Чваков Димыч : другие произведения.

Могила царицы Хатшепсут (сборник реалистических произведений)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Несколько сборников реалистических рассказов. Бумажную версию книги можно приобрести здесь.

  

МОГИЛА ЦАРИЦЫ ХАТШЕПСУТ

  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ:
  
   Приметы времени
   Памятник Лермонтову
   Могила царицы Хатшепсут
   Приметы времени
   Коллекционер (в соавторстве с И.К.Лежава)
   Шереметьевский транзит
   Вынужденная посадка
   История болезни
  
   Из детства родом
   Егор
   Станция Боровая
   Свинья Эма
   Шмель
   Исключение из правил
  
   Крепче за баранку держись...
   Рассказы бывалого водителя
   1. Подлёдный лов
   2. Должок
   3. Бычок с прицепом
   4. Конкретный наезд
   5. Прощай, оружие!
   Синдром хозяина тайги
   Игра в благородство - игра без правил
   Сделано в Костроме
   Обгон
   Ампула
  
   Мини-сборники рассказов
   Портупеевские чтения
   1. Притча об укушении
   2. Белибердянские выборы
   3. Любовь зла от кутюр
   4. Таймырские будни
   5. Копчёна смородина
   6. История лошади
   7. Змея
   8. Марча
   Проследовал поезд...
   1. Ещё раз об иронии судьбы
   2. Зарисовка с натуры
   3. Сапожник или с ветерком
   4. Вологодские кружева или цыганочка с выходками
   5. Синдром Лас-Вегаса
   6. История об утраченном гражданстве
   7. Как пограничник границу нарушал
   8. Похвала московским таксистам
   9. Четвёртое тарифное руководство
   10. Страдания по пути в Симферополь
   11. Снегуречик
   12. Шесть перелётных грачей
   13. Перегородки
   Записки грибника
  
   В ритме увядающей "Энигмы"
   Изъятие
   Над седой равниной тундры гордо реет геофизик
   И на старуху бывает проруха
   Как Шаевич уезжал в Израиль
   Похищение бригадира
   Ограбление по...
   Кошачья болезнь
   На сенокосе
   Камень преткновения
   Бразилиано
   В ритме увядающей "Энигмы"
   Мануальная смехотерапия

   Ироничная драматургия
   Сурепка в Теремке
   Три Медведёвых

ПРИМЕТЫ ВРЕМЕНИ

ПАМЯТНИК ЛЕРМОНТОВУ

(мужской взгляд на женское представление о мире, наброски легкомысленной пиески в духе запоздалого восточного модерна)

  

Финальная сцена

  
   Утро. Раннее утро. Очень раннее. Ещё нет и половины шестого. Пятигорск. Центр. Редкий прохожий настороженно обходит этот сквер стороной. Здесь раздаётся задорный женский смех, временами напоминающий истерику...
  

Ближе к развязке

  
   Рука гида указала на что-то невнятно монументальное за парком, и он произнёс:
   - В этой стороне вы можете наблюдать здание мэрии и городского собрания. Рядом памятник. Собственно, кому, вы и сами знаете.
   Она напряглась немного и спросила:
   - Неужели Лермонтову?
  
   В Пятигорске этот вопрос звучит совсем даже не иронично. Здесь столько мест, связанных с жизнью и творчеством Михаила Юрьевича, что никому и в голову не придёт принять вопрос за шутку. Но, тем не менее, гид с трудом подавил смешок и, ничего не сказав, повёл отдыхающих из санатория "Огни Ставрополья" к автобусу. До полудня ещё нужно было успеть показать группе окрестности Эльбруса. Когда уже расселись, молчаливый сосед и по столу в санаторской столовой и здесь, в автобусе, произнёс фразу, которая заставила её впоследствии наделать немало опрометчивых поступков. Он сказал:
   - Вы знаете, сколько лет живу, а живу я совсем не мало, почти пятьдесят годочков, но... Но никогда не встречал женщину, которую бы я не понимал, когда она шутит, когда говорит всерьёз.
  
   Высказавшись, сосед отвернулся к окну, и она не слышала тембра его голоса уже до конца заезда. Вообще-то, нет - слышала и потом, тем самым вечером, когда... Впрочем, об этом немного позже. А в настоящей поездке к Эльбрусу она его - открывающим рот для явления свету прописных истин - уже точно не лицезрела. Странный мужчина! Неужели настолько безнадежно влюблён в неё?
  
   Так могла вообразить себе только женщина. Представитель сильного пола на её месте непременно бы подумал об угрюмом характере соседа, его попытке непременно оказаться философом "над схваткой". Подумал бы, пожалел или выматерил, в зависимости от настроения. Но думать о чём-то романтическом - увольте, будьте любезны.
  
   Неужели он безнадёжно влюблён в неё? И всё никак не отважится приударить за моложавой высокой шатенкой изящного во всех отношениях возраста? А ведь подходит к концу предпоследний день путёвки. Чудно же ей-Богу - зачем тогда в санаторий ехал? Было обидно. Вокруг столько молодых парней порхает с разными намёками, а этот даже бровью не ведёт. Хотя с виду совсем "не промах".
  
   Не подумайте. Ей вовсе не нравились ухаживания молодых людей до такой степени, чтобы забыть о Нём. Эти вьющиеся особы всего лишь придавали ей уверенности в себе, не более того. Вот когда их интерес будет потерян, тогда... Что будет тогда, она и думать не хотела. А Он будет ждать её дома всегда. Человек, рождённый в год Собаки, не может изменить своей верной натуре.
  
   Итак, сосед по столу продолжал молчать, надвинув на глаза бейсболку с надписью "Терек". Или спал, или только делал вид. И всё-таки, интересно, что его удерживает? Ей, собственно, не нужно было завоёвывать этого странного мужчину. Ни к чему. Но всё же обидно, что не обращает внимания. Или всё же... - только делает вид?
  
   Она чувствовала себя большой свободной кошкой, вышедшей на охоту. Все потенциальные жертвы либо разбегались с диким воплями, либо падали ей под ноги. Штабелями! Да-да, именно штабелями, на меньшее она не согласна! А этот? Этот дрыхнет, будто сурок. Досадно.
  
   Впрочем, потом, когда она, повинуясь женской солидарности, отправилась в кафе "Панорама Кавказа" вместе с "подружкой" по номеру и узнала в спутнике Инниного ухажёра - Артура - этого странного молчаливого мужчину, ей сделалось смешно. Всё-таки сподобился, голубь ясный. Решил, видно, что не стоит потом жалеть о бесцельно прожитых... Далее по Корчагину периода строительства узкоколейки Киев - Боярка. Ну-ну, посмотрим, что же будет дальше. Азарт появился, но тут же пропал, растворившись в белёсых выгоревших ресницах нечаянного спутника всех её санаторских застолий.
  
   Инна начала процесс обработки соседки ещё перед ужином. Дескать, познакомилась она с одним кавалером из местных. Он её в ресторан приглашает, а Инке просто неудобно идти одной с мужчиной, который старше её лет на двадцать пять, да и то - в лучшем случае. Инна тут же озвучила свои сомнения настойчивому ловеласу. Вот Артур и предложил взять "подружку", для которой даже дальнего родственника затащит в напарники. Тот, мол, малообщительный, по заведениям досуга ни ногой, но для ублажения "феи Инночки" чего только не сделаешь. Уговорит, мол.
  
   Выяснить у соседки по номеру, что за кавалер на неё "запал" труда не составило. Этого врача из мужского корпуса по имени Артур знали все. Во-первых, потому что он разъезжал на роскошном "ровере", а во-вторых, охранники на проходной всегда делали ему "под козырёк". Такое не ускользает из виду. Тем более что - никто из персонала санатория больше не удостаивался подобной чести. Даже директор, высокий несетинский кадыгеец - очень редкая национальность на Кавказе, ха-ха! - с глазами стыдливой крысы с продуктового склада просроченной гуманитарной помощи.
  
   Вот и получилось потом нечто и вовсе несусветное. Две пары: юная дама с мужчиной предпенсионного возраста, усиленного толстым кошельком крокодилового отлива во внутреннем кармане пиджачка от Гуччи; и она, всё ещё молодая, с молчаливым соседом по санаторской столовой - именно он оказался сводным братом Инкиного ухажёра.
   В кафе "Панорама Кавказа" негромко играл клавишник в стиле Рея Чарльза, а немолодая певица исполняла соул низким приятным голосом а'ля Anastasia.
   Блестящие панцири омаров в роскошных зарослях ставропольской зелени, сёмга на вертеле, бесконечные рассуждения местного нувориша - а как ещё назвать господина с безразмерным кошельком и невнятными намерениями? - о театре и современной литературе Новой Зеландии, коллекционное шампанское из погребков Абрау.
   Голос Артура переливался мятными комочками в сознании слушательниц и завораживал. Только женщины реагировали по-разному. Инка потихоньку начинала терять голову, а ей делалось откровенно скучно от простоты и незатейливости приёмов глянцевого волокиты. Толку от второго мужчины и вовсе не было. Он изображал девственно целомудренным изваянием своего далеко не молодецкого профиля статую оскоплённого по ошибке кролика, готового сбежать при первой же возможности. Ей подумалось: "Странно, а чего он тогда всё-таки решил пойти в кафе, если сейчас сидит, как на иголках? Не понять мужчин, не понять. До седых волос дожил, а всё нерешителен, будто "вьюноша нежный со взором..." Даже и подцепить его колкостью нельзя. Сидит, в тарелку смотрит. Пищу тщательно пережёвывает. Без хлеба ест. Понятное дело, раздельное питание по Брэггу. Эх, если бы рот открыл, я бы ему ответила. А так-то - даже не интересно..."
  
   Она совсем отключилась от сладостных речей Артура, вслушиваясь в такие ей близкие мотивы североамериканской музыки. И надо полагать, зря. Ведь обещала же Инке держать всё под контролем...
   Артур увлёк молодую партнёршу на середину танцевальной залы, и умело повёл, повинуясь волнующим звукам рояля, украшенным голосом местной звезды, а она закрыла глаза и вспоминала сегодняшний день. И дни предыдущие тоже.
  
   Вот они с Инной позируют возле орла. Да-да, того самого, который справедливо символом КавМинвод считается... Возле орла над Филармонией, раньше - Лермонтовский Зал, если ей не изменяет память, и питьевой Галереей, успешно оккупировавшей противоположную сторону Пятигорского бульвара, стоял нехороший с виду дяденька, который всего за пятнадцать рублей снимал всех желающих, что называется, "из ствола заказчика" во всех мыслимых и немыслимых положениях, иногда - на грани порнографического фола. Судя по годовым кольцам в его бюджете, этот дядечка фотографировал ещё Печорина с Грушницким накануне их дуэли.
   А вот вершина горы Машук, Эолова арфа, Кольцо Желаний...
   Мысли уносили её и ещё дальше в прошлое.
  

Сцена не для нервных зрителей, сон в летнюю ночь

   Большинство особ женского пола в их с Инкой санатории, она подозревала, что и не только в "Огнях Ставрополья", читали "дюдики от Додиков" (так она называла все издания детективов Донцовой или Дашковой, хотя вполне вероятно, что и наоборот - Дашковой или Донцовой), а более серьёзные читательницы и читатели растащили из санаторской библиотеки всего Акунина. И кто сказал, что у нас в стране стали мало интересоваться литературой? Впрочем, литературой ли?
  
   Но она в свободное время только гуляла, наслаждаясь такой милой возможностью отдохнуть от чужих текстов, которые изматывали её на работе. Почему не своих? Так свои были только у Него. А ей доставались чужие, поскольку работала она корректором в одном небольшом издательстве, перебивавшемся с календарей на учебные пособия, с переводов баптистских брошюрок, опубликованных заокеанским "Паблишер Хаусом" "Всхожий посев" на английском языке, до графоманских изысков состоятельных людей. Настоящие заказы попадались редко, вот и приходилось доводить себя до состояния почти полного помешательства за правкой чьих-то попыток сделаться писателем в глазах родных и близких. Выбирать особо не приходилось. Клиент платил, генеральный вставал в позу суриката, разбуженного звуком печатного станка, наверное, из хита всех времён и народов группы "Пинк Флойд", а она брала всё на себя. Плохо делать работу ей не приходило в голову - результат недальновидного советского воспитания и поэтому приходилось фактически становиться "литературным негром" порою редкостных бездарей.
  
   Воздух, свежий горный воздух и никаких рукописей или магнитных носителей с текстами, целых три недели, - что может быть лучше?
   Немного зябкая утренняя атмосфера конца мая - и почему это в Пятигорске всегда холоднее, чем в любом другом месте Минеральных Вод, взять хоть Ессентуки, хоть Лермонтов, хоть Кисловодск? - заставляла её двигаться довольно быстро. Но это не мешало плавному течению мыслей и фоновому - увы, пока только фоновому - наслаждению от прогулки неподалёку от натоптанных трасс терренкура. Это уже после, поздней осенью она оценит и поймёт, как же ей было хорошо в те весенние дни, предваряющие жару лета.
   Итак, она шла по аллее парка, который вытянулся вдоль череды санаторских корпусов, а мыслями была дома. Вернее, не совсем дома, а на неюбилейном юбилее - больше похожем на два опрокинутых стула - сослуживицы, который отмечался в издательстве как раз накануне её отъезда по путёвке в санаторий.
  
   И тут вам не здесь... Хочется понять... Такие были проводы... Не женщины, а сплошные звёзды. Все красотки, как одна. Все четверо. Девичник по месту работы. Незабываемые ощущения позднего зажигания и жжёных тормозных колодок. Невероятный энтузиазм слышался в призывном звоне "хрусталя" из пакетов именинницы.
   Нарезались салаты, разогревались принесённые из дому продукты. Ах, суета, ах сладостное предвкушение!
   - Режь капусту очень точно... тьфу - очень мелко.
   - У твоего мужа тоже язва?
   - Нет, он у меня ленивый. Жевать ему в ломы, понимаете ли. Вот я и привыкла.
   - Ты такая красавица сегодня! Ну-у-у, просто звезда!
   Чмок, чмок, чмок.
   - Звезда тоже водку любит! Даёшь!
   - Эти штучки сегодня в ударе!
   - Две штучки?
   - Две щучки?
   - Обе!
   - И две других тоже!
  
   Шеф не выдержал и приехал из дома - поздравить "юбиляршу". Приехал в изрядном подпитии, иначе бы просто не решился, зная, что думают о нём подчинённые в минуты банкетных откровений.
   И где эти штучки?
   Ах, вот они... вот они... Обе эти щучки! Смерть агентам литературного капитала в шкуре издателя!
   - Мыло и верёвку, пли-и-из. Мыло "Dove" - увлажняющая свежесть. Увлажнение проверено на пяти добровольцах. Не желаете стать шестым?
   - ... тут вам и галстук... и костюмчик "в последний путь"!
   - Не хочу "в последний путь"! Я никуда не спешу.
   Спешить не спешил, а такси вызвал быстро. Хорошо, ещё своими ногами... до самой машины... а мог бы и напроситься на транспортировку волочением.
  
   Потом, когда шеф растворился в огнях небольшого - по мировым меркам! - города, пили шампанское из вазы, где раньше лежали фрукты! Здорово! Пили и фотографировались. Кто родился в январе, вставай, вставай, вставай... Месяцев катастрофически не хватало. Нет, вроде, наоборот. Месяцев было предостаточно. Не хватало тех, кто бы желал передать вазу соседу по Зодиаку. Шипучий напиток побеждал. И ко всему потом ещё кончилась плёнка в фотоаппарате... Стоп! Стоп-стоп-стоп. Плёнка кончилась? Тогда пойте громче!.. Плохо, что не нашлось цифровой камеры, чтобы запечатлеть всё это... великолепие. Ну да, конечно - на мобильник снимали, но хотелось хорошего качества. А какое же качество у объектива размером с глаз дятла?! Вот и достали из сейфа допотопный плёночник.
  
   Ближе к полуночи черти понесли щучек навстречу приключениям. Правда, её уже не было с ними. Ведь дома ждали Он и их общий сын, хоть почти взрослый, но без неё никуда. Обо всех же приключениях стало известно позже, ей рассказали о них на вокзале, когда усаживали в купе скорого поезда...
  
   Две пьяные штучки, и ещё одна, ворвались в ночной рейсовый автобус, словно стая заблудившихся валькирий. Вагнер отстал где-то в пути. Закурили делово. Заметили форму! Военные в общественном транспорте! Свистать всех к ответу! Где ваши документы, гражданин, на право бесплатного проезда? То есть, как это мы должны по погонам сами определить? Мало ли, кто сейчас в форме разгуливает! И вообще! Ты что своё удостоверение отдаёшь в чужие руки? Мы же не контролёры... могли оказаться, а какие-нибудь наймитки. Эй, водитель, высади нас на вокзале... Нам сегодня подругу в дальнюю дороженьку... А удостоверение? Офицерское свидетельство? Отдайте ему! Вот зануда!
  
   - Я росла в этом городе... Я всё знаю!
   - Хорошо! Но зачем ты кричишь, что мы опаздываем? Мы же никуда не спешим, мы подругу провожать будем только через три часа...
   - А мой меня убьёт! Сидит, наверное, сейчас, телевизор смотрит. Спортивную программу. А у самого нога ходуном ходит. Нервы ни к чёрту!
   Мимо скользит по заледенелому тротуару подозрительного вида пассажир в шапочке-пидорке домашнего вязания.
   - Эй, касатик! Ну, да, ты, который елозит коньками по моему самолюбию. Может быть, хватит?
   - Это не коньки. Скользко просто здесь.
   - Так ты ещё и трезвый?! Простите... вы. Вы обычный пассажир или так себе - развеяться?! Угостите даму хорошим вином!
   Прохожий поспешно растворился в пузатом аквариумном чреве вокзала, нервно подгоняя себя чемоданом, как чабан подгоняет овец, отставших от отары - кнутом и бодрящим отожжённым на Парнасе глаголом.
  
   - Девчонки, минуточку внимания - мне муж СМС прислал. Ты, гляди-ка, целых пять штук! Вот это мы оторвались, если я ничего не слышала. Ну, ты подумай! Все пять одинаковых! Купи хлеба, купи хлеба. Сам бы давно выскочил, универсам ночной во дворе. Хорошо же. Куплю, если хочет. Сама. Пять буханок, как просил. Пусть уж лучше хлеба налупится, чем меня потом своей ногой с нервным тиком стращать станет.
   - Ну, точно! Как ты права, дорогая, как права. Знаете, подруги, меня греет мысль, что скоро поеду в Питер к доченьке. И без него! Накричит сейчас, развыступается! А, ведь любит меня, любит. Чёрт возьми, любит! И я его? Ну, да... тоже... Даже убить бы не смогла...
   - Может, попросим, чтоб нам музыку в ларьке завели?
   -Зачем нам музыка? Своей дури хватает.
   Вышли на перрон. Самая озорная "брошка" бросилась к тепловозу, как Ильич в своё время бросался к бронепоезду, и по-хозяйски заявила машинисту:
   - Мастер, свободен?
   - Вообще-то, пока свободен, - не растерялся железнодорожник, к его чести будет сказано.
   - Тогда поехали домой! Улица Юбилейная, дом 18...
   - Понятно, а в каком городе?
   В ларьке "Товары - в путь!" тем временем завели что-то весёлое и терпкое, напоминающее Араша на приёме у "Блестящих". Танцевать на высоких ступеньках тепловоза было тесно и скользко. Но зато забавно.
  
  

Сцена соблазнения, первый аккорд, между началом и развязкой

  
   И снова кафе "Панорама Кавказа". Где же Инна? Ага, танцует с Артуром. Который "медляк" подряд. Пока всё под контролем. По-ка. Хм, а тот... другой?
  
   Нет, молчаливый сосед по столу совсем её не напрягал. Иногда он всё-таки говорил. Говорил внятно, отчётливо и отрывисто, умело отвешивая скупую символику слов куда-то поверх голов отдыхающих. Тогда - во время обеда - он обронил невзначай, видимо, стараясь обратить внимание на свой раздельный способ питания:
   - То я белый хлеб откушу, то чёрный. Не странно ли?..
   Она отвечала исключительно на эмоциях и мгновенно:
   - Послушайте, может, Вы шахматист?
   Сосед промолчал и продолжал набираться витаминов из своей тарелки, предназначенной для питания по "диете номер 4".
  
   Так-так, вот, наверное, почему он вчера в автобусе заговорил о её непонятном мужскому уму женском юморе. Хотя, за столом всё происходило двумя днями ранее. Неужели так долго вынашивал свою фразу? Не похоже. Не до такой же степени тугодум, право слово. Что-то другое его подвигло. Точно, это я совсем плохая стала. Ещё же и гид тогда усмехнулся подозрительно. Памятник Лермонтову, памятник Лермонтову... Обязательно схожу туда, где мы садились в автобус. Видно, как раз там и лежит себе причина веселья одного мужчины и недоумения второго. Лежит, да полёживает, как сказал бы Он. Какие у него руки... Какие они тёплые и нежные! Но всё, хватит - ишь, расслабилась. Нужно что-то с Инкой решать!
  
   И дальше, как водится в классических пиесках от британцев и назойливых скальдов, тишина... Дальше - тишина! Кто не знает в Британии Шекспира? Кто не знает переводов его трагедий в исполнении Лозинского или Щепкиной-Куперник на земле поверженной империи?
  
   Артур "отошёл на секундочку". Можно теперь и нам отлучиться в дамскую комнату - припудрить носик.
  
   И что там такое, и где оно свило себе гнездо, и что почём, как "нате вам"... И вдобавок что-то про эрекцию... Тебе разве не объясняли, Иннусь? Да, вот так, оказывается, всё просто. Катализатор в воображении, химическая реакция в организме... вот вам и, пожалуйста... Глаза закрываются... Ну-ка, дети, встаньте в круг, встаньте в круг... Как там мои мужички без меня? Малой, наверное, без конца шляется, поесть забывает... А жареная сёмга тоже вполне... особенно, если за чужой счёт... И не стыдно тебе, матушка, мужиков разводить?.. Не стыдно, сами этого хотели... Завтра к восьми на процедуры... не проспать бы...
  
   - Хочу выглядеть в этом возрасте, как и ты...
   Кто это говорит? Ах, Инна...Откуда она знает про мой возраст? Видно - в курортной книжке подсмотрела. Чисто женское любопытство.
  
   Небольшое замешательство, помноженное на лёгкое недоумение. К столику подходит роскошный кавказец с ёршиком возбуждённых усов. Что он говорит? Про женскую зрелую красоту. Нет ничего лучше? И этот туда же. Хм, ему сейчас всё равно, что говорить - была бы доступная и отзывчивая дама. Откуда они все знают?
   Ну, положим, с Инной всё ясно. Она хвостом перед одним из секьюрити крутила. А охранники данные по отдыхающим передают в ФСБ Пятигорска. И далее - по инстанции. Видно здесь её соседка и обогатилась знаниями, а то было чуть ли не за ровесницу поначалу принимала...
   С Инкой ясно, а этот-то откуда?.. Что-что, ей дают чуть больше тридцати? Придётся разрешить ему "себя потанцевать". Не так, только на пионерском расстоянии, не забывайтесь! Интересно, видит ли Инка, как нужно себя вести, как умело упирать локоть в ребро?
  
   Вот уже мужик, как говорят, табуном повалил, копытами цокает от предчувствий небывалого счастья. И этот молчаливый кавалер фигов туда же. Прорезало!
   - Девушка (о! как приятно!), вы алкоголем не интересуетесь? (нашёл, кого спросить, Аполлон замурзанный!)
   - Да... Но только в факультативном порядке.
   Родственник Артура заметно схлопнулся. Что, задело, проняло? А нечего было...
   Так и захотелось у него спросить: "Вы диалектику учили не по Гегелю ль?" Наверное, он знает точный ответ.
  
  

Юбилейный отзвук, сцена прощания, сон, реминисценция

   Теперь немного передохнуть, глоток минералки. Прикрыть глаза. Где та Инка, где Артур... несущественно. Опять дома. Хотя бы мысленно.
  
   - Знаешь, я что-то важное должна сделать, когда приду домой со смены. Только вот, что?
   Она слушала внимательно, не мешая вспоминать своей коллеге, работавшей с компьютерными оригинал-макетами. Пауза не затянулась. Ум у напарницы оказался живой. Ум непостижимый... и та заявила:
   - Вспомнила! Точно! Индийский фильм нужно посмотреть. Помнишь такой?.. "Джимми, Джимми, Джимми... а-че, а-че, а-че..." ... "А-ча, а-ча, а ча...." Багрим, багрим ислам!
   - Это фильм, где все танцуют?
   - А как ты догадалась?
   - Ну, и при чём здесь ислам? Это же - Индия, а не Пакистан.
   - Наверное, новости вчера забыла выключить...
  
   Ночью в купе не спалось. Всё вспоминался последний юбилей... И ещё многое другое... Что связано с обычной работой.
   Для кого-то работа - пустяк, но не для неё. Это самое главное, после Него. И что бы она стала делать, если бы не работа? Перестук колёс, храп соседа с верхней полки и обычное воспоминание. Как это происходило? Как происходил юбилей? Неюбилейный юбилей...
   Об том событии даже Он толком не знает. Да, и зачем Ему, собственно, это нужно? Он и так устаёт, распластавшись над своим компьютером. Даже засыпает порой, уткнувшись носом в клавиатуру. Бедолага. Кормилец!
   Ну, ладно, а вспомнить-то есть что...
  
   Раньше всё было не так. Он служил где-то в связи. Сцены из античности меркнут перед этой жизнью, где в центре находится инженер-электронщик. На синем халате на голое тело из-за летней жары рукава прижжены полуостывшим паяльником. Привычка, чёрт возьми. Таким она его помнит. Таким он помнит себя.
   Потом инсайд, аут, аутсайдер, фол, дефолт и прочие прелести времени перемен. Торговля чесноком, прикупленным родственниками в Краснодарском крае. Торговля через посредника мелким оптом. И этот идиотский утренний окрик нанятым продавцам: "Девчонки, установка будет такая!" А какие они ему девчонки? Половина в матери годится!
  
   Стойте, погодите. Это же не мой сон. Это Его сон... Что я в нём делаю? И вроде бы не пила ничего, кроме минеральной воды.
  
  

Постэкскурсионная сцена с затянувшимся продолжением, курортный роман

  
   Санаторий "Огни Ставрополья". Аллеи парка проходят мимо знаменитых радоновых источников. Потом центральный полувоенный санаторий. Чуть дальше "Касатка" и самая дорогая здравница Пятигорска "Криница". Именно возле "Криницы" и попали они с Инкой в историю.
  
   Что там было? Артур заказал сёмгу на вертеле... Дородная тётенька пела под фортепьяно. Кафе "Панорама Кавказа"*. Всё так, ничего не перепутала.
  
   Чуть раньше...Экскурсии на Эльбрус, Провал - пешком, восхождение - смешное слово для тех, кто с альпенштоком подбирается к пику Чогори - на Машук с Воротами Желания. Отсюда посредством немецкой оптики вездесущего Карла Цейсса можно было увидеть микроскопических футболистов, тренирующихся на стадионе "Терек", и такие же размером, ничуть не больше, лодочки, плавающие по озеру в городском парке, а ещё заметить при желании место той самой ДУЭЛИ. Кольцо по пути на Медовые Водопады, в сторону Кисловодска. Блины (кабардинские или карачаевские?) с фаршем внутри... На букву "х", кажется... Ресторан "Замок обмана и симпатий"... Хычины! Вспомнила. Да не ресторан, а кавказские пироги с мясной начинкой.
   Почему она выбрала именно Пятигорск, хотя здесь обычно прохладней? Практически по всем КавМинводам только на автобусе, а в Пятигорск можно поездом добраться, поэтому выбор пал!
  
   Всё-всё, больше не отвлекаюсь...
   ... потом Артур завернул замысловатый тост:
   - Настоящий кофе должен быть горячим, крепким и сладким, как поцелуй любимой женщины. А тост должен быть коротким и хлёстким, как выстрел в ночи. Я хочу выпить и непременно выпью сейчас до дна за судьбу, которая подарила мне встречу с таким нежным существом как Инна.
   Что-то вроде этого.
  
   Она немного огорчилась, когда о ней не было сказано ни слова, и мстительно подумала, что красавчик Артур тосты говорить совсем не умеет. Такое хорошее вступление обратил в банальное славословие в конце. И что, самое обидное, не упомянул её ни разу, стрекозёл мутоновый. А этот, второй, как там его?.. Олег Сергеевич, чтоб ему до конца дней на диете номер 4 досуг коротать! Сидит - будто фазан в гнезде, глаза за очками прячет и молчит. Его, что ли, вежливости никто не учил? Зря я, наверное, согласилась на эту авантюру. Но был ли выбор? Нельзя же девчонку одну отпускать на встречу с прожженным сердцеедом. Захотелось Инке немного адреналина в кровь добавить, шампанского попить, потанцевать под "живую музыку", проще говоря, почувствовать себя роскошной женщиной. Что ж, дело молодое. Пусть опыта набирается. Пока я рядом...
  
   А этот хлыщ, понимаешь ли, врач-андролог с запахом хорошего мужского парфюма и повадками Казановы после отсидки в венецианской тюрьме по совокупности средневековых статей, ведёт себя, как бывалый самец. Намерений уже не скрывает. И намерения те совершенно недвусмысленные.
  
   И как только она соседку не уговаривала, чтобы та бросала свои фортели. Но Инка и слушать ничего не желала. Дело молодое, говорит, когда ещё на волю от мужа вырвусь? А тут с путёвкой здорово подфартило... И Артур этот вполне симпатичный и совсем не агрессивный, в общем-то. А изменять супругу она и не думает вовсе. Так только, флирт один с раскрытием упитанного кошелька хотя бы на четверть возможностей.
  
   Эх, Инка, Инка... Чумовая девка, а жизни не знает. Разве такую можно одну в волчью стаю к андрологам пускать? И Артур, будто чует подвох, зараза. Всё старается от неё избавиться, массажёр увядающей простаты, чтоб ему. Все мужики за ним отарами ходят, как привязанные - будто бараны. Нет, не все, конечно. Только те, кто лечиться приехал по соответствующему профилю.
   Импозантный, всегда в дорогом костюме, "спасибо - пожалуйста", "разрешите - а нельзя ли". Сама любезность с глазами удавьими. Инка и повелась на эту клюкву развесистую. Хороший прикид, хороший парфюм, профессия интеллигентная, возраст, опять же, сексуально безопасный... на взгляд дилетантки. А ведь она с самого начала чувствовала, что не так этот андролог прост, каким казаться хотел. Вроде б, отец родной, а присмотришься, коварный соблазнитель с повадками абрека.
  
   - Я даже не знаю, что делать, - сказала Инна вспотевшим от волнения голосом, - у него... ты понимаешь... У него... Ну...
   - Не тяни, выкладывай. Что там у него? У твоего Артурки нет денег, чтобы оплатить ужин? Он агент... скажем, "красных бригад"? Его заставили познакомиться с тобой под страхом смерти? Или, может быть, хочет взять тебя в заложницы?
   - Ну, не смейся... У него... это... ну, в общем, стоит у него! Вот! Я во время танца почувствовала... Он ко мне прижался, гад такой... Это как же так?
   - Так бы и сказала, что у мужика эрекция. - Она готова была расхохотаться, но сдержалась. - И что в том удивительного? Ты будто школьница, честное слово.
   - Но ведь ему ведь уже пятьдесят два! Сама паспорт видела...
   - Так и что с того?
   - Ну... он же такой старый... Разве у них, у мужиков, в смысле, бывает эрекция в этом возрасте?
   Она подумала про себя, что в таком возрасте... Эх, сейчас бы Его сюда... Этого странного, ершистого, непокладистого... Этого Мужчину Её мечты... Эх, девочка, девочка... Что ты можешь знать о настоящих мужчинах? Настоящий мужчина в пятьдесят только созревает. Но она не стала делиться сокровенным с подругой по санаторской фортуне. Вслух же сказала:
   - Инна, ты на самом деле не знаешь? Мне, право, неловко тебе говорить... Но у мужиков и в семьдесят бывают такие достойные достоинства. А то и в восемьдесят. Тебе родители или, скажем, подруги разве не говорили?
   - А почему тогда папа с мамой давно не спит? В общем, я ещё в школе училась... когда они... того... Ну-у-у..., короче, в разных комнатах ночуют...
   "Счастливые, - подумала она, - мало того, что у каждого своя комната, так ещё и..." Подумала, а вслух снова сказала совсем другое:
   - Ну, во-первых, твой папа не показатель мужского вселенского здоровья. Во-вторых, не обязательно спать вместе, чтобы встречаться в интимной обстановке. Ты же в школе полдня. И в субботу тоже училась? Вот видишь... И наконец, в-третьих, иногда мужчине и женщине просто необходимо спать поврозь... Болезни, синдром хронической усталости - СХУ, слышала о таком? Здесь уже не до жиру, так сказать. Странно, моя дорогая, тебе уже почти трид... Всё-всё, о возрасте не слова. Иными словами, девочке уже достаточно годочков, чтобы иметь представление о физиологии мужчин.
   - Но если б ты знала, как у него ст... Такая эрекция! Я просто не ожидала... Ненормальная какая-то... Просто нечеловеческая...
   - А крутить мозги мужику? Это, по-твоему, нормально, по-человечески? Знала бы, что ты такая странная...
   - И что мне теперь делать?!
   - Решать тебе. Хочешь, скажи своему Артуру, что любишь мужа, а всё остальное - не более чем случайность? Мол, не знала, что вы настолько далеко устремите свои намерения. Сойдёшь за дурочку - твоё счастье... А хочешь, езжай с ним. Одна ночь - только одна ночь. Задержишь дыхание, закроешь глаза... Сама же Артура провоцировала....
   А в голове отдельной звуковой дорожкой: "Боже, чему я учу девочку!? Это же не для меня и не для неё!"
   Инка дрожит.
   - Нет... Я не готова. Я решительно не могу. Типа, понимаешь, какое дело: Виталий меня не простит.
   - А он узнает?
   - Конечно. Я же ему расскажу...
   - Сроду таких дур не видела! Спать с чужим мужиком не хочет, а провоцирует его по полной программе. Семью разрушать не желает, а мужу рассказать о своей предстоящей измене стремится, как Павлик Морозов жаждет уконтрапупить отца с дедом и всех родственников до третьего колена.
   - Павлик только дядю с отцом сдал, а я ....
   - Грамотная... Слов нет. Умная. Эмоций выше крыши! Чем тогда думала раньше, если сейчас мне такое заявляешь?!
   - Скажи, что же делать?..
   - Только бежать... Причём немедленно. Давай, дурочка, бери "мотор"**... у тебя деньги-то есть? Ох, ты - горе моё! Так "папика" раскручиваешь, что даже денег с собой не берёшь, а ещё удивляешься, что он с тобой переспать желает. Ну, не дура ли?
   - Я... Я же считала, что ему со мной интересно...
   - Конечно... Подумай сама, какой тут интерес кандидату медицинских наук беседовать с крутым женским мастером по шляпкам?
   - Но я же не знала...
   - Незнание закона... А, ладно - всё равно без толку! В общем, так: сейчас мы выходим вместе. Ты делаешь вид, что закуриваешь...
   - Я же не курю...
   - Не важно. Прикуришь...
   - У меня и сигарет-то нет...
   - Захочешь жить (это уже перебор!)... с честью, найдёшь... у кого взять сигарету. Всё, не перебивай больше... Ты куришь, я поднимаюсь наверх. Артуровы "кони" ничего не заподозрят. Какие "кони", спрашиваешь? Ты, вообще говоря, совсем ничего, что ли, не замечаешь? Тут полно этих гавриков. Ну, да, охранники из санатория. Думаешь, они просто так зашли поужинать одновременно с нами? Хватай жопу (сейчас не до выбора выражений!) в горсть и мухой лети через запасной выход... Ну, да, через кухню. Только проследи, чтобы парни Артуркины отвернулись хотя бы на секунду. Понятно? Что значит, "как же ты"? Раньше не приходило в голову спросить, бабочка моя махаонистая?.. Всё, не рассуждаем! Молчи! Слушай меня. Я отвлекаю Артура с его молчаливым бобиком. Рассказываю, что тебе стало плохо... А ты, когда доедешь до санатория, отзвонись... Ответа не жди. Я и так пойму, что ты в безопасности... Всё, выходим, наивная душа... Операцию "Кавказская нелепица, побег из сераля" считаю открытой. Маэстро, раздайте героям героические атрибуты. Мы начинаем, господа и дамы! Мы начинаем...
  
   От погони ушли легко и весело. Не зря Олег Сергеевич сетовал на своё непонимание культурной женщины в свободном полёте. Не предусмотрел, получается, такого исхода, да, и Артуру ничем не помог.
   Всю ночь потом провели с бестолковой напарницей в комнате у соседей, благо там женщины с понятием оказались. Ещё часа полтора после окончания курортной операции "Спасти бестолковую Инку" по коридору корпуса топали озадаченные ноги недогадливых секьюрити, и доносился голос возбуждённого Артура. Хороший мужик, но не король! Нет, не король. И даже не Рыцарь Озера!
  
   ... потом всё стихло...
  

Утро, экскурсия

   Обитатели санатория "Огни Ставрополья", свободные от процедур, неторопливо заполняли крыльцо своими сытыми после завтрака телами. Её молчаливый сосед по столу был внезапно атакован многократно превосходящими, в плане русского разговорного, силами противника. Энергичная женщина с крашеными под "неостывший пепел Клааса" волосами хватала мужчину за руку и предлагала познакомиться поближе. Он коротко буркнул: "Я женат...", будто бы ему предлагали немедленно венчаться, а не просто пофлиртовать. Кого другого эта фраза сразу бы осадила, но не даму куртуазных желаний с провокационным началом во вздымающейся груди.
   - А у вас дома есть аквариум? - не отставала огненно-рыжая фурия из соседнего корпуса, которая меняла партнёров по танцам каждый вечер. - Давайте я стану Золотой Рыбкой в вашей коллекции?
   Он молчал. Второй раз открыл рот только возле памятника на экскурсии. После её слов. Ну-у... вы помните, надеюсь.
  
   Автобус мчался в сторону Эльбруса. Водитель зазевался на повороте и угодил передним колесом в выбоину. Экскурсанты из санатория возмутились. Вернее, возмутился один за всех: правильного социалистического вида мужчина с длинным носом и приплюснутыми к безнадёжно лысеющему затылку ушами, в строгом костюме с галстуком "пробуждение народных масс" и ...
   ... мужчина судорожно сглотнул и не то спросил, не то утвердил, осторожно взвешивая слова:
   - Этому шоферу только бы дрова возить.
   Его фигура - знак "полувопроса" с опасением получить решительный отпор.
   Водитель услышал, несмотря на то, что сказано было вполголоса. Он перекатил замусоленную беломорину в уголок рта и ответил вполне достойно:
   - Молчи, Буратино!
  
  

Сцена ностальгическая, пора домой

  
   Двадцать с лишечком лет назад это происходило. Она уже тогда работала корректором, ещё, правда, в государственном издательстве. Он потерял рукопись. Искали вместе. Так и познакомились. Пили горький колхидский чай за знакомство и без конца смеялись, и Ему уже было наплевать, что там случилось с его неподъёмным манускриптом.
   Она не спешила ответить утвердительно на его решительное предложение "соединить НАШИ усилия", памятуя сетования подруги о судьбах отечественной невесты в условиях Нечерноземья. Что-то там такое с ней приключилось, как в театре абсурда.
   А потом...
   ...свадьба. Фраза молодожёна в ответ на реплику кого-то из гостей, что всё так пристойно проходит: "Подождите, скоро мои подойдут..." И подошли.
   А этот идиотский прикол! В первую же брачную ночь! Кто сможет такое вынести?.. Новоиспечённый супруг пошёл с друзьями по озеру на моторке. Морячок, блин горелый! Подруга, читай - молодая, осталась в охотничьем домике одна.
   Утро. Пробуждение. На полу лежит кто-то, накрытый курткой мужа. Он? Одно движение ноги и всё выясняется... Оказалось - брат свёкра... Дурацкий взгляд и странный голос: "Я думал, может, помощь будет нужна..." На ногах не стоит, а туда же - помощник!
  
   И всё ведь было предсказуемо заранее, но она ответила "да", за что получила нежный поцелуй в губы, через два года - сына и удивительную жизнь, полную яростных ссор, не менее импульсивных примирений с удивительным привкусом нежной недосказанности в отношениях.
   Странный полёт мысли... Она успокоила себя, приподнялась, глотнула минеральной воды, пора отвыкать - не на курорт, чай, едет, и снова попыталась уснуть...
  

Сцена мексиканская, вернулась жена с курорта

  
   - Чувствуешь?
   - Что, "чувствуешь"?
   - Ну, аромат, какой, чувствуешь?
   - Не понял.
   - Да, духи у меня новые, бестолочь!
   - Нет, не чувствую...
   - Вот и трать деньги неизвестно для чего, а у предмета твоих намерений, так сказать, насморк двусторонний...
   - Извини, ещё и замотался... Ничего не чую...
   - А теперь? - Подошла поближе.
   - Вот. Вот-вот, теперь да... Теперь точно. Чувствую! На что это похоже? На что? Всё, понял. Это пахнет чем-то весенним, даже, скорее, летним... Сейчас, дай подумать. Понял: пахнет начинкой конфет "Ромашка", когда они очень свежие... Представляешь? Так вот, будто эти конфеты "Красной Москвой" сдобрили...
   - Дурак! Какой дурачок! Это же настоящая Франция, не какой-нибудь контрафакт польский...
   И сердце сжимается от нежности. И хочется уронить слезу радости. И нет никаких причин, чтобы не сделать этого. Как же не любить милого ироничного увальня, который даже шутит так нелепо и странно? Я вас умоляю!
  
   А где-то далеко за горизонтом растворился молчаливый отдыхающий из Стерлитамака вместе со своим сводным братом-андроидом... тьфу, андрологом - с именем известного литературного "овода", так ему не подходящим. Тот самый, который за столом пережёвывал пищу с невероятным достоинством лордов Шэррингтонов в изгнании, будто шахматную партию переводил в эндшпиль усилием коренных зубов без единой червоточинки. Не доводилось ему встречать таких женщин, у которых непонятно, когда они шутят, когда всерьёз? Наверное, просто никогда до этого санаторского заезда не сталкивался с настоящей женщиной! А если и сталкивался, то уныло проходил мимо, не в силах разглядеть что-то такое, от чего замирает сердце и хочется дарить цветы, прыгать с третьего этажа и совершать прочие милые глупости.
  
   Давно-давно пропал перрон вместе с непутёвой Инкой и её глупыми терзаньями, вместе с фотографом "орлиной площадки", многочисленными поклонниками и памятником... Лермонтову?
   И что ей сейчас до этого. Она уже наполовину растаяла в руках своего избранника на всю жизнь... Боже, спасибо тебе, что ты дал Ему такие нежные пальцы!
  

Финал финальной сцены

(реминисценция)

   Этот последний день в Пятигорске она решила начать с исследования. Пошла пешком в направлении центра. Лермонтовский дворик, улица Соборная, спина монумента. Памятник немного ниже, видно только затылок. Чуть ближе, ещё немного...
   И тогда она увидела... накачанный от долгих раздумий затылок памятника Ленину.
   Как же ей стало весело от открывшегося взору! Такое чувство словами не передать...
   Памятник Лермонтову, непонятный женский юмор. Всё переплелось и играло озорными зайчиками раннего кавказского солнца!
  
   Отец-основатель, которого обычно помещали справа от немецкой "сладкой парочки" на первомайских плакатах, нависал своей монументальностью, но ничуть не мешал безудержному веселью. Памятник сей выпустил Долгопрудненский комбинат МКК в 1971-ом году в назидание потомкам, но никто и никогда ещё не путал этого гиганта с классиком русской поэзии.
  
   Она хохотала от всей души. Ей было хорошо, она скоро возвращалась домой. А редкие прохожие шарахались от странной и вечно юной женщины, не понимая причин столь заразительной радости. Но тем не менее, улыбались непосредственности изливаемых чувств.
  
   Но всё это скоро уже будет в прошлом... не далее, как сегодня ночью...
  
   И только одинокий бронзовый орёл над филармонией Пятигорска останется на месте с тем, чтобы гордо и величественно обозревать все памятники Лермонтову. В том числе и этот. Орлу же не объяснишь, что такое революция, и отчего вождей возносят на постамент рядом с их антиподами.
  
   * кафе "Панорама Кавказа" в реальности имеет прототип с названием "Камелот", имя же героя, Артур, подлинное;
  
   ** "мотор" - сленговое название таксомотора;
  

МОГИЛА ЦАРИЦЫ ХАТШЕПСУТ

(самостоятельная женщина, вариации на тему)

"Скажу я людям времен грядущих,
Тем, кто памятник узрит
моему отцу посвященный,
Тем, кто будет говорить и спорить,
Тем, кто обратится к потомкам своим --
Вот, было это, когда во дворце восседала,
Размышляя о моем создателе,
Подсказало сердце мое сотворить для него
Два обелиска, что (покрыты) электрумом,
Высота которых достигает небес,
В священном колонном зале".

Из надписи царицы Хатшепсут на базе обелиска в Карнаке.
Фивы, XVI в. до н.э.

  
  
   - Вот тебе и на. Началось в деревне утро!
   Анка с трудом сообразила, где находится и почему соседи таким безобразным образом ломятся в дверь, да ещё и кричат:
   - Сорри, мисс, вставайте! Ехайт будем через три на десат минут.
   Где-то рядом тихонько играла музыка. "Похоже на "Pink Floyd", - подумалось Анке. - Собаки лают. Очень в тему".
  
   За окном темень, как у афроегиптянина в зобе - хоть в разведку иди. В голове остатки ночных флюидов танцпола. Тяжело подниматься, когда на пузе стильного в своей ядовитой зеленоватой желтизне ночника со встроенными часами нет ещё и шести. Невероятно сложно гасить в себе упоительный предутренний сон. Особенно на отдыхе. Впрочем, эту экскурсию она выбирала сама. Ага, сообразила, вспомнила. Значит, не всё так плохо, как... как есть на самом деле, хех.
  
   - Встаю, встаю! Не стучите. Сейчас, уже спускаюсь!
  
   Дверь в просторном автобусе марки "Мерседес" медленно поехала и закрылась, аппетитно причмокнув изолирующей резинкой. Пневматический звук при этом вызвал иллюзию свиста занедужившего от долгого воздержания соловья. Затем увертюру поддержал мощный, но экономичный дизель: завёлся, как говорят, с полпинка. Включился кондиционер, и сопровождающий от отеля - сухопарый египтянин... Именно египтянин, а не араб: ох, не любят египтяне, когда их арабами называют! Но, кстати, говорить на арабском и позиционировать данный язык в качестве основного государственного им эта нелюбовь нимало не мешает.
   Так вот, сухопарый египтянин объявил экскурсию стартовавшей. Автобусный портье - он же по совместительству водитель, похожий на дромедара, досрочно ушедшего на пенсию, привычным движением включил видеодвойку "Shivaki". Для двойки лучше бы подошёл бактриан, но, видать, сегодня как раз не подвезли.
  
   Улыбка же в столь ранний час уже сама по себе хороша без привязки к какой бы то ни было ассоциативной живности. Даже вытянутую небритость верблюжьего профиля могут украсить раздвинутые уголки губ и добрый прищур тонированных безжалостным светилом берберов-кочевников век.
  
   Так, а что там показывают нынче русскоговорящим туристам?
  
   Хм, "Афоня". Классика. Её укатать-заездить невозможно. Подруги говорили Анке, что во время организованных экскурсий это самый распространённый фильм на пути к Луксору. Да, но ехать-то больше четырёх часов. Интересно, что будет на второе?
  
   Вероятно, ставили и другую кассету, но девушка не слышала, спала, уткнувшись лицом в маленькую подушечку, прислонённую к стеклу. И даже жужжание видеомагнитофона, надрывающего колонки - акустическое завоевание долины Нила - не могло её разбудить до самого въезда на территорию Карнакского храма.
  
   Здесь любознательное содержимое автобусов из конвоя вытряхнулось под палящие лучи африканского солнца.
  
   О конвое стоит сказать пару слов. Когда вы слышите в новостях бесконечные истории о необычайно высокой вероятности угодить в автомобильную аварию на дорогах Египта, прежде всего, обратитесь в само внимание, чтобы узнать подробности.
  
   Действительно, концы из курортных зон страны к местам паломничества туристов большие. Шарм-аль-Шейх - Гиза, Шарм-аль-Шейх - Каир, Хургада - Луксор. Пять-десять часов пути в один конец - почти обычное дело. На таких расстояниях не мудрено задремать за рулём и опрокинуть автобус в кювет, если едешь один, без сменщика. Однако касается это, пожалуй что, только водителей, не имеющих государственных лицензий и берущих туристов "за зебры" дешевизной предлагаемых услуг.
  
   Уроки, которые преподал пушкинский Балда своему работодателю и поныне остаются невыученными, хотя сказано было совершенно недвусмысленно: "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!". Очевидно же - платишь в разы меньше, получаешь взамен риск попадания в аварию: шофёр один, несётся в темноте, не соблюдая никаких правил, кроме главного - заработать побыстрей и побольше.
  
   Другое дело, если покупаешь путёвку в отеле, где живёшь, как это сделала Анна. Вот тут и появляется понятие конвой. В путь отправляется не один, а сразу с десяток-другой автобусов со всего побережья в сопровождении полицейских машин с мигалками. Такой процессии на перекрёстках уступает дорогу весь местный транспорт, включая гужевой и велосипедный. Если едешь в конвое, то безопасность твоя гарантирована с огромной вероятностью.
  
   Так что, собираясь в Египте на экскурсию, не делайте выбор в пользу дешевизны. Мало того, что опасно, так ещё и экскурсовод, который в сговоре с водителем-лихачём, доставившим вас к месту, плохо знает язык, вечно куда-то спешит, на вопросы не отвечает, лишь повторяя заученный текст, норовит выпросить пару лишних фунтов за какую-нибудь эксклюзивную информацию о лавке, где можно купить (очень недорого) гранитные осколки колоннады Карнакского храма (самые настоящие) из бутового камня. Неужели эти доводы вас не убеждают?
  

* * *

  
   К гиду, который встречал прибывших из Хургады туристов у автобуса в Карнаке, Анка сразу прониклась симпатией, и вот почему: во-первых, он выглядел как аристократ далеко не в первом колене (или поколении? хм, колено - поколение - пока каление... следует подумать), угадывалось в нём что-то породистое, европейское; во-вторых, мужчина был со вкусом, хоть и бедно, одет; наконец, в-третьих, экскурсовод прекрасно говорил на русском. Причём на том ещё русском, на котором общались до эпохи материалистического материализма. Таким длинным ругательным термином Анка привыкла называть новые капиталистические отношения, неожиданно прижившиеся на земле, где мироедами привыкли закусывать на завтрак, пуская им кровушку без помощи пиявок.
  
   Анна быстро поняла, что ей и всей группе несказанно повезло. Такой человек, как предоставленный туристическим бюро гид, не мог относиться к делу спустя рукава. Подобным людям претит что-то делать не в полную силу, не раскрываясь всякий раз, как это присуще хорошему актёру в его звёздной роли.
  
   В подавляющем большинстве египтяне здесь и в других курортных зонах по-русски говорят не очень-то. Только кое-кто из торговцев, старший менеджер в гостинице и владелец компьютерного окна в мир - Ахмед. Остальные владеют лишь самыми простыми английскими фразами, по-русски же только "купи" и "хорошо". Ну а экскурсовод, который встретил их близ Карнакского храма в Луксоре, просто поражал воображение своей чистой речью.
  
   И всё-таки, откуда этот египтянин с благородной стрижкой рано седеющих волос так хорошо владеет языком? Наверное, учился, в каком-нибудь институте имени друга всех коммунистов СССР и окрестностей Патриса Лумумбы.
  
   Не выдержала. Решила спросить. Верно, почти угадала - Юсуф (так звали импозантного экскурсовода, так, собственно, он и представился - мол, конечно-пожалуйста, называйте меня Юсуфом, будьте настолько любезны) получил второе высшее образование в стране "вечнозелёных помидолларов", как он называл союз вслед за своими русскими сокурсниками, большинство из которых уже успело навестить "нашего эджиптен Ибиса" в последнее время. Причём называл не с презрением или насмешливо, а с той улыбчивой теплотой, как умеют это делать люди совершенным образом добрые и покладистые, не обделённые тонким юмором, а также ироничным отношением к себе и своему восприятию мира.
   Да, кстати, об ибисах - а второе высшее образование Юсуф получил практическим контрабандным образом, иначе говоря - на птичьих правах. Об этом стоит рассказать, но чуть позже.
  
   В процессе экскурсии Юсуф очень умело руководил потоками внимания, легко заинтересовывая даже самых пассивных созерцателей, которые отправились в Луксор с единственной целью: сфотографироваться на фоне грандиозных монументов - предтечи античной скульптуры, - попирающих фундаментами не просто далёкое прошлое, но саму вечность. Был в нём, этом египтянине, какой-то талант общения, который гид умело реализовывал во время демонстрации архитектурных памятников и артефактов глубокой "донашейэровости". Туристы из отеля, где жила Анка, ходили за Юсуфом, словно трёхдневные цыплята за квочкой.
  
   И как-то так получилось, что она сразу оказалась рядом с ним - фараоном туристического сознания в отдельно взятом коллективе. Анна шла по левую, "сердешную", руку от Юсуфа и своим видом показывала, что она тоже не последний человек в процессии. Да, собственно, так всё и было.
  
   Почему? Очень просто - Анка взяла на себя роль добровольной толковательницы непонятных гиду русских слов и выражений, которые могли прозвучать в вопросах туристической братии. Началось всё с малого. Показывая планшетом, с пришпиленным к нему кратким планом экскурсии, на одну из статуй-двойняшек венценосной женщины-фараона по имени Хатшепсут, экскурсовод сказал с лукавой усмешкой:
   - Знаете, отчего во рту царицы улыбка?
   - Ха, во рту только зубы и язык, в крайнем случае - жевательная резинка. А улыбка на устах, на челе или, может быть, на лице, - поправила Анка.
   Вместо того, чтобы обидеться, Юсуф расцвёл, будто мексиканский кактус в канун Нового мексиканского года, и произнёс фразу, которая послужила возникновению нового международного союза, не означенного ни в одном из документов, одобренных Генеральной ассамблеей ООН. Он сказал:
   - Это совсем приятно, когда такая девушка хорошо помогает проводить экскурсию. Вы мне не откажетесь пособить, правда?
   - Не откажусь, - не без кокетства ответила Анка. - Разве можно ответить "нет" человеку, знающему глагол "пособить"?! Никогда!
  
   Экскурсовод приобрёл в лице Анки верного помощника, чем был весьма доволен. Он было показал жестом, что группе следует пройти дальше, но тут женщина, стоящая в первом ряду и проявляющая живой интерес к тонкостям и обычаям старинной египетской жизни, спросила:
   - Так, всё-таки, отчего царица улыбается?
   - Легенды гласят, что Хатшепсут целых двадцать два года, до самой своей кончины, правила страной потому, что на людях представала в облике мужчины, и никто из подданных не мог разгадать её тайну. Так долго обманывать не только слуг, но и жрецов может лишь очень умная женщина. И потому считается, что улыбка Хатшепсут сродни улыбке Джоконды. Тайна веков.
   - И что - в самом деле, никто не знал, что фараон - женщина? - спросил кто-то из группы.
   - Наверное, знали те кому... кому можно поверить...
   - Кому можно доверять, - подсказала Анна.
   - Да, так. Верные люди, видимо, знали. А легенда - только легенда.
  
   После осмотра Карнакского храма, феерической фотосессии на фоне древних колонн, которые работали декорациями не в одном десятке фильмов современности, и обеда в уютном ресторанчике переправились на западный берег Нила - в Город Мёртвых. Скульптуры же близнецы великой царицы безмолвно продолжали таинственно улыбаться, взирая на людские массы туристов, копошащихся у них в ногах.
  

* * *

  
   Левый берег Нила встречал туристов Долиной Царей. Приступили к изучению могильных склепов номерных Рамзесовых династий. Когда проходили мимо погребения подданных фараона, Юсуф заметил мимоходом:
   - Конечно, вам пожалуйста, фараонам - личные захоронения. Каждому свой узел, а вельможам не такая удача. И лежат они все здесь вперемешку... вместе...
   - Невзирая на чины и регалии, - подсказала Анка. - И наверное, всё же, не "узел", а "удел". И не "вперемешку", а "вперемежку". Да-да, вы слишком усердно педалировали шипящую; я заметила, не отпирайтесь! Кроме того, ваша фраза целиком гораздо эффектнее звучала бы так: "В отличие от фараонов, и после смерти получивших отдельные апартаменты, их подданным пришлось быть упокоёнными в одной братской могиле, невзирая на чины, регалии и государственные награды".
   - Девушка, позвольте, я запишу? Красиво сказали... Особенно это - "педалировали шипящую". Как у Гоголя - какой русский не любит педалировать?! Ха-ха-ха...
   И чуть позднее:
   - ...а меня поймут... простые туристы, если я так построю фразу?
   - Поймут-поймут, дорогой Юсуф, даже не сомневайтесь.
   - Скажите, мне можно вас называть?
   - Называйте... а, ну, конечно, догадалась - называйте меня Анной.
   - Спасибо, Анна!
   - Спасибо многовато, три доллара в самый раз!
   - Не понял... о каких деньгах речь?
   - Проехали, шутка была.
   - Шутка... Проехали?
   - Значит, не стоит возвращаться к этой теме. Когда проехал мимо какой-то неважной, в общем-то, остановки, то не стоит возвращаться обратно. Ничего хорошего из этого не получится, как в прямом, так и в переносном смыслах.
   - Я запишу?
   - Сделайте одолжение, милостивый государь.
   - Вы хотите у меня одолжиться?
   - Юсуф, нет, это такая идиома в русской разговорной речи, причём далеко не первой свежести. Когда же вы учили язык, если нового не знаете, а старого не помните?
   Вот тут гид и рассказал, что на последнем курсе исторического факультета каирского университета его в числе лучших студентов отправили в СССР для участия в археологической экспедиции и изучения русского языка. Экспедиция вскоре закончилась, а виза нет. Так и прожил Юсуф в общежитии университета, постигая премудрости великого и могучего больше двух лет вольным слушателем, зарабатывая себе на жизнь погрузочно-разгрузочными работами на ближайшей товарной станции.
  
   - Вы записываете, чтобы потом использовать? - поинтересовалась Анка, внезапно ощутив тяжесть ответственности за то, как отзовётся каждое её слово, оброненное на благодатную плодородную почву тяги познаний Юсуфа.
   - Совершенно верно, - глаза экскурсовода блеснули загадочным черносливом в глазурированном шоколаде, а рот растянулся в доброй улыбке. - Вы разрешаете?
   - Хорошо, я согласна. Пусть это будет моим вкладом в строительство Асуанской пирамиды...
   - Анна, вы меня страшите! Асуан - это плотина, и она давно построена.
   - Подумаешь, плотина-пирамида. Для нас, филологов, никакой, собственно разницы. Имя существительное, и только лишь. А то обстоятельство, что воздвигли ещё до моего приезда, не делает чести господам строителям. Не сдержали слова. Подождать не могли.
   - Это вы так шутите, Анна?
   - Нет, Юсуф, проверяю вас на сообразительность.
   - Проверили?
   - Да, проверила.
   - И каково же будет резюме?
   - Беру вас в ученики на ближайшие пару часов.
   - Заметаем?
   - Не поняла.
   - Так говорили мои русские друзья, когда договаривались о чём-то.
   - Тогда не "заметаем" с вопросительной интонацией, а "замётано" - с восклицательной.
   - Так точно, мой капитан!
   - О! Да вы делаете успехи, юнга!
  

* * *

  
   - Конечно, пожалуйста, господа и дамы! После смерти мужа Тутмоса II, пятого фараона XVIII-ой династии, Хатшепсут не сразу стала правительницей Египта. Сначала считалась регентшей при сыне. Но через полтора года Фивнские жрецы бога Амон Ра передали полновесную власть Мааткаре Хатшепсут Хенеметамон. Это тронное имя царицы, в народе же она звалась - просто Хатшепсут. Власть царицы, опиравшейся, прежде всего, на жречество Амона, была легитимизирована с помощью легенды о теогамии, или "божественном браке", во время которого сам бог Амон якобы снизошел с небес к земной царице Яхмес для того, чтобы, приняв облик Тутмоса I, зачать "свою дочь" Хатшепсут.
   Последние выражения Юсуф читал по записям в толстенькой тетради конвертного формата в сафьяновой оболочке, вытертой почти до "обратной стороны луны", потому получилось несколько казённо и наукообразно. Но никто из туристов не показал виду, что ему стало скучно.
  
   А гид продолжал экскурс в античные глубины:
   - Так как фараон в Египте был воплощением Хора1, он мог быть только мужчиной. Поэтому Хатшепсут часто одевала ("Надевала", - автоматически зафиксировала Анка) на официальных церемониях мужские одежды и фальшивую бородку, однако далеко не в обязательном порядке: отдельные статуи царицы, вроде выставленных в музее Метрополитен2, продолжают изображать её в повседневном виде - в обтягивающей женской одежде, накидке-немесе и без накладной бороды.
   А теперь - конечно, пожалуйста, господа и дамы! Обратим внимание на усыпальницу царицы, в которой следы пребывания её останков так и не были обнаружены.
   - Юсуф, разрешите вас поправить? Вы всё время пользуетесь непонятной связкой "конечно, пожалуйста". Так обычно не говорят. Налицо какая-то гипертрофированная вежливость. Но это свойственно, скорее, детям микадо, а не русским медведям, выскочившим из матрёшки.
   - Анна, мне снова сложно вас понимать. О каких детях вы говорили?
   - Юсуф, микадо - японский император, следовательно, его дети - это, собственно, все жители Японских островов. Сообразили?
   - Теперь - да.
   - Так вот, гораздо лучше вам будет обращать на себя взоры туристической группы словосочетанием "минуточку внимания!". Ничего лишнего. Конкретно и точно.
   - Записал...
   - Да, и как вы себе представляете, любезный Юсуф "пребывание останков"? Фраза сконструирована таким образом, что слушатель может себе представить, будто останки царицы могли путешествовать, время от времени останавливаясь на постой, пребывание.
   - И как следует правильно строить слова?
   - Вы имели в виду - "строить фразу", Юсуф? А станем строить примерно так: обратите внимание на царскую усыпальницу Хатшепсут, которая оказалась пустой при вскрытии.
   - Спасибо, Анна!
   - Кушайте на здоровье.
   - Я не голоден.
   - Хм, сомневаюсь. У вас такое желание проникнуть в тайны языковых идиом, что боюсь - вы мне скоро руку откусите.
   - Как крокодил? Да, понимаю - такая персона речи.
   - Не персона, а фигура, мой любезный Санчо.
   - Санчо? Это кто?
   - Вы читали Сервантеса?
   - Понял, Анна! Я теперь у вас оруженосец. Только ношу не копьё, а метафоры и словные обороты.
   - Словесные!
  
   - Долгое время считалось, что Хатшепсут как женщина не могла проводить военных походов, а её правление было предельно мирным, что якобы вызвало недовольство армии. Однако новейшие исследования доказали, царица лично возглавляла один из двух совершенных во время её правления военных походов в Нубию, а также контролировала Синайский полуостров, Финикийское побережье, Южную Сирию и Палестину (это также не единичный случай - царица Яххотеп3 при несовершеннолетнем Яхмосе I также участвовала в военных походах и за мужество получила в награду три золотые мухи - отличительные знаки воинской доблести). В частности, ведение военных кампаний царицей подтверждает надпись в Тангуре - победная реляция, высеченная на скале в районе Второго порога Нила. Более того, возможно, Хатшепсут командовала египетскими войсками в ряде походов против мятежных сирийских и палестинских городов. Известно, что Хатшепсут допустила своего пасынка Тутмоса к военной службе, что открыло ему путь как первому великому воителю в истории.
  
   Но главное детище Хатшепсут - террасный храм Миллионов лет на западном берегу Нила в Фивах, посвящённый Амону Ра и ставший символом ее правления. Это безо всякого преувеличения чудо архитектуры. Гениальному Сенмуту, зодчему храма, так удалось встроить его в отроги скал, что храм не воспринимается отдельно от ландшафта и кажется нерукотворным. Эта "лестница, уходящая в небо" представляет зрелище столь величественное, что изобразить его словами крайне трудно. Сейчас вы и сами сможете лицезреть всё великолепие древней архитектуры!
  

* * *

   Во время экскурсии с Юсуфом Анка неожиданно для себя поняла, что история не настолько скучное дело, как ей казалось раньше. Нужно просто хорошенько мысленно закрыть глаза и... представить себе...
  
   Например, царица Хатшепсут. Наверное, красивая была женщина. Красивая, величественная и своенравная. Совсем как она, девушка с русского Севера. А что - чем хуже-то? И тут её понесло... понесло мысленно. Чуть не взлетела от невероятного желания приманить к себе женскую удачу.
   Состояние своё героиня обозначила как буйное замешательство. Странно, скажете? Возможно. Но не для Ани, Аннушки, девочки-красуни, любезной, любимой и крайне привлекательной. Буйное замешательство, переходящее в манию величия. Ого! Вот это Анка сама себя высекла! У меня такая мантия... Скажите, пожалуйста!
  
   Две знаменитых фразы "у меня такая мантия" и "самый вакантный случай" она взяла на вооружение ещё в университете - так выражался парень, с которым она училась в одной группе. Он произносил эти комбинации слов, не догадываясь даже, что одна из них построена на тавтологическом фундаменте вопиющей безграмотности, а во второй употреблено не то слово. "Мантия" вместо "мании" выдавало в парне аристократические амбиции люмпена по духу. Анна же использовала представленные словосочетания в качестве ироничного подтрунивания над собственным эгоцентризмом. Что-то из сдерживающей системы рычагов и противовесов.
   Парня того с филфака отчислили, и он вдруг оказался на руководящей работе в каком-то муниципальном образовании. Дело было в разгар преддефолтного ажиотажа, когда государственные закрома буквально ломились от пустых бумажных обязательств. И Анкин бывший однокурсник частенько давал интервью в местной прессе в своей излюбленной манере кнехта, возомнившего себя магистром рыцарского ордена. Но тогда он был, пожалуй, всего только исключением из правил, и косноязычие его находилось в пределах житейской логики.
   А сейчас! Представьте, диктор телевидения, который должен нести в народ культуру, говорит следующее: "Нам ещё нужно предстоит бороться над трудностями" 4.
  
   Если раньше после переворота верных и не очень верных ленинцев по стране рассеялись беспощадной революционной саранчой продотряды - люмпенов гнездовье, то теперь над державой гуляют ветры, беспощадно выхолащивающие бездарным языком рекламы нормальную человеческую речь.
  
   Чай со вкусом чая - наш несравненный идеал! Шоколад со вкусом мясного ореха - тает во рту, а не в руках отечественного производителя. Молодёжное радио "Рахит FM" поможет вам и откосить, и закосить, и закусить, и окосеть. Тайна пришельцев в почтовом ящике пенсионерки Семипядевой. Заботливая нега клизмы - "звёзды" тоже делают это! Мама, сегодня необычно вкусный суп, что ты с ним сделала? Я его сварила. Над Кавказским гор седых будем резали шашлык. Ленин тоже человек, только спать прилёг в углу. Я шагаю по стране, и "Би-лайн" торчит в штанах...
  
   Так и хочется ввернуть что-нибудь дерзкое в эту цепь безграмотности и полного художественного упадка. Например? А вот: подавись своим "Даниссимо"! "Vi-chy" - пиши с буквой "Y"!
  
   Анка просто не могла смотреть, как издеваются над её родным языком радио и телевизионные дикторы, псевдо-профессора лингвистики и псевдо-министры псевдо-культуры, норовящие ампутировать, оттяпать из алфавита ещё три-четыре буквы, а то и все пять, чтобы политкорректно влиться в семью европейских народов, во всём им подражая. Так и хотелось сказать, как в своё время киновариант "папаши Мюллера" герою Вячеслава Тихонова:
   - А вас, буква Ё, я попрошу остаться!
  

* * *

  
   Между тем экскурсия продолжалась.
  
   В те минуты, когда Юсуф не рассказывал ничего для группы, давая время на фотосъёмку, Анка беседовала с ним, предлагая вворачивать в строгую ритмику исторического материала разговорные выражения.
   - Это позволит, как минимум, максимально долго владеть вниманием даже совсем не любопытных людей, извините за каламбур, - говорила она.
   Анна предлагала, а Юсуф записывал.
   Так, например, его словарный запас пополнился выражением "набегут, затопчут", применительно к ажиотажному спросу; "консенсус не задался" - а это уже касается проблемы непримиримости фараона Рамсеса из XIX-ой династии (не при участниках XIX-ой партийной конференции будет она помянута!) с мафией жрецов, возглавляемой неким властолюбцем по имени Херихор5.
  
   - Помню, во время учёбы в СССР выражение "знаю я вашего брата" меня очень удивило, - поделился гид с Анной своими сомнениями. - Долго я пытался понять, где мой однокурсник мог познакомиться с одним моим братьев.
   - С одним из моих братьев...
   - Не понимаю...
   - Правильнее будет сказать "с одним ИЗ МОИХ БРАТЬЕВ".
   - Усвоил. Сто лет жить в тюрьме.
   - Ха-ха... Юсуф. Вы, наверное, хотели сказать "век воли не видать"?
   - Да-да, Аня. Спасибо! Сейчас столько новых слов. Трудно узнать язык. Вот такое странное выражение есть - размягчать кожуру. Для чего? Кожуру, от какого плода?
   - Никогда не слышала. А кто вам сказал?
   - Один солидный человек. Он про своего племянника говорил. Что тот отмачивал кожуру, чтобы достать родителей. Автобус уезжал в отель, и я никак не успевал расспросить, что это всё означает. Как можно дотянуться до родителей при помощи мягкой кожуры...
   - Да-а-... уважаемый Юсуф, эту фразу и точно с наскоку не одолеешь. Вероятно, мужчина говорил, что, мол, его племянник корки мочит, и делает это так искусно, что уже достал родителей.
   - Вот. Да. Так и говорил. Корки. Так что это означает?
   - Знаешь, сей словесный кульбит, наверное, происходит ещё от одного выражения - отмочить номер, слышал? - иногда Анка незаметно для себя переходила на "ты", увлёкшись игрой в слова и выражения. Похоже, Юсуф тоже увлёкся. И не только словами.
   - Как возможно отмочить номер, это же понятие из математики? Номер, цифра, число...
   - А концертный или цирковой номер, забыл? Отмочить номер, как я понимаю, это так сыграть свою роль, что зрители станут мокрыми от слёз...
   - Или... мне немного неловко предположить...
   - Юсуф, вы же с дамой разговариваете!
   - Простите меня, хабиби6 души моей!
   - Ох, пользуетесь вы женской добротой, снисходительной статью её характера, господин экскурсовод. Хорошо - прощены, что с вами делать. Так вот, с выражением "отмочить номер" всё понятно, а "мочить корки" можно трактовать двояко.
   Но учтите, Юсуф, это только моё частное мнение. Если вздумаете писать научную работу, то лучше на меня не ссылаться. Да не напрягайтесь вы так, маэстро. Шучу.
   Стало быть, озвучу первую версию. Если под "корками" понимать старшее поколение, то есть - родителей, то смысл выражения таков: некто совершает настолько неординарные поступки, что родители плачут.
   Вторая трактовка отличается немногим. Здесь под корками понимается стандартное поведенческая манера, а если эти "корки" размочить, то получится почти скандал - основа для ядрёного кваса. Понятно?
   - О, Анна, вы так хорошо всё объясняете. Мне будет вас не хватать.
   - Это предложение?
   - Понимаю, что вы шутите, но скажу откровенно - был бы очень рад, когда б вы согласились поработать со мной хотя бы месяц. Я могу договориться с боссом.
   - О, Юсуф! Вы же понимаете, что со службы меня никто не отпустит. Вот закончится отпуск... сразу вопьются в меня корифеи-вампиры, авторы безграмотные. Тут уж только успевай поворачиваться. Лучше, пока ещё есть немного времени, спрашивайте.
   - Хорошо, Анна, объясните мне, что означает - отвечать за базар? Базар большой, как за всё на нём происходящее, можно ответить? В языке хоть и нет костей, но и его сломать можно.
   - Да, Юсуф, вот что значит - учиться в СССР, а не в России эпохи коренного перелома. В те времена феню, иначе говоря - криминальное арго, настолько часто, как сейчас, в обиходе не использовали.
   Так вот, базар - это какие-то обязательства, данные в разговоре (базар - выяснение отношений, перетёрки). То есть, получается, что отвечать за базар - это нести ответственность за свои слова.
   - А перетёрки...
   - Милый Юсуф, я вам уже говорила, кажется... Перетёрки - сленговое обозначение переговоров между двумя (и более) сторонами, находящимися в состоянии конфликта - иначе говоря, непоняток - относительно предмета этих самых перетёрок.
   - А саммиты стран Большой Восьмёрки можно назвать перетёрками.
   - Пожалуй. Да. Это, наверное, Большие Перетёрки.
  
   Таким неспешным манером экскурсия подошла к своему логическому завершению. Автобусы уже стояли под парами. Подоспело время отправляться на побережье. В добрый путь!
  
   И думаю, будет неудивительно, если после Анкиного ликбеза, экскурсовод из Луксора по имени Юсуф начнёт разговаривать на одном языке не только с российской интеллигенцией, но и с братками, а также - представителями финансовых элит уездного масштаба.
  

* * *

  
   Хорошо отдыхать в конце осени, купаясь в солнечных потоках, раскаляющих макушку Африки до состояния волшебного бубна древнего божества Беса7, затаившегося внутри жука-скарабея; периодически окунаясь в воды Красного, как сказочная Золотая Рыбка, моря. Где-то далеко, в родном городе наверняка идёт снег, и ещё - промозглый северо-восточный ветер, и какой-нибудь дворник дядя Вася стоит ему навстречу несгибаемой глыбой свежепохмелённого лица. А здесь - вокруг одни Ахмеды, Махмеды и Моххамеды в сандалиях на босу ногу пьют в основном лишь охлаждённый чай-каркаде, не задумываясь ни секунды о том, что не худо было бы "поправиться красеньким". И вовсе не потому, что доходы не позволяют, вино здесь достаточно дёшево, а просто нет нужды в утренней реанимации сознания.
  
   Африка. Египет. Объятия с вечностью.
  
   И всё было бы отлично, да очень часто те, кто занимал какое-нибудь значимое административное положение в гостиничном комплексе, пытались блеснуть перед Анной не силою своего интеллекта, а иерархической тяжестью приросшего к заднице кресла, так сказать, включали административный ресурс. А разве этакого желается настоящей барышне, вполне осознающей себя наилучшей претенденткой на главный жизненный приз?
  
   Примеры?
   Да что далеко ходить. Видите, как показательно выстроил весь подчинённый ему персонал возле Аннушкиного стола администратор-распорядитель из ресторана? Она ему уже намекала пару раз, чтоб не суетился и людей своих не жучил без особой нужды. Не понял. Придётся по-простому, по рабоче-крестьянски - ошарашить "трёхпалым свистом", а далее - всё по Владимиру Владимировичу. Ну, что вы, премьер-президент здесь не причём. Тот никогда не свистит, он предпочитает водные процедуры для отморозков проводить не в совсем традиционных местах. И без лишнего шума. Я же о поэте Маяковском речь веду.
  
   Анка твёрдо знала, что называя дурака дураком, ты его не оскорбляешь, а оказываешь услугу, открывая глаза на жизненные реалии. И он тебе ещё должен в ножки, по большому счёту, поклониться за то, что так ему всё объяснил досконально, не заставил самого себя с дурных-то глаз сканировать, вычисляя, в чём корень мозгового зла приключился.
  
   Другое дело, что степень дури иногда зашкаливает, перемножаясь в небесных сферах на непомерные амбиции. Для мужчин этот поведенческий стереотип - первый признак того, что где-нибудь на Пряжке потеряли очередного пациента.
  
   Женская дурь ещё хуже того: выголятся пустоголовые прелестницы, будто лесные нимфы - за сосками пуговиц на бикини-сарафане не разглядеть. А этим господам, командированным из Каира, которые на заработки в Хургаду приезжают, только того и надо. "Натаса, - кричат, - ты самый красивый из всякый женщина. Айдэ идом чай пит, халва-лукум кушат?!". "Айдэ", если кому-то непонятно, - это немного искажённое "айда".
  
   Нет, что-то определённо с Анкой было не так. Она злилась не столько на девиц, приехавших за сексуальными приключениями, сколько на себя. Не может она рекламировать свои прелести, не может с первым встречным... Воспитание не такое. А принца-то разве дождёшься? Тьфу, опять стереотипы. Белый конь, юный принц, идеальный и всё понимающий муж. От тоски с ума сдвинуться можно.
  
   И скороговорка какая-то нелепая в голову всё лезла:
  
   "Припизанил мне лазанью
   Терапевт на пармезане.
   Полизали "Алазани",
   Разогревом в три касанья"...
  
  
   Чушь собачья! Только далёкая музыкальная метель за стеной убаюкивала, успокаивала, умиротворяла. Музыка, очень напоминавшая само время...
   Время - деньги. Time is money. Странно, как же она раньше не обратила внимания на это причудливое сочетание... Сочетание... чего сочетание? За-сы-паю...
  

* * *

  
   Как известно, лучший вид отдыха - активный. Но растяжки на пляже под руководством инструктора и быстрые танцы на дискотеке вечерами - этого маловато. Ещё были два заплыва с компанией дайвингистов-свингеров на коралловые рифы. В третий раз Анна не отважилась, поскольку мужская половина подводной диаспоры принялась делать недвусмысленные намёки и выстраивать замки фантастических надежд на следующий выезд в режиме "ню".
  
   Что ж, и двух выходов в море достаточно. Как сказал им представитель туристической компании "Пегас-тревел" сразу после прилёта, если ты не нырял с маской близ кораллового рифа, то не видел Красного моря, а если не потрогал гранит пра-античных памятников, то и в Египте не бывал.
   А она попробовала и то и другое, значит, основная программа поездки выполнена. Остаётся найти себе каждодневное занятие, которое бы приносило отдых душе и работу молодым мышцам. И такое занятие непременно должно было появиться.
  
   Чутьё не подвело. Анка быстро обнаружила, что в соседнем отеле волейбольная площадка не пустует в светлое время ни минуты. Значит - ей туда. Всё-таки первый разряд в игровом виде спорта требовал к себе особого внимания. Поддержание формы, как спортивной, так и женской, дело первостатейной важности. А вы иначе мыслите?
  
   На площадке она оказывалась единственной женщиной. Все остальные - немцы (других туристов в этом отеле, похоже, не было вовсе). Парни - хоть куда. Красавцы, жеребцы, сантехники. Мясистые, загорелые. Все, как один. По крайней мере, в мыслях. Их жёны - серые мыши с нарушенным обменом веществ от перманентной липосакции, хронического целлюлита и американизированного питания с корн-флейком по утрам вместо натуральной каши и чизбургерами на обед с без души сваренным кофе.
  
   Мужики, как говорится, с обложек глянцевых журналов. Почти все. А один конопатый, некрасивый, рыжий. Этого она сразу невзлюбила. Улыбочка на лице, будто приклеенная, взгляд тоже клейкий, тягучий. Всё время наблюдает за работой плечевого сустава во время нападающего удара? Или всё-таки на ноги уставился, нахал?
  
   Однажды удалось врезать ему хорошенечко мячом по кумполу. Аня подумала, что сейчас этот "дойче роте Антошка, Hackepetergesicht Antocshka" выскочит из шезлонга, будто нибелунг из драккара (или в драккарах только викинги рассекали по северным морям... не помню) и начнёт поминать Валгаллу со всеми вытекающими ненормативными последствиями, а потом возьмёт лопату. Но не для того, чтобы пойти, копать картошку, а закопать волейбольный мяч вместе с виновницей в раскалённый песок Хургады. Или Валгалла - это тоже у викингов? А лопата? Лопата - для всех одинакова. Впрочем, неважно - не на историка, как говорится, училась, всю свою молодую жизнь тщательно укладывая к алтарю науки аккуратной стопочкой безрадостно прожитых дней.
  
   А рыжий не закричал, не вскочил, не стал изображать из себя расстрелянного на Красной Пресне питерского рабочего. Хм, а откуда, кстати говоря, на Пресне появился питерский рабочий? Приехал в отпуск, на Златоглавую взглянуть намеревался, а тут революция из-за угла... Ой, не понимаю, что хорошего во всех этих исторических фактах. То ли дело - языкознание: говоришь, что герой смертельно влюбился... э-э-э... скажем, в настоящую лягушку, и не нужно потом этот художественный факт тридцать лет доказывать недоверчивым коллегам.
  
   Так вот, рыжий немец непроизвольно ойкнул, потом смешно почесал зашибленное ударом-гвоздём место, улыбнулся шире, чем обычно, а потом вежливо приподнял панамку, сделав приветственный жест - дескать, оценил всю силу вашего удара, FrДulein. Мол, продолжайте в том же духе - мне оттого только одно приятственное наслаждение. Вот ведь как.
  
   Три дня Анка с упоением играла на территории соседнего гостиничного комплекса, выплывая из моря по пенному шлейфу рождаемой Афродиты, а на четвёртый пришла охрана и выдворила её "на историческую родину", пригрозив для убедительности пластиком своих форменных бейджиков.
  
   Охраны поблизости никогда не было. Видно, нашлась добрая душа, донесла о "нарушении беспорядков" на волейбольной площадке. Неужели всё-таки он "стукнул", поросёнок этакий, рыженький Гансик?
  
   Оказалось, не он. Через день рыжий сам пожаловал на пляж соседнего отеля и медленно его обошёл, явно кого-то разыскивая. Анка как раз дреманула после упражнения по растяжке, которое проводила с отдыхающими бывшая известная гимнастка, которая, говорят, когда-то входила в сборную Египта на какой-то из Олимпиад.
  
   Анка одним ухом дремлет и видит волшебный сон с таким незатейливым содержанием "Ёжик-пыжик, где ты был...". Во второе же ухо кто-то громко шепчет:
   - Ань, гляди-ка, этот огненный на тебя пялится, будто съесть хочет. С виду мелкий, как шишок лесной, а туда же: высокие дамы - наш любимый размер.
   Тяжело глаза продираются, с боем, практически не оставляя хорошо укреплённых позиций. Но Анна знает, как можно себя победить... А вам-то зачем? Нет-нет, не скажу... и не просите. Слово давал, на консервной банке клялся молоками селёдочного самца!
  
   Немец, поняв, что замечен, нимало не сконфузился. Наоборот, сделал подманивающий знак рукой - дескать, "ком цу мир, комраде". Анка подошла. И тогда у них с рыжим немцем состоялась беседа двух тактильно устроенных людей, то есть таких людей, которые в трудную минуту любят помогать себе руками. Сложив два языка, русский и немецкий, они получили ломаный английский, а добавив ещё умело жестикулирующие четыре руки, обрели вполне сносный хургадийский диалект курортного эсперанто.
  
   Выяснилось, что никто Анку охране соседнего отеля не сдавал. Девушка практически сама всё делала, чтобы не попасть на волейбольную площадку. Представьте себе, что вы охранник отеля, перед которым стоит задача не пускать посторонних на частный пляж. Что вы станете делать? Правильно, отслеживать наличие цветных браслетов, обозначающих классовую принадлежность к "пятизвёздочному сервису". А тут из моря появляется дивная фигурой барышня тридцати неполных годочков... причём совершенно без... фи, пошляки, конечно в купальнике... но без браслета, и идёт на волейбольную площадку. Каковы будут ваши действия, господин охранник? Секундочку, сейчас соображу... Минут пятнадцать понаблюдал бы за игрой прекрасной дамы (нападающий удар - это что-то, а подача с подкруткой - песня коимбры в пору полового созревания), а потом выпроводил бы её восвояси. И вы поступили бы также? Какие, право, во всём мире одинаковые мужики!
  
   Так, тут кое-кто из присутствующих не знает, что за зверь такой - коимбра, а, тем паче, поёт ли это существо в период полового созревания. Хочу заметить, что я, собственно, тоже не знаю, в какие меха обряжается столь странный птицезверёк, но трагедию из этого не делаю. Сказано - песня коимбры, стало быть, так оно и есть. Мы же гуманитарии все здесь собрались, не так ли?
  
   Да, чуть не забыл, зачем приходил этот рыжий. Он принёс браслет-пропуск для барышни, так ловко владеющей нападающим ударом типа "кол Ивана Грозного". Всё сообщество виртуальных немецких сантехников просило её почаще заглядывать на волейбольную площадку для поднятия, так сказать, спортивного тонуса. И кто бы после такого на месте Анки отказался?
  

* * *

  
   "Ёлки-палки", "Ёлки-моталки", "Ё-моё", "Ёксель-моксель" - названия магазинов будто озорно подмигивали буквенными надстройками: днём - отблесками солнечных зайчиков, вечером сиянием трубок с подкрашенным инертным газом. Отчего так много букв "ё"? Тут можно разное предположить, но просто местным, видать, нравится, двойное отточие сверху кириллического символа. Может быть, оно им напоминает о двух светилах на небе - луне и солнце, - чьему движению подчиняются воды Нила. А Нил для египтянина - всё, и даже немножко больше.
  
   Местные Анку боготворили и боялись, ненавидели, но говорили с ней на странной смеси арабо-славянского синопсиса, богато сдобренного худосочными изюминами английских слов, говорили с особым почтением все торговцы из окрестных лавочек курортной Хургады. Почему? Трудно сказать, как заметил бы незабвенный Карамзин, автор "Истории государства Российского", так сложилось исторически. Во всяком случае, Анка об этом факте своей короткой отпускной биографии не привыкла задумываться: как получилось, так и пусть и будет, и нечего лохматить себе харизму в поисках ответа.
  
   Итак, Анне недосуг разбираться в причинно-следственных связях. А мы-то с вами, надеюсь, сможем сделать какие-то выводы, не так ли? Для этого вспомним, что случилось с нашей героиней на второй день отдыха. Если вы позабыли, то у меня записано - да-да, как у одноглазого любителя защиты Филидора8 из деревни Нью-Васюки.
  
   Достоверно всё, чтоб вы себе нимало не сомневались.
  
   Тогда, на второй день после прилёта, Анка впервые поинтересовалась, отчего у местных магазинчиков и лавочек столь звучные, но не местные названия, а вывески, так или иначе связанные с русским фольклором? Седой хозяин лавки "Ёлочки-сосёночки" в роскошной арафатке от местного Гальяно ответил с еле приметным акцентом:
   - Такой наш бизнес, уважаемая! Мы должны ценить привычки гостей, которые приносят сюда свои фунты, слава аллаху! Русский покупатель - щедрый покупатель! У меня даже в самой России есть три торговые точки.
   - Вот как? И где же?
   - Город Котлас Архангельской области.
   - Ничего себе! Никогда бы не подумала!
  
   В тот вечер Анка долго бродила по курортному шоссе, заглядывая во все лавочки - знакомилась с местным бытом. Часа два с половиной ушло у нашей героини на то, чтобы узнать нечто интересное.
   Когда уже второй из встреченных ей по пути шоп-следования продавцов похвастал, что имеет свой магазин в России, Анна спросила, сама не понимая, почему:
   - Наверное, ваша торговая точка где-нибудь... в Котласе?..
   -...Архангельской области... - закончил за неё ошарашенный торговец.
  
   И тут кое-что стало проясняться. Чуть не половина владельцев маленьких лавочек располагали (с их же слов) небольшой торговой сетью в знаменитом на весь Египет городе Котласе. Как потом выяснилось, и в Луксоре тоже нашлись замечательные негоцианты, вложившие свои капиталы в развитие торговли на краю света - в Архангельской глубинке.
  
   Анка долго потом смеялась, представляя себе небольшой районный центр севера России, вся торговля которого держится на египетских подвижниках купеческого промысла.
  
   Интересно, сколько времени эти бесхитростные люди с севера Африки заучивали незнакомые и труднопроизносимые для них русские названия? И почему только Котлас так привлёк их богатое торгашеское воображение? Может быть, стоит поискать первооснову где-нибудь в этимологии египетских названий? Как-нибудь... после... обязательно... при наличии свободного времени.
  
   Наивные хозяева лавочек, вероятно, имеют какое-то подобие профсоюза, который и предложил позиционировать свой товар и свои методы торговли таким вот незамысловатым способом, нимало не задумываясь о том, что единомоментно кто-то из российских туристов начнёт расспрашивать об экспорте капитала и невольно раскроет тайну успеха египетской негоции.
  
   Анка подумала было о своём вечернем вояже-приключении как о разоблачительной акции - что-то вроде "контрольной закупки купеческих флюидов", - но через минуту уже спала под нежный рокот взлетающего в облако невероятно-феерических снов кондиционера и еле слышной из-за стены мелодии знаковой группы "Pink Floyd".
  
   Наутро Анна уже ничего не помнила. Не хотелось ей больше думать и выстраивать гипотезы относительно "Котласского следа". Отдых, только отдых! Чистая от мыслей голова - залог прекрасно проведённого отпуска.
  
   Итак, наша героиня не помнила, зато хозяева лавочек не забыли. Потому они насторожённо встречали Анну на своей территории. Особенно, если она приходила не одна, а с кем-то из новых знакомых по отдыху - не расскажет ли, не продаст секрет торговли эта независимая ханум9 из далёкой северной страны.
  
   Кстати, на второй день Анку научили пользоваться кондиционером так, как и положено - то есть, даже тогда, когда тебя нет в номере. Что, вы удивлены, вы не поняли, о чём я? Сейчас поясню.
  
   В "четырёхзвёздочной" гостинице с упоминанием имени какого-то древнего царя в названии было принято экономить электроэнергию всеми возможными способами. И потому кондиционер в номере можно было включить только тогда, когда сам постоялец находится в апартаментах. Понятное дело - чтобы включить технику нужно разблокировать её чем-то, что ты всегда носишь с собой: ушёл, забрав это что-то, и кондиционер тоже не жужжит, как пчёлка золотая из известной казацкой песни.
  
   Догадались уже? Верно - пластиковый электронный ключ от номера был тем самым активатором компрессора, охлаждающего атмосферу в гостиничном номере. Местные Кулибины думали, что они победили извечную славянскую смекалку. Действительно, тут даже если забудешь выключить агрегат, то ключ от входной двери тебе непременно о том напомнит.
  
   Первое время туристы были в некоторой растерянности, но, к несчастью для владельца гостиницы, их счастье оказалось слишком кратковременным.
  
   Согласитесь, когда ты в разгар потрескавшегося от изнуряющего зноя дня являешься в номер, тебе не очень хочется дожидаться, пока воздух в нём охладиться. Гораздо приятней возвращаться в прохладу, заранее приготовленную к твоему приходу. Правда, же? Тяга к прекрасному (а что может быть прекрасней прохлады в раскалённый африканский полдень!) двигала творческую мысль. Прогресс оказался неизбежен.
  
   Загадка египетского сфинкса, скрывающегося в облике кондиционера, разрешилась очень просто. Достаточно было купить самую дешёвую телефонную карту и вставить её в блокиратор вместо ключа от номера - вот вам уже и энергонезависимость. А чтобы пресечь случайное попадание обслуживающего персонала, который бы мог легко уличить постояльца в контрабандном потреблении электричества, русскоязычные туристы, уходя из номера, вывешивали на двери табличку "Don't disturb!". И никто, как говорится, не узнает, где могилка моя... Как, вы не помните, откуда эти слова? Это же из погребальной песни фараонов IV-ой династии. В частности - Хуфу и сына его Хефрена. Увековечено в граните. Сомневаетесь? Анна же мне поверила... правда, не сразу, поначалу долго смеялась.
  
   Итак, вы хотите узнать, кто научил нашу Аннушку ловко охлаждать номер к своему приходу с пляжа? Разумеется, я. Так можете себе и записать в протоколе, если захотите внести мою простую фамилию в чёрный список туристических агентств всего мира и его окрестностей.
  
   Вы спросите, что за человек взял на себя смелость выйти из-за кулис и заговорить с читателем как со своим соседом по дому или приятелем по работе? Именно я - тот самый, кого называют автором, от автора, авторским голосом... да, мало ли, ещё как. Я просто не имел права таиться в просцениуме, маскируясь под использованную ранее декорацию. Мне очень хотелось пообщаться с прелестной спортивной барышней, которую я сам и придумал, как говорится, по образу и подобию... своего идеала.
  
   Вот и сейчас я тихим ангелом опустился Аннушке на сбившуюся прядь непослушных пружинистых волос за ушком. Мы разговариваем.
  
   - ...и сидела я тёмными ночами на террасе. Да не просто сидела, а беседовала. Каждый раз с новым мужчиной. Нет ничего лучше фисташкового кальяна под болтовню ни о чём.
   - Да ты просто Клеопатра, Анюта! Надеюсь, их утром казнили, мужиков этих?
   - Так ведь не за что. Ночь-то они со мной не проводили в полном смысле этого слова.
   - И верно - катастрофа! И что, ни один не приставал?
   - Пытались поначалу, а потом быстренько сворачивали свои поползновения. А с одним даже диалог потом состоялся, который всё объяснил.
  
   - К тебе, Аннушка, не знаешь, с какой стороны подступиться. Боязно даже.
   - А тебя послушать, так ты кротостью весь в морскую свинку удался, а не в Казанову.
   - Нет, я честно. Ты очень... очень свободная и независимая. Наверное, начальник какой-нибудь маленькой фирмы?
   - Нет.
   - Главный бухгалтер?
   - Нет, не гадай-ка лучше, опять промахнёшься. Рядовой экономист...
   - Ну да! Кто ж поверит...
   - Почему?
   - Ходишь тут, строишь всех...
   - Строю? А ведь верно - редактор я в одном издательстве. Строю литературные конструкции. Однако только словами управляю, но не людьми. Даже не уволить никого!
   - Тебе и намёка на подобную возможность давать нельзя - точно поувольняешь! И на отдыхе, видно, такая же, как и на службе. Легче к жизни относиться следует. А ты себе под стать мужика ищешь. Трудно это. Бес-пер-спек-тив-но!
  

* * *

  
   Интернет-кафешка "Egyptian's International World" представляла собой не очень опрятное помещение на первом этаже здания, разодранного частными египетскими предпринимателями на места получения невеликой по российским понятиям курортной маржи. В основном - это лавочки, торгующие "настоящими" древними папирусами, обувью и дамскими сумочками из "настоящей" же крокодиловой кожи, керамикой "времён Рамсеса Второго", а также копиями раритетов египетской монументалистики. Везде покупателям можно было отдохнуть и выпить охлаждённого чая каркаде. Везде, но только не в кафе. Как ни странно, там вообще ничего не было из продуктов питания, даром, что кафе.
  
   Интернет здесь, правда, был. Но какой-то неторопливый и неспешный, словно бы разленившийся на жаре.
  
   Хозяин, Ахмед - горбоносый мужчина с бородавкой на носу, сверху одет по-европейски, даже галстук имеется, а из кармана светлой сорочки виден уголок белоснежного платочка. Зато снизу сандалии на босу ногу и шаровары подозрительно-белого оттенка, напоминающие давно нестиранное солдатское исподнее. Запах? Об этом наша героиня ничего конкретного сказать не может, поскольку хозяин портала во внешний мир так обильно поливал себя кёльнской водой, по всей видимости, турецкого производства, что все остальные ароматы сворачивались в трубочку и тихонько опадали по углам помещения.
  
   Анку Ахмед выделил сразу из всех своих посетителей. Во-первых, потому, что она немедленно потребовала себе клавиатуру с кириллическими символами, виртуальный программный суррогат её не устраивал. Как это так - на курорте больше половины русских, а клавиатуры совсем никуда не годятся! Что это за сервис, как вы себе думаете, любезный? Ахмед возражать не стал, хотя и гневно сверкнул маслинами хорошо отшлифованных северо-африканских глаз. А во-вторых, и в главных, спросите вы? Об этом Ахмед рассказал Анке во время их последней встречи. Наберитесь терпения, узнаете.
  
   На четырёх компьютерах из шести (хозяин кафе почти неделю занимался мониторингом рынка предоставляемых услуг, вычисляя предполагаемую национальность будущих посетителей) были установлены драйверы-русификаторы, подаренные в начале позапрошлого сезона каким-то туристом из Казахстана. А вот с клавиатурами - беда. Привезли пять штук из Каира с наклеенными кириллическим знаками, но те очень быстро вытерлись и облетели, как засохшая тараканья шкурка во время генеральной уборки отлетает от плинтуса под раковиной на кухне. Была, правда, ещё одна клавиатура, которую кто-то оставил в номере ближайшей пятизвёздочной гостиницы. Её Ахмед купил за два фунта у администратора. Там буквы не клееные, а выдавленные. Фирменные, не какой-нибудь контрафакт: в самом Китае, наверное, делали.
  
   Вот эту клавиатуру, скрепя сердцем, и отдал Ахмед Анке. Специально для подобного случая берёг. А сам всё анализировал: и отчего это у русских такая любовь к своему алфавиту. Вот поляки, итальянцы или испанцы ничуть не возмущаются, если английского языка не знают, молотят свои письма потихонечку на транслите и не предъявляют претензий к его, Ахмеда, заведению.
  
   А эта! Эта... просто - ка-та-стро-фа! Собственно, он Анку иначе и не называл с момента их первой встречи. Катастрофа - что ж, очень миленькое имя. А дальше сработала известная морская пословица о том, что с названием судна напрямую связана его судьба: как корабль ты назовёшь, так он в море и пойдёт.
  
   С того момента всякое появление Анки в компьютерном клубе приводило Ахмеда в крайнее замешательство. Он заранее соглашался на все условия клиентки: брал с неё пониженную плату за выход в сеть на том лишь основании, что у женщины не хватает фунта-другого наличности, чтоб заплатить за связь сполна.
  
   А и в самом деле, Анна совершенно не обязана бегать по всему курорту, чтобы наменять для Ахмеда "полвагона финиковых фишек" наличными для расчёта за предоставленные услуги. Не маленький, перетопчется. Отдаст Анка, непременно отдаст. Когда-нибудь потом. Наступало "потом", и мудрый египтянин благоразумно переносил срок окончательного расчета на день позже. А накануне отлёта Анна и вовсе привела Ахмеда в состояние невменяемости, когда достала из сумочки цифровой фотоаппарат и принялась искать шнур мини-USB, который якобы был ею оставлен "где-то здесь", когда она отправляла часть материала своим сослуживицам по издательству. Напрасно Ахмед пытался убедить клиентку, что он давал для этого свой личный кабель, напрасно. А потом не выдержал, достал шнур из пакета и сказал:
   - Катастрофа, тэйк ит... презент...
   - Мне чужого не нужно, верните мне моё!
   Ахмед чуть не вскипел. Но когда узнал, что египетских денег у Анки уже не осталось, а она намеревается сидеть в клубе весь вечер, то не выдержал и предложил:
   - Плати, Катастрофа! Гив ми ё мани, ханни ханум!
   - А вот это видел? - кокетливо покрутила стодолларовой купюрой перед носом египтянина Анка. - А менять негде. Так что теперь жди следующего моего приезда...
   Ахмед понял, что жизнь его, если и удалась, то явно не сегодня и не в этом месте, куда всевышний откомандировал ему в наказание эту хорошенькую длинноногую шатенку, от одного вида которой хотелось бросить всё, включая заработанное непосильным трудом продавца нематериальных услуг, и бежать куда-нибудь в Гизу, поближе к вечным памятникам цивилизации.
  
   Анна же тем временем преспокойно достала ТУ САМУЮ клавиатуру с кириллическими символами (она знала, куда её прятал Ахмед до её прихода) и уже болтала в "аське" с кем-то из подруг.
   Владелец кафе, тихонько вздохнул и попытался было уйти "на хозяйскую половину", но потом притормозил и повернул голову на смех своей мучительницы.
  
   - Видишь, она меня старой клюшкой назвала... - хохотала Анка. - Это я-то старая! Вот кошёлка! Хм... ну как же тебе объяснить-то. Хокки, айс хокки, понимаешь? Нет? А гольф? Вот, хорошо. Уже весело. А клюшка это... Понял? Молодец. Ну что ты опять заладил - Катастрофа, да Катастрофа. Не пойду к тебе старшей женой. И в хабиби не пойду. Странный ты, Ахмед, мужик. Зачем тебе три жены? Паранджу-то на меня хрен оденешь.
   - Знаешь, Катастрофа, тебя нельзя брать в жёны! - вдруг выдавил из себя египтянин.
   - Это почему?
   - Ты сама как мужчина. Ты больше, чем мужчина. Ты - царица...
   - Хатшепсут?
   - Да! Тебе нельзя отказать. Тебе можно только повиноваться. Я это сразу понял.
   - Вот как? - посерьёзнела Анка. - А наши мужчины этого никак не сообразят. Или... потому и не подходят, что понимают. Спасибо тебе, Ахмед, за то, что сказал. Теперь я долго буду думать. А долг я тебе непременно верну, ты не сомневайся. В следующем году приеду, наменяю много валюты и сразу рассчитаюсь. Нет, правда. Хочешь, вот эти сто долларов в залог оставлю?
   - О, нет, Катастрофа! Пусть будет так, как есть. Нет должников, нет кредиторов. Я первый раз общался с такой... царственной женщиной. А за это не жалко платить. Давай лучше пить чай, пока нет посетителей.
   - Ахмед, а что у тебя за музыка всё время играет, такая щемящая и нежная. Даже плакать хочется?
   - Не знаю, хабиби. Один человек принёс. Другой день, как ты приехала. Денег дал, сказал, пусть играет всегда две недели подряд. Ещё сказал, будто называется "Жаль, тебя здесь нет". Как-то по-английски...
   - Красиво. У меня за стеной тоже вечером играет...
  
   Холодный каркаде с обожаемыми Анкой восточными сладостями оказался как нельзя кстати. Заканчивался последний вечер "в знойной жаркой Африке". Через сутки её ждала промозглость московских осенних сумерек и транзитная ночь в одном из аэропортов столицы.
  

* * *

  
   Вернувшись домой, Анка принялась готовиться к обычной зиме российского севера: доставала из шкафа шубу, свитера... И, вытаскивая тёплое стёганое одеяло, впервые за много лет обратила внимание на рисунок. Пирамиды, сфинкс и храм Амон Ра в Долине Мёртвых, храм, построенный повелением царицей Хатшепсут. Вот и не верь после этого в мистические совпадения. А ведь сначала она хотела ехать в Тунис, на остров Джерба. Бог, как говорится, не позволил, напустив на Средиземноморье холодов и дождей. Запасным вариантом считался Израиль, но там было неспокойно, и Анка не рискнула пожертвовать своим замечательно-спортивным телом, чтобы прекратить пограничные конфликты в местах Общего Обетования.
  
   И вот теперь за окном... Анка даже нацарапала небольшой виршик о том, что увидела за окном, назвав его "первоснежное".
  
   грусть
   смятение
   услада
   странный вечер на дворе
   пусть
   мгновенье
   снегопада
   не оставит долгий след
   пусть
   же скоро
   очень
   стает
   этот нежный-нежный пух
   муть
   укором
   осень
   лает
   и фонарь с утра потух...
  

* * *

  
   Зима тянулась долго и уныло. И, будто и не было совсем ещё недавно тёплого Красного моря, палящего солнца в Луксоре, пляжного волейбола с немцами, обходительного экскурсовода Юсуфа, горбоносого Ахмеда с его извечным "Ка-та-стро-фа пришла!". Всё осталось за волшебной дверцей, которую великий фантаст Роберт Хайнлайн так и назвал "Дверь в лето".
  
   А тут и весна подоспела, и запах её врывался в затхлые кубы офисов, тревожа мясистые ноздри первопроходцев частного капитала в нашем возлюбленном Мамоной краю. И понимали их, ноздрей, обладатели, что пришла пора, невзирая на превратности мирового финансового кризиса, отправляться в парфюмерные магазины, бутики и лавки, отряжаться туда, чтобы "вынюхать" тот единственный достойный аромат, который подойдёт той самой - неповторимой, невероятной женщине...
  
   Впрочем, наверное, перебор. Редко, какой мужчина умеет подбирать парфюм своей спутнице. Но хоть какой бы, а у Анки к этому моменту никакого вовсе не осталось. Сгинул в небытие атлетический массажист Толик, почуяв силу Анкиного интеллекта, ушёл розовым летним утром почти год назад менеджер среднего звена Лёха, поняв, что его скудного кругозора явно не хватает, чтобы увлечь девушку в постель, как это он обычно делал с партнёрами по бизнесу, случайными дамами в вагонах СВ, встретившимися ему по пути следования в командировку, ночными "евро-капустницами" в минуты досуга.
  
   А ещё раньше она даже была замужем.
  
   Квартира Анке осталась от родителей. Отца она не помнила: лётчик-испытатель, давно погиб, девочке было всего два года. Когда училась на третьем курсе, похоронила мать. Было невероятно одиноко, не хотелось жить. Видно потому и легко поддалась на уговоры Кости. Сбегала замуж за однокурсника на месяц - как в отпуск сходила. Отпуск оказался неудачным - всё время грозы, но практически без осадков, не считая битой посуды. А солнце так ни разу и не выглянуло. Женщине, родившейся под знаком Льва по гороскопу, солнце необходимо сильнее, чем иным-прочим. Потому пришлось оформлять развод, как говорят, с надеждой на прогнозируемое неминуемое тепло. Хорошо, что бывший не стал претендовать на жилплощадь - размен их некогда элитной "двушки" в старом доме сталинской постройки доконал бы её окончательно. А так - ничего, через полгодика снова смогла шутить и веселиться.
  

* * *

  
   Анка шла на работу, предвкушая, как сегодня главный редактор Святополк Матвеевич Пинте, прищурив подслеповатые глаза, начнёт читать одну из своих бесконечных од, посвящённых женщинам и как потом курьер Вадик, находящийся на альтернативной службе, альтернативными путями доставит к праздничному столу запрещённую начальством водку. И как потом подвыпившие уставшие от жизни бабы примутся петь душераздирающими голосами песнь своему одиночеству. И уже после того, как будет убрано со стола, и все разойдутся, она, Анка - молодая, красивая, умная женщина, поедет домой с единственной мечтой - наконец-то отоспаться. И-л-и, нет... По пути она обязательно зайдёт в кафе, чтобы встретится с подругой Иришкой - два месяца не виделись, целую вечность, - и там проговорят они за шампанским часа полтора. И молодые люди с определёнными недвусмысленными намерениями будут подсаживаться к ним за столик, но быстро ретироваться, оперативно выяснив для себя, что "с такими умными бабами чувствуешь себя, будто недобитый таракан, прячущийся от хозяйского гнева в прореху на орудии возмездия - домашнем тапке".
  
   Поднялась на лифте на свой этаж, привычно свернула в длинный коридор с подслеповатыми лампами дневного (боже, где день такого покойницкого оттенка, покажите мне?!) света и обомлела. Возле приёмной стоял некогда виденный ею человек.
  
   Это был Юсуф с букетом белых лилий в загорелой руке. Сердце ёкнуло - боже, как он узнал, что это мои любимые?
  
   Увидев Анку, египтянин смущённо заулыбался и побледнел. Но дар речи его не оставил.
   - Здравствуйте, Анна! С праздником вас!
   - Юсуф, миленький, как ты меня нашёл?! - Анка не ожидала от себя смеси какого-то щенячьего восторга и нежности к этому, в сущности, совершенно незнакомому человеку.
   - Было совсем не трудно. Вы сами подарили мне книгу по русской орфографии, а там напечатан адрес издательства...
   - А какими судьбами?
   - Не понял о судьбе...
   - Как ты здесь оказался? В туристическую фирму приехал?
   - Я приехал к вам, Анна. К тебе...
   - Ко мне? А работа, твоя работа? Ты же хотел скопить денег на покупку квартиры для мамы в Каире.
   - Мама умерла. А я понял, что мне нужно продолжать изучение языка. А вы... ты, Анна, мой самый лучший учитель. И ещё - нельзя учиться русскому языку в Африке. Нужно... на месте...
   - Место рядом со мной - самое вакантное место!
   - Не понял...
   - Не бери в голову, Юсуф, это я о своём, о девичьем, - сказала Анка и засмеялась так чисто, так искренне, как не смеялась уже много лет. - Какой ты, оказывается, рисковый - приехал, зная только адрес издательства. А если бы я работала в другом?
   - У меня было сознание, что нет ошибки.
   - У тебя было предчувствие.
   - Да, предчувствие...
  
   - Анна Михайловна, вы не забыли, рабочий день нынче короток, как верёвка сорвавшегося висельника? Извольте закончить работу над повестью "Покойник не хотел платить налоги"! Сегодня - крайний срок. Через полчаса нужно будет накрывать на стол, а вы ещё не сдали материал, голубушка! Понимаю, что вы не корректор, а выпускающий редактор, догадываюсь, каково вам пришлось, читая эту бредятину. Но ведь и меня понять можно - где найти такого спонсора в разгар кризиса? Вот и я о том же - rara avis10 и, как следствие, понимаете, manus manum lavat11. Напечатаем совершенную ерунду разок, зато издательство сохраним. Настоящим авторам будет куда податься, когда всё в норму придёт. Потому лично вам и поручил коррекцию, чтоб не совсем уж стыдно перед читателями было. Вы меня слышите, наяда? Нимфа? Ундина? Отчего у вас такие нездешние глаза, вы снова были в отпуске? Так готов перевод или нет?
   - Разумеется, Святополк Матвеевич, всё готово. Просто задумалась. Я вам по "ланке" сейчас скину.
   - Анна Михайловна, я же просил лично заносить... в бумажном варианте. Не люблю я этого вашего птичьего щебетанья - ланки, неты... протоколы! Как на партсобрании, ей-богу - мозги пухнут, а понять ничего нельзя.
  
   Главный редактор с загадочной старорежимной фамилией Плинте прошёлся по кабинету, смешно размахивая руками, а потом хлопнул в ладоши и ввинтил в тугую плоть рабочей атмосферы весомый посыл препраздничной сентенции:
   - Уважаемые... да что там! Дорогие мои женщины, спешу уведомить вас, что праздник уже свернул на нашу улицу. Если и были сомневающиеся, то теперь их не должно остаться. Им не место в нашем дружном коллективе! Прошу всех принять посильное участие в разворачивании фронтовых резервов на нашем плацдарме в моём кабинете. Как учит нас кинорежиссёр Станислав Говорухин, место встречи обойти нельзя. Разворачивайтесь в марше, так сказать! Вольноопределяющийся Вадик уже отправлен за божественными напитками, соответствующими сегодняшнему дню.
  
   Вот так. Всё оказалось лишь сном, мечтой. Чистой воды - странность. Фата-моргана, призрак, мираж. Нет никаких цветов, нет и сливоглазого (в шоколадной глазури?) гида с роскошным именем принца из сказок "Тысяча и одной ночи". Юсуф. Юсуф ибн?.. Юсуф ибн Облом!
  
   А что, неужели бы Анна не смогла ему отказать, примчись он и в самом деле к ней за тридевять земель с корзиной белоснежных лилий? Пожалела бы, приютила, напоила и спать уложила? Когда начинаешь думать о себе, как о постороннем человеке, то обязательно догадываешься, что героиня не должна отказывать герою в предложенных прихотливой фантазией обстоятельствах, иначе будет полной дурой!
   Если же речь идёт о тебе самой в реальных обстоятельствах, то тут ещё стоит подумать.
  

* * *

  
   Детское время подходило к концу.
  
   Привычно доставая ключи из сумочки, Анка поняла - что-то не так, что-то сегодня иначе. Она буквально застолбенела взором на эвристичности субъектной предикатности, как бы выразился какой-нибудь логик, не лишённый чувства юмора.
   Обычный вечер превращался в ночь метаморфоз и мистификаций. Да-да, не удивляйтесь. А всё оттого, что...
  
   ...на лестничной клетке возле двери её, Анки, квартиры стояла корзина с белоснежными лилиями. Неужели?! Да нет же, нет... кто-то другой. Или перепутали? Так, тут какая-то записка. Господи, отчего так плохо гнутся пальцы! Будто и не свои. И бумага какая-то... Пергамент? Вот, лешак-машина, причём здесь пергамент, чай не в Африке живём?
  
   - Катастрофа!
   - Ахмед?
   - Нет, я не Ахмед... я твой сын Тутмос12... Мама, ты зачем отобрала у меня трон. Это же катастрофа!
   - Трон - не игрушка, сынок! Ты ещё был мал, чтобы управлять великой страной.
   - Но совсем не мал, чтобы участвовать в военных походах? Это всё потому, что я тебе не родной, а?
  
   Ещё немного; казалось, ещё немного, и подсознательное сложится ладонями в лодочку сознательного. Но всё испортил звук барабанов, разрывающих волшебное безмолвие лунной ночи над Нилом. Где-то рядом, за обратной стороной ночного светила притаился Архип Куинджи. И Анубис с головой одичавшей собаки осторожно шуршал песком подушечками коварных лап.
  
   Animals. Подсознательный музыкальный импульс. Психоделический посыл, "Pink Floyd", снова это волнующее предчувствие близкого чуда...
  
   - Вот тебе и на! Началось... в деревне утро!
   Анка с трудом сообразила, где находится и почему соседи таким безобразным образом ломятся в дверь, да ещё и кричат:
   - Откройте, служба доставки! Вам прислали корзину с цветами.
  
   Анна открыла глаза. Шесть утра. Нет, не шесть. Позже. Просто часы остановились.
   На кухне радио разговаривает само с собой голосами дикторов с радиостанции "Маяк". Входная дверь транслирует силу чьих-то решительных кулаков.
   Соседи? Хм, нет... они к этому грохоту, похоже, руку не прикладывали.
   Так, цветы... цветы? Цветы же были вчера вечером. Или? Нет, белые лилии ей только приснились. А там, за дверью, похоже, настоящие цветы. Кто-то велел доставить. И чего опять тарабанят? Видимо, звонок не работает... После праздника непременно нужно будет вызвать электрика.
  
   Цветами в праздничном букете и в самом деле оказались белые лилии. Кто их мог прислать? Кому же известны Анкины флористические предпочтения? Не может же быть таких роскошных совпадений - целил в небо, попал "в яблочко". Кто-то из бывших? Ишь, клинья подбивает: наверное, захотелось тепла и уюта перед очередным загулом. Даже обидно. Что я вам - база для отдыха подводных лодок? Нет, дудки - не получится из меня посмешище! Не дождётесь.
  
   Хм, а если букет главный прислал? Он, как только овдовел, что-то задышал неровно в Анкину сторону. Впрочем, вздор всё это. Старый же гриб - за шестьдесят давно, я ему в дочери гожусь. Святополк Матвеевич, не шалите! Ба, а, может... Может, он и предлагает таким образом меня удочерить? Тьфу, шайтан, лезет же всякое в голову.
  

* * *

  
   Анка знала, что ей делать дальше. Кончилась история принцессы, мечтающей стать царицей. Могила великой египетской правительницы Хатшепсут; усыпальница, которую так и не могут точно идентифицировать лучшие археологи мира, теперь будет здесь, рядом с её, Анютиной, парадной.
  
   Корзина, полная белоснежных лилий на "египетском захоронении" недолго радовала взгляды прохожих. Исчезла, будто и не было её никогда. Всё-таки - Международный Женский праздник на дворе. Вероятно, кто-то сэкономил на подарке любимой, нимало не смущаясь тому обстоятельству, что мародёрство нынче пока ещё не в чести, а в некоторых субъектах федерации даже преследуется по закону. Подумаешь - взял замерзающие на улице цветы, не машину же угнал, в конце-то концов.
  

* * *

  
   Я прекрасно видел, как Анна, Аннушка, Анюта, женщина моей мечты, выносила этот букет вместе с пакетом мусора. Хорошо, хоть не в контейнер, оставила цветы у дверей. Её "бывшие" здесь не при чём! Какие могут быть бывшие, если я - это её будущее. Она пока не знает, даже не догадывается, фантазирует всякие нелепости относительно интеллигентного парня Юсуфа.
  
   А это всего лишь я - тот, кого обычно называют автором, от автора, голос за кадром. Мне стало невмоготу стоять за кулисами и видеть, как сотворённая мной фемина, созданная силой моего воображения, не может стать счастливой. И я приехал в Хургаду, чтоб встретить свой идеал и узнать самую главную тайну современности - какие любимые цветы у этой женщины, МОЕЙ женщины.
  
   У меня ещё есть немного денег на новый букет и на пачку чая каркаде из соцветий суданской розы - гибискуса сабдариффа (Hibiscus sabdariffa) под названием "Жемчужина Египта". Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы сделать тебя счастливой, моя Анюта.
  
   Ты не принимала меня всерьёз. Даже читала ироничные стихи, подчёркивая, что автор, бросивший кулисы произведения на произвол судьбы, не может ни на что рассчитывать. Вот эти строки, которые ты играючи набросала карандашом на большой салфетке, вероятно, предназначенной для простывших гранитных великанов времён какой-нибудь XVIII-ой династии. Вот что ты написала:
  

*райское*

(партия профессиональной курортной соблазнительницы из мюзикла "Ню и Ра")

  
   в двух шагах от полурая,
   в полумиле от Эдема...
   мы лежали, загорая...
   без одежды, и без крема.
  
   путь летел, тернисто вился
   мимо нашего бивака
   то-то ангел просветлился
   то-то ангел этот плакал,
  
   нас увидевши смиренных,
   будто дойные коровы...
   мы с тобой непротивленны
   и условно бестолковы...
  
   нам ли ангелов смущаться,
   коли мы с тобой в нирване?
   впрочем, нужно попытаться
   и залезть в чужие сани...
  
   то-то будет нам удача
   на пути потом... к Эдему...
   мы пойдём туда, мой мальчик...
   нам добраться не проблема
  
   только стоит ли горячку
   нам пороть и мчаться быстро?
   и на море тоже качка...
   ...мы ж в любви с тобой артисты!
  
   Ты не принимала меня всерьёз, но когда-нибудь это должно было измениться, не так ли? Почему не сегодня?
  
   Сейчас, я уже решился. Я иду, моя несравненная царица Хатшепсут... Нет, не Хатшепсут - моя божественная Аннушка!
  
   ...и что-то мне подсказывает, что тебе не придётся вызывать электрика после праздников. Я ведь тоже кое-что понимаю в законе Ома для участка электрической цепи.
  
   ............................................................................................................................................................................................
  
   Что может быть романтичнее, когда технарь приходит в гости к филологу, и они пьют чай "Жемчужина Египта" под тревожно-возбуждающую мелодию "Shine on your crazy diamond" 13 а бусинки каркаде на губах напоминают каплю крови со значка "Почётный донор России"?
  
   В пространстве простраций
   Постился ... в овациях
   Карло Гоцци
   Из графского социума
   На полпорции
   Простолюдин
   на престоле пропорции -
   один в один...
   води!
   Твоя очередь...
   оторопь
   водород -
   тире -
   берёт
   принц не спасает
   граф спасёт!

_ _

_

  
  
   1 - Хор, Гор (егип.- "высота", "небо") - бог в древнеегипетской мифологии, сын богини Исиды и, предположительно, Осириса (некоторые источники ставят отцовство последнего под сомнение и утверждают, что Гор был усыновлён им после смерти Исиды). Хор - бог неба, царственности и солнца; живого древнеегипетского царя представляли воплощением бога Хора.
   2 - Метрополитен-музей (англ. The Metropolitan Museum of Art) - один из крупнейших и второй по посещаемости художественный музей мира. Расположен в городе Нью-Йорк (США).
   3 - Яххотеп или Аххотеп (егип. - "Ях (бог луны) доволен") - древнеегипетская царица, супруга фараона Таа II Секененра, мать фараонов-освободителей Камосаи Яхмоса I. В то время, как её супруг и сыновья сражались за освобождение страны от владычества гиксосов, она фактически правила страной в тогдашнем центре объединения страны - Фивах. После смерти Таа II Яххотеп лично возглавила войска.
   4 - эту фразу правдивый автор и в самом деле слышал в новостном эфире на 5-ом канале ТВ Санкт-Петербурга.
   5 - Херихор (егип. букв. "Мой владыка Хор") - фараон Древнего Египта и верховный жрец Амона в Фивах (ок. 1091-1084 до н. э.). Его тронное имя - Сен-Амон-Херихор (или правильнее - Са-Амон-Херихор).
   6 - хабиби (араб.) - дорогая, любимая; вежливое обращение к молодой женщине;
   7 - Среди большого числа представителей египетского пантеона богов чаще всего на скарабеях изображались маленькие кривоногие боги в львиной шкуре и с хвостом льва, в налобной повязке из перьев. Данные божества известны под именем Бесы. Бес почитался в египетской мифологии как покровитель маленьких детей, рожениц. Сторож и змееборец. Изображался в виде танцующего человека с бубном.
   8 - Автор имеет в виду одноглазого любителя шахмат из знаменитого романа Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев".
   9 - ханум (араб.) - госпожа.
   10 - rara avis (лат.) - редкая птица.
   11 - manus manum lavat (лат.) - рука руку моет;
   12 - Тутмос III - царствующий, но фактически не правивший фараон Древнего Египта из XVIII династии. Сын Тутмоса II от наложницы Исиды. Во сне главной героини он называет Хатшепсут мамой, хотя та приходилась ему мачехой и тётей одновременно (как супруга Тутмоса II и его же сестра) а также регентом в пору малолетства. Некоторые исследователи полагают, что Хатшепсут сконцентрировала в своих руках реальную власть ещё во время правления своего мужа. Насколько это утверждение соответствует действительности, не установлено. Но совершенно точно известно, что после смерти Тутмоса II - примерно в 1490 г. до н. э. - двенадцатилетний Тутмос III был провозглашён единоличным фараоном, а Хатшепсут - регентом. Однако через 18 месяцев (или через полтора года), малолетний фараон был отстранён от трона легитимистской партией во главе с фиванским жречеством Амона, которая возвела на престол Хатшепсут. Во время церемонии в храме верховного бога Фив Амона жрецы, нёсшие тяжёлую барку со статуей бога, опустились на колени прямо возле царицы, что было расценено фиванским оракулом как благословение Амона новому правителю Египта. В результате переворота Тутмос III был отправлен на воспитание в храм, чем его планировалось отстранить от египетского престола, по крайней мере, хоть на время регентства Хатшепсут. Тем не менее, есть сведения, что в последующем Тутмос III допускался мачехой до управления государством. В частности, она поручала ему командование армейскими подразделениями в некоторых военных операциях.
  
   13 - "Shine on your crazy diamond" - название композиции группы "Pink Floyd" с альбома "Wish you were here", что в переводе означает "Жаль, что вас здесь не было" (1975 г.);

ПРИМЕТЫ ВРЕМЕНИ

(история периода второго танкового пришествия)

     
      Сбербанк. Филиал. Тот самый филиал, в котором аккумулируется моя зарплата. С тем, чтобы потом исчезнуть, раствориться, растечься в руслах многочисленных обязательных и необязательных платежей. Чтобы просочиться между пальцами ускользающими обещаниями социальных накоплений.
     
      Сбербанк. Филиал. Вид сверху. Вот она - моя лысеющая голова, прикрытая шапкой из норки. Какой это я по счёту в окно N4? Да-а-а, ещё не скоро служительница Мамоны (в другой версии - Маммона) осчастливит мою голубую книжицу своими окольцованными, как у дикой голубки, попавшей к орнитологам, лапками. Голубка и контролёрша провинциальной сберкассы (ныне - филиала Сбербанка) - странное ассоциативное сочетание, не находите? Хотя... В наше-то циничное время... Разница только в материале, из которого сделаны украшения. Да, пожалуй, что ещё и отношение к ним - кольцам - у этих особей женского пола, не похожи.
     
      Голубка, впрочем, не любит (да, в принципе, и не умеет в силу своего далеко не аристократического происхождения) рассуждать о подобных тонкостях. Она просто подчиняет свою крысиную натуру летающего падальщика инстинктам, которые вложил в неё Создатель. А вот у контролёрши в оболочке симпатичной шатенки средних лет, разведённой и "пока в поиске" всё обстоит не так просто. Она успевает оценить краем глаза кредитоспособность и перспективность очередного клиента (пенсионеры и женщины не в счёт), с тем, чтобы как можно изящней продемонстрировать свой идеальный маникюр цвета тёртой моркови и те самые кольца, о которых упоминалось выше (причём оба безымянных пальца совершенно свободны от благородных оков, заметьте себе в органайзере, господа холостяки по недоразумению). О холостяках по убеждению речи здесь не идёт.
     
      И тут!
     
      Взгляд шатенки упирается в мужское лицо землистого оттенка с нахлобученной на распростёртые над стойкой уши-крылья изрядно вытертой кроличьей шапчонки. От человека, который достиг заветного оконца, исходит запах несвежего мазута и пропотевших байковых портянок. Интерес к очереднику со стороны сидящей по ту сторону административного барьера красотки теряется. Утрачен блеск в глазах, растворён в равнодушной серости зрачка. Ещё один бесполезный клиент: ничего для души, сплошная канцеляристика. Взгляд контролёра в женском симпатичном обличье гаснет, как фары дальнего света при въезде в населённый пункт. Дама опечалена. Она просто исполняет свой служебный долг. Без души, без выдумки, без затей... Да-да, а что вы хотите от женщины в поиске?
     
      Кроме драной шапки с остаточными признаками позавчерашнего социализма, на странном клиенте надета кожаная курточка на "рыбьем меху" из натурального дерматина - культурный слой толково осёдланных во время перестройки цыган, вмиг научившихся кроить "первосортную" одежду из лоскутов, здесь расстарался не на шутку. Дополняют картину ватные штаны с претензией на синтепоновые изыски современных туристов. А на ногах... Что же у него на ногах? Дайте-ка, гражданка, я взгляну в начало очереди. Не бойтесь, я всё понимаю, оттеснять вас в стиле спецподразделений не стану. Мне бы только рассмотреть... Так и есть... Валенки с калошами...
     
      ... дядя Саша круглый год носил серые валенки-самокаты на резиновом ходу. Только на особо ответственные работы он доставал из загашника казённые кирзачи и шёл творить нечто такое, что обычному пролетарию запрещала его сильно завышенная (по марксовой теории) самооценка...
     
      Всматриваюсь. Так и есть. Это, несомненно, дядя Саша, Александр Ефимович, если угодно. Что он там пытается рассказать внезапно озверевшей контролёрше?
     
      - Вы хотите счёт открыть (стальная нить в сердцевине интонации)?
      - Ты, это... девонька... Мне того... Соопчили, десять рублей заплатишь... Тебе книжку дадут... Туда мы твою зарплату и внесём... Я не в курсе дела... Я же на котельной... Мне, как скажут... Вот и Васька говорит, что десять рублей только...
     
      Руки дяди Саши, изъеденные временем, непосильным грязным трудом и разными химическими соединениями, органического и неорганического типа, сиротливо сжимают видавший ещё Ельцина на танке "червонец". Клиент всем своим видом извиняется, что дурно пахнет, что жизнь у него не сложилась, что вообще появился на свет.
   Знаете, есть такой тип социально не защищённых людей, которые не могут постоять за себя, за свои интересы, а держава величаво рассуждает о правах нереально усреднённого человека "среднего класса", каковому подлые налоговые органы мешают покупать нефтяные вышки, футбольные команды и членов правительства. Ей, державе, уже который президентский (ранее - генеральносекретарский) цикл - круглый год - не с руки понять и проникнуться проблемами людей, у которых потрескавшиеся ногти, непрезентабельный вид, хроническое отсутствие уверенности не то, что в завтрашнем дне, но и сегодняшнем вечере. А за плечами - вереница серых (в лучшем случае) лагерных лет по малолетству за придуманные грехи родителей.
     
      Контролёрша чеканит отшлифованные фразы из арсенала бывалого финансиста, закалённого в боях с обнаглевшими вкладчиками:
      - Если я правильно поняла, вам нужно открыть счёт "до востребования" для получения заработной платы?
      - Девонька, милая... Мы же не в курсе дела... Васька сказал, что только десять рублей подать нужно... Я вот принёс... Возьмите, будьте добры...
      - Вам нужно открыть клиентский счёт! - звучит будто бы хлёстким выстрелом в морозной тишине застывшего в полудрёме кедрача.
     
      Железный голос контролёра приводит дядю Сашу в состояние непредумышленной робости. Он не умеет бороться с хамством, завёрнутым в глянцевую оболочку служебных инструкций. Он готов бросить всё, вплоть до десяти рублей, хотя купюра ему сейчас дороже всех родных и близких, она - будто артефакт, оставшийся от быстро утраченной стабильности.
   Стойте.
   Дороже родных и близких? Впрочем, и нет их у дяди Саши. Давно нет. Нет, в принципе. Он один на всём свете. О д и н! Вы знаете, что такое быть совершенно одному в этом жестоком мире? Одному абсолютно... Когда тебе уже восьмой десяток, пенсия незаслуженно мала, а состояние души, как у ребёнка шести неполных лет. Знаете?
     
      Людей, подобных дяде Саше, называли раньше блаженными. И теперь через них просто перешагивают, не называя никак. А ведь ещё не так давно всё было иначе.

_ _ _

     
      В 1993-ем году, весной, случилось мне попасть в довольно неприятную ситуацию. Фирма, в которой я работал начальником отдела автоматизации производственных процессов, ликвидировалась в связи с тем, что её учредитель и мой добрый друг Дима уезжал из города, а взвалить на себя все его обязательства желающих не нашлось.
     
      Итак, я оставался один. Без работы, без друга, без определённых планов на ближайшую пятилетку - срок глубоко забитый в моё подсознание не иначе как молотом рабочего со знаменитого памятника скульптора Веры Мухиной. Кому, скажите на милость, нужны старые заскорузлые инженеры по специальности "системотехника", когда кругом полным полно молодых беспринципных "падших ангелов" от так называемой информатики? И что это за наука такая? Не представляю до сих пор. Информационные технологии - понятно, вычислительные системы и системы связи - тоже. Информатика же норовит объять всё это и ещё немного добавить от дилетантского представления о машинных кодах людей, обученных программированию исключительно в объектно-ориентированных программных средах.
   Однако не стану увлекаться техническими подробностями - рассказ мой не о том. Вернусь к ситуации ликвидации предприятия и отъезду друга-директора в Нижний.
     
   Дима всё-таки оказался настоящим товарищем. Он успел позаботиться о моём будущем, что, согласитесь, по тем расхристанным беспринципным временам становилось уже не естественным проявлением человеческих отношений, а чем-то из ряда вон.
     
      Помню, сидели мы с убывающим в счастливую неизведанность начальником вдвоём за бутылкой разведённого спирта "Royal" и периодически христосовались, будто на Пасху. Прощались, стало быть. После четвёртой Дима уже не мог хранить в себе тайну и решил открыться на пару дней раньше, чем планировал.
      - Знаешь, старина, - обратился он ко мне, - я тут намедни дела завершал в конторе довольно солидной. Разговорились с директором. Оказалось, им нужен инженер-экономист, чтобы заработную плату начислять. На компе, в смысле. Прога у них отраслевая. Говорят, ничего себе - вполне сносная, без особых глюков и перенастраиваемой структурой. Почему их рядовой экономист не устраивает? Так ведь нужно ещё и сопровождением программы заниматься и пяток компьютеров заодно обслуживать по "железной и мусорной части" ("мусорной частью" Дима называет всё, что связано с программным обеспечением). Тут обычный экономист не потянет, а инженер, вроде как - в самый раз. Я вот про тебя и вспомнил. Ну, в смысле, кандидатуру твою предложил. У директора возражений не оказалось. Так что - готовься к бою.
     
      Дима наполнил стаканы чем-то упоительно королевским и крепким, как псевдоним одного пролетарского писателя из города, куда, собственно, мой бывший начальник и отбывал к концу недели.
     
      Перевод стаканов из положения "брутто" в положение "холост" произошёл брутальным порядком - без пафоса тостов и клятв о вечной дружбе. Каждый из нас думал о своём, но я очень подозреваю, что об одном и том же.
   Ночью Дима уехал.
     
      Вот так я и попал на домостроительный комбинат с лёгкой руки своего незабвенного друга.
      Извини, дядя Саша, что так долго ждал этого момента - когда я изложу, наконец, предысторию нашей встречи.

_ _ _

     
      На комбинате осваиваться пришлось недолго. Коллектив принял меня хорошо, и дело завертелось. Через два месяца я уже знал не только "людей из конторы" (так, наверное, везде на постсоветском пространстве величают административно-управленческий аппарат), но и специалистов из цехов основного и вспомогательного производства. Меня тоже начали узнавать. Кое с кем из людей пролетарских профессий пришлось столкнуться поближе. Одним из моих знакомцев и оказался дядя Саша.
     
      Александр Ефимович, так полностью значился слесарь-сантехник общетехнических работ на комбинате, был человеком нелёгкой судьбы. Родился он в семье политических ссыльных, которые обосновались близ Воркуталага в самом начале войны. Хотя такое понятие, как "обосновались", здесь, пожалуй, будет неуместным. Куда им предписано было поселиться, туда они и не замедлили. Маленькому Саше как раз пора было идти в школу, но для детей "врагов народа" в этом месте полагалось только научиться ставить подпись, разумею, под будущими протоколами, и считать до двадцати пяти, чтобы зазубрить раз и навсегда утверждённый свыше срок "социальной защиты" державы от собственных граждан.
     
      Родители дяди Саши умерли в относительно молодом возрасте. Оба сильно простудились во время транспортировки ссыльнопоселенцев - малой скоростью и в продуваемых вагонах; транспортировки через брюхо Большеземельской тундры, а не "вдоль по Питерской", да с колокольчиком, как вы понимаете.
     
      Взрослые не убереглись и умирали после прибытия от воспаления лёгких, а вот мальчику ничего не сделалось. Наверное, мама согревала его своим теплом родительской любви, а, может, просто детей тогда одевали во всё, что придётся, пренебрегая собственным здоровьем. Так или иначе, но вскоре оказался дядя Саша - тогда просто Сашок-лопушок - в специализированном интернате, где ему пришлось своим беспримерно жестоким детством отчитываться за, так называемые, "грехи отцов". С раннего возраста он привык не роптать, не жаловаться на судьбу, и никого ни в чём не винил. Ни тогда, ни спустя десятилетия.
     
      Дядя Саша с малых лет приучился к тяжёлому физическому труду. Никаким не гнушался. Наоборот, даже находил нечто приятное в том, что может работать там, где другие отказываются. Всё самое грязное и неблагодарное - это его, дяди Сашино, дело. На подобных безответных мужиках держится земля, и вращается без скрипа вокруг своей оси, и никто не понимает, отчего так происходит. Будто само собой.
     
      Со времён ссылочных минуло много времени, но к дяде Саше клеймо бывшего заключённого прицепилось и никак отпускать не хотело. Учиться ему не приходило в голову, поскольку, сами посудите, парню уже под двадцать, а он читает практически по складам. Стыдно в вечернюю школу с таким-то багажом и ярлыком "сын врагов народа". Получить профессию в результате этого дяде Саше не давали, кивая на низкий образовательный уровень и тёмное прошлое. О каком ПТУ речь, если парень подписываться с трудом научился. А что руки у него золотые, так ведь не бриллиантовые!
   Вот и сделался Александр Ефимович вечным слесарем-сантехником на подхвате, для выполнения, так сказать, экстренных (и самых грязных) работ с вечным третьим разрядом, размазанным по безразмерному стажу, который, впрочем, документально подтверждён был на весьма незначительную свою часть.
     
      Семьи у дяди Саши не имелось, не удалось завести. Я даже подозреваю, что за всю свою жизнь Ефимыч, как называли его некоторые комбинатовские, так и не познал любви женщины.
     
      На ДСК дядя Саша работал уже лет с десяток до моего туда прихода. За это время он сделался неотъемлемой частью комбината, его визитной карточкой. Начнём с того, что сначала Александра Ефимовича поселили в общежитии. Но он оттуда сбежал, не прожив там и месяца. Чувствуя беззащитность этого большого, наивного, как ребёнок, своего рода романтика, его принялись третировать местные "чуваки по понятиям". Дядя Саша в одночасье лишился своей первой заработной платы, обзавёлся огромным фингалом под левым глазом и сделал выводы. Сделал и приступил к строительству собственного жилья.
     
      Он выкопал землянку, примерно такую же, в которой жил на поселении с родителями. Производил свои работы Ефимыч очень долгими летними ночами, которые "люди с материка" привыкли называть полярными, в отличие от "белых" с грязно-серым отливом ночей Питерских. А трудился дядя Саша ночью, чтобы никому из начальства на глаза не попадаться. Спал же он до завершения строительства в кандейке, где уборщицы хранили свои вёдра и тряпки, примостившись на деревянной лавочке, со старыми ватными штанами под головой. Работяги, несомненно, знали о проводящихся на комбинате несанкционированных работах, но директору никто из них доложить не решился. Жалели Ефимыча.
     
      Место для землянки дядя Саша выбрал замечательное, рядом с теплотрассой. Если зима не очень суровая, то вполне можно было обойтись без дополнительного печного отопления. К строительству землянки дядя Саша относился со всей серьёзностью, с каковой и полагается возводить фортификационные сооружения. Не зря же говорят в британской глубинке: "Мой дом - моя крепость!"
     
      И вот, когда уже новоселье стало невероятно близким, директор обнаружил непорядок на вверенной ему, практически ещё не акционированной территории. Проект дяди Саши оказался под угрозой. Великая сила в лице ретивой административной тройки нависла над согбенной спиной Александра Ефимовича, не успевшего замаскировать одну из стен землянки аккуратно нарубленным дёрном из окрестностей комбината. Директор сощурил коварный глаз опытного аппаратного игрока и осведомился, чего, дескать, слесарь дядя Саша тут развёл земляные работы, вроде крота, если у него на руках ордер на право жительства в трёхместной комнате общежития.
     
      Ефимович выдохнул обеднённый кислородом северный воздух, словно собирался выпить что-то очень крепкое и противное, и начал:
      - Так ведь, Митрич... Мы это, не в курсе дела... В общежитии совсем немочно жить... Грабят старика... А тут... Такая штука, оно полезно... Опять же, ежели авария, какая случится... Я рядом окажусь. Мы же не в курсе дела...
      Вся административная решимость управленцев осыпалась, натолкнувшись на нехитрое и, в общем-то, далеко не красноречивое объяснение. Так дядя Саша стал землянковладельцем, незаконно арендуя у государства с десяток квадратных метров суглинистой почвы методом самозахвата.
  
   Директор закрывал на это вопиющее безобразие глаза, а совет акционеров, который появился несколько позже, шёл у него на поводу. Хотя, как мне кажется, порядок следования на поводу разумнее было бы сменить, ведь всегда же легче вести за собой одного человека, чем целый совет. Мне, конечно, могут возразить, что, мол, смотря - какой совет, смотря - какой директор... Однако же, этак мы сейчас углубимся в дебри софизмов, так и не дослушав историю дяди Саши. Не хочу уходить от основной темы.
     
      Короче говоря, Александр Ефимович зажил почти настоящей человеческой жизнью. У него появилось собственное жильё, о котором ему грезилось более полувека. И даже то обстоятельство, что общежитие комбината было передано на баланс коммунальных служб города, и дядю Сашу оттуда выписали, как "фактически не проживающего", не могло огорчить свеженького нувориша по части недвижимости. И действительно, попробуй эту землянку сдвинуть без помощи специальной техники. Запакаешься! Дядя Саша строил на века, фундаментально возводил, не так, как гастарбайтеры, согнанные для сооружения Вавилонской башни.
     
      Я бывал в землянке у Ефимыча не раз. Удостоился. Не всякого дядя Саша допускал в святая святых. А мне вот открыл тайну "пещеры Али-Бабы". Не знаю, что тому послужило причиной. Не знаю. Но хотелось бы верить, что он не ошибся в выборе человека, с которым можно разделить радость счастливого владельца недвижимости. Почему назвал я скромное жилище слесаря-сантехника на самых грязных работах пещерой Али-Бабы? Да, оттого, наверное, что там были такие сокровища, которых нельзя обнаружить больше нигде в наше время. Посудой дяде Саше служил старый армейский котелок со следом от пули и металлической клёпаной латкой на этом месте, две тарелки, изготовленные из банки, в которой некогда квартировала прессованная китайская свинина "Великая стена", оловянная ложка времён царя Гороха, самодельный нож с зековской наборной ручкой и маленькое ситечко для заварки чая с присадками благородства на потемневших от времени аргентумных боках.
     
      Спал дядя Саша на где-то найденной панцирной сетке, установленной на деревянные колоды из четвертованного деревянного кругляка, дождавшегося встречи с топором. На сетке лежал вполне сносного вида матрас, укрытый застиранным солдатским одеялом и двумя половинками фуфайки. Сшитые вместе рукава заменяли подушку, а фуфаечной спиной дядя Саша, по-видимому, закрывал ноги холодными ночами.
     
      Что ещё было в этом жилище? Попробую вспомнить. Так... Две табуретки, самодельный столик из многослойной фанеры. На столе стояла керосиновая лампа и лежала пачка газет не первой свежести. Наверное, дядя Саша забирал их, когда уборщица выкидывала старую прессу в мешок для мусора. О том, чтоб Александр Ефимович договорился с директорским секретарём по поводу газет, я даже не упоминаю. Вряд ли бы он осмелился. Итак, керосиновая лампа и газеты... Здесь-то, наверное, дядя Саша и посадил своё зрение, тренируясь в чтении на лексике постперестроечных лозунгов и беспринципного "либерального" вранья.
     
      На земляной стене висел изрядный осколок когда-то большого зеркала. Вернее, не висел, а был попросту вмурован в земляную плоть стены. Что ещё? Что-то же было ещё... Ах, вот. Как я мог забыть... На столе в скромной самодельной рамочке стояла довоенная фотография с обскубанными пожелтевшими краями. Молодой человек в косоворотке, рядом женщина в нарядном платье и шляпке. На руках у неё сидит мальчик в матросском костюмчике, как было некогда модным... Эта фотография, скорее всего, являлась единственным звеном, которое связывало дядю Сашу с прошлым.
     
      Был ли он счастлив тогда, в том, уже неблизком 93-ем году? Пожалуй, что да. Дядя Саша ощущал свою необходимость на комбинате. Кто, кроме него, полезет чистить канализацию по мизерным расценкам, кто безропотно поднимется в ночь-полночь для разгрузки цемента, не требуя оплаты сверхурочных?! Нет таких дураков. Дураков, дураков... Помилуйте, дядя Саша дураком себя не считал, да, собственно, и не был им. Он просто любил жизнь. Даже такую скудную, аскетичную, полную лишений и преодолений. Он наслаждался каждой секундой скромного своего бытия, которое приносило пользу, пусть абстрактному, но человеку с большой буквы "Ч". Дядя Саша, как мне кажется, верил в это, а иначе просто не мог. Пафосно звучит? Быть может, но в моих словах нет и намёка на попытку что-то приукрасить. Факты, одни только факты.
     
      Александра Ефимовича на комбинате называли Ночным Директором. Заслуженно называли. Хотя в штате числился сторож и, как вы понимает, не один (чтобы круглосуточную вахту нести), но все они, эти осколки перестроечной вседозволенности и неверного понимания свободы (мне разрешено всё, остальных - на хрен!) не стоили ломаного гроша по сравнению с тем гражданином, каковым являлся недавний узник совести, а ныне - слесарь-сантехник с робкими проблесками домовладения в добрых выцветших глазах.
     
      Дядя Саша был знаком не только с каждым работником комбината. Он на запах мог запросто определить всякую крысу, которой хоть единожды доводилось пробежать по тому или иному цеху основного производства. Шаркающие валенки на резиновом ходу наводили панику не только на грызунов. Тараканы мигом разлетались по углам, едва только дядя Саша начинал свой разгон из другого конца коридора. Заметьте, делал всё, что связано с охранными функциями, дядя Саша абсолютно бесплатно. Он просто так жил. Начал ощущать себя в зоне человеческого общения полноценной личностью, впитал нутром законы странного сообщества, переиначивал на свой лад и всю жизнь старался утвердить простые и доступные представлениями о чести и долге, которые были мало кому понятны.
     
      Летом, большую часть осени и вторую половину весны дядя Саша привык жить под теплотрассой в своей замечательной землянке, которой он гордился, как ни один "оскароносец" не гордился премией Американской Киноакадемии со времён её образования.
     
      Да, а зимой дядя Саша считался уже вполне полноценным Ночным Директором. Почему так? Просто Александр Ефимович временно на период больших морозов переселялся ночевать внутрь здания управления. Конечно же, ничего порочащего моральный облик почти советского человека в это неурочное время дядя Саша себе не позволял. Просто спал либо в архиве с бумажными артефактами полувековой давности, либо в раздевалке цеха железобетонных изделий. Первые люди на комбинате, появляющиеся раньше всех, уборщицы, как правило, всегда интересовались у него, что же нового случилось в час выхода из тени не только нечисти, но и вполне честных грызунов, негласно находящихся на иждивении у государства и его граждан. И всегда получали неизменный ответ, что-то вроде: "Тут они эт-та... воопче-то, не в курсах, что по коридору нельзя... пусть себе гуляют, не в лагере же".

_ _ _

      Однажды, когда на улице стояли зимние холода, своею обыденной стылостью повседневно приводящие население в деловое состояние "измотанный полярной ночью северянин", не теряющий боевого духа дядя Саша отличился весьма знатно. В тот февральский (по другим данным - январский) вечер Александр Ефимович решил отметить очередной юбилей гранённости "стакана русского, самородного, парадного, государством не упразднённого". С этой целью он предложил сторожу Хабибуллину, с которым водил некое подобие общегражданской дружбы, присовокупить свои церберские усилия к потугам самого дяди Саши, и осуществить праздничное целование портрета Всенародно Избранного с обмусоливанием и надлежащим пиететом. Сторож Хабибуллин оказался человеком не только сговорчивым, но и до крайности безрассудным.
     
      Так или иначе, следующее утро застало наших героев в кабинете директора комбината, почивающими на столе для проведения планёрок и заседаний совета учредителей акционерного общества ОАО ДСК "Леспром" в позе "козырный валет в телогрейке кроет пикового короля через мантию овчинного полушубка". При этом следует отметить, что, хотя генеральный директор и не стал первым в череде увидевших вопиющее безобразие у себя в кабинете, но его сей факт почему-то расстроил больше всех. То ли он был настоящим патриотом предприятия, то ли просто не выспался. Достоверно мы этого не сможем узнать никогда. Вот и не станем, пожалуй, умничать. Пусть всё случится, как положено в современной сказке, а не в хронике социалистической стабильности.
     
      Дядя Саша был немедленно лишён месячной премии и 13-ой зарплаты авансом. Хабибуллина лишили всего вышеназванного ещё раньше, лишили за неумеренное употребление неуместных жидкостей, противоречащих званию сторожа и гражданина в одном коктейльном стакане. Причём - обычно производил сторож свои неадекватные возлияния прямо на рабочем месте. Так что после оглашения приговора Хабибулин чувствовал себя победителем. Ещё бы, как он красиво надругался над мебелью директора, прежде чем отбыть в славные ряды советских (ну, да, пока ещё советских) пенсионеров! А дядя Саша всё никак не мог понять, за что его наказывают... Он твердил свою неизменную молитву: "Мы же... это... не в курсах мы. А тут тепло было..."
     
      Но простым выговорешником и материальным кнутом дело не ограничилось. Дядю Сашу заставили писать объяснительную, мол, как он докатился до директорского кабинета в таком непотребном виде. Бывший сторож Хабибуллин писать ничего не стал, он уже обмывал свою первую пенсию в разгар рабочего времени, которое для него таковым уже не являлось. Крайним остался дядя Саша. С его любовью к русскому письменному, умением держать ручку в заскорузлой пятерне, это было задачей почти невыполнимой. Но на помощь пришли твёрдая воля Александра Ефимовича, живой природный ум и некоторые литературные способности, которые он долго скрывал где-то у себя в землянке.
     
      Объяснительная получилась развёрнутая, на нескольких листах. В ней дядя Саша отразил своё понимание развития Вселенной, Солнечной системы и конкретного домостроительного комбината. Последнее - как частный случай эволюции производственных отношений, это вы верно предположили. Причём писал мой герой, не утруждая себя знаками препинания и другими малозначительными для большого писателя тонкостями. Трудился он над документом долго. Но зато потом и читателей у дяди Саши нашлось довольно.
     
      Не стану выдумывать, как там конкретно было изложено в знаменитой служебной записке от дяди Саши, а попробую передать её суть, каковая до сих пор живёт в уголке моей памяти, предназначенной для ностальгических употреблений предновогодними вечерами под скрип половиц, по которым ступает Рождественская сказка.
     
      На основании письменных показаний дяди Саши мы с вами сможем составить целостную картину происходившего на комбинате тёмной зимней ночью, когда сторож Хабибуллин злоумышленно оставил боевой пост, поддавшись "...тлитворнаму влеянию западнаго стиля жизне..." Это не я придумал, это так дядя Саша написал.
     
      Сначала ночные работники пили портвейн. Его было прикуплено вполне замечательное количество на только что полученную заработную плату. Пили в "гримёрке для уборщиц", как бы выразился мой друг Димка, если бы я дал ему слово в этом месте повествования. Дядя Саша и сторож Хабибуллин сидели на одной скамье и, наполнив гвардейские гранёные стаканы на две трети, выпивали без затей и выдумки. Вскоре творческое начало в дяде Саше возобладало, и собутыльники принялись пить, что называется, по делу. То есть, употребляли "слёзы португальского Мичурина" (проще говоря, портвешок) уже не просто так, а "с поводом". Думаете, с поводами в тесном помещении, где хранятся вёдра и тряпки не очень? Для вас, может, и так. Но не для дяди Саши. Почти ручные тараканы помогли ему в этом. Дрессура по методике династии Дуровых не прошла даром!
     
      Теперь нечаянные ночные собутыльники употребляли напитки следующим образом. Дядя Саша сажал таракана в пустой спичечный коробок и поднимал тост "за отъезд". Выпивали. Потом Александр Ефимович щёлкал чёрно-жёлтым ногтем по коробку, отправляя путешествующее насекомое вдоль по длинной скамье. Хабибуллин ловил импровизированную дорожную карету, и собутыльники пили "за приезд".
  
   Дядя Саша привносил всё новые и новые нюансы в этот вечер торжества созидательной мысли. Вскоре в каретах ездило уже не по одному пруссоватому вояжёру, а сразу несколько. И, конечно же, с подачи дяди Саши, беременных дам в хитиновой оболочке тараканы-джентельмены пропускали без очереди. Тогда дядя Саша вставал и пил с локтя "за отъезжающих дам-с". Не верится? Директор с главным инженером и секретаршей тоже не верили, но в объяснительной химическим по тетрадному (в линеечку) так и было написано: "...женчин превичали пагусарске".
     
      Чуть позже Ночной Директор соорудил целый поезд из трёх вагонов, соединённых между собой канцелярскими скрепками. Представляете, себе эту картину? Портвейна-то было много. Дальнейшие события, пожалуй, истолкует выдержка из объяснительной дяди Саши. Вот она:
      "... кагда пили за приесд ф дисятый рас мне стала плоха и я решыл паспать праснулся в кабенете деректара там было хорошо и хабебулин пренес откуда небуть бутылку спирта раяль..."
     
      За "роялем" дышалось не так весело. Бельгийский производитель не сильно-то разбирается в вопросах поднятия тонуса и боевого духа. А о насыщенной путешествиями жизни рыжих прусаков почти домашней породы и вовсе не слышал.
     
      И тогда...
     
      ...партнёры включили радио, поскольку темы для задушевных бесед исчерпывались со скоростью курьерского поезда, а тараканы уже все добрались к месту следования. Подумайте сами, какие могут быть общие интересы у скромного безответного и безотказного Александра Ефимовича и нагловатого в своём невежественном подходе к жизни сторожа Хабибуллина.
     
      Тем временем, по местной программе кто-то из депутатского корпуса "малого уездного совнаркома" делился с радиослушателями проблемами ипотеки, строительства жилья и сложностями на вторичном рынке квадратных метров с удобствами. Он говорил что-то вроде: "Нам катастрофически не хватает жилья!" Дядя Саша был согласен вполне, вспоминая свои апартаменты рядом с теплотрассой, поэтому утвердительно покивал большой, как у облезшего дога, макушкой.
     
      Но сторож Хабибуллин перевернул всё с ног на голову. Он приоткрыл свой уже заснувший было правый глаз мозолистыми пальцами, сделал вид, что находится, по меньшей мере, на плановом совещании в МВД, и вывалил в удушливый от давно немытых тел воздух директорского кабинета:
      - Чего-чего, а жулья у нас хватает! Так что, извини-подвинься, господин Замудённый, с катастрофами покуда обождём-с.
      - Ренат, ты... эт-та, того... не шибко-то здесь кричи. Люди, всё ж таки... кругом, не волкодавы натасканные. Тоже свою соображению для опчества имеют, не абы как. Всех-то в одну колонну не равняй.
      - И ты... говносос туда же! Мало они тебя в лагерях гнобили пащенком!
      Дядя Саша отчётливо помнит, что после этих глубокомысленных слов сторож схватил его за грудки и начал не то угрожать, не то упрашивать:
      - Ты, Ефимович, пистон те в кочерыжку, чего за этих оллигаторов вступаисся? Думаешь, как жулик, так и отец тебе родной? Ни хр-е-н-на! Давай-ка, отворачивай оглобли в сторону нашего брата, пролетария!
     
      Дядя Саша беззлобно кивал, пытаясь как можно незаметней освободиться из каменных объятий Хабибуллина-гостя, чтоб не причинить тому каких-либо неудобств. Сторож понял всё по-своему. Он заорал:
      - Вот такой ты, Сашка, змей и в жизни! Нет, чтобы директора послать подальше, всё юлишь перед ним, быдта тварь бесхребетная!
      Дядя Саша робел и ничего не отвечал на агрессию собутыльника. Да, и что тут ответишь... Когда у тебя за плечами неполных три класса начальной школы в поселении для политических, когда у тебя вместо жилья землянка на территории почти уже частного предприятия, когда в паспорте вместо нормальной прописки временная отметка по месту работы, когда трудовую книжку тебе недавно выдали с пустым прошлым почти за двадцать лет (откуда же дядя Саша мог знать, что это так важно?), когда...
     
      Хабибуллину с его пенсией, двумя взрослыми сыновьями, работающими в нефтяной промышленности и трёхкомнатной квартирой на двоих с женой можно говорить директору всё, что вздумается... А дядя Саша ведь не совсем из ума выжил, понимает, что такое не иметь своего, пусть земляного, но угла. Вот и терпел он издевательства над собой. И раньше терпел, и теперь, когда Хабибуллин сжимал ему горло пьяной хваткой оборзевшего люмпена. А что ещё оставалось делать дяде Саше? Такая уж несправедливая штука жизнь...
     
      И всё-таки в последний момент, когда казалось, будто в очередной раз лопоухий слесарь потерпит фиаско, что-то ёкнуло в груди у Александра Ефимовича, и он, превозмогая страх и навалившуюся алкогольную усталость, заехал сторожу в ухо. Ударил неловко, наотмашь, по-бабски, но и этого хватило, чтобы собутыльник взвыл, наверное, больше от неожиданности, чем от боли, а потом завалился на директорский стол со словами: "Ну и целуйся с энтими сатрапами взасос... Дурак ты, Сашка!" и немедленно захрапел.

_ _ _

     
      Приняв во внимание факты, живописно изложенные в обстоятельной объяснительной дяди Саши, директор пересмотрел своё достаточно суровое решение и издал приказ, где слесарю-сантехнику дяде Саше ибн Ефимовичу объявлялся строгий выговор без материальных удержаний. Подписывая приказ, директор заметил кадровику:
      - И распорядитесь, чтобы кто-нибудь из СЭС к нам наконец-то наведался... А так, того и гляди, скоро не только у меня в кабинете начнутся встречи-проводы. Совесть поимейте!

_ _ _

        
      ...очередь в Сбербанке начинает помогать Александру Ефимовичу, кто как может... Контролёрша милостиво принимает это участие, делая одолжение очереди. Ей и в голову не приходит, что она в данный момент оказывает услугу клиенту (ничуть не хуже любого другого, у которого много несомненных достоинств в финансовом смысле).
      Дядя Саша щурится и с напряжением выводит на многочисленных бланках договора свою простую фамилию. При этом он кряхтит по-стариковски и, будто извиняясь, кланяется с едва слышным: "Мы же не в курсах..."

_ _ _

        
      Он меня не вспомнил...
      А на что, собственно, я рассчитывал? На то, что дядя Саша кинется в мои объятья и обольёт скупой старческой слезой воротник моей не по-цыгански кожаной куртки? Полно... Я ещё не заслужил этого...
      Он просто посмотрел мне в глаза своим выцветшим, как у воблы, уже препарированной для пивных излишеств на газете недельной давности, взглядом и сказал давно заученную фразу:
      - Мы же не в курсах... Мы только на котельной... Извини, парень...
      Хотелось плакать....
      Но я сдержался...
      Такая примета времени.
  

КОЛЛЕКЦИОНЕР*

(женскую партию исполнила Ирина Лежава)

  
      Он был человеком страсти, я знаю. Чего бы ни касался, все превращал в исступление. Только увлечения его обуревали какие-то рассудочные: докопаться, понять, свести мир к бабочке на булавке... Если бы он любил других женщин, я бы обиделась и перестала добиваться его теплоты. Но он демонстрировал равнодушие к ним, и я, вопреки логике, надеялась на ответную ласку.
      Сколько лет существовала я экспонатом его коллекции, посчитанным, описанным и помещенным в ячейку! Разве можно ощущать радость, будучи запертой в любовном одиночестве, как в вакууме? Ему казалось, он сделал меня счастливой, потому что мы живем вместе и у нас растут дети. А я задыхалась в нашей бесчувственной близости, засыхала не политым цветком, истончалась до призрака...
      После его смерти дочь нашла в бумагах отца заметки. Наверное, Вадим пытался писать рассказ, а получилось, как всегда, перечисление признаков исследуемого объекта. Герой его лишен имени, словно автор ведет речь о пронумерованном предмете из экспозиции провинциального музея. Почему муж сделал его анонимом? Намек на недостаток в герое личности? Уверенность, что имя - это мелочь, не имеющая значения? Вадим никогда не объяснял своих побуждений - думай, как хочешь, только не обременяй своими домыслами.
      Иногда мне кажется, будто он мечтал остаться безымянным и в моей памяти.
      Осознавал ли он, препарируя себя перед читателем, что я буду первой и, возможно, единственной его поклонницей?
  
   Рубль был вытертый многократными ласкающими движениями пальцев. И не просто пальцев, а всей пятерни, включая ладонь. Некоторая шершавость не вызывала неприятия. Полно, что вы. Разве драгоценные металлы, пусть и не палладиевой группы, могли заставить его думать о чём-то ином, кроме спортивных наград, которые умозрительно выглядели невероятно далёкими, незаслуженно невостребованными. А его серебро, серебро рубля, казалось не таким, как прочий "лабораторный аргентум" из разряда сокровенных металлов нашей несравненной молодости.
   Впрочем, стоит ли вспоминать ту злополучную травму, после которой жизнь представилась жутко неприятной штукой, и продолжалось это никак не меньше полугода? А серебро наградного пьедестального блеска досталось кому-то другому. "У меня же есть своё серебро, - рассудил он, - просто Всевышний уравнивает шансы, раздавая награды неимущим".
   Сколько он себя помнил, столько у него был этот рубль. Серебряный, екатерининский, отчеканенный в 1782-ом году. Так-так, чем же знаменита дата сия в истории Отечества? В Петербурге на улицах число фонарей достигло трёх с половиной тысяч. Что ещё? Общество масонов приняло на своё иждивение двадцать студиозов-гуманитариев. 4 июля светлейший князь Потёмкин, уже Таврический, был запримечен в числе прочих приглашённых к императорскому столу на званом обеде в честь присоединения Крыма к России. А в августе случилось ещё одно важное событие... Столетие вступления на российский престол Петра I было ознаменовано в Петербурге открытием памятника царю работы скульптора Этьена-Мориса Фальконе. Хм... Вам мало? Наверное, был знаменит тот год ещё чем-то. Например, невиданным урожаем лещины где-нибудь в Тамбовской губернии... или, скажем волнениями беспокойных башкирских батыров, не желающих нести государеву службу.
   А, впрочем, какое сейчас это имеет значение... Двадцать первый век на дворе.
     
      Как всегда! Держит в памяти множество ненужных событий. Живет в них. Бесконечно мусолит рассуждения об абстрактных ценностях. Но то, что серебряный рубль принадлежал нам обоим, ему невдомек. Что я имела и имею права, хоть и не предъявляю, - не приходит в его седую голову. Где его воспоминания обо мне, о нашем? Я двадцать три года делила постель с мужчиной, а он не заметил моего присутствия...
      Когда я впервые увидела Вадима, он вертел серебряный рубль между пальцами правой руки. Монета скользила, точно живая, - нырнет под фалангу и тут же вынырнет, забавно поблескивая. Мне представилось: это плоский круглый выдрёныш, побывавший под катком и выживший, заигрывает со мной. Не могла оторвать глаз и, сама не поняв как, приблизилась к незнакомцу.
      - Любезная фрейлейн, вам нравятся фокусы? - спросил он с улыбкой. - И не зовут ли вас, по стечению обстоятельств, Екатериной?
      - Катей... - удивленно согласилась я.
      - Вот так сюрприз! - он перестал вертеть монету и нахмурился. - Вы верите в знаки?
      Я ничего не ответила - не поняла вопроса. Рассматривала костыль, прислоненный к дворовой ярко-зеленой скамье, и пыльный, в разводах гипс - как смешно контрастирует с ним подвязанная веревкой аспидного цвета галоша.
      - Похоже, судьба благосклонна к вам, - церемонно произнес он, протянул серебряный рубль и продолжил обычным тоном. - Возьми - станешь Екатериной Великой.
      - Не хочу быть великой, - спрятала руки за спину и сделала шаг назад. - В великих Екатерин не влюбляются...
      - Ну, ты и скромняга! - засмеялся Вадим, опустил монету в нагрудный карман и потянулся за костылем. - Да, ты правильно показываешь глазами: пока я травмированный спортсмен, но потом... - голос его стал напевным, как у сказителя. - Останешься до совершеннолетия тихоней, получишь подарок: звезду с неба в обертке из перистых облаков!   
      - Мне мама не позволит звезду дома держать, - на полном серьезе испугалась я. - Она большая и горячая - испортит мебель...
      Мне было двенадцать, ему четырнадцать. С невеликого пригорка моего возраста он виделся взрослым и ответственным - я ему бесповоротно поверила. Сама удивляюсь своей глупости! Понимала, что больше его не увижу, но позволила себе фантазировать без оглядки. А он возьми через пять лет и возникни вновь в моей жизни...
      Ловушка-фантом захлопнулась. Серебряный рубль нас соединил.
  
   И всё-таки, как к нему попала эта монета? Очень любопытно. Попробуй, вспомни...
   И он попробовал...
   Наверное, ему пожаловал эту монету соседский соплюн Вовка в обмен на защиту от таких же, как он сам, небольших, но крайне коварных пацанов детсадовского возраста - подготовительная группа, Советский Союз. Да. Скорее всего, именно так и было.
   Рубль не мог не понравиться. Он не просто очаровывал или, иначе говоря, приводил в неистовство своей древней родословной. Монета будто перевернула всю его жизнь, до того момента не имеющую, по большому счёту, никакой иной ценности, кроме невзрачного номинала среднего школьного возраста.
   А тут вдруг! Он, которому уже почти тринадцать и который в курсе дела, как себя вести, чтобы дядя Жора из соседнего подъезда не докапывался, на каком берегу Иордана родилась большая часть твоих родственников...
   Дядя Жора... Папа звал его Егорием, небожьим человеком. Сей странный до невероятности представитель класса люмпенов со стажем. Этакий неаккуратно побритый халдей и сатрап по складу характера, состоящий на прикорме у органов слуха и зрения "нашей родной партии", от которого, казалось, нет никакого избавления, кроме тихой затрапезной почтительности...
   И вот...
   Прошло время, и никому не интересны твои вторичные религиозные признаки, которые в конечном итоге являются вовсе и не религиозными... Обычные приметы социалистических атавизмов. Как? Вам незнакомы подобные термины? Не стану делать удивлённое лицо, хотя очень хочется. Мы - это мы, и никто не в силах убедить меня в обратном... Казалось, не слишком веская сентенция. И что с того?
     
      Его интересовали сатрапы, органы, религиозные признаки и прочая чепуха, но не девочка, которой он обещал подарить чудо. А я со дня знакомства думала о нем по любому поводу - отвлекая себя от обид, забавляясь в минуты отдыха, мечтая перед сном о том, как повзрослею. Вадим стал для меня чем-то вроде сказочного ключа от волшебной дверцы. С мелодичным звуком провернется в скважине ключ, щелкнет замок - и мир предстанет в совершенно ином обличье...
      Не то, чтобы мне нравились глаза или голос Вадима и я в него втюрилась. Честно говоря, через месяц уже не помнила его лица. Не забылись только костыль и смешная аспидного цвета галоша, пьедесталом поддерживающая гипсовую ногу. Они были такими необычными, - точно скипетр короля, акцентировали избранность своего хозяина, его принадлежность к исключительному и неведомому. Парень с монетой-выдрёнышем, резвящимся между фалангами пальцев, казался мне особой более царственной, чем сам король, его величество. Анемичному подростку Вадим представлялся ангелом будущего, обещанием праздника, который прежде обходил меня стороной.
      Родителям не до меня. Мама - медсестра, отец - военный. Существование на чемоданах, в мелькании городов, домов, равнодушных чужих лиц. И вдруг это неожиданное: "На совершеннолетие подарю звезду с неба в обертке из перистых облаков!"
      И дал обещание не кто-нибудь - почти взрослый Вадим, встреченный в бабушкином раю: разве может не быть раем уголок Вселенной, где тебя всегда ждут и всегда тебе рады? Где из года в год ничего не меняется и не страшно ждать наступления завтрашнего дня?..
      Бабушка сидит на скамеечке, довязывая свитер. Дедушка возится с деревцем, бывшим саженцем, купленным на собственные деньги для украшения общей дворовой территории. Я в ожидании не скорого совершеннолетия прыгаю через скакалку, задрав к небу голову, - любуюсь вязью рассеянных по бело-голубым просторам перистых облаков. Ни в одном другом городе я не видела такого высокого неба...
      Как больно, что Вадим тогда шутил и запамятовал свое обещание, а я была серьезна и до сих пор его помню... То самое, о звезде...
  
