому";
  
   7 - герой, вероятно, сознательно соединил строки из двух разных песен в одну;
  
   8 - Ларингофон (от Ларинго... и греч. phЖnИ - звук);      преобразователь механических колебаний (вибраций) связок и хрящей гортани в электрические, малочувствительный к колебаниям воздушной среды. Л. применяется в устройствах связи, когда говорящий находится в помещении с очень высоким уровнем шума (некоторые промышленные и строительные объекты, самолёты и т. п.), где применение обычных Микрофонов нецелесообразно. Конструктивные элементы Л. располагаются в небольшом пластмассовом круглом (диаметром 12-35 мм) или овальном корпусе высотой 10-20 мм. Определённой стороной корпуса или штоком подвижной системы Л. должен плотно прилегать непосредственно к гортани, вибрации которой будут воздействовать на его преобразующий элемент (контакт с угольным порошком, пьезоэлемент, якорь электромагнита и др.). Часто применяют два Л., располагая их с двух сторон гортани. Вместе с Телефонами Л. образуют гарнитур, обычно монтируемый в шлеме (шлемофоне). В зависимости от принципа преобразования механических колебаний в электрические различают угольные, пьезоэлектрические и электромагнитные Л. По своим электроакустическим параметрам Л. несколько уступает соответствующим типам микрофонов, однако обеспечивает достаточную разборчивость передачи.
  
   9 - именно такой курс посадки - 270 градусов - в Астраханском аэропорту Нариманово, обратный курс - 90.
  
   10 - ПДСП - производственная диспетчерская служба предприятия, в народном фольклоре звучит как приют для списанных пилотов;
  
   11 - имеется в виду модификация вертолёта Ми-8 - Ми-8МТ с двумя двигателями ТВ3-117 ВМА (2200 л.с.) вместо двух же ТВ-12-117А (1500 л.с.);
  
   12 - NHI NH90 - многоцелевой вертолёт, разработанный франко-германским консорциумом "Еврокоптер". Вертолёт совершил первый испытательный полёт в 1995-ом году. По состоянию на ноябрь 2011-го года поставлено более восьмидесяти NH-90, общий налёт которых превысил 19 100 часов.

Раздел 6. И-и-и... полетели!

  

25.ВАМ ВЗЛЁТ!

(история моего друга Славки Салеева, часть 2)

  
      Так...
      ...вот...
     
      Решили мы взрослых склонить к добровольному акту коллективного трудового подвига. Не понял, ещё? Ну, раз они, взрослые, никак не хотят убрать старый туалет, поскольку он им не мешает, то необходимо сделать так, чтобы это пришлось сделать по той или иной веской причине. Не мытьём, так катаньем...
     
      Тьфу, опять чуть не проговорился, не добравшись до самого главного.
     
      А какая может быть причина, чтобы убрать сортир с нейтральной территории? Правильно, переполненность выгребной ямы, не приглашать же ассенизаторов на чистку не принадлежащего никому туалета, в самом деле. За чей, позвольте узнать, счёт? Жили ведь, сам знаешь, тогда небогато. Вряд ли бы кто-то захотел благотворительностью заняться, если, конечно, провокатором не выступает сама великая держава, склоняя к покупке облигаций, во избежание скачка цен... В плановом хозяйстве планово отнять деньги у населения - планово-плёвое дело.
     
      Но я отвлёкся. На чём остановились-то? Ага, чтобы взрослые добровольно убрали сортир с нашего футбольного поля, нужно... что? Ты умный, я знал. Верно, переполнить подземные закрома. А как это сделать, если до краёв ещё очень и очень не близко. Так нам разведка доложила. А ей можно было доверять, поскольку она фонариком с тремя сменными цветными стёклышками (атрибут пехотного офицера или геолога того времени) осветила ароматные внутренности общественного места. Осветила в стиле "Прожектора перестройки" задолго до выхода в эфир первого выпуска этой телевизионной программы.
     
      Итак, как говорится, краёв не видать. А время-то идёт, а мы же взрослеем. Скоро и в футбол играть не захочется. И как же тогда быть с лозунгом товарища Сталина про счастливое детство?
     
      Но с другой стороны, сам посуди, что могли сделать с десяток мальчишек от семи до двенадцати лет для ускорения процесса и быстрого достижения своей цели? Что ты говоришь? Мы про это тоже сразу подумали, но после того, как целую неделю, позабыв домашний очаг, ходили задумчиво скорбеть в место общественное, то поняли, ничего наша затея не стоит. То ли оттого, что калорийность питания в те времена не была такой изрядной, то ли аппетит у пацанов был неважный, только прибылей особых в подземном хранилище мы не добились.
     
      Между тем, и родители волноваться начали, отчего это их возлюбленные чада вдруг перестали "по большому" дома ходить. Согласись, если бы они встретились друг с другом (я родителей имею в виду) и поговорили, то легко бы нашу хитроумную комбинацию выбили потом из самой нестойкой задницы при помощи ремня, а лучше всего, крапивы.
     
      Определённо, назрела смена стратегии, как подумал бы маршал Даву, переходя с жареных каплунов на мороженую конину с обочины старушки-истории где-нибудь на старой Смоленской дороге.
     
      И что?
     
      Мы соображали недолго. Озарение пришло в одночасье. И опять не берусь утверждать того, что мысль сия пришла не ко мне в голову. Итак... Мальчишеское воображение и кое-какой житейский опыт позволили нам сделать нужный вывод.
     
      (Помнишь, Димыч, песню Трофима, "Аристократия помойки" или что-то в этом роде? Там ещё первый куплет так весело начинается: "Тушите свет, попёрло быдло кверху, как будто дрожжи кинули в дерьмо"? Вспомнил? Вот-вот, именно...)
     
      И вот в чём он заключался. Если мы сами не в силах решить свою задачу, то необходимо сделать так, чтобы лица незаинтересованные в проекте подключились без нашего на то провокационного участия, по собственной воле. А ещё лучше, чтобы силами природных катаклизмов всё спроворилось. Идея понятна?
     
      Ага, только кажется вам, батенька, что не может детский ум подростков хрущёвской закалки родить нечто такое, отчего все взрослые в округе кинутся убирать никому не мешающий туалет в стиле "услада на пленэре"? А вот - может. Может, уверяю почтеннейшую публику!
     
      И что же мы придумали? Сейчас расскажу.
      Целую неделю наша компания вела себя дома подозрительно образцово. Думаю, что ты правильно всё понял. Действительно, зачем заранее привлекать внимание к действиям, за которые вряд ли кто похвалит, раскройся наши планы по чьей-то злой воле, либо по недомыслию. Что-что? А ты думаешь, достать дрожжи в то полуголодное время пацанам с окраины маленького волжского городка было просто?
     
      Собирали этот катализатор нашей операции понемногу: в меру сил, возможностей и плутовских способностей. Сам понимаешь, приходилось же из-под носа не всегда беспечных родителей тащить стратегический продукт. Ну, да... Как же! Откуда мы могли знать, какое количество дрожжей нам поможет в решении общественной футбольной проблемы? Чем больше, тем лучше, сами же догадались.
     
      А-а-а... ты не совсем понял, что мы задумали? Поясняю, что называется, для тех, кто в штольнях. Взбодрённые дрожжевым брожением продукты человеческой жизнедеятельности, по нашим понятиям, должны были слегка подняться и создать эффект переполнения стека, если пользоваться компьютерной терминологией, в окрестностях футбольного поля. Судя по всему, такой момент истины просто обязан был разбудить, если не Герцена, то царя Авгия и всех соседей - и Гераклов, и не совсем Гераклов, но с лопатами и вилами. Непременно.
     
      И ведь разбудил... и ещё как!
      Но не стану сам себе дорогу перебегать. Каждому овощу свой Мичурин. Каждому Мичурину свой шесток...
     
      Дрожжи по крупицам собирали в большой пакет из газеты, в какой в те незлопамятные времена любили заворачивать атлантическую малосольную сельдь, пряники, сухари и сушки. Прошла неделя, и тут мы поняли, что уже пора. Внезапно. Интуитивно. Поняли! Критическая масса достигнута. Полураспад гуаноидных отходов жаждал возгонки. Процесс просто обязан начаться и возбурлить... Причём нельзя было медлить, ибо родители вот-вот могли обнаружить недостачу, и тогда полный кирдык... ховайся... глына... мертвы пчэлы не гудуть... А у мамы, я уже говорил как-то, рука тяжёлая, ей не коня, слона на скаку... А распластать мою задницу по лавке для неё - так это вообще полный замечательный презент, вроде новогоднего. Для поднятия жизненного тонуса.
     
      Собрались всем своим коллективом с самого с ранья, скинулись по очередной порции дрожжей, уже последней, и направили стопы в квадрат "икс", где общественный туалет старославянской вязью старался помешать проникновению прогрессивных футбольных веяний на территории, неподалёку от которой родился великий космополит прошлого века по фамилии Ульянов.
     
      Пересыпать содержимое пакета в стиле "расцвет социализма" в скворечный вход деревянного сортира труда не составило. Оставалось затаиться в кустах и ожидать результата, не привлекая к себе внимания взрослых.
     
      День выдался тёплый, двери в туалет закрывались плотно. Не было никаких сомнений, что затея наша по очистке футбольного поля от ритуального здания общечеловеческого культа удастся в полной мере. Стояли, сбившись в кучу, как, наверное, стоят конструкторы, отправляющие в полёт своих питомцев где-нибудь на Байконуре. И точно, теперь только сообразил, деревянное строение напоминало своей слегка покосившейся в сторону неизведанности Вселенной устремлённостью какой-то космический аппарат внеземной формы. Ключ на старт!
     
      А на стартовом поле поддымливало и подванивало. Но мы подходить не спешили, ожидая, когда попрёт через верх, издали. Кому это нужно, чтобы попасть в число подозреваемых, если заметят лица непосвящённые? А угодишь в число подозреваемых, вовек не отмыться. В переносном, разумеется, смысле. О прямом его, смысла, толковании и думать не хочется.
     
      И вот свершилось. Мы все к тому времени уже домой пообедать успели сбегать. Мимо тёти Вали и дяди Гриши, неспешно окучивающих картошку у себя на огороде, как раз напротив стартовой площадки гуаноносителя "Засланец-1". Внимания на нас взрослые не обращали, только изредка поводили по сторонам взволнованными ноздрями, и что-то упоминали о народных приметах. Дескать, если дерьмом пахнет, то это к дождю. А на небе ни облачка. Как сейчас говорит молодёжь, солнце жгло не по-детски. Им бы барометр... дяде Грише с тётей Валей...
     
      Ах, да, перехожу к развязке. Знаешь, когда Томас Эдисон делал первую запись на фонограф про овечку Долли, он даже представить себе не мог, как задолбает всё население планеты другая Долли, исполняющая финскую полечку со всевозможных носителей, главным образом, с мобильных телефонов. Вот так и мы не могли предположить, как феерически закончится наша затея с дрожжами.
     
      Ах, не Долли, а Мэри, и не овечка, а баран? Больно грамотный, что ли, капитан запаса Иванов? А полька-то всё равно задолбала. Или станешь оппонировать?
     
      Короче говоря, дерьмо взошло почище всякого теста. Хоть пироги пеки! Мало этого: образовавшиеся в процессе возбуждения газы скопились под деревянной конструкцией "места гнездования" и сорвали верхнюю, видимую часть фекального айсберга с мёртвой точки. Сам же понимаешь, что настоящего фундамента у таких произведений архитектуры, как правило, никто никогда не предусматривал. А ещё соприкосновение с сырой землёй снаружи и со стороны выгребной ямы (с сырыми отходами человеческой жизнедеятельности) делали конструкцию стен окружения непрочной, вызывали гниение досок. Вот и получается, усилий для отрыва верхней и нижней частей сортира, много не требуется.
     
      Так или иначе, вскоре наш ракетоноситель, подрагивая в жарком летнем мареве вонючими боками, приподнялся над землёй, так тогда показалось, произвёл отделение нижней, загруженной выше номинала ступени и заскользил под горку, скрежеща ломаемыми досками, вырываемыми с корнем гвоздями, оставляя за собой жалкие фекальные следы жутко неприятного оттенка.
     
      Мы и ахнуть не успели, как аппарат неземного применения "Фекал-2" вторгся на территорию огорода дяди Гриши и тёти Вали, предварительно выломав не слишком монументальный забор. Если бы ты слышал, какие загогулистые конструкции умеет выстраивать дядя Гриша, измазавшись в дерьме. Это сказка! Необузданный полёт фантазии шкипера, на ногу которого опустили трёхтонный якорь! Сказки Шахерезады! Разглагольствования учёного Лукоморского кота в нетрезвом состоянии духа! Проверка бойцами ОМОН самого бандитского казино в пределах большого кавказского кольца столицы! Песня смерча, срывающего крыши не только со зданий!
     
      Но мы с ребятами не стали наслаждаться этими руладами димитровградского соловья, местами, разбойника. Все быстренько разбежаться по домам. Успели, правда, заметить, что на месте старта безобразно бурлит пузырями отвратительная бурая жижа с устойчивыми ароматами цивилизации.
     
      Тётя Валя дядю Гришу не поддержала, просто блажила, что вот ужо она заставит "этих засранцев" уважать чужой труд. Она, мол, и в милицию... и родителям, и в школу, и в Политбюро...
     
      Однако ж, не зря говорят в народе, что ОНО обязательно всплывёт... Как в тот раз меня мама охаживала бельевой верёвкой, никогда не забуду. Лучше бы я сразу родился взрослым.
     
      Забор дяде Грише помог мой батя поправить, а нелегально проникший на его территорию домик он, дядя Гриша, присовокупил к своей личной (не дай бог, не частной!) собственности в качестве боевого трофея, разобрал на доски и затем использовал для починки курятника. Только зря он так сделал. Яйца с той поры у них с тётей Валей никто из местных не покупал. Брезговали.
     
      А яму от сортира взрослые, конечно, засыпали, и теперь мы могли играть в футболе без опасения, что мяч угодит в раскрытую ветром дверь незатейливого деревянного строения с кокетливым скособоченным сердечком, вырубленным на уровне глаз присевшего на насест человека.
     
      Да-а-а, не мытьём, так катаньем. Воистину. Достигли своей цели. Таким образом, с футболом отныне всё было в порядке. И с осуществлением детской мечты - овладеть реактивной тягой - кстати, тоже.
  

* * *

* *

*

  
   Уходит время... история прячется в долгий ящик, чтобы там запылиться, заваляться, уснуть... чтоб быть откопанной каким-нибудь молодым непуганным аспирантом много десятилетий спустя... с тем, чтобы пропасть под ворохом бумаг с визами "несвоевременно", "неактуально", "вредно для восприятия"...
  
   Уходим мы, но наши мысли остаются в легендах, рассказах, стихах... нас недосуг издать, поскольку "народу нужен праздник", и этот самый вечный праздник приходит и доводит людей до истерик, нервных срывов и суицида... Спите спокойно, отцы-апологеты свободного и ничем неограниченного рынка в России, вашими молитвами украшена дорога в ад, стезя, которую мы вот-вот пройдём по воле непутёвых поводырей и собственной лености. Спите спокойно, пока мы ещё на полпути к вам.
  
   И мы не придём, а пролетим мимо вас, своими крыльями стирая ваши ничтожные меркантильные рассуждения об экономической целесообразности: мечту нельзя оценить, её нельзя выменять на все земные сокровища. Её можно лишь подарить или поделиться. Готовы ли вы принять мой подарок?
  
  
   скомпановано 9 мая 2012 года, в день, когда был утрачен первый "СуперДжет-100", окончательная редакция - 4 февраля 2013 года, в канун 90-летия гражданского воздушного флота России
  
  
  

ЗВОНКИЕ ДРЕБЕЗГИ

(истории из жизни Славки Салеева)

  

15 ОБЩИХ ТЕТРАДЕЙ ИЛИ АБСОЛЮТНОЕ СЧАСТЬЕ

   Мой друг Славка Салеев, как ни странно, тоже был маленьким. Глядя на него нынешнего, сказать так совершенно определённо почти невозможно. Это примерно - как утверждать по знаменитой фотографии Альберта Эйнштейна, будто он произошёл от волосатого орангутанга Зигфрида из Гамбургского зоосада конца XIX-го века. Хотя, с точки зрения банальной эрудиции, отрицать сей знаменательный факт со стопроцентной вероятностью также никак нельзя.
  
   Сейчас Слава, по паспорту - Ислям, уроженец города Мелекесса, что в Ульяновской области, - частенько рассказывает мне о своём детстве и отрочестве. Некоторые из его историй довольно забавны, занимательны и поучительны. Попробую передать их в печатном виде со слов и согласия автора.
  
   Итак, передаю слово своему другу Славке.
  

* * *

  

Присказка

  
   - Люблю я посещать места моего детства, там каждый старый заулок о чём-то тебе говорит. И пусть застроено всё давно так, что не узнать без длительного анализа, но то и дело выглянет из-за многоэтажек какое-нибудь дерево, которое я сам и сажал в девятьсот мохнатом веке во время субботника, посвящённого началу учебного года... И тогда, тогда пронзит сердце лёгкая грусть, от которой хочется снять очки и достать из кармана носовой платок.
  
   А вот здесь когда-то был деревянный магазин, и возле него сидели на ящичной таре бабульки, торговавшие семенами подсолнуха. Денег на такое баловство родители не давали, и приходилось идти на хитрость. В этом пацанам очень помогал однажды разбитый термометр, за пропажу которого кто-то уже получил по полной программе целую задницу синяков от папашиного брючного ремня. А ртуть-то никуда не делась - вот она, в баночке.
  
   Брали мы двушки (монеты достоинством в две копейки, жёлтого цвета из сплава меди и цинка, по размеру почти соответствовали десятикопеечной монете серебристого цвета, изготовленной из никелевого сплава прим. автора) в ртути замачивали, а потом затаривались у старушек семечками. "Посеребрённую" двушку вполне можно было принять за десять копеек, если не присматриваться. Только одна торговка почуяла непорядок. "Ребятки, это медаль, что ли? - спросила. - Чтой-то она у вас сильно отсвечиват". Ну, а мы, понятное дело, отреагировали на вопрос сообразно мальчишеским понятиям - сквозанули огородами, чтобы не догнали, и долго потом на этой улице не светились.

_ _ _

Мальчиш Кибальчич*

  
   - Помнится, когда я учился классе, наверное, в третьем или даже четвёртом, появилась у нас в школе мода стрелять из поджиги. Знаешь, что такое поджига? Расскажу, как её делали мы, мелекесские пацаны с рабочих окраин.
  
   Берёшь медную трубку, загибаешь один конец и сминаешь его пассатижами или ударом молотка, потом этот расплющенный конец забиваешь в обработанную деревяшку, которая служит в дальнейшем казённой частью. Затем вытачиваешь в трубке, в поперечном направлении, канавку треугольным напильником, такую, чтобы в неё укладывалась спичка, но только-только, чтобы - очень плотно. В середине канавки "цыганской" иглой протыкаешь маленькое отверстие, а внизу устанавливаешь скобу для фиксации "хвостовой" части спички (головка должна располагаться как раз напротив микро-отверстия в трубке), обычно из гвоздя. Всё, поджига готова.
  
   Теперь её осталось зарядить. Заряд производится со стороны ствола и забивается шомполом. Сначала смесь пороха и серы (со спичечных головок), потом вата, заменяющая пыж, следом дробь или шарики от подшипников, а затем - снова ватный пыж.
   Далее...
   ...прилаживаем спичку, чиркаем ею о коробок и производим выстрел с вытянутой руки. Если руку не вытягивать, то увеличивается риск получить травму лица, поскольку бывали случаи, когда трубка разрывалась прямо в процессе стрельбы. Особенно опасно было иметь дело с бездымным порохом. Но, слава богу, ни у кого из нас такого наполнителя для поджиги не водилось.
  
   Отменно-прекрасно стреляло такое импровизированное оружие, если пускать в ход его боевые качества не сразу после зарядки, а спустя день-два. Пороховая смесь за это время скоксовывалась внутри медного ствола, и выстрел получался очень громкий, почти как из настоящего ружья. Именно с целью эффективного использования оружия (как ты понимаешь, поджига у меня была) я, туго забив заряд в ствол своего "винчестера", сразу же укрыл его под матрас вместе с мешочком, в котором порох для зарядов хранился. Ну, думаю, вернусь завтра из школы, сразу же побегу за огороды, чтобы пальнуть по воронам, которых обычно много крутилось возле свалки.
  
   Уж не знаю, каким образом, но к утру поджига перекочевала в наволочку. Возможно, перед сном я любовался своим сокровищем, а потом неудачно под матрас спрятал, да ещё и заспал. Эта ошибка стоила мне глубоких человеческих переживаний вместо предполагаемого удовольствия, на которое я так рассчитывал.
  
   Стоял конец сентября. Дождь, холодно. Идём мы с пацанами после уроков домой. Вижу, из нашей трубы дым валит, как при пожаре. Чёрный-чёрный. Будто рубероид горит. Что сказать, предчувствие сразу хреновое в душе образовалось комком горьковатой ваты.
  
   Так и есть. Только я за порог, маманя мне сразу в лоб зарядила. За что, мол, апа, кричу? Она не отвечает, а только методично меня бельевой верёвкой по заднице мутузит тяжёлой рукой передовика социалистического производства.
  
   Оказывается, мама нашла мою поджигу, когда бельё перебирала, чтобы в стирку отложить. Рассмотрела её, приняла за что-то ненужное, и непонятную штуку в печь бросила. А ещё и мешочек с самодельным порохом - селитра и древесный уголь, смешанные в пропорции "фифти - фифти". Затопила, чтобы к стирке приготовиться. На одну чугунную конфорку поставила ведро с водой, на другую кастрюлю. Третья - пустая. Знаешь, какие на печках конфорки? Точно, наборные из литых колец, не при их Властелине будет помянуто.
  
   Так вот, Колечки разлетелись, будто ступени ракеты, отделяясь в предписанный законами физики момент. Хорошо, что ведро стартовало несколько менее удачно, чем позволила б себе какая-нибудь легкомысленная кастрюля на её месте. Та бы точно подпрыгнула до потолка. Ну, а ведро всего только опрокинулось, вода пролилась... иначе бы пожара не миновать...
  
   Однако выволочкой дома дело не ограничилось. Тут ещё дама одна классная нарвоучительно пальчиком сделала книксен вокруг моего носа... и участковый смастерил пару намёков, что, дескать, поставит меня вскорости на учёт в детской комнате нашей родной милиции...
  
   Кибальчич, как я помню. в тюрьме свою ракету проектировал. А я хоть и на свободе, хоть и не ракету... но пострадал ничуть не меньше, если соотнести степень наказания за содеянное сообразно возрасту. Я же малолетком был... да и царь к тому моменту уже не занимался деспотизмом, "Народную волю" по стенке деревенской избы не размазывал...
  
   Но несмотря на свою техническую продвинутость, я очень долго верил в сказки...

_

  
   * - герой (он же автор) истории имеет в виду КИБАЛЬЧИЧА, НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА (1853-1881) -- изобретателя, автора первого русского проекта реактивного двигателя и летательного аппарата для полетов людей, социалиста-революционера, народовольца, умельца, изготавливающего бомбы для проведения террористических актов.

_ _ _

  

Гуси-лебеди

  
   - Сравнялось мне тогда лет, пожалуй, что - семь. Не то уже закончил первый класс, не то ещё только собирался в школу идти. Горячее приволжское лето. Каникулы. Все мои старшие братья-сёстры с утра пораньше на речку убегают, то рыбалить, а кто и просто без особой цели: искупаться, поваляться на горячем песочке, покурить втихаря в кустах, чтобы взрослые не увидели.
  
   Старшие меня старались не будить, чтобы потом ответственности за малого не нести. Никому же из нормальных пацанов не понравится с мелюзгой целый день тетешкаться, а не заниматься нормальными мальчишескими делами.
  
   Потому просыпался я, как придётся, быстро съедал, что мать на столе оставляла: кашу с молоком или пару яиц варёных и чай. Особо не разъешься - бедно жили, - но мне тогда всё естественным казалось. Не одни мы такие, три четверти страны концы с концами еле-еле сводили. И не жужжали, как нынешние менеджеры-бездельники, которые тяжелее IPod-а ничего в руках не держали.
  
   После нехитрого завтрака выбегал я на улицу и шёл искать соседских пацанов - моих ровесников. Место встречи изменить было нельзя уже и в те неправдоподобно далёкие времена. Собирались на пруду у кривой берёзы и решали, что делать дальше: к кому в огород забраться - гороху надрать или малины, во что играть - в ножички, расшибалочку, "штандара-мёртвого", лапту или в партизан; куда пойти - в лес или на речку.
  
   В тот июльский день я точно так же, как обычно, бежал вприпрыжку по тропинке, ведущей к пруду. Почти уже к самой воде спустился, смотрю, а там гуси гуляют с окрестных дворов. И что самое для меня интересное, несколько маленьких гусят. Видно, недавно вылупились. Ну, я немедленно схватил прутик и к ним. Поиграть с юным поколением животных и птиц для детей вполне естественно.
  
   Но тут всё гусиное семейство обернулось в мою сторону, распахнуло крылья и принялось судачить своим шипящим языком... Ш-ш-ш-матри, мальш-ш-ш-иш-ш-шка... наших деточек ш-ш-штукнуть хош-ш-шет. Так мне представлялось, по крайней мере. А что, спрашивается, могло возникнуть в мозгу пацана, который всё ещё верил в волшебные превращения и сказочные обстоятельства?
  
   Так вот, сначала пошипело всё пернатое семейство, а потом группа из трёх-четырёх гусей во главе с самым большим тёмно-серым вожаком кинулись ко мне с ужасающим гоготом.
  
   Я немедленно сделал правильные выводы и - ароматный от избытка нахлынувших чувств - вылетел пулей на тропинку. А гуси не отстают. Крыльями себе бежать помогают и не скрывают агрессивных намерений. Тут бы мне свернуть в рощицу, птицы тогда бы наверняка бросили преследование, а я не догадался... и не по малолетству, а от страха, от которого ноги меня несли со скоростью вылетевшего из-под сапога гренадёра шелудивого котёнка.
  
   А тут ещё одно жуткое обстоятельство: гуси, выбравшись на ровное место, принялись взлетать. Прямо вот так приподнялись на лапах, зашипели и полетели. Тут уж моему ужасу не было предела. И до этого был напуган, а когда летящих преследователей увидел со стороны изрядно промокшей от избытка чувств кормы, и вовсе мне крышу гусиными крыльями смахнуло. Оглядываюсь... самые настоящие гуси-лебеди. Как в сказке. Заслонили солнце. Шипят нагло так: "Не уйдёш-ш-шшшш! Не спрячеш-ш-ш-ся! Шшша-лиш-ш-ш-шшшш".
  
   Затылком чувствую воздушные потоки, которые они во время своего полёта поднимают. Вот-вот унесут к Бабе-Яге в логово на курином фундаменте. Страшно было так - словами не передать.
  
   По дороге долго меня гуси гнали. Пока не свернул я на обочину. Нет, не догадался. Просто из сил выбился и упал в кусты. Ну, что сказать - текло с меня изо всех отверстий от страха. Если сначала только обмочился, то когда себе Бабу-Ягу представил и полёт к ней, то тут уже прорвало плотину по полной.
  
   Я и сейчас высоты боюсь, свыше метра - к Ихтиандру за справкой обращаюсь, ну, блюю, то есть, а тогда-то и подавно... Нет-нет, не смейтесь, от страха высоты по большому мне не хочется. Тогда, впрочем, тоже не хотелось... но пришлось. Никогда больше за всю свою жизнь такого унижения не испытывал.
  
   Апа меня дома больше часа потом успокаивала да отмывала дегтярным мылом, покуда в себя не пришёл.
  
   Но через месяц я отомстил гусям за пережитый страх и унижение. Из рогатки каменюкой вожака приласкал из кустов, когда он в пруду по зеленоватой от ряски воде скользил, будто белый теплоход по морю. С первого раза попал, веришь-нет. Шея сразу набок, глаз закрылся, а гусь - знай себе, плавает. Ну, точно, как в тире. Только там мишень вся разом опрокидывается, а здесь же только голова.
  
   И так мне гуся жалко стало, что я сразу заревел белугой, рогатку бросил и домой побежал. К вечеру вроде бы успокоился, но тут соседи пригласили родителей на гусятинку в честь какого-то семейного праздника, и я снова впал в состояние вселенской несправедливости. За что? Почему именно я так примитивно и подло расправился с вожаком?
  
   Иногда убиенный мною и съеденный взрослыми гусь является ко мне во сне, и я буду нимало не удивлён, если на Страшном Суде этот роковой выстрел из рогатки закроет передо мной райские врата, где так и не дождутся меня прекрасные гетеры.
  
   Но бывали и сладкие дни...

_ _ _

  

"Дунькина радость"

  
   - Мама, апа, была очень строга с нами, детьми. Наверное, даже не от того, что любила нас мало, просто жизнь была суровой и скудной. Иногда, правда, крайне редко, она баловала младших братьев и сестёр: конфеты покупала. Ну, да какие, собственно, конфеты - подушечки "дунькина радость", как правило, слипшиеся в большой невразумительный комок.
  
   Помню, сестра увидела как-то раз, что мама прячет кулёк с нехитрыми сладостями на голландке. Дело летом было, печку эту не топили. Место для нычки удобное: с высоты детского роста не разглядишь. Позвала меня сестра и говорит: "Давай-ка, мы, Ислям, по конфетке достанем. Апа не заметит. Кулёк-то вон, какой, большой. Я бы тебе и говорить не стала, потом бы угостила, да мне одной не суметь, высоко". Провокация ей удалась. Много позже, когда прочитал я у Зощенко рождественский рассказ, где Лёля и Минька объедают угощение с праздничной ёлки, мне очень живо представился наш с сестрой поход за конфетами. Будто с нас Михаил Зощенко иллюстрацию эту списал.
  
   Поставили мы две табуретки одну на другую. Сестра держит их, чтобы не упали, а я лезу, как монтажник, на верхотуру. Вниз стараюсь не смотреть. Для меня ж высота - первый враг. А тут ещё фантазия разыгралась - вот так раз!
  
   Пацаны из старших классов рассказали. Посреди Пизы, город такой в Италии, стоит башня. И наклонено это сооружение чудесным образом, чтобы туристов заманивать. Наверху у башни есть смотровая площадка, откуда хорошо обозревать итальянские окрестности бывшей Древнеримской империи.
  
   И тут в моём богатом воображении мальца, недавно как раз изучившего античный мир горделивых латинян, вырисовывается этакая странная картина: будто туристы гуськом карабкаются на изрядно покосившуюся башню, а потом опадают с самого верха, как спелые груши на сильном ветру. Да, ребята, пизануться с наклонённой башни, судя по всему, не такое уж и приятное занятие.
  
   Стараюсь об итальянском городе с чудным названием не думать, в руках себя держу. Вот уже и цель недалеко.
  
   Чтобы конфеты нащупать, пришлось на цыпочки привставать. Тут, наверное, я сильно верхнюю табуретку качнул. Сестра не удержала, я сверзнулся на пол, аки ангел, из рая изгнанный. Лежу, ору благим матом. Рядом сестра плачет - зашиб я её в полёте. А весь пол усеян "дунькиной радостью". Все обозреваемые окрестности в кристаллах сахарного песка. Казалось, вот оно счастье, хватай конфеты, да ешь. Но не до едьбы нам было. Апа вот-вот прийти из магазина должна. Некогда разлёживаться и себя жалеть. Веником всё смели в кучу. В кулёк кое-как сложили и в тайник запихнули, практически - забросили. Не до гигиены было - конфеты, разумеется, потеряли свою первозданную чистоту, но деваться-то некуда.
  
   Что говоришь? А потом не ели? Как не ели? Ели, конечно, чтоб не заподозрили нас сестрой в намеренном злодействе. Хрустели песком, уже не сахарным, и ели. Только сестра всё возмущалась, что продавщица такой грязи дала... Но не очень настойчиво, иначе бы мама пошла в магазин и, кто знает, не открыла бы она тогда нашу тайну.
  
   Что ты сказал? Тайное становится явным? Вот-вот, и я про то же. Но из всякого правила существует масса исключений. В том числе и это.
  
   Но нехитрыми сладостями мои мальчишеские интересы не ограничивались. Были и духовные интересы...

_ _ _

  

Неру Волжских предместтий

  
   - Своё прозвище "Неру" Равиль получил по имени знаменитого борца за независимость Индии Джавахарлала Неру, исповедующего ненасильственный приход к власти. Класса до восьмого парень учился с моим брательником в одной школьной параллели... Потом ушёл куда-то в ПТУ, но поговаривали, что Неру там долго не задержался - выгнали его за пропуски занятий.
  
   С той поры Равиль предпочитал работать время от времени, подённо, разгружая машины вместе с мужиками на какой-то оптовой базе. Неру трудился лишь тогда, когда кончались деньги на самое необходимое. А требовалось ему не так и много: ел он чуть побольше воробья, что твой китаец в неурожайный год - "горсточка риса в горячей руке, цитатники Мао шелестят", портвешок пил дешёвый, а "травку" курил только ту, что доставалась ему в качестве комиссионных за распространение небольших партий, в основном - среди учащихся ПТУ. Там клиентура самая надёжная, самая постоянная. Обычно при деньгах. Хоть и невелика стипендия, а всё же - свои личные деньги, не мамины-папины, отчёта не требуют, как правило.
  
   Одевался Неру эпатажно, особенно для нашего провинциального городка. Узкие брюки-дудочки канареечного цвета в крупную зелёную клетку, из-под которых всегда видны красные носки, заношенные до состояния перкали - они светились насквозь так, что можно было различить буйную растительность на лодыжках Равиля. Вероятно, другой подобной пары носков у Неру больше не было, и оттого они застирывались буквально до дыр.
  
   Летом Неру ходил в ковбойке и жилетке с вытертой шёлковой грудью, явно с чужого плеча, а зимой - в обычной телогрейке.
  
   Иногда брат затаскивал меня в гости к стиляге Равилю. Тот жил вдвоём с матерью, которой всякий раз не оказывалось дома, когда к сыну кто-то приходил. И у Неру была своя, совершенно отдельная комната - большая редкость в то время. Там-то впервые я и узнал, что такое "джаз на костях" и проникся божественными звуками музыки Чака Берри, трубы Армстронга, голоса Эллы Фицжеральд.
  
   А уж, какое было наслаждение копаться в старинных фолиантах с иллюстрациями, защищёнными бумагой, похожей на папиросную, не передать, слов нет. Книги эти беспорядочно валялись у Неру по всей комнате, пизанясь кособокими стопками там и сям. Богатство это досталось ему от отца, который уехал в столицу на заработки, там и сгинул. Впрочем, Неру данное обстоятельство не очень угнетало. Он был фигурой самостоятельной, примером для подражания не только несоюзной молодёжи, но и самых активных комсомольцев. Последние, правда, привыкли скрывать свои истинные чувства. Такое было время, не мне тебе объяснять.
  
   Мы, пацаны младшего школьного возраста, очень любили, когда Неру заглядывал в наши края на окраине Димитровграда, сам-то он жил где-то в центре. В эти дни старшие парни, уже подростки, разрешали нам покрутиться рядом с собой. Таково было обычное требованье Неру к "свободным народам доброй воли". Особенно было здорово, когда летом огромной компанией отправлялись, как сейчас говорят, на пикник.
  
   Уходили на пустынный берег Черемшана, купались, ловили рыбу и раков. А вечером пекли картошку на углях, старшие пили "портюшу", курили "травку", а мелким пацанам - ни-ни, исключительно чай или какао с коржиками. Только, разве что, дадут нам пару раз дёрнуть обычную беломорину - вот и весь неформат. Ты спрашиваешь, откуда такое роскошество - какао с выпечкой? Объясню. Если Неру недавно получал расчёт за погрузочно-разгрузочные работы, то обязательно всех угощал. Пацанов младшего возраста - в первую очередь.
  
   И так мы могли сидеть на берегу почти до полуночи, покуда не приходили родители и не разгоняли восхитительный "джем-сейшн" при помощи ненормативной лексики и нормативного ремня из кожзаменителя, такой легко можно было купить в любом галантерейном магазине, и никакая "Педагогическая поэма" близко не стояла!
  
   Но пока нас не начинали загонять по домам, можно было полежать, глядя на звёзды и вести непринуждённый разговор о девчонках и о том, что скоро, буквально вот-вот, в город приедет специальная комиссия, чтобы набрать здоровых и умных пацанов в космонавты.
  
   Но самое интересное начиналось в тот момент, когда Неру брал гитару и как бы нехотя принимался исполнять композиции собственного сочинения. Песни те казались мне очень необычными, даже - шедевральными. Некоторые фрагменты помню до сих пор. Самая знаменитая из песен была ярко выраженным образчиком советского плакатного искусства. Миролюбивое прозвище Неру никак не соответствовало воинственному настрою этого протяжного воя под гитару, но никто из больших отроков с уже полученным неполным средним, кто мог бы уличить Равиля в несоответствии имиджу лидера индусского народа, делать это не спешил.
  
   Да, кстати, вот послушай. Куплет этот мне казался тогда, во времена моего детства, чем-то невообразимым, смелым, вдохновенным, предвестником новой, невероятной, сказочной... взрослой жизни. Чем-то никак не меньшим, чем знаменитый полёт Гагарина. Оцени сам.
  
   Ракета меж-континентальная,
   лети в Америку, лети.
   Многоступенчатая, дальняя.
   Ракета, мать её етти!
  
   И другая песня из репертуара Неру меня поразила. В ней был некий девиз той свободе поведения, которой не было практически нигде, если в этом месте оказывались взрослые. Там, в мире на свою беду выросших детей, вечные собрания, митинги, демонстрации. А здесь... вольный дух, товарищество, настоящее счастье. И Неру, хоть и не пацан уже, но не стал скучным, не превратился в вечно недовольного жизнью запойного пролетария. Взрослый, но совершенно не вписывающийся в рамки уложений, которые в школе завуч обухом в наши тупые головы вколачивал с марксистской прямотой и ленинским прищуром в глазах.
  
   А ведь текст-то такой, в сущности, дурацкий и ёрнический.
  
   Два дня мы похмелялись,
   на третий день нажрались,
   а на четвёртый - просто волком вой...
  
   Интересно, когда-то эти слова казались мне картинкой из покуда незнакомой, но в сущности прекрасной жизни, которая ждёт меня в недалёком будущем. Когда я уеду из родного города навсегда. Что ж, позднее случалось мне переживать нечто подобное, и даже не раз случалось, как ты понимаешь. Но никогда я не мог достичь того состояния лёгкой возвышенности, в которое впадал нетрезвый Неру, исполняющий свои пассажи на расстроенной гитаре.
  
   Позднее, когда мне было лет, кажется, тринадцать, Неру куда-то пропал. Болтали, что его задержал пограничный наряд при попытке перехода "рубежей нашей великой Родины", а потом Равиля осудили на длительный срок. Но подтвердить или опровергнуть это известие никто не мог. Вот так ушёл из моей жизни стиляга Равиль по прозвищу Неру. Ушёл, но многое оставил в душе впечатлительного парнишки.
  
   Но развлечение развлечению рознь. Имелись и вполне одобряемые взрослыми - например, рыбалка.

_ _ _

  

Черемшан

  
  
   - Всё детство моё связано с речкой Черемшан. И летом, и зимой она под боком. Летом рыбу в ней ловим, зимой снег расчистим и на льду в хоккей гоняем. Ну, что ты, без коньков, конечно. Коньки, настоящие, которые на ботинках, по тем временам - безумная роскошь. Правда, были ещё "двухполозки" - коньки, которые можно к валенкам привязать при помощи шнуровки, - но на них ездить по бугристому льду очень тяжко, можно лодыжки запросто повредить. Так что проходили наши хоккейные схватки в командах, обутых, главным образом, в валенки.
  
   Черемшан - звучит красиво. Не оттого ли, что по его берегам обильно растёт дикий чеснок - черемша? Или на то есть другие причины?
  
   Местные названия, вообще говоря, бывают иногда забавными. Вот, например, в Димитровграде уклейку называют не уклейкой, как принято на Волге, а синтёпкой. И никто не знает, отчего такое закадычное и доброе заглавие у этой рыбки невеликой.
  
   А с ним, с этим названием, у меня почему-то всегда ассоциируется картинка из детства.
  
   Река Черемшан неподалёку от города протекала. Маленькая, узкая, почти ручей, но местами и вполне себе - водная артерия: вброд не переправишься.
  
   Помню: мостик деревянный. Мы с пацанами только что закончили 9-ый класс. Рыбалка. Прикорм и всё такое. Выпили малость для куража - что за рыбалка всухую? Рыбалка без спиртного - рядовое мероприятие, а с водкой - деяние культурное. Но на водку обменять складчину для школьных завтраков никогда не получалось.
  
   Что пили? Бормотень какую-то, в самый раз плинтуса красить. Да уж на что денег хватило, мой милый... Не Рокфеллеры, чай...
  
   Винище тогда у нас самодуром звали, на гандонно-макаранной фабрике его разливали. Где-то его "слёзы Мичурина" нарекли, а у нас в Мелекессе иначе. "Хрушовкой" эту мерзость величать изволили. Но ничего, пацаны пили и не жаловались. И выросли большие и местами красивые. Там, где молью не побило, и кукурузу не культивировали.
  
   Как сейчас помню, на полуострове Баянда это происходило. Место в те времена было почти дикое. Можно и рыбы наловить, и ягод набрать. Главным образом - ежевику.
  
   О чём это я? Ах, да...
  
   Ага, расселись на берегу, значит, рыбалим. Поплавки у всех замерли, будто приклеенные.
  
   На другом берегу стоит дед, седой и тощий, будто сучок на высохшей берёзе. У деда язи, а у нас хрен, да малявки в этой связи. Ни одной синтёпки тебе для полноты рыбацких ощущений. На что ловите, дедуня, спрашиваем? А рыбак что-то на нас окрысился, будто мы у него рыбу уводим, а не он у нас, и говорит со злой ухмылкой: "На гимно жёванное ловлю, унучки. На гимно..."
  
   Может, и нам, дескать, нажуёте, спрашиваем? Вежливо, на "вы", а не то, чтобы там без уважения. Тогда взрослых уважали изо всех сил. Однако дед осерчал, цыкнул зубом и ушёл. Перебрались мы немного выше по течению на другой берег, вышли на его месте. Хоть бы одна поклёвка. Представляешь? Мне тогда сей дедов фокус волшебством показался... Да и сейчас, наверное, тоже бы удивился...
  
   Люблю возвращаться на это место, когда приезжаю в отпуск на родину.
   Однажды...
  
   ...стою на берегу, будто в прошлое попал, где ещё пацанами в Черемшане рыбу ловили. Удочка в руках. Червяк на крючке. А за спиной жена, тёща и пацаны, сыновья, лужайку к пикнику готовят. Ничего поначалу не клевало, а тут так взяло, так поплавок притопило... Чую, хороший лещ на крючок подсел... И тут сзади крик, как серпом по граблям:
   - Витёк!
   Пытаюсь подсечь, веду к берегу... Кажется, взял что-то крупное, а сзади снова:
   - Витёк! Ты чего морду воротишь? Это же я...
   Сошёл лещ с крючка. Оборачиваюсь в гневе, а там мужик весёлый и симпатичный. Пьяный? Думаю, да... Посмотрел на меня и говорит:
   - Хм...м... а со спины точно - Витёк!
   У меня сразу вся злость испарилась. И теперь Верочка Ивановна, когда хочет подчеркнуть, что я иногда сильно увлекаюсь своим делом, не обращая внимания на происходящее вокруг, она так и говорит:
   - А со спины - точно Витёк!
  
   Это не женщина - это петля. Точно говорю. И это она ещё о моих пятнадцати тетрадях ничего не знает...

_ _ _

  

Пятнадцать общих тетрадей

  
   - Но не только Черемшаном славен был мой город Димитровград, Мелекесс - в девичестве, из водных ресурсов, я имею в виду. Ещё и приток у этой речки наличествовал, чуть крупнее ручья. А название у него было и вовсе непритязательное и очевидное - Мелекесска.
  
   Так вот, на ту Мелекесску бегал я ещё совсем сопливым пацаном, чуть не каждый день. Уж если Черемшан сам по себе невелик, то, думаю, понимаешь, что Мелекесску и вовсе в некоторых местах перепрыгнуть можно. Уже не в переносном смысле. Потому родители спокойны были - ничего со мной там не случится.
  
   И не случалось. Один раз, правда, по дороге на рыбалку был сбит каким-то нетрезвым жителем, проезжающем мимо на мопеде. Но ничего, на лбу шишка, на локтях и коленях ссадины. Переживаемо. Это куда как легче обошлось, нежели с братом жены... когда он ещё мелким был. Как, говоришь, его называть? Шурином? Верно, шуряк.
  
   Тогда брату Верочки Ивановны лет шесть или семь сравнялось. Помню, я в гостях сижу в доме у родителей будущей супруги, а он перед домом на трёхколёсном велосипеде вышивает. На тротуаре, между прочим, а не на проезжей части. Я за этой картиной в раскрытое окно наблюдаю. Вот тут-то его, шуряка моего (почти без пяти минут родственника, поскольку Верочка Ивановна уже сказала своё решительное "да", и дело оставалось за родительским благословением), сбил какой-то урод на мопеде. Представь себе - точно на таком же, как и меня в детстве.
  
   Пацан полетел кубарем и коленом о бордюр (или, там, поребрик, если по-питерски) ударился. Орёт благим матом. Вижу, кровь льётся обильно. Ну, я - жопу в горсть - полетел на улицу. От рубахи рукав оторвал и ногу парню туго перетянул, чтоб кровотечение остановить. Чую, время дорого - пока транспорт поймаешь, мальчишка сознание потеряет или того хуже - лучше даже и не думать. Вот потому подхватил я шуряка на руки и к станции скорой помощи понёс. Благо - не очень далеко было. Метров триста-четыреста, если память не изменяет.
  
   Оттуда нас на рентген отвезли, а следом - в травматологию. Шурина сразу на операционный стол, а меня за дверь выставили. Только прикрыли её не плотно. Потому слышу, как там внутри, эскулапы пацана развеселить пытаются, отвлечь и параллельно что-то обезболивающее колют.
  
   - Тебя папа привёз?
   - Нет, Славка...Веркин жених.
   - А Вера - это сестра?
   - Ага, сеструха.
   - Свадьба когда?
   - А чё им свадьба, они уже и спят вместе. Только родители пока не знают.
  
   Вот вспомнилось чего-то. Наверное, оттого, что шуряка своего недавно видел. Жив курилка, только до сих пор чуть прихрамывает - что-то серьёзное у него тогда с коленом случилось.
  
   Но опять меня не туда понесло. Совсем другое хотел рассказать. Что говоришь? Да-да, про рыбалку, да не совсем. Слушай, одним словом. Сам поймёшь.
  
   Относительно ловли рыбы на удочку с берегов Мелекесски знал я всё почти: когда, в какой сезон года, при каких погодных условиях, что следует применять в качестве приманки для ловли рыбы, где она лучше клюёт в разное время суток, чем и когда нужно прикармливать (пусть кришнаиты успокоятся, не о карме в космическом смысле речь).
  
   Однажды летом.
  
   Рыбалю на Мелекесске. Её в том месте переплюнуть можно, если через длинную трубку рогоза сушёным горохом.
   На другом берегу тюрьма. Сейчас, даже номер скажу... ЮИ-78/Т. Нынче там особо опасные сидят, а во времена моего боевого детства всё иначе было. Почему знаю? Так режим был - не режим, а "шаляй-валяй". Чуть не каждый день там местное начальство кого-то из обитателей камер выпускало порыбачить на удочку. Наверно, в качестве поощрения за примерное поведение и в виде прогулки.
  
   Сбежать с этого пятачка, куда обитателей "крытки" ненадолго выпускали, практически невозможно, поскольку оформлено всё вроде санаторского пляжа - края высоким забором с декоративной колючкой огорожены, а на вышке страшила стоит. Да не просто с "калашом", а с пулемётом на турели.
  
   Если рвануть, то только через водную преграду, но и тут не судьба, поскольку берег крутой и топкий - пока приступишь к форсированию, тут тебя пулей и срежет. Вероятно, именно так думало руководство спецучреждения, когда место для рыбалки подбирало. Сначала, видимо, для себя только, но потом и заключённым позволять стали единение с природой посредством рыбной ловли. Да уж, думаю, не бесплатно.
  
   Не знаю, почему такое случилось, как я к этому местечку вышел. Не могу объяснить. Место достаточно глухое, увидеть его довольно сложно. И вправду, только несколько пацанов знало, как напротив тюрьмы из диких кустов малинника вынырнуть, предварительно преодолев изгородь из колючей проволоки в трёхстах метрах от реки.
  
   А кстати! Вот ещё что вспомнил. Отец об этой знаменитой Мелекесской тюрьме анекдот любил рассказывать, когда кто-то из родственников к нам приезжал. Анекдот такой.
   Встречаются двое друзей - русский и татарин. Русский спрашивает:
   - Как дела?
   - Якши!
   - Как семья?
   - Якши!
   - Слушай, Равиль, что-то я давно твоего сына не видел. Уехал, что ли?
   - Нэт. На турма сидит!
   - Крышу кроет?
   - Нэт. Внутра сидит!
  
   А я-то не "внутра", снаружи. Мне ничего не страшно. Тем более, товарищ на вышке строгим взглядом окрестности обозревает, будто богатырь земли русской Тугарина Змеёвича высматривает.
  
   Ага, стою с удочкой. Одним глазом на поплавок, вторым - на страшилу в звании сержанта внутренних войск. Он на меня не кричит, не гонит, хотя и полагается. Оно и понятно: стоять на вышке скучно, а тут хоть какое-то развлечение - наблюдать, как пацан на другом берегу рыбёшку тягает.
  
