Чваков Димыч. С трамвайной подножки...

С трамвайной подножки

Философия подножки

В живых из жизни выйти не удастся -

итог давно был предопределён...

Какого ж чёрта лезут папарацци

в мой этот жизнью наречённый сон?

Печально ждать с предчувствием тревожным

и загнанным предчувствием, как зверь.

От самого себя бывает тошно

порою, даже более, чем сверх!

Но есть одно хорошее начало,

которое начало всех начал:

любить людей когда-то означало -

делить с людьми и радость, и печаль.

На эту лебеду и уповаем,

когда особо стрессами припрёт

с подножки уходящего трамвая,

перекосив от напряженья рот.

Целитель

Я в обществе глухих давно живу,

жую свой хлеб и не жужжу напрасно,

кошу литовкой по утрам траву,

молитвой поминая день ненастный.

Ко мне приходит толпами народ,

благословенья просит год от года,

заставив бросить коз и огород.

Взамен фантазий смелого полёта

желает только сытость получить

на фоне безупречного здоровья,

от Царствия Небесного ключи -

и чтоб лежали где-то в изголовье...

Я, никому не смея отказать,

решил уйти куда-нибудь подальше,

где над свечами встанут образа

без суеты, стеснения и фальши.

Вне прейскуранта

За солому жухлую хватаясь,

я по жизни медленно бреду...

Пригласи меня скорей на танец,

жизнь моя, не то вдруг упаду,

коль в бреду нетвёрдою ухваткой

жгу молитву высохших рябин.

Если рассуждать возможно кратко -

let it be, ребята, let it be.

Никаких сомнений не осталось -

всё на свете свой имеет код.

Но души без лейбла слишком мало

ведь она без ценника поёт,

а не хочет просто продаваться

в магазине всяческих причуд...

Let it be, ребята, может статься,

мне дела такие по плечу,

что смогу идти и днём и ночью,

разные нелепости презрев...

У меня пожизненный источник -

високосный свет в календаре.

Измышлизмы в две строки

Количество в качество переходит

благодаря, а не вопреки природе.

Исчерпал себя сегодня

виночерпий от души...

Не стой под пытками стрелы портальных кранов

Католик-докер - воин Себастьян!

Цените обесцененное злато,

как нефть - бесценную когда-то.

Боеготовность - лучшая из бед,

куда печальней паника на бирже.

Не победим, так насладимся пленом

античных экзотических времён.

Брутален август парнем из спецназа,

проведшим день в фонтане ВДВ.

Не идеален я... так что же -

быть идеалом редкий может гость!

Разлад в душе частенько не унять,

не поменяв полцарства на коня.

У логики есть маленький изъян -

логичен я, но непременно пьян!

Не ради банальной наживы,

он пьёт не всегда на свои...

Старик ушёл почти неоценённым,

как и Эрнесто в Лету уходил.

Зарифмую по самые гланды

я судьбу непростую свою.

За горизонт уходит караван,

а вот за ним кончаются слова...

Не найдена душа, такое дело...

А вам искать её не надоело?

Мне от жестов порою так тошно,

а от мыслей харизма скрыпит!

Перекрёстки морали

нас с тобой замарали.

Латентный признак полного бессилья

я третий год в себе не замечал.

Подводникам везде у нас фарватер -

попробуй только, ~~сука~~ милый, утонуть!

Я на ходули влез на ярмарке тщеславья,

себя возвысив дерзко над толпой.

У вечности в плену

Ехал-ехал на подножке,

словно сизый голубок,

кочумая понемножку...

Лучше выдумать не мог:

прикемаривши, пригрелся;

как пригрелся, так заснул.

Сон повадкой погорельца

тянет за уши весну,

заставляет солнце плавить

мимолётную печаль.

Слово сладкое "халява"

отучает отвечать

за божбу, посулы, дело,

хамство... и за моветон.

Время пело вьюгой белой,

да вот вылетело вон!

Жареный символ

К столу зажарила сноха

на праздник жизни петуха.

Сопротивлялся петушок,

и, испытав душевный шок,

сноха решила - Новый год

лишь на зерне одном пройдёт.

Мораль пропить никак нельзя -

не жарьте символы, друзья!

Монарх

От недорода обнищал народ,

ни слыть, ни быть уже никем не хочет...

Какой-то чёрт в промежности щекочет -

эк, взял меня нечистый в оборот!

В ответ его за вымя прихвачу,

сожму кадык тихонько в кулаке я,

пусть повизжит, от ужаса потея -

не жалко мне нечистого ничуть!

Что нам народ, коль черти в кулаке

шипят, плюются, но исправно терпят.

Вот отнесу, да и запру их в церкви -

пусть подыхают в горе и тоске.

Я - есть народ, король, предтеча, власть

меня не тронь, не то отправлю в аут;

поют мне тролли бесконечно славу -

такой вот нынче у народа глас!

Моих резонов многим не понять,

они твердят, мол, я сатрап и деспот,

но усидеть в довольно шатком кресле -

трудней, чем взглядом осадить коня!

На переломе

Букет, аромат... но приглушена страсть:

красавиц не смея коснуться,

я вырос нарциссом, ворвался во власть

к разгару цветных революций...

А ты оставалась, как прежде, одна,

грустила по милому другу...

Но друг, представляешь, давно был женат:

наивным девицам наука!

Приглушена страсть, занимается дым

над заревом скрученной тучи.

Никто не желает другому беды,

пока его чёрт не научит;

пока не придут фарисеи к тебе,

чтоб вычесть святыни из храма,

кто ангелом был, тот уже ныне бес,

развязный и ветреный самый...

Букет, аромат испарился давно,

и страсти второстепенны.

Подвалы открыты, там льётся вино,

и кровью окрашены стены.

Банный день

А в бане отмокают труселя,

уложены обоймами на полку.

И банщики - мои учителя -

попарятся со мною, но недолго.

Над караваном высится сарай,

а в нём гарем - отменные девицы:

четвёртого размера буфера

и интеллекта минимум на лицах.

Над городами тучи облаков

бодрят нещадно дождиком прохожих.

С утра по рощам стынет молоко,

и корчат гномы вдоль оврагов рожи.

А в башне заплетается коса

Рапунцели - из огненных красоток.

И сливками июльская роса

разлита по листве таёжных соток.

В парилке ж раскаляют эвкалипт,

и веники гуляют, как шальные;

а банный лист опять к... спине прилип

они, листы, дубовые, резные,

как будто бы камея сквозь туман

прорезаться стремится на глаза нам.

Сказал мне банщик: "Горе от ума -

любите баню, презирайте ванны!"

Сквозь строй...

Метафор тривиальных скучный строй

не пробивает проблески сознанья,

закрытого, как станция метро

на Лиговке у площади Восстания

в тот вечер упоительного сна,

где я гребу по Невскому подворью...

Играет эпатажная волна,

и будто не река, а будто - море,

Варяжское, седое от тоски,

холодное арктическим засолом;

и обручем прихвачены виски,

да инеем окрашен тёмный волос.

Мой чёлн скользит, мелодию любви

наскрипывая гаммами уключин,

и Голиафа маленький Давид

на фоне Эрмитажа плавать учит.

Адмиралтейства северный комар

всё тянет кровь из нежных эмпиреев.

