Аннотация: Нет, ребята, санаторное лечение не всегда на пользу идёт...
"Я ехала домой..."
(санаторий умирающей эпохи)
Эту историю довелось мне услышать, когда под самый Новый год приключилось с Робертом несчастье. Роберт - мой сослуживец. А несчастье - это сложный винтовой перелом ноги. Ездили компанией на пикник за город, даже выпить ещё толком не успели, как поскользнулся человек, подвернул правую нижнюю конечность на ровном месте, вот вам и пожалуйста - приходи, кума, любоваться: месяц почти на вытяжке и сто дней в гипсе, а потом - лангетка, костыли без права выхода на работу. Да и праздник Новогодний совсем не в праздник, если лежишь ты с вытянутой грузом ногой и со спицей в пятке, не имея возможности соскочить с этой ортопедической иглы.
Хорошо, что сослуживцы не забывают - заглядывают в больничную палату. Кто фрукты принесёт, кто свежую прессу, книги, а кто и - профсоюзные подарки к Новому году, а в подарках тех не только конфеты, но и коньячок многолетний, для здоровья дюже полезный, если без фанатизма его принимать. Но главное, разумеется, беседа дружеская. Помните рекламу - беседуйте на здоровье? Роберт тоже помнит, и врач лечащий помнит, и сёстры помнят, потому и не мешают. Беседовать. А вы о чём подумали?
Я как раз из санатория вернулся, тоже к Роберту пошёл - пообщаться, о своём отдыхе рассказать.
Поздоровались. Потом подробно о здоровье заговорили.
- Что, Робертино, не задался загородный пикник?
- Как говорят в мексиканской глубинке: лос лобос - щепки летят*.
- Вот как? А я думал, летят Бандерасы... салют Тарантине, идут Тим роты - привет Тарантине.
Роберт реготнул так, что чуть не высыпался из спицы, на которой была зафиксирована его нога. С чувством юмора у этого больного всё было в порядке, оптимизм и самоирония - первые помощники на пути выздоровления.
- А ты, говорят, в санаторий ездил? - отсмеявшись, спросил меня человек на вытяжке из глубины гипсового плена.
- Да, в Железноводске отдыхал.
- И как тебе?
- Отлично. Погода изумительная стояла. Середина декабря, а температура до +16. Даже фиалки кое-где на клумбах цвести начали.
- И я, знаешь, был в тех местах... и время года то же, только восемнадцать лет назад.
- А где?
- В Пятигорск по путёвке ездил.
- Понравилось?
- Не скажу, что был в восторге от отдыха, но и не разочарован. Развал тогда ещё только начинался, советская отлаженная система функционировала. Но вот возвращение домой - это нечто, достойное пера Ильфа и Петрова.
- Ты думаешь, у них было одно перо на двоих?
- Если бы два, они бы друг друга поубивали в творческом экстазе за право литературной первородности, хех.
- Так что там у тебя за история?
- Расскажу, конечно, если напишешь потом.
- Не вопрос. Только извини - мне с Ильфом и Петровым близко не стоять, так что получишь, что получишь, напишу - как сумею.
- Уговорил, чёрт красноречивый. Слушай, ничего не утаю. Будто на духу выложу. Как сказал бы Джозеф Бальзамо, известный больше под именем графа Калиостро, скинем лишние наряды с очаровательной наяды! Или это Казанова так говорил? Что-то запамятовал.
- Если речь о наяде, то без Казановы никак не обошлось.
- Ты меня ещё долго будешь перебивать, отвечая на риторику моих необязательных вопросов? История-то уже началась.
_ _ _
Случилось всё ещё до того, как кассационные жалобы Верховного совета РФ на действия президента, как ни странно, тоже - РФ, были отклонены методом десантометания танков в район Смоленской набережной. Ещё не пришёл дядька Черномырдин в команду главных реформаторов, а впереди шагал один известный внук героического дедушки.
Что, не в тему? Так ведь... Тема - не темя, пусть хоть бьёт, лишь бы не по голове
Профсоюз работников "Аэрофлота" (тогда ещё отмашку на деление и разграбление авиации никто не давал, потому МГА и "Аэрофлот" были единым целым) за выдающиеся заслуги в освоении Европейского Севера поощрил меня путёвкой в санаторий "Лесная поляна". Срок - три недели, с конца ноября по вторую половину декабря 1992-го года.
Получить бесплатную путёвку в Пятигорск в советское время было проблематично. Давали этот дефицит только всякого рода передовикам производства, после того, как отдохнут работники профсоюза, портящие своё здоровье с утра до вечера в бесчисленных заседаниях у начальства, вечерних пьянках с комсомольскими и партийными работниками (без смычки с коллегами по цеху "добрых дел" - никуда!), ночных приключениях в бане со вздорными, но проверенными девками со штампом "безопасно, КГБ" на мясистых ляжках.