   Часа полтора прошло, и тут заскрипела металлическая дверь, и на берегу оказался дядька - весь в наколках и с удилищем в руке. Босой, в тренировочных штанах "конец олимпийскому движению" с пузырями пиратских парусов на коленях и в майке неопределённо-уголовного цвета.
  
   - Эй, кент, ты на что удишь? Поделись! - окликнул меня заключённый.
   - А что вы мне за это дадите? - буквально оборзев от собственной значимости, ответил я вопросом на вопрос.
   - А это видел? - зэк достал откуда-то из закромов прямоугольный предмет коричневого цвета.
   Смотрю, тетрадка. Общая. Школьная. Обычная с виду тетрадь.
  
   В то время я от старших пацанов уже слышал, что уголовники ТАКИЕ стихи пишут, что просто... просто... никакого учебника анатомии не нужно. Всё и без него понятно... в упоительных деталях и подробностях, даже...
  
   - Дядь, а там что?
   - Там, керя, самое оно! Никогда ты такого не видел, в натуре. Гы, а читать-то умеешь?
   - У меня по чтению пятёрка! - обиделся я.
   - Тогда лови!
  
   Нимало не сомневаясь, кинул в обмен банку червей, выдержанных в анисовом чернозёме.
  
   Открыл я тетрадь и тут же забыл, зачем к реке пришёл. Словно по голове обухом топора ударили. Читаю и краснею, покрываюсь горячим потом и прерывисто дышу. Народное творчество, блатной фольклор, чтоб ему.
  
   "...так говорил он умирая,
   упёршись хреном в потолок,
   а сам рукой держал, играя,
   свою подругу за сосок..."
  
   И это самое скромное четверостишие из тех, что врезались в память. А ещё же и рисунки химическим карандашом, от которых сердце начинает биться в два раза быстрее. Ничего не скажешь, умеют зеки рисовать.
  
   Очнулся я, только когда уголовник крикнул мне:
   - Эй, шкет! Спасибо за червей! На хлебные мякиши тут ни хрена не ловится, хотя кум говорил, что, мол, в жор никакого спасу от синтёпки. Ты каждый день сюда приходишь?
   - Да, почти.
   - Тогда давай в пятницу в это же время подгребай. С наживкой. Банка червей - тетрадка на бочку. Я тебе ещё не такую маляву притараню. Только ты помелом-то не сильно мети. Мусорню под беспредел не подставляй, мне ещё здесь долго рога мочить - пока на пересылку отправят. Идёт?
   - Ага!
   - Ну, бывай, керя, до скорого. Отчаливаю. Крытка ждёт.
   С этими словами мой компаньон по внезапно возникшему бизнесу собрал манатки, в том числе, десятка три рыбёшек, продетых жабрами сквозь ивовую ветку, и исчез в стене. Там где-то, вероятно, была тяжёлая металлическая дверь. Но я её не видел, только слышал глухое лязганье засова.
  
   Тетрадь немедленно спрятал в сарае, чтоб родители и братья с сёстрами не обнаружили. Там она у меня и ночевала. А днём мы с пацанами картинки с ничем не прикрытой натурой в ней рассматривали и озорные стихи читали, сдобренные увесистой порцией нецензурных выражений.
  
   А уж процессуально-криминальную версию поэмы "Евгений Онегин" ко мне приходили штудировать всем классом. Но это по осени, когда учебный год начался. Ах, Пушкин, жаль, что не дожил... А так бы точно посмеялся да позабавился над уморительными эвфемизмами типа такого: "Татьяна утром рано встала, п---ду об лавку почесала и приготовилася сечь, как Бобик Жучку станет влечь".
  
   Что с тем зеком, спрашиваешь? Он меня не подвёл. Правда, чаще всего с другими людьми приходилось мне дело иметь в процессе обменных операций. Понятно, что у зеков своя очередь на рыбацкий "курорт" имелась. Тут я не в обиде. Да и на что было обижаться, если за лето и начало осени удалось мне пятнадцать общих тетрадок накопить. Веришь, нет? И когда только уголовнички успевали очередную порцию скабрезностей написать, ума не приложу.

_

  
   Салеев сделал паузу, а потом неожиданно спросил:
   - А ты член с резьбой видел?
   - Шутишь?
   - Нет, у свинтуса точно - вроде винта. Сам в детстве наблюдал, как говорится, процесс. Впечатление такое... такое... Потрясение на всю жизнь!
   - В детстве, говоришь. Хм. Впервые слышу, чтоб татарские семьи свиней держали.
   - Нет, мы, конечно, не держали. Это у родителей моего школьного приятеля свиньи в хлеву имелись. Здесь ни о каком мусульманском запрете речи идти не могло. И ещё - у друга-одноклассника Серёги была собака, охотничья. Уши до земли, масть тёмно-рыжая. Красивый пёс, лохматый... утятник. Замечательный кобель, но слишком уж сексуально озабоченный. Кличка - Плутон. Всю сухопутную живность во дворе с ума сводил своими недвусмысленными намерениями.
  
   Не знаю, почему, только сеттер по фамилии Плутон единственно, кого не трогал, это - уток. Но петуха гонял так, что гребешок и борода у последнего голубели прямо на глазах. Куры со смеха неслись, будто передовики социалистического соревнования, оплодотворённые собственным позитивным отношением к происходящему сексуальному насилию. Куры - одно слово. Мозгов-то днём с огнём... И добавить нечего. Хотя добавлю: у птиц с мозгами ещё не так плохо, как у рыб, у тех и вовсе два грамма на косяк.
  
   Мой школьный приятель, наблюдая за всеми этими гонками сеттера, частенько говаривал одну интересную фразу, которой его научил мой старший брат. Этакая татарская присказенька. Думаю, что и Серёга употреблял её вполне к месту. Ну, представь себе: мой школьный друг оттаскивал Плутона от страдающего необратимым неврозом петуха и приговаривал:
   - Тряп-тряп, сигарга кутакем бар, Плутон-ака?!.
   (А член-то у тебя есть? татарск., прим. автора).
  
   А если бы у Славки ко всем его прочим достоинствам оказалась ещё и фотографическая память, то он бы непременно процитировал что-нибудь их пятнадцати "магических тетрадей из-за речки". Но как-то не сложилось.
  
   Счастливая пора детства. Но настоящее счастье довелось испытать Салееву несколько позже - после окончания школы...

_ _ _

  

Абсолютное счастье

  
   - Счастье, мужики, такая непонятная штука, что просто порой не знаешь, от какой малозначительной плесени оно вдруг расцветёт фейерверком сказочным, и индикатор состояния души так зашкалит в груди, что, того и гляди, в ангелы подашься с милым графским непротивлением. Да, нынче не то, что давеча в юности. Это тогда всё по бабам тянуло, а сейчас всё больше - по пабам. Ты гляди-ка, прям, в рифму сложил. Тогда по бабам, а сейчас - по пабам. Забавно.
  
   Ну да, что-то отвлёкся я от своей истории. С чего бы начать? История-то плёвенькая, а вот врезалась в память, будто самое дорогое, что было когда-либо. Мне ведь, и впрямь, приходилось всяких мармеладов зарубежных ещё в застойные годы употреблять, и дам сладких любить с непременной взаимностью, и с друзьями-товарищами в разных приключениях участвовать. А поди ж ты, ничто так в память не запало, как этот случай вполне рядовой и ординарный до самозабвения.
  
   Начну-ка, я, пожалуй, издалёка, когда ещё мамонты кой-какие живы были, гарпун им в лохматый хобот. Я тогда совсем мелким для многих представлялся, не выше табуретки. Родился в большой татарской семье. Восемь человек детей нас у папы с мамой было. Я - самый младший. Время тяжёлое, полуголодное. Каждый работник в семье на вес золота. А с меня что взять - ученик общеобразовательной школы, нахлебник то есть. Много ли с меня толку, сами подумайте? Впрочем, вы уже сии обстоятельства, наверное, не раз от меня слышали.
  
   Это сейчас в большинстве семей мамаши младшеньким поблажки делают, и всё вкусненьким порадовать стремятся. У нас не так было. Держали меня в чёрном теле. Из вкусного только сахар кусковой пробовал, которым меня отец угощал, когда апа, мама, то есть, по-татарски, не видела. Он всё по командировкам пропадал. Редко мне счастье выпадало сахарку отведать отцовского, оттого, наверное, и сладок он был как-то по-особенному. А так всё больше на одной картошке сидел. Её, наверное, за всё детство съел вагона три. Никак не меньше! Так что сейчас смотреть на эти "голландские ягоды" не могу без содрогания. Нет, вру - очень редко и мама конфеты покупала, на моей памяти - раза три. Но за всё детство - не так уж и много, почти ничего, как думаете?
  
   Но не о том речь.
  
   История же про счастье, не забыли, я думаю? Учился я в школе прилежно, и в один прекрасный день закончил её без посредственных оценок. Тут апа мне и говорит, что, дескать, довольно на шее у старших сидеть, пора самому в мир выходить и самостоятельно свою судьбу устраивать... Отец только покивал головой утвердительно. Жалко ему меня было, но с мамой спорить не стал. Что ж, у нас не принято было родителям перечить. Собрали мне маленький баул с нехитрым скарбом, картошкой отварной, надоевшей до чёртиков, в путь-дорогу снарядили, и поехал я в райцентр до железнодорожного вокзала на попутной "полуторке". Ездили ещё тогда по нашим неухоженным дорогам этакие наполовину фанерные монстры автопрома.
  
   Из дома вышел ещё затемно, в рань-прерань, чтобы к обеду в город поспеть. В Ульяновск меня понесло, а это ещё через Волгу перебраться нужно, на пригородном поезде. Отец проводил до станции, наспех приобнял суетливо и на работу к себе в правление побежал. В областном городе мне и раньше бывать доводилось, но чтобы одному, без родителей или братьев, - никогда. Вышел я с пригородного поезда на привокзальной площади, огляделся. На столбе фонарном объявление висит о том, что на кирпичный завод "требуются". Не долго размышляя, я сразу туда, на завод, и отправился, и уже через полтора часа числился садчиком кирпича и получил жильё в общежитии.
  
   Кто такой садчик кирпича? Это очень просто объяснить. В мои обязанности входило укладывать сухие кирпичи на поддон, чтобы потом их подать в печь на обжиг. То есть сажал я кирпич в печь, как деревенская баба чугунки, да пироги на противнях. Только для неё это дело привычное, а мне тяжеловато с непривычки. Первые дни буквально с ног валился после смены. Но потом пообвык малёха и даже иногда стал в клуб заводской захаживать. Танцевать - не танцевал, только смотрел больше, ума-разума набирался на предмет общения с женским полом.
  
   В комнате общежитской, кроме меня, ещё четверо проживало, но они в основном ходили в вечерние и ночные смены, и видеть соседей мне доводилось редко, да, и то всё больше спящими. Короче говоря, работал я садчиком уже целый месяц, когда всё ЭТО и случилось. Ну, то самое, что потрясло меня на всю жизнь, Как контузило, честное слово - не вру. Только не смейтесь, господа...
  
   Так вот, в тот день получил я первую свою зарплату. Когда в кассе подпись в ведомости изображал, так расчувствовался, что чуть было не заплакал. Хорошо, в коридоре заводоуправления лампочка слабенькая висела, не заметил никто моих мокрых глаз.
  
   Вы, наверное, слабо себе представляете, что такое для маленького татарского мальчика (именно таким я себя и ощущал) почувствовать экономическую свободу. Мне, семнадцатилетнему (!), заплатили самые настоящие деньги. И теперь я мог смотреть в лицо своей апа безо всякого стыда, что являюсь нахлебником. Теперь я мог позволить себе выпить лимонаду, которого никогда раньше не пробовал, и, чёрт возьми, даже кружку пива в кривобоком ларьке рядом с заводской проходной.
  
   А что, теперь я же уже не какой-нибудь школьник, а представитель гегемона. С этой минуты мог позволить себе буквально всё! Даже эклер в шоколадном одеяле с немыслимо-белым, будто накрахмаленная сорочка отца, кремом внутри (я видел однажды, как чистенькая девочка откусывала от сказочного пирожного, демонстрируя миру его волшебные потроха), даже трёхлитровку маринованных огурцов, даже жестяную прохладную банку с атлантической сельдью, даже (страшно подумать!) бисквитный торт из кулинарии ресторана при единственной в городе (речь здесь идёт о Димитровграде начала 70-ых годов, прим. автора) гостинице. Мало того, после этого беззастенчивого кутежа у меня оставалось бы столько денег, чтобы прожить безбедно до следующей получки (про аванс мне ещё не рассказали) и на оставшуюся сумму купить цветастый платок, который видел в магазине возле вокзала. Для апа.
  
   С такими наполеоновскими планами я двигался от проходной, всё никак не осмеливаясь решить, на какие же удовольствия употребить своё несметное богатство. Незаметно для себя оказался в гастрономе, и не просто в гастрономе, а в кондитерском отделе. Можете себе представить чувства мальчика, который, кроме сахара и "дунькиной радости", не пробовал никаких сладостей, когда он был погружён в чудесные ароматы тропических пряностей из пещеры Али Бабы: волшебное амбре имбиря перемешивалось с еле уловимым ассорти из запахов корицы, ванили и гвоздики. А если учесть, что поверх всего этого благолепия метался кофейный дух, подобный дыханию одалисок-гурий - воплощённой мечты всякого правоверного мусульманина, то тогда вовсе не удивительно, что я чуть не падал в обморок от почти сладострастного чувства, исследуя кондитерские витрины.
  
   И как знать, чем бы всё закончилось, если бы в этот момент деловой магазинный грузчик не принёс в отдел три коробки с медовыми пряниками. Продавщица открыла коробку и стала выкладывать пряники на витрину. Запах мёда с имбирём от свежайшей продукции так на меня подействовал, что я совсем потерял голову, когда говорил дрожащим голосом: "Дайте, пожалуйста, три килограмма ... этих пряников..." Мне казалось, что продавщица сейчас удивится, откуда у пацана столько денег, немедленно вызовет постового милиционера. Конечно, в конце-концов, всё выяснится, но праздник будет испорчен.
  
   А в жизни всё произошло более буднично и, вместе с тем, - прекрасно. Толстая дородная тётка, позёвывая, взвесила мне три пакета по килограмму, лениво отсчитала сдачу и пропела в звонкую пустоту закрывающегося магазина: "Есть ещё кто-нибудь в отдел? Подходите". Ура, меня приняли за настоящего полноценного покупателя!
  
   Прижимая к груди три свертка с пряниками, я проскочил мимо вахтёра в общежитии и поднялся к себе на третий этаж. Соседи по комнате были на смене, поэтому свидетелей моего кондитерского торжества не оказалось вовсе. Я вывалил пряники в единственную кастрюлю, которая имелась в наличии. Получилось с горкой. После этого я, даже не успев толком помыться, завернул на кухню и поставил на огонь чайник.
  
   Вода, будто дразнила меня, всё никак не желала закипать, а я нервно мерил шагами кухню, не решаясь вернуться в комнату, где медовые пряники взывали к их немедленному употреблению. Но мне казалось кощунственным - жрать пряники всухомятку. Это всё равно, что на неподкованной лошади ездить. Наконец, чайник вскипел. Я закрасил кипяток в пол-литровой "сиротской" кружке слабыми разводами утренней заварки и заспешил в комнату.
  
   Первые два пряника съел, практически не разжевывая, наслаждаясь непередаваемым ощущением деликатесного насыщения. Потом остановил себя и начал поглощение степенным манером, то есть, запивая чаем. Так, наверное, всякие английские лорды проводят свои аристократические завтраки где-нибудь в предместье Шеффилда за старинным фамильным столом. О, это воображение!
  
   Когда кружка опустела, пряников ещё оставалось изрядно. С некоторым усилием, подволакивая надувающийся, будто Первомайский шарик, живот, я снова прибыл на кухню. Под вторую кружку остатки пряничных россыпей таяли, но уже не с такой скоростью. Каждый пряник вызывал у меня чувства родственные, исполненные благодарности за доставленное наслаждение. Я относился к медовым кругляшам, как к младшим братьям, которых нужно спасти от многочисленных врагов, затаившихся в вечерней смене. А спастись они могли только лишь в моём желудке. Другой путь мне был абсолютно неведом.
  
   И вот свершилось - все пряники спасены, чай выпит, а сам я лежу на панцирной сетке своей кровати с руками, безвольно вытянутыми вдоль огромного, как у богатыря Святогора, тела. Со стороны, наверное, я своим видом напоминал Серого Волка из сказки про Красную Шапочку, который уже полакомился и бабушкой, и внучкой, и с лёгким сердцем ожидал прихода охотников, чтобы разом покончить с серым, несуразным существованием.
  
   Только я отличался от волка тем, что охотники мне не могли угрожать. От этой простой мысли становилось покойно и сладостно. Шевелиться не было никакого желания. Тут же прикрыл веки и погрузился в сытую полудрёму. Мне даже привиделся некий господин в исподнем, которого я принял за Господа. Он улыбался редкозубой улыбкой, гладил меня по голове и говорил что-то ласковое. Тут мою голову и посетила одна замечательная мысль: "Вот это есть самое настоящее счастье!" И, что греха таить - думаю так и поныне. То состояние полного и абсолютного умиротворения мне не доводилось почувствовать никогда больше. А видел и испытал я всякого, можете мне поверить. К Чехову не ходи!
  
   И снова с пищи материальной хотелось бы переключиться на духовную.
  

_ _ _

  

Бальные танцы

  
   - В возрасте примерно с десяти до четырнадцати лет я посещал студию бальных танцев при дворце пионеров. Класс танго и самбы. Потом меня выгнали за бесперспективность - ростом был мал и никак вытягиваться не желал. Сначала думали - вот-вот, а мальчик не рос... Поэтому и выгнали. Но основным движениям выучился я так, что уже не забуду при всём желании до конца жизни.
   Когда уже в лицее информатику преподавал, молодые девчонки на вечерах со мной предпочитали танцевать, а не со сверстниками. Сейчас же из парней, кого ни возьми, никто толком и двигаться не умеет. А уж о том, чтобы правильно вести даму в туре вальса, речи нет вовсе.
  
   А я этому искусству три года отдал и ничуть о том не жалею. И партнёрша у меня всё это время одна и та же была. И чувство влюблённости у нас на втором году общения появляться начало, несмотря на то, что очень мы с Валентиной поначалу вздорили. Чуть не до драки дело доходило. Потом как-то притерпелись. И знаешь, удивительное дело - должны бы мы с ней надоесть друг другу по всем законам, поскольку не только во время танцев общались. Частенько провожал я её после школы (мы в соседних учились). Должны были друг другу приесться хуже горькой редьки, а не надоедали. Наоборот, чем старше становились, тем сильнее друг к другу привязывались. Но тут меня выгнали по причине малого роста - партнёрша на полголовы выше (и это без каблуков) - куда такое годится! Недели две я переживал, даже заболел, из дома - ни ногой. Всё ждал, когда Валя ко мне зайдёт. Но не зашла. Я про неё и забыл. Голуби помогли. А потом как-то всё рассосалось: пропала любовь, так и не состоявшись.
  
   И вот во время отпуска, через сорок с лишним лет, встретил свою бывшую партнёршу Валечку... теперь уже Валентину э-э-э,.. а вот отчества никак не вспомню.
   - Как же ты её узнал?
   - Очень просто: когда три года по семь часов в неделю смотришь в глаза девчонки с расстояния детской ладони, неужели не запомнишь?
  
   Итак, через сорок с огромным хвостиком лет...
  
   ...шёл по улице родного Димитровграда, и вдруг - бац! Словно взрыв в голове. Только женские глаза вижу. А больше никого и ничего. Чувствую, она, женщина эта, тоже меня из толпы выделила, но не может понять, почему. Окликнул коротко:
   - Валя, здравствуй!
   - Славка? Ты?.. Ты меня вспомнил?.. А я вот так бы и прошла мимо, если бы не позвал... по имени.
  
   Сразу все дела побоку - завернули в кафешку, которую я бы на месте хозяина переименовал в "Ностальгию". Почему - только мы? Ничего подобного. Там ещё несколько пар, скажем так, не пионерского возраста воспоминаниям предавалось. Вот здесь за бокалом красного вина Валя мне и призналась:
   - Знаешь, ещё в те времена... ты был маленький, но сексуальный... зараза... Я к тебе прикасалась и не понимала, что со мной происходит...
  
   Тут у меня, мой махонький дружок, даже уши вспотели от возбуждения. Боже ж мой, столько лет прошло, а тут такие признания! А я ведь ни о чём не догадывался тогда. Не зря говорят - девочки раньше взрослеют.
  
   Но, как говорится, задним умом, как бы ни был ты им крепок, дверцы в прошлое не сломаешь. Если только - на уровне сверхсознательном, впрочем... что говорить о мечтах, которые растаяли много лет назад. И единственное, что мне осталось после этой встречи, а была она недолгой по причине обязанностей бабушки у моей давнишней партнёрши по танцам, это - пойти и толком выпить пива.

_ _ _

  
  
   История не терпит сослагательного наклонения? А история Славкиного детства и отрочества сможет. Пусть потерпит. Потерпи, история! И хотя это всё было писано-переписано два с половиной миллиарда лет тому назад... И повторится ещё не раз... Цикличность процессов неизбежна. Спираль Салеевского бытия закручена туго, и "татарский генезис" - её первое имя.
  
   И, даст бог, всё развернётся снова и снова. И мы встретимся со Славкой когда-нибудь в новой жизни. И я скажу ему: "Добрый вечер, дяденька Салеев! Мир ничуть не улучшился в наше отсутствие, не находишь?" А Славка поправит очередную, пока не потерянную пару очков и ответит: "Это всё от мракобесия! Хренотень по Чехову! Ты сильно не переживай - ещё сумеем тряхнуть серпом по граблям".
  
   И мы со Славкой уйдём в ту сторону, где восходит солнце. И земля раскрутится под нашими ногами, и запоёт натянутыми струнами ЛЭП, и придёт тот самый день, когда у нас всё начнёт получаться с первой попытки, как мы о том мечтали долгие годы.
  

Т

ТАТАРСКИЙ ХЭЛЛОУИН ИЛИ БОЛЬШОЙ СПОР

  
   - Как ты относишься к религии, имя которой носишь? - спросил я Славку Салеева, имея в виду, конечно же, не адаптированное для повседневности имя, а первоисточник, который вписан в метрику, зафиксировавшую факт появления на свет моего друга... давно тому назад. И в документе вышеназванном написано - Ислям.
   Салеев хитро улыбнулся сквозь амбразуру своих внешних очков (во время особо точной пайки Славка надевает сразу обе пары) и ответил следующим образом:
   - Слушай меня сюда, мой махонький птенчик. Пострадал я... на религиозной почве... Ещё в детстве. И этот случай близко свёл меня с одним замечательным человеком, одним из двух взрослых, оказавших на моё мировоззрение самое сильное влияние. После отца, конечно.
   Что говоришь? Тебе историю подавай? Хорошо, слушай сюда, маленький любопытный друг. Поведаю тебе не одну, а целых две истории об этих людях, благодаря которым я стал тем, кем стал. А другим судить - получилось ли из меня что-то путное.
   Начну в хронологическом порядке.
   В те времена, когда я учился в школе, летом перед многими родителями в многодетных семьях вставала одна и та же не всегда просто решаемая проблема, - куда отправить на отдых порядком уставших за учебный год школяров. На всех же пионерских лагерей не хватало, и брали туда за особые заслуги в учёбе, спорте, общественной работе или по блату. А если возрастом в пионеры не вышел, то и вовсе о лагере не мечтай. И куда бедному ребёнку на каникулы податься прикажете? Хорошо, если есть родственники где-нибудь подальше от пыльного города, поближе к природе с дикими малинниками и земляничными полянами, которые и Бергману не снились.
  
   Мне, можно сказать, повезло. У моей мамы была сестра. Жила она совсем недалеко от Мелекесса (так в начале 60-ых годов назывался Димитровград), города некогда незаслуженно, а может быть, и заслуженно, обиженного императрицей Екатериной II-ой.
   Матушка-государыня во время своего путешествия в Тавриду останавливалась на моей малой родине. Не то - коней в карете поменять, не то - заночевать по причине позднего времени. Легенда гласит следующее: оглядела Екатерина округу, губы скривила, сказала что-то жаргонное на немецком и добавила ещё татарское слово для убедительности. А уж молва народная своё дело сделала, будьте спокойны.
   Название, говоришь, странное... Не без этого. Особенно, если его задом наперёд прочитать... да как раз на татарском языке. Понимаешь, о чём я? Ну вот, даже ты слышал кое-что из ненормативной лексики народов Поволжья.
   Собственно, город-то наш был таким долгое время, что напоминал своим видом глухую провинцию ненавистного самодержавия. Вместо тротуаров везде прохудившиеся дощатые панели. Асфальт на дорогах - огромная редкость, всё больше мостовая... Нет, не из брусчатки. Обычный бутовый камень раскрошенный. Летом пыль, весной и осенью грязная жижа. А зимы-то снежной и нет почти. Одним словом - полный Мелекесс.
  
   Но вернёмся к истории.
   У мамы была родная сестра, которая жила неподалёку от живой незагаженной промышленными сбросами природы. Часа полтора-два на автобусе ехать до той татарской деревни, уютно возникающей в стекле ПАЗика среди буйной зелени. Ты верно угадал. Меня, как самого младшего в семье, в пионерский лагерь не отправляли. А ездил я к тётке, начиная с первого класса. Сам добирался. Да, собственно, что там добираться-то... На автостанции отец сажал в автобус, а как дойти до тёткиного дома я знал.
   В тот год, когда произошли описываемые события, мне лет десять исполнилось. Это что получается? Точно, третий класс как раз закончил. Ещё год, и вот оно - начальное образование, можно сказать, в полном объёме. Взрослым себя ощущал, куда там иным-прочим!
   От автобуса до тёткиного дома сам шёл. В руке чемоданчик фанерный, дерматином обшитый, знаешь, были такие: верно-верно, небольшой чемоданчик, не как у дембелей. В тот бы, дембельский, я и сам целиком влез... да ещё место для небольшой дворняги осталось.
  
   Ага, иду с чемоданом. На голове картуз, на ногах сандалии. Чувствую себя настоящим полярником, вернувшимся с опасной зимовки откуда-нибудь с арктических островов, где полно моржей и белых медведей, как на фантике от шоколадных конфет, которые мы с мальчишками любили рассматривать в продуктовом магазине. Конфеты лежали на витрине. Долго лежали. Их никто не брал - больно уж дорого. А мне и в голову не приходило, чтобы помечтать, как бы я насладился шоколадом и вафельной начинкой (я тогда, впрочем, и не подозревал, что внутри конфеты могут быть ещё и вафли). Вот фантик - другое дело. Уж я бы нашёл ему применение... Но не сложилось. Когда хотелось, не вышло, а после уже и ни к чему. Так всегда в жизни: нечаянная радость приходит, когда её не ждёшь совсем, и не в коня корм...
   В общем, не стану о детских мечтах тебе распространяться. Лучше рассказ продолжу.
   Тётка встретила меня радушно, поставила на нехитрое довольствие, каким отличалась хрущёвская деревня, и отправила в люди - знакомиться с окружающим миром. В мире этом совсем не оказалось моих ровесников. Все пацаны года на четыре старше или на два-три младше. Девчонки-одногодки в той сельской местности, правда, имелись в наличии, но в тогдашнем моём возрасте это не тот контингент, с которым общаться хочется. Старшие сёстры дома настолько надоели, что ни о каких особах прекрасной половины человечества думать не хотелось. Так что пришлось мне решить для себя нелёгкую задачу: либо верховодить младшими мальчишками, либо пойти в адъютанты к старшим парням. Я на свою голову выбрал второй вариант, хотя поначалу эта дружба не предвещала ничего плохого.
  
   Напротив тёткиного дома, через улицу и наискосок, стояло жилище Муси-бабая. Именно Муси, а не Мусы, как ты успел уже переиначить в своей голове, зашоренной традиционными заблуждениями. Муся-бабай был маме каким-то тоже родственником, правда, на более жидком киселе, чем родная сестра, моя, стало быть, тётка. Не могу точно вспомнить, кем же я ему приходился. Но то, что приходился, это точно.
   Высоченный, широкий в кости и абсолютно гладко выбритый "под ноль", Муся-бабай напоминал мне могучего дива из восточных сказок. А когда я посмотрел фильм "Белое солнце пустыни", то сразу понял, что Абдулла в исполнении Кахи Кавсадзе настолько походит на этого деревенского великана, что мне даже жутко сделалось - бывает же такое сходство!
   Сосед иногда зазывал меня, пацана, к себе в гости на правах родственника, если его жена надумывала испечь что-нибудь вкусненькое в русской печи. И я обычно бежал к нему в дом с удовольствием, хотя поначалу немного опасался суровой внешности своего не то двоюродного, не то троюродного деда, а может быть, даже и прадеда.
   Мусю-бабая в деревне называли Цыганом. Не просто так называли. Он и в самом деле долгое время, ещё до войны, промышлял конокрадством, но ни разу не был пойман. За это моего родича все жители уважали и здоровались первыми. Хотя я могу и ошибаться относительно причины всеобщего почитания, поскольку Цыгану в те времена уже было изрядно за шестьдесят, а у татар с малолетства воспитывается чувство уважения к старшим. Так, быть может - именно это обстоятельство стало причиной повсеместного пиетета жителей деревни к Мусе-бабаю, а вовсе не его пропитанное вольным ветром и запахом ночного ковыля прошлое? Кто знает. Что говорить, человек из 19-го века, ёпырмай!
  
   Во время Великой Отечественной Цыган остепенился, был призван в армию. Сражался в разведке, ловко воруя тягловый скот из-под носа противника. И с немцами ему повоевать довелось и с самураями раскосыми в монгольских пустынях. Получил Цыган орден, несколько медалей и лёгкое ранение навылет. Ну, точно! В разведке же из деревни никто не воевал... Наверное... даже нет, не наверное... наверняка поэтому Мусю-бабая уважали, а не за его похождения по колхозным табунам.
   Видишь, сколько версий перебрал, пока на правильной свой выбор не остановил. Вот она - память-то, сбоит временами.
   Кстати, после победы, когда, как говорится "и на Тихом океане...", Цыган снова принялся за старое. Числился в колхозе счетоводом, а сам торговал на чёрном рынке крадеными жеребцами. Но возраст брал своё, и пришлось Мусе-бабаю осесть навсегда в деревне, женившись на своей старой зазнобе, абием (аби, абием в переводе с татарского - бабушка, прим. автора) Банат. Вернее, это мальчишкам она была бабушкой, а для Муся-бабая оставалась иртангэ шафекъ Банат (утрення заря Банат), йолдыз минем Банат (звезда моя, Банат).
   Очень Цыган любил свою супругу, как сейчас понимаю. Ревновал жутко в молодые годы. Говорят, даже плёткой отхлестал из-за своей горлинки какого-то уполномоченного городского, во френче и с руководящими директивами в кожаной папочке. Хорошо, того уполномоченного через день арестовали за саботаж, а то бы Мусе-бабаю несдобровать.
  
   И вот под старость лет бывший конокрад и отважный разведчик решил подумать о душе, о Всевышнем вспомнил. Начал Коран почитывать и примкнул к группе особо религиозных старушек, которые отправляли культовые обычаи ислама коллективным манером в дни больших праздников.
   Как ты понимаешь, в начале шестидесятых ни о какой мечети в татарской деревне и речи быть не могло, поэтому молиться собирались у кого-нибудь дома, по очереди. А Муся-бабай, как только почувствовал тягу к сакральному, так сразу и предложил свою избу в качестве молельного храма на постоянной основе. Может, таким вот образом хотел побыстрей грехи перед Аллахом искупить, а может быть, и просто широкая, сродни цыганской, душа не могла смириться, что нашествие верующих в часто небольшие домишки местных бабушек могут доставить им какое-то неудобство. А у Муси-бабая жильё огромное, хоть в футбол играй. Всех религиозных людей округи принять сможет, и тесно никому не покажется.
   Так или иначе, все праздники, которые Коран предписывал проводить в молитвах, были у нас, мальчишек, перед глазами. Через улицу и немного наискосок.
  
   Однажды летним вечером я играл со старшими пацанами в расшибалочку возле тёткиного дома. Мне невероятно везло, взрослые парни злились, но ничего с этим поделать не могли. А я уже представлял, что через недельку приеду в город и смогу купить в автомате газировки (хоть с газом, хоть без), сколько душа пожелает. Выигрыш предполагал и не такие расходы, но о покупке заветной конфеты с изображением белого медведя я всё ещё мечтать не осмеливался.
   И тут кому-то из взрослых парней, как я сейчас понимаю с высоты полученного опыта, пришла идея "отвлечь этого соплюна Славку" от игры, а то ведь так можно и последние штаны просадить.
   Вот один из обиженных мной игроков и говорит:
   - Ну чё, пацаны, давайте шуганём богомольцев? Чтобы им мало не показалось... А то прямо у всех под носом опиум для народа раскуривают. Видите, сколько их сегодня! Человек тридцать к Цыгану в дом притащилось, не меньше.
   - А как шугануть-то? - заинтересовался я, совсем забыв об игре.
   - Нет ничего проще. Сейчас мы идём в огород к твоей тётке. Там есть большая тыква. Она с краю растёт, её никто, кроме меня, и не видел даже. Так что хозяйка не хватится, а хватится, всё на алкаша Пашку свалить можно. Он и себя-то не помнит. Скажешь, что сам видел, как он возле вашего огорода крутился... если что. А мы потом подтвердим.
   - А тыква зачем?
   - Притащи, тогда покажем.
   Точно, дорогой мой птенчик, очистили мы тыкву изнутри, днище ей отрезали ровненько, чтоб стоять могла, не шатаясь, а потом... да, потом - то самое, что в голливудских фильмах о Хэллоуине показывают. С одной только разницей. Американцы привыкли глаза и нос тыкве ножом вырезать, а местные пацаны откуда-то коловорот притащили и насверлили отверстий ровно столько, сколько посчитали необходимым. И рот щербатый, и нос, и глаза... всё круглое.
   Ни о каком Хэллоуине мы, татарская ребятня, разумеется, слыхом не слыхивали. Так всё делали, по наитию. Или это американцы традицию у нас спионерили, пока весь цвет тимуровского движения по лагерям друг дружку ночью зубной пастой мазал...
   Потом, когда тыква оказалась обработанной описанным выше методом, мы тихонько прокрались во двор Муси-бабая и подслушали у незапертой форточки, что в доме творится. Хоть и неверующие пацаны старшие были, но понимали чуть-чуть арабский (именно на этом языке ведётся служба у мусульман) и могли догадаться, когда закончится всё.
  
   Ага, время ещё есть. Ставим тыкву на пенёк, который от старой берёзы остался прямо за калиткой во дворе у Муси-бабая. Внутрь "пустой головы" - свечку зажженную, а сами старой фуфайкой тыкву прикрываем, чтобы никто с улицы раньше времени не приметил. Стемнело-то быстро, фонарей в деревне нет; огонёк далеко ж видать.
   И вот слышим - голоса в доме усилились, в сени выходят молельщики. Ну, мы, недолго думая, фуфайку с тыквы сорвали и бегом за сарайку, что у тётки возле дома стояла. Носы и глаза только высунули, эффекта ждём от своей шутки.
   И эффект был, смею тебя уверить. Такой эффект, что мы сами перепугались. Крики "О, шайтан!", "Хозар Ильяс, ярдем ит-эрга!", "Эжел мине кил-эрга!"* смешались в истошный выхлоп контуженного слона и привели в замешательство всех окрестных жителей. Не только верующих, между прочим. Мы с ребятами не стали дожидаться, чем закончится выступление татарского духовного хора имени не Турецкого, и разбежались по домам от греха подальше.
  
   Следующим утром я проснулся, как ни в чём не бывало. События вчерашнего вечера с затаптывающими друг друга старушками стёрлись из памяти, будто ластиком. На душе - хорошо и покойно, ласковое, но не грозное солнце конца августа убаюкивало чувство опасности и зазывало поскорей выбежать во двор.
   Я даже не обратил особого внимания, когда тётя спросила:
   - Славка, где это ты вчера лазал, пострелёнок? Вон как рукав-то у тебя подран?
   - Зацепился где-то, апа... не помню.
   - Я тебе латку поставлю. Мама точно ругать будет. И-э-эх... сорванец. Никакого на тебя угомону нет. Хорошо, скоро в школу уже пойдёшь - там тебе учителя спуску-то не дадут.
  
   Дело шло к обеду, когда я оказался неподалёку от дома Муси-бабая. Хозяин стоял возле калитки и чему-то загадочно улыбался. Потом Цыган поманил меня к себе своим корявым, как причудливый корешок, пальцем:
   - Ислям, улым, киль али мында. Ислям, сынок, иди-ка сюда...
   Я не стал дожидаться повторного приглашения, начисто забыв вчерашнее приключение, и подошёл.
   Муся-бабай, ласково посмотрел в мои глаза, а потом задумчиво уставился на рукав рубашки, где весело сияла свежая тёткина латка. Потом он сказал:
   - Ислям, мальчик, хочешь пирожки с творогом попробовать? Банат-аби испекла только что. Молоко парное... Пойдём?
   И что тут сказать. Я так любил пирожки с творогом, что даже не стал возражать, хотя бы из приличия... один раз и сомневающимся голосом. Просто пошёл за Цыганом и всё.
  
   Когда мы оказались в сенях, Муся-бабай закрыл дверь на крючок изнутри и протянул клок моей рубахи, на месте которого сейчас была заплата. Он только показал глазами на этот кусок материи, будто спрашивая: "Твоё?", и я сразу всё понял. Однако бежать было поздно и совершенно некуда.
   Цыган снял со стены плеть, возможно, даже ту самую, которой однажды отходил уполномоченного из города, и два раза угостил меня по задней части крупа. Я кричал, как недостреленный заяц, мечась по сеням, словно юный Маугли, которого украли бандерлоги. Сейчас-то понимаю, что Муся-бабай только обозначил удары, а тогда казалось, что он хочет буквально забить меня насмерть.
   Не помню точно, как удалось бежать, настолько был напуган и угнетён. Скорее всего, сам Цыган выпустил меня, откинув крючок с двери, поскольку и сам очень напугался полученному воспитательному результату.
  
   Вылетел я зарёванный к тёткиному дому, а там, на куче брёвен уже местные пацаны меня выпасают. Дождались, когда подойду, и давай подзуживать: дескать, хочешь поквитаться, Славка? Тогда соверши своё героическое возмездие. Вот тебе молоток для этого. Специально припасли.
   А план мести, что они мне предложили, был настолько по-иезуитски гнусным, что впору брать его на вооружение в специальные подразделения "преподлейшей мести" при президенте любой державы.
   Но в тот момент обида душила меня и не давала поступить зрело... поступить по-мужски. Что ты хочешь, десять лет пацану. Очень сложно в таком возрасте удержаться от крайних мер.
  
   Ага, о мести расскажу...
   Муся-бабай после обеда имел сибаритскую привычку спать пару часиков, а потом гулять выходил. Моцион - дело важное. Особенно в зрелых годах, в каких находился мой крёстный-через плётку-папа. А ходил он по улице, хочется отметить, в калошах, причём в любой сезон года. Такая была деревенская мода в тех краях моего местами счастливого детства.
   Что такое калоши для татарина? Тогда, во времена кукурузных мечтаний, в деревне - это самый главный предмет одежды. Уважающие себя татары просто обязаны носить калоши. Татарские калоши высокие, немного отличаются от традиционных. Их обычно надевают с вязанными высокими носками, почти гольфами, чаще всего из козьей шерсти. Может быть, знаешь?
   Так вот, поддразниваемый старшими мальчишками дождался я того момента, когда Муся-бабай затихариться после обеда. Пацаны специально даже к раскрытому настежь окну подкрадывались, послушать, захрапел Цыган или нет. Настолько им хотелось совершить акт вопиющего хулиганства моими руками.
  
   А я ничего не видел, не ощущал. Пепел Хэллоуина стучал в моём мальчишеском сердце. Подумать о возможных последствиях мне тогда и в голову не приходило. И вот я уже сижу на крыльце, где всякий татарин оставляет обувь летом, если нет дождя.
   Старался вбивать гвозди потихоньку, чтобы, не дай бог, не разбудить Мусю-бабая. Но, думаю, помогал мне тогда не бог, а сам шайтан. Не проснулся Цыган, не услышал судьбоносный тамтам молотка в моей гневной руке.
   Выполнив предначертанное фатумом, я перебежал через улицу и уселся с мальчишками на завалинке. Играть ни во что не хотелось. Всем не терпелось узнать, что же выйдет из подлой шутки. Даже больше, чем вчера с тыквой и свечой, хотелось.
   И вот из дверей показался бывший конокрад, бывший полковой разведчик, а ныне - жертва моей страшной мести, Муся-бабай.
   Не стану смаковать подробности того, как Цыган летел с крыльца. Отмечу только, что полёт этот выглядел неожиданно красиво и светло... но ровно до той самой минуты, пока Муся-бабай не узнал о странной особенности закона всемирного тяготения - разбивать человеческий нос о деревянные мостки, совсем недавно установленные самим пострадавшим, но для совершенно иных целей.
   Крик Цыгана был страшен и печален. Минут пять он практически не шевелился, только посылал нецензурные мэссиджи будущим поколениям, живущим на нашей планете. Думаю, если бы их, эти послания, удалось зафиксировать на каком-нибудь носителе акустической информации, то не один нынешний НИИ сломал бы себе... нет, не нос, а голову над расшифровкой завещания Муся-бабая. Там в частности было и такое послание:
   - Ананны! Урыс сикк кен!
   Я бы не стал произносить подобное при детях, ёлки-иголки!
   Потом жертва прибитых калош (мужской род, единственное число; русский язык, 3 класс) кое-как пополз на крыльцо, зажимая рукой роскошно расквашенный нос. Мы с парнями сидели, как заворожённые, не проронив ни слова и не делая попыток ретироваться. А зря.
   Недаром охотники говорят, что раненый зверь куда как опасней зверя здорового. Муся-бабай вновь показался на крыльце уже в совершенно новом обличье: без залитой кровью майки, но с плёткой в руке. Той самой, с которой мне буквально сегодня довелось познакомиться накоротке.
   Цыган был прекрасен с обнажённым волосатым торсом, красным, как знамя революции, носом и с оружием древних в мощной деснице. Бег его был стремителен и грозен, как сама неизбежность. Думаю, так, наверное, бегали по ещё тёпленькой Земле тираннозавры в поисках белковой травоядной добычи. И это в его-то почти семьдесят лет, да ещё и босиком.
   Большие деревенские парни мчались быстро, и вскоре почти все они рассосались по заулочкам, а меня и ещё двоих Муся-бабай загнал в тупик. Впереди только высокий забор. Другого пути нет. Деревенским-то старшеклассникам что, они - лбы здоровые - любую корову могли покрыть без подставки... при желании. Махнули через препятствие и - только ветер в ушах.
   А я бежал и не верил, что смогу перебраться на другую сторону. Туда, где свобода и где себя можно почувствовать вольным мустангом, а не колхозной клячей во власти плохо управляемого конюха... с плетью. Не верил-то, не верил, но перелетел через забор за милую душу. Как Валерий Брумель на Олимпиаде в Токио.
   Муся-бабай, правда, в последний момент ещё разок успел меня зацепить... чисто символически. И всё... Вот она желанная победа! Оглянулся и затрепетал - там же почти два моих роста, а тут его в один приём... Ничего себе!
   Я и через три года с огромным трудом здешний забор преодолевал. А в то лето влетел как торпеда. Да-а-а-... Такого Мусю-бабая нужно на Олимпиаду в качестве тренера послать для бегунов и прыгунов. Верно же говорю, ёлки-иголки. Этакий Карабас Барабас от государственного спорткомитета.
  
   А что дальше было?
   Пришёл я к тётке поздно вечером, оглядываясь с опаской, вдруг да Цыган меня во дворе поджидает. Но всё было тихо. А назавтра я уехал рано утром первым же автобусом. Чуть свет вскочил, вещи в чемодан покидал и на автостанцию рванул. Тётя даже понять ничего не успела.
   Два следующих лета в деревне не появлялся. Боялся, что Муся-бабай меня на азу по-татарски вмиг переведёт. Без специй. И фамилию не спросит.
   И вот уже после окончания шестого класса, когда всё забылось, решился я и поехал в деревню к тётке. И в первый же день лоб в лоб столкнулся со своим крестником. История повторилась с пугающей точностью. Представляешь, стоит Муся-бабай у своей калитки. Пальцем подманивает.
   - Ислям, улым, киль али мында.
   Тут я уже решил стать фаталистом. Да и что толку от неизбежного бегать, я же мужчина, в конце концов. Пошёл. В сенях Муся-бабай усмехнулся и дверь на крючок закрыл. Посмотрел на меня с усмешкой - проверял, боюсь я или нет. А потом сказал без предисловий, будто недавно прерванную беседу продолжил. Будто знали мы оба, о чём речь... Да, собственно, так оно и было. А произнес Муся-бабай следующее:
   - Ты мне отомстил?
   Я кивнул.
   - Дай теперь и мне отомстить. Я хоть и старый, но тоже хочется.
   Затем Цыган снял свою знаменитую плеть с гвоздя, сложил её пополам и обозначил удар, чувствительно, но не больно. А потом мы сидели с ним за столом и ели расстегаи с фаршем из бараньего желудка, испечённые в русской печке Банат-аби. Но это не главное. Главное то, что там ещё были пирожки с творогом, мои любимые. Очень вкусно. Я же их три года ждал.
   Муся-бабай дожил до 102-ух лет, а умер в результате обширного инфаркта. Об этом я узнал от тёти, когда приезжал в Димитровград уже солидным человеком, со своими взрослыми детьми.
   И ещё я узнал вот что: умер Цыган за столом с кружкой пива в руке. Смерть достойная конокрада и разведчика, не так ли?
  
   Славка вздохнул, поправил очки и продолжил:
      - А теперь об Артурыче - который появился в моей жизни уже позднее. Я, когда пацаном был, голубятничал за милую душу. А как получилось-то... Один из старших братьев завёл голубей, чердак для них оборудовал. Немного позабавился и бросил... С почтарями же нужно постоянно заниматься, не считаясь со временем. А брательнику моему юные девы стали на ум приходить, заиграли кифары на небесах, одалиски заподмигивали с обложки журналов "Физкультура и спорт"... там, где про гимнастику писали. Какие уж тут голуби, когда одни шуры-муры на уме, ёлки-иголки?
     Мать ворчала и без того, а тут голубиный начальник свою паству бросил на произвол судьбы. Хотели уже родители продавать птиц, но тут я выказал желание заниматься бесхозными голубями. Батя тут же у мамы соизволение выспросил, и началась для меня новая жизнь. Практически взрослая.
         Голубятником быть - дело настолько азартное, что ни с каким казино и сравнить нельзя. Стоит только втянуться, тут тебе сразу начинается веселье. Задница в мыле, ни секундочки свободной. Зато дисциплина появляется и организованность. Как только я голубями заниматься начал, так у меня успеваемость в школе улучшилась. Верно говорю, не преувеличиваю.
     
   У нас в городе голубей держали в основном блатные, все они меня значительно старше. А действиями голубятников управлял сам смотрящий из уголовных авторитетов. Его по имени никто не называл, обращались просто по отчеству - Артурыч. А те, что из воровских кругов, те и вовсе Керосином величали.
         Так что оказался я самым молодым из голубятников. Ко мне с подачи Артурыча прозвище приклеилось - Принц Ислямка.
      Поначалу все неплохо к пацану, то есть, ко мне, относились, вроде бы - пусть себе мелюзга потешиться, а уж когда я начал споры выигрывать, тут сразу ко мне блатняк охладел до состояния предвоенной боевой готовности. Что за споры? Расскажу, ты не гони...
   Через пару лет моего голубиного промысла двум своим самым старшим братьям подарил я, одному - мотороллер "Вятка", второму - мотовелосипед "Рига". Они только рот от удивления открыли. Но это к делу не относится...
      А откуда у мальчишки такие деньги, как считаешь? Ну да, чтобы дорогую технику покупать...
      Тут всё дело в спорах. Ради этого, собственно, голубей большинство и держало. Что такое споры? Сейчас поясню. Вот, скажем, малый спор. Червонец ему цена. Тут суть в следующем: двое спорщиков держат голубей за лапки на уровне пояса. По команде независимого судьи птиц отпускают. Чей голубь о землю ударился, тот проиграл. Тут главная хитрость - не кормить голубя перед самым спором. Отсаживать от остальных и питать по распорядку. Голуби жрут дурью: не понимают, что наелись. А если им, болезным, диету устроить, взлетят за милую душу лёгким пёрышком.
      Вот ещё такой спор между голубятниками бытовал, от десяти до тридцати рублей за ставку. Нужно выпустить в небо двух молодых голубей разного пола. И тут в чью лаву обе птицы залетят, тот и победил. Вроде, "мой голубок твоего заманил".
      Что такое лава? Лава - сетчатый ящик с предбанником, через который голуби попадают на чердак, к месту, как говорится, своей прописки и зимнего проживания. Ну, да, это если в доме голубей держишь. А если в отдельной голубятне, то там и чердак, и всё помещение для птиц предназначено.
      От чего размер ставки в каком-либо "голубином" споре зависит, спрашиваешь? От возраста птиц, разумеется, и оттого, достаётся ли заманенный голубь победителю или нет. Один раз на пятьдесят рублей при мне спорили. Но очень редко такие высокие ставки практиковались.
      Ещё Большой Спор был. На такое дело подписывались практически все голубятники города, поскольку ставки небольшие, а выигрыш просто огромный по тем временам - от двухсот до пятисот рублей. Это уж как договоришься. Суть Большого Спора такая: чей голубь прилетит быстрей из незнакомой местности и найдёт свою лаву, тот все деньги из банка за исключением комиссии организаторам забирает.
   В Большом Споре, как правило, участвовали только почтовые голуби или полукровки, но никак не "бабочки". Так, сейчас поясню разницу. "Бабочки" - это обычные голуби, умеющие летать вертикально, у которых две дюжины перьев в хвосте.
     
