Чваков Димыч. Посмотри вокруг

ПОСМОТРИ ВОКРУГ

В харпиде меркнет искрой сигарета

Всё просто - у меня амбиций нету,

решил уйти неизданным в запас...

В харпиде меркнет искрой сигарета,

мигнув нелепо, как паучий глаз.

Вдруг застучат отважные капели

грядущих подосиновых дождей,

и запоют: "Того ли мы пригрели

в своей, ребята, творческой среде?

Какого чёрта нужно выделяться -

любить людей и верить в чистоту?!."

Да, в нереале бездна провокаций,

и здесь несёт снобизмом за версту.

Амбре фекалий тоньше благодушья,

а бесовщина - высший пилотаж:

чуть зазевался, и тебя задушит

в рогов оправе искуситель наш!

Всё просто - до сих пор пророков нету,

одни весталки сплошь да поперёк...

Моя мечта дыханием согрета,

а вместе с ней - хотя б один пророк.

под крестом...

на губке подавая воду,

легионер умерил пыл:

волной рвалась на воздух рвота

к ногам толпы, как будто пыль...

стояли добрые и злые,

раззявив любопытством рот...

а облака по небу плыли,

как к Арарату древний плот...

Мышеловка - обедня...

Мышеловка - обедня души,

обналиченных поз откровенность...

А Щелкунчик - герой-реваншист

подстеливший к падению сена.

А за тенью - раскидистый дуб....

...или пальма, поросшая мохом...

Я псалмы распевал на беду,

но на счастье довольно неплохо:

не фальшивил, орать - не орал,

петуха не пускал в поднебесье.

Как же я от расспросов устал

на своём... да не ангельском месте.

Как же мне надоели давно

доброхотов советы пустые...

...этот их непутёвый канон -

от кондовых трюизмов хвосты... и

не устану стоять на своём,

откровениям вашим внимая...

Эту жизнь я сжигаю внаём,

но себя самого не сломаю,

не подстроюсь под ваши шаги

и не выпью былинного яду...

Доброхоты - почти не враги,

но совсем не герои Эллады...

мне понять их - что взять в оборот

неумелых исчадий обмылки.

И горчит от любви бутерброд

сексуальной, но нудной, училки!

Сошед на нет

сошед на нет, как к глади штиля шторм,

лежал в ночи убитого прибоя...

а в голове кружился Томас Мор -

след перманентно-нежного запоя;

кипели звёзды в батике луны

и брызгали по небу жиром Млечным.

не ощущая никакой вины,

я позабыл тебя, мой друг сердешный;

мне в темноте мерещился марал

и кто-то несусветно аморальный...

прожектор-вектор жертву выбирал,

и сыпал сверху свет почти вербально:

летели знаки, символы в траву,

в росе ударно покрываясь потом...

а я поправил ритмикой хомут

и всё вздыхал - мол, чёртова работа!

сошед на нет, как к глади штиля бриз,

лежал в кровавой мантии рассвета...

а мимо уносились сентябри,

в вагонах уплетая бабье лето!

Хартия невольностей

За "подлицо" закрученных болтов,

за шёпот-крик: "Давай начнём сначала!"

За благородство "от земли" ментов,

за бесконечность нежного мочала!

За трепетность несвежих облаков,

за белизну застиранных сугробов,

за папиросы, что курил тайком,

за вечно "задержавшийся автобус"!

За скрип смычка по леске из струны,

за первый поцелуй Прекрасной дамы,

за первородство уличной шпаны,

за тех, кто уходил по трассе БАМа.

За кровью унавоженный Афган,

за смерть вождей в окне телеэкрана!

За Горбачёва стиснутый капкан,

за нас с тобой! А впрочем, слишком рано...

кесаресельское

по над папертью взлетает,

выше церковки парит...

то ли троица святая,

то ли пасынок зари.

то ли шёпот атмосферы,

то ли звон медовых струй...

а ля гер, ком а ля геро -

пляшет кречет на ветру ль -

целит горлинку с наскоку ль

в клочья кречет разорвать?

вьётся в небе ясный сокол,

на траве лежат дрова,

баба с возу - буря мглою,

из печи торчит пирог

на окне цветёт алоэ

гости рвутся на порог,

на ветвях - такое чудо! -

краше не было в селе

соли съел бы я полпуда

двадцати неполных лет,

только где-то грянет что-то,

мы с земелей тут как тут:

будет буря, будут квоты!

цены подлые взрастут,

будто подвиг Доу-Джонса -

не по дням, а по торгам,

как пятно родни на солнце

по пропащим четвергам...

мята мятая на грядке,

град - в гордыню городов...

по над церквою припадки

насмерть вспаханных садов!

то ли троица святая,

то ли пасынок зари

с колоколенки взлетает -

над селом моим парит...

