Чваков Димыч. Осколки детства

ОСКОЛКИ ДЕТСТВА

В той удивительной стране

Поют цикады в том овраге,

где раньше пионерский лагерь

стоял поляны посреди,

как перед шахом Насреддин...

Кружатся под ногами белки,

шуршит под белками трава,

желают белки сделать селфи,

а после выложить в "приват".

Горит над лесом отблеск чуда -

какой-то призрачный маяк.

Здесь муэдзин читает сутры

с пейсатым ребе на паях.

Страна любви и благолепий

взметнулась радугою вверх.

Ах, уродилась в поле репа,

ах, уродился в небе серп!

Поют цикады повсеместно

свои неслыханные песни

в той удивительной стране -

в тени невиданных тенет.

неприметное счастье

не до сказки мне,

коли быль горчит,

колет в реках вен...

шприц судьбы торчит,

будто флаг-штандарт

красным вороном...

и вздымают пар

травы сорные!

не принять легенд,

ни к чему они,

колет в реках вен...

синяком саднит

старых груз надежд

да не сбывшихся;

а мечты всё те ж -

на тыну висят.

не внимаю вздор,

не приемлю мрак,

в венах рек мотор -

мой урчащий враг;

буреломами

по урочищу

ветки сломаны...

бродит ночь ещё.

не до сказки мне,

коль осот горчит,

колет в реках вен...

плачет без причин

неприметный дождь

по завалинкам;

время - санный нож,

счастье - в валенках!

Детство - профессия

Детство моё, переросшее в профессию,

заставляет кривляться, когда не хочется,

а подмывает, скажем, вышивать крестиком,

чтобы вдруг не рехнуться от одиночества.

И желание выглядеть невозмутимо

вдруг превращается в настоящую пытку:

всем известно- не бывает огня без дыма

и нечего прикидываться маргариткой,

когда и сам ты привычно брюзжишь без меры,

молодёжи упрямо не даёшь проходу.

Жизнь тебе представляется уныло-серой,

а совсем не так, как в три с половиной года.

Проросшая как-то из детства профессия

затейника-массовика в санатории

кому-то нравится, кого-то просто бесит...

А я шучу - и в радости, и даже в горе,

уподобляясь человеку-из-камеди,

у него вместо совести стальная "жопа"...

Сколько же их встречалось на моей памяти,

кто умел бы скабрезности весело шлёпать.

Только время пришло - детство врезалось маской

прямо в кожу лица неприличным ожогом.

И теперь я хожу в этом мире с опаской,

маскируя бессилье рифмованным слогом.

Помнить Агнию Барто

В мире нашем полусонном -

вот взбредёт такая блажь -

ехал грека по Гудзону,

пел тихонько "Отче наш"...

А навстречу мчалась Таня,

что осталась без мяча,

вся полна какой-то тайны,

светлоока, горяча,

но заплакана местами -

раз потеря, значит, боль...

Греку тянет к нежной даме,

как к бумаге дырокол!

Поравнялся грека с Таней,

феску снял, сказал: "Ото ж!

Ты куда такою ранью,

дева плачущая, прёшь?

Ты зачем меня смущаешь

в этом топике крутом,

и сама не замечаешь?..

Что же делать мне потом,

когда ты проедешь мимо

на матрасе надувном?"

"Позабыть меня, вестимо", -

молвит дева. - В гастроном

завернуть ещё за водкой

и напиться, будто финн".

Замерла под грекой лодка,

мерзко выплюнув бензин.

"Я люблю тебя, красотка,

приходи ко мне, Танюш!

Одному не сладка водка...

Клятву девичью нарушь!"

И срослось у них как будто,

стали вместе жить ладком;

бес их всё-таки попутал

цвета колы с молоком.

А мораль-то в чём, коллеги?

Дело, видите ли, в том,

что на дальнем-дальнем бреге

помнят Агнию Барто!

когда трава деревьями казалась...

