Аннотация: Сначала Шаевич никуда ехать не собирался...
Как Шаевич уезжал в Израиль
Нет-нет, дамы и господа, речь здесь пойдёт совсем не об Адольфе Шаевиче, главном раввине Москвы. Рассказ мой о человеке с ярко выраженным геологическим прошлым - Шаевиче, но Геннадии, на минуточку - Владимировиче, если позволите. С Шаевичем мы провели бок обок несколько лет жизни, когда исследовали углеводородные закрома родины в чреве вычислительного центра геофизической экспедиции.
Сначала Шаевич никуда ехать не собирался. Оно и понятно - человек, живущий на Севере Европы тридцать лет, из которых половину провёл в полевых условиях, да ещё и в должности начальника сейсмоотряда, не станет размениваться на территорию, соизмеримую с той, где проводит разведку полевая партия всего за один сезон. Когда в твоём подчинении несколько десятков ухарей с далеко не всегда безупречными анкетными данными... Я не о приснопамятном пятом пункте, чтоб вы так жили, дама в розовом капоре, как я сплю с похмелья. О криминальном Ветхом Завете речь веду, его некоторые юридически подкованные лица называют УПК РФ.
Да не о том разговор, собственно...
Человек, пятнадцать полных лет бороздящий лесотундру да и тундру тоже на ГТТ (геологический гусеничный транспортёр-тягач), преимущественно в зимнее время; живущий в балке*, отапливаемом дровами, а при их отсутствии - углём и соляркой, не слишком часто думает о том, чтоб поменять Крайний Север Восточной Европы на северное побережье Северной же Африки.
Сначала Шаевич никуда ехать вовсе не собирался. Но потом наступила Перестройка. Думать об Африке сделалось модным, и...
Нет, вру. Ещё не тогда. Впрочем...
Геофизика как наука стала в тягость людям, творящим историю новой России на спионеренном мазуте и при помощи бандитской приватизации нефтепромыслов. В самом деле - к чему вкладывать с трудом навор... нажитый капитал в далёкую и туманную перспективу, если брать у природы нужно всё и немедленно, как завещал "Мичурин" от ваучеризации, нахохотавший лоснящуюся самодовольством физиономию и осчастлививший всех рыжих котов посткоммунистического пространства своими паспортными данными.
Как только исчезла геофизика, принялась загибаться и геологоразведка. Гена потерял работу, но не присутствие духа. Он и тогда ещё не думал уезжать... навсегда или хотя бы надолго туда, где не станет в глубокой старости жалеть, как говорят "в Адесе", за бесцельно прожитые среди обворованных причудами неодомашненного капитализма годы.
Не до этого ему было.
Прикупив новомодную сумку "мечта оккупанта", Гена засучил рукава и простёр свои финансово-коммерческие интересы аж до самой столицы: возил оттуда специи, упаковочную тару и разную всячину для небольших торговых точек. Крупные оптовые поставщики на такую мелочь, как пакеты для фасовки или "перец-лавровый лист", внимания не обращают - они же крутые барышники, не абы что. А Гена обратил. Именно по этой причине Шаевич сумел очень быстро захватить свою нишу в торговом сообществе, снабжая постоянных клиентов дешёвым, но занимающим очень незначительный объём в сумке-контейнере товаром. А ведь даже курочка по зёрнышку, это любой школьник, как "отче наш" ещё при проклятом царизме вызубрил. Вызубрить-то вызубрил всякий, но в качестве руководства к действию использовать удосужился не каждый... Как говорится, редкая птица... в общем, вы помните.
Две поездки за месяц в Москву и обратно позволяли достаточно неплохо существовать не только самому Гене, но и его жене, и детям тоже. И какая, скажите на милость, может быть Северная Африка, когда и здесь, в стране неустанно всходящих зелёных "помидолларов" можно ощутить себя хозяином собственной судьбы?!
Дела шли достаточно неплохо, настолько неплохо, что скоро Шаевич купил вторую квартиру, памятуя о том, что дети подрастают. Но те из родного гнезда улетели, осев в городе, где получали высшее образование - в Кирове. И квартира вскоре превратилась в мелкооптовый склад негоцианта-передвижника. Её Гена сначала хотел отремонтировать, но потом передумал, ибо хранение товара, который не портится, не требует никаких дополнительных вложений - ни финансовых, ни физических - вовсе не предполагает наличие евроремонта на площадях заказчика, как говорится.
Вскоре в квартире стало негде повернуться, но зато в столицу можно было не мотаться месяц-другой, что само по себе достаточно приятно, не так ли? Жизнь превращалась в сказку - сиди себе в Интернете, ходи в лес по грибы или на лыжах, когда выпадает снег. Милое дело! Ехать никуда не нужно. И в этом такая прелесть, что слов никаких нет, одни эмоции и наслаждение.
