Пегас вышел точно в заданный район, сбросил скорость и, прикрываясь пригорком, высадил десант. Когда последний Бронекомстюм покинул чрево ракетоплана, пилот резко набрал высоту, одновременно увеличивая скорость. Обзор задней полусферы демонстрировал полдесятка металлических блох, резво скакавших к позициям кракораков. Или ракокрабов? Пилот Брем все время путал странные, порой труднопроизносимые названия бесконечной череды абсолютно кошмарных тварей, добросовестно уничтожаемых десантной группой. Пять человек, облаченных в боевые бронированные костюмы, оснащенные всеми возможными средствами поражения, основательно набили себе руку на выжигании полчищ отвратительных инопланетных тварей, которые фанатично стремились уничтожить все живое вокруг. Чем было вызвано их агрессивное поведение, ясности не было. Но вот уже больше года, в разных уголках Земли приземлялись космические челноки, из утробы которых, на Землю выплескивались целые полчища чудовищ.
- Вечер - Пилоту Брему! Вышли на позицию атаки. Запрашиваю массированный ракетный удар. Передаю координаты цели. Готовность тридцать секунд. Время пошло!
- Пилот Брем - Вечеру! Принято, исполняю.
- Вечер - десанту! После нанесения удара с воздуха, выхожу на правый фланг обороны противника. Задача остальных - атака левого фланга. Встречаемся посередине.
- Принято!
Десантная группа разделилась на две неровные части, стремительно расходящиеся в противоположные стороны, вдоль линии защиты пришельцев. Время! С неба на землю полился поток неуправляемых реактивных снарядов, вздымающих землю, языки пламени и клубы дыма в безоблачное небо. Раз за разом, огненные стрелы срывались с направляющих Пегаса, раз за разом, с душераздирающим воем обрушивались они на позиции чужих. Взрывная волна разбрасывала короткоствольные электромагнитные орудия, разрывала тела пришельцев. Тонны земли поднятой взрывами, засыпали аккуратные, в полный рост отрытые окопы, хороня под собой чужепланетное воинство. Три или четыре бронированные машины, напоминающие танки времен первой мировой войны, попытались улизнуть, но и они были настигнуты ракетами. Куски конструкций, орудийные башни, колеса разлетались в разные стороны, внося в общую картину разрушений свою лепту. Мгновение, и рев ракетных залпов сменился оглушающей тишиной. Тишина - сигнал к штурму! Бог любит пехоту! Вперед!
Вечер, реактивным прыжком, выскочил на позицию противника. Пулемет уже выбивал свою дробь смерти по каждому шевелению, по малейшему движению в этом перемолотом ракетами грунте. Кракорак, истекающий своей зеленой кровью, пытался повернуть турель с электромагнитным орудием, но, то ли турель заклинило, то ли кракорак совсем ослабел, но пушка не поддавалась. Вечер шагнул к нему и ударил правым манипулятором, прямо в грудную клетку монстра. Хитиновая броня не выдержала, и кракорака разорвало пополам. Верхняя половина отлетела далеко в сторону, волоча за собой, добрый метр салатовых кишок. На расстоянии двухсот-трехсот метров, еще четыре железных гиганта уверенно выжигали пространство перед собой, словно просеивая землю пулеметами, заливая огнем плазмы любой намек на попытку сопротивления. То, что не было уничтожено ракетным ударом, сейчас уничтожалось окончательно и бесповоротно. Клубы черного дыма оставляли на блестящем металле пятна сажи, но это было единственный ответ уничтоженных позиций кракораков команде десанта. Их слаженные действия, четкое распределение секторов стрельбы, постоянное взаимное прикрытие и поддержка не оставляли противнику не малейшего шанса. Раненые и просто недобитые кракораки не успевали выстрелить до момента их обнаружения и уничтожения. Те немногие, кто оставались в живых, пытались убежать или уползти на своих тонких ножках, но оружие возмездия неизменно настигало их, пробивая навылет хитин туловища, разрывая тела на куски гранатами, сжигая всепоглощающей плазмой до состояния золы. В нескольких километрах позади передовой линии обороны, натужно завывая двигателями, попытался взлететь десантный челнок кракораков. Сразу шесть ракет, оставляя за собой длинный дымный след, рванулись к челноку, настигли его и расцвели огненными цветками на его броне. На несколько секунд облако дыма от разрывов скрыла взлетающий корабль, но вопреки ожиданиям он не только не был уничтожен, но похоже, даже не поврежден, продолжая неторопливо взбираться в небо.
- Вечер - Пегасу! Видишь "чужого"?
- Так точно!
- Огонь на поражение! Уничтожь поганца, у нас мощности не хватает!
- Принято, Вечер!
Пегас пронесся над землей, набрал высоту и окутался дымом стартующих ракет. Этот залп оказался намного удачнее. Каждое попадание вырывало куски брони, разбрасывая ее осколки на несколько сотен метров, но упрямый "пришелец" продолжал ввинчиваться в небо, словно не замечая повреждений. Пегас подошел ближе, уровнял вертикальные скорости и начал методично обрабатывать плазмой отверстия в корпусе, прорубленные ракетами. Секунда, другая, и челнок, замерев на секунду, рухнул вниз, разваливаясь на куски, теряя сегменты обшивки, надстройки и стабилизаторы полета. Чудовищный удар о землю, и через мгновение - взрыв! Запасы топлива и боеприпасов сделали свое дело. Вспышка, облако дыма, чадящие останки десантного корабля, вонь сгоревшего топлива и взрывчатки.
Глава 1.