Заявление на санаторное лечение я давно написал (как раз в советские ещё времена) и забыть о том успел благополучно, а тут - вызывают в профком, говорят, мол, так и так, поедете в Пятигорск по путёвке. Это награда за ваш беспримерный труд по обслуживанию вертолётов МИ-6 на оперативных точках в условиях тундры и её филиала - лесотундры.
Дело хорошее - отдохнуть в санатории никогда и никому не помешает. Одно плохо - зимой. Дарёному профкомом коню, однако, в корешок об оплате не смотрят.
Супруга волновалась, что очень далеко от дома в такое неспокойное время. А я как-то не проникался. Скачки цен меня, в общем, не очень пугали: путёвка бесплатная, билет годовой и тоже бесплатный. Так что - оставалось просто не сильно шиковать на косвенных, как сказал бы следователь какой-нибудь районной прокуратуры, получая взятку за внезапную утрату улик прямо перед судом. А с другой стороны, зарабатывал я немало, если на оперативной точке вместе с бортом. Там за налёт часов не только экипажу обламывается, но и нам - технарям, да и районный коэффициент повыше будет.
Одним словом, поехал. Сначала всё шло просто замечательно - в течение дня без задержек и препятствий пролетел от Печоры до Минеральных вод, даже не почувствовав каких-то неудобств при резком изменении погоды: из тридцатиградусных зимних морозов очутился в разгаре бабьего лета, когда воздух звенит на высокой ноте, а деревья только начали набираться желтизны.
Пока мчался до санатория на такси, обозревая красоты предгорий Северного Кавказа, автомобильный приёмник на частоте радиостанции "Маяк" голосом какой-то народной артистки исполнял известный романс Марии Яковлевны Пуаре "Я ехала домой".
"Я ехала домой, душа была полна
Не ясным для самой, каким-то новым счастьем.
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою глядели на меня".
Путь мой был пока ещё вовсе не домой, но душа разрывалась от предвкушения счастья, которое вот-вот... А впрочем, почему же не домой? Любая стезя, ведущая к дому, начинается дорогой из него же, не так ли? И не нужно быть мудрецом, чтоб сформулировать очевидное.
Попал я на территорию Кавказских Мнеральных вод в разгар разгула макроэкономики по рынкам Северного Кавказа. Вместо хорошего вина из местных виноградников во всех коммерческих палатках шла бойкая торговля бельгийским техническим спиртом "Royal". Это аукалась нам программа борьбы с пьянством, умело выкорчёвывающая в своё время порочность виноградной лозы со светлого лика Перестройки.
Не стану задерживать твоего внимания на достопримечательностях Пятигорска и региона, на системе лечения в санатории, ты и сам недавно всё это видел, испытал, правда, думаю, уже на другом уровне комфорта.
Перехожу к главному - обратной дороге.
Аэрофлотовский годовой билет у меня был выписан ещё в Печоре. Оставалось выбрать конкретный маршрут и дату следования, что я и сделал прямо в санатории. Тут же мне всё и оформили при помощи удалённого терминала системы "Сирена".
Приехал в аэропорт на такси, заплатив почти в два раза больше, чем двадцать дней назад - при прилёте. Ничего не поделаешь - освобождённые от непосильных тягот цены принялись расти, будто сам Гайдар подсыпал дрожжей в печатный станок Гознака.
Аэропорт Минвод выглядел достаточно неплохо, вполне державно в то время по сравнению... впрочем, о том речь впереди.
До регистрации оставалось часа полтора, потому я не беспокоился понапрасну, присел на освободившееся место и задремал. Очнулся, на часы посмотрел - мама родная, не едать мне калачиков мятных - вот-вот посадка начнётся. Бегом к табло. Нет моего рейса. Ни черта ж себе! Улетел? Подбегаю к расписанию. Вот он мой рейс до Ростова-на-Дону, есть, голуба - время вылета, как в билете. Но регистрацию не объявляли, я бы услышал - это уже на уровне инстинктов, как бы крепко не спал.
Прорываюсь к диспетчеру по транзиту, вооружённый наглостью, пропуском на территорию Печорского аэропорта и годовым служебным билетом.
- Какая у вас информация по вылету в Ростов? - спрашиваю.
- Такого рейса из аэропорта Минеральных вод нет.
- Не понял. В расписании есть, в билете у меня есть... Как же так?
- Его позавчера отменили.
- Почему?!
- Нерентабельно держать на этом малозагруженном направлении два борта, когда из Карабаха нужно беженцев вывозить.
- Но у меня сегодня вечером транзитный рейс Сочи - Сыктывкар, мне нужно быть на регистрации к моменту его посадки в Ростове... Я же не успеваю. На поезде никак...
- Гражданин, что вы так нервничаете, сядете на машину, успеете!