Домов доходных древние тома

своих жильцов свечами плохо греют.

Течёт мой сон вдоль тихих островов

на выходе из Финского залива,

Великий Пётр качает головой

и намекает на баклажку пива.

Он император - как тут отказать?! -

зайду-ка в порт и прихвачу три бочки;

и пусть потом откажут тормоза,

зато проводим очень славно ночку...

Банальные метафоры гнетут

и выглядят, как водится, не слишком

ущербность эту видно за версту,

как под ливреей грязную манишку.

Баллада о расчёте

Какая, удивляюсь, право, скука,

когда лишь чувства здесь... а не расчёт.

Как учит нас тюремная наука,

вода под камень вряд ли потечёт.

Не потекут гламурные слезинки

по сильно штукатуренным щекам,

не засмеются девочки-картинки,

нагуливая новые срокаЄ.

Когда ж расчёт на чувствами довлеет,

понятно, не обманут будешь ты,

и парус вдруг над волнами белее,

чем старые, как валенки, мечты

И нету скуки, сразу веселее,

и тут же зацветает урожай,

а от любви любовники болеют

и под хвостом болтается вожжа...

Ночной полёт

Я выносил за скобки витражи,

наружный свет вычёркивая прочь.

Лежала на земле под слепком шин

в дежурный снег раскатанная ночь.

Теней порочных корчились дома,

в которых кто-то до сих пор не спит.

И я вдыхал кофейный аромат

ночных тревог и утренних обид.

Мои следы несло на стрелках вьюг

по картам арендованных дорог -

они балладу странника поют,

а я лечу ущельями тревог,

не достигая колдовских вершин,

и вдруг поняв, что далее невмочь...

...валялась на земле под слепком лжи

в дежурный свет заплатанная ночь.

Восток северо-запада

Фонтанка. Мойка. Инженерный.

И вдоль Невы летит гудок.

Я здесь бы жил всю жизнь, наверно,

но север свой забыть не смог.

Там ночи белые до блеска,

а гнус назойлив и кусач.

Дрожит на солнце занавеска,

а за окном шумит кедрач.

Там глухари токуют ловко

и рыбой полнится тоня',

и сосны здесь наизготовку

в строю приветствуют меня.

Фонтанка. Инженерный. Мойка.

И от Невы пройти чуть-чуть;

над нею чайки стонут горько...

Я ж жить на севере хочу,

где снег лежит не грязный - белый;

а вот Урал - рукой подать

его извилистое тело

струится в камне, как вода,

по живописнейшим долинам

бурлящих чудо-горных-рек...

Фонтанка? Мойка? Росчерк длинный

лыжни нулёвой в ноябре.

Стоп! Снято!

Лилии Тухватуллиной с благодарностью за тему

На штативе повис оператор,

не умея кадрировать жизнь...

Труппа этому искренне рада.

Но шарниром без смазки блажит

ассистент режиссёра усатый

с итальянскостью в смуглом лице,

поминающий мать многократно,

позабывший совсем об отце...

Реализмом упал на площадку

злостно сорванный съёмочный день.

Режиссёр столь подвержен припадку,

что низвергнулся там, где сидел.

Прима, выкатив тёмные стёкла

на защитных - от солнца! - очках,

под дождём героически мокла

и крутила перстом у виска-ах...

Чуть роптала тупая массовка,

исходя на искусственный пот;

каждый думал, что здесь тренировка

и что съёмка произойдёт.

Только я не кричал и не плакал,

а сидел очень тихо в седле...

Сценарист я, ребята, однако,

самокритикой вдруг заболел

и сорвал эти чёртовы съёмки,

чтоб в кино не позорить свой текст.

Моё творчество - это потёмки

для неумных мультяшных принцесс.

Край несбывшихся вендетт

В краю несбывшихся вендетт

на эшафот бредёт поэт...

Идёт налево, рэп читает,

направо - учит УПК*.

Луна из лужи нефть глотает

и сеет в лужу облака.

Поэту явно недосуг,

он прячет тщательно испуг...

Палач поёт и взор не прячет,

его слова легки, как дым;

сегодня он отменно зрячий -

апологет большой беды.

Судьба не балует поэта -

его казнят с начала лета...

Каким-то вздором берег вспенен,

матрос добычу прячет в трюм.

В комплект к чужой унылой лени

матросу выдали костюм.

Вендетты запах возбуждает,

грозя грядущим урожаем...

Поэт получит сто плетей

и отползёт в кусты уныло,

как не дострелянный адепт

и не попавшийся на вилы.

В краю несбывшихся вендетт

на эшафот приполз поэт...

* УПК - уголовно-процессуальный кодекс.

Тупиковый сумбур

Хотение невредное,

задача тупиковая...

Небрежно немочь бледная

тревожит масть пиковую.

И трафик спотыкается -

неполное покрытие.

А куры, дуры, лаются -

подумаешь, событие.

Подумаешь, неверие -

неполное сумбурие...

И не хватает Берии,

и всё не грянет буря, е!

К памяти

Лилии Тухватуллиной

Наверно, память - это как свеча:

пока горит, живые мы с тобою...

Зажечь свечу - иную жизнь начать

и, осознав, что небо голубое,

стремиться жить без злобы и вражды,

творить добро, как завещали предки.

Мы нежностью своей растопим льды

и отогреем зябнущие ветки.

По паутине облетевших крон

поднимемся наверх до звёздной пыли...

И снизу мягкий облачный покров

поименуем так, как и решили

одеялом над уютною землёй!

А жить на ней - такое, право, чудо!

Ах, память! Без сомнения - полёт,

воспоминанья - это очень круто!

Взвесь

Всё не так, не тогда и не здесь,

не с тобою, не с ним, не со мною.

Поднимается мутная взвесь,

будто грязи из Мёртвого моря.

Сквозь неё ничего не видать,

не понять, как устроено время.

Мерно капает сверху вода

на моё обнажённое темя.

Я кричу палачу: "Погоди!

хватит этих изысканных пыток!"

А в ответ мне лишь ветер гудит,

вычисляющий жизни убыток.

После сцены не тянет домой,

затянулся бесплатный спектакль.

Не с тобою, не с ним, не со мной

всё не здесь, не тогда и не так.

Материя и дух

Пятак разменяв на луну,

отправлен был в космос далёкий...

И пять уникальных минут

в манере тяжёлого рока:

в скафандре уныло вздыхал,

слегка иногда подвывая,

от имени зрелых махатм

и ключников медного рая.

А там за воротами - мир,

которому нет объясненья,

в нём печка с Емелей дымит

навстречу большим приключеньям;

ундины хватают лосось

за жабры босыми руками,

и сердится Каменный гость,

совсем не похожий на камень.

отпущение

расписки скомканы,

долги опущены...

налоги собраны,

грехи отпущены...

кружится вороном

приятель сказочный;

планета порвана

рекламой красочной...

с наружной камеры

ждут потрясения,

да только замер я

в недоумении:

чего ж вы, детушки,

распетушились-то

кого вы лечите

здесь божьей милостью?

грехи вам все простил,

ведь я ж не мелочный,

а нужно бы клистир

поставить перечный!

