Аннотация: Набор баек, рассказанных при поездке за грибами...
ЗАПИСКИ ГРИБНИКА
А с платформы говорят: этот город - не сезон! И ещё что-то говорят, только непонятно, что именно. Сон затягивал и не отпускал. Сон в руку? Грибов не будет?
Будильник не звонил. Глаза продрались наполовину, но этого хватило, чтобы на автомате облачиться в доспехи бывалого грибника и вывалиться на улицу. Авто, заказанное накануне по наши души любителей отдыха на природе, было где-то рядом: "Такси-престиж" - красиво жить не запретишь.
Через полчаса уже додрёмывали на вокзале всей компанией, предварительно посетив кассу. Билеты на рабочий поезд продавались без паспортов, иначе бы мероприятие сорвалось самым примитивным из всех возможных способов. Даже Наполеон, как поговаривают злопыхатели, проиграл сражение при Ватерлоо по причине обострения геморроя, который мешал ему мыслить ясно и гениально. А тут - все пятеро потенциальных грибников забыли дома документы, будто никогда о террористах и не слыхивали.
Ватерлоо было бы обеспечено, но рабочие поезда приравнены к электричкам, и теперь вполне можно сидеть, ни о чём не беспокоясь, не только на перевёрнутом ведре, но и на полковом барабане, выдвигая маршевые батальоны к позициям неприятеля. Итак, битва состоится непременно, мы уже в пути!
Утро начиналось ненавязчивой прохладой лета, которое огорошило центр европейской части России небывалой жарой, но к нашим местам осталось равнодушно нейтральным. До того момента, пока мы не надумали отправится в лес.
Жить три месяца на краю циклона - занятие не очень приятное, одни только штормовые ветры через день и дожди, напоминающие скорострельные плевки небесные, выводят из себя. Но это лучше, чем вариться в соку собственного несвежего пота, подчиняясь теории глобального потепления.
В полусне привокзального буфета знакомились с Геной, с которым я некогда работал на вычислительном центре геофизической экспедиции. Он представлялся официально - Геннадий. Но это не помешало нашей дружной компании называть его просто Геной. А Роберт так и вовсе нарёк моего старинного приятеля Генацвале. Лишь Сашка обращался на "вы", чувствуя некоторый пиетет к ветерану геофизических исследований севера Восточной Европы и севера же Западной Сибири.
Постойте, я же ещё не огласил весь список. Хорошо, попробую быстро исправить эту оплошность. Итак, нас пятеро: ваш покорный слуга, который охотно откликается на имя Дима и прозвище Димыч; мои сослуживцы - Виталий, Роберт (в народе - Робертино) и Сашка - самый молодой и, надо полагать, самый из нас перспективно умный... поскольку у него всё ещё впереди, а у нас - не то, чтобы позади, но ума набираться становится всё сложнее... и не по причине лености, а в силу каких-то возрастных явлений в коре и подкорке. О Гене, Геннадии Владимировиче, пару слов сказал выше.
_ _ _
- Здешних медведей не пугайте! - прощебетала чернобровая красотка - дежурная по станции. - И грибов наших не трогайте.
Но я не слушал, а осматривался. Вот так раз - ехал в разруху, которая запомнилась с конца 90-ых годов прошлого века. Покосившийся щитовой домик бессменного некогда дежурного по станции - крепенького деда, полусгнивший остов станционного здания, сарай с дровами и небольшой пятачок огорода, засаженного картошкой. Тогда, в 96-ом это всё было брошено напрочь. Вылью в расписании есть, а дежурного - уже нет. Да и сама станция - барак времён всякого рода Лагов - стоял в то время заколоченный крест-накрест как незначительный чирей на неопрятном теле государства, напялившего на себя одежды социальных потрясений и оказавшегося в плену дурманящего аромата халявных денег, которые тебе отвалит щедрый американский обыватель в лице Госдепа, если ты сумеешь развалить своё хозяйство собственными руками.
А нынче появилось всё: станция и её молодёжная обслуга. Только дежурного привозят и увозят. Это не его родина... малая родина. Теперь дежурная по станции безродная. Нет у неё родины, за которую бы стоило вступать в ближний бой с проезжими-поперечными. Теперь - хоть трава не расти. Но воспитание родителей, выросших в советские времена, даёт себя знать. Ещё и Север. Север привносит классическую старинную точку зрения на новомодные явления - пофигизма, гламура, лености мысли, быдловатого космополитизма.
Дежурная уважительна, как раньше, белозуба Голливудским прикусом и улыбчива на весь Манхеттен. Таких девчонок поэты "серебряного века" раньше почитали за богинь, а нынешние продвинутые рэперы не ставят ни во что. И то сказать - в двадцать лет девственница, книги читает, в чатах "не висит" - полная чмошница. Но... несмотря на эти вопиющие недостатки.... недопёски с синюшными от мониторов лицами ухлёстывают за девчонкой в своей современной манере... И потому получают по виртуальным сусалам морального дрозда. Думаю - поделом. Как говорится, не блудом единым.
Много же я успел надумать, пока мои компаньоны вызнавали вводную. Получалось, что грибов ещё крайне немного, поскольку настоящего тепла пока не было, и дожди пошли совсем недавно. А вот косолапого зверья в этом году, наоборот - до хрена великого. Вероятно, всё из-за того, что давно мишек не отстреливали, вот они и расплодились. По весне из здания станции выйти было опасно - две мамаши с медвежатами дефилировали неподалёку от путей, будто в зверином Диснейленде. И только проходящие поезда заставляли разгулявшихся косолапых временно ретироваться в кусты. Здешние медведи, вскормленные окрестностями железной дороги, к подвижному составу МПС относятся как к неизбежному злу: в драку не лезут, но особо и не боятся.