Я вывалился из очереди и поспешил найти того, кто бы смог меня быстро довезти до Ростовского аэропорта часов за пять-шесть. Джигитов оказалось много, да вот денег у меня не слишком. Нет, разумеется, если остаться на подсосе, то впритык хватало, но что-то мне подсказывало - не стоит рисковать. Хотя и билет проплачен до самой Печоры, и переночевать в Сыктывкаре, есть у кого... но... Но, но, но!
Я лихорадочно соображал, что же делать, если не поспею к своему рейсу. Придётся переоформлять вкладыши к служебному. И не просто переоформлять, а уже по другому маршруту, поскольку из Ростова на Сыктывкар никак не попасть в ближайшие двое суток - всего три рейса в неделю. И не факт, что места будут. А тут ещё Новый год надвигается неумолимо. Чёрт! Попробовать, что ли, улететь из Минвод в Москву, а там уже - как бог даст?
С этой мыслью я снова пошёл к диспетчеру по транзиту. Женщина обрадовалась мне как хорошему знакомому и затараторила:
- Идите ко второму выходу на посадку, скажите, что на грузовой до Ростова. Вылет через двадцать минут, успеете, я позвоню - вас возьмут...
Схватил я сумку и - пулей в зону вылета. Угрюмый милиционер, занятый раскулачиванием многочисленного армянского семейства, попытался меня притормозить, забыв о том, что отсутствие прописки в паспорте Рафика по законам гор карается штрафом на месте. Однако, испугавшись боевого напора целеустремлённого пассажира, страж порядка отошёл в сторонку - дескать, всё равно дальше перрона не уйдёт.
Постучал я в запертые двери, и - открылось мне. Оттуда, из зоны "посторонним В", высунулась усатая улыбчивая физиономия и спросила:
- В Ростов?
- Да.
- Служебный?
- Служебный.
- Деньги давай.
- Какие деньги? У меня же годовой билет?
- Нет, брат. Годовой билет у тебя на пассажирский лайнер, а ты сейчас на АН-26 нашей славной военно-транспортной авиации полетишь, ещё и с полной загрузкой. Да ты не бойся, у нас цены договорные - не обидим!
- Сколько?
- А сколько не жалко, ну-у... чтоб бригаду после трудового дня было на что... в театр сводить.
- Театр с буфетом?
- Соображаешь. Наценку за категорийность можешь не учитывать - в народный театр пойдём, не графья же.
Таким вот образом мы и договорились. А ещё через несколько минут я пристраивался на мешок с каким-то химикатами в салоне грузового самолёта с флагом ВВС на киле.
Заходили на посадку два раза из-за сильного тумана. Командир уже вовсе хотел поворачивать на какой-то военный аэродром поблизости, где ВПП такая - хоть поперёк садись, но тут диспетчер сообщил, что метео даёт "окно" - минут пятнадцать. Командир перекрестился, выматерил штурмана среднерусским благословением, а мне сказал, чтоб ложился на мешки, берёг голову и больше в кабину экипажа не лез, а то оборвёт всё моё достоинство вместе с корнем, не озаботившись даже узнать, какой он степени. В математическом смысле, как я тогда понял в пылу командировочного ража.
Вынырнули из молочного киселя у самой земли, так мне показалось, проскочили торец полосы метров на триста с лишком, но этого оказалось вполне достаточно, несмотря на низкий коэффициент сцепления. За коэффициент сцепления я тебе не просто так сказал - мой конёк был в УТО** этот самый коэффициент, преподаватели млели, когда я отвечал.
Когда уже свернули на рулёжку, кабина экипажа открылась, на пороге появился пилот, который минуту назад на моих глазах посадил "антонова" при очень слабой видимости и невеликих средствах навигации.
- Обосрался? - вежливо спросил командир, передавая управление второму пилоту и закуривая беломорину.
- Нет, только на мешки помочился, - со всей свойственной мне куртуазностью ответил я.
- Ты что, больной? - забеспокоился бортмеханик, отвечающий за груз. - Там же каждый мешок... знаешь, сколько стоит?
- Был здоровый, пока к вам на борт не попал.
- Этот жить будет! Наш человек, авиационный, хоть и гражданский, - командир потрепал меня по плечу. - Ты, куда летишь-то? В Печору? Ну-у, смотри, погода, видишь, какая... если заночуешь, приходи к нам в служебную гостиницу. Спросишь майора Козлика. Отставить смех - без "шила" останетесь! Козлик - это у меня фамилия такая. Приходи, будем рады. А в преферанс играешь? Ну не на шелбаны же...
Будто в воду смотрел майор. И не просто в воду, а в воду, спиртом для гигиенических целей разбавленную, оттого и было ему отчётливо видно: в аэропорту Ростова люди сидели по трое суток к моменту моего прибытия. Задержки по погоде. Редкому борту удавалось проскочить в разрывы тумана. А мой рейс из Сочи в Сыктывкар и вовсе в Ростове не сел, не рискнул командир "короткой тушки"***- вдруг потом не взлетишь. Да и выбирать момент для посадки из-за пары транзитных пассажиров (один из них я), горючее попусту жечь - кому это надо? Вот мой борт через Куйбышев (теперь это Самара) пошёл, там дозаправился.