Крошка

Поднесу друзьям полштофа

и тихонько заблажу:

ждёт Спасителя Голгофа,

а спасённых - парашют...

...ждут святых святые муки,

ну а грешников - коктейль

из раскаянья и скуки,

если слишком мягкотел.

Если твёрд, бескомпромиссен

в твёрдых дьявольских когтях,

то в раскаянье не смысла,

несмышлёное дитя.

Рождены мы все из праха,

в прах, похоже, и уйдём

спи спокойно, крошка Цахес,

спи спокойно, милый дом!

Вычурная рапсодия вечера

Оставьте-ка вычурность вечера!

Марева червь - в чарт!

Речений рычание вечное;

временна - сталь чар.

Бренна порой иллюзия

счастия на земле;

бьёт по ушам перкуссия

медною группой лет.

Юшкою след тянется

в наволочке снегов,

будто бы алый глянец

метит тамгой врагов.

Чары снимаю милостью

пьяных беззубых ведьм.

Жизнь - невыдуманный этюд;

пуля - шальная смерть.

Оставьте выходки подлости!

Все корабли - в порт!

Рисует черту осёдлости

импортный друг - word.

обезличенное

за маской без лица

бесстрастные кострища

прожорливо жуют

дрова в урочный час;

и хочется винца,

и стынет пепелище...

коль денежки куют,

то громко не кричат.

коль песня зазвучит,

над сумрачных пожаров

остывшей суетой

потусторонних сил,

то сколько ни лечи

рассветным перегаром,

не прилетит святой,

как кто бы ни просил.

за маской без лица

скрывается художник,

которому нельзя

ударить слепком в грязь;

возможно, Тициан

на маленькой таможне,

под горочку скользя,

меняет дух на власть!

Андалузская быстротечная

Танцевать? Оно конечно,

если только не канкан.

Время слишком быстротечно,

время, собственно - обман.

Время, собственно, белила

для каких-то грязных дел.

Время било, торопило,

ну, а я вовсю робел

и не смел к тебе подняться,

чтоб исполнить гимн любви.

В мире нет милей локаций,

чем река Гвадалквивир.

А река Гуадиаро

тоже крайне хороша.

Эх, наяривай, гитара -

андалузская душа!

Черноокая сеньора

под Касаресом живёт.

За окном дымятся горы -

собираются в полёт.

Я хожу внизу несмело,

упираюсь в облака...

...а душа бежать хотела,

как беспечная река.

Танцевала, веселилась...

Где теперь она, скажи?

Не печалься, сделай милость,

если лучше без души.

Кастинг на Ленинградке

В халате-сюртуке

совсем почти как мачо

прикинь, прикид в руке,

а зад слегка отклячен.

Прикинь, я неглиже -

когда успел раздеться? -

я - голая мишень,

как милый пупс из детства.

Меня ты не гневи,

не тронь меня за вымя -

я худенький на вид,

но Сила - моё имя!

Смотри, не пощажу,

и нет во мне участья!

Такая, право, жуть -

на сутенёра кастинг!

Раньше и теперь

Залив залив за воротник,

бреду по берегу, неспешный.

Пароль забыл, не помню ник

и кто я - праведный иль грешный.

Тяжёлых волн не укротив,

тащусь по жизни полупьяный.

Когда-то молод был, ретив,

как кот голодный на сметану,

бросался я на юных дев

и доводил их до экстаза.

Не пойман был на ерунде

за эти действия ни разу.

Теперь не так, не тот азарт,

не тот кураж, не та интрига.

В груди пульсирует квазар,

ну, а в кармане зреет фига.

Разочаровавшийся

Я сам таков, что лучше бы не сам,

а как-нибудь частично и в рассрочку!

Сжимаются в пружину чудеса,

а после переходят просто в точку -

и небеса, и за окошком пруд,

и мерный шум ближайшего проспекта.

Нигде меня ни капельки не ждут,

мой в никуда опять направлен вектор.

Потерян и практически убит

своим непониманием законов

от ненависти и простой любви

до резонанса в мире обертонов.

Я вот таков, а мог бы стать другим,

но что-то не замкнуло в атмосфере.

Мои всегда ошибочны шаги,

я никому давным-давно не верю.

На грани

Я обманом себя б не тешил,

уходил от врагов стремительно.

За плечом моим дышит леший

хрипловато-неодобрительно...

Я обманом его - не скрою -

развести не сумею матом.

Слишком мало окрест героев,

слишком много в округе хватов.

Я обманом живу, неистов,

поднимаюсь навстречу тучам.

Не собьёт меня мысли выстрел,

разве только немного скрючит.

Но обманом владеть устану,

упаду на асфальт, печальный,

как какой-нибудь нарк в нирвану

от синтетики универсальной.

Гость столицы

Репетирую "гостя столицы",

принимая за правду враньё,

и мечтаю с историей слиться,

что подковы и дуги согнёт,

а потом всех неспешно построит,

объяснит - мол, такие дела:

покрывает страну буря мглою

до тех пор, пока сажа бела.

Репетирую, сил не жалея,

по столичным бульварам брожу

боком выйдут мне эти аллеи:

не раскроется вдруг парашют,

и я шмякнусь на спину с размаху,

словно глупый до крайности чиж;

натерпевшийся жуткого страха,

как пингвин, посетивший Париж.

Жизнь - анекдот

Ломать комедию? А стоит ли, наука

тех самых копий, брошенных в сугроб?

Я на краю стою, бескрайней круга,

плечистей и законнее, чем коп.

А мимо проплывают люди-гусли,

и ковыляют люди-пацаны...

И где-то рядом бродит в чанах сусло,

как топоры не вырытой вины.

Комедия ломается, как сушки

или же перемёрзший шоколад

мои слова - что присказки Петрушки,

и как ковыль - унылые дела.

Ломать комедию неплохо научились

и делать вид, что всё путём идёт ...

Моя душа сегодня "Наутилус"

А жизнь моя - солёный анекдот.

Отъехала!

Бежал я вслед Казанскому вокзалу,

а Ленинградский в спину мне свистел;

не успевал - держава отъезжала.

Репейником цепляясь на хвосте,

я подскочил, последнего вагона

подножку зацепив одной рукой...

Держава захрапела полусонно,

мне предпочтя мечтательный покой.

Летел локомотив в сырую полночь

почти на запад... только на восток.

Внизу не рельсы набегали, волны;

сжирал их нежность времени песок.

Вагоны пели скрипом в месте сцепки

по тамбурам гулял тамбовский волк.

И не хватало колобка и репки,

чтоб из державы нашей вышел толк.

Слова и дело

Мне не хватает слов и дела,

я прихожу, чтобы уйти.

Давно мечта моя сгорела

и портит гарью аппетит.

Любовь ещё вполне быть может,

хотя в душе завёлся лёд,

а из неё - мороз по коже,

или совсем наоборот:

белеет кожа по морозу -

аристократам на беду.

Летят стремительные осы

подразделеньем сладких дур

на огонёк моих амбиций,

ужалить нежностью спешат;

горят решимостью их лица

и - будто плавится душа!

Я ощущаю вкус их, сладость!

И снова жизнь бурлит во мне,

алеет щедростью парада

шести пленительных планет.

Узел

В деталях мелких скрыт обман;

его понять он был не в силах.

От недомолвок до ума -

большие дьявольские вилы!

От недосказанности страх

гуляет в головах, как ветер.

Таланта скромная сестра

из афоризмов вяжет сети,

в которых сказочный улов -

поэтов, трезвых беллетристов,

поддатых виртуозов слов,

фантастов, комиков речистых...

Но спит писатель битый век,

не принося стране приплода.

В его туманной голове

не просыпается природа,

и засыхает бутерброд

погостом замыслов прекрасных.

Не разжуёт, не вбросит в рот

духовной пищи в день ненастный

властитель дум, гипербол, строф,

метафор, выспренних аллюзий.

Он стать героем не готов,

он по натуре - скромный лузер:

не Мелеагр, не Поливдек,

не Менелай и не Сцевола,

не повелитель дискотек,

не гений рэпа и пейнтбола,

не мачо с тонкою душой

и не "ботан" из каратистов.

Писатель - образов мешок

с узлом тугим евангелиста.

По жизни

Сегодня запел кое-кто...

...не соловей как будто.

Снимаю кашне, пальто,

на улицу переобутым

иду по пучине вод -

от таянья мутно-пенных.

Мечтаю который год -

мечты пробивают стены! -

о том, что придёт зима

и снова украсит белым

окрестности и дома...

Но всё-таки осточертело

чего-то всё время ждать,

надеяться на удачу.

Пульсируют города,

а кажется - будто плачут

по жизни, что задалась

не слишком, увы, задорно.

Цикличность - пустой балласт,

нелепый, печальный, вздорный

Мачо в стогу

Я себя воображаю

мачо питерским в стогу;

никого не обижаю -

нервы мирно берегу,

и, тебя целуя в щёчку,

не волнуюсь, не кричу.

Подари мне, дева, ночку,

а потом ещё чуть-чуть.

Я спокоен, будто самый,

самый-самый добрый слон.

Это вовсе не реклама

и совсем почти не сон.

Я с русалками купался,

с нимфой пел на берегу.

Ни к чему мне фрак и галстук

в этом маленьком стогу,

без того здесь мало места

для блистательных наяд...

Тили-тили, тили-тесто,

а одна из них моя.

учителям!

вербальный век...

сакральная погода

мне заскучать сегодня не даёт...

шум в голове,

нейроны свиты в соты,

а пчёлы к ним планируют полёт...

над суетой

комических дивизий

какой-нибудь непонятой возни

плодит святой

не проходящий кризис...

тревожно где-то колокол звенит!

там плачет век

над собственной кончиной,

старается разжалобить народ,

а тьма и свет

меняются личиной,

и сам Христос скользит по гребню вод...

пусты поля,

накрыла небо плесень...

земля родит, да некому садить...

учителям -

не роли в этой пьесе,

а ложью дней оплаченный кредит!

Архив

Для тех, кто знает толк в воспоминаньях,

я спрячу в землю летошний архив:

пройдусь по парку утром... нежным... ранним

и помещу взошедшие стихи в

какой-нибудь сундук... большой... пиратский...

Его закрою тут же на замок

и после, угодив в замес кабацкий,

потомкам накарябаю письмо:

мол, дескать, жил, творил, до крови дрался,

едва любил, ещё - безбожно пил,

носил футболки, ненавидел галстук,

и мерзкий смех предательской толпы;

гулял не очень, чаще на диване

любил лежать под музыку Sade,

предпочитал джакузи русской бане,

друзей не часто оставлял в беде.

Обычный человек нестрогих правил,

не склонный завышать свой интеллект,

здесь закопал... себя вот тут оставил...

Всем, кто прочтёт, мой искренний respect!

Рыжий

- Парад-алле! - горланил шпрехшталмейстер.

- Алло, парад? Или здесь всё же цирк,

или же просто шапито, из мести

заезженный артистами до дыр?

Ковёрный рыжий клоун был в ударе,

его репризы - гэгов эталон.

Так с белым он сегодня лихо впарил,

что рассмеялся даже глупый слон!

- Пьеро, сынок, я папа Буратино,

а имя моё Карло, я один...

Мой отпрыск на меня, Мальвину кинул,

моих седин подлец не пощадил...

Она же на сносях, как ты заметил,

на днях уже готовая родить...

Но на арене вам - не в кабинете,

и клоуну философом не быть.

Придурка сбили с ног униформисты,

какая унизительная честь:

ковёрным - в стать народного артиста...

Уж, лучше бы он вдруг совсем исчез.

Подсознательное

Продышав стекло трамвая,

ехал он куда-то вдаль,

масло в пламя подливая,

подсыпая в зиму тальк.

Подметая пыль иллюзий,

разгоняя тусклый свет,

он в тугой бараний узел

завязал благой совет -

мол, дыши, товарищ, ровно;

не встревай ни в бой, ни в спор,

ты блажен, товарищ, словно

не добро несёшь, а вздор -

продышав стекло иллюзий

на морозе, будто лёд...

В колыбель сознанья грузят

подсознанья самолёт.

Вызревание

Совсем один вдоль берега гулял

козырным незапятнанным валетом;

и под ноги струил девятый вал

медуз, ракушки, старые газеты

с обрывочным конспектом слова "жизнь",

разъеденного солью на запчасти...

По окнам замирали витражи,

блестящие невинностью отчасти...

Призывно рожи корчил идиот

на дне трельяжной звонкой амальгамы,

не закрывался в шутках глупых рот

ещё одной весьма достойной дамы...

Я сам себя почти не узнавал -

мутилось утомлённое сознанье...

Господние крутились жернова,

оркестр лабал с надрывом "money, money",

и приходила зрелость домовым,

срывая все запреты и препоны;

мы с ней однажды перешли на "Вы",

болезнью перепуганы кессонной...

Теперь вот подходящая пора

для жаркого, как бренди, брудершафта,

да только я возможности не рад -

твержу под нос: "Пожалуй, лучше завтра..."

Социальное

Я бессрочно, между прочим,

обезгажен, обесточен,

обезвожен многократно

за простую неуплату

и живу теперь в подвале,

что в пристройке при вокзале!

Здесь полно знакомых, братцы,

здесь мне некого бояться!

Пристав тут не бродит хмурый

и не хвалится фигурой;

злой коллектор из охраны,

что встаёт поутру рано,

не грозит распять на рее.

Но нарыв в народе зреет!

Скоро вылезет наружу,

ощутят в натуре ужас

все банкиры, либералы,

что загнали нас в вокзалы,

и другие паразиты!

Мы просеем их сквозь сито,

перемелем, перетравим

и сплясать потом заставим.

То-то будет всем веселье,

а пока - пардон! - похмелье...

Без затей

Без затей и угрызений

влез вчера в Эдемский сад.

Ах, вы сени, мои сени,

расписные чудеса!

Ах, вы девицы-невесты,

женихи-богатыри

тили-тили, тили-тесто

над опарницей парит.

Солнце всходит, но не слишком -

мало сдобы в этот раз.

Я - отчаянный мальчишка -

да на подвиги горазд.

Я сегодня весел зело,

ибо нет причин грустить.

По тайге шагаю смело -

и улыбкою блестит

солнца блин на пиках елей,

воздух безупречно чист.

Светлый дух в здоровом теле

проповедуют врачи.

Без затей и угрызений,

без особого вреда

пью допьяна день весенний,

как мне ангел нагадал!

Депрессия

Человек человеку никто.

Равнодушие - вот награда.

Сердца нежного клинит мотор;

застывает, как кровь, помада

на губах и в окрестностях губ

помешательством Арлекина:

"Я твой голос в себе берегу,

никогда тебя не покину".

Человек человеку клон

по Божественному участью,

равнодушный, увы, шаблон

суррогатного псевдо-счастья.

Свободное плавание

Губы с жадностью впились в тубы -

продуцируют в мир аккорды.

На танцполе ночного клуба

саксофон, предводитель горнов,

расшибает экспромт-синкопой

лбы, намерения, устои;

вымывает из мыслей копоть

многоразового застоя!

Славно музыка льётся мёдом

вдоль-повдоль берегов кисельных,

по течению вместо лодок

брейки* джазовые расселись.

Мчат аккорды сквозь шторм сомнений,

огибая предательств рифы.

Блюзом думал ещё Есенин

заплетая в синкопы рифмы.

* - брейк (break) - пауза в игре ансамбля или оркестра, во время которой инструменталист/вокалист исполняет сольную импровизационную мелодическую или ритмическую выразительную вставку, не связанную с метрической структурой пьесы. Брейк имеет характер короткой сольной каденции. Применяется чаще всего в конце музыкальной фразы и очень эффектен перед началом импровизированного коруса, после чего возобновляется аккомпанемент. Поэтому брейк иногда называют еще стоп-тайм. Он является важнейшим средством выразительности в джазе. Брейк органически связан с формой произведения и никогда не повторяется. Впервые употреблялся в блюзе, затем в новорлеанском джазе и раннем свинге. Широкое распространение получил в современном джазе.

советское

не разводите порошок на ложке

из крана не фильтрованной водой

и не играйте блюзов на гармошке,

и не кичитесь вкусною едой,

не возводите в принцип блажь пустую

кумиром из далёких палестин,

мелодию не пробуйте простую

в симфонию оркестром заплести,

не украшайте речи суесловьем,

не выключайте в холода мотор

и что, конечно, будет вам не внове -

не следуйте советам ни за что!

похмельный синдром

Бутылку выдавив из сердца,

спешил наполнить свой бокал...

К душе была открыта дверца,

а он решительно... икал...

хотя бы мог и воздержаться,

хлебнув колодезной воды.

В клубах фантомных эманаций

и слов ведических... седых

душа рвалась навстречу чуду,

а он её держал внутри.

"Пей, - говорил он, - гадом буду,

вином уважу, посмотри,

а не какой-то бормотенью...

Уймись, мой милый друг, уймись!"

Вставали в рост неполный тени,

как будто были мы детьми,

как будто солнце рисовали,

а не цедили "Солнцедар".

Я помню точно все детали

на деках стареньких гитар,

играли "Beatles" на которых...

Ушли далёко эти дни.

Открыли мы фуфырь Пандоры,

и больше некого винить!

Женщина и алкоголь

(эмпирика)

частные выводы из теоремы о некоторых типах женщин

Вот женщина, пьющая водку

меняет пальто и походку

на более демократичные -

мои наблюдения личные.

Почти не бывает кроткой

фемина, подсевши на водку:

и вздорна она, и криклива,

как женщина, пьющая пиво!

Да, пьющая пиво женщина

с пороком нередко венчана.

Лицо лучезарное криво -

у женщины, пьющей пиво.

А женщина, пьющая виски,

нечасто бывает искренней.

Прелестная женщина-сказка,

она вся такая разная -

то ангел, а то дьяволица,

ответчик или истица.

Взлетает и падает низко

ах, женщина, пьющая виски!

Эстетический алкоголизм

ломая ритм в режиме "бит"

от Хармса до Брамса

хлестал "Amstel",

выёживал росчерк игольчатый

в полусферу...

под паранджой Гюльчатай -

гаремная felicita -

символ веры...

совсем уж без пользы

лакал "Holsten",

по пьяному делу рыдая

в ритме non-stop,

будто DJ джедаев -

что по лбу не попадая,

что даже в лоб!

пил без примесей

отвратительно тёплый "Henessy",

ритм ломая через колено,

будто рейку;

увядал постепенно

с видом экс-джентльмена -

дескать, бармен, налей-ка,

надирался щами,

кислыми, как мина,

до чертей нахристосовался,

наорался до колик off...

а землю вращали

три круглых крутых паладина -

заметая по рельсам

следы безутешного алкоголика...

Трамплин

Мрачнее тучи мой роскошный сплин;

его я предпочту иным забавам

и назову решительно - трамплин,

доставивший меня к подножью славы.

Белее мела мой авторитет,

а от любви к себе краснеют уши...

Завидуют мне эти, также - те

в желании спокойствие нарушить

и заключить какой-нибудь союз,

чтобы "наказать за вычурность злодея".

Но повторять я им не устаю:

"И вашими умами завладею!"

Кантор

Не снимая с полки Канта,

напевая лёгкий рок,

шёл из храма певчий кантор,

будто завтрашний пророк.

Размышлял себе о Боге

и о Троице святой,

не смотрел, увы, под ноги,

а уже несло бедой:

из соседней из парадной

кто-то выбросил лимон -

ну, совсем неделикатно,

будто старую гармонь,

музыкант, который спился...

и сыгрался до нуля.

Нет у песни этой смысла...

Вот такие тополя.

Только кантор поскользнулся.

Ох! Контузия! Кирдык...

И почти не слышно пульса,

знать, преставился старик.

Правда, буря кроет небо,

анекдотами шутя.

До чего ж тугие нервы

у беременных котят!

Испанская грусть...

Аста маньяна, амиго!

Престо асталависта...

Не умирает интрига

в знаниях программиста.

Не увядают розы

бледных рукопожатий.

Было недавно поздно

кстати... или некстати.

Только ушло то время,

кануло, будто в прорву,

клюнуло куром в темя -

банк не тобою сорван!

Аста маньяна, престо!

Амиго, асталависта...

Вновь не находишь места,

только всё смотришь пристально.

анархист-надомник

лист души моей чист,

будто мальвы с альпийского луга;

Вишну, я - анархист,

а не странник порочного круга,

что завился в спираль,

разрывая единство и веру...

в небе ветер играл...

неприкаянный, матерный, серый!

я уйду в тишину,

из глубин извлекая породу...

я тону - не тону,

растекаюсь сиропом по сотам,

как притворный елей

или только что сваренный сбитень...

ты меня пожалей,

святый Вишну, мой праведный лидер...

бредит бродом река,

упирается краем в болото;

увядает закат,

из желаний неведомых соткан...

Выросла вишня

на Вишну...

ишь ты -

симпатичная!

Двойное дно

Кошку пользуют матросы,

чтоб куда-нибудь пристать.

А патроны -- это боссы,

ну а крести - просто масть,

бобрик - клёвая причёска,

поросёнок суть свинец...

белка -- это вывих мозга,

а приходит к нам песец!

Доля

Я б своей мятежной доле

воли вряд ли много дал.

Я бы жрал её без соли -

ох, и мерзкая еда!