Чужая культура - всегда потемки. На Западе принято было говорить о "непонятной русской душе". Естественно, что для общества, в котором доминируют деньги, непонятно, как можно ими пренебрегать. Ладно, пускай не "пренебрегать", а относиться к ним без придыхания. Нет, конечно, и у нас встречаются жмоты и крохоборы насквозь пропитанные жадностью. В семье, как говорится... Да и остальные не такие уж и бессребреники. Но в обществе развитого социализма деньги девать особенно некуда, что на личном примере подтвердил "сын турецкоподданного", Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бей, в бессмертном произведении Ильфа и Петрова "Золотой теленок". Из этого следует, что и нужды особой в них нет. Вот и вся загадка русской души. Зарплату рабочего в триста-четыреста рублей пропить невозможно, с учетом дешевизны спиртного (хотя, говорят, было бы желание - можно постараться), а купить что-нибудь стоящее, еще сложнее, с учетом отсутствия оного в продаже. То, что в продаже есть, покупать особенно не хочется, ввиду полного отсутствия качества. Но если уж совсем припрет - покупай на здоровье, стоит не дорого. Если человек работает, а тунеядство - преступление в развитом социалистическом обществе, то и денег ему хватит. На икру черную - красную, вряд ли, так и не купить ее вовсе, в продаже нет, а на "заморскую" и кабачковую - тут без ограничений. Ешь, хоть завались. У них, у буржуев западных, предложений море, вот всего и хочется. А если бы нам в магазины завезли колбасу двенадцати сортов, рыбки красненькой копченой, костюмчики да платья итальянские, машины легковые в свободной продаже появились бы, так конечно, никаких денег не напасешься, а так - все слава Богу. И овцы целы и денег не надо! С другой стороны, деньги нужны, во всяком случае, хочется, что бы их было побольше, но все хорошо до определенного предела. А то пожалуют к тебе мальчики из отдела с известной аббревиатурой ОБХСС и поинтересуются: откуда у простого инженера с зарплатой в сто сорок рублей взялись две дачи и почему он ездит на "Волге" Горьковсого автомобильного завода, стоимостью в десять тысяч рублей. Потом ты будешь долго рассказывать, что получил наследство от бабушки-скупердяйки, копил всю свою жизнь, из зарплаты откладывая, но это все жалкий детский лепет. Всем понятно, для того, что бы позавтракать в Сочи, пообедать в Москве, и поужинать в Минске, нужно воровать. Причем воровать неслабо, ежедневно и старательно. Но обкрадывать сограждан - глупо, они такие же нищие, как и ты. Значит, воровать нужно у государства, а государству, в лице сотрудников ОБХСС, это очень не нравится, потому, что именно государство предпочитает грабить своих граждан в полном отсутствии конкуренции со стороны тех же самых граждан. Примерно так рассуждает каждое государство, исключение не составила и Республика Никарагуа. Правда, исторические реалии вносят свои коррективы в modus operandi политической верхушки, но сама идея всюду одна и та же: отнять! У своих отнимать уже вроде нечего, значит надо отнимать у чужих. Война? Раздел сфер влияния? А вот и нет! Обычная контрабанда, которую можно конфисковать! Мелковато? Мелковато, но для страны, в которой то и населения на четыре миллиона - в самый раз! С учетом недоразвитости в военном отношении кучи банановых республик оседлавших перешеек между Америками, контрабандисты из Бразилии, например, предпочитали двигаться в Северную Америку в территориальных водах Коста-Рики, Никарагуа и Гондураса. В нейтральных водах зверствовала береговая охрана США, с их "странными" представлениями о законности контрабанды, в береговых водах, даже радара ни одного не было, а о морских пограничниках в нищих странах никто и слыхом не слыхивал. Вот и тянулись вдоль берегов караваны контрабандистов всех мастей и окрасок. Чего только не везли в Мексику и на юг Соединенных Штатов! Все везли. И водку, и наркотики, и живую рабочую силу, и кожи, и чего только там не было. Молодая и развивающаяся Республика Никарагуа страстно нуждалась в промышленных товарах, а взять их было негде. Своей промышленности нет, друзья из соцлагеря помогают все больше оружием, значит самое время контрабандистов пощипать. Но эти ребята тоже не промах. И оружие у них имеется, и стреляют из него они не хуже доблестных сандинистов. Потому и было решено на самом высоком уровне привлекать к таможенным операциям офицеров вооруженных сил Советского Союза, имеющих официальный статус "инструкторы". Большого опыта абордажей у моей группы не было, но и нужды в этом тоже не возникало. Контрабандистская "почта" разнесла весть, что церемониться с нарушителями госграницы никто не собирается, что на любое действие, за исключением выполнения команды "Немедленно лечь в дрейф!", ответ один - шквал огня, застигнутые врасплох контрабандисты относились к вынужденной остановке весьма лояльно. По международному праву, такие корабли должны были бы быть конфискованы, но кому нужны древние шхуны? А так они еще товара навезут, еще и не раз порадуют! Шхуна становится в дрейф, к ней быстро швартуется импровизированный "пограничник", и без долгих разговоров начинается перегрузка содержимого трюмов. Выгребается половина товара (жить-то всем надо), и шхуна отпускается с наилучшими пожеланиями. Но если команда артачится, стрельбу учиняют или еще какое безобразие, то тут в дело вступает Колька Маклецов со своим любимым пулеметом с бака и Володя Коваль с кормы. Аргумент, как правило, являлся весьма убедительным с учетом того, что шхуна превращается в дуршлаг уже через минуту. Если и это не помогало, то вступал в дело Ваня Яцковский, ювелирно отстреливая "колеблющихся" из своей неразлучной СВД. Тогда уже весь груз выгребался до донышка, уцелевшие перебирались в шлюпки или на другие плавсредства, после чего посудина поджигалась, пускала дым в безоблачное небо и мирно уходила на дно. Явление довольно привычное для жителей этих мест, которые веками гордились своими пиратами. Скорее всего, пиратами мы и были, потому что законность подобной деятельности до сих пор вызывает у меня серьезное сомнение. С другой стороны, нужда в огневой поддержке этих операций возникала крайне редко, разве что в случае особо непримиримых. С каждым боеконтактом их становилось все меньше и меньше. Огонь на поражение открывался лишь в ответ на прицельный огонь со стороны нарушителя, но тут уж, извините. Подставлять своих ребят под пули за чужое барахло? Никогда. Потому в дело и включались пулеметы, тщательно просеивающие корпуса посудин через мелкое сито длинных очередей. Так было почти всегда. Почти.
- Старшой! - белокурые волосы Коваля развивались на ветру, - На горизонте две цели. Идут параллельными курсами. Очень торопятся, того гляди развалятся от усердия!
- Годится. Скажи шкиперу: курс на перехват.
Шкипер, худощавый латинос, с кожей коричневого цвета, продубленной морскими солеными ветрами до такой степени, что напоминала халяву кирзового сапога, уважительно выслушал и кивнул головой. Покладистый стал. После того, как сначала Мардас, потом Коваль объяснили ему популярно, что спорить с призовой командой, а особенно с ее командиром, явление крайне неблагодарное. Поначалу он пытался сам выбирать, какие суда досматривать, какие отпускать без досмотра, игнорируя мои приказы. То вдруг переставал понимать по-испански, то просто откровенно нарушал указания, но профилактические беседы специалистов в области доходчивого объяснения прописных истин, пошли ему на пользу, особенно в области взаимопонимания. Палуба мелко задрожала, дизель набирал максимальные обороты. Оценив опасность, шхуны-нарушители брызнули в разные стороны.
