В огромном просторном зале, стены и свод которого те-рялись в туманной белёсой дымке, было светло и прохлад-но. Свет проникал, казалось, со всех сторон сквозь завесу полупрозрачного тумана и совсем не слепил глаз. Воздух был влажен, свеж и насыщен азотом, как будто бы здесь только что прошёл сильный ливень с грозой.
Двое - мужчина и женщина - сидели друг напротив друга в этом пустынном зале, хозяином которого был муж-чина. На первый взгляд ему можно было дать лет тридцать, но вот он в очередной раз менял положение тела или головы и перед нами уже хоть и крепкий, но уже пожилой человек. Росту он был высокого, что было заметно даже тогда, когда он сидел на своём золочёном троне с высокой спинкой и подлокотниками в форме выпрыгивающих из воды дельфинов. Его длинные русые волосы струились мелкими кудрями по широким плечам, на голове был тонкий золотой венец, выкованный в форме набегающих друг на друга морских волн, украшенный по всему периметру диковинными голубыми жемчужинами, самыми редкими, а потому - дорогими.
Борода хозяина была тоже русой в мелких кудряшках, но, вопреки всему, этого мужчину борода испортить ни как не могла. Мужество, отвага, нахальство и дерзость сияли в его голубых глазах, однако печать огромной и тяжёлой власти лежала на его челе.
Его гостья, одетая в шелка и меха с интересом, и позволительным только женщине откровением разглядывала хозяина, которого, к счастью, это абсолютно не смущало. Раз уж он такой уродился, что нравится женщинам всех сословий и возрастов, пусть смотрят, за погляд денег не берём!
Женщина поёжилась, почти до подбородка укутываясь в свои одежды. Длинные прямые волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам и спине. Миндалевидные глаза шоколадного цвета и кожа темно-бронзового оттенка выдавали в ней уроженку нездешних мест. Скорее всего, она была южанкой, и дожди и прохлада в её стране были скорее исключением из правил. Именно поэтому она чувствовала себя несколько неловко в прохладе огромной залы, тишину в которой сейчас нарушало лишь журчание вытекаемой воды в высокой, почти в человеческий рост, клепсидре26.
Незнакомка была стройна, высока, гибка, но при этом выглядела очень воинственно. Её большой двуручный меч в посеребренных ножнах по правилам этикета стоял прислоненным к высокой спинке резного кресла, в котором сидела гостья, то есть в не пределах быстрой досягаемости. Да это было и не нужно. Эти двое, похоже, совсем не враждовали.
Между ними стоял маленький столик, на котором разместилась початая бутыль какого-то прозрачного напитка, два высоких бокала в форме витых морских раковин и красивое перламутровое блюдо, бывшее, видимо, когда-то раковиной большого двустворчатого моллюска, наполненное различными фруктами.
- Я польщён столь приятным и, к слову сказать, нечас-тым событием, дорогая моя Валькирия, - хозяин улыб-нулся, и в глазах его сверкнула плохо скрываемая озорная искорка.
Гостья поморщилась от недовольства тем, как её назва-ли, ей не очень нравилось это одно из имен, которое дали ей земляне.
- Дорогая, да не твоя, многомудрый Пелагий... - сказала она каким-то чарующим певучим голосом, глядя прямо в глаза собеседнику, и улыбнулась слишком ласково для таких слов.
Ответ гостьи был встречен загадочной улыбкой хозяина, значение которой каждому из них было вполне понятно.
- В том нет моей вины... - ответил тот, кого назвали Пелагием.
- Мы тревожим память о событиях, которым так много лет, что, пожалуй, если будем продолжать, то задохнёмся от пыли, покрывшей их за многие века... - грустно пошутила та, которую именовали Валькирией.
- Так в чём же дело? Я полагаю, ты посетила меня не просто так?
- Ты догадлив. Как бы мне это не нравилось, но я при-шла просить у тебя помощи. Сам понимаешь, здесь мне больше обратиться не к кому... - высокая брюнетка виновато потупилась, но на самом деле она не ощущала за собой никакой вины, это была ещё одна небольшая истинно женская уловка.
- Как бы это тебя не удивило, но буду рад помочь, - отозвался Пелагий.
- Ты, наверняка, уже знаешь о грядущей у нас катастрофе... - она перевела дух, как будто бы говорила до этого не менее двух витков клепсидры.
Ей трудно было говорить, как особе не привыкшей просить чьей-либо помощи. Но сколь ни пыталась она себя убедить в том, что справится сама, сколь ни оттягивала этот момент, он наступил. И ей пришлось, преломив свою гордыню, присущую каждой сильной женщине, обратиться за помощью к мужчине. Хотя обращаться за помощью к такому мужчине вовсе не было зазорным.
- Да уж, наслышан... - проговорил Пелагий, в задумчивости оглаживая свою кудрявую русую бороду. - Но ты знала, на что шла. Рано или поздно это бы произошло. Однако... не мне тебя судить, пусть это делают те, кто имеет на это право. Так в чём же твоя просьба?
- Я прошу тебя принять у себя хотя бы часть моих... подданных, - она непривычно растягивала слова, отчего казалось, что из её уст льётся песня.
"Если, конечно, у них хватит ума, выбраться оттуда", - подумала она, но вслух более ни чего не добавила.
Просьба, конечно, выглядела странноватой, а в купе с тем, каким тоном она была произнесена, и вовсе казалась необычной.