зависть

Владимиру Бродскому

тенетами веника

встаёт антенна тенью

по зигзагу поребрика...

у меня нет денег, а

у тебя внутривенно -

что ни слово, то реплика!

у тебя я в гостях -

ем варенье усиленно -

в лапсердаке, брат, стильном от Гуччи;

в городских новостях

меня матерят обильно,

о тебе ж информация круче!

дожираю варенье,

обжигаюся чаем,

месть лелея в кармане брюк...

мироточит антенна;

только я замечаю -

всё, конечно, не на-я-ву.

у тебя был в гостях,

и тебя не печалил я,

всё стараясь сдержать свою зависть...

а газеты простят -

здесь у нас не Италия:

говорю всё как есть, мне ль лукавить!

нелётная

пороть бы порочную Порту

поротно

в лагунах

Эвксинского Понта!

вольготно

расхристаны струны,

погода сегодня нелётная,

нечётны

растленные руны,

туманом прикрыты дремотным,

оставлено небо алмазам,

карьеры карьеру не делают...

поэмы не знают экстаза,

а копоть не ведает мела...

у Стикса сводит берега

...сомнений нет - я не поэт

и беллетрист какой-то тусклый;

и каждый дать готов совет

в кругу широком... или узком -

пиши, подстроивши стило

под вкус толпы и черни стоны...

ты лишь извозчик, не пилот...

везёшь петарды, не патроны...

всего лишь шут в базарный день,

какой-то непутёвый гаер

перо в расхристанном хвосте

одной души в сорочьей стае...

Подите прочь с хулой в бреду,

в остывшей нежности порока...

вам, чёрт возьми, гореть в аду,

а я вот даже не сорока!..

...скорее - просто попугай,

что слово контрабандно нежит...

...у Стикса сводит берега

от рифм оскоминой понеже...

Старая Москва

рабами чеховодавленными, будто семечек шелухою,

вертухаями - чьими-то ставленниками, увядающим каланхоэ

растекаемся по

противню опротивевшему...

печальный исход?

пока не решил ещё,

но открывал мне счёт

не рефери в центре ринга,

а кто-то из поднебесья

в темпе немодного сингла;

двадцать один десять -

время московское!

пора разливать "херши"

после отпуска лести,

что без ножа режет -

по дядюшке Гиляровскому -

в адрес Хитровской бестии...

какого лешего?!

какого... "Лешего"?

там

а везде - это привкус сомненья

на унылом закате любви,

когда корчит сгоревшие тени

придавая заплаканный вид

твоему золотому сечению

не такой уж глубокой души...

секвестировано поколение,

в раскалённом лекале дрожит...

поколение секса и корна,

поколение пива "van-beer",

поколение говора сорного,

поколения с именем СТЫРЬ...

поколения вечного смрада

поколение дымного дна

поколение близкого ада

и такого далёкого сна...

Окучивание по Линчу

по мотивам стихотворения Владимира Бродского "Рабу"

рабов табун

трибун беду

несёт трибуну в глубь сената

любить? табу!

с утра - бодун

плетёт слова с присловьем мата

рабы не мы,

мы их дела

мы их пустые злые тени

с утра умыт

и угловат,

готовый к новым потрясеньям

латал листы

за сталью соль

бросал как физику созвучий

чадят мосты,

дымится кольт...

и Линч рабов на ветках кучит

было время

было время - нас помяло

в скорбной сущности вокзала...

от судьбы косили вяло...

жаль, элита уезжала...

на вокзале в давке сальной

мы стихи тогда писали

о каких-то странах дальних

необычных, нереальных...

наши песни дети пели,

только вставши из постели;

в их глазах не видно цели,

кроме "viber-пили-ели"...

но пришли иные люди,

на защиту встали грудью -

затащили нас по сути

в электронную игру;

и теперь мы кибер-боги,

зависаем в чьём-то блоге,

по сети играем в покер

и кричим, мол, viber крут...

Было время 2...

Было время - жалеть уставал,

а ведь жалость - наркотик.

Говорил без конца слова...

справедливые, вроде.

Было время - искал жену,

было время - женился.

Двадцать лет стоят на кону,

но безжалостен принцип:

никаких алиментов, брат;

никаких "спиногрызов"...

Коль без правил идёт игра -

чем не дьявольский вызов?

Смерть на соколиной охоте

Он жить хотел, да, видно, не судьба.

И спел тот путь на горловом упоре

небесный хищник, сокол, акробат...

...за клёкотом скрывая своё горе,

сразил валторны плачем по нему -

сокольничему царского набора,

и обер-егермейстер, баламут,

слезами замочил китайский порох.

Да, для него замкнулся жизни круг.

