Была суббота, и Кушнарев, наскоро позавтракав, ушел в подвал. Мать предупредил, чтобы она всем говорила, что он, якобы, уехал в город по делам. В действительности хотел лишь одного: спрятаться в своей норке, запереться, выключить свет и ничего не видеть , не слышать, не думать ни о чем.
Так и поступил. Но сидеть в темноте оказалось еще неприятнее. Мысли табуном понеслись в разгоряченное сознание. Перед глазами поползла черно-белая кинолента нехитрой и небогатой событиями жизни Олега Кушнарева. Семья, школа, неудачная попытка поступить в институт, два года службы в воздушно-десантных войсках, оставившие неприятные воспоминания о дедовщине. После дембеля снова решил поступить в институт, в этот раз на вечерний факультет. Получилось. Параллельно пару лет трудился токарем на заводе, потом перешел в НИИ, стал чертежником. Вот уже шесть лет пашет там в должности младшего научного сотрудника. Эти годы прошли в режиме метронома: 8 -30 - начало работы, 17-30 - конец. В промежутках между качками маятника: троллейбус - работа -- троллейбус. А еще, неудачная попытка создания семьи: за месяц до свадьбы невеста передумала и ушла к другому. Теперь, три года встречаясь с Ольгой, не спешил делать предложение, хотя она уже не раз намекала. Если добавить к этому сумбурному пересказу хобби с радиоделом, взаимоотношения с двумя друзьями - Максимом Браницким и Мишкой Фокиным, да отца с матерью и группой родственников, вся жизнь как на блюдечке. Правда, без голубой каемочки. То--есть, ничего особенного.
Но умирать все равно не хотелось. Поэтому неотвратимость визита костлявой старухи с косой угнетала: слишком мало времени прошло, чтобы перейти в философское состояние обреченности. Порой, хотелось встать, выбежать на улицу и набить морду... Кому? Если б знать! Он оглядел призрачно, еле заметно мерцающий чуланчик и машинально потрогал небольшие тиски на деревянном верстаке. Интересно, куда все это денется, когда... Оборвал себя, не вставая, протянул руку к выключателю и включил свет.
Сегодня и чуланчик не давал душевного успокоения. Нехотя поворошил кучку деталей на столике. Ничего путного в голову не лезло. Даже не мог вспомнить, чем занимался накануне. К сердцу подкатила волна жалости к самому себе, захотелось немного повыть и поскулить. Вдруг замер: кстати, а какой здесь фон? Достал счетчик и включил. Яростный треск и миганье подтвердили самые худшие опасения: значит и тут?! Причем, сверкало и трещало заметно сильнее, чем в сквере. Вышел из чуланчика в коридор - мигание и треск заметно снизились. Где же источник?
Принялся выносить в коридор по отдельности блоки, коробки, ящики с деталями, элементами, платами и приспособлениями и замерять фон. Только теперь осознал, сколько же всего натаскал в чуланчик за прошедшие годы! Пришлось, как следует попотеть, пока все перебрал. Помечал на листке бумаги, что и как сильно фонит. Тем более что пока все это богатство лежало вместе, наверняка происходило перекрестное облучение и создавалось радиоактивное эхо. Одни вещи нехотя потрескивали, при поднесенном счетчике, зато другие словно бесились от шума и света.
После двух часов кропотливой возьни, вспотевший Олег присел на табуретку, вынесенную из чуланчика, и, незаметно для себя, задумался вслух:
-- Так-так... Интересное кино... Черт знает что! И верится, и нет... Вот идиотина, сам себе смерть притащил! И откуда: со свалки!... Но кто мог знать? Стоп! - он встрепенулся, еще раз пробежал глазами список: далеко не все вещи, принесенные со свалки, фонили как первоисточники. Выходит, облученная куча была только одна: как и всякий собиральщик, он, приблизительно помнил, где, что и когда находил и брал. И если сейчас посетить свалку, на которой всю зиму не бывал, скорее всего, сумеет визуально узнать ту злополучную кучу.
Сам не заметил, как в душе наступило облегчение и ясность: уже можно что-то делать, а не сидеть, занимаясь душевным самокопанием... Но ведь кто-то свалил эту гадость на свалке? Наверняка там есть остатки каких-то бумаг, маркированных предметов, по которым косвенно или прямо можно установить виновника сброса радиоактивных деталей. А уж со счетчиком он еще быстрее найдет то место. Что будет делать потом? Сначала посоветуется с ребятами: может, вместе что-нибудь и сообразят. В любом случае, в чуланчике ему лучше не задерживаться и реже появляться: ни к чему получать лишние дозы. Зато с поиском злополучной кучи стоит поторопиться: снег растаял, и бульдозер может все переворошить и засыпать так, что потом и счетчик не поможет.