   Почтовые голуби были не у всех, очень дорого стоили. У них и перьев только двенадцать, и следовательно, скорость полёта значительно выше.
      А ещё наряду с почтарями пользовались популярностью полукровки - помесь "бабочек" с почтарём. У меня было два таких голубя. Помню, первого обменял чуть не на десяток молодняка из "бабочек". Второго же в споре выиграл. Они, полукровки, почти не уступают в скорости почтовым, а иногда и превосходят. У полукровок обычно в хвосте четырнадцать перьев.
      А ещё есть прямыши - сизые голуби, не отличить от диких. Прямыши летают прямо, вертикально подниматься не умеют. Высоту набирают вроде самолёта гражданской авиации... с натугой и под углом.
      А также у нас выделяли, как особый подвид - лихих голубей. Это практически те же дички. Молодняк нельзя рядом с подобными птицами выпускать. Частенько сманивают с собой. Или, хуже того, до смерти заклёвывают.
      Голуби очень жестокие птицы. Своих собратьев насмерть забивают, если те болеют. Но, с другой стороны, естественный отбор... стаю от эпидемии сберегают...
   Вот, собственно, и весь ликбез для начинающего заводчика голубей.     
  
   Итак, большинство голубятников города готово было не просто меня растерзать, но и всех моих птиц забрать по праву сильного. Одно их останавливало - Артурыч спуску беспредельщикам не давал. Меня сразу под опеку взял, а ухарям и сявкам пояснил так:
      - Покуда я здесь смотрящий, Ислямку чтоб никто и тронуть не смел, иначе распишу "под хохлому", ни один лепила не сошьёт!
    И всё было бы хорошо...
     ...но однажды, это глубокой осенью случилось, Артурыч передал через пацанов, чтоб я к нему зашёл. Жил Керосин на съёмной квартире, хозяина которой никто не видел. Говорили, эту "хату" воровской общак спецом для смотрящего оплачивает. Точно не знаю, а вот врать не стану.
   Пришёл я к Артурычу, он меня на кухню провёл, лимонадом угостил и коржиком свежим, ещё горячим, как сейчас помню, а сам всё чефирь сосал с какой-то таблеткой. Как мне ребята потом сказали, новокаин, скорее всего. Смотрел на меня Артурыч, прорисовывая пожилую улыбку сквозь жёлтую седину прокуренных усов и коричневые зубы... от частого употребления чефиря. Это мне тоже потом объяснили.  
     Смотрел Керосин с какой-то отеческой теплотой, но погладить не пытался... хотя ему хотелось. Я это совершенно явственно ощущал, будто кто-то мне в мозг мысли воровского авторитета транслировал.
     Молчали. Я не смел и рта раскрыть, а Артурыч о чём-то своём думал. Хотя, как оказалось, не о своём, скорее - о моём.
      - Слушай меня сюда, пацан, - прервал молчание Керосин, - весной я уеду из вашего города. Так братва решила. А вместо меня кто придёт, тому до голубятников нет никакого дела... кроме пополнения общака. Так что, смотри, Ислямка... Придётся тебе либо голубей продавать, либо в бой идти, как панфиловцу. Третьего не будет... Раздерут твоё хозяйство сявки с босотой приблатнённой, если сам раньше птиц не продашь. Но это путь для слабого. Хочешь оставаться в деле, должен себе авторитет завоевать.
      Ты ещё пацан... Понимаю. Но если сейчас не станешь мужчиной, то можешь не стать им никогда. Я вот в своё время испугался... захотел лёгкой судьбы, не смог дружкам отцовским противостоять... вот и покатился по жизни, будто юла-волчок с батарейкой в заднице. Потом спохватился, стал себе авторитет зарабатывать... да он уже не тот... воровской...
     Что смотришь так, думаешь, я с рождения в урках-то хожу? Это папашка у меня в законниках был, пока на сходняке под перо не подставился. Потом его друганы и меня под воровское дело развели. Грохнул я с ними сельпо одно по малолетке, так вот и начал заниматься не тем... Я же в детстве очень хотел моряком стать.
    А ты хочешь, Славка, в иноземных портах побывать? Бомбей, Сан-Франциско... Вальпараисо... Даже не представляешь, пацан, как меня порой туда тянет... Спать неделями не могу, веришь... нет?.. 
   А Керосином, знаешь, почему меня зовут? Я три автоцистерны с авиационным керосином увёл и продал в течение суток. Дело громкое было. "Мусора" меня срисовали, но доказать ничего не смогли в тот раз... Складского какого-то посадили... А ты его, парень, не жалей. Он столько на том складе у народа упёр, что мне и не снилось... И причём - даже со стула не вставая.
   А теперь давай о твоих делах потолкуем.
   Не желаю я того, чтобы сломали тебя об колено, а потом ещё и пристебаться у хозяйского сапога заставили... когда уеду... Поэтому сам выбирай, что тебе делать...
   Первый путь самый простой - продашь голубей, и на том конец... А если задумаешь на своём стоять, и птиц разводить, как прежде, то нужно тебе, парень, ружьё доставать... Это определённо.
      - А кто же мне ружьё-то продаст? И стрелять я не умею...
      - Я тебе и куплю... помогу. Помогу обрез сделать, чтобы от родителей прятать удобней было... Потом, когда уеду, прибежит к тебе шакальё всякое, начнёт права качать... Ты не ссы... Скажи, что, мол, согласен на все условия, только сбегать на чердак... или, куда там, нужно. Вроде боишься ты сильно. А сам обрез заряжай - оба ствола. И пару патронов с собой прихвати... Научу-научу стрелять, не волнуйся...
   Только об одном прошу, Славка, людного места избегай... Всё, что хочешь, делай, но отвлекай сявок на отдалённый участок. А там уже пали... только не по ногам, а под ноги этим засранцам.
      - А они испугаются?
      - Поверь мне, так испугаются, что в штаны наложат больше, чем унести смогут... Только не подрань ненароком. Вот если сделаешь, как говорю, то станут тебя уважать и бояться. А с придурками, Ислямка, только этак-то и нужно. Разговаривать с ними - лишь время терять.
      Не отвечай мне сразу, подумай хорошо... Время пока есть. Потом скажешь, делать тебе обрез или нет...
      - Дядя Артурыч, а нельзя как-то мирно?..
      - Думаю, нет! Это... понимаешь... Тут такая штука... готов ли ты в какой-то момент стать предателем... Предателем своего дела. И, в зависимости от того, как всё обернётся, назовут тебя - то ли героем, то ли подлецом. Или, скорей всего, назовёшь ли ты сам себя... Что важнее... Осуждать твоё решение никто будет не вправе... Это только твоё. Но помни, уважение к себе - самое главное...
  
   Знаешь, я потом две ночи спать не мог. Такое в голову приходило, когда глаза закрывал, что кричать хотелось. То Керосин прямо в грудь из ружья стрелял, то какие-то серые люди в полосатой арестантской робе пытались меня на кусочки порезать... чем-то вроде армейской хлеборезки...
      И, самое плохое, что посоветоваться-то ни с кем нельзя: ни с отцом, ни с братьями... дело очень уж криминальное.
    Решение пришло как бы вдруг. Понимаю теперь, что оно зрело и потом выкристаллизовалось не мгновенно, а тогда показалось - наитие снизошло. Одним словом, поднялся я наверх к голубям, стал их кормить... И тут один мой полукровка, я его Очучы** называл, самый быстрый, самый на подъём скорый, который трёх голубок к стае за один раз переманил, подошёл ко мне вразвалочку и в глаза посмотрел. Так мне тогда показалось. И, что характерно, не стал со всеми зерно клевать... а ведь голодный...  
   Посмотрел Очучы на меня, будто спросил: "Что, Ислям, бросить нас захотел? В чужие руки отдать? И не стыдно тебе, малай***, ещё же пионером был недавно? Разве пионеры друзей в беде бросают?"
     
   Через неделю Артурыч отвёз меня в лес, где научил заряжать обрез и стрелять из него точно - так, чтобы, не дай бог, ни в кого не попасть случайно.     
   И вот наступила весна. Роскошная красавица весна, своим половодьем обозначив, что зима было невероятно снежной, живо распространялась по Нижнему Поволжью. Текли ручьи. Будто настоящие реки. Спешили куда-то люди, перемещались по стране, что-то строили, что-то возводили... Радио каждый день рассказывало нам об этом.  
   В один из таких тёплых солнечных дней я проводил Артурыча до автобусной станции, где он на прощанье сказал мне просто:
   - Славка, ничего не бойся! Ты не должен никого убивать, кроме своего страха... И... если удастся попасть на океан, поклонись ему от меня... скажи, мол, любит тебя Артурыч... хоть и заочно...
     
   А ещё через день, в воскресенье состоялся Большой Спор. Спор начинался с того, что каждый голубятник две недели готовил самого быстрого голубя к предстоящему соревнованию. Голубей кормили немного, чтобы они были легки на подъём.
   В назначенный час соревнующиеся принесли своих пернатых спортсменов судьям, назначенным смотрящим. Всех птиц увезли в Самару на специальной машине в большой клетке. Туда ехали также несколько представителей, так называемой общественности, как сказали бы сейчас, активисты неформального профсоюза голубятников.
   В Самаре голубей одновременно выпустили неподалёку от железнодорожного вокзала. А в Димитровграде их уже ждали хозяева. Победителем станет тот, чей голубь быстрее всех вернётся в свою лаву. Победитель будет один, и он получит всё.
      В тот раз призовой фонд составил триста рублей. Полтинник ушёл на организацию проезда судей и в качестве процента с прибыли смотрящему (уже новому). А остальные две с половиной сотни... Тебе, думаю, не нужно напоминать, что такое в середине 60-ых годов означали эти деньги.
   И мой Очучы прилетел первым!
  
   Когда я получал приз из рук смотрящего, то услышал, как двое парней лет восемнадцати, уже посидевшие в зоне для малолетних преступников, пообещали наведаться ко мне вечерком, чтобы "купить" у героя голубя-победителя и поделиться призовым фондом. В голове у меня тут же щёлкнуло: "Пришло время, когда выяснится, кто же я на самом деле..."
   Но в тот день напрасно прождал лихих гостей у себя на чердаке с заряженным обрезом. Уф-ф-ф... наверное, они совсем передумали. Обошлось... Но выводы мои оказались несколько преждевременными. Момент истины наступил через неделю.
  
   В субботу мы учились практически до обеда. Только я на улицу выскочил, когда из школы вернулся... глядь - у калитки стоят два моих давешних "покупателя".
   - Славка, мы за твоим Космонавтом пришли, Так ты его, кажется, называешь? Даём хорошие деньги - по полтинничку с брата, целый рубль! - говорит это здоровенное мурло, а сам... или само... не знаю, как правильно будет, усмехается мне в глаза нагло: - Ну, давай... тащи своего рекордсмена.
   И тут, ребята, я буквально ослабел мебелью... Но виду не показал. Спорить не стал, быстро на чердак поднялся, посадил голубя в клетку. На дно тряпку кинул, а под неё обрез между прутьев протиснул...
   - Ага, принёс! Может быть, ты нам голубя-то подаришь?.. У меня сегодня день рождения как раз... Зачем тебе рубль пацан? Деньги портят, слышал, небось? - с издёвкой сказал старший. - Давай сюда клетку!
   Хорошо, у меня хватило ума не затеять стрельбу у себя во дворе. Я повернулся к парням и как можно жалостней попросил:
   - Разрешите, я сам голубя донесу?.. Попрощаюсь по дороге.
   - Хорошо, тащи сам, раз нравится. Нам же легче. Только не вздумай сдуру сигануть куда-нибудь в кусты. Найдём, ноги повыдёргиваем. Эй, Толян, глянь, голубь тот ли? Вдруг пацан вихляет!
   - Не-е-ет, точно тот... Тот самый, что ни на есть... победитель... Чемпион! Из тысячи его узнаю. Пошли...
  
   Дорога вела через пустырь. Я лихорадочно старался досчитать до ста, чтобы успокоиться и определить безлюдное место по числу сделанных шагов, поскольку глаза ничего толком не видели от нахлынувшего возбуждения. В голове всё крутились слова Артурыча... Сявкам нужно только один раз показать, что они сявки... И всё...
   Но вот... дальше идти смысла нет. Я попытался выдернуть обрез, но тот, как назло, не проходил через решётку. Пришлось останавливаться и выпускать голубя в небо. Через дверцу в клетке обрезанное ружьё вылетело как по маслу. И тогда я направил стволы в сторону начинающих рецидивистов:
   - Пошли вон, суки! Сейчас как пальну! Будете кровью срать, пока не сдохнете!
   - Ты глянь, Толян, этот чижик решил нас пукалкой пугнуть... ха-ха... Ну, теперь, ты нам "Катеньку"**** ещё будешь должен за нападение... каждому... - парень так и не понял, что в руках у меня было настоящее оружие, а не самодельная поджига. Он двинулся ко мне, поигрывая невесть откуда взявшимся воровским ножиком-трансформером.  
   И тут я собрался и произвёл классический выстрел под ноги нападавшему. Точно так, как показал мне Артурыч по прозвищу Керосин. Мой визави вдруг запричитал неожиданно визгливым голосом:
      - Ой, мамочки, он мне фуй отстрелил! Доктора сюда скорей! Ай, больно!
      Я очень испугался, что ПОПАЛ. Но оказалось, что ничуть не бывало. Просто от звука выстрела яростный голубятник неожиданно для себя обмочился и принял тёплые аммиачные массы за бешенную кровопотерю. Он опустился на колени и голосил:
   - Только попробуй, только попробуй... ещё раз... я... милицию позову...
   Второй парень не стал дожидаться, чем закончатся боевые действия, и рванул так, будто за ним гнались дикие собаки... или шальная пуля. Но на самом деле никто за ним не гнался, а выстрел я сделал вверх - вроде бы, отсалютовал бегущему противнику.
   Забрав клетку, вытащил картонные гильзы, не забыв, впрочем, дать обмочившемуся голубятнику понюхать, чем пахнет отработанный порох... это уже скорее из мальчишеского озорства, чем для профилактики.
   Итак, противник был деморализован и развеян по ветру, так что мне не оставалось ничего иного, кроме как вернуться домой. Там меня с нетерпением поджидал уже вернувшийся восхитительный Очучы, одобрительно курлыкавший в лаве.
  
   Руки потом дрожали ещё неделю, мешая уснуть... Ночью же, когда я провалился в какую-то странную полудрёму, мне привиделось, как вхожу в лаву с чердака, чтобы забрать свою пару замечательных полукровок.
   За спиной кто-то таится. И этот кто-то сопит простуженным носом, будто особо и не заботится, чтобы остаться незамеченным. Я резко оборачиваюсь и вижу глубоко посаженные очки двустволки... Они уставились мне в лоб, словно выискивали местечко поудобней, куда отрыгнуть свою запыжёванную огненную пищу.
   Кто держит ружьё, не видно. Только голос отчётливо чеканит слова в мальчишеском мозгу:
    - Отдашь полукровок, останешься жив, не отдашь - быть тебе, Славка, мертвее мёртвой кобылы...
   Сон сном, но я тогда ещё даже подумать успел, мол, почему это мёртвая кобыла, а не, скажем, осёл? Отчего, зачем?
   А потом из полумглы перед лицом появилась ладонь с корявыми, как ветки на старой яблоне, пальцами. Указательный перст погрозил мне, потом поманил к себе и отломился с характерным звуком взводимого курка... Пальцы стреляют?     
  
   Было раннее воскресное утро. За окном пропел соседский петух, заквохтали куры во дворе - значит, мама уже встала... Как всё-таки хорошо, что я вчера пальнул холостыми... А если б дробь случайно попала в ногу, тогда детской комнаты милиции точно не миновать. Или того хуже... Мне же как раз исполнилось четырнадцать... А с этого возраста уже и "самый гуманный в мире" советский закон становится суровым...
   Потянулся, побежал к рукомойнику, потом к столу. Шаньги ещё дымились, а молоко отдавало теплом. И не было в тот момент никакого более счастливого во всём белом свете, чем я. И в самом деле, никому больше не приходило в голову отобрать у меня голубей или деньги, воспользовавшись отроческим возрастом.
     
   А через несколько месяцев я получил красивый конверт с заграничными марками возле чуть размытых почтовых штемпелей. От конверта пахло какими-то восточными специями и солью. Адрес был написан латинскими буквами... но почти по-русски: "USSR, Uliyanovskaya oblast, Dimitrovgrad, ... , Saleevu Slave". Когда вскрыл конверт, то обнаружил внутри фотографию Артурыча в тельняшке, на плече которого сидела обезьяна, с виду - мартышка из иллюстраций к басням Крылова. Внизу было подписано: "Bombay, 196Х ", а на обороте: "Славка, жизнь - это Большой Спор! Я знал, что ты справишься... Твой Георгий Артурович".
     
   * - в переводе с татарского эти выражения означают примерно следующее:
   - О, дьявол!
   - Святитель Николай, помоги!
   - Смерть моя пришла!
     
      ** - очучы (татарск.) - лётчик;
     
      *** - малай (татарск.) - мальчик;
     
     **** - "Катенька" (сленг) - в некоторых кругах так в советские времена обозначалась купюра достоинством в 100 рублей;
  

СВАДЬБА РОЙФЫ

  
   - Ага, не спал тут как-то, навалы памяти в мозгу ворочал, будто кочегар уголёк лопатой. Случай один припомнил. В общем и целом, ничего особенного, ничего экстраординарного, обычная жизнь. А гляди ты, зацепила конкретно. Вот послушай.
  
   Я тогда в Новосибирске учился - в инженерно-строительном. Вместе со мной в одной группе гранит научный грыз некий студент прохладной жизни по фамилии Ройфа. Лёня, как сейчас помню. Жил в общаге, как все иногородние, но в отличие, скажем, от меня приехал он откуда-то из Сибири, а не из Европейской части СССР. И родители у него где-то рядом были в то время. Папа служил в войсках ПВО каким-то невероятно удачливым интендантом. Фамилия, разворотливость и связи тому способствовали. Его как раз в Новосибирск перевели, когда сын первый курс заканчивал. О маме нам, однокурсникам, ничего не было известно, поскольку Ройфа не отличался многословностью. Чаще молчал и слушал звуки извне, чем сам пытался тревожить атмосферный столб своими рассуждениями о жизни.
  
   Никогда в связях ни с одной из факультетских девиц Леонид замечен не был, вёл себя тише воды в трёхдневный штиль, ниже английского газона в парке Виндзорского замка - резиденции герцога Эдинбургского с супругой. Ходили слухи, что наш сокурсник даже решил оставаться пожизненным холостяком из-за своей крайней стеснительности. И тут - как трубный гром среди ясного города Иерихона - Ройфа женится! Слух возник, будто бы, из ниоткуда и сразу же вызвал бурные обсуждения среди прекрасной половины курса. Ничего удивительного - всегда же хочется понять, отчего и, главное, как появилась вторая половинка у завзятого тихони и рохли.
  
   А потом слухи из разряда сплетен перетекли в реальность, когда пригласил означенный Ройфа меня и ещё человек шесть-семь с нашего потока на свадьбу. Мы, как я уже заметил, собственно, и не знали ничего о его амурных делах, поскольку Лёня жил тихо, по вечерам зубрил начитанный на лекциях материал, к семинарам готовился. На танцы или другие массовые мероприятия - ни ногой. О девчонках в общаге и вовсе разговора не было. Шарахался от них, словно протодьякон от "Плейбоя". Если только где-то на стороне... Но когда, если парень всё свободное время отдавал посещению институтской библиотеки?
  
   Не стали мы свои головы занимать рассуждениями о том, откуда у нашего Ройфы завелась невеста. Не стали, а просто отправились утром одной из суббот в пригород Новосибирска. Как сейчас помню, к обеденному времени оказались мы в чистеньком частном доме. Ничего себе домик: два этажа с мансардой, веранда - хоть в футбол гоняй, водопровод, газ. Всё честь по чести. Интенданты армейские хоть и не обладают такой ничем не ограниченной властью над личным составам, как господа офицеры от инфантерии, но тоже кой-чего стоят из-за своей близости к дефицитным продуктам, произведённым уже почти победившим социализмом.
  
   Из хозяев - папа с мамой нашего сокурсника, их карманный шпиц по кличке Ройфа, чтоб уж точно не спутать ни с каким другим, и он сам, Леонид, что характерно, тоже Ройфа - в качестве запасного игрока. Из гостей - мягкотелая и равнодушная ко всему усатая плохо прореженным саксаульником для гномов невеста лет тридцати да наша великолепная, хоть и не вооружённая стрелковым оружием системы полковника Кольта, семёрка из общаги. И никого больше. Никого, представляешь, никого? Хорошо, скажем, молодая - сирота детдомовская. Но подруги-то у неё должны быть. Хотя бы одна, чтоб подпись в занюханном ЗАГСе поставить. Но там мама к документу, удостоверяющему акт гражданского состояния, приложилась. За свидетеля был какой-то чернявый парень, которого позднее за праздничным столом не оказалось.
  
   Ты удивлён, что я невесту к гостям определил? Знаешь, она именно так себя и вела: будто бы забежала на минуточку, причём не по доброй воле, а в силу какой-то непонятной, не видной невооружённым взглядом необходимости. Но оставим эти подробности.
  
   Торжество началось после того, как гости расселись вокруг раздвинутого специально для торжества стола. Все двенадцать персон уместились тютя в тютю - видать, очень хорошо Ройфа-папа считать умел. Да и мама тоже не подвела - угощенье оказалось на славу: кастрюля щей (по полторы порции на каждое студенческое рыло), тазик винегрета и ровно двенадцать рубленых бифштексов, какие в те далёкие и сказочные времена любили подавать в привокзальных ресторанах, плюхнув сверху жареное яйцо. На десерт внесли два кувшина компота из сухофруктов.
  
   Мама нашего сокурсника выглядела очень гротесково. Она напоминала мне этакую бендершу из провинциального публичного дома, какими их описывали классики литературы начала века, тогда ещё - двадцатого. Полная брюнетка с излишним количеством импортного макияжа и парфюма, скорее всего, со стратегического склада строительных материалов, байковых портянок и этилового продукта, известного в узких кругах ГОСТа. Со склада, где служил супруг, не иначе.
  
   Кроме того, мама-Ройфа была отмечена разного рода украшениями из благородных металлов и элегантной бижутерией от "Яблонекса" - связи военных интендантов с ювелирными и прочими брендами уже и в пору моей юности были развиты не на шутку. И ещё одна небольшая деталь - щёку хозяйки венчала небольшая эффектная бородавка в стиле мушки от средневековой аристократки. Александр Иванович Куприн, думаю, непременно использовал бы этот типаж в какой-нибудь повести.
  
   Папа-Ройфа привычным движением развёл бутылку водки на девять человек пьющих. Восславили молодых и приступили к празднованию. Причём наши попытки выкрикнуть традиционное "горько!" были немедленно пресечены мамой, которая заявила, что в благопристойных семьях кошерных еврейских атеистов не принято потакать не лучшим образцам творчества так и не воспитанного веками лапотного народа.
  
   Съели суп. Умяли добавку и приступили к бифштексам. Второй раз никто не наливал. Спиртного на столе не наблюдалось, и, мало того, похоже, его не было в принципе. Вот так раз. Не свадьба, а воскресный обед пролетария в чайной "Три поросёнка" в сокращённом с точки зрения алкоголя варианте, поскольку жена обнаружила заначку в тайном кармане трусов озабоченного похмельным синдромом люмпена во время стирки оных.
  
   А с начала свадебного банкета прошло всего-то минут двадцать-тридцать. Мы с ребятами переглянулись, поздравили молодых ещё раз, подняв гранёные стаканы, по всей видимости, оказавшиеся лишними в солдатской столовой. Правда, второй тост оказался лечебно-диетическим - с компотом имени Мичурина вместо водки.
  
   Спустя ещё пять минут мы откланялись и потянулись к выходу трезвым клином порядком озадаченных, но не успевших пасть ангелов.
  
   В дверях Ройфа-папа каждому из нас пожал руку и осчастливил персональным напутствием.
   - Молодцом, так держать! Как говорится, делу время, на свадьбу - час!
   - Учитесь строительному делу настоящим образом, молодой человек! Это вам не воздушные замки... Здесь полёт мысли!
   - Рад был знакомству! Передавайте привет маме.
   - Свадьба в жизни мужчины занимает особое место, четвёртое - после службы, азартных игр и торговли.
   - Будете в наших краях, заглядывайте. Роза Борисовна любит гостей. Правда, Розочка?
   - Главное, парни, чтоб голова работала! Тогда и желудок будет трудиться регулярно.
   - Помните, ребята, партия - наш рулевой! И это не пустые слова. В вашем возрасте уже пора присматриваться к рулевым тягам.
  
   Оказавшись на улице, бывшие гости за исключением, разумеется, бывшей невесты (теперешней законной супруги) принялись шарить по карманам. Денег хватило на три бутылки ликёра "Розовый" - единственный более или менее достойный благородных донов напиток, оказавшийся в ближайшем магазине.
  
   Ты никогда не употреблял ликёр "Розовый"? И хорошо. Впечатление после его проникновения в организм такое, будто из парикмахерской вышел. Причём там тебя постригли, побрили, освежили чем-то упоительно-розовым, а потом вывернули наизнанку.
  
   Вот на такой свадьбе мне посчастливилось погулять самым чудесным образом. А Ройфа развёлся уже через пару месяцев, оставив, правда, от "счастливой супружеской жизни" фамилию загостившейся жены. Теперь наш однокурсник стал Леонидом... э-э-э... не то Спиридоновым, не то Смирновым. Вероятно, ему с новой фамилией было более удобно подступиться к рулевым тягам партии, о чём его отец-интендант позаботился таким затейливым образом.
  
   - Вот ведь Адихмантьев сын! - поставил точку в свадебной истории Славка Салеев.
   - Сын Ройфы?
   - Сын Ройфы и Розы Борисовны...
   - Не то слово! Сын, да ещё какой!
   - Как сказал друг моего друга Гульбарий... Это вам не в шкапчике сидеть!
   - Точно, не в скворешнике!
  

БЕРМУДЫ, ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ОБРАЗА

(Салеев открывает секреты)

  
   Салеев щёлкнул тумблером электрического чайника от дружественного неустанно думающей за нас TEFAL-и (не путать с кефалью) MULINEX-а и завёл со мной разговор о разных природных катаклизмах. Это он так к выходу на антенное поле себя предварял, и меня к предстоящим трудностям заодно готовил или что-то вроде того. В антенное поле выйти с регламентными намерениями - это вам не бублик с маком... Вот-вот, именно. Просто так на фидеры и антенные полотна бросаться не станешь в радиотехническом масштабе дружно марширующих децибел. Тут подготовка, и нешуточная, требуется. Без чая не обойдёшься. Никак.
  
   - Значит так, кавалер Иванов, - глаза Славика излучали отеческое тепло, - слушай меня сюда, мой птенчик. Случилась сия оказия в городе Новосибирском весной 1969-го года, где я тогда учился. И не пялься на меня так голубыми брызгами - это ещё до призыва "на моря" было. Ну, правильно ты понял - первый блин у меня плохо слепился. Ульяновский политех попозже уже был, после армии, когда я набрался ума-разума у достойных людей. И что за моду взял перебивать? Сиди и слушай, как мышка. Дядька травить станет.
  
   В году 1969-ом, как и во все прочие краснознамённые времена, наступила праздничная дата. Да, точно - 1 Мая, как сейчас помню. Денёк радовал так, что я сразу из штанов выпал, влез в шорты и в сандалиях на босу ногу пошкандыбал на демонстрацию, сам же помнишь, как студиозов туда силком волокли, вплоть до отчисления. Не помнишь? Ах, у вас вообще было строем принято? И в форме? Вот тебе на, а я уже было подумал, что ты совсем мало горя видел, один только я во славу отечественной науки мешками кровь проливал.
  
   Что, говоришь, будто шорты в СССР ещё не придумали в означенное время? Не знаю, как в остальном государстве, а в Новосибирске точно придумали. Я сам и придумал. И зря не веришь. Не похожие на те, конечно, какие сейчас молодёжь носит. Нет-нет. У нынешних шорт такая мотня болтается, что туда можно килограммов пять огурцов припрятать, а у моих по-другому, там только один помещался... с трудом. Да какие там Бермуды! Ах, если от слова "мотня", тогда оно конечно. Пусть будут берМУДЫ, раз тебе так хочется. Как говорят в Одессе, Моня не трясите бейцами, я вас умоляю.
  
   А про свои, так сказать, шортовы Бермуды я тебе так скажу - они у меня из старого трико были сделаны. Помнишь, думаю; сам, наверное, в таких на уроках физкультуры вышивал словно социалистический Адам без яблока? О, кстати, отгадай-ка, братец загадку: с луком и яйцом, но не пирожок. Что, слабо? Так ведь всё просто до неприличия - это Робин Гуд. Почему - не к месту? Очень даже к месту, если припомнить, в чём ходили лесные братья по средневековому Шервудскому лесу.
  
   Штанины с резинками у трико я обрезал почти до колена, чтобы ногам свободнее было. Чем не Версаче? Ну, да ладно, не привык я гордиться собственной изобретательностью. Не вводи меня в краску под старость-то лет.
  
   Поехал в обновке к месту сбора. Народ всё на меня в троллейбусе косился, пока я старушкой с авоськой срамные свои ноги цвета социалистического цыплёнка из магазина полуфабрикатов со скромной вывеской "Птенчик" прикрыть не догадался. Хоть и жарко на улице, а раздеваться, как я, ещё никто особо не рисковал. Просто мода до Новосибирска поздно доходит, а в те времена и подавно. Но ничего, доехал вполне мирно, без драки.
  
   Построились мы в колонны всем студенческим миром и к трибунам под музыку двинулись. Мир! Труд! Май! И все полагающиеся почести ЧК КПСС. Куратор наш, как только меня увидел, сразу плакатом загородил, который во весь мой рост рассказывал миру о кривой посещаемости общественных наук студентами физиками. Она практически почти распрямилась, достигнув отметки 99,9%. Ещё на плакате были изображены отличник с отличницей, взявшиеся за руки в припадке уже не вполне контролируемого ленинизма.
  
   Иду я с этим выдающимся во все стороны фанерным образчиком победившего социалистического благолепия, жизни радуюсь. Кругом ребята из группы. Песни под гитару поют, портвешком балуются в полутайне. Как-как? Сам что ли не понял? Это когда преподы знают, что ты пить будешь, но делают вид, что не догадываются. А ты делаешь вид, что прячешь стакан и бутылку. И всем хорошо и привольно. Ну, уж... нет. Не как на этом унылом Западе. Мы вполне себе без стыдливых пакетов и без газет обходились. Карманы-то в те социалистические времена были, как и деревья, достаточно большими. Туда не то, что ноль седьмую модель бормотени упрятать труда не составляло, но и малое собрание сочинений отцов-основоположников вместе с конспектом лекций по сопромату утоптать ничего не стоило.
  
   Итак, демонстрация трудящихся и примкнувших к ним студентов прохладной жизни. И движемся мы этаким вот замечательным манером, от незатейливых советских радостей в экстаз приходя. Шарики, кумач, здравицы в честь живых и усопших вождей. Душа радуется. Одно неважно - из-за плаката почти ни хрена не видать. Только ноги впереди идущих и неба кусочек пронзительной, как "синий экран смерти" на "упавшей" от встречи с беспринципным хакером "винде".
  
   Подошли к Оперному театру. Я взгляд с привлекательных женских лодыжек в стилистике Анны Павловой, что мне прямо по курсу показывали, перевёл на купол местожительства сибирской Терпсихоры. Знаково получилось, лучше не бывает. Будто смотрел на балетные ножки... глядь, а тут тебе и сценические подмостки прямо по курсу.
  
   Только внезапно почуял я... Ну, ощутил, если тебе угодно. Понял, говоря короче, что темно становится ни с того ни с сего. Как поздним вечером, в общем. Глянул я вверх - прямо перед собой - и обомлел, будто бы дамочка экзальтированная, от звуков военного духового оркестра. Из-за оперного театра выползала абсолютно чёрная туча, я таких в своей жизни не видел. Знаешь, будто днище свежепросмолённой лодки, или спина эфиопа в бане, когда свет выключили.
  
   Почему в бане? Так я эфиопов только в бане и видел... Где-где? Во Владике. Мы туда на плавбазу ремонтироваться заходили. Ну да, это уже чуточку позже по времени. А я знаю, откуда на Дальнем Востоке эфиопы взялись на 55-ом году советской власти... Может их там выращивали нарочно, чтобы японцев пугать... я, что ли, доктор, чтоб ставить тебе на весь Дальний Восток диагнозы?.. Да точно эфиопы, к бабке не ходи... Мы когда на губе сидели, кавторанг тамошний так и сказал, мол, избили двух граждан из дружественной Эфиопии возле пивного ларька из хулиганских побуждений... Ну-у, ты будешь слушать или перебивать всякими дурацкими вопросами?
  
   Ага, на туче остановились. Народ, который внимание, как и я, на атмосферу обратил, почувствовал недоброе. А остальным природные обстоятельства пока замечательными и праздничными кажутся. Тепло-то, он, знать, не только снаружи греет теперь. Раз есть горячительное в природе, отчего бы ему не оказаться в организмах социалистически спроектированных людей, хех.
  
   Но - кто о чём, а я о туче. Короче говоря, всё как-то стремительно случилось. Так что - я даже понять ничего не успел или слова, какого, немудрящего, дескать, сейчас осадками приголубит в полный рост, сказать соседям по колонне.
  
   Солнце с неба, будто корова языком по всему периметру, ветер жуткий поднялся, и повалил снег. Представляешь? Не такой снег, какой обычно случается в периоды осенних междувластий. Нет, самый настоящий снегопад, будто в разгар зимы. Причём настолько обильный и густой, что весь транспорт встал разом. Остолбенел словно бы от подобной наглости, остолбенел и ласты склеил.
  
   Снега за полчаса по колено навалило. Тут не до демонстрации, до дому бы досквозить поскорей. Я же в своих чудо-шортах и сандаликах на босу ногу, аки полный и конкретный пердюмонокль среди полноценных лорнетов выгляжу. Бросил я плакат в первый же образовавшийся сугроб и попёр флагманом ледокольного флота на дорожку, осваиваемую первопроходцами. Какое там - ещё не натоптали тропу-то толком. По целине шурую, как эскимос с похмелья.
  
   Мне и на троллейбусе-то не ближний свет добираться в свой Кировский район на другом берегу Оби, а тут полное потрясение для молодого парня - пешком топай по снежному бурьяну. Весь Коммунальный мост, кажется, тогда он так назывался, кажется парализованным. Транспорт стоит на протяжении всей его длины. Гремят клаксоны, воют сирены. А посередине я в своих бермудах вышиваю фигурным крестиком, притаптывая голой пяткой снег к асфальту. Если бы в этот момент на мосту оказалась Голливудская съёмочная группа, то ей бы удалось снять лучший эпизод из фильма о России со мной в главной роли. А в роли белого медведя, кто? Лоуренс Оливье, в крайнем случае, Фрэнк Синатра. Никак не меньше...
  
   Не помню, сколько шёл, но когда добрался до частного домика, где комнату снимал, транспорт ещё не курсировал, хотя смеркаться начинало. Не успели дороги расчистить. Ну, хорошо, согласен, не мог я так долго идти, чтобы сумерки наступили. Выходит, это у меня в глазах всё помутилось. Так или иначе, добрёл я до заветной калитки и на крыльцо упал в своём гениальном изобретении от кутюр. Мокрый. Потный. Измочаленный. Но-но, о резине ни слова!
  
   Хозяйка моя, тётя Паша, дверь открыла и запричитала с белорусско-кубанским акцентом, который приобрела в процессе сексуально-национальной ассимиляции от двух первых своих мужей:
   - Славка, бес! Да, ты зовсим змерз ли чё ли, али ещё живой, байстрюк неразумный? Ну хто ж в мае в трусах босиком гуляет? У нас тут такая метилогия, шо ни адному прогнозу верить никак нэвозможна. У Сибиры живом, Славка, эта тебе не в Новочеркасске на рынок сбегать. Ой, да у табя ж усе ноги, хлопец, белые, як смятана. Давай быстро у койку. Буду тебя лячить по-народному.
  
   Тётя Паша растёрла меня крепчайшим самогоном торговой марки "первач", завернула в три одеяла и напоила крутым кипятком с калиной и мёдом. После полученных профилактических процедур я спал почти сутки. Не заболел. Даже не кашлянул ни разу. К чему это тебе рассказал, спрашиваешь? А к тому, что сандалии свои и бермуды спрячь подальше, когда на антенну пойдём (прозвучало с не меньшим пафосом, чем "когда на Мамая пойдём"). Не спирт же на тебя, стервеца, потом изводить. План его регламентного использования давно в моей творческой лаборатории учтён, утверждён и активированным углем загашен. Во-о-о-т...
  
   При последних словах Славик хитро улыбнулся, и его повлекло на звук клокочущей в чайнике воды. Я не стал с ним спорить, что на РЭМовский* спирт посягать и не думал. У меня свой стоит в книжном шкафу со зловещей надписью "Яд органический СТРОГО!" А что связано со словом "строго" у меня иногда допытываются дотошные проверяющие. Я объясняю, что дальше должно было быть написано: "...запрещается употреблять в сыром виде", но, как на грех, этикетка вздумала закончиться... в отличие от не иссякающей инженерной мысли. А я бы продолжил и совсем за горизонт, так примерно: "... перед употреблением согреть человеческим теплом до готовности". Этаким-то манером, пожалуй, будет и полно, и всеобъемлюще. И ружьё из скандального арсенала Антон Палыча пальнуло, а вы и не заметили, как уже и к чайному столу пора.
  
   Салеев заварил знатный чаёк под названием "татарский чефиръ дружба". При этом он рассказывал своё понимание процесса, которое приобрёл от тёти Паши, той самой квартирной хозяйки из Новосибирска. Тётя Паша научила Салеева на всю жизнь, что с водой всегда нужно обходиться осторожно. Нельзя желать кому-то зла, когда наливаешь что-то текучее на основе воды.
  
   - Вада усё помнит, - говорила Славке тётя Паша. - Она табе потом твои же мысли дурные вернёт с лихвой. Не знаю - почему. Нэ гаварил мне никто. Сама догадалась... Голос мне был. Ты, Славка, всегда добра людям желай, когда будешь чайник ставить на огонь, из бутылочки разлив вести, или чем другим угощать. Верно тебе гавару, как Бог свят. А больше ничего не спрашивай, всо тебе и так сказала.
  
   Не потому ли я так люблю чай, заваренный моим другом Славкой Салеевым?
  
   * РЭМ - ремонтно-эксплуатационная мастерская, объект в нашем Печорском центре ОВД, где работал мой друг Славка Салеев некоторое время назад. Затем несколько лет мы трудились вместе, так сказать, в одном инкубаторе, а потом его не стало; и тут ничего поделать нельзя - такова жизнь. Иначе просто не бывает.
  

ТОРПЕДНАЯ АТАКА

  
      - Вот скажи мне, дружок мой махонький, много ли ты знаешь случаев, когда за разгильдяйство правительственные награды дают? Причём, заметь, не просто какие-нибудь второстепенные, а самые, что ни на есть, высокие. Не слышу? Не помнишь ничего такого... Вот ведь дела... И, действительно, разгильдяйство и слепой фатализм только кочевым народам помогает. Верно мыслишь, я о цыганах глаголю. Не зря же в народе термин "цыганское счастье" довольно популярен.
     
      И ещё татарам немного везёт в этом плане. Пращуры наши тоже раньше кочевали - будь здоров! Только тогда предков этих татаро-монголами называли. Хорошо, не стану загадками изъясняться, а расскажу лучше свою историю, которую вспомнил недавно.
     
      Когда я "на моря" призвался, то во Владик в "учебку" попал. Там нас, срочников, сразу на потоки разделили: кого на дизеля, кого на атомные субмарины. На атомные аппараты, собственно, не брали никого, кроме сверхсрочников. Там экипаж практически из одних офицеров и мичманов состоял в те времена. А морячков срочной службы привлекали только для затыкания дыр в штатном расписании.
     
      Нас, "дизелистов", тоже по потокам разбили. Одних в команду изучения лодок морского класса проекта 613, куда и я попал, назначили. Вторая же половина училась на субмарины 641-го проекта. Эти лодки считались океанскими, и в кругосветку могли в случае крайней нужды. Субмарины первоклассные, для того времени, считай, эталон бесшумного хода. По НАТО-вской классификации их называли "Foxtrot"*. Почему? Думаю, что из-за особенных качеств этих аппаратов. По причине малого шума двигателей в экономичном режиме такие лодки могли незаметно приблизиться к цели в обход любой акустической разведки, как подкрадывается к добыче лиса или рысь.
     
      Поначалу, мы, попавшие на субмарины морского класса, завидовали "фокстротовцам". И особенно после того, как мичман из преподавателей рассказал нам историю недавних времён. Но потом всё как-то забылось. Некогда было испытывать зависть, поскольку свободного времени на эти глупости не оставалось - учёба оказалась очень напряжённой. Особенно - практика.
     
      Да, а историю, ту, что мичман в "учебке" рассказал, я как раз вспомнил недавно. Не знаю, честно говоря, что в ней правда, что вымысел. Никогда после службы этого милитаристского сюжета мне слышать не доводилось. Не то оказался он сугубо легендой местного масштаба, не то можно реальное событие это отнести к режиму совершенной секретных, о которых распространяться не принято.
      А теперь? Теперь-то кому интересны дела сорокалетней давности? Только вот если тебе. Рассказывать? Ну, слушай.
     
      Во второй половине 60-ых годов прошлого века дела в бассейне Тихого пацифиста океана обстояли весьма неважно. С точки зрения напряжённости жуткой и возможностью внезапного выхода из-под контроля ситуации, созданной обстоятельствами "холодной войны".
     
      Регион был буквально насыщен военной техникой. Во Вьетнаме шла полномасштабная война. В Корее она недавно закончилась, разделив страну на две части. И вдоль побережья страны Утренней Свежести постоянно курсировали корабли военно-морских сил США.
     
      В такой обстановке вооружённым силам СССР просто необходимо было держать ушки на макушке и следить за каждым шагом супостатов-ворогов. Вот поэтому наши океанские лодки проекта 641 постоянно уходили в рейды из Владивостокской базы по патрулированию морей Тихого океана, чтобы знать мельчайшие подробности о каждом предполагаемом шаге вероятного противника. Но при всём при этом для командиров субмарин и надводных кораблей был издан приказ - на провокации не поддаваться и самим их не создавать, поскольку закончиться вольная трактовка манёвра противника могла весьма плачевно для всего человечества.
     
      И вот в разгар невероятно круто заваренной обстановки, от которой за триста кабельтовых разило пироксилином, как от бомжа афродизиаками трёхнедельного запоя, одна из лодок класса "Foxtrot" обозначилась неподалёку от Корейского полуострова. Субмарина уже возвращалась из рейда, но всё ещё находилась в состоянии выполнения боевой задачи.
     
      И тут прямо по курсу появилось несколько целей. Гидроакустики быстро определили, что впереди соединение американского флота во главе с авианосцем "Enterprise". Как говорится, благородный джентльмен и сопровождающие его лица.
     
      Лодка шла не скрытно, в походном режиме, и потому её также быстро обнаружили акустики вероятного противника. Командир американского флагмана отдал приказ сбросить обороты до самых малых и оставаться на курсе следования "Фокстрота". Оно и понятно - этакая гадость, устроенная русским, обещала принести моральное удовлетворение честолюбивым янки.
     
      Почему? А всё дело в том, что во время рейда командир советской субмарины был обязан следовать по заранее утверждённому курсу для выполнения боевой задачи. Любое значительное отклонение после похода приводило к бумажной тягомотине с объяснениями причин отклонения от маршрута. Особисты, осназовцы, штаб флота... В принципе, не самое худшее, что может случиться с подводником, но какой же военный любит оправдываться, пусть даже перед командованием.
     
      А пойти напролом под американской эскадрой, спросишь ты? Спросишь? Ну вот, спросил. Тогда отвечаю. Проход на глубине под авианосцем в тех условиях международной напряжённости мог быть воспринят не просто как провокация, а в качестве вполне реальной атаки. Холодная война, хоть и холодная, но всё же война. Отоварить советскую субмарину под предлогом прямого нападения - милое дело.
     
      Командир "Фокстрота" несколько секунд оценивал ситуацию, а потом отдал, казалось бы, совершенно убийственную команду: "Носовые, к атаке товсь!" Я думаю, у экипажа в это время сильно сжалась мышца сфинктера. Но дальше последовала другая директива: "Торпеды из отсека убрать!" а потом только - "Носовыми, по цели авианосец, предположительно, "Enterprise" - залп!"
     
      Ты, наверное, думаешь, что холостой выстрел несуществующей торпедой, это полная ерунда, одни понты на разводе, как говорят современные взрослые дяди от крутых сходняков. Так вот, слушай меня сюда, мон шер, ни хрена ж ты не угадал. Залп из носовых водяным пузырём - дело крутое, по перепонкам гидроакустикам так вдаряет, что потом полный моплезир с кровавыми мальчиками в глазах. Если здоровье позволяет, то минут десять-пятнадцать в ауте акустики проваляются, а если ж не шибко хорошо с этим делом, то полная дисквалификация с частичной потерей слуха.
     
      Наши-то звуковики в курсе были, наушники поснимали. А у американцев паника после залпа, растерянность и деморализация. Командир 641-ой на это и рассчитывал. Сразу после удара из носовых, дизелисты "дали по газам" и на глубине под авианосцем проскочили. Мало того, что американские акустики не в форме, мягко говоря, оказались, так ещё и шумы двигателей своих и чужих слились в один интернациональный гул. Как заметил бы известный тебе Мишель Лермон, смешались в кучу кони, люди... и "Enterprise" лежит на блюде.
     
      Таким образом, лодка вылетела в нескольких кабельтовых с другой стороны флотилии вероятного противника. А потом - погружение на максимальную глубину и почти двое суток ухода на экономичном ходу в режиме молчания.
     
      Если рысь уходит на цыпочках, на подушечках мягких лап, то разве кто сможет удержать, поймать такого невероятно осторожного зверя. Это не вопрос, а констатация факта, Дмитрий Александрович, имей в виду.
     
      Американцы, конечно же, все свои силы и средства подключили, чтоб беглянку стреножить, да - куда там. Вскоре субмарина обозначилась на Владивостокском рейде, а кэпа на ковёр к командующему Тихоокеанским флотом вызвали. Сам же понимаешь, что сыр-бор в эфире, радиоперехваты... и всё такое... Одним словом, о художествах атакующего "Фокстрота" на базе не знал только ленивый.
     
      И вот это рандеву, можно сказать, Дальневосточное дерби...
     
      - Товарищ капитан первого ранга, это ваша лодка находилась такого-то числа в таком-то квадрате?
      - Так точно, товарищ командующий!
      - Хорошо, что не отпираешься хотя бы. Да и, собственно, никого там, кроме тебя, не было. Это ты произвёл холостой залп по надводной группировке вероятного противника?
      - Так точно, товарищ командующий! Обозначил торпедную атаку по цели... по учебной цели. Команда отработала навыки боевого мастерства...
      - Тебе, хрен морской, кто давал команду атаковать?! По какому праву стрелял? Ты знаешь, Христофора Колумба мать, какой шум вокруг твоей провокации происходит. Кремль уже нотами дипломатическими завален. И будь капитан "Enterprise"-а таким же дуболомом, как ты, неизвестно, чем бы всё кончилось. Ты понимаешь, что война могла начаться?
      - Никак нет, товарищ командующий, не могла. Акустики у них сразу поняли, в чём дело. Такая контузия бывает только в случае, если воздушным пузырём стреляешь.
      - Ну, ты фрукт, капитан! Объяснить-то можешь, чего стрелял?
      - Они мне пройти по намеченному курсу мешали, а, стало быть, боевую задачу выполнить.
      - Что ты из меня дурака-то делаешь? Прекрасно же знаешь, капитан, что в случае экстренных обстоятельств мог изменить курс следования. Или подождать, пока авианосец со своей артелью мимо пройдёт.
      - Товарищ командующий, подождать нельзя было. Американцы нас засекли и машины врубили на самый малый, специально, сволочи, мне в малину гадили. Под ними не пройти в таком режиме, объявят провокацией. А обойти и курс сменить, так потом рапортами у вас в штабе на мелкие ракушки разложат. Кому же захочется...
      - Так ты, товарищ капитан первого ранга, лёгкой жизни захотел?! Объяснительными, видишь ли, ему пачкаться не с руки. А вот лишишься погон, тогда как? Будь ты капитаном второго ранга, я б своей волей мигом тебя на гражданку отправил... в лучшем случае. А то бы и в прокуратуру дело твоё передал...
     
      Тут нужно пояснить, что все дисциплинарные действия, связанные с разжалованием и увольнением из рядов, вплоть до капитанов второго ранга, производились на уровне командования флота, а вот если проштрафившийся носил звание кэпа раз (так на флоте принято в разговорной речи называть капитана первого ранга), то тут уже прерогатива принятия решения оказывалась только у главкома ВМФ.
     
      Таким образом, командующий Тихоокеанским флотом не мог сам принять решения о наказании, а потому отправил документы в Москву с представлением на разжалованье опального командира "атакующего лиса". Главкомом ВМФ был тогда адмирал Горшков, по рассказам, человек достаточно импульсивный и решительный. Не знаю, советовался ли он в Политбюро, но, получив документы из Владивостока, махнул шашкой и... наградил командира, торпедировавшего авианосец "Enterprise" воздушным пузырём и ушедшего от погони на малом ходу, орденом Ленина. Золотую звезду героя СССР кэпу раз не дали, поскольку время всё-таки мирное. Не полагалось.
     
      Вот так в результате разгильдяйства, больше похожего на гипертрофированный патриотизм, была получена высокая правительственная награда. А ведь всё могло закончиться лишением формы или даже заведением дела военной прокуратурой.
     