- Кого ловить будем, старшой? - Коваль напоминал лису, которая сунула нос в курятник.
- Того, который идет мористее, у него осадка не такая глубокая. Второй нагружен основательно, мы его потом догоним, после досмотра первого.
- Принято.
Коваль скользнул на корму и начал деловито готовить ДШКМ к стрельбе.
"Нарушитель" стремительно приближался.
- Внимание! Боевая готовность!
Команда запоздала, все и так уже сидели на своих местах.
- Коваль! Дистанция?
- Около трех кабельтов!
- Слышь, мореман хренов, нормально сказать не можешь?
- Метров четыреста пятьдесят!
- То-то же. Начинай!
Палуба задрожала, пулемет отстучал короткую очередь, со звоном посыпались гильзы. Перед форштевнем шхуны поднялись фонтанчики воды. Универсальная команда - застопорить двигатели, лечь в дрейф. В бинокль посудина выглядела вполне прилично, только экипажа не видно и рулевая рубка вроде пуста. Повымирали там все что ли?
- Володя, цепани им бак слегка, но не увлекайся!
- Принято, старшой!
Вторая очередь. Коваль провел ее через бак судна, едва не срезав нос, как пилой. Ничего удивительного: калибр двенадцать и семь - почти огурец. Идеальное средство поражения. Однако, опять никакой реакции. Как шел кораблик, так и идет. Если бы за штурвалом не было никого, то соблюдать прямую траекторию движения шхуна бы не смогла, рыскала бы, как алкаш после попойки. Значит, есть кто-то, просто прячется. Расстояние быстро сокращалось. Уже меньше ста метров. Что происходит? Вот тут-то мое хваленое чувство опасности и бросило меня на палубу, под прикрытие фальшборта. Не меньше десяти стволов затарахтели одновременно. То место, где еще полсекунды назад торчала моя буйная головушка, было нашпиговано пулями, как новогодний "Оливье" - зеленым горошком. На такой дистанции, да в отсутствие укрытий, порезал бы нас контрабандист в лоскутки, но, слава Богу, что Коваль с Маклецовым не понаслышке знали, что такое "подавляющий огонь". Выглядывая в узенькую щель между фальшбортом и палубой, с наслаждением любовался, как пулеметы, в два ствола, разносят шхуну на конфетти. Рухнула подсеченная мачта, отлетела крыша рубки, автоматчиков, просто разрывало на куски. Тут ничего не скажешь: против лома нет приема. Двенадцать и семь миллиметров - страшная штука! При попадании в руку - отрывает напрочь. Да и туловище может пополам разорвать, особенно, если в упор. А сто метров, это почти в упор. Ну что, граждане нарушители, небо с овчинку показалось? То-то же!
Встаю на ноги, по привычке отряхиваю колени.
- Прекратить огонь! - можно было и не командовать. Шхуна еще держалась на плаву, но выглядела, как непьющий, после недельной пьянки. Ответного огня, понятное дело, не раздавалось. Настрелялись, блин... С другой стороны, что ж они такое везли, если тащили с собой десяток бойцов?
- Швартуемся! Коваль, прикрываешь, остальные, на "приз"!
- Старшой! А не мало будет одного пулеметика? - Коваль проявлял осторожность.
- С твоим "пулеметиком" можно полномасштабные боевые действия вести, как на суше, так и на море. Там, на шхуне, считай, и не осталось никого. Они ж нахрапом полезли, супротив твоей пушки. За что и поплатились. Прикрой, если что...
- Сделаем.
Борта глухо стукнулись, как бильярдные шары, зажатые в руках.
- Пошли!
Бойцы спрыгивали на чужую палубу, споро разбегались, кто на бак, кто на корму, стараясь взять по прицел максимально большую площадь. Да только "площадь" под прицел брать бессмысленно, с учетом того, что на ней уже никого не было, а то, что было, вызвало бы приступы тошноты даже у стареющего инквизитора. Весь правый борт залит кровью, а между фальшбортом и рубкой... Похоже, все любители пострелять в доблестных советских офицеров, на своей шкуре выяснили разницу между бренным телом и святым духом, хотя знание это не принесло им расширения кругозора. В данный момент, полагаю, они, как раз знакомились с апостолом Петром, на предмет их ближайшего заселения. Ну, что ж? Война есть война. Стреляют в тебя, стреляешь ты. Не стреляют в тебя, и тебе стрелять незачем. В общем, погорячились ребята и получили свое.
Маклецов выуживал из трюма чудом оставшихся в живых капитана шхуны, узнаваемого по фуражке, и его многострадальную команду. Мардас принимал их по одному и укладывал на палубу "мордам вниз", под бдительным присмотром Яцковского. Всего насобиралось четверо.
- Старшой! Кроме еды и воды, в трюме ничего нет! - Маклецов выглядывал из люка.
- А спереди смотрел?
- Что спереди, что сзади - нет ничего!
Странно. Шли без груза, а воевать собрались, как взрослые. С чего бы это? Может быть, какие-нибудь непримиримые "контрас"? Так глупо это. У "контрас", умирать за идеологию было не принято, не то, что у сторонников Сандино. Тогда, в чем же дело?
- Эй, шкипер!
Шкипер славно затарахтел на португальском, который, хоть и похож на испанский, но смысл сказанного разобрать не удалось.
- Ваня, поболтай с народом. Может, кто английский знает или испанский, а может, ты в их тарабарщине разберешься. Выясни, где груз, и почему они пальбу подняли.
Яцковский начинал разговор с удара прикладом, особенно не церемонясь. Политика, хоть и не деликатная, за то, весьма действенная. В процессе предварительного собеседования, экзамен по английскому и испанскому сдали все, включая капитана, который поначалу косил на языковой барьер, но после знакомства с деревянным прикладом легендарного АК-47 немедленно стал полиглотом. Все-таки оружие очень способствует процессу взаимопонимания.