Холоп царя державного полёта,

один из многих царскосельских слуг...

Его сгубила царская охота.

Скелет времени

по мотивам стихотворения

Алана Эббота "Ты лежишь подо мной..."

я лежал

неприметной былинкой

в колосья обутый

и невольно кривил от усов

разомлевшую ость...

без ножа

разрывал паутинку

беременных суток,

замечая в ширинке часов

хронографии кость

Никитский бульвар*

сгорает

том за томом -

стон,

как "Lacrimosa"...

зато

стирает

слёзы,

ком

в горле...

и земля сырая...

порван

чуть высохший эскиз

давно пришедших мыслей

нанизан на верёвку лист,

что за листом окисленным

по бронзе или меди

на памятниках жутких...

летит судьба в карете,

как цианид в желудке;

и тянется, что нитка,

облезший хвост бесовский...

но кажется - улитка

следит церковным воском

* - именно в доме на Никитском бульваре, где Николай Васильевич Гоголь прожил последние четыре года, он сжёг второй том "Мёртвых душ";

триединство

Лилии Тухватуллиной

три имени живут в моём одном,

как сгустки в призрачных софитах;

они в одну косичку туго свиты

и бродят вместе молодым вином.

одно из них, конечно, агапэ -

от почитанья к жертвенности тропка,

по ней иду, бубня под нос неловко,

своей любви невидимой припев!

второе имя - безусловно, месть...

оно порою слишком благородно,

но Монте-Кристо росчерком холодным

на нём поставит поминальный крест;

а третьим ником славу назову,

которая венчается колонной,

триумфом благородным осенённой,

склонив колени, обнажив главу...

Встреча предтечи

Музыка - песнь экстаза,

ритмика - прямо в бой!

Мистика мета-сглаза

выучки боевой;

бледная, словно демон,

острая, будто меч,

как для запала клемма.

Встань, если хочешь лечь,

и уходи в нирвану -

в призраки городов;

звёздами Эридана,

плавя эрзац-любовь

в призме противоречий,

в складности складок-дней...

...славно летит предтеча

на голубом коне!

Словно бы море фарта -

разом да всё с небес

время тасует карты:

красные все себе.

Гугенотский аккорд

скрепи-ка сердце скрипичным аккордом,

пусть тремоло вибрирует в подсознанье

я и ты - мы люди иного сорта,

из двойной плотности раскроены ткани...

ты и я - неистовства мелизмовы,

каждый готов за аккорд угодить на плаху;

и цейт ноты рождают не изморозь,

партитурами поле непаханое!

я да ты - нетерпимости спутники

нам себя бы спасти, других - не сумеем,

ну а с виду герои-беспутники

в ночь бесчинства святого Варфоломея!

Импрессионизм с юга Хонсю

Алексею Козлову с теплом

жил Басё под мостом,

ел с утра карасей,

отстраняясь от жизни магическим словом;

лет за тридевять сто

в небывалой красе

находил он лишь сон под украдкой* алькова

Басё и плотву любил:

бывало, выйдет босой

на берег Амура, Оби...

...и сразу косить косой

плотву, окуней, сигов

и разных... и прочих рыб.

Коса у него - ого!

А после тазик икры

румяный Басё солил -

бодяжил в неё тузлук.

Поэзия на мели -

как вредная сфера услуг.

Зато жив трудяга Басё,

останется он в веках:

то груши фуэ трясёт,

а то по цудзуми - бах!

* - ещё неизвестное, но интуитивно понятное значение слова.

Утренние лирические мысли об отношениях Наполеона и Жозефины

И снова утро мёдом метит небо

по чайной меди росчерками пчёл.

Ах, что за вид... его назавтра мне бы,

манерность и снобизм здесь ни при чём!

Я просто рад прижизненным подаркам,

а после... ну на кой они нужны!

Блестит в руке моей задорно чарка,

ну, и в руках проснувшейся страны.

Не счесть тостов и прочих откровений,

сегодня день задался хоть куда -

"нет!" скуке-провокаторше и лени.

Так веселимся, милая мадам!

Хватайтесь за меня в латинском танце,

пора уже, любезная, понять:

мы - русские - отнюдь не корсиканцы!

На Ватерлоо станем ли пенять

и костерить "мерзавку Жозефину" -

неверную, наверное, жену...

Наполеон был редкостной скотиной:

любил супругу меньше, чем войну.

Из кисета!

ноты спутав мотнёй мирозданья,

ухожу в амальгам завихрень...

не смотрю на себя... на экране,

чтоб плетень не наехал на тень,

чтобы грязью в лицо не ударить

и остаться красивым всегда,

как поэт и мечтатель Гагарин,

что порезал вчера провода

на моём беспроводном модеме

и припрятал в роскошный кисет...