А если вспомнить, что говорила женщина с полустанка Янью, которая сидела с нами рядом, когда ехали в поезде... Медведи там, в Янью, выходили на пути всю весну, но никто из них лечь на рельсы так и не решился - они же слово своему народу не давали, так к чему шкуру пачкать! Чай, не президенты какие-нибудь.
Непередаваемый заряд энергии перед началом экспедиции по грибным местам, не находите?
_ _ _
- Что-то я опасаюсь в лес идти, - встревожился Сашка, самый молодой из нашей компании.
- Разумеется, у тебя же рюкзачишко маленький, тебе положено. А был бы такой станок, как у Димыча, - большой и широкий, - ничего бы не страшно, - прокомментировал геофизический аксакал Гена сомнения Александра.
- Не понял, причём здесь рюкзак? Каким образом размер его связан с безопасностью?
Гена улыбнулся одними глазами, мудрыми, как у спасителя народа Израильского Моисея:
- Рюкзак мне жизнь однажды спас, хочешь верь, хочешь - усомнись.
- Это как?
- Сейчас расскажу. Не подгоняй. Давненько уже приключилось. Дети у меня ещё маленькие были. Поехали мы тогда компанией с работы за смородиной по дороге в Усинск. Разбрелись по берегу Сыни, ягоду берём. Иду я вдоль кустов, ни о чём плохом не думаю. Натыкаюсь на малинник. Вот так удача - ещё не обобран. Думаю, пара литров этих ягод никак не помешает. Смородина смородиной, но детям малинка милее. Кружку набрал, хотел в бидон пересыпать, затих невольно. Слышу - в кустах кряхтят от усердия. Видно, тоже малиной заняты. Наверное, кто-то из наших, никто больше на этом разъезде с поезда не сходил. Окликнул. Молчат. "Хорошо, - прикидываю, - пусть не отзывается, если так занят". Дальше собираю, а насторожиться и не подумал. Двигаюсь параллельно своему невидимому визави, а сам думаю, как дети малине рады будут. Под ноги-то не смотрю - вот на какую-то сухую ветку и наступил. Та хрустнула.
Мой невидимый партнёр по сбору ягод встревожился от звука (интересно, а отчего немного раньше голос игнорировал?!) и - как рявкнет! Ёлки-палки -- зверь! Медведь, не иначе... Кому ещё малину-то собирать?
Теперь думаю, что от испуга косолапый завопил, поскольку медведи очень всяких неожиданностей пугаются. И частенько обделываются при этом не только лёгким испугом. Разумеется, ты верно понял, рядом со мной зверюга пасся. Только один или в компании, сказать не могу, поскольку разглядывать, чей же рык был, мне совсем не захотелось. Я просто бросил всё, что в руках оказалось... на ответственное хранение местному гнусу, а сам заспешил в неизвестном никому направлении, совершенно не разбирая дороги. Через кусты ломился, по ручьям летел, аки по суху... Бежал в ужасе, проще говоря.
- И-и-и?
- Рюкзак широкий - за кусты цеплялся, вот и опрокинул меня, иначе бежал бы до самой Печоры - пока ноги не переломал. Так вот я и спасся... при помощи рюкзака.
- Постой, - проникся я логикой моего старинного приятеля, - а как же медведь? У него ведь не было рюкзака...
- Думаю, он погиб. И если кому-то повезло, то труп зверя с фатальными переломами лап вскоре освежевали.
- А если никому не повезло? - спросил любознательный Сашка.
- Что ж, тогда кости зверя долго будут каменеть, прежде чем палеоботаники обнаружат их и начнут рядиться, по какой странной причине мог так смертельно обломаться представитель фауны севера Восточной Европы. И возможно, как следствие появится легенда о вырождении вида в связи с благоприобретённым медвежьим остеопорозом, развившимся в результате глобального потепления.
_ _ _
Прежде чем углубиться в лес, шли километра два по шпалам, как герой одной популярной некогда песни, выработавший в себе привычку неадекватной семенящей ходьбы, ставя ноги через 42 или 44 сантиметра в соответствии с существующими в МПС нормативами.
По дороге попался крест с табличкой, стоящий чуть поодаль от насыпи. Надпись на нём гласила "В память узникам Воркуталага и Печорлага, погибшим на строительстве железной дороги в 40-ых годах". Где-то здесь было массовое захоронение той поры, но по слухам, точного места документально установить так и не удалось, очевидцев не осталось, а разыскивать братскую могилу на большой и достаточно глухой территории очень накладно.
Крест стоял с правой стороны насыпи, если двигаться на север. Здесь было посуше, но нет никаких гарантий, что умерших заключённых попросту не сбрасывали в болото на другой стороне воркутинской трассы. Думается мне, что на участке северной железной дороги Котлас - Воркута, который строили с 1938-го по 1942-ой год, полегла не одна тысяча "врагов народа", ведь всю зиму жили они в палатках и наспех вырытых землянках, а летом - и вовсе под простыми навесами, поскольку времени на перебазировку отводилось немного, главное - обеспечить поставку воркутинского угля в кратчайшие сроки. А для этого нужно вкалывать круглые сутки, не зная отдыха и сна.
Свернули в лес всем коллективом сразу после 1878-го километра. Разбежались, предварительно договорившись, о времени встречи. Только нас с Саней приклеило друг к другу, и ходили мы в паре, словно Гога и Магога -- братья из Сиама.