- В общем, старшой, такое дело! - Яцковский снял кепи и озадаченно почесал затылок, - команда про груз ничего не знает. Говорят, вроде вообще ничего не грузили. Те, кто палить начал - охрана, экипажу не знакомая. Топали они на север, в Штаты. Там, около мексиканской границы, встреча у них должна была быть. Что-то передать нужно было, потом назад. И охрану, тоже - назад. В курсе всего, только капитан, но тот разговаривать отказывается, а уши ему отрезать не хочется. Подневольный мужик. В нас не стрелял. За семью боится. Все боятся. Сначала этих боялись, - Ваня кивнул на кровавое месиво, - теперь нас боятся. Может, отпустим с Богом? Пусть себе плывут, а?
- Больно ты добрый, Ванятко! Всех отпусти, а потом полковник с особистом меня по палубе будет размазывать?
- А откуда ж они узнают?
- Вот, что бы ты думал, как стреляешь! Наш капитан, нас же и сдаст! Он на полставки у контрразведки живет. А, даже если и не сдаст, так попробуй, объясни, откуда три сотни пуль в надстройках застряли. И если по нам стреляли "на поражение", то почему мы не провели задержание нарушителя? И не только у меня спросят, но и у тебя, у Коваля и у всех остальных. И что ты будешь им рассказывать? О том, что у этих латинос детки дома плачут, потому мы и отпустили их с грузом, природу которого даже не знаем? Так? Если не так, то помоги Маклецову, пока мы экипаж караулить будем. Обыщите эту посудину от киля до клотика, но, что бы груз нашли!
Через полчаса оба вылезли из трюма, сокрушенно разводя руки в разные стороны.
- Нет ничего, старшой! Все облазили, всюду заглянули. Нет ничего.
Капитан с палубы смотрел с надеждой. Ну, не резать же его, действительно! Но и так уходить нельзя. Есть здесь что-то, есть, спиной чувствую!
- Вася! Смени Коваля на пулемете и гони его сюда!
- Яволь!
Мардас упруго перескочил через фальшборт.
- Что, начальник, никак не можешь без меня? - Коваль материализовался рядом, всем своим существованием нарушая закон сохранения вещества.
- Без тебя - никак! Давай, включай свое обоняние и ищи контрабанду.
- Обоняние включай, - Коваль недовольно заворчал, пристроил поудобнее автомат на плече и полез в трюм. Шкипер тревожно заерзал по палубе.
- Лежи, морда небритая! - Яцковский говорил по-русски, но, очевидно, для понимания хватило и одного тона. Латинос мгновенно притих и только посматривал недобро. Оно и понятно. Мы же к нему в карман залазим, а семья дома есть просит. Да только работенку он себе выбрал не самую спокойную. Ловил бы себе рыбу где-нибудь в океане, не лез бы в чужие воды... А так, глядишь, еще и пристрелят по возвращению те, кто его сюда отправил. Даже если товара не найдем. Вон, десяток головорезов своей кровушкой всю палубу залили. С кого за это спросить? Не меня же! Я далеко буду! Что ж, они совсем идиоты? Супротив таких профи, как мои обормоты, выпускать бандюг недоделанных? Они же только страху на безоружных крестьян нагнать могут, а как до серьезного дело дойдет, то с регулярными войсками им не справиться. Не тот формат, не та выучка. Хотя, если бы не моя расторопность, лежать бы мне с дополнительной дыркой в башке.
Из люка показалась довольная рожица Коваля.
- Ну что, Володя? Нашел, что ли?
- А как же! Может не все еще, а может и не то совсем. Это уж тебе разбираться, я в этом не понимаю ни шиша.
Взмах рукой и ко мне в ноги полетел холщовый мешок. Что там у нас внутри? Словно галька мелкая. Что это? Бред какой-то. Но судя по тому, как запричитал на своем диалекте шкипер, Коваль нашел то, что нужно. Гальку, особенно мелкую никто прятать глубоко не будет, да и вообще, таскать ее с собой незачем. Значит, не галька это, что-то, что ценность имеет немалую.
- Ну что, старшой, что я наковырял? Смотрю, в трюме одна доска прибита новым гвоздем. Все ржавые, а этот - блестящий. Дай, думаю, под досточку загляну. Заглянул, а там - вот сверток, а в нем камушки эти. Может радиоактивные?
Вот тут-то мне все ясно и стало! Камушки!
- Нет, Володенька, не радио и даже не теле! Все проще намного! Вот смотри.
Достал камешек из мешка и уже, не сомневаясь, что именно увижу, резким взмахом провел по, чудом оставшимся целым, иллюминатору. Глубокая царапина перечеркнула стекло.
- Прав ты оказался, Лейтенант Коваль, "камушки" это, алмазы необработанные из самой Бразилии, где так много "диких обезьян", с полным правом, считающие нас своими родственниками! Сразу сообразить надо было! Охраны полно, груз маленький, незаметный. Значит что? Либо наркотики, либо алмазы на огранку везут. Сколько тут? Килограмма полтора? На миллион баксов потянет, даже не пикнет. Если не больше, конечно.
- Оставим себе? - Коваль ехидно улыбался.
- И что ты с ними делать будешь? Любоваться на них долгими зимними вечерами? Так они без огранки, не очень-то и симпатичные. Да и наши "латиноамериканские друзья" из судовой команды не промолчат.
- Да нет, это я так спросил, из любопытства. Ясное дело: сдавать нужно.
Но ковалевское любопытство, по сравнению с любопытством нашего "особиста", оставляло желать лучшего. По прибытию на базу все наши шмотки из душа, где были сняты с натруженных тел, как по мановению волшебной палочки, перекочевали в кабинет майора-контразведчика, для детального изучения карманов и их содержимого. Нас, разумеется, предупреждать никто не стал, и добираться до мест обитания личного состава, через всю базу, пришлось в набедренных повязках из вафельных полотенец. А полотенца эти, никогда не отличались солидными линейными размерами, потому контингент базы пришел в восторг от потенциальной возможности поржать над незадачливой призовой командой. Коваль тихо зверел, наливая лицо кровушкой. Остальные тоже не очень забавлялись. Но любой путь, рано или поздно заканчивается, и я уж думал, что приключения на том и закончились. Ан - нет! Еще не успел натянуть повседневные шорты, как без стука в дверь заявился прапорщик Канарейко из команды майора. Вся эта веселая публика, наделенная особыми полномочиями отдела контрразведки, вела себя крайне нагло, никогда не упуская возможность подчеркнуть собственную значимость и политическую важность выполняемого задания.
