И что вам рассказать за "мебельный салон Мендель"? А расскажу-ка всю правду, пожалуй. Без прикрас и словесного декора.
Мы, семья Пожиловых, в лице меня, любимого мной и ещё несколькими дамами детородного возраста, пожаловали в означенный мебельный салон и заказали там кухонный гарнитур, диван и пару кресел, чтобы обустроить гнёздышко, приобретённое по случаю за смешные деньги на птичьем рынке города Метрономовска.
Заплатив аванс соловьиной басней, семья (с этого момента и далее - "я" в единственном числе) отправилась/ся восвояси, чтобы поработать с 3-D-моделью кухонного гарнитура, высланной из салона по электронной почте. Прошло изрядное количество толик хронологических единиц, а почты всё нет и нет. Хотя у Менделя и клялись на распятой в духовке тушке кролика, что не заставят себя... Обождал я пару терций да и позвонил. Запросы от моего мобильного оператора упёрлись в глухую стену непонимания, периодически разрываемую дежурным "the subscriber is temporarily unavailable".
Плюнул я на усталость, на то, что нужно бы завершить тематическую ораторию "К нам приехал" из оперы "Ай на-не, кибитка в поле" для цыганского театра "Позолоти ручку, касатик". Плюнул в только что приготовленную глазунью с луком и беконом - в ответ ядовито зашипело. На подоспевшее ко времени занятие на тренажёре "Илья Муромец и Лукавый Змей" плюнул. Приехали в салон Менделя, а на его месте ничего нет - пустырь. Только остатки реалистической декорации бессистемно по канавам валяются. Голимый Утиль Уленшпигель.
Был бы я Снегуркой, точно б растаял. А так - приходится суровить выщипанные брови домиком, который построил Блэк Джек - содержатель игорного притона для калик на всю голову перехожих.
Вошёл я тогда снова на портал своей электронной почты.
- Куды прёсси? - грубо остановил меня охранник. Лицо парня напоминало наглядное пособие для медицинских работников, изучающих динамику развития гематомы. Цвета его физиономического флага менялись от ярко-красного и лимонно-жёлтого до иссиня-фиолетового. Складывалось такое впечатление, что охранника били каждый день - как минимум, раз в неделю - и всё по лицу, и всякий раз в новое место.
- На почту, вестимо, - попытался я ответить без грубости и не повторять цветовую гамму на фасаде оппонента, ибо не сторонник насилия.
- Служить? - заинтересовался охранник.
- Ага. Служить, ибо прислуживаться тошно.
- Дык у тя даж кнута нет, и белья кожаного эротического. Энтаких в ямщики не берут! А пьёшь?
- Дело у нас богоугодное - сомельеть да сомельеть. Пока не отвалишься.
- Хорошо, проходь, - удовлетворился охранник сочной производной от красивого французского термина. - Там как раз сейчас кого-то женить собрались.
Относительно предстоящей женитьбы я ничегошеньки не понял, но прошёл внутрь. В небольшой студии на самом деле подыскивали невесту для ныне разнорабочего, а в недавнем прошлом моряка недалёкого плавания Муховёртова Андеграунда Элоизаровича. Для простоты - Эндрю Ильича. За сваху была Роза Избитова - шоу-вумен, эзотеричка, по вторичным половым признакам - бывшая фотомодель.
Момент моего появления ознаменовался суровым женским тостом, произнесённым обманутой кем-то невестой Эндрю Ильича.
- Пусть плачут те, кому мы отказали; пусть сдохнет тот, кто нами пренебрёг! - заявила красотка, гордящаяся своей интеллигентностью в первом поколении, и полезла целоваться к Муховёртову. Тот ловко увернулся - так, что след помады остался только на затылке - и принялся уходить от преследования, всё увеличивая и увеличивая обороты в машинном отделении. При этом он без устали повторял маловразумительную для обывателя фразу:
- Вот оно, вот оно - на бушприт намотано!
"Скульптор подобен Демиургу, - подумал я на отвлечённую тему, одновременно анализируя увиденное, - он создаёт из шести кусков скалы трёх Давидов разного роста (что-то вроде слоников на комоде), но только они неживые... А вот ежли смешать два биологически активных множества под управлением инстинктов, навязанных Демиургом (и не обязательно в постели), то непременно получим множество третье - орущее и "как"-ающее в процессе познания мира".
Сводница Роза, будто соглашаясь со мной, чихнула "на всю Ивановскую", и я провалился в сон.
- Ты слишком виден при всей своей непредсказуемости и желании остаться незамеченным, - говорило мне что-то извне с разрезом глаз, как у кошки со свёрнутой набок головой.
- Чтобы кого-то увидеть, не всегда нужно зрение, но всегда - желание, - возражал я сквозь плохо продираемые спросонья глаза.
- Впрочем, все мы немного "ку-ку", а потому - приметны, - смягчило позицию нечто извне.
- Тараканы в голове куковать не умеют, - попытался я поставить точку в споре. И проснулся окончательно. Очертания "Мебельного салона Мендель" легко угадывались по углам помещения: те же обои, та же планировка, та же драпировка занавесок и греко-римского реквизита для девушек, символизирующих античную красоту в современной редакции.
"О, гаджет! - подумал я в позиции "семья Пожиловых". - Но снаружи-то всё казалось разрушенным. Откуда же взялось здесь такое антуражное великолепие?"
"Оно находится внутри тебя, - прошелестело нечто в мозгу. - Весь этот клёпанный салон - плод твоего воображения, вообрази себе".
