Иванова Татьяна Антоновна : другие произведения.

Продолжения Бестселлера

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.81*29  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман повествует о дальнейшей судьбе героев, после того, как Ретт Батлер покидает Скарлетт, - именно этим и заканчивается знаменитый роман Маргарет Митчелл. Оставшись одна, Скарлетт, следуя принципу, - выжить в любой ситуации, пытается определить для себя новый способ существования без Ретта. Испробовав многое из того, что ей было доступно по мере своего материального положения, она останавливается на коммерческой деятельности, которая в силу ее характера, всегда имела для нее важное значение и окунается в работу с головой. По мере возникновения проблем, связанных со своей деятельностью, жизнь забрасывает Скарлетт в Чарльстон и даже в Нью-Йорк к ненавистным янки, многие из которых к удивлению, доставляют ей немало приятного. Она часто посещает любимую Тару, чтобы обрести душевное равновесие, которое может получить только там и увидеть престарелую Мамаушку, - единственное звено, все еще связывающее ее с далеким прошлым. А однажды, по приглашению некого, влюбленного в нее поклонника, отправляется в Новый Орлеан на карнавал Марди - Грас! Ретт так же желает отыскать свое место в жизни на данном ее этапе и пытается примкнуть то к одному, то к другому берегу. Однако, как и обещал, изредка наведывается в Атланту, чтобы не скомпрометировать Скарлетт перед горожанами. В периоды их совместного короткого проживания, отношения между отвернувшимися друг от друга супругами, достигают контрастного накала, - в них прослеживается страсть и ненависть, протест и притяжение!..... Какого же предела достигнут эти неистовые, сметающие все на своем нелегком пути отношения? Примирением или разлукой закончится сложный страптивый роман двух сердец, таких одинаковых по сути своей и от того еще более контрастных?
  Татьяна Иванова
  
   ПРОДОЛЖЕНИЕ БЕСТСЕЛЛЕРА
   МАРГАРЕТ МИТЧЕЛЛ УНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ.
  
  
   В книгу внесены изменения и дополнения с учетом пожелания читателей! Спасибо всем огромное за письма и комментарии!
   Автор.
  
  
  ГЛАВА 1
  
   Все заботы о похоронах Мелани Скарлетт пришлось взвалить на свои плечи. Индия Уилкс, миссис Элсинг, миссис Мерриуэзер и Мейбелл Пикар помогали ей, безропотно выполняя любое ее поручение. Никто не пытался давать ей указаний, а наоборот, все спрашивали у нее совета, чтобы предпринять то или иное действие, ибо все знали, что Мелани в свою последнюю, предсмертную минуту, никого не желала видеть так, как Скарлетт. Никого, даже Эшли и с этим приходилось считаться.
   О чем говорила Мелани, какую тайну доверила она своей любимой подруге, никто не знал, однако это послужило призывом ко всеобщему убеждению, что Скарлетт здесь сейчас главная. Любовь и преданность, которую пронесла Мелани к Скарлетт через всю жизнь, играла в данный момент огромную роль, а своим последним актом выражения этой любви Мелани невольно призывала всех окружающих считаться со своим мнением, хоть многим и не хотелось этого признавать.
   Скарлетт же вовсе не претендовала на роль ответственного лица. А инициативу ей пришлось взять на себя по необходимости. Тетя Питти постоянно находилась в полуобморочном состоянии, а Эшли был и вовсе не способен что-либо делать и решать. Он ходил из угла в угол отрешенный от всего. Страх и отчаяние, владевшие им, казалось, помутили его рассудок. Не могла она рассчитывать и на помощь дяди Генри. Старый юрист хоть и держался мужественно, однако был слишком стар и медлителен для таких церемоний. Милочка Уилкс, приехавшая на похороны невестки вместе со своим мужем из Мейкона, растерянно бродила среди собравшихся в гостиной с непросыхающими от слез глазами, или висела на шее у Эшли, пытаясь его утешить, в отличии от Индии, которая реально помогала Скарлетт.
  
   Да, из всех собравшихся на похороны в небольшом домике Мелани, только Индия Уилкс, да Мейбелл Пикар были способны быстрее других реагировать на поручения Скарлетт. Причем Индии это удавалось в большей степени и она, подобно самой Скарлетт, была способна собрать все свои силы в кулак, сознавая какая ответственность в этот момент лежит на ее плечах.
   Скарлетт же, за все это время не проронила ни единой слезы, она запретила себе плакать, решив оставить это на потом. Долго стоять у гроба Мелани и предаваться своим чувствам она не могла, иначе, видит Бог, ее сердце не выдержало бы, да и забот было столько, что ей было не до слез.
   Мелани, всеобщую любимицу, душу Атланты, провожал в последний путь весь город. Скарлетт видела повсюду скорбящие знакомые лица и заплаканные глаза. Огромная толпа, заполнившая улицу несла с собой столько скорби, что в воздухе, казалось, завис тяжелый поток горя, предвещая что-то зловещее и опасное. У Скарлетт было такое чувство, что этот поток, незримо нависший над Атлантой, вот, вот обрушится на нее всей своей мощью и раздавит.
   По дороге на кладбище пошел дождь. Ветер налетал порывами усиливая и без того гнетущую обстановку. Эшли с непокрытой головой шел, совершенно не замечая холода. Он держал за руку Бо. Дядюшка Генри с Индией и Милочка Уилкс со своим мужем шли за ними, поддерживая друг друга. Скарлетт вела под руку тетю Питти, которая всхлипывая каждую минуту, подносила платок к покрасневшим глазам.
   Сколько смертей было у Скарлетт на счету, скольких близких она вот также провожала в последний путь и каждый раз ей казалось, что все рушится вокруг и утрату невозможно пережить.
   Мама, папа, Бонни, а теперь вот и Мелани. Мелани! Ее единственная подруга, которая шагала с ней рядом по жизни, стараясь изо всех сил облегчить нелегкий, ухабистый путь Скарлетт. Которая, словно солдат, была готова в любую минуту ринуться ей на выручку, невзирая на последствия. Которая, будучи кроткой и застенчивой от природы, могла мгновенно превратиться в разъяренную фурию ради Скарлетт и защитить ее от любых нападок.
   И вот ее тоже не стало! И исчезла незримая опора, так надежно стоящая у Скарлетт за плечами столько лет. Теперь ей не на кого будет опереться в трудные минуты! Теперь у нее за спиной бесконечная пустота, ибо в один момент рухнули два самых надежных бастиона ее крепости, Мелани и Ретт. Ее покинули все, все самые близкие люди, покинули навсегда!
   Мелани, Мелани! Сердце Скарлетт разрывалось от горя. Ее больше нет! - кричало оно, - ее больше нет, она умерла!
   Но Ретт! Как же так, ведь он живой и сейчас, наверное, мчится на поезде с каждой минутой все дальше удаляясь от нее.
   Боже, дай ей силы все это вынести, дай силы!
  Косые холодные струи дождя погоняемые порывами ветра надоедливо хлестали по щекам, забираясь под зонтик то с одной, то с другой стороны, и Скарлетт часто перехватывала его из одной руки в другую, стараясь при этом, чтоб и тетушка Питти находилась под его защитой. Невольно оглянувшись назад она заметила какое-то шевеление в безмолвной угрюмой толпе, и тут же чья-то шляпа, переходящая из рук в руки поплыла над головами людей и вскоре перекочевала в руки Индии Уилкс, которая заботливо водрузила ее на промокшую голову Эшли.
  Гроб с легким телом Мелани колыхался на плечах мужчин, словно лодка на волнах, а звуки шаркающих ног огромной толпы людей, сливаясь с шумом дождя, напоминали шум прибоя. А дождь все усиливался и теперь уже всем стало ясно, что никакой передышки во время похорон от него не будет.
   Скарлетт посмотрела на сгорбившуюся от дождя маленькую фигурку Бо, и сердце ее защемило от жалости.
  - Господи, впереди еще такая длительная церемония похорон, ведь ребенок может промокнуть насквозь за это время и заболеть.
  А потом ее взгляд упал на священника и его промокшую рясу, жалко выглядывающую из-под плаща, и она мысленно обратилась к Богу, чтобы он вразумил своего слугу сократить похоронные речи из-за непогоды.
  
  Еще с утра Скарлетт поручила Присси отослать телеграмму Уиллу в Тару, чтобы он завтра встретил ее с детьми с вечернего поезда. Мысли о Таре и Мамушке не покидали Скарлетт даже во время церемони похорон. Они маячили в глубине ее сознания, как тихий остров, прибежище, до которого надо было скорее добраться ее растерзанной душе. Она пыталась внушить себе, что стоит ей только уехать в Тару и боль утихнет, цепляясь за собственное внушение, как утопающий за соломинку.
  А сейчас.... сейчас ей надо еще очень многое сделать. Впереди поминки, рыдания блзких на ее сильном плече! Сильном! - Скарлетт горестно усмехнулась от этой мысли. - Где только ей самой взять эту силу!
  
  ....Поезд в Джонсборо опоздал на полчаса и Скарлетт с детьми не пришлось ждать Уилла на холодном ветру. Он приехал вовремя и уже поджидал их. Увидев истерзанную Скарлетт, Уилл не стал у нее ничего спрашивать, а только дружески обнял за плечи и погладил по голове. Скарлетт была благодарна ему за этот жест. Она и так уже слишком много перенесла и не хотела обсуждать подробности смерти Мелани с кем бы то ни было. А Уилл, он всегда понимал ее и старался помочь. Боже мой, как хорошо, что у нее есть еще и Уилл! А ведь вчера, в минуты отчаяния, она думала, что у нее осталась только Мамушка, совершенно забыв про него.
   Они ехали знакомой дорогой в полном молчании, если не считать редкого пререкания детей, поскрипывания колес и шума ветра, и голова Скарлетт покоилась на костлявом плече своего шурина.
  Обычно за разговорами, когда ее вот так же встречал из Атланты Уилл, Скарлетт мало обращала внимания на дорогу и на те перемены, которые происходили в округе после войны. Она с большой заинтересованностью слушала рассказы Уилла о делах в Таре, которые волновали ее куда больше. Сейчас же, когда Скарлетт ехала молча, наоборот, все бросалось ей в глаза и она с удивлением наблюдала, что Джонсборо понемногу начал отстраиваться и с улиц этого небольшого городка почти исчезли обгоревшие разрушенные здания. Лавка Булларда превратилась теперь в магазин довольно внушительных размеров. Одна его часть была рабочей и там постоянно толпился народ, привязывающий своих лошадей, как всегда, у коновязи под деревянным навесом. Другая была еще не достроена и оттуда на Скарлетт глядели лишь пустые глазницы оконных проемов.
   Да, война понемногу уходила в прошлое, и люди, залечив свои самые больные раны, начинали теперь засучивать рукава. И Скарлетт, глядя на эти перемены, даже не смотря на свое горе, которое стояло у нее в горле комом, радовалась за земляков от всего сердца.
   Сегодня Уилл приехал встречать Скарлетт в новой повозке с закрытым верхом, запряженной парой гнедых лошадей. Он приобрел ее на рождество, в качестве подарка для Съюлин, и Скарлетт ее еще не видела. Сестра давно мечтала о таком выезде, и Уилл, хоть и с большой неохотой, наконец, приобрел экипаж. Будучи экономным хозяином, Уилл считал, что лишняя роскошь для его семьи совсем не обязательна, а потому откладывал и откладывал эту давнюю просьбу жены в дальний угол, - авось передумает, - рассуждал он и продолжал выезжать по своим делам на старом багги. Однако Сьюлин на этот раз была неумолима и продолжала настаивать на своем, и к рождеству, Уилл, наконец, сдался, купив ей роскошный подарок.
   Эта новая повозка сейчас пришлась как раз кстати. Она спасла Скарлетт и детей от промозглого мокрого ветра и моросящего порывистого дождя, который все еще не прекращался со вчерашнего дня. Молодые лошади резво скакали по мокрой красной дороге, и Уилл даже не успевал придерживать их, когда на пути попадалась рытвины или ухабы. К счастью, дождь был хоть и частым, но кратковременным, а потому дорогу пока еще не размыло. А то обстоятельство, что из-под копыт резвых молодых жеребцов не летела в глаза надоедливая красная пыль, прибитая влагой к дороге, делало путь довольно сносным, даже не взирая на непогоду.
   Уже смеркалось когда из-за поворота, наконец, показалась милая сердцу подъездная аллея Тары, и увидев родной дом, Скарлетт с облегчением вздохнула.
   Когда они вошли в парадную, Сьюлин с детьми уже поджидала их.
  Дети засуетились, приветствуя Эллу и Уэйда, а Сьюлин со слезами кинулась к Скарлетт и запричитала.
  - Скарлетт, что же это? Мелани, ведь она была такая хорошая, так любила всех,
   я не могу в это поверить! Да как Бог мог допустить такое?! Ах, Скарлетт!
  Сьюлин повисла на шее у сестры и ее слова потонули в нарастающих со всех сторон рыданиях черных. И тут в проходе показалась грузная фигура Мамушки, и Скарлетт, даже не сняв шляпы, бросилась к ней, дав наконец волю слезам.
  - Мамушка, уйдем куда-нибудь, я хочу побыть одна, не могу никого видеть, я так устала!
   - Пойдемте, моя голубушка, поднимемся в Вашу комнату, - сказала старая нянька, снимая со Скарлетт шляпу и теплую накидку.
   - Роза, принеси миссис Скарлетт горячего чаю, - крикнула она на ходу негретянке.
   Мамушка привела рыдающую Скарлетт в комнату и усадила ее рядом с собой на кушетку. Она ничего не говорила, а только гладила ей волосы как в детстве, да согревала в своих черных, теплых ладонях заледеневшие пальцы Скарлетт. Из ее старых глаз тоже катились слезы.
   Роза, робко приоткрыв дверь, внесла поднос с чаем и пирожными. Мамушка велела ей все поставить на стол и уйти.
  - Ласточка моя, Вам надо согреться с дороги. Ручки-то вон совсем захолодели. Да и полно уж плакать-то, что же тут поделаешь, видно господу Богу угодно было забрать от нас миссис Мелли. И будет она теперь, наша голубушка, служить ему там на небесах.
   - Ах, Мамушка, это еще не все. Ретт бросил меня, он уехал! - выдохнула в отчаянии Скарлетт.
   - Ну, полно, полно, моя хорошая, что ж с того, что уехал?! Приедет, - сказала Мамушка, но сердце ее почуяло беду.
  - Да нет, он ушел от меня, бросил! Сказал, что больше не любит и я теперь ему не нужна! А он мне так нужен, ведь я люблю его, Мамушка, да только поняла это очень поздно! Я была такая гадкая, а он любил меня и все ждал, когда я изменюсь, а я не менялась!
  - Доченька, это горе помутило его разум, ведь он совсем переменился после смерти нашей маленькой мисс. Не может он разлюбить Вас, уж я-то знаю. Не один год жила с вами, видела, как он смотрел-то на Вас, а Вы ведь и вправду ничего не замечали. Да и пил-то он по большей части из-за Вас, переживал очень. Да разве может он вдруг взять и разлюбить Вас?! Нет, моя ласточка, не убивайтесь так! Не убивайтесь! Походит, побродит он по Белу Свету, да и вернется. Дом-то его только подле Вас, уж я-то знаю, послушайте свою старую Мамушку.
  
  - Мамушка, мне так плохо сейчас, так плохо! Мелани, ведь я тоже не знала, как сильно люблю ее, а она всегда была мне так предана и не променяла меня даже на Индию. Я же вела себя так гадко по отношению к ней, ведь ты знаешь все, ты знаешь!
  Скарлетт в отчаянии ухватилась за рукав мамушкиного капота и принялась теребить его изо всех сил, вкладывая в этот непроизвольный жест всю свою боль.
  - Ну полно, полно Вам убиваться, ведь теперь уже все по другому, - приговаривала Мамушка, поглаживая своей черной рукой трепещущие пальцы Скарлетт. - Да и разве мало Вы сделали для нее? Выпейте чайку, да и успокойтесь. Вам теперь надо бы лечь в постель, положить горячий кирпич и укутаться в одеяло, чтобы часом не заболеть, ручки-то вон, совсем не отогреваются! А я посижу рядом, пока Вы не уснете, а проснетесь, и сразу станет легче, - увещевала Скарлетт любящая нянька, призывая на помощь старые детские уговоры.
   Скарлетт машинально принялась за чай с пирожными. От пролитых слез и сознания того, что часть своей боли она переложила на надежные плечи Мамушки, ей стало легче. И Мамушка, вполне довольная собой, с одобрением посмотрела на свою любимицу.
  
  Как ни старалась Скарлетт избежать разговоров о смерти Мелани, ей это не удалось. Лишь только соседи узнали, что она приехала в Тару, тут же начались визиты в поместье. Уже на следующий день первой прибыла Беатрисса Тарлтон со своими четырьмя дочерьми и единственным одноруким зятем, за которого все-таки удалось выйти замуж самой рыжей из сестер Тарлтон, Бетси. А спустя полчаса верхом на вороном породистом жеребце прибыл и сам хозяин этого огненно-рыжего семейства, Джимми Тарлтон. Этот пожилой джентльмен, прошедший войну, держался в седле молодцом и выглядел вполне бодро для своего возраста. Миссис Беатрисса, наоборот, изрядно сдала с тех пор, как они со Скарлетт виделись в последний раз. Эта миниатюрная изящная женщина стала совсем худой, высохшей как осенний куст кизила. Ее щеки сделались дряблыми, а волосы усердно обласкала седина. Однако при всем при этом, ее глаза продолжали оставаться все такими же живыми и властными, а движения шустрыми и уверенными.
  Следом за Тарлтонами, в течение еще двух дней Скарлетт посетили все ближайшие соседи их графства. И она, осунувшаяся, бледная, набравшись терпения, вынуждена была рассказывать им всем по очереди о случившемся несчастье. Уезжая от нее, соседи сочувственно прощались и желали ей всего хорошего, и их искренняя доброта в какой-то мере согревала ей сердце.
  
   Почти три недели Скарлетт находилась в Таре. Никто из близких не знал о том, что произошло у них с Реттом и ее удрученное состояние приписывали одной только потере подруги. Ей старались не докучать, и она была предоставлена себе и своей красной земле, которая всегда вливала в нее новые силы.
   Скарлетт радовалась тому, что урожай в этом году будет хороший. Она окидывала взглядом созревающие коробочки хлопка, готовые, казалось, тотчас же лопнуть от прикосновения руки или дуновения ветра, и в очередной раз, не без гордости думала, что все это белоснежное великолепие, покоящееся на зеленых ветках, сохранилось в Таре благодаря ее давним стараниям. Какой дальновидной оказалась она в те трудные послевоенные годы, пытаясь сохранить имение любой ценой!
   Конечно, все теперь было по- другому, не так, как до войны.
  Реконструкция принесла с собой отмену рабства и латифундиям был нанесен решительный удар. Прежде всего это сказалось в сокращении размеров плантационного землевладения их графства, да и всего Юга в целом. Стоимость личной недвижимости рабовладельческой элиты уменьшилась почти на две третьих. Это было вызвано тем, что часть землевладельцев, опасаясь репрессий федерального правительства, эмигрировала за границу, другие же были вынуждены расстаться с плантациями из-за долгов или неуплаты налогов.
  К последним относились такие, как соседи 'О' Хара - Слеттери со своим многочисленным семейством.
   Хоть Эмми и пощеголяла немного в новых нарядах, будучи замужем за Джоном Уилкерсоном, пока его не прирезал Тонни Фонтейн, они все же вынуждены были продать свое имение за долги. А Уилл Бентин оказался проворным малым и скупил его, осуществив, наконец, давнюю мечту Джералда, - присоединить к своим владениям имение несчастных соседей. Конечно, ему удалось это сделать только благодаря деньгам Скарлетт, вложенным в Тару, которые она зарабатывала на своих лесопилках и непрерывно высылала в поместье с рвением скряги-метадиста, пытаясь, таким образом, защитить любимый дом от любых непредвиденных обстоятельств.
   Сейчас, как и прежде, главное место в системе общественного производства все же продолжало сохраняться за плантаторами, хоть их социальная природа и изменилась. Если раньше они были, прежде всего, рабовладельцами, то после гражданской войны, лишившись монополии на даровую рабочую силу, они остались только землевладельцами.
   Уиллу теперь как и другим владельцам плантаций приходилось сдавать поделенную на мелкие участки землю в аренду бывшим рабам и обнищавшим белым беднякам - кроперам.
  
   Плата за аренду и являлась сейчас самым веским доходом плантаторов, ибо ее величина зависела от количества имеющейся у владельца земли. В послевоенный период постоянный доход плантаторам начало приносить еще и ростовщичество. Латифундисты предоставляли арендаторам денежные ссуды под высокие проценты, или продавали несчастным продукты питания в долг, под те же баснословные проценты.
   А в последнее время плантаторы еще значительнее выиграли после принятия законодательства, запрещающего ростовщикам без их ведома брать под залог часть урожая арендатора. Покупка урожая у фермера, не выплатившего плантатору причитающуюся ему долю, была объявлена уголовно наказуемым преступлением.
   Словом, так или иначе, война, переставив фишки на поле истории, не обделила плантаторов, а успешно закрепившийся период реставрации и вовсе принес с собой большие привилегии для них. Семья же 'О' Хара, благодаря своевременным стараниям Скарлетт, как и прежде, принадлежала к ним, и какая разница, в конце концов, вольнонаемные негры работали теперь на их плантациях или нет. Главное, что их было много, они обрабатывали хлопковые поля, и Тара прочно стояла на ногах, даже не смотря на то, что размах у нее был и не таков, как прежде.
   Скарлетт приятно было видеть, как Уилл с каждым новым посевом постепенно осваивал давно запущенные участки хлопковых плантаций их бывшего владельца Джералда 'О' Хара, заросшие многочисленной сосновой порослью. И тут ей неоднократно вспоминались слова бабули Фонтеин, что Уилл, дескать, никогда не наведет в Таре такого порядка как Джералд, и Скарлетт радовалась, что в этом случае бабуля дала маху, не смотря на свое умение все подмечать и предрекать.
   Часть хлопка была уже убрана, и Скарлетт смотрела на ухоженную землю, лежащую серповидными волнами, устроившуюся на законный отдых, чтобы накопить силы для будущего урожая, и в душу ее проникал покой.
   Во фруктовом саду и на огороде тоже царил полный порядок. Деревья были побелены, ветви аккуратно подстрижены и привиты по всем правилам. Бобы, ямс, арахис и горох собраны и заложены в хранилища, и лишь золотистые дыни и тыквы все еще покоились на грядках, отбрасывая послеполуденные тени на живую кизиловую изгородь.
   Бессменные островки разноцветных маргариток и душистого табака, без единого сорняка, также уверенно располагались под многочисленными персиковыми деревьями, все еще окутанными пожелтевшей листвой.
   Скарлетт было приятно обозревать давно знакомые, милые сердцу предметы - свежевыбеленный сарайчик, предназначенный для кур и гусей, коровник и конюшенный двор, которые были отстроены вновь после войны. Она с вожделением направляла свой взор на резную беседку, увитую вечнозеленым плющом, распустившим свои влажные ветви почти до самой крыши и на свежевыкрашенную голубую веранду дома, которую изящно оплетали сиреневые глицинии, и на кусты мирта, такие ярко-розовые по весне, и на гипсовые белые вазоны, стоящие возле самого крыльца у парадного входа, в которых с первыми лучами весеннего солнца распускались синие ирисы. Все было таким родным и знакомым, все говорило о том, что она у себя дома и острая боль понемногу притуплялась, вытесняемая умиротворением.
   Шагая по тенистой темно-зеленой кедровой аллее, ведущей от дороги к дому, Скарлетт который день уже думала, что Уилл заправляет здесь не хуже чем она в свое время на лесопилках, и какое все-таки счастье, что Бог именно к ней в поместье забросил этого невзрачного хромого парня.
   Воспоминания о лесопилках тут же воскресили в памяти Скарлетт мысли об Эшли. - Лесопилки, господи, да как же там сейчас Эшли? Ведь в таком состоянии он не сможет вести дела! Его обворуют не только клиенты, но и собственные работники и все пойдет прахом. От этих мыслей у Скарлетт засосало под ложечкой. Ну, как она могла забыть про Эшли и пробыть в Таре столько времени, зализывая свои раны? Господи, ведь она хотела уехать совсем ненадолго, а прошло уже почти три недели!
   Хоть в свое время она и продала лесопилки Эшли, и теперь, казалось, они не должны были ее интересовать, однако это было ее детище, и Скарлетт ревностно следила за тем, что там происходит.
   Скрепя сердце, она наблюдала, как бизнес Эшли семимильными шагами катится вниз, после того как он уволил Джонни Геллегера и нанял вольных негров вместо каторжников. Второй лесопилкой теперь снова управлял Хью Элсинг, а продажей леса в городе они с Эшли занимались по очереди.
   В результате этих перемен почти все бывшие клиенты Скарлетт были перехвачены более ловкими торговцами. Да и производительность лесопилок упала в два раза. От вольных негров не было никакого толку.
   Она находилась в Таре уже третью неделю, страшно подумать, что за это время могло произойти на лесопилках! Эшли наверное там и не показывался, а эта бестолочь, Хью, был и вовсе ни на что не способен. Она не может здесь больше оставаться, ей необходимо срочно вернуться в Атланту.
   Надо помочь Эшли в делах, поддержать его, утешить, ведь ему так плохо сейчас.
   Скарлетт вспомнила, как Эшли смотрел на гроб Мелани, когда его опускали в могилу. Она никогда не забудет этот его взгляд - взгляд затравленного кролика, попавшего в силок и понимающего, что ему вот- вот придется расстаться с жизнью. Да как же она могла бросить его в таком состоянии и уехать?!
   Чувство жалости к Эшли полоснуло ей сердце с такой силой, что слезы выступили на глазах, и она приняла решение оставить детей в Таре еще на пару недель, до наступления занятий в школе, а сама уехать на следующий день в Атланту.
   Мамушка настаивала на том, чтобы поехать с ней, но Скарлетт решила, что не позволит ей этого сделать. Мамушка стала грузной, неповоротливой, она жаловалась на сильные боли в спине и ногах.
   - Ты стала совсем больной и поездка вымотает тебя, - сказала ей Скарлетт.
   - Да и не хочется тебе уезжать из Тары, разве я не вижу.
   - Как же Вы будете там одна сейчас? - не унималась старая негритянка.
   - Все в прядке, Мамушка, я уже успокоилась, ничего со мной не случится.
  
   ГЛАВА 2
  
   Напрасно перебирала Скарлетт накопившуюся почту, за время ее отсутствия от Ретта не пришло ни единой весточки. Да и чего, собственно, ей было ожидать? Разве, что надежда теплилась в глубине души, - вдруг он пришлет хотя бы маленькую записочку с сообщением, где находится и когда приедет. Ведь он же говорил, что будет часто приезжать в Атланту, чтобы не вызывать подозрений дотошных горожан, а Ретт никогда не бросал слов на ветер.
   В первый же день по приезде она навестила Эшли. Его душевное состояние оказалось намного хуже, чем она могла предположить. Он находился в состоянии прострации. Тетушка Петтипет и дядюшка Питер ухаживали за ним и присматривали за Бо. Как только Скарлетт показалась на пороге, старая дама кинулась ей на грудь и запричитала.
   -Ах, Скарлетт, Эшли совершенно убит, он смотрит на меня невидящими глазами, так, словно я статуя. Мы с дядюшкой Питером насильно заставляем его есть. Он, бедняжка, целыми днями сидит в кресле Мелани и ни с кем не хочет разговаривать. А вчера, Скарлетт, дорогая, он вытащил все ее вещи из комода, разложил на полу и сидел возле них почти два часа. Дядюшка Питер боится, как бы он не лишился рассудка!
   Индия приводила доктора Мида, но он ничем не смог помочь нам. Я, моя дорогая, так устала за все это время, что едва держусь на ногах. Ах, Мелани, Мелани, как она нас всех подкосила!
   -Где сейчас Эшли?- спросила Скарлетт, прервав тетушкины причитания.
   - Он в гостиной как всегда сидит в кресле.
   - Я пойду к нему и поговорю с ним, - успокоила старушку Скарлетт.
   Когда она открыла дверь, Эшли не повернулся. Ей даже показалось, что он спит. Голова его была склоненна, а руки безжизненно свисали с подлокотников кресла. Комната находилась в запущенном состоянии, - вещи небрежно разбросаны, полированное бюро, стоящее у входа, посерело от пыли, а стол, возле которого сидел Эшли, беспорядочно был завален всевозможными предметами.
   Атмосфера этой комнаты была угнетающей, неживой, ровно, как и вид ее обитателя, - человека, потерявшего всякий интерес к жизни.
   Жуткое чувство охватило Скарлетт, глядя на это зрелище уныния и безысходности. Ей захотелось повернуться и уйти отсюда, уйти без оглядки, но она прикрыла за собой дверь и окликнула Эшли.
   Он повернул голову и на его лице промелькнуло жалкое подобие улыбки.
   - А, это Вы, Скарлетт, добрый день! Прошу Вас, проходите.
   Эшли встал, чтобы убрать вещи с кресла, в которое он предложил присесть Скарлетт и отодвинул его подальше от открытого окна.
   На нем был темно-бежевый костюм, который до смерти Мелани сидел на нем безукоризненно, теперь же он был ему изрядно велик. Да и лицо его осунулось, а волосы, обычно тщательно зачесанные назад, свисали небрежными прядями на виски и лоб. Скарлетт вспомнила, что почти таким же изнеможденным, только более молодым, явился он ее взору у порога Тары, когда возвращался из плена янки под Рок-Айлендом.
   -Скарлетт, присаживайтесь пожалуйста, я рад Вас видеть. Когда Вы приехали?
   -Сегодня утром.
   -Как поживают ваши близкие?
   - Спасибо, хорошо. У Сьюлин все в порядке, дети здоровы, а ее младшая дочь в этом году уже пойдет в школу. Уилл прекрасно ведет хозяйство, а по выходным, как всегда, пропадает на охоте. Они передавали Вам большой привет и свои соболезнования.
   -Спасибо. -Эшли глубоко вздохнул.
   -Эшли, прошу Вас извинить меня за то, что я вот так внезапно уехала после похорон. Поверьте, мне необходимо было это сделать.
   -Ну, что Вы, Скарлетт, Вам вовсе не следует извиняться передо мной, ведь я...
   -Нет, нет, - перебила она его, - я знаю, что поступила совсем не по дружески, мне не следовало оставлять Вас сразу после того, что случилось. Так что, Вы уж простите меня, пожалуйста.
   Эшли взглянул на нее с такой тоской, что у Скарлетт все сжалось внутри.
   -Не стоит так беспокоится. Я очень признателен Вам за заботу, но разве Ваше присутствие могло бы хоть что-то изменить? Разве страдания мои уменьшились бы, будь Вы рядом? - Нет! Так о чем же Вы беспокоитесь, дорогая, какая, в сущности, разница...
   Он облокотился на подлокотник, и не докончив своих мыслей, замолчал.
   Скарлетт растерялась, она не знала, что бы такое сказать Эшли, чтоб не усугубить его страдания еще больше, но затянувшееся молчание и вовсе было невыносимым.
   -Эшли, я оставила своих детей в Таре до наступления занятий в школе, - затараторила она, пытаясь разрядить обстановку.
   -Может и Бо отправить к ним? Там сейчас так хорошо и у него еще будет целых две недели отдыха. Уилл и Сьюлин будут рады ему, да и сам он отвлечется от горя, находясь среди детей. А у Вас, наверное, накопилось много дел за это время, и если Бо уедет, Вы сможете наверстать упущенное, совершенно не заботясь о нем.
   -Я не занимаюсь сейчас ничем, Скарлетт, и не могу заниматься. Мне безразлично как обстоят дела на лесопилках и как продается мой лес. Мне теперь все безразлично, я даже ни разу не видел Хью за это время.
   - Я так и знала, - подумала Скарлетт и решительно взглянула на Эшли.
   - Вам нужно взять себя в руки и начать что-то делать. Вам необходимо переключиться, занять себя полностью делами. Нельзя так предаваться горю, оно убьет Вас.
   -Ну и пусть, я буду этому только рад. Ушла Мелани и с ней ушло все, мне ничего не нужно.
   -Это Вам сейчас так кажется, а займетесь делами и они будут постепенно вытеснять горе, я проверила это на себе. - Скарлетт участливо накрыла своей рукой безжизненно покоящуюся на подлокотнике руку Эшли.
   - Ведь мне пришлось пережить не меньше Вашего.
   -Ах, Скарлетт, Вы - это совсем другое дело, в Вас заложена огромная жажда жизни. Вы как уголек, сначала горите, потом затухаете, а при молейшем дуновении ветра, загораетесь снова, и нет такой силы, которая могла бы сломить Вас. Мне же Ваши рецепты не подойдут, даже если я и очень захочу ими воспользоваться. Работа на лесопилках никогда не приносила мне ни радости, ни удовлетворения. Мало того, она меня даже угнетала порой!
   Скарлетт удивленно вскинула на него глаза.
   - Как же так, Эшли? Ведь Вы сами захотели купить их у меня!
   -Захотел, потому что надо было как-то зарабатывать деньги, да и Мелани меня очень об этом просила.
   -Мелани?
   -Да, не удивляйтесь, она всегда была моим незримым путеводителем в жизни, моей соломинкой, за которую я держался.
   Взгляд его затуманился и принял мечтательное выражение. В этот миг в нем можно было прочесть восхищение и преклонение перед Мелани - его единственной, реальной мечтой, которая всегда держала на древке статус своего мужа и смело шла с ним вперед, как солдат с голубым флагом конфедерации.
   И тут Скарлетт почувствовала, как в ней закипает раздражение. Ее возмущало то, что Эшли вел себя так, словно сдружился со своим горем и вовсе не хотел с ним расставаться!
   - Черт побери, да ему, видно, очень нравиться сидеть вот так, ничего не делая и раскачивать свою тоску, словно дитя в колыбели! - раздраженно думала она.
   Но больше всего ее задело за живое пренебрежение лесопилками, которыми она в свое время так дорожила.
   Скарлетт встала с кресла и нервно поглаживая руки подошла к окну.
   -Но, Эшли, посмотрите вокруг, разве кто-нибудь из наших с Вами знакомых занимается сейчас тем, что ему нравится, разве есть сейчас у кого-то такая работа, от которой он был бы в восторге? Времена изменились и люди вынуждены как-то приспосабливаться к обстоятельствам, а нравится им это или нет, теперь не имеет никакого значения. В войну мне приходилось выполнять работу, которой занимались только негры, хоть я была совсем не приспособлена к ней.
  Скарлетт вспомнила, как они с Дилси под палящим солнцем собирали хлопок. Изнурительные часы тянулись нескончаемо, у нее постоянно ныла спина, а руки были стерты в кровь. А с каким страхом она каждый раз подходила к корове, чтобы ее подоить. Даже Мамушка с Порком отказались от этого занятия.
   И потом, на ее плечах было столько дел и столько голодных ртов, что она едва успевала вертеться, и недосуг было рассуждать, нравится ей эта работа или нет!
   - У Вас была цель, конечная цель - выжить, и встать на твердые ноги, Скарлетт, и Вы стремились к ней, благодаря силе своего духа. - Сказал Эшли, устало глядя на нее.
  - И Вы, именно Вы, а не я и такие как я, могли свернуть горы на своем пути, чтобы добиться этой цели.
  - У Вас тоже есть цель, это Бо. Его будущее в Ваших руках, как же Вы можете думать о смерти?! - Скарлетт в негодовании всплеснула руками.
  - Мелани не понравились бы ваши мысли. Она ушла, оставив Вам сына, и Вы должны заботится о нем. Мелани так мечтала, чтобы он был счастлив, учился в Гарварде и не нуждался ни в чем. Лесопилки дают Вам неплохой доход, Эшли, и Вы не должны пустить их на самотек.
  - Ах, Скарлетт, Скарлетт, - Эшли грустно улыбнулся и покрыл своей ладонью ее разгоряченную руку.
  - За время нашей многолетней дружбы я неоднократно делал одну и ту же ошибку, пытаясь открыть Вам свою точку зрения на Мир, но мои попытки всегда бывали тщетны и мне давно бы следовало это уяснить!
  Скарлетт же, не внимая его речам, искрометно на него взглянула, что-то прикидывая про себя.
   - Если хотите, я завтра сама поеду на лесопилки и все там налажу, - предложила она.
  Эшли грустно усмехнулся и покачал головой.
   - Нет, я не позволю Вам этого сделать.
  
  .....Мысли о Ретте не давали Скарлетт покоя, особенно по ночам. Хоть острая, нестерпимая боль потери и притупилась временем, а посещение Тары помогло ей перенести этот новый, обрушившийся на нее удар судьбы, тоска, угнездившаяся в ее сердце, казалось, поселилась там теперь навеки. Скарлетт по ночам долго лежала с открытыми, полными слез глазами и думала о том, где - то сейчас Ретт. Возможно он путешествует по Европе или Индии, или Персии, а возможно находится у своих родных в Чарльстоне, кто знает, в какие края занесла его судьба. Она задавалась вопросом, неужели он совсем не думает о ней? Неужели он способен вот так запросто взять и вычеркнуть ее из своего сердца, выкинуть, как ненужный отслуживший предмет из дома, неужели она и впрямь не оставила никакого следа в его душе?
  Нет! Быть такого не может! Ни один человек не способен перечеркнуть прошедшие годы, словно ненужный исписанный лист бумаги. А прошедшие годы Ретта, - это годы рядом с ней!
   Прошедшие годы! Ей теперь часто вспоминалось то время, когда она была счастлива, да только не отдавала себе в этом отчета.
   Как хорошо было в Новом Орлеане во время их медового месяца. Ретт тогда устроил ей настоящий праздник, и она упивалась им после долгих лет воздержания, как шальная. Да и потом, когда он был всегда рядом, шутил, подтрунивал над ней, дерзил, порой выводя из себя, а затем баловал как дитя... Его надежные объятия защищали Скарлетт по ночам от страхов, а наяву, рядом с ним она была уверена в незыблемости Мира. Сейчас вспоминалось только все самое хорошее, будто специально для того, чтобы она смогла оценить, как велика ее потеря. Она плохо засыпала после таких воспоминаний и ей, зачастую, приходилось выпивать рюмочку другую коньяка, спустившись в столовую.
   ГЛАВА 3
  
   Летели дни. Дети приехали домой, у Уэйда начались занятия в школе. Он был смышленым, умным мальчиком, несмотря на свою молчаливость и скромность. Занятия давались ему легко, он был прилежным, любил много читать. Его часто можно было застать за книгами в библиотеке у Эшли. Внешне он все больше и больше становился похожим на Чарльза, и только карие глаза излучали доброту и кротость как у Мелани. Ему шел уже одиннадцатый год, и он был на редкость самостоятельным мальчиком, не в пример самой Скарлетт, которую бесконечно баловали и лелеяли в его возрасте. Возможно война оставила свой отпечаток на его характере, ведь в то время с ним некому было заниматься, да и в послевоенные годы он был предоставлен самому себе.
   А ведь в то тяжелое время, когда Скарлетт, озабоченная, носилась по дому, а Уэйд, цепляясь за ее юбки, задавал вопросы, она отсылала его играть и думала, что скоро, когда все наладится, будет уделять ему много внимания, но так и не уделяла. И вот результат, - Скарлетт не была близка со своим единственным сыном! А вот Мелани успела стать ему близким другом, и не только ему, но и Элле тоже, несмотря на то, что у нее был свой ребенок.
   Однажды, глядя на озабоченное, серьезное личико Уэйда, Скарлетт задумалась об этом, и ей невольно пришла в голову мысль, что если она и дальше будет таким образом относиться к своим детям, то потеряет их так же, как теперь Ретта. Одиночество, которое угнетало Скарлетт, заставило ее обратить внимание на подобное обстоятельство и задуматься об этом всерьез! Ведь Уэйд и Элла, по сути дела, уже сейчас обходились без ее участия в их воспитании и не нуждались в ней так, как она сама нуждалась в Эллин, почти до самой ее смерти. Для нее мать была опорой и утешением, она могла придти к ней со своими детскими бедами в любое время суток, даже ночью.
   Скарлетт взглянула на Уэйда. Он сидел за письменным столом и старательно решал задачу по арифметике.
   - А он будет красивым юношей, подумала она, и умным. Я должна дать ему лучшее образование, которое только возможно, он заслуживает этого. И Элле она начнет уделять больше внимания. Бог не наградил ее умом, но она была доброй девочкой. Возможно ей повезет в жизни и она удачно выйдет замуж, будет заниматься семьей и детьми, из нее может получиться хорошая жена. Джентльмену не нужна умная жена, об этом ей всегда твердила Мамушка в дни юности, а Элла такая покладистая и сговорчивая, что вполне угодит любому.
  Какой прок от того, что сама она, Скарлетт, из-за своего ума и самостоятельности, будучи три раза замужем, так и не стала счастливой?! Хотя и умной-то ее назвать нельзя, в противном случае она никогда бы не потеряла Ретта!
   Скарлетт решила, что теперь гораздо чаще станет выезжать на прогулки с детьми в городской парк и ходить в гости к тете Питти, которая, по- прежнему, жила вместе с Индией Уилкс. Индия после смерти Мелани стала по- другому относиться к Скарлетт. Да и Скарлетт не держала на нее зла. Они не объяснялись друг с другом, но каждая чувствовала, что смерть Мелани как-то примирила их. Действительно, что такое их глупые дрязги, по сравнению с потерей Мелани, ведь она была дорога им обеим. А тетушка Петтипет была счастлива от их негласного примирения, она радовалась, что Скарлетт с детьми стала теперь чаще заглядывать к ней в дом, ведь что ни говори, Уэйд был сыном ее родного племянника и было бы несправедливо лишать старую даму общения с ним. Да и к дяде Генри им стоит наведываться почаще, - думала Скарлетт. Старик любил Уэйда, он напоминал ему маленького Чарльза, и сам мальчик всегда радовался возможности побывать у дедушки Генри в гостях, который заменял ему родного деда по линии отца и всякий раз при встрече одаривал вниманием и любовью.
   Сама же Скарлетт, хоть и скучала в таком обществе, но это все же отвлекало ее от грустных мыслей о Ретте. Да и некуда ей было теперь идти, у нее не осталось ни одного по настоящему хорошего друга, такого, как Мелани, а веселиться и устраивать толкучки с друзьями янки ей совсем не хотелось. Господи, как же она была глупа, растеряв всех старых друзей!
   Возможно Эшли мог бы стать ей теперь другом, но он был слишком убит своим горем и не замечал, что с ней творится что-то неладное.
  А вот Скарлетт утешала его каждый раз и призывала к благоразумию, хоть порой это ее и начинало злить. Почему, собственно, она должна утешать его, когда ей самой так плохо без Ретта?!
   Но она обещала Мелани позаботится об Эшли, и ей приходилось держать свое слово. Как странно все меняется в жизни. Во время войны она обещала Эшли заботится о Мелани и заботилась, хоть ей вовсе этого не хотелось и она проклинала Мелани. А теперь она обещала Мелани, что присмотрит за Эшли, и ей тоже не хочется этого делать! Когда-то ей было наплевать на Ретта и она считала, что он даже не достоин мизинца ее благородного Эшли, а теперь, Боже мой! Как же плохо ей без Ретта теперь!
   Он отсутствовал уже три месяца, и Скарлетт ничего о нем не знала. В голову лезли всякие мысли. Иногда она представляла его путешествующим с какой-нибудь девицей типа Красотки Уотлинг и в ней закипала злоба. А иногда ей казалось, что с ним произошло несчастье и она больше не увидит его живым. Тогда тоска одолевала ее с такой силой, что хотелось выть как волчица в голодную лютую зиму.
  Черт побери, но ведь он обещал ей, что будет часто приезжать в Атланту, так почему же его до сих пор нет?!
   А теперь еще и Уэйд озадачил ее. Однажды во время прогулки в городском парке они подошли к пруду, и Элла, облокотившись на ограду, стала бросать хлеб плавающим в воде уткам. Уэйд же остановился рядом со Скарлетт. Вид у него был встревоженный. Похоже, он специально отстал от сестры, чтобы поговорить со Скарлетт наедине.
   -Мама, а что, дядя Ретт ушел от нас?
  Скарлетт растерялась и с минуту молча смотрела на сына, делая вид, что не поняла его вопроса.
   -Ну, что ты, Уэйд, он просто надолго уехал по делам, как такое могло придти тебе в голову?
  Она понимала, что Уэйд уже большой мальчик и смог бы многое понять, но гордость не позволила ей унизится перед сыном и она солгала. - Я скажу ему об этом потом, когда решусь, - подумала она, - ведь Ретт обещал, что будет часто приезжать и Уэйд может еще ничего не заподозрить.
   - А Ренда говорила Присси, что дядя Ретт ушел от нас, - не унимался Уэйд.
   - Успокойся, сынок, слуги всегда болтают глупости, не обращай на это внимания.
  Уэйд обрадовался. Он любил Ретта, тот был ему больше другом, чем отцом и мальчику его не хватало.
   Скарлетт же, после разговора с сыном, изменила свои планы, и вместо того, чтобы вернуться с прогулки домой пораньше и съездить в магазин, как было задумано, пробыла в парке почти до самого вечера, чтобы хоть как-то залатать образовавшуюся в душе мальчика брешь, вызванную нежданным исчезновением отчима.
   Вечером Уэйд и Элла вернулись домой довольные и счастливые и прямо с порога, наперебой, начали рассказывать о своих приключениях дедушке Генри Гамильтону, который уже с час дожидался их возвращения. Сегодня была дата гибели Чарльза, и старый юрист, как всегда, в этот день привез Уэйду подарок. На этот раз им оказался маленький игрушечный кортик с рукояткой, инкрустированной недорогими поделочными камнями.
   После ужина дядя Генри изъявил желание поговорить со Скарлетт и в первую очередь спросил у нее, где сейчас Ретт и когда он вернется в Атланту. Скарлетт растерялась от этого неожиданного вопроса, но тут же, взяв себя в руки, сказала первое попавшееся, что пришло ей в голову.
  - Он уехал в Англию по делам, дядя Генри, а когда вернется, не сказал.
  - Очень жаль, мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой в присутствии Ретта.
  - А без него нельзя?
  - Видишь-ли, Скарлетт, то, о чем я собираюсь говорить, касается денег, а с женщинами разговаривать о подобных вещах, да еще при живом-то муже, я не привык.
  - Дядя Генри, оставьте Вы свои сантименты и лучше выкладывайте, в чем дело! Ретт может приехать и завтра и спустя полгода! Вы что всерьез намерены его дожидаться?
  - Ах, Скарлетт, до чего же приятно иметь дело с женщиной, не лишенной здравого смысла и умеющей подходить к делу вот так, прямо с ходу! - сказал дядя Генри и засмеялся.
  - Ну, что ж, думаю, мне стоит поговорить с тобой без Ретта, раз ты на этом настаиваешь. Видишь-ли, Скарлетт, обстоятельства сложились так, что я больше не в состоянии платить налоги за свою, хоть и небольшую, собственность, которая в конечном итоге, все равно перейдет к Уэйду. Я до этого времени и так еле сводил концы с концами, ты сама должна это понимать, ведь на моем попечении находится еще и сестра. А в этом году, как назло, совершенно не подворачивается работы. Вот я и хотел предложить тебе перевести всю мою собственность на Уэйда прямо сейчас, чтобы переложить это налоговое бремя на твои плечи. Надеюсь, ты не будешь против и у Вас с Реттом найдутся для этого средства?
  Скарлетт стало совестно. Она, одна из самых богатых женщин в городе, живущая в достатке и роскоши, даже не подозревала, каких лишений стоит бедному старику сохранение этой несчастной собственности ради ее сына. Конечно же, ни дяде Генри, ни тете Питтипет не нужна эта собственность! Разве сможет старый юрист при своем-то достатке хоть как-то приобщить ее к делу? Да и возраст у него не тот, чтобы заниматься подобными вещами. Ему, впору, хоть бы сохранить свою юридическую контору, которая, худо-бедно, дает ему на жизнь. Да не будь он Генри Гамильтоном, то наверное, давно бы продал все это и пожил себе припеваючи на эти деньги хоть какое-то время. Но нет, он будет тянуть эту лямку до конца, пока хватает сил и только в самом крайнем случае, как вот сейчас, на что-то решится! А ей, Скарлетт, давно бы следовало помочь дяде Генри и самой оплачивать все эти налоги, даже без перевода собственности на Уэйда! Она с благодарностью посмотрела на старого джентльмена и виновато опустила глаза.
   - Конечно, я не буду против, дядя Генри, и у меня найдутся для это средства.
   Скарлетт долго не могла уснуть в эту ночь. Два события, происшедшие сегодня и связанные одним обстоятельством, не выходили у нее из головы. В первом случае она обманула сына, по поводу отсутствия Ретта, и это, еще куда ни шло, но ведь ей пришлось проделать то же самое и с дядей Генри.
  - И так теперь будет всегда, - рассуждала она, - Ретт обрек ее на обман, и она, по неволе, на вопросы всех окружающих станет выдумывать всякие небылицы о его делах, длительных путешествиях, посещении родных, и еще невесть - что! Ее, конечно, нисколько не будет мучить совесть по поводу этого вынужденного обмана, но вести себя подобным образом будет крайне неприятно и хлопотно.
   А люди вскоре действительно обратили внимание на исчезновение Ретта Батлера. Слишком заметной личностью был он в городе и его столь длительное отсутствие не могло не затронуть бдительного внимания селян. Кое-кто из соседей уже начал шушукаться за спиной Скарлетт и сочувственно на нее поглядывать, а кое-кто и откровенно злорадствовать по этому поводу, и однажды, воскресным днем, ей пришлось ощутить это на себе в полной мере.
   С самого утра Скарлетт отправилась в салун, чтобы успеть застать салунщика на месте. Он почему-то не привез ей вовремя арендную плату и она решила выяснить, в чем дело. В этот день Скарлетт взяла с собой Порка, чтобы на обратном пути заглянуть еще и на рынок. В обязанность старого слуги входила закупка провианта по воскресным дням. Они подъехали к салуну в половине десятого утра, и Скарлетт, уже издалека, увидела столпившихся возле него людей. Кто-то из них был еще верхом на лошадях, а кто-то уже спешился, привязав своих четвероногих питомцев к коновязи. Скарлетт узнала среди присутствующих своих знакомых офицеров-янки Боба Ричардсона и Майкла Фридмана, которые как-то заглядывали в гости к Ретту. Увидев Скарлетт, эти двое любезно ее поприветствовали, галантно сняв шляпы и пропустили к дверям салуна. Однако, как только Скарлетт взялась за ручку двери, Боб Ричардсон окликнул ее.
  - Миссис Батлер, что-то давно я не имел счастья видеть в городе вашего
   супруга, где ж он соизволит пребывать столько времени? Похоже, Атланта
   ему совсем наскучила?!
  Вопрос этот был задан с явной издевкой и неприкрытым наглым желанием ее уязвить, да к тому же, это заставило обратить на себя внимание собравшихся у салуна людей, и гул голосов, царящий в толпе моментально стих, внимая тому, что на это ответит Скарлетт.
  - Мистер Ричардсон, если мой супруг не посчитал нужным поставить Вас в известность где он находится, то Вам об этом и знать не обязательно! - Резко отчеканила она и постаралась как можно любезней улыбнуться этому бестактному типу, хоть душу ее распирала злоба и дай она себе волю, то так и вцепилась бы в наглую физиономию этого холеного офицера. Она отвернулась и поспешно вошла в салун, но как только за ней закрылась дверь, с улицы долетел громкий взрыв хохота и это заставило ее щеки запылать огнем оскорбленного самолюбия. Ричардсон наверняка опозорил ее перед всеми собравшимися, отпустив какую-нибудь непристойную шутку по поводу отсутствия Ретта, - подумала она, и вспомнила, что в карете остался Порк, который оказался свидетелем ее позора.
   Она прошла вглубь салуна и велела приказчику, стоящему за стойкой, немедленно позвать салунщика, которого тут же и отчитала по всем правилам, сетуя на то, что он вынудил ее сюда приехать. Бедный арендатор, на ее гневные выкрики, попытался, было, объяснить, что как раз в день означенной выплаты он отсутствовал в городе и вернулся не далее как вчера, на что Скарлетт никак не отреагировала и велела ему впредь решать вопросы с оплатой своевременно.
   Когда она вышла из салуна, ни Ричардсона, ни Фридмана уже не было, да и толпа людей заметно поредела, и она, стараясь не выказать своего плохого настроения окружающим, спокойно подошла к карете. Порк сидел насупившись, с опущенной головой, и когда она уселась на сидение, даже не поднял на нее глаз. Такое поведение старого слуги вызвало у Скарлетт прилив нового раздражения. - Черт возьми, Порк ведет себя так, словно я в чем-то виновата! Она укоризненно взглянула на старика и собралась, было, его упрекнуть, но он словно почуяв этот упрек заранее, тяжело вздохнул и еще ниже опустил свою седую голову. Скарлетт, глядя на его сгорбившуюся спину, так ничего и не сказала, думая о том, что Порк, став невольным свидетелем прилюдного оскорбления своей хозяйки, ужасно расстроился. И не важно, какая причина побудила его к этому, обида за нее, Скарлетт, или стыд за разладившиеся семейные отношения своих хозяев на которые намекнул этот отвратительный тип и о которых сам Порк уже давно догадывался.
   Они так и доехали до рынка, не произнеся ни единого слова, и это возникшее молчание и непредвиденная жалость к переживаниям старого, преданного слуги, окончательно испортили настроение Скарлетт. А на рынке она встретила миссис Боннел и миссис Уайтинг, которые попались ей навстречу в мясных рядах и тут же начали о чем-то шушукаться. Поравнявшись с дамами, Скарлетт, как всегда, поздоровалась с ними без особого расположения, однако они посмотрели на нее так, словно хотели заглянуть в самые недра ее души и непременно определить, какая каша там варится. Этот пристальный взгляд обеих женщин заставил Скарлетт неприятно съежиться и оглянуться им вслед, а оглянувшись, услышать обрывки фразы, не предназначенной для ее ушей.
  - Ну, да, как в воду канул... - произнесла в это время миссис Бонелл, а миссис Уайтинг пожала плечами.
  Ну конечно же, они обсуждали отсутствие Ретта! Господи, ну какое им всем до нее дело?! А впрочем, плевать она на них хотела, пусть себе судачат, если это доставляет им такое удовольствие! Она не позволит себе обращать внимание на досужие сплетни этих старых мегер, а тем более расстраиваться по этому поводу! Скарлетт выпрямила плечи и бодро зашагала вперед, стараясь догнать Порка, который шел впереди, однако, настроение ее совсем не улучшилось.
  
   ГЛАВА 4
  
   Как-то утром Скарлетт собиралась съездить в магазин, чтобы привести в порядок бухгалтерию. Она сидела у себя в спальне перед трюмо и укладывала последнюю прядь волос, щеки ее были слегка подрумянены, губы подкрашены. На ней было надето платье цвета оливок с белым кружевным воротничком, которое очень ей шло. Скарлетт посмотрела на себя в зеркало и с удовлетворением отметила, что выглядит превосходно. На нее смотрела зеленоглазая женщина с прекрасным цветом лица, все еще очень красивая. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, словно любимой подруге и послала воздушный поцелуй.
   В дверь постучала Ренда.
   -Миссис Скарлетт, к Вам гость, - сообщила она.
   -Кто?
   -Какой-то Тонни Фонтейн.
   -Господи, Тонни! Скажи, что я сейчас спущусь.
  Она взяла с подзеркальника флакончик духов, слегка подушила виски и поспешила вниз.
   В гостиной ее поджидал Тонни Фонтейн. Скарлетт не видела его с того момента когда он прискакал в дом к тетушке Питтипет ночью на взмыленном коне и принес с собой весть о непредвиденной расправе с бывшим управляющим их имения, Джоном Уилкерсоном.
   Тонни возмужал, раздался в плечах, отрастил пышные усы и бакенбарды. Его было совсем не узнать. Но истинно фонтейновская удаль, напористость и бесшабашность, граничащая с неудержимостью, ничуть не исчезли из его озорных глаз.
   Это открытие приятно удивило Скарлетт и она поняла, что безумно рада встрече с Тонни.
  
   -Боже мой! Тонни! - воскликнула она, протягивая ему руки.
   -Я не верю своим глазам, откуда Вы взялись?
   -Здравствуйте, Скарлетт, Вы как всегда чертовски обворожительны!
   Тонни окинул ее взглядом с головы до ног и прищелкнул языком.
   - Ваш роскошный дом вполне соответствует такой прекрасной хозяйке. Вы с ним как одно лицо, Скарлетт, красивы, ярки и модны. Указав Ваш адрес, мисс Петтипет сказала мне, что дом Скарлетт самый большой в Атланте и его будет не трудно отыскать, но о том, что это еще и самый красивый дом в городе, она умолчала.
   -Как, Вы уже побывали у тетушки Питтипет, а я ничего не знала.
   -Ах, Скарлетт, Скарлетт, мы не виделись целую вечность, откуда же мне было знать, что Вы теперь миссис Батлер и имеете лучший дом в Атланте. С поезда я сразу же подался к старине Френку в дом к мисс Гамильтон, ведь кроме Вас у меня в городе нет близких друзей, а уж она мне все и рассказала.
   Вообще-то я еду домой повидаться с родными, а поезд в Джонсборо отправляется только через три часа, вот я и решил заглянуть к Вам по старой дружбе.
   -Я очень рада видеть Вас, Тонни, но как же Вы осмелились вот так открыто появиться здесь?
   -Во- первых, я приехал под чужим именем, а во вторых, времена сейчас спокойные и с куклускланом покончено. Конечно, янки могут вздернуть меня за старые грехи, но уж я постараюсь не попадаться им на крючок. - И Тони, по старой своей привычке, залихватски щелкнул пальцами, озорно улыбнувшись, словно эта опасность только забавляла его.
   -Ах, Тонни, Вы неисправимы! - засмеялась Скарлетт, вспоминая, что любая драка в графстве почти никогда не обходилась без братьев Фонтейн, ввиду их природной ярости и неуемного темперамента.
  - Так Вы только что с поезда?! - Скарлетт засуетилась.
  - Раздевайтесь, Тонни, примите ванную, а я распоряжусь насчет обеда, ведь у нас еще уйма времени.
  
  
   Уже через полчаса они сидели за столом, и пили шампанское за встречу.
  - Ах, Тонни, мне не терпится узнать о вашей жизни в Техасе, расскажите
   скорей как у Вас все сложилось после той сумасшедшей ночи. Ведь я до сих пор вспоминаю, как Вы появились у нас на пороге, совершенно измученный и голодный и до смерти меня напугали своим видом.
  - Налейте-ка мне еще рюмочку бренди, Скарлетт, и я поведаю Вам
   свою историю.
  Скарлетт пригубила немного шампанского, а Тонни, опрокинув изрядную порцию коньяка, начал свой расказ.
  - До границы Техаса я тогда добрался благополучно, никто меня не догнал, и как только перешел ее, тут же завалился спать под большим тенистым деревом, привязав к нему свою измученную лошадь. Проспав часов десять кряду, проснулся только утром следующего дня, когда солнце уже поднялось высоко. Но, видит бог, я так устал, что мог бы проспать и еще невесть сколько, если б меня не разбудили голоса людей. Когда я открыл глаза, увидел, что около меня стоят три здоровенных парня и миловидная, молодая женщина.
  Ах, Скарлетт, Вы даже не представляете, как я тогда испугался! Однако тут же подумал, что не стану пасовать и если они задумали напасть на меня, хоть одного, да прирежу, на то я и Тонни Фонтеин! Я тут же вскочил на ноги, выхватив из-за голенища свой нож и подскочил к дереву, угрожая из-за него этим людям. Они же на это только весело рассмеялись.
  - Ну, вот, Паула, твой покойничек оказался живым, да к тому же, довольно прытким живым. - Сказал один из них.
  - Эй, парень, да ты не трусь, мы ничего тебе не сделаем, - сказал другой, - похоже, мы все друзья по несчастью и ты такой же беженец как мы.
  Я осторожно вышел из-за дерева, но нож все-таки не убрал, продолжая сжимать его в руке.
  - Кто вы такие? - спросил я.
  - Мы же сказали, беженцы, - повторил один из парней, - а откуда, тебе знать незачем! Ты ведь не скажешь, что натворил и откуда бежишь?
  - Не скажу.
  - Ну, так и мы не скажем! - и они, переглянувшись, снова засмеялись.
  После этого мы познакомились. Эти трое ребят - здоровяков оказались родными братьями, а женщина была женой одного из них. Они охотно приняли меня в свою компанию, поняв, что я парень не из робкого десятка. После этого мы, разложив съестные припасы под моим деревом, принялись за завтрак, а потом, усевшись на лошадей, отправились на поиски какого-нибудь жилья. Однако в этот день нам снова пришлось заночевать в дороге. В тех краях на многие мили простиралась только голое пространство и не встречалось никаких признаков жизни. На следующий день нам повезло. Мы увидели первое ранчо и попросились на ночлег. Хозяева ранчо оказались молодыми людьми, которые недавно поженились и возможно благодаря своей молодости и еще не успевшей изжить себя, доверчивости, не отказали нам в ночлеге. На следующий день, встав пораньше, мы приготовились отправиться в путь, чтобы подыскать себе хоть какое-нибудь пристанище, однако, хозяин ранчо, которого звали Билл, предложил одному из нас остаться и поработать у него за пищу и небольшое жалование.
  - Моя жена в положении, - сказал он, - и теперь, как никогда, нам потребуется еще один помощник. Конечно, не плохо было бы нанять двоих людей и желательно женщину с мужчиной, но боюсь, что мы не сможем как следует расплатиться.
  - Одним словом, Скарлетт, я решил остановиться у этой счастливой парочки
   молодоженов на некоторое время, чтобы осмотреться и придумать чем
   следует заняться дальше. На ранчо было еще двое работников, Энтони, который приходился троюродным братом хозяйке, а второй,
   Норман, был таким же бродягой, как и я. Энтони, к тому же, был не в себе.
  - Как не в себе?
  - Он был ненормальным человеком, с поврежденным рассудком, этаким, вечно улыбающимся толстячком и выполнял самую черную работу на ранчо. Его заставляли вычищать стойла, омывать зады коров и лошадей и делать то, что другим было неприятно. А Норман оказался довольно заносчивым парнем. Тот часто вступал в спор даже с самим хозяином, невзирая на последствия. Но, так как он выполнял возложенную на него работу добросовестно и старательно, молодой хозяин не особенно ему возражал, а зачастую и прислушивался к его советам. И так, незаметно за полгода, которые Норман прожил на ранчо, он стал кем-то вроде управляющего, без которого молодой хозяин уже никак не мог обойтись. Позднее мы с Норманом подружились. Я нашел в нем многое, что было сродни мне.
  - Он был Вашим ровесником?
  - Да, ему было около тридцати, и он был также горяч, независим и уязвим, как я. Спустя два месяца, когда мы с ним уже стали настоящими друзьями, Норман рассказал мне о себе. Родом он был из небольшого предместья под Чарльстоном, и имел свою рисовую плантацию, да небольшой домик, где жил вместе с родителями и младшей сестрой. Полгода назад ему пришлось также как и мне, сбежать в Техас, после того, как он убил двух негров, один из которых надругался над его сестрой, а второй просто попал под горячую руку в момент расплаты с обидчиком. Вот такая история! - Тонни шумно вздохнул.
  - Из-за этих черномазых негодяев ему пришлось покинуть родные места, а потом, по счастливой случайности, завернуть на то же самое ранчо, где мы с ним встретились. И таких историй в Техасе много, Скарлетт, куда ни кинь, везде только пришлые да беглые, все ищут убежища от каких-нибудь преследователей или властей.
   Горе объединяло нас с Норманом и возможно по этой причине мы
   делили с ним пополам каждый заработанный скудный кусок и кое-какие деньги, которые время от времени выплачивали нам наши хозяева. Конечно, мы с ним понимали, что долго прожить на этом ранчо не сможем и нам надо будет рано или поздно каким-то образом устраивать свою жизнь по - другому. Но куда мы могли отправиться почти без гроша в кармане, раздетые, разутые, словно бродячие псы?!
  - Ох, Тонни! - С сочувствием воскликнула Скарлетт, - как много пришлось Вам пережить! Но разве нельзя было вам с Норманом немного подзаработать, хотя бы у ближайших соседей?
  - Какие соседи, Скарлетт, о чем Вы говорите, это же Техас, и до ближайших соседей нужно было пройти много миль. Это Вам не Атланта, где из каждого окна можно увидеть дом своего соседа, и не наше графство, где за один день, при желании, объедешь на лошади всех соседей сразу. В Техасе, Скарлетт, есть такие глухие местечки, где, выйдя из дома не увидишь ни одного человека на много, много миль вокруг!
  - Но как же они живут на этом своем ранчо? Они, что ж, совсем никуда не выезжают?
  - Выезжают, в ближайший город, но очень редко. Только тогда, когда надо заняться продажей хлопка, скота или лошадей, а потом на эти деньги закупить все самое необходимое до следующей поездки.
  - Какой кошмар! Но чем же они живут?
  - Своим хозяйством, и во многом охотой да рыбной ловлей. Чего, чего, а уж дичи в Техасе хватает! Да в пресноводных озерах, которых там великое множество, полно рыбы. Мы с Норманом частенько ходили на рыбалку в свободные дни, а уж поохотиться нас хозяин снаряжал даже на двое суток!
  Вот так мы и жили, мечтая о том, что когда-нибудь, накопив достаточно денег, обязательно отсюда уйдем и непременно подадимся в Хьюстон, а там, в этом портовом городе, обязательно найдем работу себе по плечу. А уж потом! Ах, о чем только мы не мечтали потом, но все сводилось к одному, - благополучному возвращению домой! Когда-нибудь, хоть через несколько лет!
   И вот, пожалуйста, мечта моя осуществилась! Ах, Скарлетт, черт побери, неужто я и впрямь еду домой!? - Тонни плеснул себе бренди и разом его опрокинул.
  - Ну и что, ушли вы с Норманом в Хьюстон или нет?
  - Я ушел один.
  - Почему?
  - Видите ли, через некоторое время с нашим хозяином случилось несчастье, его нашли мертвым через трое суток после того, как он отправился продавать мулов. Что произошло в дороге, и кто его пристрелил, не известно, однако, в Техасе такое часто случается.
  - Боже мой!
  - Одним словом, мы решили, что Норман побудет на ранчо еще некоторое время, пока Эллис со своим малолетним сыном сможет придти в себя. А я отправился в Хьюстон спустя месяц после этого события, в надежде найти работу.
   До Хьюстона мне пришлось добираться суток десять, и чтобы не утомлять Вас рассказом о своем нелегком путешествии, скажу только, что прибыл я туда совершенно изнеможденным и без гроша в кармане. А потом семь дней спал, где придется, как нищий и искал себе работу.
   Ох, Скарлетт, Вы не представляете, что значит оказаться в чужом краю совершенно одному, без гроша в кармане, а через пару дней, к тому же, обнаружить, что заработок тебе может и не подвернуться. Но как бы не было велико мое отчаяние, я продолжал поиски, и на восьмой день мне повезло. Я устроился в лавку к одному деловому джентльмену.
   -Вы, Тонни, в лавку? И что же Вы там делали?
   -Что делал?
   Тонни с возмущением посмотрел на Скарлетт!
   - Да я готов был делать что угодно, лишь бы поесть!
   Стыдно признаться, но жизнь поставила мне такие условия и, как говорится, надо было выживать!
   Я был на подхвате у приказчика и выполнял самую черную работу. Разгружал фургоны с товаром, носил их со склада в магазин, доставлял заказы покупателям и даже убирал в лавке. И, скажу Вам, миссис, так старался, что прямо лез из кожи вон!
   Все это мне приходилось делать за мизерное жалование, его едва хватало на пропитание, и все-таки я считал, что мне повезло! Ведь вокруг было много безработных людей, которые жили только подаянием. Нигде не приходилось мне еще видеть столько нищих и бродяг, как на улицах этого города.
   -Ну, а где Вы остановились, ведь надо же было где-то спать? - спросила Скарлетт, совершенно удрученная его рассказом.
   Ночевал я в лавке, в подсобном помещении. Хозяин поставил мне туда топчан, так что и работу сторожа выполнял тоже я.
   Тонни перевел дух, и Скарлетт заметила, как нервно заходили его скулы.
   -Так пролетело пять месяцев. - Продолжал свой рассказ Тонни.
   -Однажды приказчик заболел, и хозяин решил доверить его работу мне. К тому времени я уже успел зарекомендовать себя хорошим работником, да и не было у моего хозяина другого выхода.
   И что Вы думаете, Скарлетт, торговля пошла у меня так бойко, что хозяин не захотел брать назад своего приказчика.
   Я расставил в лавке все по своему, чтобы товар был на виду, и расхваливая, сам предлагал его покупателям.
   -Как я в свое время в лавке Френка, - подумала Скарлетт и невольно прониклась к Тонни уважением.
   - Особенно хорошо мне удавалось продавать конскую утварь, сбруи, уздечки, седла и другие мелочи по этой части. Ведь я, Скарлетт, знал в этом толк и мог часами напролет рассказывать покупателям о преимуществе того или иного товара. В своих доказательствах я был столь убедителен, что многие стали заходить в лавку просто для того, чтобы спросить моего совета, а я старался не выпускать человека из лавки без какой-либо покупки.
   Так, что торговля у нас пошла в гору. Правда, хозяин мой был человеком неопытным в этом новом для него деле. Он сам эмигрант и прибыл в Техас немногим раньше меня, сколотив небольшое состояние за годы войны. Он, правда, никогда не рассказывал мне чем занимался раньше и откуда раздобыл деньги на лавку, но я- то знаю, что денежки эти были добыты нечестным путем. В Техас ведь по собственной воле не приезжают!
   Тонни вытащил портсигар, достал сигару и прикурил ее от свечи.
   -И что же дальше? - спросила Скарлетт.
   -Быстро оценив мои способности, хозяин стал поощрять меня жалованьем и, надо сказать, был не скуп!
   Я понемногу стал откладывать деньги и через полгода снял себе комнату в небольшом двухэтажном домике, который сдавал друг моего хозяина.
   Это была совсем маленькая, неприглядная комнатка, но я был счастлив, ведь у меня вновь появилась возможность почувствовать себя человеком. Теперь я мог придти домой после тяжелого трудового дня, умыться, приготовить еду и выспаться на кровати.
   Тонни взял бутылку бренди, налил полный стакан и выпил его одним махом, даже не предложив Скарлетт поддержать его.
   -А потом?
   -А что, потом? Дела у нас шли неплохо, хозяин полностью мне доверял. Вскоре я предложил ему нанять приказчика на свое место, чтобы заняться доставкой товара. Сам он занимался этим неумело, да без особого желания, и потому согласился.
   С тех пор я стал заниматься закупкой товара. Хозяин полностью положился на меня, и я приобретал то, что считал нужным, как правило, никогда не ошибаясь.
   Все шло хорошо и гладко. Торговля процветала, я получал хорошее жалование, мы с хозяином прекрасно ладили и даже подружились. Однажды он пригласил меня на именины жены к себе в дом и представил своим друзьям по бизнесу.
   Они были наслышаны о моей бойкой торговле, и один из них решил переманить меня к себе в магазин. Его приказчик совсем не справлялся с делами.
   Он предложил мне жалованье вдвое больше. Я начал колебаться и сказал, что подумаю, а утром рассказал своему хозяину о его предложении.
   Хозяин мой выругался и крепко обиделся на своего гостя, а к вечеру предложил мне стать его компаньоном по бизнесу под небольшой процент.
   Я был на вершине счастья, никак не ожидая такого успеха, и помнится, изрядно выпил тогда на радостях, так, что на следующий день у меня раскалывалась голова.
   С тех пор мы так и работаем вместе, только теперь как равные партнеры.
   Свой бизнес мы расширили за эти годы и у нас теперь три магазина. Вот так-то, Скарлетт!
   Тонни умолк, затягиваясь сигарой, не без гордости поглядывая на Скарлетт.
  
  - А Норман? Вы так ни разу и не видели его с тех пор?
  - Видел. Спустя полтора года я решил навестить Эллис, в надежде, что Норман, уходя от нее, оставил хоть какую-нибудь весточку. Черт побери, подумал я, а вдруг Норман прозябает где-нибудь как самый последний босяк. А ведь я смог бы устроить его к себе в лавку. Одним словом, однажды я снарядил обоз в те края, чтобы на обратном пути загрузить его попутным товаром и отправился на ранчо. И что Вы думаете, Скарлетт, Норман оказался там! Он женился на Эллис и стал хозяином ранчо. Ах, как мы обрадовались тогда нашей встрече! Норман не отпускал меня в обратный путь почти двое суток! Вот так и разошлись наши пути, хотя, надо сказать, каждый из нас неплохо устроился.
  - Ну а домой Вы надолго?
   - Совсем ненадолго. Дело в том, что я недавно купил себе небольшой домик и хочу жениться, а домой еду за благословением родных.
   -Ах, как я рада за Вас, Тонни! И кто же Ваша избранница?
   -Одна девушка из хорошей семьи. Отец у нее испанец, а мать англичанка, они тоже эмигранты. Я не знаю по какой причине они уехали из Англии, но отец ее, видно по всему, горячий парень вроде меня и одному богу известно, какие делишки могут за ним водиться.
   -Как ее зовут?
   -Мегги, ей 22 года и она прехорошенькая девушка.
   -Как же Вы с ней познакомились?
   -Она часто ходила в наш магазин, да мне все некогда было ее разглядеть. И вот однажды я все-таки обратил на нее внимание и удивился, как раньше мог не замечать. Потом я стал уделять ей знаки внимания и дарить комплементы.
   Вы, ведь помните, Скарлетт, как я дарил их Вам и у меня, надо сказать, неплохо получалось! Только девушка эта оказалась не такой кокеткой и сердцеедкой как Вы, да и толпа поклонников ее не окружала. Она радовалась моим комплементам от всего сердца.
   Скарлетт засмеялась, вспоминая своих кавалеров, среди которых Тонни всегда конкурировал с близнецами Тарлтонами.
   - Через некоторое время я назначил ей свидание, - продолжал Тонни, - и мы стали часто встречаться. Она познакомила меня с родителями, и вскоре мы обручились.
   С тех пор прошло восемь месяцев, и теперь мы хотим пожениться. В связи с этим я и еду домой. Может мне удастся отвезти на свадьбу хотя бы брата, ведь с моей стороны будут только друзья по бизнесу и никаких родственников.
   Да и потом, я так скучаю по родным местам и конечно же рад возможности побывать дома, чтобы увидеться с родными и друзьями.
   Ах, Скарлетт, ведь я мечтаю когда-нибудь вернуться в родное гнездо, когда-нибудь, когда будет такая возможность! И поверьте, ни дом, ни бизнес меня не остановят, я все продам и вернусь сюда!
  Никогда не уезжайте из родных мест, Скарлетт, Вам этого не выдержать!
   -Ах, Тонни, как я Вас понимаю.
   Скарлетт постаралась вложить в свои слова как можно больше теплоты и участия.
   -А как Вы поживаете, Скарлетт? Теперь Ваша очередь рассказать о себе. Как Ваш бизнес, Вы по- прежнему им занимаетесь, или Ретт Батлер поставил-таки Вас на место подобающее леди?
   -Ну что Вы, Тонни, я как раз собиралась перед Вашим приходом поехать в магазин, чтобы заняться делами.
   -Да неужели, Скарлетт, Вы и впрямь занимаетесь делами? Ведь Ваш муж сказочно богат!
   -Дела доставляют мне удовольствие и я не прекращала ими заниматься никогда! Я, правда, продала лесопилки Эшли Уилксу, но салун и магазин по - прежнему в моем распоряжении.
   -Ах, Скарлетт, Вы неисправимы! Я помню, как Френк переживал по этому поводу, а Ретт Батлер, он как к этому относится?
  Скарлетт хотелось крикнуть, - никак! Никак он не относится ни ко мне, ни к моим делам, но она сказала, что он не против.
   Тонни поднял бокал.
   - Я хочу выпить за Френка, Скарлетт, ведь я узнал о его смерти только сегодня от мисс Петтипет. И вообще, расскажите мне обо всем, что тут происходило за время моего отсутствия.
  Они еще долго сидели за столом, и Скарлетт рассказывала Тонни про общих знакомых в Атланте, про своих родных в Таре и про себя.
   -Боже мой, воскликнул Тонни, - словно целая жизнь прошла с тех пор, как я покинул родные места. Скольких людей уже не стало, а особенно мне жаль эту маленькую миссис Уилкс, она была такой застенчивой и добропорядочной леди, так любила людей, даже белую рвань, даже самого ленивого негра, ах, бедный Эшли Уилкс! Как он?
   -Он очень сильно переносит эту потерю и нам всем, старым друзьям и родным, приходится его утешать.
   - Надо будет мне повидать его на обратном пути.
   В это время часы в гостиной пробили четыре, и Тонни забеспокоился.
   -Мне пора отправляться на вокзал, до поезда осталось полчаса.
   - До вокзала далеко, а вдруг Вас все-таки приметят Янки? - заволновалась Скарлетт.
   -Ничего, я найму извозчика.
   Скарлетт окинула взглядом одежду Тонни. Это была одежда чужака, которая бросилась бы в глаза любому жителю Атланты, такую здесь не носили.
   -Нет, лучше я сама отвезу Вас в своей карете. - Предложила она.
  По дороге на вокзал Скарлетт рассказывала Тонни о его бабушке.
   -Вы знаете, Тонни, а ведь это она посоветовала мне дать согласие на брак Съюлин и Уилла. Это было после похорон моего папы, только она меня так запутала, что я ее едва поняла.
   -Да, бабуля наша была мудра, царство ей небесное, всех нас она видела насквозь, и ничего никогда не ускользало от ее цепкого взгляда.
  Они подъехали к вокзалу. До поезда оставалось еще несколько минут. В это время раздался шум встречного поезда, и спустя минуту, платформа стала заполняться людьми, выходящими из него. Когда толпа немного рассеялась, Скарлетт и Тонни вышли, наконец, из кареты.
   В этот момент к платформе прибыл проезд на Джонсборо, и они стали прощаться.
   -До свидания, Скарлетт, передавайте привет Ретту Батлеру.
   -До свидания, Тонни, передавайте и Вы привет всем своим от меня. Заезжайте ко мне снова на обратном пути.
  Тонни наскоро поцеловал ей руку и направился к поезду.
   Скарлетт стояла на платформе, пока он не вошел в вагон. Поезд тронулся, она повернулась, чтобы уйти и остолбенела на месте.
   В нескольких шагах от нее стоял Ретт. Он был в сером кашемировом пальто с пелериной и черной шляпе, которую тотчас же снял, приветствуя изумленную Скарлетт и направился прямо к ней.
   -Добрый вечер, миссис Батлер, я вижу, что Вы очень удивлены моим появлением, но я не упал с неба, а всего лишь несколько минут назад сошел с поезда. Ваша карета привлекла мое внимание, и я терпеливо выжидал, пока Вы попрощаетесь с молодым человеком, отправляющимся, по всей видимости, в Джонсборо.
   А теперь, позвольте попросить Вас оказать мне любезность и доставить домой, если я, конечно, не нарушу Ваших планов.
   Сердце ее учащенно забилось, кровь прилила к лицу, она сделала шаг и обнаружила, что ноги ее предательски дрожат.
   -Откуда, откуда же Вы приехали? - спросила она, подавляя волнение.
   -Из Чарльстона от родных, - сказал Ретт и видя полнейшее ее замешательство, взял под руку и повел к карете.
   Скарлетт бессильно опустилась на сидение и перевела дух. Ретт поздоровался с кучером и разместился напротив нее.
   -А кто этот молодой человек, которого Вы провожали? -спросил он, - что-то я его не припомню.
   -Это Тонни Фонтейн.
   -А, это тот куклусклановец, который прирезал подонка янки, как, бишь, его?
   -Уилкерсон.
   -Да, Уилкерсона, а потом благополучно улизнул в Техас. И что же он тут делает, хочет попастьсться янки?
   -Он едет к родным, домой, а потом опять возвратится в Техас. У него там свой бизнес и дом. Тонни собирается жениться и хочет получить благословение брата.
   -Смелый молодой человек, ведь у него, при случае, могут быть большие неприятности, даже не смотря на то, что наши доблестные демократы стоят теперь у власти.
   -Он просил передать Вам привет.
   -Спасибо, премного благодарен.
  Ретт улыбнулся, и слегка повернув голову, окинул ее оценивающим взглядом.
   А мое отсутствие, надо отметить, пошло Вам на пользу. Вы прекрасно выглядите, моя дорогая! Или это благодатная земля Тары так возродила Вас?
   О! - Пронеслось в голове у Скарлетт. Этот комплимент Ретта приятно удивил ее, заставив щеки зардеться еще больше.
   -Да, я уезжала в Тару ненадолго, сразу после похорон Мелани.
   -Как там дела?
   -Хорошо! Уилл прекрасно справляется с делами.
   -А как здоровье Мамушки?
   -Она жалуется на боли в спине и ноги у нее совсем отказывают. Иногда по ночам ей бывает так плохо, что она вовсе не спит и призывает маму, чтобы та поскорее забрала ее к себе.
   -Да, это очень печально, ну тут уж ничего не поделаешь. Очевидно и нам, если мы доживем до такого возраста, придется испытать нечто подобное. А как дети?
   -Нормально, Уэйд отлично учится и гордится своими успехами.
  Скарлетт вспомнила про свой разговор с Уэйдом и опустила глаза. Нет, она не станет рассказывать об этом Ретту. Ведь ему теперь, в сущности, до этого нет дела. Если она не интересует его, то и ее дети тоже. Ведь Ретт, наверняка, спросил про детей из вежливости и еще потому, что надо же о чем-то спрашивать.
   -А как себя чувствует Эшли Уилкс? Надеюсь, он пришел в себя?
   -Да нет, у него совсем опустились руки. Его приходится уговаривать и утешать как ребенка. Лесопилками он занимается через силу и такая работа не приносит хороших результатов.
   -И Вы, конечно же, с большим энтузиазмом выступаете в роли опекуна.
   -Да, мне приходится этим заниматься, ведь я обещала Мелани, позаботится о нем, но делаю это совсем без энтузиазма.
   Ретт засмеялся.
   -Что тут смешного? - обиделась Скарлетт.
   -Я смеюсь оттого, что Вы, как заботливая наседка, вынуждены всю жизнь опекать этот орнаментальный экземпляр, хотя, в сущности, у Вас и своих дел по горло.
   Скарлетт пристально посмотрела на Ретта, стараясь разглядеть выражение его лица после этих слов. Что на нем могло отразиться, насмешка, досада, сарказм? А вдруг в глубине души, даже сам того не сознавая, он все еще ревнует ее к Эшли?
   Боже, какое это было бы счастье! Но она не успела ничего разглядеть. Карета резко повернула в сторону, послышался какой-то пронзительный визг, ржание лошадей, ругань кучера Пола, и от сильного толчка Скарлетт полетела со своего места прямо на Ретта.
   Его тоже отбросило на спинку сидения, но он все же успел протянуть руки, пытаясь схватить падающую Скарлетт. Его попытка не увенчалась успехом, а Скарлетт, наткнувшись на его колени, проскользнула мимо рук и ударилась подбородком о подлокотник сидения.
   От резкой боли заныли все зубы, и спустя несколько мгновений она почувствовала во рту соленый вкус крови. Ретт в тот же момент быстро поднялся со своего места, усадил ее на сидение, а затем одним прыжком выскочил из кареты.
   Скарлетт услышала, как Пол рассказывал ему про какого-то большого черного дога, который бежал, сломя голову через дорогу и его чуть не растоптали их лошади.
   -Бедный пес, мистер Ретт, он бежал, что есть мочи, видно кто-то его напугал или побил. Как я еще успел вовремя придержать лошадей, а не то они бы его растоптали, уж это точно. И все же бедняге немного досталось. Молли, правда не сильно, задела его задним копытом.
   Скарлетт рассекла губу с внутренней стороны. Из нее текла кровь так сильно, что она не успевала ее сглатывать. Как назло у нее не оказалось носового платка и пришлось вытирать кровь руками. Несколько капель уже попало на ее кружевной воротничок, и она сидела раздосадованная, прижимая то одну, то другую руку к губам. Спустя некоторое время в карете появился Ретт, и увидев ее окровавленные руки, опустился перед ней на корточки.
   -Ну-ка давайте посмотрим, что у вас там такое, - сказал он, доставая носовой платок.
   А потом он аккуратно вытер ей лицо, словно заботливый взрослый мужчина маленькой девочке. Руки его, такие большие и сильные, были сейчас очень нежными и совершенно не причиняли ей боли. Он перевернул платок на другую сторону, сложил его вчетверо и приложил к окровавленным губам Скарлетт.
   -Подержите-ка платок еще минут пять, кровь скоро должна остановиться.
   -Пол, трогай! - крикнул он кучеру, и карета покатила вперед. Прикосновение рук Ретта к ее лицу живо воскресило в памяти приятные воспоминания. Руки Ретта, боже! Как не хватает ей их, - таких ласковых, когда они перебирали ее волосы, таких властных, когда они притягивали ее к себе для поцелуя, таких сильных, когда они поднимали ее словно перышко и таких вот заботливых как сейчас. Господи, чего бы только она не отдала теперь, чтобы они вновь принадлежали ей!
   Когда они вошли в дом, Ретт сам распорядился насчет ужина и поднялся к детям, а Скарлетт переоделась и привела себя в порядок. Она посмотрела в зеркало на свою распухшую нижнюю губу и нашла, что она не испортила ее лица, а даже наоборот, став ярче, придавала ему гораздо большую привлекательность. Успокоенная таким открытием, она спустилась в столовую. Ретт уже сидел за столом. Он налил себе и Скарлетт бренди.
   -Ну что же, выпьем за встречу после долгой разлуки, как и подобает примерным супругам, раз мы таковыми еще являемся, - сказал он, поднимая рюмку.
   Скарлетт молча выпила.
   -Как поживала Атланта за время моего отсутствия, есть ли какие-нибудь интересные новости?
   -Да нет, все как обычно, разве что у миссис Мерриуэзер знаменательное событие, она открыла новую булочную. А в целом ничего такого за это время не произошло.
   -И вот так вся жизнь, Скарлетт, заметьте, в целом ничего особенного в ней не происходит за период от рождения до смерти, - сказал Ретт, и горестно улыбнувшись, поднял рюмку.
  От выпитого бренди привычное тепло побежало по жилам, и Скарлетт почувствовала себя более раскрепощенной. До сих пор она старалась не встречаться глазами с Реттом. Чувство скованности, владевшее ею с момента их встречи, никак не могло покинуть ее, и только теперь понемногу исчезало.
   Глядя на Ретта уже смелее, она отметила, что он был в хорошей форме. Мешки под глазами и одутловатость лица исчезли, и лишь лоб прорезала глубокая морщина, ставшая за это время гораздо ярче, чем прежде, придавая лицу задумчивое серьезное выражение.
   Через одежду угадывались плотные мышцы и ей, как всегда, показалось совершенно неуместным его атлетическое тело, втиснутое в костюм, щегольски разодетого денди.
   А он уже давно следит за собой. По крайней мере, не пьет как раньше, после смерти Бонни. Конечно, разве мог он столько пить, находясь у своих родных. А может, он завел себе возлюбленную и теперь старается ради нее держать себя в хорошей форме?
   -Почему Уэйд смотрел на меня как-то странно? - спросил Ретт, перебивая ее мысли, - что Вы ему рассказали?
  Ей совершенно не хотелось говорить про Уэйда, ведь тогда надо будет объяснить Ретту почему она солгала сыну, и она нашла в себе силы, не моргнув глазом сказать, что ни о чем не разговаривала с ним. И все же Ретт посмотрел на нее подозрительно.
   Скарлетт хотелось спросить, надолго ли он приехал и какие у него планы, но она не решалась. А вдруг он скажет, что уезжает совсем скоро, а ей этого ох как не хотелось и она решила, что лучше ничего не знать, чем расстроиться вот так сразу. Она спрашивала Ретта о здоровье миссис Батлер и о Розмари, стараясь поддержать беседу.
   -Мама часто хворает, у нее больные почки и давление скачет периодически, сердечные боли тоже не дают покоя. Я нанял хорошего доктора, и он теперь серьезно займется ее лечением.
   Розмари живет как и все незамужние дамы ее возраста. Она старается быть добродетельной этакой матроной, а в тайне мечтает о замужестве и детях, и это вполне естественно. В последнее время ей пришла в голову идея восстановить работу на наших рисовых плантациях и она ей одержима, так же как и Вы своей Тарой. Мой брат отказал ей в помощи, понимая всю бесполезность этого гиблого дела, хоть сам до войны и занимался этим довольно успешно.
   Вот южане! Ни одной янки не пришло бы в голову носиться верхом на лошади по заброшенным полям. Она ищет негров, обшаривая все встречные лачуги, в которых еще живут рабы, оставленные на произвол судьбы своими обнищавшими хозяевами на плантациях. Это те бедняги черномазые, которые так и не смогли приспособиться к новым условиям жизни и податься в город на заработки.
   Я дал денег на эту ее затею, и она теперь, обуреваемая жаждой деятельности, воплощает ее в жизнь. Но, скажу наперед, стараясь не ошибиться, что ничего у нее не получится. Не обладает она таким запалом как Вы и дело это ей не по зубам, так что плакали мои денежки, ну, да и Бог с ними, в конце концов.
   -А, почему бы Вам не помочь ей и самому не заняться этим делом?
   -Мне? - Ретт засмеялся.
   - У меня достаточно денег, чтобы эти рисовые плантации навеки канули в лету и я спал спокойно не обуреваемый тревожными снами о навозе и семенах. Да и какой из меня плантатор? Даже если я и займусь этим делом в угоду Розмари, то уж точно буду, по словам нашей Мамушки, мулом в лошадиной сбруе.
   -И Вы все это время гостили у родных? Вырвался у Скарлетт давно вертевшийся на языке вопрос.
   -Нет конечно же, я был у них всего три недели.
  Скарлетт не решалась спросить, где он был все остальное время, пугаясь резкого отказа отвечать на этот вопрос вообще, хоть любопытство и не давало ей покоя. Их разговор имел довольно мирный характер, и нарушать этот мирный его ход ей совсем не хотелось.
   -Да, Ваши тетушки обе в добром здравии. Они наведывались к маме и просили меня передать Вам огромный привет. Тетя Полин даже собиралась как-нибудь приехать к Вам в гости, чтобы повидать внучатых племянников. Она уж не надеется, что Вы сами привезете к ней детей.
   -Только тетушки Полин с ее вечными нравоучениями мне и не хватало, - подумала Скарлетт.
   Когда тарелки опустели, Ретт откланялся и, пожелав ей спокойной ночи, удалился в свою спальню.
   Скарлетт ничего не оставалось, как последовать его примеру.
   Горькая досада охватила ее, когда она поднималась к себе в комнату по лестнице. Ей так хотелось побыть с ним подольше, ведь она ждала его каждый день, а он вот так просто откланялся и ушел.
   Хотя чего, собственно, ей было ждать и на что надеяться? Да, он приехал, но это вовсе не означало, что приехал к ней! Он просто сдержал свое слово и показался в Атланте, как и обещал. А что касается его отношения к ней, тут, по всей видимости, ничего не изменилось, и Ретт считает, что они теперь чужие люди. В свое время она оттолкнула его от себя, обидев до глубины души, а теперь пожинает плоды.
  Но ведь она так ждала его, снедаемая тоской и разлукой! Только бы он скорей приехал, думала она, только бы приехал. И вот он дома, а радости от этого у нее никакой нет!
  Ничего страшного, уговаривала она себя, не стоит падать духом! Ведь Ретт приехал не на один день, и вполне возможно, что она, каким-то образом, переменит их отношения. Во всяком случае, она будет надеяться на это! И все равно, досада глодала ее всю ночь, и она почти не спала.
  
   Ретт пробыл в Атланте около трех недель. С утра он обычно уходил из дома, не докладывая ни о чем Скарлетт. Иногда приходил к обеду, а иногда задерживался до ужина или еще дольше. Когда им приходилось вместе сидеть за столом, Ретт рассказывал городские новости, и вообще вел себя спокойно и уравновешенно. Если раньше он был эмоционален, умел отпустить какую-нибудь пикантную шутку или поострословить, зачастую грубовато, то теперь ничего такого с ним не происходило. Отчуждение его было настолько сильным, что Скарлетт вскоре это начало угнетать, и после нескольких дней его пребывания, она поняла, что никаких перемен в лучшую сторону не произойдет и уже с меньшей охотой ожидала его появления дома к обеду или ужину.
  Напряжение, которое царило во время этих церемоний, не давало ей чувствовать себя спокойной и расслабленной, она не испытывала никакого удовольствия от еды и находилась в подавленном состоянии.
  Ретт никогда не заговаривал с ней первым, а на ее вопросы отвечал кратко, давая понять, что совсем не расположен к подобным беседам. Если речь касалась каких-то совместных домашних проблем, связанных с ведением хозяйства, оплатой по счетам, или обсуждением меню на неделю, он терпеливо выслушивал ее, затем давал пару незначительных советов, а в целом, рекомендовал поступить так, как ей больше нравится, или как она сама считает нужным. Он никогда не раздражался и не злился, не делал ей замечаний и не интересовался ее проблемами.
   Иногда Ретт являлся домой не один, и если раньше, до смерти Бонни, он приводил в гости кого-нибудь из представителей старой гвардии, то теперь в их доме вновь стали появляться бывшие его дружки - янки. Ретт мог часами играть с ними в покер, разбавляя это занятие выпивкой, и до Скарлетт, одиноко лежащей в своей просторной кровати, уже далеко за полночь, доносился гул веселых мужских голосов.
   Она задавалась вопросом, - какова теперь ее роль в их отношениях и как вести себя с Реттом? Ответа не находилось, и нервы ее напрягались, все больше и больше с каждым днем.
   После того, как Ретт ушел в тот страшный осенний день, наглухо отгородив себя от нее захлопнувшейся дверью, Скарлетт, сходя с ума от бессилия и горя, безотчетно жила надеждой, что обязательно его вернет, думая, что непременно найдет способ, как это сделать. Ей казалось, что стоит только Ретту приехать в Атланту и ее мучениям настанет конец. Скарлетт надеялась, что когда он будет находиться дома, рядом с ней, она, пусть не сразу, а постепенно, маленькими, но верными шагами, проторит дорожку к его сердцу.
   Однако шло время, а заветного способа вернуть Ретта не находилось, и Скарлетт поняла, наконец, что ситуация ей неподвластна. Она не только не знала, как отыскать путь к сердцу Ретта, но даже не имела понятия, как ей надлежит вести себя с ним в сложившейся ситуации.
   Теперь она поняла, что ей было проще, когда его не было. Она безотчетно жила ожиданием, а надежда на примирение, теплящаяся в душе, придавала ей силы и укрепляла дух.
  Словом, выхода из создавшейся ситуации Скарлетт не видела, тогда, как в самые трудные времена жизни она знала, что ей следует предпринять, и все ожидали от нее правильного решения. Она всегда владела ситуацией потому, что была сильнее всех окружающих. Теперь же ситуацией владел Ретт, он был сильнее ее, а в состязаниях с ним она никогда не бывала победителем.
   Какой прок от того, как она будет себя вести, все равно ничего нельзя изменить, если только Ретт сам этого не захочет!
   Скарлетт стала плохо спать по ночам, а днем раздражаться по пустякам. Однажды даже чуть не отшлепала Эллу за упрямство, а уж слугам доставалось теперь постоянно, особенно Ренде, - ее горничной. То она не так расчесала хозяйку, то подала не то платье, то вовремя не пришла ее раздеть.
   Однажды Скарлетт не могла очень долго уснуть и ей пришлось даже спуститься в столовую, чтобы выпить рюмочку бренди. Перед самым рассветом сон все-таки одолел ее, но кошмар, который приснился, только продлил ее бессонные мучения. Ей снилось, что она попала в одно из разрушенных больших зданий, которых много оставалось после войны, и никак не может оттуда выбраться. Она металась из стороны в сторону по каменным насыпям, обдирая ноги, падала, поднималась и вновь бежала, но тут же снова натыкалась на шершавые кирпичные стены.
   На нее напал жуткий страх. Казалось, что если она не найдет никакого выхода, то случится что-то страшное.
   Вдруг в стороне показалось мрачное пространство, и она побежала туда, гонимая страхом. Путь ее проходил по каменным лабиринтам, а в ушах стоял звук шагов, не то собственных, не то чьих-то еще. И чем быстрее она бежала, тем звук этот усиливался, и она поняла, наконец, что ее кто-то догоняет.
   Ноги подкашивались и силы иссякали, оглянуться назад она не могла, страшась неизведанного. И вдруг извилистый лабиринт, ограниченный с двух сторон шершавыми стенами, внезапно исчез, уступив место огромному бесформенному пространству, и Скарлетт, цепенея от ужаса, ощутила, что падает в эту неизвестную бездну.
   -Скарлетт, Скарлетт! - услышала она голос Ретта сквозь свой крик. Она открыла глаза и увидела его перед собой. Он тряс ее за плечи, пытаясь разбудить.
   -Что случилось? Вы кричали на весь дом. Вам что, опять снился этот сон?
  Она еще никак не могла придти в себя и что-то сообразить. Руки машинально потянулись к лицу, и она обнаружила, что по вискам ее струится холодный пот.
   -Вам опять снился этот сон? - повторил Ретт свой вопрос.
   -Нет, это другой сон.
   -Какой же, расскажите мне.
  И тут ее охватила безудержная злоба. Так захотелось вцепиться в его шевелюру и трясти, трясти изо всех сил, ведь это он во всем виноват, черт побери! Он довел ее до невроза своим поведением, он измучил ее, находясь рядом и не давая никаких надежд на примирение!
   -Вам ничего не нужно знать об этом сне! - сказала она, зло сверкнув глазами.
   - Вас теперь это не касается. Вас не касается, что со мной происходит! Можете не утруждать себя заботами на этот счет! Извините, что мне пришлось разбудить Вас своим криком в столь ранний час.
   -Я не спал, да и час уже не ранний. - Ретт встал, повернулся и молча вышел, прикрыв за собой дверь.
   Отчаяние с новой силой охватило Скарлетт. Она лежала и безудержно плакала, уткнувшись в одеяло, досадуя на самое себя за то, что не смогла справиться с охватившей ее злобой и выпроводила Ретта, а главное за то, что ситуация была ей неподвластна и она выглядела совершенно жалкой в своих собственных глазах, ибо не могла ничего изменить.
   Так мне и надо, я сама этого добилась. Правильно Ретт сказал как-то, что я отпихнула наше счастье своими собственными руками. Мамушка, Мамушка, он никогда не вернется ко мне, никогда! - терзалась она в отчаянии.
   Прошло еще три дня, и однажды за ужином Ретт сообщил, что уезжает. Поезд уходил рано утром, и он ушел даже не попрощавшись с ней.
   Проснувшись как обычно, она вышла из спальни, чтобы спуститься к завтраку и увидела Уэйда в гостиной. Услышав ее шаги, он обернулся.
   -Доброе утро, мама!
   -Доброе утро, Уэйд, ты позавтракаешь со мной?
   -Нет, я не голоден, мы с дядей Реттом пили кофе.
   -Вот как?!
   -Да, я провожал его сегодня.
   -И ты потому встал так рано?
   -Да, дядя Ретт сказал мне, что уезжает сегодня на семичасовом поезде, и я проснулся, чтобы проводить его.
   -Мама, можно я пойду к Бо?
   -Да, конечно, только не с самого утра и пригласи его к нам сегодня поужинать.
   -Хорошо! - Уэйд, вполне довольный, вприпрыжку побежал к себе.
  Через мгновение его шаги, раздававшиеся на лестнице, затихли, и Скарлетт осталась одна в своей большой гостиной. Ее взгляд машинально блуждал по богато убранному помещению, объятому гнетущей тишиной.
   Ретт уехал! Скарлетт ощутила это всем сердцем, и оно глухо заныло. Отчаяние навалилось на нее с такой силой, что ей захотелось крикнуть от боли, пронзившей душу, на весь дом, чтобы нарушить его мертвую, холодную тишину. Ее рука опустилась на лестничные перилла, и она, подавляя в себе желание закричать, с такой силой сжала деревянную полированную поверхность балясины, что надломила ноготь на пальце.
   - Ретт, Ретт! Выстукивало ее встревоженное сердце. - Ретт, Ретт! кричала ее одинокая душа.
  А ведь порою, в порыве злости, она думала, что лучше бы ему уехать, таким чужим и безразличным он был. Сейчас же, она поняла, что была готова вынести любое его поведение, - и отчуждение, и безразличие, и задумчивую угрюмость, когда он возвращался с кладбища сам не свой, лишь бы у нее была возможность видеть его каждый день, вставать с ощущением того, что он дома!
   Скарлетт одиноко стояла у лестницы, предаваясь своему горю, и соленая пелена слез застилала ей глаза. И вдруг ей стало душно в этом большом, любимом ею доме. Сейчас он почему-то предстал перед ней чужим и даже каким-то враждебным, словно был виновен в том, что Ретт уехал. Он угнетал ее своим величием, тишиной и безмолвием, он был бездушным и неживым.
   Да, ей было не по себе, и хотелось бежать, куда глаза глядят, но почему? Ведь это творение ее собственных рук, ее гордость. Как радовалась она, с шиком обставляя эти комнаты и мечтая о приеме гостей. Как утопала босыми ногами в новых бордовых коврах. А сейчас вдруг ее одолела тоска, - тоска по теплу душевному, которое не мог заменить ни один ковер в ее пустынном, большом доме. Сейчас бы она убежала отсюда, но куда? Нет прибежища, нет пристанища!
   После похорон Мелани именно сюда неслась она со всех ног, здесь был Ретт, и она поняла, наконец, что он ее очаг, свет ее душевного тепла, а теперь здесь холодно и пустынно без него, и бежать ей уже некуда.
   Она повернулась и медленно пошла по лестнице наверх, не отдавая себе отчета, куда и зачем.
   Дверь в спальню Ретта была приоткрыта. Слуги еще не убирали комнаты, и здесь все было так, как он оставил, - его помятая постель, пепельница с недокуренными сигарами, уныло стоящая на краю стола, разбросанные вечерние газеты, атласный халат, небрежно брошенный на спинку стула, раскрытый бельевой шкаф и ночные туфли, выглядывающие из - под кровати.
   Скарлетт вошла в комнату и присев на краешек постели, провела рукой по подушке. Глаза ее увлажнились.
  -Ретт, я люблю тебя и совсем не виновата в том, что так поздно поняла это! - Произнесла она шепотом, словно боялась, что ее услышат.
  Взгляд ее упал на портрет Бонни, висевший над кроватью. Художник изобразил девочку смеющейся и счастливой с большим букетом сиреневых хризантем.
   Доченька, милая, и ты покинула меня. За что же Бог так меня наказал? Почему он отнял самых любимых?!
   Возможно это расплата за предыдущие грехи. Вот она, божья кара, которой боялась Скарлетт. Чарльз, Френк, ведь она не любила их, и, взяв грех на душу, силой женила на себе. И если бы Чарльз не погиб на войне, то стал бы таким же несчастным с ней, как и Френк. Она не сделала счастливым ни одного из своих троих мужей, а ведь могла бы!
   Грустные мысли обволакивали рассудок Скарлетт, словно паутина, заставляя его заниматься самобичеванием, еще больше усугубляя, тем самым, собственную вину.
  Бог оставил ей детей от нелюбимых мужчин и отнял Бонни, которая была ей дороже остальных, наверное, для того, чтобы она смогла искупить свою вину перед их отцами. Да, ей следует больше любить своих детей!
   Мелани! Вот бы кто утешил ее сейчас, вот бы куда она убежала, - в невзрачный домик с плоской крышей. Ах, если бы только Мелани сидела сейчас там за своим вышиванием. Скарлетт уткнулась бы ей в колени и рыдала, рыдала... Мелани, Мелани! Воспоминания вереницей потянулись одно за другим. Убийство янки, тушение пожара, тяжелая изнурительная работа в поместье во время войны, эта нелепая скандальная история с Эшли и ее последствия, тяжелая болезнь, связанная с потерей ребенка..., и за всем этим постоянное присутствие Мелани, взгляд ее преданных, кротких глаз. Даже в свой последний, предсмертный час этот взгляд оставался таким же чистым и преданным, только затуманенным предсмертной пеленой и исполненным мольбой о помощи, помощи к подруге, которой она доверяла всю жизнь, и теперь поручала ей на попечение свое самое большое сокровище - единственного сына.
   -Спи спокойно, моя дорогая, он получит все, что ты хотела, - в порыве преданности подумала Скарлетт.
   Мне сейчас уже следует решить, как подготовить Бо к поступлению в Гарвард. Я найму ему лучших учителей, какие только есть в Атланте. Слава Богу, я богата и могу себе это позволить! При жизни Мелани не приняла бы ее помощи и отказывая себе во всем, наняла бы учителей для Бо. А ей, Скарлетт, это ничего не стоит, она так богата, что даже не заметит потери этих денег.
   Богата! А ведь это Ретт сделал ее такой богатой, ведь это его деньгами сорит она направо и налево. А ее собственного дохода с салуна и магазина едва хватило бы, чтобы покрыть самую малую часть своих нынешних расходов.
   Но ведь теперь..., Скарлетт оторопела, и мысли об учителях мгновенно улетучились у нее из головы, внезапно вытесненные ужасным прозрением.
   Теперь у них такие отношения! Господи! И как это раньше не пришло ей в голову?! Что же... Как же ей теперь быть?!
   Прозрение, которое снизошло на нее, всколыхнуло уязвленную природную гордость и ее ирландская кровь запульсировала в висках.
   Не может она пользоваться его деньгами, когда у них такие отношения! Эта мысль была настолько очевидной, и в то же время страшной для Скарлетт, познавшей нужду и не умеющей спокойно относиться к денежным потерям. Она была как удар хлыста, как раскат грома среди ясного неба, но жесткой и бескомпромиссной.
   Нет, она, конечно, может пользоваться его деньгами по праву жены, но их фактически уже не связывают брачные узы, они, собственно говоря, чужие люди теперь! Скарлетт снова посмотрела на портрет Бонни.
   -У меня даже нет его ребенка! Брать же деньги у Ретта для себя и своих детей при таком положении вещей, унизительно! Она не должна этого делать! Она, Скарлетт 'О'Хара, не станет принимать подаяний!
   И тут в голову Скарлетт пришла другая, более страшная мысль. А вдруг Ретт захочет снова жениться? Ведь он упоминал о разводе, хоть и безоговорочно принял возражения с ее стороны. Принял, но только потому, что пока у него не было в этом необходимости. А теперь.... теперь все возможно, и такая необходимость может назреть в любой момент. А если он и впрямь женится? Кем будет тогда для него она, Скарлетт? Как она будет выглядеть в его глазах, повиснув на шее при новой -то жене!
   Ретт конечно не откажет ей ни в чем, но рано или поздно станет презирать. Нет, она не должна этого делать! Ей необходимо любыми путями не навлечь на себя его презрение!
   Пусть он не любит ее, пусть даже не уважает нисколько, но его презрение! Нет, этого она не допустит! Это слишком важно для нее, чтоб допустить!
   Скарлетт было наплевать на то, что ее многие годы презирали подруги, у которых она пыталась отбить кавалеров, ей было наплевать на холодные презрительные взгляды добропорядочных старых матрон Атланты, когда она, одержимая своим желанием, отплясывала с Реттом на благотворительном базаре в войну. Все, что она испытывала тогда, это легкие уколы совести и страх за потерянную репутацию.
   Ей было наплевать, что дамы презирали ее всякий раз, когда она попирала моральные принципы южного общества, со всеми, вытекающими отсюда последствиями, и не гнушалась иметь дело с янки ради своей выгоды.
   Презрения же мужчин по отношению к себе Скарлетт допустить не могла.
   Даже во время ее махинаций с продажей леса, кто-то из представителей сильного пола злился на нее и всячески проклинал про себя. Кто-то завидовал ее деловой хватке, а кто-то посмеивался над ней. Но никто не презирал ее, в этом Скарлетт была уверена.
   -Я не должна больше тратить деньги Ретта! Хоть мне и трудно будет от них отказаться, но я это сделаю, - решила она. - Ты не увидишь больше ни одного моего счета, Ретт Батлер!
   Но, видит Бог, без денег жить я тоже не желаю, и мне придется снова ломать голову как добыть их самой!
   Она встала, выпрямила плечи и решительно вышла из комнаты.
  
