Иванов Юрий : другие произведения.

Один стакан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кажется, это называется "фанфик". Прото-текст широко известен, но сейчас далеко не в топе популярности. Уместно ли пользоваться в этом случае современным термином - не уверен. Угадать, какое известное произведение легло в основу рассказа, не представляет труда... как кажется :)Опубликован в антологии Аэлита/005

Один стакан

  
   "Ну вот, опять заклинило в самом начале. Не цепляет. Если уж самому писать тошно, чего ждать от неблагодарного потребителя? Все уже было, было, было. Может, меньше читать жалкие поделки конкурентов? Ей богу, все темы повыгребали дочиста, тинейджеры борзо-писающие...
   А каков замысел был, а?! Берег, смолоду не трогал: "Она игриво улетает на дамском звездолете, он ее догоняет ментально. И овладевает ее духовной оболочкой. Родившаяся в результате бестелесного соития мыслеформа рыщет в пространстве в поисках тела и вселяется в бортовой компьютер танкера-ассенизатора". Просто блеск! Ага. Чтиво для старых чванливых быков, которым лень к стаду с горы спуститься и телят настрогать... Ну и ладно, хотя б для этих натворить, а то и вовсе ничего не выходит...
   Попробовать переставить слова местами, облегчить как-то? Вот это что за барокко такое у нас выпирает - "Меж ними возник спорадический эгрегор"? Сделаем ему рококо, пусть будет, м-м, "Эрегирующий спородоз", например. Угу. Из эзотерики - в кожвендиспансер, без пересадки...
   Подобрать свеженькие обороты, определения поцветастей? Нет, не то - подбирал уже.
   Метафоры, метафоры! Ну-ка, ну-ка, сейчас с потолка их потащим... "В потолке открылся люк..." Тьфу ты, вот ведь пошлость какая!
   Приукрашивать без толку - идейка-то, чего перед зеркалом рожу прямить, дохленькая. Научности не хватает, да. Но дело не только в этом, а как-то все надуманно, искусственно получается. Нет, нужен новый глоток жизненной правды, ох, как нужен! Значит надо идти - туда, где эта правда живет".
   И то верно, без правды жизни даже самая фантастическая фантастика уныла, как туалет поутру. Хорошо помня об этом, писатель Сет Чонидзе выключил компьютер, сунул в карман плаксиво хрустнувшие остатки давешнего гонорара за статью "Фэнтезийная течь на лайнере НФ" и сел с отвращением шнуровать ботинки - выходить из дома не хотелось.
  
   Литературный труп Сета Чонидзе, мастерски выполненный по флэш-технологии, уже несколько лет болтался на главной странице официального сайта альтернативно пишущей общественности и не смердел эвфемизмами цитат только потому, что скоро год, как ничего серьезного под этим псевдонимом не печаталось. По паспорту литератор был Ионкин Кир Натанович, но разве с такими данными можно в фантастике свою дорогу проторить?! Не менее яркий чем имя, псевдоним родился как раз к сроку, когда издательство впервые приняло его изначально фанфаронистый, но затем вылизанный-таки чуть не добела текст. Рассказик легко повествовал о мумии-симулянтке, спящей днем в саркофаге, а ночью, под видом живой носительницы египетского эпоса, развлекавшей доверчивых деятелей исторической науки байками из своей до-загробной жизни. "О, Осирис! - выругался издатель, прочитав вписанную в договор от руки фамилию автора как "Чонкин". - Извиняюсь! Нет, Осирис хороший, от него все родит, что ни попадя. Это Сет меня за язык дернул! Кстати, перспективно звучит! Не желаете ли, юноша, опсевдонимиться?" Смолеволосый тогда еще, учитель географии Ионкин К.Н. в предвкушении славы нервно сглотнул приторную слюну и принял на грудь ко многому обязывающее литературное имя. И гордо понес к вершине популярности, с годами укрепляя его разрушительное действие на противников научности в фантастике и, заодно, на собственную печень, седея от ощущения иссякающей легкости пера и прибывающей взамен нее маститой тучности. Романы Чонидзе выходили на твердых бумажных носителях в неплохих тиражах, побуждая издателей конкурировать за право издать очередной бестселлер "эпохальника Сета", как с завистью называли его пишущие фантазеры.