Ага, думали, отобьёмся от жары, она нам не помешает. Мы же на севере живём, не в столицах, чай. А тут выпала парочка знойных дней, так и то не к месту. Одно дело, когда комары да мошка на тебя набрасывается - от этого всякого рода "москитолы" помогают, хотя не достаточно эффективно. А вот от оводов и слепней нет никакого спасения, когда ветер напрочь отсутствует (в лесу его не было точно). Грызут твоё бренное тело, будто мясную тушу на бойне. Причём любят эти гады особенно за ушами кусать, где побольнее. Или, того пуще, норовят под футболку залезть, притаиться там до поры. А потом - ка-а-а-ак жахнуть по мягким подмышечным тканям! Некоторые впечатлительные барышни даже визжат с непривычки, а мужики забывают об их присутствии и цитируют "Камасутру" со всеми картинками в народном изложении.
_ _ _
Через три часа мы с Саней сидели на деревянном поддоне, изображающем стол для увеселений, входящих в обязательную программу операции "по грибы". Сидели и гадали, кто же вернётся первым из трёх оставшихся героев. Стремительно хотелось есть, поскольку солнечный шок уже прошёл, жажда утолена, а заняться было решительно нечем. Не изображать же беспокойство о том, что нас поймут неправильно, если мы закинем в желудок по бутерброду с колбасой? В самом деле... И мы принялись самобранить незатейливой скатертью из полиэтилена, не забывая заглядывать в пакет с продуктами, предусмотрительно оставленный на станции до возвращения из леса. Вернулись и развернули стол, что называется, для иных, отличных от сбора грибов, удовольствий.
И вот теперь смотрели на север-восток, туда, где станционный светофор изображал собой вздыбленный к небу фаллический символ железнодорожного транспортного величия. Первым в границы станции вышел Гена. Но появился он не с полотна, шёл не по путям, а ломился из кустов - чуть наискосок от того места, где была организована финишная прямая. Видно, шёл через лес и даже, наверное, форсировал большой ручей, что метрах в трёхстах к северу от того места, где мы с Саней застолбили местечко в тени.
И чуть позднее оказалось, точно - форсировал, но самым необычным манером.
- Как ваши успехи? - издалека спросил вежливый Сашка, когда мы ещё не видели некоторой странности в одежде бывалого геофизика.
Успехи хорошие - было б кому в морду дать, так и дал бы! - ответил Гена, он же - Геннадий, методично выжимая мокрые джинсы и выливая из сапог воду. С ветровкой всё оказалось проще - она высохла на солнце в процессе следования к станции.
А минут за сорок до этого мой старинный приятель решил сократить себе путь и перебраться через достаточно широкий ручей в первом подвернувшемся месте, чтобы не идти в обход. Место оказалось вполне преодолимым - стоит ухватиться за иву, перекинувшую ветки с другого берега, оттолкнуться, как следует, и перелететь в выбранную точку.
Но, как говорится, видит око, да руки скользят... вырвались ветки из рук грибника и улетели вверх и в сторону, куда ещё не пришло неторопливое летнее солнце.
Следующее, что ощутил Гена - он же - Геннадий - было сладостное чувство полёта в композиционной целостности от Франсиско Гойи. "Маха одетая" - помните такую картину кисти великого испанца? В нашем случае всё было точно так, как на ней, если не считать очков, бороды, усов и рюкзака за спиной у героя полотна. А где оказалось ведро с грибами? Оно пролетало несколько выше по течению, поскольку вырвалось на замахе (извините за каламбур) и, получив, изрядное ускорение, перешло в малоуправляемую орбитальную стадию. Вместо отработанных ступеней и паров топлива в ручей сыпался грибной дождь. Не манна небесная, но тоже неплохо.
Я представил себе эту картину и замер от восторга! Боже, отчего я не художник? Непременно бы написал маслом по холсту историю Гениального падения в воды северного Иордана.
А что же случилось дальше? Всего за одну за одну минуту, последовавшую за полётом, Гена почувствовал калейдоскопическую смену чувств: два раза испуг, разочарование, ощущение потери, два раза радость и один раз ликование.
Сначала был ужас, когда вода накрыла его с головой, а течение повлекло за собой, но он сменился надеждой, когда кобчик почувствовал дружественные тычки донных камней - стало быть, не так и глубоко. Потом голова грибника показалась над поверхностью воды, и он вновь ощутил ужас, потому что ослеп. Стоп, а где же очки? Их унесло течением? Не может того быть. И точно - вот она оправа, и стёкла целы. От толчка очки слетели с носа, но резинка не дала им упасть в ручей, зафиксировав их на голове. Что и говорить, предусмотрительность Гены - он же Геннадий - оказалась как нельзя кстати. Радостно сознавать.
Следом за этим геофизик ощутил чувство блаженства - прохладная вода омывала его со всех сторон: от макушки до пяток и обратно. Всю накопленную за время ходьбы по дышащему жаром лесу усталость немедленно смыло. Но не смог Гена насладиться этим в полной мере, поскольку жестокое разочарование постигло его почти сразу - мимо проплыл пластиковый ракетоноситель ведра, а за ним потянулась вереница подосиновиков, немного похожая на большой утиный выводок.
Выловить удалось далеко не всё, но Гена - он же Геннадий - не стал предаваться унынию, не такой он человек. Грибник разоблачился до состояния Адамова и вновь погрузился в ручей, изображая собой другой, не менее известный шедевр маэстро Гойи "Маха обнажённая". Один в один, только плюс - борода, усы и... нет, не рюкзак (он уже на берегу к тому времени стоял). Верно - очки! А то, о чём многие успели про себя подумать, хихикнув в кулачок, Гена скромно прикрыл ладонью, потому и не считается.
Дальнейший путь промокшего, но не унывающего грибника был бодр и стремителен по причине сырой, хотя и отжатой одежды, а также особого внимания слепней и оводов к только что помытому телу - чистоплотные твари, ничего не скажешь.