      Вот я и говорю, разве можно победить страну, в которой за хулиганство государственные награды вручают? То-то.
     
      Недавно, припомнив ту давешнюю историю мичмана из Владивостокской "учебки", я полез в Интернет, чтобы проверить, насколько она соответствует истине. Нельзя сказать, чтобы очень уж досконально занимался поиском, но вот что мне удалось установить. В шестидесятые годы 20-го века орденом Ленина был награждён один командир из числа капитанов лодок 641-го проекта на Тихоокеанском флоте. И звали его Станиславом Львовичем Шишковым.
     
      Правда, при упоминании награды, вручённой этому капитану, была процитирована несколько аморфная формулировка "за неоценимый вклад в развитие подводной лодки проекта 641". И всё, и никаких подробностей.
     
      Тот ли это капитан, тот ли эпизод, о котором я тебе рассказал, не знаю. Вполне возможно, что в настоящем случае мы имеем дело лишь с легендой, но верить в легенду - верный признак романтика. А какой же моряк без романтики в душе? Ты меня понимаешь, надеюсь... А отчего тогда тельняшку не носишь, ёлки-иголки?
  
  
   * - от английского fox - лиса, trot - рысь;
  

МАРЧЕКАНСКАЯ ВСПЫШКА

  
   Шёл 1992 год. Хотя, вполне вероятно, что уже и 1993-ий. Разницы большой нет. Отчего, спросите? А дело в том, что Президент оставался одним и тем же - нетрезвым, ещё не прооперированным Ринатом Акчуриным с лёгкой руки Майкла Дебейки, ухарем. Но всё шло к тому, что антиалкогольный шунт вот-вот готов был срастись с необычайным в своей широте сердцем гаранта.
     
      Да, именно 1993-ий. Совершенно сапоги, как говорят некоторые прапорщики, мечтающие слинять на "гражданку" до истечения срока контракта. Даже дату можно почти точно вычислить - начало апреля. 3-е апреля, если подумать. Именно тогда Слава Салеев сидел перед телевизором и по своему обыкновению близорукого от условий труда человека лениво следил за Фаридом вполне ещё Мулюковым1.
           
      Так вот, смотрел Слава политическую телевизионную программу о деяниях Вашингтонских миротворцев на планете, засыпал почти. И тут рука его расслабилась, пульт ДУ выпал, вызвав своим падением ровно два действия. Во-первых, Слава проснулся мгновенно. Во-вторых, телевизионные каналы переключились, и перед глазами Салеева на экране появилась передача, посвящённая 90-летию "русского соловья", как отзывался о нём кто-то из великих, по-моему, сам Уинстон Черчилль, Вадима Козина.
     
      Съёмка программы была сделана на Магаданской студии телевидения, в столице Колымского края, где Козин безвыездно проживал с 1945-го года, будучи сосланным туда по политической статье. Позже к ней присовокупили статью уголовную и запретили покидать город.
  
   Славка смотрел на небольшую комнату в ГУЛАГовском бараке, где скромно обретался великий певец почти полвека, и что-то происходило в душе Салеева. Но не мог он понять со стопроцентной уверенностью, что же именно. Вроде, и старик ему этот знаком, и бедная обстановка комнаты, единственным украшением которой служило пианино "Красный Октябрь". Просто какое-то дежа вю.
  
   А когда телевизионная камера наехала крупным планом на большую фотографию в скромной деревянной рамке, изображающей молодого ещё хозяина комнаты в концертном костюме, всё вдруг встало на свои места. Видел Салеев ИМЕННО ЭТУ фотографию, и не только видел, но и в руках держал. Давно, правда, случилось данное событие, больше двадцати лет тому назад. Но из памяти не стёрлось, не замылилось будничной суетой.
  
   Так вот, оказывается... Но к сему событию мы ещё вернёмся.

_ _ _

     
      Перед затухающим монитором сидел Слава Салеев и плакал. Плакал совсем не так, как позволяют себе голосить отвергнутые женщины. И не так, как владелец "Охупомрчительного" банка рыдает в голос в адрес упущенной прибыли. Это были скупые слёзы повидавшего виды мужчины. Он даже, узнав о смерти отца, плакал не так. Вы же прекрасно знаете: мужчины не плачут, мужчины огорчаются. А тут - всего лишь фильм "72 метра".
     
      Фильм, хоть и событие в жизни России, но несравним с ходульным "К-171". Так чтящие западные ценности критики считают, не я. Ещё бы - там, в американском блокбастере (тьфу, слово-то какое поганое!) снимались блистательный Харрисон Форд и очаровашка Лайм Нисон, а здесь кто? Народный кружок имени драматургии первых советских режиссёров революции? Но это только на первый взгляд. Наши актёры, не в пример Голливудским звёздам, играют душой, а не только профессиональным умением. Тем более - в этом фильме. Тем более - такие актёры!
     
      Впервые я видел, как плачет настоящий подводник. Ручаюсь за свои слова - настоящий. Не больше, не меньше - из числа людей, которые понимают толк в подводном плавании: которым не внове автономные походы на "дизелюхах". Уверяю вас, таковых отыщется не настолько много, чтобы встречались оные на каждом шагу.
     
      Слава - мой друг. Самый настоящий, с которым можно и вернуться, побывав в разведке. Понимаете, о чём я? С ним непременно хочется вернуться, поскольку, какой тогда смысл было уходить, если не знаешь, что в конце. А бывают такие "друзья", что вернуться совсем ни к чему. Всё равно сдадут с потрохами тому, кто заплатит больше.
     
      Вы спросите, почему мы со Славой работаем на одном предприятии - он же, дескать, преподавал информатику в лицее совсем ещё недавно? Поясняю. Всему наступает закономерный итог. Закончилась и любовь Салеева к педагогической деятельности, захотелось вернуться к истокам своего призвания электронного, а не только дома мозгами и паяльником шевелить. Тут как раз вакансия у нас в предприятии образовалась. Как говорится, сборы были недолги.
     
     И вот теперь - четверг, вечер. Мы сидим вдвоём в тесном соседстве с пенистым пивом, которому суждено сегодня пасть жертвой финансовых обстоятельств - получение аванса, и ведём светские беседы.

_ _ _

     
      - Ерунда какая-то, - сказал Салеев, отсаживаясь от компьютера и приобщаясь к пивной кружке с логотипом "Афанасий", - полная ерунда...
      - Почему тебе не понравился фильм? - спросил я, когда пиво ещё и не думало заканчиваться.
      - Потому, что так НЕ ДОЛЖНО быть, - ответил мне Слава Салеев, - полная ерунда получается. Видать, никогда в море режиссёр не выходил. Иначе бы знал стопудово, что перед "автономкой" или учениями (учения ни в жисть от начала "автономки" не отличить), "дышло" идашки (индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59 или по Салеевской классификации - "гандоньё", прим. автора) каждый подводник лично проверяет. Это же единственная связь с внешним миром, надежда на спасение единственная, понимать нужно! Кругом кэп виноват, выходит. Распустил команду. У нас бы на лодке такого не случилось... А тут, ёперный театр - все погибли из-за незаряженных дыхательных аппаратов... Неправильно, нелогично, быть не может...
      - Слава, - возразил я, - но ты забыл, о каком времени фильм. Это как раз такой период, когда из армии и флота сделано было всеобщее посмешище демократическими усилиями тупорылого, самодовольного окружения некомпетентного Главнокомандующего. Хорошо, что ещё вообще не всё в стране рассыпалось, когда офицеры были вынуждены заниматься побочной деятельностью в обход Устава, чтобы выжить. И не забывай ещё о художественном домысле...
      - Наверное, ты прав. Но подводникам, даже бывшим, такие фильмы смотреть противопоказано. Душа наизнанку выворачивается оттого, что невозможно ничего сделать... Помочь ничем нельзя...
      Слава смахнул нечаянную слезу и закурил. Я могу и ошибиться. Это была не слеза, а просто пот. Духота нынешним летом стоит жуткая.

_ _ _

     
      Мой друг Салеев - человек далёкий от идеала, но в этом его непередаваемая прелесть. А то, что он иногда может завернуть какую-нибудь сложную ненормативную транскрипцию, то, уверяю вас, она зазвучит в его устах совсем не мерзко, а весело: и слух усладит, и душу порадует. Многие из его высказываний я приберегу до лучших дней, а те, которые вы встретите в этом тексте, могущие потревожить чьи-нибудь моральные устои, я выделю жирным курсивом, чтобы легкоранимым читателям проще было уворачиваться и сохранить свою арго-невинность.
     
      Со Славой мы оба рождены под знаком Рыб с разницей в семь лет и один день. А Рыбы, как общеизвестно, имеют такую тенденцию - "снюхиваться", невзирая на возраст.

_ _ _

     
      Вот теперь пришла, пожалуй, пора вернуться к истории с портретом Вадима Козина времён Славкиной молодости.
  
   Подождите. Так вы же не знаете, как Салеева с берегов Волги в Магадан занесло. Его туда, собственно, и не занесло, а завезло министерство обороны в далёком уже от нас нынешних 1969-ом году. Попал Славик в подводный флот, поскольку лёгкие у него были отменные, и ростом гренадёрским он не отличался. Как раз таких парней в субмарины и консервировали в качестве отбывающего священный долг электората, а в те времена - просто представителей советской молодёжи.
     
      "Учебку" флотскую Салеев закончил во Владивостоке электриком шестого отсека субмарин "проекта 613". А потом попал на базу подводных лодок, что на дизельной тяге, в бухте Нагаева, рядом с Магаданским районом Марчекан.
     
      Так вот...
     
     Сначала немного о Марчекане, над которым вскоре обозначит себя ослепительная вспышка небывалой чистоты и необычного цветового решения. Над Магаданом к югу возвышается гора с каменистой вершиной - высшая точка полуострова Старицкого. Она венчает горную гряду, отделяющую город от бухт Светлой и Веселой. Название она получила от ручья Марчекан, что с эвенского переводится как "торфяное болотце". Под сопкой, у бухты Нагаева раскинулся район Магадана - собственно поселок Марчекан. Жильё в этом месте в основном временное - барачного типа.
     
      Здесь в 70-ые годы XX-го века проживали отбывшие свои сроки заключённые, которым было запрещено возвращаться на Большую Землю по тем или иным причинам. А таких немало - больше половины от числа освободившихся. Магадан - место удобное, чтобы держать вечных "временных поселенцев", как на привязи, нимало не заботясь о том, чтобы они не сбежали ненароком из-под надзора.
  
   Путей из города на "большую землю" в те годы было только два. Либо теплоходом "Смольный", появлявшимся на горизонте раз в навигацию и ходившим до порта Ванино (Находка), либо самолётом. В любом случае человека с временной регистрацией вместо паспорта ни на один из этих видов транспорта не посадят. Вот и жили Марчеканские бараки своей неторопливой жизнью бывших политкаторжан, понемногу осваивающихся с волей и даже участвующих в общественной жизни города.
     
      Здесь же, на Марчекане, располагалось единственное в своём роде кладбище. Таких, пожалуй, нет нигде и поныне. На могилах ни крестов, ни звёзд, ни памятных плит. Если похоронен ЗК (бывший ЗК) - фрагмент лагерного ограждения в виде колючей проволоки, лётчик - пропеллер, моряк - винт. Могилы пробивали прямо в камнях, которые выпирали из земли во множестве необычайном.
     
      И еще одна трагическая отметина есть у сопки Марчеканской. На северном ее склоне в 1948-ом году, угодив в туман, разбился "Дуглас" с восемью военнослужащими. До сих пор местные жители обломки этого самолёта находят. И у Славки тоже хранится кусочек дюраля от той лендлизовской машины DC-3, обточенный в виде брелка-субмарины.

_ _ _

  
      Попал Салеев в бухту Нагаева вместе с остальной командой, таких же, как и сам, сухопутных "салажат". Их построили в одну шеренгу, и началась приписка молодняка к подводным аппаратам.
  
   Аксакалы из числа срочников и сверхсрочников ходили по пирсу, как домовитые хозяйки по Привозу или римские патриции по невольничьему рынку какой-нибудь античной Капуи. Отбирали специалистов по своей профессии для прохождения службы. Слава Одессе не бывал, потому ощущал себя на древнем майдане, где идёт бойкая купля-продажа рабами. Времена, правда, другие, но три года почётного, мягко говоря, не совсем добровольного труда были впереди, как пить дать. Ой, вру. Теперь только два с половиной года (с учётом "учебки"). Не пожизненно, конечно, но тоже не сахарный сироп с мармеладом.
     
      Салеев глянулся служащему старшим электриком на "дизеле" С-613 мичману Ляксеичу. Это был роскошный белорус (отсюда и имя, что-то вроде Лявона) с льняным коком волос, будто у рок-н-ролльного идола Пресли, и усами, как у незабываемых "мулявинских песняров". Уставом не разрешалось разводить волосяной покров на голове длиннее, чем ширина указательного пальца капитана субмарины. А вот про чубы там ничего не говорилось. Этим пользовались, но не все. Скажем, заведи себе кто-нибудь из молодых причёску а'ля Элвис, не миновать бы ему нескольких нарядов и стрижку модели "колобок в дозоре", несмотря на недомолвки в военном поминальнике. Но на вольности "дедов" никто из комсостава внимания не обращал, даже отец родной, кэп, глаза закрывал.
     
      Мичман только что в рот Салееву не заглянул. Стать "молодого" проверил, мышечную массу изучил. Доволен остался. Сказал:
      - Будешь у мена в команде, салабон. Почытай "дедушку", как "Отчэ наш", и служба станэт табе, как празднык! Кругом, за мной марш!
      Сказал и увлёк Славку за собой в прожорливое лодочное нутро. Теперь и началась настоящая служба. Сначала только возле причала, а не в открытом море-океане. Но, как говорится, лиха беда - начало.
     
      Половина команды была из числа "салаг", их ещё предстояло натаскать. До первой "автономки" оставалось около полугода. Ляксеич Славку не жалел, делал из него подводного электрика настоящим образом. Что ж, даже приятно целыми днями копаться в схемах и что-то паять в хитросплетениях многочисленных силовых кабелей, представляющих собой нервную систему субмарины. Салеев любил работать. А за любимым делом и служба быстрее идёт.
     
      В один прекрасный весенний день, когда от сопок поднималось духмяное марево и веяло ароматами невыносимо неправдоподобных тропиков прямо на пирсе, мичман построил Салеева по полной программе в "колонну по одному" и дал вводную:
      - Сэуйчас поуйдом аккумуляторные батарэи проверать на готовность к походу. Я буду в чытвортом отсеке. Скажу табе по громкой свази "уклучи", ты тумблэр уклучишь. Скажу "уыклучи" - ты уыклучишь. Понал, салабон? И сматры мне, аккуратно. Там заряд такой, что усо брухо можно спалыть. Галавой атветыш, если что.
     
      Славик переспросил, с трудом соображая, чем отличается "уклучи" от "уыклучи". На слух разобрать было трудно.
      - Вот, блаха-муха, набэрут татар на флот... Я же табе русскым яазыком гавару. Крикну "уклучи" - уклучишь. Крикну "уыклучи" - уыклучишь. Понал тапэрь?
      Салеев, в общем-то, так и не уловил разницы, но для себя решил, что возражать суровому мичману из более тяжёлой весовой категории не имеет смысла. Всё же и так понятно - если один раз "уклучил", то второй раз обязательно "уыклучил", третьего не дано.
     
      "Буду считать, сколько раз мичман прокричит. Каждая нечётная команда - включение, а чётная - выключение", - подумал матрос Салеев. Затем кивнул головой утвердительно, присовокупив обязательное "так точно, понял, товарищ мичман!" и, щёлкнув каблуками ботинок типа "гады" на развороте "кругом", побежал в шестой отсек к рубильнику.
     
      Сначала всё шло вполне штатно. Салеев без устали переключал рубильник то вниз, то вверх. Потом, видимо, к Ляксеичу кто-то подошёл, поскольку команды по громкой связи прекратились. На щитке стояло положение "уыклучено", то есть тумблер вниз. Слава терпеливо ждал. И определённо дождался, услышав заветную команду. Но тут нужно заметить, что заболтавшийся с кем-то из офицеров мичман совершенно забыл, в каком положении должен находиться переключатель в шестом отсеке. И, мало того, он точно не считал количество перекидываний рубильника в отличие от своего подчинённого.
     
      Почему-то решив, что аккумуляторы как раз находятся под нагрузкой, он вознамерился пойти покурить, предварительно обесточив лодку. Ляксеич дал команду на своём секретном языке и сделал неосторожное движение. Исполнительный матрос Салеев "уключил" на полный ампераж. Представляете себе, что такое аккумуляторные батареи ёмкостью шесть тысяч ампер-часов? Сияние над лодкой, которое можно было наблюдать также и в шестом отсеке с задраенными люками, превзошло все ожидания. Его было видно не только в районе Марчекана, но даже и в аэропорту "Сокол". Этакое световое шоу задолго до Жан-Мишеля Жарра. Вслед за вспышкой случилась мёртвая тишина, в которой что-то осторожно и даже кокетливо искрило на электрическом щитке субмарины.
     
      "Е-батюшки, да, я, кажись покойник!" - пронеслось в голове Салеева вместе с весёлыми картинками из детства и отрочества. Была там одна особенно забавная, когда его служить "на моря" провожали. Компания друзей гуляла душевно и без тормозов. Танцевали, кто, что мог. Или, акцентирую ваше внимание, - кто, что ЕЩЁ ПОКА МОГ. А могли, нужно сказать, многое, хотя бальными танцами, не считая самого Славки, отдавшего два года изучению танго в доме пионеров, никто из присутствующих не занимался. Сплошные любители. Но это не послужило помехой. И когда сам Славик в разгар веселья отплясывал зажигательную самбу, то напевал:
      - Церафань, церафань! Белая косыночка. Мой милёнок цзао-фань, а я хунвейбиночка!
      Актуальные куплеты к текущему политическому моменту, если вспомнить недавние события в Поднебесной2.
     
      И чего это Салееву такие странные видения были, и мысли, его печалившие, в мандраж приводить намерились? Может, и обошлось бы всё, может, и некому было бы желать Славкиной смерти? Нет же! Горловой клёкот кондора, пикирующего на голову зазевавшейся ламы - ничто по сравнению с тем высоким звуком, который разрывал уши экипажа, ошалевшего от ядерной вспышки в миниатюре, спустя несколько секунд:
      - ...ять! ...убью стервеца! ... рыбам на корм!.. в Дарданеллы мать! Яйца оборву и - на корм акулам!
     
      Салеев не стал прислушиваться к совершенно чистой и невероятно живой русской речи (откуда что взялось?) Он просто бегом в седьмой отсек бросился и на палубу оттуда сиганул через аварийный люк, как мохнатый шмель на душистый хмель. Но был и там пойман контуженым мичманом.

_ _ _

     
      До сих пор перед взором Славкиным встаёт то давнее утро, будто вчера всё случилось.
      - Да ты же, татарская морда, русского языка не знаешь! - изложил ему своё видение ситуации электрический мичман с голой головой (без бровей, ресниц, кока а'ля Пресли и роскошных усов) и металлизацией шеи и щёк в мелкую рябую крапинку. Зрачки на его одухотворённом высокоёмкостном лице сделались больше глаз, побелели, как у хорошенько отваренной белуги, и он, похоже, не мог порадоваться утреннему магаданскому солнцу и прекрасному виду на сопки Марчекана. Ослеп бедолага от избытка чувств. Не зря же фраза бытует "ослепительный вид". Только многие её неверно трактуют. А здесь - тот самый случай. Как доктор прописал, что называется.
     
      Одно не совсем ясно, как мичману удалось найти дорогу на палубу. Хотя, с другой стороны, он столько раз в "автономках" был, что доподлинно все размеры субмарины в собственных шагах измерил и в дальний угол памяти сложил до случая. Вот и пригодилось. Кстати, по слухам, от той вспышки прозрели два совершенно слепых старика, которые поутру грели на солнце свои попорченные ГУЛАГом суставы. Это как понимать - клин клином ... что ли? Не верится как-то. Наверное, клевещут.
     
      Слепой, как крот, Ляксеич долго таскал Славку за воротник бушлата, но сбросить подчинённого рыбам на корм, как звучало в угрозе, мичманской решимости не хватило. Измотанный Салеев уже и виниться приготовился, но тут как раз старший электрик вспомнил последовательность событий и свою в них роль. Отошёл быстро, не стал местью непродуктивной заниматься, начальству не доложил и дело замял. А позднее они со Славиком даже подружились.
     
      Через день-другой способность зреть в корень снова вернулась к мичману. Только крапинки расплавленного металла ещё несколько месяцев не сходили, и чуб больше не отрос. Хотя про усы такого сказать нельзя, не в пример крепче оказались. Снова запушились мулявинской пышностью. И превратился мичман из лубочного клона Элвиса Пресли в неплохую копию запорожского казака, которому оселедец пьяный парикмахер отстриг в трудовом порыве. А Салееву пришлось выучить русский электрический язык не так, как ему в школе преподавали, а самым, что ни на есть, примитивным способом - вызубрить. Теперь он уже не путал такие важные понятия, как "уклучить" и "уыклучить". С акустиком две недели тренировался, даже на осциллографе частотную характеристику этих команд рассматривал с прилежанием. Говорит, мол, и зачёт потом специальный сдавать пришлось.

_ _ _

  
      Незаметно наступил холодный 1971-ый год. К этому моменту за плечами Салеева числилась не одна "автономка". Деньги у подводников водились, и немалые. Прибыв в ставшую родной бухту Нагаева и завершив неотложные корабельные работы, команда покидала причал. Первыми уезжали офицеры, следом мичмана, а за ними - матросы. На субмарине оставалась только дежурная вахта. Несмотря на все чудеса секретной кодированной радиосвязи, местное население заранее знало о том, какая лодка должна вот-вот вернуться в гавань. Американская разведка не знала, а население Магадана знало. Лучше бы не умничали, господа супостаты, а вели наблюдение за девицами нетяжёлого поведения и внезапным расширением ассортиментного перечня в местных кабачках, если поговорить со старушками, сидящими у подъездов, лень.
     
      Как только первый человек сходил с трапа субмарины, перед ним лихо разворачивалось такси, распахнутое навстречу героям морей и океанов полновесной водительской улыбкой. Машины пролетали за проходную, под поднятый шлагбаум, но береговые посты взысканий за этот "реверанс" перед "бомбилами" не получали по давно заведённой традиции. Таксисты приезжали "под расчёт". То есть ровно столько автомобилей, сколько было необходимо экипажу. Ещё один минус хвалёной американской разведке. Так быстро посчитать не только количество плавсостава, но и кто, с кем поедет, куда и надолго ли, ей не удавалось никогда. У таксистов бы поучились, что ли...
     
      Славик обычно проводил подобные торжественные вечера прибытия в порт в одной и той же компании. Морячки-подводники срочной службы, не мудрствуя лукаво, отправлялись прямиком в Марчекан, где заруливали в первый же барак, там бросали жребий и заходили в комнату с выпавшим номером. Проколов практически не было никогда. Бывшие политкаторжане охотно делили с подводниками не только принесённую матросиками выпивку, но и свою собственную скудную закуску.
     
      Так случилось и зимой 1971-го. Четверо матросов завалились в подвернувшийся барак, в котором им никогда раньше бывать не доводилось, "бросили на пальцах" номер комнаты и вошли. Вместо двери, которая, по всей видимости, сгнила, вход загораживали высокие, в полтора человеческих роста, этажерки с утрамбованными на них книгами. Салеев обратил внимание, что книги эти всё больше потрёпанные, некоторые без обложек. "Значит, хозяин - любитель чтения, - подумал матрос Слава и раздвинул выцветшую занавеску, натянутую между двумя этажерками. - Тук-тук-тук. Есть кто дома? Не бойтесь, мы матросы. Погреться хочется немного. Впустите?"
     
      Из глубины комнаты вышел лысоватый старик аристократического вида в простой ватной безрукавке поверх толстовки и обрезанных серых армейских валенках.
      - Что ж, милости просим, молодые люди! - произнёс хозяин дружелюбно, делая приглашающий жест рукой.
      Ребята (конечно, ребята - им всем только по двадцать лет) вошли. Славкиным глазам предстала бедная комната, заставленная такими же библиотечными этажерками, как и те, что стояли на входе. "Ого, да тут несколько тысяч книг!" - поразился Салеев.
     
      Самым примечательным предметом мебели в комнате было пианино "Красный Октябрь", на котором стояла в рамочке большая фотография хозяина в молодости. В углу пылился патефон со сломанной ручкой, две табуретки, кровать с панцирной сеткой, простой круглый стол "мечта советского пролетария"... И всё. На этом интерьер исчерпывался.
     
      - Мы пришли сюда не скандалить, а выпить и засандалить! - привычно пошутил Слава, доставая бутылки с выпивкой.
      Стакан у хозяина оказался всего один, поэтому пили по очереди. А закуски добродушный, но несколько величавый старик (ему тогда было ещё только шестьдесят семь) раздобыл у соседей. Матросы слышали, как он просил:
      - Душенька-голубушка, не будете ли вы так любезны - ссудить меня какой-нибудь удобоваримой пищей?
      Но просил так, что отказать было, пожалуй, что и невозможно.
      - Конечно, конечно, Вадим Алексеевич. Сейчас посмотрю. Вестимо, к вам гости нагрянули с причала. Нельзя же морячков ничем не угостить. Понимаю, понимаю. Одалживайтесь, не стесняйтесь.
     
      Слегка подпив, старик рассказал свою историю о том, что когда-то давно, ещё до войны был одним из самых известных теноров в стране. Даже лично Сталину в Кремле пел. Потом из-за своих амбиций пострадал, когда отказался в репертуар здравицы Отцу Всех народов включить и провозглашать оные без устали.
      - Вот так с 45-го года здесь и живу, ребята, - говорил хозяин печально. - Сначала в лагере, а потом в этом бараке. А за что в 45-ом на восемь лет был осуждён, так мне и не объяснили3. Петь не бросил, но Магадан не Москва, да и годы уже не те. А в столицу возвращаться не разрешают.
      - Как это не разрешают? - удивился один из подводников. - У нас же свободная страна... Или - нет?
      - Лучше об этом рассуждать не в магаданском бараке,- почти прошептал и невесело улыбнулся хозяин.
     
      Старик присел "к роялю" и тихонько стал наигрывать какую-то незнакомую молодым парням мелодию, еле слышно подпевая себе: "Осень, туманное утро..." Потом неожиданно прервался и сказал:
      - Я с советской властью в большой ссоре, но вас, моряков люблю. Вы в 65-ом не стали безоружных зеков расстреливать...
      Что он имел в виду, какой именно расстрел, так и осталось невыясненным. И тогда и сейчас, ни Славка, ни я ничего в Интернете не обнаружили. Может, попутал чего-то старик?
     
      Но вернёмся в год 1971-ый. Матросики разомлели в тепле (относительном тепле, конечно) от буржуйки и полезли смотреть книги. Хозяин безропотно разрешил, предупредив только:
      - Ребята, если почитать возьмёте, то, прошу вас, не сочтите за труд - верните. Это единственное богатство, которое у меня осталось.
     
      Стемнело, Марчекан несмело помигивал редкими огнями, как бы опасаясь быть замеченным людьми, заседающими в районе Спасской башни отнюдь не Нижегородского Кремля. Матросы засобирались на лодку к вечернему построению. Увольнение на берег подходило к концу.
     
      Когда же все вышли в коридор, Слава неожиданно для себя вернулся и взял в руки портрет, стоящий на пианино. Потом несколько минут вглядывался в печальную улыбку молодого Вадима Козина, будто пытался в ней увидеть своё счастливое будущее...
     
  
   1 - автор имеет в виду политического обозревателя центрального телевидения СССР Фарида Сейфуль-Мулюкова, автора множества репортажей из разных стран мира, одного из ведущих популярной телевизионной программы "Сегодня в мире".
  
   2 -   с 1966-го по 1976-ой год в Китае развернулась т.н. "культурная революция", сопровождаемая крайней политизацией всех областей городской жизни, насилием, творимым поощряемыми сверху бандами молодежи, публичными казнями несогласных и хаосом в партийном руководстве страны; в марте 1969-го года произошли боевые столкновение пограничников СССР с подразделениями регулярной армии КНР в борьбе за остров Даманский, что на реке Амур.
  
   3 - в феврале 1945-го года Козин был арестован и осужден на восемь лет лишения свободы (освобожден досрочно в 1950-ом за примерное поведение и хорошую работу). В справке, выданной певцу управлением лагерей, запись в графе "по какой статье осужден" отсутствует.

ПОДВОДНИК В ДВИЖЕНИИ

  
   - Знаете ли вы, мои сухопутные други, как на морях матросики наши проходят процедуру наказания языком. Это вам не какой-нибудь мотопехотный примитив, где достаточно знания ненормативной лексики, с которой военные от инфантерии даже обращаться толком не научились. Понимаю, понимаю - техника в руках дикаря. На морях же - совершенно иное дело. Здесь каждое ругательство эстетично, а терминология сродни латыни, не при моряках-голландцах будет она помянута.
  
   Вот вслушайтесь, например, в такую фразу: кэп натянет тебя через ахтерпик на жвакогалс1. Чувствуете, как морская душа немедленно устремляется в полёт? Туда, где чайка по имени Джи Эл колбасит косым крылом небритые облака над нейтральными водами. Или, скажем, не столь радикальное, но жутко вежливое обращение: командир на канифас-блок2 тебя вызывает? Песня!
  
   В бригаде у нас было шесть лодок, буксир, два катера-тральщика, плавбаза и ещё какая-то мутотень не совсем бесполезная. О ней вспоминать не стоит, ибо мутотени мутотенево. Плавбаза, напротив - самое любимое место в морях. Там можно по палубе погулять, только курить в специально отведённых местах, (как сейчас на улицах просвещённой Европы), а то соляра вспыхнуть может. Плавбаза - нечто среднее между гостиницей и танкером. На плавбазе тебя только языком наказать могут за твоё разгильдяйство и неправильное несение службы. Или внеочередной вахтой. Но последним средством отцы-командиры особо не злоупотребляли, понимая, что в случае выступления в поход по тревоге команда должна быть выспавшейся и отдохнувшей, иначе - полный пердюмонокль получится вместо боеготовности.
  
   Так что, если под ногами земли не наблюдается, а одни только качающиеся палубные надстройки, то не наказание тебе вытанцовывается, чистой воды профанация. Лафа, а не жизнь. Но это до поры, поскольку прибытие в порт обязательно грозило посещением "губы" за старые грешки, которые скирдовал в своём поминальнике неутомимый старпом.
  
   То, что для береговых - "губа", у нас называлось гауптвиллой. Так его, это заведение, величали, как мне представляется, поскольку при входе в бухту здание гарнизонной гауптвахты, обычно наспех побеленное, выглядело чем-то экзотическим. Виллой какой-нибудь забытой кинозвезды или усадьбой обнищавшего на контрабандных операциях турецкого набоба.
  
   Понимая, что наказание неотвратимо следует за преступлением, матросня не спешила шкодить, находясь на плавбазе. Но иногда всё же случались залёты. Однако на берегу - чаще. На берегу теряешь чувство реальности происходящего. Особенно после дальнего похода.
  
   Вот и я как-то угодил на гауптвиллу, запоздав из увольнения на полтора часа. А всё из-за чего - заблудились мы на пару с одним дизелистом в сопках, когда с девчонками там время проводили. И что самое обидное, безо всякого секса, только целовались и вино пили. И тут - трах-бах - пожалте бриться, посетите гауптвиллу сроком на десять суток. Видно, не в духе в тот раз старпом был - обычно-то "пятёрочкой" за подобные провинности наш брат матрос отделывался.
  
   Вот так и оказался я на гауптвилле. Не понимаю, почему говорят, что, мол, на "губе" сидят. Там же или лежишь, или пашешь, аки пчела. Не гауптвилла, а самые настоящие вилы...тамбовские!
  
   Была тогда, помнится, поздняя весна, кое-где в балках и лощинах снег ещё лежал, а в тени и вовсе хладная задубелость наблюдалась. Как было модно в тот период, мы, сидельцы, уголь вырубали из глубины сибирских руд. Ну, изо льда то есть. Вырубали и на котельную возили. Работали по шестнадцать часов в сутки. Остальное время на сон, принятие пищи и - вы будете смеяться - строевую подготовку. Представляете себе, подводник в чёрной от угольной пыли и заколдобленной на промозглом ветру робе тянет ножку на жалком подобие плаца? Тут и кисть Репина опала бы от возмущения в осадок, а главному "губарю" всё нипочём.
  
   Контр-адмирал, начальник и генеральный мажордом бригадной гауптвиллы и примыкающих режимных окрестностей носил футбольную фамилию Симонян. Фамилия совсем не морская, но с точки зрения дисциплины считался он офицером не только правильным, но и вполне боевым. Говорил Симонян совершенно без акцента, поскольку большую часть сознательной жизни провёл на Дальнем Востоке. Он любой разговор с подчинёнными начинал с такой примерно фразы: "Иди сюда, боец! Как стоишь, спрашиваю?! Чтобы сегодня ко мне зашёл к шестнадцати ноль-ноль. Я тебя драть буду!" или "Товарищ лейтенант, у вас на лице проступают следы вчерашнего непотребства. Зайдите ко мне в семнадцать тридцать, я вас воспитывать стану!"
  
   По другим сведениям Симонян вовсе не был Симоняном, а носил кинематографическую фамилию Мкртчан, но я полагаю, это полный поклёп и фантазии. Память-то у меня ого-го какая! Некоторые французские слова и выражения без словаря помню. Вот скажем, а'ла франсе перепихне, прейскуранш...
  
   Но не стану вас вводить в заблуждение и выводить из оного. Симонян - так Симонян. Меня это больше устраивает.
  
   И вот сей дух морской объявился у нас на гауптвилле. Не один объявился. По правую руку от Симоняна отирался начальник оперативного отдела бригады, капитан третьего ранга с выпученными, как у морского окуня, глазами и обладатель подходящего к нему прозвища Першерон за свою широкую в кости фигуру, приземистость и конский всхрап в минуты особого волнения. А сзади начальства топтался, как стоялый жеребчик, дежурный лейтенант - старший места нашего героического трудового отдыха на угольных угодьях Магаданского морского порта.
  
   Мы все, горемыки залетевшие, застыли с шанцевым инструментом в положении "тачка с примкнутым штыком", вроде остатками чести с контр-адмиралом делимся. Он осмотрел брезгливо наши чёрные рожи, прошёлся вдоль строя и спросил:
   - И что вы все тут встали, как бледные родственники, социальные накопления до колен выпустив? Ну-ка, быстро мне подравнять животы на уровень ватерлинии! И где вас только таких делают? В каких аквариумах глаза пучить обучают? Подобных вам - только в качестве балласта в походе использовать. Каким должен быть настоящий матрос, спрашиваю!? Э-э-э... мать-перемать... Да что я с вами разговариваю, когда вы даже спите на ходу. Как стоите, бойцы!? Будто кони недоенные стоите, полгребного винта вам в задницу!
   - Морские коньки, товарищ капитан третьего ранга?
   - Это кто тут рот открыл? Кого ещё не заездили? Кому звездой по нок-рее впендюрить? Как фамилия, представьтесь?
   - Матрос первой статьи Салеев!
   - Ага, наслышан, - кэп-три взъерошил свою память и извлёк оттуда историю о "марчеканской вспышке", которая уже начала обрастать легендами, как днище старинной фелюги ракушками далёких южных морей.
   - Значит, это ты, как говорится, своего мичмана побрил? - это уже Першерон вступил на правах отца родного от особого отдела.
   - Так точно!
   - Значит, я тебя вряд ли напугаю. Ты и не столько горя видел, как на нашей даче. Ну, а что скажешь, матрос, нравится тебе здесь? - последняя фраза Симоняна провоцировали меня на смелый ответ. Я, возьми да и ляпни:
   - Отлично! Просто слов нет. Лучше не бывает. Претензий не имею. Долго буду с благодарностью вспоминать вашу заботу, товарищ контр-адмирал!
   Глаза у Симоняна застучали по портупее, он их еле поймать успел. Хотел поначалу заорать по своей академической привычке, переданной с генофондом нации на самый Дальний Восток непосредственно в материнской утробе. Хотел заорать, но потом передумал и сказал:
   - Вот так и нужно, матрос! Уважаю. Нас дерут, а мы крепчаем! Лейтенант, переведите этого бойца в портовую команду.
  
   Портовая команда - совсем особое дело, скажу я вам. На разгрузке гражданских судов хоть и работаешь без перерыва на сон, но зато можно перехватить пожрать, чего-нибудь вкусненького. Портовая команда - это элита "губы", туда попасть не так просто. Заслужить нужно. Мне удалось.
   Першерон пытался возражать, усмотрев в моём поминании морского конька намёк на свою персону. Но потом, видимо, вспомнив, что первым речь о непарнокопытном животном завёл Симонян, решил не давать повода личному составу лишний раз посмеяться над вышестоящим, и не вступил в дискуссию с контр-адмиралом. Но мне кулаком погрозил, как бы говоря, де, знаю-знаю, о каком морском коньке молол здесь языком своим поганым.
  
   Но на этом, собственно, всё и закончилось. На "губе" закончилось. Больше мне потоптать славное детище дисциплинарных веяний ВМФ не довелось. И это, наверное, правильно, как считаете? Лучше-то я от того гостевания на вилле не стал. Горбатому тоже ничто человеческое не чуждо, тогда как могила не всегда может послужить сильнодействующим воспитательным средством. А? Что? Это я так, о своём, девичьем.
     
      Славка призадумался немного, а потом неожиданно вновь перескочил к теме наказаний на подводном флоте.
      - Говорите, а какие рычаги морально-исправительного воздействия мог использовать командный состав субмарины, не прибегая, так сказать, к помощи береговых сил и не попирая достоинства нижних чинов? Слова словами, гауптвилла гауптвиллой... но... Расскажу вам ещё про один подобный рычаг. Самый действенный, пожалуй.
     
      Приласкать понедельничком. Бытовало у нас на лодке это выражение. Так и говорили, мол, боцман за то-то и то-то приласкает тебя понедельничком. Что за экзекуция? Сейчас объясню.
     
      "Понедельничком" называется рукоять помпы-Гарда - полированная руками матросов деревянная дубина с металлической елдой на конце и квадратным отверстием у основания. Точно, именно этим отверстием она к насосу крепится. А с другой стороны присобачены рукояти-лапы в виде коромысла, при помощи которых и производится ручная выкачка забортной воды. Каких-нибудь три часа работы, и ты чувствуешь, что наступил ВЕЧНЫЙ понедельник, без перерывов и выходных. Отсюда и название.
      - Семь фунтов под кильку! - пошутил один из нас - тех, кто слушал Славкин рассказ.
      - Ошибаешься, на лодке не так говорили. Семь суток под килем - вот правильный ответ, хех.
      - Слышал я где-то о подобном пиратском извращении, слышал когда-то раньше... Никак сам сэр Френсис Дрейк тебя во сне напел?
      - Нет. Это у нас на "губе", на гауптвилле, значит, такое наказание практиковалось. Ремонтные подводные работы в помощниках у кадрового водолаза. Обычно, когда какую-нибудь рухлядь со стороны днища клепали. Но только летом, а в остальное время года тамошний контингент всё больше по углю прикалывался.
     
      Но всё. Хватит о гауптвилле и сопутствующем букете, поговорим о движении. Ибо! Движение - есть жизнь, кто бы, что ни говорил. Движение механическое и движение по служебной лестнице мало чем отличаются, ибо всё это промысел Божий...
     
      Итак, о движении.
     
      Движение во время службы обычно бывает только в одном направлении - в сторону прекрасного пола. Форма обязывает! Помните такую фразу: "Как жаль, что в нашем городе не стоят военные!" Здесь я не соглашусь. Военные не стоят, они находятся в вечном движении. И даже мичман Стукалкин, который каждый свой роман в увольнении старался довести до логического конца, то есть предлагал встреченной им даме руку, сердце и тихое счастье семейного очага.
     
      У него на этот случай специальная фраза была, которой он отпугивал своих легкомысленных избранниц. Фраза такая: "Вы так похожи на мою маму, что категорически готов прожить с вами всю жизнь на одной картошке". Я заметил мичману, когда он в сто первый раз рассказывал о своей неудачной охоте за магаданскими прелестницами, что от картошки у меня стоит только подворотничок, если в ней много крахмала, конечно. Стукалкин распространил сию аллегорию на свои физические кондиции и после не разговаривал со мной месяца три-четыре.
     
      Бунанья - случка. Так называл увольнительную старший лейтенант Смыков. На каком это языке, никто не знал, а сам офицер утверждал, будто бы на испанском диалекте, присущем жителям Калифорнийского полуострова (не путать со штатом Калифорния). Через ахтерпик на жвакогалс! Тоже выражение Смыкова. Но чаще он ругался по-простому, по-сухопутному, безобразник был и донжуан ещё тот.
     
      Служил старлей командиром группы движения. И, вероятно по этой причине, любил всяческое движение. А больше всего поршнеобразное.
      И случались с ним озорные болезни на почве неумения сдерживать себя в рамках унылой статики, но Смыков их, эти проказливые недуги, очень быстро залечивал перед очередной автономкой, ибо американские антибиотики в гарнизонном госпитале не переводились.
     
      Так было и в начале лета 70-го. А тут ещё и старпома откуда-то с Балтики подогнали. Интеллигентного до жути, в самом цветущем поколении моряк! За что его сослали в Магадан, нам, разумеется, не докладывали, но одна интендантская крыса на вещевом складе проболталась, мол, у нашего старпома был будто бы настоящий роман с женой чуть ли не самого командующего флотом, и эту парочку едва не застукали за стаканом "Цинандали" в обнимку и с букетом алых роз в придачу.
     
      А груди нашей флотской затейницы, как белые лебеди. Того и гляди, мигрируют в тёплые края от мерзкой балтийской зимы. Кавторанг их и держал, будто бы руками. Вероятно, чтобы не перелетела такая красота в дальние страны, где обитают потенциальные противники социалистических идей. А супруг вот не понял такого служебного рвения младшего по званию, который для него, собственно, и старался. Не понял, кортик выхватил. Но затеять корриду, однако ж, не решился. Мериме, видать, в детстве не читал. Обошёлся парой оплеух. Это с его только стороны, без учёта присутствующих дам.
     
      Супруга, говорят, вопила, как резанная, что её загипнотизировали, а потом пытались слабостью воспользоваться и синдромом трудного детства. Вопила и по мордасам нашего будущего старпома охаживала. Может, и верно, флотский интеллигент её очаровал своим отношением к прекрасному, которое она и назвала гипнозом. Назвала в трудную минуту. В душу женщины разве заглянешь.
     
      А вот ответил ли командующему (или кому-то там ещё) наш старпом встречным действием, никто не знает, поскольку из всех свидетелей осталась заполошная жена и кошка Манька, притаившаяся под диваном в самый разгар событий. Но женщина оказалась в настолько истеричном состоянии, что вряд ли что-то смогла запомнить, а кошке так изрядно досталось адмиральским (хотя, вполне вероятно, что и контр-адмиральским) ботинком по спине, что она начала мяукать с заиканьем. Разве с подобного свидетеля толк будет?
     
      Но вернёмся в Магадан, где славная дизельная субмарина С-613 чуть подрагивает чувствительными ноздрями торпедных отсеков, готовая выполнить боевую задачу. А в экипаж уже вливаются новые молодые кадры и опытные бравые ловеласы, воспитанные на классической литературе.
     
      И вот в разгар всех этих перетрубаций стояли мы (мы - это экипаж субмарины в широко-подводном смысле этого слова) в доке, к автономке готовились. Вся матросня при делах. А также мичмана с офицерами, которые торпедным пироксилином пропитались по самую ватерлинию. Одна "зелёнка", только что из училищ прибывшая, пальцы не по делу корчит от скуки и полной своей никчёмности, поскольку не успели ни к какому процессу прикипеть всей душой. Их воспитанием старпом должен бы заняться, а у него пока травма свежая, зализывает останки любовного приключения. Не всегда такое положение дел хорошо для службы.
      Так вот, стал я участником одного события, когда столкнулись эти два странных типа офицеров: один опальный мореман со стажем из интеллигентов, второй же - выпускник военно-морского училища, не отягощённый большим интеллектом и опытом.
     
      Несу, значит, со склада коробку с предохранителями, а молодому литёхе почтение своё, разумеется, не свидетельствую. Не принято у нас было на авральных работах без толку честь раздавать. А этот "кузнечик" озверел даже, от собственного величия прибалдевши. Обложил меня загогулистой матерной конструкцией и при этом не преминул добавить два-три нелестных выражения относительно моих ближайших родственников, а также "этих поганых мичманов", которых на флотах срочники называли ласково "нашими подводными сундуками" и которые матросов построить не в силах, ети его еттить.
     
      И тут на его и мою голову...
      ...явился интеллигентный питерский ссыльный. Старпом, в парадном мундире с иголочки и, казалось, одетый в допотопные калоши и чеховское пенсне, возник из утреннего тумана бухты имени знаменитого гидрографа Алексея Ивановича Нагаева, как обычно любила появляться незабвенная Мэри Поппинс перед лицом своих воспитанников.
      - Лейтенант, - сделал замечание старпом, поправляя несуществующее пенсне и дождавшись, пока у младшего по званию закончился заряд творческого вдохновения в мой адрес, - вы сейчас ругались, как самый бездарный сапожник!
      - Да ну, нах... товарищ кавторанг! Ни хрена ж подобного, Гагариным клянусь!
      - Ничего я вам, товарищ лейтенант, не скажу, только замечу в скобках, что неправильно вы подумали о нашей космонавтике. Идите в свой кубрик и почитайте Пришвина перед сном, а ругаться грязными словами прекращайте.
  
   Советский морской офицер самый морской и самый офицер! Вот так-то. Белая кость, острый кортик, и ещё более острый язык... если не с похмелья. А то, что чемодан фанерный с протёршимся дерматином, туфли парадные с протёртой же подошвой и вместо квартиры комната в малосемейке, так в этом нет ничего удивительного или зазорного. Разве сытый офицер - хороший офицер? Сытый офицер - позор Пентагона. Или не так? Ой, пошутил неудачно.
  
   1 - ахтерпик (морск.) - крайний отсек кормового трюма, служащий для хранения запаса воды;
   жвакогалс или жвака-галс (морск.) - отрезок якорной цепи из общих звеньев; один его конец с помощью специальной концевой скобы крепится к обуху цепного ящика; Второй конец жвака-галса с помощью концевого звена и глаголь-гака присоединяется к коренной смычке якорной цепи.
  
   2 -- канифас-блок (морск.) - блок с особой оковкой, имеющей откидную наметку или расстегивающееся звено, служит для изменения направления тяги троса при грузоподъемных и такелажных работах на судне.
  
  
  

ТАК ПОГИБАЮТ ГЕРОИ

  
   Историю эту я услышал от своего друга Славы Салеева, который служил с 1969-го по 1972-ой годы на Тихоокеанском флоте электриком 6-го электромоторного отсека дизельной подводной лодки С-613. Сначала старшим специалистом, потом командиром отделения, а закончил службу "на морях" старшиной команды электриков. Не стану пересказывать фабулу, украшая её собственными впечатлениями, а лучше просто дам слово Салееву. Пусть расскажет сам.
  
   - Крысы. Что сказать о крысах? Я раньше, до службы на флоте, думал, что выражение о крысах, бегущих с тонущего корабля, скорее, из области умозрительной. Скажем так, в наше время, мне казалось, не должно же быть такого безобразия. Чай, не рабов в трюмах возим. А вот относительно подводных судов мне и вовсе в голову не могло прийти, будто там крупные грызуны могли обосноваться. А ведь жили-не тужили. До поры.
  
   В первый раз столкнулся я с крысами, когда стоял одну из своих первых ночных вахт в центральном посту. Дело в Магаданском порту было. Если вы знаете, субмарины швартуются у причалов в отличие от надводных военных судов, которым в порту делать нечего, слишком уж громоздкие. Они на рейде в нескольких кабельтовых от берега болтаются, а к берегу матросню и комсостав катерами доставляют.
  
   Прочитал автор последнее предложение, а потом обнаружил внезапно, будто бы мешает его слуху явно поэтическое расположение звуков: каБЕльтовых - БЕрега - БОолтаются - БЕрегу. Бе-бе-бо-бе-е-е-е. Не сам заметил, а благодаря помощи друзей. Поэтика поэтикой, а проза не любит подобных сочетаний... Так говорят литературно чувствительные люди... Ну, да, литературно-акустическая чувствительность чем-то сродни метеочувствительности: идёт она из глубины организма и объяснима лишь на генетическом уровне. К бабке не ходи.
  
   Так, хорошо, а автору-то что делать? Немедленно исправлять или, понадеявшись на поэтический подход со стороны потенциальных читателей, оставить всё, как есть? Подумал автор, подумал... вспомнил рождённую несколько раньше него самого природную лень... да и не стал ничего менять. Пусть на его совести останется неблагозвучность вышеозначенного предложения. А вы как думали? Не на себя же ответственность брать станете, в самом деле.
  
   И для подкрепления своего мнения можете ещё припомнить автору этих строк его жуткую привычку насыщать прозу поэтическими созвучьями. Негоже!
  
   А теперь снова передадим слово Славику Салееву. Видите, он уже нервничать начал, пока мы тут с вами фонетическими изысканиями занимались?
  
   - Теперь пару слов, что такое центральный пост. Это отсек, расположенный как раз под боевой рубкой, снаружи туда можно попасть по длинному трапу в виде металлической лестницы, состоящей из двух пролётов. Рядом с ней находится специальное место для матроса, несущего вахтенную службу. Вот там я и стоял в виду, как говорится, магаданских красот... по ту сторону лёгкого корпуса, разумеется. Что говоришь? Ага, значит, НЕ В ВИДУ магаданских красот... извините за выражение.
  