   Серебряный рубль. Много ли в нём соединилось такого, от чего хотелось бы жить лет до ста, не обращая внимания на дежурные недомогания и хронический гастрит?
   Его нет давно, отменного ощущения детства, от которого свежесть взгляда радует твоё существо до самых затаённых глубин, где по показаниям философски настроенных теологов ютится бессмертная душа.
   Нет его давно, ощущения беспричинного и бессистемного счастья "за бесплатно". Осталось лишь послевкусие. Этот странный, еле уловимый признак того, что неправильно живёшь... сейчас. А тогда жил правильно? Если верить воспоминаниям - да. Боже, благослови воспоминания вчерашнего дня... тоже.
   Нет, правда, стабильно же, вроде, всё. И добился этого сам: что называется - именно собственным трудом. Именно твоими усилиями, твоё всё. Без вопросов твоё, так ведь - нет. Что-то гложет, не даёт уснуть. Или даёт, но не тебе. И не твоим безумным друзьям, которым "всегда больше всех надо". Точно ты частичка единого европейского или иного механизма... а они - те, кто станут тебе пенять относительно твоих же странных преференций, они - эти тени сомнений, коих всегда найдётся в избытке на твою облысевшую головушку.
  
   Серебряный рубль с профилем Екатерины Великой позвал в детство чувством нереального ощущения близкого счастья...
   А ты? Кто же ты, в конце-то концов? Тебе вовсе не так грустно, ты совсем не потерян для нового мироустройства. Ты - это тот самый ты, который давно уже устал быть человеком общества презрения, кому нельзя стать новым индивидом в силу изрядной изношенности ходовой части и механизмов поворота "подслеповатой башни"...
   Ушла, отзвенела молодость, и нет причин поминать трагическое. Ты удовлетворён, старый?
   "Старый" - именно так мы звали друг друга тогда, и ещё "крендель", "лопух" или "кошелёк", а однокурсницы - поголовно "кошёлки" (кроме той, единственной)! Да мало ли как ещё...
  
      Вопреки нежеланию, - уж очень тяжело продираться сквозь текст в прошлое, - просматриваю заметки дальше. Почерк неровный: то мелкий, то покрупнее, острия букв торчат, как иголки из головы мягкотелого Страшилы, - обожаемого дочерью пугала. Такой была и его речь: формулировки задиристые, а смысл округлый.
      Подруги считали мужа занудой и за спиной перешептывались, жалели, а мне было приятно следовать кругами его мыслей. Как тогда, с выдрёнышем... Будто в голове его ныряет и выныривает серебряная монета, и меня тянет, тянет погрузиться в таинство мелькания смыслов. Только говорил он всегда сам с собой - я была наблюдателем, а не участником его размышлений. Так сложилось с самого начала. Кто виноват?
      Когда мы столкнулись в институте - я по-цыплячьи желторотая первокурсница, Вадим на третьем, - он меня не узнал. Равнодушно скользнул взглядом и отвернулся. С болью в сердце я наблюдала: неприкрыто влюблен в зазнайку, которая делает вид, будто он ей нравится, но, чую я, ищет другого. Сидят на подоконнике, взявшись за руки, и я прохожу мимо, намеренно беззаботно болтая с Веркой. Ощущаю нутром, как зазнайка красива и как он увлечен ее русалочьими повадками, а себя чувствую побирушкой в поисках любовного подаяния...
      "Ну что в нем хорошего? - убеждаю себя. - Худой, длинный. Глядит странно. Двигается неуклюже. Не от мира сего. Витает неизвестно где, принимает тебя за кого-то другого. И даже серебряной монеты больше в руке не вертит..."
      А в ушах, вопреки собственным доводам: "На совершеннолетие подарю звезду с неба в обертке из перистых облаков!"
      Совершеннолетие, о котором Вадим не помнит, через три месяца. Он в конспектах, диспутах, чувствах... не ко мне...
  
   Он коллекционировал, как это ни странно звучит, себя... Вернее, свои ощущения, своё отношение к тому или иному событию в жизни. Он просто не мог иначе. Коллекция складывалась в странную последовательность событий, от которой не оставалось ни конца, ни края, ни даже середины. Всё уносило вездесущим временем в какую-то странную даль... где укладывалось аккуратными стопочками в виде переполненных сиюминутных кластеров-чувств. И доступ туда был весьма ограничен и совсем непредсказуем. Захотелось тебе окунуться в давешнее, прекрасное... ан - нет туда хода, хотя вчера ещё было проще пареной репы...
   Даже друзья пугались его внезапной щедрой непосредственности, следовавшей в ответ на чувство, и не совсем ему адекватной.
   Просто он всегда был таким, он понимал и даже порой одобрял предстоящую возможность недоосмысленной вакханалии и, казалось бы, такого очевидного счастья.
   Он знал... Он верил... А серебряный рубль был тому порукой, тому бессменной основой...
  
      Да что он понимает в своем рубле! В его тончайшей любовной магии, под которую я попала! Вертел им, играя, бросал, уверенный, что тот вернется... Считал символом прошлого, а рубль пролагал ему дорогу в будущее...
      Так и подмывает выплеснуть покойному, чего не сказала бы живому. Молчала, потому что некому слушать. Хранила в себе. Ждала, когда вспомнит.
      В тот день я проснулась от собственного крика. Было около шести - за окном темно. С соседней кровати на меня удивленно глядела Верка, привыкшая, что я сплю спокойно и никого не бужу. Третья обитательница нашей комнаты ночевала не в общежитии, а то, наверное, начала бы скандалить. Верка выскользнула из постели, достала из тумбочки плюшевого зайца:
      - С днем совершеннолетия, Катенька! Чтобы детство не забывалось, вот тебе дружок ушастый! Будет хранить тебя от соперниц и невыполненных обещаний! - она ничего про Вадима не знала, просто желала удачи в чувствах.
      Я обнимала зайца и глотала слезы. Вместо звезды с неба в обертке из перистых облаков глупая игрушка... Так мне и надо, дуре набитой!
      В отвратительном настроении отправилась в институт, с трудом высидела первую лекцию. На перемене влезла с ногами на подоконник, где обычно миловался с любимой Вадим. Хотела разбить стекло и прыгнуть под ноги прохожим. И тут нашла потерянный им серебряный рубль. Подумала: "В день совершеннолетия верну утраченное и потом уже покончу с собой. Тогда он обязательно вспомнит, что многое мне задолжал".
      Нашла аудиторию, где слушал лекцию его курс. Вадима не было. Однокурсник объяснил, что он ушел в общежитие, назвал номер комнаты: оказывается, почти точно надо мной, только двумя этажами выше. Мало соображая, что делаю, ехала в троллейбусе, поднималась на высокий этаж. Он сидел с ногами на подоконнике и смотрел вниз, как недавно смотрела я. Подошла и протянула монету.
      - Оставь себе, - сказал Вадим. - Мне больше не понадобится. А у тебя грустные глаза, хочется подарить тебе радость. Может, вспомнишь когда-нибудь, что был такой парень...
      - Что-нибудь случилось? - спросила я.
      - Пустяки! Бросила девушка, и я учусь обходиться без любимых вещей. Тебе нравится жить?
      - Я пришла за своим, - произнесла я то, что не собиралась. - Меня зовут Катей. Сегодня мое совершеннолетие, и ты обещал мне звезду с неба в обертке из перистых облаков.
      Он удивленно смотрел на меня и не мог вспомнить.
      - У тебя был костыль и гипс в галоше аспидного цвета.
      - Боже мой, когда это было... И ты ждала?
      Я больше никогда не слышала, чтобы он так смеялся... Серебряный рубль, скользнув меж фалангами пальцев, нырнул в глубину... А когда вынырнул, дело было сделано: он нас навечно соединил.
  
   Когда-то давно, он хорошо помнил это, играли в "чику" всем двором, порой называя это мальчишеское соревнование расшибалочкой. Серебряный рубль он использовал в качестве битка. Большинство пацанов бегало по свалкам в поисках старых автомобильных аккумуляторов. Из них извлекались свинцовые решёточки, которые потом легко переплавлялись на костре, и вот вам результат - несколько превосходных битков застывают в формах, выдавленных в сыром песке.
   Но всё равно это не то, что серебряный рубль. Он хоть и был значительно легче, но приносил своему хозяину неизменную удачу. Фарт не отворачивался никогда. Екатерининский дух, живущий в серебре конца XVII-го века, словно бы помогал выходить победителем из любой самой сложной ситуации.
   С этой тяжёлой монеты-битка началась его страсть к коллекционированию. Сначала он собирал старинные монеты, но вскоре прекратил, поскольку поиск раритетов нумизматики требовал повышенного внимания к процессу и какого-то начального капитала. Ни того, ни другого под рукой не оказалось.
   Филателия - другое дело. Особенно, когда есть связи в мире почтовых марок. Точнее сказать, в кругу работников почты.
   Скоро пришла первая удача. Он выменял серию "космонавтика", которую принесла ему тётя, работающая главным бухгалтером почтового отделения связи, на австрийскую марку времён ветхозаветных и могущественных Габсбургов. Когда известный по роману Ярослава Гашека престарелый маразматик Франц-Иосиф I был ещё в полном здравии и охотно волочился за десятком юбок на неделе.
   Потом за него, кусочек фигурной бумаги с австрийским разлапистым орлом на штампе гашения, дали целый набор. Цветную серию из шести марок Елизаветы II-ой Английской и необычную - почтовый знак оплаты, перфорированный только с двух сторон -- с изображением надутого, словно индюк, премьера сэра Уинстона Черчилля (передний план) и Елизаветы The Second (на фоне). Невероятное непочтение к монаршей особе! Правда, поговаривали, что королева всего только племянница неистового сэра. Тогда это всё объясняло.
   Немного позднее он узнал, что информация о кровном родстве - чьи-то досужие домыслы. Семейство герцогов Мальборо, из которых происходил сэр Уинстон, на самом деле не имело прямых родственных связей с Виндзорами. А то, что Елизавета Вторая Английская вручила сэру Уинстону Леонарду Спенсеру Черчиллю высшую награду империи, Орден Подвязки, говорит только об исключительном таланте умницы премьер-министра, а вовсе не о его близком родстве с монаршим домом.
   Но, собственно, никаких новых полезных знаний эта информация ему не дала. Главное - как идёт процесс пополнения коллекции.
   Следом за тем британским успехом не замедлил обозначиться не менее грандиозный. За серию "бабочки" ему удалось выторговать марку с изображением Гитлера, он же Адольф Шикльгрубер, 1936-го года выпуска, со штемпелем Берлинского главпочтамта и имперской канцелярии. Никто из его знакомых по-немецки толком читать не умел, поэтому относительно имперской канцелярии все поверили на слово...
  
   И опять потрясаюсь избирательности его памяти. Сколько слов о марках, чужих сэрах, Екатерине Великой! И это итог нашей жизни?
   А у меня внутри живет иное. Перед глазами картина: мы с Веркой выбираем в магазине материю на свадебное платье, и все ткани кажутся мне недостаточно праздничными. Убогий выбор! Разочарованные неудачными поисками, мы заходим в гости к сокурснице Гале, пьем чай и делимся огорчением, жалуемся, что замуж приличной девушке выйти не в чем, - напрасно пол-института собирало деньги, чтобы мы с Вадимом не ударили лицом в грязь. А Галина бабушка вынесла крепдешин... Бледно-розовый, с нежным отливом в кремовый. Мы с Веркой обмерли от восторга. Сказала, что покойный муж привез этот трофей из Германии, и теперь она хочет его мне подарить. Мы не согласились взять отрез даром и отдали за него огромные, по нашим возможностям, деньги. Но Галя, по-моему, немного расстроилась, что крепдешин уплыл. Бабушка заметила ее настроение и отстегнула от ворота жакета брошку - букет темно-красных гранатовых роз размером с нашу серебряную монету, приколола к халатику внучки и обещала ей к свадьбе лучший, чем мой, крепдешин подарить - цветом в чайную розу.
   Потом вчетвером мы придумывали фасон свадебного наряда. Галина бабушка провела еще одну ревизию своих неиссякаемых запасов и вынесла немецкую ночную рубашку, похожую на бальное платье - всю в кружевах. Мы, кое-что изменив, воссоздали на пергаментной бумаге выкройку рубашки, перенесли на крепдешин, наметали, примерили... Так рождался мой знаменитый свадебный убор, который годами потом одевался на каждое знаменательное мероприятие и заносился до дыр. Рука не поднялась его выкинуть - до сих пор хранится аккуратно сложенный в одном из чемоданов на антресолях.
   На свадьбе Верка все смотрела на меня сочувственно. Я не понимала, почему она так глядит, - витала в своих иллюзиях. Думала, получила, наконец, звезду с неба в обертке из перистых облаков. Все теперь у меня будет замечательно: впереди полные взаимной любви годы, мы с Вадимом сделаем карьеру и вырастим деток. А когда состаримся, станем похожими на моих бабушку с дедушкой: будем ходить друг за дружкой, помогая хозяйничать и разговаривая о внуках...
   Костюм жениху одолжил однокурсник, на свой денег не хватило. А свадьба, несмотря на скудость стола, прошла очень весело: студенты должны быть бедны. Их счастью бедность - не помеха.
  
   Однажды, когда он уже учился в вузе, во время каникул приехал в родной среднерусский городок. И здесь, прогуливаясь по недавно засеянному полю, обнаружил раритеты, на которые тракторист, видимо, не обратил внимания, когда плугом вывернул из земли это чудо.
   Меч и фрагменты кольчуги. Он недели две самозабвенно доводил найденные сокровища до блеска, счищая ржавь веков где-то вычитанным способом - при помощи ортофосфорной кислоты. Добившись неплохих результатов (каверны и раковины, появившиеся от времени и некачественной ковки, не в счёт) он решил для себя, что коллекционировать старинное оружие следовало начинать несколько раньше. Решил, а потом сдал свою находку в краеведческий музей, позднее ни разу не пожалев об этом.
   История родины - она, брат, не какой-то там кусочек бумаги с перфорацией и нанесённым на него изображением австрийских орлов, немецких стервятников и английских особ королевского дома Виндзоров.
   Только относительно екатерининского рубля ещё оставались некоторые сомнения, пока их спустя немало лет не рассеял один нумизматический каталог, из которого Прошка (наконец-то автор в конце повествования удосужился дать имя своему герою), а теперь уже Прохор Артёмович, узнал, что рубль этот серебряный оценивается экспертами в восемь-десять тысяч долларов. А сие, согласитесь, несказанно малая сумма для того, чтобы продать родину, пусть и малую, если у тебя завёлся гнусный червячок жадности в районе солнечного сплетения.
   А уж о Прошке и говорить нечего... Не зря его называют бессребреником жена, друзья и коллеги по работе. Жена с любовью, друзья с завистью, а коллеги с презрением. И верно, нет теперь у него того самого серебряного рубля с мягкими, скруглёнными от частого хождения по державным финансовым трактам рёбрами и таким несказанно близким рельефным изображением Екатерины Великой в буклях. Отдал в качестве своего взноса на операцию одной школьной знакомой. Ну, что вы, какая там первая любовь. Просто сидели за одной партой... А теперь у её сынишки что-то нехорошее с кровью.
   И марки свои знаменитые тоже продал... А жена имела на них виды с норковым отливом...
   Чуть до развода дело не дошло. Но не дошло же, чёрт возьми! Не для того живём... Вот хотел сказать, но понял, что неуместно это, пафосно чересчур. Нельзя благое дело словами-то забалтывать. Нельзя о себе думать возвышенно, грех поскольку.
   Бессребреник? Интересно, смог ли бы он продать свою малую родину за такую сумму? Вот большую-то Родину продают за вполне адекватные евро. Это настолько же эфемерно, как тридесятый голос группы "Мираж" четвёртой концертной ипостаси.
   Зато теперь Прохор Артёмович демонстрирует внукам тот самый древнерусский меч и кольчугу всякий раз, когда попадает в родной городок российского Нечерноземья во время школьных каникул.
  
      Вот Вадим и назвал своего героя, отделил от себя. Отделил ли? Имя-то дал условное, просто чтобы назвать. Прохор Артёмович, Прошка - как-то без воображения, неловко. Сейчас так величают разве что в глухой деревне. В городе Прошка звучит насмешливо.
      И опять размышляю над тем, что он хотел выразить своей историей. Зачем делал вид, будто пишет не о себе, хотя очевидно обратное? Чужие, возможно, ему поверят...
      Студенческие годы закончились, а скудость существования не спешила никуда уходить. Надо было добиваться достойного жилья - что за жизнь в заводском общежитии. Вадим считал: раз он хорошо работает, то остальное ему должны поднести на блюдечке. Мечтатель! Ради всякой мелочи я обивала начальственные пороги, нервничала, искала нужных людей и подходы к ним. Он глядел на меня с осуждением и все больше замыкался в своих Черчиллях, Виндзорах, Екатеринах Великих. Древнерусские мечи и кольчуги его еще больше интересовали, да разве походами в музеи дети будут сыты? Мне было больно, но я надеялась, что рано или поздно он поймет...
      У нас с ним бывали и замечательные минуты, я вспоминаю их, и губы растягиваются в улыбке - несмотря ни на что.
      ... Вот я, почти еще девочка, варю свою первую курицу, не очистив ее от потрохов, понимаю - испортила, а он ест и нахваливает...
      ... Ведет меня в роддом - от нашего жилья в двух кварталах. Спотыкаюсь, он подхватывает, и я чувствую, как дрожат от напряжения его бережные руки...
      ... Дочка заболела, ей всего семь лет, шпарит температура - лекарства не помогают. И скорая опаздывает. Теряюсь, плачу... А он вспоминает, что в соседнем подъезде обитает врач и бежит за ним...
      В мгновения особого риска, на границе жизни и смерти, я была уверена в его любви. Но мгновения эти проносились быстро, и сердце опять начинало тревожиться...
      Шли годы, я начала забывать парня с монетой-выдрёнышем, пляшущим между фалангами пальцев. Чувствовала себя неудовлетворенной стареющей женщиной: в заботах о муже, детях, в житейских сложностях. Муж прячется от жизни в абстрактной мути. Спасается в ней от обязательств перед семьей. Друзья для него всегда были важнее меня. Они говорят об умном, мечтают о высоком... А я... я обеспечивала материализацию возможности мечтать.
  
   И только однажды... Когда развод стоял на пороге...
   - Эй, ты! - крикнул он кривляющейся амальгаме. - Какого чёрта! Ты не можешь даже изменить свою примитивную внешность! Кто ты такой, в конце концов? Усталый странник на финише своего пути? Да, полно... Обычный меркантильный индивид, каких много по обе стороны океана. Только пытаешься выглядеть красиво и бескорыстно. А это ещё больший грех, чем быть записным грешником, не задумываясь о том...
   И как ты можешь сетовать, что тебя бросили? Ты кто, Эйнштейн.... Или, на худой конец, Пикассо? Но ведь и этим гениям женщины предпочитали узколобых самцов с накачанными мышцами таза. И какое же право ты имеешь жаловаться? Смотрел на себя в зеркало... хотя бы чаще, чем бреешься? Так вот как?! Ты и бреешься очень редко. Хорошо, взгляни на это отражение. Что там видишь, изгой?
   Одутловатый, невнятный в своей бесформенности сгусток протоплазмы есть ты? Да, я... И как себе думаешь, может ли это недоразумение имени твоего отсталого детства на что-то рассчитывать? На что-то такое, от чего будет не стыдно... не умирать до глубокой старости?
   Вот видишь, всё узнаваемо. Всё проходит. Не так и не тогда, как предполагал премудрый Соломон. Ты видел его кольцо? Ах, ты даже не знаешь, что сей знаменитый перстень был найден.... Где? Где он найден? Чёрт меня возьми совсем! Стой, нервничать нет смысла... Тебя бросили. Ты далеко не юн, ты должен смириться. Золото не липнет к бессребреникам. Ты ждал иного?
   Видишь, как всё просто... Ты остался один, и она осталась... не думаю, что одна. И что? И зачем теперь думать о неотвратимом? Всё же было ясно раньше... Господи, она, разумеется, не могла остаться с тобой навсегда. Ты совсем не умеешь писать, всего только обозначаешь своё присутствие в тексте. А этого мало.
   Так что и беллетрист из тебя не вышел. Неудачник. Да, неудачник. Но не боюсь и не скрываю этого. Только дурак боится признаться, что он далеко не так умён, как бы того хотелось...
   Ну и что, если получается многомудро рассуждать о всякого рода понятиях. О жизни, о королях... прости меня, О'Генри, Уильям Сидни Портер... Простите меня все вместе.
   Да-да, поток сознания. Кому это нынче понравится, если ты не в силах порвать кожу зубовным скрежетом и писать артериальным беспределом по вековым обоям, засиженным клопами из созвездия тех самых, не к ночи помянутых, Габсбургских паразитов времён влияния и роскошества? Самовнушённого, большею частью, влияния и попугайского роскошества....
   Помню, ты говорила... Прими в награду поцелуй воздушный... Он у тебя такой воздушный, что аж закладывает уши....
   И всё. И любви нет, и не нужна она... вовсе... Только я и Высший Разум. Зачем ещё кто-то? Между нами. Не люблю, когда посредники... даже в этот чёртов четверг... Шутка. Такая нелепая. Нелепей, чем пижама из советского санатория времён торжества ВЦСПС. Теперь не ПэЭс, теперь ПиСи.... Теперь шлюзы для SQL-серверов... а раньше - для перемещения из какого-нибудь русла в очередное рукотворное водохранилище.
   Из одной трубы вливается, из другой выливается...
   Ферштейн? Вот именно! Как это будет по-французски? Парле ву? Будто марлю, просоленную солёными Бретонскими ветрами, порвали неосторожным движением локтя... Парле ву... Парле? Ву?
   Вот видите, все остались при своих... А душа-то снова, чёрт возьми, не на месте.
   И где взять того успокоительного... Где?!
  
   Когда-то я ушла от него, потому что не могла больше жить на этом пепелище вулкана, выработанного до состояния пемзы. Но и уйдя, осталась на пепелище. Вопреки желаниям и надеждам пепелище - наша общая судьба...
      Ощущала ли я приближение конца? Думаю, необратимые изменения чувств начались после потери нашего талисмана - серебряного рубля. Подумаешь, попросила помочь одноклассница. Почему он должен был пожертвовать семейной реликвией ради сомнительной болезни ее сына? Наши дети здоровы, потому что я защищала их интересы вопреки всему.
      Вадим не хотел знать, какова цена нашего благополучия. Ему казалось - само собой получается, и надо помогать другим, потому что им хуже. Не признавал, что здоровье дорого стоит, что надо хорошо питаться, носить удобную одежду, жить в человеческих условиях, ездить на курорты. Слишком многого я была лишена в детстве, чтобы позволить ему оставить без необходимого наших детей. Мне жаль того неизвестного мальчика, если он был действительно болен, но разве мы вправе жертвовать близкими, чтобы помочь чужим?
      Какой описал он меня в своих заметках? Признал, что любила, но обвинил в планах с норковым отливом. Смеюсь и плачу, читая эту белиберду. Разве женщине есть дело до норки, когда не хватает постельного белья и хорошей посуды? Почти пять лет мечтала о стиральной машине, и только потом приобрела импортную. Соседки завидовали. Он посмотрел и спросил:
      - Зачем тебе такая огромная?
      - А почему должна быть маленькая?! - возмутилась я.
      Он махнул на меня рукой, как на дурочку, и опять ушел в свою библиотеку.
      Думаю, наш большой разлад вырос из маленького, но принципиального расхождения: я принимала жизнь, какая она есть, он же требовал от судьбы невозможного, не соглашался со временем.
      Он был бессребреником и этим делал меня алчной. Таков закон природного равновесия, который мало кто понимает.
  
   Театр закрыл занавес. Собственно, не сам театр, а его служащие. Всё кончилось благополучно. Мир не рухнул...
   Ещё одной коллекцией стало меньше, коллекцией самоедских заблуждений. Думаю, не жалко...
  
      Завтра соберемся с детьми и помянем Вадима.
      С серебряным рублем или без него, но я любила. А он? Может, так мало писал обо мне, потому что боялся вспомнить? Странно, но и сейчас - после его ухода из жизни и, возможно, на пороге собственного исчезновения - это не перестает меня волновать.
      Что в нас было неправильного? Почему счастье оказалось хрупким, а потребность в нем разрушительной? И почему девочкой я была робкой, а с возрастом превратилась в бойца?
      Неужели и Екатерина Великая в юности мечтала о любви, а не о славе?
      Грустной получилась наша с Вадимом история, но таковы инь и ян двадцать первого века.
  

* * *

  
   День стоял замечательный. Поколебавшись, Дима махнул рукой на занятия и направился в парк. Одна лекция -- это такая малость, а красота уходящей натуры... Красота уходящей натуры не повторится уже никогда. Её можно только запомнить.
   Монеты почти не было видно. Листья осени прикрыли матовое серебро аверса, похожее на седину надвигающейся зимы. Но Дима её заметил... Этот начавший темнеть металлический кругляк. Поднял двумя пальцами, поднёс к глазам. И вдруг неожиданно почувствовал - от монеты исходит тепло. Неужели магическое?
   Мороз по коже!
   Посмотрел на женский профиль: интересная тётка в буклях, кто такая? Наверное, императрица, - пришло в голову. Чей еще профиль могли отчеканить на серебряном рубле? Надо глянуть в Сети, поспрашивать на форуме нумизматов.
   Серебряный рубль казался вытертым многократными ласкающими движениями пальцев. И не просто пальцев, а всей пятерни, включая ладонь. Некоторая шершавость не вызывала неприятия. Будто человек, когда-то державший в руках этот кусок формованного серебра, был ему близок. Нет, не по генетическому родству - на уровне подсознательного...
   Как он сюда попал, этот рубль? Кто-то случайно обронил или выбросил намеренно - разве узнаешь?
   Парень эффектно подбросил серебряную монету в воздух. А потом поймал её, будто репетировал это движение очень долго, и зашагал из парка на улицу, к автобусной остановке.
   Впереди его ждали посиделки с институтскими друзьями, свидание с девушкой... Терпкий вкус только початой, пьянящей возможностями жизни коллекционера...
  
   * - одно из двух произведений, написанных мною в соавторстве; низкий поклон Ирине Карловне Лежава за исполнения монологов от лица героини.

ШЕРЕМЕТЬЕВСКИЙ ТРАНЗИТ

моей однокурснице Ольге Плотниковой

и её семье посвящается

  
  
   "Отвалились, как Фаберже от продналога", - подумала Ольга весело, неожиданно быстро сообразив, что беруши выпали куда-нибудь за пределы её компетенции, и монотонный гул авиационных турбин, вдохновлённый этой утратой несговорчивого пассажира, принялся совершать свои проникающие действия в области сердца и подсознательного. Вибрация фюзеляжа мелким бесом пришла на помощь двигателям и теперь не способствовала погружению в царство эллинского Гипноса, которого наши современники с большей охотой называют матричным именем Морфеус1.
   Да, собственно, и наплевать - выспалась, вроде. Получаса хватило. До Штирлица ещё далеко2, конечно, но тоже впечатляющий результат. Одно плохо - руки и ноги затекли. Теснотища в самолёте такая - как в банке со знаменитыми балтийскими шпротами.
  
   А казалось бы...
   Ну что такое восемь дюймов? Ерунда, чуть больше двадцати сантиметров, а когда летишь без посадки больше десяти часов... Тут уж - извини-подвинься. Сейчас, правда, не так долго - до транзитного аэропорта "подскока" имени Шарля де Голля в Париже в три раза быстрее, но тоже удовольствие не выше нижней части плинтуса.
   А всё этот международный стандарт туристического класса! Расстояние между креслами 32 дюйма... против сорока в "бизнесе". Набьют пассажиров, будто зёрна кукурузы в початок... А ещё - горячее питание. Как тут пищу принимать прикажете, когда у тебя контейнер с горячим в грудь упирается, а руки подвижны лишь в области кистей? Нет ответа у тех, кто салон лайнера компонует.
   Впрочем, грех на производителя авиационной техники пенять. Производитель собирает те варианты самолётов, какие нужны заказчику. А заказчик нынешний на Руси прижимистый, алчный да и не слишком безопасностью и комфортными условиями для пассажиров озабоченный. Ему подавай подешевле и побольше. На бортах для чартеров и вовсе умудряются через 29 дюймов кресла ставить. Как-никак - лишний ряд на весь салон набегает, а если ещё туалет с буфетом убрать... Пассажир недостаточно субтильной комплекции, попадая в прокрустовы габариты, предлагаемые бюджетными авиационными перевозчиками, ощущает себя не то чтобы человеком, скорее - бруском прессованной ветчины с сомнительным составом вложения.
   А ведь были времена... Помнится, выполнял рейсы на дальние расстояния замечательный лайнер ИЛ-62. В нём почти метр между рядами кресел даже в "экономе". Да и в проходе можно в настольный теннис играть, если стол в самолёт втащить. При желании, разумеется.
  
   Говорят, на современных "аэрбасах" А-380 тоже очень просторно. Однако широкофюзеляжные монстры не настолько и рентабельны, как о том толкуют конструкторы. Большой вес центроплана приводит к повышенному старению металла, а это сокращает срок службы. Чёрт, специальность так и лезет наружу, так и стремится утвердить себя в качестве основополагающей преференции. Вот, опять... Нет, пора освободить голову от специальных вопросов и отдохнуть в полудрёме. Да куда там! С таким удручающе экономным дюймовым шагом между рядами кресел попробуй-ка расслабиться, а уж о том, как комфортно поужинать - вовсе речи нет.
  
   К тому времени, когда улыбчивые "аэрофлотовские" девчонки принялись развозить ужин, Ольга снова засыпала. Сумела всё же отстранённо взглянуть на окружающие "декорации". Нет, что ни говори, а в пути организм расслабляется и спешит восполнить запасы того, что ему недодали. Бортовое питание? Какое уж тут питание, когда глаза закрываются сами собой, а события последних месяцев разлетаются разноцветными шарами в голове, подчёркивая - это сон... Сон? Сейчас - да. Но если сделать над собой усилие и проснуться. Только зачем? По эту сторону сознания так хорошо, покойно, безмятежно.

* * *

  
   И здесь - в сонном астрале...
  
   ...Ольга с мужем сидела в кафе со своей институтской приятельницей Танькой и делилась впечатлениями о недавно увиденном митинге... странно даже представить. Они втроём прогуливались по Пятигорску и натолкнулись на яркий образчик демократии. Как говорится, Западная Европа сливала пороки раннего средневековья через распахнутую ещё Михаилом Сергеевичем границу в души неокрепших, но уже невероятно "самостоятельных" молодых людей.
   Толерантность кавказского замеса так и лезла из всех щелей и селила неприятие, страх и ненависть в гражданах государства, которому было совершенно наплевать, что национальные проблемы необходимо решать не на площадях и улицах с камнями и штакетинами в руках.
   Хорошо ещё, что догадались вовремя уйти с улицы, где вот-вот готов был разразиться джихад местного значения. Пару кварталов двигались молча, сдерживая нахлынувшие эмоции. А потом завернули в гостеприимно распахнутую дверь кафе, чтобы немного успокоиться, прийти в себя и поговорить.
  
   Подруга приехала в Минводы из Ростова накануне, а наутро - Пятигорск. Это такая традиция, сложившаяся годами. Хм... Танька... Странно звучит сейчас, когда подруге уже изрядно за сорок. Да и сама-то не моложе, разве что - на месяц-другой. Быстро время пролетело. Даже вздрогнуть или испугаться минутки не нашлось. А ведь если встанет Танька рядом с Ольгиными дочерьми, будто подружка выглядит. Да, собственно, она и есть их подруга. И порой делятся девчонки с тётей Таней секретами, которые матери доверить не решаются. Нет-нет, Татьяна ничего не рассказывала ей потом, хранила девичьи тайны, только намекала иногда, если считала необходимым.
  
   После института Ольга сразу вышла замуж, потом у них с Володей одна за другой родились дочери. Не погодки, но разница не больше трёх с половиной лет, так что, считай, себя ощутила не молоденькой, но ещё вполне симпатичной женщиной только после тридцати. Потом - работа захватила. Когда народ с головой накрыла волна сепаратистской эйфории с первым гарантом на танке, Ольга повышала квалификацию, переучивалась на современную технику, чтобы соответствовать веяньям нового времени. Эпоха менеджера-Водолея пока не наступила, пока не раззуделась рука великого реформатора знаний господина Урсенко, и потому люди ограниченные и недалёкие работали исключительно на руководящих должностях, к технике их не допускали, не то, что десяток лет спустя.
  
  -- Ольга покачала головой, будто сбрасывая с себя груз воспоминаний, и перевела взгляд на мужа. Володя был увлечён рассказом о своей недавней встрече с представителями, что называется, современных молодёжных движений. Татьяна с увлечением слушала.
   - Представляешь, Танюха, прохожу я мимо своей альма-матер. Лет десять, наверное, не бывал здесь, хоть и оказываюсь в Ставрополе чуть не каждый месяц по воле начальства. Но всё бегом-бегом. Некогда. А тут удалось время выкроить, чтобы взбудоражить воображение картинками юности. Красота, лето, прошлое из-за каждого куста флюидирует ароматом роз, жасмина, туи. Сел на скамейку в сквере, ударился в воспоминания. Очень интересное ощущение - почти эйфория.
   Не знаю, сколько времени прошло. Видимо, достаточно много, что, впрочем, вовсе не важно. А вырвало меня из состояния задумчивости какое-то ощущение тревоги, тревоги на уровне подсознания.
   Смотрю, стоят напротив меня студенты нынешние, не увидел, как подошли. Пацаны, девчонки. Будто бы щебечут о чём-то - конспекты, дискотеки, лекции, лабы, премьера 3D-фильма. Вечные эти обороты современные: "ехал я, типа, с Краснодара и, как бы, значит, следил за показанием приборов"... Умереть - не встать.
   - Вот-вот, именно - "как бы, значит, с Краснодара", - хохотнула Татьяна. - Никакой конкретики, зато стилистического мусора полно.
   А Володя продолжал:
   - Это ладно бы, пусть бы болтали на своём "олбанском", так они ещё и рассуждают так, будто не существует между ними деления по половому признаку. Нет, что ты, без матов, но с таким пренебрежением к женщине, просто - с унизительным уничижением. А ведь девчонки стоят рядом и воспринимают всё как должное.
   - Сейчас об этом говорят, мол, полная раскрепощённость, а раньше называли плохим воспитанием... Но теперь не моги - толерантность, чтоб ей.
   - Вот-вот, все в равных правах. Другая крайность... Только вот, как рожать - пацанов что-то близко не видно. Кстати, одеты все ребята ярко, не то, что мы в своё время. Позавидовал им от всей души. А потом насторожился, когда повнимательней присмотрелся. Даже растревожился не на шутку.
   Володя замолчал, отпил большой глоток кофе, устремил взгляд внутрь себя, будто бы сверяясь с давними ощущениями, записанными в глубине памяти, и только потом продолжил:
   - Знаешь, что меня испугало в этих детях?
   - Что?
   - Они разговаривают одними губами. Будто в японских мультиках. Никакой тебе мимики. Никакого проявления эмоций. Абсолютно мёртвые лица, словно бы роботы какие-то, а не живые люди. Чувства лишь штрихпунктирно обозначаются незначительным изменением интонации. Жутко.
   - А что удивительного, когда быть живым человеком сделалось просто опасным. Общество сейчас повёрнуто на индивидуализме и получении максимально возможного числа разнообразных удовольствий. А делиться с кем-то своими переживаниями, хоть радостными, хоть грустными, не принято - чтоб по стенке не размазали. Пирожков-то на всех не хватает, конкурентов стараются вывести из игры досрочно. Вот и вынуждены люди натягивать аниме-маски на живую мимику. Аватары вместо лиц, набор цитат от фетиш-блогеров вместо собственных мыслей.
   - Одноразовые люди...
   - Вот именно! Одноразовые люди - полигон для одноразовых шприцов!
   -...ощущение такое, что юмор нынче опустился ниже талии...
   - Ну да. И "невероятные успехи образования" выглядят невероятно удручающе, а хитрые улыбки и камлания перед телекамерами первых лиц в очередной раз доказывают, кому служат данные, с позволения сказать, лица. В этом, наверное, и суть проблемы. Каково образование, таковы и дети - плоские, недалёкие в своём мыслительном процессе, склонные к суициду неврастеники, обученные выживать в условиях военного времени, но делающие четыре ошибки в слове "ещё".
   - Согласен во всём. Смотришь на лоснящиеся от грима и самодовольства рожи "телевизионных первачей" и понимаешь - ни хрена нам не видать хороших дорог в ближайшие сто-двести лет: слишком уж большой аппетит нарисован на плохо вписывающемся в формат телевизионного вещания полотне физиономического абсурда. - Володька умел заворачивать длинные фразы аккуратной пружинкой - только держись. Но переключать темы - не особо, как сейчас, например - от проблем образования к состоянию дорог.
   - Эй, вы там, говоруны, хватит уже негатива! - перебила разговор Ольга. - Говорите только о хорошем, а то я вылью на вас свой сок. Тоже мне - решили на молодёжи отыграться, старые ворчуны. Давно ли сами такими были? Прекращайте немедленно! Сок у меня готов...
   Володя улыбнулся и ответил с подначкой:
   - С тебя станется. Ты же у нас такая необычная! У всех порядочных женщин под кроватью любовники, а у неё, видишь ли, лыжи!
  
   Володя всё время так над Ольгой подшучивал, над её страстью - катанием на горных лыжах. Сначала ездили в Домбай, потом - Чегет вдвоём, а позднее, когда подросла старшая, Ольга стала брать её с собой на Эльбрус, но та ни в какую не хотела надевать амуницию. С младшей история повторилась. Пришлось бросить эту затею - привить девочкам пристрастие к "маминому" спорту. Не получилось в семье женской горнолыжной команды. И ладно, и пусть. Главное - чтобы все любили друг друга и уважали мнение близких. А этого было не отнять. Здесь и Володя расстарался, спасибо ему за понимание и заботу.
   Ольга рассмеялась, раскраснелась и буркнула в ответ с деланным смущеньем - что-то вроде: "да ну тебя... дурачок!".
   Тут же вновь были наполнены бокалы, и Володя провозгласил тост:
   - Выпьем за судьбу, за её к нам благосклонность во всех её проявлениях! Ура или не ура?! Ура!
  
   После третьего бокала сделалось совсем тепло и уютно - без поправок на бытовые проблемы. Их просто не существовало - этих проблем. Рассосались, исчезли без следа, как когда-то во времена бесшабашной молодости. И тут уже стало не до политики и споров. Расслабленное сознание хорошо реагировало только на что-то позитивное. Володя оседлал любимого конька и принялся травить.
   - Судьба, девчонки, злодейка. И кому, как ни вам об этом знать: муж-подлец и начальник-подонок - слишком много для одной женщины. Не находите? Да не о вас речь, мои дорогие... Шучу! Держите себя в руках. Это я статистику вспомнил. Наука бесполезная, но весьма любопытная, если с умом к ней подходить, а не сзади, как к кобыле. Так вот - судьба, несомненно, злодейка. Но случаются порой и с её стороны проколы, которые позволяют некоторым штатским рвануть Джек-пот, не приложив к тому прорыву сколь-нибудь ощутимых усилий.
   Мне с такого рода везением встречаться не доводилось... ну, чтоб материальный достаток попёр, будто из рога изобилия, но вот с чудесами, представленными в виде явлений классической физики - бывало.
   По этому поводу расскажу старинную историю. Дело было, если мне не изменяет память (а она не изменяет), в том году, когда мы на третьем курсе учились. У одного моего знакомого (называть его не стану из морально-этических соображений) накануне 1 Мая (день безоговорочной международной солидарности трудящихся, впрочем, не всегда, масс) жена - тоже студентка - уехала из города. А жили они, надо сказать, в девятиэтажной "малосемейке" студгородка. Её, общагу эту, сдали незадолго до описываемых событий и предоставляли исключительно студенческим супружеским парам. В здании всё новёхонькое - муха не сидела. Вместо коридорной системы, в которой мы третий год тянули лямку студиозов в свободное от учебного плана время, не скромные комнаты-купе с минимальным набором мебели, а самые настоящие однокомнатные квартиры с душевой и другими удобствами в пределах оперативной досягаемости. Кухни оборудованы двухкомфорочными электрическими плитами и прочими прелестями прогрессирующего социалистического быта. Красота!
  
   Стало быть, жена у однокурсника поехала к родителям на праздники, а мы решили изучить быт советских студенческих семей не понаслышке, а самым, как говорится, настоящим образом. И изучить - в атмосфере дружеских бесед. А какая ж беседа без доброй чарки? Вот и я говорю: не беседа, а сплошное недоразумение. Возвращаясь с демонстрации, мы задумали как-то отпраздновать пролетарский праздник. Мы - это отважная троица закадычных друзей и примкнувший к нам молодой супруг, волею судеб оказавшийся в положении временного холостяка. Если я что-то перепутал, свидетели и участники меня поправят.
   Поднялись в общежитие. Выпили одну "Сибирскую" с "винтом" и приладились из второй разливать, предварительно открутив крышку. Закусочка на столе разложена декоративным манером - огурцы, помидоры, консервы рыбные. Отдыхаем-занюхиваем, выпиваем-поздравляемся. Тут неожиданно вернулась супруга анонимного (вы ещё не забыли о конспирации?) хозяина арендуемой площади. Не повезло нашей компании - билетов на автобус в связи с праздничным ажиотажем не оказалось, вот она и нагрянула, точно ясный сокол на выводок куриный.
   Увидела не представленная мной дама такую замечательную картину у себя на кухне, схватила непочатую бутыль и в раскрытое настежь окно вышвырнула. Праздник, сами понимаете, испорчен. Делать нечего - оперативно прощаемся, а потом идём в свою общагу.
  
   Пока по лестнице спускались, призадумался я, в памяти поворошив хорошенько:
   - Мужики, вы звон слышали?
   - Не-а... - отвечают мои спутники, пытаясь изо всех сил уверовать в невозможное.
   - Пойдём проверить?!
   - Айда!
   Заходим за "малосемейку"... И - о, чудо! Там из горы торфа, приготовленного для посадки деревьев, торчит донышко "Сибирской". Вытаскиваем со всей возможной осторожностью, будто хирурги от военно-полевой медицины неразорвавшуюся мину из открытой раны извлекают. Бутылка без видимых повреждений и... Водка в ней цела! А в горлышке образовалась торфяная пробка, которая, кстати, и не дала жидкости оросить землю русскую этиловым удобрением. Подумать только - бутылка не разбилась! А ведь этаж был не то шестой, не то восьмой.
   Дальше нас ждала гигиеническая операция фильтрации через марлю и продолжение банкета. Вот он случай!
  
   Совсем как в анекдоте.
  
   Теологический спор. Оппоненты - священник и учёный-атеист. Священник говорит:
   - У нас с колокольни в прошлом году пьяный звонарь упал и совершенно целёхонек. Вот проявление воли Божьей.
   - Нет. Это просто случайность, батюшка.
   - Сын мой, так ведь он снова полез наверх, опять упал, и вновь без последствий. Это-то уж точно Божий промысел.
   - Да нет же. Ваш пример скорее напоминает некую закономерность.
   - Сын мой, звонарь в тот день и в третий раз свалился с колокольни. Не иначе Бог отвёл от него смертный час.
   - Это уже просто привычка, батюшка.
  
   - Свистишь, небось, Володя! Скорее всего, разбилась ваша бутылка. Да и была ли?
   - Ни боже мой! Не свищу! Была!
   - А чего раньше не рассказывал?
   - Того и не рассказывал, что не поверила бы...
   - Ой, болтун!
   - Оль, а мне кажется, так оно всё и было... - вмешалась Татьяна. - Я не первый раз слышу эту историю. Его однокурсники рассказывали в прошлом году, когда на шашлыки ездили.
   - Как же, как же - наверное, придумали, а потом за чистую монету принялись выдавать при всяком удобном случае! Моему бы точно не подфартило... даже в компании с отъявленными везунчиками. Он же будто телок в молодости был...
   - Это я-то телок?! Молчи... женщина, рождённая ночью... - в голосе Володьки не было ни грамма агрессии. Так - дежурная шутка, к которой, правда, никак невозможно привыкнуть, несмотря на игривость тона.
  

* * *

  
   И снова сознание пытается навести резкость. Со звуком у него получается лучше, а вот рассмотреть что-то... Впрочем, стоп! Подъём. Надо бы глянуть на конвертик в сумочке. Что там говорил Володька, когда провожал её на посадку?
   - Скверные стихи - это те, что пишутся в сквере? Вот я тебе, кстати, написал в дорожку... пока не взлетишь, не смотри. Даёшь слово?
  
   Так-так, теперь можно и глянуть. Что он в этот раз сочинил, интересно? Хм, от руки, на принтере не стал. Мило. Только вот почерк совсем испортился, но разобрать всё же удаётся.
  

фее йрверк фаеров

  
   фея ночи фее утра
   обещала белый танец...
   на рассвете пели струны,
   как расхристанные ванты,
   снежной сахарною пудрой,
   наводя застывший глянец -
   можно льдом притворно плюнуть
   в мост отчаянных вагантов...
  
   фея ветра фее снега
   обещала танец быстрый
   и немножечко нескромный
   на рассвете туром скорым...
   кочет нервно кукарекал,
   обозначив криком выстрел
   предрассветным, переломным
   на планшете монитора...
  
   фея фаеров фтефнялась
   потеряф фтафную фелюсть...
   вот такая, знаешь, малость -
   так почти, как ты хотела...
  
   Ольга чуть не расхохоталась в голос, дочитав до конца, но какое-то состояние расслабленности не дало это исполнить. Хотя - возможно, здесь всё дело в воспитании.
   И снова её начало клонить в сон, погружать в грёзы, так похожие на картинки из прошлого. А что если - это как раз и есть прошлое? Только бы поймать, только бы зацепить краешком сознания.
  

* * *

  
   Когда старшая дочь, Галя, выиграла факультетский конкурс и попала по обмену в один из университетов Нью-Йорка, Ольга сначала не поверила - думала, что её разыграли. Неделю ходила сама не своя, снаряжая дочку в дальнее путешествие. Всё-таки три года Галке жить за океаном. Это вам не бублик с маком слопать за завтраком. Правда, предполагались приезды домой на каникулы, но сколько прежде придётся ждать - тут с ума сойти очень даже несложно. Правда, Володька говорит, что Skype раньше её горя родился. Но разве может заменить холодное изображение на плоском экране настоящее живое общение! Это не вопрос, это утверждение. Каждая мать подтвердит. Но ничего не поделаешь - девочки взрослеют, скоро - хочешь, не хочешь - придётся с ними расставаться. Закон природы. Трюизм на палочке тривиальности.
  
   Однако встреча с Галей произошла значительно раньше, чем на неё рассчитывали родители. Умница-дочка сама прислала приглашение, и они поехали втроём с младшей. Поднатужились, заняли денег у знакомых и родственников и рванули в страну грёз и мечтаний.
   Две недели пролетели, будто один день. Масса впечатлений, море новых ощущений. Только вот на экскурсию в Вашингтон съездить вместе с мужем и девчонками не удалось - приболела немного.
  
   - Знаешь, что мне больше всего запомнилось в столице? - делился потом впечатлениями Володя. - Обилие афроамериканских дам с полуторной орбитой в районе талии, причём все как одна - Эзоповского возраста.
   - Бальзаковского?
   - Что?
   - Ты имеешь в виду - Бальзаковский возраст?
   - Нет. Дамы те именно - возраста Эзопа!
   - Это как?
   - Это - когда о тебе только басню можно сочинить, но никак не романс или, скажем, сонет.
   "Да, Володька в своём репертуаре..." - подумала тогда Ольга. И сейчас подумала, проваливаясь в полный приключений сон авиационного пассажира. На входе её встречал образ молодого мужа с любимой присказкой на устах:
   - Верность по-русски: три жены сменил, а любовница всё та же - как неразменная монета.
   Ха-ха-ха... В который раз слышит, а всегда смешно-о-о...

_ _ _

  
   Два приятеля Майкл и Роберт, простые ирландские парни, соучредители небольшой частной компании по ремонту автомобилей, были знакомы с детства и, сколько себя помнили, грезили горными лыжами. Но какие в Ирландии могут быть горнолыжные трассы, если строительство крытого специализированного стадиона около Нью-Таун-Маунт-Кеннеди (графство Уиклоу) в зеленой зоне Дублина началось лишь под занавес 2005-го года и конца ему не видать? Не году, а строительству, разумеется. Финансовый кризис тоже не очень поспособствовал ускорению процесса.
  
   Вот парни и тренировались во время отпусков во французских Альпах. Первая поездка туда обоих слегка напрягала - опасались парни, вдруг что-то пойдёт не так. Но опытный инструктор, похожий на Жана-Клода Килли в молодости научил их правильно держать корпус и спускаться с не очень сложных склонов. Второй сезон в Альпах позволил закрепить успех. После чего "крутым горнолыжникам" сделалось скучно и пресно, захотелось какого-нибудь экстрима, да такого, каких в цивилизованном Евросоюзе уже давно не предлагают капризным туристам. Спуск спуском, но хотелось бы ещё чего-то дикого, необузданного, чтоб адреналином позабавиться, чтоб кровь по жилам разогнать, чтоб уж если горные орлы, то не прикормленные из заповедника, а такие, что печёнку Прометею смогут запросто выклевать - и не от голода, а исключительно по бесшабашной неистовости, обусловленной менталитетом.
  
   А тут ещё молодость прёт через край, желание пропитаться впечатлениями на год вперёд просто зашкаливает. И то сказать - скучно жить в Ирландии, никакого разнообразия, сплошная размеренность и соответствие много веков назад заведённым порядкам: работа, отдых в пабе, посещения церкви и родственников по заранее известным праздничным датам. Если драка, то до первой крови с тихими обоюдными извинениями за кружкой "Гинесса" через каких-нибудь полчаса. Если секс, то скорый и ни к чему не обязывающий, исключительно с целью поддержания либидо, а вовсе не для получения неземных наслаждений.
  
   Нет, семейным парам и людям пожилым это всё просто за счастье. А если взять молодых крепких холостяков с румянцем через всё веснушчатое лицо, то какая им радость от рутины? Кровь бурлит, приключения, кажется, должны следовать за ними по пятам, ан - нет, не следуют.
   Загрустили тут приятели, но поддаваться унынию было не в их правилах, вот Майкл и Роберт отважились. В один прекрасный дождливый день решили они устроить себе трёхнедельный отпуск в совершенно неизвестном им краю - России. И горные лыжи, разумеется, тоже с собой взять не в качестве декорации.
  
   От кого-то из родственников Роберт услышал, будто на Caucasian mountains есть горнолыжный курорт международного класса - Терскол. Там, правда, сервис не настолько хорош, как в Европе, но зато в изобилии "водятся" совершенно дикие, не испорченные цивилизацией места. Трассы на склонах двухголового гиганта - потухшего вулкана Эльбрус, самого разного уровня сложности. В округе живут горячие кавказские народы с самобытной культурой и неповторимой кухней. Родственник сам в России не был, но его сослуживец когда-то брал недельную путёвку в те дикие края. За короткое время тура успел накататься с горы до зелёных соплей, закрутить три романа с прекрасными аборигенками из обслуживающего персонала, два раза огрести "по фейсу" от ревнивых воздыхателей этих аборигенок, четыре раза помириться с обидчиками с последующим братанием и употреблением красного вина из инкрустированного кубачинской серебряной сканью рога. Причём последнее действо явно отдавало излишествами в режиме "к нам приехал, к нам приехал, пей до дна!".
   В общем, сослуживцу родственника настолько понравилось, что он рассказывал о своих приключениях в "дикой Раше" целый год, и поехал бы туда ещё раз непременно и в текущем сезоне, но сломал руку и теперь скорбит, просматривая альбомы с фотографиями и пуская скупую ирландскую слезу в цветах государственного флага на эмульсию отпечатанных снимков.
  
   Уговаривать Майкла долго не пришлось, авантюризм был у него в крови. И вот весной, передав дела в мастерской старейшему механику Биллу Хейли, друзья отправились в далёкую Россию, не зная не только ни слова по-русски, но и не удосужившись обзавестись англо-русским разговорником. Ах, эта молодость... как сказал бы какой-нибудь классик, если бы я вспомнил его фамилию и попросил процитировать оригинальную фразу.
  
   Билеты друзья взяли таким образом, что пересаживались в Амстердаме, оттуда - в Москву, а далее - Минеральные Воды самолётом "Аэрофлота".
   Как говорят в отдельных селениях русского Севера - где разгильдяй, там всегда несчастье. Именно в соответствии с этой нехитрой сентенцией (а находясь в отпуске Майкл с Робертом превращались из дисциплинированных молодых людей в самых настоящих giddy - особ легкомысленных) и происходили все дальнейшие события, связанные с путешествием на Caucasus. Сопутствующие же обстоятельства усиленно способствовали парням в их разгильдяйстве.
  
   Вопреки всем уверениям представителя авиакомпании "Ryanair" багаж при осуществлении транзитных операций - прегрузка с одного рейса на другой - тоже теряется. Так что из аэропорта Скипхолл друзья вылетели налегке рейсом "Аэрофлота" в Москву, но пока ещё не подозревая, что их снаряжение для горнолыжного отдыха осталось в Голландии вместо того, чтобы быть перегруженным на борт лайнера, летающего с российским логотипом.
   И ладно бы, всё на этом закончилось. Тогда б наши ирландские парни получили свой багаж непосредственно в Приэльбрусье, начав отдых по путёвке. Обычно затерявшиеся вещи иностранцев доставляла из аэропорта Минвод туристическая компания. Тогда бы... и не случилось то, что позднее сыграло... Впрочем, не стану забегать вперёд.
  
   Прибыв в Москву, бравые ирландские парни переместились из терминала "Шереметьево-2" в терминал внутрироссийских авиалиний, где и принялись дожидаться вылета в Минеральные Воды. Благо - до начала регистрации оставалось часа полтора, а то и два. И тут снова заработала Её Величество Судьба, которая в очередной раз примерила на себя облик Роберта.
   Будучи наслышанным об умеренных ценах на табачные изделия в России, причём не в аэропорту, а в обычных магазинах, парень счёл своим долгом немедленно воспользоваться удачным моментом. Незнание языка его не останавливало. Таким образом, через несколько минут друзья уже сидели в автобусе (какой же ирландец не думает об экономии - даже находясь в отпуске!), который отправлялся в ближайший населённый пункт Московской области, где можно купить дешёвые сигареты.
   Инициатором оказался, разумеется, Роберт, но Майклу не оставалось ничего иного, как последовать за другом. В самом деле - не бросать же этого фанатика Бобби одного на русской земле! Что случилось дальше? А то, что наверняка все ожидают - парни опоздали на свой рейс в Минеральные Воды. О том, что багаж также не слишком спешит в предгорья Большого Кавказа, они всё ещё не ведали, неосознанно давая ему фору в процессе поступательного движения в направлении Приэльбрусья. Багаж форой не воспользовался, а друзей поселили на ночь в гостинице с тем, чтобы назавтра отправить по назначению очередным рейсом "Аэрофлота".
  
   Практически в то же самое время, как ирландские "любители покурить" вышли на охоту за дешёвым товаром, в Шереметьево приземлился самолёт "Аэрофлота", следующий из Парижа. На нём прибыла в Москву Галя. Правильно, Ольгина "старшенькая". Собственно, добиралась девушка не из Франции, а из Нью-Йорка - до Парижа летела на лайнере "Air France", поскольку прямой рейс в Шереметьево оказался заполненным, что называется, под завязку.
   Стыковка прошла по графику. Это потом уже, выруливая на исполнительный старт, "аэрофлотовский" борт попал в пробку в аэропорту имени Шарля де Голля. Потому и прибыл в Москву с некоторым опозданием. Но отдадим должное службе перевозок авиаузла Шереметьево - багаж на рейс в Минеральные Воды перегрузить успели. Только вот Галя не сумела попасть на регистрацию вовремя, перебираясь из международного терминала на внутренний - российский. И спешила изо всех сил... а всё равно не успела.
  
   Ну да, вы верно поняли. Опоздавшую на рейс девушку поселили в ту же гостиницу, что и неразлучную ирландскую парочку. Мало того - на один этаж, и - почти невероятно! - в соседние номера. Судьба, теперь уже в лице дежурного администратора, распорядилась по закону, который дан нам в наших ощущениях с целью приведения в действие цепочки случайностей.
   Гале соседи не понравились. "Рыжие, огромные, несуразные, - подумала она. - Впрочем, один ещё ничего - больше молчит. Тот, который не курит. Зато второй за двоих старается - болтает и гримасничает, будто хочет убедить окружающих в своём умении работать в качестве ковёрного. Нет, а другой-то скромняга. Слова лишнего не обронит. Только смотрит исподлобья оценивающе. Хм, интересно, что он себе думает?" Ей доводилось во время учёбы в США встречать выходцев из Ирландии, но те были уже более притёртые к большому миру страны унифицированных эмигрантов. А эти, как говорится, типичные представители своего народа. Во всяком случае, так казалось девушке, научившейся со слуха определять тот или иной акцент английского.
  
   Каково же было Галино удивление, когда назавтра в самолёте, вылетающем в Минводы, она оказалась сидящей в одном ряду с соседями по гостинице. "Вот же - лепреконы3 их принесли, что ли?" - подумала она. Хотела гневно, а получилось с улыбкой цвета причёски одного из парней.
   Летела троица в бизнес-классе в качестве "компенсации за предоставленные неудобства при транзите". Получилось так, что села Галя возле иллюминатора, рядом молчаливый и некурящий, а вечно улыбчивый балагур - с краю через проход. Рыжий так весь полёт и веселился, общаясь с бортпроводницами, в основном - на языке жестов, поскольку на внутренних линиях знание языков приветствуется, но свободное владение ими не входит в обязательную программу для стюардесс.
  
   Первое время Галин сосед вёл себя робко, всякий раз отстраняясь, чтобы случайно не задеть девушку. Но после набора высоты парень, видимо, пересилил себя и заговорил. Сначала они обменялись ничего не значащими фразами, и Майкл (а это был именно он) оказался приятно удивлён хорошему английскому Гали, о чём не замедлил сообщить в восторженных тонах. Потом девушку познакомили с неунывающим Робертом. Тот попытался перехватить инициативу в беседе и поменяться с другом местами, но, видимо получив в бок локтем, немедленно переключился на "аэрофлотовских" девушек, потребовав русской водки и каперсов.
   Мало-помалу разговор между "оставленными наедине" молодыми людьми оживился и перешёл ту грань незримой интимности, когда дела и проблемы малознакомого собеседника становятся тебе достаточно близкими и, мало того, интересными, будто знаешь своего визави, по меньшей мере, не один десяток лет.
  
   Перед посадкой, девушка уже была в курсе, куда направляются парни, имела представление об их совместном бизнесе в подробностях - вплоть до годового дохода, и почти сложившееся мнение обо всех обитателях небольшого ирландского городка, откуда был её собеседник. Причём обитатели эти выстроились в Галином воображении поимённо, будто герои английской азбуки. В свою очередь, Майкл также заочно познакомился с родственниками девушки и её сокурсницами и подругами.

_ _ _

  
   В аэропорту объявили посадку московского рейса, и Ольга сразу же прошла на служебную территорию, чтобы пораньше увидеть дочь. Володя остался на привокзальной площади - вместе с другими встречающими. Тонированные стёкла зоны прилёта не позволяли увидеть, как прибывшие получают багаж, поэтому любая незначительная проволочка нервировала, заставляла вспоминать уроки ненормативной лексики, полученные во дворе в пору беззаботного социалистического детства. Именно поэтому Ольга и воспользовалась пропуском - не хотелось ей оказаться в числе тех, кому не дозволено взглянуть на прилетевших пассажиров раньше установленного администрацией аэропорта срока. Впрочем, не станем её осуждать: всё понятно: безопасность - она прежде всего.
  
   Ольга не сразу обратила внимание, что Галка идёт в сопровождении двух крепких парней, которые не выглядели иностранцами, прекрасно гармонируя с доброй половиной пассажиров (кавказцы не в счёт). И только когда один из молодых людей заговорил что-то весёлое на английском, а дочка ответила, ей стало понятно, что молодые люди - иностранцы, и они достаточно хорошо знакомы с дочерью. "И когда только успели? Неужели вместе из штатов летят?" - подумала Ольга, а вслух спросила:
   - Это кто такие, Галя?
   - Так... попутчики. Ирландцы, приехали на горных лыжах покататься. Тоже любят острые ощущения, как и ты... У них транзит через Шереметьево был, как и у меня.
   - А-а-а... понятно.
  
   Получение багажа на практике оказалось не таким-то простым делом, каким должно быть в теории. В процессе поиска ненайденных на транспортёре чемоданов и сумок выяснилось, что Галин рюкзачок "прилетел" ещё вчера, хранится в отдельном помещении, и чтобы его получить, следует заполнить какие-то документы. А лыжи и сумки ирландцев пока вовсе не прибыли, поскольку неожиданно произошла неразбериха - ещё в Скипхоле, аэропорту, славящемся своим образцовым порядком.
  
   На выяснение и оформление документов ушло не меньше двух часов - извечная российская бюрократия, ноги которой растут с огорода царя Гороха! И это если учесть, что Ольга с Галей приняли самое активное участие в разбирательстве по делу "о пропавшем багаже" - одна в качестве толкача по инстанциям, вторая - переводчика. Беготня с этажа на этаж аэровокзала усугублялась бесконечными телефонными звонками - Володя никак не мог понять, что происходит с его девочками, почему они не выходят, когда в зале прилёта уже никого не осталось.
  
   К всеобщему удовольствию скоро всё сладилось: Галя вырвала с боем свой рюкзак, несмотря на жёсткие уверенья работника отдела перевозок, будто бы без начальника он не имеет права, а начальник будет только в понедельник, поскольку в пятницу сокращённый рабочий день, и у всех нормальных людей дачи, а тут вы со своими глупостями... Ирландцам же сообщили, что багаж нашёлся; сегодня его переправят из Голландии в Москву, а завтра во второй половине дня - в Минводы.
   Ехать в Приэльбрусье, перепоручив доставку лыж и сумок туристической фирме, ирландцы не захотели, а отправились в город, где сняли гостиничный номер на сутки.
  
   - Разрешите, многоуважаемый шкаф...
   - Холодильный шкаф!
   - Именно - холодильный! Так разрешите вручить Вам очередную правительственную награду?
   - Возражений нет. Бурные аплодисменты!
   Ольга и Марина, младшая дочь, приладили сувенирный магнит с изображением памятника Джорджу Вашингтону на широкую грудь минского "Атланта" и дурашливо принялись хлопать в ладоши. Володя только усмехнулся.
   Сели ужинать. И тут Галя, немного смущаясь, спросила:
   - Мама, у тебя завтра выходной?
   - Ну да. Ты что-то хотела?
   - Не я, в общем-то... Майкл просил меня показать им с приятелем Пятигорск... Багаж-то только к вечеру из Москвы прилетит, а они его хотят дождаться лично. Времени свободного много... А кто же лучше тебя сможет показать достопримечательности.
   - Майкл? Это рыжий?
   - Нет, который ближе к шатену. А рыжего зовут Роберт. Мам, так ты согласна? Я уже обещала, что помогу. Они бы и сами, но языка не знают - ещё потеряются.
   - Хорошо, я не возражаю, съездим на полдня, - сказала Ольга, а сама подумала: "Молодец - дочка, хорошо придумала. Поедем вчетвером. Мало ли что - всё-таки два парня, к тому же - иностранцы..."
  
   Пятигорск встретил компанию солнечной погодой. Но мостовые улыбаться не спешили. Дороги в городе уже которое десятилетие ремонтировались кое-как - методом латания дыр. Это символично - проезжая часть улиц, штопанная как презервативы, по вине которых появился на свет мэр вместе со всей мэрией. Это уже спустя год, когда в будущий центр Северо-Кавказского федерального округа припожаловал президент, центральные дороги спешным образом приводились в порядок, а окрестности легендарного Провала и вовсе были упакованы в симпатичную брусчатку - дескать, и на Кавказе тоже не шитом крыты, не лыком штопаны, не пенькой кручены.
  
   Ольга чувствовала себя неловко, когда вела неожиданных гостей города по столь неважной мостовой. Но тем, похоже, было наплевать, что и где происходит: Майкл ловил ароматы среднегорья, любовался видами, открывавшимися с горы Машук, но ещё больше внимание ирландца было приковано к Галке; а Роберт по своей природе был невероятным оптимистом, потому его меньше всего тревожило качество дорожного покрытия. Движущие Майклом мотивы Ольга ощущала очень тонко и точно, и её сердце разрывалось от противоречивых чувств. К ощущению радости за дочь примешивалось беспокойство "а что если зайдёт далеко, а потом ничем не кончится - какой будет стресс для девчонки".
  
   Четырёхчасовая прогулка по горе Машук и другим замечательным местам Пятигорска, включая Провал, место дуэли Лермонтова, смотровую площадку, с которой ирландцы с восторгом наблюдали за спящим двугорбым верблюдом Эльбруса, куда вскоре должны были отправиться, беседку - Эолова арфа, грот Дианы с непременным фотографированием у символа Кавказских Минеральных Вод - бронзового орла, сказалась самым предсказуемым образом - экскурсанты изрядно проголодались. С голодом решили расправиться в небольшом кафе - карачаевскими хычинами, огромными лепёшками с сыром, шашлыками из баранины и прекрасно утоляющим жажду розовым "Прасковейским".
  
   Рыжий Роберт, как надел на себя улыбку в начале путешествия, так и не снимал её ни на секунду, лишь немного подкрасив веснушки в цвета отечественного винного производителя, берущего начало с фаворита Екатерины Великой4. Майкл с Галей о чём-то мило щебетали, то и дело посматривая на Ольгу. Потом Галка перевела слова ирландца:
   - Мама, знаешь, Майк хочет взглянуть на памятник Ленину.
   - Ты шутишь?
   - Нет, и в самом деле просит отвести его к монументу. Он где-то вычитал, что в Пятигорске один из самых красивых и больших памятников вождю. Никакого ёрничества - Майкла на самом деле это интересует. У него дедушка был коммунистом. "Ну надо же, и про дедушку успел рассказать! Вот шустряк!" - подумала Ольга, но вслух ничего не стала говорить, чтобы не волновать Галю, которая и без того с трудом скрывала смущение.
   Памятник Владимиру Ильичу действительно смотрелся очень внушительно на фоне лестницы, ниспадающей водопадными каскадами к подножию здания городской администрации. Ирландцы сделали десятка два снимков на фоне памятника Ленину, после чего экскурсия закончилась.
  
   В маршрутном такси Ольга, похорошевшая и разрумянившаяся от воздействия обилия кислорода и солнечных лучей неожиданно для себя предложила ирландцам отведать свежего борща. "А что, хорошие ребята - весёлые и простые. Мы же, в конце концов, гостеприимные люди, - думала она. - Пусть не вздумают заблуждаться, что здесь живут угрюмые, задолбанные обстоятельствами и бесконечными фортелями чиновников люди..." Иностранные гости встретили Ольгино предложение дружным одобрением - захлопали в ладоши и показали всем едущим в маршрутке большой палец, дескать, "раша - гуд", а "миссис Олга и того гудее".
   Во время ужина позвонил работник службы перевозок аэропорта, сообщили, что багаж ирландцев прибыл из Москвы, а через пару часов подъедет транспорт с сопровождающим из отеля.
  
   Когда ирландцы укатили на микроавтобусе, тщательно проверив состояние своего лыжного снаряжения, Ольга вздохнула и немного расслабилась. Однако чувство тревоги не покидало её - за дочь беспокоилась. Но Галя поводов не давала, вела себя так, будто ничего не случилось: общалась со школьными подругами, помогала родителям на даче. И вскоре странная встреча, подаренная судьбой, забылась, как одна из многих, что происходят с нами в жизни, но теряются в памяти, стоит немного отвлечься.
   Ольга успокоилась. "Слава богу, показалось, - думала она. - На самом деле ничего серьёзного в отношениях молодых людей не случилось. Обычное мимолётное увлечение, которое развеялось, будто утренний туман с гор жарким днём".
  
   Закончилось лето. Галя улетала в Нью-Йорк, чтобы продолжить учёбу. Ольга не находила себе места, что-то волновало её, что-то не давало покоя. Странно. Ведь не в первый уже раз надолго прощалась с дочерью. Всё как обычно, тем не менее - предчувствие, свойственное близким родственникам работало на полную катушку. Ольга гнала от себя дурные мысли, принималась то читать, то в очередной раз затеять уборку на кухне - всё это плохо помогало.
   - Прилетишь, обязательно позвони!
   - Конечно, мама, позвоню, не волнуйся ты так. Только немного попозже. Если сразу по прилёту - у вас же ночь будет, половина первого, помишь?
   - Ничего-ничего, я всё равно спать не буду.
  
   Из полудрёмы Ольгу вывел звонок мобильного. Она взглянула на часы - ох, ты, господи, заснула... уже шесть утра.
   - Как ты долетела, доченька? Всё у тебя в порядке? Почему так долго не звонила?
   - Всё хорошо, мамуля... Долетела прекрасно. Ты там поднялась уже? Тогда не вставай... пока. Слушай... В общем, я ещё в аэропорту. Нет-нет, всё замечательно, я уже говорила. Я не одна...
   Сердце у Ольги застучало гулко-гулко - в унисон часам на стене. Заворочался Володя:
   - Оль, это Галка?
   - Да, тихо, не мешай. - И уже в трубку: - Там у вас пробки? Почему ещё не в городе, объясни!
   - Мамуля, со мной рядом Майкл. Он сделал предложение.
   - Какой Майкл?! Какое предложение?! Ничего не понимаю...
   - Мамочка, он шлёт тебе привет. Это тот самый Майкл, который восторгался твоим борщом. Да-да, которому ты Владимира Ильича показывала.
   - Галя... Галя, какое предложение? Откуда он там взялся? Майкл же в Ирландии...
   - Не поверишь, мама - он прилетел меня встречать, подарил кольцо и позвал замуж! Мы сейчас сидим в кафе и пьём шампанское. Настоящий брют. Кислющий...
   Голос дочери серебрился и переливался рождественскими колокольчиками (джингл беллс, джингл беллс... так, кажется), которые не могли заглушить ни огромное расстояние до Нью-Йорка, ни стук сердца, ни сопение обиженного Володьки. "Она счастлива. Сейчас счастлива... а что будет через полгода?" - Ольга потеряла дар речи, но быстро собралась и решила для себя, что вмешиваться в телодвижения Фортуны просто не имеет права.
   - Мама, ты чего молчишь?
   - Я не молчу, Галчонок, я соображаю... Откуда твой Майкл узнал, когда ты прилетаешь в Нью-Йорк.
   - Ну, мам... не тупи... У меня же есть телефон.
   - Так вы с ним общались всё лето. Вот же я дура... ни о чём не догадывалась. Думала, ты о нём сразу забыла. Старею...
   - Ну что ты, мамочка - ты у меня очень даже молодая. Не наговаривай на себя! Кстати, а что бы изменилось, если бы... догадалась? Это наша жизнь, мамуля. На-ша... наша с Майклом, наша судьба, понимаешь?
   - Ты же его почти не знаешь.
   - Знаю, мама. Очень хорошо знаю. Иногда и часа общения достаточно, веришь?
   - Хорошо, доченька, если так. Так я понимаю, ты согласилась?
   На другом конце земли послышались какие-то странные смешки, и в микрофоне непривычно зазвучал приятный мужской баритон.
   - Олга Николавна, прьивет! Майкл из... очен любит ваша дочка. Я ест сделать хё хэппи, ай промис... ю белив ми?..
   - Ну, Майкл, не мешай... мама, он клянётся, ты слышишь?
   - Слышу и пытаюсь поверить. Пусть будет так, как ты хочешь.
   - Дай трубку папе. Я сама ему всё скажу.
  
   Потом был смешной разговор на хорошенечко изломанном английском - это Володя рассказывал будущему зятю, как они поедут ловить форель в "грэйт форест заповедник" и "дринк сам файн рашн виски-самогон", но у Ольги даже не хватило сил подумать о том, что все мужики одинаковые, независимо от национальности - вечно у них только развлечения на уме.
   Она прошла на кухню, машинально поставила на огонь чайник и неожиданно для себя заплакала.
   - Вот так растишь-растишь девочек, а они потом уходят к незнакомому чужому волосатому дядьке, где справедливость? - это попытался рассмешить жену улыбающийся Володя. - Ты что, мать, всё случилось так, как...
   - ...как назначила Судьба, - закончила за мужа Ольга.
   - Это не просто судьба, Оль... это транзитная судьба - хохотнул Володя, став очень похожим на себя образца четвертьвековой давности.
  
   Суть уроков истории заключаются в том, что они никого и ничему не учат! Не научили и Ольгу. Потому-то она вовремя не заметила, как между её дочерью и Майклом возникают какие-то эманации, любовь флюидирует фонтаном, одаривая окружающих разноцветием эмоций. А если бы заметила - захотела бы воспрепятствовать спонтанно возникшим отношениям? Задачка для какого-нибудь тридевятого класса тридесятой средней школы. Этого ни в одном тестовом задании ЕГЭ5 не встретишь.

* * *

  
   И вот теперь снова - гул авиационных турбин, за бортом удивительно невысокая температура, а в голове полным полно воспоминаний... И главной героиней в них Галя... Галина Владимировна. Хм... как непривычно.
  
   - Мама, а почему детям нельзя пиво?
   - Это вредно и-и-и... да просто вредно. Вот станешь побольше...
   - А если я на табуретку заберусь, можно будет?
  
  
   - Мама, а у Снегурочки, какая фамилия?
   - Не-е... знаю, Морозова, наверное.
   - Нет, мама, её зовут Снегурочка Ряба!
   - Курочка?
   - Нет, Снегурочка. Нам про неё в садике читали. Я хочу на Новый год костюм Снегурочки-Рябы.
   - А какой он должен быть, доченька? Что-то я не представляю себе.
   - А я представляю... но не скажу.
  
  
   - Вот, смотри-смотри...
   - Но я никого не вижу, мама.
   - Смотри внимательней, там кто-то есть?
   - Это ты специально говоришь, чтоб не обидеть?
   - Тебя?
   - Нет, не меня... Их!
   - Кого - их, если ты никого не видишь?
   - Но ты же в них веришь, правда?
   - Ну-у... да, наверное.
   - Вот и не хочешь их обидеть...
   - Чем, Галя?
   - Неверием в их существование.
   - Постой, да как же можно обидеть того, кто не существует?
   - Так ведь ты веришь, значит, они существуют... для тебя.
   - Боже, какой-то субъективный идеализм.
   - Что, мама? Не понимаю...
   - Умница ты у меня, дочка!
  
   Загорелось световое табло впереди салона, и гламурная улыбка стюардессы осветила его дежурным аварийным светом ангела от гражданской авиации. Скоро посадка. А потом ещё пара часов полёта и Ольгу ждёт Дублин и долгожданная встреча с уже почти самостоятельными погодками Робертом и Татьяной. В честь кого названы внуки, Галя при рождении объяснять не стала. И так понятно, что это не случайно, хотя иной раз и случайности выглядят посильнее любой закономерности. Именно последовательность случайностей не просто свела героев в салоне одного самолёта, чего никак не должно было произойти при обычных обстоятельствах, но и заставила их одновременно заниматься багажом, как бы намекая - это совсем неспроста.
  
   Так всё-таки...
   ...что жизнь наша? Лишь череда причудливых совпадений, которые, переплетаясь, превращаются в некую диковинную цепь уникальных событий. И всё, что нам не представляется неотвратимым, на самом деле - результат точных расчётов, свершаемых вселенским разумом поверх нашего локального разумения. Так было, так есть... и так, разумеется, будет. До тех самых пор, пока существует потребность в любви, взаимности и желании стать для кого-то волшебником. Хотя бы на некоторое время.
  
   1 - имеется в виду имя одного из главных героев культового голливудского триллера "Матрица".
  
   2 - героиня подразумевает способность советского разведчика Исаева-Штирлица из знаменитого произведения "Семнадцать мгновений весны" Юлиана Семёнова контролировать длительность отдыха во сне:
   "Штирлиц вернулся на привокзальную площадь, пересел в свою машину, отъехал километров двадцать и почувствовал, что сейчас заснет. Он взглянул на часы: кончились вторые сутки, как он был на ногах. "Я посплю полчаса, - сказал он себе. - Иначе я не вернусь в Берлин вовсе". Он спал ровно двадцать минут".
  
   3 - Лепрекон (ирл. leipreachan) - персонаж ирландского фольклора, традиционно изображаемый в виде небольшого коренастого человечка, чаще всего - в зелёной одежде.
    
   4 - село Прасковея (Ставропольский край), славящееся производством прекрасных столовых вин и коньяка, было основано в 1781 году (по другим источникам - в 1764 году) крестьянами-переселенцами из различных губерний Российской империи. Местное предание приписывает основание села Князю Потемкину-Таврическому.
  
   5 - ЕГЭ (единый государственный экзамен) - система тестов и тестовых заданий, некоторое время (конец XX-го - начало XXI-го века) заменяющая в России классическое среднее образование.

ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

(романтика в духе "siciliano")

"Нельзя полагаться на свои глаза,

если расфокусировано воображение".

Марк Твен

"Когда я играю со своей кошкой, я допускаю,

что она развлекается со мной больше, чем я с ней".

Мишель Монтень

"Всегда прощай своих врагов - ничто не досаждает им больше".

Оскар Уайльд

  
   В камере предварительного заключения сидело двое: субтильный мужчина интеллигентного вида, лет пятидесяти, и более плотный сложением качок в брюках "адидас", украшенный наколотой церквушкой, видневшейся из-за облака вспузырившейся майки грязно-небесного цвета. Крест на синих прожилках колокольни был из настоящего золота, он свешивался с густой, как оплавленный воск свечного огарка, накачанной шеи хозяина. За колокольней, слева, аккуратно ютился бюст товарища Сталина с трубкой во рту. При движениях качка товарищ Коба многозначительно подмигивал прищуренным волосатым глазом, то и дело угадывающимся под влажной от пота бретелькой.
  
   Помещение выглядело на удивление чистым, оштукатуренные стены были густо покрыты эмалью в цвет зазевавшейся в подворотне осени, металлические же двери с амбразурой закрытого снаружи оконца отливали глубокой синью далёких арктических морей. Сидеть в подобной камере, наверное, не так уж и худо, если у тебя хороший адвокат, чистая совесть и... никакого соображения о реальной жизни.
  
   Беседовали.
  
   Говорил интеллигент. Бывалый, судя по всему, сокамерник слушал внимательно, не перебивал - долгая жизнь вора-законника научила его больше впитывать информацию, чем трепать языком "будто помелом поганым"...
  
   - Главное - быстрая (ещё лучше - мгновенная) реакция на внешние обстоятельства. Только этим частенько и спасаешься. Вам, собственно, объяснять, судя по всему, ничего не нужно. Жизнь такая... А я тоже как-то раз убедился. Вот был у меня случай после окончания бурсы, ну-у-у... института, то есть. Не успел я диплом толком обмыть, как явились ко мне возврата священного долга требовать. Просыпаюсь с похмела, подруливаю в трусах к двери, открываю, а за ней уже стоят родимые (а ведь не заперто, но они, суки, вежливые, вламываться не решились, типа, "мы мирные люди", но наш, как говорится, бронепоезд пропить не дадим). Двое, в погонах. Лейтенант армейский и... ещё один лейтенант, но постарше. Да не возрастом, а звёздами. Участковый наш, из милиции. Что значит "не может быть"? Безо всякой предварительной записи в общагу припёрлись. И повестка при них. Не вру, именно так и было. Видать, уже и через суд пытались, да всё мимо кассы. Я же у тётки прописан, а она старенькая, глухая - вот никому дверь и не открывала.
  
   Дали мне одеться кое-как, за рученьки белые подхватили и в военкомат доставили. А там уже кипеш стоит - скорее этого засранца Макса на медицинское освиде... тьфу, на комиссию тащите. Долго ли, коротко ли, но оприходовали меня по сокращённой программе. Через два дня уже в учебной части подневольным чижиком чирикал, голосок лишь на команду старшего по званию подавая. Сразу, переодеть в армейское прибывшую команду отчего-то не спешили, замешкались. Дали нам, "духам", передыху на пару часов, покуда у старшины тамошнего что-то с баней и нашими подштанниками плохо срасталось.
  
   Пацаны все из дома, сытые, да и в дороге хорошо питались из притыренных от старшего команды запасов. А я-то общаговский - с одним портвейном в организме прихвачен, да и тот в пути святым духом давно изошёл. Но деньги имеются - трояк зелёный в кармане давно нащупан, только в поезде некуда ему приткнуться. А тут, гляди-ка, чайная, полная восточных сладостей - солдатских слабостей. Тогда такое дело - в диковинку, обычно одни магазины военторга в частях, и то не везде. Это уже мне позже объяснили, чтобы оценил, как повезло несказанно.
  
   Но, собственно, по делу... Иду в харчевню и всем своим голодным существом в прилавок вглядываюсь, как может вглядываться только одинокий людоед на необитаемом острове в утлую лодчонку с малосольными рыбаками, которых вот-вот прибьёт к берегу приливом.
  
   Не сказать, чтоб очень уж полки от товару ломятся, но служивому и прошлогодний сухарь свадебным тортом покажется, если с голодухи. А в чайной же не только сухари безродные без фамилии и родовой принадлежности. Там тебе и коржики, и халва, и сгущёнка, и лимонад с душистым именем "Дюшес", и... Эй, кто это здесь меня отталкивает, ребята? Стоп! Я тоже не лыком штопан, как говорится. Делаю бедром воинственное борцовское движение и оттесняю вероятного противника с завоёванных позиций, как учит нас военная доктрина нерушимого Союза Советских Республик.
  
   Вроде бы, всё прекрасно. Но тут какое-то нехорошее предчувствие портит всё дело. Периферическое зрение сфокусировало изображение лампасов на гладко отутюженных брюках цвета хаки. Поднимаю взгляд вверх. Батюшки мои, так и есть: генерал - вон же, сколько лаврушки в петлицах, на роту супа сварить хватит. Упёрся я взглядом в эти дурацкие лавровые ветви - символ военной гордости великороссов. Замер. Для бойца и командира взвода раз в неделю встретить - везение, а тут - не успел прибыть в часть - целый генерал!
  
   А мозг-то работает на повышенных оборотах. Что делать, я же настоящего генерала толкнул, я - солобон, тля, ещё даже не давшая присягу на верность Родине. И какая холера его принесла, с инспекцией, что ли, пожаловал? Тогда, почему вдруг без сопровождения? Инкогнито? Ага, и в форме... Дрожу весь, а сам примечаю, мозг-то - он автономно работает. Генерал довольно молодой, не из старпёров, у которых задницы дубеют от долгого сидения по секретным бункерам с саунами и девочками, а животы приобретают форму уложенных парашютных сумок. Ещё и сорока нет, наверное. И звезда одна, раздобревшая майорская звезда. Совсем недавно, видать, в полковниках хаживал и мечтал погоны на более погонистые поменять. И добился своего. Небось, в звании повысили, да из Москвы выперли комдивом - с глаз долой. А иначе, отчего так на денди похож и французским парфюмом благоухает, аж дурман в голове? Столичная штучка.
  
   Все эти мысли просвистели в голове мгновенно, обдали в загривке холодным ветерком ужаса и растворились в раскидистых глазах буфетчика-калмыка. Ему-то что - ни одного проявления эмоций на скуластом, как пустыня Гоби, лице. Причём здесь Гоби, ёлки?.. Где Гоби, а где Калмыкия?! Это от нервов - точно.
  
   Генерал, между тем, покраснел фасадом в тон румяного борща, цвет которого мне уже начал снится тревожными почти армейскими ночами на жёсткой плацкарте поезда, уносящего бойцов в закрома министерства обороны. Добром, чувствую, не кончится, к бабке не ходи - генералы-то, ох, не любят нагловатых умников - выпускников ВУЗов. Но выход должен быть. Какой? А если "включить дурака"? Собственно, ничего иного не остаётся. Включаю. Смотрю генералу прямо в глаза с наивностью, на какую только способен. Смотрю, трогаю пальцем золото генеральских колосьев и говорю:
   - Ого, да ты тоже, брат, сельхозакадемию закончил? Лесник? Двухгодичник? Судя по возрасту, после аспирантуры. В какую роту попал?
   Глаза у генерала приобрели автономность и стали понемногу выкатываться поверх усов, будто шары для боулинга в механизме возврата. Сам же он смотрел на меня, как удав на вошь - слишком я мелок в его дивизионном прицеле, чтоб удушить "этого засранца" военно-полевым захватом. Челюсть офицера заклинило в самом начале пути, но мысли лились достаточно резво. Он, возможно, понял, что перед ним клинический идиот с сельскохозяйственным уклоном. Это понимание развеселило генерала. Он пихнул меня в ответ (не мог же высокий чин обойтись без сдачи!), повернулся спиной, буркнув что-то вроде: "И с такими вот кретинами мы должны крепить обороноспособность державы!", направился к выходу.
  
   А как же моя вопиющая безграмотность, продемонстрированная будущим сослуживцам, спросите - в погонах-то, мол, не бельмес? А не играет смысла, прожуют, как любил говаривать наш ротный старшина Ипат Колотилин. Душевный, между прочим, человек: сортир зубной щёткой чистить не заставлял, только... Однажды он меня от верной смерти спас. Как было? Да всё довольно обыденно - отбил от озверевших старослужащих на третий день пребывания в части после "учебки". Но не о нём речь.
  
   Гнобить нас "деды" принялись сразу, устроив прессинг по всей площадке, как говорят хоккейные комментаторы. Только у хоккеистов передышка бывает, когда их на скамейку запасных усаживают. В нашей части такой передышки не предусмотрено ни уставом, ни доброй волей "дедов-агрессоров", самих когда-то переживших все тяготы унизительного третирования. И днём, и ночью сержанты молодняку покоя не давали. И у вас, законников, наверное, такое тоже принято - на молодых мастерство бойцовское оттачивать, верно? В одной же стране живём...
  
   В общем, поначалу доставалось нам по самое "не балуйся". Две недели на пределе, а потом - то ли азарт у "дедушек" пропал, то ли притерпелись мы, мы - молодые бойцы недавнего призыва. Полегче стало. И всё бы ничего, да тут у меня личный противник объявился - старший сержант Коля Шплинт. Шплинтом его свои называли, а молодым он велел обращаться к себе в неуставной манере - ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов. Ну, это в отсутствие офицеров, разумеется.
  
   Очень Шплинта огорчало моё высшее образование, полученное в его родном городе. Просто в бешенство приводило. Он не скрывал своего отношения и то и дело повторял:
   - Что, сука, с девками колу с коньяком лакал, пока я тут загибался, Родину защищая?! Умнее всех, что ли? Я те дам просраться!..
  
   По возрасту Шплинт был младше меня на два года, и это ещё больше злило сержанта, доводя до состояния неконтролируемой агрессии. Поначалу я терпел, стараясь не выделяться в среде молодняка, спущенного системой военкоматов в воинские части нашей необъятной. Но потом, когда, поведение Шплинта перестало соответствовать документам Женевской конвенции и он "отметелил" меня с двумя приятелями-отморозками до кровавых мальчиков в глазах, я решил - пора прекращать этот процесс на корню, чтобы не стать потом мишенью для всех желающих. Умылся я после "расстрела питерских рабочих" в отдельно взятой казарме, привёл себя в порядок, сплюнул в урну выбитый зуб и пошёл ва-банк.
  
   Время было вечернее, называемое личным по старинному армейскому заблуждению. Какое, к чертям, личное время, когда тебе, скажем, хочется почитать книгу, а тебя волокут за шкварник будто нашкодившего щенка в красный уголок или, там, ленинскую комнату для просмотра программы "Время"?!
  
   Так вот, взял я табурет от прикроватной тумбочки и попилил к месту просмотра сакральной социалистической телепрограммы. Рота уже сидела перед экраном, готовая к созерцанию достижений планового хозяйства и тяжкого житья заокеанских рабочих в интеллигентном изложении Валентина Зорина. Я почти успевал к началу.
  
   Моё явление с табуреткой не вызвало никаких вопросов ни у дневального, рассматривающего коридор с тибетским отчуждением, ни у сослуживцев, мостившихся близ телевизора - случалось, что в ленинской комнате не хватало места для сиденья, тогда бойцы со своей "плацкартой" приходили. На этом и строился мой расчёт. Думал, успею вычислить в толпе Шплинта, подойти и врезать, пока никто ничего не заподозрил. Лишь бы он приткнулся где-то с краю. Здесь мне тоже фартило - сержанта Шипова обычно всегда тянуло к свободе, поэтому он в середину никогда не лез. И в этот раз сидел в первом ряду у прохода.
  
   Протискивался я поближе к цели, будто диверсант, а сам всё прикидывал, как буду бить и главное - куда. Нужно распределить силы и ударить в такое место, чтоб не насмерть, но и чтоб эффективней, чем пощёчина субтильной старой девы не в меру ретивому альфонсу.
   Шплинт поднял на меня глаза, в которых не было ничего - ни испуга, ни страха, ни удивления. Одна лишь пустота и безучастность. Именно это равнодушие и позволило мне сделать то, что я сделал.
   - Привет, старший сержант Шипов! Помнишь, я сказал тебе, что убью, если ещё тронешь?
   И тут до Шплинта что-то начало доходить, он попытался встать, но оказалось - поздно. Табурет был сколочен хорошо: только чуть скрипнул и не развалился, когда опустился на плечо моему обидчику. Шплинт кричал визгливо и противно, как свинья, которую не сумели заколоть с первого удара. Но меня ничуть не трогали его причитания. Я попросту вышел, направился к дневальному и вопреки всем армейским порядкам закурил прямо возле тумбочки.
  
   Прихватили меня через полчаса - пока вызвали дежурного офицера, пока командир взвода с командиром роты приехал, так что ничего удивительного. Шплинта, конечно, в больничку сразу отправили. Он уже не кричал, затих. Все его дружки выглядели потерянными и убитыми, смотрели на меня, как гниды на перметриновую мазь, но молчали. Офицерам почти сразу же стало известно: "старший сержант Шипов неудачно сел перед телевизором, поскольку упал и сломал ключицу" или "упал, поскольку неудачно сел" - всё смешалось в умах личного состава. Но нашлись доброжелатели - заложили меня, поэтому пришлось провести всю ночь на "губе", как говорится, во избежание. Хотя я лично сомневаюсь, что друзья Шплинта осмелились бы мстить, настолько они были деморализованы "боевым ранением" главаря.
  
   Утром приехал дознаватель - подполковник из военной прокуратуры. Расспрашивал меня о том, о сём, но я твердил, что ничего не знаю, просто опоздал на просмотр программы "Время", задержался в туалете, зашёл в ленинскую комнату, а там сержант на полу орёт. У меня нервы слабые, потому - сразу в коридор выскочил.
   Дознаватель ещё пару дней пытался вытрясти из меня правду, а потом в госпиталь к Шипову на очную ставку повёз. Шплинт смотрел в мою сторону ненавидящими глазами, но с опаской и каким-то, как мне показалось, подобострастием. Не выдал. Твердил заученную мантру, мол, "сел, покачнулся, упал, закричал от боли". Так и пришлось подполковнику довольствоваться версией о неудачном падении со стула.
  
   А вот после госпиталя меня в свою казарму не повезли. Посадили в УАЗик-буханку и отправили куда-то совсем в другую сторону. Но сначала пришлось часа два торчать в машине возле КПП вместе с сопровождающим - незнакомым капитаном. Он чего-то ждал. Или - кого-то? Точно - кого-то.
   Дверь УАЗика открылась, и в салон заглянул... тот самый генерал-майор, с которым у меня произошла незабываемая встреча в солдатской чайной. Я попытался вскочить, но, ударившись о потолок, совершенно растерялся и завалился неловко набок на откидное сиденье.
   - Ага, капитан, этот, что ли, боец? - спросил генерал у сопровождающего, нимало не озаботившись моими почти уставными трепыханьями.
   - Так точно, товарищ генерал-майор, он самый.
   - Тогда понятно - тот ещё фрукт... из сельхозакадемии. С ним надо ухо востро. Замаринует и фамилию не спросит. Документы готовы?
   - Так точно, готовы!
   - Тогда, в добрый путь! Эй, академик, служи исправно, а что до этого момента было, забудь... Впрочем, нашу первую встречу разрешаю помнить. До самой старости. Детям потом расскажешь, Тимирязев, мать твою Мичурин любил!
  
   - А куда мы? - спросил я, совершенно забыв о субординации, когда машина выехала за территорию дивизии.
   - Там узнаешь, боец. Хотя скажу... будешь теперь на "точке" служить в лесу без увольнительных, но зато в маленьком коллективе и без неуставных отношений. Заслужил...
   - Так ведь я, товарищ капитан, ничего...
   - Молчи уж, не для протокола. Скажу тебе как мужик мужику, молодец... Теперь "деды" поостерегутся, не станут борзеть без причины.
  
   Служилось мне на той секретной "заимке" тяжело, но нескучно. Было нас не больше взвода тех, кто поочерёдно нёс боевое дежурство в круглосуточном режиме. О Шплинте я и думать забыл уже через месяц. И не вспомнил бы, наверное, уже никогда, но случай один...
  
   Прошло года три после "дембеля", я как раз аспирантуру в альма-матер заканчивал, жениться успел, дело к защите кандидатской шло. И вот однажды встретил Шплинта в городе. Еле узнал. Он будто стоптался изрядно с момента нашего последнего свидания на очной ставке в госпитале.
   Колян курил у входа в третьеразрядную пивнушку в окружении невразумительных господ нетрезвой наружности.
   - Ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов, разрешите обратиться?! - сказал я первое, что пришло мне в голову. Застарелый рефлекс сработал.
   Шплинт вздрогнул, на мгновение преобразился, а потом вновь сник, но любопытство в его глазах уже не могла погасить никакая насторожённость.
   - Ты... кто?
   - Я твой крестник, не помнишь?
   Шплинт непроизвольно повёл правым, видимо, неудачно сросшимся плечом и скривился:
   - А-а-а, учёный - хрен толчёный. Ты, что ли, Макс?.. Чего припёрся? На моё унижение посмотреть?
   - Нет, просто мимо проходил.
   - Так и проходи! Испоганил мне жизнь, пиздрон моркокуйский... а теперь вот - "мимо проходил".
   - Так мы уже пять лет не виделись, ты что-то путаешь.
   - Ага, я путаю... А кто мне плечо расхерачил? Я из больнички вышел, сразу - на "гражданку" по здоровью. Осложнение приключилось - посттравматический неврохренозит, или что-то в этом роде. Думал найти тебя и убить. Больше года искал, потом плюнул.
   - А тебе, конечно, было бы лучше меня инвалидом сделать?
   - Не знаю, но ты-то из меня сделал... понимаешь, сделал?!
   - Хватит уже ёрничать! - возмутился я. - Прекрати, а не то за себя не ручаюсь.
   Шплинт стыдливо втянул голову в плечи - так обычно это делают неисправные домкраты - и чуть не заныл:
   - Моим досрочным падением воспользуешься? Сука ты, а не матрос!
   - Какое падение, ты о чём?
   - Когда бил, не думал? Интеллигенция! С этаким-то переломом, который ты мне залудил, покатился я по наклонной, как колобок в лисью пасть...
   - Так ты на инвалидности?
   - С тех самых пор. Рука почти не работает - если стакан полный, то и не поднять.
   - А пенсия?
   - Что про эти слёзы сейчас говорить. Сам, небось, знаешь, как у нас инвалидов "любят".
   - Коль, ты думаешь, во всём виноват я?
   - А кто, как не ты?! Моли бога, что сейчас меня встретил. Ещё полгода назад, не дал бы живому уйти - задолбил бы насмерть. Подкараулил в тёмном переулке, и с левой - монтировкой по башке. Но перегорело уже. Алес капут!

_ _ _

  
   Моложавый интеллигент с седоватой недельной щетиной замолчал.
   - А дальше, дальше - что? - обратился к нему слушатель, едва сдерживая нетерпение.
   - Потом - как в сказке: чем ближе к кульминации, тем интереснее, хех... - невесело усмехнулся рассказчик. - Решил я, что искалечил жизнь парню и решил ему чем-то помочь. Не стану рассказывать, как сошлись мы с Шиповым, только сошлись. Подготовил я Николая к поступлению в институт, а потом и "закончил" вместе с ним, второй свой диплом написав.
   И Колян, кстати говоря, оказался вовсе не глупым, просто "деду" в армаде не по чину умничать было, ведь тогда молодежь гнобить неловко. Да ещё обида с "гражданки", что какой-то "ботан"-первокурсник его девушку увёл, а самого Николая на первом вступительном экзамене уделали, как бог черепаху. Вот он и глумился, весь свет возненавидев.
   Дальше - больше: на работу его к себе взял экономистом. Я тогда уже заместителем директора крупной птицефабрики трудился, располагал нужными рычагами, чтоб кадры подбирать по своему усмотрению.
  
   Тут внезапно крякнулась перестройка, вместо неё независимость державная объявилась. Цеховики, барыги и спекулянты были названы солью земли русской и... понеслась страна по кочкам. Кто-то в депрессию впал, кто-то спился, а нам с Коляном удалось птицефабрику свою приватизировать. В банке кредит взяли под нескромный процент имени финансовой революции - в залог жильём своим ответили. Повезло, вытянули, дело на лад пошло. Семьями начали дружить, и не сказать, что когда-то смертельными врагами считались.
  
   Нет, не стану утверждать, что всё идеально было. Иногда несло Колю, начинало ему казаться, будто он главный. Или того чище - принимался партнёр старые дела вспоминать, будто без меня ему бы ещё лучше жилось. Но это в нём водка говорила, а не он сам. Запойным Шплинт оказался. Но вылечили его. Уже семь лет - ни грамма спиртного. В завязке.

_ _ _

  
   Говорящий снова умолк. Слушатель в наколках его уже не торопил, то ли не решаясь ничего спросить, то ли осмысливая услышанное. Он даже снял майку, слегка припотев, ввинчиваясь вербально и физически в историю, как это делают ласковые, но настойчивые пенсионерки при просмотре сериалов из красивой жизни синьоров и синьор в какой-нибудь Южной Америке. Уголовник почесал у товарища Сталина в затылке - чуть левее куполов - и многозначительно хмыкнул, мол, дальше трави "ботаник на палочке". Субтильный продолжил:
   - Всё бы хорошо. Да вдруг Шплинт пропал куда-то... вместе с финансовым траншем из бюджета, который мы выбили с ним на расширение производства. Прокуратура уголовное дело завела. Сначала по факту исчезновения Шипова, укравшего деньги... А потом оказалось, что авизовка в один из банков на Сейшелах мной подписана. Подстава, не иначе. Дело в следственный комитет передали.
   Фортуна переменилась ко мне в один миг: теперь уже меня подозревали в организации убийства и тайном захоронении компаньона. И всё это - с целью, завладения средствами предприятия. Армейское старое дело раскопали до кучи... Теперь - хана. А ведь больше четверти века мы с Шиповым в одной упряжке. Думал, перетёрлось всё. А тут - видишь ты, какая штуковина в полный рост вылезла.
  
   Слушатель усмехнулся и произнёс:
   - Не по понятиям пацан тебя кинул? Вот конь колбасный! На ливера его нужно покрошить.
   - Так Вы считаете, что Коля меня обманул?
   - Шнырю понятно, кинул тебя твой Шплинтяра, к старшему дворнику* не ходи! Без важняка видать: решил всё бабло отбить, а тебя к "хозяину" на крытку подписать до полного изнеможения...
   - Не может быть. Колян - хоть и не идеален, но мы с ним столько вместе пережили. Ему и в голову такого не придёт. Как братья мы...
   - А много ли бабла на кону, паря?
   - Что, не понял?
   - Сколько лавэ в деле крутится? Ну, капусты этой?
   - Думаю, в настоящее время миллионов восемьдесят-девяносто, или около того. Долларов, разумеется.
   - У-у-... а ты сомневаешься... Сейчас за меньшее родного дядю на ножи ставят, а маму с папой по миру пускают. Народ с глузду съехал, конкретно стукнулся**. Понятия утратил, теперь - где лавэ, там и правда. А ещё на честных воров стрелки переводят. Ты смекай, откуда ноги у этой поляны выросли! Может, врача*** на дело подпишешь, если отслюнявишь ему тонн несколько брюссельской зелени... Ты, не крути дыней, дело я гов...
  
   И тут со скрежетом распахнулась набежавшей арктической волной металлическая дверь, и кто-то из коридора - невидимый, но зримо возвышенный над воровскими понятиями - сказал:
   - Эй, кто тут Максим Алексеевич Кузнецов? На выход с вещами.
   - Меня переводят или освобождают?
   - Там всё узнаете... Говорят, нашёлся ваш подельник... тьфу, партнёр. Живёхонек. Сам за вами и приехал...
   - Са-аммм? Не может быть! - субтильный сделался белее самой финской из всех возможных мелованных бумаг. - Ошибка какая-то... его же... Он же...
   - Идите, там сами всё узнаете...
   Кузнецов волочился к выходу на негнущихся ногах так, как шли, наверное, на казнь не очень фанатичные сподвижники "царя Емельки", которого они прежде называли государем Петром III, а пред светлые очи генерал-аншефа Панина "доставлены буде", вором да разбойником величать принялись.
   - Эк его вштырило-то! - удивился татуированный, закрывая глаза товарищу Сталину на происходящее. Выходит, впаривал мне здесь битый час. Он и убил - ясный месяц. Стоп, тормоза включай... а кто тогда у меня здесь нары пердячим паром греет? Неужто покойничек?

_ _ _

  
   Когда дверь захлопнулась, опытный вор-законник встал из-за стола и подошёл к двухъярусной шконке. Сверху из-под байкового давно не стираного одеяла показалась чья-то встревоженная физиономия. Оказывается, в камере был ещё один обитатель, который наверняка слышал всё, что происходило до этого момента, притворяясь спящим. Он выглядел чрезмерно возбуждённым: судя по всему - достаточно давно сдерживался, чтоб не проявиться.
   - И как тебе наш соловушка, Коленька? - спросил татуированный.
   - Я чуть не выдал себя, вот ей-богу! Ну что за паскудник этот Макс! Буквально - перевернул с ног на голову... Хотелось поскорее выйти и в глаза ему посмотреть. Жалко, не получилось... Не думал, что его так вот скоро уведут. Чёрт!
   - Сейчас, как говорят на Гамбургской киче, всё намного по-другому, - хохотнул блатной. - Сейчас даже правильные в отказ уходят, чтоб от плинта отплешить****.
   - Ты что-то о предательстве, Седой? Для меня, пожалуйста, по-человечески говори, сделай одолжение, а то я понимаю вашу феню с трудом. С виду ты князь, а метлой... языком, в смысле... будто обычный э-э-э... вор без коронации. Законники же коронованные, как я слышал, очень культурно умеют.
   - Умеют, да не все... Я вот с энтаких (движение рукой около колена) до "шашнадцати годков" по блатхатам мыкался. Откуда же культуры набраться? Ты гнилушки не фугась, мозги не пудри, в смысле, а переспрашивай, что непонятно.
   - Ладно, Седой... Мне тут срочно нужно одно дело обмозговать... Ты только не подгоняй и...
   - Хорош, Мичурин, баландой на парашу сыпать! Я тоже не под забором деланный, понимаю твою нужду. И помогу по понятиям, если вдруг с кичи соскочить надумаешь. И шапиру подпишу лютого, и цийк отслюнявлю братанам в хату на пересылке*****. Зря ты, будто лошок гамбургский, айболита включил, мол, не трогай этого кренделя, пусть ещё попасётся. Тут бы и порешили гниду...
   - Месть суеты не терпит. - Бывший предприниматель Николай Михайлович Шипов, а нынче - приблатнённый обстоятельствами урка с самопровозглашённым погонялом Мичурин, принялся нервно взбивать почти новыми "рибоками" узкое пространство камеры, играя желваками и делая глазами "орбитальное вращение набыченного Ньютоном яблока".

_ _ _

  
   "Вот ведь сволочь, - думал Шипов, - сам под именем Шплинта всю жизнь атмосферу портил, а теперь меня своей же кличкой и обозвал. Его версия понятна. Он и фирму якобы создал, а меня взял из жалости. Теперь всем эту чушь втирает, чтоб правдоподобней. И моё исчезновение организовал очень красиво... Эх, Макс-Максимушка... голова твоя только на всякие подставы хорошо заточена. Получается, именно его люди мне фальшивые документы подсунули вместо настоящих и под убийство румынского гастарбайтера улики подвели, когда я в Италии отдыхал. А Макс здесь объявил о пропаже партнёра, который с деньгами исчез... Хороший ход. За границей меня искать - не найти, раз по Интерполовской базе не прохожу.
  
   Одного не учёл он - того, что смогу из рук подкупленных полицейских вырваться и в консульство обратиться. Депортированный Шипов, хоть и без документов, - это значительно хуже Шипова, отбывающего длительное наказание в Италии. Пока не верят мне - очень уж вид затрапезный после того, как над лицом миланские гримёры-костоломы потрудились, но тут дело времени.
  
   Узнал Максик, что я уже в стране, занервничал. И к тому же его самого задержали за причастность к исчезновению, вот и организовал воскрешение якобы убиенного сотоварища, чтоб двух зайцев разом: и обвинения снимут, и появится у него время сбежать, покуда всё не выяснится. Кого он, интересно, на роль меня нанял?
  
   А ведь сыграл, стервец, как здорово - и страх и недоумение, сам же, небось, рад до одури, что недолго здесь засиделся! Вот не зря я все связи включил, чтоб в мою камеру этого красавца доставили. Думал, глаза в глаза всё решить, да не довелось. Теперь, небось, торчит Макс где-то в кабаке с подельником и прикидывает, как быстрее из страны с остатками средств удрать, большую-то часть, наверное, уже распихал по оффшорам, негодяй. Нужно бы его остановить... А то, что бизнес загубил засранец, так не очень и страшно. Главное, было бы с чего начать - мясом обрасту. Опыт имеется..."
  
   В этот момент размышления Мичурина прервал сокамерник - тот, кто откликался на кличку Седой. Он пластично пританцовывал, наслаждаясь послушной красотой своего идеального тела. В его движениях чувствовалась показная хищная игривость - даже Сталин на обнажённой груди трагически улыбался, вгрызаясь аккуратными синими резцами в тёмно-фиолетовую трубку.
   - Эй, братан, сейчас кончать тебя буду, слышь? - Глаза уголовника не мигали, в руке сверкала серебристая сталь заточки, и оттого происходящее казалось Шипову ещё страшнее и неправдоподобнее. Он отшатнулся и сделал шаг назад, прикрываясь руками крест-накрест.
   - Ты что, Седой? - голос Николая дрожал. - Ты что? Я же тебе заплатил. Как ты можешь... Вы же по понятиям живёте... те, кто старой закалки. Ты ведь не скурвился до беспредела, правда?
   - Скурвился, не скурвился... а за десять тонн баксовичей я тебя сделаю за милую душу.
   - Стой, послушай меня, Седой. Я заплачу больше...
   - Как заплатишь, Коленька, ты же в камере сидишь?
   - Я свяжусь... через адвоката. Принесут наличные или переведут, куда скажешь... Но я тебе уже заплатил. И ещё получишь...
   - Теперь платить тебе придётся часто, пока без штанов не останешься, братишка. Ну, что ж... стучи, просись на встречу со следаком. Тебе адвоката привезут, а ты передашь...
   В процессе переговоров Шипов тихонько передвигался бочком-бочком к двери, а потом сорвал спортивную куртку, намотал на руку, чтоб обороняться от предположительного удара заточки, а ногами заколотил по тяжёлому окрашенному в сурово-арктическое металлу.
   - Откройте! Откройте скорее!!! Убивают!
   Седой спрятал оружие за спину и сказал:
   - Ты выбрал свой путь, керя! Теперь точно всему конец... Недолго тебе осталось...

_ _ _

  
   В распахнутую дверь вместо ожидаемого охранника ворвалась целая толпа. Впереди всех оказался недавно выпущенный Максим Алексеевич Кузнецов. Он улыбался и протягивал Николаю огромный букет противно пахнущих орхидей!
   - С юбилеем тебя, братишка! Сегодня ровно тридцать лет, как мы вместе. И день рождения у тебя позавчера был, помнишь?
   - А где, следо... где мой адвокат?
   - Сюрприз, брат, сюрприз! За дверью оба - с подарками.
   - Что это было?! Скрытая камера?! Программа "Розыгрыш"?! Хотя - какое там... Меня чуть не убили!
   - Дурачок, это эксклюзивный сюрприз. Телевидение отдыхает. Ты же сам мне без конца говорил, будто со времён нашего армейского противостояния не испытывал сильных эмоций, что жизнь пресная и скучная, что перед смертью и вспомнить будет особенно нечего... Вот я и расстарался. Полгода готовился, пришлось даже часть камер в тюряге отремонтировать, чтоб разрешили тебя здесь помытарить, пока настоящих зэков не подвезли. Актёров на роли следователя, адвоката, охранников в областном ТЮЗе нанял, чтоб ты никого случайно не узнал.
   - А итальянские карабинеры?
   - Эти - настоящие. Я им заплатил, чтоб они тебя "упустили" возле консульства...
   - А дипломаты?
   - Они, по твоему, не люди? Думаешь, не понимают, что к чему? Нет, сначала консул, разумеется, от всего отказывался, денег не брал. Но потом я нашу армейскую историю рассказал, он и проникся по полной...
   - Знаешь, Шплинт, я чуть не обделался. Адреналин просто зашкаливает! А это кто (кивок в сторону улыбающегося качка в наколках), настоящий урка?
   - Нет, Колян, бери выше - Сергей Безруков, народный артист России!
   - Спасибо, что живой...
   - И я о том же...
  
  
   * - шнырь (феня) - Заключенный, взявший (иногда под давлением со стороны других заключенных) на себя обязанность убирать камеру, барак, производственное помещение, выполнять работу, которую заключенные обязаны делать по очереди, старший дворник (феня) - прокурор;
  
   ** - стукнуться (феня), с глузду съехать (суржик) - сойти с ума;
  
   * - врач (феня) - адвокат;
  
   **** - отплешить от плинта (феня) - выкручиваться, обманывать, чтоб не попасть в тюрьму;
  
   ***** - И шапиру подпишу лютого, и цийк отслюнявлю братанам в хату на пересылке (феня) - И адвоката хорошего найму, и пароль, чтоб воры за своего на пересылке приняли, скажу.

ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

(Рождественская быль с фрагментарными мистическими посылами)

  
   Свершилось! В санатории не обманули. Осложнения не заставили себя долго ждать. Прошёл всего месяц после моего прибытия из санатория "Нижне-Ивкино" в родные пенаты, как возвращённому на историческую родину позвоночному диску стало неуютно. Ещё бы, там, на законном месте, в его отсутствие образовалось столько солей и шлаков, что осуждать его капризное поведение у меня не повернётся язык.
   Но!
   Однако ж, процесс сгибания-разгибания собственного богатырского торса приводил к различным неприятностям. То ты замираешь в позе ищущего оброненную ненароком монетку с полным отсутствием возможности её (эту умозрительную монету) поднять. А то и вовсе спозаранку еле сползаешь с дивана, наподобие ракообразного. Исключительно задом. В таком состоянии ходить на работу, согласитесь, совсем не хочется. Впрочем, и не ходить вовсе, а ползать в раскоряку, если быть точным. Остаётся один путь - на больничную койку.
  
   Палата номер 1 неврологического отделения встретила меня приветливым сдержанным пониманием и немедленно поделилась секретами правильного лечения. Например, что назначено врачом, то святое. Нельзя отлынивать от процедур, как бы неприятны они ни казались, на уколы лучше не попадать к медсестре по имени Люда, а по медицинскому званию - Пиночет.
  
   Коек в палате было шесть. Ротация больных проходила интенсивно в полном согласии с планами лечащего врача, который по совместительству оказался заведующим отделением. Все назначенные процедуры я успевал пройти до двух часов дня, после чего плёлся домой отлёживаться в более достойной обстановке, чем стационар городской больницы. Дневной стационар в условиях дефицита койко-мест, непозволительное роскошество. Но это с одной стороны, а если вспомнить, что те ходячие больные, которые не обедают, не завтракают, не ужинают в больнице, хотя на довольствие поставлены, создают превосходную иллюзию достатка для "невыездных".
  
   Каждое утро меня ждала неожиданность в виде каких-либо интересных событий, произошедших в моё отсутствие. Для малоподвижной, ограниченной рамками больничных стен жизни в отдельно взятой палате любое маломальское происшествие являлось предметом оживлённого и бесконечного обсуждения. Не кроссворды же разгадывать с утра до вечера или пялиться в бестолковый ящик телевизора, в конце концов! Мои утренние сообщения о погоде на воле тоже можно было в полной мере отнести к событиям достойным всеобщего внимания. Такой экспресс-метеосводки хватало не меньше, чем на час разговоров.
  
   Помимо погоды другой излюбленной темой обсуждения в палате считалась жизнедеятельность некоего Кондрата, прибывшего на лечение откуда-то из-под Ижмы. Кондрат - потомственный оленевод. У него, по всей видимости, недавно был микро-инсульт, последствия которого ему и лечили. Кроме незначительной анемии правой руки Кондрат страдал провалами в памяти. Он, например, прекрасно помнил до мельчайших подробностей, что было много лет назад, но не в силах был воспроизвести вчерашние события.
  
   И всё же, большей частью провалы памяти относились не к житейским знаниям парня, а к пространственной ориентации. Кондрат мог запросто уйти на физиотерапию в этом же здании и неожиданно возникнуть в детском отделении, откуда его приводила дежурная сестра. Точно так же он исчезал надолго, когда направлялся делать рентген или ЭКГ, не дожидаясь сопровождающего.
  
   По вечерам и ранним утром Кондрат занимался интенсивной зарядкой. Выходил в коридор и изнурял себя многочисленными упражнениями. Оленевод всегда должен быть в форме! Этими тренировками он приводил дежурную сестру-хозяйку в страшное беспокойство. Её кабинет выходил как раз в тот самый "спортивный" коридор. Пожилая женщина с терапевтическим уклоном мышления, заслышав размеренное топанье Кондрата, по непонятным причинам воображала себе, что где-то пожар и, собрав вещи, выскакивала на лестничную клетку.
  
   Во избежание подобного рода инцидентов, беспокойному пациенту запрещено было гонять воздух в неурочное время, когда медицинский персонал позволял себе задремать на посту. Больные советовали Кондрату ходить в зал лечебной физкультуры, но тот отказывался, ссылаясь на свою слабую пространственно-зрительную память. А вернулась она к оленеводу совершенно особым и довольно оригинальным способом. Прежде, чем рассказать об этом способе, представлю вам ещё одного моего соседа по палате. Его звали Александр Ф*.
  
   Саша - подполковник ВВС в отставке; заканчивал службу в должности заместителя начальника военного сектора РЦ (радиоцентр, прим. автора) в системе управления воздушным движением. Проще говоря, военный авиационный диспетчер. Когда-то давно, в пору расцвета застойных явлений, он служил в Афганистане, выполняя интернациональный долг перед малопонятным для славян народом. Летал Саша командиром боевого вертолёта поддержки. Тогда же и заработал свои болячки, попав под обстрел, и совершив вынужденную посадку в районе Кандагара.
  
   Как только в палате появился беспамятный Кондрат и продемонстрировал свои удивительные способности пропадать и появляться в самых неожиданных местах, Саша рассказал анекдот к случаю. Анекдот следующий:
  
   Закончилась Гражданская война. Василий Иванович с Петькой были уволены из армии и решали, каким же образом найти себе применение в мирной жизни. Остановились на медицине. Организовали маленькую клинику и начали принимать больных. Дела шли настолько успешно, что вскоре большая часть пациентов ушла из государственных клиник к бывшему легендарному комдиву с его верным ординарцем. Профессура негодовала. По такому случаю собрались медицинские светила, чтобы решить проблему новоиспечённых врачевателей. Договорились отправить одного старенького, но жутко дотошного профессора в клинику к Чапаеву с целью уличить хитроумного красного полководца в обмане трудящихся, чтобы потом отобрать лицензию на осуществление медицинских услуг.
   Пришёл облачённый полномочиями старичок в ненавистную больницу, записался на приём и в конце дня попал, наконец, к доктору. Василию Ивановичу, естественно.
   - На что жалуетесь, больной? - спросил Чапаев.
   - Понимаете, доктор, полностью потерял нюх, хотя насморка нет, - пожаловался профессор.
   - Петька, неси пакет номер пятнадцать! - крикнул Василий Иванович ассистирующему ординарцу.
   Когда старичок понюхал содержимое пакета, то заорал с негодованием:
   - Так это же куриное дерьмо!
   - Пётр, запиши - больной излечен, - невозмутимо заявил Чапаев, ехидно улыбаясь поверх очков.
   Профессор вернулся ни с чем к своей учёной братии и рассказал всё, как было. Медики посовещались и порекомендовали старичку придумать какую-нибудь болезнь похитрее. На следующий день профессор вновь сидел на приёме у шарлатанов.
   - На что жалуетесь, больной? - задал вопрос Василий Иванович, делая вид, будто не узнаёт подосланного пациента.
   - Совершенно не стало памяти. Ничего не помню...
   - Петька, неси пакет номер пятнадцать!
   - Так там же куриное дерьмо!
   - Петька, отметь у себя - память пациента восстановлена полностью.
  
   Вот такой анекдот рассказал Саша. Кондрат слушал его вместе со всей палатой. Он понимал, что соседи подспудно думают о нём, когда смеются, но не обижался. Что поделаешь - человеческую натуру не переломить. Три дня никто и не вспоминал больше содержание анекдота. Но скоро пришёл другой...
  
   На четвёртый день, когда Кондрату необходимо было отправляться на физиопроцедуры, он попросил кого-нибудь сопроводить его, поскольку в очередной раз забыл, где находится нужный кабинет. Тогда Саша Ф*, который ещё лежал в обнимку с капельницей, заметил, как бы, про себя:
   - Пакет номер пятнадцать!
  
   Кондрат встал и отправился на процедуру самостоятельно. С тех пор оленевод уже никогда не терялся в больничных корпусах и явно пошёл на поправку. Конечно, может, это чистое совпадение. Но получилось именно таким образом, что анекдот излечил человека.

_ _ _

  
   Саша Ф* был невероятным оптимистом. Его бесчисленные анекдоты поднимали настроение в палате, впрочем, как и меткие замечания относительно медицинского персонала. Люда-Пиночет - это его определение. Работников лаборатории, которые приходили в отделение, чтобы взять кровь на анализ, Саша называл "кровососами" или же "вампирами гиппократова воинства".
  
   Его фраза о том, что скоро придёт заведующий отделением с утренним обходом, звучала примерно так: "А, ну-ка не спать личному составу! Сейчас Васильич заявится - вас всех молоточком перекрестить". И точно, вскоре доктор начинал свои манипуляции с медицинским инструментом, которые очень напоминали действия батюшки в минуты благословления прихожан крестом православным.
  
   Первое время Саше ставили двойные капельницы. Сначала одно лекарство прокапывалось, потом второе. Первая бутылочка была, как у всех, с прозрачным содержимым, а вторая с чем-то тёмно-жёлтым, похожим на сироп. Саша так и называл эту жидкость - "сладкой добавкой". Когда ему принесли однажды капельницу с единственной бутылочкой, он очень сетовал, что остался без десерта.
  
   Особую атмосферу в жизнь палаты, да и всего отделения, вносил молодой солдатик-первогодок, которого отправили из части на помощь медицине благодаря его тщедушному телосложению, цыплячьей шее и полной физиологической невозможности ходить строем. Звали бравого рядового Юрой. Он помогал медсёстрам разносить капельницы по палатам, извлекать иголки из вен, когда лекарства уже полностью проникали внутрь больных.
  
   Жил и питался Юра здесь же, в отделении, несколько месяцев кряду и стал его неотъемлемой частью. Даже не могу себе представить, что лечение могло проходить без участия этого лопоухого, стриженого "под ёжик" добродушного паренька. Но иногда и наш героический медбрат поневоле мог выкинуть какой-нибудь финт, который приводил в состояние тихой смешливой истерики невралгических больных.
  
   Как-то раз Юра заглянул к нам в палату, когда наступило время снимать и уносить капельницы. Саша попросил парня:
   - Юрок, давай-ка иголки вытаскивай. У всех уже давно лекарство кончилось.
   Солдатик гордо распрямил свою впалую грудь и торжественно произнёс:
   - Подождите минутку, сейчас сестра придёт. А я не могу. Некогда! У меня ОБХОД!
   Обеспокоив атмосферу своим сакраментальным заявлением, исполненный величия Юрка закрыл за собой дверь и исчез в мало изученном направлении. Скорее всего, он решил проинспектировать кухню. Но про это никто сейчас не думал. Все пациенты буквально корчились от смеха, представляя, как новоиспечённый доктор в форме цвета хаки без ремня и в халате торжественно осматривает больных, многозначительно прядая ушами-локаторами, будто умный конь, благодарящий хозяина за пайку овсяных хлопьев.
  
   Иногда Саша Ф* занимал нас, своих сопалатников, и кое-чем поинтереснее анекдотов. Согласитесь, что некоторые реальные жизненные события порой выглядят занимательней историй выдуманных. Запомнилось мне из этих баек одна.
  
   Дело было в военном госпитале Афганистана. Саша там восстанавливался после уже помянутой выше аварии МИ-24. Лежал с ним в палате один замечательный капитан-штабист - молодой, зелёный, но с гонором, поскольку его не слишком дальний родственник где-то в Генеральном штабе подвизался. У соседа по палате, как и у Ф*, не было ранений, потому их и определили вместе - в качестве больных с исключительно гражданскими диагнозами. Лечили штабиста от какого-то местного экзотического заболевания, которое на территории Европы не встречается. Что-то связанное с функциями желудка и почек.
  
   Капитану несколько раз делали переливания крови, а анализы всё оставались плохими. Врачи в госпитале недоумевали. В чём дело? Уже давным-давно офицеры и рядовые с аналогичным заболеванием выписались и служат изо всех сил на благо идеям интернационализма, а эта "тыловая крыса" никак не хочет выздоравливать, будто нарочно. Мало того, даже те, кто попал в госпиталь после капитана, тоже давно излечены. Ничего в том удивительного - тогда в Афгане военная медицина была на высоте. Но и ей оказалось не под силу привести в себя отдельно взятого офицера. Так в чём же всё-таки дело?
  
   Один из тех случаев, когда организм никак не хочет реагировать на современные методы в силу своей особенности? Или что-то иное? Начальник госпиталя негодовал. Какой-то засранец с гражданской болезнью портит ему всю статистику. Кто бы на месте главврача не возмутился, когда все проверенные методы коту под хвост?
  
   Так бы и тянулась странная болезнь ещё неизвестно сколько, кабы не случай. А выяснилось всё достаточно просто и даже обыденно.
  
   Этим утром Саша поднялся рано. Сработал гидробудильник. Сосед проснулся от шума и открыл глаза на желтоватом припухлом лице. Когда лётчик вернулся в палату из мест, не обозначенных на штабной карте, застал картину, поразившую его на весь остаток жизни. Капитан принимал "лекарственную" урину из собственной "утки" перорально, а также втирал её в своё пухлое тело, отливавшее нездоровыми оттенками цвета увядших лилий. Вот, оказывается, какие запахи маскировал штабист неумеренным наружным употреблением "Тройного" одеколона.
  
   Саше ничего не оставалось делать, как доложить обо всём увиденном дежурному врачу. Не прошло и двадцати минут, а в палату уже врывался начальник госпиталя, наподобие торнадо в форме полковника медицинской службы. Казалось, он извергает матерные слова откуда-то из глубин своего необъятного живота:
   - Мать твою!.. Мудак! Ты что вообразил себя медицинским светилом, катетер тебе в анус! Ишь, мочой лечиться вздумал! Мы тут изо всех сил заразу изгоняем, переливание крови несколько раз... а ты снова инфекцию глотаешь! Урод!
   Капитан несмело возразил:
   - Так ведь я всё по научной брошюре делаю, товарищ полковник. Это древний китайский метод. Его У Вэйсинь описал. Сама императрица Екатерина так лечилась.
   У полковника глаза чуть не вылезли из орбит:
   - Ни фуя себе, Гиппократ выискался! Да, я тебя сейчас из госпиталя выкину. Иди ты к Екатериноматери, сам лечись, раз такой умный и самоуверенный!
   Конечно, капитана никуда из палаты не выгнали, но теперь двери в неё всегда были открыты, а на пороге красовалась фигура санитара, готового в любую секунду отправить содержимое капитанской "утки" по назначению, то есть в унитаз. Уринотерапия в условиях полевого госпиталя не оправдала надежд. Методика использования мочи с целью духовной практики, достижения различных совершенств (сиддхов) оказалась совершенно непригодной в Советской Армии.
  
   Говорят, что штабной капитан подал рапорт по инстанции с жалобой на начальника госпиталя за оскорбление достоинства советского офицера с помощью ненормативной лексики. Мало того, грозил полковнику медицинской службы судом офицерской чести. Но не помогли никакие связи аж в самом Генеральном штабе - где тот штаб, и где конфликт?! Рапорту ход не дали, а от суда офицерской чести капитан сам вовремя отказался, поскольку хотел продолжить выгодную штабную командировку в тылу у друзей-интернационалистов.
  

*

  
   А теперь вернёмся к делам нынешним...
  
   Жизнь в палате номер 1 то и дело разнообразили предвыборные дебаты. Как-никак, скоро выборы в Государственную думу РФ должны были состояться. Смотрели мы пустозвонные обещания кандидатов по телевизору в момент интенсивной лекарственной терапии. Смотрели и посмеивались.
  
   Кстати, однажды я внимательно наблюдал из-под капельницы за предвыборным выступлением лидера Аграрной партии России. Два раза порывался похохотать, но испугался, что иголка выскочит из вены, поэтому только харизматически булькнул лекарством в сторону флакона, поддержавшего меня дополнительной порцией капелек из перевёрнутого вниз горлышка.
  
   Итак, выступает глава Аграрной партии России Михаил Л*.
   Перлы он выдавал такие (в порядке провозглашения в эфир):
      -- Нам неверно показывают Западных фермеров. Они такие же нормальные люди, без извращений... У них там и порнографию разрешено смотреть только пенсионерам... после полуночи.
      -- Нам в руководстве страной совсем не нужна "крепкая рука". Главное - чтобы был КРЕПКИЙ руководитель и СИЛЬНАЯ власть.
  
   Иногда я беседовал пространно о своих болевых ощущениях с Сашей Ф*. Делился, так сказать, личным опытом. Он слушал меня внимательно, а однажды спросил:
   - Михайлов ещё работает в аэропорту?
   Я подтвердил. Тогда Саша сказал мне вот что:
   - Ты с ним поговори обстоятельно. Он тебе такого расскажет про свой хондроз, что закачаешься.
   Получив совет от ветерана больничной койки, я поспешил в процедурный кабинет. Нужно было успеть: обеденный перерыв у Люды-Пиночет подходил к концу. А попадать в её хунтоподобные руки не входило в мои планы. Кто угодно, только не она!
  

*

  
   Итак, завязка закончена, теперь приступим к собственно повествованию.
   Но!
   Если ты думаешь, мой догадливый читатель, что в дальнейшем речь пойдёт об истории МОЕЙ болезни, и я начну упиваться подробностями собственных ощущений от получаемого лечения, то ты ошибаешься. Ничего этого не будет, поскольку рассказ пойдёт совершенно о другом герое, которому дано было судьбой пройти через такой ряд испытаний, что хватило бы на долю не одного добропорядочного больного со страховым медицинским полисом во внутреннем кармане больничной пижамы.
  
   Вы, верно, догадались, что с этого места правдивый автор начинает рассказ об истории болезни Славика Михайлова, лётчика по рождению и оптимиста по жизни? Нет? Хорошо, однако после моих слов всё переменилось, и вы уже в теме. Тогда не будем размазывать кашу по тарелке и устремимся в самое начало драматических и удивительных событий. Предварю их сначала, правда, небольшим вступлением. Какое же Рождество без предварительных ласк, то бишь, наряжания ёлки? Так давайте, и мы приготовимся к рассказу должным образом.
  
   Я закрыл свой больничный лист печатью стационара, закрепившей подпись Васильича своей студенистой сущностью, и появился на работе в начале декабря. Первый, кого мне довелось увидеть ранним зимним утром в коридоре аэровокзала, был Слава Михайлов. Словно сама судьба благоволила мне, направляя в нужное русло.
  
   Славик курил на лестнице и всем своим видом выражал личное отношение к нынешнему морозному утру и жиденьким редким строкам наряда на лётные работы для вертолётного парка Печорского авиапредприятия. Уж он-то знавал времена, когда "портянка" суточного наряда свешивалась до самого пола, и умудрённые опытом командиры вынуждены были приседать, чтобы рассмотреть свою фамилию. Про молодые экипажи речи не было. Они, вообще, в табели о рангах проходили последними, и, следовательно, вынуждены были искать личные инициалы в самом конце "бороды" склеенных в одну ленту бланков.
  
   Сейчас не то. Стоят в наряде три-четыре экипажа - это уже за счастье. Непонятно Славке, как могла такая могучая держава профукать вертолётную авиацию. Лучшую в мире, между прочим. В какие края планеты не кинься - везде наши вертолётчики наследили, и память добрую о себе оставили. Взять, хотя бы один Печорский авиаотряд.
  
   Наших лётчиков знают в Ираке, Иране, Анголе, Эфиопии, Никарагуа, Кампучии, Вьетнаме, Афганистане, Монголии, Китае... Да, мало ли, где ещё!
   Так, наверное, думает Славка, лениво стряхивая пепел в импровизированную пепельницу из банки от "Клинского" пива, пока ваш покорный слуга поднимается по лестнице.
  
   Вот я уже на площадке второго этажа, и мы чинно здороваемся за руку.
   - Ну, что, как твоя нога? - спрашивает Михайлов, не подозревая о том, что мне только и нужно найти повод для разговора о его, Славки, лечении. Наконец, утренняя сигарета выкурена, обусловленные этикетом знаки внимания предъявлены. Теперь можно и побеседовать обстоятельно. На этот разговор вызвать Славика не составляет особого труда. Он сам всегда готов поделиться с миром своим удивительным опытом. И вот теперь мне открываются те самые нюансы и переливы, которые мы с таким наслаждением и любопытством получаем лишь в личном и взаимно доверительном общении. Итак, отныне, так называемая история болезни бывалого лётчика спешит распахнуть свои страницы перед вами. А вы-то готовы? Начинаю.
  

*

  
   Как и всякая Рождественская быль, история эта началась неважно, как того требуют неписанные законы жанра. А проще говоря, из рук вон плохо. Вертолёт, которым управлял КВС Михайлов, попал в авиационную катастрофу. Не мне вам объяснять, что такое катастрофа. Это означает по классификации ИКАО, что имеются человеческие жертвы. Да, жертва была. Погиб один из пассажиров упавшей "восьмёрки". Случилось всё накануне католического Рождества в районе Харьяги. Харьяга - это небольшой посёлок - опорный узел нефтяников.
  
   Сейчас здесь находится кустовой нефтеперекачивающий пункт, а раньше только и было, что вертолётная площадка с радистом да сторожем и неясной перспективой, что когда-то в будущем промбаза нефтегазоразведчиков превратится в большой посёлок. Конец года, как правило, всегда изобилует разного рода происшествиями. У нас в аэропорту так и говорят: "Развязался мешок с неприятностями". В этот период лётчики становятся суеверными и молчаливыми, словно младенцы на руках мадонн с полотен итальянских мастеров эпохи раннего Возрождения.
  
   Развязывание "мешка" в ту зиму началось с того, что Михайлову передали по УКВ связи - экипажу необходимо забрать заплутавших во время вьюги топографов. Чтобы не вызывать борт, дежуривший по санзаданию, из Печоры и понапрасну не жечь авиакеросин. Действительно, Славкина "вертушка" находилась значительно ближе к месту событий. Невзирая на то, что в лесотундре поднялась низовая пурга, Михайлов принял решение подсесть с подбором, рискуя попасть в снежный вихрь. Топографов нужно было вывозить срочно, незамедлительно. Они и так уже сильно обморозились, а вероятность того, что погода исправиться в ближайшем будущем была крайне невелика.
  
   При выборе площадки случилось то, чего опасался экипаж. Вертолёт ударился хвостовой балкой о землю и завалился на бок. Собственно, вины командира здесь не было. Риск казался оправданным, а форс-мажор в виде внезапного порыва ветра предугадать было нельзя. Это впоследствии и прояснилось на суде, хотя государственная комиссия пыталась всю вину списать на лётный состав. Причиной катастрофы послужил целый ряд факторов, в том числе, и технический, как один из основных. Но это стало очевидным только спустя полтора года. А покуда - один погибший, экипаж со сломанными рёбрами, и его командир, у которого повреждён череп.
  
   Сорванной плитой аварийного люка Славе снесло часть черепной коробки. Не настолько, правда, большую, чтобы задеть мозг, но прилетевшие спасатели посчитали дни Михайлова сочтёнными у апостола Петра в блокноте неотложных дел. Они заблуждались. Трепанация прошла успешно, и Михайлову вживили титановую пластину на место утраченного куска кости. Да так, что никто сейчас не сможет понять, что у Славы что-то не так с фасадом.
   Но на этом беды не закончились. Ко всему прочему, оказалось - у КВС Михайлова, в момент удара о землю, выбило позвоночный диск. Он не стал давать лётчику покоя после того, как сознание вернулось к Славе в Питерском институте нейрохирургии, где ему "отремонтировали" голову. Сразу по возвращению домой Михайлов оказался в стационаре неврологического отделения у того самого заведующего отделением, с которым впоследствии предстояло общаться и мне.
  
   Я об Альберте Васильевиче, а вы о ком подумали?
  
   В ту пору город (и не только наш) облепили доморощенные целители, которым не давала покоя слава доктора Касьяна из Полтавской глубинки. Верно говорят, что здоровье - превыше всего. Это понимаешь тогда в полной мере, когда жареный петушок из сказки Пушкина начинает долбить тебе темечко, как царю Додону, возжелавшему обладать прелестями Шамаханской царицы единолично, как сейчас говорят - "в одно лицо". Тут уже поневоле поверишь в магов и чародеев, и прочих народных эскулапов. Сначала, правда, Славик пытался обойтись традиционной медициной. Он исправно принимал лекарства, смело ложился под капельницы, дырявил свой командирский зад самыми разными уколами. Но помогало это не очень. Боль не отступала.
  
   Три недели в больнице не дали желаемых результатов. Травма оказалась слишком серьёзной для залечивания её только лишь терапевтическими методами. Настроение готово было упасть ниже приёмного покоя (он в подвальчике находится), но Слава и не думал сдаваться. "Сбитый" волею обстоятельств лётчик даже в трагическом начал находить забавные стороны.
  
   Его, например, развеселила история незадачливого врача, который, следуя веяньям моды, решил самостоятельно изучить методы мануальной терапии. Причём не на своём больном, а на пациенте заведующего отделением.
  
   А было всё так. Врач-невропатолог, скажем, по фамилии К*, был сторонником передовых веяний в лечении всякого рода хондрозов, поэтому следил за научной и научно-популярной литературой этого направления. Он настолько проникся идеей мануального излечения всех недугов, связанных с позвоночником, что принялся брать уроки у знакомого массажиста. Дальнейшее углубление знаний, каким же образом извлекать позвонки и ставить их на место, всё не происходило. Но К* прекрасно помнил все движения народного целителя из села Кобеляки, что раскинулось привольно на берегу Украинской реки Ворскла. Доктор видел их (эти движения) в документальном фильме по телевизору в программе "Очевидное-невероятное".
  
   Что ж, пора было браться и подкреплять сухость теоретических знаний цветущим древом практики. Но для этого нужен пациент. Где его взять? Конечно у себя в отделении, где ж ещё. Только вот незадача, тут насильно никому навязывать новые методы нельзя, иначе отберут диплом со свистом без права восстановления. Явно нужен был доброволец. В своей палате доктор К* искать не стал, видимо, посчитав, что добровольцев там попросту быть не может, и пошёл пройтись по палатам, курируемых, заведующим отделением. У того лечащийся народ посмелее должен быть. Априори, что называется.
  
   Поиск К* осуществлял не в открытую, а как бы исподволь - не хотите ли, де, уважаемый больной, отведать настоящей народной медицины без отягощающих последствий? Причём вновь испечённый мануальщик уговорами больных занимался в выходные дни или свои вечерние дежурства. Не дай Бог, заведующий застанет его за этим занятием. Предохранялся, в общем. Лучше уж творить добро, когда начальства нет на месте.
  
   На свою беду нашёл доктор К* добровольца. И на его беду, кстати, тоже. Соседа Славкиного по палате уговорить удалось. Весь процесс соблазнения пациента на глазах Михайлова происходил. Очень ему стало любопытно, чем же само излечение народными методами закончится. И вот в воскресный день, когда К* дежурил по отделению, сеанс показательного мануального чуда состоялся. Доброволец заканчивал лечение в понедельник. Он уже чувствовал себя прекрасно. Процедуры ему помогли, поэтому бывший больной рассчитывал, что немного странный доктор К* никак не сможет ему навредить. Пусть покуражится, если так у него засвербело в одном месте. Может, для развития медицины этот массаж добрую службу сослужит. Войдёт, так сказать, в анналы истории науки.
  
   В общем, добродушный попался испытуемый, ничего не скажешь. Готов был собой пожертвовать ради светлого будущего. Встречаются иногда такие личности не только в среде фанатиков. Итак, воскресенье. Утренние капельницы сделаны. В палате тишина и спокойствие. Но ощущаются какие-то тайные приготовления. Это доброволец себя успокаивает нервным шёпотом, а зрители с достоинством завзятых театралов находятся в предвкушении схватки Давида с Голиафом.
  
   И вот занавес поднят. Посреди палаты стоит койка с лежащим пациентом. Спина его обнажена и слегка подрагивает под взглядами оживлённых зрителей. Над добровольным подопытным больным зловещей тучей нависает доктор К*.
  
   Массировал врач достаточно умело. Нужно отдать ему должное, уроки знакомого не прошли даром. Слава мог поручиться за это с полным основанием, поскольку и сам кое-что смыслил в этой области человеческих мануальных отношений.
  
   Наконец, дело дошло до вправления позвонков. Доктор К*, действуя, скорее, интуитивно, чем, основываясь на опыте, смело пользовал позвоночные диски своими сильными кистями. Он хорошо запомнил, как это в документальном фильме делал народный целитель из Кобеляк. Пациент только похрюкивал под мощными лапами своего неожиданного лекаря. Однако случилась небольшая закавыка. Доктор К* сумел отделить парочку позвонков из общей массы, но вот поставить их обратно на законное место никак не получалось, хотя он в точности повторял те движения, которые видел на экране телевизора.
  
   Нужно положить ладонь на вправляемый позвонок и ударами кулака по тыльной стороне кисти зафиксировать его (позвонок) в том положении, которое предназначено матушкой-природой. Тем не менее, последнее-то, как раз и не выходило. Скорее всего, у врача не хватало силы. Доктор К* не стал отчаиваться и взялся нетрадиционно применять дополнительные медицинские средства. Если терапия нетрадиционная, так и всё остальное тоже не обязано быть кондовым и консервативным.
  
   Вместо кулака он принялся с настойчивостью дачника, возводящего забор вокруг участка, лупить молотком из толстой медицинской резины прямо по спине пациента. Вы должны помнить - примерно таким, но гораздо менее увесистым, молотком вас потчует по коленям и локтевым сгибам невропатолог при прохождении медицинской комиссии.
  
   Доброволец стонал и пытался вырваться из ненавистных лап своего истязателя. Но не тут-то было, доктор К* уже очень плотно подминал своего добровольного бедолагу-пациента коленями в районе таза, сидя на нём, как опытный петух на молодой хохлатке. Врач прекрасно понимал, что необходимо довести процедуру до логического завершения. Но понимали ли это присутствующие в палате? Оказалось, что один понимает точно. Этим человеком был Михайлов. Он встал с койки, переместил своё больное тело к месту проведения мануальных процедур и, ловко отобрав молоток из рук доктора, предложил тому свои услуги. Потный и злой К* вынужден был согласиться.
  
   Славику быстро удалось вернуть позвонки в тесноту домашнего уюта. Руки командира вертолёта, которому посредством ручки "шаг-газа" подчиняется многотонная металлическая громадина, оказались сильнее хватки врача. Эпопея же с мануальной терапией закончилась весьма печально.
  
   В понедельник на утреннем обходе заведующий отделением объявил бывшему добровольцу, что сегодня его выписывают. Тот улыбнулся и попытался встать. Это действие вызвало на его лице столько неожиданных эмоций, что заведующий не замедлил спросить:
   - Что такое? В пятницу всё было замечательно. Нога сгибалась и разгибалась полностью, никаких остаточных явлений. За выходные что-то случилось, о чём я не знаю?
  
   Больному пришлось признаваться в том, что ему делали сеанс мануальной терапии.
   - Кто посмел? - взвился заведующий отделением. - Где этот... Менделеев?
   Про Менделеева он зря, конечно, сказал. Никаких следов нового химического элемента из группы лантаноидов на больном не оказалось. Но, давайте, простим старого врача - в его состоянии мало ли чего наговорить можно.
  
   Ответ ещё не прозвучал, когда в палату вошёл доктор К*. Он оказался здесь по какой-то казённой надобности, совершенно не связанной со вчерашними событиями. Его появление оказалось кстати. Пронзительный взгляд кандидата на выписку безошибочно указал заведующему отделением, кто виновник воскресной вакханалии. Старый врач готов был закипеть, как электрический чайник, на глазах у всех больных.
   - Что же ты, ядрён пирамидон, пирогидрат твою через коромысло, делаешь!? - вежливо обратился заведующий к доктору К*. - Тебе своих больных мало? В мою палату со своими экспериментами припёрся!
   Затем старый врач повернул свою большую умную голову в сторону пострадавшего и продолжил:
   - Захотелось тебе необычных ощущений, вот и шёл бы в палату этого чудотворца! Мне-то, зачем такую пакость устраивать?
  
   Вскоре заведующий слегка поостыл и оставил добровольную жертву мануальной науки еще на неделю долечиваться. Доктор же К* был уволен немедленно - по собственному желанию и без отработки. О нём на время забыли. А буквально через год доктор К* получил лицензию на частную мануальную практику и уехал из города, где уже поползли слухи о его садистских наклонностях. Зачем дразнить гусей понапрасну? Его первый пациент полностью реабилитировался в смысле здоровья, а Михайлов приобрёл бесценный опыт в лечении остеохондрозов при обстоятельствах, близких к боевым. Этим своим умением, кстати, он позднее пользовался не раз, помогая своим знакомым расстаться с последствиями сидячей работы.
  
   Когда пришла очередь Славика на выписку, то заведующий отделением сказал ему следующее:
   - С вашей травмой я ничего не смогу сделать. Вам нужно ехать в Сыктывкар. Возможно, без операции не обойтись. Вы, пожалуйста, будьте готовы к тому, что летать вам больше не придётся. Ничего-ничего, и на земле есть масса вполне хороших профессий. А вы, милый мой, достаточно молоды. Вы ещё столько всего успеете...
  
   Всё лечение в условиях стационара указывало на то, что Славе необходимо ехать в столицу республики на операцию. А что такое операция на позвоночнике в то время? Это однозначно - приговор ВЛЭКа "не годен к лётной работе". А так хотелось восстановиться. Кое-как Михайлов ходил на службу в БАИ, где отныне работал штурманом с туманной формулировкой "временно". Однако мысли о возвращении в строй не оставляли его.
  
   А тут ещё надежду подарил финалгон. В то время это была довольно редкая мазь. В СССР её не производили. Но хорошо, когда о тебе помнят товарищи. Славе привезли три тюбика замечательно волшебного немецкого бальзама, родом из Бохума, лётчики, которые работали в зарубежной командировке в Ираке.
  
   При втирании финалгона в позвоночник ощущалось жуткое жжение, но затем эта боль уходила довольно надолго, унося с собой и боль в спине. Можно было ходить совершенно без напряжения, не подволакивая ногу. Казалось, вот теперь всё станет на свои места. ВЛЭК останется ни с чем, разрешив отставному командиру МИ-8 вернуться в левое кресло "вертушки", место командира воздушного судна. Прекратятся бессонные ночи от мерзкого тянущего ощущения в пояснице и ноге.
  
   Но действие никотиновой кислоты, входящей в состав финалгона, на самом деле только привносило обезболивающий эффект, не меняя ничего по сути в сложной конструкции позвоночника. Опять разочарование. Вот тут-то Слава и подался к народным целителям, наплевав на своё материалистическое марксистско-ленинское самосознание, которое ему так тщательно прививали, начиная с детского сада, школы и лётного училища, заканчивая занудными речами замполита лётного отряда.
  
   Здесь Михайлову, нужно отметить, повезло. Первый же костоправ отвратил его от подобных опытов с разного рода аферистами, представляющимися светилами медицины. Итак, в один прекрасный день Славик пришёл на приём к некому целителю из Молдавии, который арендовал помещение в одном из общественных зданий города.
  
   Маг и чародей встретил Михайлова на пороге приветливым цыганским оскалом, не преминул продемонстрировать свои могучие руки и спросил:
   - Давно остеохондрозом мучаетесь?
   Михайлов рассказал историю о своей аварии и лёг на кушетку. Целитель начал гонять воздух пассами, методично бубня себе под нос не то какую-то молитву, не то заклинание от древней Тибетской медицины. Слава с любопытством наблюдал за чародеем. Тому стало, вроде как, не по себе от пронзительного взгляда лётчика и он попросил:
   - Вы закройте глаза и расслабьтесь. Сейчас я вам свою лечебную энергию начну передавать.
  
   Михайлов прикрыл веки и принялся размышлять о малой изученности целебных биологических полей современной наукой. Но эта отстранённость не помешала ему ощутить, как целитель склонился над его спиной и таинственным шёпотом спросил:
   - Вы чувствуете, как тепло разливается по вашему телу? Это я соединяю вас с Космосом через свою ауру! Ваши чакры раскрылись навстречу Вечности. И вот уже боль уходит за пределы нашей Галактики.
  
   И действительно, Славик почувствовал теплоту и сильное жжение в районе копчика. Болевые спазмы начали пропадать. Целитель же, продолжая бубнить заклинание, еле касался руками его спины. Буквально через несколько секунд жжение прекратилось, и тепло разлилось по поверхности тела. Но что это? Запах-то какой-то уж очень знакомый. Да и ощущения тоже. Михайлов открыл глаза и спросил прямо, как спрашивает коммунист коммуниста за плохо выполненное партийное поручение:
   - Это что, финалгон?
  
   Лицо у мага вытянулось и заблудилось в складках чёрного с блёстками халата. Оно перекосилось до неузнаваемости, но любой внимательный наблюдатель легко бы смог разглядеть в этом искажении знак вопроса с элементами неконтролируемой паники. Остаток Тибетской молитвы высовывался из бородатого рта магистра мануальной терапии, будто недожёваный бутерброд. А может, это был просто язык? Молчание затягивалось, и Михайлов снова спросил:
   - Вы, извиняюсь, меня финалгоном намазали?
  
   Целитель дёрнулся, засучил руками и, проверив, что дверь закрыта плотно, ответил вопросом на вопрос:
   - А откуда вы знаете про финалгон?
   Славик поднялся с кушетки и усмехнулся:
   - Да, у меня самого этой мази, как у дурака махорки. Ещё пара тюбиков не распакованных в холодильнике лежит.
   Врачеватель начал умолять Михайлова не разглашать тайну астрального лечения и совать обратно деньги за сеанс афёротерапии. Славик согласился молчать, но только с условием, что магический субъект сей же час покинет Печору и не станет больше морочить людям голову.
  
   Чародей немедленно согласился. При этом он без устали уверял Михайлова, что его сеансы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО полезны, хотя бы уже в психологическом смысле - эффект плацебо и всё такое... Если люди верят в его волшебную силу, то зачем же им мешать? Про стоимость своего, так называемого, лечения целитель стыдливо умолчал. Люди же сами платят. Никто их не неволит. Слава одевался, не слушая лекаря, и соображал, что ему предпринять дальше.
   Чародей, осознав шестым чувством, присущим всем жуликам, что пациент не станет его преследовать в случае, если он сдержит своё обещание и уедет незамедлительно, решил хоть как-то заработать на клиенте. Он принялся умолять Михайлова продать ему тюбик финалгона за любые разумные деньги, поскольку у него самого волшебная мазь заканчивалась. Я не стану приводить здесь, что ответил аферисту Слава. Это же всё-таки Рождественская история, а не какая-то "чернуха". А финалгон ещё сыграет свою роль рояля в кустах в дальнейшем повествовании. Таким образом, врачеватель, собрав свои манатки, умчался на вокзал, ничего не объясняя недоумевающей очереди, а Михайлов поплёлся домой под парами никотиновой кислоты.
  
   Потеряв веру в добрых и удачливых народных лекарей, по крайней мере, из числа тех, к кому можно было попасть на сеанс, не рискуя остаться инвалидом, Михайлов натянул на себя фиксирующий корсет и обратился в поликлинику аэропорта, где получил направление в республиканский диагностический центр. Поехал он в Сыктывкар не один. За день до него туда улетел Славкин знакомый, техник с участка тяжёлых регламентов, Федя Добров. Примерно с тем же диагнозом - межпозвонковая грыжа. Или что-то в этом роде. Там, в республиканском медицинском центре, авиаторы и предполагали встретиться.
  
   В клинике Слава первым делом начал проходить обследование. Оформил все документы, побывал на приёме у врача, щедро поделился кровью с больничной лабораторией и отправился оформляться в палату стационара. Конечно, он не планировал там залёживаться, оставаясь ночевать. Благо знакомых в Сыктывкаре много. Есть где остановиться. Но порядок есть порядок. Хотя бы днём нужно находиться в палате.
  
   Обустройство не заняло много времени. Теперь можно и в город ехать. Но прежде Михайлов обратился в приёмный покой, чтобы узнать, где лежит Федя Добров. Он наивно предположил, что сможет скрасить тёмный зимний вечер вдвоём с другом в каком-нибудь приятном во всех отношениях заведении с живой музыкой и отзывчивыми сметливыми официантами, которым не нужно напоминать, что мясо должно быть горячим, а водка холодной.
  
   Каково же было Славкино удивление, когда ему сообщили, что Федя лежит в послеоперационной палате. Как раз сегодня утром его прооперировали, удалив один межпозвоночный диск. Михайлов вернулся на свой этаж стационара. Планы менялись. Посетителя к Доброву явно не пустят, а вот больного из этого же отделения попробуй, останови.
  
   Федька лежал бледный, точно мумия. Наркоз только что перестал действовать, и ему было больно. Рядом мучались ещё двое таких же бедолаг. На Славика эта картина произвела столь неизгладимое впечатление, что он твёрдо решил: согласия на свою операцию не даст ни за что на свете!
  
   Назавтра началось обследование. Славика щупали, мяли, брали всевозможные анализы, делали рентгеновские снимки. После чего врач предложил провести операцию на позвоночнике с неплохими шансами на успех. Но Михайлов категорически отказался. Тогда невропатолог настоял на том, чтобы Славик пару недель полечился на дневном стационаре.
  
   Начались больничные будни. Вскоре Доброва перевели в обычную палату, и Михайлову уже не нужно было уговаривать дежурную сестру, чтобы попасть к земляку. Но Федю по-прежнему мучили боли, он не мог спать ночью и постоянно находился в измотанном состоянии. Тогда Славик извлёк из сумки тюбик финалгона, на который так зарился заезжий маг в Печоре, и взял на себя труд периодически натирать друга.
  
   Дела пошли получше. Федя стал более общительным, начал самостоятельно передвигаться с палочкой по больничным коридорам. Видя такой прогресс, соседи по палате принялись смотреть на Михайлова взглядом верной жены, которую незаслуженно подозревают в измене, когда он открывал заветную мазь. Что ж, Слава уделил и этим беднягам своё внимание. Теперь уже вся палата благоухала финалгоном.
  
   Как-то в субботу или воскресенье, когда лечебных процедур почти нет совсем, Михайлов засобирался в город раньше обычного. Прежде чем покинуть больницу, он тщательно проинструктировал подопечных на предмет применения финалгона, как такового.
   - Ребята, втирайте мазь перед сном. Берите её чуть-чуть, а то не сможете терпеть. Осторожней, пожалуйста. А руку, которой будете мазать, тщательно вытрите и вымойте холодной водой, - говорил он. Федя в это время играл в шахматы и ловил указания краем уха. Эх, кабы он слушал внимательно!
  
   На следующее утро, когда Славик зашёл в палату к Доброву, он сначала ничего не понял. Было уже девять часов утра - пора завтрака и подготовки к обходу врача. В помещении стояла гробовая тишина. Федя методично храпел и не думал подниматься. Михайлов намерился разбудить его, но соседи не дали.
   - Тихо, пусть поспит, - зашикали они. - Он только под утро задремал. Всю ночь маялся.
   Тут и выяснилось то, о чём хромоногий лётчик уже и сам начал догадываться.
  
   Накануне вечером Федя решил снять боль самым что ни на есть кардинальным образом. Он надурачил пол-ладони мази и тщательно втёр себе в спину. Реакция не замедлила последовать. Одно дело, когда земляк обслуживает твою спину с аккуратным соблюдением дозировки. Но совсем другое, если ты взялся за медицинский гуж с неистовым напором упрямого дилетанта. Федька орал, будто его разделывают на шашлык "с косточкой". На рёв пациента прибежала дежурная ночная сестра, которая попыталась снять лишнюю мазь с позвоночника. Куда там! Финалгон уже полностью усвоился изголодавшимся по "остренькому" организмом. Действие продолжалось около получаса. После чего Добров не выдержал пытки никотином и заковылял в ванную комнату.
  
   Там он включил ТЁПЛУЮ воду и попытался ТЩАТЕЛЬНО смыть следы ядовитой мази. Помните, о чём предупреждал Михайлов? Вода должна быть только холодной. Фёдор усугубил свои страдания, надеясь на авось. А в медицине такие номера безболезненно не проходят. Да, тут ещё оказалось, что Добров не удосужился тщательно очистить руку после применения лекарства. Вступив в реакцию с горячей водой, финалгон продолжил своё коварное действие на кисти больного. А потом и на лице, когда Федя по недомыслию попытался вытереть с него пот.
  
   Представляете картинку - посреди ванной стоит огромный мужик с палочкой и верещит, как хряк на заклании. Лицо у Федьки красное, из носа непрерывной струёй льётся подозрительная жидкость, отдалённо напоминающая остатки всех предыдущих насморков не меньше, чем за пять лет оптом. Рядом с ним суетится сестра, пытающаяся насильно впихнуть что-то успокоительное и обезболивающее в рот пациента. В распахнутую дверь всё отделение из числа ходячего контингента поместиться не смогло. Поэтому за удивительным зрелищем наблюдали по очереди, занимая места в партере методом выдавливания. И здесь властвовал естественный отбор, ребята. Природу не обманешь.
  
   В дальнейшем Доброва насилу заставили уйти из коридора, по которому он метался, будто раненый зверь, неистово кроша зубы, чтобы сдержать крик. Его уложили в палате, вкололи обезболивающее. Но заснул он только уже на рассвете.
  
   Мужественно приняв на себя основной удар от проснувшегося Фёдора, Славик заспешил в свою палату. Сегодня его выписывали. Дальнейшая перспектива выглядела весьма туманной. Про операцию, конечно, и мыслей не было. А то получишь потом инвалидность, и прости-прощай, лётная работа.
  
   Добров, вон, и по сей день ходит с палочкой, с трудом наклоняется, и раз в год проходит медицинскую комиссию, чтобы подтвердить 3-ю группу инвалидности. Можно подумать, что с годами у него произойдёт образование нового позвоночного диска на месте изъятого, и он ударится в пляс, выбросив "третью ногу" за ненадобностью. Современные медицинские светила - чиновники страхового дела - продолжают верить в чудеса? Но оставим это на их совести, а сами вернёмся к Михайлову.

*

  
   За время обитания в диагностическом центре Сыктывкара Слава познакомился с одним старичком из бывших политзаключённых, который записал ему в поминальник номер московского телефона. Да не простой, а дающий надежду. Телефон принадлежал одному профессору, который возглавлял НИИ нейрохирургии. Ещё при Сталине это "молодое дарование" - будущий лауреат многих премий, будучи молодым доктором, "мотал срок" по печально известной 58-ой статье под Сыктывкаром, где и познакомился с тем самым Славкиным старичком из диагностического центра. Новый знакомец Михайлова несколько лет вместе одну баланду хлебал со столичным медиком и спал с ним на соседних "шконках". Ближе отношений и придумать сложно. Таким образом, рекомендация старичка просветляла горизонт и наделяла верой в успех будущего лечения.
  
   Итак, нужно ехать в столицу, что Славик и сделал. Предварительный звонок нового знакомца сделал своё дело. Лечение началось незамедлительно. Михайлова каждый день подвергали процедуре сухого вытягивания с одновременной обработкой лазерной пушкой межпозвонковых инородных тел. Две недели пролетели, как один день.
  
   Слава ощутил себя вполне здоровым. Перед расставанием профессор предупредил, что теперь Михайлову никак нельзя резко поднимать тяжёлые грузы. Особенно если находишься к ним вполоборота. Эта рекомендация запала на дно Славкиного сознания и помогала несколько лет. Он успешно прошёл ВЛЭК и вскоре уже снова бороздил северные просторы на своей "вертушке". А когда стали набирать добровольцев послужить Родине на ликвидации аварии в Чернобыле1, он и там проработал несколько месяцев.
  
   Дни шли за днями. Недели за неделями. Новогодние ёлки сменяли одна другую в праздничном хороводе жизни. Всё было прекрасно. С течением времени память о профессорской заповеди заросла травой забвения и чертополохом. Человек - такое удивительное существо. Он быстро забывает все свои несчастья и видит их в новом свете, если дела идут хорошо, нимало не задумываясь о том, что неприятности могут вернуться из-за собственной безалаберности. Однажды и Михайлов поплатился за свою короткую память.
  
   Летним погожим днём он помогал другу привезти кафель из магазина домой. Славик сидел за рулём и в погрузке не участвовал. Кафель складывали на заднее сиденье. Михайлову что-то не понравилось в расположении коробок со строительными материалами. Он повернулся из-за руля и попытался передвинуть одну из упаковок. В момент наибольшего приложения усилия он услышал явственный хруст и почувствовал резкую боль в спине. Так что в глазах потемнело! Когда темный дурман обморока начал рассеиваться, Михайлов внезапно различил в зеркале заднего вида лицо московского профессора, который грозил ему сухим маленьким пальцем и говорил: "Слава, Слава, что же ты наделал!"
  
   Назавтра экипаж Михайлова стоял в наряде. Вновь пришлось прибегать к помощи корсета, который до сего момента пылился в кладовке за ненадобностью. Добраться до места работы ещё полдела, нужно к борту, который на дальней стоянке к вылету готовится, как-то попасть. Эту проблему решили довольно быстро. Славу отвезли туда на автобусе для прибывающих и улетающих пассажиров. Зато в кресле командира он чувствовал себя привычно и комфортно. Встречал вернувшийся борт всё тот же автобус. Но такое решение проблемы только временное.
  
   Боли в позвоночнике снова не давали спокойно заснуть, а обезболивающие уколы реопирина помогали только на несколько часов. Слава позвонил в Москву и, узнав, что знакомый профессор недавно умер, понял - нужны новые способы борьбы с болезнью, поскольку в столице его не ждут.
  
   Казалось, наступила чёрная полоса в жизни Михайлова, но тут он узнал, что совсем недавно и в нашем городе появился один мануальный терапевт из местных, который имел лицензию и брался только за те спины, которые мог привести в нормальное состояние, не навредив. Славик сделался его частым гостем.
  
   Мануальщик ставил лётчику диск на место, но спустя какое-то время тот снова "вываливался" из ряда позвоночных близнецов. Это было связано с тем, что вибрации в вертолёте - дело обычное. А для "не определившегося" позвонка хуже нет. Между тем, приближалось время очередного прохождения ВЛЭК. Работы для вертолётчиков в те времена было очень много, поэтому руководство управления ГА решило экипажи в Сыктывкар не посылать, а провести комиссии на местах базировки воздушных судов, чтобы время сэкономить.
  
   Славка явился на ВЛЭК в своём корсете с изрядной долей реапирина в крови. Ничего, довольно сносно. Если, конечно, не раздеваться до трусов. На приёме, конечно, обезболивающую принадлежность туалета пришлось снять. Не знаю, каким образом, но Михайлову удалось пройти комиссию. Только ему одному известно, чего это стоило. На маленьком фуршетном банкете по поводу прохождения ВЛЭК Славка отсутствовал, сославшись на дела, чем привёл в замешательство медсестёр, которые привыкли к его балагурству и шуткам во время совместных праздничных мероприятий.
  
   Эту ночь Михайлов не спал совсем, поскольку позвоночник мстил ему тягучей всепоглощающей болью за насилие над собой во время прохождения комиссии. Именно тогда Михайлов и решил наплевать на своё отношение к знахарям и чародеям от медицины и пойти к Софье Дмитриевне Генсак. Не все же целители, в конце концов, такие уроды, как тот молдавский костоправ с финалгоновым джокером в рукаве. А о Софье Дмитриевне отдельный разговор.

*

   Невысокая дама с волевыми чертами лица появилась в нашем городе после того, как отсидела в женской зоне строгого режима срок по приговору суда. Поговаривали, что она в молодости убила собственного мужа из ревности. Впрочем, это только слухи. Утверждать об их достоверности не берусь. Оставим эту тему и перейдём к делу. После освобождения не захотела Софья Дмитриевна возвращаться к себе на малую родину - получила паспорт и осталась в северном городке жить. Вскоре к ней и дети переехали. Возможно, она их из детского дома забрала. Это если верить версии об её уголовном прошлом. Хотя оснований, чтобы не верить, тоже нет. И скорее всего, лучше поверить, ибо тогда история о появлении удивительного дара этой незаурядной женщины становится более загадочной и, в то же время, романтичной.
  
   Хорошо, не стану вас больше кормить прелюдиями и сообщу следующее: Софья Дмитриевна Генсак обладала талантом ясновидения, запросто общалась с силами Космоса, снимала сглаз, порчу и лечила от многих болезней. Хотите, верьте, хотите, нет. А таланты свои обнаружила в себе Софья Дмитриевна как раз во время отбывания уголовного срока. От недостатка витаминов и какого-то особенного устройства организма она резко начала терять зрение, пока практически полностью его не лишилась. В этот период своей жизни стали приходить к заключённой необычные видения, таинственные и вещие. Она во сне отчётливо ощущала жаркое пламя, которое могло, как сжечь человека изнутри, так и испепелить его болезни. Вскоре подобные видения начали являться женщине и днём, целиком овладевая её сознанием. Непонятно, каким образом, но Софья Дмитриевна сообразила, что их транслировала Вселенная.
  
   Она догадалась, что сможет управлять излечивающим пламенем, которое сама теперь могла вызывать по собственному желанию. Первым пациентом Софьи Дмитриевны Генсак стала сама будущая целительница. Управляя так называемым священным огнём, она избавила себя от слепоты. Лагерный врач был просто поражён произошедшими метаморфозами, но приписывать себе заслугу излечения больной не стал из скромности и непонимания механизма случившегося чуда. Хотя, надо признать, основы материалистического учения в его рациональном мозгу слегка поколебались. Врач настолько испугался случившейся с ним перемены, что начал избегать встреч с Софьей Дмитриевной, насколько это было возможно.
  
   Встречи их, между тем, становились неизбежными, поскольку лагерное начальство перевело его бывшую пациентку на место санитарки в лазарет, по-лагерному - "больничку". На лёгкий труд - по причине ослабленного здоровья. Софья Дмитриевна начала пользовать тяжёлых больных и очень многим помогла. Это укрепило её в мысли, что дар дан ей свыше неспроста. Теперь нужно посвятить себя людям. Может, в этом и есть её предназначение, которое позволит замолить тяжкий грех, приведший будущую целительницу в места не столь отдалённые.
  
   В Печоре Софья Дмитриевна Генсак начала свою практику с малого. Она на первых порах принимала пациентов в своём стареньком покосившемся бараке, где, собственно, и жила. В благодарность от больных Софья Дмитриевна брала, кто сколько даст, как и положено народным целителям. Твёрдая такса убивает талант. Стяжательство не может служить основой народной медицины. Это Софья Дмитриевна интуитивно чувствовала. Поэтому долгое время отказывала одному известному в городе врачу, назовём его Антохиным, который организовал центр народной медицины на коммерческой основе. Отказывалась перейти в этот центр, несмотря на посулы Антохина - оплачивать услуги целительницы по космическим для Печоры тарифам.
  
   Правда, вскоре всё-таки у Софьи Дмитриевны появились небольшие средства, чтобы принимать больных со своим учеником в арендованной маленькой квартирке из двух комнат. Но такая возможность вовсе не свидетельствовала о её роскошной жизни. Барак оставался Софье Дмитриевне родным домом.

*

   Молва народная о Софье Дмитриевне Генсак не обошла стороной и Михайлова. Он созвонился с народной целительницей и договорился о встрече. В назначенный час Слава стоял перед небольшого роста женщиной - лет за пятьдесят - с пронзительным колдовским взглядом. Она будто рассматривала его изнутри. Михайлов, собственно, так мне и сказал:
   - Сложилось впечатление, что целительница проникла внутрь моего тела и что-то там щупает в позвоночнике.
   Затем Софья Дмитриевна уложила Славу на тахту и в приказном порядке объявила, что тому нельзя подглядывать за её действиями, а нужно плотно закрыть глаза, расслабиться и думать о чём-нибудь приятном.
  
   "Ну, вот, начинается, - подумал Михайлов. - Это мы уже проходили". Однако возражать не стал и попытался задремать. Он почувствовал, как руки женщины коснулись его спины, и она начала понемногу её массировать, постепенно увеличивая темп и силу нажима. Вскоре движения Софьи Дмитриевны сделались стремительными и сильными настолько, что с трудом верилось, будто спину лётчика пользует хрупкая женщина, а не какой-нибудь здоровенный портовый докер с руками, похожими на молотки.
  
   Казалось, что мышцы вдоль позвоночника начали вздыматься и сами собой вибрировать в стремительном вальсе. Странно то, что было ничуть не больно, скорее приятно. Слава даже почти начал засыпать, но любопытство взяло вверх. Он повернул голову и пришёл в мистический ужас. Софья Дмитриевна стояла чуть в отдалении с закрытыми глазами, и что-то шептала, еле заметно шевеля губами. В одной руке она держала зажжённую свечу, второй же совершала какие-то движения, отдалённо напоминающие движения массажиста. Мышцы спины, тем не менее, ходили ходуном как бы сами собой.
  
   Вдруг целительница стремительно подняла веки и строго произнесла:
   - Я кому сказала, не оборачиваться! Немедленно расслабься и ни о чём плохом не думай. Я тебе не причиню вреда.
   Михайлов отреагировал, как на приказание командира роты в лётном училище, но сердце готово было выскочить из груди от животного страха. Софья Дмитриевна, почувствовав его состояние, немного ослабила движение космических сил на Славкин позвоночник и успокоила его довольно странным образом. Михайлов почувствовал, что сознание уже не принадлежит ему безраздельно. Кто-то властный и в то же время добрый начал внушать ему мысли о приятном солнечном дне с бесконечным полётом озорного шмеля.
  
