Аннотация: Первый рассказ о девочке Вике из Архангельской глубинки, переехавшей в Москву. Тема приемной мамы-Оли. Рваная Грелка-10 (2005)- 1й тур
Витька, дурочка
- Вика, опять вещи бабушкины брала? - Ольга старалась говорить без нажима, помня совет психолога, что ребенка - в особенности этого ребенка! - лучше не нервировать. Вика порой замирала, уходила в себя. Учительница говорила, что на девочку в такие минуты страшно смотреть. Рекомендовала обратиться к знакомому специалисту. Ольга и обратилась.
Вообще-то психолог показался Ольге "так себе". Пришел шустрый такой дядечка, говорливый, а как за дело - сразу начал жевать слова, глаза прятать... А ведь на сайте написал, что он врач первой категории и чуть ли не стопроцентный успешный результат имеет по детским случаям! Как человека она его могла вполне понять - смотреть Вике в глаза - та еще нервотрепка! Но как специалиста, которому последние деньги платишь - не восприняла. Собственно денег-то он почти не взял, только за такси попросил почему-то. На прощание шепнул, чтоб Вика не слышала, у порога, что и как нужно делать. Смешные они, мужчины! Женщина, хоть и девчонка еще, все равно нужное услышит, хоть шепчи, хоть отвернись от нее, хоть вообще рта не разевай. Прожевал губами: "Не нервируйте этого ребенка". Понятно, что этого. Другого и нет. Да и не будет, наверное, уже никогда, ей ведь за тридцать и, если честно, не немножко. Не сказала ему Ольга, что Вика - не дочь ее, а троюродная племянница. Ни к чему всякому встречному рассказывать, подумалось. А психолог, видно догадавшись про это, возьми, да и спроси: "А мать у девочки такая же глазастая?"
А мать у девочки пропала. Сгинула Оксана. С болота не пришла в конце мая. С бабкой Остей вдвоем осталась тогда четырехлетняя Вика коротать век. Не свой век, бабкин, конечно. Недолог остаток того века вышел, через три года произошел заезд в их деревню кимберлитчиков, как их назвали в областной архангельской газетке. Тут и занемогла баб-Остя. Ни травы, ни заговоры не помогли. Да и не наложить самой на себя заговор-то, понятно. "Была б Окса жива, поддержала бы, умела она. А самой-то мне не вылезть!" - сказала бабка внучке, - "ты, Ёжка, слушай, что говорить буду, запоминай. Мала ты еще, ведать-то. В двенадцать годов силу бы почуяла. А в семь - только на ум взять можно". Звала она внучку Ёжкой потому, что в ежевике ее Оксана родила. Это когда уж в Москву девочку перевезла Ольга, стала выправлять документы, записала ее Викторией. В деревне-то все Викой ее звали. Мать, пока жива была, ворчала на Остю, мол, бабку-Ёжку из нее сделать хочешь, приучаешь к имени сызмала. Остя не спорила, уходила куда-нить по делам, а глаза черные свои при том хитро так прятала! У всех у них черные глаза были. А волосы светлые. Ольга, хоть и пятая вода на киселе, тоже в ту породу пошла, да и не было никакой другой породы. Мужиков в их семье вовек никто и не видел. Кто Оксанин папаша был, даже не задумывались, а от кого сама троюродная сестрица понесла, не знала не только деревня (там в десяти жилых избах два мужика взрослых и было, да и те если не пили, то спали и видели как пьют), но, похоже, и сама баба Остя была не очень в курсе. Ольге странным все это показалось, спросила она Остю, когда гостила у них в отпуске. А баб-Остя только буркнула, мол, бывает такое, да глаза черно-хитрые отвела. Но это - еще до болота того злосчастного. Ходила туда Оксана до двух раз в году - в августе ночью, да, бывало, в мае, днем уже. В один май и вернулась оттуда с Викой в подоле. А как сгинула Окса, бабушка внучку стала в августе водить с собой. "На небесный глазок пойдем, - скажет,- сапожки одевай, Ёжка". Запомнилось Вике, что по мелкой водичке добредали они до широкого глиняного пятна. Там, у края его и стояли, в небо глядя, как звёздочки с неба соскальзывают, да все вокруг, вокруг падают, а к ним не летят. Только в последний год, перед смертью уже, встрепенулась баб-Остя, ладошку внучкину сжала. "Чу, идет, - выдохнула она непослушные слова, - звезда твоя, Ёжка". И правда, загорелась новая звездочка, да все ярче, все больше становилась, никуда не соскальзывая, и ...пропала. Еще немного времени прошло, пришел звук, как жук-дровосек огромный над ухом пролетел, да чавкнуло что-то впереди на глиняном пятаке. Потянула Остя внучку за собой, на звук, где чавкнуло, а другую руку вперед ладонью держит, да водит рукой той чуть по сторонам, рыщет. Прямо к горячему месту и вышли, шипело там. Ковырнула Остя глину совком печным - откуда только взялся!- ,вынула что-то скворчащее вместе с глиной. "Ну, ворочаемся, - говорит, - дома поглядим звезду Ёжкину". Подняла совок повыше, и видно стало как днем. Так и дошли до избы, с совком-то. Там уж не шипело больше, а когда обмыли глину, появилась стекляшечка с кулачок девочкин. Пригожая, играла светом, когда покрутишь ее. Эту стекляшку и привезла с собой в Москву Вика вместе с другими вещичками в туеске, куда баба Остя перед смертью сложила их. "Умру, - говорила, - возьми туесок с собой. До двенадцати лет не доставай ничего. Потом почуешь, что к чему".