- Товарищ старший лейтенант! Вас майор кличет и команду вашу тоже того...
- Чего "того", прапорщик? И кто вас так учил к офицерам обращаться? Почему не представились?
- Так чего представляться-то? Вы ж меня и так знаете!
Бесполезно. Горбатого могила исправит.
- Что ему нужно?
- На медосмотр, говорил. Еще говорил, что вы себе в жопы чего-то натолкать могли, чего там, на корабле нашлось, так надо посмотреть, не спрятали ли чего.
Такого надругательства над собой Коваль не выдержал. Я бы и рад был его остановить, да не успел. Прапорщик Канарейко, посланный майором отвести нашу команду в санчасть, проломив спиной деревянную дверь, отправился в свободный полет. Но ввиду того, что летными данными, несмотря на свою птичью фамилию, обладал весьма посредственными, полет ограничился дистанцией не более пяти метров. Но и этого вполне хватило, что бы произвести неизгладимое впечатление на майора, который наблюдал за происходящим с порога санчасти, метрах в ста от происходящих событий. Он быстро ретировался внутрь здания, решив, очевидно, что восстановление собственного здоровья вещь безрадостная и утомительная.
Яцковский выглянул через разбитую дверь и, обнаружив там прапорщика, не подающего признаков жизни, мрачно заметил:
- Отлетался, сердешный. Надо было сразу высоту набирать, а он - на бреющем...
Напряжение как-то спало, но без водки все равно не обошлось. А что сделаешь? Стресс есть стресс. Его еще никто не отменял.
Канарейко очнулся только на вторые сутки на белоснежных простынях пустующего полевого госпиталя, куда его бесчувственное тельце отнесли Мардас с Маклецовым, и откуда быстро выписали тамошние "эскулапы", поставив на прощанье очистительную клизму и посоветовав "с разведкой не связываться". Злополучный прапорщик заикался еще недели две, постоянно посматривая вверх, не то, разминая шею, не то, чувствуя тягу к небу, которое не захотело его принять. Так уж странно устроена жизнь, что за энтузиазм одних, непременно расплачиваются другие.
В операторской Оша невозмутимо монтировал очередную серию бесконечной истории борьбы с чужими. Общего сценария, как такового не было. Каждая новая серия имела свой сюжет, но концовка неизбежно сводилась к завершающей бойне, в огне которой, от рук землян, затянутых в Бронекостюмы, гибли инопланетные захватчики на всех континентах многострадальной Земли-матушки.
- Трудишься, Говорухин?
- Воитель Вечер! Каждый раз вы называете меня разными именами людей, заслуги которых, впрочем, как и они сами, мне совершенно неизвестны.
- Пускай тебя это не пугает, мой талантливый друг. Можешь поверить, все они внесли не малый вклад в развитие синематографа, так что можешь гордиться подобному сравнению.
- В развитие чего?
- Синематографа. Прообраза того, что ты сейчас монтируешь, а потом запускаешь в Нет.
- Ясно. Что-то вы не очень веселы последнее время. Что вас гнетет?
- Осточертело все, мой наблюдательный друг. Потешные бои, изо дня в день, одно и то же. Дела нет настоящего. Кризис жанра.
- Какой же это кризис!? Вся планета, только и смотрит наши сериалы! Спрос на них зашкаливает. Деньги рекой текут, а вы "Кризис"!
- Не то это все. Не по мне. Скучно. Придумал бы что-нибудь новое.
Надо сказать, что Оша даром времени не терял. Выведав у Анны и Сары основные идеи телевидения двадцать первого века, начал внедрять их в своем времени. Так появился еще один сериал, уже "для домохозяек". Бесконечная мелодрама о любви на тропическом острове, благо натура позволяла. Успехом он пользовался не меньшим, а возможно и большим, чем постоянная война с пришельцами. Отобрав нескольких добровольцев среди желающих в нашей маленькой колонии, которые обладали хоть маломальскими актерскими способностями, Оша занялся творчеством. Непрерывная ревность под пальмами и поцелуи на закате, пользовались непререкаемым спросом. Деньги действительно текли рекой. Вместе с доморощенным киношником трудились две его сестренки, одна из которых специализировалась на любовных диалогах, а вторая обладала поистине невероятной фантазией в области внешнего вида пришельцев. Каждая из них курировала свой сериал, хотя вся основная нагрузка ложилась на хилые Ошины плечи. Но Оша, будучи от природы человеком трудолюбивым, не роптал, наоборот, пытался увеличить объем зрелищ выходящих в Нет. Местная гильдия Культуры пыталась конкурировать с Ошиным творчеством, но по масштабности, проникновенности и зрелищности съемок сильно ему проигрывала. Имея практически неограниченный бюджет, Оша бил конкурентов по всем статьям, не оставляя им ни малейшего шанса. В планах у него был еще один сериал, на этот раз уже для подростков. Но сериалами Оша не ограничился. Уже не первую неделю он приставал ко мне с просьбой организовать показательные рукопашные бои в Бронекостюмах, надеясь сделать на этом еще одну, почти спортивную программу.
- Воитель Вечер! Может вам отдохнуть нужно? Может на остров? Вы бы мне помогли немного, снялись бы в парочке серий "Любовь в тропическом Раю".
- Да ну тебя, мой заботливый друг! И так тошно, а ты меня в Рай запереть решил. Не выйдет, выкручивайся сам. Пойду я, может, в баньке попарюсь, или в бассейне поплаваю.
- Всего хорошего, Воитель Вечер!
- И тебе, не хворать!