   ГЛАВА 5
  
   Бессонные ночи стали привычны для Скарлетт. Долго не могла уснуть она и в эту ночь, но, в отличии от предыдущих, думала совсем о другом. Мысли ее были направлены на то, каким путем ей двигаться дальше, без денег Ретта. Как увеличить свой доход.
   Ах, если бы лесопилки были сейчас у нее, а не у Эшли! Как глупо поступила она, продав их ему. Ведь пользы было бы куда больше им обоим, будь Эшли только управляющим как прежде. Сколько денег могла бы получать она с лесопилок, Господи! Да она давно построила бы какую-нибудь фабрику по переработке хлопка, пусть небольшую поначалу, из трех- четырех цехов, но все же фабрику! Или купила бы акции строительных компаний, как это сделали братья Симмонсы и Рене Пикар, или вложила бы часть свободных денег в государственные займы, как это делал Ретт и бывшие его дружки, разбогатевшие саквояжники.
   Да, это было бы здорово, ведь в последнее время землевладельческая аристократия Юга все более активно втягивалась в орбиту капиталистических отношений. Плантаторы становились держателями акций строительных и железнодорожных компаний, директорами корпораций, хозяевами магазинов, банков и фабрик.
   В правительстве, как и предполагал Ретт, южане вновь взяли верх, и теперь для них наступила пора относительной стабильности. Долго пришлось ждать демократам этой победы и, получив ее, они упивались ею по праву собственников. Правительство реставрации постаралось направить социально-экономические задачи в выгодное для себя русло. Главным идейным оружием для достижения своих целей демократы сделали консерватизм, ставший в их руках средством защиты отживших социально-экономических отношений, уходящих идеалов и духовных ценностей.
   С первых шагов своей власти правительство реставрации начало стимулировать начавшийся в деревне процесс прикрепления вольнонаемных лиц и освобожденных рабов к земле. В целях воспроизводства условий зависимости мелких собственников от поместья плантатора были приняты законы, запрещавшие землевладельцам переманивать чужих работников, а арендаторам - разрывать контракты со своими плантаторами.
   Однако, чтобы 'удержаться в седле', правящая элита должна была учитывать реальность наступивших перемен и не препятствовать промышленному развитию региона. Вот почему ведущим лозунгом дня стал не возврат к старому порядку, а продвижение к промышленной Америке.
   Богатые промышленники с молниеносной быстротой объединялись в монополии и концерны, укрепляя свои позиции в стране подобно вековым дубам навечно укоренившимся в земле Джорджии. Они быстро набирали силу, а набрав ее, тут же заявляли о своем приоритете. Даже неоднократные попытки государства защитить от них мелкие предприятия, претерпевали неизбежный крах, даже рост социально-анархических настроений среди наемных рабочих, приводящий к созданию массовых рабочих партий по всей стране и возникновению забастовочных движений, не мог остановить этого процесса.
   В составе политического правления южного крыла демократической партии выделились теперь две фракции - консервативная и либеральная.
   Представители консервативной выражали интересы крупных землевладельцев и торгово - промышленной буржуазии, тесными узами связанной с перекупщиками хлопка из северо-восточных штатов, а незначительный по численности левый фланг опирался на поддержку мелкобуржуазных кругов.
   Либералы провозглашали своей главной целью создание 'Нового Юга' на базе всемерного развития промышленности, включение региона в структуру национальной экономики.
   Консервативное же крыло правящего блока предлагало собственную концепцию возрождения Юга. Его программа не предусматривала радикальной перестройки сельского хозяйства на капиталистический лад, и предлагала консервативное решение аграрного вопроса. Полностью неприемлемыми объявлялись идеи либералов о главенстве мелкого земледелия и уничтожение латифундий. Оппозицию возглавляла Национальная ассоциация владельцев хлопковых плантаций. Выступая против предложений либералов об индустриализации региона, консерваторы вместе с тем приветствовали частичное развитие промышленности в отраслях, непосредственно связанных с удовлетворением их материальных интересов.
   С их точки зрения, только одна идея либералов заслуживала внимания - это строительство хлопковых фабрик и железных дорог.
   В процессе смены свободного капитализма монополистическим, когда все больше обнаруживалась тенденция к расширению государственного вмешательства в экономику, идейное содержание консерватизма стало сводится к абсолютизации принципа свободы предпринимательства, ограничению до минимума государственной власти, ограждению свободы личности от всевозможных посягательств, в том числе принимавших форму налогообложения. Не случайно программные установки диксикратов исходили из следующих положений: - налоги должны взиматься только для содержания государственного аппарата, все выделяемые конгрессом средства должны быть отпущены исключительно на национальные цели, во всех органах власти должна быть введена экономия.
   Вмешательство федерального правительства в штатные выборы и дела штатов должно быть прекращено. С первых шагов правительства реставрации стал очевиден переход от либеральной модели общественного развития к консервативному варианту буржуазного обновления. Своеобразной реакцией диксикратов на деятельность радикальных республиканцев, вторгшихся в сферу экономики, стало полное освобождение бизнеса от каких- либо ограничений.
   Суть нового подхода была четко сформулирована одним из лидеров южан Уокером: - 'Руководить по возможности в наименьшей степени и только посредством законов общего характера, - есть образец мудрости'.
   В соответствии с изменением стратегической линии демократы прекратили оказывать прямую помощь всякого рода корпорациям. Акты о выделении займов железнодорожным компаниям были отменены. Из сметы штатных расходов были изъяты статьи о выделении ассигнований на строительство новых предприятий. В штатах Арканзас, Флорида, Луизиана и Южная Каролина, были отменены пятипроцентные налоговые скидки на деятельность промышленных и железнодорожных корпораций, угольных заводов.
   В целях же стимулирования отдельных видов промышленности использовалось косвенное воздействие государства на экономику не сопряженное с вмешательством в частнособственнические отношения. Предпочтение было отдано хлопковым и дубильным фабрикам, заводам по производству сельскохозяйственного инвентаря, которые были освобождены от уплаты налогов на срок от пяти до семи лет.
   Подобные краткосрочные финансовые льготы касались тех капиталистических предприятий, против строительства которых не возражали плантаторы.
   Ретт, в свое время вложивший деньги в государственные займы, постоянно был в курсе всех правительственных рокировок и своевременно перебрасывал свои денежки в более выгодные места. И надо сказать, что маневрировал в этом деле он довольно ловко, зная все входы и выходы, не хуже чем в войну на своем корабле, когда слыл искусным лоцманом.
   Скарлетт же, в отличии от него, никогда не будучи сильной в политике, знала только одно. Будь у нее деньги на строительство фабрики, налоги бы она не платила в течении нескольких лет, и в этом видела для себя великую выгоду.
   Но, увы, таких денег у нее не было и с этой мечтой приходилось расстаться, а вот строительство второго магазина было для нее вещью вполне реальной.
   Долго размышляя над этим, она приняла решение расширить свой бизнес таким образом. С того времени как она вышла замуж за Ретта, весь ее доход от салуна и магазина снова уходил Уиллу в Тару. Теперь же она не станет посылать туда деньги, Тара и так довольно прочно стоит на ногах.
   Скарлетт даже подумывала призанять денег у Уилла с будущего урожая под строительство. Он не станет ей задавать никаких вопросов, даже если и очень удивится этому, и тогда уж, с деньгами Уилла, она как-нибудь выкрутится.
   Ей теперь будет чем заняться и о чем думать, и слава Богу! Работа всегда спасала ее в самые трудные минуты жизни. Она никогда не стояла на паперти с протянутой рукой, а собственными локтями пробивала себе путь к деньгам, как и ее отец. С этими мыслями Скарлетт, наконец, уснула!
  
   Свои планы она начала осуществлять уже на следующий день, в первую очередь решив заменить управляющего магазином. Работал он давно и наверняка научился прятать часть ее дохода к себе в карман, а она, имея деньги Ретта, не проводила таких тщательных проверок как раньше.
   Еще она решила открыть счет в банке на свое имя и постепенно отчислять туда часть прибыли от аренды салуна под проценты.
   Она начнет строить магазин по осени, как только возьмет деньги у Уилла. И в банке к тому времени у нее скопится определенная сумма дивидендов, которую можно будет снять сразу или постепенно на строительство.
   Магазин она хотела построить рядом с салуном, на участке за городским вокзалом, где до войны был ее склад. Там еще было много свободной земли, и если бы судьба не свела ее с Реттом, она давно развернула бы там строительство. Место это прибыльное, у салуна целыми днями толпится народ, подвыпившие джентльмены с большей охотой станут покупать подарки дамам, что случается с ними гораздо реже, будь они в трезвом состоянии, а главное, рядом находится вокзал.
   Скарлетт хотелось построить многоэтажный, универсальный магазин, где могли бы продаваться разнообразные товары и продукты. Такие теперь были в моде.
   Лес под строительство она купит у Эшли. Во - первых, он недорого продаст его, а во-вторых она сделает и ему пользу, давая возможность получить такой большой заказ.
  -Эшли, а что скажет Эшли? Что вообще скажут люди, узнав о ее затее?
   В первую очередь, конечно же, укрепятся слухи о том, что Ретт ее бросил, а уж потом пойдет перетирание костей.
   Да плевать она хотела на всех! Мало ли о ней судачили, ей не привыкать к этому! Правда, благодаря стараниям Ретта ради Бонни, престиж их семьи в глазах старой гвардии был вознесен на определенный пьедестал. Однако эта заслуга Ретта сейчас ни ему, ни ей не нужна.
   Скарлетт, собственно, всегда было на это наплевать. Ей и ее детям нужны деньги, и что бы там не говорил Ретт, она считала, что это главное. Когда дети вырастут, никто не сможет отвернуться от них, зная о том, кем были их отцы. А задача ее - Скарлетт,- обеспечить их будущее с материальной точки зрения. Успокоив себя, таким образом, она больше не стала об этом думать.
   Ей следует теперь жить экономней, большей частью старыми запасами. Никаких модных туалетов, роскошных толкучек она себе позволять не станет, тем более, что сейчас у нее в этом нет потребности. Она, конечно, не будет превращаться в ханжу и отказывать себе в удовольствиях, но отныне соизмерять их станет со своими доходами.
   А ведь Скарлетт в последнее время совсем забыла, что такое считать деньги, Ретт отучил ее от этого!
   Она сегодня же решила написать письмо Уиллу, чтобы он был заранее подготовлен к ее планам. А может самой съездить в Тару и поговорить с ним? - Нет, она не желает вести никаких разговоров по этому поводу и все же ограничится письмом.
  
   К великому удивлению салунщика, Скарлетт объявила ему о повышении арендной платы со следующего месяца и наняла нового управляющего в магазин, нисколько не заботясь о судьбе старого, и не объяснив ему, по сути дела, ничего. И уже через неделю открыла счет в городском банке.
   У управляющего банком глаза полезли на лоб, когда к нему пришла жена Ретта Батлера в роскошном туалете и попросила открыть счет на свое имя, причем на очень незначительную сумму.
   А Скарлетт была довольна. Все у нее складывалось и шло своим чередом, как она и задумала. Уилл быстро прислал ответ, что сможет выделить ей около сорока процентов от суммы арендной платы безболезненно для Тары и половину денег, вырученных от продажи хлопка. Это было сверх ее ожиданий, отчего она и пребывала в хорошем настроении.
   Терпение ее иссякло и она решила, что завтра же поедет в бюро по строительству, чтобы нанять подрядчика, а потом заедет к Эшли на лесопилку и закажет лес под опалубку фундамента. Занимаясь такими делами, Скарлетт чувствовала себя как рыба в воде. В предвкушении грядущих событий у нее даже начинался какой-то внутренний озноб от возбуждения.
   А сегодня она должна посвятить себя детям. Они уже две недели собирались на прогулку в городской парк, но Скарлетт все не могла для этого выкроить время.
   Когда Скарлетт спустилась в гостиную, Уэйд был уже одет и дожидался их с Эллой. Она посмотрела в окно и увидела, что карета стоит у парадного подъезда.
   -Уэйд, поднимись к Элле и узнай, почему она до сих пор копается, - сказала она сыну. Но в этот момент на лестничной площадке появилась Присси, а за ней и Элла.
   На девочке было красивое платье из пурпурного шелка, отделанное тонким розовым кружевом и сиреневая шляпка с красными лентами в тон платью. Все это украшало Эллу, хоть красивой ее назвать было нельзя из-за сходства с Френком. От Скарлетт ей достались только волосы, черные, густые, слегка вьющиеся.
   Элла была не только внешне похожа на Френка, но и унаследовала его характер. Она, как и отец была доброй и покладистой, однако не преминула перенять от него несобранность, медлительность и невнимательность. Ее игрушки можно было обнаружить в самом неожиданном месте, и Скарлетт часто ругала ее за это. Элла молча выслушивала наставления, со всем соглашалась, обещая впредь этого не делать, но через некоторое время все повторялось снова.
   Она никогда ничего не просила у Скарлетт, была довольна любой игрушкой, подаренной к дню рождения или нарядом. Играла девочка почти всегда одна, и даже если их с Уэйдом приглашали в гости, никогда не принимала участия в общих играх.
   В отличии от Уэйда, эмоционального и восприимчивого мальчика, который остро переживал любые негативные ситуации, Элла была флегматичным и спокойным ребенком. Она принимала Мир таким, какой он есть, ничто не могло вывести ее из равновесия.
   Не смотря на все недостатки своей дочери, Скарлетт с удовлетворением отметила, что Элла хорошо выглядит сегодня. Новое платье облегало ее фигурку и открывало щиколотки ног.
   -А ведь фигура и ноги у нее такие же, как у меня, здесь ничего нет от Френка, - подумала Скарлетт и улыбнулась Элле, вместо того чтобы упрекнуть ее за нерасторопность.
   В это время прозвонил дверной колокол, и Присси впустила посыльного с телеграммой. Она была от тети Полин из Чарльстона. Скарлетт, развернув синий конверт, прочла:
   -Умерла тетя Евлалия, жду Вас с Реттом на похороны 12, сообщите Съюлин. Скарлетт молча смотрела не телеграмму. Первая мысль, которая пришла ей в голову была о том, что Ретта в Чарльстоне нет. Ведь тетя Полин дружила с Элеонорой Батлер и они часто бывали друг у друга в гостях. Если бы Ретт был у родных, тетя Полин адресовала бы телеграмму только ей одной.
   Дети вопросительно смотрели на нее. Уэйд подошел поближе и, пытаясь заглянуть в телеграмму, спросил:
   -Мама, что-то случилось?
   -Да, Уэйд, умерла твоя бабушка Евлалия из Чарльстона. Сынок, я не хочу срывать вам прогулку и поэтому вы сейчас поедете с Присси вместо меня. Я дам ей денег, и вы купите себе мороженого и всего, чего захочется, а мне нужно остаться дома, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к отъезду. Похороны уже через два дня.
   Проводив детей, Скарлетт вернулась в гостиную и села в кресло. Отчего же могла умереть тетя Евлалия? Ведь в своих письмах тетушки никогда не жаловались на плохое здоровье, да и Ретт, видевшийся с ними совсем недавно, уверял ее, что обе они находятся в добром здравии. - Ну да ладно, обо всем узнаю на месте, - подумала она. - Нужно сообщить Съюлин о похоронах.
   Скарлетт встала, чтобы подойти к секретеру за бумагой и пером, но тут же снова села обратно. Ведь Съюлин в положении на седьмом месяце, и в таком состоянии никуда не поедет, да и Уиллу не стоит оставлять ее одну.
   Скарлетт решила написать в Тару короткое письмо вместо телеграммы с сообщением о смерти тетушки Евлалии и о том, что она одна отправилась на похороны. Письмо это она сможет написать в поезде и отправить его прямо со станции в Чарльстоне, а сейчас не стоит терять на это время.
   Тетя Полин конечно же рассчитывает на Скарлетт. Никаких сбережений у нее нет, да и откуда им взяться, если тетушки почти полностью находились на ее попечении после войны. Придется раскошеливаться на похороны. Ах, почему это не случилось раньше, когда она еще не запретила себе распоряжаться деньгами Ретта, ведь теперь ей дорог каждый цент.
   Ох, да что же это я! Грешно так думать. - Скарлетт перекрестилась, - пресвятая дева, Мария, прости меня.
   Она снова подумала о Ретте. Если он не в Чарльстоне, то где же? Может быть в Англии? Он часто наведывался туда по делам, но по каким, Скарлетт не знала. А вдруг у него все же появилась женщина? Она, конечно, знала, что Ретт посещает всяких тварей типа красотки Уотлинг, но в последнее время ей приходили в голову и другие мысли, и мысли эти терзали ее сердце хуже всяких пыток. А вдруг он встретил добропорядочную женщину и полюбил ее? Боже мой! Если так случилось, что станет с ней? Ревность вдруг проснулась в ней с неистовой силой, и она запаниковала.
   Конечно, такое может случиться, ведь Ретт сказал, что хочет вернуться в свой клан, жить спокойно, размеренно, созерцая изящество былых времен. Своя семья, свой клан, свои корни, а отсюда и продолжение своего рода, чтобы было ради кого жить. Да, Ретт вполне может полюбить другую женщину и жениться на ней. Она родит ему ребенка, и он будет счастлив, ведь он так любит детей. От этой мысли сердце Скарлетт заколотилось, а руки стали холодными и липкими от пота.
   -Мне нельзя об этом думать, иначе я сойду с ума!
  Она встала и начала ходить по гостиной как маятник, пытаясь успокоить свои расходившиеся нервы.
  
   ГЛАВА 6
  
   Скарлетт собралась выехать в Чарльстон на следующий же день. Тетя Полин наверняка не подготовилась к похоронам и ей нужно будет успеть все сделать вовремя. Взяв с собой траурную одежду и несколько закрытых платьев, Скарлетт отправилась на утренний семичасовой поезд. Дети уговорили ее взять их с собой на станцию. Они сами проснулись, быстро оделись и потом всю дорогу щебетали как весенние птички.
   Элла, обычно совсем не любопытная, вдруг очень заинтересовалась Чарльстоном. Она буквально засыпала Скарлетт и Уэйда вопросами, - что это за город, какие там живут люди, кто такие бабушка Евлалия, которая умерла и бабушка Полин и почему она никогда не была в Чарльстоне, если у нее там живут бабушки.
   -Мама, а почему мы и вправду никогда не были в Чарльстоне? - Спросил Уэйд, - ведь дядя Ретт возил туда Бонни.
   -Потому, что у Бонни там была еще одна бабушка- мама дяди Ретта, ответила Скарлетт, - и он возил ее к ней. А бабушки Евлалия и Полин - сестры моей мамы Эллин, вашей родной бабушки, которая захоронена в Таре. Эти бабушки не так близки вам как бабушка Бонни, - Элеонора Батлер, вы не родные их внуки, а только двоюродные, поэтому я не считала важным возить вас туда.
   -Ну почему же? - спросила недоумевающая Элла, так и не поняв всех тонкостей
  родственных уз, которые не давали ей права как Бонни побывать в городе с красивым названием Чарльстон.
  Элеонора Батлер, а ведь мне предстоит встретиться с ней, - подумала Скарлетт, а возможно и с Розмари.
   Они подъехали к станции почти к семи часам и Скарлетт, наскоро попрощавшись с детьми, заспешила на перрон, подгоняя Ренду. Поезд уже стоял на перроне, готовый вот-вот тронуться, они прошли в вагон и заняли свои места. Путь предстоял длинный, и Скарлетт решила, что все предстоящие хлопоты обдумает по дороге, чтобы не кидаться из угла в угол, а делать все последовательно и четко. Ренда размещала багаж и мурлыкала себе под нос какую-то совершенно несуразную песню. Она впервые уезжала из Атланты так далеко и пребывала в восторженном состоянии, ей не терпелось поскорее увидеть величавый Чарльстон. Предки Ренды были чарльстонцами, они принадлежали родовитой семье Стейеров, а ее мать еще двадцать пять лет тому назад вместе с белой молодой хозяйкой Хеллин Стейер, которая вышла замуж за джентльмена из Атланты, перебралась туда. В Атланте мать Редды вышла замуж за двоюродного брата дядюшки Питера, и вскоре у них родилась Ренда.
   Предстоящая поездка волновала молодую негритянку, Скарлетт обещала отпустить ее к своим родственникам, - бабушкам и теткам, жившим по - прежнему, у своих хозяев, которых Ренда даже никогда не видела, но с которыми очень желала познакомиться.
   Скарлетт же, не могла заставить себя думать о похоронах, в голову ей лезли совершенно другие мысли. Ведь она совсем не знала мать Ретта, видела ее только однажды на похоронах Бонни. Но тогда Скарлетт была в таком состоянии, что сейчас не могла даже отчетливо вспомнить лица Элеоноры Батлер.
   Предстоящая встреча волновала ее. Что знает мать Ретта о их отношениях и как следует вести себя с ней при встрече? А вдруг Ретт сказал ей все напрямик? Скарлетт решила, что будет действовать по обстоятельствам и ни в чем не станет проявлять инициативу, пока не уяснит для себя, какая карта в рукаве у Элеоноры Батлер. А выяснить это она постарается при первой же их встрече, ведь старая леди обязательно придет на похороны подруги и встреча эта будет неизбежна. Немного успокоившись, Скарлетт задремала.
   В Огасте, где была пересадка на ветку Южной Каролины, Скарлетт купила несколько газет, чтобы скоротать время и отправила письмо Сьюлин, затем они пересели на другой поезд. За окном вновь замелькали сосновые подлески и отдельные вековые деревья огромной толщины, преследовавшие их всю дорогу. Глиняная почва была совсем красной в это время года, а извилистые тропинки, уходящие в лесные посадки, испещряли ее как паутина. Вскоре от этой картины переплетающихся красно-зеленых оттенков, начало рябить в глазах, и долго предаваться такому занятию стало невозможно. Скарлетт, облокотившись на подоконник, принялась за газеты, однако и это занятие ей вскоре наскучило, и она, усевшись поудобнее, попыталась вздремнуть.
   В Чарльстон они прибыли к восьми часам вечера. Уже смеркалось. Наемных экипажей не было и им пришлось идти пешком по набережной. С чарльстонского залива дул прохладный влажный ветер, и Скарлетт почувствовав озноб, ускорила шаг. Через полчаса они с Рендой уже добрались до Беттери.
   Приблизившись к дому тетушек, Скарлетт остановилась, чтобы перевести дух, а затем позвонила в колокольчик. Дверь открыла незнакомая старая дама и вопросительно взглянула на нее.
   -Я Скарлетт, племянница тети Полин и покойной тети Евлалии, представилась она, видя замешательство незнакомки.
   -Проходите пожалуйста, мы Вас заждались, - обрадовалась женщина, и пропустила Ренду со Скарлетт вперед.
   -Я живу по соседству, меня зовут Съюзан Беттини. Ваша тетя, миссис Скарлетт, очень нуждается в помощи сейчас.
  Они вошли в душную гостиную. Увидев племянницу, тетушка Полин, с красными от слез глазами, бросилась к ней на шею и запричитала.
   -Ох, Скарлетт, деточка! Наша Евлалия покинула нас. Как же мне теперь жить без нее, ох, Скарлетт!
   -Успокойтесь, тетя Полин, отчего она умерла?
   -У нее было слабое сердце и последние два года мучила одышка. Умерла она, моя голубушка, от сердечного приступа, я даже и врача позвать не успела, она скончалась прямо в кресле, вон там у окна.
  Скарлетт гладила седую голову тети Полин, а та, уткнувшись ей в плечо, всхлипывала, как малолетний ребенок.
   -Скарлетт, я еще ничего не подготовила к похоронам, даже гроб взят под залог, -бормотала она сквозь слезы, - уж так сейчас все дорого да хлопотно, ты поможешь мне, дорогая?
   -Не беспокойтесь, тетя Полин, я только переоденусь в траурное и мы примемся за дела. Положитесь на меня, я все улажу, - ответила Скарлетт, а про себя подумала, - как же мне не уладить, я в последнее время только этим и занимаюсь.
   В Чарльстоне, среди южан теперь было не принято устраивать пышных похорон или торжеств, ведь основная часть бывших плантаторов совсем обнищала и в солидарность с ними даже те, кто был побогаче, придерживались этого правила. Скарлетт не пришлось сильно раскошеливаться и это грело ей сердце. С погодой тоже повезло, день во время похорон выдался теплый и солнечный.
   Мать Ретта, как Скарлетт и предполагала, пришла на похороны. Увидев ее, старая дама искренне обрадовалась, она тепло обняла свою сноху и посочувствовала ей по случаю кончины тети Евлалии. Еще она очень удивилась, что Скарлетт приехала одна, без Ретта.
   Похоже, Ретт ничего не рассказывал миссис Элеоноре об их теперешних отношениях, иначе бы она не встретила меня так тепло, - подумала Скарлетт, и ей пришлось солгать, что он уехал в Европу по делам и ничего не знает о смерти ее тетушки.
   Миссис Элеонора всю дорогу до кладбища шла рядом со Скарлетт и потихоньку нашептывала проходящим мимо подругам, что это ее сноха.
   -Скарлетт, дорогая, ты должна погостить у нас, я хочу познакомить тебя с нашей семьей - принялась уговаривать ее старая дама. - Я понимаю, в каком ты сейчас состоянии, но буду надеяться, что предложение мое все-таки примешь, ведь ты еще ни разу не была в нашем доме. Сколько ты рассчитываешь пробыть в Чарльстоне?
   Скарлетт быстро соображала. Отказать матери Ретта нельзя, да и любопытство подталкивало ее к тому, что погостить у них совсем бы не помешало, однако задерживаться долго она не хотела.
   -Думаю, дня четыре или пять, - ответила она.
  Миссис Элеонора огорчилась.
   -А я думала, что ты погостишь у нас хотя бы пару недель.
   -Я оставила детей со служанкой, даже не успев никому поручить приглядеть за ними, кроме тетушки Петтипет, а за ней самой нужен догляд, как за ребенком. Телеграмма пришла очень поздно, и у меня не хватило времени, чтобы предупредить свою сестру Съюлин, которая живет в нашем поместье, недалеко от Атланты, - сказала Скарлетт, с сожалением глядя на миссис Элеонору.
   Не могла же она сказать матери Ретта, что не может задерживаться у них совсем по другим причинам.
   Во первых, если Ретт ничего не сказал ей о их теперешних отношениях, значит не посчитал нужным, и это на руку Скарлетт. Но ей, невольно, находясь у миссис Элеоноры, придется изображать из себя примерную супругу, а значит постоянно лгать и придумывать всякие небылицы о семейной жизни с Реттом. Во вторых, Скарлетт боялась, что Ретт может внезапно приехать в Чарльстон и застать ее там. Одно дело, если она, отдав визит вежливости, остановится у его родных попутно на два-три дня, и совсем другое дело, когда она будет гостить невесть сколько! Ретт еще, чего доброго, может подумать, что она специально дожидается его там, или, того хуже, что она использует миссис Элеонору в пособничестве к их примирению. А Скарлетт крепко запомнила последние слова Ретта при расставании после смерти Мелани. Он сказал ей тогда, что страшится за свой душевный покой и свободу, и поэтому не позволит ей преследовать себя, как она всю жизнь пыталась преследовать несчастного Эшли.
  И она знала, он не позволит, с ним шутки плохи!
  
   ГЛАВА 7
  
   Тетя Полин, сославшись на одиночество, вызвалась проводить Скарлетт к Элеоноре Батлер и после полудня дамы отправились на другой край Беттери.
   Дом, который купил Ретт для своей матери и сестры, был двухэтажный, старинный в креольском стиле. Он обособленно смотрелся среди окружающих его зданий, благоухая в сени зеленого палисадника новизной своих красок. Сравнительно недавно отреставрированный, белый с зеленым орнаментом, этот домик, казался очень уютным и в то же время грациозным.
  Скарлетт прикинула, что он состоял из семи- восьми небольших комнат, не считая подсобных помещений. Вокруг дома был разбит садик с фруктовыми и декоративными деревьями, с многочисленными цветниками и дорожками, выложенными мелким гравием.
  У парадного входа по обеим сторонам широкой мраморной лестницы на массивных бронзовых тумбах красовались две статуи, справа - обнаженная женщина с венком на голове, а слева очень симпатичный ангелок на подставке, парящий в воздухе на своих бронзовых крылышках.
   Дверь им открыла служанка - чернокожая мулатка, лет двадцати пяти с роскошной гривой вьющихся волос, проводила в гостиную и удалилась, чтобы пригласить хозяев.
   Скарлетт огляделась. Просторная, уютная гостиная была обставлена дорогой старинной мебелью светлого дерева, которая очень ей понравилась, особенно кресла с массивными резными подлокотниками. На окнах висели портьеры из тонкого кремового материала в тон мебели, и довершением этой персиковой гармонии являлся желтый ковер с восточным орнаментом. Ковер был большим и устилал почти весь пол в гостиной, до самых стен.
   Вскоре дверь распахнулась и в гостиную вошла Элеонора Батлер, сопровождаемая служанкой.
   -Дорогая Скарлетт, Полин! - воскликнула она, - добрый день!
   Приблизившись к Скарлетт, она обняла ее и поцеловала.
   -Я рада вас видеть! Проходите, располагайтесь. - Старая леди указала дамам на кресла.
  - Санта, разыщи Розмари, она где-то в саду, - приказала она служанке.
   Миссис Элеонора выглядела утомленной и болезненной и это бросилось в глаза Скарлетт. Цвет лица напоминал перезревшее желтое яблоко, а глаза обрамляли темные круги. Тетушка Полин тоже обратила на это внимание.
   -Элеонора, у тебя опять был сердечный приступ?
   -Да, Полин, но теперь уже все позади и не стоит об этом говорить. Как хорошо, что вы пришли к обеду. Наш повар готовит сегодня свое фирменное блюдо, - индейку с беконом и черносливом.
   Вскоре в гостиную вошла запыхавшаяся Розмари, а следом за ней и Санта. Розмари подошла к тете Полин, поздоровалась с ней, а потом повернулась к Скарлетт и одарила ее очаровательной улыбкой. Далее взор ее обратился к матери, словно ища поддержки. Миссис Элеонора в тот же миг подошла к ней, чтобы подвести поближе к Скарлетт.
   -Ну вот, Розмари, наконец и Скарлетт к нам пожаловала, познакомься с ней, дорогая.
   -Здравствуй, Скарлетт, - сказала Розмари и вновь очаровательно улыбнулась. - Мне так давно хотелось познакомиться с тобой, да Ретт все прятал тебя от нас!
  Скарлетт улыбнулась шутке Розмари и протянула ей руку.
   -Здравствуй, Розмари, мне тоже очень приятно с тобой познакомиться.
  
  Розмари была совсем не похожа на Ретта. Черты лица ее были более мелкие, мягкие, глаза серые, небольшие, но очень выразительные. Густые черные волосы обрамляли высокий, красивый лоб. Она не обладала яркой внешностью, но и некрасивой назвать ее было нельзя. Голос у Розмари оказался низким, но очень приятным. Манера чарльстонского выговора, с растягиванием гласных, звучала в ее устах необычно, - вкрадчиво и притягательно. По возрасту Розмари была ей ровесницей, или чуть постарше.
   -Ну вот, Скарлетт, теперь тебе осталось познакомиться с моим младшим сыном и его семьей, - сказала миссис Элеонора, - я пригласила их сегодня на обед. А сейчас мы будем пить чай с пирожными от Брентонов. Это самые лучшие пирожные с миндалем и орехами во всем Чарльстоне. Санта, распорядись насчет чая, - сказала старая дама, и мулатка, проворно тряхнув головой удалилась на кухню.
   За чаем Элеонора Батлер вела беседу. Она буквально засыпала Скарлетт вопросами об Атланте, родственниках и знакомых. Розмари больше наблюдала за ними, чем разговаривала, услужливо подливая чай в пустеющие чашки. Обе дамы были явно расположены к Скарлетт и у нее тоже возникала ответная симпатия по мере общения с ними. Миссис Элеонора знала Эллин 'О'Хара. Леди не раз встречались у тети Евлалии, когда Эллин приезжала в гости к сестре.
   -Знакомство с ней доставляло мне огромное удовольствие, - вспоминала Элеонора Батлер. - Я не встречала женщины более благородной, мягкой и в то же время решительной, умеющей настоять на своем, не причинив, тем самым, обиды или беспокойства окружающим. Она была само совершенство, образец благородной леди...
   В это время послышались нервные всхлипывания тети Полин.
   -Дорогие мои сестренки, разве я думала, что переживу Вас, а Эллин, она ведь была младше меня на семь лет! Ах, как мне теперь жить одной, как жить?
  Скарлетт положила ладонь на пухлую руку тетушки.
   -Мама тоже всегда была моим идеалом, - сказала она, польщенная тем, как миссис Элеонора отзывалась об Эллин. - Я до сих пор не могу простить себе, что находилась в Атланте, когда она умерла.
   Ей вдруг отчетливо вспомнился тот день, когда изнеможенная от непомерно тяжелого пути, она вошла в любимый дом, а там царил смертельный холод.
   -Да, мама была неподражаема для всех нас, троих ее дочерей и для папы. Когда ее не стало, все померкло в нашем разграбленном янки доме, а папа так и не смог вынести ее смерти, он потерял рассудок. Я только сейчас понимаю, кем была для него мама всю жизнь. Он боготворил ее и слушался во всем, хоть и думал, что все в доме считают его хозяином. На самом же деле, истиной хозяйкой поместья и образцом для всех нас была мама.
   -Да, война всем нам причинила много бед, скольких близких людей она унесла, - с сожалением сказала миссис Элеонора.
   -Маму убила не война, а эта голодранка, Эмми Слеттери, наша соседка. Мама лечила ее от тифа и сама заразилась, а потом заразила девочек - Сьюлин и Керрин. Они выжили, а мама нет! - сухо отчеканила Скарлетт.
   - А потом эта белая рвань вместе с нашим бывшим управляющим Уилкерсоном посмела заявиться в Тару с гнусным предложением о ее выкупе. Но, я, слава богу, не доставила им такого удовольствия!
   -Но как же Вам удалось сохранить свое имение? - удивилась миссис Элеонора. - Ведь в те времена почти все южане лишились собственности из-за непомерно больших налогов. Нашей семье тоже пришлось расстаться со своим домом.
  От этого вопроса краска прилила к лицу Скарлетт. Знала бы мать Ретта, как она старалась заполучить его тогда ради Тары.
   -Я вышла замуж за Френка Кеннеди, а у него была своя лавка, которая приносила небольшой доход. С него - то мы и платили налоги, - сказала она, не моргнув глазом. -Сказать по правде, я была так напугана этими налогами, что поставила себе цель разбогатеть. Не могла же я допустить, чтобы у нас отняли Тару! Папа, я, Сьюлин, Керрин, Эшли и Мелани Уилкс, черные, - нас было слишком много, чтобы найти кров у кого-то в случае потери Тары. Да и не могла я себе представить, чтобы в доме, где жила мама, где жили все мы столько лет, вдруг поселились какие-то чужие люди, а тем более голодранцы, или того хуже, - янки.
  Розмари с восхищением взглянула на Скарлетт, а в глазах миссис Элеоноры промелькнуло горькое сожаление. Возможно она вспомнила своего мужа, мистера Батлера, который не в пример Скарлетт, будучи главой семьи, не смог сохранить родной очаг. Ведь Ретт рассказывал, что он держал семью впроголодь, но не хотел примириться с новой жизнью, подобно многим бедолагам доблестной старой гвардии.
  
   -Ну и как, удалось Вам разбогатеть? - спросила Розмари.
   -Да, удалось, не на много конечно, однако налоги мы платили исправно и имели все самое необходимое.
   -И как Вам удалось это сделать?
  В глазах Розмари Скарлетт прочла обожание.
   -Я тогда решила занять денег и купить лесопилку. Люди начинали заново отстраиваться и иметь лесопилку было очень выгодно.
   -Как, сама, не муж? - невольно вырвалось у Розмари.
   -Френк, к сожалению, в это время был болен и прикован к постели. Мне самой приходилось заниматься нашей лавкой, ровно как и всем остальным. А лесопилку недорого продавал один хороший знакомый Френка, ему срочно нужны были деньги. Не могла же я упустить такую возможность из-за болезни мужа и ждать пока эту лесопилку на моих глазах скупит кто-нибудь другой.
   Миссис Элеонора лукаво улыбнулась, старой даме не трудно было разгадать, что Скарлетт сама заправляла делами и болезнь Френка здесь была совсем не при чем.
   -Но кто же смог одолжить тебе деньги в то время? - не унималась Розмари.
   -Их одолжил мне Ретт, мы в ту пору были с ним хорошими друзьями.
   Глаза Розмари округлились от удивления.
   -Не удивляйся, Розмари, именно так все и было, - засмеялась Скарлетт.
   -Он одолжил тебе деньги и что же, ты ему их возвращала потом?
   -Да, я вступила в мир бизнеса по собственному желанию и должна была выполнять свои обязательства, а Ретт был моим кредитором, как же я могла не вернуть ему деньги.
   -И тебе это удалось?
   -Что? Вернуть деньги Ретту и сохранить лесопилку? Тебя интересует, могла ли я успешно заниматься бизнесом как мужчина?
  В этом вопросе Скарлетт усмотрела для себя подозрение, и тут ее понесло. Ей вдруг стало наплевать, как отнесутся к ее занятиям родственники Ретта.
  - Пусть думают обо мне, что хотят! - решила она. В Атланте все натерли мозоли на языках, осуждая ее, а здесь, в этом чопорном городе, ей и вовсе не поздоровится.
   -Да, могла! - ответила она, мало того, я купила еще одну лесопилку.
   -Ты молодец! Ты просто молодец! У меня никогда не хватило бы духу на такое.
  От миссис Элеоноры не ускользнуло и то, как Скарлетт ощетинилась, словно кошка, задетая за живое и она начала понимать, почему ее сын полюбил эту женщину. Они очень походили друг на друга, ее гордый, непокорный Ретт и эта упрямая, целеустремленная девочка, такая хрупкая и такая сильная.
   -Но как же ты смогла все осилить, Скарлетт, ведь такие дела бывали не по зубам даже мужчинам? - продолжала свои расспросы Розмари.
   -Да, было нелегко. Следить за работой управляющих, продавать лес, искать новых клиентов и делать массу подобных вещей, но зато мои близкие не нуждались в самом необходимом! Одежда, еда и кров над головой им были обеспечены.
   -Ах, Скарлетт, деточка! - воскликнула тетя Полин, - только благодаря тебе мы с Евлалией не умерли с голоду.
   Ну да, конечно, - горько подумала Скарлетт, - это ты сейчас мне подпеваешь, а тогда все кидались на меня как утка на майского жука. И Вы же, мои дорогие тетушки, получая от меня денежки, вместо благодарности, писали мне нравоучительные письма!
   И чего это Розмари меня так расспрашивает? - удивлялась Скарлетт, - и я тоже хороша, сама не заметила как все им и выложила, а зачем спрашивается?
   -Ах, Скарлетт, ты смелая женщина, - восхищенно воскликнула Розмари, - и сильная, раз сумела такое поднять! Я просто преклоняюсь перед тобой. Ты знаешь, я задумала сейчас восстановить работу на наших рисовых плантациях и берусь то за одно, то за другое, а начинать надо, конечно же, с самого главного. Но в чем заключается это главное, я не знаю. У меня есть только желание, а вот способностями Бог обделил. Мама говорит, что я напрасно трачу время, и у меня все равно ничего не получится. Ах, если бы я была такая как ты!
   Такой похвалы Скарлетт никак не ожидала. Розмари застала ее врасплох, смутив своим восхищением. Она хотела сказать сестре Ретта, что та не права насчет способностей, главное, - это желание, но не успела. В этот момент вошла Санта и сообщила, что прибыл мистер Генри Батлер младший со своей семьей. Миссис Элеонора поспешила встретить их, и уже через несколько минут представила Скарлетт.
   Во время знакомства Скарлетт показалось, что брат Ретта и его жена были очень сдержанны, она бы даже сказала вежливо - холодны с ней. И тут она вспомнила, что Ретт как-то, в порыве откровенности, после смерти своего отца, говорил, что брат игнорирует его, поддерживая сторону старого джентльмена.
   Так значит, они намерены игнорировать и меня?!
  От возмущения Скарлетт отвернула голову от стоящей перед ней Фанни Батлер и встретилась взглядом с миссис Элеонорой. Лицо ее свекрови приняло страдальческое выражение, она все поняла и безмолвно извинилась перед Скарлетт за своего сына.
   Ну что ж, в семье не без уродов! - подумала Скарлетт, польщенная тем, что миссис Элеонора негласно ее поддержала.
   Генри Батлер был высокого роста и такого же телосложения как Ретт. Волосы у него были светлее, чем у Ретта, а глаза такие же большие и черные. Он носил бакенбарды и усы и мог быть довольно привлекательным мужчиной, если бы не его надменность.
   На нем был поношенный костюм коричневого цвета, но тщательно отглаженный, из- под которого выглядывала белая рубашка. Туфли Генри тоже были изрядно истоптаны и не модны, из чего Скарлетт заключила, что этот джентльмен или скуп, или беден, или попросту не ставит ни в грош свой туалет.
   Его жена Фанни Батлер, светловолосая женщина лет тридцати пяти, одета была очень скромно. Скарлетт даже не запомнила какое на ней было платье, что-то старомодное темно-сиренево оттенка обволакивало ее полную фигуру. Светло-русые волосы Фанни Батлер были уложены в замысловатую прическу со свисающими локонами, которые ниспадали ей на шею. Серые глаза были приятно округлыми, а на правой щеке, ближе к виску, красовалась родинка. В целом, несмотря на свою полноту, жена Генри была очень приятной. А вот сына их, Эдгара, Скарлетт назвала бы красивым. В свои тринадцать лет он уже был стройным, высоким мальчиком, со светло-русыми волосами, большими карими глазами, прямым носом и немного полноватыми губами. Элеонора Батлер могла бы по праву гордиться внешностью своего единственного внука.
   Во время обеда беседу в основном вела миссис Элеонора. Она сама рассказывала Скарлетт о семье своего младшего сына, время от времени задавая ему вопросы. Генри угрюмо отвечал, что-то добавляя или уточняя.
   Он окончил Гарвард и теперь был юристом, не смотря на то, что до войны вовсе не занимался частной юридической практикой. Он помогал отцу по хозяйству, занимаясь рисовыми плантациями. После окончания войны Генри решил, что это дело ему не поднять, ведь часть их плантаций вдоль залива и рек была выжжена янки, а часть отдана за налоги, когда они все еще надеялись удержать свой дом. И тогда он занялся юридической практикой, начиная с помощника адвоката в одной частной конторе, а спустя четыре года, уже сумел открыть собственную контору в Чарльстоне. Генри слыл довольно талантливым специалистом своего дела, а в последнее время присоединился к когорте лучших юристов города. Жили они на Беттери в небольшом доме, который Генри смог купить на свои, судя по всему, невеликие доходы, ведь основной части обнищавшего южного населения теперь было не до юристов.
   И все же, миссис Элеонора не без гордости рассказывала Скарлетт о достижениях своего младшего сына. Генри же, наоборот, чувствовал себя не очень уютно от восторженной похвалы своей матери, да и вообще, он вел себя так, словно был совершенно лишним за этим семейным столом.
   После обеда Генри и вовсе сослался на то, что у него много работы и ему надо побывать в конторе. Они пробыли у миссис Элеоноры еще около получаса и уехали всей семьей, вежливо откланявшись.
   После этого миссис Элеонора с тетей Полин уединились в гостиной, а Розмари пригласила Скарлетт прогуляться по саду.
  День был великолепный, светило яркое солнце, а легкий бриз с залива делал воздух влажным и приятным. Птицы в саду выводили затейливые трели, перелетая с махровых акаций через изгородь и обратно, а аромат цветов, благоухая колоритом своих несравненных, пьянящих запахов, дурманил голову.
   Дамы обошли беседку и направились вглубь сада. Розмари рассказала Скарлетт, что их соседка, миссис Пренслер, большая любительница цветов, привила и ей любовь к ним. Они подошли к небольшой клумбе и Розмари показала Скарлетт редкие бордовые и фиолетовые орхидеи.
   -Вот эти, бордовые, что покрупнее, более неприхотливы, а фиолетовые мне пришлось долго выхаживать, - сообщила Розмари.
   -Да, они восхитительны! А какой запах. Скарлетт наклонилась и понюхала цветы.
   Розмари похвасталась и своим розарием. На каждой клумбе она выращивала розы определенного цвета. Здесь были желтые, красные, чайные и темно- бордовые экземпляры великолепных махровых роз, каждые из которых обладали индивидуальным несравненным запахом.
   Вдоволь налюбовавшись цветами, они вернулись к беседке, и Розмари предложила Скарлетт посидеть в ней. Беседка была обвита вьющимися лианами, от которых веяло прохладной свежестью, в ней стояли три кресла- качалки и маленький столик.
   -Ретт очень любит эту беседку, - сообщила Розмари, счастливо улыбаясь, - когда он приезжает к нам, то много времени проводит здесь за чтением газет. Иногда даже просит, чтобы ему сюда подавали кофе, и тогда мы с мамой составляем ему компанию.
   Скарлетт почувствовала укол ревности. Ведь это ей следовало быть на месте миссис Элеоноры и Розмари, ей следовало пить кофе со своим мужем, да не здесь, куда загнала его она сама же, а у себя дома, в Атланте!
   -Мне тоже нравится здесь, - сказала она.
   -Скарлетт, расскажи мне о Ретте, - попросила Розмари, усаживаясь в кресло, - ведь я так мало знаю о нем. Ты наверняка осведомлена, какие отношения были у него с отцом и почему он не жил с нами много лет.
   -Да, я знаю, Ретт рассказывал мне об этом.
   -Когда он вынужден был уйти из дома, я была еще ребенком и по мере своего взросления узнавала от мамы новости о своем старшем брате. А она, бедная, так переживала разлуку с ним все эти годы, что мне порой бывало больно смотреть на нее. Она все время пыталась убедить папу, что Ретт не так уж плох и им стоит помириться, но папа даже слышать о нем не хотел и запрещал произносить его имя.
   Скарлетт удивленно взглянула на Розмари. Доверительное откровение сестры Ретта было для нее совершенно неожиданным. Возможно этим актом Розмари хотела подчеркнуть, что относится к Скарлетт как к родному человеку, члену их семьи, и это приятно порадовало ее. И еще Скарлетт увидела, как сильно Розмари любит своего брата. Воспоминания о былом заставляли и ее, невольную свидетельницу семейного разлада, страдать, о чем красноречивее всех речей говорили ее глаза. А Розмари, не заметив удивленного взгляда своей золовки, продолжала рассказ, как ни в чем не бывало.
   -Мама, в минуты откровения, по секрету от всех, рассказывала мне, что Ретт благородный и порядочный, но очень гордый и упрямый. И именно эти его качества так не нравились папе и многим другим. Ему приписывали чудовищные поступки, которые Ретт не только не совершал, но согласно своим убеждениям, не мог держать в мыслях.
   Только в шестнадцать лет я узнала от мамы об этой надуманной истории с молодой леди, которая не имела под собой никакой почвы. Ретт никогда не обесчестил бы женщину, никогда бы не сделал ей больно. А эта молодая дурочка так испугалась общественного мнения, что не посмела даже признаться своим близким в том, что между ними ничего не было. А может, захотела таким образом, женить Ретта на себе, кто ее знает.
   Ему не верил никто кроме мамы, ведь только она знала каков Ретт на самом деле. А он был слишком горд, чтобы доказывать всему свету свою невиновность. Он вообще не выносил никакого давления и терпеть не мог оправданий.
   Когда я узнала обо всех подробностях этой чудовищной истории, которая в конечном итоге послужила поводом к изгнанию Ретта, то была возмущена не меньше мамы. И еще я стала уважать своего брата, считая, что поступки его были совершенно правильными.
   Скарлетт слушала Розмари и удивлялась, как сестра Ретта могла так точно охарактеризовать его, совершенно не общаясь с ним все эти годы. И сама она, прожив с ним столько лет, и слушая сейчас рассказ Розмари, словно узнавала его заново. Да, действительно, он был таким, как говорила Розмари, - умным, непокорным и гордым со всеми вытекающими отсюда последствиями. Да только она, Скарлетт, не сумела разгадать его и понять так, как понимали его мать и сестра.
   -Я полюбила Ретта по рассказам мамы, и моя любовь оправдалась. - продолжала Розмари.
   -Спустя много лет, после смерти папы, он появился у нас, избавил от нищеты и стал мне не только братом, но и другом. Как странно, думала я, Ретт понимает меня с полуслова, словно знал всю жизнь, не то, что Генри, с которым я жила рядом все эти годы. Он заботился о нас с мамой с необычайным старанием и теплотой, словно пытался в каждом очередном акте проявлении этой заботы воздать нам сторицей за все те лишения, которые мы претерпевали после войны.
   Я очень люблю его, Скарлетт, и хочу как можно больше узнать о его прошлом. Как он жил все эти годы, ну, ты понимаешь, после того, как отец лишил его семейного крова. Я думаю, ему было очень трудно тогда. Он, наверное, рассказывал тебе? Расскажи мне о Ретте, Скарлетт, ведь ты говорила, что знала его давно. Как он жил, чем занимался, когда Вы с ним познакомились?
   -Мы познакомились, когда мне было шестнадцать лет. Это произошло на барбекю в имении наших соседей Уилксов.
   - Ты уже к тому времени была замужем?
   - Нет, именно в этот момент не была, но вскоре вышла.
   -У тебя был жених?
   -Нет, Розмари, я и не думала выходить за него, то есть заранее не думала. Все случилось в тот день, когда началась война. Он сделал мне предложение, мы поженились, а через два месяца он погиб.
   -Какой ужас! Я представляю, каково тебе было! Ты, наверное, очень любила его?
  Скарлетт замялась. Она почему - то не могла солгать Розмари и сказать - да, очень.
   -Как тебе сказать, Розмари, я как следует даже не успела привыкнуть к нему. После свадьбы он пробыл со мной ровно неделю, а потом ушел добровольцем на войну.
   -А Ретт, как он жил тогда, чем занимался, вы часто виделись с ним?
   -Я не знаю, чем он занимался до войны, Розмари, но в войну прорывал блокаду на своих судах. Вся Атланта знала, что Ретт Батлер, бесстрашный лоцман, доставляет конфедератам оружие, продавая их хлопок, а про себя добавила - и наживает на этом приличный капитал.
   Во время войны я жила в Атланте у тети Чарльза, - моего мужа и его сестры Мелани Гамильтон, а Ретт, прибывая в город наездами, частенько навещал нас, вот собственно и все.
   -Вы были друзьями или Ретт тогда ухаживал за тобой?
   -Все было довольно просто. Мы с ним были долгое время друзьями, а когда с моим вторым мужем, Френком Кеннеди, случилось несчастье и его не стало, Ретт сделал мне предложение.
   -Я не могу понять, Скарлетт, почему Ретт так долго ждал этого момента, ведь понятно, что он любил тебя уже тогда... До того, как ты вышла второй раз замуж.
  Скарлетт почувствовала, как отчаяние охватывает ее при слове любил.
   -Да, он любил меня, - захотелось крикнуть ей, - очень любил! Но я сама убила его любовь!
   -Почему он не сделал тебе предложение сразу после смерти твоего первого мужа, или ты ему отказала тогда?
   -Нет, Розмари, - Скарлетт рассмеялась.
   -Он просто не успел этого сделать. Мы не виделись с ним с тех пор, как он ушел воевать, надеюсь, об этом тебе известно?
   -Да, об этом я знаю от мамы. Ретт как-то рассказывал ей обо всех ужасах, которые ему пришлось увидеть в отступающей армии.
   -Ну так вот, прежде чем мы увиделись с ним после окончания войны, я встретила Френка Кеннеди и вышла за него замуж, - сказала Скарлетт, опустив щекотливый эпизод с посещением тюрьмы.
   -Бедный Ретт, как долго ему пришлось тебя ждать, - посочувствовала брату Розмари. - И как трудно было бороться со своей любовью все те годы, пока ты была рядом и не принадлежала ему.
   -Да, он любил меня с первой нашей встречи, но я узнала об этом только много лет спустя.
   -Он признался тебе в любви, когда делал предложение?
   -Нет, даже тогда он не признался.
  Розмари засмеялась.
  - Я узнаю Ретта. Мама говорила, что он никогда не показывал своих слабостей, а любовь он, очевидно, считал проявлением слабости и потому не признавался тебе в ней. Уж кому он сполна признавался в любви, так это Бонни. Среди всех своих знакомых я не знала мужчины, который бы так любил свою дочь. Когда он привозил ее к нам в гости...
  - Боже мой, прости меня, Скарлетт, какая же я безмозглая, словно забыла с кем говорю об этом! Прости меня, ради бога!
  Розмари вскочила с кресла и кинулась к Скарлетт. Она обняла ее за плечи и уткнулась лицом в волосы. Скарлетт накрыла своими ладонями ее руки.
   - Ничего, Розмари, ничего.
   Ночь Скарлетт провела в спальне Ретта. Она лежала на его широкой кровати, перебирая события минувшего дня и к своему удивлению довольно быстро уснула.
   На следующий день миссис Элеонора и Розмари водили ее по чарльстонским магазинам. Их было много, сосредоточенных в основном на Кинг- Стрит. Народу было тоже много. Самая основная масса богатых покупателей состояла из янки, аккупировавших город. Везде стояли их экипажи и багги.
   Товары в магазинах были разнообразные, от самых простых до изысканных. Скарлетт внимательно рассматривала новенькие витрины и интерьеры магазинов, стараясь увезти с собой как можно больше информации. Она присматривалась к тому, что покупают новоиспеченные чарльстонские дамы - северянки, чтобы в своем новом магазине учитывать их спрос, ведь у них в руках теперь был сосредоточен основной капитал, хотя в последние годы на арену преуспевания выходили и южане, заимевшие капиталец подобно ей самой.
  В планы Скарлетт не входило что-либо покупать в Чарльстоне, но чтобы не обидеть услужливых дам, она приобрела туфли для Эллы и рубашку для Уэйда.
   Когда они выходили из галантерейного магазина, им повстречался мужчина лет сорока, довольно приятной наружности. Он держал за руку девочку, - прекрасное белокурое создание с голубыми глазами.
   Мужчина снял шляпу и почтительно поклонился дамам. Розмари смущенно улыбнулась, отвечая на его приветствие, а миссис Элеонора представила ему Скарлетт.
   -Мистер Саймер, это моя невестка, Скарлетт, жена Ретта. А это наш сосед, Джонни Саймер и его очаровательная дочурка Кетлин.
   -Очень приятно, миссис Батлер, - сказал Джонни Саймер и поцеловал Скарлетт руку. Вы впервые в Чарльстоне?
   -Нет, у меня здесь живут родственники по линии мамы, и я бывала здесь раньше.
   -Миссис Элеонора, я приглашаю Вас завтра на обед вместе с мисс Розмари и миссис Скарлетт, разумеется. Я уже послал Вам приглашение сегодня утром.
   -Спасибо, Джонни, мы с Розмари непременно будем, только вот Скарлетт уезжает завтра обратно в Атланту.
   -Что ж, мне очень жаль, миссис Батлер, надеюсь, что Вы примите мое приглашение в следующий раз, когда будете в наших краях. Я буду рад Вас видеть.
  Скарлетт очаровательно улыбнулась и поблагодарила его за приглашение.
  Саймер откланялся и, взяв дочь за руку, вошел в магазин.
   -Бедняга, два года назад у него умерла жена и он теперь один воспитывает свою девочку, - сообщила миссис Элеонора.
   -А что с ней случилось? - спросила Скарлетт.
   -Никто толком ничего не знает, она была болезненной женщиной и все как-то чахла и чахла, а потом совсем слегла. Сколько денег он потратил на докторов, одному Богу известно, но, увы, они не смогли ей помочь.
   -Люсси, Люсси, миссис Маргарет!
   Радостный возглас Розмари прервал Элеонору Батлер. На ее зов обернулись две дамы, проходившие мимо, молодая девушка и ее мать, миловидная женщина лет сорока пяти. Дамы поздоровались с миссис Элеонорой и Розмари, а потом вопросительно посмотрели на Скарлетт.
   -Познакомьтесь, это наша невестка, Скарлетт, жена Ретта- сказала Розмари.
   - А это Люсси и миссис Маргарет Нуртон, наши давние знакомые.
  Скарлетт поклонилась. Молодая леди отвесила ей небрежный поклон, а в глазах ее читалось открытое презрение к жене Ретта Батлера, мерзавца и спекулянта, с которым не станет знаться ни одна порядочная женщина.
   Скарлетт внутренне вся ощетинилась, но сумела скрыть свои чувства под маской сдержанной любезности.
   Миссис Маргарет, взрослая женщина, из уважения к матери Ретта и их старой дружбе, не позволила себе взглянуть так на Скарлетт, а эта маленькая, безмозглая дурочка, строящая из себя великосветскую леди, посчитала унизительным быть представленной жене Ретта Батлера.
  Сколько людей в Атланте смотрели на нее вот так же, черт возьми, и здесь начинается то же самое! Да, не очень - то дружелюбно примет тебя Чарльстон, Ретт Батлер, если ты всерьез задумаешь здесь остаться, - подумала она. - Неужели Ретт будет 'менять свои пятна' и вновь завоевывать Чарльстон? Она не сомневалась, что со временем ему удастся это сделать, поставь он себе такую цель, но Ретт никогда не делал таких вещей ради себя самого. А почему ради себя? Ведь он очень любит свою мать и сестру, ради них и будет стараться. - С грустью ответила Скарлетт себе на свой же вопрос.
   Распрощавшись с дамами, они направились к дому, а миссис Элеонора сообщила Скарлетт, что Нуртон одна из самых знатных семей Чарльстона и их давние друзья.
   Дома их ожидала тетушка Полин. Она пришла попрощаться со Скарлетт и принесла ее сумку с вещами. Тетушка выглядела утомленно, - видно провела бессонную ночь, - подумала Скарлетт. - Да, трудновато теперь придется ей одной. Ведь они прожили с тетей Евлалией вместе больше десяти лет в Чарльстоне, с тех пор как у тети Полин умер муж и она переехала к одинокой сестре со своей отчужденной плантации.
   Да, незавидная судьба сложилась у обеих ее тетушек! Обе они к старости оказались одинокими, обе схоронили мужей, а тетя Евлалия еще и детей. Сначала она потеряла полугодовалого сына, который скончался от пневмонии, а через год у нее родилась мертвая девочка. После этого тетя Евлалия больше не рожала детей, слишком велика была боль пережитых потерь, да и врачи не рекомендовали ей этого делать, ссылаясь на слабое здоровье.
   У тети Полин вообще никогда не было детей. Причины Скарлетт не знала, но интуитивно подозревала в этом несостоятельность ее тщедушного мужа, - мистера Керри. Он всегда был болезненным человеком, с воспаленными глазами и приступами затяжного кашля. Он вечно мерз и кутался в плед и большую часть времени проводил в кресле-качалке у камина.
   Может пригласить тетушку к себе? - мелькнула мысль у Скарлетт, но она тут же отогнала ее прочь. Тетушка Полин такая дотошная, она будет во все совать нос, и, не дай бог, еще что-то заподозрит про их отношения с Реттом.
   После обеда тетушка немного приободрилась и отбыла к себе. Скарлетт же с облегчением вздохнула, сняв с себя тяжелый груз сочувствия.
   Вечером Розмари хлопотала по дому, давая распоряжения слугам, а миссис Элеонора вела беседу со Скарлетт в гостиной. Старая леди рассказала ей по секрету, что их сосед, Саймер ухаживает за Розмари и у него, судя по всему, серьезные намерения. Розмари вроде бы отвечает ему взаимностью, но бывает уж очень застенчива порой.
   Миссис Элеонора радовалась за свою дочь и с нетерпением ждала помолвки. Розмари было тридцать лет и другого случая выйти замуж ей уже могло не представится.
   -Скарлетт, меня интересует один вопрос, который я до сих пор не решалась тебе задать, - сказала Элеонора Батлер, вдруг переменив тему разговора.
  У Скарлетт застучало в висках.
   - Вот оно! Миссис Элеонора что-то знает!
   -Я слушаю Вас, - сказала она, пытаясь подавить возникшее напряжение.
   -Почему ты никогда не приезжала к нам вместе с Реттом? Это что, случайное стечение обстоятельств, или ты по какой-то причине не хотела общаться с нами? Может ты сердишься за прошлое, ну, словом, за то, что Ретт был отвергнут семьей?
   -Ну, что Вы, миссис Элеонора, да как Вы могли подумать такое!
  Обстоятельства действительно складывались так, что я не могла приехать, - выдохнула Скарлетт с облегчением.
  - В последний раз смерть Мелани Гамильтон опустошила меня и я уехала к себе в имение. Я всегда уезжаю туда, когда мне бывает тяжело. А перед этим, - Скарлетт сморщила лоб, делая вид, что усиленно что-то припоминает.
   -Ну, же, Скарлетт, не надо ничего вспоминать, ты уже и так сняла груз с моих плеч, - сказала старая дама и взгляд ее потеплел.
   В ночь перед отъездом Скарлетт долго не могла уснуть. Сначала она гадала о причине, по которой Ретт ничего не сказал своим родным о их отношениях. Скорей всего потому, что не хотел доставлять им новые неприятности, связанные с собой, решила она. Ведь их отношения могут кончиться разводом. А в Южной Каролине разводы вообще запрещены. И каково будет старой матери Ретта, если ко всем его бывшим грехам прибавится еще и развод с женой. А может?....
  И надежда, как молния вспыхнула в ее сердце.
   -Может, он еще окончательно и сам ничего не решил?!
   Так или иначе, но это его молчание было на руку Скарлетт, оно давало ей возможность выиграть время, чтобы попытаться вернуть Ретта.
  Еще она думала о миссис Элеоноре и Розмари. Не смотря на постоянное напряжение, связанное с осторожностью, Скарлетт было хорошо с ними. Она впервые за много лет почувствовала любовь и тепло, которыми ее окружили. Теперь она даже была бы не прочь принять их предложение погостить подольше и остаться еще на недельку, но, увы, билеты куплены, и миссис Элеонора уже не будет настаивать на приглашении.
   Скарлетт думала и о том, что проводит последнюю ночь в спальне Ретта, в его спальне, а ведь когда-то у них в Атланте спальня была общей. И ею вновь овладела тоска по тем дням. Ах, как судьба баловала ее в лице Ретта, а она, глупая, не смогла оценить этого. И за что только Ретт любил ее тогда! А в самом деле, за что же ее любил Ретт столько лет? Раньше ей никогда не приходила в голову эта мысль. А сейчас вдруг, подумав об этом, ей захотелось во что бы то ни стало докопаться до истины.
   Он признался однажды, что полюбил ее сразу, как только увидел в Двенадцати дубах, но за что? Ведь Ретт был взрослым мужчиной, умудренным жизненным опытом, не то, что ее сверстники, бесшабашные и милые мальчики Фонтейны или Тарлтоны. И вот так сразу влюбиться в кокетливую девчонку, со смазливым личиком, оголившую до неприличия свои белоснежные плечи, он просто не мог.
   Возможно это произошло после того, как он оказался свидетелем ее объяснения с Эшли, и она обезоружила Ретта своим неистовым темпераментом? Ведь он тогда сказал, что она отнюдь не леди, а настоящие леди ему редко нравятся. Но, Боже мой, нельзя же полюбить девушку только за то, что она способна навязывать с ножом у горла свою любовь мужчине! Да и потом, это был лишь страстный порыв, побудивший ее во что бы то ни стало удержать свое счастье, которое ускользало из рук. И она, Скарлетт 'О' Хара, первая красавица графства, привыкшая получать все, чего желала, не намерена была с ним расставаться.
   Ретт говорил, что встречал женщин и красивее и умнее, но тянуло его всегда только к ней. Ах, как бы знать наверняка, что именно тянуло его к ней, ведь было же что-то такое, самое главное... Ах, как бы знать! Быть может тогда, сделав на это ставку, ей удастся что-то придумать?!
   А за что она сама, к примеру, полюбила Эшли? Если спросить ее об этом, она не сможет найти какой-то определенный ответ. Хотя, впрочем, Эшли отличался от всех окружавших его юношей прежде всего тем, что был каким-то особенным, загадочным для нее. И это, скорее всего, явилось первостепенной причиной влюбленности.
   Ну и потом, - его внешность, гордая посадка головы, его светлые вьющиеся волосы, его ловкость и удаль, его значимость среди своих сверстников... За все это, вместе взятое, она и любила его.
   Однако ее любовь к Эшли никогда не была нацелена на супружескую любовь и страсть. Она была чем-то невообразимо прекрасным и священным, влекущая ее своей загадочностью и детскими мечтами о принце. Для нее было важным знать только одно, любит ли ее Эшли, а мечты о близости не шли дальше поцелуя. Это был рубеж, которого Скарлетт всегда хотела достичь, однако у нее ничего не получалось. А раз не получалось, то в своих мечтах дальше этого она и не заходила. И Скарлетт могла жить и вынашивать эту 'любовь в мечтах', как ей когда-то казалось, вечно, при этом неплохо преуспевая в жизни.
   А Ретт, с ним все иначе! Боже, за что она так любит Ретта сейчас? Скарлетт стала перебирать в уме все качества, которыми обладал Ретт, но ничего конкретного, за что бы она могла полюбить его, не определила. Она знала только одно, он нужен ей, очень нужен! Она задыхается без него, вот и все! Он как часть ее самой и часть эта теперь потеряна, и она мыкается без нее, словно слепая, хоть любовь к Ретту и совсем не вписывалась в схему ее любви к Эшли. А некоторые качества Ретта, при одном только воспоминании о них, вызывали даже злость. Ну, например, эта его дурацкая ухмылочка и ползущие вверх брови, когда он раскалывал все ее замыслы, словно орехи, и доводил, тем самым, до бешенства. Или его упрямство, которое ей никогда не удавалось сломить, хоть она и призывала каждый раз на помощь все свое женское обаяние. Но, видит бог, ей даже этого сейчас не хватало, а если вспомнить хорошее...
   Ретт сказал как-то, что видит в ней очень много черт, которые сродни ему самому, от того-то она ему и нравится, ведь сродство всегда притягательно. Притягательно! А ведь и впрямь! Если рассуждать здраво, вспоминая прошедшие годы, ей, пожалуй, не найти ни одного человека, который понимал бы ее так, как Ретт, ни одного! Даже мама, которую она боготворила, и на которую ей всегда хотелось быть похожей, не сумела заглянуть в недра ее души и разобраться во всем, что там происходит. А почему? - Да потому, что она была совсем не такой, и ей, непогрешимой, всегда шагающей в ногу со своими моральными принципами, даже в голову не могло придти, что, порою может твориться в душе ее старшей дочери, которую она старалась воспитывать в духе высокой морали.
   А Ретт? - Он видел ее насквозь! Он мог всякий раз с определенной точностью объяснить причины и следствия всех ее поступков! Он мог понять ее и поддержать в трудный час, дать совет и утешить! Ему никогда не нужно было ничего объяснять или оправдывать, с ним можно было быть откровенной, как ни с кем другим!
   Вот причина, по которой она так нуждается в Ретте теперь! Вот оно то, что отличает ее любовь к Ретту от любви к Эшли. Они были близкими людьми, близкими по сути своей, и эта близость объединяла их в единое целое, которое она, Скарлетт, не смогла сохранить!
   Ну что ж, возможно она и докопалась до истины и теперь знает, за что ее любил Ретт, однако такое открытие никак не облегчает ее участи. Ретт любил ее за то, какая она была, есть и будет, но его любовь 'износилась', сказал он и поставил на этом точку.
   И вдруг ей захотелось, чтобы Ретт хотя бы вспомнил о своей любви к ней. О их медовом месяце в Новом Орлеане, и еще, о господи, о той последней ночи, когда она, как в безумном бреду, отвечала на его страстные ласки.
   И тут ей в голову пришла мысль, что здесь, в этой спальне, она должна оставить что-то такое, что сможет напомнить Ретту о ней. Какую-нибудь вещь или что? Господи, да она оставила бы здесь себя, если б это было возможно! - Что же мне оставить? - Скарлетт лихорадочно стала перебирать в уме все привезенные с собой вещи, но, увы, ничего подходящего не находилось. А потом, даже если она и оставит какой-то предмет, слуги, убирая комнаты, найдут его и он перекочует к ней в Атланту по почте.
  И вдруг Скарлетт вспомнила, что у нее с собой есть духи, те самые, которые так нравились Ретту когда-то. Она встала, взяла свой саквояж и вытащила флакончик духов. Эти духи очень стойкие и если даже Ретт появится здесь не скоро, запах все равно сохранится.
   Скарлетт, не долго думая, откупорила пробку и вылила все содержимое флакончика на подушку. Она была очень довольна, ведь что не говори, а пух надолго сохраняет запахи. Она легла рядом с надушенной подушкой и стала представлять себе, какие воспоминания могут навеять Ретту ее духи.
   Может он вспомнит как закутывался по ночам в ее распущенные волосы, или как помогая подбирать драгоценности к тому или другому платью, стоял за ее спиной перед большим зеркалом и надевал то колье, то подвески, а потом вдруг так нежно касался губами ее шеи или затылка, что у Скарлетт пробегали мурашки по всему телу и она, глупая, тут же представляла, что это Эшли стоит за ее спиной, и что это его губы, а не Ретта доставляют ей такое наслаждение.
   От подушки шел резкий запах, такой резкий, что ее вскоре даже начало подташнивать. Она закрыла глаза и отвернулась, заткнув пальцами нос, а потом начала смеяться. Ее прямо-таки душил смех, и она даже прикрыла ладонью рот. Ей вдруг представилось, как будет реагировать на ее сюрприз Ретт, если приедет, к примеру, завтра.
  - Ну что ж, при случае придется сказать ему, что она случайно обронила духи на подушку, когда утром приводила себя в порядок.
  
   ГЛАВА 8
  
   Дети соскучились и были рады, когда Скарлетт приехала домой. Они стали
  рассказывать наперебой, как проводили время. Главной же темой разговора был рассказ о приезде дяди Уилла. Он пробыл недолго, всего два часа, но рассказал много интересного.
   У детей Сьюлин любимая кошка принесла четырех котят, а у дяди Уилла молодая кобылка Долли тоже принесла жеребеночка, и еще сильно заболела старая Мамушка, она уже неделю не встает с постели. Дядя Уилл приводил к ней доктора, который прописал много лекарств. Дядя Уилл сказал, чтобы мама не беспокоилась, Мамушка теперь подлечится и с ней будет все в порядке.
   -А еще он оставил тебе письмо, мама, - сообщил Уэйд.
   Скарлетт заволновалась. А вдруг Уилл по каким-то причинам не сможет одолжить ей денег?
   -Где письмо, Уэйд? Быстренько принеси его мне. - Сказала она сыну.
   -Присси отнесла почту к тебе в комнату.
   -Хорошо, я сама поднимусь и прочту его.
  Уилл писал, что они со Сьюлин получили ее письмо с известием о смерти тети Евлалии и были очень огорчены. В Атланту он приезжал решать вопросы по продаже хлопка и кое-что прикупить. Все складывалось удачно, ему назначили хорошую цену, так что их договор остается в силе. Скарлетт с облегчением вздохнула и отбросила письмо в сторону.
   На следующий день она занялась делами с присущей ей одержимостью. Рано утром поехала на одну из лесопилок Эшли и оказалась там раньше его самого. Снедаемая ожиданием, она нервно ходила вдоль конторы взад и вперед.
   Царивший вокруг беспорядок колол ей глаза. Штабеля пиленого леса представлявшие собой и не штабеля вовсе, а их жалкое подобие, стояли не под навесом, предоставленные дождю. Нестандартный опиленный лес и вовсе валялся в каждом закоулке. А ведь его можно было пустить в продажу по более низким ценам. Боже мой, как может Эшли так относится к делу! Ведь все это живые деньги, а он их теряет, - думала она.
   Но вот, наконец, на пыльной дороге показалось скрипучее багги. Скарлетт вышла навстречу Эшли, нетерпеливо помахав ему рукой. Увидев ее он обрадовался и удивился одновременно.
   -Доброе утро, Скарлетт, я рад Вас видеть, Вы прекрасно выглядите.
  Эшли улыбнулся и Скарлетт подумала, что сегодня, слава богу, ей не придется утирать ему нос.
   -Что случилось, почему Вы здесь в столь ранний час?
   -Здравствуйте, Эшли, - Скарлетт протянула ему руку, - я тоже рада видеть Вас. У меня к Вам дело.
  Она взяла его под- руку и они направились к конторе.
   -Эшли, я решила построить еще один магазин рядом с салуном и хочу купить у Вас лес под строительство, - с ходу выпалила она.
   -Вы хотите еще один магазин, но зачем он Вам?
   -Это может пригодиться моим детям. Вдруг Уэйд не захочет жить на средства Ретта и ему понадобятся деньги, чтобы открыть какое-нибудь свое дело, а доход с моих магазинов как раз самый подходящий случай. А возможно это будет и приданным Эллы-Лорины.
   Эшли как-то странно посмотрел на нее.
   - Но разве Ретт Батлер ограничивает Вас в средствах, или у него их недостаточно, чтобы содержать свою семью?
   -Конечно нет, Ретт не ограничивает меня, но как бы это Вам объяснить? Словом, я хочу иметь что-то лично свое, принадлежащее только мне и моим детям.
   -Понятно, Вы, Скарлетт, хотите быть независимой, но это не свойственно дамам, а тем более, замужним, хоть я всегда говорил, что Вы являетесь редчайшим экземпляром самостоятельности и, тем самым, отличаетесь от других женщин. Но как бы там ни было, если Вы замужем, то все, что имеет Ваш муж, является и Вашим тоже. И мужчина, джентльмен конечно, должен содержать свою семью на имеющиеся у него средства.
   -Все это так и есть, - замялась Скарлетт, пытаясь пойти другим путем, - но мне вдруг стало скучно, и с тех пор как я продала Вам лесопилки, мне совершенно нечем заняться!
   -Что Вы такое говорите, Скарлетт, неужели нельзя найти себе другое, доступное женщине занятие? Я конечно не в праве судить Вас, но мне кажется дело тут не в скуке, а в чем-то другом.
   -Ах, оставьте, Эшли! Я хочу это сделать и сделаю! - резко ответила она, тут же об этом и пожалев.
   -Простите, мне совсем не стоило давать Вам советы и обсуждать это, простите, Скарлетт. - Извинился в свою очередь Эшли.
   -Так значит, Вы хотите купить у меня лес?
   -Да!
   -Хорошо, сколько угодно?!
   -Сегодня я поеду к архитектору и подрядчикам, все детально обговорю и думаю, что смогу сделать частичный заказ на лес.
   -А какое количество и на какой срок?
   -Думаю, что кубов тридцать, сорок пиленого бруса мне понадобится уже через пару недель.
   -Так много сразу? Я не знаю, получится ли у меня опилить столько.
  Скарлетт подняла на него удивленные глаза.
   -Но для полумесяца это совсем немного, я в свое время за такой срок опиливала гораздо больше.
   -Дело в том, что мои негры не всегда выходят на работу, Скарлетт. Я уверен, что и сегодня из них присутствует только одна треть.
  Она опустила глаза, чтобы скрыть свое раздражение.
   -Да, эти Ваши наемные негры совсем разболтались и им не помешала бы хорошая порка. А что если им выплачивать жалованье один раз в месяц? Возможно это удержит их от пьянства и они будут приходить на лесопилку каждый день.
   -Ну, что Вы, разве это возможно? А как же их семьи, разве смогут жены и дети целый месяц ждать денег?
   -Ах, Эшли, но ведь надо же принимать меры, какой прок от такой работы?! Если Вы не хотите задерживать выплату денег, то меняйте почаще этих своих горе-
  работников.
   -Мне жалко их, ведь после увольнения не так легко сразу найти работу и опять же будут страдать их семьи.
   -А так страдаете Вы.
   -Я не страдаю, меня это вполне устраивает. Я имею достаточно денег,
   чтобы мой сын не голодал и не ходил раздетым! У других и того нет.
   Ну вот, затянул старую песню, - подумала Скарлетт.
   - Извините меня, Эшли, я не стану больше об этом говорить.
   -Ну что, Вы! Можете говорить сколько угодно, я совсем не сержусь на Вас, - сказал он, улыбнувшись, - просто в этих вопросах наши с Вами мнения расходятся.
   -Хорошо, я куплю у Вас столько леса, сколько Вы сможете мне продать, а остальное докуплю в другом месте.
  Ей не хотелось больше разговаривать с Эшли и не терпелось скорее уехать к архитектору, однако, приличия ради, она решила задержаться. Но о чем говорить с ним? Спросить о Бо? - Так она его часто видит у себя дома. А о том, как чувствует себя он сам и вовсе не стоит расспрашивать. Она и так видит, что состояние его улучшилось.
   -Скарлетт, Вы что-то давно у нас не появлялись, - сказал Эшли, перебив ее мысли, - да и тетушка Петтипет была вчера у меня и сетовала на то, что Вы совсем ее забыли.
   -Как, разве она не сказала Вам о похоронах?
  Эшли вопросительно вскинул брови.
   -Я ездила в Чарльстон, меня не было почти две недели и тетя Петтипет об этом знала.
   -Она ничего об этом не говорила.
   -Ну, совсем выжила из ума! - подумала Скарлетт.
  - Я была на похоронах. Умерла моя тетя Евлалия, мамина сестра из
   Чарльстона.
   -Простите, я ничего не знал, а что с ней случилось?
   -Она умерла от сердечного приступа.
   -Интересно, как сейчас выглядит Чарльстон? Я не был там с довоенных времен.
   -Великолепно, если не считать солдат-янки, встречающихся на каждом шагу. Там много всевозможных магазинов, красивых, современных, с яркими витринами. В городских парках играют оркестры, а то прямо и на улицах. И еще там огромный рынок, где можно купить все, что угодно. А скоро, говорят, откроется вновь отстроенный ипподром и все начнут ходить на скачки. А вот разрушенные дома там почти не восстанавливаются, строительства ведется мало, не то, что в Атланте.
   -Дело в том, что в Чарльстоне большинство жителей являются коренными южанами, Скарлетт, война разорила их, но все они остались на своих местах. Те, у кого дома отобрали из-за неуплаты налогов, живут у родственников или снимают какое-то жилье, а те, у кого они остались разоренные, не имеют средств на их восстановление.
   -Но ведь в Атланте было то же самое, однако, люди постепенно отстраиваются.
   -Атланта, город молодой, он еще до войны был наводнен людьми пришлыми, хваткими и деловыми. Таких людей в Атланте большинство и после войны они оказались более приспособленными к новым условиям жизни. Есть, конечно и среди коренных южан деловые люди, и Вы, Скарлетт, тому яркий пример, а вот я отношусь к противоположной категории людей. Таких как я большинство в Чарльстоне, а таких как Вы, - в Атланте.
   -Но теперь в Чарльстоне еще и много янки. Они покупают в магазинах самые дорогие товары, на улицах стоят их новенькие экипажи, а если встречается красиво одетая женщина, Эшли, то она обязательно окажется янки.
   -Да, к сожалению, это так, и со временем цвет нашей южной нации переведется. Янки станут выходить замуж за южанок, а южане за янки.
   -Что Вы такое говорите, никогда этому не бывать! Разве из наших с Вами знакомых хоть одна женщина вышла за янки? А после войны прошло уже десять лет.
   -Это будет, Скарлетт. Оккупация одного народа другим всегда приводит к кровосмешению, таков закон жизни. Сейчас еще свежи раны войны, но со временем все забудется. Мы с Вами, возможно, удержим от этого своих детей, но внуков уже нет.
   Скарлетт уехала от Эшли через час. Она отправилась в строительную контору Менсонов, зашла в архитектурный отдел и пробыла там около трех часов. Ей предлагали различные проекты зданий и на одном из них она, наконец, остановилась, решив внести кой-какие дополнения. К подрядчикам ехать было поздно, да к тому же она проголодалась, проведя столько времени на свежем воздухе. Решив отложить все на завтра, она отправилась домой, вполне довольная сегодняшним днем. Завтра у Уэйда день рождения, он пригласил к себе детей и ей придется принять их, а послезавтра она поедет к подрядчикам и если успеет, договорится в строительной компании насчет материала для фундамента.
   Скарлетт вошла в гостиную и еще издалека увидела на столике среди газет голубой конверт. Подойдя поближе, она сразу узнала подчерк Ретта и мгновенно вскрыв конверт, прочла письмо.
   -Здравствуй Уэйд! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю всего самого хорошего, надеюсь, что в этот день ты здорово повеселишься с друзьями. Ты теперь уже совсем взрослый, будь таким же прилежным, читай свои книги, у тебя это отлично получается и, конечно же, занимайся спортом. Передавай привет маме и Элле. Подарок за мной, я скоро приеду... Капитан Батлер.
  Скарлетт со злостью швырнула письмо на стол. Он не написал ей ни единой строчки! Передавай привет маме! Боже мой, как это унизительно, ну мог бы он, ради приличия, что-то и ей написать! Хотя, что говорить, Ретт никогда не соблюдал приличий.
   Скарлетт так овладела злоба и обида, что ей расхотелось есть. Она выпила коньяка и поднялась к себе. Немного успокоившись, она вдруг вспомнила, что не посмотрела на штемпель. Интересно откуда же Ретт писал? Снова спустившись в гостиную и взяв конверт, она обнаружила что письмо пришло из Парижа.
   Париж? Что делает Ретт в Париже? Его не было уже два с половиной месяца, в Чарльстон он не приезжал, неужели все это время он находился в Париже? Что же могло его там держать? Дела?
  А вдруг у него и впрямь появилась возлюбленная, какая-нибудь молодая, красивая аристократка? У Скарлетт защемило сердце, - нет, мне нельзя об этом думать, нельзя!.. Она снова открыла письмо и пробежала его глазами.
   'Я скоро приеду', - ее взгляд задержались на этих строчках и злость как-то сама собой улетучилась, после чего она тут же спустилась в столовую к накрытому обеденному столу.
  
   ......Дело близилось к осени, но дни стояли сухие и теплые. Скарлетт вовсю развернула строительство. С утра до вечера ее экипаж порхал по Атланте. Ее можно было встретить то в строительной конторе, то на лесопилках, то по дороге на свой объект, который она посещала по несколько раз в день. Она вконец замучила архитекторов, заставляя их перекраивать проект и беспрестанно придиралась к строителям, не допуская ни малейшей небрежности в работе.
   В ее команде было только три вольнонаемных негра, которых она с трудом отыскала, рыская по всему городу. Зато это были знатоки своего дела, профессионально занимающиеся строительством еще до войны. Двое из них были здоровенные ребята, а третий старик, но это была сработавшаяся команда, где каждый знал свое место. Остальных рабочих Скарлетт, по старой своей привычке, отыскала среди каторжников. Однако на этот раз управляющим она назначила старого негра, а он, не в пример Джонни Геллигеру, относился к каторжникам по- человечески.
   По городу, как она и предполагала, поползли слухи о том, что Ретт ее бросил и возможно, собирается лишить средств, раз она затеяла такое грандиозное строительство. Все теперь вдруг вспомнили, что он отнюдь, был не джентльмен, а от такого можно было ожидать чего угодно.
   Как-то заехав в банк, Скарлетт нос к носу столкнулась там с миссис Мерриуззер и та взглянула на нее с таким фальшивым сочувствием, что Скарлетт передернуло. А тетушка Петтипет в последнее время очень часто заводила разговоры о строительстве, недвусмысленно намекая на причины, побудившие Скарлетт его затеять. Однажды, когда старая дама совершенно ее разозлила, Скарлетт выпалила.
   - Передайте своим старым ведьмам, если им так интересно, что я занимаюсь этим ради скуки. И еще потому, что мне некуда девать деньги, которых у меня с избытком, не то, что у них! Вечеринки и развлечения мне порядком поднадоели и я решила заняться бизнесом, а как только мне надоест и это занятие, я найду другое, забросив свои магазины ко всем чертям!
  Старая леди, шокированная такой грубой репликой и колючим взглядом, обиженно поджала губы, но, памятуя о гневных вспышках Скарлетт во время их совместного проживания еще при Френке Кеннеди, промолчала.
   Чтобы выкачать побольше денег на строительство второго магазина, Скарлетт вплотную занималась первым. Она посылала гонцов за товарами во все концы. Заставляла нового управляющего делать еженедельные отчеты о количестве проданного товара, чтобы выявлять спрос покупателей и приобретать, в первую очередь, более ходовую продукцию. Постепенно ассортимент в магазине расширялся и доход увеличивался. Ее новый управляющий, Джон Петерсон, старался вовсю, но опыта имел маловато, и Скарлетт приходилось часто контролировать его и давать указания, хотя в целом она была им довольна.
   В эти дни Скарлетт возвращалась домой только к вечеру, а утром вставала пораньше и наскоро позавтракав, вновь вкручивалась в водоворот своих многочисленных дел. Ей нравилось это занятие и оценивая с каждым днем растущие плоды своего труда, она испытывала удовольствие.
   Однажды утром, когда Скарлетт как обычно собралась на стройку и уже спускалась в столовую к завтраку, Уэйд подкараулил ее на лестничной площадке.
   - Мама, а мы пойдем сегодня на день рождения к тете Индии?
  Ну, конечно же, она забыла, у нее просто вылетело это их головы! Еще неделю назад Скарлетт получила приглашение от Индии Уилкс, немало удивившись тому, что та вообще собирается праздновать день рождения. А потом к ней заехала тетушка Петтипет и доверительно сообщила, что празднество они хотят устроить, главным образом, ради Эшли. Надо его немного встряхнуть, он ведь совсем нигде не бывает. Индия пригласила только самых близких, так что народу будет немного. Еще тетушка Петтипет намекнула, что она совместно с Индией обсуждала кандидатуры приглашенных и, надувшись от гордости, дала Скарлетт понять, что к ее приглашению лично приложила руку.
   -Ах, какая незадача! День рождения был назначен на три часа дня, а у нее столько дел на стройке, да и подарок она не приготовила. Но с этом проще. У нее есть совершенно новая шляпка, которая ей не очень-то нравится и темно-фиолетовый отрез на платье. Можно подарить Индии или то или другое.
   Ну что ж, ничего не поделаешь, придется туда поехать, отложив все дела до завтра.
  Уэйд вопросительно смотрел на нее ожидая ответа.
   -Конечно, Уэйд, мы обязательно поедем к тете Индии и ты молодец, что напомнил мне об этом утром. Я, признаться, забыла, что день рождения именно сегодня и могла бы уехать на целый день. А теперь мы сделаем так. Я уеду на два-три часа по делам, чтобы дать распоряжения старому Биллу и вернусь, а ты сходи в магазин и выбери цветы для тети Индии на свой вкус.
   Скарлетт действительно быстро вернулась. Слегка перекусив, она приняла ванную и стала приводить себя в порядок. Она надела светло-зеленое муаровое платье, сшитое по последней моде, и пока Ренда укладывала ей волосы, нанесла легкий макияж, который бы не так бросался в глаза старым матронам. Закончив с туалетом, она приказала Ренде сходить за детьми, так как было уже без четверти три и им следовало поторопиться.
  
   .... Самыми близкими Индии Уилкс оказались Эшли с Бо, дядюшка Генри, доктор Мид с миссис Мид, миссис Элсинг и Мейбелл Пикар со своим зуавом.
   И в такой компании Индия задумала развлекать Эшли, да здесь с тоски умрешь! Неужели она не могла пригласить близких знакомых хотя бы своего возраста, зачем ей понадобились эти старые перечницы! А Мейбелл наверняка пришла по настоянию своей матери, в этом Скарлетт не сомневалась. Интересно, а почему сама миссис Мерриуэзер не пожаловала? Нужно будет не засиживаться здесь допоздна и уйти под предлогом того, что детям пора домой, - решила она.
   Уэйд торжественно вручил Индии букет алых роз, а Элла подарок, после чего тетушка Петтипет отвела детей в библиотеку, где для них был накрыт отдельный стол, а Индия принялась рассаживать гостей в столовой.
   Первый тост произнес Эшли, как самый близкий родственник Индии и после этого Скарлетт терпеливо стала отсчитывать время, умирая от скуки. Начались разговоры и тосты за почитание старых традиций, уважение ветеранов и любовь к конфедерации.
   Доктор Мид приготовил всем большой сюрприз. Пыжась от гордости, он сообщил, что раздобыл с большим трудом 'Погибшее дело' и извлек его из небольшой холщовой сумки. Сей труд идеологов консервативного крыла правящей партии - бывших рабовладельцев Дебни, Гайарре и Полларда, представлял собой панегирик, который в сентиментальном духе расписывал достоинства рабовладения и жизнь южной плантации, связывавшую бывшего раба с его господином.
   Никто не разговаривал о новой моде, новой технике, об игре в вист и тому подобном. Не было слышно здесь задорного смеха и веселых шуток. Эти люди, такие близкие Скарлетт по своему клану, все еще жили той старой жизнью, постоянным сожалением о ней, а она среди них была одинокой овцой, давно отбившейся от своего стада и летящей по ухабам сумбурного настоящего времени.
   Эшли был немногословен, тоска по Мелани читалась в его лице как в раскрытой книге. Наверное он думал, что впервые собрался со старыми друзьями без нее, и такое положение только усугубляло его угнетенное состояние. Индия суетилась вовсю, стараясь угодить гостям. От выпитого вина щеки ее раскраснелись, а всегда бесцветные глаза обрели возбужденный хмельной блеск.
   В доме тети Петтипет теперь не было слуг. Старый дядюшка Питер, который был и кухаркой, и домашним работником, заболел и уже вторую неделю почти не вставал с постели. Все дела по дому теперь легли на плечи Индии, и надо признаться, справлялась она с ними довольно успешно. Стол, по крайней мере, пестрил всевозможными закусками ее собственного приготовления, отчего она с особой гордостью почивала гостей.
   Ну, вот, наконец, речи стали затихать, а старые матроны позевывать в ладошку и Индия объявила, что идет готовить кофе. Из молодых женщин здесь были только двое, Скарлетт да Мейбелл и им пришлось вызваться помочь Индии.
   На десерт Индия приготовила сладкий картофельный пирог, ванильное бланманже, слоеный шоколадный пирог и тушеные в сметане яблоки с румяной темной корочкой из корицы и ванильного сахара. Все это требовалось красиво разложить на блюда и подать гостям. Скарлетт с большим энтузиазмом взялась за дело, решив, что сразу же после кофе, отправится домой, а Мейбелл щебетала как птичка, расхваливая мастерство Индии.
   -Дорогая, все так прекрасно выглядит, у меня просто слюнки текут! Ну и долго же тебе пришлось возиться со всем этим. Ах, какая прелесть этот слоеный пирог, он был моим любимым десертом до войны.
   Индия польщено улыбнулась.
   - Скарлетт, а помнишь как однажды на барбекю у Тарлтонов, любимая кобылка миссис Биатриссы смолотила именно такой пирог? - спросила она.
   Скарлетт засмеялась, вспомнив, как гуляющей на выгоне Нелли ни с того, ни с сего, пришло в голову разыскать свою хозяйку, которая души в ней не чаяла, и она прямиком отправилась на поляну, где устраивали барбекю. Проходя мимо столиков с десертом, Нелли остановилась и на глазах у изумленных гостей ткнула морду в самую середину пирога, схватив сразу несколько кусков.
   -Ах, Индия, ты доставила всем нам сегодня столько удовольствия, - продолжала щебетать Мейбелл.
   -Не всем, - перебила ее Индия. - Эшли почти ничего не ел и даже ни разу не улыбнулся за весь вечер, а мы с тетей Петтипет так надеялись хоть немного развеселить его.
   -Одиночество очень тяжелая штука, - сказала Скарлетт, - и Эшли бессилен перед ним. Еще пройдет много времени, пока он смирится с потерей Мелани и начнет просто жить.
  Индия подняла на Скарлетт удивленные глаза.
   -В чем дело, Индия, я что-то не так сказала?
   -Да нет, все так. Я просто удивляюсь, откуда ты можешь знать, что одиночество тяжелая штука.
   -А почему же я не должна этого знать? Я что отличаюсь чем-то от других людей?
   -Чтобы знать что-то, нужно испытать это на себе, а ты, Скарлетт, разве бывала одинока?
  Скарлетт поняла, куда клонит Индия, она намекала на три ее замужества и считала, что при таком положении вещей женщина никак не могла быть одинокой.
   Ах, знала бы Индия, как одинока она сейчас без Ретта!
   Да и что такое ее бывшие мужья?! Детский порыв в отношении Чарльза сделал Скарлетт несчастной молодой женщиной, лишенной всех удовольствий, которых ей так не хватало. А Френк! Да замужество с ним только усугубляло ее одиночество. Он совсем не знал Скарлетт и не понимал, а если бы вдруг узнал какова она на самом деле, то сразу упал бы в обморок, как тетушка Петтипет. А что может сделать человека более одиноким, чем непонимание его близким? Конечно, Френк был добрым и старался по- своему заботится о ней, но эти его заботы только раздражали Скарлетт. Френк всегда стоял на ее пути, а она всегда желала отодвинуть его куда-нибудь подальше, чтобы он, попросту, не мешался.
   А какой одинокой сделала ее Мелани, единственная настоящая подруга, которая всю самую трудную часть жизни шагала с ней бок о бок. Да что говорить! Если разложить по полочкам всю ее жизнь, то одиночества в ней окажется гораздо больше, чем у других.
   Скарлетт подняла на Индию усталые глаза.
   - Да, Индия, я бывала одинока, - сказала она, - и даже больше чем ты можешь себе представить.
   -Ах, Скарлетт, ты шутишь, - вмешалась Мейбелл. - Скольких раненых мужчин ты очаровала во время войны? Или ты забыла, как мы проводили вечера после работы в госпитале? Сколько молодых сердец ты разбила, пока отплясывала почти до утра в помещении городской ратуши. Ни у одной из нас не было столько поклонников как у тебя, и вообще, как я слышала, в вашем графстве ты была одной из тех, кого мужчины никогда не обходили стороной.
   -А почему ты решила, Мейбелл, что человек не может быть одиноким, если даже его и окружают толпы поклонников?
   -Ну, Скарлетт, это уж слишком! Если бы у меня было столько поклонников, уж я бы не чувствовала себя одинокой.
   -Одиночество у каждого свое, Мейбелл, так же как и жизнь наверное, - ответила Скарлетт.
  Индия, при этом, пристально взглянула на нее, а потом спросила, кто из девушек будет резать пирог?
  О чем говорил этот пристальный взгляд Индии, Скарлетт так и не поняла.
  
   Глава 9
  
  Как только они переступили порог своего дома, Скарлетт сразу поняла, что приехал Ретт. Из гостиной в прихожую падал яркий свет и попахивало дымом сигар. У нее бешено заколотилось сердце, а щеки заполыхали огнем от волнения и выпитого вина.
  - Слава Богу, что я немного пьяна, - подумала она, - мне будет легче разговаривать с ним.
   Уэйд тоже понял, что приехал Ретт, и раздевшись вперед нее, вбежал в гостиную. Скарлетт подавала вещи дворецкому, а он докладывал ей, что мистер Ретт приехал на четырехчасовом поезде и что он доложил ему, где они находятся, но мистер Ретт не пошел к мисс Петтипет, решив дожидаться их дома. Потом она услышала радостный возглас Уэйда, приветствующего Ретта, и его ответ.
   -Здравствуй, Уэйд! Ба, да ты здорово выглядишь в этом костюме, совсем как взрослый, да и подрос ты порядком.
  В гостиную вбежала Элла и встала посреди комнаты, растерявшись. Она так давно не видела дядю Ретта, что стала стесняться.
  Ретт приветливо улыбнулся девочке и протянул к ней руки.
   -Здравствуй, малышка, как дела? Ну, подойди, обними дядю Ретта.
  Скарлетт посмотрела на себя в зеркало. От прохладного ветра и выпитого пунша ее щеки слегка разрумянились и она с удовлетворением отметила, что этот румянец ей очень даже к лицу. Поправив прическу и покусав губы, она не спеша вошла в гостиную. Элла сидела на коленях у Ретта, а Уэйд рядом с ним на диване. Увидев Скарлетт, он тут же ссадил девочку с коленей и отвесил шутовской поклон.
   -Добрый вечер, миссис Батлер! О! Да Вы прекрасно выглядите! Я вижу, что за время моего отсутствия вы тут все преобразились.
   -Дядя Ретт, Вы просто соскучились, - выпалил Уэйд.
   -Вполне возможно, - ответил Ретт и, приблизившись к Скарлетт, поцеловал ей руку.
  Уэйд пристально наблюдал за ними, и они это чувствовали. Ретт моментально включился в игру, невольно заставляя и Скарлетт подыгрывать ему. Он обнял ее за талию, поцеловал в щеку и повел к креслу.
   -Ну, рассказывайте, как Вы тут поживали без меня? - спросил он, стараясь быть серьезным.
   Скарлетт услышала удары своего сердца, почувствовав его близость. Манера поведения его была до боли знакомой, он так же шутовски вел себя, как и прежде, однако, подсознательно она ощущала, что Ретт наглухо отгорожен от нее каким-то внутренним барьером, несмотря на то, что крепко держит за талию.
   Реакция Скарлетт не заставила себя ждать, и она тут же почувствовала, как в ней закипает злоба, глядя на его ломаную комедию. - Он, что насмехается надо мной? - возмущенно подумала она - или решил поиграть на моих чувствах? Она напряглась, пытаясь выдернуть руку, но Ретт крепко прижал ее к себе, словно ожидал этой попытки, после чего опустил ее в кресло, а сам уселся в другое, напротив.
  Элла взяла котенка и ушла к себе в детскую, а Уэйд и не собирался уходить, он сидел на диване и продолжал свои наблюдения.
   -Ну, так как Вы тут поживали? - повторил Ретт свой вопрос, глядя на Скарлетт. - Я прямо с поезда и еще не знаю ни одной городской новости.
  Скарлетт молчала, стараясь подавить свое возмущение.
   -Мы сейчас были на дне рождения у тети Индии, - сообщил Уэйд.
   -Ну и как вы там повеселились?
   -Да мы и не веселились вовсе, дядя Ретт, нам было велено сидеть в библиотеке и не шуметь. Зато мы с Бо разыскали на полках старый энциклопедический словарь с желтыми прежелтыми страницами и читали его, а Элла играла со своими куклами.
   Для чего нужна Ретту вся эта комедия? - думала Скарлетт.- Похоже, он так старается ради Уэйда, но зачем? Ведь это же не его сын? Видимо Ретт жалеет Уэйда, догадываясь о его переживаниях.
   Но уж нет! Ни ей, ни ее детям не нужна его жалость! Она, слава богу, не нищая и будущее Уэйда уже в какой-то степени обеспечено за ее счет, он обойдется без денег Ретта. А что касается его переживаний, ничего страшного, он уже большой мальчик и все поймет. Ей просто надо как-то решиться рассказать ему об этом, хоть он и сам обо всем догадывается, ведь городские слухи не обходят его стороной.
   А Ретту вовсе ни к чему утруждать себя заботами о ее сыне, и она непременно скажет ему об этом, как только Уэйд уйдет спать!
  Но Уэйд, похоже, и не собирался уходить, он засыпал Ретта вопросами, а тот рассказывал ему о своих путешествиях. Скарлетт же ничего не оставалось, как сидеть и молча их слушать.
  Ретт был во Франции, а потом в Испании и со всеми подробностями рассказывал Уэйду о своих экскурсиях по музеям и историческим местам.
   Так значит, в Чарльстон он не заезжал, - подумала Скарлетт, - и ничего не знает о ее визите к миссис Элеоноре. Интересно, а что бы сказала о ней Ретту миссис Элеонора, какую бы оценку дала она своей снохе?!
   -Дядя Ретт, а зоопарк там есть? - задал Уэйд очередной вопрос.
   -Есть.
   -А расскажите, какой он?
   -Об этом я расскажу завтра, а сегодня уже пора спать, да к тому же в детской тебя дожидается обещанный подарок.
  Глаза Уэйда засияли благодарностью. Он шустро вскочил с дивана и побежал в свою комнату.
   - Спасибо, дядя Ретт, спокойной ночи! - крикнул он на ходу, с нетерпением поднимаясь по лестнице.
   Как только Уэйд скрылся, Ретт привстал, придвинул свое кресло поближе к Скарлетт и вопросительно на нее взглянул.
  Она же, набравшись духу, открыла было рот, чтобы высказать свое возмущение, но вдруг спасовала, не зная с чего начать и молча отвела глаза в сторону, предоставив Ретту возможность высказаться первым.
  -Ну, вот мы и одни, моя дорогая, и Вы теперь можете без всякого стеснения выплеснуть на меня все свое возмущение. - сказал он и снова умолк, ожидая ее ответа.
   -Эта комедия не нужна ни мне, ни Вам, Ретт.
   -Она нужна Уэйду, неужели Вы этого не видите?
   -Во-первых, Вас это не должно касаться, потому, что Уэйд мой сын и можете о нем не беспокоиться! Во вторых, он уже не маленький и наверняка догадывается, почему Вы все время сбегаете из дома, да к тому же, по всей Атланте ходят слухи о нас с Вами и до него они доходят тоже.
   -На Ваше первое заявление, я отвечу, что мне наплевать, чей сын Уэйд. У нас с ним существуют определенные отношения, и я вправе сам решать касается меня это или нет!
  Он саркастически улыбнулся и пристально на нее посмотрел.
   Я вполне понимаю Вас, моя дорогая, миссис Батлер, Ваше уязвленное самолюбие принимает в штыки все, что идет от меня, но Уэйд ведь не Вы или Ваша рука или нога, он отдельная личность. Вот я и отношусь к нему как к личности, как к ребенку, как к другу, наконец!
  Скарлетт удивленно подняла брови.
   -Да? А почему же Вы задумались об этом только сегодня, если и впрямь так считаете?
  -А кто Вам сказал, что только сегодня?
  Скарлетт приумолкла, не зная, что ответить. Возможно, Ретт и вправду думал об Уэйде, ведь не зря же он заметил некую странность в поведении ребенка еще в свой прошлый приезд. Да и потом, его письмо к дню рождения, обещанный подарок. Он явно стал более внимательным к мальчику.
  Думая об этом, в душе Скарлетт засоревновались два противоположных чувства. С одной стороны уязвленная природная гордость восставала в ней против чувства жалости, которое Ретт проявлял к ее сыну, а с другой, затеплилась надежда удержать Ретта возле себя таким способом, хоть еще на какое-то время, - время, в течение которого ей возможно удастся что-то изменить.
   -А по поводу сплетен я скажу Вам так, - продолжал Ретт.
   - Собака лает, ветер носит! Им можно верить, а можно и нет. Ребенок существо наивное, и если он от кого-то вчера услышал гадость, которую ему не хотелось слышать, то сегодня он поверит тому, кто ее опровергнет! Уэйд не хочет слышать ничего плохого о нас с Вами, и не только не хочет, но и не может... Пока не может!
   Чтобы понять это, надо знать его намного больше, чем Вы. Для того, чтобы воспринять это вот так сразу, он еще недостаточно устойчив. Сейчас любое отрицательное явление может оказать на него пагубное влияние, потому, что он находится в таком возрасте и является очень ранимой натурой.
   А Вы, моя дорогая, никогда не жалели близких Вам людей потому, что мерили их своей меркой!
  Ретт поднялся с кресла и подошел к камину, на выступе которого лежал его портсигар. Вытащив сигару, он привычным движением помял ее двумя пальцами, понюхал и, чиркнув спичкой, закурил.
  Глядя на его домашний халат и на эти, до боли знакомые движения, Скарлетт на миг показалось, что прошлое вернулось назад и не существует никакой разлуки, а Ретт все такой же, как прежде. Вот сейчас он позовет ее в спальню, совсем как тогда, в первые годы их жизни, еще до рождения Бонни, и, попыхивая сигарой в темноте, еще долго будет рассказывать истории, а она станет заливаться смехом, а порою и злиться. А потом он обнимет ее своими сильными руками и укутается в ее распущенные волосы, а потом...
  Слова Ретта прервали ее мысли, заставив вздрогнуть от неожиданности.
  
