Аннотация: Нет света без темноты. Нет красок без света. А у героя есть свои краски - черно-белые
Он помнил краски. Мир был цветным: переливы света и сияния. А сейчас вокруг тьма. Привычная, наполненная звуками, запахами, ощущениями, но все равно чужая - мачеха.
- Ну-ка, что тут у нас? - У врача низкий голос и твердые пальцы, которыми он снял повязку. - Хорошо... А ну-ка, попробуем открыть глаза. Лиза, свет.
Щелк. Он начал с правого глаза - чуть приподнял веки, глядя сквозь ресницы. Даже от сумрачной серости выступили слезы.
- Сколько пальцев?
- Три.
- Верно, - обрадовался доктор. - А пройтись сможем?
Он сполз с кровати, цепляясь за поручень. Пол шатался: то уходил вниз, как лифт, то поднимался вверх, подбивая пятки. Он раскинул руки для баланса и сделал шажок. Ещё один. Потом, осмелев, прошелся до двери, где улыбалась медсестра - светлые волосы, одежда, обувь, темные глаза, улыбка, очертания.
Чего-то не хватало.
- Так, придете ко мне через неделю, посмотрим, как идёт заживление. Читать вам пока нельзя, смотреть телевизор - тоже. Побольше гулять, дышать свежим воздухом... И положительные эмоции!
Он и сам не понял, каким чудом оказался на пороге больницы через считанные мгновения. Просто вот он смотрит на врача, наслаждаясь зрением, а вот щурится беспомощно, старается найти знакомые лица. Как-то они выглядят сейчас?
Мама не изменилась, разве что на лице проступили морщинки - как трещинки на старой фотографии. Его кольнуло. Цвета!.. Он не видит цвета.
Мама с отцом галдели, перебивая друг друга, обнимали его, а он только улыбался. Сил на радость не осталось. Черно-белый мир волновал больше, чем цветной. И говорить о нем сейчас не хотелось никому.
- Антоша, я с тобой! - Мама привыкла, что без нее он выходит редко, и отказ приняла, как оскорбление.
- Нет, ма, я сам.
- Сам... А вдруг ты... Машина собьет?
- Тогда я позвоню. Всё, пока.
Он потянулся к трости - рефлекс. Но сейчас-то она ни к чему, так что он усмехнулся и вышел.
В парке было малолюдно. Серые фигурки - по краям их очертания размывались и дрожали - брели неспешно, сидели на лавочках, кормили толстых голубей. Странно, люди казались ему чужими, не такими, как помнилось, а вот птицы - те же. И цвета те же: белый, серый, пестрый. Или пестрый - не цвет?
Его мысли прервала соседка. Высокая, тонкая. Черты лица такие тонкие, что о них можно порезаться, лишь взглядом скользнув. Профиль - камея. И пахнет чем-то неуловимым, напоминающим о прошлом - то ли выдохшиеся духи из бабушкиного пузырька, то ли пудра из жестяной коробки.
- Отличный день. - Идиот! Кто же так знакомится?
- Вы мне? - девушка даже оглянулась.
- Да. Кому же еще.
- Мне... День и впрямь чудесный, - согласилась девушка, сияя улыбкой.
- А я вчера операцию перенес, - он сам не понимал, что говорит, лишь бы и дальше любоваться ею.
- Серьезную?
- Да не очень... Экспериментальную. Зрение возвращают при помощи... - он забыл, как называется метод, забыл даже имя. Умолк и смотрел в темные глаза, где отражался он сам.
- Так вы не видели?! - ахнула она. Тонкая кисть прикрыла глаза в защитном жесте. - Господи, но сейчас... Вы же меня видите?
- Конечно, - засмеялся он.
Она опустила голову, длинные волосы скрыли лицо.
- Наверное, вы чувствуете себя живым... Так долго не видеть, не знать, каков мир, как он выглядит и на что похож. Это похоже на смерть.
Он передернул плечами, отгоняя непрошеные мысли о прошлом. Но они настойчиво пробивались в память, напоминая об отчаяньи и смерти.
- Нет. Не знаю. По-моему, смерть совсем другая - в ней нет вообще ничего.
- Если бы, - ответила она и взглянула ему прямо в глаза. - Меня зовут Софья.
- Антон.
Весь день он провел с ней: бродил по парку, гоняя голубей, угощал мороженым, которому она радовалась, как ребенок, рассказывал всякие глупости. Софья больше молчала и слушала, не отводя от него прямого взгляда.
