Дом твой, мой дом - плацкартный вагон,
лес мой, лес твой в жилах моих - огонь,
дым от костра в горле, ночь под парусом в море,
необитаемый остров - сколько всего впереди?
Пока ты идёшь курить в тамбур, 
шепни мне, шепни:
- Ну-ка, не бей стаканы в моем доме!
 
Сестра моя, Дух, не говори вслух о нас.
Сколько тысяч шагов по ночным дворам?
Ты огребал люлей так, что звенел хрусталь,
в голосе бабушки Люси - сталь: 
- Ты куришь? (буря, покорно подставь другую)
- Она выше тебя на полголовы! 
Увы.
Пока ты идёшь в тамбур курить -
шепни мне, шепни:
- Ну-ка, не бей стаканы в моем доме!
 
Что через десять лет ты вспомнишь -
что ночевал с бабушкой дома?
Свитер растянут, но в нем уютно.
Я - по уши в татуировке маршрута:
от Белого моря до Амстердама,
ты катишь в Сибирь автостопом
с одним бутербродом от Муза-мамы,
я знаю, кому опять зашивать в парусах дыру,
пока несут саке, открывают портвейн, 
спой на ветру:
- Ну-ка, не бей стаканы в моем доме!
 
Скажи, когда ты понял, что мы одной крови?
Когда тебя нашли голоса в Нарьямаре?
Когда: - Христофор Бонифатьевич, я потерялся?
Когда буль-буль пустылки за борт Котоярви?
Когда "в спину крепкий Норд-Ост, друг мой, милый мой брат"?
 
Боюсь, у нас все впереди - 
эту песню не отмотать назад.
Так что пока ты идёшь курить, 
шепни мне, шепни:
- Ну-ка, не бей стаканы в моём доме!
Боги, ЧТО через десять лет мы вспомним...

Сестра моя, Дух, не говори вслух 
о нас.