   Творческая анемия поразила Чонидзе в голову как раз после того, как была обмыта сдача в печать его последнего романа "Крутая галактическая мышь" - монументального литературного изваяния изысканно канонических форм. Съехались к тридцатишестилетнему автору на чествование соратники по цеху, посидели в "Трюме", потом поднялись на "Палубу", а когда буйный ветер коллективного бессознательного переполнил паруса вечеринки, "Летучий Голландец" стал последним приютом поредевшему мальчишнику. Последнее, что запомнилось Сету, - его выводили под непослушные руки из "Якоря", где он самозабвенно сложил не буйную уж голову на стол для разделки рыбы под суси, уговаривая повара-казаха помочь сделать сеппуку писателю Чонидзе, запятнавшему себя плагиатом.
   Не то чтобы запредельно погулял Сет. И назавтра опохмелился не стремительно: чуткий господин в манерной черной шляпе поднес стакан водки прямо на улице, когда Чонидзе, днем уже, возвращался из больницы, где одним росчерком пера отправил отца на операцию. А с того раза как отрезало - не ваяется и все тут! И не пьется с горя. Эх-х.
   С той поры Чонидзе - какой никакой, а все-таки мэтр - промышлял, в основном, около-фантастической писаниной - статьями да рецензиями. "Послать к Сету" на разбор труд молодого автора стало для издателей ловким способом избавиться от назойливого дарования, а со временем - и вовсе превратилось в нехорошую шутку. Громить "сказочников" Сету казалось поначалу забавным, а потом, постепенно составило смысл его литературной жизни, поскольку очередной "каменный цветок" никак не выходил. В литинституте нашли знакомые для него работу - семинары вести. Нравилось! Особенно тем, что студент, как правило, существо бессловесное, не возражающее. Не забывал Сет и авторитетом своим щегольнуть, а поучать, как писать надобно, - и вовсе доставляло отраду душе. Собственные творения, подобно строительству светлого будущего в недавнем прошлом, все не вылуплялись, откладывались в суете преподавания на реальные, но не выполняемые сроки. В первые годы после публикации "Мыши" у него еще брали в печать путаные ремейки и натужные рассказы-продолжения его былых бестселлеров, а потом Сету пришлось создать видимость, что он готовит "новый прорыв" в фантастике, оттого временно и не выдает тексты "на гора".
   Прорыв не прорыв - скорее нарыв, как бы зревший, да никак не вскрывавшийся - дал повод для насмешек, особенно - поборникам фэнтези, которым более всего доставалось в публицистических дискурсах мастера. А сейчас, когда бравые рейды Чонидзе по тылам науконенавистников, сами ставшие объектом критики, причиняли урон разве что молодой поросли на поле брани, перспектива жизненного существования за счет статей оказалась для мэтра под вопросом. И преподавательский имидж Сета уж не выглядел таким блестящим, как прежде: выскочки с галерки отваживались вставлять двусмысленные реплики в изложения мастера! В результате в литинституте дали писателю отставку. Нужно было что-то делать...
  
   Правду жизни, по здравому разумению, следует искать там, где ее потеряли, а именно - в питейном заведении. Не раз и не два во время оно Сет пользовался этим приемом, когда рукопись замирала, стопорилась и не желала продолжаться, несмотря на все уговоры автора и похудевшие активы в бумажнике. Уж год тому, как ситуация была хуже некуда. Куда там "эпохальничать" - он не мог даже начать новый текст! Просто не шло, и все тут... Исписался? Нет, в этом он не признался бы и самому себе, а уж издателю, у которого удалось выбить аванс - и подавно. Просто нужен толчок, зацепка, а там - покатится повесть, как товарняк под уклон! И тогда главное - вовремя тормознуть, погнать сюжет в тупичок, а то раскатится повестушка в роман или - чур нас, чур! - в трилогию. Тогда беда, жить станет не на что: аванс-то выдан на повесть и на два месяца, а романы годами пишутся - известно уж, проходили, и не однажды.