-- 8 -
Максим словно ждал его звонка:
-- Наконец-то! Куда исчез? Прогуливаешь?
-- Болею, -- не стал распространяться Олег. - Макс, надо посоветоваться. Срочно.
-- Где?
-- Через час у фонтана, возле часов "Кукушка"... Где Мишка?
-- Как получится, -- он выскочил из квартиры и быстро спустился по лестнице. На ходу достал из кармана куртки свой микропередатчик и нажал кнопку вызова. Не сразу, но сквозь треск разрядов услышал Мишкин голос:
-- Салют, Алик!.. Пожар, что ли?
-- Надо посоветоваться.
Передатчик немного помолчал, потом прохрипел с Мишкиным акцентом:
-- Совещание в Крыму на завтра отложить нельзя?
Олег не стал играть в дипломатию:
-- Как хочешь, я и с Максом поговорю.
-- Не кипятись, -- Мишка вздохнул, снова взял паузу. - Ладно, сейчас брюки поглажу и приду... Куда?
Кушнарев объяснил и отключил связь. Когда добрался до фонтана, Браницкий был уже там:
-- Сэр. Вы не дама, чтобы опаздывать!
Мишка явился почти следом: запыхавшийся и раскрасневшийся:
-- Что за аврал-вокзал?
Олег коротко и сжато рассказал о своих изысканиях и догадках. Когда закончил, деловое настроение куда-то улетучилось, к сердцу снова подкатила тревога, смутная тоска наполнила душу. Вспомнил совет завлаба, глубоко вздохнул и мысленно досчитал до десяти. Интересно, до какого деления сейчас бы опустилась стрелка? Приятели заметно притихли:
Полученная информация не располагала к шуткам и требовала серьезного напряжения мозговых извилин. Молчание явно затягивалось. Кушнарев не выдержал:
-- Мужики, я решил походить по свалке со счетчиком и найти ту кучу. Потом постараться отыскать зацепки, с помощью которых можно будет выявить хозяев радиоактивного сброса.
-- И? - Максим вопросительно посмотрел на него.
Олег пожал плечами:
-- Там видно будет... Или в суд подам, или газетчикам сообщу. Короче, подниму скандал, так, чтобы у этих гадов спокойное житье закончилось.
-- Зорро ты наш! - хмыкнул Мишка. - Робин Гуд местного разлива.
-- Забыл, какое сейчас время? - рассердился Кушнарев.
-- Ты тоже, -- усмехнулся Фокин. - Тебя просто прихлопнут как муху, чтобы не жужжал.
-- Это, парни, чепуха! -- Решительно махнул рукой Браницкий. - И суд, и газеты. Сейчас все продается и покупается. Если контора государственная, ее директора, в худшем случае, премии лишат или выговор объявят. А если частная - тогда, друже, спасай свою шкуру!
-- Что же мне, лапки к верху и помирать? - вскипел Олег. - Черта с два! Помирать, так с кулаками!
-- Ты Рэмбо из себя не строй, -- посоветовал Максим. - Планы мести потом будешь обдумывать. Сначала найди и узнай, что к чему.
-- Верно! - поддержал Мишка. - Не дергайся, Олежка. Разложи мысли по полочкам и двигай без остановки.
-- Завтра отправлюсь на свалку.
-- Вряд ли, -- покачал головой Браницкий. - Ты что, совсем газет не читаешь и местные новости по ящику не смотришь? Еще перед Новым годом милиция свалку оцепила и без пропуска туда не пропускает.
-- Да слышал. Только в любом заборе дырки и проходы найдутся.
-- Я не про то: пошли слухи о какой-то нечисти, что там завелась и на людей нападает. В газетах и по телеку толком ничего не объясняют, зато предупреждают, что не стоит соваться на свалку без пропусков.
-- Подумаешь, напугали! -- усмехнулся Олег. - Если тебя крыса или собака на свалке укусит, запросто можешь загнуться от заражения крови.
-- Не, мужики, тут другое, -- встрепенулся Мишка. - Чую, что все это как-то связано с тем, что Олег там подхватил!
Кушнарев задумчиво потер пальцами переносицу, посмотрел на друзей:
-- Может и так. Но мне-то терять нечего.