Как-то раз в период его сибаритства мы встретились с Геной неподалёку от очереди к банкомату, что свидетельствует о неуклонном росте благосостояния народа, и он, Геннадий, свет Владимирович, предложил посмотреть на свою новую (на тот момент времени) недвижимость, благо - идти недалеко.
- Я там привёз отменную водку "Три старика", - соблазнял Шаевич со свойственным ему шармом, неустанно пуская колечки ароматного дыма от невероятно длинной дамской сигареты. Глаза его с библейской хитринкой смотрели на меня сквозь стёкла очень сильных очков, как две тёмно-серые, но вполне добрые акулы через прозрачные стены океанариума. - На этикетке три бородача. Очень на нас с тобой похожи. Выпьем? Не возражаешь? С одной-то - что нам будет?
Вот тут-то я и познакомился с закромами своего старинного приятеля. Причём - основательно познакомился. Ещё бы - пока мы искали загодя ангажированную бутылку, пришлось увидеть весь ассортимент специй, ввозимых в наш город Шаевичем при попустительстве крупных оптовиков. И не просто увидеть, а ещё и обчихаться, нанюхавшись смеси из пяти перцев пополам с гвоздикой, ванилью и корицей.
Бутылку мы в тот раз так и не обнаружили. Пришлось пить спирт, запивая оный ключевою водопроводной водой и заедая мускатным орехом, имбирём, сахарной пудрой и цедрой цитрусовых.
После третьей Шаевич сказал с таким значением, что я даже сначала подумал о каком-то неизвестном мне глобальном исходе, готовом вот-вот разразиться, как конец света, обещанный бессердечными майя в аккурат на католическое рождество 2012-го года:
- Я еду!
- В Москву?
- Нет, в Израиль.
- Не понял, за каким? По путёвке?
- Я еду, - сказал Гена. - Решено - еду. Отец там остался один. В городе Нетания между Хайфой и Тель-Авивом. В его возрасте... За ним уход нужен. Еду, без вариантов. Улажу все формальности, продам родительскую квартиру в Днепропетровске. В общем, через пару месяцев. На ПМЖ, если ты не понял.
- А давно отец у тебя в... том далёком краю?
- Лет уже десять как.
- Что-то ты раньше не говорил.
- А ты и не спрашивал. Переехали вдвоём с мамой. А теперь вот отец один остался.
Прошло недели три. Мы снова встретились с Шаевичем. Гена по своей давней традиции раздавал заказы продавщицам на муниципальном рынке, куда я заглянул, чтобы купить кой-какого товару. Товар действительно оказался кой-каким с точки зрения качества, именно по этой причине я хотел было отправиться домой несолоно хлебавши, но мою затею прервало появление Геннадия Владимировича.
"Ба, да он же уезжает! - вспомнил я. - Надо бы попрощаться, как следует, чтоб икнулось ему в его Нетании не один раз".
И мы зашли в "Бистро". Июнь чудил. Его середина была просто великолепна! Только что зацвела черёмуха, сбивая с ног невероятным ароматом сбывающегося чуда, подул северяк, и выпал первый летний снег. Мы закусывали и пили, пили и закусывали, наблюдая всё великолепие Приполярья в окно, будто два пассажира скорого поезда, следующего по маршруту Воркута - Израиль. А снегопад всё не утихал. И далеко впереди белоснежные бедуины мчались по пустыне Негев на давно непоеных верблюдах, которые буквально умирали от жажды... в отличие от нас с Шаевичем.
Ночь пришла внезапно. Белая ночь, несмотря на вполне высокую - почти 66 градусов - северную широту, оказалась недостаточно белой. Пришлось брать с собой водку - забеливать до лакового отлива состояние наших душ.
Сидели у меня на кухне. Закончилось всё, как и следовало ожидать, пьяными слезами двух упитанных мужчин в возрасте близком к критическому.
Проснулся я на диване, почти не раздетый. Позу мою назвать можно было исключительно - странной. Представьте себе присевшего на пол человека, которого сморил неожиданно крепкий сон. Он положил голову на диван, распростёр по нему руки и замер в этой далеко не танцевальной позиции.
С кухни доносился героический храп Ильи Муромца ещё до того, как калики перехожие подвигли его на свершения ратные. Я поднялся и пошёл посмотреть. Гена сиднем лежал на угловом диване, поджав под себя ноги, изображая невинного эмбриона, отравленного алкоголем зловещими тёмными силами. По полу кухни была непринуждённо разбросана земля из ни в чём не повинных, но битых судьбою и гостем цветочных горшков. Я разбудил Шаевича словами:
- Ты не опоздаешь... аграрий? До Москвы-то, на поезде едешь? Ещё ж собраться надо...
- Соберусь, - ответил Гена меланхолично, - какие мои годы.
Я тогда даже не насторожился, свято уверовав во внезапную эмиграцию по семейным обстоятельствам.
- Знаешь, я вчера видела в городе Гену. Шаевич, как обычно, меня не узнал. Странно. А когда он уезжает? - спросила меня супруга, когда уже начала прощать мне невинно убиенные на кухне цветы. Или... она не прощала, а просто дала волю женскому любопытству, которое, как известно, сильнее самой страшной злости? Точно мне неизвестно.