  - В отношении Уэйда нельзя вот так сразу рубануть с плеча. Это Вы сильная натура и можете вынести любые невзгоды в своей жизни! Вам и невдомек, что на свете есть такие люди, которые могут сломаться. Сила Вашего духа всегда восхищала меня. Я знал только одну брешь в монолите Вашей души - это деньги! Перед ними Вы устоять не могли никогда. И представьте, каково же было мое удивление, когда я узнал в банке, что за последние восемь месяцев Вы не предъявили мне ни единого счета.
   Сначала я подумал, что управляющий ошибся и даже послал
   повторный запрос, однако, его ответ еще больше удивил меня. Он
   писал, что в банке действительно нет ни одного Вашего счета и что Вы,
   озадачив его до крайности, открыли свой собственный расчетный счет.
   У Вас что, появился новый кредитор за время моего отсутствия, и Вы
   решили отказаться от моих денег?
  - Да, я решила отказаться от Ваших денег. - Не глядя ему в глаза скороговоркой выпалила Скарлетт.
  - Но мне помнится, что Вам никогда не мешало изобилие денег и если у Вас появился дополнительный капиталец, зачем же отказываться от моего?
  - Ах, Ретт, Вы же прекрасно знаете, что никакого кредитора у меня не появилось, но все равно несете чушь! - воскликнула она, метнув на него зеленые молнии. - Я отказалась от Ваших денег по вполне естественной причине. Если Вы больше не любите меня, то мне не нужны и Ваши деньги!
  - Постойте, постойте, мне помнится, что даже в день моего сватовства Вы уяснили для себя, что я, конечно же, Вас не люблю, а женюсь только потому, что не могу добиться другим путем. Такое обстоятельство Вас тогда устраивало и Вы спокойно пользовались моими денежками. А теперь Вы говорите, что не хотите ими пользоваться потому, что я Вас не люблю. Что-то я никак не пойму Вас, мэм!
   -Но тогда было совсем другое дело!
   -Почему же, позвольте узнать?
   -Да, я думала, что не люблю Вас, и Вы не любите меня тоже! Но мы,
   поженившись, заключили своего рода сделку, которая, как мне казалось, устраивала Вас по какой-то причине, в результате чего я твердо знала, что нужна Вам, а сейчас все изменилось. Я не нужна Вам больше, значит сделка наша сама собой расторгается и мне не нужны Ваши деньги!
   -Ах, вот как! Ну что ж, в таком случае, чтобы очистить свою совесть и не остаться у Вас в долгу, я должен открыть Вам одну тайну.
  Скарлетт удивленно на него взглянула.
   Ретт сделал очередную затяжку и медленно выпустил дым.
  -Дело в том, что я по своей собственной инициативе лишил Вас лесопилок, - сказал он, после небольшой паузы, растягивая слова.
   -Деньги, которые получил Эшли Уилкс, были вовсе не от какого-то мнимого благодетеля, их переслал ему я, будучи в сговоре с миссис Уилкс.
  Приоткрыв рот от изумления, Скарлетт онемела, и только молча, во все глаза, смотрела на него. После минутной паузы изумление в ее взгляде сменилось удивлением, и она обрела дар речи.
   - Зачем?
   -Чтобы он мог выкупить Ваши лесопилки. Я уговорил миссис Уилкс попытаться убедить своего супруга истратить эти деньги на выкуп лесопилок.
  Таким образом, я намеренно лишил Вас части Вашего имущества, взвалив всю ответственность за этот шаг на себя. Представляете, какой доход получили бы Вы за это время с лесопилок?
  Теперь Вы понимаете, что я не могу допустить, чтобы Вы отказались от моих денег, ибо ваши лесопилки лежат на моих плечах долгосрочным кредитом! В противном случае, мне придется выкупить лесопилки у Эшли Уилкса обратно и вернуть их Вам, да еще заплатить при этом кругленькую сумму, равную доходу с них, в виде штрафа. - Ретт усмехнулся, глядя на ее изумленное лицо, и снова уселся в кресло.
   Так что, я перед Вами в долгу, миссис Батлер, и как равнозначный партнер в нашей сделке, не могу расторгнуть ее, ибо совесть моя нечиста!
   -Нет, Вы шутите, этого не может быть! Я никогда не поверю, чтобы Мелани так поступила!
   -Мне пришлось долго ее уговаривать, чтобы она согласилась пойти на этот обман. Я убедил ее в том, что лесопилки приносят Вам много вреда, что они вымотали Вас вконец, а Вы еще так слабы после болезни. И согласилась она на это скорее ради Вас, а не ради собственной выгоды.
   У Скарлетт заныло сердце, ибо Ретт, бросив именно этот камень в ее огород, обострил саднящее душу сожаление еще больше. - Боже мой, насколько легче было бы ей сейчас, владей она, как прежде, лесопилками! Разве стала бы она занимать такую уйму денег у Уилла!
   -Ну зачем Вам нужно было лишать меня лесопилок? - воскликнула она в отчаянии.
   -По двум причинам. Во-первых, Вы действительно были больны, а во-вторых, чтобы отрезать единственную нить, связывающую Вас с Эшли Уилксом, где Вы могли бы видеться наедине.
  Скарлетт вскочила с кресла, покраснев от возмущения.
   -Да сядьте Вы, - сказал Ретт примирительно улыбаясь, - не стоит так кипятиться, тем более теперь.
   Скарлетт присела на валик кресла, предаваясь негодованию все больше и больше.
   -Я всегда знала, что Вы бесчестный, бессовестный тип, но чтобы так поступить со мной!
   Ретт засмеялся.
   - О! Какое глубокое, справедливое замечание! Вот только звучит оно не из тех уст. Позвольте узнать, мадам, разве Вы никогда не шли на сделку с совестью относительно меня, ради какой-нибудь своей выгоды?
  Внутри у Скарлетт все кипело, но она молчала, ибо крыть ей было нечем!
   -И потом, разве Вы были не рады за свою лучшую подругу? - глядя на нее с издевкой, усмехнулся Ретт.
   - Ведь ее драгоценный супруг, наконец, занялся делом и его семья, по крайней мере, перестала нищенствовать и сидеть на Вашей шее.
  Скарлетт зло сверкнула глазами, а Ретт перехватив ее взгляд, вновь засмеялся.
   -Таким образом, моя дорогая, Вы можете совершенно спокойно использовать мои деньги. Так или иначе, часть из них принадлежит Вам, да к тому же я с Вами не развелся и Вы по закону все еще моя жена.
  Скарлетт овладела злоба.
  - Но уж нет! Теперь я тем более не возьму у Вас ни цента! - заявила она.
   - А помните, как Вы страстно желали меня наказать за то, что я взяла себе в партнеры на лесопилки Эшли? И Вам не удалось этого сделать лишь потому, что я успела вернуть заемные деньги? Ну, так вот, считайте, что Ваша месть, наконец, свершилась, и Вы все-таки лишили меня лесопилок! Пусть это будет платой за мою, как Вы тогда изволили выразиться, 'бесчестность'!
  Ретт расхохотался и поднял руки вверх.
   -Вы положили меня на обе лопатки, и мне остается только аплодировать Вам. Уроки жизни закаляют Вас, Скарлетт, и Вы становитесь хорошим игроком!
   -Я не веду с Вами никакой игры и больше не желаю обсуждать это!
   -Ну что ж, это Ваше право, - сказал Ретт, продолжая смеяться.
   -Давайте поговорим о чем-нибудь другом или Вы совсем не желаете со мной разговаривать?
   Ретт был в хорошем расположении духа наедине с ней впервые после их разлуки. Он походил сейчас на прежнего Ретта, который частенько доводил ее до белого каления, а потом в полном блеске своей победы, потешался над ней. В глазах его плясали бесенята, и в глубине души у Скарлетт вновь затеплилась надежда. Она понимала, что сейчас ей необходимо как можно дольше оставаться в гостиной и вести беседы с ним о чем угодно.
  
   -Ну почему не желаю, как раз наоборот, - ответила она, тоже улыбнувшись.
   -Вы интересный собеседник, Ретт, а у меня их было так мало в последнее время. Расскажите, как поживает Европа, надеюсь, Вы остались довольны своим путешествием?
   -Больше, чем следовало бы ожидать. Я побывал в Испании, посетил Барселону и Мадрид. Это прекрасная страна. Такую живописную природу и великолепную архитектуру редко встретишь. Но, боюсь, мой рассказ о достопримечательностях наскучит Вам. Насколько мне помнится, разговоры об архитектуре и искусстве всегда нагоняли на Вас тоску.
   А какие у Вас новости и почему это вся Атланта говорит о нас с Вами? Ведь я и раньше уезжал, но никому до этого не было дела.
  Скарлетт не хотелось рассказывать ему о строительстве нового магазина, ибо причиной таких разговоров стало именно это, и она начала с новостей.
   -Есть хорошие новости и плохие, - сказала она.
   -Умерла моя тетя Евлалия из Чарльстона. Это случилось три месяца назад. Я ездила на похороны, а потом гостила у Ваших родных. Миссис Элеонора очень хотела познакомить меня с Вашей семьей и просила хоть недолго погостить в ее доме. Мне пришлось согласиться, я не могла ей отказать и пробыла там три дня.
   -Значит, Вы были в Чарльстоне. Отчего же умерла Ваша тетя?
   -От сердечного приступа. Она скончалась прямо на глазах у тетушки Полин.
   -Соболезную. А как моя мама, не больна?
   -Перед тем как мне придти, у нее был приступ, но потом она чувствовала себя нормально.
   -Так значит, Вы пробыли у них всего три дня?
   -Да.
   -А почему не дольше?
   -Я предпочла бы совсем не гостить у них из-за наших с Вами отношений, но не хотела обидеть миссис Элеонору.
  Ретт ухмыльнулся.
   - А какая разница, разве прежде наши отношения были хороши? Мы только поменялись ролями, вот и все! Если раньше я не мог достучаться до Вашего сердца, то теперь Вы не можете достучаться до моего. Или я не прав?
  У Скарлетт застучало в висках. - Ну вот, и зачем она только напомнила ему о их отношениях, господи! Дернуло же ее за язык! Ведь теперь мирная беседа может принять совсем другой оборот. Она замешкалась и замолчала.
   -Можете не отвечать! - сказал Ретт, посмотрев на ее растерянное лицо.
   -Лучше расскажите мне как там дела.
   -Да ничего, все в порядке. Ваша сестра, Розмари, мне очень понравилась. Миссис Элеонора рассказала, что за ней ухаживает их сосед, мистер Саймер, и Розмари вроде бы благосклонно к этому относится.
   -Мистер Саймер, это тот, у которого умерла жена?
   -Да.
   -Ну что ж, я рад за Розмари, она была рождена для семейной жизни и до сих пор ей этого не хватало. А с моим братцем Вам не посчастливилось познакомиться?
   -Посчастливилось. Миссис Элеонора приглашала его на обед. У него приятная жена и очень красивый сын.
   -Ну, а сам он как Вам показался? - недобро ухмыльнувшись спросил Ретт.
   -Он лишил меня возможности пообщаться с ним и сделать какие-либо выводы, - слукавила Скарлетт. - После обеда он тотчас же отбыл со всей семьей, сославшись на уйму работы.
   -Все ясно, великосветский мистер Генри Батлер не захотел подъедать крошки со стола бродяги-спекулянта - своего низкопошибного братца.
   -Что? - не поняла Скарлетт.
   -Ничего, я говорю, что Генри Батлер, это Генри Батлер, только и всего!
   -Мама ничего не просила передать мне?
   -Ничего, только огромный привет и Розмари тоже.
   -А как дела в Таре?
   -У Сьюлин родился сын.
   -О, поздравляю Вас с племянником. А как себя чувствует Мамушка?
   -Не знаю, о Мамушке Уилл ничего не писал в последнем письме.
   -Так Вы не были в Таре?
   -Да я и не собиралась туда.
   -И чем же Вы занимались все это время? Я, честно говоря, не могу себе представить Вас, проведшей столько времени в Атланте без денег. Я, конечно, догадываюсь, что Вы перекрыли кислород Уиллу Бентину и жили на доход с салуна и магазина, но для Вашего нынешнего размаха этого теперь маловато. Ох, и туговато же Вам пришлось, мадам!
   Скарлетт не ожидала такого оборота, а его издевательский тон снова вывел ее из себя. Ей действительно было трудно все это время, и прежде всего морально. А сколько сил она потратила на строительство!
   Ведь она сама организовывала перевозку кирпича и бревен, ежедневно следила за ходом работ, как угорелая носилась в поисках строителей по всей Атланте, улаживала разногласия между подрядчиком и архитектором, вносила свои изменения в проект, перед этим долго обдумывая их. Боже мой, да она все делала сама, попросту никому не доверяя, разве что не сколачивала бревна собственными руками.
   Да к тому же ей теперь приходилось вплотную заниматься старым магазином. Разве давал бы он такой доход, если бы она постоянно не совала туда свой нос! И все по вине Ретта, а он еще издевается. Нет, она ничего не скажет ему о строительстве нового магазина, пусть завтра сам узнает от чужих людей, ей наплевать!
   -Я не понимаю, к чему эти Ваши издевки, Ретт? - сказала она. - Я сама приняла такое решение, а трудно мне было или нет, это уж мое дело.
   -Ну что ж, желаю Вам удачи и уверен, что Вы достигните задуманного, а в том, что Вы что-то задумали, я не сомневаюсь!
  Он встал, небрежно отодвинул ногой кресло и отвесил ей поклон.
   -Спокойной ночи, желаю Вам приятных сновидений, - сказал он, повернулся и пошел к себе.
  С минуту Скарлетт сидела опешив, глядя ему вслед, а потом почувствовала, как комок подкатывает к горлу.
  
   Проснувшись, Скарлетт размышляла, ехать ли ей на стройку с утра, как было запланировано. Немного поразмыслив, решила поехать, но к обеду непременно вернуться. Сегодня было намечено выводить дверные проемы, и она не могла допустить, чтобы это происходило без ее догляда. Она поедет, даст указания старому Биллу и к обеду уже будет дома. Быстро одевшись, она спустилась в столовую, наскоро выпила чаю и уже собралась уходить, но в этот момент увидела Ретта, спускающегося по лестнице.
   -Доброе утро, - услышала она. - О, да Вы уже при полном параде!
   -Доброе утро, - ответила Скарлетт.
   -Не слишком ли раннее время выбрали Вы для визитов, или теперь Вы гуляете по утрам, а может у Вас дела?
   -Да, у меня дела, - ответила она и направилась к выходу.
  
  Когда Скарлетт приехала домой, Ретта уже не было, обедать ей пришлось в одиночестве. Не дождалась она его и к ужину. Он вернулся домой очень поздно и конечно уже знал все.
   -Я поздравляю Вас, моя дорогая! Ваш новый магазин, судя по размаху, будет великолепен. Мне как всегда, остается только снять шляпу перед Вашей самостоятельностью, которую я наблюдал в течение многих лет, да удивиться, откуда Вы взяли деньги, чтобы развернуть такое грандиозное строительство.
   Хотя, в сущности, удивительного здесь ничего нет, опыт показывает, что если Вам нужны деньги, Вы достанете их где угодно и как угодно.
   -Деньги я взяла у Уилла. - Сказала Скарлетт.
   -Так значит, Вы решили забрать у него то, что когда-то давали?
   -Нет, я взяла их взаймы. Как только начнет работать новый магазин, я стану возвращать ему деньги.
   -Ну что же, из всего происходящего я делаю вывод, что ни в моих услугах, ни в деньгах Вы больше не нуждаетесь, и мне остается только пожелать Вам всяческих успехов в новом начинании.
  Ретт вел беседу с деланным безразличием, но Скарлетт чувствовала, что ему что-то не нравится. Она задела его за живое, и не знала, каковы будут последствия. Страх потерять его навсегда неотступно преследовал ее, и она начала уже думать, что зря заварила всю эту кашу со строительством магазина и отказом от его денег. Но, увы, отступать было поздно.
   -Интересно, а как отнесся к этой Вашей затее Уилл Бентин, он ее одобрил?
   -Не знаю, Уилл из тех людей, которые не задают много вопросов. Я даже не сказала ему, зачем беру деньги.
   -А что же Вы сказали нашим уважаемым горожанам, которые не в пример Уиллу, пытаются совать свой нос во все дела?
   -Ничего я им не сказала. Вы же знаете, что мне наплевать на них.
   -А как же городские сплетни? Если я приезжаю в Атланту только ради того, чтобы не скомпрометировать Вас, чего вы очень боялись, то здесь -то , с Вашим строительством налицо ого-го какой компромат!
   Тут Скарлетт замешкалась. Видно зря она сказала, что ей наплевать на горожан, хотя, на самом деле было именно так. Но это была единственная зацепка, ради которой она могла хотя бы изредка удерживать Ретта в городе. Однако Скарлетт твердо знала и то, что с Реттом нужно быть откровенной, а не изворотливой, ведь он видел ее насквозь, обезоруживая тем самым, а разгадав ее уловки, открыто смеялся над ней.
   -Я не могу ради сплетен жить у Вас приживалкой, - сказала она.
   -Я должна занимать в Вашем сердце определенное место, но для меня его там не стало и я поступила так, как должна была, как подсказало мне мое сердце. А разве Вы, Ретт, будь на моем месте, поступили бы по - другому?
   Ретт посмотрел на нее очень серьезно, и в его глазах Скарлетт вскользь усмотрела некое уважение и легкую растерянность. Она не ожидала увидеть его таким и сама растерялась, умолкнув.
   -Ну что ж, это Ваше право, и я вынужден с ним считаться, - сказал он, так и не ответив на вопрос, как бы поступил он на ее месте.
   Почти всю ночь Скарлетт думала о их разговоре и пришла к выводу, что Ретт немедленно уедет. Ведь она, по сути дела, сама отреклась от него. А раз он приезжал в Атланту ради того, чтобы не компрометировать ее, то теперь ему и вовсе нечего тут делать.
   Она лежала и еще долго казнила себя за все содеянное, но, в конце концов, рассудила, что потерять его все-таки лучше с достоинством, чем навлечь на себя презрение, повиснув у него на шее. Да и потом, есть еще Уэйд! Возможно, ради него Ретт все же изредка и ненадолго будет наведываться а Атланту.
  
   Глава 10
  
   Ретт не уехал, удивив ее тем самым до крайности. Он пробыл в Атланте еще около месяца.
   Отношения у них были вполне мирные. Иногда они вместе обедали или ужинали, и Ретт расспрашивал ее о ходе строительства, а она с удовольствием рассказывала ему о своих успехах. Он давал ей деловые советы, почти как тогда, еще до их свадьбы, когда она занималась своими лесопилками, но дальше этого дела не продвигались, и Скарлетт одна ежилась по ночам в своей одинокой постели.
   Ретт почти каждый день ходил на кладбище. Он носил на могилу Бонни розы и любимые цветы девочки, - белые хризантемы. Когда-то она называла их мохнатыми шариками и очень забавно морщила носик от их резкого запаха.
   Ретт уделял много времени Уэйду. Они играли в шахматы по вечерам и занимались спортом, а иногда выезжали в городской парк вместе с Эллой кормить уток.
   Ретт почти не пил. От него попахивало спиртным лишь изредка по вечерам, когда он выпивал рюмку, другую бренди с кем-нибудь в гостинице или салуне. Словом, он вел непринужденно-размеренный образ жизни, был безынициативным и безразличным ко всему происходящему вокруг, и лишь слегка, как сторонний наблюдатель, вносил свои коррективы в жизнь Скарлетт.
   Ей же ничего не оставалось, как воспринимать все так, как есть, ибо хоть как-то сдвинуть с места их личные отношения она не могла. Иногда, лежа ночью с открытыми глазами, она грустила по этому поводу и рисовала себе несбыточные картины их примирения, а потом вдруг незаметно для себя самой, начинала думать о своих многочисленных делах и с тем засыпала.
   Как-то утром Скарлетт завтракала, было еще совсем рано, она собралась в строительную контору и спешила выехать пораньше. В это время на лестничной площадке показался Ретт. Он спустился, поздоровался с ней и пошел на веранду, а через пять минут за ним проследовал Уэйд.
   -Это совсем никуда не годится! - подумала Скарлетт. - Уэйд ходит за ним по пятам и Ретту, наверное, это порядком надоело.
  Она решила пойти на веранду и увести оттуда сына. Балконная дверь была открыта и Скарлетт, подойдя ближе, увидела, как Ретт машет руками, а Уэйд, стоя рядом, подражает ему. Оба они стояли к ней спиной и были так увлечены, что не заметили ее появления. Скарлетт остановилась и осторожно оперлась на дверной косяк.
  Ретт командовал.
   - Левой, правой, раз, два, три, четыре, а теперь обе вверх, вниз, наклон и поочередно руки за спину.
   Скарлетт стояла и смотрела на обнаженный торс Ретта, слегка тронутый загаром, на его сильные руки и играющие спинные мускулы.
   -А ведь он красиво сложен, - подумала она.
  Его тело, такое большое и сильное, приковывало к себе взгляд и манило своей необузданной, грациозной силой. Раньше она никогда не обращала внимания на то, как красива и мужественна его фигура, да она вообще мало обращала внимания на его внешность, потому, что думала лишь об Эшли. И только однажды, той безумной ночью, она почувствовала всю мощь этого тела, безудержно отдавая себя в его власть.
  Как только Скарлетт вспомнила об этом, ее горячая ирландская кровь стремительно побежала по жилам и застучала в висках, заставив сердце затрепетать. Желание испытанного удовольствия моментально вспыхнуло в ней и она взглянула на Ретта с такой страстью, на которую была способна вся ее неистовая, эмоциональная натура.
   -Три, четыре, - скомандовал Ретт и, вдруг повернувшись, увидел Скарлетт, и перехватил ее взгляд.
   -Уэйд! - тут же окликнула она сына, почувствовав, как краска приливает к лицу, ибо поняла, что была застигнута с поличным. - Зачем ты пришел сюда, не надо мешать дяде Ретту.
   -Но он сам пригласил меня вчера и я вовсе не собирался мешать ему. Мы занимаемся потому, что у меня слабые мышцы. Дядя Ретт так говорит.
   -Не волнуйтесь, у нас все в порядке, - успокоил ее Ретт.
  Скарлетт ничего на это не сказала и быстро ушла.
   Она съездила в строительную контору, а потом, не заезжая домой, отправилась на стройку. Ей не хотелось сегодня встречаться с Реттом, она стеснялась своего страстного порыва, который он наверняка разгадал. Ретт всегда читал по ее лицу, как по раскрытой книге и не случайно так быстро отвел свой взгляд в тот момент.
   На следующий день Скарлетт спустилась к завтраку только в половине десятого. Она собиралась съездить в магазин после обеда, чтобы разобраться с новым товаром, который привез Джон, и потому никуда не спешила. В гостиной ее поджидал Ретт. Она застала его за чтением газеты.
   -Доброе утро, миссис Батлер, - сказал он, откладывая газету в сторону. - Что-то долго Вы сегодня спали. Я уж не надеялся, что увижу Вас и думал, что мне придется уехать не попрощавшись.
  Скарлетт постаралась принять безразличный вид.
   -Вы уже уезжаете? И куда же на этот раз?
   -Боюсь, что мое путешествие не ограничится каким-то одним местом, но из первого же пункта пребывания я напишу, чтобы удовлетворить Ваше любопытство.
   -Как Вам будет угодно. И когда же Вы уезжаете?
   -В полдень. Может я побываю в Европе и чтобы доставить Вам приятное, прикуплю там несколько современных каталогов об устройстве самых новейших магазинов, а в следующий раз привезу их в подарок. Надеюсь, от этого Вы не откажетесь?
   -Я буду Вам очень признательна, это как раз то, чего мне не хватает, - сказала она с издевкой. - Но если Вы будете долго отсутствовать и на этот раз, боюсь, что необходимость в них отпадет.
   -О, не волнуйтесь, если я задержусь, то вышлю Вам их по почте. А сейчас я покидаю Вас, до свидания, мне нужно еще успеть заехать в банк. Он встал, взял чемодан и вышел из гостиной.
  
   Через два дня после того как Ретт уехал, Скарлетт получила письмо от Розмари. Она сообщала, что выходит замуж за Джона Саймера и свадьба состоится двадцать восьмого октября.
   Розмари просила Ретта со Скарлетт приехать пораньше. Она писала, что ей хотелось бы о многом поговорить с ними до свадьбы и посоветоваться какое купить платье, а без Ретта она просто задыхается от многочисленных хлопот и будет очень признательна, если он вскоре окажется рядом.
   -Господи! Что же делать? - воскликнула Скарлетт, прочитав письмо, - ну почему оно не пришло два дня назад? Розмари приглашала их на свадьбу! Двоих! Боже мой, какой случай мог бы представиться ей всего лишь два дня назад! Побывать вместе с Реттом на свадьбе! Ведь ни Розмари, ни миссис Элеонора не знали каковы их отношения, и Ретт возможно взял бы ее с собой, чтобы не вызвать ненужных вопросов со стороны своих родных в такой торжественный день. Хотя, как знать, ведь он мог....а впрочем, какой прок теперь гадать взял бы он ее с собой или нет, если надо подумать о том, что делать ей? Ехать на свадьбу или нет? Если не ехать, какую причину найти, чтобы объяснить свое отсутствие миссис Элеоноре и Розмари?
   Ведь письмо-то получила она и теперь ответственность за это полностью лежит на ней.
   А Ретт? Вдруг ему будет неприятно, что она игнорировала приглашение Розмари?
  А если поехать, то как объяснить отсутствие Ретта второй раз подряд? Его родные, конечно же, заподозрят неладное, и как огорчатся они когда узнают, что его не будет на свадьбе!
   Сегодня двадцать первое октября, до свадьбы осталось еще восемь дней и конечно, знай она, где сейчас Ретт, то успела бы вызвать его телеграммой. А Розмари спросит, где Ретт и почему она ничего ему не сообщила, и тогда снова придется что-то выдумывать, а это ей, ох как надоело!
   После долгих колебаний Скарлетт все же решила поехать, взвесив все за и против. Она пришла к выводу, что всем будет лучше, если она окажется на свадьбе.
   Розмари сбросит часть груза на ее плечи, а Ретт, узнав об этом, будет благодарен ей за участие, да и сама она не станет чувствовать угрызений совести, а как там все сложится, будет видно на месте.
   Подарок она тоже решила не покупать. Сестре Ретта, при его-то деньгах, нельзя будет подарить на свадьбу что-то дешевое, а дорогую вещь при нынешних своих расходах, она купить не могла. Теперь почти все ее деньги уходили на строительство.
   -Скажу Розмари, что подарок мы потом выберем вместе с Реттом, - решила она.
  
   Через три дня Скарлетт прибыла в Чарльстон. Было девять часов утра, когда она вышла из поезда. Погода оказалась прохладной, и она попросила Ренду достать из чемодана теплую накидку. На перроне толпился народ, встречающий пассажиров с поезда и носильщики шныряли вдоль платформы со своими тележками.
   Надо бы нанять носильщика, - подумала Скарлетт. Ренда очень устанет, пока донесет до места ее чемодан и большую дорожную сумку.
   -Эй, носильщик, - крикнула она вдогонку здоровенному детине в железнодорожной форме и черных сапогах.
   -Не стоит нанимать носильщика, миссис Батлер, на площади Вас ожидает экипаж, - услышала она в этот момент голос Ретта за своей спиной.
  Открыв рот от удивления, Скарлетт обернулась. Перед ней действительно стоял Ретт. На нем был легкий кремовый плащ и черная фетровая шляпа, которых она раньше никогда не видела, оттого, возможно, и не заметила его среди встречающих.
   -Ретт, как, Вы здесь?
   -Да, я здесь и уже со вчерашнего вечера пытаюсь встретить Вас.
   -Встретить меня? Но откуда Вы узнали, что я приеду?
   -Не трудно было догадаться, что получив письмо от Розмари Вы сочтете своим долгом приехать на свадьбу, ведь Вы же были уверены, что меня здесь нет?
   -Да, я думала, что Вы уже где-то в Европе и действительно долго раздумывала, ехать ли мне на свадьбу одной.
   -Ну что ж, я хочу выразить Вам свою благодарность за принятое решение, ведь меня действительно могло не быть в Чарльстоне и Ваше присутствие здесь было бы очень кстати. Я собирался ехать в Европу, но в самый последний момент передумал и решил сначала все-таки проведать маму.
   -А теперь, значит, когда Вы здесь, мое присутствие совсем некстати и Вы очевидно встречаете меня, чтобы сообщить об этом?
  Ретт засмеялся.
   -Старо, моя дорогая, цепляться к словам. Не стоит так возмущаться. Вы как всегда поспешно горячитесь, давая волю своим эмоциям, хоть я и не давал Вам для этого никакого повода! А встречаю я Вас потому, что хочу попросить оказать мне услугу.
  Дело в том, что моя мама серьезно больна. Приступы мучают ее все чаще и чаще, иногда это случается по два раза в день. Доктора не в силах ей помочь, я консультировался вчера с одним из них и он сказал, что с такими симптомами жить ей осталось совсем недолго.
   Мой высокопарный папенька все же успел подорвать ее здоровье.
   И вот теперь, когда мама в таком состоянии, мне хочется, чтобы остатки своих дней она провела в покое и уверенности, что покидает этот Мир, будучи убежденной в счастье своих драгоценных чад.
   Другими словами, я считаю, что она должна видеть и Розмари и меня и Генри счастливыми, и это будет служить ей утешением.
   А Вы, моя драгоценная супруга, в прошлый раз сумели произвести на нее благоприятнейшее впечатление и она считает, что я именно с такой как Вы должен быть счастлив.
  Эти слова привели Скарлетт в восторг.
   - Господи, какое счастье, что миссис Элеонора о ней такого мнения! Ведь теперь, по крайней мере, Ретт не сможет ее окончательно бросить пока его мама жива!
   -Мама не должна ничего знать о наших с Вами отношениях, - продолжал Ретт.
   - Обещайте, что не станете даже намекать ей об этом, и тем паче, искать в ее лице союзника против меня, если Вам взбредет в голову добиваться чего-то таким способом.
  У Скарлетт поднялась грудь от готового, было, вырваться наружу возмущения.
   -Не стоит возмущаться и строить из себя полнейшую невинность, я вполне допускаю, что в Вашу прелестную головку могут придти мысли и похуже! - опередил ее Ретт.
   -Конечно с моей стороны непорядочно обращаться к Вам с такой просьбой, прямо скажем не по - джентльменски, - Ретт ухмыльнулся, - но в данной ситуации я не могу поступить иначе и мне наплевать, как я буду выглядеть после этого в Ваших глазах.
   -Я сделаю все, как Вы хотите, - ответила Скарлетт.
   -В свое время, когда я потеряла маму, то готова была отдать душу дьяволу, только бы вернуть ее. Я прекрасно понимаю, каково Вам сейчас и потом, мне тоже очень жаль миссис Элеонору. Она в прошлый раз относилась ко мне с такой теплотой, которую я давно не чувствовала и даже иногда напоминала мне мою маму, как же после этого можно причинять ей беспокойство. Я и на свадьбу-то приехала, бросив стройку, только из-за того, чтобы не обидеть ее и Розмари.
  Ретт посмотрел на нее очень проницательно и взгляд его наполнился благодарностью. Скарлетт же, ничего не сказав, просто улыбнулась ему в ответ. А он взял ее озябшую руку и, сказав 'спасибо', прикоснулся к ней губами.
   -О, какой прекрасный экипаж! - воскликнула Скарлетт, увидев сделанную по последней моде карету Ретта.
   -Я купил ее Розмари в приданное.
   -Ах, Ретт, а подарок к свадьбе, Вы уже купили его?
   -Пока нет, но присматриваю и думаю, что Вы мне в этом поможете.
  Скарлетт ликовала всю дорогу. Какая удача получить возможность относиться к Ретту как к любимому и любящему супругу. Конечно же, он прав, ведь в Южной Каролине запрещены разводы и миссис Элеонора примет близко к сердцу их ненормальные отношения, которые в конечном итоге могут привести только к разводу. Господи, да она будет такой любящей, такой нежной, такой предупредительной по отношению к нему! Ах, как это здорово! Ведь она и в самом деле хочет быть такой и ей вовсе не надо притворяться. На этот раз ее желание полностью совпадает с вынужденным планом Ретта.
   -Только не надо переигрывать, это тоже бросается в глаза, - сказал Ретт, - глядя на ее счастливое лицо и угадывая в нем далеко идущие планы на свой счет.
   - Все должно быть естественно и непринужденно, а Вы, я вижу, готовы вылить полный ушат своих бурных чувств на мою бедную голову.
   -Черт бы побрал этого Ретта! Ну почему он вечно читает ее мысли!
   -А Вы как всегда, очень самоуверенны и слишком льстите себе! - сказала она, но настроение ее при этом не испортилось.
  
   Розмари была счастлива сверх всякой меры и потому выплескивала избытки этого счастья на окружающих. В доме у всех, глядя на нее, было приподнятое настроение. Слуги широко улыбались и мурлыкали что-то веселое себе под нос, а миссис Элеонора, несмотря на плохое самочувствие, все порывалась пуститься в предсвадебные хлопоты.
   Увидев входящую Скарлетт, Розмари чуть не задушила ее в объятиях, словно та была самой лучшей ее подругой.
   -Скарлетт, как хорошо, что ты приехала, мы с Джоном именно сегодня собрались отправиться на поиски платья, а мне так хотелось выбрать его с кем-то из близких.
   -Розмари, выпусти, наконец, Скарлетт из объятий, - сказала миссис Элеонора, подходя к молодым дамам - ты задушишь ее.
   Здравствуй, дорогая, как ты доехала? - обратилась она к снохе и подставила ей щеку для поцелуя. - Наверное очень устала, эти поезда так утомляют.
   -Что Вы, миссис Элеонора, я почти всю дорогу проспала и чувствую себя великолепно. - Призналась Скарлетт.
   -Вот и прекрасно! Розмари, распорядись насчет завтрака, пусть поставят еще один прибор для Скарлетт.
   -Ретт, твое предчувствие оправдалось - сказала Розмари.
   - Мы, Скарлетт, поспорили с ним вчера, утром ты приедешь или вечером. И Ретт выиграл.
   -Ничего удивительного, Ретт чувствует меня даже на расстоянии, - сказала Скарлетт и они с Розмари рассмеялись.
  
   Выбрать платье для Розмари оказалось делом нелегким. Оно должно было быть умеренным по цене, нарядным, элегантным и не очень броским, как у молоденьких невест.
   Ретт, Скарлетт и Розмари с Джоном Саймером, обошли уже почти все магазины на Кинг-Стрит, но ничего подходящего так и не подобрали. В салоне парижской моды они могли бы что-то купить наверняка, но цены были не по карману жениху Розмари и они обошли его стороной. Конечно же, Ретт мог купить для сестры платье за любую цену, но сделать это было нельзя, чтобы не обидеть беднягу Саймера, который непременно решил сам купить платье своей невесте.
  У Скарлетт уже рябило в глазах от ярких оттенков всевозможных нарядов, которые им пришлось пересмотреть и она порядком проголодалась, ведь время давно перешагнуло за обеденное. Сама же Розмари не отчаивалась и ее неиссякаемой энергии, казалось, хватит еще на десяток магазинов.
   Мужчинам эти поиски тоже порядком надоели, но они не показывали вида и держались молодцами, обсуждая очередное приглянувшееся Розмари платье.
   И почему Розмари не пришло в голову сшить себе платье на заказ заранее? - думала Скарлетт, начиная нервничать. - А ведь еще надо будет подобрать драгоценности! Господи, как хорошо, что Ретт успел приобрести экипаж и им не пришлось мерить всю Кинг-Стрит ногами.
  Но вот, наконец, их поиски увенчались успехом. В магазине модной одежды братьев Смит, Розмари, наконец, выбрала то, что ей показалось подходящим. Хотя, по мнению Скарлетт, для такого случая, это платье было слишком скромным.
  Фасон его был действительно модным и против этого Скарлетт ничего не имела, но отделка смотрелась довольно дешево. Ретт же одобрил выбор сестры и отправил ее в примерочную.
   Когда Розмари надела платье, Скарлетт, облегченно вздохнув про себя, поблагодарила Ретта. Ее золовка выглядела великолепно. Платье сидело на ней безукоризненно. Его стальной цвет с голубым отливом был в тон глазам Розмари, а неброские голубые кружева, облегающие фигуру вдоль левого плеча и ниже, плавно переходили на противоположную сторону и спускались до самого низа.
   Что-то необычное было в такой отделке, совершенно новое, не избитое и очень удачное, потому, что приковывало к себе взгляд, не лишая его удовольствия. Саймеру платье тоже понравилось, он поспешил одобрить выбор Розмари и оплатил покупку. Потом в тон платью они подобрали шляпку в том же магазине, а вот в поисках драгоценностей им пришлось обойти еще два магазина, пока у Ретта, наконец, не лопнуло терпение.
   -Все! - сказал он, - на сегодня достаточно. Всю ответственность за драгоценности я беру на себя. Надеюсь, что мистер Саймер предоставит мне право купить их для сестры в качестве приданного, и я думаю, что это будет справедливо. Ведь все наши фамильные драгоценности унесла война и у Розмари ничего не осталось. Платье я видел и думаю, что смогу подобрать к нему и колье и серьги. Дорогая, ты ведь доверяешь моему вкусу?
   -Ах, Ретт! - воскликнула Розмари, - ты так добр ко мне!
  Смущенный Джон Саймер попытался, было, что-то возразить, но Ретт сумел плавно прервать его, все больше убеждая в своем решении.
   -Нет, нет, Джонни, и не возражайте! Сам удивляюсь, как мне раньше не пришло это в голову, ведь у Розмари совершенно нет приданного и я, как старший брат, должен возместить эту потерю. Итак, решено! А сейчас мы поедем домой, не знаю как Вы, а я чертовски проголодался.
   После ужина мужчины принялись за покер, а женщины пошли в комнату Розмари, где она вновь примеряла свое платье, только теперь уже с элегантной шляпкой, отделанной голубыми лентами, красуясь перед зеркалом, миссис Элеонорой и Скарлетт.
   -Мы украсим ее голубым шлейфом и живыми цветами, - сказала она.
   - Скарлетт, как ты думаешь, пойдут мои фиолетовые гортензии?
   -А может лучше орхидеи, темно-голубые, что растут на маленькой клумбе за беседкой? Они такие нежные и твоя отделка на платье почти одного с ними цвета.
   - А ведь действительно! Скарлетт, какая ты молодец, что вспомнила про них! - восторженно воскликнула Розмари и чмокнула Скарлетт в щеку.
   Скарлетт разместилась в удобном кресле-качалке и с удовольствием вытянула ноги. Только теперь она поняла, как устала за весь этот суматошный день. Сейчас ей захотелось поскорее принять ванную и лечь в постель. Интересно, а где ее разместят?
   После завтрака они сразу уехали в город и Скарлетт даже не знала, в какую комнату слуги унесли ее багаж. Вообще-то у всех нормальных супругов южного общества было принято размещаться в одной спальне, да и здесь широкая двуспальная кровать Ретта указывала именно на это. Но он наверняка сказал Розмари, чтоб ее, Скарлетт, разместили в другой комнате, не станет же он делить с ней одну спальню.
   А что если станет, чтобы не вызывать подозрений? Как он объяснит Розмари или своей маме, что его жене или ему самому нужна отдельная спальня, раз задумал вести игру в примерных супругов?
   Эта тема стала для нее вдруг такой занятной, что она больше не могла думать ни о чем другом и с нетерпением ждать приближения ночи, хоть и знала наперед, что даже если Ретту и придется войти с ней в одну спальню, это вовсе не означает, что они лягут в одну постель.
   Но как бы там ни было, все равно это ее волновало.
  Но вот, наконец, миссис Элеонора сказала, что очень устала и ей пора бы подняться в свою комнату. Скарлетт в этот момент прикрыла рот ладонью, показывая старой леди, что не может сдержать зевоты и попала в точку.
   -Скарлетт, дорогая, да ты совсем утомилась - воскликнула миссис Элеонора.
   - У тебя совершенно сонные глаза, может тебе тоже пора отдохнуть?
   -Да, я только теперь поняла, как устала и совсем не прочь поскорее лечь в постель. - Ответила Скарлетт.
   - Розмари, ты не против, если я покину тебя? - извинилась она перед золовкой, энергия которой ничуть не иссякла за последние часы.
   -Ну что ты, дорогая, я сама давно бы могла об этом догадаться. Мало того, что ты столько времени провела в поездах, так я тебя еще весь день таскала по городу.
   -А где мои вещи, Розмари?
   -В вашей спальне. Я распорядилась, чтобы их сразу туда отнесли.
  У Скарлетт заколотилось сердце. Так значит Ретт ничего не сказал сестре, и она, как хозяйка дома, поступила на свое усмотрение. Господи, неужели...?
  ......Скарлетт терзали сомнения, словно стаи назойливых мух.
  Да нет, Ретт может пойти спать в какую-нибудь другую комнату, думала она.
   В доме было еще три гостевые комнаты. Правда, Розмари сегодня говорила о двух старых кузинах миссис Элеоноры из Саванны, которые со дня на день должны были приехать со своим семейством на свадьбу. И комнаты эти, по всей видимости, предназначались для них. Нет, Ретт не станет самовольно занимать ни одну из этих комнат, ведь он тоже знает о приезде теток и догадывается, что эти комнаты Розмари приготовила для них.
   Итак, Скарлетт была почти уверена, что Ретту придется поделить с ней спальню, но каким образом он станет это делать, оставалось только ждать!
  Пожелав всем спокойной ночи, она с полчаса понежилась под теплым душем и отправилась в спальню. Высушив волосы и слегка подушив их, она улеглась в постель.
   Единственным местом в спальне, кроме кровати, куда бы Ретт мог преклонить голову, была кушетка для раздевания с двумя массивными валиками по краям. Но она была настолько мала, что если б Ретт и задумал прилечь на нее, то разместить ему пришлось бы только туловище, а ноги оставить на полу. Придвинуть же кресло, чтобы продлить такое ложе, было невозможно из-за массивного валика, да и узковата была эта кушетка для широкой спины Ретта.
  Скарлетт пребывала в каком-то взбудораженном, возбужденном состоянии и с нетерпением ожидала, когда, наконец, Ретт с Джоном закончат играть в карты и разойдутся.
   В комнате царил полумрак и только косые лунные лучи, проникая сквозь тюль, бросали свои тусклые отблески на полированную мебель. Скарлетт молча лежала, свернувшись калачиком в этом спокойном полумраке, и вдруг ей показалось что-то знакомое в этой комнате, то, что она уже видела, и причем не один раз. Ну конечно, это было в Таре, почти всегда, когда светила яркая луна. Ее тусклый свет точно также проникал сквозь тюль и отражался на полированной поверхности низкого старинного трюмо, которое стояло у нее в спальне.
   Это воспоминание потянуло за собой ряд других, таких далеких и милых ее сердцу. Прежде всего, вспомнилась мама, - вечный источник ее защиты, надежности и покоя. Сколько раз приходила мама к ней в спальню, когда Скарлетт что-то тревожило и она долго не могла уснуть.
   Она вспомнила как однажды, когда ей было лет десять, а Керрин около восьми, они по секрету от ябеды Съюлин, решили забраться на большущий вяз, который рос как раз под окном их спальни и перелезь через него внутрь комнаты. Но затея эта лопнула как мыльный пузырь. Керрин с помощью старшей сестры смогла только влезть на дерево, но потом побоялась даже шелохнуться. Скарлетт умоляла ее перелезть через окно в комнату или хотя бы спуститься с дерева обратно вниз, но сестренка была так напугана, что, казалось, навеки приросла к огромной ветке вяза и Скарлетт, в конце концов, пришлось идти с повинной к отцу.
   Керрин всегда была доброй и покладистой девочкой, правда немного трусливой, как тогда казалось Скарлетт, ведь сама она, не в пример сестренке, была сущим сорванцом.
  Как сейчас поживает Керрин в своем монастыре? В прошлый раз, когда Скарлетт приезжала на похороны, ей не удалось навестить сестру, а в этот раз нужно будет непременно это сделать, решила она. - Я увижусь с ней после свадьбы, задержусь еще на денек и увижусь.
   Скарлетт вздрогнула, услышав шаги на лестнице, однако они были слишком легкими, чтобы принадлежать Ретту. Это была Розмари. Она тихо прошла мимо их спальни в свою и Скарлетт вновь оказалась наедине с тишиной. Если Розмари ушла к себе, значит она уже проводила Джона и Ретт теперь остался один. - Вертелось у нее в голове. - Но почему же он не идет?! Господи! А вдруг он ляжет спать в гостиной? - со страхом подумала она. - Там стоит большой диван, ох, и как ей это не пришло в голову раньше!
   А миссис Элеонора, а Розмари? Даже если они сами не застанут Ретта утром в гостиной, слуги непременно доложат, где он провел ночь, и это покажется им очень странным. Конечно, Ретт может сказать, что прилег почитать книгу и уснул, но не станет же он проделывать такие номера все то время, пока она будет в Чарльстоне, рано или поздно ему придется оказаться с ней в одной спальне!
   Прошло еще минут десять и долгожданные шаги на лестнице раздались. Скарлетт вновь заволновалась, сомнений быть не могло, к спальне приближался Ретт. Он осторожно приоткрыл дверь, впуская в сумрачную комнату полоску света, и не закрыв ее за собой, бесшумно подошел к бельевому шкафу.
   Скарлетт наблюдала, как он аккуратно разулся, надел ночные туфли, снял жилетку и рубашку, взял большое махровое полотенце и повернулся, чтобы вновь выйти, по всей видимости, в душ, но в этот момент встретился с ней взглядом.
   -Надеюсь я не разбудил Вас? - спросил он.
   -Нет. - Тихо произнесла Скарлетт. - Я пока не заснула.
  Ретт усмехнулся так, словно хотел сказать ей - еще бы! Но вместо этого поубавил голос до шепота и произнес.
   -Как Вы уже поняли, нам придется спать вместе в этой комнате. Дом постепенно будет заполняться гостями, скоро в нем не останется ни одной свободной комнаты и я не вижу никакого смысла ночевать сегодня где-то, если завтра мне все равно придется оказаться здесь.
  Скарлетт ликовала! Конечно, она именно так и подумала, а как же иначе?! - Ты, мой дорогой, попал в свою собственную ловушку. Твоя игра так закрутила тебя в роль примерного супруга, что ты теперь вряд ли отвертишься от этой двуспальной кровати!
   -Но Вы можете сильно не расстраиваться, моя дорогая, неприкосновенная супруга, - продолжал Ретт и в голосе его уже звучала ирония, - я не стану беспокоить Вас и размещусь вот на этой кушетке. Будьте так любезны, одолжите мне одну из Ваших подушек, но только не ту, которая пахнет духами, а то я еще, чего доброго, нанюхавшись столь приятного аромата, не устою перед Вашими чарами.
  Он засмеялся, накинул на плечо полотенце и вышел за дверь.
  Скарлетт почувствовала, как краска прилила к ее щекам. - Черт дернул ее полить духами эту злосчастную подушку. Конечно, же, Ретт все понял и в очередной раз просто посмеялся над ней, сказав об этом с издевкой, в своей обычной манере, даже не дав ей повода что-то придумать в свое оправдание.
   Она встала, зажгла лампу и подошла к бельевому шкафу. В нем оказалось много полотенец и только одна простыня. Скарлетт постелила ее на кушетку, бросила туда подушку и, немного подумав, сняла с постели свою простыню, положив ее вместо одеяла, а себе на перину постелила большое махровое полотенце.
   Дверь открылась и вошел Ретт, застав ее за этим занятием. Он так тихо поднялся по лестнице в ночных туфлях, что она не услышала ни единого шага. Увидев свою импровизированную постель, Ретт воскликнул.
   - Благодарю Вас, мэм, Вы оказали мне по истине супружескую заботу, я буду спать даже под одеялом!
   -Я, честно говоря, не представляю, как можно проспать хотя бы час на таком ложе, - сказала Скарлетт, укладываясь в постель - и думаю, что если Вам и удастся уснуть, то при первом же движении Вы свалитесь на пол.
  Она представила, как будет выглядеть Ретт, если действительно свалится на пол. И все напряжение последних часов вдруг вылилось в безудержный смех. Ее буквально трясло от хохота, совсем как в детстве, и она даже уткнулась в одеяло, чтобы приглушить звук. Ретт сначала посмотрел на нее удивленно, но когда увидел выступившие от смеха слезы на ее глазах, то невольно, представив себе картину собственного падения, тоже засмеялся.
   -Ах, Вы, мелкодушная, безжалостная плутовка - сказал он сквозь смех.
   - Посмотрю как Вы станете заливаться смехом, если я после этого падения разозлюсь и положу Вас на свое место.
  Но Скарлетт ничего не могла вымолвить в ответ. Его смех и хорошее настроение подогревали ее еще больше, и она, уже изнемогая, била себя кулаками по коленям.
   Вдоволь насмеявшись, они, наконец, улеглись спать, и немного поворочавшись с боку на бок, Скарлетт уснула. Однако сон ее оказался некрепким и где-то в середине ночи она проснулась, почувствовав дым сигары. Накинув халат на плечи, Ретт стоял у окна в потоке лунного света и курил перед открытой форточкой.
   Он, бедный, наверное измучился на этой дурацкой кушетке, какой прок от такого сна, - подумала она. Ведь ему необходим нормальный сон, иначе он будет совершенно измученным на свадьбе. Может ему лучше разместиться на полу, рядом с кушеткой? И тут ее взгляд упал на узкую скамеечку, которая стояла на полу у края кушетки. Такие скамеечки обычно служили дамам подставкой для ног, в основном, когда они занимались вышиванием и пяльцы приходилось держать на коленях. И она тут же, со свойственной ей стремительностью, приняла решение.
   -Ретт!
  Он вздрогнул от неожиданности.
   - Что случилось? Я разбудил Вас? Прошу прощения. Я, к сожалению, теперь часто курю по ночам, и Вам придется немного потерпеть.
   -Я не об этом. Хватит валять дурака. Ведь совершенно очевидно, что Вы не сможете спать на этой кушетке. За все то время, пока я буду находиться здесь, Вы превратитесь в ходячего лунатика после таких ночей.
   -А вот здесь я с Вами не соглашусь. В армии мне приходилось спать и не в таких условиях, поэтому Ваши опасения совершенно напрасны.
   -А Вы часто подходили к зеркалу после таких ночей в своей армии? Интересно как Вы тогда выглядели? Я не хочу, чтобы миссис Элеонора, глядя на Ваше утомленное лицо, думала обо мне плохо.
  Скарлетт встала, откинула одеяло в сторону, взяла скамеечку и положила ее на середину кровати.
   -Я предлагаю Вам поделить эту кровать пополам, она такая широкая, что тут можно уместиться даже вчетвером.
   -О! Это выглядит с Вашей стороны вполне по братски, моя дражайшая супруга. Вы сейчас напоминаете мне солдата, готового поделиться с ближним последним куском сухаря и драной подстилкой. Только одна маленькая деталь не вписывается в эту мою схему. Солдаты в таких случаях никогда не пользовались перегородками, а наоборот, прижимались плотнее друг к другу, чтобы унять холодную дрожь.
   Скарлетт укладывалась на свою половину, натягивая одеяло, она совершенно не понимала к чему Ретт приводит такие сравнения. На что он намекает? Чтобы она бросилась к нему на шею и попыталась, таким образом, уложить в постель?
   Да она бы бросилась и с большим удовольствием, только где гарантия, что он не отстранит ее? И ведь Ретт прекрасно знает, чего она хочет с тех пор, как умерла Мелани. Так о чем же, черт возьми, он сейчас говорит?!
   -Если Вам станет холодно под этой тонкой простыней, и Вы захотите моего тепла, сообщите об этом, и я выкину эту скамейку к чертовой матери! - выпалила она и тут же устыдилась своего ответа.
  Ретт засмеялся и потушил сигару.
   -Я думаю, что вашего жара хватит сейчас, чтобы преодолеть даже тысячу таких преград и при этом еще согреть десяток мужчин!
  Он подошел к кушетке, взял простынь и подушку, а затем лег на кровать по другую сторону скамейки.
   На следующий день с самого утра они отправились в город. Ретт присмотрел вчера в одном из магазинов гостиный гарнитур и хотел купить его в подарок Розмари.
   У Саймера, где молодожены собирались жить после свадьбы, мебель была старой, еще довоенной. Часть ее сохранилась каким-то чудом после войны, а часть была приобретена уже в послевоенные годы за бесценок. Ретт заходил в дом к Саймеру и зрелище разношерстной, обшарпанной мебели, давало ему повод купить сестре такой дорогой подарок, да и драгоценности теперь были на его счету. Еще им надо было заехать на рынок и купить продукты по списку, приготовленному Розмари.
   Скарлетт была очень довольна тем, что они уехали вдвоем.
   После того как они вчера улеглись на кровать, не произнесено было больше ни слова, и она все думала, зачем Ретт завел такой разговор. Чего он все-таки добивался, сравнивая ее с солдатом, но объяснения не находилось и она вскоре, перестав думать об этом, уснула. С утра же Ретт был в хорошем расположении духа и изъявил желание вместе с ней обсудить приглянувшуюся ему мебель.
   По пути они заехали в салон парижской моды и купили Розмари великолепное сапфировое колье, сережки, перстень и венчальные перчатки в тон платью. Ретт попросил Скарлетт примерить все это на себя и по его довольному виду, она поняла, что покупка удалась.
   Ах, если б Ретт любовался не драгоценностями, а ею, Скарлетт, если б он только вновь смог полюбить ее, то наверняка оценил бы, что эти сапфиры ей очень идут -думала она, поглядывая на себя в зеркало. Но, что поделать, упущенного не вернуть и грустить по этому поводу она не станет. Ей все равно было сейчас хорошо. Ретт был благосклонно расположен к ней, шутил, советовался во всем и даже сказал, что прожив с ним столько лет, она в какой-то мере, переняла его вкус.
   Отказавшись от денег Ретта и решив жить самостоятельно, Скарлетт в последнее время так устала от многочисленных забот, что сейчас, рядом с ним, пусть даже на время, расслабилась и почувствовала себя абсолютно беспечной.
  Ей очень понравилась мебель и вообще, у нее было такое хорошее настроение, что нравилось все подряд, даже желтые шторы, висящие в витрине магазина, казались ей очень привлекательными, хоть желтый цвет она совершенно и не любила.
   У Ретта тоже было хорошее настроение. Он радовался за сестру и с удовольствием покупал ей подарки. Выписав гарнитур и договорившись, чтобы его доставили по назначению в день свадьбы, они отправились на рынок. До свадьбы оставалось два дня и сегодня необходимо было докупить все недостающие продукты, кроме устриц и креветок, подающихся непосредственно к столу.
   С ними не было слуг и Ретту самому приходилось носить большую продуктовую корзину. Его вид был совершенно нелепым. Шикарное чесучовое пальто бежевого цвета, щегольски отглаженные светло-коричневые брюки, лакированные туфли темно-коричневого цвета в тон шляпе и перчаткам, завершала зеленая продуктовая корзина с кучей всевозможных свертков и пакетиков. Люди оглядывались на такого неординарного покупателя, а Скарлетт подсмеивалась над ним.
   -О, Ретт! Эта корзина очень подходит к Вашему костюму, не хватает только белого поварского колпака с зеленой тесемкой ей в тон, вместо Вашей шикарной шляпы.
   -Не острите, а лучше заглядывайте-ка чаще в список, не то мы непременно что-то забудем купить.
  Наполнив корзину доверху, они отнесли ее в карету и, взяв другую, направились к мясным рядам. Время было обеденное и у Скарлетт потекли слюнки, когда они проходили мимо лавки, откуда пахло жареными колбасками.
   -Ах, Ретт, как вкусно пахнет, я бы чего-нибудь съела.
   -Потерпите немного, здесь недалеко жарят отменное мясо на вертеле, там-то мы и перекусим.
  Мясо на вертеле! Скарлетт вспомнилась Тара, яркий солнечный день и большая ухоженная поляна за огородом, где обычно устраивали Барбекю. И она, совсем еще юная, окруженная своими поклонниками, беззаботно болтала с ними о всяких глупостях, а рядом жарилось мясо на вертеле и аппетитный дымок, долетая до ее носа, разжигал непреодолимое желание скорей его съесть. Молодые леди, ее сверстницы, церемонно прикоснувшись к мясу, старались поскорее отложить в сторону чуть тронутые куски. Скарлетт тоже хотелось, приличия ради, оставить свое блюдо недоеденным, но ее разыгравшийся аппетит заставлял остатки эти делать гораздо меньшими, чем у других девушек, за что Мамушка костерила ее нещадно всякий раз, но все без толку.
   -Ну, что там у нас еще осталось? -спросил Ретт, перебив ее воспоминания.
  Скарлетт уткнулась в список.
   -Еще копченый окорок и буженина, это из мясного, а потом нужно будет идти в лавку за специями.
   -И все?
   -И все!
   -В таком случае мы можем сейчас же сходить пообедать, а когда пойдем назад, то докупим все недостающее и сразу же уедем домой.
   Они дошли до конца мясных рядов и повернули направо. Здесь, на небольшом пятачке под навесами из оранжевой парусины стояли аккуратные столики и стулья, а чуть поодаль два негра в белых фартуках и колпаках, жарили мясо на вертеле и вокруг разносился ароматный запах баранины, начиненной различными пряностями. Они присели за один из столиков и к ним тут же подошел негритенок лет двенадцати, чтобы принять заказ.
   -Две порции жаркого с гарниром и чего-нибудь попить - скомандовал Ретт, и мальчишка тут же побежал выполнять поручение.
  Мясо действительно оказалось на редкость вкусным. Ему придавали особый аромат какие-то новые специи, совсем не традиционные для приготовления баранины у них на барбекю, и Скарлетт ела с удовольствием, тем более, что на гарнир был ее любимый жареный картофель. Она даже подумала, что не плохо было бы под такой обед выпить вина или рюмочку бренди.
  Ретт, справившись с едой раньше нее, отодвинул свой стул в сторону и закурил сигару.
   -Добрый день, мистер Батлер, - услышала Скарлетт чей-то голос и, оторвавшись от своей тарелки, увидела, что к ним подходит пожилой мужчина с седыми волосами, торчащими из-под шляпы.
   Ретт поднялся ему навстречу и отвесил поклон.
   -Добрый день, мистер Фрондер.
   -Как себя чувствует миссис Батлер?
   -Спасибо, в последние дни неплохо, но предстоящее волнение перед свадьбой, боюсь, может повлиять на ее самочувствие.
   -Не стоит так волноваться, Ретт, это французское лекарство прекрасно себя зарекомендовало, да к тому же я прописал ей успокоительное и если она регулярно будет принимать его, то волнения ей не страшны.
  Ретт повернулся к Скарлетт.
   -Познакомьтесь, это моя жена Скарлетт - сказал он.
   -Очень приятно, миссис Батлер, меня зовут Уолтер Фрондер.
  Скарлетт подала ему руку.
   -Это лечащий врач мамы и Розмари, - отрекомендовал его Ретт.
   -Вы приняли приглашение Розмари, мистер Фрондер, ждать ли нам Вас на свадьбу? Розмари очень расстроится, если Вы не придете.
   -Мы непременно будем всей семьей. Я, признаться не любитель таких мероприятий и всю жизнь старался обходить их стороной, но моя дочь и жена всякий раз вынуждают меня принимать в этом участие и приходится с этим мириться.
  А после общения с Вами, Глория просто в восторге. Она прожужжала мне все уши о том, какой Вы интересный собеседник и думаю, возможность пообщаться с Вами на свадьбе, доставит ей немалое удовольствие.
  Скарлетт ощутила, как холодок подкатывает к сердцу. Глория, это кто, его жена или дочь? И чего интересного отыскала она для себя в общении с Реттом?
   -Здесь готовят великолепное мясо, не правда ли? - сказал седой доктор.
   -Я предпочитаю дважды в неделю заходить сюда и даже если не нахожу компаньонов, то все равно ем в одиночестве. Мы живем недалеко от рынка, всего в двух кварталах. А вы очевидно здесь впервые?
   -Скарлетт впервые, - ответил Ретт, - а я бывал раньше.
  У Скарлетт, наконец, опустела тарелка и она вопросительно посмотрела на Ретта.
   -Желаем Вам приятного аппетита, мистер Фрондер. Жаль, что время нашего обеда не совпало с Вашим и мы не смогли составить Вам компанию. - Сказал Ретт седовласому джентльмену с сожалением.
   - А сейчас разрешите откланяться, Розмари навязала нам уйму дел, и мы со Скарлетт не хотим ударить в грязь лицом и подвести ее. Всего доброго!
   Когда они вернулись, в доме царил настоящий хаос. Две старые кузины миссис Элеоноры из Саваны наконец-то прибыли. Одна из них, Луиза, была с дочерью и зятем, а другая, совершенно седая дама, с двумя прелестными молодыми юношами, своими внуками.
   Началось знакомство и обмен любезностями, а старая дама, миссис Хиллари, даже всплакнула, обнимая Ретта.
  - Ах, детка, какая же ты красавица! - сказала она, подходя к Скарлетт.
  - Ретт, ты сделал прекрасный выбор. - Прошептала она на ухо Ретту, при этом все еще бесцеремонно разглядывая Скарлетт.
  Из старой дамы прямо-таки лился нескончаемый речевой поток и она несколько шокировала всех своими репликами, но ничего не поделаешь, ей стукнуло уже далеко за семьдесят и с этим приходилось считаться.
  И охота же было такой старухе ехать на свадьбу в другой город, - подумала Скарлетт.
   Следующий день был снова полон забот. Дом Саймера подготавливали к встрече молодоженов и гостей. На лужайке у парадного подъезда сделали навесы и поставили небольшие столики под спиртное и легкие закуски. На деревьях развесили приспособления для газовых фонариков и плакаты с поздравлениями. В доме натирали полы и расставляли столы. Двери из холла в гостиную пришлось снять с петель, чтобы после застолья было побольше места для танцев. Весь зал был украшен цветами из сада Розмари, они стояли в вазах на подоконниках, в больших напольных кашпо по углам зала, ими были украшены портьеры и канделябры.
   Ответственность за кухню лежала полностью на Розмари. Она вместе с Сантой и еще двумя молодыми служанками-мулатками, недавно прибывшими в город и отрекомендованными к ним в дом родственниками Санты, до блеска надраивали два овальных стола из красного дерева, добытых Саймером невесть где после войны, да массивный буфет, заставленный серебром, принесенным из дома миссис Элеоноры. Розмари сама давала указания поварам и следила за приготовлением пищи. Жизнь в военные годы наложила свой отпечаток на деловые качества Розмари, наделив ее способностью прикладывать ко всему свои собственные руки, ибо надеяться в те времена ни ей, ни миссис Элеоноре было не на кого. Всем остальным занимались Скарлетт, Ретт, Саймер и миссис Элеонора. После обеда в доме появилась Фанни Батлер, одна без супруга и тоже предложила свою помощь.
  Маленькая дочь Саймера пребывала в восторге, предвкушая скорый праздник в их унылом, осиротевшем доме. Она давно знала Розмари и очень ее любила. Еще с тех пор когда мама была больна, да и после ее смерти девочка проводила много времени у своих соседей. Розмари и миссис Элеонора всегда были рады ее приходу.
  Когда папа объявил о том, что теперь Розмари будет ей вместо мамы, она обрадовалась, ведь свою родную маму она уже почти забыла. Когда та умерла, ей было только четыре года.
   Кетлин носилась по дому, предлагая взрослым свою помощь, и тем самым, только сбивала их с толку, но как бы там ни было, приготовления шли своим чередом продвигаясь довольно успешно и к вечеру почти все было готово.
   Вечером у Скарлетт гудели ноги после всей этой суеты и даже разболелась голова. А ведь она еще не решила, какое наденет платье. Может посоветоваться с Реттом? Да он, наверное, и не помнит какие наряды были у нее в последнее время. Пусть Ренда погладит два платья, зеленое муаровое и оливковое с голубым подбоем, решила она, а завтра утром будет видно какое из них надеть.
   На свадьбу было приглашено около пятидесяти человек, не то, что раньше, когда цифра приглашенных переваливала за сотню. В послевоенные годы в Чарльстоне, равно как и в других южных городах, не играли пышных свадеб. Приглашались большей частью родственники и самые близкие друзья.
   В день свадьбы все проснулись рано. Венчание было назначено на девять часов утра и дамам надо было успеть привести себя в порядок. В половине седьмого Ренда уже постучала в дверь спальни, чтобы одеть хозяйку, как было условленно с вечера. Скарлетт с трудом открыла глаза и потянулась.
   - Ренда, входи - велела она служанке.
  Ренда внесла два отглаженных платья.
   -Оставь это и выйди, пока я встану и оденусь - сказал девушке Ретт.
  Ренда исполнила его приказание.
   -Какое же из этих платьев Вы собираетесь надеть? - спросил Ретт.
   -Не знаю, потому и велела Ренде приготовить оба.
   -Наденьте зеленое, оно Вам больше идет.
  Скарлетт удивилась.
   -Вы разве видели меня в этом платье?
   -Конечно, на какой-то из Ваших последних толкучек, память мне пока еще не изменила. Я даже помню, что на Вас тогда было колье с бирюзой. Кстати, оно очень подходило к этому платью, Вы не прихватили его с собой?
   Да, я привезла его и если Вы считаете, что оно подходит к этому платью, я непременно его надену.
  
   Свадьба Розмари получилась веселой. Красноречивые чарльстонцы произносили один тост за другим, поздравлениям и веселым шуткам не было конца. Скарлетт сидела за столом среди двух мужчин, с одной стороны Ретта, а с другой, брата Джона Саймера - Тома. Он был единственным близким родственником Джона, носящим фамилию Саймер, всех остальных унесла война. Это был молодой мужчина, на вид двадцати шести, двадцати семи лет, довольно приятной наружности, холостой и даже без невесты, что показалось Скарлетт весьма странным. С другой стороны рядом с ним сидела его кузина по линии матери, Мадлен, так миссис Элеонора представила ее Скарлетт. Ей было около сорока лет и она, по всей видимости, уже давно вступила в когорту старых дев.
   Эта малопривлекательная соседка Тома по правую руку вовсе его не интересовала, хоть он и должен был за ней внимательно ухаживать, согласно этикету. Но ухаживания его были редкими и зачастую запоздалыми, потому, что он с большей охотой заглядывал в тарелку Скарлетт и все время старался ее заполнить чем-нибудь. А она, в свою очередь, мило ему улыбалась, слегка флиртуя. Ей было лестно, что такой молодой человек поддался ее чарам, и она очень старалась, чтобы Ретт обратил на это внимание.
   Скарлетт была чертовски привлекательна в этот момент, сама того не подозревая, и ничто не могло ее сделать таковой, как желание нравиться мужчине! А в данном случае, даже двум - Тому и Ретту.
   Она острословила, сыпала комплементы по старой своей привычке, которые возвышали Тома в его собственных глазах, обворожительно улыбалась и хитрила, делая вид, что не замечает его восторженных взглядов. Ее зеленые глаза, гармонично оттеняемые платьем такого же зеленого оттенка, то горели задорным огнем, то томно прикрывались ресницами.
  Ретт тоже ухаживал за ней и миссис Элеонорой, которая сидела слева от него, рядом с Розмари, но делал это не так часто и внимательно как Том. Зато он был очень весел и отпускал такие задорные шутки в адрес молодых, что все близ сидящие соседи и сами молодожены весело хохотали. Все, кроме Генри Батлера, который вместе со своим семейством сидел напротив. Однако его жене и сыну юмора было не занимать и они веселились на славу.
   Когда прозвучали первые звуки музыки, прорезаемые легким шелестом шаркающих по паркету ног, у Скарлетт отпала всякая охота флиртовать с Томом. Ей захотелось танцевать с Реттом и ее желание подогревалось выпитым пуншем. Она мечтала закружиться с ним в вальсе и почувствовать его сильные руки на своей талии, а повальсировав круг, другой, положить голову ему на плечо, сделав вид, что она закружилась, а потом ощутить удары его сердца и легкое дыхание на своей щеке. Боже мой, как давно она с ним не танцевала, как давно она вообще не танцевала!
   Скарлетт окинула взглядом гостей женского пола и обрадовалась, что претенденток на танцы не так уж много, надо только почаще держаться возле Ретта. Она отлучилась в туалетную комнату, чтобы посмотреться в зеркало.
   Поправив прическу и слегка подрумянив щеки, она вернулась в зал.
   Звучала милая сердцу 'Дикси' и ноги сами понесли Скарлетт на другой конец зала, где танцы уже начались. Поискав глазами Ретта, она увидела его беседующим с седовласым мужчиной, пожилой дамой и молодой женщиной, привлекательной наружности. Они стояли далеко и Скарлетт не слышала о чем идет разговор.
   Седовласый мужчина повернулся, и она узнала доктора Фрондера. В этот момент Ретт подошел к молодой даме и, отвесив поклон, пригласил ее на танец, а доктор Фрондер взял под руку пожилую даму и повел ее к креслам.
   Наверно это его жена, а эта юная особа, очевидно их дочь, та самая Глория, -подумала Скарлетт, нервно разглядывая молодую женщину. Нужно подойти поближе к этим Фрондерам, решила она, и когда Ретт поведет на место свою партнершу, постараться перехватить его.
   -Скарлетт, дорогая, - услышала она в этот момент голос тети Полин за своей спиной, - пойдем, я хочу представить тебя нашей с Элеонорой знакомой, миссис Смитт. Она хорошо знала Эллин еще в Саванне.
  У старой дамы было такое счастливое и гордое выражение лица, словно она отыскала для своей племянницы, по меньшей мере, клад в целое состояние, а не старую знакомую ее матери.
   - О, господи! Ну почему я должна знакомиться с какой-то миссис Смитт, только потому, что она знала мою маму когда-то! - возмущенно подумала Скарлетт. - Сейчас начнутся охи, вздохи и тому подобное, словом, она не сможет долго отвертеться от этой старой клячи. И какого черта миссис Элеонора пригласила на свадьбу столько старух! Пока она будет сейчас там мило им улыбаться и строить из себя благовоспитанную дурочку, Ретта опять кто-нибудь перехватит.
  Но тетка уже потянула Скарлетт за рукав и ей ничего не оставалось, как последовать за ней.
   Представление длилось довольно долго. Но Скарлетт старалась быть терпеливой и любезной, однако не слишком многословной, чтобы не затягивать назойливый диалог.
   К счастью поблизости появились молодожены и заметив Скарлетт, Розмари подвела Джона прямо к ней.
   -Скарлетт, а почему ты не танцуешь? А где Ретт?
   -Он в другом конце зала, я тоже спешила туда, но тетушка Полин проявила любезность и познакомила меня с миссис Смитт, которая знала мою маму когда-то.
   -Миссис Смитт, - сказала Розмари, увидев кислую улыбку своей золовки, - извините, но мы вынуждены похитить у Вас Скарлетт для танцев.
  На ее лице при этом была такая сияющая улыбка, что старая дама никак не могла заподозрить в неискренности счастливую невесту.
   -Конечно, дорогая, желаю вам приятно повеселиться! - услужливо вымолвила она.
  Розмари взяла Скарлетт под- руку и они поспешили в другой конец зала, а вслед им донеслись слова миссис Смитт, предназначенные для тети Полин.
   -Я так рада за Элеонору, наконец-то она будет счастлива.
   Как все удачно складывается, подумала Скарлетт, соображая, что будет гораздо лучше, если она подойдет к Ретту в компании Джона и Розмари. Уж тут он от нее никак не отвертится!
   Но, увы, они опоздали. Ретт и еще трое мужчин шли по направлению к выходу, решив пропустить по рюмочке бренди на свежем воздухе, и Скарлетт выругалась про себя.
   Затем к ней подошел Том и ей ничего не оставалось, как довольствоваться его обществом. Танцевал Том скверно и это раздражало Скарлетт. Она терпеть не могла неуклюжих партнеров и даже если мужчина был при этом недурной наружности, он тут же терял всю свою значимость в ее глазах. Потом она танцевала еще с двумя мужчинами, другом Джона Кристофером Дюком и Стивином Тюрменом, зятем тетки Ретта - миссис Луизы.
   Делая последнюю пробежку кадрили со Стивеном, Скарлетт мельком увидела входящего Ретта и сердце ее заколотилось сильнее, чем от пробежки. Он приближался с каким-то мужчиной и его грациозная, по - кошачьи мягкая походка, такая знакомая, вдруг взволновала ее сейчас, словно семнадцатилетнюю девочку. Ей захотелось крикнуть, - Ретт, я люблю тебя! - и кинуться в его объятия, но, сделав последнюю фигуру кадрили, она встала словно вкопанная посреди зала, унимая нахлынувшие чувства.
  К ней подошла Розмари и стала о чем-то говорить, но она ничего не слышала.
   -Ретт, где ты ходишь, мы заждались тебя. - Сказала Розмари, когда брат оказался рядом.
   - К тому же Скарлетт имеет большой успех у мужчин и теперь тебе придется ждать своей очереди, чтобы танцевать с ней.
   -Дорогая, я всего лишь выпил бренди за твое счастье и выкурил сигару.
  -Нет, нет, - тут же нашлась Скарлетт, следующий вальс я предоставлю только ему!
  Она подошла к нему и взяла за руку.
   - Ретт, станцуем вальс, никто из мужчин не делает этого лучше Вас, а мне так весело сейчас, я не танцевала уже целую вечность! Не лишайте меня удовольствия пожалуйста.
   -Какая же Вы лицемерка, миссис, - сказал Ретт шутливо. - Вы ведь льстите мне, не далее как час тому назад, за столом, вовсю кокетничали с Томом, а теперь пытаетесь превозносить мои достоинства. Чем же он Вас разочаровал? - наступил на ногу во время танца или сбежал к другой партнерше, остерегаясь Ваших чар?
  Скарлетт засмеялась.
   -Наступил на ногу и не один раз, а Вам - то уж известно, как я отношусь к таким партнерам!
   -Тогда понятно!
   -Ах, Ретт, будет Вам говорить всякие глупости! Музыка уже заиграла, - сказала Скарлетт, сверкая счастливой улыбкой радуясь тому, что Ретт заметил, как Том восхищался ею.
   -Я к Вашим услугам, миссис Батлер, тем более, что Вы великолепная партнерша, уж чего, чего, а танцуете Вы отменно, - ответил Ретт, приседая в реверансе и спустя минуту их закружил вальс.
  
   .......Было уже около трех часов ночи, когда они возвращались в дом миссис Элеоноры. Легкий октябрьский ветерок, прилетавший с чарльстонского залива, бывал частым гостем в этих краях, особенно по ночам. Вот и сейчас он заставил съежиться от озноба разгоряченную Скарлетт и она, набравшись смелости, прильнула поближе к Ретту. Они уходили из дома Саймера почти последними. Все остальные гости уже давно разошлись по домам.
   Когда они неспешно шли по усыпанной гравием дорожке, в голове Скарлетт все еще звучала мелодия последнего вальса, в котором они кружились с Реттом, и от этого настроение ее было приподнятым. Ее сердце пело и в отзвуках вертевшейся в голове мелодии сопровождаемой романтикой соленой от бриза, прохладной звездной ночи, она невольно улавливала присутствие какого-то непостижимого очарования и трепетного восторга. Это ощущение было превосходным и усиливалось от того, что она шагала по шуршащей дорожке рядом с Реттом.
   И вдруг, совсем неожиданно, ее охватило какое-то едва ощутимое волнение и она поняла, что с каждым шагом волнение это усиливается. В чем была его причина, Скарлетт понять не могла. Возникло что-то чувственное, неподвластное ее трезвому рассудку, и он тут же начал лихорадочно работать, пытаясь найти ответ. Откуда это волнение, изнутри ее самой, потому что она так близко прильнула к Ретту или?... Или это волнение передается ей от него? В чем дело? Ведь он просто не противится ее прикосновению вот и все. Он даже не обнял ее за плечи, чтобы согреть. В чем дело, что это?
   Ей нестерпимо захотелось, чтобы тропинка никогда не кончалась и это состояние не исчезало. И вдруг ее осенило! Барьер! Ретт сейчас не отгорожен от нее внутренним барьером. Его просто нет, вот в чем дело! Он с ней за одно, только молчит об этом и ему, по всей видимости, тоже приятны ее прикосновения.
  Это чувство было для нее новым, - взволновать мужчину и волноваться от этого самой, улавливая ответные чувства в прохладной, влажной ночи.
   Она понимала и то, что такое ощущение, с привкусом затаенной страсти и ожидания чего-то необыкновенного, волнующего до кончиков волос, ей может передаться только от Ретта и никакого другого мужчины. Она любила его и желала, и даже тогда давно, когда она еще не отдавала себе в этом отчета, всегда инстинктивно ощущала исходящую от него манящую силу, волнующую, давлеющую над ней.
   Они приближались к калитке и Скарлетт невольно замедлила шаги, понимая, что все сейчас может исчезнуть.
   В этот момент Ретт резко выдернул руку у нее из под локтя, словно его застали на месте преступления.
   -Свет! У мамы в комнате не погашены свечи, - воскликнул он, - ей наверное плохо. Я так и думал, что все это напряжение не кончится для нее добром. И прежде чем Скарлетт успела что-то сказать, он рванулся вперед к двери, а она поспешила за ним.
   В доме было тихо и они, стараясь не нарушить эту тишину, поднялись на второй этаж к комнате миссис Элеоноры. Ретт осторожно постучал в дверь.
   -Войдите, - услышали они спокойный, ровный голос старой дамы.
  Миссис Элеонора была очень удивлена, увидев их встревоженные лица.
   -Что случилось, Ретт? - в свою очередь заволновалась она.
   -Все в порядке, мама, я просто увидел свет в твоем окне, когда мы со Скарлетт возвращались и подумал вдруг тебе плохо.
   -Не волнуйся, дорогой, я зажгла свечи только что, проснувшись и ощутив жажду.
  Миссис Элеонора счастливо улыбнулась, ей было приятно, что сын так беспокоится о ней.
   -Как там, все разошлись? - спросила она.
   -Да, мы уходили почти последними - сказал Ретт, и тревога на его лице сменилась прощальной улыбкой, - спокойной ночи, мама.
   -И вам спокойной ночи, дорогие.
  
   Стоя под теплым душем, Скарлетт думала о посетившем ее чувстве и надежда вернуть Ретта вновь загорелась в ней.
   Сегодня между ними возникло близкое, волнующее состояние, и видит Бог, Ретт не может этого отрицать! Ах, как бы ей хотелось, чтобы этой ночью, наконец, исчез барьер между их телами и душами!
  И танцевал Ретт с удовольствием, она поняла это с первого же вальса, когда склонившись к его плечу, почувствовала, как он слегка привлек ее к себе, подыгрывая байке о закружившейся якобы голове. Уж кто-кто, а Ретт знал, что она может протанцевать хоть двое суток подряд и голова у нее при этом ничуть не закружится.
   Что же ей следует делать теперь? Каким образом проторить к сердцу Ретта наметившуюся тропинку? Нельзя упускать такую возможность и такую ночь как сегодня, ведь она через пару дней должна уехать в Атланту и если ничего не предпринять, все так и останется на своих местах.
   Но, может... Может Ретт сам сделает сегодня попытку к примирению!
  Ах, неужели...
   Когда Скарлетт вошла в спальню, свечи еще не были потушены, а Ретт лежал под своей простыней с закрытыми глазами. Она сняла халат, потушила свечи и проскользнула под одеяло.
  Ретт молчал. Прошло еще несколько минут и Скарлетт поняла, что он не заговорит первым.
   -Ретт?
   -Да.
   -Я хочу Вам сказать... Скарлетт замялась.
   -Что?
   -Ну, словом, мне было сегодня очень хорошо и я благодарна Вам за это. - Она почувствовала, что очень волнуется, и у нее даже вспотели ладони.
  Ретт повернулся к ней и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза.
   -За что же Вы мне благодарны?
   -За все. За эту свадьбу, за то, что я была рядом с Вами все это время, за танцы и...
   Его лицо, освещенное лунным светом, было рядом и большие черные глаза, смотрящие на нее из полумрака казались огромными, бездонными, манящими...Ее охватило неистовое желание раствориться в мягкой всеобъемлющей глубине его глаз и сердце бешено заколотилось, а дрожь пробежала по всему телу.
   -Ретт, поцелуйте меня! Поцелуйте, пожалуйста, - сказала она настойчиво и, обвив руками его шею, прильнула к груди.
  Он слегка прикоснулся к ее трепещущим губам и отстранился.
   -Не так, - произнесла она чуть слышно, продолжая обнимать его за шею.
   -Помните, тогда, на дороге ночью, когда Вы прощались со мной, уходя на войну, поцелуйте меня так, как тогда.
   -Ретт нежно расцепил ее руки.
   -Нет, Скарлетт, я не могу этого сделать.
  У нее застучало в висках так сильно, будто вся кровь разом ударила туда.
   -Я что, неприятна Вам? - спросила она с обидой и отчаянием, и ее глаза полыхнули огнем в отблеске лунного света.
   -Какая глупость, разве можете Вы быть неприятны мужчине! Кто сможет устоять перед натиском такой пылкой страсти, сжигающей все подряд на своем пути, кто сможет отказаться сейчас от Вас, способной доставить несказанное наслаждение мужчине!
   Но я отказываюсь, и поверьте мне, делаю это с большим трудом.
   -Почему?
   -Почему?! Во-первых, потому, что я не Эшли Уилкс и ему подобные, у которых такие страстные женщины как Вы способны выпросить поцелуй, и они, подарив его, всю ответственность за случившееся, возлагают потом на женщину.
   Я же, моя дорогая, отвечаю за то, что собираюсь сделать, и если поцеловав Вас сегодня и овладев Вами, не смогу быть и завтра уверенным в своих чувствах, то ни за что этого не сделаю!
   -Во-вторых...
   -К черту Ваше завтра! - воскликнула Скарлетт - мне наплевать, что будет завтра, я хочу Вас сегодня и если не получу этого, то пусть уж лучше умру!
  Эти слова вырвались сами собой, не успев смутить ее своим откровением.
   -И Вы, Ретт, Вы тоже хотите меня. Разве не были Вы взволнованы полчаса тому назад, когда мы шли по тропинке, возвращаясь со свадьбы? Разве Вам не приятно было танцевать со мной? А эта постель? Мы уже четыре дня спим рядом, и я думаю, что Ваши тяжелые вздохи по ночам, это тоже из-за меня!
  Ретт засмеялся.
   -Преклоняюсь перед Вашей наблюдательностью и проницательностью, моя дорогая. Раньше, помнится, я не замечал за Вами столь яркого проявления этих важных качеств.
   -Я ничего не наблюдала, а просто почувствовала, что Вам было сегодня хорошо со мной так же, как и мне с Вами, и если Вы будете это отрицать, то просто солжете!
   Ретт ухмыльнулся и протянул руку к столику, нащупывая портсигар.
   -Зачем Вы пытаетесь отказать мне, Ретт, чтобы унизить?
   -Да я унижу Вас гораздо больше, если воспользуюсь сейчас своей слабостью! Скажите, как Вы посмотрите мне завтра в глаза, когда я посажу Вас на поезд и отправлю в Атланту? Ведь Вы же не захотите уехать после того, что случится, правда? А я хочу, чтобы Вы уехали и как можно скорей!
  Он зажег спичку и Скарлетт увидела в мерцающем свете пламени его жесткое, решительное лицо.
   Она резко приподнялась и уперлась локтем в подушку. Ее всю трясло от обиды и отчаяния, она напряглась, чтобы унять дрожь и глубоко вздохнула.
   -Вы хотите, чтобы я скорей уехала? А почему, позвольте узнать? - Да я сама отвечу Вам на этот вопрос!
   Потому, что все Ваши планы, относительно меня, дали трещину и Вы боитесь, что если я вдруг не уеду в скором времени, то эта трещина разлетится по всем швам!
   Я поняла сегодня, что вовсе не безразлична Вам, и Вы это поняли тоже!
   Чем же Вы тогда лучше Эшли Уилкса? Ведь он подобно Вам все спланировал и не женился на мне потому, что страшился за свой душевный покой. Он любил меня, но принес это чувство в жертву, ради душевного равновесия, которое могла дать ему только Мелани!
   Вы просто трус, Ретт Батлер, просто трус! Точно такой же, как и он!
   Вы боитесь отдаться своему порыву ради будущих последствий! Да я никогда не думала, что именно Вы на такое способны!
   Скарлетт, захлестнутая своими эмоциями, прокричала последние слова не заботясь о том, что они могут быть услышаны еще кем-то. Затем она села, подогнув под себя ногу и перевела дух.
   -Не волнуйтесь за свое благополучие и спокойную жизнь, - сказала она теперь уже гораздо тише.
   -Ваши планы не будут нарушены. Я не стану больше навязываться Вам и завтра же уеду.
   Она резко отвернулась от него и, не выдержав обиды, тихо заплакала.
   Ретт положил руку ей на плечо.
   -Если вспомнить сейчас о Вашем отношении ко мне в течение всей нашей совместной жизни, то Вы поймете, что совсем несправедливы, Скарлетт.
  Голос Ретта был по - отечески мягким, и это еще больше разозлило ее.
   -Можете ни о чем не говорить, я не желаю Вас больше слушать. Я... я ненавижу Вас, идите Вы к черту!
  Она вскочила с кровати, взяла одеяло, подушку и направилась к кушетке.
  Ретт тоже встал, затушил в пепельнице сигару, оделся и, пожелав ей спокойной ночи, тихо прикрыл за собой дверь.
   Наплакавшись вволю, Скарлетт почувствовала себя обессиленной и совершенно разбитой. Ее словно окатили холодной водой и она слетела с небес на грешную землю.
   Да как могла она подумать, что Ретт захочет что-то изменить? Не для того же он ушел от нее однажды, все взвесив и приняв решение!
   Она злилась на себя за то, что вообразила бог весть что и снова воспылала надеждами, за то, что, потеряв всякую гордость, навязывала себя ему, словно падшая женщина, за то, что не сумела скрыть своего отчаяния и расплакалась перед ним, вызывая у него так ненавистную ей жалость!
  
  Вконец истерзанная, она забылась тяжелым сном только под утро, а проснувшись, почувствовала себя совершенно одинокой в этом доме и ей нестерпимо захотелось уехать.
  Ей будет тяжело теперь общаться с миссис Элеонорой и Розмари. Ах, ускользнуть бы отсюда незаметно, словно мышка, - подумала она, - но, увы, нужно будет еще найти в себе силы и попрощаться со всеми, сделав вид, что ничего не произошло.
   Ни с какими визитами сопровождать сегодня молодых она не станет, а пойдет лучше к Керрин в монастырь. И нужно будет после обеда непременно послать Ренду за билетами на поезд, чтобы уехать завтра прямо с утра.
  По голосам и шагам, доносившимся через дверь, Скарлетт поняла, что утро уже довольно позднее и ей следует спуститься к гостям. Она вызвала Ренду и стала одеваться.
   -Доброе утро, Скарлетт, - поприветствовала ее миссис Элеонора, когда она вошла в гостиную.
  Старая леди сидела там за утренним кофе со своими кузинами и женой Кристефера, Конни.
   -Ретт с Кристефером час тому назад отправились в дом Джона, чтобы узнать о предстоящих планах молодоженов на сегодня, а мы вот, поджидаем тебя. Проходи дорогая, выпей кофе.
  Скарлетт поприветствовала всех и дамы мило улыбнулись ей в ответ.
   -Что с тобой, дорогая? - забеспокоилась миссис Элеонора, когда Скарлетт подошла ближе.
   -Ты очень бледна, тебе нездоровится?
   -Я вчера переутомилась, и кажется перебрала пунша. У меня всю ночь болела голова и я почти не спала.
   -Ах, Скарлетт, может тебе стоило поспать до обеда, чтобы к вечеру придти в себя?
  Тягучая чарльстонская речь старой дамы вдруг так резанула слух Скарлетт, что она даже передернулась, вспоминая, что речь эта всегда была ей неприятна.
   -Нет, миссис Элеонора, я думаю, что мне следует лучше прогуляться по свежему воздуху, это взбодрит меня гораздо быстрее, чем сон. Я, пожалуй, проведаю сегодня Керрин, ведь в прошлый раз мне не удалось с ней увидеться. А Вы извинитесь перед Розмари, за то, что я не смогу сегодня сопровождать ее с визитами.
   -А Ретт, что скажет он?
   -Ретт знает, что у меня была бессонница и болит голова, он не станет возражать против прогулки.
  Скарлетт наскоро выпила кофе, и откланявшись дамам, засобиралась в дорогу.
  
   Ей действительно стало легче, когда она прошлась пешком по свежему воздуху, кровь прилила к щекам и дыхание стало ровным.
   Приблизившись к воротам монастыря, Скарлетт представилась дежурным монахиням и попросила разрешения на свидание с сестрой. Девушки проводили ее в беседку, увитую плющом и отправились искать Керрин.
   Скарлетт с удовольствием уселась в плетеное кресло и вытянула ноги. Здесь, в плющевой влажной тени, было свежо и уютно, она закрыла глаза, пытаясь заставить свой мозг отогнать грустные мысли перед встречей с сестрой.
   Скарлетт совсем не злилась сейчас на Ретта, ее гневная вспышка сразу же прошла, как только дверь спальни за ним захлопнулась и теперь ею снова владела боль потери. Видно Богу было угодно, чтобы она всю жизнь страдала от неразделенной любви! И надо бы смириться с этим, но ей этого, ох как не хотелось!
   -Скарлетт, дорогая, - послышался, наконец, голос Керрин. Младшая сестренка подошла к беседке, играя счастливой улыбкой.
   Она выглядела непривычно в своей монашеской одежде, хоть белый цвет воротничка и очень украшал ее свежее личико. Керрин изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз, но ее приятная внешность от этого не пострадала. Они обнялись, и воспоминания давнего прошлого защемили сердце Скарлетт. Мама, папа, Сьюлин, Керрин, Мамушка, белый дом, зеленая аллея, хлопковые поля и она, беззаботная, вполне довольная собой, среди всего этого. Воспоминания разом пронеслись в ее голове, выбираясь из всех закоулков памяти, и глаза ее при этом увлажнились. Керрин предстала сейчас перед ней как символ прошлого, такого далекого и милого сердцу.
  -Ах, Керрин, я так рада тебе, дорогая! Сколько же мы не виделись, семь лет или восемь?
  Керрин смотрела на Скарлетт, и в глазах ее тоже стояли слезы.
   -Уже почти девять, Скарлетт, но я в курсе всего, что у тебя происходило за эти годы. Тетя Полин и тетя Евлалия, царство ей небесное, часто приходили ко мне и рассказывали о вас со Сьюлин.
   -Постой, постой, Керрин, а почему ты не была на похоронах тети Евлалии? Я как-то не подумала тогда об этом.
   -У меня в это время было воспаление легких и я была прикована к постели с высокой температурой.
  Скарлетт стало совестно. Ведь она тогда будучи в Чарльстоне не навестила тяжело больную сестру и даже не поинтересовалась у тети Полин, как там Керрин, а старушка, убитая своим горем, тоже забыла сообщить ей об этом.
   -Прости меня, сестренка, - сказала она, - я так была занята подготовкой похорон, что даже не навестила тебя в прошлый раз.
   -Ах, Скарлетт, да будет извиняться, главное, что ты сейчас здесь и я этому очень рада. Лучше расскажи о себе и обо всех наших.
   Прошло около двух часов как Керрин начала расспрашивать сестру о мирской жизни своих близких и они бы еще могли болтать без умолку Бог знает сколько, но Скарлетт почувствовала, что проголодалась. Конечно, утром у нее не было аппетита и она только пригубила немного кофе.
   -Керрин, дорогая, а не прогуляться ли нам в город, я чертовски голодна, а твои монахини, думаю, кроме корочки хлеба мне ничего не подадут.
   -Ах, Скарлетт, ты неисправима! - засмеялась Керрин.
   - Разве я допущу, чтобы ты, погостив у меня, осталась голодной? Нужно только немного подождать...
   -Нет, дорогая, я больше не могу ждать ни минуты, - перебила сестру Скарлетт. - Да и монастырская пища меня не прельщает. Уж лучше я угощу тебя обедом где-нибудь в городе.
   -Хорошо, я только отпрошусь у настоятельницы, подожди меня здесь еще немного.
   -Куда мы отправимся? - спросила Скарлетт сестру, как только они вышли за ворота монастыря.
   -Откуда же мне знать, дорогая, ведь Чарльстон заключается для меня только в моем монастыре. Я и в городе-то была всего несколько раз вместе с сестрами, когда нам приходилось выполнять благотворительную миссию, а обедать в каком-нибудь чарльстонском заведении мне не приходилось ни разу.
  Боже мой, какой скудной жизнью живет Керрин. - С жалостью подумала Скарлетт.
  И это потомок аристократической семьи Робийяров и свободолюбивого ирландца Джералда 'О'Хара!
   -Керрин, дорогая, я конечно не вправе вмешиваться в твою личную жизнь, - сказала она, - но мне очень жаль, что ты, такая добропорядочная и красивая леди упрятала себя в монастырь. Ты что, в самом деле собираешься пробыть здесь до конца своих дней?
  Керрин подняла на сестру удивленные глаза.
   -Ты о чем, Скарлетт? Ведь я сама избрала свой путь и каким бы странным он тебе не казался, для меня он является единственно возможным и правильным.
   -Дорогая, но ведь прошло уже столько лет после смерти Брента, неужели время не излечило твоего горя?
  На лице Керрин вспыхнул румянец. Ее смутила откровенная речь сестры насчет Брента, ведь об этом никто и никогда из близких не говорил с ней вот так, напрямик. Не смотря на то, что Брент был обручен с Керрин, обсуждать ее чувства к нему никто не смел, хоть все и знали о том, что сердце Керрин навеки принадлежит ему.
   -Тебе не понять меня, Скарлетт, мы с тобой совсем разные. Я ушла в монастырь не затем, чтобы как раненая лисица, забравшись в нору, зализать свои раны и вновь выйти на волю. Я избрала себе путь служения Богу, конечно не без влияния смерти Брента, но я избрала этот путь навсегда и думаю, что не ошиблась.
   -Ну зачем тебе это нужно, Керрин? Как можно столько лет жить взаперти? Ведь ты даже не можешь без спроса настоятельницы никуда выйти! Как можно отказывать себе во всем и жить вдали от родного дома? Лишить себя всего этого по собственному желанию! Да у меня просто не укладывается все это в голове!
   Разве мало страдали мы в войну, Керрин? Вспомни, как долго ты болела, а потом работала как негр, вечно ходила голодная, носила заштопанные платья и каждую минуту ждала со страхом появления янки. Для чего тебе нужно быть несчастной еще и сейчас?
   -А почему ты решила, что я несчастна?
  Скарлетт почувствовала, что начинает злиться.
   -Да как ты можешь быть счастлива в монастырских стенах, которые наглухо отгораживают тебя от всего Мира? О каком счастье может идти речь при таком образе жизни?
   -Я счастлива тем, что служу Богу, Скарлетт. Это великое счастье познать Бога так, как познала его я! Если бы ты только могла понять, как бываю я счастлива, общаясь с ним, как преображается весь мир в те минуты, когда Бог открывается мне! Душа моя становится светлой, чистой, а тело готово летать от счастья!
  Скарлетт посмотрела на сестру как на ненормальную, а Керрин на это улыбнулась в ответ.
   -Да, дорогая, я знаю, что тебе трудно понять меня, но я очень счастлива, поверь мне.
   -Не знаю, Керрин, у меня все это не укладывается в голове.
   -А ты...Ты Скарлетт, счастлива? - Керрин внимательно взглянула на сестру.
   -Я?
  Скарлетт замешкалась. А в самом деле, разве она счастлива, разве она была хоть когда-нибудь по настоящему счастлива, разве хотелось ей летать от счастья, как говорит Керрин?
   Конечно, у нее были радостные минуты в жизни, особенно в юности, когда она была уверена в том, что выйдет замуж за Эшли и станет хозяйкой красивого дома Уилксов. Тогда их мимолетные свидания казались ей счастливейшими. А потом, это ее самотканое счастье не состоялось, а наступившее разочарование принесло одну только боль и как следствие - беду. Это брак с Чарльзом, рождение Уэйда, да простит ее Бог за такие мысли, а потом была война и за все то время у нее не было ни одного спокойного дня, уж не говоря о счастливом.
  С Френком она была несчастна и рождение Эллы-Лорины представляло для нее не радость, а обузу.
   Ретт, в самом начале их брака дал ей какую-то передышку от всего этого, но увы, счастливейшей из женщин она с ним себя не чувствовала, потому, что думала только об Эшли. Бог не дал ей счастья и тогда, когда она поняла, наконец, что любит Ретта. Он просто отнял его у нее в самый неподходящий момент.
   А сегодня, сейчас, она просто несчастна после событий предыдущей ночи. И это несчастье привело ее к Керрин в монастырь.
   Скарлетт посмотрела на сестру. Пристальный, проницательный взгляд Керрин заключал в себе столько любви и участия, что ей вдруг захотелось довериться сестре и облегчить свою истерзанную душу. Керрин сейчас казалась ей взрослой и мудрой, а главное, желающей принять ее исповедь. Соленый комок подступил к горлу Скарлетт.
   -Я никогда не была счастлива, сестренка. Я просто жила и все. - Горестно сказала она.
   -Да, дорогая, я знаю это, так же как и то, что тебе очень плохо сейчас, ведь я не ошиблась?
   -Нет, ты не ошиблась.
   -Что-то случилось с детьми?
   -Нет, с ними все в порядке. Ретт ушел от меня, и я сама в этом виновата.
   -Как ушел? Ведь ты же сказала, что вы гостите у его мамы и приехали на свадьбу Розмари. И как это понять ушел? Куда, почему?
   -Возможно слово ушел впрямую и не подходит к данным обстоятельствам Керрин, но по сути дела это так и есть.
   Мы с некоторых пор, а точнее после смерти Мелани, живем врозь, хоть официально и не разведены. Да и до этого мы спали в разных спальнях почти с рождения Бонни.
   -Господи! - Керрин перекрестилась.
   -Как ты можешь упоминать такое слово, как развод, Скарлетт?! Ведь это же большой грех!
  Скарлетт подняла глаза и внимательно взглянула на сестру, однако, понимания и сочувствия в ее взгляде не усмотрела. В нем было только бесконечное удивление и немой испуг за греховные разговоры сестры.
   -Ах, Керрин, я чувствую, что чем больше буду говорить тебе о своих проблемах, тем меньше ты будешь их понимать! - в отчаянии воскликнула она.
   -У нас с Реттом в семье отношения особенные, он никогда не станет поступать так, как большинство джентльменов нашего южного общества, и если вдруг сочтет нужным развестись со мной, то так и сделает, невзирая на приличия или грех!
   Да не изумляйся ты так, Керрин - воскликнула Скарлетт, увидев округлившиеся глаза сестры.
   -Ретт не собирается со мной разводиться, по крайней мере, сейчас! Но и жить со мной он тоже не собирается! А я поняла, что люблю его, лишь только тогда, когда потеряла, вот в чем моя беда!
   Вчера на свадьбе он дал мне повод и надежду вернуть его, и я воспрянула духом, а ночью выяснилось, что я ошиблась.
   -Скарлетт, дорогая, я ничего не понимаю, что-то же ведь произошло между вами и послужило причиной такого положения вещей. Я конечно совсем не знаю Ретта Батлера, а слухи, которые когда-то ходили о его порочной репутации...
   -Ах, Керрин, - перебила Скарлетт сестру - все эти слухи совершеннейший бред и Ретт никогда не был так плох, как о нем говорили! И вообще все дело не в нем, а во мне.
  Скарлетт вдруг поняла, что напрасно затеяла весь этот разговор. Керрин, такая непорочная, покорная судьбе, по своим моральным устоям напоминающая ей Мелани, никогда не поймет ее и не оправдает ни поведения Ретта, ни ее собственного.
   Она должна одна остаться со своей бедой и погасить в себе возникшую слабость поплакаться в жилетку ближнему.
   Подняв голову, она попыталась улыбнуться.
   -Дорогая, я сейчас умру от голода. Давай не будем обсуждать мои проблемы, а лучше подумаем о том, где бы нам поскорей пообедать. И вообще, я думаю, что мы с Реттом скоро помиримся, у нас частенько бывают такого рода конфликты, а потом все как-то само собою улаживается.
   -Изумленная Керрин посмотрела на сестру. На лице Скарлетт играла добродушная улыбка.
   -Господи, как быстро у нее меняется настроение, совсем как у папы - подумала она.
  
   ГЛАВА 11
  
  
   Скарлетт метала молнии как разъяренная фурия, отчитывая Клауса Брукса, которого она наняла на должность управляющего новым магазином, ибо он самовольно, без ее согласия, заказал вывеску и, тем самым, испортил все дело. Вывеска эта, по ее мнению, совершенно не гармонировала со зданием, окрашенным в бело-голубые тона. Она была сочного, ярко-зеленого цвета, на котором завитыми кренделями красовались желтые прежелтые буквы, разбросанные по зеленому полю, словно выводок цыплят.
   -Господи, - думала раздосадованная Скарлетт - ведь он довольно смышленый парень, и что вдруг могло придти ему в голову, чтобы вытворить такую нелепицу?
   Клауса Скарлетт наняла к себе управляющим по рекомендации Рене Пикара. Рене знал его еще с войны и рекомендовал Скарлетт как надежного и делового человека. Скарлетт, было, усомнилась в его деловых качествах, опасаясь, что все деловые люди уже давно прибраны к рукам. Но Рене рассказал ей, что тут особый случай.
   Клаус совсем недавно был управляющим текстильной фабрикой в Чанселорсвилле. Его хозяин, вполне порядочный джентльмен, хоть и янки, нанял его с момента основания этой фабрики - пять лет назад и Клаус отлично зарекомендовал себя. А вот сын хозяина не любил Клауса и относился к нему даже с ревностью, так как отец всегда ставил Клауса ему в пример.
   По мере взросления сына, отец начал приобщать его к семейному бизнесу, а этот молодой дурак, толи был слишком ленив, толи бестолков, и все свои промахи стал сваливать на Клауса. Ну и нашла коса на камень. Старый хозяин, конечно, не верил своему сыну, так как слишком хорошо знал Клауса и потому пропускал мимо ушей все его жалобы, а сын от этого злился еще больше.
   И вот, совсем недавно, старый хозяин умер и Клаус, конечно же, сразу взял расчет.
   -Клаус вообще очень порядочный человек и главное свой, южанин. - Нахваливал его Рене.
   -Я бы с радостью предоставил ему работу в одной из своих булочных, но, Скарлетт, какая там работа, - возить муку, да дрожжи, а потом целыми днями замешивать тесто! С другими-то делами мы и сами справляемся, своей семьей.
   А вот у Вас поле деятельности гораздо шире! В таком магазине должен быть богатейший ассортимент на все случаи жизни. И тут думаю, Клаусу будет где развернуться.
   -И еще, Скарлетт, очень важно то, что Клаус не связан семейными узами и предоставлен самому себе. Он сможет работать в любой неурочный час, а это, согласитесь, для Вас немаловажно, особенно поначалу.
   -Сколько же ему лет, и почему он до сих пор не женат? - спросила Скарлетт, подозрительно глядя на Рене.
   -Тридцать шесть, но он уже был женат. - Ответил Рене.
  Вообще Клаус родом из Виксберга и состоял на службе зуавом, где мы с ним и познакомились еще до войны. - Продолжал свой рассказ Рене.
   -На втором году войны он наскоро, без особых ухаживаний, как делали многие в то время, обвенчался с молодой невестой и спустя две недели отправился на фронт. А при осаде Виксберга в его дом, куда после свадьбы переселилась и молодая жена, попал снаряд, и все родные погибли. Уцелела только одна его сестра, потому, что находилась в это время в госпитале.
   Выяснив для себя все подробности биографии Клауса, Скарлетт не стала долго раздумывать и согласилась его нанять. Она, во -первых, доверяла Рене Пикару, ведь он, при всем своем негативном отношении к ней, все же был джентльменом и никогда не стал бы обманывать даму или хитрить с ней, а во - вторых, время ее поджимало, да и собственные поиски не увенчались успехом.
   По происхождению Клаус был немцем по линии отца и англичанином по лини матери. Он сочетал в себе такие важные для работы качества как аккуратность, обязательность и привычку все доводить до конца. К тому же он был довольно умен и зачастую давал Скарлетт неплохие советы. Поселился он в гостинице и главное, не требовал большого жалования.
   Словом это действительно был неплохой управляющий, и Скарлетт считала большой удачей то, что ей удалось заполучить его.
   Однако, всем его положительным качествам, было противопоставлено одно, - неимоверное упрямство. Его собственное мнение всегда перевешивало чашу весов, и в соответствии с этим он принимал решения.
   Скарлетт могла спорить с ним до хрипоты, доказывая свое, но он терпеливо выжидал пока она выговорится и молча кивал, а потом делал все по - своему, не страшась ее нападок. Клаус знал, что гнев его хозяйки сразу утихнет, как только она увидит результаты его труда и зачастую оказывался прав.
   Скарлетт же, будучи сама упряма от природы, никогда не хвалила его за содеянное, а наоборот, старалась пожурить, но не так строго, как поначалу. И такое ее поведение Клаус расценивал как знак согласия и одобрения.
   Но так бывало не всегда. Как правило, из десяти случаев один или два не попадали в очко, и вот тут уж Скарлетт давала волю своему ирландскому гневу. В такие минуты Клаус был готов провалиться сквозь землю, только бы не выслушивать тирады этой чертовой куклы, как он называл про себя хозяйку. Сегодняшний день был одним из таких, да к тому же гнев Скарлетт усиливался накопившимся волнением перед открытием нового магазина.
   Клаус, как рационалист, видя главную цель вывески - привлечь к себе внимание покупателей, посчитал, что голубой фон с белой надписью, как приказала Скарлетт, потеряется на фоне здания, окрашенного в такие же тона, а вот зеленое поле в сочетании с желтыми буквами на нем, каждого заставит поднять голову, даже издалека. Увидев плоды своей фантазии после того, как вывеска была готова, Клаус оказался очень довольным и отправился к Скарлетт.
   Ох, и достался же ему этот зеленый цвет, да еще с желтыми буквами!
  Ему бы, бедняге, знать, что хозяйка желтый цвет вообще терпеть не могла...
   Словом, дело кончилось тем, что Скарлетт, почти сорвав голос от крика, велела горе-управляющему немедленно переделать эту злосчастную вывеску в счет его будущего жалования.
   - И не вздумай тянуть время, - сказала она, - у тебя осталось всего несколько дней, пока из Лавджоя не прибудет последний фургон с товаром.
  