   Время за полночь, тишина. Можно различить только, как еле слышно скрипят переборки, провоцируемые качкой на мелком бризе. От монотонности меня в сон клонить начало, даже придрёмывать стал. Только чувствую, по трапу кто-то крадётся. Ага, думаю, не иначе заместитель командира по режиму проверяет, заснул я на боевом посту или бодрствую. Вот чудик, припёрся из города, нет, чтобы коротать ночь с тёплой, но чужой женой в замечательном общежитии для командного состава. Напрягся я весь, про себя "отче наш" уставное повторяю, чтобы доложить, как положено об отсутствии происшествий на борту. Но не появляется никто, хотя шорохи подозрительные слышны совершенно отчётливо.
  
   Интересно стало, что там себе замыслил хитрец кэп три, остолбенел, что ли? Подошёл я поближе к трапу. А там... Цирк животных, да и только. Дуровым бы этот номер в их антрепризу звериную, зрителям места б в зале не хватило.
  
   Уточняю.
  
   Огромная серая крыса лезет будто гимнаст-разрядник по трапу прямиком в центральный пост. Вернее, не совсем так. Висит, передними лапами в перекладину вцепившись. Раскачается немного, будто зачёт по физкультуре сдаёт, и вниз соскальзывает. А там уже за следующую поперечину хватается. Мне бы засветить ей чем-нибудь тяжёлым, пока крыса беспомощная, а я смотрю во все глаза, рот разинув, благо за просмотр платить не нужно. Мальчишка ж ещё, что там говорить.
  
   Люки у нас на аппарате обычно задраивались плотно. Кто не задраивал - два растопыренных пальца старшего механика в нос получи - средний и указательный! Ты понял? Попробуй только заикнуться про два наряда, сразу пять с латинским акцентом словишь. А тут кто-то оставил незакрытым выход на волю, так в город спешил. Хотя, вру. Забывать уже начал. Когда лодка пришвартована у пирса, верхний рубочный люк не задраивается по определению. Только он один, кстати сказать. Всё остальное - на кремальеры*, и никакой Сезам не поможет.
  
   Уже в самом низу, на финише своего многотрудного пути, крыса заметила, что я за ней наблюдаю, мерзко пискнула, сорвалась вниз и кубарем покатилась в угол, туда, где за переборкой второй отсек был. Поди поймай... Доложил я о ночном происшествии старшему механику. Тот не удивился, видно не в первый раз. Это мне пока всё внове на подводном-то флоте.
  
   Немедленно команда субмарины была выстроена на палубе, и стармех объявил, что за поимку крыс, числом не менее двух, данной ему властью предоставляет отличившимся десять суток отпуска, не считая дней на дорогу. Как правило, самолётом. А чем ещё из Магадана-то доберёшься! Если морем, так это всего только - один раз в сезон, да и долго очень. То-то.
  
   Команда принялась за охоту на грызунов с особым усердием. Отпуск ещё никому не навредил. Первым делом установили, что в центральном посту жило четыре крысы. Говорят, что видели одну и в 5-ом отсеке, но, скорее всего, это враки. Что ей там делать рядом с дизелями!? Оглохнуть же можно, ёлки-иголки.
  
   Ещё одного грызуна незадолго до описываемого события с несанкционированным проникновением на борт прищучил кок на камбузе (пищеблок у нас в 4-ом отсеке находился). Заметил наглую морду, покусившуюся на бачок с отходами, сразу грызуна беспардонного кипятком обдал от души. Жаль только, тушку убиенного им покойного пасюка** потом утилизовал в береговой котельной вместе с мусором: шансов получить отпуск меньше стало. Стармех словам не верит, ему же хвост крысиный подавай.
  
   Итак, в центральном посту жило четыре крысы. Двух серых мы отловили сразу же. Ставили двойные петли, как научил нас нанайский охотник по прозвищу Анфиса. Кличку парень получил за широкие, сродни женским, бёдра, узкие плечи и худые, как бамбуковые удочки, руки. Не знаю, уж кого из военкоматовских настигла "гениальная" идея отправить этого пингвина на службу в подводный флот - матрос из него никакой, - но разделывал туши Анфиса, как заправский саблезубый тигр. Сам лично видел, как он всего за час освежевал нерпу, попавшую под винты, одним только ножом электрика. Затащил тушу в отсек и обработал так, что никакой лишней запчасти не осталось. Немного натопленного жира оставил себе для лечения простуды - очень он ей подвержен был, не выносил повышенной влажности. Остальное Анфиса продал магаданскому шаману из числа корякской диаспоры для совершения ритуальных обрядов, разделив прибыль на двоих со старшим механиком, который и разрешил ему заниматься разделкой внутри лодки.
  
   Крысы были пойманы в разные вахты. Отпуска кому-то одному получить не удастся. Стармех верит только в два крысиных хвоста, а за один пять дней не даёт. Поэтому все заинтересованные лица посовещались и решили, что механику для освидетельствования и идентификации оба трупика должен нести Анфиса, коль уж это он научил команду мастерить охотничьи петли. Вскоре наш нанаец уже радостно топтал родную Хабаровскую землю.
  
   Ага, главный охотник уехал, а на борту всё ещё продолжало оставаться две крысы. Шансы заработать отпуск кому-то из команды всем миром, как говорится, ещё высоки.
  
   Одна из этих роскошных особей отличалась радикально чёрным цветом своего густого, как новенькая сапожная щётка, меха. Её называли кто как. Кто Шушара, а кто более образованный, Ипполитом Матвеевичем. Ну да, после использования радикального средства "Титаник", верно поняли.
  
   Вторая из героинь центрального поста - вообще красавица, а не крыса. На серебристо-седой шерсти тёмно-серые яблоки. Больше похожа на породистого рысака, нежели на грызуна. Её окрестили Барбарой.
  
   Петли при ловле этих неординарных тварей не помогали. Не шли в них крысы, и всё тут. Тогда матросы стали изготавливать себе рогатки, арбалеты. Вооружаться, одним словом, как для схватки с настоящим и хитрым врагом. Сидишь, этак, в центральном посту. Делаешь вид, что ничего не замечаешь, а сам незаметно заряжаешь рогатку свинцовым шариком. Глядь, а крыс уже след простыл, хотя буквально только что смотрели на тебя бусинками шаловливых хитрых глаз, будто приглашая сразиться в честном бою.
  
   Прикорм наши крестницы сжирали буквально на глазах. Дожидались, пока отвлечёшься на доклад о состоянии отсеков по внутренней связи... раз в полчаса, тогда и утаскивали приманку. А отвлекаешься-то всего на несколько секунд. Воистину, очень шустрые существа - эти крысы.
  
   И вот в разгар противостояния команды с грызунами произошла внеплановая проверка герметичности. Во время неё задраиваются все люки, а компрессоры начинают откачивать воздух. Давление внутри лодки практически становится равным нулю. Потом минут пятнадцать в отсеках наблюдают по барометрам, где возможна утечка, механизмами каких люков следует озаботиться.
  
   В тот раз ничего необычного, кроме внеплановости, в этой проверке не было. И - кроме ещё одного. На борту оказались крысы.
  
   Так вот, потом старпом рассказывал, что в момент, когда началась проверка, крысы выскочили и принялись носиться по центральному посту с визгом и писком, но на людей не бросались. Просто хреново им было от перепада внутреннего и наружного давлений. А потом у них пошла кровь из ушей, и животные погибли. Как нам объяснил один старослужащий, перед выходом в море крысы сами убегают с субмарины, поскольку там как раз предусмотрена процедура проверки герметичности. А тут - внеплановая... Не свезло...грызунам. С таким-то слабым вестибулярным аппаратом, разве можно на субмарину лезть...
  
   Ну, ты вот мне скажи, откуда крысы узнавали, что скоро выход в море? Что говоришь? А, ну да... Точно, как только начиналась большая загрузка продуктов, они нажирались от пуза (следы их пиршества можно было наблюдать - порванные пакеты, прогрызенные ящики) и почти сразу же сбегали на берег...
  
   И вот ради одной этой крысиной Варфоломеевской ночи, пасюки терпят все тяготы и лишения военной службы на подводном флоте, тайно пробираются на борт, ты подумай! Это ли не образчик целеустремлённости, я вас спрашиваю? Надо отдать должное несомненному мужеству "крыс-подводниц".
  
   И, кстати, знаешь, мы тех двух гвардейских пасюков полюбили как родных... Наверное, даже хорошо, что никто из экипажа хитроумных животных при помощи рогатки свинчаткой по отсеку не размазал.
  
   Капитан потом даже приказал похоронить погибших. Погребение произошло на берегу с оказанием незначительных воинских почестей. Почему незначительных? Так ведь Ипполит Матвеевич с Барбарой всё же персоны гражданские, не положено им с салютом... Но из рогаток в небо, конечно, выстрелили. А мичман один вообще из стартового пистолета... Помянули мохнатых "сослуживиц", раздавив бутылку на пятерых, выбросили рогатки, вроде, зарыли томагавки, как это обычно делают индейцы племени шайенов в благодушном состоянии, да и пошли в казарму. На субмарине только дежурная вахта осталась.
  
   И ещё скажу, во время погребения было достоверно установлено, что Ипполит Матвеевич и в самом деле оказался мужиком, а не какой не Шушарой. Так что получился у нас почти семейный склеп, поскольку Барбара, как вы поняли, была прекрасной дамой.
  
   Да, что интересно, больше к нам на лодку крысы не заявлялись, будто знали, что у нас возможны испытания герметичности по полному беспределу. На другие субмарины грызуны заглядывали, а к нам - ни-ни. Будто отрезало. Видимо, верно в научно-популярной литературе пишут, что предсмертный крысиный сигнал далеко распространяется, опыт будущим поколениям прививая. Генезис, чтоб ему...
  
   * - КРЕМАЛЬЕ'Р, а, м., и КРЕМАЛЬЕ'РА, ы, ж. [фр. cremaillere] (тех.).
   Приспособление для плавного и точного передвижения части какого-нибудь прибора, состоящее из зубчатой пластинки с винтом. На флоте этим механизмом задраиваются люки.
  
   ** - Пасюк, серая крыса, млекопитающее рода крыс.
  

САМОВОЛКА

  
   Однажды во время обеда Славик Салеев вспомнил о своём самом экзотическом дне рождения, не считая, разумеется, первого, когда он был настолько усталым, выбираясь из материнской утробы, что ничего не мог потом восстановить по памяти.
     
      Следовательно, собственно роды мы рассматривать не станем. Лучше пропустим пару десятков лет в книге жизни моего друга и потом окажемся рядом с нашим героем, чтобы рассмотреть всё в подробностях.
     
      В этот знаменательный год Салееву исполнялось двадцать, и он служил тогда в подводном флоте СССР.
     
    Прежде чем я передам слово виновнику торжества многолетней давности, попробую обозначить вкратце обстановку в мире. Для чего? А чтобы читателю стало совершенно понятно, в каких нечеловеческих условиях протекала срочная служба, и насколько велик был риск осрамить державу в результате несанкционированного мероприятия в казармах Магаданского отдельного отряда дизельных подводных лодок Тихоокеанского флота.
      Итак! Буквально накануне и в день означенной даты... Материалы прессы подлинные.

Перед дилеммой

      В Пакистане продолжает сохраняться напряженное положение. Конституционный кризис привел к тому, что страна оказалась перед дилеммой: быть или не быть единому Пакистану.
      В Исламабаде и Дакке, Карачи и Читтагонге ждут результатов переговоров между президентом Яхья Ханом и лидером Авами лиг Муджибур Рахманом, которого газеты все чаще называют нынешним фактическим руководителем Восточного Пакистана.
      Лидеру Авами лиг не удается полностью контролировать положение. Сообщение между городами провинции фактически прервано. Правительственные учреждения не работали почти две недели. Ряд иностранных миссий начали эвакуацию своих сотрудников и специалистов с семьями из Восточного Пакистана. Американцы стягивают 7-й флот к водам Бенгальского залива.
      ...Президент Яхья Хан вылетел сегодня в Дакку, где будет вести переговоры с Муджибур Рахманом.
      "Известия" 16 марта 1971 года

Турция без правительства

      Вчера президент Турции Джевдет Сунай выступил с обращением к нации. Он поддержал действия вооруженных сил, которые способствовали отставке правительства. Президент заявил, что предъявленный военными ультиматум является правомерным и не нарушает конституции.
      В заключение Джавдет Сунай призвал политические партии, все слои населения поддержать предпринимаемые усилия для выхода из сложившейся обстановки.
      Сразу же после консультации с руководством вооруженных сил, которая длилась около шести часов, в президентский дворец были приглашены лидеры политических партий. К ним обратились с просьбой к 17 марта представить в письменном виде предложения по сформированию нового правительства...
      "Известия" 17 марта 1971 года

Исход евреев из СССР

      Москва, 16 марта. За 53-летнюю историю Советского Союза зарегистрирован новый, не имевший до сих пор прецедента случай: Москва неожиданно облегчила эмиграцию евреев в Израиль. Ежедневно до 25 евреев покидают границы Советского Союза.
      Решение о расширении еврейской эмиграции было принято в высших правительственных кругах, но официального сообщения о нем до сих пор не последовало.
      "Новое русское слово", Нью-Йорк. 17 марта 1971 года
     
   А теперь пусть расскажет сам Салеев.
     
      - День рождения в Магадане. День рождения - всё равно, что Новый год. Особенно в период срочной службы. В марте 1971-го исполнялось мне двадцать лет. Первый серьёзный юбилей. Хотелось отметить это дело соответственно, то есть с теми особыми излишествами, которые может себе позволить моряк подводного флота, находящийся на зимних квартирах. Если мне не изменяет память, 17-го марта был четверг. А что это значит, как считаешь? Верно, никаких увольнительных нам, срочникам, не полагалось.
     
      Да и мороз тогда стоял в столице Колымского края такой, что ушки заворачивались в трубочку и опадали на заснеженные тропинки со звоном бьющегося хрусталя.
      Нет, ты меня неверно понял. До минус двадцати пяти доходило. Конечно, не то, что в Печоре случается в том же марте - за сорок. Но вкупе с повышенной влажностью и сильными ветрами - тот ещё комфорт климатический. Правда, в день моего рождения тихо было. Тихо и очень притом туманно. Никакой Лондон с его смогом рядом не стоял.
     
      Так вот, раз мороз, то командование точно никого из матросиков предпочитало за ограду не выпускать, чтоб не проводить потом расследований относительно обстоятельств обморожения.
     
      День в части шёл своим чередом: подъём, зарядка в зале, завтрак, учёба, обед, снова учёба. И вот - закончены занятия, которыми нас, электриков дизельных подводных лодок, да и не только электриков, грузили всё время от похода до похода, от одного автономного плавания до другого.
     
      Вечер. Сидим в казарме. Душа хочет праздника. Деньги имеются в нужном объёме: я заранее начал откладывать, да и ребята скинулись. Снарядили меня и к "чёрной дыре" проводили. "Чёрной дырой" у нас назывался замаскированный пролом в заборе, неподалёку от КПП. Выкатился я из части лёгким пёрышком и по дворам тёмным заспешил к автобусной остановке, чтобы из Марчекана в город выбраться. В самом посёлке отовариться не представлялось возможным, поскольку продавцы во всех магазинах были предупреждены, что люди в форме - это те, кому нельзя отпускать горячительные напитки ни при каких обстоятельствах.
     
      Подошёл к навесу автобусной остановки с тыла, как учили нас классики военной тактики на суше и на море. С опаской подкрался, приглядываясь, нет ли патруля в прицельной дальности. В тумане, впрочем, с пяти метров только и можно что-нибудь различить, так это общие очертания, не более. Получается, сама природа сегодня потворствует, окутывая своим белёсым покровом мои намерения, преступные относительно министра обороны, командующего Тихоокеанским флотом и командира отдельного отряда дизельных подводных лодок из бухты Нагаева.
     
      До города добрался без происшествий. Зашёл в магазин, на который мне указали ребята как безотказный относительно служительниц негоции. И верно, не обманули сослуживцы. Только я обозначил свой молодецкий профиль в дверном проёме, как моложавая продавщица сделала еле приметный жест, приглашая подойти поближе.
      - Ну, что, матросик, тебе хлебушка и консерву в томате? - спросила она тоном доброй сказочницы. - Граждане пропустите молодого человека без очереди. У него служба. На защите рубежей он стоит. И не кричите, мамаша, вы всё равно уже на пенсии. Постоите на минуточку дольше, не рассыплетесь.
      Я кивнул продавщице, не зная, как начать разговор о ТОМ САМОМ ПРОДУКТЕ, чтобы другие посетители не поняли, о чём речь. Строгие тогда были времена, нравы почти пуританские, уверяю вас. Протиснулся к прилавку, а женщина через "нейтральную полосу" уже мне хлеб и банку с рыбными консервами протягивает, сама говорит шёпотом:
      - Сумка-то есть касатик? Ага, портфель. Давай сюда. Тебе сколько? Четыре? Подойди со служебного входа. Там и расплатишься.
     
      И вот я стою с тыльной стороны магазина, в портфеле у меня четыре бутылки "Московской", буханка хлеба и две банки килек в томате. Настроение хорошее, несмотря на погоду. Ой, погуляем сегодня с ребятами из отсека! Ой, оторвёмся! И продавщица такая отзывчивая. Интересно, как она узнала, сколько нужно давать закуски? Просто фея, а не женщина.
     
      Рассуждая таким восторженным манером, продвигаюсь к автобусной остановке. И тут... как гром среди ясного неба. Впереди из тумана стаей чёрных воронов вырастает патруль. И, кажется, идут они, эти вороные служители устава береговой службы, прямо ко мне. Всё, пропал. Что делать? Бросить портфель и бежать? Ерунда - поймают всё равно, город-то я неважно знаю. А там - какая разница, с водкой или без. Раз самоволка, то на "губу" загремишь по максимуму. Эх, была, не была... Вытащил я из портфеля одно орудие главного калибра, крышку сорвал (и как только ухитрился?) одним движением и начал пить прямо из горлышка. Пусть берут теперь. Хоть не всё добро пропадёт. Будет, о чём вспомнить. День рождения у меня, в конце-то концов, а не просто блажь дурацкая в голову всобачилась.
     
      Мысли крутятся, руки немеют от холода, а по организму тепло обжигающей ледяной струёй растекается. Выпил, бутылку в снег аккуратно поставил, демонстрируя патрулю свои мирные намерения. Только, где тот патруль? Не видать. Не за-ме-ти-ли... Мимо прошли. И так я обрадовался сдуру, что не понял, в какое аховое положение угодил. Что называется, изо льда да в пламень! До Марчекана ещё минут пятнадцать-двадцать на автобусе ехать. В ТЕПЛЕ! Хватит ли заряда молодецкой удали, чтоб не заснуть... Ой, ебатюшки!
     
      Стою кривой, как вопросительный знак, и чёрная точка портфеля с горючим под ногами. Весёлого мало.
     
      Автобус подошёл на счастье очень быстро. Только это помогло не очень-то. Разморило почти сразу, мгновенно, едва у радиатора на переднем сиденье угнездился, что и говорить. Уговариваю себя, дескать, нужно держаться, чтобы праздник ребятам в казарме устроить, а сам глазами моргаю, будто корова недоенная. Последнее, что услышал отчётливо, это командирский голос кондукторши:
      - Остановка - конечная. Марчекан. А тебе, морячок, особое приглашение требуется?
      Дальше помню, как вывалился в колючий снег, и кто-то мне помог подняться. Потом возникли голоса, как из погреба. Глухие, песочные и рассыпчатые.
      - Бе-е-е-з уволь-ниии-тель-нооой попёр-сяяя...
      - Дее-е-ень роо-о-ождения у не-е-его...
      - Счи-и-итай, мы его се-е-егодня и роди-и-и-ли. Ах-ха-ха-а-а...
     
      Проснулся я в своём кубрике в казарме. Начал проверять себя на ощущения. Голова - будто сургучом залита: не пошевелить, не подумать толком, сразу боль неподъёмная.
      Лежу под одеялом, одетый, но без обуви. Состояние, как у мидии, которую прищемило раковиной в результате неловкого движения. Всё, хватит рассуждать. Спать, нужно спать, пока есть время до подъёма. Только бы его оказалось побольше... этого времени... ах-хр...
     
      Назавтра мне рассказали, что я каким-то чудом добрался до КПП, но к "чёрной дыре" не пошёл. Ломанулся сразу в лобовую атаку, вероятно, рассчитывая пробиться с боем через "вражеские" позиции. Но, не встретив достойного сопротивления, поскользнулся и упал у порога.
     
      На моё счастье офицера в это время поблизости не было. Караульные же дотащили меня вместе с портфелем к пролому в заборе и там оставили. Потом позвонили дневальному в казарму, чтоб прислал кого-нибудь - меня забирать. Такой альтруизм караульных обошёлся моим соседям по кубрику вторым зарядом из заветного портфеля.
     
      Но праздник всё-таки состоялся. Хотя и без живого участия непосредственного виновника торжества, но с шутками и анекдотами.
      Не думаю, что много людей может похвастаться таким экзотическим празднованием дня рождения. А я с тех пор больше не пью спиртного из горлышка на автобусной остановке. Чего, кстати, и всем штатским рекомендую принять на вооружение.
  

ПОДКУРИЛ

  
   - Расскажу вам историю, как и почему я не понимаю голландцев. То есть, как это в каком вопросе? В вопросе лёгких наркотиков, разумеется. Не перебивай, молодой, а слушай, что тебе старшие товарищи донести хотят. Такого ни один путёвый нарколог не расскажет. Работал я тогда на... однако... не скажу, каком, предприятии. В Томской губернии дело было. В общем так, суконно-валяльная фабрика имени самого продвинутого сибирского валенка. Я там электриком числился в штатном расписании, по большому блату, между прочим. В городе предприятие, можно сказать, одно такое. Большое, в смысле.
  
   Рабочих мест полно, одни вакансии, а никто туда идти не хочет. Работа тяжёлая и вредная. В основном одни бывшие зеки на валяльном фронте стаж трудовой мотали. Этим всё равно, на каком производстве мотать или наматывать. Больше-то нигде не устроишься с их "ксивами" об освобождении. Ну, а электрики и слесаря на фабрике из обычных граждан. Так-так, что скалитесь? Сказал же, что по блату туда устроился в дежурную смену. Мне после армии нужно было стаж заработать перед институтом.
  
   Ходил со мной в напарниках один сильно подозрительный сучильщик "из бывших". Будто "датый" вечно. Глаза всегда в одну точку, слова воспринимает раза с третьего. Ходит и лыбится, как котейка Чеширский. Сам доходной, но валенки валяет, "как здрасьте". Талантом, знать, не обижен. Да, нет... не электрик... Только числился таковым. Сам всё больше по валенкам, а на мне все Амперовы дела, вся Кулонова вольница. Вольтануться можно от такой нагрузки!
  
   И вот как-то во вторую смену предложил мне этот "дух Акатуйский" разделить с ним пару затяжек какой-то "дури". Сели мы в подсобке. Дёрнули по паре раз от щедрот "косячка", помещённого в чрево "беломорное". Зека моего бывшего растащило, плывёт весь. А мне - хоть бы хрен по деревне. Запах специфический чувствую, а в голове ни шиша.
  
   Посмотрел на меня напарник и говорит, дескать, с первого раза не всегда забирает. Ничего, мол, вот всё начальство с фабрики уедет, мы с тобой, Славка, под водочку это дело повторим в самый расплетык сказочный. Под водочку, оно, знаешь, как замечательно будет. Оттопыришься непременно! Ништяк!
  
   Хорошо, проходит время окончания рабочего дня для "пятидневщиков". Снова сели мы в подсобке. Бывалый мне полстакана из чекушки на глазок отмерил. Делай затяжку, говорит, и запивай. Только сядь сперва, чтоб с непривычки головой не удариться, если падать вздумаешь. Сидим. "Травку" с напитком мешаем. Смотрю, уркаган мой уже торчит, как лом в дерьме. От смеха его пополам сгибает. Взгляд безумный, а руки совсем не слушаются парня. Мне же - опять ничего, голый Вася. Плюнул я, водку допил и пошёл в цех.
  
   Только чувствую, что-то со мной не в порядке. Жрать хочу, как из пушки. И такое впечатление, что если не поем немедленно, то все кишки запутаются, а мне придётся "дубовицкого" во цвете лет играть. Побежал в столовую. Она у нас прямо на территории фабрики была. Бегу и думаю: "Только бы не закрылась, только бы не закрылсь..." Ноги, будто ватные. Успел еле-еле. Уже дверь запирать собирались. "Тётя Дуся, - кричу, - не осталось ли у вас чего, спасительница моя ясновельможная!?" Та от неожиданности замок навесной с двери сняла и говорит: "Что такое, Слава? Ты, как будто не в себе сегодня..." А мне не до объяснений. Хорошо, смышленая тётка попалась. Поняла, что нельзя до каннибализма дело доводить. Короче говоря, съел я полбуханки хлеба и трёхлитровую кастрюлю холодных склизких макарон умял, всё киселём позавчерашней дойки запил. Тётя Дуся на меня смотрит, как на узника Освенцима, жалеет и приговаривает: "Я ведь не знала, что такое дело... Остальное всё свиньям на подсобное хозяйство... Чего так оголодал-то, милый мой? Или в карты зарплату проиграл?" Ничего, говорю, всё путём. Просто аппетит сегодня зверский. Она мне ещё яблоко дала и две конфеты. Всё, вроде бы, наелся.
  
   Ошибся, как оказалось. Через час та же история повторилась. Еле до конца смены дотерпел. А в общаге поздним вечером всех соседей на ноги поднял. Сожрал три котлеты с батоном, сковородку тушёной капусты опростал, выпил две кружки чая с баранками, а заодно ещё литруху варенья домашнего приговорил.
  
   Стоит ли рассказывать, чем всё закончилось? Крепость моего "стула" оказалась назавтра такой прочной, что я три дня еле ползал. Как только по шву не лопнул, удивляюсь.
  
   Вот с этих самых пор я голландцев не понимаю. Хотя, наверное, у них уже тогда что-то вроде "Мезима" было. Капиталисты, чтоб им...
  

ПЕНДАЛЬ СУДЬБЫ

  
   Приехал я в город своего детства и юности средь бела дня, да первым делом сразу на прогулку отправился. Иду по знакомым улицам, воздухом далёкого сказочного времени дышу. А прямо по курсу - ба, бывшая диетическая столовка! Здесь мне частенько доводилось обедать, когда я начал самостоятельную жизнь. Слушайте, да там и нынче всё та же фабрика отечественного общепита, не какой-нибудь скороспело взошедший на просроченных дрожжах демократии "Макдональдс"! Нужно зайти, как говорят "в верхах", с кратковременным дружественным визитом. Завернул.
  
   Такое впечатление, что прогресс споткнулся об это заведение общественного питания. Зашёл перекусить обычным манером и споткнулся. Так ему, прогрессу, и надо! Впрочем, кое-что в интерьере поменялось с точки зрения косметического ремонта, который никому не придёт в голову называть европейским, пусть даже делали его гастарбайтеры из Молдовы - какой-никакой, а Запад относительно наших восточных вотчин.
  
   Хотя в основном - всё в столовке осталось прежним! Даже плакаты на колонне, кажется, не изменились. "Яйцами и пальцами в соль не лазать, используйте специальную ложку!", "Не стучите по столу яйцами, соблюдайте тишину! Шум мешает пищеварению!" Чуть слезой я не подавился от умиления, когда перечитывал эти литературно-диетические откровения какого-нибудь административного работника общепита из недавнего советского треста ресторанов и закусочных.
  
   Хотел уже уходить, но тут заприметил знакомый профиль. Сидит себе худой, будто оглобля, мужичок за столом с двумя мелкими пацанами и паровые котлеты мурцует. Но не простой мужичок из массовки жизненного спектакля, а эпизодический актёр второго плана в моей постановке. Так и есть - электрика со своей прежней работы встретил. И он меня вспомнил тут же. С какой работы? Да на агрегатном же заводе. Электриком этот кирюха у нас на подстанции трудился.
  
   Подсел я к электрику позавчерашнему, Федором его звать, и предложил сменить место дислокации, чтобы как следует припомнить нашу с ним молодость. А он мне, мол, внуки... то-сё... "Лучше то-сё, - говорю, - чем потом жалеть о несостоявшейся встрече". Но не уговорил. Да и ладно, не очень и жалко.
  
   Даром, что я в эйфории нешуточной по причине свидания с родным городом, а между тем, соображаю вполне здраво и, как говорится, взглядом отстранённым зрю не только что в корень, но и гораздо глубже. Соображаю, что неосознанное сопротивление Фёдора моему предложению - отдаться в щедрые руки Бахуса - шло не только из-за внуков. Другая причина мне на ум пришла, как только мы с ним расстались. Не причина - анекдот чистой воды.
  
   Вот сами посудите. Три десятилетия назад работал Федюня электриком, обслуживал "низкую сторону" линии 0,4 киловольта на подстанции. Занимал в её помещении небольшой кабинет-кандейку рядом с щитовой, чтоб неподалёку в случае аварии оказаться и немедленно к устранению приступить. Служба, в общем-то, непыльная, как у пожарных. Нечасто подобного рода электриков-аварийщиков к дополнительным работам привлекают. А раз так - сиди себе на дежурстве да поплёвывай в потолок, книги читай, самообразовывайся.
  
   Но Федя-то наш, невеликим любителем литературы оказался, ему бы всё больше физическими упражнениями себя изнурять. Он и гирю на работу притащил, качался по нескольку раз за смену. Ага, слышал-слышал я эту приколку про грузинское железо. Гиря - почти Гия. Но не о ней речь, собственно. Фёдор-то поливариантным оказался: и гантели, и гири, и эспандер.
  
   А ещё он приладился подтягиваться на высоковольтной шине. Фазные шины из толстой медной полосы под самым потолком его кандейки проходили и закреплены были на изоляторах на безопасном друг от друга расстоянии. Допрыгнуть до нижней фазы человеку большого роста вполне можно. А уж Фёдору-то и подавно. Этакого жердилу ещё поискать - не один баскетбольный клуб мечтал бы взять в команду настолько высокого центрового.
  
   Вот и приловчился наш электрик подтягиваться на металлической шине, будто на турнике, безо всякого надфиля отшлифовав металлическую полосу собственными трудовыми мозолями. Если контакта с "землёй" нет, то ничего опасного, разность потенциалов отсутствует - как говорится, тягайся на электрическом спортивном снаряде с особым профессиональным шиком.
  
   Это пока не анекдот, только присказка к нему. А чтобы всю историю рассупонить до последней пуговки, нужно ещё с одним героем вас познакомить. Фамилию за давностью лет не вспомню, а звали этого господина, в те же времена - товарища, Пал Палычем. Работал он энергетиком цеха и был непроходимым тупицей. Относительно подлинности его диплома врать не стану, а вот на завод Пал Палыч попал явно по чьей-то протекции, занимая чужое место.
  
   Но не всё так худо в королевстве ДААЗском* обстояло. И дело всё вот в чём: один из электриков в нашей бригаде жил в частном доме. А дом тот стоял как раз в конце пути следования праздничных демонстраций, которые проводились, если ещё не забыли, два раза в год - 1 мая и 7 ноября. Или, если быть точнее, - 1 Мая и 7 Ноября, с прописной буквы, как учили нас члены Политбюро через своих партийных подчленников по всей стране.
  
   Правильно, дальше сами догадались, что во дворе того дома был приусадебный участок, а на том участке... Да не самодельный во дворе под навесом стол стоял, а красивый... лакированный, хоть и старый. Просто огромный раскладной стол, за которым можно было человек пятнадцать-двадцать разместить, и ещё бы место для полудюжины внезапных гостей оставалось. Этот монументальный предмет мебели, символизирующий семейное единство как в узком местечковом, так и в широком социальном смысле, хозяева специально два раза в год из дома вытаскивали, сами понимаете, с какой целью. Ну, да - когда демонстрация спайки рабочего класса с партией и правительством подходила к концу... вот-вот...
  
   Энергетик Пал Палыч называл наши праздничные посиделки "троекуровщиной", хотя медведей и других животных поблизости не водилось и даже не обитало. Ага, что-то главное забыл сказать. Точно - платил за спиртное во время пролетарских праздников обязательно Палыч. И это была его единственная положительная - ну, очень положительная! - черта характера. Не нужно мне петь военных песен, я сказал, что черта характера, стало быть, так оно и есть! И что бы вы там мне ни говорили, не по-мо-жет! Учтите. Я же татарин, мне - разрешено и простительно не совсем точно выражать свои мысли.
  
   К чему это? Дай бог памяти... Конечно, вспомнил. Я к тому сказал, чтоб подчеркнуть - наш Палыч любил с рабочим классом запросто контачить. Наверное, хотел свои слабые знания подкрепить авторитетом за счёт личного общения. Как бы извинялся за вынужденное социальное неравенство. Что? Правильно говорите. Это ещё одна положительная черта. Уже вторая!
  
   Другой бы пустой начальник сатрапом заделался и по три шкуры с подчинённых драл... просто так, чтоб боялись и пикнуть о некомпетентности не смели. Ага... А наш-то, как только "большой красный день" на календаре приспевал, сразу в "дочки-матери" норовил с пролетариями сыграть: он и приголубит, и напоит, и до дому отведёт. Да и от происков очень придирчивого мастера, которому, видите ли, не нравится, когда рабочий человек с похмела на работу чуток припаздывает, убережёт при случае.
  
   Но теперь пора и к сути подбираться. В тот дождливый Первомайский день Федя (он был на смене), как обычно, решил посвятить творческий порыв совершенствованию своего субтильного тела. Запрыгнул дежурный электрик на шину под потолком и принялся качать пресс, подтягиваясь, подобно солдату на зарядке. Делал он это спиной к входной двери, не особо опасаясь, что появится какой-то злоумышленник. А, между тем, таковой возник из пустоты праздничного рабочего дня. Возник, что называется, как сон, как утренний туман. Правда, не совсем злоумышленник.
  
   Это добрейший Пал Палыч после обязательной "троекуровщины" заглянул на подстанцию, будучи в прекрасном расположении духа. Заглянул, чтобы угостить подчинённого - сами знаете, чем - в честь неминуемой солидарности трудящихся всего мира. Он бесшумно отворил дверь (какая-то сволочь ещё в ночную смену аккуратно смазала все петли!) и вошёл в помещение, где на беду и горе Федюни громко работал радиоприёмник, рассказывающий о небывалых достижениях хлопкоробов Узбекистана, про всходы озимых в нижнем течении Волги, скором заходе солнца в капиталистическом раю Запада и, разумеется, о том, как проходила Первомайская демонстрация по городам и весям страны победившего социализма.
  
   Спортивный электрик не услышал постороннего шума. Он так и не понял, что сзади кто-то есть. И причём, не просто кто-то, а тот, у кого знания об электрической проводимости материалов остались где-то далеко за спиной... за гранью добра и теоретических основ электротехники.
  
   Игривый Палыч подкрался к своему подчинённому и тихонько обхватил за талию расслабившего руки Федюню. И тут случилось то, о чём не раз и не два разговаривали между собой синьор Алессандро Вольта и месье Ампер, а также примкнувшие к ним герр Ом и герр Кирхгоф, - по цепи пошёл ток! По какой цепи? По той самой, разумеется, которая соединила между собой фазную шину, наборное сопротивление из Феди и Пал Палыча, а также "землю", в виде влажного ещё после утренней уборки бетонного пола подстанции.
  
   Пляска наборного резистора была просто великолепна. Федюня никак не мог разжать пальцы, чтобы рухнуть на своё дурное начальство, высвобождая его и себя из электрического плена. Направленное движение чёртовых электронов коварно - оно заставляет работать мышцы и сухожилия на сжатие. Сжатие мёртвой хваткой! Фазное напряжение вселилось в два мужских тела, конвульсивно дёргающихся с известной даже школьнику промышленной частотой 50 герц, изображая африканские страсти вертикальной ламбады.
  
   Не знаю, чем бы закончился этот танцевальный марафон, если бы со стороны горизонта не надуло неожиданную помощь. Не помню, с какой целью оказался я на подстанции, но моим коллегам здорово повезло. Похоже, сам всевышний повелитель электронов и других заряженных частиц направил мои стопы в процедурное помещение, где так отчаянно пренебрегали правилами электробезопасности два специалиста в позиции "Василий Иванович Чапаев проводит рекогносцировку местности перед атакой каппелевцев".
  
   Нет, я не развалил танцующий тандем сухой доской. Некогда было подходящую дровину искать, да и негде. Я просто резким движением ноги отвесил хорошего пендаля по ягодицам энергетика. Пал Палыч немедленно рухнул в угол, ударившись породистой челюстью об бетон марки М-400 и оставив на нём глубокую выбоину, а Федя немедленно осыпался с импровизированного турника, как перезревший плод папайи.
   Или -
   облетел, как последний лист отрывного календаря в доме оптимистически настроенного пессимиста.
   Или -
   стремительно скатился с горы как камень, упущенный Сизифом во время мифического творческого перекура.
   Или -
   опрокинулся навзничь, как люмпенское сознание записных пролетариев во времена торжества капиталистических ценностей.
  
   Если же обобщить - здецкий был полёт, когда б не упоминать всуе одну известную математическую константу, которую до второго знака после запятой знает добрая половина населения Земли (думаю - ничуть не меньше). И, как говорится, хороши у нас константы - краше будет не сыскать.
  
   Руки Федяя после падения представляли собой кровавую мозоль, а глаза побелели, как у опущенной в кипяток рыбы. Однако непрямого массажа сердца не понадобилось, вполне хватило и понюшки нашатыря, чтобы он прояснился сознанием и послал своего начальника, куда ни один американский выборщик не посылал ни одного кандидата в Обамы. Но этот словесный экзерсис остался незамеченным и не принёс Федюне впоследствии никаких финансовых огорчений. Почему? Да просто энергетик был настолько занят собой, что ещё долго не мог адекватно реагировать на внешние раздражители, даже настолько оскорбительные для его эго.
  
   Зато чуть позднее...
  
   ...знаете, никто и никогда больше не благодарил меня так искренне и истово за пинок по заднице, как незабвенный энергетик Пал Палыч. И тогда же я понял, что никогда в жизни не позволю себе заниматься тем, в чём ничегошеньки не смыслю, чтобы не получать подобных ударов судьбы, замаскированных под чью-то увесистую ступню.
  
   * - ДААЗ - Димитровградский автоагрегатный завод.
  
  

ЛОМОВАЯ ИСТОРИЯ

  
   Вы знаете, что означает аббревиатура ДААЗ? Нет? Вот и я до недавнего времени не знал. До того момента, пока не проставился на работе в связи с отбытием в очередной трудовой отпуск.
  
   Сидели втроём всей, как говорится, мужской половиной нашего коллектива. Виталик и Славка Салеев. Да ещё ваш покорный слуга. А вы хотели узреть кого-то иного? Тогда вам не повезло.
  
   Выпивали мы, закусывали, разговаривали о том, о сём (о прочем в тот раз речь не заходила), о принцессах и сельдерее, как это водится в северных селениях европейской части России. Королей и капусту мы не затрагивали сознательно, дабы не тревожить дух гениального классика.
  
   А? Что? Вы спрашиваете о том, что же всё-таки означает вышеупомянутая аббревиатура? Экие вы нетерпеливые, братцы. Я же только начал рассказывать. Впрочем, извольте: ДААЗ - это Димитровградский автоагрегатный завод. Именно здесь некоторое время в пору утвердившегося в своей окончательной победе социализма работал мой друг Слава Салеев, именно здесь и произошли те самые события, которые он правдиво изложил за столом. Когда меня провожали в отпуск? Именно! А теперь я вам пересказываю.
  
   Так вот...
  
   Славка работал в бригаде КИП-овцев, занимающейся обслуживанием электрооборудования заводских цехов. ДААЗ - завод из серьёзных, не абы как. На работе полагалось появляться исключительно в спецодежде: синем комбинезоне с оранжевыми лямками и тёмно-синих касках. За каждым работником по этой причине резервировался свой, личный, индивидуальный шкафчик, где и хранились фирменные комбинезоны, когда бригада отправлялась по домам. Здесь же верхняя одежда дожидалась своих хозяев, пока они занимали рабочие места в полном соответствии со штатным расписанием и должностной инструкцией.
  
   Шкафы закрывались на встроенные замки, разумеется. Но, думаю, вам нет необходимости объяснять, что такого рода запоры - плод социалистической унификации - открывались не только с помощью волшебной палочки в сказочном смысле слова, но и при поддержке любого её проволочного эквивалента обычной советской прокатки. Что вы - какие отмычки! Как можно! Я и слова-то такого не слыхивал ни разу. Речь не о них, а о замках, которые могли быть открыты любым подручным инструментом, подходящим по размерам к замочной скважине.
  
   Вот именно благодаря столь обыденному и вполне объективному со славянской точки зрения обстоятельству и произошли те не совсем ординарные события, которыми прославилась бригада электриков завода ДААЗ на всю округу.
  
   Что ж, предварительные манипуляции со словами проведены, пора приступить к рассказу, чем я и поспешу заняться в ближайшие пару десятков минут.
  

* * *

  
   Конфликтов в бригаде не наблюдалось. Жили и трудились в полном согласии: в заводской столовой очередь сразу на всех занимали, по субботам дружно ходили в баню, а получение аванса и зарплаты спрыскивали первосортным волжским "ершом" - двадцати пяти процентный раствор свежайшей "Экстры" в настоящем "жигулёвском", произведённом и разлитом в городе Куйбышеве, который умозрительно для всех местных жителей продолжал оставаться Самарой, в самом позитивном значении этого слова.
  
   И вот что интересно: Ульяновск стал Ульяновском быстро и без особого насилия над сознанием, а вот Самара в Куйбышев превращаться не желала ни в какую. И дело здесь, скорее всего, вовсе не в подавляющем авторитете жиганского семейства Ильичей по отношению к верному ленинцу Куйбышеву. Вовсе нет. Просто название Симбирск выдавало абсолютную и беспросветную провинциальность в бывшем губернском, а ныне областном, центре. А вот в "Ульяновске" ощущается надежда в светлое будущее относительно посконного парткомовского настоящего. Такой вот достаточно неординарный для понимания парадокс...
  
   Заметим в скобках читательского подсознания, что вышесказанное - исключительно мнение автора, и вовсе ни к чему так кричать и злиться, пытаясь доказать, будто старое название Куйбышева менее самаристо Симбирска. Спокойно, граждане, не все сразу. Я вам просто напою куплеты про "Самару-городок", прежде чем вы приметесь мутузить моё нежное, будто у ламинарии, тело. Не любит автор, когда его бьют, пусть даже за дело...
  
   Впрочем, всё, изложенное в предыдущем абзаце, к нашей истории не имеет ровным счётом никакого отношения. Что ж, тогда не станем ссориться, а попросту продолжим?
  
   Итак, работает означенная выше бригада в меру своих героических сил; живёт себе, не тужит... особенно после окончания трудового дня. Каждый по-своему, однако ж. Всё хорошо, всё прекрасно. День за днём, неделя за неделей, от аванса до зарплаты... и наоборот.
  
   Всё шло прекрасно и замечательно, только однажды стало происходить нечто из ряда вон. Перед началом трудового дня то у одного, то у другого КИПовца из бригады вдруг обнаруживались нелады с той самой элегантной униформой, без которой мастер к смене не допускал. То на ней пуговицы кто-то отпорет, то ширинку зашьёт (это, вообще говоря, не самое страшное, поскольку продолжительность рабочей смены в советской стране позволяла дотерпеть в случае крайних обстоятельств до её, смены, окончания), то двойным узлом свяжет рукава и штанины комбинезона, предварительно (и загодя) намочив их в солёной воде.
  
   Поначалу происходящее казалось забавным. Бригада лишь тихонько посмеивалась, даже не пытаясь установить личность шутника. Но только в первое время. Когда же одному из электриков резанули месячную премию за опоздание (он очень долго развязывал узлы на своей рабочей одежде), тут стало не так уж и весело. На месте административно пострадавшего мог оказаться любой.
  
   В обеденный перерыв принялись анализировать, кто бы мог оказаться "злоумышленным злодеем", заставившим бригаду усомниться в собственной слаженности и дружбе: шутки шутками, но всему же есть мера.
  
   Установили, что, по всей видимости, шутник из чужаков, поскольку буквально каждый член коллектива, включая бригадира Михалыча, был "осчастливлен" его проказливой рукой. Посовещались сослуживцы и решили выследить злодея. Назначили дежурство, приходили на работу задолго до начала смены, уходили позже. Прошла неделя, в сети "адмирала Канариса" никто не попадался. Однако ж, и хулиганские действия со спецодеждой прекратились. Сообразив, что хулигану надоело озоровать, бригада заработала в обычном режиме, прекратив слежку.
  
   Миновало ещё несколько дней, и тут история со спецодеждой повторилась. Что делать? Вновь пытаться искать виновника? Всё к тому шло. Но вот только непонятно, привели бы поиски по выбранной методе к успеху или нет.
  
   Однажды субботним вечером Славка сидел с бригадиром в пивном баре (совместные походы в баню к тому времени отчего-то прекратились, будто бы сами собой), разводя знаменитого волжского "ерша". Мысли его были далеко, хотя руки механически продолжали привычно управляться с компонентами для упоительного коктейля, вспаивающего настоящих мужчин не хуже материнского молока.
  
   - Стоп! - вскричал вдруг Славка, от собственной мысли приходя в состояние возбуждённого бабуина-самца, который обнаружил на банановом дереве вместо знакомых плодов муляжи из папье-маше. - Слушай, а почему мы решили, что поганец откуда-то со стороны? А если крыса в своём коллективе воспитана?
   - Слава, как так, - ответил бригадир, - из нас же все пострадали. Сам, наверное, помнишь. Точно - кто-то посторонний расстарался. Сторож? Да, ну... не может того быть. Их же пять человек в смену ходит, а безобразия каждый день творятся. Вряд ли - нужно, чтоб они в сговоре были. Но по всему выходит, кто-то посторонний пакостит.
   - Ты пойми, Михалыч, - ответствовал Салеев, - наш это гад, собственноручно вскормленный. Ты же обратил внимание, не дали поиски никаких результатов? А-а-а-а... почему? Всё потому, что доверив поимку вора самому вору, не добьешься никаких результатов. Ферштейн?
   - А свою одежду... он для конспирации? Так, что ли?
   - Точно, Михалыч! Как говорят французы, жё па сижу, прейскуранш, парле ву?!
   - Не умничай, Славка. Лучше давай пораскинем содержимым костяной копилочки, что делать-то будем?
   - Тут и думать нечего... Мы с тобой вдвоём сами злодея вычислим, никому говорить не станем. Вот и все наши действия.
   - Ну, ты догада, Славк...
  

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА:

   Строго секретно. Настоящим довожу до вашего сведения. В процессе наблюдения за возможным несанкционированным вмешательством в жизнедеятельность бригады мною, Салеевым И.Х. было установлено:
   В 6:46 (время московское) кабельщик-спайщик Григорий Петрович Мешковский прошёл в раздевалку, после чего, в 6:58 (время московское) отправился в сборочный цех, где продолжил монтаж силового щита, начатый накануне. До начала смены оставалось 46 с половиной минут в международной системе СИ.
   В 7:28 электромеханик 5-го разряда Х*-ов обнаружил, что его комбинезон вывернут наизнанку, рукава завязаны двойным морским узлом на спине.
   Основываясь на том, что раздевалка в цехе открывается в 6:00 (время московское), и до 6:46-ти никто в неё не заходил, делаю оперативно-тактический вывод: злоумышленником является Григорий Петрович Мешковский, кабельшик-спайщик по профессии, интеллигент по гуманитарности своего незаконченного высшего, язва и гнида по внутренней сущности гнилого нутра.
  
   Собрание бригады проходило в несколько усечённом составе. Не хватало пойманного практически за руку хулигана и насмешника. Коллектив дождался ухода Мешковского домой после окончания рабочего дня и заперся в раздевалке.
  
   Первым взял слово бригадир:
   - Короче говоря, ребята, поймали мы хитроумного ворога злодейского, который мешал нам радовать страну трудовыми подвигами и досрочным выполнением социалистических обязательств. Хотели мы со Славкой дать этому ехидному учёному мужу по рогам, а после потребовать у мастера, чтобы перевели Гришу в другую бригаду... но потом подумали, этого мало будет...
   - А Мешковскому-то сказали, что его карта бита?
   - Его самого, разумеется, не известили. Решили у бригады совета спросить... что с ним дальше делать.
   - Верно, Михалыч! Мало этому говнюку, если по роже только! Давайте ответим нашим дружным пролетарским гневом! Давайте... давайте... стёкла на его машине побьём... и шины проколем...
   - И что это тебя, Митрич, на какие-то люмпенские закидоны всё тянет? Ну, купил Мешок машину с рук, а ты, стало быть, до сих пор завидуешь? Нельзя так кардинально, брат. Нельзя. На то мы и бригада, а не кодло уголовное. Нам перевоспитывать человека надо, а не в угол его загонять, будто волка безродного. Не годится этак-то вот...
   - А чё он, Михалыч, ёбст, сам нарывается? Каждый день своим, ёбст, образованием кичится, будто мы и не люди... ёбст... Всё Толстым, ёбст, да Тургеневым нас цитирует...
   - Эк, ты, Василий Васильевич, загнул-то... Тебя цитировать - никакого уголовного кодекса не хватит. Не вас он цитирует, а как раз-таки классиков. И к месту всегда, нужно отметить. Неплохой он мужик-то, в общем...
   - Гриша - парень неплохой, только ссытся и глухой, - неудачно пошутил уязвлённый ветеран Василий Васильевич, перебив бригадира в его ораторском порыве.
   Михалыч нахмурился, сделал партийно-сдерживающий жест рукой и продолжил:
   - Вы тут...того... Не забывайте, что мы коллектив. А коллектив - это сила! Не должён коллектив человека топтать, если тот оступился и посчитал себя выше других. Так что ничего радикального не предлагайте. Нам ещё с Мешком работать предстоит. Руки-то у парня золотые - жаль будет расставаться.
   - А в другую же бригаду его хотели... вроде... рекомендовать?
   - Этого делать не следует. Подумайте сами: будет Мешковский в другой бригаде трудиться, а в душе одна злость и непонимание останется. Сломаем человека. Нельзя так... Будут другие мнения?
  
