Аннотация: Отношения коренного и глобального, Запада и Не-Запада, России и Европы, религии и экономики, частной жизни и философии
ВОССТАНИЕ КОРНЕЙ
(к индигенизации и трайбализму века сего)
Тюрингия, я помнил о печах,
Где двадцати веков мечты сгорели.
I Культур-передел распрямляющегося мира
XXI век начинает закручивать свои неосредневековые гайки. В вихре планетарно толпящихся социально-духовных стихий их зловещий скрежет сразу и не расслышишь. Конфессиональное возрождение и реставрация, религиозно-культурный глобализм, предстающий как мультикультурализм и нью-эйдж, и просто трайбализм разных уровней и форм, - все это, объединяющееся словом индигенизация, является своего рода культур-переделом мира и возвратом к старым, древним и древнейшим религиозно-культурным идентичностям, выступившим наружу после серии провалившихся проектов западного гуманизма, от колониальных систем XVI - XX до международного коммунистического движения XIX - XX веков. Либерализм еще тешит себя иллюзией, что его дело имеет перспективу, но уже ясно, что сам главный носитель и продвигатель либерализма - Западный, англосаксонский, Менталитет - своей захватнической природой, обращенной преимущественно к покорению вещей и пространства, подрывает изнутри и в корне идею либерализма как реальной свободы. Одностороннее движение свободы по Земле как свободы для касты избранных, для Запада, и насильственное обращение в свободу остальных землян напоминает одну из тех банальных заразных эпидемий, которые прекращаются или истощившись, или же все-таки с участием человека, вынужденного защищаться. Сейчас незападный мир начинает распрямляться к самозащите. И я, русский интеллигент, чье сознание формировалось в великом пиетете перед западными корнями отечественной культуры, начинаю острее ощущать новое, всеземношарное, негласное единение народов, желающих отстоять свою идентичность перед Западом.
II Бунт подвала культуры. РПЦ. Уличная гибель богов.
"Любовь, любовь..."
Запад, разумеется, тоже отстаивает свою идентичность. Ибо восстание масс, о котором заговорили сто лет назад, породило то, в атмосфере чего сегодня живем мы, - восстание корней. Это - стихийно-социальное движение, точнее скажем, самодвижение, чтобы подчеркнуть его бессознательность и безначальность, говорящую о том, что это - продолжение движения природы в человеке, переход роковых сил материи в досознательно-социальную форму. Этот океан стучится сейчас во все цивилизационные стены и перегородки, грозя уничтожить все формы и надстройки над хаосом, которые создала культура. То, что было во тьме, под культурой, и питало ее, осуществляя связь человека с тысячелетним прошлым, хочет быть наверху и властвовать. Взбунтовался подвал культуры, для которого нет разницы между корнями и плодами: корни сами себя и полагают уже плодами. Это стихийное продолжение "культурной революции" последних двухсот лет, выход на свет того, что казалось давно погребенным под слоями времени; и как бессознательное это корневое начало не разбирая прокладывает себе ходы во все стороны, проявляясь в нашей жизни неожиданно, пополняя собой разные, порой враждующие и противоположные друг другу социальные силы.
Например, в Русской Православной Церкви оно предстает в виде простой реакции на внешнее подавление Церкви светской властью в ХХ веке и сливается с обрядом, прочнее связывается с древнейшими формами поклонения иконам, мощам и прочим святыням, заново фиксируя религиозное чувство паствы на простейших, выверенных долгим временем, "вечных" процедурах закрепления веры слепой, не освещаемой солнцем свободного исследования, ведущего к несравненно более богатому и чреватому ростом человеческого сознания богообщению. Церковь по-прежнему, как и сто лет назад, в умирающей российской империи, чуждается умственного развития и хочет лишь "держать что имеет". Подобно страшному персонажу из романа Умберто Эко "Имя розы", зловещему слепцу Хорхе из Бургоса, она считает, что все уже сказано и написано и добавлять нечего. Поэтому для нее неизменно враждебна светская культура, прежде всего ее словесная сердцевина, художественная литература, и чем глубже писатель, тем более он враг Церкви, открытый как Толстой, или скрытый как Достоевский. Мучения современной церковной души, разрывающейся между субъективным желанием достоинство произведения искусства признать и "объективной необходимостью" его отринуть, можно наблюдать по книге о романе "Мастер и Маргарита", написанной несколько лет назад известным московским профессором духовной академии... Таков возврат к корням в Церкви.
Иной возврат к корням, к корням пра- и даже пререлигиозным мы наблюдаем в глобальном городском мультикультурном неоязычестве или уличной эзотерике нью-эйджа, где в земношарном духовном вареве происходит окончательная гибель богов, их демократическое уравнивание, смешение и аннигиляция. Все божества всех пантеонов трепещут на ветру времени как разноцветные тряпки-ярлычки, за которыми нет ничего, пустота. Пощады нет никому, даже и самым великим монотеистическим именам. Здесь вспоминается замечательный латинский конец "Имени розы", проникнутый ощущением этого критического состояния нашего духовного мира: "Stat rosa pristina nomine, nomina nuda tenemus." То есть, как следует из перевода, "роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами"...
