Аннотация: A potentia ad actum (от возможного к действительному)
Побочное действие
Над ярко-оранжевыми цветами японской айвы вились шмели-самураи. Их неровный строй вжикал катанами крыльев с настолько неистовой яростью, что вошедшему в оранжерею Академии Субвенторных Наук представилось, как эти мохнатые ухари запросто обрили бы его "под Котовского", надумай им дать команду человек, дремлющий в кресле-качалке. Своим видом данный господин напоминал порядком утомившегося Создателя всего сущего.
- Таким я вас и представлял, господин профессор: с лукавой улыбкой вервольфа и ветхим, будто Завет. Понимаете, о чём я? - заявил вошедший. Острый взгляд его буквально пронизывал, вызывая непроизвольную дрожь.
Профессор Гирш, именно он задремал в кресле, пробудился, непроизвольно качнулся вверх-вниз, зябко поёжился и попытался сглотнуть давно иссохшую слюну. Со стороны подобное зрелище выглядело бы забавно, если не знать, что перед лауреатом всевозможных премий в области субвенторных технологий стоял никто иной как Павел Павлович Полубог, заместитель начальника участка особенных дознаний ФСББ (федеральный совет по борьбе за безопасность), полковник, выдвиженец, умница, из воспитанников САМОГО?. Что ещё? Упрям, изворотлив, целеустремлён до самозабвения, любит Кафку и южноафриканский чай ройбуш, упитанных мопсов и послеобеденное чтение электронной версии газеты "КоммерсантЪ". Любимый лозунг - из Фридриха Ницше: "Мужчина создан для войны, а женщина - для отдохновения воина; всё остальное есть глупость". Другие анкетные данные закрыты тройным президентским заклятием.
Вошедший заглянул в какой-то необычный гаджет, транслирующий "картинку" с нескольких камер видеонаблюдения, удивлённо крякнул, наподобие матёрого селезня, и перешёл к сути визита:
- Думаете, отчего я здесь? Во дворе дома, где вы проживаете, происходит нечто странное. Гражданин, именующий себя Григорием Пашкиным, с трудом стоит на перилах вашей, профессор, лоджии, выходящей в этот самый двор. С трудом же он стоит по причине алкогольной интоксикации. И мало того, утверждает означенный гражданин, будто может спрыгнуть вниз безо всяких для себя отрицательных последствий, поскольку знает, как исполнить ж е л а н и е. Понимаете, о чём я, Неодим Нестерович? Вы же работаете над проектом под кодовым названием "Субвентор желаний". Секретным, между прочим. Как понимать сей пердимонокль с участием гражданина Пашкина? Он же во всё горло кричит, будто ваш сосед, и вы ему позволяете к себе захаживать в любое время по причине его невероятной пользы для науки.
Обычно немногословный, полковник Полубог сегодня, видно, решил выполнить недельную норму по разговорной речи. Он с трудом сдерживался, чтоб не перейти на крик и, надобно отметить, изображать спокойствие ему прекрасно удавалось. Вот это и называется - "старая школа".
- Эх, незадача-то какая... - Гирш казался не просто обескураженным, но и не на шутку обиженным. - Договорился же с домработницей - ключ мужу не показывать! И разве можно после случившегося людям доверять?!
- Профессор, такой прокол непростителен! Последствия для вас могут оказаться трагическими. Впрочем, решать не мне.
- О происходящем известно только нам?
- Как же! Об этом все телеканалы из студии "Каштанкино" вещают уже с полчаса. А во дворе народу набилось, будто бы на концерт "Металлики" во время мирового турне. Понимаете, о чём я?
- Прошу не делать из обычного рабочего момента какое-то эпопеево побоище... любите вы во всём подрывные намерения выискивать. А между тем, у меня такого и в мыслях...
- Время не терпит! О потере бдительности после... Собирайтесь, профессор, едем!
*
Пока герои в пути, отвлечёмся на минуту - прояснить кое-что.