   Других мнений не оказалось. В бригаде привыкли полагаться на точку зрения Михалыча - мужика тёртого, битого и имеющего подход не только к работягам, но и самому парторгу цеха. А того все поголовно боялись до одуряющего ужаса за его привычку орать громогласно иерихонско-капээсэсовским басом и размахивать при этом томиком Владимира Ильича (всякий раз разным в зависимости от дня недели, революционной ситуации и здоровья отцов-святителей из Политбюро), словно пропеллером - эх, зашибу!
  
   Приступили к прениям. Решали, как будут наказывать зарвавшегося обидчика. Спорили до хрипоты битый час, пока Славка не предложил способ устроивший всех. Обсудили детали, посмеялись немного заранее, представив лицо Мешка, и дружно двинулись к проходной.
  

* * *

  
   Прошло ещё дня два-три, прежде чем подвернулся подходящий момент, позволивший, что называется, привести в исполнение. Григорий Петрович Мешков всю смену работал вдали от родного цеха. Занимался монтажом новых станков в паре с Салеевым.
  
   Ближе к концу смены Славка побежал умываться, а после - пулей в родную раздевалку, Мешок же остался подпаять остатки кабелей. Не любил несостоявшийся гуманитарий оставлять работу на завтра, всегда старался доделывать начатое, не считаясь со временем. Оно и понятно - спешить-то некуда. Разведён давно Григорий Петрович, детьми не обременён, для начальника цеха, кующего передовиков социалистического производства практически из собственного ребра, - ценная находка. Если, конечно, на рекламный образ не давить и принародно идолом не объявлять. Сами же должны понимать - в строителе коммунизма всё должно быть прекрасно: и жажда к практически бесплатному труду, и семейное положение, и моральный кодекс, и чистый носовой платочек во внутреннем кармане партийной тужурки.
  
   Извините, что-то опять меня понесло...
  
   На чём я остановился? Ага, на Славке... Прибежал Салеев в раздевалку, а мужики ему говорят, мол, давай быстренько собирайся, уходим все вместе. Быстрей, дескать, быстрей - цигель-цигель, пока Мешок не пришёл. Подгоняют мужики, а сами хихикают мелким бабским дребезгом: видно залудили-исполнили задуманное в лучшем виде.
  
   Зимний вечер был хорош и упоителен. Упивались, правда, одним только пивом, на сей раз без "ерша", поскольку назавтра по календарю окончательно победившего социализма ожидался новый рабочий день.
  
   Утром любопытство пересилило неумолимую тягу молодого организма ко сну, и Славка примчался на работу ни свет, ни заря. Прямо к открытию цеха пришёл, в шесть часов утра. Сторож встретил его с недоумённо-тревожным изображением на холсте морщинистого листа в пенсионном подрамнике. Охранник социалистической собственности немедленно спросил:
   - А этот-то... что у вас... наказан?
   - Кто? - не понял Салеев.
   - Ну, этот... деловой, в очках... Который всё книжки читает... Машина ещё у него... "Москвичонок" старенький...
   - Мешок... - догадался Славка. - Даже не знаю... А что с ним? Он здесь?
   - Тута, голуба, тута... Всю-то ноченьку мне ирод спать не давал. Сначала ругался по-книжному, культурно... Ни разу по матушке! Только - "гады", да "сволочи"... Потом до "сук" дело дошло, а уж когда третье полотно сломал, так тут и у меня уши в трубочку завернулись. Честное слово, не вру! Под утро выдохся ваш бедолага, плакать начал... скулить, будто бы щенок худой... Мне-то уж так этого Мешка жалко сделалось... и словами не передать. Шёл бы ты, паря, помог ему, что ли?..
  
   Славка показаться на глаза Григорию Петровичу не рискнул, хотя и алиби имелось: целую смену накануне не отходил он от Мешка. Но, видать, сильно влияло то обстоятельство, что, как ни крути, а автором всего того, что происходило сейчас в раздевалке, был именно он, Славик Салеев.
  
   А оттуда, между тем, слышались всхлипы и визг пилы по металлу. Салеев заглянул в щёлочку. Так и есть: пытается Гриша-профессор освободить рукава своей новёхонькой болгарской дублёнки, талон на приобретение которой он получил в качестве приложения к 13-ой зарплате как передовик и ударник всех возможных пятилеток.
  
   Рукава дублёнки пленены блестящим во всех отношениях великолепным ломом из высококачественной углеродистой легированной стали. Да так замысловато... Кованый лом, а не так себе, футы нуты. Одухотворённый коллектив бригады знал своё дело туго. Стальной прут круглого сечения, не без помощи средств механизации, ребята изогнули кольцом, а концы замкнули дуговой аргонной сваркой. Получилось изящно: будто кто-то, вдевший в рукава дублёнки легированные руки, сложил их на груди и готовился пуститься в пляс. Этакая дублёнка-полубоярка.
  
   Славка представил себе состояние Мешковского, когда тот увидел свою верхнюю одежду в настолько экзотическом состоянии, что хоть беги домой в одном лёгком джемпере. А ведь холодно на улице, хоть и не Крайний Север, а мороз трещит настоящий. И "москвичонок" в гараже ремонта карбюратора дожидается.
   Вот и решил Григорий Петрович дублёнку из ломового плена выручать. Только пустое это занятие, если взялся за дело в одиночку. Попробуйте сами ножовкой по металлу распилить трёхсантиметровую сталь в двух местах.
   Кто-то из опытных читателей спросит, а почему было не воспользоваться пилой "болгаркой"? Я отвечу так: дублёнку жалко. При работе "болгаркой" такие снопы искр из-под вращающегося полотна летят, что даже и представить себе страшно, во что может превратиться светлая изящная кожа, отменно выделанная болгарскими же скорняками.
   О! Кстати, заметили, какая игра слов получилась: болгарская дублёнка и пила "болгарка". В славянских языках и не такое может приключиться.
  

* * *

  
   Стоп, а что случилось дальше, спросите вы... Да, собственно, точно также я спросил и Славку. И он мне ответил...
  
   Когда к началу смены подтянулась вся бригада, Мешок сидел в позе Роденовского "Мыслителя", перед ним валялось с десяток поломанных полотен для ручной пилы по металлу, на ладонях пузырились отменные мозоли, а взгляд был направлен внутрь себя, отливаясь наружу стальным матовым светом.
  
   Ребята, сделав вид, что ничего не произошло, разошлись по рабочим местам, а бригадир остался в раздевалке один на один с бедолагой.
   Он протянул Мешковскому специально привезённое пальто и отправил Григория домой, дав ему внеплановый отгул:
   - Сходи-ка, Гриша, отдохни. Целую ночь, наверное, не спал. За дублёнку не волнуйся, всё будет пучком.
  
   К вечеру и ломовой узник был освобождён, а на следующий день Мешковский перед началом работы обнаружил в своём шкафчике невредимую дублёнку. Он немного помялся, а потом выдавил из себя:
   - Мужики... я... это... был неправ... Простите...
  
   Михалыч удивлённо захлопал ресницами (правда, взлететь ему не удалось, несмотря на уверения двух музыкальных братьев-близнецов* о реальности такого способа перемещения в пространстве):
   - Ты о чём, Гриш? Я что-то не врубаюсь... Всё же нормально, понимаешь? - а потом бригадир переключился на всю аудиторию: - Ну, что, ребята завтра в баню? Давненько мы все вместе в городе не собирались...
  
   Неплохой артист нехотя умирал в Михалыче, заставляя древнеримского императора Нерона нервно курить бамбук. Рядом с умирающим актёром уютно расположился недурственный психолог и гордо наблюдал бригадирскими взором за плодом своей педагогической деятельности.
  
   * - имеется в виду песня поп-рок группы "Братья Грим", в которой встречается строчка "...хлопай ресницами и взлетай".
  

НА БОЧКЕ С ЭТИЛЕНОМ

     
   Славка Салеев сегодня был в ударе - после второго разлива его несло почище Бендера, а уж опыта у моего друга не в пример больше, чем у знаменитого литературного героя.  Слышите, как Салеев вспоминает свою контрактную службу прапорщиком?
  
    - Что хорошо в жизни складских прапоров - так это доступ к материальным ценностям. Причём не в плане того, как можно схитить "кой-какого товара", об этом речи поначалу не шло, поскольку меня, татарского пацана в далёком от Печоры Волжском городке учили не брать чужого. Я и не брал, по мере возможности, всегда старался оплатить официально, благо - заработная плата у прапоров была весьма неплоха.
      Доступ к материальным ресурсам, даже купленным за свои кровные в пору всеобщего дефицита, дорогого стоит. Именно это я и имею в виду, говоря о доступе к разнообразным ценностям.
     
      Вот если придёт к командиру, скажем, какой-нибудь майор Смирнов-тире-Петров-дефис-Полуводкин и попросит некую жутко дефицитную штуку продать, как думаете, что ему командир ответит? Верно, пошлёт подальше, объяснив прежде, мол, нет у него испрашиваемого продукта, хоть тресни... И то, если сочтёт нужным тратить время на разговоры.
     
      А вот мне, как откажешь, если я знаю всё, что упокоено на складах воинской части до последнего винтика, до самого малого напёрстка, до игольного ушка? Понимаю, что теоретически такой вариант отказа просматривается... но ведь тогда и сам командир может не узнать что-то такое, от чего душа военного, не избалованного дефицитом, может развернуться и свернуться... и так несколько раз подряд. Правильно, командир подписывает все материальные бумаги, но у него ещё столько дел в его многотрудной полифонической службе... Разве упомнишь с этакой загрузкой, где и что лежит, а главное - в каком количестве?
     
      Так что прапорщик складской для командира части - первейший человек. И для старшего офицерского состава никак не меньше значит.
     
      За информацию о наличии присутствия... мне полагалась целая масса мелких приятностей. Так, собственно, и проходила моя служба - во взаимности и почти полном понимании. И всё бы было здорово и позитивно, если бы не...
      ... если бы не...
      ... ... никогда не поверите... ...
      ... ... ... если бы не спирт... ... ...
     
      И дело тут даже не в том, что можно спиться легко. Всё от человека зависит. Настроишь себя относиться к этиловому спирту, как к керосину, никто тебя с этого свернуть силой не сможет. А вот если характер мягкий и безотказный, то тут может что угодно случиться... До меня на складе один молоденький лейтенант подвизался, маменькин сынок, в рот спиртного не брал. Так его так за полтора года уходили, что получил он постыдное прозвище - Полтора метра рвотного столба.
     
      Парню даже видения стали являться порой: то дева Мария - кормящая солдатская мать, то министр обороны маршал Устинов в противогазе (номер три), то рядовой Небейвода в костюме Деда Мороза и лукошком, полным телячьих нежностей на рыбьем меху. Так что моё появление стало молодому офицеру избавлением от непосильных абстинентных испытаний. Его немедленно перевели в роту охраны, где он быстро пришёл в себя, занимаясь с личным составом строевой подготовкой на плацу по четыре часа в день.
     
      Так вот, дело не в том, что спиться можно, а в желании офицеров завладеть спиртом любой ценой. В пору дефицита самых простых бытовых вещей этиловая жидкость высокой очистки - самая надёжная валюта, уверяю вас. А где её взять? Точно - на складе ГСМ и расходных материалов. И поток просителей в мою вотчину не ослабевал.
     
      Если от младших офицеров отбиться можно было довольно легко, то начальник штаба, замполит и сам командир со своими замами могли осуществить опустошительный набег на склад, после которого оставалось только гадать, как держать ответ во время ревизии, которую обычно проводили непосредственно из Москвы. Нет, я ничего не хочу сказать. Наши отцы-командиры старались не злоупотреблять служебным положением в части получения спирта в личное и неконтролируемое пользование, но иногда случалось. Об этом чуть позже расскажу. А пока немного теории... о том, что же такое Его Величество Этиловый Спирт, и каковы способы его изъятия частными гражданами из мягких ежовых рукавиц социалистического государства.
     
      Итак, этиловый спирт!
     
      Истории о хищениях именно этого продукта можно считать легендарными. Что поделаешь, русский менталитет вопиёт...
     
      Ну, про ведро-то на крючке знаете? Нет... Тогда расскажу. Как говорится, кажется, у Некрасова, - не припомню, в котором селенье... Одним словом, работал мужичок на спиртовозной машине. Неплохой работник во всех отношениях. Даже на доске почёта некоторое время был повешен в строгой оправе социалистического соревнования. Хотя, как и с кем мог соревноваться водитель спиртовоза, по каким, таким критериям, мне лично непонятно. По приведённым тонно-спирто-километрам, что ли? Или же... Скажем, температура плавления мозга у спирта-сырца 70 градусов Цельсия... Ой, что-то не то ляпнул... Хорошо, не стану больше умничать, вернусь к повествованию.
     
      На мужике я остановился? Верно... И вот этот почти полный передовик производства, как оказалось, около тридцати лет занимался злостными хищениями спирта. Его случайно разоблачили. Ушёл водитель на пенсию и в тот же день "Волжану" купил. Бдительные и завистливые соседи сразу и донесли, куда следует, кому положено.
     
      Органы в недоумении, как такое могло случиться, давно они за заводом по производству спирта-сырца наблюдали, а найти, откуда недостача берётся, так и не смогли. И тут невероятная удача - сам клиент прорезался.
     
      Прокололся-то он прокололся, но говорить ничего не говорит. И как только того мужика дознаватели ни пытали, ничего он им не сказал. Замкнулся, и всё тут. А следом и прокурорская санкция на временное задержание вот-вот закончится. Выпускать пора злоумышленника. Взмолился тогда следак из важняков, колись, дескать, дядя, как хищал спирт столько лет, а никогда не попадался. Технологию расскажи... не под протокол, расскажи. А я, де, тебя больше никогда не трону.
     
      Долго ли, коротко ли молил, а не выдержал пенсионер, и всё, как есть выложил. Славы-то, понимаешь ли, каждому желается. А делить свою тайну с самим же собой? Так и в психушку угодить можно... легко и просто. И без того почти тридцать лет таиться, деньги скирдовать в чулок и... даже не получать удовольствия от собственной удали. Такое испытание только очень психически крепкие натуры выдерживают. Но порой в Плюшкиных натурально обращаются, а с подобными героями никто не водится, как и с анимационным водяным.
     
      Но к сути! Начал спиртовоз свою историю излагать, а мы, будто бы, послушаем его исповедь с комментариями следователя:
      - Однажды, когда я ёмкость для перевозки спирта мыл, внутрь забравшись, пришла мне в голову идея одна. Присобачил изнутри крючок - к верхней части канистры, так, чтобы не видно его было, если в люк заглянуть. Заедешь на территорию завода, а перед заливкой ведро повесишь на крючок. И все дела. Очень просто.
      На взвешивании при выезде и у заказчика на проходной всё пучком, тики-тики: пломбы целые, сколько на выезде, столько и на въезде. А когда выгрузился, ведёрочко спирта твоё.
      - Так ведь разница есть у веса автомобиля с ведром внутри и без него.
      - Не смешите меня. Сколько моё дюралевое ведёрко весит-то... Пятилитровое... самодельное... Граммов двести, не больше. Какие весы его учуют? Эта невеликая масса погрешностью скрадывается за милую душу.
      - Хорошо, но мы все машины обыскали, нигде никакого крючка не обнаружили...
      - Правильно, я же его не стационарно ставил... На резьбе мой крючок держится. Хочу - ставлю, хочу - убираю, специальной мастикой отверстие замазываю, чтоб и следов крепежа не видно было.
      - Так ведь всё равно можно внимание обратить, если изнутри конструктив ёмкостей на разных автомобилях внимательно изучить.
      - А я на всех машинах, на всех спиртовозах, свою доработку сделал против этого. Мне же и лучше: за любой руль сядешь, а там уже всё для тебя готово. Иногда даже и сам не ездил, просто ведёрко вешал, а потом "сливки снимал". Водитель ничего и не знал.
      Что, крепёж ненадёжный? Так я кроме крючка ещё и фиксаторы приладил... У меня это как изобретение проведено по системе БРИЗ*, официально, между прочим.
      - Ты гляди! А мы всё думали, что целая банда орудует: разные автомобили, разные водители. Снимаю шляпу! А как же спирт сбывать удалось?
      - Извините, об этом мы с вами не договаривались...
     
      Славка с гордостью оглядел аудиторию, будто бы это он, а никакой не герой изобретательского движения придумал такой простой и эффективный способ хищения этилового спирта. Потом он немного пришёл в себя и продолжил:
     
   - А я и ещё одну историю знаю. В ней такой способ изощрённый, что закачаешься. Это где-то в маленьком городке было. Барду - отходы от спиртового производства - вывозили на поля одного местного колхоза. Говорят, что при смешении с какими-то другими ингредиентами спиртовая барда значительно повышает урожайность клевера. Так вот, отходы с территории спиртозавода вывозились гужевым транспортом - телега с деревянной бочкой, кобыла мощностью в одну лошадиную силу и водитель этой самой кобылы.
     
      Делать каждый день по два-три рейса в места, где соблазнительно дурманит голову парами ректификата, и оставаться равнодушным? Это не для нашего человека, поверьте мне. Вот так и были изобретены этиловые оглобли. Считай три с половиной метра спиртово-оглобельной направленности.
     
      Это чудо техники придумал мужик, которого перевели с трактора на конную тягу за какие-то прегрешения. А он и рад. Недели две мастерил оглобли, полые изнутри. Из авиационной дюрали творил. И придумывал в процессе, как их лучше под дерево замаскировать.
     
      Когда на заводе стали замечать, что спирт куда-то утекает тонкой струйкой, охрану усилили. Подозрение сразу же на колхозника пало, но, сколько его ни обыскивали, сколько бочку с бардой ни трясли, даже лошадь в трубочку дышать заставляли, никакого толку. Однако счастье длилось недолго. Благоверного супруга сдала невольно, когда три литра высококлассного ректификата на французские духи в сельпо выменивала.
     
      Надеюсь, теперь вы осознаёте, что мужик наш такой, что даже в оглоблях спирт вывезет.
     
      А вот мне довелось один раз тоже в спирто-этиловой афёре участвовать. Нет, что вы, не стащил я ничего. Просто пришёл ко мне однажды замполит и в устно-приказном порядке реквизировал двадцать литров продукта для ублажения кого-то из вышестоящих, прикативших на рыбалку и охоту.
     
      Документов, естественно, никаких он не предъявлял. С виду не очень бравый у нас замполит, зато воли ему не занимать было, как Александру Великому. Пришёл, увидел и отлил... две десятилитровых канистры из бочки, с которой сам же предварительно сорвал пломбу с той решительностью, с какой срывает цветок девственности похотливый сюзерен с дочери своего вассала в первую брачную ночь на правах синьора.
     
      Я тогда недавно прапорить-то начал. Полугода не прошло. Пригорюнился, представил, как меня комиссия из штаба РВСН разрывает на мелкие клочки за недостачу. Настроение - у самоубийцы перед уходом в мир иной лучше случается.
     
      Потом подумал добром. Сто граммов чистогана слишком тяжело для слизистой, а вот пятьдесят - в самую пору. Где двадцати литров не хватает, там стопарик и не заметит никто. Один чёрт, под суд идти... Выпил, мануфактурой закусил, развалился в кресле, каких, наверное, у самого разамериканистого миллиардера до сих пор в центральном офисе нет. А сзади, за его высоченной спинкой, святая святых притаилась - металлический несгораемый шкаф со спиртом, уже по канистрам разлитым, для профилактики аппаратуры, и дефицитной радионечисти разнообразной.
     
      И так мне тут хорошо сделалось, что я даже план придумал, как от недостачи уйти, спирт дистиллятом разбавив. Про боеготовность части я тогда даже не думал, очень хотелось из ситуации вывернуться с наименьшими потерями.
     
      Но совершить воинское преступление мне не дал один старшина-сверхсрочник, возглавлявший бригаду грузчиков. Он возник в самый аховый момент, когда я уже приладился разбавлять техническую жидкость хулиганским манером.
     
      Он-то и объяснил, как легко "восстановить" утраченный продукт высшей очистки, не разбавляя его. Всё равно члены ревизионной комиссии произведут замер плотности спиртометром и легко обнаружат подлог. При любой проверке так делается. Не стоит и мараться, воду в бочку подливая.
     
      И как, спросите вы, мне удалось покрыть недостачу? Нет ничего проще. Продаю способ, которому меня научил человек, не отягощённый высшим образованием, но оказавшийся ментальным умницей на все сто... нет 96% крепости.
   Вот рецепт.
   Берём резиновую перчатку, этого добра на складе всегда имеется предостаточное количество. Потом засовываем её в горловину бочки так, чтобы раструб находился снаружи, и заливаетм в неё воду по весу недостающего спирта. Потом перчатка плотно перевязывается и отпускается в свободное плавание.
     
      Поскольку вода тяжелее спирта, то вскоре наш водно-резиновый шар оказывается на дне бочки. Если недостача слишком велика, то перчаток следует использовать ровно столько, чтобы суммарно перекрыть её, не заставив при этом резину работать на пределе своей прочности.
     
      Теперь можно взвешивать бочку, производить замер плотности алкогольного содержания. Всё будет в полном порядке. Вот в тот раз мы со старшиной "зарядили" примерно 16 килограммов воды. Что ты говоришь, почему не двадцать? Ай-ай-ай... даже старшина с неполным средним образованием знал плотность спирта, а ты забыл... И не стыдно? Что ещё? Ах, пломба? Так это совсем просто. Пломбирование элементарное. Обжимаешь пассатижами сорванную пломбу через мягкую резину - вот и вся недолга.
     
      "Вот теперь я тебе по самое основание флагштока обязан буду, брат!" - сказал я старшине с воодушевлением после проведения мастер-класса на складском полупленэре. Но мужик оказался нормальным, пальцы гнуть не стал, а просто попросил отлить ему граммов двести продукта для осуществления каких-то неотложных профилактических работ в области желудка.
     
      Салеев кокетливо улыбнулся сквозь диоптрическую прелесть своих складных очков и закончил такой фразой:
      - И тогда я понял нехитрую заповедь советского прапорщика. Вот она, изволь полюбопытствовать. Когда ты имеешь, то, что имеешь, лучше не иметь больше этого, чтобы тебя потом после этого не имели.
     
      Мы тоже люди,
      Мы водку любим!
      Хоть кожа черна,
      Но кровь чиста!
  

НАЖИВКА

        
   Ты же помнишь, что я складом запчастей заведовал и технических жидкостей, когда с помощью простого армейского пайка советского прапорщика целую семью содержал в достатке. Не как Иисус, конечно - тому пятью хлебами удавалось полстадиона накормить. Но сыты у меня дома были все. Почему? Да просто я никогда не забывал прописную истину - всё, что создано руками советских людей, принадлежит институту прапорщиков. Шутка. Её часть.
     
      Однако и в те благостные времена раз в год приключались у нас в части крайне неприятные события, в результате которых волосы у меня на груди поседели раньше положенного срока. Не стану ходить вокруг да около, не буду дразнить твоё воображение, скажу прямо - случалось это в тот период, когда заведующий продуктовым складом (тоже, кстати, прапорщик) уходил в очередной отпуск.
     
      Тебе, конечно, не понять всей моей грусти. Ты просто никогда в жизни не управлялся с продуктами, которых на складе не то, что с горочкой, но под самый потолок. Вообрази себе такую картину - каждый день в столовую две туши говяжьи предоставь, две-три коробки макарон, полкуля крупы, три-четыре килограмма масла, десять пачек маргарина, пару мешков картошки, а то и три. И это если не комплектовать недельные пайки для офицеров и "вольняшек". Целый день голова кругом. По складу солдатики-срочники шастают, что-то подносят, что-то выгружают, что-то в столовую тащат. И за всеми пригляд нужен, народ-то в армии ушлый - чуть зазеваешься, уже сам без штанов стоишь, невзирая на прошлые заслуги, и готовишься к неплановому денежному начёту со стороны финчасти. А ведь, кроме этакой-то сомнительной радости, и свои два склада с ЗИПом и расходными материалами тоже не бросишь.
     
      Такая, понимаешь, напряжёнка, что вся спина в мыле, не говоря уже о колокольцах. В эти богоданные дни поневоле начинаешь считать, сколько же твоему складскому брату-прапорщику осталось в отпуске прохлаждаться, делая пометки дрожащей рукой в разлинованной тетрадке для несложных арифметико-логических операций приобщения к материальным ценностям державы.
     
      Ну, да... Не без этого. Скрывать не стану - в условиях дефицита мяса и других продуктов позволял себе некоторые излишества. Но не наглел, ни боже мой. А что, прикажешь бесплатно эту лямку тянуть? Доплат нам никаких за подмену не полагалось. Командир части так, собственно, и говорил:
      - Какая, к чёрту, доплата! У вас разве рук нет, товарищ прапорщик, и задница на месте головы, коли вы не можете свой дополнительный труд на благо отечества обеспечить получением натурального продукта?
     
      Мне второй раз повторять нет надобности. Я парень смышлёный - сразу расчухал, что с каждой тушки, что в столовую оттаскивают, можно хороший шматок оттяпать. Для этого только и нужно, что заранее, за сутки до передачи по накладной, мясо из морозильной камеры вытащить. Как для чего? Чтобы резать аккуратно, без видимых следов. По размороженному.
     
      Что? О чём ты говоришь? Какое там взвешивание! Мясо у нас по головам считали. При получении с мясокомбината общий вес делили на количество туш, получали среднее. По нему и списывали. Это только к предстоящей ревизии перевесом занимались. И ничего, практически всегда всё соответствовало. Плюс-минус пять килограмм - поправка на ветер. На какой, на какой? На северный. Который из замороженного продукта воду заледеневшую выветривает методом сублимации. Целая наука подобной хозяйственной деятельностью на продуктовых складах занимается. Это вам не в шкапчике сидеть, ёлки-иголки! Какая наука? Кибернетика, чтоб я так жил!
     
      Так вот, ты мне слова вставить не даёшь, капитан ВВС в отставке. Совсем своими вопросами извёл. Слушай лучше, дядька травить станет. Раньше всё присказка была, а теперь самую суть изолью, как фонтан "Самсон, разрывающий пасть льву", что в Петергофе. Видел, наверное?
     
      В тот год пришлось мне бразды правления продуктовым складом в конце марта принимать. В общем, обычное дело - предстояло полтора месяца нелёгкого труда на сплошных нервах. Почему да почему? Сам, что ли, неграмотный, догадаться не в состоянии? Иной раз начальство такие загадки задаёт, что ни одной принцессе Турандот с похмелья не придумать. Скажем, приезжает какая-нибудь комиссия из генерального штаба или штаба РВСН (ракетные войска стратегического назначения, прим. автора) с проверкой, а ты изволь им полкоровы к столу выкатить, изыскав "подкожные" резервы. Это вам не полкилограмма с ляжки отрезать, другой уровень.
     
      Не стану все секреты выдавать, как и почему, чтобы не заставлять нынешних складских армейских службистов краснеть и вставать в неудобную для ведения оборонительных боёв позу.
     
      Сам понимаешь, что не только отцы-командиры проверок не любили, но и наш брат, прапорщик. Даже, наверное, с ещё большим энтузиазмом.
     
      Вот ты мне говоришь, дескать, и родное офицерское сословие меня должно было напрягать своими притязаниями на сверхпайковые продукты. Здесь ты ошибаешься. Местные всё больше в столовой подвизались, там попроще даже, чем на складе овеществить насущные запросы советского воинства. А каким образом на камбузе списание проводилось, я и не знаю вовсе. Не моя епархия.
     
      Ага, значит, только малютка-апрель безуспешно сдал свои позиции, перешедшей в последнюю атаку зиме, сразу же на горизонте обозначилась комплексная проверка из округа. У меня же - как на грех - в это время что-то с промышленным холодильником при продуктовом складе случилось. Аммиак весь улетучился. Хорошо ещё никто из бойцов, что у меня при объекте в качестве грузчиков службу несли, не отравился.
     
      Вот не было печали, так тут тебе и министр обороны готов своих сатрапов наслать, и форс... далеко не мажорный в продуктовых закромах части повеселился. Доложил я по команде всё честь по чести. Так, мол, и так - срочно нужно морозильную камеру ремонтировать, а не то без продуктов останемся в одночасье.
     
      Начальник штаба посмотрел на меня невыспавшимся красным глазом - видать, серьёзно и тщательно к приезду комиссии готовился, печень ректификатами разминая - и спросил:
      - Много там мяса-то?
      - Не особо, - отвечаю, - тонны две всего осталось. Да ещё двадцать ящиков кур замороженных.
      - Не ко времени ты подъехал, товарищ прапорщик. У нас тут учения полным ходом. Все, начиная от рядового, заканчивая полковником, репетируют достойную встречу родного командования. Вот уедут проверяющие, тогда разберёмся.
      - Товарищ полковник, уже может быть поздно. Испортятся продукты.
      - Вот ещё... выдумаешь тоже - испортятся. Мы отопление на складе выключим. А ты всю мясную продукцию из морозильника вытащишь и туда перенесёшь. На улице мороз. Температуру в помещении с наружной сравняем на раз. Ничего не пропадёт.
      - Так ведь крысы, товарищ полковник.
      - А мы с "губы" провинившихся заставим гонять грызунов, чтоб неповадно было... И тем и другим!
      - Мне бы людей, чтоб мясо вытащить...
      - Нет у меня людей. "Губари" территорию пока в порядок приводят. Каждый человек на счету! Возьми из санчасти, должны там быть больные... ходячие... условно.
     
      Делать нечего, приказ надобно исполнять. О том, как мы вдвоём с доходным армянином, которому поставили диагноз "острый кишечный колит", перетаскивали две тонны мяса, не считая мороженых кур, на расстояние сто метров, рассказывать не стану. Забавного в том мало. Бедный солдатик, столько он от меня "ебуков" наслушался, что, наверное, на всю жизнь хватило.
     
      И вот цель достигнута. Туши лежат на поддонах, ящики с курами здесь же, а два приговорённых к пяти суткам "губы" бойца гоняют вокруг крыс всеми доступными средствами. Я парням сразу выдал тушёнку и рыбные консервы из заначки, чтоб соблазна не было костёр ночью в складе разводить с целью - курицу зажарить.
     
      Ребята попались понятливые, озорничать не стали. Да и службу несли усердно. Я уже начал подозревать, что всё прекрасно закончится. Через два дня приедет комиссия; стало быть, к концу недели кто-нибудь займётся ремонтом холодильника. Вот всё и наладится.
     
      Так бы и случилось, не наступи внезапная, какая-то несеверная весна, сопровождаемая резким повышением температуры. День удалось выстоять, а к вечеру следующего чувствую - беда. От кур пошёл гадкий душок. Мясные туши покрылись противной слизью. Ещё немного - употреблять в пищу эту говядину станет весьма опасно.
     
      Снова с докладом к начальнику штаба. А тот ничего слушать не желает. Орёт на меня, как на пса шелудивого:
      - Прапорщик Салеев, твою мать, завтра комиссия прилетает, а ты со своей хернёй лезешь! Я же тебе по пунктам рассказал, что делать.
      - Товарищ полковник, мясо портится на глазах. Не дай бог, кто-то из комиссии пойти по складам вздумает...
      - А чего молчал, сукин сын? Сразу доложить не мог?
      - Я и докладывал.
      - Сколько вас учить, контрактников недоделанных, комиссия - прежде всего. Бойцы могут и тухлятину поесть. А вот все возможные последствия обнаружения непорядка на территории необходимо исключить!
     
      На складе бойцы-крысобои уже изрядно нервничали, ощущая неземные ароматы по-весеннему зеленеющих кур. Начальник штаба приказал служивым немедленно дислоцироваться к дежурному офицеру для получения дальнейших инструкций по дальнейшему прохождению ареста, а меня схватил за грудки и принялся ввинчивать в подсознание команды методом акустических возмущений:
      - Слушай приказ, прапорщик! Ставлю боевую задачу. До приезда комиссии все последствия твоей халатности, ликвидировать. Мясо уничтожить, чтобы и следов не осталось. Делать всё скрытно, без свидетелей.
      - А помощников мне...
      - Без свидетелей, ты разве глухой! Сумел довести до такого, сам лично и устранишь!
      - Товарищ полковник, а как же списать...
      - Я поговорю с начфином. Удержим всё из твоей зарплаты. Вопросы?
      - Вопросов не имею!
      - Приступать к операции, как только стемнеет!
     
      Домой в тот день я, естественно, не поехал. Остался в части, дожидаясь темноты. А сам всё думал - как же поступить. Если запалить костёр, то следы всё равно останутся. Не сгорит столько мяса до утра. Да и скрытность будет нарушена.
     
      Мысли то и дело прерывались страшными картинками того, как из моего денежного довольствия начнут удерживать половину, чтобы погасить недостачу, в которой, по большому счёту, я виноват не больше начальника штаба. Стоп! Так я же писал письменный рапорт о поломке морозильника и... даже... зарегистрировал его у секретаря. Ага, ещё покувыркаемся. Всё не так плохо.
     
      Такой малости, как надежда, порой совершенно достаточно, чтобы задать мыслительному процессу нужный вектор в вещественной, а не мнимой части пространства. Через полчаса я уже совершенно точно знал, что буду делать, и немедленно приступил к реализации своего плана.
     
      Ещё до наступления сумерек выдернул из больнички мающегося животом армянина. Без свидетелей, товарищ полковник, желаете всё моими руками подчистить? А вот и хрен вам навстречу, уважаемый. Афишировать не стану, но и голову на плаху добровольно склонять не намерен.
     
      Вдвоём мы отошли за склад метров на пятьдесят, разгребли снег и стали копать яму. Земля оказалась промёрзшей сантиметров на сорок. Зато дальше дело пошло хорошо. Фонари я приготовил, ну да, шахтёрские с автономными аккумуляторами. Но они нам не понадобились. Лунного света вполне хватало.
     
      Часа через четыре, когда яма была готова, перевезли туши и ящики с курами на заранее приготовленной тачке. На ней обычно тяжёлые приборы из лаборатории на склад перевозили и обратно. Пришлось закрыть глаза на то, что тележка пачкается, даже под брезент всякая гадость просачивается.
     
      Закопали мы испорченные продукты очень быстро. Теперь оставалось придумать, как избежать интереса со стороны собак. Нет, в части у нас их не было, но могли просочиться через периметр какие-нибудь посторонние.
     
      Оказалось - нет ничего проще: поверх ямы уложили на поддонах шифер, который сняли бойцы из роты охраны со складских крыш ещё осенью. Подвинули мы это богатство с места на место совсем немного. Никто и не заметит. Бывший в употреблении шифер, говоришь? Да, но выбрасывать команды не поступало. Ждали начала дачного сезона - вдруг кому-то из офицеров пригодится.
     
      Завершив выполнение боевого задания, мы отправились на склад, где выпили чаю с припасённым для особых случаев венгерским конфитюром "ассорти". Отблагодарив своего подельника консервами и отправив на больничную койку долечиваться, я прикорнул прямо за столом.
     
      Разбудил меня громогласный рык начальника штаба:
      - Прапорщик Салеев, вы офицера не видите? Почему честь не отдали?
      - Так точно, товарищ полковник, офицера перед собой не вижу.
      Полковник был настолько возбуждён в канун приезда комиссии, что не заметил прямого хамства в свой адрес. Внимательно обошёл склад, а потом спросил:
      - А где гнилое мясо?
      - Никто этого не знает, товарищ полковник! Кроме... двоих...
      - Ты мне эти шутки брось! Если что, зарою. Так и знай.
      - Не забудьте и мой рапорт при этом к делу приобщить...
      - Какой рапорт? Нет его... Не было, то есть...
      - Станете журнал регистраций переписывать, товарищ полковник?
      - Ну и жук ты, Салеев! Ещё попляшешь у меня... Думаешь, самый хитрый? Ничего-ничего, когда возместишь ущерб, тогда не так запоёшь.
      Последние слова начальника штаба потонули в зубовном скрежете и прозвучали не очень зловеще, не так как хотелось полковнику. Одно недоумение, а не начальственный гнев.
     
      Закончилось всё благополучно. Более чем. Короче говоря, никто с меня убытки взыскивать не стал. Мясо списали как поражённое особым видом биологически грибков-сапротрофов. Холодильник отремонтировали, а начальника штаба перевели в другую часть. Боец срочной службы из Армении, мой помощник поневоле в деле погребения, в конце мая демобилизовался и однажды даже прислал мне посылку с грелкой домашнего коньяка и лесными орехами. Писал, что с животом у него всё нормально, но после армии стал вегетарианцем - на мясо смотреть не может.
     
      А тут уже и лето пришло в наши северные палестины. Шифер потихоньку развезли по дачам, а на его месте выдурила высоченная, в полтора человеческих роста, трава. До середины августа её два раза выкашивали.
     
      И можно бы считать, что истории моей конец, да не тут-то было. Зашёл как-то ко мне на склад командир части. Не просто так из любопытства или из вежливости, а за спиртом. На рыбалку наш "отец родной" отбывал с гостями из Москвы. Не знаю, почему, только захотелось полковнику со мной поделиться. Наверное, настроение благостное оказалось.
     
      - Завтра генерала из штаба РВСН повезу порыбалить. Местечко хорошее. Просто прелесть. На спиннинг хариус в очередь встаёт, чтобы клюнуть. Только вот беда - генерал-то столичный старой закалки, на удочку любит ловить. А в наших местах только на червя и поймаешь. Никакого теста, никакой крупы. А где их сейчас накопаешь, червей этих. Лето жаркое было, почти без дождей. Сегодня бойцы у меня три часа валандались - полгектара перекопали, ни черта нет. Не знаешь, Слава, где можно червей найти? А то прямо неудобно перед гостем...
      - Не знаю, товарищ полковник.
      - Жаль... Я чего спросил-то - мне сказали, что ты тоже на удочку любишь ловить.
      - В этом году всё никак не удавалось выбраться.
      - А-а-а... ну, ладно. Что-то придётся придумать. Или, может, спирта побольше взять? Чтоб - генерала сразу с копыт долой. А там уже и не до рыбалки.
      - Товарищ полковник, не нужно ничего придумывать. Я, кажется, знаю, где взять червей. Правда, не дождевых.
     
      На месте захоронения сгноённых по весне продуктов и в самом деле оказалась великолепная колония опарышей. Полковник меня буквально расцеловал.
      - Откуда здесь такое... такое... богатство? - только и мог произнести командир части.
      - Это мы здесь отходы из столовой закопали... частично... которые на свиноферму не вывезли... - не стал я вдаваться в подробности.
      - Вот ведь... научились у нас прапорщиков готовить. Из такого, порой, говна, что просто диву даёшься. Ничего-то у них даром не пропадёт, ничего без пользы не стухнет. Наградить тебя, Слава, полагается за находчивость! Только, смотри, никому больше это место не показывай, а за мной не заржавеет.
      - А в каком виде наградить, товарищ полковник? - осторожно поинтересовался я.
      - Эх, ты... суета тележная! Послужи пока, а там всё сам увидишь, - только это и сказал.
     
      Награды я ждал ещё года два, а потом мой контракт закончился: так я и ушёл на "гражданку" без единого ордена. Когда анкетные данные в отделе кадров потом заполнял при устройстве на работу, даже взгрустнул ненароком, ставя прочерк в графе "правительственные награды".
     
   Обидно же, ёлки двадцать... Кстати, о ёлках...
  

ЗА ЁЛКОЙ

   - Я слышал, у вас много платят...
   - Мне хватает.
   - А сколько всё-таки?
   - Все мои. Я, во-первых, подписку давал, а, во-вторых, у тебя же ничего не выпытываю.
   - Вот, блин, Слава... Подписку ещё приплёл. Секретный сотрудник, что ли?
   - Секретный, не секретный, а коммерческая тайна - прежде всего!
   - Ну, хорошо, не говори. Я знаю, что вам платят много. Чего машину не купишь?
   - Как научусь толком пешком ходить, немедленно приобрету себе тачку, чтоб деньги в ней возить. А машина-то мне за каким, извините за выражение, биномом?
   Автомобиль летел по гололёду с тридесятым присвистом. Человек за рулём чувствовал свою несомненную предновогоднюю правоту, но ему не хватало интеллекта, чтоб подчеркнуть люмпенское превосходство позавчерашнего пролетария, над работником умственного труда, моим другом Славкой Салеевым.
  
   Слава опаздывал на работу, автобус, как водится при цейтноте, приехать не спешил, но тут подвернулся старый знакомый, счастливый владелец побитой дальневосточной молью и северной коррозией "Мазды". Повезло - повёз. И вот впереди уже показалась цель путешествия - здание аэровокзала.
  
   И тут что-то случилось на проезжей части пролетающей мимо (по своим делам) эволюции. Удар. Толчок. И некуда деваться. Так, а, может быть, почти так спел однажды известный классик авторской песни, иначе говоря - всенародный бард Советского Союза.
  
   Оба героя, водитель и пассажир, завалились набок. Вместе с автомобилем. Вылезать на свет божий пришлось через одну дверь, ту, которая со стороны пассажира, поскольку вторую заклинило невероятно неудачно появившимся на обочине плотным сугробом. Салеев отряхнулся и воткнул в тугую плоть морозного воздуха риторический вопрос:
   - И ты предлагаешь мне купить машину! А вот тебе - иллюстрация о вреде автотранспорта. Не успеешь среагировать на текущие обстоятельства современной действительности, и уже в кювете валяешься. И ты хочешь, чтоб я всякий раз платил за эвакуатор, замену шаровой опоры и т.п.? Ты вот говоришь, что на крайняк, машину можно использовать в качестве блядовозки. Вижу теперь, что точно насношаешься, только не с бабами. А впереди-то год Быка! То есть, травка и тёлки! Некогда под автомобилем валяться, будто других дел нету.
  

* * *

  
   К утренней селекторной планёрке Славка всё же успел. Только потный и красный, невзирая на забортный морозец. Видать, бежал последние метры в унисон дыханию северо-восточного ветра. Таким возбуждённым и мокрым я его и застал, когда пришёл на работу сам.
  
   - Так спешил, что позавтракать не успел, даже кофе не попил, - сказал Салеев.
   Заварили чай и заговорили о ёлке, мол, пора её уже и ставить - до Нового года меньше недели осталось. Именно после этого замечания Славка и ударился в воспоминания.
   - Как ты знаешь прекрасно, сейчас проблем с выбором искусственных ёлок нет, а в те далёкие времена, когда моим сыновьям хорошо постриженный английский газон мог показаться дремучим лесом, в канун Нового года необходимо было отправляться в лес за зелёной принцессой детского праздника. Это в больших городах - ёлочные базары, полные корявых сосен и дорогущих кедров, а в наших палестинах - всяк гражданин сам себе праздник устраивал при помощи топора, пилы и браконьерской удачи. Впрочем, Фортуна тогда редко какому нелегальному порубщику изменяла, поскольку о партии "зелёных" никто и не слыхивал. Из зелёного в СССР водились тогда отнюдь не доллары, а обычные "трёшки" рублёвого насыщенного содержания, летом - кузнечики, зимой же - те самые новогодние деревья хвойных пород.
  
   Да, кстати, заговорил о сыновьях, а ведь ошибся. Я же тогда в СМП-234 работал главным энергетиком, следовательно, Серёжка - младший - ещё не родился в то время. Но разницы большой нет - одному ребёнку праздника хочется ничуть не меньше, чем двоим. Стало быть - изволь, папаша, ёлочку принести и украсить её самым сказочным образом.
  
   Помню, так совпало, что день 31 декабря по календарю выходным оказался. Последняя рабочая смена - тридцатого. Контора у нас на левом берегу Печоры была, в посёлке Изья-ю, если помнишь. Каждый день туда приходилось ездить на рабочем поезде. От вокзала минут тридцать пять-сорок пилить, от платформы же "Макаронная фабрика", правда, чуть меньше. А в общей сложности - около полутора часов езды. Печора - не Москва, очень уж долго получается по нашим меркам, но деваться некуда, поскольку работа приличная, оклад жалованья не в пример другим строительным организациям позначительней будет.
  
   Контора наша на краю посёлка располагалась. Одноэтажный барак, несколько балков и пара вагонов в тупике. А за ней, за конторой, то есть, болото круглое, диаметром с полтора километра. Летом-то оно топкое, зато зимой замерзает за милую душу. Стоит болото преодолеть, там и ельник отменный. Деревце для дома на ночь новогоднюю выбрать - как два пальца об асфальт.
  
   Вот я себе и думаю, что в обеденный перерыв сгоняю в лесок, пока светло. Немного пораньше уйду. Как раз и успею обернуться. План есть, пора его реализовывать. Да не всё так просто оказалось. С утра на пленэре тишь стояла бархатная, можно сказать - изумительно в воздусях. А часам к одиннадцати вьюга разыгралась не на шутку. Правда, когда в лес на лыжах шёл, всё было прекрасно. Ветер в спину подгонял - милое дело.
  
   Выбрал я пушистое деревце, спилил аккуратно и в обратную путь-дорогу отправился. Только тут и ветер сменил генеральную линию. Если б в лицо дул, всё бы хорошо, а то - сбоку принялся на меня наваливаться. Укрыться негде, идёшь по болоту, гладкому, будто блюдо, в одной руке пила, в другой ёлка. Тащишься, будто глупый пингвин, а тебя вбок-то и валит. Парусность большая, на ногах не устоять.
  
   Как только я первый раз пытался из сугроба подняться, мне это удалось достаточно просто, уж не знаю, почему так вышло. Зато потом накувыркался вдоволь. На карачках расшаперишься, пытаешься встать, а тебя снова вниз, в свеженькую лыжню сдувает. И опереться-то не на что. Разве только, догадливый ты, - именно на ёлку!
  
   Короче говоря, когда я в своём кабинете обозначился, был мокрый весь, будто мышонок после купания в тазу с водой. И бросало ж меня - то в жар. То не в жар!
  
   Всё с себя снял и на батарею отопления вывесил для просушки. Сам переоделся, во что под руку подвернулось: была какая-то спецодежда в шкафу на моё счастье. Переоделся и только тогда стал свою добычу рассматривать. И тут - вместо радости и восторга от красоты неземной - испытал сильнейшее разочарование. Все-то веточки на моём трофее поломаны, хвоя осыпалась частично. Жуткое зрелище. И ничего, собственно, в том удивительного - сколько раз мне моя ёлочка из снега подняться помогала - не сосчитать. А вес у меня хоть и поменьше, чем у трёх толстяков, но, всё-таки, не бараний. Вот теперь и додумай, что я вместо новогоднего дерева в контору притащил.
  
   А тут и смеркаться принялось, по-зимнему быстро и споро. Поезд рабочий отправлялся в шесть вечера, так что теоретически я ещё успевал разжиться новой ёлкой. Рабочий день короткий, так что уже в четыре можно отправляться в новую экспедицию. Но теперь-то без фонаря точно не обойтись, чтобы лыжню свою давешнюю разглядеть и дерево приличное выбрать, а не какое придётся.
  
   Что ещё нужно с собой захватить, каким реквизитом экипироваться, чтобы не получилось, как в первый раз? Пилу лучше топором заменить - нести удобней. Для ёлки мешок необходимо взять и верёвку, чтобы спеленать родимую, парусность уменьшив. Одеться следует полегче, чтоб подниматься в случае падения оказалось не слишком так проблемно. Ага, ещё - нужно палку с собой лыжную прихватить, хотя бы одну. Верно-верно, елку-то поберечь надобно.
  
   Всё так и сделал, как наметил. До ельника без приключений добрался. Где-то с краешку леса деревце завалил, вытащил на болотную гладь. Тут луна из-за тучки выглянула. Посмотрел я на добычу - опять неудача. В лесу при фонарном свете хорошо смотрелась, а снег когда с ёлки слетел, оказалось, что пушистость её почти на нуле.
  
   Плюнул с досады, снова в ельник вернулся. Тщательно деревья на вшивость проверял. И наконец (о, чудо!), упаковал в мешок отменный экземпляр, классическая ель, практически без изъянов.
  
   Обратная дорога была медленной и мучительной, я всё упасть на своё сокровище боялся, еле-еле лыжами шевелил, будто нерпа на сносях. Но донёс добычу до конторы без эксцессов. Только тут меня в очередной раз ожидала вереница разочарований. Во-первых, я снова был мокрым от пота - видно, очень много сил тратил на то, чтоб на ногах удержаться. Во-вторых, одежда на батарее - артефакт давешнего похода - ещё не просохла. В-третьих, рабочий поезд в Печору уже ушёл. Теперь, хочешь, не хочешь, а изволь дожидаться двух часов ночи, когда пойдёт пассажирский на Воркуту.
  
   Но меня таким невезением в уныние не привести. Позвонил домой. Предупредил, что задержусь. Потом главному инженеру домой звякнул. Он как раз в посёлке жил, а не в городе.
   - Славка, ты? Ёкарный гуталин, а чего не дома?
   - За ёлкой ходил, а поезд уже ушёл.
   - Так и хорошо! Я как раз тут в гости собрался. Пойдём вместе, а то там вместе с моей одни бабы. Не с руки мне в женском коллективе без компаньона кирять. Потом тебя на воркутинский посадим. Ну что, согласен?
   - Пошёл бы, да одеть нечего. Сижу почти голый на палубе, как Робинзон после дождя, вся одежда промокла.
   - Не переживай, подгоню я тебе что-нибудь. В следующем году отдашь, хех. Какой у тебя размер? Подойдёт. А рукава и брючины подкатаешь. Сейчас так даже модно.
   Через двадцать минут я сидел в УАЗике главного инженера, упакованный в его же одежду. Ёлка осталась стоять в кабинете, отогреваясь с мороза. Одна мысль меня не оставляла: "Только бы не забыть её, когда поеду домой!"
  