Как говорится, всё выглядело крайне неважно. И билет теперь переделывать - смысла большого нет, поскольку непогоду ещё два дня обещают безжалостные метеорологи. Потом начнут задержанные рейсы отправлять, потом... Нет, это не выход. У меня и денег на такие длительные приключения нет. Вернее, были бы, если б не анонсированная добрым премьером гиперинфляция. Недели три назад содержимое моего кошелька можно было бы считать вполне себе неплохим капиталом, а теперь - такой заработок и московским нищим с паперти не покажется чем-то привлекательным. Валюту тогда в провинции покупать было не очень принято, да и негде особо - коммерческие-то банки всё больше по стольным городам плодились, будто тараканы. Не распростёрли покуда сферы своих интересов на периферию, капитал накапливали всеми доступными способами там, где куски пожирнее. Потому я и не обезопасил себя несгибаемым запасом, а зря. На авось понадеялся. А мог бы заказать кому-нибудь, кто по командировкам мотается, купить парочку сотен "джорджиков". Впрочем, что теперь о том печалиться. Завистовано давным-давно.
Вот таким манером я и попал в историю с гайдарографией, ни одному специалисту по макроэкономике не пожелал бы оказаться в моём положении.
Но уже вечер. Пора место для ночлега искать. Гостиницы, разумеется переполнены, в залах ожидания присесть негде... Придётся идти на поклон к военным, а утром что-нибудь решу. И тут судьба, которая только что дала мне под зад острым коленом не совсем мягкой посадки за мои сомнения в Минводах, намёки которой я не понял, не переделав билет на Москву, предложила мне ещё один шанс на относительно благополучный вояж в родные пенаты - плюнуть на всё и поехать поездом.
Случилось это так...
Когда я вошёл в холл гостиницы, чтобы найти ставший уже родным экипаж АН-26, услышал в распахнутое окно "аквариума" администратора куплет романса, ставшего мне родным ещё в Минеральных водах.
"Я ехала домой... Двурогая луна
Смотрела в окна скучного вагона,
Далекий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе, как нежная струна".
"Вагон? Поезд, - подумал я, - может быть, в этом и есть резон?" Но моя гордость работника авиации вступила в схватку со здравым смыслом и победила его за явным преимуществом.
Заснуть в коллективе майора Козлика удалось только под утро, когда кончился спирт и нехитрая закуска в виде слоистого желтоватого сала, похожего на лежалый майский фирн, украшающий берега реки Печоры во время ледохода.
Пили не просто так, а под очередной круг преферанса, которым развлекались по биржевой ставке рефинансирования - рубль за вист. Удачи мне снискать не удалось, но и проиграл я немного, зато выспался почти от души.
Начиная с обеда следующих суток, я всё пытался улететь, но не было никакой возможности, а женщина - диспетчер по транзиту - подливала масла в огонь, уверяя меня, что служебников на Москву у неё в очереди никак не меньше сотни, и когда аэропорт, наконец, откроется - ждать мне останется недолго: всего два дня, поскольку не может же она всех сотрудников гражданской авиации запихивать без очереди на один борт. И всё в подобном не очень оптимистичном духе.
_ _ _
Вторую ночь в аэропорту ночевать мне пришлось уже не в гостинице, поскольку за экипажем майора Козлика прислали автомобиль, и он унёсся в неизвестном вероятному противнику направлении, бросив АН-26 на попечение гражданских техников до лучших времён.
Наутро решил выйти на улицу, чтобы размять затёкшие за ночь ноги. Едва я оказался на привокзальной площади, как услышал до боли знакомое название в разговоре двух женщин, которые рассуждали, как им следует ехать в сложившихся предновогодних обстоятельствах, отягощённых тяжёлыми погодными условиями. Этим словом было - Кожва. Что же такое Кожва? Не мне тебе рассказывать. Название станции и деревни, находящейся вблизи Печоры. Почти на сто процентов я был уверен - передо мной землячки.
Так, собственно, и оказалось, как только я задал свой банальный вопрос: "Вы в Печору едете?" Разговорились. Так обычно случается с земляками далеко от родных мест.
И тут, в процессе знакомства, у меня родилась одна замечательная идея.
- Мы с вами двигаемся в одном направлении. Может быть, объединим наши усилия? Стыдно сказать, еду из санатория, думал, улечу легко, денег не экономил, вот теперь не знаю, как быть, если вдруг придётся несколько дней сидеть... Вы не могли бы мне одолжить... дома я верну. Обязательно... - начал я свою длинную сбивчивую речь.