Надо дать розе новое имя, надо найти новое слово для Божества, и тогда имена культуры обретут содержание и оденутся смыслами. Дух человеческий ищет общей основы всех верований, того Прабога, который, ответив на все ожидания человечества, смог бы стать для нас Сверхбогом, тем общим Окном Духа в мир, который признали бы своим все живые элементы всех верований. Улица интуитивно лепечет "любовь, любовь", но от этого лепета до духовного шага человечества к преображению духа лежит, может быть, следующая тысяча лет...
III ЕС как субъект самоидентификации.
Русского можно съесть, еврея сжечь
Углубившись, я несколько отвлекся от непосредственного предмета разговора - о проявлении западной идентичности. Я хочу сказать о тех вещах, которые ныне бессознательно выходят на околополитическую поверхность жизни.
Например, что такое ЕС как субъект индигенизации и трайбализма? Это не переживание европейским сообществом спора басков с испанским правительством или Ольстера с Лондоном, не тот масштаб. Нет, это в первую очередь переживание европейцами своей общности перед лицом окружающего мира, изменяющегося не по-европейски, а по-своему. Максимальное политическое объединение, ноу хау нетрадиционного союза, здесь удачно совпало с психологическим возвратом к корням "западности". Это усиливающееся чувство европейскости как западности заставляет его носителей через полвека после окончания Второй мировой войны забывать переживания той эпохи, когда народы Европы были разодраны и разделены на лагеря гитлеровской бойней и ее последствиями. Ныне новое чувство общей Европы протестует против этого разделения, и именно поэтому мечта Михаила Горбачева об общем с нами европейском доме неосуществима, потому что мы, Россия, являемся нежелательными в Европе носителями усиленной памяти о Второй мировой, которая у нас по понятным причинам крепче всех возможных международных объединений. Мы - та часть Европы, которая приносится Европой в жертву своему прозападному единству.
Поэтому те гуманистические выводы, которые европейская интеллигенция попыталась сделать из Второй мировой и которые и для нас поначалу звучали как выводы мирового значения, долженствующие изменить сознание планеты, - еще бы! вслушайтесь в тему: мир до и мир после газовых камер, - эти выводы оказались всего лишь местными, внутриевропейскими итогами. Но для того, чтобы мы это осознали, понадобилось падение берлинской стены.
Оказалось, что "мир после Освенцима", "теология после Освенцима" и все прочее "после Освенцима" - это их мир и их теология, европейская, западноевропейская, но не наша. Для нас, чужих, нет мира после Освенцима, для нас нет "это не должно повториться", это у них, внутри Европы, "не должно повториться", это француза немец не должен больше поедать, а русского можно и дальше пытаться съесть, почему нет? И еврея можно продолжать сжигать в камере. Эта трайбалистско-каннибалистская мечта прогрессивного человечества, сбрасывающего с себя похмелье Второй мировой - трайканнибализм будущего - просто пока в подполье, но она живет и крепнет, будьте уверены. Ведь кто-то уже орет, что Холокоста не было, что это выдумка еврейская. Говорят, что орут иранцы. Но заорут и в Европе, наверняка. Почему? Да потому, что евреи не более русских близки Западу, такие же чужаки, хотя некоторая их часть и сумела ассимилироваться в Америке. Если западное массовое сознание может приписывать львиную долю победы над Гитлером англосаксам и сводить участие России почти к нулю (Америка и Англия победили Гитлера-Сталина! Ну, Сталина не сразу победили, сначала нейтрализовали - "холодной" войной; окончательная и бесповоротная победа над Сталиным в их англосаксонском самоутверждении наступила в 89-м, когда рухнула берлинская стена - отсюда их эйфория последних двадцати лет как высших и прогрессивнейших под солнцем. Вот тут-то и кроется нюанс в разности наших самоощущений: для нас время Сталина кончилось в 61 году, когда, кстати, возводилась конкретная берлинская стена, для них - в 89-м.), то почему нельзя и Холокост объявить мифом? По крайней мере, на территории Евросоюза сам бог велит складывающейся новой идентичности забыть темные пятна истории, отравляющие светлое сознание нового цветущего общества. Страшные бараки Освенцима и других лагерей угнетающе действуют на психику невинных поколений, вовсе не стремящихся разделять с далекими предками некое абстрактное чувство вины. Кому это нужно?! Этническому танцу культур-корней, начинающему свое эпохальное утверждение, вся эта историческая дребедень ни к чему. Что толку в какой-то правде, если это правда - всего лишь правда вчерашнего дня? Прошлого нет. Есть лишь вечное настоящее. Мы живем здесь и сейчас. Мы знаем, что мы европейцы, люди Запада, это наши корни. Наше единство в ЕС не идеологическое, это не крыша для разных народов, англов, франков, германцев и других, сочиненная гуманистическими философами и надстроенная сверху; это рожденная самой матушкой природой древняя платформа, на которой стоят наши народы... Так восстание корней встречается с релаксом постмодерна, и их естественному слиянию не требуется, более того, даже мешает память о страдании, боли, вине и совести былого, весь тот комплекс неестественного, что мы называем сознательной историей человечества.