Субвенция - вид денежного пособия, спускаемого вниз по властной вертикали от государственных щедрот. В последние годы с щедротами стало туго, вот тогда академик Дятлов и профессор Гирш разработали концепцию субвентора желаний. Финансы экономятся, а желания электората сбываются сами собой. Три года напряжённого труда позволили исполнять желания, но только на очень короткое время и требовали значительных энергетических затрат. Работа по модернизации в самом разгаре. А тут этот безобразный инцидент. Никому ничего подобного не пожелаешь - ни заклятому другу, ни врагу злейшему, временем проверенному.
*
Когда Неодим Нестерович, прорвавшись сквозь толпу любопытных, поднялся в квартиру, ему удалось поговорить с соседом, уютно обтекающим перилах профессорской лоджии в позе увядающего лотоса. Из разговора выяснились: сосед Гирша Григорий Пашкин, работающий менеджером по поднятию и перемещению грузов в сетевом гастрономе, решил подлечиться после вчерашнего. Дело понятное, кому захочется с больной головой переноской тяжестей развлекать своё далеко не богатырское тело. Сперва Григорий распивал горькую в подсобке с напарником по нелёгкому труду грузчика супермаркета "Пятый Рим", Артуром Тёткиным. А потом, бросив собутыльника, вынужденно переместился "на зимние квартиры", когда в складские помещения нагрянула бухгалтерская ревизия. Продолжение банкета состоялось в жилище профессора, от которого Пашкин с неделю назад сумел сделать дубликаты ключей. В обстановке интеллигентного минимализма он хотел скрыться от справедливого гнева супруги, но именно здесь и был ею настигнут. Почти полная бутылка полетела с седьмого этажа на неприветливую спину плохо уложенного в зиму асфальта.
Пашкин с горя выхлебал пробирку отвратительной синей жидкости, которую обнаружил в кабинете профессора, вероятно, желая отравить остатки дней не только себе, но и строптивой половине, неосмотрительно подаренной Григорию древнегреческим Гименеем. Вот тут Гришка и почувствовал неведомо откуда свалившуюся на него сверхъестественную способность - совершать абсолютно удивительные действия, о которых минуту назад не мог помыслить даже в самых смелых мечтах.
Григорий взалкал, чтобы бутылка, подвернувшаяся под горячую руку разъярённой жене, оказалась невредимой, и вскоре убедился в исполнении заветного желания, когда, спустился на лифте и увидел воочию - стеклянная тара целёхонька. Работает!
Пашкин попробовал заказать хорошей закуски к столу, сосредоточив мыслительные образы вокруг умозрительного процесса о деликатесах, основанного на телевизионной рекламе вкусной, но нездоровой пищи. Ничего не вышло, как Григорий ни старался.
- А всё от недостатка подсознательного напряжения, - объяснил себе умный и местами образованный Пашкин. - Но мы люди неприхотливые, нам и сухарик из профессорской хлебницы за счастье.
"Ага, бутылке ничего не сделалось при падении, значит, и мне можно прыгнуть. Как на тарзанке, но без каната. Только бы сначала ещё разок проверить..." - подумал Пашкин, когда с прискорбием взирал на последнюю каплю спиртного, призывающую, как ему казалось, к неким решительным действиям. Григорий выбросил в окно хрустальную вазу со стола, пожелав ей мягкой посадки. Удостоверившись в безотказности исполнения желания и находясь в эйфории от выпитого, сиганул вниз и сам Пашкин.
Полёт его был успешен. Затем он прыгнул снова - уже в обнимку с той самой счастливой вазой. И вот тут-то начала собираться любопытствующая массовка со всех окрестных дворов.
- Врагу не сдаётся наш гордый маньяк! - спел Пашкин с пьяной слезой в голосе и на глазах ошарашенного Гирша вывалился с верхотуры, будто мешок с солью. Разумеется, ему хотелось совершить красивый полёт, но подвела "тройка" по физкультуре, которая не отягощала Гринин аттестат зрелости со школьных времён.
Зацепившись левой ногой за вяленого леща, украшающего в числе других слегка подкопченных собратьев балкон четвёртого этажа, Григорий сделал несимметричный кульбит а'ля "спартанский мальчик, не достигший совершеннолетия" и продолжил своё аляповатое приземление в центр толпы любопытных зевак, сдерживаемых вовремя подоспевшими сотрудниками патрульной службы полиции.