- Конечно, могли бы. Верно, мама? - перебила меня та, что помоложе. - У нас столько вещей, что без помощника никак не обойтись. Я-то в положении, мне нельзя тяжести...
Тут выяснилось, что молодую женщину зовут Надей. Она вышла замуж за военного, который служит где-то в Батайске (город-спутник Ростова-на-Дону). А сама она родом из Кожвы, куда сейчас и собирается отправиться вместе с мамой, которая специально за ней приехала.
Зачем? А вот зачем. Рождение ребёнка - дело, не терпящее безалаберности и неустроенности. Мужу обещали комнату в малосемейном общежитии, но пока в нём шёл ремонт, жить приходится в крайне стеснённых условиях гарнизонного дома офицеров, в котором зал для занятий танцами разгорожен ширмами, и там ютятся несколько молодых "ячеек общества" - как говорится, все в одной пчелиной соте. Привозить ребёнка в подобный улей явно не следовало, потому Лидия Петровна - для меня попросту Лида, так звали маму Надежды, и прикатила к ненаглядной доченьке - забрать своё дитя родительский дом, пока вопрос с жильём не решится.
Женщины хотели лететь самолётом, чтоб быстрее, но попали в такую же ситуацию, как и я. А теперь оставалось одно - переместиться на железнодорожный вокзал и двигаться дальше на поезде. По крайней мере, до Москвы.
В этот раз я не стал противоречить судьбе, пославшей мне двух милых спутниц, взял у них сумки, и мы залезли в автобус.
Билеты до столицы удалось взять с боем, хотя желающих непременно очутиться в местах обитания Первого Гаранта России было очень много. Повезло, поскольку беременная жена военнослужащего имела право на приобретение билетов в воинской кассе, а стоящие в очереди офицеры и дембеля оказались настолько любезны, что пропустили даму вперёд.
Итак, билеты куплены. До поезда ещё вагон времени. Вернее, не просто вагон, а вагон и небольшая вагонетка с прицепленной дрезиной. Лида сказала:
- Надюш, позвони Павлу, скажи, что у нас всё в порядке - поздно вечером едем в Москву.
Посмотрев на мою недоумевающую физиономию, она пояснила:
- Паша сегодня дежурит по полку. Телефон у него под рукой.
Надя вернулась раскрасневшаяся и радостно сказала:
- Раз уж мы на поезде едем, да ещё с сопровождающим, нужно кое-чего из продуктов с собой взять - у нас столько пайков офицерских скопилось. Времена-то трудные, тех денег не напасёшься. Поехали, мама, в Батайск, соберём, уложимся, а ребята нас потом на машине привезут. Вы же нас подождёте здесь, Роберт, верно, чего вам мотаться?
Я кивнул и через минуту остался один с тремя сумками.
Так-так, и мне бы не мешало домой сообщить, где я и что я, а то, наверное, уже потеряли. Оттащил поклажу в камеру хранения, отстоял там очередь. Освободившись от груза, пошёл на переговорный пункт, отстоял очередь и здесь, потом за минуту (экономил средства) успел конспективно изложить супруге ситуации, пояснив, что точное время приезда установить невозможно - если повезёт, то ещё в этом году.
Так незаметно прошло два часа. Пересчитал свои скромные денежные запасы и решил особо не экономить, поскольку инфляция бушевала почище тропического ливня в каком-нибудь далёком штате Мадхья-прадеш в пору муссонов. Ещё бы - ведь утром бутерброд с колбасой в привокзальном буфете стоил 120 рублей, а к вечеру - уже 180. Такими темпами никак невозможно растянуть имеющиеся в наличном изложении финансы на неопределённое время путешествия.
Когда жевал невкусную колбасу вчерашней обеденной бодрости, всё время поминал миниатюру Жванецкого о раках, примеряя оную на бутерброды. Те, вчера, по сто двадцать, ну очень свежие, а эти сегодня по сто восемьдесят... Тьфу, с таким отношением к новому, передовому, никак мне за Гайдаром, который впереди шагает, не угнаться! Прогресс же не считается с индивидуальными интересами простых граждан, он идёт в унисон с общими чаяниями всех олигархов планеты. Таков закон рынка, который не терпит пустоты. Если у тебя пусто в дырявых карманах, будь уверен, найдутся и те, кто собирает просыпавшееся, не давая ему пропасть.
Когда я уже в десятый раз изучал все достопримечательности ростовского вокзала, не обходя вниманием ни единой трещинки в лепнине, ни одного пугающе богатого нищего, путающегося под ногами у бедных пассажиров, объявили посадку на московский поезд. И вот я уже стою у нужного вагона с тремя сумками и жду. Женщин моих нет, билетов у меня тоже нет - попутчицы прихватили их с собой. Так что... остаётся надеяться на высшие силы и молиться всем транспортным богам, включая военно-автомобильного, чтобы всё удалось в лучшем виде.