-- 9 -
Странные события на свалке начались как-то незаметно, несколько лет назад. Тамошний мир, при внешней пестроте, в действительности, разнообразием не отличался. Основной компонент - мусор. В нем да, чего только не было: лишь на свалке понимаешь, какое же пакостное существо - человек. Раньше, чем иссякнут запасы топлива и полезных ископаемых, люди, если вовремя не остановятся, завалят планету, вместе с океанами, отходами своей деятельности. Но при всем разнообразии составляющих, мусор оставался тем, чем был - никому не нужным, в своей основе, барахлом.
Охраняли свалку сторожа. Впрочем, не столько ее, сколько ворота на въезде, ибо квадрат с кучами мусора, размером два на два километра, был просто окопан траншеей, не давая возможности левым мусоровозом без разрешения заскочить на территорию. Желающим избавиться от отходов, приходилось добывать или покупать пропуск и подъезжать к воротам. По самой свалке только танк или бульдозер могли проехать, не опасаясь за колеса, рессоры и подвеску.
Домик на въезде, шлагбаум, сарайчик для всякого барахла и инструментов, забор, протянувшийся на двести метров вправо и влево от ворот, выцветшая вывеска на железной щите с соответствующей надписью, да еще асфальтобетонная площадка рядом с въездом. Недалеко от площадки стояли два бульдозера, грузовик и два трактора "Беларусь" -- один с тележкой, другой с навесным экскаваторным ковшом. В домике располагались вахтер, сторож, а днем - дежурный тракторист.
По самой свалке бродили "старатели" и "бродяги". Старатели отнюдь не считали свалку кучей мусора, Они трудолюбиво выискивали нужные, в соответствии со своей специализацией, вещи, чтобы потом или продать с выгодой, или пустить в дело. Между ними постоянно возникали стычки за выгодные кучи. Хотя и предпринимались попытки по мирному разделить "сферы влияния", но завоз мусора постоянно менял географию расположения ценных куч, что становилось причиной военных действий. В последнее время сюда стали заглядывать городские рэкетиры, прикидывая: может, обложить старателей налогом?
У бродяг цели были попроще: найти съестное, что-либо из одежды, обуви и прочих вещей, которые можно будет употребить в дело. А то и продать или обменять на толкучке. Появились на свалке в поисках нужных мелочей и "любители", обычно, автомобилисты и радиолюбители.
Помимо людей, свалкой активно пользовались звери и птицы. Вороны, галки, грачи, голуби по утрам огромными стаями прилетали на промысел из города, а вечером, с шумом и гамом, возвращались обратно. Эта впечатляющая картина напоминала сизую тучу на фоне заката. Собаки, кошки, крысы и мыши здесь жили постоянно, избегая конфликтов с людьми и более четко соблюдая границы своих территорий. Главные их враги - охотники за шкурами, от которых зверье умело пряталось. А еды, в общем, особенно летом, хватало всем.
Но с некоторых пор люди стали замечать среди куч мусора тушки мертвых крыс и мышей, а потом кошек с собаками. Их тела были с развороченными животами и выеденными внутренностями. Сначала на это не обращали внимания: мало ли кто кого ест? Потом обитатели свалки стали задумываться: собственно говоря, кто кого ест? Идешь утром - уже лежит, а кто напал и съел - непонятно. Со временем эти печальные картинки стали даже привычными, скользили мимо сознания людей. Впрочем, спустя несколько месяцев, ближе к зиме, погибшие животные с выеденными внутренностями перестали попадаться.
Зато весной люди начали замечать тушки крыс, кошек и собак без головы. Торчащие кости хребтов вызывали ощущение жути и отвращения у простых бродяг и старателей. Неизвестные хищники явно превосходили размерами местных животных: без голов оставались даже крупные собаки. Вскоре, кое-кто из бродяг стал утверждать, что вечерам, в сгущающихся сумерках, среди мусорных куч, якобы, видел каких-то зверей. Слышал их странные, непонятные крики. Но сторожа и водители мусоровозов не очень-то вслушивались и верили бредням полупьяных бродяг.
-- 10 -
Осень взялась за дело только к середине октября: подули холодные ветры, заморосили дожди, резко похолодало. Уже наступил ноябрь, но вместо снега, по-прежнему часами сыпали промозглые дожди, смачно чавкала грязь под ногами. В такую непогоду куда приятнее сидеть в теплом домике, рядом с раскалившейся электропечкой, слушать бессильное завывание ветра за окном, попивать горячий чаек с медом и вести неспешную беседу с приятелем.