Полёт внезапно ставшего популярным грузчика сопровождался акустическими декламациями не всегда цензурного содержания - не мог Пашкин сдерживать эмоций, находясь в состоянии "на кочерге". Но публика, собравшаяся внизу, с трудом разбирала лозунги и здравицы всей научной диаспоре дома, квартала и Вселенной, декламируемые Гриней, поскольку аэронавт Пашкин, срикошетив от асфальтового покрытия двора без секунды промедления вознёсся вверх со скоростью, близкой к звуковой.
Гирш вытер пот застиранным холостяцким платочком и закричал Гришке, который снова появился в проёме его профессорской лоджии:
- Григорий Иванович, скажите, это вы... случайно выпили из пробирки голубую жидкость? Всю выпили? Ответьте, очень важно! И больше не смейте прыгать. Всё может закончиться очень печально для вас. Я отнюдь не шучу!
- Профессор, дорогой, выхлебал я твою дурь-то. А что там пить? Градусов, как в пиве...
- Григорий Иванович, вы бы уже зашли в квартиру. Действие субвентора может прекратиться в любую секунду, а вы не трезвый. Ещё упадёте, неровён час.
- Да ты не боись, профессура! Я сам всё чую. Вот смотри...
Гришка снова попытался изобразить ловца жемчуга, ныряющего со скалы на потеху туристам. Толпа ахнула и немного раздалась по краям, будто плохо застывший холодец. Всё не могла привыкнуть к тому, что Пашкин - вовсе не атлет фигурой - телом своим в полёте управлял плохо и летал, как получится, а не строго по законам аэродинамики.
Очередное соприкосновение с мостовой Гришка ознаменовал новыми звуками. Сначала подумалось, где-то неподалёку заводят наследие "проклятого социализма" "горбатый" "Запорожец", но вскоре стало очевидно - аэронавт просто храпит.
Пашкин спал, самым безобразным образом игнорируя правила безопасности полётов для аппаратов тяжелее воздуха. Его упругое, будто хорошо накачанный весёлый мяч, тело ударялось об асфальт, пружинило до девятого этажа и вновь устремлялось вниз. Амплитуда колебаний этого свободного от комплекса законов гравитации организма, если и становилась меньше, то совсем незаметно для глаза среднестатистического обывателя без прибора.
Между тем, народ во дворе прибывал. Людям нравилось наблюдать за скачущим и храпящим объектом. Ничего подобного в цирке не покажут точно! При всём при этом Гирш, единственный из присутствующих понимал, что же здесь, собственно, происходит. Неодим Нестерович старался разбудить мелькающего вверх-вниз Пашкина криком:
- Григорий Иванович, голубчик, извольте проснуться, дорогой! Так же нельзя, опасно! Разобьётесь!
Полубог в штатском быстро сообразил, вот-вот может произойти форс-мажор, выходящий за рамки обычного научного хулиганства, предпринятого ненаучным элементом из чистого куражливого озорства. Офицер выбежал во двор, раздвинул толпу и оцепление: толпу силовым воздействием, полицейских - служебным удостоверением; после чего попытался поймать спящего Григория, чтоб остановить опасный эксперимент. Но его усилий оказалось недостаточно. Летающий Гриша сначала сбил особиста с ног, а потом и вовсе заставил с позором отползти в сторонку, приложившись каблуком своих "гадов" в место, откуда обычно растёт кокарда у всех граждан мужеского пола с военной выправкой. Полубог крякнул с досады, будто раненый селезень, погрозил Гришке пальцем и отправился к пожарным. Вероятно, у него уже созрел новый план нейтрализации Пашкина.
Правда, продемонстрировать способности своего изощрённого ума Пал Палычу не довелось. В то время покуда пожарный расчёт, выполняя приказания особиста, принялся растягивать спасательную крупноячеистую, будто на тунца-трёхлетка, сеть, Пашкин как-то резко притормозил у земли и приоткрыл затянувшиеся амбразуры своих порядком заплывших от сна глаз.
Тотчас миг перед ним явилась четвертинка запотевшей "Столичной" и увесистый огурец пупырчатой мичуринской породы, располосованный пополам и густо сдобренный йодированной солью с берегов озера Баскунчак. Дальнейшие действия Григория, думается, вполне угадываемы, в пояснениях не нуждаются.