IV Весь мир для Запада - Луна. Россия уникальна
Пока евреям, богатым и бойким, имеющим мощное лобби в Штатах, удается держать Европу за горло, чтобы та не забывала Холокост. Но всегда ли так будет?
Мы, русские, пассивнее, нам лень доказывать очевидное, например, что победа над Гитлером добыта в основном нашей кровью. Но память свою мы не предадим никакому "культурному консенсусу" в угоду.
На Западе полным ходом идет перестройка исторической психологии вопреки фактам (как тут не вспомнить Оруэлла?), Запад всеми своими инстинктами хочет, чтобы победа над Гитлером считалась исключительно союзнической, англосаксонской, американской, потому что тогда восстанавливается его, Запада, гармония: сами между собой воюем, сами и миримся. А Россия - при чем?! Ну, попала в орбиту западных дел, натерпелась, а нам-то что? Это ее проблемы. Пусть спасибо скажет нам, Западу, что не осталась без нашей поддержки (о величине ее умолчим), не дали Гитлеру ее слопать...
Все войны Запада, даже и две мировые, были войны не Запада в мире, а мира в Западе, то есть внутризападные. Остальные народы и страны, включая и Россию, вовлекались по мере надобности, ради сил и ресурсов, в эти игры, но никогда не считались Западом какими-либо равными партнерами. Весь мир вне Запада для Запада всегда был и остается лишь сырьевым районом, Луной, на которую стоит высаживаться лишь ради полезных ископаемых, а какие-то люди, живущие там, при сырье, значения не имеют, они лишь придаток этого сырья, не более. Таким придатком к сырью были всегда и мы, противные русские, никак не желающие "цивилизоваться", подчинившись западным миссионерам, начиная с ярла Биргера и кончая Гитлером. Ни одна страна или цивилизация в мире не выдержала столько ударов Запада, сколько Россия. Одним этим она уже уникальна. Выбор Александра Невского объясняется проще простого: подчинившись Востоку, можно было остаться собой, но нельзя было остаться собой, смирясь перед Западом. Таков дух западной "свободы".
V Соискатели евроэтноса. Немцы - Западная Европа.
Немецкое время придет
Всплеск новоощущаемой идентичности стучится в подсознании, и человеки, еще вчера жившие с соседями в ладу, вдруг начинают их ненавидеть. Некоторым, особенно восточным неофитам в лагере Европы, уже не терпится свалить все памятники о нашей победе над фашистами. Мне еще недавно все это казалось непонятным и абсурдным, а сегодня представляется понятным, но все равно абсурдным...
Почему же это хочется сделать прибалтам, украинским западэнцам, и даже полякам, и даже грузинам, а немцам, на территории которых этих памятников больше всего, нет? Ужели потому, что они такие благородные и цивилизованные? Или потому, что раскаялись за грехи своих нацистских отцов и всё осознали?
Кстати, иные совсем резвые либерал-прогрессисты указывают нам на них и долдонят: "Покайтесь!" Ведь немцы, мол, запретили нацистскую партию, а вы?.. Ах, какие они милые и трогательные, эти немцы!..
Да бросьте кудахтать, политиканы, не забегайте вперед прогресса! Подождите малость - милые немцы как запретили, так и распретят, все в их воле...
Дело здесь в другом. Народы, живущие вблизи цивилизационного разлома, как прибалты, или на самом разломе, как западэнцы, острее переживают кризис идентичности и с новой силой хотят подчеркнуть свою принадлежность к выбранной цивилизации, то есть, в данном случае к Западной Европе. Все перечисленные народы входили в состав и Российской, и советской империй, и теперь им, чтобы почувствовать себя полноценными европейцами и не комплексовать, требуется подчеркнуть именно свою нерусскость и даже антирусскость. Но так как прямо утверждать столь недружелюбные чувства ныне не совсем принято и не очень политкорректно, то разыгрывается потрепанная антисоветская карта, очень удобная, к тому же, и для того, чтобы заставить русских не задирать нос и не очень-то гордиться свободой от коммунизма и экономическим подъемом.
Почему же, однако, эстонцы и грузины стали валить памятники победы, - и своей победы тоже, - над Гитлером? Потому что это - памятники победы над Западом, который эти народы теперь выбирают как место жительства. Этносы могут и пренебречь пролитой кровью своих особей, если перемены, ради которых они это делают, сулят им процветание. Они изгоняют память о слабостях и темных пятнах этой новоизбранной цивилизации, они хотят принадлежать не только к сильному, но и к непогрешимому сообществу.
А так как история непогрешимых и незапятнанных обществ не знает, то и приходится новым соискателям исторической родины, народам-выскочкам в новую Европу, малевать себе замешанную на искажениях реальности фантастическую картину истории "земли обетованной", заражая нравственный воздух и оскорбляя духом лжи историческое сознание человечества.