Чем, собственно говоря, и занимался в середине ноября, в один из ненастных вечеров, вахтер Николай Петрович Кондиков вместе с напарником по дежурству, сторожем Иваном Михайловичем Самариным. Оба уже на пенсии, но продолжали трудиться: и приработок, и при деле находишься. Тем более, работа как раз стариковская: регистрируй в журнале приезжающие с отходами машины да талончики за мусор собирай. Бродившие по территории люди их особо не интересовали: всех не прогонишь, а врагов и неприятности наживешь. И ради чего? Конечно, случается, какая машина и без талончика заскочит -- ну не успели или не сумели достать! - ну так что? Всем жить хочется, и лишние деньги не помешают. А мусор, он мусор и есть, с талончиком или без - места всем хватит. А что грузовик привез, химический или какой мусор, почем вахтер знает? Здесь не лаборатория, пробы не возьмешь. Да люди и сами понимают, что делают: не во вред же себе и другим?
Эту и подобную философию исповедовали многие россияне, смутно понимая, да и не желая вникать в проблемы экологии. То, что потом внезапно случаются чернобыли и прочие радио-химические гадости, они упорно связывали с глупостью и дуростью начальства, но никак не со своим равнодушием и беззубостью. То, что махинации правящей элиты придется платить своим здоровьем нашим детям, внукам и правнукам, по настоящему мало кого волновало.
-- Хе-хе, -- покряхтел Николай Петрович, отхлебнув чай из большой керамической кружки, -- жисть-то какая пошла!
-- И не говори, -- поддакнул Иван Михайлович. - Хоть человек и царь природы, да только правит хреново, без мозгов.
-- Ага, царь! --хихикнул вахтер. - Как посмотришь на этих царей, шляющихся среди мусорных куч, плакать хочется.
-- Не скажи, Петрович. Они только с виду оборвыши. Иные, знаешь, какими деньгами ворочают? Для них тут золотое дно.
-- Слыхал, слыхал, что к нам, под видом мусора, ценные вещи завозят. А чтоб точно знать, надо ходы--выходы и нужных людей ведать.
-- Само собой, -- согласился сторож. - Помнишь, Ваську Горбуна? На днях к воротам на импортной машине подкатывал, пыжился, хвастался. А до того два года в драной телогрейке средь мусора шастал.
-- Как не помнить? - Николай Петрович завистливо причмокнул губами. - Он на днях сюда с тремя грузовиками подвалил. Моему сменщику, говорят, неплохо забашлял. Степаныч потом дюже довольный был, когда смену сдавал.
-- Небось, опять какую-то гадость на свалку сбросили, -- догадливо вздохнул Иван Михайлович и осуждающе покачал головой. - Вот люди! Попробуй такого не пустить - хлопот не оберешься... Эх, жаль, что мы с тобой, Петрович, малограмотные. Каких бы делов сейчас наворочали!
-- Не блажи, Михалыч! Война, голод, когда учиться то было? Старики мы уже, поздно за молодыми гнаться.
Откуда-то издали донесся протяжный, унылый вой. Враз смолкло собачье тявканье и кошачье мяуканье. Свалка настороженно замерла. Следом, с другого конца, донесся ответный, но более хриплый вой. Старики многозначительно переглянулись.
-- Видно на охоту вышли, голодные, -- сделал вывод вахтер. - Не дрейфь, сюда не сунутся.
-- Хе, -- вздохнул сторож. - Тебе что, ты в тепле. А мне обход делать надо.
-- Какой обход? - удивился Кондиков. - Кому эти кучи нужны?
-- А про технику, что рядом стоит, забыл что ли? Если деталь какую открутят али колеса снимут - мне голову оторвут!
Вой повторился в нескольких местах. Вахтер сплюнул:
-- Вот развылись! Ничего, на крайний случай ружье есть. Думаешь, после такого воя кто-то к технике рискнет подобраться? У меня и то мороз по коже... Кстати, Михалыч, а ты их видел? Хоть издали?
-- Да разве в темноте разберешь? Глянешь, в сумерках точно большая собака пробежала. Пойми тут!
-- Как думаешь, зачем они головы едят?
-- Может, мозги за лакомство считают? Или своих не хватает? Если так рассудить,.. - он вдруг замер на полуслове, взгляд остекленел, лицо посерело, исказилось от ужаса. Вахтер удивился:
-- Михалыч, ты чего?
Поняв, что тот смотрит в окно, обернулся: в черном проеме никого. Повернулся к напарнику:
-- Кого увидел?
-- Г-г-гла-за, -- с трудом разжав губы, прошептал Самарин.