- С увлажнением вас, Геннадий Владимирович! - поприветствовал я своего нового непотопляемого кумира.
- Вот-вот, - подхватил мою мысль Гена, - теперь буду подписывать письма и открытки "с увлажнением, Геннадий".
- А что... вполне себе фича, - констатировал Саня в несвойственной себе манере -- он обычно очень точно фильтрует базар, чтобы впоследствии не отвечать за него.
_ _ _
Итак, нас уже трое. Ещё чуть-чуть, и банкет можно будет считать открытым. И верно - чуть-чуть. Сначала стал доступен телефон Виталика, он сообщил, что уже совсем рядом со станцией, а потом и сам вышел из кустов в том самом месте, откуда и Гена. Почти один в один - только в сухой одежде. С ручьём ему повезло немного больше.
Последним подтянулся Роберт, немного сетуя на засушливое лето, "этих перманентных сапёров-синоптиков", которые смело прогнозировали ночной дождь, а того не случилось, потому и грибов молоденьких мало; и на солнце, которое засветило ему в глаз с такой силой, что он шёл зажмурившись.
И тут бойцы приступили к подсчёту добычи. Добыча оказалась неплохой с поправкой на неблагоприятную (с точки зрения грибника) погоду. Больше всех набрал Гена - он же - Геннадий - почти три ведра. Почему - почти? Так ведь ловить грибы в ручье без помощи рыболовной сети крайне сложно. Ведро минус почти... вот и считайте.
Все были довольны, за исключением рыжего щенка кокер-спаниеля, которого хозяйка (дежурная по станции) строго-настрого запретила нам кормить. Пёс молча взирал на зачин трапезы глазами печального ребёнка и... даже не скулил. Видать, над его воспитанием немало потрудились. И хорошо, что щенка вскоре увели, иначе бы моё сердце разорвалось от жалости к кобельку, мужественно преодолевающему инстинкт, заложенный в него Всевышним.
Над нашим столом глумился Борей, периодически переворачивая бутербродов неправильной стороной (по классификации кота Матроскина) кверху, стремясь унести в неведомые дали салфетки, предусмотрительно захваченные из дома и занести песком неосторожно оставленные приборы. Иногда этому мифическому ветреному парню везло, и тогда...
Виталий залез сиротской ложкой в баночку с салатом и сразу поперхнулся гневным вопросом в мою сторону:
- У тебя салат с песком?
- А ты рот не раскрывай, когда ветер сильный... - пришёл мне на помощь Гена и освободил банку при помощи пластиковой вилки, извлечённой из закромов рюкзака, а также силы собственных лёгких - при добыче салатной заправки из итальянского оливкового масла, забодяженного вместе с лимоном, методом глотка-засоса. После чего он смачно крякнул и сказал:
- И никакого песка, хотя вкус специфический.
Для улаживания необязательного конфликта мне пришлось немедленно осуществить разлив по чаркам. Чарок было две, и обе оказались нестандартными: эмалированная кружка для детей, ёмкостью никак не больше ста пятидесяти граммов - от Виталия, и... Второй сосуд жизни привёз я. Это обычная рюмка из недорогого небьющегося стекла с логотипом водки "Георгиевская". Такие можно легко обнаружить почти в любом недорогом кафе на открытым воздухе с названием, скажем... ой, чуть не проболтался. Меня там ещё с позапрошлого лета помнят.
Гена украсил хитрой улыбкой фокусное расстояние своих замечательных безразмерных очков на резинке (зимой-то голова уменьшается, и дужка всё норовит с носа свалиться, если носить обычную оправу) и завёл новую историю.
_ _ _
- Помните, когда в лес заходили, я вам говорил, как меня рюкзак спас? Теперь расскажу случай о том, что иногда он - рюкзак - может стать причиной разного рода неприятных ощущений, могущих привести к конкретному членовредительству.
Поехали мы тогда за грибами со своим тогдашним начальником, с... впрочем, неважно. Скажу только, что зовут его Николай. Приехали на место и поразились - грибов столько, что можно ведро поставить и в радиусе десяти метров его заполнить. То есть, практически не сходя с места.
Затарились очень быстро, пора из леса выходить. Двинулись. Еле тащимся. Я-то ещё ладно - лось здоровый, наловчился в поле "косы"* разматывать. За полтора десятка сезонов привык ко всяким нагрузкам. А Коля, сам хоть роста небольшого, но рюкзак взял здоровенный, станковый. И вот - у него за спиной ведра три-четыре грибов и в руке ещё одно. Как идёт человек, непонятно. Пыхтит, матерится, но выгрузить часть добычи по моему совету не хочет. А до места ещё километра три-четыре пилить по бурелому, а впереди - ручей, который вброд не перейдёшь, поскольку глубокий. Его перепрыгивать нужно. Чувствую, что не перебраться так просто, и Колю уговариваю немного разгрузиться, что сам и делаю во время небольшой передышки. Раз пожадничал, так сказать, то следует это признать и привести в соответствие груз с подъёмной силой грибника.
Однако Николай, на меня глядя, только зубами скрипнул, но грибы выбрасывать не стал. Помог я Коле поднять его ношу Сизифову на плечи и чуть не прослезился - рюкзак-то на голову выше моего напарника оказался. Выглядит всё так, будто Николаю на плечи великан уселся и придавил его своей массой.
Но, делать нечего, пошли. Я впереди дорогу нащупываю, Коля сзади урчит, что твой паровоз, в мои следы пытаясь точно попасть, чтобы не навернуться, чего доброго. И вот она - та самая эпическая переправа, от которой никак нам не откосить. Остановились. Я потихоньку за осину наклонённую ухватился и, удачно её придерживая, перелетел на другой берег. Потом принял у Коли наши забитые грибами вёдра. Осталось героически завершить процесс. Стою, жду, когда же партнёр решится повторить мой путь и форсировать водную преграду.