Немцам же не нужно подчеркивать свою принадлежность к Западной Европе, они сами - Западная Европа, и могут позволить себе спокойно терпеть памятники советским освободителям от фашизма, до времени признавая относительную правоту (абсолютной, как выяснилось, нет - это, как учили нас еще коммунистические учителя, увы, абстрактный гуманизм) присутствия этих памятников у себя на земле. Придет немецкое время, и они исчезнут. Но немецкого времени боятся пока еще и сами ненемецкие европейцы. Потому что прежде чем снова начать поедать окружающее внешнее пространство, немцы по своей простоте забудут на минутку, что "это не должно повториться" и, как и их знаменитый вождь Адольф (Атаульф), закусят перед дорогой и матушкой Европой. Франки и англы еще, слава богу, точно боятся этого...
VI Гитлер - душа Запада
А ведь еще недавно слово "гитлер" было для меня, как и всю жизнь, с детства, по-своему знаковым, символичным, однозначным. Некоей границей: дальше - нельзя!.. Границей цивилизации и абсолютного зла, отрицательным императивом культуры. Там, где гитлер - там торжество ненависти, распад, конец, отрицание жизни. Там нет человека в человеке, нет христианства, нет почитания света. Там торжество пещерных инстинктов, возврат человека в дикарское состояние, там крайняя степень обезбоженности. Потому там допустимо и поощряется людоедство.
Я абсолютизировал Гитлера как зло, потому что для нас, русских, да и для большинства советских, он и был абсолютным злом, беспощадным уничтожителем жизни. Но я наивно думал, что и для других народов, воевавших против него, он был таким же отрицательным абсолютом: ведь про газовые камеры-то, в которых были не одни только евреи, все узнали!..
Но оказалось, что газовая камера для западных арийцев вовсе не так страшна и символична, как для нас. Потому что в принципе она им не грозила. К тому же уничтожение незападных людей с точки зрения естественной ничего страшного и, главное, непонятного, для западного хомо сапиенса не представляет: социал-дарвинизм, господа, и никаких соплей! Пищевая цепочка должна работать. Тем более, что мы, западные люди, постараемся всегда быть на верху этой цепочки!..
Наконец я долго не мог понять, почему - абсурд! - наши, российские, подростки в новые, некоммунистические, времена стали рисовать на стенах свастики. Ведь их отцы и деды проливали кровь как раз против этой свастики, которая есть синоним того же гитлера. Когда я высказывал свое недоумение вслух, то, помнится, кто-то начитанный и просветленный пояснял мне: мол, чего тут удивляться? Живем во время духовного кризиса и поиска истины. Свастика - это древний языческий, арийский знак плодородия и чего-то там еще столь же жизнеутверждающего; в общем, вполне почтенный знак не только нью-эйджа, но и вообще любого, индийского, русского и прочего религиозного возврата к дохристианским духовным корням и так далее... Короче, сымай шляпу перед свастикой, не сомневайся. Подростки - тоже в благородном поиске своей идентичности, они, может быть, вспоминают языческую Русь.
Но вот беда: идентичность что-то широковатая получается, под мерзким знаком не различить, где гитлер, а где русь. ( Или это новая фашистская общность - гитлерусь? Простая горизонталь возвращающегося к обезьянокорням этноса сливается с низом вертикали, темной и недовольной частью общества. Тут - бермудский перекресток зарождения ядовитого зерна фашизма.) Неужели в славянском пантеоне нельзя найти ничего более интересного, чем этот катящийся ножами мясорубки гнусный арийский коловрат?
Но подростки на этот вопрос мне не ответят. Им начихать на какое-то там мифическое славянское возрождение. Они не рефлектируют, они подчиняются импульсу и берут на вооружение первое, что попадается на глаза. Они хотят силы, и под руками у них возникает свастика, столь знакомая по фильмам о войне. Знак силы!
Германско-фашистская солдатня, безусловно, произвела глубокое впечатление на несколько наших мужских поколений. Прущая наглая сила всегда запоминается. Почти всем нам в детстве свойственно было восхищение и даже преклонение перед организованностью, техникой и дисциплиной нацистов. Я знавал даже и взрослых, из числа университетских преподавателей философии, людей, которые в душе всю жизнь оставались страстными поклонниками гитлеровской военной машины. Конечно, вы скажете, родство психологий и систем и так далее, а все-таки жаль, что уже на этом, сравнительно раннем этапе послевоенной истории историческая память даже нашего народа расцвечивалась подобным искаженным образом, вдохновляясь "красотой и силой" гитлеризма. Что же говорить о памяти других, например, французов, которые и вовсе в силу своего неутомимо жизнерадостного темперамента склонны все войны представлять, как прогулки поддатых мушкетеров?..
Так что у наших подростков возвращение к корням - отнюдь не литературно-театральное возвращение к Перуну с Ярилою. Нет, здесь все проще, стихийней и безобразней. Подростки тут действуют как бессознательные щупы, присоски этноса, ищущего силы. Кровь отцов и дедов - это прошлое, это выпито и съедено. А вот свастика - это знак на все времена, знак Великого Этнического Учителя всех народов, напоминающий о том, как надо образцово вооружаться и ополчаться против инородцев и как их поедать.