  

* * *

  
   Проснулся я оттого, что кто-то жужжал над ухом, как назойливая муха. Уйди, уйди, насекомое! Не мешай мне спать. Но муха не унималась. Она хватала меня за подмышки, шевелила и всё время что-то монотонно бормотала с какой-то чудовищной неземной укоризной:
   - Ты зачем эту палку в дом притащил? Весь коридор уделал, а ведь я убирала... Одежда чужая! Как на шуте смотрится. Хорошо ещё - трусы-то свои!
   - Ты кто?
   - Совесть я твоя. Верочка Ивановна, помнишь?
   - Вот же, три шешнадцать, ничего не помню. А ёлку-ту я привёз?
   - Эту?
   Дежа вю! Не иначе. Смолистую клюку с обломанными ветвями я уже видел вчера два раза. Странно, а где тогда последний Новогодний релиз "Ёлки праздничной, свежевырубленной"? Неужели это она, моя раскрасавица? А что же случилось-то?
  
   Позднее позвонил главному инженеру и выяснил, что в гостях я выпил граммов сто пятьдесят и захмелел, будто безусый юнец из подготовительной группы детского сада "Орлята Ильича". Понятное дело, организм целый день находился в стрессовой ситуации: то его потеть заставляли на студёном ветру, то скакать по кабинету почти неглиже, то снова в лес идти...
  
   Меня уложили спать, а перед поездом влили в мой начавший заболевать организм ещё стакан водки, "для сугрева" и профилактики простуды. О ёлке вспомнили в последний момент, но бежать в контору было уже некогда, потому схватили некое подобие праздничного дерева, которое кто-то забраковал и оставил возле железнодорожной станции.
  
   В дороге и это сомнительной красоты деревце подверглось испытаниям. Оно валялось по всему тамбуру, где меня пытался удержать на ногах сопровождающий сотрудник из нашей конторы. Он к моему счастью тоже опоздал на рабочий поезд и потому был вынужден исполнять роль ангела-хранителя. В Печоре меня загрузили в такси, а ёлку положили в багажник. Правда, дереву пришлось обломить верхушку, чтобы оно туда влезло.
  
   Посмотрел я с утра на ту дровину, что притащил домой накануне, в глаза сыну взглянул, потом умылся и пошёл в лесопарк, что рядом с моим домом. В конце-концов, чем маленькая сосна не новогодняя ёлка?
  

* * *

  
   Салеев тихонько вздохнул, заново переживая то давнее приключение с многочисленными походами через замёрзшее зимнее болото. А потом продолжил начатую тему:
   - На следующий год купил я искусственную ель. С тех пор никаких предпраздничных эксцессов со мной не случалось. А для новогоднего духа нужно взять еловую, а лучше - пихтовую веточку, ошпарить её кипятком и поближе к батарее положить. Запах такой, что с ног сшибает!
   - А я в вазу пару-тройку еловых веточек ставлю. Ёлка же тоже искусственная. Когда сын был маленьким, тогда всякий раз за натуральной ходил, а теперь, и пластик за настоящее дерево сойдёт.
   - И всё равно для детей Новый год пахнет мандаринами и апельсинами.
   - Это раньше, когда цитрусовые в дефиците были. Только в Новый год и наешься от пуза.
   - Не скажи, нынче тоже так же. Наверное - менталитет.
   - Скорее всего, судьба!
  

* * *

  
   А у меня другая история связана с добычей новогоднего дерева.
  
   В тот далёкий уже год, числа 30 декабря я тоже собрался за ёлкой. Сыну Илье почти за три месяца до этого стукнуло четыре года, и мне пришло в голову, что парень уже достаточно созрел для небольшого зимнего приключения, благо за город ехать не было необходимости. Мой бывший сослуживец по вычислительному центру Гена Шаевич как раз пригласил меня в гости на седло барашка с параллельным вырубанием праздничной ёлки в окрестностях его дома.
  
   Гена жил тогда в посёлке Восточный рядом с Печорской ГРЭС. Там-то как раз, отойдя метров триста от дома, можно было выбрать красивое деревце для новогоднего празднования. Шаевич уже неоднократно - года два или три подряд - приглашал меня на настоящее почти браконьерское мероприятие. Всё никак я не мог надумать, а тут решился.
  
   Собрались мы с сыном и поехали. Для маскировки взяли с собой полотняный мешок, чтобы в автобусе никто не подстерёг с нелегально спиленным деревцем и не затребовал административный штраф с последующим наказанием по месту работы. Гена встретил нас с Ильёй радушно и предоставил широкие охотничьи лыжи, чтобы быстренько форсировать неширокую полосу сугробов до ближайшего леска.
  
   Когда вышли на дело, уже стемнело. Время чуть за полдень перевалило, а солнце почти скрылось в жиденьком мареве горизонта. В наших краях в декабре это совсем не удивительно. Но, как сказал классик социалистического народного фольклора, темнота - друг молодёжи, и наша троица выдвинулась к месту дислокации еловой флористики.
  
   Мы с Геной оставили Илью на тропинке, наказав строго, чтобы никуда не думал убегать, а сами, взяв пилу, пошлёпали по глубокому снегу. Возвращались практически в полной темноте, подсвечивая себе дорогу фонариком, поскольку луна предательски закатилась за тучное морозное облако, взбитое Хозяином Ночи, как пуховая подушка.
  
   Илья стоял на тропинке в позе пограничника Карацупы (только без верного пса Ингуса), мужественно сжимающего кулаки в вязаных варежках. Нас с Геной он завидел издалека и, судя по всему, очень обрадовался. Я показал сыну маленькую лесную красавицу и спросил, не заробел ли он нас поджидаючи. Илья правдиво ответил:
   - Было страшно, волки глазами сверкали! Но я их не боялся. У меня же лыжная палка. Честное-пречестное, папа! Правда же, я взрослый теперь?
  
   И нам с Шаевичем не оставалось ничего иного, как подтвердить, что одним взрослым мужиком на планете стало больше. Вы спросите, действительно ли волки сверкали глазами, стараясь испугать моего отпрыска? Нет, это были не волки. Просто лесок, где водятся новогодние деревья, находится в низинке, и оттуда хорошо видно, как вдалеке светят автомобильные фары машин, спускающихся с горки в направлении ГРЭС. В темноте вполне сойдёт за глазища страшных голодных волков. Особенно в воображении мальчика четырёх лет от роду.
  

* * *

  
   Я заканчивал рассказывать историю о СВОЕЙ ёлке, когда нас в кабинете уже было трое. Виталий заскочил на минутку - не его же смена - да так и остался.
  
   - А когда я служил неподалёку от Хатанги, там тоже были ёлки, но какие-то чахлые, - сообщил нам бывший пограничник.
   - Витаминов не хватало, - пояснил догадливый Салеев.
   - Вот и шестиглазый серафим соврать не даёт!
   - Шестикрылый?
   - Не знаю, как у тебя, Славка, дела с крыльями, а глаз - точно шесть! Когда паяешь мелкосхемы.
   - Шестиглазый хер-Рувим, подумал я вслух.
   - Сам ты Йоулупукки! - не растерялся Салеев.
  
   А Виталий тем временем уже начал украшать искусственную ель к предстоящему корпоративному фуршету. Вечерок обещал быть жарким. Полная Акапулка!
  

СЕРАЯ ЛЕДИ

     
      Отправились в командировку. Втроём. Уже едем. Едим и едем. Ещё разговариваем. Травим, если кому-то так нравится больше. Салееву почётное право первого слова:
     
      - Трудился я тогда главным энергетиком в СМП-234. Ну, да, так строительно-монтажный поезд называется. Ведомственная строительная организация, короче говоря словом. Верно, как раз прапорить закончил, диплом инженера энергетика получивши. Вернулся, что называется, к гражданской жизни.
     
      Только начал работать на новом месте, как перестал дома бывать. Практически перестал. Строили мы тогда пятиэтажный дом в посёлке Косью. Я осенью в организацию устроился, а сдача в разгар лета следующего года намечалась. Так что приходилось дневать и ночевать на объекте. До Печоры два часа на рабочем поезде ехать, поэтому зачастую и спать оставались на объекте, чтобы время не терять. Верочка Ивановна, супруга моя, даже обижалась некоторое время, пока не увидела, сколько "колёсных" да премиальных за этот строительный подвиг МПС (министерство путей сообщения) совместно с державой отстёгивает.
     
     Так или иначе, вскоре привык я к новым условиям труда - а куда деваться-то - и к режиму "всё для сдачи" приноровился быстро. Упирались мы всем трудовым коллективом изо всех сил двенадцать месяцев и к сроку нормативному работы закончить успели. И вот наступил момент сдачи.
  
   Главою комиссии прислали ярославского чиновника из управления северной железной дороги, а замом его была женщина - председатель местного поселкового совета депутатов трудящихся. Не помню, правда, имени, но в памяти хорошо отложился её образ, образ дамы весьма экзальтированной и амбициозной. Она курила папиросы, вставляя их в длинный мундштук из салонной жизни времён предреволюционного имажинизма, одевалась богато, не по-здешнему. Даже летом носила меховое манто из выгоревшей на солнце полярной лисицы. Хотя, вполне возможно, песец пожелтел от неумеренного курения своей владелицы. Довершали образ местечковой Венеры в стиле изрядно поддатого Рубенса - состояние "на лёгкой кочерёжке" - кирзовые сапоги поверх импортных колготок с невыразимо актуальным телесным рисунком в виде голубей мира и вязаное платье оттенка "фисташка в изгнании".
     
      Ярославский комиссионер был тоже божьей милостью наделён фигурой неординарной. Высок, крепок в районе шейных, а особенно, седалищных позвонков. Привык в номенклатурном своём раю одеваться с иголочки и по партийной моде. Носил лаковые штиблеты, каковыми впору отбивать чечётку на эстрадах-ракушках советских курортов или топтать ковровые дорожки в знаковой гостинице "Советская", что возле метро "Динамо", но никак не месить грязь на "стройках века" где-нибудь в Приполярье. Образ усталого от труда по раздаче советов (государство-то советское) партийного руководителя дополнял строгий однобортный костюм, галстук фабрики "Большевичка" и фетровая шляпа-пирожок, совсем уж ненужная в разгар самого жаркого периода короткого северного лета.
     
      Я как главный энергетик, разумеется, считался членом комиссии, но мой номер был в ней "шешнадцатый"... или даже двадцать шестой. В дюжину банкетных счастливчиков естественно не попал, то есть, поставив подпись в акте приёмки, я мог преспокойно дожидаться рабочего поезда и катиться к Верочке Ивановне под тёплый бочок. Как говорится, что позволительно Юпитеру, там жаба раньше нас завелась. Или, иными словами, богу богово, а прораб и без закуски выпьет.
     
      Банкетные столы были накрыты на втором этаже в одной из трёхкомнатных квартир. Они просто ломились от изобилия свежепросоленной рыбы. Самыми неказистыми из ассортимента угощений выглядели сиги и хариусы, а главенствовали в этой части "пищевых изысков" нельма с сёмгой. Дичи и прочих деликатесов, обитающих в местных лесах в виде героев энциклопедии Брема, тоже хватало. Любой иностранный обозреватель из капиталистических земель, завидев это величие, немедленно был бы посрамлён в своей клеветнической попытке очернить жизнь "простых" советских людей.
     
      Итак, комиссия планомерно и целенаправленно обследовала весь дом, со всем тщанием проверяя качество штукатурки, побелки, сантехники и электрики. Часа два с половиной ходили, покуда председатель не запросил пощады, мотая вспотевшей головой. На фетровой поверхности "пирожка" уже обозначились первые солевые следы. Комиссия зашла в заветную квартиру, где очень быстро поставила подписи в акте приёмки. Банкет назначили через полчаса. После чего представители подрядчика поспешили отпустить рабочих, дожидающихся в засаде - так, на всякий случай: вдруг чего-то быстро подлатать понадобится.
     
      Я в числе прочих изобразил свою закорючку на типографском бланке с заранее впечатанным поверх целлюлозных вкраплений текстом, потом вывалился в подъезд, где, встретив бригадира электриков, пошёл показать ему, что нужно сделать в квартире на четвёртом этаже. Там почему-то вводная силовая коробка оказалась не закрытой. Комиссия не сочла этот недостаток настолько вопиющим, чтобы отменять праздник сдачи, тем более что на устранение понадобиться буквально несколько минут.
     
      Приглашённые "к столу" разбежались размяться и объявить работягам о достигнутом успехе. В "банкетном зале" остался лишь ярославский денди - председатель приёмной комиссии и его заместитель, глава местной администрации с подведёнными, как у Элизабет Тэйлор в роли Клеопатры (в честь праздника же!) глазами. Им, горланам-главарям от советского агитпропа никуда идти не хотелось, одежда на обоих была парадной. Так спрашивается, какого чёрта тащиться на улицу, где полно гнуса и оводов, где жарко... а в квартире прохладно и завлекательно разноцветят этикетками бутылки с напитками?
     
      Спустился я вниз после раздачи указаний и пошёл было в прорабский вагончик, чтобы добром отметить сдачу объекта со своими электриками. Но остановился как вкопанный, поскольку в атмосфере материализовался такой дикий вопль, какого мне никогда до этого момента слышать не доводилось. Аж сердце кольнуло. Выскочил на улицу и нос к носу столкнулся с огромным несуразным серым мешком, из глубин которого как раз и доносился этот страшный вой. Мешок передвигался самостоятельно - на собственных ногах. И орал тоже самостоятельно, изредка поблёскивая коронками дорогого металла в пасти женщины средних лет на общем сером унылом фоне испорченной малоэффективной диетой фигуры. И тут меня торкнуло - боже, так это председатель поссовета! Только отчего она в таком странном виде, даже глаз не видно... один только рот?
     
      Клеопатрой от глаз этой фемины даже и не пахло, чёрт меня дери! И когда она успела выйти на улицу, я же в квартиру не заходил, когда бригадиру фронт работ показывал, то есть стоял в коридоре всё время? И никто при этом подъезда не покидал. Стало быть - женщина оказалась на улице каким-то пока неизвестным мне способом. Чудеса...
     
      Разъяренная дама пролетела мимо меня, обдав жаром праведного гнева, и застучала ступеньками о подошвы своих элегантных керзачей с яростью потревоженной в разгар сна львицы. Маршрут её следования отчётливо проявлялся в прозрачности атмосферы серым облаком цементной пыли.
     
      А дело, как оказалось, заключалось в следующем. Оставшись вдвоём, председатель приёмной комиссии и его заместительница сочли первым долгом отстаканиться армянским пятилетним напитком, пока не началось основное застолье. Выпили, зажевали лимончиком, после чего женщина решила выйти, покурить. Выход на балкон оказался экстремально-анекдотическим. Балкон попросту отсутствовал... А внизу стоял ящик со свежим цементом... Остальное вы уже поняли.
     
      Как получилось, что во всём доме отсутствовал только ОДИН и ИМЕННО этот балкон, хоть убейте, не вспомню. Вполне возможно, он и вовсе не был предусмотрен проектом, просто других оконных блоков не оказалось в последнюю минуту, а заложить проём забыли по недосмотру.
     
      Но дом-то сдан, как не возмущайся. Акты все подписаны. Формально придраться не к чему. Только вот что делать с оскорблённой и напуганной, хотя и практически невредимой женщиной? Председатель комиссии срочно вышел по спецсвязи на Ярославль, откуда немедленно телеграфом был выслан денежный перевод на имя председателя поселкового совета, чтобы компенсировать испорченное имущество.
     
      А банкет? А что банкет-то? Состоялся, не пропадать же добру. Это только первые два разлива было тихо, а потом всё наладилось. Говорят, что сама пострадавшая громче всех пела и веселилась. Я думаю, любой бы предпочёл в цемент с головой, когда б узнал о компенсации в размере полугодового оклада.
     
   - Ага, - попытался я пошутить, - штрафную, ей видимо, налили...
      - Не понял, ты о чём?
      - Это мне ребята рассказывали. Случай из реальной жизни. Сам свидетелем не был, но могу передать общий смысл. Одним словом, мой знакомый ездил в отпуск. В какой-то южный город ездил. Решил вечерком прогуляться с супругой. Темно, фонари горят. Воздух свежий после дождя. Где-то неподалёку гульба идёт. В соседнем доме. Окна третьего этажа настежь, крики слышны: "За молодых!", "Горько!" и прочие. Свадьба, не иначе. Вдруг треск, шум, крики, и с балкона квартиры, где гуляют, что-то вываливается с матерным посвистом. Знакомый мой поближе подошёл, чтобы осмотреть тело... и потом вызвать неотложку. Но кусты разверзлись сами по себе, из них вырос пьяный субъект мужского пола в рваной окровавленной рубахе и с огромным фингалом под глазом.
      - Ты как, мужик? - спросил свидетель беспримерного полёта соловья-разбойника над своей вотчиной.
      - А... горько! - ответил мужик и скрылся в подъезде.
      Наверху, тем временем, никто, казалось, не заметил потери бойца. Песни, тосты... счастье в полный рост.
      Спустя минуту-другую стал слышен звонок во входную дверь и совершенно изумлённый голос:
      - Опа! Смотрите-ка! Вован пришёл! Ты чего опаздываешь? Штрафную ему, пусть скажет тост за здоровье молодых!
     
      Салеев улыбнулся и заметил, что хорошее было бы продолжение к его истории, если бы он его раньше слышал.
     
      До нашей станции оставалось ехать больше часа, и мы ещё раз решили задобрить желудок горяченьким чаем. Ведь дальше придётся добираться автотранспортом никак не меньше пяти часов (как говорили нам опытные люди). В дороге только сухомяткой и обойдёшься.
  
  

СОПРОМАТ

(разум силу ломит)

     
      - Учился я в этот период не то на втором, не то на третьем курсе в Ульяновском политехе. Да-да, заочно учился. Но сессии у нас тогда, в советские времена, тянулись, как резинка от старого эспандера - будь здоров: месяц, а то и полтора. Приезжаешь из своей глубинки, тебе в две-три недели принимаются такой объём материала вмантуливать в жутком темпе, который тем, кто на дневном отделении обучается, целый семестр вдалбливают; лабораторные с той же интенсивностью. Какие уж тут терапевтические дозы. Беспредел полный.
     
      Сдаёшь потом эти лабы, зачёты, курсовики навалом, в суматохе, вперемешку. Не сдаёшь, собственно, а спихиваешь. Голова к концу дня порой ничего не соображает. Бывало, что некоторые путали, по какому предмету зачёт получен, по какому ещё нет - повторно приходили. Мало весёлого-то. Время только зря теряешь, а его можно было на что-то другое потратить.
     
      Но приходит такой момент, когда всё, отстрелялся почти. Зачётка с правой стороны разворота ломится от записей, значит, пора к экзаменам голову готовить. Если ко всему относиться серьёзно, с ума можно сдвинуться от этого насыщенного процесса.
     
      А ведь мы же ещё умудрялись и гульнуть хорошенечко. Вот, помню, тогда после занятий длительных, вечерком уже довольно поздним, если быть точнее, отправились с приятелями по несчастью заочного обучения в ресторан. На людей посмотреть, свой норов показать. И девчонок с дневного отделения с собой пригласили, чтобы спокойней себя чувствовать. А то, сами понимаете, подвыпившему мужчине непременно захочется пригласить даму на тур вальса. А если дама с кавалером, не одна, как былиночка? А если кавалер тот, нервный боксёр с "корочками" мастера спорта самого, что ни на есть, международного класса? Ага, вот-вот... тут и до мордобоя недалеко.
     
      Так что по старинной народной традиции мы и прибыли с дружком институтским "в Тулу" со своим, что называется, самоваром. Сидим, музыку живую слушаем, выпиваем, закусываем, танцуем. Девчонки рады. Не часто им удаётся в увеселительное заведение выбраться - у студентов-очников не настолько велик доход, чтобы так вот запросто по злачным местам шляться. Другое дело - заочник, человек самостоятельный, по большей части - обеспеченный, не жадный.
     
      И тут, что называется, в разгар веселья, начинает к моей даме один хлыщ приставать. И так к ней подъедет и этак. Разрешите, де, с вами тур вальса станцевать и угостить шампанским. Расфуфыренный мужик, что твой индюк, только вместо бороды жабо из какой-то бледно-лиловой ткани под самыми брылами болтается. Зрелище не для слабонервных, должен заметить. Тогда же о добрых голландских педерастах нам ничего неведомо было, вот и злились при виде подобных господ, не понимая, от чего конкретно.
     
      Девица моя ни жива, ни мертва: чувствую, отказать впрямую почему-то не может, но и соглашаться не спешит. Бледная вся, а саму колотит, будто в лихорадке. Понял, нельзя Катерину (так эту девушку звали, если ничего не путаю) в лапы гоголя расфранчённого отдавать. Оттёр его от столика и говорю:
      - Извините, дама не танцует. Она вам русским языком объяснила, неужели непонятно?
      - А вас не спрашивают, молодой человек! Это моя невеста, а вы её по ресторанам водите... И не стыдно?
      - Вот тебе раз. О женихе мне ничего сказано не было. И какая ж она невеста, если с вами даже танцевать не хочет.
      - Посмейте мне здесь ещё указывать! Быстро укорот дам! Хам!
      Настроение у меня всё равно благодушное, невзирая на приключившуюся неприятность, потому замечаю:
      - Не стоит ругаться. Вы бы отношение со своей невестой выяснили для начала. Мне никакой охоты нет - в ваши разбирательства влезать.
      Мужичок ничего мне не ответил, а только схватил Катю за руку, крайне грубо схватил и принялся на неё кричать совершенно жутким образом. Та в слёзы. А франту только этого и нужно, будто подпитывается он чужим негативом. Чисто - вампир энергетический.
     
      Взял он потом девчонку за плечи и ну трясти, как грушу в период сбора урожая. А сам лыбится, чисто фарфоровый Будда, какой у моего отца на книжной полке стоял. Я не рассказывал разве? Ну, да - с отбитым носом. Только фарфоровую копию по неосторожности, а этого франта...
     
      Тут я не выдержал. Не моё, конечно, дело, но, если не умеешь с девушками обращаться, то лучше при мне руки не распускать. Зарядил я господину под глаз легонько. Тот завизжал, Катю выпустил и в сторону отскочил с криком:
      - Ты мне заплатишь, скотина! Убью, по стенке размажу! Будешь кровью дристать до старости.
      На последнюю реплику я отреагировал адекватно, настолько адекватно, что у мужика на лице случилась полная симметричность осветительной атрибутики. Появился метрдотель с вышибалой подмышкой и заблажил, что не нужны ему здесь драки, что, мол, прямо сейчас вызовет он милицейский наряд, и ещё что-то говорил о каких-то моральных издержках. Оказались они не так уж и велики - хватило трёх рублей, чтобы погасить начавшийся было пожар.
     
      Господин в жабо, тем временем, исчез из поля зрения. Катя же всё не могла успокоиться. А когда в себя пришла, то сказала:
      - Ой, Славочка, это же преподаватель по сопромату. Он и у заочников экзамены принимает... Что ж ты наделал!
      - Позвольте, сударыня, это я наделал? А кто надумал свои личные проблемы за счёт других решать? Тоже я?
      - Ты всё не так понял. Николай Сергеевич давно за мной ухаживал. Я всё отказать не могла, а потом решилась. И тут его словно подменили. Стал он меня всюду преследовать и разные гадости говорить, мол, если замуж за него не выйду, со свету сживёт, ославит перед сокурсниками. Я даже из общаги вечером выходить боялась, если не в компании.
      Прошёл месяц, Николай Сергеевич, вроде бы, перестал за мной волочиться в своей агрессивной манере. Я и успокоилась. А тут такое... Не удивлюсь, если узнаю, что он прежде за мной следил.
      - Ничего себе, Катюша, как ты рассудила. Всё тебе хиханьки, а мне ещё экзамен сдавать. Хотя, конечно, вероятность к этому змею Коленьке попасть - один к четырём. Буду надеяться на лучшее.
     
      Не успели мы успокоиться, как в поле моего зрения вновь обозначился Николай В Жабо Сергеевич. Он расположился через столик от нас с каким-то огромным мужиком, больше напоминавшим аккуратно постриженный кипарис с мордой орангутанга в середине кроны, чем на обычного человека.
     
      Преподаватель сопромата, обнаружив, что вся наша компания его заметила, начал гадливо подмигивать, показывая большим пальцем на своего соседа. Я немедленно догадался, что "оружие возмездия рейха" уже приведено в полную боевую готовность. Требовалось просчитать, как же действовать дальше, чтобы следующим утром прийти на занятия своими ногами.
     
      Понятно, что драку затевать в зале моим оппонентам будет не с руки: реноме преподавателя - прежде всего. К тому же, сражение в пределах "внутренней Монголии" обязательно будет сопровождаться изрядными финансовыми издержками. А вот на выходе из ресторана, там, где начинаются нейтральные степи "Монголии внешней", - другое дело. Там, вероятно, меня и будет ожидать премилая горилла с повадками каннибала - ишь, как шашлык по-карски мурцует - только звон шампуров о металлический прикус гиганта по всему залу распространяется со зловещим текстом: "Я те дам, засранец! Я те дам!".
     
      И ведь даст. А как же быть-то? Такое тут меня зло взяло, что я просто взвился с места и к столу с оппонентами направился. Да знал я уже, что делать стану. Конечно, знал. Я же с головой-то дружу, как вы понимаете.
     
      Короче говоря, перепоручив Катю заботам своего напарника, двинулся я к столу, где сидел Жабо Сергеевич и Орангутанг Гориллович. У преподавателя даже глаза на лоб полезли от неожиданности. Не мог он понять, отчего мне вдруг в голову втемяшилось развязку ускорить.
     
      Подошёл я поближе и сказал как можно развязней:
      - Ну, и что вы, пацаны мои славные, хотите? Помахать кулаками? Давно, видать, в чужих руках не обсирались? Келеш-мелеш, трёшь-мнёшь, сейчас я вам предоставлю такую возможность.
      - Че-го? - привстал Кипарис Каннибалович. - Это что здесь за клоп варнякает? Да я... тебя... С говном покойной Жучки смешаю! Слышь ты, урод?
      - От Спинозы спинного мозга слышу!
      - Коля, я сейчас этому... этому... прыщу грызло-то расплющу!
      - Стой, Витёк! Не видишь, он тебя провоцирует? Дождёмся, когда на улицу выйдет, там делай, что хочешь.
     
      Я не стал дальше дразнить Орангутанга Кипарисовича, а просто предложил:
      - Смелый, говоришь? Тогда пошли сразу на воздух, там и разберёмся, чьи трусы сильней полиняли?
      - Че-го?
      - Выйдем, говорю, шкаф безмозглый!
      - Ну, я тебе сейчас сделаю козью морду!
      И мы направились к выходу. Я двигался быстрым шагом, поскольку свист и сопение господина Кипариса Квазимодовича подгоняло меня в спину.
     
      И вот мы на крыльце ресторана. Маленький я, а напротив преподаватель в жабо и его дрессированный Годзилла Каннибалович, который жаждет немедленной сатисфакции за то, что ему пришлось познакомиться с игрой моего интеллекта, выраженного в словах и словосочетаниях.
      Монстр орал так, будто я украл у него туалетную бумагу в самый ответственный момент, ничего не предоставив взамен - ни газеты, ни лопушка, ни фанерки, ни даже трамвайного билета:
      - Держись, гадёныш, сейчас я сделаю из тебя котлету по-киевски с дроблёными косточками!
      - А ты быстро бегаешь?
      - Че-го?
      - Тогда догоняй!
     
      Свои последние слова я сопроводил стартовой позицией и отчалил на непредсказуемую дистанцию в темпе первого юношеского разряда. Мои добрые друзья - гражданин, увенчанный облаком жабо, и стриженный под "полуДУбокс" кипарис с кулаками - опешили. Они просто не ожидали от меня настолько вопиющей наглости. Да и бегать, видно, с детства были не обучены. Так что вскоре оказался я в полной безопасности и спокойно вернулся в общежитие, куда через несколько минут после меня прибыл на такси мой напарник с девчонками. Вечер мог бы оказаться испорченным, но по дороге ребята посетили привокзальный буфет и прихватили оттуда две бутылки шампанского, а ещё каких-то дефицитных конфет с просроченным сроком реализации. Праздник продолжался ещё достаточно долго... О его подробностях умолчу, чтобы не поколебать нравственных позиций инженера человеческих душ. Пусть засыпает спокойно и спит без кошмаров.
     
      Но на этом, как вы понимаете, дело не закончилось. Иначе стал бы я распинаться битый час перед вами. Верно-верно, экзамен по сопромату принимал у нашей группы тот самый незабвенный Николай Сергеевич. Только теперь он выглядел более торжественно в своём костюме советского клерка средней руки. Особенно знаково выглядели тёмные очки с возможной диоптрической составляющей, прекрасно скрывающие следы вчерашних похождений. Словно и не было их вовсе, и перед студентами сейчас сидит не любитель закатывать истерики в публичных заведениях, а сама социалистическая благонамеренность.
     
      Было совершенно отчётливо понятно, что "ледового побоища" не избежать. И ещё не факт, что псу-рыцарю из ордена заочников удастся удержаться на поверхности. Топить будут! И топить самыми извращёнными способами.
     
      Так, собственно, и вышло. Николай Сергеевич с трудом скрывал своё торжество, когда я скромно к нему подсел со своими записями. Процедура "месть хана Гирея своему проштрафившемуся евнуху" продолжалась минут тридцать. За это время экзаменатор успел насладиться вендеттой а'ля сопромат в полной мере.
     
      Я узнал, что таких лоботрясов и невежд, как я, ещё не видел свет. Что система заочного обучения должна немедленно избавляться от подобных "субчиков, дискредитирующих светлый лик лучшей в мире советской высшей школы". Что нельзя давать дипломы кому попало только лишь потому, что у меня хватает наглости прийти на экзамен неподготовленным. Логики в последнем заявлении практически не обнаруживалось, но Николаю Сергеевичу было совершенно на этот факт наплевать. Гнобил он бедного студента-заочника со знанием дела. И будь на моём месте кто-то со слабыми нервами, неизвестно, чем бы всё закончилось.
     
      Сессия моя затянулась. Всё сдано, кроме сопромата. Пришлось давать телеграмму на родное предприятие, испрашивать разрешение на получение пары недель в счёт очередного трудового отпуска, за свой счёт у нас не полагалось.
     
      Прошло дней десять, я сделал ещё четыре попытки сдать экзамен, но, как вы догадались, всё напрасно. И главное, что обидно, я прекрасно знал сопромат ещё с той поры, когда учился до службы "на флотах" - в Новосибирске. И ещё более неприятное - я не просто прекрасно знал предмет, но и знал о своём знании, был уверен в нём. Мало того, Николай Сергеевич тоже прекрасно понимал, что Я ЗНАЮ!
     
      Необходимо было принимать экстраординарные меры, иначе всё могло закончиться не совсем весело. И я отправился к заведующему кафедрой. Тот очень удивился обрисованной ситуации. Никогда доселе не было, чтобы заочник не сдал экзамен за пять попыток. На "удовлетворительно" всегда можно было сговориться. А тут такое дело - нашла коса на кастинг.
     
      Через день я сдавал экзамен целой комиссии. Ух, и пытали ж меня. Столько эпюр распределения напряжений в разнообразных балках, сколько нарисовал я на доске в тот день, не строил целый курс за семестр обучения.
     
      И вот, наконец, заведующий кафедрой взял слово:
      - Что ж, Салеев, вы нам продемонстрировали, что научились разбираться в материале. "Отлично" мы вам поставить не можем, поскольку, как говорится, не с первого раза (многозначительный взгляд в сторону Николая Сергеевича), а вот четвёрка ваша очень крепкая. Поздравляю со сдачей!
      Вылетел я из аудитории счастливый и пьяный от хлынувшего в кровь гемоглобина. Присел на подоконник, чтобы успокоиться, а тут и мой визави вываливается. Увидел, что я ещё не ушёл, и давай меня костерить:
      - Что, доволен? Всю жизнь мне испортил, гадёныш. Теперь хоть с кафедры уходи. Сука ты, Салеев, а не студент!
      Хорошенькое дело - я же ещё и виноват! Взыграло во мне ретивое, и очки с затемнением Николаю Сергеевичу снова оказались очень необходимы. Он визгнул что-то о том, что вызовет милицию, немедленно вызовет, но на этом всё и закончилось. Коллеги-преподаватели суетиться не стали, хотя и видели весь процесс обновления фонарей под глазами. Они просто улыбались и проходили мимо.
     
      Что ты спросил? А всё - больше мне на этой кафедре ничего сдавать не довелось. Я же инженер-энергетик, ё-моё, но никак не механик. Слышал, правда, краем уха, что вскоре Николай Сергеевич уволился по собственному желанию и скрылся в неизвестном направлении. А Катя? Её я встретил через полтора года. Она вышла замуж за своего однокурсника, родила, сидела в тот период в академическом отпуске. Посмеялись с ней, вспоминая давнишнее приключение, погуляли с коляской, будто молодая семья. Но с мужем она меня знакомить не стала. Видно, боялась, что тот приревнует, а потом - попробуй меня догони.
  

ПОМОРСКИЙ ОТПУСК САЛЕЕВА

     
   Салеев вернулся из отпуска, был полон впечатлений, которыми делился незамедлительно с нами - своими коллегами по работе.
     
   - Собрался я этим летом в гости к старинному приятелю на Белое море, давно он меня приглашал. На поезде - почти до Архангельска. Чуть не доезжая. До станции, как там, бишь, её... Запамятовал. Ах, да... Точно - запамятовал. А оттуда на вахтовке к рыбакам на побережье. Как ехали? Трудно восстановить. Помню лишь, что проезжали какое-то Лиходеево. Я ещё тогда подумать успел, дескать, название какое-то... В общем, не совсем приятное. Подумал и забыл через секунду и, видимо, зря. Но потом вспомнилось, а пока в пути - есть другие темы для размышлений. О треске, хватающей наживку и "белых ночах" в виду Белого же моря.
  
   Тут и к колхозным владениям подъехали.
     
      Ничего необычного. Два барака, три сарая, коптильня... Вот и всё колхозное богатство. Оп-па, самое главное забыл. Ещё в колхозе было два малых рыболовецких бота. Оба с номерами и без названий. Третий же носил имя собственное. Думаете, какое? "Резвый" этот ботик прозывался. Мне когда его представляли, так и сказали, что нарекли это судно при рождении "Резвый", но почему-то все его называли с лукавым прищуром "наш Трезвый". Это ещё одно обстоятельство, которое обязывало меня насторожиться, но я так и не насторожился.
     
      Встретили меня, будто родного... только что цыганский хор не пел: "К нам приехал, к нам приехал".
     
   - А водки много привёз? - вмешался в размеренно текущее повествование скептически настроенный Виталик.
      - Пятнадцать раз по ноль седьмой модели. Но ты не думай, если б я и пустой там появился, меня бы всё равно приняли, как полагается. Не веришь? Дальше сам из рассказа поймёшь. Короче говоря, вот что, господа: свежий морской воздух северного поморского лета, земляничный дух такое со мной сотворили... До самого вечера никак в себя прийти не мог. Это вам не в городе по бутикам сдуру шарахаться, не в гипермаркетах свою утробину-то ублажать. Там уже давно ничего натурального не осталось, кроме натуральной соевой лапши корейской закваски. А на Белом море всё настоящее... и никакой торговли кукурузой по запредельным "демпинговым" ценам...
     
      Всё это пластиково-целлюлитное экономическое великолепие Славка называет циррозом цен и прободением качества. Казалось бы, не совсем неуместная аналогия, но так называемым демократам из либеральных кругов современного общества она представляется до такой степени неуместной, что они готовы удушить моего друга Салеева прямо в общественном транспорте. Большое для Славки счастье, стеснённые жизненные обстоятельства не позволяют представителям вышеозначенных кругов ездить на автобусах. Ещё бы, там цена - по восьми рублей. А с нового года и целый червонец за один конец*. В самом, между прочим, прямом значении этого насмешливого слова.
  
   Впрочем, снова дадим Салееву слово, которого он был лишён исключительно по вине волюнтаристски настроенного автора.
  
   - Рыбалка для меня началась с курса молодого бойца. Сначала опытные мореманы попытались навесить всякой лапши относительно качки и прочего, но быстро поняли, что дело имеют с человеком бывалым, который все эти боты рыбацкие в перископе видел... на расстоянии торпедной атаки. Тогда уж пошло по существу объяснение. Дескать, не совсем я вовремя приехал. Летом сайда не ловится, а треска всё больше мелкая, Пертуй**, в общем, а не треска. Хотя и зовётся эта мелкотня гордым латинским именем Gadus morhua marisalbi.
     
   Зато камбалы в данном сезоне столько, что не успеешь спиннинг закинуть, как пару штук обязательно цепанёшь. И все, как одна, по фамилии Platichthys flesus bogdanovi. Главное, вовремя с крючка снимать, чтобы руки не оторвало. Как говорится, чтоб вам не оторвало рук, не троньте камбалу руками. Камбала не очень большая, сантиметров до шестидесяти в диаметре, зато очень уж её много. Хоть косой коси.
      И лето опять же. Удобно, не нужно далеко в море уходить, вся рыба ближе к берегу держится, на мелководье греется, жирок нагуливает. Так что пойдём, дескать, Славка, недалече. На расстоянии 10-15 километров от берега барражировать в каботажном порядке.
  
   Как водится, рыбалка началась с основательного застолья. Заодно и меня встретили - вы же помните, цыгане мне заздравную не пели, хлеб-соль на "рушнике вышиванном" не подносили.
   Стол ломился от рыбников и трески в самых замысловатых видах, начиная от простецкой ухи и заканчивая треской и камбалой горячего копчения, жир с них капал янтарными капельками на стол в местах, где хвосты свешивались над огромными блюдами. Было, конечно же, и мясо с картошкой, огурцы, помидоры (частично грунтовые с Кубани, частично из местных теплиц), но, согласитесь, не так часто мы едим свежевыловленную рыбу. Так что для меня именно дары моря оказались главным угощеньем. К концу вечера, если бы на дворе не стояли "белые ночи", я бы сам смог очень неплохо освещать окрестности фосфорицирующими флюидами.
     
      Наутро, сами понимаете, голова напоминала старинный утюг, в который кладут угли из русской печки для разогрева. В бараке стоял крепкий мужской дух, а от храпа никто так и не услышал певческие потуги молодых петухов, которых водилось по соседству некоторое количество, отличное от нуля и явно больше одного, если вчера на радостях кого-то из них не подали к столу.
     
      Поковыряв в зубах, я понял, что белое мясо, там оказавшееся, могло заинтересовать исключительно ихтиолога. И что мне с того знания, спрашивается? Ну, целы все петухи округи, а как же быть с утюгом... головой, то есть? Поискал на столе. Ни-че-го! Подумал, что зря вчера все свои запасы выставил, нужно было хотя бы бутылку затаить. Кто ж знал-то...
     
      И тут зашевелилось бородатое одеяло возле печки, оказавшееся при ближайшем рассмотрении бригадиром рыбаков, который заснул, не снимая спортивной шапочки, натянутой на глаза. Я обратился к нему, с трудом переваливая бревно языка через частокол острых и жарких зубов поверх иссохшихся, будто барханы, дёсен:
      - Похмелиться есть чем? Нам же в море выходить... а я совсем потерянный...
     
      Бригадир молча указал на скатерть на столе, свешивающуюся чуть не до самого пола.
      Поднимаю её... Э-эх, этиловый-то спирт через лазерный привод! Там явственно видны два ящика с водкой, а ещё три-четыре только угадываются в неясных сумерках. Я спросил:
      - Откубривать?
      Бригадир кивнул.
     
      Я открыл, и мы похмелились. После чего я задал самый наивный вопрос, который был способен родить мой несвежий от утомительного зацикленного сна мозг в тот самый момент.
      - А как же море? - спросил я.
      - Море... оно Белое, - резонно заметил бригадир с философским акцентом и немедленно снова захрапел.
      Поняв, что больше выпендриваться тут нечего в связи с отсутствием зрителей, я принял ещё граммов несколько и тоже впал в поморский анабиоз.
      А ты, Виталий, так плохо о людях думал... Сколько водки взял, сколько водки взял? Нет, поморы люди щедрые, по всем медицинским показаниям радушные. С такими даже на ботике в настоящий шторм не страшно. Особенно на судне с иронично устрашающим названием - "ТРезвый".
     
      - Да, кстати, а что касается того, что же случилось, когда мы оказались в море, здесь фантазировать не стану. Вышли ровно на третьи сутки после того, как я приехал. Нет, ошибаетесь. Водка ещё оставалась. Её просто оказалось несколько больше, чем я мог разглядеть в первое утро "рыбацкой казни". Сбылись смутные предчувствия, связанные с не очень благозвучным названием населённого пункта... Да, того самого, мимо которого я проезжал на вахтовке на подступах к Беломорскому побережью Архангельской губернии.
     
      Мотыляло нас на катере ровнёхонько трое суток. Волшебное число "три"! Как много в этом... высокого и непонятного. Это вам не от мракобесия. Это от триединства... нет, не отца, сына и святага духа... Триединство основных мировых религий я в виду имею...
     
      Первый день полоскало. Не сильно, правда. Всё больше от допущенных излишеств, а не от качки с неустойчивым дифферентом. Мастерство же не пропьёшь, чтобы вам было известно.
     
      А потом наступило то, что называется рыбалкой. Рыбалкой на спиннинг. В открытом море. Камбала, треска, сайда. Тьфу, ошибся. Сайда ушла к полюсу. Не было сайды, только треска и камбала. Экземпляры отменные. Не такие, как на наших рынках. Рыба серьёзная, жирная. Потом, когда вернулись на берег, её подсолили, подкоптили. Чумовая рыба. А домой привёз, уже не то...
     
      -...привёз, уже не то...
      - В смысле, уже несвежая, что ли?
      - Ага, на пангасиус похожей стала... А там, на месте, прямо как голубая акула... Даже ещё лучше...
      - Акула-самец?
      - Сам ты самец... Акула - она же девушка, хоть и голубая.
     
      И слово Славке дадим снова, как говорится, клёво:
     
      - Потом, после рыбалки, ещё неделю руки и тело болели от работы плечевым поясом. И, вроде бы, надоесть должно, когда тебе на спиннинг дуриком рыба садится, так ведь нет. Просыпается рыбацкий азарт, а потом полный рабочий день заставляет совершать охотничьи действия, обусловленные инстинктом самца-кормильца. И даже персиковый компот на камбузе не в состоянии тебя оторвать от этого однообразного занятия.
     
      На третьи сутки бригадир рыбаков (он же шкипер) посуровел седой небритостью и заявил мне так:
      - Море, оно Белое... Понимаешь... В ледниках полно камбалы. А тебе ещё до Архангельска добираться. Ужинаем сегодня на берегу.
     
      Очень неприятно ощущать себя маленьким и вздорным человеком во время летней грозы на берегу моря. Особенно, если море это Белое. Особенно, когда небо почти срослось с землёй, обычное дело для северных краёв (ничего не поделать, когда атмосфера намного тоньше, чем на экваторе), особенно, если вспомнить слова Бориса Гребенщикова о том, что оно, небо, становится ближе... с каждым днём. И в прямом и в переносном... Хотя если в переносном, то я не совсем согласен. Кое от кого небо как раз таки становится дальше. И весьма... Улавливаете мою мысль? Я про Пекло намекаю...
     
      Так вот, гроза собиралась с вечера, а к обеду следующего дня началось такое, что все попрятались под крышу коптильни, пытаясь каким-то первобытным манером создать себе иллюзию спокойствия. Камбала и треска, в том числе и мой личный улов, впитывали в себя дух ольховых опилок и чуточку капали жиром по листовому железу, вызывая запах жаренного на спичке рыбьего пузыря.
     
      Вдали молнии яростно атаковали мысок с редким сосняком, пока не подожгли одно из деревьев. Но пламени не суждено было разгореться. Стена ливня, пришедшая на смену бессистемному ураганному ветру, погасила сосну. Мне было жутковато от всего этого зрелища. И, как видно, не мне одному. Шкипер, заметив испуг в моих глазах, сказал просто:
      - Место у нас тут такое, которое молнии притягивает. Ты не робей, Славка. Сколько себя помню, ни разу человеку не доставалось. Дерево повалить или сарай поджечь - это запросто, с людьми же никогда особо ничего плохого не происходит. Говорят, было как-то: ударило одного молнией, он сразу ясновидеть начал, будто Глоба какая. Ушёл сразу в Архангельск, салон свой открыл. Теперь болезни нетрадиционные лечит нетрадиционными же средствами...
      А бывает, такое тут заворачивает, что по сравнению с сегодняшним - сущее наказание. Сегодня-то - тьфу, ерунда. Пертуй, а не гроза. Сегодня "шаромыг не было".
      - А что это за "шаромыги"?
      - Так молнии же. Шаровые только. Слышал, наверное, видать же, судя по всему, тебе не доводилось. А я вот столько их лицезрел, что не приведи Господь в страшном сне наблюдать. Бывало, до десяти штук разом "шаромыги" эти по дворам кружат. К нам тут даже какая-то экспедиция приезжала изучать шаровые молнии. Только в то лето не было их вовсе, будто специально попрятались. Так этот-то, что за главного у них был, муж учёный - хрен толчёный, сразу нам заявил, дескать, никакие здесь не шаровые молнии, а проявление иноземных цивилизаций - их, так сказать, энергетические поля... И что-то там ещё заливал о пространственно-временном континууме и зарядных устройствах для движителей на аппаратах летательных, перемещающихся с околосветовой скоростью. Не смотри на меня так, будто увидел умную обезьяну. А же грамотный слегка... на одно полушарие. Мореходку в Питере, слышь ты, почти закончил.
     
      Лучше вот слушай, что ещё скажу. У меня бабка с дедом в здешних местах жили, почитай ещё с начала прошлого века. Так вот они рассказывали, будто "шаромыги" на их памяти тоже здорово не озоровали. У этих молний какое-то свойство странное: всё время к пресной воде их тянет. Полетают над огородом, бултых в колодец (порой прямо через закрытую крышку), и всё... будто и не было ничего.
      А у деда-то с бабкой вот что приключилось. Сели они вечерять в аккурат перед грозой. Осень, тёмно на улице-то, только молнии изредка освечают... Ну, мои старики ко всему привычные, как-никак, местные жители, едят себе, внимания ни на что не обращают. Посередь стола лампа керосиновая стоит. Электричества тогда ещё здесь не водилось повсеместным образом.
      Картошку с трескою дед и бабка мои лопают... если не сказать, что трескают. Тут прямо сквозь стекло влетает "шаромыга". Мне потом след этого влёта показывали. Будто радужкой стекло по кругу поведено, прозрачность потеряна слегка, мутно видно, как через слюду, а отверстий нет. Будто просочилась молния через поры стеклянные.
     
      Зависла "шаромыга" прямёхонько над керосиновой лампой. Мои-то сидят ни живы, ни мертвы. Бабка одними губами молится, руку для крестного знамения поднять не осмеливается. А дед ей говорит, замри, де, молчком, старая, вдруг ЭТО на звук реагировать вздумает. Так минут пять сидели, как дедушка мне потом сказал. Он машинально на ходики тогда взглянул и отрезок времени того тягомотного в голове-то у себя и отложил.
      Вдруг в воздухе почувствовалось некое шевеленье. Нет, даже не шевеленье, а трепетанье. "Шаромыга" взлетела под потолок и направилась в сторону печки. Потом резко опустилась и исчезла из виду, только из-за печки дым пошёл, и зашипело что-то. Сначала подумали, пожар, но огня не было. Спустя полчаса дед осмелился заглянуть за печку. Там кадка с водой стояла... Вернее, раньше стояла. А теперь... Кадке-то ничего, целёхонька, на первый взгляд, а воды в ней нет. Ни капельки. Кадку эту потом выбросить пришлось, поскольку рассохлись доски, и хранить в ней жидкости сделалось невозможно... А "шаромыга", понятное дело, исчезла.
      Сам же разумеешь. Море-то у нас... оно Белое...
     
      Брусничные катрены... Морошечные терцеты... Земляничные хайку... Так бы и жил здесь целую вечность... с горочкой. Но тут появился мой дружок, который на рыбалку приглашал... Раз принёс дурные вести, то казнить его на месте...Чеки у чаек на чай обучаемы... я чай... Билеты из Архангельска куплены, пора, Славка, и честь знать.
     
      А ночью прилетал ко мне Гавриилый семикрыл, Гавриил Шестикрылович. И сказал сквозь зубы, не сказал, отцедил, будто молоко дояркой в подойник выдавил:
      - А вот так, Слава Салеев, вот так... Бархатным коконом бабочки подсознание раскроется однажды ночью, и ты полетишь над землёю, над городами и весями, над горами и долами, белее самой белой ночи, наподобие ангела в семейных трусах.
      "А вот вам блинок горелый в глотку и три якоря тупых поперёк анальных изысков, чтоб я так жил", - подумалось мне... и я заснул.
  
      И через год снова вспомнил Салеев лето...
      - В отпуске ж был в Архангельской губернии. Не в какой-нибудь Атабаске! Красотень несусветная... У нас такого нет. Представляете, сосновый бор, полный грибов и земляники. Идёшь по нему, идёшь... а впереди крутой обрыв, узкая песчаная полоска и... уже море... Белое море. А какая там рыбалка! Это что-то!
  
   Помните, в прошлом сезоне или забыли уже? Рыбалил с поморами. Так вот, двое или трое суток довелось жить в настоящей поморской семье, в настоящем поморском доме. В таком ещё при Иване Грозном местное население обитало. Только тогда стёкол не было вовсе. Их слюда заменяла. Сам ты бычий пузырь безграмотный. Ты тот пузырь видел когда-нибудь? А слюда, брат, уже вовсю добывалась. Не мозаика готическая, конечно, но всё лучше, нежели светёлка без света... хм...
     
      Вот там жизнь. Самая настоящая жизнь, ёлки-иголки, а не эстетизм прямой кишки, извините за вырождение...
     