-- Чьи?
-- Его...
-- Того, кто воет?
-- Почем я знаю? - огрызнулся начавший приходить в себя сторож. - Большие, злые... Заглянули и пропали.
-- Человечьи? - Николая Петровича начал бить озноб. Самарин заметил его испуг и даже немного расхрабрился:
-- Не боись, Петрович! Мы пскопские, мы пробьемся!
-- В милицию надо сообщить.
-- И что ты им скажешь? - усмехнулся Иван Михайлович. - Мол, видел глаза, как у беса? Могут и в психушку на обследование отвезти.
Старики какое-то время молчали, переваривая впечатления, потом вахтер озабоченно поскреб в затылке:
-- Вот хреновина! Никак у нас под боком зверь с человеческими глазами завелся? Может, оборотень какой объявился? По нынешним временам - запросто... Слышь, Михалыч, -- он оживился. - А если того зверя словить?
Самарин от удивления рот разинул:
-- Ты в своем уме, Петрович?! Нешто беса можно поймать?
-- Ну, ты, прямо, как из глухой деревни пришел! Неужто про всяких уродов-мутантов никогда не слышал? Может по свалке как раз такой бегает? Хоть и урод, но не умней же человека?
-- Нет, Петрович, я тебе тут не помощник.
-- Сдрейфил? А еще хвастал, что охотник и на кабанов ходил!
-- Как хочешь считай, да только глаза у него нечеловечьи, звериные были. Да статью покрупней собаки выглядит. Не иначе, зверь какой из зоопарка сбежал. Ты что, решил с тигром или львом потягаться?
-- А ружье на что? Опять же, на людей эта тварь не нападает, значит побаивается. Я патроны для верности и всякого-якого, крупной картечью снаряжу. Слону напрочь мозги вышибет, не то, что тигру какому. Да и сомневаюсь я насчет тигра. Чует сердце: местная нечисть завелась. Ну, как, смогем?
Сторож долго молчал, потом вяло и обречено махнул рукой:
-- Куды ж от тебя денешься? Помогу, коль надо...
-- 11 -
Сначала был крик. Короткий, пронзительный, сильный, оборвавшийся на полуноте. В нем воедино собрались ужас, отчаяние, призыв о помощи, злоба на неведомого врага. Потом тишина. Гулкая, давящая на уши и нервы. Свалка испуганно притихла. Но вечер только разворачивал свои призрачные крылья, народ еще не закончил дневные дела и через десяток минут шум-гам возобновился, правда, с большей энергией. Похоже, все заторопились завершить свои заботы и убраться по домам и норам.
"Почему так напугал этот крик?" -- подумал Иван Михайлович. - "Кого они боятся? Неужели тот, кто кричит, так опасен? Но ведь не зверь - человек крикнул. Точно, человек! Может, напали на кого из бродяг или старателей? Ах, беда-то какая!"
Он нерешительно топтался среди куч мусора, нервно подергивая ремень на плече, подтягивая сползающее ружье и раздумывая: идти или нет к месту крика? Пока дойдешь и найдешь - еще темнее станет. А вдруг и на него нападут? Но человек-то крикнул! Может, жив еще или ранен и его можно успеть спасти? Сторож собрал всю свою волю в кулак, загнав подальше липкий страх. Взял ружье на перевес и осторожно зашагал в сторону услышанного крика. Немного поплутал среди куч и в растерянности остановился: дальше куда? Ведь крикнули где-то недалеко? Обошел одну кучу, вторую. Пусто. Сумерки заметно густились. Над верхушкой леса пунцовели и багровели осколками заката облака. На западе засеребрился лунный круг. Робко зажглась первая звезда. По небу плыли легкие, похожие на вуаль, тучки.
Недалеко протяжно завыла собака. Потом завопила, словно ей наступили на хвост, кошка. Вдруг, где-то, совсем рядом, послышался жуткий вой. Мороз пробежал по коже старика. Он ощутил на себе злой, пристальный взгляд. От ужаса оцепенело тело, ослабли ноги, и руки чуть ни выронили враз отяжелевшее ружье. За соседней кучей кто-то громко захрустел, разгрызая кость.
Самарин подпрыгнул, словно ужаленный, и побежал, не чуя под собой ног. Не помнил, как домчался до вахтерской сторожки, влетел внутрь и запер за собой на засов дверь. Николай Петрович сидел за столом и при свете настольной лампы, читал журнал "Огонек" пятилетней давности. Удивленно посмотрел на сторожа, жадно, словно рыба на берегу, хватавшего воздух широко раскрытым ртом.