Так кто же есть Гитлер в подсознании человечества? Выражаясь современно, он - этнокультурный герой, гений Европы Нового Средневековья, первопророк эпохи восстания корней. Для германского коллективного бессознательного - он тот же Моисей, ведущий свой новоизбранный народ. Потому и приговаривались к уничтожению евреи, что двух избранных народов на Земле быть не может... Своими действиями он положил начало сознательной индигенизации и трайбализма Европы, да и всего мира. Он показал, как надо освобождать пространство от "ненужных" племен. Родная Европа ужаснулась поначалу его деяниям, это в ней говорили еще остатки гуманизма былых веков. Она еще не понимала, что Гитлер - это предтеча ее судьбы, веяние Рока, репетиция всезападного Рагнарёка. Ну куда же Европе без Гитлера? Гитлер - душа Запада.
Но Запад сам пока еще не узнает своей души и боится падающей от нее тени.
VII Drang nach Osten забыть не дают
Впрочем, мы, русские, победители, простили - насколько это вообще возможно - немцам Гитлера, мы не стали к ним плохо относиться из-за их былой обмороченности их вождем. С кем чего не бывает? Мы тоже были обморочены и Лениным, и Сталиным. И мы бы вообще ни словом, ни жестом, ни духом не укорили бы немцев никогда - кто старое помянет... - и даже почти не помнили бы, что они - западные люди, если бы... не заокеанские наследники Drang nach Osten"а, славные улыбчивые американы. Да, это они, солдаты доллара, постарались напомнить нам, что такое есть Запад. Сквозь щедрый оскал их улыбки мы начинаем различать дремлющего в сердце Запада бесноватого Адольфа и чувствовать, что немецкое время вернется. Ибо колебания сообщающихся сосудов англосаксоарийской души знают всему свой час.
VIII Почему не смогли определить фашизм.
Обратная перспектива
Когда в середине 70-х я записал в дневнике, что мир идет к фашизму, я и не подозревал, что мое пророчество столь быстро подтвердится.
Мир к фашизму в принципе пришел. Пусть нас не обманывает лицемерный блеф либерализма, пытающегося делать вид, что он и есть - наш от фашизма благородно-гуманный спаситель. Умножение требований "политкорректности" и яростное привлечение населения к их исполнению изобличают нездоровую горячку "прогрессивных сил" западной общественности, пытающуюся прикрыть этим бледно-розовым "этикетом" трагическое положение вещей. А оно состоит в том, что все расовые, национальные, религиозные и культурные несовместимости, обиды, идиосинкразии и ожесточения никаким правовым полем не преодолеваются, а лишь загоняются вглубь, набухая и назревая потенциальным взрывом и кровью, создавая питательную среду для коричневой стихии.
После первой отрицательной на фашизм реакции 39 - 45 годов западный мир плавно сдрейфовал и объективно погрузился в психологию побежденного монстра. Крупица за крупицей она осваивает территорию бессознательного, подготавливая платформу для прыжка в сознание человечества. Гитлер был побежден физически, но, метафизически отравив оставшихся, ушел психическим победителем... Зеленый свет его Грядущему Наследнику еще не дан, но все уже почти готово к приему гостя...
Слово "фашизм" перестает быть бранным. Физиономии и приемы борьбы "фашистов" и "антифашистов" уже неразличимы, моральный запах тот же. Именно поэтому в девяностых годах наши парламентарии так и не смогли дать определение фашизму. И действительно, что толку определять отраву, разлитую в воздухе, которой дышат все? Надо очищать воздух, лечить людей. Но как провести грань между отравленным безнадежно и тем, кого еще можно спасти? На основании количества проявленной жестокости? Но "жестокость" - никчемный критерий, даже психологи подтвердят, что это просто, увы, параметр нашей биологической природы. Остальные "критерии" - еще хуже: причины увязают в различии культурных корней, пробивающихся наружу воплем "крови и почвы". Определить "фашизм" и поставить его вне закона невозможно, потому что этим условным именем названы некие стихийные силы, движение природы в человеке. Фашизм - это бессознательная этническая энергия, во времена средневековых этногенезов, описанных Гумилевым, двигавшая историю человеческой популяции. Викинги, готы, чингисханы, тамерланы - все это была история еще чисто социальная, коллективистская, массовая, роевая, и в этом смысле - дочеловеческая. Представления об отдельном человеке, индивидуальности, личности отсутствовали или были в зачатке. Эта неразвитость представлений об отдельном человеке, или неразвитость индивидуального самосознания, есть нравственная слепота, в которой веками могли находиться не только простые люди, но и их религиозные пастыри, если их культ не подымался выше коллективных горизонтов.
