Аннотация: А вот это - предполагаемый текст будущего большого романа, но вот не знаю в какую сторону его дальше двигать. Задумки есть, но толи ещё будет...
***** ****** *****?
- Сашенция, дружище! Сколько лет..., - проорал я в телефон вместо дежурного "алло", увидев на дисплее его имя.
Стоял один из тех жарких июльских вечеров, когда, кажется, весь неугомонный город замирает в ожидании вечерней прохлады, которая должна принести столь желанное облегчение после жесточайшего кошмара дневного зноя. И вот, солнце спряталось за крыши самых высоких домов и ещё чуть-чуть... пару минут... и как будто чувствуешь прохладное дуновение ночи, но через мгновение понимаешь, что всё это обман, и ночь не принесёт никакого облегчения. И ты знаешь, что и сегодня, как и в предыдущую ночь, ты будешь валяться в постели без сна под прилипшей к телу простынёй на прилипшей к телу простыне и клясть последними словами этот город, этот климат, это лето, это солнце. А, забравшись под душ, проклянёшь водопровод за то, что вода недостаточно холодна для твоего разгоряченного тела.
Я лежал на кровати, окно в комнате было раскрыто нараспашку, но занавеси не подавали никаких признаков жизни. Мне было жарко, как и остальным пятнадцати миллионам проживающим в моём городе и в округе. Но у меня, в отличие от, как минимум, четырнадцати миллионов был в квартире кондиционер, и я бы мог, конечно, встать с кровати, закрыть окно, поискать "ленивчик", который как всегда валялся чёрт знает где, и включить это чудо заморской техники. Но... Я и сам не смог бы объяснить, почему я этого не делаю. Возможно из-за какого-нибудь латентного автомазохизма, как сказал бы мне один мой приятель-психоаналитик, но мне в данный момент было абсолютно фиолетово мнение, как психоаналитиков, так и всего остального человечества.
Я валялся на кровати и занимался... нет, не тем, чем ты подумал, уважаемый читатель, что вовсе не значит, что мне было чуждо подобное времяпрепровождение. Просто занимался я тем, что смотрел в потолок. Банально, правда? Но не всё так просто. Хотя потолок у меня самый обыкновенный - белый, я очень пристально рассматривал его. Я мог лежать так часами и созерцать. Я заметил, что если долго и неотрывно смотреть в потолок, то постепенно он становится похож на поверхность луны в ясную ночь, если на неё так же пристально смотреть. Проступают какие-то неясные пятна, неровности, и, если продолжать на неё смотреть, то, кажется, можно различить отдельные кратеры на её поверхности. Я искал кратеры на своём потолке. Вернее, один конкретный кратер. Я называл его "Кратер Риччи". Не буду рассказывать, почему именно "Кратер Риччи", те, кто читали - поймут. Но это был для меня очень важный и глубоко философский поиск. Мне казалось, что найдя его, я пойму нечто очень важное. Во время поиска этого кратера я отключался от абсолютно всего и, как сегодня, жара была мне нипочём.
Телефонный звонок вырвал меня из моего созерцания, и я со злостью, - какой гад меня беспокоит, когда я уже почти нащупал мой "Кратер Риччи" - оглядел кровать. Звенело где-то рядом. После недолгих поисков телефон обнаружился под подушкой, я достал его и посмотрел на дисплей. Там стояло "Шурик VIP".
- Странно, - подумал я, - он же мне вчера сказал, что его пару дней не будет в городе. Я нажал на кнопку приёма звонка и прокричал то самое, с чего начался сей рассказ.
- Тоха, - прозвучало в трубке, - не паясничай, мы вчера встречались.
- Вчера-аа? - протянул я деланно задумчиво, - А мне казалось, что уже прошла минимум неделя. Наверно каждый день без тебя кажется неделей.
В трубке раздался укоризненный вздох. Сашка был мастером бессловесной артикуляции. Одним вздохом выразить столько всего. Гениально! И укор, и смирение, и насмешка, и благодарность за этот невыдающийся комплимент.
- Как делишки? Всё так же цветёшь и пахнешь? - спросил я.
- Как всегда, - обречённо согласился он.
- Так может тебе помыться, дружок?
- Чего?
- Плесень и гниль смыть, авось перестанешь цвести и пахнуть, - хихикнул я.
- Городецкий! - грозно прозвучало в трубке, - у тебя нерабочее настроение!
Кстати фамилия у меня вовсе не Городецкий, но Сашка частенько называет меня разными известными Антонами. Один раз в приступе иррационального благодушия даже назвал Чеховым.
- А должно быть рабочим? - настороженно спросил я.
- Не знаю, - честно ответил Сашка, - чем ты там вообще занят?
- Ну чем я могу быть занят в такую погоду дома?
- Ясно, кратер ищешь?
- Угу, - удручённо промычал я.
- И как?
- Никак. Ты вообще чего звонишь? Ты ж сказал, что исчезнешь на пару дней.
- Передумал я, да и...
- Что?
- Ну-у...
- Что ну?
- Поговорить надо, - сказал Сашка как-то очень неуверенно, как будто и не рад был тому, что сказал.
- Что-то случилось? - сказал я, мысленно собираясь, от моего былого благодушия не осталось ни следа.
- Ну не так, чтобы...
Я насторожился, что-то с Сашкой не так, он очень редко так неуверенно ходит вокруг да около.
- Мне следует начать волноваться? - спросил я как можно более ровным голосом.
- Нет! - быстро ответил Сашка, - это не та ситуация, у меня всё в порядке.
- Ладно, - ответил я, сомневаясь, - тогда, где встретимся?