В баню я не пошел. В бассейн тоже. "Губит людей не пиво - губит людей вода". Я пошел к Доктору. Славный Доктор Яроз был отличным собеседником и не плохим собутыльником. Впрочем, второе всегда предполагает первое. Что нужно человеку измученному стрессами, скукой или бездельем? Хорошенько напиться, что бы очистить голову от насевших проблем. Но пьянство в одиночку чревато алкоголизмом, потому компания необходима, как веник в парной. Лучше, конечно, когда собираются втроем. Больше народу - бардак и попойка, принимающая статус массового мероприятия. В результате появляется куча отвлекающих факторов: обсуждение проблем на работе, футбола, политики, наконец. Темы эти бессмысленны в своей банальности. Что не обсуждай, о чем не говори, ситуация не измениться, если ты сам не директор, не тренер футбольной команды и не президент страны. Потом подтягиваются женщины, и тут становится совсем не до радости общения в мужской компании. Срабатывает древний, как сама жизнь, инстинкт ее продолжения, и лишь утреннее похмелье напоминает о том, зачем это "вчера нужно было так надираться". А нужно было? Скорее всего - нет. Не так, во всяком случае. Нужно было поговорить, высказаться, таким образом, объяснив самому себе, что именно происходит не так, почему происходит не так, и как с этим "не так" бороться. К вечеру стало понятно, что, несмотря на грамотное проведение мероприятия, результат достигнут не был. Любезный доктор лишь заметил, что подобное настроение бывает у каждого, кто вдруг, по вине обстоятельств, вынужден сменить свой образ жизни с активного, до практического безделья, и называется "хандрой". Метод лечения, прост до безобразия. Ничего с этим не делать. Время - лучший врач. Нужно просто потерпеть. Может быть, месяц, может два, а там, глядишь, и появится подходящее занятие для души.
Утром, душ, разминка, завтрак, бассейн. Вышел посмотреть, как Генрих гоняет молодежь по полигону. Заглянул в зал. Ален отрабатывал ножевой бой в компании прыщавых юношей и эмансипированных "косичек". "Косички" с юношами толкались, размашисто двигали руками, компенсируя недостаток техники, избытком энтузиазма. Ножи-то, конечно, учебные, но если в глаз или ухо попасть, Доктор Яроз охрипнет от ругательств. Американец повернулся на секу, очевидно, спиной почувствовав мой взгляд, улыбнулся половиной лица, которая была не видна курсантам и задорно подмигнул, тут же отвернулся, превратившись в серьезного инструктора.
- Корпус ровный, держи дистанцию, а руки должны работать!- "Косичка" кивнула и тут же скрутила корпус винтовой резьбой, теряя равновесие, получила два секущих удара ножом от своего, более быстрого спарринг-партнера. Детский сад! Ничего, научится. Для всего нужно время, а времени у них хватает, вся жизнь впереди. Ага! Вот, кажется, и червячок определился, который тебе кишки грызет. Сколько тебе уже? Сорок семь? Сорок семь. И не важно, как ты себя чувствуешь, сколько километров пробежать можешь без отдышки, не важно. Важна сама цифра. Сорок семь. С хвостиком. Скоро пятьдесят, а там и за шестьюдесятью дело не станет. Пенсионный возраст. А что успел? Что сделал? Ничего. Все спешил, суетился, успеть хотел. Опоздал. Всюду опоздал. Хотя, с другой стороны, такую жизнь, за три жизни прожить не получится. Сколько увидел, сколько узнал, где только не был! Только не то все это, не то. Это все, вроде как, для себя, для своей услады. А для других что? Ничего. Все, что ты делал, так это угождал собственному эгоизму. А как скучно стало, размяк, как кусок дерьма на солнце. Себя - ненужным посчитал, жизнь - бессмысленной. Дурашка, у тебя же вся жизнь впереди! Сколько тебе? Всего сорок семь? Так тебе жить и жить еще! При текущем состоянии организма, лет сорок протянешь на одном дыхании, а там видно будет. Доктор Яроз намекал, что ... Погоди, погоди... Одно тело мне сделали, значит и еще одно сделать можно, когда это из строя выйдет! Если вопрос в деньгах, так их здесь, как грязи, техническая сторона, тоже решена, так что живи, Воитель Вечер, живи - не хочу! В том-то все и дело, что не хочу. Все обрыдло до отвращения.
- Здравствуй, Бронник!
- И тебе, здоровья желаю, Вечер! - громадный Бронекостюм мощью голоса не уступал иерихонским трубам.
- Скажи мне, старый друг, не бывает ли тебе скучно?- я привычно присел на любезно подставленный манипулятор.
- Наверное, Воитель, ты забыл, что я - машина. Мне не может быть скучно.
- Хочешь сказать, что не можешь испытывать эмоций? Чувств?
- Я - машина!
- Машина-то, машина. Да только, я не раз обращал внимание на то, как ты ведешь себя перед боем. Как ты встречаешь меня, как готовишься к десантированию. У других Бронекостюмов я этого не замечал. А как ты поешь во время боя? Это что, нормально для машины?
- Технически я полностью исправен. Все тесты проходят в соответствии с контрольными данными.
- Вот, зануда! Я не про тесты. Я про душу.
- Прошу дать определение понятию "душа".
- Если отбросить религиозную составляющую, четкого определения не получится. Ну, скажем, так: ты здоров, а внутри болит что-то, покоя не дает. Это душа. Или друга встретил хорошего. Внутри тепло-тепло становится, хорошо. Это тоже душа. Или, когда делаешь что-нибудь, хотя разумом понимаешь, что не надо это делать, а сердцем чувствуешь, что иначе нельзя.
- Последний тезис не понятен. Требуется конкретный пример.
- Хорошо, вот тебе пример! Помнишь, на одном из заданий, Фриц десантировался на пляж вопреки приказу? Его подбили, а мы с тобой его из-под огня вытянули.
- Вопрос риторический? Не помнить я не могу.
- Конечно. Смысл наших действий заключался в том, что рискуя собственным благополучием, здоровьем, а может быть и жизнью, мы с тобой спасли Генриха.
- Теперь понятно. В некоторых ситуациях человеку свойственно поступать вопреки логике, но именно это делает его сильнее. Человек нелогичен, потому непредсказуем.
- Да, человек не всегда руководствуется логикой, иногда чувствами, душой. Погоди, погоди. Третий тезис был непонятен, а первые два?
- Определенные аналоги ощущений присутствуют и в моем восприятии.
- Какие, например?
- Первый момент встречи с тобой, после долгого перерыва.
- И в чем это выражается?
- Человеческий язык недостаточно информативен, для описания процессов восприятия. Пытаюсь передать ощущения непосредственно на чип.
Теплая волна радости, удовлетворения, ощущение комфорта, словно в холодную ночь укрылся теплым одеялом.
- Ты это чувствуешь, бродяга?
- Конечно.
- Что значит "конечно"? Другие Бронекостюмы тоже могут чувствовать?
- Нет.
- Почему?
- У них нет души.
Ничего себе разговорчик получился!
Ученые жужжат по своим лабораториям. Счастливые люди. Находят себе занятия сами и трудятся не покладая рук.
- Добрый день, Конструктор Фонг!