      Пока рыбаки меня в море не сдёрнули, наслаждался местной природой и тягучей и основательной, как беломорский бриз, размеренной речью поморов. Новые слова для себя узнавал. Вот, скажем место между печкой и стеной, где обычно ставят рукомойник и отделяют занавеской из весёленького ситца, называется шомышой. Зато сараи и подсобные помещения стайками, как в Сибири, поморы не называют... Вот, кстати... вспомнил одну лингвистическую нескладушку, которая со мной приключилась.
     
      Послушайте.
     
      Ложился я поздно, как городской, зато вставал рано, практически вместе с хозяевами. Нет, с хозяйкой меня сравнивать всё-таки нельзя. Она уже в пять часов на ногах. Пока корову подоит, свиней с курями накормит, завтрак приготовит.
     
      Это мы здесь, поближе к европейской цивилизации привыкли к первой утренней пище как попало относиться, а в Поморских краях не так. Обязательно жиденького нужно добром похлебать: щи там, или грибницу. Потом каша пшеничная или ячневая на стол подаётся и шаньги горячие с молоком. После такого завтрака никакого кофе, никакого чаю уже не полезет.
     
      Однажды встал я раненько-раненько, пошёл к колодцу, водой облился и - снова в дом. А хозяюшка уже на стол свеженькие шаньги с картошкой и с брусникой мечет. Говорит:
      - Сходи, Славка, молока холодненького принеси и садись покушать, пока свежее...
      - А где молоко-то? - спрашиваю.
      - Да там, на мосту стоит, - говорит, а сама рукой неопределённо машет в сторону двери.
     
      Ага, точно. Помню я, есть там неподалёку от дома небольшой такой мосточек через ручей. Странно, конечно, что не в доме молоко хранят. Но, видно, обычай такой. Холодильник маленький. В нём мясо лежит. В подполе держать? Но ведь каждый раз лазать далеко. На крыльце - так ночи-то тёплые, скиснуть может. Хотя, собственно, до моста тоже не ближний свет... Метров сто пятьдесят-двести идти.
     
      Иду к ручью, а самого сомнения раздирают. Но стараюсь на них не зацикливаться. Мало ли каких обычаев с мрачной средневековой поры не осталось в местных селениях.
      Вот и прибыл. Осмотрелся. Мост как мост, ничего особенного. И нигде никаких намёков на хранилище, где бы можно было поставить флягу с молоком. Хотя... стойте... Конечно же. Чтобы не кисло, бидон, скорее всего, в проточную воду опускают. Наклоняюсь, заглядываю под опоры, в быструю воду смотрюсь. Нет ничего. Хм... странно. Что ж такое? Очень тщательно осмотрел всё, где можно было флягу молочную поставить, даже кусты окрестные обошёл. Ни-че-го!
     
      Возвращаюсь в дом и хочу... Нет, не дала мне хозяйка слова сказать.
      - Славка, тебя за смертью посылать. Ты где так долго копался? Живот, что ли, прихватило?
      - То есть, как это - где? На мост ходил. Только знаете, тётя Галя, сдаётся мне, что молоко-то ваше вместе с бидоном умыкнули...
      - Ты что такое говоришь-то, баламут? У нас тут отродяся никто ничего не крал. Даже иной раз двери на замок не закрываем. Только когда в город уезжаем... от чужих... больше... И ты, получается... на мост ходил?
      - Ясный клевер. Куда сказали, туда и ходил.
      - К ручью?
      - Через море-то пока моста нет, - начал я злиться.
      - Вот я тундырма-то мороженая. Ты же не наш, не мезенский, Славка. А у меня из головы вон.
      Тут всё и выяснилось к общему удовольствию.
      Вот тогда я и узнал, что такое настоящий мост в деревне на севере Поморского края. Оказывается, так называется глухой между двумя половинами дома коридор без окон и доступа солнечного света. Даже в жаркие дни здесь прохладно. На мосту обычно держат молоко, домашнюю сметану, хранят шаньги, а зимой - свежеслепленные пельмени.
      Так что если вы окажетесь где-нибудь на Белом море, и местная дама предложит вам встретиться на мосту, не спешите разочароваться, имейте в виду - местечко это очень даже интимное.
  
   * - речь идёт о ценах на общественный транспорт конца 2007-го года.
   ** - пертуй - так поморы издревле называли мелкую треску.
  

КАТАНИЕ НА ДОМКРАТЕ, ИЛИ СЕГОДНЯ В БАНЕ РЫБНЫЙ ДЕНЬ

  
   -...и тут, как во времена танковой доктрины о неограниченном суверенитете и Беловежском разгуле трёх не вполне адекватных, но отнюдь не сказочных участников, навалило на нас демократических ценностей - только успевай в Гаагу бывших диктаторов отправлять, а в рай земной - разного рода дьявольских пособников, торгующих человеческими органами, да бомбящих любимую европейскую вотчину. Со слезами в пустых крокодильих глазницах не первой заокеанской свежести, между прочим.
  
   Англо-саксонский стоицизм с дежурным отсутствием соболезнований на расстоянии внезапного пропадающего телевизионного сигнала мне совсем не удивителен. Такова природа железных афро-американок с нарядным дипломом об окончании Денверского университета на месте, где должна быть совесть. Дело в другом. Они, эти народные избранницы вместе с географическими двоечниками - отбросами Йеля, походя путающими Австрию с Австралией, а Ирландию с Исландией, наивно полагают, что укрепляют имперское величие своей пропащей в бездуховности родины. А ведь на деле-то оно совсем наоборот получается...
  
   Так говорил мой друг Славка Салеев. Что, не верите? Вам кажется, будто не может он настолько изощрённо формулировать? Пожалуй, что вы правы. Пожалуй, это я излагаю его мысли своими словами. Так и что с того? Мы же с ним вполне понимаем оба, что ничего ваш покорный слуга не напутал, ничего не приврал, просто чуточку украсил президентской зеленью, прежде чем подавать к столу.
  
   Сидели со Славкой за бутылочкой зажигательной смеси, которая в качестве эстафетной палочки возвышалась над господствующей салатной высотой нашего банкета. Происходила передача отпускных полномочий от одного должностного лица другому. Салеев только что приехал из второй своей поездки на побережье Белого моря (помните, он уже был там однажды?), а я как раз собирался отправиться к месту проведения трудового отпуска.
  
   Зависали. Но не интенсивно. Больше беседовали о том, о сём... и о прочем. В числе этого прочего накатывало свои лёгкие северные волны...
  
   ...Белое море...
  
   ...Белое Море. Отчего оно такое? Почему вдруг белое? Неужели оттого, что зимой покрывается ледяной коркой. Так ведь лёд-то не совсем молочный, если вода солёная. Да и морей замерзающих на севере страны у нас с горочкой, а Белым лишь одно названо. Славка сомневался, не мог понять ещё в тот, в самый первый свой приезд на родину поморов. Два года назад это случилось...
  
   Теперь-то Салеев уже знал рабочую версию появления названия. Объяснили добрые люди.
  
   Оказалось, что Белое море белое по одной простой причине - оно кажется таким в пору полярного лета, когда в штилевую погоду спокойная вода отражает свинцово-снежную тяжесть небес без малейшего тремора...
  
   Лезвие вод отливает именно сталью. Белой сталью тысячелетий, сливаясь с приспущенным парусом парных облаков по еле различимой линии горизонта, напоминающей место склейки, которое долго разглаживал аккуратист ветер, прежде чем угомониться и уснуть в седых зарослях ягеля.
  
   Поездка к морю ничем примечательным ознаменована не была. Обычное железнодорожное путешествие с последующим автопробегом по северу Архангельской области.
  
   Известная дорога. Станция Лиходеево. Нехорошее предчувствие, связанное с названием. История повторялась. Дежа вю ли? Или нет ли? Ли да ли? И стоило ехать в такие дали, коли без приключений? Едва ли!
  
   В рыболовецком совхозе Славку встретили как старинного друга. И даже МРС (малое рыболовецкое судно) с забавным названием "ТРезвый" весело просигналило у пирса, докладывая о героических усилиях экипажа не только на берегу, но и вдали от него.
  
   В этот Славкин поморский отпуск отправились на промысел буквально утром следующего дня, не стали затягивать. Море - оно хоть и Белое (в застольном значении этого северного слова), но не в том случае, когда требуется выполнять план. Бригадир был неумолим - встреча Салеева оказалась символической... по местным меркам. Хотя для некоторых штатских, а также нетренированных иностранных граждан подобный вариант мог бы показаться самоубийственным - по семьсот граммов на нос с лёгкой закуской "что осталось после вчерашних гостей".
  
   На четвёртые сутки Славка вернулся в тихую рыбацкую гавань, полный впечатлений и рыбацких трофеев, выловленных при помощи спиннинга. Коптильня на берегу заработала. И Салеевский улов тоже попал в нежные руки поморских дев, невыносимо близких своей первозданной приполярной красотой к классическим славянским канонам. Дев, умело разделывающих обитателей морских глубин лёгкими движениями обрезиненных конечностей. Дев, вооружённых острейшими ножами, так хорошо заточенными, что любой, даже самый капризный самурай не постеснялся бы использовать таковые в ритуальном обряде харакири.
  
   Салеев сбросил с себя рыбацкое облаченье и поспешил в летний душ, вода в котором уже должна была прогреться летним солнцем - обеденное время, как-никак. Зенит, хоть и не Питерский, но тоже не проходит даром.
  
   Мечты, мечты... и что-то там дальше, как некогда заметил один замечательный литератор...
  
   Но тут навстречу "рыболовецкому волку" вырулил тот самый друг по имени Сергеич, который и организовал Славке беломорский отдых с уходом на промысел с профессионалами.
  
   - Я смотрю, ты время зря не терял. Как улов? Не сильно болтало?
   - В море выйти, не до ветру сходить... Тут опыт нужен, - Салеев решительным манером и не менее откровенным жестом подчеркнул свою связь с мировым океаном, в которой был замечен ещё сорок лет назад. - Рыбы валом. Только вот уделался весь, будто русалку вместе с коком на камбузе жарил. Мыться иду.
   - Может быть, лучше полчасика обождёшь, а потом мы с тобой в райцентр махнём. Там у меня приятель. Как раз сегодня баньку топит. Приглашал заехать.
   - Милое дело! Только я, пожалуй, слегка ополоснусь, а не то всю машину тебе рыбным духом провоняю.
  
   Через час с небольшим добрались из прибрежного рыболовецкого посёлка в райцентр. Выехали на нужную улицу. Частный дом со стандартным приусадебным участком не более шести соток. В углу приветливо помахивала берёзовым дымом из трубы бревенчатая банька, каких на архангельском севере великое множество. Славик сразу обратил внимание: в огороде практически ничего не растёт, а вот конопли да мака - чистый Афганистан без талибов. Ничего себе - поморский урожай!
  
   Хозяин встречал у калитки, заслышав ещё издали низкооктановое попёрдыванье ульяновского внедорожника не первой свежести... и на первой скорости.
  
   Вышли из машины. Поздоровались. Сергеич представил Салеева местечковому "героиновому плантатору", и вся троица уселась на крыльце, чтобы перекурить состоявшееся знакомство. В ногах крутилась худая, будто спортивный велосипед, чёрная кошка, видно почуяв ароматы, занесённые Славкой с МРС по имени "ТРезвый".
  
   За это навязчивое действие она немедленно была выдворена хозяином за пределы зоны его ответственности обычным пинком в район жиденького хвоста. Полёт животного сопровождался хрипловатым мявом и строгим хозяйским наставлением:
   - Лизка, бесстыдница гадкая! Сама же чёрная и мысли, твои ничуть не светлее... Кто ж тебя звал сюда, засранка ты непутёвая!
   - Мяу-учитель! Мур-ло поморское! - доносилось со стороны не по своей воле летающего животного.
  
   - А Билл у тебя где? - спросил Сергеич, делая многозначительную затяжку импортной сигареты, набитой турецким табаком молдавского производства.
   - Околел бедолага... Вот пёс был! Не пёс, а сказка. Хоть и брехать любил не по делу, но культурный и верный. Даром, что дурак... Так я к нему прикипел. Похоронил недалеко от погоста. Почти как человек, считай.
   - Интересные ты прозвища животным даёшь, - заметил Славка. - Из округа Колумбия на тебе ещё в международный суд по правам президентской администрации не подавали?
   - А чего им... обижаться? Я же от конкретного уважения, не просто из озорства какого.
  
   "Этого на хромой кобыле и за полдня хрен объедешь!" - подумал Салеев, наблюдая, как тёзка заокеанского госсекретаря* сцепилась на встречной полосе с колесом проезжающего мимо мопеда.
  
   Закурили ещё по одной. Чего-то ждали.
  
   Владелец плантации, охотно откликающийся на простое прозвище Иваныч, почти сразу обратил внимание на Славкин острый взгляд из-под сильно диоптрических очков, бороздящий просторы зелёной мясистости выдуривших на щедром северном солнце (днём и ночью светит летом без устали!) запрещённых представителей провокационной флоры.
  
   - Чего, удивляешься? По какой такой причине, мол, земля сорняком изошла? Так тому объяснение простое. Половина моя ещё по весне уехала к дочери. В Архангельск умотала до конца года, с внучкой нянчиться. А мне тот огород без благоверной поперёк горла. Пропадаю на работе без выходных-проходных, никакого интереса до сельских забав после такой - натурально - пахоты.
   Я так супруге и сказал, что землю сей год "под пар" оставляем. Пусть отдохнёт маленько. Она поначалу-то всё языком своим побрить меня пыталась: что, де, совсем "старый хрен" обленился, раз и картошку даже посадить не хочешь. Но ничего, убедил её вскорости, что один-то год - оно и полезней даже.
   Никогда б не подумал, что сорняк так быстро попрёт. Наросло... внезапно. Да так густо... Сколько лет живу, ничего подобного не видал в наших краях.
   - Ай, Иваныч, хитришь, небось? Подзаработать решил "левачка", пока жена в отъезде? -спросил Сергеич с подначивающей интонацией.
   - Да вы чего, ребята? На траве сорной, что ль заработать? Ну, мак попёр кое-где - это понятно. У меня хозяйка его раньше сажала, чтоб пироги слоёные печь. Вот, видать, семенами-то и понасыпало. Правда, много ноне уродилось, потому что не пропалывал я ничего.
   Сколько того маку местным баушкам продать нужно, чтоб заработать прилично, как думаете? Молодёжь-то уже и печь разучилась. Юным вертихвосткам нынче всё диеты тайские подавай, не до пирогов. В фотомодели всё метят, ядрит ангидрид, подиум им поперёк плоскодонности. Так что овчинка выделки...
   А и ту зелень, которая в пояс все грядки в огороде заполонила, куда девать? Кто ж её купит-то? На корм скоту, курам на смех?
   - Ну, и не прост ты, парень. У тебя же полон огород полуфабрикатов для производства наркоты, а нам здесь "ваньку валяешь".
   - Честно, ребята... Ни сном, ни духом...
   - Рассказывай! А участковый у тебя в доле?
   - Да вот те крест!..
   - Верю, верю, Иваныч. Извини, пошутил неудачно. Только насчёт конопли - всё совершенно в дырочку. У Славки спроси, он знает.
   - А что, Слава, точно "дурь" уродилась?
   - А то я её мало в Сибири видел. Она, родимая.
   - Не иначе ветром семян нанесло...
   - С Чуйской долины, что ли?
   - А тогда откуда? Хо-тя... Может, соседи... У меня тут старики к детям перебрались, а хату каким-то беженцам сдают. Точно. Так и есть... Не зря же они такие обходительные... эт-ти беженцы...
   Вот я ещё всё удивлялся - все в золоте ходят, джипа сразу купили, а отчего-то беженцы... От больших-то денег, видать, не убежишь. Да и от вил в твёрдой руке тоже хрен увернёшься.
   Ты посмотри-ка, получается, от себя подозрение отводят. У меня огород засрали своей коноплёй, а милиция придёт они, вроде как, и ни при чём. Вот же суки! Сейчас возьму косу и всё под корешок...
   - А, может, не стоит? Ты подожди чуток, когда товар, как говорится, созреет. Потом всё на корню соседям и продай... если не боишься.
   - А чего мне этих гадов бояться, если у меня ружьишко-тулочка имеется? Пусть только сунут свои поганые рожи на мой участок, живо дробью приголублю. Будут потом полгода выковыривать, будто изюм из сайки! Или...нет, с них и соли будет достаточно. А вот коноплю сейчас же выкошу и сожгу. Не хватало, чтоб на старости лет в наркодилеры заделаться.
  
   На запах сжигаемой "дури" прибежали озабоченные чем-то соседи.
   - Чэго зажыгаишь, Иваныч? Пажар лэтом не гадица, брат! Сухэ кругом. Вдруг займотса.
   - Да вот траву возле бани скосил, совсем всё заросло, до самого подбородка. А коровы у меня нет, вот и сжигаю.
   - Зачэм корова, слющай? Ты нам отдай.
   - Так и у вас нету живности, кроме собаки, куда денете?
   - Вах! Сэновал дэлаим. Подушки-пэрина набиваем. Запах хароший. Спать - адно наслаждэний, слюшай. Это же конопля, панимаэшь?
   - Вы её у меня и посадили?
   - Абижаэшь, Иваныч. Мы жэ опиум-шмопиум, анаша-шманаша народу нэ таргуэм. Зачэм нам это нада, э? Нам водка таргават до канца днэй хватит.
   - Вот ведь... Забирайте всё. А наркотики делать не станете?
   - Вах, такой балшой взрослый мушшына. Савсэм умный, а глупости говоришь. Тут тэбе север, не успевает конопля силу набрать. И со скошенного толку нет. Говорю тэбе, брат, - на подушки для аромата. Нэхорошо нэ доверять соседям, Иваныч.
  
   Отдать Иваныч отдал то, что осталось после пожарища - с десяток-другой необугленных стеблей, но обещал в случай чего участковому доложить честь по чести, если соседям вздумается предъявлять финансовые претензии относительно безвременно погибшего сырья. Беженцы спорить не стали. Разве придёт в голову возражать, когда против тебя три неслабых мужичка стоят, свиньёй построившись. Да не просто так стоят, а на солнце оружейной сталью посверкивая. Правда, не на тульском оружейном заводе произведённой.
  
   Это два великолепных домкрата вызывающе рикошетили солнечные блики в прикрытые веки непроспавшемуся мировому сообществу в лице соседского запойного механизатора по прозвищу Витя Бульдозер. Видать, за "катанкой" к соседям наведывался, но, вот беда, не дошёл. Присел на лавочку, да и сном непохмелённым сморился. Теперь вот и отсвечивает медью загара северного под храпоидальные напевы, передаваемые архангелогородцами из поколения в поколение.
  
   Что, вы не поняли, откуда взялись домкраты в руках у наших героев? А я вам разве ещё не рассказал? Странно даже. Хорошо, сейчас объясню. Да что, собственно, объяснять... Вы лучше прислушайтесь, о чём герои рассуждают.
  
   - Иваныч, а за каким ты бесом, братка (насмешливый кивок в сторону удаляющихся "беженцев"), домкратами нам со Славиком на беспримерный трудовой подвиг намекаешь?
   - Ребята, я забыл предупредить. Помогите. У бани нижний венец подгнил, весь угол и завалился, пол в предбаннике раком встаёт. Хорошо ещё - печь покуда цела. Так вот, сейчас бы нам в два смычка стену-то выровнять, вместо погнившего бревна бруса подложить.
   - Поможем. Как не помочь! Только ты того, Иваныч, понимаешь, что долго твоя баня не простоит всё равно? Раз венец погнил, теперь не остановить процесс.
   - Да это ж до зимы только. Мне в лесу уже новый сруб скатали. Вот снег ляжет, на прицепе леспромхозовским трактором новую баньку и притащат, целиком, чтоб не разбирать лишний раз.
   - А выравнивать на глазок станем? - спросил Салеев с умным видом знатока банной архитектуры.
   - Ну что ж вы, за дилетанта меня держите? Я давно отметки теодолитом "отстрелял". Видите, колышки вокруг вбиты? Сейчас верёвку натянем, и потом по ней венец выровняем.
   - Это другое дело, - согласился Славка с таким видом, что если бы колышков с отметками не оказалось, он бы разочаровался в теории сэра Чарльза Дарвина. Причём - раз и навсегда! - Слушай, Иваныч, а печку мы не потревожим, ведь она топится? Как бы до возгорания дело не довести. Тогда соседи твои окажутся правы на все сто... относительно пожарной безопасности.
  
   Производя на свет данную сентенцию, Салеев подумал, что никаким теодолитом хозяин бани не пользовался, поскольку метки "отбиваются" нивелиром. Подумал, но вслух говорить не стал. Устав в монастыре может быть, каким угодно, а попариться хочется. Всё достаточно просто. Прагматизм - это не стыдно... если ты немыт.
  
   - Так печка ж вообще в другом углу стоит, паря, - тем временем отвечал Иваныч. - Мы ту сторону не затронем вовсе. Не писай в компот... -
   -... в котором повар ноги моет?
   - Вот-вот, что-то вроде этого.
   - А ещё говорил, что в "дури" торчковой не бельмес, хе-хе.
  
   Взялись за дело мужички. Подвели подъёмный инструмент под завалившуюся стену сруба.
   Стали баню топить и одновременно поддомкрачивать с двух углов. Вернее, не так. Баню топить продолжили, поскольку к моменту приезда "гостей дорогих" вода в цельносварном баке, развалившемся на русской печи, уже начинала закипать.
  
   Когда работы оставалось совсем немного, буквально приподнять один угол сруба сантиметра на три-четыре, Славка не вытерпел. Он только что заглядывал внутрь бани, где обнаружил, что угара уже нет. Стало быть, пора идти "по первопутку".
   - Вот что, господа поднимальщики, вы как хотите, а от меня рыбой несёт, будто от царя морского. Надоело хуже горькой редьки. Пойду-ка я мыться по-взрослому, а не под душем пачкаться, вы же и без меня здесь закончите влёгкую, - сказал он. - Производите закат солнца вручную, как завещал великий кормчий, но с соблюдением правил охраны труда и личной гигиены.
  
   Сказал Славик и на крыльях ангела, отвечающего за духовную возвышенность, влетел в предбанник, оставив в недоумении своих партнёров, гадающих, что же имел в виду Салеев, упоминая правила личной гигиены.
  
   Первым делом Славка поддал, как следует, жару, забросив пару ковшиков кипятку на аккуратно и с любовью выложенные камни; потом полез на полок - греться. Аромат рыбных пресервов наполнил небольшое банное пространство, превратив его в цех по производству консервированных даров от мирового океана. Мерзкий образ зажаренной на камбузе русалки растворялся в ароматном духе запаренных веников из пихты.
   С Салеева сошло некоторое не установленное наукой по имени статистика количество потов, после чего он решил обмыть свою разгорячённую баней плоть. Славка набрал холодной воды из бочки, слегка разбавил водой горячей - уже из цельносварного котла, стоящего на печи, метнул тазик на скамью, готовясь опрокинуть на себя столб водяного удовольствия.
  
   Но, прежде всего, нужно умыть лицо. Славик склонился над тазиком... вот тут-то и случилось!
  
   Когда в спину Салееву впились две-три занозы с потолочной доски, он их почти не почувствовал.
   Когда голова его упёрлась в этот самый потолок - с изрядным ускорением - только что набитой шишкой, Славик даже не сообразил, какое пространственное положение занимает.
   Когда он со своим невысоким ростом допрыгнул до потолка и с силой врезал макушкой по балке перекрытия во второй раз, то и тогда не понял, ЧТО происходит в обычной русской бане.
   И всё потому, что обожженная спина не давала подсознанию перевести в область сознательного никаких иных подробностей, кроме ощущения обширного ожога тыльной части обратной стороны груди, обратной же стороны репродуктивного мужского органа и иных, менее значительных частей тела.
  
   И только половина кирпича, присланная Всевышним откуда-то сверху прямёхонько по свежеприобретённой гематоме на макушке, позволила нашему герою немного обрести присутствие духа. Ориентировка в пространстве вернулась к Салееву. Скажу больше - он понял теперь, какая боль главная, а какая - второстепенная.
   Правда, это знание не очень его обрадовало, поскольку хотелось послать кого-нибудь по матери, а послать было некого.
  
   Славка вылетел на улицу с диким воем и упал в траву. Наградой ему стала забота друзей, которые немедленно вылили на спину великомученика почти полную бочку дождевой воды.
  
   Отматерившись в пространство (ведь ругать спасителей у интеллигентных людей не принято, даже если они перед спасением сами устроили чрезвычайную ситуацию), Салеев принялся опасаться за свою репутацию, которая в силу неблагоприятных обстоятельств была совершенным образом обнажена. Ни единого берёзового листочка, ни единой хвоинки, ни малейшего намёка на мануфактуру или хотя бы какую-нибудь фигу. Да и конопля - частично сожжена, а частично роздана электоральным массам беженцев.
  
   Казалось, тут бы и пропасть Славкиной интеллигентности от повышенной стыдливости, да не вышло.
  
   Из предбанника ему вынесли полотенце, которое и прикрыло своей махровостью следы работы ритуального ножа Мелекесского** муфтия, оставленные более полувека назад, без участия вездесущей партии коммунистов, как ни странно.
  
   Салеев приободрился. Буквально расцвёл. И практически пришёл в себя, поскольку на вопрос Иваныча, как, де, состояние чресел, ответствовал своей дежурной присказкой:
   - Причём здесь милиция, когда куры дохнут?
  
   И, вроде б, ушёл от ответа, а ведь будто приласкал словом. А мог бы и направление движения в сторону с неприличным логотипом указать. Заебацкой души человек - этот Славка!
  
   И тут пошёл разбор полётов. Восстановив хронологию событий, все участники пришли к единому мнению, которое нашло вещественное подтверждение непосредственно на месте происшествия, а именно - в баке с кипятком, тазике и на полу бани.
  
   Оказывается, в тот самый момент, когда Славка наклонился, чтобы ополоснуть лицо, его компаньоны по проекту "Банный холдинг "Беломорский взлёт на паях"" совершили очередное усилие по подъёму заваленной стены сруба. И так удачно они это сделали, что перекрытие крыши наехало на печную трубу. Печь отреагировала на несанкционированный наезд несимметричным вбросом кирпичных осколков сначала в бак с кипятком, а потом и по Салеевской голове.
  
   Если первыми кусками кирпичной трубы были растревожены Славкины тылы, когда его окатило волной кипятка из бака, стоящего на печи, то после Салеевского подпрыгивания под потолок от дымохода откололся ещё один кирпич, угодивший прямо по набитой на голове шишке. Так сказать, для углубления полноты впечатлений.
  
   Убытков от всех случившихся в тот вечер событий почти не было, если не принимать в расчёт не совсем значимое для развития прогресса обстоятельство, что Иваныч оставил беженцев без ароматной набивки подушек, а совместными усилиями всей команды печная труба лишилась пары кирпичей. Зато приобретений - предостаточно.
  
   Во-первых, здоровенная гематома, прелестно разместившаяся на Славкиной голове. Во-вторых, отремонтированная баня, готовая простоять до замены сруба. В-третьих, кошка Кондолиза, научившаяся маневрировать хвостом во время полёта. И, наконец, в-четвёртых, Салеев приобрёл опыт помывки в сейсмически активных районах земли, а это, согласитесь, не каждому человеку удаётся!
  
   И не нужно бить себя в грязь лицом, как говорит мой друг Славка, поскольку все глупости на земле происходят от мракобесия. С этим даже кошка с поморским прозвищем Лизка вполне согласна.
   Видите, как куцым своим хвостом виляет?
  
   * - вероятно Салеев имел в виду Кондолизу Райс, верного соратника сорок третьего президента США;
  
   ** - ныне город Мелекесс Ульяновской области называется Димитровградом;
  

ВОРОНА И СОСИСКА

  
   -   Знаете, чем отличается испанская ворона от отечественной? Испанская приморская ворона романтично кричит: "Ка-нарры! Ка-нарры!" А обычная среднерусская вторит ей с безрадостным медицинским акцентом: "Карр-валол, карр-валол!" или же переносит акцент в уже помянутом испанском созвучии на нары.
     
      Азиатские пернатые сёстры наших мудрых птиц ведут себя несколько иначе. Афганская задалбывает неправославное население нагловатым "Канда-гаррр! Канда-гаррр!", а пристойная ворона из ведомства президента Назарбаева предпочитает вытянуть из вас жилы протяжным "Кар-р-рр-аганда! Кар-р-рр-аганда!"
     
      - Вот вы утверждаете, мол, вороны умные. Скажу больше - умные до безобразия, чертовски умные. Иногда самоуверенные от этой вселенской мудрости, отчего, случается, попадают в неприятности. Что сказать, недавно видел ворону, которая пострадала от собственной сообразительности. Дело так было. Я тогда в "сосиску" пообедать зашёл. Время летнее, Верочка Ивановна в отпуск усвистала. Если один дома остаюсь, не при Эм Калкине будет сказано, готовить что-то серьёзное из пищи дома прекращаю, лень потому как. А жиденького да горячего хочется.
     
      Но не в том дело. Это только присказка... Не стану акцентировать.
     
      Итак, сделал я заказ в кафе, отведал борщечка тамошнего. Кавказцы хозяева, а борщ знатный готовят. Ну, да вы знаете. Одним словом, насладился я первым блюдом под рюмочку запотевшей квинтэссенции счастья, а перед вторым вышел на улицу для перекура. А там такая картинка открылась, что поначалу даже не поверил. Сидит на газоне ворона, огромная, как моя тоска в минуты заезжей печали, которая начинает гастроли после "третьейнезакусывая".
     
      Ядрёная такая ворона, с пирсингом, окольцованная, то есть, в самом соку, в исключительно репродуктивном возрасте, раз её орнитологи сосчитали с какой-то целью. А перед птицей... лежит огромная сосиска. Не кусочек какой-нибудь там, а самая настоящая полновесная колбаска из мелко порубленного фарша. Не зря мы кафе "Айги" называем "сосиской", получается. И как заметил Иван Андреевич в известной басне, ворона чует сыр... Ах, да, там, скорее всего, лиса была... Ну а в моём случае ворона вожделела... сосиску.
     
      Птица попробовала клевать вожделенную добычу, но гладкие скользкие бока формованного мясопродукта заставляли сосиску вращаться, ускользая из клюва. И тут включился вороний ум. Мне даже показалось, что я щелчок тумблера в момент срабатывания услышал. Вот как в стародавние времена счётчики на таксомоторах клацали. Похожий был звук. Умница ворона наступила обеими лапами на сосиску. Зажала её по краям, а серединку клевать начала.
     
      Умилительная картина: когтистые пальцы птицы не дают сосиске вращаться, а клюв долбит середину с отменной методичностью. Насыщается ворона, успевая покрутить чёрной головизной по сторонам. То ли опасность выглядывает, то ли прихвастнуть хочет, дескать, знай наших.
     
      Засекла, что смотрю на неё, и принялась мне глазки строить, будто бахвалясь. Я улыбнулся во всю ширь своего татарского добродушия и ворону спугивать не захотел. Пусть питается спокойно, нечасто бездомной птице такая удача выпадает - огромную сосиску склевать целиком.
     
      Одним словом, идиллия: я курю с улыбкой на устах, ворона обедает по-царски. И тут внезапно случилось вот что: сосиска перестала быть единым целым, разорвалась ближе к середине. Как говорится, в пылу сражений результаты боевых действий оказались не просчитанными. Иначе говоря, ворона моя не ожидала подобного подвоха от употребляемой пищи, ноги у бедолаги заскользили в разные стороны, и ошарашенная птица шлёпнулась прямо на задницу. Совсем как скворец Ктотама из деревни Простоквашино.
     
      Этот кульбит с падением на спину был настолько уморительным, что я расхохотался во весь голос. Ворона возмутилась недостойным поведением зрителя, каркнула что-то обидное в мою сторону и, взлетев над суетой города, унеслась в сторону перекрёстка. А на газоне остались лежать два фрагмента так некстати развалившейся сосиски.
     
      Когда я выходил из кафе, то следов вороньего обеда уже не было. Возможно, она позже прилетела, чтобы доклевать оставленное без присмотра добро, или же фрагментированную сосиску съела какая-нибудь бродячая собака, которую пора сдавать в поликлинику для опытов... или в цирк для выступлений.
     
      И, уже отсмеявшись, Салеев (как вы, наверное, поняли, рассказывал историю о незадачливой вороне, мой друг Славка) вдруг заявил:
      - А знаете, отчего у столичного мэра зарплата выше, чем у президента? Всё очень просто: народ в Москву едет и едет, а из России бежит и бежит...
     
      Анекдот был хоть и не первой свежести, но до бороды ещё дело не дошло. Мы с Виталием вежливо прыснули в кулак, каждый в свой. И вечер воспоминаний открылся с первым же чоканьем курантов, которые нам заменяли рюмки с рекомендацией от "Росбио": 100 мл, проверено электроникой.
      Электроникой?
      Нет, шутка. Проверено орально-эмпирическим методом на группе добровольцев из числа работников связи.
  

НА СОМА

  
   Итак, отпуск...
  
   Ноябрь - хоть и не предел мечтаний, но в тот год стояла на редкость тёплая осень. Не успел я приехать в город своего детства, как был приглашён на рыбалку. Ещё в поезде - как говорится, на подступах к оборонительным рубежам, Дима Билан запричитал у меня в кармане удушающим тенорком сексуально озадаченного жеребчика. "Опять кто-то из сыновей решил подшутить, сменив рингтон вызова", - подумал незлобиво - отпуск как никак, мысли всё больше позитивные - и снял трубку. Звонил племянник:
   - Дядя Слава, не желаете завтра рвануть на водохранилище - порыбачить?
   - А снасти?.. Да мне и переодеться не во что.
   - Ни о чём не беспокойтесь, я всё беру на себя, даже вашу экипировку.
  
   На второе утро, ещё и рассвести толком не успело, я уже ехал на рыбалку. Не абы как передвигался на раннем пригородном транспорте с не выспавшимся водителем у кормила. В новёхоньком "паджеро" цвета вороного крыла с крёстным сыном за рулём мчался в сторону Ульяновского водохранилища.
  
   Андрей - мой племянник по линии жены, и по совместительству - крестник с точки зрения теологической, божественной. У него сеть магазинов в Димитровграде, куча денег в связи с этим либеральным обстоятельством. И ещё - невероятная любовь к рыбалке. Эта его страсть иногда выражается в такой гипертрофированной форме, что мне остаётся только удивляться затейливости племянника.
  
   Нынешней весной он приобрёл катер, о котором давно мечтал. Японские стопятидесятисильные движки, подобие каюты на двоих, спутниковый навигатор и 3D-эхолот. Катер делали по спецзаказу где-то в странах третьего Рима (хотя, вполне вероятно, что и мира), затем транспортировали транзитом сквозь чёрте какие эмираты до Чёрного моря, а потом уже на платформе по "железке". Думаю, обошлась эта игрушка Андрею не очень дёшево. Конечно, не яхта Абрамовича, но и не шаланда, полная фекалий.
  
   Скоро мне довелось увидеть иноземного красавца. И не только увидел, но также испытал ходовые качества. Катер с наворотами от "Сузуки" - это не "Казанка" с мотором "Прогресс", совсем другого уровня техника. По водохранилищу наш лайнер летел круче, чем иная модель автомобиля по суше. Навигатор GPS, по-моему, был лишним. А вот эхолот - это сказка: сразу видно движение подводных объектов, объективно напоминающих перспективную добычу для рыбака-любителя.
  
   Поначалу мы просто получали удовольствие от быстрой езды, а потом, вдоволь натешившись, решили осуществить то, зачем сюда приехали. Выбрали с племяшом местечко, удобное для ловли и отдыха. Бросили якорь. Я полез доставать спиннинги... и обомлел. Вместо нормальных финских удилищ с бесшумными катушками "тапочки ангела" в трюме лежали какие-то навороченные артефакты научно-ихтиологического назначения. Я засомневался и спросил:
   - Андрей, это... спиннинги?
   - Разумеется, тащите их сюда скорее.
   - А где мой старенький, прошлогодний?
   - Лежит где-то в гараже. А зачем он вам, дядя Слава?
   - Да я боюсь этакую крутизну в руки брать. Небось, тысяч по десяти за штуку, а?
   - Пятьсот евро каждый! - в словах племянника звучала неподдельная гордость. - Мне скидку сделали - два процента за то, что парочку взял. В одном специализированном магазине покупал, в Норвегии. Эксклюзив!
   Я опасливо взял "раритетный" спиннинг и попробовал бросить. Тройник на блесне по закону драматургии сразу же запутался в остатках брошенной рыболовецкой сети. На локаторе её видно не было, поскольку она ни к чему не крепилась и плыла по течению, куда наши глаза и глаза нашего эхолота не глядели.
  
   Хорошо, я быстро сообразил, что это не поклёвка, а чистой воды рыбацкий форс-мажор. Дёргать и вываживать не стал, а честно рассказал всё Андрею, который к тому времени ещё переодевался к рыбалке. У него уже привычка такая выработалась - завтракает в одном, на работе рулит бизнесом - в другом, к ужину в третьем костюме выходит; на рыбалку едет в городском, а потом только камуфляж одевает. Богатые ж такие эстеты, ё-моё, - бежать некуда. Полный экстаз. В любом месте за городом ты должен выглядеть не только по феншую, но и от Армани. А по большому без биологической кабинки как в таком костюме в кусты ходить, я тебя спрашиваю, когда времени на переодевание нет совсем? Вот я и говорю - Версаче пригорюнился бы, увидев среднерусские кушери, полные колючек, бурелома и неопознанных объектов, оставшихся после привала не таких продвинутых, как мой племяш, рыбаков.
  
   В общем, сказал я Андрею, что нужно бы от сети спиннинг отцепить. Он в лице изменился, но виду не подал, лишь посерел слегка. Выдержка у человека просто нечеловеческая. Ответил этак по-простецки:
   - Вы... это, еб...олдинский случай, дядя Слава, смотрите, куда кидаете!.. Всё-таки почти семьсот баксов инструмент стоит!.. Теперь, наверное, придётся в гидрокостюм рядиться.
   - Давай, я сам.
   - Костюм вам велик будет, дядя Слава. К тому же, вы в какие времена с аквалангом тренировались? Вот видите... наверное, и дыхалку курением посадили. Так что - я сам.
   - Посадил, говоришь? Ты забавный человек, Андрюха. Подводник - это не натренированный на нырянии человек, это состояние души, понимаешь? И никакое курение здесь ни при чём. Ты на сигарете крестик поставь, чтоб уяснить эту истину! Но твой гидрокостюм действительно не по размеру. Великовата кольчужка, как говорится. Кроме того, молодым до сих пор "везде у нас дорога", так что иди ты... под воду сам.
  
   После того, как мой крестник отцепил предательский кусок сети, которую мы тут же оттащили подальше на берег, я начал бросать блесну с опаской: сначала на экране локатора рассмотрю место, куда кидаю, причём - на всех глубинах, а потом уже к борту иду. Андрей же молчит, только сопит в обе ноздри незлобиво - вроде бы, стыдно ему немного за свои резкие слова, но признавать этого вслух совсем не хочет. Олигарх же, что и говорить.
  
   И вот выцепил я хорошую щуку, килограмма на три - без ухи уже не останемся. Андрей, у которого ни одной поклёвки, ни единого схода с блесны, немного воодушевился.
   - Выходит - есть рыба, дядя Слава. Значит, сейчас пойдёт. Вот и на локаторе какой-то косяк видать. Крупные. Сазаны, наверное, как раз на нас прутся. Я пока кофейку выпью - из дома термос прихватил - рыба тут и подойдёт.
   Сказал племяш и в трюм полез, а спиннинг оставил наверху.
  
   Я у другого борта очередной бросок делал, когда услышал роскошный "бульк" и чуть позже крик Андрея:
   - Твою-то мать! Вроде же полный штиль был, а тут волна пошла. Бриз, чтоб ему!.. Еб...олдинская осень!
   - Что случилось?
   - Да... качнуло катер, спиннинг и свалился в воду. На дно пошёл. Теперь достать его будет хреновасто, ниппонский ёжик!
  
   Андрей оказался не просто прав, а прав в квадрате, ибо потом часов пять или даже шесть мы пытались вытащить "утопленника" вместо того, чтобы ловить рыбу. Поворачивали катер и так, и этак, пытаясь рассмотреть на экране удилище или катушку, но всякий раз там было видно лишь 3D-суспензия ила, взбаламученного моей блесной, которой я старался ухватить утопленный спиннинг за "талию".
  
   Под вечер рука просто отрывалась в районе предплечья. У Андрея дела были не лучше. А если учесть ещё и его материальное и почти материнское горе, то тут уже никакие увещевания не могли помочь. Тем не менее, мне захотелось хоть как-то разрулить ситуацию, утешить племянника.
   - Андрюха, - сказал я, - ты пойми, не в деньгах счастье, не в спиннинге. Подумаешь, пропало пятьсот евро. Можешь ты на них наплевать, представив себе какой-нибудь природный фактор, которого было никак не избежать? В бизнесе же всегда есть риск.
   - Но это же не бизнес, дядя Слава. Тут своё теряешь за здорово живёшь. В бизнесе-то хоть понятно - кризис, "насдак" - с печки бряк, "война в заливе" или иной форс-мажор. Ну, а сейчас что? Неоправданные потери, чтоб им... еб..эпический случай!
   - Хорошо, пусть утонул тот спиннинг безвозвратно, но тебе заработать деньги на новый эксклюзив не составит никакого труда. Тогда чего переживать? И к тому же, зачем тебе два одинаковых эксклюзивных "норвежца"? Мне и старого "финна", того, что в гараже, вполне хватит.
   - Ничего вы, дядя Слава не понимаете. Тут такой прикол - по ходу, едем мы с каким-нибудь конкретным пацаном на рыбалку. Он свои снасти достаёт. А тут я ему - бац - реальный штучный товар предлагаю. Ни у кого нет, только у меня такой спиннинг. И второй я ему даю на время рыбалки. Это же... это же... вообще - чисто брутальная шняга.
  
   От волнения и горя Андрей заговорил на смеси недетского арго времён малиновых пиджаков и навороченного сленга финансовых элит. Я понял для себя, что стал уже слишком стар, чтобы адекватно оценить потерю, постигшую моего крестника. Понял и потому попытался разрядить обстановку более радикальными средствами.
   - Андрей, держи член бодрей! - сказал весело. - Ёлки-иголки, я тебе крёстный отец или где? Сейчас как сделаю предложение, от которого не сможешь отказаться! Смотри сюда...
   - Дядя Слава, что-то ещё можно предпринять, реально? Вы не шутите?
   - А зачем такие дорогие спиннинги покупал, если жаба душит?
   - Так ведь... красиво... И объяснил ведь уже. Так чего теперь издеваться! Вы за кого, дядя Слава: за меня или за объективно тусклые обстоятельства?
   - Вот оболтус-то. Хорошо, есть у меня одна идейка. Нужно дно в этом месте протралить хорошенько.
   - Уже сколько забросов сделали - всё без толку.
   - Нет, дорогой мой олигарх, нужно к данному вопросу подойти комплексно. Что я в виду имею? Сейчас поясню. Есть листок бумаги? Ах, да... Разве у тебя может чего-то не быть... Впрочем, этого как раз и нет. Я про рыбацкое счастье... Да не расстраивайся ты так, шучу. Если не клюёт с вечера, то к утру непременно удача сменит свои намерения. Вот попомни мой крёстно-отцовский слоган!
   Смотри сюда, мой птенчик. Нужно заказать кому-нибудь, чтоб сделали вот такую приспособу: кусок трубы, длиной метр-полтора, к ней наварить тройников на сома, да погуще. Потом через неё нужно будет продеть тросик или репшнур, завязав концы узлом, чтоб образовался равносторонний треугольник. Какая здесь глубина, мы смотрели? Ага, метров восемь. Тогда и конец каната стоит раза в два длиннее сделать. Дальше? Что дальше, спрашиваешь? Ты, Андрюха, смотрю, совсем с горя поглупел: дальше траль себе дно - обязательно твой спиннинг зацепишь. Понятно?
   - Так ведь темно уже, дядя Слава!
   - Точно умом покосился! Я тебе, что ли, прямо сейчас предлагаю? И где мы на диком берегу материалы найдём, подумал? Приедем в город, я тебе этот трал живёхонько сварганю. Течение придонное сейчас слабое, илом за день-другой не занесёт.
   - Это-то как раз не проблема - достать материалы... прямо сейчас, дядя Слава!
   Последние слова Андрей произнёс со свойственной всем олигархически перерождённым гражданам хищной улыбкой на румяном лице. Но я особого значения этому не придал. Сказал только:
   - Как хочешь, Андрюха, а я спать ложусь, чтоб утреннюю зорьку не проворонить. Война войной, а намаз по расписанию, как говорят у нас на Итили. Ты же не лишишь меня удовольствия половить в охотку с рассветом?
   - Да-да, ловите... - последние слова племяш мой произнёс как-то рассеянно. И я опять не обратил на это внимания.
  
   Пробудился я ещё в сумерках. Вылез из палатки. А катера нет. Только одинокий спиннинг стоит в кустах, будто часовой, исхудавший от долгого несения караульной службы. Ничего себе - а Андрей-то где? Ни записки, ни намёка.
  
   Что ж, не стал заморачиваться, запалил костёр, хлебнул чайку. Тут и рассвело. Делать нечего, раз партнёр меня бросил - буду ловить рыбу, как придётся. Хотя с берега не очень-то размахнёшься - кругом кусты. А куда деваться?
  
   Закинул я блёсенку раза четыре, щучку небольшую взял, потом и услышал, что катер где-то рядом тарахтит во всю мощь своих душевно-лошадиных сил от японского производителя - фирмы "Suzuki", чья штаб-квартира расположена в местечке Хамаматсу префектуры Нара, одной из сорока семи, в полном соответствии с административной системой тодофукэн.
   Вот сказал и даже не поморщился, поскольку недавно совсем по Японским островам с помощью Google-а путешествовал. Занимательное занятие, ёлки-двадцать, даже без рекламного толстяка время летит незаметно...
  
   ...Андрей сошёл на берег с блистающим видом. То есть сиял, будто его мореманы призывники всю ночь начищали-надраивали к приезду флотской инспекции. А ещё - в руке героя козырился вчерашний утопленник - спиннинг.
   - С почином! - поприветствовал он мою щуку.
   - Спасибо, это уже вторая. Вчерашнюю-то не забывай, Дюха! Я смотрю, ты уже и пропажу выловил. В темноте, что ли, тенеты свои по дну водохранилища расплетал.
   - А то, дядя Слава! Я же, как вы легли, тоже завалился, только на катере. Но ни в одном глазу сна нет. Так и хочется чертёж давешний в жизнь воплотить. Ни единой секунды терпеть не мог. Вдруг, не получится. Даже всплакнул, представив себе такой неприятный исход. Не выдержал - по мобильному своих орлов с фирмы вызвонил.
   - Это среди ночи?
   - Да ну, ерунда. Половина двенадцатого всего и было... Детское время. А в четыре - они мне уже готовый бредень к водохранилищу подогнали. Золотые ребята! Верите, дядя Слава, с третьего заброса поймал! Во как!
   - А мужики твои, как же сегодня работать будут после такой ночи?
   - Ничего, не рассыплются! Я им премию выпишу.
   - Андрей, ты теперь понимаешь, во что твои крутые спиннинги обходятся? Мало того, что в эксклюзивной лавке стоят дорого, так ещё теперь из прибыли незапланированную премию платить придётся. И это без учёта утраченных нервных клеток! Я с тебя удивляюсь, мой махонький друг!

_ _ _

  
   И вы знаете, что мне крестник ответил? Думаете, что-нибудь про жабу? Нет, ошибаетесь. Он мне сказал, что, мол, вес в обществе для делового человека - прежде всего. Что уважать себя перестанет, если вдруг начнёт рыбачить снастями, которые никто престижными назвать не захочет. Я ему возразил, что всё это условности, придуманные для ограниченных людей. А он ответствовал, что с волками жить следует по либеральным правилам волчьего сообщества, и нечего здесь выпендриваться.
  
   Их, богатых, хрен поймёшь!
  
   В следующую пятницу Андрей позвонил мне по телефону и предложил снова поехать на рыбалку. Но я отказался. Ещё сломаю дорогой спиннинг, крестнику расстройство доставлю. Затребовать с меня компенсацию он не отважиться, а осознание того, что упоительно дорогие снасти пришли в негодность по чужому недосмотру, чего доброго, повлияет как-нибудь на сон молодого бизнесмена или, хуже того, - на потенцию. Никогда ж себе этого не прощу.
  
   Потому взял я обычную удочку, какими ловили и полвека назад, да на Мелекесску пошёл. Вода там чистейшая. Синтёпок (уклеек) в конце осени валом. Да рыбец-то весь жирный, нагулянный. Детство немедленно вспомнилось, на сердце хорошо. Песня сама из глотки рвётся наружу... Не то сага об удалом Хасбулате (ещё до его отставки в 1993-ем году), не то об "...вьёшься над моею головой". Добычи, впрочем, никто так и не дождался, зато улов у меня был знатный: за два дня - два ведра синтёпки.
  
   Насолил я её, навялил. Что говоришь? Меньше двух вёдер? Так я же не весь улов на работу притащил. У меня ещё два сына уклейку в охотку, как семечки, трескают. Да и супруга не гнушается. А ты как думал - я же не в капусте аистом работаю, у меня семья, брат... по нынешним временам вполне большая. А тут ещё и кризис из-за угла наехал, чтоб ему... всё время на технологические перерывы в присутственных местах нарываться! Ох, ещё насмотримся мы в жопе абрикосов!*
  
   * - полагаю, мой друг Славка Салеев столь причудливым образом модифицировал знаменитый лозунг пионерских лагерей нашего с ним детства "У запора два врага - чернослив и курага!" применительно к понятию копролалии. Непонятно? Скажу проще, то есть на латыни: "diarrhoea verborum simul constipationem conceptum" (лат. "словесный понос при запоре мыслей").
  
     
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"