   Скарлетт чертовски устала, особенно за последние четыре месяца, когда строительство уже почти подошло к концу и ей пришлось вплотную заниматься интерьером и внутренним обустройством магазина.
   Ретт сдержал свое обещание и выслал ей по почте несколько французских каталогов с новейшим магазинным оборудованием и всевозможными вариантами интерьера. И теперь Скарлетт все вечера напролет перелистывала эти каталоги, стараясь по возможности, приблизить свое творение к современной моде. Иногда она советовалась с Клаусом по тому или иному вопросу, стараясь не доверять одному только своему вкусу, и он поражал ее дизайнерскими способностями, которые тут же формировались под влиянием имеющихся в наличии материалов и средств.
   Скарлетт, к примеру, очень понравилось обустройство торгового зала, где располагались ночные шторы, тюли и всевозможные изделия из материи. Они так красиво и удачно были развешены в отведенном для них уголке, что невольно приковывали к себе взгляд.
   Легкие шелковые занавески, зацепленные специальными крючками, свисали красиво уложенными фалдами и были в тон украшены искусственными цветами, собранными в причудливые букеты, а тюли всевозможных расцветок, располагались на стойках, имитирующих окна и при помощи каких-то щипчиков, собирались в настоящее гофре. Это придавало им необыкновенную воздушность и легкость. И даже самые, что ни на есть, обычные кухонные занавески, были подвешены так умело, что казались невероятно привлекательными.
   Приобрести же такие красивые и удобные стойки, крючки и подвески в ближайших городах было невозможно, а выписать из Европы безумно дорого. Клаус предложил Скарлетт заменить все это великолепие на некое подобие, выполненное из дерева, а потом покрасить его белой краской и лаком, чтобы придать соответствующий цвет и блеск.
   Скарлетт рискнула и дала денег на эту его затею, уж больно велико было ее желание сотворить что-то подобное. Клаус же, тщательно рассмотрел рисунки и начертил схемы своих собственных изобретений по их образцу, а затем отыскал неплохих плотников и резчиков по дереву, чтобы поручить им ответственный заказ. И, надо сказать, что ему удалось сделать отличную замену заморскому чуду, оборудование получилось на славу, а главное, что оно могло выполнять те же функции, что и французское. И теперь, как говорила Скарлетт, в ее новом магазине будет такой же райский уголок.
   Она намеревалась, таким образом, еще многое перенять из французских каталогов, а то и прикупить кое - что, если это не сильно будет бить ее по карману. Ведь денег она потратила уже и так слишком много. Ей пришлось еще дважды одалживать у Уилла довольно крупные суммы, несмотря на то, что ее первый магазин приносил хорошую прибыль и салунщик расплачивался с ней, хоть и скрепя сердце, но все же исправно. Скарлетт хотелось, чтобы ее новый магазин был одним из лучших в Атланте, и она старалась вовсю, не скупясь на затраты.
   Иногда, лежа в постели длинными ночами, она представляла каким красивым и большим будет ее новый магазин и какую будет приносить прибыль, а прибыль для нее сейчас, без денег Ретта, имела очень большое значение. И еще она думала о том, что Ретт, приехав однажды и увидев плоды ее труда, сумеет оценить их по достоинству. Ведь кто-кто, а он знает, чего стоит построить такой магазин и сколько затратить денег.
   Да, Ретт непременно удивится, ведь что ни говори, она сумела это сделать, не предъявив ему ни единого счета, рассчитывая только на себя. И он, конечно же, должен оценить это! Оценить, но зачем? Скарлетт не могла объяснить даже самой себе, но ей почему-то очень хотелось этого, ей хотелось гордиться собой, и прежде всего, в глазах Ретта.
   Она уже давно не видела его, с тех пор как они расстались в Чарльстоне после свадьбы Розмари. С того времени прошел почти год и сейчас Скарлетт даже не знала где он находится. Спустя пять месяцев после их расставания, Скарлетт получила от него короткое письмо, в котором он сообщил, что умерла миссис Элеонора, и он теперь надолго отправляется путешествовать в Европу.
   Ретт сообщил ей о смерти матери в письме, и Скарлетт поняла, что теперь он не станет ради Розмари, скрывать их отношения. В противном случае он бы вызвал ее на похороны миссис Элеоноры, чтобы как и подобает, разделить свое горе вместе с женой.
   А потом, спустя три дня, она получила письмо от тети Полин, в котором старушка осыпала ее упреками по поводу того, что она из-за своих дел так и не смогла выбраться на похороны свекрови.
   Так вот значит, как Ретт объяснил ее отсутствие на похоронах! Интересно как же она теперь выглядит в глазах Розмари, если Ретт и ей представил такую же версию. А может он рассказал Розмари все как есть?
   Скарлетт конечно не хотелось, чтобы Розмари думала о ней плохо, а впрочем, какая теперь разница, если Ретт окончательно от нее отказался.
   После этого прошло около четырех месяцев, в течение которых вестей от Ретта не приходило. Единственное, что он прислал ей, были каталоги, полученные по почте, без единой записки.
   Скарлетт невольно пришлось смириться с потерей Ретта и даже с тем, что она может долго теперь его не увидеть, а многочисленные хлопоты, которые она взвалила на свои плечи, оставляли мало времени на отчаяние по этому поводу.
   Она жила своей работой, отдавая ей себя всю и была вполне довольна результатами своего труда, несмотря на то, что дела продвигались не так быстро, как ей хотелось бы. Ведь причиной многих отсрочек была только она сама, а не процесс строительства, или отсутствие средств на него.
   Видит бог, Скарлетт так старалась сделать все как можно лучше, а опыта у нее было маловато, вот она и додумывала подолгу то одно, то другое, пока наконец, ее не осеняло удачное решение. Даже старый Билл, видавший виды, был очень удивлен ее способностью дотошничать и совать свой нос куда и не следует вовсе, как он выражался.
   Словом она не спешила рубить с плеча, вникая во все тонкости строительства, а особенно в его последствия.
   Хотя, надо признаться, Скарлетт очень устала и всерьез подумывала об отдыхе, после того, как магазин, наконец, заработает. Тогда она с легким сердцем оставит все дела на своих управляющих и уедет недели на две в Тару, а потом, может и еще куда-нибудь.
   Ах, как хорошо было бы оказаться сейчас в Таре и прокатиться верхом на лошади по всей округе. От одной мысли об этом на сердце становилось сладко. Только бы увидеть, как восходит заря и с востока из-за темных сосен на холмах поднимается солнце. А какая вокруг стоит тишина в этот миг, и сама ты сливаешься с этой тишиной, а душа твоя наполняется покоем.
   Только рано утром на восходе солнца Тара бывает безмолвной, умиротворенной, красивой. Едва только солнце коснется своими, еще совсем нежаркими лучами травы и цветов, как они заблестят и заиграют росистыми красками. И тело твое, еще едва пробудившееся, наполняется энергией в этот миг, и хочется скакать галопом по блестящей траве к любимой небольшой речке Флинт, что прячется за холмами тенистого пологого берега. А потом так приятно бывает пройтись по прохладной воде, утопая босыми ногами в илистом дне. Легкое течение, словно шелковый мотылек, касается твоих ног, и ты замираешь от этого прикосновения и забываешь обо всем на свете.
   После таких прогулок возвращаться домой хочется медленно, пешком, ведя под уздцы лошадь, чтобы как можно дольше сохранить в себе состояние покоя и радости. А попутно еще непременно подойти к огромному вековому кедру, что стоит на пути от извилистого ручейка к их дому и на несколько мгновений прижаться к нему щекой.
   В такие минуты Скарлетт всегда испытывала большое облегчение от уз, которыми опутывали ее многочисленные заботы. Она, словно белка, сидящая в клетке и старательно крутящая колесо, вдруг вырывалась на волю и не могла ей нарадоваться.
   Хотя, надо сказать, насыщение этой волей приходило к ней довольно быстро и спустя неделю, другую, Скарлетт вновь начинала волноваться о своих многочисленных делах, но теперь уже отдохнувшая, обновленная.
   Как странно, ведь она много раз отдыхала в других местах одна и вместе с Реттом, в местах более интересных, чем Тара, более респектабельных и веселых.
  И, надо сказать, тоже не скучала там, однако тянуло ее всегда только в Тару, и восстановить свои силы она могла только в любимом доме.
   Она уже давно жила в Атланте и тоже любила ее, но считала своим настоящим домом только Тару. И это было для Скарлетт как само собой разумеющееся, она всегда скучала по любимому дому и желала бывать там как можно чаще. Для нее было удивительным только одно. Почему она одна из троих сестер так сильно любит Тару?
   Ведь ни Съюлин, ни Керрин родной дом не был так дорог как ей. Сьюлин просто вынуждена была жить в Таре, хоть ее и прельщал город. Сьюлин никогда не хотела оставаться в поместье и если бы вдруг судьба забросила ее в Атланту, вместо Скарлетт, она, возможно, совсем не приезжала бы в родные места.
   Керрин же и вовсе удивляла Скарлетт. Она не могла понять ее образа жизни вообще, и если бы это была не Керрин, а какая-то другая девушка, ушедшая в монастырь, Скарлетт наверняка подумала бы, что та сошла с ума. И потом, неужели Керрин не скучает по дому? Если ей, Скарлетт, Атланта казалась порой подобна душной клетке, каково же Керрин в своем монастыре?! Неужели у сестры никогда не возникало желания приехать домой?
   Нет, никогда не понять ей ни Сьюлин, ни Керрин, словно они ей и не сестры вовсе, словно они и не дочери Джералда 'О' Хара.
   Теперь только два человека любили Тару всей душой, она Скарлетт, да Уилл Бентин.
   Вот и в этот раз, как только на горизонте забрезжил далекий луч свободы, Скарлетт, в первую очередь, подумала о Таре.
   И еще в сердце ее жила тревога с тех пор как месяц назад она получила последнее письмо от Уилла. В нем он, как бы вскользь, упомянул, что Мамушка больна. Скарлетт же, зная Уилла, понимала, что болезнь очень серьезна. Если бы это было обычное недомогание старой служанки, Уилл не написал бы об этом ни строчки, зная, сколько у Скарлетт дел, стараясь ее не беспокоить. Здесь же он, как видно, решил подготовить Скарлетт к тому, что конец Мамушки близок, и она сама должна решить, приехать ей или нет.
   Он не писал об этом впрямую, давая тем самым Скарлетт свободу выбора, и считал, что она сама знает, что для нее важнее, закончить дела или повидаться с Мамушкой.
   А у Скарлетт разрывалось сердце при мысли о том, что она не застанет Мамушку живой и уехать вот так, все бросив, она тоже сейчас не могла. Ведь осталось совсем немного, - думала она, - еще каких-нибудь десять дней понадобится, чтобы запустить в работу два зала на первом и втором этаже. А третий подождет некоторое время, пока на него поработают два других, решила она, да и мебели там еще было маловато для открытия.
   Все, казалось, уже было сделано. Два первых зала полностью оборудованы и мебелированы, часть товара завезена, другая была на подходе. Кое-что Скарлетт решила перевезти сюда из первого магазина, но все же еще многое было необходимо сделать, а главное, разобраться с работниками.
   Этот вопрос стоил многих других, и здесь Скарлетт тоже решила не рубить с плеча. Выбор людей был всегда для нее очень сложной задачей, а сейчас тем более. Ведь речь шла не об одном человеке, ей требовалась, по меньшей мере, команда человек из шестнадцати, не считая Клауса, - девяти приказчиков, четырех грузчиков, двух уборщиков и одного счетовода.
   Всех этих людей давно уже подобрал Клаус. Их кандидатуры неоднократно обсуждались со Скарлетт и она, после долгих раздумий, все же дала свое согласие на их найм. Однако два парня из этой команды были ей совсем не по нутру.
   За трудные послевоенные годы Скарлетт мало помалу, научилась разбираться в людях. Ведь опыта по этой части у нее было больше, чем у других. Чего стоили одни только ее клиенты для покупки пиленого леса! Ведь чтобы заполучить их, ей приходилось сначала узнавать каждого как можно лучше, отыскивая все 'слабые стороны' на которые можно было воздействовать безошибочно, чтобы добиться нужного результата.
   Она работала и с каторжниками, и с наемными неграми, и с приказчиками всех мастей. А в последнее время ей даже приходилось самой заключать контракты с товаропроизводителями и с оптовыми закупщиками товаров.
   И весь этот разношерстный народ мельтешил у нее перед глазами, открывая все новые и новые стороны человеческой сути, поступков и их причин.
   По мере общения опыт ее накапливался и она почти безошибочно могла теперь определить, кто чего стоит, по крайней мере, в делах. Ее ум был проницателен от природы, а наблюдательность развивалась по мере нужды, и все это вместе давало неплохой результат.
   Вот и сейчас она видела, что эти двое, хваленые Клаусом, не справятся ни с одной из намеченных работ. Уж больно далеки они были от того, что им здесь предлагали. При разговоре они держались особняком от остальной команды, никто не слышал от них ни одного делового предложения или хотя бы рассуждения. У одного из них руки были уж больно холеные, а глаза мечтательные. Таких, слава богу, Скарлетт повидала и знает им цену. Если даже он и будет стараться вовсю, у него все равно ничего не получится. А второй и вовсе казался ей никчемным и ленивым. Уж если человек не желает даже мозгами пошевелить, то руками шевелить и вовсе не станет.
   Нет, не будет от них никакого прока, сколько к ним не присматривайся - думала она. И не стоит даже связываться с ними и назначать испытательный срок, как предлагал ей Клаус. Их надо заменить, решила она и тут же столкнулась с проблемой.
   -Я и так уже перевернул всю Атланту - возмутился Клаус, услышав ее предложение об отставке.
   -Вы что думаете, легко отыскать порядочных людей среди всего этого сброда? Нет, миссис Батлер, я сделал все возможное и думаю, что ничего лучшего предложить Вам не смогу.
   -А ты постарайся, присмотрись к людям повнимательней, посоветуйся с друзьями. В этом вопросе торопить тебя я не стану. В крайнем случае, можно будет обойтись пока и без них. Магазин все равно не заработает сразу в полную силу, а спустя месяц, другой, мы подберем людей.
   -Ну как я теперь смогу отказать им, после того как они уже приняты? - ее унимался Клаус и лицо его приняло страдальческую выражение.
   -Скажи, что я передумала, они мне разонравились. Ведь ты же сам ни разу не слышал от них ничего делового. Они безынициативны и ленивы, можешь сказать им это прямо в глаза от моего имени. Я не хочу выкидывать деньги на ветер, видит бог, у меня их не так много!
  
   ГЛАВА 12
  
   Итак, Скарлетт планировала как можно скорее закончить дела и уехать в Тару, чтобы повидать Мамушку и отдохнуть там пару недель.
   Она и уехала, но только гораздо раньше и ненадолго, оставив дела, потому, что за один день произошли три события, которые перевернули все ее планы.
   Рано утром Скарлетт уехала с Клаусом в магазин, и пробыв там около двух часов, вернулась назад. Подъезжая к дому, она уже издалека увидела пару огромных фургонов, запряженных лошадьми, которые загораживали почти весь путь к подъезду ее дома.
   -В чем дело? Пол, ты что-нибудь понимаешь? - спросила она у кучера.
  Тот ничего не ответил, недоуменно пожав плечами и натянул поводья. Потом Скарлетт подумала о том, что это прибыл товар из Ловджоя и возможно ее посыльные подогнали фургоны вместо магазина к дому.
   С ее языка уже готовы были сорваться бранные слова по поводу их глупости, но она вдруг узнала почтовых лошадей, которые в Атланте развозили посылки.
   В этот момент Пол подогнал лошадей вплотную к фургонам и остановился. Скарлетт вышла из кареты, а навстречу ей уже спешил посыльный с конвертом в руке.
   -Добрый день, миссис Батлер, как хорошо, что нам не пришлось Вас долго ждать - сказал он, сияя любезной улыбкой.
   - Мы подъехали всего несколько минут назад. Куда прикажете доставить вашу посылочку?
  Скарлетт недоуменно смотрела на посыльного, а он вел себя так, словно думал, что она осведомлена об этой посылке и с большим нетерпением ее поджидает.
   И тут взгляд Скарлетт упал на письмо, которое посыльный все еще держал в руке.
   -Это...произнесла она, запинаясь, указывая рукой на конверт.
   -Простите, миссис Батлер, я совсем забыл про письмо, -поспешил извиниться посыльный, услужливо передавая предназначенное ей послание.
  Она взглянула на конверт и сердце ее затрепетало, узнав подчерк Ретта. Мгновенно развернув письмо, она прочла несколько коротких строчек.
   - Приветствую Вас, моя дорогая миссис Батлер, и посылаю подарок к открытию нового магазина. Как преданный поклонник Вашего коммерческого таланта, заметьте, как очень преданный поклонник, я решился на этот отважный поступок! И смею надеяться, что Вы, следуя своим принципам, относительно меня и моих денег, не станете на сей раз гневаться, топать ножкой и пытаться отослать мне назад то, что я с такой любовью выбрал для Вас.
   Ваш покорный слуга - Ретт Батлер.
   Господи Боже мой! Скарлетт была совершенно ошарашена. Она еще раз прочла первые строчки короткой записки и до нее, наконец, дошло, что это Ретт прислал ей посылку.
   Глядя на ее недоуменный, растерянный взгляд, у посыльного тоже стало меняться выражение лица. Из угодливого и улыбающегося оно на глазах у всех превращалось в любопытное и удивленное.
   -Так какие будут распоряжения, миссис Батлер? - спросил он, догадываясь, что посылка эта является для нее полной неожиданностью.
  Скарлетт взглянула на его вытянувшееся лицо и только тут начала приходить в себя. Боже, что он подумает, ведь я же веду себя как идиотка!
   Этот посыльный был племянником миссис Боннел, который после войны перебрался из Фействилла а Атланту к родным и работал теперь на почте.
  Веселенький же рассказ преподнесет он сегодня за ужином своим родственникам. Муж присылает из Европы своей жене два огромных фургона какого-то добра, а она об этом даже не знает. Ничего себе сюрприз! Да, Ретт подготовил хорошую почву для сплетен.
   Какие будут распоряжения?! Да если бы она знала, что там находится и куда это девать! И тут она вспомнила первые строчки письма - 'посылаю подарок к открытию нового магазина'.
   Ну, она и впрямь идиотка! Конечно же он прислал ей что-то в магазин! И наверняка какую-нибудь мебель!
   Скарлетт попыталась спасти положение и реабилитировать свою неосведомленность в глазах почтальона, решив, что на этот раз не доставит ему удовольствия потешаться над собой! Наоборот, пусть расскажет всей Атланте, что Ретт прислал ей посылку огромных размеров.
   И в этот самый момент ей вспомнилось фальшиво-сочувственное лицо миссис Мерриуэзер, когда она встретились с ней в банке. И тут же в образе этого лица представилась вся Атланта, потешающаяся над ней, по поводу отсутствия Ретта.
   Пусть они теперь посмеются! - злорадно подумала Скарлетт и премило улыбнувшись, взглянула на посыльного.
   -Эту посылку нужно доставить к моему новому магазину, который находится за городским вокзалом. Муж выслал мне мебель из Европы, а я право, не ожидала, что она прибудет так скоро. Подъехав сюда, я подумала, что моим ребятам взбрело в голову доставить сюда новую партию товара из Ловджоя, вместо магазина и разозлилась, отчего не могу до сих пор придти в себя.
  Она еще раз улыбнулась, делая вид, что все в порядке.
   -Мистер...
  У Скарлетт вдруг вылетело из головы его имя и она замешкалась.
   -Мистер Корн к Вашим услугам, мэм.
   -Мистер Корн, пожалуйста, отвезите все это к моему новому магазину, он расположен сразу за городским вокзалом.
   -Пол, разворачивайся, - крикнула она кучеру, забираясь опять в карету, - мы возвращаемся назад в магазин.
  По дороге Скарлетт думала о том, что сейчас скажет Клаусу. Ведь она даже не знает, что прислал Ретт и вообще ситуация была тупиковой. Два зала на первом и втором этаже были полностью оборудованы и обставлены мебелью, загромождать их чем-либо не имело сейчас никакого смысла, они были подготовлены к работе. Оставался только третий, полупустой зал на последнем этаже.
   -Ничего не поделаешь, что бы там ни было, тяжелое или легкое, придется все это тащить на третий этаж, а уж потом разбираться что к чему - решила она.
   Опередив почтовые кареты, Скарлетт первой подъехала к магазину и стремительно поднявшись по ступенькам, отворила дверь. Клаус в этот момент находился в одном из подсобных помещений, прикидывая как удобней разместить стелажи. Увидев Скарлетт он оставил свое занятие и поспешил ей навстречу.
   -Что случилось, миссис Батлер, Вы что-то забыли?
   -Да нет, Клаус... Дело в том... Дело в том, что мистер Батлер прислал мне кое-что. Словом, я только что получила от него посылку из Европы и ты должен собрать всех людей, которые есть в магазине, чтобы перенести все это на третий этаж.
   -Вы получили посылку из Европы, а что там такое?
   -Ах, Клаус, сейчас не время обсуждать это, фургоны уже подъехали, и я не намерена переплачивать за простой. Собирай людей.
   -Фургоны...?
  Клаус выглянул в окно и глаза у него округлились от удивления.
   Как только грузчики внесли наверх первую упаковку, оказавшуюся довольно тяжелой, Скарлетт тут же заставила их распаковать содержимое.
  Им оказался необыкновенной красоты прилавок, самый дорогой из тех, которые она видела во французских каталогах.
   -Боже, какая прелесть! - воскликнула изумленная Скарлетт, не в силах сдержать своего восторга.
  Прилавок был сделан из красного дерева и инкрустирован белым мрамором с голубыми и коричневыми прожилками. И еще, о Боже! Его то тут, то там украшали вылитые из бронзы статуэтки в виде обнаженных нимф и купидончиков.
  С внутренней стороны в него были вделаны всевозможные ящички с крошечными ключиками для хранения денег и шкафчики с раздвижными дверцами для мелкого товара.
   Это было настоящее произведение искусства, и Скарлетт не могла на него наглядеться. О такой роскоши она не смела и мечтать!
   Ретт прислал ей пять прилавков и пять витрин. Это был единый комплект для целого торгового зала, и Скарлетт решила расставить все это на третьем этаже.
   -Миссис Скарлетт, а как же быть с остальной мебелью, которую мы уже купили для этого зала? - спросил озадаченный Клаус.
   -Мы разместим ее в подсобных помещениях, сэкономив, таким образом, время и деньги. Ведь ты еще не везде успел настроить стелажей, а эта мебель заменит их как нельзя лучше! Да и не будет смотреться наша с тобой мебель рядом с таким великолепием, разве ты не понимаешь?
  Скарлетт окинула взглядом зал, представляя, как здесь будет красиво, когда они расставят новые витрины и прилавки вдоль стен.
   -Клаус, да ты посмотри как наши обои подходят к этому комплекту - воскликнула она, пораженная этим открытием.
  И действительно, бежевые обои с коричневым орнаментом великолепно гармонировали с новой мебелью.
   Ах, какой подарок! Сердце Скарлетт пело от радости. Только Ретт мог выбрать для нее такой подарок! Он знал, что ей нужно и что может порадовать ее сейчас больше всего.
   Ему захотелось сделать ей приятный сюрприз, а это означало только одно! Ретт не забыл ее окончательно, как она предполагала. Он думал о ней все это время! Ведь его подарок пришелся кстати, как ложка к обеду, а для этого, по меньшей мере, нужно было знать, что строительство магазина закончено и открытие его не за горами!
   Возможно, возможно... Ретт следил за ней все эти месяцы через кого-то в Атланте и знал, как идут дела. И каталоги он выслал вовремя, как раз в тот момент, когда заканчивали штукатурку - вспомнила она.
   Ах, как приятно было делать такие открытия и надеяться, что все именно так и есть!
   В этот момент Скарлетт почувствовала себя счастливой, счастливой оттого, что в сердце ее вновь забрезжила надежда вернуть Ретта. Возможно..., возможно Мамушка была права, и он когда - нибудь поймет, что все еще любит ее и вернется.
   Что до нее, так она будет ждать его сколько угодно! У нее хватит сил сохранить свою любовь к Ретту до конца жизни!
   С такими мыслями Скарлетт спускалась по лестнице к выходу, и тут ее обуяла дерзкая мысль, а не поставить ли новый комплект на первый этаж, так сказать, для всеобщего обозрения?! Ведь не каждый покупатель будет доходить до третьего этажа и мебель будет скрыта от многих глаз, а Скарлетт хотелось, чтобы ее видела вся Атланта. Да это нужно сделать непременно! - тут же решила она со свойственной ей стремительностью.
   Клаус спускался вслед за ней, и когда она поведала ему о своем решении, он чуть, было, не упал с лестницы.
   -Миссис Скарлетт, Вы видно не в себе! Сами торопите меня, не давая доделать самое необходимое, а тут! Даже если очень поспешить и собрать всех людей, мы управимся с этой перестановкой только дня через два, а то и через три.
   -А ты не спеши, Клаус, эта перестановка стоит того, чтобы потерять на этом и больше времени.
   С этими словами Скарлетт вышла из магазина и направилась к карете, загадочно улыбаясь. Клаус же, глядя на ее счастливое лицо, подумал, что работать с ней будет очень трудно и что он, возможно, зря с ней связался.
  
   Скарлетт открыла парадную дверь своего дома и сразу увидела поджидавших ее Уэйда и Бо. В глазах Бо стояли слезы, а Скарлетт только один раз видела, как он плакал, - на похоронах Мелани.
   -Что случилось? - вымолвила она, и сердце ее бешено заколотилось в предчувствии беды.
   -Мама, дядя Эшли с дядей Хью упали с крыши и их завалило досками. -
   сообщил Уэйд.
   - Что? С какой крыши? Что с ними? Они что...
   Скарлетт почувствовала, что краска отливает у нее от лица, а ноги подкашиваются и она прислониласьк двери, чтобы не упасть.
   Уэйд, видя, как она перепугалась, поспешил ее успокоить.
   -Мама, они живы, но оба в больнице. Дядя Эшли, кажется, сломал ногу, а про дядю Хью мы ничего не знаем.
   Скарлетт подъехала к больнице уже в половине шестого вечера. У парадного подъезда все скамейки были заняты, несмотря на позднее время.
   Она увидела расстроенную миссис Элсинг и сидящих рядом с ней дядю Генри, тетю Питти, Индию, миссис Мид и Энди Боннела. Они то и дело посматривали на входную дверь и тихо о чем-то переговаривались. Выйдя из кареты и поздоровавшись со всеми, Скарлетта узнала, что Хью находится в тяжелом состоянии. У него сломано несколько ребер и рука, к тому же он получил сильное сотрясение мозга.
   -А сколько у него царапин, Скарлетт, одному богу известно, - сообщил ей Энди Бонелл.
   -Его лицо и руки были в крови, когда их с Эшли подвезли к больнице.
   -А Эшли, что с ним?
   - Эшли больше повезло, он сломал ногу и как раз сейчас ему накладывают гипс, хотя царапин у него тоже хватает.
   -Так что же все-таки произошло, Энди? Я не могла ничего толком выведать у детей.
   -Да ничего особенного. Они с Хью решили обследовать крышу деревянного склада, которая уже давно протекала, чтобы начать ремонт, а она, оказывается, насквозь прогнила. Гнилые доски не выдержали их двоих и проломились. Первым упал Хью, а за ним и Эшли. Падая, Хью развалил штабеля досок, которые хранились на складе и попал под них. Эшли тоже угодил в эту кашу, но так как он падал вторым, его завалило не так сильно.
   Как это похоже на Эшли! - с раздражением подумала Скарлетт. - До такой степени довести крышу склада, где хранятся пиленые доски. Ах, до чего же он бесхозяйственный!
   -Но почему же они сами туда полезли? - возмущенно воскликнула она. - Послали бы своих рабочих.
   -Но они бы тоже могли пострадать, Скарлетт, и оказаться на месте Хью и Эшли. - Вмешалась в разговор миссис Мид, с укором посмотрев на Скарлетт.
   -Это несчастный случай и тут уж ничего не поделаешь, - сказал Энди. Да и рабочих в это время уже не было. Ведь сегодня день Святого Моисея и Хью отпустил их пораньше.
   Это не несчастный случай, а просто разгильдяйство, - подумала Скарлетт, стараясь скрыть от всех свое раздражение. Ведь при таком положении вещей и не могло быть иначе! Эшли давно следовало починить эту крышу, ему вообще не мешало бы начать все делать вовремя.
   -Я бы хотела увидеться с Эшли, - сказала она Энди, - думаю, что завтра мне придется наведаться на его лесопилку, чтобы все там уладить.
   -Мы все хотим с ними увидеться и не расходимся, но пока доктор никого не пускает.
   Скарлетт присела на скамейку рядом с Индией и тоже решила дождаться свидания с Эшли, хотя, надо сказать, она была очень голодна.
   Ну и денек ей сегодня выдался! Она два раза подъезжала к дому и всякий раз ей приходилось тут же возвращаться и вновь уезжать, не только не пообедав, но даже и не раздевшись.
   До Скарлетт долетел легкий приятный запах жимолости, растущей где-то неподалеку на больничной лужайке и первый комар закружился над ухом. Теплый, безветренный воздух августовского вечера слегка прорезали звуки лягушачьих трелей, доносившиеся с холмистых берегов персикового ручья, да редкие окрики дремавших на дереве пересмешников неожиданно будоражили слух. Солнце уже почти зашло за горизонт и до наступления сумерек оставалось совсем немного времени.
   Но вот, наконец, открылась дверь и из больницы вышел доктор Мид. Он сообщил, что Эшли уже наложили гипс и теперь все желающие могут с ним увидеться. Хью же не стоит беспокоить в ближайшие три дня. - Он должен отлежаться, с таким сотрясением ему необходим покой.
   -Доктор, разрешите мне его хотя бы увидеть - умоляюще произнесла миссис Элсинг и глаза ее вновь наполнились слезами.
   -Я не буду с ним разговаривать, а только посижу немного рядом.
   -Хорошо, Вы можете пройти, но не надолго.
   Когда Скарлетт вместе с тетей Питти, Индией и дядей Генри вошли в палату, Эшли сидел на кровати, прислонившись к стене с вытянутой в гипсе ногой. Его лицо было в ссадинах и синяках, особенно левая сторона. Оно было почти все смазано йодом и если бы не белокуро-пепельные волосы, Эшли можно было принять за мулата.
   Он поздоровался со всеми и предложил дамам разместиться на стульях для посетителей.
   -Ну вот, теперь я буду надолго прикован к постели и доставлю Вам массу хлопот, - сказал он и устало улыбнулся.
   -Индия, как там Бо?
   -Он сейчас у Скарлетт, дорогой, вместе с Уэйдом, но мы с тетей Питти уже перенесли его вещи к себе и тебе не о чем беспокоиться.
   -Он может пока пожить и у меня, - предложила Скарлетт.
   -Уэйд будет очень рад, ведь они так хорошо ладят вдвоем.
   -Спасибо, Скарлетт, не стоит волноваться, - возразила Индия, - мы с Бо уже обо всем договорились и не надо ничего менять. Пусть лучше Уэйд чаще навещает нас, чтобы Бо не скучал.
   Потом Эшли во всех подробностях рассказывал о том, как все произошло, и что теперь на лесопилке полнейший погром. В таком состоянии они с Хью даже не смогли дать указания сторожу, чтобы он заставил рабочих все убрать.
   -Эшли, я думаю, что этим вопросом следует заняться мне - предложила Скарлетт.
   -Я завтра же поеду на лесопилку и все улажу.
   -Право, Скарлетт, мне неудобно поручать Вам это, - попытался Эшли слабо ей возразить.
   -У Вас и своих дел по горло. Я как раз хотел обратиться с этой просьбой к дяде Генри, хотя, надо признаться, мне и его не хочется беспокоить. Я даже подумал о том, чтобы все оставить как есть до моего возвращения.
   -Нет, нет, Эшли - вмешался в разговор дядя Генри - я с удовольствием помогу тебе, но ты уж, будь добр, не отказывайся и от помощи Скарлетт. Ведь я мало чего смыслю в таких делах и мне следует давать указания на этот счет. А лучше нее, думаю, с этим никто не справится. Могу обещать тебе, что не стану злоупотреблять ее расположением и стараться, по возможности, все делать сам.
  
   .....Скарлетт долго не могла уснуть в эту ночь, перебирая события минувшего дня. Приятные, согревающие душу мысли о Ретте и его подарке, чередовались с грустными мыслями о том, что случилось с Эшли. Скарлетт понимала, что вызвавшись ему помочь, она обрекала себя на большую работу, и что ни о каком отдыхе теперь не может быть речи. Она догадывалась, что творится у Эшли на обеих его лесопилках, если он довел до такого состояния склад, и знала, что не сможет спокойно смотреть на этот беспорядок, пока все не доведет до ума.
   Она знала также и то, что дядя Генри ей не помощник. Он действительно ничего не понимает и ей будет намного легче делать все самой, чем объяснять ему. Да и здоровье у него в последнее время неважное, мучает одышка и радикулит. А недавно он сильно простудился и до сих пор все еще кашляет. Не следует ему в таком состоянии трястись в повозке, разъезжая по лесопилкам.
   А как же Тара? Бог с ним, с отдыхом, но Мамушку-то ей увидеть необходимо! Наверное, придется съездить туда ненадолго, решила она, вот только разберусь, что нужно сделать, прежде всего на лесопилках, обеспечу людей работой дней на пять и вырвусь в Тару хоть на три дня!
   С этими мыслями Скарлетт уснула, и ей приснился сон, который она истолковала как вещий.
  Вообще-то она никогда не видела вещих снов, даже когда у нее случались несчастья. Она предчувствовала что-то, но наяву, а вот сны такого рода ей никогда не снились. Скарлетт знала, что многие видят такие сны и потом, после случившегося, понимают, что они были вещими.
   Ей приснилось, будто она маленькая девочка лет семи или восьми и у нее случилась какая-то беда, потому, что она сидела на кровати в своей спальне и плакала. В комнату вошла мама, встала у порога и стала ее утешать.
   Скарлетт удивилась, почему мама не подходит к ней и не гладит ее, и не обнимает, а только улыбается и что-то говорит, но так тихо, что Скарлетт ничего не слышит. Она почему-то боялась встать с кровати и подбежать к маме, чтобы кинуться в ее объятия и забыть о своей беде. И тогда Скарлетт стала звать маму к себе, но она не подходила.
   В этот момент дверь открылась и вошла Мамушка. Она пересекла комнату и подошла к ее кровати. Скарлетт тут же почувствовала на своей голове ее узловатые, теплые ладони и стала успокаиваться, а Мамушка укладывала ее в постель и приговаривала.
   - Успокойтесь, мисс Скарлетт, вы уже совсем взрослая и не должны больше плакать. Вот и мама укоряет Вас за слезы, негоже это, такой большой девочке плакать!
   Мама укоряет? Скарлетт стало очень обидно, что мама, вместо того, чтобы пожалеть, укоряет ее, и она впервые подумала о маме плохо.
   А Мамушка продолжала ее уговаривать и почему-то все время оглядывалась на маму.
   И вот, наконец, Скарлетт успокоилась, а Мамушка повернулась, чтобы уйти. Но тут Скарлетт снова обуял страх и она стала просить Мамушку остаться.
   -Не могу я с Вами больше оставаться, мисс Скарлетт, мама зовет меня, нам надо идти, а вы ничего не бойтесь и ложитесь спать. Но Скарлетт было страшно, она снова заплакала и ... проснулась.
   -Мамушка уходит к маме! Эта мысль пронзила ее как стрела и сердце учащенно забилось. Она должна успеть! Должна успеть! Надо немедленно ехать в Тару! Все бросить и ехать.
   С самого утра она поедет в гостиницу к дяде Генри и все ему объяснит. Пусть он съездит на лесопилку один и даст указания рабочим, чтобы они привели в порядок развалившийся склад. А дня через три, когда она вернется, все возьмет в свои руки и освободит старика.
   Надо будет еще повидать Клауса и сообщить ему о своем отъезде. Но тут, слава Богу, все в порядке! За те три дня, пока ее не будет, он как раз управится с перестановкой мебели. А если Мамушка умрет? Ведь ей тогда придется задержаться еще на несколько дней. Боже мой, о чем я думаю! - с укором сказала она себе, - да бог с ними, с делами.
   Итак, все решено, она отправляется в Тару сегодня же, вечерним поездом. Надо сказать Присси, чтобы она не будила детей в школу, пусть поспят утром подольше, она заберет их с собой повидаться с Мамушкой.
   А вдруг уже поздно? Нет, она не станет об этом думать, она будет надеяться на лучшее! Ведь даже если это случилось или случиться сегодня, она все равно должна быть там и ей в любом случае надо ехать!
  
   ..... Мамушка не умерла и Скарлетт мысленно возблагодарила бога за это. Но Уилл не зря беспокоился, старая нянька была совсем плоха и уже не вставала с постели.
   Увидев Скарлетт с детьми, глаза Мамушки засветились радостью. Скарлетт же отметила, с каким трудом она придвинулась к стене, чтобы облокотиться на подушки и присесть.
   Элла с Уэйдом наскоро поцеловали Мамушку и поспешили уйти, слишком много интересного ждало их за этой дверью, ведь они так давно не виделись с детьми Съюлин, да и с дядей Уиллом было намного интересней, чем с больной Мамушкой.
   Скарлетт же придвинула кресло поближе к кровати и опустилась в него. Она взяла безжизненную руку Мамушки, поцеловала ее, а потом приложила к своей щеке.
   Мамушка осунулась, щеки ее стали дряблыми, а темная кожа совсем черной на фоне седых волос. Глядя на нее, Скарлетт поняла, что она уже никогда не встанет с постели и жалость пронзила ей сердце.
   Мамушка - единственное звено, которое связывало Скарлетт с прошлым, таким далеким и милым сердцу. Мамушка - это символ целой эпохи - эпохи ее детства и юности, где Скарлетт имела все: любовь, опеку, исполнение желаний, и беззаботную жизнь. Только теперь, оглядываясь в прошлое, она поняла, что там, в детстве, была по настоящему счастлива.
   Голос Мамушки совсем ослабел и она с трудом разговаривала со Скарлетт.
   -Вот и дождалась я свою доченьку - радовалась она.
   -Не зря, видно, бога молила, чтобы Вы, моя ласточка, скорее приехали. Все боялась, что так и умру, не попрощавшись. Пока лежишь-то, вот так без дела, сколько мыслей проходит через голову. Я все думала, как там поживает моя доченька и сколько же это дел она на себя взвалила! И как же ей тяжело там одной, в Тланте-то. Я все думала про это и молила всевышнего, чтобы ниспослал он Вам облегчение в делах-то Ваших и удачу, да чтобы детки не болели.
   Мамушка умолкла и перевела дух. Ей было тяжело говорить, мешала одышка.
   -Не надо, не говори ничего, Мамушка - сказала Скарлетт.
   -Лучше отдохни, а я расскажу тебе, какой магазин построила и сколько новостей произошло за это время в Атланте.
   -Ах, доченька, Вам надо покушать, да отдохнуть с дороги. Наговориться-то мы еще успеем, чай не на один день приехали.
   Скарлетт опустила глаза и Мамушка забеспокоилась.
   -Вы что ж, ненадолго?
   -Я хотела приехать надолго, да ничего на этот раз не получилось. Вчера Эшли Уилкс упал с крыши своего склада на лесопилке и сломал ногу. Теперь он лежит в больнице, а мне нужно ему помочь. Ведь нельзя же бросить обе его лесопилки на произвол судьбы, а кроме меня заняться этим некому.
  Хью Элсинг, помнишь, который был управляющим у Эшли, упал вместе с ним, но его состояние еще хуже, чем у Эшли и он тоже в больнице.
  Как только я налажу там дела, то приеду опять, на целый месяц, обещаю!
   -Ах, господи, нет Вам покоя! И все-то сваливается на Вашу бедную голову, будто и нет других людей вокруг!
   Скарлетт затопила волна благодарности. Мамушка любила ее беззаветно и у нее, уже самой лежащей на смертном одре, болела душа за свою любимицу. Она даже не посочувствовала Эшли, ее волновало только то, что ей, Скарлетт, свалилась на голову еще одна забота.
   -Так зачем же Вы приехали сегодня в такую-то даль, дожидались бы следующего раза.
   -Но ты же молила Бога, вот он и подсказал мне, что моя Мамушка хочет меня видеть. - Попробовала отшутиться Скарлетт.
   -Да и Уилл уже давно написал мне, что ты сильно болеешь, а я все никак не могла выбраться.
   -И когда же Вы уезжаете?
   -Через три дня.
   -Ну и на том спасибо, до следующего раза я могу не дотянуть.
   -Нет, Мамушка, не говори о смерти, ты же знаешь, нельзя!
   -Да нет уж, видно пришла пора мне о ней подумать. Да только не смогу я уйти с легким сердцем. Виновата я перед миссис Эллин-то. И будет она там упрекать свою Мамушку.
   -Мамушка, ты о чем это?
   -Не смогла я уберечь нашу мисс Керрин от монастыря-то. Я ведь как думала, побудет она там годок, другой, да и опомнится. А оно вон как все обернулось! Ох, не простит мне этого миссис Эллин.
  Слезы одна за другой покатились по впалым щекам Мамушки, и Скарлетт почувствовала, как напрягается немощная старческая рука в ее ладони.
   -Да ты что, Мамушка, в чем ты себя винишь? Да ее никто бы не смог удержать!
   -Никто не смог, а я должна была. Миссис Эллин это не понравилось бы, будь она жива, ни за что не отпустила бы ее туда, хоть и сама когда-то была точно такой же, как мисс Керрин.
   -Что значит такой же? - удивленно воскликнула Скарлетт.
   Но взгляд Мамушки вдруг стал отсутствующим, и Скарлетт поняла, что она где-то там, далеко в прошлом.
   -А то и значит, что сама она собиралась уйти в монастырь. И наша мисс Керрин очень на миссис Эллин похожа, уж что есть, то есть.
   -Мама, в монастырь?
  Скарлетт не поверила своим ушам.
   -Ох, да что это я, не следовало мне говорить Вам такое!
   -Нет уж, ты расскажи, раз начала, - настаивала Скарлетт. И в глазах ее загорелся такой интерес, что Мамушка поняла, - от ответа ей не уйти.
  И она во всех подробностях рассказала Скарлетт о любви Эллин к Филиппу Робийяру и его трагической гибели, после которой Эллин собралась уйти в монастырь.
   -И не появись тогда ваш папенька, и не будь он таким настойчивым, может сейчас вас всех и на свете-то не было. - Закончила Мамушка свой рассказ.
  Так вот, значит, как все было, - подумала Скарлетт. А она-то удивлялась, как это мама, такая благовоспитанная леди, вышла замуж за ее отца, хоть и доброго человека, но такого с ней несхожего.
   -Так значит, мама любила этого Филиппа всю жизнь?
   -Может и любила - сказала Мамушка - пока вас не родила. А как появились у нее детки-то, так и забыла она о своей любви.
   -Вряд ли! - подумала Скарлетт, но Мамушке ничего не сказала.
   -Вот я и думала, будь тогда Уилл понастойчивей, вроде вашего папеньки, глядишь и добился бы он руки мисс Керрин.
  Ах, хоть бы увидеть мне ее одним глазком перед смертью, уж больно скучаю я по ней, моей доченьке. Как подумаю я про монастырь-то, да что она там одна одинешенька слезы льет, сердце того и гляди, лопнет. Да видно не судьба мне с ней свидеться!
   Скарлетт увидела страдание в глазах Мамушки. Господи, как же мы дороги ей, мы все ее дети и любит она нас как мама.
   Она решила завтра же написать письмо Керрин и вызвать ее в Тару.
  
   Пусть немедленно готовится к отъезду. Я пошлю Клауса с письмом к настоятельнице, уж он сумеет уговорить этих монахинь и привезет Керрин. Она должна попрощаться с Мамушкой, она просто обязана это сделать! Мамушку надо отпустить с легким сердцем, она заслужила это. Пусть Керрин хотя бы пообещает ей, что уйдет из монастыря, я заставлю ее пообещать!
   Скарлетт приняла решение без колебаний, рассматривая лишь одну сторону медали, подумать же о том, что Керрин - монашка и такая ложь будет для нее большим грехом у ложа умирающего, она даже не удосужилась.
   Она вернулась в Атланту и в первый же день сообщила Клаусу о своем решении, послать его в Чарльстон за сестрой.
   -А как же дела, миссис Скарлетт? -удивился Клаус.
   -Может Вам самой лучше съездить в Чарльстон, а мне остаться и все довести до конца. Ведь мы и так потеряли много времени, и выходит, что Ваш график теперь полностью нарушится.
   -Мой график, ах, Клаус, я и спешила-то, по большей части из-за Мамушки. Хотела уехать в Тару, чтобы застать ее в живых. А теперь мне спешить некуда, я навестила ее и могу спокойно продолжать работу.
   Да и не смогу я сейчас уехать в Чарльстон, ты же не станешь заниматься еще и лесопилками Эшли Уилкса.
  
   ГЛАВА 13
  
   Итак, Скарлетт снарядила Клауса в дорогу, а сама приступила к делам.
  Ее новая мебель теперь красовалась на первом этаже и Скарлетт была очень довольна. Вчера, наконец, прибыл последний фургон с товаром из Ловджоя и ее люди сегодня весь день выставляли его на новенькие витрины. Оставалось совсем немного - перебросить часть товара из старого магазина, украсить залы искусственными цветами, заставить рекламными экземплярами товаров оконные витрины и до конца оформить с городскими властями документы на открытие магазина.
   По расчетам Скарлетт, уже через неделю магазин должен был заработать, если конечно, ничто не нарушит ее планов.
   А вот с лесопилками дела обстояли сложнее. Ближняя лесопилка, что на Персиковой улице, хоть и претерпела крушение своего склада, все же была не столь запущена, чем та, что на Декейтерской дороге. Там же проблем было, хоть отбавляй.
   Требовался незамедлительный ремонт всех навесов. Стойки под ними прогнили, крыши протекли, а в некоторых местах совсем провисли.
   Необходимо было расширить склад и построить еще пару новых навесов. Уже приближалась осень, и нужно было непременно закончить ремонт до начала дождей, потому, что часть заготовленной древесины и пиленого леса хранились под открытым небом.
   Одним словом, лесопилки представляли собой жалкое зрелище и требовали приложения хозяйской руки. Если Эшли решился, наконец, на ремонт склада, нужно постараться убедить его отремонтировать и все остальное на обеих лесопилках. И сделать это необходимо, пока он прикован к постели. В противном случае, если Скарлетт не успеет, ремонт будет длиться вечно, или застрянет где-то на середине.
   Но главной проблемой все же оставались работники. Они, как и предполагала Скарлетт, посещали лесопилки через раз, мало того, еще и работали спустя рукава.
   Какие нахальные рожи у этих его работников, подумала Скарлетт, когда впервые встретилась с ними на Декейтерской лесопилке. - Сразу видно, что они не ставят Эшли ни в грош и издеваются над ним как хотят, диктуя свои условия. Ах, будь ее воля, вышвырнула бы она их ко всем чертям!
   Те, что работают у Хью, не такие нахальные, хотя тоже ленивые, а эти....
  Их следует заменить, да и только! Надо поговорить с Биллом, - подумала она, - ведь его команда после строительства магазина осталась без работы. Может стоит подрядить их на ремонт лесопилок, а потом, уговорив Эшли, оставить насовсем, вместо этих его лоботрясов?
   Эта мысль, осенившая Скарлетт, пришлась ей по душе и она решила непременно осуществить ее.
   Во- первых, это принесет пользу Эшли, а во- вторых ее команда получит постоянную работу. За долгое время совместного строительства, Скарлетт привязалась к своей команде, подкупленная добросовестным отношением этих людей к работе и старанием угодить ей во всем, даже не смотря на ее непомерные требования, и теперь была бы рада если б им удалось получить постоянную работу.
   Конечно на этот раз придется обойтись без каторжников, чтоб не раздражать Эшли и подыскать двух-трех ирландских голодранцев - пэдди, которых теперь в Атланте пруд пруди. Они, по сравнению с избалованными черномазыми, куда более работоспособны и дорожат своим местом. Для них нерабочим днем, кроме выходных и является-то, по сути дела, всего один день в году- день Святого Патрика, когда они его празднуют, собираясь семьями.
   Скарлетт решила потолковать по этому вопросу с дядей Генри и убедить сначала его, что такая замена необходима, а уж потом, с его помощью, повлиять на Эшли. Она поехала к старому юристу и без обиняков выложила ему, что осуществить ремонт лесопилок с этими шалопаями, которых Эшли избаловал донельзя, она не сможет.
  - С ними просто невозможно разговаривать, - возмущалась Скарлетт. - Ты им слово, они тебе десять, словно лесопилка принадлежит лично им, а не Эшли и последнее слово должно оставаться за ними. Да где это видано,
   чтобы негры так нахально себя вели? Они запросили за этот ремонт такую сумму, что у меня глаза на лоб полезли!
   Дядя Генри, хоть я и богата, но свои деньги никогда не бросала на ветер, а потому не вижу никакого смысла бросать на ветер и деньги Эшли.За такую работу следует заплатить в два раза меньше и главное, есть люди, которые смогут ее выполнить дешевле, быстрее и добросовестней. И потом, я ни за что не стану идти на поводу у этих бездельников, которые и на работу-то выходят через раз. У меня нет желания ни пререкаться с ними, ни понукать их ежечасно!
   Скарлетт так распалилась в своем убеждении, что у нее даже щеки запылали румянцем. Она прервалась на минуту, чтобы поискать еще какие-нибудь, более убедительные слова, но дядя Генри на удивление быстро согласился с ее доводами и пообещал, что приложит все силы, чтобы воздействовать на Эшли.
  - Ты знаешь, Скарлетт, они мне тоже не понравились. Сказать по правде, на месте Эшли я бы не стал держать таких работников. Так что, дорогая, делай так, как считаешь нужным, а с Эшли я уж как-нибудь договорюсь потом.
  
   Скарлетт осталась очень довольной, что все так легко устроилось, и что ей не пришлось потратить много времени на разговор с дядей Генри, а главное, избежать объяснения с Эшли. Весело улыбнувшись, она поблагодарила старика и направилась к выходу. А старый юрист, глядя ей вслед, подумал.
   - Ох, и штучка же эта Скарлетт, но в работе ей равных нет!
   И Скарлетт, теперь уже с развязанными руками, начала осуществлять свой план.
  В первую очередь она договорилась со старым Биллом и он очень обрадовался новой работе. Потом она отыскала четырех здоровенных ирландцев и подрядила их в команду старика.
   Уже спустя два дня новая бригада принялась за ремонт на Декейтерской лесопилке, и Скарлетт приезжала полюбоваться, как хорошо у них спорится работа.
   Черномазые Эшли продолжали опиливать лес, как и прежде, через пень-колоду. Но Скарлетт ни разу не сделала им замечания. Еще не время, - говорила она себе. - До тех пор, пока новая бригада не закончит ремонт на обеих лесопилках, пусть работают, не стоит намекать им на увольнение, а то чего доброго, начнут стараться и попробуй тогда к ним придерись.
  А при таком положении дел она быстренько выложит им все, что о них думает и с удовольствием уволит, но не теперь, а когда придет время. А сейчас лесопилка в любом случае не должна простаивать.
   Итак, Скарлетт, наконец, удалось поставить на рельсы все свои планы и запустить их в дальнейший путь - к своему осуществлению.
  Магазины, лесопилки, банк, городские власти, посещение Эшли и дяди Генри, дом, дети, ночь, утро и... Все сначала! Ее поезд мчался вкруговую, по одному и тому же пути, не останавливаясь и не сходя с рельсов.
   Всю неделю перед открытием нового магазина у нее было столько дел и забот, что она иногда коснувшись подушки, моментально засыпала, а иногда, наоборот, не могла долго уснуть от переутомления.
   Даже дети в эти дни глядя, какая она уставшая возвращается домой, старались ей не докучать и слушались с первого раза.
   Но вот, наконец, с магазином было покончено. Оставалось только дождаться возвращения Клауса и торжественно распахнуть двери перед покупателями.
  По расчетам Скарлетт они с Керрин должны были приехать уже пару дней назад, однако почему-то задерживались.
   Что же происходит в этом монастыре? - думала она, начиная нервничать. Неужели эти монахини не отпускают Керрин? Что за вздор! А может задержка происходит по вине Клауса, хотя с какой стати ему задерживаться в Чарльстоне, у него нет там ни родных, ни знакомых, и Скарлетт даже дала ему рекомендательное письмо к тете Полин, чтобы она приняла его у себя на ночлег.
  
   ГЛАВА 14
  
   День был солнечный, но прохладный. Скарлетт ехала в карете по Персиковой улице по направлению к лесопилке. Настроение у нее было приподнятое, она только что получила полный пакет документов на открытие магазина, закрыв, тем самым, еще одну брешь в своих многочисленных делах. После очередных удач, достигаемых своим трудом, она всякий раз испытывала прилив гордости за себя, вот только жаль, что поделиться этим ей было не с кем. Однако расслабляться все же не стоило, сегодня ей еще необходимо было составить смету предстоящих расходов по ремонту лесопилок, обсудить это с Биллом и навестить Эшли, чтобы окончательно определиться с денежными затратами.
   Сворачивая на Пять углов Скарлетт повстречала на своем пути разрисованную яркую карету Красотки Уотлинг, битком набитую расфуфыренными девицами всех мастей, следовавших в противоположном направлении. Встретившись на неширокой дороге, кучера обеих карет придержали лошадей, чтоб не столкнуться, а Скарлетт выглянула из кареты и нос к носу столкнулась с отвратительной рыжей Уотлинг. Она постаралась как можно скорее отвести свой взгляд, однако, выражение лица этой женщины показалось ей странным, и заставило насторожиться. Она смотрела на Скарлетт так, словно многое о ней знала, и в этом ее взгляде читался немой укор.
   Почему она так на меня смотрит? - возмутилась Скарлетт. Чего такого я ей сделала, черт возьми! Да кто она такая, чтоб позволять себе так смотреть на меня!
   И тут ее мысли стали метаться по всем углам памяти, погоняя друг друга и выстраивать цепочку логического рассуждения.
   Если дом Красотки действительно принадлежит Ретту, о чем Скарлетт точно никогда не знала, то между ними должна быть какая-то связь. Ведь получает же Ретт какую-то прибыль с этого проклятого заведения! А если так, то сейчас, когда его нет в городе, он наверняка переписывается с этой рыжей Уотлинг. Так, значит, и информацию о ней, Скарлетт, Ретт получает от этой шлюхи! И она, эта тварь, конечно же, знает каковы их истинные отношения, оттого и смотрела так укоризненно.
   Вот она, разгадка, почему Ретт вовремя прислал ей каталоги и мебель и подтверждение того, что он следит за ней через кого-то.
   От этих мыслей настроение Скарлетт испортилось, хотя с утра оно у нее было превосходным, и радость от обладания шикарной мебелью, столько дней подряд гревшая ей сердце, внезапно померкла. Она, правда, пыталась убедить себя, что все это не имеет существенного значения, ведь главное, что Ретт для нее сделал, а каким способом, не важно! Ну что ж с того, рассуждала она, - Ретт столько лет знается с этой шлюхой и какая в сущности разница, через кого он получает о ней, Скарлетт, сведения. Однако собственные убеждения не особенно утешали, а укоряющий взгляд располневшей хозяйки борделя не давал покоя, преследуя ее по пятам.
   Скарлетт вернулась с лесопилки только к семи часам вечера. Она вошла в дом и обомлела! В сумрачной гостиной ее встречали Керрин и тетушка Полин. Обе дамы счастливо улыбались и Скарлетт стоило большого труда подавить свое возмущенное изумление и, улыбнувшись им в ответ, приветливо поздороваться. Про себя же она подумала, что прежде всего отчитает Клауса по всем правилам за такое самоуправство. Сейчас, когда столько дел и забот и нервы у нее на пределе перед открытием магазина, она не выдержит бесконечных причитаний и нравоучений старой тетки.
   За ужином тетя Полин жаловалась племянницам на плохое здоровье и свою одинокую жизнь в Чарльстоне. Керрин сочувственно поддакивала ей, а Скарлетт упорно молчала. Она думала только о том, как бы тетушка не напросилась доживать остатки своих дней вместе с ней в Атланте и своим молчанием не хотела давать ей для этого повода.
   После ужина Керрин изъявила желание пообщаться с племянниками и отправилась к ним в детскую, а тетя Полин сказала, что приехала к Скарлетт с определенной миссией и хочет немедленно об этом поговорить.
   -Как я уже сказала, Скарлетт, здоровье мое никуда не годится, - начала свое повествование тетушка, поудобней располагаясь в кресле. - Может случиться, что я долго не проживу и отправлюсь на тот Свет следом за Евлалией.
  - Ах, тетя Полин, не стоит так волноваться, с момента нашей последней встречи Вы совсем не изменились, и я полагаю, что опасения Ваши насчет здоровья совершенно напрасны. - Сказала Скарлетт, хоть и видела, что тетушка действительно серьезно сдала.
  - Не пытайся успокоить меня, Скарлетт, я приехала вовсе не за тем, чтобы искать твоего сочувствия. Во- первых, мне хотелось увидеть всех вас и тебя и Сьюлин и ваших детей, ведь вы - единственные близкие мне родственники, а во - вторых, нам с тобой нужно решить вопрос о наследстве. С тобой, потому, что ты старшая из сестер, да и обязана я тебе, как никому другому.
  - Тетя Полин, не стоит об этом, ведь я ...
  - Не перебивай меня, детка, я повторяю, что многим обязана тебе. В голодные послевоенные годы, когда умер мой дорогой Кери, и я вынуждена была перебраться с плантации в Чарльстон к Евлалии, одна только ты поддерживала нас, хоть и самой тебе было не сладко, имея столько ртов на своей шее. Да и потом, когда ты разбогатела, выйдя замуж за Ретта Батлера, была очень щедра, присылая нам чеки ежемесячно. А ведь мы виноваты перед тобой, дорогая. Кто, как не мы с Евлалией были против этого брака? Ах, Скарлетт, человек многое начинает понимать только в конце жизни и оценивать все совсем по- другому. Ну да ладно, думаю, не стоит это обсуждать теперь, ведь прошлого все равно не вернуть!
   Как ты знаешь, дорогая, я являюсь сейчас единственной наследницей родительского дома в Саванне. Умирая, папа записал его на нас с Евлалией, потому, что к тому времени Эллин была уже мертва. А теперь этот дом принадлежит мне одной и я, Скарлетт, завещаю его тебе, но с одним условием. Ты никогда не должна продавать его, таково желание нашего папы - твоего дедушки.
   Скарлетт вспомнила Саванский дом Робийяров - величавый и горделивый. Это было изящное здание во французском колониальном стиле, с высоким порталом, широкой парадной лестницей и бледно-розовыми оштукатуренными стенами. Последний раз Скарлетт была в этом доме у своего дедушки Пьера в войну, когда Эллин, удрученная подавленным состоянием дочери, отправила ее к родным, думая таким способом хоть немного отвлечь от горя. Этот дом тогда нагонял на Скарлетт тоску своим величием и чопорностью, размеренным образом жизни, строгим порядком и скукой однообразных дней. Зачем он ей, этот дом и почему дед запретил своим детям и внукам продавать его?!
   И тут же в трезвой, расчетливой голове Скарлетт промелькнула мысль - а ведь как было бы здорово его продать! Это был хороший дом, старинный и богатый и за него можно было получить приличную сумму - подумала она. И уж тогда, с двумя работающими магазинами, арендной платой за салун и деньгами, вырученными от продажи этого дома, она смогла бы что-нибудь придумать.
   Ну, например, арендовать помещение под хлопкоперерабатывающую фабрику и купить собственное оборудование, а по истечении срока частями выкупить и само здание. Или, немного поработав, построить свое собственное, где-нибудь на окраине Атланты, там земля стоила не так дорого.
   Ах, как глупы порой бывают старики, ведь после войны тетя Полин и тетя Евлалия так нуждались в деньгах и если бы они имели право продать этот дом, то и жили бы в свое удовольствие, и ей, Скарлетт, не пришлось бы делиться с ними своими деньгами.
   Или сейчас, когда тетушка завещает этот дом ей, почему бы не продать его, если она так нуждается не в доме, а в деньгах?
   Рассуждая, таким образом, Скарлетт не брала в расчет то, что сама никогда не продала бы дорогую ее сердцу Тару ни за какие деньги. Ей было невдомек, что и деду его дом был дорог не меньше, чем ей Тара.
  - Чарльстонский дом Евлалии тоже теперь принадлежит мне, - продолжала тетя Полин, - и я думаю, что будет справедливо записать его на Керрин.
  - На Керрин? - возмущенно переспросила Скарлетт и даже вскочила с кресла от изумления.
  - Вы же знаете, тетя Полин, что все принадлежащее Керрин будет
   принадлежать монастырю, и по Вашему выходит, что этот дом надо отдать монахиням? Нет, тетя Полин, тут я с Вами не соглашусь. Ведь есть еще Съюлин, ее дети и мои дети, уж лучше запишите Чарльстонский дом на кого-нибудь из них.
  - На Сьюлин я хотела записать свою рисовую плантацию, у меня там осталась добрая сотня акров земли и довольно приличный дом. Конечно, все это находится в запущенном состоянии и дом требует ремонта, но мне кажется, что Уилл, в случае нужды, со всем этим справится. Я ведь хочу, чтобы все было по справедливости, дорогая.
   Довольно приличный дом! -Скарлетт ухмыльнулась, вспоминая ветхий домишко тети Полин.
   - О какой справедливости может идти речь, если чарльстонский дом отдается в чужие руки и уже не будет принадлежать нашей семье? Керрин никогда не
  сможет завещать этот дом кому-нибудь из нас, и я думаю, что тете Евлалии это не понравилось бы, - пыталась Скарлетт сыграть на чувствах тетушки Полин.
   Уж если лишаться этого дома, думала она, то хотя бы выручить за него деньги. Не смотря на то, что дом был изрядно подзапущенный, находился он в самом центре Чарльстона и это место, уже само по себе, ценилось дорого.
  - Монастырь еще, чего доброго, в случае нужды, продаст этот дом с
   торгов, - продолжала Скарлетт убеждать тетю Полин.
  - И его может купить какой-нибудь богатый янки. Вы хотите, чтобы в доме тети Евлалии жили янки?
  - Ах, Скарлетт, ты терзаешь мне душу, я никогда об этом не думала. Конечно, я вовсе не хочу такой судьбы чарльстонскому дому, но и Керрин обидеть я тоже не могу!
  - А Вы ее и не обижайте. Составьте завещание таким образом, чтобы дом переходил к Керрин только в том случае, если она уйдет из монастыря, а до той поры запишите его на кого-нибудь из нас. Тем более... Скарлетт перешла на доверительный шепот. - Тем более я хочу уговорить Керрин уйти из монастыря. Я знаю, что маме не понравился бы такой образ жизни Керрин, да и Мамушка очень переживает по этому поводу.
   Скарлетт вовсе и не думала уговаривать Керрин уходить их монастыря, понимая всю бесполезность такой затеи, эти слова были произнесены как-то сами собой, хотя, надо сказать, она была бы совсем не против этого.
   Глаза тетушки наполнились радостью.
  - Ах, Скарлетт, неужели тебе это удастся?
  - Возможно когда-нибудь и удастся!
  - Ну, что ж, дорогая, ты дала мне хороший совет, и я пожалуй им воспользуюсь, а до той поры запишу дом на тебя.
   Вечером, почти перед самым сном, Скарлетт имела серьезный разговор и с сестрой, объясняя истинную причину, по которой вызволила ее из монастыря.
  - Ты должна пообещать Мамушке, что скоро уйдешь из монастыря, Керрин. Она очень переживает, что не сумела удержать тебя, и что ей придется отвечать перед мамой за это на том Свете.
   Керрин недоуменно посмотрела на сестру.
  - Я приехала, чтобы попрощаться с ней, но обещать ничего не могу, Скарлетт. Ведь я не собираюсь уходить из монастыря.
  - Господи, ну какая разница, собираешься или нет. У тебя что, язык отвалится, если ты пообещаешь ей. Твое монашество разбивает ей сердце и она страдает от этого больше, чем от болезни! Тебе что, ее не жалко?
  - Очень жалко, Скарлетт, ты же знаешь! - на глаза Керрин навернулись слезы.
  - Но пообещать такое - большой грех перед Богом, которому я служу. Ах, Скарлетт, как ты не можешь этого понять! Да и самой мне не хочется лгать, я думаю, что Мамушка поймет меня.
  - Ничего она не поймет. Ей надо успокоить свою душу перед смертью и уйти с легким сердцем. А твое монашество висит над ней как дамоклов меч, оно не дает ей покоя здесь на Земле и она страдает от этого. Мамушка вырастила всех нас как своих собственных детей и у нее болит душа за каждого из нас, так неужели ты, Керрин, не можешь сделать ради нее такую малость, - взять на душу совсем небольшой грех и солгать?
  - Грех, есть грех. Он не бывает большим или маленьким. Как странно, что ты до сих пор не уяснила для себя этого, Скарлетт.
  - Все это чепуха! Можно, в конце концов солгать, а потом покаяться. Да и нельзя такой обман назвать грехом, ведь он совершается ради спасения ближнего.
  - Очень много бед на Земле совершается ради спасения ближнего, как ты говоришь, а ведь Бог сам знает, что нужно этому ближнему и такие жертвы, зачастую, не приносят счастья никому.
  - Ах, Керрин ты не видела, сколько страдания было в глазах у Мамушки, когда она говорила о твоей жизни в монастыре, ты не видела в них страха перед смертью, когда человек считает, что не выполнил свои обязательства здесь на Земле. Ты печешься только за свою собственную душу, страшась запятнать ее безвредной ложью, а на Мамушкины страдания тебе наплевать! Что ж, если ты не желаешь выполнить мою просьбу, то нечего тебе и ехать к Мамушке. Ведь ты еще больше разобьешь ей сердце, пусть лучше она тебя совсем не увидит! Я сама что-нибудь придумаю. Вот возьму и напишу письмо, якобы от тебя ко мне и намекну в нем, что ты подумываешь вернуться в Тару и прочту его Мамушке. Пусть в ее сердце останется хотя бы надежда. Что ты на это скажешь?
  - Хорошо, Скарлетт, не кипятись. Я подумаю как облегчить душу Мамушке и обещаю тебе, что она не будет страдать.
  - Как же, она подумает! Вы только посмотрите на нее, святоша! -распалялась Скарлетт, нервно перебирая оборки манжет на рукаве и краснея от негодования.
  - Ну что ты ей скажешь, что? Будешь описывать все прелести монастырской жизни и говорить как ты счастлива там? Так вот знай, она тебя не поймет, точно так же, как не понимают тебя и все остальные, только им на это наплевать, а ей нет! Ее может утешить только надежда на то, что ты уйдешь из монастыря, Керрин и я прошу тебя дать ей эту надежду. Все остальное здесь не пройдет!
  - Ну, хорошо, Скарлетт, я же сказала, что подумаю.
  
   Возбужденная разговором с сестрой, Скарлетт долго не могла уснуть и все думала, что Керрин совсем свихнулась в своем монастыре, и что у нее завтра все же не хватит духа солгать Мамушке. И если она сама не поедет с Керрин в Тару и не возьмет инициативу в свои руки, пусть даже ей придется для этого все время стоять за спиной сестры и силой выуживать из нее это лживое обещание, то вся ее затея потерпит крах.
   Утром, встав раньше всех, Скарлетт наскоро выпила чашку чаю и отправилась в гостиницу к Клаусу. Она велела портье немедленно разбудить его и попросить спуститься к ней в холл. Когда он спустился, встревоженный ее ранним визитом, Скарлетт без предисловий поведала ему о своем плане.
  - Я опять уезжаю в Тару, Клаус, этого требуют обстоятельства. К открытию магазина все подготовлено, и я не вижу смысла откладывать это до моего возвращения. Вообще-то я рассчитываю вернуться через пару дней, но мало ли что может случиться...
   Итак, я полагаюсь на тебя, ты управляющий, тебе и карты в руки.
   Скарлетт достала из сумочки связку ключей от магазина и вручила их, еще не пришедшему в себя после сна, Клаусу.
  - Все работники предупреждены и придут завтра в магазин к восьми часам утра. А чтоб тебе было легче, можешь сегодня договориться с Джоном Петерсоном, он побудет с тобой при открытии, а там, глядишь, и я подъеду.
  - Миссис Скарлетт, не стоит так беспокоиться, я думаю, что все будет в порядке. Занимайтесь своими делами, но если Вам так спокойнее, я приглашу Джона.
  - Ну что ж, Клаус, раз ты так уверен в себе, то и я поеду с легкой душой. Итак, до свидания, мне надо поторопиться, поезд в Джонсборо уходит через полтора часа, а я должна еще вернуться домой и всех разбудить.
   Скарлетт направилась к выходу, но Клаус окликнул ее.
   - Миссис Скарлетт, я хотел сказать, что у Вас очень хорошая сестра, вот только жаль, что она упрятала себя в монастырь. Как Вы считаете, это у нее надолго?
   Скарлетт удивленно посмотрела на Клауса.
  - Она говорит, что навсегда!
  - Что ж, дело усложняется.
  - Какое дело, Клаус, ты о чем?
  Клаус пожал плечами и ничего не сказал. Однако выражение лица при этом у него было не то глупым, не то смущенным, Скарлетт не разобрала, а в поезде, вспомнив про это, подумала, уж не влюбился ли Клаус в Керрин?
  
   ГЛАВА 15
  
   Они нагрянули в Тару всей компанией неожиданно для ее обитателей. Скарлетт не стала заранее оповещать Уилла и Сьюлин о своей затее - вытащить Керрин из монастыря, по той простой причине, что задумка эта могла и не состояться. А появление тети Полин в Таре было и вовсе явлением маловероятным. Старая дама навещала свою сестру Эллин в поместье только однажды, вместе со своим мужем, вскоре после рождения Скарлетт. А потом сестры всегда встречались в доме Евлалии в Чарльстоне, куда Эллин возила с собой и дочек.
   Открыв дверь, Сьюлин ахнула от изумления и принялась душить в объятиях Керрин и тетю Полин. Уилл поздоровался с дамами и велел слугам накрывать на стол. Скарлетт первым делом спросила у Сьюлин о Мамушке и очень расстроилась, когда сестра сказала, что их старой няньке совсем худо.
  Керрин насторожилась и тут же изъявила желание увидеть Мамушку.
  - Сейчас она спит - сказала Сьюлин.
  - Не надо ее будить. Сон для нее теперь большая редкость, в основном она просто лежит и стонет от боли, да все призывает маму. А последние два дня она часто впадала в забытье и мы уж думали, что она из него не выйдет.
  На глаза Керрин навернулись слезы.
  - А Мамушка узнает меня? - спросила она у Сьюлин.
  - Не волнуйся, Керрин, рассудок у Мамушки ясный, вот только силы ее покинули. Ты даже не представляешь, как она тебе обрадуется.
   В ожидании ужина дамы расположились в гостиной и Скарлетт обратила внимание, как изменилась младшая сестра, лишь только осознала, наконец, что находится в родном доме.
   Керрин сидела в кресле, но не расслаблено, как бывает после долгой дороги, когда человек утомившись в пути старается дать себе отдых. Поза ее была напряженной, и в каждом движении сквозило нетерпение. Казалось, она вот-вот вскочит с кресла и пустится обегать весь дом, от первой до последней комнаты.
   Она обводила взглядом родные стены гостиной и всматривалась в милые сердцу старые догерратипные портреты мамы и папы. Этим портретам удалось пережить войну и остаться почти невредимыми, благодаря своевременным мерам, принятым Порком. Он рассудил, что эти дешевые портреты хоть и не представляют никакой ценности для янки, но они, из вредности, все же могут испортить их штыками. Порк снял оба портрета со стены еще до входа в дом завоевателей, отнес их в самую дальнюю негритянскую лачугу, приложил лицом друг к другу, связал бечевкой и схоронил, заложив между стенкой ветхого домика и прилегающего к нему курятника. Портреты, конечно, поблекли из-за сырости, но в целом сохранились.
   В глазах Керрин стояли слезы от нахлынувших чувств, навеянных воспоминаниями былого, и Скарлетт поняла, что разлука с родным домом ей тоже не безразлична. Она не могла взять в толк только одного, как это Керрин за столько лет ни разу не побывала дома и преспокойно себе жила в своем монастыре. И тут взгляд Скарлетт случайно обнаружил Уилла, скромно стоящего возле комода, облокотившись на спинку кресла и не сводящего глаз с Керрин. И Скарлетт, перехватив его взгляд, чуть не вскрикнула от осенившей ее догадки и даже открыла рот. - Да ведь он ее любит, Господи! В этом взгляде было столько обожания, нежности, страсти и... беспредельной тоски.
  
   Мамушка умерла через два дня после их приезда. Смерть ее оказалась легкой, потому, что наступила во сне, да и беспокойства она никому не причинила.
   Еще вечером Керрин сидела возле нее и поглаживала заскорузлую темную руку, прощаясь перед сном. И Мамушка даже нашла в себе силы прошептать ей, что она оказалась счастливее миссис Эллин, потому, что умирает в окружении своих девочек, так заботящихся о ней. А вот миссис Эллин, бедная голубка, так и скончалась, не повидав на прощанье дочек. Еще она сказала Керрин, чтобы та была поближе к Скарлетт, пока мистер Ретт не вернется. Ведь она так несчастна без него!
   Мамушка умерла с легким сердцем, как того и добивалась Скарлетт, ибо Керрин, лишь только увидела осунувшееся измученное лицо своей няньки, страдающей от терзающих ее болей, была готова пообещать что угодно, помимо своей воли и сказала Мамушке, что вернулась в Тару насовсем. А когда Скарлетт упрекнула сестру в том, что она напрасно вынудила ее приехать из-за своего упрямства, ответила, что сама не знает, почему так получилось и она с легкостью сказала неправду, совершенно на это не рассчитывая.
   Мамушку похоронили на семейном кладбище 'О' Хара, где для нее было приготовлено специальное место - немного поодаль от своей хозяйки. И Скарлетт, провожая ее в последний путь, с грустью подумала о том, что их семейное кладбище уж слишком быстро увеличивается в размерах.
  
   .....Скарлетт проводила тетю Полин и Керрин в Чарльстон спустя три недели после похорон Мамушки. Перед отъездом они погостили у нее в Атланте еще несколько дней и стали собираться в дорогу.
   После того как Керрин вернулась из Тары, Скарлетт обнаружила в ней некие перемены, которые не могли не обратить на себя внимания.
   Прежде всего это выражалось в том, что сестра стала беспокойной и в глазах ее угадывалась тревога. Скарлетт сказала бы, что в ней появилась некая нервозность, словно душу ее терзали сплошные противоречия.
   Из глаз Керрин исчезло то покорное смирение, которое сопровождало ее с того момента, когда Скарлетт впервые увиделась с ней в монастыре.
   Однажды вечером, когда Керрин вела себя особенно беспокойно, как показалось Скарлетт, - почти ничего не ела за ужином, а потом, за чтением книги, часто вздыхала, она решила поговорить с сестрой.
   - Керрин, дорогая, что с тобой происходит? - как можно мягче спросила она.
  Керрин словно ожидала этого вопроса, она повернулась к Скарлетт и глаза ее наполнились слезами.
  - Я не знаю, что со мной, Скарлетт. После того как я побывала в Таре, во мне словно что-то надломилось. Я как и прежде верую в бога всей душой и молюсь ему беспрестанно, но от меня ушел тот покой, который я
   приобрела в общении с ним за столько лет! Меня что-то постояннотревожит, а что, не пойму!
  - Ну а как же иначе? - перебила ее Скарлетт.
  - Ты побывала в родном доме первый раз после долгой разлуки и воспоминания, проснувшиеся в тебе, разбередили душу. Я вообще удивляюсь, как ты могла жить вдали от Тары столько времени. Знаешь, Керрин, что мне когда-то сказал папа про Тару? - Он сказал, что Тара это единственное на Свете, за что стоит бороться и умереть! Тара - это то же, что родная мать! И если в твоих жилах течет ирландская кровь, сказал он, то всего дороже для тебя должна быть родная земля. А ты, Керрин, моя сестра, и значит слова папы относятся к тебе тоже! Тара твой родной дом и ты любишь его, так же как и я, только не отдаешь себе в этом отчета. - Сказала Скарлетт, как ей показалось, очень убедительно.
  - Так о чем же тревожиться, дорогая, ты просто забыла про Тару, а теперь она напомнила тебе о себе!
  - Ах, Скарлетт, как тебе это объяснить. Мой родной дом теперь монастырь, а не Тара. Только там я приобрела покой и была счастлива все эти годы. Только там я успокоила свою душу. Только там я познала Бога и доверилась ему. А сейчас я потеряла покой и боюсь, что буду снова несчастна. Тара принесла мне слишком много горя и я страшусь, что оно снова вернется ко мне.
  - Ты боишься того, чего уже нет, Керрин, ты боишься прошлого. Не надо оглядываться назад, дорогая, пусть прошлое останется там, где ему и положено быть. Ты должна смотреть вперед и научиться жить без этого своего покоя, если он тебя покинул. И мне кажется, что тебе не стоит возвращаться в монастырь, раз ты потеряла то, за что там так долго держалась.
  - Неправда! Я уеду в монастырь и вновь успокоюсь. Все будет как прежде и счастье вернется ко мне.
   Керрин произнесла эти слова как заклинание, словно хотела убедить себя в том, что все именно так и будет.
  - Нет, Керрин, там ты уже не будешь счастлива, теперь тебе захочется чего-то большего, чем твой утерянный покой.
  - Но я не представляю себе жизни вне монастыря. И даже если б захотела прислушаться к твоему совету, Скарлетт, осуществить его у меня не было бы никакой возможности. Я теперь в Таре совершенно лишняя, да и вообще, кому я нужна?!
   А ведь она права, - подумала Скарлетт, - ей действительно нечего делать в Таре, и прежде всего из-за Уилла.
  - А, почему бы тебе не пожить в Чарльстоне у тети Полин? Она сейчас очень нуждается в ком-то, и вы бы с ней отлично поладили. Да что я говорю, ты бы ее просто осчастливила, Керрин. Да и монастырь там рядом, и ты могла бы ходить туда хоть каждый день, навещать своих монахинь.
  - Нет, Скарлетт, я возвращаюсь в монастырь, а как там все получится, будет видно, - сказала Керрин, но голос ее был уже не таким уверенным.
   Билеты в Чарльстон были куплены на вторник, а в понедельник вечером Скарлетт устроила торжественный ужин в честь отъезжающих и намеренно пригласила на него Клауса.
   Он всю неделю выведывал у Скарлетт какие- нибудь подробности про Керрин и в конце концов, после долгого увиливания, признался, что Керрин ему очень понравилась.
   Скарлетт немало удивилась такому его заявлению хоть и догадывалась об этом, ибо не могла взять в толк, чем же могла покорить Клауса Керрин.
   Она выглядела такой смиренной тихоней в своем монашеском одеянии и уж наверняка не давала ему никакого повода к ухаживанию, а значит, не старалась быть привлекательной и обворожительной, как подобает вести себя леди по всем канонам южного воспитания, если она желает привлечь внимание мужчины.
   Но как бы не удивлялась Скарлетт такому факту, он был для нее приятным, и она искренне порадовалась за сестру.
   Вот кто поможет вытащить Керрин из монастыря, - подумала она. Ведь если Клаус чего-то задумал, то своего добьется, уж она-то об этом знала. И дай бог, чтобы его намерение поухаживать за сестрой оказалось серьезным. Придется отослать его провожатым в Чарльстон, чтобы предоставить возможность подольше пообщаться с Керрин, хотя в планы Скарлетт это не входило и она считала, что тетушка Полин одна может доставить Керрин в монастырь.
  
   ГЛАВА 16
  
   Летели дни и дела успешно продвигались вперед. Новый магазин с первого дня начал приносить прибыль вдвое большую, чем старый, особенно по выходным, когда в Атланту из пригородных поместий прибывал народ - плантаторы и их работники, мелкие фермеры, кузнецы, плотники, скотоводы и прочий рабочий люд.
   Магазин был расположен около вокзала, и редко кто из них не заглядывал туда, прежде чем побывав в городе, отправиться восвояси. Людям было удобно запасаться товарами перед отъездом, а не тащить их через весь город к поезду.
   Недостатка в ассортименте товара у Скарлетт не было, но вскоре возникла необходимость в более частой его доставке, так как полки в магазине пустели не по дням, а по часам.
   Уже через некоторое время Скарлетт пришлось прикупить еще несколько фургонов и мулов и увеличить штат. А спустя пару месяцев после этого, был запущен в работу и торговый зал на третьем этаже.
   После того, как все это было предпринято, Скарлетт, наконец, успокоилась и могла теперь с удовлетворением наблюдать за механизмом, запущенным в работу ее упорным трудом, во главе которого стоял Клаус, получая от этого удовольствие и немалые деньги.
   Лесопилки Эшли Уилкса тоже были отремонтированы довольно быстро, и Скарлетт успела до его выздоровления поменять работников, как и задумала. Однако вместо благодарности за все содеянное, услышала от Эшли упрек.
   Пока Эшли находился в больнице, они с дядей Генри старались не посвящать его во все подробности своих дел и информировали о ремонте лишь в той степени, в которой этого требовали денежные затраты. А чтобы осуществить свой тайный план по увольнению негров, дядя Генри убедил Эшли, что ему необходимо временно переоформить полномочия по владению лесопилками на Скарлетт, чтобы она могла с развязанными руками заниматься оформлением смет, договоров и других документов, касающихся ремонта.
   Дядюшка Генри все это время думал о том, как бы ненароком не проговориться о затее Скарлетт и не допустить, чтобы Эшли сгоряча смог ее нарушить, потому все больше молчал. А Скарлетт думала только о том, как бы ей успеть осуществить задуманное - выгнать прочь никчемных работников, пока Эшли не выпустят домой из больницы и он, чего доброго, не захочет съездить на лесопилки, чтобы узнать, как продвигаются дела.
   Но Эшли с забинтованной ногой не выказывал никакого желания никуда двигаться, а посему, планам Скарлетт удалось осуществиться.
   И вот, наконец, наступил день, когда Эшли сняли гипс, и он в полном неведении отправился на лесопилки вместе со Скарлетт и дядей Генри. Скарлетт, предвкушавшая радость от выполненной работы глазами Эшли и преисполненная гордости за свои дела, всю дорогу пребывала в восторге и даже что-то мурлыкала себе под нос, представляя как округляться у Эшли глаза, лишь только он, еще издалека, увидит крыши двух новеньких складов и старого, но покрытого новой дранкой.
   Дядюшка Генри, наоборот, ехал молча, и старался как можно меньше смотреть в глаза Эшли, хоть и поддерживал ненавязчивую беседу.
   Когда они подъехали к лесопилке, то вместо восторга, который Скарлетт рассчитывала увидеть на лице Эшли, она увидела лишь удивление и какое-то, уж совсем непонятное ей, огорчение. Хотя, надо сказать, по мере того, как он все рассматривал, высказывал большую благодарность ей и дяде Генри.
   Затем Эшли изъявил желание посетить сразу же и вторую лесопилку и они, не заезжая домой отправились на декейтерскую дорогу.
   Подъехав к лесопилке, Эшли в первую очередь обратил внимание не на ремонт, а на новую команду работников, которые в полном составе во главе со старым Билом трудились с большим старанием. Он вопросительно посмотрел на дядю Генри, даже не взглянув в сторону Скарлетт и в глазах его появился немой упрек.
   Старый юрист понял, что пришло время для объяснений и не заставил себя ждать.
   -Эшли, нам пришлось поменять твою команду - сказал он, - и мы со Скарлетт надеемся, что ты об этом не пожалеешь и простишь нам такое самоуправство.
  Эшли открыл, было, рот, но дядюшка Генри сделал вид, что не заметил этого и продолжал говорить.
   -Все произошло из-за ремонта лесопилки. Твои работники запросили за него такую большую сумму, что мы со Скарлетт не могли с этим согласиться и нам пришлось нанять ту бригаду, которая строила у нее магазин.
   Эти люди работали отменно и денег запросили вполовину меньше твоих негров. Вот нам и пришла в голову мысль, а почему бы не оставить их здесь насовсем, уж больно жалко было с ними расставаться, да и работать им было негде.
   А твои негры, к тому же, прогуливали почти каждый день, да и работники они, надо сказать, никчемные. Вот мы и решили, что будет гораздо справедливее предоставить работу тому, кто больше старается.
   -Но Вы могли бы хоть посоветоваться со мной - возразил удрученный Эшли.
   -Если б ты видел, как эти молодцы орудовали здесь во время ремонта, то и сам бы так поступил - попробовал схитрить дядя Генри.
  Скарлетт молчала, считая, что ей не стоит вмешиваться в разговор, ведь дядя Генри обещал, что сам уговорит Эшли.
   В этот момент к ним подошел старый Бил и поприветствовал всех.
   -Миссис Скарлетт, заказ будет готов уже завтра, можете договариваться с клиентом о вывозе. -Сообщил он.
   -Хорошо, Билл, мы поговорим об этом потом, а сейчас познакомься с мистером Уилксом, - твоим хозяином. Он поправился и я теперь могу передать ему дела со спокойной душой.
   Во время знакомства Эшли старался быть приветливым и вежливым, но Скарлетт чувствовала, что он не в себе и прилагает много усилий, чтобы скрыть свои чувства.
   Познакомившись с командой и справившись о делах, Эшли направился к отремонтированным складским помещениям. Скарлетт последовала за ним, а дядя Генри задержался, разговаривая в это время с ирландцами.
   Как только они завернули за угол небольшой конторки, от которой пролегала тропинка к деревянным складам, Эшли повернулся к Скарлетт.
   -Зачем Вы все это устроили? - спросил он.
  Скарлетт даже вздрогнула от неожиданности и его резкого тона.
   -В чем дело, Эшли, Вам разве что-то не понравилось? - спросила она и почувствовала, что к сердцу подступает обида.
   - О, нет, мне все понравилось и даже очень! И теперь осталось только сказать Вам огромное спасибо и поклониться в ноги за то, что Вы, наконец, выставили всем напоказ мою никчемность.
   -Что Вы такое говорите, Эшли?
   -Вы что и вправду ничего не понимаете, или только притворяетесь? -воскликнул он, и его светло-серые глаза стали превращаться в темно-стальные от негодования.
   -Вся эта идея с ремонтом обеих лесопилок и сменой команды принадлежит Вам. Дядя Генри до этого никогда бы сам не додумался, да и не смог бы осуществить это так умело. И потом, я всегда чувствовал, что у Вас так и чешутся руки, чтобы добраться до лесопилок и навести там порядок, соответствующий Вашему представлению о нем. Вас этот вопрос тревожил с тех пор, как Вы мне их продали. Вы просто не могли спокойно смотреть на то, как я бесхозяйственен, правда, Скарлетт?
  Он смотрел на нее с упреком и скрытой усмешкой, а она была не в силах не согласиться с его доводами и ответить, что это не так. Она как провинившаяся школьница, пойманная с поличным, не смела смотреть ему в лицо, и опустив глаза, молчала.
   Эшли был прав, она действительно обскакала его на лихом коне, даже не отдавая себе в этом отчета. Ей в самом деле не давали покоя лесопилки и как только представилась возможность заняться ими, она ринулась туда, словно матрос на абордаж.
   У нее болела душа о лесопилках, а не о самом Эшли. И ей было невдомек, как он будет выглядеть в ее глазах и глазах всего общества, после того, каких дел она тут успела натворить за такой короткий срок, в то время как сам он не смог осуществить этого за годы.
   Она была так увлечена своей затеей и думала лишь о том, что Эшли могут не понравиться только две вещи, - увольнение негров из жалости к ним и каторжники, если они окажутся в его новой команде.
   Лихо устранив эти недостатки наймом ирландцев и обещанием дяди Генри договориться с Эшли, она совершенно не подумала о том, что унизила Эшли, задела его мужское достоинство, тем самым нарушив клятву, данную Мелани, да еще втянула в это дядю Генри.
   В памяти тут же возникло бледное, восковое лицо Мелани с заострившимися чертами и ее последний, предсмертный шепот:
   -Доглядывай за ним, Скарлетт...но только чтобы он ни о чем не догадался.
   Не догадался, не догадался...
  Эти слова зазвучали в голове у Скарлетт, словно колокольный звон и эхом отзывались в сердце, вызывая чувство вины перед Мелани. Она посмотрела на Эшли с искренним раскаянием и мольбой в глазах.
   -Я не хотела обидеть Вас, Эшли, - сказала она, - простите меня... Я... Вы были больны и я...
   -Господи! Ну, за что Вы извиняетесь?! Я сам во всем виноват. Мне не стоило уступать дяде Генри и принимать от Вас помощь, зная, на что Вы способны. Я получил по заслугам и поделом мне.
   Скарлетт стояла с опущенной головой, не зная, что еще сказать и Эшли смягчился.
   -Простите, Скарлетт, мне не следовало так говорить. - Он подошел к ней и взял за руки.
   -Я знаю, что Вы сделали это из лучших побуждений и в сущности, должен поблагодарить Вас. Вы проделали огромную работу и мне... ну, словом, мне стыдно, что я сгоряча наговорил Вам всяких гадостей, вместо благодарности.
  
  .......Итак Скарлетт, наконец, подвела черту!
  Она проделала огромную работу и работу хорошую, достойную восхищения и уважения к самой себе.
   Подъехав однажды вечером к магазину, чтобы взглянуть, как идут дела, и увидев, что возле него толпится народ и большие парадные двери без конца открываются и закрываются, а люди входят и выходят с сумками, корзинами и торбами, наполненными товарами, она сказала себе. - Все! И почувствовала огромное облегчение.
   С ее плеч был снят огромный груз напряженной работы, в которую она втянула себя с головы до ног. Она стояла и смотрела на свой новый магазин, такой большой и красивый, впервые, как сторонний наблюдатель и сердце ее наполнялось гордостью и удовлетворением.
   Все, свобода! Прощайте беспокойные суматошные дни, полные забот и волнений, прощайте бессонные ночи, полные сомнений, планов и идей.
   Здравствуй свобода и покой!
  Наконец-то она сможет расслабиться и отдохнуть, проваляться все утро в постели если захочется и ни о чем не беспокоиться, уделить время детям, съездить в Тару и пробыть там сколько душе угодно! Ах, да чего только не захочется сделать ей теперь, когда она свободна!
   За это долгое время она могла только мечтать об отдыхе, не позволяя себе даже расслабиться. Ведь всякая потеря времени влетала ей в копеечку, а их и так было немало и долгожданный покой казался просто нереальным. Иногда, вконец измотанная и зачастую расстроенная очередной неудачей, она думала, что этому строительству не будет конца, и она вечно будет печься о кирпичах, лагах, карнизах, окнах и тому подобном.
   А теперь все это позади и результаты ее труда превзошли все ожидания. Бог наградил ее за труд, даруя хорошую торговлю и долгожданный покой.
   Так думала Скарлетт в тот вечер, стоя у своего магазина и наблюдая за толпой людей, суетившихся возле него.
   Но уже спустя месяц она вовсе не думала об отдыхе и свободе, а наоборот, пребывала в удрученном состоянии, если не сказать больше.
   Накопившаяся усталость исчезла довольно скоро. Скарлетт обладала хорошим здоровьем и организм ее восстановился уже за несколько дней. Ей быстро наскучило валяться в постели без надобности и слоняться без дела по дому.
   Она попыталась занять себя общением с детьми, но вскоре поняла, что это не приносит желаемого удовлетворения ни ей, ни детям. Они теперь были постоянно заняты. Первую половину дня проводили в школе, а потом каждый занимался своим делом, будь то игры, чтение книг или какие-то другие развлечения.
   Все эти мероприятия дети привыкли проводить самостоятельно, не нуждаясь в участии Скарлетт.
   Мало того, однажды, когда Скарлетт изъявила желание полюбопытствовать у Эллы, в чем заключается ее игра, девочка нетерпеливо попыталась объяснить ей суть дела, раздраженно намекая на то, что Скарлетт ей просто мешает.
   В их небольшой семье не было духовного единства, которое Скарлетт надеялась восстановить, как только закончится строительство, а теперь, когда оно, наконец, закончилось, она поняла, что время безвозвратно упущено. Дети повзрослели за это время, стали самостоятельными и окончательно привыкли обходиться без нее. Они обращались к ней только в самых крайних случаях, когда им нужно было что-то купить для школы или игр, и Скарлетт, полностью ушедшая в свое строительство, никогда не отказывала детям ни в чем, лишь бы только они ей не докучали.
   Но самое главное то, что их устраивал такой образ жизни, ведь они, по сути дела, никогда не чувствовали ее тепла и участия, разве что однажды, после того как уехал Ретт и когда она решила проторить дорожку к их сердцам. Но этот период был недолгим и теперь безвозвратно канул в лету.
   Вскоре Скарлетт начала одолевать скука, и она решила даже устроить вечеринку, на которую пригласила старых знакомых- подлипал и янки, тех немногих, что еще остались в городе после массового бегства вместе с губернатором Баллоком, чтобы хоть как-то развлечься и поиграть в вист. Однако к ее удивлению, на приглашение откликнулись всего несколько человек, ведь она давно не общалась с ними и за это время они нашли себе новых друзей.
   Вечеринка, хоть и состоялась, но не принесла ей никакой радости, а чванливое притворство услужливых подружек, превозносящих хвалу Скарлетт и ее магазину, почему-то сильно раздражало и она с трудом дождалась пока последняя пара гостей покинет, наконец, ее дом.
   Всю следующую неделю Скарлетт вставала, приводила себя в порядок и уезжала с утра в один из магазинов, а пробыв там некоторое время, отправлялась в другой. Оба ее управляющих недоумевали, почему хозяйке не сидится дома, ведь процесс шел своим чередом и не нуждался в таком тщательном досмотре.
   Им было невдомек, что Скарлетт, попросту, тосковала и не находила себе места. Ей недоставало работы, которая заменяла ей и друзей и родных.
  От преследовавшего ее одиночества она спасалась бегством в магазины, но, глядя на удивленные лица Джона и Клауса, ей пришлось поубавить свой пыл и она стала реже наведываться к ним.
   Через некоторое время скука и апатия угнездились над головой Скарлетт и бессонные ночи, вновь заполненные мыслями о Ретте, стали преследовать ее по пятам. Ее сердце изнывало от тоски по нему, ей хотелось увидеть его хоть одним глазком. Ах, знай она, где он сейчас находится, то сама бы поехала к нему. Нашла бы какой-нибудь предлог и поехала!
   Бессонные ночи сказались на потере аппетита и раздражительности. Скарлетт отчитывала слуг и детей без веских на то оснований. А однажды даже выказала недовольство Клаусу, несмотря на то, что все дела у него были в полном порядке. Он в очередной раз отпрашивался в Чарльстон, чтобы навестить Керрин, и это ее вдруг разозлило. Скарлетт, конечно, сразу устыдилась своей раздражительной вспышки, почувствовав вину перед этим добросовестным человеком и перед Керрин, но, увы, слово не воробей!
  Раздражение, исходящее от Скарлетт, вскоре начало витать по всему дому, заставляя окружающих как можно меньше попадаться ей на глаза. Слуги старались не задавать ей без нужды никаких вопросов, не спорить с ней и подчиняться беспрекословно, а дети теперь, возвращаясь из школы, частенько играли на заднем дворе, чтобы не докучать своей маме лишним шумом и не вызывать у нее гневных вспышек, от которых ни одному из них не было покоя.
  И только однажды вечером Уэйд, вернувшись из школы, решился войти в комнату Скарлетт и сообщить ей, что Бо Уилкс болен и уже три дня не ходит в школу. Уэйд узнал об этом только сегодня у одноклассников Бо и сказал Скарлетт, что намерен проведать друга этим же вечером.
   - Не спеши, Уэйд, ведь тебе не известно какова причина болезни - сказала Скарлетт - а вдруг она заразна и ты можешь тоже заболеть. Сегодня вечером я сама проведаю Бо, все разузнаю и если это не опасно, то ты завтра же отправишься к нему.
   Скарлетт не стала тянуть время и наскоро поужинав, отправилась к Уилксам. Ей и самой было стыдно, что сын Мелани вот уж который день болен, а она не знает об этом. А вот Мелани всегда узнавала о болезни ее детей раньше всех и оказывалась рядом со Скарлетт в такие минуты.
  Да и Эшли Скарлетт долго не видела, пожалуй, с того самого дня, как они ездили на лесопилки принимать ее работу. Как он себя чувствует, чем занимается, ей бы следовало давно его навестить. Она, правда, как-то встретила в городе Луиса, одного из работников старого Билла, и он рассказал ей, что дела на лесопилке идут хорошо и что хозяин доволен своей новой командой.
  Это известие тогда обрадовало Скарлетт и она больше не вспоминала ни о лесопилках, ни об Эшли, занимаясь своими делами.
  
   ......Эшли вышел из гостиной навстречу Скарлетт с добродушной улыбкой, его лицо не было встревоженным и у нее отлегло от сердца. Значит Бо не так сильно болен, решила она.
  - Скарлетт, дорогая, прошу Вас, проходите.
  Эшли взял у Скарлетт корзинку с фруктами и сладостями, которые она купила по дороге для Бо и поцеловал ей руку.
  - Что случилось с Бо, Эшли? Уэйд сказал, что он заболел и не ходит в школу.
   - Ничего страшного. У Бо обыкновенная ветрянка и протекает она в легкой форме. Он занимается своими делами, как ни в чем не бывало, вот только общаться с друзьями не может, чтоб никого не заразить.
   Вздохнув с облегчением, Скарлетт уселась в кресло.
  В гостиную вошел Бо и поздоровался с ней. Он выглядел совершенно нелепо с мелкими красными оспинками на лице.
  Скарлетт обняла его и поцеловала.
   -Что Вы, тетя Скарлетт, - отстранился от нее Бо, - не надо меня целовать, Вы же заразитесь!
   -Не волнуйся, дорогой, у меня была ветрянка и я уже никогда не заражусь.
  Скарлетт подвинула корзинку с гостинцами к Бо.
   -Угощайся Бо, я купила это для тебя. А завтра я пришлю к тебе Уэйда и Вы сможете поиграть, он тоже переболел ветрянкой и она ему не страшна.
  Обрадованный Бо взял корзинку и отправился играть с пуделем на улицу.
   Эшли смотрел на Скарлетт и она чувствовала, что он искренне рад ее приходу. И еще она увидела, что Эшли изменился. В его взгляде не царило безмерное веселье, и он не казался счастливым, но отпечаток безысходного, непреодолимого горя, который так долго хранился во всем его облике, исчез.
   Он, наконец, смирился с потерей Мелани, подумала она, и понял, что все его терзания бессмысленны. Смерть не оставляет никаких надежд и тут уж ничего не поделаешь.
   А вот ей сегодня ночью снова снился Ретт и проснувшись, она вновь тосковала по нему, лежа с полными слез глазами. Ей хотелось его увидеть и несбыточные мечты о примирении снова терзали ей душу.
  А ведь если бы Ретт умер - подумала она, ей было бы легче, ей уже не на что было бы надеяться, как теперь Эшли. Эта мысль была, сама по себе эгоистична и кощунственна, но Скарлетт не отдавала себе в этом отчета, она только анализировала то, что ей приходило на ум.
  Скарлетт не знала, что на ее лице в этот момент отразилось страдание, и Эшли насторожился, наблюдая за игрой ее эмоций.
  - Скарлетт, что случилось? - спросил он. - Вы чем-то расстроены?
   - Что? - не поняла она.
  - Вы расстроены, Скарлетт, это написано на Вашем лице. Что же случилось? Я думаю, Вы приехали ко мне не только ради Бо и я готов Вас выслушать, дорогая.
  Эшли участливо взял ее руку в свою и накрыл ладонью.
  - Да вовсе я не расстроена - сказала она, нервно заерзав в кресле. -У меня все в порядке.
   - Ах, Скарлетт, Скарлетт - Эшли грустно улыбнулся. - Вы не умеете лгать и тем более, скрывать свои чувства. У Вас не все в порядке. Я понял это, как только увидел Вас на пороге бледную и похудевшую, а сейчас, минуту назад, Вас что-то терзало особенно сильно и мне было больно смотреть на Ваше лицо. Почему Вы не хотите рассказать мне, в чем дело?
   Комок подступил к горлу Скарлетт от того, что ее, наконец, кто-то пожалел, но о чем она могла рассказать Эшли? - Что сердце ее рвется к Ретту, что скука и одиночество завладели всем ее существом так сильно, что она не знает, как ей избавиться от этого состояния? Что она плохо спит по ночам и срывает зло на близких?
   - Нет, она никогда не расскажет об этом Эшли. Разве сможет он что-то изменить? Да и понять ее он никогда не сможет. На свете есть только один человек, который мог понять ее - это Ретт!
   Она постаралась взять себя в руки и улыбнулась Эшли, но он не принял ее отступления.
   - Вас кто-то обидел, Скарлетт, и Вам неприятно говорить об этом. Но я, кажется, догадываюсь в чем дело.
  Она удивленно подняла брови. - И кто-же?
   - До Вас, скорее всего, дошли слухи, которые ходят по Атланте относительно Вашей семейной жизни с Реттом Батлером и я думаю, что какой-нибудь мнимый доброжелатель пересказал Вам всю эту чушь.
   Скарлетт ухмыльнулась про себя. Как далек Эшли от истины. Господи, да ей уже давно наплевать на слухи и всякую такую дребедень. Неужели Эшли думает, что ее могут довести до такого состояния какие-то нелепые слухи? За кого же он ее принимает?
  - И что же это за слухи, Эшли, про меня давно ходят по городу разные слухи, так какие же на этот раз?
   - Только те, которым дает почву Ваш муж, постоянно отлучаясь из Атланты. И я хочу сказать Вам, Скарлетт, что он недостоин Вас, раз допускает, чтобы люди трепали Ваше имя.
   И тут ее одолела злоба. Черт возьми, да как смеет Эшли осуждать Ретта! Что известно ему об их отношениях? Откуда знать ему, взлилеянному Мелани, сколько боли причинила она Ретту, прежде чем он уехал!
  А все по вине самого же Эшли, которого она любила как последняя дурочка! Да не будь этой нелепой влюбленности, она бы никогда не причинила Ретту столько страданий, и никогда не потеряла бы его!
   Вот он, корень зла, - Эшли Уилкс! Это он сделал ее несчастной на всю жизнь!
   А теперь сидит перед ней, полон сочувствия и еще смеет осуждать Ретта, который любил ее до самозабвения! Да зачем нужно ей это дурацкое, благородное сочувствие! Пусть он убирается с ним ко всем чертям!
  Скарлетт еле сдержала обуявшую ее злобу и чтобы себя не выдать, постаралась не поднимать на Эшли глаз.
   - Вам не стоит осуждать моего мужа - сказала она сквозь зубы. - Я могу сказать только одно - он самый лучший мужчина, которого я встретила на своем пути, и это я недостойна его, а не он меня!
  Эшли был настолько удивлен ее внезапным выпадом, что на мгновение потерял дар речи и замер с открытым ртом.
   - Я всегда знал, что Вы непредсказуемы, но относительно Ретта Батлера я никак не ожидал такой....такого.... - Эшли сбился с мысли и криво улыбнулся из-за нелепой ситуации, в которую попал.
  - Вы никогда не ценили его так, как теперь и даже осуждали, как мне помнится.
  - Не ценила потому, что была круглой идиоткой!
  Эшли долго смотрел ей в глаза, словно чего-то искал.
   - Вы его любите, Скарлетт?
  - Она опустила голову.
  - Вы его любите. - сказал он утвердительно, словно сам окончательно уверился в этой бесспорной истине. - Простите, Скарлетт, я не знал.
  Эшли был расстроен, но Скарлетт не знала от чего. То ли от того, что невпопад оскорбил ее, осуждая Ретта, то ли от ее негласного признания в любви к этому человеку.
   Они недолго побеседовали за кофе о детях, об успехах на лесопилках и о новом магазине Скарлетт и довольно любезно попрощавшись, расстались. Однако тяжелое чувство после этого неприятного разговора еще долго не покидало Скарлетт.
  
   ГЛАВА 17.
  
