За стены города мы прошли с помощью знакомого моего патлатого приятеля. Дальше он повел меня через дворы и закоулки, пока мы не пришли к старому, обветшалому дому с заколоченными окнами. Всегда любил эту хатку. Слишком уж примечательный дом, пытающийся казаться старой развалюхой. Его и не трогали только потому, что все знали о существовании стервятников. Негласно, само собой.
Дверь так же была заколочена, потому внутрь приходилось пробираться через подвал с задней части двора. Обычно стервятники в своей работе пытались не прибегать к кровавым методам работы, но того, кто сюда постарался бы залезть из посторонних, ждала грустная судьба. Обычно новенькие сюда приходили по приглашениям и, зачастую, с кем-то из стариков. Такая закрытая система набора людей, которая, тем не менее, неплохо работала. Меня тут знали, хоть я практически и не появлялся в нашем убежище, в отличие от других стервятников. Вообще, как по мне, глупо было делать из сброда маргиналов какой-то клуб по интересам. Для чего, собственно? Основную информацию мы получали еще с самого начала от стариков, если они удостоверялись, что мы подходим для их коммуны.
Впервые я очутился здесь в возрасте тринадцати лет. После побега из борделя, мне надо было как-то жить, ну и потому я ступил хоть и на опасную, но прибыльную и, возможно, единственную дорожку такого отброса, как я - стал воровать. Понемногу, чтобы не попасться, а если и попасться, то в худшем случае лишиться руки. Беспризорники вроде меня давно стояли острой проблемой для местных властей, и охранники перекрывали таким, как я, воздух повсеместно. Но мне повезло.
Сначала я прибился к компании мелких засранцев, которые воровали, как и я, по мелочи, в основном продукты или что-то, что легко можно было продать ростовщику Томасу. Томас за полцены покупал краденое, особенно легко удавалось ему продать что-то не слишком дорогое и примечательное. Потому, помимо продуктов и небольшого количества денег, дети тащили всякий сервиз и прочую утварь. Самой дорогой похищенной вещью до того, как я стал стервятником, стал позолоченный канделябр. На него я купил себе простенькие ботинки и рубашку. А еще постригся у уличного цирюльника. Не знаю, зачем я это тогда сделал, возможно, что для вора иметь густые патлы было немного удобнее - во всяком случае, споры на эту тему у меня возникали с другими воришками достаточно часто - но лично мне хотелось избавиться от волос, как от воспоминаний о прошлой жизни, потому я ни разу не пожалел, что отдал за стрижку свои последние медяки.
Промышляли мы таким образом чуть больше полугода, пока один из наших не потянул какую-то безделушку одного из охранников. Тогда нас и взяли. Официально, по букве закона, нас не могли убить, максимум выпороть или отрезать руку - и то только тому, кого поймали на горячем - но то ли та безделушка оказалась псу слишком дорогой вещью, то ли мы просто успели их изрядно достать, но они решили нас убить. Да, так просто, прямо на месте. Нашего главаря прирезали первым, затем - укравшего, а уже потом просто убивали подряд. Я тогда успел распрощаться с жизнью - когда тебя под локти держит крепкий мужик, далеко не убежишь - но мне повезло исключительно по воле случая. Я был последним в очереди, и когда они уже были готовы избавиться от парнишки передо мной, а затем и меня, появился еще молодой информатор. Тогда он, как я понял, сам только недавно стал стервятником, но уже пользовался определенным уважением у Руки.
В общем, как-то так получилось, что информатор, наткнувшийся на псов, неожиданно - хотя, конечно, в то время, когда между нами не было договоренности, это не было неожиданностью - стал первостепенной целью охранников, ну и, потеряв бдительность и немного ослабив хватку, пес выпустил меня. А я уже бежал так быстро, как никогда в жизни не бегал. Пару дней я прятался под мостом в портовом районе, а когда уже думал о том, чтобы как-то выбраться из города - тогда мне казалось, что каждый пес знает меня в лицо, хотя, понимаю я сейчас, обо мне на второй день уже никто не помнил, если сразу не забыли - опять наткнулся на живого информатора. И он меня, в отличие от псов, вспомнил. Как-то к слову спросил, по какой такой причине они захотели избавиться от нас, а когда узнал причину, долго смеялся и предложил продолжить заниматься этим не самым честным бизнесом. Я как-то не нашел причин отказываться: за те два дня, что я прятался, я не съел ни хлебной крошки, так какая разница, как умирать?