вы, наверное, братцы, не в теме,

но свинцовостью старых газет

убивают не только что лошадь,

а вполне молодого слона...

баобаб с эвкалиптом не скошен,

и каннабис... на то и весна!

у кальяна потрескалась трубка,

нет, кальян, безусловно, хорош...

я впитал в себя олово губкой,

словно фрукт заводной - Macintosh!

ресивер аплодисментов

ели freeвольно,

пили обильно,

били не больно...

дрались не сильно...

пришли и пришили

шину шиншилле

шилом...

в мешке не таили...

гордо и смело

сульсеновым мылом

гелями... мелом...

карму белили,

как Чумаки завещали

на зарядной на станции...

по полушариям

венерианским

и так далее...

как говорят испанцы нам:

asi

sucesivamente ,

гаси

ресивер аплодисментов!

На перегоне

нам бы скот пасти,

если Бог простит

Единство орков и больших свиней

в одном незабываемом флаконе

я утопил в малиновом вине

на первом, самом важном, перегоне!

Струился дым, сигналил паровоз

отчаянною присказкой "кукушки"...

Играли в карты, выпал "фараон";

мы дамам непевали пошлость в ушки,

а после шли, мой друг, на сеновал -

там по соседству виделась Голгофа...

И ты была неистово права,

и правил миром несравненный Гофман;

он молод и практически богат

духовностью сродства ажурных кружев

с немилым сердцу проливным дождём...

расправил месяц жёлтые рога

и отражался сыром в тёмных лужах,

где отражались мы с тобой вдвоём...

Летела степь, за поездом судьбы -

привязанная скаредности цепью.

Мечты разбились о банальный быт...

...что в этом мире может быть нелепей?

Обман

Меж временем

в промежности пространства

беременны словами тучи лиц...

от внешности -

со шпор и до ресниц -

несу в народ уверенно обман свой:

в меже мешаю

краски - густо тру,

насвистываю чувственно романсы.

От ласки

флейца расцветает глянцем

посыл любви - артель "Напрасный труд".

Легко ли заморочить всех и вся?

Тяжёлая рутинная работа,

как разнести нектар по бортным сотам

иль воспитать достойное дитя.

Табличное нисхождение

(история одного прозаика)

В плену рекламного оружья

Я нисходил под молний свет

И был бессилием контужен,

Когда остался тет-а-тет

С Твоими седым аскером верным;

И пал пред ним безвольно ниц,

С подошвы смыв событий скверну

И геометрию таблиц,

В которых Брадиса не видно,

И Менделееву не в сон...

...А только в отблесках солидных

Сияет грешным моветон.

И я рассыпался в рассаде

Увядших дней календаря...

Меня простите... Бога ради,

Я оказался без Царя,

Что в голове служил мне верно,

А после выскочил в тираж...

Я слышал... губы Олаферна

Ему шептали: "Ты продашь!"

И на моих мозгах сегодня

Остатки лысины лежат:

Топор - ленивый старый сводник,

Удар, и нет пути назад...

Удар, и нет пути обратно,

Один острожнику удел...

...Валить тайгу в салопе ватном...

Или... чтоб кто-то тебя съел...

Повержен узник самомненья,

Себя признавший Богом... враз...

Его пустые откровенья

Писака походя продаст,

За сумасбродство ночи выдав,

За крик своей больной души...

И волки кстати будут сыты...

Ну, как тут, братцы, не грешить?!

Ну, как тут не ударить грязью

По восхищённому лицу...

И вот опять... нельзя мне в князи,

А только - в долгий... "правый" суд...

А так хотел попасть в элиту,

Но, что ни шаг, кругом клише...

Разбитое лежит корыто,

И масло вылито уже...

В двух словах...

по мотивам стихотворения Ив.Но...

Самоэпиляция - соседи,

дочка агрессивная, как штырь.

С виду, впрочем, маленькая леди.

Но отправить лучше в монастырь...

Самолюбование - собака,

что наполовину твой портрет.

И не просто заводная псака,

сенбернар вполне преклонных лет.

Самовозбуждение - наводка,

что ни баба, альнико*-магнит.

И горит от возраста обмотка -

сразу ранен, если не убит...

Самоэпитафия - сберкнижка,

счёт расчётный, карточка пуста.

Самоэвтаназия - нервишки...

Или лучше с чистого листа?

* - альнико - Сплав ЮНДК - сплав железа (53 %), алюминия (10 %), никеля (19 %) и кобальта (18 %). Зарубежные аналоги называют альнико (англ. Alnico) -- акроним от входящих в состав элементов.

