Аннотация: Люди, которые всегда улыбаются – наверное, счастливые. Зачем их лечить?
Был у меня друг. У него была Привычка. Привычка – это кличка собачки. (Вот, такое предложение в стиле чка-чка-чка). Представьте себе идиотизм: мы, московские школьники, поехали в Латвию (!) на картошку. Добровольно, и даже за деньги (нам) – это «трудовой лагерь» и город Приекуле (не знаю, как псы-рыцари его своей латиницей пишут). Нам не деньги были нужны и не приекуля эта, мы хотели искупаться в Балтийском море. До этого раза не доводилось. Привычку мой друг, естественно, взял с собой.
Картошка у латышей такая же, как у нас, шпротами не попахивает. Мы её не собирали, мы её пропалывали, это было в июне-июле, поэтому нюхать я мог только ботву. А в центре поля была груда камней, большая, как у Тамерлана из рекламы. Мы с камнями не говорили, мы на них загорали и ели малину. Малина в этих камнях росла настырно и успешно, даже не понимаю, как. Я насобирал большую банку этой малины и вечером с её помощью соблазнил одноклассницу. Потому, что… Не скажу про всех латышских девушек, но приекульские – это кунсткамера и музей Тимирязева на Малой Грузинской. Тут извинюсь перед теми, кто хочет обидеться: я пишу про одно-единственное лето, и то – неполное, уверен, что сейчас всё изменилось, девушки подправились.
Кстати, в Латвию мы ехали на поезде. И надсмотрщики, простите, учителЯ неосмотрительно поселили нас в одном купе (да, вагон был не плацкартный) – два мальчика + две девочки. Ага. Восьмой класс и целая ночь под стук колёс. Проводница нас просила: «Только не курите в купе». В Риге в первый же день приезда сонный и бестолковый я отстал от нашей группы (смею напомнить: мобильников тогда у нас не было), сдуру сел на какой-то трамвай, кажется, «Шкода», и уехал в какое-то рижское бутово. Гулял-бродил полдня, осматривал достопримечательности. Деньги у меня были, их не нужно было много и, тем более, разных в Советском Союзе. Я купил молоко и мёд в сотах, когда проголодался. И мороженое у них очень вкусное, сейчас в Москве в похожей упаковке – «Деловая колбаса», но по вкусу намного хуже.
Пешком я, может быть, обошёл пол Риги. У Рижского залива повстречал утопленницу. Ну, в смысле, женщина молодая, но от воды некрасивая и раздутая, лежала на мокрых холодных ступенях, а вокруг копошились менты. По возрасту меня нельзя было привлечь понятым, и я не хотел смотреть ей в лицо, наша встреча была недолгой. Есть какая-то, на мой взгляд, извращенческая примета: мол, покойник – на удачу. Но мне повезло, наверное. На вокзале весь этот день меня ждала Нина Петровна, наша зоологичка. Я и прибрёл к вокзалу, грустно хотел уже ехать в Москву. Тогда я и постиг сакральный смысл тезиса, давно сформулированного у меня в голове: Героями не рождаются, героями умирают. Когда я вышел к своим. И потому, как живой – вместо героя звезды я получил п***ы. От Нины Петровны (не поймите превратно).
Да, о той Привычке… Привычка, наверное, утонула, или мы её потеряли. Последнее нам принять было легче, хотя и тоже скорбно, живой, пусть и на чужбине, она легче носилась в наших сердцах. Море, где мы купались, на вид обычное, а дно – как стиральная доска, волнистый песок, и, блядь! похоже, до самой Швеции – по колено глубина, особо не поплаваешь. Но Привычке хватило. Это был небольшой такой той-терьерчик, путешествующий за пазухой хозяина и нужду справляющий на газетку. Не он, она.
Кино в местном ДК прикольное было: не помню, какой фильм, русский, дублированный на латышский и с русскими субтитрами. Неудобненько: читать многословные диалоги и одновременно следить за «картинкой». Кино было неинтересное.
Пиво у латышей тошнотворное, а молоко (здесь я латышских коров имею в виду) очень вкусное. Я зашёл в магазин, «минимаркет» по-ихнему, а на мой взгляд – сельпо общесоюзное. Кассирша мне притворно-приветливо на ломаном русском: «Здравствуйте!». Я, дурак, вместо «Sveiki», как меня учили, теми же кирилло-мефодиевскими буквами и в то же место: «Здрасссьте!». Взглянув в мои искрящиеся славянской наивностью глаза, она отворотила своё нордическое рыло. Не, реально, свой немногочисленный товар мне пришлось оставить на кассе, отказалась обслуживать, сука. А вы говорите: «русский фашизм»…
Вы не подумайте ничего плохого, я ж не знал тогда, что очень скоро «Белые колготки» снайперскими подстилками ринутся в Приднестровье, потом в Абхазию и Чечню. Та кассирша была нормальная, такая, молодая девушка. Мне так казалось. «Когда кажется, креститься надо». Но: … они крестятся в другую сторону.
P.S. Я вот о друге всё «был», да «был», в каком-то прошедшем времени. Вы думаете, мы перестали быть друзьями? Нет, он просто умер.