Если подумать, то ситуация совсем дрянная. Денег у меня - только до аэропорта доехать, если мои спутницы не успеют к поезду. А там что? Сидеть несколько суток в ожидании погоды на голодный желудок? Говорят, через неделю наступает просветление. Может, святым заделаюсь... Тьфу, пустое! Нельзя на этом сосредотачиваться, чтоб не приманивать к себе неудачу.
Но тут, приманивай-не приманивай, время летит быстрее пули. И вот уже - до отправления поезда всего десять минут, и видно, придётся становиться святым волею обстоятельств. Впрочем... у меня же остались сумки. Если никто за ними не приедет через пару часов, то... Нехорошо это. А с другой стороны, куда девать их... и - куда деваться мне?
Сигнал автомобильного клаксона, разрывающий молочную серость вечернего вокзала, прервал мои размышления и терзания. Прямо на перрон, вопреки всем правилам и предписаниям, влетел УАЗик-буханка с военными номерами. Из него вылезли Лида с Надеждой и пьяный до состояния униженного плебея из рода сапожников мужчина в неопрятной форме без особых знаков милитаристского и человеческого различия.
- Заждались, наверное? - посочувствовала мне Лида.
- Эй, мужик, чё встал? Хватай шмотки, пока вокзал не отъехал! - обозначил мне моё же предназначение в этом неспокойном мире нарождающегося светлого капиталистического будущего человек в армейской фуфаечке.
Я хотел было огрызнуться, но вовремя сообразил, на чьей стороне правда, в чьих карманах билеты, и сколько осталось времени до отправления.
Проводницу, попытавшуюся преградить нам путь и всё время вспоминавшую об оплаченных багажных квитанциях, мы внесли внутрь вагона вместе с коробками, мешками и рюкзаками, откуда позвякивали, поскрипывали и похрустывали невидимые, но видимо, аппетитные компоненты затейливого офицерского пайка за несколько месяцев.
В процессе переноски вещей я отчётливо понял - из Москвы непременно придётся ехать поездом, поскольку тащить такое количество груза в Шереметьево, а потом ещё и там милости у авиационных небожителей ждать, и платить за превышение багажного веса... Нет, на такой подвиг в мирное время меня точно не хватит.
Когда погрузка была закончена, невразумительный военный скромно обнял обеих женщин, предварительно выпустив жгучий шлейф ещё непрогоревшего спиртного себе куда-то подмышку, а потом обратился ко мне:
-Эй, сопровождающий, слышь-ка, чего скажу! Ты мне, это, баб обижать не вздумай! Узнаю - под землёй найду и в землю зарою!
Ответить я ничего не успел, вагон дёрнуло и потащило в сторону столицы некогда великой империи, а нынче - главный город утратившего иллюзии мелкопоместного княжества.
- Это был муж? - спросил я у Нади разочарованно.
- Нет, что вы. Это наш сосед Колька-баламут. Он прапорщик по контракту. Беспутный. Ничего толком не умеет, вот его офицеры на подсобных работах и используют.
- И на поцелуях тоже? - неуклюже пошутил я.
- Ага, он как тюлень, всю меня обмуслякал. Усы колются, а вместо мужика пьяной мойвой пахнет, - хохотнула Наденька.
И тут Роберт был вынужден ответить на мой простой вопрос "у тебя не было денег, стало быть, ты превратился в альфонса?"
- Скрывать нечего, - ответствовал собеседник, - сидел у прекрасных дам на шее, но не наглел. Порой так есть хотел, что просто кушать не мог. Но терпел. Пока сами меня к столу не призовут, запрещал себе даже думать о чём-нибудь, кроме главной цели - добраться до дома. Короче говоря, первое время ощущал себя какой-то птицей, которую везут хозяева, посадив в клетку. Кормят, поят, ухаживают. А птице нестерпимо горько от отсутствия утраченной свободы. Но это только первое время.
"Я ехала домой сквозь розовый вуаль.
Красавица-заря лениво просыпалась,
И ласточка, стремясь куда-то вдаль,
В прозрачном воздухе купалась".
_ _ _
До столицы добрались без приключений, если не считать того, что пришлось влезть в запасы предусмотрительной офицерской супруги. Если бы не эти продуктовые пайки, которые я неосмотрительно обматерил при погрузке, злясь на "бабскую бестолковость", пришлось бы нам тащиться впроголодь. Это я уже не только о перегоне Ростов - Москва говорю. Но... спокойствие... сейчас глотну этой живительной жидкости (коньяк пришёлся впору, прим. автора) из профсоюзного набора и проясню ситуацию.
Как я уже говорил, доехали спокойно и без происшествий. Теснота? Духота? Так это и в советские времена было не в диковинку. И вот - Москва. Новая столица новейшей истории, истории борьбы проклятого советского прошлого и счастливого частнособственнического рынка, регулируемого левой пяткой невыспавшегося архангела Гавриила, под белыми одеждами которого явно просматриваются мохнаты окорочка с копытцами, раскрашенные в цвета невинности вашингтонских мудрецов.