Гришка ещё неспешно закусывал, когда профессор Гирш выскочил из лифта, едва поспевая за своим вопросом:
- Скажите, Григорий... э... Иванович, а каким образом вы почувствовали момент пробуждения? Это очень важно.
- Да хрен его знает, профессор. Просто выпить захотелось. Так и вообразил себе "Столичную" ещё доперестроечного розлива...
- Чудесно! Уникально! Судьбоносно! Понимаете, Григорий, что случилось? Вы подключили пространственно-временной канал для овеществления своих потребностей. Водка-то, я вижу, старинной выделки. Нынче такую днём с огнём...
Пашкина после принятия дозы вновь потянуло в сон; он с трудом двигая одеревеневшими губами, сказал: "Ик-ик... Ик-какого чёрта вам всем от меня нужно?" и густо захрапел безмятежным посвистом натруженного об небоскрёбы Годзиллы.
Гирш же продолжал свою бессвязную речь восторженного учёного:
- Вы только посмотрите на него! Цел-целёхонек! Гуттаперчевый вы мой! Драгоценный, яхонтовый! Переворот в науке! Прорыв тысячелетия! Мировой прогресс! Человечество не забудет!
- Профессор, вы чего так надрываетесь? - в голосе секретного Пал Палыча, подоспевшего в пожарной каске и технологическим красным ведром конической формы, чувствовалось нескрываемое раздражение. Публичное унижение от падающего Григория Пашкина усугублялось напрасными приготовлениями к "захвату объекта" и приводило полковника в ярость, которую он по долгу службы не имел права демонстрировать.
- Как же, как же, голуба моя... Даже странно, что вы не поняли. Я открыл! Новое слово в науке! На переднем краю! Человечество... - речь Гирша оставалась достаточно бессвязной и отказывалась переходить в управляемую фазу.
- Эк, вас снова понесло-то. Давайте уже без эмоций. Понимаете, о чём я?
- Хорошо, хорошо. В данном нечаянном эксперименте время действия субвентора желаний удалось увеличить в разы! Я бился над вопросом перманентности целых три года. А тут вдруг - вот оно решение! Нежданно-негаданно. И ведь на поверхности лежало.
- Какое решение, позвольте?
- Алкоголь! Да, именно алкоголь многократно увеличил продолжительность и силу действия субвентора! Так всё просто...
- Ик, ик-щё бы не просто, - неожиданно трезвым голосом молвил осыпающийся осенним осиновым листом из положения "сон в виртуальном гамаке" Григорий Иванович Пашкин. Сказал и свалился прямо в руки подоспевшего врача неотложки, вызванной кем-то из благодарных зрителей. Судя по всему, действие препарата, даже многократно усиленное алкоголем, внезапно прекратилось.
- Хм... - подхватил Пашкинскую мысль, как подхватывают полковое знамя из рук павшего товарища, полковник Полубог, - у нас всегда так. Без водки и наука с места не двигается, Неодим Нестерович. Вы уж будьте добры, помолчите пока о неожиданной... э-э-э... находке, а то ведь на смех поднимут. И будут нас с вами отныне по научной линии за алкогольную составляющую охаживать, понимаете, о чём речь... ну, там, чтоб не сболтнуть ничего лишнего? Подписка подпиской, а вот когда дело до рукопашного слова дойдёт, тут можно и не сдержаться. Столько раз уже обжигались... Самые проверенные и стойкие на первый взгляд. Двоих даже расстрелять пришлось. Да не пугайтесь вы, Неодим Нестерович. Шучу я, шучу.
- А почему, как вы изволили выразиться, критиковать начнут не меня, а нас с вами? Не припомню, чтобы вы входили в состав научной группы. С каких же пор...
- Начинайте отсчёт прямо с настоящей секунды, профессор. Вот мой мандат, как говаривали при большевиках.
И полковник Полубог, не мешкая, предъявил официальную бумагу с державным орлом и факсимиле президента. В ней говорилось... Именно - говорилось!
Гирш клацнул морщинистыми челюстями цвета еженедельника "Нива" полуторавековой выдержки; словно от зубной боли перекосился и пробормотал:
- Ах, какое у нас, всё-таки предсказуемое государство... Ещё Лев Николаевич...