-- Ты чего, Михалыч?
Самарин несколько минут восстанавливал привычный, дыхательный ритм. Потом, сбиваясь и заикаясь, делая паузы и прислушиваясь к звукам за дверью, перескакивая с пятое на десятое, рассказал о своем приключении. Закончив, присел на табуретку и уставился на окно, словно ожидая чего-то страшного. Николай Петрович первым нарушил тишину:
-- Похоже, и в правду милицию надо вызывать.
-- Позвони.
Еще помолчали.
-- Думаешь, на человека напали?
Самарин ответил не сразу:
-- Надо утром посмотреть... Только, Петрович, я ловить не пойду.
Вахтер с досадой отмахнулся:
-- Какое там ловить! Кабы нас самих не поймали! Ты теперь далеко по свалке не ходи. Поберегись, от греха подальше.
-- Эх, хорошо бы милиция завтра их нашла и прихлопнула!
-- Ишь, чего захотел! Станут они по мусорным кучам за всякой херней бегать, -- не согласился Кондиков. - Вот увидишь: приедут, походят поблизости для проформы и свалят в райотдел, рапорт о проделанной работе тачать.
-- 12 -
Вахтер оказался прав. Вместо опергруппы, по вызову приехали на УАЗике два сержанта со скучающими физиономиями: Один худощавый, усатый, другой мордастый, рыжеволосый. Не спеша выбрались из машины. Лениво поигрывая дубинками, вразвалочку прошли к домику, где на лавочке сидели, терпеливо ожидая милицию, оба старика, в душе уже жалевшие о своем вызове.
-- Ну, кто тут кричал? - ухмыльнулся усатый сержант. Его рыжий напарник окинул свалку брезгливым взглядом и поморщился от букета малоприятных запахов. Когда Самарин принялся взахлеб и торопливо рассказывать о вчерашней истории, усатый сержант оборвал его на полуслове:
-- Дед, я тебя понял. Не тяни резину, покажи, где это было.
Они минут десять плутали между мусорных куч. Милиционеры, то и дело спотыкаясь о куски мусора и чертыхаясь, начали злиться. Усатый сержант сказал:
-- Дед, ты не темни, лучше сразу сознайся, что все померещилось. Принял вчера грамм двести и задремал. Вот и привиделось. Чего в жизни не бывает?
Сторож обиделся:
-- Нельзя мне пить, язва. И печень шалит.
Рыжий сержант недоверчиво хмыкнул:
-- Многие так говорят, пока не выпьют.
Они прошли еще сотню метров и усатый не выдержал, остановился:
-- Амба! Пошли обратно. У нас служба - не по мусору ходить. Деды, ведите обратно, а то протокол составим за ложный вызов.
Кондиков сочувственно посмотрел на сторожа:
-- Михалыч, может и впрямь место перепутал?
Тот лишь вздохнул, развернулся и начал обходить высокую кучу с другой стороны. Еще поворот и... люди оцепенели: из-под искореженных остатков какого-то ящика торчали ноги человека. Стоптанные, порванные башмаки, разодранные штанины поношенных брюк обнажили худые икры с желтой, сморщенной, волосатой кожей.
-- Дед, постой-ка! - усатый сержант бесцеремонно отстранил старика и подошел к ногам. За ним второй милиционер. Они откинули остатки ящика и замерли. Лица обоих вытянулись и побледнели: перед ними, лицом вниз, лежало тело мужчины. Невысокий, худой, в сером пиджаке, с грубо нашитыми заплатами на локтях. Впрочем, выражение "лицом вниз" не соответствовало действительности. Не было ни лица, ни самой головы. Страшно белел остов шейного позвонка среди окровавленного мяса плеч. Капельки пота выступили на лбу усатого сержанта. Он судорожно сглотнул комок в горле и хрипло выдохнул:
-- Санек, двигай к машине. Вызывай по рации оперов, -- видя, что тот замешкался, зло прикрикнул. - Шевелись, так твою мать!
Оглядываясь на окровавленное тело, рыжий сержант заторопился в сторону асфальтовой площадки у ворот, где милиционеры оставили УАЗ. Самарин, немного осмелев, сделал пару шагов вперед, чтобы рассмотреть подробности. Усатый властно рыкнул:
-- Стой, где стоишь! - потом спросил. - Раньше такое случалось?
-- Только с собаками и кошками.
-- Так ему башку собака отгрызла?
-- Да нет, -- смутился сторож. - Я же вам говорил: на свалке появился зверь непонятной породы. Мы сами не видели, только вой слышали. Один раз он к нам в окошко заглянул - лишь глаза заметили.