И тогда он привел меня сюда, как и сейчас.
Шли мы молча. Миновали дверь, запутанные коридоры. Вскоре, поднявшись на второй этаж, он подвел меня к двери.
- Если вдруг что, - бросил он напоследок, - я буду здесь.
- Не утруждай себя, - усмехнулся я и зашел внутрь.
В комнате пахло ладаном и какими-то травами. Сколько помню Руку, он всегда питал слабость к ароматическим смолам и травам. Расслаблялся так, что ли, или это веяние какой-то из религий? Я никогда этим не интересовался, поскольку не сильно меня это и волновало.
Старик покоился на лежанке из подушек, периодически потягивая вино. Я сел напротив его лица, подогнув под себя ноги.
Он смотрел на меня с едва заметной улыбкой, которая, обычно, не сулила ничего хорошего. Когда я только пришел сюда, Рука еще был достаточно крепким мужиком, хоть и в возрасте, и, сколько себя помню, лицо его всегда было максимально спокойным.
- Ну и? - наконец, не выдержав затянувшегося молчания бросил я. - Ты пригласил меня ради того, чтобы просто посмотреть на меня?
- Почему же? - он вздохнул и поднялся. Так же подогнул ноги. Теперь мы с ним были на одном уровне. - Привет, Зубоскал.
- Редко кто меня так называет, - усмехнулся я.
- Потому что ты редко бываешь в нашем обществе, - говорил Рука спокойно, даже немного мелодично. От травы его, что ли, разморило? Тут меня уже начинало подкашивать. - Как твои дела? Почему не навещаешь семью?
- Дела как обычно. Я семьи не видел с того момента, как они продали меня, ты же знаешь.
- Я про стервятников тебе говорю. Все мы - семья.
- Не начинай затирать мне про это, - отмахнулся я, почесывая бедро. Хотя, на самом деле, я просто проверял, на месте ли мой кинжал. Что-то мне никак не нравился темперамент Руки. И хоть он сам был ярым противником бессмысленной поножовщины, ждать от него я мог чего угодно. - Ты знаешь мое отношение к этому.
- Знаю, - с нескрываемой грустью согласился старик. - Это меня всегда расстраивало. Мне не помешал бы человек с твоими навыками и преданностью.
- С моими навыками? - специально делая акцент делая на второе слово, уточнил я. Старик кивнул головой. - Ого. Это что у тебя такое творится, что ты так отступаешь от своих принципов?
- Почему же творится? У меня пока что все относительно хорошо. Ну, псы, правда, давят наших, дак это через какое-то время затихнет. Но ты же и сам все знаешь... Ведь так?
- Знаю не больше, чем мне сообщают, - улыбнулся я. - А сообщают мне ровно столько, сколько ты того хочешь, - нельзя давать ему знать, что я встречался с Грегором. Могут возникнуть неудобные вопросы.
- Хороший ответ! - рассмеялся старик. Затем он достал из шкафа вторую кружку и налил мне вина. - Выпей со мной. Мне грустно.
Я принял из его рук кружку и, пока он отвернулся, чтобы найти свою, принюхался к аромату напитка. Вроде бы яда нет. Неужели старик действительно позвал меня только ради того, чтобы выпить от скуки?
Нет. Кто угодно, но не Рука. Придется вырывать куски информации, из его разговоров.
- Хорошее вино? - я кивнул головой. Сладкое, крепкое - как я и люблю. - Слушай... Как давно ты убил своего последнего человека?
- Ну... - я призадумался. - Недели две, может три назад. Был заказ на одного буйного. А что?
- Да так, к слову. Всегда было интересно, что чувствует человек, который отнимает жизнь, - едва заметно улыбнулся Рука.
- Ты про самый первый раз? Тут все по ситуации, - задумался я. - Кто-то чувствует угрызения совести, кто-то боится попасться, а кто-то впадает в азарт и раж. Ну и иной человек вообще ничего не чувствует.
- А что чувствовал ты? - он смотрел на меня невидящим взглядом.
- Ничего, - честно признался я. - Мне хотелось есть, а деньги, которые заплатили за жертву, позволили мне неплохо кушать практически месяц. Дорогая была жертва. А я просто сделал свою работу.