И тут нам пришлось потрудиться. Снова, прикрываясь беременной женщиной, мы с Лидой прорвали оборону воинских касс Ярославского вокзала всего за шесть с половиной часов.
Думаешь, таких лохов, как мы, не найти во всём белом свете, чего, де, попёрлись через столицу за неделю до главного праздника пока ещё советского народа? Что ж, вынужден признать - не всем гражданам великого и могучего доводилось накоротке узнать не просто систему транспортного распределения в советском государстве, но и то, как она работает за неделю до наступления нового года. Но и подобных нашей троице было преизрядное количество. И большею частью, все они оказывались вовлечёнными в путешествие с препятствиями волею несокрушимых жизненных обстоятельств.
И вот у нас на руках билеты, мы почти счастливы. Теперь счастливее нас лишь те, кто уже в пути... но вместо души остался пустой росчерк бездушного Люцифера - мол, не пошли бы вы все... куда подальше, мои быдловатые современники... Такое жутковатое послевкусие остаётся от долгого стояния в железнодорожных очередях.
Но это к сюжету отношения не имеет. Воспринимай мои ворчливые комментарии в качестве впечатлений мемуарного плана немолодого уже человека...
Разумеется, можно было бы купить билеты у снующих тут и там "жучков", делящихся наваром с кассирами, купить по двойной цене, что для тогдашнего предновогоднего времени вполне себе неплохо. Можно было, но, во-первых, банковал не я, а Лида, во-вторых, вероятность - отдать деньги незнакомому человеку и потом остаться вовсе без билетов - слишком велика.
А так... уезжали аж спустя четверо суток. На более раннее время мест не оказалось. Но это ничего, если учесть - к Новогоднему столу поспевали. Никак же нельзя выступление Беловежского судьбоносца пропустить и не порадоваться небывалым успехам демократии, когда деятели правительства резко озаботились улучшением благосостояния народа, продавая промышленность на корню очень хорошим людям, а значит - кому попало, за фантики ваучеров и валютный откат между строк.
У него, этого небывало-либерального сходняка либералов и бывших интеллигентных людей, получалось хорошо. Правда, покуда лишь для избранной когорты деликатных (пока ещё деликатных) хапуг, но... придёт время, и все россияне увидят небо в алмазах от Сахи... но только на экране старенького телевизора "Фунай", найденного на свалке во вполне пригодном состоянии. Далее хотелось вспомнить Некрасова с его сакраментальным "жальтолько - жить в эту пору прекрасную уж не придется - ни мне, ни тебе...", но лучше скажу одно неприличное слово, после чего сразу же успокоюсь.
Общество потребления созревало на наших с тобой глазах и старых дрожжах "после вчерашнего". Обществу хотелось "красиво"... и чтобы при этом не напрягать душу и, по возможности, мозги. Главное же по чудаковатому Карнеги - развести окружающих "на сочувствие", как говорят цыганки из Тамани, и тогда... и тогда можно иметь всю эту кодлу - народ - с премилейшим чубайсовым удовольствием...
А пока... Суровый взор гарантов новых замечательных преобразований до вокзалов не добирался - мешали стихийно возникающие по всему городу рынкобазары в стилистике "Нужников", на которых благодарный электорат охотно обменивал всё ещё качественное шило отечественной выделки на уже генно-модифицированное стамбульское мыло-зубную пасту, изготовленное в каком-нибудь грязном сарае провинции Сычуань.
Выстояв несколько часов возле обшарпанных от времени и стыда за все предыдущие правительства скамеек, мы всё же сумели "занять плацкарты", на которых нам и предстояло счастливо жить в ближайшие несколько дней и ночей. Окружающие нас соседи были вполне милыми людьми, и первые сутки прошли достаточно спокойно, если не считать драки местного значения между группами бомжей, не поделившими пару пустых бутылок на спорной территории. Дрались по-взрослому, разбивая друг другу головы, выдирая волосы клочьями и выбивая зубы на немытую плитку пола замусоленного "по самые образа" вокзала. К счастью, на этом передел собственности закончился, и потянулись однообразные часы. Ночи путались с днями, а сама жизнь стала напоминать пребывание в раю - бессмысленное и скучное.
Хорошо, что у меня практически не было денег. Напёрсточники, лотереи и "однорукие бандиты" могли бы сломить кого угодно, тем более - нас, неискушённых в идиотских играх цивилизованного общества. Автоматы стояли прямо против того места, где мы со спутницами разбили наше импровизированное жильё в стиле "перекати-поле". Через пару часов вынужденного наблюдения за процессом я уже понял, что и как, и сам бы ни за что в игру не полез.