Такую историю и рассказала Вика про туесок, с одним которым только и прибыла в Ольгину московскую двухкомнатку. "Пусть лежит на антресолях", - как решила Ольга, так и сделала. А потом стала замечать, что стремянка не так стоит, и догадалась, что залезает девочка за туеском, пока Ольга на работе. Сегодня она увидела в Викиной комнате, в углу куколку бабы Ости, перед которой разложены старые карты. Ничего не сказала, ничего не трогала - рука не поднималась на эти вещи. "Может и правда, заговоренные", - думалось ей.
- Так брала туесок, Вика? Ой, Витька-Витька, доиграешься ты, свалишься с лестницы. - Ольга порой, по совету психолога звала ее Витькой, стараясь как-то взбодрить, расположить к дружеским отношениям.
- Мам-Оль, что спрашиваешь, если знаешь уже? Думаешь, совру? - комок нервов, черные глаза смотрят в августовский вечер.
Это Викино "Мам-Оль" смутно напоминало уроки музыки в школе. Мажор и бемоль? Большое трезвучие, но с животиком. Беременное? Ольга неслышно вздохнула, подумав об этом.
- Мам-Оль, не надо. Все будет еще. Когда мне будет двенадцать. - Вика смотрела в окно. Ну да, конечно, она слышит, даже что не сказано. - Или раньше, если повезет.
"Играет дурочка. В бабкину куколку, в карты ее засаленные, в хрусталь, что ли, этот, в "стекляшечку". Думает, что и правда, сможет чудеса творить", - подумала Ольга и инстинктивно зажала рот ладонью. Поздно. Вика уже повернулась, посмотрела в глаза, и все поплыло. Как сказала Викина учительница - "амнуэлевский* взгляд"? Надо посмотреть в сети, что это значит. Уф-ф, отпустило. Наверно, также было и с сантехником?
Когда однажды воскресным вечером они приехали из консерватории, куда Ольга решила свозить девочку опять-таки по совету психолога, в квартире под ногами плескалось море разливанное. Диспетчерская посоветовала звонить в аварийку. А там посоветовали ждать. Страна советов! И Вика еще ушла в себя, по обыкновению замерев! Пока Ольга пыталась собрать хоть что-то с пола тряпкой, в незапертую впопыхах дверь ввалился типчик с чемоданчиком: "Щас я. Пустите. Раззвонились, блин. Сантехника им. Как с куста. На ночь глядя". Пока они с Викой собирали воду, типчик все закончил и запросил пять сотен: "Я тебе грушу сменил. В бачке". Ольга опешила, - "Я не просила. И с каких это пор аварийная служба деньги берет с населения?". Типчик не унимался, - "Я, ваще-та, из ЖЭКа. А груша плохая была. Платить надо". "Да...у меня и денег таких нет", - Ольга начала сдавать позиции. "Тогда натурой", - выражение лица нахала даже не изменилось - понималось так, что все равно, чем, лишь бы свое взять. Женское самолюбие тут взыграло: "Как Вы смеете, при ребенке, и вообще катитесь вон, я не Вас вызывала" - с этим Ольга и выставила его за дверь. "Попозже зайду", - послышалось оттуда. Через час, когда попили чаю, и Вика пошла спать, послышалась возня на лоджии. Сантехник стоял на лоджии и делал разные знаки руками. Как-то ведь он взял штурмом перегородку между лоджией Ольгиной квартиры и подъездным балкончиком! На балкончик, вообще-то, можно было выйти от лифта через всегда запертую дверь, если ключ особый имеется. Видно, у сантехника и нахала все нужное при себе имелось. "Милицию вызвать? - рявкнула Ольга, рванув дверь на лоджию, - Ребенка до смерти напугать хотите?". "Попозже зайду", - пробормотал типчик, ретируясь обратно. Спать было не суждено. Всю ночь Ольгу била дрожь, каждый шорох впивался в мозг. Перед рассветом послышался ритмичный железный лязг, будто кто-то пилит прутья перегородки на лоджии. Ничего не видно. Включать свет она не решилась. Звонить в милицию - за идиотку примут. Взяла с кухни нож, положила обратно, заменила его на молоток для отбивания мяса, приоткрыла дверь лоджии. Звук шел оттуда. Никого не видно. Дрожа всем телом от стресса и ночной прохлады, тихо вышла. Никого. Звук шел не с той стороны, откуда нахал лез вечером! Ольга подкралась к другой перегородке, за которой соседка Зина на своей лоджии обычно вешала белье и кормила голубей. Прижав Зинку к перилам, какой-то мужчина явно занимался с ней любовью на открытом воздухе. Ольгу затрясла дрожь уже от смеха. "Надо же, испугалась, истеричка, - промелькнуло в Ольгиной голове, - у людей тут праздник жизни, а ты...". Тут Зинка приглушенно застонала, и послышался знакомый до боли голос сантехника: "Ну, вот и все. Как с куста". Ольга пулей влетела в комнату, захлопнула дверь, краснея и еще не зная, что Вика не спала и все слышала. Наутро, когда Ольга была в ванной, раздался звонок в дверь. Не успела она набросить халатик, как Вика уже открыла дверь. И посмотрела на вчерашнего гостя. "Я вот. За вчерашним пришел. Платить на...", - это были последние слова типчика. Может даже самые последние. Сальное выражение сползло с его лица, как стекает подтаявшее мороженое. Забрала его неотложка.