Моя первая жертва пришлась на мое пятнадцатилетие. Вором я так и не стал, хоть кое-что и умел. Навыков было недостаточно. Потому денег у меня было катастрофически мало. Получалось разжиться хоть чем-то, когда я работал с информатором, поскольку тот был прирожденным стервятником. Он умел прятаться в самых незначительных тенях, дурить головы даже предубежденных людей, с отмычками он обращался как музыкант с инструментом. Да, думая об этом сейчас, понимаю, что вся эта деятельность для него была, скорее всего, своеобразным искусством.
Но он был ярым противником убийств. А я как-то никогда и не задумывался о том, чтобы отказываться от какого-нибудь прибыльного дела, и потому, когда мне предложили избавиться от одного человека, я согласился. Работа была крайне простой: мне стоило просто ночью вскрыть замок и, пробравшись внутрь, прирезать его.
Тогда, находясь перед ним, мирно спящим в кровати, я не испытывал ничего. Я не считал, что поступаю неправильно. Ведь кто угодно за хорошую цену избавился бы от меня, так что я просто опережал их. Так и тогда было. Хотя, признаюсь, нанести первый удар было тяжело. Я прекрасно осознавал, что это просто жизнь самого обычного человека, который для меня ничего не значит. Но когда я занес кинжал, чтобы прирезать его, рука сама дрогнула. Та ошибка чуть не стоила мне жизни, так как спящий мужик что-то услышал, или почувствовал, и проснулся. Я едва успел скользнуть в дальний угол, притаившись как мышь, заслышав кота.
Во второй раз, когда он опять уснул, я не повторил ошибки. Ну и уходил, прихватив его деньги. А зачем они ему?
Наверное, легкий испуг преследовал меня до того самого момента, когда, через день, утром, на центральной площади казнили какого-то человека якобы за убийство моей жертвы. Я не оставил следов, потому псы просто схватили кого-то, наиболее подозрительного. А я, почувствовав, как легко отнимать жизни, связал свою жизнь с этой профессией.
- Может быть, - добавил я, - немного боялся, что меня найдут. Но и это вскоре прошло.
- Значит, отнять жизнь человека так легко? - спросил у меня Рука.
- Я думаю, что ты знаешь об этом и без меня.
Он покачал головой, словно бы отрицая свою вину, а я просто не мог поверить, что глава стервятников ни разу не запачкал свои руки кровью.
- Ладно, - решительно бросил я, понимая, что мне очень желательно как можно скорее покинуть комнату, - ты хотел что-то конкретное?
- Нет, - покачал он головой. - Хотя... Держи, - он бросил мне небольшой мешочек под ноги. Судя по звону, внутри были деньги.
- И как это понимать? - удивился я.
- Тебе они понадобятся. Я в этом уверен, - спокойно сказал он. - Я видел сон.
В то, что Рука видит вещие сны я, как и можно было ожидать, не сильно верил. Но другие стервятники относились к его снам как к какому-то серьезному наставлению. Прислушивались и порой даже не выходили на работу, если Рука кого-то так звал. Я не понимал, как можно слушать такие бредни, но отказываться от лишних денег не стал.
- Спасибо, конечно, - я спрятал мешок за пазуху, - но что именно тебе снилось?
- Ты на большой дороге, - подумав, сказал Рука. - Не уверен, что это значит, поскольку мои сны обычно более конкретные, но, полагаю, это значит, что ты скоро покинешь нас. А я к тебе отношусь хорошо, сам знаешь. Вот и хочу, в случае чего, знать, что какое-то время ты сможешь продержаться, если тебе действительно придется покинуть нас.
- И куда я вас покину? - усмехнулся я, но тут, вспомнив, что имею дело с Грегором, да и вспомнив странное поведение Элафа и Мирельты, немного охладел. А если представить - на мгновение - что Рука прав?
- Не знаю, - честно отозвался мне старик, почесывая подбородок. - Но, мне кажется, я видел там еще кого-то. Другого человека... Ладно, - кивнул он рукой, отворачиваясь от меня, - иди, Зубоскал. Если я ошибся, то ладно. Если нет... Я не могу тебе помочь чем-нибудь еще.
