- Завтра?
- В девять,
центр зала Кропоткинской.
У меня:
Robert Weit, Fitzdgerald,
Dead Can Dance,
концерт Моцарта,
у тебя пропыленный том
по истории всех искусств.
Утром в залах толпа
не шаркает,
не лишает искусство чувств.
- Издано сразу после войны?
Репродукции монохромны,
будто мы,
белый гипс скульптур
и колонны.

Благородные доны, завтра -
это первый рабочий день января,
до стипендии полтора рубля,
и страна пьет рассол
под иронию с легким паром,
кто пойдет в музей
с такой головой? Правильно -
идеальный прогул первой пары.

Музыка - это живая такая вода,
музыка - альфа моя омега,
Федоров так и не спел Холода,
и стоп/кадры скульптур на пороге побега
в композицию - Моцарт шальной весны,
до которой такой непролазный снег,
но волна - доминанта в природе волны,
мрамор греет дыханием грек:
спящая Ариадна, крылатая Ника -
боги, какая бездонная книга.

Помнишь, как мы смеялись
со скульптором из Трансильвании?
Ты на французском, я на немецком,
понимание
не назовешь точным,
он говорил на румынском,
спасало правило трансцендентальных:
даже в музеях быть в джинсах,
говорить жестами,
жест обладает свойствами брода,
переход на ты - это такая дружба народов
в подлиннике
с пол/оборота
старушки морщили чопорный нос..
ну, и что нам делать теперь
с откровенностью торсов
Вечной весны Родена?
Поцелуй избегая слов,
ты ревнуешь?
Праматерь Таити Гогена,
Желтый, Бретань, Христос.

Как пойдешь в музей скоротать утро,
так выходишь навстречу сумеркам мудрым,
налево ли, право ли, прямо:
- Ну, что там в Румынии?
без шапки под снег:
русалок московских видел?
Мимо Патриков переулками на Арбат,
и обратно к Булгакову
поднимались на пятый этаж парадного
"на бесах".
Я не знаю,
как жители нехороших квартир,
Михаил Афанасьевич был рад.

- Что за шаги там на лестнице?..
- Никогда ничего не просите..
Здесь до сих пор не крестятся
в спину Мастеру/Маргарите.
Как по-румынски:
- Рукописи не горят?
Моцарт. Robert Fripp. Fitzgerald.