Полубог перебил его, снимая пожарную робу:
- Завидую я, профессор, Софье Андреевне, чёрт возьми. Она каждое утро могла свободно посмотреться в зеркало русской революции. А мне тут на вас с этим алконавтом любуйся, будто других дел не предвидится. Понимаете, о чём я?
- Да как не понять!
*
Неожиданный удачный эксперимент привёл к вполне ожидаемому результату: тему, над которой работали Гирш с Дятловым, немедленно закрыли семью министерскими заклятиями. Исследования, казавшиеся раньше лишь чудачеством учёных, перестали вызывать насмешки. Служба безопасности встала в сторожевую стойку, а профессору Гиршу немедленно запретили заниматься субвентором в домашней лаборатории без присутствия представителей этой самой службы безопасности. Исследования в области практического применения по указанию председателя правительства тут же форсировали. И всего лишь через месяц после описанного выше события предстояли полевые испытания последней модификации субвентора - в области сельского хозяйства.
Испытывали препарат в деревеньке Кукареки в самом центре Нечерноземья. Место выбрали не абы как, а глухое и средствами коммуникации к цивилизации не продвинутое - дабы избежать преждевременной огласки. С дорогами здесь тоже было не всё ладно: не на любом внедорожнике с полным приводом можно в район прорваться по просёлкам. Вот и славно - ни одна журналистская мышь не прошмыгнёт, миновав скрытые в наиболее проходимых местах блокпосты от птенцов Полубоговых. Официальной же делегации министерство обороны любезно предоставило несколько единиц современных вездеходов. На них и по болотам, и по горным рекам, и по полям-перелескам, истекающим жидкой грязью межсезонья, передвигаться возможно.
Листья летели легко. Ласковое лето линяло... Осень оттеняла посконную пастораль безвременья близостью чего-то судьбоносного. Председатель колхоза "Приватные корма" в Кукареках Порфирий Пустельгов слушал своё сердце-вещун. Оно отзывалось на внимание хозяина густыми гулкими ударами, наподобие благовеста. Вроде бы Порфирий всё сделал правильно. То есть подготовился к приезду столичных гостей в духе модных европейских презентаций. Беспокоиться ему было не о чем, но всё равно под ложечкой нехорошо подсасывало - а вдруг не понравится.
Красный ковёр, выстеленный вдоль грязного просёлка, уносил воображение деревенского сословия прямиком в столичные дали, где по коллективному разумению водились умные министры, почти капиталисты, если учесть размеры их офшорных счетов.
Первым из люка головного в колонне бронетранспортёра выполз либерал-губернатор с вечно сальным подбородком, упирающимся в стильный галстук от дизайнера Понта Понци. Следом на ковёр вывалился некто Аркаша - его советник по сельскому хозяйству, личность малоприметная и молчаливая. Оба изрядно измаявшиеся и помятые.
Последним из люка БМП показался министр сельского хозяйства, худенький человек с явными признаками технического образования на лице. Хотя последователи Ильича Первого были давно не у дел, заветы его что буржуазно-либеральными, что буржуазно-консервативными правительствами блюлись свято. Кухарки управляли наукой, финансами ведали агрономы, а сельским хозяйством, естественно, выпускник транспортного института. Правда, иногда в отлаженной системе наступал небольшой сбой. Тогда-то к управлению коммунальным хозяйством допускались философствующие пианистки с дипломом журфака или кандидаты в нобелевские лауреаты в области социологии насекомых. Но это, скорее, недоработка менеджера по руководящим кадрам, чем провальная политика, позиционируемая в качестве основы жизненных ценностей; редкий конгломерат из "Антидюринга", "Города Солнца" и учебника по макроэкономике в переводе Заходера.
Вокруг столичного чиновника клубились энергонезависимые охранники, напоминающие гражданам своим горделивым флюидированием, что им по инструкции положено сначала стрелять, валить и оттеснять, а только потом уже думать. Охранники вкупе с министром сельского хозяйства походили на кочан цветной капусты или на комок неудачно размороженных пельменей.