Словно я требовал помощи старика. Хотя, конечно, было приятно, чего уж врать.
- Удачи тебе, Рука, - бросил я, выходя из комнаты. И затем, остановившись у двери, добавил, - и пусть Хирд укроет вас.
Старик усмехнулся, но ко мне не обернулся.
Информатор шел со мной, держась рядом. Он молчал, видимо, понимая, что сейчас разговаривать мне не очень хотелось.
- В общем, - бросил он, разворачиваясь в другую сторону, - бывай. Не знаю, что там у тебя творится, но если вдруг что...
- Узнаешь что ценное - передавай через Элафа, - отозвался я, не особо желая вступать с ним в разговор.
Информатор кивнул головой и скрылся в толпе, собирающейся на центральной площади. Интересно, что там происходит?
В отличие от зевак, которые пытались безуспешно протиснуться через живую изгородь, я, очень юркая крыса, умудрился взобраться на чей-то балкон - и хоть мне в спину прилетело несколько не очень лестных слов, это того стоило - с него перемахнул на крышу лавки травника, оттуда подтянулся на второй этаж трактира и взобраться уже на крышу. Отсюда открывался хороший обзор, хотя ничего такого, что следовало бы мне увидеть, не было.
Обычная казнь какой-то девчонки. Молоденькой, да, черненькой, курносой. А раз тут были церковники, да энтузиасты таскали дерево и хворост к помосту, то казнили ее как ведьму. Здорово.
Ну, так как я все равно ждал ночи, решил остаться и посмотреть. Сейчас вечерело, время свободное у меня было, потому позволить себе понаблюдать за представлением я мог.
Вдали виднелось сожженное здание борделя. Его кто-то выкупил и уже перестраивал, что меня радовало. Я не любил это место, потому, когда мне было уже около семнадцати, я сжег его. Ночью, тихо, не вызывая лишнего шума, предварительно вытащив оттуда Мирельту. Здорово было, красиво. Если я правильно помню, я и тогда за пожаром наблюдал отсюда.
И опять я отсюда буду смотреть за пожирающим чужие жизни пламенем. Я вообще не сторонник критиковать власть или чужие методы работы, но, как по мне, подобные казни давно стали пережитком прошлого. Мало того, что казнят подобным образом только ведьм, которых попусту не существует, так и еще таким глупым способом. Уж если кому девчонка и перешла дорогу, вздернули бы ее и все на этом. Людям в принципе побоку, каким образом умерщвлять людей, кроме что каким-то извращенцам до этого есть дело. Ведь конечный итог у каждого один - все мы умрем. И неважно, что станет причиной.
Вот. Подготовка завершилась. На помост - подальше от девчонки, которую уже успели крепко привязать к шесту, чтобы не оплевала - вышел глашатай, откашлялся и, поправив смешную шапочку и окинув публику взглядом, начал вещать. Вещал о многом, пустом и лишнем. О Церкви, которая денно и нощно охраняет покой граждан от проказы, которая выжигает земли адским пламенем; о великом и могучем короле, который любит нас всех как родных детей, защищает от угроз извне и внутри, поддерживая порядок и покой внутри нашего королевства; о бедном дите, чью душу незамедлительно надо очистить в священном пламени, подогреваемом Мироздателем - ну вот теперь сомнений в том, что Хирд куда порядочнее, чем божок, который для бедной девчонки угли разогревает, у меня не было - дабы изгнать скверну из нашего мира; что-то пропел про божий суд. М-да... Интересно, среди толпы найдется хоть один идиот, который, чтобы ему перепало, выйдет на сражение с псами? Нет, не нашлось, да и судя по нарастающим крикам, большая часть людей верила в то, что они сжигают настоящую ведьму.
Крики усиливались, превращаясь в нескончаемый гул. Глашатай уже не мог перекричать толпу, потому, махнув на все рукой, спустился вниз и отдал приказ кому-то из мужиков. Последние подожгли факелы и подошли к насыпу из соломы.
Хах. Подумать только, что ни в чем не повинная девчонка сгорит просто из-за глупых предрассудков идиотов в белых рясах. Это все не внушало мне никакого уважения или гордости за борьбу с инакомыслием. Для меня это было самой обычной театральной постановкой. Что же... Если Мироздатель действительно существует, то вряд ли он допустит ее смерти?