Премьера- прощание.
  
  
                                                        "... И свеча отбросит на стену
                                                              две темные тени,
                                                              и тени сольются в одну,
                                                              и погаснут огни,
                                                              и соприкоснутся ладони,
                                                              и два дыхания превратятся в одно,
                                                              и прольется музыка -
                                                              тонкая пряжа
                                                              ночи, которая не повторится..."
  
                                                                 (Джозеф Кариуки
                                                                  Лирика поэтов Азии и Африки
                                                                  Перевод Михаила Курганцева)
  
  
   1
  
   Милый, Любимый,   
   мой дорогой и мудрый учитель,
   превозмоги тоскливую мглу этих дней,
   пересиль нежелание
   (хотя тебе так не хочется больше 
   учить меня добру и злу),
   и всё-таки подскажи против правил
   любимой своей ученице, -
   кого мы сегодня играем?
   В нашем старом спектакле роли были расписаны на двоих
   и ясно была обозначена тема и сверхзадача:
   просто любить друг друга, пока не закроется занавес.
   Валясь с ног от усталости,
   измученные и счастливые, мы не успевали смывать грим.
   Ты - по праву старшинства и опытности - брал на себя
   функции режиссёра.
   Благословенное время!..

   Но в тот день, 
   когда надоевшая мизансцена была отработана
   в сто первый раз, 
   я вытянула руки так, как ты требовал -
   а ты вышел на минуту из зала и не вернулся.
   Я застыла и так стою до сих пор:
   Нет моего партнёра,
   нет режиссёра, который предугадывал,
   чем окончится каждый акт.
   Может, он спрятался где-то в последнем ряду
   и с любопытством наблюдает,
   насколько отточено мое мастерство,
   не погибнут ли труды его даром?
   Или он уже идет по светлой аллее, 
   любуется настоящим солнцем
   и старый спектакль ему надоел?
   Если так, и если не так - 
   всё равно прошу:
   вернись на минуту, как ни в чём не бывало,
   как режиссер, что сбегал в буфет за любимыми булочками
   и, не извиняясь, продолжил спектакль;
   только подскажи,
   пожалей мои застывшие, онемевшие руки. - 
   Кого мы   с е г о д н я   играем?
   Скажи - и я закрою занавес.
  
  
   ЛЮБОВЬ
  
   Не представляешь, кого я вчера встретила!
   Нашу Любовь - рабочего сцены.
   Он был и оператором, и столяром, и художником!
   Мы весь вечер просидели в кафе,
   Пили коньяк и вспоминали тебя.
   О, всё такой же!
   В потёртой куртке и джинсах,
   и, как всегда, с какой-то неизменной музыкой в глазах.
   Длинные, будто уставшие волосы...
   А для него мода никогда и не имела никакого значения!
   Я сказала, что тебя больше нет,
   а я по-прежнему играю,
   вот только всё бьюсь над последней сценой, 
   не могу разгадать твой замысел,
   ведь что-то ты намечал, её репетируя?
   А другую трактовку я выдумывать не хочу.
  - Вот такие дела...
  - Значит, не скучаешь?
  - Да нет.
   Он был очень веселым, удивительно хрупким парнем,
   был весь будто соткан из невидимых причуд...
   И так было ясно, что предательства он не потерпит...

   Ха! Помнишь, как рушились его картонные кресла,
   а мы, падая, только смеялись!
   Это теперь декорации обрели прочность -
   паутину не сломать и старинным мечом...
   Я сказала ему об этом.
   Он, кажется, обрадовался,
   только усмехнулся непонятно, как всегда.
  
   Хороший вечер.
   Но я забыла спросить, чем он теперь занимается,
   как живёт.
   Обещал заглянуть как-нибудь.
   Наверное, обманул.
   Не знаю.
  