   Славка сам стал этим шмелём. Он летел на ближний луг, чтобы полакомиться пыльцой. Полёт его был стремителен и лёгок. Хотелось бесконечно жужжать от внезапного счастья и выделывать фигуры высшего пилотажа на зависть неуклюжим долговязым бабочкам с тяжёлыми аляповатыми крыльями. Очнулся Слава оттого, что Софья Дмитриевна гладила его по плечу и говорила тихонько:
   - Вставай, уже всё. Завтра приходи снова.
   Пяти сеансов Славке хватило, чтобы полностью забыть о том, что еще недавно он с трудом мог передвигаться. Михайлов верил и не верил в то, что с ним произошло. Разум отказывался понимать, а плоть играла наливной силой, словно опровергая его, Славкины, сомнения. На этом можно было бы и закончить историю, если бы она не имела неожиданного продолжения.
  

*

  
   Прошло какое-то время. Слава по-прежнему был в строю. Он даже начал забывать о том, что когда-то его так мучили боли в спине. В один прекрасный светлый весенний денёк, когда капель радостно вторила оживлённым воробьям, и солнце улыбалось стремительным многоводным ручьям, которые дарило улыбающимся людям, произошло следующее. Славка уже отлетал месячную саннорму и поэтому был относительно свободен. Он как раз садился в свою "Волгу", чтобы поехать из аэропорта домой, когда его окликнул один знакомый пилот. Он попросил Михайлова подвезти двух статных полковников.
  
   Полковники были явно не местные. Одеты с иголочки. Один в форме КГБ, а второй десантник. От них исходил непередаваемый запах дорогого французского одеколона, редкого в советское время. Чем-то они походили друг на друга. Слава предположил, что эти бравые ребята братья. И не ошибся. Действительно, к нему в машину сели братья Исаевы, Владимир и Виктор. Петровичи. Так они сразу и представились. Один был из Москвы, второй из штаба Рязанской дивизии ВДВ. Михайлов терпеть не мог столичных щелкопёров, но подтянутые, знающие себе цену, братья сразу ему чем-то приглянулись. Своей ли улыбчивой приветливостью или ещё чем, бог весть.
  
   По дороге разговорились. Оба полковника находились в отпуске. В Печору их занесла забота о близких. Где-то здесь в войсках МВД служила майором дочка одного из братьев. Её семейная жизнь давала трещину, вот отец с дядей и приехали произвести рекогносцировку на месте и попытаться воспрепятствовать развалу семьи. Рассказали Исаевы, что занимаются довольно долго оккультными науками и неизученными видами энергии. Один, который в КГБ служит, по долгу службы. Второй же - из любви к непознанному, которая возникла ещё в детстве.
  
   Братья Исаевы были довольно известны в кругах, которые стремились произвести прорыв в части, касающейся энергетики Космоса. Оба обладали даром целителей и могли читать мысли собеседников в первом приближении. Таких, как они, по стране насчитывалось не более четырёх-пяти десятков. Все такие уникумы проходили по картотеке старшего Исаева, который специальным отделом в КГБ руководил. Почему они заговорили об этом в машине с незнакомым мужчиной, я так и не понял. А Славка утверждает, что Исаевы просто нашли в нём благодарного слушателя, который долгое время находился под впечатлением от действий Софьи Дмитриевны Генсак во время его лечения.
   - Они же мои мысли засканировали, понимаешь? - говорил Михайлов.
   Я верил, но с некоторой долей скепсиса, хотя сомневаться в правдивости заслуженного пилота причин у меня не было.
  
   Но вернёмся в тот весенний день, когда серая "Волга" несётся по Печорским улицам, вздымая тучу брызг на зазевавшихся прохожих.
  
   Михайлов решил проверить братанов "на вшивость", а, попросту говоря, развенчать их хвастовство перед провинциалом. По крайней мере, ему тогда показалось, что полковники просто над ним смеются. Вот он и спросил:
   - А не могли бы вы сказать, что у меня не в порядке со здоровьем?
   Братья переглянулись, а потом КГБ-шник ответил просто:
   - Вы, вероятно, побывали в крупной аварии. У вас инородное тело в черепе, возможно, пластина из медицинского титана и остаточные явления после серьёзной травмы позвоночника.
  
   Славка чуть руль не бросил от неожиданности. А Исаев продолжал:
   - И ещё, у Вас налицо воздействие радиации на внутренние органы. Возможно нежелательное развитие злокачественной опухоли.
   - Ничего себе! И про это знают, - подумал Михайлов, но до конца так и не поверил.
   Про аварию они, положим, могли в лётном отряде узнать, да и про Чернобыль тоже. Не зря же эти полковники из административного здания выходили. Там и в лётный отряд недолго заглянуть, очень даже запросто. Полковнику КГБ из Москвы ничего не стоит до любой информации добраться, какой бы секретной она ни была.
   Братья переглянулись снова, Владимир, старший, расхохотался и прокомментировал свой смех следующими словами:
   - Так Вы не поверили? Мы же сказали, что приехали в частном порядке. Значит, никакую информацию о Вас ни у кого не получали. Мы, вообще, Вас всего полчаса назад впервые увидели. Не пугайтесь, я просто ЗНАЮ, о чём может подумать лётчик, которого лечили нетрадиционными способами в такой неординарной ситуации, как наша с Вами.
   Как раз в это время Слава подумал о Софье Дмитриевне. Он полностью потерял дар речи и остановился у обочины, чтобы не создавать аварийную ситуацию на разбитой весенней дороге.
  
   - Ну, что, командир, пришёл в себя? - привел в чувство Славика один из братьев, переходя на "ты". Михайлов часто-часто закивал, хватая ртом воздух, как карась, по которому плачет сметана.
   - Тогда рассказывай о том, кто тебя лечил, - попросили братья в унисон.
   Путаясь и сбиваясь, Михайлов поведал полковникам об истории своего лечения в общих чертах и о Софье Дмитриевне Генсак, в частности.
   - Ну, ничего себе, братец, - отметил в процессе рассказа младший Исаев, - тут такие в провинции уникальные люди живут, а ты и не знаешь ни хрена. В твоём отделе ничего про эту женщину не известно. И по картотеке она не проходит.
   - А ты, часом, ничего не приукрасил? - спросил у Славки Исаев старший, находясь в возбуждённом состоянии, как охотник, выследивший дичь.
   Михайлов хотел было перекреститься, но партбилет во внутреннем кармане лётного кителя его остановил:
   - Всё, как видел, рассказал. Может, и приукрасил слегка, но исключительно от избытка впечатлений.
   - Хорошо, - сказал КГБ-шник, - а ты мог бы нас к этой женщине отвезти? Прямо сейчас.
   Михайлов утвердительно кивнул, и "Волга" рванула с места.
  
   Перед дверями двухкомнатной квартирки, где практиковала Софья Дмитриевна Генсак со своим учеником, было людно. Публика ожидала своей очереди, чтобы попасть под власть народных целителей. Внутри, в коридоре, тоже находилось несколько человек. Они сидели на небольшом стареньком диванчике с вытертым велюром. Но никто из них не стал возражать, когда Славка в сопровождении двух военных прошёл внутрь. Уважение к форме тогда ещё жило в населении. А тем более, к военным с дюжиной больших звёзд на двоих.
  
   Дождавшись, пока Софья Дмитриевна закончит процедуру, делегация обозначила себя в комнате, которая побольше и обычно называется в народе "залом". Целительница встретила людей в форме с испугом. Она даже дар речи потеряла, предположив, что её собираются с позором изгонять из города как злостную колдунью и бывшую уголовную преступницу, осмелившуюся заняться частной практикой. Слава с трудом успокоил встревоженную женщину и объяснил цель визита. Тут в дело вступила "тяжёлая артиллерия" в лице старшего Исаева. Он первым делом открыл настежь окно и заметил, что проводить лечебные сеансы в душном помещении не следует.
  
   Затем они заговорили с Софьей Дмитриевной, совершенно, как старые знакомые, которые только час назад расстались. Беседа изобиловала специальными терминами, которые Михайлов не понимал. Зачастую и Софья Дмитриевна не понимала, о чём её спрашивает полковник. И тогда он толково и кратко объяснял простыми доступными словами, что имеется в виду. То и дело звучали такие непривычные советскому обывательскому уху термины: третий глаз, огонь, аура, чакры, энергетика и другие.
  
   Славка притомился слушать и заговорил с младшим (а, может, и не с младшим вовсе) братом вполголоса. Тот неожиданно спросил:
   - У тебя иногда ноет нога в районе лодыжки?
   Слава подтвердил. Тогда Исаев шепнул:
   - Сейчас сниму...
   Затем присел возле Михайлова на корточки и начал перемещать невидимую болячку от колена к стопе и далее на пол. При этом он проводил вдоль ноги раскрытыми ладонями, примерно такими движениями, какими обычно сгоняют воздушные пузыри при наклейке обоев. В это время старший брат чётко, по-военному, допрашивал целительницу.
  
   Он расспрашивал, в каком виде та представляет себе боль и как её лечит. Узнав, что Софья Дмитриевна, задиагностировав болезнь пытается сжечь её на том самом огне, который вызывает усилием воли, удовлетворённо хмыкнул.
   - А вот как радиацию из организма выводить будете? - спросил дотошный полковник КГБ.
   - Так же, сжигать... - неуверенно ответила целительница.
   - Нет, радиацию сжечь нельзя, - возразил Исаев старший. - Её нужно превратить в пар и развеять в атмосфере.
  
   Славка почувствовал, что принимает участие в какой-то завиральной сказке. Очень всё было необычно и неправдоподобно. Солидный полковник говорит странные вещи, которые могут показаться бредом сумасшедшего. Наверно, так бы Михайлов всё и воспринял, как мимолётное помутнение рассудка, если бы излеченный позвоночник совместно со здоровой лодыжкой не убеждал его в обратном.
   - Теперь я Вам покажу, как расправляться с радиацией, - заявил КГБ-шник. - У нас тут и больной имеется.
   Михайлов понял, что речь идёт о нём, и насторожился.
   - Ничего-ничего, можешь сидеть, - успокоил его Исаев. Он закрыл окно и обратился к Софье Дмитриевне:
   - Сначала, давайте, определимся, в виде какого запаха мы улетучим в атмосферу радиоактивные частицы. Ну, скажем, к примеру, пусть это будет аромат цветущей сирени. Подойдёт? Тогда следите за моими мыслями...
  
   Полковник замер посередине комнаты, закрыв глаза. Софья Дмитриевна стояла рядом с ним. Они напоминали двух забавных сомнамбул, которым выпало водить в игре в прятки. Михайлов уже готов был улыбнуться, но тут внезапно помещение наполнил запах цветущей сирени после дождя. Это было, как ни с чем не сравнимое волшебство. Состояние, которое испытал Слава, не передать словами. Он захлёбывался от восторга, когда говорил мне об этом.
   Минут десять спустя запах постепенно начал улетучиваться, пока не пропал вовсе. А может, времени прошло и того меньше. Слава попросту потерял ему счёт.
  
   Тут оба врачевателя одновременно открыли глаза, и лицо целительницы расцвело улыбкой.
   - Я никогда ничего подобного не испытывала, - сказала она с интонацией школьницы, получившей предметный урок от гуру.
   Следом за первым уроком мастер-класса Исаевы начали показывать Софье Дмитриевне, как нужно производить подзарядку своей энергии друг от друга через "третий глаз".
   - Аурами начали меряться, - так, по-моему, выразился Михайлов.
   Процесс обучения целительницы продолжился уже без Славы. Братья попросили его подъехать через час и остались наедине с Софьей Дмитриевной.
  
   Уже позже, когда полковники сидели в машине, старший Исаев заметил, что они провели этот отпуск с небывалой пользой. Наткнулись на чрезвычайно уникальную личность со сверхъестественными способностями. Конечно, Печорская целительница использует свой дар, целиком полагаясь на свою интуицию и житейскую логику. У неё нет никакой теоретической подготовки, но братья обязательно пришлют ей специальную литературу. Главное в деле лечения нетрадиционными методами - не сделать данные природой возможности способом обогащения. Иначе все способности могут улетучиться, как это и случилось с Кашперовским и Чумаком. Расстался Михайлов с братьями на следующий день, проводив их на посадку к рейсовому самолёту, вылетающему в Сыктывкар. Они обменялись телефонами, и Михайлов позвонил в Москву впоследствии. Один раз позвонил. Но об этом речь впереди.
  
   Прошло несколько лет. Наступили новые времена. Славка заработал лётную пенсию, но продолжал командирствовать. И пролетал бы ещё долго. Но тут вмешались в его судьбу, так называемые, объективные обстоятельства, которые ударили по всему воздушному флоту страны. Геологоразведочные работы сворачивались, заказчиков становилось всё меньше. Численность лётного состава уже превышала все допустимые, по мнению руководства, нормы, и лётчиков-пенсионеров списали на землю.
  
   С тех пор Михайлов трудится штурманом БАИ, и это даёт мне возможность видеть его чуть не каждый день. А Софья Дмитриевна Генсак переехала в Сыктывкар. Соблазнилась всё-таки посулами врача Антохина, который открыл клинику народной медицины уже в масштабе республики. А что делать? Нужно помогать устроиться детям. У них теперь свои семьи, а квартир порядочных не было. Всё по углам мыкались. Слава ничего больше не слышал о своей избавительнице, но однажды она сама позвонила в его дверь.
  
   Софья Дмитриевна немного постарела, но выглядела молодцом. Она обняла бывшего пациента и с порога начала рассказывать свою историю. За время работы в клинике Софья Дмитриевна получила достаточно большие деньги, чтобы обеспечить детей жильём и ещё купить сыну машину. Казалось бы, живи и радуйся, но волшебный дар "третьего глаза" начал понемногу исчезать. Всё реже и реже являлся перед её взором огонь-целитель. То и дело приходилось отменять приём. Женщина стала страдать неврозами и сопутствующей бессонницей. Говоря короче, всё получилось именно так, от чего остерегали её братья Исаевы.
  
   Софья Дмитриевна решила уйти из клиники и продолжить свою деятельность в частном порядке, не требуя у пациентов платы за лечение. Только то, что сами предложат. Тут даже такая методика имеется от сглаза уникального, данного природой дара. Целитель никогда не должен получать гонорар из рук в руки и не смотреть сразу, что ему дают в качестве оплаты. Только потом, после того, как пациент покинет помещение. Хорошо, уйти-то из клиники, Софья Дмитриевна ушла, а дар свой как вернуть? Вот она и приехала к Славе в Печору, чтобы связаться со старшим Исаевым.
  
   Сама она в неразберихе переезда из города в город адреса и телефоны утратила. Одна надежда на аккуратность Михайлова. Наскоро попили чаю, и Слава, видя нетерпение гостьи, побежал к телефону. Московский Исаев ответил быстро. Он ничуть не удивился и, кажется, узнал Славкин голос без подсказки.
   - Тут с Вами одна женщина хотела бы поговорить... - излагал Михайлов в трубку.
   - Знаю-знаю, - перебил его полковник в отставке (уже в отставке), - давай сюда Софью Дмитриевну.
   Это он сам почувствовал. Михайлов ему ничего и сказать-то не успел. Славик деликатно удалился на кухню и не стал слушать разговор двух коллег по космическим связям. Он допивал четвёртую кружку чая, когда на пороге возникла счастливая целительница и начала рассыпаться в благодарностях. "Видать, помогла беседа", - безошибочно определил Михайлов.
   С тех пор Софьи Дмитриевны он не видел. Говорят, она умерла в Сыктывкаре прямо в процессе излечения пациента, исполняя свой долг перед Вселенной.
  
   Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать. Кроме, наверное, одного. Михайлов, как и все ликвидаторы Чернобыльской аварии из России, отхватившие чрезмерную дозу облучения, состоит на учёте в каком-то НИИ в Питере. Каждый год Славик проходил обследование в онкологическом диспансере, а результаты обследования наша поликлиника в аэропорту отправляла на берега Невы. Лет двенадцать назад у Михайлова обнаружили подозрительную опухоль в желудке. Ежегодно диапсия показывала, что это новообразование не имеет тенденции к трансформации. Хотя сначала его (это новообразование) обозначили, как злокачественную опухоль, но потом изменили мнение - опухоль не содержала раковых клеток.
  
   Последние несколько лет после дефолта курирующий Чернобыльцев НИИ в силу решения проблемы собственного выживания в новых экономических условиях позабыл о своих подопечных и не присылал стандартные формы для заполнения. А вот совсем недавно, наверное, прошлым летом очередной пакет из Питера поступил в поликлинику аэропорта. Главный врач, не распечатывая, передал его Михайлову с тем, чтобы тот заполнил всё необходимое в онкологическом диспансере и вернул ему. Через неделю Слава принёс все бумаги, но посетовал, что не смог заполнить только один присланный бланк. Этим бланком была копия свидетельства о смерти. Вот так, в Питерском НИИ уже посчитали, что человек, нахватавший столько рентген, как Михайлов, просто обязан отойти в мир иной. Что-то у них не сложилось. Или это помог талант братьев Исаевых? Как мы теперь узнаем? И стоит ли верить в сверхъестественное? Тоже вопрос далеко не праздный.
  
   История эта происходила с реальными людьми в реальном северном городе Печора. Я даже большинство фамилий оставил без изменений. И, упоминая братьев Исаевых, решил не называть их, скажем, Петровыми или Кузнецовыми, несмотря на непосредственное отношение красавцев-полковников к Крымским событиям августа 1991-го года. Другое дело, что некоторые подробности можно отнести на счёт излишней впечатлительности главного героя. Но разве это меняет суть проблемы? А, впрочем, верить или не верить в чудеса - дело сугубо индивидуальное.
  

Послесловие

  
   В феврале 2009-го года заслуженный вертолётчик Слава Михайлов погиб в пожаре. Ему не было ещё и 56-ти...
  
   no comments etc.
  
   1 - о том, как Слава Михайлов проявил себя во время ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС в мае-июне 1986-го года можно прочесть в рассказе "В зоне отчуждения", вошедшем в сборник "Стальные руки-крылья".

ИЗ ДЕТСТВА РОДОМ

детство

  
   из линий плавных постепенно
   в кругу друзей на фото
   что в рамке из картона
   выходит детство с запахом морозного арбуза
   и отступают стены
   и на манер пехоты
   не топают... а только в домофон
   зовут уйти с собой туда где пляшут музы
   и там на горизонте
   себя увидишь с клюшкой
   и отмороженной щекой...
   из-под ушанки волосы от пота застывают
   а вместо шайбы ломтик
   засохшей и надкусанной горбушки
   никто из взрослых не грозит рукой
   за надругательство над хлебом не ругает
   как будто не было за ним очередей
   совсем недавно
   за хлебом не давились у костров
   и химию ладоней не прятали а предъявляли смело...
   вторгаюсь в мир непуганых детей
   на равных
   я уже готов
   свой выбор этой ночью без сомнений сделав...
   просмотрен детства манифест
   пора закрыть глаза
   но снова я не сплю...
   как будто бы в заложниках у памяти... бывает...
   февраль... вокзал... и мальчик булку ест...
   я плёнку отмотал назад
   и зачарованно смотрю
   как мёд по варежке торжественно стекает

ЕГОР

  
   Его звали Егор. Он жил в коробке из-под маминых сапог под диваном. Раньше Тимоха брал его с собой спать, но с некоторых пор из Егора посыпалась опилочная труха, и все закончилось.
   - Ребёнок не может спать с игрушкой, из которой сыплются, чёрт знает, какие химические реагенты! - говорил возбуждённый папа.
   Папа недавно окончил двухнедельные курсы по гражданской обороне с отрывом от производства, и ему всюду чудились реагенты вероятного противника, желающего покуситься на Тимохино счастливое детство. Тимоха так и не понял, что такое учиться с отрывом от производства. Оторвать манжету у рубашки, если нужно перебинтовать палец, это понятно. Но вот как оторвать что-то от целого производства? Ведь оно такое большое, на нём трудится сто человек, а, может быть, и целая тысяча... Но папа говорил, что "с отрывом от производства", значит, так оно и было. "Подрасту, пойму", - решил не умничать перед окончанием "детского времени" Тимка... Тем более что нужно узнать, о чём же говорят взрослые, пока он делает вид, что засыпает.
  
   - Тебя послушать, так ребёнку лучше оловянных солдатиков ничего для игр-то и нет, - это вступала тяжёлая артиллерия в лице мамы. - А ведь мальчику нужен кто-то для души...
   - Хорошо, хорошо, - отвечал папа, - а тогда почему ты не зашьёшь этой плюшевой обезьяне руку. Там из подмышки сыплется всякая ерунда, которой ребёнку дышать ни к чему?
   - Как же... не зашивала. Да, ты думаешь, что я не видела? Зашивала... И не один раз... Но что ты хочешь, игрушке скоро будет сто лет в обед. Она вся из одних латок уже состоит... Вот и рвётся то и дело.
   - Может быть, тогда лучше выбросить и купить что-то новое?
   - Нет, нельзя. С Егором ещё моя мама играла. Он помог ей пережить блокаду... Нехорошо это всё... Просто запретим Тимофею брать его с собой в постель...
  
   Тимка лежал с закрытыми глазами и всё слышал. Ему представлялась бабушка, выглядевшая маленькой девочкой... Как Танька из подготовительной группы. Было темно, в небе гудели самолёты. Совсем как в фильме "Два бойца", который недавно по телевизору повторяли... не очень поздно. Маленькая бабушка держала на коленях Егора, одетого не в обычную матроску, в которой его привык видеть Тима, а в форму офицера... Он будто бы был живой... Егор осторожно гладил своей мягкой рукой девочку по голове... и шептал что-то доброе на своём обезьяньем языке.
  
   Ещё немного, и Тимоха начинает понимать, что говорит Егор. Тот шепчет: "Спи, сыночек, спи. Закрывай свои глазки васильковые крепенько. Пусть к тебе сны придут весёлые и красивые... Угомон гулял по земным просторам и к Тимошке нашему в постель забрёл..." Тимофею не совсем понятно, почему Егор обращается к нему, а не к маленькой прабабушке из далёкого прошлого. Он пытается приподнять голову, но вместо этого засыпает.
  
   Однажды с лица (разве у друзей может быть морда?) Егора оборвалась маленькая бусинка карего глаза и упала под плиту, когда Тимоха пришёл на кухню со своим неразлучным товарищем к завтраку. Искали бусинку всей семьёй, даже персидский кот Барс подключился. Искали, но так и не нашли. Потом мама взяла Егора на руки, успокоила Тимоху и открыла свою волшебную шкатулку, где блестели всевозможные иголки, иголочки и иголищи, переливались всеми цветами радуги нитки, намотанные на деревянные катушки и просто на картонные "плечики". Там же лежали разноцветные пуговицы, булавки с красивыми шарообразными головками и ещё какие-то пряжки с маминых платьев.
   - Не переживайте, - сказала мама, - сейчас что-нибудь придумаем. Она долго рассматривала разные пуговицы, что-то шептала себе под нос. Потом хохотнула: "А вот это, пожалуй, будет очень пикантно!" и ушла в спальню. Когда мама вернулась к своим "любимым мужикам", то Тимоха разглядел у неё на руках нового Егора. Один глаз у него оставался тем же, что и прежде - маленькой коричневой бусинкой, приклеенной казеиновым клеем ещё до Большой войны. Зато второй сильно увеличился в размерах, приобрёл синеватый оттенок. Это была пуговица от папиной форменной аэрофлотовской рубашки, которую мама пришила взамен утраченного обезьяньего глаза. Егор Тимохе теперь нравился даже больше, чем раньше. Закадычный дружок будто подмигивал мальчику своей сощуренной бусинкой левого глаза, широко распахнув новое голубое око навстречу грядущим приключениям.
  
   В разгар лета папа уехал в длительную командировку на какие-то курсы. "Век живи, век учись, - сказала мама, собирая его в дорогу, - дураком помрёшь". Папа на дурака похож совсем не был, и Тимохе стало за него чуточку обидно. Вечно мама что-то такое про отца говорит, а он только смеётся или шутит как-то непонятно, по-взрослому, что ли.
   Без папы в доме стало немного грустно. И не только Тимофею. Мама тоже по вечерам смотрела в окно и скучала. Это было видно по её печальным глазам. Тогда Тимоха брал Егора и шёл к маме, гладил её обезьяньей рукой, успокаивал. Они обнимались втроём, им становилось тепло и покойно. Так было лучше и веселей ждать папу.
  
   Как-то вечером мама сказала, что ей нужно на три дня съездить к подруге на юбилей в соседний город, просто "кровь из носу", а иначе та её не простит. "С тобой побудет тётя Надя, Надежда Никаноровна. Она тебя и покормит, и в сад отведёт. Ты не расстраивайся, Тимоха, время пролетит быстро. Я вернусь, а потом уже и папа приедет. Ты у меня совсем взрослый стал, верно? Не будешь огорчаться очень сильно, правда, же?" - так говорила мама, складывая в дорожную сумку разные "неотложные" в дороге вещи. Тимофей кивнул и уткнулся маме в живот. Ему хотелось плакать, но сдержался. Он же не девчонка какая-то... Три то дня потерпит как-нибудь.
  
   Тимофей не очень жаловал Надежду Никаноровну за её строгое к нему отношение и называл мысленно Надеждой Макароновной. Макароны Тимоха тоже не любил. Но ему предстояло пережить три нелёгких дня с этой дородной усатой женщиной из соседней квартиры, и он не показывал виду, что огорчён.
   Вначале всё было нормально, а вечером второго дня у парня пропал аппетит. Он сидел за столом и лениво ковырял вилкой рыбную котлету, обложенную отварными рожками. Егор пристроился на коленях и сочувственно смотрел на друга своими умными глазами. Вот если бы банан или яблоко на ужин давали... А эти рожки кого угодно с ума сведут... Макароновна схватила Егора и совсем невежливо отшвырнула в угол. "Ну, вот что, Тимофей, хватит с игрушкой разговаривать. Ешь уже, а то маме пожалуюсь!"
  
   Тимоха едва не задохнулся от подобной несправедливости, адресованной другу. Он схватил Егора и выскочил на улицу, в чём был. Ноги сами несли его в подвал соседнего дома, где старшие ребята обычно играли в войну. Там у них был штаб. Но сейчас лето, почти все школьники разъехались, кто в лагерь, кто на дачу и, стало быть, никто не помешает Тимохе укрыться здесь вместе с другом.
   - Как бы извернуться на пупе, чтобы меня здесь до маминого приезда не нашли? - думал Тимоха. Папа говорил так, когда играл с друзьями в карты по субботам. Мама в это время обычно уходила "давать частную практику для неусидчивых детей". Тимоха никак не мог понять, зачем нужно отдавать детям, которые толком не умеют сидеть за партой своё личное время? Он жалел маму, догадываясь, что не от хорошей жизни той приходилось так много трудиться в выходные дни.
   Ах, да... папа... Папа играл с друзьями в карты по субботам, а сам почему-то говорил, что сейчас они "распишут пулю". Тимоха изо всех сил выглядывал в приоткрытую дверь в зал, но никогда не мог различить эту самую пулю. Ни на столе (там лежал только листок из тетради в клеточку, разрисованный чудным образом), ни в руках у игроков, ни где бы то ни было ещё... Настоящую пулю Тимохе очень хотелось увидеть. Но каждую субботу отчего-то не везло.
  
   В подвале только сначала было интересно, а потом сделалось немного страшно. Потом ещё страшнее... когда на улице начало темнеть. И тут случилось чудо: в подвал зашёл совсем не сердитый папа.
   - Привет! - Сказал он и обнял сына. - Вот приехал на четыре дня раньше. А ты, как я понял, здесь свою волю испытываешь... Сильная ли она у тебя...
   - Папа, а игрушки умеют думать? - неожиданно спросил Тимоха.
   - Не знаю... Не уверен... Если у них есть душа, то, наверное, да...
   - А что такое душа?
   - Знаешь, сынок, когда не стесняешься любить, и тебе делается радостно и уютно при виде близких людей, то это всё идёт из души.
   - У Егора точно есть душа. Я сам видел, пока мама дырочку в боку не зашила... Там что-то кряхтело и пыхтело...
   - Выходит, твой Егор умеет думать...
   - Умеет, я сам видел, как он ночью коробочку с лимонными дольками открывал...
   Егор слушал этот разговор и незаметно улыбался в полумраке детской, куда папа принёс засыпающего Тимоху.
   - Папа, а что такое, "великое знание умножает скорбь"?
   - А ты где такое слышал?
   - Дядька в кино говорил...
   - Ну... это... пора тебе засыпать. Потом расскажу...
   "Э-хе-хе, - думал Егор, - папа, папа... Не смог такой азбучной вещи ребёнку объяснить... Так же всё просто. Если, например, знаешь, что тебя накажут за то, что сладкое таскаешь, то скорбишь заранее... И поделать с этим ничего нельзя... Такая вот философия".
   Тимоха спал, а Егор смотрел на мир двумя разными глазами. Одним карим, обезьяним, похожим на бусинку; вторым голубым, человеческим, напоминающим пуговицу от папиной форменной рубахи...
  
   Тимоха давно уже взрослый. Все сотрудники фирмы обращаются к нему уважительно на "Вы" и по имени отчеству - Тимофей Сергеевич. А в его кабинете на самом видном месте сидит Егор и мечтает попасть в хорошие руки. Ждать осталось недолго. Недели две, не больше. Егор даже зарубки все девять месяцев делал на шкафу ножиком для резки бумаги. Тем самым, который рассеянная секретарша давным-давно уронила за секретер, а достать поленилась.
   Видите, вот там, в углу эти зарубки? Неужели нет? Значит, вы уже взрослый и вам не следовало читать эту историю. Всё равно же не поверили...

СТАНЦИЯ БОРОВАЯ

  
   Поезд уносил Макара Трубецкого в упругую командировочную ночь. Не спалось. Молодой человек вышел в пустой коридор купейного вагона и чуть приоткрыл окно. Ароматный воздух из самой сердцевины лета, смешанный с маслянисто-техническими запахами железной дороги ворвался внутрь, задурманил сознание. Бессонница не походила на случайность - поезд проезжал неподалёку от мест, связанных с детством Трубецкого. Наверное, от этого.
   В одну воду войти... та-там, та-там... нельзя-нельзя. Колёсные пары на стыках словно издевались, мешали сосредоточиться, вновь ощутить аромат перегревшихся на солнце стрекоз. Умозрительно? Пусть так.
   Трубецкой чувствовал, как воспоминания кружат голову, уносят в безмятежное время, которое, если подумать, было самым счастливым в его жизни за все двадцать три года. Он помнил. Он снова был там...
  
   А там...
   ...если бы Макар не знал, что в этом месте есть станция, то, наверное, даже б её не заметил. Не увидел бы, не обратил внимания на покосившийся фонарный столб и короткую, на три вагона пригородного поезда, платформу, мимо которой железнодорожные составы дальнего следования проносились, не притормаживая, будто и нет ничего в этом месте в помине: ни станции, ни перрона, ни стрелки, заворачивающей рельсы в заросший высокой травой тупик. Один только лес и неизвестно зачем упирающаяся в железнодорожное полотно просёлочная дорога. Пустое, никчёмное место, в общем-то.
   Если не знать...
  
   Станция унеслась мимо. Всё растворилось без следа, должно было пройти... давным-давно.
   Но ничего не прошло. Просто притаилось где-то в глубине души, и вот теперь вылетело наружу, защемив под ложечкой то, что называется душой.
   Взять, скажем, вот эту небольшую станцию со сказочным названием Боровая...
   А там...
   Тогда это "там" было "здесь". Каждое лето.
  
   Дача дедушки и бабушки находилась за высоким забором садово-огородного товарищества "Автомобилист" и представляла собой двухэтажный дом из бруса, обшитый досками, и отдельно стоящей летней кухней. Дедушка очень гордился домом, поскольку построил его сам и по собственному проекту. Дедушка Макару достался очень умный и рукастый. Не было на свете вещи, которой бы не умел дедушка.
   Рядом с домом раскинулся небольшой земельный участок. Ещё один находился за забором, неподалёку от леса, полного грибов и ягод. А вдоль угодий косматого лешего проходила высоковольтная линия электрических передач, загадочно потрескивая на большой высоте. Макар считал, что именно в гроздьях белых изоляторов, так похожих снизу на "фарфоровые" чашки из детского чайного сервиза живут молнии от грозы до грозы. Он немного опасался электрических разрядов и поэтому предпочитал подолгу не торчать возле линии высоковольтных опор без дела.
  
   Здесь под непрерывное гудение блудливых электронов, перемещающихся от одной опоры к другой, бабушка и дедушка выращивали картошку, капусту, морковь и тыквы сказочных размеров золушкиной поспелости. Возле дома же поражали воображение своим необыкновенным майским цветением яблони, вишни, одно сливовое дерево, ягодные кусты смородины, крыжовника. А какие бывали потом урожаи до самой поздней осени! Просто - голова кругом. Среди всего этого садового великолепия обосновались две теплицы-труженицы с вызревающими всё лето помидорами, огурцами, болгарским перцем.
  
   Макар помнил, как дедушка с бабушкой, выходили встречать их с мамой к самой станции, а потом вместе шагали они полем и лесом километра три по просёлку, а дед рассказывал встречным знакомцам, что, мол, питерщики приехали. Питерщиками в этих местах было принято называть всех городских жителей, независимо от того, приехали они из Санкт-Петербурга (раньше - Ленинграда) либо из какого-то другого "мегаполиса" Среднерусской возвышенности.
   Бабушка с дедушкой жили в маленьком городке, как сказали бы раньше, уездного значения, пыльном и каком-то неказистом, поражающим фантазию кривобокостью улиц и закопчённостью невысоких кирпичных домов, которые дед презрительно называл "хрущобами". Они с бабушкой переехали сюда с далёкого Севера, где проработали всю свою жизнь, а потому никак не могли привыкнуть к размеренным порядкам городка с пенсионным укладом. В зимней сказочной полудрёме резных палисадов ещё как-то можно было жить, но никак не осенью, а тем более, весной и летом. Ску-ко-та.
  
   Именно поэтому дедушка и решил построить дачу в живописном местечке вдали от автомобильных магистралей - "подальше от цивилизации, поближе к трудовым свершениям".
   - Опять же - и ребёнку будет, где летом порезвиться. Ну не в загазованности и дыму парню мужиком становиться, в самом деле, - сказал он многозначительно и погладил Макара по голове.
   "Парень" только-только научился ходить к этому моменту и ничего не понял, но одобрительно гукнул и шмякнулся на упругую попу, наделав небольшой переполох в женской половине семейства. Как рассказывает бабушка, дед только усмехнулся, заметив:
   - Вот видите, пацану даже упасть толком негде. Решено, строимся!
   И дело закипело.

_ _ _

  
   - Ты краску-то чередом намазывай, чередом. Слой за слоем, - учил Макара дедушка.
   Красили вместе забор. Желтоватая охра обильно орошала вечерний свежий воздух каким-то неестественным дурманом, совсем не характерным для здешних дачных мест. Трубецкой водил маленькой кистью по штакетинам ограды и ощущал свою бесспорную необходимость этому миру. Разве без него кто-нибудь ещё поможет дедушке?
   Где-то в пруду надрывались лягушки, одна из которых при ближайшем рассмотрении может оказаться чьей-то сказочной невестой. Цикады пели недружно, перебивая друг друга и сбиваясь на какофонию. Это состояние своей общности с природой и прогрессом Макар запомнил надолго.
  
   И ещё пришло в голову, вспомнилось. Поздний вечер. Бабушка выводит Макара на крыльцо совершить невинные детские процедуры перед сном. Неподалёку брешет соседская псина, выбежав на середину дачной улицы. Темнота скрадывает её идеальные для собаки формы, обозначив лишь рыхлый абрис на фоне туманных кустов смородины. Мальчик делает своё дело и наблюдет за животным, после чего констатирует:
   - Один глаз горит, а другой светичя.
   Он имеет в виду эту самую собаку. Бабушка поднимает голову, оглядывается на дорожку и понимает, о чём говорит внук. Она умиляется и целует Макара в маковку.
   - Ой, ты моё чудо! - говорит она и ведёт его укладываться. Парное молоко выпито, обязательная сказка рассказана, теперь можно смежить веки и притвориться спящим, чтобы потом, когда бабушка уйдёт, наблюдать в окно за собакой. А, может быть, и ещё кто-нибудь сказочный заберётся на крыльцо и споёт без слов песню лесных жителей. Дофантазировать Макар не успевает. Он уже летает в обнимку с Морфеем, сладко почмокивая во сне губами.
  
   И ещё...
   - Как думаешь, Макар, мама скучает без тебя? - спрашивает бабушка. Макар вздыхает и говорит печально:
   - Скучает, скучает! Оба окна уже проплакала, теперь в кухню перебралась. Стоит, горюет, в чисто поле смотрит - не идёт ли Макарушка с разбитыми коленками.

_ _ _

  
   Трубецкой отчётливо почувствовал мохнатую, щекочущую запашистость мокрой травы после дождя. Воспоминания не оставляли его. Дачное детство, полное счастья и любви. Разве такое забывается?

_ _ _

  
   В глубине участка находилась летняя кухня с примыкающими хозяйственными постройками для хранения инвентаря. Кухня была с невысоким крылечком, и под ним кто-то кряхтел под вечер. Днём же - иногда доносились другие звуки, напоминающие храп простывшего младенца. Макар представил себе, что там обитает домовой, и поделился своими предположениями с дедом. Дедушка усмехнулся в седые развесистые усы, в которых, как казалось мальчику, обязательно должны были жить добрые сказочные жучки, и рассказал внуку, что действительно под крыльцом обитает живое существо. Только не домовой, а самый настоящий пожилой ёж пенсионного возраста. И он не просто квартирует на летней кухне, питаясь хозяйскими объедками, а несёт нелёгкую службу.
   Если быть точнее, ёж, кроме того, что снимал угол под крыльцом, ещё и работал на благо бабушки и дедушки. Днём он спал, а вечером, позавтракав тем, что оставляли ему в блюдце, принимался ловить огородных и садовых вредителей. Полевых мышей душил и складывал возле крыльца, как бы демонстрируя доказательства своей ежовой доблести. Дескать, ещё рано ветерана со счетов списывать. А кротов просто гонял по огороду, не давая им поживиться корнеплодами. Макару стало любопытно, он захотел познакомиться с ночным сторожем. Но днём никак не выходило. Колючий сосед дрых, как готовящий себя к огневым работам пожарный, не выражая никакого желания вылезти из-под крыльца.
   Мальчик пытался разглядеть ежа, ложась на живот и заглядывая под ступеньки, подсвечивая себе фонариком. Но щели в дощатом крыльце были узкие, и ничего, кроме паутины, оставшейся от бежавших в панике от обаятельного соседства с млекопитающим прапраправнуков Арахны, видно не было.
   Бабушка перед сном наливала в блюдце молока, накладывала в него хлебных мякишей, а рядом ставила жестянку с остатками ужина. К утру, вся посуда была чистой. Особенно ёжик любил лакомиться рыбными консервами в масле. Если бы ему только дали волю, он бы, пожалуй, за один присест мог слопать целую банку.
  
   Частенько вечером Макар, отправляясь к себе в детскую комнату спать, долго выглядывал в окно, чтобы наконец-то увидеть ежа. А то получалось несправедливо: дедушке с бабушкой кухонный квартирант показывался, а ему нет.
   Только однажды Макару удалось разглядеть ЧТО-ТО. Через забор метнулась белая тень и начала двигаться к крыльцу. "Соседская кошка", - догадался Макар. Вороватой походкой завзятого рецидивиста она подкралась к тому месту, где стояло блюдечко с молоком. Кошка принялась угощаться и тут же отпрянула с диким мявом. Это ёж вышел на защиту своего добра. Собственно, саму схватку Макар не видел толком. Он лишь слышал кошачьи крики о помощи: "Караул, мяу! Погибаю во цвете лет! Мяулоко не даёт попробовать колючий мяучитель!" На кошачьи визги поднялся дедушка, поскрипел половицами на втором этаже, вышел к летней кухне и зажёг электричество. А ёжика уже и след простыл.
  
   Но Макару всё-таки повезло. Как-то раз бабушка занималась чем-то по хозяйству и поручила внуку поухаживать за ночным сторожем самостоятельно. Макар налил молоко в блюдце, отошёл на несколько шагов в сторону и замер в надежде на чудо. И чудо случилось. Мальчику показалось, что кто-то деликатно кашлянул, и после этого возле нижней ступеньки появился ОН. Это был очень большой ёж, размером и статью напоминавший упитанного щенка сенбернара, только ещё и в седоватых колючках.
   - Ух, ты! - только и мог вымолвить Макар. - Ёжик-дедушко пожаловал!
   Дедушко просеменил на коротких ножках к блюдцу и начал хлюпать молоком, погрузив в него длинную мордочку.
   Мальчик забыл всё на свете. Ему не терпелось потрогать колючее чудо природы. Он совершенно забыл, что может напугать животное, и присел рядом с ежом. Тот на мгновение оторвался от еды, сердито фыркнул: "Уфф! Не дают спокойно поесть", но не убежал. Ёж смотрел на Макара с любопытством маленькими хитрющими глазками. Вероятно, ему тоже было интересно наблюдать за человеческим внуком, обитателем владений, которые ему назначено охранять. Свои-то внуки давно от ежа разбежались, вот теперь хоть с человеческим пообщаться..
  
   Капельки молока, повисшие на волосатой мордуленции, ничуть не портили ежовый анфас. Он был чертовски симпатичным. Макар осторожно дотронулся до иголок и тихонько погладил ночного сторожа. Тот не стал сворачиваться в клубок, и милостиво позволил почесать себя за ушком, которое напоминало малюсенькое завитое печенье, какие мама обычно пекла к Новому году.
   - Дедушко, милый. Какой же ты хороший, - приговаривал Макар, поражаясь тому, что с ним происходит что-то необычное.
   Детская душа ликовала. У него появился самый настоящий друг, который преданно сопел, вылизывая блюдце еле различимым шершавым языком, извлекая из него звуки гуляющего по стеклу наждака.
   С того вечера встречи Макара с Тем, Кто Живёт Под Крыльцом, стали регулярными. Мальчик приучился кормить своего Дедушко перед сном. Он терпеливо ждал, пока ёж поужинает, а потом они еще некоторое время наблюдали за луной. Вдвоём. Если небо было чистым.
  
   Иногда Дедушко разрешал пощекотать свой круглый тугой живот. Но недолго. Ему было нельзя расслабляться. Ночная охота не терпела этого. Уши ежа ловили неразличимые Макаром звуки, он съезжал с колен - будто с горки - и семенил по каким-то неотложным делам. А мальчик вполне счастливый и одухотворённый шёл в свою комнату, повинуясь бабулиному ласковому: "Макарушка, спать пора".
   Следующим летом ежа под крыльцом не оказалось. Он или облюбовал себе другое место жительства, либо окончательно удалился на пенсию. Для Макара это стало трагедией. Но горевал он недолго. Детское мировосприятие не такое, как у взрослых. Новые впечатления заслонили собой, казалось бы, вселенскую беду, и жизнь продолжилась, радуя Макара новыми впечатлениями.

_ _ _

  
   Со стороны всё выглядело так, будто грибы сами искали дедушку. Макару даже представлялось, что когда дед отходит от внука в сторонку, лесные сидельцы вдруг начинают спорить между собой, в каком порядке им организованно выходить на тропинку, чтобы показаться пред дедовы вежды, обрамлённые чуть ироничным дальнозорким прищуром. Прищур наличествовал, если Трубецкой старший забывал водрузить на нос очки в старинной роговой оправе. В лесу такое происходило часто, поскольку дедушке там его дальнозоркость только помогала.
  
   Макар не один раз хотел рассмотреть процесс грибной капитуляции со сдачей в плен в дедушкину трёхведёрную корзину, но ему это никак не удавалось. И тогда он просто представлял себе... Крепыши - белые грибы, иначе - коровки или боровики, а по латыни Boletus edulis (это название Трубецкой узнал уже в институте) стройными рядами взбираются деду на колени и прыгают оттуда на дно знаменитой плетёнки необъятных размеров. Красномордые толстопятые подосиновики вытягивают тренированные ножки, готовые отдать честь опытному грибнику, подберёзовики (по другим данным - обабки), страшно гордящиеся своей иностранной фамилией Leccinum scabrum, еле поспевают за ними.
   Светло-оранжевая россыпь лисичек, размерами от горошины до габаритов небольшого хомячка, будто норовит выстелить перед дедом замечательный ковёр в тиши лесных тропинок, освещённых ласковым летним солнцем. Еловые леса одаривают деда деликатесными рыжиками с подтянутой фигурой и безупречным внутренним миром, без намёков на червоточину.
   Чёрные грузди приподнимаются из перепрелых листьев, высовывая замаскированные головы, стоит им только заслышать дедушкины шаги где-то рядом. А уж про роты летних и осенних опят, выстроившихся на плацу пеньков и поваленных деревьев, и говорить не приходится. Они всегда становятся по стойке смирно и чеканным шагом отправляются в дедову корзину, будто солдаты-первогодки, в казарму, уже полную старослужащими из семейства трубчатых и пластинчатых.
   Макар прекрасно помнит, как потом замечательно пахли эти кругляши опятовых шляпок, которые бабушка высушивала на специальных лотках, поставленных под лучи солнца. Грибы без тонких ножек походили на аккуратно нарезанные яблоки, слегка подвяленные в русской печи. А запах! Невероятный запах сводил с ума и вызывал обильную слюну. Ещё и ароматы вечернего сада. Боже, как же не любить эти летние дачные денёчки, вечера с колдовскими закатами и кромешную бархатную прохладу, опускающуюся неведомо откуда перед сном! Уханье филина лунной ночью, шуршание ёжика под крыльцом, вечерние концерты лягушек под аккомпанемент цикад. Невероятно, чудесно, незабываемо!

_ _ _

  
   Как правило, жили на даче втроём, дедушка с бабушкой и внук, с конца, а то и середины мая - практически всё лето безвыездно, ещё и кусочек осени прихватывали. До той поры, естественно, пока Макару не приспичило идти в школу. Собственно, приспичило вовсе не ему, а министру образования, который, умело пересчитав подотчётных детей старше семи лет, спросил у своей нелепо покрашенной в цвета португальского флага секретарши:
   - Почему это Макар Трубецкой у нас до сих пор на даче прохлаждается, если ему в школу за знаниями пора?
   Секретарша, нимало не смутившись, ответствовала:
   - Бу сде, шеф!
   Сказала и отправила Макаровой маме строжайшее предписание: доставить сына к 1 сентября в одну из средних школ города Н.
  
   В тот же день, только получив педагогическое директиву, мама приехала на дачу и забрала Макара в город. Счастливое детство, настоянное на козьем молоке, ежовом помёте под крыльцом и запахе высыхающих яблок, нарезанных дольками, который, впрочем, ещё смешивался с удивительным ароматом лимонника (по научному - мелиссы), подошло к логическому завершению.
  
   Но пока Трубецкому младшему только пять лет, а, может, и того меньше. Он полной грудью вдыхает ароматы свободы, ведёт вольный образ жизни. Наслаждается, одним словом.

_ _ _

  
   Неподалёку от дачного кооператива стояла деревенька, пустившая здесь корни с незапамятных времён не только дофермерской, но и доколхозной эры. Сюда Макар с дедом ходил через день за молоком. Молоко брали козье. Оно полезнее. Так считала мама и бабушка. Макар с дедом не возражали. Трубецкому младшему нравилось выпивать стакан парного нектара от козы Маньки сразу же, на месте. Потом второй стакан - вечером, и ещё почти литр на следующий день оставался. Хорошо Манька доилась, нужно признать. Принадлежала шаловливая игрунья коза одинокой старушке, которую все взрослые величали Матрёной Матвеевной, или же просто Матвеевной. А Макар присвоил ей внеочередное воинское звание - баба Мотя.
  
   Первым делом, оказавшись в деревне, Макар бежал к знакомому дому, распахивал никогда не закрывавшуюся калитку и пытался нелегально проникнуть на козью территорию. Но дед перехватывал его и объяснял, что сегодня все козочки, в том числе и Манька, ушли на выгон с вечно босоногим чуточку ненормальным парнем, служившим в деревне пастухом.
   - Хочу посмотреть, как козочек нет, - капризничал маленький Макарка.
   Дед вёл его в хлев и, подсадив на руках, давал возможность внимательно изучить жилище за загородкой. Оно было пустынным, но оттуда очень приятно веяло парным молоком и немного кислой подстилкой, а ещё прошлогодним сеном....
   Впрочем, про парное молоко Макару только представлялось. Бабушка Матвеевна доила коз накануне вечером, крестясь мысленно в вырубленный оконный проём на разразившуюся грозу со словами:
   - Вона как освечает! Свят, свят, свят!
   Запах к утру просто обязан был выветриться.

_ _ _

  
   А ещё в деревне жил неприкаянный мужичок с вечно пьяными озорными глазами, растрёпанной, как сорочье гнездо, пегой шевелюрой и безобразным шрамом через всё лицо. Ходил бесшабашный дядька в одной и той же рубахе, которая вечно топорщилась поверх синих милицейских галифе послевоенных времён.
   Как раз в это время бабушка прочитала Макару о приключениях деревянного парнишки по имени Буратино, и внук не замедлил назвать незнакомца со шрамом Бармалеем. Почему так? Какие ассоциации пришли на ум мальчику, Макар позднее совершенно не мог вспомнить. Действительно, странно. Бармалей же в Африке бесчинствовал и доктору Айболиту мешал вылечить заболевших мартышек. Причём здесь Буратино? Может, Макар Бармалея с Карабасом Барабасом спутал? Это мне представляется достаточно достоверным объяснением.
   Правда, бороды у страшного мужика не было вовсе. Разве что - двухнедельная небритость. Да, и кукольного театра этот человек не содержал. Скорей всего, страх продиктовал Макару свои особые причины, не доступные ни одному из взрослых.
  
   На самом же деле - Бармалея звали вполне обыденно Матвеем, так же, как и отца бабы Моти. Матвей служил механиком на МТС. Но чаще всего не служил. Был просто пьян до такого состояния, что инструменты из рук валились, будто перезревшие в позднюю осень яблоки. Зато гармонь наяривала в его потемневших от машинной смазки лапах, как оглашенная. Без устали вне зависимости от дня недели и времени суток. Жила, как говорят, своей собственной жизнью, от которой сама приходила в свинячий восторг в районе визгливого ля второй октавы.
   Таких людей, как Матвей, в деревне называли дурноплясами. Бабульки обсуждали его на вечерних сессиях заседаний деревенского завалиничного парламента, мужики материли за необязательность, имея в виду манкирование Матвеем служебными обязанностями в МТС. Но всё же непутёвого дурнопляса любили, как позднее догадался Макар, когда стал повзрослее. Интересно, за что? Потом и этот вопрос раскрылся сам собою, наподобие распустившейся по весне берёзовой почки. Распустился в голове молодого горожанина в виде вполне очевидного ответа - Матвей был безотказным. Не в том смысле, что всё делал немедленно. И не в том, что выполнял наряд-задание начальства в точности и с нужным качеством. Напротив, обязательная работа на МТС ввергала Матвея в скуку, и он принимался за эксперименты, пытаясь воспарить над... гранёным стаканом. Но это не мешало ему в работе творческой, приносящей немедленные дивиденды в виде натуральных, хорошо очищенных продуктов сильной текучести и славы местного Левши.
  
   Он мог выкопать огород в десять соток в одиночку за световой день, запаять старинный угольный самовар тульской работы, починить электропроводку и много чего ещё. Причём совершенно бесплатно (дивиденды выдавались благодарным населением исключительно по доброй воле). У механика работа спорилась в проворных руках, за что бы он ни брался. Просто нужно было уловить момент, когда он своим видом ещё не напоминал падшего ангела, злоупотребившего безоткатной деревенской сивухой. Матвей был открыт для людей, старался нести им доброту свою и отзывчивость. Только портила всё неуёмная алкогольная жажда; спиртное его организм перерабатывал стремительно и с жадностью.
   Это для взрослых Матвей числился кем-то вроде мастера Самоделкина. А вот Макару он казался записным злодеем, и не было ничего страшнее и жутче шрама на лице Бармалея. Мальчик боялся Матвея-механизатора до ломоты в коленях и першения в горле. И когда перед сном бабушка в очередной раз перечитывала Макару одну из глав о Буратино, он прижимался к ней, вешался на шею и говорил трагическим шёпотом: "У Карабаша штрашный баш и штрашная гримаша", имея в виду деревенского Бармалея.

_ _ _

  
   Любимой игрушкой, которую Макар неизменно привозил на дачу из города, был огромный клоун по имени Вася с музыкальным механизмом внутри. Фантазия авторского коллектива фабрики детских игрушек одела клоуна в разноцветный весёлый костюм и смешной колпак. При каждом движении Вася издавал звуки, которые отдалённо напоминали заливистый хохот.
   И вроде бы, ничего особенного в клоуне не было. Но для Макара эта игрушка означала память об отце. Его облик почти растворился в детских снах. Мама говорила, что папа уехал в длительную командировку на Южный Полюс. Но командировка эта так затянулась, что Макар давным-давно забыл, как выглядит отец. Один только Вася и напоминал мальчику о его родителе, сгинувшем на южной макушке земного шара.
   От частого использования клоун сделался разборным. И сразу стало ясно, что внутри он не просто полый, но и пустой. И голова пустая, и руки с ногами. Только внутри клоунского торса безотказно работал музыкальный механизм. Макару пришла в голову замечательная идея - приспособить это свободное пространство под импровизированную копилку. И не копилку даже, а склад для даров лещины. И случай ему представился - принёс дед любимому внуку почти полкорзины лесных орехов. Целый день, до самого ужина Макар колол их маленьким молотком на крыльце. Наелся досыта. Но орехов оставалось ещё очень много, и Макар решил набить ими внутренности Васи.
   После того, как клоун был полностью снаряжён, вес его значительно увеличился. Всё-таки приятно осознавать, что мальчишеское богатство упаковано в лучшем виде. Орехи с трудом перекатывались внутри игрушечного организма, создавая аккомпанемент для задорного клоунского смеха. Макар встал на стул и водрузил клоуна на шкаф. Пускай посидит, пока он с пацанами на рыбалку сгоняет к карасиному пруду.
  
   Прошло дня четыре. Макар закрутился со своими мальчишескими делами: ходил с ребятами за душистой земляникой в лес, помогал бабушке собирать малину: две ягоды в рот, одну в литровую банку. За этими нехитрыми заботами клоун оказался на время забыт. Но не навсегда. Как-то утром Макар потянулся за игрушкой, которая обычно находилась на прикроватной тумбочке, и не обнаружил своего весёлого клоуна. Недоумение было недолгим. Мальчишка вспомнил, где отбывает почётную ссылку его импровизированный склад с орехами, и помчался к шкафу. Когда уже принялся снимать клоуна с верхотуры, дверь в дом отворилась, и зашла бабушка. Макар, повернув голову, и не смог удержать в руках своё сокровище.
   То обстоятельство, что клоун значительно потяжелел, сыграло свою подлую роль. Игрушка рухнула со шкафа, как неудачливый парашютист плашмя, и развалилась на части. Орехи высыпали на пол со страшным грохотом и раскатились бабушке под ноги. Она даже чуть не упала. Макар спрыгнул со стула, поднял одну Васину ногу, заглянул внутрь и спросил строго:
   - Ну, что, ещё есть желающие?
   Бабушка, готовая было повысить на внука голос, рассмеялась. А желающих вывалиться из клоунских конечностей больше не нашлось.
   Макар с трудом сдерживал слёзы, когда понял, что теперь клоуна заново собрать не удастся. Падение с высоты явно не пошло тому на пользу. Пластмассовые руки и ноги покололись, а голова, вообще, развалилась на три части. Но мужественный мальчик помог бабушке собрать орехи, изо всех сил стараясь не показывать своего огорчения. Вероятно, именно тогда Макар и начал взрослеть, как знать?
  
   Макар, поплакав положенное время, решил, что такая игрушка больше ни к чему. Рук нет, ног нет. Голова, и та отвалилась. Хорошо, ему не нужен такой клоун, а вдруг кому-то и пригодится. Может быть, следует продать? И вовсе не потому решил Макар продать испорченную игрушку, что жаждал наживы, а по причине своей хозяйственности. Раз ему клоун в виде деталей не нужен, то можно, конечно, его и выбросить на свалку, представляющей собой огромную яму, выкопанную дачниками на опушке леса.
   Но, вероятно, имеются люди, которым просто необходим музыкальный организм рассыпавшейся на запчасти игрушки. И тогда самый прямой смысл не просто отдать столь нужную кому-то деталь, а продать её по сходной цене или выменять, на худой конец. Несмотря на разрушительное падение, звуковой механизм клоуна всё ещё работал, хотя, нужно признать, некогда весёлый смех стал напоминать скрип расстроенной шарманки. Но для кого-то и эта музыка могла показаться звоном хрусталя в небесных сферах. Не все же граждане наделены идеальным музыкальным слухом, не так ли?
  
   Вскоре Макар выводил на многочисленных листках из своего альбома по рисованию фразу: "прадаеца музыкално туловищо спрасит миня улиця 1 дом 9". Половину дня он посвятил тому, что развешивал объявления на заборы дачных участков на своей и соседних улицах. Ближе к обеду альбомные листы с рекламой кончились. Макар плотно покушал вместе с дедом и принялся ждать прихода покупателей. Он расхаживал по двору, многозначительно держа руки скрещенными на груди. Товар был спрятан под крыльцом. Макар же не лопух какой-то, чтобы сразу демонстрировать всё клиентам. Сначала пусть покажут свою заинтересованность в покупке и предъявят имеющиеся финансовые возможности.
   Но никто не шёл к дому N9, чтобы приобрести замечательный и такой необходимый в быту предмет обихода, как "музыкално туловищо". Макар начал разочаровываться в людях, загрустил и даже не съел предложенный бабушкой абрикосовый компот.
  
   Хандра уже почти доедала младшего Трубецкого, когда к дому подошёл дедушка. Он ходил окучивать картошку на дальнем участке - том, что под высоковольтной лшинией. Дедушкино лицо сияло, он с трудом сдерживал смех. Ничего не сказав Макару, дед позвал бабушку на кухню и сказал там что-то такое, отчего бабуля залилась хохотом. Это с ней происходило не часто.
   Макару сделалось интересно, о чём идёт речь, и он нагрянул с ревизией на летнюю кухню. Дедушка даже не успел спрятать за спину альбомный лист, так неожиданно начинающий предприниматель оказался на крыльце, и тут уж Макару стала понятна причина веселого бабушкиного настроения.
   Смеялись над ним, над его объявлением о продаже. "Ну, и ладно! Ну, и пусть! - думал Макар, пулей вылетая с кухни. - Нет, чтобы помочь правильно написать... Так они ещё и смеются!" Обида была настолько огромной, что, казалось, в душе Трубецкого не хватит для неё места, и она разлетится немедленно на мелкие осколки. А тут ещё из глаз Макара побежали слёзы, хотя он давно уже дал себе слово не разводить сырость, словно какая-нибудь девчонка. Но тут дедушка подхватил Макара на руки и внёс в дом.
  
   Чувство несправедливости и жалости к себе, будто растворилась в большом дедушкином теле. Макар перестал плакать и с удовольствием отведал молодого гороха, предложенного Трубецким самым старшим. Через полчаса Макар рассказал бабушке о своих намерениях пристроить останки клоуна в хорошие руки, а та ласково гладила его по голове и приговаривала:
   - Что ж ты, дурашка, разозлился? Что ты, милый. Мы совсем не хотели тебя обидеть. Мы с дедом смеялись оттого, что никто из соседей никак не хочет понять, какую замечательную вещь ты им предлагаешь. Знаешь, может быть, в деревне, кто-то захочет получить такой замечательный предмет, как музыкальный автомат в футляре из клоунского тела? Ты об этом не думал, Макарушка? И, кстати, совсем не обязательно продавать своё богатство. Можно просто подарить, а?
   Макар никак не хотел соглашаться с бабушкой. Как это так, дарить свою собственность незнакомым людям! Если бы, скажем, друзьям в день рождения, тогда куда ни шло. А так - нет!
   Бабушка настаивать на своём не стала. Она даже помогла Макару следующим утром написать целую стопку новых объявлений, прежде чем внук отправился в качестве коробейника в деревню. Макар шёл сегодня без сопровождения. Дедушки с ним не было, поскольку козье молоко ожидалось только назавтра. Внука же он напутствовал:
   - Иди, Макарушка, один. Это твоё дело. Не бойся ничего. Волков в лесу нет, они разбежались все давно. А дорогу ты знаешь, не заблудишься.

_ _ _

  
   Волков в лесу действительно не было. По крайней мере, они ни разу не высовывали своих серых наглых морд, когда Макар ходил в деревню со взрослыми. Чаще - с дедом. Ну, конечно, дедушка большой и сильный. Волки его боятся. А теперь, когда Макар один, ничто не сможет помешать серым зверюгам выскочить на тропинку и напасть на мальчика. От таких мыслей становилось жутко, впору возвращаться на дачу. Но Макар шагал и шагал без устали, стараясь глядеть только вперёд, куда вела его лесная тропа. Обошлось. Никто даже не зарычал. Или эти волки испугались соседской собаки, увязавшейся за мальчиком?
  
   Вскоре Макар вышел на окраину деревни, вздохнул с облегчением и приступил к своему купеческо-рекламному занятию. Объявления о "музыкалном туловище" легко развешивались рядом с почтовыми ящиками. Дело двигалось споро. Только один раз мальчика остановила тихая старушка.
   - Ой, сынок, война ли чо ли? - протянула она с тревогой в голосе.
   - Нет, бабушка. Это я продаю своего клоуна, - отвечал Макар с гордостью.
   Старушка перекрестила его со словами "Бог помочь" и засеменила к своему дому. "Поди ж ты, такой махонький, а уже продаёт чего-то", - думала она незлобиво. Старушка понимала, что звериные законы капитализма ступают на нашу землю, и даже не думала сопротивляться этому.
  
   Когда у Макара осталось в руках последнее объявление, перед ним совершенно неожиданно возникла фигура Бармалея. Матвей был в изрядном подпитии. Он подмигнул мальчику, клацнул ядрёными, как подсушенная фасоль, зубами и спросил:
   - Ну, чё, пацан, хочешь с дядей на лодке покататься?
   Макар задрожал и попытался сбежать, но тяжёлая рука Матвея-Бармалея опустилась ему на плечо, придавила к земле и не позволила произвести ретираду. Макар, не осознавая, что делает, задал, казалось бы, странный вопрос:
   - Дяденька, а вы, вправду, Бармалей?
   - Точно! - расхохотался механизатор, и шрам на его на лице из нежно-розового сделался ярко пунцовым, оттого что кровь прилила к голове.
   - Настоящий? Из сказки? - с трудом сдерживаясь, чтоб не описаться, говорил Макар.
   - А то! Таких, как я, Бармалеев, по всей земле больше не сыскать! - почти кричал Матвей в лицо мальчишки, наслаждаясь своей дурашливостью.
   Несомненно, Матвей шутил, ощущая какой-то пьяный кураж, но на Макара эта шутка произвела удручающее впечатление. Он рванулся со всех своих мальчишеских сил и понёсся, куда глаза глядят. А глядели они совсем даже не в сторону дачного кооператива, в другом направлении. Таким образом, очень скоро Макар оказался за деревенской околицей, где ему ещё бывать не доводилось. Возвращаться обратно он не мог - там его ждал Бармалей, а пройти незнакомым лесом тоже представлялось совершенно невозможным. Там непременно ждал его какой-нибудь дикий зверь с недвусмысленными пищевыми намерениями. Тут ещё и соседская собака где-то отстала по дороге, когда Макар летел, не чуя под собой ног. Совсем неважнецкие дела.
  
   От печальных мыслей мальчика отвлёк посторонний звук, неумолимо усиливающийся, будто к нему двигалось что-то огромное и неуправляемое. Макар посмотрел в сторону лесной дороги и увидел пыльный столб, который стремительно приближался. Оттуда, из столба, доносились матерные слова и нечеловеческое мычание низкой тональности. Мальчик замер парализованный страхом. На него неотвратимо летел здоровенный бык с серьгой в ноздре.
   У Макара, будто увеличительные стёкла в глазах образовались от испуга. Он явственно видел налитые кровью зенки коровьего ухажёра, хотя тот находился ещё на изрядном отдалении, изо рта быка капала на пыльную землю взбитая масса, напоминающая пену для бритья, которую разводил дедушка раз в три дня, когда собирался привести себя в порядок. Периодически бык яростно мычал, наслаждаясь нежданно обретённой свободой. Два мужика, нёсшихся за внезапно одичавшим животным, постоянно поливали беглеца трёхэтажными матерными конструкциями первой категории сложности, но в поимке производителя это им не помогало. Наоборот, сбивало дыхание.
  
   Мужики отставали. Трубецкой видел всю картину, будто в замедленном кино. Время для Макара почти остановилось. Бег быка сделался размеренным и плавным, как при повторе голевых моментов в телевизионной трансляции футбольного матча. Мысли сбивались и путались в голове мальчика. Он приготовился к самому худшему, почувствовав, что отвратительная тёплая влага потекла по ногам. Макар закрыл глаза, не в силах пошевелиться, чтоб хотя бы уступить дорогу яростному быку. Тогда бы животное наверняка пробежало мимо. Но даже подумать о таком манёвре Макар не мог. Он слышал, как мужики орали ему:
   - Пацан, отойди, чтоб тебя, быстрее! Твою мать! Затопчет же скотина!
   Слышал, но не понимал смысла их слов. И вдруг всё прекратилось. Вернее, не всё. Орущие глотки пастухов продолжали изрыгать слова, большей частью относящихся к наследию Золотой Орды, но топота больше не было слышно.
   К голосам мужиков добавился ещё один, будто бы знакомый. Он не матерился, а издавал нечленораздельный вой. Что-то типа: "А-а-ы-ыхх!" Макар открыл глаза и увидел следующее: в двух шагах от него крутился разъярённый бык, на рогах которого, как на гимнастических кольцах висел Бармалей. Это именно его голос показался знакомым. Бык ничего не видел и зверел от своей беспомощности. Как же, конечно, ему не дали прогуляться там, где возжелалось медалисту-производителю! Он тряс головой из стороны в сторону в тщетных попытках сбросить пьяного механика. Но хватка у Матвея была мёртвой. Бармалей цеплял ногами землю и не давал быку двинуть передними конечностями, попинывая их, наподобие грубого футбольного защитника, только не бутсами, а тяжёлыми кирзачами. И, если бы на месте животного оказался форвард соперника, то он давно бы уже был унесён с поля на носилках.
   Однако для быка такой экзекуции было мало. Он мычал и ярился, и вот-вот готов был сбросить в дорожную пыль, растоптать незадачливого тореро. Но тут подоспели мужики. Они ловко спеленали быку ноги верёвкой, а потом, когда обессиленный Бармалей соскользнул вниз, накинули на голову животному сдавливающий ошейник. Макар не слушал орущих на него пастухов. Они таким образом, как бы, пытались переложить свою вину на пятилетнего мальчишку. Будто это он позволил вырваться быку производителю из-за собственного разгильдяйства, а вовсе не они. Такое зачастую происходит в жизни, и не только в деревенской.
  
   Макар подошёл к лежавшему в пыли Матвею и присел перед ним на колени.
   - Дяденька Бармалей, не умирай, пожалуйста, - взмолился он, - я очень тебя прошу. Не умирай. Я не буду тебя больше бояться. Честное слово...
   Матвей открыл один нетрезвый глаз и прохрипел:
   - Теперь веришь, что нет больше на земле таких Бармалеев, как я? Ничё, пацан! Ничё! Не помру. Рано мне ещё. Я ещё траву не всю скосить успел... Васильевне ещё с утра обещался ж...
   После этого из груди Матвея донеслись булькающие звуки, отдалённо напоминающие смех. Через лохмотья его порванной мазутной рубахи сочилась кровь - задел всё-таки бычок рогами, хоть и не сильно.
   Тем временем пастухи привязали производителя в стреноженном состоянии к ближайшей берёзе, а затем один из них побежал в деревню за подмогой. Матвея увезли на колхозном УАЗике в ближайшую больницу, располагавшуюся в доме-интернате для одиноких стариков. А Макар кое-как доковылял на дачу, перебирая непослушными дрожащими ногами, скорее, по инерции, чем осознанно.
  
   Спал он в ту ночь ужасно. То и дело просыпался с криком, убегая то от быка с волчьей мордой, то от Бармалея с рогатой головой. Назавтра Макар уговорил деда навестить отважного укротителя крупного рогатого скота мужского пола, и там, в больничной палате, подарил Бармалею "музыкално туловищо", оставшееся от любимого клоуна.
   Более простодушного и бескорыстного подарка Матвею не приходилось получать за всю свою жизнь. Я бы сказал, что и более дорогого, но мне мало кто поверит.

_ _ _

  
   Макар вытер внезапно заслезившиеся глаза - видно, из окна надуло - закрыл выдвижную форточку и зашёл в своё купе. Сон пришёл внезапно.
  
   Этой ночью...
   ...ему приснился Матвей-Бармалей с модной причёской ирокез вместо привычного сорочьего гнезда. Он сидел за столом, забавляясь простенькой мелодией "музыкалного туловища", а красавец ёж отплясывал на задних лапах танец пожарных (два прихлопа, три притопа). По другую сторону стола сидели дедушка с бабушкой, пили чай из огромного пузатого самовара с блестящими медными боками и сапогом на трубе для раздувания углей. Они улыбались и стучали по столу деревянными ложками в такт движениям ежа. И лились стихи, такие незнакомые, и такие близкие.
  

Осенний ёж

  
  
   Грусть поры очарованья
   промелькнёт коньками крыш...
   Ёж танцует на поляне -
   что ж ты празднуешь, малыш?
   То, что можно скоро в спячку,
   устаканившись в норе?..
   ...будет снится бриг и мачта
   и морской в лазури брег,
   ёж морской - братан далёкий,
   расфуфыренный, как франт...
   Поднимайся, лежебока,
   сухопутный капитан!
   Не зима ещё покуда,
   есть и у ежей дела...
   А туман с утра укутал
   все лощины - для тепла...
  
  
   Проводница еле разбудила Макара в пяти минутах от станции назначения. "Молодой парень, сон отменный, отчего бы, не поспать?" - добродушно позавидовала она про себя.
   Макар сошёл на перрон, поезд же двинулся дальше по большой ЭмПэЭсовской надобности. А станция со сказочным названием Боровая осталась во вчерашней ночи. И туда следовало непременно вернуться. Вот только сначала необходимо закончить дела по командировке...
   Дайте только время, дайте только срок - будет вам и белка, будет и свисток. Так говорил дедушка, когда у него бывало весёлое настроение. Макар улыбнулся - представил себе, как удивятся старики, когда он в своём дорогом городском костюме подойдёт к их дому по просёлку и скажет: "Принимайте питерщика, хозяева! К вам внук в гости пожаловал!"
  
   Твори добро без лени и устали, и когда-нибудь Господь сделает тебя творцом. Так тоже говорил дедушка...

СВИНЬЯ ЭМА

  
   Однажды волею судеб и любознательного начальства, озаботившегося бытом российской глубинки, довелось мне очутиться на своей малой родине, в населённом пункте, где прошло всё младенчество и детство пионерской закваски. Прогуливаясь по генетически модифицированным (чтобы плодоносили исключительно демократическими веяньями) улочкам, испорченным засильем фальшивых реклам на бессчетных магазинах, торгующих пластиковой корейской лапшой, химическими сдобами и прорезиненным мясом, я к своему стыду, выяснил, что не могу найти дом, в котором жил долгое время.
   Нет-нет, что вы. Скоро я его, конечно, обнаружил. Но не сразу, не спонтанно. Будто бы жизнь давала мне ещё один шанс окунуться в тот период детской беззаботности, когда самым значимым для тебя является отказ девочки из параллельного класса пойти с тобой на каток, а вовсе не решение очередного Пленума ЦК КПСС относительно неуклонного роста сельского хозяйства. Да, точно! Жизнь будто бы вручала мне ключи от давно ушедшего времени, подчёркивая неспешным сюжетным развитием, что есть у меня момент и возможность - оценить прошлое и сравнить с настоящим, проведя какие-то незатейливые аналогии.
   Но аналогии никак не проводились, а воспалённый на газетном новостном пекле мозг отказывался работать в аналитическом ключе. Зато память очень живо набросала прихотливой кистью давешний случай из детства. Набросала на местами порядком изношенном полотне моего подсознания.
  
   Приключилась эта история, оставшаяся вне поля зрения прогрессивной общественности обоих полушарий планетарного разума, в нашем маленьком захолустном городке Выкомаринске задолго до прихода миллениума. И власть тогда ещё была советской, а фильмы не голливудские, а большею частью бомбейские и французские, из жизни Фантомаса, Радж Капура, Жана Маре, Милен Демонжо и кардинала Ришелье. Не путайте последних между собой - ибо ришелье и мулине по сути вещи разные. Ришелье - непосредственно ажурная вышивка, а мулине - сорт тонких крученых ниток для этого вышивания.
   Тем отдалённым временам был свойственен романтизм. Скромный носовой платок с потёками мазута и неизвестной жидкости отоларингологического характера казался кусочком благоухающего батиста с кружавчиками, оброненного прекрасной дамой из окна встречной кареты. А бутылка портвейна "три семёрки" в подворотне... из горла, по кругу... на весь мальчишеский кагал представлялась превосходным бургундским, урожая 1622-го года из подвалов аббатства Жэрве... или, там, Сен-Жермен-не-Прэ.
   Пацаны из нашего двора, впрочем, как и из тысяч других дворов державы, любили представлять себя мушкетёрами, пытаясь при этом соблюдать правила и условности французского двора начала 17-го века в полном объёме, насколько это возможно в славянской провинции. Приветствовалось всё, вплоть до мелких атрибутов "средневековой жизни". После просмотра классических экранизаций романов Дюма делать это становилось легко и сноровисто. С нашей-то русской способностью к фантазиям - чего уж проще.
   Нет, что вы, я вовсе не о голливудских ходульных поделках ПО МОТИВАМ "какого-то лягушатника" говорю, а о старосветском монстре "Гомон" с классическим французским акцентом от Жана Кокто, Роже Вадима, Франсуа Трюффо, Клода Шаброля, Филиппа де Брока, Жана Габена и иных корифеев, поднявших традиции бульвара Капуцинов до небывалых высот.
  
   Жил тогда в соседском доме паренёк по имени Макар Трубецкой. И была у него замечательная шпага, выстроганная из берёзовой доски. Клинок и эфес выглядели вполне соответственно шевалье Трубецкому, а вот внешний вид ручки оставлял желать. И это только мягко говоря.
   Украсить рукоятку деревянного оружия хотелось чем-то необычным и совсем даже не ординарным, в точности, как это полагалось в 17-ом веке. Не так, конечно, как у толстяка Гаврилы (роль Портоса достаётся ему вне конкурса), в виде вполне обыкновенного ромба с бусинкой, вставленной в просверленное в эфесе отверстие и зафиксированное узелком на оборотной стороне. И не так, как сделал Ромин папа - с турецким полумесяцем на конце ручки. Подобная украшательская атрибутика в Лувре и его окрестностях не приветствовалась, как вы понимаете. И сей исторический факт был известен всем пацанам в округе. Знал об этом и Ромка, но делал вид, что не имеет ни малейшего понятия. Остальная команда "мушкетёров" старалась не очень досаждать парню, поддразнивая явным историческим несоответствием, поскольку папа у того был чемпионом Выкомаринска по боксу в полутяжёлом весе.
   Тоже, доложу я вам, обстоятельство из разряда, близких к археологическим. Отчего так? Поясню охотно. Никаких соревнований по боксу в городке нашем не проводилось со времён царя Гороха, когда папе Ромкиному было лет восемнадцать. А тогда, скажем так - в совсем уж незапамятное время, нашёлся ему один соперник на спартакиаде, посвящённой борьбе за права американских негров. Именно - негров! В ту ку-клус-кланистую эпоху о политкорректности ещё и не слыхивали и называли всё своими именами, не боясь угодить в опалу к радетелям воинствующей толерантности.
   В свои призывные года Ромин папа был ещё свеж дыханием, позднее утратив оное по причине частого употребления низкосортных столовых вин, и не страдал одышкой из-за частого курения. Он врезал боковым справа своему оппоненту, отправляя соперника в безразмерный нокдаун, и немедленно сделался чемпионом города по боксу на вечные времена.
   Потом он сходил в армию, вернулся оттуда без двух передних зубов, но чемпионство своё не утратил. Почему? Потому, что матча-реванша не было (его возможный соперник угодил на какую-то комсомольскую стройку, да там и сгинул в должности сначала прораба, а потом - начальника участка), а вызвать чемпиона на бой больше никто не догадался.
   Вот видите, насколько глубоко зарыты корни боксёрских историй городка Выкомаринска в полутяжёлом весе.
  
   Однако хватит, пожалуй, рассуждать о развитии физкультуры и спорта в отдельно взятом населённом пункте. Поговорим лучше о мушкетёрском братстве и припомним всё, что с этим связано.
   У Трубецкого была мечта. Можно сказать, из разряда высших мальчишеских грёз мечта: Макар хотел вырезать на ручке своего оружия голову коня. Но задача эта казалась невыполнимой. Парень всё никак не решался взять в свою божественную (как считала мама, отправившая отпрыска учиться игре на скрипке) десницу перочинный нож. Испортить замечательный клинок среднерусской берёзы?! Что вы, что вы, такое могло прийти в голову только гвардейцу кардинала из скверного семейства Ришелье.
   Так и ходил бы наш герой с неисполненной мечтой до самой старости - Макар представлял себе, что после окончания начальной школы начинается зрелость, а получение аттестата немедленно приближает пенсию - когда бы не...
   Однажды к Макару подоспело своевременное решение, которое он увидел во сне. Если сам не можешь создать красивое украшение деревянного эфеса, то почему бы ни попросить об этом знакомого, который владеет расхожим режущим инструментом советского школьника не в пример лучше?
   Выбор Трубецкого пал на старшего парня из соседнего дома, который учился в выпускном классе и считался суровым, непререкаемым авторитетом в среде не только гвардейцев кардинала, но и мушкетёров короля. Возраст не позволял ему гонять по стройкам с деревянным клинком в поисках фарфоровых подвесок Анны Австрийской, которые в накладных у мастера участка СУ-14 по ошибке числились как высоковольтные изоляторы для трансформаторной подстанции.
   И сосед Трубецкого обычно только снисходительно посмеивался, когда "эта мелюзга" лезла к нему с просьбами - поставить на место "распоясавшегося Ромку, не желающего играть роль человека из Менго". Но рискнуть стоило, и Трубецкой рискнул.
   Звали вышеозначенного дворового авторитета Козей. Производная ли это от фамилии, или от чего-то иного, - Макар не знал. Но старшеклассник реагировал вполне миролюбиво на своё не очень благозвучное прозвище.
   Когда Трубецкой подошёл к Козе со своей просьбой, украсить ручку деревянной шпаги головой коня, тот не засмеялся, не послал Макара в места для недогадливых интуристов. Он согласился. Правда, запросил за свои труды пять рублей советских денег. Сколько это будет в новом изложении, автор предполагать не станет, поскольку руководить инфляционными процессами никогда не входило в его планы.
   Трубецкому не оставалось ничего иного, как согласиться на финансовое предложение старшего товарища со странным прозвищем - Козя. Он ещё не знал, где добудет сумму для расчёта, но шёл на всё, чтобы "граф Рошфор" умер от зависти к его оружию. Умер даже раньше, чем успел получить смертельное ранение в область жизненно важных органов.
   Передав свою именную шпагу мастеру, Макар временно выпал из батальных дворовых сцен. Ему позволяли играть только в качестве прислуги короля или заниматься доносительством в образе ненавистного господина Бонасье. Кому, скажите на милость, понравится такое обстоятельство? А с другой стороны, нет никакого смысла бестолково сучить ногами, если из холодного оружия обладаешь лишь столовской котлетой, которая, безжалостно забытая на дне ранца (на всякий случай, если заиграешься после уроков), успела превратиться в подобие замёрзшего хлебного мякиша, цвета перезревших конских каштанов, и начинала подозрительно пованивать.
   Трубецкой сначала терпел своё унизительное положение, пока не накопил нужную сумму (большую часть её он отложил для покупки футбольного мяча к летним каникулам, откладывая по пятачку с тех денег, что мама выдавала на завтрак). Потом, уже богатый, как Крез, Макар навестил Козю в его квартире близ парка Тюильри и осведомился, как идут дела с украшением заветной шпаги. Козя хмыкнул, утёр нарождающуюся соплю засаленным рукавом рубахи и ответил так, что ему бы позавидовали сенаторы Древнего Рима во главе с самим Цицероном:
   - Не ссы, пацан! Запузырим мы тебе клёвую ручку. Только нужно подождать. Творческий процесс... он... того... требует жертв и времени.
  
   Дни шли за днями. Козя пускал во дворе ракеты, набивая их бездымным порохом из папашиных патронов 12-го калибра и серой, срезанной со спичек. Про опилки магния я не стану распространяться, чтобы не навлечь на себя гнев спецотдела КГБ, прошляпившего вопиющий факт несанкционированных изъятий стратегического сырья с "кладбища" списанной авиационной техники.
   Так вот, Козя пускал ракеты. А про Макаров заказ не вспоминал вовсе. И не было в мире баланса, и вселенная готова была накрениться в ту или иную сторону... и... страшно даже предположить... переломить в голове Макара представления о чести и честном же слове...
   Миновала неделя, хотя, вполне возможно, и больше. Подрядчик шпажных дел молчал и Макара не замечал в упор, хотя виделись они каждый день. Трубецкой не выдержал и подошёл к Козе сам. Дескать, давно всё оплачено, а где же шпага с несравненной красоты ручкой? Козя недовольно поморщился и сказал:
   - Чё, пацан, очко заиграло? Не боись за свои деньги. Завтра приходи на горку. Будет тебе шпага. Я сам принесу. Не шпага - мечта Атоса!
   С утра Макар не пошёл в школу, по наивности рассчитывая, что Козя доставит ему вожделенное холодное оружие непременно в ранешний час. Но время трещало пружинками старенького будильника в кандейке у вахтёрши тёти Клавы, которая нарезала его на академические часы при помощи электрического звонка в соседней школе, а результатов всё не было. Печальный Макар сидел на деревянной детской горке, каких было полно в пору организованного социалистического устройства дворов, сидел и ждал обещанного. Пока не дождался!
   Козя возник на горке внезапно и совсем не так, как представлялось Трубецкому. Он не стал вставать на колено, чтобы посвятить Макара в рыцари французской королевы Анны, а просто ткнул его в бок и произнёс обыденно, но не без некоторой доли хвастовства:
   - Держи, парень! В лучшем виде шпажонка. Такой даже Жан Марэ не дрался!
   Макар в предчувствии небывалого счастья схватил своё деревянное оружие и... был немедленно шокирован. Ему даже показалось, что сейчас остановится сердце, которое за секунду до этого готово было взмыть в небо на максимальных оборотах, взмыть, прихватив с собой хозяина.
   Вместо изумительной грации головы аргамака на ручке шпаги явно просматривалась свинская морда. Хотя правильнее будет сказать - свиное рыло.
   - Это что? - завопил Трубецкой, призывая Д'Артаньяна в свидетели своего неслыханного позора. А ещё сколько за это плачено! - Как ты мог?!
   - Что-что, свинья Эма... - ответствовал невозмутимый Козя. - Понимаешь, не вышла у меня конская голова. Зато свинья такая отменная! А тебе-то чего с той разницы, не пойму? Главное, как я разумею, красота... А свинья Эма - ух, как красива! Силища!
   - Я коня просил! - орал Макар, не владея собой. - Какая ещё свинья! Эму - это же страус...
   Слёзы текли по его унылым щекам с размазанными в весенний паштет веснушками. Козя тоже запереживал не на шутку:
   - Ты чего это? Успокойся. Страус страусом... но не вышла у меня конская голова... Хочешь, новую шпагу тебе сделаю, только не реви? Ты же не баба?
   С трудом тогда Макару удалось успокоиться, хотя он потом достаточно долго орошал Козину водолазку (гордость югославской лёгкой промышленности!) горечью своих слёз. Помогло кардинально. Не понятно, как и не понятно где, Козя смог добыть настоящую шпагу для "гимнастических упражнений", какими пользовались учащиеся юнкерских училищ ещё до революции безобидных февральских сосулек. Ручка самой настоящей шпаги была украшена змейкой и головой дракона. При вручении подарка Макар был предупреждён, что производить фехтовальные пассы в опасной близости от милиции не рекомендуется. Вроде как - на холодное оружие тянет.
   А чуть позже Выкомаринский краеведческий музей месяца два подряд публиковал о пропаже своего лучшего экспоната из коллекции "Дореволюционная гимназия и юнкерское училище как институт прогнившего самодержавия и кузница мракобесия". В местной газете "Житница выкомаринских просторов" публиковал, а не в какой-нибудь там непутёвой аполитичной многотиражке. Вы видели этот материал?
   Макар же по малолетству газет не читал и потому вполне свободно использовал своё новое оружие во славу французского трона, а также непосредственно Людовика с очередным номером, соответствующим первой половине памятного большинству европейцев (кто удосужился почитать творения Дюма-отца) 17-го века.
  
   А причём здесь аналогия с современными обстоятельствами? Вот спросили, так спросили... И кто вам теперь ответит, даже не знаю. Может, сам Трубецкой? Но, думаю, вряд ли. Он же, в конце концов, не обязан знать, какие биоэлектрические цепи замыкаются в авторском мозгу в том или ином случае.
   А шпага, некогда стоявшая на страже интересов "прогнившего французского самодержавия", теперь принадлежит Трубецкому-внуку и по-прежнему служит общечеловеческим интересам, а не каким-то клановым пристрастиям и политическому ангажементу. Как и положено учебному оружию.

ШМЕЛЬ

  
   Молоко взяли трёхпроцентное. 3,5%, если быть точнее. Мы сидели в общаге и перекусывали между парами. Саня устремил отстранённый взор своих улыбчивых глаз на тетрапакет, лениво изучая надпись о калорийности и содержании разных полезных веществ. Я понял, сейчас он скажет. Когда Искандер будто отстраняется от мирской суеты и уходит в себя, так обычно и случается.
   - Меня в детстве бабушка молоком поила. Козьим. Коза доилась плохо. Мне одному еле хватало. Зато я никогда не болел. Все болели, а я нет...
   С Сашкой мы учимся в одной группе. Он мой приятель и, наверное, даже друг. С ним мне всегда легко, понимаем друг друга, что называется, с полуслова.
   Он приезжий. Школу закончил в маленьком городке Ч* на севере области. Возможно, от этого мне с ним и легко. Я тоже провинциал... но ещё с более дальнего севера. А на севере пока остались настоящие незамутнённые отношения, без взаимных претензий, уверений в вечной любви и немедленном предательстве из-за чистогана. Север - это север. Он не любит людей корыстных, он их выдавливает...
   Саня острослов и разгильдяй по жизни. Таких сейчас немало, но подобных ему... с открытым забралом и огромным сердцем филантропа просто больше нет. Мы идём с ним по жизни вместе, по мере сил воспринимая её, жизни, проделки и рогатки с юмором. Вы пробовали иначе? Ну, и как, обошлось без стрессов?
   За такое наше лёгкое отношение к серьёзным вещам нас с Саней считают, чуть ли не дурачками. Зато контрольные и курсовики, плод нашего совместного труда, воруют с кафедрального сервера без зазрения совести прямо в процессе нашего общения с преподами.
   Что ещё можно речь (сиречь молвить) об Александре (язык не поворачивается, но назову его полным именем, чтобы добавить пафоса)? Сашка приятный рассказчик. Возможно, кому-то его стиль изложения покажется слишком примитивным, отрывисто-стенографическим, но мне нравится додумывать все нюансы рассказываемых моим другом историй, поэтому я являюсь его верным слушателем, даст Бог, на долгие годы.
   Саня как-то раз объяснил, что мы в этом плане созданы друг для друга, он - рассказывать, я - слушать. Почему? Потому, что моё число восьмёрка, а его - двойка, если последовательно складывать цифры полной даты рождения, отбрасывая после каждой операции перенос в старший разряд. "Восьмёрки" самые лучшие слушатели для "двоек", а "двойки" несравненные рассказчики для "восьмёрок". Не знаю, где он такое вычитал, но в нашем случае механизм работает.
   Итак, мы сидим в общаге, пьём молоко со свежим батоном. А за окном весеннее солнце уже успело извозить в грязи шершавые языки сугробов, подмывая снизу их заскорузлую подстилку мутными водами ручьёв-предвестников. Ручьи бывают предвестниками, как сейчас, предвестниками изнурительно-жаркого лета. А ещё им случается быть избавителями, избавителями от назойливой сухости того же лета. Но только не нынче. Ручьи-избавители случаются после июльской грозы, разламывающей город на несколько частей по срезу молний, будто Илья-пророк закусывает по-простому, по-деревенски, хлебом панельных домов, густо присоленных кругляшами спутниковых антенн, запивая дождевой водой...
  
   Да, Саня, слушаю...
   - Хочешь, Илюха, расскажу сейчас (я утвердительно киваю, мне всегда интересны Сашкины истории)... Прошлым летом... Помнишь, жара? Весь в мыле, пот ручьями. Домой еду, к родителям. На побывку. Каникулы же. Автобус без кондиционеров. Без подголовников. Обычный разбитый ПАЗик. Как его только на линию выпустили? Трястись часа четыре. Предвкушаю удовольствие от встречи с прекрасным. Из прекрасного в битком забитом салоне только чей-то загорелый затылок в мелкий прыщавый пупырышек. Прямо перед носом. Поехали. После часа пути половина стоявших рассосалась по окрестным деревням. Свобода! Можно пошевелить рукой. Футболку, правда, всё равно, хоть отжимай. Разминаю затёкшие пальцы. Придерживал столько времени тяжёлую спину какого-то упитанного дядечки. Устал делать ему вынужденный массаж.
   И тут оказалось, что в автобусе, кроме сопревших пассажиров, ещё один безбилетник едет. Шмель. Жирный такой, натруженный. Тоже вспотел немного. Шерсть лосниться, как после купания. Морда в цветочной пыльце. Сел он передохнуть, да место неудачное выбрал. Старушке на плечо притулился. Бабулька, ну, его газетой гонять! Тот места себе не находит, башкой об стекло лупит. Без толку. Нельзя из застенков вылететь.
   Потом, однако, присмирела старушка. Не стала настигать шмеля возле окна с кровожадными намерениями. Тот и рад. Новое место себе присмотрел. Гражданин с прыщавым затылком ничуть не лучше бабули оказался. Снова пришлось шмелю по автобусу помыкаться, сбивая дыханье. Мне даже одышка в жужжании почудилась.
   И так шпыняли бедное насекомое с полчаса. Совсем загнали. Выбился шмель из сил, упал ко мне в руку и затих, не жив, не мёртв. Посмотрел я ему в глаза и говорю: "Что, намаялся, парень? Совсем укатали красавца глупые люди? Тебе бы только сил набраться, а потом лететь куда-нибудь, пыльцу разносить. Полезное дело. А тебя не поняли. Отдыхай, друг, не трону". И, веришь, нет, Илюха, будто понял всё шмель. Перебрался ко мне на тыльную сторону ладони, вздохнул тяжело, типа, грехи наши тяжкие, и захрапел молодецким посвистом. Не веришь? Точно, так и было.
   А ещё через десять минут спал и я. Из автобуса выходили вместе, как старинные дружки. Обменялись номерами мобильников и разлетелись, кто куда. Пробовал ему звонить, но он всё время временно недоступен... Может, случайно номер неверный нажужжал, а, может, с деньгами у парня проблема... Вот, всё жду, когда сам позвонит...
  
   Я люблю слушать, как Саня рассказывает...
  
   ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ
  
   Небо пасхально вскипало недокрашенным солнцем.
  
   Катюха вышла из парадной. За спиной бестолково вибрировали голоса. Сначала зудел женский, испорченный долгими запоями и низкосортным табаком. Отвечал интеллигентный старческий фальцет, напоминающий визг несмазанной лебёдки (не путать с особью женского пола семейства лебединых, отряда пластинчатоклювых). Скандалили обитатели второго подъезда - алкоголичка тётя Нюся Плахова и - ныне пенсионер, - а до этого м.н.с. из "ящика", выпускающего бенгальские огни, спички и запалы к ракетам класса "воздух - земля и обратно", Каземир Полуудодов.
   - Вы бы, гражданка Плахова, - повизгивал Каземир, - лучше озаботились своим моральным обликом. Общественность от вас стонет! А какой пример молодёжи?!
   - Какой пример, какой пример... Да молодёжь давно уже ширяется без страха, а на таких, как ты, химиков-органиков с ботаническими присадками им глубоко с прибором положить!
   - Я не позволю смотреть на жизнь в подобном разрезе! Вот вам и опровержение - наша соседка! Катерина! И умница, и красавица, и одета скромно. Гордость родителей!
   - Не пыли, старый! Исключение лишь подтверждает правило. Лучше добавь "чирик" на похмелку...
  
   "Наградил же бог соседями! Имбецил на имбециле!" - подумала Катя и побежала по своим делам.
   А дел у неё сегодня можно было насчитать немало. Особенно следовало обратить внимание на приезжих, чтобы при случае удачно выскочить замуж за лицо, никак не меньшее губернской национальности.
  
   В свои неполные восемнадцать Катя уже имела некоторый отрицательный опыт связи с противоположным полом. Ей не везло. Замуж никто не звал. И что в том удивительного, коли даже народная пословица утверждает, будто любовь зла. Правда, до козлов дело не доходило, чаще попадались обычные сволочи.
  
   Катя выбежала на пирс, залитый нечаянно разбитым о сковороду горизонта солнечным желтком, на ходу расстёгивая крючки на опостылевшей юбке в стиле "королева Виктория в зрелые годы". Вольный ветер будущих приключений уносил её медные и почти невесомые кудри в небо. А с яхты уже нетерпеливо кричали:
   - Эй, вы... там... на причале, гоните скорее шлюпку! Да не шлюху, а шлюпку... Шлюха пускай остаётся... в шлюпке.
  
   Весна обнажала то, что раньше скрывалось под спудом стыдливых зимних одежд.
   На дно горизонта стекало грустное ртутное солнце.
  
  
  
  

КРЕПЧЕ ЗА БАРАНКУ ДЕРЖИСЬ...

  

РАССКАЗЫ БЫВАЛОГО ВОДИТЕЛЯ

(истории из жизни шофёра, услышанные мною осенью 2003-го года в санатории "Нижне-Ивкино" от соседа по номеру)

  
   Итак, его звали Алексеем, врачи и сёстры - Алексеем Владимировичем, а я - просто Лёхой. Мой сосед по комнате честно оттрубил на севере республики Коми тридцать с лишечком лет. Работал водителем, спасателем, пожарным. Всю жизнь за рулём грузового транспорта.
  
   Истории Алексея, услышанные за неделю общения (а именно столько мы прожили в одном номере санатория "Нижне-Ивкино", пока у него не кончилась путёвка), я запомнил, а потом записал.
  
   Познакомились мы на пятый день моего пребывания в медицинском профилактическом учреждении. Поначалу-то я жил в двухместном номере один. Уже подумал, что так будет весь срок, но тут...
  
   Возвращаюсь перед самым обедом с процедуры и застаю следующую картину: дверь номера нараспашку, а на балконе бродит какой-то мужик, руками размахивает и кричит: "К-к-к-к-ыш, т-т-т-вари! В-в-в-он п-п-п-ошли!" Удивлялся я недолго. Мужчина, заметив меня, зашёл в комнату и, дружески улыбаясь, протянул руку:
   - Ал-л-л-ексей, или п-п-п-росто Л-л-лёха! Н-н-овый с-с-с-осед... в-ваш.
   Оказывается, перед моим появлением на авансцене этот добродушный господин гонял на балконе распоясавшихся галок и сорок, которые безо всякого страха склёвывали всё съедобное, оставленное на октябрьском холодке для хранения. Об этом стихийном бедствии я смутно догадывался и раньше, когда в шесть утра меня будили истошные вопли отдыхающих, изливающих миру свои сожаления о пропавшем винограде или склёванном "под ноль" арбузе.
  
   Алексей оказался старше меня на семь лет. За свою долгую трудовую жизнь он исколесил всю республику Коми и Архангельскую область на разных типах машин и сумел-таки заработать воспаление суставов и третью группу инвалидности. Мужик он был замечательный, душка и балагур. Одна беда - сильно заикался. Причём заиканье его не было тем милым полуграссированием, которым наслаждаешься, как песней соловья, а скорее напоминало мучительный выдох души, когда так хочется помочь говорящему.
  
   Вы никогда не общались длительное время со словоохотливым заикой? Занятие, доложу вам, не для слабонервных. А если учесть мою всегдашнюю готовность продолжить плохо выговариваемое слово за собеседника... Представляете себе Лёхину обиду на меня за то, что я своими действиями будто бы пытался подчеркнуть физиологический недостаток визави? Но так было лишь поначалу. Потом мы притёрлись друг к другу: Алексей начал спокойно относиться к моим непроизвольным поправкам, а я уже воспринимал его прерывистую речь как нечто вполне естественное.
  
   Прожил я с новым соседом всего неделю, поскольку Алексея переселили из другого номера, где начинался ремонт, в самый разгар его лечебного процесса. А приехал он в санаторий значительно раньше меня. Так вот, на третьи сутки нашего общения я попросту перестал обращать внимание на заикание своего соседа. Поэтому и истории, рассказанные от лица Алексея, не стану нагружать этим художественным изыском, ведь вы то, любезные читатели, ещё не привыкли к такой манере разговора.
  
   Со своим соседом мы обследовали все минеральные источники в округе, принимали по сто грамм "наркомовских" перед обедом, иногда устраивали пивные вечера с беседой. Причём большей частью говорил Алексей, поскольку очень трудно было вставить хоть слово в его живописные воспоминания. Иногда мой сосед убегал на танцы, наплевав на нестабильную тактильную работу некоторых своих органов. У дам постбальзаковского возраста он пользовался неизменным успехом, но сильно этим не злоупотреблял. Всегда возвращался ночевать на историческую родину, которой можно было считать наш уютный номер.
  
   Однажды Алексей ухитрился назначить свидание сразу трём женщинам, жаждущим пылкой любви, одновременно, но в трёх разных местах: в кафе "Жемчужина", на танцах в 1-ом корпусе и в баре "Альтаир". Но ни одна из них не дождалась своего Дон Гуана, и вовсе не в силу Лёхиного скверного характера, а только из-за его забывчивости и привязанности к домашнему очагу. Здесь, вблизи этого очага, по ночам он развлекал меня фигурным храпением с удивительными многотональными руладами, напоминавшими микст из звучания большого органа Домского собора и тестового продува Иерихонских труб по распоряжению Иисуса Навина.
  
   Но мне почему-то совсем не было обидно за доставленное этими волшебными звуками неудобство, ибо оно с лихвой компенсировалось теми историями, которые я услышал от Алексея на милых посиделках.
  
   Сосед называл меня исключительно Димулей, чем приводил в поросячий восторг вашего покорного слугу. И ещё одна деталь, которая может охарактеризовать Алексея - он никогда не запирал дверь в номер на ключ. А это ли не свидетельство широты и открытости его большой неухоженной души?
  

История первая

ПОДЛЁДНЫЙ ЛОВ

   Хочешь - верь, Димуля, хочешь - не верь, а приключилось данное событие на самом деле. Можно сказать, и не приключилось вовсе, а произошло в жизни с некоторым отклонением от наряда-задания, которым нас, шоферню, одарило начальство автоколонны. Но обо всём по порядку.
  
   Давненько это было. В начале 80-ых годов. В декабре, ещё до Нового года, обустраивало наше ВМУ (вышкомонтажное управление) площадку под глубокое бурение. Буровую вышку монтировало и поднимало; котельную, балки жилые и другие хозяйственные постройки возводило. Сам понимаешь, дело это без цементного раствора или бетона никак не обходится.
  
   Баржу с цементом подняли вверх по Лае (Лая - река, впадающая в Печору в районе деревни Шельябож, прим. автора) ещё осенью по большой воде. Быстренько под навес складской всё упрятали, и стал цемент дожидаться начала работ. А чего ему? Лежи себе, да полёживай - деньгу зашибать ни к чему, не то, что нам грешным.
  
   Тут и зима вскоре принялась. Ладная зима, сугробистая. Пригнали три грузовика на тот участок, где цемент под навесом навроде твоего Обломова валялся. По зимнику пригнали. Зимы тогда холодные были, не чета нынешним. Обычно уже в ноябре дорогу в сугробах пробить удавалось, и не "падала" она до самых майских.
  
   А раз всё с транспортом сладилось, работа тут и закипела. Катаемся мы от склада до буровой по три ходки в день. Далековато всё-таки, да и метелью то и дело переметает колею. Считай, после пурги наново дорогу прокладываешь. Одним словом, за смену так напаришься, что вечером уже и поужинать сил нет. А монтажники орут, им цемент быстро подавать нужно, иначе прихватится на морозе - хрен потом срастишь участки бесшовно. Видит начальство, не справляемся мы на трёх машинах. Догадались вертолёт заказать.
  
   Теперь с нами ещё и МИ-6 работал с подвески. Но не каждый день. Уже и тогда денежки считали. Вертолёт смыковал только, когда что-то непрерывное монтажники гнали.
  
   Дело, помню, к весне двигалось, солнце уже почаще показывалось над редколесьем. Сам ведь видел, что там только по берегам рек более-менее приличные деревья бывают. А обычно так - недоразуменье одно, а не лес. Чуть повыше грибов. В снежную зиму его и не видать вовсе под сугробами. Лесотундра, чтоб ей.
  
   Веселее стало нам работать, да и технику немного подшаманили, пока вышкари два дня подготовительные работы у себя на объекте вели. Одно беспокоило, участились метели. Нужно было что-то срочно придумывать, чтобы премии не лишиться сезонной. А этот рупь, Димуля, доложу я тебе, один из самых длинных на моей памяти. Тут ведь дело в чём, чем больше вертолёт цемента таскает, тем меньше нам на карман капает. А попробуй больше трёх ходок сделать, когда несколько суток дорогу переметает. Весь на пердячий пар изойдёшь, пока лопаткой имени Беломорканала проложишь себе путь в светлое будущее. Сам подумай.
  
   Но тут вопрос рассосался сам собой. Приезжает как-то мой напарник Мишаня из очередного цементного рейса и говорит, что местный оленевод подсказал, как путь к буровой от склада спрямить. Получалось, по всему судя, можно больше трёх ходок за смену спроворить. Это если больше половины пути прямо по руслу Лаи двигать. Что ж, приятное известие, но кто нам целину-то пробьёт? Река ж дикая, чай, снегом заросла по самые заячьи уши. Это, Димка, я так карликовую непутящую поросль, на берегах произрастающую называю. Точно, размером тот березняк да осинник не выше заячьих ушей, стало быть. Разгадал ты мою загадку-задумку.
  
   Недолго мы над той заморочкою соображали. Не пришлось. Хорошо, неподалёку сейсмики работали. Они на ГТТ и проложили нам первопуток по реке. А там особых залежалых сугробов и не было. Место-то открытое - весь снег выдувает мухой. Всё время свежачок. Мягкий, то есть. Полдня работы - и вот вам трасса по речному льду готова.
  
   Итак, приладились мы ездить по льду, а начальству не доложили. Они нам по-прежнему тонно-километры на старую дорогу множат. А рейсов-то уже не три, а четыре в смену. А то и пять, если кураж рабочий идёт. Красота. Но всему хорошему приходит конец. Пришёл конец и нашей "дороге жизни". Весна всё-таки, как ни верти. Начал в середине дня ледок потрескивать, когда солнце мартовское запалило по-взрослому. Хоть и начало месяца, да совсем в том сезоне зима мягкая оказалась, даром что снежная.
  
   Теперь по льду только с утра рейс делаешь и вечером, когда температура понижается. Но, чувствуем, скоро вообще придётся эти эксперименты бросать. Каждый про себя прикидывает, а вот вслух говорить опасается. Народ у нас, у Приполярных водил, собрался мнительный и суеверный. Думали, что если не будить лихо, то... Да не угадали.
  
   Стою как-то под первой погрузкой с утра. Последним в нашей троице я в тот день выезжал. Курю, сквозь утреннюю дремоту маракую, сколько дней нам ещё возить цемент осталось. По всему выходит - недолго. Никак не больше недели. А там премия, Большая Земля, ресторан, похмелье, в Крым самолётом на ужин. Ужин плавно перетекает в завтрак и обед... Потом арест, конфискация денежных остатков суровой рукой спутницы жизни... Эх, да что там говорить - схема известная.
  
   Стою я, значит, в этакой редкостной мечтательности, жду, покуда мешки с цементом в кузов накидают. И тут мои дремотные размышления прерывает крик запыхавшегося от бега человека:
   - Мишаня провалился под лёд! Кабздец премии!
  
   С трудом добиваюсь от третьего нашего водилы, что Мишаня жив-здоров. Сидит болезный в полынье на кабине своего ЗИЛ-ка и ждёт деда Мазая с лодкой, чтоб до края ледяного поля доехать. Николаша (так прибежавшего водителя звали) свою машину на берегу бросил и пешим манером домчался до склада. Оно и понятно. Хреновенько разворачиваться на узкой - в ширину грузовика - разбитой колее, да ещё и гружёным.
  
   Садится Николаша ко мне в кабину, и гоним мы по старой трассе как раз в то место, где до реки меньше всего идти. Выходим на берег. А там сказочный натюрморт открывается. Провалился ЗИЛок в довольно мелком месте, но шуму при этом наделал - будь здоров. Полынья размером побольше машины в несколько раз. Бак, похоже, лопнул от удара, поскольку на тёмном зеркале так и играют нефтяные фитюги с расцветкой из детской пословицы про каждого охотника, который обязан знать место обитания фазана.
  
   Из воды торчит половина кабины, а кузов только чуть-чуть высовывается спиной черепаховой. Но вода в цемент не налилась. Что ж - жить можно. Гораздо хуже было бы, если б машину придавил один бесформенный тяжёлый цементный замес, который и сковырнуть-то невозможно. Мишаня вовремя сумел на крышу влезть - даже унты не замочил. Сидит, ушанку свою неказистую с головы стащил, сквозь тёмные пляжные очки солнцу весеннему улыбается. И, кажется, нет такой силы, чтобы йога новоявленного из состояния вселенской неги вывести, покачнуть его импровизированный островок, единственным владельцем которого он и является.
  
   Так и тянет назвать его Анасисом на танкере, да обидеть боюсь. Но не долго счастье Мишкино длилось. Вырвали мы его из состояния творческого безделья своими окриками:
   - Живой, брат? Не сыро тебе? Как выбираться думаешь?
   А тому и после прихода в себя всё по барабану. Отвечает отстранённо так:
   - Это вы решайте, как меня отсюда достать. А мне думать только о Вечности остаётся, да Господа поминать.
   Вот так раз - Мишка-охальник к религии потянулся. А ведь как, засранец, красиво на профсоюзных собраниях о политике партии и правительства вещал! Похоже, совсем умом тронулся.
  
   Видим, ни хрена Мишаня нам не помощник действительно. Получается, самим нужно впрягаться в думательный процесс. Решили быстро. Голова у меня в такие минуты чисто твой компьютер работает. Веришь, нет? Я рванул на буровую по старой дороге, чтобы с вертолётчиками договориться о подъёме машины, пока никто из начальства не узнал. А Николаша до сейсмиков подался за лодкой. Они говорили, что у них четырёхместная "резинка" имеется. Нужно хотя бы часть цемента из кузова отгрузить и на берег доставить, чтобы вертолёт смог потом машину поднять. Мы же не Нептуны какие, чтобы первосортным продуктом дно у Лаи мостить. Ты понял, как мы быстро всё скумекали? Пяти минут не прошло...
  
   Экипаж "шестёрки" в тот день ещё к работе не приступал. Сидят они на давно уже вытоптанной полянке, агрегат летательный теплом своих сердец греют, подвеску готовят к зацеплению груза. Я к ним подлетаю сам не свой с просьбой:
   - Дяденьки, выручайте. Там в Лае ЗИЛок сидит по самую кабину. Нужно бы его на берег вытащить... Чтобы начальник колонны ничего не срисовал, когда приедет с проверкой.
  
   Смотрю, летуны с пониманием к вопросу отнеслись, даже про материализацию благодарности не спросили. Впрочем, раньше всегда на Севере можно было на любого положиться. За обычное спасибо такие дела делали... Это теперь понаехало всякой шушеры. К ним без презента и на хромой кобыле фиг подъедешь. Да, что это я, Димуля, ты и сам должен всё знать.
  
   Короче говоря, сажусь я вместе с экипажем в кабину вертолёта и дорогу командиру показываю. Подвисли над Мишаниным бренным телом. А того прямо расплющило по ЗИЛ-овской крыше, будто пластилинового зайчика под солдатским каблуком. Видно хорошо, что часть цемента Николаша уже на берег отвёз и кучкой сложил. Действительно, "резинка" у сейсмиков оказалась, как ты понял. Мишаня по три-четыре мешка с кузова в лодку спихивал, а напарник по полынье прямо к берегу вывозил.
  
   Нас ребята приметили и работу прекратили. Кузов у ЗИЛа полупустой уже. Значит, должна "мамаша" (так мы "шестёрку" называли) поднять автомобиль легко. Тут бортрадист (он на МИ-6 за фиксацию груза отвечает) говорит:
   - А твой напарник цеплял когда-нибудь подвеску?
   Я вспоминаю мучительно. И не знаю почему, кто-то мне будто в ухо нашёптывал, говорю, что знает, дескать, Мишка всё про эту хитрую хитрость - зацепление груза к "вертушке".
   - Хорошо, - говорит радист, - я ему тогда стропы опускаю.
  
   Сказано-сделано, Опустили стропы прямо над кузовом. Мишаня хвать их руками и в воду свалился. Точно - никогда он на подвеску не цеплял. Там, блин, такая статика между стропами образуется, что мама, не горюй. Их, стропы, то есть, нужно сначала сухой доской друг об дружку разрядить. А Мишаня предпочёл сам проводником для электричества выступить. Не совсем удачно, подмок, будто цуцик.
  
   Командир, увидев такое негероическое начало операции, подвесил "вертушку" надо льдом немного выше по течению, чтобы я выскочил и исправил ситуацию. Мишаню мы, конечно, достали из воды, а то он уже там совсем к встрече Всевышнего начал речь готовить. Не хуже, наверное, чем для выступления на профсоюзном собрании или, там, на политинформации, какой не то.
  
   Его Николаша на берегу спиртом оттёр, завернул в попонку сухую и поближе к тёплому двигателю засунул, будто ветошь промокшую. Думаю, что и без внутрижелудочного вливания не обошлось. Мишаня тем и знаменит, что никогда не запивает любой высокий градус.
  
   Пока Николай с Мишаней в доктора Айболита играл, я тоже время зря терять не стал. Дедмазаевским манером на "резинке" подплыл к машине, зацепил подвеску и сам тоже на берег шмыгнул. Дёрнула "шестёрка" нашу водоплавающую лайбу и в небо уволокла. Вскоре мы уже отцепляли утопленницу возле склада. Не тащить же ЗИЛ-ок к буровой, где народу доброжелательного больше, чем людей, которые и пожалеют, и обогреют, и начальству доложат.
  
   Принялись мы втроём с ребятами кабину открывать. Прихватило её накрепко, но в три монтировки всё же сдёрнули. А там такой дельфинарий! Почище, чем в Батуми. Вся кабина забита налимами. Да не маленькими, а настоящими монстрами - килограммов по пять-восемь. Бьются заразы в экстазе, что на твоей плавбазе, предчувствуя свою дальнейшую судьбу консервированную.
  
   Что этим налимам в затопленной кабине приглянулось, доподлинно неизвестно, но я думаю, что запах Мишаниных портянок в их предстирочном состоянии. Хотя сам он утверждал, будто рыба таким необычным способом пряталась от разлитого бензина. Так или иначе, а набили мы этими налимами почти целую бочку. С экипажем, конечно, поделились, а оставшуюся рыбу домой привезли.
  
   Потом Мишаня под ремонтом стоял как раз до окончания работ по монтажу на буровой. Мы же с Николашей по полторы смены вкалывали, чтоб не подвести бедолагу.
  
   На том бы можно и рассказ заканчивать. Но самое интересное, Димуля, в том, что одного (самого большого) налима я из-под сиденья достал. И как он туда влез, уму непостижимо, ведь щель-то всего в полпальца толщиной? Но именно там, под сиденьем, лежали Мишкины старые портянки!
  
   Вот оно как, когда чего-то сильно захочешь, в любую щель ввернёшься! Это я тебе точно говорю, хочешь - верь, а хочешь - не верь. Да-а-а, а вот такого удачного подлёдного лова с вертолёта у меня больше уже не случалось.
  
   С этими словами Алексей задумчиво выпил заранее разлитую водку, скромно приобщился к свежему хрустящему огурчику и начал проделывать манипуляции обеими руками, стремясь продемонстрировать мне силу и мощь настоящих зимних налимов.

* * *

История вторая

ДОЛЖОК

   Хочешь - верь, Димуля, хочешь - не верь, только бывают в жизни случаи, когда выкидывает судьба такой интересный фортель, что просто диву даёшься. Доводилось ли тебе когда-либо с человеком случайным пересечься, а потом снова его встретить в новых обстоятельствах? Вот видишь, и у тебя нечто подобное случалось. Наверное, и людей таких нет на свете, которым бы жизнь-чертовка железную последовательность событий не подкинула. Вроде, решили уже всё за тебя наверху, а теперь посмеиваются над твоим ошарашенным видом. Понимаешь, о чём я? Не совсем?..
  
   Хорошо, подойдём с другого боку. Ну вот, к примеру сказать, столкнулся ты с пешеходом в большом городе, который навстречу тебе дорогу переходил. Посмотрел на него секунду-другую и ушёл. А потом с этим человеком снова встретился в более интимных обстоятельствах, о каких и не думал никогда. А всё почему? Потому, что умный дядечка Боженька так с тобой поиграть решил. Да к чему тебе эти неказистые рассуждения непутёвого инвалида третьей группы? Лучше я историю одну расскажу. Может, она тебе забавной покажется.
  
   Дело в начале февраля было. А вот год, какой - запамятовал. Но тогда уже проблемы с топливом начались при нашей-то нефти. Выходит, вечно плачущий коммунист Рыжков завалил морской капустой все гастрономы именно в это время. Взамен томатной пасты, которую умелые люди на самогон перевели. Дальше уточнять не будем. Ни к чему это вовсе.
  
   Так вот, откомандировали нас с Мишаней в Печору. Машины мы должны были для автоколонны получать. ГАЗ-66 и ЗИЛ-133. Их на платформе по "железке" из центральной России пригнали, а в Войвож* по зимнику доставить - уже наше с Мишаней дело. Как добрались до Печоры, рассказывать не буду. Сам прекрасно представляешь, как шоферня в поездах отрывается. Выезжали из Ухты, вроде, не очень холодно было. Градусов тридцать мороза, а в Печоре уже за сороковник зашкаливает. Это что ж у нас получается? Холодало со скоростью около двух градусов в час.
  
   У Мишани (он же без разбавки пьёт, помнишь?) такой разбег температур обозначился, что срочно нужно было образовавшееся непотребство гасить подручными средствами. Это только подумать, внутри почти 96 градусов, а на воле минус 46! Итого - почти полторы сотни с хвостиком, если поправку на Фаренгейта сделать! Не всякий организм такое выдержит. А нам ещё часов четырнадцать за рулём по зимнику парить, никак не меньше. Пришлось в привокзальном буфете в Мишаню пару литров чая крепкого залить.
  
   Сидит он за столиком, чифирём побулькивает, глазами опухшими поигрывает. Ну чисто - как самовар Иван Иваныч, помнишь такой стишок? Самовар. Только без трубы, а вместо краника нос у Мишани сиреневого неприглядного оттенка с застывшей каплей. Первый литр парню тяжело давался. А дальше уже проще дело пошло. Мишаня воскрес и принял живое участие в дальнейших событиях. А они разворачивались следующим образом.
  
   Дождались мы автобуса и рванули в район НИБ**. Добрались до тупика железнодорожного в какой-то войсковой части, куда платформу нашу с машинами загнали. Заходим в балок (балком на севере называют жилой вагончик на санном ходу; передвигается тягачом по зимним дорогам, прим. автора) к дежурному. Так и так, всё по чести докладываем, бумаги свои показываем. Офицерик молодой говорит:
   - Да забирайте свои лайбы побыстрее, нафиг. Баба с возу...
   И в окно рукой на платформу показывает. Да мы и сами уже свою технику видели, только вот несподручно вдвоём на таком морозе крепёж железнодорожный расшнуровывать. Просим помощи у литёхи зелёного. А тому зябко самому на улицу идти. И с обогревателем-то в балке не очень жарко, если сосульки по углам почти не плачут, а на дворе и вовсе не май месяц.
  
   Однако он нам с десяток бойцов выделил, и двинулись мы свой транспорт к дороге готовить. С солдатиков, нужно сказать, толку не больно-то много. Они сразу костёр развели, и всё греться норовили возле огня. Разве что худыми задами в ватных штанах прямо на угли не садились. Оно и понятно, когда кирзой по северному зусману снег месишь, то тебе никакого интереса до сохранения казённого имущества, не говоря уже про работу.
  
   Часа два, этак вот, промаялись мы военным манером, но машины на землю согнали. Сразу же в баки заглянули с Мишаней и ужаснулись - там только на донышке. До заправки не доехать. Стали ребят просить поделиться горючкой. Да не вышло. Солдатиков наших, что в тупике дежурили, беднее, разве что церковная крыса в неурожайный год, да ещё и на диете. Нет у бойцов ничегошеньки. Ни тебе горючки, ни заварки, ни чайника, ни желания что-либо делать.
  
   Одним словом, сидят бойцы на полном хозрасчёте и самофинансировании, а про чувство долга вспоминают только когда по большому на мороз выбегают. Там у служивых в будочке на гвоздике отменная подшивка итогов XIX-ой партконференции висит и пара номеров "Военного вестника" за 1966-ой год с изображением НАТО-вских военных с полной выкладкой. Никакой политинформации не нужно! Сразу сердце гневным патриотизмом наполняется, только страницы успевай переворачивать коченеющими пальцами.
  
   Дело, однако, к обеду движется. Нам уже выезжать пора, чтобы до ночи домой добраться. А куда дёрнешься без бензина? Решили перекусить немного и подумать, кого за горючкой на пустынную трассу отправлять. А движение там, нужно заметить, и в самом деле, аховое. По климатическим условиям. Какой же дурак будет в такой мороз без толку машину гонять?
  
   Шансов не обморозиться за этим нехитрым занятием - слив бензина на трассе - согласись, немного. Да ко всему ещё выяснилось, что нет на посту боевом никакой посуды, кроме консервных банок. Пришлось ведром жертвовать из автомобильного комплекта на ЗИЛке. Натопили мы в нём, в ведре этом, снега, воду вскипятили, чай заварили, который в дорогу с собой прихватить не поленились. Притащили в балок дымящееся ведро с костра и устроили солдатикам пир с нашими же продуктами, приготовленными на случай поломки в пути.
  
   Нельзя сказать, что нам с Мишаней совсем уж ничего не досталось, но министр обороны до сих пор за это так и не расплатился. А мы, считай, Димуля, целое отделение накормили во главе с лейтенантом. Ребята всё же душевные попались, отблагодарили нас. Кто-то из солдат на трассу сбегал и литров девять бензина принёс. И антифриза догадался выпросить. Молодчина! Сам второе ведро, которое на ГАЗ-66 в кабине валялось, нашёл и сюрприз нам устроил.
  
   Расставались с защитниками тепло, несмотря на мороз и сгущающийся туман. Ну, теперь - на заправку, и - в добрый путь! Лишь бы не застрять по дороге без продуктов. Выехали на зимник и погнали. Я впереди на ЗИЛ-ке, а Мишаня сзади на ГАЗ-66 с одной голой рамой. Без кузова, то есть. Дистанцию метров двести взяли, чтобы, не дай бог, друг в друга не въехать. Не видно же ни черта в двух шагах из-за тумана.
  
   Но с другой стороны мороз нам и помощник. Вряд ли кто по большой нужде на зимник в минус 46 выскочит, да ещё под вечер. А ты же, Димуля, знаешь, как на зимнике со встречными расходятся. До первого "кармана" кто-то сдавать задом должен, колея-то - однопутка. На такой незамысловатой процедуре столько времени убивается - мама, не горюй! Но это в ясный денёк. Не сегодня, когда морозит и туман, как сливки у Маруси в буфете. Так что - можем проскочить всю дорогу без задержек в пути.
  
   Едем мы с Мишаней, значит, друг другу периодически сигналим клаксоном, чтобы не потеряться и не стукнуться. А звук по морозному воздуху хорошо распространяется, милое дело. Тут и стемнело как-то разом. Ещё и двух часов не едем, а темнотища жуткая. Зимой у нас темнеет быстро, не мне тебе рассказывать. Север же. Фары включаешь, но впереди всё равно ничего не видно из-за морозной взвеси в воздухе. Тем не менее, по звуку хорошо ориентироваться. Не наскочишь на встречного, издали его слышно.
  
   Одну только фуру и повстречали на своём пути. Остальные водилы дома сидят, чаи гоняют. Долго ли, коротко ли, только проехали уже Усть-Щугор*, вот-вот Подчерье* прямо по курсу покажется. Всё бы хорошо, но что-то стало мне казаться, будто какой-то отворот с зимника в сторону появился. Остановился. И точно - отворот. Да такой наезженный, лучше нашей дороги - по которой едем, стало быть. Давно я здесь не гонялся по зимнему-то времени. Получается, отстал от жизни, что называется. Решил Мишаню подождать. Посоветоваться, стоит ли сворачивать. Может, короче по этому пути будет.
  
   Посигналил напарнику, жду. ГАЗон быстро подлетел. Сидим у меня в кабине с Мишаней, двигатели не глушим, совет держим. Он тоже не знает, куда отворот в снегу пробит. Времени - часов около семи вечера. Уже желание закусить пришло. А весь паёк на боевом посту скормлен, ещё в Печоре. Хоть бы кипяточку попить. Ну, Мишаня, у меня мужик запасливый - притащил термос литровый. Он, оказывается, успел чай туда из ведра затарить перед выездом.
  
   Долили мы немного спирта в термос, чтобы бодрило в дороге. Выпили по паре колпачков горяченького с одним сухарём на двоих, а решение, куда ехать, так и не пришло. И вдруг из темноты показался кто-то. К машине - шасть, вскочил на подножку, дверь открыл и говорит вежливо:
   - Куда путь держите, мужички?
   Я чуть чаем не обжёгся от неожиданности. Смотрим с Мишаней, а тот, кто нарисовался в машине из темноты - этакий колобок в белом армейском полушубке, унтах и ушанке из чего-то мохнатого. Может, из росомахи, а, может, из собак.
  
   На лице и усах мужика сосульки от дыхания наросли - видно, давненько пёхом движется. Но не обмороженный - морда бордовая, мясистая, пар от неё столбом стоит. Уселся он между нами, чаю хлебнул со спиртом и говорит так:
   - Поехали ко мне, парни. Как раз в этот сворот. Я вас кофе угощу. Да, что там кофе. Поедим по-человечески, выпьем. У меня и сёмга свежая имеется. Поспите, а утром я вас сюда же и выведу.
   Стали мы с Мишаней колобка спрашивать, что это за населённый пункт, где кофе подают. На карте, вроде, ничего человеческого поблизости не наблюдается.
  
   Красномордый смеётся в оттаявшие усы:
   - Да, хозяйство здесь у меня, ребята. Вроде, директор я. Поехали, не пожалеете.
   Соблазнились мы на тёплую постель после сытного ужина. Свернули с зимника. Минут сорок ехали. Потом ещё куда-то свернули, куда колобок показал.
   - Вот уже и кофейным духом повеяло, - засмеялся зловеще мужик в полушубке, - во всех бараках...
   Или мне только так показалось, что смех у него зловещий был, однако, мерзкий холодок по спине моей побежал. Понял я, что в зону въезжаем.
  
   Вот и вышки видны, собаки надрываются, прожектора пытаются своими заскорузлыми прокуренными пальцами дырочки в тумане проковырять. А дорога, по которой сюда нас нечистый вывел, не обычная дорога, а лесовозная. Потому и накатана так знатно. По ней результаты труда всей зоны на склады свозят. Помнил я хорошо, чем для меня последнее посещение зоны кончилось. Люди там, вроде, такие, как мы. Да не такие вовсе. Это я не про осуждённых говорю, а про персонал, Димуля.
  
   У нас под Войвожем есть одна зона общего режима. Там заправка имеется. Так вот, я на ту заправку частенько заворачивал, поскольку близёхонько она. Дашь, бывало, зэкам пачку чая, они тебе за это полный бак горючки надурачат. Однажды на начальство зоновское нарвался. Капитан, "вэвэшник", ничего ко мне отнёсся. Встретил, как друга. Помог заправиться, к себе пригласил в кабинет. Потом... ничего не помню. Видать, мне клофелином кофе заправили. Два глотка только и успел сделать.
  
   Очнулся на свалке возле посёлка без документов, без денег. Машина рядом стоит. Большой потом скандал был на работе - мне в командировку ехать, а у меня паспорт утрачен. В милицию обращаться на предмет кражи не стал. Что я дурак, что ли? У них там всё подвязано. А по паспорту моему, наверное, какой-нибудь "законник" в наколках потом гулял на Черноморском побережье. Ты понимаешь, Димуля, к чему я веду? Зона, кофе с клофелином... Проходили мы уже по этим буеракам, мама, не горюй!
  
   Ты можешь это, как хочешь называть. Хоть мнительностью, хоть перестраховкой. Только так мне не хотелось на морозе мордой в снег валяться без документов. Тормознул я машину прямо посередине зоны. Кабину открыл и "вэвэшника", под колобка замаскированного, нежно так из кабины выпнул. Ничего с ним при выпадении не сделается - сугробы кругом. Сам же быстренько задом сдаю и сигналю непрерывно, чтобы Мишаня тормозил. Только успел развернуться, тут и он подъехал. Смотрит на меня изумлённо, но ничего не спрашивает. Мишаня, он же смышлёный, если трезвый. Погнали мы обратно, выскочили на тот роковой перекрёсток, остановились остатки чая допить и дальше уже без остановок до дома ехали. К середине ночи у себя в посёлке были.
  
   Прошло полгода, даже, пожалуй, поболе. Точно, осень наступила. Охоту на водоплавающих как раз открывать должны были. Про зимнее приключение мы с Мишаней уже и забыли вовсе. Да тут пришлось его вспомнить. Ты бывал у нас на посёлке? Нет? Ну, тогда пару слов скажу о нём и его окрестностях.
  
   Места под Войвожем глухие и дикие. Несколько коми деревень в округе. Народ там только охотой и рыбалкой промышляет, а отдых у них всегда в водку или брагу упирается. Особенно после богатой добычи. В такие дни лучше к ним в деревню не попадать. Пальба идёт из ружей в окна - "вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской", разве что без колокольчика, то есть - без предупреждения. Это аборигены, вроде, салютуют удачливости и куражу будущему. Хорошо, если мелкой дробью малым калибром. Но бывало, что и жаканом в собак палили. Дикий Запад, да и только.
  
   За год в деревнях раненых столько случалось, что в больнице поселковой раскладушки в коридоре ставили. Мест на всех раненых не хватало. И никто не мог толком порядок навести. Ни один участковый. Если вопрос кардинально решать, то есть - оружие конфисковать навсегда, то всякого рода депутаты замордуют. Дескать, правоохранительные органы покушаются на самобытность коми-народа, лишают его исконного охотничьего промысла. А одними пустыми угрозами - оштрафовать, кого остановишь? Денег-то всё равно у этих ухарей ковбойского уклада не бывает. Живут они натуральным хозяйством и нигде не работают.
  
   Вот так и существовали мы, поселковые, в те времена от одного охотничьего сезона до другого, на национальные кадры с опаской поглядывая.
  
   Конечно, местным самобытным охотникам вообще никто не указ. Дожидаться ни один из них открытия охоты не будет, коли утка поднялась, или гусь на юг устремился. Помню, как-то заехал я в одну деревню по служебной надобности и стал свидетелем такого события. Возле калитки храпел пьяный мужик, а через двор к нему еле двигался под тяжестью двух ижевских двустволок сопливый парнишка лет пяти. Пацан был в одной рубашке до колен и босой. По дороге он забрёл в крапиву (туда его занесло мощным маховиком из двух ружей) и мужественно терпел естественное растительное иглоукалывание. Я окликнул парнишку:
   - Ты куда двустволки тащишь, мальчик?
   - Папке оружию несу. Скоро УТКО пойдёт! Действительно, утка уже пошла. Но сил у папки этого мальчугана подняться следом за пернатыми на крыло не было совершенно.
  
   Теперь, Димуля, ты вполне можешь себе представить житие наше скорбное.
  
   Но я отвлёкся. В то лето нас с Мишаней в посёлке не было. Мы вахтовались севернее Усинска. Возвращаемся в сентябре в родную вотчину и первым делом новости узнаём: какая рыба нынче ловится, какая дичь по озёрам гнездится, и так - за жизнь. В числе прочих новостей рассказали нам, что теперь в посёлке новый участковый. Говорят, из бывших "кумов" с зоны. Зовут его Владимир Ильич Смушков, он в звании майора.
  
   И такую жизнь местным охотникам этот Ильич новейшей истории устроил, что те и вздохнуть без его соизволения не могут. Он всё оружие конфисковал под расписку "взято на ответственное хранение" и выдаёт только на период официального открытия охоты. Причём за патроны перед ним отчитываются в письменном виде. Сезон закончился - изволь ружьишко сдать в милицейский сейф. А не хочешь, тогда тебя задерживают на 15 суток за мелкое хулиганство и в подвал - на хлеб и воду.
  
   Поначалу жаловаться на майора пытались. Но после того, как мотоцикл одного такого жалобщика неожиданно выбросил хозяина из седла, наехав в темноте на бревно, занесённое ураганом со стороны силовых структур, все согласились с новыми порядками. Порадовались мы с Мишаней, что спокойней стало в посёлке. А с другой стороны, огорчились - теперь нужно наши "вертикалки" в милицию тащить. Не сейчас. Чуть позже, когда официальный отбой осенней охоте дадут.
  
   За суетой рабочей как-то всё позабылось. Уже середина ноября на улице, а ружьё у меня так дома на стене и висит. Еду я в один прекрасный день на обед мимо здания милиции поселковой. Притормозил неподалёку, чтобы хлеба купить. Смотрю, на крыльцо милицейское вываливает... тот самый колобок, который нас с Мишаней на зону вроде Сусанина завёл. Только теперь он без полушубка и усов. Наоборот, в фуражке и кителе милицейском с майорскими погонами. У меня всё разом и оборвалось.
  
   Ружьё дома висит несданное, машину не в том месте припарковал, за рулём сто грамм накатил и, самое главное, товарищу майору под зад коленом сделал зимой. А Владимир Ильич (а кому ж ещё быть, как не ему) красной мордой сверкает гневно, пальчиком к себе манит. Тут меня переклинило всего. Стою, как дурак, с буханкой "черняшки" на одной стороне дороги, а колобок при исполнении с другой стороны мне кричит что-то. А кричал он так:
   - Ну, что жертва политических депрессий, замер?! Сюда иди уже! Сейчас побеседуем у меня в кабинете по душам, мало не покажется!
  
   Кое-как я дорогу перешёл, на крыльцо поднялся. А майор уже дверь в кабинет распахивает, ручкой жест приглашающий делает. Захожу внутрь, а там Мишаня сидит. Будто выпивший уже. На столе милицейском чайник, банка с кофе, кой-какая закуска с непременным кусищем Печорской сёмги и бутылка спирта. Рассмеялся Смушков и говорит:
   - Ну, что - испугался, бедолага? Ничего-ничего, сейчас отойдёшь. Я же ваш должник. Только зря вы тогда уехали, ребята. У меня в тот раз отменный жареный мокко был - закачаешься! А теперь растворимым только и богат.
  
   После вышесказанного майор наполнил два стакана, закрасив спирт разбавкой из заварного чайника. А в третий, Мишанин, заварку лить не стал, один голимый спирт. Мишаня же не запивает, ты помнишь? Что ещё можно добавить? Навёл Смушков порядок в нашем медвежьем углу. А года через два его в Ухту забрали на повышение. Но пока он в посёлке высокую марку правопорядка держал, моё ружьё никогда в милицейский сейф не ныряло. Должок - дело святое. Ну, будь здоров, Димуля!
  
   Алексей смачно закусил оливкой и спросил:
   - И как ты можешь есть эту гадость? Закусить, ещё, куда ни шло, можно. Но вот употреблять в пищу, как овощ, - это не по-нашенски. Ты бы вон лучше леща съел.
   Лещ лещом, но котлеты из налима - это, доложу я вам, что-то особеннАГА! Тьфу, история про налимов уже рассказана раньше. Тогда действительно лучше лещиком копчёным слюноотделение пресечь...
  
   * Войвож, Усть-Щугор, Подчерье - населённые пункты на участке "зимника" Печора - Троицко-Печорск в республике Коми.
  
   ** НИБ - научно-исследовательская больница. Это заведение в Печоре открыли после т.н. "дела врачей". Здесь обитали и трудились ссыльные медики из "Кремлёвки" - Кремлёвской клиники для членов Политбюро. Позднее здесь, на окраине города, размещался кожно-венерический диспансер. Потом старое здание вообще бросили, а район так и продолжали называть ссыльно-конспиративной аббревиатурой - НИБ.
  

* * *

  

История третья

БЫЧОК С ПРИЦЕПОМ

   Вот ты, Димуля, говоришь, что чудес разных и всяческих не бывает на свете. Дескать, всё заранее выверено, согласовано, утверждено. Но, знаешь, дорогой мой неверующий Фома, всяко у меня бывало в жизни. И рак свистел на горе, и дождичек в четверг поливал так, что на тягаче не проехать по лужам разливанным.
  
   Однако принцессы мне не встречались, врать не стану. Так, всё больше шалашовки подстилочные да подруги фартовых дяденек в законе. Но речь-то не о том веду, Димуля. Я про судьбу хочу рассказать, которую не купить, не продать никак невозможно. Что тебе Господом дадено, от того никак не скрыться. И если фитиль в подхвостице уже палёным запах и кажется, что никакого сладу с обстоятельствами нету, тут-то тебе чудо и приходит на помощь.
  
   Давай-ка случай тебе расскажу. Это уже после Михаила Перестройкина случилось. Закрыли экспедицию, к которой наша автоколонна принадлежала. А куда водителю в маленьком посёлке деваться? Работы, сам понимаешь, нет. Переучивать никто не желает. Да, и на кого переучиваться, куда податься? На шахту нашу нефтяную*** в Войвоже? Так туда уже очередь записана на несколько лет вперёд. Там молодых ждут, а не таких, как я, с побитой молью лысиной.
  
   И тут случай подвернулся знатный. Какой-то из родственников жены в Ухтинское отделение МЧС устроился. Он-то мне и предложил в нашей поселковой пожарной команде поработать. Только вот водители простые им и вовсе не нужны, поскольку в штате народу меньше самого малого минимума. Поэтому изволь, новый боец МЧС, быть универсалом. И пожарником, и спасателем на нефтяных объектах, и водителем всевозможных видов транспорта, и медбратом, и сестрой милосердия (если что!).
  
   Времени на обучение было предостаточно, поскольку в посёлке нашем чрезвычайных ситуаций не так уж и много. Научился я с брандспойтом управляться, дышать в дымозащитном костюме, горящую нефть тушить и собирать её спецсредствами в случае утечек из нефтепроводов. Вскоре и случай подвернулся, чтобы на практике навыки мои проверить. Тот самый случай! Дело зимой было, поскольку снег лежал знатный. Да и не жарко на улице - если уши не закрыть шапкой, то можно через полчаса посылать им последнее "прости" посредством SMS.
  
   Ага. Вызвали нас под вечер на пожар. Нет, не такой серьёзный, как ты подумал. Горели хозяйственные постройки у одной местной бабки. Она скотину кормила и по неосторожности подпалила сено керосиновой лампой. Бабуля, нужно отметить, боевая попалась - успела кур и свиней на улицу выгнать, пока не разгорелось. А когда за бычком идти наладилась (он у неё в отдельном хлеву на постой определён был), глядь, а там уже крыша полыхает.
  
   Хорошо, соседи на пульт МЧС позвонить успели. Приехала наша "аварийка" пожарная на место, осмотрелись мы. В общем, не пожар, а плёвое дело. Затушить его, чтоб не распространялся по посёлку, - что тебе на своём компьютере предложение набрать. Да только вот закавыка с бычком. Плачет старушка жалобно так:
   - Не оставьте меня, ребятушки, сиротинкою! Спасите касатика моего. Кормильца Борюшку.
   Тогда всех бычков-кормильцев у нас в посёлке Борьками называли, даром, что никто из них на танк залезть так и не удосужился, а о Барвихе даже и не слышал ни разу. Однако отвлёкся я.
  
   Итак, горит хлев, а там - внутри - бычок пропадает. В этой ситуации выбора у нас не было. Если женщина просит, изволь в горящий хлев идти. Только вот - кому конкретно? Бросили с ребятами на пальцах. Выпало мне. Одел я дыхательную маску, костюм термостойкий на себя натянул, да и в огонь бросился, будто Гастелло на танки. А проверить компрессор сдуру забыл. Но сначала-то ничего не почувствовал.
  
   Бычка в сарае быстро приметил. Он на полу лежал, где я его и обнаружил, споткнувшись. Там снизу свежий воздух подсасывало, Борька им и дышал. А чуть приподнимешься - сразу угарного газа нахватаешься, и здрасьте вам, извольте бриться, можно на вскрытие не носить. И так понятно, что отравление вездесущим CO - угарным газом, то есть.
  
   Бычок лежал как-то странно. Будто самурай перед сеппукой своему японскому богу молится. Что говоришь? У японцев единого бога не предусмотрено? Что тебе сказать, тогда не богу японскому а японскому же городовому... или микаде какой-то. Одним словом, преставиться почти готов был мой объект спасения. Задние ноги скрещены, копчик приподнят, морда на земляном полу соплями брызжет.
  
   Я схватил Борьку за рога и поднять попытался. Ну, чтоб он на ноги встал. Но тот, хоть и молодой, но тяжеленный - не могу его пошевелить. А бычку уже, вроде, и не к чему спасаться. Глаза у него печальные, слёзы по ним катятся. Всё ясно - с жизнью прощается, со своей старушкой заботливой, с пастбищем поселковым, с надоедливым северным гнусом.
  
   Такое тут меня зло взяло, что я покрыл Бориса Николаевича многоэтажной матовостью с ног до кончиков рогов и хватил со всей дури животному по хребту. Бычок приподниматься начал, но снова на колени рухнул. А я уже ничего сделать не могу, поскольку сил много потратил. Да тут ещё, чувствую, воздух плохо в дыхательный аппарат поступает. Задыхаюсь. Выходит, клапан не до конца открыт. А как ребятам крикнуть, чтобы исправили, когда шум от пламени такой, что себя не слышно?
  
   Конечно, если лечь и не двигаться, то такого притока воздуха вполне хватит. А если бычка поднимать? Тут балки прогоревшие с крыши начали падать со свистом и шипением. Пора на улицу бежать. И чёрт с ним, с тем Борькой. Самому бы уцелеть. Но сил никаких нету. Пройти всего шагов с десяток нужно, а не могу. Дышать совсем плохо. Принял я решение нестандартное. Так, от безысходности больше, чем от великого ума.
  
   Если бычку возле пола дышится неплохо, то и мне там воздуха хватит. Снял маску и к Борьке под дымящийся бочок пристроился. Лежим мы так вдвоём, два млекопитающих. Каждый про своё думает. Он всё про травку летнюю за посёлком и коров, которых ещё и не покрыл ни разу. Горько производителю осознавать свою никчёмность, плачет Борис.
  
   А я семью вспоминаю: сыновей, жену, отца-покойника, царствие ему небесное. Уже со всеми распрощаться успел, да тут про заначку вспомнил. Лежит у меня заначка в коробке из-под старых ботинок, мятыми газетами замаскированная. Вот, думаю, начнут без меня дома уборку делать и выбросят коробку вместе с деньгами. Нельзя никак этого допустить. На такие деньги раньше полмашины купить можно было! Да и теперь - не меньше ящика водки! Потихоньку соображать начал.
  
   Вспомнил историю, которую отец ещё в детстве рассказывал со слов своего отца, моего деда, стало быть. Дед, тогда ещё не раскулаченный, жил в Тамбовской губернии. И у них в селе частенько поджоги случались. Так вот, дед отцу рассказал, что во время пожара быки и коровы ведут себя неадекватно. Падают на колени и спастись не пытаются. И вот, дескать, мужики местные, чтобы скотину выручить, хвост ей ломают...
  
   Вспомнилось, как отец смеялся, когда я спросил, что быки делают, если им хвост сломать у основания.
   - Ну, про это тебе лучше не знать, сынок! - отец возник из памяти с улыбкой. А потом внезапно переменился и закричал:
   - Попробуй! Попробуй, Лёха!
   С трудом я соображал, где явь, а где галлюцинации. Но понял, что сломать бычку хвост - мой единственный шанс на спасение. Перевернулся я, схватил Борьку за позвонки, не уместившиеся в его туше и, передавив у самого основания, резко дёрнул.
  
   Всё дальнейшее произошло в считанные секунды. Я только успел увидеть, как ноги у Борьки распрямляются, а дальше - множественные ушибы со всех сторон, раскалённый воздух, невероятно холодный снег, удар, отключка. Пришёл в себя в больнице. Там мне и рассказали, что же произошло.
  
   Люди, которые пытались потушить пожар снаружи, уже и не чаяли увидеть меня живым. Бабка голосила, что она только в моей смерти виновата и неистово молилась в небеса. И вдруг - будто танк по горящему хлеву проехал. Из огня и дыма возникла странная фигура бычка с прицепом, которая снесла стену и со скоростью курьерского поезда унеслась в сторону леса, вздымая снежные волны, какие обычно сопровождают глиссер на летней воде.
  
   В том глиссере я пассажиром был, если ты, Димуля, понял. Уж, не знаю как, но бычок мой проволок свой груз метров примерно сто, пока в дерево меня не всобачил. И что характерно, не любят коровы и быки, соответственно, по глубокому снегу ходить. А Борька нёсся, будто ему хвост в дверях прищемили. Да, собственно, почти так оно и было. Только теперь начинаешь понимать всю глубину и многоплановость языковых форм. Русский язык... он велик. В самом деле - велик.
  
   Лежал в больнице недолго. Никаких особенных повреждений у меня не нашли, если не считать десяток ссадин на заднице (ею я об пеньки под снегом тормозил, нужно сказать, неудачно) и трёх сломанных рёбер (это на самом финише Борька меня самого об берёзу припечатал, уже удачно).
  
   А что с бычком стало? Так и ему почти ничего не сделалось. Слегка только шкуру подпалил Борис, как его тёзка на коммунистах в 96-ом году. Правда, он впоследствие от такого стресса долго на тёлок смотреть не мог. Да ну тебя, охальник! Я же не о гаранте помянул, а ты всё насмешничаешь!
  
   Так вот... сперва думали, что импотентом производитель стал на нервной почве. Но потом ничего, оклемался - покрывал всё, что навозом пахнет, с нашим удовольствием. На меня только плохо реагировал при встрече. Морду зверскую строил, словно матадору какому, и боднуть норовил, дурак. Всё хвост свой сломанный простить не мог. А зачем нормальному бычку хвост, если разобраться? Он же не собака. Главное, что все остальные достоинства на месте.
  
   Алексей отхлебнул остывающего коми-пунша**** из кружки, зажевал печенюшкой, которую нам давали за ужином и предложил выйти покурить. Конечно, я его понимаю. Ассоциация с пожаром, огонь, дым и всё такое.
  
   *** В посёлке Войвож республики Коми добывается самая высококачественная тяжёлая нефть с очень низким содержанием парафинов. Добывается она шахтным способом. Такая шахта тоже единственная в мире.
   **** Коми-пунш - смесь двух жидких компонентов в пропорции 1:1, крепкого горячего сладкого чая и водки.
  

* * *

  

История четвёртая

КОНКРЕТНЫЙ НАЕЗД

   Димуля, главное в жизни, чтобы тебя правильно понимали. Согласен? Вот и умничка. А то из-за одной буквы человеку судьбу сломать можно. У меня, вообще, случай был, когда даже все буквы совпали, только трактовали слово по разному... Давай-ка, я этот случай тебе и расскажу.
  
   Стоял 1971-ый год. Мне до дембеля оставалось всего ничего, месяц какой-то. Тянул я лямку срочной службы в Бурятии, неподалёку от монгольской границы. Не знаю как сейчас, а тогда не кордон был в данном месте - проходной двор; не граница - одно название. Да и то - неприличное. Кстати, говорят монголы нам это самое слово и подарили во время Ига.
  
   Со стороны кочевников единственная застава была на главной дороге к Улан-Батору. С нашей стороны, конечно, кордонов маленько побольше. Но тоже не густо. Все заставы настоящие, боеспособные на другой стороне Монголии расположены, где китайцы после Даманского в себя второй год приходят.
  
   Дали нам дембельский наряд с напарником Сашкой. Мы с ним сено к монголам возили, не то в колхоз, не то совхоз тамошний, их разве поймёшь узкоплёночных. Кругом одни Сухэ-Баторы смотрят прищуренным глазом с плакатов под руку с Цеденбаллами, а объяснений никаких, чего им от крестьянства нужно - то ли надоев кумыса, то ли конины для нужд общественного питания. Но наше дело маленькое, знай себе, барражируй через границу. Туда - сюда.
  
   В Монголии у нас сено выгрузят из кузова, мы опять в Бурятию за продуктом первой животной необходимости. И таким вот образом до тех пор, покуда заготовленное под Улан-Удэ сено не эмигрирует на сопредельную территорию в полном объёме. С нашей помощью, конечно. Как же по-современному эта процедура называется, не помнишь? Контрабанда травки. Во как!
  
   Итак, ездим мы с Сашкой на двух стареньких бортовых ГАЗонах, без какого бы то ни было оружия. Чай, не спецназ какой. Так, крестьяне недоделанные. Да и вообще, я в армии оружие держал только на присяге, а потом всё больше "баранку" или уставы. И очень, нужно сказать, хорошо, что не давали мне автомата. А ну, как потеряю! У меня уже здесь, на работе случай был почти трагический с оружием, не приведи Господи. Вернее, с его (оружия) пропажей. Потом, Димуля, я тебе и эту историю расскажу. Спешить-то нам некуда. Курортник пьёт, а процедур всё меньше остаётся. Почки отпали, и лечить нечего. Чем не счастье?
   Так что, закусил уже?
  
   Ну, а теперь можно и мою армейскую историю продолжить. В один прекрасный день возвращались мы с Саней из "вражеского" тыла за очередной партией сена. Недалеко от границы в зеркале дальнего вида заметил я столб пыли над грунтовкой. Кто-то нас догонял. Трудно было разобрать, какой транспорт там едет, свои армейцы или местные. Одно понятно, машина легковая.
  
   Вот она уже со мной поравнялась настолько, что я увидел - за рулём ГАЗ-21 (помнишь, старая такая "Волга" с оленем на капоте?) монгол сидит. И видать, не простой монгол. Поскольку в костюме чёрном, при галстуке и в шляпе-пирожке. Не иначе - партийный "шишкарь". Вот и номер номенклатурный, престижный на бампере висит. Только водитель этот хренов со мной поравнялся, и ну, давай сигналить, будто на пожар мчится. Хочет, чтобы мы с Саньком на обочину съехали и дорогу ему уступили. Так вот запросто не разминуться было - дорога-то не шибко способствовала. Не в Европах мы встретились, однако.
  
   Я вижу, Санька в окно по пояс высунулся из кабины, что-то мне показывает на пальцах. "Ага, не хочет он так вот, за здорово живёшь, коммуниста неформатного, широкоэкранного вперёд себя пропускать", - догадался я. С этим, Димуля, думаю, и ты вполне солидарен, не говоря уж про мою ефрейторскую душу, поскольку надоели сытые "хозяева жизни", упакованные выше макушки. Чем мы-то хуже с Санькой? Ну, нет у нас аккуратного партийного пирожка на голове, а только потные промасленные пилотки, так что с того? Теперь можно нами помыкать, как теми баранами в степи? Не выйдет, товарищ монгольский секретарь. Не дождётесь. Взыграло ретивое, как говорится, - приходи, кума, любоваться!
  
   Мы с Саньком тоже давай сигналить и неприличные жесты монголу в окна показывать. А тот не унимается, так и хочет мимо нас прошмыгнуть, просочиться, так сказать, к границе под покровом дорожной пыли. Ладно! Хочешь? Пожалуйста! Мы тут с Сашкой друг друга без слов поняли. Ещё бы - такой километраж вдвоём намотали за службу. Я на обочину отъезжаю, но скорость не сбрасываю. Санька такой же манёвр производит. Тут наш монгол и купился. Не стратег он оказался. Да, и не тактик. Всё за чистую монету принял и между нами сунулся и канавой на другой обочине. Здесь мы его и сделали, как Чуйков Паулюса под Сталинградом.
  
   Зажали монгола и спереди, и сзади, так что не вырваться из этих наших клещей. Начали мы вдвоём с Саней прижимать ЗИЛ-ками разом поникшую номенклатурную "Волжану" в сторону той самой канавы, которая для стока воды служила. Не долго наш партийный туз менжевался. Затормозил, в кювет влетел и остался на краю монгольской пустыни один на один со своими страхами. Мы же с Саней пересекли границу и под погрузку встали. А над тем мужичком в шляпе-пирожке за чашкой кумыса потешались. И зря, нужно заметить.
  
   Остаток дня прошёл без приключений, а вот на следующее утро началось нечто ранее невиданное. Прямо со с ранья, ещё до подъёма, будит меня дневальный и говорит, чтобы быстренько одевался. Ждут, дескать, меня. Дознаватель из Забайкальского военного округа приехал. Какой округ, какой дознаватель? Ничего не соображаю. Но вскочил быстро, умылся и на улицу вышел. Там меня уже точно ждали. Схватили двое прапоров под руки, наручники надели и в "козлика" закинули (тогда ещё ГАЗончик так называли, а не более позднее Ульяновское детище автопрома).
  
   У меня, конечно, с перепугу голова ничего не соображает. Не могу понять - за что! А случай с этим монгольским "папиком" как-то и не вспоминается. Хорошо, предстал я пред светлые очи дознавателя. Видный такой капитан, холёный. Видать, из приблатнённых. Хо-тя... сейчас мне кажется, что и не капитан то был вовсе, а краснопогонник званием постарше. Впрочем, определённо утверждать не берусь. Посадил он меня за стол напротив, велел руки мои мозолистые от наручников освободить. Чаем потчует, а глазищи так и буравят голову непутёвую шофёрскую, будто коловоротом.
  
   Спрашивает капитан (пусть всё-таки - капитан):
   - Где вы были позавчера с такого-то по такое-то время?
   - А где мне быть? - отвечаю. - Сено возил в Монголию.
   - Один, - спрашивает дознаватель, - возили?
   Я, конечно, сказал, что мы вдвоём с Санькой работали. А чего скрывать? Путёвки же легко проверить. Капитан закурил, улыбнулся и спрашивает:
   - Значит, не будете отрицать преступный сговор?
   Я так и опрокинулся со стула:
   - Какой ещё сговор? О чём вы, товарищ капитан?
  
   Тот смеётся, будто Мефистофель, и продолжает свои вопросы задавать. А вроде ж не еврей. Это, помнится, у них так принято - вопросом на вопрос отвечать.
   - Серую "Волгу" видели? - беломорина между пальцев дознавателя запыхтела-запереливалась сатанинским блеском.
   Только теперь до меня дошло, что всё дело в том самом случае на дороге. Но беспокойства нет. В конце концов, ДТП никакого не было. Подумаешь, немного поучили монгола. Так ведь и правил никаких практически не нарушили. Это вам не оживлённый перекрёсток в Улан-Удэ. Степь всё-таки.
  
   Капитан же, между тем, почти торжествовал. Он энергично сновал по кабинету подобный элегантному ягуару на мягких лапах и чуть не мурлыкал от предвкушения близкой развязки.
   - Так, выходит "Волгу" видели. Хорошо. А водителя, надеюсь, тоже разглядели? - дознаватель сиял, как начищенный якорь в электродвигателе.
   Я подтвердил.
   - И вы с напарником ПРИЖАЛИ уважаемого товарища Мунулика Энделгтэя прямо посередине дороги?
   Я снова не стал возражать. Действительно прижали. Правда, не на середине дороги, а к правой обочине. Это если в сторону Улан-Удэ смотреть. Но нечего было ему хамить и сигналить нам, как лохам монгольским. Мы же не на верблюдах ехали.
  
   - Значит, вы утверждаете, что вдвоём с рядовым Александром Н. напали на секретаря партийной организации хренегознаеткакого аймака посередине дороги и ПРИДАВИЛИ его по предварительному сговору?
   Тут уж я возразил:
   - Не сговаривались мы. Просто жестами друг другу показали, что делать. Да, и не нападали, больно надо. Так, слегка НАЕХАЛИ.
   Капитан цвёл, как новогодний кактус в какой-нибудь Акапульке:
   - Ага, да здесь невооружённым взглядом просматривается давно спетый коллектив. Даже слов вам не нужно! Шайка, одним словом! И давно вы так промышляете?
  
   Я завёлся:
   - Как так? Чем промышляем?
   - А тем, что НАЕЗЖАЕТЕ, ПРИЖИМАЕТЕ людей на дорогах, ПРИДАВЛИВАЕТЕ их, забираете деньги и документы? - голос дознавателя приобрёл оттенок ржавых дверных петель. - Да, за такие штучки-дрючки, ребятки, вам никак не меньше пяти лет дисбата корячится!
   Причём здесь дисбат?! Я был в шоке и залепетал:
   - Зачем нам ихние тугрики, товарищ капитан? Что на них покупать-то в нашей части?
   Дознаватель, увидев моё разобранное состояние, немного помягчел и продолжил обвинительную речь:
   - Зря удивляетесь, ефрейтор! Незнание закона, как говорится... И что же мы имеем в вашем случае? А имеем мы следующее. Преступная группировка из двух военнослужащих срочной службы, иначе говоря - банда, воспользовавшись казённым транспортом, нарушила государственную границу. Затем на территории дружественной Монголии напала на партийного секретаря, тьфу, сам чёрт не разберёт, какого аймака, товарища Мудалука... Впрочем, неважно. ПРИДАВИЛА его к обочине, затем ПРИЖАЛА непосредственно к проезжей части с целью УДУШЕНИЯ и завладения материальными ценностями, заработанными монгольским товарищем честным путём. Тем самым вышеозначенная банда нарушила такие-то, такие-то статьи уголовного кодекса СССР и УК МНР. А именно, вам инкриминируется следующее: нарушение государственной границы, нападение на должностное партийное лицо иностранного государства с нанесением телесных повреждений средней степени тяжести, а также хищением документов и денежных средств потерпевшего. И вы после всего сказанного будете утверждать, что пять лет дисциплинарного батальона слишком много? Молите бога, ребята, чтобы вам "вышку" не дали в свете напряжённой обстановки на восточных границах СССР.
  
   Я заорал:
   - Да, мы придавили этого Муд... товарища монгола! Но не буквально. Просто мы вытолкали его машину на обочину. Вот и всё. Никаких денег и документов мы не видели. Не душили мы этого Энделя, поскольку даже из машин не вылезали. А что до нарушения границы, так мы же там второй месяц работаем. Можете у командира части узнать!
   Капитан немного сник, но быстро оправился и бросил на стол какую-то бумагу:
   - А это как понимать? Здесь же чёрным по белому...
   Я взял лист и прочитал следующий текст:
  

"коспотину таварич савецки пасол на монголский народны рицублик ц первого секретар "хрензнаеткакого" аймака парти народный хурал мунулика энделгтэя

заявлене

   такого-то числа сего года я, мунулик энделгтэй, ехай на цлужбный делам граница совецкий народный страна. тва бандита примерна автамабил ЗИЛ накинулиц к мне, ПРИДАВИТЬ к абочины тарога, ПРИЖАТЬ мой на той земля не ехать. нервны потряцэний пришел мне к в болница на аймак. пропал теньги 400 тугрик портийна каца взноц. кнуцный провокаций шпионцки диверцант нарушала граница линий. накзаний будим ожидаю нетерплю.
   Число Подпись "
  
   В левом верхнем углу стояла чья-то размашистая виза: "примерно наказать раздолбаев". Именно так, без знаков препинания. Было не ясно про раздолбаев - то ли нас с Санькой в виду имели, то ли это такая фамилия отписавшего документ для исполнения. А подумал я так, потому что никакой другой подписи на листке из школьной тетради не было. Только дата.
   Теперь понятно, откуда этот бред про нарушителей границы и сильное удушение партийного лидера. А членские взносы - дело, так сказать, попутное. Просто милый партийный дядька решил по-простому "срубить капусты", списав всё на злобных советских военных. Но самое плохое, что было во всей "криминальной" истории, так это даже не то, что монгол записал номера наших машин и приложил к своему заявлению. Самое плохое, что его нездоровым фантазиям верили, а нам нет.
  
   Меня увезли на "губу". Оставалось надеяться, что международный конфликт рассосётся как-нибудь по-доброму. Так оно, собственно, и вышло. Капитан, допросив Саньку, убедился - мы говорим одно и то же, друг другу не противоречим. Выяснить, что нарушение нами границы - лишь плод монгольского партийного воображения вообще не составило труда. Тут ещё свидетели нашлись, на наше счастье, которые видели, что партийного босса никто к земле не ПРИЖИМАЛ и не ПРИДАВЛИВАЛ с целью удушения. Мы вообще кабин своих ЗИЛков не покидали, а, следовательно, приобщиться к закромам Великого Народного Хурала у нас просто не было возможности.
  
   На этом бы и делу закрыться, да упоминание "раздолбаев" на монгольском заявлении призывало командование адекватно отреагировать на пожелание вышестоящих партийных товарищей, возможно, даже облачённых дипломатическими полномочиями. Поэтому нас с Саньком оставили на "губе" в течение десяти суток, а потом и дембель на месяц задержали. Да, ещё: меня лишили ефрейторского звания с обтекаемой формулировкой в приказе: "за неоднократные попытки нарушения государственной границы". Будто меня на той стороне границы прикармливали чем, что я без конца нарушать её пытался. Так и вижу милую картинку, как я в состоянии сомнамбулического сна стремлюсь пересечь заветный рубеж.
  
   А Сашку и лишать нечего было. Ниже рядового в те времена в армии звания не было. Может, сейчас появится? Какой-нибудь - альтернативный рядовой клизменного фронта. Вот так, Димуля. А если бы никаких свидетелей не оказалось под рукой дознавателя из военной прокуратуры? Сидел бы я сейчас с тобой рядом? В-а-а-прос!
  
   Алексей смачно выдохнул и заполнил образовавшуюся в результате этого пустоту в желудке водкой "Уржумка". Похоже, напиток не смог заполнить всю нишу. Значит, пора закусить. Чего и вам желаем.
  

* * *

  

История пятая

ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!

  
   Дело было в середине семидесятых, если память не подводит. Работал я тогда в районе нынешней Харьяги, практически на границе с Ненецким автономным округом. В тот год как раз из Ижевска команда приехала на испытание "Буранов" (снегоход такой, типа мотоцикла, знать должен) в реальных условиях будущей эксплуатации.
  
   Мы работаем себе помаленьку, а испытатели разъехались в разных направлениях. "Буранов"-то не то пять, не то шесть было. Долго они по тундре колесили. Несколько суток. Каждый испытатель с собой на санях бочонок с горючкой брал, радиостанцию, запас провизии. К назначенному сроку один испытатель не вернулся. Его потом нашли обмороженного. Говорили, что в пенёк врезался, упал и позвоночник повредил. Потому и до радиостанции доползти не мог. Песцов ракетницей отпугивал больше суток. Нашли этого парня живым ещё. Потом в больницу отправили "вертушкой". Не знаю, правда, выжил он или нет. Но не о том речь, Димуля.
  
   Перехожу к главному. Испытатели сели в конторе отчёты писать о своих впечатлениях про ходовые и прочие качества снегохода, а сами машины в ангар закрыли. Только что там тот ангар? На нём замок висячий сковырнуть монтировкой - милое дело, для нашего брата, водителя, - чистое удовольствие. Нужно бы охрану поставить. Мало ли. Шоферня, геофизики и геологи народ любопытный. Ещё захотят покататься или, того хуже, изучить матчасть. Ты же помнишь, в то время даже на чертежи мясорубки гриф "совершенно секретно" ставили. А тут - новые снегоходы!
  
   Начальник испытателей долго решал, кому же охрану доверить. Решил - лучше профессионалам. Таковые оказались рядом, по счастливому стечению обстоятельств. Служивые из военизированной охраны, которые склады с геофизической взрывчаткой сторожили, как раз на такую роль годились. Люди всё больше в годах, ответственные, подписку о неразглашении "всего, что увидят" давали. К тому же с оружием проблем у них нет. А какой, скажи мне, ВОХРовец, работающий в режиме "сутки через трое" откажется от дополнительного заработка? Благо и ангар тут же в посёлке.
  
   Так вот к всеобщему удовольствию и порешили: сутки охранник взрывчатку караулит, сутки спит, сутки "Бураны" охраняет, сутки снова спит. Это в теории. А на практике-то всё по-другому обернулось. Случилась у нас, у водителей, неожиданная получка. Вернее, не получка даже - аванс. В полевой сезон обычно все под запись живут, а деньги только на Большой Земле видят. А тут что-то не так сработало в бухгалтерии. Не знаю точно, что именно.
  
   Одним словом, выдали нам по ведомости некоторую довольно внушительную сумму. А куда деньги в поле девать? Известное дело - праздник души устроить. По такому случаю в деревню ближайшую делегацию отправили. А это больше ста километров. Но никакие расстояния не смогли нам испортить праздника. Собрались вечером на застолье широкое. Всех пригласили: и геофизиков, и испытателей.
  
   Посидели вполне удачно - половина быстро отсеялась по причине нездоровья, завтрашней работы, косого взгляда начальника и просто мнительности о вреде похмелья. А когда уже все испытатели рассосались, от ангара с "Буранами" прибежали охранники, которые на смене были. Теперь им уже можно, если начальник не видит. Трое их пришло (ещё один пост со взрывчаткой покинул). Ребята, сразу видно, основательные. Поснимали портупеи, кобуры отстегнули и всех выйти попросили из помещения. Это они оружие спрятать решили, чтобы "по пьяни" чего не вышло и чтобы не пропало табельное оружие случайно.
  
   Не зря их главный испытатель выбрал снегоходы сторожить. Точно - ответственный народ. Так тщательно к празднику неожиданного аванса подошли, что вскоре уже спали - кто где упал. Разбудили их часа за полтора до пересменки на объектах. Чтобы успели себя в порядок привести и передать охраняемое добро новому наряду честь по чести. ВОХРовцы быстренько оделись и недоумённо принялись шарить под кроватями и в тумбочках (другой-то мебели в комнате не было). Портупеи на месте, а оружия нет.
  
   Вот тут они на нас - шоферню - вполне конкретно наехали. Закрыли дверь изнутри. Никому не выходить до выяснения обстоятельств пропажи велели. Сами же охранники допрашивают гостеприимных хозяев на предмет "кто спёр пистолеты?!" Тут удивлённый народ, убедившись в основательности сынов Церберовых, напоминил, что те сами табельное оружие прятали в комнате от сглаза и подлого ворога злодейского. Без свидетелей. Так что, если охранники не помнят ничего, то и незачем на честных людей батон крошить. Хорошо. Остыли охранники немного, за дело взялись более тщательно. Поиски продолжились. Теперь уже - основательные и педантичные. Переворошили всю комнату, вспороли матрасы, подушки прощупали, печку перетряхнули, разобрали старенький телевизор. Нет оружия, и всё тут.
  
   И что удивительно - хозяева балка точно помнят факт прятанья пистолетов ВОХРовцами, а те, напротив, - не вспоминают ничего подобного. Минут сорок разборки продолжались, чуть до драки дело не дошло с кровопролитием на свежевыпавший снежок. Да тут в балок ввалился один из непохмелённых геофизиков с подобием недоумения на лице и смущения в щепетильной душе обойдённого Бахусом лирика.
  
   Он шёл мимо и обнаружил, что за окном нашего жилья висит авоська, полная чего-то таинственного. Только вчера ещё сетка была худая, как камбала. В ней хранились только пара небольших сигов (остатки с прошлой рыбалки). Это геофизик помнил точно, потому что как раз накануне лбом ударился об смёрзшуюся рыбу, когда к себе возвращался в первых рядах уставших от праздника бойцов. Решив, что милая "шоферня" не забыла о процессе снятие похмельного синдрома старинным способом "клин клином", он сдёрнул авоську и с любопытствующим предвкушением заглянул внутрь газетного кулька (то самое новообразование, появившееся после его отхода ко сну).
  
   Всё что угодно ожидал увидеть геофизик в этом пакете: непочатую бутылку водки, или даже не одну (это предпочтительнее всего), свежую рыбу, мороженую оленину, малое собрание сочинений В.И.Ленина в 12-ти томах, комплект нестиранного тёплого белья, надувную женщину средних лет азиатской наружности, подброшенного кукушкой цыганёнка, коробку передач от снегохода "Буран"... Всё, но только не три новеньких, блестящих кобуры с тремя же пистолетами Макарова внутри.
  
   Вот так, Димуля, подальше положишь - поближе возьмёшь? А если бы геофизика раньше похмелить успели? Так бы и висело оружие в авоське до весны, а придурков этих из охраны посадили бы за утерю табельных ПМ-ов. Благо - зона-то рядом. Так что в нашем случае поговорку можно и так переиначить: "Подальше положишь - и в зону пойдёшь". Хочешь - верь, Димуля, хочешь - не верь.
  
   Алексей отхлебнул чёрного от заварки настоящего северного чая из керамической кружки с надписью "Alex" и приступил к сбору вещей. Следующим утром он уезжал домой.
  

СИНДРОМ ХОЗЯИНА ТАЙГИ

   Вот вы, когда-нибудь моральных уродов видели? Я тоже немало повидал. Но такого отпетого, как в ту поездку, что-то больше и не припомню. Это сейчас мне смешно, а тогда просто терпения не хватало. Не буду вас интриговать, расскажу всё, как было, ну, разве что приукрашу слегка. Представьте себе, зимник, конец декабря. Метель наяривает поперёк колеи. А по зимнику этому мы с напарником на фурах тащимся. Из Усинска выехали раненько, в центральные, так сказать, районы России устремились. За каким-то товаром, не помню точно.
  