Взялся Николай за осину, хорошенько примерился. Но не получилось у него, поскольку неосторожно он центр тяжести изменил, чуть наклонившись. Рюкзак навалился на незадачливого грибника всей своей тяжестью и опрокинул в воду.
Я стою на берегу и картину такую наблюдаю, что никакому каналу BBC с его сериалами о живой природе и не снилась. Подо мной лежит огромный рюкзак, напоминающий панцирь гигантской галапагосской черепахи. А из под него видно только сапоги и кисти рук. Больше ничего. Будто бы черепаха втянула голову в свой походный дом, скрываясь от непрошеных гостей. Но видимое оказалось ошибкой - голова была не в домике. Она булькала что-то вроде: "Бул-л-ль.. ядь, Гена... вытащи меня... булл-л-льк... отсюда!"
Коля лежал, изображая собой Бруклинский мост, просевший под непосильным грузом тактических ошибок. Ноги и руки его лежали на разных берегах ручья, а живот охлаждался прохладными проточными водами, приятно щекоча некоторые интимные подробности вспотевшего организма. Я согнулся пополам, не в силах сдерживать хохот. Вы же знаете, этот джентльмен подкрадывается зачастую не просто не к месту, а вовсе в трагическую минуту.
Гена замолчал, прикуривая, а потом устремил свой взор в сторону приближающегося со стороны Инты мотовоза МПТ-4.
- А дальше что? - спросил я.
- Ничего особенного - я спас своего начальника.
- И это всё?
- А что ты хотел - история закончилась на удивление банально, как все сказки. Что тут ещё добавить?
- Мораль, например...
- Мораль-то могли бы и сами. Не жадничай, не бери больше, если не уверен, что сможешь донести. Всего-то.
- А если применить к экономике?
- Ну тебя! Вечно всякую ерунду думаешь о способах накопления капитала... Оно тебе надо? - Гена потёр место укуса недавно убитого паразита, как бы демонстрируя своё отношение к племенной элите космополитической плутократии, и украсил свои дыхательные пути глубокой затяжкой не слишком роскошного табачного дыма.
В этом месте автор захотел сделать корректировку, следуя совету Геннадия Владимировича, но потом передумал. Всё равно никто не поверит, что ваш покорный слуга изменил себе и не стал полоскать в грязи белоснежные подштанники олигархических голубых воришек - порождение социальных перекосов и люмпенской наглости.
История со спасением на водах освежила кое-какие воспоминания настолько, что кое-кто захотел напомнить рассказчику о его самого недавнем купании, чтобы он каким-то образом изменил мораль своей истории, но потом прозвучал очередной тост, и желание уколоть раскалённым на солнце глаголом гладкие бока Гены трансформировалось в приятный во всех отношениях аппетит - закусить было чем, я вас умоляю.
Впрочем, даже если бы этот кое-кто и принялся за своё недоброе дело, ничего бы у автора не вышло, поскольку слово взял Виталий и, зацепив его пятернёй вместе с четвертованным огурцом, могущим гордиться своим отборным семенем перед менее удачливыми собратьями по грядке, начал свою историю.
_ _ _
У каждого человека непременно найдётся в багаже байка о железной дороге или же о походе за грибами. Иногда они, эти истории, сочетаются в одном акустическом флаконе ораторского искусства. Но не в этот раз. Виталий вспомнил о первой поездке на сессию в Архангельский техникум связи, где он учился заочно много лет назад. О грибах речи не шло.
- Я тогда только после армии пришёл, на работу в аэропорт устроился радиооператором. И почти сразу поступил на заочное отделение техникума - к нам выездная приёмная комиссия приезжала.
Прошёл первый семестр, пора на сессию ехать. Самолётом в Архангельск через Сыктывкар и Москву лететь - очень неудобно, да и рейсы плохо стыкуются. Ребята подсказали, что лучше на поезде - до Котласа или Коноши доезжаешь, а оттуда на скорый до столицы поморской пересаживаешься. Время в пути практически то же, что и по воздуху, зато значительно дешевле.
Выбрал я станцией пересадки Коношу. По незнанию и советов не всегда удачных наслушавшись - дескать, в Коноше народу меньше, там и сесть проще и ехать на шесть-семь часов короче. Ничего себе - проще: садился в общий вагон (никуда больше мест не оказалось) на плечах возмущённого пролетариата. Два часа - вообще стоял. Потом, правда, в процессе боёв местного значения получилось на третью полочку угнездиться и замереть в позе утомлённого журавля. Пару раз удавалось вздремнуть, несмотря на ужасную духоту. Потом какая-то остановка случилась с ничего для меня не значащим названием Исакогорка. Бац - и вагон почти пустой. Вот здорово! Через час прибыли. Выглядываю в окно - Северодвинск. Думаю, мне ещё рано. А проводник гонит:
- Выходите, конечная остановка!
- То есть, как это конечная? - возмутился я. - У меня билет до Архангельска. Везите меня дальше...
- Парень, так ты чего ж не вышел-то?
- Где?
- Да на Исакогорке - это и есть Архангельск.
Делать нечего, покинул вагон там, куда привезли. И первым делом к военному патрулю - по недавней армейской привычке - расскажите, дескать, как до Архангельска добраться. Старший у меня документы взял, посмотрел и велел в милицию отправить. Оказывается, Северодвинск-то - закрытый город, туда без особого разрешения, если нет местной прописки, ездить не моги. А я, получается, нарушитель... Ничего себе - дожились - сам недавно в пограничных войсках служил, а тут попался.