   Все накопившееся в душе у Скарлетт выплеснулось однажды наружу бурным потоком слез. Это случилось в тот день когда у Бонни был день рождения и она, купив цветы, отправилась на кладбище, думая о том, что Ретт даже в такой день не появился в Атланте.
  Погода была холодной и дождливой. Мелкие косые струи дождя, погоняемые порывами ветра, действовали на Скарлетт угнетающе, усугубляя и без того тоскливое настроение.
  Пол остановил карету не доехав до места и сообщил, что землю возле кладбища так размыло дождем, что карета может завязнуть и дальше ехать опасно. Скарлетт взяла цветы и зонтик, вышла из кареты, приказав Полу дожидаться ее на этом месте и дальше отправилась пешком.
  Когда она подошла к могилке Бонни, глаза ее округлились от удивления, а сердце бешено заколотилось, заставив остановиться как вкопанную и перевести дух.
  В инкрустированной вазе, замурованной в мраморную подставку памятника, красовался огромный букет белых хризантем, таких пушистых и свежих, словно их только что срезали с клумбы.
  Только Ретт приносил Бонни на кладбище эти цветы!
  Скарлетт оглянулась и машинально стала озираться по сторонам, вглядываясь в росшие неподалеку кусты жимолости, хотя и понимала, что это совершеннейшая глупость. Если даже Ретт и здесь, то ему уж вовсе ни к чему прятаться от нее на кладбище. Разминуться они тоже не могли, ведь она приехала из дома, а по дороге ей не попалось ни одного встречного экипажа.
  Нет, эти цветы принес кто-то другой, по просьбе Ретта. Это было так очевидно, что вспыхнувшая на короткий миг надежда тут же угасла, став последней каплей к ее терпению. Она положила свой букет на могилу и опустившись на колени, заплакала.
  Кладбище было безлюдным в такую погоду и Скарлетт, не опасаясь, что ее могут услышать, дала, наконец, полную свободу вырвавшимся наружу рыданиям, заглушаемым шумом дождя и порывами вера.
  Догадка Скарлетт не была беспочвенной, но удрученное состояние и взвинченные до предела нервы, притупили ее наблюдательность. А стоило ей взглянуть вокруг повнимательней, она наверняка увидела бы, что большая часть сорняков вокруг могилы только что выдернута, земля в этом месте была рыхлой и оголенной. Дорожка, ведущая к могилке, тоже была очищена от опавших листьев, и даже дождь, старательно сыплющий на нее сверху, еще не успел до конца смыть красных, глиняных следов от туфлей Ретта.
  Если б только Скарлетт удосужилась вспомнить, как дорога была ее дочка Ретту, она бы поняла, что он не мог не приехать на день рождения своей Бонни и не купить ей этот букет цветов.
  А ситуация была действительно нелепой. Ретт в это время стоял за густыми кустами акации с противоположной стороны и наблюдал за ней, промокая под дождем.
  Он приехал в Атланту и сойдя с поезда, отправился на кладбище, купив по дороге цветы. Погода была отвратительной и он решил, что гораздо разумнее будет сразу заехать на кладбище, а потом отправиться домой, принять горячую ванну и отдохнуть.
  Извозчик подвез его к кладбищу со стороны вокзала, а не со стороны города, откуда приехала Скарлетт и потому она не могла увидеть наемной кареты, поджидавшей Ретта, которая стояла у невысокой сторожки, с противоположной стороны.
  Ретт поставил цветы в вазу и решил выдернуть сорняки, пока земля была мокрой и они подавались с корнем. Затем он достал припрятанные за памятником небольшие грабли и пакет для мусора, специально хранящийся здесь, и собрав накопившиеся сорняки, понес их на кладбищенскую свалку.
  Возвращаясь назад, он услышал рыдания Скарлетт и машинально спрятался за кустами акации. Сначала он просто решил, что не станет ей мешать выплакаться и выразить боль потери по дочке.
  Пусть она успокоится - подумал он - а потом я себя обнаружу, ведь Скарлетт никогда не любила показывать своих слез. Но по мере дальнейшего наблюдения, он понял, что эти рыдания, такие неистовые и безысходные в своем горе, не только по Бонни.
  Это был крик несчастной души, потерянной и одинокой, накопившей в себе столько боли, что дольше ее было не удержать.
  Взглянув на белый букет хризантем, Ретт моментально все понял, и сердце его защемило от жалости.
  В первый момент ему захотелось броситься к Скарлетт, обнять ее и утешить, чтобы снять боль с ее истерзанной души. Он знал сколько горя выпало на ее долю, сколько ей пришлось пережить и выстрадать. А это, последнее - разлука с ним, и вовсе было делом его рук.
  Ретт сделал шаг и остановился. А что будет потом? - спросил он себя. Этот вопрос всякий раз возникающий в его трезвом рассудке по отношению к Скарлетт, вновь встал на пути, словно камень преткновения.
  Он понимал, что стоит ему только сделать этот шаг, и Скарлетт уже никогда не расцепит своих объятий.
  Но вот хотел ли этого он?
  Иногда, когда сердце его страдало от тоски и одиночества, ему казалось, что хотел. А зачастую он думал, что не стоит все же терять свободу, приобретенную таким путем, которая и осталась-то теперь у него, по сути дела, одна. Иногда он спрашивал себя, а так ли уж нуждается он в этой драгоценной свободе, служившей ему попутчиком почти всю сознательную часть жизни, и как всегда ответ на этот вопрос повисал в воздухе.
  Сколько времени еще понадобится этому бесстрашному лоцману, бороздившему моря под пулями неприятеля, этому гордому, независимому отщепенцу, так и не нашедшему покоя в клане своих родных, этому жесткому с виду сердцу, но такому ранимому, чтобы понять, наконец, что эта женщина - единственное в мире, что ему нужно!
  Уходя от нее в тот осенний, туманный день, после смерти Мелани и еще совсем не оправившись от горя, связанного с потерей Бонни, он думал, что сможет раз и навсегда вычеркнуть Скарлетт из своей жизни, и, поставив на это, ошибся.
  Что приобрел он за время их разлуки, унесенный в далекую даль от родного берега, от человека, такого близкого и схожего с ним, но жестокосердно ранившего его душу?..
  Холодные капли дождя, скатывающиеся с широких листьев акации, падали вниз, с шумом ударяясь об отвисшие поля его шляпы и беспрерывным потоком пробирались за воротник пальто, но он не замечал этого.
  Его сердце состязалось с разумом, уступая последнему, и призывая для этого на помощь всю свою волю. Он постоял еще немного и резко повернувшись, решительно направился к карете.
  Кучер, молодой чернокожий юноша лет шестнадцати, ежась от колючего ветра, увидел приближающегося клиента и нехотя выбравшись из кареты, пересел на облучок.
  - Куда теперь прикажете, сэр?
  - Гони обратно на вокзал и побыстрей!
  Скарлетт вернулась домой насквозь продрогшая и промокшая до самого нижнего белья и уже к вечеру почувствовала, что заболела. Ее колотила дрожь, сменившаяся к ночи сильным жаром, а наутро температура была настолько высокой, что она впадала в забытье.
  Ренде пришлось сходить за врачом и поставить в известность о болезни хозяйки тетушку Питтипет. Старая дама сразу же пришла и принялась отпаивать Скарлетт отварами из трав, по своим давним рецептам, а доктор Ланкастер, молодой специалист, недавно прибывший в Атланту, выписал своей пациентке множество разных новейших пилюль от простуды.
  Быстро справиться с болезнью Скарлетт не смогла, она затянулась почти на две недели, но воспаление легких, слава богу, обошло ее стороной.
  Скарлетт старательно глотала пилюли и давилась горькими отварами из трав, молясь о скором выздоровлении, ибо лежать без сил целыми днями напролет ей и вовсе было невыносимо.
  Когда она стала выздоравливать, то с благодарностью подумала о тетушке Питтипет, впервые за последние годы. Старушка не отходила от нее во время болезни ни на шаг и заботилась как о самом близком человеке, несмотря на то, что Скарлетт, порой, бывала с ней резка и несправедлива.
  Ее навещал несколько раз Эшли и дядюшка Генри, а однажды к ней наведалась и миссис Мид, правда вдвоем с тетей Питтипет и передала привет от миссис Уайтинг, миссис Боннел и Мейбел.
  Скарлетт, не ожидавшая такого внимания к своей особе от представительниц старой гвардии, была приятно удивлена. Ведь многие из них ее не любили, а случилась беда и они проявили участие, чтобы поддержать, доказать, что она не одинока. Да и сама она, при всей своей нелюбви к ним, ринулась бы на помощь, случись у кого-то из них беда.
  Они не приходили к ней на приемы и не одобряли ее образа жизни, считая паршивой овцой в своем стаде. Но это была их овца, и бросить ее на произвол судьбы они не могли.
  Все они, южане, несмотря ни на что, были связаны одной нитью, которая отгораживала их от нового мира чужаков, и Скарлетт была одной из них. Она поняла это только сейчас, лежа в постели, больная, и это открытие придало ей силы. Ведь она считала, что потеряла их всех, а оценить что-то по настоящему, можно только потеряв. Теперь она знала им цену, и эта цена имела для нее огромное значение, особенно сейчас, когда рядом не было Ретта.
  Чтобы окончательно придти в себя, Скарлетт уехала в Тару как только немного оправилась от болезни. Однако на этот раз посещение родного дома не принесло ей такого утешения как обычно. Слишком свежи были раны от потери Мамушки - последнего человека в этом мире, который ее любил. Ей не хватало ее участливых старых глаз, смотрящих с сочувствием и пониманием, ее надежного плеча, уткнувшись в которое, можно было выплакаться и раскрыть душу.
  Мамушка была неотъемлемой частью всего того, что черпала Скарлетт в Таре и сейчас без нее поместье словно осиротело и не могло ее утешить в полной мере.
  Как странно, подумала Скарлетт, в Таре всегда ощущалось присутствие Мамушки, даже тогда, когда старая нянька жила вместе с ней в Атланте. Ее дух незримо присутствовал здесь, вместе с духом мамы, словно они были единым целым, и Скарлетт всегда ощущала это, бывая в Таре наездами, хоть и не отдавала себе в этом отчета до сегодняшнего дня.
   Наверное это происходило потому, что Тара была настоящим домом, к которому Мамушка приросла всем сердцем и душа ее жила здесь, а не в Атланте.
  Сидя у могилы Мамушки, Скарлетт задумалась над тем, что в Таре она теперь совершенно одинока. Со Съюлин они никогда не были близки, а Уилл, хоть и понимал ее с полуслова, но рассчитывать на его любовь она не могла, понимая, что всю ее он отдает своей семье, а сердце его навеки принадлежит Керрин.
  Здесь у нее осталась только ее земля. Только в ней она будет теперь черпать утешение и радость. Земля единственное, что вечно и она принадлежит ей, как и завещал Джералд! И она, Скарлетт, тоже принадлежит своей земле. Она, подобно деревьям и хлопку вросла в эту землю корнями и подобно им будет питаться ее соками!
  
  Когда Скарлетт вернулась в Атланту, ее дожидалось письмо от Ретта. Оно было коротким, но дружеским, если не сказать теплым, и это ее очень удивило.
  Он писал, что у него все в порядке, что он долго путешествовал по Европе и даже побывал в Индии, а сейчас гостит у сестры в Чарльстоне и намерен пробыть там довольно долго.
  Он сообщил, что не писал Скарлетт все это время потому, что не мог определенно сказать, где ему заблагорассудится быть завтра, а потому не видел никакого смысла указывать свое местопребывание. А теперь, когда он гостит у Розмари, Скарлетт, в случае нужды, будет знать, где его найти.
  Скарлетт не могла сказать самой себе, обрадовалась ли она этому письму. У нее не возникло желания ликовать и подпрыгивать от радости, прочитав его. Она не воспылала надеждами как раньше и не подалась порыву, тут же отыскать причину необходимую для свидания с Реттом и немедленно ринуться в Чарльстон, как она желала того еще совсем недавно. Это желание перегорело, как материнское молоко, от которого отлучили младенца. Ей даже не захотелось написать ему ответ, по крайней мере, сию минуту. Единственное, что она почувствовала, это облегчение от того, что Ретт жив и здоров и что она знает теперь, где он находится.
  Возможно причиной такой реакции была апатия, которая не покидала Скарлетт и она все еще пребывала в тоскливом настроении, даже вернувшись из Тары, а возможно предыдущий печальный опыт давал о себе знать, когда она, окрыленная надеждами, думала, что примирение с Реттом совсем близко и стоит сделать один только шаг..., но увы все попытки бывали тщетны.
  Одним словом, никаких надежд на это письмо Скарлетт не возлагала, хоть тут же и отнесла его к себе в спальню и прислонила маленький голубой конвертик к вазе с цветами, стоящей на столике перед кроватью, а потом, посмотрев на него с минуту, снова спустилась вниз.
  ......Дни протекали своим чередом, однообразно и скучно. Скарлетт занималась неотложными домашними делами и своими обязанностями по магазинам.
  Она просматривала еженедельные отчеты управляющих и распоряжалась чистой прибылью, которую они ежемесячно перечисляли ей, распределяя деньги частично на свои расходы, частично за долг Уиллу, а частично в банк. Все остальные
  операции не входили в ее обязанности. А ее неугомонная натура требовала для себя деятельности и она задыхалась без нее как рыба без воды. Одиночество и отсутствие любимого занятия давали о себе знать и мало помалу, исподволь, незаметно для самой себя, Скарлетт становилась раздражительной, злой, замкнутой и завистливой.
  Проезжая по улицам города, она часто ловила себя на мысли, что завидует людям. Все они казались ей чем-то озабоченными, занятыми неотложными делами, целеустремленными и вполне довольными собой. Но самое главное, они казались ей не одинокими, ни в делах своих, ни в мыслях.
  Она встречала людей знакомых и незнакомых и, как правило, менее респектабельных, чем она сама, однако зависть ее от этого не становилась меньше.
  Она, например, уезжала от своей портнихи с тяжелым чувством на душе, вспоминая какие спокойные и ровные отношения были у этой дамы со своими двумя дочерьми и мужем. А наблюдение за покупателями в своих собственных магазинах, действовали на нее порой и вовсе удручающе.
  Ей бросались в глаза всякие мелочи, на которые раньше она никогда бы не обратила внимания.
  Она с завистью смотрела на то, с какой любовью и старанием молодой мужчина выбирает подарок своей жене, или на то, как заботливая мамаша нагребает полные короба гостинцев своим многочисленным чадам, стараясь никого не забыть. Ей действовало на нервы, как заливаются смехом молодые девицы из провинции, надевая модную шляпку или чепец, и как прихорашиваются замужние дамы перед зеркалом, спрашивая одобрения или совета у своих мужей, примеряя ту или иную обновку.
  Как-то вечером Скарлетт возвращалась из магазина домой и повстречалась с одной из сестер Маклюр - Фейс. Сразу после войны Фейс удачно вышла замуж за отставного офицера из Нового Орлеана, которого она выхаживала в госпитале после тяжелого ранения. После свадьбы молодожены уехали на родину жениха, где и жили все эти годы. В Атланту к родным Фейс наведывалась редко, а Скарлетт и вовсе не видела ее с тех самых пор, как закончилась война.
  Скарлетт и не узнала бы Фейс, проехав мимо нее в своей карете, если бы та сама не окликнула ее.
  -Скарлетт, дорогая, как я рада тебя видеть! - Фейс держала за руку девочку лет восьми и улыбалась Скарлетт, оголив свои, до неприличия безобразные, крупные, как у породистой лошади, зубы. Вслед за ними шла чернокожая служанка с большой дорожной сумкой в одной руке и цветастым солнечным зонтиком в другой.
  Скарлетт приказала Полу немедленно остановиться.
  -Боже мой! Фейс Маклюр, неужели это ты?
  Скарлетт вышла из кареты и они с Фейс обнялись.
  -Какое прелестное создание - сказала Скарлетт, глядя на дочку Фейс - как ее зовут?
  -Френсис - ответила Фейс, любовно поглаживая кудрявую черную головку своей дочери.
  Девочка и впрямь была хороша собой. Она была похожа на отца, симпатичного брюнета с пышными усами. Скарлетт помнила, что в госпитале этот юноша был одним из самых красивых раненых, которых им приходилось выхаживать. И когда он сделал предложение Фейс, то все были удивлены, ведь она была вовсе не красавицей, чтобы стать избранницей такого юноши. Все тогда решили, что он женится на ней из благородства, ведь она дежурила у его постели день и ночь.
  -Ах, Скарлетт, ты прекрасно выглядишь и почти совсем не изменилась! - воскликнула Фейс, искренне радуясь их встрече.
  -Как хорошо, что ты проезжала мимо, ведь мы только что с поезда. Я надеюсь, ты подвезешь нас, дорогая?
  -Конечно, Фейс, забирайтесь в карету. Пол, возьми вещи и положи их в багажное отделение. -Скомандовала Скарлетт.
  По дороге в город Фейс рассказывала о своей жизни в Новом Орлеане. Ее муж служил старшим клерком в строительной конторе и получал хорошее жалование. Они жили вполне прилично, говорила Фейс, ни в чем не нуждались. Скарлетт знала, что такое теперь 'вполне прилично' по меркам южан. Это значит, что им хватало денег от жалования до жалования, а если за некоторое время еще удавалось и что-то отложить на покупки, то это считалось уже роскошью. Однако Фейс такое положение вещей казалось вполне благоприятным, и судя по всему, она была счастлива. У нее был красавец муж и дочка, которую она беспредельно любила, был дом, оставленный ее мужу в наследство отцом и уцелевший в войну. В Атланте у нее была сестра, по которой она скучала, и которая скучала по ней. Да, Фейс Маклюр была счастлива, и спроси ее Скарлетт об этом напрямик, она не стала бы этого отрицать.
  Счастье других теперь кололо глаза Скарлетт, подчеркивая, всякий раз, что сама она несчастна. Что могла рассказать она Фейс о себе?
  Пол остановил карету возле бледно-голубого в георгианском стиле дома сестер Маклюр, и Скарлетт обрадовалась тому, что Фейс, рассказывая о себе, так и не успела спросить как у нее дела.
  С тяжелым чувством непреодолимой зависти возвращалась Скарлетт домой после этой встречи, жалея себя до слез. Ей казалось, что все вокруг были счастливы, или, по крайней мере, довольны своей судьбой, все, но только не она, Скарлетт 'О' Хара, коротавшая одинокие вечера в своем большом красивом доме, без любви, без тепла, без участия. С угрюмой тоской на искаженном от зависти лице и нестерпимым отчаяньем, когтящим душу, она проклинала жизнь до тех пор, пока сама, наконец, не устыдилась своих кощунственных мыслей. Да, ей было плохо, тоскливо и одиноко, но проклинать жизнь считалось большим грехом и делать этого все же не следовало!
  Однако Скарлетт не могла усмирить свои чувства и предавалась зависти все больше с каждым днем до тех пор, пока однажды совершенно случайно не встретила Кетлин Калверт. Ту самую красавицу Кетлин, которая после войны, оставшись одна, вынуждена была выйти замуж за управляющего своим имением Хилтона.
  Скарлетт увидела ее в своем магазине одну без сопровождения, безвременно постаревшую и оттого, почти неузнаваемую. Одежда на Кетлин была старая, давно вышедшая из моды и ее подчеркнуто дополняла потертая дорожная сумка внушительных размеров, уныло висящая на плече ее подруги. Скарлетт в это время выходила из магазина и что-то знакомое показалось ей в лице этой покупательницы, одиноко стоящей у витрины с семенами. Она остановилась, чтобы присмотреться к ней и по повороту головы сразу узнала Кетлин. Это был все тот же горделивый жест, грациозный и изящный, жест одной из первых красавиц графства Клейтон.
  Все эти годы Скарлетт не встречалась с Кетлин и почти ничего о ней не знала. Находясь в Таре, она ни разу не навещала Кетлин и никто в графстве ее не навещал из-за Хилтона. Да и сама Кетлин никого никогда не приглашала, живя отчужденно на своей плантации Сосновые кущи, до тех пор, пока однажды совсем не исчезла куда-то.
  Боже мой, Кетлин! В первую минуту Скарлетт обрадовалась неожиданной встрече и хотела окликнуть подругу, однако что-то ее остановило, что-то подсказало ей, что не следует им встречаться. Вид Кетлин и ее одежда произвели на Скарлетт ошеломляющее впечатление. Перед ней стояла совершенно несчастная женщина с потухшим взором прекрасных голубых глаз, которые когда-то сводили с ума не одного поклонника.
  Скарлетт представила себе, как смутится Кетлин, увидев ее роскошный наряд и решила немедленно уйти, но было поздно. Кетлин внезапно обернулась и увидела ее, моментально узнав.
  С минуту они смотрели друг на друга - респектабельная деловая дама в темно-малиновом шелковом платье, выгодно сочетающимся с розовой ажурной накидкой и такой же шляпкой, украшенной гирляндой из бордовых камелий - и обнищавшая, уставшая от жизни женщина, в ситцевом сером полинявшем платье и немыслимом чепце на голове.
  Увидев бесконечное удивление и растерянность на лице Скарлетт, Кетлин заговорила первой.
  -Здравствуй, Скарлетт, не удивляйся это действительно я.
  Кетлин не смутилась или не показала виду, что смутилась, ее лицо было непроницаемым. Это заставило Скарлетт тут же взять себя в руки и спрятать свои чувства. Она постаралась мило улыбнуться Кетлин и поспешила ей навстречу, чтобы обнять.
  -Кетлин, дорогая, как я рада тебя видеть, какими судьбами ты в Атланте?
  -Да вот, пришлось приехать за покупками, в наших-то краях многое купить невозможно.
  Потом они долго сидели на скамейке в городском сквере и Кетлин рассказывала ей о себе. Скарлетт не решилась пригласить Кетлин в гости, думая, что роскошь ее дома будет сейчас совсем неуместна.
  Кетлин была несчастна в своем браке и это несчастье довело ее до исступления. Она не стесняясь рассказывала Скарлетт о своей жизни во всех подробностях и ей, судя по всему, было безразлично поделится ли этим Скарлетт с кем-то еще. Ей просто нужно было поговорить, кому-то излить душу, так почему бы не Скарлетт?
  - Хилтон оказался гнуснейшим типом - рассказывала Кетлин.
  Да Скарлетт в этом никогда и не сомневалась, стоило ей припомнить его подхалимную, сладкую физиономию, преотвратительнейшего вида с длинным носом и жидкими белесыми усиками, его хитро бегающие глаза и узловатые, вечно скрюченные пальцы рук.
  -Сразу после того, как мы поженились, и пока еще был жив Кейд - рассказывала Кетлин - он вел себя сдержанно и спокойно. Старался мне ни в чем не перечить и я была бы ему очень признательна за это и за то, что он полностью взял на себя заботу о нас с Кейдом и нашем имении. Но, Скарлетт, ведь я же не любила его, да и это еще полбеды. Многие женщины живут с нелюбимыми мужьями и довольно легко это переносят. Я же не переносила его физически. Одним словом, он был мне омерзителен. Я могла воспринимать его спокойно на расстоянии, но стоило ему приблизиться ко мне, прикоснуться.... Боже мой, Скарлетт, ты не представляешь, что я испытывала в такие минуты!
  Я стала ненавидеть ночи и по мере их приближения каждый раз мои нервы накалялись до предела. Эти пытки, а по- другому я это назвать не могу, были почти каждый день, он был неистов в своих желаниях. Со мной же он не считался и всякий раз указывал на мой супружеский долг. Мне казалось даже, что мои мучения доставляют ему еще больше удовольствия. Ах, Скарлетт и я все это терпела, стиснув зубы.
  Скарлетт смотрела на Кетлин и на глаза ей наворачивались слезы. Да, она тоже не любила ни Чарльза, ни Френка и тоже не испытывала никакого удовольствия в постели, однако в этой ситуации хозяйкой положения всегда оставалась она и допускала эти маленькие мужские шалости изредка, из снисхождения к ним. С Реттом же было совсем иначе. Хозяином положения, в таких случаях, всегда оставался он. Однако Ретт выбирал для этого такие моменты, когда и она находилась в хорошем настроении, которое, зачастую он сам ей и поднимал. Одним словом, Ретт подходил к этому так искусно, что Скарлетт не имела никакой возможности отказать ему.
  -На себя я, Скарлетт, давно плюнула. - продолжала свой рассказ Кетлин.
  -Сначала мне так не хватало Вас всех, моих старых друзей и соседей, но где я могла показаться с таким мужем? Мне было стыдно! Пару раз мы получали приглашение от Тарлтонов и миссис Биатриса, по доброте своей душевной, наведывалась к нам в гости сама. А потом эти визиты как-то прекратились сами собой и я встречалась с соседями только где-нибудь по чистой случайности.
  После смерти Кейда Хилтон повел себя совсем по-другому.
  С него слетел весь джентльменский лоск, который он так искусно надевал на себя все это время. Он стал открыто грубить мне и заставлял подолгу работать всячески оскорбляя, называя неблагодарной дрянью. Ах, Скарлетт, я возненавидела его еще больше и совсем дошла до отчаяния. Я проклинала себя за то, что решила выйти за него замуж. Уж лучше бы я жила одна на плантации, чем выносить такое! Дошло до того, что я решила наложить на себя руки и все ночи напролет думала о том, как бы мне это осуществить. И я бы это сделала, клянусь тебе, Скарлетт, если бы не обнаружила, что жду ребенка.
  У меня было двоякое чувство к тому, что я забеременела. Я так ненавидела Хилтона, что не могла разобраться, как отношусь к его ребенку. Это чувство было странным, с одной стороны оно утешало, а с другой угнетало. Я, Скарлетт, порой ненавидела этого ребенка, особенно после скандалов с Хилтоном, а иногда чувство стыда за эту ненависть к невинному существу разрывало мне душу. Ведь это был и мой ребенок тоже, это была новая жизнь, которую Бог доверил мне и я, в конце концов, перестала думать о том, чтобы наложить на себя руки.
  Этот ребенок будет моим спасением, говорила я себе, скоро нас станет двое и это согревало мне сердце. В последние месяцы беременности я полюбила его особенно сильно и с нетерпением ждала, когда он появится на свет. Все будет по- другому, думала я, что-то изменится к лучшему, ведь не может же человек вечно жить в таком кошмаре! Я думала, что всю свою любовь буду отдавать ребенку и он возместит мне это сторицей. Да и Хилтон теперь не станет мне докучать по ночам, хоть какое-то время, надеялась я.
  Да, Бог дал мне передышку. С тех пор как беременность моя стала заметна, Хилтон перестал ко мне приставать и тоже с нетерпением ждал ребенка. Он освободил меня от работы, но вести себя по - хамски не перестал, и в добавок ко всему стал часто уходить, наверно к какой- нибудь бывшей шлюхе, но мне было все равно и я даже радовалась, если его подолгу не бывало дома.
  Вскоре у меня родился сын и к великому моему разочарованию, я обнаружила, что не питаю к нему такой любви, как ожидала. Он был похож на Хилтона как две капли воды и это сходство не приносило мне никакой радости. Я убеждала себя, что он только внешне похож на отца, и я не должна к этому предвзято относиться. Когда он вырастет, говорила я себе, то будет хорошим мальчиком, добрым и послушным, а потом станет настоящим джентльменом. Да и внешность у детей меняется, по крайней мере, мне хотелось в это верить. Однако по мере взросления, внешность сына не менялась, а наоборот он все больше и больше походил на отца, и мне пришлось смириться с этим.
  Конечно ребенок внес какое-то разнообразие в мою жизнь, но в отношениях с Хилтоном все оставалось по - прежнему. Моя неприязнь к нему не уменьшалась и я продолжала жить в вечном аду. К тому же, работая в этом своем бюро вольных людей вместе с Джоном Уилкерсоном, он стал часто напиваться и становился совсем невыносимым. В тот период он мнил себя важной персоной и всякий раз, находясь в пьяном виде, хвастался, что теперь каждый южанин у него в руках. Мне было больно слышать, как они с Уилкерсоном вечерами обсуждали свои 'черные делишки' за выпивкой и насмехались над нашими соседями, которых им удалось ободрать как липку. Конфисковать хлопок или отобрать последний скот, утверждая, что все это принадлежит конфедерации.
  И вот однажды эти два негодяя крупно поссорились, что-то не поделив. В этот день Хилтон вернулся домой рано и устроил такой скандал, что мне пришлось забрать ребенка и закрыться в одной из комнат, пережидая взрыв его злости. На следующий день Хилтон сообщил мне, что Уилкерсон уволил его из бюро, а спустя три недели мы узнали, что и самого Уилкерсона прирезал Тонни Фонтейн. Ах, как я радовалась тогда, что этому мерзкому подонку пришел конец, хоть было и жаль, что Тонни из-за этого пришлось уехать из родных мест.
  Хилтон же, продолжал по - прежнему пить и бездельничать. А я, имея малолетнего ребенка на руках, не в состоянии была хоть как-то заниматься плантацией. Сначала нам пришлось уволить двух негров, которых нанял Хилтон для работы по хозяйству. Работая в бюро, он исправно им платил, а они худо-бедно содержали поместье в надлежащем порядке. Теперь же платить стало нечем, мы и сами перебивались кое-как. А потом хозяйство постепенно пришло в упадок и наконец, дошло до того, что нам пришлось заложить дом, который мы в последствии так и не смогли выкупить. При этих словах в глазах Келлин было столько боли и горечи, что у Скарлетт все сжалось внутри.
  Нам пришлось уехать к брату Хилтона, который жил в окрестностях Монтгомери. Он был довольно зажиточным, этот проклятый янки, набивший себе карманы за счет различных махинаций, которыми он также занимался в бюро вольных людей. У него был свой дом, который он выкупил с торгов совсем недавно и нам пришлось поселиться под его крышей. Я ненавидела его, Скарлетт, он был такой же, как и Хилтон, но что мне оставалось делать?
  Брат приобщил Хилтона к работе в бюро и вскоре мы тоже приобрели небольшой домишко, где живем и поныне.
  В моей жизни ничего не изменилось, я давно потеряла надежду на счастье и живу только ради детей. У меня их, Скарлетт, четверо - трое сыновей и одна дочь. Хилтон оказался далеко не предприимчивым человеком, чтобы содержать такую большую семью, и мы еле сводим концы с концами.
  Кетлин умолкла и закрыв глаза, облокотилась на спинку скамейки. Ресницы ее затрепетали и слезы заблестели на них, озаряемые лучами мягкого, вечернего солнца, пробившегося сквозь ажурную завесу листы.
  Скарлетт была настолько потрясена рассказом Кетлин, что растерялась и не нашла, что сказать в момент этого затянувшегося молчания. Чем могла она ее утешить? Какие найти слова, чтобы хоть как-то проявить свое сочувствие? Она невольно вспомнила тот день, когда Кетлин на закате солнца приехала в Тару в дамском седле на муле и сообщив о том, что выходит замуж за Хилтона, поспешно удалилась. Вспомнила она и Мелани, которая хотела вернуть Кетлин, а она, Скарлетт, не дала ей этого сделать. Потом Скарлетт еще раз увидела Кетлин на похоронах своего отца. Она стояла тогда в стороне одинокая и неопрятная, и Скарлетт, помнится, еще осудила ее за то, что она так низко пала и явилась на всеобщее обозрение в засаленном платье и с чернотой под ногтями. Теперь-то ей было ясно, отчего Кетлин была такой, ведь она уже тогда плюнула на себя и потеряла всякий интерес к жизни, загруженная непомерной работой и обуреваемая ненавистью к мужу.
  И вот теперь Кетлин сидит перед ней, совершенно несчастная, забытая всеми и ничего уже нельзя изменить. А ведь если бы Скарлетт оказалась добрее, жизнь Кетлин, возможно, сложилась иначе. Ну, в самом деле, почему ей было не предложить Кетлин хотя бы временно пожить у них? Одним ртом больше, одним меньше, какая разница, да и помогала бы Кетлин ей не хуже других обитателей Тары. Ах, как бы ей хотелось сейчас вернуть назад тот день и все изменить! Она внезапно почувствовала себя такой виноватой перед Кетлин и поняла, что еще долго будет казнить себя за содеянное. Придется ей теперь перед Богом замаливать еще и этот грех. Ведь он тогда подсказал ей в лице Мелани, как следует поступить с Кетлин, а она отвергла его указание.
   ГЛАВА 18
  
  Наступила осень и красная земля Джорджии, наконец, спокойно вздохнула, сбросив с себя последние хлопковые путы. Плантаторы собрали урожай, который в этом сезоне был вполне удачным и подались в ближайшие города, чтобы как можно выгодней пристроить свое богатство.
  Атланта в эти дни была особенно многолюдна, люди везли свой хлопок на хлопкоперерабатывающие и текстильные фабрики, кожу в дубильные мастерские, фрукты, овощи и зерно на рынок и в магазины.
  Все поезда, пребывающие в Атланту были переполнены, а на вокзале бесконечно шныряли перекупщики хлопка, громко оповещавшие продавцов о своих ценах. Здесь находились и хлопковые маклеры, и торговцы, и мелкие промышленники, сплотившиеся вокруг хлопковой биржи, равно как и агенты торговых фирм Новой Англии, предоставлявшие денежные займы плантаторам под залог будущего урожая.
  У Скарлетт прибавилось работы, ибо при таком потоке народа, ее привокзальный магазин не успевал пополняться товаром. Клаус теперь сам занимался его закупкой, приобщая к этому менее занятую часть персонала магазина поочередно.
  Скарлетт же полностью взялась за бухгалтерию и толстый гроссбух в эти дни был постоянным гостем на ее письменном столе. Орудуя цифрами, Скарлетт сама не переставала удивляться, с какой скоростью увеличивается ее прибыль, и это согревало ей душу. Теперь, засыпая вечерами, она с удовлетворением стала отмечать, что хандра, наконец, покидает ее, вытесняемая работой.
  Чтобы сбыть свой хлопок в один из таких дней в Атланту прибыл и Уилл Бентин, на этот раз вместе со Сьюлин и детьми. Сестра планировала в случае удачной продажи хлопка сделать много всяких покупок в Атланте, приодеть детей и купить все недостающее в хозяйстве к зиме.
  Дом Скарлетт теперь был полон детей и гомон их голосов беспрерывно заполнял его огромное пространство. Сначала Скарлетт относилась к этому терпимо и даже была рада общению с родными, но дети Сьюлин были слишком избалованы и невоспитанны. Они шныряли по всем комнатам, затевая всевозможные игры, втягивая в них Эллу и Уэйда. Вскоре это начало раздражать Скарлетт, особенно когда она занималась своими бухгалтерскими расчетами. Она неоднократно делала замечания своим детям, провожая их в детскую, однако это не приносило результатов. Элла и Уэйд говорили, что дети Сьюлин не хотят оставаться в детской, а делать замечания племянникам Скарлетт не решалась, чтобы не обидеть Сьюлин и Уилла, ведь они бывали редкими гостями в ее доме.
  Уилл с утра обычно уезжал в город по своим делам, а вечером за ужином рассказывал Скарлетт и Сьюлин какие-нибудь новости. Удачно сбыть хлопок в этом сезоне ему никак не удавалось и он в последние дни был этим обеспокоен.
  Это не укрылось от Скарлетт и она попыталась выяснить у него, в чем дело.
  - Все дело в продаже хлопка, Скарлетт. Думаю, что в этом сезоне мне не придется иметь с него большой прибыли, я даже полагаю, что не смогу продать его весь.
  - Но почему Уилл?
  - Спрос на хлопок сейчас невелик из-за кризиса. Многие банки на севере даже замораживают счета, предприятия закрываются, в ожидании лучших времен, владельцы фабрик не покупают хлопок впрок, пугаясь неизвестности. Одним словом, бизнес сейчас стоит на месте. А многие владельцы предприятий даже стараются избавиться от них, страшась за то, как бы они не принесли им убытки при таком положении вещей. И они продают их по бросовым ценам, лишь бы самим не попасть впросак.
  От этих слов Уилла у Скарлетт похолодело в груди.
  Боже мой, сколько раз она испытывала чувство страха за свой бизнес в дни реконструкции. Неужели сейчас ей предстоит испытать что-то подобное? Она, конечно, слышала от Клауса о кризисе на севере, но не придавала этому значения, ибо север для нее был таким же недосягаемым как Франция или Англия. Торговля ее процветала и этот северный кризис, казалось, не имел к ее магазинам никакого отношения.
  
  Но сегодня Скарлетт увидела своими глазами человека, который уже пострадал от этого кризиса, и этот человек был никто иной, как ее близкий родственник. Он уже сейчас не мог продать хлопок, хлопок, который был выращен в Таре! Это касалось уже лично ее, Скарлетт.
  -Что же теперь будет, Уилл? - спросила она в волнении.
  -Я думаю, что этот сезон будет неудачным, а потом, возможно, все наладится. Не бывают же кризисы вечными, рано или поздно все встает на свои места. Дай бог, чтобы за год все устроилось. А Вам и вовсе не стоит беспокоиться, магазины ведь не разоряться. Люди все равно будут покупать самое необходимое.
  - Ах, Уилл, о чем ты говоришь, а что же ты станешь теперь делать с хлопком?
   - Придется оставить его до лучших времен, думаю, не стоит расставаться с ним за бесценок. Многие, у кого есть лишние деньги, скупают хлопок сейчас, чтобы в более удачное время продать его подороже. И я скажу Вам, Скарлетт, что это ловкие люди и у них стоит поучиться. Сейчас вообще развилось много ловких людей. Одни покупают хлопок, другие предприятия, третьи акции, и они на этом деле неплохо заработают потом. Я слышал вчера, что и в Атланте какой-то северянин продает текстильную фабрику, совсем новенькую, только что отстроенную и даже еще не запущенную в работу, ту что находится за декейтерской дорогой с восточной стороны, на самой окраине города. Эх, будь у меня деньги, я бы непременно ее купил, жаль упускать такую возможность.
  Скарлетт удивленно подняла брови. О чем говорит Уилл, о какой покупке фабрики вообще может идти речь?! Это ж какие надо иметь деньги, чтоб купить фабрику, даже по дешевке! Уж кто, кто, а Уилл даже и мечтать об этом не может.
  Боже мой, Уилл, ведь это же совсем новая фабрика, неужели Полтнер разоряется?
  Скарлетт хорошо знала владельца текстильной фабрики Фила Полтнера - пришлого северянина, он не раз бывал у нее в гостях, а его жена, Луиза Полтнер, была единственной из дам-северянок, которую Скарлетт никогда не обижала своими колкостями. Это была скромная женщина, которая не выпячивала себя напоказ и на пышных вечеринках Скарлетт держалась обособленно от других дам, стараясь всегда быть подле своего мужа. Однако самого Фила Скарлетт частенько покусывала своими острыми зубками, особенно когда он начинал задаваться перед друзьями менее состоятельными, чем он, хвастаясь своим богатством. Скарлетт и сама поступала так же, считая это нормой своего поведения, особенно перед янки, однако подобные действия своих пришлых друзей считала недопустимыми.
  
  Фил Полтнер был одним из самых богатых северян в Атланте. Он имел два магазина, строительную контору и довольно крупную долю акций в банке, а три года назад начал строительство текстильной фабрики. Скарлетт знала, что его отец очень богат и имеет во многих северных городах свои предприятия, часть которых принадлежит и Филу. После завоевания Юга семья Полтнеров решила расширить свой бизнес, внедрившись на обширные южные земли, еще не охваченные индустриальной лихорадкой. И вот тебе, пожалуйста, Фил продает свою фабрику здесь, в Атланте!
  - Да, Скарлетт, поговаривают, что отец этого парня крупно погорел там у себя на севере, - сообщил Уилл.
  - Подробностей я не знаю, но вроде бы Полтнер собирается все продать и покинуть Атланту, а на вырученные деньги оплатить долги своего отца.
  У Скарлетт заколотилось сердце. Боже мой, какие дела творятся у нее под носом, а она ничего не знает! После того, что она узнала про Фила Полтнера, теперь недостаточно было аргументов Уилла о том, что ей не грозит опасность. Кто знает, что может повлечь за собой этот кризис. Как сделать так, чтоб он обошел ее стороной?
  Она думала об этом всю последующую ночь, ее беспокойному рассудку необходимо было найти какое-то решение, придумать способ, который смог бы застраховать ее в случае необходимости. Ведь если люди не будут продавать свой хлопок, за счет которого, в основном живет весь Юг, где возьмут они деньги, чтобы ходить в ее магазины? Конечно же, они будут покупать самое необходимое, ну, например, продукты питания, а остальной товар, что станет с ним? Он будет устаревать и выходить из моды и на этом Скарлетт может потерять деньги. А ведь она в последнее время запаслась большим количеством товара впрок и ей было чего опасаться.
  А Уилл, а Съюлин, как будут жить они, если не смогут вовремя сбывать свой хлопок? Деньги, которые Уилл выручает за аренду со своих кроперов, конечно же, немалые, но и не великие, чтобы жить не экономя и ни о чем не беспокоясь. Да и зачем выращивать хлопок, если держать его годами в поместье, какой от него прок?
  И тут Скарлетт осенила мысль. А что, если Уиллу построить свою продуктовую лавку где-нибудь недалеко от Тары, да хоть бы в Джонсборо! Да, это была хорошая идея! Часть товара Уилл смог бы взять у нее в магазине в счет долга, тем самым избавив и ее от лишних закупок, а часть и прикупить. В Джонсборо не так много лавок и это дело могло бы оказаться очень выгодным.
  Взять, к примеру, Булларда. Свой бизнес он начал еще до войны с совсем маленькой лавчонки, где и продавалась-то, в основном конская утварь, да тяпки с граблями. А посмотрите на него сейчас! Во что превратил он теперь свою лавку! Да это ж целый универсам и толчется там вся округа. Буллард купил много земли, построил дом и живет себе припеваючи.
  А все началось с того, что он стал отпускать товары в долг под проценты своим обнищавшим после войны соседям, а потом постепенно присвоил их земельные участки, отнятые за неуплату долгов, и став собственником этих участков, тут же начал сдавать их в аренду.
  Да, о лавке стоит подумать и поговорить об этом с Уиллом. Ведь в округе их графства еще полно всякой обнищавшей голытьбы и они с удовольствием будут брать продукты питания в долг под небольшой процент, а Уилл, со временем, сможет неплохо на этом нажиться. Тем более, что такой тип торгово-растовщических операций был теперь узаконен. После принятия законодательства о праве наложения ареста на имущество должника, правительством 'реставрации' этот акт получил юридическую основу.
  Скарлетт так понравилась идея с лавкой, что она решила завтра же поговорить об этом с Уиллом, и с этой мыслью постаралась заснуть. Однако что-то ее тревожило и не давало покоя, ведь по большому счету она понимала, что лавка хороший выход, но не для нее, а для Уилла. Конечно, она сможет спасти таким образом часть своего товара, заготовленного впрок, а дальше-то что? Кризис, есть кризис, и последствия его могут быть совершенно непредсказуемы! И Скарлетт снова вспомнила о фабрике Фила Полтнера.
  Уилл говорил о ловких людях, которые скупают сейчас по дешевке все, что попадает им под руку, рассуждала она, и о том, что будь у него достаточно денег, чтобы купить текстильную фабрику, он бы это сделал. Черт возьми, да все это Уилл говорил для нее! Не мог же он всерьез думать об этом, не имея денег! Да и не получился бы из Уилла производственник, он прирожденный фермер и вряд ли стал бы изменять своим привычкам. И как это она сразу не догадалась?! Ну, конечно же! Уилл намекал ей на покупку фабрики. Он не хотел говорить об этом напрямик, догадываясь, что доступ к деньгам Ретта для нее, возможно, прекращен, но все же намекал на это.
  И он прав! Приобрести дешево текстильную фабрику, это большая удача. Скарлетт сама так поступила когда-то, скупив по дешевке первую лесопилку. И потом, иметь текстильную фабрику на Юге, в краю хлопка всегда выгодно, даже в кризисное время. Это надежная гарантия на все случаи жизни. Филл Полтнер конечно же понимает это, и не будь у его отца крупных долгов, он бы ни за что ее не продал, - рассуждала она, выкрутился бы как-нибудь, но не продал.
  Прав Уилл и насчет того, что кризисы не бывают вечными. Пройдет лавина, кого-то снесет на своем пути, а кого-то и оставит, а потом все наладится рано или поздно. Удача вновь возвратится к тем, кто сумел удержаться на этой лавине. А некоторым счастливчикам еще удастся и подзаработать на несчастье других. Ну что ж, таков закон жизни!
  Интересно, за сколько же продает Полтнер свою фабрику? Эх, и посчастливится же тому, кто сумеет ее купить, черт возьми! - думала Скарлетт теперь уже с завистью. Жаль, что ни у нее, ни у Уилла нет такой возможности. Даже если они и совместно объединят свои усилия, все равно ничего не получится. Слишком много денег взяла Скарлетт у Уилла на строительство магазина и слишком мало времени прошло с тех пор, как он начал приносить прибыль.
  И все же Скарлетт не переставала думать о фабрике Фила Полтнера. Эта мысль вскоре превратилась в навязчивую идею, которая преследовала ее по пятам и даже порой начинала злить.
  Ну где могла она раздобыть деньги? Плюнуть на указания деда и продать саванский дом, который тетя Полин оформила на нее? Но ведь тетя Полин жива и такая дерзость убьет ее. Да и потом, продать дом не такое быстрое дело, этот процесс может затянуться надолго, а ей нужны деньги срочно, пока кто-нибудь другой не купил фабрику.
  Нет, - внушала себе раздосадованная Скарлетт - эта затея ей не по зубам и как бы не было велико ее желание, осуществить его она не сможет. А значит, и думать об этом ни к чему, нужно откинуть идею с фабрикой в сторону и заниматься своими делами.
  Рассуждая таким образом и видя всю несостоятельность своего желания, Скарлетт успокаивалась ненадолго и вечерами вновь со страхом ожидала, что Уилл принесет весть о том, что кто-то, наконец, покупает фабрику Фила Полтнера. Иногда Скарлетт думала, что скорей бы уж это произошло и все ее мучения сразу бы прекратились, а иногда молила Бога, чтобы этого не случилось. - Только бы ее не купили, заклинала она, только бы не купили, ведь есть же выход!
  И она знала, что есть, и он был единственно возможным. Это деньги Ретта, от которых она сама же и отказалась. Однако гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ей решиться на это, и такое положение вещей не давало ей никакого покоя. Внутри нее шла борьба между честью и неутолимым желанием иметь то, чего она так хотела, и голову ее терзали противоречивые мысли. То она вдруг вспоминала слова Ретта когда он признался в том, что умышленно лишил ее лесопилок, - таким образом, моя дорогая, Вы можете совершенно спокойно использовать мои деньги. Так или иначе, часть из них принадлежит Вам...
  А что, если уцепиться за это и сказать Ретту, что она решилась-таки воспользоваться его советом и компенсировала покупкой фабрики потерю лесопилок. Ведь, в конце концов, он прав, она действительно потеряла много денег, лишившись лесопилок!
  Но тут же она вспоминала и свои слова, которые превозносили ее в глазах Ретта. Она, в полном блеске своей победы, сказала тогда, что не станет пользоваться его деньгами потому, что ей нет места в его сердце. Ах, как она это сказала! Воспоминание об этом было у нее одним из самых бесценных, доставляющее несказанное удовольствие, ибо после этих слов она увидела в глазах Ретта нечто такое, чего никогда не наблюдала раньше.
  Да и потом, Скарлетт представляла себе, как поползут вверх брови Ретта в победной усмешке, когда он узнает, что она все-таки воспользовалась его деньгами. После этих мыслей тщеславие брало верх. - Нет, она не доставит ему удовольствия торжествовать над собой и даже не прикоснется к его деньгам!
  Ах, как трудно сохранить достоинство, черт возьми, когда тебе так нужны деньги! - в отчаянии думала Скарлетт, состязаясь со своими убеждениями, как борец на ринге, то падая, то вновь поднимаясь.
  Решение пришло неожиданно, однажды утром. Скарлетт сидела за завтраком в совершенном одиночестве. Время было позднее и Ренда уже проводила детей в школу. Аппетита у нее не было из-за бессонной ночи и она лениво ковыряла вилкой остывший омлет. Мысли ее по- прежнему были заняты фабрикой, ибо ничто другое ей сейчас на ум не шло. Скарлетт думала о том, кто бы в Атланте смог купить у Фила фабрику и пришла к выводу, что претендентов на нее не так уж много, особенно среди южан, из которых мало кто разбогател в послевоенные годы. Значит, потенциальными покупателями остаются все же янки. Так почему же никто из них до сих пор ее не купил? Они что, не понимают своей выгоды? Как глупо, что кто-то из них имеет деньги и возможность вложить их с выгодой в дело, однако не решается этого сделать! Ах, если бы она могла занять у кого-то из них деньги на большой срок, чтобы купить эту фабрику!
  Занять деньги, - эта мысль пришла к ней впервые. А ведь это хорошая идея! Но если кто-то и решится дать ей взаймы, то только под процент, особенно сейчас, в кризисное время. Да и потом, сколько будет сплетен. Богачка Скарлетт Батлер берет взаймы под процент у янки!
  А может обратиться в банк и взять долгосрочную ссуду? Нет, это мероприятие менее выгодное, чем частный долг.
  Но у кого все же она смогла бы занять деньги под небольшой процент? Ах, нашелся бы такой человек как Ретт, который одолжил ей когда-то деньги на лесопилку и вовсе без процентов!
  Скарлетт невольно вспомнила тот день, когда Ретт словно ветер ворвался в лавку Френка и застал ее там за изучением гроссбуха. В памяти тут же возник его образ с живыми, озорными глазами, сверлящими ее насквозь, а в каждом жесте его читалось нетерпение, которое Скарлетт тогда еще не могла разгадать. Она грустно улыбнулась и тяжело вздохнула. - Боже, как должно быть он любил меня тогда!
  И тут ее осенило! Ретт, господи, да я же могу взять деньги у него! В долг!
  В долг - это совсем другое дело, это никоим образом не унизит меня в его глазах! Я брала у него деньги однажды и вернула их! Это честная сделка!
  От возбуждения Скарлетт надавила пальцем на край тарелки и она с грохотом опрокинулась снова на стол, заставив омлет слегка подпрыгнуть.
  И на этот раз, думаю, он одолжит мне деньги без всяких дополнительных условий! - Громко сказала она самой себе и утвердительно стукнула кулачком по столу.
  Скарлетт так обрадовалась этому неожиданному решению, что долее оставаться за столом у нее не было никакого терпения. Она резко вскочила со стула, задев при этом широким рукавом своей новой блузки соусник с подливой. Он с грохотом полетел на пол, обрызгав ей блузку и юбку и, разбившись вдребезги, плеснул своим содержимым прямо в лицо.
  - Это к счастью - подумала она, вместо того, чтобы огорчиться и взглянув на себя в зеркало, весело рассмеялась.
  Приняв решение, Скарлетт рассуждала как ей действовать дальше. Сначала она должна увидеть Фила Полтнера и выяснить, сколько ей потребуется денег. Здесь следует быть очень осторожной, и прежде всего не показывать, что она слишком сильно желает купить эту фабрику, чтобы он, чего доброго, не вздул цену. Ценовая политика это тонкий вопрос, в котором Скарлетт по опыту знала, следует разбираться согласно обстоятельствам. В данной ситуации все будет зависеть от того, существуют ли другие покупатели и если да, то какую цену им назначил Фил. В этом случае Скарлетт придется раскошелиться и назначить большую цену. Если же претендентов нет, то она, наоборот, будет стараться вести разговор так, чтобы сбить цену.
  После этого нужно будет немедленно связаться с Реттом и попросить у него денег. Она вызовет его телеграммой, ведь о таких вещах нужно разговаривать с глазу на глаз.
  А что если он не захочет приехать или не сможет? А вдруг он и вовсе уехал из Чарльстона? От этих мыслей у нее похолодело в груди. Нет, он в Чарльстоне - успокаивала она себя, ведь Ретт совсем недавно написал ей о том, что будет долго гостить у сестры.
  Вот что! Она сама поедет в Чарльстон и увидит Ретта. Ей нужны деньги и она сама поедет за ними. Скарлетт, правда очень не хотелось встречаться с Розмари, но что поделаешь, фабрика для нее была гораздо важнее и медлить она не станет.
  Сгорая от нетерпения, которое ни к чему было скрывать от самой себя и наскоро переодевшись, она отправилась с визитом к Филу Полтнеру. Его дом находился всего в трех кварталах от дома Скарлетт и спустя четверть часа ее карета подкатила к массивным литым чугунным воротам, сквозь плотную ограду которых то тут, то там просвечивались цветники желтых и оранжевых жонкилей.
  Скарлетт нетерпеливо позвонила в колокольчик и хромоватый слуга, появившийся перед ней через несколько минут доложил, что дома находится одна только миссис Полтнер. Ах, какая незадача - огорчилась Скарлетт, но все же велела дворецкому доложить о себе.
  Луиза Полтнер встретила Скарлетт очень приветливо, но с выражением удивления на лице, ведь Скарлетт впервые прибыла к ней с визитом.
  - Как я рада видеть Вас, Скарлетт, прошу, проходите, присаживайтесь.
  Гостиная, куда пригласила ее хозяйка дома, была обставлена дорогой мебелью в стиле ампир, но все же не такой дорогой как у самой Скарлетт.
  Темно-вишневые бархатные портьеры гармонично сочетались с кожаной коричневой обшивкой дивана на коротких ножках, в виде львиных лап, таких же кресел и трех маленьких пуфиков, расставленных по углам. Секретер - бар из красного дерева, стоящий в углу был изящен и составлял единый комплект с полукруглой стойкой расположенной тут же, в невысокой нише. Прямоугольный стол с закругленными краями на красивой резной ножке посередине, выполненной в виде колонны, был покрыт бархатной малиновой скатертью с выбитыми на ней узорами, которая, в этой гармонии сочетающихся расцветок, играла самым сочным и ярким пятном.
  Особенно же привлекали к себе внимание две фарфоровые китайские вазы с узкими горлышками как у кувшинов. Низкая, округлой формы, и высокая, продолговатая. Они стояли на изящных бронзовых подставках в форме грифонов, размещавшихся одна поодаль другой у стены. Вазы были инкрустированы восточным позолоченным узором и в каждой стояло по букету цветов причудливых композиций, собранных из всевозможных сухих веток и цветов.
  В комнате царил прохладный полумрак, который не могли скрыть даже проникающие в просветы между портьерами лучи яркого солнца. Скарлетт отметила, что могла бы отдать должное вкусу хозяев дома, такой уютной показалась ей эта просторная комната, и как приятно должно быть находиться в ней, особенно в жаркую летнюю пору.
  Оглядевшись, Скарлетт прошла вглубь комнаты и шурша подолом своего нового атласного платья-костюма цвета бордо, опустилась в кресло.
  Луиза Полтнер стояла перед ней со смущенным лицом, в дорогом домашнем халате, отороченном лоснящимся мехом голубой норки. Волосы ее были не прибраны и небрежно зацеплены сзади заколкой, из-под которой уже выбилось несколько прядей. Глядя на нее создавалось впечатление, что она только что встала с постели и не успела даже умыться.
  Только янки могут ходить по дому неприбранными, да еще принимать визитеров в таком виде, подумала Скарлетт, внезапно почувствовав свое превосходство перед этой женщиной. А Луиза Полтнер вопросительно смотрела на Скарлетт и ей было совсем невдомек, какие мысли витают в голове гостьи по поводу ее неопрятного вида.
   - Я заехала к Вам по пути, чтобы поинтересоваться у мистера Полтнера не нашел ли он покупателя на свою фабрику - сказала Скарлетт, стараясь придать своему лицу спокойное, лишь чуть заинтересованное выражение.
  
  У Луизы Полтнер, наоборот, при этих словах загорелся в глазах интерес.
  - Нет, Фил пока не нашел покупателя, это я знаю точно. А у Вас что, кто-то есть на примете?
   - Возможно, я сама купила бы ее, да только не знаю, как к этому отнесется Ретт, Вы же знаете, что его сейчас нет в городе. Если это будет слишком дорого, боюсь, он не согласится. Жаль конечно, что мистера Полтнера не оказалось дома, я бы хотела потолковать с ним о цене.
  Скарлетт вела разговор с деланным безразличием, хотя душу ее распирала радость от предчувствия предстоящей сделки. Она выяснила у жены Фила главное, - претендентов на фабрику нет, а значит, она может теперь и поторговаться!
  Скарлетт, из вежливости, еще немного поболтала с Луизой о пустяках, и попросив передать мужу, что теперь ждет его с визитом к себе, откланялась.
  Дома царил беспорядок. Сьюлин и Уилл возвращались в Тару и сестра по всему дому собирала разбросанные вещи своих детей. Скарлетт была удивлена их внезапным отъездом, но в душе порадовалась, ибо голова ее теперь была занята совершенно
  другими мыслями. Уилл сказал ей, что дольше заниматься продажей хлопка не имеет смысла, а дома их ждет столько дел, что задерживаться в Атланте им совсем ни к чему. Скарлетт проводила родных на вокзал и вернулась домой, с нетерпением поджидая Фила Полтнера.
  Однако Фил явился только вечером следующего дня, заставив ее изрядно поволноваться. Первой мыслью Скарлетт после длительного ожидания, было предположение, что ее все же кто-то опередил, и что Фил как раз в это время занимается обсуждением условий продажи с каким-нибудь состоятельным покупателем, перехватившем фабрику прямо у нее из-под носа. Она так разнервничалась, что не находила себе места и бессмысленно измеряла шагами свою огромную гостиную. После шести часов вечера следующего дня, терпение ее лопнуло и она решила немедленно поехать к Филу, хоть такой визит и считался неприличным. Ведь приглашенный, а тем более мужчина, еще не удостоил ее ответным визитом. Но Скарлетт было на это наплевать, ей захотелось срочно узнать каково истинное положение вещей и что следует предпринять в случае неудачного стечения обстоятельств. Она приказала Полу немедленно заложить карету и дожидаться ее у парадного, а сама направилась в свою комнату переодеться.
  Она уже подходила к карете и в этот момент шум приближающегося экипажа заставил ее обернуться. Скарлетт сразу узнала выезд Фила Полтнера с прекрасной тройкой гнедых лошадей и мысленно возблагодарила бога. Карета остановилась прямо перед ней и Фил в элегантном черном костюме, спрыгнув с подножки, отвесил Скарлетт галантный поклон.
  Это был мужчина лет сорока- сорока трех, с приятной внешностью и вьющимися русыми волосами. Он был высок и худощав, правда, немного узковат в плечах, для мужчины такого высокого роста.
  Фил слыл слишком самоуверенным человеком, оценивающим самого себя гораздо выше, чем он был на самом деле, как казалось Скарлетт, и за это она его недолюбливала.
  -Добрый вечер, миссис Батлер! Я кажется прибыл не вовремя? Вы уезжаете?
  -Добрый вечер, мистер Полтнер.
  Скарлетт протянула ему руку.
  -Я собралась с коротким визитом к тете Питтипет, но думаю, что смогу это сделать и позже, - солгала она.
  Они прошли в дом, расположились в гостиной, и Скарлетт предложила Филу чего-нибудь выпить.
  -Бренди, - любимый мой напиток, миссис Батлер, и если он у Вас хорош, как всегда, я не откажусь, - сказал Фил, потирая руки от удовольствия.
  Скарлетт приказала служанке подать бренди и легкие закуски на скорую руку, которые сыщутся в доме.
  -Итак, миссис Батлер, Вы желаете приобрести мою фабрику, как мне сообщила жена.
  -Я думаю, но еще не решила.
  -Не решили? Я сомневаюсь, что не решили!
  Фил ухмыльнулся.
  Скарлетт вопросительно на него посмотрела. - Почему?
  -Вы деловая женщина, миссис Батлер, и прежде чем отрезать, семь раз отмерите. Если уж Вы прибыли ко мне с визитом, значит решили купить мою фабрику наверняка.
  В это время в гостиную вошла Присси с подносом, наполненным выпивкой и закусками. Скарлетт велела ей поставить все это на стол и уйти.
  Фил налил себе изрядную порцию коньяка и поднял рюмку.
  -За Вас, миссис Батлер, за Ваши деловые качества!
  Он залпом выпил коньяк и крякнул от удовольствия.
  Что-то в поведении Фила настораживало Скарлетт, он поглядывал на нее свысока и старался вести себя развязано, фривольно.
  -Итак, миссис Батлер, согласитесь, что я прав, Вы ведь решили купить мою фабрику?
  Скарлетт начала злиться оттого, что разговор пошел совершенно по другому руслу. В ее расчеты не входило показать Филу, что фабрика ей необходима и решение уже принято.
  -Вы напрасно так думаете, мистер Полтнер. Я одна такие вопросы не решаю. Что бы Вы сказали своей жене, будь она на моем месте? Разве осмелилась бы она одна заниматься такими делами? Вы же знаете, что Ретта сейчас в городе нет, а без него я ничего решить не могу.
  Фил посмотрел на нее и ехидно улыбнулся.
  Скарлетт не понравилась его улыбка. Она была откровенно вызывающей, не предвещавшей ничего приятного.
  - Черт бы побрал этого Полтнера - подумала она - сидит тут, развалившись в моем кресле, пьет коньяк и еще позволяет себе так нахально себя вести!
  -Да бросьте, Вы, миссис Батлер, моя жена не Вы и заниматься подобными вещами никогда не станет, а потому я и не буду представлять ее на Вашем месте. Ретт - это только отговорка, Вы давно все решили, а разводите всю эту канитель только для того, чтобы сбить цену. Разве я не прав?
  Этот откровенный выпад выбил почву из- под ног у Скарлетт. Фил Полтнер раньше никогда не смел так вести себя с ней, даже не смотря на все колкости, которым она его подвергала.
  -К чему Вам ссылаться на Ретта, миссис Батлер, я слишком хорошо его знаю. Ему глубоко наплевать на эту фабрику и на то, купите Вы ее или нет! Ретт никогда не занимался производством и не станет этого делать впредь. У него достаточно денег, чтобы не связывать себя по рукам и ногам этим беспокойным бизнесом, а вот зачем это понадобилось Вам, миссис Батлер, ума не приложу!
  Фил театрально вздохнул и пожал плечами.
  -Я выпью еще с Вашего позволения? - сказал он, все с той же ехидной улыбочкой на лице, и не дождавшись ответа, налил себе вторую рюмку коньяка.
  -Ну, так вот, миссис Батлер, мне конечно, глубоко наплевать, зачем Вам нужна эта фабрика и я прекрасно знаю, что Вашему супругу на это наплевать тоже, а кроме того, ему наплевать сколько денег я за нее запрошу. Ему, похоже, вообще наплевать на все, что касается Вас и Ваших дел, раз Вы так озабочены своим будущим благосостоянием.
  От этих слов Скарлетт с головы до ног опалило жаром. Стыд, унижение и гнев овладели ею. Да как смеет этот проклятый янки так ее оскорблять, да кто он такой, чтобы позволять себе это? Он что же, решил, таким образом, отомстить ей за унижение, которому она его подвергала когда-то? Да будь здесь сейчас Ретт, он бы свернул ему шею, черт возьми! Но в том- то все и дело, что Ретта нет и почему его нет, Полтнер догадывается, и он знает также, что она, Скарлетт, не станет рассказывать Ретту о своих унижениях, которым он ее сейчас подвергает.
  Ну что ж, придется ей самой постоять за себя. Она не позволит этому самоуверенному типу оскорблять ее, она быстро укажет ему, где его место!
  - Вы забываетесь, мистер Полтнер, как смеете Вы так безосновательно высказывать свои гнусные предположения, тем самым, оскорбляя меня? Вы ведете себя совершенно
  безобразно, ни один порядочный мужчина не станет так вести себя с дамой! Хотя, впрочем, я не вижу здесь ничего удивительного. Вы не джентльмен, янки не могут быть джентльменами!
  - От того, как я себя веду, миссис Батлер, суть дела не меняется, - нахально ответил, уже опьяневший Фил.
  Скарлетт, не найдя, что ему на это возразить, выпалила первое, что пришло ей в голову, хотя, по сути, это тоже могло быть одной из причин такого поведения Фила.
  -Да Вы просто злитесь, что вынуждены продать свою фабрику, и не только ее, а все, что у Вас есть здесь, в Атланте. - С победным блеском в глазах выкрикнула она.
  - Ваш отец разорился, об этом уже знают все! И Ваша миссия здесь в Атланте не состоялась! А я? Я ...очень рада, что такие как Вы, вынуждены убираться вон с нашего Юга!
  -Так Вы, оказывается, патриотка, от того-то наверное и принимали нас всех у себя с таким блеском, миссис Батлер?
  Скарлетт медленно поднялась с кресла.
  -Я считаю, что наш разговор зашел слишком далеко, мистер Полтнер и продолжать его дальше не имеет смысла.
  Полтнер тоже поднялся со стула.
  -Мне следует понимать, миссис Батлер, что Вы просите меня удалиться?
  -Да!
  -И фабрику мою, по всей видимости, теперь покупать не будете?
  В его глазах Скарлетт прочла мелькнувшее сожаление, но Фил тут же умело завуалировал его и взглянул на нее дерзко, с вызовом.
  Ах, с каким бы желчным удовольствием сказала она НЕТ этому неотесанному негодяю, этому проклятому янки-завоевателю и с радостью увидела бы, как с его холеного лица сползает эта ехидная ухмылочка, вновь уступая место сожалению.
  -Буду! - произнесла она так, словно хотела досадить, а не угодить и ядовито улыбнулась ему подстать.
  У Фила поползли вверх брови от удивления, и он улыбнулся теперь почти дружелюбно, не скрывая при этом своего восхищения.
  Скарлетт, же, увидев выражение его лица, разозлилась еще больше.
  -Черт побери!
  
  Чему так радуется этот болван, что восхитило его в моем поведении?
  Ей было невдомек, что Полтнер, будучи довольно искушенным в бизнесе человеком, восхищался ее способностью добиваться своего в такой манере. Она сумела с достоинством перенести унижения, ответив ему в такой же грубой форме, ничуть не уступив и, уязвив тем самым. Она вела себя с достоинством и не выступала просительницей. И главное, она ухитрилась сказать 'буду' так, как если бы сказала 'нет', оставив при этом последнее слово за собой.
  Скарлетт оказалась права в своих догадках, Филу Полтнеру действительно было жаль расставаться с Югом. Он злился на кризис, на отца, на то, что ему приходилось теперь все продавать и возвращаться на Север.
  Ему было очень досадно, что единственным покупателем, претендующим на его фабрику, оказалась женщина-южанка! И надо же было случиться такому, что именно Скарлетт Батлер оказалась этой женщиной. Эта высокомерная особа, которая не раз оскорбляла его прилюдно, которая потешалась над его богатством, которая не ставила его ни в грош и могла выгнать со своей вечеринки когда ей заблагорассудится.
  И теперь она претендовала на его собственность! Все это было очень неприятно и он бы с радостью ей отказал, найдись еще какие-нибудь покупатели. Он даже готов был снизить цену ради этого. Но время шло, а покупателей не находилось и он больше не имел права ждать. Раздосадованный, он приехал к ней и от бессилия попытался хоть как-то ее уязвить. Он знал, что Скарлетт Батлер не из тех, которые отказываются от задуманного. Она относилась к такой категории людей, которые пройдут через все, но своего добьются. И вот теперь, имея в своих руках ключ к желанию этой женщины, ему нестерпимо захотелось унизить ее и даже оскорбить. Наконец-то он сможет отплатить этой заносчивой особе, смотрящей свысока и наградой за все свои унижения ему будет служить ее умоляющий взгляд. А она пойдет на это - думал Фил - она проглотит любое унижение, лишь бы получить то, чего хочет!
  Но ничего подобного в глазах Скарлетт Фил Полтнер не увидел, она глядела на него с издевкой, когда сказала это свое 'буду', а перед этим повела разговор так, чтобы поставить окончательную точку к дальнейшему его продолжению. Такой оборот дела заставил его восхититься самообладанием Скарлетт и негласно признать свое поражение.
  -Что ж, я не стану дольше пренебрегать Вашим терпением, миссис Батлер, позвольте мне на этом откланяться - дружелюбно улыбнувшись, сказал он.
  - Все условия нашей сделки я опишу в письменном виде и завтра же пришлю Вам с посыльным. И надеюсь, что следующая наша встреча будет более приятной. Ах, да, вот еще что - сказал он, уже подходя к двери.
  - Я не стану пользоваться Вашим неизменным желанием - завладеть моей фабрикой и назначу ту цену, за которую и собирался ее продать в сложившихся обстоятельствах.
  
  Итак, Скарлетт собиралась в Чарльстон. К ее великой радости Фил Полтнер назначил вполне приемлемую цену, даже Скарлетт рассчитывала, что она будет гораздо выше. Единственное, о чем она подумала узнав об этом, было удивление, зачем Филу понадобилось ломать всю эту комедию и вести себя таким вызывающим образом. Но задумываться над этим серьезно она не стала, мало ли какие причуды могут быть у мужчин, особенно таких самолюбивых и заносчивых, как Фил Полтнер. Главное, что цена подходящая и сделка теперь состоится!
  После того, как все условия сделки были обговорены, Фил предложил Скарлетт осмотреть фабрику, на что она согласилась с превеликим удовольствием, и они отправились туда не откладывая это в долгий ящик.
  Как только они выехали из города с восточной стороны и свернули на декейтерскую дорогу, Скарлетт уже издалека увидела здание своей будущей фабрики, огороженной высоким красным кирпичным забором с двумя новенькими металлическими трубами, возвышающимися над крышей.
  Здание было одноэтажным, состоящим из двух частей, расположенных перпендикулярно друг другу. Оно было построено из такого же красного кирпича, как и забор, а крыша покрыта оранжевой черепицей.
  Особенно же Скарлетт понравились окна. Они были большими и высокими, а их белые свежевыкрашенные рамы ярко выделялись на оранжево-красном фоне стен.
  В фабричном здании было три входа. Центральный, с большими открывающимися по обе стороны воротами, находящимися в торце основной, более длинной части здания, и два запасных, расположенных по бокам перпендикулярных друг другу его частей.
  Фабрика состояла из трех больших цехов и пяти подсобных помещений, предназначенных для складов готовой продукции и контор.
  Первый цех был пустым и Фил объяснил Скарлетт, что он предназначен для установки хлопкоочистительной машины, которую он пока еще не приобрел.
  - Вы, миссис Батлер, можете обойтись и без нее. Гораздо проще скупать у плантаторов уже очищенный хлопок, а здесь, на фабрике, превращать его в ткань, для чего она собственно, и предназначена. Конечно скупка готового к употреблению, уже очищенного хлопка, будет дороже, ведь плантаторы отдадут часть денег за его очистку и, соответственно, включат это в стоимость своей продукции.
   - Так что же все-таки выгодней, приобрести хлопкоочистительную машину, или скупать очищенный хлопок?
  Спросила Скарлетт, памятуя о том, в какую копеечку влетала им с Уиллом очистка хлопка на такой машине, особенно сразу, после войны, когда они ради этого были вынуждены даже сдавать в аренду свою единственную лошадь.
  - Я считаю, что приобрести машину все же выгодней. Она хоть и стоит дорого, но со временем себя оправдает, ведь неочищенный хлопок стоит почти в два раза дешевле.
  
  - Что ж, в таком случае, я ее обязательно куплю. А какую стоит купить, Фил, Вы ведь наверняка знаете?
  
  - Они бывают разные. И такие, которые могут заменить пять рабочих рук, и такие, которые десять, и такие, которые гораздо больше. Конечно, последние являются самыми лучшими, ведь Вы еще дополнительно сможете принимать заказы и на очистку хлопка. Такая машина будет успевать работать как на себя, то есть обрабатывать хлопок для Вашей фабрики, так и часть хлопка, который можно будет брать на очистку от населения, зарабатывая на этом неплохие деньги.
  Скарлетт подумала, что непременно купит хлопкоочистительную машину и причем, самую лучшую, а значит, и самую дорогую. Придется призанять у Ретта денег еще и на нее. Надо быть совершенно глупой, чтобы не купить такую машину, которая будет приносить ей двойной доход, как сказал Фил.
  Второй цех был намного больше первого, и по обе его стороны размещалось фабричное оборудование, оставляя свободным широкий проход.
   С одной стороны находились ткацкие станки, еще совсем новенькие, упакованные в каркас из необструганных досок. Их было четыре, и Фил сказал, что не помешало бы приобрести еще пару таких, или хотя бы один.
  Скарлетт с любопытством взирала по сторонам, восторженно осознавая, что все это несметное богатство вскоре будет принадлежать ей.
  Она подошла к одному из заколоченных станков и попыталась заглянуть в щель с одной стороны, где была отломана доска. Однако увидеть ей удалось немногое, металлический каркас да челнок, возвышающийся над ним.
  По другую сторону цеха размещались три механических прялки с многочисленными веретенами и одна большая машина, предназначенная для нанесения печатного рисунка на ткань, которая могла заменить несколько рабочих, как объяснил ей Фил Полтнер.
  В третьем, самом маленьком цехе находились три швейных машинки Зингер, возле которых стояли аккуратные деревянные скамеечки с резными спинками. Скамеечки эти были привинчены к деревянному крашеному полу большими шурупами со всех четырех сторон и покрыты густым слоем лака.
  Фил гордился своим третьим цехом.
   - Не на каждой текстильной фабрике есть еще и швейный цех - сообщил он Скарлетт как можно многозначительней.
   - Однако миссис Батлер, я рекомендовал бы Вам прикупить еще хотя бы пару швейных машин, если Вы всерьез думаете заняться шитьем.
  Скарлетт с глубоким чувством довольства уезжала с фабрики, сгорая от нетерпения поскорей ее приобрести. Это было настоящее производство, хоть и не такое большое, каким оно бывает у богатых фабрикантов в крупных городах, но все же и не такое маленькое, если учесть, что она начнет этим заниматься впервые.
   ГЛАВА 19
  Не долго думая, Скарлетт подключила к оформлению документов дядю Генри, сообщив об этом Филу, на тот случай, если он вдруг передумает и все же изменит цену. Да к тому же, отвезла ему немного денег, безболезненно оторванных от магазинов в качестве залога. Старый юрист займется делами, пока она будет находиться в Чарльстоне и решать с Реттом вопрос о займе денег.
  Как только вопрос о покупке фабрики был решен и напряжение Скарлетт по этому поводу рассеялось, она осознала, наконец, что ей скоро предстоит встретиться с Реттом.
  Боже, как давно она его не видела, и в общем-то, вполне смирилась с разлукой, но стоило ей только представить, что через несколько дней они вновь увидятся, как она ощущала, что безумно истосковалась по нему. Ей нестерпимо хотелось как можно скорее приблизить эту встречу, но увы, до нее еще оставалось целых двое суток монотонной езды на поезде.
  Скарлетт хотелось предстать перед Реттом привлекательной и она решила добиться этого любым способом. Три дня подряд перед отъездом старательно и терпеливо она приводила себя в порядок. Накладывала на лицо различные омолаживающие и питательные маски, о которых вычитала в приложениях к французским каталогам, присланных Реттом. Это были различные смеси фруктов и овощей, замешанные на пшеничной или ржаной муке с добавлением меда или картофельного крахмала. Она старалась последние дни не есть мясных блюд и питаться, в основном, сырыми и тушеными овощами, так как это способствовало освежению цвета лица, и это был для нее, по истине, подвиг! Ведь Скарлетт никогда не отказывала себе в возможности вкусно поесть. Она принимала снотворное на ночь, чтобы не выглядеть усталой и измученной после бессонных ночей, а волнение перед предстоящей встречей делало их именно такими! Она терпеливо перебирала весь свой гардероб, стоя перед зеркалом, пока наконец не определила, что ей шло больше всего.
  И вот, наконец, вполне уверенная в себе, Скарлетт отправилась в дальний путь.
  Окрыленная предстоящим свиданием с Реттом, она воспринимала все происходящее вокруг в праздничном, радужном цвете. И опавшие с деревьев листья, покрывающие дорожку к привокзальной площади, которые сегодня особенно радовали глаз желто-красным орнаментом своих причудливых композиций и весело шуршали под ногами, словно живые, нашептывая ей о чем-то хорошем. И птиц всех мастей, которые выводили затейливые трели, радуясь солнечному дню, и голубое небо с пушистыми прожилками редеющих облаков, и теплое золотое солнце ранней осени, обволакивающее оголенные ветви деревьев своими бархатными лучами. Все казалось ей сегодня прекрасным и волнующим, все было настроено в унисон ее превосходному настроению. Ее сердце пело от радости, выстукивая под монотонный шум колес навязчивые слова: - Я скоро увижу Ретта.
  Скарлетт не строила никаких иллюзий и не ждала ничего особенного от этой встречи. Целью ее поездки было свидание с Реттом и, как следствие этого свидания, - получение заемных денег на приобретение фабрики. И то и другое было настолько приятным, что ничего иного она пока и не желала.
  В том, что Ретт одолжит ей необходимую сумму денег, Скарлетт не сомневалась и была совершенно спокойна на этот счет. Только бы она смогла застать его на месте, только бы ему не взбрело в голову куда-нибудь отлучиться - молила бога Скарлетт, ведь она, по сути дела, ехала на удачу. Ах, если только она сразу застанет Ретта дома, то все будет просто прекрасно! Все, кроме встречи с Розмари.
  За последние дни эта мысль часто приходила ей в голову, однако, одержимая другими, более важными делами, она отгоняла ее от себя, как назойливую муху. Теперь же, сидя в поезде и приближаясь к встрече с сестрой Ретта все ближе с каждой минутой, Скарлетт понимала, что не думать об этом не может. Какова будет эта встреча? Ведь Розмари, наверняка выпытала у Ретта все подробности про их отношений и в первую очередь, конечно же, будет осуждать ее. Розмари так любит своего брата, что у нее не возникнет ни капли сомнения в том, что виновной в сложившихся обстоятельствах является только Скарлетт!
  Скарлетт представила себе, как нелюбезно встретит ее Розмари и с каким укором она посмотрит ей в глаза. От этих мыслей у нее по спине пробежал неуютный озноб. Ее визит будет нежелательным в доме Саймеров и Розмари, только из вежливости, не откажет ей от дома. Да и потом, Скарлетт будет вынуждена объявить всем о цели своего визита, ведь не может она сказать, что приехала просто навестить Ретта при таком положении вещей.
  Она представила себе, как удивятся Розмари с Джоном тому, что она хочет приобрести текстильную фабрику, а вслед за этим перед ней тут же, возникла картина с изумленным лицом тетушки Полин по этому поводу. Ведь если Скарлетт объявится в Чарльстоне, то непременно придется навестить и тетушку. Трудно представить себе, что может случиться со старушкой, если она узнает о том, что Скарлетт, побывав у сестры Ретта, даже не нанесла ей визита! А она узнает! Розмари расскажет ей об этом обязательно при первой же встрече.
  Свидание с тетей Полин повлечет за собой ряд ненужных вопросов с ее стороны, и прежде всего, почему Ретт так долго гостит у своей сестры в совершенном одиночестве. Да и потом, она не сможет быстро вырваться от тети Полин, ведь старая дама так одинока! А Скарлетт рассчитывала пробыть в Чарльстоне не более двух-трех дней. Подумав обо всем этом только в поезде, Скарлетт пришла в неописуемое расстройство.
  Когда она у себя в Атланте, одержимая одной только мыслью, - как заполучить эту недосягаемую фабрику - рассуждала о том, что встреча с Розмари для нее не имеет значения, по сравнению с достижением намеченной цели, то думала, что была права и не брала на себя труд вдаваться в подробности предстоящей встречи. Теперь, же, представив себе всю цепочку взаимосвязанных явлений и вытекающих отсюда последствий, Скарлетт понимала, что встреча ни с Розмари, ни с тетей Полин ей совсем нежелательна.
  Что же делать?! Ее мозг начал лихорадочно работать. Ей нужно встретиться с Реттом, только с ним одним, и нужно сделать так, чтобы больше ни одна душа не узнала о ее приезде в Чарльстон! Как же ей это сделать, черт возьми?! Поселиться в гостинице и послать за Реттом? Но не может же она послать Ренду в дом Розмари! А почему, собственно Ренду? Она может послать кого угодно, любого черномазого с улицы! Она вручит ему записку, которую он передаст Ретту и дело с концом!
  А что подумает обо всем этом Ренда? Ах, зачем только она взяла ее с собой в этот раз, ведь служанка теперь осложнит все дело! Ну почему, почему она не подумала об этом в Атланте! Ренда, конечно же, заподозрит неладное и по приезде разболтает всем остальным слугам о том, что они жили в гостинице, ну а вслед за этим сплетня поползет по городу, как гремучая змея. Ах, как все неудачно складывается, впору хоть отправляй Ренду назад.
  А впрочем, из-за чего она так разволновалась? Ренде можно сказать, что она не хочет ни с кем видеться только из-за того, что ей неудобно отказываться от гостеприимства. Ведь и Ренда понимает, что ее никто не отпустит назад в Атланту через пару дней. Ну, и конечно же, придется унизится перед ней и попросить о том, чтоб держала язык за зубами и не рассказывала никому, что они жили в гостинице. Итак, решено! Они едут в гостиницу!
  В полдень Скарлетт прибыла в Чарльстон и поселилась в двухкомнатном номере недорогого отеля недалеко от Беттери. Заказав обед на два часа дня, она приняла душ и принялась тщательно приводить себя в порядок. Она заставила Ренду сделать ей модную прическу с низко посаженным пучком волос, из-под которого выпускались крупные локоны и укладывались только на одну сторону, трогательно оголяя шею с другой стороны.
  Ренда принялась за дело, но непослушные тяжелые волосы хозяйки, еще как следует не просохшие после душа не слушались ее. Скарлетт нервничала, что Ренда неловка в своем мастерстве и ежеминутно ее бранила.
  -Только слепой может так закалывать шпильки - негодовала она, -ты проткнешь мне ухо. Господи, Ренда, можно подумать, что ты причесываешь меня впервые! Посмотри, куда ты загнала этот локон! Он, что, так и будет торчать у виска? Ай! - вскрикнула Скарлетт и подпрыгнула на стуле, когда Ренда случайно дотронулась ей до шеи горячими щипцами.
  -Ты совершенно невыносима, ну у кого, у кого еще найдется такая безрукая служанка!
  Ренда от нервных окриков хозяйки путалась еще больше, тем более, что такую прическу она делала Скарлетт лишь второй раз. Когда несчастная служанка, наконец, закончила свое дело, Скарлетт, прогнав ее с глаз долой, сама принялась накладывать макияж.
  Через полчаса с туалетом было покончено и Скарлетт, осмотрев себя в зеркале со всех сторон, осталась довольной. Она выглядела превосходно! Бледно-зеленое атласное платье с широким поясом из тонкой кожи такого же оттенка, перехваченным серебристой пряжкой, подчеркивало стройность фигуры и как всегда выгодно сочеталось с цветом ее зеленых глаз. Скарлетт сшила его совсем недавно и сегодня надевала впервые. На ее губах играла счастливая улыбка. Ах, как хорошо, что она купила этот отрез пару месяцев назад и решила сшить платье, сетуя на то, что уже давно не обновляла свой гардероб! Прическа, несмотря на неопытность Ренды, все же удалась. И Скарлетт с восхищением представляла, как заманчиво будет выглядывать из-под вздернутой на макушку шляпки этот низкий маленький пучок и пушистые локоны.
  Ну что ж, теперь она готова к встрече с Реттом и сразу же после обеда пошлет за ним! Ах, как романтично все выглядит - думала Скарлетт - совсем как в любовных романах. Дама, поселившись инкогнито в укромном месте, посылает записку своему возлюбленному, моля о свидании.
  Она довольно рассмеялась, представив, как удивится Ретт, получив ее послание.
  В дверь постучали. Вошедший портье объявил, что через пять минут обед будет доставлен в номер. Скарлетт была так возбуждена, что ей совсем не хотелось есть, но въехавший на тележке поднос с многочисленными блюдами, затейливо украшенными овощами и фруктами, разбередил ее аппетит, заставив вспомнить, что последние дни она была очень сдержана в еде. Застелив салфетками платье со всех сторон, чтобы случайно не капнуть на него, Скарлетт принялась за еду. Салат из креветок с воздушными рисовыми шариками, обложенный по краям тарелки зелеными стручками бамии и оливками показался ей превосходным, и она даже сама удивилась, как быстро опустела ее тарелка. Затем она принялась за куриный бульон и даже сумела осилить половину мясной отбивной в соусе из сметаны.
  После обеда Скарлетт принялась сочинять Ретту записку.
  -Ретт - начала она, и тут же перечеркнула написанное. Следует сначала написать приветствие!
  -Добрый день, Ретт! Я приехала в Чарльстон, чтобы поговорить с Вами наедине об одном неотложном деле, очень важном для меня, вернее об одной просьбе и буду с нетерпением дожидаться Вас с двух часов дня в гостинице.
  Перечитав написанное, Скарлетт осталась не очень довольной своим сочинением, оно показалось ей официальным и сухим. Однако суть дела была изложена ясно, и приписав адрес своего местонахождения, она вложила записку в конверт.
  -Ренда, подай мне шляпу и накидку - крикнула она, сгорая от нетерпения.
  Затем она вышла на улицу, чтобы отыскать подходящего посыльного, однако на это занятие у нее ушло немало времени. Все люди, встречающиеся на ее пути и черные и белые, куда-то спешили, все были озабочены и заняты своими делами. Навстречу ей не попался ни один негритянский подросток, словно в это время суток они и не бывали на улице вовсе. Скарлетт прошла уже пару кварталов, а удача и не собиралась ей подворачиваться. Она начала нервничать от бессмысленных поисков, да и идти дальше было рискованно. Она была уже совсем недалеко от дома Саймера и опасалась, как бы ей не пришлось случайно встретится с Розмари или Джоном.
  Скарлетт свернула в первый попавшийся переулок и пошла дальше. Переулок этот оказался таким узким, что люди, живущие в противоположных домах, при желании могли без труда подсматривать из своих окон в окна соседей, если бы их не загораживали высокие деревья. В отличии от людных кварталов по которым только что прогуливалась Скарлетт, этот переулок оказался почти безлюдным. Его тишину лишь изредка нарушали приглушенные голоса людей, которые разговаривали в беседках своих палисадников, скрываемых от глаз окружающих невысокими оградами.
  Скарлетт решила повернуть назад и еще раз пройтись по тем же кварталам, подумав, что здесь она и подавно никого не встретит. И тут ей все-таки повезло. В это время в переулок въехала скрипучая повозка с двумя неграми на облучке, похожими друг на друга, очевидно братьями. На вид им было лет по восемнадцать-двадцать, и Скарлетт решила, что это именно те, кто ей нужен.
   -Эй, парни - окликнула она их, когда повозка почти поравнялась с ней. - Мне нужно с вами поговорить.
  Оба черномазых с удивлением посмотрели на незнакомую элегантно одетую даму и удивленно переглянулись. Возница остановил лошадь и начал поспешно слезать с облучка. Второй негр глупо осклабился и тут же спрыгнул с подножки.
  Скарлетт подошла к ним.
  -Кто из вас хочет заработать доллар, ребята?
  -О, леди - сказал тот, который осклабился, - доллар это конечно хорошо, но только смотря за что леди хочет его заплатить.
  -Но, но, ты не очень-то задавайся! - пригрозила черномазому Скарлетт, глядя на его нахальную физиономию.
  -Я вовсе не собираюсь с тобой шутить, у меня есть небольшое, но серьезное поручение и если кто-то из вас согласен мне помочь, то не позже чем через двадцать минут получит доллар.
  -Мы согласны, леди, все равно кто, я или мой брат Боб, - сказал второй негр. - А доллар мы поделим пополам. Ведь кто-то из нас останется, а кто-то повезет отцу инструмент.
  Скарлетт заглянула в повозку и увидела какой-то инвентарь бережно прикрытый рогожкой.
  - Пусть лучше едет он, а ты оставайся, - сказала она, более сговорчивому и сообразительному, как ей показалось, вознице.
  
  -Боб, поезжай к отцу, да скажи, что я скоро буду. - велел возница брату.
  Боб нехотя поковылял назад к повозке и через минуту в переулке снова раздался скрип ее несмазанных колес.
  Скарлетт рассказала негру, где находится дом Джона Саймера и строго настрого приказала отдать записку лишь Ретту и никому другому.
  - Сначала спроси у кого-нибудь дома ли мистер Ретт Батлер и скажи, что у тебя к нему поручение, только не говори от кого. Если он выйдет, то передай ему письмо и возвращайся. Если же его нет, то разузнай, когда он появится, но письмо не оставляй, принесешь его мне.
  Смышленый юноша молча кивал головой, слушая Скарлетт.
  -А если дома вообще никого не будет, леди?
  -Тогда разузнай у слуг когда будут хозяева, надолго ли они ушли.
  -Хорошо, мэм!
  Она отдала ему письмо и черномазый поспешно зашагал по переулку, удаляясь от нее.
  Скарлетт нетерпеливо прогуливалась взад и вперед, моля бога о удаче, потом вдруг начала волноваться, подумав, что если ей повезет и Ретт окажется дома, успеет ли она добраться до гостиницы к его приходу? Не получится ли так, что они разминутся, ведь Ретт может отправиться на встречу в карете и тогда уж точно обгонит ее.
  Ах, ей следовало бы уже сейчас отправиться к гостинице, а черномазому сказать, чтобы он явился туда, а не сюда, в этот безлюдный переулок.
  Однако волнения по этому поводу оказались напрасными, юноша появился довольно быстро, даже Скарлетт не ожидала такой прыти с его стороны. Он торопливо приближался к ней и по выражению его лица Скарлетт поняла, что ее постигла неудача.
  -Леди, в этом доме никто не живет, окна и двери в нем заколочены. - Сказал он, вытаскивая из-за пазухи письмо Скарлетт.
  -Как? - изумленно воскликнула она. - ты что-то спутал, не может этого быть!
  -Нет, мэм, серый двухэтажный дом, номер четырнадцать. Нет, мем, это именно тот дом.
  Скарлетт молча смотрела на него, не веря своим ушам. В самом деле, дом находился рядом и поблизости не было ни одного серого здания, этот парень не мог ошибиться.
  -Но как же так?! И тут ее осенила догадка.
  Да ведь они, наверное, перебрались в дом миссис Элеоноры после ее смерти! В самом деле, какой смысл им ютится в невзрачном домике Саймера, когда дом, купленный Реттом для своих родных остался теперь без хозяев.
  -Леди, Вы должны мне доллар, я же не виноват, что в доме никто не живет. - Сказал юноша, протягивая ей письмо.
  -Послушай, как тебя зовут?
  -Сем, мэм.
  -Послушай, Сем, я дам тебе доллар и заплачу второй, если ты сбегаешь еще раз на Беттери в дом номер двенадцать, который находится по соседству с серым. Это двухэтажный, красивый дом белого цвета с зеленым орнаментом. Понимаешь, эти люди скорей всего, переехали туда.
  Сем удивленно посмотрел на нее, после чего на его широкоскулом лице заиграла хитрая улыбка.
  -Может мэм пошлет меня потом еще в какой-нибудь дом и даст третий доллар?
  Но Скарлетт было не до шуток. Она не отреагировала на его игривое настроение. Сем же, переминаясь с ноги на ногу, согласился. Скарлетт сказала, что будет дожидаться его около гостиницы и направилась туда как только Сем скрылся из виду.
  Скарлетт нервничала. События последнего часа испортили ей настроение и поубавили пыл перед предстоящей встречей. А в душу уже маленькой змейкой забирался едва ощутимый холодок тревоги, который она изо всех сил пыталась отогнать прочь.
  Все будет хорошо, говорила она себе, они, конечно же, переехали туда. Ну куда, куда им еще деться?! И Ретт там, ведь он же сам написал, что будет долго находиться у Розмари. Однако тревожное чувство не покидало ее, а предчувствие неудачи когтило душу.
  От волнения Скарлетт усилила шаг так, что даже ощутила одышку, но сбросила темп лишь тогда, когда выбралась из переулка.
  К гостинице они подошли почти одновременно. Скарлетт увидела широкую фигуру негра, показавшуюся из-за угла и остановилась перед самыми ступеньками парадного крыльца, поджидая его. Она почувствовала, как у нее вспотели ладони от волнения, а тело напряглось в нетерпеливом ожидании, как натянутая струна.
  Сем приближался к ней как- то не так, что-то в его походке настораживало, она была неуверенной, не предвещавшей ничего хорошего. Это не была походка человека, выполнившего, наконец-то случайное поручение и спешившего поскорей получить за это вознаграждение. Сем приближался, все больше замедляя шаги, и на его черном лице Скарлетт прочла искреннее сожаление. Сердце у нее упало.
  Мэм, эти люди действительно переехали в белый дом, но мистера Ретта Батлера сейчас там нет. Леди сказала, что он ушел на яхте в море прогуляться и они его ожидают не раньше чем через неделю, а может и дней через десять.
  Скарлетт машинально вытащила деньги, и, сунув их в руку участливому Сему, повернулась, чтобы уйти, даже не сказав спасибо.
  Мэм, Вы забыли это. - Сем протянул ей письмо. - Я сожалею, мэм!
   ГЛАВА 20
  Скарлетт была сломлена этим известием и в тот же миг ощутила это физически. Она медленно поднималась по ступенькам гостиничного здания, с трудом передвигая одеревеневшие ноги и что-то тяжелое, словно свинец, наполняло ей грудь. Отчаяние охватывало ее все больше с каждой минутой, а к горлу подкатывал удушливый ком.
  Только бы добраться до своего номера и не разрыдаться, думала она, ускоряя шаги и подчиняя своей воле непослушные ноги. Только бы добраться до своего номера, отослать Ренду куда-нибудь в город, броситься на кровать и рыдать, рыдать, рыдать.
  Скарлетт открыла дверь и окликнула Ренду. По испуганному виду служанки она поняла, что 'на ней лица нет', но попытаться сделать вид, что ничего не произошло, у нее просто не было сил.
  -Ренда, мы уезжаем - с трудом произнесла она. Немедленно отправляйся на вокзал за билетами.
  -Миссис Скарлетт, уже поздно, сегодня не будет поезда.
  -Все равно отправляйся, купишь билеты на завтра.
  Скарлетт сняла накидку и шляпу, вручив все это оторопевшей Ренде.
  -Помоги мне снять платье, я устала и хочу немедленно лечь в постель, а ты возьми деньги и иди на вокзал.
  -Миссис Скарлетт, билеты брать на утро?
  Скарлетт посмотрела на Ренду так, словно та была виновата во всех ее неудачах.
  -Если я хотела уехать уже сегодня, как ты думаешь, зачем мне дожидаться завтрашнего вечера?
  Ренда, не дослушав последних слов хозяйки, пулей вылетела в другую комнату, а потом Скарлетт услышала, как она осторожно прикрыла за собой дверь, выходя из номера.
  Скарлетт не знала, сколько времени она предавалась горю, но ей казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как Сем принес ей неприятное известие. Время, словно замедлило свое течение, и минуты длились как часы. Вот так всегда, когда человеку хорошо, время проносится с бешеной скоростью, словно хочет отнять это хорошее, не дать насладиться им всласть, но как только ему плохо, оно замирает на месте, продлевая страдания, будто чья-то неумолимая рука замедляет его ход.
  Подушка Скарлетт была уже мокрой от слез, а вместе с ней и разметавшиеся во все стороны волосы - все, что осталось от модной прически, из-за которой она так нервничала еще совсем недавно. В голове сумбурно переплетались события последних дней, сулящие, казалось, только хорошее.
  Как радовалась она предстоящей встрече и сколько труда вложила в подготовку к ней. Маски, неприятно стягивающие кожу, воздержание в еде, примерка одежды, подбор макияжа, поиски любимых духов, на которые Скарлетт потратила три часа кряду, мотаясь по всем магазинам в Атланте, пока наконец, не нашла их - все напрасно!
  Боже, как хотелось ей увидеть Ретта, только увидеть, черт возьми, и больше ничего! Но она лишена и этого, совсем малого, ненавязчивого желания. Ну почему, почему он ушел в море именно в это время, и вообще, зачем ему это понадобилось? Что интересного нашел он в этом путешествии по пустынному водному пространству, пугающему своими опасными просторами?!
  После того, как от пролитых слез боль немного отступила, Скарлетт с ужасом подумала о предстоящей сделке. Что она теперь скажет Филу Полтнеру? Сможет ли она убедить его подождать еще пару недель? В сущности, ведь ничего страшного не произошло. Если Ретт приедет дней через десять, то сразу же одолжит ей деньги, надо только постараться убедить в этом Фила.
  Нет, такой как он не станет ждать и если подвернется другой покупатель, Фил не задумываясь, нарушит обещание. Значит ей остается только молить бога, чтобы покупатель не нашелся.
  Да, такая перспектива была совсем неутешительной, но тут уж ничего не поделаешь, придется ей и в этом случае положиться на удачу.
  Ренда вернулась в гостиницу и сообщила Скарлетт, что купейных билетов на завтра уже не было и ей пришлось купить билеты в общий вагон.
  -Миссис Скарлетт, кассир сказал, что билеты можно сдать назад сегодня до восьми часов вечера, в случае, если Вы не захотите ехать в общем вагоне. И еще он сказал, что до Огасты наверняка освободятся купейные вагоны и, договорившись с кондуктором о доплате, можно будет перебраться туда.
  Боже, и тут неудача, подумала Скарлетт, но задерживаться до завтрашнего вечера ей вовсе не хотелось. Уж лучше как-нибудь дотянуть до пересадки в общем вагоне.
  Она написала Ретту письмо, в котором сообщила, что приезжала в Чарльстон и не застала его на месте, чтобы поговорить о важном деле и умоляла его немедленно приехать в Атланту, как только он возвратится. Для пущей важности она приписала, что дело ее не терпит отлагательства и что без Ретта она решить его не может. Скарлетт не стала сообщать в письме никаких подробностей 'своего дела' из осторожности, что Розмари вдруг решится его вскрыть, не дождавшись Ретта. Возможно он сам поручил ей читать свои письма в его отсутствие, кто знает!
  Прибыв утром на вокзал, Скарлетт с трудом отыскала свой вагон, пробираясь сквозь толпу пассажиров, которые спешили занять места. Ей еще никогда не приходилось ездить в общем вагоне и потому она плохо представляла себе, какое количество людей здесь может скопиться перед посадкой. Возвышаясь над толпой, проводники, с самой верхней ступеньки поезда выкрикивали номера вагонов, и люди, как бездумное стадо коров, понукаемых пастухом, сновали вдоль платформы, пробираясь то к одному, то к другому вагону.
  Но вот, наконец, Скарлетт с Рендой в потоке общей массы людей пробрались в свой вагон и уселись на свободные места.
  По соседству с ними разместился приятный седовласый мужчина, лет шестидесяти, а напротив, дородная дама, с большой корзинкой овощей и мужчина, одинакового с ней возраста.
  На даме было простенькое ситцевое платье, теплая стеганая накидка и выцветший чепец, а мужчина и вовсе был одет неопрятно, - рубашка, сюртук и брюки были откровенно грязными, и Скарлетт даже почувствовала неприятный запах, исходящий от него - запах дешевого табака и непромытого тела. Вдобавок ко всему, он часто кашлял, прикладывая к губам замусоленный носовой платок.
  Боже мой, подумала она - неужели придется дышать этим всю дорогу? Ах, и зачем только угораздило их с Рендой занять здесь места! Скарлетт так огорчилась от такого соседства, что стала растерянно озираться по сторонам, отыскивая другие свободные места. А народ все прибывал и прибывал, заполняя вагон и раскатывался по скамьям, словно горошины в посадочные лунки. Наблюдая за этой картиной, Скарлетт поняла, что ей повезло, ведь при таком количестве народа многим просто вообще могло не достаться места.
  Совершенно расстроенная, она повернулась к окну, не в силах скрыть своей досады, и в этот момент перехватила любопытный, полный сочувствия взгляд своего соседа - седовласого мужчины. Он приветливо улыбнулся ей, всем видом показывая, что прекрасно понимает причину ее недовольства. Скарлетт криво улыбнулась ему в ответ и отвела взгляд. В этот момент кондуктор объявил о конце посадки и поезд, наконец, тронулся.
  Суета в вагоне еще долго не утихала. Кто-то громко разговаривал, кто-то разворачивал припасы с едой, шурша бумагой, кто-то размещал вещи на полках, передвигая их с места на место, а в самом углу, у входа, расположилась шумная веселая компания молодых парней и оттуда доносились взрывы смеха. Затем, как по команде, по вагону пополз шелест газет и журналов, а голоса стали приглушеннее, сливаясь в единый, монотонный гул.
  Скарлетт не купила ни одной газеты. В таком состоянии ей было не до них, и теперь очень сожалела об этом. Она хоть и не увлекалась газетами, но сейчас бы они ей не помешали. Путь предстоял долгий, а обстановка, в которую она попала, делала пребывание в поезде совсем неуютным.
  Она с завистью посмотрела на кипу всевозможных газет, которую доставал в это время из сумки ее седовласый сосед и тяжело вздохнула. Мужчина вновь поднял на нее глаза и улыбнулся.
  -Позвольте представиться, - произнес он мягким баритоном - Эдвард Гирд, а как Ваше имя, если Вы, конечно, не против знакомства.
  -Миссис Скарлетт Ретт Батлер.
  Очень приятно, мэм. Позвольте предложить Вам несколько газет на выбор, чтоб скоротать время. По всему видно, что Вы случайный пассажир в этом вагоне и чем скорее доберетесь до места назначения, тем будет лучше для Вас. А газеты определенно скоротают Вам путь, можете не сомневаться.
  Мужчина был добродушный, а его речь приятной, располагающей, и это нацелило Скарлетт присмотреться к нему повнимательней.
  Лицо его было приветливым и интеллигентным. Тяжелый подбородок и прямой нос придавали ему мужественность, крупные серые глаза были выразительными, темно-русые густые волосы, большая часть которых уже отливала сединой, были аккуратно зачесаны назад. Он был не худой и не полный, и вообще во всем его облике чувствовалась какая-то сдержанность и норма. Одним словом, он являл собой некий скульптурный эталон стареющего мужчины и напоминал Скарлетт античного героя, умудренного жизненным опытом.
  Одет он был в добротную коричневую тройку и блузку песочного цвета. Судя по одежде, мужчина был богат, и Скарлетт тут же подумала, что его присутствие в этом вагоне, так же как и ее, совсем неуместно.
  - А разве Вы не случайный пассажир в этом вагоне?
  Мужчина вновь улыбнулся ей.
  - Ваше замечание совершенно справедливо. Обстоятельства сложились так, что мне срочно нужно было уехать, а других билетов не было. Выходит мы с Вами друзья по несчастью. Вам далеко ехать?
  -До Огасты, а потом дальше, до Атланты.
  -Вы живете в Атланте?
  - Да.
  - Мой двоюродный брат по линии матери тоже живет в Атланте, Френк Дарсон не знаете такого?
  -Тот, что с Пяти Углов?
  -Совершенно верно.
  Скарлетт знала семью Дарсон, хоть близко знакома с ними и не была, но они жили на улице Пять углов, а там Скарлетт почти всех знала.
  -А Вы хорошо с ним знакомы?
  -Нет, но я знаю, где его дом. Ах, да, вспомнила! Дочь Дарсона, то есть Вашего брата замужем за родным племянником миссис Уайтинг, а ее я хорошо знаю.
  -Мы с ним не виделись около двадцати лет, совершенно не представляю, как он теперь выглядит. Так значит, моя племянница вышла замуж!
  Странно, подумала Скарлетт. Двоюродное родство, это довольно близкое родство, что же мешало ему видеться со своим братом чаще?
  -Вы, наверное, удивляетесь, почему я так долго не виделся с братом?
  -Вовсе нет! - сказала Скарлетт, смутившись от того, что он угадал ее мысли.
  -Удивляетесь, удивляетесь, это написано на Вашем лице. Вы знаете, что у Вас очень выразительное лицо?
  -Что Вы имеете в виду?
  -Только то, что Ваше внутреннее состояние можно с легкостью прочесть по лицу, оно с удивительной откровенностью отражается на нем, как бы Вы не пытались его скрыть. О, да, и еще то, что оно очень красиво.
  Мужчина добродушно улыбнулся, и Скарлетт, глядя на его приятную открытую улыбку, ответила тем же.
  -Ну вот, наконец-то грустная прекрасная незнакомка немного оттаяла и на ее лице появилась улыбка, которая сделала его еще прекрасней.
  -Я вовсе не грустная, просто вся эта суета утомила меня и я устала.
  -Не отпирайтесь, Вы были очень огорчены чем-то, как только вошли в поезд, я сразу понял это, взглянув на Вас.
  Как странно, подумала Скарлетт, он совершенно посторонний человек и лезет ей в душу, но это совсем не раздражает ее и не злит, а напротив, располагает его к себе.
  -Ну что ж, если Вы заметили, то да, я была расстроена, - без лукавства сказала она.
  -Вам не стоит расстраиваться! Все будет хорошо.
  -Вы что, пророк и умеете читать будущее? Если Вы сейчас скажете да, то я Вам не поверю, потому, что я вообще в это не верю, я даже гадалкам никогда не верила!
  Мужчина засмеялся.
  -Вы не верили им потому, что это были плохие гадалки, только и всего.
  -А вам, значит верить можно?
  -Безусловно! Я знаю, что у таких женщин как Вы в жизни все получается, и они просто не могут быть неудачницами. Они расстраиваются по пустякам, как вообще все женщины, однако им этого делать не стоит!
  Скарлетт довольно ухмыльнулась.
  -И какая же я такая, позвольте узнать?
  -Ну что, ж я охотно возьму на себя труд охарактеризовать Вас, если Вы, конечно, не против.
  -Да?! В таком случае я Вас внимательно слушаю. - кивнула Скарлетт, и на ее лице появилось шутливое заинтересованное выражение.
  -Вы смелая, решительная, энергичная женщина, любящая настоять на своем. Когда-то мужчины легко попадали под Ваше влияние и влюблялись очень быстро, а Вы заставляли их непомерно страдать, упиваясь своими победами. Вы и сейчас обладаете такими же способностями, и могли бы свести с ума ни одного толстокожего представителя мужского пола, если б только захотели поставить себе такую цель!
  Он говорил медленно, слегка заведя глаза, так, словно обдумывал каждое слово. Скарлетт слушала его, притворно удивляясь.
  -Вы любите путешествовать, знакомиться с новыми людьми, любите балы и карнавалы, обожаете танцевать. У Вас приятный голос и Вы неплохо поете, особенно когда Вас окружают обожающие слушатели.
  Он добродушно улыбнулся, и сделав паузу, вопросительно посмотрел на Скарлетт, словно хотел прочесть в ее глазах довольное одобрение на такую лестную характеристику.
  -О! Вы меня разочаровали. - Сказала Скарлетт.
  -Все это можно сказать о любой другой женщине. Какая женщина не любит петь и танцевать, какая женщина не любит, чтобы ее окружали мужчины и при этом влюблялись?
  -Одно дело любить и желать, как Вы сказали, и совсем другое дело уметь этого добиваться!
  Скарлетт понимала, что он шутит, и шутка эта была приятной, однако последние слова незнакомца заставили ее признать, что ее характеристика была довольно точной. Скарлетт действительно умела этого добиваться, как он сказал, и потому всегда имела про запас несколько поклонников. И как это он попал в точку, подумала она, надо же!
  -Так что, Вы все еще не согласны со мной? - спросил Эдвард Гирд, а в глазах его при этом поплясывали веселые искорки.
  -Ни в коем случае! - сказала Скарлетт, но при этом не смогла скрыть польщенной улыбки.
  -А что же я, в таком случае, не люблю, можете Вы мне сказать?
  - Вы не любите... Так, что же Вы не любите? - Он внимательно посмотрел на нее, стараясь быть серьезным.
  -Вы не любите унывать и скучать, не любите когда Вам пытаются перечить, не любите рано вставать, не любите грустных историй,... Ох, да, не любите ездить в общем вагоне, вот как сейчас и еще... И еще Вы не любите, чтобы всякие типы, вроде меня, говорили Вам разные глупости.
  Скарлетт рассмеялась весело от души, так, что на глазах выступили слезы. Ее настроение явно улучшилось, да вдобавок ко всему, кашляющий неприятный сосед, вместе со своей спутницей, вышли из поезда через две остановки.
  Незнакомец, мало помалу, разговорил Скарлетт и в его приятном обществе поездка уже не казалась ей такой обременительной.
  Она узнала, что он бывший дипломатический работник, шестнадцать лет проживший в Англии. Вдовец, имеющий двоих взрослых сыновей и дочь. Совсем недавно он ушел в отставку, вернулся в Америку, купил дом в Новом Орлеане, где и решил провести остатки своих дней. В Чарльстоне он гостил у старшего сына, а сейчас ехал в Огасту, получив срочный вызов по служебным делам, последний, как он сказал Скарлетт, чтобы окончательно отойти от этих самых дел.
  Скарлетт впервые повстречалась с человеком такого высокого политического ранга и была приятно удивлена, насколько он прост в общении, однако не преминула отметить его умение располагать к себе людей, наверняка выработанное многолетним профессиональным опытом.
  Весь оставшийся путь они болтали без умолку, так и не открыв ни одной газеты и когда подъехали к Огасте, то были уже друзьями. В конце пути они обменялись адресами и мистер Гирд пригласил Скарлетт к себе в гости на карнавальный сезон, а в свою очередь, обещал непременно навестить ее в Атланте, как только будет гостить у двоюродного брата.
  Вторую половину пути после пересадки, Скарлетт ехала в одиночестве, однако настроение ее было уже не таким угнетенным. Эдвард Гирд своими беседами сумел отвлечь ее от грустных мыслей и словно волшебник действительно вселил в нее уверенность, что все будет хорошо.
  Ну, в самом деле, из-за чего она так расстроилась? Все, что она задумала, в конечном итоге осуществится, только спустя десять - двенадцать дней. Ретт обязательно приедет, получив ее письмо, а Полтнера, Полтнера она возьмет на себя. Не будь она Скарлетт 'О'Хара, если не сумеет его уговорить! Она отвадит от него любого покупателя, посулив большую сумму денег, и в конце концов, он сдастся на ее милость. Да, в этом случае ей придется поторговаться, но тут уж ничего не поделаешь, она пойдет на это, фабрика стоит того!
   ГЛАВА 21
  Когда Скарлетт вернулась домой, ее ожидал неприятный сюрприз, даже пожалуй более неприятный, чем задержка, связанная с покупкой фабрики.
  Клаус Брукс, сияя от гордости и счастья, сообщил, что сделал предложение Керрин и она согласилась выйти за него замуж через полгода.
  -Мисс Керрин установила этот срок, чтобы окончательно проверить себя, ну, словом, свое отношение к монастырю и всему, что с ним связано, - сообщил ей счастливый жених.
  И не успела Скарлетт осознать счастье, которое ожидало Керрин, как получила удар в самое сердце.
  -Я, миссис Скарлетт, понимаю ее намерение относительно этой проверки - продолжал свое повествование Клаус - однако, в душе уверен, что мисс Керрин давно все решила, а делает это чтобы отмести все сомнения, которые после скоропалительного решения могут ее преследовать. Одним словом, она не хочет потом ни о чем жалеть.
  Я сообщаю Вам об этом заранее, миссис Скарлетт, чтобы Вы за это время смогли подобрать мне замену. Керрин решила, что мы после свадьбы поселимся в Чарльстоне у тети Полин.
  -Боже мой, Клаус, но это невозможно! - воскликнула в отчаянии Скарлетт.
  Она не могла представить себе, что Клаус может вот так взять и вскоре исчезнуть. Кто как не он совсем недавно был управляющим текстильной фабрикой в Ченселорсвилле? Кто как не он знал все тонкости этого нового для Скарлетт дела! Ей, конечно, было бы жаль расстаться с ним, как с управляющим магазином, как с очень хорошим управляющим, но она смогла бы это пережить ради счастья Керрин и подыскать ему замену.
  Но теперь, когда она решила стать владелицей текстильной фабрики и надеялась, что именно на плечи Клауса ляжет основной груз, связанный с этим делом, такое известие было для нее настоящим ударом. Ведь Скарлетт сразу же сделала ставку на знания и опыт Клауса, как только задумала купить эту фабрику. Она радовалась, что тут уж ей определенно повезло и как все-таки здорово, что человек с таким опытом по этой части находится у нее под руками! А теперь! Боже мой, что же ей делать теперь? Она не знала ни одного человека, который имел бы хоть какое-нибудь отношение к фабричному делу по переработке хлопкового сырья, и где такого найти она тоже не имела понятия. В порыве отчаяния у нее родилось такое чувство, что Клаус предал ее. А ведь это благодаря ей он познакомился с Керрин. И зачем только она послала его тогда в Чарльстон за сестрой!
  -Миссис Скарлетт, да отчего Вы так расстроились? -Воскликнул Клаус, удивленно глядя на ее растерянное лицо.
  - Я конечно не в праве Вам советовать, но думаю, что Билли Янсон, вполне бы справился с моей работой. Да что говорить, я просто ручаюсь за него. И потом, я же не завтра уезжаю.
  Скарлетт отупело смотрела на Клауса, пропуская все его слова мимо ушей. Она размышляла о том, следует ли сообщить ему о покупке фабрики. Ведь накануне она приняла решение никого в это не посвящать до тех пор, пока не приедет Ретт и вопрос не будет решен окончательно.
  -Миссис Скарлетт, да что с Вами? - Клаус осторожно тронул ее за плечо. - Вы словно не рады.... Или...
  Скарлетт тяжело вздохнула.
   - Ну конечно же, я очень рада за Керрин.
  