- Приезжай ко мне.
- Хорошо, выеду минут через 10, буду у тебя через час, - ответил я, прикинув, сколько времени мне понадобится на душ и на то, чтобы добраться на машине в другой конец города.
- Жду, - сказал Сашка и повесил трубку.
Я быстро поднялся и пошёл в душ. Вода освежила и вдохнула в меня новую жизнь, я был полон энергии и готов ко всему, чтобы там у Сашки не стряслось. Спустившись на лифте в гараж, я сел за руль своего верного Экзижа и выехал на улицу. Движение было плотным, но пока без заторов. Повиляв по мелким боковым улицам, я известным только местным путём выехал на автостраду, пересекающую город. Нагло перестроившись в крайний левый ряд, я вжал до упора педаль акселератора и направил свой болид в сторону пригорода, где обитал мой самый близкий человек, моя Альфа и Омега, моя вторая половина, моя Великая Китайская Стена до прихода монголов, моё первое и единственное чудо света, мой лучший друг, одним словом - Сашка.
Сашке был, как и мне, двадцать один год, хотя я был на 58 дней старше. Телосложением мы были похожи, только я был немного больше. Немного выше, немного шире. У меня вообще с конституцией проблемы, мне приходится, сколько себя помню, бороться с лишним весом, и если раньше это можно было свалить на подростковый гормональный дисбаланс, то теперь всё стало ясно, как проект бюджета нашей страны. Мне надо всё время заниматься спортом, чтобы быть хоть в какой-то форме.
Я не особо и возражал. Например, сегодня я бы мог поехать к Сашке и на велосипеде, заняло бы это не намного дольше, если бы не его непонятные мне интонации в разговоре. Ведя машину, я прокручивал в памяти наш разговор и пытался понять, что именно меня взволновало. Его голос звучал как всегда, мягкий приятный баритон с лёгкой хрипотцой курильщика, хотя курил он очень мало и очень редко. В разговоре вроде бы ничего необычного, привычная реакция на мои хохмочки, всё та же редкая выразительность, вот только его неуверенность, когда он сказал, что нам нужно поговорить. Это было на него совсем не похоже. Со мной он никогда так не разговаривал. Чёрт побери, это же я - мы знаем друг друга как облупленные, мы знакомы уже восемь лет, мы лучшие друзья, мы не-разлей-вода, мы "сладкая парочка", как нас называли наши родители. Почему же он так неуверенно предлагал встретиться? Он что, боится встречи? Глупость какая! Такого не может быть, потому что такого не может быть никогда! Это как если бы Солнце перестало светить не через пару миллиардов лет, а прямо сейчас. Что? Что произошло?
***
Первый раз мы встретились при довольно неприятных для меня обстоятельствах.
Мне тогда было тринадцать лет. Я был избалованным ребёнком в довольно состоятельной семье. Так уж получилось, что денег у нас всегда было много, я бы даже сказал неприлично много. Я был младшим и соответственно любимым отпрыском и получал всё, что хотел, не успев даже открыть рот. Чем мой папик зарабатывал, я тогда понятия не имел, да и не особо рвался это выяснить. Мне это было неинтересно. Меня интересовали мои игрушки, потом добавились шмотки и прочая мишура. Какой же я был тогда глупый, страшно вспоминать. Так или иначе, в один прекрасный день машина со мной не вернулась из школы. Когда родители подняли на уши всю нашу службу охраны, а папа использовал всё своё влияние, чтобы подключить к поиску меня правоохранительные органы из тех, о которых даже думать не советуют, я уже два часа сидел в тёмном мокром подвале панельного дома на окраине города. Два идиота решили пощипать моего папика на предмет денег. Закончилась эта неприятная история через неделю, когда меня перепуганного, мокрого, без пяти минут изнасилованного - у отморозков нервы были на пределе, и они как-то нехорошо на меня посматривали - вытащили из этого подвала. И нашёл меня Сашка. Когда я впервые увидел его перепачканную физиономию в отверстии вентиляционной шахты, у меня отвисла челюсть и решительно не хотела возвращаться в первоначальное положение. Спросив моё имя, он сказал мне ждать и исчез, но его лицо я запомнил. Это был как свет в конце туннеля, глупое сравнение, но ничего лучше в голову не приходит. Понять это могут только те, кто побывал в моём положении, когда потеряв всякую надежду, видишь, наконец, живого человека, который не хочет тебя убить, изнасиловать, и т.п.
Через два часа я был на воле. Я был завёрнут в тёплое одеяло, мне что-то говорили, кто-то кричал - море звуков после недели тишины. И я отключился. То есть я завис, как компьютер. Я всё видел, всё слышал, всё понимал, но ни на что не реагировал. Помню, меня куда-то везли, помню, как рядом плакала мама, помню, как мне что-то вкололи, и, наверно, я уснул, потому что следующее, что я помню, это больница. Меня кормили, переодевали, но я ни на что не реагировал. Это был как фильм со мной в главной роли. Так продолжалось дней десять. Потом появился Сашка. Я сначала даже не понял, что кто-то вошёл ко мне в палату. Почувствовал, что кто-то сел на край кровати, дотронулся до моей руки и сказал, "Слышь, болезненный, кончай придуриваться!" На подобную наглость я просто обязан был достойно ответить. Я повернул голову и увидел... перемазанную физиономию из вентиляционной шахты. Физиономия смотрела на меня очень серьёзно и без грамма сочувствия. Из моего горла вырвалось нечто похожее на "Аа?" И тут он сделал нечто, чего я абсолютно не ожидал. Он наклонился, обнял меня и прошептал: