Аннотация: Желаний не может быть много, лишь бы они были...
"Чем лучше узнаю я людей, тем больше мне нравятся собаки"
Академик Павлов
Над яркими цветами японской айвы вились шмели-самураи, вжикая мечами крыльев с такой яростью, что вошедшему в оранжерею Академии Субвенторных Наук даже показалось, будто эти мохнатые ухари запросто смогут обрить его "под Котовского", надумай дать им команду человек, покачивающийся в кресле-качалке с видом порядком утомившегося Создателя всего сущего.
- Таким я вас и представлял, господин профессор: с лукавым взором вервольфа и ветхим, как Завет. Понимаете, о чём я? - острый взгляд тощего мужчины в штатском буквально пронизывал.
Профессор Гирш, именно он сидел в кресле, поёжился и попытался сглотнуть давно высохшую слюну. Со стороны это выглядело бы забавно, если не знать, что перед лауреатом всевозможных премий в области субвенторных технологий стоял никто иной, как Павел Павлович Полубог, заместитель начальника участка особенных дознаний ФСББ (федеральный совет по борьбе за безопасность), полковник, выдвиженец, умница, из воспитанников САМОГО. Что ещё? Упрям, изворотлив, молчалив, любит Кафку и южноафриканский чай ройбуш. Остальные анкетные данные закрыты тройным президентским заклятием.
- Да не тушуйтесь вы, Ниодим Нестерович. Такой уж у нас, у тайных защитников Родины, юмор особенный. Вот-вот, чтобы содрогнулись вороги, зачуяв нашу дурь несметную (сдержанный смешок с привкусом остуженной неоткровенности), - продолжил вошедший. Потом заглянул в электронную записную книжку, удовлетворённо крякнул, наподобие матёрого селезня, и продолжил:
- Думаете, отчего я здесь? Во дворе вашего дома происходит нечто странное. Гражданин Григорий Пашкин с трудом стоит на вашей же лоджии по причине алкогольной интоксикации и утверждает, что, мол, может спрыгнуть вниз безо всяких последствий, поскольку знает, КАК исполнить ЖЕЛАНИЕ. Не находите это странным, профессор? Вы, как известно, работаете над проектом под кодовым названием "Субвентор желаний". Секретным, между прочим. Как понимать сии абстиненции в вашей квартире?
- Вот незадача какая... Говорил же соседке-домработнице, чтобы мужу своему Григорию ключ не давала... О происходящем известно только вам?
- Как же! Об этом все телеканалы из студии "Каштанкино" вещают с самого утра. А во дворе вашем народу набилось, как на концерте Пола Маккартни. Собирайтесь, едем!
Отвлекусь на минуту, чтобы пояснить кое-что.
Субвенция - это вид денежного пособия, спускаемого вниз по властной вертикали от государственных щедрот. В последние годы с этим стало туго, вот тогда академик Дятлов и профессор Гирш разработали концепцию субвентора желаний. Финансы экономятся, а желания электората исполняются сами собой. Пять лет напряжённого труда позволили исполнять желания, но на очень короткое время. Работа в самом разгаре... А тут этот инцидент.
И вот микрорайон Начертаново.
Когда профессор прорвался через толпу любопытных и поговорил с соседом, сидящим на его лоджии, выяснились вопиющие обстоятельства, которые привели к совершенно поразительному результату.
Сначала Григорий Пашкин распивал горькую со своим напарником по нелёгкому труду грузчика супермаркета "Пятый Рим". Распивали они в квартире профессора, желая скрыться от справедливого возмездия Гришкиной супруги, но именно здесь и были ей застуканы. Почти полная бутылка полетела с 7-го этажа на неприветливую спину плохо уложенного асфальта.
Пашкин с горя выхлебал пробирку отвратительной синей жидкости, которую обнаружил в кабинете соседа, вероятно, желая отравить остатки дней не только себе, но и строптивой супруге. Вот тут он и почувствовал ЭТО.
Гришка взалкал, чтобы упавшая бутылка оказалась целёхонькой, и вскоре убедился в исполнении заветного желания, когда собутыльник Тёткин осветил сиянием своей обширной физиономии квартиру профессора, поднявшись на лифте вместе с невредимой тарой... Работает!
"Ага, бутылке ничего, значит, и мне можно", - подумал Пашкин, когда с прискорбием взирал на последнюю каплю спиртного, призывающую, как ему казалось, к каким-то решительным действиям.
Потом подвыпившие грузчики принялись намеренно выкидывать ещё одну, специально купленную в кредит, бутылку в окно, всякий раз желая ей мягкой посадки. Удостоверившись в безотказности своего желания, прыгнул с лоджии и сам Пашкин. Полёт его был успешен. Затем прыгнули на брудершафт с Тёткиным и новой бутылкой. И...
- Врагу не сдаётся наш гордый маньяк! - спел Пашкин с пьяной слезой в голосе и в очередной раз вывалился с балкона, будто многопудовый мешок с солью. Конечно же, ему хотелось совершить красивый полёт... Но подвела "тройка" по физкультуре, которая не отягощала Гринин аттестат зрелости ещё со школьной поры.
Зацепившись левой ногой за вяленого леща, украшающего в числе других своих слегка подкопченных собратьев балкон четвёртого этажа, Григорий сделал несимметричный кульбит а'ля "спартанский мальчик, не достигший совершеннолетия" и продолжил свой полёт в центр любопытствующего оцепления. Публика, собравшаяся внизу, с трудом разбирала лозунги и здравицы всей научной диаспоре дома, квартала и Вселенной, декламируемые Гриней, поскольку аэронавт Пашкин, срикошетив от асфальтового покрытия двора (опять какие-то халтурщики ремонт делали: смотри-ка, как крошится), немедленно возносился вверх.
Гирш снял шляпу, вытер пот застиранным холостяцким платочком и закричал Гришке, который уже гнездился в проёме его профессорской лоджии:
- Григорий Иванович, скажите, вы что, выпили из пробирки голубую жидкость? Всю выпили? Ответьте, это важно... И больше не смейте прыгать. Это может закончиться очень печально. Я не шучу!
- Профессор, дорогой, выпил я твою дурь-то. А что там пить? Градусов, как в пиве...
- Так вы всё выпили?
- Профессор, а то! Не было ещё случая, чтобы Пашкин на завтра оставлял...
- Григорий Иванович, вы бы уже не рисковали. Действие субвентора может прекратиться в любую секунду... А вы не трезвый. Ещё упадёте, неровён час...
- Да ты не боись, профессура! Я сам всё чую. Вот смотри...
Гришка снова попытался изобразить ловца жемчуга, ныряющего со скалы на потеху туристам. Толпа ахнула и немного раздалась по краям, всё никак не могла привыкнуть к тому, что Пашкин вовсе не атлет фигурой и летал, как получится.
В этот раз вообще заснул.
Пашкин спал, самым безобразным образом игнорируя правила безопасности полётов для аппаратов тяжелее воздуха. Его упругое, будто хорошо накачанный мяч, тело ударялось об асфальт, пружинило до девятого этажа и вновь устремлялось вниз. Амплитуда колебаний этого свободного от комплекса законов гравитации организма, если и становилась меньше, то совсем незаметно для глаза среднестатистического обывателя.
Профессор с первым ударом Пашкинской тушки об асфальт машинально включил швейцарский секундомер, с которым не расставался с тех самых пор, как получил хронометр в наследство от Нобелевского лауреата и своего коллеги, доктора субвенторных наук Бермана Грифа. Ныне Гриф находился на заслуженном отдыхе, приобретя небольшой архипелаг, не засиженный туристами и тропическими мухами, где-то близ Гран-Канариа, изредка присылая правительству телеграммы с советами, как получше субвентировать промышленность, не вкладывая в неё ни копейки.
Между тем, народ во дворе прибывал. Людям нравилось наблюдать за скачущим и храпящим объектом. Такого даже в цирке не покажут. При всём при этом Гирш, единственный из присутствующих понимал, что, собственно, происходит, старался разбудить угрожающе удалившегося в Морфеево царство соседа по лестничной клетке. Он кричал:
- Григорий Иванович, голубчик, извольте проснуться, дорогой! Так нельзя, опасно! Можете погибнуть!