  Посетив Фила Полтнера, сразу же по приезде, она без особого труда заручилась его обещанием повременить с продажей фабрики до появления Ретта. Фил в этот раз оказался очень сговорчивым и согласился без малейших возражений, немало тем самым ее удивив. Скарлетт было невдомек, что он, узнав о приезде Ретта, просто испугался. Он подумал, что отказывать или водить ее за нос на этот раз не следует, иначе о его безобразном поведении накануне она непременно расскажет Ретту . А с Реттом были шутки плохи!
  Итак, не успела Скарлетт свободно вздохнуть, сбросив с себя груз проблем, которые мучили ее всю дорогу от Чарльстона до Атланты, как Клаус Брукс навязал ей новые, еще более сложные.
  Придется сказать ему о фабрике - подумала она - ведь чем скорее он узнает об этой проблеме, тем скорее начнет о ней думать. Уговорить его остаться в Атланте она все равно не сможет, Клаус упрям как бык и никакими посулами его не удержишь.
  Да, придется сказать ему о фабрике, возможно Клаус знает кого-то, кто смог бы его заменить. Возможно, в Чегнселорсвилле у него есть знакомые производственники, из тех, которые работали у его хозяина. Не важно, что человек будет из другого города, он может так же как и Клаус поселиться в гостинице, один или с семьей.
  -Видишь ли, Клаус, видишь ли... Одним словом, я собираюсь купить текстильную фабрику Фила Полтнера. Ты наверное слышал, что он продает ее? - сказала она при очередном разговоре на эту тему.
   У Клауса округлились глаза от удивления.
  -Вы, Вы хотите купить фабрику?
  -Да, а почему тебя это так удивляет?
  -Почему? Ну, может потому, что это неожиданно, хотя зная Вас, неожиданного тут как раз ничего нет.
  -Теперь ты понимаешь, почему я расстроилась, узнав о том, что ты меня покидаешь. Я, конечно очень рада, что Вы с Керрин решили пожениться, но все это так неожиданно, и я право не знаю, что мне делать! Ах, Клаус, я так рассчитывала на тебя! Ведь кроме тебя помочь мне совершенно некому!
  -Да, миссис Скарлетт, это вопрос серьезный, но все равно не стоит так отчаиваться, ведь у нас с Вами впереди еще целых полгода.
  -Да, что такое полгода, Клаус, это сущая ерунда! Разве ты не помнишь, сколько времени мы готовились к открытию магазина, а это ведь не фабрика!
  -Миссис Скарлетт, полгода - это довольно приличный срок, чтобы запустить в работу уже готовую фабрику. Что за панику Вы устроили! И при чем здесь магазин? Когда я пришел к Вам, он был даже не достроен. Разве Вы не помните, с чего мы начали? - с оклейки обоев!
  -Ах, Клаус, но здесь тоже не все готово, Фил говорил мне, что не хватает каких-то станков.
  -Станков? - подумаешь, какая проблема! Купить и доставить их дело нескольких дней, были бы деньги.
  -Ну, даже если ты сумеешь все наладить до свадьбы, кто потом будет управляющим? Где мне найти такого человека? Ах, Клаус, я так рассчитывала на тебя!
  Скарлетт в отчаянии даже заломила руки. Она понимала, что эта крупная рыба уплывает у нее из под носа, но ничего поделать не могла.
  -А может Вам с Керрин первое время пожить в Атланте? -попробовала она подойти к делу другим путем.
  - Да Вы могли бы поселиться у меня!
  Скарлетт чуть было не сказала, что живет в таком огромном доме теперь совершенно одна, но вовремя спохватилась и умолкла.
  -Если получится так, что мы с Вами не уложимся в полугодовалый срок, в чем я сильно сомневаюсь - то мы так и сделаем. Не могу же я Вас бросить в беде, миссис Скарлетт, Вы ведь скоро станете моей родственницей!
  Он улыбнулся. Все это казалось только забавляло его, а Скарлетт стояла совершенно раздосадованная, с таким видом, словно Клаус обокрал ее, и предметом этой кражи являлся он сам.
  .....Шел уже десятый день с тех пор, как Скарлетт вернулась из Чарльстона, но Ретт до сих пор не объявился. Она ожидала его появления каждый день и старалась как можно реже выезжать из дома, особенно в те часы, когда поезда, следовавшие из Огсты согласно расписанию, прибывали в Атланту.
  Она теперь особо тщательно следила за своей внешностью. Женское чутье подсказывало ей, что соблазнительная внешность еще никогда никому не навредила. И даже при всей нелюбви Ретта к ней, ничто не помешает ему полюбоваться ее цветущим видом при встрече, - рассуждала она.
  Да, ей хотелось быть привлекательной, однако Ретт никоем образом не должен был догадаться, что вся эта привлекательность делается ради него. Она старалась быть красиво причесанной, подрумяненной, но так, чтобы это не сильно бросалось в глаза. Не надевала роскошных дорогих платьев, но подбирала одежду тех тонов, которые ей всегда рекомендовал Ретт. Все должно быть естественно и ненавязчиво, думала Скарлетт, все должно быть в меру и красиво. Мы, мол, не киснем с тоски, хоть и поджидаем Вас уже почти неделю. Ретт не должен застать ее расстроенной или, того хуже, жалкой, хоть и выступать она будет в роли просительницы. Она деловая женщина и к делу должна подойти по - деловому. А потому, ей следует быть уверенной в себе и в успехе своего начинания.
  Однако дни, полные ожидания, проходили, а Ретт и не думал появляться. Мало помалу Скарлетт начинали одолевать сомнения, а получил ли он вообще ее письмо? Вдруг произошло что-нибудь из ряда вон выходящее и почта не сработала, вдруг ее письмо затерялось в пути? Ах, и почему она не подумала подстраховаться на этот счет. Ведь можно было попросить кого-нибудь передать второй экземпляр письма Ретту дней через десять и ни о чем не беспокоиться. Господи, да она могла бы поручить это тому же Сему, если бы не предавалась так глупо своим эмоциям и подумала об этом своевременно. Скарлетт уже который раз убеждалась в том, что лишние эмоции всегда портят дело, и совсем не стоит предаваться чувствам, если тебе это не может помочь.
  Думала она и о том, что письмо могла прочесть Розмари, и зная о том, какие теперь у них отношения, возможно, не посчитала нужным передать его Ретту. А может Ретт и сам не пожелал приехать, плюнув на ее просьбу, что было уж совсем невероятным, но как знать!
  Нервы ее начинали понемногу сдавать и она становилась нетерпеливой и раздражительной. Ей не хотелось разговаривать ни с кем из домашних, а если такие разговоры случались по необходимости с детьми или слугами, она бывала резка и груба. Сидя в столовой за обедом, или слоняясь без дела по дому, Скарлетт ловила себя на том, что постоянно прислушивается к каким-нибудь звукам, доносящимся с улицы, а не шум ли это приближающегося экипажа.
  И вот однажды в послеполуденное время, сидя в гостиной за письменным столом и проверяя отчеты своих управляющих, Скарлетт действительно услышала шум экипажа. Ее реакция не заставила себя ждать. Она мигом вскочила со стула и побежала в прихожую к трюмо с большим зеркалом в позолоченной резной оправе. Выхватив наскоро из маленького ящичка расческу, Скарлетт, быстрым привычным движением поправила растрепавшуюся прическу, слегка покусала губы и оглядела себя в зеркале с ног до головы. Через три минуты она снова уже была в гостиной и сидела за своим письменным столом, нацепив на лицо выражение полнейшей занятости и углубленности в свои дела.
  Однако визитером оказался не Ретт, а Фил Полтнер. Заслышав звук его голоса из открывшейся двери, когда он докладывал дворецкому о своем визите, Скарлетт почувствовала разочарование и в то же время тревогу. А вдруг Фил принес ей неприятную новость относительно продажи фабрики. Вдруг ему подвернулся новый покупатель и он приехал, чтобы забрать назад обещание, данное ей?
  Она, не дожидаясь доклада дворецкого, сама вышла навстречу Филу, но по его спокойному и где-то даже извиняющемуся выражению поняла, что все в порядке.
  Фил объяснил свой визит беспокойством, относительно затянувшейся отсрочки и хотел узнать, не передумала ли Скарлетт покупать его фабрику.
  На ее уверения, что задержка происходит только по вине Ретта, он ответил, что в бизнесе всякое бывает, особенно в такое тревожное время как сейчас и поэтому он решил приехать и узнать все ли в порядке.
  Фил пробыл у Скарлетт около часа. За это время она постаралась выяснить у него все вопросы, которые только поддавались ее пониманию, относительно недостающего оборудования и рассказала о неудаче, постигшей ее в связи с предстоящим уходом Клауса.
  -Фил, а может у Вас на примете есть какой-нибудь человек здесь, в Атланте, кто смог бы стать управляющим фабрикой? - спросила она с надеждой.
  -Ведь собирались же Вы каким-то образом решать этот вопрос, когда еще не думали ее продавать.
  -Увы, миссис Батлер, здесь на примете у меня никого нет. Я ведь собирался вызвать несколько специалистов по фабричному делу из Нью - Йорка с предприятий своего отца. Я думал, что они поживут здесь немного, наладят производство, подберут и обучат рабочих, а потом уедут, а возможно кто-то из них и останется.
  -Боже мой, он хотел вызвать специалистов, несколько человек, а не одного! Ну конечно, чтобы наладить производство именно так и нужно поступать. А что же станет делать она с этой фабрикой здесь в Атланте, без специалистов, без квалифицированных рабочих, с одним управляющим, который и находиться-то будет в ее распоряжении всего полгода!
  -Ну что же мне делать, Фил? - спросила Скарлетт, совсем растерявшись.
  А Фил, тем временем тоже забеспокоился. При таком положении вещей, она, чего доброго, и вправду может отказаться от фабрики, подумал он. Наверное, следует ей помочь, тем более, что это не составляло для него никакого труда.
  - Я думаю, что смогу помочь Вам, миссис Батлер.
  В глазах Скарлетт блеснул огонек надежды и она с интересом взглянула на Фила.
  -Я напишу своему отцу в Нью-Йорк рекомендательное письмо и Вы со своим Клаусом сможете поехать туда. Во- первых Вы докупите недостающее оборудование и перешлете его в Атланту. С этим вопросом, думаю, Клаус сам разберется. Во-вторых, мой отец ознакомит Вас с производством и Вы сможете посещать нашу Бруклинскую фабрику в любое время, чтобы поднабраться опыта. И в-третьих, Вы сможете нанять специалистов в Нью-Йорке, да хотя бы людей с нашей фабрики. Из-за этого проклятого кризиса отцу пришлось изрядно сократить свой штат, а среди уволенных людей есть и хорошие специалисты, и квалифицированные рабочие. Я думаю, что многие из них согласятся поехать в Атланту, чтобы подзаработать, особенно холостяки.
  Если Вы, миссис Батлер, согласны с такой перспективой, то я к Вашим услугам.
  -О, конечно, Фил, я Вам очень благодарна! - обрадовалась Скарлетт. - Вы сняли камень с моей души, указав путь, куда следует двигаться дальше.
  На том они и расстались. И Скарлетт подумала, какая все-таки непредсказуемая штука жизнь. Любые события могут повернуться к тебе совершенно противоположной стороной. Возвращаясь из Чарльстона в Атланту, она со страхом ожидала от Фила Полтнера любого подвоха, и уж никак не думала, что Клаус Брукс преподнесет ей неприятный сюрприз, а получилось все наоборот.
  На следующий день Скарлетт уже всерьез подумала о том, не поехать ли ей снова в Чарльстон. Ее беспокойству не было предела и она решила, что следует предпринять какой-то шаг, чтоб, наконец, поставить все точки над и!
  Состояние ее было настолько напряженным, что находиться дома было нестерпимо. Ей надоело бесцельно слоняться по комнатам и без конца предаваться разгадыванию шарад по поводу отсутствия Ретта.
  После обеда она оделась и отправилась в магазин к Клаусу, в надежде, что к вечеру когда она вернется, Ретт уже будет дома. Однако ее надежды не оправдались, а это значило, что на четырехчасовом поезде Ретт опять не приехал. Оставался еще один поезд на сегодня, самый поздний, который прибывал в десять часов вечера, и Скарлетт решила, что если Ретт не приедет, то завтра с утра она начнет готовиться к отъезду в Чарльстон.
  ГЛАВА 22
  Подстрекаемое ожиданием время тянулось медленно, и Скарлетт, набравшись терпения, решила совсем не смотреть на часы. Усилием воли она заставила себя взяться за бухгалтерию и разместилась у камина в кресле-качалке с большим гроссбухом на коленях.
  Через некоторое время в гостиную робко заглянула Ренда и прислонившись к арочному проему, вопросительно посмотрела на хозяйку.
  -Чего тебе?
  Спросила Скарлетт, не отрывая глаз от гроссбуха.
  -Миссис Скарлетт, я хотела с Вами поговорить.
  Скарлетт почувствовала, как в ней закипает раздражение. Ну почему к ней пристают со всякими житейскими пустяками именно тогда, когда она находится в таком ужасном состоянии и ей ни до чего нет дела! Утром ее разозлила кухарка, которая из-за своей глухоты раз пять переспросила, какие продукты следует покупать на эту неделю. А потом Элла начала жаловаться, что все ее игрушки пришли в негодность, а которые еще и не сломались, то надоели, и ей хочется новую куклу, хотя бы одну.
  Строго взглянув на свою служанку, Скарлетт хотела, было, отослать ее, но подумав о том, что бухгалтерия ей и вовсе на ум не идет, велела Ренде пройти в гостиную.
   -В чем дело, Ренда, говори.
   -Миссис Скарлетт, я хотела Вам сказать, что через две недели хочу взять расчет.
  Скарлетт открыла рот как рыба, не в состоянии произнести ни слова. Ее настолько поразило это сообщение, что она даже на какое-то время забыла о своем раздражении и обо всем, что ему предшествовало.
  -Что? Расчет?
  Пораженная Скарлетт от неожиданности даже вскочила с качалки и тяжелый гроссбух с грохотом упал на пол с ее коленей.
  Может она ослышалась? Или это действительно Ренда стоит вот тут сейчас перед ней и просит расчет?
  Ренда, которая столько лет служила ей верой и правдой, которая терпеливо сносила все ее капризы, которая предупреждала любое желание своей хозяйки и понимала ее как никто другой!
  Скарлетт стояла и смотрела на свою служанку как громом пораженная, не в силах даже спросить о причине, которая побудила Ренду попросить расчет.
  Скарлетт долго привыкала к изменениям, которые происходили после войны, особенно к тому, как изменились негры и к их пресловутой свободе, которая предшествовала этому безобразному изменению. Она долго не могла привыкнуть к тому, что Уиллу приходилось теперь нанимать их за деньги, чтобы работать в Таре. Да и к своим наемным неграм, которые работали у нее на лесопилках до появления каторжников, Скарлетт привыкала с большим трудом. Ей было странно слышать, что кто-то из них просил жалование, или расчет, когда собирался увольняться или болел, ей казалось странным их изменившееся поведение в присутствии белых хозяев, когда они, совершенно нахально, как считала Скарлетт, смели предъявлять претензии к условиям труда.
  Но мало помалу, она привыкла к этому, как и ко многому другому, что принесла с собой война.
  Сначала она перестала удивляться таким словам, как свободные или наемные негры, а потом даже и тому, что они стали голосовать и даже заседать в законодательном собрании.
  Но Ренда, которая появилась давно в ее доме, которая приходилась троюродной племянницей дядюшке Питеру и считалась одной из своих домашних негров, никак не вписывалась в категорию вольных, по понятиям Скарлетт. Нет, все это просто не укладывалось у нее в голове!
  -Миссис Скарлетт, я собираюсь замуж, - продолжала докладывать Ренда, видя полное замешательство своей хозяйки.
  -Я выхожу замуж и уезжаю из Атланты. А если бы мы остались тут, то я бы никогда не ушла от Вас и продолжала работать.
  Продолжала работать. Эти слова удивили Скарлетт, ибо она не могла вообразить себе, что прислуживание ей Ренда считала работой. Ведь она ни ей, ни всем остальным 'домашним' не платила жалования. Она ничего не меняла с тех пор, когда они еще были рабами и принадлежали ей по праву.
  Да и для них жизнь в ее доме и за ее счет, считалась как нечто само собой разумеющееся и никто никогда даже не намекал ей на жалование. О каком расчете может говорить Ренда, когда Скарлетт все эти годы и кормила и содержала ее.
  Она, наконец, обрела дар речи и снова уселась в кресло-качалку.
  -Так значит, ты выходишь замуж, и за кого же?
  - Да есть тут один, его зовут Том, а работает он у мистера Вайнера на строительстве гостиницы по контракту. Через две недели контракт у него заканчивается и мы с ним уезжаем в Спарту, там он живет.
  - И где же он там живет?
  - Он снимает комнату в большом доме, там вообще живет много негров, этот дом сдается специально для них. - Сказала не без гордости Ренда.
  - И ты что же, это окончательно решила?
  - Да, миссис Скарлетт!
  - А почему ты мне раньше ничего об этом не говорила? Я даже не знала, что у тебя есть жених.
  - А Вы никогда и не спрашивали ничего, миссис Скарлетт.
  - А ведь действительно, Скарлетт никогда не интересовалась личной жизнью ни одного из своих слуг.
  - И сколько же времени ты его знаешь, Ренда?
  - Да уже, почитай, месяцев восемь, или девять.
  - И что вы часто встречались?
  - Ну, я не знаю часто это или нет, но раза три в неделю мы виделись.
  - И что же ты хочешь, Ренда?
  - Получить расчет, миссис Скарлетт.
  - Я должна заплатить тебе? Сколько?
  - Ну, я не знаю, миссис Скарлетт, это уж как Вам будет угодно. Я просто хотела сказать, что через две недели уйду, а захотите Вы мне дать денег или нет, это уж Ваше дело. Я ведь жила у Вас и думаю, что Вы мне ничего не должны. Я только хотела, чтобы Вы отпустили меня с миром, миссис Скарлетт, и не сердились сильно, вот и все. А если честно сказать, то не хочется мне уезжать из Атланты-то, да ничего не поделаешь.
  - Ты любишь его, Ренда?
  Ренда застеснялась и опустив глаза, пожала плечами.
  - Ну, я не знаю - наверное. Он такой высокий, сильный, ловкий, умеет заработать деньги, не ленивый и относится ко мне хорошо.
  Глаза Ренды засияли гордым огнем уважения к своему избраннику.
  - Сейчас он зарабатывает деньги на строительстве гостиницы, чтобы купить землю, которую выдают неграм по льготной цене, и еще, миссис Скарлетт, он собирается пойти в школу обучаться грамоте. В Спарте недавно открыли одну такую, специально для негров.
  Скарлетт снисходительно посмотрела на свою служанку и улыбнулась, поражаясь ее, как она считала, глупости. Обучаться грамоте этому великовозрастному негру. Господи, большей глупости и не придумаешь!
  - Да и замуж мне хочется, миссис Скарлетт, давно уж пора.
   -Ну что ж, Ренда, иди. Я подумаю обо всем этом, а завтра мы разберемся. Ты озадачила меня так внезапно, что я и не знаю, что тебе сказать. И почему ты молчала столько времени, ума не приложу!
  -Да я хотела уж давно Вам сказать-то, миссис Скарлетт, еще месяца полтора назад, как раз тогда, когда Том позвал меня замуж. Но Вы были такая озабоченная и не в себе, я и молчала. А сейчас думаю, пора, больше тянуть некуда, надо сказать.
  -Ладно, Ренда, иди, оставь меня одну. Я отпускаю тебя с миром, а как уж с тобой рассчитаться, я подумаю.
  Ренда счастливо улыбнулась и неслышно растворилась в дверном проеме.
  Что за напасть? - подумала Скарлетт - и с чего им всем приспичило жениться в одно время?
   Сначала Клаус осчастливил ее своим сообщением, а теперь вот и Ренда.
  Ей было жаль расставаться со своей служанкой. Ренда была доброй, покладистой девушкой, безобидной и застенчивой, и она как никто другой устраивала Скарлетт.
  Надо дать ей денег, ведь кроме добра я от нее ничего не видела, подумала она. Надо дать ей денег вместе со своим благословением и не экономить на этом. Но сколько надо дать, Скарлетт не имела понятия.
  Как раз в это время большие часы в гостиной пробили десять и Скарлетт тут же забыла про Реду, подумав о том, что Ретт, возможно уже подъезжает к вокзалу. Потом часы пробили половину одиннадцатого, одиннадцать, и Скарлетт поняла, что ждать уже бесполезно. Боже мой, как измотало ее за эти дни бесконечное напряженное ожидание! Что ж придется ей ехать в Чарльстон, как она и задумала, медлить больше нельзя. С этими мыслями она отправилась в свою комнату и легла в постель.
  События минувшего дня чередой проносились в ее напряженной голове, перескакивая с одного на другое. - Фил Полтнер, фабрика его отца в Нью-Йорке, одобряющая реакция Клауса на такую перспективу, когда они два часа кряду обсуждали сегодня все это в магазине. Потом перед ней снова возникло смущенное лицо Ренды, и она думала о ее замужестве, а отсюда - о предстоящих поисках новой служанки. А потом она думала о Ретте и о поездке в Чарльстон, и снова о фабрике, и о Клаусе, и о Филе Полтнере...
  Скарлетт так устала от всего этого, что хотела лишь одного, как можно скорее уснуть, чтобы забыться и ни о чем не думать хоть какое-то время. Она пролежала еще почти час, пока сон, наконец, не стал обволакивать ее рассудок. И тут, сквозь пелену полусонной завесы, она услышала отчетливый шум приближающегося экипажа.
  -Ретт, пронеслось у нее в голове. - Ретт!
  Сердце ее заколотилось от предчувствия встречи и сон как рукой сняло. Она услышала, как карета остановилась у парадного подъезда и немного постояв, стала удаляться в противоположном направлении, а спустя некоторое время дворецкий внизу зашаркал по полу ногами, направляясь к двери.
  Скарлетт вскочила с кровати как молодая лань, торопливо зажгла газовый светильник, накинула капот поверх пеньюара и расчесала спутавшиеся волосы, стараясь как можно красивее расположить их по плечам. Как жаль, что она смыла макияж, ну да ладно, теперь уж ничего не поделаешь.
  Она вышла на лестничную площадку как раз в тот момент, когда Ретт перешагнул порог гостиной. Увидев ее, он отвесил элегантный поклон и улыбнулся.
  Ах, до чего же он был хорош! Его зубы блеснули белой полоской на фоне загоревшего лица, а черные волосы, обласканные морским бризом и палящим солнцем, слегка выгорели и посветлели, и это очень ему шло, и делало его большие черные глаза еще более выразительными!
  Одет он был в элегантный серый бостоновый костюм, из-под которого выглядывала голубая рубашка с накрахмаленной манишкой и бабочкой темно-серого цвета. Он, не спеша, подошел к лестнице и протянул руку, чтобы опереться на перилла в ожидании, когда она спустится вниз. И Скарлетт, даже издалека сумела рассмотреть, как при движении руки играют мускулы на его предплечьях, обтянутых серой материей. От него веяло морем, силой и здоровьем.
  Скарлетт спускалась по лестнице ему навстречу, и глаза ее не могли скрыть ни восхищения, ни радости от встречи.
  -Ретт, Вы приехали! Наконец-то!
  Она подошла к нему совсем близко, так, что каждой частичкой тела ощутила его присутствие. Удушливая волна влюбленности поднялась у нее в груди, затопив собою рассудок, а сердце заколотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди и на виду у всех начнет выписывать немыслимые коленца в каком-то безумном, неуемном танце.
  -Я так ждала Вас! - произнесла она взволнованно и услышала, как дрожит ее голос. Боже мой, если я сейчас же не возьму себя в руки, то вцеплюсь в него как кошка и он не сможет вырваться из моих объятий! Да что со мной такое? Я, верно, схожу с ума!
  Ретт внимательно посмотрел ей в глаза. По его непроницаемому взгляду Скарлетт не могла понять, какие чувства им владели, но спустя минуту, уголки его губ поползли вниз, как это случалось всегда, когда настроение его бывало саркастичным.
  -Что ж, судя по Вашему виду, страшного ничего не произошло, все живы, здоровы, а Вы, моя дорогая, к тому же, прекрасно выглядите. Выходит, я напрасно тревожился, прочитав Ваше письмо.
  -Ах, Ретт, сейчас я Вам все объясню. Видите ли...
  -Может, Вы сначала меня накормите? Я чертовски голоден!
  - О, Ретт, конечно же, я сейчас!
  Скарлетт ринулась, было, к заднему выходу, чтоб разбудить кухарку, но моментально передумав, направилась в кухню. Она сама его накормит, от ужина должна ведь остаться какая-то еда.
  Прежде всего, Скарлетт подошла к плите. К ее радости угли в печи еще не погасли и она подбросила туда несколько поленьев, чтобы развести огонь и подогреть ужин.
  Пошарив в шкафу и на полках с едой, Скарлетт обнаружила два куска курицы, покоящейся на сковороде в буром томатно- чесночном соусе, остатки тушеного с фасолью риса, мясной рулет, начиненный яйцом, оставшийся еще от завтрака и несколько гречишных оладий с ванильным кремом, которые подавались сегодня к обеду. Слава богу, еды было достаточно и она принялась разогревать ее и раскладывать по тарелкам.
  Пока она хлопотала с ужином, Ретт переоделся, принял душ и в домашнем атласном халате спустился вниз. Скарлетт чуть не столкнулась с ним в двери, когда выходила из кухни с подносом, заполненным тарелками.
  -Дайте-ка мне. - Он взял поднос у нее из рук. - А Вы принесите коньяк, и еще, Скарлетт, приготовьте кофе.
  Скарлетт вернулась из кухни в столовую с серебряным подносом, на котором стоял хрустальный графин с коньяком и маленькое блюдечко с ломтиками лимона.
  Тусклый теплый свет четырех свечей мягко струился из массивного бронзового подсвечника, стоящего на краю стола, и сливаясь с бледным газовым освещением стеклянного грушевидного фонарика, висящего прямо над дверью, отбрасывал вертикальные трепещущие тени на стены и мебель, создавая в столовой атмосферу уюта. Фиолетовые гортензии - гордость кухарки, растущие на подоконнике в массивном глиняном горшке, источали легких аромат, необыкновенно приятный и волнующий, волнующий оттого, что Ретт сейчас сидел за столом на своем обычном месте против окна, и Скарлетт с трудом в это верила после мук ожидания, которые ей пришлось пережить.
  -Садитесь! - сказал он, и взгляд его потеплел, глядя на ее озабоченное, радостное лицо.
   Хватит суетиться, здесь достаточно еды. Вы составите мне компанию?
  -Пожалуй, я съем чего-нибудь!
  -И конечно выпьете?
  -С удовольствием! - сказала она и очаровательно улыбнулась.
  Когда они выпили, и Ретт принялся за еду, за дверью послышался легкий шорох, затем она бесшумно приоткрылась и в темой полоске дверного проема появилось сонное личико Уэйда.
  Я на минутку, мама, только поздороваюсь с дядей Реттом, я так и подумал, что он приехал. - Здравствуйте, сэр!
  -Проходи, Уэйд, давай с тобой поздороваемся за руку, как мужчины. - предложил Ретт и приветливо улыбнулся мальчику.
  Счастливый Уэйд в ночной рубашке, словно маленькое приведение, пробрался между стульями к Ретту и с гордостью подал ему руку.
  -Здравствуйте, сэр! - громко сказал он еще раз, испытывая от этого большое удовольствие.
  -Ну, а теперь, Уэйд, иди спать, ведь тебе завтра рано вставать, верно? А когда ты вернешься из школы, мы с тобой наговоримся вволю.
  -Да, доброй ночи, сэр, доброй ночи, мама! Уэйд повернулся и нехотя пошел к двери.
  -А он здорово подрос за это время. - Сказал Ретт - и повзрослел.
  -Правда? А я и не заметила!
  -Ну, вот, теперь я в состоянии Вас выслушать. Расскажите, Скарлетт, что у Вас за дело такое, которое Вы не в состоянии без меня решить. Может Вы собрались замуж и Вам понадобился развод?
  -Нет, насколько Вы помните, я даже за Вас не собиралась замуж, а четвертый раз, нет, упаси меня боже!
  - Так, попробуем разгадать! Значит, развод Вам не нужен, деньги мои тоже не нужны, кстати, как Ваш новый магазин, хороша ли прибыль?
  -Больше, чем я могла ожидать! Ах, Ретт, у меня не было возможности сказать Вам спасибо за мебель! Это настоящее чудо, и я очень благодарна за нее. Это, по истине, царский подарок!
  -Я надеялся, что она Вам понравится.
  -О! Она мне так понравилась, что я долгое время ходила вне себя от радости.
  -Ну, ладно, не станем отвлекаться, так зачем же я Вам понадобился? Скарлетт улыбнулась.
   -Вы, Ретт, не правы насчет денег, как раз они-то мне и нужны!
   Брови Ретта поползли вверх, и Скарлетт рассмеялась.
  -Вы знаете, именно таким я и представляла Ваше лицо, после того, как попрошу денег.
  - Правда? Выходит, Вы меня достаточно хорошо изучили.
  -Но, хочу Вам сразу сказать, что от своих убеждений я не отказываюсь, как Вы только что подумали, а потому можете не удивляться. Я хочу попросить у Вас взаймы.
  -Взаймы? Вы что, хотите построить еще один магазин?
  Скарлетт загадочно улыбнулась.
  -Берите выше, Ретт, я хочу купить текстильную фабрику!
  -Текстильную фабрику?
  В его глазах Скарлетт прочла неподдельное удивление.
  -Ну, моя дорогая, у Вас фантастический интерес к наживе. Ишь, куда Вас понесло!
  -Я беру пример с Вас. - Отпарировала она. - Вы ведь тоже всегда были неравнодушны к наживе и пытались всем правдами и неправдами сколотить себе состояние. Я же, в отличии от Вас, собираюсь купить эту фабрику взаем, и намерена честно работать, занимаясь ее управлением.
  -И где же Вы хотите купить эту самую фабрику?
  -У Фила Полтнера, он ее продает. Причем продает дешево.
  Скарлетт от возбуждения даже приподнялась со стула, и подогнув под себя ногу, вновь опустилась, что случалось с ней всегда, когда ее одолевало нетерпение. В глазах ее появился азартный блеск, как у карточного игрока, который предчувствует скорый выигрыш и выигрыш этот сулит ему большую перспективу.
  Ретт ухмыльнулся, увидев этот неуемный блеск в ее глазах и подумал, что она неисправима в своих порывах и желаниях. Сколько решимости было в ее взгляде, сколько силы и нерастраченной энергии... Жизнь била в ней ключом и ничто не могло заставить ее отказаться от своей затеи. - Видно ей давно хотелось заполучить эту фабрику, раз при одном только упоминании о ней, глаза ее начинают метать нетерпеливые молнии - подумал он.
  Глядя сейчас на нее, возбужденную, энергичную, целеустремленную, невозможно было поверить, что он видел ее совсем недавно беспомощной и несчастной, рыдающей на могиле Бонни. Глядя сейчас на нее, он невольно восхищался силой ее духа, который не могли сломить многочисленные испытания, выпавшие на ее долю. 'Вы как огонь, как ветер, как животные' - вдруг неожиданно пришли ему на ум слова Эшли Уилкса, выплывшие откуда-то из закоулков памяти, когда он оказался невольным свидетелем его объяснения со Скарлетт в Двенадцати дубах.
  Ох, и чертовски же точен оказался этот образцовый джентльменчик, Эшли, отыскав для нее такие сравнения, подумал Ретт. Она и вправду как сама природа, несущая в себе первобытное начало, умеющая выживать, а выжив, благоухать пуще прежнего. Энергия, исходящая от нее, невольно завораживала, к ней хотелось тянуться как к живительному источнику, она пленила и в то же время отпугивала своей необузданностью и силой.
  -Ну, что Вы на это скажите? - нетерпеливо спросила его Скарлетт, отвлекая от размышлений.
  -Что ж, если Вы желаете эту фабрику, а желаете Вы ее страстно, судя по Вашему виду, думаю, ноша эта придется Вам по плечу. Сколько требуется денег? Я готов одолжить их Вам хоть завтра.
  Скарлетт довольно улыбнулась и потерла руки.
   - Завтра-то мне они и понадобятся!
   - И еще, Ретт, что Вы думаете о кризисе?
   - О, Вы и об этом знаете!
   - Так Фил Полтнер оттого и продает свою фабрику, что отец его разорился там у себя на севере из-за этого кризиса. Он собирается продать фабрику, оба своих магазина,
  акции в банке и все деньги вернуть отцу.
   - Да что Вы говорите?! И что ж станет делать Фил здесь в Атланте без всего этого?
  -Он покидает Атланту и возвращается на север.
  -Он что и дом продает?
  -Возможно. Этого я не знаю.
  -Ну что ж, приятно слышать, что Юг скоро сбросит со своих плеч еще одного стервятника, а Вы, моя дорогая, будете доедать его добычу. Ретт закурил сигару и после некоторой паузы, спросил.
  -Кому же продает Фил свои магазины?
  -Не знаю, кажется на них еще не нашлось покупателей.
  -Может Вы и их хотите купить? - Ретт шутливо ухмыльнулся.
  Нет, - ответила Скарлетт, ухмыльнувшись ему под - стать. Мне и своих вполне достаточно.
  -Ой, ли! С такими темпами, думаю, фабрика скоро покажется Вам сущим пустяком!
  -Вполне возможно! - польщено улыбнулась Скарлетт.
  -Ну что ж, спасибо за ужин. - Ретт затушил в пепельнице недокуренную сигару и поднялся со стула.
  -Я вынужден прекратить нашу занимательную беседу и пойти спать. Так уж случилось, что я мало спал в последние несколько дней, в связи с моим морским путешествием, да и поезд тащился лишних два часа, изрядно меня утомив. Спокойной ночи!
  Ретт направился к выходу, и когда он уже взялся за ручку двери, Скарлетт окликнула его.
  -Ретт! .....Я хотела сказать Вам... Мамушка умерла!
  Он остановился и замер на какое-то мгновение, не поворачиваясь, словно смысл ее слов не сразу дошел до его сознания. Затем он обернулся и медленно пошел назад к ней.
  -Давно? - спросил он, и в его взгляде Скарлетт прочла столько сожаления и сочувствия по невосполнимой утрате, что ей на глаза тут же навернулись слезы. Он тоже любил Мамушку и сейчас эта любовь к ней объединяла их в совместном горе.
  -Незадолго до того, как Вы прислали мне последнее письмо из Чарльстона. - Сообщила она.
  -Почему же Вы мне не написали об этом?
  -А зачем, к тому времени мы все равно уже ее похоронили.
  -Какая жалость. Надеюсь, она не слишком мучилась?
  Невольно вспомнив Мамушку перед самой кончиной, страдающую от болей и уже смирившуюся со смертью, ее безжизненное тело и разметавшиеся по подушке седые волосы, Скарлетт заплакала, тихо, беззвучно. Слезы катились по ее щекам и она так крепко ухватилась за спинку стула, что от пальцев отлила кровь. Ретт подошел к ней и обнял за плечи ласково, бесстрастно, по -дружески. Он гладил ее по голове и утешал, слегка похлопывая по плечу.
  -Она любила меня! - всхлипывая, сказала Скарлетт. - Она была последней, кто меня любил!
  
   ГЛАВА 23
  На следующий день с самого утра Скарлетт поехала к дяде Генри, чтобы узнать на какой стадии он приостановил оформление документов, с намерением дать ему задание продолжить начатое дело. Старый юрист сказал ей, что большую часть документов он уже подготовил и теперь, по сути дела, при наличии денег, можно завершить сделку хоть за один день. Затем она направилась к Филу Полтнеру и сообщила ему, что Ретт, наконец, приехал, и что окончательно сделка состоится завтра. Долго не рассуждая, она поручила Клаусу в течение трех дней передать управление магазином Билли Янсону, - одному из самых толковых приказчиков, а самому немедленно перейти в ее распоряжение.
  
  Сразу после сделки Клаус должен был отправиться на фабрику и выяснить все о ее состоянии на сегодняшний день. Оценить своим опытным глазом реальную перспективу запуска и разобраться с недостающим оборудованием. Скарлетт решила, что не позднее чем через неделю им уже следует отправляться в Нью-Йорк.
  Конечно, ей не хотелось уезжать из Атланты, когда Ретт находился дома, но она считала, что дело не требуют отлагательства. До срока, установленного Керрин, относительно их с Клаусом свадьбы, оставалось пять месяцев, и Скарлетт хотелось успеть сделать как можно больше за это время. Ведь не известно как отнесется Керрин к ее предложению остаться пожить в Атланте на время, если того потребуют обстоятельства. Да и потом, Ретт может уехать в любой момент также внезапно, как и приехал, и это наверняка случиться очень скоро, - рассуждала она.
  На следующий день сделка состоялась, и Скарлетт торжественно приняла бумаги на владение текстильной фабрикой из рук дяди Генри. Затем она пригласила Фила Полтнера вместе с женой и дядю Генри отметить это событие у себя за ужином, и они прямо из конторы старого юриста направились к ней.
   Ретт поджидал их и принял гостей в соответствии с требованиями этикета, подобающими хозяину дома. Скорее всего, он это сделал из уважения к дяде Генри и Луизе Полтнер, но уж никак не ради бывшего владельца фабрики и самой Скарлетт.
  Ужин прошел на редкость удачно, как показалось Скарлетт. Гости мило вели беседу и сплетничали, Ретт был учтив и любезен, а в завершении вечера, даже рассказал пару забавных анекдотов.
  После ужина за кофе, Скарлетт подробно обсудила с Филом Полтнером свою поездку в Нью-Йорк, и он пообещал сегодня же написать письмо отцу и подготовить его к встрече.
  Когда гости разошлись, Скарлетт с Реттом перебрались из столовой в гостиную. Ретт уселся возле камина и принялся за чтение газет, а Скарлетт разложила все свои вновь приобретенные документы на низком столике из красного дерева, что стоял рядом с секретером, и не без удовольствия стала их снова перебирать. Ретт изредка поглядывал на ее счастливую физиономию и ухмылялся.
  -Глядите, как бы Вы не просмотрели до дыр свои бумаги, - заметил он шутливо, заставив увлеченную Скарлетт вздрогнуть от своей неожиданной шутки.
  Скарлетт не нашлась, что на это ответить, и довольно улыбнувшись, стала бережно укладывать свои бесценные бумаги в отдельную папку.
  Ретт, отложив газету в сторону, продолжал за ней наблюдать.
  -Как мало нужно Вам для счастья! Всего-то несколько тысяч долларов, хотя, если посмотреть с другой стороны.....
  -Для счастья? - перебила его Скарлетт, и взгляд ее тут же потух.
  Для счастья мне не хватает тебя и только тебя! Хотелось крикнуть ей, да так, чтобы сорвался голос. Что за чушь ты несешь?! О каком счастье может быть речь, если тебя нет рядом!
  А фабрика, что ж, конечно, она хотела ее! Хотела, чтобы иметь деньги, чтобы быть независимой от него же! И, прежде всего, не потерять свое достоинство в глазах любимого человека.
  Это, что, очередная шутка Ретта, или он вправду ничего не понимает?! Он, что ж, думает, что она его разлюбила, утешившись, как ребенок игрушками - новым магазином и текстильной фабрикой! Да она и заниматься этим стала только потому, что дела помогали ей как-то жить без него!
  Увидев ее изменившееся лицо, Ретт тут же отвел свой взгляд, и вновь взялся за газету.
  В это время в гостиную вошел Уэйд. Он только что вернулся от Уилксов с полной стопкой книг. Скарлетт взглянула на него и ахнула.
  -Уэйд, зачем ты взял сразу столько книг, неужели нельзя брать их по одной, ну, в крайнем случае, по две?!
  -Я отобрал их, чтобы написать сочинение по истории, мама, и завтра после школы буду все их просматривать.
  Ретт взглянул на Уэйда.
  -Ты молодец, Уэйд, что так стараешься, а твоей маме давно бы не мешало завести приличную библиотеку, раз у тебя проявляются такие склонности к познанию. А ну-ка покажи, что ты там принес?
  Уэйд подошел к Ретту и свалил ему на колени все свои книги.
  'Мифы древнего Китая', 'Разговоры с Конфуцием', 'Сказание об Атрахасисе', - перечислял Ретт, перекладывая книги.
  -Так, а тут что? Греки и Римляне? - Тесей, Солон, Аристид. О! 'Илиада' Гомера, 'История греко-персидской войны' Геродота.
  Ну, что ж Уэйд, похвально, это великая литература. Не зря ты считаешься лучшим учеником в классе.
  -Что Вы, сэр, я давно уже не лучший ученик.
  -Это почему же?
  -Дело в том... Дело в том, сэр, что сейчас многие ребята из нашего класса занимаются со своими гувернерами, и они знают много такого, чего не дают в школе и потому на уроках отвечают лучше всех. Все они готовятся к поступлению в университет и гувернеры с ними много занимаются. Патрик Мертимер, например, занимается со своим гувернером по три, а то и по четыре часа в день.
  Ретт внимательно посмотрел на мальчика. Вид у Уэйда был потерянный, удрученный и извиняющийся. Рассказывая о гувернерах других детей, он словно оправдывался перед Реттом за свою невежественность и недостаточность в вопросе знаний. Перед ним стоял ребенок, который не мог иметь то, чего ему очень хотелось, но он знал, что не получит этого никогда.
  -А ты, Уэйд, хотел бы иметь хорошего гувернера?
   В глазах мальчика засветилась надежда.
  -Да, сэр, хотел бы, - тихо сказал он, - но мама говорит, что он мне не нужен.
  -Это почему же? - спросил Ретт, и было непонятно, кому адресован этот вопрос, Уэйду или Скарлетт.
   Скарлетт тут же перехватила жезл правления в свои руки.
  -Да, я считаю, что он тебе не нужен, Уэйд, и на эту тему мы говорили с тобой уже не один раз. Ты пойдешь в университет Джорджии, а для этого тебе будет достаточно и тех знаний, которые ты получишь в школе. А потом ты будешь управлять магазинами вместо меня, и еще, - Скарлетт улыбнулась, - текстильной фабрикой, которую я сегодня купила.
  Уэйд опустил глаза и тяжело вздохнул. Он нехотя собрал книги с коленей Ретта и направился в детскую.
  -Простите, сэр, мне надо заниматься, - сказал он на прощанье, одарив Ретта мягким взглядом своих грустных карих глаз.
  Как только Уэйд скрылся, Скарлетт отвернулась от Ретта и принялась копаться в секретере с бумагами, показывая тем самым, что этот разговор она продолжать не намерена. Однако предчувствие подсказывало ей, что Ретт как раз, намерен глубоко затронуть эту тему, и он не заставил себя ждать.
  -Так значит, Вы окончательно решили отправить Уэйда в Джорджию, а не в Гарвард, вопреки его желанию?
  -Конечно, и Вам об этом давно известно. - Сказала она упрямо.
  - А что мешает Вам нанять ему гувернера? Или Вы думаете, что в Университете Джорджии широкий кругозор знаний ребенку не обязателен?
  -Я думаю, что он поступит туда и с теми знаниями, которые у него будут. Какой смысл платить деньги за то, без чего можно обойтись, тем более, сейчас. Разве Вы не заметили, что в доме в последнее время уменьшилось количество слуг, остались почти одни свои, домашние. Я вынуждена была сократить штат и жить намного экономней. Так неужели Вы думаете, что я стану выкидывать деньги на ветер, наняв Уэйду гувернера, если это совсем не обязательно? Я обеспечиваю его будущее другим способом, и думаю, что этого будет достаточно, чтобы он прожил безбедно. Какая разница, где он будет учиться, если ему все равно потом придется заниматься магазинами и фабрикой.
  -Скажите, Скарлетт, Вам нравится, как управляет лесопилками наш глубокоуважаемый Эшли Уилкс?
  Она недоуменно посмотрела на Ретта, не понимая, к чему он клонит, а в вопросе об Эшли усмотрела скрытый подвох.
  -Что за вопрос, при чем здесь вообще Эшли Уилкс?
  -А при том, моя дорогая, что рожденный в воде, не может жить на суше! Почему Вы уверены в том, что навязав Уэйду свои магазины и фабрику, как Вы когда-то навязали Эшли эти несчастные лесопилки, поступите правильно? Почему Вы уверены, что он станет управлять ими так же умело как Вы, даже если и заставить его этим заниматься?
  Вам не страшно за свое дело, которое Вы с таким трудом и любовью налаживаете сейчас?! Ведь только слепой может не видеть, что Уэйд, человек совсем другого склада. Он обладает уникальными способностями к учебе, к знаниям, и стремится к духовному развитию. Он из породы Гамильтонов, не смотря на то, что Вы его мать и пытаетесь слепить из него себе подобного. Черт возьми, да он пустит по миру все ваши предприятия, если возьмет на себя труд управлять ими в угоду Вам, и Вы проклянете тот день, когда допустили его до этого. Вы будете сетовать и стенать по поводу его никчемности и жалеть, что не взяли себе на смену просто толкового управляющего, вместо него. Вам никогда не сделать из Уэйда хорошего бизнесмена, как в свое время Вы не смогли сделать из Эшли Уилкса ни хорошего фермера, ни хорошего управляющего лесопилками!
  Вы, конечно, сейчас принимаете все, что идет от меня в штыки, да и раньше мало прислушивались к моим советам, однако, не смотря на это, я все же дам Вам хороший совет. - Не перекраивайте Уэйда на свой аршин, не ломайте его привязанность, пусть он идет своим путем, если Вы действительно хотите ему добра! И поверьте, что это принесет гораздо больше пользы и ему и Вам. Уэйду следует немедленно нанять репетитора и подготовить к поступлению в Гарвард, неужели Вы не видите, как он мечтает об этом?!
  Скарлетт не сильно вникала в то, о чем говорил Ретт насчет Уэйда и его способностей, однако его неравнодушное отношение к мальчику радовало ее. Возможно он не совсем безразличен ко мне, раз так печется о моем ребенке, в очередной раз подумала она.
  Она решила, что не станет перечить Ретту, во всяком случае, сейчас. Конечно, ей было жаль денег для гувернера и по этому поводу она могла бы поспорить с Реттом или, по крайней мере, пообещать, что сделает это позже.
  -Но, Ретт, я не могу сделать этого сейчас. Мне дорог теперь каждый цент. Вот налажу работу на фабрике, начну Вам выплачивать долг, и как знать, возможно найму Уэйду гувернера на следующий год.
  Ретт посмотрел на нее как на душевнобольную.
  -Вы, видно, совсем свихнулись на своей бредовой идее быть независимой от меня. Какая мне разница, когда Вы начнете выплачивать долг. Вы вообще могли бы его не выплачивать, если уж на то пошло! Вы сами приняли такое решение и повесили этот хомут себе на шею. Что ж, дело Ваше, Вы вольны поступать так, как Вам заблагорассудится, но при чем здесь Уэйд? Почему он должен страдать из-за Вашей глупости и упрямства?! Клянусь богом, если Вы еще хоть раз скажете что-нибудь насчет денег и Вашего бедственного положения, я увезу Уэйда в Чарльстон и Вы не увидите его до тех пор, пока он не поступит в Гарвард!
  -О! Как Вы распалились, Ретт! Не стоит поднимать бурю в стакане воды. - Она благодарно ему улыбнулась.
  -Будь по Вашему, я найму Уэйду гувернера в самое ближайшее время, как только вернусь из Нью-Йорка, сейчас мне просто некогда этим заняться.
  -Ну, нет, Ваши обещания могут надолго затянуться. Вы уж занимайтесь своими делами, моя дорогая, а это предоставьте мне. Я займусь этим завтра же!
  
  ГЛАВА 24
  Поезд уносил Скарлетт в далекий, неизвестный Нью-Йорк, - город-гигант! Благодаря выгодному расположению Нью-Йорка у устья реки Гудзон, доступного круглый год для океанских судов, он быстро превратился в крупнейший порт мира, и ближе к шестидесятым годам начал расти, по истине, гигантскими темпами. На десятки километров побережья Гудзона и Ист-Ривер - восточной реки тянулись доки Нью-Йорка. По рекам денно и нощно двигались суда, маленькие и большие, грузовые и пассажирские, прогулочные яхты и крошечные суденышки каботажного плавания. Знаменитый канал между озером Эри и рекой Гудзон, соединяющий Атлантический океан с великими озерами, позволял фермерам, купцам и промышленникам Нью-Йорка дешево и выгодно перебрасывать свои товары на восток.
  Когда Клаус рассказал Скарлетт об истории возникновения этого города, она, признаться, поверила ему с трудом.
  -Как утверждают старожилы американского бизнеса, миссис Скарлетт, коммерческая сделка губернатора Питера Минуита с ирокезами, до сих пор считается самой выгодной в истории США. За несколько бутылок джина и горсть стеклянных безделушек, стоимостью в двадцать четыре доллара, он выменял у простодушных, доверчивых индейдев большой остров. Индейцы позднее назвали этот остров Манахатта, или Манхеттен на американский лад, что по - ирокезски означает 'Нас обманули'.
  -Они что ж, были совсем ненормальными?
  -Они были глупыми, с мозгами пятилетних детей в отношении всего, что касалось цивилизации и белых людей, миссис Скарлетт, одним словом, они были дикарями.
  Тысячи эмигрантов из различных стран Европы, гонимых произволом и реакцией, поисками работы, и просто романтиков, прибывали в Новый свет через Нью-Йорк - 'ворота Америки', и, как правило, большая часть многонационального населения оседала в этом шумном, бурлящем, деловом городе.
  Нью-Йорк являлся одним из самых больших городов в Мире по численности населения, и всякий раз поражал путешественников грандиозностью своих масштабов. Одних только улиц и площадей в нем насчитывалось около четырехсот шестидесяти, на которых располагалось около семидесяти тысяч зданий и построек, что составляло протяженность в двести семьдесят миль, и это при учете того, что значительная часть города была еще не застроена. Водопроводы, окутывающие его подземку, распространялись на двести семьдесят миль, а водосточные трубы, установленные на
  улицах, покрывали собой расстояние в сто миль. Ночью город был освещен пятнадцатью тысячами газовых фонарей, и устлан несметным количеством мостовых и тротуаров.
  Нью-Йорк был важным промышленным центром северян, благодаря не только выгодному географическому положению и системе водных каналов, но и сети железных дорог, которые соединяли его со всей страной. Здесь было все, и в большом количестве, начиная от мелких разносортных мастерских, которые вырастали повсюду как грибы, до больших современных предприятий различных отраслей промышленности. Все они были в разной степени расположены на территориях смежных районов, прилегающих к Нью-Йорку - Манхеттена, Бруклина, Бронкса и Куинса.
  Этот город, благодаря собственной развивающейся промышленности, почти полностью удовлетворял свои нужды. Каждый второй американец носил одежду, изготовленную в Нью-Йорке, здесь же находились и самые большие в мире универсальные магазины, в которых, наряду с товарами из-за океана продавались и товары собственного производства.
  Нью-Йорк был богат и своей культурой. Почти три четверти всех публикуемых в Америке книг издавалось в Нью-Йорке. Здесь было много колледжей, университетов и академий, среди которых особое место занимал известный на весь мир Колумбийский университет. В Нью- Йорке было много театров, картинных галерей, выставочных залов, ипподромов, парков, в которых играли духовые оркестры, ровно столько же, сколько публичных домов, игорных домов, баров, и других развлекательных заведений.
  На пути к Нью-Йорку за окном вагона проплывала панорама провинциальной одноэтажной Америки, с маленькими, удивительно похожими друг на друга городками, с деревянными домиками, аккуратно подстриженными газонами и садовыми участками. И у Скарлетт, поглядывающей в окно, от этой панорамы возникали воспоминания давно минувших дней. Все говорило здесь о присутствии неторопливого, размеренного уклада жизни, так напоминавшего ей довоенную картину сельского Юга. Одинокие фермы с силосными башнями, красные крыши домов из черепицы и надворные строения с крышами из серой дранки мелькали равномерной чередой, сменяясь кукурузными полями и зелеными равнинами, исчезающими также внезапно, как и возникающие следом более густонаселенные промышленные города.
  И вот уже поезд оставил позади себя Балтимору и пересек мост через широкую полноводную реку Саскуиханну, впадающую в Чезапикский залив, и под монотонное сопровождение стука колес, вновь замелькали фермы и поля.
  -Миссис Скарлетт, взгляните, - воскликнул Клаус, подсаживаясь ближе к окну. - Где-то здесь, на кукурузных полях, невдалеке от города Элктон, проходит граница раздела на Север и Юг. Это линия Мейкон-Диксон.
  Скарлетт вздрогнула, ибо в этот момент голова ее была занята отнюдь не обозрением пейзажа, а совершенно другим.
  Она думала о Ретте. Он провожал ее на вокзал вместе с детьми и во время прощания, вид у него был как всегда непроницаемый. Он поцеловал ей руку, пожелал доброго пути, удачи в достижении намеченной цели и даже взбодрил, чувствуя, как она волнуется перед отъездом.
  Однако когда Скарлетт неожиданно обернулась, уже перед тем как войти в вагон, его лицо было совершенно другим. Всю его непроницаемость как рукой сняло и он смотрел ей вслед с какой-то затаенной горечью, с сожалением чего-то утраченного, с тоской и смятением. Такое выражение было у него всего нескольких мгновений, ибо как только он заметил, что Скарлетт обернулась и смотрит на него, сразу же изменился. Взгляд его вновь стал непроницаемым и он даже улыбнулся ей с некоторой долей иронии.
  Скарлетт была ошеломлена, поймав его
   с поличным, и теперь это не давало ей покоя всю дорогу.
  Что бы мог означать его взгляд? - думала она. - И почему он так быстро попытался скрыть от нее свои чувства? Ей было ясно только одно, - Ретт думал о ней! Но весь вопрос заключался в том, что он думал?
  Возможно его одолевали воспоминания о их совместной жизни и он думал о том, что она у них не задалась, сожалея о потерянном времени, и о том, что теперь он совершенно одинок. Возможно, глядя на нее, он вспоминал Бонни, которая была единственной нитью, связывающей их. Ведь Ретт признался ей однажды, что часто, глядя на Бонни, он представлял себе, что это она, Скарлетт, вновь ставшая маленькой девочкой. И теперь, глядя на Скарлетт, он невольно отождествлял ее с дочерью, которую так безумно любил и потерял. А возможно он просто жалел Скарлетт, понимая какое ярмо она надевает себе на шею, связавшись с текстильной фабрикой.
  Возможно, возможно, возможно! О чем бы Скарлетт ни думала, она интуитивно чувствовала, что ни одно из этих объяснений не соответствовало состоянию Ретта и тем чувствам, которые владели им в тот момент! - Нет, все это не то! - В смятении думала она. В лице Ретта было что-то такое...Что? Это была не просто грусть и сожаление, не просто жалость и горечь и даже не боль. Скарлетт никак не могла охарактеризовать то, что как раз и не давало ей покоя!
  - Сомнение! Вот! Его одолевало сомнение! - Подумала она. Сомнение и озадаченность были в его глазах! Да, именно эти чувства владели им, наряду со всеми остальными, которые ей сразу бросились в глаза. Он смотрел ей вслед так, словно пытался разрешить стоящую перед ним сложную задачу, и, вроде бы решение было найдено, но его все же одолевали сомнения!
  За окном вагона показался индустриальный пейзаж. Поезд приближался к Филадельфии и высокие красные кирпичные жилые домики замелькали вперемешку с длинными одноэтажными корпусами фабрик, складов и мастерских. Такого количества предприятий Скарлетт еще никогда не видела, и никак не предполагала, что все они могут быть скоплены в одном месте.
  Глядя из окна вагона, можно было подумать, что поезд мчится по одному гигантскому городу, разбросавшему свои предприятия, фабрики, заводы и дома на многие десятки миль.
  Поезд приближался к Нью-Йорку, и мысли Скарлетт, наконец, перекинулись в другое русло.
  Как примет их отец Фила, доброжелательно ли он отнесется к ее планам, удастся ли ей купить недостающее оборудование и много ли полезного вынесут они с Клаусом из этой поездки?
  Главной же проблемой, беспокоившей Скарлетт, была проблема вербовки работников. Фил говорил, что безработных специалистов у его отца найдется немало, но как перебраться им на Юг? Ведь в отличии от своих предшественников нынешнее правительство препятствовало северной эмиграции, рассматривая ее как дестабилизирующий фактор в жизни южного общества. Оно опасалось, что увеличение числа переселенцев может привести к нарушению баланса сил в правящем блоке не в пользу консервативных южан и вырвать из их рук рычаги управления экономикой. Поэтому въезд на Юг был теперь ограничен, а отделы по иммиграции при легислатурах, созданные радикальными республиканцами ликвидированы.
  Клаус сказал Скарлетт, что реально перебраться в Атланту смогут не более трех человек, и о большом количестве работников нечего думать. Значит, выбирать надо будет самых лучших, таких, которые смогут обучить своему ремеслу и других, нанятых в Атланте или близлежащих южных городах. А как их узнаешь, лучшие они или нет, сможет ли Клаус разобраться, что они из себя представляют? Ах, от этих мыслей можно сойти с ума!
  Чтобы не быть навязчивой, она сразу же решила отказаться и от гостеприимства Полтнера старшего, а поселиться в гостинице, не смотря на то, что Фил настаивал на том, чтобы они остановились в доме его отца и уже известил его об этом. Он говорил, что дом у мистера Эндрю Полтнера огромный, и там при желании можно разместить целый эскадрон. Однако Скарлетт решила, что будет лучше, если они остановятся в гостинице. Во-первых, эти люди для нее совершенно чужие и вовсе не обязаны принимать у себя таких нежданных гостей, тем более, что Скарлетт с Клаусом рассчитывали пробыть в Нью-Йорке довольно долго. Во-вторых, Скарлетт вообще не любила подолгу гостить у кого бы то ни было, по причине того, что не чувствовала себя раскованно в обществе посторонних людей, а тем более янки.
  Уж лучше она поселится в отдельном гостиничном номере и будет чувствовать себя хозяйкой, чем жить в роскошном чужом доме незваной гостьей, с двумя нахлебниками впридачу - служанкой и управляющим. Тем более, что в этот раз ей пришлось взять с собой Присси вместо Ренды, а от этой вертушки можно было ожидать чего угодно. Сколько раз приходилось Скарлетт краснеть из-за нее в приличном обществе, одному богу известно. Ведь Присси мало изменилась с той поры, когда впервые появилась на пороге их столовой в Таре, робко выглядывая из-за юбок Дилси.
  В половине третьего по нью-йоркскому времени, поезд прибыл в Джерси-Сити, - предместье Нью-Йорка, и пассажиры торопливо стали выходить из вагонов, чтобы успеть на стоящий у причала паром, перевозящий их через Гудзон в Нью-Йорк. Паровые паромы, отходящие от Джерси-Сити и снующие туда и обратно почти беспрерывно, поразили Скарлетт своим размерами. На один такой паром, при желании, можно было поместить не только всех пассажиров, выходящих из поезда, но и несколько экипажей с лошадьми одновременно.
  Как только паром причалил к берегу и наши путешественники, наконец, выбрались на сушу, вместе с остальными пассажирами, Клаус, шедший с большой дорожной сумкой и тяжелым чемоданом, остановился около невысокой мраморной тумбы, приказав Скарлетт и Присси дожидаться его на этом месте.
  -Миссис Скарлетт, стойте здесь и никуда не уходите, а я постараюсь нанять извозчика. С таким багажом как у нас, мы не сможем дойти даже до ближайшего омнибуса.
  -Хорошо. - кивнула Скарлетт и велела Присси поставить на землю две увесистые сумки, которые та едва тащила.
  Пока Клаус разыскивал наемный экипаж, Скарлетт разглядывала припортовую площадь, оживленную, шумную, заполненную людьми, омнибусами и экипажами, которых здесь было гораздо больше, чем в Атланте и даже в Чарльстоне. Однако быстро заполучить карету было не так-то, и Скарлетт, наблюдавшая за суетливым манипулированием людей, уже дважды заметила, как скандалили между собой клиенты, оспаривающие друг у друга экипаж, за которым они одновременно охотились. - Да, видно нескоро удастся Клаусу найти карету - подумала она, и придется им тут простоять, ожидая его, невесть сколько.
  -Что тут написано, миссис Скарлетт? - нетерпеливо дернула ее за руку Присси, указывая на яркий, красочный плакат, прикрепленный к высокому деревянному столбу.
  -Это реклама зубных врачей.
  -А что там написано? - не унималась любопытная негритянка.
  -Они пишут, что приглашают всех желающих посетить их лечебницу и указывают адрес, понятно?
  -Понятно! - кивнула Присси, удовлетворив свое любопытство.
  Скарлетт огляделась вокруг и с удивлением обнаружила, что в порту реклама действительно была напичкана повсюду и назойливо обращала на себя внимание, заставив даже такую невнимательную личность как Присси, заинтересоваться ею. Объявления и плакаты, размерами в несколько саженей красовались на столбах, на стенах общественных зданий, на невысоких деревянных постройках, служащих временными билетными кассами, и даже на заборах. И тут, словно в подтверждение ее наблюдений, к ней подошел разносчик газет, небольшой худенький подросток лет пятнадцати, который разгуливал по окрестностям порта с большой брезентовой сумкой на плече и бесплатно вручил ей газету с рекламными объявлениями.
  -Леди, Вы, видно по всему, гостья в нашем городе - сказал он громким, отработанным для таких случаев голосом, заставив Скарлетт вздрогнуть, и при этом любезно улыбнулся, обнажив свои белые, неровные зубы.
  - Разрешите предложить Вам эту газету, чтобы Вы, заглянув в нее, смогли более приятно и с хорошим расчетом для себя провести время в Нью-Йорке.
  И прежде чем Скарлетт смогла собраться с мыслями и что-то ему ответить, сунул газету ей в руку и был таков. А ей ничего не оставалось, как тут же раскрыть ее и почитать, чтобы скоротать ожидание.
  С того времени, как Клаус отправился на поиски кареты, прошло уже с четверть часа. Скарлетт, устав топтаться на одном месте, оставила Присси, усевшуюся верхом на чемодан в условленном месте и решила немного прогуляться.
  -Я пройдусь к реке и тут же вернусь - сказала она, - а если мистер Брукс появится, ты спустишься за мной вот по этой тропинке и окликнешь.
  -Хорошо, миссис Скарлетт - кивнула Присси и опершись на локоть, устало прикрыла глаза.
  -Да смотри, не усни, а не то все наши сумки уволокут!
  
  Скарлетт спустилась к мутной реке по загрязненной набережной, на
  которой то тут, то там валялись всевозможные предметы, - сломанное каретное колесо, посеревшее от времени и речной влаги, деревянные бревна и палки, прибитые течением к берегу, обрывки газет, старый металлический котелок с дыркой, зияющей на дне и всевозможные пищевые отходы.
  - Да, не очень-то приглядной картиной встречает меня Нью-Йорк, - подумала она и не спеша принялась прохаживаться вдоль берега. Справа от нее, на портовой стоянке виднелось несколько иностранных кораблей с незнакомыми флагами на мачтах и один, довольно уродливый с виду, многоэтажный пароход. Издалека, дымя своей высокой трубой,
  приближался к берегу небольшой паровой катерок, хрипло просигналивший всем о своем намерении причалить. Лодки, на длинных цепях и толстых канатах, привязанные к металлическим крюкам, вбитым в землю, были спущены на воду и покачиваясь из стороны в сторону, побрякивали лежащими на дне веслами. Не усмотрев ничего интересного в этой картине, Скарлетт прошлась еще немного и повернула обратно, и в это время услышала шум очередного, приближающегося к пристани парома.
  - Нужно немедленно возвращаться назад! - подумала она, - а не то лавина людей, которая схлынет сейчас с этой громадины, настигнет меня, прежде чем я успею добраться до Присси, и она, если появится Клаус, ни за что не отыщет меня среди этой толпы.
  Как только Скарлетт поднялась на берег, то сразу же увидела Присси, несущуюся к ней со всех ног.
  -Миссис Скарлетт, миссис Скарлетт, - крикнула негритянка, увидев хозяйку и замахала рукой.
  -Миссис Скарлетт, идите скорей, он приехал.
  Когда Скарлетт подошла к карете, Клаус уже укладывал сумки, и взглянув на нее с укором, подал руку, чтобы помочь взобраться на подножку.
  Карета была роскошной и изящной, с открытым верхом, и как только она тронулась с места, Скарлетт тут же ощутила необыкновенную легкость, с которой она понесла своих пассажиров. Да, Скарлетт особенно поразилась не внешнему виду кареты, а именно легкости, с которой она передвигалась. Ни в Атланте, ни в других местах ей еще не приходилось кататься в такой карете, там кареты были неуклюжими, тяжелыми, громоздкими, и зачастую поскрипывающими на поворотах. Эта карета вела себя совсем иначе. Ее равномерное движение, несомненно подкрепленное и умелым правлением кучера, было приятно телу, ее не подбрасывало на ухабах, не качало из стороны в строну на неровной поверхности, и не заносило.
  Выбравшись из порта, карета выехала на десятую авеню. День был безоблачный, светило яркое солнце, приятный освежающий ветерок дул в лицо и развевал волосы Скарлетт, игриво забираясь под шляпку. После душного вагона и шумного суетливого парома, в карете с открытым верхом дышалось легко и привольно. Стояла середина сентября, и это время года было особенно любимо нью-йоркцами, уставшими от невыносимой летней жары. Они радовались бодрящей прохладе утра и теплым послеполуденным дням, равно как и гости, посещавшие их город.
  Скарлетт, откинувшись на спинку, с интересом разглядывала город с его широкими улицами, окутанными извилистыми веревочками рельсов, по которым мелкой рысью бесконечно сновали вагоны конных железных дорог, увозящие огромное количество пассажиров в самые отдаленные кварталы города, соревнуясь с небольшими омнибусами и каретами. Частные дома и общественные строения, попадающиеся им на пути, не отличались особой пышностью и величием, и это в какой-то мере разочаровало Скарлетт. Многие из них были построены из обычного красного кирпича и представляли собой двух и трехэтажные здания с окнами, выходящими фасадом на улицу, без больших ворот во двор и редко с просторными дворами. Однако тротуары, выложенные широкими квадратными плитами, вдоль которых повсеместно росли ветвистые деревья, создающие приятное тенистое затишье, являли взору довольно живописную картину. Через несколько минут они повернули в самую деловую часть города - на довольно узкую Уолл-стрит, находящуюся в южном конце, близ гавани. Эта улица была визитной карточкой Нью-Йорка, ибо она, как никакая другая, носила отпечаток того, что он представлял собой, - всемирный торговый город. На Уолл-Стрит витал дух предприимчивости и купеческой спекуляции не только миллионного населения города, но и всего севера и запада Америки, а также и других народов, стекающихся сюда со всех частей света. Здесь переплетались корни почти всех банкирских династий, промышленных корпораций и страховых компаний. Здесь находились биржи, почтамты, банки, и всякого рода учреждения, где деловой купеческий мир Нью-Йорка вершил свои великие дела. У Скарлетт рябило в глазах от всевозможных названий учреждений и частных вывесок над зданиями, от красочной рекламы и газовых фонарей, предназначенных для ее освещения в ночное время, а от невиданного масштаба царящего здесь предпринимательства, такого близкого и желанного ей по своей сути, прямо-таки, захватывало дух!
  Главная, и самая большая улица Нью-Йорка, - Бродвей, на которой через некоторое время оказались наши путешественники, была очень длинной и пересекалась поперечными улицами и скверами внушительных размеров, которые разделяли ее на несколько частей. В отличии от других улиц на Бродвее не было железнодорожных рельсов и шум проходящих вагонов не резал слуха. В этой части города дома выглядели уже богаче, а некоторые из них были даже построены из мрамора в самом величественном стиле. Особенно же обратило на себя внимание Скарлетт большое роскошное здание, построенное целиком из железа, и она, из любопытства, спросила у кучера, кому оно принадлежит.
  - Это дом одного из самых богатейших людей Нью-Йорка, мадам, - купца Стюарта. - Сообщил кучер, горделиво вскинув голову, блистая своей осведомленностью перед приезжими. Однако на главной улице города, ровно как и на других, не наблюдалось каких-нибудь особенных достопримечательностей. История города была еще слишком молода и по большому счету, пока не успела обзавестись историческими памятниками, а те немногие, которые стояли на некоторых площадях, не представляли собой ничего особенного.
  Дом мистера Полтнера старшего находился на авеню Сентралпарк, Вест, и вскоре карета свернула на эту улицу. Они проехали по ней совсем немного и оказались у означенного в адресе здания.
  Это был кирпичный четырехэтажный дом, без признаков какой-либо величественной архитектуры, правда, довольно внушительных размеров, поставленный на высоком, добротном фундаменте и обрамленный по углам круглыми сливными трубами из блестящего металла. Небольшой двор был красиво выложен бетонными тротуарами, а также широкими подъездными дорожками из прямоугольных плит и обнесен невысоким металлическим забором из резных спиралевидных ограждений. Въездные ворота и калитка были выполнены из сплошного металла, покрытого серебряной краской в тон забору, а сверху затейливо обрамлялись резными металлическими кружевами с маленькими пиками, возвышающимися над ними.
  Скарлетт немало удивилась, увидев такой незатейливый дом, ибо, по ее представлению, у богатого отца Фила Полтнера дом должен быть непременно новым, и уж, конечно, современным, включающим в себя такие новомодные компоненты в строительстве, как металл, бетон и стекло.
  Когда наемная карета подкатила к воротам, гостей уже поджидал дворецкий. Он повел их в дом по серой бетонной дорожке и поднявшись по широкой каменной лестнице парадного входа, обрамленной такими же каменными перилами, они прошли в гостиную, обставленную дорогой мебелью из красного орехового дерева. Мебель была настолько роскошной и комфортной, что тут же, обратив на себя внимание Скарлетт, заставила забыть о неудачном впечатлении, которое произвел на нее внешний вид дома, и убедиться в том, что в этом доме живут, несомненно, очень богатые люди.
  
  ГЛАВА 26
  Мистера Полтнера старшего в это время дома не оказалось и их встретила его жена Мериэм Полтнер. Эта гостеприимная, живая женщина произвела на Скарлетт ошеломляющее впечатление, покорив с первых минут своим темпераментом.
  Мериэм Полтнер была невысокой миниатюрной дамочкой, с маленькими ножками, обутыми в крошечные кожаные коричневые туфли, с неестественно высокими для такого размера каблуками. С холеными маленькими ручками, унизанными всевозможными золотыми кольцами и перстнями. Черты лица ее были мелкими, приятными, кожа белой, уже изрядно испещренной морщинами. Светло-русые вьющиеся волосы были слегка тронуты сединой, а темные, глубоко посаженные глаза живыми и выразительными.
  На вид ей было не менее шестидесяти - шестидесяти пяти лет, но во всем ее облике чувствовался неиссякаемый запас огромной внутренней энергии, которая так и норовила вырваться наружу. Это бросалось в глаза с первых минут знакомства и выражалось в каждом ее движении. - И в том, как она встречала своих гостей, и в том, как она вела себя за обедом, и в том с каким интересом она расспрашивала их об Атланте, в которой никогда не бывала.
  Ее темно-карие глаза были удивительно шустрыми, обладали невероятной способностью менять свое выражение с молниеносной быстротой, реагируя на информацию собеседников.
  Она была эмоциональна и оттого ее речь неустанно перемежалась различными восклицаниями. За время обеда Скарлетт раз двацать услышала от миссис Полтнер 'Ах!', 'Ох!', 'Да что Вы!', 'Не может быть!' и тому подобное. Причем все эти реплики были произнесены с искренним, неподдельным интересом и удивлением, и ни в коей мере не были похожи на жеманное притворство барышень-южанок, которые употребляли их всякий раз в обществе, дабы проявить свою 'неземную' сущность.
  После того как Мериэм Полтнер выведала все, что было известно ее гостям о своем сыне и невестке, ее внимание перекинулось на Скарлетт. Откровенному любопытству этой уникальной женщины не было предела, она, казалось, хотела знать все!
  Давно ли Скарлетт замужем, сколько у нее детей, чем занимается ее муж и почему она приехала в Нью-Йорк без него. Ей непременно хотелось знать, как богата Скарлетт и какое место в своем южном обществе она занимает, есть ли у нее родственники и чем они занимаются!
  Это был, по истине, самый беспардонный допрос, но Скарлетт прилежно отвечала на все вопросы этой неугомонной дамы-янки, не смотря на раздражение, возрастающее с каждой минутой, которое она старалась скрыть, выкладывая ей как правду, так и неприкрытую откровенную ложь, которая была способна обелить ее в глазах хозяйки дома.
  Лучше выглядеть благополучной семейной леди в глазах этой дотошной северянки и расположить ее, тем самым, к себе, думала Скарлетт - а вдруг пригодится, чем вызывать ненужные кривотолки, уклоняясь от нежелательного разговора. Когда же Скарлетт заходила слишком далеко в процессе такого самообеления, Клаус недоуменно посматривал на нее, с застывшей в руке вилкой или рюмкой, а потом молча опускал глаза, не в состоянии скрыть своей улыбки или удивления.
  Обед, которым угощала своих гостей Мериэм Полтнер, состоял из шести перемен и был великолепен!
  Сначала был подан салат из свежего шпината, обжаренного с чесноком в оливковом масле, посыпанный сверху мелко нарубленным сыром вперемешку с зеленым укропом. К салату были также поданы домашние пирожки с морковью и сельдереем. После этого гостям был предложен на выбор суп из овощей на говяжьем бульоне или куриный бульон с домашней лапшей.
  Четвертая перемена состояла из рубленных цыплят с брокколи под бобовым соусом. На столе также стояли три хрустальных графина, два с вином и один с коньяком, из которых двое слуг незамедлительно наполняли пустеющие хрустальные фужеры гостей.
  На десерт было подано мороженое, красиво уложенное мелкими шариками и затейливыми завитками, украшенное дольками апельсинов и свежих персиков. И в завершение на столе появился ароматный дымящийся кофе с шоколадными конфетами в красивой большущей коробке.
  После такого обеда Скарлетт подумала, что не так уж и скупы эти янки в своем гостеприимстве, и возможно южане напрасно наговаривали на них всякие небылицы о том, что мол, от янки никогда не дождешься такого хлебосольного приема, как от южанина.
  Мистер Эндрю Полтнер приехал домой как раз в тот момент, когда гости принялись за кофе, правда Мериэм Полтнер сообщила им с самого начала, что ее супруг появится дома только к вечеру, что у него сегодня много неотложных дел, и он просил передать, что извиняется перед ними за свое отсутствие. Однако хозяин заглянул домой на часок, сказав, что сумел-таки его выкроить, чтобы поприветствовать друзей своего сына.
  Ха, друзей! - возмущенно подумала Скарлетт, однако одарила мистера Полтнера прелестной улыбкой, отвечая на его приветствие.
  Семидесятилетний мистер Полтнер оказался веселым старичком с совершенно седой головой и шустрой стремительной походкой, абсолютно не соответствующей его стареющей внешности.
  Его худощавое лицо с открытым высоким лбом, серыми глазами и довольно крупным прямым носом производило приятное впечатление, а живая эмоциональная улыбка очень походила на улыбку Фила.
  Мистер Полтнер был раскован и добродушен, он поздоровался за руку с Клаусом так, словно давно его знал и расстался с ним не далее как вчера. Во всем его облике и поведении Скарлетт угадывала делового человека, не обремененного сантиментами и не привыкшего терять время по пустякам.
  Надо же, какой он шустрый! - подумала Скарлетт - и кризис, принесший ему столько неудач, казалось, совсем не отразился на его поведении.
  По мнению Скарлетт, человек, перенесший такие денежные потери, как отец Фила, должен быть если уж не совсем убитым горем, то по крайней мере, подавленным и обремененным своими заботами.
  Она представила, что было бы с ней самой, подвергнись она такому испытанию, как этот человек, и отдавая должное самообладанию мистера Полтнера, прониклась к нему уважением.
  Когда хозяин дома любезно провел со своими гостями полчаса за послеобеденным кофе, а потом, извинившись, удалился, Мериэм Полтнер пригласила всех пройти в гостиную. Однако Скарлетт забеспокоилась, поблагодарив услужливую даму за гостеприимство и сказала, что им пора позаботиться о гостинице, спросив у миссис Полтнер в каком отеле она порекомендовала бы им остановиться.
  -Какая гостиница, Скарлетт, что Вы! Разве Вы не остановитесь у нас? Неужели Вы думаете, что мы с Эндрю позволим поселиться друзьям Фила в гостинице? Ах, Скарлетт, Вы доставите мне несказанное удовольствие, если поживете у нас! О какой гостинице Вы ведете речь в самом деле! Да разве я Вас отпущу?
  И по ее, не терпящему возражений лицу, Скарлетт поняла, что ей придется поселиться в этом доме, как бы она не хотела этого избежать. Никакие доводы здесь не помогут, все ее возражения Мериэм Полтнер примет за обыкновенное жеманство и будет считать ее неблагодарной, а предстать в таком свете перед женой человека, к которому она должна обратиться за помощью Скарлетт было не выгодно.
  Ничего страшного, - говорила она себе, - я же не развлекаться сюда приехала, буду подольше задерживаться на фабрике, чтобы миссис Полтнер не докучала мне своими допросами, да и потом, главное сделать дело, а ради этого можно и потерпеть.
  Да, Скарлетт приехала в Нью-Йорк не развлекаться, она действительно хотела поработать и извлечь из этой работы столько пользы, насколько это было возможно при самом серьезном отношении к делу. Однако жизнь на сей раз предоставила ей такие возможности, о которых она даже и не помышляла. Поездка в Нью-Йорк оказалась необыкновенно приятной передышкой, которой все же наградил ее Бог, и она от всей души предавалась так неожиданно свалившимся на нее развлечениям, на которые совсем не рассчитывала.
  Мэриэм Полтнер поселила Скарлетт в уютной комнате на втором этаже с видом на лужайку как раз в том месте, где находилось большое скопление пестрых цветочных клумб, благоухающих своим осенним ароматом перед ее окном, и приставила белую служанку в помощь Присси, не принимая никаких возражений от Скарлетт. Это была прелестная молодая девушка лет восемнадцати по имени Элизабет. В ее обязанность входило выполнять любое поручение дорогой гостьи, как говорила про Скарлетт Мериэм Полтнер, и ее черной служанки, которая не знала где и что находится в доме.
  Скарлетт хоть и была благодарна миссис Полтнер за такое отношение к своей персоне, но ей все же было неловко в глубине души. Она невольно вспоминала свое пренебрежительное отношение к Филу Полтнеру, особенно на толкучках, которые устраивала в Атланте и после таких воспоминаний ей было совестно смотреть Мериэм Полтнер в глаза.
  Зато Присси, услышав, что в обязанности белой девушки входит выполнять все ее поручения, страшно загордилась и ходила важная как индюшка, расхрабрившаяся перед петухом.
  -Спусти свои раздувшиеся от гордости щеки, - сказала ей как-то Скарлетт - и не задирай нос, ишь, как тебя разобрало!
  Клаусу была предоставлена комната не хуже чем Скарлетт и находилась она в противоположном крыле дома, где обычно Полтнеры размещали мужскую половину гостей.
  На следующий день с утра Эндрю Полтнер повез Скарлетт и Клауса на свою фабрику, которая находилась в окрестностях Бруклина и считалась самой крупной из всех его предприятий. Их путь пролегал по знаменитому подвесному мосту, находящемуся на высоте 41 метр над уровнем моря и соединяющему Бруклин и Нью-Йорк, сконструированным еще в 1826 году знаменитым Иоганном Реблингом, о чем не без гордости поведал своим гостям мистер Полтнер.
  
  
  
   ГЛАВА 27
  
   Бруклинская фабрика мистера Полтнера представляла собой комплекс взаимосвязанных отдельно стоящих зданий, подобных тем, что находились в Атланте, только гораздо больших по своим размерам и количеству. В них размещались производственные цеха, сортировочные и упаковочные помещения, склады готовой продукции и швейные мастерские по изготовлению готовой одежды. В этих зданиях находилось много станков и всякого оборудования, в том числе и новейшего, парового. Над каждым зданием возвышалось по несколько труб, они пыхтели и дымили, сливаясь с монотонным шумом станков, доносящимся из приоткрытых окон, и увидев их, Скарлетт подумала, что все эти здания похожи на огромные паровозы, не хватает только колес, чтобы они сдвинулись с места и отправились в дальний путь.
   В цехах было много людей, но они не суетились без нужды и находились каждый на своем рабочем месте. На фабрике Эндрю Полтнера Скарлетт не увидела ни одного негра, зато наряду с мужчинами здесь работали и женщины, особенно за прялками.
   Первая экскурсия по цехам произвела на Скарлетт ошеломляющее впечатление и поселила сомнение в том, что она когда-нибудь сможет освоить это новое для нее дело. Расхаживая по цехам, она дотошно приглядывалась к тому, что там происходит и задавала уйму вопросов Клаусу и Эндрю Полтнеру.
   Однако хозяин фабрики был не намерен долго разгуливать со своими экскурсантами по цехам. Он сообщил, что на сегодняшний вечер у них запланирована совсем другая программа.
   Гастролировавшая в это время в Нью-Йорке итальянская опера, давала Травиату, и мистер Полтнер приобрел билеты для себя и своих гостей на эту популярную нашумевшую оперу, которую старшее поколение консерваторов в искусстве называло не иначе как 'опера с неприличным сюжетом'.
   Это было приятным сюрпризом для Скарлетт и Клауса, ведь одно только посещение Метрополитен опера было настоящим событием, не говоря уж о самой Травиатте. И, не смотря на то, что Скарлетт не сильно преуспевала в понимании оперного искусства, она с удовольствием созерцала трагическую историю любви деревенской девушки, попавшей в Париж, а в конце спектакля даже прослезилась.
   Не успела Скарлетт оправиться от впечатлений после оперы, как Мериэм Полтнер сообщила ей, что через три дня ее супруг собирается устроить большой прием в честь какого-то важного богатого гостя, с которым он на днях заключил сделку.
  - -Не совсем выгодную в нашем теперешнем положении, - доверительно поведала Скарлетт Мериэм - однако Эндрю считает, что это единственно правильное решение, которое следовало предпринять в сложившихся обстоятельствах. Но, ничего, ничего - успокаивая себя, приговаривала старая дама.
  - Скоро приедет Фил, Эндрю введет его в дела, и думаю, мужчины мои еще попарят в синем небе.
   - Ну, так Вот, Скарлетт, человек этот- миллионер, владелец крупнейших банков в Америке, который, кстати, является пайщиком и одним из директоров банка, где берет займы правительство. И приходится он не то внуком, не то правнуком, не то внучатым племянником самого Жирара.
   Жирар, Жирар, что-то знакомое было в этом имени, где-то Скарлетт уже его слышала, и причем, совсем недавно. Ах, да, большая вывеска на одном из зданий Уолл-стрит, гласила 'Банк Жерара'.
  - А что, у мистера Полтнера совсем плохи дела? - нескромно спросила она старую даму - неужели Филу и впрямь необходимо возвращаться в Нью-Йорк?
  - Да нет, дела наши не так уж плохи, детка, и мы могли бы безбедно дожить с Эндрю до конца своих дней, да и Филу осталось бы немало. Но, видишь ли, дорогая, мой Эндрю пытается обеспечить сыну более выгодное место под солнцем. Сейчас, хоть и не на очень выгодных условиях, он вступает в большой совместный бизнес к влиятельным людям, и это, как считает мой супруг, намного выгодней, чем южный вариант Фила.
  - Мне приятно это слышать, миссис Полтнер, - сказала Скарлетт, искренне радуясь за супругов Полтнер, которые так радушно принимали ее у себя. - А то ведь у нас в Атланте все только и твердят, что отец Фила совсем разорился.
  - Бедный мой мальчик, - посетовала Мериэм Полтнер.
  - Я представляю, как тяжело ему было переносить подобные слухи, ведь он у меня такой честолюбивый. Да и потом, Эндрю действительно сгустил краски перед Филом, сообщив ему, что дела наши совсем плохи, рассчитывая, таким образом, поскорее вернуть его в Нью-Йорк. Что говорить, Скарлетт, мой Эндрю уже стар для таких серьезных дел, и на сей раз, думаю, без помощи сына ему не обойтись.
  Мериэм Полтнер задумалась и машинально облокотилась на стол, подперев рукой свою старческую щеку, но уже через пару минут грустное выражение на ее лице сменилось озабоченным.
  - Ах, Скарлетт, это очень важная особа и мне придется вовсю постараться с этим приемом, чтобы не ударить в грязь лицом. Боже мой, я ума не приложу, где взять время, чтобы успеть все подготовить! - сокрушалась она.
  Скарлетт с Клаусом как раз собирались съездить на бруклинскую фабрику вдвоем без мистера Полтнера, чтобы спокойно, без суеты походить по цехам сколько захочется. Однако миссис Мериэм была в такой растерянности, что Скарлетт было неудобно не предложить ей свою помощь.
  - Если хотите, я отправлю Клауса на фабрику одного, а сама останусь и помогу Вам, - предложила она.
  - О, Скарлетт, я буду тебе очень благодарна! - миссис Полтнер приблизилась к своей гостье, чтобы поцеловать.
   Подготовка к приему была грандиозной, и Скарлетт, спустя некоторое время, совсем не пожалела, что осталась с миссис Мериэм и не поехала на фабрику, ибо здесь ей тоже было чему поучиться.
   Мериэм Полтнер открыла себя совсем с другой стороны, еще больше поразив Скарлетт, чем в первую их встречу. Эта хрупкая, эмоциональная, миниатюрная женщина оказалась умной, деловой, предприимчивой хозяйкой, способной организовать дело умело, без лишних хлопот и с максимальной пользой. Скарлетт была поражена тем как она распределяла обязанности между слугами, не смотря на то, что на нее, всякий раз, обрушивался шквал вопросов с их стороны. Миссис Полтнер обладала необычайной способностью моментально прокручивать в голове то или иное задание для каждого из них, выгодно взвешивая все 'за' и 'против'. Она не суетилась без нужды и не повышала голоса, и если кто-то чего-то не усваивал с первого раза, терпеливо объясняла дважды, зная наперед, что лучше пояснить на словах и потерять на этом немного времени, чем потом исправлять готовое незадавшееся дело.
   Не меньше поразили Скарлетт и слуги миссис Полтнер. Для нее было непривычным уже то, что среди них не было ни одного негра или мулата. Это были белые из бедных слоев населения Америки, - поляки, ирландцы, голландцы, одним словом, 'белая рвань', по понятиям Скарлетт. Однако все эти люди были вышколены своими хозяевами до такой степени, что это сразу бросалось в глаза. Если у себя дома Скарлетт могла наблюдать разного рода перебранки и пререкания между слугами, даже в присутствии хозяев, если они иногда могли перечить и ей, позволяя себе давать советы, или выказывать недовольство, если у себя дома на ее зов с первого раза редко кто являлся, то здесь ничего подобного не наблюдалось. В доме царила тишина, слуги позволяли себе разговаривать только в полголоса, моментально являясь на зов хозяев, никто из них ничего не забывал и не выпускал из виду. За столом они прислуживали бесшумно, упреждая любое желание господ, никак при этом себя не проявляя.
   Скарлетт, одержимая желанием угодить миссис Полтнер, хотела, было, предложить ей в помощь свою Присси, но понаблюдав за поведением слуг хозяйки, велела ей сидеть в своей комнате и не высовываться. Она, конечно, могла бы отправить Присси на кухню, но та, услышав об этом, состроила такую недовольную физиономию, что Скарлетт поняла, там от нее тоже не будет никакого толку.
   Мериэм Полтнер давала Скарлетт очень незначительные поручения, - проследить за украшением парадной гостиной, хотя украшений, как таковых и не было. Нужно было только расставить живые цветы в больших напольных кашпо вдоль сцены с оркестром и развесить цветочные гирлянды на двери и портьеры, да проследить, чтобы слуги натерли до блеска паркетные полы, канделябры и газовые светильники. Еще Мериэм поручила Скарлетт приглядеть за подготовкой комнат для гостей, которые останутся на ночь, а также за тем, чтобы в малой гостиной были расставлены столики для карточных игр, а на крытых увитых плющом верандах, столики для десерта.
   Сама же Мериэм постоянно находилась на кухне, давая указания поварам и лично проверяла как готовится то или иное блюдо. А готовилось там много такого, чего Скарлетт даже никогда и не пробовала. - Моллюски, обжаренные в соусе чили, знаменитый китайский салат из побегов лотоса, древесных грибов, клейковины пшеницы, карликовых кукурузных початков, стручков сои, брокколи и помидоров, заправленный майонезом. Цыплята генерала Ценга, представляющие собой рубленных цыплят, перемешанных с каштанами, сельдереем, грибами и красным перцем, обжаренных в остром бобовом соусе. Все эти необыкновенные экзотические блюда китайской кухни мелкими порциями выкладывались в маленькие испеченные из слоеного теста корзиночки, чтобы слуги могли разносить их во время приема на подносах и предлагать гостям вместе с коньяком и шампанским.
   А пирожки! Каким аппетитным запахом была наполнена кухня, пока они готовились! Две кухарки колдовали над ними. Одна занималась их выпечкой, а другая приготовлением всевозможных начинок. Здесь были мини-пирожки с начинкой из телячьего мяса и яйца, пирожки из слоеного теста с начинкой из ветчины и лука, сдобные пирожки с яблоком, покрытые румяной корочкой и присыпанные молотой корицей, а также маленькие бисквитные пирожные с шоколадным и заварным кремом.
   Да, подготовка к приему была серьезной, и даже Скарлетт передавалось волнение, исходящее от хозяйки дома. И потом, она думала о своем туалете. Скарлетт, конечно же, прихватила с собой в Нью-Йорк пару новых платьев, но не имела понятия, будут ли они соответствовать предстоящему случаю, а посоветоваться с Мериэм ей было совершенно некогда. Однако поздно вечером, когда все уже расходились по своим комнатам, смертельно уставшие после тяжелого трудового дня, Мериэм, заметив озабоченность в глазах своей гостьи, спросила ее о причине беспокойства.
  - Видите ли, - сказала Скарлетт, - я привезла с собой не так много хороших платьев, Вы же знаете, что я рассчитывала поселиться в гостинице и думала, что роскошные туалеты мне не пригодятся.
  - О, Скарлетт, я уверена, что в вашем гардеробе найдется что-то подходящее, да хоть бы то платье, в котором Вы ходили в оперу. Переливчатый материал пока еще в моде.
  - Я согласна с Вами, миссис Мериэм, это красивое платье и модное, но бальным его никак не назовешь. У меня есть еще одно, светло-сиреневое, муаровое с глубоким вырезом и роскошным букетом цветов сзади на турнюре, позвольте я Вам его покажу? Если бы я устраивала прием в Атланте, такое платье было бы вполне подходящим, но здесь! Я не знаю, что надевают на прием нью-йоркские дамы.
  - Конечно, моя дорогая, мы можем сию же минуту подняться в Вашу комнату и посмотреть его, - сказала старая дама, и быстрой походкой проследовала к лестнице, ведущей в спальные комнаты на верхний этаж.
   Они вошли в комнату, и Скарлетт тотчас же достала платье из бельевого шкафа, покрутив его со всех сторон перед миссис Мериэм.
  - О, Скарлетт, да как Вы могли сомневаться, это прекрасное платье, это как раз то, что нужно! Могу Вас заверить, если женщины Атланты надевают на приемы такие платья, то она идет в ногу с Нью-Йорком, следуя за модой.
  Слава богу, - подумала Скарлетт. Ей не хотелось выглядеть белой вороной на этом изысканном приеме и давать повод к тому, чтобы на нее показывали пальцем. Однако Скарлетт не привезла с собой в Нью-Йорк драгоценностей, в которых обычно блистала на своих приемах в Атланте, и когда миссис Полтнер спросила ее, что она собирается надеть к этому платью, растерянно пожала плечами.
  - Вам непременно следует надеть к нему ожерелье или колье, моя дорогая, и я думаю, мы с Вами что-то придумаем, - сказала она повесившей нос, Скарлетт.
  - Нет, нет, миссис Мериэм, я не стану надевать Ваши драгоценности, - запротестовала Скарлетт, представив, как она будет выглядеть, если кто-то из знакомых миссис Полтнер, приглашенных на прием, узнает на ней драгоценности хозяйки дома.
  Старая дама улыбнулась и покачала головой, догадавшись, о чем думает Скарлетт.
  - Я не собираюсь предлагать Вам ничего из того, что надевала сама, дорогая, но у меня есть прекрасный рубиновый комплект, который мы с Эндрю еще год назад купили в подарок Луизе к дню рождения. Однако Эндрю так и не собрался съездить в Атланту, и подарок наш все еще дожидается своего часа. Эти рубины в золоте будут изумительно сочетаться с Вашим платьем, я сразу подумала про них, как только Вы мне его показали.
  Мериэм прищелкнула языком, представив, как будет выглядеть Скарлетт, и словно марионетка, которую резко дернули за веревочку, повернулась на сто восемьдесят градусов и со свойственной ей стремительностью направилась к двери.
  - Немного терпения, сейчас я их принесу!
   Боже мой, подумала Скарлетт, как же она шустра, а ведь ее утомленное лицо откровенно говорило о том, что она чертовски устала. Другая на ее месте уж и ноги не смогла бы передвигать после такого суматошного дня.
   Рубиновый комплект, предназначенный для Луизы Полтнер, был действительно прекрасен. Он состоял из двух парных браслетов, колье, сережек и перстня. Несмотря на то, что рубины были довольно крупными, ни одно из этих украшений не выглядело массивным, ибо золотая оправа, в обрамлении которой они находились, представляла собой нежное тонкое узорчатое плетение, отчего украшения казались прозрачными и легкими.
   Мериэм достала все это великолепие из массивного футляра и разложила на маленьком резном столике, стоящим у кровати Скарлетт. Мерцающий свет, ласково струившийся из газового светильника, который висел над столиком, отбрасывал свои мутные блики на точеные грани рубинов, заставляя их поочередно переливаться, преломляясь под разным углом и они из гранатово-красных превращались в нежно-розовые, а затем снова в гранатово-красные. Обе дамы зачарованно смотрели на украшения, не в силах отвести восхищенного взгляда от этой красоты.
   Скарлетт подумала о том, что полностью весь комплект надевать не станет, слишком здесь всего много и это будет неприлично бросаться в глаза окружающим. Однако что ей нравиться больше, она пока определить не могла. Каждый предмет был хорош по своему и после недолгих раздумий Скарлетт решила, что завтра с утра будет примерять все украшения по очереди вместе с платьем, чтобы сделать правильный выбор.
   Скарлетт поблагодарила Мериэм и как только старая дама покинула ее комнату, со спокойной душой улеглась в постель.
  
   Люди, которые пришли на прием Полтнеров, северяне - янки, были не те дутые аристократы янки, которыми Скарлетт заполняла дом на своих вечеринках. Это были не Гелерты с их сомнительной репутацией, прибывшие неизвестно откуда и поспешно отбывшие неизвестно куда, когда этого потребовали обстоятельства. Это были не Коннингтоны и не Караханы, замешанные в различных непристойных махинациях. Это были не Дилы и не Хандоны и не Флэгерти, которые всю жизнь участвовали в каких-то таинственных аферах. Словом, это был не тот 'сброд', как нередко называл гостей Скарлетт, Ретт.
   Но это были и не южане, которых так хорошо знала Скарлетт, галантных рыцарей, и утонченных леди с их непревзойденным почитанием всего, что касается Юга, будь то политика, прошедшая война, правое дело, родственные узы, покер, скачки или, все еще не изживший себя до конца, дуэльный кодекс.
   Эти люди были представителями большого бизнеса. Кто-то из них являлся таковым благодаря состоянию, сколоченному его дедом или отцом, а кто-то преуспел в жизни и сам. Это были те люди, которые стремились с помощью крупного богатства пробиться к рычагам влияния и власти, которые, отбросив в прошлое титулы, рожденные Старым Светом - князей, графов и виконтов, создавали новые, рожденные выборами губернаторов, сенаторов и конгрессменов. Аристократия с родословной теперь имела силу только в том случае, если была надежно подкреплена деньгами. Источником происхождения новой аристократии были не титулы и не наследственная земельная собственность, а исключительно деньги, она не признавала старых правил и статичности, она была импульсивной и непредсказуемой.
   Это был определенный круг людей, обладающих экономической и политической властью, принадлежащих, в основном, к системе зарождающихся корпораций - основному становому хребту Америки, связанных между собой общностью позиций, и регулирующих частоту пульса страны. Светские связи и родственные отношения этих людей создавали атмосферу доверия и взаимных услуг, а потому, зачастую, одаривая большими деньгами избирательные компании, они стремились продвигать поближе к власти своих представителей.
   Поведение этих людей здесь, на приеме было совершенно иным. Они не были напряженными и осторожными, как бывшие друзья Скарлетт и не вели себя так, словно за каждым углом в любую минуту их могла подстерегать опасность. Они не были скрытными, умалчивающими о своем прошлом и не становились вульгарными и развязанными, набравшись на вечеринках.
   Это были богатые люди, деловые и энергичные, уверенные в себе, культурные и общительные. Мужчины, конечно, не такие галантные, как южане, однако воспитанные и внимательные к дамам. Они были более собраны по сравнению с южными джентльменами, которые после изрядно пропущенной порции спиртного зачастую теряли над собой контроль. По крайней мере, за весь этот вечер Скарлетт не увидела ни одного 'по настоящему' пьяного мужчины.
   Это были сливки общества - богатые аристократы, соблюдающие кодекс поведения в Свете и владеющие собой. Общаясь друг с другом, они, в основном, обсуждали свои дела и предстоящие прожекты, и глядя на них создавалось впечатление, что они пришли сюда не расслабиться и отдохнуть, а продолжить свои деловые отношения и завязать новые знакомства в более приятной обстановке, попутно разбавляя это занятие музыкой, танцами, прекрасной выпивкой и едой, а также игрой в карты.
   Многие из них, если не все, знали друг друга лично или понаслышке, многие состояли в одних и тех же элитарных клубах и были вхожи в самые влиятельные дома Нью-Йорка.
   Важным гостем мистера Полтнера, ради которого устраивался весь этот прием, оказался малорослый полный мужчина лет шестидесяти, совершенно не симпатичный и очень серьезный, как показалось Скарлетт. На прием он явился один и как только вошел в дом, стремительно, словно спешил на поезд, направился к мистеру Полтнеру, возле которого стояли Мериэм и Скарлетт. Он представился по очереди обеим дамам, как Леон Жерар и, отпустив несколько учтивых слов по поводу гостеприимства, растворился в толпе гостей вместе с хозяином дома.
   Женская половина гостей мистера Полтнера, представляющая собой спутниц мужчин - их жен, дочерей, сестер, племянниц и внучек, была публикой более раскованной и эмансипированной, по сравнению с южанками. В их взгляде, также как и во взгляде южных женщин читалось превосходство и уверенность в себе. Но если у соотечественниц Скарлетт это превосходство объяснялось победами, одержанными над мужчинами и уверенностью в неотразимости своих женских чар, усвоенной вместе с молоком матери и закрепленной воспитанием настоящих леди, то у северянок это объяснялось скорее женской независимостью, стремлением к равноправию с мужчинами.
   Из их разговоров Скарлетт мельком узнала, что многие из них состоят в каких-то женских клубах, а многие поддерживают какие-то движения за права женщин. Они обсуждали издание женских журналов и чтение романов писательницы Жорж Санд. Однако чисто женская любовь к интрижкам, сплетням и всевозможным разговорам женского характера была им также не чужда.
   Мериэм Полтнер поочередно представляла Скарлетт своим гостьям, однако, как ни старалась хозяйка дома, ни к одной из женских групп Скарлетт так и не пристала. Представляясь, дамы мило ей улыбались, задавали несколько несущественных вопросов из вежливости, однако радушного приема и интереса к ней не проявляли. Все они были заняты своими разговорами и не стремились вовлекать в них незнакомую южанку, даже из уважения к Мериэм Полтнер, и Скарлетт вынуждена была постоянно находиться рядом с хозяйкой дома, следуя за ней по пятам.
   Так было до тех пор, пока Скарлетт не заинтересовались мужчины. А началось все с игры в вист, когда Мериэм и Скарлетт заглянули в малую гостиную, где во всю шли карточные состязания. Они подошли к одному из столиков, за которым мистер Полтнер играл с симпатичным черноусым мужчиной лет сорока. Миссис Полтнер зачем-то понадобился супруг и она наклонилась к нему, шепнув несколько слов на ухо. Он кивнул ей в ответ и обещал разыскать сразу же после того, как закончит партию. Мериэм повернулась, чтобы уйти и позвала Скарлетт, однако ее гостья решила остаться в игровом зале.
  - Я побуду здесь, мне интересно последить за игрой - сказала она старой даме.
  Скарлетт опустилась на свободный стул рядом с мистером Полтнером и с интересом стала наблюдать за игрой. У нее чесались руки' от желания поиграть самой, а когда мистер Полтнер делал очередной опрометчивый ход, то так и хотелось остановить его и дать совет. Да, старик слаб в висте, - думала она, - уж я бы сумела обставить этого черноусого франта.
   Когда игра закончилась в пользу незнакомца и Эндрю Полтнер отвалил ему приличную сумму, мужчина обратился к нему.
  - Похоже, ваша гостья очень интересуется вистом, Эндрю, представьте меня этой прелестной даме, она так волновалась за Вас во время нашей игры, что не будь я таким тщеславным, наверняка поддался бы Вам, чтобы ей угодить.
   - Миссис Скарлетт, познакомьтесь, это Лесли Кроуфорд, владелец одной из фирм по торговле недвижимостью в Нью-Йорке, - отрекомендовал своего гостя Эндрю Полтнер.
   Кроуфорд улыбнулся Скарлетт, и она обнаружила, что его улыбка была хоть и откровенно приветливой, судя по искреннему выражению лица, однако не очень приятной, напоминающей оскал какого-то хищника. Такое сравнение пришло Скарлетт в голову потому, что верхние зубы этого джентльмена были неровные и выступали вперед. Ему совсем не идет улыбаться, подумала она, он выглядел гораздо привлекательней, пока сосредоточенно играл в карты с закрытым ртом.
  В этот самый момент к столику играющих подошли еще двое мужчин, один был ровесником незнакомца, а другой чуть постарше, - лет сорока семи.
  - Мистер Полтнер, - обратился один из них, к хозяину, - представьте даме и меня, пожалуйста.
  - С удовольствием - ответил ему Эндрю.
  - Это Кевин Грейни, крупнейший судовладелец нашего города.
  - А я - Чарльз Бергсон, - отрекомендовал себя второй мужчина, тот, что был помоложе, любезно целуя Скарлетт руку.
  - Да, Скарлетт, - это действительно Чарльз Бергсон, наш уважаемый конгрессмен, и он только сегодня прибыл из Вашингтона. -Не без гордости сказал отец Фила.
  - А это, джентльмены, миссис Скарлетт Ретт Батлер, моя гостья.
  Скарлетт одарила прелестной улыбкой всех троих мужчин.
  - Миссис Батлер южанка из Атланты, хорошая знакомая моего сына Фила, они живут там по соседству.
  - Вы путешествуете, миссис Батлер и решили заглянуть к нам в Нью-Йорк?
  Спросил Лесли Кроуфорд.
  Скарлетт хотела, было, открыть рот, но шустрый Эндрю Полтнер опередил ее.
  - Что Вы, джентльмены, миссис Батлер находится здесь с деловым визитом. Видите ли, совсем недавно она купила текстильную фабрику моего сына в Атланте и прибыла сюда, чтобы поучиться фабричному делу на моих предприятиях, вы ведь знаете, что на Юге их не так много.
  - Вы что же, хотите сказать, будто эта прекрасная дама сама лично собирается учиться фабричному делу? - просил Лесли Кроуфорд, недоверчиво глядя на Эндрю Полтнера.
  И зачем этот старый дурак все им выкладывает! - с раздражением подумала Скарлетт. - Эти заевшиеся богатые типы только посмеются над ней, да и все!
  А у Эндрю Полтнера даже румянец заиграл на щеках от того, какую сенсацию он преподнес своим гостям рассказывая о необычном визите Скарлетт.
  - Представьте себе, джентльмены, сама лично, вместе со своим управляющим, мистером Бруксом. Миссис Батлер необычайно самостоятельная женщина, она занимается бизнесом. В Атланте у нее есть два магазина, салун и теперь вот, текстильная фабрика.
  - Да что Вы говорите, Эндрю?! - изумленно воскликнул Кевин Грейни.
  - Вот Вам величайший пример независимости. Моя жена все время твердит о равных правах женщин и мужчин, о свободе, об эмансипации, но, заметьте, джентльмены, попробовать самой каков вкус у этой эмансипации она не желает и все заканчивается только пустыми разговорами. Ваша же южная гостья, Эндрю, вызывает у меня восхищение.
  Скарлетт не выдержала и вмешалась в разговор.
  - Ваш разговор, джентльмены, напротив, вызывает у меня чувство, совершенно противоположное восхищению. Мало того, что Вы ведете разговор о даме, в присутствии самой этой дамы, так, словно ее тут и нет, что само по себе уже является оскорбительным, так вы еще делаете абсолютно нелепые заключения из этого разговора! Интересно, к чему он может привести, если будет и дальше продолжаться в таком духе?
  - Простите, если я был не очень корректен со своими выводами, миссис Батлер, и доставил Вам несколько неприятных минут, совершенно не подумав о том, что это может задеть Вас, - извинился Кевин Грейни. - Однако, должен сказать, что после такого справедливого замечания я восхищаюсь Вами еще больше!
  - И Вы находите это занятие интересным, миссис Батлер?
  Поинтересовался Лесли Кроуфорд, лукаво глядя на нее.
  - Ну что Вы, разве может женщина интересоваться такими вещами? Язвительно ответила ему Скарлетт.
  - Меня интересует больше вышивание, да сматывание пряжи, сидя у камина.
  - Ах, вот как?! - Лесли Кроуфорд улыбнулся своей противной улыбкой.
  - Будь я на месте Вашего мужа, то непременно предоставил бы Вам такую возможность.
   Скарлетт не понравилась эта шутка. С одной стороны ничего обидного в ней вроде бы не было, а с другой она могла быть и оскорбительной, уличая как несостоятельность мужа, так и ее занятие бизнесом. А так как Скарлетт была изрядно раздражена, то скорее склонилась к последнему. И, набрав побольше воздуха, хотела, было, распушить этого Кроуфорда по всем правилам, но тут, до сих пор молчавший Чарльз Бергсон спросил.
   - Как поживает сейчас Атланта, миссис Батлер? Мне приходилось бывать там пару раз в дни реконструкции после войны. Я налаживал порядок. И Вы знаете, сейчас я что-то припоминаю о неком Батлере, я встречался с ним однажды вскользь у губернатора Баллока, не Ваш ли это супруг?
  Налаживать порядок! Да как смеет этот тип такое говорить!? Налаживать порядок! Честнее было бы сказать, - прижимать к стенке приличных людей! - возмущенно подумала Скарлетт.
  - Думаю, что Вы встречались именно с ним, по крайней мере, другого Батлера в Атланте я не знаю. - Ответила она конгрессмену.
  - Миссис Батлер, Вы хорошо играете в вист? - поинтересовался Лесли Кроуфорд, - может составите нам партию?
  - С удовольствием, - кивнула Скарлетт и очаровательно улыбнулась, испытав прямо-таки желчное удовольствие от предчувствия того, что сейчас с лихвой обставит этого неприятного типа! Ведь что ни говори, у себя в Атланте она редко проигрывала, а потому была уверена в своем успехе.
  Лесли разложил карты и они начали игру. Эндрю Полтнер покинул своих гостей и направился разыскивать супругу, а все остальные мужчины уселись за столик в качестве наблюдателей.
   Скарлетт не повезло, ей досталась плохая карта, да к тому же Лесли оказался неплохим игроком, и вскоре краснея от досады, она поняла, что проигрывает. Собравшись с духом, она призвала на помощь самообладание, чтобы не дать этому самодовольному типу испытать удовольствие от ее огорчения и, сдав карту, поздравила своего противника с выигрышем, подарив ему очаровательную улыбку.
  - Согласны ли Вы на новую партию, миссис Батлер?
  Лесли снисходительно улыбался, глядя на нее.
  - Конечно! Я еще никогда не выходила побежденной из-за карточного стола, мистер Кроуфорд, да к тому же у меня нет при себе ни наличных денег, ни кредитной карточки и я должна отыграть свой проигрыш.
  После этого Скарлетт выиграла у Лесли два раза подряд, а так как он с каждой последующей игрой повышал ставки, получила приличную сумму денег, и он, наконец, признав свое полное поражение, выписал ей чек. Затем она пару раз сыграла с Кевином Грейни и молодым мужчиной, который тоже наблюдал за ней, правда увлекшись игрой, она не заметила когда он подошел к их столику вместе со своей спутницей, - светловолосой, миловидной девушкой. Сначала Скарлетт им проиграла, а потом, не желая оставаться побежденной, предложила продолжить игру тут же отыгравшись.
  