   Заночевать решили в Ухте. Город всё-таки. Там и гостиница и ужин человеческий. А назавтра с утра - нормальная дорога. Езжай - не хочу. Так всегда удобней в дальних рейсах, чтобы сперва все трудности преодолеть, а потом по нормальной трассе, педаль до пола давить и катить себе в удовольствие. В самом начале какого-то смешного канадца подвозили. Он до Усадора с нами увязался. Не знаю, что ему там нужно было. Только всю дорогу канадец щебетал без умолку, а про цель поездки ничего вразумительного не сказал. Оказалось, попутчик наш - буровой мастер с явными признаками смещённого центра тяжести в районе фирменной кепки с забавными накладными ушками из синтепона.
  
   Очень этот заморский гость мне смесь плюшевого медвежонка с покемоном напоминал. Да, а ещё попутчик сильно космических пришельцев уважал. С жутким акцентом всё нам про "зелёных элиенов"* впаривал, про встречи с гуманоидами на благодатной Коми-земле и контакты свои инопланетные внутри иноземной "тарелки". Даже фотографии показывал. Вот, дескать, я стою возле буровой, а вот - гуманоид инопланетный во всей красе.
  
   Я долго соображал, на кого инопланетянин со снимка похож. Потом понял. На нашего сторожа Семёныча с автобазы, когда он на рога встать приготовился. К бабке не ходи! Я тут же и сообщил об этом открытии, не таясь. Канадец на меня отчего-то обиделся и соскочил раньше времени. Сказал, что ему срочно телепнули по эфиру космическому, будто ФСБ засёк их с гуманоидами тусовочное место. Теперь, значит, будут явку менять. С Семёныча станется. Ему по фигу, что за явка - лишь бы наливали. Тот ещё гуманоид.
  
   Такое вот удивительное начало пути предвещало дальнейшие приключения. Старая примета, не обманула. Подъезжаем к Каджерому. Там железнодорожный переезд перед посёлком, знать должны. Уже темнетьналадилось. Мы фары включили, ни о чём худом не думая. А с другой стороны путей УАЗ-ик стоит как-то уж очень вполоборота, будто к встрече с ДТП готовится. Подумалось ещё, не влетел ли он в аварию, нас не дожидаясь - так меня эта подстава удивила. Я машину поздно заметил, и свет с дальнего на ближний переключил с задержкой. Такое бывает со всеми, особенно после утомительной дороги по зимнику.
  
   Когда моя фура мимо УАЗика проследовала, из него вылезло некое подобие офицера в валенках, полушубке и ушанке с кокардой. Это существо, грозило мне кулаком, орало что-то на своём казённом диалекте "с картинками" и вдруг принялось чудить. Я даже остановился от неожиданности, по тормозам вдарив. Офицер же улёгся рядом со своей машиной поперёк дороги таким замысловатым образом, что моему напарнику никак было не проехать через железнодорожные пути. Странный субъект будто бы решил поиграть с проходящими поездами в Нюру Каренину или первого президента России, исполнившего своё предвыборное обещание.
  
   Одновременно мы с напарником вылезли из своих КАМАЗов и подошли с разных сторон к выпавшему в осадок мужику. Я подумал, что он сильно выпил и не может подняться, но оказался прав только наполовину. Офицер действительно был жутко пьян, но подняться мог, что незамедлительно и продемонстрировал. Он вскочил на ноги, извлёк откуда-то из недр своего полушубка пистолет Макарова и стал чертить им в воздухе магические фигуры, будто волшебной палочкой.
  
   Заклинания, которые произносил при этом замысловатом камлании таёжный маг и кудесник, передать попросту, невозможно, потому что в его словах оказалось слишком уж много волшебных символов, воспроизвести которые я не берусь. Собственно говоря, смысл обвинительной речи военного чародея сводился к следующему.
  
   Отдыхал, де, он, начальник Каджеромской колонии строгого режима, после напряжённого трудового дня в своём служебном УАЗике, поскольку от усталости внезапно перестал управлять автомобилем. А тут эта подлая шоферня отвратительным дальним светом потревожила сон одинокого путника и разбудила в нём зверя лютого и злопамятного.
  
   И вот теперь не даст доблестный потомок Андропова ворогам нездешним проходу и проезду, пока не извинятся они с таким изыском, которого пьяный ум ещё не придумал. Вот к утру, пожалуй, он и выдвинет свои условия, а пока тормозите, где стоите и ждите, покуда благодетель местный не соизволит пропустить фуры через границы своей вотчины. Вот так! Купец куражливый - просто фу ты ну ты.
  
   Ни в какие переговоры начальник спецучреждения вступать не желал, и вся басня. Одна только правда действовала в здешних местах, и вы, наверняка догадались, чья. Попробовал напарник мой проскочить мимо начальника колонии, пока тот на ногах стоял. Да не вышло. Успел последний своим белым полушубком весь креозот со шпал вычистить. Лежит себе на путях и орёт дурным голосом:
   - Пусть меня лучше скорый поезд дальнего следования переедет, чем пропущу я без покаяния залётных фраеров!
  
   Президент прежний только грозился голову под поезд угнездить, а этот и в самом деле на рельсы лёг и даже ширинку распахнул на три четверти дюйма от полноты нахлынувших чувств. Только вот про скорый поезд современный праправнук Карениной зря так громко излагал. Тут он, конечно, лукавил. Знал, подлец, что составов железнодорожных в ближайший час не ожидается. Да и видно ему хорошо автоматический шлагбаум, который кверху нос задрал, - чего же не валяться, раз душа просит.
  
   Только нам-то с напарником никак это не с руки. Мы же в Ухту планировали к вечеру доехать. Если ночевать в посёлке, то можно и на одной машине туда подъехать, но опять возникает проблема с преодолением переезда пешим порядком в виду и в зоне обстрела орудий неприятеля. И как к тому же вторую фуру оставить? Мало ли этому здешнему чародею блажь в голову придёт навести порчу на технику. Так и стоим на переезде с двух сторон в непонятках. Примерно около часа прошло. Офицер замёрз на рельсах валяться и к себе в апартаменты в УАЗике удалился. Наступило затишье. Воспользовавшись этим, я тихонечко подобрался к "козлику" и в окно заглянул.
  
   Спит болезный наш "кум", от храпа даже стёкла дрожат. Самое время обойти препятствие. Рванул напарник под шлагбаум по моему сигналу и проскочил опасное место. Вовремя, нужно отметить, поскольку товарняк с углём после этого проследовал в Череповец. От грохота локомотива пробудился обиженный на нас офицер и вслед нашим фурам что-то заорал не очень благозвучное и с ужасающим хохотом. Так обычно смеётся киношная нечисть, готовя клинки клыков для вампирического действа. Не мог смириться наш визави с тем, что обошли его кордон и потому даже выстрелил в воздух для большей значительности.
  
   Приехали мы в посёлок, в магазине сигарет купили и дальше двинулись. На выезде из населённого пункта тормозят нас ГАИшники патрульные. Оказалось, что начальник колонии уже успел им по радио передать приказ: "Задержать этих уродов на фурах до моего полного протрезвления!" Ребята не такими отморозками оказались. Пропустили машины беспрепятственно. А нам объяснили, что все поселковые давно от проделок "хозяина тайги" стонут. Он себя возомнил владельцем всех здешних мест, куражится, будто миллионщик, по пьяному делу.
   - Но вы езжайте спокойно, - сказали они. - Если прорвали его оборону, то теперь можете не опасаться. Видно, крепко пьян наш "кум", если преследовать даже не пытался. Завтра и не вспомнит ничего.
  
   Вот такое у меня приключилась рандеву с моральным уродом без поправки на ветер. Больше я его не встречал. То ли Бог миловал, то ли уволили его в запас, то ли на повышение пошёл. А что, у нас в стране недобитого тоталитаризма, такие кадровые продвижения запросто происходят. Я валяюсь в этих декорациях!
  
   * - элиен искажённое от английского alien - инопланетянин, пришелец из космоса;
  

ИГРА В БЛАГОРОДСТВО - ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ

(Новогодняя байка-быль)

  
   1 января, раннее утро. Праздничный стол опустел. Буквально - осиротел со стороны прекрасно сервированной ещё в прошлом году рабочей поверхности. Впрочем, не совсем. Хозяйствующие на кухне субъекты удалили со столешницы грязную посуду, чуть вспотевшие жировой прослойкой блюда из-под мясной и рыбной нарезки, бутылки пустые убрали. Но оставалось ещё полным-полно салата имени знаменитого французского повара, который больше сотни лет неустанно переворачивается в гробу в кануны всякого рода пролетарских и православных праздников. Маэстро изысканной европейской кухни так часто бывает обидно, когда разнообразным застольно-настольным смесям приписывают его благородное имя, поставив в один ряд с названием однолетних растений семейства сложноцветных, что улежать в режиме статически благородного усопшего не хватало терпения.
  
   Но сейчас не об этом...
  
   Ещё слезится на тарелке толстокожий испанский лимон урожая этого сезона, распластованный тонюсенькими дольками, вызывая обильное слюноотделение. Да и мясное ассорти украшает собой новогоднюю в рюшах скатерть ароматной запашистостью. Хозяйка подрезала, расстаралась, прежде чем уйти в спальню.
  
   Початая бутылка армянского "Ахтамара" придаёт полумраку, в котором весело подмигивает гирлянда на духмяной ёлке, домашнюю непосредственность и теплоту. За столом сидят двое. Им ещё рано спать, однако и смотреть новогодние шоу по телевизору уже не хочется. Довольно с приятелей того, что строго выслушали обращённые к ним слова президента, а потом, потакая большинству собравшихся, пели и пили, не покладая рук, не жалея связок под залихватский беспредел праздничных тусовок всевозможных телевизионных "огоньков".
  
   Но вот - гости разошлись. Теперь можно и поговорить о наболевшем, то есть о работе. А вы думали, что о женщинах? Не забывайте же, что застолье началось ещё накануне вечером. Вот-вот, именно! Тема фемин и феминизма осталась в прошлом году. Пришло время поговорить о главном. Главное для мужчины - его дело, "ну а девушки?". Разумеется - потом!
  
   Давайте прислушаемся, похоже, нас ждёт интересный рассказ... Не обращайте внимания на лёгкий акцент и слова-паразиты. С дальнобойщиками такое случается. Не все из них имеют диплом о филологическом образовании, далеко не все.
  
   - Понимаешь, Димка, ты должен знать, как бесчинствуют на дорогах инспектора, ото. Никаких представительских на этих клопов не напасёшься, когда на фуре по России летишь, будто Чичиков на троечке. Мздоимцев - тьма! Так, ото, бывают и исключения. Попалось мне однажды такое исключение в чине капитана ГИБДД. Ну, я тут, ото, прямо и не знаю, что лучше. То ли честный ГАИшник, то ли взяточник. Встретился на моём жизненном пути, ото, честняга из МВД, в рот его ногой, прямо в самое Рождество католическое...
  
   В общем, слушай. Дело так было. Везли мы с напарником полную фуру бананов из Питера в родные северные пенаты. У нашей фирмы лицензия на право перевозки вот-вот должна была закончиться, а продлить, ото, не успевали, поскольку директор конторы вместе с печатью и правом подписи из командировки никак не возвращался.
  
   Его зам бегает, будто ужаленный в задницу. В Питере бананы скоро гнить начнут на радость бомжам. Нежданный подарок к Новому году? И не говори-ка. Ждать, в общем, некогда. Нужно ехать, а лицензия через четверо суток скончаться должна. Но делать нечего, ото, - пришлось лететь без остановок на сон и принятие пищи, чтобы в сроки уложиться. Гонка почище ралли получается. Чувствовал себя членом команды "КАМАЗ-мастер", честное слово.
  
   Денег, правда, нам с напарником отвалили немало, чтобы хорошенько смазывать дорогу в пути. Никогда, ото, я так до того дня не ездил - с тревогой в душе и полным мешком взяточного фонда. Несёмся мы по зимним дорогам, как кабан от ножа бегает перед ужином в сочельник. Ни тебе отдохнуть толком, ни перекусить. Про поспать - и говорить нечего. В общем, я валяюсь в этих лопухах! Ото! В Питер примчались быстро, даже запас кой-какой оставался по времени.
  
   А там началась какая-то бумажная волокита с эквилибристикой. То одного складского мужика нет, то грузчики в запой ушли. Одним словом, больше суток мы грузились. Вся наша скоростная езда коту под хвост, ото! Прямо посередине обратной дороги срок лицензии истёк благополучно. А тут как раз места для ГАИшников хлебные начинаются, Подмосковные. Об одном мы только молим северных наших богов, чтобы никакой ласковый ментяра нос в графу со сроком действия лицензии не сунул. Иначе передадут нас по эстафете - никаких финансов не хватит, бананы, ото, дороже золота продавать потом придётся.
  
   Сначала всё нормально шло. Несколько постов миновали успешно. Ни разу в карман потайной за денежкой лезть не пришлось. А тут приближаемся на курьерской скорости к Павловскому Посаду. Дело к вечеру, на дворе, что называется, хоть глаз выколи, ото. Конец года, сам понимаешь. Солнце неохотно на наше непутёвое житьё в это время взглянуть выходит.
  
   На въезде в город тормозит нашу фуру патруль, ото. Капитан вежливый такой попался. Чувствую, не к добру это. И впрямь - сразу в накладные полез и сопроводительные документы. Фонариком по бумаге елозит, будто шифровку прочитать пытается. Не сразу он на дату обратил внимание, но обратил-таки. В календарь для верности заглянул, и наши фуры на стоянку заворачивает.
   - Всё, ребятки, приехали, - говорит капитан. - Никакого права не имеете вы замечательные продукты из Южной Америки по дорогам России везти.
  
   Я ему намекаю, что, дескать, товарищ капитан, может, так как-нибудь разойдёмся без ареста груза, полюбовно. Даю капитану сообразную с обстоятельствами сумму в разумных, разумеется, пределах и, скромно зардевшись, спрашиваю:
   - Фатит?
   Тот на меня посмотрел, будто на идиота, и заявил:
   - Да как вам в голову пришло такое - взятку должностному лицу при исполнении предлагать?!! Мы тут не какие-нибудь коррупционеры. Мы стоим на защите интересов державы в полный рост.
   - А что же нам делать теперь? - сильно нервничая, спрашиваю я его.
   - Что делать, что делать... Сейчас протокол напишем. Груз арестуем. Утречком ваши фуры сопроводим с президентским эскортом прямиком на таможенный склад. Может быть, конфисковать товар придётся, как незаконный. Прежде, конечно, грузополучателя сюда вызовем, разберёмся. Пусть на месте решает, как ему теперь бананы в ваши северные кущи доставлять, если это, действительно, его товар.
   Я изумился:
   - Так ведь продукт скоропортящийся! Никак нельзя ждать, пока вы тут разберётесь. Да и когда, ото, представитель заказчика сюда ещё приехать сможет?!
   - Это, вообще, не ваше дело, товарищ водитель. Идите себе на штрафную стоянку, залезайте в кабину и спите там, покуда я добрый нынче. А не то вообще выгоню вас. Никаких у вас прав отдыхать на нашей территории нету, - это уже начальник ГАИшного патруля в капитанской шкуре мне отвечает. Ото - именно в шкуре. Будто синий волк с аббревиатурой "ДПС" на широкой спине, а не должностное лицо с натренированным хватательным рефлексом. Чисто - Европа, ё-моё!
   Возмутился я до самой своей распоследней нервной клеточки. Говорю:
   - Так ведь Новый год вот-вот наступит. Что ж нам, праздники здесь, ото, в чистом поле встречать? Мало того, что Рождество под арестом...
  
   Ничего мне представитель дорожной Фемиды не ответил, только палочкой своей чуть повёл около виска, дескать, какой Новый год, когда вы, дальнобойщики беспринципные, осмеливаетесь, ото, без лицензии по стране кататься.
  
   Залез я в кабину и начал размышлять. Ситуация, ото, хреновейшая. Ночь на дворе. Шефу позвонить нельзя - как назло домашнего номера не знаю. Не спросил в спешке перед отъездом. А мобильный только сообщил что-то про зону доступа на двух, ото, языках. И ещё принялся какую-то пургу нести, будто её на улице мало, но я слушать не стал, отключился.
  
   Итак, узнает наш дорогой зам директора обо всём только с утра. Пока в дорогу сподобится. Пока доедет... Ото. Может, мало я капитану предложил? Пойти, что ли ещё раз попробовать? Явился я на пост в сиянии фонарном и, оставшись один на один с местным ГАИшным Наполеоном, похрустел выразительно пятисоткой у того перед носом. Капитан ни в какую. Даже слушать не желает. Мало того, удумал гадёныш, протокол на меня строчить, ото. Свидетелей попытки дать взятку, говорит, сколько хочешь, сыщем, если не прекратишь свои гнусные и противные для благородного дона капитана действия.
  
   Раздавленный его поведением, не вписывающимся ни в какие рамки взаимоотношений дорожно-патрульной службы и потенциально виновных водителей, я не мог уснуть и ворочался в кабине. Напарник же дрых на спальном месте для отдыха, ничего не подозревая. Ему что, он не материально ответственный. Спи себе, ото, а командировочные капают. Прошло томительных часа полтора. Слышу, кто-то в дверь стучит. Открываю - капитан собственной персоной. Стоит, "кишечной палочкой" поигрывает, к себе манит.
  
   - Значит так, - сказал капитан. - Вот что. Подумал я, и действительно - долго будут хозяева груза ехать. Не дай бог, пропадёт товар. Потом объясняйся. Отпущу я вас, пожалуй. Только тут какое дело... Нам зарплату уже на неделю задержали... Как бы поточнее выразиться, хотелось бы некоторой компенсации за то, что вы мне спокойно отдежурить не дали.
  
   Ты глянь, какая сволочь, Димка. Это мы ему поспать не дали. А кто тут вола за хвост тянул, ото, брать ничего не хотел? Честное, понимаешь, должностное лицо на всю морду! "Ни хрена ты, братец, от меня теперь не получишь, - думаю. - Кобенился, ото, будто красна девица, так теперь от меня только что слова недостойного дождёшься. И только". Думаю, а сам дверцу у капитана перед носом захлопываю со словами:
   - Вы же говорили что-то про закон, уважаемый. Так теперь и будем по закону бананы гноить, ото, по полной программе. И, вообще, я спать желаю, не мешайте.
  
   Слышу, ругнулся мой ментяра матёрый, но, делать нечего, в свою государеву конуру пошкондыбал ни с чем. Тут после стресса этого ночного я даже вздремнул немного. Проснулся оттого, что будто нашёптывает мне кто-то нехорошие всякие вещи об удержании с меня ущерба за сгнившие великолепные бананы из Венесуэлы, о крушении моих планов подарок толковый жене на день рождения сделать. Вскочил я, немного в себя пришёл и понял - нужно-таки взятку этому капитану давать по любому, иначе не поймут меня на фирме и устроят... Даже и думать об этом не хотелось, ото, что мне шеф вмантулить может.
  
   Забегаю в ментовскую. Дрыхнет там его благородие на диванчике, усами во сне пошевеливает, что твой таракан за печкой. Я разбудил его, легонько до плечика касаясь, и говорю:
   - Осознал я, товарищ капитан, всю меру вашей неистребимой любви к государству неблагодарному, которое выгнало вас на большую дорогу жизни с недельной задержкой зарплаты, ото. Осознал, так сказать, и проникся. Дозвольте хотя бы слегка отблагодарить вас за заботу, ото, о нас неразумных? Вроде небольшого сувенира от благодарных зрителей в незатейливом конверте без марки и адреса назначения.
  
   Смотрю, нахмурился капитан, головой встряхнул и послал меня так далеко, где мне ещё бывать не доводилось, ото, хотя уже пятый десяток разменял не вчера.
   - Да как ты смеешь, морда твоя бесстыжая, меня будить и предлагать пойти на должностное преступление, на предательство интересов государства, которому я присягу давал? Которому верой и правдой... Иди-ка ты...
   Выскочил я на морозный воздух, исполненный справедливого гнева и раздражения. Вот так ни фига себе, ото, заворачивает ментяра подлый! Не хочешь, собака, брать - так вовсе не получишь ничего теперь. И пусть мне будет хуже.
   Так я ему и сказал, когда капитан разбудил меня через час со словами:
   - Я, конечно, извиняюсь... Немного не в себе был. Ваше предложение меня, в принципе, заинтересовало в известном смысле...
  
   Затем я ещё некоторое время наблюдал в окно его унылую неподкупную спину, пока снова не погрузился в царство Морфея. Но не зря же, Димка, говорят, что утро вечера мудренее. Именно на рассвете, ото, слетела с меня гордыня, как бесполезная чехуя с солёного хариуса. И пошёл я с поклоном к капитану, мысленно соображая, какой суммой можно компенсировать его смертельную ночную обиду.
  
   ГАИшник аж затрясся весь, когда я начал ему предлагать материализованную сумму, овеществлённую фабрикой Гознака. Он налился морковным соком (видно, малокровием мучается, бедолага) и отчаянно замахал руками, как обычно это делают люди, попавшие в прорубь, ото. Потом схватил со стола все наши сопроводительные документы, швырнул мне их в лицо и заорал:
   - Достали меня эти взяткодатели! Думаете, честных офицеров в МВД не служит?! Так вот вам! Убирайтесь с глаз моих, чтобы и духу вашего бананового у меня на посту не было!
  
   Кое-как сложил я бумаги за пазуху и быстрей побежал к фурам, пока мой милый капитан не передумал, поскольку мне снова расхотелось давать ему деньги. Напарник спал, как ни в чём не бывало. Он даже не понял, что мы с ним так легко отделались, ото.
  
   На выезде из города машину остановил другой капитан дорожно-постовой службы. Он был страшно удивлён тому обстоятельству, что мы, всю ночь проведя под арестом, так ничего и не заплатили. Но, вероятно, этот факт настолько впечатлил бывалого ГАИшника, что он пропустил нас без какой бы то ни было мзды маломальской. Дальше же до самого пункта назначения был уже совершенно "зелёный коридор". Видать, передали "по эстафете", что "с этим беспредельщиком лучше не связываться - все нервы вымотает". Ото!
  
   Бананы доехали благополучно, и долго потом радовали северян своим венесуэльским ароматом. А что до наших с первым капитаном отношений, ото, я думаю, что мы просто не сошлись характерами. Денег-то он не взял, но крови столько попортил, не приведи, Господи. Да и сам капитан немало нервных клеток утратил. Зато совесть у него чистой осталась. Быть ему непременно майором досрочно, если кто о нашей встрече неприметной президенту доложить успел. Поиграли, бляха-муха, в неподкупность и благородство, ото! А такое в каждой второй семье происходит, Димка, сплошь и рядом. Я валяюсь в этих лопухах.

_ _ _

  
   За окном становилось светло, бутылка с благородным армянским напитком пустела, а двое за столом продолжали вспоминать год минувший. Рождественский ёлочный снег (по определению Пастернака) опускался на прошлогодние сугробы легко и уютно... Разговоры за столом продолжались. Я бы с удовольствием пригласил вас послушать, но пора задувать свечи и отправляться спать.
  
   Может быть, в следующем году?
  

СДЕЛАНО В КОСТРОМЕ

  
   Живу я на севере республики Коми, а родители мои в Костроме. Потому мне часто случалось раньше добираться к ним на перекладных, поскольку город, считающийся прародиной царственной династии Романовых, стоит немного в стороне от северной железной дороги. Вот и приходится всякий раз пересаживаться в Ярославле.
  
   В последнее время от Ярославля до Костромы удобнее всего добраться скоростной электричкой - всего-то час сорок, и ты уже приехал. Но раньше этих электричек не было, по маршруту ходили обычные электропоезда, которые тряслись, кланяясь каждому столбу, по три с половиной часа, а то и больше. И расписание у них было неудобное. Так что в годы "зачатия" Путина в недрах Кремлёвского роддома мне удобнее было мчать в Кострому с ярославского автовокзала.
  
   В тот раз я оказался на железнодорожной станции "Ярославль Московский Сев. ж. д." (именно там тогда располагалась центральная автостанция) совсем уж как-то рано. До ближайшего рейсового междугороднего автобуса оставалось никак не меньше трёх часов.
  
   На дворе стояло бархатное "бабье лето". Теплынь невыразимо приятная. Это, знаете, такое же ощущение, как в первый раз в жизни прижать юную особу к своему, ещё избалованному калориями и регулярными физическими упражнениями, крепкому телу юноши осьмнадцати годков.
  
   Куртка аэрофлотовской, местами начищенной касторовым маслом кожи, расстёгнута напрочь. Это там, за тридевять земель, где осталась твоя вотчина, уже начали злобствовать метели. А здесь - всего лишь осень. Всего лишь осень, третий раз молодящаяся и примеряющая местами поредевший парик андеграунда. Та самая подружка, которую отпускать невыразимо жалко, но и оставлять подле себя не хватает сил.
  
   Короче говоря, хожу я по автовокзалу, наслаждаюсь, проверяю окрестные ларьки на предмет наличия присутствия ячменя в закромах Ярославля. Здесь как раз всё в порядке. Ячменём Ярославль богат, бока его лоснятся пивной покатостью, а желание встретить приезжего, как своего, довольно-таки велико. Иначе, отчего от кассового зала, почуяв запах первой (самой вкусной с утра) крови прилетел монохромный азербайджанский комарик по имени, кажется, Алик?..
  
   Вы знаете какое-то другое азербайджанское имя на территории России, кроме Алика? Тогда поделитесь со мной... в качестве ликбеза. Наверное, меня всё время обманывают, когда говорят, что существуют и другие имена. Нет, стоп! Что-то припоминаю. Действительно, в далёкие союзные братством народов времена вольных от товарного избытка магазинных полок наличествовал в руководстве треста УНГГ ("Ухтанефтегазгеология") некий Юсуф Магомедов...
   Если он не вернулся в родные края после Ельцинской передачи административных вожжей в руки единоутробной дочери с институтским приятелем (больше штуки в одни руки не давать!), то в России на самом деле имеется азербайджанец с именем, отличным от Алика. Но возможны варианты, как сказал бы владелец казино, обшаривая карманы у сорвавшего банк на рулетке посетителя. Во-первых, Юсуф мог и в самом деле вернуться на историческую родину, а во-вторых, и это, пожалуй, самое вероятное, теперь его тоже зовут Аликом.
  
   Вы поймите, быть Юсуфом среди сплошных Аликов занятие крайне неприятное и непродуктивное. Из опорных пунктов нашей доблестной милиции не будешь успевать выходить. И кроме всего прочего, вашими постоянными гостями станет налоговая инспекция с гостинцами в виде штрафных санкций. А ведь нужно же ещё и торговать. Согласен, не обязательно на продуктовом рынке, но обязательно торговать. Такая у азербайджанцев Планида на чужбине. Это на родине они развивают промышленность и делают жизнь в своей стране богаче и краше не только для себя. А за границей - исключительно негоция, которая раньше великого царя Ашшурбанапала родилась.
   У меня есть один знакомый Алик, который служил в Печоре. Ушёл на военную пенсию в должности подполковника. Ну, и что вы себе можете подумать - не торгует? Совершенно точно - не торгует, но торговлю держит. Незначительную такую, если быть до конца честным, а вот значительную - "крышей" прикрывает.
  
   Итак, идёт ко мне ярославский Алик неподалёку от автовокзала, чётками молочного нефрита поигрывая, будто наместник самого персидского шаха на российском автотранспорте. Картина, в общем-то, мне не в новинку. Дело перемещения пассажиров из пункта Я в пункт К (Кострома) или же пункт И (Иваново) в Ярославле поставлено на коммерческую основу. Азербайджанские ребята торгуют своим умением найти пассажиров для водителей, промышляющих частным извозом. Недорого торгуют - всего за четверть стоимости поездки. Зато и за рулём не нужно горбатиться и думать, как в конечном пункте в накладе не остаться, то есть попутчиков найти.
  
   Весь сияет Алик, будто друга лучшего встретил, спрашивает ласково: "Куда вам ехать нужно?" Только я собрался с хищной акулищей незарегистрированного капитала сговариваться, как увидел на старенькой "копейке", в которую водитель залезал, номера костромские. Стоп, ребята, неспроста этот водила на автовокзал завернул, видно, пассажиров ищет. Мне бы с ним сподручнее сразу поехать, чем ждать пока все привокзальные Алики найдут пассажиров на автомобиль под "крышей".
  
   Хозяин костромской "ласточки", коренастый мужчина лет пятидесяти, видимо, тоже почувствовал через космические каналы мой к себе интерес. Он рванул машину с места и притормозил в сантиметре от моего левого уха. "В Кострому?" - выдохнуло открывающееся окно на месте водителя. Я только и успел кивнуть, как мгновенно был загружен вместе с багажом в мало импозантный интерьер "копейки". Обивка кое-где порвана, ручки на задних дверях поломаны, раззявленные внутренности пепельницы извергают ароматы дешёвых сигарет без фильтра. Зато ремней безопасности полна горница. Даже сзади. Кто знает, на "копейках" ремни на задних сиденьях не предусмотрены. Странно. И ремни-то какие-то необычные, широкие, толстые и упругие, как на гоночных автомобилях.
  
   Если честно, я на гоночных автомобилях не езживал, но почему-то так сразу подумал. Водитель "копейки" был очень суетлив, судя по всему, сильно спешил. Алик обалдело смотрел на картину похищения добычи, потихоньку наливаясь гневом, как недозрелый томат из Нахичевани наливается отменной бордовостью перед продажей методом внутри помидорных инъекций, введённых ловкими руками тех же Аликов, только с рынка.
  
   Ферментное облако гнева, отделившись от Алика, мгновенно спровоцировало появление до полутора отделений (военный термин, прим. автора) его собратьев. Они нервно галдели, угрожали немедленной расправой с "незарегистрированным частником" (интересно, а где же нужно было регистрироваться, явно же не в ГАИ, или, там, ГИБДД?). В ответ на их притязания, водитель открыл дверцу и веско заявил:
   - С дороги, господа кровососы! У меня движок форсированный, перееду - мало не покажется. И молите своего мусульманского Аллаха, что мне нужно к тёще на обед к половине первого поспеть, а то бы стал я тут с вами разговаривать так коротко!
  
   Для усиления эффекта владелец "копейки" пожонглировал немного гранатой типа РГД, такой же облезлой, как и внутренности салона его верного коня. Мне показалось, что я попал в средневековую Индию. Одной рукой мой водитель рулил, второй показывал дулю в окно спешившейся "авто-крыше", третьей переключал передачи, четвёртой...Стоп, что-то я много рук насчитал...
  
   Плотность Аликов на единицу ярославской мостовой резко сократилась. По крайней мере, в районе автовокзала. Машина рявкнула на очень незнакомой ноте из партитуры "Формулы-1", и через мгновение я уже ощутил себя в районе выезда из города. Да-да, в том самом месте, где сейчас стоит гипермаркет "Метро", воздвигнутый по инкубаторскому проекту какого-то европейского умника. Таких однотипных монстров я видел в последнее время три: "Лента" на повороте в Авиагородок в Питере, "Максi" на повороте из Киева в Борисполь, и, наконец, "Метро" - на выезде из Ярославля в Кострому. Собственно, и в самой Костроме их уже возвели не менее трёх (действие в рассказе развёртывается осенью 2004-го года). Рот мой не успел закрыться от всего увиденного, испугаться я также не успел.
  
   Сосредоточенный водитель сухо заметил:
   - Вы бы пристегнулись поплотнее. Мы быстро поедем - тёще обещал к обеду успеть.
  
   Я уже понял, что под неказистым капотом "копейка" скрывает нечто такое, чего снаружи не увидеть, но сомнения по поводу классовой принадлежности водителя у меня ещё оставались. Он, вероятно, заметив периферийным зрением моё недоумение, бросил гранату в бардачок со словами:
   - Не переживайте, это "пшёнка". Друзья из училища подарили (имеется в виду КВВУПХЗ - Костромское высшее военное училище противохимической защиты, прим. автора). Взял на всякий пожарный... Вот, и пригодилось... И ещё, тут такое дело: в Ярославль с утра уехал по делам, тёще обещал к обеду вернуться. Ведь ещё ни разу её не заставлял ждать. Тут дело чести. Так что поедем быстро. Я вас возле универмага, сразу за мостом выброшу (универмаг "Кострома")... хотя, если быстро поедем, то, может, и успею. Вам куда нужно?
  
   Не успел я ничего ответить, только-только пристегнув супер-ремни, которые прижали меня к сиденью не жёсткой, но настойчивой силой, как мы выехали на трассу. Дальше начались чудеса. Только теперь я заметил, что и приборная панель в автомобиле совсем не похожа на "копеечную". Что-то из области высоких технологий.
  
   Стрелка на спидометре заезжала за 230 км/час, приводя меня в трепет. В ещё больший трепет приводили мелькающие за окном картинки караванов из фур, которые обходились на таких жутких "мизерах" по отношению к встречным машинам, что вид у меня сделался весьма кислым. Мастер, сидящий за рулём, нимало не рисуясь, пояснил просто:
   - Вы не очень волнуйтесь. Я неоднократный призёр первенств СССР и России по авторалли. Мне такая езда, как прогулка. И "мустанг" мой тоже не из простых. Движок гоночный, ну, и всё остальное... Кроме кузова, разумеется... Другого просто у наших механиков под рукой не оказалось, когда они мне на юбилей первой гонки подарок готовили... Да, так даже лучше. В случае чего, не жалко, если, к примеру, кто-то ненароком "поцелует".
  
   Мне действительно стало спокойней, я доверился своему водителю и попытался получить удовольствие от создавшейся ситуации, насколько это возможно. И уже совсем было начал приходить в эйфорию от вида, как наша неказистая "лайба" делает импортных красавцев, в числе которых оказался и один спортивный "ягуар". "Ягуар" попытался взять реванш, офонарев на все свои стильные "габаритки" от отчаянной наглости "копейки", но, попав в первую же колдобину, был вынесен на обочину и с позором закончил соревнование.
  
   Всё шло просто-таки замечательно, но тут водитель чертыхнулся:
   - Тьфу, заправиться забыл. Теперь время потеряем.
  
   Потом он взглянул на часы и заметил:
   - Идём впереди графика, я успеваю. Можно и заправиться. Сейчас будут Малые Соли. Заскочим?
   Он вроде вопрос задавал, в котором уже содержался конкретный и вполне категоричный ответ. А я что... мне оставалось только созерцать. Если ты столкнулся с настоящим мастером, стоит ли портить его гениальное исполнение своими дурацкими возражениями? Вот-вот, я тоже не стал изображать из себя ... ну, не знаю, кого... В общем, не стал, и мы через полторы минуты с четвертью уже лихо тормозили возле колонки с АИ-95... А вы думали, что эксклюзивные "копейки" ездят на "семьдесят шестом"? Ваша наивность меня просто умиляет.
  
   И вот тут-то и приключилась незадача. На заправочной станции была всего одна колонка с высокооктановым бензином. Как раз возле неё располагалась распоследняя модель "вольвы" с московскими номерами. Машина уже заправлена, о чём свидетельствовал шланг, который милый детина с тупорылым затылком (пусть филологи попытаются понять, что было первичным, затылок или рыло!) прилаживал в соответствующее гнездо колонки. Мой мастер притормозил и лихо встал за "вольвой", чуть не касаясь её задних номеров своими передними. Шведская красавица не возражала, ей никто сроду не показывал такой прыти. Она буквально дрожала от страсти к неказистому "жигулёнку".
  
   Хозяин же "вольвы", напротив, не испытывал ничего, кроме своей вселенской пуповидности, выражающейся в полном небрежении к нашему автомобилю. Он, не спеша, рассупонил свою машину. Разложил на бетоне стоянки все имеющиеся внутри её вещи в преизрядном количестве, не забыв извлечь и капризную дамочку на "козлиных копытцах" от самого Luigi Ferrari. Неплохой обувной каламбурчик для автогонщика, кто понимает. Но везут эти резные ножки с премилым гоночным названием совсем в другом транспорте.
  
   Однако вернёмся к делу. Если уж быть точным, владелец иномарки решил произвести инвентаризацию, не съезжая с места. Мой мастер вышел из машины и предложил столичному водителю отъехать, чтобы тот не мешал нам заправиться. В ответ на это хозяин московской "коломбины" пришёл в ярость. Он заявил:
   - А катись ты, где 76-ой подают, быдло! Что хочу, то и делаю. Понял, ты, дебил?
   Для убедительности паренёк, размером с малогабаритный штамповочный пресс для сейфов "шкаф огнеупорный, артикул 45712", почесал своей "мадаме" между рёбер монтировкой и отвратительно хихикнул. Спутница "шведского" водителя кокетливо взвизгнула на первой похотливой октаве, а платиновая цепура с лёгким налётом бриллиантовой пыли между татуированными изображениями Гайдара и Ельцина принялась на груди парня пизаниться дорогущим крестом, наподобие башни, подскочила дыбом и всем своим аристократичным видом давала знать неразумному автогонщику, что он есть такое в современном мире победившего индивидуализма.
  
   Мой водитель побелел от взаимности и процедил сквозь зубы:
   - Учить некому этих подонков... Ну, ничего, я сделаю его! Сделаю, как бобика! Этого козла!
   Мне стало странно, разве возможно из козла сделать ещё какое-то животное... с милой кличкой Бобик? Интересно было бы посмотреть. На что мой "шеф" рассчитывал? Скорее всего, на использование арсенала из бардачка в "копейке". Он уже однажды помог в Ярославле, интересно, поможет ли здесь? Но гонщик сделал совершенно не то, чего я от него ожидал.
  
   Он впрыгнул в кресло водителя, как обычно Юл Бриннер вскакивал в седло своего боевого друга в фильме "Великолепная семёрка". Помните, надеюсь? Затем "жигулёнок" произвёл стремительный манёвр, позволивший заправочному шлангу дотянуться до бензобака, несмотря на широкие бёдра шведской автомодели. Поясню, автомобили теперь стояли друг к другу филейно-багажными частями. Мой водитель произвёл заправку так же стремительно, как и поставил машину под шланг. Минимум движений, максимальная экономия времени. Мельком взгляд на часы и констатация: "Успеваем..."
  
   В дальнейшем гонщик не дал повода усомниться в своём классе водителя от бога. Он практически больше не развлекал меня разговорами, только однажды выдохнув наболевшее:
   - Эх, если бы я не спешил... Мало бы не показалось... Ничего, он ещё проклянёт тот день, когда собрался в Кострому. Будет ему "зелёная улица" по самую высшую точку "бабетты" его мадам...
  
   На самом въезде в город мой водитель выбежал на пункте ДПС. Сам, его не останавливали, и о чём-то мило покурлыкал с людьми в форме. Сделал он то же самое и на втором посту, возле моста через Волгу. Милиция козыряла моему водителю, едва он открывал дверцу. Вероятно, его знали в городе, и знали хорошо, и любили. Так любят либо футболистов с мировым именем в больших городах, либо представителей не очень популярных видов спорта, добившихся высоких результатов, в городах небольших.
  
   Даже лентяи-светофоры услужливо распахивали навстречу скромной "копейке" изумрудную зелень восторженных глаз, как будто знали - мастер едет! Уже на пути к Давыдовскому микрорайону, где живут мои родители, маэстро просветлел лицом и сообщил:
   - Всё, теперь козёл попрыгает бобиком. И к тёще на обед успеваю, ещё семь минут осталось. Приехали, всего доброго.
   Взял с меня маэстро символическую плату, как если бы я ехал на рейсовом автобусе "Ярославль - Кострома". Никогда так быстро я не добирался: сто километров (из них не меньше двадцати пяти в городских условиях) мы промчались быстрее сорока минут. И это с учётом заправочных мероприятий и двух бесед с милицией.
  
   Мой "мастер" сдержал слово. А если быть точнее, то даже не так, - он сдержал все свои обещания. Он успел отвезти меня прямо к дому родителей, не опоздав к обеду, тёща для маэстро - превыше всего, и, что тоже немаловажно, - он открыл "зелёную улицу" "вольве" с московскими номерами по всей области. Я сам потом, спустя два дня, видел, как ТОТ САМЫЙ автописк шведской промышленности транспортировался на штрафную стоянку, погруженным на платформу с мигалками - для Костромы дело небывалое.
  
   Здесь на столичный выпендрёж с выкупом у расторопных ставленников человека в рабочей кепке мэра пойти не могли - население не имеет лишних средств, чтобы своё за деньги у наигравшихся чиновников забрать. Своё же за свои же деньги... Здорово научились в столицах рубли из воздуха ковать. Что-то вроде налога на пользование контрафактными стоянками. Особенно, если учесть, что любую легальную из них можно обратить в "стоянку в неустановленном законом месте" очень даже запросто. С утра для приманки дать съехаться четырёхколёсным друзьям человека... в кепке (если вы помните, за окном осень 2004-го года, а мэр Москвы - очень хороший приятель самого Церетели), а потом неожиданно, без предупреждения, как это делают ниндзя из отряда "крадущихся" поры японского средневековья, поменять знаки. Улов будет богатый, смею вас уверить.
  
   Но вернёмся к нашим баранам, а точнее одному из представителей этого славного блеющего семейства баранов прямоходящих. Хозяин "вольвы" в образе Бобика, с лоском, спущенным, как пояс с чулками у нерадивого школьника 50-ых годов, который тайно уселся под окном учительской справлять свою самую великую нужду, незаметно плёлся следом и нудил что-то в свисток сержанту ДПС, находя в нём, этом пластиковом сыне прогресса, благодарного слушателя, как некто Филипп Великолепный находит верного друга в отключенном микрофоне.
   От самомнения новорусского парня мало что осталось, за исключением, разве что, "дубовой" цепи с необъятной шеи и тёмно-зелёного "джорджика", которого с отвращением сматывал в бумажный валик невеликий милицейский чин, словно не подозревая, что этим ключиком можно открыть ворота в стильное казино "Лимпопо", пусть всего на вечер... Сержант только накануне был переведён из забытой богом и губернатором Чухломы, он никогда ещё не видел "этаких фантиков", никто ему и не предлагал...
  
   Вот так всё и было. Ничего не придумал. Безо всякой генетики и волшебства козёл превратился в Бобика. Сделано в Костроме!

ОБГОН

  
   Солнце уже основательно свалилось за обзорный локатор, даже хрупкого лучика не показывало, когда я засобирался домой. Рабочий день сегодня не задался. Да и чего ему задаваться, когда у меня выходной. Просто конец месяца, вот и пришлось выползать "на пашню". Отчёты, чтоб им, без них никуда. Без бумажки ты букашка, если не сказать более жизненно в духе искусников из правительственных структур, умело сдабривающих нашу скромную жизнь художественным словом подворотни.
  
   День, выходной день пролетел в нездоровой суете административных потуг, и поделать уже ничего было нельзя. Ничего, что бы могло компенсировать утраченную возможность порадовать себя и супругу каким-нибудь нетрадиционным отдыхом, отличным от уборки квартиры, и посещением магазинов, называемым "выход на прогулку".
  
   Шёл домой, а ноги сами несли меня к "Бистро". Нет, я не оговорился: "Бистро" - это именно название, а вовсе не обозначение разновидности злачного места. В нашем случае такое имя носил пивной бар, в котором, впрочем, водилось не только разливное пиво, но и кое-что покрепче. Да, чуть не забыл, и с закуской здесь всё обстояло неплохо: отварные креветки, салаты, бутерброды, эскалоп размером с ладонь взрослого мужчины, на которую упал паровой молот - что ещё нужно, как говорится, рабочему подростку в минуты душевных переживаний, связанных с ранним выпадением снега и волос из некогда густой шевелюры, обратившейся в иллюзию растительности, а между тем, ещё вчера... Ну и как не выпить чего-нибудь для нейтрализации оседлавшей мозг грусти, с замашками заправского кавалериста, умело пришпоривающего лошадь, если управление шенкелями не приносит успеха!
  
   Итак, ноги несли меня прямиком в пивной бар, оказавшийся на поверку самым настоящим бистро - и в прямом и в топонимическом значении слова. И я вовсе не думал сопротивляться этому движению, от которого приятно холодело под ложечкой предвкушением чувашского живительного напитка с импортным именем, напоминающим медвежье. Миру - beer, как сказал один умнейший древнеегипетский жрец на своём древнеегипетском языке, разливая по кувшинам из грубой сероватой глины первую партию1 свежесваренного напитка. И как бы ни пытался позднее Рамзес II, его фараонское величество, лишить подданных кондового удовольствия ранней античности, любителей пива с той поры не убавилось.
  
   И вот вожделенный напиток взят, и мне пора приземлиться за стол. Оп-па, вижу - в углу, рядом с испорченным музыкальным автоматом сидит Ваня, господин среднего уважительного возраста, с которым мы некогда работали на одном предприятии. Теперь он трудится где-то на ниве коммунального хозяйства - именно его профессионально-техническими молитвами вода доставляется жителям города.
  
   Пару слов об автомате. Да-да, том самом, музыкальном. Года четыре (или даже пять) назад хозяин заведения разрешил молодой амбициозной фирмочке пристроить сладкозвучный ящик рядом с барной стойкой. Таких аппаратов в город завезли с дюжину и расставили по злачным местам. Не просто так, а с тайной надеждой - получать прибыль за счёт сентиментальных подвыпивших клиентов, желающих непременно услышать старую мелодию их молодости в формате MP3 и через крайне неважную акустику.
  
   Возможно, где-нибудь в окрестностях Далласа ковбои-пенсионеры или, скажем, подёрнутые мохом седые трапперы, и запали бы на подобное развлечение, но на севере Европейской части России этот номер не прошёл. Посетители бара предпочитали сомнительному удовольствию - послушать "самого Элвиса", припадая ухом к стилизованному под дерево корпусу (чтобы не мешала разноголосица нетрезвых споров), бесконечные беседы об уважении или просто плыть на волне "Радио-пешком" в уже очень хороших колонках музыкального центра, чуть ли не Hi-End-класса. В результате чего - щель купюроприёмника, посредством которой предполагалось "качать бабло", потихоньку заросла пылью. В ней поселился симпатичный паучок, развесивший паутину и принявшийся ловить зазевавшихся сытых мух, подъедающихся на кухне круглый год.
  
   Музыкальный автомат, о котором веду речь, вскоре отключили от сети и задвинули в дальний угол. О том, чтобы хозяева его вывезли, речи не шло, поскольку выше помянутая амбициозная фирмочка, уже почти не мечтаюшая разбогатеть на третьесортной музыке, обанкротилась, лишилась транспорта, а судебные исполнители не решились включать "бесполезные музыкальные" артефакты в список на реализацию для погашения дебиторской задолженности в бюджет.
  
   Хозяин бистро хотел было выбросить ненужный механизм на свалку, но потом передумал, когда ему кто-то заикнулся об обязательной утилизации и неминуемом штрафе, если "станет известно, где надо", а известно станет - в этом можно было ни минуты не сомневаться, поскольку народ у нас, хоть и не подлый, но очень говорливый, когда летит на похмельной кочерге, будто нечисть какая-то или, там, НЛО с термоядерной подкачкой топлива.
  
   Иван посмотрел на меня, возникшего из полумрака, как смотрят на человека, который отходил покурить. Никакого удивления. Только в уголках рта обозначилась дружеская улыбка, располагающая к общению.
   - Привет, Палыч!
   - Привет!
   - Один сегодня? - спросил я, памятуя, что по пятницам Ваня обычно посещает пивной бар в паре со своим коллегой. - А Юра где?
   - В отпуске. Вот и пиво пью безо всякого человеческого удовольствия. Хорошо, ты подсел. Хоть поговорить...
  
   Насчёт поговорить - за Палычем не заржавеет. Вот он и начал мне выкладывать все свои новости. А было их не так уж и много, но зато все значительные. Вернее сказать: не то, чтобы немного, одна всего новость - дочка замуж вышла. Да и не новость, правда, - около года уже минуло со дня события. Но я об этом раньше не слышал, поскольку видимся с Ваней часто, но обычно только здороваемся, на разговоры времени нет.
   Сам Иван из Прилузского района, и жена у него оттуда. Вот и дочка замуж за земляка вышла. Продолжила традицию предков.
  
   - Отец и тёща мои сидели за столом рядом, - рассказывал Палыч. - Говорили без умолку и всё удивлялись, что друг друга плохо понимают, а оба, между тем, коми. Мало того - говорили на своём родном языке. Только тёща из Ижмы откуда-то, а батя мой - Прилузский, коренной. Вот ведь как получается - народ зырянский немногочисленный, а говоров у него столько, что диву даёшься.
   - А муж-то кто, Ваня?
   - Федька, что ли? В ГИБДД работает. Мы тут месяца за три до свадьбы поехали инкогнито в гости к будущей родне, не предупреждая. Да шучу, шучу. К старикам ехали, будущих сватов к чему напрягать раньше времени. Всё равно же в одном селе с моими родителями живут.
   Так вот, поворачиваем мы с трассы, чтоб, так сказать, на родину ворваться торжественным манером. А нас уже некий господин в форме поджидает. Присмотрелся - батюшки, так это ж Федюня-зятёк. Превышение скорости отметил и теперь дожидается, чтоб угостить и угоститься. Угостить нарушителя укором государственным, а угоститься от его же, нарушителя, щедрот в денежном эквиваленте. Стоит, поросёнок, палочкой поигрывает, как джентльмен тростью. На лице улыбка в три ведра - лёгкую наживу предвкушает, родственник мой будущий. Номера-то грязью заляпанные, вот и не признал папу с невестой. Козырнул пижонски - предъявите, дескать, документы, гражданин нарушитель.
   - Ах ты, зять, не хрен взять! Тебе приданого мало? Захотел ещё на тесте подзаработать?!
   - Да я ничего, дядя Ваня, того... просто вот самостоятельно в первый раз...
   - Так что - машину мою не помнишь? Какой же ты "гаишник" после этого?
   - А номера-то грязью заляпаны, цвет - под серебро. Сразу не догадаешься...
   - Вот и выпусти муженька на большую дорогу - заработать. Так он и родственников не пожалеет! - вступила в разговор дочь. - Да Федька нарочно нас тормозил, паразит. Хотел своё мужское самолюбие потешить...
   - Ничего я не хотел. Так вышло.
   Фьючерсный зять стоял перед нами, как-то сразу обмякнув своей новенькой формой, сложив погоны в виде крыльев. И я его немедленно пожалел. Дочь - она и в Африке дочь, её бог назначил, никуда не деться. А хорошего зятя - поди сыщи. Потому и говорю девушке, спокойно так, по-отцовски:
   - Нельзя, Галка, на мужа (хоть и будущего) хвост петушить, чай не мужик ты. Стало быть, дело твоё бабское - терпеть, молчать и воспитывать исподволь. Так воспитывать, чтоб мужик не понял ничего, но непременно со всем согласился. Мама тебе не рассказывала?
   Галка сконфузилась слегка, зарумянилась и кивнула. Понятливая она у меня. Вся в свою мать, а мою, как говорится, супругу верную.
   А Федюня-то парень хороший, наивный только пока. Как бы не обломали его засранцы-коллеги, будущие полицейские. У них ведь, у полицейских, особенная гордость - по законам курятника существуют: столкни ближнего, обосри нижнего, пробирайся наверх. А мой-то зять не из таких. Не очерствел душой. Машины любит до самозабвения. Даже "Субару" председателя поссовета называет уважительно - Субарыней. Я советую Федьке переехать в Печору, найдём ему место в автосервисе. С его-то золотыми руками - не вопрос! Сказал, думать будет. Цену себе набивает, хочет значительней выглядеть. Ну, да не беда - думаю, даст Бог, всё и сладится.
  
   Посидели, помолчали. Потом я взял ещё пива, Ваня воодушевился и продолжил.
  
   - Незадолго перед свадьбой научили меня ребята на работе вино открывать без штопора. Об косяк. Бьёшь донышком резко, пробка движется по закону сохранения импульса и выползает из бутылки. Нет, я предпочитаю водочку. Просто там женщины были, кто-то в отпуск уходил - для дам специально проставился, а штопора у нас на участке, как говорится, днём с огнём.
   Поделился с зятем своим новым умением как раз в разгар торжества, тот и рад стараться, дурачок. Не учёл, что косяк-то в кафе металлический, только замаскированный под дерево. Вот вам и, пожалуйста, - светлая сорочка на нём перекрасилась в кроваво-виноградный колер бессмысленного русского бунта.
  
   Через полгода, уже зимой, к нам в гости молодые приехали. Отправились мы на турбазу, баньку там истопили. Сначала женщины помылись, потом мужики пошли. А в предбаннике бутылка вина стоит. Попарились честь по чести, сидим - оттухаем. Я зятю показываю: смотри, дескать, Фёдор, как нужно вино открывать... правильно открывать; ключевое слово "правильно". Верно ты сообразил.
   Так вот, взял я бутылку и давай вместо косяка торец сруба банного использовать. Да вот не учёл, что морозы на дворе третью неделю кряду градус не снижают. В результате - повезли меня в травмопункт... Жена за руль села, Федьке-то нельзя - выпил же. А с меня течёт, что с того кабанчика к Рождеству забитого. Дочка не успевает бинты из аптечки менять, а кровь всё никак не останавливается - никогда не думал, что во мне столько её помещается.
   Приехали в "травму". А там врач дежурный. Молоденький, недавно срубленный, будто дубок стоеросовый - ещё карболкой да ординатурой от него за версту разит. Как от меня перегаром... пока ехали - дурь-то вся алкогольная выветрилась на раз. Парнишка весь дрожит, язык заплетается:
   - С какой анестезией будем руку зашивать?
   - Вы доктор, вам и решать, - отвечаю.
   - А у нас местная кончилась, а внутривенную держим для экстренных случаев - выходные же, сейф у старшей медсестры не открыть - ключа нет.
   - А у меня, - говорю, - как раз тот самый экстренный случай. Экстренней не бывает.
   - Откуда вы знаете? Вдруг кого-нибудь подстрелят или расчленить попытаются, придётся внутриполостную операцию делать.
   - Но никого же пока не подстрелили, - резонно замечаю я, чувствуя, что действие алкоголя заканчивается, и тупая боль начинает оборачиваться в острую, да ещё и по вискам похмельным многорядьем лупит, будто наотмашь. Словно бы пил неделю, не просыхая.
   - Не могу, - говорит врач. - Честное слово главному давал.
   - А клятву Гиппократа не давал?! - кричу, незаметно переходя на "ты", поскольку начинает мутить и нестерпимо хочется блевануть прямо по белому халату желчью пролетарского ехидства. Прицельно. Но сдерживаюсь... Но пока сдерживаюсь.
   - Поймите меня правильно, никак невозможно. Все сильнодействующие препараты под строгим контролем главного.
   - А если я заплачу?
   - Всё равно никак. Бухгалтерия же закрыта...
   Вот ведь законник выискался на мою голову!
   - Не стоит эпикриз канифолить! - почти кричу истекая кровью и досадой на нашу бесплатную медицину, которая не способна даже за деньги... эх... Крючкотворы! Клерки! Головотяпы! Коновалы!
   Врач тушуется и голосом официанта-новичка выдыхает:
   - Вот разве что... спирту могу предложить, в качестве анестезии.
   - Как на фронте, в полевых условиях?
   - Зашивать всё равно надо, кровотечение обильное. Само не зарастёт. А спирт бесплатно. Потом спишу на протирку микроскопа.
   Хоть одна радостная новость за весь вечер, чтоб он так жил, как меня лечит - этот лепила-перестраховщик!
   - Валяй, доктор! Что ж теперь, помирать от кровопотери?
   Ваня помассировал кисть пострадавшей правой руки и продолжил:
   - И ведь всё хорошо зашил, пацан этот. Видишь, шрам почти незаметен. Только вот у большого пальца с тех пор пониженная чувствительность. То ли врач повредил что-то, то ли так судьбой предначертано.
   - Да ты фаталист, брат! - вставил я две пары слов в увлекательный рассказ своего собеседника.
   - Есть немного. Но это, скажу тебе, не тот случай... Однажды я сам чуть не послужил причиной наведения порчи на одного незнакомого мне человека. По крайней мере, он так обо мне нехорошо подумал... Но - обо всём по порядку.
  
   Года три назад наведался я к родне в Прилузский район, на машине ездил. У меня "Нива" от щедрот "Шевроле", если помнишь. Не один был, а с женой и младшей дочерью. Погостили, пора и обратно. Ехали в два приёма. Переночевали в Сыктывкаре у знакомых, а утром - в путь. Я - когда один еду - обычно часов за шесть - шесть с половиной до Вуктыла добираюсь, а там - на пароме в Печору. Но с бабами - какой там! Разве уложишься. Им через каждые десять километров - то "давай остановимся чаю попить", то носик припудрить требуется, то - после чая - "надо бы сбегать в лес, нет ли там белочки", то "папа, папа, смотри - грибок; пойдём, пособираем!", то "ой, смотрите малинник; здесь, наверное, полно ягод". Изматерился я весь. Но тихонько, чтоб не услышали - благо музыка в салоне всё перекрывала. Злой, будто пёс, а возразить не моги - родные души всё-таки, как им откажешь! Вот и приходилось всякий раз с трассы съезжать по какой-нибудь примыкающей лесной дороге, чтоб на шоссе не маячить.
   Отправились мы в путь часов в шесть утра, а до съезда в Вуктыле, где погрузка на паром идёт, добрались только-только к "вечерней лошади". Последние километры гнал я, будто на гонках Гран-при серии "Формула-1". Перед самым спуском к реке вперёд фуры вылетел - точно Шумахер в борьбе за подиум. Успели - хорошо, машин в очереди не так уж много, а то бы пришлось до утра куковать.
   Когда погрузились на баржу, вышел я на палубу размяться, перекурить, то-сё. Чувствую, кто-то на меня очень пронзительно смотрит, буквально из штанов выдёргивает силою мысли. Оборачиваюсь - мужик стоит. Небритый, глаза воспалённые и чуточку даже неземные. Ну, то есть, не от мира сего, проще говоря - взгляд бешеный и какой-то неоднозначный. Присмотрелся внимательней - не знаю я этого господина. Точно не знаю. Может быть, он меня с кем-то спутал?
   Хотел уже в машину идти, там жена что-то к ужину собирала, а мужик меня окликнул:
   - Извините, я могу с вами поговорить?
   - Ну... да, а что хотели?
   - Это вы меня сейчас на спуске обошли?
   - Не понял.
   - Я водитель вот той синей фуры... Это вы меня обогнали?
   - А-а-а... Вроде бы, я.
   - А где раньше были?
   - Как - где? Ехал.
   - Откуда ехали?
   - Из Сыктывкара. А что такое?
   - Так вы меня где-то там и обогнали.
   - Где-то там - это где?
   - На выезде из города.
   - Из Сыктывкара?
   - Ну да.
   - И?
   - А вам не кажется странным, что ваша "Нива" обошла мою фуру возле Сыктывкара, а потом здесь... в Вуктыле? И в промежутке, по трассе, вы меня ещё пять раз обгоняли?
   - Нет, не кажется.
   - Так ведь я-то вас не обогнал НИ РАЗУ! Понимаете? Не могу объяснить этот феномен. Не мо-гу! Еду уже третьи сутки из Краснодарского края. Без напарника, тот прихворнул. Вот и доездился, впору к психиатру идти.
   Щека у мужика задёргалась нервным тиком, он начал покрываться мелким потом, голос его дрожал.
  
   И тут до меня дошло! И я тихонько, чтобы не потревожить взъерепененную ауру дальнобойщика, начал издалека:
   - Мы втроём едем. Со мною жена и дочь.
   - Мне было не видно, стёкла-то у вас сзади тонированные, - мужик говорил уже вполне спокойно, но всё ещё не понимал, мою наводку. - Ехали, значит, втроём. И что?
   - Так вы же подумайте: лето, грибы, ягоды, в машине две дамы. Ну-у?
   Лицо водителя прояснилось, улыбка озарила самые дальние из коронок жёлтого металла. Он буквально преобразился:
   - И они всё время просили остановиться?
   - Точно!
   - И вы съезжали с шоссе в лесок?
   - Ага!
   - Грибы собирали, ягоды? Чай пили и...
   - Совершенно верно.
   - Боже, как это просто! А я чуть с ума не двинулся. Спасибо вам, что прояснили ситуацию.
  
  
   Потом мы с этим мужиком бутылочку раздавили в честь, так сказать, благополучного излечения пациента. Интересный парень оказался. На границе срочную служил, на советско-финской границе, если быть точным.
  
   Он мне один интересный случай рассказал. Ты же записываешь? Может быть, интересно будет.
   Как-то раз был мой крестник в наряде, когда медведица с двумя малыми границу перешла, а третий медвежонок остался в Финляндии. Его собака почуяла и погнала на "историческую родину". Медведица в кустах затаилась, слышно только, как дышит шумно. А у бедных пограничников колени дрожат - хоть и полные рожки в "калашах", да подписку давали, что зверей в наряде без нужды не стрелять. Завалишь - потом по инстанциям затаскают. Но это бы полбеды, главное - попробуй выстрелить в здоровенного зверя, если опыта охотничьего нет никакого.
   А тут ещё и служебный пёс убежал на сопредельные земли. Проводник ноет:
   - Если Вольф не вернётся, "дизель" (сленговое название дисбата - дисциплинарного батальона) мне сварганят в пять секунд.
   Проще говоря, положение аховое.
   Связались с начальником заставы.
   - Что делать?
   - Как это, что делать? Патрулировать вдоль КСП (контрольно-следовой полосы) двумя сегментами - до места дислокации медведицы. И вообще, вы бойцы... или - где? Вы должны шпионов ловить вручную, без применения оружия, а боитесь какого-то животного?
  
   Весь вечер медведица вела себя, как самый настоящий резидент: щерилась, показывая клыки, но на прицельную дальность не высовывалась. Сидела, терпела, ждала связного.
   Ночью было два срабатывания сигнализации. Виновником одного из них оказался лохматый пёс Вольф. А вторым границу нарушил злополучный медвежонок. Во всяком случае, ночной наряд следов человека на контрольно-следовой полосе не обнаружил.

_ _ _

  
   Когда мы с Ваней выходили из бистро, вместо солнца дорогу нам освещал сам президент. Именно с его лёгкой руки фонарные столбы теперь были увешаны гирляндами разноцветных и экономных светодиодных ламп. В который уже раз Россия пыталась пойти на обгон "планеты всей" в вопросах сбережения энергоресурсов. Но как обычно, праздничный фейерверк по случаю досрочного празднования окончания начала президентской инициативы вылился в такую тяжёлую полновесную копеечку, что экономия обратилась перерасходом. Странное это понятие - экономия по-русски. Мне ли вам рассказывать!
  
   1 - Значимые свидетельства развитого пивоварения найдены археологами в Древнем Египте. Изначально древние египтяне закупали пиво в Вавилоне, и постепенно оно завоевало их симпатии. Но, проделав долгий путь по жаре на верблюдах, пиво утрачивало большую часть своих достоинств. Жителям долины Нила пришлось самим освоить его производство. Египтяне во времена фараонов уже владели искусством приготовления пива из ячменного солода, а также умели варить пиво из других сортов злаков, но делали это по-другому, чем в Вавилоне. Древнеегипетское пиво, под названием "хек", было сладким и крепким. Египтяне приправляли его мандрагорой, которая хоть и была ядовитой, но которой приписывались чудодейственные свойства. К тому же, в разные сорта пива добавляли анис, шафран и другие пряности.
   Древнейшие из рецептов египетского пива относятся к 3,5 тыс. году до н.э. Особое целебное воздействие древние египтяне приписывали пивной гуще. Ее принимали внутрь, а также использовали для различных припарок. Так же, египтяне считали, что удовольствие, в том числе и от пива, удлиняет жизнь.

АМПУЛА

  
   Несколько лет назад, в самом начале нашего тысячелетия, мой хороший знакомый и сослуживец по имени Роман отправился в отпуск со своим старинным приятелем Сашкой на стареньком авто одного известного в нижнем течении Волги производителя. Друзья двигались в сторону Черноморского побережья Краснодарского края - на девчонок посмотреть, а, если удастся, то и не только посмотреть. Ну, скажем, сделать с ними то, чего не разрешают осуществлять любопытным посетителям музеев с выставленными экспонатами.
  
   Что ж, дело молодое. Можно только приветствовать такие стремления ребят, поскольку кривая рождаемости в последнее время каким-то затейливым образом пытается уткнуться носом в землю. То ли что-то у нас с эстрадой случилось, то ли страну в Парижский клуб приняли, то ли долгожданный приступ пароксизма по поводу допуска РФ в предбанник ВТО воссиял Петергофскими фонтанными феериями? Не определился я пока с причиной. Как только остановлюсь на чём-нибудь, сразу вам доложу.
  
   Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Извините, не к баранам, а к автотуристам. Едут себе ребятушки, в ус не дуют, по просторам родимой сторонушки. Где перекусят в придорожном кафе, где переночуют у сердобольных селянок. Весело едут, скажем, так. Горя не ведают, веселят друг друга анекдотами и разными случаями забавными.
  
   Ближе к Черноземью сделалось жарковато в машине. Как говорится, лето встало в полный рост. Поскольку известный в нижнем течении Волги производитель поначалу ни о кондиционировании воздуха внутри автомобилей, ни о системе "климат-контроль" не помышлял, пришлось принимать экстренные меры. Окна нараспашку, ветер свистит внутри "жигулёнка", километровые столбы несутся, как угорелые навстречу, хорошо, дорогу не перебегают. Вот-вот желанные курортные места покажутся впереди.
  
   Примерно на тридцатом километре шоссе Ростов - Краснодар показался на обочине пост ГИБДД. Да не простой, а вооружённый до самых золотых коронок во рту у начальника этого самого поста. В кустах тоже не рояль припрятан, а БТР пулемётом крупнокалиберным в небо уставился давно нечищеным взглядом. Чай, не армейский БТР, а ментов отстойных достойных. Им за чистотой оружия следить некогда - проблемы кругом с проезжающими транзитниками.
  
   В глазах сидящего за рулём Санька полосатая кишечная палочка превратилась в опущенный шлагбаум, и он затормозил. Одним словом, приехали, парни. Сейчас шмон будет. Взял Сашка документы и побежал мелкой рысцой к служивым в камуфляже. Тем самым, что в будочке неказистой пивком бодро так пробавлялись. Ромка тоже из машины вылез и принялся разминать затёкшие конечности. Только не бодро и активно, как привык делать всё в жизни, а вяловато и чуточку даже с ленцой. Сомлел парнишка на жуткой полуденной жаре, как молочный поросёнок в русской печи - что поделаешь. Голова кружилась и заставила Ромку присесть на бугорке. Укачало в дороге. Мало того, не привыкший к обильной цветущей зелени северный организм повёл себя подло по отношению к хозяину. Какие-то аллергические сопли полились, хоть и не ручьём, но голой рукой, без носового платка, остановить невозможно.
  
   А какой, скажите на милость, автотурист в разгар курортного сезона с собой носовой платок брать будет? Нонсенс вырисовывается с этим платком носовым в разрезе, так сказать, текущих природных явлений. Таким образом, сидит неприкаянный Ромка на бугорке, соплеизвержение, как может, нехитрым подручным арсеналом пресекает. Глаза красные, слезятся, голова совсем от духоты сделалась пустая и гулкая.
  
   Но не совсем ещё наш герой вздумал в нирвану отчаливать. Соображеньице на уровне подсознания в районе кадычного шейного позвонка ещё хвостиком недоразвитым шевелит, будто сказать хочет ласково: "Я здесь, хозяин мой разлюбезный". В этот момент к Ромику один из патрульных причаливает со словами трепетными, за душу берущими:
   - Давай, пацан, машинку вашу пощупаем. Никак, кумарева в ней немерено, раз ты так плывёшь весело и задорно.
  
   А глаз-то у мента недобрый, с прищуром и алчным предвкушением. Того и гляди, начнёт на пропитание просить с железным калением в голосе. Это Ромка уже после проанализировал, перешерстив загашники собственного подсознания. А тогда, ничего не понимая, повёл бойца с АКС-ом на плече к "жигулёнку". Подошёл к месту водительскому Ромик и ключом в дверь норовит попасть. Только чувствует, "старшего брата" нет рядом. У багажника тот притаился. Но не совсем чтобы очень притаился - присел просто, потому и не видать. Кричит из-за машины:
   - Ты чё, пацан, озуел в натуре!? Ну-ка, быстро мне багажник распахнул! Вдруг вы, кроме "травы", ещё и расчленёнку транспортируете. Навидался я вашего брата до хрена великого. Эй, не дури только. Чтобы тихонько всё делал!
  
   Рома повернулся и принялся своё вынырнувшее наружу через ноздри естество обратно в нос прятать. До него никак не доходило, что люди с ним разговаривают вполне приличные. При оружии, при регалиях и с полным набором волчьих инстинктов. С такими только на "Вы" и шёпотом. Не понял... За что, собственно, и поплатился гематомой между рёбер, заработанной небрежным поворотом ствола от "калаша". После такого ненавязчивого "подхлёстывания" наш герой быстро багажник открыл, насколько это было возможно в Ромкином разобранном состоянии.
  
   Контролирующий трассу служака привычным манером вывернул в багажнике всё наизнанку, но к своему удивлению ничего, кроме запаски не обнаружил. Данное обстоятельство раззадорило парня, придавленного к земле тяжестью сержантских лычек. Он рьяно полез в машину, приговаривая:
   - Ничего-ничего, сейчас я вам покажу, наркоши долбанные!
  
   На заднем сиденье валялась горка грязных футболок, упакованных в большой полиэтиленовый пакет. Ничего в том необычного, просто наши путешественники так естественно решили проблему гигиены в дороге. Самому на стоянке ещё помыться можно. Но вот стирать одежду - это уже перебор. Посему Сашка с Ромой каждый день надевали новые футболки, только что купленные на вещевом рынке ближайшего на пути городка. А грязные откладывали в пакет до лучших времён.
  
   Не скрою, были там, в этом пакете, и носки. Сами понимаете, лето жара, ноги преют. Патрульный погрузил свой любопытный нос в подарочный мешок с изношенной мануфактурой. Ромка меланхолично наблюдал за той экзотической картиной, как служитель Фемиды вылетел из машины, будто ошпаренный. Ароматы, заквашенные ещё с незапамятных времён, когда Санькин "жигуль" поднимал вверх по Печоре паром до Вуктыла, в сочетании с душной атмосферой разогретой на солнце машины, не пропали даром.
  
   Теперь-то патрульный гарантированно не заболеет насморком в ближайшие пять лет. Не на чем этому насморку обосноваться будет. Всё у мента из носа вылетело вместе с мечтой обнаружить наркотики в довольно экзотическом месте, даже хрящик, по-моему. На боксёра со стажем он стал похожим.
  
   Итак, стоят возле "жигуля" двое. Один в милицейской форме с укороченным автоматом подмышкой, второй - гражданский, разморенный на солнце. Но их одно объединяло тогда. Догадались? Именно! Отсутствие носовых платков. Поэтому позы у обоих забавные, к земле склонённые. Да, и звуки речёвки, от них исходящие, тоже одинаковы. Будто один и тот же автор этот нечленораздельный текст писал. Но Роме-то не впервой, он к такому поведению своей носоглотки уже привык. А каково же патрульному было? Но, кстати, мне его ничуть не жаль. Уж очень он наглый и самоуверенный.
  
   Тем временем, пока происходили описанные выше события, начальник патруля закончил изучать Сашкины документы и подошёл вместе с ним к автомобилю, явно встревоженный видом согнутого пополам подчинённого. Почуяв начальство звериным нюхом, мент разогнулся и доложил:
   - Вот, товарищ старший лейтенант, веду осмотр машины. Один из парней явно обдолбанный. Небось, полна коробушка "травки"... Или же "колёс" каких... Вот тут, в мешке, они это... того..., в грязной одежде замаскировали. Даю руку на отсечение.
  
   Старший лейтенант вскинулся бровями в сторону нахального южного солнца и поинтересовался:
   - Правую или левую?
   Оставив подчинённого один на один со своим вопросом, офицер сурово окинул пронизывающим и в то же время заискивающе-алчущим взглядом Ромку и спросил в лоб:
   - Чем наширялся, парень?
   Ромик никак не мог понять, что всё, что происходит, не кадры из боевика, а реальная жизнь. Но почему его подозревают в какой-то ерунде? Он же даже в армии ни "косячка" не скурил. Абсурд, нонсенс! Полный обосрантус какой-то на его больную голову. А про то, чтобы успокоительного в денежных знаках выраженного, предложить нервному лейтенанту Рома тогда даже и не подумал вовсе. Черепушка же пустая совсем. Попробуй-ка - догадайся, какие нынче борзые... щенки в моде. Он только сказал миролюбиво:
   - Только "пепси" пил. Ничего больше.
   - Ага, рассказывай! То-то тебя расколбасило: морда опухшая, глаза красные, сопли текут...
   - Положим, не у меня одного...
   - Поговори мне!
  
   В разговор вмешался Сашка. Он уверил старшего патрульного, что у приятеля просто случилась аллергия на фоне солнечного удара после того, как его укачало в дороге. Да, собственно, так оно всё и было, как Санька живописал. Но суровый милицейский начальник недоверчиво мотнул головой. Это движение в том же темпе повторила башня БТРа. Пулемёт напрягся и принялся пересчитывать патроны, которые напихал в него расторопный боец - не стащил ли кто, с этих служителей закона станется.
  
   - Искать! - приказал лейтенант. - Если они ширялись, то что-нибудь обязательно осталось!
   Сержант, который, наконец, пришёл в себя после очистки носоглотки, несмело возразил:
   - Товарищ старший лейтенант, так ведь дышать совсем невозможно ... рядом с ЭТИМ пакетом. Может, собаку позовём?
  
   Позвали специальную собаку, натасканную на обнаружение наркотиков. Собака сунула морду в мешок с грязными футболками, чихнула и сказала: "Гав!" два раза. На условном языке это означало, что ничего, достойного внимания наркомана, в пакете нет. Токсикоманы не в счёт. На эти препараты собак ещё не натаскивают. Ничего барбос не обнаружил и в салоне. Но оскорблённый в самую носоглотку оперативник продолжал уверять:
   - Есть, есть у этих северян наркота. Припрятана просто далеко. Нужно обшивку вскрывать.
  
   Позвали на помощь ещё одного бойца. Вдвоём сподручней машину потрошить. В это время Сашок пугал Ромку всякими небылицами.
   - Я не удивлюсь, если эти гориллы сейчас пару "косяков" найдут, - говорил Санька. - На машине же братишка гонял, пока своя в ремонте была. А ты знаешь, какие у него друзья - полные отморозки.
  
   Ромка ничего такого про Сашкиного брата не знал, но ему сделалось жутковато, а, вдруг, и правда, патрульные найдут чего. Приятель рассмеялся и ткнул Ромика в бок. Не бойся, дескать, шутка. А в машине, между тем, творился полный беспредел. Ничего не нашлось и под обшивкой. Озадаченный служака всё никак не мог поверить в неудачу. Он твердил, убеждая себя:
   - Сейчас, товарищ старший лейтенант, найдём. Непременно найдём. Раз есть в наличии наркоман ширнутый, значит, имеются и немые свидетели.
   Во как загнул ментяра неразумный - "немые свидетели". Наверное, детективов пересмотрел в свободное от службы время. Из книг-то вряд ли чего он мог почерпнуть. Такие "герцены" даже в ведомости на получение заработной платы с трудом крестик ставят.
  
   Не осмотренным в "жигулёнке" оставался двигатель, карбюратор и бензобак. Но первые два агрегата наши бравые патрульные, к счастью, разбирать не умели, а в бензобаке длинной проволочкой пошерудили. Ничего там не оказалось.
  
   Два часа прошло с момента начала, так называемого, осмотра. Ромку совсем развезло. Он залёг в жиденькой тени какого-то низкорослого куста, который высох и, следовательно, не мог усугубить аллергию своим цветением. При этом дремавший автотурист находился под неусыпным присмотром стрелка-радиста из БТРа. Время от времени тот посылал в эфир такие донесения: "Оса, оса, я пчела. Объект находится под прицелом, бежать не собирается. Осмотр автомобиля идёт планово. Всё под контролем. До связи". Или это только приснилось Ромке? Так всё причудливо переплелось на ростовском бронебойном посту.
  
   Ромка встряхнул головой, потянулся и побрёл к машине. Как раз в это время оперативник, отчаявшись отыскать хоть какой-то намёк на запрещённые препараты, решил снять автомобильную магнитолу. Последний шанс, надо полагать. Приёмник сержант вывернул сноровисто. Настолько сноровисто и умело, что у Санька и Ромки одновременно родилась мысль о том, что возможно именно этого человека разыскивают в Ростове за автомобильные кражи.
  
   Вариант, кстати, не проверялся. Дарю его органам из соображений гуманизма и неразделённой любви к государству. Вы скажете, что негоже, де, какому-то там отдельно взятому гражданину добиваться любви от державы. Государство же привыкло иметь (читай - любить) всех своих граждан скопом, без разбора имён и званий. А это больше похоже на групповое изнасилование. Когда в ряду пострадавших оказываются практически все поголовно, кроме тех, кто в это время в Лондоне имя и фамилию меняет. Так я вам отвечу. Имел я в виду с прибором таких мудрых Платонов, елей по сусалам западной продажной прессы размазывающих. Да и преставился сей господин в позе незабвенного попа Гапона, повешенного в Озерках единомышленниками-единоверцами, если верить им же сфабрикованным слухам.
  
   Но вернусь на трассу, да и вас с собой приглашу. Оперативник ловко просунул руку в образовавшееся отверстие и... извлёк оттуда АМПУЛУ! Он сиял, как отражение свежее начищенного блина в только что протёртом зеркале. "Вот!" - только и смог вымолвить оперативник. Глазки его блестели, в них отражалась колючая проволока зоны и решётки камеры предварительного содержания. Извлечённую ампулу долго и тщательно изучали всем миром на свету. Миром закамуфлированных лиц.
  
   Сердце у Ромки опустилось в район мобильника и постукивало оттуда морзянкой: "п-п-п-о-л-н-ый п-п-и-п-п-е-ц!". Санёк, напротив, вёл себя уверенно. Он сказал, что эта ампула из комплекта аптечки. Просто случайно упала в нишу для магнитолы, когда он устранял какую-то неисправность с электропитанием приёмника. Но патрульных, которые два часа убили, за здорово живёшь, такое объяснение никак не устраивало.
   - А вот тогда скажи, пацан, что в этой ампуле?! - кричал старлей, поднимая злополучную стеклянную ёмкость к небу, как бы, призывая в свидетели высшие силы.
   - Да, не помню я, - говорил Санька, - что там, в аптечке валялось.
   - Вот то-то! - указующий перст старлея проткнул дождевую тучку, и оттуда начал сеять мелкий дождик, словно подтверждая наличие высшей справедливости для отдельно взятого работника МВД.
  
   Рома уже приходил в себя. И пришёл в себя настолько, что поимел наглость сказать:
   - А вы прочитайте на самой ампуле, что там содержится.
   Ромик был умным молодым человеком, и очень начитанным. Он знал наверняка, что на ампулах с любыми медицинскими препаратами обязательно должен быть указан состав и содержание данной ёмкости. Патрульным, вероятно, тоже когда-то об этом говорили на инструктаже. Лейтенант поднёс глаза к ампуле в тщетных попытках сосканировать хоть какой-нибудь текст, нанесённый на стекло. Но ампула была настолько старая, что все надписи давным-давно стёрлись. Остались одни намёки на кириллические и не очень символы.
  
   Тот самый сержант, который первым начал обыскивать машину, стучал шпорами, вертелся штопором и торжествовал:
   - Это же явно психогенный наркотик, узко направленного действия...
   - Узкими бывают чужие трусы, - весёлой милицейской шуткой оборвал его лейтенант. - Что делать будем, как мыслишь, сержант? Пока не установлено, что в ампуле наркотик, мы, в принципе, задержать этих гавриков можем. Но тогда их в дежурную часть везти. Нам оно надо, этих трудностей?
   - Короче, так, ребята, - это уже лейтенант к Сашке обратился, - сейчас даёте нам "штуку" с сержантом, и ничего, считай, не было. Езжайте себе на отдых. Никто ничего не узнает.
  
   Санька покосился на начавший ржаветь от безделья пулемёт на БТРе и ответил достойно:
   - Везите нас в дежурную часть. Там посмотрим, кто прав. Тут сержант пришёл в неистовство. Дескать, за что кровь пролетарскую мешками проливали!
   - У них, видать, в городе всё схвачено. Ишь щерятся, черти. Но ни хрена у этих нарков не получится! Зовите, товарищ старший лейтенант, свидетелей. Я сейчас сам определю наличие наркотических веществ в ампуле, - вот так вот решил пожертвовать личным здоровьем сержант за свои пятьсот рублей из предполагаемой прибыли.
  
   Хотя, нет, шалишь! Какой старлей с сержантом поровну делиться станет? Вот то-то и оно! Знал ли об этом сержант, бог весть. Но, однако, принести себя в жертву судебно-медицинской экспертизы намеревался, без дураков. Тут уже старший патруля замандражировал. А ну, как в ампуле какие-нибудь отравляющие вещества! Ведь все поляжем за президента на этом анонимном посту!
   - Давай, - говорит лейтенант, - мы ещё поищем. Может, найдём другую ампулу, на которой прочитать можно будет, что там... внутри?
  
   Куда там. Сержант привычным движением санитара со стажем надломил стеклянную ёмкость и нюхнул её содержимое сразу же, не задумываясь. Так, обычно, в ледяную воду мальчишки сигают. Только мальчишкам-то что, они из воды, как пингвины, тут же и выскакивают. А у сержанта уже весовая категория не та. Не суждено, прямо скажем, в детство вернуться. Нюхнул сержант и заорал нечеловеческим басом:
   - Отравили, наркоманы проклятые! Отравили!
  
   Слёзы из глаз хлещут, сопли следом. Чудно всё это Ромику. Он давно уже под шумок руку в нишу, где магнитола стояла, запустил и ещё одну ампулу оттуда достал. Смотрит на неё Ромка, улыбается. Хорошо ему, ибо на стекле синей краской начертано, что это аммиак скольки-то процентный (не помнит он точно - скольки). Сержант-то тоже догадался, что не дурман кокаиновый ему в голову ударил, а нашатырь офигительной концентрации. Мозги теперь точно прочищены у сержанта, не только носоглотка. Не будет он теперь простудой страдать лет десять. Как минимум! Совсем ничего на "дурном чердаке" не осталось.
  
   Когда ребята, прибрав за бдительным патрулём внутренности салона, тронулись в путь, уже вечерело. Рома почувствовал себя хорошо в спускающейся прохладе сумерек. Он спросил:
   - Санёк, ты что, не мог сразу этим козлам денег дать, чтоб не приставали? Я бы так и сделал, если бы соображал чего.
   - Вот ещё, дояров кормить, - возмутился Сашок, - я же не зоотехник! Я наркоман со стажем!
  
   Сашка засмеялся и поделился с другом ментоловой жвачкой. Тоже какой-никакой, а наркотический препарат. На обратном пути друзья ехали другой дорогой. Здесь всё было спокойно, как в Багдаде при предыдущем правителе, ещё до того, как один президент, сильно смахивающий на умненькую макаку с Йельским образованием, не принялся там бряцать оружием.

МИНИ-СБОРНИКИ РАССКАЗОВ

ПОРТУПЕЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ

октамерон

1. ПРИТЧА ОБ УКУШЕНИИ

   Звукооператор группы "Лесоподвал" Станислав Петрович Портупеев в моменты мировой грусти, когда ему совершенно не хотелось елозить нетвёрдыми пальцами по размикшированной спине своего музыкального монстра по фамилии Soundcraft, начинал увлечённо травить.
  
   Музыканты давно знали это замечательное свойство Стаса (на сокращённый вариант своего имени Портупеев откликался охотнее всего) и никогда не пытались пресечь излияний старшего товарища. Напротив, им было даже любопытно послушать истории маэстро, как правило, происходившие некогда с ним самим. Частенько они, истории эти, изобиловали сентенциями в стиле а'ля моралите, иногда не содержали никакого полезного для слушателей вывода. Но внимать речам звукооператора было всегда интересно.
  
   Вот и сейчас Станислав Петрович вытянул ноги на журнальном столике, хрустнул отзывчивыми суставами длинных, но мозолистых пальцев и прикрыл огромные, как у роковых женщин, глаза - верный признак того, что ещё каких-нибудь пара секунд, и в атмосферу студии звукозаписи польются воспоминания.
  
   Вокалист Сеня Плесняков присел рядом со Стасом и приготовился внимать. Чёрт с ней, с работой, когда "говорит Заратустра"!
  
   Итак, звукооператор потянулся напряжённой в районе третьего шейного и четвёртого тазового позвонка спиной и анонсировал очередную историю из собственной жизни:
   - Вот, как ты, Сеня, представляешь себе встречу с бешеной собакой? Что, не доводилось? А вот мне пришлось однажды. Не знаю, честно говоря, была ли эта тварь бешеной в полном медицинском смысле, но то, что в голове у данной сучки что-то переклинило - совершенно точно. Скорее, даже не у сучки, а у её... Ну, да ладно. Вперёд забегать не стану.
  
   После этой Портупеевской фразы бас-гитарист бросил настройку инструмента, ударник Драмсов закрыл на время убойный кроссворд с фрагментами, соло-гитарист Фиников вынырнул из слабого, после двух затяжек "офигительной пакистанской дури" наркотического сна, а две сисястые бэк-дамы загасили ароматные палочки ментоловых сигарет в баночке из-под растворимого "специально отобранного" кофе "Чибо" и прекратили обсуждать фасон топика, который они видели вчера "на этой чухонской дуре Люське" из мебельного бутика "Звёздные врата Вавилона". Группа в полном составе подтянулась поближе к Станиславу Петровичу - вдруг скажет что-нибудь интересное.
  
   - Ага, вернёмся к собаке. Почему я понял, что не с кобелём бешеным встретился? Так о том и речь веду. Сами, ведь, знаете, что для бешеного кобеля семь вёрст не крюк. А у меня всё тихенько, по-семейному случилось, безо всякой погони и прочих ужасов Хичкоковых.
   - Петрович, ты, верно, пса за бубенцы подёргал, - не удержался ехидный "бас" Утконосов, - чтоб его половую принадлежность установить.
   - Помолчи уже, мудрила чудный! Научись сначала в ноты попадать с бодуна, прежде чем дядьку перебивать, а то на гастролях с тебя никакого толку!
   - Толя, Толя, тише! - зашикали на "баса" бэк-вокалистки. - Дай человеку сказать!
   Портупеев окинул аудиторию взором Суворова, минут пять назад спустившегося с перевала Сен-Готард в Муттенскую долину, и продолжил:
   - Ну, так слушайте внимательно, а то взяли моду тушить дядьке кайф. Для меня же что главное? Правильно! Удовольствие получить, чтоб вам моя история понравилась. А когда попусту трещат во время рассказа, никакой охоты нет голосовые связки в эспандерную дугу завивать.
   - Да ладно, Стас, не быкуй. Трави дальше. Мы же тебе не мешаем, - разрядил атмосферу натруженным фальцетом Сеня Плесняков.
   - Всё, всё, продолжаю. О чём это я? О собаке. А-га! В тот период я временно не работал по основной профессии. Перестройка зашла столь далеко, что держава перестала платить не только учителям и шахтёрам, но и работникам телевидения (там я оттрубил семь лет с нескрываемым от руководства удовольствием). Ну, а когда человеку, такому, как ваш покорный слуга, по крайней мере, страна резидентного обитания не отвечает взаимностью, то плюёт этот человек на неё с высоты птичьего помёта и уходит на глубину, как рыба. Не в прямом, разумеется, смысле. Но и не совсем уж сказочном.
  
   Одним словом, оказался я в частном бизнесе. Так, не бизнес - одно название, но платил хозяин изрядно, не давая мне с семьёй загнуться или, там, пойти бомжевать с горя в пьяном угаре от некачественных спиртосодержаших лекарств и тоски зелёной.
  
   Занимался этот мужичок, ну, владелец бизнеса, куда меня влезть угораздило, тем, что из битых автомобилей собирал новые. Скупал у незадачливых хозяев транспорта, которые своё сокровище в суп-коктейль "Machine heart" превратили, за бесценок. Останки автопрома Европы, Азии и Америки после этого демонтировались. То, что ещё казалось пригодным для дальнейшей эксплуатации, складировалось в ангаре. Ангар этот разгорожен был пополам. В одной половине автомастерская, а в другой что-то вроде базы снабженческой: там агрегаты с разбитых авто лежат. Кузова же хозяин где-то отдельно доставал. Я, полагаю, их местные умельцы из металлолома варили.
  
   А потом такие иномарки из всего этого барахла получались - закачаешься. Ни за что от оригинального изделия не отличишь, пока капот на фиксатор не откинешь. Но его для посторонних не открывают, думаю, сами понимаете, по какой уважительной причине. Это как с настоящей женщиной. Не перед всяким мужчиной позволит себе плечико заголить. Целлулоидных красоток из мира "шо вы бизнеса" я, конечно, в виду не имею. Тем за деньги да перед камерой в охотку и с продюсером-козлом, телеса заголивши, полежать престижно. Как говорится, чем бы Анфиса ни тешилась, лишь бы грудь колесом!
  
   Но не о том речь. Вернёмся к нашему разбитому "инокорыту". К чему подобные авто клепать, спросите... Что, неужели, не спросите? Ничуть не любопытно тебе, Сеня? Ну, спрашивай уже, не ломайся. Хорошо, машина для современных мелкотравчатых полухищников капитализма - что твои брюлики для гранд-дамы. Вышла в свет в чём мать родила, то есть в одном платьице и туфельках, без камешков - никакого к твоей особе внимания от "кошельков" похотливых. Стало быть, и пользы для женского здоровья нету: никто массажиста с парикмахером тебе не оплатит, занятия у престижного фитнесс-тренера не обеспечит, солнца мальдивского в подарок не принесёт на серебряном блюде.
  
   И с бизнесом из подворотни та же история. Приехал на встречу деловую на "Волжанке" или, того пуще, на "Ладе" (пусть даже самой крутой - имени песенки, под которую Роднина с Зайцевым весь мир на фигурное катание подписали), никто тебя всерьёз принимать не станет. Тут техникой престижной, дорогой, нужно себе поддержку обеспечивать. Понятное дело, а денег свободных, как назло, не хватает на "тяжёлую артиллерию". Не из оборота же изымать, в конце концов.
  
   Тут, ребятки, дело такое - чем мельче бизнес, тем оборотный капитал крепче к оборотным махинациям приклеивается. Не до жиру! И что делать в подобном случае? Нет престижного авто - не клеятся связи деловые; не клеятся связи деловые - оборот не растёт, дело не расширяется; дело не расширяется - хрен денюжку на автомобиль приличный (новый, а не инвалид европейских автобанов) извлечь получится, совсем нечего крутить и оборачивать станет. Замкнутый круг, да, и только. Вот тут-то мой хозяин и предлагал свои услуги. Всего за треть от "фирмовой" цены любую модель, на выбор.
  
   Молодёжи-то нынешней этой весенней песни капитализма не понять никак, раз сейчас через одного девицы с прыщавыми задницами и папами-прыщами на административном теле государства могут себе позволить на "бэхе распоследней модели" к визажисту ездить перед контрольной работой по арифметике. В наше время всё не так кудряво обстояло. На престижный автомобиль только самые верхи могли наворовать. Более мелким клеркам тогда лишь пенсионный фонд отдавали на правах победителей... здравого смысла, если, разумеется, после Зурабова что-то останется.
  
   Так что, вы поняли, надеюсь, - наша фирма "Крайслер на краю света" была востребована до самого последнего винтика, до самой малой заклёпицы.
  
   С кузовами-то у моего босса дело хорошо было поставлено. Народные умельцы тебе за неделю хоть "Бентли", хоть "Роллс ройс" смастырят. Машины нарядные, новячие. Муха не сидела! Одна заковыка - внутри, под капотом и днищем, - самая настоящая сборная солянка. Причём, не обязательно мясная. Но в том-то вся и штука. Кто станет разбираться, что внутри у твоего представительского лимузина движок от ГАЗ-21 стоит, а карбюратору скоро столетний юбилей отмечать впору? Да, никто. Как не станут на шикарной даме разглядывать роскошные бусы из стразов через стекло увеличительное, на предмет уличения в подделке, я вас умоляю! Нема дурных - а вдруг сейчас так как раз и модно!
  
   Правильно ты подумал, Сеня: нынче не осталось место для подобного автобизнеса. Теперь у всякого нормального предпринимателя такой авторитет за десять лет накопился, что ему хоть где будут рады, прибудь он хоть на "горбатом запоре", хоть на самокате. За шутку финансового воротилы примут, не более. Всё течёт, всё изменяется.
  
   Но тогда же, в лихие, ещё не шунтированные девяностые, все друг друга шугались, "кидалова" конкретного опасаясь. Так что, жил мой работодатель припеваючи, только маржу успевал большой столовой ложкой со своего варева, на бензине и масле двигательном замешанном, снимать. Иногда даже приходилось нашему шефу кой-кому из "деловых" запчасти на крутую технику доставать. Тогда и с этим тоже не всё было в порядке, сами же помните.
  
   Ну, да, чего это я так тут растёкся, будто Баян недоенный? Причём тут я, спрашиваешь? А вот при чём - при складе с авто-запчастями. Новыми и побывавшими в дорожных передрягах, импортными и отечественными, дефицитными и... так себе, в общем, со всяким. Состоял я в должности одновременно и кладовщика, и сторожа. Днём с механиками общаюсь, а по ночам склад сторожу. Через двое суток на третьи хожу на службу, как на праздник. Жаль, чужой этот праздник оказывается. Но мне и то в радость. Могу, как говорится, маслицем свой сухарик постный сдобрить. Жена тоже притерпелась к тому, что её благоверный талант свой на автозапчасти променял. Кому захочется обещаниями правительства на завтрак питаться, остатками веры в обед и голодными завываниями на ужин, скажите на милость?
  
   Трое нас таких у шефа было. Про двух других, впрочем, ничего определённого сказать не могу, поскольку видел их всего пару раз на воле, а так - только во время пересменки. Да и то мельком. Но, по всей видимости, в такую же государственную западню эти ребятишки попали в своё время, как и ваш покорный слуга.
  
   Работал я себе у местного Форда бесконвейерного вполне успешно. Полгода уже оттрубил. От сытости своей даже в метро зайти стыдно, и не только стыдно, но и боязно. Вдруг население заметит и поймёт неверно, тем более - прикид обновил буквально на днях. Чего спрашивается, кудрявому и нарядному денди под землю переться, коли деньги водятся? Деньги, конечно, не ахти какие, но по тем временам за них могли и в морду и по голове "предположительно тяжёлым тупым предметом, напоминающим рессору от Ленинского броневика". Однако ж - ничего, Бог миловал.
  
   Работой я, в общем, вполне доволен был. Даже жена свыклась с тем, что муженёк только два раза в неделю себя дома проявлял как разумное существо. Сами подумайте, сутки на работе, потом отсыпаешься, затем ещё полдня в себя приходишь. Нет, конечно же, про свою основную профессию не забывал совсем-то. Искал периодически работодателей по объявлениям в газетах. Даже резюме отсылал пару раз куда-то. Но поначалу - всё мимо. Впрочем, что это я всё отвлекаюсь. Перехожу к главному.
  
   Приехал я с утра на работу в один какой-то день. Прекрасным его назвать язык не повернётся. Сейчас объясню, почему. Подхожу к своему автомобильному ангару и уже напарнику по громкой связи, типа "домофон", говорю, что смена прибыла. А тут, откуда ни возьмись, выскакивает собачонка. Маленькая такая, кудрявая. Не то шпиц, не то болонка. Не разобрал, одним словом. Да, и не видел я её сначала. Только почувствовал, что не могу ногу вверх поднять - такая вдруг тяжесть в ней образовалась, что впору Каменного гостя припомнить. И к тому же, ощущаю в этой нижней своей конечности боль дикую. Как я теперь понимаю волков, в капкан тяжеленный угодивших!
  
   Ага, ну вот... Чувствую, будто в икру кто-то азартно так вцепился и всё сильнее мой организм изнутри изучать намыливается. Обернулся. Гляжу, собачонка гнусная на ноге висит. Исключительно на своих челюстях висит, и лапами ни за что не держится, чтоб ей. Оттого и тяжесть такая в ноге. Лишний пяток килограммов, попробуй-ка, поноси! Попытался я эту тварюгу стряхнуть, а ей хоть бы что. Только сопит. Понимает, что если рычать начнёт, то мигом с меня свалится. Басню про ворону и лисицу ей в детстве не читали, но инстинкт, брат, почище любого Крылова, Ивана Андреевича. Знает, пакостница, что если отпустит меня, тогда уж точно от пинка не убережётся. Это в лучшем случае.
  
   Злость-то во мне так и играет. Ору сменщику, чтоб быстрей ворота отворял, а не то всю кровь из меня лохматый разбойник выпустит. Замок заскрежетал. Распахнул ангар свой богатый внутренний мир, металлом автомобильным на солнышке играет. Отвлёкся я тут на секунду, а собака тем временем от меня отлетела пулей, как шар биллиардный, от борта, с каким-то приглушённым потявкиванием. Наверное, куском брючины поперхнулась, животина злобная. Хорошо от фабрики "Красные тенеты" эти брюки, а не от маэстро Гальяно оказались, не то б до сегодняшнего дня не дожил в добром здравии, жабою задушенный в расцвете лет.
  
   Не успел я ей, этой собачонке, даже вслед засветить со всей дури, хотя размахнулся знатно. Сиганула сучка в кусты, только её и видели. Одно только мне в память врезалось: был на злостной твари ошейник стильный. Не обычный какой-нибудь, а с металлическими блестящими ромбиками по ободку. "Встречу эту чертовку, убью!" - подумал. Не посмотрю на то, что хозяева у мопсятины шпицовой имеются.
  
   Убью! Сам лично. Лопатой или ломом. Всё равно чем, лишь бы увидеть мучения этого адского создания. Про то, откуда в наших краях собачонка в такое раннее время могла взяться, я и думать не думал. Домов-то в округе нет совсем. А у бомжей такой ухоженной псины отродясь не бывало. Они бы её купать и приглаживать не стали. Съели бы за ужином товарищеским, и вся недолга. А нужно было б мне призадуматься. Ой, нужно. Но не догадался тогда в расхристанных чувствах, не смекнул. Только боком такая беспечная наивность мне вылезать начала. Впрочем, об этом немного позже.
  
   В дверях сменщик показался. Увидел моё лицо разъярённое, порванную брючину в крови, и спросил невпопад:
   - Ты, что ли, упал?
   - Сам ты упал! - отвечаю. - Не видишь, покусали меня животные подлые, возможно бешеные. Теперь к врачу идти нужно.
   Брякнул сдуру, а ведь угадал почти. Как это о чём? О том, что собака бешен... впрочем, не совсем. Да вы слушайте, не перебивайте.
  
   Тут на своём запорожском "форде" наш хозяин подваливает. Узнал, в чём дело и, ну, давай меня в машину запихивать.
   - Сейчас, - говорит тоном обеспокоенным, будто о сыне родном печётся, - поедем к одному нашему клиенту. Он врач хороший, недавно частную практику открыл. Быстро тебя на ноги поставит. А ты, Коля, нас обожди, не уходи домой и клиентам передай, чтоб не спешили уезжать. Быстро обернёмся. Последняя фраза для парня с ночной смены предназначена была, как вы поняли.
  
   Приезжаем к врачу. У того свой кабинет в отдельной однокомнатной квартире оформлен. Частная практика, кругом чистота - плюнуть негде. Представил нас друг другу работодатель мой и сам обратно заспешил.
   - Извини, - говорит, - Стас, сейчас ко мне важный заказчик приехать должен. Ты здесь всё реши, как полагается, а потом приедешь, если сможешь. Все непонятки со сменами я лично порешаю. Не бойся и ни о чём таком даже не думай.
   Сказал и в кабину своей мерсисотой "Волги" запрыгнул.
  
   Как только мы наедине с врачом остались, он меня спросил со строгой озабоченностью:
   - На что жалуетесь?
   - На собаку,- ответил я правдиво.
   - Н-н-е понял, - отозвался доктор, - на какую собаку, больной?
   - На какую, на какую?.. На живую и очень агрессивную. Покусала она меня, - отвечаю, а сам ногу свою без брючины вперёд выставляю, чтоб видно было.
   Врач внимательно изучил следы укусов, обработал их перекисью и спросил:
   - Вам собака знакома?
   - Нет, нас не успели друг другу представить, - печально пошутил я.
   - Что ж, это весьма плохо. Весьма. Возможны крайне нежелательные последствия. Собака могла страдать бешенством, - голос Айболита внушил мне неожиданную тревогу за своё драгоценное.
   - Нет, доктор, - попытался я себя успокоить, - на собаке имелся дорогой ошейник. Значит, не должна быть она бешеной.
   - Эх, Гиппократ мне в печёнку, вы напрасно так, молодой человек, себе думаете. Как же тогда домашняя собака оказалась возле вашей фирмы, на окраине города. Скорей всего, животное сбежало, порвав поводок. Уже не первый случай в этом году, когда бешеные животные от хозяев уходят. Вот что я вам скажу, нужно сделать серию уколов, чтобы обезопасить своё здоровье. А то и - жизнь сохранить! Это не шуточки...
   - Двадцать уколов в живот? - озвучил я свои слабые теоретические знания из школьного детства периода отдыха в пионерском лагере.
   - Нет, что вы. Сейчас всего пять. И не в живот, а в другую мышцу. Практически безболезненно. Новое импортное средство. Так что, делаем?
   - Сколько я вам должен буду за это?
   - Н-н-н-не... знаю. Впрочем, медицина у нас всё ещё бесплатная... Хотя мог бы взять с вас за работу... Но, сами понимаете, я у вас машину ... э-э-э... скажем, ремонтирую. Возместите мне только затраты на лекарство. И всё.
   - Так сколько, доктор?
   - Всего-то - двести пятьдесят. Условных единиц, разумеется. Лекарство-то импортное. Причём - медлить нельзя, уважаемый. Через полчаса все мои усилия могут оказаться напрасными. А то, что в ближайшей поликлинике вам бесплатно серию проколют, гарантий никаких... Решайтесь...
   - Понимаете, у меня нет с собой таких денег. Я ж на работу шёл.
   - Ничего, ничего. Принесёте после. Я вам верю.
  
   В самый разгар наших медицинских переговоров за окном произошло вполне обычное с точки зрения биологии событие, но которое ввело меня в жутчайшую меланхолию. Во дворе спаривались две безродных собачонки неизвестной Дарвину породы. Я отчего-то готов был даже прослезиться над своей непутёвостью, приведшей меня в этот кабинет.
   Но доктор, видно, сумел понять, что со мной происходит, выглянув на улицу. Он прокомментировал происходящее там действо так:
   - Не правда ли, превосходная вязка! Классическая, не находите?
   Мне немедленно сделалось лучше.
  
   Укол и в самом деле оказался практически безболезненным (первый из пяти). Сердобольный доктор одолжил мне свои старые тренировочные брюки, чтоб я не распугивал прохожих странным покусанным видом с мануфактурным акцентом на одну половину своей нижней (и далеко не худшей, смею надеяться!) части.
   Вышел я из подъезда и задумался. Плакал мой подарок сыну ко дню рождения, плакала обновка жене на лето. Всё на лекарство уйдёт. Думаю, а сам двигаюсь независимо от собственного зрения.
  
   Шёл я таким манером, шёл, пока в летнее кафе не упёрся. Оно как раз только открываться собиралось. "Так, - думаю, - на работу сегодня можно с обеда выйти. Шеф сам утрясти всё божился. А не треснуть ли мне кружечку пива по такому случаю? Опять же - нервы совсем расшатались". Думаю ещё, а рука сама уже нужную сумму бармену протягивает. Сел с кружечкой в тени могучего тополя, а сам наблюдаю рассеянно за подъездом, из которого только что вывалиться изволил в жутком расположении духа.
  
   И что вы думаете, минут через десять выходит оттуда знакомый доктор с той самой собачьей мордой на поводке, которая моей крестницей стала недавно. Я даже чуть пивом не захлебнулся от избытка чувств. Может, ошибся я? Мало ли в городе собак одинаковой породы? А доктор тут с кафе поравнялся. Гляжу, а ошейничек-то тоже мне знаком. Сомнения почти рассеялись. А когда эта тварина злобно гавкнула в мою сторону, то тут я уже совсем уверился в своей правоте. На всякий случай отошёл быстро к бару и за спину официанта спрятался. Впрочем, ни к чему были такие манёвры. Не обратил доктор коварный на метания своего любимого (наверное!) собачьего пупсика ровным счётом никакого внимания и утащил его за собой.
  
   Ага, в машину Айболит мой не сел. Значит, живёт где-то поблизости. Нужно проследить. Что я с успехом и сделал. Действительно, неподалёку эскулап этот коварный обитал. Если же чуть подальше, так точно не удалось бы мне задуманное. Обнаружил бы себя раньше. И ещё хорошо, что ветер встречный был. Не унюхала пивного аромата, на гнев помноженного, крестница моя и хозяину "хвост" не сдала.
  
   А план, надо сказать, у меня прямо по ходу сам собой вырисовывался. План мести. Справедливой и суровой. Догадался я, что это доктор в паре с моим шефом работает. Один собаку натравливает, второй везёт в клинику частную, где за пять уколов каких-нибудь копеечных витаминов тебя на двести пятьдесят салатных "бакинских денюжков" опрокидывают. Риска-то никакого. Собака своя, точно бешенству не подвергалась, не состояла, не участвовала... И откреститься от неё в случае необходимости можно.
   Так что все докторские вопросительные телодвижения изумлёнными бровями - чистой воды притворство!
   И витамины в начале лета, сами знаете, даже полезны. Так что - бизнес вполне безопасный.
  
   Ты понял, Сеня, до чего жадность у этих людишек развилась? Даже таким откровенным кидаловом не брезгуют, чтоб им! Один - полный отморозок, а второй врач из разряда диагностов, которым не составит труда такой диагноз с ног на голову поставить, чтобы лишнюю копеечку с пациента выдернуть, влепить со всей силой плохо читаемой латыни: склеротическое затемнение нижних надпочечных желудочков. Или, того пуще, - эротическое помутнение верхнего склеротического зева...
  
   Совершенно с вами согласен: собака-то, конечно, ни при чём. Ей что, она послушно хозяйскую волю исполнила. А гадкие уроды у меня ещё попляшут. Это я тогда так себе подумал, как паучок в предвкушении свежей мушатинки, лапки потирая. А вычислить-то мою разлюбезную парочку труда не составляло. Во-первых, как я уже докладывал, заостряя ваше внимание, что бы ухоженной домашней собачке делать на такой удалённой окраине? Во-вторых, с чего вдруг настолько удачно шеф у ангара оказался? В такую рань он спит обычно и дел с клиентами лично не ведёт. В-третьих, почему доктор так раненько свою лавку открыл? Ещё же восьми не было. Специально для меня? Знал, что привезут?
  
   И всех моих приведённых выше умозаключений вполне бы хватило, чтобы понять - сговор налицо. Но не получилось сразу. А задним умом кто из нас не крепок?
  
   Теперь о плане. Я приступил к его исполнению на следующий день, благополучно доработав свою смену с перевязанной ногой. Наутро заехал домой, спать ложиться не стал. Переоделся и к докторскому дому подкатил. Расспросил старушек о враче. Нашёл в их лице благодарных слушательниц и узнал одну прелюбопытную вещь, которая и помогла мне в дальнейших начинаниях.
  
   Оказалось, что лекарь наш, когда на работу уходит, оставляет своё пушистое создание соседке-пенсионерке. Чтоб, как говорится, уход был за животным целый день. Сделал я у доктора укол второй, как ни в чём, ни бывало, а сам к нему во двор шмыгнул. Деньги заплатил, разумеется, чтобы подозрений не было. И штаны, в которых накануне домой возвращался, вернул с нежнейшим монплезиром.
  
   Дождался я затем, когда старушка собачку на прогулку выведет. Впрочем, вру, не на прогулку. Просто пошла соседка в магазин за какими-то покупками, а мопса этого шпицерылого с собой потащила. Отвязать собачонку от ограды труда не составило. Я же заранее ей фунтяшку специальной колбасы вывалил перед наглыми очами со специальным же предложением от нашей фармакологии. На ночь запер псину у себя в гараже, где кроме остатков разбитого в хлам мотоцикла "Урал" другой живности не водилось. Время выждал, и через сутки доктору позвонил.
  
   Узнать номер постоянных клиентов в нашей автоклинике - ничего не стоит. Они все, клиенты эти, в книге регистраций зафиксированы и сосчитаны. Такой порядок хозяин завёл, чтоб в его отсутствие могли механики по срочным вопросам с заказчиками связаться.
  
   Позвонил я и через шарфик этак говорю угрожающим голосом:
   - Вы ничего не потеряли, милый эскулап? Никакого убытку у вас в семействе не приключилось?
   Он тут и заорал благим матом:
   - Где моя Долли? Что вы с ней сделали? Изверги, живодёры, сатрапы! Хунхузы, башибузуки, гунны!
   Видно, крепко любил собачку, почти, как родную, раз без словаря такие слова вспомнил. На это я и рассчитывал. И прав оказался, безусловно.
   - Да, ничего пока не сделал, - говорю, - я же не кореец, какой. И в основном, даже вегетарианец. А за шавочку свою извольте мне триста... нет... пятьсот долларов отслюнявить и прислать, куда скажу. Не то не видать вам свою Доллю, как собственных ушей без зеркала.
   Доктор долго мне перечить не стал, и с суммой сразу согласился без лишних проволочек. Хороший бы из него зоофил для школьного живого уголка получился. Я тебе честно говорю, Сеня, без смеха. А чего вы все ржёте, будто безумные? Ну, ошибся немного. Бывает. Я же его не некрологом назвал... Как? Некрофилом? Задрали вы, ребята, конкретно со своим новым букварём. В наше время таких и слов-то не было.
  
   Но продолжу...
  
   Предупреждать о том, чтоб в милицию ни ногой, я не стал. Лишняя суета это. Какое дело столичной милиции до паршивой собачонки, когда у них, что ни день, то разборки бандитские во всех уголках МКАДа.
  
   Ну не травите мне душу математикой! Раз говорю, что в уголках, стало быть - так и есть! Это же не геометрическая фигура - кольцо, а социальное понятие. Почувствуйте разницу!
  
   Хорошо, хорошо. Рассказываю дальше. Говоря короче, о том, что милицию мелкий жулик потревожит, я даже не беспокоился - всплыть кое-что из тёмных докторовых делишек может. Ему оно надо? А полтыщи "баксовичей" за друга любезного - самая цена подходящая. Почти задарма!
  
   Приехал я затем на укол к Гиппократу криминальному. Смотрю, понурый ходит, чуть не в то место мне шприцом одноразовым засветил. Переживает, значит. От доктора сразу, и ста шагов не пройдя, я в кафе известном уселся. Жду. Поплёлся мой врачеватель щедрый в почтовое отделение ближайшее и конвертик в указанный ящичек опустил. Смотрю, ушёл оттуда мигом. Не стал судьбу испытывать наблюдением тайным. Сами понимаете, я ему такое условие продиктовал, чтобы жизнь животному сохранить.
  
   Позвонил доктору домой ближе к вечеру, и сообщил, что выкуп получен, всё пучком. Найдёшь завтра своё чадо неразумное у себя в офисе. Представляете, ребятишки, какое у него лицо было, когда он вместо Доллички на пороге клиники своей стерилизованной одни кишки, да косточки обнаружил? Что, говоришь, Сеня? Стерильной, а не стерилизованной? А что - большая разница? С тобой спорить - медицину не уважать!
  
   Продолжу...
  
   Плохой, видать, всё же доктор оказался. Не смог сходу определить, что кости и внутренности не собачьи, а свиные. Я их на рынке перед закрытием оптом у одного перекупщика приобрёл. Да, забыл сказать, на запчастях тех свинских я записку оставил такого содержания: "Сука ты, а не матрос! Приезжай в автомастерскую!"
  
   В тот день, как вы догадались, смена моя была. Смена-то моя, а на работе меня нет. Только эскулаповский "пепелац", под "Мерседес" замаскированный, посреди ангара стоит. И не просто так себе стоит - весь угаженный по самое не могу. Снаружи-то новёхонький, хоть сейчас на приём в импортное посольство ехай. А внутри сплошные фекалии и порванные сиденья. А всё почему? Потому, что в том автомобиле Долли ночевала, объевшаяся жирным и слабительным. Я всегда говорил, что нельзя собаку в замкнутом пространстве оставлять, особенно в таком нездоровом состоянии. Тут тебе и стресс, тут тебе и дрис. А от салона одни воспоминания остались.
  
   Как там доктор с моим бывшим шефом разошёлся, не знаю. Я к тому времени работу у "Парнишек интернейшинел" нашёл. Они тогда ещё не сильно раскрученные были. По специальности, между прочим, работу себе спроворил. Почему меня искать не стали? Очень просто всё. Это только клиентов шеф привык фиксировать, где наваром пахло. А про сторожей ему на кой знать нужно: где живёшь, что делаешь? Не дай бог, налоговая все такие весёлые адресные картинки зацепит и обует хозяина по полной программе за неуплату налогов и нелегальное использование рабочей силы.
  
   С тех пор, наверное, этот деятель умнее стал. Всю подноготную про своих работников наизусть выучил, как "Буря мглою...". А куда я пятьсот долларов дел? Так - двести пятьдесят своих вернул. Другую же половину себе в качестве компенсации взял. Выходного пособия же мне никто не заплатил. Вы что всерьёз думаете, что я нечестно поступил тогда?
  
   - Петрович, а как ты слабительное дозировал, помнишь? - спросил до сей поры помалкивающий гитарист Фиников.
   - Записано где-то. Там от килограммов массы клиента отсчёт идёт. Знакомый провизор посоветовал. А тебе зачем?
   - Есть, понимаешь, ещё один неплохой лимузин... у моего хорошего знакомого...
   - Слушай, ты его выкрасть вздумал? Это же пахнет криминалом.
   - Нет, у меня другие мысли на этот счёт. Пойдём, расскажу.
  
   Репетицию отложили до вечера следующего дня.
  

2. БЕЛИБЕРДЯНСКИЕ ВЫБОРЫ

(основано на реальных фактах)

  
   - Ты говоришь, Сеня, что хуже нет дурака с инициативой? Так я подшлифую твоё высказывание. Хуже нет дурака с инициативой в прокурорской форме. Веришь, я буквально неделю после тех гастролей в себя прийти не мог. Полагал же, что с кондовым упрямством вопреки здравому смыслу давно покончено, никак в Европу вступили с её нескрываемым презрением к власти. Ан, нет! У нас-то на азиатских просторах власть - это такая кормушка, что за неё не грех и дураком выставиться... если недолго. Лишь бы от корыта государева не отпихнули.
  
   Звукооператор некогда гремевшей по всем заимкам и лесосекам группы "Лесоподвал" Станислав Портупеев сегодня был не в духе, поскольку сорвалась назначенная загодя запись солистки Немилы Тугачевской совместно с командой. Немила позвонила через полчаса после назначенного срока начала работы в студии, позвонила из своих апартаментов в Майами, и сообщила, что приехать не сможет, поскольку у неё сегодня мигрень. Кроме того, к ней в гости нагрянул бывший зять с совершенно новой, ещё нетронутой супругой, а также - друг-поэт со странной фамилией Трезвенник и Байдар Мирумир - недавно хорошо забытый апостол местечкового рэпа. А ещё Тугачевская сообщила, что имеет в виду "вашу поганую неустойку", "вашего обкуренного продюсера" и "этого коня - звукооператора".
  
   Портупеева, как ни странно, расстроила последняя фраза примадонны, хотя конь - животное благородное, не какой-нибудь там козёл безродный. Станислав Петрович сидел, пригорюнившись, до тех пор, пока студию не покинули гитарист Фиников и ударник Драмсов. Ушли музыканты в обнимку с двумя натянутыми, как скифский лук - в районе груди - голоногими бэк-вокалистками. Импровизированному квартету было весело, поскольку впереди ждал бесшабашный свободный вечерок, о котором только мечтать в разгар "гастрольного косилова" или "студийных пыток на измор".
  
   Остался в студии один лишь солист группы - Сеня Плесняков. Именно к нему Портупеев и обращал свой унылый взгляд видавшего виды интеллигента, оказавшегося волею судеб среди передовой части человечества - люмпенов.
   Плесняков слушал, а Петрович травил. Знакомая картина.
  
   - Были мы в тот год на гастролях в городе Белибердянске. Кто-кто, группа "Парнишки интернейшнл" и твой собеседник, разумеется, с ними. Я же до вас этому трио свои таланты продавал. Не слишком, нужно сказать, и дорого. Потому, видать, взяли именно меня - малым довольствовался, а образование музыкальное классическое.
  
   Но не о том речь.
  
   Дело к зиме тогда близилось. Жили мы в Белибердянске всей своей группой в лучшей городской гостинице "Северная Плаза". Почему вдруг "Плаза" никто из местных объяснить не мог, но страшно гордился этим названием. Мы же по своей столичной беспечности сразу назвали отель "Сосулькой", из-за чего частенько попадали в неловкие ситуации, когда руководство Белибердянска начинало смотреть на наш коллектив со стоической тихой ненавистью и мольбой в глазах: "Когда вы уже околеете, барышники недоделанные?".
  
   "Парнишки" жили в отдельных люксах, естественно, а обслуга - где придётся. Отопление организовано было из рук вон плохо. Впрочем, ты, наверное, и сам понял это несколько раньше, когда я тебе о названии гостиницы рассказывал.
  
   Батареи в наших "пролетарских" номерах еле тёплые. На таких постиранные на ночь носки к утру высыхать не успевали. А если удачно повесишь, то и ледяной корочкой покрывались. Вполне изящно. Люксов, конечно, это холодное гостеприимство не касалось. Там бойлеры отдельные в каждом номере стоят. Живи и радуйся, ни о чём мирском не думай.
  
   Собрались мы тогда всей своей группой технической и к администратору пошли. Половина на ноль администратора множить, половина в ножки падать с просьбой не о душевном тепле, а исключительно о физическом усилении второго закона термодинамики в номерах проживания. Гостиницей той заведовала очень душевная женщина. Сделала она, что от неё зависело в плане подогрева воздушного пространства. И с котельной связывалась и даже мэра Белибердянского в партер поставила. Нет, не натуральным образом, по телефону.
  
   Раньше-то её из властей городских никто и слушать не хотел. Уймись, мол, любезная имярек, не мешай нам думу горькую думать о том, как народу нашему кисло живётся вдали от европейского великолепия. А тут мы очень кстати со своей просьбой подъехали на вороных. Мэр-то оказался из бывших, ну, который до нынешнего времени коммунальный бал в городе правил, привык столичному люду в пояс кланяться, "Бу сделано!" рапортовать. А дело и котельное хозяйство развалил все к божьей матери.
  
   Администраторша, как я уже, кажется, заметил, женщина умная, с богатым опытом аппаратной борьбы в ИБД (имитация бурной деятельности) и богатым же набором женских аксессуаров для этой битвы с бюрократическими гигантами карликового роста. Нашла она нужные рычаги, кнопочки управленческие в надлежащей последовательности надавила. И вот уже тепло в номерах, даже душновато немного. Вечером после первого концерта пригласили мы администратора к себе на чаёк. Без "парнишек", разумеется. Те в это время местным девкам кастинг устраивали на предмет участия в ночном шоу "Я с парнишками спала, забе-ре-ме-не-ла".
  
   И вот в процессе нашего дружеского застолья, исключительно с чаем и всем, что к нему полагается, рассказала нам администраторша одну поучительную историю из Белибердянской жизни.
  
   Да, кстати, а ты-то, Сеня, знаешь, что к чаю полагается? Объясню, чтоб кривотолков не было. К чаю, в моём, да, и в общечеловеческом, понимании, необходимо что-нибудь вкусненькое. Мармелад, конфетки шоколадные, торт, пирожные и всё, что ещё может прийти в голову любителям десерта. Необходимы также травки, типа лимонника, бергамота и жасмина, чтобы чай хорошо заварился. Ещё без лимона не обойтись, порезанного тонюсенькими кругляшками. А к лимону что необходимо, без всякого сомнения? Правильно, коньяк. И не какой-нибудь хромоногий "аист", а самый настоящий, многолетней выдержки и непередаваемого аромата.
  
   Вкусив чаю с весомым армянским приложением, администраторша гостиницы и решилась рассказать нам такую историю, от которой веры в людскую доброту и справедливость у меня несколько поубавилось. Вот и ты послушай.
  
   Приключились за год до наших гастролей в этом самом Белибердянске выборы. Не какие попало, в городской тамошний совет, а самые, что ни на есть, раздемократические выборы мэра. В чём разница? В самой малости. У мэра, вроде бы, права слегка ограниченные той же, скажем городской думой, но зато все силовики, медицина и прочие бюджетники на финансовой игле крепко присевши. У думы же решений и планов громадьё, желание финансовые средства муниципального образования поделить по справедливости, но пощупать пресловутый бюджет, который сами же в административных муках рожали, они не могут. Разве что, на бумажке ход его исполнения посмотреть... с расстояния дальнобойности театрального бинокля у команды лихих исполнителей с руки. Понятно, о чём я?
  
   Итак, предвыборная кампания вовсю шагает по Белибердянску. И не в школьном передничке, а в грязном фартуке рубщика мяса с колхозного рынка. Помои льются реками разливанными. Местные теле- и радиостанции не успевают друг друга опровергать, перед тем как очередной заряд нечистот выпустить на волю. И вот, в разгар этого непотребного действа один из кандидатов начинает очки набирать с неслыханной силою. А всё почему, обещал данный кандидат газифицировать всю округу Белибердянскую вскорости. И, мало того, не только обещал, но и делать начал. Его команда пробила проект всеобщей газификации, где-то спонсоров изыскала и принялась трубопроводы интенсивно разворачивать. Котельные тоже на газ переводят, милое дело. Просто загляденье.
  
   Но где есть действие, там сразу же и противодействие, будто по мановению волшебной палочки возникает. Так, вроде нас сэр Айзек Ньютон учит, ничего я не перепутал? Противодействие такое, что просто закачаешься.
  
   Самый способный из соперников вышеозначенного кандидата, самый способный и самый же неразборчивый в средствах, решил для себя, что пора кончать с таким газовым беспределом и подключил все доступные ему структуры для достижения несомненного (как он полагал) успеха. Прокуратура была в первых рядах этих самых средств.
  
   Городской прокурор слыл в Белибердянске человеком инициативным, но о содержимом его головы мало кто задумывался. Главное в наше время, не каков ты, не каким умственным потенциалом располагаешь, а каковы твои возможности, сообразно с толщиной бумажника и занимаемого руководящего кресла. Этот городской прокурор придумал в угоду своему избраннику, который сулил "золотые горы" в случае предполагаемой (и несомненной!) победы на выборах, один хитроумный, как ему показалось на пике алкогольного подъёма, план.
  
   План такой. Нужно найти с десяток нездоровых на голову людей, но не постоянных клиентов "жёлтого дома", а таких, которые бы смогли самостоятельно (под диктовку) наштамповать "подмётных писем" о том, как им вредна газификация. Казалось бы, абсурд, но сработало. Нашлись и жалобщики, нашлись и деятельные представители городских надзирающих органов, давшие этим ламентациям положенный законом ход. Таким образом, процесс газификации надлежало свернуть по решению прокуратуры, поскольку "в последнее время участились жалобы граждан вольного города Белибердянска на произвол кандидата в мэры, имярек, в связи с его навязыванием населению богопротивной газификации".
  
   Вот такие дела. Мешают, де, добропорядочным людям работы по газификации так, что "участились обращения в городские органы здравоохранения по причине полного расстройства здоровья, вызванного круглосуточными работами по разводке газовых труб, даже две старушки преставились по вине..." Ну, и так далее. И что ты думаешь, вместо благодарности наш кандидат получает совершенно бредовое уголовное дело в разгар предвыборной кампании. Работы по газификации, естественно, прекращаются. Временно... до Страшного Суда. Заказчик доволен.
  
   Но этим дело не кончилось. Не все же люди в "жёлтый дом" вхожи без пропуска. Понимают они, что зима скоро. Опять придётся морозы переживать с печками буржуйками, котельные же на полпути к переводу на газ брошены. Завалили они прокуратуру заявлениями противоположного содержания. Прекратите, дескать, уголовное дело (из большого пальца левой ноги с похмелья высосанное) против делового человека. Пусть закончит начатое. Куда там. Наш прокурор городской, ума палата, отвечает на все жалобы, что занята прокуратура и более важными делами. Некогда им на ерунду время тратить. Вот очередь дойдёт, тогда посмотрим. Тут и первые заморозки подоспели. Кандидат-заказчик ручонки потирает. Вот, ужо, я своего оппонента смешаю с пищей воробьёв. Людей без тепла зимой оставил, буржуй недорезанный! Думает на этой волне победить, а там... Власть, финансовые потоки, багама-мама, хрен-брюле и коко с маком.
  
   Все местные СМИ так и усердствуют, чтобы дровишек в костёр, прокуратурой растопленный, подбросить и ударить отпущенного под подписку кандидата побольней. Но, как я уже замечал выше, не все ещё в Белибердянске из ума выжили. Понимают кое-что. Пригласили корреспондента с центрального телевидения. Тот в прокуратуру пошёл и выяснил одно интересное обстоятельство. Оказалось, почему времени нет у надзирающих за законностью органов? А потому, что все силы прокурорские на раскрытие ОЧЕНЬ ВАЖНОГО дела брошены. Дело первостатейное.
  
   Уронил один бомжик пьяненький на котёнка бабушки Аграфены кирпич, да и насмерть котейку-то убил. Погиб, так сказать, представитель лучшей половины животного мира. Расследование третий месяц идёт. Прокуратура буквально с ног сбилась. Не спит, не ест. Только об одном думает, как отправление законных актов сделать. Свидетелей отыскивают, допрашивают с утра до вечера, следственные эксперименты проводят. На одни эти эксперименты столько денег ушло. Да, что там денег, пятнадцать кошек и три кота за это время пострадали во время следственных экспериментов. Причём один из них, сиамский кот Раджа, жизнью пожертвовал ради полноты криминальной картины.
  
   Тридцать пять томов уголовного дела уже переданы бомжу безродному для изучения. Бабуля Аграфена сидит и корреспонденту, знай, прокуратуру нахваливает за доброту и отзывчивость. Не оставили осиротевшую старушку без внимания, болезные. Вот такая и должна быть власть настоящая и крепкая, с человеческим лицом и уважительная, говорит.
  
   Удивился корреспондент с телевидения центрального, спрашивает прокурора: "Неужели дело об убиенном котёнке для вас важнее, чем судьбы тысяч людей без тепла в зиму оставшихся? Можно же было работы продолжать, даже если руководитель проекта под судом находится?" Прокурор возмутился. Мол, как это так, для нас любое дело первостепенной важности, в том числе, и кошачье, а работы остановлены исключительно по закону. Не вам, дескать, представителям продажной прессы о возвышенном судить.
  
   "А вам-то самому не холодно?", - корреспондент спрашивает. Оказалось, что нет. Прокурор городской в отдельном доме с совершенно отдельным же, можно сказать автономным, бойлером живёт, денюжки "бакинские" премило так складирует в банке, а народ в округе от холода синеет и в одеяла пуховые у буржуек кутается. Сюжет Белибердянский скоро в эфир вышел. Местная транслирующая станция в это время профилактические работы подгадала. Причём совершенно случайно, безо всякого злого умысла. Начальник передающего центра так и сказал: "Аврал, ребята! Давай контакты чистить дружно, а то мне тут из города позвонили. Говорят, плохо центральные программы показывают. Один криминал кругом и коррупция. Очистим-ка эфир от всякого мусора". И очистили. Всего за одну смену.
  
   Выборы в Белибердянске, как ни странно, не закончились победой того кандидата, которого осудить хотели. И осудили даже. Правда, условно. Но не за двух почивших старушек, оказалось, что просто им срок подошёл к апостолу Петру за предписанием явиться, а за то, что город без тепла оставил. Пока суд да дело, пока разборки в Верховном суде шли, тут и лето подоспело. Некогда мужику делом заниматься, всё по уму газифицировать, когда тебя, чуть не каждую неделю, трясут, как грушу, чиновники из столицы да по судебным заседаниям таскают.
  
   Клюнул народ, как нынче говорят, повёлся на пустышку. Не стал за осуждённого голосовать. Но и заказчика травли не выбрал. Так и появился в Белибердянске мэр, бывший коммунальщик. На него и не ставил никто. А вот, смотри ж ты, выбежала из тени "тёмная лошадка".
  
   Проигравший магнат, разумеется, дело так не оставил. Теперь с новым мэром борется. Тот же и без этих "наездов" не ахти какой хозяйственник, а тут ещё столичные комиссии чуть не каждую неделю раздачу ебуков устраивают, документацию по тридцать раз перебираючи.
  
   А чего, спрашивается, им у себя дома не сидится, какая сила их в Белибердянск тянет? Понятно - какая. Сила финансовой кучи, которую проигравший кандидат в бой бросил. Обидно ему, что его из города с позором изгнали.
  
   Сидит сейчас в областном совете в качестве консультанта-пристебая, желчью на обед питается, о реванше мечтает. Новому мэру руки выкручивает. Таким вот образом до тех самых пор, когда мы на гастроли приехали, и случались в Белибердянске перебои с теплом. Благодаря, как говорится, передовому деятелю капиталистического труда.
  
   А наперсник проигравшего на выборах нувориша где, спросишь? Где он сейчас? На повышение пошёл. Учла его заслуги Родина перед памятью невинно погибшего кота. Вот тебе и дурноватый прокурор с инициативой!
  
   Бабушка Аграфена до сих пор за его здравие свечки в церкви ставит по воскресеньям. Ну да, за прокурора. Котёнку-то - за упокой. Добро она помнит, не то, что электорат Белибердянский. Те, напротив, при случае, двери прокурорской квартиры (это совершенно отдельно от "скромного дачного коттеджика", о котором я раньше говорил) в областном городе кошачьим дерьмом мажут. И подъезд на кодовом замке, и охранник внизу сидит, и камера видеонаблюдения красным глазом подмаргивает. Ничего не помогает. Даже коллеги, порой, от прокурора нос воротят. Такой запах въедливый - спасу нет!
  

3. ЛЮБОВЬ ЗЛА ОТ КУТЮР

(отрывок из обрывка)

  
   Доставая очередную бутылку шипучего напитка из безразмерной коробки с гофрированными стенками, Станислав Петрович Портупеев, звукооператор рок-группы "Лесоподвал", прикладывался кончиками пальцев к козырьку забеленной современными красителями кепки - результат внезапного ремонта на работе и дома. Этим жестом офицера колониальной армии он, как бы, показывал всегдашнюю вежливую готовность вступить в переговоры о неизбежной капитуляции в самой изысканной манере. Но, поскольку в диалог с ним никто вступать не спешил, то оставалось только звонко бумкнуть пробкой настоящего пробкового дерева из португальской провинции Алентежу, наслаждаясь ореолом волшебного дымка, выползающего из лебединого шампанского горлышка и пенять неизвестно кому, сидящему на дне бутыли: "И ты, БРЮТ!"
  
   После очередного своего судьбоносного телодвижения Портупеев не то в шутку, не то всерьёз повалился на диван и запричитал:
   - Вот и нифига ж себе! Так шампанскими газами ещё никогда не травился. Говорили мне, чтобы противогаз взял... почище иприта шандарахнуло...
   Солист группы Сеня Плесняков и гитарист Фиников нехотя повернули головы в сторону старшего товарища, будто собирались прийти к нему на помощь. Один ударник Драмсов зависал с хорошенькими бэк-вокалистками на заднем плане декорации "студия звукозаписи "Пирамидон" в коммунальном разрезе" и вовсе не думал переживать. А что в том такого? Дамы выглядели на все сто: ни капли силикона, одни натуральные соски, кокетливо вываливающиеся из закромов сильно зауженного декольте.
  
   А ноги! Что вы можете сказать мне против этих теряющихся в облаках ног? Вот и не говорите ни черта, чтобы не искушать свою судьбу! Перкуссионист Драмсов никогда не отличался пуританскими воззрениями на промискуитет, так ныне модный в среде молодых людей. Сам не первой свежести, а туда же. Но не станем Драмсову пенять, не будем давить на это обстоятельство его жизни. Что поделать, коли нравится человеку... с молоденькими. Не станем же мы за это осуждать героя, правда?
  
   Однако вернёмся к Плеснякову и Финикову, которые пришли на помощь блажащему почём зря Портупееву. Тот сразу успокоился, поняв, что снова находится в центре внимания.
  
   При ближайшем рассмотрении неприкосновенных запасов оказалось, что в коробке, где полагалось быть противогазам, Станислав Петрович хранил склянку со спиртом редкой чистоты, породы ректификатов. Для профилактики своей аппаратуры хранил. Именно этот "противогаз" помог вылечить затравленного углекислотными шариками звукорежиссёра.
  
   Выпили по маленькой. На большую потом не отважились - всё-таки репетиция предстояла.
  
   И тут, как водится, Портупеев не выдержал и начал травить.
  
   После "второй, не закусывая, и за присутствующих здесь дам!" разговор зашёл о прекрасной половине человечества, как это водится в славянских селениях. Вспомнили знакомых фотомоделей, осенили себя крестным знамением от сглазу. С них станется - такие ведьмаческие и стервозные эти вешалки ходячие, хоть с лица симпатичные, иногда до одури. И тут Станислав Петрович взял паузу, улыбнулся чему-то своему и поведал молодым людям историю одной знаменитой дамы от кутюр.
  
   - Симпатичные с лица, говорите? Хм... правильно, но не всегда! Бывают настолько исключительные исключения, простите за невольный каламбурец, от которых просто приходишь в невероятное состояние духа, хотя, казалось бы... Впрочем, по порядку.
  
   Работал я тут как-то в пору поисков своего места на поприще музыкальном в модельном агентстве "Красная шапочка". Многие у нас, сотрудников, так сказать, не основного производства его почему-то называли "Красная шапочка с пером". Вероятно, Шарля Перро вспоминая. Хорошо, что с одним только. Это я относительно-касательно пера излагаю. А про два других разговору не было, поскольку модельным администратором состоял некий откровенный гей и трансвестит Гизя Семирамидский. На корню он все насмешки пресекал, выдавая обещания о скором свободном, но не очень сытом будущем любителям пошутить над его творческими идеалами.
  
   Обещать-то он не только обещал, но и всегда слово держал. Был сей нувориш на характер строгий, что касалось нанятого им персонала, включая не только уборщицу с осветителями, но и манекенщиц. И отличался наш Гизя этакой не совсем банальной причудой - совершенно не терпел сей господин, чтоб вверенные ему модели были счастливы.
  
   Моделям ведь что, прежде всего, нужно? Чтобы к их ногам сыпались дары олигархов за то, что природа одарила этих порхающих созданий упругими попками и милыми мордашками. Ты прав, конечно, Сеня, не все девицы такие. Встречаются отдельные особи, которым местные олигархи не нужны. Им заграничных подавай.
  
   Так вот, Гизя терпеть не мог, когда кто-то из его команды покидал работу по причине скоропостижного замужества или, ещё хуже, внезапной беременности. Поэтому всячески пресекал слабые попытки красоток найти себе партнёра по играм в папу и маму, как одного из элементов счастья. "Несчастным девицам работается в кайф, на всякую ерунду не отвлекаются", - любил он говаривать своим дружкам из геев.
  
   Ещё мне про этого самодовольного придурка с античной фамилией Семирамидский было известно то, что до модельного бизнеса, как говорится, во время оно, иначе говоря, в период мохнатой совковости, служил Гизя архитектором в одном из районов столицы. Такие пирамидальные универмаги проектировал, такие сады висячие в торговых центрах - закачаешься!
  
   Но, сами понимаете, с денежным вспомоществованием государство не радовало своих сынов от кульмана с рейсфедером. А когда, новые времена сгустились над державой туманом-дурманом, так оно и подавно платить перестало. Не до того. Успеть бы, уже ранее кем-то выстроенное, переделить поосновательней, как мыслилось тогда, на века. Чтобы и внуки правнуков могли жизни возрадоваться и пращура своего за смекалистую норовистость похвалить "за румочкой сюпа".
  
   Долго Гизя ждал перемен, терпел, на рынке приторговывал втихаря модными шмотками, из-за границы его более удачливыми приятелями привезёнными. Но так и не дождался. А года два всего-то и осталось погодить, пока с дурных денег из земли столичной, как поганки, попрут этажи кондоминиумов и коттеджей на заграничный манер. В темпе вальса всё происходило, помните, я думаю. Что ни день - этаж. Что ни день - полмешка зелёных денег.
  
   Только не дождался Семирамидский счастья стать полноценным гражданином, помогающим толстосумам капиталы свежеиспечённые в недвижимость вложить, как в печку русскую, где всё, как на дрожжах, над чугунком поднимается. Успевай только ухватом туда-сюда пошерудить, чтоб не подгорело.
  
   Но не всё так плохо: размытый абрис беспредельных обстоятельств сумел наш герой к своей пользе обратить, основательно мозгами пораскинув над фотографией первого из гарантов нового времени. Решил Гизя сам олигархом заделаться. Раз недомерки и недоучки в бизнес полезли, то чем, мол, он хуже-то!
  
   Собрал Гизя денег немного, папино наследство присовокупил (папа-то у него, чай, не последний человек среди "цеховиков" был, хоть и фамилию носил не совсем адекватную - Шлямбур, Семирамидским же Гизя по маминой линии значился) и открыл агентство модельное. Сказать, что ни черта Семирамидский в моде не смыслил - ничего не сказать. Но, лиха беда - начало! Связей у Гизи, что твоих блох на собаке бездомной. Часть от папы остались, часть сам нажил.
  
   Долго ли, коротко ли, стал Семирамидский вполне преуспевающим кутюрье, хотя ни одной модели толком не придумал самостоятельно. Нет, пробовал, конечно. Но выходило всё больше не на одежду, а на какие-то монументальные здания похоже. В основном - на готические. Готику, особенно раннюю, Гизя с института архитектурного уважал, когда собор кое-какой матери на репродукции увидел.
  
   Тут как раз и папины закройщики пригодились, которые всю страну в фирменные джинсы, батники и платья одевали на близоруком рассвете подслеповатой гласности. Спустя год Семирамидский за счёт коллективного закройщицкого разума имя себе сделал, модели к нему потянулись и разные лица богемные нетрадиционной ориентации. Именно тогда Гизя и обнаружил в себе способность на лету хватать передовые концепции половых перверсий на однополой основе.
  
   А что ему оставалось, скажите, если с девушками у него к тридцати годам никакого взаимного влечения не появлялось. Точнее, односторонне было, с Гизиной стороны, но дальше разговоров за чаем с белковым тортом дело не заходило. "Коли так, - решил Семирамидский, - то и не стану больше свои таланты на женщин распылять. Лучше геем буду. С мужиками-то оно завсегда понятней выходит. Понятней и взаимней. Тем более, что и пример есть с кого брать. Сам Версаче не гнушался этим... Ну, этим самым... от чего Платон в восторг приходил в своей ветхозаветной Элладе".
  
   Но, вообще говоря, как вы понимаете, Гизя не был модельером в полном смысле данного революционного слова, голубоватого, как мальчик кисти Бернардино ди Бетто ди Бьяджо, прозванный Пинтуриккио, оттенка. Ему, Семирамидскому, не только до маэстро Версаче далеко тянуться, но и до отечественных малых гигантов от кутюр, таких, как, к примеру, Клавдий Мерзайцев. Но зато менеджером Семирамидский считался, что называется, от бога. Не преувеличиваю. Нисколько. Хоть и дурак полный, но с фантастическим нюхом и везением. Встречаются в жизни подобные феномены.
  
   Вот такой человек заправлял делами в "Красной шапочке".
  
   Среди прочих моделей, которые работы бывших "цеховых" мастеров на себе демонстрировали, была одна по имени Лора Штерн. Страшная, как смертный грех почерневшего в горе негра. Макияж только и спасал. Зато фигуркой - статуэтка балерины, танцующей баядерку в натуральную величину. Да-да, и баядерка в натуральную величину... и статуэтка... Восторг, вершина вдохновения художника!
  
   Лора - точёный идеал эбенового дерева с неподобающе некрасивым лицом. Насмешка природы, что и говорить. А о косметических операциях в то время ещё и речи не было. Только долларовым миллионерам они были доступны.
  
   Но фигурка - ах, шербет! Рахат с лукумом, бастурма от седла ягнёнка в гранатовом соусе!
  
   Бальзам, как вы понимаете, в больших количествах подобен елею - запах неземной, а голова не соображает. Но никому из персонала никогда не приходило на ум лить шёлк ласковых речитативов в маленькие безобразные ушки Лоры Штерн. Оттого и была она постоянно настороже, опасаясь любого подвоха, незначительной насмешки. А язычок у Лорочки отличался такой остротой, что мало кто отваживался с ней конфликтовать, не подумавши трижды прежде.
  
   После показа очередной коллекции в "Красной шапочке" обычно случалось следующее: только в гримёрку Лора дефилировала, все работники агентства сбегались, чтоб место у замочной скважины занять. Очень любопытно было на "звезду" подиума без штукатурки взглянуть. Такой, знаете, профессиональный интерес, как у каменщика, который желает на качество кладки полюбоваться, ничем не прикрытой со стороны фасада.
  
   Да, моделью наша Лорочка была первосортной, фигуристой и в походке лёгкой. Не ходила - несла себя миру на невидимых крыльях. Отчего так всевышний распорядился, мне не ведомо. Но ни одна другая девушка в агентстве "Красная шапочка" с красивыми лицами и другими параметрами, вписывающимися в универсальную пропорцию 90:60:90, не могли с ней сравниться. Даже близко к уровню безобразного эталона красоты не подошли, как ни старались.
  
   Вся столица на Лорину стать взглянуть приходила, порадоваться элегантной походке, когда Гизя анонсировал показ очередной коллекции. Порой Лору Штерн даже на фотосессии приглашали. Но исключительно без лица. Что? Ты говоришь, что не бывает фотомоделей без лица. Бывают, Сеня, бывают. Физиономию всегда можно от другой модели отрезать, в конце концов, если заказчик потребует. Зато всё остальное! Цимес, амброзия, квинтэссенция женского совершенства!
  
   И вот в один прекрасный день влюбила в себя Гизю эта жуткая красавица. Крутила им, как хотела. Стала практически хозяйкой салона на правах неосвоенной любовницы. Гизя буквально на глазах переродился. Излечила Лора мужика от однополого пессимизма, а потом уехала с ним в Швецию. Там уже основательно все финансовые соки из него высосала и бросила.
  
   Чуть погодя, вышла замуж за кошелёк скандинавский. Фамилию, правда, Лора свою оставила. Соседи её называли не фрёкен Штейн, а Франкенштейн. И было за что, поверь мне. Это я говорю, Станислав Портупеев, капитан внутренних войск запаса... в отставке!
  
   Гизя? Что стало с Семирамидским? А Гизя теперь в Египте, экскурсоводом в Долине Фараонов служит, живёт с каким-то греком и безобразным злобным мастиффом одним домом, вспоминает свой роман с Лорочкой Штерн, как дивную сказку. Видите, что бывает на свете, ребята. Любовь зла, и, что самое интересное, на полдороге с пути к этой любви не свернуть, стоп-кран не сорвать. Пока до конца её не изведаешь, не будет остановок до самой тупиковой станции. Так что, скажу я вам, не бывает законченных геев. Бывает неверный ракурс. А всё остальное - одни понты и следование модным течениям.
  
   Таково моё мнение. Многие со мной не согласятся, потому что не видели Лоры Штерн. Не видели её проход по подиуму... даже обычным шагом не модели, а созданной из бедра по образу и подобию... Из ребра, говоришь? Верно, это походка у Лоры была от бедра. Куриным бёдрышкам от Лоры Буш до них, что до луны пешком... да всё огородами, да всё по пересечёнке. Я вас умоляю!
  
  

4. ТАЙМЫРСКИЕ БУДНИ

(есть женщины в...)

  
   Станислав Петрович Портупеев благодушествовал. Сегодня ему всё удавалось, как говорится "с полпинка". И это замечательное обстоятельство делало звукооператора группы "Лесоподвал" невероятно разговорчивым. Он привлёк перекуривающих музыкантов вежливым покашливанием - будто бы в нейтральное пространство - и начал глаголить в нём так, как привык - с некоего вступления, которое привык называть мудрёным словом "преамбула".
   - Былинники плечистые ведут рассказ, - пошутил Сеня Плесняков, страдающий синдромом неизбежного фьючерсного похмелья - сегодня вечером предстояло посещение вечеринки, посвящённой очередному совершеннолетию вечно юной звезды со странным сценическим псевдонимом Пневмония.
  
   Идти на гламурную пьянку Сене не хотелось, но тусовочный этикет не позволял манкировать обязанностями популярного вокалиста. К тому же, на банкете предполагалось присутствие телевизионщиков, а от такой возможности бесплатно пролезть на экраны страны грешно отказываться.
  
   - Я-то хоть и былинник, но цену своему слову знаю, - в голосе Портупеева не было раздражения, ибо привык он к насмешливо-ироничному отношению, касающемуся его велеречивости. - Я же не Катя Клубничникова, которая совершила сексуальную косметическую операцию на рабочих губах народного избранника и ушла в депутаты, расплатившись парой сладких минетов с банкующими олигархами за политическую поддержку. В моих рассказах больше правды и крепости, чем у Горького. Просьба, не путать последнего - он писатель пролетарский, а не портвейн - с названием некоторых алкогольных напитков.
  
   Плесняков мысленно плюнул на своё завтрашнее в перспективе разобранное состояние и подсел поближе к Портупееву. "Чтобы лучше тебя слышать, дитя моё", - сопроводил он свои действия классической сказочной фразой. Не вслух, разумеется, только лишь умозрительно, ибо Портупеев мог в ответ так съязвить, что пришлось бы снова лезть в интернетовскую поисковую систему за разъяснением нюансов. Большой затейник Станислав Петрович, когда дело касается терминологии, если его привести в состояние лёгкой раздражительности.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из сна с фрагментами кроссворда, а две взбитые силиконовыми сливками бэк-дамы перестали распеваться на мотив бетховенской колыбельной "Сурок", искажая классические слова Гёте до неузнаваемости.
  
   По всем тусовкам я пошла,
   И мой чувак со мною,
   Ах, как я счастлива была -
   Гламур и всё такое!
  
   Тем временем, бас-гитарист Ассодулло Терентьев уже бросил терзать ни в чём неповинный инструмент психоделическими изысками в стилистике раннего панк-рока - сексуальные пистолеты1 и прочие поцелуи2, дело обычное. В результате на студию выпала музыкальная тишина, отчего соло-гитарист Фиников приободрился, освободил свои слуховые органы от берушей, дзенькнул малозначительным аккордом по образовавшейся пустоте и тоже потянулся к звукооператору.
  
   Истории эти услышал я от своего школьного дружка, с которым семь лет за одной партой. Он тянул лямку автомата знаменитой системы Калашникова в пограничных войсках во время прохождения срочной службы. И происходило это на маленькой заставе неподалёку от посёлка Хатанга, что на полуострове Таймыр. Штаб Отдельного Арктического пограничного отряда находился в Воркуте, то есть в Европе. А сама застава - в Азии. Но это обстоятельство к событиям, описываемым ниже, отношения не имеет. Просто к слову пришлось.
  
   А действие будет происходить в посёлке Хатанга, славном своей ледяной дамбой, намораживаемой каждый год для защиты морских судов во время ледохода. Два маленьких сюжета. Казалось бы, между собой не связаны, но только на первый взгляд. Сами рассудите потом, прав я или нет.
  
   Так вот.
  
   Представьте себе этот полярный посёлок, где на всё его небольшое население имелась во второй половине XX-го века одна продовольственная лавка и маленькая чайная с буфетом. И ещё, была в Хатанге некая знаменитая фигура, чью физиономию в силу её известности всему северному населению, впору было печатать на обложке журналов "Советский пограничник" или "На страже Севера".
  
   Звали эту фигуру буднично - Нинка. Однако не было ни одной заставы на побережье, которую сия особа не осчастливила б своим вниманием. Внимание, надо сказать, отличалось той теплотой и доверием, какими славились связи одичавших мужчин, попавших волею обстоятельств и Министерства обороны на охрану Северных рубежей, с требовательной женской душой, лишённой ласки.
  
   Офицерский состав заставы и других воинских частей всячески боролся с проявлениями любви, внезапно расцветающей в разгар полярной ночи, но борьба эта была заранее обречена на поражение. Ибо даже слабый росток пробивает асфальтовый корсет дорог без проблем и усилий. А чем же вечная мерзлота лучше твёрдого искусственного покрытия? Просто такова природа, и всё тут. Коммунистическим напряжением воли и партийным цинизмом здесь ничего не поделать.
  
   Нинка появлялась из ниоткуда, одаривала своей жаркой страстью, а затем исчезала в неизвестном направлении, чтобы вновь объявиться в другом конце Таймыра. Именно такие женщины и служили маркитантками в средневековых армиях старушки-Европы в пору большой поножовщины. Её, Нинку, пытались выселить из приграничной зоны, отправляли в Норильск на обследование в ту самую клинику, где лечат и залечивают болезни, происходящие от удовольствия, а не от нервов. Отправляли в тайной надежде, что там она и останется, рассосётся в большом северном городе.
  
   Но Нинка неизменно возвращалась назад к своим страждущим солдатикам в полной боевой готовности. Ещё более свежая и красивая в новых валенках и телогрейке небесно-голубого цвета, чем была до отъезда. А документы каждый раз оказывались у неё в порядке. Так что поселковая милиция не могла привлечь жрицу любви к какой-либо ответственности.
  
   И в огне Нинка не сгорала, и в воде не тонула, и на морозе не замерзала. И сыщется тому немало подтверждений. Вот, скажем, как-то раз после затяжной пурги участковый инспектор поутру еле выбрался из занесённого снегом милицейского барака, где он заночевал, чтобы не рисковать жизнью, пробираясь домой в ледяном месиве разыгравшейся накануне пурги. Лопатой пришлось поработать знатно. Снаружи барак почти не было видно - так его замело. Один гигантский сугроб с трубой, еле обозначенной над снеговым валом.
  
   В районе крыши участковый заметил пятку от валенка. "Откуда это его принесло?" - подумал он и потянул предмет северной обуви к себе. Оказалось, что внутри валенка кто-то жил, поскольку лягнул милиционера прямо в лоб. Тот схватил лопату и начал быстро откапывать занесённого человека. Если повезёт, то ещё и спасти удастся. А ведь мог бы той же лопатой прямо в лоб заехать. Душевные участковые на Таймыре обитают. Однако!
  
   Скоро глазам милиционера предстала замечательная Нинкина фуфайка, да и хозяйка оной собственной персоной. Приполярная нимфа, как ни в чём не бывало, поднялась из сугроба, скатилась с крыши, встряхнулась, будто кошка после вынужденного купания, и, подхватив ошалевшего участкового под ручку, замурлыкала:
   - Ну, что, красивый, угости-ка даму папироской... Пойдём, согрею. Научу тебя любовному делу - как уставу караульной службы - настоящим образом. И-э-э-э-ххх, защитник!
   Из её алого рта вместе с морозным облачком потянуло лёгким амбре - смесью спиртовых паров какого-то номерного портвейна и аромата жареной накануне мойвы. Из груди же доносились мощные амурные толчки изголодавшегося по любви сердца.
  
   Вот такая замечательная фемина владела умами всего Таймыра. А территория полуострова, чай, поболе Бельгии с соседствующей Голландией будет. И вот теперь скажите мне, найдётся ли в том самом Бенилюксе хоть одна женщина такой беспримерной преданности, жертвующая собственным здоровьем, чтобы поддержать боеспособность нации в Арктике? Вот я и говорю, что нет... А ведь я даже не намекал ещё о плотности населения...
  
   Но не только умами Нинка владела, а ещё и приносила в каждое сердце пограничника частичку домашнего тепла и уюта. Служить становилось веселее, а дембельский завтрак начинал приближаться с невероятной быстротой.
  
   Но, похоже, я отвлёкся напрочь. История совсем не об этом. Не зря же выше упоминал, что Хатанга славна не только продуктовой лавкой, но и буфетом. Так вот, приходят в этот буфет два северных отъявленных зимовщика и направляются к небольшой импровизированной стойке.
   - Галя, дай нам стакан, - говорит один из них.
   Толстопятая буфетчица Галя брезгливо осматривает эту парочку и задаёт совершенно глупый вопрос:
   - А вам зачем?..
   - Дык, выпить вот хотим... - отвечает один из полярных волков.
   - Ну, и покупайте у меня, я вам как раз в стаканы и разолью, - блюдёт Галя интересы своей негоции.
   - Не-а, - говорит собеседник, у которого уже почти напрочь трубы оплавились после вчерашнего, - у нас с собой. Мы тут в лавке взяли, там дешевле.
   - Ничего я вам не дам, - обиделась буфетчица и продемонстрировала свою красивую монолитную фигуру (с шеей, окончательно исчезнувшей в глубинах седалищного нерва) со спины.
   Тогда разговорчивый полярник предлагает напарнику:
   - Ты из горла будешь?
   Тот, несмотря на то, что желание велико (но остатки интеллигентности его ещё не оставили), заявляет:
   - Не могу я из горла, мне без стакана никак. Прям - беда...
   Тот, которому и без стакана нипочём, потерял всякое терпение, открыл бутылку и влил в себя ровнёхонько половину содержимого. Ему стало тепло и весело. Он протянул остатки другу и прокомментировал так:
   - Не можешь без стакана - жди лучших времён.
   Вдруг взгляду опечаленного собутыльника предстала совершенно замечательная ваза с искусственными цветами, которая стояла на буфетной стойке. Он мгновенно оценил ситуацию. Галя отвернулась, а значит - времени хватит.
  
   Непохмелённый интеллигент аккуратно вывалил цветы на стойку и залил остатки водки в вазу. Но тут его подстерегало такое, о чём он даже и подумать не мог, чего ему не могло привидеться в самых страшных кошмарах.
  
   Дно вазы было прикручено к буфету шурупами, поэтому все попытки несчастного поднять заздравную чашу провалились. А тут ещё водка начала просачиваться по резьбе от этих окаянных шурупов (саморез их мать!) и вытекать прямо на пол. Слёзы навернулись на суровые глаза полярника, но он ещё не сдался. Он же был русским полярником, а стало быть, смекалистым и не теряющим самообладанием ни при каких форс-мажорных обстоятельствах.
  
   Мужик поднатужился и, подняв буфетную стойку вместе с пресловутой вазой, медленно и со значением выхлебал водку. Даже приступ остеохондроза не смог прервать эту замечательную процедуру. Такого тяжёлого стакана ему не приходилось больше поднимать никогда в жизни. Друг мгновенно и, пожалуй, получше опытного врача поставил диагноз и помог ему вернуть стойку в исходное состояние, после чего отвёз подбитого радикулитом полярного волка в санчасть на санках.
  
   А тот смотрел во глубины вьюжного полярного неба, и уже другие слёзы наворачивались на его глаза. Слёзы счастья, что у него такой преданный товарищ, и что водка, наконец, попала по назначению. Одна Галя не поняла всей героичности момента. Она, протирая пол от мелких лужиц разлитой водки, во весь голос блажила:
   - Ходют и ходют, выпить им негде!
  
   Впрочем, и в средней полосе, да и в Черноземье тоже, попадаются такие несознательные и неотзывчивые буфетчицы. И бог этим дамам судья.
  
   1 - Имеется в виду панк-группа "Sex pistols".
   2 - А здесь речь идёт о панк-группе "Kiss".
  

5. КОПЧЁНА СМОРОДИНА

(за безопасность дорожного движения)

  
   Станислав Петрович Портупеев отличался разговорчивостью и открытостью. Даже в периоды депрессивного "срыва остатков крыши", как он сам выражался, Стас продолжал дарить миру свои бесконечные байки. Не мог он без этого.
  
   Вот и сегодня...
  
   До окончания запланированного перерыва оставалось минут двадцать - в студии рэп-группа "Позитивные ролики" дописывала очередной ремикс на свой единственный хит "Кислотный пескоструй", - поэтому "Лесоподвал" всем составом "загорал в предбаннике". У "роликов" хватило шариков, чтобы нанимать собственного рэпо-сочувствующего звукооператора, а не пользоваться штатным со студии "Пирамидон". Да, именно о Портупееве речь. Вы удивлены, вы никогда не слышали, что у группы "Лесоподвал" имеется собственная студия? Вы, наверно, шутите? Или слушаете не ту музыку, я вас умоляю!
  
   В "предбаннике".
  
   Фиников раскатывал в мелкий шашлык зеленовато-подозрительных инопланетных гуманоидов на своём ноутбуке. Сеня Плесняков дочитывал "Тропик Рака" Генри Миллера и при этом нервно грыз наманикюренный ноготок на правом мизинце. Перкуссионист Драмсов резался с бас-гитаристом Ассодулло Терентьевым в "речной бой" на щелбаны. Бэк-вокалистки весело обсуждали результаты выборов в Европарламент, отчего-то считая, что теперь контрацептивы перорального применения непременно подешевеют.
  
   Станислав Петрович с трудом приподнял гудящую "после вчерашнего" буйну голову и начал травить.
  
   - Случилась эта история несколько лет тому обратно, когда обязательного автострахования ещё не было. Каждый владелец автомобиля сам крутился, как мог. Я тогда уже у "Парнишек интернейшнл" довольно давно работал, мог себе позволить недорогое авто от ведущих мировых производителей. И позволил. Не успел я толком нарадоваться своему приобретению, только месяц поездил, как в аварию залетел. Причём залетел-то так странно. Посудите сами.
  
   Стою я на перекрёстке, ожидаю, пока "зелёный" зажгут. Ни о чём дурном даже и не думаю. Настроение преотменное. Только что диск записали, через неделю гастроли месячные ожидаются. А потом - отпуск! Красота. "Зелёный" на светофоре зажёгся, и я поехал. Но чувствую, что-то не так. И точно. Со всей дури ко мне в правую бочину врезается "вольво", не помню какой модели. Одно только отложилось в памяти, не старая колымага, из дорогих - стало быть, хозяин вполне себе обеспеченный, а не так себе - мелкий лавочник.
  
   У моей "лайбы" правая передняя дверца внутрь салона вогнулась, два ребра приятелю сломала, которого я подвозил со студии. Крылу тоже амба, капот раком встал, как крыша у теремка. Выскочил я в гневе праведном. Пригляделся, можно сказать, в первом приближении. За рулём "вольвы" мадам сидит. Вся из себя навороченная и блестящая от металлов разного достоинства, ровно как трансформаторная подстанция, только дороже значительно. А рядом с ней мужичок - такой солидный с сединой и мужественным, будто у Штирлица, лицом.
  
   Я выскочил из-за руля, конечное дело, и наехал на эту фифу со всей своей душевностью. Расписал гусиным пером своё представление ситуации, причём и родословную даму упомянуть не забыл. Но не матерно, а вполне-таки гламурно: не "какого хрена?", а "не пуркуа же себе - кренделёк по-венски!", не "имел ваших родителей!", а "что в ваших ласках мне, когда такая лажа?!"
  
   А дамочке всё фиолетово, судя по всему. Сидит, не мигает, в одну точку уставилась, губами шлёпает беззвучно и не шевелится. И тут открывается занавес пассажирского места. Антре!
  
   Выходит Штирлиц и мне встречную предьяву живописует акварельными красками. Что это моя, дескать, вина: не даю добрым людям проехать. Я ему чуть в табло не прислал, честное слово. "Твоя, - говорю, - мамзелина, с какого-такого перепугу на "красный" пёрла, как бык испанский?! У нас тут не коррида, а дорожное движение, чтоб ты себе знал!"
  
   Спасло меня то, что дорожные инспектора вовремя подрулили, а так бы точно потом по "хулиганке" загремел, душу свою потешив. Тут и неотложка подскочила. Забрали моего приятеля в больничку и в корсет его там одели, иначе дышать не мог - так болело. А с представителями ГИБДД начали мы выяснять, кто правый, кто виноватый. Только тут любому занюханному кренделю всю ясно сразу. Свидетели так и говорят, что чумовая дама на "вольве" своей неслась на запрещающий сигнал светофора на околосветовой скорости, не при Максвелле будет она помянута. Да не баба, и не машина её, а скорость, не путайте меня.
  
   В результате означенного действа эта курица мне машину и раздолбала. Штирлиц спокойно стоит в лице не меняется, ксивой какой-то дорожникам в лицо лезет, чуть не по щекам ею хлещет. Заглянул я в ту ксиву и понял, что тяжело мне будет очевидное доказывать, когда такие НЕВЕРОЯТНО толстые аргументы в ней зафиксированы. Заместителем начальника уголовного розыска района оказался этот мужик. Он на меня посмотрел снисходительно и говорит: "Ты ещё мои убытки возмещать будешь, козёл! Не тому подставился! Лучше сразу отстёгивай пятьсот уёв и вали отсюда, пока цел. Добрый я нынче, пользуйся моментом". Я, естественно, не согласился. Забрали славные служители кривоногой дорожной Фемиды мои права и велели через три дня в контору к себе явиться, когда они скумекают, как всё было, и на бумаге изобразят всю эту неприятность. Почему Фемида кривоногая? А ты походи каждый день по нашим колдобинам да канавам, а потом я на тебя посмотрю, да на стройность твоих ног.
  
   Приезжаю в ГИБДД своего района и следака своего нахожу, к которому дежурный направил. Ну да - того господина, который дело моё ведёт. Захожу, всё ещё наивно надеясь, что повезёт на умного и порядочного человека, что отдадут сразу документы и с миром отпустят.
  
   Следователь же мне права не вернул, а вместо этого говорит, что уже дело это, о столкновении на перекрёстке, не ведёт вовсе, поскольку передали его в районное отделение милиции. Ты понял, Сеня, какая чешуя - дорожными происшествиями стали райотделы заниматься. Я ещё подумал, может, теперь ГИБДД начнёт уголовные преступления раскрывать, а не за порядком на дорогах следить. Подумал и озвучил тут же наболевшее. Хозяин кабинета тогда на моё возмущение отвечает так:
   - Вы не горячитесь. У этого полковника, который на вас наехал, очень крутые связи. Лучше к нему претензий не предъявлять, себе дороже выйдет. А так - он к вам ничего не имеет. Даже машину сам восстанавливать будет. Сгоряча тогда полковник деньги с вас требовал. Это уже слишком. А вот, что касается компенсации ваших затрат... Конечно, вы можете в суд подать, но не советую. То, что иск удовлетворят, ещё бабушка надвое сказала. А вот хлопот потом не оберётесь. Полковник будет вас по всему городу гонять, как зайца.
  
   Вот так раз! Штирлиц Полковникович ко мне претензий не имеет! Спасибо благодетелю. Нет, уж, в суд, так в суд. Сказано, сделано. Не выиграю, так хоть нервы ментяре попорчу. Подал исковое заявление и в назначенный срок на заседание прибыл. А там такое выясняется, что просто хоть плачь, хоть смейся. За рулём, по показаниям полковника, он сам сидел, а не жена. У бабы-то его и прав вовсе нету. И свидетели в один голос говорят, что она за рулём была, а суд во внимание не берёт, поскольку, дескать, стёкла в "вольве" тонированные - не видно, кто за рулём, а кто просто так на пассажирском месте дремлет помаленьку.
  
   Откуда стёкла тонированные? Были же обычные! Вот актик имеется из ГИБДД, который, якобы, на месте происшествия составлен. Только подписан этот документ не начальником дорожной инспекции, а каким-то майором из районного отделения милиции. Дорожник-то честным оказался, не стал грех на душу брать, под явную "липу" свою закорючку ставить.
  
   Не по закону документ составлен, выходит. А суду всё нипочём. И свидетели, де, все заблуждаются, когда утверждают, что стёкла на "вольве" обыкновенные стояли, из пластика прозрачного в обе стороны, так сказать, без какой-либо поляризации. Единоразово все близорукими стали. Только что окулиста не вызвали в зал заседаний для освидетельствования этого вопиющего поголовного факта зрительного расстройства. Хорошо ещё, что в дальтонизме их не обвинили. Зафиксировали всё-таки судьи то обстоятельство, что я на "зелёный" ехал. К сведению приняли, чтобы "объективностью" блеснуть перед прессой, нагло пролезшей в зал заседаний. Не без моего, что называется, участия.
  
   Но этим дело не ограничилось. По всем документам выходило, что отважный полковник ехал на задание на своём личном автомобиле и проблесковым маячком на крыше своего "вольво" наводил тоску на окрестных собак. Не стану вас, ребята, утомлять подробностями того, как свидетелей обвинили, кроме близорукости, ещё и в глухоте. Никто из них не только маячка мифического не видел, но и звуков не слышал. Просто беда у нас с народом. Все почти инвалиды. Или только мне так повезло крупно, что собрал я их в одну команду?
  
   И вот удалились на совещание эти дьявольские слуги закона, посидели в своей комнате для перетираний, французский коньячок от Штирлица скушали, решение, заранее написанное, вынесли и тут же вынесли его к народу. Вердикт гласил, что я нарушил правила дорожного движения в той их части, где говорится "перед началом движения каждый участник движения обязан убедиться, не создаёт ли он помехи другим участникам движения своими манёврами". Прикинь, я должен закладываться на дураков за рулём, чтобы не мешать им ездить, как попало. Притянули пункт правил, относящийся к нерегулируемому перекрёстку, словно и не было светофора, и передо мной ещё две машины не проехало на "зелёный", но им повезло, а мне нет. Абсурд!
  
   Штрафанули меня, на сколько-то МРОТов, а Штирлицу просто лукаво пальчиком погрозили. Дескать, ай-ай-ай, господин полковник, поосторожнее нужно на наших улицах. Такие кругом отморозки! Когда приговор только зачитывать начали, я всё понял и к выходу пошёл. Судья кричит: "Мы вас оштрафуем за непочтительное отношение к суду! Имейте же уважение к ЗАКОНУ!" Я уже из дверей ответил: "Уважать такой суд - себя не уважать! А ЗАКОН ваш я уже имею с несказанным отвращением с самого своего рождения. Он меня, а я его" и поехал к мастеру договариваться о ремонте машины.
  
   Оштрафовали, черти, и в самом деле! Но, думаю, государству мои деньги на пользу не пошли. Их кто-то по дороге из банка остановил, перенаправил в Цюрих или в оффшор, какой не то, завернул и спасибо не сказал. Права мне всё-таки вскоре вернули. Практически сразу же. Чтобы их отобрать, нужно было уж очень много "Мартеля" выкатывать из закромов. Поскупился полковник. Машину свою я тоже в божеский вид привёл, хорошего механика мне "парнишки" сосватали.
  
   А, что касается, моего крестника-Штирлица, то тут дознаватель из структуры ГИБДД не угадал. Не стал полковник меня преследовать. Его через месяц за взятки к суду привлекли и посадили ненадолго в лесозаготовителя поиграть. Тут никакой коньяк Штирлицу уже не помог. Мадама его в мужнино отсутствие в северной командировке "вольву" разделала под орех и за границу с любовником сбежала. Теперь там дорожное движение нарушает. А полковнику после выхода с бесплатного отдыха уже не до меня стало. Связи не те, да и желание ослабло, я думаю. А на виагру тяжко зарабатывать, если погоны слетели осиновым листом, а ума - только на озвучку материалов судьбоносных съездов ветхозаветной пролетарской партии власти кухарок и любителей однополых платонических поцелуев.
  