Сплав обладает высокой остаточной намагниченностью, применяется для изготовления постоянных магнитов. Альнико получают литьем, из порошков и горячей деформацией слитка. Альнико обладает высокой коррозионной устойчивостью, большим значением Br (сила магнитного поля) и стабильностью при высоких температурах (до 550 ўC). В промышленности обозначается маркой от А1 до А3 в зависимости от максимального энергетического произведения BH_max.

Замыкание

Прокатилось по нёбу раскатистым свистом,

унеслось, будто стриж, звуком звонким в листву!

Очарованный всходами теста и твистом,

извиваюсь, почуяв чужую узду.

Значит, нужно грешить, а не петь босанову,

оставляя в загашнике пару идей.

Я взлетаю уверенно - снова и снова.

И хожу иногда между волн по воде,

а ещё притворяюсь стоячим болотом

и хватаю за пятки людей и зверьё.

Мне сегодня легко, я слыву идиотом,

но моё воспитанье под ложечку бьёт,

оттого, что нельзя показаться правдивым

и открыться прохожему, будто дружку.

Замыканье в себе - ничего перспектива?!

А дыханье миров - удушающий жгут.

в степь

по степи вперёд -

в кочевой мой рай...

не поймёт народ,

так и пусть... пускай!

растворюсь в пыли,

в юрте войлочной...

сердце лишь болит,

да порой ночной,

всё саднит оно,

чем-то мается...

на флюиды нот

рассыпается...

не закис кумыс

от отчаянья...

ни волков, ни лис

да молчание...

Жизнь на своей земле

По амплуа скитаемый годами,

попал однажды в сложную игру:

спектакль, увы, совсем необитаем,

и пьеса тож - ни сердцу, ни уму!

_ _ _

Дыра белеет знатною прорехой

на пузе ветром взнузданной земли:

в неё стекали реки - вот потеха! -

и в океан с опаскою вели.

Горами разгорожены именья

языческих завистливых богов,

Венера извлекает свет из тени

красивою модельною ногой.

Следят часы завистливой кукушкой,

выглядывая в ходиков окно.

А за морем телушка - за полушку,

но только лишь в рекламе да кино...

Земля темнеет в покрывале тучи -

расхристанная, будто дама пик.

Я мастерству шансона не обучен,

мой голос сорван. А Европу бык

упёр и тащит, упоён обманом,

как мерзкий образец мятежных дел.

Как кот, с утра похитивший сметану,

живущий в доме, гадящий везде.

_ _ _

Всё по земле скитаемый ночами,

попал однажды в сложный переплёт:

театр опять совсем необитаем,

почти, как земли королевы Мод.

Под утро сто пятьсот

В аптеке гаснут фонари,

устав уставом полнить душу.

Забыт далёкий монастырь, и

кресты молчанье не нарушат.

Цари устали жить в грязи

ветхозаветного молчанья.

Я наношу судьбе визит;

она пугать меня не станет,

а выйдет молча на крыльцо

и, промокнув лицо салфеткой,

мне скажет: "Знаешь, сто пятьсот,

что жизнь, по принципу рулетки

крутить готова барабан

на карусели жажды власти..."

Смеётся сводница судьба

и мне пророчит бездну счастья.

кусочек сладости

Любови Бурель с признательностью и теплом

не от Бога, не от Дьявола

я заветы получил...

возносилась в мир парабола,

расплетая вверх лучи...

я смеялся не от радости,

мне хотелось плакать тож...

ах, ты жизнь - кусочек сладости

на сто тысяч блядских рож!

Поводырь

Виноград, забродивший на ветке,

будет проклят прокисшим вином.

Перезревшее счастьем нередко;

мы не помним, а есть ли оно.

Мы не помним, годится ли слово,

что подобрано в горах руды.

Это всё, знаешь, очень не ново -

как слепой вдоль судьбы поводырь...

как советник из "жёлтого дома",

как дистрофик по кличке Силач,

как корма из опревшей соломы

или подиум жертвенных кляч.

Март улыбается

в марте такое случается...

в марте рыбы встречаются,

в марте коты случаются,

в марте монашенки каются...

в марте...

в марте косеют зайцы,

в марте поют нанайцы

и по зиме не маются...

в марте...

в марте всё получается,

в марте не мёрзнут пальцы,

если писать по окнам

пальцами, будто ручкой,

в марте можно промокнуть

под первой весенней тучей

в марте...

в марте душа касается -

сладкою мукой мучит -

сердца любой красавицы,

в марте верится в лучшее!

в марте...

Штормит, кораблекрушение

Гранёные полны стаканы

ядрёной прогорклою водкой,

пусть пьют её впрок капитаны

и ходят нетвёрдой походкой.

Пусть плачут, как призраки, в трюмах

холодные серые лица,

и тянется боцман угрюмый

к стакану, чтоб тут же напиться.

Болтаются тучи на реях,

как тени казнённых пиратов.