   ГЛАВА 28
  
   Обыграв всех мужчин, Скарлетт пребывала в прекрасном настроении и была бы не против еще поиграть, однако в зале вновь появился Эндрю Полтнер и совершенно некстати вмешался в этот приятный для нее процесс.
  - Джентльмены, как Вам не совестно? Вы совсем утомили мою гостью игрой! - воскликнул он, подходя к игровому столу.
  - Что Вы, Эндрю, - возразил Лесли Кроуфорд, - как раз напротив, это миссис Батлер нас утомила. Вы только подумайте, она почти всех нас обыграла. Теперь я не сомневаюсь в том, что она хороший бизнесмен, ибо способна просчитывать самые сложные ходы.
  - К какой же категории бизнесменов Вы относите себя, мистер Кроуфорд, если судите о них по карточной игре? - съязвила Скарлетт, снисходительно глядя на него, совсем как он на нее, после первого своего выигрыша.
  - О, миссис Батлер, сжальтесь! - Лесли приложил руку к сердцу - не добивайте до конца бедного холостого мужчину, который совсем не приучен к состязанию с женским коварством.
  У Скарлетт было прекрасное настроение от того, что она была в центре внимания, ее окружали мужчины и они восхищались ею. Скарлетт видела это по их взглядам, обращенным на нее. Да к тому же, из парадной гостиной доносилась прекрасная песня в сопровождении фортепьяно и скрипки. Высокий звенящий женский голос чувствительно выводил волнующие, бередящие душу слова:
  
   ...Мне только боль великая дана,
   И с каждым часом силы убывают.
   О, разве и меня не убивают
   Бессмысленные эти времена.
  
  Взгляд Скарлетт остановился на Кевине Грейни, он сидел рядом с ней за игровым столом.
  - Что это за песня? Я ни разу ее не слышала, - спросила она, наклонившись к нему.
  - Это Шуберт, миссис Батлер, какая-то из последних его композиций.
  - Ах, какая прекрасная вещь и какой великолепный голос у женщины, которая ее исполняет!
  Скарлетт слегка прикрыла глаза и стала покачиваться в такт музыке.
  - Ах, какая прекрасная мелодия!
  Кевин Грени наклонился к ней.
  - Миссис Батлер, сейчас начнутся танцы, предоставьте мне право первого вальса.
  - А Вы уверены, что первым будет вальс, мистер Грейни, а не кадриль или может быть котильон?
  - Нет, не уверен, просто я хорошо вальсирую и хочу произвести на Вас впечатление, должен же я хоть чем-то блеснуть перед Вами, после того, как проиграл в карты два раза подряд.
  Скарлетт танцевала весь оставшийся вечер. Ее приглашали все обожатели карточного стола и другие мужчины. Она предавалась танцам с рвением путника, долго шагавшего по пустыне и дорвавшегося, наконец, до воды. Возбужденная танцами и своим успехом, который так приятно было торжествовать после долгого отсутствия, Скарлетт радовалась от всей души, она заливисто смеялась и отпускала пикантные шутки в ответ на комплименты мужчин. Ей казалось, что оркестр играет удивительно слаженно, ни один из инструментов не выделяется среди остальных без нужды, а 'голоса' скрипок, банджо и аккордеонов очаровывают и завораживают с необычайной силой. Звучали знакомые, а чаще незнакомые мелодии, которые Скарлетт раньше не слышала и она подумала о том, что совсем отстала от моды, занявшись делами и как все-таки хорошо, что Эндрю Полтнеру пришлось устроить этот прием.
   В самом разгаре танцев Скарлетт увидела, что к ней направляется Клаус Брукс. Господи, а ведь она совсем забыла о нем и ни разу не подошла к нему за весь вечер. Клаус пригласил ее на следующий вальс и сказал, что, глядя на ее счастливое лицо, искренне за нее радуется, ибо за последние несколько месяцев она была такой букой, что к ней и подступиться-то было страшно.
   А в это самое время Лесли Кроуфорд, наблюдавший за Скарлетт в компании других мужчин, выведывал у Эндрю Полтнера некие подробности о ней.
  - Эндрю, если эта дама так старательно занимается бизнесом, как ты говоришь, чем же, в таком случае занимается ее муж?
  - Я ничего не могу сказать Вам, джентльмены, о ее муже. Знаю только, что он довольно состоятельный человек, Фил написал мне об этом в своем письме. Однако, он позволяет жене делать все, что она захочет и совершенно не вмешивается в ее дела. Фил просил меня принять ее с подобающим уважением и показать ей все, чего она только пожелает.
  - Черт возьми, ну прямо настоящая женщина-загадка, - воскликнул Чарльз Бергсон, - согласитесь, джентльмены, она интригует.
  - Гм, муж позволяет ей делать все, что она захочет и не во что не вмешивается, - вопросительно поглядывая на мужчин, рассуждал Лесли Кроуфорд.
  - Джентльмены, а может он совсем несостоятелен как мужчина и чтобы замазать этот свой грешок старается потакать ей во всем?
  - Я так не думаю, Лесли, - возразил ему Чарльз Бергсон, - однажды я видел этого Батлера и скажу Вам, джентльмены, этот мужчина, более, чем мужчина! Он высок, красив, родовит, умен, и уверен в себе. Даже во время нашей короткой встречи он сумел произвести на меня впечатление.
  - Бог ты мой, Чарльз, но это еще ни о чем не говорит! Мужчина может выглядеть красавцем-титаном, быть сказочно богатым и очень умным, однако, при всем при этом, несостоятельным как мужчина.
  - В том - то и дело, Лесли, что как мужчина он тоже состоятелен! Мне и встретиться-то с ним пришлось как раз при соответствующих обстоятельствах.
  Все четверо мужчин стоящие в этой группе с любопытством воззрились на Чарльза Бергсона.
  - Видите-ли, джентльмены, в то время когда я еще не был конгрессменом, а только начинал свою политическую карьеру, федеральное правительство поручило мне разобраться с беспорядком в Атланте и других близлежащих городах по поводу жалобы, на якобы чинимые в штате безобразия южан. Я прямиком направился туда и, естественно, прибыл к губернатору Баллоку, поселившись на это время в его доме. Ну, и конечно же, мы занимались с ним не только работой, но и развлекались иногда потихоньку.
   Баллок, учитывая свое высокое положение и мое тоже и стараясь не очернить нашу репутацию неподобающими, безнравственными поступками, сказал однажды, что сможет устроить втайне посещение публичного дома через некого своего хорошего знакомого Батлера. И он сказал мне тогда, что человек этот по части языка, надежен, и что в дом этот имеет право входить тайно, и что сам он частенько проводит там вечера. Девочки его обожают и каждая почтет за счастье провести ночь с ним или с его друзьями, а особенно он был близок с самой хозяйкой этого заведения.
  - В таком случае, может сама эта дама несостоятельна как женщина, джентльмены, раз ее муж частенько проводил вечера в борделе? - Не то шутя, не то всерьез сказал тридцатилетний преуспевающий бизнесмен, Энди Горан - торговец обувью.
  - Несостоятельна как женщина? - Кевин Грейни чуть не поперхнулся от возмущения.
  - Да ты посмотри на нее, Энди, сколько в ней жизни и очарования, как она красива и притягательна, да к тому же умна, - она пленяет своим обаянием и поддразнивает кокетством, причем умело, мастерски, так, чтобы усилить это свое обаяние еще больше и ничуть не выглядит при этом пустой кокеткой.
  - Ты только посмотри с каким увлечением она отдается танцам! Как она чувствует музыку и как живы, пластичны, грациозны и заразительны ее движения. Ну-ка, покажи мне хоть одну даму здесь, на которую хотелось бы смотреть не отрываясь, так, как сейчас мы смотрим на нее. А какие необычные у нее глаза и блестят они от возбуждения, как два зеленых изумруда! Да будь моя воля, я бы прямо сейчас схватил ее и унес в постель! Холодные женщины не способны вести себя так, Энди, ты уж поверь моему опыту, эта женщина именно из горячих!
  - А что касается этого Батлера и его развлечений на стороне, тут и вообще не стоит искать причины. Разве кто-то из Вас, джентльмены, не занимается такими вещами при живой жене? Разница только в том, что кому-то необходимо это делать чаще, а кому-то реже. Что ж тут поделаешь, даже такой сладкий цветок, как она, со временем приедается.
  - А может, она приехала сюда со своим тайным любовником, этим, так сказать, управляющим? - Не унимался Энди Горан, - посмотрите, джентльмены, он совсем недурен собой.
  - Ну что ты, Энди, - возразил ему Чарльз Бергсон, - я повторяю, что видел Батлера и этот ее управляющий, по сравнению с ним, просто несмышленый школьник. Не могла эта женщина променять на него своего мужа.
  - На этот счет, джентльмены, я могу Вас утешить, - вмешался в разговор Эндрю Полтнер, который до сих пор наблюдал за их спорами, самодовольно радуясь тому, что в лице Скарлетт привнес необычное оживление в сегодняшний вечер.
  - Этот джентльмен жених ее младшей сестры, она сама мне его так представила.
  В это время закончилась музыка и разговор прекратился, ибо Кевин Грейни сорвался со своего места с прытью молодого бычка, крикнув на ходу, что следующий танец миссис Батлер обещала ему.
  
   Всю оставшуюся ночь после приема, Скарлетт не могла уснуть. В голове ее все еще звучала музыка, а приятные воспоминания от сегодняшнего вечера перескакивали с одного на другое. Скольких мужчин она сумела покорить и как это было приятно, черт возьми! Скарлетт никогда не думала, что ей вновь придется стать покорительницей мужских сердец, ведь ее девичий век прошел и на сегодняшнем приеме она не задавалась такой целью. Однако все произошло само собой, без особых на то усилий. Сейчас Скарлетт думала о том, что это, наверное, последний подарок судьбы, представившийся ей в жизни и радовалась своему успеху, возвеличившему ее, прежде всего, в своих собственных глазах.
   Ох, эти маленькие, но многозначительные победы над мужчинами, как они приятны тщеславным женским сердцам! Скарлетт вспоминала глаза Кевина Грейни, смотрящие на нее с вожделением и жаркий трепет его рук на своей талии во время последнего вальса. А как он упрашивал ее выйти с ним в море на его новой яхте с необычным названием 'Новый дом'. Как расписывал он перед ней все достоинства этого судна!
   А она отказала ему, не преминув при этом выказать свои сожаления.
   - Я сожалею, мистер Грени, что не могу принять Вашего приглашения, хоть Ваша яхта, судя по рассказам, великолепна и мне было бы интересно на ней побывать. Но, видите ли, мистер Грени, я замужняя женщина да и Вы женатый человек и хоть я нисколько не сомневаюсь в том, что Ваше отношение ко мне чисто дружеское, что подумают люди?!
  А сколько восхищения было в глазах у Чарльза Бергсона, когда она отпускала в его адрес безобидные, остроумные, милые шутки. Скарлетт умела славно пошутить, когда этого требовали обстоятельства. Ретт в свое время неплохо обучил ее этому, и теперь она превосходно пользовалась его школой.
   А Лесли Кроуфорд, Скарлетт хоть и не чувствовала к нему приятного расположения, однако ей было лестно сознавать, что и он безнадежно поддался ее чарам. Лесли неотступно следил за каждым ее движением во время танцев и даже когда Скарлетт танцевала с другими партнерами, то все время натыкалась на его восхищенный взгляд, устремленный на нее из зала. А Джимми Вольминг, - сорокалетний фабрикант, которому мистер Полтнер представил Скарлетт уже во второй половине вечера, а Энди Горан! Надо же, она никак не ожидала такого успеха!
  
  
  
   ГЛАВА 29
  
   Утром следующего дня Скарлетт, решив наверстать упущенное, отправилась на Бруклинскую фабрику вместе с Клаусом и пробыла там почти до ужина. Клаус во всех подробностях рассказывал ей о преимуществах тех или иных станков и по ходу дела они решали, какие из них следует приобрести дополнительно к тем, которые у них уже имелись.
  Вечером, во время ужина, Скарлетт поделилась своими проблемами по поводу найма рабочих с Эндрю Полтнером, и он пообещал ей, что сам подберет нужных людей из бывших своих работников.
  - А что Вы думаете насчет их проживания в Атланте, мистер Полтнер, - спросила Скарлетт, - Вы же знаете, что Юг препятствует сейчас северной эмиграции.
  - Ну, миссис Скарлетт, сначала нужно отыскать желающих, а уж если такие найдутся, мы попробуем к кому-нибудь обратиться за помощью, да хоть к Чарльзу Бергсону. Он очень влиятельный человек, не смотря на свой молодой возраст. Надеюсь, он нам не откажет, в свое время я оказал ему немало весомых услуг и он в какой-то степени мой должник.
  У Скарлетт отлегло от сердца и она подумала о том, какие все-таки хорошие люди эти Полтнеры.
   На следующий день она осталась дома с Мериэм, а Клаус вместе с Эндрю Полтнером рано уехал в город. Скарлетт поручила ему в ближайшие дни заняться закупкой станков и переправкой их в Атланту.
  После утреннего кофе Мериэм принялась хлопотать по дому, давая указания своей многочисленной челяди, кого-то отправляя в магазины, кого-то на рынок, а кого-то заставляя заниматься домашними делами. Скарлетт же бесцельно слонялась по комнатам, скучая от безделья и сожалела, что не поехала в город вместе с мужчинами. Однако долго ей скучать не пришлось. К Мериэм Полтнер приехала родная сестра из Вашингтона, и как только переступила порог, в доме воцарился настоящий переполох. Дженифер Смит, так ее звали, очень соскучилась по своей старшей сестре и чуть не задушила ее в объятьях, Она была очень похожа на хозяйку дома и также эмоциональна, ее бесконечным радостным восклицаниям просто не было предела. Мериэм, не ожидавшая в гости сестру, с которой они уже не виделись больше года, тоже обрадовалась встрече и после долгих обменов любезностями и поцелуев представила ее Скарлетт. После знакомства Дженифер объяснила дамам свой неожиданный приезд в Нью-Йорк.
  - Билл должен отправиться в Чикаго по делам на целых полтора месяца, а перед этим ему необходимо было попасть в Нью-Йорк на встречу со своими партнерами по бизнесу, так что мы тут проездом, дорогая, всего-то на один день, и уже завтра уезжаем в Чикаго на самом раннем поезде.
  - Какая жалость! - Мериэм расстроилась от этого известия. - А где же Билл?
  - Он прямо с вокзала отправился на встречу с коллегами и приедет сюда только к вечеру.
  - Ну почему вы не могли приехать в Нью-Йорк на несколько дней раньше, Дженифер? Да это просто немыслимо, не видеться столько времени и расстаться едва встретившись!
  - Я очень хотела приехать пораньше, дорогая, и погостить у тебя несколько дней, но Грейс нарушила мои планы и мне пришлось пробыть в Вашингтоне из-за ее плохого самочувствия до самого последнего дня.
  - Что с ней случилось? - забеспокоилась Мериэм .
  - Ах, дорогая, да ты ведь еще не знаешь! - Миссис Смит счастливо улыбнулась. - Грейс в положении.
  - О, Дженифер, как я рада, и как я завидую, что ты скоро станешь бабушкой. А я, видно, так и умру, не дождавшись внуков.
  Мериэм Полтнер предложила своей сестре выпить кофе с дороги, а потом принять ванную, на что та с удовольствием согласилась и шустрой походкой, очень похожей на походку хозяйки дома, отправилась в столовую.
  Не успели дамы выйти из-за стола и проводить в ванную миссис Смит, как дверной колокольчик известил их о приходе новых гостей. Ими оказались три дамы и старичок. Две дамы были ровестницами Мериэм, и Скарлетт, увидев их, тут же вспомнила, что обе они были позавчера на приеме. Третья гостья, миловидная белокурая девушка лет семнадцати, напротив, была ей не знакома. Она вошла в дом с любезной улыбкой, обращенной к Мериэм Полтнер, поддерживая под руку лысоватого, прихрамывающего старичка.
   Миссис Полтнер ответно улыбнулась девушке и раскрыла ей свои объятия.
  - Джулия, детка, ты уже приехала! Ну, наконец-то дедушка с бабушкой тебя дождались! Обнявшись с миссис Полтнер, девушка перевела свой взгляд на стоящую рядом с ней Скарлетт, после чего хозяйка дома представила их друг другу.
  - Познакомься, Скарлетт, это Джулия Левингстон, внучка моих соседей, мистера и миссис Левингстон.
  Скарлетт кивнула.
  - А это миссис Скарлетт Батлер. Она приехала из Атланты, где живет по соседству с Филом и Луизой.
  - Проходите в гостиную, дорогие мои, - обратилась к гостям Мериэм, - а я на минутку отлучусь на кухню, распоряжусь насчет обеда. Надеюсь, Вы не откажитесь отобедать вместе с нами, тем более, что у меня сегодня небольшой праздник, связанный с приездом Дженифер.
  - Дженифер приехала? - Обрадовалась миссис Левингстон. - И где же ты ее прячешь, Мериэм?
  - Она принимает ванную.
  Пока гости располагались в гостиной, шустрая Мериэм Полтнер уже успела вернуться и сообщила, что через полчаса обед будет подан.
  Разместившись на креслах и диванах, вновь прибывшие гости принялись наперебой рассказывать новости о своем сыне и невестке, которые привезла им Джулия из Филадельфии.
  - Роджер купил новый дом и через месяц они переезжают, оставляя этот для Джулии, - похвасталась миссис Левингстон.
  - Что дом! Ты лучше расскажи, что он, наконец, достроил свою новую гостиницу и через пару месяцев она уже примет первых посетителей. - Перебил ее мистер Левингстон.
  В их разговор активные реплики вносила и вторая пожилая дама, и вскоре Скарлетт разобралась, что она является родной сестрой мистера Левингстона, проживающей вместе с братом и его супругой здесь в Нью-Йорке.
  Через несколько минут в гостиной появилась Дженифер Смит, и все собравшиеся восторженно ее поприветствовали, как свою давнюю знакомую. А Скарлетт, оказавшись невольной свидетельницей встречи давних друзей, скромно уселась в кресл и молча наблюдала за тем, как у них происходил обмен любезностями, которые так и текли нескончаемым потоком из уст пожилых дам. Сообщив о предстоящей поездке в Чикаго, сестра Мериэм, в свою очередь, стала расспрашивать дам и старого мистера Левингстона о нью-йоркских новостях.
  - Как Ваши газеты, мистер Левингстон, о каких нью-йоркских скандалах они вещают сегодня?
  - В основном о гастролях французской и итальянской оперы, да еще вот думаем завтра оповестить читателей о новом сборище масонов.
  - Как, масоны опять приезжают в Нью-Йорк? - воскликнула Мериэм Полтнер. - Ну, теперь не ждите покоя от этих нескончаемых процессий!
  - От каких процессий? - спросила Дженифер Смит.
  - Как, разве ты не знаешь, Дженифер, какие сборища могут устраивать масоны? - Миссис Левингстон недоверчиво взглянула на Вашингтонскую гостью.
  - Конечно нет, откуда же я могу это знать, совсем не вылезая из дома!
  И тут дамы оживились, заранее почувствовав вкус сенсации, которую они собрались преподнести Дженифер Смит своими рассказами о масонах.
  - Ты знаешь, Дженифер, что тут творилось в мае прошлого года, когда в Нью-Йорке разместилась главная штаб-квартира франк-масонов во главе с Гопкинсом? - взахлеб принялась вещать дамы.
  - В течение трех недель весь Нью-Йорк наблюдал приинтереснейшее зрелище, когда предводитель издавал какие-нибудь приказы, а все остальные члены этого общества пускались их тотчас же выполнять! К гостинице, где жил Гопкинс, ежедневно по утру съезжались все командорства городов, каждый в особых мундирах, со своей командой, знаменами и хоралами музыки.
  - Ах, Дженифер, - всплеснула руками Мериэм Полтнер, - ты только представь, как забавно было видеть серьезных почтенных людей с обнаженными шпагами, одетых, прямо-таки, в маскарадные костюмы и треугольные шляпы, да к тому же нацепивших на себя какие-то совершенно немыслимые ордена!
  - Они готовились к дню примирения с Южными штатами, который отмечался тридцатого числа и в связи с этим устроили на Бродвее самый настоящий парад. - Продолжала свой рассказ миссис Левингстон.
  - День примирения с Южными штатами? - воскликнула Скарлетт, которая искренне удивилась тому, что такой день вообще существует.
  - Как, Вы разве не знаете? - удивилась в свою очередь миссис Левингстон. - Этот день отмечала вся Америка.
  - Но в Атланте его не отмечали. - Пожала плечами Скарлетт.
  - Миссис Левингстон и все остальные удивленно посмотрели на нее, но ничего не сказали, и бабушка Джулии продолжила свой рассказ.
  - Всем скопом они направились вверх по Бродвею церемониальным маршем, с высокими тамбур-мажорами во главе, при каждой остановке отдавая салют и производя различные эволюции по команде.
  - Ну, и что тут особенного? - заметил мистер Левингстон, - тоже мне, растрещались как сороки! У людей существуют определенные ритуалы, а отсюда конечно же и символика, которую они и отражают, надевая на себя такие костюмы. Однако на этот раз, милые дамы, ничего подобного происходить не будет и сборища эти не станут обращать на себя массового внимания горожан.
  - Не станут? - удивилась Мериэм Полтнер.
  - Мне известно это из конфиденциальных источников, Мериэм, и смею Вас заверить, что о сборищах масонов Вы на сей раз узнаете только из газет.
   Вскоре в гостиную вошла служанка и доложила миссис Полтнер, что обед подан, после чего хозяйка дома любезно пригласила всех пройти в столовую.
  За обедом разговор о нью-йоркских новостях прекратился сам по себе и незаметно перекинулся на другой предмет, касающийся внучки супругов Левингстон. Из них Скарлетт поняла, что Джулия приехала в Нью-Йорк не только ради того, чтобы навестить своих дедушку с бабушкой но и принять участие в предстоящем бальном сезоне. Девушка была на выданье и этот светский бальный сезон с котильоном был ее несомненным шансом на замужество. Мериэм Полтнер вместе с двумя бабушками Джулии наперебой рассказывали молодой леди о потенциальных женихах, - сыновьях богатых людей их круга, проживающих как по соседству с ними, так и в окрестностях Нью-Йорка.
  Мериэм Полтнер особенно нахваливала Джулии одного из молодых людей, - Уильяма Симерсона, сына богатого Бруклинского фабриканта.
  - Держись к нему поближе, Джулия, после того как я тебя ему представлю, - советовала девушке миссис Мериэм. - Постарайся, чтобы он обратил на тебя внимание. Я скажу Вам, дорогие мои, более достойного юноши для Джулии не отыскать. Этот мальчик такой галантный, такой внимательный, да к тому же большой умница. В прошлом году он окончил Гарвард и вот уже как год занимается фабричными делами своей семьи. При всем при этом он еще и недурен собой. Столько хороших качеств одновременно у молодых людей в наше время отыскать очень трудно, уж ты поверь мне, Джулия.
  - Сколько же ему лет, миссис Мериэм? - спросила Джулия, снисходительно поглядывая на старую даму.
  - Где-то около двадцати восьми, дорогая.
  - Если он такой положительный, да к тому же красавец, как Вы говорите, почему же до сих пор у него нет невесты?
  - Ну я не знаю, Джу, видно пока достойной себе не выбрал. - Пожала плечами Мериэм Полтнер.
  - Экая невидаль, до сих пор без невесты! - вмешался в разговор мистер Левинстон.
  - У мужчин на этот счет может быть много разных причин, о которых Вам, мисс, и знать -то вовсе не обязательно. И такое положение дел, скажу я Вам, моя драгоценная внучка, никак не может очернить мужчину в глазах женщины. Я, к примеру, женился на твоей бабушке только в тридцать два года, а до той поры считался очень завидным женихом в своей округе. Да и что такое для мужчины двадцать восемь лет? - мистер Ливенстон возмущенно хмыкнул.
  Вооружившись поддержкой деда Джулии, Мериэм Полтнер продолжала расхваливать перед своего протеже.
  - Мой Эндрю находится в дружеских отношениях с
   Генри Симерсоном, - отцом Уильяма и они вместе часто бывают в нашем
   доме. И скажу Вам, я ни разу не слышала ни одного плохого слова об
   Уильяме от Эндрю, хоть вы и знаете, как он любит покритиковать
   людей, а это, друзья мои уже кое-что значит! Вы же знаете, мистер
   Ливенстон, как мой Эндрю разбирается в людях. Однажды он даже сказал,
   что у Генри на редкость хороший мальчик, - деловой, умный и обязательный.
   И даже подумал о том, что неплохо было бы пригласить к нам его племянницу Кет из Аризоны, для знакомства с этим молодым человеком.
   - И что же этому помешало? - воскликнула Джулия.
   - А то, что аккурат через две недели мы получили известие о том, что она уже выходит замуж.
  
   ГЛАВА 30
  
  Все это время Скарлетт сидела и смотрела на молодую девушку, которую, видно по всему, мало волновали разговоры старых сводниц, ибо Джулия на все советы и вопросы старых дам отвечала невпопад, а иногда и вовсе отмалчивалась. О чем думала эта молодая особа только что вырвавшаяся из-под родительской опеки и какие планы вынашивала она в своей голове относительно предстоящих балов, было известно только ей самой. Однако вскоре все эти разговоры ее утомили, да и Скарлетт, надо сказать, тоже. И Джулия предприняла попытку к тому, чтобы их прекратить.
  - Бабушка, миссис Мериэм, я конечно очень признательна Вам за советы, и все, что мы тут обсуждали, непременно приму к сведению, но сейчас мне совсем не хочется об этом думать. Ведь до наступления сезона еще целых две недели, а за это время я бы с удовольствием походила по театрам, побывала в гостях у своих подруг, посетила бы выставки, скачки, музыкальные общества. Господи, да мало ли чем можно заняться. Лучше расскажите мне, чем сейчас живет Нью-Йорк!
  - Нет, Вы только подумайте о чем думают нынешние девицы! - сокрушенно всплеснула руками бабушка Джулии.
  - Тут из кожи лезешь вон, подбирая ей выгодную партию, привлекаешь к этому соседей, заводишь ради этого утомительные знакомства, в нашем-то возрасте! А у нее одни развлечения в голове.
  - Бабушка, ну почему одни развлечения, разве я не готовилась к сезону? Да я одних платьев с собой привезла целую дюжину!
  - Ах, Тресси, да будет тебе! - вступилась за Джулию Мериэм Полтнер. - Ты посмотри какая она у нас красавица, да ты только введи ее в Свет и все женихи будут наши! В самом деле, что мы взялись ее обрабатывать с самого первого дня, ведь у нас еще уйма времени. Ах, Джулия, мы вот, с миссис Скарлетт совсем недавно ходили на 'Травиатту' и я думаю, что тебе тоже стоит ее посмотреть.
  - Ах, как славно! - воскликнула Джулия, - я так мечтала посмотреть Травиатту! Дедушка, ты должен завтра же подумать о билетах.
  - Ну, моя дорогая, - улыбнулся мистер Левингстон, - считай, что они уже у тебя в кармане и не позже завтрашнего дня ты увидишь оперу.
  - Бабуля, а Эллин Уайт, как она поживает, ведь мы не виделись с ней уже три года? - спросила Джулия у старой леди о своей подруге.
  - Эллин выходит замуж, моя дорогая вертушка! В отличии от тебя она прислушивается к мнению старших и вот результат, - ей только шестнадцать, а она уже полгода как помолвлена.
  - Надо же! Но почему она мне об этом не написала?
   В это время раздался звук дверного колокола и дворецкий доложил, что прибыл мистер Полтнер вместе с мистером Грейни.
   Мериэм засуетилась и велела слугам поставить еще два прибора, но мужчины от обеда отказались, сообщив, что недавно были в ресторане, где у них проходила деловая встреча с компаньонами. Они поздоровались со всеми присутствующими и сказали, что заехали сюда по пути всего лишь на несколько минут.
  - Ба, да это никак мисс Джулия?! - воскликнул Эндрю Полтнер, увидев молодую соседку. - Боже, как она выросла!
  Старый джентльмен подошел к Джулии и чмокнул ее в щеку.
  - С приездом, дорогая, добро пожаловать в Нью-Йорк, теперь уже в качестве взрослой леди!
  Кевин Грейни пристально посмотрел на Джулию.
  - А меня, мисс, Вы не узнаете? - спросил он.
  - Как же, мистер Грейни, разве могу я забыть, как Вы нас с папой чуть не утопили на своем 'Золотом Бумеранге'. Этой прогулки по Гудзону я не забуду никогда, хоть с тех пор и прошло уже около пяти лет.
  - Ну, не стоит преувеличивать, детка, ты же помнишь как лихо моя команда тогда устранила эту пробоину.
  - Я помню только, что стояла по щиколотку в воде, мистер Грени, и папа отсылал меня с Джимом на палубу.
  - Друзья мои, - включился в разговор Эндрю Полтнер, поглядывая на часы. - Не стоит вспоминать о грустных приключениях давно минувших дней, тем более, что сейчас у нас с мистером Грейни нет на это времени. Ведь мы заехали на минутку только потому, что наш друг решил пригласить нас завтра принять участие в морской прогулке на его новой яхте.
  Кевин Грени любезно обратился к дамам, слегка поклонившись в их сторону, и при этом, многозначительно взглянул на Скарлетт.
  - Дамы, я приглашаю завтра всех вас на свой 'Новый дом'. Мистер Левинстон, на Вашем приглашении я не настаиваю, зная о том, что морские прогулки Вы совсем не жалуете.
  - Да уж, Кевин, увольте меня от такой любезности. - Сказал мистер Левинстон, потирая при этом свою больную ногу, давая, тем самым понять, что она-то и является причиной, из-за которой он не может принимать участие в подобных мероприятиях.
  - Я тоже не смогу принять Вашего приглашения, Кевин, - сообщила престарелая сестра мистера Ливенстона. - В последнее время меня совсем измучил ревматизм.
  - А я хочу прокатиться! - воскликнула Джулия.
  - Бабушка, миссис Мериэм, миссис Скарлетт, Вы что, тоже намерены отказаться от этой прогулки?
  - Думаю нет, моя дорогая, - обнадежила девушку Мериэм Полтнер.
  - Лично я прогуляюсь на яхте с удовольствием, тем более, что Дженифер все равно уезжает, да и Скарлетт, надеюсь, не откажется.
  - Да, конечно, - кивнула Скарлетт, - мне будет интересно. Спасибо за приглашение, мистер Грейни. - Скромно поблагодарила она хозяина яхты.
  
  - А ты, бабушка, с нами? - не унималась Джулия.
  - Ох, Джу, ну как я могу отказать тебе или Кевину? - улыбнулась старая дама.
  - Ура! - Джулия захлопала в ладоши.
  Господи, да она еще совсем ребенок, - подумала Скарлетт, - какие ей балы с котильоном, похоже, она вовсе не думает о замужестве.
  А Кевин Грейни упрям. - Скарлетт ухмыльнулась, подумав об этом. Нашел-таки способ, затащить ее на свою яхту, но какой от этого прок? Не может же он всерьез на что-то рассчитывать!
   - Вот и прекрасно, - обрадовался Кевин Грейни, - итак, я жду всех вас завтра в порту в восемь часов утра. А теперь позвольте откланяться, мы действительно с мистером Полтнером очень спешим. Ах, да, не забудьте прихватить с собой теплые вещи, женщины почему-то всегда об этом забывают.
  
   ГЛАВА 31
  
   Несмотря на сентябрьскую утреннюю прохладу, день для прогулки на яхте выдался великолепный. С самого утра светило яркое солнце, небо было безоблачным, а легкий ветерок, сопровождавший путников, ласковым и безобидным.
   Карета остановилась около лодочной станции, напротив доков и Скарлетт уже издалека увидела яхту Кевина Грейни с яркой темно-вишневой надписью 'Новый дом' на белом фоне борта. Она стояла на пристани слева от лодочной станции среди других судов выстроившихся вдоль пирса и поблескивала на солнце новизной своих ярких красок, с преобладающим белым цветом. Эта новенькая яхта была довольно внушительных размеров и по своей конструкции походила больше на небольшой корабль. Скарлетт удивилась, что такое большое судно может быть яхтой, по крайней мере, те яхты которые она встречала до сих пор, представляли собой небольшие парусные суденышки прогулочного типа.
   Увидев прибывших гостей, Кевин Грейни приказал своим матросам спустить трап и сошел им навстречу. Первой он поприветствовал миссис Мериэм, затем миссис Тресси, а потом приблизился к Скарлетт. Его глаза излучали радость. Он сказал, что счастлив видеть ее на своем судне, и смеет надеяться, что эта прогулка доставит ей большое удовольствие.
  Скарлетт улыбнулась ему в ответ и сказала, что тоже на это надеется.
  Поднявшись по трапу они очутились на палубе и с удовольствием принялись разглядывать роскошную яхту изнутри. Джулия стала озираться по сторонам, кого-то выискивая.
  - А где же миссис Грейни, разве она не составит нам компанию на этот раз? - спросила она у Кевина Грейни.
  - Нет, Джулия, она не смогла отправиться с нами, - тихо сказал ей хозяин яхты, стараясь не привлекать внимания окружающих к этому разговору.
  А Скарлетт заметила, как старая миссис Левинстон, при этих словах незаметно дернула за рукав свою внучку. Когда мужчины прошли немного вперед, Джулия вопросительно взглянула на бабушку.
  - Ну что ты смотришь на меня, Джу? Твое необузданное любопытство вечно приводит к тому, что ты попадаешь впросак. Тебе бы давно следовало уяснить для себя, что приличные леди никогда не задают много вопросов, а особенно в присутствии мужчин.
  - А о чем таком особенном я его спросила, позвольте узнать? - И веселое настроение молодой девушки исчезло, уступив место возмущенному протесту на бестактное замечание старой дамы.
  - Его жена в положении, Джу. - Вмешалась в разговор Мериэм Полтнер.
  Джулия подняла обе руки вверх, многозначительно глядя на свою бабушку, показывая, тем самым, что сдается на ее милость, и признает, что была бестактна по отношению к мистеру Грейни и всем окружающим.
   Пока дамы стояли на палубе, Кевин Грейни отдавал распоряжения своим матросам, и Скарлетт видела, как они отвязывают канаты и прилаживают паруса.
  - Ну, что, дорогие мои, - воскликнул подошедший к дамам Эндрю Полтнер, - готовы ли вы к путешествию? Как настроение, а может, кто-то из Вас уже передумал и хочет сойти на землю пока не поздно?
  - Ах, Эндрю, - пожурила его миссис Полтнер, - да будет тебе говорить всякие глупости!
  Через несколько минут к дамам подошел Кевин Грейни и предложил им спуститься вниз, чтобы отнести свои вещи и расположиться в каютах. В комнате, которая была предназначена для Скарлетт, стоял маленький столик, два низких стула, и небольшой диванчик с откидной спинкой, а в стену, напротив, был встроен изящный платяной шкафчик. Эта крошечная каютка с большим иллюминатором оказалась очень уютной, и Скарлетт с удовольствием стала размещать свои вещи в платяном шкафу. По соседству с ней слева разместились супруги Полтнер, справа, - хозяин яхты, а напротив Джулия и миссис Левинстон. Быстро разобравшись с вещами, Скарлетт вновь поднялась на палубу, чтобы посмотреть как яхта будет отчаливать от берега. Там уже стояла Джулия и поглядывала на водную гладь. Скарлетт подошла к ней.
  - Бабушка и миссис Мериэм все еще копаются внизу, - не оборачиваясь к Скарлетт, сказала Джулия, - мы обойдем пол- Гудзона, пока они соизволят подняться на палубу.
  В этот момент яхта резко качнулась, заставив молодых дам ухватиться за поручень, и через мгновение стала отплывать от берега, оставляя за собой бурлящий пенный след. Джулия захлопала в ладоши и закричала Ура!, и глядя на ее счастливое лицо и искреннюю, неподдельную радость, Скарлетт невольно охватило такое же восторженное чувство. Она неожиданно вздрогнула, когда брызги воды, относимые ветром, при повороте яхты окатили ей лицо и засмеялась в унисон Джулии. А затем обе они, зажмурившись от яркого солнца, запрокинули головы вверх, провожая взглядом стаю прибрежных чаек, которые с криком взлетели ввысь, встревоженные шумом отходящего судна.
   В этот момент к ним подошел Кевин Грейни и встал рядом со Скарлетт, облокотившись на поручень. Он поглядывал на восторженные лица своих спутниц и самодовольно ухмылялся.
  - Я рад, что мои надежды начинают себя оправдывать, миссис Батлер. Думаю, что, глядя сейчас на Вас, не ошибусь если скажу, что Вы уже начинаете испытывать удовольствие.
  - Как скоро Вы делаете выводы, мистер Грейни, я пока еще сама не поняла, что испытываю. - Сказала Скарлетт и кокетливо улыбнулась.
  - По Вашему лицу этого не скажешь, - заметил Кевин.
  - Необыкновенное чувство испытываешь, когда наблюдаешь за отплытием, не правда ли? - спросил он, обращаясь теперь к обеим дамам сразу.
  - Да, - ответила Джулия, - в этом есть что-то торжественное, волнующее...
  - И опасное, - добавила Скарлетт.
  - Опасное? - Кевин удивленно взглянул на нее.
  - Ну да, земля удаляется от тебя с каждой минутой все дальше и дальше и ты оказываешься один на один с огромным, водным пространством, от которого можно ожидать чего угодно.
  - Вы хотите сказать, что 'почва уходит у Вас из - под ног'?
  - Да, именно что-то подобное и происходит.
  - Миссис Скарлетт преувеличивает, - возразила Джулия, - ничего опасного здесь нет, а вот что-то волнующее, несомненно испытываешь, ведь движение по воде так необычно после того как ты все время находишься на суше.
  После этой тирады Джулия присела на корточки, и просунув руки под поручень, подставила их брызгам, отскакивающим от борта яхты.
  - Если прислушаться к Вашим ощущениям, Скарлетт, - Вы позволите мне Вас так называть?
  - Да, пожалуйста!
  - Так вот, если принять во внимание ваше ощущение боязни водного пространства, то можно предположить, что Вы мало путешествовали по воде. Человек, часто занимающийся такими прогулками, ничего опасного в этом занятии не находит.
  - Может быть, но только до той поры, пока что-нибудь не случиться!
  - Уж не случалось ли с Вами чего-то опасного на воде, моя прелестная очаровательная гостья?
  - Вы правы, на пароходе я плавала мало, всего несколько раз, но, слава богу, за это время со мной ничего не случилось. - Успокоила его на этот счет Скарлетт.
  - Откуда же тогда эта пессимистическая боязнь?
  - Не знаю, возможно от привычки того, что в жизни случаются чаще неприятные вещи, чем приятные и в силу этого привыкания всегда ожидаешь чего-то опасного, непредвиденного. - Скарлетт грустно улыбнулась.
  - Смею заверить Вас, что ничего опасного сегодня с Вами не случиться, если только я специально не прикажу своим матросам перевернуть яхту где-нибудь на середине Ист-Ривер, чтобы доставить себе удовольствие, собственноручно Вас спасти.
  - А как же все остальные? - Скарлетт рассмеялась, - Вы что, станете жертвовать ими ради своего удовольствия?
  - Непременно, если Вы этого пожелаете!
  - Ну что, отчалили? - услышали они в этот момент за своей спиной голос Мериэм Полтнер.
  Скарлетт обернулась. Старая дама выглядела смешно и нелепо. На ее голове была широкополая шляпа натянутая до самых бровей и похожая больше на мужскую, чем на женскую, а поверх платья красовалась застегнутая на все пуговицы теплая шерстяная накидка коричневого цвета.
  Поймав удивленный взгляд Скарлетт, Мериэм улыбнулась.
  - Вы зря удивляетесь, моя дорогая, если собираешься провести на палубе несколько часов подряд, то одеваться надо именно так, иначе ни простуда, ни загар тебя не минуют. Я советую тебе, Скарлетт, последовать моему примеру и немедленно переодеться. Да и тебе, Джу не мешает сделать то же самое, не понимаю, почему бабушка выпустила тебя из каюты в таком виде.
  - Думаю, что мы с миссис Скарлетт еще успеем переодеться, во всяком случае, последуй мы Вашему с бабушкой примеру, то пропустили бы отплытие.
  - А где мистер Полтнер? - поинтересовалась Скарлетт.
  - Он остался в трюме играть в покер с матросами.
  В это время на лестнице показалась грузная фигура миссис Левинстон. Бабушка Джулии надела на себя парусиновый плащ с капюшоном и была похожа на видавшего виды шкипера. Старая дама присоединилась к их компании и они все вместе стали с удовольствием взирать на спокойную водную гладь Гудзонна и на то как кирпичные здания и готические купола церквей все дальше и дальше удаляются от них, уменьшаясь в размерах.
   Остров Манхеттен, на котором был расположен Нью-Йорк, отделялся от острова Лонг-Эйленда с восточной стороны узким проливом, с запада его отделяла от материка река Гудзон, а на севере маленькая река Гарлем, прорезывающая остров из края в край. Оконечность острова вдавалась в большую морскую бухту, образующую, благодаря Ленг-Эйленду, Статен-Эйленду и еще нескольким другим мелким островам, одну из самых обширных и безопасных гаваней. Кевин Грейни планировал провести яхту со своими путешественниками через Гудзон, ввести ее в восточный пролив, и оттуда прямым ходом добраться до Лонг-Эйленда. Проделав такой путь туда и обратно, путешествие, без учета запланированных остановок, должно было завершиться, о чем хозяин яхты и поведал своим гостям.
   Вскоре вся команда приглашенных собралась на палубе, чтобы полюбоваться живописными пейзажами, которые стремительно проплывали перед их взором и помахать рукой при встрече попутным морским путешественникам, которые так же, как и они, прогуливались на яхтах и катерах. Даже Эндрю Полтнер оставил свои карточные состязания и через некоторое время присоединился к остальным.
   Солнце одаривало путешественников своими теплыми осенними лучами, ни на минуту не скрываясь за тучами, а ласковый попутный ветерок, налетавший шаловливыми порывами, обдавал их приятной влагой, стараясь, при этом непременно сорвать с них шляпы. Скарлетт наслаждалась прогулкой, вдыхая полной грудью бодрящий морской воздух и с удовольствием слушала рассказы Кевина Грейни о морских путешествиях своего деда, когда неустрашимый шкипер один выходил в море на небольшом суденышке и сражался с водной стихией, которая при неудачном стечении обстоятельств могла в любой момент лишить его жизни.
  - У нас в семье наследственная любовь к морю. - Рассказывал хозяин яхты.
  - Мой прадед, прибывший в Америку из Испании, сколотил себе немалое по тем временам состояние, занимаясь рыбной ловлей и скупкой пушнины у индейцев, а дед в восемнадцать лет уже начал строить свое первое судно, которое, к сожалению, не дожило до наших дней. Он так и занимался с тех пор строительством кораблей, и вот результат, - я, его внук - крупный судовладелец Нью-Йорка.
  - Ой, что это?! - воскликнула Джулия, перебив рассказчика. И все посмотрели туда, куда девушка показывала рукой.
  В это время, из-за небольшого островка, который возвышался над речной гладью Гудзона, друг за другом выплыли несколько небольших пароходиков с высокими разноцветными флагами на мачтах и начали стремительно приближаться к ним.
  - Один, два, три, четыре, пять, - считала Джулия. - Ой, посмотрите, еще выплывают!
  Из-за островка показались еще несколько суден, также украшенных вымпелами, а потом еще, и еще. Они подплывали все ближе и ближе, и вскоре наши путешественники услышали нарастающий гул, возвещавший о приближении этой разноцветной кавалькады. Когда первые несколько суден поравнялись с их яхтой, все, стоящие на палубе увидели, что каждый пароходик почти до отказа заполнен людьми. Женщины и мужчины, расхаживающие по палубам были нарядно одеты и веселы, а шум их возбужденных голосов смешанный с гулом судна, создавал невероятный монотонный звук, напоминающий мычание коров, перемежающееся с жужжанием пчел. Девушки в красивых платьях из легчайшей, воздушной ткани, украшенных голубыми и розовыми лентами, порхали по палубам, словно мотыльки, старательно, при этом обегая пожилых матрон и седых джентльменов, чинно усевшихся в узкие деревянные кресла, чтобы подышать свежим морским воздухом и понаблюдать в свои бинокли красоты прибрежных окрестностей.
  - Это гребные гонки, - сообщил Кевин Грейни, - я совсем забыл известить Вас, что они начали проводиться в Нью-Йорке как раз сегодня.
  Пока пароходики проплывали мимо, их яхта замедлила ход и Скарлетт с Джулией приветливо помахивали платочками каждому из проплывающих мимо суден.
  
   ГЛАВА 32
  
   Когда время перевалило за послеобеденное они достигли Лонг-Эйленда, - конечного пункта их непродолжительного путешествия, а потом повернули обратно, по пути зайдя в маленькую тихую бухточку. Яхта замедлила ход и через некоторое время причалила к берегу. Скарлетт еще издалека увидела небольшой ресторанчик, расположенный на высоком берегу, уютно устроившийся среди множества декоративных деревьев и кустарников. Он назывался 'Пиратский' и представлял собой одноэтажное деревянное здание, с небольшими башенками по краям, возвышающимися со всех его четырех сторон, несущими в себе элементы готики, а окна, двери, крыша и сама конструкция здания содержала элементы современного строительства. Здание было не так давно отстроено или отреставрировано. Его бревенчатые стены были густо покрыты свежим блестящим лаком, а пологая черепичная крыша, окрашенная в сочный зеленый цвет, еще не успела избавиться от блеска своей новой краски, заманчиво сочетающейся с сенью зеленых деревьев, которые окружали это незатейливое строение.
   В этом ресторанчике Кевин Грейни запланировал обед для своих гостей, который был заказан еще за день до путешествия. Причалив к берегу, они спустились по трапу на землю. Швейцар, сияющий дежурной улыбкой на старческом загоревшем лице, встретил из у порога и услужливо открыл перед ними массивную деревянную дверь, с усилием дернув ее за ручку, выполненную в виде бронзовой литой лапы какого-то хищника.
   В ресторанчике играла музыка. Это были простые напевные мелодии, и пройдя вглубь, гости увидели в углу большого зала незатейливый оркестр, состоящий всего лишь из трех музыкантов и певицы - немолодой, но очень приятной женщины. Затем к ним подошел официант, который кивком головы поприветствовал Кевина Грейни, как своего давнего клиента и провел путешественников через зал, заполненный людьми в смежную с ним комнату, где для них уже был накрыт стол.
   Комнатка была небольшой, но очень уютной. И именно благодаря ей название ресторанчика 'Пиратский', оправдывало себя. В углу у самого окна располагалась клетка с попугаем, это был большущий белый какаду, раскачивающийся на массивном деревянном кольце. Вдоль стен размещались некие пиратские декорации - здесь был и настоящий потрескавшийся от времени штурвал, от какого-то старого судна, плотно привинченный к деревянной бревенчатой стене, и мачтовая стойка, прикрепленная к полу, с выцветшим черным парусом наверху, и полный набор сабель, ножей и кортиков, надежно запрятанных под стекло. В довершение ко всему, на стенах висели картины со всевозможными морскими сюжетами, которые бередили воображение заглянувших сюда путешественников. В стене, смежной с большим залом, было проделано маленькое круглое отверстие, в виде иллюминатора, именно в том месте, откуда полностью просматривался разместившийся в общем зале оркестр, и отверстие это было завешено легкой шторкой из бамбуковых палочек, нанизанных на веревочки.
  - Ох, какая прелесть! - ахнула Джулия, как только увидела попугая.
  - Мистер, как его зовут? - спросила она у официанта.
  - Его кличка Цезарь, мисс!
  - Цезарь, Цезарь! - Джулия подошла к клетке.
  - А ну, дружок, скажи что-нибудь. А он говорящий?
  - Нет, мисс, к сожалению!
  Попугай, тем не менее, пристально уставился на девушку, а когда она взялась рукой за пруток клетки, пронзительно зашипел.
  Джулия вздрогнула и пожурила недовольную птицу.
  - Ах ты, злюка, я же хотела с тобой только познакомиться. Меня зовут Джулия, Джулия, Джулия, ну-ка, повтори!
   - Джу, оставь его в покое, - сказала миссис Левинстон, - мы все уже за столом, пора обедать!
  Джулия нехотя отошла от попугая и уселась на круглый деревянный стул, рядом со Скарлетт.
   Увидев аппетитные закуски, обе молодые дамы почувствовали, как сильно проголодались. Свежий морской воздух разбередил им аппетит, и они, усевшись за стол, с нетерпением ожидали начала трапезы.
  Кевин Грейни распорядился, чтоб его гостям подали пиво.
  - Здесь подают прекрасное пиво, в отличии от вина, которое даже и не стоит заказывать в этом месте. - Сказал он с видом знатока.
  Гости принялись за обед, и Скарлетт поняла, что не только она одна чертовски проголодалась. До тех пор, пока первый голодный позыв не был утолен, почти никто ни с кем не разговаривал и только музыка заглушала отчаянную работу вилок и ножей. Но уже спустя несколько минут, холодное пенистое пиво и сытная еда сделали свое дело, гости расслабились и разговоры не заставили себя ждать. Скарлетт, которая никогда раньше не пробовала пива, захмелела, и после второй кружки нашла его вкус превосходным. Джулия тоже не отставала от нее, несмотря на укоризненные взгляды своей бабушки, которыми старая дама одаривала внучку, всякий раз, как только та подносила пивную кружку к губам.
  Эндрю Полтнер рассказал какую-то смешную историю, вполне сходящую за небылицу или анекдот, и Скарлетт с Джулией заливисто смеялись, поглядывая друг на друга, в то время как старые леди лишь сдержанно улыбались. Молодым дамам было весело от того, что они захмелели, от того, что морское путешествие сделало их настроение прекрасным, от того, что в ресторанчике этом было очень уютно, и просто от того, что они были молоды!
  Кевин Грейни смотрел на Скарлетт, даже не пытаясь скрыть своего восхищения от окружающих и тоже смеялся, а Эндрю Полтнер, подливая масло в огонь, выуживал из своей памяти смешные, хоть и совершенно нелепые истории.
  Музыка то умолкала, то снова играла, приглушая веселый гомон веселившихся людей, и придавая им всякий раз очередную порцию хорошего настроения.
  - А у этой певицы неплохой голос, бархатный, ласкающий слух. -
  Заметила Мериэм Полтнер и все согласились с ее мнением.
  И вдруг Скарлетт вся напряглась, услышав слова очередной песни.
  - В коляске с верхом откидным...
  Скарлетт не узнала ее сразу потому, что мелодия во вступлении была другой и мотив излишне растянутым, но как только она услышала слова, они поразили ее в самое сердце, заставив глаза наполниться слезами, и все посмотрели на нее.
  - Эта была любимая песня моего папы, - сказала она. - Мотив, правда, немного не тот, - и волнуясь, подхватила слова, подстраиваясь под незнакомую мелодию, напевая вместе с певицей.
  
  
  
   ГЛАВА 33
  
  
   Прогулка на яхте оказалась действительно великолепной, состоящий из массы удовольствий. И теперь уже Скарлетт могла бы чистосердечно признаться в этом Кевину и поблагодарить его за настойчивость, которую он проявил, вызволив-таки ее на свое судно. На обратном пути она стояла на палубе, укутавшись в теплую накидку и наблюдала за вечерним закатом. Все давно уже покинули палубу к этому часу, кроме нее и непокорной Джулии, которая никак не желала одеваться, пока, наконец, несколько минут назад сама не почувствовала, что окончательно замерзла. Девушка спустилась в каюту, чтобы утеплиться, пообещав, что после этого тотчас же вернется назад. А Скарлетт неподвижно стояла, прижавшись к поручню палубы, озаряемая лучами закатного красного солнца, зеркально отражающегося на ровной глади воды и качающего свои многоликие отблески на поверхности. Ее силуэт, окутанный вечерними сумерками, одиноко выделялся на фоне белеющих парусов, как на холсте, и в этой неподвижной живой картине лишь изредка шаловливый ветерок развевал ее волосы, да теребил паруса. Такой и застал ее Кевин Грейни, поднимающийся в это время по трапу. Увидев ее одну, он обрадовался и приблизившись к ней, жадно окинул восхищенным взглядом, который смутил Скарлетт своей откровенностью.
  - Вы не должны так смотреть на меня, мистер Грейни, - сказала она.
  - Не должен? Позвольте узнать, почему? Что мешает мне восхищаться Вами, моя дорогая гостья, почему я не должен любоваться красотой и обаянием женщины, так, как я, например, любуюсь прекрасными редкими цветами, или хорошей картиной, или этим великолепным вечерним закатом? Разве мое восхищение оскорбляет Вас, Скарлетт, или обижает?
  - Нет, но! - Скарлетт замялась, в самом деле, что в этом плохого? Ведь он ничего такого себе не позволяет, она пока не может его упрекнуть ни в совершении каких-либо оскорбительных вольностей, ни в неуважительном к ней отношении, а если уж быть откровенной, то ей даже льстит то, что он восхищается ею.
  - Видите ли, мистер Грейни, - сказала она, лукаво улыбнувшись, - меня, конечно, не оскорбляет и не обижает Ваше восхищение моей персоной, но оно меня, в какой-то степени смущает. Я всегда считала, что объектом поклонения мужчин должны быть молоденькие прекрасные девушки, такие, как Джулия, а не замужние дамы, как я.
  - Джулия? Да что такое Джулия? - Кевин тяжело вздохнул и грустно улыбнулся.
  - Для меня Вы стоите сотню таких, как Джулия, Скарлетт, и я с нетерпением буду ждать открытия бального сезона, чтобы иметь возможность вновь танцевать с Вами.
  При этих словах глаза Кевина полыхнули таким страстным огнем, что Скарлетт вновь овладело смущение, а по всему телу пробежал озноб, неожиданно порожденный пылкой страстью влюбленного мужчины.
  - Боюсь, что Вам не удастся этого сделать, мистер Грейни, - сказала она, - ведь сезон начинается только через две недели, верно?
  - Нет, уже через десять дней. Первым, кто его будет устраивать, - Чарльз Уайвилинг, мой близкий друг, и я непременно позабочусь о том, чтобы Вы вместе с Полтнерами оказались в числе первых приглашенных гостей.
  - Я же говорю Вам, это совершенно невозможно! - Скарлетт прикинула в уме, сколько еще времени понадобится им с Клаусом, чтобы окончательно завершить свои дела и пришла к выводу, что не больше недели.
  - Почему?
  - Потому, что ровно через неделю я покидаю Нью-Йорк.
  - Как, разве Вы уже успели научиться фабричному делу? - Кевин спросил это шутя, однако в его голосе промелькнула тревога.
  - Конечно, я очень способная! - ответила Скарлетт.
  - Да и потом, сколько можно пользоваться гостеприимством Полтнеров, ведь я для них абсолютно посторонний человек.
  Кевин изменился в лице.
  - Вы шутите?
  - Нет, я говорю совершенно серьезно, да и к чему мне шутить с Вами?
  - Не разрушайте моих надежд, Скарлетт, останьтесь хоть на пару недель сезона. Бальные сезоны в Нью-Йорке великолепны и Вы ничуть не пожалеете если останетесь.
  Скарлетт покачала головой, а сама подумала, что действительно была бы не прочь остаться на сезон, но как она объяснит свою задержку родителям Фила? С какой стати она будет оставаться в Нью-Йорке после того, как все дела будут закончены? Не скажет же она им, что хочет остаться вместе со своей оравой еще и на бальный сезон. Да это просто неприлично, как Кевин может не понимать этого?! Он рассуждает так, словно она остановилась у близких родственников и вольна делать все, что ей захочется.
  - Нет, мистер Грейни, я уеду сразу, как только закончу свои дела.
  В это время из каюты вернулась Джулия, укутанная в бабушкин парусиновый плащ.
   - Боже мой, да уже совсем темно, - воскликнула она, - как быстро сгустились сумерки.
  
  .......Весь следующий день Скарлетт вплотную занималась делами. Эндрю Полтненр завербовал ей на фабрику пять человек. Это были мужчины, примерно одного возраста, где-то между тридцатью-сорока годами. Двое из них были женаты и отправлялись в Атланту на временную работу, сроком на полгода, а трое других - холостыми, и они были не прочь поселиться там навсегда, если Юг придется им по душе. Клаусу эти ребята понравились, и он, обрадовав Скарлетт, сказал, что это именно те специалисты, которые им потребуются. Трое из них были поляками, четвертый бельгийцем, а пятый ирландцем, и каждый из них являлся мастером своего дела. Бельгиец Герберт умел разбираться в текстильном оборудовании и в его обязанность входило налаживать, а впоследствии и ремонтировать станки. Двоюродные братья Боб и Роджер были отличными текстильщиками, а тихий, застенчивый Алекс был великолепным закройщиком-портным. Пятый, - ирландец Питер, был и вовсе мастером на все руки, как он сам себя отрекомендовал.
  - Вообще-то, миссис, я вырос в сельской местности, в семье многодетного папаши, когда-то зажиточного фермера, и разорившегося однажды по ряду причин. - Рассказывал он Скарлетт. - Так что мне по сердцу всегда были кони, овцы, да мулы, и еще бескрайние посевы тростника да кукурузы. Но жизнь предъявила мне свои требования и я освоил много профессий.
  Эндрю Полтнер помахал головой в знак одобрения.
   - Да, Скарлетт, этот человек действительно мастер на все руки. Он и великолепный станочник, и толковый портной, и искусный знаток в обработке сырья, а при случае может подрядиться как грузчиком, так и истопником. Скарлетт познакомилась со своими новыми работниками, и вполне довольная во второй половине дня отправилась на бруклинскую фабрику вместе с Мериэм Полтнер, которая, на сей раз, решила в качестве прогулки составить Скарлетт компанию.
   А вечером того же дня к Полтнерам явилась Джулия и стала слезно уговаривать Скарлетт поехать с ней в город на следующий день, поразвлечься.
  - Миссис Скарлетт, Вы теперь мне как подруга, почему бы нам с Вами не сходить в театр, или в Центральный парк погулять, побывать на Бродвее, пообедать там в каком-нибудь уютном ресторанчике, или съездить на ипподром? Бабушка с дедушкой отказались меня сопровождать, сославшись на плохое самочувствие, а моя единственная подруга Эллин, занята сейчас предсвадебными хлопотами. Дедушка же, как нарочно, купил два билета на 'Марту' с Аделиной Патти, но мне теперь абсолютно не с кем туда отправиться. Миссис Скарлетт, ну пожалуйста, уделите мне хоть пару деньков, не могу же я одна разъезжать по городу и посещать театры без сопровождения.
  Скарлетт не смогла отказать девушке и согласилась, прикинув, что все оставшиеся дела могут состоятьсяи без ее участия. Ведь, так или иначе, ими занимается Клаус с помощью Эндрю Полтнера, и ее помощь им вовсе не требуется. Почему бы, собственно говоря, ей не уделить время Джулии? Да и сама она была бы не прочь еще немного поразвлечься.
  - Ну хорошо, Джулия, чуть позже приедет Клаус, и если он будет не очень нуждаться во мне в течение пары дней, я с удовольствием составлю тебе компанию.
  - Не будет, не будет! - молодая девушка чуть не задушила Скарлетт в объятиях.
  
  .... На следующее утро вместе с Джулией к Скарлетт явилась миссис Левингстон и, извинившись перед ней за навязчивость внучки, попросила ее получше приглядывать за этим шаловливым ребенком и ни в коем случае не идти на поводу ее нелепых желаний.
  - Ну, что ты, бабуля, какие нелепые желания! - воскликнула Джулия, обиженно поджав губы.
  - О, моя дорогая, в твою прелестную головку могут придти всякие желания и непременно из разряда нелепых, а миссис Скарлетт будет просто неудобно тебе отказать, вот я и предупреждаю ее об этом.
  - Ну, бабушка, ты и вправду наговоришь сейчас миссис Скарлетт обо мне всяких глупостей, и она еще, чего доброго, откажется от своего обещания. Как ты можешь вспоминать о моих детских шалостях теперь, когда я уже совсем взрослая!
  - Не волнуйся, Джулия, ни от чего я не откажусь, - успокоила девушку Скарлетт, - и Вы, миссис Левингстон, не волнуйтесь. Я беру на себя ответственность за вашу внучку, и обещаю, что все будет в порядке.
   Молодые дамы распрощались с миссис Левингстон и миссис Полтнер и поспешно выпорхнули их дома как две пестрые бабочки, прихватив с собой дамские сумочки и зонтики от солнца. Как только они очутились на улице, Джулия счастливо вздохнула, воскликнув - Ура, свобода! - за что Скарлетт немного пожурила ее и упрекнула за неуважение к старшим, хоть в душе и сама была рада избавлению от навязчивых речей старой миссис Левингстон, которая, в противоположность Мериэм Полтнер была ей совсем не симпатична.
  
   ГЛАВА 34
  
   Погода сопутствовала прогулке молодых дам, радуя их теплым солнечным утром, только что сбросившим рассветную, легкую дымку тумана, и голубым небом, с редкими прожилками облаков, расплывшихся по просторному небосклону, словно сливки по блюду. Осенний свежий ветерок слегка покачивал ленты на их модных шляпках и нежно касался их румяных щечек и прелестных напудренных носиков, еще больше приподнимая им настроение, и так уже довольно превосходное.
  - И куда мы теперь направимся, прелестнейший мой экскурсовод? - Спросила Скарлетт у молодой девушки.
  - О, миссис Скарлетт, я думаю, что до обеда мы с Вами прекрасно проведем время на Манхаттан Бич. Это шикарный пляж, я не раз бывала там с папой и мамой, когда мы все вместе гостили здесь.
  - И что же мы будем там делать?
  - Да там столько всяких развлечений, что задумай мы с Вами заняться ими всеми подряд, нам на это не хватит и месяца!
  - Ну, что ж, поедем на Манхаттен Бич! - согласилась Скарлетт.
  Они добирались до пляжного городка в поезде, который был до отказа заполнен людьми, спешившими к океану, чтобы в последние теплые деньки насладиться его влажным чистым воздухом и поразвлечься. Люди отправлялись туда семьями, с родственниками и друзьями, большими шумными компаниями и по одиночке, переполняя вагоны. И находящиеся на пляже, через каждые полчаса могли наблюдать, как поезд, словно гигантский монстр, дымящий и свистящий своей единственной головой, в голодном порыве прихвативший где-то по пути всю эту огромную толпу людей, изрыгает ее теперь на перрон, почувствовав невыносимые признаки обжорства. А люди, терпеливо проехавшие весь путь от Нью-Йорка до Манхаттан Бич в душной сутолоке вагонов и в обществе посторонних попутчиков, словно птицы, стремительно вылетают из неволи и моментально направляются к простору и заманчивым невиданным развлечениям, которые ожидают здесь многочисленную публику.
   А развлечений здесь и впрямь было предостаточно! Их можно было найти в летних театрах, в цирке, в раскрашенных тирах, и в уличных балаганах, у прекрасных фонтанов и, у венца всех предлагаемых удовольствий, - мистера Океана, омывающего своими теплыми, ласковыми водами всех купальщиков, а также любителей острых ощущений, прогуливающихся по его водной глади на лодках или каких-нибудь мелких суденышках.
   Дамы вышли из душного поезда и вместе с остальной публикой направились вглубь городка. Джулия, не долго думая, взяла Скарлетт за руку и в первую очередь потащила к пляжу.
  - Миссис Скарлетт, давайте сначала искупаемся! -предложила она.
  
  - Нет, я вовсе не намерена купаться и на этот раз компанию тебе не составлю. - Отказала ей Скарлетт.
  Девушка обиженно надула губы и удивленно посмотрела на свою спутницу.
  - Почему?
  - Ну, я не знаю, просто не хочу и все.
  - Как не хотите? Да это же так здорово!
  - Нет, нет, Джулия, если тебе очень хочется, можешь искупаться, а я подожду тебя на берегу.
  - Ну, что ж, будь по - Вашему, а я непременно искупаюсь. Да это просто немыслимо быть на пляже и не искупаться!
  Через некоторое время они подошли к пляжу, и Скарлетт просто онемела от изумления, увидев такое огромное количество купающихся людей. Причем, этому занятию предавались не только юноши и девушки, но дамы и мужчины даже гораздо старше ее, а некоторые из них были и вовсе преклонного возраста.
   А сколько здесь было детей! Они весело носились по пляжу, будоража своими звонкими голосами дремлющих прямо на песке под разноцветными пляжными зонтиками чопорных престарелых матрон и со всего разбега залетали в пенистую воду. А потом, выстроившись в неровную шеренгу держались за руки с замиранием сердца ожидая очередную приближающуюся волну, которая накрывала их с головой, моментально сшибая с ног, и кто-то из них смеясь, а кто-то пугаясь, вскакивал и улепетывал прочь!
   Женщины в купальных костюмах из голубой и розовой фланели прогуливались по пляжу с кавалерами, совершенно не стесняясь своего одеяния. А потом, разморенные полуденным солнцем, осторожно входили в воду, взяв за руки своих спутников, поначалу притворно попискивая и выдергивая маленькую ножку из прохладной воды, а потом, поддавшись на уговоры возлюбленных решались, наконец, окунуться и поплавать, позволяя им нежно поддерживать себя за талию.
   Многие после купания лежали прямо у воды, старательно растирая друг другу спины и руки горячим песком, а некоторые из них, особенно мужчины, и вовсе были зарыты в него по самую шею и заставляли своих товарищей колотить себя по груди и спине, считая такую процедуру весьма полезной для здоровья. Недалеко от берега люди плавали на лодках, быстро орудуя широкими веслами и над водой то тут, то там, раздавались их громкие, возбужденные голоса и взрывы смеха.
   На значительном расстоянии от купальни находилась пристань, куда вновь и вновь причаливали пароходы, доставляющие к месту отдыха новых посетителей, а также экскурсионные катера, на которых любители водных путешествий совершали прогулки вдоль острова. Частные яхты, изобилующие своей роскошью друг перед другом тоже красовались на пристани, только причаливали они немного поодаль от остальных судов и гордо вздернув свои высокомерные аристократические носы, терпеливо поджидали богатых хозяев, премило проводящих время на Манхаттен Бич.
   Скарлетт, поглядывая на всю эту картину, сначала не переставала удивляться, а потом, заражаясь массовым весельем, царящим вокруг и возбужденным настроением Джулии, которая нетерпеливо тащила ее к небольшому, одноэтажному домику, где выдавались напрокат купальные костюмы, подумала о том, что и она была бы сейчас не прочь искупаться.
   Они поднялись по маленькой лестнице, ведущей в домик и открыв дверь, очутились в небольшой комнатке, окна которой были старательно завешены розовыми цветастыми шторами и от этого здесь царил полумрак, позволяющий троим девушкам, выдающим костюмы, укрыться от прямых палящих солнечных лучей. Джулия заказала себе купальный костюм, и одна из девушек внимательно ее осмотрела, чтобы подобрать подходящий размер. Затем она ненадолго удалилась в задние комнаты и принесла оттуда небольшую холщовую сумочку, из которой выглядывал краешек голубой фланелевой ткани, после чего сняла с вешалки одну из шляп, сделанных из грубой соломы, которые висели здесь повсюду и протянула все это Джулии. Заказчица сказала 'мерси' и переоделась в небольшой кабинке, завешенной ситцевой шторкой, а потом, взяв Скарлетт за руку, стремительно ринулась к выходу.
  - Ну, как я выгляжу? - спросила она, поворачиваясь перед ней в разные стороны.
  - Превосходно, просто превосходно! - воскликнула Скарлетт, с завистью поглядывая на молодую девушку, подумав о том, что облачись и она в такой же костюм, выглядела бы совсем не хуже Джулии!
  А Джулия, между тем, уловив перемену в лице своей спутницы, стала ее подбадривать.
  - Миссис Скарлетт, может Вы передумали и тоже хотите искупаться?
  Скарлетт пожала плечами.
  - Передумали, передумали, я вижу это по Вашему лицу!
  - Ну, хорошо, Джулия, если тебе так хочется припереть меня к стенке, то да, я теперь была бы не прочь искупаться, раз все здесь только этим и занимаются! Но, видишь ли, для меня это не совсем привычно и я буду неловко чувствовать себя в таком костюме.
  - Миссис Скарлетт, да Вы просто дикарка, похоронившая себя в руинах старины! Все цивилизованные люди давно уже надевают такие костюмы и совершенно спокойно в них себя чувствуют. А ну, пошли! - повелительно сказала она и взяв Скарлетт за руку, снова потащила ее в домик.
  Через некоторое время обе дамы в голубых фланелевых костюмах и грубых соломенных шляпах, подвязанных скромными тесемками под подбородком и скрывающими их прелестные волосы, вышли из домика, спустились по маленькой лестнице и быстрой походкой направились к воде весело переговариваясь по пути.
   Они осторожно вошли в воду, взявшись за руки, и Скарлетт охватил озноб, лишь только прохладная влага коснулась ее ног, а озорная волна окатила своими серебряными брызгами ее купальный костюм.
  - Раз, два, три, - скомандовала Джулия, и они присели на корточки, очутившись в воде по самую грудь.
  - Ох, Джулия, не тяни меня так сильно, не то я сразу же утону, - взмолилась Скарлетт.
  Потом Джулия плавала вдоль берега, демонстрируя свое мастерство перед Скарлетт до тех пор, пока та не решалась последовать ее примеру.
  После купания они разместились на свободных креслах, которые то тут, то там стояли вдоль пляжа, и купив по кружке сидра за двадцать пять центов у проходящего мимо торговца, с удовольствием его попивали.
  - Теперь мы отправимся на карусель, - распорядилась Джулия, - а потом в цирк, а потом заглянем в какой- нибудь театр и обедать будем непременно вон в том отеле. - Она указала на великолепное современное здание огромных размеров, расположенное вдалеке, среди небольших ветвистых деревьев.
  - Вы знаете, миссис Скарлетт, его ресторанный зал может одновременно вместить до трех тысяч человек!
  - Не может быть! - удивилась Скарлетт, поражаясь такому невиданному размаху.
  - Правда, правда. Мне папа об этом говорил.
  Карусель, на которой размещались деревянные фигурки различных животных, и тигры, и удавы, и лошади, и даже бегемот, находилась недалеко от пляжа.
   Скарлетт с удивлением заметила, что на этой карусели катаются не только дети, но и взрослые, весьма почтенные дамы и господа. Вот солидного вида бородач, с важностью держится за деревянную холку своего искусственного коня, а вот пожилая дама вместе со своим малолетним внуком оседлала большую зеленую ящерицу и из-под подола ее длинного малинового платья виднеется кончик хвоста этой ящерицы, создавая впечатление, что он принадлежит не ящерице, а самой даме. Джулия и Скарлетт, взглянув на это зрелище, тут же рассмеялись, решив, что ни одна из них ни за что не усядется ни на эту ящерицу, ни на какое-нибудь другое хвостатое животное.
   Как только карусель остановилась, Джулия схватила Скарлетт за руку и потащила вперед.
  - Скорей, миссис Скарлетт, скорей! - воскликнула она, - я непременно хочу, чтобы мы прокатились на бегемоте - Джулия, прорвавшись сквозь стоящую впереди толпу людей, мгновенно очутилась около своего огромного избранника, заняв место и для отставшей от нее по пути Скарлетт.
  - Ох! - воскликнула Скарлетт, почувствовав толчок от запуска карусели и крепко ухватилась за Джулию, ощущая, как неведомая сила пытается сбросить ее с карусели.
  Джулия, напротив, смеялась и кричала от восторга, подбадривая подругу и вскоре ее безрассудство передалось Скарлетт.
  - А твоя бабушка оказалась вполне предусмотрительной, предупредив меня о нелепости твоих желаний! - рассмеявшись, крикнула она на ухо девушке, - наверное, никто кроме тебя не смог бы заставить меня в одно мгновение очутиться верхом на этом чудовище!
  Как только Скарлетт почувствовала под ногами твердую землю, сойдя с карусели, у нее закружилась голова и она все еще по инерции стала покачиваться в разные стороны. Джулия посмеивалась над ней и чтобы окончательно привести ее в нормальное состояние, купила узкий и длинный как артиллерийский снаряд стакан минеральной воды в киоске, расположенном около карусели, после чего заставила Скарлетт поглощать большими глотками эту неприятную жидкость.
  - Да, Джу, тебе сегодня представилась прекрасная возможность вволю поиздеваться надо мной, и не будь я столь терпеливой, ни за что не стала бы идти у тебя на поводу и пить эту гадость. - Сказала Скарлетт, пребывая, между тем, в прекрасном настроении.
  Джулия засмеялась, принимая у Скарлетт пустой стакан. Потом они двинулись дальше, пробираясь сквозь толпу по направлению к большому круглому павильону, в котором выступали циркачи, однако по пути их внимание привлекла группа людей, столпившихся около полной женщины, нахлобучившей белый накрахмаленный чепец почти на самые глаза и говорившей с сильным немецким акцентом. Она продавала всем желающим какие-то небольшие конвертики за пятьдесят центов.
  - Что здесь такое? - воскликнула любопытная Джулия, протискиваясь сквозь плотное кольцо зевак.
  Немка окинула ее прицеливающимся взглядом и объяснила, что в конвертах она продает индивидуальные гороскопы с прогнозом на ближайшие пять лет, и со всеми вытекающими оттуда правилами поведения.
  - Вам только следует указать свою дату и время рождения, леди, и вы всего через несколько минут узнаете, что Вас ожидает. - Сказала она, тут же заинтриговав Джулию.
  - Миссис Скарлетт, миссис Скарлетт, идите скорее сюда! - воскликнула девушка, выискивая подругу среди толпы.
  Скарлетт протиснулась вперед и подошла к Джулии.
  - Миссис Скарлетт, давайте купим гороскоп. Не знаю как Вы, но я просто сгораю от желания узнать, что меня ждет впереди! - возбужденно затараторила она, наклонившись к самому уху Скарлетт, чтобы перекричать голоса, летящие к пророчице со всех сторон.
  - Хорошо, хорошо, Джу, только не кричи так громко.
  
   ГЛАВА 35
  
  Получив у седой немки два заветных белых конвертика, Джулия и Скарлетт с трудом выбрались из толпы и тут же изменили направление, отправившись в обратную сторону к скверу, где под сенью ветвистых акаций можно было посидеть на удобной низкой скамеечке и спокойно разобраться со своими гороскопами.
  - Какая чушь, - раздраженно воскликнула Скарлетт и отбросила в сторону несколько белых листков бумаги, исписанных отвратительным, неровным подчерком фальшивой пророчицы.
  - В чем дело, миссис Скарлетт? - воскликнула Джулия, с трудом отрываясь от своего гороскопа. - Вам что-то не понравилось?
  - Конечно, пятьдесят центов не такие большие деньги, чтобы о них можно было сожалеть, но зачем же дурачить людей?!
  - Да, что такое, миссис Скарлетт? Что привело Вас в такое неистовое состояние?
  - Да ты только почитай о чем пишет эта ненормальная гадалка!
  - В последние десять месяцев Вас ожидают заботы и хлопоты, связанные с потерями насущными. - Как это вообще понимать, а, Джу?
  - Или вот, дальше, слушай. - Скарлетт перевернула страничку и поискала глазами те строчки, которые ее особенно возмутили.
  - Вскоре Вас ожидает большая любовь! Или, вот еще, - у Вас появятся три поклонника, обожающие Вас в равной степени, но выбор останется за Вами.
  - Ну, что ты на все это скажешь? - Скарлетт взглянула на Джулию с выражением возмущенного негодования.
  - А что тут особенного? - Джулия пожала плечами и вежливо умолкла.
  - Как! Джу, мне ведь не семнадцать лет! Какая большая любовь и какие три поклонника, которыми я могу обзавестись?
  Джулия грустно взглянула на Скарлетт.
  - А в моем гороскопе написано, что в ближайшие несколько лет меня ожидает разочарование в любви!
  Скарлетт возмущенно покачала головой.
  - Вот, видишь! Я же говорю, что все это сплошная чушь! - Тебе семнадцать лет и со дня на день как только откроется бальный сезон, у тебя появится бесчисленное количество поклонников. О! - Скарлетт осенила догадка. - А не перепутала ли часом эта гадалка наши гороскопы? Твои прогнозы больше подходят по назначению мне!
  У Джулии на секунду вспыхнула в глазах надежда и она тут же уставилась на дату рождения и фамилию, проставленную на ее конверте.
  - Нет, это мой гороскоп. - Сказала она, окончательно упав духом.
  - Джу, ты что, разыгрываешь меня, или в самом деле расстроилась? - Скарлетт осторожно взяла девушку за подбородок, и приподняв ее опущенную голову, внимательно посмотрела в наполнившиеся слезами глаза.
  - Джу, да ты, что?! Неужели ты всерьез веришь во всю эту чепуху? Да как можно принимать эти глупости так близко к сердцу? - Скарлетт нежно погладила девушку по плечу. - Ну вот, я думала, что ты уже взрослая, а ты, оказывается, совсем еще ребенок!
  - Да при чем тут это! - Джулия грустно улыбнулась. - Я просто знаю, что это правда.
  - Что правда, Джу, что правда?
  - То, о чем она написала.
  - С чего ты взяла?
  - Ни с чего, просто знаю и все! И давайте больше не станем это обсуждать, хорошо?
  - Хорошо! - Скарлетт улыбнулась. - Только ты обещай, что не будешь вешать носа.
  Джулия кивнула и смахнула слезы со щек батистовым платочком.
  - Мы, кажется, собирались в цирк, - сказала она, и поднялась со скамейки.
  - Миссис Скарлетт, пойдемте.
  - Вот так-то лучше. - Похвалила ее Скарлетт. - Только давай для начала выбросим всю эту чепуху в урну.
  - Нет! - Джулия бережно прикрыла рукой конверт, в который она только что аккуратно уложила листочки со своими нежелательными прогнозами.
  - Вы, если хотите, можете выбросить, а я оставлю, - упрямо заявила она тоном, не терпящим возражений.
   Когда они подошли к цирковому павильону представление уже началось, однако Джулии удалось уговорить билетершу продать им билеты.
   Они тихо прошли в павильон и уселись на два крайних стула у прохода, решив не тревожить остальную публику поисками удобных мест.
  - Нам придется немного потерпеть, миссис Скарлетт, до первого перерыва, а потом мы подыщем себе хорошие места. - сказала шепотом Джулия.
  - Хорошо, Джу, хорошо! - ответила Скарлетт, с интересом поглядывая на арену.
  В это время там находилась группа жонглеров, виртуозно подбрасывающих различные предметы прямо к куполу цирка. Все они были одеты в яркие красочные костюмы из великолепного атласа, представляющие собой узкие, обтягивающие фигуру синие панталоны и короткие, до талии, красные курточки с широкими поясами перетянутыми серебряными пряжками. Кегли, тарелки, шарики, трости, и даже шляпы, фейерверком летали по арене, перекочевывая из рук одного жонглера к другому, заставляя восхищенную публику топать ногами и кричать 'браво'.
   Потом выступали акробаты, потом клоуны, потом группа дрессированных медведей, и Скарлетт с удовольствием смотрела на их мастерство, усердно выкрикивая 'браво' в конце каждого выступления и очень жалела о том, что ей не удалось купить ни одного букетика цветов, которыми восхищенная публика одаривала особенно полюбившихся артистов. Джулия же, напротив, смотрела на все это снисходительно, не проявляя особенного интереса и восторга и всякий раз, глядя на восхищенную Скарлетт, поговаривала,
  - Подождите, подождите, вот дождемся состязания силачей, тут уж, действительно, будет на что посмотреть!
  - Ох, Джулия, - шутливо отвечала ей Скарлетт, - какая же ты кровожадная!
  Однако на Скарлетт состязание силачей не произвело никакого впечатления, даже не смотря на то, что номер этот был заключительным и явно готовился 'на десерт' зрителям. - Ну, что тут такого, - рассуждала она, - два здоровенных, накаченных до неприличия верзилы пытаются положить друг друга на лопатки! Ее совершенно не интересовало кто из них победит потому, что ни тот ни другой не вызывал у нее никакой симпатии. Джулия же, напротив, с азартом наблюдала за борцами и отдавая предпочтение одному из них, сочувственно подбадривала его своими репликами.
  - Не знаю, как ты, но я ужасно голодна и театра в таком состоянии не выдержу. - Сказала Скарлетт, как только они вышли из циркового павильона.
  - Ну, так пойдемте в ресторан, - предложила Джулия, - я, признаться, тоже сильно проголодалась после купания.
  До фешенебельного отеля, в ресторанный зал которого собиралась сводить Скарлетт Джулия, было не близко и дамы решили нанять извозчика. Однако их попытки не увенчались успехом. Кареты, шумно пролетающие мимо, почти все были заняты пассажирами, а если и попадалась свободная, то кучер тут же знаками предупреждал, что занят и спешит под заказ. Отчаявшаяся Джулия, наконец, не выдержала и невзирая на протесты Скарлетт, стала останавливать все кареты подряд.
  - Не волнуйтесь, миссис Скарлетт, кто-то из них непременно едет в этот отель и по пути согласится нас подбросить.
  - О, Джулия, да это же неприлично! Если бы меня кто-то остановил на ходу с таким беспардонным предложением, я просто - напросто, послала бы его к черту! Не лучше ли нам оставить эту затею и пообедать где-нибудь поблизости?
  - Нет, я должна сводить Вас туда. - Упрямо повторила девушка, - непременно должна! Ну, потерпите еще немного, миссис Скарлетт, ну пожалуйста!
  Джулия, услышав шум очередной приближающейся кареты, снова попыталась ее остановить. А Скарлетт подумала, что с ней бесполезно спорить и в чем-либо убеждать, и постаралась унять раздражение, вызванное неразумным поведением Джулии, махнув рукой на ее ребячество. Однако на этот раз карета не проехала мимо и замедлив ход, остановилась на некотором расстоянии от них. Два джентльмена, сидящие в ней, тотчас же обернулись, и, сняв шляпы, поприветствовали дам.
  - Джентльмены, мы с подругой очень спешим, - сказала Джулия, подбежав к карете.
  - Не будете ли Вы так любезны и не подвезете ли нас вон к тому отелю?
  - У Вас там свидание? - спросил один из мужчин, который выглядел немногим старше своего спутника, миловидного шатена лет тридцати, с большой родинкой на щеке.
  - Да, с третьей подругой, ответила Джулия и очаровательно улыбнулась.
  - В самом деле? - лукаво улыбнулся мужчина, забавно приподняв одну бровь.
  - А Вам, что, требуются доказательства на этот счет? - ответила ему Джулия вопросом на вопрос.
  - Вовсе нет, леди, вовсе нет! - мужчина рассмеялся. - Я надеюсь, что Ваша третья подруга не менее очаровательна, чем Вы и мы непременно подвезем Вас к отелю, чтобы не заставлять ее ждать и напрасно волноваться по пустякам. Правда, Фреди? - Обратился он к своему спутнику.
  - Конечно! - Ответил Фреди на ломаном английском языке и в подтверждение кивнул головой. - Даже не смотря на то, что мы сейчас должны свернуть вправо.
  - Господи! Джулия ведет себя из ряда вон выходяще! - возмущалась Скарлетт. - А она, вызвавшись на роль дуэньи, потакает ей, заручившись своим молчаливым согласием. И угораздило же ее остановить карету с двумя мужчинами! Хотя, о чем тут говорить, будь на их месте женщины, карета никогда бы не остановилась. Какое счастье, что миссис Левингстон не видит сейчас свою внучку, да и ее, Скарлетт, тоже.
  Мужчины шустро выскочили из кареты и подали дамам руки, заботливо усадив их на сидение, а потом, совершенно бестактным образом, уселись подле них по обе стороны.
  - Позвольте представиться, - сказал друг Фреди, черноусый смуглый мужчина лет тридцати пяти, который сел рядом со Скарлетт, - Густав Дрожечек, - купец, проживающий в Нью-Йорке.
   Скарлетт удивленно приподняла брови, услышав такую необычную фамилию.
  - А я Фреди Кутерьме, француз, а по профессии, - театраловед и сейчас здесь в Нью-Йорке гощу у Дрожечка. - Отрекомендовал себя тот, которого звали Фреди и галантно снял шляпу перед дамами.
  - Чему Вы так удивляетесь, мэм, моей фамилии? - Густав Дрожичек вопросительно взглянул на Скарлетт.
  - Вовсе нет, - ответила она, стушевавшись, и как можно безразличней взглянула на этого господина. - Мне нет никакого дела до Вашей фамилии.
  - Я чех по национальности, но, заметьте, мем, довольно преуспевающий в Америке чех.
  - Я же сказала, что мне нет никакого дела ни до Вашей фамилии, ни до того, где Вы проживаете, ни до того насколько Вы преуспеваете в жизни.
  - А отчего же вы так удивленно приподняли свои прелестнейшие брови, мадам, после того, как я представился? - Густав лукаво улыбнулся и дружелюбно взглянул на Скарлетт, заставив своим хорошим расположением немного поубавить раздражение, которое все еще владело ею.
  - А что все чехи вот так, сходу, пытаются припереть дам к стенке?
  - Нет, нет, боже упаси! Конечно же, не все, но мне, признаться, это нередко доставляет удовольствие.
  - Но так Вы его не получите на сей раз, мистер м...
  - Дрожичек, миссис.
  - Да, я запомнила, мистер Дрожичек.
  - Я уже немало его получил, миссис, общаясь с Вами.
  - Мисс Левингстон? - Услышала Скарлетт в этот момент, удивленный возглас Фреди, который разговаривал с Джулией.
  - Уж не дочь ли Вы мистера Левингстона, владеющего одним из нью-йоркских издательств?
  - Я его внучка, мистер Кутерме.
  - Миссис, простите, я не знаю Вашего имени, - обратился вновь к Скарлетт ее сосед.
  - Миссис Скарлетт Ретт Батлер.
  - Очень приятно, миссис Батлер. А Вы, видно по всему, не живете в Нью-Йорке, правда?
  - Возможно. - Лукаво ответила Скарлетт, - а где же я по - Вашему живу?
  - Я думаю, что Вы вообще не с севера.
  - Правда? И как Вам удалось это определить?
  - По Вашему выговору, мадам. Постойте, постойте, я попробую угадать откуда Вы. Так! Вы, несомненно, с юга, и, скорее всего, являетесь уроженкой Луизианы, а может быть Джорджии. Мне приходилось бывать там и я слышал как разговаривают в этих краях.
  - О! Вы почти угадали. -Удивилась Скарлетт. - Так Луизиана или все-таки Джорджия?
  - Вот этого я точно определить не могу и надеюсь, что Вы сами об этом скажите, а я заодно проверю свою наблюдательность.
  - Вы можете порадоваться за свою наблюдательность, мистер Дрожичек, я уроженка Джорджии из Атланты!
  - О! Атланта, Атланта!
   ' Прелестный край, взращенный хлопком
   был добродетелен и мил,
   пока его дотла жестоко
   проклятый Шерман не спалил'.
  - С пафосом продекламировал Густав Дрожичек чьи-то стихи, заставив Скарлетт
   передернуться от этих слов и вспомнить картину послевоенной сгоревшей Атланты, с торчащими повсюду печными трубами на развалинах фундаментов.
  - Простите, мадам, если мои слова обидели Вас, - извинился Густав Дрожичек, - увидев, как помрачнело ее лицо.
  - С чего Вы взяли, что я обиделась? И потом, Шерман не спалил Атланту дотла, многие дома уцелели и мой в том числе!
  - Это поэт так говорит, миссис Батлер, а я лично ничего не знаю о состоянии Атланты после войны. И вообще, давайте оставим этот неприятный разговор. Лучше расскажите о себе, ну, например, о том, что Вы делаете в Нью-Йорке.
  Ну, вот еще, - подумала Скарлетт, - очень нужно!
  - Я приехала погостить к своим давним знакомым, только и всего.
  - Вы впервые в Нью-Йорке?
  - Да.
  - И каково Ваше впечатление? - Густав посмотрел на Скарлетт так, словно рассчитывал тут же услышать восторженную похвалу, потому, что другого мнения о Нью-Йорке и быть не могло.
  Скарлетт пожала плечами.
  - Ничего особенного. Город как город, разве что, уж очень велик! - Сказала она, скорее из духа противоречия. Ей почему-то не хотелось доставлять радость человеку, напомнившему ей о Шермане и о том, что он сделал с Атлантой и ради его удовольствия расточать комплименты городу, который он, по всей видимости, обожал. Это было своеобразной детской выходкой смахивающей на месть, что-то вроде 'ока за око', безотчетным патриотическим порывом с ее стороны.
  - Как, ничего особенного? - Возмущенно выдохнул Дрожичек.
  - Конечно, это не Рим, и не Неаполь, и вообще Нью-Йорк не стоит сравнивать с великолепными старинными городами Европы, но его мощь, размах, темп жизни, новейшие воплощения и идеи, которых не отыщешь ни в одном другом городе! Разве все это не произвело на Вас впечатления? А здесь, на Манхетен Бич? Разве не удивили Вас эти восхитительные пейзажи с видом на океан? Разве не поразил Вас, по истине, богатырский размах зрелищ, которые кричат здесь о себе на каждом углу, разве не тронула Вашего сердца вся эта фантастическая роскошь и разнообразие увлечений, в которые окунаются с головой люди, прибывшие сюда? Или Вы хотите сказать, что видели что-то подобное в Европе?
  Скарлетт никогда не бывала в Европе, но ей не хотелось признаваться в этом своему спутнику, дабы не проявить невежества, и, отчасти, из-за этого ей пришлось согласиться с пылкими доводами мистера Дрожечка в защиту Нью-Йорка, чтобы завершить этот разговор. - Он еще, чего доброго, начнет обсуждать с ней какие-нибудь достопримечательности знаменитых европейских городов и сравнивать их с нью-йоркскими, - подумала Скарлетт, - и тут уж, наверняка, обнаружится ее полная неосведомленность. Да и потом, он был прав, Нью-Йорк не мог не обратить на себя внимания именно по тем причинам, на которые он указывал.
  - Ну, если Вы это имеете виду, то я не могу с Вами не согласиться, мистер Дрожичек. Эти качества действительно отличают Нью-Йорк от всех других городов, однако... И Скарлетт, лукаво улыбнувшись, на минуту задумалась.
  - Однако они не делают его, тем самым, лучше или хуже остальных!
  - Ну, что ж, возможно Вы и правы. Но...Позвольте Вам заметить... И Дрожичек, повернувшись к ней, и слегка склонив голову, с бесцеремонной заинтересованностью остановил свой взгляд на ее лице.
  - В чем дело? - спросила его Скарлетт, не выдержав такого пристального внимания к своей персоне.
  - А Вы, мадам, довольно упрямы.
  Скарлетт вопросительно подняла брови.
  - Упрямы, упрямы! - Засмеялся Дрожичек. - Да к тому же еще и колючи!
  - Что? - возмутилась Скарлетт.
  - Нет, нет, миссис Батлер! - я вовсе не хотел обидеть Вас или оскорбить своим замечанием. Я, напротив, сказал Вам это в качестве комплимента, ибо женщины с таким вот перченым характерцем вызывают у меня несказанное восхищение!
  Скарлетт, шутовски приложила руку к груди.
  - Спасибо, мистер Дрожичек, я крайне признательна Вам за такой лестный комплимент.
  На что джентльмен со странной фамилией не преминул довольно ухмыльнуться.
  
  Джулия, между тем, о чем-то увлеченно беседовала со своим соседом и до Скарлетт долетали короткие обрывки фраз, из которых она могла заключить, что Фреди Кутерьме куда-то усердно приглашает ее подругу.
   - Большое спасибо, мистер Кутерьме, я обязательно подумаю о Вашем приглашении, и если мне этого захочется, дедушке не составит большого труда ангажировать абонемент и для меня.
  - Миссис Скарлетт, - попытался продолжить свой разговор Дрожичек, - а Вы в Нью-Йорке одна или с супругом?
  - Одна. Мой супруг домосед, он не любит путешествовать.
  - И как же он осмеливается отпускать свою красавицу жену в такую -то даль одну-одинешеньку?
   Мистер Дрожичек оживился, и Скарлетт почувствовала как он, притворяясь, что усаживается поудобнее, придвинулся к ней поближе. Этот беспардонный джентльмен явно намеревался пофлиртовать с ней, словно отсутствие мужа давало ему на это полное право, и игриво улыбнувшись, начал сыпать комплементы в ее адрес. Скарлетт, хотела было, возмутиться и тут же поставить наглеца на место, но вспомнив о том, каким образом она очутилась в одной карете с этим господином, промолчала. - Конечно, их с Джулией поведение давало ему повод приударить за приглянувшейся хорошенькой женщиной, - подумала она, - и решить, что по отношению к ней можно позволить себе вольности. Да где это видано, чтобы приличные дамы останавливали кареты на всем скаку и потом, совершенно не стесняясь, усаживались в них с одинокими мужчинами. А тут еще и отсутствие мужа налицо! Ох, эта Джулия!
   Однако намерениям Дрожечка не удалось осуществиться потому, что карета в этот момент уже подкатила к отелю и дамы, любезно поблагодарив своих попутчиков, распрощались с ними и направились в ресторан.
  - Вы представляете, миссис Скарлетт, - воскликнула Джулия, после того, как официант любезно усадил их за свободный столик и принял заказ, - этот театраловед, Кутерьме, рассказал мне, что они послезавтра устраивают большой банкет в честь представителей американской печати.
  - Кто, они? - Скарлетт недоуменно воззрилась на Джулию.
  - Как кто, французы, конечно! - артисты, музыканты, - все те, кто давал и еще продолжает давать свои спектакли и концерты в Нью-Йорке. Разве Вы не знаете о том, что здесь сейчас гастролирует французский театр, миссис Скарлетт, хотя, откуда Вам знать, если мне самой рассказал об этом дедушка. Ну, так вот! Чтобы американская пресса относилась к освещению этих гастролей еще более благожелательно и ее многочисленные газетные странички пестрили, по большей части, только театральными рекламными объявлениями, они и пытаются задобрить прессу предстоящим банкетом.
  Джулия находилась в возбужденном состоянии и рассказывала об этом событии так, словно она сама, а не французские артисты, устраивала банкет.
  - Ну и что с того, Джулия, пусть устраивают, от чего ты так разволновалась, разве тебя все это касается?
  - О, миссис Скарлетт, касается, и еще как! Дело в том, что мой дедушка, как один из самых ярких представителей прессы Нью-Йорка, непременно будет приглашен на этот банкет почетным гостем, и я думаю, что при желании сможет устроить участие в нем не только мне, но даже и Вам.
  - Но, Джулия, все это конечно прекрасно, и я тронута твоей заботой. - Скарлетт благодарно улыбнулась девушке. - Однако я не стремлюсь попасть на этот банкет, тем более, что со дня на день мы с Клаусом возвращаемся в Атланту.
  - Вы уезжаете через неделю, миссис Скарлетт. Да и дело тут не в самом банкете. - Джулия загадочно улыбнулась, увидев на лице подруги заинтересованное оживление.
  - Дело в том, что артисты ангажировали на этот банкет самого Оффенбаха и он будет руководить оркестром из ста музыкантов! Миссис Скарлетт, да очнитесь же Вы!
   Джулия, ожидая сенсационной реакции со стороны Скарлетт в ответ на свое сообщение и не получив ее, слегка разочаровалась.
  - Вы представляете, сам маэстро Оффенбах! Да я просто мечтаю взглянуть на него одним глазком, хотя бы издалека. Живой Оффенбах, - легенда! - Джулия мечтательно закрыла глаза и улыбнулась.
  - Дедушка говорил мне об этом банкете вскользь, что, мол, собираются артисты устроить банкет и еще сетовал на то, что вся эта затея будет лишней заботой, свалившейся на его старую голову. Однако об Оффенбахе он даже словом не обмолвился, а возможно и сам ничего не знал. Ну теперь-то я с него не слезу! Ах, Оффенбах, Оффенбах! - и Джулия тихо замурлыкала себе под нос какую-то мелодию маэстро.
   После великолепного обеда, который по достоинству оценила Скарлетт, не в пример Джулии, все еще думающей о маэстро Оффенбахе, и, казалось, проглотившей все свои блюда даже не обратив внимания на их великолепие, наши путешественницы не отступая от своего плана отправились в театр.
  