Я б прижал её в подъезде,

семядолю нервных дней:

мы опять с тобою вместе,

ты опять любезна мне!

Неумеренно красива,

неуверенно мила;

то ли дева, то ли дива,

прогудевшая талант

на скандальных перекрёстках,

бесталанная, как пень...

Доля-доля - вынос мозга -

ты со мною яд испей

неудачных обретений,

неумеренности слов...

По просёлкам бродят тени,

потерявшие любовь.

на голубом глазу

на глазу голубом хрусталя

выцветает моё отраженье...

межсезонье пришло - вуаля! -

растревожило негу движеньем...

и теперь я в смятенье, как сыч,

потерявшийся в недрах столицы,

пленник встречной её полосы,

раб каких-то дурацких амбиций...

ни двора у меня, ни кола,

ни души для обряда общенья;

межсезонья шального юла

растревожила мысли движеньем,

увлекая в тот сказочный мир,

где тугие порочные ветры

управляют землёй и людьми...

и вращением нашей планеты.

К утраченному

Толерантное кокетство

залежалых трудодней -

путь в утраченное детство

да в утраченной стране,

где ещё водилось счастье

не за деньги, а "за так",

где вовсю кипели страсти

и душа была чиста.

Путь в утраченное "было"

навсегда, увы, закрыт:

время катится уныло,

заедает скверный быт.

Звукосниматель

маэстро Ив.Но... с поклоном

Снимаю звук железом по пакету,

тот герметичен - в нём живёт стекло...

Я б рассказал знакомому поэту

про это... ну, и, может быть, про то,

как отпущу грехи пустым невежам,

себе добавив после смерти срок;

скребу ножом по ржавому железу,

азартный, но не опытный игрок!

Мне не скоблить по старому винилу,

пластинку жизни воспроизводя.

Ты всё сама, в тебе иная сила,

ты - новой эры смелое дитя.

Лишь гаджета коснёшься пальцем нервным,

приближусь я, немного осмелев...

И наплевать, что здесь воняет серой

совсем не так, как на моей земле...

Унылая пора беззвучных кружев

прервётся с криком третьих петухов...

Звукосниматель больше мне не нужен.

Я - камертон транзитных облаков.

Над эстакадой

Наливных танкеро'в перегуды

в какофонии здешних портов

я с орга'ном, увы, перепутал,

как с бумагою тонкий картон.

Распустив кранов сильные руки,

разгружающих соль и муку,

пролечу эстакадой со скуки...

Я ещё не такое смогу!

И сумею ещё не такое,

если сильно меня подпоить.

Не найти мне по жизни покоя,

не поймать путеводную нить.

на арендованной арене

арену не менял полвека...

она преследует меня...

кружится солнцем дискотека

кидал, процентщиков, менял

и расплетает сена косы...

и жгут стожары небеса...

в апреле куксятся берёзы,

и я, закрыв на всё глаза,

встаю проклятием умытый

из пыльной глубины кулис -

страну просеивать сквозь сито,

коль вексель поменял на вист...

в игре вселенского размаха -

ни чёрту хвост, ни нам чета! -

аренда косности и страха

в который раз уже не та...

не тот размер, не та осанка,

не тот испуг, не тот барыш...

гадала по руке цыганка

и показала грязный шиш

не проявившихся аллюзий,

закоксовавшихся утрат...

мне горизонт Всевышний сузил,

отдав на откуп всем ветрам!

Брутальные афродизиаки

"о, богомать! о добрый римский папа!

верните в лоно самиздата наших дней
волнующий до слёз волшебный запах

пропахших юмором и потом "карасей"!"

*Калинин Андрей Анатольевич

*"карасями" на флоте называют брутальные мужские носки*

Тоска брутальна, афродизиаком

готова разлететься - в добрый путь!

Я сразу вспоминаю "Тропик Рака"**,

когда "карась", заброшенный в толпу

приводит дам к мерцанию либидо

и рвёт на части их французский шарм...

Я равнодушно промолчу для вида

и пропущу от "карася" удар.

Зато потом явлюсь на свет из тени

лукавым Казановой "от бедра".

Ах, чёрт возьми, какой я страстный гений,

какой эстет любовного пера!

Мой аромат чуть-чуть слабее водки,

волшебный, сексуальный, колдовской...

Свободен я, иди ко мне, красотка!

Сегодня я гуляю без носков.

** - "Тропик Рака" (англ. Tropic of Cancer) - роман американского писателя Генри Миллера, изобилующий откровенными чувственными сценами.

QWERTY

Я не могу не думать обо всём,

мне голова горячая мешает,

по жизни опрометчиво несёт

и что-то там себе воображает!

Придумав с горкой отглагольных рифм,

себя приняв за эталон вселенной,

листает ноутбук календари,

как капельницы дней листают вены.

Я ж - инструмент у Господа в горсти,

моей рукой он чертит знаки QWERTY.

И мне Господь грехи потом простит,

и мне Господь грехи свои простит,

которые рождаются в предсердье.

из пейзан в греки

из штофика, из шкафчика достатого,

налью винца в мензуровые чарочки...

пусть кофе цедятЪ отроки богатые,

а мы по хлебному проедемся с товарочкой!

а мы промчимся поездами по закусочкам:

махнём блинцов с кетовою икрицею...

ах, эта кура с аппетитной гузочкой,

ах, стейки сёмги да с горячей пиццею!

мы из народа с моей дролей вышедши,

нам ни к чему изыски пармезановы:

уж если пьём-едим, так только от души,

мы - не рабы, а отпрыски пейзановы!

Загородная

(внутренний монолог)

Аппетит нагулявши отменный,

угнездимся за круглым столом.

Из горячего - три перемены,

и холодных закусок полно!

Из "запить" - три бутылки шампани

да бургундского четверть ведра.

На переднем, как водится, плане

чёрным глянцем искрится икра,

запотевшие заячьи почки,

щука с гречневой кашей внутри.

Предстоит очень знатная ночка

ты с мольбой на меня не смотри -

будешь есть и, едой наслаждаясь,

станешь песни нетрезвые петь...

Ах, позволь, я сейчас угадаю:

ты боишься, вдруг стану храпеть

после всех кулинарных изысков

и не дам тебе выспаться всласть?..

Жизнь, увы, не бывает без риска,

но тебе не позволю пропасть,

ибо лягу сегодня отдельно -

близ русалок на том берегу,

сняв тихонечко крестик нательный

перед тем, как укрыться в стогу

с синеглазой какой-нибудь феей

и пропасть в том стогу до зари...

Ах, душа, ты под старость глупеешь

где-то там на задворках... внутри...

Не суметь тебе взять меня в руки

и заставить тихонечко жить...

По проверенным данным науки

твои модусы* - суть миражи!

* модус (от лат. modus - мера; способ; образ, вид) в философии - способ существования или действия чего-либо.

Хранитель

Взятки брал и пил безбожно,

напевав "Червону руту".

Спал недолго и тревожно,

и века, как сутки, путал...

Игры - вечная проблема:

заходил всё время с бубны.

Преферанса грозный демон

мизер метил картой клубной.

Жил у шкафа в антресоли,

крал у кошки корм невкусный,

хохотал порой до колик,

чаще дрых, как суслик грустный.