   Всё-таки, есть, наверное, кто-то над нами, если поправки к решениям несправедливым вносит. Вы как думаете?
  
   Так вот, друзья, над залами, где заседают славные представители наших судебных и надзирающих органов давно пора табличку вешать "Бригада профессиональных грузчиков загрузит вас по самое немогу". Это я точно говорю, даже вашего мнения слушать не стану.
  
   - И, э-э-э-хх, копчёна смородина! - Оторвал голову от монитора, казалось бы, виртуально отсутствующий геймер (а по совместительству - соло-гитарист) Фиников. - Давить их нужно ещё в детстве... Как котят... И топить потом... Этих... Ну, которые потом... вот так... позволяют... потом топить...
   - Как ты сказал, копчёна смородина? И где ты только такую видел? А, ну, да - так коптили, что почернела... тогда вам не в эту дверь. Психиатр принимает этажом выше. Тебе, Витюня, дай волю, так страна вообще без руководства останется, а из водоёмов нельзя будет воды попить, чтоб ничего желудочного случайно не подхватить - одни утопленники.

6. ИСТОРИЯ ЛОШАДИ

(легенды народов Севера)

  
   Портупеев смотрел в окно, за которым унылый дождь отбирал у осени последнюю надежду на возвращение летнего тепла. Машины на проспекте вытянулись в длинную анаконду, еле шевелившую жирными пёстрыми боками. Единственное движение, достойное внимания - это перемещение конного милиционера, которому совершенно неважно, как далеко простирает уличная пробка свои зловещие щупальца. Конному всегда можно проехать.
  
   Станислав Петрович шумно вдохнул влажный воздух из раскрытой форточки в "предбаннике" студии звукозаписи, сложил в уме беспризорные слова в очередную историю и открыл рот. Сегодня его слушали только томные дамы - бэк-вокалистки. Вся группа отправилась в ближайший ресторан обедать, а эти "певчие пташки" вторую неделю пытались пересидеть межсезонье на диете - вот и не стали составлять компанию. А почему не захотел обедать звукооператор Портупеев, мне точно неизвестно. Не станем гадать, а просто примем сей факт как данность.
  
   - Эту байку я услышал от Серёги, скажем, Ш*, работающего на момент собственно рассказа экспедитором на Печорском мясокомбинате. Пару слов о Серёге, позволите?
  
   Ш* представляет собой этакого шкафообразного красавца ростом под два метра; с плечами, на которых ни один пиджак от Версаче не смог бы не потерять первозданность уникального итальянского шва. Сергей наполовину иранец (то есть перс), а на другую (со стороны матери) - хохол.
  
   Его отец, дядя Миша, был известен всему городу, где я родился. Да что там городу - всей республике.
  
   А началось всё ещё в конце сороковых годов.
  
   После Второй мировой один молодой сапожник из страны сладкой восточной поэзии и не менее сладких персиков "случайно" оказался на территории СССР, избегая страшного наказания по беспартийной линии Корана в своём родном, благословенном аллахом и воспетом Рудаки Иране. Товарищ Берия внимательно изучил подноготную экзотического нарушителя границы и повелел направить его на пять лет в Печорлаг по статье 58-10 за антисоветскую агитацию, хотя дядя Миша (тогда ещё просто Мисхад) совсем не говорил на русском. Пусть посидит "сын Магомета" под северной луною - может, коммунистом станет.
  
   Однако коммунистом Мисхад не стал. Он превратился в дядю Мишу-сапожника, чей индивидуальный антикоммунистический ларёк раздражал местное партийное руководство ещё во времена Никиты Сергеевича. Но что поделаешь - обувь и у самых великих деятелей КПСС приходила в негодность, а коли ты партайгеноссе всего-то районного масштаба, то ни о какой частой замене обуви от братской фирмы "Цебо" думать не полагалось. Уж ежли ты рождён секретарём не слишком знатным, то добро пожаловать к дяде Мише. А там всего за несколько рублей всяк желающий, партийный, беспартийный и попросту примкнувший, мог познать счастье носить обувь по ТВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ ПЕРСОНАЛЬНОЙ (не путать с делом) ноге, а за пять копеек купить новые шнурки на кеды или баночку гуталина.
  
   Дядей Мишей родители пугали пацанов с самого рождения - уж больно он был чёрен, уж очень непривычно звучал его акцент, от которого веяло чудесными ароматами налитого тугим южным солнцем винограда, непередаваемой сладостью румяных, будто матрёшки, персиков, размером с голову молодого телёнка, крепким, скорее всего, турецким табаком, жестокими расправами кровавых шахов и сказками Шахерезады.
  
   В своём безмятежном детстве я частенько участвовал в набегах на дяди Мишину будку сапожника. Этот нехитрый подростковый промысел вскоре превратился в повальное хобби. Дядя Миша ловил зазевавшихся пацанов за шкварник и говорил, глядя своими сливообразными глазами прямо в глубину трепещущего мальчишеского сердца, небрежно роняя слова из-под своих седовато-жёлтых от частого курения усов: "Папа-мама есссьь? Будим страшный Бармалей делать - гуталином нос мазать..."
  
   Дядю Мишу дети опасались, но не боялись. А уж когда приходили вместе с отцами в заветную сапожную будку, и гордый перс за десять копеек надраивал твои штиблеты до солнечного сияния со словами: "Счаз зайчика с носка пускать будим..." (вероятно, имея в виду "солнечного зайчика"), то тут уж дети чувствовали себя укротителями людоеда и совсем не боялись потомка "Багдадского вора".
  
   Дядя Миша, как я сейчас понимаю, отличался незаурядной внешностью, которая приводила женское население города в лёгкий трепет. Поэтому вниманием со стороны фемин он не был обделён. В обход всех советских законов, касающихся ячейки социалистического общества (так во времена безусловного планирования величали семью на шестой части суши), он содержал мини-гарем из двух жён. Одна из них принесла ему в подарок маленького Серёгу, который позднее стал настолько большим, что отец помещался у него под мышкой.
  
     Вполне возможно, история появления дяди Миши в городе не имеет ничего общего с тем, что я то ли не совсем точно припомнил за давностью лет, то ли просто нафантазировал. Впрочем, мы сильно отвлеклись от темы. Пришло время вернуться к нашим баранам, а вернее - к лошади.
  
   В те времена, о которых пойдёт речь, Печорский мясокомбинат имел несколько заготовительных пунктов за пределами не только города, но и района. На этих пунктах производился забой оленей из колхозных стад. Забой происходил, как правило, зимой после сытного нагула веса на летне-осенних пастбищах Большеземельской тундры.
  
   Понятно, что если забойный участок действует зимой, то в другое время года и смысла нет держать там народ. Но, с другой стороны, подумайте сами, если полгода никто на заготовительный участок не наведывается, то - в каком состоянии он будет к началу сезона? Поэтому на участках по забою скота (в частности - северных оленей) всегда оставалось несколько человек, поддерживающих его в работоспособном состоянии. На одном из таких участков с названием Колваты вместе с людьми постоянно трудилась лошадь.
  
   Для чего лошадь нужна на забойном пункте? Да мало ли для чего! Например: подвезти-отвезти груз, снабдить участок водой из бочки (водопровода-то там нет), доставить больного в ближайшую больницу... Трудилась лошадушка справно, от работы не отлынивала. Коротко говоря, помогала создавать материальные блага озабоченным заготовителям скота. Много лет трудилась бессменно северная сивка-бурка. Но однажды весной у этой лошади (назовём её Кауркой) выпали все зубы. Не то, чтобы несколько, а все разом - ни одного не осталось. И вроде же, не старая ещё...
  
   Что такое случилось с Кауркой, местный ветеринар объяснить не смог - только при очередной дегустации спирта с директором заготконторы скупо обмолвился, дескать, - "авитаминоз животную подкосил"... Забой уже совсем на носу, а лошадь на глазах чахнет. Одними дёснами много ли сена нажуёшь? Того и гляди - скоро преставится скотинка безответная. Ветеринар выхода не находил. Нет в медицинской практике такого случая, чтобы домашнее животное, потерявшее все свои зубы, выжило и вновь приносило пользу. Начальник заготконторы пытался было возразить, да образовательный уровень не позволял шибко-то упорствовать. Ветеринар, хоть и сильно пьющий, но диплом свой не зря получил. Как говорится, руки помнят, а голова совсем даже не репа, а кладезь полезной зоотехнической информации.
  
   Так за печальными разговорами о судьбе беззубой лошади коротали вечера начальник заготконторы со звериным эскулапом. Вы скажете - а что у них других тем не было? Я отвечу: "А попробуйте найти тему на пустынной зимовке в отсутствии не только телевидения, но и радио".
  
   Однажды вышеозначенную спитую парочку разбавил своим присутствием врач из села Ижма. Он заехал справиться о здоровье зимовщиков. Такое, обыкновенно, годовое медицинское любопытство предписывала ему врачебная этика и график профилактических осмотров вверенного района, размером превосходящего немалое европейское герцогство.
   Вечеряли со спиртом. После второй разговор непроизвольно коснулся несчастной лошади, угасающей на глазах. Услышав печальную историю, врач удивился чудесам природы, лишившей животное самого необходимого.
  
   Когда наливали по третьей, заезжий врач неожиданно оживился и начал приговаривать нечто невразумительное, посверкивая дьявольскими огоньками своих чуть раскосых от долгой жизни в природно-климатической зоне, с составным названием лесотундра, глаз: "Так-так-так, самое главное тут материал подобрать...". Как объяснить то загадочное везение, которое посетило Колваты, а вместе с заготконторой и Каурку в лице этого не совсем трезво мыслящего врача? Может, сие была воля Божья, а может - "рука Москвы"? Скорей всего, второе.
  
   Этот врач закончил Московский мединститут по специальности "стоматолог-протезист", года три работал на подхвате у какого-то хитрого дантиста-еврея. Кругооборот золота в клинике у разворотистого стоматолога, разумеется, был. Зубному врачу без такого атрибута протезного гешефта нельзя никак. А советская власть делиться своим золотым запасом вовсе не желала. Общественное столкнулось с частнособственническим и не оставило последнему никаких шансов.
  
   Когда наставник сумел вовремя отбыть в страну обетованную, козлом отпущения сделали его молодого коллегу. По этому делу состоялся образцово-показательный суд с прочувствованным обвинительным спичем прокурора и отрепетированными речами свидетелей злоупотреблений в ротовой полости. Врача направили отогревать зону строгого режима в Коми край теплом собственного тела за экономические преступления с коронками пациентов.
  
   После двух лет отсидки врачу смягчили меру пресечения, и он отбыл на "химические" вольные хлеба. Только работать теперь ему приходилось не дантистом, а и терапевтом, и хирургом, и педиатром... В общем - единственным дипломированным доктором в этом "медвежьем углу".
  
   Итак, перед начальником заготконторы сидел самый, что ни на есть, зубной протезист, а это ли не удача! Трое единомышленников (а теперь это были не просто собутыльники!) стали решать, какой использовать материал для протезов. Остановились на станиоли. Сплав олова не требует использования специальной тигельной печи, которую просто будет негде взять.
  
   Да к тому же - дантист, знакомый с уголовным миром уже не понаслышке, самолично устанавливал станиолевые коронки не одному "пахану" поверх почерневших от чефира зубов. Решение тройка заговорщиков закрепила очередной спиртовой ёмкостью и улеглась спать возле уютно потрескивающей поленьями русской печки.
  
   Наутро вдохновлённый вчерашней идеей врач съездил в посёлок за материалом для лошадиного протезирования, начальник заготконторы договорился с кузнецами, и к вечеру Каурка уже могла самостоятельно жевать сено блестящими челюстями из жёлтого станиоля. Лошадь привыкала не слишком долго. Через неделю она уже и не ощущала никаких неудобств в пользовании новым рукотворным инструментом, умело засунутым в лошадиную пасть заботливым ветеринаром и вечно нетрезвым дантистом.
  
   Каурка ожила, стала быстро набирать вес. Поначалу народ в заготконторе шарахался от её "золотой улыбки", когда Каурка упоительно ржала, явно с кокетливой целью ознакомить всех присутствующих с содержимым своего роскошного рта. К концу забоя все уже привыкли и перестали обращать внимание на необычную лошадь. Такое невнимание к собственной персоне сильно обидело Каурку. Она стала капризной, вздорной и норовистой. То и дело стремилась ухватить возницу своими новыми блестящими зубами, отказывалась ехать в нужном направлении. Одним словом, почувствовала себя аристократкой.
  
   Пока шёл забой, на животное с аристократическими капризами некогда было обращать внимания. Но когда работа закончилась, начальник заготконторы понял, что с такой несговорчивой кобылкой ему дальше не по пути. Срочно собрали заседание в составе всё той же троицы, которая и спасла Каурку от голодной смерти. Теперь вопрос стоял более прозаически: "Зачем в конторе бесполезное, ленивое животное, возомнившее себя "принцессой крови", и что с ним делать?" Бросить жёсткое "на колбасу" никто из троицы не решался - это всё равно, что собственноручно задушить спасённого тобой младенца...
  
   Когда звёзды на морозном небе стали меркнуть, пока совсем не растворились в лучах бледно-розового светила, когда мутные взгляды с трудом отталкивали тяжёлые головы от стола с нехитрой закуской из омулёвой икры с мочёной морошкой, пришло решение. Лошадь передали в одну из зон в качестве дара от заготконторы.
  
   Зеки встретили феерическое появление животного с сияющей на солнце улыбкой дружным ржанием. Каурка сразу стала всеобщей любимицей - здесь "святая" троица не ошиблась. И ещё не один год в той зоне в ответ на сиятельное ржание лошади паханы "в законе" обнажали свои коронки того же замечательного металла.
  
   - Вот такая байка, - закончил свой рассказ Портупеев. - Хотите верьте, хотите - усмехнитесь скептически. Но факты - упрямей самого упрямого осла, и они, эти факты, говорят в пользу того, что нет ничего в мире, что не могло бы случиться, если за дело берутся люди со смекалкой, умением и желанием.
  
  
  

7. ЗМЕЯ

(деревенский ужастик)

   - Услышал недавно историю, которая на самом деле имела место быть в диапазоне реальных фактов, а не эфемерного мифотворчества. Рассказал её мой бывший коллега по работе на северах, где я ещё до армии трудовую деятельность начал, - этими словами начал Станислав Петрович Портупеев обеденный перерыв группы "Лесоподвал". Весь мужской состав коллектива, включая звукооператора, находился в ожидании, пока бэк-вокалистки наметают на круглый стол что-то вкусное поверх синтетической скатерти-политбранки из магазина "Техно-мы".
  
   На слова Стаса все отреагировали по разному.
  
   Фиников округлил и без того огромные глаза, Ассодулло Терентьев приоткрыл рот, подготовив его для посещения сказочной, отнюдь не пластилиновой, вороны. Драмсов вытащил беруши из воспалённых ушей, а вокалистки второго плана перестали шушукаться и посмеиваться. А где же был в это время лидер "Лесоподвала" Сеня Плесняков? Ах, да, он отбегал по одной из насущных человеческих нужд. Вот уже и возвращается. Все готовы?
  
   Тогда слушаем Станислава Петровича.
  
   - Эта замечательная история приключилась с моим хорошим знакомым Володей, скажем С*, в 1995 году. Он поведал её мне под сильным впечатлением от недавно случившегося. Рассказ сопровождался иногда непечатными терминами, которые я, естественно, опущу, чтобы не давать повода для обвинения автора этих строк в употреблении ненормативной лексики в общественном месте. Не мудрствуя лукаво, дальше стану излагать события от лица главного героя, восстанавливая по памяти тонкости и нюансы оригинальной версии.
  
   - В конце декабря подгадал я отпуск, чтобы на Новый год погостить у своего родного брательника. Живёт он с женой в глухой деревне на севере Красноярского края. О том, как добирался в эту глухомань, - отдельная история. Но добрался, последний участок пути, преодолев на санях с пьяным в хлам извозчиком, который нередко терял дорогу в снежных завалах мощных сугробов, среди которых то и дело что-то зловеще сверкало. Я подумал, не иначе - волки, но возница со всей присущей ему правдивостью и прямотой заявил, дескать, это одичавшие козлы, которые отбились от одного колхозного стада ещё осенью. Их в округе никто не боится. И в лес ходить тоже не страшно: раз козлы свободно в дебрях разгуливают, то волков, похоже, там нет совсем - извела хищников озверевшая с голодухи скотина.
  
   Часам к девяти вечера я уже обнимал брата и всю его семью. Делать это приходилось на ощупь из-за кромешной темноты (в те годы электроэнергия доставлялась в глухие сибирские деревушки весьма нерегулярно, а попросту - она подавалась в дома всего 4-5 часов в сутки, прим. автора). По случаю моего приезда зажгли керосинку и сели за стол.
  
   Канун Нового года, встреча гостя долгожданного, - сам понимаешь, дело быстро не закончилось. Сидели почти до двух часов ночи. Но, однако, пора и спать ложиться. Постелили мне на печке, и я дрыхнуть завалился. Но, надо заметить, что перед самым отбоем литрушку молока приговорил, вторую за вечер. Соскучился по натуральному...
  
   Нужно ли объяснять, что примерно через час со мной внутриорганизменный конфуз приключился? Молоко-то от своей коровы, жирное - вот желудок и не справился. Что делать? Удобства во дворе. А на улице, как назло, - хоть глаз выколи. Бужу брата, чтоб дорогу показал. Он задал мне генеральное направление, подсветив спичками, и я отправился. Нашёл "скворечник", на "гнездо" уселся.
  
   Сижу в полудрёме, мечтательность этакая случилась. Думаю о жизни, встрече Нового года, деревенском бытии... Хорошо, в общем, сижу. Вдруг какие-то посторонние звуки меня отвлекли - будто шипит кто-то. Воздух морозный, тихий, слышно хорошо. Нет, думаю, показалось. Однако шипенье стало сильнее и приобрело зловещие оттенки. Неуютно сделалось, мерзопакостно. Всё, пора спать идти...
  
   И тут, чувствую, что не один я в этом уединенном домике на краю заснеженного огорода. В темноте что-то шевелится. Что-то отвратительное и гадкое, отдалённо напоминающее кобру, которую факир дудкой дразнит. Сердце опустилось ниже спущенных штанов, но его удары не способны были заглушить отчётливого, будто звук пробитой камеры, зловещего шипенья. "Змея!" - пронеслась мысль.
  
   Понятно, что подобная фантазия могла появиться только в не совсем трезвом мозгу - откуда в 20-ти градусный мороз посреди Сибири кобра возьмётся, сам подумай? Ужас сковал всего меня, а не только члены, как пишут в приключенческих романах. Никак - чёрт шутит! Я уже начал прощаться с жизнью, но тут, о, счастье, движение снова вернулось ко мне...
  
   С дикими воплями вылетел из деревянного строения и упал в сугроб. В доме зашевелились на звук, напоминающий предсмертный стон раненого изюбря, зажглась керосиновая лампа, и на крыльцо вывалило всё братово семейство. Представляешь, что они увидели? Дверь в уборную открыта, рядом в снегу с голой задницей лежит мужик и орёт благим матом.
  
   Брат ничего поначалу выяснять не стал, а быстро провёл эвакуацию моего почти безжизненного, но очень крикливого тела в дом. Ни на какие вопросы, естественно, я отвечать был не в состоянии - только вопил нечто бессвязное. Братуха отыскал в сенцах мощный китайский аккумуляторный фонарь - ещё времён братания Сталина с Мао Цзедуном - и ушёл с ним на улицу, чтобы самостоятельно обличить злодейского ворога. Вернулся минут через пять, умирая от смеха.
  
   Оказывается, накануне моего приезда, родственники решили зарезать гусака к праздничному столу. Но тот, спасая свою жизнь, сумел вырваться и скрылся в сугробах. Целый день его искали, но найти так и не смогли. Подумали уже, что хорьки или лисы расправились с гордой птицей. А эта бестия, этот гусиный бастард оказывается, провалился в отхожее место и мирно там дремал, когда мой желудок призвал меня к ответу.
  
   И вот когда на голову гордого гусака полились выжимки цивилизованного желудка, отравленного натуральным деревенским продуктом, он решил, что не потерпит надругательства над своим уязвлённым самолюбием и принялся злобно шипеть, высовывая голову из отверстия в полу в поисках обидчика...
  
   Я его простил. И не просто простил, а вытребовал у брата амнистию для своего крестника. Правда, гусь ещё примерно с неделю источал неземные ароматы, но ядрёный морозный воздух и чистый снег помогли ему справиться с комплексом неудачника.
  
   С тех пор я всегда беру с собой фонарь, если волей случая пользуюсь деревенскими удобствами и предварительно провожу рекогносцировку на месте. Так-то, девчонки.

8. МАРЧА

(моменты оккупации)

  
   Продюсер группы "Лесоподвал" Арест Демьянович Уплетаев уже выходил из студии, когда его остановил коммерческий директор со странной греческой фамилией Бездраки, протягивая газету со статьёй о пропавшем где-то в океане пассажирском авиалайнере.
  
   - Представляете, как стало опасно жить, дорогой мой Арест Демьянович. Кругом бури, потопы, извержения (и не только семени!), грозы и сели, лава, пожары и грязь... Нормальному человеку по служебной надобности из дому-то отлучаться страшно.
   - Так ведь и у себя, как говорится, в кондоминиуме - взглянешь новости одним глазком - жить никакого желания не остаётся. Если бы не долг гражданина...
   - И не говорите, Арест Демьянович. Лишь исключительно непосильным трудом и спасаешься от мерзостей бытия.
   - Иэ-э-ххх... Всё смешалось в доме чукотском!
  
   Продюсер и коммерческий директор отправились отбивать вложенное в группу "бабло". Когда дверь за ними закрылась, в студии застыла тишина. Но не гробовая, не гнетущая, а самая обычная тишина, которая ненадолго заполняет собой пространство, если в помещении есть кто-то, кто не умеет долго бороться с молчанием. Кто проигрывает собственной словоохотливости, практически так и не дав ей генерального сражения.
  
   Звукооператор Станислав Петрович Портупеев потянулся, аппетитно хрустнув ревматическими суставами. Затем принялся весело насвистывать что-то из нового хита Тимы Биплана. А чего не посвистеть, если только что сведён самый сложный трек с альбома "Канаем на кичу", который не сводился две с лишним недели. Портупеев вознёсся из кресла методом самовозгонки и переместился в сторону кофеварки. Сейчас сделает пару глотков капучино и начнёт травить. Это - к бабке не ходи!
  
   Музыканты уже были готовы распахнуть локаторы своих ушей навстречу словам Стаса. Приучились за несколько лет совместного творчества.
  
   Вокалист Сеня Плесняков отложил в сторону свежий номер журнала для очень взрослых - "Playman"! Бас-гитарист Ассодулло Терентьев заскоблил медиатором по еле заметным следам брызг от некачественного виски деревенской выделки. Нет, нет-нет. Оказывается, он имеет дело со следами лака для волос, подумайте! Ничего себе - "эти свиристёлки на бэке" скоро всю студию в косметический салон превратят.
  
   Ударник Драмсов вынырнул из кроссворда с фрагментами, фрагментами своего неоднозначного подсознания вынырнул. Соло-гитарист Фиников перегнал мочало прекрасно разжёванного йеменского ката1 из одного угла рта в другой, а две налитые силиконом бэк-дамы (те самые свиристёлки, которые любят лакировать свои "сценические вавилоны" натуральным "Тафтом") загасили ароматные палочки ментоловых сигарет в баночке из-под мятного монпансье "Маастрихтский домовой" и прекратили обсуждать цвет блейзера, который они видели вчера "на этой корове голландской - Нелли" из туристического агентства "Эдем дас зайне".
  
   Как ни странно, Стас кофе пить не стал, а полез в холодильник. В группе было принято, что во время работы никакого спиртного, даже пива! Но плевать Портупеев хотел на правила - сегодня он на коне, победитель, которому дозволено всё! Причём без страха оказаться осуждённым, если верить известной пословице.
  
   Первый глоток из оригинальной бутылки с транспарантом "Grolsch" на зелёной груди хмельного гренадёра оказался затяжным, как ночной прыжок с парашютом в тыл врага. Станислав Петрович этим глотком будто разгладил все бессонные морщины на лице изнутри. Похорошел. Распетушился. Взлетел над обыденностью. Он был готов к рассказу. Слушатели, пережив театральную паузу на обострении любопытства, тоже оказались готовы. Не станем и мы делать вид, будто нам всё равно - послушаем Портупеева.
  
   Был я как-то в Мукачево, это в Закарпатье, почти на границе с Венгрией. Не в самом городе, а в центре ПРО и ПКО (противоракетной и противокосмической обороны). В отпуск ездил к другу. Мы с ним срочную вместе служили, а потом его перевели в Закарпатье, где он подался в прапорщики, получил место в общаге, да так и остался в рядах вооружённых сил вплоть до развала СССР. Я тоже четыре года прапорщиком по контракту на северах подвизался. Друг-то меня каждое лето к себе приглашал. И однажды я приехал.
  
   Помню, поднялся с автобусной остановки в горочку, где часть стоит, и почти сразу узнал её. По одному проекту, видать, с нашим военным городком в Печоре возводили. Только природа здесь другая. Богатая и просто-таки упоительная. Да ещё вместо нашего монстра - "Дарьяла", узконаправленные антенны типа "шалаш".
  
   Друг меня на КПП встретил, пропуск оформил, а потом говорит:
   - Сейчас шмотки кинешь в гостинице (неженатые офицеры жили в общежитии гостиничного типа), а потом сходи в марчу за выпивкой, а то мне некогда, начальник штаба на правёж вызывает.
   - А где я найду эту... как её... марчу?
   - Выйдешь с КПП, налево свернёшь. Там тропинку увидишь среди деревьев. Вот по ней иди под горку, спустишься в деревню.
   - А марча - это что?
   - Там любого спросишь, покажут.
   Сказал и убежал за звездюлями в штаб. Прапорщик без звездюлей всё равно, что рыба без плавательного пузыря, незамедлительно грустнеет и на дно идёт. А сразу после накачки "куски" и выглядят свежо, и копытом бьют, будто породистые рысаки, и службу несут исправно.
  
   Тропинка вывела меня прямо к деревеньке. Деревенька ухоженная, красивая. Кругом цветочки в клумбах, дорожки у домов цветным песком отсыпаны, на улице самый настоящий асфальт, а не как в части - плитуар. Как, ты не знаешь, что такое плитуар? Это когда дорога вымощена дорожными плитами, уложенными без подгонки, то есть, как попало и, к тому же, на спланированную поверхность. Ага, точно... Живём мы здесь в воинской части хорошо. Так нам и надо!
  
   Дома в деревне тоже как с картинки о Нижней Саксонии. Крыши черепичные, стены белого кирпича, кое-где плиткой декоративной украшенные. Лепота.
  
   Встретил я гражданскую старушку, следовавшую мне навстречу, и спросил, мол, где тут у вас марча, бабуля? Она мне рукой указала направление, а от себя добавила:
   - Иди туда сынок, как увидишь деревянное здание, - значит, пришёл. Это и есть марча. Ни с чем её не спутаешь.
  
   И точно - среди красивых, на загляденье, домов марча смотрелась чем-то инородным. Словно бельмо на глазу выглядела. Покосившееся деревянное здание, больше походившее на обычный сарай. На сарае висела аляповатая табличка, исполненная быстровысыхающей краской через плохой трафарет. Она гласила, что здесь находится магазин.
  
   Зашёл я внутрь. А там, кроме хлеба да кое-каких консервов, ничего нет... из закуски. Зато ассортиментный перечень напитков потрясал воображение советского человека и заставлял меня трепетать священной дрожью странника в пустыне, вышедшего к долгожданному оазису. Одного только пива сортов сорок. Да и водки, наверное, не меньше. Так ведь было же ещё и вино. Даже сейчас, когда мы ко всему привыкли, посещение ТОЙ марчи не показалось бы рядовым событием. А тогда... для обычного прапорщика советской армии... Можешь себе представить?
  
   Точно в сказку попал...
  
   Навстречу мне маленький господин выскочил. Именно господин, а не товарищ, это я сразу понял. Ростом, пожалуй, меньше меня. Я, как вы знаете, не великан, а этот так и вовсе лилипутом казался. Только невероятно ухоженным и интеллигентным. Белый верх, чёрный низ. На шее бабочка "кис-кис", во рту скромная золотая фикса, на голове роскошная седоватая шевелюра с начавшей расти тонзурой посередине. На маленьких, не больше 38-го размера, ножках продавца были лакированные концертные туфли, идеально натёртые бархоткой.
  
   Господин буквально расстелился передо мной, своим единственным покупателем:
   - Что пан желает?
   - Пан желает водки, да побольше...
  
   Когда я уже закрывал заполненную "огненной водой" сумку, спросил, отчего так странно называется заведение, где, собственно, и состоялся акт закупки спиртного. И тогда продавец рассказал мне историю:
   - Пан знает, что эта деревня немецкая? Точно, пан, вы очень наблюдательны. Появилась она здесь давно-давно, ещё во времена императрицы Марии Терезии и короля-воителя Фридриха Второго, прозванного за его деяния Великим.
  
   Земля эта часто переходила из рук в руки, но в деревне всегда жили только немцы. И как думает пан, не хотели бы новые хозяева всякий раз спалить её, а жителей по миру пустить? Пан понимает правильно - хотели...
  
   А почему они этого не делали, любезный пан? Я вам скажу. Всё оттого, что в деревне была Марча. На самом деле, конечно, никакая не Марча... а Марта, просто на местном диалекте так звучит это замечательное немецкое имя. И была она настолько хороша собой и так нежна, что ни один мужчина не мог перед ней устоять.
  
   И как только новый завоеватель ступал в пределы нашей деревни, он сразу был очарован славной девицей Марчей. Жила она на отшибе, гнала шнапс и потому, наверное, никто не мог обойти стороной её дом. Никому не отказывала Марта ни в водке, ни в любовных утехах.
  
   И пусть скажет мне пан, захочет ли самый воинственный завоеватель сжигать деревню, где живёт настолько прекрасная фройляйн? Вы верно мыслите пан, именно так оно и происходило. Все завоеватели немедленно были сами захвачены в сладкий плен двух очаровательных рук, ещё более очаровательных ножек, рыжих, как пламя, волос и зелёных глаз размером с австрийскую монету достоинством в 1 флорин, отчеканенную в 1891-ом году на Венском монетном дворе, и глубоких, как Северное море у берегов Норвегии.
  
   Шли годы, Марта старела, но у неё была дочь, которая по чудесному стечению обстоятельств также охотно откликалась на имя Марча. И опять вы всё точно угадали, пан: дочь заняла место матери. Потом эту Марту сменила ещё одна, потом ещё. Хотя... вполне возможно, кое-кого из красоток звали несколько иначе. Какое, в сущности это имеет значение, пан?
  
   И так длилось до недавней поры. Только теперь уже новая Марта не сама готовила шнапс, а торговала в продуктовой лавке. Ой, пан, зачем вы гневите Езуса Христа? Не называл я советских солдат завоевателями, вы сами себе это придумали...
  
   Но то, что последняя Марча продолжала жить с военными из той части, что стоит на горе и не отказывать им в шнапсе в любое время суток, так то верно, пан. О, вы интересуетесь, что же стало с Мартой дальше... В неё влюбился один порядочный офицер, из тех, что умеет играть на фортепьяно и читать Гёте в подлиннике, о, матка бозка! Да так крепко влюбился, что взялся её ревновать ко всем ночным посетителям. А разве могла девушка нарушить вековую традицию, пан? Не нами установлено, не нам ломать, не так ли?!
  
   И тогда офицер пришёл к ней ночью, попросил водки. Выпил, потом овладел Мартой, как самый смелый любовник. Затем одел чистое исподнее, гладко выбрил лицо... О, пан, у меня не хватает слёз, чтобы выплакать это горе! Да... да... он застрелил её из табельного оружия, а потом застрелился сам. Если пану любопытно, он может найти могилу последней Марчи на лютеранском кладбище... там, за кирхой (господин махнул в неопределённом направлении). А место, где жила и торговала Марта, стало называться марчей с той поры. И это единственная память о ней... Езус Мария...
  
   - Это были ваши отец и мать? - неожиданно ляпнул я, прерывая господина с опухшим от слёз носом.
   - Не зразумею, пане. Meine Ausgangssprache ist deutsche!2
  
   Когда я выходил из марчи, господин слегка приободрился и внезапно вспомнил, что немного владеет русским:
   - Спасибо пану за визит!
   - И вам не хворать, уважаемый....

_ _ _

  
   Портупеев немного подумал, а потом закончил свою историю так:
  
   - Что-то в последнее время начали америпиндосы вновь травить свой народ страшными сказками о русской угрозе. Испугались, что начнут люди интересоваться, кто же их убивал во Всемирном Торговом Центре без зазрения совести, прикрываясь мифической "Аль-Каидой", отвлечь ещё одним мнимым врагом захотели.
  
   А тем, кто в анус с восхищением этим политическим простакам дышит, я бы поостеречься посоветовал, поскольку эпоха заокеанского масоно-фашизма уходит в прошлое, где благополучно покроется навозом саакашвилистых восторгов.
  
   Была бы жива Марта и её марча из-под Мукачево, кто знает, так бы лезли туда НАТОвские бойцы или, наконец, проснулись в них живые люди, в этих бездушных простаках (простота хуже воровства, вы не забыли?), которых дёргают за ниточки неведомые силы мирового оболванивания...
  
   1 - Кат, растение (Catha Edulis) - это кустарник семейства бересклетовых, который проростает в странах Восточного Средиземноморья и Северной Африки. Энтеоген кат распространен на Аравийском полуострове, в Эфиопии, в Восточной и Южной Африке, в незначительных масштабах он также культивируется в Индии и на Шри-Ланке. Это растение содержит наркотические вещества психостимулирующего действия, в связи с чем получило довольно широкую известность. При сушке ката наиболее активное вещество, катинон (cathinone), почти полностью испаряется за двое суток, оставляя более мягко действующий алкалоид, катин (cathine). Поэтому собранный урожай листьев и стеблей ката транспортируют в пластиковых мешках, или запакованным в листья банана, чтобы обеспечить сохранность высокой психоактивности.
  
   2 - Meine Ausgangssprache ist deutsche! (нем.) - Мой родной язык немецкий!

ПРОСЛЕДОВАЛ ПОЕЗД ...

(Der Teufel дюжинамерон)

  

"VERBA VOLANT, SCRIPTA MANENT"

"слова улетают, написанное остается",

сентенция времён Древнего Рима

*проследовал поезд от станции жизнь*

   ...слеза на скорости дрожала,

   а мимо мчались города,

   закутанные в шлейф вокзалов,

   снабженных кузовом "седан"...

  

   и растворялись в чреве мысли

   одностороннего "твори!",

   и прогибалось коромысло

   уловом утренней зари...

  

   мы уходили в снежный облак

   незавершенного житья,

   и всё качался нежный облик

   на вантах, словно смятый стяг...

  

   и кровенило по винилу

   забытых песен хоровод...

   она меня давно любила

   и я любил... но мимо нот...

  

   она не бросила с досады

   несовершенного меня...

   а поезд мчался вдоль ограды -

   за ней колокола звенят...

  

   и отражается по меди

   моих стихов неясный пыл...

   здесь я заметил свою Леди,

   "пришёл, увидел..." и... забыл...

Д.Чваков, из неизданного

  
  --
   Заполошное августовское солнце неумолимо валилось в кулисы горизонта, нервно прикусывая до крови обветренные за день губы облаков.
  
   На площади имени десятой годовщины пятидесятилетия Одного Очень Важного События была толчея. Ничего в том удивительного - просто в это время - в течение часа - отправлялось и прибывало сразу четыре поезда. Причём здесь поезда, спросите? Вот-вот, мужчина с бородкой клинышком... нет-нет, не с бородкой и клинышком, а с бородкой в форме клинышка сделал смелое предположение, что сегодня в городе праздник, на который съезжаются гости. Логика имеется, но ответ неверный. Ага, вот дама с попугаем в клетке желает удвоить ставку. Видите, она интуитивно почувствовала, в чём дело. Именно! На площади имени (извиняюсь за намеренную тавтологию) десятой годовщины пятидесятилетия Одного Очень Важного События стоял городской железнодорожный вокзал. Один из десятка.
  
   Именно! Вокзал стоял, никуда не двигался. И как заметил некий классик детско-юношеской литературы, с платформы всё время говорили, что здесь вам не какое-то там Бологое, тем более - Поповка, а самый что ни на есть город нашего натёртого об Фрейда и решения Государственной Думы в первом чтении воображения. Вообразите себе!
  
   Странная вывеска "Держите ваши привычки при себе - охраняется видеонаблюдением!" украшала фасад вокзала со стороны прибытия. Ленивые, как осенние мухи, полицейские (в девичестве - милиционеры) неспешно перелетали от одного подаяния к другому, умело взимая дань с отзывчивых лиц бесхозной национальности. Видеонаблюдение служителей порядка не страшило. Видимо, они все знали какое-то волшебное слово, способное не просто остановить прекрасное мгновение за секунду до факта передачи денежных знаков от одного лица другому, но также и вовсе изъять это мгновение из видеотеки в случае надобности.
  
   По перрону прогуливались вальяжные носильщики с бляхами и тележками из профсоюза осёдлых цыган с паспортами этнических татар откуда-то с Поволжья. От долгого нахождения на открытом воздухе в плену креозотовых испарений выглядели они синее серого абиссинца в абиссали океанических вод. Вот-вот должна была начаться большая работа. Вот-вот. А пока служители привокзального культа внутренне замерли в ожидании совместной путевой мессы с названием "отправление-прибытие".
  
   Близ выхода на первый путь, откуда без устали убывали электропоезда пригородного сообщения, отталкиваясь последним вагоном от края перрона, как ныряльщик от пирса, мельтешила железнодорожная дама в униформе и с лисьей мордочкой египетского Анубиса. Она пыталась убедить граждан не уподобляться ветеранам всякого рода и покупать билеты... и всё сетовала, что безбилетники лишают её заработка и не дают прокормить мужа - ветерана алкогольного фронта - и собачку Музочку, похожую на болонку, лишённую медали за экстерьер по причине хронического недоедания.
  
   Женщину никто не слушал, а один язвительный бомж, проводящий исследовательские работы в урнах и мусорных бачках с невнятным логотипом от неразборчивой управляющей компании, весело откликался на её жалобы несколько заумным:
  
   - Как говорится у театральных, те же и антитеза... оговорочка по Фрей - do you do... Ты бы, Семёновна, шла себе мимо. Не видишь, у народа иные мечты и устремления, здесь тебе не парк культуры вместо отдыха, не поймут тебя в наших-то палестинах.
  
   Сверху с плаката-постера на всё происходящее взирал всенародный Гарант, щедрой экологической улыбкой благословляя свой народ на совершение путешествий. А чуть поодаль, на тумбе, напоминающей театральную, сурово сводил брови Гарантов ставленник по женской части... в смысле - линии с оборонным уклоном. Да-да, тот самый военный господин в гражданском, которого людская молва не напрасно поставила в один ряд с бого... простите, народоизбранным, назвав эту сладкую парочку сестролюбами. Сестролюбы - мягкая форма лубочно-фольклорного варианта откровенного славянизма, не стану его расшифровывать, предоставив право совершить данное сакраментально-филологическое действо любезным читателям.
  
   Военный господин в гражданском считался новопреставленным безмозглым свидетелем по делу о том, что творили в его епархии распоясавшиеся любовницы. А отчего плакат до сих пор висел на тумбе, когда оригинал уже скатали в виде коврика в государственные запасники? Так ведь - запамятовали, случается. Не всё ещё у нас хорошо с памятью в Отечестве: ветеранов забываем, а вот заслуги племенных идиотов помним хорошо.
  
   Так вот, господин в гражданском не просто суровел с плаката упитанным лицом, но и вопрошал: "А ты надел форму российской армии?!" Этим самым, похоже, он хотел, чтобы невидимый визави исполнил его, экс-министра, давнюю мечту - послужить отечеству сверхсрочно, драя зубной щёткой казармы и моя ноги дембелям в знак особого расположения - мечту, которой так и не дано было бы осуществиться, если б не удачный поворот Фортуны... Впрочем, за удачным поворотом оказался другой, менее успешный.
  
   На лице бывшего министра кто-то подрисовал углем лихие гусарские усы, а в левую - свободную от вопрошающего жеста - руку поместил "ядерный чемоданчик", но с очень странной надписью "Чисто прибыль министерства обороны". И не было в этом ничего удивительного, если учесть, что финансовые ручейки за спешно освобождаемую в приказном порядке недвижимость упразднённых военных училищ полились в оффшорные реки с кисельными берегами и в унитазы, инкрустированные бриллиантовыми россыпями на малоприметных Средиземноморских островах, заросших прелестными виллами в стиле "Робинзон на заслуженном отдыхе".
  
   Ну да Бог ему судья, этому далёкому потомку соития лисы Алисы и антропоморфного дендромутанта1 Буратино. Оставим его и дальше изображать из себя идиота, которым крутили алчные бабы.
  

* * *

  
   Оживление нарастало!
  
   Отъезжающие и встречающие перемешались в одну пёструю массу, прокладывая себе путь к нужной платформе. Вокзал гудел монотонно, как гудит осиное гнездо, потревоженное палкой любопытного мальчишки, который ещё не знает, чем чреваты его действия.
  
   Самый большой шум производили служащие цирка, отправляющиеся на гастроли в глухое провинциальное лето российской глубинки. Нет-нет, животные, оборудование, вагончики грузились не здесь, а на товарной станции Столица Многократная. В пассажирском поезде ехали только актёры и администрация. А что здесь необычного - ничто человеческое, как говорится. Цирковые, отметившие накануне открытие гастрольного сезона, пели об уходящей молодости, впадая в раж... и выпадая из него с негромким оханьем, напоминающим кряхтение взрослого гнома.
  
   В общей суете и готовности не принимала участие только реденькая группа лиц, находящихся здесь по причине люмпенского мировоззрения. Им глубоко безразличны движущие мотивы народонаселения планеты, лишь было б, что бросить в заскорузлую топку желудка, да чтоб оборотень полиции-милиции не слишком резвился своим демократическим оружием в виде мирно оттопыренных дубинок. Сегодня всё совпадало: патрульным не до разборок с низшей кастой электорального пакета/потребительской корзины, и в пакете полно лакомых отходов из привокзальных буфетов и кафе.
  
   Бомжиха в болоньевом плаще времён Шербурского дебюта Катрин Денёв разрывала живот вяленой рыбе (предположительно, лещу) металлическими зубами и поедала выпадающую икру, словно жевательную плитку оранжевого пластилина, липнущего к коронкам нержавеющей стати. И всё бы ничего, да вот начинало казаться, что это уже вовсе не старая неопрятная женщина, а голубь со склеенным жвачкой клювом.
  
   По внутренней вокзальной радиосети транслировали бравурную музыку, которая по мнению руководства МПС должна была обеспечить хорошее настроение пассажирам и проводникам, а также - их взаимную вежливость.
   Неожиданно передача прервалась, динамики похрипели для порядка несколько секунд и затаились где-то под облаками. Прошло минут пять, прежде чем трансляция возобновилась. Но теперь характер музыки был иной. Исполнялась классика. Хотя и весёлая, но классика. Вероятно, смена характера вещания должна была зафиксировать начало радостной движухи пассажирских масс.
  
   И верно, виртуальный голос вокзального глашатая объявил посадку в поезд дальнего следования "Столица - Заполярные Выселки". И народ отозвался движением тел, баулов, сумок, чемоданов, рюкзаков и безразмерных синтетических контейнеров с милым названием "мечта оккупанта". Проводники дружно зашелестели билетами и паспортами, чтобы удостовериться, не подсаживается в их вагон какой-нибудь злостный неплательщик налогов, отфискаленный в базу данных "невыездные никуда".
  
  -- * * *
  
   Дверь купе отъехала, и внутрь казённого помещения с запахами железнодорожной прачечной ворвалось упоительное амбре недешёвого коньяка. Исходило оно от импозантного господина с благородными сединами на висках.
   - Бах в помощь! - поприветствовал ранее прибывших пассажиров мужчина.
   - Что? Что вы говорите? - не расслышала дама, которая если бы и заинтересовала Оноре де Бальзака, то только лишь одним - у какого портного она так безвкусно одевается.
   - "Шутка"! - закрыл тему незнакомец, материализуясь во всей своей не очень трезвой красе внутри купе.
   - Ага... - зафиксировала дама. - Шутим, значит?
   - Это не я, - хохотнул вошедший. - Иоганн-Себастьян.
   Палец господина был направлен в сторону регулятора громкости динамика где-то под потолком.
   Получилось очень любопытно - мелодия, проникающая с улицы, была той же самой, что и транслировалась в поезде, но несовпадение на пару тактов создавало иллюзию какофонии. Бах был бы расстроен таким раздвоением своей композиции.
  
   Между тем, с появлением знатока музыки купе заполнилось. Посмотрим, кто же здесь едет. Кроме означенного господина с седыми висками, имя которого так и осталось неизвестным до конца поездки, терпеть и развлекать друг друга предстояло супружеской паре, назовём их Саша и Надя. Обоим чуть за сорок. Четвёртым попутчиком был парень лет тридцати восьми - сорока в рваных по моде джинсах и линялой футболке с изображением Че Гевары на груди и автомата Калашникова на спине. Кажется, его имя - Митя, если я не ошибаюсь. По крайней мере, так называет его тётка - та самая безвкусно одетая дама, которая не понимает "Шуток". Но на ней мы останавливаться не станем, поскольку она провожающая и вот-вот покинет вагон - до отправления остаётся всего три минуты.
  
   Что можно сказать о Мите? Возрастом и образованием он соответствовал современному супервайзеру собственной судьбы, готовому в скором времени превратиться в элитный "офисный планктон". Если же обратить внимание на такие его качества как настойчивость и армейский напор - три года службы по контракту не пропали даром, - можно было легко сделать вывод: этот и в старших менеджерах вряд ли бы засиделся. Вот и не засиделся, а работал по части связей с партнёрами предприятия далеко не последним лицом. Хм... "работал лицом"... Затейно я выразился, не находите?
  
   Супруги Саша и Надя, похоже, жили вместе уже достаточно долго для того, чтобы из обычных супругов стать одним целым, ироничным и неунывающим не при каких обстоятельствах.
  
   Поезд дёрнулся, сначала нерешительно, а потом более смело. Ловушка захлопнулась, коряво дзенькнув неисправным замком заполненного купе. Долго же автор собирал этих людей в одном вагоне, чтобы разговорить, вызвать на откровения. Или не собирал, а просто они так удачно купили билеты? Пусть это останется загадкой - должна же быть хотя бы одна тайна в сборнике из нескольких историй, не правда ли?
  
   Когда проводница собирала билеты, выяснилось, что все направляются до одной станции и это обстоятельство заставило мужчину с седыми висками сделать заявление:
  
   - Что ж, дамы и господа, раз уж так оказалось, что все мы едем в один город, то предлагаю не таиться, а поделиться со всеми здесь присутствующими историями, которые кажутся вам интересными. Только, знаете что, пусть все рассказы будут связаны с железной дорогой... коль скоро едем в поезде. Возражения имеются?
  
   Никто возражать не стал.

1.

Ex duobus malis minus est deligendum

(из двух зол выбирай меньшее)

Ещё раз об иронии судьбы

  
  
   Скоро сказка сказывается, но делается всё по генеральному плану застройки. Да-с!
  
   За окнами замелькали стандартные микрорайоны новостроек "спальных кварталов" Москвы. Потом - примкнувшие к мегаполису населённые пункты: Лосиноостровская, Тайнинская, Перловская, Мытищи... Надя чему-то улыбнулась и сказала:
   - А у меня уже и первая история есть. В ней железнодорожный мотив имеется, хотя и не такой явный. Хотите, расскажу?
   Возражающих снова не нашлось, и потому рассказ полился рекой из Надиных уст, заставив критиков с удовольствием констатировать, что автор этих строк в очередной раз уличён в использовании канцеляритов:
  
   - Один из моих одноклассников, с которым мы дружили со школьных времён, сразу после получения аттестата уехал в Москву. Там закончил ВУЗ, устроился на работу и нашёл себе спутницу жизни. Проживали они в одном из новых типовых районов города. По-моему, в Ясенево.
  
   Как-то раз решила я во время отпуска навестить старых школьных знакомых вместо того, чтобы ехать к морю. В списке моего отпускного внимания оказался и этот самый одноклассник, назову его - Володя. Не сверкай глазами, Саша, это ещё до знакомства с тобой случилось. Да и знаешь ты Володьку хорошо. Кроме того, он женат был в то время.
  
   Так вот, я заранее созвонилась с Москвой и договорилась на недельку тесного общения со своим школьным товарищем и его супругой. Приехали мы в столицу вдвоём. Ещё с одной одноклассницей. Вовчик к тому времени сумел уболтать своё начальство, чтобы ему дали пять дней отпуска в разгар летнего сезона, и поэтому общение удалось. Никакие служебные надобности не могли отвлечь старинных приятелей от нежной феерической встречи.
  
   На второй день к нам подтянулся ещё один одноклассник из Риги, где он учился в институте гражданской авиации. Приехал этот парень тоже не один, а с институтским товарищем, коренным рижанином. Чтобы рассказ далее получился хоть чуточку связным, придётся дать имена новым героям. Назову вновь прибывших так: Сергей и Игорь. Сергей - выходец из нашего северного городка, а Игорь - прибалтийско-подданный. Ну, тогда, уж, для полного комплекта идентифицируем и женскую половину коллектива. Пусть Владимир называет супругу Верой. А я свою подругу наделю многозначительным женским именем Любовь. Так, по-моему, всё. Теперь к делу.
  
   Три дня наша дружная весёлая компания гуляла по Москве. Посетила массу известных и памятных мест столицы, не забывая, впрочем, наведываться в затейливые видом магазины, где глазам изумлённых провинциалов приоткрывал дурманящую завесу его величество Запад. Большей частью, конечно, такие многочасовые хождения по галереям огромных универмагов относились к женской половине команды. Мужчинам от встречи с друзьями и интересными новыми знакомыми необходимо лишь одно. Тёплое общение и обмен положительными эмоциями.
  
   Что бы вы стали делать на месте покинутых дамами кавалеров? Ничего такого человечество ещё не сумело придумать, чтобы заменить приятный трёп с кружкой пива в руке в окружении близких по духу людей. Дальше объяснять, надеюсь, нет необходимости. Ближе к вечеру, уставшая от длительных разъездов, стояния в очередях за итальянскими сапогами и французскими колготками, обильных пивных возлияний, компания возвращалась в Ясенево. Здесь праздник продолжался.
  
   Пели под гитару, баловали себя различными блюдами из рецептуры кухни народов СССР и запивали всё это водкой и шампанским. В один из таких московских вечеров, когда летнее амбре плавленого асфальта сменилось прохладным ароматом редкой для новых микрорайонов зелени, мы уютно расположились за столом у плиты.
  
   Только русскому человеку свойственно сидеть на тесной кухне, не думая переносить застолье в комнату. Отчего чаще всего происходит именно так? Я думаю, что большей частью по причине желания не потерять чувство локтя, когда ты ощущаешь себя одним целым со своими друзьями. Даже - исключительно поэтому. Никакие другие причины не могут объяснить кухонного парадокса. Будь в компании хоть десять, или даже пятнадцать человек, всё равно размещение на девяти квадратных метрах нам как-то ближе. Иностранцам не дано понять такого пристрастия, истолковываемого странным выражением "теснота не обижает". Они, иностранцы эти, более разобщены. Хотя, возможно, я это просто фантазирую.
  
   Короче говоря, сидит наша милая компания на кухне в квартире у Володи и Веры, поёт под гитару и ловит счастливые моменты ускользающей в одночасье безмятежной молодости. Не поёт только один Игорь. Ему, похоже, плюшевый медведь на ухо наступил в глубоком детстве на Рижском взморье. Квинтет выводит старательно слова тогдашних шлягеров из репертуара "Весёлых ребят", "Лейся песня", "Голубых гитар". Барды тоже не могут обижаться, что их творчество обошли вниманием на девятом этаже Ясеневской "высотки", это я ответственно заявляю.
  
   Состояние души такое, что впору взлететь над совковым бытом и умыться чистыми родниковыми слезами. Разлив горячительных напитков при этом только помогает процессу, а не тормозит его.
  
   Вскоре хозяин дома заметил некий непорядок, готовый возникнуть на кухонном пространстве. Водка-то кончается, ребята! Не пора ли взбодриться, пока магазины ещё торгуют? Самое время засылать гонца по доброй русской традиции. Тут слово взял Сергей. Он постарше остальных был, армейскую школу уже прошёл. Кому, как не ему, назначить дневального по кухне?
   - Вот какое дело, - начал Серёга, недвусмысленно посматривая на своего друга Игоря, - мы тут так хорошо петь квинтетом приладились. А от тебя всё равно ни голосу, ни форсу. Отправляйся-ка, братец, за водочкой. Магазин знаешь где. Вот сейчас только Володя тебе ключи от квартиры даст, чтобы не звонил в дверь, когда вернёшься. Мало ли, мы не услышим за пением. Без обид только. Идёт?
  
   Игорь возражать не стал. А что тут против скажешь, если так оно всё и есть на самом деле. Слушать чужое пение ему приятно, но нельзя же состав вокальный приводить в нерабочее настроение из-за своих прибалтийских амбиций. Что он, не понимает, что ли? Сами знаете, как бывает. Стоит сбить настрой, а потом его уже ничем не восстановишь.
  
   Взял Игорёк сумку и к лифту направился. А концерт тем временем покатился дальше. Даже соседи на балконах аплодировали от чистого сердца. Окна-то распахнуты, слышно хорошо в этот летний вечер.
  
   Минуло минут сорок. Никто и не вздумал беспокоиться. Гастроном, хоть и рядом, но антиалкогольную компанию Политбюро, ведомое своим "гениальным" секретарём, отменять не предполагало. Видно, очередь жаждущих перед закрытием магазина превысила среднестатистический уровень по району. Прошло два часа. Тут уже стало не до пения. Магазин недавно закрылся, а Игоря всё нет. Пропал парень. Вышли все разом во двор и стали соседских старушек опрашивать. Точно, приметили они, что молодой человек к гастроному пошёл. Но обратно не возвращался. Никто из окрестных пьянчужек тоже ничего не мог толком поведать о пропавшем гонце. Вроде, видели похожего по описаниям парня в очереди. Видели, как выходил из магазина с бутылкой. Но больше ничего. Куда делся, неизвестно.
  
   Володя от безысходности тормознул патрульную милицейскую машину и осведомился, не забирали ли служители закона, случаем, симпатичного блондина в синей маечке с надписью "Riga". Милиция такого не забирала. И вообще, они ещё никого сегодня вечером не забирали. У них "разгрузочный день" нынче. Сами "керосинить" надумали по поводу чьего-то дня рождения.
  
   До самого утра продолжались поиски пропавшего гостя. Но нигде, ни в опорных пунктах милиции, ни в окрестных больницах, ни в моргах человека с приметами Игоря не было. Володя даже в институт Склифосовского звонил, предполагая, что гость из Риги попал в серьёзную автокатастрофу. В смысле, машина его сбила. Никаких результатов. Сергей сидел, как в воду опущенный и твердил:
   - Это я, это всё я... Я виноват. Что теперь родителям Игоря скажу?
   Женщины успокаивали его, как могли. Только к полудню все забылись тревожным некрепким сном.
  
   Ближе к вечеру поиски продолжились. Но всё так же безрезультатно. И только уже почти в полночь оглушительный телефонный звонок вывел всех присутствующих в квартире из состояния, близкого к обморочному. Володя поднял трубку, ожидая услышать самое страшное.
   - Ключи по почте высылать, или как? - услышал он чей-то интуитивно знакомый голос.
   Хозяин квартиры ничего не понял и переспросил:
   - Какие ещё ключи?
   - Да, от квартиры, - отозвался телефон. Это звонил Игорь. Звонил из Риги.
  
   Всё объяснилось просто. Он зашёл в гастроном и довольно быстро получил желаемый продукт первой необходимости. Но когда рижанин вышел из магазина, то совершил ошибку - надумал прогуляться слегка перед сном. Этот променад в сумерках и был всему виной. Игорь попросту заблудился. Он попытался было сориентироваться по звукам гитары, доносившимся из открытых окон. Но где там, какофония магнитофонных записей будоражила однотипные дворы и заглушала "живой" звук.
  
   Один раз, правда, заблудшему в ночи удалось различить звуки гитарных аккордов. Игорь зашёл в подъезд, но увидел, что начертанные надписи в нём не соответствует тем, которые были в нужном доме. Спрашивать у прохожих не имело смысла, так как адреса Игорь не помнил. Он же ехал к друзьям Сергея, зачем запоминать название улицы и номер дома, когда они не планировали разлучаться с другом в столице?
  
   Решение пришло внезапно. Нужно ехать домой. Проверив карманы, Игорь понял, что денег на железнодорожный билет у него с собой не наберётся. Но есть же целая бутылка! А это не так мало, благодаря Михаилу Сергеевичу, предусмотрительно объявившему алкоголь злом на государственном уровне. Никогда ещё водочный курс по данным Центробанка не был таким крепким и нерушимым. Даже бруски золота высокой пробы отступали в тень, чтобы не отсвечивать в своём Форт Ноксе незатейливым металлическим блеском.
  
   Игорь поехал на Рижский вокзал, благо выяснить дорогу к метро значительно проще, чем к дому с неизвестным адресом. На вокзале он подошёл к отправляющемуся поезду и сумел договориться с проводником о проезде за бутылку с частичным возмещением цены билета из имеющейся наличности. Игорю повезло - поезд был Московского формирования. С рижанами такой натуральный обмен вряд ли бы прошёл.
  
   Прибыв домой, Игорь помчался в общагу к Сергею и узнал номер телефона в Ясенево, после чего позвонил. Вовремя, нужно заметить. Если бы он сделал это позже, то могли бы появиться первые жертвы вечернего похода в гастроном. Но главное, благодаря чему стало возможно данное событие, конечно, полное отсутствие фантазии у тогдашних градостроителей. Из-за такого однообразия и унификации чёрте что происходит. То тебя в Питер увезут на Новый год на 3-ю улицу Строителей, то в Ригу среди лета отправят.

2.

De actu et visu

(по опыту и наблюдениям)

Зарисовка с натуры

  
  
   - А у меня тоже случай был - непосредственно в поезде, - вступил Митя, улыбнувшись чему-то давнему. - На этом самом маршруте, только ехал состав в обратную сторону - в столицу, то есть. В Ярославле подсел я на проходящий...
  
   Впрочем, пара слов предыстории, думаю, не помешает. Командировка у меня в тот раз была по городам и весям, как говорится: большей частью в Подмосковье, сначала - с севера, потом уже с юго-востока.
  
   В Ярославле - первом пункте моего маршрута, за сутки управился, переночевал в гостинице, и - на вокзал с утра планировал. А тут остеохондроз, зараза, прихватил. Так что получилось - не больно-то и с утра. Был бы дома, сразу б к врачу поплёлся. Но в командировке - другое дело. Половину задания выполнил, не бросать же на половине. Подумал ещё, что в конечном пункте моего маршрута однокурсник живёт, а у того жена - врач, не даст погибнуть смертью храбрых по производственной надобности: диклофенака вколет, массаж сделает.
  
   Впрочем, обострение моей болезни никакого отношения к истории не имеет, но вспомнилось очень живо. Видно, для меня важнее тогда ничего не было. Хотя анекдотическая ситуация затмила воспоминание о тяготах и лишениях цивильной жизни. Слушайте.
  
   Театрально подволакивая правую, побитую остеопатическим обострением ногу, я кое-как добрался до вокзала. Поезд до Москвы не заставил себя долго ждать, и вот я уже сижу на нижней полке плацкартного вагона, извлекая из дорожной сумки книгу и газеты, чтобы развлечься в пути. Но развлекуха началась несколько раньше, чем я предполагал.
  
   Напротив меня уселись две старушки с большим количеством багажа. По их просьбе я освободил пространство под нижней полкой и закинул чью-то мешавшую сумку наверх, благо ехать недолго - никому она там не помешает спать. Только я исполнил этот благородный поступок, как был весьма удивлён и сконфужен. В проём купе ворвался молодой парень и начал размахивать руками, указывая на то, что я поступил недостойно звания гуманиста, распорядившись его багажом так вольно. При этом пассажир не говорил ни слова, а только горько мычал, будто жалуясь своей глухонемой судьбе.
  
   И действительно, попутчик был глухонемым. Об этом ярко свидетельствовало интенсивное общение жестами с провожающими его двумя женщинами. Вы когда-нибудь слышали, как кричат глухонемые? Жутко и неприятно! Звук пикирующего на тебя штурмовика, пожалуй, с трудом может сравниться с этим гортанным вибрирующим свистом в широком диапазоне частот.
  
   Одна из провожающих немного говорила и слышала. Только через неё мне с трудом удалось успокоить парня и убедить его в том, что ничего страшного с его сумкой не случиться на второй полке. Мы всем миром за ней последим, если он боится, что его груз утащат, воспользовавшись отсутствием двух из человеческих чувств глухонемого.
  
   Поезд тронулся, и парень мирно уселся рядом с двумя старушками. Теперь он буквально излучал спокойствие. Главное - это найти общий язык, уверяю вас. Дальше, почти до самой столицы, ничего интересного не происходило. Всё это время я читал и периодически задрёмывал от этого. А что поделать - поезд для того и создан, чтобы в нём отсыпались. Вот уже и Московские окраины показались за окном. И тут зазвонил мобильник.
  
   Звонил он где-то рядом со мной. Но никто из пассажиров не реагировал. Через минуту нудячий телефон стал раздражать окружающих. Старушки с любопытством выглядывали в проход вагона, пытаясь определить нерадивого абонента. Но источник звука был явно не там, а в нашем купе. Глухонемой парень мирно дремал. Не знаю, что заставило меня обратить на него внимание, но это сразу прояснило ситуацию. Мобильник был у глухонемого! Вот так "здрасьте"! Владельцу телефона всё по барабану, он же не слышит звонка, а на вибрирование корпуса тоже не реагирует.
  
   Я разбудил парня и жестом показал, что у него звонит телефон, с любопытством ожидая, что он станет делать. Ничего удивительного не произошло. Глухонемой достал аппарат из чехла и протянул его мне, поговори, дескать. Что ж, логично - ведь сам парень не только ответить не мог, но и даже услышать. Взял у него трубку. В ней чей-то деловой голос строго спросил:
   - Это вы сопровождаете глухонемого?
   Я ответил отрицательно и попытался обрисовать ситуацию, но собеседник перебил меня на полуслове:
   - Впрочем, совсем не важно. Передайте Васе, что его будет ждать серая "Волга" с таким-то номером рядом со стоянкой такси.
  
   Абонент отбился. Я начал натужно соображать, как же передать услышанное парню. Вдруг он и читать-то не умеет. Не лишено логики, не правда ли? Если бы он умел читать, то обладатель строгого голоса прислал бы ему SMS-ку, и никаких тебе проблем. Похоже, глухонемой ещё и неграмотный. Но... постойте.
  
   Воспоминание о том, как попутчик внимательно рассматривал картинки в журналах фривольного содержания, которые разносил глухонемой же торговец "жёлтой прессой" возле Сергиева Посада, немного меня успокоило - с неграмотностью мы покончили, правдв, уже при Вечно Живом Ильиче, а вовсе не при живом, которому тогда выпала честь вести народ к ускользающему коммунизму.
  
   Написал я всё услышанное по телефону на газете и протянул парню. Тот благодарно кивнул. Фу, отлегло от сердца - всё-таки грамотный, если даже мой почерк сумел разобрать.
  
   Кстати, странно, что глухонемого парнишку отправили в путь одного, снабдив вместо сопровождающего телефоном с неважно выполненной функцией виброзвонка, от которого абонент даже не проснулся. Вибратор вибратором, я уже не говорю, что этот атрибут весьма интимного свойства, а вот если бы клиент ещё и не умел читать?
  

3.

Verum plus uno esse non potest

(больше одной истины быть не может)

изречение Авла Геллия2

Сапожник или с ветерком

  
   Мужчина с благородной сединой на висках сдержанно улыбнулся и произнёс:
   - Да-а-а, когда-то и я молод был, из командировок не вылезал. Милое дело. И каких только тогда приключений ни случалось! Иной раз удивлялся постфактум, как вообще целым и невредимым из предложенных жизнью обстоятельств выбрался. Ни один Немирович-Данченко не смог бы объяснить. Вот, скажем, это...
  
   На дворе уже несколько месяцев кряду роскошествовал 1988-ой год. Наши футболисты взяли "серебро" на чемпионате Европы. Разве такое забудется? А где же был я в этот "звёздный час"? А был ваш покорный слуга в Северодонецке Луганской (она же Ворошиловоградская - честь и хвала первому "красному" офицеру - по совместительству) области. Решив все вопросы по послегарантийному обслуживанию вычислительного комплекса ЭГВК ПС-20003, я устремился в сторону севера. Там ждала меня любимая работа и столько новых непередаваемых впечатлений.
  
   Разгар лета, билетов нет. Из Северодонецка практически не уехать. Поэтому пришлось махнуть на автобусе до станции Горловка Донецкой области. Там проходящих поездов в столицу много - авось, да на какой-нибудь сяду. И сел бы без проблем, да одна неувязочка приключилась. В тот год случился мощный оползень на участке железной дороги между Сочи и Туапсе. Движение встало. Поезда задерживались, минимум, на сутки.
  
   Железнодорожный вокзал Горловки встретил меня дивным столпотворением. Картинка в стиле последнего дня канувшей в пепле Помпеи. Измученный ожиданием народ штурмует кассы, пытаясь ускорить своё отправление в "даль светлую". Но помогает это мало. Да, и какой, скажите, на милость может быть результат подобных штурмов, если нет поездов, следующих со стороны Кавказа уже второй день? Кассы наглухо запечатаны, а по вокзалу то и дело гремят объявления: "Поезд номер ..., маршрута следования ...- Москва, опаздывает на тридцать шесть часов... будет объявлено дополнительно".
  
   Вот такая сказочная перспектива - вынужденно застрять в командировке на несколько суток. Но что же тут поделаешь, если форс-мажор на блюде во всей своей непотребной красе?!
  
   Встал я в конец бессистемной бестолковой очереди и приготовился терпеть все тяготы и лишения, как учили нас на военной кафедре в институте. Хоть в запасе, но всё-таки офицер. Это вам не просто изнеженный штатский с кучей неоправданных ожиданий.
  
   Прошло часов пять. Ноги сделались ватными. Но тут в очереди, до этого находившейся без движения, началось внутреннее шевеление. Ага! Значит, поезда начали прорываться из грязевого (читай - селевого) плена. Чувствую, сзади надавили сильно - там, за горизонтом разумного, с утра много народу успело приобщиться к культуре советской очереди. Вся первобытная, неуправляемая масса разом забурлила, закипела. Касса открылась, и начался форменный раскардаш.
  
   В полном соответствии с основным законом стадности, выявленным ещё Чарльзом Дарвиным, народ попёр, презрев все приличия, к заветному оконцу. Я даже и сообразить ничего не успел, когда меня мощным приливным цунами человеческой плоти вынесло прямо к стойке. Вот так раз, был в хвосте, а теперь только пара счастливчиков впереди. Да и меня-то неудачником назвать в этой ситуации язык не повернётся!
  
   Настоящий интеллигент на моём месте с негодованием вышел бы из очереди и занял подобающее ему место в сторонке, но моё животное начало преобладало. Я и не думал бросать отвоёванных (пусть и не мной) позиций. И вот уже... началось! Правофланговый счастливец отклеился от кассы. Обладатель первого за текущие сутки билета с трудом встал на ноги (раньше он просто висел на поясном ремне в позе буквы "зю") и, раздвигая локтями страждущих, приступил к освобождению своих затёкших конечностей из недр толпы неандертальского толка.
  
   Скоро! Скоро... Ещё пять минут и мне тоже посчастливится зависнуть над кассой. И в сей счастливый миг над ухом чувствую шепоток:
   - Деньги есть? Возьми ещё один билет до Москвы. Ты же туда едешь?
   Я даже не успел разглядеть лица говорившего, поскольку моя шея была завёрнута на полтора оборота против часовой стрелки. И тут же меня прокатили животом по стойке, и я уже мог (о, великое чудо Маниту, воспетое индейцами племени дэлавар!) просунуть почти онемевшую руку в маленькое отверстие кассы.
  
   Сделать это, надо сказать, было очень непросто. Если бы не анонимный заказчик (который в ухо шептал), то, вероятно, я просто бы вылетел под потолок, как пробка от нагретого на солнце "Артёмовского игристого" волею незаслуженно обиженной толпы. Этот аноним оказался массивным и крепким. Он плотно прижал меня к кассовому прилавку так, что дышать стало нечем. По этой причине кассирша долго не могла понять, куда же я собрался ехать. Хорошо, что тогда у меня были чистые и ясные глаза, незапятнанные житейскими проблемами. В этих глазах и прочиталось, что мне нужно два билета до столицы.
  
   Как я выбирался от стойки, не помню. Было дурно и душно. Смертельно хотелось пива. Как чумной, вышел на улицу. В руке плотной трубочкой были сжаты билеты, а от сдачи, которую мне выдали согласно прейскуранту цен, на ладони образовались глубокие бороздки - сдачу ведь дали мелочью. Сзади кто-то продолжал усиленно дышать в ухо. Я обернулся и обратил внимание на красивого высокого парня с широкой улыбкой. Он сказал:
   - Ну, давай смотреть, что за билеты нам достались.
   Догадаться, что это и есть тот самый "бульдозер", не давший мне стремительно отчалить от кассы в трудную минуту, не составило труда.
  
   Мы изучили свои проездные документы, доставшиеся в нешуточном сражении с обстоятельствами. Билеты были на поезд, следовавший по маршруту Орджоникидзе (ещё не Владикавказ) - Москва. Тут же обезображенный акустикой вокзальной трансляции голос объявил, что наш транспорт "ожидается прибытием через три часа". Парень расплатился за билет, и мы притихли, как бы не понимая, что же делать дальше. Правила хорошего тона в таком случае учат тёмных с точки зрения этикета людей либо немедленно познакомиться, либо вежливо попрощаться. Мы выбрали первый вариант.
  
   Мой новый знакомец звался Игорь. Он был сапожником в самом хорошем смысле этого слова. В Москву стремился отвезти собственноручно изготовленную продукцию, где и реализовать оную на одном из рынков, используя свои кооперативные каналы. Огромная сумка с обувью была при нём. Какое же знакомство могло обойтись без пивопролития? Решили в ожидании поезда посидеть где-нибудь тихонько в прохладном местечке. В камеру хранения вещи договорились не сдавать - вдруг там толкотня будет, а опаздывающие скорые поезда обычно застаиваться на второстепенных остановках не имеют привычки. С трудом нам удалось запихнуть баул с обувью в багажник таксомотора, но таки удалось.
  
   И вот мы уже заседаем в маленьком пивничке на окраине Горловки. После переживаний в очереди ледяное Донецкое пиво проходило на "ура". Спустя полтора часа мы уже снова были на вокзале. На всякий случай. Вдруг паровозу вздумается примчаться раньше объявленного времени. Каково же было наше удивление, когда мы увидели только последний вагон своей несбывшейся мечты. Нас надули самым бесстыдным образом! Интересно, информация на вокзале ничего уже и не значит?! И никто не несёт за неё ответственности?
  
   Что же делать теперь? Не сговариваясь, мы с Игорем заскочили в кассовый зал и с ужасом оттуда отпрянули. Очередь-толпа была ещё покруче, чем с утра. Оставалось одно средство. Самое радикальное. Пассажир - это всё одно, что покупатель. А значит, он (то есть - пассажир) всегда прав. Необходимо было вооружиться наглостью и уверенностью в себе, ибо в советское время отстаивать свою безусловную правоту покупателям приходилось нередко в кулачном бою.
  
   Арсенал неопровержимых аргументов для борьбы с системой оказался богаче у Игоря. Опыт кооператора, сами понимаете. Стало быть, сапожнику и дратву в руки! Но я его не бросил в трудную годину и прорвался к начальнику вокзала следом.
  
   Небольшая женщина средних лет встретила нас не очень приветливо.
   - Вы плохо слушали информацию, молодые люди. Через десять минут дали исправительное сообщение о прибытии вашего поезда, - вещала она с угрожающей интонацией.- И если бы вы не умчались в город (ох, уж этот проницательный взгляд учительницы начальных классов!)... вероятно, чтобы попить пива, то наверняка бы не опоздали.
  
   Про пиво она зря напомнила. Сразу захотелось наплевать на всё на свете: на уехавший поезд, на напряг с билетами, на столицу нашей Родины, город-герой Москву. Наплевать и быстренько найти нужный офис на вокзале. Тот самый, который единственный мог нам с Игорем помочь в ту минуту. Я сделал подобие реверанса, поворачиваясь на каблуках в сторону выхода, но с дипломатическим вопросом на устах:
   - А что же нам теперь делать?
   Вопрос вопросом, а что именно делать в первую очередь, знал совершенно точно.
  
   Начальница была, судя по всему, довольна такому быстрому разрешению конфликтной ситуации. Она миролюбиво предложила:
   - Давайте ваши билеты. Я сделаю отметку. Сдадите их в любой кассе и купите новые.
   Это она, конечно, лихо завернула - "в любой кассе". Касса была всего ОДНА, и что в радиусе ста метров от неё творилось, мы знали не понаслышке. Я почти готов был сдаться. По крайней мере, пока не изолью душу бездушному кафелю в отдельном кабинете. Ну, или - в общем. Дальше можно было бы вернуться к насущному железнодорожному вопросу.
  
   Но я плохо знал Игоря. Вернее, практически совсем не знал. Полтора часа общения в баре считать достаточным для изучения человека нельзя, это же не игра в карты по-крупному. Однако мне тут же представилась уникальная возможность познакомиться с талантами сапожника в действии. Игорь метнул сумку с обувью на пол, насупил смоляную бровь и заявил:
   - А вот и не уйдём никуда отсюда, пока вы вопрос наш не решите по существу! Где это видано, чтобы информация на вокзале о прибытии поездов отличалась так сильно каждые пять минут! Вы тут нас не дурите, уважаемая. Если опарафинились, так извольте помочь, а иначе я на вас в суд подам!
  
   Я сделал полный оборот, забыв на время, куда столь страстно стремился, и с интересом посмотрел на партнёра. Затем, представив на несколько секунд заседание суда, где арбитр в футбольных трусах и развесистых староанглийских буклях требовал от руководства железной дороги возместить наши моральные страдания, я чуть не расхохотался. От этого моё желание обнаружить троюродного младшего брата деревенского домика с "сердечным окошечком" для попадания света внутрь сделалось ещё более острым.
  
   В ответ на слова сапожника начальница вокзала принялась пугать нас милицией. Но Игоря этот ход не застал врасплох. Он методично продолжал рассказывать про судебное разбирательство, которое грозит не только начальнику вокзала, но и информатору с диспетчером пассажирских перевозок, а также и ничего не подозревающему милиционеру, который, наверное, дремал где-нибудь в тенёчке и никого не трогал своею властною дланью, не говоря уже о резиновом "демократизаторе", висящим на боку. Надобно заметить, что как раз в то время бесконечные судебные тяжбы гражданского характера попросту вошли в моду. Демократизация и гласность, знаете ли.
  
   Ошеломлённая подобным беспрецедентным натиском человека с выпученными от внутреннего давления глазами начальница тут же сдалась. Уж, не знаю, то ли перспективы побывать в органах правосудия её напугали, то ли моё откровенное сучение ногами в сторону туалета. А-ну, как не успею дойти! Она отпустила просителей с миром и обещала помочь в беспрепятственном проникновении к кассе без очереди. И точно - через некоторое время информатор на весь вокзал позвал нас с Игорем к кассовому окошку по фамилиям. Причём этого некоторого времени нам как раз хватило, чтобы найти нужный офис и произвести незамысловатые манипуляции, известные каждому мужчине с детского сада.
  
   Несмотря на высочайшее административное приглашение, народ из очереди с большой неохотой разрешил нам протиснуться к заветной амбразуре, скрипя завязшими на зубах нецензурными ругательствами и поддевая острыми локтями по местам, откуда Создатель добывал материал для сотворения первой барышни. Тем не менее, вскоре мы с Игорем уже с нескрываемым удовольствием рассматривали новые билеты на поезд Тбилиси - Москва. Ну и что, что вагон общий. Главное - скоро поедем. Наученные горьким опытом, мы вышли на перрон и дождались прибытия состава прямо там, мирно жуя плавленые сырки "Дружба" по семнадцать копеек за брикет. Что? Вы говорите - цена была другая? Четырнадцать копеек? Как славно, что такие мелочи врезаются в память лучше, чем материалы XXIV-го съезда КПСС.
  
   Посадка произвела на нас с Игорем удручающее впечатление. В вагоне практически не было ни одного целого стекла, поскольку именно этот поезд попал под оползень. Мало того - именно наш общий вагон! Все проходы замазаны жирной глиной пополам с каменьями. А все купе забиты ... дембелями. Представляете такую картинку - полный общий вагон дембелей, попавших под оползень? Чувствуете, как "крыша" начинает съезжать? И даже шифером не шуршит.
  
   Оказывается, бывшие солдатики, с которыми нам предстояло следовать в столицу нашей Родины, город-герой Москву, помогали откапывать состав из-под оползня целые сутки. Поэтому все они были зачуханные по самые уши. Зачуханные и пьяные. Это они так славно встречали свою демобилизацию, усиленную чувством исполненного долга перед министерством путей сообщения и лично товарищами из Политбюро. В общем, полное хрен-брюле с кисточкой от аксельбантов. А вы думали, что в таких экстремальных обстоятельствах от дембельской формы осталось что-то целым, кроме этих декоративных атрибутов?
  
   Еле-еле мы с Игорем пристроили свои уплощённые вокзальной очередью зады на полочку, где уже и так сидело и лежало человек пять озорных нетрезвых солдатиков. Буду их так пока называть, пока они не явились в свои военкоматы по месту жительства, чтобы встать на учёт в качестве "уже отслуживших".
   Состав дёрнулся и заспешил в Москву. По вагону загуляли сквозняки. Стало прохладно. Но старожилам вагонным всё нипочём. Они пели похабные песни, играли в карты, пили мутноватую жидкость без закуски и рассматривали армейские фотографии. Эх, начальница вокзала, вот как жестоко ты нам отомстила!
   Мы принялись высматривать не пострадавшие от грязевого потока верхние полки, чтобы попробовать заснуть на какой-нибудь из них, хотя бы по очереди. Нашли аж две - на третьем уровне (полки под самым потолком) - в разных купе. Мы улеглись. Но разве же заснёшь в такой казарме, начисто лишённой дисциплины и ведущей себя не по уставу внутренней службы. Да ещё этот пронизывающий ветер! Пошли с Игорем к проводникам, чтобы как-то решить вопрос с нашим переселением. Но оказалось, что дверь у вагона в сторону состава (он был первым после локомотива) заклинило ещё возле Сочи. Так что переезд откладывался на неопределённое время.
  
   Обстоятельства играли против нас, а вот проводниками оказались два очень милых абхазца из Сухуми. Они предложили взамен переезда другой вариант, продемонстрировав бурдюк с чачей.
   - Толка бэрыте болше, а то солдаты не поймут. Они в дэсантэ служыли. Дыкий, будта звэри. Силна пэрэжыват будут, если не нальёте, - сообщил один из железнодорожных чертей.
   Сговорились на трёх бутылках, благо стоили они дешевле водки. На закуску нам дали гроздь винограда и половину лаваша.
   - Всо, болшэ нэт! Самы голодный, как волк. Эты дэмбэля сожрали запасы. Им нэ давайтэ. Хватыт.
  
   Солдатское семейство в нашем купе очень весело встретило прибытие двух хлебосольных граждан гражданской наружности. Дембеля тут же прихлопнули обе бутылки, которые пришлось им отдать, а одну мы выпили сами с дарами от железной дороги. Сразу - будто потеплело в вагоне. Но тут со всех концов в наше купе стали подтягиваться неохваченные солдатики и проникновенно смотреть в глаза, дескать, мы тут для вас вагон спасали, а вы... Пришлось ещё раз посетить чудесных Хоттабычей из Сухуми. Те запереживали:
   - Ну, чысто звэри эти дэмбэля! Никак нэ напьются. Смотритэ, рэбята, эсли туго будыт, приходытэ к нам. Отбываться начном.
   Они позволили нам изучить старинный кинжал в бархатных ножнах и берданку времён покорением Ермоловым Кавказа, которые благоговейно извлекли из-за мешка с углём.
  
   Нет, уж, увольте! Сопротивление полному вагону пьяных десантников - дело неблагодарное. Мы как-нибудь мирно этот вопрос отрегулируем. Проставившись ещё раз, мы с Игорем намекнули, что денег больше нет, и залегли спать. Теперь уже и ветер - не ветер, а так - лёгкое сотрясание воздуха. Проспали мы до самой Москвы. И, что самое интересное, не простудились. А на память об этой поездке Игорь подарил мне лёгкие женские кожаные туфли, которые жена потом успешно сносила. Где теперь те дембеля? Где приветливые абхазцы? Где мой "личный" сапожник? Неведомо.
  
   Осталась только одна истина - тому, кто не боится приключений, никакие форс-мажоры не страшны! И я живу уже больше двадцати лет с этим знанием, и никогда судьба не подводила меня даже в самых экстремальных обстоятельствах.
  

4.

Verum est index sui et falsi

(истина - пробный камень для себя самой и для лжи)

Вологодские кружева или цыганочка с выходками

  
   - Я не о себе хочу рассказать, - подхватила эстафету железнодорожных историй Надя, - о своей старой подруге. Она давно уже осела в Оренбурге после окончания техникума. Мы с ней переписываемся, изредка встречаемся, когда она приезжает навестить родителей. Между этими встречами проходит порой всё больше и больше времени. Риск не узнать место своего рождения, конечно, всякий раз имеется, но не настолько большой, чтобы стоило отказываться от вояжа в город детства. Всё-таки, не на недельку уезжала.
  
   Перекрестив центральный Оренбургский рынок на счастье и тайком утерев солёную слезу, Галя, а именно так зовут подругу, села в поезд. А впрочем, может, и не слезы она вытирала надушенным платочком, а капельки пота - лето в тот год было жарким.
   Несколькими месяцами ранее, оказавшись проездом в Москве, Галка стала жертвой алчущих лёгкой наживы людей из табора с ярким атрибутом кочевья в виде острого сапожного ножа. В результате чего она лишилась изрядного количества золотых украшений прямо в центре нашей бестолковой бомжеватой столицы на стадионе имени своего великого но бывшего градоначальника в бронекепке на голое тело..., пардон - на голый лоб.
   В этот раз Галка решила не привлекать внимания к своей персоне особ обоего криминального пола, не надев на себя ничего сверкающего.
  
   Первая часть поездки пролетела незаметно. Опустим её подробности, не об этом речь. Кому могут быть интересны стандартные разговоры со среднестатистическими попутчиками к центру и пупу же земли - Москве? Достойные вашего внимания события произошли позже, уже в поезде, следующем в сторону Заполярья.
  
   До самой Вологды поездка тоже не предвещала никаких приключений, и поэтому Галка дремала в пустынном купе, развлекая себя кроссвордами, когда глаза раскрывались немного пошире. Даже словом перекинуться было не с кем. И вот поезд остановился на вокзале города, где проживала чья-то ненаглядная в доме с резным палисадом. Появился попутчик. По неопытности Галя приняла его сначала за пианиста. Нет, не того пианиста, который прячет свой шпионский инструмент от всевидящего ока контрразведки, а обычного музыканта из филармонии.
  
   Почему так случилось? Вероятно, потому что вошедший в купе парень лет тридцати пяти был хорошо, по концертному, одет. В кожаный плащ и кожаную шляпу поверх фирменных кроссовок "адидас". Из багажа - модный кейс с кодовым замком и футляр, по-видимому, от альта или большой скрипки. Но не это главное, что сбило Галку с толку. Главное - пальцы попутчика. Они словно ещё совсем недавно - в перерывах между волшебным полётом смычка - извлекали из рояля удивительные звуки музыкальной тональности, поэтому находились в состоянии растопыренного шевеления. Но вот чья-то озорная рука стащила партитуру с пюпитра, и пальцы пианиста замерли в рефлекторном "недоумении", что играть дальше. Да так и застыли раскидистым баобабом до самой посадки в вагон.
  
   Попутчик зашёл в купе и произнёс:
   - Типа, привет! Значит, реально вместе едем? Вы куда собрались, девушка?
   Узнав место назначения, он сразу оживился, поскольку делал пересадку на этой станции, и представился:
   - Меня, эт-т-та, типа, Игорь зовут. Я в Усинск на разб.. на совещание еду. Там пацаны забубенили такого баклана... Типа, реально кому-то за бабки отвечать придётся... В общем, не оправдали доверия в кредитной политике. Я этим коз... недобросовестным дебиторам рога-то... Уволю всех по новому КЗОТу так, что крыши им бестолковые посносит. Ну, без выходного пособия, реально. Счётчик включу, как водится. Ну-у-у, типа совет директоров у нас будет по-любому. А вас как зовут?
  
   Галя осознала свою ошибку. Во-первых, музыканты никогда не поедут на совет директоров. У них для этого продюсеры имеются. Во-вторых, пианисты да и скрипачи с альтистами, как правило, люди не от мира сего - им не свойственно никого к счётчику подключать. Для этого они вызовут электрика, газовика или сантехника.
   Но как ни горько было сознавать свою ошибку, моя подруга всё же представилась. Имя своё доложила не уменьшительное, а, как у нас, не музыкальных водится, полное - Галина. Так попутчик и стал её величать.
  
   Когда поезд тронулся, Игорь сразу степенно, чтобы не уронить авторитет, помчался в ресторан и возник с бутылкой коньяка и коробкой конфет на пороге буквально через пару минут. Видно, любят в наших вагонах-ресторанах представителей творческой интеллигенции обслуживать без очереди и в стиле "финишный рывок гепарда, укушенного осой в промежность". Попутчик метнул всю свою добычу на стол и предложил:
   - За знакомство, типа! Давайте выпьем этой драгоценной влаги, Галина! Как в лучших домах у нормальных пац... бизнесменов.
  
   Галка поняла, что своим отказом она просто сразит музыканта в самое сердце, а им ещё ехать почти сутки. С бессердечным попутчиком сутки в одном купе - это не самое приятное из приключений. Она, со свойственной всем женщинам проницательностью, решила, что никакие отмазки от участия в дружеском обеде не будут иметь успеха. Поэтому Галя сообщила, что уже несколько лет не пьёт спиртного вовсе. И это чистейшая правда! Я сама не раз пыталась уговорить - бесполезно. Однако, чтобы крутому пианисту (не путать с Игорем Крутым) не было скучно, она согласна составить ему компанию, но пить будет исключительно сок.
  
   Пальцы Игоря на мгновение растопырились в положение: "Ни фига ж себе!" Но спорить он не стал, а направил свои "адидасы" в сторону предприятия общественного питания на колёсах. За соком!
  
   Вскоре обстановка в купе напоминала своей тёплой атмосферой скорее приятную семейную трапезу, чем то, о чём вы могли подумать. Даже пробегавший мимо проводник отметил про себя, что сегодня не придётся вызывать милицию - в вагоне всё спокойно!
  
   Ополовинив своего "Белого аиста", полукриминальный музыкант разоткровенничался - и этим представителям братков ничто человеческое не чуждо. Он говорил:
   - Понимаешь, Галина, так достали эти тупые быки. Ну-у, сотрудники, я имел в виду. Ничего в бизнесе не копенгаген... в смысле, не учились нигде и не хотят. Им бы в табло кому дать... То есть, воздействовать физически на индивида посредством устрашения... А чтобы развести кого на финансы, в смысле - договор по уму заключить, так им это в ломы, ну, я имел в виду, фантазии не хватает. А, уж, на отдыхе только и разговоров, что про машины, да про тёлок... извините, баб... пардон, женщин. Даже Джойса обсудить не с кем. Одни отморозки. А с вами так приятно поговорить без понтов, откровенно, то есть...Так бы и урыл этих пацанов, нафиг, уволил бы, в смысле.
  
   Галка пила виноградный сок и про себя прикидывала, как Копенгагенские быки читают "Улисса"4 в подлиннике в обнимку с доярками и тёлками на красных "феррари", обвешанные понтами до самых рогов. Она тихонько улыбалась. Игорь прикончил бутылку и полез спать на верхнюю полку, предварительно закинув свой кейс напротив, а футляр уложив рядом с собой, будто любимую, но очень маленькую женщину.
  
   Галя опять осталась одна. Но в таком состоянии пребывала недолго. В конце вагона раздались пронзительные истерические крики высокого тона и монотонное бубуканье должностного лица. Гале первый голос показался знакомым, и она не ошиблась. Буквально через минуту в купе ввалился милиционер и втолкнул туда же знакомую чумазую цыганку с необъятной сумкой. Она уже раньше раза три проходила по составу, предлагая купить
   "настоящиевологодскиекружевныеплаткисовсемнедороговподарокроднымиблизкимполюбомуповодубезобмана".
   Галка тогда попросила не тревожить её, поскольку сама едет из Оренбурга и толк в НАСТОЯЩИХ пуховых платках знает, а тем паче, не только в кружевных. Цыганка поняла всё без лишних слов и больше Галю не беспокоила назойливым сервисом, проносясь мимо в своём торговом экстазе.
  
   И вот теперь эта полная неопрятная женщина сидела на нижней полке рядом с представителем власти на железной дороге. Милицейский сержант по одному ему известной причине не счёл нужным даже спросить пассажиров разрешения произвести дознание именно в их временном доме, проживание в котором было оплачено в кассах МПС. С Игорем понятно - он храпел на верхней полке и по-домашнему источал запах молдавских клопов с привкусом белого аиста. Но и на Галкин немой вопрос, вставший в полный рост в её глазах: "Почему вы решили здесь разбирательства устраивать, а не у проводников?", он только со значением хмыкнул, смахнул окурок с усов и заявил:
   - Будете свидетельницей, гражданочка, что я сейчас этой незарегистрированной предпринимательнице штраф выпишу.
  
   После чего сержант придавил цыганку к закрытому наглухо окну, видно, чтоб та не вырвалась на волю потрепанною жизнью голубкой, и приступил к допросу. В ходе следственных мероприятий выяснилось, что милая цыганочка на самом деле не имеет свидетельства на индивидуальную трудовую деятельность, налогов не платит и ведёт беспорядочную торговлю в поездах дальнего следования. Кроме того, она не имеет при себе документов и возможно, является тайным агентом Моссада или иной разведки. Посему после выплаты нарушительницей штрафа в размере пяти МРОТ с конфискацией товара и предания означенной цыганки повсеместной обструкции её надлежит немедленно ссадить на ближайшем полустанке.
  
   Цыганка вопила о некормленом таборе, который полёг костьми в диком поле близ Вологды, и не в силах продолжить свою кочевую жизнь в сторону светлого будущего. Даже сам Зиндело Будулай маковой соломки во рту не держал ещё с прошлого уик-энда. Одна надежда у коллектива на удачную реализацию кружевных платков. Хоть режьте её на месте, но с товаром цыганка не расстанется. А что касается пяти МРОТ, то она готова заплатить только два, не больше. Сошлись на трёх. После чего довольный милиционер ушёл нести свою нелёгкую службу в другой вагон, где по агентурным данным распоясались глухонемые продавцы порнографических календарей. В кобуре у него приятно шуршали те самые три МРОТа, возбуждая нездоровую иллюзию о внеплановом адюльтере с Нюсей из отдела бытовых мелочей из универмага на станции Сольвычегодск.
  
   Игорь в разгар всего дознавательного действа так и не проснулся, только тихонько пукнул один раз. Будто и не пукнул вовсе, а мышонка нечаянно раздавил. Цыганка вздохнула облегчённо, сняла замусоленный вылинявший платок, нарисовала губы на морщинистом угреватом лице и обратилась к Гале:
   - Хозяйка, можно я тут на нижней полочке немного отдохну? Так умаялась...
  
   Галка оценивающе взглянула на толстые цыганские ноги в тапочках, на которых действительно напряжённо выпячивались вены, свидетельствующие об усталости. Она из чувства человеколюбия и сострадания согласилась. Цыганка только того и ждала. Подложив под голову сумку с платками, представительница кочевого племени мгновенно захрапела. И только грязные пятки мерно постукивали о перегородку в такт стыкам на рельсах. Прошло часа два. Галя начала беспокоиться. Зная не понаслышке о предрасположенности цыганских женщин к бесконтрольной приватизации, она опасалась даже выйти покурить. Ведь нет никаких гарантий, что цыганка спит крепко, а не замышляет какой-нибудь гадости. Да, тут ещё кейс со скрипичным футляром на верхней полке лежат в обнимку с хозяином. Неизвестно, какие там могут оказаться ценности. Поди потом, доказывай, что тебя в купе не было, когда тут кто-то шерстил.
  
   Вот такие невесёлые мысли посещали Галю, которая была сама не рада собственному великодушию. А воспоминания о прошлогодней встрече в Лужниках отнюдь не способствовали спокойствию. Но всё! Пора бы уже и покинуть купе этой темнокожей торговке. Галка, как бы невзначай, слегка подтолкнула жирное вибрирующее от храпа тело. Цыганка проснулась, потянулась и просочила своё желеобразное естество в приоткрытую дверь купе. "Наверное, умываться пошла, - подумала моя одноклассница. - Сейчас уже уйдёт". Но Галя не угадала. Нежданная попутчица вернулась с двумя стаканами чая. Первый она методично выхлебала с неестественным лошадиным причмокиванием. Потом вышла в коридор.
  
   В открытую дверь Галя увидела, как цыганка босиком прошлёпала в тамбур, который находился в направлении вагона-ресторана. Так, теперь можно и покурить. Галка двинулась в ту же сторону. Действительно, цыганка ушла в другой вагон. После длительного воздержания сигарета показалась Гале особенно приятной даже в дымном тамбуре. Галка уже докуривала, когда толстопятая попутчица продефилировала мимо неё в купе с пачкой печенья в руке. Дверь в вагон была полуоткрыта, и цыганка находилась в поле зрения. Это успокаивало. И всё же Галя не стала испытывать судьбу и, бросив окурок, тоже пошла к себе.
  
   То, что она увидела в купе, лишило её дара речи. Цыганка сидела перед открытой сумкой и методично пересчитывала платки. Не украл ли кто, пока она за печеньем отлучалась. Галино терпенье кончилось. Её подозревают, что она утащила плохонькие псевдо-пуховые платки! Ужас какой! Галка пошла к проводникам и попросила помочь удалить из купе нежелательную особу, поскольку добровольно та уже уходить не хотела. Цыганка отступала с боями. Проводники еле успевали уворачиваться от её острых коготков.
  
   Самое интересное, что торговка, не имея билета, считала себя вправе занимать свободное место, на котором ей позволили отдохнуть только полчаса, сколько угодно долго. Игорь же продолжал спать своим музыкальным сном и опять пропустил всё самое интересное. А вот если б он проснулся? Я не думаю, что у цыганки хватило бы Вологодских кружев, чтобы оплатить показания счётчика, который вёз с собой на гастроли крутой музыкант из тамошней "филармонии".
  

5.

Timeo danaos et dona ferentes

(опасайтесь данайцев, дары приносящих)

Синдром Лас-Вегаса или "дорожная карта"

  
   - Вологда... это да, - вдруг заговорил молчавший до этого Саша. - Там встречается много удивительных личностей филармонического воспитания, хех... А я вот тоже пересёкся с... нет, мои-то, пожалуй, были классом пониже. Так... шушера поездная. Но мне запомнилось. По порядку? Хорошо.
  
   Я тогда в отпуск ездил к родителям. Один, без Нади.
  
   Так...
  
   ...с чего начинается отпуск?
  
   Многие думают, что начинается он с того момента, когда мудрый руководитель, озабоченный процветанием предприятия больше, чем личной выгодой, подписал приказ на этот самый ваш отпуск, а отдел кадров приобщил директорский нетленный автограф к огромной пачке типовых бланков.
  
   Кое-где пытаются уйти от бумажного мусора, сохраняя леса по заветам "зелёных". На таких предприятиях всё отпускное неофитское виртуальное блюдо заварено на жёстком диске компьютера. Именно там, в серверных глубинах, подпись руководителя трансформирована в виде электронного факсимиле, которое может быть "расшарено" (от термина "shared" - совместный доступ, прим. автора) и приобщено к вашему заявлению на отпуск не только для секретаря, но и для отдела кадров.
  
   Но таких директоров, полукомпьютерных полубогов, совсем немного. Они испытывают ни с чем несравнимое чувство системного администратора (пусть, ограниченного рамками отдельно взятой функции), чувство обладания властью над электронами, а, следовательно, чуть ли, не отцом ВСЕХ законов физики. Но они, эти самоназваные технические небожители, даже не догадываются о том, что дурашливые настоящие системные администраторы потешаются над руководящими потугами, когда начальник нетвёрдой рукой выбирает режим "доступ" для какого-нибудь приказа на очередного отпускника.
  
   Посредством Remote Admin-а за стаканом пива эти циничные люди подглядывают за действиями своего работодателя и, мало того, норовят "украсть" у последнего курсор - единственную надежду и опору в скитаниях по виртуальным пространствам баз данных.
  
   Что-то мои фантазии совсем завибрировали в области небесных сфер. На самом деле, у меня всё происходило самым, что ни на есть, обычным порядком: заявление - согласование - утверждение - виза "отделу кадров для информации и занесения в карточку". И всё это на типовых бланках, которые отпечатаны ещё при Горбачёве в забытой богом провинциальной типографии.
  
   Но разговор сейчас вовсе не об этом. Разговор об отпуске.
  
   Итак, с чего же всё-таки начинается отпуск?
  
   Есть люди, которые уверены, что их знакомые обязаны обязательно спросить, не в Сибирь ли они, часом, собрались податься, и про верхнюю одежду не преминуть шутливо добавить, что-то вроде: "А шубу с собой взяли?" Шутка с шубой, которая непременно должна пригодится в Сибири в разгар лета, воспринимается вовсе не как шутка в недрах старушки-Европы. Ну, а для нас с вами, которые изучали географию в разрезе климатических зон в советских (или постсоветских) школах, вопрос так не может встать в принципе.
  
   Пусть у нас не настолько классическое образование, как, скажем, в Англии, не такое всеобъемлющее, как в США, и мы не знаем, что Санкт-Петербург - это вовсе не Северная Пальмира, украшенная величайшими гениями архитектуры, как наивно полагают многие, а всего лишь захолустный городок на Среднем Западе, где половина населения не слышала про Растрелли, Монферрана и Росси, четверть думает, что это название спагетти, а остальные уверены, что так им и нужно, этим, русским, если развели у себя столько мафиозных кланов с Сицилии. Пусть.
  
   Но про то, что в Сибири не всегда так холодно, как бывало во время оно под Москвой, когда там пошаливали сначала хвастливые шляхтичи, потом смазливые дети отца всех революций Робеспьера и герцогини Гильотины (не в традиционном, разумеется, смысле), и затем там же мёрзли уже потомки славного рыцаря Зигфрида и конунга Карла Великого. Но в Сибирь они не попали. Обошлись изрядными обморожениями ещё в Европейской части.
  
   Вероятно, поэтому и повелось с тех пор так думать о Сибири: если в столице холодно, то, что же тогда там, за Уралом, где воют от голода белые медведи, воют на бурых медведей же? А стаям диких, неокультуренных волков ничего не остаётся, как выть на луну, поскольку ничего более съедобного в Сибири не водится. Соврал, водится. Водится храбрый чукотский охотник до "Сибнефти" с типичным для Заполярной тундры именем Роман.
  
   Он некогда успешно перекачивал эту самую "Сибнефть" на Запад, ходил на охоту, чтобы обеспечить европейских модниц натуральными, а не искусственными, от Бриджит Бардо, мехами.
   Замечательный человек и джентльмен!
   И ещё Роман пуще любого золота и брильянтов любит в настольный футбол играть. На столе у него, то и дело, контракты разные случаются. И не просто случаются - из них польза маленькому клубу из чукотского стойбища Челси получается, однако.
  
   Но опять я ушёл от генерального вопроса. С чего всё-таки начинается отпуск? Думаю, здесь такое многообразие вариантов, что не стану отвлекать ваше драгоценное внимание "на этих трудностей".
  
   Для меня лично он начался с дурацких поломок компьютерной техники, которые приходилось устранять "на лету", чтобы поспеть к поезду. Поспел. Как тепличный помидор к Новому году.
  
   "Трогай!" - вскричал кондуктор, и поезд, нехорошо скрипнув, нехотя провернул пиарную квадратуру своих колёсных пар в сторону лета. Лета увядающего, но ещё вполне зрелого. А на севере эта благостная пора уже промчалась, покуролесив невиданным за последние полсотни лет длительным изнурительным зноем...
  
   Извините, немного не так. Ну, конечно же, "Трогай!" крикнул не кондуктор, нету их в штате пассажирского поезда просто-напросто, кричал машинист лично, но какими-то другими словами. По-моему, вспомнил замечательные пирожки с ядрёной вошью, которые испекала мама его помощника, когда тот запрыгивал в тепловоз уже на ходу. Нет, вы опять всё стремитесь меня уличить в безграмотности. На ходу пирожки не пекут, на ходу их только поминают.
  
   В купе из постоянных попутчиков оказалось двое. Горный инженер из Воркуты и молодая девчушка, тоже из Воркуты. Воркутинцы ехали в Москву. Обитатель четвёртого, нижнего, места постоянно менялся, пока вовсе не растворился в туманной молочной рани Вологодских улиц.
  
   Вологду проехали ранним утром. Я только успел зевнуть в сторону молочного края и, встрёпанный, как лысоватый воробей, потерявший гнездо, поплёлся в конец коридора для приведения своего клюва в состояние близкое к щебечущему.
  
   Утренний чай в поезде, когда твои попутчики ещё жмурятся в тщетных попытках угнаться за предпоследним сном, это нечто непередаваемое. Ты аккуратно шуршишь конфетными фантиками и обёрткой из-под печенья, чтобы не потревожить лишний раз соседей по купе, и смотришь в окно, где аниматоры от железной дороги неутомимо сменяют тебе декорации.
  
   Ага, вот уже и Данилов. Здесь всегда приятно размять косточки. До Ярославля остаётся полтора часа, и пора уже привыкать к тверди городской, а не к раскачивающейся палубе вагона, ставшего тебе больше, чем на сутки, родным домом.
  
   Когда-то давно, когда я был ребёнком, на этой станции родители непременно покупали свежайшие блинчики с творогом и варенье из крыжовника для того, чтобы намазывать этим среднерусским джемом ароматные, ещё дымящиеся, блинцы и с удовольствием употреблять получившиеся "рашн круассаны" с только что заваренным чаем.
  
   Теперь не то. Городские власти Данилова запретили торговлю на вокзале продуктами питания в частном порядке. Я понимаю, что СЭС не могло пройти мимо сего вопиющего факта, когда бабульки предлагают свои нехитрые продовольственные произведения проезжающим отпускникам с севера. Запреты, запреты... Конечно, теперь тоже можно ещё кое-что купить в Данилове на станции. Линейное отделение полиции (а немногим ранее - милиции) закрывает глаза. Но всё равно, это уже не тот раскидистый двухрядный рай из рыночных прилавков, занимающих всю платформу по длине.
  
   Закрываю глаза и вижу, как... Здесь бойко торгуют варёными раками, свежепожаренным судаком с хрустящей корочкой. Здесь парят луковым ароматом золотистые зразы из парной телятины с отварным картофелем на паласе из укропных волокон и с жёлтым масляным озером в середине. Здесь обливаешься слюной при виде малосолых хрустящих огурчиков, солёных груздей или лисичек. Малину, чернику, голубику, смородину, землянику продают, как семечки, стаканами, высыпая в треугольные пакеты, сложенные из газеты "Правда", или, может быть, из "Известий".
  
   А вот клубнику и викторию, уложенную по литровым банкам, отдают покупателю вместе с тарой. А этот знаменитый даниловский лук, не уступающий лучшим крымским сортам, с оттенками от нежно зеленоватого до иссиня-фиолетового на срезе! Он радует глаз обычно из лыковых коробов, пестеров, корзин, корзиночек и вёдер. Кругом светятся слоновой костью горшки и горшочки с домашним молочным варенцом и домашней же сметаной, собранной с верхнего яруса молочной крынки, спущенной накануне в ледяное безмолвие погреба...
  
   И наконец, как апофеоз всего вокзального убранства, - знаменитые блинчики с творогом под крыжовенным вареньем. Перечислять можно было бы долго, но память работает слишком случайным образом, чтобы отследить верную гастрономическую последовательность. Поэтому не стану утомлять ни себя, ни читателя. Просто поверьте мне на слово - раньше в Данилове на железнодорожной станции с домашними продуктами всё было замечательно!
  
   Помню из детства.
  
   Данилов - станция пересадки на пути к Солигаличу (небольшой город на севере Костромской области, прим. автора), моей родине. Потолок и стены вокзального здания в аляповатых картинах местных художников на вечные темы социальных телодвижений в сторону коммунизма.
  
   Ленин на потолке полувыглядывает из-за красного знамени, вкрадчиво устремляя народные массы в нужном направлении, иллюстрируя лозунг о своём единении с этими массами. Картины исполнены монументального величия, какового и требует от провинциального художника социалистический реализм. Но, вероятно, фантазии у даниловских сикейросов не слишком много, поэтому одна стена вокзала остаётся аполитичной, где на полотнах бегает разнообразная живность, обитательница местных лесов.
  
   Тем не менее, и у живности этой тоже имеется неподдельный интерес к Ильичу, занявшему почётное место на потолке. Лисы и волки скалят ему свои приветливые зверские улыбки, а кособокий медведь с вожделением всматривается в аппетитный Ленинский затылок. Вот оно единение всех проявлений живой природы, никаких "зелёных" звать не нужно.
  
   Особый малобюджетный кремлёвский колорит придают залу ожидания помпезная люстра, вырастающая у вождя мирового пролетариата из-за пазухи, (люстра с претензией на чешское стекло) и мозаичность пола, выполненного из обычной метлахской плитки, но своим откровенным орнаментом создающая эротический уют римских терм времён императора Тиберия.
  
   Ресторан безвыездно поселён в правом крыле вокзала, если смотреть со стороны платформы. Вечное и неизменное изображение трёх былинных богатырей, которым ноздри щекочут аппетитные флюиды фирменного блюда - солянки сборной мясной и бульона куриного с крылышком и яйцом. Когда мы обедали с родителями в этом ресторане (а это происходило почти каждое лето по два раза), мама брала себе бульон, а мы с отцом солянку.
  
   Я больше десяти лет с надеждой ждал, что в бульоне окажется, наконец, куриная нога или, на худой конец, грудка, но так и не дождался. Всё время выпадало крылышко. На месте учёных зоологов я бы обратил внимание на этот уникальный город, город Данилов - цитадель безногих, но крылатых кур.
  
   А что ещё? Ночь, лето, благоухание цветов, смешанное с запахом креозота и солярки. Пивная бочка в маленьком скверике. Однажды, будучи благополучно выпущенным из девятого класса средней школы, я вкусил от этого запретного плода, потратив одиннадцать копеек. Половины кружки тёмного "мартовского" пива мне хватило, чтобы быть подвергнутым нещадному остракизму со стороны ближайших родственников, как по материнской, так и по отцовской линиям. Эх, навеяло...
  
   Вот уже отправляемся от Данилова. Не успел я занять место в купе, как туда заглянул какой-то милый молодой человек, не соответствующей внешности. Попытаюсь объяснить, что это такое: возраст молодого человека явно не соответствовал годовым кольцам его собственного живота. По этим кольцам выходило так, что столько не живут, а по физиономии головы - раза в четыре меньше.
  
   Так вот, заглянул этот миляга в купе и сразу ко мне с вопросом:
   - Добрый день, куда едете?
   Я не стал прикидываться букой и начал подробно до одури отвечать на его вопрос. Так сказать, давал развёрнутый ответ в стиле социальных диспутов времён Лондонского съезда РСДРП в начале XX-го века. Коротенько так, минут на десять-пятнадцать.
  
   Молодой человек принялся киснуть прямо на глазах и попытался ускользнуть, но я не дал ему такой возможности, замолчав и посмотрев на него взглядом полным всепоглощающей заинтересованности. И в самом деле, интересно, что этот деятель намылил в почтовый ящик моего внимания?
  
   Подыграть жуликоватому попутчику (а в том, что он жуликоват, я ничуть не сомневался) можно всегда, если кнопка контроля у тебя под большим пальцем правой ноги, и при этом палец размят и не думает дезертировать с поля интеллектуальных сражений, охваченный судорожными схватками.
  
   Итак, сижу, жду ответных действий. Парень, зафиксировав мой ясный и доверчивый взгляд, оживился и продолжил свою извечную психологическую игру "Разведи лоха". Он сообщил немного о себе. Из его информации стало понятно, что он тоже человек с севера, то есть почти земеля. Не то нефтяник с подводным уклоном, не то газовик консалтингового дома моделей кухонно-спальной мебели. Одним словом, свой в доску.
  
   Одновременно с этими откровениями на раздвижной вертикали купейного горизонта появилась ещё одна замечательная личность, возникшая, будто призрак оперы из одноимённого мюзикла. Я и моргнуть не успел, как парочка словоохотливых ребят уже сидела напротив меня на освободившемся в Вологде месте. Через несколько секунд мне стало известно, что передо мной друзья, едут в отпуск с вахты откуда-то из района... э-э-э... рядом с Усинском, от Ухты направо в сторону Архангельска, не доезжая... Зовут этих "карасей" Саша и Андрюша - как мило.
  
   Тот, который с перерасходом лимита по годовым кольцам, Искандером его бы окликали на улицах востока, потянулся и сказал:
   - До Ярославля ещё далеко, больше часа. Скучно так ехать. Давайте в картишки по маленькой сразимся... Сейчас сбегаю к проводнику, может, у него есть...
   Я тут же отреагировал:
   - Классно, а у меня и колода как раз СВОЯ имеется.
   Последнее известие несколько огорчило ребят, но не настолько, чтобы они бросили, по всей видимости, ранее отработанную, затею с картами. Андрюша потёр ручки, как это обычно делает паучок перед калорийным обедом на паучиное Рождество, и сказал:
   - В дурачка, что ли, сыграем? На интерес или по рублю за партию?
   Я понял, что разведение лоха пошло полным ходом и с удовольствием принял правила игры.
   - Ну, что вы, ребята, в такую фуфельную игру предлагаете сыграть. Ещё бы "пьяницу" вспомнили.
   - Тогда в "козла"? - предложил полувопросом необъятный Саша.
   - Нет, только не в "козла". Возможно, в бридж... - делая такое заявление, я пытался выяснить, ведомы ли моим новым знакомцам какие-нибудь другие, более интеллектуальные игры.
   - А преферанс вас устраивает? - клюнул на мою нехитрую наживку егоза-Андрюша. - По рублю вист, к примеру...
   - Нет, ребята, от преферанса меня мутит. Только бридж. Ну, или, на худой конец, в "храп" могу сыграть, - представляясь знатоком единственной карточной игры, относящейся к спортивным, я практически ничем не рисковал. Поездные "каталы" вряд ли будут утруждать себя изучением сложной математической игры. Где они жертву своих амбиций найдут в таком случае? Ну, может быть, раз в десять лет попадётся им знаток бриджевых комбинаций. Но для этого почти невероятного случая стоит ли поддерживать себя в спортивной форме, не зря же бридж считается спортом, как и шахматы? А, что касаемо до "храпа", то про него весёлые ребята тоже вряд ли знают. Эту игру придумали полярные лётчики в минуты долгих сидений на точках в ожидании лётной погоды. Большого распространения она не получила.
   - Скажете тоже, бридж, - возразило амёбообразное желе по имени Саша, - а что это за "храп" такой? Тоже игра?
   - Странно, ребята, что вы, северяне, и такой популярной игры не знаете. Что ж, могу обучить. Всего за двадцать баксов. А потом сыграем, минимальная ставка - соточка. Идёт?
  
   С верхней полки воркутинский горный инженер возвестил, потягиваясь:
   - А чего по сотне? Давайте уже сразу по триста, то есть по десять долларов по нашему внутривагонному курсу. Я с удовольствием побанкую.
  
   Что-то непонятное случилось в рядах "катал". Их планы начали менять свою всепобеждающую стройность. В нашем купе явно наметилось такое, от чего впору было бежать в другой вагон. Карточные шулера смутно догадывались, что нарвались на ещё более крутых "катал" и попытались организовать возможность отхода.
  
   Ребята переглянулись, одновременно посмотрели на часы и вспомнили, что им нужно ещё сделать массу неотложных дел, пока в Ярославль не приехали. Действительно, время уходило, и не простое, а их РАБОЧЕЕ время, и перспектив "внезапно разбогатеть" становилось всё незначительней. Как бы, наоборот, не влететь на кругленькую сумму. Вот и чумовой мужик с верхней полки уже вниз лезет и говорит с ласковым гневом:
   - Куда же вы, парни? Нет уж, нет уж... Собрались поиграть, так давайте. А, может, в секу или в буру хотите? Тогда я сейчас Мераба позову... Он большой любитель... Только ставки меньше пятисот рублей не приемлет... Это у него с зоны такая привычка...С первой ходки... Да, вы не смущайтесь. Мераб конкретный в корягу, только карточных шулеров не любит. Один раз "на пику" "каталу" поставил, мы чуть со смеху кони не двинули. Но вам-то нечего бояться, правда? Куда же вы, поросятки?
  
   Кто такой этот Мераб, "каталы" выяснять не стали, на слово поверили, что не последний человек в определённых кругах. Не помню, звучало ли в момент расставания: "Дяденьки, простите засранцев", но всхлипы слышались явственно.
  
   Когда дверь купе захлопнулась за нашими незваными гостями, мы с воркутинцем дружно засмеялись и обменялись демонстрацией большого пальца в положении "ВО!"
  
   Через некоторое время поезд начал притормаживать, показался мост через Волгу, и за окнами замелькали городские кварталы Ярославля с одной стороны, и промышленная зона с другой.
  
   Перрон встретил меня солнечными бликами на стёклах вокзала, и одарил новым столкновением с незадачливыми Сашей и Андрюшей. В этот раз они стремглав неслись в сторону автобусных остановок, за ними следовала процессия из трёх человек. Первым бежал мужчина в спортивной куртке, шортах и тапочках, в которые были всунуты молочно-белые ноги северного оленя, только побритые. Скорее всего, владелец этих ног ехал до Москвы, и его высадку в Ярославле можно отнести к разряду экстраординарных, в связи, так сказать, с вновь открывшимися криминальными обстоятельствами.
  
   Следом громыхали подковами два представителя линейного отделения милиции. Судя по скорости сближения объектов, находиться на свободе Саше и Андрюше оставалось недолго. И чего это их чёрт дёрнул продолжать свои эксперименты, если сама судьба на территории нашего купе указала на бесперспективность сегодняшних притязаний. Мне их не было жаль, впрочем как и облапошенного мужика тоже. Есть такой тип людей, который норовит угодить в любую маломальскую ловушку, которую расставляет жизнь.
  
   Пожалел я бомжа, у которого процессия выбила из рук пакет с собранными пустыми бутылками. Пакет изобразил возвышенный звон свадебного хрусталя и оплыл на асфальте перрона в виде издохшей рыбы. Я достал из кошелька две купюры с изображением Красноярской ГЭС и восстановил историческую справедливость. Но не спешите записывать меня в альтруисты. Просто я ехал в отпуск, просто был чудесный летний день, просто меня сегодня познакомили с мифическим Мерабом, просто... Всё было просто. Я сел на маршрутку и умчался в сторону автовокзала. Только меня и видели.

_ _ _

  
   На этих тихих полустанках
   Вовек тебя никто не ждёт.
   Там жизнь особая идёт,
   Иначе птица там поёт,
   Иначе в небо спозаранку
   Она снимается в полёт.
  
   Тихонько пчёлы над травою
   Взимают свой нектар тягучий,
   Иначе разодеты тучи,
   И солнце светит здесь не жгуче.
   И волчий хор на месяц воет
   Не страшно, а, скорей, - певуче.
  
   А жизнь твоя тебя не ждёт,
   Всё мимо гонит неустанно,
   В душе обшарив все карманы,
   И чем-то суетливо странным
   В свой непутёвый хоровод
   Пытается вовлечь обманом.
  

6.

Qui nimium properat, serius ab solvit

(кто слишком спешит, тот позже справляется с делами)

История об утраченном гражданстве

  
   По вагону ехала тележка, приводимая в движение дородной работницей вагона-ресторана. Это была именно та баба, после соскакивания с возу которой кобыле непременно становится легче. Дама от общепита попыталась привлечь к себе внимание характерной скороговоркой "чипсыминералкашоколадпеченьепиво", но господин с благородной сединой остановил её величественным жестом, каким восточные набобы обыкновенно посылают подданных в лапы палача, а потом произнёс фразу, ни к кому конкретно не обращаясь. Будто родил некую философему в реальном времени:
  
   - А ведь фемины... как бы это сказать... не совсем адекватны. Женщины, даже лучшие из представительниц прекрасного пола, отправляясь в путь рядом с мужчиной, становятся совершеннейшими дурами. Наверное, считают, что вся ответственность ложится на нас, мужиков, уже лишь по факту половой принадлежности.
   И не думайте мне возражать, любезные попутчики. И не думайте! Яркий пример стоит у меня перед глазами живописным полотном какого-нибудь из передвижников. Скажем, Репина Ильи Ефимовича. Посудите сами.
  
   Прошлым летом отправились мы всем семейством на родину моей супруги. Это под Харьковом, то есть, как вы, надеюсь, понимаете, за границей. Не Шенген, конечно, но тоже по ту сторону кордона. Так что дипломатическая поддержка на самом высоком уровне: у всех четверых по два паспорта - общегражданский и заграничный. Четверо - это мы с женой и обе наши дочери, уже вполне себе созревшие барышни: одна выпускница школы, а вторая - студентка третьего курса.
  
   Целый день по Москве шатались, подарки родственникам покупали. А около полуночи поехали. Вагон прицепной к Питерскому поезду, едущему до Полтавы. Нормально получалось - ночь спим, день едем. К вечеру в Харькове, а там ещё с полчаса на машине и, считай - прибыли. Собственно, не совсем в Харькове выходили, а на следующей станции - Люботин. Там поезд две минуты всего стоит.
  
   Встречал нас брат жены - мне, то есть, шурин. Ванька - человек спокойный и немного обиженный... Кем-кем? Эх, неужели не ясно - государством и супругой. Жена у него - это же песня. Причём - без слов, с одними выражениями, по большей части, непечатными. Ни тебе пивка после бани, ни стопарик в пятницу с устатку. Конкретный персидский сатрап, если с исторического ракурса на неё взглянуть, на эту украинскую даму роскошной наружности.
  
   Короче говоря, едем.
  
   И вот уже поезд подходит к станции. Смотрю в окно и будто вижу - стоит мой зарубежный родственник отрешённо, но с достоинством. Ещё бы - в кои-то веки от супружницы уехал; в полной и безотносительной свободе купается, как конь от художника Петрова-Водкина. Аж, покраснел весь! Да не намекаю я ни на что. Загар просто у шуряка такой, что любой бы индеец ему позавидовал. И как не позавидовать краснознамённому пролетарскому колеру имени Первой Конной армии?
  
   Хорошо, врать не стану... чуть датый шуряк стоял. Ну-у-у... в смысле - самую малость, потому как от жены вырвался. Свободный сокол, что и говорить. Но, как заметил один известный герой, в "полной плипорции" - граммов сто маханул. И всё! И табу. А вы как думали? Сеструху с зятем хоть и не по городу везти, а по дорогам районного масштаба, но и там тоже ухо востро держать следует. Да к тому же надежда есть, что меня уговорит за руль сесть, дело-то, как говорится, семейное.
  
   Это всё я совершенно точно себе вообразил. Нет, не умею заглядывать в человеческие души. Просто живу давно и о тайных желаниях своего шурина кое-что знаю.
  
   Поезд только начал притормаживать, а я уже взял чемодан и сумку, из купе выдвинулся, а своим барышням говорю:
   - Вы, девчонки, смотрите внимательно, чтобы не осталось ничего в вагоне.
   А те пёрышки, знай себе, чистят. Три зеркальца, три косметички, три румяных (в первом приближении) лица. Супруга что-то вроде "не учи учёного" проворчала, а дочурки и вовсе рта не раскрыли - помадой границы разумного на фасаде обозначали.
  
   Но я тогда даже не забеспокоился. Все крупные вещи уже в тамбур вынес, а дамские мелочи - точно не оставят.
  
   Через пару минут выгрузились благополучно. С Ванькой обнялись. Он в этот торжественный момент старался в себя дышать от греха подальше, и только на мне расслабился, преданно в глаза заглянув - не сдавай, мол, супруге, братишка. Я ему подмигнул. И мы пошли к машине - грузиться.
  
   И тут моя курица взглянула на меня, как во времена продразвёрстки церковные мыши смотрели вслед продотрядам. На лице её отчётливо просматривалась такая гамма чувств, от которой любой здравомыслящий вмиг слетел бы с катушек.
   - Коля! А сумочка где?!
   - Какая сумочка?
   - В которой документы... и пластиковые карточки... кредитки наши! Ты что, разве не понимаешь?!.
   Я-то как раз понимаю!!!
   Оглядываюсь. А поезд уже благополучно рванул в сторону Полтавы... вместе с нашими отпускными и накоплениями за год. Впрочем, деньги - дело пустяшное. Как-нибудь бы выкрутились. А карточки можно заблокировать. Но паспортов не осталось! Никаких - ни заграничных, ни общегражданских. Это же на всю голову повернуться можно - теперь до установления личности и разнообразных процедур, связанных с "нарушением пограничного режима" мы застряли на дружественной территории Харьковской области.
  
   В голове моей сразу сцены из советских фильмов возникли: допросы шпионов-вредителей, пересёкших границу державы с тайным заданием - подорвать устои. Но... несмотря на стрессовую ситуацию, сдерживаюсь и говорю супруге спокойно, как только могу:
  
   - Валя, ты дура!
   - Да, Коленька, я дура!
   - Нет, Валя, ты совсем дура!
   - Да, Коленька, я совершенная дура!
   - Не-е-е... Валя, ты полная дура!
   - Это я-то полная?! Ах ты, гад! Ты ж на мою талию посмотри, подонок!.. Я с тобой столько лет живу... Можно сказать, верой и правдой...
   - Уймись, дура! Я не то имел в виду!
   - Эй, молодёжь, долго ещё будете развлекаться? Может, уже поедем, мама ждёт, - обломал Иван первую фигурную завязь скандала.
   - Какое - ехать! Ты не врубаешься - у нас документов нет... И денег только на неделю... максимум...
   - Да ерунда, сначала ж пообедать нужно...
   - Слушай, Вань, а твоя лайба до Полтавы дотянет?
   - А кто же её знает, я дальше станции лет пять уже не ездил. Да у меня и бензина - впритык...
   - А заправиться?
   - Так зарплату второй месяц задерживают.
   - А рубли на бензоколонке возьмут?
   - Относительно рублей не уверен. А вот евро - точно возьмут: мы же - Европа!
   - Слушай, евро нету. Немного долларов от этой (гневный взор в сторону супруги)... отложил... Доллары покатят?
   - Так ведь кризис...
   - И что теперь? Раз кризис, так уже и валюту только европейскую берут? Гордый вы народ, должен заметить.
   - Колян, ты не наезжай. Откуда я знаю, может, и "джорджики" сгодятся.
   - Поехали!
   - А как же Валя и девчонки?
   - Давай... завезём по дороге... Но поезд нужно догнать! По любому!
   - Понимаю, доктор...
  
   Дальнейшие несколько часов пролетели в тягостном напряжении - догоним или не догоним. Ванины промилле из крови мигом улетучились - может ведь, если захочет. Но как ни пришпоривал он своего "коня", минут на двадцать мы опоздали. Вот чёрт, нужно было баб оставить на перроне в Люботине - сами б добрались, не маленькие. Тогда бы точно успели. Но не теперь...
  
   Влетели на привокзальную площадь в Полтаве и сразу - к дежурной по станции. Так, мол, и так - подскажите, куда состав питерский поставлен. И не пугайте нас секретностью, просто очень нужно! Вот и сэр Гамильтон, президент Североамериканских Соединённых Штатов, подтвердит. Откуда, откуда? С десятидолларовой купюры, разумеется. Видите?
   Дежурная не стала пенять на мировой кризис и попрекать непопулярными в Европе деньгами. Она просто куда-то позвонила, и через минуту мы с Иваном уже вышагивали в сторону тупика, куда загнали вагоны от состава "Санкт-Петербург - Полтава". Тем временем, почти стемнело, но кое-что ещё было видно - например, то, что кое-где за окнами поезда мерцал дежурный свет. Это радовало - стало быть, проводники пока не ушли.
  
   Вот и нужный вагон. Проводница как раз заканчивала уборку. Увидев меня, она ничуть не удивилась. Спросила просто:
   - Ось, дивись! Уже приехали. А я думала, шо не поспеете, собиралась вашу сумочку начальнику вокзала отдавать.
   - А как вы поняли, что сумочка наша? - задал я самый дурацкий из всех возможных вопросов. - Вы в неё заглядывали?
   - Да на шо мне туда заглядывать. Она же ж на столике в вашем купе лежала. В Люботине дивчина подсела. До самой Полтавы ехала. Я и подумала, что это её. Но потом все из вагона вышли, а сумочка так и осталась. Точно - или дивчины или ваша. И заглядывать в неё нечего.
   - Хорошо! Сколько я вам должен? - я снова не угадал с вопросом, засветив остатки долларовой заначки.
   - Вы гляньте на него! Тут же со всей душой, а он мне валюту предлагает! Ишь, чего удумал, москалик плюгавый!
   - Так ведь от всей души, так сказать... - залепетал я. - Кризис мировой, вы поймите.
   - Я-то понимаю, уважение... а чего ж тогда доллары даёте, а не гривны или рубли, на худой конец?
   - Не понял. Извините. Чем вас доллары-то не устраивают?
   - Падает доллар, - печально вздохнула не достаточно опытная в игре на бирже проводница.
   - Сейчас падает, потом расти начнёт, - вмешался в наш диалог Иван. - Берите, пожалуйста, что дают. Давайте сумочку, и мы поедем. Поздно уже.
   - Эх... москали, - вздохнула добродушная тётя и с отвращением засунула в карман форменной блузки растерянного от недоверия к собственной персоне Бенджамена Франклина в тёмно-зелёных финансово-портретных тонах.
  
   Итак, предначертание свершилось, как заявил бы какой-нибудь Нострадамус, окажись он без документов на территории пока ещё не вошедшей в ЕЭС Украины и сумевший обмануть судьбу-проруху. Такого облегчения, ребята, я, пожалуй, никогда в жизни больше не испытывал.
  
   Немедленно воспользовавшись услугами банкомата, мы с Ваней купили себе водки, пива и немного закуски на поздний ужин. Остановились "у садочку", как выразился брат жены, с намерением устроить пир локального масштаба и тут же заночевать до утра. Дело понятное - мне одному пить не с руки, поскольку шуряку полторы сотни километров терпеть нетрезвого попутчика насухую - как коту по колено в сметане с заклеенным скотчем ртом. А если учесть ещё, в каком состоянии души мы мчались в погоню за утраченными документами... Никаких нервов не хватит, будь они хоть из канатов.
  
   После звонка родным наступил апофеоз расслабления, и банкет прошёл в тёплой дружественной обстановке. А через пару затяжек после того, как закончилось "горючее", мы уже спали, раскинув кое-как передние сиденья в раритетной ВАЗовской "тройке".
  
   Но лежать в неге, когда тебе в спину выпячивается подлая спинка без подголовника (даже без подголовника!) совершенно невозможно. К двум часам ночи я уже не спал. Терпения Ивана хватило минут на двадцать больше. Мы буквально внырнули в густую мазутную черноту безлунной украинской ночи, уныло звякнув отяжелевшими от росы дверями автомобиля, размялись, покурили и решили ехать, как только рассветёт.
  
   Сказано - сделано. Едем. Ни о чём плохом не помышляем. Стёкла опущены, потому на них никак не обнаруживается, как говорится, предательских испарений, содержащих... да-да, верно - остаточных явлений после употребления алкоголя. А помыслить следовало. На нашу беду господин в фуражке и с трезубцами на форменных пуговках оказался очень чувствительным на запахи...
  
   А дальше - почти, как в моём давешнем видении.
  
   Ивану погрозили лишением водительских прав, высадили из-за руля, и было направили тачку не то на штрафную стоянку, не то ещё куда-то, не знаю, как в Украине принято. Задержали шурина в качестве водителя, а меня с ним за компанию. Допроса, разумеется, в полном понимании не было. Так, протокол какой-то подписать дозволили, а потом понять дали, что пора бы и честь знать - закончилось гостеприимство органов правопорядка. Дескать, идите уже, господа хорошие, куда шли... то есть - ехали.
  
   И тут меня прорвало. Рассказал историю, в результате которой мы с шурином и оказались в такой, мягко говоря, щекотливой ситуации. Вероятно, отточенный глагол моего красноречия попал в точку, обжёг кое-кого в самое сердце, поскольку суровый капитан с роскошными усами казака-запорожца на выданье сразу проникся и даже вскричал, взмахнув невидимой шашкой, отрубая голову невидимому ворогу-супостату:
   - Вот бабы, Проктер энд Гэмбел, волос длинный, ум короткий... Нормальному мужику от них - одни убытки. Тут и запьёшь - сам не заметишь. Да-а-а... кстати, мужчины, не желаете ли... м-м-... это... хлобыстнуть по старым дрожжам, как говорится... чтоб заиграло...
   - Ну да, - испугался Иван, - сначала "хлобыстнуть", а потом дело пришьёте о невменяемом за рулём... И вообще - машину мне уж тогда не вернуть.
   - Да я же от чистого сердца, ребята, - оскорбился капитан. - Очень меня история ваша тронула. А тут как раз конец дежурства. И дома, - капитан скорчил такую мину, что у меня свело скулы по самому кислому лимонному варианту, - такая подруга ждёт... лучше уж на работе голову сложить в борьбе с бандитами.
   - Эге, - смекнул шурин, что ничего опасного в милицейской инициативе нету, - а как же мы потом доберёмся? Нас ведь ждут. Ещё километров семьдесят отсюда пылить. И за руль никто из нас потом точно не сядет...
   - А зачем вам руль, - удивился капитан, - вас же прав лишили?
   - Вот ведь... хренасе... - скрипнул зубами Иван. - Сначала надежду даст, а потом... Замашки у вас какие-то... очень европейские... товарищ капитан. Или уже - пан капитан?
  
   Последние слова прозвучали самым настоящим оппозиционным лозунгом и заставили офицера от службы порядка принять окончательное решение. Он проверил, закрыта ли дверь в кабинет, а потом сказал с некоторым сожалением:
   - Не могу у вас требовать никаких компенсаций. Не все у нас взяточники... даже не думайте. Есть ещё порядочные люди. Так сделаем - у меня племянник недавно права получил, а практики водительской немного. Вот мы сейчас посидим добром, когда меня сменят. Потом Петруха вас доставит в лучшем виде. На вашем же автомобиле. Он как раз на выходные в те края собирался. Невеста у него в Люботине живёт. Заодно и попрактикуется...
   - С невестой? - неосторожно сострил я.
   - В вождении попрактикуется, - очень серьёзно объяснил капитан.
  
   Иван попытался открыть рот и посетовать, что его автомобилем будет управлять какой-то неумеха, без году неделя. Но тут уж я его остановил. Ибо альтернатива выглядела крайне кисло.
   Дело сладилось. Капитан тут же порвал протокол, и мы направились знакомиться с Х'алей (да-да, именно так называл свою супругу офицер внутренних дел, вступив на сделку со своей не особенно принципиальной совестью).
  
   Так или иначе, дома мы оказались к полудню воскресенья, хотя поезд наш в Лоботин пришёл вовремя - в пятницу вечером. Просто крюк оказался очень длинным: горилка доброй, капитан весёлым, а Х'алино угощенье невероятно аппетитным. Единственное, что показалось мне не очень уместным, это то, что младший сын нашего гостеприимного хозяина несколько раз бегал "до бабы Фроси за квасом для папы", за мой счёт, разумеется.
  
   Через сутки племянник капитана доставил нас почти невредимыми, только на голове моей зудела шишка непонятного происхождения, а Иван обнаружил след от наручников... причём на одной руке. Но ничего по этому поводу он больше вспомнить не мог, а только всё время твердил мне:
   - Лучше б ты ему взятку дал, Колька! Дешевле бы обошлось.
   Но я твёрдо знаю, не в сумме счастье, а в том - какой получился знатный пикник. Да и о дружбе народов забывать не следует.
  
  

7.

Asini exiguo pabulo vivunt

(ослы довольствуются скудным кормом)

Как пограничник границу нарушал

  
   - У вас был конкретный выезд в сопредельную державу, - после небольшой паузы заговорил Саша. - Понять все эти переживания можно. С трудом себе представляю, как бы повёл себя, окажись я за границей без документов и практически без денег.
   А мы с женой только два раза границу с Украиной пересекали, когда ехали в Пятигорск к Надиным родственникам. На прямой поезд по России билетов не оказалось, потому пришлось лвигать через Харьков. И вроде бы недолго "по заграницам" следовать - меньше шести часов - а досмотр и паспортный контроль нешуточный, будто бы пассажиры заехали на "чужбину" с поганой целью - посягнуть на демократические достижения державы, одной ногой стоящей в Евросоюзе. И так оба раза - при въезде и при выезде. Надюша, ты хочешь рассказать? Хорошо, давай.
  
   - Как сказал Саша, поезд наш следовал через Украину транзитом. Двери на станциях незалэжной державы не открывали, но пограничники всё равно пытались засунуть свой нос в вещи пассажиров - вдруг те удумают незадекларированной валютой в окно сорить или посмеют надругаться над иностранной пядью земли каким-либо иным способом. Российская погранично-таможенная служба быстро проверила документы и покинула вагоны. Следом в состав просочились славные служащие сопредельной страны.
  
   Паспортный контроль прошёл быстро и без каких-то нюансов. Мне подумалось, что это и всё - на транзитном поезде, из которого никто не выходит, таможенный контроль осуществлять ни к чему. Но мнение моё оказалось ошибочным.
  
   Я стояла в коридоре, когда мимо меня продефилировал молодой парень в форме, буквально вдавив меня в поручень своим необъятным животом.
   - Зайдите в купе, - сказал он. - Таможенная служба Украины.
  
   Ехали в СВ, поэтому никого, кроме нас с Сашей и упитанного служаки, внутри не было. Я сидела на одной полке, а муж с дородным таможенником напротив. Причём вдвоём им было там явно мало места. И вовсе не потому, что Саша мужчина не маленький, а просто седалище у вошедшего парня занимало три четверти полки.
  
   Человек в форме изучил наши документы и спросил:
   - Сколько валюты везёте?
   Муж ответил кратко и просто:
   - Пять рублей.
   Толстяка этот ответ так огорошил и завёл, что он попытался встать, чтобы продемонстрировать своё роскошное тело хорошо откормленного поросёнка.
   - То есть, как это - пять рублей? А на что вы жить будете в Пятигорске? Не хамите мне при исполнении. А то ссажу!
   Саша объяснил, что, во-первых, у него только кредитная карточка с собой. А во-вторых, какое дело украинскому таможеннику до того, как собираются люди жить в отпуске на территории Российской Федерации. Не в Украине, заметьте! Парня это настолько вызверило, что он, скрипнув зубами, придвинулся поближе к мужу и что-то такое сделал рукой, отчего Саша взвизгнул и подлетел под потолок.
  
   - Этот мордоворот, - подхватил рассказ жены Александр, - подвинулся ко мне вплотную и, сверкая волчьим взглядом, прошептал зловеще: "Предъявите вещи к осмотру!" При этом он невольным движением своей неуклюжей пятерни провёл мне по животу. А я щекотки жутко не люблю, и реакция на неё у меня неуправляемая. Я вскочил с душераздирающим криком. Хорошо, что не в обычном купе ехали, а то бы шишку себе набил об верхнюю полку...
  
   - Таможенник, - вновь перехватила инициативу Надя, - со страшным воем высыпал в коридор: "На меня напали! Караул, убивают!" Саша пришёл в себя и стал вновь зазывать в купе незадачливого молодца в форме. Но тот не рискнул продолжить досмотр один и появился уже со старшим наряда. Старший был посолидней и поопытней и, видно, тоже боялся щекотки, поскольку быстро въехал в ситуацию и оставил толстяка наедине с пассажирами, не опасаясь за его здоровье. Поезд уже вовсю шуровал по Украине, когда парень приступил к досмотру. Напрасно муж уверял таможенника, что никакой валюты у нас нет, и никакой декларации мы писать не намерены, поскольку через пару-тройку часов покинем территорию независимого государства.
  
   - Да-да, так всё и было, - продолжил Саша, - таможенник твердил без устали, что раз уж мы смогли обманом въехать на территорию Украины с незадекларированной валютой, то вывезти её с Родины, он нам не позволит. Вроде дрессированного попугая, у которого знания разговорной речи ограничивались тремя-четырьмя фразами. Мне было ясно, что парень желает отомстить за свой неуместный испуг. Не понятно только, в чём состоял обман, в котором он нас обвинить изволил. То ли в том, что у нас кредитка вместо денег, то ли в нерасторопности самой зажравшейся ищейки, не сумевшей нарыть каких-нибудь нарушений со стороны "клятых москалiв".
  
   Но от этого бугая можно было ожидать чего угодно, вплоть до конфискации кредитной карточки. Разумеется, если он уверен, что потом его покроет начальство и не вышвырнет с работы. Покровитель покроет... хм... вполне. И я решил драться за кредитку до последнего, как говорится, патрона, не забывая, впрочем, что закон на моей стороне и на любого патрона найдётся Закон о границе.
  
   Прошло часа полтора. Потный таможенник вышел из купе с недовольным видом - видно, ничего интересного не обнаружил - и последовал за старшим в другой вагон. Правда, при этом он успел процедить сквозь зубы:
   - Не рассчитывайте, что так просто отделались. Я ещё вернусь.
  
   Мы посчитали его слова пустым сотрясанием воздуха: так - для самоутверждения. Посчитали и ошиблись. Когда до Иловайска - пограничная станция на выезде из Украины - оставалось примерно с полчаса, наш герой вновь обозначил себя в проёме купе.
   - У меня особое задание, - сказал он торжествующим шёпотом, - отыскать в ваших вещах нелегальную валюту. Лучше сдайте сразу, а не то придётся вас ссаживать для выяснения причин и обстоятельств.
   - Каких ещё обстоятельств? - поинтересовался я.
   - Важных! - изобразил таможенник вид государственного мужа, облачённого немыслимыми полномочиями, при помощи эрегированной сосиски указательного пальца вкупе с нахмуренным домиком по-девичьи тонких бровей.
   Наши вещи были аккуратно сложены в сумки после первого визита, отдавать их повторно в лапы приграничного рукосуя не хотелось, но делать нечего - против власти не попрёшь. Нервы, конечно, этот боров попортит, но найти ничего не найдёт. Раз он пошёл на принцип - видать, поспорил с собратьями по оружию, что расколет "гордого москаля" по полной программе, - то и мне ничего не остаётся. Пусть себе потешится.
  
   Вот уже поезд притормозил на пограничной станции, а мордоворот всё продолжал рыться в наших сумках и чемоданах, поднимать полки, вскрывая облицовку стенок купе и мягких полок (вот мелкий пакостник!). Валюты всё не было, вот беда-то какая. Он выгнал Надю из купе, чтобы не мешала ему поворачивать свои мясистые бока внутри ограниченного пространства, и начал бесцеремонно изучать помаду, зеркальце и прочую дамскую мелочь из её сумочки, видом своим показывая, что вот-вот обнаружит в разбросанных предметах следы шпионской деятельности. Хорошо, что жена всего этого не видела через закрытую дверь. Почему? Если бы Надя стала свидетельницей надругательства над любимой косметичкой... Воображения не хватает... Думаю, таможенник тогда б оценил, что моя реакция на щекотку - один из самых счастливых моментов в его жизни. А ведь он тогда, как вы помните, чуть не наложил в штаны со страху, извините за подробности.
  
   Парень, судя по всему, попался упорный. Был притянут за уши к нашему багажу и личным вещам, как кролики к "Плейбою". Он рыл копытом в надежде показательно разоблачить "злобных контрабандистов". Поэтому и не заметил, как поезд въехал в Россию и принялся отсчитывать шпалы - тыг-дым - тыг-дым - на территории Ростовской области. Возможно, таможенника звали сослуживцы, но через закрытую на стопор дверь толстяк ничего не услышал. Занят был слишком. Когда пограничник осознал, что уже едет по "вражеской" территории, то сел, безвольно опустил пухлые руки и взмолился:
   - Я из-за вас сам границу нарушил. Могут быть неприятности. Компенсируйте мне их... сами... Пожалуйста!
   Я достал пресловутую монету достоинством в пять рублей, о которых шла речь в самом начале наших межгосударственных отношений, и засунул ему в нагрудный карман. Гордости у парня не хватило, чтобы швырнуть мне деньги в лицо. Или он просто боялся, что я смогу на него пожаловаться силовым структурам на родимой сторонке или на самом деле был настолько жаденек, что не побрезговал и столь малым "наваром"? Теперь уже мы этого достоверно установить не сможем.
  
   Таможенник вышел из купе и исчез, будто и не было его в нашей с Надей жизни. Оставался только запах пота, характерный для господ, облачающихся в форму для удовлетворения жажды наживы - запах крысиных гнёзд в неухоженном свинарнике.
  

* * *

  
   - Уж не соскочил ли ваш пограничник, чего доброго, с поезда...
   - Угу, с него станется. Этот бы калечиться не решился. С поезда соскочить - как с иглы, Ломка тоже случается... Иногда насмерть. Но чаще - нет.
   - А как же с Анной Карениной быть?
   - Плохо классику знаете, уважаемый! Анна не соскочила с поезда, а под него бросилась...
   - Да ладно вам, не вспоминайте лучше, а то сразу мутить начинает.

пересечение

  
   пересечение страницы полей границы
   будь ты хоть вольной птицей
   не даётся даром
   ни контрабасисту ни сопровождающим его лицам
   ощущение пара
   в норме явлений:
   мама - "Metallica", папа - кусок Кобейна
   Курта
   смотри с Расселом не спутай
   горластым утром
   петушиным...
   ранних велосипедов шины
   по просёлку приграничному
   в тумане шуршат мистически...
   энергично энергетически
   и чуточку поэтично...
   поздравляю! вы попали!
   пение здесь только под гитару принято:
   откровения с предподвывертом...
   контрабанда листа табачного -
   непрочный бизнес
   в тело проникает яд
   будто призрак
   тени чьего-то отца
   незаконно убитого
   без протокола и санкции... как говорят: "ум-ца-ца"...
   на расчленение и трупа сокрытие...
   такого события ожидать нам
   не очень и долго...
   ишь как безумно вольна
   струится чёлка -
   чисто шёлк колкий
   в просини мира волглой
   дождливого толка

8.

Falax species rerum 

(наружность вещей обманчива)

Грехопадение или похвала столичным таксистам

  
   Подъезжали к большой станции. Импозантный сосед засобирался на волю.
   - Ну что, молодёжь, не хотите ли прогуляться, размять конечности? А то засидимся в этом заточении во вред здоровью.
   - Я с Вами, - вскочил Митя. - Заодно и пивка куплю.
   - Хм... пиво? А что, это мысль! Давно я себя не баловал. Врачи запретили. А раньше дня не проходило, чтоб без пива. Вперёд, юноша! Выходим, весь мир у наших ног... а точнее - у подножки нашего вагона. Кстати, Надя, Саша, вы с нами?
   - Одну секунду, - ответил Александр, - сейчас накину на себя что-нибудь.
   - Нищему собраться - только подпоясаться, - пошутил седой.
  
  

* * *

  
   Когда поезд тронулся, попутчики уже приступили к дегустации трофеев. Мужчины припадали к пивным бутылкам в темпе работы четырёхцилиндрового двигателя, если из него изъять один цилиндр. А Надя грызла солёный миндаль и запивала минералкой, внося некоторый диссонанс в общую картину. Не любила она напиток от Гамбринуса, что тут поделаешь. Слово же держал зачинщик импровизированного застолья.
  
   - В рамках нашего уговора - рассказывать истории, связанные с железной дорогой, вспомнил я одно своё приключение. Оно, собственно, к МПС имеет весьма опосредованное отношение, поскольку случилось на станции пересадки во время так называемой остановки в пути. Но рассказать очень хочется, и поскольку я здесь самый старший, то имею право на некоторое послабление относительно нами же установленных правил. Возражений нет? Вижу, что нет.
  
   Очередная командировка в Северодонецк проходила ранней весной. Год был, не помню какой, за давностью лет. Но помню точно, что КАКОЙ-ТО был. Обратный путь лежал через стольный град Московский, где я сделал остановку больше, чем на сутки. И как раз попал с поезда на маскарад, то есть на день рождения Антохи. С Антоном мы вместе учились на курсах повышения квалификации в 1985-ом году. Он сам москвич, но в столице бывал тогда только проездом, поскольку нёс службу в НПО "Атолл".
  
   Была такая закрытая организация, которая имела свои, так называемые, научные базы по всему южному берегу Северного Ледовитого океана, на Новой Земле и на Камчатке. Антоха трубил большей частью на Камчатке. На самом деле НПО "Атолл" занималось вовсе не научной деятельностью, а отслеживанием движения вражеских субмарин, заплутавших в сопредельных водах. Первоначально-то комплекс ПС-2000 и делали по заказу военных, и только потом приспособили его для геофизических задач. Из всего вышесказанного и того, что я узнал за четыре месяца совместного обучения, но разглашать не имею права, явно следовало, что Антон являлся не простым начальником смены на комплексе, а был тайным офицером военно-морской разведки. Но это ничуть его не портило. Более весёлого и компанейского человека и найти-то трудно.
  
   В тот мой приезд в Москву Антон как раз прибыл туда в отпуск немногим ранее и отмечал своё тридцатилетие. Узнал я об этом от Валеры, у которого остановился. Валера тоже работал на "Атолле", но в центральной конторе. И он учился вместе с нами на "Импульсе" в 85-ом.
  
   Уезжать в Печору предстояло лишь назавтра вечером, поэтому мы с Валеркой помчались на юбилейные торжества. Квартира у Антона находилась в старинном доме - в самом центре столицы. Потолки высоченные, две огромные комнаты, но... практически пустые. Из мебели были только хозяйская кровать, стол и несколько табуреток. А зачем больше, если Антон бывал дома не больше месяца в году? Так что, места для веселья, которое организовывал гостеприимный хозяин, оказалось предостаточно.
  
   Всё было замечательно. И полярные гуси с яблоками, затушенные в духовке, и маринованные грибочки с Камчатских сопок, и балык из кеты, и пироги с капустой, и... Да, что там говорить, - весь ассортимент разом не мог уместиться на огромном, в половину, теннисного корта, столе. Ближе к полуночи Валера засобирался провожать одну девушку, их с Антоном сослуживицу. Поскольку жила она, чуть ли не в Мытищах, он отдал мне ключ от квартиры, рассчитывая, что я всё равно доберусь в район Профсоюзной раньше, чем он сам.
  
   Я тоже не стал долго засиживаться у Антохи. Назавтра предстояло провести мощный "шоппинг", как это было принято у провинциалов, нечаянно попавших в Москву. Я быстро поймал такси и назвал адрес. Минут через сорок был уже на месте. Пришло время расчёта. И тут таксист начал гнуть пальцы, затребовав "три счётчика". Я дико возмутился и предложил только полтора (и то - исключительно с учётом ночного времени). Забрав протянутые деньги, мастер процедил сквозь зубы:
   - Ты ещё об этом пожалеешь... сучонок.
  
   Его злое пророчество скоро начало сбываться. Поскольку таксист притормозил на краю микрорайона из хрущёвских пятиэтажек, мне предстояло пройти ещё метров триста. "Вот и славно, - подумал я, - развеюсь по дороге на лёгком морозце". Подошёл к дому и увидел милицейскую патрульную машину, которая замерла на углу. Это ничуть меня не насторожило. Настроение было отменным, а предстоящий сон в чистой постели не мог не радовать.
  
   Я вошёл в подъезд и начал подниматься на третий этаж. А мне навстречу в тиши ночного дома спускается низкий чин милицейского содержания и хамской наружности.
   - Вы куда это направляетесь? - говорит. - В какую квартиру?
   Я объяснил, что приехал в гости к другу и сейчас иду спать, а он сам, приятель, то есть, подъедет чуть позже.
   - Предъявите ваши документы! - раздалось откуда-то снизу мужественным баритоном отважного борца с нетрезвыми пролетариями и злостными неплательщиками алиментов.
   Оборачиваюсь и вижу ещё одного сладкоголосого сына, взращённого, похоже, ещё на Щёлоковских5 хлебах. Я показал паспорт и командировочное удостоверение. Документы мгновенно исчезли во внутреннем кармане одного из милиционеров.
   - Вам придётся проехать с нами до выяснения всех обстоятельств, - заявил он при этом с кровожадной усмешкой.
   - Какие обстоятельства? О чём это вы? - возопил я. - Вот она нужная дверь, вот ключ. Позвольте мне пойти лечь спать и отдайте документы!
   Менты переглянулись и, подхватив меня под руки, потащили вниз.
  
   Ребята оказались здоровые и крепкие, сопротивляться было бесполезно. Запихнув меня в УАЗик, который стоял на углу, они закурили и стали неспешно переговариваться между собой. Из этого разговора я понял, что сдал меня добропорядочный, но алчный таксист. Пока я шёл к дому, он вызвал по рации проезжающий мимо патруль и заявил, что "этот наглый пассажир" ушёл, не заплатив, и был при этом совершенно - в стельку - пьян. Машина таксиста стояла неподалёку. Он, вероятно, рассчитывал получить с меня ещё чего-нибудь. Но у милиции оказались свои интересы, им нужно план по задержаниям выполнять.
  
   УАЗик рванул с места и помчал меня на улицу Дмитрия Ульянова в специальное учреждение для нетрезвых особ обоего пола. Дежурный лейтенант посмотрел на патрульных с недоумением.
   - Кого это вы, ребята, привезли? - спросил он. - Это же не наш клиент! Таких в трезвяк не забирают.
   Ребята дружно с двух сторон нашептали что-то дежурному и, повеселев, удалились. Наверное, искать новую жертву, чтобы получить вымпел с гордой надписью "Победителю социалистического соревнования" и позолоченным черепом вождя в центре.
  
   А оставшийся нести нелёгкую службу в чистилище вытрезвителя лейтенант принялся внимательно изучать мой паспорт и командировочное удостоверение.
   - Как это понимать, уважаемый, прописка у вас Печорская, а командировка выписана в Ухте? - с нескрываемым торжеством государственного обличителя спросил он.
   Я почувствовал себя, наверное, так же, как чувствует разоблачённый шпион перед лицом неопровержимых улик. Но стал добросовестно излагать, что все командировки за пределы республики у нас визируются в НПО "Печорагеофизика", которое и находится в Ухте.
   - Понятно. Значит, пишется "Манчестер", а читается "Ливерпуль". Так это у вас блатников нынче делается, - хохотнул дежурный, цитируя одного из героев Василия Шукшина, вероятно, даже не подозревая об этом окололитературном факте. - Ещё и квартиру чужую хотел вломить, гастролёр хренов. И билет-то взял заранее, всё предусмотрел. Развелось тут вас на нашу голову. Сейчас оперативников из района вызову, им и будешь свои байки рассказывать.
  
   Лейтенант с чувством исполненного долга начал названивать оперативному дежурному по району, предварительно изучив содержимое моих карманов и оставив себе на память увесистую пачку сувениров тёмно-фиолетового цвета6 из моего же кошелька. Едва он управился, приехали оперативники во главе с капитаном, рассчитывая встретить злодейского урку, задумавшего квартирную кражу, но пойманного с поличным. Капитан забрал всё, что у меня изъяли, и пригласил в отдельный кабинет.
  
   Он оказался понятливым и сметливым, быстро уяснил ситуацию из моих сбивчивых объяснений и, прежде чем вернуть кошелёк спросил, сколько в нём было. Я ответил. Капитан что-то шепнул второму оперу, тот вышел из кабинета и вскоре вернулся с теми самыми сувенирами, которые нечаянно прилипли к рукам лейтенанта.
   - Всё, вы свободны. Просим прощения за причинённые неудобства. Служба у нас такая, - сказал капитан и вывел меня на улицу. Но перед уходом я успел заметить волчий горящий глаз дежурного. Он сильно переживал, что сделал неверный выбор, позвонив операм. Капитан подвёз меня почти к месту задержания, козырнул на прощание и пожелал:
   - Счастливого вам отдыха в столице!
   Это прозвучало, как издевательство, но я простил ему этот невольный ляп. Служба у них такая!
  
   Валера уже битый час метался по квартире. Он взял запасной ключ у соседей и мельтешил на кухне в тучах сигаретного дыма, методично размышляя, с каких учреждений начать поиск пропавшего постояльца. Хорошо всё-таки, что Москва славна не только таксомоторами, иначе пришлось бы Валере растрачивать невосполнимый запас нервных клеток как минимум до утра.
  
   На следующий день я смог купить всё, что планировал (спасибо капитану!) и поехал на Ярославский вокзал. Но на этом история не кончилась. Спустя полтора месяца я обнаружил в почтовом ящике повестку от своего печорского участкового по месту жительства. Явившись к нему, с удивлением узнал, что, будучи в командировке, провёл ночь в вытрезвителе на улице Дмитрия Ульянова, о чём и сообщалось в бумаге со столичными штампами. Вероятно, это обманутый в лучших чувствах лейтенант обиделся настолько, что решил испортить мне жизнь, срисовав данные моего паспорта, пока держал его в руках.
  
   Эмоциональных и сбивчивых объяснений участковый слушать не стал.
   - Не моё это дело, сынок. Я обязан отреагировать, поэтому переправляю эту "телегу" на твою работу. Там и разбирайся, - сказал он.
   На всех предприятиях в те времена действовали филиалы всесоюзного "Общества трезвости", которые должны были поганой метлой вычищать социалистические предприятия от падших в пьяном грехе сотрудников. В экспедиции такое общество возглавлял главный инженер.
  
   Не дожидаясь, пока почта доставит на предприятие "подмётное письмо", я пришёл в кабинет главного и всё рассказала ему без прикрас. Владик (так его звали) внимательно выслушал и ответствовал:
   - Не переживай, Александрович, знаю я этих Московских таксистов и ментов. Во, как достали!
   Он продемонстрировал характерный жест ребром ладони в районе горла. Владик заканчивал геологический факультет МГУ и знал деяния служб правопорядка в столице не понаслышке
  
   Через несколько дней главный инженер позвонил мне на ВЦ и попросил зайти.
   - Вот свидетельство твоего "грехопадения", - сказал он, протягивая распечатанное письмо с Московскими штампами, - Что хочешь с ним, то и делай. А наше "Общество трезвости" отреагировало немедленно. Мы взяли тебя на поруки. Столица может спать спокойно!
   Владик достал из сейфа бутылку коньяка, и мы с ним выпили по рюмочке за моё успешное перевоспитание.
  

9.

Legem brevem esse oportet

(нужно, чтобы закон был краток)

Четвёртое тарифное руководство

   Седой мужчина, вернее - мужчина с седоватыми висками, допил пиво, а потом сразу же спросил, обращаясь почему-то к Саше:
   - Вы не устали от моей болтовни?
   - Напротив, - ответил тот, - очень интересная у вас история.
   - Хорошо, сами напросились, - сверкнул коронкой жёлтого металла (как описали бы в милицейском протоколе одну из составных частей ротовой полости) импозантный. - Расскажу ещё один случай. И снова о себе. Точнее, о себе таком, каким я был двадцать с лишним лет назад.
  
   На дворе стоял 1990-ый год. Год кануна больших перемен, которые произойдут следующим летом в районе того самого санатория МГА (почившего в бозЪ министерства гражданской авиации), который мы, студенты факультета автоматики киевского института гражданской авиации, начинали строить ещё в 78-ом. Форос, Оползневое, Понизовка. Как много говорят участникам того легендарного стройотряда эти названия.
  
   А вот некоторым политикам памятен только Форос. Кое-кому он стал судьбой. Кому счастливой, кому - не очень. Но, в отличие от бойцов ССО (студенческого строительного отряда) "Крым-78", для них Форос - одно название, не больше. И это можно назвать только их бедой, их же неумением видеть прекрасное вокруг себя, ибо не могли они в полной мере насладиться теми непередаваемыми ощущениями свободы, бескорыстной дружбы и взаимного уважения, какими упивались мы волшебным летом 78-го. Что это я, впрочем? Отвлёкся. Только и всего-то. Хорошо, опускаю лирику и перехожу к существу дела.
  
   В тот год никто ещё в нашем городе не слышал про рок-группу "Улица Свободы". Вероятно, она пока не существовала и в проекте. Но, однако же, предпринимательский люд начинал поднимать голову от телевизоров и заводить своё дело. Кооперативы росли, крепли, матерели и богатели буквально на глазах. Тут и там возникали различные совместные предприятия с привлечением иностранного капитала.
  
   Не миновала чаша сия и нашу северную республику. В Ухте открылось СП "KomiKaWe", к которому коллектив нашего вычислительного центра тоже имел кое-какое отношение. Одним из направлений деятельности СП было распространение персональных компьютеров фирмы "Шнейдер" по городам и весям республики. Так вот, наши инженеры с ВЦ использовались для перевозки и установки означенной выше техники непосредственно на площадях заказчика. Партии сначала были небольшими, и поэтому справлялся один человек. Максимум - два. Но однажды в период летних отпусков созрела большая поставка в объединение "Интауголь". В заказе присутствовало двадцать компьютеров, с двадцатью же принтерами.
  
   Как быть? Автомобильного сообщения от Ухты до Инты не существовало, как, впрочем, нет его и сейчас. Воздушным транспортом возить компьютеры дорого и, к тому же, с большим крюком - через Сыктывкар. Остаётся одно - отправить груз по железной дороге. Но тут начинаются проблемы с багажным отделением. Заказчику нужно всё одновременно и очень быстро. А пока там железная дорога раскочегарит свой маховик, время уйдёт. Посидели руководители фирмы, малость покумекали и решили все шесть десятков коробок с компьютерами и ещё парочку с "клавами" и прочей требухой отправлять в пассажирском вагоне с сопровождающими.
  
   Хорошо решение принимать, когда исполнители под рукой, которых можно на два-три дня с места основной работы сорвать одновременно. А в Ухте таковых и не оказалось. Кто в отпуск уехал, кто занятия проводит в индустриальном институте в качестве педагогов по основному месту службы, а кому и жена не велит. Остановились на нашем славном коллективе периферийного ВЦ, благо - никто не возражает. Но дело тоже не простое. Нужно, как минимум, троих ИТР с работы снять. А у нас ведь тоже люди в отпуска ушли, "пятидневщики" в смену ходят. Хорошо ещё, операторы на ВЦ грамотные: сами, когда потребуется, оборудование переназначить смогут, если "умрёт" чего из "железа" наглухо, а иначе - полный караул.
  
   Подобрали времечко к выходным ближе. Чтобы начальник предприятия не учудил какого-нибудь проверочного похода на ВЦ. Директор-то новый, на воду привык дуть по любому поводу, хотя и на молоке ему обжигаться не приходилось. В пятницу вечером поехали в Ухту втроём. Три инженера - три богатыря, три светлых головы мудрого Змея Горыныча. И я в том числе. Два же моих подельника - это Довгулян и Пастор, известные в народе, а также и у других народов. Начальник же наш непосредственный в качестве прикрытия остался. Как-никак две смены из четырёх без инженеров оказалось. Он потом должен был к нам в поезд подсесть, когда мы с грузом в Инту попилим (Печора как раз между Ухтой и Интой расположена).
  
   В Ухту за "товаром" прибыли благополучно, всё больше спали. Даже пива не попили. Приехали в институт. Там на кафедре информационных систем и располагался склад компьютерного барахла. Барахла - в смысле передовых идей человечества в области электроники, овеществлённой в "железе" (термины "хард" и "хардваре" тогда ещё редко применялись). Это сейчас IBM 286-ые полное барахло в прямом значении, а в те перестроечные времена - предпоследний писк западных технологий. Так что получилось, что я невольно скаламбурил, сам того не осознавая.
  
   Проверили мы упаковку на предмет целостности, отпихали "свои" шестьдесят две коробки в угол и пригорюнились. До поезда ещё далеко. Только вечером нас погрузят. Пошли пиво искать. Нашли, надо заметить, быстро, хоть и антиалкогольная компания куражилась в полный рост. Затарились мы крепко и опять на кафедру вернулись. Засели в лаборантской, соломку солёную трескаем, селёдкой заедаем баночной. Чем не радость для рабочего подростка? Вскоре к нам "на огонёк" стали институтские, как тараканы из щелей, подползать. Им, институтским, слаще халявного пива ничего и не известно. Довгулян, однако, не стерпел этакого неблагородного к себе отношения и быстро снарядил пару молодых лаборантов за добавкой, за их же счёт, разумеется.
  
   Когда же за нами водитель микроавтобуса зашёл, пиво ещё оставалось... Но дело - прежде всего! Загрузились и тронулись на вокзал. Прибыл поезд. Мы заранее оплатили два купе в СВ. Одно для коробок, другое - чтобы ехать самим. Проводник начал сильно возражать, увидев кучу упакованной техники, образующих пирамиду имени гражданина Хеопса на перроне. Он орал:
   - А что, четвёртое тарифное руководство вам не указ?! Куда этот груз?! Зачем?!! У меня не какой-нибудь багажный вагон! Здесь приличные люди ездят!
   Довгулян слегка отторкнул его железнодорожное благородие с дороги и поволок сразу две коробки - времени на погрузку оставалось крайне мало.
  
   В затарке СВ-шного купе принимало участие человек пять. Мы сновали со скоростью болидов "Формулы-1" и уложились во время стоянки. Обалдевший от нашей наглости проводник всё ещё пытался поведать нам какие-то особые секреты четвёртого тарифного руководства. Но его слушала только одна глуховатая старушка, гуляющая вдоль состава. Всё, загрузили! Уф! Теперь можно и присесть.
  
   Поезд почти сразу тронулся. Одно купе под самый потолок забито нашими коробками, а во втором Пастор уже разворачивал пакеты с домашним питанием, благоразумно не растраченным в Ухте.
  
   - Ну, что ж, давай, тащи своё пятое тарифное руководство, изучим, - изрёк Довгулян, развалившийся на полке в позе Чеширского кота.
   - Не пятого, а четвёртого, - обиделся железнодорожник. - Я сейчас бригадиру на вас пожалуюсь. Хулиганьё!
   После этих суровых слов он удалился. Однако через несколько минут проводник снова заслонил свет в купе со стороны коридора (опять эти "белые ночи"!) своей мутной фигурой в синей форме. Видно, не сбегал ещё к бригадиру. В руке он держал несколько листов, покрытых пластиковой плёнкой для защиты от разного рода проявлений природы в условиях железнодорожного вагона.
  
   Документы перекочевали в руки Довгуляна. Он внимательно изучил содержание и спросил по-простому:
   - Ну, и?..
   Проводник буквально взорвался, как будто его собрались послать по известному адресу:
   - Тут же ясно написано, что любое место, пусть оплаченное, может быть передано в кассу ближайшей станции для продажи, если его никто не занимает. У вас четыре билета, а едете втроём. Я имею полное право!
   - Да, ради бога! - согласился с ним Сашка. - И так вагон пустой. Никого, кроме нас нету.
   - В таком случае я попрошу вас освободить одно место, которое я могу передать в свободную продажу, - настаивал железнодорожник. - Согласно четвёртому тарифному руководству.
   - Вот когда вагон заполнится, тогда и освободим, - благоразумно возразил Пастор. - Сейчас же, кроме нас, никого нету. Ещё дюжина свободных мест, по меньшей мере.
   - Это совершенно неважно! - кричал проводник. - В четвёртом тарифном руководстве чёрным по-белому...
   - ...неужели написано, что требуется сначала кого-то выгнать с законных мест, отдав эти места тем, кто теоретически может сесть в вагон, а потом уже размещать тех же виртуальных пассажиров в свободные купе? - съехидничал Довгулян, необдуманно употребив термин "виртуальный", который в те времена употребляли лишь продвинутые программисты, каковых, как вы догадываетесь, было тогда крайне мало.
   - Да как вы смеете издеваться над... над... РУКОВОДЯЩИМ документом?! Сами вы все тут виртуалы! - вошёл в раж поборник железнодорожного права.
   - Послушайте, сколько вам нужно? - намекнул я, имея в виду представительскую сумму, заранее отложенную в нагрудный карман.
  
   Проводник и слушать ничего не хотел. Он принялся кричать, что высадит нас на ближайшей станции вместе с грузом. Интересно знать, получилось бы у него выкинуть шестьдесят две коробки за пару минут стоянки? Больших остановок до Печоры не предвиделось, если, конечно, не успели построить в наше отсутствие. В конце концов, проводник умчался жаловаться бригадиру в штабной вагон.
  
   Пришёл суровый бригадир с хитрыми глазами тёртого железнодорожного калача, о который обломал зубы не один десяток ревизоров. Он вошёл в купе, закрыл его изнутри, изолировав младшего собрата в коридоре.
   - Сколько дадите? - сразу взял он быка за рога. Сошлись на разумном количестве денежного эквивалента - "по пяти рублей за коробку".
  
   Обиженный собственным начальником проводник немедленно ушёл переживать к себе в купе, а нам даже чаю не предложил. Не очень-то и хотелось. Стали закусывать, чем бог послал и Серёгина жена. А я извлёк поллитровку спирта, которую прихватил ещё перед отъездом. Минералка была с собой. Так что и железнодорожной воды не потребовалось для сотворения божественного коктейля "фифти-фифти".
  
   Когда в Печоре в наш вагон поднялся любимый начальник, он глазам своим не поверил. Нет-нет, с грузом всё было в порядке. С нами было не совсем таки хорошо.
   - Мужики, вы чего, офонарели? - спросил он. - До Инты всего три часа осталось, а вы кривые. Кто будет технику устанавливать? Мне одному двадцать компов за день не настроить.
   - Не боись, Митрич, - ободрил его Довгулян, - мы к Инте как раз созреем.
   После этого он мгновенно захрапел сквозь клубы своей неухоженной бороды. Начал созревать. Но созрел не до конца, потому что к моменту десантирования смотрелся значительно хуже, чем выглядел. К нам с Пастором это тоже можно отнести в полной мере. Хорошо, что встречающих было много, а то, как знать, управились бы мы вчетвером или нет.
  