Губернаторская охрана выглядела попроще, но одета была исключительно в чёрное. Даже белые сорочки казались чёрными, не говоря уже про носовые платки и солнцезащитные очки по пятнадцати евро за ведро. Эти парни плохо координировались в пространстве, то и дело наступая на пятки своему шефу или охране министра, но сей факт не мешал им считать себя ловкими и невероятно профессиональными "бодигардами", будто в импортных кинофильмах "из жизни звёзд в неоновых джунглях мегаполиса".
Губернатор старался перед началом научных испытаний рассказать о небывалом расцвете своего края, не совсем осознавая, впрочем, что субвентор решили попробовать на его подведомственной территории как раз по причине напрочь загубленного сельского хозяйства. Молчаливая усмешка министра сквозь редкий ёжик усов недвусмысленно намекала на формирующиеся в небесных сферах оргвыводы. Свинопапка же нервничал, прикидывая в уме, сколько дней ему дадут на сборы представители Кремля, и, что самое главное в данном контексте, сколько он ещё сумеет умыкнуть за это время, отпущенное президентом на покаяние и возмещение.
А из достижений губернии, кроме завозных соевых рек с берегами из кокосового масла похвастать было нечем. Сыры, которыми когда-то славился край, сделались водянистыми и невкусными, напитавшись соевым белком под завязку. А изделия из льна вообще стало некому производить по причине остановленного производства. Так даже если бы оно и не встало, то сырьё, опять же, отсутствует из-за неудачного вложения финансов в программу "Линялый лён державы".
Столичные и прочие гости прошли в сельскую контору и принялись рассредоточиваться сообразно табели о рангах. Внутри их ожидал куратор проекта от непрерывно бдящих органов Полковник Полубог. Он чётко по-военному цокнул каблуками, подбитыми засекреченным сплавом мегамагния с титановыми насадками, и доложил - на полигоне всё готово к испытаниям. Прибывшие, за исключением охраны, растёкшейся вдоль стен, расселись возле жидкокристаллической панели. На её величавой многодюймовости был виден изготовленный к трудовому подвигу комбайн "Нива", склёпанный из остатков списанной техники, которую удалось собрать по всему уезду. Новые комплектующие привлекать к испытаниям строго-настрого запрещалось из соображений уже помянутой ранее крайней секретности и введения в заблуждение мировых разведок вполне вероятного противника.
Для реализации обратной связи на длинном конференц-столе был смонтирован ряд чувствительных микрофонов.
- А испытатель нас услышит? - поинтересовался министр, обращаясь к Пал Палычу, избрав его единственным объектом, достойным своего внимания.
- Непременно. Только во избежание неразберихи и неверного истолкования руководящих указаний в защитно-коммуникационный шлем испытателя выведен телефон, в который будет транслироваться мой передатчик. Остальные разговоры оператор комбайна будет слышать, но лишь в качестве коллективного акустического фона, позволяющего ориентироваться, какой окажется реакция нашего коллегиального органа... в самых общих, так сказать, чертах... Понимаете, о чём я?
- Неплохое решение... весьма разумно, - процедил министр, делая обиженный вид по поводу того, что ему не дали порулить процессом опробования субвентора в реальных условиях самостоятельно. На самом же деле он был невероятно рад, поскольку отвечать лично перед президентом за возможный срыв испытаний члену правительства не очень-то хотелось. А лавры? Лавры его стороной не обойдут. В случае успеха, разумеется. Лавры, они умеют найти нужную голову. Замечено ещё со времён древних - что греков, что латинян, что ассирийцев.
Полубог активировал передатчик и выпустил в эфир условную фразу "Над всей Рязанью безоблачное небо". Тотчас на экране появился испытатель. В нём легко угадывался Григорий Пашкин. Его приняли в штат после того, как Пал Палыча лично убедился - в голове бывшего грузчика не зреет никаких коварных планов. Если по официальной версии. На самом же деле, Полубог всё-таки склонялся к тому, чтобы пустить Пашкина в расход для соблюдения режима секретности. Но вот санкция президента, эта чёртова санкция... Пока её дождёшься. Потому - лучше всего, если Гришка будет постоянно находиться перед глазами, тогда уж точно и не сумеет скрыться в запое - с локацией, не вычисляемой ни по одной из методик, известных науке.