"Должно быть, до сих пор в психушке человек, - подумала Ольга. Звание человека она присвоила ему позже, когда узнала о его полной невменяемости. - Бедная Витька. Она так переживала...А Зинка зато как счастлива!". Зато Зинка родила в мае малыша, вылитого сантехника, только без чемоданчика. Теперь соседка возила коляску с видом матери как минимум Цезаря. А раньше-то подруги вместе секретничали, плакали в два голоса, гадать пытались неумело. Теперь у той счастье, хоть и странное, а у Ольги - племянница с причудами.
- Мам-Оль! Стемнело. Пойдем на балкон.
- Зачем, Витенька?
- Пойдем.
Не дожидаясь, когда Вика посмотрит на нее, Ольга пошла на лоджию. "Будь, что будет, - подумала, - нельзя нервировать ребенка".
Августовское небо распахнулось и затягивало в себя, как омут. Звездопад был в разгаре. Вроде полагается загадывать желания, когда звезда еще летит. Вроде должно сбываться. Ольга чувствовала себя не в силах что-либо загадать. Она просто утонула в небе. Краем глаза видела Вику, держащую на ладони свою "стекляшечку", в которой отражались все звезды - и висящие, и падающие, - отчего неба было как бы два - большое и портативное, на ладони.
- Чу, мам-Оль, идет,- вдруг выдавила из себя Вика, - чую.
- Кто?
- Узнаешь...
Вспыхнула звезда, но не упала, а стала расти, расти. Взгляд - не отведешь. Голова закружилась! Хлоп! И погасла.
Постояли немного.
- Ну, ворочаемся, мам-Оль. Спать хочу. Потом увидим, что за звезда твоя.
На следующий день Ольга занемогла. Еще два месяца становилось все хуже. Вроде ничего не болело, а как-то не так все, дрожит будто все внутри. Посоветовалась с врачами. Сказали, нервы. Отдыхать надо. Решила сходить к психологу.
Говорливый шустрый дядечка встретил ее как старую знакомую, чаем поил.
- Рассказывайте, что с Викой, - спросил он, наконец.
- Да с ней все хорошо, как раз. Повеселела. Задумываться перестала. А сама вот я - не очень, - и рассказала все, что знала.
- Ольга, голубушка. Я ведь сразу почувствовал сильную девочку. Трудно с такой работать. Читал я где-то, что носит порой ребенок в себе что-то необычное, от родителей в наследство оставленное. И никак это извлечь нельзя. Думал, сказки. И, честно, впервые столкнулся с таким на практике. Рассказывал один знакомый писатель и про переселение душ, якобы все звезды - сущности людские либо других животных. Может и правда, с упавшей звездой новый человек в мир приходит?
- Так ведь население на Земле так выросло!
- Так ведь и звезд открывают все больше. А еще сосед, физик новую теорию рассказывал, что алмазы не в земле образовались, а занесены из космоса - там летают в виде атомарного углерода, а в атмосфере Земли как раз и происходит образование алмаза при высокой температуре. А ведь у Вики алмаз, не так ли?
- Не знаю, пропал он с той ночи.
- В общем, не волнуйтесь. Чувствую, ждет Вас, Оля приятное известие, поверьте моему опыту.
Домой пришла повеселевшая. Встретила Вика, радостная-прерадостная, куда девался тот замкнутый ребенок!
- Мам-Оль, мам-Оль. Я договорилась!
- С кем? О чем?
- Со Светкой и Надькой из второго "Б". У них коляска для двойни осталась. Они нам отдают!
- Какая еще двойня?! Зачем?
- Ну, у меня стекляшечка была. И звезда еще упала. Двойня выходит.
- Витька, дурочка, - Ольга заплакала от прилива нежности.
А утром врач сказал ей, что УЗИ показало двойню. Девочек, естественно. Ну, это потом уже выяснилось...
* Примечание автора. См. "Час урагана" Павла Амнуэля. "...подняла на меня свой взгляд. Вы знаете, конечно, что такое черная дыра? ..."