Луна в такелаже стареет

сапфиром в пять сотен каратов.

Волна поднимается к небу

и, мрачная, падает навзничь,

шипит, натыкаясь на крепость -

сбиваясь о скалы и камни.

И парусник ляжет усталый,

слегка подбоченясь, на рифы.

А что ж с капитанами стало?

Об этом спросите у грифов.

Штормит, клон

Крепите дух сильнее парусов -

на нас идёт волна, что выше ночи...

В очах, как кровь, бессонницы песок,

и шторма глаз в зрачке сосредоточен.

Грозит порыв беременных снастей

и ломка эпатажного бушприта -

летит в лицо, как палуба, кастет,

или морского дьявола копыто!

"Крепитесь, братцы!" - капитан кричит,

срывая голос хрипом - что есть мочи.

Идти на дно - не вижу я причин,

хоть шторма клон в зрачке сосредоточен.

Горящий шлейф креплёного вина,

что в наших городах зовётся ромом,

поднимет дух, коль выпил ты до дна...

...и в море не пошёл, остался дома.

Штормит, удача...

На парусах постылая удача,

а неудача прячется в кильватер...

И в тучах месяц щерится усатый,

и чайка в небо безутешно плачет;

над морем ветер растянул улыбку

распластанной сединами волною,

а Посейдон - с похмелья, что ли? - воет

и палуба настолько ныне зыбка,

что все готовы в трюм скорей убраться,

где опрокинуть пару кружек рому,

вам чувство это разве незнакомо?

Тогда вам, право, есть, чего бояться...

Угаснет ночь, просыпав в море звёзды,

и станет чуть, наверно, веселее.

На камбузе печурка еле тлеет.

И жизнь свою ты ощущаешь остро...

без завета

ветхозаветность кажется преданьем,

которого нам ныне не понять...

а Он один, и крест - как поле брани...

и глас Отца, а вовсе не броня

опустится решительно на плечи -

терпи, мол, сын... примером вознесу...

Ершалаим глотает грешный вечер,

синедрион встречает Страшный суд...

и отмолились слёзы откровеньем,

и в бездну отлетел Армагеддон,

пропал Спаситель после вознесенья;

бессмысленно сгорает флогистон...

грешит народ, обманутый, но сытый,

спуская душу звонко в унитаз...

и искушений полное корыто

подносят бесы именем Христа.

Минкус зимой

по мотивам стихотворения Дмитрия Осокина

Отлетела с небес, оторвавшись от тучи,

непонятная с виду блестящая льдинка.

Выпал, кажется, снег... Выпал, стало быть, случай,

как в балет "Дон Кихот" упоительный Минкус.

Не спеши сразу чудо отправить в седую пустыню,

где гуляет фреон на подъёме иллюзий.

Если это снежинка, она очень долго не стынет,

если нет, то ударит сильнее контузий

понимание - чудо опять не случилось,

а ведь было так близко, мы очень, конечно, хотели...

И всего-то чуть-чуть, как всегда, не хватило,

и всего-то недавно мы зиму тихонько отпели...

Синей птицы больше нет

навеяно стихотворением Алекса Трудлера

"В кукольном магазине"

В магазине проблеском мечтаний

открываю самый дальний сейф.

Здесь сыры купаются в сметане,

в свой пускаясь аппетитный дрейф.

А коровы только на картинках,

коль молочник - ядовит на вид.

Как в известной пьесе Метерлинка,

Молоко не ведает обид.

Простокваша замуж за Кефира

здесь выходит счастием полна,

посажённым пригласили Сыра,

а Сметана скисшая - шпана -

разольётся желчью по сусекам,

всё мешаясь яйцами с Мукой...

Но придёт из бакалеи Пекарь

и отправит Тесто на покой.

Я бы долго сказкой наслаждался,

йогуртом давясь с блином ржаным.

Да прошёл по жизни правым галсом

сон, забрызгав пеною волны...

снежные остатки магазина,

затворяя сейф моей души...

На замке - в лохмотья паутины -

лучик света яркого пришит.

Дальнобойное. Авария

От тоски и усталости высыпал сыпью в кювете

и лежал недвижим, словно вросший в пространство валун;

как любовник, застуканный мужем в дешёвом сюжете

на крючке из никчёмных терзаний и призрачных лун.

И пространство разверзлось горящей струёю бензина -

расторможенный образ однажды пронзённого дня...

И летели в метель заводным косяком мандарины,

будто ангелов стая, что жизни шофёрам хранят.

Порты Дуная

с белой завистью к стихотворению

"ворс товар ищем Лени" Владимира Бродского

Ра, порт овалу подчиняя,

разлиновал поплином рот.

Да ну, да ну, да ну, Даная!

Дунай стремительно несёт

свои умеренные воды,

уверен в собственной связи.