   Объединение "Интауголь" встретило "наладчиков" радостным оживлением. Все так и суетились вокруг грузчиков, растаскивающих коробки по этажам. Мы в этом ритуале, слава богу, участия не принимали. Вот, наконец, всё распаковано. Начали подключаться и ставить на "компы" джентльменский набор того славного времени: MS-DOS, Norton Commander, NU, Supercalc, Foton. В договор входило условие непременного "поголовного" тестирования оборудования на площадке заказчика.
  
   Запустив диагностику, мы отправились в забой. А, иначе говоря, отлежаться на матах в спортзале, который нам показали аборигены из управленцев угольной добычи. Здесь мы втроём и проспали до самого поезда. Не знаю, как уж там нашему шефу удалось завершить все процессы на двадцати компьютерах, да ещё и акт приёмки подписать, но неделю он с нами не разговаривал. Хотя денюжку отслюнявил в полном объёме и без задержки. Даже штрафа не насчитал. Душа-человек!
  

* * *

  
   Седой улыбнулся, вспомнив молодость и тогдашние свои приключения, а потом откинул голову назад и смежил веки. Казалось, он уже весь перенёсся душой в прошлое, а на нижней полке - у окошка - осталось лишь его материальная оболочка.
  
   Сделалось необычно тихо, настолько, что ...
  

10.

Tres facuint collegium

(трое составляют коллегию)

Ultima ratio

(последний, решительный довод)

Страдания по пути в Симферополь

  
   ...настолько, что даже стал слышен разговор в соседнем купе.
  
   - ...приезд представителя СЭС для людей горе, крысам же - радость...
   - Насчёт людей понятно - могут штраф выписать за несоблюдение всяких правил, а крысам-то чего радоваться?
   - То есть, как - чего? Если приехали люди из СЭС в респираторах, резиновых перчатках и халатах, то это всё равно, что наркодилер с бесплатным "ширевом" в притон пожаловал: скоро всех круто вставит, хотя многие и не выживут.
   - Ну да, если в этом смысле...
   - Ты слушай, не перебивай.
   - Я и не перебиваю, сам же всё время отвлекаешься. Так что там дальше?
   - А вот что. Выбегает крыса, за ней тётка. "Караул!" - кричит.
   - Кто? Крыса?
   - Нет. Тётка эта!
   - А крыса тогда причём?
   - Она убегает...
   - Не финты ж себе, а чего тогда тётка орёт?
   - Испугалась, видимо.
   - А крыса?
   - Что - крыса?
   - Та не боится?
   - А у них непонятно. Бежит просто. Может, из страха, а может - просто за компанию.
   - Стреманулась, типа... Понятно.
  
   Импозантный господин, которого мы уже с лёгкой руки автора начали называть Седым открыл глаза, будто отталкиваясь от каких-то воспоминаний о давнишнем, живущих у него глубоко внутри.
  
   - Знаете, я ещё одну историю вспомнил. Она времён моей юности, так что уже начала покрываться мохом времени. Но от этого не стала мне менее дорога. Я тогда в Киеве учился, в институте инженеров гражданской авиации. КИИГА, если кому-то интересно коллекционировать аббревиатуры.
  
   В сезоне 1981-1982 года Киевское "Динамо" вышло в четвертьфинал Кубка Чемпионов Европейских стран по футболу. Да-да, в те времена ещё не существовало нынешней Лиги Чемпионов. Победители первенств своих стран разыгрывали Кубок по схеме "плей-офф" без проведения предварительных групповых турниров. Первый матч с английской "Астон Виллой" из славного города Бирмингема должен был состояться в столице Украины весной 1982-го, но погодные условия не благоприятствовали. Поэтому матч перенесли в Симферополь.
  
   Что ж - Крым так Крым. Нам со Стасом, моим институтским другом, не привыкать посещать сей красочный уголок земли. Решили ехать, во что бы то ни стало - мы должны видеть эту игру только на стадионе! Вы себе не представляете, какой Стас фанатичный болельщик.
  
   Проблему с билетами на матч урегулировали через нашего же выпускника, который как раз в Симферопольском аэропорту тогда работал после распределения. Оставалось только как-то незаметно слинять с занятий, чтобы на два-три дня покинуть Киев. Это обстоятельство тоже не стало тем камнем преткновения, который так часто разбивает чьи-либо хрустальные мечты.
  
   Командир нашей учебной группы, понял недвусмысленные намерения болельщиков совершенно правильно и согласился прикрыть нас со Стасом своей бескорыстной орденоносной грудью старшего сержанта запаса.
  
   Итак, все мосты наведены, запасные варианты предусмотрены, теперь пора основательно подумать о том, как мы поедем, чтобы понапрасну не потерять такого дорогого учебного времени. Всё-таки четвёртый курс - он определяющий для дальнейшего формирования всесторонне грамотного специалиста. Но читать конспекты и учебники в трясущемся вагоне - это не для нас. Нами был избран другой, более традиционный путь. Пиво в дороге - вот панацея от всякого рода комплексов "не выученных уроков".
  
   Взяли мы со Стасом десятилитровую канистру и в магазин пришли, что напротив первого учебного корпуса. Туда как раз "завтрашнего" "Светлого" завезли в бутылочной таре. Перелить ящик ячменного напитка в канистру не такое простое дело, как представляется на первый взгляд. Всё дело в пене, знатоки меня поймут. Нам было трудно, но многочисленные лабораторные работы в "Бризе", "Янтаре", "Казематах", "Байконуре"7 не прошли бесследно - мы справились. Дальше нас ждала железная дорога и купейный вагон скорого поезда, следующего по маршруту Киев - Симферополь.
  
   Молодёжь, наверное, не знает, что такое "завтрашнее" пиво. Поясню. Раньше никаких консервантов для бутилированных напитков не применялось, потому хранилось пиво в магазинах недолго - четыре-пять дней, потом его уже никто не брал - кому захочется пить кислятину. Дату изготовления можно было прочитать на этикетке. Если на пивзаводе предполагался вечерний завоз расфасованного продукта, то на готовом продукте штамповали грядущую дату. Вот такова история появления "завтрашнего", самого свежего пива.
  
   По дороге на вокзал Стас заметно нервничал. Я спросил его, в чём дело. Он ответил:
   - Представляешь, если к нам в купе подсядут халявщики... Так никакого нам пива до Крыма не хватит.
   Я тоже взволновался, а вдруг! Ладно, садимся в вагон. Купе ещё пустое. Пригубили из канистры. С напряжением ждём соседей. Вот они, голубчики. Первым зашёл сухопарый мужичок неопределённого возраста и звания. Он быстро осмотрел купе и, высунувшись в коридор, чётко доложил:
   - Всё в порядке, Николай Сергеевич, можете заходить. Тут два парня приличных сидят.
  
   Зашёл Николай Сергеевич - очень солидный мужчина в костюме явно индивидуального пошива, с галстуком за сто долларов на шее (это уже сейчас я такой догадливый), итальянских туфлях из мягкой телячьей кожи. Он вежливо поздоровался и присел на нижнюю полку. Сухопарый внёс красивый кейс крокодиловой сущности и плащ своего спутника. Мы несколько расслабились, разглядев стильного босса (то, что он босс, было написано у него на очках вензелем дорогущей оправы с Апеннинского полуострова). Этот пива пить не станет. Слава, как говорится, железнодорожному богу и министру путей сообщения!
  
   На подозрении оставался сухопарый. Он точно "тёмная лошадка". Такие за милую душу могут литров пять в один присест приговорить и не поморщиться. Но надежда ещё теплилась. Поезд тронулся. Начиналась обычная дорожная жизнь. Пока мы со Стасом курили, Николай Сергеевич переоделся в новёхонький "Адидас", а его спутник в синее трико с Чебурашкой, склоняющим старуху Шапокляк к строительству Дома Дружбы людей и животных, на заднем кармане. Как раз в духе евротолерантности нынешнего времени.
  
   Босс сидел за столиком вполоборота, перед ним - хрустальный фужер (видать, с собой был) с НАШИМ пивом. Вот тебе и здрасьте! А с виду такой приличный мужчина! Стас было открыл рот, чтобы заслать комментарий по поводу нашего отношения к несанкционированным действиям соседа по купе, но Николай Сергеевич его опередил.
   - Извините, ребята, что я без спроса. Просто Володя минералку не успел купить... Пить вот очень сильно захотелось. Да, и соскучился я, честно говоря, по пиву, - изрёк он.
  
   Нам ничего не оставалось делать, как только принять эту сентенцию к сведению. А чёрные мысли тем временем так и кружили в наших головах. Теперь точно до Симферополя не хватит. Вот ведь как загнул, по пиву он соскучился. Мы, например, может, больше его скучали! А денег-то у нас совсем в обрез, чай студиозы всё-таки - и без того денюжку на билеты по всей общаге "стреляли". Благо, ещё бокал хрустальный один. А, ну как этот самый Володя свою кружку достанет - с него станется.
  
   От такого невесёлого размышления мы со Стасом начали быстренько реализовать свой продукт, чтобы соседи всё выпить не успели. Но, странное дело, Николай Сергеевич продолжал мелкими глотками цедить свои полфужера, а сухопарый так, вообще, никак на нашу канистру не реагировал. Но кто знает, что придёт ему на ум в следующую секунду. В купе висела напряжённая тишина, будто на поминках, в их начале. Наше со Стасом дружное бульканье в попытках отстоять своё пиво, прервал мягкий голос босса:
   - Ребята, покушать не хотите? Студенты, наверное. Всё по общагам... Володя доставай.
  
   Сухопарый открыл кейс и вывалил на стол банку с крабами, шпроты, сервелат, балык, Нежинские огурчики в мелкий вельветовый рубчик, красную икру, севрюгу холодного копчения, три пучка зелени и ещё кое-что. Затем из кейса, как бы сами собой, выпрыгнули на стол две красивые бутылки с армянским коньяком и виски "White horse", а следом выкатился лимон, нарезаясь на ходу тонюсенькими ломтиками в умелых руках Володи. Оттуда же, из рукавов референта-наперсника, прибыли маленькие коньячные рюмочки в количестве - три, и немного побольше - видно, под виски. Николай Сергеевич сделал широкий жест "чем богаты", дескать, и спросил:
   - Я угадал - вы студенты? Угощайтесь. Когда ещё доведётся. А то меня всегда в дорогу так снаряжают, будто неделю ехать. Не пропадать же добру.
  
   "Не пропадёт их скорбный труд!" - отметил я мысленно классической фразой деяния неизвестных мне людей, собирающих Николая Сергеевича в путь-дороженьку.
  
   И мы угостились. Сам же хлебосольный владелец яств выпил рюмку коньяку с лимоном, закусил чайной ложечкой икры и полез на верхнюю полку спать со словами:
   - Вы на меня не смотрите, молодёжь. Пейте, закусывайте. А моё дело стариковское, да и день завтра трудный.
   Когда босс захрапел, Володя ретиво присоседился к столу и начал метать деликатесы, как будто это была обычная картошка. Он по-прежнему ничего не пил. Мы удивились. Сухопарый засмеялся:
   - Что вы, ребята, мне ещё завтра по Симферополю Сергеевича возить - чужим-то водителям шеф не доверяет, - а он страсть как не любит, когда перегар. Вот разве что я у вас пива стаканчик попрошу...
   Почему-то возражать ему совсем не хотелось. Мы, мучимые стыдом, поглощали продукты, подаренные нам судьбой и родной партией (Николай Сергеевич был, как выяснилось, вторым - то есть, далеко не последним - секретарём какого-то райкома) и думали о том, что пива можно было и не брать вовсе. Ну, может быть, только два стакана для попутчиков.
  

11.

Ibi victopia ubi concordia

(победа там, где согласие)

Снегуречик

(сказка-быль)

  
   За вечерним чаем слово взял Митя, до этого предпочитавший помалкивать. Вероятно, ему не так часто приходилось общаться в незнакомом коллективе.
   - Разрешите, я вам одну историю расскажу? О себе. Только от третьего лица...
   - От третьего лица? - удивился Саша. - А чего так? Неужели с клубничкой?
   - Нет, просто мне так удобней... Прикольней, что ли...
   - А что, вполне себе, - кивнул Седой. - Рассказывайте.
  
   - В некотором царстве-президенстве, в городу Печорском жил-был в палатах о двух горницах с раздельными санузлами Митя - добрый, можно сказать, молодец. Или молодец? Достоверно не установлено. Служил означенный молодец в предприятии унитарном, извините за выражение, с обслуживанием всего летающего связанным. Будь ты, хоть ведьма на помеле, хоть валькирия с обнажённым фатерляндом, хоть "Боинг" авиакомпании "Джал" о трёх головах... ах, простите, о трёх реактивных двигателях. Всех обслужит, ублажит славный молодец наш - государственно служащий.
  
   Удумал как-то воевода унитарный отправить добра молодца Митрия за тридевять земель, за болота топкие, за леса дремучие (что Пармой в тех местах прозываются) в град стольный Сыктывкар, что в народе Сингапуром кличут. Пусть-ка, походит Митя по столичным лавкам скобяным, кой-какого товару электронного посмотрит, дешевизной славного и надёжностью не китайской отмеченного.
  
   Дело в конце ноября года 2000-го происходило. Стояли морозы трескучие, небывалые. Пьяные на лету мёрзли, не успевая до палат своих каменных добежать, в тумане морозном блуждая. И было на улицах тогда градусов тех окаянных от колдуна Цельсовского никак не меньше сорока, а уж про Фаренгейта лучше и не говорить, не к ночи он будет помянут. Миллениум, одно слово!
  
   Собрал добрый молодец Митя суму перемётную, поддел на себя кальсоны тёплые индусского бархата, да и к дороге чугунной отправился, чтоб на погоду нелётную потом не пенять. Дальше следует отступление техническое, да не просто техническое, а очень фактическое.
  

Очень фактическое отступление от пассажира Мити, рассказанное им самим

   История со сдачей исторического объекта - Печорского железнодорожного вокзала заслуживает особого разговора. Для нашего города он ничуть не меньший по значимости объект, чем величественное сооружение в Киеве, европейский монстр Павелецкий, предназначенные для той же цели. Масштаб, конечно, как вы понимаете, не такой величественный, а в остальном - аналогичное желание удивить пассажиров удобствами. В общем, как сообщает министр путей сообщения, всё путём! Дали каждому пассажиру по мягкому месту!
  
   Несколько лет на строительство вокзала в Печоре не было финансовых вливаний. Старый вокзал, который строили ещё зеки из печально известного Печорлага, был сломан и развеян по ветру по причине его аварийности. Пассажиры ютились в металлическом ангаре, предназначенном для багажного отделения.
  
   Но, наконец, свершилось великое чудо Маниту8 (помните такое божество от фирмы "ДЕФА"?). Деньги выделили. Строительство заколосилось рифлёной арматурой, засветилось прожекторами, засияло неслыханным трудовым энтузиазмом. В этой феерической деятельности принимал участие и брат моей жены, который в тот период работал главным инженером... в общем, одной организации.
  
   Вокзал по согласованию с управлением железной дороги (которое находится в городе Ярославле) незамедлительно сдали в эксплуатацию. Сколько же можно пассажиров в складских помещениях томить.
  
   Прошло три недели. И тут опомнились наши местечковые князья республиканского уровня. Что и как происходило дальше, мне поведал шурин, которому по своей должности полагалось наблюдать весь разгул демократических излияний предыдущего (самого первого) президента республики и его свиты. Так вот, как же накануне выборной кампании руководство региона могло пропустить сей замечательный факт, как торжественную сдачу железнодорожного вокзала в Печоре? Никак!
  
   Собрал глава нашей северной провинции целую команду демократов в законе, прихватил съёмочную телевизионную группу (не городскому же телевидению доверять съёмку себя любимого!), усадил всех в "личный" АН-24 и - айда в Печору украшать своим величеством торжественную сдачу вокзала.
  
   Сначала, как водится, вызвали всех маломальских руководителей, собрали их у мэра и провели совещание, где похвалили себя за такое быстрое строительство под неусыпным взором Самого. Дальше вереница машин отправилась к вокзалу. А там... такое...
  
   Такое безобразие - пассажиры совершенно наглым образом уже дней двадцать как занимают не только сидячие места, но и спят - вы подумайте! - в комнате для транзитников (те, кто на Усинскую ветку пересаживаются), делают покупки в многочисленных ларьках, аптечном киоске, читают газеты, питаются горячей пищей в новеньком буфете, билеты в кассах приобретают. Но что самое ужасное - туалет посещают, совершенно не думая о том, что мудрые руководители республики ещё вокзал не открыли. Это уже ни в какие ворота, извините!
  
   Увидел господин э-э-... (именно так и звался наш мудрый глава), всё сие непотребство строгим, но очень гуманным взором обозрел, да как топнет ножкой. Кто позволил? Кто посмел? Тут мэра Печорского и всю мэринову команду в партер поставили, и давай пытать, кто распоряжение такое дал, чтобы настолько изощрённо власти не уважать? Начальник вокзала на себя вину взял, дескать, его это ужасные происки. Но ему-то как раз глава республики не указ. Железнодорожник подчиняется напрямую начальнику Северной железной дороги, который в Ярославле сидит. Так что не сильно пар и стравишь - извернулись черти городские, филейных частей не подставили под руководящий кнут.
  
   Все местные руководящие холопы пот холодный с себя смахнули - выкрутились, вроде. А приезжие не унимаются, всё стыдят мэра с командой. Вот посмотрите, люди добрые, электорат недоенный, не мы ли это вам денежки из бюджета отстегнули на строительство. И всего-то три года прошло, как в пословице, после того, как пообещали! Совсем совесть потеряли - не удосужились своих благодетелей дождаться для открытия вокзала.
  
   А люди, говорите? Что люди? Три года терпели, ещё бы дней двадцать перетоптались. Зато бы уж прониклись торжественностью момента. И такое впечатление создавалось, что это ненароком избранный глава из своего личного кошелька финансирование открыл в свойственной ему альтруистической манере. А ведь Печорский район вместе с Усинским являются донорами в республике и всю её кормят. А когда дело до дележа бюджета доходит, почему-то столицу спешат вылизать, полагая, что донорам в грязи привычней.
  
   Хотя, чего это я. Просто так везде ведётся с лёгкой руки Бени (ну, того нашего ПЕРВОГО беспалого пенсионера, царствие ему небесное).
  
   Итак, наказать виновного снятием с должности не удалось, да и телевизионщики стоят, нервничают. А народ по вокзалу снуёт. Наплевать ему с высокой колокольни на терзания начальственные. Такая беда! Всю ораву завели в зал для VIP персон. Там-то и родилось "мудрое" распоряжение Сыктывкарских бонз - всех пассажиров из здания удалить в десять минут, полы помыть до солнечного сияния, туалеты выдраить, праздничную ленточку повесить.
  
   Началась зачистка вокзала. Была задействована вся Печорская милиция. Ничего не понимающих людей выгоняли на мороз с вещами, с недожёванными пирожками во рту. Спящих будили. Спрятавшихся вылавливали. Прошёл слух, что вокзал заминирован. Паника, крики, оторванные пуговицы, прожжённые сигаретами рукава. Хорошо поработали служители порядка, уложились в отведённое время.
  
   В зачищенное старинным кандагарским методом здание ворвалась рота уборщиц и приступила к наведению образцового порядка. После всех вышеописанных событий телекамеры запечатлели нежные ручки республиканского главы, в которых блестели ножницы, перерезающие кумачовую ленту. Дальше - начальство удалилось пьянствовать, а пассажирам было милостиво дозволено вернуться в чрево повторно открытого здания.
  
   В тот же вечер вся республика узнала, какой чудесный подарок сделал им её глава. Только многие печорцы, которым уже приходилось ездить с нового вокзала, удивлялись - почему диктор всё время называл датой сдачи именно сегодняшнюю. Давно ведь открылись уже...
  
   А я отправился в командировку спустя три дня после этого праздничного события, уже зная, какая картинка с натуры была нарисована здесь руководителями республики немного раньше...
  
   Может быть, я чего запамятовал - не сам глава лично в Печору прилетал со свитой, а кто-то из его синекуры? Но, думаю, сути дела это не меняет. Вот и отступлению конец. А сказочка продолжается.
  
   Закончил летописец главу бытописательную из жизни добрых молодцев да призадумался тут же. А ну, как прочитают сей манускрипт людишки, властью облаченные, Тут и могут у добра молодца неприятности возникнуть внезапно. Подумал и решил следы замести, цензоров злопакостных в заблуждение введя. И вот, что вышло у него, у Нестора наших душ.
  

* * *

  

Новый снегуречик (из средней части, то есть самый вкусный):

   История (география, литература, ОБЖ, внеклассное чтение) со сдачей (продажей, передачей в аренду) исторического объекта - NN-ского железнодорожного (воздушного, речного, самокатного) вокзала (базара, склада готовой продукции, ремонтной мастерской) заслуживает особого разговора (беседы, базара, перетёрок). Для нашего (вашего, а может, вражеского или союзнического) города (селения, посада, деревни, погоста, стойбища) он ничуть не меньший по значимости (роли, режиссуре, сценарному мастерству) объект (предмет, тема для перетёрок), чем величественное сооружение (строение, фрактал) в Киеве (матери городов, отце деревень), предназначенное для той же цели (мишени, объекта охоты). Масштаб, конечно же, не тот, а в остальном (другом, прочем, разном, единообразном) - такое же желание удивить пассажиров (инвалидов, пенсионеров, малоимущих, гарантов прав) удобствами (неудобствами, удобствами во дворе, ватерклозетом).
  
   В общем (целом, едином и неделимом, чисто конкретном), как сообщает министр путей сообщения (тропинок оповещения, столбовых дорог информации), всё путём (часть обочиной, частично велосипедной дорожкой)! Дали каждому пассажиру (инвалиду, индивиду, особисту, пролетарию умственного труда), по мягкому (жёсткому, вакантному, с оттяжечкой) месту! Несколько лет на строительство вокзала (базара, склада) в NN-ске не было финансовых (натуральных, спиртосодержащих) вливаний. Старый вокзал (рынок, ларёк), который строили ещё зеки (ветераны социалистического труда) из NN-лага (пионерского лагеря "Предпоследняя заря коммунизма"), сломали по причине его аварийности (самобытности, первозданности). Пассажиры (бригадиры, мясники, зеленщики) ютились в металлическом (фанерном, картонном, самородном) ангаре, предназначенном для багажного (кассового, армейского) отделения (филиала, участка).
  
   Но, наконец, свершилось великое чудо Маниту (помните такое божество от фирмы "ДЕФА"?). Деньги (тугрики, мазуту, капусту, шуршики, грины, бабки, бабло, тити-мити, фантики) выделили (спёрли, извлекли, поживились). Строительство заколосилось рифлёной (резной, изразцовой, местами прогнившей) арматурой, засветилось прожекторами (фонарями, фарами, маяками), засияло неслыханным трудовым энтузиазмом (оргазмом, пароксизмом). В этой феерической деятельности принимал участие и (вымарано цензурой) моей (возможно, чужой) (вымарано цензурой), который (ая) (вымарано цензурой). Из названия, надеюсь, понятно, что (вымарано цензурой). И (вымарано цензурой), так (вымарано цензурой) жены (возможно, чужой), был (вымарано цензурой) здания (возможно, амбара).
  
   Акты подписали в конце октября (с декабря по март) NN-го года. Вокзал (базар, лавка, сортир) по согласованию с управлением железной (чугунной, просёлочной) дороги (которое находится в городе M-славле (весьма сомнительно, хм...) незамедлительно сдали в эксплуатацию (субаренду, наём, долг). Сколько же можно пассажиров (бригадиров, колхозников, работников ломбардов) в складских помещениях (застенках, темницах, закромах) томить (варить, жарить-парить, мочить в сортире).
  
   Прошло три (возможно, четыре) недели (месяца, года, пятилетки, тысячелетия, эпохи). И тут опомнились наши (возможно, вражеские, лучше - нейтральные) местечковые князья республиканского (губернского или уездного) уровня. Что и как происходило дальше (ближе, ниже, чуть в стороне), мне поведал анонимный подцензурный (вымарано цензурой), которому по своей (вымарано цензурой) полагалось наблюдать весь разгул (отгул, отпуск, неявку для выполнения гособязанностей) демократических излияний (генератор случайных чисел в родительном падеже) президента республики (марионеточного государства, банановой монархии) и его свиты (элиты, дружбанов, корефанов, пацанов, в натуре... век воли...).
  
   Так вот, как же накануне выборной (назначенной, навязанной, демократической) кампании руководство республики (губернии или уезда) могло пропустить (пролупоглазить, попутать рамсы, опарафиниться) сей замечательный факт (аргумент, гипотезу, теорему, лемму), как торжественную сдачу (продажу, изъятие, конфискацию) железнодорожного (водного, автобусного, мотороллерного) вокзала (базара, сарая) в NN-ске? Никак! Собрал глава нашей (или союзнической, лучше - вражеской) северной (скорее - южной, чаще - западной) провинции (глубинки, кантона) целую команду (реальных пацанов, героев труда) демократов (фашистов, нацболов, староверов, молокан, луддитов) в законе (беззаконии, по понятиям), прихватил съёмочную телевизионную группу, усадил (уложил, уделал, упёк, закатал) всех в "личный" АН-24 (BOING 747, ступу, ковёр-самолёт) и - айда в NN-ск украшать (освещать, освящать, лупоглазить) своим величеством (ничтожеством, убожеством) торжественную сдачу (продажу, передачу по акту на ответственное хранение) вокзала (базара или гумна).
  
   Сначала, как водится, вызвали всех маломальских руководителей (священнослужителей, родителей в школу!), собрали их у мэра (пэра, лорда, председателя ГОРОНО, дяди Васи) и провели совещание (базар, вокзал), где похвалили себя (меня, тебя? это вряд ли!) за такое быстрое (стремительное, неспешное, отвязное, заразное) строительство под неусыпным (усыпанным розами и лилиями) взором самого (пресамого, самца, самки, бесполого существа). Дальше вереница машин (велосипедов, буеров, мотороллеров или роликовых досок) отправилась к вокзалу (амбару, току или платному туалету).
   А там... Такое безобразие (согласие, отчаянье, хрен его знает что) - пассажиры (докеры, плотники, депутаты, колхозники) совершенно наглым образом уже дней двадцать (неделю-другую, год-полтора) как занимают не только сидячие (лежачие, враскоряку, вакантные) места, но и СПЯТ в комнате для (вымарано цензурой) (те, кто на XX- кую ветку (ветвь или древо) (вымарано цензурой), делают покупки (растраты, долги, готовую продукцию, проекционную готовность, ветхую беззаветность, попытку попасть в книгу рекордов Гинесса) в многочисленных (вымарано цензурой), аптечном киоске (!), читают газеты (детективы Донцовой, журналы порнографического содержания), питаются горячей пищей (свежими баснями, бородатыми анекдотами) в новеньком буфете (ресторане, чипке, бистро), билеты в кассах приобретают (сдают, спекулируют). Но что самое ужасное - туалет посещают (игнорируют, стоически терпят), совершенно не думая о том, что мудрые руководители республики (штата, провинции, кантона) ещё вокзал (базар, гумно) не открыли.
  
   Увидел (вымарано цензурой) (именно так и звался наш (а может, вражеский) мудрый глава) всё это строгим, но очень гуманным (человечным, высверливающем дырки в груди) взором, да как топнет (тяпнет, ударится в пляс) ножкой (ручкой, пером, стилом, бамбуковой палочкой для письма). Кто позволил (соизволил, неволил, уволил, взял на работу без рекомендации)? Кто посмел (не смел, отчаялся, послал нах...)?
  
   Тут мэра (пэра, кума, свата, брата, деверя, шурина) NN-ского и всю мэринову (ого! вымарано цензурой) команду (бригаду, ламбаду, летку-енку) в партер поставили, и давай (отдай, верни, да подавись ты!) пытать, кто распоряжение такое дал. Начальник вокзала (амбара, ремонтной мастерской, частной лавочки) на себя всё взял (продал, откупился, да подавитесь вы!), дескать, его это ужасные происки. Но ему-то как раз глава (для закрытого чтения в кулуарах) не указ. Он подчиняется напрямую начальнику Северной (Южной или Западной) железной (алюминиевой, медной, деревянной) дороги, который в (здесь клякса) сидит.
  
   Все городские пот (самогон, квас, спирт-сырец) холодный (ледяной, с пылу-с жару) с себя смахнули - выкрутились, вроде. А приезжие не унимаются, всё стыдят (наконец-то вымарано цензурой) с командой (приказом, распоряжением). Дескать, не мы ли (не вы ли выли?) это вам денежки из бюджета отстегнули (отслюнявили, отсчитали, нате - подавитесь!) на строительство. И всего-то три года ждали! Совсем совесть (наглость) потеряли (нашли, собрали своими руками) - не удосужились (удосужились, занедужили) своих благодетелей дождаться (послать, не дожидаясь). А люди? Что люди? Три года терпели (ходили по маленькому, тужились, позиционировали себя в качестве обиженных), ещё бы двадцать дней перетоптались (переругались, переспали (ого!)). Зато бы уж прониклись (сникли, скисли, отвыкли) торжественностью (сакраментальностью, банальностью, виртуальностью) момента (мига, секунды, года). И такое впечатление создавалось, что это (не скажу кто) из своего личного кошелька (мошны, загашника, заначки, закромов) финансирование (кредитование, заём, ипотеку) открыл (закрыл, да пошли вы!). А ведь (секретный) район вместе с (ещё более секретным) являются донорами в республике (губернии, уезде) и всю (вымарано цензурой) кормят (поят, на горшок водят). А когда дело до дележа бюджета (сюжета, шкуры неубитого медведя) доходит (не доходит, не въезжает, не вкуривает) почему-то столицу (синицу, лысину или тарелку) спешат вылизать.
  
   Хотя, чего это я. Просто так везде (кое-где, в Караганде, на полюсе, в лесополосе) ведётся с лёгкой руки Бени (Вени, Сени или Ромуальда Иваныча) (ну, того нашего ПЕРВОГО (ВТОРОГО, промежуточного, судьбоносного) беспалого (безголового, безухого, безглазого) пенсионера (работника, колхозника). Итак, наказать виновного (трезвенника, алконавта) снятием с должности (довольствия, неудовольствия) не удалось, да и телевизионщики стоят (лежат, падают вместе с рейтингом), нервничают.
  
   А народ по вокзалу (гумну, амбару, базару) снуёт (так и шастает). Наплевать ему с высокой колокольни (Эйфелевой башни, собора святого Марка) на терзания начальственные. Такая беда (горе, печаль, огорчение)! Всю ораву (свору, стаю, косяка) завели в зал для VIP (клип, Чип и Дейл, Drag & Drop) персон (комнату для депутатов, спецприёмник для бомжей). Там-то и родилось (произошёл выкидыш) "мудрое" распоряжение (не скажу каких) бонз - всех пассажиров (строителей, докеров, парикмахеров) из здания (сооружения, амбара) удалить (внедрить, рассеять) в десять минут, полы помыть (отмыть деньги, выстирать исподнее) до солнечного сияния, туалеты выдраить, праздничную ленточку (шнурок) повесить (на фонарном столбе, на ближайшей осине).
  
   Началась зачистка вокзала (базара, гумна). Была задействована вся (вымарано цензурой) милиция (полиция, войсковая часть N ХХХ). Ничего не понимающих (задумчивых, одухотворённых, изрядно навеселе) людей выгоняли на мороз (жару, дождь, Лазурный берег, в открытый космос, в застрявший лифт) с вещами (без вещей), с недожёванными (переваренными) пирожками (анчоусами) во рту (в желудке). Спящих будили (массировали, чесали, поили зельем приворотным). Спрятавшихся вылавливали.
  
   Прошёл слух (пролетело поветрие), что вокзал (амбар, базар, стрельбище, тир) заминирован (засекречен, горит, не горит, сияет, тонет, сдан в аренду, заложен за карточные долги). Паника, крики, оторванные пуговицы (пришитые манжеты), прожжённые (обугленные) сигаретами (фауст-патронами) рукава (танки, БМП, самобеглые коляски).
  
   Хорошо поработали (оттянулись, оттопырились, побалдели) служители порядка (беспорядка, сельского хозяйства, промышленной бесхозяйственности), уложились (не уложились - упал-отжался) в отведённое время. В зачищенное здание (сарай, амбар, конюшню) ворвалась рота (батальон, дивизия, бригада) уборщиц (мусорщиц, плакальщиц) и приступила к наведению образцового порядка (беспорядка, Хаоса). После всех вышеописанных событий телекамеры запечатлели нежные (вымарано цензурой) ручки (ножки, пупок), в которых блестели ножницы (серьги, кольца, монеты), перерезающие кумачовую (застиранную, свежую, капроновую) ленту (шпагат, скотч, гусиное горло, куриную гузку).
  
   Дальше - начальство удалилось пьянствовать (молиться, духовно развиваться), а пассажирам (колхозникам, докерам, страховым инспекторам, солдатам) было милостиво дозволено вернуться в здание (амбар, тир, гумно). В тот же вечер вся (не скажу что) узнала, какой чудесный подарок сделал им (закрыто жирным пятном от пирожка с ливером) глава. Только многие (секретные лица, тайные агенты, явные резиденты), которым уже приходилось ездить (убегать, прибегать) с нового вокзала (амбара, гумна, казармы), удивлялись - почему диктор (доктор, шаман, психиатр, колдун) всё время называл датой сдачи (спасибо, у меня под расчёт) именно сегодняшнюю (видно, вчерашнюю). А я отправился в командировку (отпуск без содержания, охоту на сусликов, вояж, экспедицию) спустя (вымарано цензурой) дня после этого праздничного (горького, сладкого, кислого) события (юбилея, торжества, кончины).
  
   Может быть, я чего запамятовал - не сам (вымарано цензурой) лично в (село, департамент, амбар) прилетал (приплывал, пробегал) со свитой (с салом, с басней, с прибаутками, без гармони), а кто-то из его синекуры (окружения Розовой Пантеры)? Но, думаю, сути дела это не меняет. Вот и отступлению конец. А сказочка продолжается...
  

* * *

  
   Прибыл добрый молодец Митя в дом казённый, что на чугунке стоит да то и дело путников разных глотает да выплёвывает. Купил грамоту проездную в вагон не очень роскошный, а попросту - плацкартный. Не по причине нищенского содержимого мошны своей, а токмо из-за большущего пассажиропотока державных да иных путников, путешествующих по делам приватным, али с негоцией, какой, связанным.
  
   Встретил Митя на станционных подмостках знакомца своего давнего, что механиком служит в том же унитарном предприятии, что всё летающее в округе контролирует. Уговорились они с добрым молодцом рандеву с пивною беседою в купейном чреве устроить, куда означенный механик свои стопы направил. Порешили на том, да и к паровозу заспешили, который как раз парами пыхтеть принялся и нетерпение проявлять.
  
   Митя только вещи на полочку бросил, да и в вагон первого классу засобирался. Испили они с механиком пива медового, что ни в сказке сказать, ни одной рукой приподнять. Однако пора и честь знать. Отправился добрый молодец в свой вагон, чтобы спать улечься. Только видит - непорядок там творится. Все люди разного сословия в пальто кутаются, да ещё одеялами байковыми прикрываются. А по проходам два чумазых проводника мечутся и заклинания твердят магические:
   - Обратка не работает! Обратка не работает, систему бы не разморозить!
   А в руках у них грелки какие-то волшебного применения. Не проводники - чисто черти.
  
   И, видать, не сильно тем чертям заклинания помогают. Парок изо рта струится. Не жарко совсем. А попросту - дубак стоит почти уличный, к философствованиям неспешным не располагающий.
  
   Но делать нечего - угнездился Митя на полочку плацкартную, одеялкой укутался, пивной дух из себя выгоняет, чтоб знобило не так сильно. Долго ли коротко ли сидел, в окно глядеть пытался да заморские загадки отгадывать (сканворд называется), да сон всё никак не сморит. Хотел было Митя бежать в другой вагон на откидном стульчике посидеть, да тут случай один подвернулся.
  
   Напротив него примостился парнишка смышлёный, всё глазом косил загадочно да к разговору приглашал. Отозвался добрый молодец своим самым доверительным словом, обласкал парнишку. Тот к суме своей потянулся да бутылец с желтоватой жидкостью на стол выставил. По всему видать - заговорённая водица та, ибо на морозе не застывает, только гуще прежнего становится.
   - Тёща сама гнала, - паренёк говорит, - горит, аки дыхание драконово.
   Попробовали попутчики даров тёщиных и возлюбили её любовью неземною. Знать, в колдовстве она сильна была, ибо так вдруг хорошо стало да покойно.
  
   Мирно беседа полилась, одеяла сами собой опали с тел разгорячённых. И знакомцы общие нашлись в Печорском городу, и темы интересные сами по себе проявились. За беседою этой чудесной не заметили добры молодцы, что шумы вагонные затихать стали, покуда вовсе на нет не сошли. Глядь, а вагон-то пустой совсем. Расселили всех путников замерзающих по составу. Да и молодцам предлагали, да те разговор душевный прерывать не пожелали.
  
   Но тут момент пришёл такой, что пора бы и поспать чуток. Пошли искать чертей сопровождающих, ан нет никого, да и вагон, вроде как, замурован силою демонической, силой железнодорожною, что в кругах колдовских Путейской зовётся. Совсем грустно стало добрым молодцам - так и замёрзнуть во цвете лет недолго!
  
   Но до чего ж тёща то у Митиного попутчика предусмотрительна! Ещё один волшебный сосуд паренёк извлёк, и беседа возобновилась. Утро застало двоих странников в пустом холодном вагоне лежащими на полках под пятью одеялами. И холодно не было вовсе. Только волосы к полке примёрзли. А тут уже и Сыктывкар огнями блестит, ждёт гостей сердешных.
  
   Попрощался Митя, добрый молодец, с попутчиком, расцеловались они троекратно по обычаю русскому, обычаю древнему. Митя ещё тёще привет велел передавать большущий и обещался при случае свечку за здравие поставить. Как-никак спасла она двух путников замерзающих от страшной доли Снегуречиков. А на пару на том, что от волшебного напитка остался, коий непросвещённые смерды перегаром величают, Митяй ещё цельный день в стольном граде обретался, все лавки скобяные обошёл, гостинцев всем близким воеводам приобрёл. Да и домашних своих не забыл. А что попутчик его делал после испытания морозного - про то нам не ведомо. Да и сказке-то уже конец пришёл. А вы и не заметили...
  

12.

Homo sum, humani nihil a me alienum puto

(я человек, ничто человеческое мне не чуждо)

Шесть перелётных грачей, или Снегуречик оттаял

(путевые непутёвые заметы на манжетах и носовом платке)

  
   Митя был явно доволен произведённым эффектом от своего стилизованного рассказа. Его, как говорится, несло. Митя отхлебнул простывшего чая и продолжил:
   - Мне частенько приходится ездить в Сыктывкар по служебной надобности. А однажды летал я оттуда в командировку в Санкт-Петербург. Но сперва было железнодорожное путешествие до столицы республики. Расскажу о нём. Только теперь уже от первого лица. Думаю, сказочная стилистика вам уже приелась.
  
   Поезд тронулся, повинуясь железной сцепляющей длани локомотива. А в моей голове в такт убыстряющимся "тыгдымам" на стыках явственно отпечатывалось четверостишие:
  
   Впереди открываются дальние страны,
   Сладким маревом дышат и чайным листом.
   Наполняются водкой неспешно стаканы...
   Чуть пораньше в плацкартных, в купейных - потом.
  
   Купе плацкартного вагона слегка заметало. Заметало снегом сквозь щели в плохо закрывающемся окне. На улице гуляла северная метель, торжествующая по поводу своевременной кончины зимы и наступления календарного марта. Король умер, да здравствует король! Первое марта - судьбоносная дата для России... Правда, по старому стилю. Помните9?
  
   Пурга ярилась изо всех своих аккумулированных по лесным сугробам, в рост человека, сил. Но, несмотря на это, не совсем душевное, обстоятельство, ехали весело. Ехали в Сыктывкар, где мне назавтра с утра предстояло, перебравшись в самолёт авиакомпании "Комиинтеравиа", отбыть в сторону северной столицы... Нет, даже несколько более пафосно: не побоюсь этого слова, северной столицы Европы.
   Северная Пальмира, город романтиков и поэтов, слезливого климата и многочисленных революций, города котлетных и рюмочных, столица моей ранней юности. Нахлынули воспоминания, которые всегда приходят так дружно под стук вагонных колёс по рельсовым стыкам...
   Но об этом не сейчас. Возможно, несколько позже...
  
   Итак, ехали весело...
  
   Главное веселье заключалось в том, что праздно шатающиеся по составу, не совсем трезвые вахтовики из Усинска никак не могли обнаружить свой 6-ой вагон, поскольку он, по старинному железнодорожному обычаю, был поставлен между 7-ым и 8-ым. Когда эти нефтяные Агасферы от щедрот МПС, наконец-то, обрели покой, запели грачи.
  
   Грачами у нас на севере, как вы помните, называют летучие бригады шабашников из Армении. Летом они приезжают на сезонные работы, а к осени перебираются в более тёплые места. Но бывают и исключения - шабашники остаются надолго, если находят хорошего заказчика, как правило, на строительные работы.
  
   Эти грачи-путешественники и раньше сидели в вагоне, но просто ещё никак не проявляли себя. Когда же в окошко заглянуло первомартовское ласковое солнышко, армянская диаспора вагона встрепенулась, и залётные начали деловито и шумно организовывать стол. Стол был не простой, а с водкой. Грачи тоже были не простые, а засидевшиеся в Усинске шабашники. Я насчитал шестерых. Пожилой бригадир с увядшими усами, пегими от частого курения. А с ним четверо мужиков среднего возраста. Шестого звали Хачик. Ему можно было дать не больше восемнадцати.
  
   Худобой своей и формой носа он напоминал чёрношейного тибетского журавля10. Юношеский пушок ещё только начал пробиваться над нежной верхней губой парня из Армении, и, похоже, он этим страшно гордился. Хачик носил спортивную вязаную шапочку с надписью "Masis" и никогда её не снимал, даже укладываясь спать. Он словно боялся расстаться с частью своей далёкой родины, которая как раз и делегировала свои права в этот головной убор.
  
   В процессе застолья Хачик принялся настойчиво ухлёстывать за соседкой по купе, студенткой Сыктывкарского университета. Он что-то нашёптывал ей на ушко, а та тихонько хихикала. Бригадир налил Хачику треть стакана водки и сказал:
   - Всио, ара! Паслэдний раз! Хватыт тэбе, дурной будыш.
   Парень выпил и продолжил свои ухаживания. Он настолько увлёкся этим процессом, что не заметил, как с шёпота перешёл почти на крик. Было довольно забавно слышать, как он говорил девице:
   - Приэдэм в Сыктывкар, я тебе всо покажу!
   - Что это, всё? - вопрошала кокетливая собеседница.
   - Всо, что захочыш! - звучало ей в ответ.
   Девчонка хихикнула и, слегка покрывшись румянцем, заметила:
   - У тебя ещё не выросло...
   Хачик взвился в проходе и, взывая ко всем пассажирам, возмущался:
   - Это у мэня нэ выросло!? Да, это у тэбя не выросло!
   Бригадир усадил парня и сказал:
   - Савсэм дурак стал. Что ты так кричыш? Он тэбя провоцируэт, коварная жэнщина! А ты же, мужчына, тэрпэть не можэш, да?
  
   Половина вагона живо комментировала жаркие закавказские события, а другая - продолжала свою будничную жизнь, сроднившись с верхними и нижними полками. Особенно сроднился с верхней боковой полкой один двухметровый дядечка. По всему видать, атлет бывший. Кроме отменно высокого роста он обладал и большой горой бицепсов, трицепсов и другой накачанной протоплазмы. Весу в нём - ну, никак не меньше полутора центнеров. Так вот, этот дядечка спал сидя! Можете себе представить африканского страуса нанду, который засунул задницу на верхнюю полку вместе с хвостом, а голову и ноги свесил в проход. Это как раз тот самый случай и был. Изредка на стыках страус всхрапывал и приоткрывал глаза, но быстро успокаивался и засыпал.
  
   На страусоподобном мужчине атлеты в вагоне не заканчивались. Ещё в одном соседнем купе сидели спортсмены-железнодорожники, которые возвращались со своей спартакиады. Там пиво лилось рекой, и звучала гитара. Возможно, от этой стаи и отбился бедный великан-страус. Страус-спортсмен.
  
   В середине же вагона побратались представители народов одной языковой группы. Там мордвины и коми тянули замечательную песню такого чувственного содержания: "Шонды-банды, ола меды".
  
   Неожиданно в проходе объявился СОВЕРШЕННО НОВЫЙ Агасфер, потерявший 6-ой вагон. Он пересидел где-то с проводниками и теперь искал своего попутчика.
   - Федька, злодей, выходи! - орал он. - Нам вылазить-то скоро.
   Его тень несколько раз тревожила эстетизм нашего мироустройства, пока странник не впал в состояние дзэн в чутких трепетных руках железнодорожной милиции.
  
   К армянским шабашникам подтянулась интернациональная команда из коми и мордвы, когда перестала находить общие темы для разговоров. Грачи внесли новую струю в их увлекательные беседы на предмет того, кто был раньше зырянин или остяк. Застучали костяшки нард, зазвучали тосты за весну и анекдоты про грузин и азербайджанцев. После очередного очень скабрезного анекдота, армянский бригадир заметил:
   - Начало мнэ понравилось, но это слышком харашо, чтобы быт правдой, ара, э?
  
   За окнами давно безобразничала ночь, запуская в поезд тысячи снежков одновременно, но вагон и не думал униматься.
  
   В тамбуре новый русский, непонятно как попавший в плацкартный вагон, вызванивал кого-то по мобильнику с просьбой встретить его на вокзале. На другом конце долго этого КОГО-ТО будили, потом ещё минут пятнадцать шло выяснение, на какой машине встречать крутого пассажира. За один этот разговор он лишился, пожалуй, нескольких долларов на счёте MTS.
   Напарник говорившего, так сказать, наперсник по употреблению табачного дыма всё время встревал в разговор и объяснял, что в поезде очень вредно пользоваться мобильником. Дескать, плохое влияние он (то есть телефон сотовый) оказывает на ту мужскую функцию, на которую виагра, наоборот, действует хорошо. Новый русский ухитрялся одновременно разговаривать и посылать напарника в одно известное место, которым страус на полку примостился, нимало притом не озаботившись состоянием своих гениталий.
  
   К группе из коми и мордвы присоединился подсевший в Ухте татарин, и теперь международный хор исполнял народную татарскую песню "В моём саду зацвела смородина".
   - Шомордынем чачак ата... - вдохновенно выводил хор...
   - Ара, вай-вай. Ара, вай-вай вай-вай - пытался подпеть кто-то из бригады шабашников...
   Мужчина-страус храпел, совершенно не попадая в ноты, безбожно путая тональность. Вероятно, в детстве ему пришлось очень близко познакомиться с медведем на приёме у отоларинголога.
   Зато его друзья спортсмены очень удачно вписывали, я бы даже сказал, вплетали, в мелодию звон своей пивной посуды в железнодорожных подстаканниках
  
   В общем, весь вагон напоминал бестолковый цыганский табор. Однако под утро народ всё же угомонился. Бригадир начал моститься под бочок к давно заснувшему Хачику. Тот, озадаченный теснотой, внезапно разрушившей его воздушные замки во сне, где он ПОКАЗАЛ-ТАКИ ВСЁ нахальной студентке из Сыктывкара, вскочил и закричал:
   - Уйды, старый развратнык! У тэбя усы старые, ты сам вэс старый!
   Но опыт победил, и Хачик с позором полез на верхнюю полку. Через полчаса раздался синхронный армянский храп, отголоски которого, наверняка, были слышны в предгорьях Арарата.
  
   До Сыктывкара оставалось ещё пара часов пути, и техники, обслуживающие борт, который унесёт меня в волшебную страну аэропорта Пулково-1, уже просыпались и бежали на кухню готовить завтрак.
  

13.

Hic bibitur

(Здесь пьют)

ПЕРЕГОРОДКИ

  
   И вновь наступил поздний вечер. Попутчикам оставалось совсем немного времени для общения. Утром они приедут, разбредутся по городу, в который едут и, скорее всего, никогда больше не пересекутся. Но эта поездка, наверное, останется в памяти... как знать.
  
   Когда в купе погас свет, Саша спросил:
   - Не хотите услышать ещё одну историю на сон грядущий? Речь в ней пойдёт об одном необычном напитке и состоит из трёх частей. Назову эти части разливами.

РАЗЛИВ ПЕРВЫЙ - ЛЕЧЕБНЫЙ

  
  
   В конце 90-ых годов прошлого века работал я на мясокомбинате в должности инженера по автоматизации производственных процессов, где познакомился с массой интересных людей и новым для себя производством. Иногда полезно поменять сферу приложения своих профессиональных знаний. Это не только привносит разнообразие, но не даёт закиснуть мозгам. Извините за банальную канцелярщину, но именно так я и думаю.
  
   Однако вернёмся в последнее десятилетие прошлого века.
  
   В то время меня очень интересовал вопрос создания каких-либо эксклюзивных напитков для согревания в зимний период. Прослышав где-то, что в Абхазии пользуется большим спросом местный виноградный самогон чача, настоянный на перегородках от грецких орехов с добавлением эстрагона (читай - тархун), мне пришло в голову - слегка модернизировать данный рецепт.
  
   Поскольку тархун в наших местах можно искать месяцами безо всякой надежды на успех, то заменить эту травку я решил сушёным лимонником, который привёз в избытке от родителей, они у меня под Москвой живут. С ореховыми перегородками проблем также не возникло. Но хотелось привнести какую-нибудь изюминку от себя для души, для пользы, для сугрева. Заглянув в кухонный стол, где лежали специи, я обнаружил залежи сушёного красного жгучего перца. Перец этот был потерян-забыт ещё года два назад. Удача! Вот оно - решение. Изготовлю-ка я исключительную, можно даже сказать, исключительно северную настойку!
  
   Поскольку перца оказалось очень много, то и водки пришлось брать пять бутылок. В процессе вбрасывания ингредиентов возникло некоторое замешательство. Если использовать все стручки, то их набивалось почти по третьей части бутылки. Вот-вот через край польёт. Бежать за водкой снова было невыразимо лень, поэтому, немного покумекав, я решил, что не будет ничего страшного, если я разолью напиток в две полуторалитровые ёмкости из-под пива, чтобы немного освободить место под перец. Мне казалось, что засушенные плоды мексиканского жгучего сорта (возможно, "чили") наверняка уже потеряли половину своей ядрёности в связи с долгим лежанием в запасе. Сами понимаете, что любой спортсмен, если долго не тренируется, теряет форму, квалификацию и все свои навыки. А чем же перец лучше?
  
   Успокоив себя таким образом относительно возможной передозировки крепости конечного продукта, не стал особенно переживать. В конце-то концов, нам ли, северянам, сомневаться в своих питейных способностях!
  
   Изготовив две пластиковые ёмкости с полуфабрикатом, я отправил их в тёмное прохладное место для созревания. Долго ли, коротко ли, только минуло месяца два. Однажды, обходя свои владения, я наткнулся на забытый уже напиток. Он призывно блестел из-под пластика неподражаемым цветом хорошо заваренного чая. Ореховые перегородки разбухли и вместе с, разбухшим же, перцем создавали внутри бутылок экзотические пейзажи. А слабо зеленеющий лимонник придавал им видимость радушной обжитости среднерусских дачных кооперативов.
  
   - Вот и славно, - произнёс я вслух, - будет, чем угостить мясокомбинатовских экспедиторов на Старый Новый год.
   Отлив с пол-литра настойки, захватил её на работу. Как обычно, в недоразвитые праздники, каковым я и считаю Старый Новый год, во время обеденного перерыва в офисе (так модно сейчас говорить), у представителей службы сбыта набилась элита комбинатовского среднего класса - снабженцы, экспедиторы, мастера и ваш покорный слуга. В помещении царило оживление. Жарились котлеты (из НАСТОЯЩЕГО мяса!), нарезался хлеб, балык и солёные огурцы, в кастрюльке приятно побулькивали сардельки.
  
   Если быть кратким, народ оказался готовым к тому, чтобы праздничным обедом "усилить и углубить". Когда началось праздничное действо, я извлёк из своих закромов бутылочку заветной настойки. Все очень долго недоверчиво принюхивались к напитку, но после моих объяснений всё-таки выпили. Разлили сразу больше половины бутылки. Но количество участников было достаточно велико, поэтому досталось каждому грамм по сорок. Однако и этого количества вполне хватило, чтобы понять - С ПЕРЦЕМ Я УГАДАЛ! Конкретно угадал.
  
   Когда мои глаза аккуратно сползли с затылка в надлежащее место, я стал разглядывать реакцию окружающих.
  
   Кабинет сотрясали приступы кашля, слёзы беззаботно-неуправляемыми весенними ручейками (и это в разгар морозов!) весело струились по женским щекам - коллектив в основном был женским. Когда кряхтение, сопение и крики "забр-а-а-ло!" утихли, мне, по понятным соображениям, лучше бы следовало уйти. Но до чего у нас на Севере народ отзывчивый, мне разрешили остаться. Правда, условие поставили - чтобы больше из своей бутылки не наливал. Постепенно все угомонились и принялись за обед.
  
   И тут распахнулась дверь, и на пороге появилась Валентина Васильевна- очень милая женщина лет пятидесяти. Она работала экспедитором и задержалась к столу по причине отправки готовой продукции в магазин. Вид у неё был не на уровне, да и настроение, видать, неважное. По всему угадывалось - болеет человек.
   - Всё, с обеда ухожу на больничный, - заявила она, - насморк замучил, голова раскалывается.
  
   Не знаю, кого уж посетила идея срочно вылечить Валентину Васильевну, но стакан в её руке, полнёхонький моими "перегородками", оказался совсем не случайно. Ей объяснили, что этот напиток хоть и не крепкий, но от насморка - первое дело. Доверчивая женщина маханула полный стакан (примерно столько, сколько до этого выпили все остальные) и замерла с открытым ртом, жадно ловя воздух. После чего с криком "вот сволочи!" она пулей вылетела из кабинета. Её бросились искать, но нигде не нашли.
  
   Валентина Васильевна пришла сама через пять минут. Пальто было распахнуто. Румяное лицо светилось счастьем, грудь вздымалась так, как, наверное, не вздымалась уже лет двадцать. Я сразу представил, какой она была в молодости, и тут же устыдился своих мыслей.
   - А ещё есть эта гадость? - спросила игривая женщина с надеждой в голосе...
   В общем, про больничный она уже не заикнулась в ближайшие несколько месяцев. Вот так - каждому своё. Есть ещё... скажем так, экспедиторы в русских селениях!
  
  

РАЗЛИВ ВТОРОЙ - ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ

   Как вы, конечно, понимаете, реализация перегородок приостановилась. Не поставишь же, в конце концов, такой напиток на стол гостям - побьют, чего доброго. Потихоньку я опять забыл о своём нечаянном изобретении. А вспомнил спустя почти три месяца, когда должен был ехать в командировку в столицу республики. Для производственных целей на комбинате постоянно требовалась рулонная или сфальцованная в стопу бумага шириной 420 мм, чтобы печатать всяческие выходные документы по производственной деятельности. Доставать её понемногу каждый месяц было нудно и утомительно, поэтому, увидев в республиканской газете объявление о продаже такой бумаги КИВЦем "Комилеспрома" в неограниченном количестве, я направился прямиком к директору. Переговоры были не долги. Уже в течение следующего банковского дня деньги были перечислены продавцу.
  
   Пора было трубить сбор и отправляться для отгрузки бумаги в Комилеспром. Для одного дело тяжёлое, поскольку бумаги было оплачено килограммов четыреста. Одному такой груз не одолеть, поэтому со мной поехал экспедитор Серёга.
  
   Когда мы с ним обсуждали план поездки, разговор неожиданно зашёл и о "знаменитом" напитке, настоянном на ореховых перегородках. Кстати, в тот день, когда я приносил настойку на комбинат, Сергей был выходной, поэтому пару раз посетовал, что ему так и не удалось попробовать упоительного эликсира с байховым перцем. Видно, Валентина Васильевна ему рассказа о чудесных свойствах лечебного препарата.
  
   Что ж, я учёл замечание будущего попутчика и взял ВЕСЬ оставшийся у меня благородный напиток с собой в дорогу с учётом того, что нам пару ночей в Сыктывкаре ночевать придётся: кроме дел, связанных с доставкой бумаги, были и другие - бухгалтерия постаралась.
  
   И вот мы уже сидим в купе отправляющегося поезда. Сидим вдвоём. Попутчиков нет. Развернули свои котомки и приготовились славно поужинать.
   - Ну, где там твоя заветная? - спросил Серёга, нервно потирая руки.
   Я извлёк уже начатую пластиковую бутыль. Надо заметить, что в тайной надежде сбить ядерный эффект стручкового оружия я добавил после первой дегустации в настойку немного сушёного шиповника. Не помогло. Это можно было понять, взглянув на печальные завитки Серёгиных усов после принятия первой дозы.
   - Эх, ну и прошибло! - сказал он после долгой паузы, изо всех сил стараясь быть вежливым. - Твои перегородки поперёк головы встают, аж думать трудно!
   Выпили по второй. Серёга засобирался спать.
   - Мне достаточно, - проскрипел он зубами с нежной злостью. - Лучше бы просто водки взяли...
  
   Когда мы совсем было улеглись, открылась дверь, и проводник в подштанниках телесного цвета, майке и наколках на производственные и партийные темы с неформатно-фольклорным оттенком, втёк в наше купе желеобразной массой.
   - Ребята, а чем это у вас так вкусно пахнет? - спросил он.
   - Да это настойкой на ореховых перегородках так пахнет. Хочешь попробовать? - ответил Сергей вопросом на вопрос.
   Проводник достал из вагонного коридора руку со стаканом и стремительно начал выдвигать его в глубину нашей обороны. Ему налили. Проводник скрылся с весёлым гиканьем и свистом, за бэк-вокалом стука вагонных колёс.
  
   Прошло полчаса. Я проснулся оттого, что кто-то теребил меня за плечо. Открываю глаза. Тот самый проводник. Тот, да не тот. Вместо аморфной мягкотелости его торс приобрёл осанку пэра Соединённого Королевства - будто бы ночной гость лом проглотил за ужином.
   - У вас ещё есть? - вопрос был нарисован неяркими пастельными красками на его сильно пожилом нетрезвом лице. Я сразу представил себе бессонную ночь с проводником, периодически стремящимся к усладе, и без сожаления отдал ему всю бутылку. Ночь прошла спокойно.
  
   Утром нас разбудил мертвецки пьяный служитель железнодорожной музы, повиснув на дверях нашего купе. Из ушей у него торчали дородные, набравшиеся водки, перцы, а на губе висела перегородка от грецкого ореха. В руке он держал ручку и засаленный огрызок газеты.
   - Автограф что ли просит? - спросил изумлённый Серёга.
   - Нет, это он хочет записать рецепт, - с гордостью ответил я.
  

РАЗЛИВ ТРЕТИЙ - БАГАЖНЫЙ

  
   И вот мы в Сыктывкаре. Принимаемся за дела. Я поехал в "Комилеспром", а Сергей по своим снабженческим делам направился. К обеду закупленная бумага была аккуратно упакована в фанерные ящики - килограммов по пятьдесят каждый. Перевозкой решили заняться назавтра. С утра купили обратные билеты с тем, чтобы на них оформить багаж. Выловили микроавтобус-такси и доставили груз в багажное отделение вокзала.
  
   Зашли внутрь. Три сердитых тёти сразу объяснили нам, что поскольку прямого багажного вагона до Печоры нет (туда только пассажирские вагоны прямиком ходят), то придётся нам переоформлять транзит через узловую станцию Микунь. Там мы обязаны снять груз и оформить на какой-либо поезд маршрута Москва-Воркута. Представив всю эту эпопею, мы с Серёгой завыли:
   - Дамы, а нельзя ли как-нибудь попроще?
   Озабоченные бездельем тётеньки назвали свою таксу, от которой у нас глаза вылезли поверх шапок. Мой напарник развернулся и поволок меня за собой на улицу.
   - Да!.. Ещё не забудьте, что каждый ящик нужно обшить мешковиной и адрес написать! На каждом багажном месте! Химическим карандашом! Печатными буквами! - неслось нам вслед.
  
   Горка ящиков с бумагой высилась неподалёку - лежала на земле грустной пирамидой среди сугробов. Ситуация патовая. Куда деть всё это? Денег на взятку у нас попросту не было (и так водителю ГАЗЕЛи много дали), как не было и мешковины, в которую необходимо облачить ящики.
   - Постой тут, - сказал Серёга, - я сейчас...
   И скрылся в загадочном направлении. Вернулся он довольно быстро с двумя бутылками минералки, коробкой конфет и большой пачкой печенья в аппетитно раскрашенной жестянке.
   - Доставай свои перегородки, - сказал хитрый экспедитор, - у меня есть план.
   Я вытащил целую, ещё непочатую "полуторку" настойки, и мы вновь окунулись в атмосферу багажного отделения, практически нырнули в неё.
  
   Жрицы багажных перевозок по железной дороге даже голов не повернули в нашу сторону.
   - Женщины, а не желаете ли целебного бальзама попробовать? Азербайджанский, домашний. В него мумиё добавляют и ещё женьшень. Всю жизнь болеть не будете, - радостным голосом пропел Серёга.
   Женщины слегка оживились. А уж когда Серёга, по-хозяйски порывшись в тумбочках, достал стаканы и вывалил на стол завлекательные импортные коробочки, дамы дружно ринулись к месту предполагаемого банкета. Мой опытный напарник разлил на троих.
   - А сами, что - не будете? - спросила старшая.
   - Нет, мы на работе, - дружно заявили мы с Серёгой.
   По тому, что работницы багажного отделения не возражали выпить, можно было сделать вывод о полном и бесповоротном окончании рабочего дня. По крайней мере, на железнодорожном вокзале - совершенно точно.
  
   Тут и начал действовать коварный Серёгин план. Выпив настойки, женщины закатили глаза. Запричитали, запросили чем-нибудь запить. Серёга достал из-за спины бутылку с минералкой и хитро спросил:
   - А как наш багаж? Поедет напрямую, без пересадок?
   Какого ответа можно было ждать от потерявших ориентировку фемин? Но Серёга не унимался:
   - А ящики - кто обошьёт?
   Работницы багажного отделения хором закричали:
   - Мы, мы! Только дай скорей запить.
  
   Оставив в багажке настойку и две бутылки с минералкой, мы отправились в город заканчивать дела. Когда же вечером я приехал на вокзал, чтобы получить багажные документы, то обнаружил трёх очаровательных женщин, певших жалостную песню о нелёгкой судьбе мальчика, который стремится в губернский город Тамбов11, презрев наличие волков в тамошних лесах. Наши ящики были аккуратно обшиты мешковиной. На каждом из них каллиграфическим почерком выведены необходимые реквизиты, а сопроводительные бумаги оформлены с надлежащей аккуратностью. Даже удивительно, как это они всё успели так красиво упаковать... после перегородок-то. Санта Клаус какой-то!
  
   И вот ещё что... Кстати, а, может быть, и не совсем кстати... Вероятно, железнодорожно-багажные тётеньки настолько увлеклись процессом раздвигания метафизических границ посредством моих перегородок, что вместе с нашим багажом отбыли малой скоростью в ускользающий город Тамбов. А иначе, чья весёлая песнь на обратном пути врывалась в наше с Серёгой купе в районе станции Микунь из багажного вагона поезда, отправляющегося на юг? Странно только то, что ящики с бумагой всё же прибыли в Печору. А где теперь та багажная смена? Кто был в Тамбове, не видели ли их?
  
  

* * *

  
  -- Заполошное августовское солнце неумолимо валилось в кулисы горизонта, нервно прикусывая до крови обветренные за день губы облаков.
  
   Выездное заседание души закрывалось. Министр путей сообщения, растиражированный тысячами записей в поездных пунктах трансляции, напоминал пассажирам страны, что всё по-прежнему путём.
  
   Лес и поле... мимо-мимо...
   В подсознание летит.
   Два заезжих пилигрима,
   Вечер в струйку ветра свит.
  
   Да туман над берегами
   Быстро мчащейся реки.
   Воды грозно точат камни,
   Их усилья велики...
  
   Это мнится... На поруки
   Выпускаю рой обид.
   Вот котлеты, рядом мухи.
   Всё по полочкам лежит.
  
   За окном совсем иное:
   Ни кордона не видать.
   Заседанье выездное
   Не пора ли закрывать?
  
   Не хотелось препираться,
   Но хотелось песни петь...
   Если вздумаешь сорваться,
   До рассвета встретишь смерть...
  
   Лес и поле... мимо-мимо...
   Под откос судьбы летят.
   Два заезжих пилигрима,
   Тормоза не тормозят...
  
   1 - антропоморфный дендромутант - АНТРОПОМОРФНЫЙ (греч. от anthropos - человек и moprhe - вид); ДЕНДРО (от греческого dendron - дерево). Таким образом, получается что-то вроде человекоподобного пня или табурета.
  
   2 - Авл Геллий (лат. Aulus Gellius; ок. 130 - 180 гг. н.э.) - древнеримский писатель и филолог. Любитель древностей и представитель архаизирующего направления латинской литературы II-го века.
  
   3 - ЭГВК ПС-2000 - Высокопроизводительные геофизические вычислительные комплексы. Следует отметить, что в этой разработке "Импульс" вплотную подошел к созданию собственной элементной базы, что диктовалось необходимостью достижения скорости в один миллиард операций в секунду. Эта задача была реализована в комплексе ПС-2100, производительность которого составляла 1,5 миллиарда операций в секунду. Перед этим в 1981 г. госкомиссии был предъявлен геофизический вычислительный комплекс ПС-2000 с производительностью 200 миллионов операций в секунду, построенный по принципу - много потоков данных, один поток команд. Он имел до 64-ёх процессорных элементов, структура взаимодействия которых в процессе вычислений определялась алгоритмами задач геофизики.
  
   4 - имеется в виду модернистский роман ирландского писателя Джеймса Джойса "Улисс".
  
   5 - имеется в виду Николай Анисимович Щёлоков, министр внутренних дел СССР с 1976-го по 1984-ый год; в его бытность министром в милиции процветала "местечковая" коррупция и преступные злоупотребления в центральном аппарате.
  
   6 - в тёмно-фиолетовый цвет в советское время были окрашены двадцатипятирублёвые купюры.
  
   7 - "Бриз", "Янтарь", "Казематы", "Байконур" - названия известных пивных заведений города Киева начала конца 70-ых, начала 80-ых годов XX-го века. Причём - первые два названия официальные, а два других придуманы студентами в полном соответствии с их внешним видом и прямым функциональным назначением.
  
   8 - Маниту - индейское божество, частенько поминаемое в приключенческих фильмах киностудии "ДЕФА" с невероятным Чингачгуком - Гойко Митичем - в главных ролях.
  
   9 - 1 (13 по новому стилю) марта 1881-го года в результате покушения погиб российский император Александр II.
  
   10 - Черношейный журавль (лат. Grus nigricollis) - крупная птица, обитающая в Тибетском нагорье в Китае и Индии; единственный вид журавлей, встречающийся в горном альпийском поясе. Это редкая птица, занесённая в международную Красную Книгу -- её численность оценивается в 5000 - 6000 особей. Впервые эта птица описана в 1872-ом году русским путешественником Н. М. Пржевальским во время его экспедиции по Тибету, где он наблюдал её в районе озера Куку-нор.
  
   11 - Имеется в виду песня в исполнении Мурата Насырова "Мальчик хочет в Тамбов", песня, очень популярная во второй половине 90-ых годов XX-го века.

ЗАПИСКИ ГРИБНИКА

  
   А с платформы говорят: этот город - не сезон! И ещё что-то говорят, только непонятно, что именно. Сон затягивал и не отпускал. Сон в руку? Грибов не будет?
  
   Будильник не звонил. Глаза продрались наполовину, но этого хватило, чтобы на автомате облачиться в доспехи бывалого грибника и вывалиться на улицу. Авто, заказанное накануне по наши души любителей отдыха на природе, было где-то рядом: "Такси-престиж" - красиво жить не запретишь.
  
   Через полчаса уже додрёмывали на вокзале всей компанией, предварительно посетив кассу. Билеты на рабочий поезд продавались без паспортов, иначе бы мероприятие сорвалось самым примитивным из всех возможных способов. Даже Наполеон, как поговаривают злопыхатели, проиграл сражение при Ватерлоо по причине обострения геморроя, который мешал ему мыслить ясно и гениально. А тут - все пятеро потенциальных грибников забыли дома документы, будто никогда о террористах и не слыхивали. Это, пожалуй, и геморроя страшней.
  
   "Ватерлоо" было бы обеспечено, но рабочие поезда приравнены к электричкам, и теперь вполне можно сидеть, ни о чём не беспокоясь, не только на перевёрнутом ведре, но и на полковом барабане, выдвигая маршевые батальоны к позициям неприятеля. Итак, битва состоится непременно, мы уже в пути! Почти.
  
   Утро начиналось ненавязчивой прохладой лета, которое огорошило центр европейской части России небывалой жарой, но к нашим местам осталось равнодушно нейтральным. До того момента, пока мы не надумали отправиться в лес.
  
   Жить три месяца на краю циклона - "занятие" не очень приятное, одни только штормовые ветры через день и дожди, напоминающие скорострельные плевки небесные, выводят из себя. Но это лучше, чем вариться в соку собственного несвежего пота, подчиняясь теории глобального потепления.
  
   В полусне привокзального буфета мои нынешние сослуживцы знакомились с Геной, с которым я некогда работал на вычислительном центре геофизической экспедиции. Он представлялся официально - Геннадий. Но это не помешало нашей дружной компании называть его просто Геной. А Роберт так и вовсе нарёк моего старинного приятеля Генацвале. Лишь Сашка обращался на "Вы", чувствуя некоторый пиетет к ветерану геофизических исследований севера Восточной Европы и севера же Западной Сибири.
  
   Постойте, я же ещё не огласил весь список. Хорошо, попробую быстро исправить эту оплошность. Итак, нас пятеро: ваш покорный слуга, который охотно откликается на имя Дима и прозвище Димыч; мои сослуживцы - Виталий, Роберт (в народе - Робертино) и Сашка - самый молодой и, надо полагать, самый из нас перспективно умный... поскольку у него всё ещё впереди, а у нас - не то, чтобы позади, но ума набираться становится всё сложнее, и не по причине лености, а в силу каких-то возрастных явлений в коре и подкорке. О Гене, Геннадии Владимировиче, пару слов сказал выше.

_ _ _

  
   - Здешних медведей не пугайте! - прощебетала чернобровая красотка - дежурная по станции. - И грибов наших не трогайте.
   Но я не слушал, а осматривался. Вот так раз - ехал в разруху, которая запомнилась с конца 90-ых годов прошлого века. Покосившийся щитовой домик бессменного некогда дежурного по станции - крепенького деда, полусгнивший остов станционного здания, сарай с дровами и небольшой пятачок огорода, засаженного картошкой. Тогда, в 96-ом это всё было брошено напрочь. Выль-Ю в расписании есть, а дежурного - уже нет. Да и сама станция - барак времён всякого рода Лагов - стоял в то время заколоченный крест-накрест как незначительный чирей на неопрятном теле государства, напялившего на себя одежды социальных потрясений и оказавшегося в плену дурманящего аромата халявных денег, которые тебе отвалит щедрый американский обыватель в лице Госдепа, если ты сумеешь развалить своё хозяйство собственными руками.
  
   А нынче появилось всё: станция и её молодёжная обслуга. Только дежурного привозят и увозят. Это не его родина... малая родина. Теперь дежурная по станции безродная. Нет у неё родины, за которую бы стоило вступать в ближний бой с проезжими-поперечными. Теперь - хоть трава не расти. Но воспитание родителей, выросших в советские времена, даёт себя знать. Ещё и Север. Север привносит классическую старинную точку зрения на новомодные явления - пофигизма, гламура, лености мысли, быдловатого космополитизма.
  
   Дежурная уважительна, как раньше, белозуба голливудским прикусом и улыбчива на весь Манхеттен. Таких девчонок поэты "серебряного века" раньше почитали за богинь, а нынешние продвинутые рэперы не ставят ни во что. И то сказать - в двадцать лет девственница, книги читает, в чатах "не висит" - полная чмошница. Но! Несмотря на эти вопиющие недостатки, недопёски с синюшными от мониторов лицами ухлёстывают за девчонкой в своей современной манере. И потому получают по виртуальным сусалам морального дрозда. Думаю - поделом. Как говорится, не блудом единым.
  
   В который раз оглянулся на станцию - домик, обшитый сайдингом. Весь обшитый сайдингом, абсолютно весь... ага. И крыша ондулиновая - металлочерепица во всей красе. Нет, в годы развала всё здесь выглядело иначе. Не просто иначе, а жутко иначе. Но посмеяться было над чем даже в тот невесёлый период эпохи перемен. Вспомнилось.
  
   На дворе стоял последний летний день 1993-го года. Впереди была танковая атака Государственной Думы по приказу беспалого и безмозглого Главнокомандующего с харизматическими наклонностями. Никто про это ещё и не догадывался, хотя напряжение висело над всей страной. Той весной я приткнул свои неказистые таланты в домостроительный комбинат, которому честно отдал знаковые девять месяцев, прежде чем понял простую вещь - в смутные времена лучше кормить людей, чем что-то для них строить.
  
   Выносив эту идею ровно столько, сколько назначено природой, я натурализовался на Печорском мясокомбинате. Но это будет позднее. А пока - последний день августа, и вы с лёгкостью обнаружите меня в кабинете у заместителя директора ДСК, элегантно закинувшим ноги на стол. В такой же непринуждённой позе сидит и сам хозяин кабинета. Бронислав Доминикович Сардаковский, так его зовут подчинённые. А мне дозволено величать владельца житомирского мягкого говора и сального солдафонского юмора (Сардаковский до недавних пор служил прапорщиком в одной строительной части) просто Броней.
  
   Это наше заседание посвящено предстоящим выходным.
   - А скажи-ка, Митрий, - обратился ко мне Доминикович, - не знаешь ли ты хороших грибных мест в округе? А то я здесь уже двенадцать лет живу, а так толком за грибами и не ездил.
   Я с радостью подтвердил, что мне знакомы такие плантации. Почему с радостью? Да я сам уже давно собирался заняться заготовкой на зиму. Обычно, делать это мне приходилось раз в сезон из-за всегдашней занятости всяческими житейскими пустяками. Я посещал лес с ночёвкой или без оной единожды за лето, но затаривал за поездку пять-шесть вёдер. Этого на зиму хватало. Закатанные в банки жареные в жиру красноголовики и подберёзовики создавали эффект ранней осени на зимнем столе. Про маринованные отборные шляпки подосиновиков я уже не говорю.
  
   А в тот год традиционный выезд ещё не состоялся, посему меня очень прельщала заинтересованность Брони в данном вопросе. Прикинув, какие места наименее посещаемы отважными грибниками в разгар сезона, я выдал информацию, что непременно стоит осчастливить станцию Выль-Ю, которая находится в часе пути по железной дороге в сторону Воркуты, своим присутствием.
  
   Плантация действительно удивительная. Станция стоит на взгорке, а вокруг неё болота, среди которых встречаются возвышенные холмы с редким ельником и белым мхом. Бродя от островка к островку, запросто набираешь несколько вёдер в течение двух часов (если никуда не спешить). Я бывал в этом месте раза три, и всегда вставала задача, как дотащить грибной улов из маленьких шляпок (ножки практически никогда не брали) до станции.
  
   Бронислав с энтузиазмом внял моим словам, и ранним утром 1 сентября мы уже были на железнодорожном вокзале. Погода явно не задалась с точки зрения грибника. Ночью ударил сильный заморозок. И хотя утром солнце сияло вовсю, но тепла оно не давало, а лужи под ногами поскрипывали свежесвёрстанным льдом. Делать, однако, нечего. Сказано "а" - говори "б".
  
   В кассе железнодорожного вокзала к моему удивлению нам сказали, что уже второй год пассажирский поезд "Москва-Воркута" на станции Выль-Ю не останавливается, а утренний рабочий состав "Печора - Инта" сегодня отменён. Вот это попали! Но не всё потеряно. Бежим к машинисту пассажирского и слёзно просим притормозить в нужном месте. Тот попытался возразить, но, увидев приветливое горлышко, выглядывающее из рюкзака Брони Сардаковского, согласился решить нашу проблему. Только тормозить он будет не на самой станции, а чуть раньше, чтобы его не "сдал" железнодорожному начальству бдительный станционный смотритель.
  
   Сговорились, одним словом, на условиях машиниста. Так что нам пришлось ещё километра два топать по шпалам, которые совершенно терялись в тумане консистенции таллиннского кефира (того, что был в своё время по 9 копеек, помните?). Только через полтора часа оказались на месте. Передохнули и пошли на болотные острова. Здесь ещё толком не потеплело. Грибов было много, но все они стояли совершеннейшим образом стеклянные. Оттаяв в ведре или корзине, такой гриб превращался в подобие тряпки, которую уборщицы надевают на швабру в моменты наивысшего творческого подъёма.
  
   Начало было совершенно обескураживающим. Настроение опустилось на уровень болотной жижи, мерзко чавкающей под сапогами. "Вот и свозил человека за грибами", - думал я со вселенской печалью. Сардаковский терпел и развлекал меня сальными армейскими анекдотами. За разговорами и поисками стоящего продукта прошёл ещё час. За это время удалось насобирать около ведра (на двоих) относительно приличных грибов, которым каким-то чудесным образом не удалось замёрзнуть в первую осеннюю ночь. Нужно было что-то делать. Такие бессмысленные шатания только приводят в уныние.
  
   Перво-наперво мы поднялись к насыпи и нашли хорошее местечко для того, чтобы немного перекусить и подумать. Скинули рюкзаки, запалили костерок. Броня успокаивал меня:
   - Не бери в голову, Митрий! Смотри, какое солнце сегодня. Сейчас накатим по маленькой, да и домой поедем.
   До пригородного поезда "Инта -Печора" оставалось часа четыре. Накатили по махонькой изрядного самогона от Сардаковского. Накатили по большой. Повеселели и пошли налегке прогуляться вдоль железной дороги.
  
   Тут Бронислав, так, между прочим, замечает:
   - А вот это что за грибы? Их можно есть?
   Я оглядываюсь в сторону его указующего перста... Мама дорогая, весь осинник усеян нежно-розоватыми шляпками волнушек! Как ковёр постелен в грибной текстуре. Я почти мгновенно соображаю, что можно ведь и грибов для соления набрать. Им и заморозки нипочём. Возиться только с волнушками долго. Ну, да ладно. Вперёд! За вёдрами.
   Через полчаса мы были затарены настолько, что за один раз весь улов поднять было невозможно. Упаковались и решили, пока до поезда есть время, облегчить рюкзаки от продуктов. Сели у костра и повели неспешную беседу.
  
   Солнышко начало пригревать. Первак тоже не отставал. Он грел изнутри. Лепота. Совсем разомлели грибники, возлежащие на лапнике возле приветливого огня. Вокруг ни души. Птички поют. Редкие товарняки сквозят мимо. Единение природы со своими не всегда разумными детьми - сапиенсами - проходит на самом высшем из возможных уровней.
  
   И вдруг из кустов выполз какой-то фиолетово-жёлтый передней частью физиономии, соблюдая цветовую гамму северной осени, крендель. И сразу к нам пошёл. Вид помятый, но китель офицерский, значит ещё не совсем злодей. Завидев и идентифицировав Сардаковского, эта серо-зелёная в лиловых разводах (цвет формы плохо гармонировал с вдовьим колером лица) личность полезла к Броне с поцелуями.
  
   - Бронислав, друг сердешный, привет! Как ты здесь оказался?
   Доминикович опешил:
   - Ну, ничего себе! Я за грибами приехал. А ты?
   Мужик в несвежей форме с капитанскими погонами, потирая свежий фингал, ответил ну совсем уж загадочно:
   - Погулять вышел. А тут вы... товарищ бывший подполковник.
   Это надо ж так далеко от города погулять выйти, почти семьдесят километров! Правда, потом серая личность с бледно-жёлтым вдовьим лицом призналась, что проехала свою станцию. Он (всё-таки ОН!) в Сыне служит. Проспал, а потом выпрыгивал на ходу. Теперь стало совсем понятно, почему видок у нежданного гостя аховый. Рука мужика непроизвольно тянулась к самогону. Сердобольный Броня плеснул ему от души в кружку. Тот выпил, поинтересовался в какой стороне Сыня, и пошлёпал по шпалам на службу. Идти ему предстояло 18 километров.
  
   Сардаковский попытался было уговорить опохмелённого настоящим образом служаку дождаться поезда. Но у офицера, с неизвестно откуда взявшимися признаками молодцеватости, что-то переклинило, он громогласно заявил:
   - Некогда мне тут с вами поезда ждать, я на развод опаздываю!
   Его покачивающаяся спина в порванной гимнастёрке еще некоторое время была видна в лучах осеннего светила, пока не скрылась за поворотом.
   - Вот дятел пластилиновый! - пожелал ему счастливого пути Сардаковский. В словах его всякий штатский легко бы смог обнаружить затаённую боль и отеческое беспокойство с лёгкой примесью брезгливости. С такими же чувствами, вероятно, в далёком XIX-ом веке барин-либерал относился к крестьянским общинам - кормящему страну тормозу аграрной реформы.
  
   Когда мы уже мчались в Печору на пригородном поезде, то практически никто из пассажиров, кроме двоих скромных грибников, не обратил внимания на бравого офицера, который, ломая кусты и деревья, стремительно двигался к месту службы, исполненный нечеловеческого долга перед Родиной.

_ _ _

  
   Много же я успел надумать, пока мои компаньоны вызнавали вводную. Получалось, что грибов ещё крайне немного, поскольку настоящего тепла пока не было, да и дожди пошли совсем недавно. А вот косолапого зверья в этом году, наоборот - до хрена великого. Вероятно, всё из-за того, что давно мишек не отстреливали, вот они и расплодились. По весне из здания станции выйти было опасно - две мамаши с медвежатами дефилировали неподалёку от путей, будто в зверином Диснейленде. И только проходящие поезда заставляли разгулявшихся животных временно ретироваться в кусты. Здешние медведи, вскормленные окрестностями железной дороги, к подвижному составу МПС относятся как к неизбежному злу: в драку не лезут, но особо и не боятся.
  
   А если вспомнить, что говорила женщина с полустанка Янью, которая сидела с нами рядом, когда ехали в поезде! С её слов - медведи там, в Янью, выходили на железнодорожные пути всю весну, но никто из них лечь на рельсы так и не решился - они же слово своему народу не давали, так к чему шкуру пачкать! Чай, не президенты какие-нибудь.
  
   Непередаваемый заряд энергии перед началом экспедиции по грибным местам, не находите?

_ _ _

  
   - Что-то я опасаюсь в лес идти, - встревожился Сашка, самый молодой из нашей компании.
   - Разумеется, у тебя же рюкзачишко маленький, тебе положено. А был бы такой станок, как у Димыча, - большой и широкий, - ничего бы не страшно, - прокомментировал геофизический аксакал Гена сомнения Александра.
   - Не понял, причём здесь рюкзак? Каким образом его размер связан с безопасностью?
   Гена улыбнулся одними глазами, мудрыми, как у избавителя народа Израильского Моисея:
   - Рюкзак мне жизнь однажды спас, хочешь - верь, хочешь - усомнись.
   - Это как?
   - Сейчас расскажу. Не подгоняй. Давненько уже приключилось. Дети у меня ещё маленькие были. Поехали мы тогда компанией с работы за смородиной по дороге в Усинск. Разбрелись по берегу Сыни1, ягоду берём. Иду я вдоль кустов, ни о чём плохом не думаю. Натыкаюсь на малинник. Вот так удача - ещё не обобран. Думаю, пара литров этих ягод никак не помешает. Смородина смородиной, но детям малинка милее. Кружку набрал, хотел в бидон пересыпать, затих невольно. Слышу - в кустах кряхтят от усердия. Видно, тоже малиной заняты. Наверное, кто-то из наших, никто же больше на этом разъезде с поезда не сходил. Окликнул. Молчат. "Хорошо, - прикидываю, - пусть не отзывается, если так занят". Дальше собираю, а насторожиться и не подумал. Двигаюсь параллельно своему невидимому визави, а сам представляю, как дети малине рады будут. Под ноги-то не смотрю - вот на какую-то сухую ветку и наступил. Та хрустнула.
   Мой невидимый партнёр по сбору ягод встревожился от звука (интересно, а отчего немного раньше голос игнорировал?!) и - как рявкнет! Ёлки-палки -- зверь! Медведь, не иначе! Кому ещё малину-то собирать? Норов свой показывает, видимо!
   Теперь-то вот думаю, что от страха косолапый завопил, поскольку медведи очень всяких неожиданностей пугаются. И частенько обделываются при этом не только лёгким испугом. Разумеется, ты верно понял, совсем рядом со мной зверюга пасся. Только один или в компании, сказать не могу, поскольку разглядывать, чей же рык был, мне совсем не хотелось. Я просто бросил всё, что в руках оказалось... на ответственное хранение местному гнусу, а сам заспешил в неизвестном никому направлении, совершенно не разбирая дороги. Через кусты ломился, по ручьям летел, аки по суху... Бежал в ужасе, проще говоря.
   - И-и-и?
   - Рюкзак широкий - за кусты цеплялся, вот и опрокинул меня, иначе бежал бы до самой Печоры - пока ноги не переломал. Так вот я и спасся... при помощи рюкзака.
   - Постой, - проникся я логикой моего старинного приятеля, - а как же медведь? У него ведь не было рюкзака...
   - Думаю, он погиб. И если кому-то повезло, то труп зверя с фатальными переломами лап вскоре освежевали.
   - А если никому не повезло? - спросил любознательный Сашка.
   - Что ж, тогда кости зверя долго будут каменеть, прежде чем палеоботаники обнаружат их и начнут рядиться, по какой странной причине мог так смертельно обломаться представитель фауны севера Восточной Европы. И возможно, как следствие, появится легенда о вырождении вида в связи с благоприобретённым медвежьим остеопорозом, развившимся в результате глобального потепления.

_ _ _

  
   Прежде чем углубиться в лес, шли километра два по шпалам, как герой одной популярной некогда песни, выработавший в себе привычку неадекватной семенящей походки, ставя ноги через 42 или 44 сантиметра в соответствии с существующими в МПС нормативами.
  
   По дороге попался крест с табличкой, стоящий чуть поодаль от насыпи. Надпись на нём гласила "В память узникам Воркуталага и Печорлага, погибшим на строительстве железной дороги в 40-ых годах". Где-то здесь было массовое захоронение той поры, но по слухам, точного места документально установить так и не удалось, очевидцев не осталось, а разыскивать братскую могилу на большой и достаточно глухой территории очень накладно.
  
   Крест стоял с правой стороны насыпи, если двигаться на север. Здесь было посуше, но нет никаких гарантий, что умерших заключённых попросту не сбрасывали в болото на другой стороне воркутинской трассы. Думается мне, что на участке северной железной дороги Котлас - Воркута, который строили с 1938-го по 1942-ой год, полегла не одна тысяча "врагов народа", ведь всю зиму жили они в палатках и наспех вырытых землянках, а летом - и вовсе под простыми навесами, поскольку времени на перебазировку отводилось немного, главное - обеспечить поставку воркутинского угля в кратчайшие сроки. А для этого нужно вкалывать круглые сутки, не зная отдыха и сна.
  
   Свернули в лес всем коллективом сразу после 1878-го километра. Разбежались, предварительно договорившись, о времени встречи. Только нас с Саней приклеило друг к другу, и ходили мы в паре, словно Гога и Магога -- братья из Сиама.
  
   Ага, думали, отобьёмся от жары, она нам не помешает. Мы же на севере живём, не в столицах, чай. А тут выпала парочка знойных дней, так и то не к месту. Одно дело, когда комары да мошка на тебя набрасывается - от этого всякого рода "москитолы" помогают, хотя не достаточно эффективно. А вот от оводов и слепней нет никакого спасения, когда ветер напрочь отсутствует (в лесу его не было точно). Грызут твоё бренное тело, будто мясную тушу на бойне. Причём любят эти гады особенно за ушами кусать, где побольнее. Или, того пуще, норовят под футболку залезть, притаиться там до поры. А потом - ка-а-а-ак жахнуть по мягким подмышечным тканям! Некоторые впечатлительные барышни даже визжат с непривычки, а мужики забывают об их присутствии и цитируют "Камасутру" со всеми картинками в народном изложении.

_ _ _

  
   Через три часа мы с Саней сидели на деревянном поддоне, изображающем стол для увеселений, входящих в обязательную программу операции "по грибы". Сидели и гадали, кто же вернётся первым из трёх оставшихся героев. Стремительно хотелось есть, поскольку солнечный шок уже прошёл, жажда утолена, а заняться было решительно нечем. Не изображать же беспокойство о том, что нас поймут неправильно, если мы закинем в желудок по бутерброду с колбасой? В самом деле... И мы принялись самобранить незатейливой скатертью из полиэтилена, не забывая заглядывать в пакет с продуктами, предусмотрительно оставленный на станции до возвращения из леса. Что называется - вернулись и развернули стол, что называется, для иных, отличных от сбора грибов, удовольствий.
  
   И вот теперь, когда "к обеду собрано", смотрели на север-восток, туда, где станционный светофор изображал собой вздыбленный к небу фаллический символ железнодорожного транспортного величия. Первым в границы станции вышел Гена. Но появился он не с полотна, шёл не по путям, а ломился из кустов - чуть наискосок от того места, где была организована финишная прямая. Видно, шёл через лес и даже, наверное, форсировал большой ручей, что метрах в трёхстах к северу от того места, где мы с Саней застолбили местечко в тени.
  
   И чуть позднее оказалось, точно - форсировал, но самым необычным манером.
   - Как Ваши успехи? - издалека спросил вежливый Сашка, когда мы ещё не видели некоторой странности в одежде бывалого геофизика.
   Успехи хорошие - было б кому в морду дать, так и дал бы! - ответил Гена, он же - Геннадий, методично выжимая мокрые джинсы и выливая из сапог воду. С ветровкой всё оказалось проще - она высохла на солнце в процессе следования к станции.
   А минут за сорок до этого мой старинный приятель решил сократить себе путь и перебраться через достаточно широкий ручей в первом подвернувшемся месте, чтобы не идти в обход. Место оказалось вполне преодолимым - стоит ухватиться за иву, перекинувшую ветки с другого берега, оттолкнуться, как следует, и перелететь в выбранную точку.
   Но, как говорится, видит око, да руки скользят... вырвались ветки из рук грибника и улетели вверх и в сторону, куда ещё не пришло неторопливое летнее солнце.
  
   Следующее, что ощутил Гена - он же - Геннадий - было сладостное чувство полёта в композиционной целостности от Франсиско Гойи. "Маха одетая" - помните такую картину кисти великого испанца? В нашем случае всё было точно так, как на ней, если не считать очков, бороды, усов и рюкзака за спиной у героя полотна. А где оказалось ведро с грибами? Оно пролетало несколько выше по течению, поскольку вырвалось на замахе (извините за каламбур) и, получив, изрядное ускорение, перешло в малоуправляемую орбитальную стадию. Вместо отработанных ступеней и паров топлива в ручей сыпался грибной дождь. Не манна небесная, но тоже неплохо.
  
   Я представил себе эту картину и замер от восторга! Боже, отчего я не художник? Непременно бы написал маслом по холсту историю Гениального падения в воды северного Иордана.
  
   А что же случилось дальше? Всего за одну... за одну минуту, последовавшую за полётом, Гена почувствовал калейдоскопическую смену чувств: два раза испуг, разочарование, ощущение потери, два раза радость и один раз ликование.
   Сначала был ужас, когда вода накрыла его с головой, а течение повлекло за собой, но страх сменился надеждой, когда кобчик почувствовал дружественные тычки донных камней - стало быть, не так и глубоко. Потом голова грибника показалась над поверхностью воды, и геофизик вновь ощутил ужас, потому что ослеп. Стоп, а где же очки? Их унесло течением? Не может того быть. И точно - вот она оправа, и стёкла целы. От толчка очки слетели с носа, но резинка не дала им упасть в ручей, зафиксировав оптический прибор на голове. Что и говорить, предусмотрительность Гены - он же Геннадий - оказалась как нельзя кстати. Радостно сознавать.
   Следом за этим окунувшийся грибник ощутил чувство блаженства - прохладная вода омывала его со всех сторон: от макушки до пяток и обратно. Всю накопленную за время ходьбы по дышащему жаром лесу усталость немедленно отделило от натруженных ног и тела, унесло вниз по течению. Но не смог Гена насладиться этим в полной мере, поскольку жестокое разочарование постигло его почти сразу - мимо проплыл пластиковый ракетоноситель ведра, а за ним потянулась вереница подосиновиков, немного похожая на большой утиный выводок.
   Выловить удалось далеко не всё, но Гена - он же Геннадий - не стал предаваться унынию, не такой он человек. Грибник разоблачился до состояния Адамова и вновь погрузился в ручей, изображая собой другой, не менее известный шедевр маэстро Гойи "Маха обнажённая". Тютелька в тютельку, только плюс - борода, усы и... нет, не рюкзак (он уже на берегу к тому времени стоял). Верно - очки! А то, о чём многие успели про себя подумать, хихикнув в кулачок, Гена скромно прикрыл ладонью, потому и не считается.
  
   Дальнейший путь промокшего, но не унывающего грибника был бодр и стремителен по причине сырой, хотя и отжатой одежды, а также особого внимания слепней и оводов к только что помытому телу - чистоплотные твари, ничего не скажешь.

_ _ _

  
   - С увлажнением вас, Геннадий Владимирович! - поприветствовал я своего нового непотопляемого кумира.
   - Вот-вот, - подхватил мою мысль Гена, - теперь буду подписывать письма и открытки "с увлажнением, Геннадий".
   - А что - вполне себе фича, - констатировал Саня в несвойственной себе манере -- он обычно очень точно фильтрует базар, чтобы впоследствии не отвечать за него.
  
   Итак, нас уже трое. Ещё чуть-чуть, и банкет можно будет считать открытым. И верно - чуть-чуть. Сначала стал доступен телефон Виталика, он сообщил, что уже совсем рядом со станцией, а потом и сам герой вышел из кустов в том самом месте, откуда и Гена. Почти один в один - только в сухой одежде. С ручьём ему повезло немного больше.
  
   Последним подтянулся Роберт, немного сетуя на засушливое лето, "этих перманентных сапёров-синоптиков", которые смело прогнозировали ночной дождь, а того не случилось, потому и грибов молоденьких мало; и на солнце, которое засветило ему в глаз с такой силой, что он шёл зажмурившись.
  
   И тут бойцы приступили к подсчёту добычи. Добыча оказалась неплохой с поправкой на неблагоприятную (с точки зрения грибника) погоду. Больше всех набрал Гена - он же - Геннадий - почти три ведра. Почему - почти? Так ведь ловить грибы в ручье без помощи рыболовной сети крайне сложно. Ведро минус почти... вот и считайте.
  
   Все были довольны, за исключением рыжего щенка кокер-спаниеля, которого хозяйка (дежурная по станции) строго-настрого запретила нам кормить. Пёс молча взирал на зачин трапезы глазами печального ребёнка и... даже не скулил. Видать, над его воспитанием немало потрудились. И хорошо, что щенка вскоре увели, иначе бы моё сердце разорвалось от жалости к кобельку, мужественно преодолевающему инстинкт, заложенный в него Всевышним.
  
   Над нашим столом глумился Борей, периодически переворачивая бутерброды неправильной стороной (по классификации кота Матроскина) кверху, стремясь унести в неведомые дали салфетки, предусмотрительно захваченные из дома Робертом и занести песком неосторожно оставленные столовые приборы. Иногда этому мифическому ветреному парню везло, и тогда...
   Виталий залез сиротской ложкой в баночку с салатом и сразу поперхнулся гневным вопросом в мою сторону:
   - У тебя салат с песком?
   - А ты рот не раскрывай, когда ветер сильный... - пришёл мне на помощь Гена и освободил банку при помощи пластиковой вилки, извлечённой из закромов рюкзака, а также силы собственных лёгких - при добыче салатной заправки из итальянского оливкового масла, забодяженного вместе с лимоном, методом глотка-засоса. После чего он смачно крякнул и сказал:
   - И никакого песка, хотя вкус специфический.
   Для улаживания необязательного конфликта мне пришлось немедленно осуществить разлив по чаркам. Чарок было две, и обе оказались нестандартными: эмалированная кружка для детей, ёмкостью никак не больше ста пятидесяти граммов - от Виталия, и... Второй сосуд жизни привёз я. Это обычная рюмка из недорогого небьющегося стекла с логотипом водки "Георгиевская". Такие можно легко обнаружить почти в любом недорогом кафе на открытым воздухе с названием, скажем... ой, чуть не проболтался. Меня там ещё с позапрошлого лета помнят.
  
   Гена украсил хитрой улыбкой фокусное расстояние своих замечательных безразмерных очков на резинке (зимой-то голова уменьшается, и дужка всё норовит с носа свалиться, если носить обычную оправу) и завёл новую историю.

_ _ _

  
   - Помните, когда в лес заходили, я вам говорил, как меня рюкзак спас? Теперь расскажу случай о том, что иногда он - рюкзак - может стать причиной разного рода неприятных ощущений, могущих привести к конкретному членовредительству.
   Поехали мы за грибами - не помню точно, в каком году - со своим тогдашним начальником, с... впрочем, неважно. Скажу только, что зовут его Николай. Приехали на место и поразились - грибов столько, что можно ведро поставить и в радиусе десяти метров его заполнить. То есть, практически не сходя с места.
  
   Затарились очень быстро, пора из леса выходить. Двинулись. Еле тащимся. Я-то ещё ладно - лось здоровый, наловчился в поле "косы"2 разматывать. За полтора десятка сезонов привык ко всяким нагрузкам. А Коля, сам хоть роста небольшого, но рюкзак взял здоровенный, станковый. И вот - у него за спиной ведра три-четыре грибов и в руке ещё одно. Как идёт человек, непонятно. Пыхтит, матерится, но выгрузить часть добычи по моему совету не хочет. Почти как в анекдоте. Брось, комиссар, не дотянем! Да не меня, пулемёт!
   А до места ещё километра три-четыре пилить по бурелому, а впереди - ручей, который вброд не перейдёшь, поскольку глубокий. Его перепрыгивать нужно. Чувствую, что не перебраться так просто, и Колю уговариваю немного разгрузиться, что сам и делаю во время небольшой передышки. Раз пожадничал, так сказать, то следует это признать и привести в соответствие груз с подъёмной силой грибника.
  
   Однако Николай, на меня глядя, только зубами скрипнул, но грибы выбрасывать не стал. Помог я Коле поднять его ношу Сизифову на плечи и чуть не прослезился - рюкзак-то на голову выше моего напарника оказался. Выглядит всё так, будто Николаю на плечи великан уселся и придавил его своей массой.
  
   Но делать нечего, пошли. Я впереди дорогу нащупываю, Коля сзади урчит, что твой паровоз, в мои следы пытаясь точно попасть, чтобы не навернуться, чего доброго. И вот она - та самая эпическая переправа, от которой никак нам не откосить. Остановились. Я потихоньку за осину наклонённую ухватился и, удачно её придерживая, перелетел на другой берег. Потом принял у Коли наши забитые грибами вёдра. Осталось героически завершить процесс. Стою, жду, когда же партнёр решится повторить мой путь и форсировать водную преграду.
  
   Взялся Николай за осину, хорошенько примерился. Но не получилось у него, поскольку неосторожно он центр тяжести изменил, чуть наклонившись. Рюкзак навалился на незадачливого грибника всей своей тяжестью и опрокинул в воду.
  
   Я стою на берегу и картину такую наблюдаю, что никакому каналу BBC с его сериалами о живой природе и не снилась. Подо мной лежит огромный рюкзак, напоминающий панцирь гигантской галапагосской черепахи. А из-под него видно только сапоги и кисти рук. Больше ничего. Будто бы черепаха втянула голову в свой походный дом, скрываясь от непрошеных гостей. Но видимое оказалось ошибкой - голова была не в домике. Она булькала что-то вроде: "Бул-л-ль.. ядь, Гена... вытащи меня... булл-л-льк... отсюда!"
  
   Коля лежал, изображая собой Бруклинский мост, просевший под непосильным грузом тактических ошибок. Ноги и руки его лежали на разных берегах ручья, а живот охлаждался прохладными проточными водами, приятно щекоча некоторые интимные подробности вспотевшего организма. Я согнулся пополам, не в силах сдерживать хохот. Вы же знаете, этот джентльмен подкрадывается зачастую не просто не к месту, а вовсе в трагическую минуту.
  
   Гена замолчал, прикуривая, а потом устремил свой взор в сторону приближающегося со стороны Инты мотовоза МПТ-4.
   - А дальше что? - спросил я.
   - Ничего особенного - я спас своего начальника.
   - И это всё?
   - А что ты хотел - история закончилась на удивление банально, как все сказки. Что тут ещё добавить?
   - Мораль, например...
   - Мораль-то могли бы и сами. Не жадничай, не бери больше, если не уверен, что сможешь донести. Всего-то.
   - А если применить к экономике?
   - Ну тебя! Вечно всякую ерунду думаешь о способах накопления капитала... Оно тебе надо? - Гена потёр место укуса недавно убитого паразита, как бы демонстрируя своё отношение к племенной элите космополитической плутократии, и украсил свои дыхательные пути глубокой затяжкой не слишком роскошного табачного дыма.
  
   В этом месте автор захотел сделать корректировку, следуя совету Геннадия Владимировича, но потом передумал. Всё равно никто не поверит, что ваш покорный слуга изменил себе и не стал полоскать в грязи белоснежные подштанники олигархических голубых воришек - порождение социальных перекосов и люмпенской наглости.
  
   История со спасением на водах освежила кое-какие воспоминания настолько, что кое-кто захотел напомнить рассказчику о его самого недавнем купании, чтобы он каким-то образом изменил мораль своей истории, но потом прозвучал очередной тост, и желание уколоть раскалённым на солнце глаголом гладкие бока Гены трансформировалось в приятный во всех отношениях аппетит - закусить было чем, я вас умоляю.
  
   Впрочем, даже если бы этот кое-кто и принялся за своё недоброе дело, ничего бы у автора не вышло, поскольку слово взял Виталий и, зацепив его пятернёй вместе с четвертованным огурцом, могущим гордиться своим отборным семенем перед менее удачливыми собратьями по грядке, начал свою историю.

_ _ _

  
   У каждого человека непременно найдётся в багаже байка о железной дороге или же о походе за грибами. Иногда они, эти истории, сочетаются в одном акустическом флаконе ораторского искусства. Но не в этот раз. Виталий вспомнил о первой поездке на сессию в Архангельский техникум связи, где он учился заочно много лет назад. О грибах речи не шло.
  
   - Я тогда только после армии пришёл, на работу в аэропорт устроился радиооператором. И почти сразу поступил на заочное отделение техникума - к нам выездная приёмная комиссия приезжала.
   Прошёл первый семестр, пора самому на сессию ехать. Самолётом в Архангельск через Сыктывкар и Москву лететь - очень неудобно, да и рейсы плохо стыкуются. Ребята подсказали, что лучше на поезде - до Котласа или Коноши доезжаешь, а оттуда на скорый до столицы поморской пересаживаешься. Время в пути практически то же, что и по воздуху, зато значительно дешевле.
  
   Выбрал я станцией пересадки Коношу. По незнанию и советов не всегда удачных наслушавшись - дескать, в Коноше народу меньше, там и сесть проще и ехать на шесть-семь часов короче. Ничего себе - проще: садился в общий вагон (никуда больше мест не оказалось) на плечах возмущённого пролетариата. Два часа - вообще стоял. Потом, правда, в процессе боёв местного значения получилось на третью полочку угнездиться и замереть в позе утомлённого журавля. Пару раз удавалось вздремнуть, несмотря на ужасную духоту. Потом какая-то остановка случилась с ничего для меня не значащим названием Исакогорка. Бац - и вагон почти пустой. Вот здорово! Через час прибыли. Выглядываю в окно - Северодвинск. Думаю, мне ещё рано. А проводник гонит:
   - Выходите, конечная остановка!
   - То есть, как это конечная? - возмутился я. - У меня билет до Архангельска. Везите меня дальше...
   - Парень, так ты чего ж не вышел-то?
   - Где?
   - Да на Исакогорке - это и есть Архангельск.
   Делать нечего, покинул вагон там, куда привезли. И первым делом к военному патрулю - по недавней армейской привычке - расскажите, дескать, как до Архангельска добраться. Старший у меня документы взял, посмотрел и велел в милицию отправить. Оказывается, Северодвинск-то - закрытый город, туда без особого разрешения, если нет местной прописки, ездить не моги. А я, получается, нарушитель... Ничего себе - дожились - сам недавно в пограничных войсках служил, а тут попался.
  
   Сижу в камере для задержанных при милицейском пункте на вокзале, думу скорбную думаю - и чего мне в толк не бралось, что надо на Искогорке выходить, как кассирша в Коноше говорила. Вот и в билете написано - не "Архангельск", а "Архангельск - Исакогорка". Почерк не очень разборчивый, но понять можно. А чего ты, Саша, удивляешься? Никогда таких билетов не видел по молодости лет? Да-да, раньше от руки на них станции писали.
  
   Так вот, размышляю невесело: что же теперь будет, ёперный театр? Тут мои думы молодой сержант милицейский прервал и к капитану на допрос доставил.
   Тот оказался мужиком тёртым - сразу сообразил, что брать в шпионы таких, каким я был в те давние годы, ни одной разведке мира в голову не придёт. Сообразить-то сообразил, но для профилактики постращал меня уголовными статьями, связанными с изменой Родине и шпионской деятельностью в пользу других государств, а потом лично отвёл на автобус и посадил в него даже без билета. Повезло мне. А если бы какой-то дурак попался, так бы и завалил я свою первую сессию по сугубо уголовной причине.

_ _ _

  
   Закусывали, отдыхали. Сашка, предпочитавший помалкивать довольно долгое время, неожиданно сказал, уважительно обращаясь к Гене:
   - Знаете, Вы похожи на моего дедушку из Бендер...
   - Который тебе обрезание хотел сделать? - вспомнил Гена предыдущее выступление юного оратора.
   - Так бабушка говорила...
   - Права была твоя бабушка... Рука б моя не дрогнула...
   Нож с эзотерической ручкой в руке Гены изобразил каббалистический символ, на ходу разрезая огурец повдоль на четыре неаккуратные семядоли. Не хотел бы я оказаться в этих чутких руках бывалого геофизика, если бы довелось... в ритуально-религиозном смысле.
  
   - Кстати, о дедушках и бабушках. Никогда раньше не мог себе представить, насколько прекрасно, чудесно, великолепно общение с внуками! Вам пока не дано понять, молодые поскольку. Вот, скажем, история со щукой.
   Мой сын работает вахтовым методом на Ямале на одной из буровых. Частенько присылает с оказией дары тундры: то ягоды, то дичь, а то и рыбу. И в тот раз привёз нам кто-то из его сослуживцев несколько хороших щук, выловленных в озёрах Заполярья. Услышав, что пришли гости, в коридор выбежала внучка (ей тогда ещё четырёх лет не было). Она у нас рыбу любит - за уши не оторвать.
   - Деда, это сто за иба?
   - Щука! Папа тебе прислал.
   И надо ж было такому случиться, что мы с супругой в тот же день к Новому году купили целую сёмгу. И вечером я начал её засаливать на кухне. И внучка - тут как тут.
   - О! Такая бойсая иба!
   - Это тоже щука, - пошутил я, не задумываясь о последствиях.
   А последствия наступили, когда сын вернулся с вахты и заехал за дочкой, чтобы забрать её в Киров, они там живут. Клим снова привёз щуку и пару налимов. Доставая добычу из рюкзака, он позвал Наташу, думал удивить.
   - Вот смотри - видишь, какая рыбка вкусная. Сейчас бабушка её зажарит, пальчики оближешь.
   - Папа, а де кьясна щука? Мне кьясная бойсе нлавица.
   Поняв, что "кьясной щуки" папа не привёз, моя внучка мигом охладела к папиным гостинцам. А Клим всё никак не мог сообразить, отчего вдруг щука должна быть красной, да и бывает ли такая в природе? Но недоумение его было недолгим, поскольку я начал делать бутерброды с сёмгой, а внучка сидела на кухне и внимательно наблюдала за процессом, то и дело пытаясь чем-то помочь: то ложку на пол уронит, то в маслёнку пятернёй угодит.
   - Наташа, нельзя пальцем в масло залезать.
   - Уходи, деда, уходи! - так внучка всегда реагирует, когда ей делают замечание.
   - Я уйду и рыбу с собой заберу!
   - Тогда, деда, я с тобой уйду.
   Ну разве не прелесть?
  
   - Жаль комара. Вот сидит он в пустой кружке. Мозгов-то нет. А были бы - с тоски б сдох. Один одинёшенек. Собратьев ветром по кустам разбросало. А тут -- торчи, как перст... ни друзей, ни родственников. Впору повеситься, да верёвку приладить некуда -- вверху только небо. Иди-ка сюда, парень. Негоже на чужое зарится, сейчас мне налить должны. Эй, Гименей... нет, не так... Дионис, разливай уже, посуда готова.
  
   Кто это говорил? Чьи слова мы слышали? Не помню точно... Да мало ли...
   А смысл сказанного вам не показался странным? Хотя... На природе любая тварь воспринимается как родственник по прямой. И отношения вполне близкие, единокровные: кого расшибаешь в лепёшку ладонью, а с кем и последнюю корку хлеба поделишь. Ничто человеческое... как говорится.
  
   Жук-дровосек питался вместе с нами, что называется - с одного стола. Больше всего он проявлял интерес к содержимому бутыли с "огненной водой". Но Гена, мудрый Гена (он же -- Геннадий Владимирович), сразу сказал, чтоб тому не наливали, и совесть наша перед сотрудниками "Greenpeace" осталась кристально чистой, как сама водка. Ни один жук не пострадал!
  
   На минуту над импровизированным столом воцарилась тишина, сопровождаемая звуками пяти работающих пар челюстей. Аккомпанемент ещё тот! Первым не вынес процедуру рождения достойных сынов славной милиции (в народе говорят -- тишина во время пьянки способствует улучшению демографической ситуации в рядах министра внутренних дел) Виталий. Он вспомнил старую историю.
  
   - У меня соседом по гаражу был командир вертолёта. Я ему частенько помогал на его "волжанке" что-то настраивать. Иногда приходилось и ремонт небольшой делать. Не помню, что конкретно в тот раз отремонтировал, но сосед решил со мной рассчитаться. За клюквой на МИ-6 взял. Полетели мы вдвоём с приятелем - Женей. Наши фамилии дописали в список пассажиров-вахтовиков, следующих до Усинска, и мы забрались в грузовую кабину вертолёта. Сосед хотел нас высадить на болоте, а на обратном пути забрать. Четыре-пять часов, и ты с клюквой уже дома. Удобно.
  
   Но тогда Фортуна посмеялась над нами. На борту оказался проверяющий из управления. Понятное дело, что ни о какой посадке на болото речи уже не шло - не предусмотрено полётным заданием. И вылезти мы тоже не могли, поскольку тогда бы подставили командира воздушного судна - начались бы разборки. Почему вахтовики самовольно покинули вертолёт? Кто здесь старший? Ах, это не ваши люди? Кто вписал их?
  
   Так что - полетели мы с Женькой в Усинск. Но это ещё не самое страшное. Хуже было то, что там нас уже точно никто на вертолёт до Печоры не посадит. Если бы не проверяющий, то договорились бы. А так...
  
   Прибыли в Усинск. Ни копейки денег с собой нету. У экипажа перехватить тоже не получилось. Они сами почти пустые, а тут ещё незапланированная ночёвка. Таким образом, домой нам с Женькой добраться реально только на тепловозе, поскольку на пригородный поезд без билета никто не посадит - до коммунизма (по заверениям Никиты Сергеевича) оставалось не менее пятнадцати лет.
  
   Доехали мы зайцами до железнодорожного вокзала и пошли искать машинистов, отъезжающих. Хорошо, ветка всего одна - все дороги ведут домой. Договорились кое-как и все шесть часов пути сидели в нерабочей и не отапливаемой половине тепловоза. А это конец сентября - заморозки не редкость!
  
   Когда приехали, то ещё минут двадцать отогревались на вокзале - зуб на зуб не попадал. Дома меня жена не узнала - чёрно-синий от сажи, копоти и холода.
   Я потом ещё долго своего соседа по гаражу видеть не мог. Разумеется, он ни в чём не виноват, но осадок остался. А клюкву в том году пришлось мне на рынке покупать, поскольку спохватился поздно - когда уже настоящие морозы ударили и снег выпал.
  
   Гена очень живо отреагировал на услышанное:
   - У тебя понятно - форс-мажор произошел. А у меня был случай, когда ничего не предвещало. Поехал я как-то лет пятнадцать назад сюда же - на станцию Выль-Ю. Не помню, почему так получилось, но без компании отправился. Как в том анекдоте - Элтон Джон, без ансамбля, один, бля, как перст, бля. А вот вылез я из поезда уже в компании - со мной ещё какой-то грибник. Пока до леса шли, познакомились. Оказалось, что Василием того зовут, и работает он где-то на железной дороге.
  
   Подробностей, собственно говоря, не помню. Одно врезалось в память - дежурный по станции, тот самый дедок, который здесь же и жил, сообщил нам, что вечернего поезда не будет по какой-то причине, поэтому к двум часам дня следует прийти к месту остановки рабочего состава, иначе придётся ночевать. Что ж, хорошо. Отошли мы тогда с Василием аж к 81-му километру, лишних три версты сделав по шпалам. Я всё пытался в лес зайти, но Вася меня останавливал - мол, он знает такие места, что за уши потом будет не оторвать.
  
   Собственно, так оно и получилось. Набрали грибов много и быстро. Я предложил скорее на станцию двигать, а железнодорожник мне говорит, что успеем ещё - давай костерок разведём, чаю вскипятим. Уговорил. Перекусили в лесу, отдохнули. Я подгонять начал - дескать, а если к поезду не успеем? А Вася мне: "Успеем, успеем, даже не переживай! Я столько раз отсюда уезжал безо всякой станции..."
  
   По времени чувствую, если не поторопиться, то непременно опоздаем. А Васька, знай себе, твердит одно - мол, никакой беды нет. Дескать, я железнодорожник, меня всякая собака на участке Печора - Воркута знает, а не то, что машинисты. Сейчас притормозим любой товарняк и доедем с толстым удовольствием, не нужно и на станцию спешить.
  
   Шли быстро, но не успевали. Тогда Василий натянул оранжевый жилет и принялся проходящий угольный состав останавливать. И точно - машинист моего спутника знал, поскольку приветливо помахал из кабины, а тепловоз умчался мимо, даже не притормозив. "Ерунда, - сказал Вася, - следующий остановим. Ты же видел, меня тут все знают".
  
   Две последующие попытки повторились под копирку - машинисты приветствовали Васю, но не останавливались. "Ничего, ничего, - не унывал оптимист Вася, - дойдём до станции, там все составы будут наши".
  
   Вот и станция. Василий зашёл к дежурному и выскочил оттуда с таким видом, будто "пулемёт оказался не той системы". Как в "Белом солнце пустыни", помните? Да-да, когда Верещагин поручика в окно выбросил.
  
   "Вредный старик, - ворчал мой попутчик, - сейчас два угольных пойдут. А он остановить не хочет... Вот гад!"
   "Так там вагонов восемьдесят, - возражал я. Хотя и не работал в МПС, но некоторые подробности мне были знакомы. - На станцию состав не уместится. А за ней поворот. Опасно будет трогаться..."
   Вася злился и упрекал меня в полной некомпетентности, будто бы я должен был сдавать ему экзамен, но не справился.
   Стоит ли говорить, что до утра мы никуда не уехали. Пришлось ночевать у дежурного. Не такой уж он оказался злодей, каким его представлял мой железнодорожный напарник. Старик кровь нашу не пил, зубом не цыкал. Наоборот - накормил отварной картошкой с укропом, солёными волнушками и под собственный самогон необыкновенной чистоты.
   Вася, правда, всё косился и выпивал с деланным отвращением, но к утру помягчел и отполз ночевать в угол. Еле я его в поезд погрузил, а то бы пришлось потом ещё день на станции колбаситься.

_ _ _

  
   Гена аппетитно съел бутерброд с колбасой и сыром...
   - Вот ты здесь питаешься, можно сказать, в три горла, а в Африке дети голодают, - шутливо попенял ему я.
   - Это всё от лени. Говорят о русских, что они ленивые, так о братьях наших афро-африканских не такое можно сказать. Представь себе, я это точно знаю. На практике в поле попал с одним кренделем откуда-то из Алжира. Он на геофаке МГУ учился. Такого сачка и бездельника поискать - не найти.
   Да, ты о голодающих африканских детях? Хорошо, а скажи мне - отчего обезьяны в Африке не голодают? Правильно, бананами питаются. А голодающим африканцам питаться бананами никак? Эти плоды сеять не нужно, ухаживать и выращивать их тоже ни к чему. Всё само дурью растёт. Ах, на дерево лезть тяжело? Вот и получается - голод... голод от лени и нежелания что-то делать. Лучше попросить шамана, чтобы вызвал самолёт с гуманитаркой от ООН, потом подраться за пакеты с готовыми продуктами, мука в последнюю очередь, поскольку из неё придётся ещё тесто месить, хлеб печь. То есть - труд вкладывать. Лучше просто лежать, тупо уставившись в пустоту и ждать, когда тебя мировое сообщество примется жалеть с неистовой силой.
   Даже анекдот такой есть. Сейчас расскажу.
   Обнаружила некая экспедиция на одном острове в океане небольшое племя людей, изолированных от цивилизации. Начала изучать быт аборигенов.
   - Чем вы питаетесь? - спрашивает этнограф.
   - Бананами, кокосами колотыми... - отвечает туземец.
   - Вы на пальмы забираетесь? - задаёт вопрос любопытный европеец.
   - Нет. Мы их на земле собираем.
   - Не понял...
   - Чего тут непонятного - ветер с моря дует, сшибает бананы и кокосы, колет орехи... Мы их и собираем.
   - А если ветра нет?
   - Тогда - неурожай. Голодаем...
  
   Гена задумался, отклеил потухшую сигарету от верхней губы и продолжил:
   - А ты говоришь о голодающих африканских детях...
  
   Вид геофизика был грозен и непримирим. Стало понятно - никакими силами Гену нельзя убедить, что лень - удачное вложение в продовольственную программу. Внезапно лицо его озарилось улыбкой, достойной не только Моны, но и Лизы, он вновь заговорил.
  
   - Кстати. О бананах! Не знаю, из чего гнал nature-продукт дежурный на станции Выль-Ю, но вот мне однажды довелось реализовать один необычный для наших широт рецепт. Вернее, теперь его необычным назвать нельзя. А вот во времена заката советского государства... Вернее, рецепта никакого не было. А был экспромт. Впрочем, к делу.
  
   На заре кооперативного благоденствия социалистического общества - часть вторая, перестроечная - появился у нас в экспедиции один предприниматель. Надеюсь, помните, что кооператоры в большинстве своём тогда особо не заморачивались, как "поднять гринов". Они либо занимались перепродажей оптовых партий лихих и не очень товаров по розничным ценам, либо с утра до ночи крутили третьесортные голливудские боевики на видавших виды видеоплеерах в тесных прокуренных комнатках (видеозалах) с возможностью распития и отпускания громких комментариев в атмосферу зрительного зала. Называлось последнее "настоящей западной жизнью свободомыслящих людей". Гласность трубила о немыслимой демократии, перестройка с надсадой крушила созданное за семь десятков лет, не забывая, впрочем, поглумиться и над наследием самодержавия, припоминая династии Романовых их подлую монархичность.
  
   Это, кстати, вы и сами всё прекрасно знаете. А рассказ мой о человеке, который решил подзаработать на продаже бананов. Имя? Зачем имя-то? На его месте мог оказаться каждый.
  
   Так или иначе, человек, о котором веду речь... Хорошо-хорошо, пусть его зовут Алекс, так сейчас модно. Короче говоря, купил Алекс оптом целый вагон бананов на продажу, а разгружать-то особо и некому. Мало у него верных сподвижников, не то, что у Владимира Ильича в далёком и судьбоносном октябре, оказавшемся на поверку ноябрём.
  
   Пришёл начинающий капиталист к нам на вычислительный центр и предложил:
   - Парни, давайте выгрузим бананы в гараж, а я с вами товаром же и расплачусь.
   - А наличманом слабо?
   - Всё бабло в товаре. Вам-то какая разница, чем брать. В магазине же ни черта нету. А тут - живой продукт. Его и на водку поменять можно у какой-нибудь беззубой старушки. С другой стороны, у всех дети, которые мандарины только на Новый год видят...
  
   Подумал я, чего кобениться-то. Правильно Алекс говорит. Надо бы ребятишек бананами порадовать. Разгрузили мы вагон, машиной полдня смыковали от товарной станции до гаражных боксов. Пришло время расплаты. Мы хотели сами себе по три-четыре коробки в качестве оплаты выбрать, как договаривались, кстати. Да предприниматель заартачился - две коробки, не больше!
  
   Бананы в вагоне по краям зелёные оказались, а ближе к середине - всё спелее, самый центр - коробки с переспелыми гроздьями. Оказывается, бананы имеют тенденцию греться в ограниченном пространстве (вагон-то не рефрижератор) и поспевать не по дням, а по часам.
  
   Алекс разрешил нам взять только переспелых бананов, и даже на компромисс - одна коробка зелёных, другая жёлтых - не пошёл.
   - Вам-то что - всего две коробки. За день втроём съесть можно, а мне как это всё реализовать?
   Ясный месяц, Алекс хотел побольше маржи со своего товара снять, его понять можно. Но и у нас свой интерес. Обиделись мы крепко. Так крепко, что я даже сказал, что, мол, начнут бананы гнить вскорости, Алекс нам сам будет деньги давать - только, чтоб забрали.
  
   Не помню точно, за какой срок мои дети оприходовали папину добычу, только старший сын даже припух слегка и стал напоминать большую макаку с непропорционально (для обезьян) недоразвитыми передними конечностями.
  
   Прошло дней шесть. И моё предсказание сбылось. Позвал нас Алекс в гараж и говорит:
   - Видите эту гору коробок? Продукцию уже не продать - товарный вид бананов потерян. Заберёте себе?
   А вид и в самом деле был не только не товарный, но просто ужасающий. Коробки промокли, осклизли, из-под них лилась липкая бурая жижа. О запахе и говорить нечего - гниение продвигалось в полном соответствии с курсом органической химии.
   И тут я вспомнил свои слова, сказанные неделей ранее.
   - Мы, разумеется, всё здесь приберём, выбросим, а потом почистим. Но за деньги.
   Алекс сначала платить не хотел, но деваться-то некуда, и мы приступили к ликвидации гнили.
   Стоп, ребята! Где гниение... там и брожение. А стоит ли выбрасывать всё в мусор?
   Перетаскали мы более-менее достойные остатки к нам на ВЦ - пакетами носили, но всё равно уляпались. Еле потом в градирне, охлаждающей промышленный кондиционер, отмылись от липких банановых следов.
  
   Получилось три молочных фляги превосходного концентрата для банановой браги. И главное - ничего, кроме воды, добавлять не нужно. Всё уже присутствует в дарах тропических лесов и огородов.
   Дней десять потом этот продукт божественный пили - ликёром "Тропикана" его нарекли. И Алекса угощали. А того жаба душила, он чуть слезу не пустил, в уме упущенную выгоду подсчитывая. Но держался достойно... пока лицом в бананы не уткнулся. А вы думали, у нас на закуску что-то ещё было? Конец месяца, продуктовые-то талоны3 давно оприходованы...

_ _ _

  
   Немного помолчали, потом завели извечную песнь о падении нравов и прочей чепухе, будто до нас многие сотни лет никто такого же не говорил.
   Виталий сетовал:
   - Помните рекламу: "Gillette mach3" бреет без раздражения?! Ни хрена себе - бреющие кассеты предположительно ещё и имеют обыкновение раздражаться! Дескать, раздражает меня морда хозяйская небритая. Это какой же редактор выпускал в эфир такую фигню?
   - Думаю, вполне серьёзный господин, даже не подозревающий о скудном запасе своего общеобразовательного багажа, поскольку "занимает пост", - съязвил Роберт. - Такие господа даже галстук в тон носков подбирают. И руки с мылом моют после того, как с сотрудниками здороваются. Причём -- всякий раз. Эстеты, чтоб им...
   - Некогда в глухом средневековье на очень дальнем Востоке император присылал проштрафившемуся чиновнику шкатулку с верёвкой и мылом... И тот понимал намёк правильно, - сообщил Саня, вынырнув из плена приключенческих мыслей.
   - Интересно, а какие носки подойдут к пеньковой верёвке?.. Манильские носки цвета перезревшего кокоса... миленько, - это уже ваш покорный слуга попытался блеснуть эрудицией на ровном железнодорожном полотне, которое раскинулось невдалеке.
  
   Дальше говорили только Виталий с Робертом. Ощущение того, что жара воздействовала на их умы достаточно сильно, никак не оставляло меня.
   - Вот я и говорю - всё дерьмо течёт по склону. По склону невеликих мозгов.
   - Гора родила Магомета, а Магомет родил мышь...
   - Это, когда они встречались не на шутку?
   - Вроде того...
  
   Да-а-а... Лето-лето, что же ты творишь с рассудительными гражданами?

_ _ _

  
   Под малосольный огурец сухого соления4 заговорил Робертино. Он больше двадцати лет отработал авиационным техником. Обслуживал вертолёты МИ-6, потом долго в службе ремонта бытовой техники трудился, пока к нам дизелистом не пришёл, потому видел и знал много такого, что простому обывателю в жизни встретиться никак не может. Вы различаете, что говорит Роберт? Я уже слышал эти истории, но с удовольствием присовокуплю своё внимание к вашему.
  
   - Знаете, господа-джентльмены, как сдавали телефонную линию связи между деревней Новый Бор и селом Усть-Цильма? Неужели не слышали? К очередной пролетарской дате, к которой по плану необходимо было ввести её в строй, монтажники не поспели. И вовсе не от глупости и лени. Просто проводов не хватило. Столбы стоят, а протягивать нечего. Всего лишь каких-то метров сто пятьдесят-двести не хватило, но и этого, как говорится, с горочкой, если уж комиссия приехала из столицы республики.
  
   Признаться, что линия не готова - значит сразу же положить партбилет на стол и лишиться руководящего кресла. И никого в Сыктывкаре не стало бы интересовать, что какой-то разгильдяй-снабженец толкнул часть кабельной продукции "налево", посчитав, что "авось, да хватит" - с запасом же, дескать, заявлялись в Госплане.
  
   И что же прикажете делать в таком случае? Вопрос решился просто. Комиссию встретили, как полагается: с баней, со свежевыловленной сёмгой, мочёной морошкой, напитками изрядной крепости. На следующее утро в Новый Бор комиссия решила не ехать по причине "неудачно проведённой акклиматизации". Проехались немного вдоль линии на машине, вернулись, а говорить решили с телефонисткой в Новом Бору.
  
   "Телефонистка" сидела с трубкой на столбе, подцепившись ею к линии, в монтажных когтях электрика и тщательно маскировала свой недостаточно высокий голос под тембр женщины от связи - слегка визгливый, но чуточку романтичный.
   - Почта, почта! Слышу вас хорошо! Над Новым Бором прекрасная погода!
  
   Таким образом, сдача телефонной линии прошла успешно, после чего высокая комиссия посвятила остаток дня празднованию этого замечательного события вместе с примкнувшими селянами и селянками, затем благополучно улетела в столицу республики литерным рейсом. Через неделю-другую "нашёлся" внезапно пропавший провод, и телефонизация района благополучно завершилась не только на бумаге. И партбилеты все в целости и сохранности. Кому плохо-то от подлога? Вот я и говорю - всем хорошо, а тому, кто украл, так и вовсе превосходно.
  
   Роберт призадумался, а потом продолжил.
   - Хорошо, когда в полном сознании - висишь на столбе и телефонистку из себя изображаешь. А бывает немного иначе. Я тогда прикомандирован был вместе с бригадой от дома быта к одному СМП в качестве "неоценимой помощи": от муниципальных властей системе железнодорожного транспорта. Ну, это ещё в начале демократического развала случилось, а тогда ещё никто ничего не понимал в так называемом бизнесе, работали методом перманентного спиздинга и периодического кидалова. И расплачивались порой за услуги не деньгами, а предоставлением условно-бесплатной рабочей силы, как при феодализме. Вот и я попал в вассалы, временно отданные иному сюзерену.
   Работал в СМП (то есть на незнакомого батюшку-барина) месяца полтора, а то и два. Помню, день рабочий был. Если не считать, что понедельник, следующий сразу после дня строителя. Дал я задание своим архаровцам, мы тогда линию высоковольтную помогали тянуть от подстанции до подстанции, а сам с прорабом пошёл объекты жилищного строительства осматривать, фронт работы будущей оценивать.
   Полдня мы с ним на это потратили. Тут и время перерыва подоспело незаметно. Кормили нас в собственной столовой СМП, неподалёку от прорабской и той самой подстанции, откуда в тот день электрики работать начинали.
  
   Подходя к столовой, я окликнул монтёра, сидящего на столбе, чтобы спускался - обедать пора. Окликнул и дверь в святилище общепита открыл.
   Поел. Выхожу, настроение благостное. А монтёр всё на том же столбе сидит и, кажется, даже позу не сменил. Вот трудоголик! Работник - всем на зависть! Потом всё остынет. Холодный обед - не самая большая радость в жизни. Подумал я так, а сам пошёл по своей энергетической надобности. Чего человека зря дёргать, если он делом занят вплотную.
  
   Возвращаюсь через три часа. Глядь, а монтёр-то мой с места не сдвинулся, хотя по расчетам должен уже на пару столбов сместиться. Позвал его несколько раз, громко кричал, помнится. Никаких эмоций, никакого ответа, никаких телодвижений.
  
   И тут меня словно током ударило - парню же, наверное, плохо стало после вчерашнего. Не окочурился ли часом? Этого ещё не хватало! Срочно послал дежурного из агрегатной на столб. Сам не полез, высоты я боюсь, если помните. Пока электрик когти к ногам прилаживал, успел я врача по телефону вызвать и прорабу сообщить.
  
   Но медицина была бессильна... Разбудить храпящего (снизу, кстати, слышно не было) монтёра оказалось не таким простым делом. Всё объяснялось просто: накануне этот олень всю ночь предавался излишествам и практически не спал. Работа на столбе, вдали от начальства его вполне устраивала. Едва взобравшись наверх, электрик примотал к руке пассатижи, чтобы изображали трудовой энтузиазм и случайно кому-нибудь на голову не свалились, а потом закрепился двумя страховочными поясами и погрузился в сладкую нирвану сном трезвеющего праведника.
  
   Вот тут и призадумаешься, а стоит ли проводить монтажные работы сразу после праздников? Или всё-таки лучше бросить пить? Хотя... чего это я, собственно, меня-то сие не касается никаким боком, я ж высоты боюсь.

_ _ _

  
   Гена тем временем произвёл контрольно-упоительный разлив и вспомнил о медведях, которые сначала незримо присутствовали рядом с нами, подогревая ажиотаж и накачивая адреналин в кровь, но постепенно растворились в солнечном мареве, не вызвав никаких эмоций.
  
   - Повезло нам сегодня - могли бы и на мишек нарваться. Грибы грибами, смех смехом, а Бог нас берёг, не то что Анфису. Не рассказывал? Я с ним в Лабытках5 в сейсмопартии вместе работал. Всё верно - парень с женским прозвищем, полученным из-за непропорционально широких для мужчины бёдер и маленького роста. Анфиса родом из фратрии6 Мось, из семьи охотников. Я одну его историю очень хорошо запомнил. Вот, как вы думаете, могут медведи летать? Нет? Да, могут, могут... Только очень низенько. Судите сами.
  
   Пошёл как-то Анфиса со своим дядькой в тайгу на промысел. Парень тогда ещё совсем неопытным был, с крупным зверем встречаться не доводилось. Недавно его на охоту брать стали. А в тот раз - на тебе - он почти сразу на медведя напоролся. Один на один. В конце весны. Видать, шатун попался. Недоспал своё. По лесу колобродит, а пожрать нечего - снег ещё толком не стаял. Как говорил Анфиса, он зверя сначала даже не почуял. Подкрадывается тот сзади, что твой ниндзя, даром - косолапый. Бесшумно, будто муравей в ватных тапочках. Если бы подоспевший дядька не крикнул, что, мол, медведь, берегись, лежать бы Анфисе со свёрнутой шеей.
  
   Что делать? Бежать поздно. Вот Анфиса с дядькой на деревья и полезли. Каждый на своё, к которому ближе оказался. Медведь тоже полез. Пацана своей жертвой выбрал. Рычит и норовит когтями за сапог уцепить. И что делать-то? Ружьё в спешке внизу оставлено, а чтоб каблуком медведю в нос заехать, нужно попасть в пределы, доступные медвежьим лапам. Страшно же!
  
   Дядя, в отличие от Анфисы, ружьё не бросил. Вроде бы удача, так нет же. Патроны только с дробью, а жаканы и пули разные в сумке остались. И сумка эта... правильно - под деревом валяется. А слезешь - тут тебя шатун и ушатает за милую душу.
  
   Анфиса сначала не соображал ничего от страха, только орал дурным голосом, но потом угомонился, чуть-чуть от зверя оторвавшись. Метра на полтора. Начал с дядькой переговариваться. Вот тут ему родственник и присоветовал:
   - Можешь подняться вон до той развилки, чтобы руки более-менее свободными оказались?
   - Попробую, а чего?
   - Залезешь, сними с себя фуфайку, расправь хорошенько и, когда хозяин совсем близко будет, на морду ему бросай. Только не промахнись...
   - А поможет?
   - Сам увидишь.
  
   Анфиса так и сделал, как ему дядька присоветовал. Ватник ещё не успел Мишкину морду прикрыть, а он уже передними лапами, как крыльями, засучил, пытаясь поймать добычу. И низвергнулся, соответственно, с самой верхотуры.
  
   Что ты говоришь, Виталик, не полетел ли? Да, я утверждал, что медведи летают, не стану отрицать. Летают... но очень низенько, помните? А там метров восемь-десять было. Не задалось.
  
   Шмякнулся косолапый на бочину, завыл от боли. И потом ещё с полчаса оглашал чащу своими жалобами. Кончилась охота. Бесславно кончилась. Насилу уполз хозяин, задние лапы подволакивая.
  
   Спустились Анфиса с дядькой вниз, осмотрели они место, куда косолапый упал. Прямёхонько на пенёк загремел болезный. Крови не особо много, но ударился знатно. Почему Анфисе известно об этом? Нет, не стали они с дядькой после такого стресса медведя преследовать. Просто через два дня егеря обнаружили в полукилометре от того места, где всё происходило, мёртвого зверя. Ещё свежего. Когда тушу разделывали, то обнаружили множественные переломы костей таза и внутренние кровоизлияния. Всё-таки, не Дедал... К Икару ближе оказался.
  
   Так что, ребята, советую вам смотреть внимательно в охотничьем угаре на то, уж не фуфайку ли вам подбрасывают. О какой охоте говорю? Известно, о какой... об амурной. Или вам никогда не попадалась старая вата вместо упругой женской плоти? Вот и свезло же вам, мои милые!
  
   А тому, кто слова мои мимо интерфейса пронесёт, мы тебе ужо харизму-то раскосматим!

_ _ _

  
   Застолье продолжалось, всё никак не переходя в завершающую стадию. Поднимались тосты, вставали вопросы - насущные и не очень, рекой утекали к горизонту воспоминания о былых победах и приключениях. Вспомнил и я командировку в Усть-Цильму двухгодичной давности, где мы со Славкой Салеевым развёртывали АРМ АФТН и обучали работе на нём. Ехали с пересадкой, сначала на поезде.
  
   За разговорами не заметили, как прибыли на станцию Ираёль, которую местные жители называют Коми-Израилем - землёй, обетованной... транзитными пассажирами. Одни с автобуса на поезд, другие - с поезда на автобус. Почти как у "взрослых"... на африканском континенте.
  
   На стоянке толпилась слабо структурированная масса, состоящая из разного вида автотранспорта и приближённых к нему лиц, как то - водители и счастливые пассажиры, уже успевшие забронировать себе место в автобусе или ГАЗовской "микрашке".
  
   Желающих уехать было огромное количество. Праздник Петровщины7 в Усть-Цильме обещал быть прекрасным и широким. Как мы потом узнали, гости приехали не только из республики, ещё из Питера, Архангельска, Петрозаводска, а также - Финляндии и Норвегии. Всего числом свыше трёх тысяч. С учётом того, что население села чуть больше семи тысяч, совершенно понятно, как были перегружены две малюсеньких гостиницы Усть-Цильмы и частные подворья, хозяева которых согласились принять на постой гостей юбилея.
  
   Вот именно по этой причине нам с напарником пришлось ночевать прямо на передающем радиоцентре. Но это чуть позже. А пока нужно ещё доехать.
  
   Внутри воспоминания активировал воспоминание ещё более давнее - дней институтской юности. Ехали в колхоз на обязательную осеннюю программу по уборке урожая. Первый курс. Практически никто никого не знает. Первое знакомство, почти разведка боем. Автобус забит. И оказалось, очень многим девчонкам не хватило мест, а, между тем, несколько парней сидело. Ситуация не совсем правильная с точки зрения этикета, согласитесь. И вот, чтобы разрулить возникшее несоответствие кто-то из девчонок обратил свой вопрос в пространство:
   - В этом автобусе, что ли, совсем нет джентльменов?
   - Джентльменов полно, свободных мест нету, - этот ответ автору (но не автору этих строк!) аукался до самой защиты диплома.
  
   Слава богу, в нашей командировочной ситуации сидячих мест хватило всем, но от этого легче не стало.
  
   Трясло в "Газели" так, что Славка родил новую сентенцию (сама вышла, кесарева вмешательства не потребовалось):
   - Голова вот-вот упадёт в штаны. Способ есть, какой-нибудь, чтобы так бесславно не закончилась моя карьера?
   - Способ только один против этого - вилку в район кадыка, - скромно ответил я, наивно полагая, что Славка не станет особо расстраиваться, поскольку означенного столового прибора у нас с собой не оказалось.
  
   Так что едем... Без особого удовольствия, но с вполне определённой целью...
  
   Пыль стояла не только на дороге, но и в салоне. Вот что значит месяц жаркой, без дождей, погоды. Хорошо я ту пыль запомнил, неделю потом её отхаркивал. А тогда ехали в её клубах и не жужжали, лишь макушки видны были - будто в тумане. Но еще перед стартом...
  
   ...перед стартом интересуемся у водителя с видом заштатного Шумахера, у которого не хватает денег на бензин:
   - Сколько будем ехать?
   - Часа четыре, если повезёт...
   - А если не повезёт?
   - Минут двадцать...
   Юморной нам попался водитель. Любитель быстрой езды, чтоб ему... не хворалось. Хотя, собственно, чего я придираюсь? Довёз же.
  

_ _ _

  
   Рабочий поезд "Инта - Печора" прибывал на железнодорожный вокзал. Сейчас мы расстанемся, чтобы встретиться когда-нибудь позже, когда грибов станет больше. Стоп! А зачем расставаться, если можно ещё выпить по кружке ледяного чувашского пива в нашем любимом баре? Скажем Гене: "До скорого!", он ещё не до конца просушил свою репутацию, потому спешит домой яростнее прочих. Скажем Сашке: "Удачи!", ему сегодня в ночную смену идти. А сами - в "Бистро".
   Вы хотите узнать, как закончился вечер? Это, разумеется, совсем другая история. Скажу только, что зимой у меня будут жареные грибы. Если даже больше в лес выехать не удастся.
  

Пара слов вместо послесловия:

  
   Если внимательно всмотреться в фотографию Гены (он же - Геннадий Владимирович), финиширующего на станции Выль-Ю, то легко обнаружить, что он совершенным образом сух. Как же так, автор, тот самый правдивый автор, который клялся на кофейных зёрнах писать правду и ничего кроме, обманул своего верного читателя? Ничего подобного.
   Открою один небольшой секрет. На самом деле - поездок в лес за грибами в описанном составе было две. А ваш покорный слуга решил уложить все истории, рассказанные героями, в одну поездку, чтобы не пришлось повторяться в деталях.
   А банкета тоже было два, но эта та часть повествования, которая легко ложится на одну скатерть, поскольку процесс можно считать перманентным. И герои застолий не меняются, да и тематическая фольклорная составляющая неизбежна: травить у нас любят все и всегда.
   Если вам не близок такой авторский подход, напишите мне хулительное письмо с оскорблениями или просто перестаньте обо мне думать. Я вас пойму.
  
   1 - Сыня - река на севере республики Коми, образована слиянием двух притоков Лунь-Вож Сыня и Вой-Вож Сыня, берущих начало на отрогах хребта Сабля на Приполярном Урале. Впадает в Усу.
  
   2 - косой, геофизической косой в геофизике называется многожильный (48, 96, 192) полевой кабель, на конце каждой из жилы подключен датчик упругих колебаний, длина кабеля достигает нескольких десятков метров, а вес - нескольких сотен килограммов;
  
   3 - здесь речь идёт о продуктовых талонах поры торжества перестройки и гласности: пока недавно появившаяся "жёлтая пресса" перестраивала свой змеиный язык на демократические рельсы, православное население получало по талонам совершенно определённое количество мяса, колбас, круп, сахара, табака, моющих средств, макаронных изделий и пр. в месяц;
  
   4 - огурцы сухого соления - огурцы засоленные по нижеописанному рецепту. Следует взять килограмм огурцов, отрезать у них кончики, сложить в обычный полиэтиленовый пакет, туда же добавить давленый чеснок, и петрушку с укропом (можно тоже давленные). Насыпать крупную соль и перемешать. Воды добавлять не следует. Далее - пакет необходимо завязать и положить в холодильник на нижнюю полку. На следующий день огурцы готовы к употреблению.
  
   5 - Лабытки - сленговое название города Лабытнанги (хант. лапыт нангк - семь лиственниц). Город окружного значения в Ямало-Ненецком автономном округе Тюменской области. Население 27 тыс. человек.
  
   6 - Под фратриями подразумеваются две группы, на которые делились северные ханты и манси - Пор и Мось, характерной особенностью которых был запрет на заключение брака внутри группы. Мужчина Мось мог жениться только на женщине Пор, и наоборот. Члены одной фратрии считались кровными родственниками и вели свое происхождение от одного мифологического предка. У фратрии Пор предком считался медведь, у Мось - женщина Калтась, которую представляли в виде зайца или гусыни.
  
   7 - Ежегодный обрядовый праздник "Петровщина" отмечается только  в Усть-Цилемском районе республики Коми в канун дня Первоверховных апостолов Петра и Павла, - это отголосок   ритуально-поминального обряда. В ночь с 11-го на 12-ое июля у жителей села Усть-Цильма принято варить кашу. Не случайно кашу варят ночью. Считалось, что это время, когда стираются грани между живым и загробным мирами. Важно, что поминальная трапеза проходит за рекой или у реки: в фольклоре путешествие через реку - путешествие в страну мертвых. 

В РИТМЕ УВЯДАЮЩЕЙ "ЭНИГМЫ"

  

ИЗЪЯТИЕ

(памяти безвременно расформированной налоговой полиции посвящается)

  
   "Беда, коль сапоги начнёт тачать пирожник..." - сказал как-то Иван Андреевич Крылов. И был, безо всякого сомнения, прав. Про пирожников из налоговой полиции, которую с лёгкой руки нынешнего президента ликвидировали, и будет мой рассказ.
  
   Началась удивительная история изъятия глубокой осенью 1994-го года. Я тогда на Печорском мясокомбинате трудился в качестве инженера по автоматизации производственных процессов. В конце октября женщина-бухгалтер по учёту реализации готовой продукции находилась в очередном отпуске, поэтому мне помимо своих должностных обязанностей пришлось выполнять часть её работы. А именно: обрабатывать накладные на отпуск готовой продукции на компьютере, счета печатать, вести учёт дебиторов. Работа не шибко увлекательная, но за неё полагалась доплата к материальному овеществлению моих заслуг перед комбинатом. А это, согласитесь, дело вполне достойное, семейному человеку приятное.
  
   И вот...
  
   В один солнечный осенний денёк заявляется в бухгалтерию человек в штатском. По нему сразу видать, что без погон на плечах ему и передвигаться-то сложно. Будто силы мирового тяготения недостаточно. Так и норовит каким-нибудь увесистым предметом себя к земле прижать, чтобы не взлететь случайно. Портфель у мужичка тяжеленный и раскормленный. Вроде не только бумаги в нём находятся, но ещё и кирпичи.
  
   Человек без лишних вопросов и телодвижений к моему столу заворачивает. Сразу видно, ему уже кто-то направление указал, раз он так решительно и сурово уселся перед компьютером и ко мне без преамбулы обратился: "Я капитан налоговой полиции такой-то. Прибыл к вам для изъятия всех документов, относящихся к производственной деятельности Нарьян-Марского ОАО "Лабеан". Извольте мне накладные и счета из архива изъять". Я полез в архив. После довольно долгих поисков обнаружил там с десяток накладных и счетов, подшитых в папки "Реализация" по месяцам. Мужичок всё это время нависал надо мной суровым укором, будто подозревал, что я попытаюсь самым изощрённым образом утаить какую-нибудь "особо важную" бумажку. Однако я не дал нежданному посетителю и шанса испытать наслаждение от уличения себя в злоумышленных намерениях.
  
   Итак, нужные папки извлечены с пыльных стеллажей и доставлены в бухгалтерию. Дальше начинается самое интересное. Капитан берёт в руку лезвие и вырезает накладные и счета из подшивок, аккуратно складывая в свой неподъёмный портфель.
  
   Закончив процедуру, полицейский всем своим видом показывает, что собирается отбыть немедленно по иным государственным делам, не терпящим отлагательств. Но тут я прихожу в себя от затянувшегося правового шока и говорю ему, что нельзя так просто уйти. Необходимо прежде хотя бы снять ксерокопии с изымаемых документов, поместив их в соответствующие папки, и составить акт изъятия по стандартной установленной форме.
  
   Капитан удивился моей настырности и заявил: "Зачем это нужно? Ведь я же для дела документы забрал. У нас послезавтра суд. Нужно накладные и счета к делу приобщить". Тут уж пришло время и мне изумиться. Обыкновенная житейская логика подсказывала, что ТАКУЮ процедуру, как составление акта на изъятие документов, необходимо проделать, поскольку кроме налоговой полиции имеется ещё и налоговая инспекция, которая каждый год трясёт комбинат, как грушу, перед сдачей баланса. Им-то как объяснять пропажу нескольких накладных и счетов? Странно, что даже КАПИТАН не знает правил выполнения самой обычной юридической процедуры?
  
   Доложил я свои сомнения, не дающие покоя душе рабочего подростка, своему визави, точнее будет сказать - поделился, поскольку погоны на моих плечах даже не начинали резаться. А капитану невдомёк, он уже к выходу направился.
  
   Тогда призвал я на помощь главного бухгалтера, и мы вдвоём навалились на этого недоучившегося мента. Про мента - это уже я сам догадался. Как оказалось, верно. Его действительно из милиции увольнять хотели за профнепригодность. Да тут в налоговую полицию набор объявили, здесь он себя и реализовал, заняв подходящую должность. Думается, не без чьей-то помощи.
  
   С большим трудом удалось уговорить капитана разрешить нам снять копии с документов. А вот акт изъятия он так и не написал, сославшись на нехватку времени. Только его и видели. Главный бухгалтер, аж, посерела вся от злости. Что теперь делать? Ведь без этого акта, копии документов - всего лишь бумажки, не больше. Начала она начальнику налоговой полиции названивать, а того нет. Выехал куда-то по делам. Я успокоил отчаявшуюся женщину. Дескать, работает у меня в полиции знакомая. Заместитель шефа по экономическим преступлениям. Попробую через неё вопрос решить. Связался с Галкой (это для меня Галка, а всем прочим - Галина Михайловна). Рассказал о своей беде-огорчении, поплакался. Галя - женщина опытная. Сама в налоговой инспекции начинала, знает что почём. Обещала найти капитана и прислать к нам для составления акта. Понятное дело, что и суд, про который этот бездумный михрютка вещал, просто-напросто и документов наших к делу не приобщит без акта изъятия.
  
   Прошла неделя. Суд уже должен был состояться, но, вероятно, его перенесли. Поскольку наш героический капитан осчастливил своим присутствием мясокомбинат уже после назначенной судной даты. Появился он в акватории бухгалтерии с видом недовынырнувшего тюленя и в совершенно жутком расположении духа. Возможно, перепил накануне, или просто не привык накачку от своего начальства - да ещё и в женском обличье - получать.
  
   Извлёк он из уже знакомого мне тяжеленного портфеля с кирпичами две видавшие виды копирки, подложил под чистые листы и приступил к написанию акта. Я ему предложил всё на компьютере быстренько сверстать, но он так на меня посмотрел, что стало очевидно - для него и калькулятор слишком замысловат в использовании. А вот просить кого-то набить текст капитан посчитал ниже своего беспогонного достоинства.
  
   Сочинял полицейский бумажку часа три. Он кряхтел, бесконечно пил воду из чайника, периодически ходил по кабинету. Видно вспоминал, какие бывают буквы в русском языке. Два раза даже рвал с ожесточением почти готовый документ. И всё-таки капитан смог к концу рабочего дня совершить подвиг. И вот творение его неуклюжих рук, акт изъятия, лежал передо мной, и я с удивлением начал изучать еле различимые закорючки на второй копии. Первые два листа капитан из каких-то принципиальных соображений не стал мне давать.
  
   С трудом я прочитал:
  
   "акт изятя мы ниже подпесавшися капетан Х налоговай палици главны булгахтер камбената Пашкова мг инженер по овтоматезаци праизвосвеных працесов Иванов да составели етот акт втомчто изяты дакументы оносительные фирмы оао лабеан накладныя намера... щета намера... с целю передачи в сут копеи верны и саставлены в маём присусвии..."
  
   Читать такой опус без хохота было просто невозможно, но я сумел подавить в себе вредные привычки, насаждаемые Ожеговым и Далем. Перепечатывать набело этот бред я посчитал моветоном и подписал акт, все три одинаково смешных экземпляра. Маргарита Григорьевна Пашкова тоже не сочла нужным перечить строгому представителю власти. Но потом ещё долго заливалась чистым девичьим смехом, хотя лет ей тогда было уже немало. Сумел налоговый специалист поднять настроение. Этот акт растиражировали и подшили к копии каждого изъятого документа. Казалось бы, всё. Теперь только бы налоговый инспектор при проверке не лопнул от смеха. Но история на этом не закончилась.
  
   Прошло месяца три-четыре. Уже весной 1995-го года я услышал из раскрытой двери бухгалтерии примерно такой разговор. "Я майор налоговой полиции такой-то. Мне необходимо изъять все документы, связанные с ОАО "Лабеан" из Нарьян-Мара. Послезавтра будет суд. Нам нужно предоставить туда накладные и счета", - говорил незнакомый голос. "Сейчас найдём в архиве", - это уже голос бухгалтера по реализации.
  
   Не правда ли, что-то знакомое? Уж, не заразился ли я дежа вю? Захожу в кабинет. Там уютно расположился в кресле приятный молодой человек с тоненькой папочкой. Я со своей историей о первом изъятии несколько его ошарашил. Стали рассматривать папки "Реализации". Майор буквально потерялся. Он начал отзваниваться своему начальству. В тиши бухгалтерии отчётливо слышны были его лаконичные ответы на поставленные трубкой вопросы: "Уже приходили. Капитан Х. В октябре. Потерял. Мудак! Что делать?" В конце концов, майор решил произвести изъятие копий. Их ещё раз растиражировали. Составили новый акт. Теперь его уже вполне грамотно на компьютере набрал продвинутый налоговик, а папки "реализации" пополнились ещё одной бумажкой.
  
   Спустя какое-то время довелось мне сидеть с Галкой (Галиной Михайловной) в одной компании по поводу малозначительного праздника. Я спросил у неё, чем дело закончилось с Нарьян-Марским ОАО. Галя не могла скрыть своего раздражения. "Конечно же, суд не принял копии документов. А куда делись оригиналы, никто не знает".
  
   Оказалось, что первый наш изъятчик уже давно был переведён с повышением куда-то в Подмосковье, и он оттуда ничего не поясняет. Это не за трепетное отношение капитана к русскому языку туда его перевели, а только волею высокопоставленного папашки. "И с ТАКИМИ людьми приходится служить!" - посетовала Галя.
  
   Сейчас она работает главным бухгалтером частного предприятия в Ивано-Франковске, но иногда во сне приходит к ней кошмар по делу ОАО "Лабеан", название которого так и хочется прочитать задом наперёд.

НАД СЕДОЙ РАВНИНОЙ ТУНДРЫ ГОРДО РЕЕТ ГЕОФИЗИК

  
   Перерывая старые записи в архиве, натолкнулся на две небольшие истории, рассказанные мне Женей С*, некогда работавшим бригадиром топографов в одной геофизической экспедиции, где и мне довелось "морщить ум" во славу министерства геологии, тогда ещё - СССР.
  
   Женя С* - прирождённый лесной человек. Ему бы костёр пожарче, да теодолит потяжелее, да топор поострее и - в тайгу или лесотундру! Так ведь судьба по другому распорядилась. Жена у бродяги топографа была из Поволжских немцев. А этот генезис обязывает всеми возможными способами устремляться на Родину предков.
   Когда супруга втайне от Жени все документы оформила, у них скандал в семье приключился. Да не шуточный - даже дети из дома убежали. А соседи рассказывают, что вышла семейная парочка из квартиры на свет божий только спустя трое суток - тихая и одухотворённая, - когда пожар на кухне уже был потушен. Нет, пожарных не вызывали. Не оказалось необходимости, поскольку горящую под ногами землю и сжигаемые мосты быстро удалось погасить подручными средствами. Правда, этим сведениям, о пылающих внутри квартиры страстях, мало кто верит. А с другой стороны, попробуй-ка - поизвлекай истину трое суток с человеком, который привык по полгода в полевых условиях бродяжить безвыездно! Поневоле возгоришься безо всякой "Искры".
  
   В общем, так или иначе, а Женя уехал в Германию объединённую. Уехал в кроссовках из уже не существующей Восточной Германии. Эту дефицитную обувь он как раз успел выцепить перед отъездом при розыгрыше товаров народного потребления в экспедиции. Помните, была в перестроечных мероприятиях в разделе "Дать людям всё" такая народная забава?
  
   Прошло два года, или чуть больше - и встретил я бывшего знаменитого полевика случайно на улице. Идёт-сияет, как начищенный пятак. Вернее, уже пфенниг; о евроцентах тогда ещё только футуристические разговоры велись. В гости Женька к друзьям-топографам приехал: по тайге за грибами-ягодами побродить, своё боевое прошлое вспомнить.
  
   Соратников-сподвижников успел уже увидеть, расспросить о том, о сём. Решил по "штрассеру" прогуляться цивильным пешим манером. А тут я - навстречу новоиспечённому иностранцу следую.
   Ну, как водится у нас в городе в таких случаях, если уж приключилось тёплое время года, немедленно открылся ресторан "Пенёк". В ближайшем парке - по нашему велению и нашему же хотению. Туда мы и отправились. Вы ещё не догадались? Именно! Мы сами тот ресторан и открыли. Малый зал с отдельным кабинетом, если быть точным.
  
   Там натурализовавшийся немец поведал свою историю внедрения в развесёлую бюргерскую реальность. Первые полгода, как водится, всей семьёй иммигранты провели в специальном лагере для вновь прибывших, где изучали немецкий язык. Жена с детьми легко осилили предлагаемые тесты, а бедный топограф, которому язык никак не давался, тянул и тянул со сдачей. Но сумел-таки обмануть немчуру, убедив их в своих знаниях. Но только с четвёртого раза.
   Далее - биржа труда, где, по рассказам Жени, можно было всю жизнь мирно попивать кровь у Канцлера вместе с обеими палатами Бундестага, ни разу не удосужившись поработать, - нужно только очень редкую специальность иметь.
  
   На той самой бирже, например, он познакомился с музыкантом предпенсионного возраста, который за двадцать с шванзигом1 лет извлекания пособия из закромов государства так ни разу и не получил работу, поскольку мог играть исключительно на альт-флигель-горне, а таких музыкантов в оркестрах Германии всего двое. Чтобы занять место кого-нибудь из этой сладкой парочки, нужно либо дождаться их естественного отхода в мир иной, либо - киллера нанимать. Ни того, ни другого музыкант-бездельник делать не желал, а ещё Женьку поучал - как от работы откосить.
  
   Но не таков Евгений, чтоб без дела жирок нагуливать на довольно солидном пособии. Несмотря на проблемы с языком Шиллера и, разумеется, Гёте, ему удалось устроиться разнорабочим в бригаду геодезистов какой-то сантехнической фирмы в Дортмунде. В бригаде - одни турки. Бригадир же - саарбрюкенский "бундас", который сразу Женьку невзлюбил - больно много тот знает. Но, как говорится, любовь начальства не гарантирует безопасный секс. А так даже лучше поначалу, когда тобой помыкать пытаются: есть стимул к творческому росту.
  
   Прошло три месяца, и большой босс заприметил способности и знания переселенца из далёкой России. После не очень долгого борения с самим собой (ведь немецкий нового сотрудника оставлял желать...) шеф посадил Женьку в отдельный офис с секретаршей, оказавшейся по счастливому стечению обстоятельств тоже из натурализованных немцев, чтобы общение упростить. Спустя ещё восемь месяцев Женька уже в совете директоров этой компании заседал (после того, как с его помощью устранили какую-то большую аварию), а секретарша у него вторая появилась - чтобы на язык великого Гейне переложить то, что не смогла первая референтка - та, что из бывших советских.
  
   От долгого сидения в кресле Женя располнел, мозоли, казалось, навек оставленные топором на его крабовидных конечностях, сошли - будто и не было их никогда, голова выросла из седеющих волос. Вот он и приехал форму набрать, вернуть себе вид поджарого одинокого волка.
  
   - Знаешь, - сказал он, как только речь зашла о его ассимиляции в европейскую среду, - что самое трудное для меня в этой Альмении было? Думаешь - немецким овладеть? Так я его до сих пор не знаю. Секретарши-то на что? Правда, младший сын уже с трудом понимает меня, но я его, стервеца, выучу - как отца не уважать. Будет от "аза" до "фиты" мне всё азбуку пересказывать, пока не поймёт, откуда приехал.
   - Из средневековой Руси? - несмело предположил я.
   - Вечно ты со своими шуточками! Понял же, о чём речь, тогда зачем подкалываешь?
   - Всё-всё, Женя, больше не стану. Ты о трудностях в процессе ассимиляции говорил.
   - Ага, самым трудным в Германии для меня оказалось - научиться въезжать на автобан с полосы разгона; и ещё - парковать машину в городе. Это немножко, мягко говоря, утомительно, если привык на ГТТ2 посреди Большеземельской тундры рассекать, а все препятствия не объезжать, а валить в ягель. По первости в результате таких парковок мне даже пособия не хватало, чтоб оплатить ремонт отваленных далеко не в северный тундровый мох, а на пешеходные дорожки выступающих частей, опадающих с бюргерских авто. Потом привык осторожничать. Когда тебя по кошельку лупят за каждый просчёт, поневоле научишься.
  
   Вот так лирическое отступление. Боюсь, будет длиннее, чем сами байки. Нет, пожалуй, не байки, а вполне правдивые истории из жизни геофизиков в полевых условиях. Вот послушайте...
  

История первая

ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОХОТЫ ГЕОФИЗИКОВ В ПОЛЕВЫХ УСЛОВИЯХ

   Жить в поле полгода не всегда весело. Особенно в начале сезона3. Болота ещё "дышат", проехать не по всем профилям представляется возможным, покуда осеннюю расхлябанность морозом как следует не прихватило. А в середине сезона - тоже не сахар. Световой день едва ли на два-три часа даёт возможность подробно рассмотреть окрестности. За это время всего только один "прострел" успеваешь запузырить, и то - если бурильщики накануне все скважины набурили, а взрывники все заряды в них опустили.
  
   Когда работы мало, водки нет вовсе, а спирт только у начальника сейсмостанции, который и сам-то взглянуть на заветную ёмкость боится, люди начинают дуреть от холода и безделья. Вот ближе к весне - там такая кока с маком начинается. День длинный, наст отменный: датчики4 в снег с корочкой наста втыкать - одно удовольствие, работы много (пока не упадёшь) - одним словом, есть, чем заняться.
  
   Так вот, та заветная охота, о которой потом слагали легенды, случилась как раз в середине февраля, в разгар безделья. Представь себе - февраль, полумрак, метели, скука. Охотиться на куропаток всему базовому лагерю надоело - всё равно, что в тире стрелять, нету романтики выслеживания и загона зверя. В "чапая" шашками на линованном карандашом столе и то занимательней.
  
   Телевизионные антенны в метель отказываются принимать единственный доступный канал - "Орбиту" (речь идёт о середине 80-ых годов XX-го века, прим. автора). Все шахматисты знают друг друга, как облупленных: за несколько совместно проведённых сезонов изучили манеру игры соперников почище, чем Каспаров с Карповым после двух затяжных матчей за звание чемпиона мира. Книги уже все прочитаны, почту привозят на вертолёте раз в месяц. В общем, положение - мама, не горюй!
  
   И тут с лыжной "прогулки для зарядки залежавшихся без дела конечностей" возвращается радист. Глаза горят в азарте. Сам возбуждён донельзя. Собачонка мелкой дворовой породы гавкает, будто подтверждает слова хозяина. А говорит он вещи до крайности любопытные. Изложу их по памяти, стараясь не упустить ни малейшей детали.
  
   На втором часу зимней прогулки сильно плутанул радист в сторону от профиля, стал уже побаиваться, что придётся до утра заночевать, чтоб соорентироваться (благо палатка с собой, а песцы в метель сами прячутся). И тут почувствовал, что правая лыжа еле-еле движется. Будто на песок наехала. Обернулся заплутавший странник, и увидел такую картину: собачонка из сил выбилась (попробуй-ка коротенькими конечностями по глубокому снегу посучи!) и решила немного отдохнуть. Потому привалилась передними лапами на конец лыжи, а задними - изо всех сил пыталась от снега оттолкнуться. Но вместо слаженного с хозяином движения получались одни лишь непотребные фрикции: визжит барбос от усердия, а лыжа - ни с места! Тогда радист в порыве отеческих чувств взял кобелька на руки, замотал в шарф и засунул в рюкзак. И эта вынужденная остановка очень кстати обострила его внимание...
  
   Только собрался дальше двигаться путник - тут и увидел ЭТО. Этим оказалась огромная гора снега, на вершине же кургана отверстие с заледеневшими краями, а оттуда парок струится. Эге! Знать, берлога, а не так себе - норка енота. Долго радист характерную примету искал, чтоб место засечь. Обнаружил метрах в трёхстах к юго-западу небольшую карликовую берёзу - хороший ориентир! Для верности привязал к стволу шест из сломанной лыжной палки с красной тряпкой на конце. А пока делом занимался, собака из рюкзака выскочила и на колею от ГТТ выбежала, гавкает радостно. Рядом дорога оказалась.
  
   Вот так радист ощутил двойное наслаждение. Во-первых, путь к лагерю практически сразу нашёл, даже испугаться не успел. А, во-вторых, обнаружил всамделешнюю берлогу. Будет чем коллективу партии заняться в ближайшие дни.
  
   Как всё-таки полезно иметь с собой в поле собаку. Даже такую, на первый взгляд, никчёмную по причине своей беспородности.
  
   Наутро в базовом лагере праздник. Мужики обсуждают, как "на медведя" пойдут, женщины (а их тоже немало) - что бы такого лучше из медвежьего мяса приготовить: котлеты или отбивные Начальник партии в своём конторском балке5 уже стенку для медвежьей шкуры освобождает рядом с вымпелом "Победителю соцсоревнования". Собаки, подчинившись всеобщему ажиотажу, бегают стаей по накатанному насту в ожидании настоящего дела. Гавкают, изобилие берцовых костей предвкушают. И здесь уже не такие псы без роду-племени, каковой у радиста в апартаментах обитает. Это настоящие лайки с охотничьим инстинктом и жаждой - сразиться с диким зверьём.
  
   Стали выяснять - есть кто-то в лагере, чтобы когда-либо на медведя зимой охотился? Оказывается - есть! Старый взрывник без двух пальцев на правой руке. О потере этих двух пальцев нужно рассказать особо. Сейчас сразу это и сделаю, чтоб не запамятовать потом.
  
   Года за четыре до описываемых событий старый взрывник попал во все ДСП-сводки по министерству геологии. В тот полевой сезон исследуемая площадь находилась неподалёку от стойбища оленеводов, а километров, этак, за двести пятьдесят-триста находилась деревушка с магазином, где можно кое-что приобрести, что плохо влияет на память, но не даёт заскучать бесконечными зимними вечерами! Быстро вступив в контакт с аборигенами, работники партии отправили оленью упряжку за водкой в тот самый магазин, не на тягаче же ехать - солярку жечь.
  
   Когда горячительный продукт был на месте, началось совместное веселье. Оленеводы - люди простые, дикие, пьют, пока есть что пить и силы на это "утоление духовной жажды", имени очень горячей БЕЛОЧКИ, хватает. Поэтому тот самый гонец, что в деревню ездил, проснувшись среди ночи и обнаружив заначенную на утро бутылку, не задумываясь, осушил её до дна, после чего свалился. Спали все в одном чуме: и оленеводы, и геофизики. В связи с последним обстоятельством найти виновника похмельного синдрома труда не составило: у кого в руках пустая тара, тому и водить! Оленевод был избит больными на голову геофизиками, не просыпаясь. Вернее так: они-то проснулись, а виновнику торжества сразу не довелось. Наверное - скорее на счастье, чем на беду.
  
   Однако, когда униженный абориген пришёл в себя, да ему ещё поведали об утренних событиях братья по пастбищу (или, там, по стойбищу), ненец решил отомстить за поруганные честь и достоинство. Он пробрался в базовый лагерь геофизиков и со склада ВМ (взрывчатых материалов, прим автора) выкрал динамитную шашку с запалом. Когда же его обидчики проезжали мимо на ГТТ, ненецкий панфиловец с полным достоинством и презрением к смерти бросился под тягач, будто под немецкий танк T-IV. Водитель успел среагировать и затормозить. Старый взрывник при выкидывании шашки в сторону (спасал полуживую силу собутыльников и казённую технику) лишился двух пальцев, а национальный герой-оленевод окончательно потерял способность к воспроизводству себе подобных. Этот факт констатировали врачи, "снимая побои" с аморфно вялого тела.
  
   Но вернёмся к нашему спящему медведю. Пока он там, в берлоге дрыхнет, геофизики готовятся не на шутку.
  