- Здравствуйте, Воитель Вечер!
- Над чем трудитесь?
- Заканчиваем прототип заатмосферного истребителя для Бронекостюма.
- Боевой истребитель?
- А разве вы не в курсе?
- Да-да. Что-то мне Гоша говорил. Кажется, он собирается снимать несколько серий в космосе. И что у вас получается?
- Пойдемте, покажу.
Отдел технического обеспечения разросся с одной небольшой комнаты до целого комплекса лабораторий, мастерских, стендовых и сборочных помещений. Чистота, порядок, деловитость. Приятно глянуть. Посреди зала, на круглой платформе стоял истребитель. То, что это был истребитель, сомневаться не приходилось. Хищные, несколько заостренные, но, в тоже время, плавные и обтекаемые линии корпуса, стволы пушек и ракетные направляющие, не оставляли никаких сомнений в его назначении. Передо мной стояла грозная скоростная боевая машина, рядом с которой оставаться равнодушным было невозможно.
- Конструктор Фонг, я вижу, что кабина вашего детища открытая.
- Абсолютно верно, Воитель Вечер. Как я уже говорил, истребитель предназначен для пилота в Бронекостюме. Это значительно упрощает конструкцию истребителя, облегчает ее. Посадка в истребитель и возможность аварийно его покинуть, значительно ускоряются.
- А вооружение?
- Восемь самонаводящихся ракет и пятидесятимиллиметровая пушка с бронебойными и кумулятивными снарядами. Кроме того, пилот может использовать все вооружение Бронекостюма.
- Дальность полета?
- Двадцать тысяч километров на одной заправке, в условиях безвоздушного пространства. Может использовать Пегас в качестве авиаматки.
- В условиях безвоздушного пространства? То есть, он может летать и в атмосфере?
- Конечно, Воитель Вечер. Посмотрите, прямо здесь, из корпуса выдвигаются плоскости атмосферных крыльев. Конечно, скорость и запас хода существенно уменьшаются.
- На сколько?
- Примерно на четверть. Но тут уже ничего не поделаешь. Сопротивление воздуха никто не в силах отменить.
- А управление этой птичкой?
- Достаточно простое, интуитивно-понятное. При фиксации пилота в истребителе, включается система навигации и контроля вооружения Бронекостюма. Таким образом, истребитель представляет собой всего лишь еще одну, дополнительную систему Бронекостюма, как еще один манипулятор, например или блок связи.
- Красиво. А собственный интеллект он имеет?
- Условный. Может управляться удаленно, без пилота. Плюс несколько дополнительных стандартных функций. Самостоятельный взлет и посадка, поиск и стыковка с Пегасом, полет в заданный район. Основные функции управления доверены пилоту. Если нужно, можем расширить автономные возможности, но задание строилось именно на взаимодействии Бронекостюма и истребителя.
- Нет-нет. Не вижу в этом никакой необходимости. А вот вооружение, мне кажется, слабовато. С учетом дальности полета, истребитель может решать и стратегические задачи. Может быть, есть смысл усилить ракетную навеску? Если не количеством, то хотя бы калибром. Помощнее что-нибудь подобрать?
- Можно посчитать. Единственное, что меня смущает, что возросшая масса снизит маневренность и дальность полета. В конце концов, стратегические задачи может выполнять и Пегас.
- Наверное, вы правы, Конструктор Фонг. Я слишком увлекаюсь вооружением, и мне постоянно не хватает огневой мощи. Не сомневаюсь, что соотношения веса, скорости и маневренности вы рассчитали идеально. Все замечания оставим до испытательного полета. Когда он намечается?
- Все системы отработаны и проверены. Как только будет готов пилот, так и можно начинать.
- А кто пилот?
- Вот этого, Воитель Вечер, я не знаю. Кабина рассчитана на стандартный Бронекостюм, а кто в нем будет - решать вам.
- Что там решать? Все заняты делом, один я неприкаянный болтаюсь.
Пегас отозвался глухим гулом на тяжелую поступь Бронника.
- Вечер - Брему! Как дела, парень? Растопил свою кочегарку?
- Здравствуйте, Воитель Вечер! Если вы к вопросу о готовности Пегаса, то все в порядке!
- Вот и славно! Сегодня будем тестировать "валькирию". Ты в курсе?
- Конечно в курсе, Воитель Вечер! Это вы так истребитель назвали? А что такое "валькирия"? Когда стартовать будем?
- Столько вопросов! Валькирия, Гоша, это такая мифическая дева, которая кружила над полем боя и собирала души погибших воинов. Потом тащила их в Валгаллу, где они предавались пьянству, обжорству и разврату. Старт по готовности.
- Стартую, через десять сек. Приготовьтесь.
Никак не могу привыкнуть к перегрузкам при старте. Перехватывает дыхание, такое ощущение, что на грудь наваливается бетонная плита в тонну весом. Ученые говорили, что на "валькирии" установлены компенсаторы, может там полегче будет? Вот и посмотрим.
-Воитель Вечер! Обратите внимание. В полу десантного отсека проделан люк. Он выходит прямо к кабине истребителя. Приготовьтесь, открываю!
Створки люка плавно разошлись в стороны, открывая кабину управления Коршуна. Осталось только занять место пилота. Поаккуратнее бы залезть, а то, не дай Бог, разнесу кабину к чертовой матери. Впрочем, хрупких деталей не наблюдалось, даже наоборот, как-то пустовато в кабине. Да и кабины-то нет, сидишь, как в кабриолете без руля и педалей. Щелкнули захваты фиксации. Руки свободны и головой можно крутить, все остальное жестко закреплено. Ну, где же здесь система управления? Ага! Есть интерфейс! Боязно как-то, от Пегаса отрываться, да делать нечего. Ракетоплан парит в невесомости за пределами атмосферы. Первые испытания в космосе, на орбите родной планетки. Оно и понятно, для полетов над самой поверхностью нужны специальные навыки, а их у меня пока и нет. Можно было бы для испытаний привлечь готовых пилотов, Брема, например, но у них другая проблема - они еще Бронекостюм не освоили. Да и потом, им только на Пегасе летать.
- Вечер - Брему! Начинаю расстыковку! Повиси на месте, попробую сделать кружок и пристыковаться!
- Принято! Только не очень разгоняйтесь.
- Не учи ученого.