давно давным... а может быть, и раньше,

когда вставала дебрями трава,

мы не терпели ни секунды фальши,

не замечая, что и жизнь крива...

мы оставались верные адептам

однажды продиктованных святынь

и всякий раз свою вносили лепту,

как на могилу гения цветы

приносят... и не только к юбилеям -

такая немудрёная стезя...

давно давным... по призрачным аллеям...

теперь по ним пройти, увы, нельзя!

В Арктику!

Вдвоём сплавляться веселее,

мой славный Гекельберри Финн!

На плот прибив канат как леер,

помчимся вдаль средь редких льдин -

на север, в Арктику, вестимо;

и, замерзая каждый миг,

помянем словом добрым зиму

да отношенья меж людьми.

Нас ждёт обжитое зимовье,

пробить бы скорый ледостав,

и чтоб хватило нам здоровья -

ходить на Север лет до ста б.

Здесь Енисей, не Миссисипи,

мой несравненный мистер Гек,

а плот - совсем не чайный клипер! -

плывёт-бредёт по руслам рек

лишь по течению и только,

но нам и этого вполне

хватает, в общем, даже с горкой,

чтоб видеть Арктику во сне...

Сплав дуэтом

("совсем пропащим" в помощь)

Сверкает огнями речными Волга...

или же Миссисипи

сплавляемся с Джимом довольно долго,

скормив весь поп-корн рыбе.

Под нами луна охлаждает пятки,

изморозью синея...

Ах, Джим, я сегодня пойду на блядки

к брошенной Дульсинее.

Ах, Джим, я устал тебя прятать в лодке -

катись-ка в шалаш быстрей!

А вечер прохладный из мидий соткан

он ни черта не греет.

Сверкает огнями речными Лена

или же Миссисипи.

Пьяному море везде по колено

зря вы подняли кипеж:

Джим - мой напарник со смуглою кожей,

паренёк из глубинки.

Джим малограмотен и не ухожен,

но чемпион на ринге.

Усталые бакены светят тускло,

утром перетекая

из фарватеров в протоки узкие -

рыбакам помогают.

Притихла на солнце ядрёном Волга

или же Миссисипи...

В шалашике дева, косая чёлка,

Джим отправился к рыбе...

В детство дверь

Бог по углам не прячется сегодня,

он нимбом духа радужно горит.

А города большого старый сводник,

ночной бульвар, до утренней зари

неоновыми бледными тенями

по лужам строк затеял листопад.

И этот феерический орнамент

вплетает в грязь минорная толпа,

бредущая сквозь время на работу,

как стрелка механических часов.

Бог унесёт твой образ самолётом

и в детство дверь закроет на засов.

Когда-то мы...

Когда-то мы свернуть мечтали горы...

...я, знаешь, милый, тоже не глухой -

уже отпет безвременья уход

на клиросе со всем церковным хором.

Оставим суету и дрязги в прошлом,

отгородившись времени стеной.

Уже прогоркло старое вино,

а пить текилу на поминках пошло.

Когда молчанье - самый лучший выбор,

то говорить не стоит невпопад,

ни я, ни ты, ни он не виноват:

эпоху этапируют на дыбу.

Забияки

- Ах, до чего ж французский петушок

прекрасен с вермишелью и лапшою!

- Вы о дуэли, братец? Хорошо,

я дам вам преимущество большое,

поскольку вы трусло и духом слаб,

как тонкая разменная монета.

- В больной душе упрямство от осла,

других достоинств в вашем теле нету!

- А ваша стать обильна, как бекон...

В неё, мон шер, едва ли промахнусь я!

- Сегодня честь поставлена на кон -

вперёд за правду, эдменские гуси!

El capitano

спасибо Марановой Ирине

за предоставленный транспорт в детство

был капитаном песчаных карьеров...

да растащили по норам песок;

в море собрался - в инкогниту терру,

и закружилось судьбы колесо:

то-то мелькают заморские земли,

то-то гуляют пигмеи вокруг...