-- Ну и как?
Кондиков передернул плечами:
-- Жуть!
Сержант окинул окрестности настороженным взглядом и непроизвольно положил ладонь на кобуру. Сторож успокаивающе сказал:
-- Он только в темноте охотится. Днем где-то отлеживается.
Усатый усмехнулся, скинул руку с кобуры, но промолчал.
До приезда оперативной группы они почти не разговаривали. Тем более, что прибыла она довольно быстро - через час. Рыжий сержант привел к месту трагедии следователя, эксперта-криминалиста, проводника с собакой, фотографа и двух оперативников. Пока группа кружила среди мусорных куч, был слышен веселый гомон и шутки. Но едва в поле зрения попал обезглавленный труп, все притихли, посерьезнели и, не мешкая, приступили к выполнению своих обязанностей.
Милиционеров удивила реакция собаки. Крупный, злобный пес даже близко не подошел к телу убитого, заскулил, начал жаться к ногам проводника и почти не реагировал на его команды. Приказ: "След!" и вовсе проигнорировал. Проводник недоуменно развел руками, пихнул коленом собаку в сторону трупа:
-- Джек, не халтурь!.. След, Джек!.. Ничего не понимаю: то ли запахи не нравятся, то ли зверя боится?
-- Собака тут не поможет, -- сказал сторож. - Запахов на свалке столько, что псу только нюх испортите.
-- Пожалуй, старик прав, -- следователь посмотрел на проводника. - Вот что, Грачев, отведи пса к машине. Пока надобности в нем нет.
Фотограф щелкал фотоаппаратом со вспышкой. Эксперт, перевернув труп, осторожно брал пинцетом кусочки мяса, кожи, ткани и клал в пробирки. Оперы занялись осмотром окружающей местности и составлением протокола. Следователь подошел к старикам, представился:
-- Следователь прокуратуры Синицкий. Давайте граждане немного побеседуем.
-- 13 -
Слух о трупе без головы особого оживления или испуга в ряды старателей и бродяг, по крайней мере, внешне, не внес. Только теперь, при приближении сумерек, все спешили поскорее закончить свои дела и убраться со свалки. Более того, кое-кто из наиболее бесшабашных храбрецов решил даже заняться поисками и поимкой чудо-зверя. Среди таких ловцов удачи оказались и двое бродяг со стажем. Именами они давно не пользовались, предпочитая называть друг друга: Косой и Зеленый. Что, в общем-то, соответствовало внешности: оба худые, жилистые. Если сказать точнее: на охоту их подбил один из старателей, пообещав за поимку "головоеда" ящик водки с закуской.
С помощью заказчика бродяги обзавелись нейлоновой сеткой, сделали себе по тяжелой, дубовой дубинке, вооружились ножами-самоточками из напильников, взяли большой, холщовый мешок и двинулись предварительный осмотр свалки, распугивая местное зверье и робких любителей, старавшихся держаться подальше от бродяг и старателей. Зато знакомые бродяги, уже пронюхав о цели ловцов, не упускали случая позубоскалить при встрече:
-- Пошли мужики за Василисой. А вернулись с ведьмой лысой!
-- Запасные головы прихватили?
-- Да нет, их кочаны он жрать не станет - несъедобные. Если между ног что отхватит?
-- Зубы наточили? Может, сами у него что откусите?
Ловцы не обращали внимания на черный юмор. Выждав пару дней, когда менты, бродившие по свалке, уберутся восвояси не солоно хлебавши, дружки начали делать рейды по намеченным квадратам. Они торопились: приближалась зима, не хотелось в драной обувке лазать по холодному снегу. Обычно, после начала снегопадов, бродяги перебирались в город, обосновываясь в теплых подвалах многоэтажных домов. Оттуда выходили на поиски пищи, частенько копаясь в городских. мусорных контейнерах или промышляя мелким воровством.
-- Ты у нас самый башковитый, -- сказал приятелю Зеленый. - Шевельни остатками извилин: где у него логово может быть?
-- Хрен его знает! - сплюнул Косой. - Кабы бульдозер не сгребал кучи, давно бы прикинул, где... А так... Наверняка, сволочь, место меняет. Кумекаю, что в оврагах ему удобнее всего лежки делать.
-- Эт почему?
-- Туды мусор сгребают, не трамбуют: тракторист боится свалиться. А в мусоре пустот полно. Можно нор понаделать.