Сижу в камере для задержанных при милицейском пункте на вокзале, думу скорбную думаю - и чего мне в толк не бралось, что надо на Искогорке выходить, как кассирша в Коноше говорила. Вот и в билете написано - не "Архангельск", а "Архангельск - Исакогорка". Почерк не очень разборчивый, но понять можно. А чего ты, Саша, удивляешься? Никогда таких билетов не видел по молодости лет? Да-да, раньше от руки на них станции писали.
Так вот, размышляю невесело: что же теперь будет, ёперный театр? Тут мои думы молодой сержант милицейский прервал и к капитану на допрос доставил.
Тот оказался мужиком тёртым - сразу сообразил, что брать в шпионы таких, каким я был в те давние годы, ни одной разведке мира в голову не придёт. Сообразить-то сообразил, но для профилактики постращал меня уголовными статьями, связанными с изменой Родине и шпионской деятельностью в пользу других государств, а потом лично отвёл на автобус и посадил в него даже без билета. Повезло мне. А если бы какой-то дурак попался, так бы и завалил я свою первую сессию по сугубо уголовной причине.
_ _ _
Закусывали, отдыхали. Сашка, предпочитавший помалкивать довольно долгое время, неожиданно сказал, уважительно обращаясь к Гене:
- Знаете, вы похожи на моего дедушку из Бендер...
- Который тебе обрезание хотел сделать? - вспомнил Гена предыдущее выступление юного оратора.
- Так бабушка говорила...
- Права была твоя бабушка... Рука б моя не дрогнула...
Нож с эзотерической ручкой в руке Гены изобразил каббалистический символ, на ходу разрезая огурец повдоль на четыре неаккуратные семядоли. Не хотел бы я оказаться в этих чутких руках бывалого геофизика, если бы довелось... в ритуально-религиозном смысле.
- Кстати, о дедушках и бабушках. Никогда раньше не мог себе представить, насколько прекрасно, чудесно, великолепно общение с внуками! Вам пока не дано понять... Вот, скажем, история со щукой.
Мой сын работает вахтовым методом на Ямале на одной из буровых. Частенько присылает с оказией дары тундры: то ягоды, то дичь, а то и рыбу. И в тот раз привёз нам кто-то из его сослуживцев несколько хороших щук, выловленных в озёрах Заполярья. Услышав, что пришли гости, в коридор выбежала внучка (ей тогда ещё четырёх лет не было). Она у нас рыбу любит - за уши не оторвать.
- Деда, это сто за иба?
- Щука! Папа тебе прислал.
И надо ж было такому случиться, что мы с супругой в тот же день к Новому году купили целую сёмгу. И вечером я начал её засаливать на кухне. И внучка - тут как тут.
- О! Такая бойсая иба!
- Это тоже щука, - пошутил я, не задумываясь о последствиях.
А последствия наступили, когда сын вернулся с вахты и заехал за дочкой, чтобы забрать её в Киров, они там живут. Клим снова привёз щуку и пару налимов. Доставая добычу из рюкзака, он позвал Наташу, думал удивить.
- Вот смотри - видишь, какая рыбка вкусная. Сейчас бабушка её зажарит, пальчики оближешь.
- Папа, а де кьясна щука? Мне кьясная бойсе нлавица.
Поняв, что "кьясной щуки" папа не привёз, моя внучка мигом охладела к папиным гостинцам. А Клим всё никак не мог сообразить, отчего вдруг щука должна быть красной, да и бывает ли такая в природе? Но недоумение его было недолгим, поскольку я начал делать бутерброды с сёмгой, а внучка сидела на кухне и внимательно наблюдала за процессом, то и дело пытаясь чем-то помочь: то ложку на пол уронит, то в маслёнку пятернёй угодит.
- Наташа, нельзя пальцем в масло залезать.
- Уходи, деда, уходи! - так внучка всегда реагирует, когда ей делают замечание.
- Я уйду и рыбу с собой заберу!
- Тогда, деда, я с тобой уйду.
Ну разве не прелесть?
- Жаль комара. Вот сидит он в пустой кружке. Мозгов-то нет. А были бы - с тоски б сдох. Один одинёшенек. Собратьев ветром по кустам разбросало. А тут -- торчи, как перст... ни друзей, ни родственников. Впору повеситься, да верёвку приладить некуда -- вверху только небо. Иди-ка сюда, парень. Негоже на чужое зарится, сейчас мне налить должны. Эй, Гименей... нет, не так... Дионис, разливай уже, посуда готова.
Кто это говорил? Чьи слова мы слышали? Не помню точно... Да мало ли...
А смысл сказанного вам не показался странным? Хотя... На природе любая тварь воспринимается как родственник по прямой. И отношения вполне родственные: кого расшибаешь в лепёшку ладонью, а с кем и последнюю корку хлеба поделишь. Ничто человеческое... как говорится.
Жук-дровосек питался вместе с нами, что называется - с одного стола. Больше всего он проявлял интерес к содержимому бутыли с "огненной водой". Но Гена, мудрый Гена (он же -- Геннадий Владимирович), сразу сказал, чтоб тому не наливали, и совесть наша перед сотрудниками "Greenpeace" осталась кристально чистой, как сама водка. Ни один жук не пострадал!
На минуту над импровизированным столом воцарилась тишина, сопровождаемая звуками пяти работающих пар челюстей. Аккомпанемент ещё тот! Первым не вынес процедуру рождения достойных сынов славной милиции (в народе говорят -- тишина во время пьянки способствует улучшению демографической ситуации в рядах министра внутренних дел) Виталий. Он вспомнил старую историю.