Пашкин натянул на голову шлемофон, несмело спросил: "Чё, уже можно?" и, получив в ответ задорное полковничье "Давно пора!", извлёк из-под сиденья "Нивы" блестящее на солнце хромированное ведро с густой мутной жидкостью.
- Самогон, - пояснил Полубог, - сам его вчера дегустировал... спиртометром. Показания невероятно впечатляющие.
На экране Григорий заправил комбайн проверенным продуктом, заправился сам в три долгоиграющих приёма, вытащил из кейса, который обнаружился здесь же, под сиденьем, колбу с синей жидкостью, зажмурился и вылил овеществлённую суть субвентора в широко раскрытую пасть мужчины средних лет одним махом.
Дальше события начали развиваться с калейдоскопической быстротой, на которую режиссёр, переключающий телекамеры, еле успевал реагировать.
В первый момент комбайн занавесился сивушными дымами. Даже наблюдатели прониклись насыщенностью ядрёных испарений, хотя до стартовой площадки полигона было никак не меньше двухсот метров. Свинопапка и вовсе причмокнул от восторга и тайком от столичного министра облизал губы.
Несколько мгновений "Нива" и её наездник еле различались в тумане. Потом дымка рассеялась, и глазам изумлённой комиссии предстало удивительное зрелище. Комбайн будто раздался в габаритах. Он нервно завибрировал, заблестел хромированными, как у "Харлея" боками, покрылся гирляндами разноцветных огней. Кабина теперь напоминала собой не тесный металлический ящик с неуклюжими рычагами, а командный пост космолёта высшей уфологической категории.
- Ва-у! - с модным американским акцентом пропищал неприметный Аркаша.
- Совсем, как раньше на БАМе! - удивился железнодорожный министр сельского хозяйства.
- Явный перебор, много пафоса, - неодобрительно поморщился Гирш.
- М-м-да... - многозначительно причмокнул высохшими губами академик Дятлов.
- Ну, Гришка, стервец! - вступил Пал Палыч Полубог с железной интонацией арифмометра "Феликс" в мужественно простуженном голосе. - Говорили же оболтусу, чтобы не нажимал на внешние эффекты, а ЖЕЛАЛ только по существу сельскохозяйственного вопроса! Идеальный Джонс, мать его! Уволить засранца! Или расстрелять перед строем. Понимаете, о чём я?
Но остановить процесс было уже невозможно.
Агрегат приподнялся на амортизаторах, прошёлся неспешно вдоль поля, словно осваиваясь с трассой, взревел тысячесильными двигателями - откуда что взялось, при нашей-то бедности, как говорится! - и пошёл валять валки в темпе vivace, а местами даже presto и prestissimo.
Мощное желание Пашкина "показать энтой прохвесуре", многократно усиленное алкоголем, привело к небывалому результату - через час всё было кончено. Поле облысело, словно череп хорошо побритого Котовского в его лучшие годы. Испытатель еле-еле выполз из кабины, доложил в эфир непослушным языком что-то вроде: "Задание выполнено! Служу науке и капиталу!" После чего свалился близ последнего из заскирдованных валков и вкусно захрапел на волне радиостанции "Маяк".
В общем и целом, полевые испытания субвентора прошли на самом высоком уровне, о чём немедленно доложили президенту. Полковник Полубог сиял ярче только что вычищенных сапог в предвкушение государственной награды и какого-нибудь материального поощрения.
*
Между тем, тучи над судьбоносным проектом сгущались.
Минула неделя после полевых испытаний. В отдельном кабинете ресторана "Клык моржовый" сидели двое. Один имел вид бывалого биржевого пророка, беспринципного и готового продать собственных детей из сорока процентов прибыли. Второй же служил ярчайшей иллюстрацией эволюции современного бизнеса от малиновых пиджаков и бритых затылков до легализованных таможенных льгот и лоббирования общаковских интересов с помощью силовых структур. Оба человека говорили вполголоса, неспешно запивая каждую фразу восемнадцатилетним виски "Джонни Уокер".
- Скажите, я могу рассчитывать на положительный результат? С какой вероятностью? - спросил биржевик.