Зеленый покачал головой:
-- Не, там ручьи текут из всякой гадости: сыро и противно. Не, там не заляжет.
-- Что он, человек? Хотя... Может, по квадратам поискать?
-- Ага, пока один обойдешь, он в другой переползет. Вот и будем по кругу мотаться, -- Зеленый начал злиться от чрезмерных мозговых усилий. - И на хрена мы подрядились? - но перспектива остаться без ящика водки приводила его в бешенство. Он грозно посмотрел на худого, костистого напарника. Тот набычился, но не уступил:
-- Отвянь!... Найдем. По запаху, по интуиции искать будем.
-- Где?
-- Он что, невидимка? Чует мое сердце, сам на нас выйдет. Давай походим там, где бульдозер свежие завалы сделал. Наверняка в кучах рыхлый мусор, легче всего логово устроить.
-- Голова! - восхитился Зеленый. - Двинули, что ли? Чего ждать?
Они, не мешкая, приступили к поискам, тщательно осматривая наиболее подозрительные кучи и завалы. Но к полудню азарт уменьшился. Поиски явно затягивались. Первым заныл Косой:
-- На кой хрен нам все сдалось? Что, лимон за это отвалят?
-- Прикинь, насколько ящик водяры с закусоном тянет? - напомнил Зеленый. - На фиг тебе лимон? Крутые пронюхают, сразу отымут и по тыкве настучат для памяти... И вообще, не бубни, без тебя башка гудеть начинает, -- присел на обломок бетонной плиты и окинул пристальным взглядом окрестности: где?
-- А, может, головоед на дневку в лес уходит?
-- Сходи, проверь, -- Зеленый махнул в сторону кромки леса, темневшей в километре отсюда.
-- Сам сходи, -- сплюнул Косой.
-- Думаешь, не пойду? Только потом в долю не лезь!
Упоминание о доле несколько остудило Косого: а если и вправду найдет? Нехотя встал с какого-то треснутого ящика:
-- Двинем, что ли?
Зеленый вдруг сделал стойку, негромко сказал:
-- Померещилось, вроде?... Чую, рядом он где-то.
Напарник насторожился, начал с опаской озираться. Зеленый шагнул вперед, Косой за ним. Оба и не подозревали, как был близок к истине Зеленый.
Солнце перевалило за зенит и с облегчением покатилось к недалекому, осеннему горизонту. Бродяги подошли к куче щебня и строительного мусора, густо заросшей кустами и травой: здесь бульдозер не сгребал. Тракторист опасался повредить гусеницы и навесные агрегаты. Тут редко бродили люди: кому нужны обломки бетона, пронизанные железной арматурой, куски шифера, досок и осколки стекла? Зато звери и птицы устраивали тут свои лежки и гнезда, о чем говорили ободранные и обглоданные ветки, узкие тропки между вздыбленными кусками плит. Впрочем, приятели заглянули сюда лишь по пути, переходя из одного района свалки в другой. Присели на кусок бетона, чтобы малость передохнуть.
-- Слушай, Косой, у тебя пожрать ничего не осталось? - с надеждой спросил Зеленый. - Страсть, как в животе урчит! И замерз я что-то, -- мечтательно сглотнул. - Эх, сейчас бы грамм по двести!
-- У тебя одного, что ли, урчит? - огрызнулся напарник. - Пока эту образину найдем да поймаем, сами с голоду загнемся!
-- Может, сделаем тайм-аут? Пойдем, поищем чего пожрать?
Косой посмотрел на заходящее солнце:
-- Заметано, перерыв.
Какой-то шорох в кустах привлек их внимание. Оба оглянулись: между куч мелькнула то ли кошка, то ли собака. Сердца у мужиков екнули. Косой торопливо сунул руку в карман, нащупав рукоятку ножа. Зеленый нервно мял мешок с сеткой. Оба напряженно вглядывались в заросли и не знали на что решиться: то ли бежать туда, то ли сматываться, пока не поздно. Шестое чувство подсказывало: нет, это не собака.
-- Сетку, сетку давай! - прошипел со злобой Косой.
Напарник вздрогнул .торопливо вытряхнул из мешка сетку, развернул. За второй конец ее взял Косой. Оба разошлись в стороны, растягивая сетку в направлении кустов, где заметили пробежавшую псевдособаку. В свободные руки взяли по дубинке и, держа наизготовку, стали медленно приближаться к опасному месту.
Мужики не успели ничего понять: с боков, из кустов на них бесшумно ринулись две серые тени с красными, горящими глазами. Крик ужаса застрял в горле обреченных людей...