   Старый взрывник выработал тактику выманивания зверя из аппартаментов. Тактика необычайно проста, но ничуть не хуже тактики охоты на курдля6. Сначала к берлоге должен подъехать ГТТ с десантом на броне. Далее по табелю боевого расчёта - один доброволец шестом шерудит в берлоге и, отбежав, залегает в сугробе на случай неудачных рикошетов от медвежьего черепа. Остальная команда палит из всех видов оружия в поднявшегося зверя.
  
   Всех этот план устраивал, кроме начальника экспедиции - уж больно шкуру жалко, она так толково и ладно вписывалась рядом с портретом Михаила Сергеевича Г* и плакатом "Летайте самолётами Аэрофлота!" Он настаивал, чтоб самый меткий непременно сперва выстрелил в глаз из карабина. Медведь всё-таки не белка, для того, чтоб ему в глаз попасть, снайпером, каковыми богаты леса Сибири, быть не обязательно. Нашёлся самый меткий и в сейсморазведочной партии. Во всякой партии имеется самый меткий. Это закон природы.
  
   Окончательно постановили, что сначала - попытка сделать из медведя Полифема, а уж потом, в случае неудачи, добивание поверженного врага без оглядки на Политбюро и целостность шкуры. Собак решили не брать - не обучены такой БОЛЬШОЙ охоте, да и своим гавканьем только нервозность вносить станут. Пусть на привязи пока посидят, потом на песца ходить будут - дело привычное.
  
   Выехали к месту предполагаемого сражения с первыми свинцовыми лучами зимнего солнца, которое совсем недавно продрало глаза после приполярной ночи и не намерено было радовать людей своей незатейливой лаской больше трёх-четырёх часов. Место нашли быстро. Ага, вот и дымок из берлоги идёт. Значит, почивает Мишка. Стали добровольца искать. Кинули на пальцах. Выпало радисту. Как говорится, судьба не фраер - знает, на кого указать. "Приговорённый" жребием взял шест и двинулся, как Христос на Голгофу...
  
   Механик-водитель двигатель ГТТ не глушил на всякий случай, чтоб радисту в случае нужды можно было ретироваться без проблем.
   Как только шест сделал два оборота в берлоге, а радист принялся сдавать назад, что присмотреть себе пути отступления, ГТТ был уже метрах в пятидесяти от заветного места. По утрамбованному гусеницами снегу радисту бежалось легко и почти не страшно. И только крик "Погодите, куда вы?! Вашу мать-то!.." мешал открытию второго дыхания. Тут уж хоть и привык в коротковолновом диапазоне работать, а без дыхательной гимнастики йогов обойтись никак нельзя.
  
   Когда обнаружилось, что медведь спит крепко и не думает преследовать людей, охотники принялись держать совет. Пристыдили механика, сорвавшегося с места, за трусость, пристыдили радиста за наведение панического настроения и вернулись на исходный рубеж. Следующим добровольцем по жребию оказался сам начальник партии. Теперь всё было серьёзно и обстоятельно, как на планёрке. Присутствующие получили краткую инструкцию с упоминанием родственников по мужской и женской линии. Лица напряглись. Пальцы на курках побелели. Души исполнились мужества.
  
   Как только шест проник во владения медведя, ГТТ сам собой завёлся и помимо человеческой воли уехал на безопасное расстояние. Люди на броне уже прикидывали, кого в конторе назначат следующим руководителем партии (чур, Борисельцына не предлагать!), когда услышали новые подробности о состоянии дел в своих семьях и личном участии в этом начальника сейсмопартии (живого, но с одышкой). Чёртов же медведь так и не поднялся.
  
   Больше добровольцев не находилось даже по жребию. Оставалось последнее средство. Врач достал из аптечки спирт, который берегли к концу сезона для отчёта (его можно было расходовать по акту в экстренных случаях). Спирт выдали очередному, уже назначенному волонтёру - старому взрывнику, чтоб тот особо не волновался, когда пойдёт в логово зверя. Почему выбрали именно его? Решили - раз у человека уже нет двух пальцев, не будет ничего страшного, если медведь ещё пару отгрызёт, а мы, дескать, тем временем медведя-то и завалим.
  
   Картина та же. Берлога, люди на броне и человек с шестом. Только прибавился выводок полярной куропатки, заходящийся от смеха над суетностью людей. Очередная попытка окончилась более достойно - никто не убежал, и даже пару раз пальнули, но как-то уж очень неуверенно и даже невпопад. Медведь же решительно не хотел подниматься. Лишь спустя четыре часа, когда уже все кому не лень имели наглость шестом "гонять мохнатого" по берлоге при свете включенных фар, выяснилось, что медведя нет, да и берлоги тоже.
  
   Оказывается, под сугробом проходила теплотрасса, с одной буровой, где есть котельная, на другую. В месте сварки имелся бракованный шов, который потихоньку травил горячим воздухом в атмосферу, в результате чего в снегопады и образовался холмик с курящимся паром. Но мало того, рядом с первой, занесённой снегом трубой, была вторая - по ней перекачивали попутный газ.
   - Чертовщина какая-то, - орал начальник партии, - на наших картах нет этой трассы! А если бы мы рядом взрывные работы проводили! Так бы хренакнуло, что испытания на Новой Земле показались детской шалостью!
  
   Позднее ему объяснили, что нечего какому-то мелкому руководителю обладать всей полнотой секретной информации. А если бы сейсмопартии пришлось "прострелы" возле этой теплотрассы с газовой добавкой вести, то товарищи из компетентных органов его бы поправили посредством радиосвязи. Начальник заявил, что пусть, де, эти товарищи из сильно компетентных органов и проводят за него геофизические изыскания. За что и был лишён известного вымпела "Победителю соцсоревнования".
  
   А Михаил Сергеевич продолжал соседствовать с Аэрофлотовским плакатом, пока в следующем году между ними не повесили Борис Николаевича, у которого, по странному стечению обстоятельств, так же имеется недостача пальцев на руке. Как у старого взрывника. Верно подмечено!
  

История вторая

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ (XYZ-FILES) . ХОЧУ "ТАРЕЛКУ" ИЛИ ПРИШЕЛЬЦЫ ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ ЖИВУТ

  
   Это почти невероятное событие случилось в последний мой полевой сезон. Да ты ж слышал о нем, о прилёте НЛО? Ну, да ладно, расскажу как свидетель.
  
   В тот год у нашей партии очень большая площадь была в производстве. От одного её конца до другого больше шестидесяти километров. Не ближний свет, сам понимаешь. Поэтому на планёрке у главного инженера решили кроме базового лагеря ещё и выкидной соорудить, чтобы концы самых удалённых профилей из него обрабатывать. Сказано-сделано. Перевезли к месту новой дислокации бурильные станки, сейсмостанцию и прочее хозяйство. К началу марта всё "отстреляли". Пора и на базовый возвращаться. С утра сборы, к обеду почти все уехали.
  
   Осталось два ГТТ. Один с жилым балком на прицепе. Второй должен был транспортировать цистерну с остатками солярки. Два водителя, больше никого. Пока они всё в лагере упаковали, собрались - началась метель. Следы автопоезда, отбывшего несколько раньше, потихоньку заносило. Выехали парни, когда уже смеркалось. Включили прожектора над кабиной и фары, чтоб лучше было колею видно. Поехали с разрывом метров в пятьсот, чтоб, если кто-то с пути собьётся, то напарник, на проторенном основной колонной пути остававшийся, не дал тому потеряться.
  
   Едут, связь по радио держат. Колея то и дело пропадает, переметённая снегом, но вскоре снова находится. Вдруг первый водитель замечает - навстречу свет. Говорит второму, что, видать, им навстречу кого-то послали. Свет ближе-ближе, потом, бац - и удаляться начал. Тут второй кричит:
   - Фары навстречу!
   Но и эти огни так же внезапно пропали, как и появились. Озадачились ребята, но не до такой степени, чтобы голову ломать. Мало ли, кто мимо проехал. Опа-на! А вдруг блуданул кто! Давай предполагаемого "потеряшку" по рации вызывать. Молчание. Частота одна на всех тягачах настроена, так что на расстоянии прямой видимости обязательно бы их услышали. Если свой - непременно бы отозвался. А чужому-то откуда в "тундре неогороженной" взяться? Решили дальше продолжать путь, не отвлекаясь на спасение умозрительного коллеги.
  
   Через полчаса история повторилась. Сначала первый водитель увидел приближающегося встречного, потом свечение стало от него удаляться, и его заметил второй тягачист. Причём - почти одновременно водители чужие огни наблюдали. Затем свет куда-то исчезал. Никто навстречу так и не попадался, на радиосвязь не выходил. У наших парней чуть мистический обморок не случился. Ещё бы - между двумя их тягачами никого нет, а огни вдруг появляются, причём - движущиеся обратным курсом, но так и не встреченные ни одним из двоих.
  
   Нагнетанию нарождающегося ужаса способствовали ещё и следующие обстоятельства: снег в свете фар, метель, одиночество, тишина, когда стук собственного сердца звучит сильнее двигателя. Страшно было двигаться, а остановиться ещё страшнее.
  
   И так вот мистически ещё раза четыре за свой достаточно долгий путь тягачисты двигались навстречу необъяснимому свечению, которое потом ускользало от них в метафизических коллизиях Полярной ночи.
  
   Прибывшие в базовый лагерь представители геофизического арьергарда являли собой два испуганных средневековых существа, встретивших дьявола за обедом в харчевне. После того, как они выяснили, что в округе на пятьсот вёрст нет ни одной мало-мальски эксплуатируемой дороги, озадаченные водители ГТТ в один голос заорали:
   - Это НЛО! Точно! Они, гады, за нами следили... Неужели никто их не видел? Этих раздолбаев-инопланетян? Чтоб им ни отстрела, ни записи (геофизическое пожелание неудачной работы, прим. автора)!
   В ответ друзьям была лишь тишина, насмешки товарищей и озабоченность врача относительно душевного здоровья клиентов.
  
   С тех пор непонятые коллективом приятели уфологии стали частенько после работы запираться в балке вдвоём. Поговаривали, что они пишут статью в журнал "Юный техник" о своей встрече с неизведанным, исподволь мечтая попасть в какую-нибудь научно-популярную телевизионную передачу. Тайна оставалась тайной ещё недели две. После этого в партию прибыла "вертушка" с продуктами, почтой и разными запчастями. Обратно в город вылетало несколько человек. В том числе и один из "ночных водителей".
  
   Когда вертолёт поднялся метров на восемьсот над землёй, тайна посещения НЛО открылась сама собой. Дело в том, что последние две недели (со дня окончания перебазирования) стояла ясная безоблачная погода. В лучах мартовского солнца на снегу отчётливо просматривались следы от последнего марш-броска двух ГТТ. Оказывается, замыкающие колонну водители, при блуждании в поисках колеи основного отряда выписывали такие петли, что периодически ехали друг другу навстречу (только первый уже закладывал новую петлю, а второй ещё осваивал предыдущую, любезно накатанную первым тягачом). Естественно, они видели огни друг друга, которые скрывались, когда первый водила нащупывал проложенную основной колонной дорогу и прекращал ездить дугами. Проходило какое-то время, колея терялась, петля поиска выводила тягачи в прямую видимость фар друг друга. И так - несколько раз.
  
   Тайна пришельцев в очередной раз на поверку имела земное происхождение, и тайной её назвать было никак нельзя.
  
   Разочарование водителей не знало границ, журнал "Юный техник" остался без сенсационной публикации. Прибытие инопланетян в Большеземельскую тундру было отложено на неопределённое время.
  
   1 -  "шванзиг" от немецкого Der Schwanz - хвост;
  
   2 - ГТТ - геологический тяжёлый тягач на широких гусеницах, предназначенный для эксплуатации в северных заболоченных местностях.
  
   3 - сезон в геофизической сейсмопартии на Севере длится с конца октября по начало, а то и середину, мая.
  
   4 - имеются в виду датчики упругих колебаний, при помощи которых производится запись отражённых после взрыва волновых колебаний почвы на магнитный носитель.
  
   5 - балок - передвижной жилой вагончик с удобствами; обычно на санном, иногда на колёсном, ходу.
  
   6 - Курдль (польск. kurdel) - вымышленное животное гигантских размеров, встречающееся в ряде произведений знаменитого польского писателя Станислава Лема.
   Впервые курдль фигурирует в "Звёздных дневниках Ийона Тихого", в "Путешествии четырнадцатом" (1956 год). Курдли водятся на планете Интеропия в созвездии Тельца. Внешний покров тела курдлей отличается исключительной прочностью и выработался в процессе эволюции как защита от периодического метеоритного дождя - т.н. хмепа. По-видимому, панцирь курдлей значительно прочнее, чем здания жителей планеты, которые не выдерживают ударов метеоритов. Обитатели Интеропии, ардриты, в древности использовали курдлей в период хмепа как защитное укрытие, живя внутри них. Это позволило им выжить как разумной расе. Упоминается, что курдль съедобен. Поэтому на него можно охотиться, главным образом - как раз изнутри при помощи бомбы с часовым механизмом.

И НА СТАРУХУ БЫВАЕТ ПРОРУХА

(смех и грех)

  
   История эта насколько давняя, настолько же и не вполне приличная. Точнее сказать, греховная. Конечно же, не в том смысле, который могут вообразить себе славные представители жёлтопрессового воинства, коим несть числа на просторах постсоциалистического общества имени авторов "Утопии" и "Города Солнца".
  
   Читатели, как мне кажется, поймут меня правильно и не предадут анафеме за то, что им предстоит прочесть далее по тексту. Впрочем, слабонервным эстетам я вовсе не рекомендую этого делать, ибо тогда их моральные устои могут поколебаться настолько, что они впадут в уныние, свойственное Викторианской эпохе во всей её нарочитой чопорности, на какую только смогут оказаться способными пресыщенные жизнью колонизаторы в пробковых каскетках. Что, не верите? Дескать, не только "плавали - знаем", но и "читали с отвращением - остались непоколебимы в своих нравственных устоях". Что ж, вольно вам. Тогда и не станем откладывать счастливый миг посвящения вас в когорту богохульников.

_ _ _

  
   В незапамятные времена нашего иссиня-фиолетового гафовского флёра1 учились на курсе выпуска 1980-го года трое друзей. Звали эту троицу так: Лакки, Гёрл и Чик. Первый получил счастливое прозвище, как я думаю, за свою перманентно-нежную чеширскую улыбку, не покидающую миловидного лица. Второго называли странным ником Гёрл (странным для высокого широкоплечего юноши), по всей видимости, за девичий румянец, будто нарисованный на его щекастости свекольным соком, приводящий в восторг представительниц противоположного пола. Что ещё мне удалось выяснить по поводу этого уникального румянца? А вот что: стоило его обладателю выпить хотя бы граммов двадцать алкоголя, как румянец увеличивался и багровел. Почему? Оставим эту физиологическую особенность на совести академика Павлова, а сами продолжим повествование. Он ведь с нашим знаменем цвета одного... румянец, в смысле. Третьего из друзей звали Чиком просто по производной от его фамилии Марьянчик.
  
   Все трое были киевлянами, но в нашем общежитии их можно было встретить "сплошь и рядом": и сразу после занятий, и вместо занятий, и, вообще, в любое время. В моей памяти эта троица ассоциируется с песней "Отель Калифорния", наверное, потому, что эпохальная композиция группы "Иглз" была их любимой песней из мира фантазий и рок-н-ролльных видений.
  
   В миру Лакки и Гёрл носили вполне подходящие советские имена и фамилии (если мне не изменяет память, фамилия Гёрла была Герасимов, а Лакки - Мельников).
  
   Итак, я подробно рассказал вам предположительную историю возникновения прозвищ замечательной троицы. Но было ещё и коллективное название ребят, когда говоривший хотел подчеркнуть их неразрывную связь. Вот оно, это совокупное прозвище - MGM. Нет, вы ошиблись относительно трактования аббревиатуры. Вовсе не Metro Goldwin Mayer, а Мельников - Герасимов - Марьянчик. Собственно, так оно всё и было.
  
   Вы спросите, каким таким непостижимым образом я вписался в эту компашку киевлян, хотя на первом курсе в общежитии не проживал и захаживал туда не так часто? А именно там, как было объявлено выше, обитали замечательные парни из мира моих грёз. Тут, вероятно, подспудно мной управляло мужское либидо, безуспешно направленное на "комсомолку, спортсменку, отличницу" и Ленинскую стипендиатку Таню Заяц, которая как раз и училась на курсе с выше представленной троицей. Это либидо и легло в строку вместо избитости банального лыка.
  
   Таня высоко несла свою красивую голову, целеустремлённо рассматривая что-то такое невероятно небывалое за горизонтом, о чём остальные-прочие даже не догадывались. Она сдержанно-спокойно терпела вокруг себя сонм красивых мальчиков-киевлян, изредка удостаивая их малозначительными знаками внимания. Вы правильно поняли, трое друзей тоже в силу каких-то малообъяснимых причин были не прочь покружить вокруг шляпки красавицы в качестве ленивых шмелей, которым "это, в принципе, не нужно, но просто - привычка". А, стало быть, шанс пожужжать немного в орбите этой идеальной фемины появлялся и у меня, сойдись я потеснее с киевским трио MGM.
  
   Родители у Тани были, как тогда говорили, упакованы выше крыши. В соответствии с этим вся её жизнь, наверняка, была расписана в папиной партитуре. Места для провинциала со вздорным характером там, в этом ролевом расписании, явно не находилось. Я понял сей факт очень быстро и не стал настаивать на своём непременном присутствии в районе дальней орбиты звезды первой величины. Отошёл, так сказать, к роялю. Ну, вы помните, надеюсь, постоянное место этого музыкального инструмента.
  
   Сказка закончилась, а знакомство осталось. Потеряв свою первоначальную актуальность, наше знакомство с Чиком, Лакки и Гёрлом переросло в спокойную фазу, в которой было выпито немало напитков разной степени крепости и содержания сахара. Понимаете, о чём я? А что касается до Тани Заяц, то, скорей всего, она так никогда и не узнала о моём существовании.

_ _ _

  
   Теперь вернёмся непосредственно к рассказу. Извините, соврал. Не сразу вернёмся. Чуть позже. И вот почему. Действие истории будет происходить в Крыму; в Крыму, который я впервые увидел во всей красе, начиная с Южного Берега и фруктовых садов центральной части полуострова, заканчивая Сивашом - заливом, захлёбывающимся атмосферой гниения и лечебной грязью, летом 1978-го года. Вот, как говорят на современном телевидении, теперь разрешите воспользоваться предоставленной счастливой возможностью и передать привет! В общем, пару строк, связанных с Крымом. И не только с ним. Можете считать, что я даю вам дополнительный шанс избежать грехопадения. Есть надежда, что читать надоест раньше, чем начнётся... ну да, да-да - страшное и непотребное...
  
   Крым пронзил моё сердце остроконечными шпилями мечетей Симеиза, каким-то особенным травяным духом жаркого полдня: и вроде, сеном пахнет, но сеном не обычным, сеном с привкусом лекарственной лавки, волшебных сказок времён расцвета Блистательной Порты и где-то даже - благовониями ханского гарема. А как прекрасны эти тёмные, как дёготь, крымские ночи с россыпями звёздных льдинок по всему небу, от которых веет прохладой совсем не так значительно, как хотелось бы молодому разгорячённому телу, - так они непередаваемо далеко! Значительно дальше лунного блюда, местами потемневшего серебра наивысшей пробы. Значительно дальше далёких гор, притормозивших свой стремительный бег, чтоб не растоптать жемчужин курортных, распростёршихся у самых их скалистых ног, вымытых ветром и дождями до идеально белого, костяного оттенка.

_ _ _

  
   В тёмные, по крымски тёмные, но не по крымски промозглые зимние вечера, уже будучи в Киеве, я частенько заваливался к Шурику Веренину, тому самому, с которым мы "прошли весь Крым в лаптях обутые...". Шурик учился на электротехническом факультете (позднее - факультет А и РЭО). С ним мы дали старт эпопее стройотрядовской в квартирьерском звании, с ним начинали строить первое сооружение на территории будущего санатория МГА (министерства гражданской авиации) - ангара, в котором позднее располагался склад строительных материалов.
  
   В 1978-ом году сам санаторий грезился нам в будущем роскошным белым дворцом, где первых строителей привечают как героев - приглашают "в нумера", зовут к столу, поят за завтраком простоквашей "утренней дойки". Похоже, что и теперь, спустя десятки лет, он остался для нас всех там - в будущем. Светлом будущем, насколько это возможно.
  
   И настолько меня данный момент занимает нынче, что порой приходит в голову завиральная идея такого порядка: собираемся мы все "гафовцы", которые бывали в стройотрядах в районе Понизовки, вполне возможно, что и со своими детьми, приезжаем в Крым и на общественных началах достраиваем то, что уже сумели развалить разворотливые правительства одинаково индифферентно-сопредельных держав за годы своего премилого управления.
  
   Впрочем - мечты. Мечты, сладость которых наяву познать не удаётся. Но, чу! Веренин нас заждался. В зимнем Киеве поры нашей институтской юности. Вернёмся же в прошлое.
  
   Да, значит, так: заходил я к Шурику в гости, он жил тогда в районе Окружной дороги (снимал квартиру). Мы брали с ним бутылочку, другую "аллигаторов" или "свиней"2 и предавались ностальгическим воспоминаниям лета 1978-го года, благоухающего божественными ароматами узеньких улочек Кореиза и Гаспры, экспроприированного у нетрезвого колхозного сторожа винограда и - славься, великий Гамбринус! - чешского пива с пляжа санатория "Криворожский горняк", близ Паркового. Вспоминали мы и частые поездки в посёлок Симеиз, которые случались вечерами после работы или по выходным.
  
   Симеиз мог прельстить наши неокрепшие организмы двумя замечательными чудесами цивилизации. И что примечательно, оба эти чуда располагались в совершеннейшей близи от автостанции, буквально в одной половине штыковой атаки, если судить по меркам военной кафедры.
   Во-первых, сразу вниз от автостанции в сторону моря располагалась поселковая танцплощадка, где за весьма умеренную плату каждый желающий мог скрасить свой досуг с юными прелестницами из числа отдыхающих, а, если повезёт, то даже из местных жительниц. Сами понимаете, последнее предпочтительней, хотя бы уже в силу того, что после окончания танцев наверняка найдётся уютный уголок, где можно будет переночевать, а не, проводив партнёршу до дверей санатория, уныло плестись на автотрассу и голосовать там до покойного промiня3, неспешно топая в сторону Понизовки.
   Во-вторых, если проследовать в генеральном направлении зюйд-зюйд-вест от того места, где происходила посадка на междугородный (вернее - межпоселковый) транспорт, то можно натолкнуться на вершину Симеизского общепита - летнее кафе с огромной - размером со штрафную площадку футбольного поля - верандой. Запахи оттуда преследовали нас по всему курортному местечку. После небогатого выбора рабочей столовки из нескольких сдвинутых вместе вагончиков, куда нас возили в обеденный перерыв, эти ароматы казались стройотрядовцам чем-то похожими на нематериальную амброзию небожителей.
  
   Мы с Шуриком танцы не любили, поэтому путь за новыми знакомыми особами немужеского пола нам был заказан. А поесть, как всякий студент в пору шпаргалочного нереста, а, особенно, в период трудового семестра, мы были готовы, несмотря на жару, время суток и то, когда вышли из-за обеденного стола. Одна беда, в кафе, где господствовала прогрессивная форма сервиса - самообслуживание, с верандой-стадионом питались все отдыхающие Симеиза, которые приехали "дикарями".
  
   Понятно, что очереди к вершине пирамидально устроенного общепита были, как в мавзолей какого-либо державного деятеля и прогрессивного тирана в одном лице. Причём, очередь завивалась спиралью на самую верхушку, где располагалась касса с предварительным шествием за металлической ширмой специально обученных загорелых лодыжек и дрессированных затылков. Именно там, за этой ширмой, происходило всё самое удивительное. Там радостно сопели проголодавшимися ноздрями, уверенно елозили вилками по чему-то фарфоровому, ценой 37 копеек за тарелку, и спрашивали друг друга: "Милый, я, пожалуй, возьму две порции гарнира и три котлеты. Доешь, если что?"
  
   На выходе из-за ширмы широко улыбающиеся, потные отдыхающие небрежно расплачивались, извлекая деньги из потайных карманов, пришитых к внутренней стороне плавок или специальных фетровых шляп, которые предназначены были для парилок в русской бане, но очень легко и весело расходились в местных лавках под логотипом "Шляпа курортная, солнцеударная". Ну, что я вам буду рассказывать. Право - не стоит. Те, кто отдыхал неорганизованным "дикарским" способом во времена всеобщих советов, и без меня прекрасно знают все эти бархатистые нюансы.
  
   Итак, как вы, наверное, легко угадали, на первоначальном этапе в Симеиз нас влекла именно сия кулинарная обитель, но время на очередь тратить вовсе не хотелось. Потому - когда в один из первых своих приездов в посёлок, мы обнаружили в середине очереди гафовских соплеменников с радиотехнического факультета, то сомнений не осталось - ЭТО случится сегодня: мы пообедаем в кафе. Оно, собственно, и случилось, но совсем не с тем результатом, на который можно было рассчитывать неизбалованным студенческим желудкам.
  
   Выходя из-за стола, Веренин ссыпал остатки почти нетронутого второго блюда на газетку и, отдавая "понадкусанное" месиво не в меру игривой дворняге, сказал:
   - Чтоб я ещё на этот тошницель купился! Лучше пошли винца выпьем.
   Я был целиком и полностью солидарен с приятелем. Действительно, нельзя же так вот запросто обманывать вкусными запахами ни в чём не повинных отдыхающих.
  
   С этих самых пор время на общепит мы не тратили. Шли в гастроном, покупали портвейн "777" или, пуще того, "Кавказ", в количестве, обусловленном наличием присутствия непротивленцев этого божественного напитка. И распивали его в полумраке крымского вечера, плавно переходящего в украинскую ночь, тишину которой тревожат только цикады, женское хихиканье и треск кустов, создаваемый группой индивидов стремительно выдвигающихся на автотрассу Ялта - Севастополь. Да, а на закуску обычно брали копчёную скумбрию и плавленые сырки. Что поделать, выбор у местного курортторга был небогат. А ведь, если честно, портвешок с копчёной хамсой - тоже нечто душевное, к возвышенной беседе располагающее.
  
   А где же отыскать место для этих славных бесед? Непременно в виду скалы Парус4 (другое название - скала Дива). Чтобы попасть к ней, следовало пройти через территорию курортного парка санатория (сейчас не припомню его названия) в ранее указанном направлении зюйд-зюйд-вест. Дальше начинался пляж с той самой чудной скалой. Но нам выходить к воде ни к чему, мы свернём немного раньше с дорожки и, продравшись сквозь кусты, поднимемся на каменный балкончик-терассу, нависший над пляжными просторами. Вот это и есть то самое местечко, где рождались необычайные идеи мирового масштаба, где под гитару с раздолбанным резонатором пелись песни из репертуара тогда ещё неизвестного никому Владимира Маркина. "... я готов целовать песок, по которому ты ходила..." Или куплеты, известные каждому прогрессивному "гафовцу". Не забыли ещё - "Какой-то маленький вассал или Пол Анка в ГВФ"? Хорошо, рискну напомнить пару куплетов. Слушайте, раз до сих пор читать не бросили, сами и виноваты:
  
   Какой-то маленький вассал
   Все двери в замке обошёл,
   Но ничего он не нашёл,
   И на последней написал:
   "Меня простите, бога ради!
   Я думал, здесь собрались... девы...
   Так доставайте же тетради,
   Я вам спою куплеты Евы"
  
   А на волнах качался буй,
   К нему подплыл какой-то дядя.
   Ты, дядя-дядя, не балуй,
   А то дельфин откусит... ногу!
  
   Себя от холода страхуя,
   Купил доху я на меху я.
   Но, видит Бог, дал маху я -
   Доха не греет... абсолютно!
  
   После каждого куплета полагалось исполнять лялякающий припев из знаменитой вещицы канадского рокера Пола Анки. Примерно так: "Ляаааа...Ля-ля-ля-ля-ля...Ля. Ля-ля-ля-ля-ля..."
   Но это ещё не всё. Главная песня о странном - это, несомненно, "Бэллочка", Веренинский бренд...
  
   Бэллочка в лесу одна жила,
   Девочкою бэллочка была,
   Зайчик как-то лесом пробегал
   (тра-ля-ля-ля)
   И покой у бэллочки украл...
  
   Дальше, как водится у зверей, закипела любовь нешуточная, но закончилось всё печально.
  
   Ну, а где же, где же наш косой?
   У лисы гуляет холостой.
   У него любовь давно прошла,
   Ему бэллка больше не нужна!
  
   "Бэллочка", которая в горно-пляжном варианте была несомненным хитом, в Киеве слушалась не так всепобеждающе, вызывала ностальгию и пьяную слезливость. Но нас это не останавливало, воспоминания жили своей совершенно особенной жизнью, абсолютно независимо от тех мыслительных материализаторов, которыми становились мы с Шуриком в процессе овладевания приёмами скоропития "капель плодовитого Мичурина". Воспоминание, например, такое.

_ _ _

  
   С автостанции Симеиза отправляется последний автобус в сторону Фороса. В нём находимся мы с Шоней (Сафоновым), комиссаром нашего стройотряда, несколько обычных обывателей, две девушки и пьяный мордоворот размером с небольшой паровой молот и гидроприводом на рулевую тягу. С момента выезда на основную трассу Ялта - Севастополь мордоворот начинает разговаривать на языке своих предков, паровых молотов без гидропривода, то есть - исключительно матом. При этом он стремится порвать одежды на обеих девчонках для каких-то тайных, одному ему и понятных, целей.
  
   Водитель и контролёр пытаются возмущаться, но не могут справиться с напором хамоватого мужика. Понятно, что кроме нас с Шоней, в автобусе нет никакой иной силы, способной остановить безобразие. Но ясно и другое - мордоворот уделает нас обоих одним ударом. Прямая схватка могла привести только к усугублению ситуации, а то и человеческим жертвам.
  
   И тут Шоня подмигнул мне, прошёл к водителю, о чём-то с ним пошептался и вернулся на место. Мне стало понятно - уроки театральных капустников на вечернем отделении киевского института культуры не прошли для Сафонова даром, что-то будет, не иначе!
  
   Через минуту автобус остановился в зловещей темноте, взявшей в плен шоссе Ялта - Севастополь. Задняя дверь открылась ленивыми баянными мехами, и Шоня выскользнул в неё лёгкой ящеркой с рыжим росчерком характерной мулявинской усатости на решительном лице. Выскользнул он не просто так, а задев мордоворотистого индивида хорошим ударом в район ватерлинии. К моему удивлению, Сафонов не побежал, а встал спокойно в дверях и сообщил "этому братскому чувырлу, что он пацан позавчерашний, Николая Второго Кровавого, кочерыжку мать, ходил пешком под стол и говорил кошке: "Дяденька, подвиньтесь", когда сам Шоня уже проверял девчонок на предмет созревания плетушек и..."
  
   Вы видели, как работает паровой молот, когда у него отказал гидропривод? До того времени я тоже не видел. Рёв был жуткий. Оскорблённый громила вывалился на улицу сквозь заднюю дверь автобуса, едва вписав в её габариты свои наливные бока с рельефными несуразностями мускулистых отростков, называемых по ошибке руками, а не хваталами. Дверь за ним немедленно закрылась. Зато открылась дверь передняя, через которую в автобус, набирающий ход, вскочил разгорячённым тореадором сеньор Шоня.
  
   Против автобуса ПАЗ даже паровой молот бессилен. Неловкий двуглазый циклоп сначала поскрёбся в задраенные двери, неуклюже перебирая короткими ногами в тщетных попытках выровнять скорость, потом отцепился, поблажил немного и остался на обочине жизни, уносящейся от него согласно расписанию. В результате корриды никто не пострадал, а спасённые девицы позднее сами отдали всё самое дорогое своему сердечному избавителю. Я при этом не присутствовал, как раз свечи кончились, поэтому подробности мне абсолютно неизвестны.

_ _ _

  
   Или ещё одно воспоминание, крымского разлива.
  
   Самый первый выходной в период квартирьерства в СУ-34 треста "Ялтакурортстрой". Ялта. Набережная. "Эспаньола". Та самая "посудина", на которой происходили съёмки "Острова сокровищ"5. Отслужив своё для кинематографа, "Эспаньола" перепрофилировалась, став судном морского общепита. Это была та самая "Эспаньола", которой посвятил песню Андрей Макаревич6. Та, да не та. Не помню точно, сколько квартирьерствующего народа решило посетить столь замечательный ресторанчик, благо только что нам выдали аванс. Ну, наверное, было таковых никак не меньше шести человек.
  
   Меню нас так вдохновило обилием разносолов, что на ассортимент спиртных напитков мы даже смотреть не стали. Заказали маринованных и солёных грибочков, огурчиков, мясных салатиков и... конечно, водки. Вот тут-то и случился конфуз. В этом заведении из всех напитков присутствовали только марочные десертные мускаты. И больше ничего. Ни пива, ни водки, ни сока, ни пепси Новороссийского завода. Ничего! И это с такой, несомненно, водочной закуской. Ребята, да нас здесь не хотят уважать! Ни разу!
  
   Обиделись мы не на шутку, серьёзно обиделись. Настолько серьёзно, что уходили, не прощаясь. Как настоящие пираты. Английские пираты. Украдкой, по одному. И вот теперь я думаю, что после этого нашего посещения "Эспаньолы" в 1978-ом году она и превратилась из псевдо-шикарного заведения в то самое, куда "... любой всегда зайдёт за пятачок, чтоб в пушку затолкать бычок..." А при нас предоплаты ещё не было. Как, впрочем, не было до нас на "Эспаньоле" и забывчивых гостей с Туманного Альбиона.

_ _ _

  
   Но вернёмся к нашим с Шуркой осеннее-зимним встречам. Веренин подрабатывал тогда в консерватории декоратором, поэтому застать его дома бывало не всегда просто. Однако и пылью закулисья мне тоже дышалось легко и приятно, без каких-либо аллергических признаков, поэтому наши саммиты, иногда с закуской, но чаще без оной, легко перемещались то в оркестровую яму, то в гримёрку, то в подсобку с декорациями. Театральные застен... ой, подмостки так порой украшает скудость закусочного ассортимента.
  
   Иногда наши не слишком широко анонсируемые встречи становились всё же хорошо известны рабочим окраинам (впрочем, равно, как и звенящему брюликами бомонду). Но не хочу сказать, что народ нас с Шуриком узнавал повсеместно. Всё-таки Киев в конце 70-ых - начале 80-ых был не настолько прогрессивен, как кварталы "красных фонарей" Амстердама. Нет, господа, не в смысле непотребства, а совсем, наоборот - в значении восприятия чего-либо передового и важного, отличного от знаковой армандовой морали, позволяющей товарищеское однопартийное сожительство с вечно живым вождём при живой супруге.
   Вы удивлены, вы ничего не поняли? Хм... я тоже. Просто шутил. Беда, когда шутка норовит ускользнуть из-под твоего контроля, устремившись в самостоятельную жизнь очертя голову... и не только себе.
  
   Однажды наша с Верениным встреча выпала на день знаковый для Киева. В столице Украины внезапно (не зависимо от партийной непримиримости товарища Щербицкого7) начались микро-гастроли Александра Калягина. Актёрская игра, в недавно вышедшем фильме 1977-го года "Неоконченная пьеса для механического пианино" по драматическим произведениям Чехова довольно здорово напугала республиканские партийные структуры, которые даже "Подранков" отсылали в окраинные кинотеатры городов на самые неудобные сеансы. "Зеркало" и "Андрея Рублёва" Тарковского на Украине не показывали вовсе, а "Гараж" с "проданной родиной актёра Георгия Буркова" вверг местных функционеров от советской культуры в такой ступор, что единственный сеанс этого знаменитого Рязановского фильма в отдалённых клубах можно считать сказочным нонсенсом.
  
   Я представил себе, что бы случилось, если б в Киев внезапно приехал тот самый Бурков или Лия Ахеджакова! Но приехал "всего лишь" Калягин. То, что он не понятен партийным бонзам в классической пьесе, не страшно. Главное - не говорит крамолу с высокой трибуны гаражного кооператива "Фауна". Итак, запретить гастроли Александра Калягина не могли на высочайшем уровне. Но и разрешить совсем не спешили.
  
   В результате на весь двухмиллионный Киев ответственные за организацию и рекламу театрально-концертной деятельности удосужились повесить не более десятка малюсеньких афишек... Одну из них я даже увидел. В подземном переходе на Кресте (Крест - сленговое название Крещатика - центральной улицы Киева, прим. автора). Честно. Но эту афишу тут же заклеили анонсом выступления медвежьего цирка на льду.
  
   Да, я тогда не поверил своим глазам и спокойно отправился в общагу по разгару февральской слякоти, ничуть не теша себя никакими странными надеждами. Однако чудеса случаются. Бывают, уверяю вас. Буквально на следующий день в нашей трёхэтажной "тошниловке", в которой изобрели новое национальное блюдо, нет-нет, не шницель - это Симеизский бренд - а борщ с кальмаром, я встретил Веренина.
   Кстати, с данным незатейливым произведением кулинарной индустрии у меня связаны самые замечательные воспоминания. О борще с кальмарами помнят, надеюсь, все. Все, кто когда-либо посещал трёхэтажный пищевой комбинат нашего института - КИИГА (киевский институт инженеров гражданской авиации), а ныне - НАУ (национальный аэрокосмический университет Украины).
   А вот у кого-нибудь сохранились в памяти воспоминания о фруктовом желе? Что, редко кто-то из вас брал это незатейливое блюдо в институтской столовке на первом этаже? А вот мой дружок сердешный Наумов, извините за выражение, Игорь Андреевич, предпочитал сие кушанье на десерт вместо компота из сухофруктов. Именно на этом замечательном продукте Игорь учил необстрелянных первокурсников целоваться взасос, или, как там говорят нынче? По-французски, что ли?
  
   Ах, да...
  
   В тот судьбоносный час, не Наумовым духом пахла Киевская Русь. Она прогибалась половицами под Шуркой Верениным. А я оставался всё тем же приверженцем постоянства в дружбе и приятельстве в далёкую студенческую эпоху, несмотря ни на какие коллизии. Странное дело, но мои тогдашние друзья считали, что на меня можно положиться. И это - речь о легкомысленном человеке, который в то время даже не мог определить, какая из прелестных дам станет дамой его сердца.
  
   Шурка подошёл ко мне за столик с двойной порцией чего-то очень калорийно-сметанного и произнёс после приветствия вполголоса:
   - Димыч, завтра будет сольный концерт Калягина. У нас в консерватории. Как раз моя смена. Догадался, куда я клоню? Он будет читать стихи и прозу. Сам понимаешь, что не на виолончели играть... Пойдёшь? Стульчик в оркестровой яме гарантирую.
   - А как же музыканты? - спросил я. - У них же места, должно быть, бронированы? Не погонят ли они постороннего со своих пригретых гнёзд?
   Шурик засопел, выражая крайнюю степень озабоченности, а потом сказал:
   - Скрипачу страдиварьево, а работникам сцены - вынь, да, положь!
   Я понял, что у мастеров закулисья тоже имеется своя собственная гордость, которую пропить в районе Окружной дороги нам в тот день так и не удалось. Решено! Я еду!
  
   Завтрашний вечер по театральному киевскому времени (18:30, как сейчас помню, в отличие от московского - 19:00 и питерского - 20:00) я встретил в оркестровой яме в обнимку с "первой скрипкой". С ней (этой замечательной еврейской женщиной) мы никак не могли поделить стул с довольно удобной спинкой. С тех пор я очень уважаю еврейских женщин, которым ничего не стоит даже студенту-гафовцу указать его истинное место. И не только в истории государственности.
  
   Возлежать на полу оказалось тоже достаточно удобно. За одним исключением - видна было только голова Калягина. А руки его попадали в поле зрения лишь, когда актёр подносил их к лицу. Но вскоре всё переменилось.
  
   Шурик Веренин явился внезапно в волшебной волглости оркестровой ямы. Как сон, как утренний туман? Ха-ха, далеко не так! Он притащил волоком какой-то вздутый от долгих на себя посягательств диванчик и предложил на нём располагаться всем желающим, свободным от участия в концертной программе мастера художественного слова.
  
   А дальше были два незабываемых часа с Александром Калягиным, который читал Пушкина и Рабле. Вы помните разговор Пантагрюэля и Панурга о женитьбе? В исполнении Калягина, специально похудевшего для съёмок "механического пианино", которого видишь снизу, из оркестровой ямы киевской консерватории - это незабываемое впечатление. Тут даже неразворотливые пожарные, при помощи которых меня пытались удалить из числа избранных в оркестровый партер для VIP-персон, не могли ничего испортить. Да и слишком поздно они явились на разборки. Не "по щучьему велению", а по чьему-то наущению.

_ _ _

  
   Так-так, кое-кто всё ещё продолжает читать? Что ж, я не виноват. Вы сами хотели услышать то, что дальше услышите. Не понятно только одно - зачем я тут кормил вас битый час всякими несвежими баснями, не приступая к основной теме? Просто всё, очень просто. Из памяти постоянно выплывают мелкие нюансы былых событий, приключений, если угодно, главное - успеть сложить эти мгновения, рассыпанные жемчугом по всей твоей жизни в шкатулку фамильных драгоценностей.
  
   Там уже давно лежит запах той самой грозы, которая случилась в день вручения дипломов нам, выпускникам ФАВТ КИИГА 1982-го года, когда мы с Кузнечиком и Светой Кузьминой, перепрыгивая лужи, бежали к институтскому ДК. Там же, среди прочих моих драгоценностей, хранится и запах тушёной капусты, которую готовит на кухне в общежитии по одному известному адресу некто Казурчик (Казуарчик - в другой транскрипции). Любит он это занятие, да, не дадут мне соврать господин Андросов с господином Погосовым. Но одним из самых ярких моих воспоминаний, уложенных в "сачок натуралиста" является всё-таки эта невероятно циничная по своей простоте история. Вот теперь я предупредил в последний раз. Назад дороги уже не будет.

_ _ _

  
   Когда и от кого конкретно из троицы друзей MGM услышал я крымский "ужастик", сейчас точно не вспомню - слишком много с той поры накопилось годовых колец в моём животе в виде трудового стажа. По одной версии дело происходило непосредственно сразу же после описываемого события и в Крыму же. То есть - ваш покорный слуга встретился с участниками событий, скажем, в очереди в ялтинский пивной бар "Краб", где и узнал всё, что будет изложено ниже.
  
   Так, в Крыму я был в 1978-ом году, а затем уже в 1981-ом - после окончания военных сборов. Тогда, следуя, законам формальной логики большая вероятность связана с 1978-ым годом, поскольку в 1981 году "киевские мушкетёры" уже год, как работали. Хотя, почему бы и нет. В конце концов, могли же они взять отпуск одновременно и поехать вместе в Крым. Кто бы им помешал?
   Так или иначе, я был ознакомлен с судьбоносной историей, скорее всего, из уст Гёрла в присутствии понятых - его верных друзей за бокалом пенного напитка. И именно в год полутора тысячелетнего юбилея "матери городов русских".
  
   Другие версии рассматривать не станем.
  
   Суровая штука история, суровая, но справедливая - она легко смыла из моей памяти время, место встречи и сорт употребляемого в процессе напитка, но она не смогла сгладить эффект от полученного пивного удовольствия. Пена на моей кружке в масштабах Галактики до сих пор не сдута. Давайте попробуем общими усилиями?

_ _ _

  
   Итак!
  
   Славная троица киевлян в тот год отдыхала по путёвкам на турбазе, расположенной в районе горы Ай-Петри. За первую неделю друзья успели освоить первоначальные навыки горного туризма и даже сходить на какой-то не очень сложный маршрут, а на выходные их повезли в экскурсионную поездку.
  
   Как можно легко догадаться, никакие другие экскурсии, кроме тех, которые касаются дегустационных заведений, нашу троицу не интересовали. Они покинули турбазовский автобус в Ялте, когда была дана команда "девочки направо, мальчики налево". Что вы удивляетесь? Это же на автовокзале происходило. Место вполне цивилизованное, просто двери так там располагались. Да, кстати, нужно бы подумать над одним вопросом - почему "мальчики всегда налево"? Это обескураживает.
  
   Так вот, сошли Лакки, Гёрл и Чик в большой мир большой Ялты весёлые, румяные и при деньгах. А какими они объявятся на своей турбазе, о том пока говорить не стану. Дело-то только с виду пустяшное оказалось, а если вдуматься, то могло запросто на чью-то судьбу потенциально повлиять, понимаете, о чём я? Нет? Ну, как бы это объяснить... Про потенциал я уже намекнул...
  
   Так, теперь вот ещё что - помните английское слово "важный"... Вижу какие вы умницы! Дальше сами догадались. Но, обо всём по порядку, хотя туману я уже немного напустил. Ничего-ничего, скоро сказка сказывается, а дело ещё быстрей делается... если после ускорителя... Что я в виду имею? Ну, тут вам, мои милые, придётся немного поднапрячь воображалку, не при Задорнове8 будет сказано.
  
   Ускорителем сказочных процессов может служить любой напиток, который не рекомендован к употреблению сурами Корана или ему подобный. С волшебным ускоряющим напитком в Ялте как раз в те годы всё обстояло в полном порядке. Сначала наши друзья овеществили его в виде янтарной жидкости в наборе с креветками, такой мелковатой породы, что в Одессе их иначе, чем "рачки" никто бы не назвал. Другое дело в ялтинском пивном баре "Краб". Здесь эту вырождающуюся членистоногую мелочь могли и омарами наречь-окрестить и, мало того, цену за них, как за лангустов, заломить - никто бы даже не удивился. Курортные города так порой непредсказуемы, в них даже ощипанный петух вполне может за павлина сойти, а продавленная бронебойными задами раскладушка в сарае, где неделей ранее неслись куры - за пятизвёздный номер гостиницы "Royal Palace Hotel of Ukraine-mti".
  
   Но пивной бар пивным баром, а дальше путь отважной троицы лежал в бар дома торговли. Помните, на последнем этаже... с ожерельем веранды по периметру? Да, нет, что вы. Та веранда, которая в Симеизе попроще, и там спиртного не подают... если, конечно, с собой не принесёшь. Так вот, означенный бар в ялтинском доме торговли работал, кажется, до трёх часов ночи. Волшебных напитков там водилось очень много, причём - самых разнообразных оттенков.
  
   Смешав всё, что только возможно было смешать в означенном заведении, ребята убедились, ускоритель действует безотказно. Казалось, только что зашли в бар, а он уже закрывается. Лакки, Гёрл и Чик решили ещё сильнее скоротать время до рассвета на пляже, прихватив с собой от щедрого бармена пару бутылок столового вина. Добравшись до воды, немедленно искупались, по дороге вступив в локальный конфликт с представителями правопорядка, который ко всеобщему удовольствию закончился ничем: милиция не поспевала за ускорившейся троицей и быстро потеряла её из виду.
  
   Как только солнце наладилось просовывать свои не по утреннему жаркие руки-плети в щели расхристанного горизонта, троица наша уже заспешила к началу трассы типа "серпантин" в сторону горы Ай-Петри. Автобусы на турбазу ходили крайне редко и поэтому, чтобы, поспеть к завтраку, необходимо было просто поймать попутку. Ускоритель сработал на третьей. На третьей попутке, а не на третьей скорости, как успели себе навоображать любители быстрой езды.
  
   Прямо возле обочины остановился бортовой грузовик с тентом, каких немало ездило по крымским дорогам в те времена. Знаете, там под тентом вдоль борта скамеечка такая узенькая, а на самом тенте надпись "для перевозки людей"? Да, да, именно такой грузовик и тормознул перед мушкетёрами из Киева.
  
   Из кабины - с места пассажира - на начавший уже разогреваться по июльской жаре асфальт выскочил невеликий дедок и изрёк:
   - Вот, и славно! Вас, ребята, мне, того, сам Господь послал. В такую рань разве кого найдёшь. Я вот, всё думал, что без третьего нам с Коляном (старик кивнул в сторону водителя) никак не справиться... Вам куда, ребятки, нужно?
   Ничего не понимающие из лепетаний старика Лакки, Гёрл и Чик, объяснили, что им на турбазу нужно. Дедок ещё сильней оживился:
   - Вот как всё удачно, того, складывается. Вы нам, мальцы, поможете слегка, а потом мы вас прямо, того, к вашей столовой подвезём. Недолго, буквально, минут двадцать на всё - про всё. И денег с вас не будем брать. Наоборот, даже выпить дадим.
  
   Упоминание о халявной порции ускорителя внесло небольшой оживляж в лагерь будущих пассажиров. Сами же знаете, что ускорение должно быть равномерным. Если ему подпитку оборвать внезапно, то могут произойти всякие незатейливые глупости, головная боль, расстройство системы пищеварения или иной какой клинический хондроз.
  
   Чик, как самый внушительный из компании в плане массовости своего роскошного организма, спросил:
   - Вы там не темните, говорите толком, что нужно будет делать, чем помочь? Нам бы к завтраку поспеть нужно... Кто знает, что у вас за дело, может проваландаемся часа два.
   Старичок успокоил:
   - Ну что вы, что вы, ребятушки... Какие там два часа. Только, того... гроб в могилу опустить и закопать. Лопат в машине четыре штуки. Быстро, того, управимся. Я-то вот всё переживал, как мы с Коляней будем вдвоём гроб опускать... Я вот, того... слабый... Силы уже не те, поймите меня правильно...
   - Стоп! Стоп! - оборвал разговорчивого деда Гёрл. - Какой ещё гроб? Откуда гроб?
   - Эх, милай мой! Так вот же он в кузове гробик-то с супругой моей, царствие ей небесное! Третьего дня преставилась, болезная. Тихонько так, как ангел... - старик смахнул предательски выползшую слезу и продолжил:
   - Хоронить-то её, супругу мою, в посёлок везём, откуда она родом. Сама меня перед смертью просила. В том краю, почитай, и не живёт уже никто, а хоронить-то всё равно, того, возят на тамошнее кладбище. Вчера мне, считай, соседи помогли могилку вырыть, я с утра и повёз мою бабульку в последний путь, пока не так жарко...
  
   Гёрл деловито заглянул в кузов и сообщил приятелям:
   - Точно, есть тут гроб. Не врёт старик. Поехали!
   Конечно, лично мне остаётся непонятным, что было бы, если бы гроба в кузове не оказалось? Неужели б наши герои отказались поехать? Обманули, дескать. Но это слишком частный вопрос, чтобы забивать им ваши светлые головы.
  
   Погрузить в кузов бортового автомобиля троих молодых людей, даже отяжелённых ночными возлияниями, - дело минутное. Да, никто бы мне и не поверил, вздумай я утверждать, что процесс посадки оказался более длительным. Машина тронулась вверх по "серпантину", разрезая жаркую упругость июльского воздуха. Утомлённые ночным бденьем друзья стали придрёмывать, нимало не озаботившись нестандартным соседством в виде гроба. Лакки вообще заснул накрепко, потеряв бдительность и чуткость, так необходимые молодым бойцам спецназа во вражеских джунглях. Гёрл и Чик периодически открывали сонные совиные глаза, большей частью - в моменты преодоления автомашиной крутых изгибов дороги.
  
   Как известно, чем выше в горы, тем ближе солнце. Крымские горы невысоки, поэтому эффект разряжённого воздуха не мог понизить температурный нагрев с подъёмом. Как известно, чем ближе к обеду, тем солнце ярче. Как известно, чем выше по "серпантину", тем дорога становится более сложной. Вот я и назвал вам три фактора, которые сыграли в дальнейшем немаловажную роль. Но были и другие, как то: два гвоздя, которыми крышка была слегка прибита к гробу "на живую нитку", и законы термодинамики, стремящиеся выровнять давление внутри гроба с его окрестностями.
  
   Одним словом, на одном из крутых поворотов Гёрл приоткрыл свои чудесные глаза с длинными чудесно-пушистыми ресницами. Одновременно с визуальной информацией до его размягчённого сознания донёсся и странный скрежет, напоминающий звук выламываемой из забора штакетины. В общем, и целом, панорама вырисовывалась достаточно примечательная. По крайней мере, многие художники (из классиков) за такую натуру отдали бы полжизни.
  
   Помпаж крышки гроба произошёл, как я уже заметил, в силу целого ряда объективных факторов, законов физики и стечения обстоятельств, которые привели к абсурдной в данной ситуации натурализации нездорового бреда. Итак, вернёмся к полотну а'ля Айвазовский... Хотя, нет, конечно же - а'ля Верещагин. Там ещё стервятники поверху летают... Не кондоры кордильерские, разумеется. Но вполне себе черные грифы (Aegypius monachus).
  
   На переднем плане живописного полотна Гёрл впитывал в себя следующий триллероподобный ролик.
  
   Крышка гроба, сорванная "с живой нитки" отлетела к борту кузова. Внутри домовины оказалась действительно аккуратная старушка-покойница. "Не соврал заказчик из первого класса", - механически констатировал Гёрл, имея в виду под первым классом кабину водителя. В результате произошедших механических и термодинамических воздействий обитательница гроба раскинула руки в разные стороны за счёт внутренней силы духа, как я полагаю.
  
   Чик устроился под тентом в уголке и не обращал внимания на происходящее, поскольку ему сию минуту показывали сладкий утренний сон с ним же в главной роли. Чик играл роль хозяина Бахчисарайского сераля в момент делового свидания с любимыми наложницами. И я его понимаю, сам бы, ни за какие коврижки, не проснулся, если бы мне такое показывали. Ну, ладно, Чик... он, собственно, был в безопасности, поскольку сидел в другом углу.
  
   То есть не в том, куда направляла груз, опосредованный в виде гроба с хозяйкой, злая сила инерции, усугублённая ещё более безжалостной силой Кориолиса. В опасности был Лакки. Гёрл понимал это, но предотвратить неизбежное было не в его силах. Гроб со скоростью разогнанного по жёлобу боба лучшей из швейцарских олимпийских команд подлетел к безмятежному Лакки и, ударившись о его колени, начал завершать эволюции высшего пилотажа. Но закон инерции останется законом инерции, господа, будь ты хоть в ракете, хоть в подводной лодке, хоть в гробу. Пассажиру всегда трудно удержаться на месте в моменты резких торможений...
  
   Когда Лакки раскрыл глаза, первое, что ему подумалось - будто он в гостях у бабушки, которая пришла его будить, как это она обычно делала в летние школьные каникулы, принося в постель внука парного молока. Лакки улыбнулся и попытался потянуться, но совершить физкультурное движение ему мешала невероятно холодная бабуля. Что это с ней такое стало? Что с его бабушкой случилось? Почему она внезапно охладела к любимому Лакки и не хочет порадовать внучка ласковым словом?
  
   Гёрл невероятно проникся ситуацией, готов был прийти на помощь другу, но ощущение ватности всех внутренних и наружных органов, в том числе, и органов первой необходимости, сильно путало расклад в колоде Таро. Наш не спящий герой чувствовал себя так же, как Хома Брут в процессе ночной службы. А тем временем, случилось буквально следующее: Лакки сообразил, в конце-то концов, что не знает бабушку, которая настойчиво на нём пытается повиснуть. Это новое знание добавило ему столько скорби, что он немедленно заорал нечеловеческим покриком, каким в старину Соловей-Разбойник склонял своих соперников к полной капитуляции.
  
   Однако нервы у бабули оказались крепче, чем могло показаться на первый взгляд. Она нимало не испугалась и не прекратила своих действий. Железная старушка! И к тому же, невероятно молчаливая! Такое полное небрежение опасностью может, кого угодно в замешательство привести. Лакки кричал всё пронзительней, а бабушка висла на нём с прежней цепкостью, будто время первого раунда ещё продолжалось, и она совсем не устала.
  
   От криков Чику пришлось бросить свою любимейшую наложницу прямо в Бахчисарайский фонтан. Не он первый, кстати. Только у предшественника вместо фонтана оказалась под рукой целая Волга. Гёрл тоже сумел преодолеть режим ватности в членах, и они вместе с Чиком приступили к операции спасения. Ситуации и друга. И она и он оказались в аховом состоянии.
  
   Если бы в ту пору существовало МЧС и мобильная связь, то, возможно бы, всё и обошлось. А так... вышло - как вышло. То есть, практически "через чёрный ход". Лучше попытаюсь разрисовать картинку ликвидации аварии на борту транспортного средства в том виде, в каком я услышал это от участников событий.
  
   Чик и Гёрл сумели поймать непослушную бабушку, освободив Лакки, который уже начал тихонько скулить от фантасмагоричности происходящего, забыв, что ему по сценарию нужно продолжать истязать себя и окружающих криком. С некоторыми усилиями Гёрлу и Чику удалось поместить почти всю покойницу в её скромную обитель. Оставалось только сложить бабуле на груди руки и закрыть гроб крышкой.
  
   И всё бы у них получилось, если бы в кабине не заметили что-то неладное на "верхней палубе". Да тут ещё крик израненного дельфина, издаваемый Лакки несколько мгновений назад, не мог бы оставить равнодушным и самых отважных героев.
   Промежуток времени, в который уместились все вышеописанные кузовные приключения, было столь незначительным, что мой рассказ оказался в десятки раз длиннее, чем сами события. Тут ещё немаловажную роль сыграл вчерашний ускоритель в виде волшебной жидкости. О его роли у нас порою частенько умалчивают из соображений ложной стыдливости. А ведь зря!
  
   Но, вернёмся к эпицентру, так сказать, нашего безумного вальса с неодушевлёнными предметами на ограниченном пространстве.
  
   ... и всё бы у них получилось, если бы в кабине не заметили что-то неладное на "верхней палубе". Машина резко затормозила, произведя резкую передислокацию объектов в кузове. Старик-вдовец заглянул через борт автомобиля и был шокирован увиденным.
  
   Во-первых, в крышке гроба, как в длинном, но неглубоком корыте, в позе эмбриона, уютно расположившегося между двумя гвоздями, лежал бездыханный Лакки. Но этот экзотический дизайн только для очень впечатлительных. А таковым старик явно не был. Тем не менее, дальний план подкосил и его. Толчок тормозящей машины приземлил Гёрла и Чика прямо на гроб в затылок друг другу. Представляете себе такой велосипедный тандем с бабушкой-тренером в качестве пассажира - тире - багажа? Дед на несколько мгновений потерял дар речи, во время которых мужественный Гёрл продолжал укладывать руки усопшей внутрь гроба, склонившись над его обитательницей в достаточно двусмысленной, если не сказать фривольной, позе. Он приговаривал, заглядывая вдовцу в глаза:
   - Ничего, ничего, отец! Сейчас мы тут всё поправим. Как живая будет покойница...
  
   Вы хотите спросить, что случилось дальше? Странно, могли бы и сами догадаться. Сначала наше славное трио метров четыреста бежало по пересечённой местности в гору, преследуемое двумя монтировками и истошными криками деда:
   - Извращенцы! Некрофилы! Того! Убью!
   Но тут у меня есть некоторые сомнения. Маловероятно, чтобы советский благостный старичок знал что-то про некрофилов. Наверное, он кричал про нехристей... Но, как вы правильно догадались, это всего лишь мои догадки. Да, а теперь закончу мысль.
  
   Сначала наше славное трио метров четыреста бежало, не разбирая дороги, а потом ещё несколько часов плутало по горному лесу в поисках завтрака. Но сдаётся мне - они и к обеду не поспели. И всё это на жарком июльском солнце, готовом сыграть ещё какую-нибудь злую шутку с зазевавшимися отдыхающими из числа, казалось бы, обычных граждан, а не каких-нибудь там разнузданных извращенцев.

_ _ _

  
   Что ж, история рассказана. Ажиотаж повествовательного экстаза, владевший автором, увял. Теперь пора подумать и о последствиях. Готов выслушать претензии от всех конфессий и понести заслуженное наказание за мужество. Но если участники событий захотят уличить меня в, якобы, подлоге, заключающемся, например, в том, что старушка обнимала не Лакки, а Гёрла или, что Чику во сне являлись не одалиски, а переполненные заказами официанты, то я просто сошлюсь на юношеский склероз и скроюсь в Баден-Бадене. Поди, потом, докажи, кто чего кому рассказал. А вы думали, я люблю подставляться?
  

ГОРЧИЧНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ, ИЛИ УЛИЧЕНИЕ БЕССОВЕСТНОГО АВТОРА ВЫПУСКНИКАМИ ФАВТ КИИГА:

   СТАС:
   "А что касается до Тани Заяц, то, скорей всего, она так никогда и не узнала о моём существовании".
   Димыч, а как же Хабибина свадьба? Кто приглашал на танец упомянутую даму, кому она в этом отказала по весьма уважительной причине - кушала дыню. Сам понимаешь, в то время, в том месте, в то время года - БОЛЬШОЙ дефицит. А на следующий день - кого успокаивал Хабибин батя, предлагая штурмом взять горсовет (Таня, ко всем ее прелестям была еще и каким-то там депутатом). Нехорошо, Димыч - борода уже седая - а ты исторические факты искажаешь.
   Будь здоров, боярин. Стас.
  
   ДИМЫЧ (далее - АВТОР):
   Сознаюсь. Действительно, всё вышеописанное Стасом имело место быть. Почему мы не штурмовали горсовет нашей дружной половиной (со стороны жениха) свадьбы, я не помню. А вот рукав, для того чтобы прекрасная дама вытерла свои прелестные дынные пальчики, был готов предоставить. Разве ж мне жалко?
  
   ЛАРИСА БАБАК:
   Дима, спасибо за доверие и присланный опус! Жду свободные минуты, погрузиться в читалово, но, пробежав глазами, уже обнаружила несколько очень знакомых имен.
   Например, с Мельниковым (Лакки) мы вместе работали в КИВЦе несколько лет, я производственно дружила с ним и его женой - Таней Мельниковой-Константиненко(81), известной тебе как KASIA. Про сайты ФАВТа я от Тани и узнала.
   Мы тогда все работали вместе - они, Алла Задворная, Саша Березан, Володя Рябченко, я, еще, конечно, люди, приходящие на эти "этажи". В общем, там были почти поголовно наши выпускники, кто пораньше, кто попозже получившие диплом.
   А Таня Заяц, будучи аспиранткой, оказалась моим, так сказать, бесплатным руководителем по практическому программированию на модном тогда языке ПЛ/1. После 2-го курса я летом трудилась в спортлагере "Авиатор", именуемом среди нас "ЖукИн", на Десне. У меня была правильная должность - официантка в столовой, поэтому в часы еды ко мне и таким как я, периодически подходили желающие подхарчиться дополнительно. Когда-то с аналогичной темой подошел хороший знакомый препод с кафедры физкультуры здоровенный Вася Пахомов, и попросил подкормить товарища-гостя "из ваших автоматчиков". Гостем оказался зав. ОНИЛ по расшифровке полетной информации Аркадий (фамилию не смогла вспомнить, может, позже пробьет).
   В благодарность он предложил мне приходить после лета к нему в лабораторию, просить полставки и интеллектуально развиваться. Так и получилось. Вот Таню Заяц он и назначил водить меня "на машину"9 на своё время и вообще помогать.
   Долго объясняла, но вспоминать приятно.
  
   АВТОР:
   Лариса, ты мне рассказала много такого, что теперь я никогда не подниму глаза долу... от стыда... Думаю, Кася меня проклянёт и лишит наследства. Как минимум! Это по поводу того, что Лакки Касин муж.
   По-моему, я сморозил такую чудовищную чушь про поднятые долу глаза, что теперь меня точно помилуют, несмотря на какие-нибудь, вновь открывшиеся обстоятельства: или бабульки в гробу не оказалось, или Лакки, в кузове, или они вообще были в разных вагонах.
  
   Этот комментарий я поместил здесь не зря. Кто-то же должен смягчить разоблачительный удар в авторское мягкое место. Спасибо, Ларик!
  
   LUCKY:
   Димыча .... рассссссссстрелять!!!!
   Таких "моментов в биографии" не было. Другие были...
В Крыму действительно отдыхала наша "троица", однако все было не так и не там...
Возможно, расскажу при встрече, возможно, в мемуарах.
  
   АВТОР:
   Лакки, привет!
   Хорошо, что ты расшевелился немного... А подробности истории я, конечно же, нафантазировал, поскольку большей частью их позабыл... Не обижайся... на твоём месте мог оказаться каждый.
  
   KASIA:
   Привет Димыч!
   От души посмеялась над твоим опусом!!!
   Убивать никого не собираюсь...
   Живите все счастливо!!!
  
   АВТОР:
   Спасибо, Танюша! Именно этим я сейчас и решил заняться. В смысле, жить счастливо...
  
   1 - "иссиня-фиолетовый гафовский флёр" - имеется в виду цвет формы, в которую облачались студенты Киевского института инженеров гражданской авиации, отправляясь на занятия; термин "гафовский" в рассматриваемом выражении происходит от аббревиатуры ГВФ - гражданский воздушный флот.
  
   2 - "аллигаторы" и "свиньи" - сленговое название дешёвых ординарных вин "Алиготе" и "Совиньон", пользующееся популярностью в студенческой среда.
  
   3 - оборот "до покойного промiня" - цензурированная и украинизированная версия выражения "до покойного про*ба", означает очень долгое, практически бесконечное действие.
  
   4 - В 1927-ом году после землетрясения от мыса Лимен-Бурун отделилась скала Парус. После того, как перешеек был разрушен, "Парус" стал являться отдельно стоящей скалой в окружении прибрежных вод Черного моря.
  
   5 - на шхуне "Эспаньола", построенной специально для съёмок фильмов "Остров сокровищ" в 1954-ом году в Херсоне, позднее было открыто кафе. Но да этого знаменитый парусник был одним из "героев" новой версии "Острова сокровищ" 1971-го года и других фильмов, таких как "Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо" (1972) и "Дикий капитан" (1971).
  
   6 - имеется в виду песня, исполняемая группой "Машина времени" "Старый корабль".
  
   7 - Щербицкий Владимир Васильевич -  советский партийный и государственный деятель.  В 1972 - 1989 гг. - первый секретарь ЦК КП Украины. Известен своей нетерпимостью к "инакомыслию" в области культуры и искусства.
  
   8 - имеется в виду писатель-сатирик М.М.Задорнов.
  
   9 - термин "водить/ходить на машину" в далёкие времена означал получение допуска к устройствам ввода ЭВМ практиканта с консультантом или программиста на строго определённое время.

КАК ШАЕВИЧ УЕЗЖАЛ В ИЗРАИЛЬ

  
   Нет-нет, дамы и господа, речь здесь пойдёт совсем не об Адольфе Шаевиче, главном раввине Москвы. Рассказ мой о человеке с ярко выраженным геологическим прошлым - Шаевиче, но Геннадии, на минуточку - Владимировиче, если позволите. С Шаевичем мы провели бок обок несколько лет жизни, когда исследовали углеводородные закрома родины в чреве вычислительного центра геофизической экспедиции.
  
   Сначала Шаевич никуда ехать не собирался. Оно и понятно - человек, живущий на Севере Европы тридцать лет, из которых половину провёл в полевых условиях, да ещё и в должности начальника сейсмоотряда, не станет размениваться на территорию, соизмеримую с той, где проводит разведку полевая партия всего за один сезон. Когда в твоём подчинении несколько десятков ухарей с далеко не всегда безупречными анкетными данными... Я не о присно памятном пятом пункте, чтоб вы так жили, дама в розовом капоре, как я сплю с похмелья. О криминальном Ветхом Завете речь веду, его некоторые юридически подкованные лица называют УПК РФ.
  
   Да не о том разговор, собственно...
  
   Человек, пятнадцать полных лет бороздящий лесотундру да и тундру тоже на ГТТ (геологический гусеничный транспортёр-тягач), преимущественно в зимнее время; живущий в балке, отапливаемом дровами, а при их отсутствии - углём и соляркой, не слишком часто думает о том, чтоб поменять Крайний Север Восточной Европы на северное побережье Северной же Африки.
  
   Сначала Шаевич никуда ехать вовсе не собирался. Но потом наступила Перестройка. Думать об Африке сделалось модным, и...
  
   Нет, вру. Ещё не тогда. Впрочем...
  
   Геофизика как наука стала в тягость людям, творящим историю новой России на спионеренном мазуте и при помощи бандитской приватизации нефтепромыслов. В самом деле - к чему вкладывать с трудом навор... нажитый капитал в далёкую и туманную перспективу, если брать у природы нужно всё и немедленно, как завещал "Мичурин" от ваучеризации, нахохотавший лоснящуюся самодовольством физиономию и осчастлививший всех рыжих котов посткоммунистического пространства своими паспортными данными.
  
   Как только исчезла геофизика, принялась загибаться и геологоразведка. Гена потерял работу, но не присутствие духа. Он и тогда ещё не думал уезжать... навсегда или хотя бы надолго туда, где не станет в глубокой старости жалеть, как говорят "в Адесе", за бесцельно прожитые среди обворованных причудами неодомашненного капитализма годы.
   Не до этого ему было.
  
   Прикупив новомодную сумку "мечта оккупанта", Гена засучил рукава и простёр свои финансово-коммерческие интересы аж до самой столицы: возил оттуда специи, упаковочную тару и разную всячину для небольших торговых точек. Крупные оптовые поставщики на такую мелочь, как пакеты для фасовки или "перец-лавровый лист", внимания не обращают - они же крутые барышники, не абы что. А Гена обратил. Именно по этой причине Шаевич сумел очень быстро захватить свою нишу в торговом сообществе, снабжая постоянных клиентов дешёвым, но занимающим очень незначительный объём в сумке-контейнере товаром. А ведь даже курочка по зёрнышку, это любой школьник, как "отче наш" ещё при проклятом царизме вызубрил. Вызубрить-то вызубрил всякий, но в качестве руководства к действию использовать удосужился не каждый... Как говорится, редкая птица... в общем, вы помните.
  
   Две поездки за месяц в Москву и обратно позволяли достаточно неплохо существовать не только самому Гене, но и его жене, и детям тоже. И какая, скажите на милость, может быть Северная Африка, когда и здесь, в стране неустанно всходящих зелёных "помидолларов" можно ощутить себя хозяином собственной судьбы?!
  
   Дела шли достаточно неплохо, настолько неплохо, что скоро Шаевич купил вторую квартиру, памятуя о том, что дети подрастают. Но те из родного гнезда улетели, осев в городе, где получали высшее образование - в Кирове. И квартира вскоре превратилась в мелкооптовый склад негоцианта-передвижника. Её Гена сначала хотел отремонтировать, но потом передумал, ибо хранение товара, который не портится, не требует никаких дополнительных вложений - ни финансовых, ни физических - вовсе не предполагает наличие евроремонта на площадях заказчика, как говорится.
  
   Вскоре в квартире стало негде повернуться, но зато в столицу можно было не мотаться месяц-другой, что само по себе достаточно приятно, не так ли? Жизнь превращалась в сказку - сиди себе в Интернете, ходи в лес по грибы или на лыжах, когда выпадает снег. Милое дело! Ехать никуда не нужно. И в этом такая прелесть, что слов никаких нет, одни эмоции и наслаждение.
  
   Как-то раз в период его сибаритства мы встретились с Геной неподалёку от очереди к банкомату, что свидетельствует о неуклонном росте благосостояния народа, и он, Геннадий, свет Владимирович, предложил посмотреть на свою новую (на тот момент времени) недвижимость, благо - идти недалеко.
   - Я там привёз отменную водку "Три старика", - соблазнял Шаевич со свойственным ему шармом, неустанно пуская колечки ароматного дыма от невероятно длинной дамской сигареты. Глаза его с библейской хитринкой смотрели на меня сквозь стёкла очень сильных очков, как две тёмно-серые, но вполне добрые акулы через прозрачные стены океанариума. - На этикетке три бородача. Очень на нас с тобой похожи. Выпьем? Не возражаешь? С одной-то - что нам будет?
  
   Вот тут-то я и познакомился с закромами своего старинного приятеля. Причём - основательно познакомился. Ещё бы - пока мы искали загодя ангажированную бутылку, пришлось увидеть весь ассортимент специй, ввозимых в наш город Шаевичем при попустительстве крупных оптовиков. И не просто увидеть, а ещё и обчихаться, нанюхавшись смеси из пяти перцев пополам с гвоздикой, ванилью и корицей.
   Бутылку мы в тот раз так и не обнаружили. Пришлось пить спирт, запивая оный ключевою водопроводной водой и заедая мускатным орехом, имбирём, сахарной пудрой и цедрой цитрусовых.
  
   После третьей Шаевич сказал с таким значением, что я даже сначала подумал о каком-то неизвестном мне глобальном исходе, готовом вот-вот разразиться, как конец света, обещанный бессердечными майя в аккурат на католическое рождество 2012-го года:
   - Я еду!
   - В Москву?
   - Нет, в Израиль.
   - Не понял, за каким? По путёвке?
   - Я еду, - сказал Гена. - Решено - еду. Отец там остался один. В городе Нетания между Хайфой и Тель-Авивом. В его возрасте... За ним уход нужен. Еду, без вариантов. Улажу все формальности, продам родительскую квартиру в Днепропетровске. В общем, через пару месяцев. На ПМЖ, если ты не понял.
   - А давно отец у тебя в... том далёком краю?
   - Лет уже десять как.
   - Что-то ты раньше не говорил.
   - А ты и не спрашивал. Переехали вдвоём с мамой. А теперь вот отец один остался.
  
   Прошло недели три. Мы снова встретились с Шаевичем. Гена по своей давней традиции раздавал заказы продавщицам на муниципальном рынке, куда я заглянул, чтобы купить кой-какого товару. Товар действительно оказался кой-каким с точки зрения качества, именно по этой причине я хотел было отправиться домой несолоно хлебавши, но мою затею прервало появление Геннадия Владимировича.
   "Ба, да он же уезжает! - вспомнил я. - Надо бы попрощаться, как следует, чтоб икнулось ему в его Нетании не один раз".
  
   И мы зашли в "Бистро". Июнь чудил. Его середина была просто великолепна! Только что зацвела черёмуха, сбивая с ног невероятным ароматом сбывающегося чуда, подул северяк, и выпал первый летний снег. Мы закусывали и пили, пили и закусывали, наблюдая всё великолепие Приполярья в окно, будто два пассажира скорого поезда, следующего по маршруту Воркута - Израиль. А снегопад всё не утихал. И далеко впереди белоснежные бедуины мчались по пустыне Негев на давно непоеных верблюдах, которые буквально умирали от жажды... в отличие от нас с Шаевичем.
  
   Ночь пришла внезапно. Белая ночь, несмотря на вполне высокую - почти 66 градусов - северную широту, оказалась недостаточно белой. Пришлось брать с собой водку - забеливать до лакового отлива состояние наших душ.
  
   Сидели у меня на кухне. Закончилось всё, как и следовало ожидать, пьяными слезами двух упитанных мужчин в возрасте близком к критическому.
   Проснулся я на диване, почти не раздетый. Позу мою назвать можно было исключительно - странной. Представьте себе присевшего на пол человека, которого сморил неожиданно крепкий сон. Он положил голову на диван, распростёр по нему руки и замер в этой далеко не танцевальной позиции.
  
   С кухни доносился героический храп Ильи Муромца ещё до того, как калики перехожие подвигли его на свершения ратные. Я поднялся и пошёл посмотреть. Гена сиднем лежал на угловом диване, поджав под себя ноги, изображая невинного эмбриона, отравленного алкоголем зловещими тёмными силами. По полу кухни была непринуждённо разбросана земля из ни в чём не повинных, но битых судьбою и гостем цветочных горшков. Я разбудил Шаевича словами:
   - Ты не опоздаешь... аграрий? До Москвы-то, на поезде едешь? Ещё ж собраться надо...
   - Соберусь, - ответил Гена меланхолично, - какие мои годы.
   Я тогда даже не насторожился, свято уверовав во внезапную эмиграцию по семейным обстоятельствам.
  
   - Знаешь, я вчера видела в городе Гену. Шаевич, как обычно, меня не узнал. Странно. А когда он уезжает? - спросила меня супруга, когда уже начала прощать мне невинно убиенные на кухне цветы. Или... она не прощала, а просто дала волю женскому любопытству, которое, как известно, сильнее самой страшной злости? Точно мне неизвестно.
   - Сказал, что на неделе... и навсегда. А то, что не узнаёт, так то - диоптрии просто... очки, сама понимаешь. У него же зрение крайне неважное. Чтение электронных схем при свете печурки и пайка микросхем паяльником, разогретом на углях, не такое уж безвредное занятие.
   - Хм... а как же у них сейсмостанция работала? Тоже от углей? - Заинтересованность в голосе моей благоверной явно указывало, что топор войны скорее зарыт, чем наоборот.
   - Нет, в поле работа шла от аккумуляторов. Ни к чему их разряжать понапрасну, если дизеля остались в базовом лагере...
   - Что-то его, видно, задержало... - жена явно меня не слушала, вспоминая наглое появление Гены в поле её зрения, Гены, который уже должен был топтать Святые места с упорством опытного геофизика.
   - Мало ли... может, документы дооформлял.
  
   - Скажи, как ты думаешь, Гена таки уехал в Израиль, или он тебя обманул? - этот вопрос задала жена ещё через пару месяцев.
   - Обмануть он не мог. Вероятно, дело всё в каком-то форс-мажоре.
   - Знаешь, если уж состоялись настолько шикарные проводы, ему никак нельзя оставаться... После того, что он сделал с нашей кухней, Шаевич просто обязан был уехать. В этой стране, в этом городе он для меня перестал существовать!
   - И что он такого сделал? Подумаешь, расколошматил два цветочных горшка...
   - А то, что я не могла всю ночь сомкнуть глаз, и пошла потом на работу, это уже не в счёт?
   - И чем же Гена мешал тебе?
   - Да вы оба - то гремели банками, то храпели, то чокались... Чуть не согрешила с вами. Даже убить могла! Нет уж, Шаевич просто обязан уехать.
   - Да, после подобных проводов никому бы в голову не пришло - уехать в Израиль. Это же Земля Обетованная, не так ли?
   - Ты к чему клонишь?
   - И у нас на кухне земля была.
   - Ну-ну, продолжай...
   - Я и говорю, случайно Гена горшки разбил. Зачем ему наш северный гумус, а?
   Потом мы не разговаривали с женой ещё дней десять. Цветы - это святое, даже если обычная герань.
  
   Прошёл год. Я встретил Шаевича на улице. Он деловито двигался в сторону рынка, пришпоривая себя сумкой "мечта оккупанта", полной маленьких радостей для торгующих дам, девиц и базарных баб, впаривающих товар беспечным горожанам.
   - Оп-па! Привет, Гена! Так ты не уехал?
   - Нет, как видишь.
   - А отец?
   - С ним сестра.
   - Его сестра?
   - Нет, моя. Папина дочка...
   - А ты чего же?
   - Собираюсь вот... Помнишь, мы с тобой бутылку искали?
   - "Три старика"?
   - Её. Так вот, я всё ещё раз в квартире перерыл. Нет нигде. Как сквозь землю провалилась.
   - Может, выпил, да забыл потом?
   - Нет. Однозначно, нет. Я же её специально для торжественных случаев покупал (спасибо тебе, Гена, что встреча со мной в твоём понимании потянула на торжественный случай!), так что - просто без достойного повода я б её в расход не пустил.
   Помолчали. Потом Шаевич спросил:
   - А что - Вера всё ещё на меня сердится?
   - Лучше бы ты уже уехал в Израиль, - махнул я рукой.
  
   Прошло несколько месяцев. И я снова встретил Шаевича на улице.
   - Так ты едешь в Израиль, Гена?
   - Разумеется.
   - А когда?
   - В конце января.
   - А чего так поздно?
   - Да у меня загранпаспорта нет... пока...
   - И ты полтора года мне морочил голову?
   - И не только ...
   - Не только? Не только мне?
   - И себе тоже!
   - Каким образом?
   - Помнишь ту бутылку...
   - "Три старика"?
   - Я её нашёл! В духовке лежала, внутри чугунной жаровни. Там ведь - в квартире - никто не готовил, вот мы с тобой в плите и не искали... Не мог же я ехать на край света, когда такая загадка, согласись?
   - Гена, дорогой, за деньги, на которые мы тебя провожали, можно было не просто уехать в Хайфу, прожить там месяца три, но и благополучно вернуться... чтобы потом найти пропажу.
   - Так ведь евреи... - ответил мне Шаевич очень неоднозначно, после чего я перестал воспринимать мир как нечто логичное. Мир ответил мне тем же. Так и живём с тех пор. Взаимные и красивые. Но больше от всей души не гуляем... пока Гена снова не соберётся в Израиль. Навсегда.
  
   Кстати, а что стало с той бутылкой редкой водки под названием "Три старика", вы не знаете? Гена на её очередную презентацию меня не приглашает, а сам я как человек вежливый об этом его не спрашиваю - боюсь быть неверно понятым.

Похищение бригадира

   По составу пробежала нервная дрожь, сопровождаемая глухим металлическим звуком - словно бы тугое эхо, законсервированное впрок. Сначала дёрнуло резко, потом ещё разок. Тронулись.
   - Дожили, доэкономились: экипаж тренироваться на тренажёре поездом едет, - ворчал ветеран Приполярного неба, командир звена - вертолётчик Пётр Кузьмич Зрячев, занимая место в полупустом плацкартном вагоне поезда республиканского значения.
   Сейчас лето - пора отпусков, потому и пассажиров немного: все они дружно пересели на скорые пассажирские составы дальнего следования, и перемещаются теперь в весёлой тесноте куда-нибудь в сторону нарождающейся зимней Олимпиады. По командировкам же в пределах административных веяний нынче едет не так много народа. Это у речников да вертолётчиков пора "белых ночей" - пиковое время, а для большинства северян - время отдыха и накопления энергии, которая поможет пережить ещё одну студёную зиму.
  
   - Бельё брать будете? - поинтересовалась смазливая, будто работница рекламного агентства "Звёзды напрокат", проводница.
   - Исключительно - нижнее, - ни секунды ни мешкая, будто только и ждал этого вопроса, чтобы позубоскалить, отозвался рыжий бортмеханик Серёга.
   - Почему, только для нижних? - обиделась проводница. - Я для верхних полок тоже даю.
   - А я как раз на верхней. Вот свезло-то! - осклабился рыжий. - Ну что, поедем, красотка, кататься?!
   Серёга приобнял девчонку за талию и сделал вид, будто хочет немедленно овладеть ею настоящим образом. Та вытаращила глаза и взвизгнула:
   - Ты чего, хам?! Отпусти!
   - Ну-ка, цыц, михрюта! Уймись! - остановил бортмеханика командир Кузьмич. А потом продолжил для проводницы: - Вы на него внимания не обращайте, девушка. Он шутит. Молодой, дури много...
   - Вы тут шутите, а в соседнем вагоне покойника везут на родину, - взволнованным голосом не сказала, а еле слышно протянула девица.
   - И что? - не удержавшись в обозначенных командиром рамках, с ехидцей спросил Серёга.
   - Так ведь страшно...
   - Не помню, кто-то из классиков сказал, мол, не надо бояться умерших, бойтесь живых покойников... - задумчиво огорошил внезапно напрягшееся интеллектуальное пространство купе второй пилот Павлов. - У покойников одна родина - царство Аида.
   - А-а-а... тогда ладно, - протянула девушка и поспешила скрыться за дверью.
  
   - Покойник в вагоне, - сказал Кузьмич. - И что тут такого? Посмеяться нельзя. Вот у меня как-то раз покойник вообще пропал, вместе с гробом. Впрочем, не совсем... с гробом.
   - Это что, сбежал, что ли, хех? - ржанул Серёга.
   - Всё бы тебе хихикать. А у меня тогда чуть сердце не оборвалось. Мистика, да и только.
   - А что-то я не в теме, Кузьмич, - удивился Павлов. - Мы же с тобой душа в душу... Больше двадцати лет в одном экипаже.
   - Ну да, ну да, больше двадцати. Но ты свои года с моими не равняй, Володя. Я ведь уже курсантом лётного училища был, когда ты ещё ползал под столом и говорил кошке: "Дяденька, подвиньтесь".
   - Ну вот, начинается... главная песня о странном, - усмехнулся Серёга, изображая иронично-осуждающее выражение лица, но делая это с нескрываемой симпатией к старшим товарищам.
   - Ладно тебе, Кузьмич. Расскажи, что там с покойником приключилось. - Второй пилот был явно заинтригован.
  
   За окном вагона - будто бы нарочно на радость православному населению - какой-то добрый ангел проковырял дырочку в низкой облачности, и теперь в образовавшееся отверстие настойчиво лезло оголтелое летнее солнце - себя показать и послушать, о чём говорит экипаж в состоянии командировочного перемещения.
   Кузьмич вытащил из спортивной сумки домашние припасы: бутерброды, крутые яйца (десять минут в крутом кипятке тому порукой), помидоры, огурцы, зелень.
   - Серёга, сгоняй за кипятком, чаю попьём, - сказал Зрячев, - а то я даже позавтракать не успел. Приедем в Ухту - не до еды будет, так что давайте перекусим добром.
   Бортмеханик побежал к проводнице, а второй тем временем приобщил съестное из своего рюкзака к командирским разносолам.
   Минут через десять, когда завтрак был уже в полном разгаре, Кузьмич понял, что театральная пауза затянулась, и приступил к рассказу:
   - Я в то время только-только командиром Ан-2 ввёлся. Молодой, зелёный, будто проклюнувшийся укроп. Даже ещё не женатый. Ну да, лет тридцать пять - сорок назад. Дело после Нового года случилось. Скорее всего, в феврале, когда метели у нас начинаются. Получил я задание доставить спецгруз в одну деревеньку в нижнем течении Печоры.
   Долго не мог понять, чего так командир звена виновато улыбался, когда выписку из суточного наряда зачитывал. Сообразил, когда к машине "батон" скорой помощи подъехал и из него в мою "аннушку" закрытый гроб перенесли. Документ дали на руки - основание для передачи груза от меня как представителя государства родственникам покойного. В двух экземплярах. Один - этим самым родственникам для отправления всех актов гражданского состояния - главным образом, по делам наследования; второй - мне для отчёта.
   Расспросил санитаров, которые гроб на УАЗике-батоне прикатили, что да как. Оказалось, умерший был из ненцев - бригадир оленеводов. Прихватило его серьёзно - что-то с лёгкими. Вот фельдшер забойного участка, где оленину заготавливают, и направил больного в город - в районной больнице обследование провести и оказать требуемую медицинскую помощь. Обследование провели, сделали операцию, да было уже поздно - болезнь зашла слишком далеко, умер оленевод. А теперь покойный отправлялся в последний путь к родственникам, гоняющим оленьи стада по Большеземельской тундре. И в качестве Харона руководство лётного отряда выбрало самый молодой экипаж.
  
   Вторым у меня был совсем юный парнишка - Володя. Он только летом училище закончил. Опыта, считай, никакого. Но для перевозки "двухсотого" опыт особый не нужен. Чай, не живой пассажир, который во время болтанки по причине неуверенного пилотирования облеваться может. Этот не пожалуется.
   Переглянулись мы с Вовкой, гроб в грузовой кабине закрепили, как инструкция велит, и на исполнительный старт порулили. Погода звенела: солнце, мороз. Любо-дорого! В общем, полёт обещал быть вполне будничным, если в кабину не выглядывать и на груз с опаской не смотреть.
   Больше половины пути уже позади осталось, когда диспетчер с промежуточной площадки сообщил, что впереди поднялась метель, и сильный боковой ветер обозначился как раз по курсу следования. Пришлось снижаться, не долетев до заготпункта какой-то сотни километров. Садились уже почти вслепую; и хорошо, что самолёт на лыжах да по свежему сугробу: тут главное - не закозлить и не подломить стойки.
  
   Открыли дверь, вылезли со вторым пилотом на волю. Стоим, курим на ветру, поджидаем встречающих. Вернее, одного встречающего - начальника площадки, диспетчера и механика, как говорится в одном кондовом флаконе на все руки мастера. И чтец (в эфир служебной информации), и жнец (окрестных кустарников), и... на тракторе мастак.
   Подбегает красномордый мужик в рыжей шапке из росомахи, в полушубке овчинном и волчьих тяжеленных унтах. Пот с него рекой льёт, несмотря на собачий холод.
   - Привет, Василий Степаныч, - говорю. - Вот, познакомься, это мой второй - Володя. Мы покойного оленевода доставить должны в...
   - Здоров, Петруха! Да знаю я всё. Тут уже родственники меня чуть наизнанку не вывернули - "когда привезут бригадира?" да "когда доставят?" Пока связь устойчивая была, я им говорил, что возможна задержка по погодным... А теперь и вовсе полный гухор1 на всех частотах.
   - А прогноз?
   - Хреновый прогноз - дня три у меня в гостях задержитесь. Метель такая - приличный ненец оленя из квартиры не выпустит, хе-хе... Пошли спирт дегустировать, а то я уже извёлся - всё один да один. Без компании-то, какая ж пьянка? Не пьянка, а один перманентный запой.
   - А как с грузом быть?
   - С ним что-то не так?
   - Всё так, Василий Степанович. Но у меня же документы... "Опись, протокол, сдал-принял", сам понимаешь. А вдруг кто-то вздумает хулиганить? Надо бы гроб куда-то на склад... под охрану.
   - Ты с дуба рухнул, Петро? Какая у меня охрана? Я тут один, будто перст. До деревни восемь вёрст. И какой, скажи, дурак по пурге сюда потащится? Чего сомневаешься-то? Вот я сейчас замок на дверь повешу, никто в самолёт не залезет. Забирай документы и пойдём. Покойному на холодке здесь нормально будет, не испортится. Пошли уже.
  
   И мы пошли. В диспетчерской (она же - кабинет начальника площадки) было хорошо натоплено, а стол ломился от разносолов. Видать, и правда, давно нас Степаныч дожидался. Мочёная морошка и брусника, мороженая - едва начавшая подтаивать - клюква, солёные волнушки, отварные сыроежки из осенних заготовок, малосолые хариусы и совсем недавно нарезанные кусочки строганины в ядрёном тузлуке с уксусом, перцем и даже редким для этих мест чесноком, а не черемшой. Из чугунка в русской печи доносился ароматный дух тушёных оленьих рёбер с картошкой.
   И только один коротковолновой приёмник портил домашнюю атмосферу уюта навязчивым треском населённым свистящими и крякающими бесами эфира.
   У Володьки моего слюна отделилась буквально до колена, и он бы немедленно уселся за стол, если бы добродушный хозяин не предложил жестом безусловного гостеприимства раздеться и не указал направление к рукомойнику.
  
   Первая порция спирта, разведённого перетопленным снегом, пролетела незаметно. Ещё бы - под такую закуску! Перед второй я успел задать нашему хозяину пару важных вопросов, как говорится, пока при памяти:
   - Скажи, Василий Степанович, когда ты сменишься... ну-у... чтобы знать, кто потом придёт?
   - Никого не будет, Петруха! Пока напарник в отпуске, я здесь на постоянке живу. А что - старуха-то моя давно от муженька не в восторге. Вот и отлаживаем чувства недолгой разлукой. И мне приятно, и ей спокойней.
   - А как с прогнозом? Связи-то нет...
   - Так завтра с утра придёт синоптик, приборы посмотрит - глядишь, и скажет что-то хорошее. Не волнуйтесь, ребята, появится погода, никто вас тут терпеть не станет, ха-ха! Есть ещё вопросы? Вопросов нет, тогда продолжим наш скромный банкет!
   И мы продолжили. Через час не приученный к крепким напиткам Володька дрых на кровати Степаныча, аки розовый виньеточный ангелок, причмокивая губами с едва намечающимся пушком.
   Ближе к полуночи Степаныч обыграл меня в шахматы уже несколько раз. Каждая партия заканчивалась непременным брудершафтом, так что утро для меня началось не раньше обеда, и к тому же - с настолько тяжёлой головой, что её впору было использовать в качестве ядра при осаде Казани или Измаила.
  
   К моменту моего прихода в относительное сознание Василий Степанович уже поднялся (хотя, возможно, он не ложился совсем), приготовил завтрак и второго пилота. Оба они - и завтрак, и Володька - оказались готовы и украшали собой стол и оленью шкуру, брошенную на пол. Причём - жареные на сковороде пелядки (на Оби эта рыба называется сырок), разрубленные пополам, были нетронуты, а над Володей уже проводились эксперименты под холодную закуску. Об этом свидетельствовала ёмкость для смешения технических жидкостей искусственного и природного происхождения, над которой струился сладкий дух ректификата.
   Василий Степанович показался мне вполне вменяемым и совершенно - в медицинском смысле - трезвым. Вот что значит северная закалка и долгие годы тренировки в условиях условно вечной мерзлоты. "Условно" - потому что нет ничего вечного на нашей планете.
   С трудом размышляя о природных аномалиях и несгибаемых северянах, я помылся талой водой из рукомойника и спросил:
   - А метеоролог уже был?
   - Не только был, он и есть. В сенях заснул, здесь ему, видите ли, слишком жарко натоплено...
   - И что он сказал о погоде? В смысле - какой прогноз?
   - Что сказал? В основном что-то неприличное. Не переживай, как начнёт вёдро налаживаться, приведу вас с Вовиком в порядок. Я ведь никогда не пьянею, потому и работаю на этой площадке уже лет двадцать. А больше никто не может вот так: если сразу не спиваются с тоски, то уезжают в город - туда, где кино, где бабы с голыми ногами всё лето...
   - А ты сам-то не хочешь уехать, Василий Степанович? - спрашиваю.
   - Да на кой мне тот город! Здесь я сам себе хозяин. И охота, и рыбалка, и начальство редко наезжает. Красота! Хватит болтать без дела - садись, Петя, завтракать.
  
   В процессе нашей утренней трапезы, плавно перешедшей в ужин, к нам присоединился протрезвевший метеоролог и ещё какой-то мужик из местных - наполовину ненец, наполовину коми, которого "аборигены" называли Ваньшей.
   Поначалу я пытался пойти к самолёту - проверить сохранность груза, да мужики меня отговорили. Сказали, мол, что закрепили матчасть растяжками - никакой ветер "аннушке" не страшен. А замок надёжный - никто внутрь забраться не сумеет. Да и некому, пурга-то вон как разыгралась - теперь и синоптик, и Ваньша домой не пойдут, чтоб не плутануть в темноте да на свирепом ветру. Спать останутся.
   Так или иначе, вечер намечался уже не настолько скучный, как накануне. И верно - в этот раз играли в карты до упада. Последовательность выпадения в осадок я не запомнил, поскольку оказался первым ушедшим от стола по-английски, не прощаясь.
  
   Следующий день и два других ничем особенным не отличались от уже пережитых на оперативной точке. Тяжёлая голова очень органично врастала в атмосферу утра стрелецкой казни вплоть до кружки крепкого чая и первой чарки универсального лекарства. Да уж, не придумай человечество спирт, половина мужского населения, работающая на отдалённых северных аэродромах, удавилась бы со скуки во время зимней непогоды в те не столь уж и давние времена. Представьте себе: ни радио, ни телевидения, ни видеомагнитофона, ни интернета... а ещё и на улицу носа не показать.
   А через трое суток что-то стало меняться в атмосфере, и наш "придворный" метеоролог заговорил о чистом небе и предстоящем похолодании. В тот вечер мы с Володей были чуть приторможены рукой опытного тренера, Василия Степановича, на финише нашего "великого сидения в снегах". И даже, казалось бы, навсегда утраченная КВ-радиосвязь заголосила еле слышной перекличкой абонентов в эфире. "Печора-радио, кто слышит Печору, подтвердите".
   Василий Степанович заварил крепчайшего чая с травами, сел напротив нас с Володькой и сказал:
   - Всё, ребята, завтра улетите! Бросайте пить, не то козлятами станете...
   После чего начальник площадки встал со стула, сделал пару шагов, упал на кровать, не раздеваясь, и тут же захрапел.
  
   И верно, к ночи пурга улеглась, и утро встретило нас лёгким румянцем над ломкой от застывшей влаги кромкой горизонта. Небольшой мороз дополнял картину зимней идиллии. Так бы жил здесь и жил... Но как пурга - хоть увольняйся!
   Отправились готовить самолёт к вылету. Отчистили лыжи, оценили возможность взлёта, подготовив колею. Вы на Ан-2 не летали, не знаете. Есть такой способ - накатать себе колею на "малом газу", утрамбовав снег, если его не так много.
   Сейчас был не тот случай - сугробы навалило приличные, здесь без "помощи друга" никак не обойтись. Вот Степаныч и пошёл этого самого "друга" готовить - трактор запускать. Тот в ангаре стоял. Что? Как трактором место для взлёта расчищать? Дело обычное: трактор за собой массивное бревно на волокуше тащит, снег трамбуя. Пару-тройку раз туда-обратно проехал, вот уже и лыжи на "аннушке" не проваливаются. Взлетай - не хочу, как говорится.
  
   В общем, Василий Степанович трактор запускает, а мы с Володей навесной замок антифризом кочегарим, чтоб ключ в нём повернулся. Открыли быстро, залезли в салон... И тут я чуть сознание не потерял - нет в самолёте гроба! Грузовой салон, такой - с откидывающимися сиденьями по бортам, абсолютно пуст!
   Володя сначала ничего не понял, а потом уж глаза выкатил и запричитал:
   - Петь, а что это? А куда он... того... пропал? Нечистая сила?!
   - Брось орать! Сейчас разберёмся, - отвечаю. А сам прямиком к ангару, откуда Степаныч уже на тракторе выруливает, ни о чём не подозревая. Песенку поёт себе под нос - что-то из мультфильма о Чебурашке и его друзьях, чтоб им... не хворалось!
   - Стой! - кричу. - Тормози!
   Василий Степанович приглушил движок, встал на холостом ходу, на снег спрыгнул и с вопросом:
   - Что такое, Петюня? Ты такой бледный, краше в гроб кладут...
   - Вот-вот, если покойного не найдём, придётся теперь мне на его место ложиться, - с мрачным видом пошутил я. - Пропала домовина вместе с содержимым...
   - Это что... ты его кому-то отдал, что ли, пока я с метеорологом показания снимал?
   - Когда?
   - Да позавчера же, не помнишь?
   - Ёбст... а у меня и ключа-то от замка нет, у тебя до сегодняшнего утра в кармане лежал. Ты ведь мне его не давал, правильно?
   - Не-е-ет! Точно не давал, я бы запомнил.
   - А кому-то другому?
   - А кому, например?
   - Ваньше тому же...
   - Не да-а-а-вал... Стой! Вот засранец! Неужели он у меня ключ вытащил потихоньку, а потом похозяйничал с грузом, пока мы спали! Убью гада!
   С этим лозунгом Василий Степанович бросился в служебное помещение, откуда уютно несло дымом давно растопленной печи. Я - за ним.
  
   Прихватили Ваньшу под плечики и давай его трясти.
   - Куда гроб спрятал, паразит?! - кричим в один голос. А тот с лица взбледнул и отвечает дрожащими губами:
   - Вы что, перепили, ребята? Откуда здесь гроб возьмётся? Все живые-здоровые. Это шутка такая?
   - Какая там шутка! У человека груз пропал. - Степаныч кивнул в мою сторону и бессильно опустился на стул. - Нет, это не Ваньша. Не способен он на такую подлость... Да и не знал он.
   - Это ты о чём? - в голосе Ивана звенели нарождающиеся слёзы обиды.
   - Тебя хвалю, дорогой, - примирительно продолжил комендант оперативной точки. А потом продолжил размышлять вслух: - Метеоролог не мог... он дальше приборной площадки не выходил. Слушай, Петь, может быть, ты сам как-то замок открыл... без ключа?.. Или Володька твой.
   - Ага, а покойника куда девал? В снег закопал? Я что - полный дурак, по-твоему? И Володька не мог, он спал всё время, только до ветру с крыльца ходил иногда. Так я говорю?
   - Ну-у-у... да, конечно! Это мистика какая-то... или инопланетяне взяли покойника для изучений.
   - Что за чушь! - возмутился я. - За каким моржовым инопланетянам изучать труп?
   - Тебе чушь, а им - живых людей убивать не нужно. Гуманоиды же, значит - гуманные.
   - Ага, спецом прилетели с Альфы Лебедя, чтобы в нашей тундре покойника окоченелого нарыть? Они за нами следили, что ли? Клиника! Дурдом на гастролях!
   - Погоди, - перебил меня Василий Степанович, - у нас же нет никаких других версий.
   - И ты туда же! До седых яиц дожил, а всякую ересь повторяешь.
   - А может, и не ересь вовсе, Петь. Ты подумай сам: никто из нас к самолёту не подходил, ключ от замка только у меня. А я никому его не давал. Значит, вскрыли твою "аннушку" неизвестным науке способом, понимаешь?
   - Я с вами с ума сойду. Давайте посмотрим, может, я форточку на командирском месте изнутри не закрыл, и кто-то влез в самолёт через неё.
   - Ну-у... теоретически возможно, если без верхней одежды... - засомневался в своей стройной межгалактической теории Володя.
   - Да-да, - невесело хохотнул Степаныч, - а потом протащил гроб в эту же форточку... Дверь-то снаружи на замке, не так ли - иного пути нет?
   Сердце внезапно забилось с такой силой, будто кто-то гнался за мной с явным намерением изучить мой скелет изнутри. Неужели то, что думает Володя, правда?!
  
   Уговорил всех присутствующих вернуться к самолёту и тщательно осмотреть место. С полчаса потоптались по целине, пока не нашли наконец занесённый снегом гроб... Пустой! Без крышки! Вскоре обнаружилась и она - чуть в стороне. А покойного нет нигде - в радиусе трёхсот метров. Дальше искать не было смысла - снег глубокий, а время-то поджимает. Как потом объяснять задержку, если погода звенит и видимость "миллион на миллион"?
   Хорошо, пусть так, а делать-то что в этом случае? У меня же сопроводительные документы... Документы. Точно, где мои документы из морга? Открываю планшет, а там... всего один экземпляр. Вот это номер! Разворачиваю сложенный пополам бланк и вижу в крайней степени возбуждения, что на месте подписи родственников стоит какая-то закорючка, похожая на обычный крестик, сделанная карандашом. Там же, где должна быть моя подпись, пусто. Совершенным образом! Хорошо хоть это - значит, меня не усыпляли, не заставляли под воздействием гипноза творить непотребные вещи. Уфф...
  
   Показал документ всем присутствующим. Никто особо не удивился. Думаю, в сложившихся обстоятельствах наш коллектив смогло бы вывести из себя лишь явление усопшего - но не похороненного - ненца лично с требованием немедленно предать его земле. Только Володя вздохнул и протянул так, будто давным-давно всё предвидел:
   - Это они, гуманоиды, подпись оставили... Вежливые.
   А сам второй пилот сделался каким-то не от мира сего, что ли: лицо - белее мелованной финской бумаги, взгляд внутрь себя направлен, губы ниточкой. И невооружённым взглядом видно, ещё одно небольшое потрясение, и клиника Кащенко будет рада обслужить такого пациента.
  
   Между тем, световой день подходил к концу. Нужно было принимать решение о вылете. Только вот - куда? Стоп! Что значит - "куда"? Подпись-то о получении у меня имеется, пусть в виде крестика... но какая уж есть. Стало быть, полётное задание можно считать выполненным.
   - Вылетаем на базу! - кричу уверенно.
   Инопланетяне, черти, пьяный Степанович... Какая теперь разница, кто забрал покойника, если самолёт пуст. А родственники? Ну не могу же я являться к ним с пустыми руками, в самом деле! Для начальства же подпись имеется в "протоколе приёмо-передачи", не моей рукой сделанная, между прочим. Так что всё по чесноку, как говорят у нас в колхозе. Только вот нужно быстро гроб сжечь, чтобы улик не осталось, а то потом затаскают по инстанциям. Василий Степанович - человек с понятием, ему тоже неприятности ни к чему, сам распилил домовину и в печку пристроил. Ваньша при сём уже не присутствовал, в деревню ушёл, пообещав молчать. Особой надежды на него не было, потому мы пугнули парня, что он может пойти как соучастник, если сболтнёт лишнего.
  
   По прибытии домой мы с Володькой сдержанно попрощались, а со следующего дня принялись ждать какой-нибудь подлянки со стороны руководства - мол, вам доверили "самое дорогое", а вы, раздолбаи, доставить не сумели. Хорошо, что снова начались метели. Помехи в КВ-диапазоне сделали радиосвязь с дальним оленеводческим посёлком невозможной, а чуть позже я и Володька отправились в отпуск на полтора месяца. Гори оно всё синим пламенем! Если выяснится что-то, то получать "дыню в задницу" (выражение нашего тогдашнего замполита) всегда лучше отдохнувшим.
  
   Прошло время. Вернувшись после отпуска, я узнал, что мой второй пилот Володька уволился переводом в Ставрополье, где у него был кто-то из родственников. И уволился как-то очень спешно, и отбыл стремительно без особых прощаний-целований. Можно сказать, внезапно. Вернулся он из отпуска раньше положенного, предоставил в лётный отряд отношение с нового места работы и тут же свинтил без каких-то объяснений. Нет, то, что молодой пилот никакого добра не нажил за год после окончания училища, и уезжал налегке - это понятно. Но ведь даже не проставился - вот это подозрительно.
   Я сразу вспомнил нашу зимнюю историю с вынужденным сидением на оперативной точке и разволновался. А вдруг Володька что-то узнал такое, чего бы мне лучше не знать. Поспрашивал у ребят, не оставил ли он мне какой-то записки. И точно - оставил.
   Читаю.
   "Привет, Пётр! Я решил уехать. Навсегда. По переводу в другой аэропорт, так что отрабатывать не нужно. Почему еду? Не могу чувствовать себя спокойно после того случая в феврале, ты помнишь, конечно. На новом месте, думаю, быстрее в себя приду. Решение моё осознанное и обдуманное. Думаю, ты сумеешь достойно выйти из ситуации. Искренне тебе этого желаю. Удачи, твой Володя".
   Вот ведь конспиратор - написал так, что никто, кроме меня, ничего не поймёт, если прочесть вздумает. Молодец.
  
   Когда снег сошёл совсем, я передал с вертолётчиками письмо Василию Степановичу, в котором спрашивал, не находил ли комендант "подснежник". Ну не в эфире же об этом спрашивать, верно?!
   Степаныч через неделю объявился сам - улетал на "Большую землю" - по профсоюзной путёвке нервы поправить (мне бы тоже не помешало). Заскочил ко мне в общагу и сообщил, что никаких находок в районе аэродрома обнаружено не было. Если бы труп сгрызли песцы, то остались хотя бы косточки. А тут - ничего. По крайней мере, в округе, где можно пройти без риска угодить в болото.
   Загадка, которую задал нам "сбежавший покойник" продолжала оставаться тайной за семью печатями.
  
   Ещё месяца три я находился в не самом хорошем расположении духа - всё ждал, что дело с усопшим ненцем срикошетит бумерангом несимметричного ответа прямо мне по кумполу. Правда, все зимние мистические подробности пропажи рассеялись в голове вместе с первыми июньскими лучами незаходящего по случаю солнца. А тут ещё вагон и маленькая тележка работы, плюс - ввод в строй новёхонького, со скрипящим, будто хромовые сапоги, дипломом, второго пилота. Так лето и пролетело в заботах и трудах. А по осени я уже и вовсе почти ничего не вспоминал о февральской мистике. Хотя незадолго до этого мучился ночными кошмарами с собственным участием и раскосым мертвецом в главной роли; мертвецом, который приходил ко мне - то в расшитой зырянским орнаментом малице, то в смокинге, то в чёрном плаще Князя Тьмы. Одет всякий раз оригинально, но всегда с одним и тем же вопросом на устах: "Почему ты меня не довёз, лётчик Петька Зрячев?!"
  
   Пришла осень. Вероятность того, что меня отправят в рейс на ту площадку, куда я должен был покойного доставить, но не доставил по каким-то удивительным (не то фантастическим, не то мистическим) причинам, возрастала с каждым часом: навигация заканчивалась, всё чаще шёл снег. Он вот-вот не растает, выпав на землю, и тогда наша эскадрилья будет брошена на перевозку людей на севере региона, пока не встанет зимник2.
   А что это значит? Верно - я могу вольно или невольно встретить "обманутых родственников" перевозимого мной оленевода. Что говоришь, Серёжа? В последний путь? Можно было бы и так сказать, да путь-то оказался не такой уж и последний, как вы понимаете.
  
   Уж не знаю, почему эти родственники раньше молчали, то ли их инопланетяне закодировали, то ли от долгих возлияний голова стала плохо работать, только всё могло в одночасье измениться. Для меня во всяком случае. Откроется правда, и не переучиться мне больше никогда на вертолёт. Да что там говорить, и на "аннушке" могут не оставить - выгонят с позором из авиапредприятия за нарушение трудовой дисциплины со взломом и похищением... Не мной, слава богу! Но разве кому докажешь, что нет вины командира воздушного судна в утрате груза. В авиации - КВС всегда крайний.
  
   Косил я изо всех сил, избегал полётов по "опасным" местам. Столько шоколада на секретаря командира лётного отряда извёл - ни одна бухгалтерия не сосчитает. Через неё, в общем, ставили меня в наряд так, чтоб не имел возможности огрести по полной.
   Но вечно так продолжаться не могло по законам диалектики. Если уж нарыв созрел, он просто обязан лопнуть, забрызгав окружающих гноем скрытого, тайного. От подобного стресса каждый человек предпочёл бы откреститься самым яростным манером, как это делают новообращённые "христиане" с узкопартийным коммунистическим прошлым. Да что поделать - Планиду на кривой козе не объедешь при всём желании.
   Так или иначе, изучая суточный наряд лётного отряда, обнаружил свою фамилию напротив рейса туда, куда бы ещё век не летать. Понял я - от Судьбы не уйдёшь. Сходил накануне в баню, побрился с утра тщательно, натянул чистую сорочку на чистое же тело, галстук-селёдку на отворот зажимом закрепил. Сверху - пиджачок форменный, тогда ещё с шевронами; плащ, фуражку в руку. В санчасть двинул на предполётное освидетельствование.
  
   А дальше - как в кино. Никогда не верил в чудеса и совпадения. Февральская история сильно поколебала мои материалистические взгляды. Но сам я в этом никак не решался себе признаться, просто старался не думать. Но пришлось.
   В общем, осенью в наших краях зачастую случается непогода, как и зимой. Вот и в этот раз... Не долетев до места назначения, плюхнулись мы на той же самой точке, что и в феврале. И встречал всё тот же улыбчивый Степаныч, только теперь в резиновых сапогах и армейской плащ-накидке, зато со мной не Володька, а новый второй пилот. И десяток пассажиров в довесок. Причём - совершенно живых и умеренно здоровых. Почему - умеренно? Поясню. Вы, парни, наверное, не летали на Ан-2 при предельном боковом ветре в сильную болтанку? Вот я и говорю. А душа в этом случае сама наружу лезет без всякого спроса и ложной стыдливости. Если быть точнее, гигиенических пакетов пассажирам хватило, что называется только-только. Но сознание сего факта не делало их сколь-нибудь счастливее.
  
   Едва колёса моей "аннушки" коснулись земли, дождь полил так рьяно, будто добросовестный пожарный подключил низкую облачность к пожарному же гидранту и врубил его на полную.
   В импровизированное помещение "зала ожидания" добрались уже совершенно мокрыми. И тут - дежа вю мне поперёк харизмы - Степаныч огорошил новостью: пару дней погоды точно не будет. Знаем, проходили. Тень покойного ненца словно бы преследовала меня. Думал, спирта комендант аэродрома предложит, как в прошлый приезд. В самый раз бы - для отдохновения. Не предложил. Оно и понятно - пассажирам ни к чему смотреть на моральное разложение должностных лиц во главе с командиром воздушного судна. Пусть спокойно обсыхают, себя в порядок приводят, обживаются. Может быть, не одну ночь коротать предстоит на "подножном корму" - на том, что Василий Степанович запасти успел в своих закромах за сезон. А там и грибы, и ягоды, и рыбец - в широком, а не донском "узкопартийном" понимании - копчёный да солёный, и оленина вяленая. Не пропадут пассажиры от голода. Это, извините, не у богатеющей за наш счёт авиакомпании газированную воду клянчить да засыпать на ступеньках вокзальных: живой человек за дело взялся - такой, как и мы с вами, не макроэкономическая функция в мудозвонном исполнении.
  
   И всё бы ничего, да дела давешние вспомнились, не по себе сделалось.
   - Слышь, Василий Степанович, о том покойнике февральском ничего нового не узнал? Не проявлялся ли он как, или его родичи?
   - Нет, Петя, всё тихо. Будто и впрямь гуманоиды уволокли нашего с тобой крестника. У самого на душе то и дело кошки скребут, ёпстер таг!
  
   Ближе к вечеру дождь только усилился, и это при штормовом ветре! Надежда вылететь к месту назначения назавтра таяла с каждой минутой.
   - По такому мытью к нам из деревни сегодня никто не придёт. Да и завтра, тоже... - задумчиво сказал комендант. - Хлеб кончился, придётся с сухарями вечерять.
   - А кто должен был прийти, метеоролог? - спросил я.
   - Он, а кому ещё-то. Слышал, наверное, что самолёт садился. Должен был догадаться и хлеба принесть. Он у меня смышлёный. Да только, видно, не захочет сажёнками-то... вплавь то есть.
  
   И точно - до вечера следующего дня метеоролог не появлялся. А когда стемнело и небесные хляби немного прикрыли свои порты, хотя ветер продолжал неистовствовать, кто-то принялся в дверь стучать. Степаныч открыл. Ба! Так это не знакомый мне скромняга-синоптик, а совсем посторонний мужчина восточной наружности. В мокрой малице и кожаных торбасах.
   Стянул с головы олений треух, похожий на упавшую в реку собаку - с него текло, будто брюссельский писающий мальчик Евросоюза витал у ненца над самой макушкой.
   - Здрасьте, аннако! Пассазира есть?
   - Здравствуйте, - ответил гостеприимный комендант на правах хозяина. - Тут полно пассажиров. Кого-то конкретно нужно?
   Но экзотический гость на вопрос никак не отреагировал. Он уже увидел нужного человека. Вернее, тот сам обратил внимание вошедшего на себя и приветливо поднял руку. Ненец поспешил к модно одетому мужчине лет сорока, пряча монголоидные глаза в глубине роскошной улыбки. Следом за оленеводом хвостом струилась пуповина осенних вод, будто бы связывающая вечернего гостя с непогодой за окном.
   - Эй, уважаемый, ты б разделся, обсох да рассказал, кто таков, - строгим голосом начал Василий Степанович. - Тут всё ж таки режимный объект, а не шалман цыганский. Сюда без билета нельзя! А ты ходишь - как у себя в чуме.
   - Пазалста, нацальник, не ругайся! Моя Николашка. Мало-мало промок я, согреюсь, аннако - поедем с товарич-газета на чум к себе. Олешка-омуль кушать, легенда наша писать.
   - Не понял, ты - что ли - пассажира забираешь?
   - Забирай, нацальник, забирай! Товарич-газета быстро-быстро стойбище надо. Погода нет, зев кэджит3. Три дня тута сидит - плоха савсем. Наша тозе здать нада. Никто легенда не говорит, олешка не пасёт. Скучно, фуйня, аннака.
   - А как же ты, уважаемый, городского корреспондента повезёшь по ледяному дождю? Ещё заблудишься, а с нас потом спросят - почему, дескать, не доставили пассажира по назначению. Тут вёрст семьдесят-восемьдесят будет, если по прямой, а то и больше. Не лось начхал!
   - Доздь - не страцна, доздь - хоросо. Нарты на мокрый мох шибко ехай: три часа - быстра!
   - Так ведь темно уже.
   - Олешка сам дорога знает, нацальник. Прибезит, куда правильно.
   - Но ведь у корреспондента билет куплен, он пассажир...
   - Знаю, нацальник! На зима, аннака, самвсем без билета пассазир была. Дохлый в ящик лезала. Бригадир, аннака. Олешка его шибко-шибко по наст домчал. Снег многа, фуйня. Ехал полдня... Толька ящик плохо, выбросил совсем.
  
   Я слушал и не верил своим ушам.
   - Постой, так это ты гроб зимой из самолёта вытащил?
   - Моя тащил. Крепка устал, пока ящик открыл и бригадира в нарты посадил...
   - А ключ?
   - Товарич нацальник дал. Сам не смог, аннака. Больно пьяный была. Другой нацальники савсем драва лезали - блать.
   - Ага, ты, получается, взял ключ, открыл самолёт, вскрыл гроб. Погрузил бригадира на нарты, потом вернул связку коменданту... И-и-и... ты ведь подпись на документе поставил? А как же узнал, где мой планшет лежит?
   - Нацальник дала... сказал - лётчик шибко заругает, если крестик не ставить. А потом спирт налил стакан - до стойбища сильна быстро ехай...
   - И как ты только покойника не потерял, засранец! - воскликнул Степанович, чтобы отвлечь моё внимание. Но я уже не слушал оленевода Николашу который рассказывал, как отбивал тело бригадира от нетрезвых волков, а просто прошипел коменданту изо всех своих накопившихся за семь месяцев змеиных сил:
   - Василий Степанович, что же ты молчал... гусь лапчатый! Я тут полгода на измене торчу - ни сна, ни отдыха... кусок в горло не лезет, а он молчит да ещё и шифруется! А ведь ты знаешь, что Володька из-за этого случая уволился и уехал! А так парень к северному небу прикипел! Какой же ты... тьфу, слов нету! - Ярость просто распирала меня. Собрав всю волю в кулак, нашёл в себе силы, чтобы развернуться на каблуках и направиться к двери - во двор, в непогоду, только бы не видеть до одури противного коменданта... нет, не так - ставшего противным коменданта аэродрома.
   - Петь, Петя, стой, - заканючил Степанович. - Я ведь и вправду ничего не помню. Только лицо раскосое в треухе в памяти осталось. Но я думал, что глюк поймал - как говорится, привет от покойного бригадира, усопшего во цвете лет. Мало ли кошмаров... Сами бы меня засмеяли...
   - А разузнать потом толком никак?! - уже смягчившись, сказал я.
   - Ну, кто бы мог подумать, что оленеводы сами за своим начальником приедут...
   - Не "приедут", а "приедет". Он же один гроб с покойником ворочал. Представляешь, сколько тот весил?
   - Так после двух стаканов спирта любой дурак сможет...
   - Николашка говорил об одном стакане...
   - Ну конечно, ему же не списывать по акту комиссионно, - пробурчал Василий Степанович, и мир на аэродроме сделался из виртуального вполне реальным. Жарко горела печь, парила псиной и другими не менее ароматными афродизиаками малица оленевода Николая, повешенная на бельевой верёвке. Стол по устоявшейся северной традиции ломился от угощений, среди которых оказались три молдавских яблока - дефицитнейший продукт по тем временам. Их прихватил в дорогу "товарич-газета". Мировой закусон!
   Кстати, а шоколад, которым я сорил в приёмной у командира лётного отряда, даром не пропал. Секретарша возомнила себе, что я за ней таким странным образом ухаживаю, вцепилась мёртвой хваткой борца сумо и в ЗАГС затащила. Уже больше тридцати лет вместе, двое детей, трое внуков. Повязал нас февральский покойник на всю жизнь. Да я и не жалею...
  
   1 - "гухор" - сленговый термин радиооператоров авиационной электросвязи, обозначающий полное отсутствие связи с абонентом по причине т.н. непрохождения.
  
   2 - зимником в наших северных краях называют временную зимнюю дорогу, накатанную в снегу специальной тяжёлой техникой, по местам, где летом проехать нельзя; через реки в этом случае намораживается специальная переправа, чтобы лёд мог выдержать большегрузные автомашины с прицепами.
  
   3 - зев кэджит (коми) - очень холодно.

ОГРАБЛЕНИЕ ПО...

  
   В одном северном городке это случилось, назовём его P*, лет за шесть или семь до Миллениума, накануне православного Рождества. События, описываемые ниже, нужно заметить, насколько лубочно-криминальные, настолько же и парадоксально-забавные. Позднее они так обросли легендами и подробностями, как днище Колумбовых каравелл ракушками, что стало трудно отделить чью-то локальную правду от объективной истины. Я же перескажу историю в том виде, в каком слышал от брата непосредственного участника событий. Благо, он уже несколько лет во Франкфурте живёт "по линии жены и её Поволжских родственников". Следовательно, вряд ли кто из вас поедет уличать его во лжи. Стоит ли на билет тратиться, если адрес я вам всё равно не скажу? Потому что не знаю.
  
   Итак, обратимся к тому самому историческому периоду, когда российские правоохранительные органы смогли справиться с трудной задачей, которую за семь десятков лет так и не решила милиция советская, - организовать преступность должным образом. Конечно, степень организации в столице и на северных окраинах бывшей империи не идёт ни в какое сравнение. Но и в отдалённо взятом провинциальном городе P* опера не только лыком шиты. Они тоже на курсы по соблюдению общественного спокойствия в условиях передового неуклонного нарастания угрозы криминального элемента ездили. Так что, нельзя их считать уж полностью-то отсталыми. Правда, постовым поголовно ещё укороченных "калашей" для собственной безопасности не выдавали. Но теоретически все уже ребята повсеместно грамотные, смогут при случае права бандитам зачитать. Если, конечно, те огонь на поражение не откроют прежде.
  
   А, собственно, к чему местным браткам огонь открывать? Городок-то этот, по имени P*, не очень большой. Зачем же на себя внимание обращать, если всё миром уладить можно? Жили в описываемый период времени все в нём, будто на Диком Западе в начале его освоения. И бандюки, и милиция, и прочее православное население. Весь криминал улыбчивыми физиономиями в местных картотеках щурится и в подполье уходить не помышляет. Чего ради - в подполье, когда всё только-только организовали "по уму", сферы влияния поделили, паханов выбрали, кураторов с крупнозвёздными погонами назначили? Живи себе и радуйся, как говорится, "мэйкай свой бизнес" понемногу, да налоги в частные милицейские фонды платить не забывай.
  
   Так, собственно, местные доны Карлеоне и поступали. Было их никак не меньше трёх. Чеченские братья Турбан и Аслан, да ещё некто Комарик, неизвестного науке происхождения. Жили они все, не тужили. Делали своё дело, обрастали капиталом, с властью срастись пытались вегетативным методом по Мичурину и Тимирязеву. С переменным успехом, правда. Не успеешь на властном дереве черенок привить, а тут уже эту власть на повышение отправляют. Изволь всё сызнова начинать. Но ничего, дело привычное. Было бы желание и финансирование соответственное, и тогда всё получится.
  
   В миру Турбан занимался разведением рыбы в водохранилище, Комарик людей кормил просроченными продуктами из Европы и Америки, Аслан же ударился в сферу развлечений. Это именно он организовал первый в городе видеозал, где с утра до вечера крутили "Полицейскую академию" (две первых части), "Без компромиссов" с неистовым Арнольдом Шварцнегеррычем, "Рэмбо" (с некоторой оглядкой на политическую подоплёку второй и третьей части) и классику немецкой видеоиндустрии, которую стыдливо анонсировали "эротическая драма, детям до 18-ти лет просмотр не рекомендован". "Греческая смоковница" - вы правильно подумали. И всё равно, несмотря на предупреждение, эти самые, так называемые, небритые и слегка подкуренные детки проникали в зал с молчаливого согласия Аслана, кующего себе новую гвардию для грядущих рейдерских свершений.
  
   В общем, и целом, все в городе P* жили припеваючи за исключением пенсионеров, безработных, служащих бюджетной сферы и ещё половины населения, которая всё-таки пыталась получать заработную плату регулярно (не реже двух раз в год). Но нельзя же, в конце концов, чтобы всем стало хорошо и приятно. Это будет уже коммунизм какой-то, честное слово. Утопия, да и только. Так первый богоданный президент и сказал, что будем прыгать через финансовую пропасть всей страной разом. Только одни на валютных крылышках, а другие - на том, что останется в бюджете после погашения долгов разного рода Парижским клубам. Ну, да ладно. Не о том сейчас речь.
  
   Среди тех, кто жил неплохо в городе P*, значился один предприниматель по имени, скажем, Алексеевич, а вернее - по отчеству. Был он родом из населённого пункта Б*, не местный. Много лет служил оперативником в Минске ещё во времена красных флагов и вымпелов за передовые успехи во всяческом строительстве. Дослужился Алексеевич до звания майора милиции и быстренько был отправлен на пенсию за свой характер неуживчивый и неправомерное применение оружия при задержании сбежавших из зоны уголовников. А уж как его на север занесло, бог весть. Здесь он, однако, немало лет прожил, и завёл своё дело, как только некто не очень трезвый, но властный, в Москве отмашку дал.
  
   С местечковыми донами и подонками Алексеевич не пересекался никогда. Они к нему за зарплатой и не ходили, опасаясь крутого характера бывшего мента. Чего-чего, а сведений о прошлом предпринимателя у них хватало, уж поверьте мне. Даром, что до Минска трое суток добираться. Но по криминальным каналам информация распространяется побыстрее Интернета, пожалуй. Таким образом, жил Алексеевич со своим магазином "Русь" и мелким продуктовым оптом совершенно параллельно, можно сказать, отдельно от отлаженной системы. Никак он организовываться не хотел, как служители Музы правопорядка ему ни намекали. Что с него взять, с такого крутого Уокера? Пусть в одиночку себе дорогу пробивает к сокровищам Али-Бабы, раз больно умный.
  
   Жизнь в городке текла своим заведённым порядком, пока не случилось вот что. В глубинах милицейского аппарата образовалось и материализовалось в виде оперативной сводки тревожное известие. Едут на гастроль из Вологды по городам северным представители одной группировки дикой, которая не поспела к дележу криминального пирога у себя дома. Но ведь если в Вологде к столу праздничному не пускают, можно в маленьких городках свои правила внедрить. Несколько рейдов удались, и теперь необходимо было усилить успех, прогулявшись в разных направлениях от молочной столицы российского Севера. Одна из таких криминально-гастрольных групп направлялась по железной дороге как раз через город P*. Именно об этом информировала милицейская сводка с требованием усилить и углубить всё, что только возможно, дабы избежать нехороших последствий.
  
   Собрались чиновники матёрые с оперативным и узкопартийным прошлым вместе с донами и огласили в ограниченном криминальными условностями кругу, что залётные бандитствующие людишки из Вологды за данью едут. Решено было всем предпринимателям намекнуть приватно и неофициально о готовящемся бедствии, чтобы те отреагировали сообразно своему мироощущению и житейскому опыту. Сведя, таким образом, предполагаемые потери до минимума, органы правопорядка решили не бежать впереди лошади, а выждать. Там - будь, что будет. Вдруг, да, вологодских и не заинтересует такой городишко, каковым является P*. Тогда и вздохнуть можно будет спокойно.
  
   Слухи быстро организовать удалось. И предприниматели тут же срочные меры предпринимать принялись во избежание нежелательных потерь форс-мажорных. Кто магазины позакрывал, а товар по гаражам спрятал. Кто, кроме всего прочего, из города уехал в отпуск. Кто всё движимое со складов оптом попытался скинуть.
   Проще говоря, не сидят бизнесмены без дела, к встрече гостей нечаянных готовятся. Милицейские агенты же на вокзале бдят денно и нощно, камуфлированные под отъезжающих граждан. Доклады в ЦЕНТР от них каждый час идут. Нет, не пожаловали ещё братки из Вологды. Ждём-с. Аслан с Турбаном и примкнувшим к ним Комариком руку на пульсе держат и пацанам своим указания дают - сидеть тихенько, под обывателей маскироваться, конфликтов избегать, в пререкания не вступать.
  
   Напряжение предела достигло. Даже обычные граждане чувствуют себя не в своей тарелке. Им-то, казалось бы, чего волноваться? Чай, бригады гоп-стоповские на мелочи не позарятся. Так ведь нет. В крови уже этот испуг сидит многовековой, кровь вспузыривает, нервы будоражит.
  
   Один лишь магазин "Русь", как работал, так и работает. Только за прилавком сам Алексеевич стоит. Продавцов в отгулы отпустил. Да под газеткой у него возле кассы что-то тяжёлое, вроде гири килограммовой притаилось, таинственно машинным маслом пахнет. Пойди, узнай, что это там такое, если смелый. Только нет смельчаков на виду. Сидят они в здании городского отдела милиции и мужественно сводки с вокзала принимают.
  
   Наконец-то распрямилась пружина, туго сжатая ожиданием. Примчались залётные братки. Всё честь по чести: бритые мускулистые затылки, кожаные косухи, сумки, которые позвякивают угрожающе. То ли автоматическое оружие в них, то ли просто гантели с монтировками - неизвестно. А от неизвестности этой ещё более боязно. Отважные опера на ходу разработку проводят, незаметно в святцы от МВД заглядывают, не числится ли кто из прибывших в криминальном розыске. Трудно понять это, поскольку бойцы все, как на подбор, на одно наглое бритое лицо без особых примет. Близнецы-братья, как партия со своим усопшим, но вечно живым, вождём. И, в конце-то концов, даже если узнаешь кого, не станешь же им кричать о задержании. Чего доброго, вдруг палить начнут отморозки вологодские. Вона их сколько - целых шестеро. А автоматов, поди, и того больше!
  
   Уселись бандюки в две машины, что на вокзале поймали, и прямо в горотдел милиции приехали. Будто к крёстному отцу в гости. А там (в горотделе) паника готова разразиться. Не дай Бог, сейчас разборки прямо на пороге начнутся. Нет, не начались. Культурно двое приезжих в здание зашли, с дежурным поздоровались и сразу на "стрелку" в ШТАБ по их встрече потащились, перетирать свои претензии на долю в местном бизнесе. Долго ли они там свои "перетёрки" вершили, не знаю. А только вышли оттуда пареньки, весьма оживлённо беседуя. Видать, поделили что-то удачно. Снова по машинам расселись и поехали обговоренный с милицией маршрут окучивать. Но не совсем успешно это у них вышло.
  
   Народ же купеческий давно к такому обороту событий готов. Пустые прилавки и двери на замках гостей встречают. Нашлось, правда, два-три магазина, хозяева которых на "авось" понадеялись и на доблесть "крыши" своей двухскатной (с одной стороны милиция, с другой Турбан с Асланом и Комариком примкнувшим). Вот они и поплатились за наивность постсоветскую.
  
   Однако ж, вовсе не тот барыш приезжим улыбался, на который они рассчитывали. От злости бритоголовые хулиганить начали. Витрины в закрытых магазинах бить, матом ругаться и цинично сплёвывать на пустые прилавки. Но наскучило это им быстро. Раз не в масть ложится, то, стало быть, и закругляться пора.
  
   Одним из последних в списке Вологодском значился магазин "Русь". Располагался он в отдельно стоящем здании, где раньше (во времена царствования пролетариата) овощная лавка была. Милое дело в таком заведении шмон устроить. Случайных свидетелей почти нет.
  
   Завалили братки в рассадник демократической коммерции весёлой оравой и давай своими ручищами товар хватать да посмеиваться. А на то, что продавец на них смотрит тяжёлым взглядом исподлобья, внимания не обращают. Наконец, надоело братве куражиться. Стали свои кондиции докладывать, в свойственной для криминальных кругов манере с "картинками" и, всё больше, "по фене". В переводе это так примерно звучит:
   - Давай, папаша, нашинкуй нам капусты по шустрому, а не то товар твой весь потопчем, а тебя отметелим так, что родные не узнают. Будешь потом остаток жизни на лекарства горбатиться.
   Не зло говорят, а, скорее, по привычке. Видно, остыли ребята уже от сравнительно неудачного рейда, потому пар и не пускают. Думают, что теперь-то смогут за всё отыграться - гляди, сколько товару много разнообразного: значит, и бабла у этого лоха водится не совсем мало.
  
   Только тут перед расслабившимися братками неожиданно появился симпатичный ствол, отливающий вороным крылом. И глас, будто с небес зазвучал:
   - Значит, так, пацаны! Даю вам двадцать секунд на сборы, после чего открываю огонь. У меня обойма полная - так что приключения гарантирую. Я такую гопоту, как вы, ещё в Минске полтора десятка лет отстреливал. За что и выгнали меня из уголовки. Справку о том, что стреляю без промаха, я показывать не стану - поверьте на слово. Пока вы свои стволы достанете, парочку из вас положить успею. Выбирайте! А теперь - сумочки на пол и стройными рядами к светлому будущему!
  
   Конкретные пацаны никогда такого явного беспредела не встречали на своём нелёгком бандитском пути. Струхнули, нужно заметить. А один, самый молодой, даже, кажется, обмочился от негодования и ненависти. Но сумки бригада бросила и скромненько так ретировалась со скоростью оторвавшейся сосульки в солнечный апрельский день. Глянул Алексеевич в баулы бандитские, которые так озадачили правоохранительные органы, и обнаружил в них монтировки автомобильные, арматуру заточенную, одну "кишечную" палочку, отобранную у ротозея-гаишника, и две учебные гранаты Ф-1 без взрывателей. И этим-то арсеналом смогли заезжие ухари весь город на колени поставить!
  
   На следующий день к Алексеевичу опера нагрянули с обыском. Пистолет искали. Но, не обнаружив даже его следов, ушли ни с чем со словами неласковыми, что будут, дескать, теперь они держать "под колпаком" благородного разбойника, чтобы неповадно тому было мирным гражданам угрожать огнестрельным оружием. А куда делись обезоруженные братки, они же - мирные граждане в милицейском понятии, никому достоверно не известно. Вероятнее всего, растворились они в толпе мирных вологодских обывателей, поскольку больше о них никто на Севере не слышал.
  
   С тех пор немало товара утекло с прилавков городских. Преступность организовалась ещё лучше. Теперь попусту всякие отморозки по стране не шастают. Сидят поближе к дому, и на чужой кусок не зарятся. А наиболее удачливые пацаны так даже свои дела пооткрывали. Теперь они негоцианты, не хухры-мухры, а уважаемые люди. Иногда с депутатским мандатами на месте совести.
  
   Турбан до недавнего времени по-прежнему оставался в городе P* одним из главных, только форсу поменьше стало и важности. А недели три тому назад, вылетел он из обоймы - что называется, сгорел на работе, перепутав "гаражную катанку" со "смирновкой". Лежит в больничке, ослепший и жалкий. Какой из него дон, прости господи?! Тут же молодая поросль подтянулась, да и брат Асланчик, по слухам проверенным, будто, в бегах сгинул. Поговаривают, что Комарик тоже где-то затерялся на необъятных просторах страны, задолжав не тем людям не те суммы. Нет и магазина "Русь". Уехал Алексеевич к себе на родину. Там сейчас беспокойство доставляет местным правоохранительным органам. А милиция местная получила возможность с оружием в наряд выходить. Теперь этих ребят голыми руками не возьмёшь - даже от пьяных подростков отбиться сумеют.

КОШАЧЬЯ БОЛЕЗНЬ

  
   Иван поперхнулся маслиной, угодившей не в то горло, и просительно подставил мне спину. Я понял всё правильно и принялся ладонью выбивать пыль из командировочного джемпера. Через минуту всё было кончено - мой коллега расслаблено развалился в стареньком кресле нашего скромного "полулюкса" и дожёвывал бутерброд с бужениной.
  
   Последний завтрак в этой провинциальной гостинице, куда нас занесла командировочная Планида в полном соответствии с должностными инструкциями менеджеров среднего звена, подходил к концу. Через час выдвигаемся в сторону вокзала, а дальше - дорога домой.
  
   Иван сделал большой глоток томатного сока прямо из тетро-пакета и сказал:
   - Ни хрена себе маслинка! Ты не представляешь, как испугался, когда задыхаться начал. Теперь я его хорошо понимаю.
   - Кого?
   - Это целая история. Тут нужно подробно, чтобы все движущие мотивы понятны стали.
   - Ну...
   - Что - ну?
   - Рассказывай, раз начал, всё равно до такси времени много.
   - Хорошо. А ты ручку, зачем взял? Записывать будешь? Хорошо-хорошо, имя только потом изменишь. Да никого я не боюсь, просто неудобно как-то.
  
   В общем, так: ниже описываемое событие имело место быть в унылой скуке российской провинции, деревенского уклада жизни, глубокой, осмелюсь заметить, даже глубочайшей, осенью. Жил я тогда один в доме у тётки. Она уехала на курорт, а меня попросила посторожить частное жилище, которое представляло собой изрядной красоты пятистенок на окраине районного центра.
  
   Обычно-то она, моя тётя, отлучаясь на длительное время, отдавала любимого кота Конфуция, лоснящегося ухоженной шерстью и жирными боками, яркого представителя сибирской породы*, соседям. Затем запирала "хату" на видавший виды ржавый замок с секретом и растворялась в мареве сиреневого тумана, о котором ещё в недавнем прошлом частенько голосил популярный исполнитель задушевных песен.
  
   В этот же раз моя родственница отступила от собой же установленного правила и вызвонила непутёвого племянника, который жил неподалёку. Вот так... кажется, я о себе заговорил в третьем лице... Странно, раньше такого за собой не замечал.
  
   Продолжу, однако.
  
   Отступила тётушка от своей привычки из-за того, что в округе объявились какие-то дерзкие "шпанисты". Вот-вот, я тоже долго был не в состоянии расшифровать данный загадочный термин, пока mon tante** не рассказала мне о деяниях этих странных людей.
  
   Они любили закатываться в оставленные на время хозяевами частные дома и устраивать там оргии с богохульными выкриками, жжением дёгтя, рисованием на стенах мужских достоинств в боевой готовности, принесением в жертву "шпане рогатому" бройлерного цыплёнка с соседской птицефабрики "Стопами Буша" методом удушения пернатого рояльной струной. Потом из этого куриного сына озорные затейники выпускали кровь в тазик и разрисовывали стены и окна с помощью полученного импровизированного красителя каббалистическими заклинаниями в виде комбинации из трёх основных кириллических символов (но не "мир" и не "ухо").
  
   Сатанисты тревожили ветхозаветную патриархальность маленького городка с такой неистовой любовью к своему Господину, что даже милиция остерегалась вступать с ними в открытую борьбу. Разве что постфактум - через своего пресс-секретаря - докладывала православному населению итоги ночных похождений "неуловимых злоумышленников" на местном канале телевидения. В подобной ситуации оставлять дом без присмотра - крайне опрометчиво. Mon tante не могла себе позволить подобную вольность.
  
   Вот так я и оказался на хозяйстве. В то время мне не нужно было отмечаться на службе по причине отсутствия таковой (без работы сидел), поэтому принял тёткино предложение, практически не задумываясь. Прожить три недели на окраине города, где воздух свеж, и "роща серебрится" от утренней дымки - это, знаешь ли, дорогого стоит. Поначалу я радовался внезапно обретённому равновесию души, наслаждался перечитыванием книг, памятных со времён отрочества, подолгу спал, помногу гулял. Короче говоря, получал удовольствие, которого обычно лишены жители промышленных центров и беспутных столиц.
  
   Жилище со мной делил, как я уже упоминал выше, огромный кот по прозвищу Конфуций. Он оправдывал своё имя на все сто. Изредка требовательно мявкал, когда хотел есть или пить, а в остальное время был самым тишайшим и самым незаметным сожителем из числа тех, с кем мне когда-либо приходилось сталкиваться. Минула неделя. Я чувствовал себя превосходно. Но к девятому дню заскучал. Этому состоянию души способствовала несносная осенняя погода. Конец ноября, за окном дождь со снегом. Мрачная темень, фонарей на улицах нет.
  
   Я начал считать часы и минуты до приезда тётушки. Целый день валялся на гостевом продавленном диване, со злорадным наслаждением ощущая, как притаившаяся в его глубинах пружина атакует мой намятый бок. Сил и желания изменить позу не было. Только изредка поднимался - приготовить пищу. И не сколько себе, сколько помрачневшему Конфуцию. Сам я и перетерпел бы иногда голодные муки, но животному разве объяснишь, что у его куратора образовался эмоциональный кризис, вызванный однообразием, завыванием ветра за окном и неяркими пастельными мазками, которыми вряд ли захочет гордиться природа, из скудного набора красок поздней осени.
  
   Тем не менее, уподобившись своему временному хозяину, толстый увалень кот перестал развлекать себя вылизыванием и без того чистых лапок. Он с утра, едва продрав задумчивые жёлтые зенки, садился на старый сундук в коридоре и начинал пялится немигающим взором фарфорового китайского болванчика в немытое с момента отъезда хозяйки стекло. За ним ничего не видно. За ним - это за окном. Кот туполобо таращился в одну точку, не подавая признаков жизни. Ни единый волосок на его ухоженной шкуре не шевелился, ни один мускул не вибрировал. Взгляд был пуст и рассеян. Мне даже казалось, Конфуций не понимал, что с ним происходит, где он находится. Так котяра мог сидеть по многу часов. Вероятно, мысли Конфуция были тогда далеко от этого старинного сундука с коваными углами, от унылого племянника хозяйки, от мирской суеты, наконец. Он лениво переваривал невкусную серую мысль: "Жизнь течёт, мяу-ррр, течёт вода с небау-мыяуу, тошномур-мур-мурзость и мур-зябко..."
  
   Изредка я всё же поворачивался на своём неуютном лежбище и тогда замечал, что мой мохнатый сосед превращается из вальяжного кота в предмет деревенской утвари. То есть стоит колом посреди сундука и даже не думает совершить что-то полезное. Для дома, для семьи, чтоб ему... Мурло кошачье. Хоть бы голос подал для приличия. Под вечер, который, как общеизвестно, опускается в это время года несусветно рано, мне надоело наблюдать за абрисом пешей статуи Конфуция о четырёх лапах на фоне оконной рамы с квартетом "чёрных прямоугольников" имени Малевича на холоде стекла. Я поднялся с дивана, мысленно понукая и взбадривая себя, затем зажёг электричество. Вроде Прометей деревенский в рыжеватом облаке пронёсся над домом, оглашая мои временные домовладения чуть слышным шелестом счетов к оплате: "РАО, РАО, РАО... ЕСсссс..." Даже домовому сделалось дурно от этих далеко не куртуазных звуков, и он забился в подпол, еле слышно шелестя исподним.
  
   Кот же не шелохнулся. Я подошёл к нему поближе и заглянул в прищур жёлтых глаз. Конфуций смотрел внутрь себя. Он меня не видел. Ему было, наверное, хорошо в даоистской отстранённости доморощенного философа, которого приютила кошачья шкура богатой выделки. Я поводил ладонью перед носом кота. Ничего не изменилось. Походил перед ним взад-вперёд. Никаких эмоций. Представляешь картину: окно, в полуметре от него стоит старинный сундук, скорее всего, ещё времён Елизаветы Петровны, а на нём сидит в позе копилки огромный котяра, которому всё мирское чуждо. Мне стало невыразимо грустно и обидно. Я вот здесь помираю со скуки, а этот представитель семейства млекопитающих самоустранился и в ус не дует.
  
   Обида осела на дно желудка, а сам я отправился в ненаучную экскурсию по дому. Нет, никакой цели я не преследовал. Любопытство? Боже, избавь... Ничего конкретного, просто скука. А так - хоть какое-то занятие. И вот в процессе своей экспедиции заглянул я в старинный комод с облезшим лаком на фигурной инкрустации. Его по какой-то причине выставили в кладовую, куда из сеней только попасть и можно. Заглянул, значит, в верхний ящик комода. Батюшки мои, а там противогаз лежит с надписью "ОСОАВИАХИМ" на коробке. Раритетный экземпляр. Попробовал натянуть на лицо. Ничего себе - рабочий! И дышится легко, и слышится... Видится, правда, не совсем, чтобы очень, поскольку стёкла у противогаза потемнели от времени изрядно. Сел я в кладовке на старый табурет, противогаз снял. Задумался.
  
   И тут мне одна затея в голову втемяшилась, как из ружья. Вроде, если не осуществлю я её, так непременно быть беде. Хорошо, приступаю к исполнению своего странного и, наверное, даже идиотского плана. Но согласись, по идиотски все мои давешние действия только сейчас выглядят, а тогда, в этой заброшенной глуши... Впрочем, оставлю тебе право судить меня по всей строгости науки и социально-анималистических явлений, а сам лучше дальше расскажу.
  
   Зашёл я в дом, тихонько так противогаз на себя натянул и стал осуществлять задуманное. Сначала прилёг на пол и тихонечко заполз за сундук, на котором Конфуций медитировал. Оказался я между окном и сундуком, но на полу, а стало быть, кот, который прямо перед собой взгляд застекленил, меня видеть был не должен. Вот и пришла пора действовать. Поднял я тихонько голову в противогазе прямо напротив того места, где мой сожитель который уже час заседать изволил. Смотрю в замутневшие стёкла. Видно плохо, но, кажется, кот начал пятиться. Пятился, пятился, пока не исчез из поля моего зрения. При этом ни единого звука котяра не издал. Всё молчком. Хоть бы мяукнул, скотина, для соблюдения пристойности: вижу, мол, эту жуткую рожу и удивляюсь на хозяйский рассудок - не больше мышиного.
  
   Поднялся я с колен, резину с себя стянул и огляделся. Вместо Конфуция на сундуке вопиющим образом распространяла характерный кошачий запах с аммиачным послевкусием весьма немалая лужа. Мокрые следы, аналогичного химического состава, что и обнаруженный мной водоём, вели прямо под диван. Я наклонился. Из низкой глубины поддиванного пространства на меня смотрели два сверкающих жёлтых блюдца без признаков разумного кошачьего интеллекта. Остекленевший ужас, и больше ничего.
  
   В тот день Конфуций на свет божий так и не вылез. Не вылез и назавтра. А показался только в момент приезда хозяйки. Да, и то шарахнулся от меня, как монах-бенедиктинец от прокажённого еретика. Представляешь себе, трое суток ничего не ел не в меру впечатлившийся кот. Его миска так и стояла нетронутой всё это время, напрасно я на улицу выходил надолго, напрасно на печку спать залезал, чтобы Конфуций от меня подвоха не ждал и не таился.
  
   Тётя потом рассказывала, что на этом чудеса не кончились. Когда я уже покинул её скромную обитель, Конфуций перестал гулять с соседскими кошками. И даже в марте. А чаще всего забирался хозяйке на колени и сидел там, пока его не прогоняли. Мог целый день не шелохнуться. Вот таким образом я установил, что обоссаться со страху может не только человек. Хорошо, про "медвежью болезнь" не стану тебе ничего рассказывать...
  
   А вот ещё послушай. Ты же планируешь написать миниатюру, кажется? Тогда я, пожалуй, слово "обоссаться" заменю на слово "обмочиться", а то перед потомками жутко неудобно становится. Да и ГРИНПИС меня не простит.
  
   * - Сибирская кошка - первая отечественная порода, над которой с основания первого клуба любителей кошек начали работать российские фелинологи, первая российская порода кошек, признанная заграницей. Благодаря уникальным свойствам кошек этой породы и большой работе российских фелинологов, на сегодняшний день данная порода получила огромное, просто удивительное признание во всем мире, если учесть небольшой срок существования в нашей стране клубов фелинологов. Трудно даже перечислить страны, в которых сейчас ведется разведение сибирских кошек: Австралия, Англия, США, Канада, Германия, Италия, Испания, Финляндия... около 300 питомников, расположенных по всему миру.
  
   ** - mon tante (фр.) - моя тётя;

НА СЕНОКОСЕ

  
   Рука моя так и тянулась озаглавить настоящий рассказ "Особенности национального сенокоса на Европейском Севере..." Но строгий голос внутреннего цензора пресёк это желание на корню. Доколе? Доколе можно эксплуатировать столь замечательную преамбулу, придуманную Рогожкиным для своего знаменитого фильма? Наступив на горло собственной песне, назову эту свою историю до обыденности просто - вот так: "На сенокосе".
   Происходили ниже описываемые события в конце лета 1987-го года. В те замечательные времена всякое промышленное предприятие просто обязано было приходить на помощь унылым, вечно пьяным и аморфным колхозникам, чтобы решить Продовольственную программу Державы. Не миновала чаша сия и нашу Колвинскую геофизическую экспедицию, которая базировалась в Печоре. Базировалась на тот момент совсем недавно, с 1984-го года.
  
   Начальник экспедиции (вот чудо - так чудо!) Куприянов Александр Михайлович (в народе просто - Купер), впрочем, как и главный инженер, Андреев Владислав Славович (в народе просто - Владик) в передовых рядах УСТРОИТЕЛЕЙ коммунизма не состояли. Но этот, на первый взгляд, абсурдный факт (тогда всё руководство предприятий ПРОСТО ОБЯЗАНО было состоять В... и следовать Марксову учению), не спас экспедицию от всеобщей сельскохозяйственной повинности, так неожиданно пришедшейся ко двору северному селу.
  
   Вызвали Купера с Владиком в Печорский горком нашей не просто любимой, но и единственно горячо любимой партии, насовали в нос всяких решений от Горбатого главаря Михал Сергеевича и принудили принять участие во всеобщем карнавале, который назвали, не как это полагается в Бразилии, а вполне по-местному - сенокос.
  
   Кстати, почему вдруг я вспомнил тот "позолоченный" период своей трудовой деятельности? Объясняюсь. Произошло замыкание проводков в моей голове, когда недавно стал случайным свидетелем беседы практиканта из речного училища и продавщицы в продуктовой палатке. Парень, как выяснилось из разговора, ходил в летний сезон матросом на самоходной барже. Продавщица - судя по всему, родственница парня - спросила:
   - Пришёл из рейса, Коля? Ну и как, где были?
   Тот ответил односложно:
   - В Приуральске.
   - Небось, всё на танцах пропадал? - голос родственницы был полон ностальгии по утраченной молодости.
   - Да-а-а, нет, не особенно-то, - протянул парень. - Там на улицу опасно выйти. Арматуру об спины разгибают.
  
   Не знаю, почему, но вспомнились мне те давние годы в Приуральске. Тогда и с арматурой в селе обстояло получше - вся прямая была. Да и ассимиляция проходила, хоть и со скрипом, но без большой крови. Хорошо, оставим рассуждения философам, а сами вернёмся в памятную для меня историческую эпоху.
  
   Я в это лето уже вернулся из положенного трудового отпуска и был готов приносить пользу родной экспедиции в меру своих инженерных сил. Вместе со мной "был готов" и второй такой же деятель и работник будущего (ещё недостроенного) вычислительного центра - Сашка Гурин. Итак, вычислительный центр покуда в стадии воздвижения, будто Вавилонская башня. Вавилонская? Именно, если судить по тому, каких национальностей рабочие принимают участие в строительстве: от русских и коми до корейца с аварцем, от хохла и узбека до чеченца с татарином.
   А мы-то с Сашкой уже вовсю геофизический хлеб жуём, хотя технику ещё только осенью поставить должны - в товарном вагоне из НПО "Импульс", что в Северодонецке. Жуём и не подавимся, кстати.
  
   Призвал нас в начале августа Купер к себе в логово и без права обжалования заявил:
   - Вы тут у меня вдвоём только воздух пинаете, без дела ходите. Давайте-ка, отправляйтесь на сенокос бригадирами.
  
   Что толку объяснять начальнику, что мы не просто воздух пинаем, а со знанием дела? То есть, строителям на ошибки указываем, своё будущее рабочее место облагораживаем. Вычислительный центр по науке воздвигнуть, это вам не хухры-мухры. Тут нужно множество самых разнообразных требований соблюсти в соответствии с нормативно-технической литературой. Вот мы с Саней и стараемся.
  
   Например, нам с ним предстояло промышленный кондиционер KS-4, первоначально не предусмотренный проектом, каким-то волшебным образом в надлежащее место приспособить, и план разводки охлаждающей жидкости поменять. Куперу-то как раз всё известно досконально про нашу деятельность. Он бы нас с Сашкой просто так держать не стал, если бы почуял, что мы только в перегонке кубометров воздуха в ограниченном пространстве базы экспедиции смыслим.
  
   Молодец, одним словом, Купер. Заранее костяк ВЦ закладывает. Да не просто так, а чтобы мы сами на собственной шкуре поняли все тонкости вспомогательного обеспечения. Это так он нам про воздух сказал, по привычке. Михалыч всем, кого уважал, так говорил. А кто и не работник, а так себе деятель-рвач, для Купера и не существовал вовсе. Подобные с позволения сказать специалисты в организации долго не задерживались. И никто из них никогда от начальника подобных слов, как мы с Гуриным, и не слышал.
  
   Михалыча любили все в экспедиции. Даже те, кого он гонял, как последних собак. Потому, что в коллективе чувствовали его житейскую справедливость и личную заинтересованность в деле, которую никаким партийным лозунгом не приукрасить, никакими "понтами не распальцевать".
  
   Купер отличался высоким ростом - под два метра - и косой саженью в плечах. Глаза карие и круглые. Медведь-шатун, да и только. Особенно, если присовокупить к этим внешним данным излюбленный коричневый цвет костюма.
  
   Александр Михалыч начинал трудовую деятельность рядовым сейсмиком в Оренбургских степях. Там же и женился на геологине Татьяне Георгиевне. Она в нашей экспедиции так и работала в геологическом отделе. Кстати, в этой сфере человеческой жизнедеятельности, каковой является сейсморазведка, да и, вообще говоря, вся геология, достаточно сильно распространена семейственность. Но, что самое удивительное, при всём при том, не вписываясь ни в какие "совковые" традиции: никому из супругов преимуществ сие обстоятельство не давало. Наоборот, муж-начальник со своей жены спрашивал вдвойне. Не знаю, кто завёл такую традицию, но так и раньше было, задолго до моего появления в геофизике.
  
   И ещё хочу сказать пару слов об этом нашем начальнике экспедиции с североамериканским литературным прозвищем Купер. Уважительно он к тем, кто дело знал, относился. Никогда не давил, свою волю не навязывал, если чувствовал, что спецы всё правильно и без него делают. С таким руководителем хоть куда пойти можно. Да, вот не довелось. Через два года назначили его главным инженером объединения "Печорагеофизика", а чуть позже и я из геофизики ушёл. Встречались мы, правда, один раз на свадьбе Куперовского сына Женьки, но тогда Михалычу и в голову не пришло со мной о работе разговаривать. Я пристроен был неплохо на мясокомбинате, а сейсморазведка тогда в полном пролёте пребывала. Это только сейчас наши временщики министерские стали догадываться, что разведанные запасы углеводородов могут внезапно закончиться, что неплохо бы и новые месторождения поискать. Жалко, конечно, деньги, поднимающие экономику зарубежья, на собственную геологическую разведку тратить, да ещё и на подготовку кадров (подумать только, какое расточительство!), но делать нечего. Иначе горизонт может внезапно окрасится в оранжевое с розовато-тюльпановыми оттенками...
  
   Ну, вот, теперь можно и к делу перейти. А то разозлённый читатель меня уже, чувствую, костерит почём зря.
  
   Итак, назначили нас с Гуриным бригадирами коллективов, которые отправились вверх по Печоре - поднимать сельское хозяйство. Я-то уже второй раз на сенокос попал. Летом 1986-го года мне довелось вкусить этой пыльной высушенной травы до зелёных чертенят в глазах. Тогда я, правда, рядовым сельскохозяйственным работником был, а теперь вот сам командовать поставлен. А Сашка вообще в первый раз ехал, и сразу в бригадиры угодил.
  
   Моя команда в Приуральске обосновалась, а Сашкина в Даниловке, что километрах в десяти вверх по течению реки Печоры. Тоже на левом берегу. Обычные такие северные деревни. Приуральск побольше, Даниловка чуть меньше. Добирались своим транспортом. У экспедиции на балансе судно числилось водомётное под известным в стране логотипом "Зарница". Вот на ней и поднимались вверх по реке.
  
   Мою бригаду поселили в бывшую школу - здание почти без крыши, но с печкой. Кровати с панцирными сетками предоставили. Даже занавесочки тюлевые в окна не преминули повесить. Работайте, дескать, ребятушки, покуда не посинеете, а мы тут всем нашим совхозом поглядим за вами, да и возрадуемся.
  
   Работали мы на острове, что против Приуральска в Печорском русле простирался своей четырёхкилометровой длиной, роскошными лугами и смородиновыми кустарниками на неровной остеопатической спине и песчаными плёсами вдоль берега. Каждое утро нас переправляли туда на моторных лодках и бросали на целый день.
  
   В задачу бригады "колвинцев" входило ходить за косилками на тракторной и лошадиной тяге (где трактору тяжело приходилось по причине отсутствия дорог), ворочать сено, сушить его и затем сбивать в копны и стога на зимнее хранение. А там, в буераках и лощинах, куда и лошадям не пройти, там косили сами, вручную. Впрочем, и на лошадях мы косилки освоили быстро, поскольку были в нашей бригаде замечательные парни из Дагестана. Они ещё в детстве всю сенокосную науку постигали. Одного из них звали Гули, а другого не помню как. Пусть будет Ахметом.
  
   Гули, маленький, щуплый, как инкубаторский цыплёнок. Русским языком владел великолепно, только лёгкий акцент выдавал в нём представителя Кавказа. Гули был на пару геофизических сезонов меня старше, но за свои тридцать лет столько успел повидать, что просто удивительно. По призыву служил срочную где-то в Сибири. После армии остался там и работал разнорабочим, лесничим, строителем. Позднее вернулся к себе в Махачкалу и устроился на плавбазу матросом. Три года бороздил просторы Каспия, но потом у Гули проснулась давняя любовь к Северу. Он бросил всё и приехал в Печору. В этот раз до Сибири дело не дошло, поскольку тяжело оттуда на малую родину добираться. С Европейского Севера - намного проще в Махачкалу доехать. Каждый год он в отпуск к многочисленной родне мотался, одаривая рогами северных оленей добропорядочные семейства Дагестана. Причём в прямом значении этого неоднозначного выражения, а вовсе не в том, о котором подумали самые догадливые из читателей.
  
   Гули в полевой партии работал геофизическим рабочим. Их ещё на сленге "косомотами" называли (от геофизического кабеля, "косы"), наверное, и сейчас - называют. Перед произведением взрывов в скважинах такие рабочие разматывали 48-ми, 96-ти или 192-ух канальные информационно-сигнальные кабели с датчиками упругих колебаний на конце. Датчики втыкались через несколько десятков метров друг от друга. Думаю, вы можете легко себе представить длину и вес подобного кабеля. Чтобы не быть голословным, скажу только - один его метр весит от 2-ух до 4-ёх килограммов (в зависимости от того, какая применялась защита от помех и возможных повреждений). Можете себе представить физические нагрузки, которые выпадали на долю "косомотов"! Оттого-то по большей части это был выносливый, жилистый народ.
  
   После "отстрела", когда сейсмостанция уже зафиксировала отражённые упругие волны (запись производится всего две секунды), кабель сматывается, а балок с "Прогрессом"1 переезжает на следующий участок, где бурильщики заранее насверлили скважин, а взрывники опустили в них ВВ (взрывчатое вещество). Геофизические рабочие снова разматывают кабель, и всё повторяется заново. И таких разматываний-сматываний в сутки может быть до ста. Представляете, какое должно быть здоровье у "косомотов"?
  
   Гули, несмотря на свои невеликие габариты, сумел быстро приспособиться к такой лошадиной работе. Его тело состояло из свитых в узлы сухожилий и мышц, чуть прикрытых смуглой кожей. По фигуре дагестанского геофизика вполне можно было изучать анатомическое строение мышечной массы человека, на просвет.
  
   С Гули мы потом не раз сталкивались по работе. А однажды я даже оказался у него в гостях. Проживал мой маленький дагестанец в землянке в районе Печорского "Шанхая" (долговременный посёлок из временного жилья). Землянка у него была довольно здорово обустроена. Почти однокомнатная квартира с электричеством и русской печкой. Гули мечтал прожить там шесть лет, чтобы иметь полное право получить прописку по этому адресу, потому и не хотел съезжать из-под земли в нормальное общежитие с удобствами. А если станешь обладателем законной прописки, то впереди ждёт счастье - поскольку при сносе ветхого жилья, Гули бы уже смело мог требовать от местных властей ордер на новую благоустроенную квартиру.
  
   Не получилось. Землянку сравняли с землёй за два месяца до заветного шестилетнего срока. Сейчас Гули живёт в общежитии, а работает на складе ВВ в одной из двух полевых партий, которые остались от Колвинской экспедиции. Он не женат. По-прежнему любит читать и остаётся всегда жизнерадостным и весёлым оптимистом.
  
   Опять меня занесло не туда. Вернёмся к сенокосу.
  
   Второй дагестанец, Ахмет, был в отличие от Гули, здоровенным и молодым. Он только недавно из армии пришёл. Ещё в нашей бригаде трудились белорус Володя, который, вероятно, по запавшей на генетическом уровне привычке стогование называл "окучиванием". Самой колоритной фигурой в этом коллективе, несомненно, можно считать Лёшку Мухина. В то время он ещё, кажется, не стал начальником сейсмоотряда, но всё к тому шло.
  
   Лёшка держался несколько особняком от остальных. Он постоянно уходил в себя и редко оттуда возвращался. Наверное, поэтому и стал позднее ведущим программистом в СП "Байтек-Силур". А всего в нашей бригаде было от восьми до десяти человек, с учётом ротаций, устраиваемых отделом кадров родной экспедиции. Столько же и в Даниловку уехало с Гуриным.
  
   Погода стояла замечательная, на небе за всё время сенокосных работ не было ни облачка. Запахи прелого сена тревожили какие-то тайные глубины души. Воздух звенел и чистотой и первозданностью. Но особенно сильными были утренние впечатления, когда на противоположном берегу реки открывался бледно-розовый Саблинский хребет Приполярного Урала. До него по прямой - не менее тридцати километров болотистой местности, но казалось, что стоит только перебраться на лодке в прибрежные кусты правого берега Печоры, потом пройти немного, и ты окажешься в горах. Именно тогда я и решил для себя, что непременно побываю на Приполярном Урале ещё раз, хотя только недавно оттуда вернулся.
  
   Мы уже неделю работали, когда наше терпение стало лопаться. Дело вот в чём: к семи утра наша бригада в полном составе уже "пашет" и скирдует сено на острове, аки шмель-трудяга, а местные колхозники прибывают туда только часам к десяти, не особенно поспешая.
  
   И рабочий день у аборигенов начинался незамысловато, без фанатизма. Колхозники сразу разводили костёр и садились пить чай. Пили до полудня. После чего стремительно залезали в лодки и отправлялись домой обедать. Мы же перекусывали наскоро прямо на острове и снова впрягались в работу. Нормальное питание у нас было только с утра и поздно вечером в местной чайной, славившейся своими котлетами и блинчиками с жирным деревенским творогом.
  
   Подобный подход к делу местного населения, когда помощники превращались в основных исполнителей заготовительных работ, не мог не раздражать. Особенно, если учесть, что нам периодически требовался трактор с косилкой. А тракторист или чифирём себя тешит, или брагу хлещет (спиртного-то в пору сенокоса в деревни тогда не завозили). Какой от него прок в еле живом состоянии?!
  
   В таких ситуациях мои дагестанцы запрягали лошадей, прицепляли косилку и гоняли по травостою, как дети кочевых народов в период господства на Руси Золотой Орды. Но это хорошо, если в качестве исключения. Но когда на тебе ездят, свесив ножки, почитая это за правило, тут уж - извините, если наеду невзначай...
  
   Вечером после работы я пошёл домой к колхозному бригадиру, чтобы расставить все точки над "Ё". Бригадиром была смазливая женщина средних лет, властная и с нордическим нравом валькирии, а другой тип характера, по всей видимости, не мог обеспечить маломальской дисциплины в коллективе опухших от браги колхозников.
  
   Впрочем, как выяснилось, и сама бригадирша не чуралась местных питейных традиций...
  
   Когда я распахнул калитку и ступил на дорожку, ведущую к её дому, сразу почуял смердящий запах барды (это так отходы спиртового производства называются), которой был удобрен огород. В доме же шла бестолковая деревенская пьянка без тостов, без разговоров, с единственной целью - быстрее упиться и упасть под стол. Когда я заявил свои претензии на право совместного труда с одухотворёнными и трезвыми колхозниками, то чуть не получил заряд дроби от одурманенного самогоном и брагой мужика, оказавшегося мужем бригадирши. Вот так я в очередной раз понял, как непросто поднималась целина в далёкие уже тридцатые и полные надежд на лучший исход пятидесятые.
  
   Помощи ждать было не от кого. Пришлось взять всё в собственные руки. На следующий день мы всей бригадой и не думали приступать к работе с утра, а сидели на острове в ожидании наших подшефных. Нервно курили в предчувствии предстоящей борьбы. Когда лодки с колхозниками тюкнулись носами в песчаный плёс, те сразу принялись стыдить нас в полной несознательности. Почему, дескать, мы ещё не в поле. Делалось это в издевательской матерной форме. Тем временем их костровой уже чайник принялся над огнём прилаживать.
  
   Традиции наши подшефные менять не хотели, ни при каких обстоятельствах. Даже догадавшись о недобрых намерениях "городских пижонов". Двое дюжих молодцев, как обычно в это время суток, из лодки молочную флягу с брагой на берег выкатывали. А остальные места поудобней возле костра занимали. Инерция - великая вещь. Перефразируя известную в народе приговорку, война войной, а приём браги и чефиря по расписанию...
  
   Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что...
  
   ...ничего не предвещало урагана. Но, тем не менее, он пронёсся над задурманенными ещё после вчерашнего головами ленивых колхозников, вступив в противоречие с прогнозом погоды, обещавшим безоблачное небо. Первым к местному контингенту подрулил Ахмет. Он нежно затушил костёр брагой из 38-литровой ёмкости, опрокинув её, прибегнув к помощи весёлых бесенят в тёмных, будто вороново крыло, глазах. Потом сказал замечательную фразу:
   - Сыдым нэ будэм! Работат нада! План давай!
   Колхозники ошалели от такой наглости и принялись наливать кровью свои бледно-жёлтые испитые лица.
  
   Но тут к Ахметке примкнула вся наша бригада. Володя нервно теребил косу-литовку, приноравливаясь, как ему лучше окучивать бездельников. Лёшка Мухин, не выходя из своего задумчивого самосозерцания, поигрывал топориком. Остальные члены бригады демонстративно опирались на черенки от остро заточенных лопат. Таких мощных аргументов в наших руках подшефные увидеть, уж, совсем не ожидали, но попытались возражать. А один из них, по видимому старший, даже начал угрожать, намекая, что вечером нам будет противостоять значительно больше народу на "большой земле", дайте только переправиться на левый берег Печоры.
  
   Тогда Ахмет приподнял бригадира за ворот давно нестиранной рубахи и сказал просто:
   - Зарэжу! А дом твой са-а-жгу. Всю деревню сажгу! Работать нада! Нэхрэн лодыр гонат!
   В тот день наши колхозники даже на обед не поехали, опасаясь подходить к берегу, вдоль которого скакал дагестанский джигит на огненно рыжей кобыле без седла и узды - как скифский воин. Только вместо акинака Ахмет в руке плётку сжимал и помахивал ей задорно и весело. С того момента власть переменилась. Колхознички работали в полную силу, а мы оказывали только шефскую помощь, как это и полагалось по классической большевистской науке.
  
   Прошла ещё неделя. К нам в школу заглянул как-то председатель с центральной усадьбы. Всё никак не мог нарадоваться, что мы местный народ заставили пить на время бросить. А ещё он сказал, что в Даниловке дела похуже идут. Там в один день даже на работу никто не вышел. Зная Сашку Гурина, я подумал, что, видно, попал он в какой-то нехороший переплёт, если в его бригаде не задалось что-то.
  