   Ресторан, кабак ли - трактир скорее. С едой здесь всегда было вольготно и по-московски изысканно - где-где, а в этом заведении умели готовить по старорусским рецептам! Не один абзац эпохального текста в состоянии вступившей в мозжечок плотоядности выписал Сет с гастрономическим изыском по мотивам местной кухни! Сюда водил он годами будущих жен, отсюда они и уводили его, в конце концов, под венец, пока не протрезвел. А когда ясность мироощущения возвращалась к Чонидзе, оказывалось, что впору вести в ресторан следующую музу, потому как предыдущая залетела к другому писателю. И, как говорят, от него. И больше не вернется.
   Столик у окна в середине дня всегда пустовал. Туда и отправился хронически разведенный автор, накинув пальто сверху на злорадно раскинувшую рога вешалку. Обед заказал с купеческим размахом. Водки попросил большой штоф, зная наперед, что не выпьет ни стопочки. Да, здоровье, конечно, уж не то, что в молодости, когда и романы сами собой ковались, и водка не валила бревном на кровать, а звала на разные подвиги - к примеру, в ту же кровать, но не за тем. Но дело было совсем не в возрасте - организм отказал в творческом приеме спиртного внутрь раз и, похоже, навсегда.
   "Даже, если сегодня так и не поймаю никого за язык, - подумал он, - то хотя б пообедать следует, как следует. Тьфу ты, тавтить начал - не к добру это! А если клюнет клиент на сытную приманку, то уж не упущу!" Так рассуждал ловец человеческих душ в надежде, что подсечет свою золотую рыбку, выведет на чистую воду, в подсак ее да на кукан, а потом - и выпотрошит начисто.
   Разложив официанту подачу блюд в расчете на длительное сидение, Сет оценивающе посматривал на входящих в зал одиночек, выбирая себе жертву говорящую, но не занудливую. Как определить с первого взгляда, кто именно тебе нужен? Опыт, только опыт. И еще распорядитель знакомый, проверенный, который даст понять, что вводит в залу кандидата на писателево заклание. Тогда Чонидзе сам смотреть должон, выйдет из человечка улов или пустышкой окажется любитель поесть на дармовщинку.
  
   Час только и прошел всего, как нарисовался забавный седой господин в синем бостоновом френче, зыркавший по сторонам голодными глазами. Седые усы его свисали, как у классического представителя малоросской глубинки, а остальной своей исхудавшей статью смотрелся человек дворянского рода отпрыском, пережившим много больше лет гонений, чем его собственный возраст. Чуть склонив голову в знак согласия, Чонидзе позволил распорядителю подвести седого посетителя к своему столу и благосклонно согласился принять его в соседи.
   Когда коротко представились друг другу, Сет тут же забыл киношную фамилию своего нового знакомого, да и зачем она ему, фамилия? Когда ешь бифштекс, очень тебе, для аппетита, надо знать, была это при жизни Зорька или Милка? Вот. И тут так же.
   Вопреки первоначальной убежденности Сета, что эта френченосная особа не питалась досыта как минимум неделю и сейчас набросится на яства, господин не выказал стремления отведать, что послал на стол расчетливый ум Чонидзе с подачи кулинарного гения шеф-повара. От водки ж отнюдь не отказался, заедая выпивку ломтиком чернушки, что было дурным знаком - частенько за таким манером крылись похмельные хроники. Но других признаков причастности господина к стойкому племени вечно пьющих не обнаружилось, и писатель поверил, что собеседник попался какой надо - не прост собой, но говорливый.
   Да-да, угощение благовоспитанные люди стараются отработать - либо интересным рассказом, или же участливым выслушиванием того, что у хлебосола наболело. Именно к такой категории господин относился по всем внешним показателям. В чинных разговорах о пустом прошли первые полчаса, в течение которых Сет уничтожал съестное, чтоб не бросать деньги на ветер и избавить себя от необходимости ужинать перед сном, а собеседник потихоньку восполнял холодность Сетову к столовому вину N21. В общем, мужчины поняли друг друга и помогали рестораторам - кто чем мог.