"Телепает кто-то", - сообразил я и попытался думать о рогатом и безногом крокодиле Бонни. Мне всегда помогают такие узконаправленные мысли в трудную минуту. На сей раз спасение не пришло с запада, как я предполагал. Тот уныло стихал и скисал не в силах заняться воспроизводством. Там должно было сесть солнце, но не "вот-вот", а "изрядно погодя". Запад продолжал пыжиться на дрожжах саморекламы, но ему скоро наступит конец. "Наступит на конец, - подумал я машинально. - И какой же тогда во всём этом прок?".
"Тлитворное влеяне Запата", - в голове в очередной раз попытались ответить на мои сомнения, но откликались - не то чтобы неуверенно, но как-то совсем уж равнодушно. Без эмоций. Без видимой капли желания и умения.
"Фи, какой моветон, милейший... или - милейшая? Вы бы сперва думали, прежде чем подобную гадость подумать!" - рассудил я, отстраняясь от сознания, как торт от ладана.
- Хи-хи, - хохотнули чуть слышно в акустическом дипапзоне.
- Эй, кто это?! Кто здесь?! - мои вопли могли бы излечить хроническую импотенцию, окажись где-то рядом пациент сексопатолога.
- Я - это ты, уважаемый. Я - твоё отражение, изнанка видимого тобой мира, мебельный салон Менделя, если угодно, который всегда в тебе.
- А почему почту "не намылили"? - спросил я невпопад.
- Так ты сам и есть почта, ты - письмо. Посмотри внимательней.
Я посмотрел. И увидел - будто бы откуда-то из вывернутого наружу зеркала - себя, переливающегося рекламным спамом бегущей строки и баннерами-завлекушками в виде приглашения "погеймить за счёт заведения". А в середине вращалось 3-D изображение заказанной мебели. Впрочем, нет - передо мной было уже не умозрительное воссоздание кухонного гарнитура, а непосредственно сам этот гарнитур.
Я улёгся внутри себя на мягкий живот дивана, предварительно поставив чайник на плиту. Всё происходящее что-то мне напоминало. Ах, вот оно - точно! Помнится, ещё кто-то из великих философов называл человека сосудом.
И в Индии говорят: "Хочешь узнать человека? Тогда задень его. Человек - этососуд. Чем наполнен, то и начнёт выплескиваться из него". Впрочем, сегодня меня лучше бы не задевать - слишком много guano во мне накопилось.
Неожиданно где-то зашелестело слежавшейся пылью веков, и передо мной на нужной странице открылась книга - будто сам мебельщик Мендель специально оставил её на видном месте.
"...Человек есть сосуд и только сосуд. Этот сосуд непрерывно, днем и ночью, заполняется со стороны Светлых и Темных сил чувствами, желаниями, побуждениями, мыслями, словами, воспоминаниями, сновидениями и т.д. Очень трудно нашей гордыне и тщеславию (главные свойства сатаны, который успешно прививает их и всем своим служителям) смириться с такой постановкой вопроса, но это так, понаблюдаем хотя бы за тем, как приходят к нам наши мысли, и мы убедимся в справедливости сказанного. Именно поэтому человек-сосуд все должен просить у Бога, Которому все возможно. Причем просить смиренно и кротко, ибо "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (Иак 4:6; 1 Пет 5:5). Если это условие не соблюдается, то свои услуги сразу же подсовывает дух лукавый, конечно, не представившись, как того требуют правила приличия, а даже наоборот, замаскировавшись под Бога" [1998, стр.83(89)]*.
Значит, по большому счёту я и есть сосуд, но не обычный, а что-то вроде бутылки Клейна, чья внутренность одновременно является и наружной стороной.
В отличие от обыкновенного стакана или бутылки, у меня нет "края", где бы поверхность резко заканчивалась. В отличие от воздушного шара, внутри меня можно пройти путь изнутри наружу, не пересекая поверхность (то есть, на самом деле, у меня нет как "внутри", так и "снаружи").
Форма, поставленная во главу угла - это, знаете, не священнослужитель, поставленный на попа. Здесь уже речь идёт о самосозерцании отрешённого через призматический прищур собственного alterego.
Мир, искривлённый поверхностью Клейна, так меня заинтересовал, что я понял - готов стать бессмертным хоть сию секунду. Но готово ли Время сделать меня своим любимым нукером? А на иную ипостась я просто не смогу согласиться. В моём мире-Риме "наоборот" существует лишь дух, а тело - будто приданое за невестой художнику в виде мраморных слоников или подушек с лебяжьим пухом. Пусть этот пух непременно окажется пухом той любви, которая скрутила руки творца тугой пружиной непонимания...
Amen?
Отнюдь!
P.S. Мир - шахматная клетка одной из двух градаций (чёрное - белое). В ней тесно и слишком порой однозначно. Мне узко в нём, узко и одновременно коротко. И я повисаю на секундной стрелке, предварительно удушив кукушку, чтоб не квакала из своего дупла.
Я понимаю - следовало просто вытащить батарейки, не душить кукушку, оставив её в состоянии эзотерического покоя, обрезать гирьки и дождаться заветного момента, когда время беззвучно двинется в бархатных пинетках по карнизу мироздания. Но терпения не хватило. Как говорится в среде богемных футуристов:
рисовал набело
без эскизов и пробных мазковых затей
по-взрослому сразу
а как же иначе, если он циничный психотерапевт, скрытый от мира под маской философа венской школы!
и никакого снисхождений к себе
вплоть до ритуала сеппуку
если вдруг... что...
а здецЪ подкрался из-под ванной:
безукоризненный
с благородным оскалом вампира -
этой ночью
и навсегда
* - Цитата из книги Вейник А.И., "Человек - это как бы сосуд". Вейник Альберт-Виктор Иозефович (1919-1996), доктор технических наук (1953), профессор (1955), член-корреспондент Академии наук Белорусской ССР (1956). А.И. Вейник известен в мире как один из основоположников теории тепломассопереноса и теплофизики литейных процессов.