Слепая этническая энергия, которую тысячелетиями некому было назвать слепой и которая долго правила исторический бал, создавая проблемы для подлинного глубокого религиозного сознания и пробивающейся на свет личности, в последние века, в свете углубляющегося разума, лишилась права самостоятельно творить историю. Начался рост самоорганизованного общества, опирающегося на завоевания личностного сознания. Но ХХ век спутал карты, его планетарный чувственный взрыв отбросил нас назад, после грозы страстей наступило похолодание разума. Слепые энергии берут реванш, они неоценимы для вожаков стад и убийственны для высшей жизни человека, для исполнения нашего творческого предназначения во вселенной.
Человек, чтобы оставаться собой и иметь человеческую перспективу, должен быть внутренне открытым духовному миру человечества, свободно соединенным с ним, а внешне - независимым, свободно определяющим себя относительно общества.
Фашизм же - это обратная перспектива, это прежде всего внутренняя замкнутость, духовная обращенность на себя, на свое местное, национально-культурное, племенное, узкоэтническое и слепота неприятия общечеловеческого; а также непременная внешняя жесткая скованность человека социальной структурой...
IX Гитлера надо читать
Когда-то, лет пятнадцать - двадцать назад, узнав, что можно купить и "Mein Kampf", я пожалел выложить за него крупную сумму, утешая себя тем, что практические результаты этой книги печально известны всему миру, так зачем же еще и читать, отравляясь такой гадостью?.. Теперь я думаю иначе. Гитлера, господа, надо читать и перечитывать, чтобы лучше понять, чего нам ждать от Запада, да и вообще - от восстания земношарных корней.
X Немного о вождях
Под влиянием политиканского требования "запрета на Сталина", подобного "запрету на Гитлера", с Запада пошли разговоры, что, мол, Гитлер и Сталин чуть ли не одно и то же.
Полная чушь. Да, системы были тоталитарные, отношение к человеку в обеих было предельно подлое, там и там было абсолютное доминирование государства над лицом. Но на этом сходство и кончается. Ибо как истоки и смысл этих тоталитарностей, так и лица, оказавшиеся во главе, не имели между собой ничего общего. Но я сейчас не о системах, о них и так море информации. Замечу лишь о вождях.
Сталин - банальный тиран. Крупная историческая фигура, возглавлявшая государство и так далее, но он всего лишь часть Ленина и не ровня Гитлеру, который эпохален и сопоставим с тем же Лениным.
Ленин - это последняя, крайняя стадия западного материалистического гуманизма, это финал Лютера, Робеспьера и Маркса, конец, принятый всеми за начало.
Гитлер же - это, увы, начало, принятое европейцами за конец. "Мир после Освенцима" означал конец эпохи национализма, ибо Гитлер дал его чудовищную гипертрофию. Но, как выясняется, эпоха Гитлера, то есть восстания и нового цветения племенного духа на Земле только начинается...
XI Постмодернист Петроний нам поможет
Постмодернизм, конец истории и смерть Бога - всё это, как и теология после Освенцима, тоже всего лишь внутризападные вещи. Рагнарёк неотвратим. Отныне Запад будет разрываем двумя противоположными стихиями. Одна - внутренняя, назовем ее Конец Цивилизации, или стихия Петрония, это нега жизни здесь и сейчас в перспективе вскрытых в ванне вен; вторая - внешняя, назовем ее стихией Фауста-Гитлера, это агрессивная устремленность во внешний мир, переработка и пожирание народов, веществ, космоса.
Запад - смертельно опасен для всего остального мира. Борьба против него равносильна борьбе со Смертью, вооруженной интеллектом. Если же Запад добудет раньше нас еще и физическое бессмертие, то он станет непобедимым, а следовательно, восторжествует Бессмертная Интеллектуальная Смерть...
Но мы надеемся, что внутризападный Петроний со своей тягой к релаксу и лотосу будет нашим объективным союзником и подорвет свой мир изнутри.
XII Битва по вертикали. Армагеддон - бой с Дураком
Кроме тысячелетних "крови и почвы", придающих фашизму романтическую окраску интимной близости к природе, есть в современной коричневой психологии и менее красивые вещи, имеющие древние истоки во мраке творения, но получившие новый импульс под влиянием классовых войн двух последних столетий. Я говорю об обезьяне, выходящей на свет, о темной части населения, о массовом невежестве и безграмотности, обретающих в демократическую эпоху право голоса и действия наравне с другими. Дурак и дикарь легализуется и получает политический статус, претендуя на властные позиции в социуме. Таким образом само цивилизованное общество поляризуется по умственно-нравственной вертикали: сверху - светлая часть человечества, интеллектуально-духовная* элита, в которой поддерживаются и совершенствуются высшие человеческие цели; снизу - широкие массы темного человечества, живущего преимущественно животной жизнью. Эти два полюса борются за влияние на среднюю, смешанную, наиболее социализированную в гражданском смысле часть общества, в которой реализуются исторические сдвиги. Оба полюса десоциализированы, потому что ценности элиты превосходят гражданские ценности, а ценности животноживущей массы находятся ниже их. Средняя часть общества, где находятся все социальные регуляторы, стремится демократически обеспечить полюсам равные внешние возможности участия в расширении себя. Происходит внешняя встреча сознания с бессознанием; первое берет светом, второе - количеством. Так как элита** к власти не стремится и количественно невелика, то средней части, и особенно властным структурам, всегда угрожает затопление темной массой и понижение интеллектуального и нравственного уровня. В лучшем случае в средней части происходит вынужденный сплав идеализма элиты и материализма темной массы, но напряжение между ними остается. Оно отражает последнюю поляризацию и последнюю битву человечества: между умственным верхом и низом.