   - Вот Вы, уважаемый - писатель, так? - гость слегка захмелел и разговор начал завязываться всерьез. - А много о жизни знаете? Думаете, пожили, и этого довольно, чтобы инженерить с душами человеческими?
   - Да уж, кое-что смыслю, - Чонидзе аккуратно, как ему казалось, завлекал рассказчика в сети откровенности.
   - Смыслить, простите, мало! Понимать надо. Я вот не вкушаю яства сии, - мужчина обвел взглядом аппетитное убранство столика, - не потому, что не хотел бы отведать вкусного, а чтобы не возродилось, - мужчина постучал согнутым пальцем чуть выше своего уха, - забытое представление о блюдах. Потому что надеюсь никогда пиршества вкус более не почувствовать, так сказать, не услаждать утробу свою.
   - Изрядно сказано! Вам самому-то писать не случалось часом?
   - Спаси господь от такого несчастья! Простите, Вас это не касается - у Вас профессия, понимаю. И опыт. Вон, сделали вид, будто не интересно, что за трагедия у меня произошла, - собеседник взмахнул подбородком, отчего пушистые усы на миг воспарили над его носом и пухом стекли обратно вниз до висячей кондиции.
   - Не смею намекать на столь любопытный факт. Из чувства такта.
   - К дьяволу тактичность! - повысив, было, голос, мужчина оглянулся и продолжал заметно тише. - То есть, не будем лицемерить. Вы вот не пьете и глядитесь этаким молодцом. Да полно кокетничать, - гость осадил Чонидзе, намерившегося похлопать себя по объемистому животу и горько посетовать на возраст, - я старше Вас и могу убежденно сказать, что тело Ваше сохранилось сравнительно неплохо. Про остальное не скажу. Мой же бренный организм еще кондиционнее - относительно возраста моего, понятно. И причина наших с вами успехов лежит в воздержании! Нет, нет, - мотнул рассказчик головой, выписав усами фигуру из художественно-гимнастического упражнения с лентой, - ничего такого я не имею в виду! Но если сопоставить наши тела, получается так, что не есть полезнее для организма, чем не пить. Грехов меньше накапливается. То есть... ну, Вы поняли, о чем я.
   - Интересное заключение! Надо ж, какая инфернальная логика...
   - Надо ли, нет ли - не знаю, а в моем случае - именно нечистая сила позабавилась, - гость снова опасливо поглядел по сторонам, - отчего и случилась моя неприятность. Можете смеяться, прошу, - заметив, как Чонидзе улыбнулся, гость с вызовом откинул голову назад, и усы его сомкнулись перед носом, прежде чем опасть.
   - Смеяться по поводу нечистой не стану. Из суеверия. Просто оглядываетесь Вы, хм...
   - Как где-то говорилось, паранойя - совсем не гарантия, что за вами не следят! - театральным шепотом парировал мужчина прозрачный намек Сета. - В смысле, за мной. Вам-то бояться чего?! Не к вам являлся нечистый, а ко мне. Вернее, я к нему. Очень, понимаете, хотелось предел свой узнать, - выпив очередную рюмку, он продолжил:
   - Я ведь был до еды ох как охоч! Что ни застолье - я туда. Что ни ужин - и я здесь. Мне нравилось, что меня ждут в духовно утонченном кругу, центр которого пустует, пока меня нет. А когда я приходил, то видел, как круг этот становился все шире и шире, наполняясь все новыми людьми. Я был уверен: оттого, что притягиваю к себе интеллектуалов. А то и вовсе - круг этот появлялся, только лишь я, подобно конфуцианскому камушку, попадал на тишь да гладь бытия людского. А вышло по-другому...
   Оказалось, что людям вблизи меня неуютно было, вот они и отстранялись, расширяли круг, увеличивая его радиус. И еще - я всегда в числе первых прибывал к трапезе, а когда подтягивались припозднившиеся, то считал, что они тянутся ко мне! Должно, был я весьма надоедливым и бесцеремонным типом, но очень нахваливать стряпню хозяйскую умел, вот меня и не гнали интеллигентные хозяева. Интеллигентность - она убыточна уже по самой природе своей! В особенности тем, что человек понимает свою ущербность, а изменить что-либо - стесняется...