В вакууме звука нет и быть не может. Звук передается только через плотную среду, через воздух, например или через корпус истребителя и Бронника. Захваты лязгнули, отсоединяя крепление. Головокружение, страх, неуверенность - неизбежные спутники отсутствия опыта. Взять себя в руки! Что там Гагарин говаривал? "Поехали!" Слабенький "газ". Чуть сильнее... Еще сильнее... Далеко не уходить... Проверить маневренность вправо-влево... Разворот... Управление простое, хотя чувствуется некоторая неуклюжесть. А ну-ка скорости подбросить, вираж, набрать скорость в сторону Земли - матушки! Далеко уходить нельзя, в атмосферу еще рановато. Сбросить газ, развернуться на сто восемьдесят и форсаж! Тело вжимается в стенку Бронника, дышать становится тяжело. Сколько там "Же"? Ого! Целых четыре! На Пегасе ускорение переносится намного хуже! Как ты там, бродяга? Как ощущения полета? С самого старта Бронник не подавал признаков жизни.
- Хорошо... Но не очень.
- В чем дело, Бронник? Что тебе не так?
- Все не так. Я здесь не нужен.
- Как это "не нужен"?
- Вот так. Все управление на тебе, двигательные функции на "валькирии". Я не нужен.
Обиделся, дурашка.
- А чем бы я дышал? Как бы я не замерз? Кстати, все вооружение на тебе!
- Это пассивные функции.
- А тебе только активные подавай!
Бронник притих. Совсем обиделся.
- Ладно, передаю управление.
В душе всколыхнулась волна благодарности.
- Только ты полегче, а то угробишь меня перегрузками на виражах.
- Возможности человеческого организма мне хорошо известны.
Катались когда-нибудь на "американских горках"? Кстати, в Америке их называют "русскими". Ощущение то же, только перегрузки не в пример больше. Я не люблю фиксировать свое тело в Броннике, но на этот раз пришлось срочно закрепиться.
- Пилот Брем - Воителю Вечеру! У вас все в порядке?
- Все нормально, Пилот Брем, пробую возможности новой техники.
- Простите Воитель, мне показалось, что у вас сложности с управлением.
- Наоборот, Пилот Брем, сложностей все меньше.
Бронник отрывался, не то напевая что-то, не то просто мурлыкая себе под нос. Те кульбиты, которые он вытворял, невозможно описать математическими формулами. Наконец, вытряхнув из меня всю душу, прекратил болтанку и двинулся в сторону Пегаса, давно уже невидимого невооруженным взглядом.
- Ну как? Нагулялся, бродяга?
- Замечаний нет, недостатков не обнаружено.
- Экий ты, братец, казенный. Ну да ладно. Коль скоро испытания пошли удачно, можно расширить их программу. Вооружение проверим, Бронник?
- Полагаю, что это важный аспект в работе истребителя.
- Правильно полагаешь.
- Вечер - Брему! Ходовые испытания можно признать успешными. Неплохо бы проверить вооружение.
- Пилот Брем - Вечеру! Могу предоставить имитаторы ракет в качестве целей!
- Годится, Пилот! Начинай по готовности!
- Принято!
На радаре отчетливо видна оранжевая отметка Пегаса. Мгновение и от нее отделилась еще одна, размером поменьше. Сначала неторопливо, затем все быстрее и быстрее понеслась в сторону противоположную от нас с Бронником. Ну что ж, надо же с чего-нибудь начинать! Форсаж! "Валькирия" стремительно набрал скорость, проскочил над Пегасом, неподвижно висевшим в пространстве. Вот и цель. Захват наводящими системами. Огонь! Беззвучная вспышка в космосе. Цель поражена. Здорово.
- Вечер - Брему! Ну что, может быть хватит для первого раза?
- Как скажите, Воитель Вечер. Вы и так перевыполнили задачу.
- Годится, иду на стыковку!
Бронник заволновался в душе, пришлось успокаивать - налетаемся еще. Использовать автоматику не стал, пристыковался в режиме ручного управления, без приборов - визуально. Ничего сложного. Вышел в зону магнитного захвата, тот сам притянул и сам защелкнулся. Красота! Надо будет отработать атмосферный полет в режиме штурмовика, по наземным целям поработать и можно будет считать, что испытания закончены. Для Гошиных кинематографических задач вполне достаточно. Для боевого использования, еще работать и работать. Хотя, какое здесь "боевое использование"? Воевать-то с кем?
- Ну как, Гоша, тут без меня?
- Нормально, Воитель Вечер! Справляемся. Я смотрю, настроение у вас поднялось?
- Еще бы! Такой подарок ученые сделали. Сейчас трудятся над "валькирией-2". Я так понял, что ты дуэль между ними затеваешь снять?
- Дуэль, это соревнование кто лучше?
- Точно! Причем, проигравший выбывает.
- Куда выбывает?
- Совсем выбывает. Навсегда.
- Это как? Он что, больше никогда летать не сможет?
- Видишь ли, Гоша! В старые добрые времена, еще до моего рождения, люди серьезные решали свои разногласия с помощью оружия, когда возможности договориться не было. Частенько случалось так, что торжествовала точка зрения того, кто оставался в живых. Это и называлось "Дуэль".
- Договориться можно всегда!
- Нет, Гоша, нет, мой миролюбивый друг! Не всегда. Иногда не хватает времени. Если бы я увидел, что кто-то пытается напасть на моих близких, поверь, никаких переговоров, никаких договоренностей я бы достигать не стал. А иногда - нет возможности, ввиду того, что все возможные переговоры исчерпали себя. Ultima ratio regum! Как любил говаривать старина Ришелье, а потом и Фридрих II. Это было написано на ихней артиллерии.
- А как это переводиться?
- Мог бы и сам перевести! Тот язык, на котором ты говоришь, практически родственник этому!
- М... "Заключительный аргумент хозяев"?
- Почти, Гоша, почти. "Последний довод королей"! Имеется ввиду: когда исчерпаны все возможности, остается одно - война.
- Давно это было?
- За четыреста лет до моего рождения.
- И все эти четыреста лет шла война?
- Не всегда и не всюду. К тому же, в некотором смысле, война никогда не закончится.
- Ultima ratio regum! Звучит красиво.
- Скорее грозно, но, как ни странно, силовые методы решения проблем наиболее эффективны. Так, что за дуэль ты затеваешь?
- Очередная серия. Только не дуэль. Штурм инопланетного звездолета, с последующей зачисткой.