Наутро, едва проснувшись, он заметил, что мир изменился. На резких линиях, отделявших свет от тьмы, проступили колеблющиеся ленты цвета. Пока тусклые и приглушенные, они то и дело пропадали, но он верил, что скоро краски вернутся.
Он снова пошел в парк у дома. Аллея была пуста. Внутри словно оборвалось что-то: а вдруг она больше не придет? Телефона у нее нет, имя редкое, но не настолько, чтоб найти её в большом городе.
- Здравствуй.
Сегодня она тоже была иной: более светлой, более тонкой, более красивой.
- Привет! - Глупая улыбка не слушалась - не уходила. - Я боялся, что ты не придешь.
- Ну что ты, как можно...
Она показывала ему город, рассказывая истории об архитекторах и купцах, а он любовался. Тёмные волосы подобраны наверх, в ушах тяжелые серьги - лучатся ярко, отблескивая солнцем. Быстрые шаги взбивают юбку, иногда в складках ткани мелькает призрак цвета - синий.
Неделя пролетела быстро. Он не замечал времени, провалившись в нору, как Алиса, в нору безвременья, прогулок и разговоров обо всем и ни о чем сразу же. Что он знал о Софье? Она любит мороженое, историю, солнечные дни. Ни адреса, ни фамилии, ни профессии и даже семьи - ничего, что считается важным, он не знал. Да и нужно ли оно? Главное, что он знал - она дарит ему радость.
-...хорошо. Нарекания есть? - доктор спрашивал его и заполнял карту, быстро печатая.
- Ну, вот разве что цвета...
- А что не так?
- Я их не вижу.
- Какой это цвет? - Перед ним легла тёмная папка.
- Темно-серая. Но я иногда вижу... оттенки.
Доктор задумался. Застучал по клавишам, хмуря тонкие брови.
- А, так бывает. Эффект остаточный, который пройдёт...
Он не слушал. Вновь уплыл в мечты - старая привычка, от которой пора избавляться.
Дома он принял выписанные лекарства и решил, что в парк не пойдёт. Софья его не ждёт, а усталость навалилась на плечи.
Сны приходили чудные: то его съедали заживо рыжие псы, то Софья, истаивая чёрной пылью, шептала что-то страшное. Он проснулся в поту, слыша своё мычание - крика не вышло.
Отбросил влажное одеяло, сел в постели и уставился на ковёр. По серому полю - синие цветы. Между ними узорчатые завитки. Синие?!
Книжная полка с детскими сказками - яркие корешки перемигиваются золотом и серебром. Одежда, сброшенная на кресло, расплылась цветными лужицами. На постельном бельё полоски.
Он не стал даже завтракать - отправился к Софье, торопясь поделиться своей радостью.
Сидеть он не мог, потому и ходил по аллее, рассматривая лица встречных. Вот школьник не торопится в школу: едва тащит огромный чёрный рюкзак, пиная банку оранжевой кроссовкой. А это - влюбленная девушка. Так и светится изнутри, полыхает желтым платьем. А тот старик... Черно-белый. Хромает потихоньку, опираясь на тросточку.
Софья задерживалась. Обычно она приходила часам к одиннадцати, и они гуляли по городу, но сегодня все было по-другому. Ожидая, он видел ещё черно-белых людей. Они ничем не отличались от других - шли по своим делам, иногда останавливались, чтоб перекинуться парой слов с такими же черно-белыми фигурами, и снова уходили.
Он обернулся, готовый рассмеяться, и даже вздохнул от разочарования. Девушка была черно-белой. А он так надеялся узнать, какого цвета её глаза.
- Что случилось? - Она всегда чувствовала его настроение.
- Ты не цветная.
Она даже отшатнулась, как от удара.
- Наверное, зрение все ещё не восстановилось полностью.
- Нет... Со зрением у тебя все хорошо, - сказала она, не поднимая глаз. - Просто я такая и есть. Выцветшая фотография. Призрак.
- Но я ведь вижу тебя! - Он вытянул руку, дотронулся до холодных пальцев. - И чувствую.
- Потому что веришь... Верил в меня.
Он смотрел на знакомый профиль и вспоминал все, что казалось странным: не провожай меня, я сама доберусь; у меня нет телефона; с семьёй всё сложно; ах, кем я только не была. Крепко сжатые губы вздрогнули, но она промолчала, только вздохнула глубоко.
Он знает её вечность. Лицо, запах, движения. Голос, мысли, убеждения.