   Так вот. Понять все это помог, если уместно будет сказать, несчастный случай. Появился в нашем обществе тип один, внешне на Кашпировского похожий, но похудей лицом. А глаза такие пронзительные - прямо ленинские! Представляете? - рассказчик лукаво поглядел на Чонидзе, прекратившего хрустеть перепелами и замершего с набитым ртом в попытке вспомнить что-то смутно знакомое, и продолжил. - Пошло однажды с его участием угощение вселенского размаха. Страсть моя, будучи выше воли, подхватила меня и привела в гулявшую компанию. О, Создатель, где мы только ни побывали и чего ни отведали!?
   Мне бы понять, что нормальный человек столько потребить внутрь не может! Ан - нет, гордыня, видишь ли, взыграла во мне: дай, думаю, покажу класс! Пусть век мне больше не чувствовать радости трапезы, но сейчас - оторвусь по полной! И ввязался я в гастрономическую гонку на выживание...
   Почувствовал я наутро, как говорится, что наелся на веки вечные. Получил, что хотел. Верите?
   - Отчего ж не поверить, - ответил Чонидзе рассеянно, почувствовав внутри себя холодок узнавания, - бывали в медицине разные случаи. А с чего Вы решили-то, что Мефистофель Ваш причастен к этому?
   - Потому как помимо воли насыщался я ближе к концу, точно он покуражиться надо мной хотел. Думаю, как-то сумел взять надо мною власть и нарочно вовлек в сумасшедшее мероприятие. А после того загула потерял я аппетит и много думал о вечном. Даже когда лекции свои читал, и то забывался. Я ведь лектор. И не стыжусь! Помните "Конец детства" Кларка? Так там черти смогли принять как должное, что они - тупиковая ветвь. Могущественные, призванные пестовать человеческие цивилизации, но не более того! А наша, человеческая гордыня многим не дает никак успокоиться, все толкает и толкает на новые свершения. Так и у меня с едой, так и у других - с амбициями разного рода...
   - Так и с концами? С аппетитом, в смысле? - Чонидзе уже плохо скрывал свою нервозность, и сейчас скрипел ножом по тарелке, продолжая разрезать уже съеденное мясо.
   - Нет. И аппетит ко мне вернулся, и сомнительные раздумья отступили, но... но стало жить невмоготу. Какое бы дело ни задумал, начать никак не могу, а начну - так тут же тормозится оно! Не знакомо вам такое состояние?
   - Да как сказать, - Сет озадаченно почесал голову, решая - открыться собеседнику или утаить? Решил промолчать, скрыть все нараставшее беспокойство от ощущения, что в его утонченных литературных мозгах поковырялись мотыгой, выгребая сокровенное из подвалов памяти на обозрение.
   - Вижу, вижу, что знакомо вам это чувство! Вот и я добровольно и сознательно решил расстаться с аппетитом. И, знаете, наладилась жизнь моя! Помогли, не без того - один... знакомый поспешествовал. Но, считаю, главное - то, что я сам себя уговорил, будто съел все свое, до последней крошечки! А чужого, - он чуть пригнул голову к столу, - душа не приемлет! В том и мудрость, с годами приходящая, чтоб отличить свое от чужого. И чужого - не трогать! Читаю свои лекции, хе-хе, учу, так сказать, как надо учить, поняв, что научить, как надо работать - не сумею, а уж самому работать - и подавно... Да вам, я вижу, нехорошо?!
   Чонидзе и впрямь стало душно и неуютно. Вконец разнервничавшись, Сет рассчитался с заведением, и, пожелав собеседнику долгих лет согласия со своими убеждениями, заспешил домой, уронив вешалку рогами к выходу и натягивая пальто на ходу.