Полубог в штатском быстро сообразил, что может случиться нечто выходящее за рамки обычного научного хулиганства, предпринятого ненаучным элементом из чистого куражливого озорства, попытался поймать спящего Григория, и остановить процесс немотивированной субвенции. Но его усилия оказались напрасными. Летающий Гриша сначала сбил особиста с ног, а потом и вовсе заставил с позором отползти в сторонку, приложившись каблуком своих "гадов" в место, откуда обычно растёт кокарда у всех граждан мужеского пола с военной выправкой. Полубог крякнул с досады, погрозил Гришке наманикюренным перстом указательного свойства и отправился к пожарным. Вероятно, у него уже созрел какой-то новый план.
Правда, продемонстрировать способности своего изощрённого ума Пал Палычу не довелось. В то время как пожарный расчёт, выполняя приказания особиста, принялся растягивать спасательную крупноячеистую, будто на тунца-трёхлетка, сеть, Пашкин как-то резко притормозил у земли, всхрапнул для порядку и открыл заплывшие щёлочки зрительных элементов своей пропащей сущности.
В тот же миг перед ним явилась четвертинка запотевшей "Столичной" и увесистый огурец пупырчатой мичуринской породы, располосованный пополам и густо сдобренный йодированной солью с берегов озера Баскунчак. Что случилось дальше, думаю, никому объяснять не нужно.
Когда Гришка уже закусывал неспешно, профессор Гирш стоял перед ним в позе просителя из кабинета какого-нибудь "его высокопревосходительства", испрашивая:
- Скажите, Григорий... э... Иванович, а каким образом вы почувствовали, что просыпаетесь?
- Да хрен его знает, профессор. Просто выпить захотелось. Так и вообразил себе "Столичную" ещё доперестроечного розлива...
- Это чудесно! Уникально! Судьбоносно! Вы понимаете, Григорий, дорогой мой соседушка, что случилось?
Пашкин с трудом приоткрыл поросячьи глазки боевого алкаша, сказал: "Ик-ик... Ик-какого чёрта вам всем от меня нужно?" и снова захрапел безмятежным посвистом умирающего Годзиллы.
Гирш же продолжал свою бессвязную речь восторженного учёного:
- Вы только посмотрите на него! Целёхонек! Драгоценный мой, яхонтовый! Вы не представляете, как важен ваш добровольный эксперимент! Это ... это... Переворот в науке! Прорыв тысячелетия!
- Профессор, вы чего так надрываетесь? - в голосе секретного Пал Палыча, подоспевшего в пожарной каске, чувствовалось нескрываемое раздражение.
- Как же, как же, голуба моя... Я открыл! Новое слово в науке! На переднем краю! Человечество...
- Эк, вас понесло-то. Давайте уж без эмоций как-нибудь...
- Хорошо, хорошо... Видите этот секундомер? Время действия субвентора желаний удалось в этом нечаянном эксперименте увеличить в пять с лишним раз! Понимаете? Я же бился над вопросом перманентности уже три года... А тут... Вот оно решение! Нежданно-негаданно... На поверхности лежало...
- Какое решение, позвольте?
- Алкоголь! Да, именно алкоголь многократно увеличил продолжительность и силу действия субвентора! Так всё просто...
- Ик, Ик-щё бы не просто, - неожиданно трезвым голосом молвил осыпающийся осиновым листом с дерева собственного сознания Григорий Иванович Пашкин, - меня бы спросили, прежде чем три года свой мозг насиловать...
Сказал и свалился прямо в руки подоспевшего врача неотложки, вызванной кем-то из зрителей. Видно, вся сила становая у него на последнюю фразу ушла.
- Хм... - подхватил Пашкинскую мысль, как подхватывают полковое знамя из рук раненого товарища, полковник Полубог, - у нас всегда так. Без водки даже наука не делается...
Гирш схлопнул свои морщинистые челюсти цвета газеты "Нива" вековой выдержки, словно от зубной боли перекосился и пробормотал:
- Ах, как же у нас всё предсказуемо... Ещё Лев Николаевич...
Полубог перебил его, снимая пожарную робу:
- Завидую я, профессор, Софье Андреевне, чёрт возьми. Она каждое утро могла свободно посмотреться в зеркало русской революции... А мне тут на вас с этим алконавтом любуйся, будто других дел нет!
- Вот и поговорили...
- Вот и не говорите-ка...
Субвентор желаний запустили в серию через полгода. Препарат выдавали строго дозировано по рекомендации психоаналитиков. Первая партия разошлась среди депутатов ГД. С тех пор в стране стало некому писать дурацкие законы...