- У меня соседом по гаражу был командир вертолёта. Я ему частенько помогал на его "волжанке" что-то настраивать. Иногда приходилось и ремонт небольшой делать. Не помню, что конкретно в тот раз отремонтировал, но сосед решил со мной рассчитаться. За клюквой на МИ-6 взял. Полетели мы вдвоём с приятелем - Женей. Наши фамилии дописали в список пассажиров-вахтовиков, следующих до Усинска, и мы забрались в грузовую кабину вертолёта. Сосед хотел нас высадить на болоте, а на обратном пути забрать. Четыре-пять часов, и ты с клюквой уже дома. Удобно.
Но тогда Фортуна посмеялась над нами. На борту оказался проверяющий из управления. Понятное дело, что ни о какой посадке на болото речи уже не шло - не предусмотрено полётным заданием. И вылезти мы тоже не могли, поскольку тогда бы подставили командира воздушного судна - начались бы разборки. Почему вахтовики самовольно покинули вертолёт? Кто здесь старший? Ах, это не ваши люди? Кто вписал их?
Так что - полетели мы с Женькой в Усинск. Но это ещё не самое страшное. Хуже было то, что там нас уже точно никто на вертолёт до Печоры не посадит. Если бы не проверяющий, то договорились бы. А так...
Прибыли в Усинск. Ни копейки денег с собой нету. У экипажа перехватить тоже не получилось. Они сами почти пустые, а тут ещё незапланированная ночёвка. Таким образом, домой нам с Женькой добраться реально только на тепловозе, поскольку на пригородный поезд без билета никто не посадит - до коммунизма (по заверениям Никиты Сергеевича) оставалось не менее пятнадцати лет.
Доехали мы зайцем до железнодорожного вокзала и пошли искать машинистов, отъезжающих. Хорошо, ветка всего одна - все дороги ведут домой. Договорились кое-как и все шесть часов пути сидели в нерабочей и не отапливаемой половине тепловоза. А это конец сентября - заморозки не редкость!
Когда приехали, то ещё минут двадцать отогревались на вокзале - зуб на зуб не попадал. Дома меня жена не узнала - чёрно-синий от сажи, копоти и холода.
Я потом ещё долго своего соседа по гаражу видеть не мог. Разумеется, он ни в чём не виноват, но осадок остался. А клюкву в том году пришлось мне на рынке покупать, поскольку спохватился поздно - когда уже настоящие морозы ударили и снег выпал.
Гена очень живо отреагировал на услышанное:
- У тебя понятно - форс-мажор произошел. А у меня был случай, когда ничего не предвещало. Поехал я как-то лет пятнадцать назад сюда же - на станцию Вылью. Не помню, почему так получилось, но без компании отправился. Как в том анекдоте - Элтон Джон, без ансамбля, один, бля, как перст, бля. А вот вылез я из поезда не один, со мной ещё какой-то грибник. Пока до леса шли, познакомились. Оказалось, что Василием того зовут, и работает он где-то на железной дороге.
Подробностей, собственно говоря, не помню. Одно врезалось в память - дежурный по станции, тот самый дедок, который здесь же и жил, сообщил нам, что вечернего поезда не будет по какой-то причине, поэтому к двум часам дня следует прийти к месту остановки рабочего состава, иначе придётся ночевать. Что ж, хорошо. Отошли мы тогда с Василием аж к 81-му километру, лишних три версты сделав по шпалам. Я всё пытался в лес зайти, но Вася меня останавливал - мол, он знает такие места, что за уши потом будет не оторвать.
Собственно, так оно и получилось. Набрали грибов много и быстро. Я предложил скорее на станцию двигать, а железнодорожник мне говорит, что успеем ещё - давай костерок разведём, чаю вскипятим. Уговорил. Перекусили в лесу, отдохнули. Я подгонять начал - дескать, а если к поезду не успеем? А Вася мне: "Успеем, успеем, даже не переживай! Я столько раз отсюда уезжал безо всякой станции..."
По времени чувствую, если не поторопиться, то непременно опоздаем. А Васька, знай себе, твердит одно - мол, никакой беды нет. Дескать, я железнодорожник, меня всякая собака на участке Печора - Воркута знает, а не то, что машинисты. Сейчас притормозим любой товарняк и доедем с толстым удовольствием, не нужно и на станцию спешить.
Шли быстро, но не успевали. Тогда Василий натянул оранжевый жилет и принялся проходящий угольный состав останавливать. И точно - машинист моего спутника знал, поскольку приветливо помахал из кабины, а тепловоз умчался мимо, даже не притормозив. "Ерунда, - сказал Вася, - следующий остановим. Ты же видел, меня тут все знают".
Две последующие попытки повторились под копирку - машинисты приветствовали Васю, но не останавливались. "Ничего, ничего, - не унывал оптимист Вася, - дойдём до станции, там все составы будут наши".
Вот и станция. Василий зашёл к дежурному и выскочил оттуда с таким видом, будто "пулемёт оказался не той системы". Как в "Белом солнце пустыни", помните? Да-да, когда Верещагин поручика в окно выбросил.
"Вредный старик, - ворчал мой попутчик, - сейчас два угольных пойдут. А он остановить не хочет... Вот гад!"
"Так там вагонов восемьдесят, - возражал я. Хотя и не работал в МПС, но некоторые подробности мне были знакомы. - На станцию состав не уместится. А за ней поворот. Опасно будет трогаться..."
Вася злился и упрекал меня в полной некомпетентности, будто бы я должен был сдавать ему экзамен, но не справился.