Величался Барабашкой,

а не взрослым Барабаном;

мог последнюю рубашку

подарить дебилам пьяным.

Не старел, как ни старался -

всё в одной поре застрявший.

Не носил костюм и галстук,

но зато любил гамаши.

Вот такой он непутёвый,

без свирели и диплома,

симпатичный добрый клоун,

хованец - хранитель дома!

В новый мир

Приняв концепт за эталон отсчёта,

он в рабство без раздумий угодил.

Быть дураком - просторы для полёта:

всегда одни победы впереди.

Он понимал, ему маяк не светит

с огнями разноцветий по краям.

Эклектикою бликов воет ветер,

и по его лекалам мир кроят,

сшивая континенты, океаны -

в один огромный глобус - витражи...

Поют осанну миру капитаны,

стараясь старых дел не ворошить.

А за мерилом прежних конституций

над рабскою сконфуженной душой

сияет луч прожектора - как блюдце,

как стриптизёры в небе - нагишом!

Приняв свой страх за эталон отсчёта,

он что-то всякий раз пережидал,

входил сто раз в одну и ту же воду,

и множил в ней безумия фрактал.

рычаги

рычаги -

это лишь продолжение мысли,

инструменты

решения чьих-то надежд;

ход ноги -

вдоль бульвара трансмиссией виснет;

el momento*,

меня своей кармой утешь...

перестал

понимать безнадежные звуки,

очерствевши

душою, упавшей в овраг...

пьедестал -

будто крест, возносящий на муки...

как сгоревший

до времени доблести флаг,

занималась

осина багровым закатом,

поднимая Иуду

над грешной землёй...

забривали

апостолов бледных в солдаты,

перепутав

огонь с охладевшей золой

* - el momento (исп.) - время, мгновение, значение/важность.

Кухарь

по мотивам Любови Бурель

Под плитой вчера лежал,

очень туго соображал:

если я здесь не кухарка,

отчего же мысль свежа?

Отчего салат-латук

нежным "эл" ласкает слух?

Почему язык в желе

под столетний божоле

мне приятней торта "Прага"

и красоток с дефиле?

Нет, я всё-таки поэт,

и уже сомнений нет:

блендер мне - перо и шпага

наяву, а не во сне.

От рецептов я пиит -

вот такая "се ля ви"!

Прямо по эфиру

Передачу я веду

про здоровую еду.

Мне дежурный айболит

сомневаться не велит:

изрекает: "Врежь стопарь,

да с плеча в эфир ударь!"

Долго я рубил сплеча,

а однажды прокричал:

"Забегай ко мне в эфир,

штрих по имени Пунктир!"

Но никто не приходил,

только Данди-Крокодил

завалился как-то раз

в куртке форменной "Горгаз";

говорил о том да сём,

кто, мол, верит, тот спасён.

Пригляделся - мать моя! -

не горгазовец, змея,

проповедничек-мормон...

Ну-ка, пшёл отселя вон!

Заневестился эфир,

полинял слегка мундир.

В одиночестве сижу,

пью какаву, ем кунжут,

вспоминаю, как вчерась

заплывал ко мне карась,

а ещё - как граф Рошфор

пьяным нёс полнейший вздор!

После был барон Портос,

пили с ним бордо всерьёз;

накачались до соплей,

и Портос кричал: "Налей!

А не то уйду в туман..."

В общем, горе от ума,

от бананов диатез,

от придурошных ликбез,

от детей презерватив;

в результате перспектив

по эфиру не найти,

от желтухи - гепатит!

забытая профессия

по местам, отдалённым не слишком,

продвигаюсь не очень-то вглубь:

не хватает покамест умишка,

чтоб всадить в ингибитор иглу,

прекращая задержки, и руку

убирая тотчас с ручника...

ах, судьбина, бродячая сука,

обмануть не выходит никак...

ты надменна, суха, некрасива,

непутёва в коварстве игры,

эпатажно-бесплодная нива,

не готовая плакать навзрыд

над собой и дежурным бессильем

неуверенно-тягостных слов...

по местам отдалённым носило

меня это моё ремесло,

от которого пляшут убийцы

и насильник пускается в плач

и с лица бронзовеют арийцы,

лишь заслышав мой статус - "палач"!

Дурная слава

Дурная слава не даёт уснуть,

тщеславие намазывая пастой

на мыслей расписную крутизну.

Развратною манерностью сисястой,

краса худая пользует тебя -

тень вусмерть похотливого героя.

За простодушье ламеров гнобят,

как ходики своим бесцветным боем,

бесславные унылые деньки

и заставляют ползать на коленях.

Фортуны записные двойники -

наперсники простой банальной лени.

Дурную славу - лучше за порог

и на природу выехать на дрожках;

там насладиться красотою впрок

и от себя прийти в экстаз... немножко.

Высотные аллеи стройных мачт -

пропитаны медовою живицей

сосновых буден бесконечен матч

здоровых - и без зависти - амбиций!

Прихваты по понятиям

Алексу Трудлеру с признательностью

Карты кверху рубашкой,

адвокат ППШ,

у каталы проблемы со счётом...

Значит, вышла промашка,

господа кореша -

птицы вы, но иного полёта!

Я здесь жил, не тужил,

охмуряя лохов,

и на бивни наматывал ливер.

Ну, а вы без души

вдруг собрались в поход,

как в компот червоточины слива.

Так оставить вам шанс,

чтоб достойно сбежать,

не скуля, словно псы, по задворкам?..

Начинаю сеанс -

прикурю не спеша

и затею великую порку!

Карты кверху рубашкой,

палач ППШ

или, может быть, просто "марголин".

Допустили промашку -

приказ: "Не дышать!"

Это ваша пацанская доля.

Подарок

Мне подарил стекляшку клоун,

который пьян и знаменит.

В карманах золото звенит,

а серебро - всего лишь слово.

При свете будущего дня

я в сувенир смотрюсь с опаской...

Что вижу в нём - пока не ясно,

но ни полцарства, ни коня.

Ни огурца, ни помидора.

Ни дара божьего взамен

тому, что было смыслом "дзен"...

в окне сверхжидком монитора.

В долг

Недугом стоит ли гордиться?

...........................................

В недуг к тебе нагрянет друг,

чтоб на коленях повиниться

и нервных рук

едва коснуться - здравствуй, братец...

Ну вот и я...

Пришёл к тебе, дай бог, чтоб кстати...

...разлука - яд...

...таит в себе немало пользы,

да в том ли толк,

чтоб годовые выбрать кольца

в долг?

Стыдно

Попкорн седел и впал-таки в маразм,

когда от черни провонялся штрассер,

наточен зуб, хотя прикрытый глаз -

не различает полосы на трассах...

По ним несутся демоны машин

из расписного будущего века.

Весь этот цирк не нам принадлежит,

а бильдербергским нравственным калекам.

Попкорн протух по линии седла

и погружался медленно в нирвану,

а на виду остался шоколад

и пьяный бомж - в нагрузку каравану.

В пустыне шок, и видно только зги,

а прочего фактически не видно.

Есть монастырь, и есть забытый скит,

а процветать за счёт народа стыдно!

Снимаю маску...