После глобальных этнических и неорелигиозных войн на пути к Единому Богу будущего останется именно этот, последний, роковой, обусловленный изначальной структурной слепотой природы, разрыв в человечестве: на Умного и Дурака. Дурак - это все то, что не смогло преодолеть тяготения природы, все, что утверждает себя только как ее часть и продолжение. Дурак имеет свой инстинкт и стремится к своему интернационалу, коричневые всех стран чуют свое родство и испытывают общую ненависть к свету разума. Ныне Мировой Дурак активизируется, демократия ему благоприятствует, он добивается максимальной власти, ибо знает, что большинство - на его стороне. Опасность Запада, о которой я говорил выше, усиливается и потому, что Запад, прежде всего Америка, умеет превосходно ладить с Дураком, привлекая его на свою сторону материализмом и высокой социальной мобильностью. Получая права и технологии, Дурак невероятно крепнет и "в конце времен" непременно заявит о своем праве на земношарное господство, ставя вид homo sapiens перед перспективой исчезновения. Тогда-то и потребуется человечеству вся его энергия для защиты нашей светоносной сущности, чтобы выдержать этот реальный армагеддон - смертный бой с Дураком.
XIII Бог явится в сияньи интеллекта
Альтернатива глобальному фашизму - мировой религиозный синтез. Ибо все местные конфессиональные оживления - всего лишь вялотекущие, размытые, бессознательные формы того же фашизма, то есть подслеповатого, замкнутого на себя коллективизма, в крайнем варианте называемые фундаментализмом. Перед светом Единого Бога грядущего все нынешние церкви - всего лишь секты и продолжение земношарной розни и резни. Они стремятся сублимировать этническую энергию, но в силу своей коллективистской природы не в состоянии ослабить, а тем более преодолеть ее антиличностную направленность; так они оказываются в парадоксальном положении силы, желающей очищения и преображения человека и в то же время потворствующей его поглощению и подавлению социумом. Поэтому никакой упорствующей верностью ветхому, подновлением и реставрацией древних конфессиональных структур ничего не достичь, необходимо от них избавиться, выйти за пределы этих социальных ограничителей духа.
Победить мировой фашизм ныне - это изменить душу мира, измениться каждому внутренне. Правительства и элиты стран должны использовать всю современную коммуникативную мощь для того, чтобы сделать взаимное открытие культур максимально возможным. Каждая культура должна религиозно разомкнуться и оправдать религиозные основы всех других культур, то есть создать в своем сознании язык положительного описания других религий и культур. Такой путь есть альтернатива и хаотическому смешению богов, и их слепой традиционной бойне.
Первой русской попыткой на этом пути был опыт великого христианского подвижника мысли Александра Меня, убитого под Москвой двадцать лет назад, в разгар нашей последней революции. Эта смерть ныне обретает символический смысл, как бы подтверждая, что новая Россия, желая измениться социально, не захотела измениться духовно навстречу времени, а предпочла духовный возврат в прошлое, туда, куда и звал героический антикоммунист, но духовный реакционер Солженицын. Теперь этого писателя изучают в школе, и, значит, Россия может спокойно спать еще тысячу лет...
Но, увы, время не даст матушке Руси нежиться в этом процерковно-умственном релаксе. Будущее невозможно без интеллектуального усилия, без роста самого интеллекта. Физика и техника поглотили ум человечества, его остро не хватает как раз в гуманитарии, в самопознании человека. Земляне должны львиную долю своих бюджетов вкладывать в образование. Только из образованных, вспаханных интеллектом, душ человечества произрастет необходимый религиозный синтез. Ибо необразованное население не сможет сквозь разность культур увидеть Единого Бога. Необразованное население способно лишь хранить мертвых богов былого да проращивать фашистские зерна, подготавливая очередные пляски смерти.
6 февраля - 3 марта 2010
ПРИМЕЧАНИЯ
* Нельзя, как это делает церковь, сводить смысл слова "духовный" лишь к его узко-религиозному значению "церковно-моральный".
Слово "дух", от которого оно происходит, стоит в одном восходящем ряду: ум - разум - дух. Ум - это простой логический рассудок, отдельный от чувства; разум - это союз ума и чувства; дух - это союз разума и нравственной сферы, вырастающей из чувства. Это три состояния нашего сознания, отражающие разные ступени его развития. Как видим, дух включает в себя реально все предыдущие ступени, которые содержат в себе потенциально все последующие.