он - капитан - морю синему внемлет

и продолжает из детства игру!

Отдать швартовы

Медным штопором сомнений

шью на шторах штрипок штрих.

Шкот в швартовых ощущеньях -

лажу петлю на бушприт.

Расправляет кошка шкоты-

рябь пошла по парусам.

Не встречал милей работы:

склянки ставить по часам,

а потом их бить на вахте

с удовольствием и без...

У меня стальной характер,

а причёска - ирокез.

У меня монет в карманах -

до утра не перечесть...

Стану грозным капитаном

с попугаем на плече,

уходя в тугие дали,

где солёная волна:

в ней десятка три италий,

а ещё с десяток - над!

Мама вяжет на работе,

папа ходит в Интернет...

Ну, а я полез на клотик -

на меня управы нет!

Мир всегда милее ссоры,

мама спросит свысока:

- Чем ты так угваздал шторы?

Не валял ли дурака?

Я отвечу без утайки,

что зашёл в Шанхайский порт...

паруса засрали чайки,

когда взял тайком на борт

королеву Тонга-Тонга

из квартиры номер семь...

...и пошла за кошкой гонка

по прибрежной полосе...

...а потом ещё пираты

били нерпу острогой...

...нету, в общем, виноватых

на фрегате никого!

Чердачные тайны

шуточное подражание Владимиру Поединкову

Двенадцать возбуждённых попугаев

решили стать героями стихов,

идея эта, в общем-то, благая

осуществить её совсем легко.

Примеривши хитон, гиматий, хламис*,

двенадцать попугаев стали петь,

сниматься в исторической рекламе

и праздновать решительный успех.

Двенадцать возбуждённых попугаев

Владимиру решили подражать,

чтобы Афина, девушка нагая,

у храма не затеяла пожар,

поддавшись уговорам Герострата

и почитавши на ночь Маршака**...

* * *

Античные истории Эллады

я отыскал в анналах чердака!

* - перечислены виды древнегреческой мужской одежды;

** - имеется в виду стихотворение С.Я.Маршака "Пожар".

детство

(кантата)

из линий плавных постепенно

в кругу друзей на фото

что в рамке из картона

выходит детство с запахом морозного арбуза

и отступают стены

и на манер пехоты

не топают... а только в домофон

зовут уйти с собой туда где пляшут музы

и там на горизонте

себя увидишь с клюшкой

и отмороженной щекой...

из-под ушанки волосы от пота застывают

а вместо шайбы ломтик

засохшей и надкусанной горбушки

никто из взрослых не грозит рукой

за надругательство над хлебом не ругает

как будто не было за ним очередей

совсем недавно

за хлебом не давились у костров

и химию ладоней не прятали а предъявляли смело...

вторгаюсь в мир непуганых детей

на равных

я уже готов

свой выбор этой ночью без сомнений сделав...

просмотрен детства манифест

пора закрыть глаза

но снова я не сплю...

как будто бы в заложниках у памяти... бывает...

февраль... вокзал... и мальчик булку ест...

я плёнку отмотал назад

и зачарованно смотрю

как мёд по варежке торжественно стекает

При сверчках

Ватилене Октябрьской

с любовью и благодарность

Сидели в полумраке при сверчках,

свеча сгорела, а луна в оконце

спиной сверкала зеркала-леща

на вакидзаси знатного японца.

Шутила мышь - писклявила фальцет,

в углу за печкой зашуршав бумагой.

Мне было в эту пору мало лет,

но сердце гордой полнило отвагой.

Мы при сверчках смотрели на луну,

и звёзд трескучих холод на морозе

пытался влезть нахальным гостем внутрь,

как в душу грустью заползает осень

Сидели в полудрёме при сверчках

под сказку-ложь про белого бычка...

Комментарии: 29, последний от 04/12/2020. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 09/03/2018, изменен: 13/03/2018. 21k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Кружатся под ногами белки, шуршит под белками трава...

Чваков Димыч : другие произведения.

Осколки детства