Я по морде не раз и не два

так лупил непутёвых прохожих,

что неделю хирург колдовал,

зашивая разбитые рожи.

А потом лупцевали меня,

на допросах менты среди ночи,

а какой-то старлей обвинял,

что я Кеннеди в Далласе кончил.

Но не вышло, не сдал никого,

кто бы мог покуситься на Джона -

с арестантами бочек вагон

пронесётся Деникиным с Дона.

Ну, а я постою в стороне -

надоело махать кулаками,

надоело слюнявить сонет

и читать втихаря Мураками.

Выхожу из подполья легко,

как пиит эпатажного века.

Не приемлю любви дураков

и повторно влезать в эту реку,

именуемой Летой всегда,

несмотря на течение года.

Помнит время живая вода,

помнит благо живая природа.

От глупости...

- От глупости, пожалуй, не умру -

сегодня ты на это не надейся!

Опять звенит артель "Напрасный труд",

и бьют в набат по сердцевине рельса

усталые наивные бойцы

литературных конкурсных баталий -

все, как один, крутые храбрецы,

но мнительные пленники деталей.

- Сомкни уста, я так тебя боюсь,

постмодернизма злая стюардесса

с причёскою роскошной "а ля рюс",

к цыганке Эсмеральде в темпе пьесы

приклеенной на канцелярский клей -

как хороша концепция главрежа!

Я к ней с улыбкой, а она лишь злей -

того гляди, без критика зарежет...

- Не жди похвал, не жди - напрасный труд.

Ах, будешь ждать? Ты слишком глуп, писатель,

а твой роман, мон шер - бесплодный труп.

местами слишком вычурный некстати.

- От критики, как видно, не сорвусь,

на это ты, конечно, не надейся.

Мой оптимизм - почти козырный туз -

как паровоз по вашим ржавым рельсам.

Равнодушные

Под наркозом сливаются слёзы

непонятных языческих вед

в неудачный нордический лозунг

"кто не плачет, тот жаждет совет

дать кому-то условно бесплатно",

приготовив к забою скотов -

бессловесных, безмозглых, податных

угодивших на сушу китов...

Нет им дела до жизни и смерти,

дела нет от любви до грозы,

не тревожат покойников черти.

Ни шипов, ни ударов лозы

замечать они просто не могут

или просто совсем не хотят...

Нет нужды достучаться до Бога,

наплевать им... но всё же... хотя...

Под наркозом сливаются слёзы...

Сеанс связи

Стучал лезгинку ночью на ключе

уже перевербованным радистом;

струил лазурь безоблачный ручей

на острове забытом - Монте-Кристо.

Аббат погиб, сокровища мои,

я граф теперь, а не какой-то гопник

"стреляли!" - сообщил аскер* Саид

и муху "Собеседником" прихлопнул!

* - esger (туркм.) - армеец; армейский; боец; ратник; солдат; солдатский; воин; штык.

Интернет-аристократия

(портрет грубыми мазками)

Хрустит одёжка по заломам грязи.

Засален накрахмаленным жабо,

какой хрен из самородных князей -

"на интернете" именитый бот.

В его словах ни горечи, ни смеха,

он сам себя величием убил;

а в голове - извилина с прорехой

неразделённой Родиной любви.

Он сам себе и орденскую ленту

нацепит, будто честно заслужил,

но мыслеформ тугая эвольвента

закручена в улитку клейкой лжи.

Прекрасен путь эрзац-аристократа,

его образованьем не пронять.

Шестая - не гвардейская! - палата

такими экземплярами полна.

Но как ему project Наполеона

в размахе безрассудства одолеть?

Выходит князь на перекрёсток сонный

и тянет в преисподнюю билет.

А там полно уже аристократов

из самозванных чудо-закромов,

и каждый чахнет над фальшивым златом

в расплавленном чистилище умов.

К оружию!

"К оружию! К Оружию, друзья!" -

кричу, мишень стараясь обезвредить.

Редут стоит, редут пока не взят,

но император в старенькой карете

спешит отсель уехать побыстрей,

гвардейцами прикрыт надёжно с тыла.

Уставами в чужом монастыре

меня Планида жалкая скрутила.

Но я уйду с приятелем в отрыв,

разбив горшки на башне Милосердья.

Булат звенит: "Believe me! So believe!",

разя врага в разверстое предсердье.

Новый год в стриптиз-клубе

Хлебнув пивка в дежурном баре,

Снегурка выступит на бис,

и крикнув ломко: "Чай, не баре!",

устроит праздничный стриптиз!

И дед Маразм тотчас окрепнет

и, хлопнув водочки стакан,

смахнув слезу, печаль и кепку,

пойдёт плясать лихой канкан.

Снеговики, схватив лопаты

и мётлы жёсткие схватив,

сметут со сцены горы ваты -

сугробов лучше не найти.

В носки засунув перец острый*,

сыграют парни рок'н-ролл.

А Новый год усилил поступь

и вот - практически пришёл.

* - автор имеет в виду легенду о возникновения названия группы "Red Hot Chili Peppers"; частенько выступая в стриптиз-барах музыканты придумали "фишку" - выходить на эстраду практически обнажёнными с красными носками на причинном месте.

Консоме

Смесь смятения и смеха,

смесь любви и бытия -

безнадёжная прореха;

след рождения наяд -

утром розовые воды

под парами из идей...

Пролетают даром годы

вдоль по матушке-беде,

а другие важным весом,

как медали зазвенят:

"Есть герои", - пишет пресса.

Дать полцарства за коня

норовят иные боссы

из сатрапьего гнезда.

Скачут черти голы, босы.

Обитания среда

заедает скудным бытом

трудовой, как хлеб, народ.

Путеводное корыто,

широко развитый рот -

признак гордости ползучей

от безмерного вранья:

разведи руками тучи,

рассмотри в бинокль меня!

Я же маленькая сволочь,

не найти таких спроста;

я всегда играю соло

без подстрочника - с листа.

Мне поймать тебя на слове -

всё равно, что скушать кекс...

Ну, не хмурь от гнева брови,

непутёвый старый бес!

Философа на царство

Философа закликайте на царство,

его свободой мыслить наказав...

...и пропадёт больное государство,

стекая воском пьяным по глазам.

Философа державой одарив,

финального потребуйте отчёта.

Слепым поют хвалу поводыри -

для них это обычная работа.

Философу империя как блеф;

её не создавал своим участьем.

Он лезет в пекло, жутко осмелев,

обуреваем только жаждой власти.

Из прошлого, из мерзостных болот,

в которых вы о праве голосите,

уж если вам не по душе народ,

философа на царство пригласите.

Сыну и Отцу

С подножки спрыгнул, пробежав немного

а далее пошёл себе, пошёл...

Сложился в путь вполне удачный слоган

"в дороге лишь консенсус разных зол

поможет вам легко идти по жизни".

Взимая мак и сладкую пыльцу,

мой организм на нитях солнца виснет

приветствием и Сыну, и Отцу.

Комментарии: 27, последний от 16/01/2020. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 09/03/2018, изменен: 12/03/2018. 91k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Но есть одно хорошее начало, которое начало всех начал: любить людей когда-то означало - делить с людьми и радость, и печаль.

Чваков Димыч : другие произведения.

С трамвайной подножки...