За то время, пока наблюдал за "одноруким", никто ничего не выиграл. Впрочем, вру, раз десять какой-то субтильный парень срывал банк, приводя в экстаз толпу собравшихся пассажиров. Но его считать не стоит, поскольку, вероятнее всего, он знал волшебное заговорное слово или технический приём, от которого игровой автомат никак не мог отвертеться. Сначала я удивлялся - отчего удача выбирает именно этого чудака, но на третьи сутки перестал, когда увидел, что после инкассации аппарата везунчик удалился чуть не в обнимку с двумя бритыми до самых прыщей затылками, принадлежащими господам нелёгкой профессии - братки.
Работа напёрсточников тоже продумана до мелочей - главный персонаж, гоняющий горошину между тремя непрозрачными стаканчиками, творил своё маргинально-финансовое действо под охраной крепких парней, изображающих обычных зевак. Хорошо - судя по ширине физиономий - прикормленных милиционеров вызывали сами потерпевшие, те, что не совсем впадали в истерику, но этим только усугубляли своё положение проверкой документов и прочей атрибутикой, свойственной жизнедеятельности слуг народных на транспорте. Что и говорить, органы у нас по большей части в н у т р е н н и е, то есть занятые своим личным, внутренним благополучием. Но и то сказать - не для себя же брали, а для удовлетворения многочисленных аристократических потребностей! У нас в милиции - через одного аристократы... нет, не духа, а брюха.
Но это всё - прикрытие, а были ещё два-три человека, умело завлекающие народ восторженными возгласами о небывалом выигрыше. Каталы шариков деньги им отдавали внешне охотно, поскольку тем просто не могло прийти в голову - бежать. С таких-то сладких процентов кто побежит?
Народ разорялся буквально круглосуточно, без перерывов на сон или обед. Ограбленный в результате собственной дурости контингент скандалил, выл, визжал, купался в собственных слезах, лез в драку, получал по голове; иногда разгонялся "неподкупным" патрулём, пресекающим беспорядки на корню. И всё это на моих глазах! А ещё же были и карточные шулера.
Я подолгу утюжил задницей скамейку, не вставая, будто привязанный, чтоб не потерять место. И ко мне пару раз подсаживались на принесённые с собой складные табуретки с матерчатым верхом два опереточных типа - сыграем, дескать, во что угодно по маленькой. При этом один из "гостей" доставал замусоленную частым употреблением колоду карт, а второй дул в уши - мол, через полчаса поезд, а заняться нечем. Опереточность этих господ заключалась в том, что они оба были одеты в кожаные куртки из натурального кожзаменителя; ноги - в яловых сапогах, с заправленными в них джинсами, от которых веяло заграничным словом "фирма" и давно немытым телом в оконечной его части.
- Бубен - король бубей, - хохотнув, представился один из картёжников. - Сгоняем в "дурачка" по сотне? Чтоб не скучно.
"Хамсец - крайняя степень хамского проявления", - определил я для себя настойчивость Бубна, а вслух сказал:
- Ребята, у меня нет денег, чтобы играть с вами. Поищите кого-нибудь другого.
- А с виду приличный человек! - пожаловался гулкому эху Ярославского вокзала второй игрок, чьё прозвище мне так и не открылось, в риторической манере философов-однодневок.
После выше помянутой краткой беседы парни схлопнули табуретки, как пеликан свой мешок под клювом после изрядного завтрака, и растворились в тугом пространстве зала ожидания.
Позже, примерно через сутки, они являлись мне ещё раз, но востроглазый Бубен, заподозрив подвох, не дал напарнику "раскрыть парашюты" своей передвижной мебели, заметив:
- Это тот самый... приличный, который без денег. Попылили отсюда.
Карточные шулеры ушли, оставив меня наблюдать человеческие трагедии вовлечённых в процесс "разводки" людей.
Иногда я ухитрялся предупредить потенциальную жертву, чтоб не думала идти в лапы к волкам серого бизнеса, пользующимся вседозволенностью под патронажем милицейской крыши, исполненной в виде козырной фуражечки с высокой тульей. Но! Во-первых, никто меня и слушать не хотел - "это все иные дураки, а я сумею обмануть подлых мошенников". Во-вторых, мои попытки не остались незамеченными "независимыми наблюдателями" от криминальных сообществ молодого прогрессирующего на глазах капитализма.
В очередной раз я попробовал остановить какого-то дядю с лихорадочно блуждающим взглядом и портфелем вечно командировочного Агасфера, но был прерван на полуслове: подошли тут ко мне два новых русских, не то в "адидасе", не то в ботоксе. Правда, о ботоксе я тогда ещё не знал, наивно полагая, будто бардовый налив их клубных пиджаков и есть тот самый ботокс, который чудесным образом сохраняет весеннюю свежесть лицам изрядно потасканных звёзд эстрады, товарно-сырьевой биржи и телевизионных политических новостей, сводящихся к успешному обналичиванию умело разорённых производственных мощностей.