Стоит ли говорить, что до утра мы никуда не уехали. Пришлось ночевать у дежурного. Не такой уж он оказался злодей, каким его представлял мой железнодорожный напарник. Старик кровь нашу не пил, зубом не цыкал. Наоборот - накормил отварной картошкой с укропом, солёными волнушками и под собственный самогон необыкновенной чистоты.
Вася, правда, всё косился и выпивал с деланным отвращением, но к утру помягчел и отполз ночевать в угол. Еле я его в поезд погрузил, а то бы пришлось потом ещё день на станции колбаситься.
_ _ _
Гена аппетитно съел бутерброд с колбасой и сыром...
- Вот ты здесь питаешься, можно сказать, в три горла, а в Африке дети голодают, - шутливо попенял ему я.
- Это всё от лени. Говорят о русских, что они ленивые, так о братьях наших афро-африканских не такое можно сказать. Представь себе, я это точно знаю. На практике в поле попал с одним кренделем откуда-то из Алжира. Он на геофаке МГУ учился. Такого сачка и бездельника поискать - не найти.
Да, ты о голодающих африканских детях? Хорошо, а скажи мне - отчего обезьяны в Африке не голодают? Правильно, бананами питаются. А голодающим африканцам питаться бананами никак? Эти плоды сеять не нужно, ухаживать и выращивать их тоже ни к чему. Всё само дурью растёт. Ах, на дерево лезть тяжело? Вот и получается - голод... голод от лени и нежелания что-то делать. Лучше попросить шамана, чтобы вызвал самолёт с гуманитаркой от ООН, потом подраться за пакеты с готовыми продуктами, мука в последнюю очередь, поскольку из неё придётся ещё тесто месить, хлеб печь. То есть - труд вкладывать. Лучше просто лежать, тупо уставившись в пустоту и ждать, когда тебя мировое сообщество примется жалеть с неистовой силой.
Даже анекдот такой есть. Сейчас расскажу.
Обнаружила некая экспедиция на одном острове в океане небольшое племя людей, изолированных от цивилизации. Начала изучать быт аборигенов.
- Вы на пальмы забираетесь? - задаёт вопрос любопытный европеец.
- Нет. Мы их на земле собираем.
- Не понял...
- Чего тут непонятного - ветер с моря дует, сшибает бананы и кокосы, колет орехи... Мы их и собираем.
- А если ветра нет?
- Тогда - неурожай. Голодаем...
Гена задумался, отклеил потухшую сигарету от верхней губы и продолжил:
- А ты говоришь о голодающих африканских детях...
Вид геофизика был грозен и непримирим. Стало понятно - никакими силами Гену нельзя убедить, что лень - удачное вложение в продовольственную программу. Внезапно лицо его озарилось улыбкой, достойной не только Моны, но и Лизы, он вновь заговорил.
- Кстати. О бананах! Не знаю, из чего гнал nature-продукт дежурный на станции Вылью, но вот мне однажды довелось реализовать один необычный для наших широт рецепт. Вернее, теперь его необычным назвать нельзя. А вот во времена заката советского государства... Вернее, рецепта никакого не было. А был экспромт. Впрочем, к делу.
На заре кооперативного благоденствия социалистического общества - часть вторая, перестроечная - появился у нас в экспедиции один предприниматель. Надеюсь, помните, что кооператоры в большинстве своём тогда особо не заморачивались, как "поднять гринов". Они либо занимались перепродажей оптовых партий лихих и не очень товаров по розничным ценам, либо с утра до ночи крутили третьесортные Голливудские боевики на видавших виды видеоплеерах в тесных прокуренных комнатках (видеозалах) с возможностью распития и громких комментариев. Называлось последнее "настоящей западной жизнью свободомыслящих людей". Гласность трубила о немыслимой демократии, перестройка с надсадой крушила созданное за семь десятков лет, не забывая, впрочем, поглумиться и над наследием самодержавия, припоминая династии Романовых их подлую монархичность.
Это, кстати, вы и сами всё прекрасно знаете. А рассказ мой о человеке, который решил подзаработать на продаже бананов. Имя? Зачем имя-то? На его месте мог оказаться каждый...
Так или иначе, человек, о котором веду речь... Хорошо-хорошо, пусть его зовут Алекс, так сейчас модно. Короче говоря, купил Алекс оптом целый вагон бананов на продажу, а разгружать-то особо и некому. Мало у него верных сподвижников, не то, что у Владимира Ильича в далёком и судьбоносном октябре, оказавшемся на поверку ноябрём.
Пришёл начинающий капиталист к нам на вычислительный центр и предложил:
- Парни, давайте выгрузим бананы в гараж, а я с вами товаром же и расплачусь.
- А наличманом слабо?
- Всё бабло в товаре. Вам-то какая разница, чем брать. В магазине же ни черта нету. А тут - живой продукт. Его и на водку поменять можно у какой-нибудь беззубой старушки. С другой стороны, у всех дети, которые мандарины только на Новый год видят...
Подумал я, чего кобениться-то. Правильно Алекс говорит. Надо бы ребятишек бананами порадовать. Разгрузили мы вагон, машиной полдня смыковали от товарной станции до гаражных боксов. Пришло время расплаты. Мы хотели сами себе по три-четыре коробки в качестве оплаты выбрать, да предприниматель заартачился - две коробки, не больше!
Бананы в вагоне по краям зелёные оказались, а ближе к середине - всё спелее, самый центр - коробки с переспелыми гроздьями. Оказывается, бананы имеют тенденцию греться в ограниченном пространстве (вагон-то не рефрижератор) и поспевать не по дням, а по часам.
Алекс разрешил нам взять только переспелых бананов, и даже на компромисс - одна коробка зелёных, другая жёлтых - не пошёл.
- Вам-то что - всего две коробки. За день втроём съесть можно, а мне как это всё реализовать?