Церковь абсолютно права, когда она критикует человека, ограничивающегося лишь умом; но она не права, когда отождествляет с умом разум, который ума шире и глубже, и потому периодически вынуждена признавать достижения разума, например, научные; наконец, церковь абсолютно не права, когда сужает понятие о духе до абстрактно-религиозного, отрывая его от ума и разума и делая его собственной "внутренней вотчиной". Таким образом она посягает на высшую человеческую свободу, разрывая единство нашей внутренней природы, объявляя одну из разорванных частей (ум-разум) падшей, а вторую (дух) экспроприируя в пользу церковного бога и затем претендуя на роль посредника, помогающего заново сшить обе части души - "спасти" - уже на своих условиях.
Повторим короче, но с уточнениями.
Человек-ум, в себе еще не свободный, с неразвитой и не допущенной к делу сферой внутреннего чувства, не владеющий своим рассудком, но ему подчиненный, всегда с полным основанием является объектом церковной деятельности спасения.
Человек-разум, гораздо более в себе свободный, опирающийся в своей деятельности и на сферу чувств и уже понимающий относительность подсобной роли рассудка, но не достигший еще полноты владения своими способностями и самоуправления внутренним миром, требует к себе церковного внимания лишь отчасти и иногда.
Человек-дух никогда не может быть объектом церковной деятельности, ибо он целостен, самоуправляем и абсолютно самостоятелен.
В соответствии с состоянием индивидуального сознания расслаивается и общество.
Человек-ум - это основное стадо церкви, паства, "рабы божии".
Человек-разум - это среднее социализированное человечество, иногда еще по традиции прислушивающееся к церкви, но постепенно от ее влияния освобождающееся.
Человек-дух - это наиболее внутренне свободная часть общества, "сыны божии", духовная элита, из которой вербуются агнцы на распятие.
Как видим, это тройственное деление общества по качеству сознания вполне совпадает и с вышеприведенной поляризацией по умственно-нравственной вертикали.
** О какой элите я говорю и почему она не стремится к власти? Под "элитой" здесь разумеется некоторый тонкий слой населения, который интеллектуально и духовно занимает в обществе самый верх, но это не значит, что люди этого слоя непременно занимают высокие места и на социальной лестнице. Нет, речь идет только о внутреннем превосходстве, о незримом верхе общества.
Например, Иисус из Назарета был человеком такой элиты, хотя на социальной лестнице занимал последнее место: нищий, бродяга. Про него можно сказать, что он был казнен за то, что не оправдал социальных ожиданий, отказавшись подняться на высшую ступень социальной иерархии и стать царем; он предпочел остаться элитой в чистом виде.
Или Гаутама, ставший впоследствии Буддой. Возжелав познать мир и сделать о нем свое заключение, он отказывается от унаследованного от предков царского титула как социальной оболочки, мешающей мыслить, и также становится бродягой.
Эти два высших представителя человеческого вида дали нам предельный, выпукло гиперболизированный пример того, как человек должен отстаивать свою сущность и добиваться истины. Эти высшие устремления не имеют ничего общего с шумом масс, карабкающихся на социальную вавилонскую башню в надежде на успех и материальную выгоду. Это карабкание есть выражение воли к власти, ибо для низов быть наверху это значит иметь власть. Сам Бог для них есть субъект, имеющий максимальную власть, иначе он и не Бог. Они и казнь-то нищего, "слабовольного" Христа готовы терпеть лишь при условии, что в конце он явится как Пантократор с мечом в руке и "всем покажет".
Поэтому массы-низы никогда не поймут элиту, не стремящуюся к социальной власти, и всегда будут ее подозревать в коварных, потому что "тайных", стремлениях к тому, к чему они сами стремятся явно. Но то, что для масс подъем вверх, есть для элиты схождение вниз, потому что ценности, открытые элите, на духовной шкале стоят выше ценностей самого высокого социального места.
Тем не менее, как я уже сказал, полюса борются за влияние на среднюю часть общества. Но так как борющиеся стороны находятся в разных плоскостях, то борьба носит асимметричный характер: там, где масса разрушает, элита возводит; где масса лжет, элита говорит правду; где масса отчаивается, элита вселяет надежду. Но элита практически почти невидима внешнему зрению, ибо и "Бога не видел никто никогда". Поэтому общество и в средней своей части и в целом в основном занято массами и элиту не замечает, тем не менее, выдерживая напор масс и выживая как человеческое сообщество именно за счет "соли земли", которую несет в себе та же незримая элита. К ней принадлежу и я, когда обращаю к тебе вот эти слова; к ней принадлежишь и ты, мой внимательный читатель, когда не жалеешь времени прислушаться к тому, о чем я тебе сообщаю.
Примечания:
Индигенизация" (термин предложен Мартином Элброу) буквально может быть переведена как "отуземливание" то есть откат от колониально-европейского влияния назад к "коренному" .
Трайбализм (англ. tribalism, от tribe - племя), трибализм (от лат. tribus - племя), в современной литературе и политической жизни имеет широкое содержание: сохраняющиеся архаичные институты и организации, связанные с родоплеменным строем.