  
   Оставшийся за столиком мужчина с вымученной тоской поглядел на остывающие, зазывно поблескивающие масляным боком отбивные, на фривольно задранные хрустящие ножки перепелов. Не взяло. Жадно втянув воздух носом над блюдами и привычно не уловив их язвоносного аромата, посетитель громко вздохнул и решительно потянулся к штофу, наполовину еще полному прозрачной влагой грез и вдохновения. Опрокинуть граненую рюмку в вислоусый рот помешал звонок мобильного телефона, проигравшего в кармане френча мятущийся нервом фрагмент из концерта Альфреда Шнитке.
   - Да, Владимир Алексеевич, - подобострастно сказал мужчина, узнав абонента по персональной мелодии звонка, - я его нашел... Нет, не пьет, - ответил он, подумав больше о себе, лишенном радости в еде, чем о покинувшем его авторе, - все еще пытается писать... Хорошо ли выходит? Да, как сказать... знаете, лучше бы уж он пил! Да уж, сделайте такое злое дело, коли не жалко... И меня заодно? Нет, не стоит, пожалуй. Меж нами говоря, лучше уж анорексия, чем булимия. Привык уже, - мужчина, спрятав телефон в карман, влил, наконец, водку в себя и тут явилось ему неприятное видение, будто на том конце беспроводного соединения собеседник прикоснулся к браслету с гравировкой "НЗ" на защелке и сдвинул последнюю в сторону. И почувствовал френченосец, как его висячие усы вдруг дернулись сами по себе, поднялись, наполняясь былой упругостью, и затрепетали в напряжении! Испуганно озираясь, он потянулся снова к мобильному телефону, но тут усы его снова безвольно опали, а на мобильнике высветилось короткое сообщение: "Шутка!"
  
   Раскрасневшийся и потный Сет Чонидзе, не боясь растрясти перешедший в ужин обед, спешил домой, обуянный одной мыслью, всплывшей из глубин памяти в трактире. "Вот она, правда! - думал он, грузно семеня знакомым тротуаром. - Пусть она горька и неприятна. Но не все же литературные блюда обязаны быть сладкими да ароматными. Да, да - со мной было именно так после обмывания "Мыши", когда я себе сказал: "Сейчас бы стакан водки - и все!", а больше ничего мне и не хотелось в жизни. Тут он и появился. И налил. А ведь не пьянствовать надо было, а к отцу в больницу назад ехать! Ведь все могло после операции пойти иначе, и поддержка сына стала бы единственным, что удерживает человека на этом свете. Вот она, горькая жизненная правда - нужно быть там, где тебя ждут, а не там, где хочется, чтобы ждали. Попробую написать об этом! Пусть, пусть выйдет антинаучная сказочка, но зато от сердца. Пусть ржут эти недоумки из альтернативного фэн-клуба. Если разобраться, читатель - он ведь хочет, на самом деле, чтобы его зацепило за исподнее. А где, как не в себе следует искать истинные мотивы движения души человеческой? Только нужно быть честным! Хотя б с самим собой... А не выйдет - брошу писать, к дьяволу! - Сет опасливо оглянулся по сторонам, - тьфу ты! Паранойя, вроде, не заразная зараза... еще раз тьфу!"
   Взбежав по лестнице на свой этаж, будто никогда не бывало ни лифта в доме, ни одышки в груди, писатель прильнул, как был - в пальто, к стеллажам домашней библиотеки. Для верности водя пальцем по корешкам, искал он ту самую книгу, в которой крылся невидимый ответ на главный вопрос его настоящего. Не найдя искомого издания, принялся Сет нещадно разрушать порядок на полках, сбрасывая стопки книг прямо на пол, пока во втором ряду не появилась на тусклый электрический свет та, что была нужна, которой страшился и которую алкал. Пальцы суетно переворачивали страницы, и, наконец, замерли. Глаза, как если бы не в силах был Сет запомнить фразу, раз за разом пробегали по строчке: "А больше стакана вы и не хотели...", "...ни-че-го!" - продолжалась мысль в сознании Чонидзе.
   Первый стакан затек под кадык как-то сам собой. И тут в ушах писателя взревел басовой струной альт, и в квартире возник давно забытый запах - не то пахнуло, как из паровозной топки, не то серой потянуло...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"