- Если ваши данные о состоянии наших оффшорных счетов соответствуют действительности, то можете даже не сомневаться - всё будет в лучшем виде. И при этом - никакой конкуренции в обозримом будущем. Но учтите, препарат, опытный его образец, хранится в лаборатории старины Гирша. Пока хранится. Послезавтра эталонный адаптоген заберут в институт, а там совсем иной уровень доступа. Понимаете, о чём я?
- О факторе времени?
- Точно. Профессора следует оперативно отстранить, все запасы продукта изъять, лиц причастных - с острасткой предупредить. Это во избежание лишних разговоров и пресечения слухов. Пресса-то у нас продажная, понимаете меня?..
Шансонье с заводным сценическим псевдонимом Аркадий Уголёк в неспешном аллюре по кругу небольшой эстрады исполнял знаменитый хит конца недавнего прошлого "Мона Мурка". Публика же расслабленно внимала, лениво используя зубочистки из бамбука по их прямому назначению: лениво ковыряла ими в роллах из тихоокеанского тунца "текка маки", изготовленного на основе печени превосходных вяземских лягушек. Так или иначе, никто из присутствующих не подозревал - неподалёку от них решалась судьба открытия века.
*
Академию Субвенторных Наук расформировали в кратчайшие сроки. Проводы академика Дятлова на заслуженный отдых выглядели грандиозно, но по сути своей являлись утончённой формой издевательского отношения к заслугам мэтра. Полковник Полубог был вынужден "добровольно-принудительно" уйти в отставку, предварительно дав подписку о неразглашении и картинно крякнув с досады так громко, что с окрестных берёз облетели матёрые вороны в законе. Пашкин после сокращения вновь подался в сферу торговли и вскоре надорвался, перемещая негабаритные грузы, после чего сменил любимый напиток - водку на портвешок; в силу нестабильности в мире и избыточного влияния фактора экономического тремора на волатильность рынка подакцизных товаров. А вот профессора Гирша никто с тех пор не видел. Говорят, старик продал квартиру в столице и переехал за город в брошенную эмигрантами-молоканами из Канады деревню.
Через полгода в спортивном мире произошёл неслыханный ранее феерический успех одного бренда. Сеть клубов "Roma" спортивного холдинга Abramovich Co Ltd. добилась абсолютных успехов решительно во всех соревнованиях, какие бы не происходили на любом континенте.
А ещё мировые медиа-агентства буквально захлёбывались, рассказывая об очередном удачном приобретении малоприметного господина с Чукотки или даже с "камчатки" Евразии, ныне проживающего в Лондоне. То он Прадо в бессрочную аренду возьмёт, то Лувр у французского правительства за неподъёмную взятку выкупит, то парижский кафедральный собор вместе с погорелыми химерами отреставрировать подрядится в кратчайшие сроки, а то Статую Свободы из Верхней Нью-Йорской бухты перевезти на остров Пасхи - в подарок истуканам моаи.
Минуло ещё несколько месяцев.
В маленьком кафе на окраине третьего по счёту Рима сидел ветхозаветный старичок, которого все присутствующие называли странным именем Гирш. Он пил чай с молоком, размачивая в нём горчичную баранку, прежде чем положить в рот, похожий на щель, вырытую опытным пехотинцем на сильно каменистой почве. Одним глазом посетитель кафе косился в сторону огромного - во всю стену - телевизора. Там, в программе новостей, пронырливые корреспонденты сообщали о том, как бывший всесильный магнат, олигарх и владелец спортивной империи "Roma" накануне вечером был доставлен в психиатрическую клинику Лондона с диагнозом "белая горячка".
Старичок покачал головой и произнёс еле слышно:
- Ай-ай-ай. Я же говорил, пока рано использовать препарат. Испытания только начинались. А имея настолько явную неспособность организма бороться с алкоголем совсем не стоило за дело браться. Вот вам результат: не прошло и полутора лет, сгорел человек. А выглядел таким молодым и цветущим. Parte effectus, parte effectus*...
К странностям посетителя в кафе давно привыкли, оттого на его ворчание себе в нос никто не обратил ровным счётом никакого внимания.
Империи обречены на распад. Не стала исключением и эта, финансовая - с названием, совпадающим не то со столицей Италии, не то с достаточно распространённым мужским именем. Не зря, видать, наши мудрые предки говорили, что четвёртому Риму не бывать. А им можно верить. Понимаете, о чём я?