   И точно. Так и оказалось. Буквально на следующий вечер возле школы, где мы жили, затарахтел раздолбанный ЗИЛок. Оттуда Гурин выскочил и в гости в наши апартаменты пожаловал. Вот что он рассказал.
  
   В первый воскресный день его бригада работала только до обеда, потом в баню пошла, потом танцы в клубе посетила. На этих-то танцах и объявилась беда, какой, как говорится, не ждали. Сначала в виде разливанного моря томатной браги, именуемой шмурдяковкой, а потом уже и в лице вульгарно размалёванных местных девиц, начисто лишённых романтизма и стыда. Свои-то, местные особи противоположного пола, их никак не могли устроить по причине утраты мужских сил на почве нескончаемых запоев, идти на панель дамам не представлялось возможным, так как других клиентов, кроме бригады косарей из Печоры попросту не было, а на Тверскую в Москве кто же их пустит. Поэтому служанки порока, не мудрствуя лукаво, сами припёрлись в гости к представителям Колвинской экспедиции.
  
   Случилось всё в Сашкино отсутствие. Он как раз в Кедровый Шор (там центральная усадьба располагалась) ездил, чтобы с документами разобраться - в сенокосную страду перерывов не полагалось никому, даже председателю, даже в воскресенье. Вернувшись вечером, Гурин обнаружил, что за русской печкой в старом детском саду (там жила его бригада) уже "заряжено" три фляги со шмурдяковкой. Посередине комнаты стоит наполовину осушенная ёмкость (её, вероятно, у местных в долг взяли), а на панцирных сетках творится действо, которое только в немецких порно-фильмах и увидишь.
  
   А именно... (далее вымарано цензурой).
  
   Девицы, почти невменяемы от перманентного пьянства, и лишённые даже фиговых листков на несказанно востребованных местах полезли к Сашке с гнусными предложениями. Тот еле отбился. Мужиков начал в чувство приводить, а те - ни в какую. "Даёшь праздник души!" - орут. Полдня с ними Гурин бился, после чего плюнул и ко мне приехал совет держать. Я спросил Саню, а хоть какие-то средства предохранения в его бригаде были или нет. На что он отозвался довольно забавно:
   - Кроме косы-литовки и двух серпов, никаких...
  
   Я поинтересовался, воспользовался ли Гурин этими радикальными инструментами из инструментария святой инквизиции, корчующей скверну из человеческих душ. Гурин грустно ответил:
   - Не хватало ещё на зону попасть за ЧЛЕНОвредительство.
   Стали мы с Саней думать, что делать дальше.
  
   Ставить в известность Купера не хотелось бы. Тогда он попросту всех уволит и фамилию не спросит. Решили ехать в Даниловку, а там действовать по обстоятельствам. В машине Сашка протянул мне трёхлитровую банку с розовой жидкостью.
   - Вот, конфисковал остатки местной браги. Не хочешь попробовать? - спросил он.
   Я пригубил. Этого глотка хватило на неделю. Во рту оставался противный привкус распаренных галош пополам с гнилыми помидорами. Содержимое банки вылили на землю и тронулись в путь.
  
   Вблизи Даниловского бывшего детского сада, а ныне публичного заведения самого низкого пошиба, аромат давленных в галошах помидоров внезапно возник из темноты в виде розового облака над красным фонарём, заимствованным с Рипербана2, усилив мои впечатления от вкуса во рту.
  
   Зашли мы с Гуриным внутрь, зажав носы, и увидели заснувший от усталости и реализации самых смелых желаний сексодром во всей красе. Женские ягодицы были перемешаны с кирзовыми сапогами, мужским и женским бельём не первой свежести, яичной скорлупой, хлебными корками, благоухающими бражными лужицами и позавчерашними портянками.
  
   В живых не оказалось никого. Изредка тишину нарушали сонные вздохи и всхлипы, да шуршание пьяных тараканов на липком полу. Мы с Саней первым делом вынесли на улицу фляги с "несозревшей" брагой. Слили её в канаву. Потом приступили к эвакуации девиц. Бесчувственные тела складывали на крыльце, где они начинали помаленьку оживать в прохладе ночи. Женскую одежду выкидывали следом. Вскоре спальное помещение оставалось заполненным только мужской помятой плотью. Бригада так и не проснулась.
  
   Девицы на улице вопили о том, что им обещано ещё по нескольку литров томатного "напитка богов", и они не уйдут просто так, поскольку уже рассчитались вперёд собственной плотью. Однако вид разъярённого Гурина заставил служительниц первородного греха поменять планы. Они двинулись в деревню, освещая ночную ветхозаветную темень своими белоснежными задницами блудниц новой волны. Одеться дамам почему-то не приходило в голову. Красный фонарь беспутной Гамбургской улицы потух сам собой.
  
   Вы спросите меня, чем закончилось дело? Закончилось оно прозаически. Назавтра Сашка предложил своей бригаде выйти на работу. Он оставил за отказниками право не делать этого, но вместе с тем информировал своих подчинённых, что в случае несогласия с проведением заготовки сена обо всех художествах будет немедленно сообщено Куперу по телефону. Этого оказалось достаточным, для того чтобы сенокос продолжился в штатном режиме.
  
   А вот осенью Печорский кожно-венерологический диспансер пополнился несколькими новыми клиентами, которые по причудливому стечению обстоятельств осуществляли Продовольственную программу в одном и том же месте. Но бывалых врачей это обстоятельство нимало не удивило. Об их смущении даже и говорить не приходится, ибо цинизму венерологов на современном этапе развития человечества остаётся только позавидовать...
  
   1 - "Прогресс", "Прогресс-2" - геофизические станции, производящие записи упругих колебаний (отражённых волн) почвы, преобразованных в цифровой вид по десяткам (от 48-ми до 192-ух) каналов.
  
   2 - Рипербан (нем. Reeperbahn) - знаменитая улица в Гамбурге, в районе Санкт-Паули. Центр ночной жизни Гамбурга, квартал красных фонарей. Немцы также называют её die sЭndige Meile (Греховная миля).

Камень преткновения

   Последние годы набившего оскомину застоя запомнились мне тем, что работа сделалась в радость. Несколько лет после окончания авиационно-технического училища приходилось совсем по-ленински "учиться, учиться и учиться", чтобы освоить обслуживаемую технику, что называется, до последней заклёпочки. Опыт сам по себе не приходит, его подгонять требуется. И не просто подгонять, но и сопровождать самыми разными телодвижениями коры головного мозга, как сказал бы мой всегдашний напарник по командировкам Саня Жёлтый. Жёлтый - это фамилия, а не прозвище. Просто вот так повезло парню с предками.
  
   Впрочем, отвлёкся. Вернусь к рассуждениям о пути техника А и РЭО* в естественной среде обитания, населённой летательными аппаратами тяжелее воздуха.
  
   ...и вот ты уже достиг вожделенной цели - имеешь допуски на все виды работ по обслуживанию авиационного и радиоэлектронного оборудования вертолёта Ми-6, на минуточку - самого тяжёлого геликоптера на тот момент времени. Получить шестой разряд с правом самостоятельного (без внешнего контроля) обслуживания борта на оперативной точке - скажу я вам, не такое обыденное событие в череде прочих - проходных и не совсем. Это уже кое-что в кое-чём, со слов всё того же Жёлтого.
  
   Так вот, в конце 80-ых годов ставшего почти дремучей историей XX-го века я достиг потолка своего профессионального развития. Но, как говорит кто-то из мудрецов, многие знания - многие печали. Я бы перефразировал: многие знания - груз неподъёмный, груз Сизифов: теперь на меня возлагалась ответственность и за обучение молодых специалистов, недавно вылупленных системой авиационного образования, и за приёмку бортов на авиаремонтном заводе в Новосибирске, куда периодически отправлялась какая-то из наших одиннадцати приписанных к базовому аэропорту "шестёрок".
  
   Если к первому можно бы ещё и притерпеться: готовить себе смену - дело нужное и полезное, потом эта молодёжь сама тебе на помощь придёт, то второе мне решительно не нравилось. И впрямь, что хорошего в командировках на авиаремонтный завод, куда приходится лететь рейсовым бортом, потом неделю безвылазно куковать в каком-нибудь секретном цеху или на полигоне, чтобы затем трое суток пилить домой своим ходом в холодной грузовой кабине вертолёта; и за всё это получать тариф и невеликие командировочные? Куда как лучше в то же самое время сидеть с экипажем на оперативной точке. А там - и полевые, и сверхурочные, и за налёт - доплата.
  
   Когда один живёшь, тогда ещё терпимо, можно смириться с такого рода экономически бездарной нагрузкой к своим знаниям и опыту. Но если у тебя дети - один другого меньше, и жена в декретном отпуске, тут уж каждая копейка на счету, не говоря о чём-то более существенном... Советский человек, разумеется, воспитан был сознательным строителем светлого будущего, но и для него не чужды мирские желания в настоящем, а соблазнов, хотя и не так много, как нынче, но они тоже присутствовали.
  
   Так что Новосибирскую командировку я почитал как две недели, выброшенные из жизни. Кто-то мне возразит - мол, как же приехать в столицу азиатской части державы и не сходить в театр или музей, не прогуляться по набережной Оби, в конце концов? Отвечу. Повышение культурного уровня - дело хорошее, но если есть свободное время. А если нет? В процессе приёмки борта из ремонта особо-то не разгуляешься - весь день до позднего вечера на заводе торчишь привязанный, будто коза к изгороди. Говорил об этом уже... но напомнить не грех, чтоб не очень приставали со своими монастырскими уставами, заглядывая в мою авиационную келью всякого рода "знатоки авиации".
  
   Ну вот, о чём это я тут болтал? Да, присказкой вас к истории готовил. Видно, и не несёт она ничего судьбоносного в своей основе, только атмосферу поможет передать и раскрасить в соответствующие цвета, чтоб не так скучно читать было.
  
   Рассказывая о себе и своей работе, не забуду также упомянуть, какие в то время были в ходу шуточки-приколы - по нынешнему говоря фишки - в околоавиационных кругах. Это уже не второстепенная, а главная деталь истории; пшепрошем, как говорится.
  
   Все технические работники АТБ (авиационно-технической базы) увлекались тогда одной заразной затеей, вскоре превратившейся в поголовную манию - подсовывать коллегам какую-нибудь железяку в сумку, портфель или дипломат - так в конце 80-ых назывался чемодан для деловых бумаг типа "кейс". Не обошла эта социальная инфекция и наш участок вертолётов Ми-6. Чуть расслабился, и вот уже принёс домой, как говорится, собственными руками: коробку с заклёпками, кирпич или какой-нибудь списанный агрегат с матчасти. Хорошо, если не слишком объёмный и/или тяжёлый. Но среди "эстетов" описанного здесь развлечения считалось высшим шиком так отвлечь предполагаемую жертву, чтоб она, жертва, то есть, не просто не обратила внимания сразу, что её портфель внезапно стал неподъёмным, но и вынесла "нелегальный" груз за проходную, ещё лучше - домой, осознав факт "развода" слишком поздно.
  
   Бывали случаи, когда не в меру рьяные работники военизированной охраны обнаруживали подброшенный предмет непосредственно на проходной. И хорошо, если этим предметом было что-то не имеющее ничего общего с авиацией. Но иногда ни в чём не повинные люди попадались на "выносе" с работы какой-нибудь детали, являющейся принадлежностью эксплуатируемой техники. Правда, детали давным-давно списанной, никому не нужной, выброшенной в контейнер для мусора. И тогда - объяснительные, разборки и прочий административный дурдом на ровном месте: зачем, дескать, имярек пытался пронести домой такой важный - никому не нужный предмет, если ему самое место на свалке.
  
   И на оперативные точки, бывало, привезёшь какой-нибудь немаркированный молоток или булыжник, засунешь коллеге в личные вещи, а потом костеришь его же со всей эпической силой просоленного боцманского загиба - дескать, голова седая, а в заднице детство до сих пор играет, будто других занятий для этого фундаментального места природой не предусмотрено.
  
   Сначала, впрочем, я только созерцал - наблюдал за процессом подбрасывания "кукушкиных яиц" одним техником другому, а однажды и сам втянулся. Но обо всём в порядке следования событий, чтобы не исказить факты в спешке пересказа воспоминаний. За давностью лет всякий правый может сделаться виноватым, а непричастный заслужить награду... хотя бы и виртуальную.
  
   Стоял не то август, не то сентябрь... не помню уже точно, какого года. Одно знаю совершенно определённо - Михаил Сергеевич со товарищи виноградники уже повырубил, но до Берлинской стены ещё не добрался, а "вечно плачущий коммунист" Николай Иванович Рыжков как раз передумал отменять северные надбавки, поблудив двое суток на ГТТ по заснеженным дорогам Приполярья, попав в пургу. И это в конце мая.
  
   К тому времени в Новосибирске подходил к концу плановый ремонт одного из наших тяжеловесов - Ми-6. Всё штатно: с завода пришла телеграмма, о дате приёмки борта эксплуатантом, и руководство приняло решение отправить в командировку нас с Саней Жёлтым. Сашка - специалист по механике, а я по авиационному оборудованию.
  
   Будущее предопределено. Летим в Новосибирск, проверяем состояние матчасти, прошедшей ремонт, вызываем экипаж, если всё в норме. Потом обязательный облёт на заводском аэродроме и - адью-гудбай, гостеприимные сибиряки, мы уходим на базу! В общем, дело привычное и где-то даже обыденное. Правда, совсем не прибыльное в материальном смысле, а наоборот - затратное: суточных не так много, а банкета по случаю приёмки матчасти на площадке подрядчика ещё никто не отменял. Но отказаться от командировки нельзя, сами понимаете: престиж профессионала, авиационная клятва на ЦИАТИМе-201и незыблемость очереди на жильё тому порукой.
  
   Крайнюю смену перед вылетом в Новосибирск мы с Жёлтым больше бегали, чем занимались матчастью. "Без бумажки ты какашка" - старинная заповедь института советских толкачей-снабженцев и прочего командированного люда тому способствовала в полной мере. То в техотделе разрешение на те или иные операции во время приёмки оформить, то допуск в цеха с особой степенью секретности в первом отделе получить, то ещё какие-то доверенности по финансовой линии - чтоб заправили перед обратным вылетом нашу "шестёрочку" по "Маруськин поясок", а не на донышко брызнули - мол, только чтоб не в городе упали, если что. Вот это занятия для настоящих... менеджеров, чтоб им икалось глубже, чем отрыгивалось. А нам с Жёлтым такая беготня поперёк горла.
  
   К вечеру, однако, разрулив все дела, забежали на участок - с ребятами "подосвиданькаться". Санька своим наставления даёт, отвлёкся. А ему в портфель, с которым он всегда в командировку ездит тем временем положили что-то небольшое, но очень весомое. Завёрнутое в газету. Ага, привычка взяла своё. Мне тоже пытались "заслать казачка", но я заметил вовремя и пресёк одним взглядом - дескать, вижу-вижу, напрасны ваши усилия, господа - не пошли бы вы просёлком.
  
   Утром перед вылетом Саня со смехом вытащил из портфеля что-то до боли знакомое, завёрнутое в газету.
   - Смотри-ка, Роберт, вчера мне подсунули стервецы, а я домой притащил. Если бы жена не удумала лишнюю сменку в портфель засунуть, так бы и увёз эту каменюку из Печоры. - Жёлтый развернул газету, и моим глазам предстал великолепный образец булыжника обыкновенного, вылизанного водой и временем до идеально гладкой поверхности. Поднёс я камень к глазам и сумел прочитать надпись кем-то любовно выведенную белой нитроэмалью - "Привет из Печоры".
   - Да, Саня, эксклюзивный камушек тебе подкинули. Ничего не скажешь, с любовью, можно сказать.
   - И куда теперь его девать, ума не приложу.
   - А чего тащил тогда?
   - Тебе показать хотелось, что не совсем обычная шутка, а с затейным экслибрисом каменюка.
   - Понимаю. Но всё равно - выкинуть придётся. Не тащить же с собой, в самом деле.
  
   Жёлтый вышел на улицу и, будучи человеком культурным, бросил камень не просто так на мостовую, а в урну. Ещё через десять минут началась посадка. Я попросил Саню присмотреть за вещами, а сам выскочил покурить, нарушая классическую пословицу - мол, перед смертью не надышишься. Минуту спустя красавец-камень был у меня в кармане, а чуть позже незаметно перекочевал в мою же сумку - к Сашкиной было не подобраться. Но не беда - сколько впереди будет самых разных возможностей для этого. Впрочем, пословица пословицей, но мы с напарником пока в последний рейс не собирались, он у нас проходил по категории "крайних".
  
   Добирались к месту назначения на перекладных. Сначала до столицы республики на Ан-24, потом в столицу же - но "союза нерушимого" - летели "короткой Тушкой"**, далее - "подскок" из Домодедово в аэропорт Толмачёво города Новосибирска, уже на среднемагистральном Ту-154.
  
   Во процессе перелёта по маршруту Печора - Сыктывкар в моей расслабленной по случаю командировки голове произошло разжижение мозга, в результате чего я принялся придумывать, как и когда огорошу Жёлтого, казалось бы, уже выброшенным в Лету камнем. В другой бы ситуации никогда не стал впадать в детство, но камень сам указал линию поведения.
  
   Прибыли в столицу республики по расписанию и расположились в зале ожидания - до начала регистрации рейса на Москву оставалось часа полтора. Сашка убежал в буфет, а я тем временем принялся рыться в своём чемодане. И обнаружил там... автомат давления воздушной системы АД-50. Старенький, судя по всему, списанный. Ага, наверняка Жёлтый подсунул мне его в Печоре, пока я ходил курить. До этого мой чемодан и портфель были, как говорят некоторые штатские, чисты от контрабандной продукции. Что ж, краснокожий Жёлтый брат, ты сам напросился!
  
   Так-так-так, переложу-ка я агрегат в Сашкину сумку. Он её в багаж сдаст, так что при досмотре ручной клади не будет повода заставлять служебного пассажира козырять годовым бесплатным билетом и доказывать, что на списанное устройство накладной или иного документа, подтверждающего права на провоз, не требуется. Сказано - сделано. Вскоре сумка Жёлтого пополнилась содержимым исключительно авиационного свойства и благополучно уехала на транспортёре в жерло прожорливого багажного отделения. Аккурат в разгар регистрации. В добрый путь!
  
   А камень?
   Хм, камень оставался со мной, не пришло ещё его время.
  
   И вот перед нами с Саней осталась последняя часть лётной эпопеи "Достигнуть Новосибирска за сутки". Сидим в аэропорту Домодедово, ожидаем вылета ночного рейса. Только что поужинали. Сытость и благость на душе.
  
   И тут Жёлтый наконец-то полез в свою сумку - то ли почувствовал изменение веса, то ли решил устроить шмон исключительно в целях профилактики - знает, с каким бобром в командировку отправлен. Разумеется, автомат давления воздушной системы АД-50 вертолёта Ми-6 был извлечён Саней с виртуозностью фокусника.
   - Роберт, три шешнадцать, какого чёрта?! Зачем ты мне "адэшку" в сумку засунул? - начал было на высоких тонах, но, вспомнив, о пресловутой презумпции невиновности, сбавил обороты Жёлтый. Делать вид, что он непричастен к появлению агрегата в моём чемодане, было решительно ни к чему, но Санька продолжал гнуть свою прямую линию, пусть и не так решительно.
   А я вида не подал, что знаю, какой должен меня ожидать сюрприз в конце пути, ответил с самым невинным видом:
   - Не сердись, Санёк. Я просто вернул тебе должок. Теперь мы квиты, верно?
   - Верно-верно, - пробурчал Саня, выдавив из себя подобие примирительной улыбки. Он-то совершенно точно не знал, что у меня в багаже лежит превосходный камень преткновения - почти философского порядка. - Я сейчас пойду эту хреновину выброшу, чтоб не было повода друг друга подлавливать. Согласен, Роберт?
   - Хорошо, - кивнул я. А Жёлтый отправился искать урну, но поленился. До ближайшей требовалось пройти через весь огромный зал. А тут подвернулась уборщица с ведром. Она драила шваброй полы, оставив в сторонке, в углу два ведра - одно с водой. Второе с какой-то мелочёвкой: губка порошок и что-то ещё.
  
   Саня не нашёл ничего лучшего, как бросить автомат АД-50 в это самое ведро. Он, вероятно, полагал, что уборщица заметит не скоро прибыток в оставленной на время хозяйстве и сама отнесёт ненужный никому агрегат к урне. Как же ошибся Жёлтый, как он ошибся!
  
   Уборщица, видимо, ощущала вёдра продолжением своих конечностей. Именно поэтому осквернение хозяйственного инвентаря инородным предметом отозвалось в ней мгновенно и вовсе не так, как хотелось бы Жёлтому. Женщина завопила, будто резаная, метнувшись в сторону с криками:
   - Бонба! Энтот ирод бонбу принёс!
   И у меня даже кожа на загривке заколосилась от нехорошего предчувствия с гадкой начинкой в милицейском сером мундире.
  
   Народ в радиусе прямой слышимости отпрянул назад. Кое-кто залёг, прикрываясь "бронёй" пластиковых кресел. Один только Саня стоял там, где его застигло неожиданное известие о предстоящем теракте; стоял - не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. И только по губам его можно было прочитать заблудившийся обрывок зацикленной фразы: "...оберт, выруча... оберт, выруча..."
  
   Лезть в гущу милицейского оцепления не входило в мои планы, ибо стать второй жертвой расхожих заблуждений совсем не хотелось. Поэтому я выбрал асимметричное действие - побежал к инженеру по авиационной безопасности аэропорта, благо запомнил, где находится дверь с соответствующей надписью. О сохранности вещей тогда не думал совсем, полагая, что перед лицом возможной гибели даже вокзальные воришки предпочтут взять тайм-аут, дабы явиться в Чистилище налегке.
  
   Инженер по безопасности оказался на редкость сообразительным. Уже через пять минут мы с ним, преодолев милицейский заслон, стояли возле ведра, в котором поблёскивал так напугавший уборщицу автомат давления АД-50.
  
   - Это, что ли, запчасть от вертолёта? - спросил инженер.
   - Да, она, - ответил я.
   - А сопроводительный документ имеется?
   - Автомат хотели отправить по почте, но в последний момент поменяли сроки начала приёмки... - Выкручиваться приходилось в режиме импровизации и жёсткого цейтнота. - Вот нам его прямо на посадку принесли, чтобы...
   - А выбросили тогда зачем? - своим простым вопросом инженер перечеркнул мой неказистый экспромт напрочь. - Хорошо, не объясняйте ничего. Я догадался, кажется, в чём тут дело. Мне тоже пару раз в портфель гантели подкладывали. Забирайте свой агрегат, и чтобы на посадке никаких инцидентов, иначе загремите по полной. Не посмотрю, что служебные пассажиры. Понятно?
   - Понятно. Только теперь бы напарника выручить... Его здесь нет. Видимо, уже в отделение милиции увели.
   - Освобождение "злоумышленника" беру на себя. А вы идите к своим вещам, проверьте, чтобы всё было цело и на месте. Не хватало мне ещё потом и этим заниматься.
  
   Но вещи наши не пропали, впрочем, как я и предполагал. Мало того, скоро в сумке Жёлтого оказался заначенный до поры печорский булыжник в декоративном исполнении. Барышом назвать нельзя, поскольку предмет переместился из одной тары в другую по закону сообщающихся сосудов, но Санька Жёлтый наверняка будет рад, обнаружив "презент" в Новосибирске. Сейчас-то он уже не полезет по своим вещам рыться, да и никто бы не стал заморачиваться поиском "подкидышей" после пережитого стресса.
  
   И точно - вернувшийся из "мест заключения" "террорист" Александр Жёлтый мог только говорить с возмущением, как ему выворачивала руки доблестная домодедовская милиция... "и если бы не один мужик в аэрофлотовский форме"... Впрочем, и мне тоже перепало маленькое "спасибо" на мой бутерброд с сырокопчёной колбасой за хлопоты. В виде ста граммов коньяка. Перед предстоящим перелётом вполне небольшая, но и нелишняя доза.
  
   В Новосибирске мы оказались рано утром. Без труда добрались по накатанному ранее пути до авиаремонтного завода, где тут же устроились в общежитие гостиничного типа. Пока я умывался и приводил себя в порядок, мой напарник был предоставлен сам себе и очень скоро отыскал камень, вброшенный мной в тесную атмосферу Сашкиной дорожной сумки.
  
   Силу гнева Жёлтого я мог ощутить в виде сотрясения сибирской атмосферы словосочетаниями высокой этажности. Переждав апофеоз Сашкиных - сквозь зубы - нелицеприятных излияний, выглянул из ванной, обнаружил - напарника нигде нет. Интересно, неужели побежал на улицу, чтобы предать надоевший камень земле? Выглянул я из окна в коридоре. Так и есть - вот он голубчик! Зашвыривает пресловутый булыжник в кусты, чтобы никогда его больше не увидеть. Хорошо-хорошо, возражать-то я не стану, а место запомню. Не по злобе, привычке или глупости... просто ради тренировки памяти. Тренировка лишней не бывает.
  
   А совсем скоро начались наши трудовые будни по приёмке вертолёта из ремонта. История с камнем-путешественником и взрывчаткой в костюме автомата воздушного давления АД-50, казалось, закончилась. Но память-то у меня хорошо работала, и с этим ничего нельзя было поделать.
  
   Через неделю прибыл вызванный нами экипаж, и вскоре после этого мы все вылетели на базу, сияя на солнце отдраенными вертолётными боками. О перипетиях пути рассказывать не буду. Время стояло вполне себе советское, задержек по причине отказа в заправке топливом не было нигде, так что полёт протекал нормально с двумя ночёвками в промежуточных пунктах посадки. К вечеру третьего дня выходили на финишную прямую, стартовав из Сыктывкарского аэропорта. Настроение приподнятое - как-никак к дому подлетаем. Здесь-то я и достал знаменитый камень, подобранный мною в Новосибирске. Улучив минутку, закопал сей артефакт на дно Сашкиной сумки. И через пять минут уже не помнил о булыжнике ничего ровным счётом. Что ж, вполне объяснимо: посадка в родном аэропорту - не такое уж рядовое событие, если возвращаешься из дальних странствий.
  
   Приземлились уже в свете аэродромных огней.
   Быстро попрощавшись с экипажем, разбежались мы с Жёлтым - каждый в свою сторону. А назавтра - встретились на участке.
  
   Вокруг Сани толпился наш технический народ. Было довольно весело. Говорил Жёлтый.
   - Прихожу домой. Первым делом - душ принять и переодеться, а то за время полёта весь керосином и смазкой провонялся. Поплескался в охотку. Вышел в комнату, халат на себя накинув. А над сумкой моей стоит жена и хохочет. Я к ней, а она в руках ваш, парни, камень держит и слёзы вытирает: "Ты же сказал мне, что выбросишь при первом удобном случае. Вот тютя - и в Новосибирске тебя достали!"
  
   В этот момент я был замечен коллегами по работе. Сделалось тихо, народ расступился; мне навстречу вышел Сашка, пряча что-то за спиной. Потом он улыбнулся и протянул мне булыжник с известной надписью "Привет из Печоры".
   - Здорово, Роберт! Отлично ты меня подцепил. Держи, это тебе на память о нашей командировке.
   - Спасибо, Саша! - говорю. - Мне приятно, что ты оценил по достоинству эту шутку.
   - А мне-то как приятно, - отвечает Жёлтый. - А ты, кстати, в портфель-то не заглядывал после прилёта?
   - Сейчас пойду отчёт по командировке писать... - начал было я и осёкся. Схватил портфель, открыл его и обнаружил что-то знакомой формы завёрнутое в газету. Разворачиваю, там пакет, перетянутый подарочной лентой, а в нём... Разумеется, АД-50. При внимательном рассмотрении легко обнаруживаю аккуратно выгравированную свежую надпись "Из Новосибирска с любовью!" Теперь понятно, зачем Жёлтый у дежурной по этажу интересовался, где поблизости можно найти гравировочную мастерскую. И главное - открытым текстом! Внаглую! Дескать, хочу сюрприз для приятеля сделать. А я ничего не понял. Но прибор-то в Домодедово остался... должен был остаться.
   - Послушай, ведь именно его мы выбросили в Москве? Саня, это тот автомат, который ты мне в Печоре подложил?
   - А сам-то как думаешь?
  
   * А и РЭО - авиационное и радиоэлектронное оборудование;
   ** Короткая Тушка - по одной из версий на авиационном сленге название регионального пассажирского авиалайнера ТУ-134;
  
  
  

БРАЗИЛИАНО

  
   Помещение представляет собой актовый зал дома отдыха "Путин Завета" в натруженной об обещания проведения судьбоносных национальных проектов провинции. Несколько поселян и поселянок, удостоенные права заслуженного отдыха (как очень корректно и вежливо пишут в пенсионном фонде РФ - "по старости"), сидят перед телевизором в час показа очередного иноземного сериала об иноземной же сказочной и здоровой жизни, усердно рекламируемой ВОЗ, ВТО и МЧС России.
  
   Телевизору тоже пора на пенсию, он пытается что-то продемонстрировать на запылённом экране посеревшей от времени и от ленивых уборщиц электронно-лучевой трубки. Но кроме сполохов паутины ничего не разобрать. Зато звук превосходен: ещё бы - ведь сериал дублирован на старой доброй киностудии "Союзмультфильм". Здесь, правда, давно не снимают анимацию, но зато закрома переламываются от добротности иноземного "мыла", герои которого говорят на языке шепелявящего Толстого и заикающегося Достоевского. О, нет... я не клевещу на актёров, просто отдыхающие из "Путей Завета" знают текст наизусть и заглушают порой диалоги, льющиеся из воображаемого эфира.
  
   Прислушаемся - это интересно, недаром же зрители внимают каждому звуку, доносящемуся из таинственной и пока невидимой Бразилии.
  
   Первый мужской голос: Добрый день, тётя Роза, тётя Ася, дядя Педра и донья Алисинья.
   Три женских голоса разом: Ах! Ах! Ах! Милый Эшкабар. Знаешь, какое несчастье: Эдвальдо не может иметь детей...
   Первый мужской голос: Уж, я бы ему помог...
   Второй мужской голос: Да, и я ещё бы смог поучаствовать...
   Третий женский голос: Дон Педра, с вашим здоровьем лучше подумать о том, как бы дожить до 567-ой серии, а вы туда же, о женщинах...
   Первый и второй женский голоса первому мужскому голосу на ухо: Эшкабар, милый Эшкабар. Алисинья-то наша, вот чёртова девка, увела чужого мужа... Такой позорный разврат!
   Второй мужской голос: Женщин я люблю. А вы слышали, что у Эдвальдо есть дети... от Эшкабара?.. Не слышали? Вот и то-то! Ха-ха-ха!
   Первый женский голос: Эшкабар, Эшкабар, что ты наделал, бразильянский развратник! Неистовый, будто Бальбоа... Васко Нуньес де...
   А, кстати, не хотите ли сельди под шубой? Мне как раз рецепт из Морокко вчера привезли ... На правах рекламы!
   Второй мужской голос: Селёдка под шубой или селёдка под юбкой? Мне-то, собственно, всё равно... Эшкабара жаль. Так и придётся ему с Эдвальдо свои лучшие годы мыкать...
   Первый мужской голос: Видел я Эдвальдо с женой... Они в таком горе, в таком горе... Мне стало их невероятно жалко, что они на моих глазах навернулись с ... лез... с лестницы... Алисинья, где ты? Зачем тебе чужой муж? Давай лучше создадим крепкую бразильскую ячейку бразильского же общества! Айда?
   Второй женский голос первому: Вы уже слышали, что Эдвальдо импотент?
   Первый женский голос второму: Как, опять?!
   Мужские голоса вразнобой: И куда только министерство здравоохранения смотрит? Долой дона Мигеля Зураба!
   Строгий мужской голос: Мигеля Зураба уволили ещё в 310-ой серии. Теперь у нас в министерстве всё в порядке - там синьора Тана Клара Гимарайнш-Голикофф...
   Мужские голоса хором: Да продлятся благословенные серии под патронажем Таны Клары!
   Первый женский голос всем мужским: Вот же засранцы! Льстецы...
   Второй мужской голос: А мне всё равно, я уже не в том возрасте, чтоб не думать о 567-ой серии. Тьфу на ваши измышления, клянусь левой ногой Гарринчи!
   Второй женский голос: Этот из вредности доживёт! Отвалится в кому серий на сто, но дотянет. Дон Педра - даже слов нет!
   Третий женский голос: Странно, и в одном, вроде, городе все здесь обретаются... а никто ничего толком не знает. Поговорить не о чем. Пойдём, Эшкабар! До 589-ой серии я совершенно свободна.
  
   Внезапно на экране возникает изображение. Просторная палата бразильского католического госпиталя имени Плащаницы наполнена воздухом, солнечным светом и рекламой спонсоров сериала.
   - Ты родишь, Лусинья! Ты непременно родишь...
   - Но я не могу, Хосе Игнасио, я не могу!
   - Я не Хосе Игнасио, милая.
   - А кто ты?
   - Я Эдвальдо, твой муж. Ты должна помнить...
   - Ах, Эдвальдо, дорогой мой муж, я так виновата перед тобой...
   - Ты не выключила утюг в позапрошлой серии?
   - Нет, я виновата в том, что впала в беспамятство сразу после нашего венчания в церкви Санта Клары де Альвадорес.
   - Это был храм великомученика дона Амиче1, дорогая!
   - А ещё - я изменила тебе с Эшкабаром.
   - С тем самым развратником?
   - Да любимый, с ним.
   - Но это не станет препятствием нашему счастью. Ты непременно родишь, Лусинья!
   - Нет, дорогой... нет...
   - То есть, как это - нет, Лусинья дель Потро? Ты непременно сейчас родишь. У нас же такие отличные врачи, дорогая...
   - Нет, Хосе Игнасио, мой единственный... мой дорогой. Нет, это невозможно...
   - Я не Хосе Игнасио...
   - А я не рожу.
   - Сейчас мы вместе помолимся и попросим доктора...
  
   - Хосе Игнасио, при чём здесь доктор! Мы же с тобой не были близки уже 256 серий!
   - Но я не Хосе Игнасио! Я Эдвальдо!
   - Тот самый Эдвальдо, который уехал в Морокко и привёз рецепт селёдки под шубой?
   - Да, именно! Так ты родишь?
   - Чёрт возьми, Эдвальдо, возьми себя в руки! Как я могу родить, если я даже не беременна?!
   - Это такие пустяки, Лусинья. Когда у нас в Бразилии настолько прекрасная медицина, просто грешно не родить при всяком удобном случае...
   - Стоп-стоп, сто-о-о-п! Никаких родов в кадре, иначе ...
  
   Камера отъезжает. Панорама Сан-Пауло с высоты птичьего помёта. Извините. Конечно, полёта...
  
   Телевизор сверкает в последний раз, хрюкает и уходит в себя. Там темно и гнусно.
  
   Итак...
  
   ...мы снова в актовом зале, напичканном по периметру осыпающегося штукатуркой потолка веб-камерами, пожарными датчиками и беспроводными ADSL-модемами. Беспроводна и вся остальная аппаратура - обитатели дома отдыха знают дорогу к приёмщику цветных металлов! И всё же - информационные коммуникации и безопасность шагают в ногу со временем, чего нельзя сказать о подъездных дорогах к "Путям Завета". Но и это будет исправлено, если электорат проголосует... а он проголосует - куда ему деваться. И тогда, возможно, в дом отдыха проведут газ, тепло и воду, уличные "гнёзда" с милыми душе резными сердечками подключат к канализации и даже к Интернету, чтобы стало удобней мочить и мочиться.
  
   Камера отъезжает. Становится видно "Пути Завета" во всей красе: одинокое покосившееся от влияния судьбоносных программ здание... почти, о, Сколково!
  
   1 - Дон Амиче - бразильский святой, особо почитаемый в доме отдыха "Путин Завета".
  

Дон Амиче

исповедь послушника одного малоизвестного бразильского католического монастыря из штата Параиба да простит Господь его прегрешения

  
   ...заложником будучи всяких обилий,
   он был невменяем и даже дебилен.
   Он плохо ходил и ещё хуже ползал
   и имя носил дон Амиче де Соуза.
  
   Когда его слово промолвить просили,
   он делал всем "фе!" безо всяких усилий.
   Но звука такого увы маловато,
   за это не станут чеканить зарплату.
  
   И вот, исполняя древнейший обычай,
   пошёл в монастырь... дон Кальвадос Амиче...
   что рядом с именьем располагался.
   И падре Родриго немедленно сдался -
  
   под бременем сильным реальным* реально
   он взял дон Амиче как служку буквально.
   Читал катехизис он новому брату,
   который дурак и не в шутку горбатый...
  
   Де Соуза парень-то был прогрессивный -
   любил он строгать длинный кол из осины,
   а после тем колом размахивал лихо
   Амиче де Соуза Санта Клавихо.
  
   В Бразилии много тех водится донов,
   и каждый второй - почитай что - поддонок;
   Ан - не таков был герой наш безгрешный:
   как ангел послушный, как солнышко нежный.
  
   Но вот как-то раз наш Клавихо Амиче
   гулял в подворотне, как делал обычно.
   Навстречу ему протащилася дама
   из тех, что в недетских токует рекламах.
  
   Она углядела де Соузы руки,
   которым давно нету места от скуки.
   И сразу же видит, что смотрится лихо
   горбатый Амиче де Санта Клавихо!
  
   А после свершилась мечта секс-гиганта -
   пропал наш Амиче де Соуза Санта,
   а следом пропал непорочный Клавихо...
   Я видел всё это, пристроившись тихо
  
   за старой колонной именья Амиче;
   и я не кричал... это же неприлично!
   Потом, взявши кол из прекрасной осины,
   той даме по шее решительно двинул,
  
   а следом и в сердце попал я умело!
   Прости же мне Господи всё моё тело,
   которое к даме стремилось невольно...
   И тут я почувствовал... Боже, как больно!
  
   Держал меня крепко Амиче греховный,
   и я его тоже хватил безусловно.
   Упал дон Амиче де Соуза Сико,
   а я убежал, раздираемый криком.
  
   С тех пор не видал я амиго Клавихо -
   сказали, что в келье преставился тихо.
   А даму я помню ужасно подробно -
   грехи мои тяжки... проступки огромны...
  
   Направь меня Отче, грехи отпустивши...
   ...я - дважды невольно виновных убивший...
   ...чтоб пел я на хорах - как все infantico -
   во славу Амиче Клавихо де Сико!
  
   * - имеется в виду бразильская валюта реал;

В РИТМЕ УВЯДАЮЩЕЙ "ЭНИГМЫ"1

(к истории развития стриптиза на Европейском Севере)

  
  
   В августе года, знаменующего начало миллениума, мы с женой решили отметить не юбилейную, но годовщину семейной жизни посещением ресторана "Исеть". По какому-то странному стечению обстоятельств именно в этот день туда же зарулило на гастроль стриптиз-шоу "Эльф". Пришлось нам с супругой означенную заезжую забаву взять в нагрузку к мясу по-французски, салату "морской коктейль" и бутылке "Абрау".
  
   Стриптиз, хм... Эта ароматная отрыжка западной культуры, обернувшей скромно-эротические танцы Востока в блестящую облатку вожделения, для нас, провинциалов, была тогда в новинку. Нет, сказать, что городок мой оставался девственно чист относительно публичной обнажёнки в пору легализации детища Хью Хефнера2, нельзя. Несколькими годами ранее жители вольного северного края воочию увидели то, что только-только стало распространяться на кассетах ужасного качества, которые смотрели по ночам компаниями у счастливых обладателей первых видеомагнитофонов, стоимостью, соизмеримой с приличным по тем временам авто.
  
   Проба пера в области стриптиза не прошла даром для добропорядочных граждан. Что происходило на том - самом первом - сеансе заезжего варьете, передавалось из уст в уста, но покуда ещё с некоторой долей стыдливости, подтверждающей чистоту провинциального восприятия. Я же знаком был с подробностями из первоисточников - от тех немногочисленных посетителей ресторана "Парма", кому посчастливилось увидеть великое достижение недозрело-аскетичной демократии в пору порядком перезрелого социализма.
  
   Впрочем, и тогда уже правила бал частная собственность. Но она до поры маскировалась под гостеприимным кооперативным кровом. Особенной популярностью у новорожденного класса частных предпринимателей пользовались торговые точки и места общественного питания. В таком вот, практически частном, ресторане "Парма" и должен был состояться первый сеанс стриптиза в наших северных широтах. Нужно ли объяснять, что приглашены на него были только избранные? На простом народе тогда только талоны испытывали, а вот стриптизом его обезволить или обездвижить пока не решались: страшный грех грёз о прелюбодеянии брала на себя городская элита. Как говорится, все как один стеной встанем на защиту электората от мелкобуржуазной похабщины...
  
   Интересно, в чём разница между мелкобуржуазной похабщиной и народно-демократическими ценностями раскрепощённого Эроса? Но-о-... извините, отвлёкся...
  
   Попала в число приглашённых на стриптиз-священнодействие моя знакомая семейная пара. А ещё - их приятель Слава. Именно он-то и достал пригласительные на столь значимое для городка представление. Сделать это было нетрудно, поскольку Слава занимал должность заместителя начальника горфинотдела, уже высиживающего в сфинктерных потугах новый для страны орган - налоговую инспекцию, - перерождаясь в муках родовых схваток из гадкого утёнка социализма в передового и чистого помыслами лебедя либеральных течений предпринимательского толка.
  
   Работа в государственных финансовых органах, нужно заметить, сволочная и беспокойная. Зачастую и перекусить за весь день не удавалось. Не пообедал Слава и в знаменательный вечер. Сразу после службы в ресторан приехал голодный, как волк. Все гости в сборе. Сидят за столиками, холодные овощные закуски лениво жуют, выпивают втихаря в ожидании объявленного "развратного" действа. Почему втихаря? Тут всё просто: неудобно дорогих артистов нового жанра нетрезвыми встречать. Это же вроде концерта ансамбля имени Моисеева, а не бенефис какой-нибудь местной ресторанной певички. Понимать надо.
  
   А Славик-то - будто не в теме - первым делом к мясному ассорти приник, как младенец к материнской груди. А что ещё делать прикажете, когда желудок так и бурлит, так и захлёбывается ядрёным соком собственного приготовления - причём уже несколько часов? Сидит, значит, наш герой и насыщением занимается. Спиной к эстраде сидит, и дела никакого Славику нет, что на той сцене происходить будет.
  
   Вступительные музыкальные аккорды фонограммы миновали стороной его занятый важным процессом мозг. Он даже внимания не стал обращать на соседей по столу, которые шеи в сторону эротической мелодии повернули. Все и решили: ест себе человек и ест, не будем ему мешать. Что он - никогда обнажённого женского тела не видел?
  
   А на сцене тем временем появилась мрачная особа в коричневой гипюровой вуали до пола. В ритме медленного танго дамочка принялась потихоньку эту непотребную занавеску с себя стаскивать. Стаскивала, стаскивала, пока не осталась в одном белье. Те из зрителей мужеского пола, кто глазки чуть раньше залить успел, уже млеть начали. Томятся они под строгими взглядами жён и любовниц, угадывают, как быстро оставшаяся одежда с девицы слетит. Даже представить себе пытаются полную обнажёнку до самых каблучков стильных туфелек.
  
   Только Славке всё невдомёк. Питается изо всех сил. Музыка звучит подходящая, хорошая. Не раздражает, вкушать мясопродукты не мешает. Даже, можно сказать, способствует процессу пищеварения.
  
   Итак, в зале все люди разделились на три категории: зрители, наблюдающие за процессом; собственно стриптизёрша и Слава, сидящий спиной к эстраде. Добром это не должно было закончиться. Хотя, чего, казалось бы, за ерунда: эротический танец продолжается, человек ужинает - никто никому не мешает. Но не всё так безоблачно.
  
   Дело в том, что особа на сцене с амбициями попалась - раз уж я здесь танцую, так изволь восхищаться. Да мало того - ещё и глазастая. Заметила она в зале одного равнодушного мужчину, её искусство во всю свою спину игнорирующего. Сидит, над тарелкой склонился - даже повернуться в сторону процесса мануфактурной минимизации не хочет. Обиделась дамочка до самых глубин своего невеликого костюма. Решила это недоразумение немедленно пресечь эротическим образом и тут же направила свои красивые ножки к Славкиному столику. Дай, думает, разожгу парня, сняв бюстгальтер прямо у него перед носом.
  
   Подобралась стриптизёрша к голодному клиенту незаметно, тихонечко так. Славкины соседи по столику, конечно, всё видели и о её намерениях догадались, но решили не портить девице эффект внезапности. Только хихикали тихонько в салфетку в ожидании чего-то совсем уж сексуально-возвышенного.
  
   Не зря ждали. Дальше вот что произошло.
  
   Стриптизёрша нежную ручку Славику на грудь кладёт, к себе поворачивает и почти невидимыми от хорошего питания ключицами поигрывает. Так цыганки "ай-на-не" монистами делают в пору весеннего гона, зазывно напевая что-то вроде: "Одному лишь тебе позволяла целовать свои смуглые плечи".
  
   Одного не учла стриптизёрша-вамп, что в это момент изголодавшийся финансист как раз кусок жирного бекона на вилку нацепил и ко рту уже начал выдвигать. Не повезло Славке. Сало не в его рот попало, а в очаровательную ложбинку между двумя характерными выпуклостями танцующей красотки. И застряло в плену изысканных французских кружев.
  
   Дамочка даже слегка взвизгнула от неожиданности, но марку свою эротическую не уронила. Вот ведь насколько русский народ восприимчивый к новому. Никто эту девицу раздеваться не учил красиво, а гляди-ка, не растерялась она перед сальной мордой непредвиденного форс-мажора. Не дала маху: не запаниковала, а продолжила выступление, импровизируя изо всех сил.
  
   Ага!
  
   Стриптизёрша, как ни в чём не бывало, продолжала заводить воображение клиента, одной рукой теребя распущенный узел Славкиного галстука. Второй же в ритме танго пыталась извлечь кусок сала из белья. Но плохо, надо заметить, это у неё получалось, потому что вилка охмуряемого клиента опасно где-то рядом с той же целью шарила. Слава ведь не сразу сообразил, куда именно его законная добыча провалилась. Можно его понять.
  
   Народ веселится. Те, кто видит всё это сальное безобразие, конечно. Остальным, что подальше сидит, не разглядеть ничего. Они думают, что всё по плану продвигается. Вот-вот девица в одних трусиках останется.
  
   Наконец, Славик осознал происходящее: сначала замер на секунду-другую, потом икнул и начал медленно сползать под стол в приступе какого-то странного кряхтенья, отдалённо напоминающего хохот пьяной куропатки вперемешку с брачным зовом императорского пингвина.
  
   Когда от так и не соблазнённого клиента осталась одна макушка над поверхностью стола, девица, замаявшись доставать вспотевшими руками скользкое сало, решилась на отважный шаг. Она красивым обезоруживающим движением скинула с себя бюстгальтер в надежде, что противный кусок свинины вылетит вместе с предметом туалета. Только не вышло ничего. Сало повисло назидательным пятном между её роскошных грудей, как флаг пламенного вегетарианского призыва, разбившийся о белое безмолвие не кошерной пищи. Подтаяло предательское свинство и прилипло к покрытому испариной телу. Кто бы мог подумать!
  
   Стриптиз, разумеется, оказался испорчен, а заглавный герой действа ещё долго издавал из-под стола какие-то странные звуки, коим я уже и сравнения не подберу.

*

  
   Вооружённый знаниями, что приключилось на том, самом первом для города сеансе стриптиза, я ожидал увидеть нечто похожее. То есть не предполагал получить никакого особенного удовольствия от навязанного шоу. Однако события разворачивались совсем не так, как я себе представлял. Видно за последние десять лет индустрия развлечений двинулась далеко вперёд.
  
   Но обо всём по порядку.
  
   Первое, что бросилось в глаза, когда мы сели в соответствии с выданным билетом, - вся массовка, как и в описанном выше случае с сальным стриптизом, разделилась на три категории. Но теперь они были иными: первая (самая большая) - те, кто специально рвался именно на СТРИПТИЗ из любопытства; вторая (поменьше) - местечковая братва с бычьими выбритыми затылками, делающая вид, что им этот стриптиз ещё в тюрьме надоел; ну, и, наконец, третья - те, кто на шоу попал случайно (это мы с женой).
  
   Люди из первой категории располагались в зале, как попало, то есть согласно местам, указанным в билетах. Вторая категория устроилась в одном углу: бригада "конкретных пацанов" сдвинула столы и сидела кучно во главе с паханом - прыщавым лысым парнем со щеками бульдога. Он был увешан пейджерами (в 2000-ом году пейджеры ещё были актуальны на Европейском Севере России), цепями, мобилами, гайками (на пальцах) жёлтого свечения немыслимой (вероятно, 2000-ой) пробы; во рту сияли золотые же фиксы. Также на нём гнездились и блистали в виде игрушек на новогодней ёлке ещё более прыщавые, чем он сам, девицы с пошлым смехом, напоминающим звуки унитаза энергичного утреннего слива.
  
   Вот-вот начнётся представление. Зал в установившихся традициях русских застолий закусывает и даже не танцует. И тут - о, чудо! - как сказали бы в цирковых кругах, униформисты принесли и расстелили ковровую дорожку... Администратор приглушил свет в зале. И тогда уже началось! Заколбасилась крутая клубная музыка на электронной подложке из "Энигмы".
  
   Первым на импровизированный подиум выскочил очень пластичный парнишка, который в волнах бурного восторга матрон пост-пост-бальзаковского возраста красиво под музыку снял с себя всё, кроме святого - нательного креста и резинки с тонким куском ткани, изображающим плавки-стринги.
  
   Но народ ждал дальнейшего! Не за тем же пришли... Даёшь бабусей (так на местном жаргоне обозначают одалисок и прочих женщин раскрепощённого феминистского труда, прим. автора)! Но... Зажгли более яркий свет, и тут же был объявлен антракт - на "водки выпить". Народ охотно откликнулся на это предложение. Ели, пили весело и возбуждённо, подогреваемые ожиданием дальнейшего представления. Порой предвкушение праздника кажется ярче и великолепней самого праздника.
  
   Но не в этот раз.
  
   Второе отделение началось с выхода "брюнетки". Она была ХОРОША!!! Раздевание прошло примерно до середины (красотка скинула с себя длинный плащ с капюшоном и умопомрачительными разрезами до подмышек), когда выскочил тот мальчик из первого отделения. Стриптизёры очень умело и ловко помогли друг другу разоблачиться a'la топ-лесс. Всё было красиво, эстетично и здорово. Пластичные ребята, чувствовалось, сами получали удовольствие от своего танца. Народ аплодировал, братки тоже лениво хлопали. Милиционер-охранник откровенно скучал (в смысле работы), хотя отстёгнутая челюсть уже висела ниже портупеи.
  
   И тут появилась она - "блондинка". Не могу сказать, что я не видел женщин. Но таких! Фигура - ИДЕАЛ безо всяких поправок. Бычки из компании приблатнённых дружно охнули, будто на них скатилось бревно с эстакады отдалённого лесоповала.
  
   Танец "блондинки" становился всё стремительней. Напряжение нарастало обратно пропорционально остававшейся на ней одежде. Эту девчонку можно было уважать хотя бы за то, что она очень тонко чувствовала настроение аудитории, как и полагается настоящей артистке. Обратив внимание на полную боевую готовность зрителей к сокровенному зрелищу, "блондинка" решила сразу, не откладывая в долгий ящик, сыграть на публику и усилить эффект от своего великолепного тела неординарным способом.
  
   Во время танца стриптизёрша выбрала жертву - вышеозначенного пахана, который сидел в компании со своим "безбашенным" выводком районного значения. Она вытащила парня на ковёр, несмотря на встреченное поначалу сопротивление. Но идти в отказ было не резонно - как же он, конкретный пацан, мог не пойти на глазах своих "теляток"! Пошёл и даже не мяукнул.
  
   Дальше - в танце девушка принялась предлагать пахану раздеться вместе с ней. Милиционер тут же встал в стойку, хотя челюсть уже упёрлась в кобуру с семечками и мешала гибкости тела. Он почуял что-то такое, от чего его предостерегали городские власти, давая разрешительную санкцию на мероприятие. Почуять-то почуял, но пока не мог сообразить, в чём же дело.
  
   Тем временем пахан попытался откосить от предложения своей партнёрши по импровизации, но рёв братков побуждал к принятию дерзких решений. Он смело позволил красивым рукам блондинки снять с себя рубаху. Стриптизёрша в ответ скинула блузку.
  
   Замечу, что инициатором каких-либо действий всё время была она. Пахану оставалось лишь подчиняться.
  
   Девица сбросила юбку, заставив лысого братка с кряхтеньем выбираться из штанов (ну знаете, такие - что висят почти до пола как будто их владелец не успел посетить биологически чистую уборную швейцарского производства). Итак, пахан остался в трусах и футболке. Трусы, конечно, не ахти. На них не оказалось репродукции американского флага, изображения Че Гевары или, на худой конец, портрета Мадонны. Это были ничем не выдающиеся совковые семейные труССы в петухах.
  
   С этого места представления моя супруга начала хохотать навзрыд. Зал вошёл в оживляж и всем своим слитым воедино виртуальным существом пытался сопереживать развернувшимся событиям.
  
   Вслед за юбкой "блондинка" элегантно скинула с себя то, чем обычно женщины подчёркивают красоту бюста. На снятие футболки пахан пошёл легко, обнажив свой морщинисто-складчатый живот (будто было ему не двадцать пять, а, по крайней мере, все пятьдесят), издалека напоминающий его же затылок. Милиционер оторвав челюсть от пола, изобразил на лице "Ай-ай-ай". Но его пока не ошарашило на исполнение долга, хотя готовность к подвигам уже отразилась на не перегруженном интеллектом лице, находящемся при исполнении вместе с носителем этого лица.
  
   Дальше было совсем здорово. "Блондинка" предложила танцующему рядом борову в трусах снять оные. Такой подлости пахан от партнёрши не ожидал и толстой ручонкой изобразил нечто вроде реверанса - Lady's first, типа. Девушка так незаметно и красиво сняла трусики, что милиционерово лицо не менялось от испуга ещё минут пять. Он с трудом начал перечитывать инструкции, запечатлённые методом начальственной накачки на изнаночной стороне серого, как мундир, мозга.
  
   А пахан уже покрылся холодной испариной, хотя ноги продолжали выделывать смешные неказистые па. Зал просто ахнул! "Блондинка" была действительно ОБВОРОЖИТЕЛЬНА! Она артистично принялась изображать страсть к паханову жирному телу, призывая его обнажить своё истинное Я. Наконец, пахан решился.
  
   Он снимал трусы так, как снимают их перед призывной комиссией в военкомате - быстро и чётко, приняв после этого положение "смирно". Всё мужское естество пахана запряталось в складках живота. Он попытался и дальше танцевать с превосходной дивой, как ни в чём ни бывало, но это только смешило зал. Все хохотали, как оглашенные.
  
   Милиционер, избавившись от шока и, вероятно, отыскав нужный пункт в инструкции, сразу принял верное решение - нужно натянуть трусы на филейные части лица мужеского пола (в первую очередь!) - болтаться чему ни попадя мы не позволим!
  
   Представляете себе мизансцену - по ковровой дорожке под очень неплохую музыку танцует обнажённая фемина, и здесь же за безобразно жирным паханом бегает милиционер, пытаясь надеть на него семейники.
  
   Посетители ресторана буквально лежали от смеха.
  
   И вот пахан уже в трусах. Милиционер вытирает пот с натруженного фасада и пытается заикнуться о штрафе за появление нагишом в общественном месте. Пахан же стоит распаренный и немного задумчивый. Одеваться ему не хочется, поскольку теперь уже всё равно... Он только твердит по инерции:
   - Брателло, а ты на эту девку штраф выпиши - она же меня раздевала...
  
   Тем временем великолепная "блондинка" под дружные аплодисменты удалилась. Милиционер, выполнив своё историческое предназначение, залудил стакан водки за столиком администратора и вновь вышел на боевое дежурство. До штрафа же дело не дошло - к искусству (даже к искусству раздевания) господствующие в обществе нормы морали и права не всегда применимы.
  
   Вечер продолжился.
  
   Было ещё третье отделение, где "блондинка" с "брюнеткой" разоблачили друг друга в стиле группы "Тату" в её японской ипостаси до состояния топ-лесс и ходили по столам с приседанием на колени мужской половине зала - в пику ревнивым жёнам. А стол с быками уже молчал. Парни нарочито криминально-зловещего вида лениво пихали мятые червонцы в трусики девчонкам под скабрезные шуточки пахана, но звезда его закатилась, и теперь для малолеток встала задача - найти себе нового лидера. Этот вопрос настолько их тяготил, что шевеление мозговых извилин в бронебойных черепах порой заглушало музыку.
  
   - Так и проходит слава мирская, - сказал бы, наверное, царь Соломон, а я бы ему согласно кивнул.
   И так сидели бы мы с ним, горланили какие-нибудь неприличные арамейские песни, пили кислое филистимлянское вино и услаждали б взор танцами прекрасных одалисок, одной из которых непременно бы оказалась белокурая валькирия из стриптиз-шоу "Эльф".
  
   Но это всё в воображении, а в реальности я, честно говоря, отдал самое дорогое, что у меня было на тот момент, незабываемой "блондинке" - двадцать долларов, засунув, как водится, за сказочно маленькую резинку почти невидимых трусиков. И сделал это, несмотря на сильные возражения жены. Но за такой спектакль стоило заплатить и больше. Или я не прав?
  
   С тех пор немало утекло шампанского, водки и коктейлей. Стриптиз стал делом заурядным, событием рядовым даже в нашей провинции. Теперь он проходит безо всякой помпы, а тем более - охраны со стороны внутренних органов. Обыденно... скучно... без изюму... А я всё вспоминаю тот давний случай и всякий раз улыбаюсь, представив рыхловато-мясистые ягодицы раздетого пахана, вибрирующие в ритме увядающей "Энигмы".
  
   1 - имеется в виду композиция Michael Cretu Ft Fox Lima - "The Social Song", исполняемая группой "Enigma" .
  
   2 - Хью Марстон Хефнер (англ. Hugh Marston Hefner; род. 9.04.1926 года, Чикаго, США) - американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала "Playboy", а также основатель компании Playboy Enterprises.

Мануальная смехотерапия

  
   Это какое же нужно иметь состояние и состояние... здоровья, чтобы начать лечиться?! Нет, господа и дамы, я так скажу: если нет у вас уверенности в завтрашнем дне, вернее, стабильного высокого дохода, нечего по врачам бегать - себе дороже. Я вот тоже до поры не бегал, лицевой счёт берёг. Но тут уж приспичило! Когда поясничный отдел позвоночника за годы эксплуатации приобретает парочку изрядных дефектов, именуемых в среде специалистов грыжами, становится не до экономии. Сразу все шутки о врачах забываешь и бежишь к ним на свидание с разинутым до ушей кошельком.
  
   Но сначала - предварительные ласки в виде посещения какого-нибудь центра МРТ (магнитно-резонансной томографии)*. Тоже не за простое человеческое "спасибо", а всего за сотню американских денег. В означенном центре укладывают тебя в специальные сани, завозят на них в трубу. А в ней уже под звуки монохромного драмс-джаза тебя исследует бездушная система с использованием ядерного магнитного резонанса. От одного только этого название опытный физик впадёт в состояние грогги, а что уж говорить о законченных гуманитариях!
  
   Далее - результаты исследования плачевного состояния своего любимого и единственного позвоночника несёшь к неврологу, чтобы послушать лекцию о пользе зарядки и вреде разнообразных излишеств, включающих в себя не только общепринятые, но такие как: бессистемное поднимание тяжестей и резкие повороты корпуса, в том числе и с грузом.
  
   В конце беседы невролог может нарисовать тебе перспективу в самом широком диапазоне вариативности: начиная от твоего серого бездвижного увядания в кресле-каталке в кругу бездушных родственников, которые принесут чашку воды, но потом припомнят её столько раз, будто лично перекачали достаточно большой водоём без помощи средств автоматизации; заканчивая волнующими массажами, коие предстоит принять от извивающихся, будто змеи, рук умопомрачительных красоток в нескромных цветастых нарядах древнегреческих воительниц. Всё зависит от меры цинизма, пола (не того, разумеется, который обретается напротив потолка) принимающего вас врача, степени разведения спирта и других - менее значимых - обстоятельств. Их автор настоящего произведения не берётся рассматривать ни через оптику герра Цейсса, ни посредством собственного взгляда, замыленного по самое "немогу" в процессе длительного и порой не совсем аккуратного пользования.
  
   Пройдя весь путь от момента "спину прихватило так, что не согнуться, не разогнуться" до стационара с его капельницами и физиопроцедурами в окружении таких же, как ты сам, бедолаг, в конце концов, оказываешься на крыльце лечебного заведения с туманными перспективами на дальнейшую счастливую жизнь, в том числе (о потолке снова вспоминать не следует!) - половую.
  
   И тут главное - не растеряться, не пустить всё на самотёк, а продолжать планомерно долбить "по больному месту" из медицинских орудий всех родов войск воздействия. Пригодится и "мелкашка" - втираемые в позвоночник согревающие мази, и "9-ти миллиметровая" серия уколов с так называемыми протекторами межпозвонкой смазки, а также массажи самых разных калибров. В ряду профилактических мер можно предложить ещё и подвесную терапию Ugul, вытяжение позвоночника при помощи грузов и детензорных матрасов, а ещё - безо всякого сомнения - подкалиберное иглоукалывание и бризантно-проникающее воздействие слим-пилинга и опытного мануального терапевта.
  
   Приём у мануального терапевта - нечто особенное, нечто феерическое. Это не поход к венерологу, выдавливающего из себя интеллект в виде очаровательного, но противоречащего президентской концепции о материнском капитале, плаката весьма игривого содержания - "Надёжней нет презерватива, чем на женитьбу перспектива!" Здесь будь готов слушать не только звуки вправляемых позвонков и прочих элементов скелета, но и внимать человеку, через руки которого прошли шеи, крестцы, суставы самых разных пациентов. А сказать ему всегда что-нибудь найдётся.
  
   Вот и в этот раз...
  
   ...я на приёме у мануального терапевта, чьим крепким ладоням доверена моя неважно вращающаяся голова. Тут в самый раз тренировать мышцы шеи, развивая их гибкость и эластичность методом "внешнее давление на выдохе".
  
   Лежу на кушетке, а надо мной шаманит Александр Николаевич - заставляет то расслаблять свешиваемую с твёрдой поверхности голову, то давить ему на подставленные руки со всей возможной дури. При этом он рассказывает.
  
   - Была у меня пациентка. Замечательно красивая женщина лет тридцати. У неё тоже проблема с шеей имелась, как и у вас. Вот дошли мы до упражнения, которое как раз сейчас делаем.
   Говорю пациентке, мол, голову держите на весу, мышцами поработайте... так-так, а теперь расслабились... Подставил руки ладонями кверху, как и вам теперь. Жду, что сейчас женщина откинет голову, а я её поймаю. Ничего не происходит - не ощущаю никакого давления. Думаю, может, не расслышала или боится чего-то, повторяю:
   - Расслабили мышцы шеи. Полностью, не волнуйтесь - я страхую.
   Никакого эффекта. Я к ней с вопросом, дескать, извините, почему вы не расслабляетесь - не чувствую веса головы? Она в ответ несколько удивлённым тоном:
   - Что вы, что вы - я уже давно расслабилась.
   - Хм, - говорю, - отчего же тогда не ощущаю ничего? У меня должна появиться тяжесть в руках.
   И тут пациентка мне заявила:  
   - Ничего удивительного, я же блондинка, доктор. - И я её сразу зауважал...
  
   В кабинете ненадолго воцаряется рабочая тишина, прерываемая конкретными репликами терапевта. Я послушно следую мантрам-приказам, произносимым, впрочем, с интонацией настолько доброжелательной, что ощущаешь себя уверенно - как если бы сидел в компании лучшего друга или близкого родственника... или того и другого в одном лице.
  
   Александр же, свет, Николаевич ещё что-то вспомнил. Сейчас расскажет.
  
   - В прошлом году довелось мне работать с одним клиентом... Такого в первый раз за всю свою врачебную практику встретил. Какого - такого? Нет уж, раньше времени не стану пояснять. В общем, у него - пациента названного - была достаточно большая грыжа шейного отдела. Долго мы с ним в порядок эту часть позвоночника приводили. К шестому сеансу он уже начал головой крутить без болевых ощущений, дело побыстрее пошло. Очередная процедура. Клиент на кушетке, я ему мышечные группы шеи помогаю разрабатывать. Отдаю команды:
   - Голову направо, рас-слабились...
   А дальше - совсем по Шекспиру - тишина. Перестал мой пациент что-либо делать, будто потерял интерес к процедуре. Даже обидно сделалось. Говорю:
   - Милостивый государь, отчего это вы перестали выполнять рекомендации врача?
   Молчит. Смотрю внимательно. Батюшки, а пациент-то спит. Отключился в мгновение ока, да так и задрых - лишь посапывает тихонько левой ноздрёй. Я ему уже громче заявляю:
   - Осторожно, двери закрываются. Следующая станция "Мануальная"!"
   Молчок. Неужели такие нервы крепкие? Почти кричу:
   - Просыпайтесь, пожалуйста, пациент! Пришла пора вечерней дойки!
   Зашевелился родной. Распахнул подсолнухи рыжих ресниц и спросил:
   - Доктор, я спал?
   - И ещё как! Не всяким видом артиллерии разбудишь. Вижу, у вас условный рефлекс выработался. Откуда он произрастает, извините за любопытство?
   - Тут ничего особенного нет, доктор. Я - как только вышел "из забоя" на шахтёрскую пенсию - работал на спуске, в шахте же, рукоятчиком-сигналистом. Работа не пыльная: отправил вниз клеть и - сиди себе, ожидая, пока стволовой не сообщит о подъёме смены. Сидеть скучно, а уйти никуда нельзя. Да и книгу не почитаешь. Гоняли нас спецы по охране труда - служба, де, ответственная, нельзя отвлекаться. Вот я и приучился спать, точно как Штирлиц - строго по часам. Дам себе команду - скажем, "дремать десять минут", - и вот уже нет меня.
   А тут вы мне команды даёте. Не такие конкретные, правда - расслабились, дескать, но уж очень убедительно - ни один политинформатор в старое время так хорошо не вещал. Вот я и отключился по полной.
   - Хех, да уж... не хотел бы я оказаться в той клети во время вашего дежурства, уважаемый, - говорю.
   А он, нимало не смутившись, отвечает:
   - Это я на отдыхе такой безответственный, а уж на работе сплю бдительней собаки. Там у меня всё намного по-другому.
   Хм, "намного по-другому" радости фольклорных излишеств иногда не сразу на слух ложатся... Но в тот раз, помню, стрела угодила в цель. Теперь я на планёрке, бывает, этим выражением козыряю. Коллеги понимают...
  
   Александр Николаевич даёт мне указание - сесть поперёк кушетки и вновь довериться его сильным рукам. Я готовлюсь выполнять упражнение, полагая, что врач уже устал развлекать меня своими историями, но не тут-то было. Процесс растяжения мышц сопровождается приятным баритоном моего эскулапа.
   - Всегда найдётся такой идиот, который десять дураков запросто с ума сведёт. Всякого я повидал за свою практику, научился спокойно ко всему относиться, так сказать, стоически, а тут удивился. Нет, не то слово - поразился до глубины своей древнеарийской сущности, которая живёт в каждом славянине - в ком дремлет, а в ком и наружу просится при всяком удобном случае.
   В тот день позвонил мне главный врач и озадачил - так, мол, и так, Александр Николаевич, свет российской мануальной терапии, скоро привезут к тебе одного VIP-пациента, из категории небожителей - деваться некуда.
   - Для меня все пациенты равнозначны, - говорю, - ко всем с душой и почтением.
   - Нет-нет, Александр Николаевич, ты не понял. Этот пациент совершенно особенный... он из йогов.
   - Из Индии или наш?
   - Самый натуральный индус. В посольстве работает - в Москве.
   - Ого! Так его из столицы привезут?
   - Именно.
   - А что в Москве нет никого из специалистов, чтоб в чувство героя привести? Да, кстати, а что с ним такое приключилось-то? Не в ту сторону узлом завязался, теперь Кориолисова** сила распутаться не даёт?
   - Ты там не умничай, Александр Николаевич, не умничай. В Москве специалистов навалом, но они такую цену ломят - всей Индии неделю работать, чтоб расплатиться. А о нашей больнице посол из интернета узнал. Отзывы почитал, решил, что именно ты дипломату помочь сумеешь. И не завязывался он вовсе. Банальная грыжа поясничного отдела позвоночника. Да ещё парочка в шейном отделе затаилась.
   - Откуда узнали? Неужели йоги в МРТ верят?
   - Йоги, может, и не верят, да посол прикажет сделать - сделают, не пикнут. У них в Индии с субординацией строго, не забалуешь. Чуть что не так - в отставку, в дервиши безработные. Потом ходи вдоль вод священного Ганга без штанов, мантры читай да самоутоплением на досуге развлекайся. Народу скоро больше, чем в Китае станет - на всех дипломатических паспортов не напасёшься. И это безо всякого сиалекса и виагры, представь себе!
   - А от меня что требуется? Сделать так, чтоб дипломатический йог мог продолжать дело демографической гегемонии?
   - Хе-хе, ну да, что-то вроде. Ты там, Александр Николаевич, приведи индуса в чувство. Да поласковей. Он по-английски мастак... мне сказали. А и ты не совсем профан, тоже в теме. Так что поймёшь горемыку. Он у нас с недельку полечится - массажи, бассейн, иголки, то да сё... Только сначала попробуй двигательную функцию ему вернуть, а то ведь дипломатический конфуз может получиться, если не сможет без коляски или костылей передвигаться. Поддержи, дорогой, реноме нашего лечебного заведения... и будет тебе счастье в виде отпуска, которого ты давно добиваешься.
   - Хорошо, Николай Фёдорович, - отвечаю, - постараюсь высоко пронести знамя нашей медицинской науки над телом павшего индуса.
  
   Не прошло и трёх часов, как ввозят ко мне в кабинет того самого дипломатического брамина на кресле для инвалидов. И ввозят не абы кто, а охранники, судя по надбровным дугам, свёрнутым в вопросительно-мрачную пружину перманентного недоверия, и плохо заточенным челюстям анимационно-боксёрского толка. Сидит передо мной самый настоящий индус - в тюрбане и с лица на залежалый чернослив похож.
  
   Я, разумеется, попросил секьюрити удалиться, а сам принялся налаживать контакт с индусом. К счастью наш английский оказался примерно одного класса: мне, правда, не без труда удавалось понять его сбивчивый, но вполне себе "нижегородский диалект" йоркширского произношения, а дипломат отлично и умело вычленял из моих институтских познаний языка те отдельные слова, которые помогали ему верно трактовать мою жестикуляцию.
   Пригласив пациента раздеться, я сопроводил демонстрацию расстёгивания пуговицы фразой:
   - Плиз, ноу дрессинг абсолютли... кроме... в общем, нижнего... Дай бог памяти, как это будет по-английски? В общем, кроме боди неглиже? Андерстэнд?
  
   Индус кивнул, встал с коляски в позе изломанного самумом саксаула и принялся раздеваться. Не прикоснулся только к обуви и головному убору. Хотя при этом готов был и трусы скинуть - с индусов станется. Я предложил жестом освободиться от обуви и чалму снять. Пациент тут же забыл о своём дипломатическом статусе: принялся вращать белками огромных глаз в ритме прощального танца Кришны, зашипел что-то нечленораздельное, возможно, на санскрите, а в конце продемонстрировал характерное движение большим пальцем в районе верхнего правого клыка, что, наверное, в древне-индусской традиции означало "век Будды не видать". В общем, отказался больной выполнить требования врача. Что ж, не стал я заострять на этом внимания. Не нужен мне дипломатический скандал. Пусть себе...
   Хорошо, в ботинках - так в ботинках. Постелил я на кушетку старенькую застиранную простынку, чтоб не так жалко было, и приветливо указал дипломату на неё - мол, прилягте, велкам, плиз.
  
   Когда индус, аппетитно хрустнув суставами, вытянулся на животе вдоль кушетки, я осознал, что он недюжинного роста. При этом худой и корявый, будто неровно выточенное древко швабры. Ага, а ноги свешиваются! Уже хорошо - ничего не запачкает. Хотя, впрочем, раз бедолага не ходит самостоятельно, подошвы должны быть чистыми априори. Да к тому же, пациент - дипломат, а это - хоть и неявно - говорит о том, что обувь у него просто обязана быть незапятнанной, чтобы выгодно оттенять не всегда идеально выбеленные намерения. Дипломатия, как и политика, никогда не блистала прозрачностью помыслов и безупречным соблюдением так называемых общечеловеческих идеалов.
  
   Рассмотрел я позвоночник импортного гостя, сравнил его с томограммой, убедился, что даже йоги не в состоянии завернуть хитрой спиралью безо всякого ущерба здоровью. Приступил к мягкому воздействию на орган клиента, используя новые для себя английские термины "sniff" и "spent". Не совсем, правда, точно для парочки "вдох - выдох", но в ходе международного лечебного процесса сгодилось.
  
   Минут через двадцать первый сеанс щадящей мануальной терапии подошёл к концу, и я сообщил индийскому гостю:
   - Соу бьютифул. Уанс ю мэй стэндинг.
   Это что-то вроде: "Прекрасно, а теперь уже можно встать".
  
   Сделал я объявление дипломатического толка и сел к компьютеру за стол, отвернувшись от пациента. Ну-у-у... чтобы не смущать индуса, пока он одевается. Минуту сижу, другую - слышу, завозился йог, закряхтел-заматерился на смеси морского английского и санскрита времён наскальной эпиграфики. Пробрало меня до глубины души - так жалобно он это делал. И в то же мгновение жалость эта переродилась в животный ужас - тень, образовавшаяся на стене, казалось, из ниоткуда вдруг поползла вверх - к потолку неумолимо, увеличиваясь в размерах. Жутковато, следует признаться. Даже мурашки по затылку! Оборачиваюсь... а там мой индус с ногами стоит на кушетке во весь свой чуть не двухметровый рост, чалмой по потолку елозит. И как бедолаге удалось выпрямиться с его-то синдромом аксакала, подстреленного пулей Джавдета, и отчего вдруг вообще пришла в голову такая идея - встать не на пол, а на кушетку - бог весть. Недостаточно мы ещё владеем языками, как ни прискорбно. Причём - не только россиян имею в виду, но и дипломатов из Индии.
  
   Впрочем, к чему сетовать - поднялся мой бедный йог, с кушетки гордым тополем спрыгнул и сам коляску с приёма покатил. И всем потом рассказывал о новой российской методике мануальной терапии, которая за один сеанс может поставить пациента на ноги - причём в буквальном смысле слова. Очень похоже на то, как "лечил" герой Кторова героя Игоря Ильинского в фильме "Праздник святого Йоргена". "Тебе говорю: брось костыли и ходи!", "Исцеляйся, дубина, тебе говорят!" Помните?
   Не хотелось бы считать себя лже-целителем, но вот ведь что может сделать с больным полудюжина добрых английских слов, расставленных в подходящей последовательности!

_ _ _

  
   Через день я должен был уезжать из так лёгшей на сердце больницы... Хм, больницы? Да, собственно, никакая это не больница восстановительного лечения со SPA-салоном. Это место, где мне было настолько хорошо, что даже гипертония, о которой пытались говорить большевики, отступила и забыла дорогу в мой номер. Да-да, именно номер, а вовсе не палату, как в других больницах.
  
   Иду по милым сердцу коридорам и рассматриваю экспонаты с выставки-продажи живописных полотен местных художников. Её сменили буквально вчера вечером. К предыдущей экспозиции я уже привык и приходил сюда с тайной надеждой увезти с собой одну из картин, но финансы... ох, уж эти финансы!
   А сейчас и вовсе былой пыл угасал не по минутам, а гораздо мегабитнее - новые холсты оказались почти на порядок дороже. Что и говорить, местные художники наконец-то сумели узнать себе цену и не замедлили поделиться этим знанием с окружающим миром. Мир в моём лице оказался не готов к такого рода откровениям. Увы...
  
   Так вот, иду я по коридору, картины разглядываю, вздыхаю о несбывшихся надеждах, а навстречу мне Александр Николаевич - человек настолько прагматичный (почти до цинизма), что вынужден носить в очках стёкла "хамелеоны" с розоватой составляющей для балансировки внутренней сущности с внешними раздражителями.
   - Добрый день! Вы нас сегодня покидаете? - спросил мануальный терапевт, по привычке разминая кисти рук.
   - Да, меня уже отпустили... - попытался пошутить я.
   - Хм... а фраза "меня уже отпустило" выглядит значительно убедительней. В свете новых полотен.
   - Да уж, после смены экспозиции порядок цен увеличился значительно...
   - Так здесь другой формат!
   - Верно-верно, раньше был музей изобразительного искусства города Переславля Залесского, теперь фонд культурного наследия города Ярославля... А если бы ещё и Москву подключить с её-то фондами... никаких бы денег на шпильки-булавки не хватило.
  
   Александр Николаевич сдержанно гасит края удивительной улыбки Айболита оправой модных очков и вкрадчиво замечает:
   - Хм, достаточно смешно. А я полагал, что моё чувство юмора притуплено, как клюв у дятла. Вы снова заставляете меня утвердиться в том, что всё не так плохо. А начался процесс ещё вчера. Встретил я одного юмориста на рынке - рыбой торговал. Хожу, изучаю спрос, предложение. Как сказали бы сейчас, занимаюсь маркетингом в формате домохозяина. Вот и рыбный отдел. На одном из ценников написано "Кета "Майн Рид", полупотрошёная". Решил поинтересоваться у продавца, что за новый вид рыбы появился в наших Поволжских палестинах.
   - Извините, уважаемый, что значит эта надпись?
   - Все спрашивают, а нет, чтоб подумать?
   - Подумать?
   - Именно! Вы же в зрелых годах - романы Майн Рида должны были читать в детстве. Это нынешним невдомёк польза чтения, а вам-то...
   - Читал, и что? Ах, вот в чём дело. Теперь понимаю, "Всадник без...
   - ...головы". Видите, как просто. Рыба у меня без головы, как и всадник.
   - Хорошо, а полупотрошёная - это как?
   - Ещё проще - всё для покупателя, как говорится. Икру извлекли заранее, всё остальное им - тем, кто платит. Это как у нас в державе: головы нет, икру сожрали те, кто потрошит, народу же достаётся - что другие не съедят. Понимаете меня?
   - Более чем.
  
   И что-то снова угодило в глаз... наверное, бревно. Или я просто дал себе волю и смеюсь до слёз? В нашей стране так всегда: сначала слёзы, потом смех, а уж затем - всё вместе. Главное, чтобы слёзы те не окрасились в цвет убиенного мальчика из царственного семейства Рюриковичей.

_ _ _

  
   В общем, что я хотел сказать этой историей из своей жизни? Ничего - в сущности - особенного: не лечитесь у хмурых и неприветливых докторов. Особенно платно. Особенно не лечите платно неизвестные науке болезни, пожалейте свою психику. И дай вам Бог попасть в руки уверенного в себе и наделённого чувством юмором мануального терапевта!
  
  
   * МРТ - Магнитно-резонансная томография (МРТ, RT, MRI) - томографический метод исследования внутренних органов и тканей с использованием физического явления ядерного магнитного резонанса - метод основан на измерении электромагнитного отклика ядер атомов водорода на возбуждение их определённой комбинацией электромагнитных волн в постоянном магнитном поле высокой напряжённости.
  
   ** Сила Кориолиса - одна из сил инерции, существующая в неинерциальной системе отсчёта из-за вращения и законов инерции, проявляющаяся при движении в направлении под углом к оси вращения.
  

ИРОНИЧНАЯ ДРАМАТУРГИЯ

СУРЕПКА В ТЕРЕМКЕ

(две театрализованные ПИЕСЫ для недетских подмостков)

- I -

"СУРЕПКА"

(одноактная семейная сказка)

ЛИЦА и СУБЪЕКТЫ без ЛИЦ:

  
   СУРЕПКА, корнеплод с достоинствами виагры, разговаривает неохотно, характер вздорный;
   ДЭД или ДЭДДИ, плантатор на сурепичном поле, убеждённый прагматик, страдает аллергическим насморком, характер... имеется;
   БЭББИ, его супруга, романтическая натура, не ест корнеплоды по убеждению, характерный энергетический донор;
   МЭРИ ЭЛОИЗА, их внучатая племянница, хищница, имеет виды на завладение контрольным пакетом акций сурепичного поля, характером вздорна, лицом прекрасна;
   ДЖУЧКОФФ, работник связи, носит с собой полиспаст и отвёртку, дурак дураком;
   ПУССИ РАЙ IT, рекламный агент с повадками кошки, тайная поклонница "зелёных", "розовых" и прочих;
   МЫШКА ДЖЕНИУС, оптическая, беспроводная, четырёхкнопочная, ползает на брюхе;
   КОВРИК ОТ ПРЕЖНЕЙ МЫШКИ, с изображением Лео де Каприо, лежит без дела;
   ЛЕОНАРДО ДЕ КАПРИО, изображение на коврике, умеет строить глазки дамам;
   ИВАН ПЕТРОВИЧ МОЗГОКРУТКИН, работник департамента природопользования, берёт взятки, любит кушать творог с изюмом и притворяться умным;
   ЗМЕЙ ВОЛЫНЫЧ, безголовый клерк из департамента природопользования, берёт взятки на мизере, любит скушать кого-нибудь из знакомых;
   РЭБЭ, случайный прохожий с пейсами;
   КУРОЧКА РЭБЭ, случайная сожительница прохожего с пейсами;

Картина первая

  
   Действие происходит перед занавесом. Не пришло ещё время его поднимать. На просцениуме толчётся чем-то ошандарашенный Дэд и голосит иерихонским посвистом.
  
   ДЭД: Ой, держите меня семеро! Не могу на этого Волыныча смотреть спокойно. Дайте же скорее в руки мои меч! Да покладенистее!
  
   Из-за кулис появляется случайный прохожий, Рэбе со своей Курочкой.
  
   РЭБЭ: Вы чего, сын мой, так надрываетесь, будто вразнос пойти собрались?
   ДЭД: Ишь, чего удумал. Не сын я тебе, и даже не брат двоюродный. И вообще не родственник, особенно по материнской. Хочу и кричу. Тебе-то, собственно, что за дело?
   РЭБЭ: Меня-то что задело? Ничего не задело, мимо пролетело. А помочь я вам, уважаемый, могу полезной консультацией. Я человек научный с точки зрения юриспруденции и вполне практический в смысле комбинаций, почище одноимённой группы из Саратовского городка, царствие ей небесное. Всё, что только захотите, могу для вас... За соответствующую плату, разумеется, чтоб вы так жили. Вот и курочка подтвердит.
  
   Раньше ведь, что, было - несла она незадекларированные золотые яйца, за что и пострадала безвинно. Повадились разные грызуны из налоговых органов за теми яйцами, чтоб им по сию пору не хворалось. Делиться ни с кем не хотели, всю добычу прямо с насеста забирали, ещё тёпленькой. Дед-то с бабой, хозяева курочки, никакой депутатской неприкосновенности не представляли со своим невеликим пенсионом. Что же с этой сладкой парочки возьмёшь, кроме отвальных анализов для военкомата? Стало быть, их в расчёт и вовсе никто не принимал. Но ведь государственные вредители из налоговых органов и державу обидеть норовили.
  
   Тут я, как на грех. Или на счастье, скорее всего, совершенно случайно мимо проходил. Что ж, мне к такому не привыкать - с вопиющим беспределом вступать в незримый бой. Правда, пришлось запастись терпением, документами, подтверждающими, что яйца Курочкины вовсе и не золотые, а с покрытием "жёлтого цвета", не имеющим реальной ценности для государства и его скорослужащих. Вот с тех пор и живём мы с бывшей Рябой одной семьёй, можно сказать. Законов не нарушаем, налоги исчисляем правильно, делимся с кем нужно, а оставшуюся скорлупку в оффшоры вывозим в качестве сусального лома...
  
   Апина... ой, amen! Я всё сказал...
  
   КУРОЧКА РЭБЕ (утвердительно): Ко-ко-ко! Ко-ко-нешно, ко-кошеньки ко-ко!
   ДЭД (апорте): Гляко-сь, вроде, и верно, человек хороший. Попробую связать его судьбу со своею. Посмотрим, что он тогда запоёт...
   ДЭД (обращается к РЭБЕ): А кричу я, мил человек, оттого что Змей Волыныч не даёт мне сурепку на собственном участке выкопать. Пч-хи (на запах канифоли из кармана Рэбе)! Говорит, дескать, это ископаемая редкость, раритет какой-то. Для научных целей её в академию наук сватает, а мне в качестве компенсации пачку ценных бумаг "Юкоста" с погашением в рассрочку в течение сорока лет выдать сулить в ближайшем обозримом. И нужно мне этих акций, я вас спрашиваю убедительно? Мне сурепка нонче поважнее будет. Я её на таблетки распилю и всем нуждающим импОтентам раздам по умеренной цене.
  
   Так бы и убил сатрапа Волыныча, жаль, ружьишко прохудилось от ржавой коррозии и бескормицы. А выкопать сурепку никак невозможно. Её два Змеевых мальца, одинаковых с торца, сторожат. Вот такая, понимаешь, антимония выходит. И как же здесь не голосить? Ты тут грозился, мил друг, юридическу или ину каку помощь оказать. Так ты уж, добрый человек, будь последователен, не подведи. Заставь дурака Богу молиться! Тьфу, нет, не правильно. Вопчем, сделай так, чтобы мне с моего же урожая сурепку в закрома амбарные отдали.
  
   РЭБЕ (чешет под пейсом умный затылок): Так-так. Наехали на Вас, уважаемый Дэд, вполне конкретно и осознанно. Государственный рэкет свирепствует по всем фронтам. А тут крутишься, как пчёлка в колесе, и всё, как шилом об мыльную стенку. Понимаю Ваши чувства, любезный, и готов помочь из малой толики в сорок процентов от предполагаемой прибыли.
   ДЭД (гневно): Грабёж среди бела дня! Даю двадцать, не больше!
   РЭБЕ (украшен улыбкой с Привоза): И кто ж вам теперь будет виноватый в вашей таки жадности беспредельной? Не лучше ли насладиться пятидесятью девятью процентами от сурепки, чем наблюдать, как её посторонние из земли тащат?
   ДЭД: Хорошо, уступлю немного. Двадцать пять.
   РЭБЕ: Мне от такого рассуждения, совсем невмоготу. Теперь я только на сорок пять соглашусь...
   ДЭД (скрипя зубами): Тридцать... два... И то, только от безысходности
   РЭБЕ: Дивлюсь я на вас, уважаемый. По пятьдесят, и сойдёмся...
   ДЭД (звереет): Три процента, добавлю... Только из уважения к сединам...
   РЭБЕ: А за седины я бы и десять не пожалел. По пятьдесят, и по рукам?
   ДЭД (готовый кого-нибудь немедленно удавить в собственных железных объятиях): Хрен с тобой, кучерявый! Даю-таки сорок! Только помоги Змея подлого одолеть в его принципиальной подколодности.
   РЭБЕ: Давно бы так, уважаемый Дэд. Сошлись на сорока пяти, я правильно понял?
   ДЭД: Да, подавись ты, ёлки-двадцать своими прОцентами, только дело сделай. Тут ужо дело принцИпа.
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-рошо! Ко-ко-ко-муто ко-ко-юк!

Картина следующая

  
   Сцена представляет собой кабинет Ивана Петровича Мозгокруткина. Перед хозяином присутствия сидит Рэбе со своей курочкой. На заднике тусится Змей Волыныч, имеющий весьма бледный вид. На столе по коврику с молчаливым и улыбчивым де Каприо ползает пузатая Мышка Джениус. Лео де Каприо скучает. Дам вокруг нет, глазки строить некому.
  
   МОЗГОКРУТКИН: И...и...и...так, уважаемый Рэбе, на какую маржу я могу рассчитывать в нашем варианте?
   РЭБЕ: На соответственную вашему неустанному труду во благо природных ресурсов относительно-касательно "Clean natural", как говорят зеленоватые друзья из "Гринписа". Не извольте беспокоиться, Иван Петрович, всё будет просто сказочно. Такое Аладдину не снилось с его пересушенным джинном без тоника. Так сказать, хорошее море - Мёртвое море... согласно уложения о взятках... (мелко рассыпает дробь неприятного смеха)
   ЗМЕЙ ВОЛЫНЫЧ: Иван Петрович, а моя доля?
   МОЗГОКРУТКИН: А ты нишкни, гнида! Твоя доля - доля солдатских жён. Ждать и надеяться. Ишь, удумал всю сурепку себе оттяпать, с начальством по понятиям не поделившись. Ты бы лучше молился пока... Пока серьёзные дяди здесь делом заняты. А то потом не спущу тебе беспредельного замешательства в свою, можно сказать, пользу "в одни ворота". Сиди там, в уголку и не чирикай, будто сивый мерин на токовище. Уяснил?
   ВОЛЫНЫЧ: Так точно, вашшшество!
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-кой кко-ко-чет... Ко-ко-чет ко-чет ко-колонуть, ко-ко-ковёрный ко-ко-лоун... Ко-ко-ко-кнкретная ко-ко-ко-ррупция, кут-куда ни кинься!
   РЭБЕ (ласково): Тебе, кудахталка, тоже слова не давали. Изволь изобразить акустическую паузу.
   КУРОЧКА: Йес, оф ко-ко-кос!
  

Картина очередная после следующей

  
   Тем временем в поле тоже идут дебаты других заинтересованных лиц.
  
   ДЖУЧКОФФ: А скажите, любезная Сурепка, это что вы сами по себе такое, суррогат репы?
   СУРЕПКА (сквозь зубы): Фи, вот ещё! Чего выдумывать всякое про наше благородное семейство. Мы, суреповые, корнями восходим к сАмому первому хвощу, который населял планету задолго до динозавров. А разными глупыми связистами ещё и не пахло. Даже в проекте. Идите себе мимо, господин хороший, и не мешайте мне природу собой наслаждать. Да, таких, как я, растений с немыслимой подъёмной силой во всём свете не сыскать. За меня валютой плачено, в семенах ещё. А уж прибыли принесу столько, что вах-вах-вах. Но не теперь. Теперь я блаженствовать желаю. Так этим никчемушным деду с бабой и передай. Тьфу, совсем спуталась. Конечно же, Дэдди и Бебби. И, вот ещё что, пусть не думают даже со мной обойтись, как с прочими рядовыми овощами: выкопать и на рынок свезти. Я только за европейские денежки продаюсь, не за какие-то временно исхудавшие доллАры, не говоря про "деревяшки", не к ночи они будут помянуты. Всё, ступайте. А я сибаритствовать начну перед сном.
   ПУССИ: Мурр-ра полная! Но очень трогательная и наглая. Даже всплакнуть захотелось. Пойду-ка - песню сложу "Sur EP" на мотив "Sex pistols".
  
   Сурепка отворачивается от Джучкоффа и прикуривает дорогущую сигару с изображением загадочного, как Мойдодыр, Монте-Кристо, скрещенного в виде пиратского оружия в позе гимнаста-передвижника на фоне рельефного силуэта Кубы от свечи в форме статуи Свободы. Рюмка с коньяком была налита ранее. В неё Сурепка обмакивает кончик сигары, после чего пыхтит с наслаждением упругими кольцами дымовой завесы. Джучкофф уходит в задумчивости. Пусси умывает мордочку, мурлыча в панк-роковой тональности.
  
   Вбегает расхристанная Мэри Элоиза (в девичестве просто Машенька). Глаза её горят, на месте души что-то непрерывно давит. Прошлогодний рентген показал, что это ЧТО-ТО похоже формой и размерами на крупную жабу из семейства ага. Но информация сия неофициальная, Её к делу не подошьёшь, как ни старайся.
  
   МЭРИ: Такой скандал! Такой небывалый скандал! Этот чёртов хмырь, мой дядька, вступил в сговор с проходимцем, проходившим мимо. Теперь ему достанется только половина дохода от этой вот (кивок в сторону Сурепки) недвижимости. И где правду искать в отстойности ужасного расколбасного мира, типа? Оставили меня без наследства и средств к существованию с клёвым чуваком из ди-джеев. Или из джидаев ли?
  
   Невероятно! Стыдобища-то какая! На какие шиши, мне нынче содержать своё роскошное тело прикажете? С чужим дядькой на фифтях сошлись родственнички мои поганые, а мне так - шиш с маслицем обезжиренным? Нет, не на таковскую напали! Дэдди, что там себе думает, будто мне всё по барабану? Ну, уж, нет уж! Нет такого закона, чтобы законных наследниц лишать самого дорогого. А с Мозгокруткиными я бы и за бесплатно договорилась. И что ж мне делать-то теперь?
  
   СУРЕПКА (в неге): Думай, моя золотая, думай. Только в руки хорошие меня отдай - всю оптом. Страсть, как не люблю, когда всякие отморозки начинают ножичком промеж рёбер тыкать, кусочек себе отковыривая. Прямо извожусь я вся от этих неприятностей. Я же, в конце-то концов, не в анатомическом театре работаю.
  
   Из кулис появляется праздно прогуливающийся Джучкофф. Ему дурно от обилия подозрительных мыслей, населяющих эфир его алчного подсознания.
  
   ДЖУЧКОФФ: Ай, молодая, ай красивая какая! Разрешите представиться?
   МЭРИ: Валяй, плесень прозекторская!
   ДЖУЧКОФФ (апорте): И зачем только рот раскрыла, так бы за комильфо сошла.
   ДЖУЧКОФФ (в сторону Мэри внятно): Джучкофф, Роберт. Для друзей просто Боб, или Бобик. Работник связи. Холост. Имею награды местного значения. Не привлекался. Не сочетался. Сочетал в себе. Не состоял. В повседневной жизни неприхотлив. Годен к эксплуатации. Имею желание осчастливить вас, милейшая Мэри Ивановна, сочетав с собой законным браком...
   МЭРИ: А на кой?
   ДЖУЧКОФФ: Не скажите, любезная. Я очень даже смогу пригодится в деле с поставкой Сурепки на мировой рынок. У меня там всё схвачено, "зеленушками" приплачено.

Картина последующая после очередной

  
   Ночь на сцене. Не видно не только малопонятной зги, но и собственных пальцев. Только слышно, как Рэбе тренирует свою курочку отвечать на неудобные вопросы, которые непременно последуют следующим утром.
  
   КУРОЧКА РЭБЕ: Ко-ко-ко-нтрольный. Па-ко-ко-ко-стник. Ко-ко-ко-кон-сен-сус. Ко-ко-ко-кон-тральдо. Ко-ко-ко-рысть. Ко-ко-кон-тра-банда! Нар-ко-ко-ко-тик! Ко-ко-ко-сы ко-ко-ко-лем. Око-ко-ко-шко. Ко-ко-нкретный ко-ко-бздец!

Картина последняя

  
   Утро. Все герои выстраиваются друг за другом и в ритме ламбады начинают тащить Сурепку. Первым, как водится, Дэд, за ним Бэби, следом Мэри Элоиза. Джучкофф стискивает её упругие формы, прицениваясь, не прогадал ли. Пусси тащит Джучкоффа за полиспаст и поёт что-то из репертуара группы "Kiss", за неё уцепилась Мышка Джениус. Она катается по коврику с изображением Лео де Каприо, то и дело вдавливая его голливудскую улыбку в неровности почвы. При этом Мышка сама себя скроллирует колёсиком, кликает без удержу всеми кнопками и подмигивает инфракрасным глазом при ползании на попе. Тем временем весельчак Лео, этот задорный волокита, не устаёт строить глазки присутствующим дамам и подмигивать, приглашая оных разделить с ним южноазиатский экзотический пляж с голубой лагуной и пальмами, аккуратно вышитый на шёлковом коврике. Неподалёку расположился Мозгокруткин, который командует: "И раз, два, взяли! Тянем, потянем, господа и дамы! Что же такое? Вытянуть не можем? В сказке-то всё получилось этаким составом. Странно даже. Вот, жаль, Волыныч мой что-то занемог, а то бы врезали дружно, и пожалте бриться, как говорится!"
   Из-за левой кулисы появляется Рэбе, за ним вприпрыжку скачет Тыгдымский Конь.
  
   РЭБЕ: Скакал бы уже мимо, чертяка непутёвый! Ты из другой сказки!
   КУРОЧКА: От-ко-ко-лись, ко-ко-конь!
  
   Конь исчезает.
  
   РЭБЕ: Что, Данила Мастер, не выходит Цветочек Каменный? Тьфу, опять не свою партитурку в гримёрке взял. Так, сейчас посмотрим, определимся...
  
   Роется в ноутбуке, который ему принесла вежливая Курочка.
  
   РЭБЕ: Что, не получается Сурепку выдернуть, православные граждане?
   МОЗГОКРУТКИН: Помог бы, что ли, чем спрашивать...
   СУРЕПКА: Ну, долго вы ещё там будете? Сил же дамских почти не осталось. Быстрей меня на свет божий вытаскивайте!
  
   Рэбе после недолгих препирательств с Мозгокруткиным присоединяется к толпе, вытаскивающих Сурепку. Не сам, конечно, а посредством Курочки. И вот, такое нечаянное, уж, было, счастье - Сурепка извлечена для дальнейшего медицинского использования.
  
   РЭБЕ: Прекрасно! Замечательно! Здорово! Спасибо за помощь, дорогие мои. Теперь я смогу честно с собою же рассчитаться, свои долги себе вернуть. А это вам за труды.
  
   Раздаёт безразмерные ваучеры на пользование народным достоянием. Ваучеры нарисованы химическим карандашом на старых обоях. Они пачкают руки. Народ негодует. Курочка вежливо разговаривает с недовольными отрепетированными накануне фразами. А где же сам Рэбе? Эвон где. Он уже по Лондону челсится интервью прогрессивной прессе даёт. О чём, спрашивается? Да всё о том же - как трудно создать первоначальный капитал, если ты не сын Рокфеллера. И все ему верят, и в розовые щёчки целуют, и приглашают в лучшие дома, и там он тоже свои сказки поведал. С таким, к примеру, названием:
  

- II -

"ТЕРЕМОК"

(передел собственности в одном действии)

  

ПРИНИМАЮТ УЧАСТИЕ:

  
   МЫШКИНА-НОРУШКОВА, честная предпринимательница, начинала челночить в Турцию ещё до ГКЧП, одевается скромно, но без вкуса;
   МЫШКОВА-НАРУЖКОВА, защитная ипостась честной предпринимательницы;
   ФРОГГИ, честная предпринимательница из дальнего зарубежья, одевается не скромно, но со вкусом, раздевается охотнее;
   ЗАЙЦЕВ-РАББИТ, нечестный предприниматель из очень дальнего зарубежья, родился в семье бывших эмигрантов, одевается в секонд-хэнде, охотнее кого-нибудь раздевает;
   ЕЖОВ, бывший "напёрсточник" и катала, встал на путь исправления, похоже, что одевался в последний раз очень давно;
   ПЕТУХОВ, слесарь-инструментальщик, может унести с родного завода всё, что хош, ходит с косой-литовкой, одет в промасленную спецовку;
   ВОЛЬФ, баптистский проповедник со Среднего Запада, имеет слабое представление о законах не только божьих, но и человеческих. С головой не дружит. Постоянно звонит по сотовому на Небеса для консультаций, носит бейсболку с изображением апостолов;
   ФОКС, хитрая представительница западного "теневого" бизнеса, приторговывает кокаином, даёт взятки, легко раздевает покупателей. И как её земля носит?
   МЕДВЕДЁВ, олигарх из бывших "паханов", может наехать, в одежде неразборчив;
   ИВАН ПЕТРОВИЧ МОЗГОКРУТКИН, работник бюро технической инвентаризации, переведён из департамента природопользования, по-прежнему берёт взятки, любит кушать плов с барбарисом и притворяться, ну, очень умным. Носит на лице явные признаки вырождения;
   ФЭЭСБОВ ОМОН ИВАНОВИЧ, представитель силового ведомства, носит маску из колготок "Omsa O-o-o-ps", тульский пряник-пулемёт "Весёлый самовар" и бронеполупальто с бобровым воротником до колена;
   КОНЬ ТЫГДЫМСКИЙ, всё время проносится стремительным аллюром на фоне задника, зрителям почти не виден. Одет в седло и подковы;
   ТАИСИЯ ФИНСКАЯ, секретарша Мозгокруткина, верная приживалка с явно выраженным гетероидальным уклоном, предпочитает лежачую жизнь. Не выносит критики в адрес своего бюста, который несёт с достоинством королевы демократических Афин.
   БЛЯХА, она же МУХА, существо бесправное во всех отношениях, как правило, только жужжит о своей нелёгкой судьбе. Носит на себе бактерии различных инфекционных заболеваний;
  

КАРТИНА 1

  
   Сцена разгорожена пополам стеной довольно уютного замка-теремка на одно олигархическое лицо в первом (самом наглом) поколении. Слева сад с садовыми же постройками, справа холл теремка. Слева, в холле, перед зеркалом в три человеческих погибели прихорашивается Мышкова-Норушкова.
  
   МЫШКОВА-НОРУШКОВА: Нельзя верить этим турецким лейблам, ё-моё. Вовсе стыд потерял наш брат, негоциант турецкий. Так и норовят всякого ГОВма подсунуть (здесь человеколюбивый автор попытался замаскировать нехорошие Норушковские слова, впрочем, с тем же успехом он мог бы употребить другое адекватное к ситуации слово "ДЕРЬно").
  
   Норушкова встрепенулась, поправила паричок и запела.
  
   МЫШКОВА-НОРУШКОВА (напевает):
   Такой сегодня денёк,
   Что просто я валюсь с ног.
   Усталость, кстати, не в счёт,
   Когда такой оборот
   Внезапно принял мой сон.
   Я в этот терем влюблён.
   Хотя, пардон, влюблена!
   Я в этой пьесе одна
   Из положительных дам.
   Налью себе я "Агдам".
   Сейчас ко мне Фрогги придёт.
   Она всегда так славно поёт
   О том, что теремок....
  
   Слева, в саду появляется Фрогги, иноземная подруга Норушковой и партнёр по бизнесу.
  
   ФРОГГИ: Тэремок из файн, фэйшен класс хай фай. Я буду владеть этим хаус. Хаус оф май дримс, блин горелый Нужно Мишкин фроляйн подпоить сам виски энд сертификэйшн реестр земельный участок мэйкин фор май хэндс стыбзить форевэр. Ноу земля, ноу тэремок. Это есть праффильно, майн либер битер Фрогги.
  
   Фрогги зловеще смеётся и стучит в дверь оригинальной колотушкой, висящей на якорной цепи с надписью "Titanic". Колотушка сделана из передней костной конечности примата средних размеров, к костяшкам пальцев намертво приклеен молоточек психотерапевта с резиновыми пумпочками.
  
   НОРУШКОВА: Бегу, бегу! Моя милая. Сейчас тебе откроет подружка верная по бизнесу твоя.
  
   Соратницы по негоции обнимаются и шепчут друг другу всякие женские глупости о том, как замечательно выглядят и чудесно сохранились с момента последней встречи.

КАРТИНА 2

  
   Бюро технической инвентаризации. Кабинет Ивана Петровича Мозгокруткина. На огромном, хоть в теннис играй (причём не настольный!), столе уютно расположилась Таисия Финская. Она занавешена лёгким газовым муаром с ароматом духов с аукциона "Стыбзис". В углу, на тумбочке, пылятся базы данных по злостным неплательщикам в бюджет, придавленные неисправным ноутбуком. В самом центре кабинета установлена урна с отверстием для подаяний... тьфу, для бюллетеней каких-то, что ли...
   В такую урну обычно граждане производят свои волеизъявления в дни разнузданных плебесцитов. На ней красуется надпись "На храм!". Предназначение этого храма никому не известно, кроме, пожалуй, что самого Ивана Петровича. Его впору рыцарем храма величать. Если бы не его вредная привычка притворяться умным, так точно бы храмовником народ назвал. А сейчас, только до рукосуя и дослужился. Очень любит Иван Петрович рукосуйничать, когда жаждется выручку сосчитать бонусную в тиши отдельных апартаментов. И этот замечательный во всех ипостасях чиновник без теремка! Стыд и позор на голову законоДАТЕлей. Их впору законно ВЗЯТЕЛЯМИ называть. Так они над Петровичами безответными измываются в разных, там, чтениях. Лучше бы хоровым пением занялись.
   В сенях притаился Змей Волыныч. Его из прошлой сказки нелёгкая принесла. Но он, чур, здесь не играет. Вот и пусть смотрит своими безмозглыми головами из-за кулис потихоньку и доедает старый реквизит. Но хватит о глупостях. Входит Мозгокруткин.
  
   ТАИСИЯ: Привет тебе, о, славный сын порока..., пардон, ипотеки! Тебе сейчас я почести воздам и тихо удалюсь в свою обитель скромную, где мухи засиделись, и несть числа реестровых делов... А, может, дел... Ну, впрочем, и не важно... Реестр вести - не поле перепрыгать! Вестимо, государственный реестр...
  
   Встаёт со стола, собирает кой-какие бумажки и уходит в проём с надписью "Закулисы". Оттуда нелепо пахнет коньяком и валерьяновыми каплями.
  
   МОЗГОКРУТКИН (вслед): Чай не забудь заварить, красавица! Ой, нет, лучше кофе - у меня сегодня будут очень важные гости.
  
   Занимает рабочее место и принимается что-то искать. Находит.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Так-так, имеется жалоба одного физического лица на другое физическое лицо за незаконный захват недвижимой собственности, принадлежащей юридическому лицу в образе державы..., а следовательно, никому. Этим нужно как-то основательно воспользоваться.
  
   Задумывается
  
   МОЗГОКРУТКИН: Нужно с обоих претендентов слупить по полной, а потом передать Теремок лицу третьему, но самому раскрученному. Что ж, дело известное. Как говорится, привыкли руки к stapler-ам! (Премерзко хохочет в потную ладошку). У меня уже и кандидат в резерве имеется.
   Давно, подонок, просил что-нибудь для своей баптистской церкви присмотреть. Хотел - получишь. Главное, чтобы денежки сразу отслюнявил. Ага, тут ещё у меня один кандидат наклёвывается. Не то Зайцев, не то Раббит. Чёрта с два этих эмигрантов поймёшь. Так, Петухову явно ничего не светит, пусть себе живёт в коммуналке. Мама, видишь ли, у него в Теремке до революции яйца святила на Пасху. Если валюты нет, тут тебе никакая, брат, мама не поможет, раз все яйца давно поколоты! А революциям всяким мы давно конец положили, чтоб неповадно было, кому попало бесштанному на народное добро претендовать.
  
   Углубляется в изучение бумаг. Стук в дверь. В кабинет входит Фрогги.
  
   ФРОГГИ: Майн либер, Иффан Петровищ, я есть сильно радый, что ми можем оформляйт докьюментс он майн Теремок приватный владений.
   МОЗГОКРУТКИН: Фрёкен зи дойч, любезная? Впрочем, и так ясно, что с зи дойчем дер полный ажур. А я вот не важно как-то с языками... Так что давай будем говорить на языке канцелярских скрепок, печатей и водяных знаков, э-э-э, скажем, на других знаках... Компре не ву? Тьфу, андерстэнд ми, ву а ля? А то, владения вам, видишь ли, сразу подавай. А мне здесь что, так и томиться неуваженному? Нехорошо, дорогая моя, разлюбезная фроляйн так вот с пустыми лапами ко мне прискакивать. Или ошибаюсь я?
   ФРОГГИ: Што ви, либер Петровищ. Как можно-с! Я олл ду приносить ту ю фром ми он май литтл конверт, майне кляне поккет, битте. Пожалуйте, тэйк ит.
  
   Фрогги протягивает Мозгокруткину конверт, полный всякими всякостями тёмно-зелёного оттенка и лицами многозначительной исторической структуры.

КАРТИНА 3

  
   Актовый зал Теремка. Здесь происходит торжественное мероприятие по передаче собственности из одних загребущих лап в другие. В середине в торжественной торжествующей позе жеманится Иван Петрович. Вокруг него жмутся: Мышкина, ставшая уже, по всей видимости, Наружковой, поскольку ей не светит затвердить свой домовладельческий статус, недодушившая сама себя Фрогги, Зайцев-Раббит, непрерывно шмыгающий носом. Чуть в отдалении расположились Ежов с Вольфом и коварная мадам Фокс. Петухов демонстративно стоит отдельно. В кресле развалился чудным барином некто Медведёв. Таисия Финская ведёт протокол за ломберным столиком, то и дело, смахивая с него Ежовские напёрстки.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Я собрал вас здесь, господа, чтобы огласить результаты торгов...
   ТАИСИЯ (шёпотом в сторону Ивана Петровича): Вы что, офонарели с недопересыпу? Какие торги? Мы же люди государственные, мы законность предъявленных документов на право наследования устанавливаем...
   МЕДВЕДЁВ (расслышав): Я тебе, кукушка жареная, за предъяву-то отвечу. Так отвечу, что будешь три года на лекарства горбатиться...
   МОЗГОКРУТКИН (исправляясь): Итак, я собрал вас, господа и дамы, с тем, чтобы огласить государственное волеизъявление на предмет теремкавладения. Итак, в порядке поступления взя... Взято, кстати, наше дело на заметку в высших атмосферах (палец Мозгокруткина устремлён в потолок). Приступаю. Гражданке Мышкиной отказано по причине самозахвата и примерно жуткого теремкового текущего содержания. Отсутствие канализации, водопровода... Отсюда - всякие нездоровые выбросы по окрестным селениям. Резолюция - отказать из санитарно-гигиенических соображений. Теперь - фрау Фрогги. Это ходатайство тоже оставлено без внимания, поскольку её капитал не позволит приятно обустроить теремок для дальнейшей его, теремка, эксплуатации.
   ФРОГГИ (возмущается): Иффан Петровищ, кормилец, доннер веттер, ви есть потлый опманщик! Я вам он приватний случай давайт сам мани. Ви коворить, теремок из майн. Инаф мани... Я могу добавляйт...
   МОЗГОКРУТКИН: Ну-ну, фрекен, моя фрау! Так дело не пойдёт. Какие-такие деньги? О чём вы? У вас просто нет никаких документов, вот и вся причина отказа. И надо же, какая наглость - мне прилюдно взятку предлагать! С ума посходили, что ли, у вас за рубежом? Так и норовят обесчестить неподкупных чиновников...
   МЕДВЕДЁВ (оттаскивает Фрогги и запирает в платяном шкафу): Дадут три целковых и, туда же, дескать, мы элита. Нам всё дозволено. У вас ещё счёт не дорос, чтобы на наши теремки свою пасть разевать. Тоже мне - до настоящей душевной жабы как до луны пешком, а гляди-кось, душить наладилась!
   МОЗГОКРУТКИН: Далее. Ежову отказано по причине его беспризорности и нахождении во вселесном розыске за махинации с шариком и картами.
  
   Ежов вздыхает и встаёт за кресло Медведёва. Чует, зараза, на чьей стороне сила. В раскрытые окна заглядывают любопытствующие головы Змея Волыныча. Но нам на него лучше не обращать внимание. Он в пьесе не участвует.
  
   МОЗГОКРУТКИН: Ну, на предмет Петуховской бабушки я, вообще, промолчу. Нет у гражданина никаких доказательств, одни письма да открытки с обратным адресом теремка. Даже не обсуждается. Зайцеву тоже нечего тут находиться. Он в своей эмиграции всякий стыд и совесть потерял. Думал, ему за деревянные рублики кто-то здесь домик подарит.
   ЗАЙЦЕВ: Так я же по честному хотел, даже деньги со счёта снял, и в обменнике на рубли трансформировал. Думал, что у вас тут валюту не берут...
   МЕДВЕДЁВ: И не только берут, но и отбирают!
   ТАИСИЯ: И таких косых дураков ещё земля носит, фи! Как не стыдно!
   МОЗГОКРУТКИН: Приступаем к обсуждению самых, можно сказать, значимых заявок. Госпожа Фокс, к вашему сожалению, теремок не становится вашей собственностью. И вот почему: ваша взя... стартовый залог... или, тьфу, первоначальный благотворительный взнос на обустройство храма оказался дурно пахнущим...
   ФОКС (презрительно): Кокаина что ли никогда не нюхали? Тоже мне - ангелы во плоти...
   МОЗГОКРУТКИН: Дайте же мне продолжить. Я ещё не закончил. Мало того, что деньги пахли, так они ко всему прочему ещё и грязными оказались. Какой уж тут теремок? Как бы в не столь отдалённый лес не угодить. Он у нас тайгой называется...
   ФОКС (злобно, вполголоса): Говорила же этим енотам полоскучим, чтобы тщательнее отмывали...
   МОЗГОКРУТКИН: Теперь дошла очередь и до вас, господин Вольф. Здесь также отказано. Говорю вам это с печалью, поскольку вы мне всех ближе по духу оказались. Но тут неувязочка вышла с сертификацией. Сами должны понимать, в нашем лесу немного другая религия...
   ВОЛЬФ (в мобильник): Алес кирдык! Кафедрал капут, шит!
   МЕДВЕДЁВ (вскакивает и танцует "барыню"): Ага! Правда торжествует. Мой вишнёвый сад... Собственно, причём здесь какой-то сад? Мой теремок, мой!
   МОЗГОКРУТКИН: Не спешите, уважаемый, радоваться до окончания заседания. У меня ещё есть, чем вас всех удивить... Медведёву тоже отказано! Комиссия сочла необходимым передать теремок в пользование бедствующим чиновникам, которые, не покладая рук, куют славу нашему государству, себя и других, не жалеючи. Стало быть, теремок теперь мой.
   МЕДВЕДЁВ (ревёт): ЧТО-О-О?!! Да, я тебя сейчас на куски порву!
  
   Таисия Финская дёргает за потайную верёвочку, и на сцену врывается ФЭЭСБОВ с группой камуфлированных колготками лиц при исполнении. Предварительно эти соколы облачили в наручники Змея Волыныча, который любопытствовал снаружи, и бросили его в сенях... на сеновале. Поделом! Нечего в чужую сказку ходить, если своих дел выше "крыши".

КАРТИНА 4

  
   Те же и ФЭЭСБОВ с группой специального реагирования на региональном уровне.
  
   ОМОН: Всем оставаться на местах. Олигарх Медведёв, вас это тоже касается. Стоять-бояться всем! Живо! Я долго расставлять всякие глупые точки над "Ё" не приучен! Мне только возрази - сразу в бубен! Всем ясно?
   МЕДВЕДЁВ: Подловил Мозгокруткин, иуда! На такой дешёвый базар я развёлся, будто Лох-Несс, какой. Так бы его лично и... расцеловал за эту классную тему! Предложу парню к себе референтом пойти... если не порешу раньше...
  
   Медведёв временно теряет интерес к происходящему и усыпает на диване в позе одинокого тюльпана.
  
   ОМОН ИВАНОВИЧ: Так что вот, дорогие претенденты. Никаких у вас прав на государственную недвижимость и не оказалось. Посидите пока здесь. Сейчас за вами автобус без окон, без дверей приедет. Отвезём вас в обезьяний питомник. Там с каждым отдельно разберёмся, кто, откуда, зачем и почём.
   НОРУШКОВА (догадывается): Так эти звери взятками Мозгокруткина заряжали, все, как один. И даже моя ненаглядная Фрогги. Какое унижение, какая мерзость! И ОМОН, похоже, тоже куплен. Боже, в каком прогнившем лесу мы живём! Болото какое-то, а не лес!
  
   Автобус задерживается. Соискатели под охраной скучают. Один только Ежов продолжает выискивать пути, чтобы поживиться.
  

КАРТИНА 5

  
   ЕЖОВ: Так бы и укатал всех этих чистоплюев в напёрсток. Ну, что, есть кто, из бывших наследничков, желающий угадать, где шарик?
   МОЗГОКРУТКИН: А ты, вообще, откуда вылупился, хлыщ привокзальный? Тебе слово не давали, на свои несчастные триста баксов ты уже и так довольно наговорил.
  
   В подмышке у Омона Ивановича что-то щёлкает, и он выходит на связь с Главной Оперативной Опушкой леса. О чём-то некоторое время разговаривает, а потом обращается к облапошенным претендентам.
  
   ФСБОВ: К вам едет ревизор с секретным предписанием из Счётной палаты. Сейчас секвестром побалуемся.
  
   Немая сцена.
   НО!
   Ревизор не приехал. Ему пофиг. Под столицей дачи "катерпиллерами" сносят, да мэров вдоль и поперёк разоблачают на потеху люмпенам в звериных шкурах. Ревизор сам весь на сносях сидит. Первым приходит в себя Петухов.
  
   ПЕТУХОВ: Вы, чё, в натуре оборзели, сутяги недоношенные!? Не слышали, что сейчас ревизор нынче же быстро вас всех построит, а жилплощадь мне отдаст. То есть, не мне лично, а нам с госпожой Фокс, моей, стал быть, законной супружницей. Давай, оформляй докУмент, стряпчий, и все дела!
   ВОЛЬФ (по сотовому): Я, я, я... О, я, шит! Оф кос! Шюе! Пёссибэл, биг-мак горелый! Бернанке? Бен? Ай эм ран ту Берн!
   ТЫГДЫМСКИЙ КОНЬ (проносится на фоне задника в сторону перетаптывающегося с ноги на ногу группы специального реагирования): Развели тут конюшню, и-го-го, понатоптали. И не знают, что сюда ревизор из Еврокомиссии по правам человека едет. С секретным, между прочим, предписанием...
  
   Конь уезжает в кулисы на своих четырёх колёсах, прилаженных к деревянной подставке. По сцене летает что-то большое и шумное. Это Муха, она же - Бляха.
  
   БЛЯХА в образе МУХИ: Жжж-жжж-жжжж!
  
   Зайцев выходит в туалет с разрешения Омона и через пару секунд возвращается в костюме Раббита.
  
   РАББИТ: Гутен таг! Я есть представитель Европейский правосудий. Вот мой мандат (показывает издалека купюру в 1000 евро). Мой функций - разоблачайт коррупций унд нешестный игра на ипотек фарфлютер. Вы есть все арестованный...
   ФСБОВ: Позвольте, позвольте! Это я тут всех имею право арестовать, А на вашу Еврокомиссию недоделанную с прибором положил. Давай сюда свой мандат, заячья морда!
  
   Раббит превращается в Зайцева и протягивает уже засвеченную купюру Омону Ивановичу.
  
   ЗАЙЦЕВ (скромно): Вот, получите... Это всё он, этот Раббит проклятый... Я не при чём, он меня запугал, запутал, чуть было, в свою поганую демократию не обратил.
   ЕЖОВ (обличающее): Знаем мы этого кролика! Он ещё, когда в стране секса не было, такое вытворял. Вот послушайте:
  

СЕКС РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА

*подопытный кролик*

(гигиенический рэп)

     
      раструби
      про битвы
      за сбыт!
      раствори
      отруби
      на крови обид...
      а в пробирке
      rabbit лабораторный храпит...
      не крыса
      не свин
      а своих родителей сын
      нос розовый
      хвост - не в стихах и не в прозе
      не описать...
      ...ой-ёй... мать!..
      залетела оса
      в лабораторное помещение
      просим прощения
      окно не прикрыли...
      слушали мелодию рокабилли,
      что играла в навороченном автомобиле
      который стоял в скверике...
      ну... что вы...
      мы далеки от Америки...
      это просто такой афронт
      ностальгия дурацкая
      от станка ткацкого...
      где проводили лучшие годы
      несостоявшиеся Лолобриджиды и Джейн Фонды
      от советского фонда
      Креста и Красного Полумесяца...
      кое-кто не выдержал и повесился...
      прежде чем заневестился...
      а кролик сидит
      в микроскоп пялится
      на свою шёрстку глядит
      морковку ему навялим -
      бон аппетит!
      раз-два-взяли!
      по лаборатории тянется
      в ритме жуткого танца
      (что из окна доносится)
      под рэперскую многоголосицу
      докторица смешливая
      с огненной гривой
      игривой
      как морковка красивая...
      вот тут-то и опыт
      какого не видели
      не стоило топать
      уважаемые зрители...
      кому же понравится слушать
      про такие эксперименты
      когда не отключили связь сотовую...
      назло международной конвенции
      заключённой в Ювентусе...
      пардон... в Турине...
      там где от ФИАТов атмосфера бензиново-синяя...
      кролик удавом глядит...
      зараза...
      девчонка эротику постигает не сразу...
      а только завидев взгляд похотливый
      вот это зверь - не зверь а сексуальный аспид...
      от такого не только забеременеешь
      но и подхватишь иммунодефицитов СПИД...
      как у геев которые сидят на одной иголке...
      вот же палки-ёлки...
      ____________________________________
     
      ...докторица быстро покончила с кроликом...
      "зелёные" в шоке - аж в горле ком
      никакого нет с ними сладу:
      говорят мол лучше б дала ему яду
      чем заставлять признаваться в своей несостоятельности жуткой...
      подопытный сдох! кончились шутки...
      а ещё говорили... что в СССР нету секса
      кролик тоже думал немного раньше по тексту...
      а теперь вот лежит бездыхан...
      ...бедолага...
      беззвучен как раздавленный таракан
      из двадцать второго барака "Воркуталага"...
      не для политических...
      а для клинических... вурдалаков...
  
   ПЕТУХОВ: Сейчас разберутся, кто над нашими медсёстрами измывался! Мало не покажется, етитская сила!
  
   ФСБов изучает с садистским пристрастием конфискованную купюру на детекторе лжи.
  
   ФСБОВ: Какого роду-племени, родная?
  
   Купюра общается посредством переводчика с финансового. Переводит Бляха-Муха.
  
   МУХА: Жжнаете, она говорит, жжто самая важжжная купюра во всей Европе.
   ФСБОВ: Небось, фальшивка из Конотопа! А туда же - самая важная... И всё такое прочее. Ну-ка, отвечать, когда тебе представитель легитимной власти спрашивает!
  
   Полиграф стрекочет и рисует структуру водяного знака самописцем. Иван Петрович внимательно изучает кардиограмму опальной ассигнации и заключает.
  
   ФСБОВ: Вестимо, подделка. Вон и Маркс с Энгельсом бритые на водяных знаках пишут письмо турецкому султану имени Акатюрка. Итак, гражданин Зайцев... Или Раббит... Чёрт ногу сломит, пока там с вашими фамилиями разберёшься. Одним словом, вы имеете право хранить молчание, хранить продукты в холодильнике, хранить деньги в сберегательной кассе... Пардон, оговорился. Имеете право хранить молчание, хранить деньги в "Разуто-Банке", летать самолётами "Голофлота", пить по утрам кефир и сделать один звонок. (Протягивает Зайцеву-Раббиту колокольчик) Звоните! Только один раз, а то дворники сбегутся...
  
   Зайцев несмело дёргает за верёвочку. Звонок издаёт мелодичный звук, после чего замирает, зажатый в руке ФСБова. От этого действа просыпается Медведёв, заскучавший было после прихода в гости силовых структур у себя на диване. Он всё пропустил, но мечты о теремке его не оставляют.
  
   МЕДВЕДЁВ: Я сейчас кому-то позвоню! Кому-то... Точно, знаю, КОМУ и КУДА звонить! Короче так, или мне сейчас же выдают документы на владения недвижимостью, или я наеду всем своим немалым весом с привлечением тяжёлой депутатской артиллерии... А вы, господа, пока потренируйте свою удачу на "одноруких бандитах", вам и "пульку" - то расписывать пока рановато.
   ЕЖОВ (тут как тут): Ну, что, желающие сыграть появились? Может быть, с вами, мусью Медведёв на часть недвижимости сгоношим партеечку, а?
   МЕДВЕДЁВ: Это тебе нужно к трём лесным вокзалам, дураков-то искать. Пошёл вон! Под ногами не путайся!
   ФСБОВ (в сторону): И принесла ж нелёгкая такого обуревшего олигарха... Сидел бы в своём Парижу, да по канканам шлялся с пигалицами (вероятно, ФСБОВ имел в виду проституток с пляс Пигаль)... А теперь думай, как извернуться получше.
   МЕДВЕДЕВ (в сторону Мозгокруткина): Ну, а ты что на меня вылупился своим юридическим лицом, как цыплёнок инкубаторский?! Али по сусалам тебе накостылять, суслик мой перепончатоногий? Впутал в такую расхреновину меня с ребятами, что впору верёвку мылить.
   МОЗГОКРУТКИН (невразумительно): Так мы... того-этого... завсегда... Нам способно по любому, ежли не поперёк закона и с нашим уваженьицем...
   МЕДВЕДЁВ (меланхолично): Умерься, братка, а то на ливер изведу.
   ТЫГДЫМСКИЙ КОНЬ (на скаку, никакая баба, даже Голимая Бланка, не остановит): Не пей вина, Гертруда, из отравленного копытца! Козлёнушкой станешь! А, собственно, и пёс с ним! Пусть себе над зрителем культурным надругается, мне-то, что с того...
   МОЗГОКРУТКИН: Так ведь текст-то не тот, я смотрю. Батюшки мои! Вот тут у меня верный мизансцен имеется!
  
   Достаёт из рукава козырного туза с краплёной записью драматурга, читает с выражением!
  
   МОЗГОКРУТКИН: А Полония снова на сцену! А Полонию - яду в стакан!
   МАССОВКА ЗА КУЛИСАМИ: Гороько-горько-горько!
   МОЗГОКРУТКИН: Вот как надобно, господа хорошие! От доброго слова ещё не одна творческая душа без...
  
   Внезапно на сцену выходит пьяный осветитель, который не предусмотрен театральной программкой. Осветитель весел и всеобъемлющ. Он с любопытством рассматривает собравшихся на сцене.
  
   ОСВЕТИТЕЛЬ: Сколь в тиятре работаю, в первый раз всё вблизи вижу. Взяли, вишь ли, моду нашего брата, осветителя, в дальний угол загонять. А мы что ли не люди? Нам, может быть, тоже любопытно на чужую недвижимость посмотреть... и поделить по справедливости... В общем, так, господа актёры, сейчас мы этот Теремок по заветам Ильича распределим. Давайте жребий тянуть, в натуре, чтоб, всё, как у людей. Вот и шапочка как раз к месту нашлась, от какой-то девчонки осталась с утренника. Гляди-ка, красная, фетровая и глубокая: на глаза надвинешь - можно в банк без колготок на ушах идти... деньги со счетов изымать. В самый раз, в общем. Сгодится. Кто первый, граждане? Ну, чего на меня, будто звери смотрите? Я же к вам по-хорошему, а мог бы и с гегемоном Петуховым всё разыграть вдвоём, зря, что ли, кровь на баррикадах перестройки проливали!
   Знавал я одного осветителя, ребята. Так у него были чудные анкетные данные. Йюрик Яблокович величали этого господина. Что, странное имя отчество? Вот и я говорю, что странное. Но не об том глаголю, стало быть... А об чём? Ах, да! И где сейчас тот осветитель? Освещает укромные закоулки маломощным фонариком. И почему так вышло, спросите вы? А потому, уважаемые, что сильно о себе много воображал. Всё кричал, что народу он друг и брат, что все тёмные делишки в один миг осветит, только дайте ему у руля постоять. Ну, и что? Дали постоять, так он нам таких ваучеров натолкал - мама не горюй!
  
   Закамуфлированные молодцы внимательно слушают осветителя, потом скидывают колготки, становятся в круг и начинают исполнять "Интернационал", безбожно путая слова. Но главное - верно, по сути. Пора разрушить мир насилия до основания... Вместе с теремком... Методами насилия... Омон Иванович пытается остановить процессы, описанные у классиков марксизма, но кто его станет слушать, если хочется пошалить.
  
   Начинается революция. Залп "Авроры". Занавес. Затемнение. Крики "Уррра!", "Даёшь!", "Покажем кузькину мать!" и другие, не менее известные. На обломках теремка Ежов выигрывает у Петухова последний рубль в "крестики-нолики", Змей Волыныч дышит жутким пламенем после некачественного самогона. Всё возвращается на круги своя. Звучит финальный аккорд "нечеловеческой музыки" - "Лунной сонаты" Бетховена. НАТО просится пустить его в качестве Заморского военного округа Тёмного леса. Воцаряется счастье. Одно на всех. За ценой, как и за сценой, никого не стояло...

ФИНИШ, дальше ехать некуда

- ЗАНАВЕС ОСЫПАЕТСЯ -

"ТРИ МЕДВЕДЁВЫХ"

(пьеса в одном действии, двух картинах с рекламой, в стиле С.Беккета1, хотя, скорее всего, стиль здесь не причём, а это обычный промоушен-ход)

  
   Действуют в порядке появления:
   ДЕД АНХЕЛЬ БЭМС, бывший заслуженный работник ОДНОЙ партии, ныне застуженный пенсионер и кавалер своей бабы, говорит хриплым шёпотом, носит лампасы на пижаме. Вздорный, в общем, старикашка;
   БАБА ГОЛИМАЯ БЛАНКА, его супруга, бывшая домохозяйка, ныне безработная на паях, на голове парик, в глазах пустота, в словах полный абсурд;
   ДЕВИЦА МАШЕНЬКА ПО КЛИЧКЕ "МАРИ", их внучка, вульгарная особа со жвачкой во рту, колокольчиком в пупке, упоительно короткой юбчонке и куриными мозгами;
   МЕДВЕДЁВЪ СТАРШИЙ (МАЙКЛ ПОТАПОФФ), владелец лесного кафе "Три медведя", нечист на руку, уклоняется от налогов;
   МЕДВЕДЁВА (ЭНАСТАСИ ПОТАПОФФ), урождённая НЕКИНСКИ, его супруга, бывшая работница центральных профсоюзных органов, благоухает ароматами Елисейских полей, уклоняется от налогов;
   МЕДВЕДЁВЪ МЛАДШИЙ (МИШУТКА ДЖУНИОР), их сын, студент МГИМО (за взятку!), будущий продолжатель дела отца на мировом уровне, не вылезает с порносайтов, уклоняется от службы в армии;
  
   Бездействуют в полном беспорядке, можно сказать - хаотически:
   БИЛЛ ГЕЙТС, один малоизвестный миллиардер, уклоняется от конкурентной борьбы;
   УЧАСТКОВЫЙ ПЕТУХОВ, хозяин здешних лесов и болот, неопрятен, на усах прилипшая яичная скорлупа, в кобуре оттопырен семенной многозарядный огурец со спиленным бойком; кнопка на кобуре неисправна;
   НАЛОГОВИК-БОРОВИК, сборщик налогового подаяния с лесной братии, на носу прыщ, во рту золотая фикса, в кармане налоговая декларация в виде созревающей федеральной фиги;
   ФЭЭСБОВ ОМОН ИВАНОВИЧ, представитель силового ведомства, носит маску из колготок "Взятие Помпеи", итальянский пистолет-пулемёт "Скузи" и бронекольчужку "Пересвет с Трезором в дозоре";
   ШУГЛИ, местный леший, волосатый мужик без образования, уклоняется от налогов и от службы в армии;
   ЧУКЛЯ, кикимора болотная, мерзкая особа с начальным нечистым образованием, в гробу видела эти налоги;
   ЯКСА, домовой из кафе "Три медведя", передёргивает при сдаче карт, норовит облапошить партнёров, налогов не платит;
   ВАСА, водяной, живёт при бассейне в кафе "Три медведя", питается из рук... вон плохо, чаще пьёт горькую, про налоги ничего не слышал;
  

Картина первая, подлиннее

  
   Сцена представляет собой малогабаритную избу Анхеля Бэмса и Голимой Бланки. Никаких изысков. Полная аскеза. На стене висит плакат следующего содержания: "Если не можешь изменить негативных обстоятельств, измени своё к ним отношение!" На просцениуме стоят все обитатели избы, включая девицу Машеньку.
  
   МАШЕНЬКА (пытается озверело петь): Напитки покрепче, слова покороче... Напитки покрепче, напитки покрепче... Но разве от этого легче?
   БЭМС (раздражённо в сторону внучки): И чего это ты вырядилась, на ночь глядя?
   БЛАНКА: Совсем совесть потеряли, минус восемь, сорок два! Колени ниже юбки, апартеида бабушку в коромысло! А как же с совестью и честью, бег на месте?
   БЭМС: Ты-то хоть помолчи, страсть моя неразделённая. Тебе вредно волноваться без таблеток...
   БЛАНКА: Так нету таблеток, все эта пигалица схрумкала, весный поперек навстречу.
   БЭМС: Ну, понесло... теперь ховайся, кто в сознании... Машутка, ты зачем бабку пропитания лишила?
   МАШЕНЬКА: Скорбно мне с вами в одной малогабаритной избёнке жить. Пойду, куда глаза глядят. Где оскорблённому есть чувству оттопыр... Гудбайте, атавизмы перестройки!
   БЛАНКА: Исчадье милое, останься, всё прощу!
  
   Поздно. Дверь хлопает. Сцена делает пол-оборота. Прихожая Медведёвых, оформленная в стиле "ах, вы сени, мои сени". Семейство Потапофф одевается в путь-дорожку. Только Джуниора что-то не видать. Да, собственно, и Потапофф тоже где-то шляется.
  
   ЭНАСТАСИ (раздражённо): И так всегда, как только куда-то ехать, никого не собрать. Одного где-то черти носят, второй пропал в своём виртуальном мире. Эй, Мишутка, ты где?
   МИШУТКА (откуда-то из затемнения): Ой, мамочка, мы меня теряем!
   ЭНАСТАСИ: Совсем, что ли, сдурел, косолапый мой? Сейчас машину подадут, а ты всё со своими играми мамулю в невралгию уложить хочешь?
  
   Открывается дверь, и в сени с криком "Ура! Залудил!" влетает Джуниор с ноутбуком под мышкой.
  
   МИШУТКА: Маман, желаю комплиман! Я третий уровень с первого раза проскочил!
   ЭНАСТАСИ: Ах, ты мой, разумник! Ну, разве не прелесть этот ребёнок?
  
   Ступая мягкой походкой закоренелого ксенофоба, в избушку вваливается Медведёвъ старший.
  
   ЭНАСТАСИ: Ты где, медвежье хрюкало, был? Опять со своими дружками из Думы водку пьянствовал?
   МЕДВЕДЁВЪ: Подумаешь, ущучила! Пьянка с друзьями и не пьянка вовсе, а обычная оргия. Это же понятно, как трижды на пять!
   ЭНАСТАСИ: Собирайся, ирод моей заколдобленной жизни! Нам на самолёт пора.
  
   Медведёвы обрастают чемоданами и уходят на встречу с судьбой, заслышав автомобильный клаксон. Сцена поворачивается ещё на пол-оборота. И мы видим...
   Тёмный лес.
   Ступая в ногу, появляются лесные жители: Шугли, Чукля, Якса и промокший с ног по самые ласты Васа. Они дружно напевают песню нечистой на руку силы:
  
   Мы такие буки-веди,
   Что самим не по себе...
   Так, пожалуй, что, наедем,
   Что, клянусь, без бобы, бе...
  
   Мы друг другу жить мешаем,
   Мы немного не в седле.
   В разтемнейшем нашем крае
   Мочим всех не по злобе.
  
   Просто доля, наша доля -
   Беспросветная судьба.
   То компот она посолит,
   То обчистит закрома.
  
   Оттого мы стали нервны:
   Стали строем, да не то!
   Сэмюель - наш кореш верный!
   Не хватает лишь Годо2!
  
   МАШЕНЬКА: Ой, вы кто?
   НЕЧИСТЫЕ (хором): Мы НЕКТО, кого пристало бояться изо всех сил!
   МАШЕНЬКА: НЕКТО, так ты, оказывается, из ТЕХ, с кем СОВЕТ держат? Не забывай и про этих... у кого, когда одно безумство на аркане... в кармане плачет вошь верхом на таракане... (опомнившись) Ой, и чего это я такое несу, будто соловей поёт, неужели опять травку ненастоящую подсунули? Надоела синтетика, просто сил никаких в пороховницах не завалялось... Один порох... Да, и тот подмоченный всей своей репутацией...
   НЕЧИСТЫЕ (хором): Мама дорогая, да эту поганку, кажись, отравили грибом худым, грибом галлюциногеновым. Вона как она головой-то измаялась.
   ШУГЛИ (отделяется от квартета): Нет, стал быть, как говорится, деваху сию мы напугать не смогём всенепременно. У ей щасс такия чертеняки в глазах бегают, что ОНА НАС и не видит вовсе... Только Годо ей и поможет... Но на это рассчитывать не приходится.
   ЧУКЛЯ (ворчливо): Ананас, ананас... Вот дурень старый. Видал ли ты тот ананас-то?
   ШУГЛИ (обиженно): И не только! Ещё авокаду видал и папайю. Это когда на чартерной метле по обмену опытом в Кемер летал с Бабкой-Йоговой, видел в иллюминатор. Чудного у западной нечистой диаспоры навалом, а вот нечисть ихняя против нашенской - полный отстойный пережиток. Домовые с гномами совсем измельчали: беспородные какие-то, без родословной кондовой в своих подземельях материковых. Только привидения туманного Альбиона ещё могут похвастать своими жуткими родственными связями с откровенными извергами и садистами. Но у них другая беда - привидения эти все поголовно простуженные от долгого патрулирования нетопленных замков, а прививки делать не даются. Так и ходят, так и кашляют, почитай погромче оков, которыми они сами же и шороху наводить на гражданское население приставлены. Безобразие, да и только.
   ЧУКЛЯ (с завистью, но пытается держать марку, с трудом удерживая потухшую сигару в отмороженных на фреоне пяльцах... именно - на пяльцах!): Подумаешь, папайя, папайя... Ты бы ещё мамайю вспомнил...
   ШУГЛИ: А шуг ли ж! И вспомню! Мамайя - курорт такой в Румынии. Ну, это где большинство американцев считает, что уже конец света. Там недалече Дракула со своим семейством проживать изволил. Трансильвания, значица. Так некоторые штатовцы до сих пор считают, что Румыния - это город такой невеликий в Трансильвании. Опасаются странного графа Дракулу отважные америкосы и, по мере сил, в те места ни ногой, Стоккер бы их подрал. А немцы, так, наоборот, там отдыхать любят. Не все, конечно. Те, кому денег на турецкие "звёзды" жалко. Прижимистый ныне бюргер пошёл, почище купчишки ветхозаветного... На всём поначалу экономит, а потом на "шнапс дринкен максималь" всю свою экономию коту под хвост. За то и люблю этих гордых тевтонцев. Они же до первой "соточки" только гордые. А потом людьми становятся. Есть, о чём поговорить, что спеть, чем друг перед дружкою погордиться...
   МАШЕНЬКА: Эй, вы, НЕКТЫ, вы чё тут тусовку застолбили что ли? Дайте пройти, типа, а то баллончик газовый применять начну. Мало не покажется! Сама две понюшки на пробняк делала. Три часа потом на икоте колдырилась.
   ЯКСА: А ты чьих, красавица, будешь и отчего так позднёхонько в лес пришла? Мы же не виноватые, чтобы об нас запрещённые Гаагской конвенцией газовые атаки производить. Ты сама и подставилась, коли в лес под вечер забрести изволила...
   МАШЕНЬКА: Фу, ты, ну, ты - ножки от ломберного столика! Вы чё, вообще, в натуре, не догоняете? Я девица фольклорная, известная. Меня в детстве во многих мультиках снимали. И режиссёры, и актёры, и даже один осветитель ухитрился... Опять не узнали? Вы телик-то смотрите? Ну, глухомань! А ещё не пускают, чтоб пройти степенно, как на подиуме. Хорош, братаны (Чукля в расчёт не берётся), наезд на меня конкретным бубеном проворить! А лучше проводите куда-нить в места приличные, где откинуться на дримовые завесы можно безпонтово и без измены кумарной. Видите же сами - заблудилась барышня...
   ВАСА: Есть тут у нас одно заведение. Хоть и звёзд на нём поменее, чем на Кремле, но вполне приличное. Можно сказать, интуристопригодное. Я бы...
   ЯКСА: Молчи, уж, рак моржовый! Мозги у тебя в воде отмокли, что ли? Вспомни, что нам Потапофф сказал перед отъездом за рубёж? Вот именно! Никаких посетителей, никаких гостей! А особливо, одной скверной Машеньке дверь не открывайте, ибо она любит на чужих постелях валяться, из чужих мисок питаться. И после этого Миссис Энастаси мне тихонько добавила на ухо, что, акромя всего вышеизложенного, Марютка сия всю косметику хозяйкину изведёт с нашим удовольствием в одночасье. Так и в сказке одной чёрным по народному писано крупным шрифтом для детей и родителей младшего школьного возраста!
   ВАСА: Так не о том твоя печаль, месье Якса! НЕчто от сказочного сюжета уйдёшь? Да, не бывать тому! А Медведёвы ваши - вообще неприличными средствами свой капитал нажили. И никакой сказкой их от присяжных отмазать не удастся!
   ШУГЛИ: Опа-чки! Да, я смотрю, Васа, ты к папе "ЗЮ" прописался? К его интеллектуям партийного единоутробства на проповеди зачастил?
   ЧУКЛЯ: Ну, и зачастил! А тебе-то чего, касатик! Он же на чужое не купился, в Заграницы мрачные не летал на метле...
   ШУГЛИ: Ещё бы энтому ракоблуду на метле, ой, я кувыркаюсь... Он бы вмиг облез от переживаний! Пусть сидит в своём болот... бассейне и не вякает!
   ВАСА (миролюбиво): Отстаньте, ироды! Не видите, ребёнок заблудился.
   МАШЕНЬКА: Ну, ты, корявый, подь сюды! Заложником будешь! Пусть твои корефаны меня в гостинку сведут, не то порешу их разом в своих похотливых объятиях!
   УЧАСТКОВЫЙ ПЕТУХОВ (появляется внезапно и торжественно): Всем оставаться на местах! Машеньке занять диспозицию возле моего левого плеча! Остальным: смиррррна! вввольннна! ррраааззззайдись!
  
   Нечистые растворяются в предчувствиях первых осенних заморозков. Предчувствия вынужденно терпят. На сцене (в лесу дремучем) остаётся один лишь Шугли.
  
   ПЕТУХОВ: А ты чего тут клювом вертишь? Сказано же - разойдись!
   ШУГЛИ: А... лень чего-то. И, вообще, гражданин начальник, ты меня к этим дремучкам колючим приставлял? Вот и оно то-то! Так что я тут пока погужуюсь чутка, пока на обед к Медведёвым не позовут.
   ПЕТУХОВ (вертит перед Машенькой хвостом и строго фасон держать пытается): Разбаловались тут, лапупындеры лесные, расслабились без хозяйского-то глаза. Вот я вам сейчас ордерок предъявлю с открытой датой - живо угомонитесь.
  
   Затем участковый приближается к лешему, подмигивает ему и говорит тихонько.
  
   ПЕТУХОВ: Слушай, как брата прошу, уйди по-доброму. Дай с девицей культурной пообщаться. Таких в нашем лесу провинциальном, разве ж встретишь когда?.. А мне без культуры совсем несладко живётся, пойми. Мне бы все новостя со всего белого... и афроамериканского свету узнать...
   ШУГЛИ: Дык, шугли ж! Опчайся, коли так. Тока, смотри, девка-то порчена, на понюх ядрёный накручена, к пивным "клиническим" радостям приучена. Ну, из тех, в общем, кто с "колою" дружен... Кто с "колою" дружен, тому желудок не нужен... Я предупредил, с меня и взяток нету. Кстати, вчера меня Якса, зараза такая, так на мизере подсадил с паровозом шестивагонным... а потом ещё без трёх на восьмерной... Лучше бы не вспоминать! Ох, грехи мои транзакционные да форсмажоровые! Всё, ухожу... Тусуйтесь, как говорится, и сочленяйтесь! Совет да любовь! А совесть-то и ни к чему вовсе!
  
   Леший подходит к дереву и сливается с ним. Теперь на сцене лишь двое. Девица Мари и бездействующий в служебное время участковый Петухов. Внезапно из правой кулисы появляется Билл Гейтс. Он одет в стильные очки и деловой костюм от Тиффани (странно, там же только женской одеждой торговали?).
  
   БИЛЛ: Ну, вот, дошла очередь и до этой глубинки. Теперь я вас всех сделаю несравненно счастливыми, начав продвигать свои программные продукты за смешные деньги...
   ПЕТУХОВ (перебивает Гейтса, испортившего ему радость общения наедине): И чего тебя смеяться припёрло вдруг среди ночи, да, ещё над деньгами? Шёл бы ты, дядя, мимо со своими продуктами. Некогда нам, понимаешь? И, кстати, а разрешение от санитарно-эпидемиологической станции у вас имеется на торговлю продуктами? Не то начнёшь продажу, а у тебя всякие вирусные черви заведутся. Без нормальной "крыши"-то оно завсегда так получается. Уходи подобру-поздорову, пока я занят и не при исполнении.
   БИЛЛ: Вот из ит? Почему вы меня гоните, уважаемый абориген? Какая станция, какая крыша? Ничего не понимаю. Я же вас от пиратов хочу избавить раз и на форевер. Будете теперь наслаждаться лицензированной продукцией.
   ПЕТУХОВ: Сам ты ватный зад! Нету у нас в лесу никаких пиратов. Это тебе в Лукоморье надобно. Там, говорят, дядька Черномор иногда абордажными подвигами промышляет, а то и веслом кого оглоушить может. Иди себе, пока кобура под контролем, а то ведь и пальнуть могу...
   БИЛЛ (с испугу языки начал путать): Вас ист лост? Натюрлих, варум же?
   ПЕТУХОВ: А ты думал, в сказку попал? Здесь у нас территория беззаветной законности, однако. Можно и в табло зарядить, чуть, что не так.
  
   Гейтс скрывается с позором в свой центральный офис, где немедленно закрывает все "окна", чтобы прийти в себя.
  
   ПЕТУХОВ (Машеньке): Вот теперь, когда мы наедине остались по полной программе, разреши мне засвидетельствовать своё восхищение и...
   МАШЕНЬКА: Отвянь, мусорок. Не до твоих потуг интимных. Мне бы ночлег где-нибудь спроворить, а то достали меня предки своим воспитанием духовным. Достали так, что впору в стриптизёрши от них слинять. Что, уставился? Не веришь? Я уже и танец отрепетировала. Только тебе не покажу. Больно ты отстойный, да, и квёлый, как прошлогодняя морковь. А я клёвых люблю! Ну, так что, найдёшь мне ночлег, дядечка?
   ПЕТУХОВ: Мне оскорбительно от вас, моя трепетная, трепанация души моей, таких обидных слов слышать. Только за красоту и прощаю эти обидные до глубины подсознания измышления...
   МАШЕНЬКА: Ладно тебе, пошутила я...
   ПЕТУХОВ (прощает, надеясь на дальнейшие взаимоотношения в тесноте, да, не в обиде): Хорошо, тогда, следуйте в кильватере. Я вас мигом доставлю в одно местечко...
  
   Уходят. Сцена поворачивается к лесу задом, и мы оказываемся в уже знакомой вотчине Медведёвых. Только теперь софиты освещают всю их недвижимость в отличие от первой картины, где мы видели только прихожую в стиле "сени". На первом этаже кафе "Три медведя", на втором - спальня Медведёвых старших, гостиная, два санузла, кабинет Потапоффа и детская комната Джуниора.
  
   МАШЕНЬКА (она же барышня МАРИ): Всё, гражданин Петухов, сопроводил меня до ночлега, можешь теперь отправляться по своим делам неотложным. Шкондыбай в свой лес, от разных Биллов народонаселение охраняй, за порядком следи, а мне минут на 512 в спящий режим нужно, а не то "башню" совсем сорвёт без длительной гибернации.
   ПЕТУХОВ: А как же новости столичные в личном, как говорится, тесном общении?
   МАРИ: Ты что, совсем опух, вертухай ментовский? Тебе же сказано, что спать я хочу. Никаких контактов, никаких обжимансов не потерплю. Ступай себе в ночь-полночь, да кобуру на привязи держи.
  
   Петухов уходит, всуе поминая какой-то указ о временной регистрации граждан в Тёмном лесу. Машенька идёт на кухню, пробует из всех кастрюль и тарелок, затем поднимается на второй этаж. Затемнение.
  

Рекламный кабыздох

  
   Внезапно посередине сцены начинают сновать рекламные агенты с плакатами различных товаров, безусловно, очень полезных и весьма необходимых зрителям. Сначала они выстраиваются средневековой "свиньёй", размахивая своими транспарантами и орошая зал речёвками, которые сейчас по секретным причинам решили переименовать в слоганы. Из рекламных слоганов, которые возможно разобрать, не прибегая к акустическим приборам, наиболее удачные, к примеру, такие как:
  
   - Пельмени "Визаж", обучим пейзажу по лицу.
   - Подавись своим "Danissimo!
   - Марк Шейдер Groupe - человек и его проходка! Непроходимой бывает только глупость!
   - Новый тариф! С больной головы на здоровую! Теперь в два раза дешевле! Дизайн от "Гильотен & Кат". С топором скидки!
   - Чипсы со вкусом бетона под названием и с маркой "Гудзон", компания-производитель "Не ваша-ностра".
   - Сверхэкономичный холодильник "Мир нашему дому, бог с вами". Теперь без уплотнения и компрессора! Инструкция по выкапыванию вспомогательного погреба прилагается.
   - Лидер на рынке стирательных резинок-роботов "Задолбал диджитал" представляет новый мультипузер "Хи-хи, тачи".
   - Любой каприз за ваши деньги! Кроме ЗАГСа и секса. Платоническая любовь андроида - что может быть чище? Смотрите в кинотеатрах фантастическую мелодраму "Боже мой, я всё ещё робот".
   - В помощь начинающей хозяйке. Дурики "Магги". Теперь с галлюциногенными грибами.
   - Анонс: "Учительница и соблазнённый ею ученик наконец-то смогут жить вместе... Но только на хрен им это нужно?! Смотрите на нашем канале забойный анимационный триллер... "Вилькепут, диск 1".
   Некоторые рекламные изыски исполняются на два голоса:
  
   - Вы готовите на воде или на "Голимой Бланке"?
   - Я готовлю на газовой плите, дура! На плите "Гефест"!
  
   Удовлетворённые проделанной работой, служащие двигателя торговли стройными рядами уходят в театральный буфет, просаживать деньги спонсоров. А тем временем, перед занавесом возникает фигура участкового Петухова. Вид его загадочен, дыханье нежно, а слова проникновенны.
  
   ПЕТУХОВ: А пока там рабочие продолжают задник менять, я вам сказочку сочиню.
  
   Жил Был.
   И было у Была...
   забыл и кобыла...
   Быльём поросло
   на карманном бильярде
   былинных баталий...
   Беленой питался Был,
   чем ещё? Опять забыл
   Жизнь Была била.
   Била Была, да не убила...
   Только немного употребила.
   Забыл Был, на что жил.
   Забил Был быка да кобылу,
   Убивается Был...
   А жаль!
   Жил бы ещё, да был.
  
   Петухов раскланивается под угрожающие аплодисменты и, пройдясь вприсядку до кулис, скрывается за оными. Вторая картина готова разразиться. Так, в добрый путь, товарищ!
  

Вторая картина, короткая

(наиборотка-перевёртыш)

  
   На фоне перевёрнутого задника появляются действующие лица в обратном порядке. Ходят исключительно задом, слова произносят по-арабски, справа налево, изрядно при этом перевирая авторский текст. Так продолжается минут пять. Потом актёрам становится всё "по большому Шао-Линьскому боевому барабану", и они начинают пороть отсебятину, от Беккета, от Чехова и от пола из упора лёжа.
  
   На сцене опять вотчина Медведёвых. Рассветает. Входят хозяева с чемоданами. От дома отъезжает "зелёное московское такси". Следом за Мишуткой, который на ходу чем-то щёлкает в своём ноутбуке, протискивается Петухов. Последуем же и мы следом за ними, мои непуганные вуайеристы...
  
   ПЕТУХОВ: Точно вам говорю. Залезла эта злоумышленная особа к вам в сени. Сам видел. Почему это - меры не принял? Пардон, это я спутал с устатку. Не видел я. Мне верные сексоты об том доложили. Только что. Вот я, собственно, и шёл мерами пресечения порядок заведённый восстанавливать. Конституционные ваши права, можно сказать, приводить в соответствие.
   ЭНАСТАСИ (своим домашним): Из-за вас, оболтусов, всё! На самолёт опоздали, путёвки коню под хвост. А тут ещё кража со взломом. Давайте теперь вместе с органами правопорядка злонамеренную девицу искать.
  
   Ходят по дому в поисках радости3, как завещал нам Виктор Розов.
  
   ЭНАСТАСИ: Ой, кто это пил из моей чашки и помадой на ней нага... наследил?
   ПОТАПОФФ: Ай, кто это брил моим станком кота и затупил его? Не кот, а полный дурак без шерсти...
   ПЕТУХОВ: Эй, блин, нафик! Кто это залезал ко мне в кобуру, достал ог... пистолет и съел его?
   ЭНАСТАСИ: Ой, а кто это мылся в моей ванной и халат уволок?
   ПОТАПОФФ: Ай, кто это нашёл мою заначку и выпил её?
   ЭНАСТАСИ: Эй, кто это нашёл мой план и весь его скур... им воспользовался?
   ДЖУНИОР (заглядывает к себе в комнату): Ого! Кто это такой хорошенький спит в моей кровати?..
  
   Дверь стремительно захлопывается, увлекая за собой Мишутку. Слышен звук поворачиваемого ключа. Через минуту из комнаты доносятся волшебные нежные звуки эротического танго "Звалтувала милого я на сеновале". Медведёвы готовы прийти на помощь попавшему в переделку сыну, но тут входная дверь распахивается. На пороге стоят Омон Иванович и Налоговик-Боровик.
  
   БОРОВИК: Кто тут, извините за выражение, МедведёвЪ, он же Потапофф, будет? Ага, узнал. Вы, стало быть, у нас налоги платить не поспешаете? Ну-ну, не нужно меня Думой пугать. У меня самого брат на верхних полатях сидит.
   ОМОН (вполголоса): Не на полатях, а в Верхней Палате... И, вообще, у меня и постановление на обыск...
   БОРОВИК: Сам знаю. Изыди пока. Спросят тебя ещё. А то взяли моду, чуть что, сразу шашкой махать. Дай с человеком перетереть, Омон Иванович. Посиди пока на кухне, лангустов покушай. А, что, есть у вас лангусты, господа? Товарищ Фэээсбов, страсть, как этих тварей обожает. Видишь, Иваныч, есть у них лангусты. И коньяк найдётся? А ты сразу в драку. Повремени! Пройдёмте, господин МедведёвЪ, в кабинетик ваш. Есть же у вас таковой, надеюсь? Вот и славно!Хорошо ещё, что просто кабинет, а не кабинет министров.
  
   Боровик и Потапофф скрываются в хозяйском кабинете.
  
   ЭНАСТАСИ: Пожалуйста, угощайтесь, Омон Иванович. Лангусты свежие, только вчера средиземноморское побережье Тихого океана топтали. Вот вам салат из маркокуя разнеженного, вот холодец из моржового бедра, а вот и коньяк немыслимой выдержки... сто лет по подвалам, и всё без права... э-э-э... переписки.
   ОМОН: Дык... оно... таво!
  
   Прожектора высвечивают передний край сцены. Здесь сидят нечистые, свесив лапы, ноги и ласты в оркестровую яму.
  
   ШУГЛИ (печально): А Годо так и не пришёл...
   ЯКСА: Да, катись ты к Беккету Сэмюельевичу со своим Годо! Без тебя тошно. Как теперь жить-поживать начнём без угла тёплого? Обездолит нас Боровик педальный, чтоб ему!
   ВАСА (с грустью): Я, лично, пойду в болото жить. Там меня все пиявки, как облупленного рака, помнят...
   ЧУКЛЯ: Вот ещё, чего удумал! В болото... Нет, теперь нам одна дорога - в Государеву думу на ПМЖ... Там нашего брата до хрена великого! Только бы электорат лесной не подвёл...
   ЯКСА: И то! Я как свои дорожные карты достану... Может, мне сразу в Страсбург без пересадок?
   ШУГЛИ: А может, и рассосётся всё... А в Думу теперь исключительно через партийные списки... Только Васу туда и пустят... У него связи в КПРФ.
   ЧУКЛЯ: Гляди-ко бы, не рассосалось! В прошлый раз так Медведёва крепко за жабры ухватили, еле отмазался, болезный. А если снова к нему с налоговой декларацией припожаловали, то уж точно быть беде.
   ВАСА: Не каркай, скаженная! Давайте лучше вместе изо всех сил нечистых энергетический посыл на Боровика насылать. Если разом, то нам и президента свалить нипочём... Разом нас богато... (пугается собственных майданных мыслей и умолкает на полуслове).
   ШУГЛИ (задумчиво): ТАК! ТАК! ТАК!
   ЧУКЛЯ (ворчливо): Ишь, затакал... словно часы, убегающие в светлое будущее. Не трогай посторонний бренд, покуда к ответу не призвали. Нам бы лучше о себе позаботиться, а не про разных президентов размышлять. Айда в погреб, покуда туда сжиженного газа не накачали...
  
   Вновь софиты высвечивают дом Медведёвых, оставив нечистых в темноте. Через сени на кухню проходят Анхель Бэмс со своей Голимой Бланкой.
  
   БЭМС: Здрасьте, честной гоп-компании! Нам сказали, что внучка... моя и вот этой несчастной женщины, у вас находится. Где она, эт-то... невинное дитятко, не подскажете?
   ОМОН (давясь лангустами): А вас кто звал, быдлованов недоделанных? У нас тут дело серьёзное, можно сказать, государственной важности. Мы налоги изымаем изо всех сил. Никаких здесь внучек нет, а вы тут под ногами путаетесь!
   БЛАНКА: Неадекватно ответил, касатик! Теперь за это отвечать придётся!
   БЭМС: Советую прислушаться к этому народному гласу. Она у меня, хоть с виду и безответная, но такого учудить может. До какой хош инстанции дойдёт, да, и сама по мордасам настучать горазда, невзирая на вашу амуницию. Такую бабу, даже я, хоть и прожил с ней немало годочков, в полнолуние сильно опасаюсь. Сам себя в кладовке запираю на три замка трёхведёрных.
   БЛАНКА: И аз воздам!
  
   Бросается на Омона Ивановича, срывает с него колготки и царапает шею в стиле "уязвлённый журавль" из иноземной науки единоборств кун-фу. Иваныч верещит неожиданным фальцетом и пытается достать свой верный "скузи". Из этого ничего не выходит. Омон стучит по ковру ладошкой. Он сдаётся.
  
   БЭМС: Брэк, моя старушка! Достаточно с него.
   ОМОН: По-о-о-учительно! А не хотите к нам на службу, сударыня? Мы вам пистолет выдадим... с пульками. И, вообще, знаете какие у нас оклады - не вашей пенсии чета! Спецпаёк, и всё такое.
   БЭМС: Её бы лучше на круглосуточную работу поставить, всё равно ночами не спит. Иди, моя любезная, в хорошие руки тебя отдаю. А мы тебя с Машенькой навещать станем. Чего-нибудь сладенького к завтраку... Ну, ты как?
   БЛАНКА (нежно): Без Голимой Бланки даже бульон толковый не сваришь, старый хрыч, поперёк тебя седла...
   БЭМС: Не боись, мы справимся... На фабрику-кухню ходить станем. А то и в ресторацию, какую, макдональдсовую, если платить тебе станут удачно...
   БЛАНКА: И чего только для родни не сделаешь! Решено! Забирай меня скорей. Ласкать, впрочем, вовсе не обязательно, трепанга замутилово в полном контакте...
   ПЕТУХОВ (завистливо): Везёт же некоторым штатским...
   ЭНАСТАСИ (Петухову): Это тебе не пьяных упырей по лесу гонять. Тут стаж нужен и наша женская сообразительность...
   БЛАНКА: Спасибо, милая незнакомка...
  
   Из комнаты наверху выходят Боровик с Медведёвым. Оба сияют. Похоже. Боровику можно будет бездействовать ещё три-четыре пьесы, настолько распирает его карманы от невероятной гордости и чего-то ещё, цвета поблёкшего изумруда. Одновременно с этим из комнаты Мишутки выходит другая пара. Им тоже весело и хорошо.
  
   ДЖУНИОР: Знакомьтесь, родаки, это теперь моя невеста! Мы уже и медовый месяц начали оттопыривать. Если б вы видели, как она стриптиз-танец с прищепками выделывает, то обзавидовались бы! А ещё мы с ней вместе всю последнюю часть "Принца Персии" расколбасили, и ещё она меня научила, что травку не только едят, как приправу...
   ВСЕ ХОРОМ: ... но и курят! Горько, горько, горько!
  
   Не кричит только обиженный вусмерть Петухов и озадаченный меркантильной думою МедведёвЪ-старший. Что касаемо до Петухова, то и не удивительно - поражение на всех фронтах. А МедведёвЪ высчитывает, во сколько ему обойдётся свадебный тур, сама торжественная церемония и взятка ректору МГИМО, чтобы экзамены у Джуниора экстерном приняли, голубиной почтой.
  
   ПОТАПОФФ: Мишутка, сынок, послушай сюда. Лицом к лицу с лица ли воду пить? Не поспешил ли ты, часом, свой выбор, остановив на этой... с позволения сказать, девице?
   ДЖУНИОР: Полно вам, батя, рассосётся.
   ВСЕ ХОРОМ: Стерпится-слюбится, смилуется-скочевряжится, стоварится-состыкуется, склещится-сторгуется!
   ЭНАСТАСИ (в обнимку с Голимой Бланкой, теперь они не разлей вода, не разруби топор): И чего ты, старый хрыч, на молодежь наезжаешь беспонтово? Им виднее, в какую сторону раки зимуют. Образование - вещь занятная и полезная. Так что, уймись, не мешай нашим деткам делать нам НАШИХ внуков!
   ВСЕ ХОРОМ (кроме Петухова): Горько, горько, горько!
   ОМОН (Петухову): А тебя, что ли, праздник всех трудящихся масс не касается? Смотри у меня. Я хоть и не Джеки Чайник, но пар-то из тебя повыпущу!
   ВСЕ ХОРОМ (теперь уже точно все): Горько, горько, горько!
  

Молодые целуются, милуются, колбасятся, кумарятся и исполняют стремительный полонез под музыку "Металлики" "Nothing else matters".

Занавес...

  
   Покуда занавес не упал "до полика", как говорят бывалые водители про педаль акселератора, все гости начинают исполнять популярную песню из репертуара Машеньки. Правда, боюсь, что какие-то "звери" могут меня привлечь... Короче говоря, гости поют задорную звериную песню...
  
   И нигде, и никагдово...
   Соблазнились, да, и ладно...
   Сутки, свежие подковы,
   Расцепили мы приватно!
  
   Брызни капельки на случку,
   И тебя никто не станет.
   Пустельга на "пепси"-кучку
   Наудачу наркоманит.
  
   Напитки покрепче,
   Мысля покороче -
   Так просто - увечные
   Празднуют ночью!
   Пинки без ответа,
   Карбид и печёнка.
   Присутствие света -
   Дурная наклонка...
  
   А давай, как будто скисли,
   В небе чьи-то парашюты
   Там, где медленно обвисли
   Пентагонов футы нуты...
  
   Выпадал на ровном месте,
   По стропам, как шмырь, елозил,
   Как елдырь на ровном месте,
   Там, где ходит жук навозный.
  
   Напитки покрепче...
   Тащились бессрочно -
   Мозгами увечные
   Празднуют ночью!
   Пинки без ответа,
   Карбид и начинка
   Отсутствие света -
   Такая новинка!
  
   Мысли, выдохи, Бермуды,
   Чтобы не было ответов.
   Тики так, червона рута!
   На закрылках бабья-лета!
  
   И нигде, и никагдово...
   Чтобы не было ответов...
   Сутки, свежие подковы,
   Холостые табуреты!
  
   Напитки покрепче,
   Мысля покороче -
   Ты - просто увечье,
   В меня прямоточное!
   Пинки без ответа,
   Карбид и начинка
   Отсутствие света -
   Крутая пластинка!
  
   ШУГЛИ: Эй, нельзя ли побыстрее? Сворачивайте свою пиеску, да разбежимся по кондоминиумам. У меня уже и береста, чтоб скрижали скрижалить, заканчивается!
   Усмехается в бороду, улыбается в усы, ухмыляется в бенкендорфы... тьфу, в бакен-Бадены. Встаёт на вращающийся круг сцены. Его уносит туда, откуда слышен гламурный голос Сэржа Озвереева цирюльной направленности ("Алла, что ты делаешь, Алла? Что ты делаешь Алла-ла-ла-ла-я? Что ты делаешь со мной?").
  

ЗАНАВЕС ПРИСПАДАЕТ

  
   Перед занавесом выходит гладко выбритый Шугли, с ним рядом Васа с депутатским значком и тридцатью тремя доверенными лицами, которые напоминают сказочных богатырей. Они кланяются на потеху публики.
  
   ШУГЛИ: А вот и шуг ли ж! Теперь сказка кончается, начинаются суровые капиталистические будни, в ожидании Годо! Годо ведь кто? Ветер в камышах, неясное дыхание прошлого, вышивка на платке любимой, лёгкий сумеречный блик в полураскрытое окно Джульетты... Эй, Эстрагон, ты меня слышишь?
   ВАСА (вваливается на середину сцены, напоминая собой благородного тюленя): Тише, Владимир, никто же не знает... И это разве поможет тебе оставаться спокойным?
   ШУГЛИ: А где наш Поццо?
   ЯКСА (зловещим шёпотом из оркестровой ямы): Здесь я, здесь...
   ВАСА (с видом совершения научного открытия и одновременного торжества): Тогда... тогда... тс-с-с-с... Чукля - это Годо!?
   ВАСА (нравоучительно): Офигительно популистская неосведомлённость! Чукля - это Лакки... А Годо... так и не пришёл...
  
   Нечисть начинает плакать, поверх занавеса, пока на месте суфлёра не появляется расхристанный от милицейских атрибутов Петухов. Он выползает испуганным ужом из той самой будки, где раньше прятался Якса, и вещает голосом Левитана.
   ПЕТУХОВ: Годо - азЪ есмь!!!
   МАШЕНЬКА (наполовину без сознания): Вот и дождалися...
  
   Все падают без чувств, Беккету остаётся только пожалеть, что он не присутствовал на премьере! Алес капут!
  
   1 - Сэмюэл Беккет (англ. Samuel Beckett, 13 апреля 1906 - 22 декабря 1989) - ирландский писатель. Один из основоположников (наряду с Эженом Ионеско) театра абсурда. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969-го года. Писал на английском и французском языках. Произведения Беккета отличаются минимализмом, использованием новаторских приёмов, философской тематикой.
  
   2 - имеется в виду герой пьесы С.Беккета "В ожидании Годо" (фр. En attendant Godot, англ. Waiting for Godot), написанной в 1949-ом году в стилистике абсурда.
  
   3 - речь идёт о пьесе Виктора Розова "В поисках радости".

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"