- Сказал, что на неделе... и навсегда. А то, что не узнаёт, так то - диоптрии просто... очки, сама понимаешь. У него же зрение крайне неважное. Чтение электронных схем при свете печурки и пайка микросхем паяльником, разогретом на углях, не такое уж безвредное занятие.
- Хм... а как же у них сейсмостанция работала? Тоже от углей? - Заинтересованность в голосе моей благоверной явно указывало, что топор войны скорее зарыт, чем наоборот.
- Нет, в поле работа шла от аккумуляторов. Ни к чему их разряжать понапрасну, если дизеля остались в базовом лагере...
- Что-то его, видно, задержало... - жена явно меня не слушала, вспоминая наглое появление Гены в поле её зрения, Гены, который уже должен был топтать Святые места с упорством опытного геофизика.
- Мало ли... может, документы дооформлял.
- Скажи, как ты думаешь, Гена таки уехал в Израиль, или он тебя обманул? - этот вопрос задала жена ещё через пару месяцев.
- Обмануть он не мог. Вероятно, дело всё в каком-то форс-мажоре.
- Знаешь, если уж состоялись настолько шикарные проводы, ему никак нельзя оставаться... После того, что он сделал с нашей кухней, Шаевич просто обязан был уехать. В этой стране, в этом городе он для меня перестал существовать!
- И что он такого сделал? Подумаешь, расколошматил два цветочных горшка...
- А то, что я не могла всю ночь сомкнуть глаз, и пошла потом на работу, это уже не в счёт?
- И чем же Гена мешал тебе?
- Да вы оба - то гремели банками, то храпели, то чокались... Чуть не согрешила с вами. Даже убить могла! Нет уж, Шаевич просто обязан уехать.
- Да, после подобных проводов никому бы в голову не пришло - уехать в Израиль. Это же Земля Обетованная, не так ли?
- Ты к чему клонишь?
- И у нас на кухне земля была.
- Ну-ну, продолжай...
- Я и говорю, случайно Гена горшки разбил. Зачем ему наш северный гумус, а?
Потом мы не разговаривали с женой ещё дней десять. Цветы - это святое, даже если обычная герань.
Прошёл год. Я встретил Шаевича на улице. Он деловито двигался в сторону рынка, пришпоривая себя сумкой "мечта оккупанта", полной маленьких радостей для торгующих дам, девиц и базарных баб, впаривающих товар беспечным горожанам.
- Оп-па! Привет, Гена! Так ты не уехал?
- Нет, как видишь.
- А отец?
- С ним сестра.
- Его сестра?
- Нет, моя. Папина дочка...
- А ты чего же?
- Собираюсь вот... Помнишь, мы с тобой бутылку искали?
- "Три старика"?
- Её. Так вот, я всё ещё раз в квартире перерыл. Нет нигде. Как сквозь землю провалилась.
- Может, выпил, да забыл потом?
- Нет. Однозначно, нет. Я же её специально для торжественных случаев покупал (спасибо тебе, Гена, что встреча со мной в твоём понимании потянула на торжественный случай!), так что - просто без достойного повода я б её в расход не пустил.
Помолчали. Потом Шаевич спросил:
- А что - Вера всё ещё на меня сердится?
- Лучше бы ты уже уехал в Израиль, - махнул я рукой.
Прошло несколько месяцев. И я снова встретил Шаевича на улице.
- Так ты едешь в Израиль, Гена?
- Разумеется.
- А когда?
- В конце января.
- А чего так поздно?
- Да у меня загранпаспорта нет... пока...
- И ты полтора года мне морочил голову?
- И не только ...
- Не только? Не только мне?
- И себе тоже!
- Каким образом?
- Помнишь ту бутылку...
- "Три старика"?
- Я её нашёл! В духовке лежала, внутри чугунной жаровни. Там ведь - в квартире - никто не готовил, вот мы с тобой в плите и не искали... Не мог же я ехать на край света, когда такая загадка, согласись?
- Гена, дорогой, за деньги, на которые мы тебя провожали, можно было не просто уехать в Хайфу, прожить там месяца три, но и благополучно вернуться... чтобы потом найти пропажу.
- Так ведь евреи... - ответил мне Шаевич очень неоднозначно, после чего я перестал воспринимать мир как нечто логичное. Мир ответил мне тем же. Так и живём с тех пор. Взаимные и красивые. Но больше от всей души не гуляем... пока Гена снова не соберётся в Израиль. Навсегда.
Кстати, а что стало с той бутылкой редкой водки под названием "Три старика", вы не знаете? Гена на её очередную презентацию меня не приглашает, а сам я как человек вежливый об этом его не спрашиваю - боюсь быть неверно понятым.
* - балок - передвижной жилой вагончик, обычно на полозьях, для использования в полевых условиях Крайнего Севера.