Ра портит Порту год от года

и воды, Дуня, тормозит.

Овала месяц торжествует,

от полнолуния звеня;

Данаю тщательно зову я.

Она не слушает меня.

И как тут быть, шановнi паны,

нельзя без Ра порты менять?

Даная - житница сметаны

и наливная наша мать!

Эполеты

Эполеты корнет срывает,

не готов он на смерть идти.

Жизнь прекрасна, она иная -

но не с пряниками в горсти:

брют и бред, Петергофских сосен

убегает пригорком ряд,

да шалит жёлтым сука-осень...

...и не будет пути назад.

У корнета богатый выбор,

но в атаку идёт на смерть,

смерть поправ этой смертью, ибо -

это в Царствие Божье дверь!

Леший

Чеховский "Леший"

водку

по рюмкам плещет,

зал ему рукоплещет...

Крепкий орешек,

ха-ха...

чайка в занавес воткана -

здесь МХАТ...

Что-то ещё о Москве купеческой

добавить

вам по Остров-скому?

Дымно в нашем отечестве,

бес правит,

да и натёр хомут!

Полураспад

В январь заказан путь

из пламенного лета,

в него не попадёшь желанием одним.

Бредя через толпу,

муссируя приметы,

себе не измени, и будь незаменим

для этой же толпы,

желающей от зрелищ

прийти в крутой экстаз, как от мороза негр...

Себя не торопи,

не подгоняй веселье,

под пение гитар и разных "хабанер".

Останови на миг

прекрасные причуды,

задумайся и жди, что мудрость снизойдёт.

Залюбленный детьми

под корень Кама-сутры,

сегодня ты сердит, как перед дойкой год...

Но нет пути назад,

как нет в туннеле света.

Рождается ничто из ничего опять;

желанье - экспонат,

слова - осколки ветра.

Внимание - мотор! Идёт полураспад!

развод?

Лера Крок "Мой ген - Любовь"

положено не мзду, а вдохновенье

отдать за этот пламенный экстаз...

и не забыть бы заплатить за газ,

за электричество и стоки...

но снова нету денег...

а эти подлые сороки

украли ложку серебра

из девятьсот шестидесятой пробы...

и неудачен безупречный брак,

хотя и по расчёту...

и в том раскаялись мы оба...

(оба! брат - да ты ещё и нищий...

воняешь, будто фавн на скотском пепелище)

свести бы с жизнью счёты...

на эти вольные хлеба отправив идиотов...

но ты стоишь в дверях -

постыдный моветон -

из греков шёл варяг

в отсутствии кальсон...

и кажется - мы снова на коне:

весна,

весну,

весне...

а в принципе - пускай!

Свобода слова - словно...

Эфир прямой, как, собственно, кишка,

производил фекалии в пространство...

По жизни не хватало порошка

и психопатов побороло пьянство...

Вещал король от рока и сохи,

печальный принц расхожего разврата;

он нам свои приписывал грехи,

чтоб отомстить не за отца - за брата!

Король эфира - вроде ж, не король,

всего лишь злак, не сжатый в поле чистом;

а вот в душе его смердит тавро

"сердечности" насыщенной конкисты.

За рейтингом на радиоволне

мы потеряли чувства зла и меры -

избитый троп об истине в вине

теперь стране - священный символ веры!

выходной

дело к вечеру, выбит-выпилен,

слишком приторный, как глинтвейн -

мы немного с тобой и выпили -

день любви с этикеткой "Rhein"...

час утех с логотипом мелочным -

не востребован страсти пыл...

ты играешь в тарелке вилочкой,

будто я о тебе забыл,

будто думаю о несбыточном,

когда рядом сидишь со мной...

это хуже разлуки пыточной

оркестровкой унылых нот...

суетятся на кухне ходики

от неловкости врут с утра...

вместо радости от эротики

я котлете холодной рад!

Морозы первого призыва

Осиновый лист опадает

на снежную заметь дорог -

одёжка сидит, как влитая,

надетая будто бы впрок.

Ютится малиновый выстрел

заката под сводом ресниц.

Румянцем смущения листьев

и зябким мерцанием птиц

ленивые снежные кудри

расправив под утренний тост,

замрёт отражением мудрым

по лужам красавец-мороз!

Скажи-ка!

заколи околицу

влагой лиц ланцетной!

плачет богу молится,

крест сжимая медный,

нищий бомж на паперти

пятернёю ржавой,

словно бы кому-то мстит

за позор державы,

бросившей на выселки

с видом безразличным

и пришедшей на торги,

где аутентично

"под прибором" ждёт народ

мертвенно-болотный

с отошедшей глади вод

на бумаге нотной:

там в линеечку тоска

справа от бекара...