Пелагий задумался. Безусловно, те, за кого просила Валькирия, были ему никем, но они были теми, кто подвиг его подданных на великие свершения. И всё же в принятии решения не эти факты были основополагающими для Пелагия.
Гостья долгих полквадранса27 смотрела на владельца прохладного замка, пока тот размышлял, и слушала плеск капель в клепсидре. Хозяин же не торопился давать ответ, но не потому, что сомневался, а потому, что ему припомнились события давно минувших дней.
...Тогда она оказалась в немилости Высших, а ещё до того они спиной к спине сражались с Титанами за Олимп... А потом от неё отвернулись все. И она ушла, гордо вскинув голову и опустив острие своего двуручного меча, решив, что сама со всем прекрасно справится... Что-то тогда оказалось недосказано или недоделано между ними, отчего они оба мучаются до сих пор...
- Мне, безусловно, приятно созерцать твою задумчи-вость, но я бы хотела знать, что ты решил? - звук певуче-бархатистого голоса жестоко оборвал воспоминания Пела-гия.
- Я не могу отказать тебе в просьбе. Но и ты не откажи мне, - Пелагий помолчал немного, собираясь с мыслями. - Там, у тебя, среди смертных мой сын...
Гостья в изумлении приподняла бровь.
- Атланты ведь все твои дети... Или этот - настоящий? - последние слова она произнесла почти шёпотом и слегка подалась вперед, отчего край шёлковой отороченной мехом накидки съехал, обнажив крепкое плечо, на которое не преминул обратиться взор хозяина. Валькирия не обратила на это внимания.
- Настоящий, - выдохнул Пелагий, не отводя взгляда от обнаженного плеча гостьи.
- Ах, Пелагий, Пелагий! - пропела гостья, лукаво улыбнувшись. - Тебе всегда было трудно разобраться в отношениях со своими женщинами! Ты не меняешься, - и она, рассмеявшись, откинулась на спинку кресла. - Позволь, угадаю? - и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Это тот, что видел меня и все равно сомневается в моём существовании?
- Как не прискорбно мне это признавать, но он сомневается даже в МОЁМ существовании... - пожаловался Пелагий, чем привёл гостью в ещё больший восторг.
- Но ведь он совсем не похож на тебя! - отсмеявшись, сказала Валькирия.
- Ты, правда, полагаешь, что это мой единственный об-лик? Таким хотят меня видеть смертные, - пожал могучи-ми плечами Пелагий. - А если так?
Валькирия с удивлением обнаружила, что образ сидящего перед ней Пелагия, начал расплываться, она невольно зажмурилась и мотнула головой, а когда открыла глаза, то увидела...
... Всё вокруг оставалось прежним, мерно капала вода в клепсидре, только на троне перед гостьей сидел совер-шенно другой Пелагий. Теперь он был без бороды, только лёгкая щетина покрывала его мужественный подбородок и щёки. Волосы его были темны и коротко острижены, на неё смотрели лукавые узкие глаза шоколадного цвета. Он улыбнулся тонкими губами, отчего от уголков его глаз веером разбежались морщинки. Могучий торс его был обнажен до пояса, и гостья невольно засмотрелась на рельефные мышцы брюшного пресса, но, пересилив себя, постаралась отвести взгляд и сделать вид, будто её это не интересует вовсе. Это оказалось не так легко...
- О, многоликий Пелагий! - с трудом выдавила из себя Валькирия. - Таким ты мне нравишься больше! - к ней, наконец, вернулось самообладание, и она улыбнулась самой обаятельной улыбкой, которая только была в её арсенале, помимо двуручного меча. - Я сделаю всё, что в моих силах, - Валькирия вернулась к обсуждаемой теме.
- Буду очень тебе благодарен. Могу ли я просить тебя проехаться со мной в моей колеснице? - Пелагий встал, подошел к креслу, на котором сидела его гостья, и подал ей руку.
Валькирия приняла приглашение, вложив свою узкую, но крепкую ладонь в предложенную руку. Она встала, оказавшись чуть ли не выше ростом самого Пелагия. Шелка и меха, в которые так рьяно куталась гостья, тот час оказались на мраморном полу, обнажив красивую, стройную фигуру, облачённую в женские лёгкие кожаные доспехи и кожаные же сандалии с ремешками, оплетающими ногу почти до колена.
Теперь пришла очередь Пелагия засматриваться на фор-мы собеседницы. Он был восхищён мягкой бархатистой бронзовой кожей гостьи, её длинными ногами, крутыми бедрами, пышной грудью. С этими истинно женскими качествами очень гармонично соседствовали крепкие мускулистые руки, привыкшие с легкостью обращаться с двуручным мечом...
Она взяла его под руку, и они направились в сторону колышущейся дымки, и вскоре скрылись в ней.
Столик с недоеденной снедью, а так же двуручный меч в посеребрённых ножнах остались стоять в одиночестве и тишине залы, нарушаемой плеском капель клепсидры с неумолимо истекающим из неё временем...
____________________________
26Водяны́е часы́, клепси́дра (др.-греч. κλεψύδρα от κλέπτω - красть, скрывать + ὕδωρ - вода) - известный со времён ассиро-вавилонян и древнего Египта прибор для измерения промежутков времени в виде цилиндрического сосуда с истекающей струёй воды. Был в употреблении до XVII века.
27Квадранс - здесь употребляется как единица измерения вре-мени, равная четверти часа (15 минут). Полквадранса - приблизи-тельно 7,5 мин.