  
   НЕДОВЕРИЕ
  
   Иногда мне хочется скрыться только от сигарет
   и высоких коробок домов.
   А порой надоедает всё подряд:
   и широкие и узкие улицы,
   и весёлые и озабоченные лица...
   И тогда я иду к суфлеру - моему Недоверию.
   Я часто захожу к нему с тех пор, как ты ушел.
   Иногда мы смеёмся,
   вспоминая, как ты кричал и грозился
   стереть его будку с лица земли!
   как злился, когда он подсказывал мне,
   ты говорил, что тебя раздражает этот шёпот,
   что я должна играть сама,
   и потому запоминать слова своей роли - тоже!
   Я только смеялась.
   А что я могла ответить?
   Я слишком была труслива, чтоб выйти на сцену
   без Его Спасительного Шёпота.
   Теперь он выглядит...
   Примерно... как тот, кто здорово заблудился.
   Даже не знаю, на что он живёт:
   теперь он лишился и тех грошей, что ты давал ему,
   ещё сомневаясь - "а стоит ли?"
   Теперь он курит дешёвые сигареты и говорит мне:
   "Должно быть, я действительно был между вами лишним..."
   Я утешаю его, 
   говорю: "Перестань, мы же знаем, 
   чему быть - не миновать..."
   Хотя, если честно, сама 
   тайком всё время подумываю об этом.
   Ну, так и что?
   Нельзя ничего вернуть.
   Потому и жалеть - бессмысленно...
  
  
   ПРЕМЬЕРА
    
   В тот вечер я думала, ты всё-таки придёшь...
   Ни Король, ни Принцесса не знали своих ролей, -
   я волновалась за них больше, чем за себя,
   хотя и сама не представляла, что буду делать.
   И зря беспокоилась!
   Всё было обговорено заранее,
   премьера прошла
   по твоему задуманному плану -
   ты открыл его всем, кроме меня.
   Хочешь знать, как это было? - Сейчас...
  
   Когда я сказала последнюю заученную реплику -
   я замерла от страха...
  
   Тут кто-то включил белый свет.
   И все вдруг увидели
   картонные кресла,
   короны - из жестянок,
   деревья, нарисованные на холсте...
   На лице Принцессы 
   вдруг явно обозначились под глазами мешки.
   Она обернулась к зрителям, 
   похожая на несчастное чудовище,
   и хрипло сказала: "Извините, я не Принцесса",
   сняла фальшивую корону,
   и, не глядя на меня, побрела к столу,
   где заранее были припасены сигареты.
   Король неловко рассмеялся в зал и сказал:
   "И я... Я тоже - не Король"
   и, усмехнувшись, развёл руками.
   Потом он кивнул кому-то с галёрки -
   И они, обнявшись, пошли в буфет - пить пиво.
   Мне никто ничего не сказал.
   Ну, что ж.
   Все верно.
   Они боялись смотреть на меня.

   Сколько сказок мы переиграли.
   Но порой мне кажется, какая-то неведомая сказка
   ускользнула от меня навсегда...
  
   Откуда-то издалека,
   едва различимый среди смешков и циничных аплодисментов,
   доносился яростный шепот моего Суфлера: 
  "Я же говорил! Боже мой! Я же говорил!!"
   Он безумствовал, но по привычке говорил шёпотом,
   словно представление ещё продолжалось,
   и размахивал руками, как прирожденный пантомимист.
   Я улыбнулась ему:
   - Выходи из подполья. Всё кончено.
   (Знал ли он заранее? - всё забываю спросить...)
  
   Актёры торопились, привычно смывая грим.
   Шут подошел к микрофону, снял маску,
   и я увидела единственное человеческое лицо.
   Он сказал: "Я знаю, кто вы такие.
   Порой вы кривляетесь больше, чем я,
   только это не так заметно.
   На дне ваших овощных корзин всё так спокойно!
   Я рад за вас.
   А может быть, нам по пути...
   Где ваши старые маски благопристойности?
   Они украшали вас больше, чем оголённые лица.
   Мне нравилось, когда вы играли в доброту -
   и в эту минуту и правда становились немного добрее,
   потому что истинной доброты не знали никогда".
   (Он тоже заранее знал.
   Он тоже участвовал в представлении.)

    
   КОНЕЦ
    
   Вот и всё.
   Видишь? - кончилась сказка.
   Не выдержал лунный мир, заплакал,
   признался в том, что его больше нет.
   В первом же доме твоей волшебной страны
   мне сказали, что всё это - ложь.
   Страшно, конечно.
   Но что же поделать, если так зыбок
   мир твоей странной и светлой печали
   и хрупки в стране незабвенной
   звёздных крыш лепестки.
   Вот и всё.
   Видишь? - кончилась сказка.