где усталая Москва -

снова "ведь не даром"...

только нынче не француз,

а бери повыше -

в рукаве припрятан туз

и жильё в Париже...

Флажки на ветру

Флажок мажорный... будто из концепта

"поднимемся за всю святую Русь!"

На языке - как помело - рецептор,

я ж отвечать за сплетни не берусь...

Красно флажками - стаю обложили;

и, подстрелив - "на память" - вожака,

вожак людей, коварный и двужильный,

ему под дых закручивал жакан.

Его напарник клацал неумело

затвором от распахнутых ворот...

Акела - будто выкрашенный мелом:

промашка вышла, хлорка разберёт,

кого и как очистить от заразы,

куда потом отправить хладный труп...

Слепят бедой страны разъятой пазлы,

флажки - бельём исподним на ветру!

обжорная

замылен глаз унылого рантье,

распилы продолжаются как "здрасьте"...

пылит по скулам старый друг кастет -

железный аргумент партийной власти,

вздымает блеск неистовых широт

посконная нетканная рогожа...

чиновник впрок бюджет державный жрёт

дымя в рассвет семипудовой рожей...

его сейчас попробуй - отвлеки,

не даст потом народу ни копейки...

среди "духовно близких" волокит

пришла на ум весёлая идейка:

уехать от державы всем двором

обманутого ей электората,

правительству пожаловав тавро

"будь осторожен - это демократы!"...

и пусть вступают дружно в ВТО,

производя лишь крик да перебранку

и лижут членов НАТО и ООН,

как жадная до блядства куртизанка...

К осени поздней

(предзимнее признание)

Я менуэтом в ухо Вам дышу,

моя непостижимая невеста...

Сама сняла с деревьев парашют,

сама взошла, как над опарой тесто,

а после белым выкрасила луг

и желтизну октябрьского паласа.

Твои глаза мне никогда не лгут!

Высматривая призраки экстаза

в сугробах первых, в креме облаков,

взбиваемом осадками и ветром,

от августа умчалась далеко

сестрица декабря в линялых гетрах.

Здесь вам не тут!

(аллюзивное обретение экстерьера)

Здесь за порог ещё никто не вышел,

никто не тронул нотный стан травы.

Струит парок печной угар над крышей,

да слепят строй богатыри, не вы!

Здесь у околиц множество аллюзий

живёт само с собою во плоти.

И пролетают лебедями гуси -

помимо кассы, сбитые с пути.

Здесь вянет дуб, как цепь, золотоглавый;

в угаре бьются три богатыря.

Садко, бывает, входит в нашу гавань...

...но нелегально, люди говорят.

Здесь вам не тут, а там - ужо покажут:

и раков свист, и белку со свистком,

а дама пик под бубну вашу ляжет

берёзовым весёлым языком...

А тут, смотри, сплошное неудобье:

что ни герой - законченный удод!

Читайте люди по любви пособие,

всё остальное как-нибудь пройдёт...

..онная ситуация

Революция смрадная стынет

и свистит песней Сольвейг в тиши;

на поминках озябшей пустыни

снежный след эфемерно дрожит;

отрыгает бензином в пространство,

отвергая и слуг, и господ,

не приемля кривляний жеманства,

закружит, запушит новый год.

Крах финансовый - в клеточку небо,

воровских разрушенье надежд.

Избирателям - "зрелищ и хлеба!",

а иначе - кровавый мятеж.

Революция пьяных реляций -

смесь выжиг, казнокрадов, дерьма -

к вящей "скромности" аккредитаций

из бюджета набьёт закрома,

но останется голой в пустыне -

не понять, не забыть, не простить.

Папилярностью замкнутых линий

не укрыть от пожаров мосты.

Лакировка

Листаю стаю диких лебедей,

как будто бы ботаник свой гербарий.

Пусть не герой, но всё же - не злодей,

я из сгущёнки откровений сварен,

как колбаса в кишке - из потрохов

и чеснока с лаврушкою да перцем...

А было время - нахватав верхов,

я возомнил: теперь вот точно - герцог.

И нету выше, кстати, никого...

...ну-у, может, император... но далёкий.

И мой несло в тупик пустой вагон,

в нём я вздыхал прекрасно одинокай...

Пускались в пляс окрестные кусты,

деревьями притоптанные в гумус;

и отрубало временем хвосты,

и от сумы подсаживать на сумму

хотелось чаще, нежели б должно.

А поле колосилось дрянью злаков...

С мажорами пошёл гулять минор,

и не хватило на сусала лака!

Комментарии: 10, последний от 08/05/2021. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 27/02/2018, изменен: 27/02/2018. 110k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Вдруг застучат отважные капели грядущих подосиновых дождей

Чваков Димыч : другие произведения.

Посмотри вокруг