   ГЛАВА 36
  
  - И в какой же театр ты намерена меня повести Джу? - спросила Скарлетт, пребывая в хорошем расположении духа после обеда, готовая отправиться теперь хоть на край Света со своей своевольной попутчицей.
  - Думаю в драматический. Тем более, что он находится совсем недалеко отсюда. Мы проезжали его по пути, когда ехали в ресторан и я как раз обратила внимание на афишу. В нем дают сегодня нашумевшую комедию Созерна, - 'Наш американский кузен', с его же участием в главной роли.
   Как Вы посмотрите на мое предложение миссис Скарлетт?
  - С удовольствием Джу! Тем более, что я ничего не знаю ни об этом Созерне, ни о его нашумевшей комедии.
  - Созерн, - известный американский комик, миссис Скарлетт, и на его спектаклях, как правило, всегда аншлаг. И если мы с Вами хотим попасть на это представление, то нам следует сейчас же отправляться за билетами.
  Когда Скарлетт с Джулией через несколько минут подошли к маленькому театрику, который по величине можно было сравнить с кафе-шанталь, народу в кассе было действительно много, даже не смотря на то, что до начала спектакля оставалось еще около двух часов.
  - Вот, Видите, я была права, - забеспокоилась Джулия, - теперь нам ни за что не достанется хороших билетов!
  - Ничего страшного, Джу, возьмем те, которые останутся.
  Но тут им повезло. Среди стоявших в очереди оказалось не так много состоятельных людей, и они, напротив, раскупали билеты подешевле. Отстояв в очереди около получаса, им удалось купить самые дорогие билеты, а это означало, что их кресла находились не далее, чем во втором ряду.
   А потом, чтобы скоротать время до спектакля, они отправились погулять к набережной. Было уже три часа по полудню, но яркое, по - сентябрьски теплое, солнце и не думало усмирять старания своих лучей к этому времени, и веселая разряженная публика, разморенная жарой, неторопливо прогуливающаяся по набережной, пребывала в состоянии послеобеденной истомы. Пожилые дамы, спрятавшись под разноцветные солнечные зонтики, отдыхали, оккупировав почти все скамейки в парках, пока их неугомонные мужья вели бесконечные споры и попивали вина в салунах или открытых летних кафе. Молоденькие девушки в красивых модных платьях и маленьких изящных шляпках, прогуливались рука об руку со своими возлюбленными, или, облюбовав какую-нибудь укромную скамеечку в самом отдаленном уголке тенистой аллеи, вели интимные беседы тет а тет. Наибольшее скопление мужской половины отдыхающих, разодетых в шикарные костюмы и нацепивших на себя белые галстуки почти через одного, можно было увидеть около тиров, выставочных павильонов с оружием, или какими-нибудь новыми изобретениями в технической области. А в больших залах, и под навесами, уставленными бесплатными столиками, размещалась публика победнее, которая устраивалась здесь на ланч, поспешно вытаскивая из корзин и сумок припасы с домашней провизией.
  - Миссис Скарлетт, давайте подойдем вон к тому павильону, - предложила Джулия, - посмотрите, сколько людей около него собралось, наверное там происходит что-то интересное.
  Группа зевак столпилась около бродячего художника и позабыв обо всем на свете, следила как он вырезает из черной бумаги и тут же наклеивает на белый картон силуэт маленького мальчика, которого мать, повелительно дергая за руку, заставляла стоять на месте, чтобы художник смог таким удивительным способом запечатлеть его черты.
   Джулия остановилась и уговорила Скарлетт дождаться завершения портрета, чтобы потом сравнить его с оригиналом и в случае удачного совпадения запечатлеть и себя таким же образом.
  - Неужели ты собираешься простоять здесь до начала спектакля, Джу? - Спросила ее Скарлетт, обнаружив, что к художнику уже выстроилась целая очередь, которую Джулия приняла за обычных наблюдателей.
  - Посмотри, скольких людей тебе придется пропустить, ведь мы пришли последними!
  Джулия разочарованно окинула взором толпу.
  Да, действительно, нам придется долго здесь простоять, но, миссис Скарлетт, давайте хотя бы дождемся портрета мальчика.
  Скарлетт оставила Джулию наблюдать за составлением портрета, а сама направилась в другое место, где напротив такого же павильона тоже стояла толпа людей. Они обступили крохотную, не шире двух футов лавчонку и с восхищением смотрели, как сидящая в ней искусница, ловко орудуя пальцами, превращала у всех на глазах рыбью кожу и чешую в причудливые цветы и за пять центов продавала их всем желающим.
  - Мисс, его надо немного подсушить на солнце, прежде чем поставить в вазочку и он сохранится в таком состоянии очень долго. - Советовала рукодельница миловидной молодой брюнетке, которая только что купила у нее цветок.
  - Как долго? - тут же заинтересовалась пожилая женщина, стоящая как раз напротив брюнетки.
  - Пока не надоест, мэм. - Любезно ответила ей продавщица.
  Через некоторое время к Скарлетт подошла Джулия и сияя счастливой улыбкой показала свой портрет работы бродячего художника.
  - Как тебе это удалось, Джу? - удивилась Скарлетт, не веря своим глазам.
  - Мне уступил свою очередь мужчина, который стоял прямо за этим мальчиком. На мое счастье вскоре появилась его жена и сказала, что она куда-то опаздывает и им надо немедленно возвращаться. Ну, а я в это время стояла как раз возле него и попросила уступить свою очередь.
  - Да, Джу, ты нигде не пропадешь! И что же, все остальные не возражали?
  - Нет, мужчина сказал им, что специально держал очередь для меня. О, миссис Скарлетт, какая прелесть! - Джулия переключилась на обзор импровизированных цветов искусной мастерицы и открыв свою сумочку, уже достала деньги.
  - Я хочу купить вон тот букетик, мем, подайте мне его, пожалуйста! - Воскликнула она, стараясь перекричать остальных покупателей.
  Продавщица протянула, было, руку, чтобы достать Джулии букет, но Скарлетт тут же ее остановила.
  - Нет, нет, мэм, не надо! Джу, ты что? Ведь мы сейчас отправимся в театр и эта рыбья чешуя распугает там всю публику своим запахом. Хватит с тебя и одного портрета!
  - Вы правы, миссис Скарлетт, я как-то об этом не подумала.
  Они отправились дальше и через некоторое время их внимание привлек к себе хохот зрителей, собравшихся у небольшого балаганчика. Джулия, боявшаяся пропустить хоть что-то интересное, тут же направилась туда, потащив за собою и Скарлетт. Зрелище, которое предстало перед Скарлетт через некоторое время, не оставило ее равнодушной, но в отличии от Джулии, смеющейся до упаду, она испытывала совсем другие чувства.
   В балаганчике, просунув голову в отверстие белой простыни, стоял уже немолодой негр с седыми волосами на висках и за несколько жалких грошей веселил публику своими нелепыми телодвижениями и смешными ужимками. А в это время белый джентльмен, изловчась, пытался угодить мячом прямо ему в нос. Попытки белого не имели успеха, и он под взрывы хохота окружавшей его толпы, начинал выходить из себя и злиться на беднягу негра.
  - Ну, подожди, черное отродье, сейчас ты у меня получишь! - выкрикивал он, все больше и больше раздражаясь, и, наконец прицелившись, угодил несчастному в самый нос от чего у негра на глазах тот час же выступили слезы, а болельщики белого захлопали в ладоши.
  Этот негр был очень похож на Моисея, - одного из бывших рабов Джералда, и Скарлетт невольно прониклась к нему жалостью. Ее сердце защемило от сочувствия к бедняге и от того, как он вынужден был унижаться перед этими проклятыми янки. - А ведь они кричат на каждом углу, что дали неграм свободу и кичатся этим! - В бешенстве думала она. - Дали свободу, чтобы потом вот так издеваться! Да разве посмел бы у них в Таре хоть кто-нибудь из белых так вести себя с неграми! Да и не только в Таре! Скарлетт не знала ни одного знакомого в своем графстве, который бы пытался унижать раба до такой степени. Она обвела взглядом толпу собравшихся людей, весело смеющихся над черным бедолагой и не увидела сочувствия к негру ни в одной паре глаз. - Из всех собравшихся здесь его никому не жалко, - с грустью подумала она, - разве только одной мне! А в это время за мяч уже взялся другой белый джентльмен, охваченый азартом, и Скарлетт, которая не желала больше наблюдать эту сцену, окликнула Джулию и повела ее прочь от балаганчика.
  - Пошли, Джу, нам уже пора.
  Джулия взглянула на часы.
  - Но, миссис Скарлетт, у нас еще достаточно времен!
  - Ничего, мы с тобой еще куда-нибудь заглянем.
   Они уже почти подходили к театру, как вдруг из-за угла послышалось приятное пение женщины под аккомпанемент скрипок и фортепьяно, и повернувшись на звук, подруги обнаружили, что он доносится из небольшого кафе, расположенного около высокого красивого фонтана, искрящегося на солнце своими серебряными водными струйками. Не преминув заглянуть в кафе, наши путешественницы увидели довольно необычную картину, хотя, в общем-то, ничего необычного в ней не было, разве что поющая женщина, облаченная в костюм Лючии, исполняла одну из ее арий стоя прямо на столе.
  - И как владельцы кафе позволяют ей такое вытворять? - спросила Скарлетт у Джулии, поражаясь этому зрелищу.
  - Здесь такое часто можно увидеть, миссис Скарлетт.
  И в этот самый момент на стол взобрался мужчина в костюме Эдгара, и, обняв певицу, стал подпевать ей приятным тенором, а другой мужчина, в костюме арлекино, тотчас же начал обходить посетителей кафе с небольшим котелком в руке и все присутствующие бросали ему туда монеты.
  - Это, что, какие-то оперные артисты? - спросила Скарлетт пожилого старичка, который стоял рядом с ней около входа в кафе.
  - Вполне возможно, что им приходилось когда-то выступать и на больших подмостках, а теперь они зарабатывают себе на хлеб как бродячие музыканты, мэм. - Ответил он.
   Театр, куда, наконец, они добрались, внешне был ничем не примечателен. Маленькое здание прямоугольной формы с невысокими затененными изнутри окнами, почти плоской, немного свисающей над ними крышей и распахивающимися на обе стороны дверями, было окружено тенистым палисадником, - вот собственно и все, что бросалось в глаза любому желающему его посетить. Однако внутреннее убранство и роскошь этого помещения с первых минут обращали на себя внимание.
   Зал был ярко освещен газом, отражаемым с потолка рефлекторами и великолепно украшен зеркалами в позолоченных оправах, а также всевозможными картинами и рисунками, представляющими собой различные сюжеты из каких-нибудь спектаклей. Мягкие кресла с массивными подлокотниками, размещенные полукруглыми рядами по всему партеру, были драпированы темно- синей парчой. Дубовый паркет, выложенный затейливым орнаментом, был натерт до блеска, а в самой середине зала с потолка свисала массивная люстра, которая приглушала свой яркий свет перед самым началом спектакля.
  Скарлетт и Джулия, пройдя в зал, тут же затерялись в нем среди многочисленной нарядно одетой публики, заполнившей почти до отказа все его небольшое пространство. Они без труда отыскали свои кресла и уселись в них. В зале было тихо, даже не смотря на то, что представление еще не началось. Люди были сдержаны и разговаривали между собой вполголоса, кто-то из них не спеша перелистывал программку, а кто-то настраивал бинокль или разглядывал присутствующих, отыскивая среди них своих знакомых.
  
   ГЛАВА 37
  
   Комедия Созерна, через несколько минут представшая перед Скарлетт и Джулией, была основана на довольно примитивном осмеянии американцев, которые, будто - бы, путешествуют, имея в чемодане только охотничьи ножи, револьверы и бумажные воротники, делают шери-коблеры из молока с ваксой и вообще занимаются всякой несерьезной дребеденью. Однако среди всего этого, до нелепости несуразного комизма, Созерн сумел из роли полуидиотического лорда Дендреди создать художественный тип добродушного рассеянного аристократа, на промахах которого и была основана вся интрига. И не смотря на то, что, сама по себе комедия была довольно слаба и пошла, талантливая, тонкая игра американского комика приводила публику в восторг, и зрители всякий раз разражались взрывами смеха, сопровождаемого топотом ног, отвечая на нелепые шутки американского кузена.
   Выйдя из театра, Джулия и Скарлетт все еще под впечатлением безрассудного веселья, пребывали в прекрасном настроении. А над Манхаттан Бич, между тем, уже сгустились сумерки, принесшие с собой мягкие вздохи шаловливого, прохладного ветерка и свежий запах морского прибоя. Газовые фонарики, едва уловимо мерцающие своим желтым светом в вечерней туманной дымке, зажигались в этот час друг за другом, как по команде и веселые звуки оркестра, возвещавшие о начале бала, доносились отовсюду до слуха отдыхающих. На улицах уже поредели толпы людей, большая часть которых отбыла домой еще засветло, и пароходы, уходящие с пристани в этот вечерний час, попеременно напоминали своими жалобными сигналами о прощании со сказочным островком.
   Однако на смену отбывшей публики на улицах городка появлялась другая. Женщины легкого поведения, в вычурных туалетах с пышными кричащими прическами, которых не трудно было узнать по их экстравагантной манере держаться, расхаживали группами или катались в экипажах, обращая на себя внимание неумеренной веселостью и пылкими призывными взглядами, которыми они одаривали каждого проходящего мимо мужчину. Черные менестрели неожиданно словно стаи кричащих ворон, появлялись повсюду со своими песнями, которые они сопровождали всевозможными ужимками, гримасами и кривляньями, пытаясь развеселить прохожих. Влюбленных парочек к этому часу появилось еще больше, и девушки, под покровом темноты не стеснялись при каждом удобном случае прижиматься поближе к своим возлюбленным.
  - Боже мой, да ведь уже совсем стемнело! - воскликнула Скарлетт. - Джу, нам следует немедленно возвращаться, не то твоя бабушка растерзает меня на части.
  Джулия засмеялась.
  - Не волнуйтесь миссис Скарлетт, я ни за что не позволю ей этого сделать! С кем же я тогда отправлюсь завтра в оперу?! Да и дедушкины старания пропадут даром и он никогда больше не достанет для меня билеты на Аделину Патти.
  - Думаю, что после сегодняшней затянувшейся прогулки завтра они тебя никуда не отпустит с такой дуэньей как я.
  
  
   ГЛАВА 38
  
   Экскурсия по Нью-Йорку, которую запланировала Джулия на следующий день, началась с посещения магазинов. И как только молодые дамы в наемном экипаже въехали на центральные улицы города, на них тут же обрушился огромный людской поток, среди которого можно было заблудиться как в лесу. По улицам валом валили пешеходы, а между ними надоедливо сновали бродячие торговцы с лотками, расхваливая свой товар. По мостовым беспрестанно двигались омнибусы, экипажи и конные поезда, и полицейский в грубых башмаках был вынужден довольно часто поднимать увесистую дубинку, по знаку которой кучера натягивали поводья своих коней, а здоровенный вагоновожатый железной рукой останавливал упряжку, ведущую вагон конки. И тут же, извозчик сидящий на козлах большущего зеленого фургона, набитого высокими ящиками, заставлял своих ломовых, только что разогнавшихся под тяжестью груза, лошадей останавливаться как вкопанных. А полицейский, тем временем, указанием своей дубинки направлял поток людей с одного тротуара на другой и после чего, под новый взмах дубинки, с грохотом возобновляла свое движение конка, фургон, и многочисленные экипажи с омнибусами.
   В Нью-Йорке было великое множество магазинов, которые поражали приезжих многообразием своих товаров и роскошными большими торговыми залами, но Джулия решила сразу же ошеломить Скарлетт и повела ее в самый богатый магазин Нью-Йорка, к Тиффани. Хозяин магазина был знаменитейшим ювелиром, и его заведение представляло собой настоящий музей роскоши. На первом этаже были выставлены чудеса керамики, на втором, - мрамор и бронза, но самое главное чудо ожидало всех представительниц женского пола на третьем этаже, где было выставлено такое множество драгоценностей, что, казалось, будто перед Вами не собственность богатого торговца, а сокровища персидского шаха. И не мудрено, что многие дамы, посещавшие магазин Тиффани, приходили сюда скорее не как покупательницы, а как экскурсантки и долгое время в восхищении прохаживались от витрины к витрине, дабы утолить свое неиссякаемое любопытство. Вот и Скарлетт с Джулией начали свою экскурсию по магазину знаменитого ювелира с третьего этажа и в первую очередь пробрались к витрине с драгоценными камнями.
   - Какая прелесть!
   Воскликнула Скарлетт, увидев брильянт от Тиффани, ценою в пятьдесят тысяч долларов, привезенный из Кимберли, что в Южной Африке, о чем было оповещено тут же на табличке, которая находилась напротив этого несметного сокровища. Он размещался в витрине на самом видном месте, посередине и приковывал взгляд каждого посетителя своими размерами и необыкновенным, ни с чем не сравнимым блеском, глядя на который было ясно любому знатоку, что перед ним брильянт чистейшей воды. Брильянт окружали другие камни, тоже дорогие и необыкновенно красивые. Здесь были и изумруды, и рубины, и аметисты, и сапфиры, и бирюза.
   - Миссис Скарлетт, Вы только взгляните, - услышала Скарлетт восхищенный возглас Джулии, которая стояла немного поодаль.
   - Сейчас, сейчас, Джу, - ответила Скарлетт, с трудом отрываясь от великолепной бирюзы продолговатой формы.
  Джулия любовалась жемчужинами, которые в количестве двенадцати штук были выстроены по росту и 'усажены' в специальные крошечные коробочки. Жемчужины были редких цветов, и желтые, и голубые, и белые, и розовые, а две даже черного цвета.
  Вдоволь налюбовавшись камнями, они подошли к витрине с драгоценными изделиями.
   Художники и ювелиры, состоящие на службе у Тиффани, по истине творили чудеса, создавая все новые и новые драгоценные изделия, выполненные в основном, по европейским модным образцам. Небольшие отдельные витрины, стоящие немного поодаль друг от друга, так, чтобы покупатели смогли подойти к ним со всех сторон, пестрили всевозможными украшениями. Здесь можно было увидеть и осыпанное камешками перо, стоимостью десять тысяч долларов, потому, что на нем не менее пяти тысяч брильянтов; и бабочку, стоимостью в две тысячи долларов, диковинные, изогнутые крылышки которой украшены рубинами и изумрудами; и золотого поросенка, красующегося на булавках для галстука, стоимостью в семьсот долларов; и висящий на кольце замочек, усыпанный бирюзой, ключ от которого любимая дарит своему избраннику как символ верности; и полукольцо в виде серпа с крупным брильянтом посередине и рубинами, бирюзой и изумрудами на концах.
   А уж сережек, перстней колечек, кулонов и браслетов, здесь насчитывалось бесчисленное множество и каждый предмет был хорош по - своему и славен индивидуальным исполнением.
   Ну, например, необычный перстень с золотыми пластинками вместо камня, усеянными мелкими брильянтами, или оригинальный кулон с камнем под названием 'кошачий глаз', обрамленный алмазами, или кольцо с камешками белого, красного и синего цвета, символизирующими чистоту, любовь и верность. А какое великолепие представляли собой всевозможные булавки для галстуков, с оправленными в золото, платину или сталь жемчужинами редкой формы, напоминающими какое-нибудь животное!
  - Уж если я когда-нибудь выйду замуж, - мечтательно сказала Джулия, - то найду себе такого богатого мужа, который будет покупать мне драгоценности только здесь!
  - А если ты влюбишься в бедняка, Джу, что тогда? -Скарлетт засмеялась, - заставишь его ограбить Тиффани?
  - Я выйду за богатого, миссис Скарлетт, по расчету, потому, что никогда не влюблюсь.
  Скарлетт удивленно взглянула на Джулию.
  - Ты всерьез так думаешь, Джу?
  - Я всерьез это знаю, миссис Скарлетт. Посмотрите, какая интересная брошь, вон та, почти целиком состоящая из бирюзы.
  - Где?
  - Да вот она, справа от жемчужной булавки. Посмотрите как тонко отделаны позолотой ее края.
  - Да, хороша! В самом деле, хороша, Джу!
  Насмотревшись на драгоценности, они перешли в соседний зал, где в подарочном отделе продавались более дешевые вещи и которые раскупались гораздо чаще, нежели драгоценности. За вполне умеренные цены здесь можно было приобрести бронзовые табакерки, украшенные эмалью, всевозможные изделия из мексиканского оникса, позолоченных собачек, которые, судя по дырочкам в носу, служили обыкновенными солонками, разукрашенные шкатулки, скрывающие в себе маникюрные, дорожные или швейные принадлежности, трости, серебряные ведерки для шампанского, миниатюрные сумочки, зонтики, подарочные яркие ленты, предназначенные для вышивания на них инициалов возлюбленного, и еще много всяких приятных мелочей.
   У Скарлетт разбежались глаза от такого огромного количества подарков и она решила, что непременно купит какую-нибудь безделушку на память о приятных днях, которые провела в Нью-Йорке. Но Джулия ее опередила и как раз в этот момент словно прочтя мысли подруги, преподнесла ей в подарок великолепную белую статуэтку болонки из слоновой кости.
  - Миссис Скарлетт, разрешите преподнести Вам это в подарок, - сказала она, - и пусть эта собачка, как символ дружбы, всегда напоминает Вам обо мне в Вашей Атланте.
  - Спасибо, Джу, - сказала Скарлетт, растрогавшись, и приняла из рук девушки статуэтку.
  - Позволь и мне что-то купить для тебя. Я хочу, чтобы и ты меня вспоминала. - И она повернулась к витрине, лихорадочно думая, что бы такое купить Джулии на память.
  - Купите мне вон того медвежонка, миссис Скарлетт, - просто сказала Джулия, подкупив Скарлетт своей непосредственностью, - он такой забавный!
  - И действительно забавный! - Скарлетт улыбнулась, разглядывая бурого керамического медвежонка, стоящего на задних лапах, а передними прижимающего к себе заветный бочонок с медом.
  После Тиффани им расхотелось посещать другие магазины, ведь они провели в заведении знаменитого ювелира около двух часов и это занятие им порядком поднадоело, а до начала спектакля, куда они сегодня собирались, оставалось еще около трех часов, и они решили погулять по городу в свое удовольствие.
   И вот, уже через несколько минут они поднялись вверх по Бродвею и растворились в толпе прохожих, затем свернули на Пятую авеню и провели там немало времени, разглядывая дома зажиточных горожан и их великолепные дворы, после чего Скарлетт призналась Джулии, что из того, что ей уже пришлось увидеть в Нью-Йорке, эта улица представляла собой самое прекрасное зрелище.
   Потом молодые дамы отправились в центральный парк и мимоходом посетили выездную филадельфийскую выставку современных паровых машин. И вот, что странно, руководила выставкой девушка, - миловидная молодая брюнетка, которая довольно грамотно разбиралась во всех тонкостях, касающихся устройства и работы парового оборудования и как заправский мастеровой сыпала 'техническими терминами', заставляя умиляться экскурсантов, а особенно мужчин.
  
   ГЛАВА 39
  
   Когда они проголодались, Джулия повела Скарлетт обедать в Дельмонико. Знаменитые заведения Дельмонико возглавляли список американских ресторанов и с того самого дня, как семья Дельмонико открыла свое первое кафе и кондитерскую на Уильям Стрит, долгое время оставались единственными дорогими и вполне аристократическими ресторанами США. Это имя было синонимом изысканной пищи и безупречного обслуживания - два критерия, по которым оценивались все учреждения подобного рода. Швейцарско-французская кухня ресторанов Дельмонико задавала тон всей американской гастрономии и многие пытались ей подражать.
   Было около трех часов по полудню, и в это, отведенное для обеда время, ресторан почти полностью был заполнен посетителями. Когда молодые дамы подошли ко входу, швейцар попросил немного подождать, однако уже через пять минут подвел их к только что освободившемуся столику.
   Он располагался как раз у окна, возле декоративной ветвистой пальмы, которая выгодно отгораживала его от соседних столиков и создавала уютную, уединенную атмосферу. Молодые дамы заказали себе бутылку шампанского и по пол-порции знаменитых 'бифштексов Дельмонико' и 'Циплят по королевски', чтобы попробовать и то и другое, ведь эти блюда были изобретены когда-то в ресторане и теперь являлись его визитной карточкой. На десерт они попросили мороженое с цукатами и кофе. А потом Джулия, порядком опьяневшая от двух бокалов шампанского, рассказывала Скарлетт о Филадельфии, а вернее, о своих подругах и друзьях, которые находились сейчас там и по которым она очень скучала.
  - Я сойду с ума от тоски в этом противном Нью-Йорке, миссис Скарлетт, ведь родители отправили меня сюда на целых два месяца!
  - Сойдешь с ума от тоски после того как мы с тобой тут развлекались? Ну, Джулия, это просто невежливо с твоей стороны по отношению к Нью-Йорку.
  - Но это продолжалось всего два дня и только потому, что Вы согласились меня сопровождать, а теперь меня запрут в четырех стенах и я буду вынуждена каждый день выслушивать различные проповеди по части приличий и напутствия по ловле женихов.
  - Но, Джулия, подожди немного, ведь уже через неделю с небольшим открывается сезон, неужели ты не можешь немного потерпеть?
  - Сезон?! Да какое мне дело до этого сезона!
  В глазах девушки промелькнуло отчаяние, которое немало удивило Скарлетт.
  - Как! Разве ты не хочешь блистать на балах в новых нарядах, разве ты не хочешь, чтобы мужчины тобой любовались, разве ты не хочешь завести знакомство с новыми подругами и молодыми людьми, да и вообще, на балах всегда бывает весело.
  - Только не для меня!
  - Ты странная девушка, Джулия. Я, признаться, еще не встречала молодых леди, которым были бы безразличны балы и все, что с ними связано.
  - Да нет, миссис Скарлетт. Я вовсе не хочу сказать, что не люблю балы. О господи, да я обожаю танцы, обожаю музыку, но только не здесь, в Нью-Йорке, а у себя дома, в Филадельфии. Дело в том, - Джулия застеснялась, а потом все же решительно произнесла, - Вам я могу рассказать, да, именно Вам, ведь Вы все равно скоро уедите и мы, по всей видимости, уж больше не увидимся. Дело в том, что я люблю одного человека, а он сейчас в Филадельфии, и когда его нет рядом мне ничего не мило, ничто меня не волнует, и я ничего не хочу!
  Скарлетт понимающе улыбнулась.
  - Так вот, значит, в чем дело! И что же, Джулия, ты не пользуешься взаимностью?
  - Как раз наоборот! Я тоже ему нравлюсь, о, еще как нравлюсь!
  - А почему же тогда твоя бабушка с таким усердием ищет тебе жениха? Этот твой возлюбленный, наверное, не пришелся ко двору? Он что, беден, или не достоин тебя, по понятиям родителей?
  - Дело совсем не в этом, миссис Скарлетт, а в том, что он помолвлен с другой.
  Лицо девушки помрачнело, ей было больно говорить об этом.
  - Он помолвлен с другой и они через три месяца должны пожениться.
  - Но как же так, ведь ты только сейчас сказала, что он тебя любит!
  - Дело в том, что его родители и родители этой девушки очень дружны между собой и крепко связаны узами совместного бизнеса, и хоть они никогда не чинили препятствий своим детям в свободе их выбора, в тайне все же мечтали о их женитьбе. А Николас, он очень обязательный человек, он всегда знал о чем мечтают его родители и старался им угодить. И вот, когда ему исполнилось двадцать два года, он решил, что непременно женится на Клаудии, тем более, что она-то его давно любила. Потом он говорил мне, что она тоже нравилась ему в какой-то степени, во всяком случае, ее внутренний мир был сродни ему, они воспитывались по одному и тому же образцу, их учили любить и ценить одни и те же вещи, их приучали одинаково смотреть на Мир, по той простой причине, что родители их занимались совместным делом. Да и потом, она была умной, покладистой девушкой, и он думал тогда, что лучшей жены ему не отыскать. Да, он так думал! - Джулия вздохнула, - до тех пор, пока не встретил меня, а когда мы поняли, что любим друг друга, было уже поздно.
  Джулия, нашедшая в лице Скарлетт внимательного слушателя, которому ей просто необходимо было открыть душу, уселась поудобнее на стул и слова, подогреваемые владевшими ею чувствами, стремительным потоком понеслись из ее уст.
   - В мае, в день ее рождения, он сделал ей предложение и они объявили всем о своей помолвке. И я, миссис Скарлетт, тогда при этом присутствовала. Мои родители хорошо знали семью Клаудии, папа и мистер Гарнье, - ее отец тоже каким-то боком пересекались в делах, и в тот день мои родители поехали к ним в гости, впервые взяв меня с собой. -Джулия горестно усмехнулась.
  - Я влюбилась в него в этот же день, - в день его помолвки с другой! Какая нелепость, но сердцу ведь не прикажешь. Он был как ангел, спустившийся с небес и проникший в мою душу. Я стояла и смотрела на него во все глаза, пока его отец, сияя счастливой улыбкой, объявлял о помолвке, а потом я хлопала в ладоши вместе со всеми и выкрикивала какие-то поздравительные слова, машинально, не отдавая себе в этом отчета. На самом же деле, я видела только его лицо, - немного смущенное, решительное, красивое. И потом это лицо стояло у меня перед глазами всю ночь и я искала в нем что-то, сама не знаю, что, а потом, все чаще и чаще, восстанавливая его облик в своем воображении, я, наконец, поняла, чего ищу и никак не нахожу! Это лицо не было лицом счастливого мужчины, оно не искрилось любовью, в нем не угадывалось большого чувства, граничащего с неудержимой радостью от скорого соединения с любимой, а порой и с сентиментальной глупостью влюбленного.
  - Господи, - сказала я себе, - да ведь он ее не любит! И как только я это себе сказала, меня охватила безудержная радость, словно такое открытие давало мне право на что-то надеяться.
  Джулия умолкла, переводя дух, а Скарлетт, вся превращенная в слух, боялась даже пошевелиться, чтобы не нарушить желания девушки продолжить свой рассказ. Во время этой откровенной исповеди Джулии, она вспоминала себя, пятнадцатилетнюю девчонку также внезапно влюбившуюся в Эшли, когда он, возвратясь после своего трехгодичного путешествия по Европе, приехал к ним с визитом в Тару, и чувства этой молодой северянки, отозвались эхом в ее душе. Скарлетт как сейчас видела Эшли, спрыгнувшего с коня, а потом вставшего во весь свой высокий рост и смотрящего на нее сверху вниз. И солнце играло в его белокурых волосах, превращая их в серебряный шлем, и его мечтательные серые глаза улыбались ей...- Ах, как сладостен был тогда этот миг!
   Скарлетт взглянула на Джулию.
  - А потом, что было потом, Джулия? - спросила она, затаив дыхание.
  - А потом были встречи на балах, на чьих-то именинах, родители как раз тогда меня впервые выводили в свет, а я как безумная рвалась на все эти увеселительные приемы в надежде увидеть его! И, надо сказать, что мне всегда везло, он постоянно присутствовал там же, где и я. И однажды, на одном из балов, когда Клаудия и еще несколько девушек, покинув танцевальный зал, отправились обучаться игре в вист, он пригласил меня на вальс. Это было совсем неожиданно, по крайней мере, для меня. Неожиданно, потому что он находился в это время совсем в противоположной стороне зала, и я не маячила возле него одинокой, оставшейся без партнера дамой, которую было неудобно не пригласить на танец. Возле меня тогда, напротив, стояло несколько мужчин, и с одним из них я очень мило беседовала. Это был Джон Норман, закадычный друг моего детства и он как раз в это время рассказывал какую-то смешную, непристойную для дамских ушей историю. И вот, заиграла музыка, и я, оторвав свой взгляд от Джона, как всегда, по привычке, стала выискивать глазами Николаса среди присутствующих мужчин, и, увидев, что он торопливо идет через весь зал в моем направлении, остолбенела на месте. Я оглянулась по сторонам, чтобы угадать к какой из дам он направляется, совершенно не думая о том, что этой дамой могу быть я, только однажды представленная ему на его помолвке, да к тому же, окруженная плотным кольцом мужчин. Справа от меня стояли две девушки, которые мило беседовали с какой-то старой леди, одна из них была моей подругой, Мери, а другая, довольно миловидная брюнетка, лет двадцати, была мне не знакома. Вот тут я и подумала, что он направляется именно к ней и стала упорно копаться в памяти, чтобы вспомнить, кто она такая и где я могла ее видеть. И пока я предавалась этому занятию, Николас, сделав несколько быстрых шагов, прошел мимо Мери и этой темноволосой незнакомки и в одно мгновение протиснувшись между мужчинами, очутился возле меня. И тут я как во сне услышала его голос, обращенный к Джону.
  - Сэр, разрешите пригласить Вашу даму?
  И почему-то удивленный ответ Джона.
  - Пожалуйста, сэр, если она того пожелает.
  Он повернулся ко мне и отвесил элегантный поклон. А я, почувствовав, как у меня подкашиваются ноги и бешено стучит сердце, просто упала в его объятия, испугавшись, что сейчас окажусь на полу, даже не имея сил присесть в реверансе. С минуту мы молча кружились в вальсе, а потом он спросил, как я себя чувствую. Его очевидно обеспокоил мой бледный вид и напряженная поза. Тут я призвала на помощь всю свою волю и собравшись с силами, сказала, что чувствую себя прекрасно и даже взглянула на него, одарив улыбкой. Он тоже улыбнулся мне в ответ и сказал, что я превосходно, легко вальсирую и это доставляет ему несказанное удовольствие. И в эту минуту я почувствовала, что безмерно счастлива! Его крепкие руки надежно держали меня за талию и он улыбался мне и говорил комплименты, играла великолепная музыка, и от всего этого мне хотелось летать. Я как-то сразу расслабилась и предалась вальсу с удвоенным старанием, мечтая, тем самым, доставить ему еще больше удовольствия.
   Когда танец окончился, Николас подвел меня к Джону и попросил разрешения пригласить еще на один танец. Я сказала, что буду этому очень рада, и он, поклонившись, удалился с довольной улыбкой. А потом был перерыв в танцах, и я сгорала от нетерпения, ожидая, когда они начнутся снова, но все было напрасно и бессмысленно, потому, что в танцевальный зал вернулась Клаудия и Николас больше не отходил от нее до самого окончания бала. Сначала я ужасно расстроилась, а потом воспоминания о нашем первом вальсе изменили мое плохое настроение и я продолжала жить этими воспоминаниями до нашей следующей встречи.
   Это случилось как раз в воскресенье. Мы собирались в гости к сестре моего отца, - моей любимой тетушке Медлен. Папа сказал, что у нее собирается небольшая толкучка по поводу одного удачного дельца и там будут присутствовать те люди, которые имели непосредственное отношение к нему. Мама попросила его назвать присутствующих, и когда он произнес фамилию Николаса и сказал при этом, что мистер Уильям Уайтхед старший будет присутствовать вместе со своим сыном, у меня подпрыгнуло сердце куда-то к горлу и на мгновение остановилось.
   На этой толкучке Николас был один, без Клаудии. И все то время, пока длилась официальная часть этой деловой встречи, а также, во время ужина, мы с ним несколько раз обменивались взглядами и улыбались друг другу как старые знакомые. В этот вечер, по стечению обстоятельств, на вечеринке было очень мало дам, однако те, которые присутствовали, не дали мужчинам слишком долго увлекаться деловыми вопросами, и проведя некоторое время в одиночестве, устроили танцы. Тут уж я была на вершине счастья, предчувствуя, что в этот вечер больше всех буду танцевать с Николасом, и не ошиблась. За ужином я выпила немного вина, и оно придало мне силы. И когда Николас пригласил меня на первый вальс, колени мои уже не дрожали. Вино расслабило меня, однако не притупило мою наблюдательность, и взглянув на Николаса, я с удивлением заметила, что теперь волнуется он. Лицо его было напряженным, хоть он и улыбался, а рука, прикоснувшаяся к моей, была влажной и слегка дрожала.
   Мы говорили с ним о всяких глупостях, о гостеприимстве моей тети Медлен, о каких-то общих знакомых, о балах, на которых мы оба бывали, о бизнесе наших родителей, и даже о погоде. Все эти разговоры велись из-за напряжения, вызванного возникшим между нами чувством, о котором мы не могли рассказать друг другу, но которое мы оба чувствовали. Мы, словно сговорившись, вели с ним какую-то нелепую игру, основанную на благопристойности и хороших манерах в то время, как наши сердца тянулись друг к другу. И тут у меня родился план, и я подошла к своему двоюродному брату Эдгару, - сыну тети Медлен, который был мне не только братом, но и большим другом.
  - Эдгар, окажи мне услугу, - попросила я, сгорая от нетерпения, и увидела, что он смотрит на меня как громом пораженный.
  - Что с тобой, дорогая Джу, ты вся дрожишь!
  - Эдгар, я сейчас уйду в сад и буду сидеть в дальней беседке, помнишь, в той, самой дальней от дома, в которой мы с тобой часто играли в детстве?
  - Господи, Джу, да что с тобой творится?
  - А ты должен будешь привести туда Николаса Уайтхеда. Господи, Эдгар, очнись, ну что ты смотришь на меня как ненормальный? Ты что, ничего не понимаешь?
  - Но, Джу, ты что, сошла с ума? Ведь он же помолвлен с Клаудией Гарнье!
  - Да, я сошла с ума, а ты непроходимый тупица, да к тому же еще и трус!
  Я отвернулась от него в отчаянии, в глубине души сознавая всю нелепость своего желания, и от того еще больше разозлилась на совершенно справедливое замечание Эдгара. А он схватил меня за руку, и глядя в мои, полные отчаянных слез глаза, смягчился.
  - Ну, хорошо, хорошо, дорогая, я сделаю, как ты хочешь!
  Пока я сидела в беседке, минуты текли словно вечность, а щеки мои то бледнели, то пылали огнем. Чего я хотела? На что надеялась? О чем собиралась говорить с ним? Я не могла тогда ответить ни на один из этих вопросов! Я только чувствовала, что мне необходимо его увидеть без посторонних глаз, и эта уединенная беседка, окутанная плющом и тихой, безмолвной ночью, как нельзя лучше соответствовала осуществлению этого желания.
   Когда до меня долетел звук приближающихся шагов, сердце мое забилось с такой частотой, что могло показаться, будто оно берет стартовый разгон перед окончательным прыжком наружу, и я, как ни старалась, не могла его утихомирить. Но вот, наконец, на тропинке показались две мужских фигуры. И я, поднявшись со скамейки, отчаянно попыталась унять дрожь в коленях. А дальше все происходило словно не со мной. Я будто присутствовала на собственном представлении и руководила своими действиями как - бы со стороны, оставаясь при всем при этом, внешне совершенно спокойной, хотя внутри меня бушевал пламень чувств.
  - Эдгар, оставь нас, - сказала я, и сама удивилась, что голос мой был твердым и повелительным.
  - Возвращайся в дом, и позаботься о том, чтобы никто не заметил нашего отсутствия, а если такое случится, немедленно прибегай сюда.
  Кузен молча повернулся и через минуту растворился в ночном безмолвии.
  Николас молчал и смотрел на меня во все глаза, и я, даже в полумраке, заметила как бледно его лицо.
  - Николас, я знаю, что все это покажется Вам довольно странным, если не сказать больше, и Вы, несомненно, осудите девушку за такой непристойный поступок! Но мне все равно! Я, я люблю Вас, с той самой минуты, когда увидела впервые на Вашей помолвке, и, видит бог, не могу справиться со своим чувством!
  Он приблизился ко мне и взял за руку.
  - Но, Джулия...
  - Нет, нет, молчите, я должна Вам это сказать, иначе не смогу, не прерывайте меня! Так вот, я бы никогда не решилась сказать Вам о своей любви, если бы, если бы мне не показалось, что и Вы тоже, тоже ко мне неравнодушны! Я хочу знать, я должна это знать!
  - Видите ли, Джулия, я и Клаудия,...
  - Я знаю, что Вы помолвлены, но я Вас не об этом спросила.
  Он взял мои руки в свои горячие, дрожащие ладони, и молча прикоснулся к ним губами, и губы его обожгли мне кожу.
  - Я не безразлична Вам! - воскликнула я, и слезы радости побежали по моим щекам.
  - Да! Но я ни за что не откажусь от Клаудии и очень прошу Вас простить меня за это.
  Он выпрямился и попытался взять себя в руки.
  - Отказаться сейчас от нее, значит обидеть до глубины души прекрасного человека, сделать ее несчастной и заставить жить с вечным клеймом брошенной после помолвки. Но это только одна сторона медали. Если бы я и имел низость решиться на такое, то пострадала бы не только Клаудия, но и наши с ней родители и наш совместный бизнес, и еще многое другое, что может повлечь за собой такой скандальный поступок.
  - Да, да, я знаю, что Вы никогда ее не бросите, да я и не рассчитывала на это, я только хотела знать, что Вы ко мне испытываете, сама не знаю почему, хотела знать и все. Хотела знать! И еще, еще я хотела, чтобы Вы меня поцеловали, здесь, сейчас, только один раз. Я должна узнать, что такое Ваш поцелуй и сохранить его в памяти на всю жизнь. Вы не можете мне отказать, только один раз, Николас, только один раз!
  Я протянула к нему руки и мои глаза, полные мольбы, решили дело. Он обнял меня и прикоснулся своими трепещущими губами к моим, не в силах от них оторваться. И...Дрожь, пронизывающая наши взволнованные тела, слилась в одно целое. Мы стояли в прохладной плющевой беседке, обласканные теплым ночным ветром и целовали друг друга и произносили какие-то нежные слова. Он целовал мои губы, щеки, глаза, волосы.
  - Прелесть моя, моя любовь, - говорил он, - и сердце мое замирало от этих слов.
  Я не знаю, сколько прошло времени, но по - видимому много, потому, что в ночной тишине, нарушаемой только нашим горячим дыханием, да редким встревоженным криком пересмешника, вдруг раздались торопливые шаги. Это был Эдгар и он подходил к беседке. Мы с Николасом с трудом оторвались друг от друга и вышли ему навстречу.
  - Джулия, тебя ищет твоя мама, я не могу больше пересылать ее из комнаты в комнату.
  - Да, да, Эдгар, спасибо. Мы уже идем.
  Бал подходил к завершению, однако Николас еще успел пригласить меня на последний вальс, и я улыбалась ему и говорила, что очень счастлива, и что запомню сегодняшний вечер на всю оставшуюся жизнь. А он отчаянно просил у меня прощение за то, что не в его силах сделать меня по настоящему счастливой.
   - Как нелепо все получилось, - говорил он. - Я поспешил, а ты опоздала!
  С тех пор мы виделись редко. Бальный сезон закончился, и мне оставалось только мечтать, чтобы наши с Николосом общие знакомые чаще устраивали приемы. Но самое большое, что мы могли позволить себе на этих приемах, - изредка потанцевать. Клаудия теперь находилась всегда рядом с Николасом, и он приглашал меня только тогда, когда она куда-то ненадолго отлучалась.
   Вот так я теперь и живу, миссис Скарлетт, от встречи до встречи, или вернее сказать, только тем и живу.
  Скарлетт вздохнула и накрыла своей ладонью безвольно покоящуюся на столе руку Джулии.
  - Я сочувствую тебе, Джулия, если не сказать больше.
  Рассказ этой молодой северянки разбередил в душе Скарлетт давно минувшие чувства к Эшли, когда она, вот также как и Джулия, только тем и жила.
  Скарлетт посмотрела на грустное красивое лицо девушки, такое юное, но уже обремененное печатью тоски, и подумала о том, какой нелегкий путь предстоит ей пройти, если она будет любить своего Николаса, так же, как сама она любила Эшли. Какова участь этой девочки, что ждет ее впереди?
   - Бессонные ночи, полные несбыточных мечтаний да извечные надежды на короткие, мимолетные встречи, а потом - разочарование, потому, что встречи эти ничего не сулят. Постоянная не утихающая зависть к сопернице, когда та, полноправной хозяйкой своего положения, одаривает нежным взглядом твоего возлюбленного и идет с ним под руку, сияя от счастья. Слезы в подушку от того, что ты не можешь никому поведать о своей несчастной любви и бессильная злоба потому, что никто тебя не понимает и объясняет причины твоего ужасного состояния чем угодно, только не тем, что есть на самом деле.
   Господи, ну как объяснить сейчас Джулии, что все, что ей предстоит пережить выведенного яйца не стоит! Что нельзя предаваться этой бесполезной любви до самозабвения, а потом, в один прекрасный день открыть глаза пошире и увидеть всю бесполезность такого занятия, да еще и остаться у разбитого корыта, как вот теперь она, Скарлетт. Разве сможет эта девочка, такая юная и не знающая жизни, окрыленная сейчас своим чувством, хоть что-то понять и принять безоговорочно, даже если ей и указать на ошибки других! Разве сможет она позволить кому-то опорочить все то возвышенное, что ею теперь движет!
   Скарлетт взглянула на Джулию, которая под впечатлением своих воспоминаний молча сидела, облокотившись на спинку стула, и ее мечтательные, полные неугасимой любви глаза говорили сами за себя. Нет, она ничего не станет ей говорить, все это бессмысленно и не принесет никакого результата. Джулия пройдет по тому же пути, что и она, Скарлетт, и никто не сможет ее от этого уберечь.
  
  
  
  
   ГЛАВА 40
  
  А время, между тем, уже приближалось к пяти. До начала спектакля оставалось несколько минут. Скарлетт посмотрела на большие треугольные часы, висящие на стене и осторожно тронула Джулию за руку.
  - Джу, нам пора.
  Джулия вытащила из сумочки свои маленькие золотые часики.
  - Да, пожалуй, ведь если нам не удастся сразу же нанять экипаж, то мы еще, чего доброго, опоздаем.
  
   Аделина Патти, была знаменитостью Нью-Йорка, и он гордился ей как одним из самых своих прекраснейших украшений. Она радовала своим талантом горожан и гостей города-гиганта уже второй десяток лет, с тех самых пор, как однажды исполнила Лючию и всех околдовала. Ее божественный голос, несущий в себе волшебное очарование, все так же пленял слушателей как и прежде, ибо до сих пор не утратил своей красоты и необыкновенной притягательности. Она была изящной, живой и обаятельной, она все так же порхала по сцене и зажигала сердца зрителей, и за все эти годы, еще ни один ее концерт не обходился без аншлага.
   Сегодня давали Марту, и опера, как всегда, прошла на едином дыхании, после чего, ошеломленные зрители долго не уходили из театра и стоя чествовали певицу, помахивая платочками и букетами цветов.
  Но вот, наконец, занавес закрылся и возбужденная публика направилась к выходу. Однако не все поспешили разойтись по домам, многие остались стоять у театра дожидаясь выхода певицы. Ведь у театрального подъезда ее ожидала роскошная карета, запряженная четверкой великолепных белых коней, и люди об этом знали.
  - Миссис Скарлетт, - воскликнула Джулия, сияя счастливой улыбкой, - давайте дождемся, пока она выйдет. Посмотрите сколько народу! - и взяв Скарлетт за руку, потащила ее к театральному подъезду около которого стоял экипаж певицы.
  Вскоре Аделина Патти в белом воздушном платье, поверх которого было изящно накинуто легкое меховое манто, показалась в дверях, и публика буквально заревела от восторга. Певица, в окружении небольшой свиты мужчин, подошла к карете и они галантно помогли ей усесться на сидение, после чего карета сразу же покатила вперед. В толпе почитателей, между тем, зажглись факелы, и вся процессия обожателей двинулась следом за каретой, проследовав около полумили, до тех пор, пока резвая четверка лошадей совсем не скрылась долой с их восхищенных глаз. Джулия, следуя за процессией, тащила Скарлетт за руку, и подаваясь всеобщему экстазу, который все больше и больше охватывал толпу. Скарлетт, наравне со всеми выкрикивала какие-то приветствия и дифирамбы. Когда они, наконец, остановились, а толпа постепенно стала рассеиваться и гасить свои факелы, на улице было уже совсем темно, и Джулия, пытаясь остановить проходящий мимо омнибус, чуть не угодила ему под колеса.
  - Осторожней, мадам! - строго воскликнул кучер, и девушка отпрянула в сторону, сама немало испугавшись.
  Скарлетт схватила ее за руку и отругала за невнимательность, после чего они не спеша отправились на поиски какого-нибудь экипажа.
  
   .......На следующий день Клаус сообщил Скарлетт, что часть станков уже переправлена в Атланту и теперь осталось докупить только один, которого пока нигде нет в наличии, но он его заказал в одном из магазинов Жозе и ожидает привоза со дня на день. Еще ему необходимо было докупить кое-какие недостающие детали к прядильным машинам и пару челноков.
  - Я думаю, миссис Скарлетт, что если не произойдет задержки с доставкой заказанного станка, то мы сможем вернуться в Атланту уже к концу этой недели.
  - Спасибо, Клаус, я очень рада, что все так удачно сложилось и мы скоро отправляемся домой.
  - Да, что я, это мистера Полтнера надо благодарить за помощь. Если бы не он, я ни за что так быстро не разделался бы со всем этим.
  - Ах, я даже и не знаю, как смогу его отблагодарить!
  - Это кто же собирается меня благодарить?
  Эндрю Полтнер в это время вошел в гостиную и услышал последние слова Скарлетт.
  - О, мистер Полтнер! - воскликнула Скарлетт, преисполненная благодарности, - я действительно никогда не смогу Вас отблагодарить за то, что Вы для меня сделали!
  - Но, но, дорогая моя, не стоит так преувеличивать! А по поводу благодарности, что, ж! Мне старику достаточно и того, что Ваши румяные щечки играют своими прелестными ямочками, а глаза блестят благодарным блеском, как начищенный самовар!
  - О! Мистер Полтнер! - Скарлетт сложила ладони в благодарном жесте. - Огромное Вам спасибо!
  - Но, будет, будет, миссис, мне это не составило особого труда!
  В это время в гостиную вошла Мериэм Полтнер и пригласила всех к завтраку. Но лишь только они уселись за стол, как на пороге появилась Джулия. Девушка всех поприветствовала и стремительно направилась к Скарлетт, вытаскивая что-то на ходу из своей маленькой сумочки. И, сияя от счастья, потрясла перед носом подруги двумя пригласительными билетами на банкет, который устраивали театралы.
  - Вот приглашения! - гордо сказала она.
  - Дедушка получил их с большим трудом только благодаря своей фамилии. Приглашения ему выделили из небольшого резерва для непредвиденных гостей. Так что, мы с Вами, миссис Скарлетт, непредвиденные гости.
  Клаус вскользь бросил взгляд на Скарлетт, желая тем самым, упрекнуть ее в излишествах развлечений, не ради которых они сюда приехали. И вообще все сидящие за столом на сообщение Джулии никак не отреагировали, заставив Скарлетт насторожиться и подумать, - уж не позволила ли она себе лишнего, развлекаясь два дня подряд и не стоит ли ей тут же отказаться от этих приглашений. - Да, пожалуй, она так и сделает.
  - Но, Джу, я совсем не настроена идти на банкет! Ты попросила меня уделить тебе только пару дней, и я выполнила свое обещание.
  - Как! Джулия чуть не поперхнулась от возмущения! - Вам представилась такая возможность, а Вы отказываетесь? Миссис Полтнер, - обратилась она теперь уже к хозяйке дома. - Вы знаете, что на этот банкет ангажирован сам маэстро Оффенбах?
  - Не может быть! - Мэриэм Полтнер так удивилась, всплеснув при этом руками, что задела локтем свою салфетку, и она упала на пол.
  - Вы смогли бы от этого отказаться? - с негодованием продолжала расспрашивать Джулия старую даму.
  - Нет, Джу, дорогая, я бросила бы все дела ради того чтобы хоть одним глазком взглянуть на маэстро и услышать его музыку. Я, правда, была на его концерте однажды, много лет назад. Это было в Париже. Мы с Дженифер как раз тогда гостили у своей тетушки Флетчер, и помню с большим трудом попали в театр маэстро 'Буфф Паризьен' на премьеру 'Китайской музыкальной безделушки'. Но взглянуть сейчас на живого Оффенбаха! Нет, я бы все бросила и пошла, Джу!
  - О, миссис Полтнер! - воскликнула Скарлетт в благодарном порыве, желая хоть чем-то угодить своей благодетельнице.
  - Так сходите туда с Джулией вместо меня!
  - Да, что Вы такое говорите, миссис Скарлетт? - Джулия удивленно захлопала ресницами.
  - Приглашения-то именные.
  Джулия разложила на столе две синих открытки на которых золотыми красивыми буквами были указаны их со Скарлетт фамилии.
  - Но, может мое приглашение можно заменить? - нерешительно произнесла Скарлетт.
  - Заменить? - да Вы знаете, какого труда стоило дедушке получить эти два приглашения для нас? Ведь все они уже заранее распределены между гостями и даже разосланы им по почте!
  Мериэм Полтнер, видя, как распаляется Джулия, тут же вмешалась в разговор.
  - А почему бы тебе не сходить на банкет, Скарлетт? Неужели у вас с Клаусом так много дел, что ты не сможешь выделить себе еще один вечер? Мистер Брукс, что Вы на это скажите? - Решила слукавить Мериэм Полтнер, поставив Клауса в такое положение, при котором нельзя было отказать даме.
  - Я? - Клаус удивленно посмотрел на старую даму.
  - Я думаю, что миссис Батлер вполне может уделить себе не только один вечер, да и вообще, она сама вольна распоряжаться временем так, как считает нужным.
  - Вот Видите, миссис Скарлетт, Вам совсем не обязательно оставаться сегодня дома! - обрадовалась Джулия. Надеюсь теперь-то Вы мне не откажете?
  - Ах, Джу, ну как я могу тебе отказать?! - Скарлетт развела руками.
  
  ....На банкет Скарлетт надела свое бальное светло-сиреневое платье в котором она блистала на приеме Эндрю Полтнера и ей еще раз пришлось воспользоваться рубиновыми украшениями предназначенными для Луизы.
  Джулия зашла за ней ровно в половине четвертого. Нарядная, в голубом бальном платье, отороченном белым венецианским кружевом, которое очень оживляло ее прелестное молодое личико.
  - О, Джу, какая же ты красавица! - воскликнула Скарлетт, заставив девушку польщенно улыбнуться.
  - Вы, миссис Скарлетт, тоже прекрасно выглядите. А ну-ка, повернитесь, - Джулия, принялась рассматривать замысловатые цветы на турнюре ее платья.
  - О, какое шикарное, дорогое платье, миссис Скарлетт. А цветы настолько хороши, что можно принять их за живые и понюхать. Я непременно закажу себе такое же.
  Дамы попрощались с Мэриэм Полтнер и направились к карете, которая уже стояла у калитки и в которой их с нетерпением дожидались супруги Левингстон.
  - Что же Вы, миссис Скарлетт, хотели навязать мне двоих стариков и отправить на банкет? - спросила с обидой в голосе Джулия, как только они оказались за порогом дома.
  - Не сердись, Джу, но у меня и в самом деле еще очень много дел, да и потом, мне неудобно перед своим управляющим, ведь я взвалила все заботы о фабрике на его плечи.
  - Да если б Вы не поехали, для меня этот вечер превратился бы в настоящий ад. Разве бабушка отпустит меня от себя хоть на один шаг? Ведь я буду вынуждена сопровождать ее повсюду и не посмею никуда отлучиться.
  - А со мной она значит тебя отпустит куда угодно?
  - Конечно! Во всяком случае, я на это рассчитываю!
  
  
  
  
   ГЛАВА 41
  
  ...К половине пятого они подъехали к залу Гильмор-Гарден, где обычно проходили концерты Оффенбаха и где сегодня устраивался банкет в честь работников прессы. Это было огромное здание величиною с большущий дебаркадер железной дороги. На одной его стороне был расположен великолепный фонтан с искусственным водопадом, а три другие были заняты амфитеатром и аккуратными небольшими столиками для угощений, которые старательно заставляли винами и закусками молоденькие девушки в белых передниках. Повсюду были размещены большие напольные вазы с всевозможными цветами и высокие тропические деревья, поражающие присутствующих своей необычной красотой. Посреди зала возвышалась эстрада для музыкантов, довольно вместительная, рассчитанная на большое количество людей, правда, пока что на ней стояли одни только инструменты, настроенные для игры с нетерпением поджидая своих хозяев - виртуозных исполнителей.
   Начало банкета было запланировано на пять часов вечера и приглашенные уже понемногу стали заполнять этот огромный зал, в котором свободно могла гулять, пить, есть, и слушать музыку не одна тысяча человек!
   Лакей, стоящий на входе взглянул на приглашения, которые показал ему мистер Левингстон и пригласил их пройти в зал.
  Мистер Левингстон был владельцем одного из самых крупных издательств Нью-Йорка, а посему и довольно известной личностью в городе. Как только он вместе со своими дамами вступил в зал, его тут же окружили вниманием.
  - Мистер Левингстон, добрый вечер! - первым обратился к нему лысоватый пожилой мужчина, который прохаживался около фонтана под руку с молоденькой девушкой, лет восемнадцати.
  - Позвольте представить Вам и Вашим дамам свою дочь Нели. - Сказал он, сияя гордой отцовской улыбкой.
  А девушка и впрямь была хороша. Ее вьющиеся светло-русые волосы очень выгодно кантрастировали с крупными карими глазами и темными, широкими бровями. Осанка Нели была безукоризненной, а ее тонкая шея изящно держала на себе миниатюрную головку с пышным пучком волос, закрепленном на затылке.
  - Очень приятно, мистер Лангстер. - Ответил мистер Левингстон и улыбнулся очаровательной дочке незнакомца. Нели, в свою очередь, тоже улыбнулась и поклонилась дамам.
  - Позвольте и мне представить Вам своих дам. - Сказал дедушка Джулии.
  - Это моя супруга, миссис Тресси Левингстон и внучка Джулия, а это миссис Скарлетт Ретт Батлер, - наша гостья, южанка из Атланты.
  - А это, мои прелестнейшие дамы, - мистер Джон Лангстер, мой коллега, а если точнее, один из лучших оформителей нью-йоркских новостей.
  Они прошлись возле фонтана, немного побеседовав с мистером Лангстером и его прелестной дочкой и тут же к ним подошли еще несколько мужчин, окруженных своими нарядными спутницами. Представления следовали одно за другим, и нетерпеливой Джулии вскоре это надоело.
  - Дедушка, ты что, решил нас со всеми Нью - Йорцами перезнакомить? - Спросила она, наклонившись к самому уху мистера Левингстона, чтобы никто из окружающих не смог ее услышать.
  - Я думаю, что тебе, Джулия, это не помешает, ведь если мы начинаем выводить тебя в свет, лишние несколько знакомств окажутся всегда кстати.
  - Но я все равно не запомню всех с первого раза.
  - Главное, чтобы они тебя запомнили. - Многозначительно сказала миссис Левингстон.
  Вскоре в Гильмор-Гарден стали появляться не только представители печати, но и сами устроители банкета, знаменитые французские артисты, режиссеры, постановщики и другая театральная публика.
  - Посмотрите, - воскликнула Джулия, - многие уже усаживаются в кресла и того гляди в амфитеатре не останется ни одного хорошего места. Пошли скорее туда, уже без пяти минут пять, и я думаю, что скоро на эстраде появится маэстро.
   Джулия, не раздумывая, стремительно направилась к амфитеатру, увлекая за собой спутников.
   Однако надежды молодой девушки не оправдались. Хоть через десять минут на эстраду стали выходить музыканты, занимая свои места, Оффенбаха среди них так и не появилось. Вместо него дирижировал оркестром чех Маречек, и надо сказать, дирижировал отменно. С эстрады звучала музыка Оффенбаха, перемежаемая короткими приветственными речами французского режиссера Марка Фурье, которому было поручено вести этот вечер, и в течение часа люди почти не вставали со своих мест и не подходили к столикам.
   И вот, наконец, когда публика была уже порядком разогрета музыкой и приветственными речами, на эстраде появился Оффенбах. На маэстро был старомодный фрак с ленточкой почетного легиона и черные лаковые туфли на высоком каблуке. Взойдя на эстраду, он поприветствовал шумно встречающих его людей, слегка поклонившись, и тут же, небрежно опершись на пюпитр, повернулся спиной к публике, взмахнув своей дирижерской палочкой.
   У Оффенбаха была внешность, которая оставляет неизгладимый след в памяти всякого зрителя. Он был небольшого роста, с крючковатым носом, изобличающим его еврейское происхождение, с живыми остроумными глазами неопределенного цвета, впалыми щеками и седеющими волосами. Ему было уже около шестидесяти лет, и он, страдая подагрой, ходил опираясь на палку и немного ссутулившись.
   Маэстро порадовал публику несколько минут и снова удалился, уступив свое место Маречку. А потом в течение всего вечера вновь ненадолго появлялся на эстраде и дирижировал исполнением какой-нибудь 'оффенбахиады', - попурри из своих веселых мелодий.
   Вскоре засидевшаяся публика начала вставать со своих мест и подходить к столикам с угощениями. И, мало помалу, среди гостей стали образовываться небольшие группы знакомых друг с другом людей, которые, оккупировав столики, пили и ели, перемежая это занятие веселыми разговорами. Одним словом, прием был в самом разгаре и Джулии уже не терпелось улизнуть куда-нибудь подальше от своих стариков, которые без особого восторга воспринимали все происходящее лениво пожевывая сэндвичи и запивая их великолепным французским шампанским. Но вот, на какой-то момент музыка в зале стихла и на эстраду снова вышел Марк Фурье, обратив на себя внимание развеселившейся публики.
  - Уважаемые леди и джентльмены! - Громко произнес он с французским акцентом.
  - Позвольте предложить Вашему вниманию несколько веселых сочинений, написанных нашим театральным поэтом Энтони Буэно, а поможет ему в этом несравненная Глен Дилон. - И он галантно подал руку восходящей на эстраду миловидной блондинке в блестящем голубом платье, следом за которой шагал худощавый поэт Энтони Буэно с пышной шевелюрой кудрявых рыжих волос.
  Артисты поклонились публике, и Марк Фурье объявил название их первого поэтического повествования.
  - Итак, леди и джентльмены, Вашему вниманию предлагается 'Парижский вор'.
   И приняв артистические позы, стоящая на эстраде пара вдохновенно, по ролям, начала читать историю, происшедшую с вором и его любовницей, которая считала его богатым византийским купцом. Потом они прочитали еще несколько комических произведений Буэно, заставляя хохотать до упаду всех собравшихся в зале.
   После выступления артистов, снова заиграла музыка, и люди собравшиеся возле эстрады, поспешили вернуться к своим столикам. И в этот самый момент Скарлетт заметила маэстро Оффенбаха, который в окружении нескольких солидных джентльменов направлялся к свободному столику с угощением.
  - Джу, посмотри, - шепнула она на ухо девушке, обожающей своего кумира.
  - О! Невольно воскликнула та, увидев, как маэстро вместе со своими четырьмя спутниками усаживается за свободный столик.
  - Миссис Скарлетт! Давайте подойдем вон к тому столику, видите, там как раз сидит мистер Лангстер со своей Нели.
  - Зачем?
  - Оттуда мы сможем послушать, о чем будет разговаривать маэстро со своими друзьями.
  - Джу, ну для чего тебе все это нужно?!
  - Но, миссис Скарлетт, пожалуйста! Ведь интересно же! Да в Филадельфии все умрут от зависти, когда я расскажу о том, что мне удалось побывать не только на выступлении Оффенбаха, но и подслушать о чем он ведет беседы в кругу своих друзей!
  Скарлетт покачала головой, подумав о том, какой Джулия в сущности, ребенок.
  - Дедушка, мы с миссис Скарлетт подойдем пообщаться с мистером Лангстером и Нели. - Сказала она мистеру Левингстону, и не успев услышать разрешения, тут же повернулась, обхватив Скарлетт за талию, после чего поспешно повела ее в противоположную сторону.
  - Мистер Лангстер! - любезно воскликнула Джулия и очаровательно улыбнулась.
  - Позвольте присоединиться к Вам на несколько минут.
  - Пожалуйста, мисс Левингстон, Вы с миссис Батлер как раз кстати, да и Нели уже начала скучать в моем обществе.
  Джулия уселась рядом с Нели, откуда она лучше всего смогла бы подслушивать разговоры с соседнего столика, а Скарлетт пришлось занять место рядом с мистером Лангстером. Немного побеседовав друг с другом и обсудив веселое чтение только что выступавших артистов, они выпили по бокалу шампанского за приятный вечер, а потом как-то само собой, их совместная беседа прекратилась. Джулия, наблюдая за Нели, вскоре поняла, что и та частенько посматривает в сторону соседнего столика за которым сидел маэстро, и молодые леди, достаточно быстро обнаружив друг перед другом обоюдное желание пошпионить за мировой знаменитостью, стали вдвоем наблюдать за Оффенбахом, а мистер Лангстер завел беседу со Скарлетт.
  - Похоже наших юных мисс кроме маэстро Оффенбаха ничего не интересует. - Сказал он, весело поглядывая на свою соседку.
  - Похоже, что так. - кивнула Скарлетт.
  - А вон и еще парочка желающих поглазеть на маэстро, словно на диковинного зверя. Взгляните-ка, миссис Батлер. - Мистер Лангстер движением глаз показал Скарлетт, куда следует взглянуть.
  В это время, недалеко от столика за которым сидел маэстро, остановилась пара молодых людей, и делая вид, что они рассматривают репродукцию, висящую на стене, искоса поглядывали в сторону великого композитора.
  - Да, нелегко быть знаменитым, - с сочувствием сказала Скарлетт. - Посмотрите, как откровенно они его рассматривают, а ведь им кажется, будто они делают это совсем незаметно. Надо быть великим слепцом, чтобы не заметить такого пристального внимания к себе. И я думаю, что маэстро давно уже их заприметил.
  - Конечно, миссис Батлер, я нисколько в этом не сомневаюсь. Но маэстро, увенчанный славой, давно привык к такому вниманию, а потому, никак на это не реагирует. Я не первый раз нахожусь вместе с ним на подобных мероприятиях и он, всякий раз ведет себя так, словно совсем не замечает восторженных взглядов, летящих к нему со всех сторон. И окружи его сейчас толпа поклонников плотным кольцом, и начни показывать на него пальцем, он по-прежнему будет продолжать прикладываться к бокалу с шампанским и премило вести беседы, невзирая на этот факт. Известность, миссис, мировая известность, чего только она не способна сделать с людьми! А Вы знаете, сколько денег он запросил с устроителей за этот банкет, благодаря своей известности?
  - Понятия не имею! - пожала плечами Скарлетт.
  - Только не упадите в обморок! - Тысячу долларов за один вечер!
  - О! Не может быть!
  - Очень даже может!
  В этот момент оркестр закончил играть свою очередную композицию и в образовавшейся тишине, нарушаемой приглушенными разговорами людей, до Скарлетт долетели слова маэстро Оффенбаха. В этот момент он как раз поругивал американцев со свойственной ему злой иронией, которая довольно характерно проявлялась и в некоторых его музыкальных произведениях.
  - Да, Америка страна свободная, - говорил он, - если не считать того, что не имеешь права есть, когда хочешь, и что хочешь, и жить, как вздумается. А величайшей свободой здесь считается то, как американцы обращаются друг с другом, и особенно с иностранцами.
  Джулия, полностью обращенная в слух, казалось, пыталась запомнить каждое слово своего кумира, и Скарлетт, снисходительно поглядывая на нее, подумала о том, что ей сейчас совсем не помешало бы перо и бумага.
  
   ГЛАВА 42
  
   Музыка снова заиграла, и на сей раз это был веселый канкан, который тут же заставил Скарлетт забыть и о маэстро, и о его известности, приносящей ему не только славу, но и огромные деньги. Она затопала ножкой в такт музыке и подумала о том, как хорошо бы сейчас потанцевать.
  - Миссис Батлер, миссис Левингстон, какая приятная встреча!
   Услышала она за своей спиной чей-то голос и обернувшись увидела Дрожечка с широкой улыбкой на лице.
  - Позвольте представиться, - Густав Дрожичек, - обратился он к мистеру Лангстеру.
  - Очень приятно, - Джон Лангстер. А эта юная леди - моя дочь Нелли. Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Дрожичек, надеюсь, Вы сочтете за удовольствие присоединиться к нам и Вашим знакомым дамам.
  - Благодарю Вас, мистер Лангстер.
   Густав уселся на стул рядом со Скарлетт.
  - Мистер Дрожичек, - обратилась к нему Джулия, оставившая, наконец, свой наблюдательный пост. - А где же Ваш иностранный друг?
  - Он здесь, на банкете, мисс Левингстон, я только что с ним расстался.
  - Ну что ж, передайте ему огромное спасибо за то, что он уговорил меня принять его предложение побывать на банкете.
  - Надеюсь, что у Вас самой появится возможность сказать ему об этом, мисс Левингстон.
  - Правда?
  - Конечно, ведь мы с ним расстались совсем ненадолго и при встрече я непременно скажу ему, что Вы со своей подругой находитесь на приеме.
   Ну а Вы, миссис Скарлетт, еще не изменили своего мнения о Нью-Йорке? - обратился Густав теперь уже к Скарлетт. - Какое впечатление произвел на Вас этот банкет?
  Скарлетт лукаво улыбнулась.
  - Еще слишком мало времени прошло с тех пор, как он начался, мистер Дрожичек, и я пока не успела составить своего мнения. Но для начала, впечатление вполне благоприятное.
  - А Вы скупы на похвалу! Ну, скажите, где еще Вы могли увидеть зал по величине схожий с Гильмор-Гарден?
  - Нигде, мистер Дрожичек, нигде! - Скарлетт весело засмеялась, подняв руки вверх. - Я признаю это и сдаюсь на милость победителя.
   Веселая, задорная музыка, грянувшая после небольшой паузы так стремительно, словно ее кто-то держал взаперти, а потом вдруг выпустил наружу, заставила всех гостей прекратить свои разговоры и взглянуть на эстраду, куда вереницей, держась за руки вышли девушки в ярких малиновых платьях. Это были танцовщицы французского кордебалета, - элегантные, длинноногие нимфы, которые, взойдя на подмостки, через несколько 'Па' как по команде, одновременно вступили в танец, легкость и изящество которого представляло собой феерическое зрелище, отличающее французский кордебалет от многих других. Танцовщицы летали по сцене, словно сказочные эльфы, собравшиеся на поляне в теплый весенний день, орудуя пышными, многоярусными юбками так слаженно, что казалось, будто яркая малиновая змейка, попеременно сверкающая своим белым накрахмаленным брюшком, сотканным из легких нижних юбочек девушек, забавно движется по сцене на уровне девичьих коленей. Девушки долго танцевали, плавно переключаясь с быстрого темпа на медленный, и наоборот, а восхищенные зрители ни на минуту не отрывали от них глаз и бурно чествовали по окончании выступления.
   Затем, после небольшого перерыва, французы представили вниманию гостей короткие выступления своих оперных певцов, исполнивших несколько арий из опер и оперетт. А в завершение всех выступлений на эстраде появился популярный французский актер Луи Форме в накинутом на одно плечо черном плаще и прочитал отрывок из монолога Гамлета.
   Дело уже близилось к ночи и конечно же, к началу бала. Молодые дамы в предвкушении танцев, возбужденные и немного захмелевшие от шампанского, в разноцветных, нарядных платьях, разбрелись по всему Гильмор-Гарден, о чем-то горячо перешептываясь с подругами, и одаривая нежными, загадочными взглядами молодых людей. Пожилые дамы, решившие остаться на балу, потихоньку занимали кресла, стоящие вдоль стен, чтобы разместившись поудобнее, посудачить и понаблюдать за танцующими. Мужчины же, пока не спешили покидать свои столики и премило беседуя друг с другом, попивали вина, а некоторые вели между собой горячие споры, привлекая громкими голосами внимание присутствующих.
   Совсем как перед балом у нас в графстве, в довоенные, беспечные времена, - подумала Скарлетт, и тут же вспомнила себя, совсем еще юную, норовистую, словно строптивая лошадка южанку-леди, избалованную вниманием мужчин и возбужденную приближением танцев.
  
   Скарлетт с Джулией все еще сидели за столиком мистера Лангстера, когда к ним подошли супруги Левингстон в сопровождении Кевина Грейни, который любезно всех поприветствовал.
   Откуда он тут взялся? - удивилась Скарлетт, подавая Кевину руку для поцелуя, а Джулия и вовсе спросила его об этом напрямик.
  - Мистер Грейни, как, Вы тоже здесь? Но разве Вы имеете какое-то отношение к прессе?
  - Имею, мисс Левингстон, и самое прямое! Я читаю все газеты подряд! - Кевин рассмеялся.
  - Джулия, - обратился к внучке мистер Левингстон.
  - Мы с бабушкой уезжаем домой, моя нога что-то совсем разболелась и я не намерен оставаться на балу.
  Джулия тревожно взглянула на деда, и испугавшись, что он велит им со Скарлетт тотчас же отправляться в карету, открыла, рот, готовясь к возражению. Однако мистер Левингстон опередил ее.
  - Мы с бабушкой намерены отправиться домой, - сказал он нарочно подчеркнуто, - но если вы с миссис Скарлетт хотите остаться на балу, то я передаю вас на попечение Кевина Грейни.
  - О! - лицо Джулии озарилось улыбкой.
  - Как Вы, миссис Батлер, согласны? - Мистер Левингстон взглянул на Скарлетт, жестом заставляя свою внучку, готовую немедленно изъявить согласие, помолчать.
  - Спасибо, мистер Левингстон, - кивнула Скарлетт, - я думаю, что мистер Грейни будет хорошо за нами присматривать.
  
   ГЛАВА 43
  
  - Вот мне и выпало счастье вновь танцевать с Вами, - прошептал Кевин Грейни, кружа Скарлетт в вальсе, - а я, признаться, уж и не мечтал об этом после Вашего категорического отказа остаться на сезон.
  - Если Вы такие мелочи почитаете за счастье, мистер Грейни, то как же Вам мало для него нужно! - шутливо ответила Скарлетт, польщено улыбнувшись.
  - Как это ни парадоксально, моя очаровательная прелестница, но я и в самом деле счастлив. Ну, что, собственно, я могу позволить себе в отношении порядочной замужней женщины, которая мне безумно нравится и я даже не имею сил этого скрывать?! - Только танец, на который очень рассчитываю и который она, ничем не рискуя, может мне подарить! Как Вы посмотрите на то, если я ангажирую Вас на все сегодняшние вальсы, миссис Скарлетт?
  - Но я обещала следующий вальс Дрожечку!
  - Тому, что танцевал с Вами котильон?
  - Да!
  - А кто он такой, откуда он вообще взялся, и как давно Вы с ним знакомы?
  - Это что, допрос?
  - Конечно, ведь Вы находитесь сейчас на полном моем попечении и я должен оправдать доверие мистера Левингстона. Я обязан следить за каждым Вашим шагом и ни в коем случае не подпускать к Вам всяких подозрительных типов.
  - А этот по - Вашему подозрительный?
  - Конечно!
  - Почему же, позвольте узнать?
  - У него слишком черные, густые усы! - прошептал Кевин нагнувшись к самому уху Скарлетт, - и они такие подозрительные! А вдруг он шпион?
  - Шпион? - Скарлетт засмеялась. - Но при чем же тут я?
  - Как, причем? А вдруг он приставлен к Вам инкогнито?
  - Ко мне, для чего?
  - Чтобы под видом незнакомого мужчины похитить Ваше сердце! Он похитит его, уйдет, снимет свои накладные усы и Вы никогда не узнаете вора.
  - Скарлетт весело рассмеялась. - Какая пикантная шутка, мистер Гренйи и коль Вы намерены так же весело шутить и впредь, то я, пожалуй, соглашусь подарить Вам все сегодняшние вальсы за исключением того, который обещала нашему шпиону.
  - А все остальные танцы Вы, конечно же, подарите ему?
  - Конечно, ведь Вы не претендуете на все остальные, а я не привыкла оставаться на балу без кавалеров.
  - Да, это огромный промах с моей стороны, но ничего уж тут не поделаешь, все кроме вальса я танцую прескверно, а посему рискую навлечь на себя гнев такой несравненной партнерши, как Вы.
  - Ничего, мистер Грейни, Вы ведь взяли на попечение не только меня но и Джулию, и должны будете время от времени приглядывать за ней, чем я и рекомендую Вам заняться в перерывах между вальсами. Посмотрите, как заинтересованно поглядывает на нее этот француз Кутерьме. Вам не кажется, что он тоже шпион?
  - Этот? - Нет!
  - Потому, что у него нет усов?
  - Потому, что сердца крадут только у тех женщин, которые не позволяют их завоевывать добровольно, миссис Скарлетт!
  - Вы что же, хотите сказать, что Джулия позволит завоевать свое сердце этому франту?
  - А почему бы нет? Вполне возможно! Она молода, беспечна, неопытна и наверное грезит о неземной романтической любви, как и все девушки в ее возрасте. А эти французы! О...! - Кевин многозначительно завел глаза.
  - Что значит 'О'?
  - Уж очень они шустры по части романов, миссис Скарлетт, и при желании этому франту, как Вы изволили выразиться, не составит большого труда завоевать юное сердце нашей американской леди.
  - А вот тут Вы ошибаетесь, мистер Грейни, - загадочно взглянув на него, сказала Скарлетт, осведомленная о тайной любви Джулии.
  - Ошибаюсь? - возможно! Да Бог с ними, думаю, что они и без нас во всем разберутся. - И он нежно перехватил рукой Скарлетт за талию так, чтобы привлечь ее к себе поближе.
   Маэстро Оффенбах, вволю наговорившись с французами, занял, наконец, свое дирижерское место на эстраде, предоставив Маречку возможность выпить и перекусить. С его появлением на сцене возбуждение в зале сразу же возросло. Люди перешептывались друг с другом по этому поводу и с обожанием поглядывали на сутулую спину великого композитора, виртуозно помахивающего своей дирижерской палочкой.
   Ах, до чего же хороша была музыка в исполнении маэстро, в ней было столько жизни, красоты и какого-то дерзкого вызывающего задора. На сей раз это было что-то веселое, вроде кадрили и быть может звучало так великолепно только под дирижерством самого автора, который, вложил душу в свое произведение и лишь один мог знать, как заставить музыкантов выразить то, что он задумал.
  - О! Вы и по части кадрили мастерица, миссис Скарлетт. - Воскликнул Густав Дрожичек, взяв Скарлетт за руки. - Надо же, как ловко Вы обернулись в этой фигуре, я даже и глазом не успел моргнуть. У Вас на Юге, что, все дамы так виртуозно танцуют?
  - Большинство, мистер Дрожичек.
  - И все так же хороши собой?
  - Большинство! Мистер...
  - Густав, называйте меня просто Густав, а я буду называть Вас Скарлетт!
  Скарлетт возмущенно подняла брови.
  - Но я не давала Вам на это своего согласия, мистер Дрожичек.
  - Ну, так дайте, Скарлетт! - и он, самоуверенно ухмыльнувшись, притянул ее к себе так близко, что щеки их почти соприкоснулись.
  Скарлетт почувствовала, как краска прилила к лицу и волна возмущения тут же захлестнула ее рассудок.
  - Что это значит, мистер Дрожичек? - строго спросила она.
  - Вам не кажется, что Вы слишком вольно себя ведете? Или это Ваша норма поведения с женщинами?
  - Вольно? - Ну, может совсем чуть-чуть! Однако такому поведению есть объяснение.
  - И какое же?
  - Вы понравились мне с того самого момента, как сели в мою карету, мэм!
  - Ну и что?!
  - Как, что?! Вы понравились мне и сейчас я хочу довести наше знакомство до определенного логического начала. Думаю, что сегодня для этого выдался самый удобный случай и мы с Вами должны расставить все точки над и в нашем обоюдном влечении друг к другу. К чему тянуть быка за рога, ведь у нас для этого не так много времени, Скарлетт. - И Густав самоуверенно ухмыльнулся.
  А Скарлетт до такой степени была возмущена его наглым, беспардонным заявлением, что готова была тут же отвесить ему увесистую пощечину и очень сожалела о том, что вокруг слишком много народу.
  - В чем дело, объясните мне, на что Вы намекаете? Я ничего не понимаю?!
  - Не понимаете?
  - Простите, нет! - Скарлетт так разозлила его самонадеянная ухмылка, что она, уже не контролируя себя, попыталась выдернуть свою руку из его руки и уйти не докончив танца.
  Однако Дрожичек сумел ее удержать и взглянул на нее теперь удивленно.
   - Ну, разве Вы сами не стремились произвести на меня впечатление? Разве это не являлось Вашей целью тогда, на Манхаттан-Бич?
  - Я? С чего Вы взяли?
  - С того, что Вы сначала сели в карету к двум одиноким мужчинам, а потом, любезно беседуя со мной, намекнули, что Вы здесь в Нью-Йорке одна, без мужа. Какую цель Вы тогда преследовали, мэм, позвольте узнать?
  На этот раз Скарлетт без труда удалось выдернуть руку из расслабленной ладони Густава. И, резко повернувшись, она ловко проскользнула между несущейся следом за ними танцующей парой.
  - У меня была только одна цель! - зло выкрикнула она недоумевающему Дрожечку. - Добраться до ресторана!
  Незадачливый ухажер, постояв в растерянности с минуту, направился ее догонять и настиг уже возле самого фонтана, куда они подошли одновременно с Кевином Грейни.
  - Что случилось? - взволнованно спросил Кевин, заглядывая ей в глаза, которые метали зеленые молнии.
  - Ничего особенного, - сказала Скарлетт и постаралась улыбнуться. - Просто этот джентльмен слишком неловок, он так сильно наступил мне на ногу во время танца, что я, не выдержав боли, вынуждена была прервать его на самой середине и уйти.
  - Миссис Батлер, простите меня за неловкость, - сказал Густав, и театрально приложив руку к манишке, поклонился. - И дайте мне возможность загладить свою вину. Надеюсь, что во время следующего танца я буду более осмотрителен и постараюсь не причинить Вам боли.
  - Но, уж нет, мистер Дрожичек, я не хочу вернуться домой с покалеченными ногами и танцевать с Вами больше не стану! Я слишком требовательная партнерша и не допускаю даже малейших погрешностей во время танца, а уж эта Ваша и вовсе не находит себе никаких оправданий! Так, что, придется Вам подыскать себе другую партнершу, да к тому же, все остальные танцы я обещала мистеру Грейни. - И она, ядовито взглянув на оставшегося ни с чем ухажера, взяла под руку Кевина Грейни и повела его к столику за которым сидел мистер Лангстер.
  - Проводите меня, Кевин, у меня пересохло в горле и я хочу чего-нибудь выпить, - сказала она.
  - Так что все-таки произошло у Вас с этим джентльменом? - спросил Кевин, как только они удалились на некоторое расстояние от Густава Дрожечка. - Вы не хотите сказать мне?
  - Нет. Вернее, не считаю нужным обращать на это Ваше внимание.
  - Ну, тогда я сам поговорю с ним и все выясню.
  - Я благодарна Вам, Кевин, но, право, все это не стоит и выведенного яйца. - Постаралась успокоить его Скарлетт, подумав о том, что не хватало только, чтобы двое мужчин, один из которых оставил дома беременную жену, устроили сейчас в Гильмор -Гарден скандал из-за нее, да к тому же в присутствии четырех десятков органов нью-йоркской прессы!
  - Но он испортил Вам настроение!
  - Испортил настроение? Вовсе нет! - Скарлетт весело улыбнулась. - Я хочу шампанского и побыстрей, потому, что за кадрилью непременно последует вальс и мы с Вами не должны его пропустить.
  Ее настроение действительно улучшилось через некоторое время. Она танцевала с Кевином Грейни и Джоном Лангстером, который на удивление для такого солидного мужчины, прекрасно владел своим телом и двигался намного лучше Кевина. Зато Кевин рассказывал ей пикантные смешные истории, часть из которых была абсолютной выдумкой, и это ее веселило.
   Густав Дрожичек после отказа Скарлетт переместился в другую часть зала и больше не напоминал ей о себе, а их столик вскоре оккупировали французы, - театрал Кутерьме и пара его молодых друзей, которые наперебой приглашали танцевать Джулию и Нели.
   Итак, три молодые дамы были окружены мужчинами, которые наперебой наполняли их бокалы шампанским и старались развеселить, да к тому же не давали им пропустить ни единого танца.
  - Я совершенно не понимаю о чем говорят друзья этого Кутерьме - сказала Скарлетт Кевину во время очередного вальса, - слова вроде бы звучат по - английски, правда с ужасным акцентом, но их все же можно разобрать, однако полный смыл всего сказанного никак до меня не доходит.
  - Это происходит потому, что они не могут правильно сформулировать смысл предложения.
  - А Вы их понимаете?
  - Понимаю, но только потому, что знаю французский.
  - А я в свое время его совсем не изучала, даже не смотря на то, что моя мама была француженкой и прекрасно им владела.
  - На Вас это очень похоже. Мне вообще кажется, что в детстве Вы были сущим дьяволенком в юбке, этакой непослушной своенравной упрямицей.
  Скарлетт засмеялась.
  - Вы абсолютно правы, именно такой я и была. Но как Вам удалось это определить?
  - Очень просто. Вы и сейчас такая же!
  - Что?
  - Вы и сейчас такая же, миссис Скарлетт, и это делает Вас еще привлекательней во сто крат!
  Как необычно ведет себя Кевин для влюбленного мужчины, - подумала Скарлетт. Он не навязывает ей своих чувств и не добивается взаимности, однако он нежен, предусмотрителен, готов защитить ее честь, умеет пошутить ради ее удовольствия и угодлив ровно настолько, насколько ей это приятно. Он любит ее как бы издалека, не приближаясь, и это либо расчетливый ход умелого ловеласа, либо проявление застенчивого нрава обреченного на большое чувство мужчины.
   Но чем бы это не объяснялось, Скарлетт чувствовала некий комфорт, находясь в его обществе и ей вовсе не хотелось от него отказываться. Это было чем-то вроде теплого мехового манто в зимний промозглый холод, или стаканом воды, вовремя поданным в летний зной.
   Бал приближался к концу и многие уже покидали Гильмор-Гарден, прощаясь с друзьями и знакомыми. Скарлетт взглянула на часы. - Боже мой! Уже без четверти четыре, а она и не заметила, как быстро пролетело время.
  - Да, до конца бала осталось пятнадцать минут, - сказал Кевин, тоже взглянув на часы, - и надо полагать, что этот вальс последний. Сейчас зазвучит котильон и на этом все закончится.
  - А где Джулия? - Скарлетт принялась озираться по сторонам, - что-то ее не видно.
  - Да вон она, стоит у столика вместе со своим французом. Похоже, они прощаются с мистером Лангстером и его дочерью.
  Скарлетт оглянулась. Мистер Лангстер стоял возле столика под руку с Нели, а Кутерьме в это время о чем-то с ними разговаривал. Затем француз поцеловал девушке руку и следом за ним это проделали его друзья, а Джулия чмокнула в щеку свою новую подругу.
  - Похоже так. - Скарлетт забеспокоилась.
  - Нам тоже следует попрощаться с ними, посмотрите, они уже уходят.
  Однако Кевин на этот раз проявил настойчивость.
  - Нет, это наш последний танец и я скорее буду выглядеть полным невеждой в глазах мистера Лангстера и его дочери, чем откажусь сейчас от него.
  - Но, я...
  - А Вы моя пленница и на этот раз я Вас никуда не отпущу. - И он крепче прижал ее к себе.
  
   Они долго прощались с французами на крыльце Гильмор-Гарден, пока Скарлетт, наконец, не замерзла.
  - Джу, нам пора! - сказала она подруге и решительно взяла ее за руку.
  - Нет, нет, мистер Кутерьме, это вообще не в моем вкусе. - Что-то горячо доказывала в этот момент Джулия своему новому французскому другу.
  - Сейчас, сейчас, миссис Скарлетт, еще одну минутку.
  - Оставьте ее пока, - сказал Кевин, - а я пойду отыщу свою карету и велю кучеру подъехать поближе к крыльцу.
  Кевин подъехал быстрее, чем Джулия довела до конца свою беседу, и у Скарлетт на этот раз лопнуло терпение.
  - Джу, мы уезжаем! - крикнула она девушке и взяла под руку подошедшего к ней в это время Кевина.
  - Все, иду! - Джулия поочередно протянула руку для поцелуя троим мужчинам. А потом легко спустилась по ступенькам и подбежав к Кевину с другой стороны, тоже взяла его под руку, весело напевая себе под нос одну из мелодий маэстро Оффенбаха.
  Ночь оказалась ветреной и пока они шли к карете, с них чуть не сдуло шляпки, которые, с каждым новым порывом ветра приходилось ежеминутно придерживать рукой.
  Кевин помог Джулии первой забраться в карету, чтобы потом занять место рядом со Скарлетт. И молодая леди, веселая и возбужденная, усевшись поудобней, тут же принялась восторженно рассказывать о своих новых знакомых, один из которых был непревзойденным актером-комиком, а другой режиссером, и о том, какие прожекты строили они относительно своих новых спектаклей.
  - Они говорили, что теперь театр в большей мере должен жить впечатлениями, чем словами и называли мусором помпезные исторические периоды ременисценции и красоты стиля в написании постановок! - Что оставляют они в душе зрителя, - констатировал мистер Бороу, - кроме малоосновательного предположения, что автор является человеком великой учености!
  - И ведь он прав, миссис Скарлетт! В самом деле, прав! Они говорили, что ныне искусству нужны проповедники, заглядывающие в самое сердце зрителя, а играть нужно не для того, чтобы покрасоваться перед публикой, распуская ей напоказ пышный павлиний хвост, а ради блага ближнего своего. И как передают из рук в руки сокровище, так должны и слова драматургов в лице актеров передавать людям то, что природа вложила им в душу!
  - Какие высокие слова! Согласитесь, мистер Грейни?
  - Да, Джулия, я думаю, что он прав. И если все театралы будут придерживаться такого же мнения, в этом виде искусства и впрямь произойдет революционный перелом в скором времени.
  - А как они раскритиковали Созерна, миссис Скарлетт, ну прямо в пух и прах! И высказали мнение, что все его спектакли уже давно себя изжили и их следует утилизировать. Они рассказывали мне о новых, современных течениях в театральной среде, и Вы знаете, это действительно очень интересно! Ах, как жаль, что у нас в Америке не существует такой серьезной театральной школы, как во Франции и мы всегда плетемся в этом вопросе позади них. - Сетовала Джулия.
   Напрасно она переживала, что будет скучать на предстоящих балах, - подумала Скарлетт, слушая возбужденную болтовню девушки. - С таким темпераментом и жаждой общения ее оттуда и за уши не вытянешь!
   Им пришлось довольно долго выбираться из толпы карет, оккупировавших все подъездные пути к Гильмор-Гарден и тоже старающихся поскорее выехать оттуда. И сколько не пытался кучер Кевина проскользнуть хоть в какую-то образовавшуюся брешь, ее тут же занимали крупы чьих-нибудь лошадей, или пятящиеся задки карет. Но вот, наконец, движение понемногу рассеялось и у них появилась возможность пробраться вперед, а спустя некоторое время выехать на широкую дорогу одиннадцатой авеню.
   До дома Полтнеров и Левингстонов, которые находились на одной улице и располагались один напротив другого, было около получаса езды, и Скарлетт, убаюкиваемая монотонным стуком колес и несмолкаемой трескотней Джулии, прикрыла глаза и слегка приклонила голову к спинке сидения. У нее было только одно желание, - поскорей добраться до дома и прямо с порога сбросить тесные бальные туфли, в которых нестерпимо гудели ноги. Она только сейчас поняла, как устала за эту ночь, да и было от чего, ведь ей не пришлось пропустить ни одного танца!
  Едва пробивавшийся сквозь небольшие оконца кареты свет ночных газовых фонарей, стоящих вдоль дороги, то и дело отбрасывал свои блеклые тени на лица сидящих в карете, и тут же исчезал, снова погружаясь в кромешную тьму. Скарлетт уже почти совсем задремала и вдруг в какой-то момент ощутила над своим виском горячее дыхание Кевина, а потом нежное прикосновение его губ к своей щеке.
   Она слегка встрепенулась и напряглась, но Кевин тут же предусмотрительно взял ее за руку.
  - Простите меня, но я не в силах от этого удержаться. - Чуть слышно прошептал он, склонившись к самому ее уху и тут же снова стал нежно целовать ей затылок, волосы, шею.
  Скарлетт не шевелилась, лихорадочно оценивая происходящее. Она не могла воспротивиться действиям Кевина, ни словом, ни жестом, чтобы не привлечь внимания сидящей рядом с ней Джулии. Сделай она это и Джулия тут же стала бы невольной свидетельницей того, как женатый мужчина позволяет себе заниматься такими непотребными вещами с чужой женой. И ей не хотелось также обидеть Кевина своим возмущением и втоптать в грязь те чувства, которые им сейчас владели. Ведь он делал это не потому, что подобно Дрожечку, беспардонно позволял себе всякие непристойные вольности по отношению к ней, и тем самым, заведомо оскорблял, а только лишь потому, что не в силах был от этого удержаться, и она не могла не считаться с его чувствами!
   С другой стороны, она сидела и позволяла постороннему мужчине целовать себя, так, как ему вздумается! Да еще прикрывала его перед своей подругой, предоставляя ему, тем самым, полную свободу действий, из которой он мог заключить, что она поощряет его поступки. А вот это, ей уже абсолютно не импонировало! Одним словом, Скарлетт была в полной растерянности, не зная, как следует поступить, и поэтому, ничего не предпринимая, так и доехала до дома.
  Слава богу, что карета остановилась сначала у дома Полтнеров, - с облегчением подумала она, и любезно расцеловалась с Джулией, а потом поспешно подала руку Кевину, который, упредив ее, первым вышел из кареты и помог спуститься с подножки.
  - Простите меня, Скарлетт, и прощайте, - нежно сказал он ей возле самой калитки и поцеловал руку.
  Она не видела его глаз в темноте, но думала, что они были полны печали, уж слишком грустно звучал его голос.
   - Как знать, возможно судьба и сведет нас еще когда-нибудь, а если нет, то я и за это ей благодарен!
  - Прощайте, Кевин! - Скарлетт, открыв калитку, скрылась в ночи.
  Она лежала и долго думала о том, что случилось. Теперь, когда все было позади и Скарлетт не мучили вопросы, касающиеся приличий допустимых или недопустимых норм поведения, в голову ей приходили совершенно другие мысли. Ей захотелось понять, как сама она относилась ко всему происходящему. Ее целовал мужчина и он не был ей неприятен, что должна была чувствовать она, если б, к примеру, находилась не в карете, рядом с Джулией, а где-нибудь в укромном спокойном месте вдвоем с Кевином? Интересно, захотелось бы ей после этих поцелуев пойти дальше? Она представила, как Кевин, охваченный желанием, начинает ее раздевать, касаясь своими губами ее губ, шеи, груди, как он ласкает ее, призывая к близости... и не почувствовала ничего! Ни один мускул не дрогнул в ее теле и она не обнаружила никакого влечения. Нет, Кевин не смог бы вызвать у нее желания и овладеть ею! Только Ретту теперь это было под силу, и Скарлетт, со слезами на глазах снова вспомнила их последнюю ночь!
  
   ГЛАВА 44
  
   Итак, спустя пять дней, как раз перед началом больного сезона в Нью-Йорке, Клаус сообщил Скарлетт, что их миссия здесь окончена и они могут отправляться домой. Вечером супруги Полтнер устроили своим гостям прощальный ужин и на следующий день Скарлетт с Клаусом, сопровождаемые новой командой работников, отправились в Атланту.
   Скарлетт с приятной грустью и сожалением покидала Нью-Йорк, от которого она никак не ожидала такой широкой милости и мысли ее всю дорогу витали в приятных воспоминаниях. Прощай Нью-Йорк! Прощайте новые друзья! Спасибо судьбе за то, что она одарила ее таким подарком!
   По дороге они с Клаусом обсуждали план дальнейших действий. В первый день по приезде они решили разместить своих работников в гостиничном номере Клауса на ночлег, так как поезд прибывал в Атланту только к семи часам вечера, а на следующий день с самого утра Клаус должен был в первую очередь заняться обустройством людей.
  - Я, миссис Скарлетт, состою в хороших отношениях с хозяином гостиницы и думаю, что мне это удастся сделать быстро. А как только мы решим вопрос с проживанием людей, то сразу же отправимся на фабрику, ведь Билли Янсон возможно уже получил первую партию оборудования и мы с Гербертом потихоньку начнем его налаживать.
  
   Они с Присси подъехали к дому в наемном экипаже, когда сумерки уже начали сгущаться и Скарлетт еще издалека увидела в окне гостиной удивленное личико Эллы с приплюснутым к стеклу носом. Она торопливо вышла из кареты и приветливо помахала дочке рукой. Девочка улыбнулась ей в ответ и тотчас же отойдя от окна, направилась встречать к парадной двери.
  - Мама, мама, а у нас теперь живет Фердинанд! - затараторила Элла с порога, очень довольная тем, что ей первой пришлось сообщить Скарлетт такую важную новость.
  - Фердинанд? - Скарлетт обняла дочь. Она, конечно же, сразу догадалась, что Элла имеет в виду гувернера Уэйда, которого нанял-таки Ретт, но чтобы доставить девочке приятное, театрально удивилась.
  - И кто же такой этот Фердинанд, детка? - спросила она шепотом, воровато заглядывая в гостиную, опасаясь, чтобы этот самый Фердинанд не услышал их разговор если он ненароком находится сейчас там.
  Элла поняла, чего опасается Скарлетт, и загордившись еще больше, нарочито громко сказала, что там никого нет.
  - Они все втроем ушли на прогулку, а Фердинанд, - он гуве, гувинер, - Элла смутилась, поняв, что не сможет правильно произнести это сложное для нее слово. - Он учит Уэйда, а мне читает книги.
  - Все втроем? - тут Скарлетт удивилась по-настоящему и радостная догадка надеждой отозвалась в ее сердце, заставив его учащенно забиться. Неужели Ретт не уехал?
  - Да, все втроем, а меня сегодня дядя Ретт не взял, потому, что я простудилась и у меня теперь болит горло.
  - Ах! - счастливо воскликнула Скарлетт и от охватившей ее радости так сильно сжала дочку, что Элла, взглянув на нее удивленно, попятилась назад и попыталась высвободиться из ее объятий, испытывая неудобство от такой неожиданной, навязчивой ласки Скарлетт.
  - Ух, мама, ты совсем меня сжала!
  - Прости меня, детка, маме стало жаль тебя из-за того, что ты заболела и лишилась прогулки, вот я и прижала тебя так крепко. А что, Элла, дядя Ретт был дома с тех самых пор, как я уехала в Нью-Йорк?
  - Да.
  Скарлетт счастливо улыбнулась.
  - Ну и как Вы тут без меня проводили время? - она озорно потрепала девочку за щеку. - Ну-ка, Элла, рассказывай маме!
  Элла смотрела на свою маму с каждым разом все больше удивляясь ее поведению. Мама была приветливой и ласковой, что случалось с ней очень редко, но самое удивительное, необычно заинтересованной. Глаза ее блестели от радости и она не переставала улыбаться. И такая вот мама, как сейчас, показалась девочке необыкновенно красивой, и ее маленькое сердечко наполнилось гордостью из-за того, что эта красавица с зелеными, веселыми, смеющимися глазами, - ее мама, а она, Элла, ее дочь.
  - Ты очень красивая! - произнесла Элла торжественно, стараясь подражать взрослым и старательно поправила Скарлетт выбившийся из пучка локон волос.
  - На лице Скарлетт промелькнуло удивление, но она тут же снова улыбнулась девочке и ласково чмокнула ее в щеку.
  - Спасибо, дорогая!
  В этот момент открылась дверь и Присси с грохотом опустила тяжелый чемодан с вещами на пол.
  - Миссис Скарлетт, что ж Вы не пришлете дворецкого за вещами, мне не под силу все это перетаскать сюда, да и кучер уже ругается, ведь ему надо возвращаться на вокзал.
  О, боже, ведь Скарлетт совсем забыла, что в экипаже полно вещей ее новых работников, которые она сама вызвалась отвезти на эту ночь к себе, в противном случае, ими пришлось бы завалить небольшую комнатку Клауса до такой степени, что людям негде было бы разместиться на ночлег.
  - Да, да, Присси, сейчас! А где же дворецкий? Джимми?
  - Его нет, мама. Дядя Ретт отпустил его в... - Элла наморщила лоб, стараясь что-то припомнить, - в... ну, в общем, у него умерла мама и он поехал в тот город, где она жила.
  - Ах ты, боже мой, бедный Джимми! А где же все остальные?
  - Мама, ты же знаешь, что Мери плохо слышит, - напомнила Элла, имея в виду кухарку, - она на кухне и еще не знает, что ты приехала. Рози спит, у нее зуб болел всю ночь, Порк уехал с Джимми, а Эмили уже давно ушла в конюшню и еще не вернулась.
  - В конюшню? Что делает Эмили в конюшне?
  - Не знаю. - Элла пожала плечами.
  И тут Скарлетт осенила догадка. Она вспомнила, что ее конюх, - здоровенный двадцатипятилетний чернокожий детина, Джо, в последнее время довольно игриво поглядывал на Эмили. Так вот, значит, в чем дело!
  - Элла, беги на кухню за Мери и попроси ее помочь Присси, а ты, Присси, иди пока одна и заноси что полегче.
  Элла вприпрыжку побежала на кухню на ходу громко выкрикивая имя кухарки, а Скарлетт, с трудом отодвинув тяжелый чемодан от вешалки, стала снимать с себя теплые вещи.
  - Миссис Скарлетт! - через пять минут в дверном проеме гостиной появилась кухарка и присев в реверансе, широкой улыбкой поприветствовала свою хозяйку.
  - Добрый вечер, Мери, - отозвалась Скарлетт.
  - А мне ведь вчера приснился про Вас сон, вот он, сон-то в руку. Я и подумала, или миссис Скарлетт приедет, или пришлет о себе какую-нибудь весточку. Я и сказала давеча за завтраком мистеру Ретту об этом.
  - Ах, Мери, да будет тебе болтать, - как можно громче сказала Скарлетт, - иди поскорее к карете и помоги Присси внести вещи.
  Но в этот момент как раз открылась парадная дверь и на пороге появился Ретт с двумя чемоданами в руках. За ним появился Уэйд с большой дорожной сумкой, которую он держал впереди себя обеими руками. За Уэйдом проследовал молодой юноша, который тоже держал в руках какие-то вещи и всю эту процессию завершала улыбающаяся Присси, очень довольная тем, что на этот раз ей не пришлось ничего нести.
  - Добрый вечер, миссис Батлер! - Ретт опустил тяжелые чемоданы на пол.
  - Судя по Вашему довольному виду и багажу можно предположить, что поездка в Нью-Йорк оказалась вполне плодотворной. Ух, какие тяжелые, здесь что, детали для новых станков?
  - Вы абсолютно правы! - Скарлетт очаровательно улыбнулась. - Поездка действительно оказалась удачной, если не сказать больше!
  Ретт взглянул на нее с интересом и ухмыльнулся, загадочно приподняв брови.
  - Мама, мама, - Уэйд теребил Скарлетт за рукав, а она все еще счастливо улыбалась и смотрела на Ретта. - Познакомься, это мой гувернер, его зовут Фердинанд.
  Скарлетт обернулась к сыну и молодому юноше, который тут же склонился перед ней в поклоне.
  - Здравствуйте, Фердинанд, - сказала она приветливо, - мне очень приятно с Вами познакомиться. Ну, только что же мы знакомимся здесь, у двери, давайте пройдем в гостиную. Мери, размести эти сумки в углу, но только так, чтобы они не стояли на проходе.
  - Миссис Скарлетт, - кухарка удивленно посмотрела на свою хозяйку, - так их что же, не разбирать?
  - Разбери только мой чемодан и сумку, а остальное пусть стоит на месте, это вещи моих работников и завтра Клаус увезет их отсюда в гостиницу.
  Скарлетт указала кухарке на свои вещи и первой направилась в гостиную.
   Фердинанд оказался молодым застенчивым юношей лет двадцати с небольшим. Он был темноволосым, смуглолицым, и по виду походил на испанца. При знакомстве со Скарлетт юноша все больше молчал, а Уэйд с Реттом наперебой рассказывали ей о нем.
   Фердинанд был родом из Куинса, и несколько месяцев тому назад окончил Гарвардский университет с отличием, получив специальность учителя словесности и физических наук одновременно. Друг его отца, здесь в Атланте, у которого Фердинанд гостил вместе с родителями, обещал юноше через какое-то время подыскать хорошее место в одном из учебных заведений Нью-Йорка, через своего брата, который имел к этому отношение. И Фердинанд согласился дожидаться этого места, потому, что очень хотел работать в Нью-Йорке. И вот как раз в тот момент, когда юноша гостил в Атланте, Ретт и вышел на него через бывших своих дружков янки. Он предложил юноше поднабраться опыта в преподавании перед поступлением на работу и позаниматься с его пасынком за весьма щедрую плату, не считая стола и проживания, на что тот с удовольствием согласился.
  Через некоторое время кухарка приготовила ужин и все уселись за стол. Скарлетт было непривычно видеть сразу столько людей у себя в столовой, ведь в последнее время дома она и ужинала, и обедала, и завтракала в совершенном одиночестве. Фердинанд занял место рядом с Уэйдом, как и подобает воспитателю, а Элла самовольно придвинула свой стул вплотную к юноше с другой стороны, считая, что ее право на общение с ним так же неоспоримо, как и брата.
   Ужин проходил в веселой, непринужденной обстановке, дети вели себя вполне прилично, стараясь во всем подражать Фердинанду, который пользовался у них авторитетом. Уэйд, восхищенно глядя на него, старался заложить свою салфетку за воротничок также аккуратно, как это делал Фердинанд, а Элла, не спуская с юноши глаз, пыталась овладеть искусством приема пищи с помощью вилки и ножа. Скарлетт было забавно смотреть на детей, но особой радости от присутствия Фердинанда за своим столом она не испытывала. Она считала, что Ретт оказался слишком щедрым, во всяком случае, юноша вполне мог бы обойтись и без стола, и без проживания в их доме. Будь на то ее воля, такой роскоши для Фердинанда она бы никогда не допустила. Но, увы, решение принимал Ретт, а перечить ему Скарлетт себе запретила.
   После того как знакомство с Фердинандом закончилось, все внимание перекинулось на Скарлетт, и Уэйд, а за ним и Ретт, попросили ее рассказать о Нью-Йорке. Она с удовольствием предалась этому занятию, рассказывая как о достопримечательностях города-гиганта, так и о своих приключениях. А вот новость, которую, в свою очередь, рассказали ей они, оказалась очень печальной. Во время ее отсутствия умер доктор Мид и три дня тому назад состоялись его похороны.
  - Бедная миссис Мид, ведь теперь она осталась совершенно одна. - Скарлетт очень расстроилась, сочувствуя старой даме.
  Скарлетт знала, что доктор был единственным, кто оставался у этой несчастной женщины, потерявшей на войне обоих своих сыновей. У миссис Мид в Мейконе жила когда-то старшая сестра, но она, к сожалению, пару лет тому назад умерла, других же родственников ни у миссис Мид, ни у доктора не было.
  - Да, покидают свои ряды ветераны нашей доблестной старой гвардии. - Грустно сказал Ретт. - Это был истинный гражданин своей страны, настоящий преданный патриот, и в этом смысле, надо отдать ему должное.
  Скарлетт удивленно посмотрела на Ретта.
  - Но Вы же никогда не любили доктора Мида! - выпалила она, совсем не подумав о том, что за столом находятся дети и посторонний человек, и тут же спохватилась, но было уже поздно.
  - Не любил? Нет, так нельзя сказать. Я не разделял его взглядов, - это будет точнее. А вот он меня, скорее всего, именно не любил. Ну да какое это имеет значение.
  Скарлетт подумала, что завтра непременно должна сходить к миссис Мид с соболезнованием, а потом съездить на кладбище и возложить цветы на могилу доктора Мида. И как бы плохо не относились они к ней в последнее время, она должна это сделать, ведь доктор Мид был ее лечащим врачом и принимал у Скарлетт Эллу и Бонни. Да и вообще, если вспомнить первые годы ее жизни в Атланте, войну, госпиталь! Люди тогда неразрывно были связаны друг с другом, пропадая в госпитале все дни напролет и держались друг подле друга как одна большая семья, переживая горе близких и короткие радости одержанных военных побед.
   За разговорами ужин надолго затянулся, но после него все как-то быстро разошлись по своим комнатам. Скарлетт не удалось побыть с Реттом наедине за исключением нескольких минут, когда она, выходя из ванной, столкнулась с ним на лестничной площадке у своей комнаты. Ретт в это время направлялся в свою спальню и проходя мимо ее двери, что-то тихонько насвистывал, и этот его свист заставил Скарлетт удивленно замереть на месте. Ретт насвистывал впервые с тех пор, как,.... О, Господи! Да когда же это было? Тогда, когда еще была жива Бонни, а она, Скарлетт, отказала Ретту в совместной спальне, и он, всякий раз проходя мимо ее двери вот так же насвистывал. И она была уверена, непременно держал при этом руки в карманах, сжатые в кулаки. Обнаружив присутствие Скарлетт, Ретт обернулся и поймал ее удивленный взгляд.
  - В чем дело? - спросил он.
  - Что? - не поняла она.
  - Чем я Вас заинтересовал? Вы смотрите на меня так, словно обнаружили в моем лице нечто необычное.
  Скарлетт стушевалась, в очередной раз отругав себя за неумение скрывать свои эмоции.
  - Ничего я не обнаружила, Вам показалось. - И она, отведя глаза, поспешила пройти мимо.
  - Понятно. - Тихо произнес Ретт и ухмыльнулся. - Я поселил Фердинанда в той большой комнате, что напротив библиотеки, Вы не против? - спросил он.
   - Конечно, нет.
  - Вот и славно. Ну что ж, спокойной ночи! Желаю Вам хорошо выспаться с дороги.
   И через минуту Скарлетт услышала звук захлопнувшейся за ним двери.
  
   ГЛАВА 45
  
   Скарлетт приоткрыла ветхую дверь старого домика Мидов и заглянула в прихожую. С кухни доносились звуки переставляемой посуды и Скарлетт направилась туда. Там находилась кухарка, - старая седая негритянка, усердно хлопотавшая в это время около небольшой плиты.
  - Дома ли миссис Мид? - спросила у нее Скарлетт.
  - Да, миссис, она в комнате вместе с миссис Мерриуэзер.
  С миссис Мерриуэзер! - Скарлетт огорченно вздохнула, ей вовсе не хотелось встречаться с этой женщиной, и тем более, выражать свое соболезнование миссис Мид при ней. Ну что ж, ничего не поделаешь! Не возвращаться же! Приоткрыв дверь в комнату, Скарлет встретила обращенные на нее удивленные взгляды обеих дам.
  - Доброе утро! - поздоровалась она и подошла к миссис Мид.
  - Примите мое соболезнование, миссис Мид, я только вчера вечером узнала о смерти доктора.
  Старая дама опустила глаза и по ее впалым щекам тут же покатились слезы.
  - Спасибо, Скарлетт, - скупо сказала она, утирая глаза тыльной стороной ладони.
  Скарлетт поставила на пол корзинку с большим букетом алых роз, которые она купила по пути и молча обняла миссис Мид.
  Миссис Мерриуэзер, смотревшая на эту сцену, не выдержала и тоже начала шмыгать носом.
  Миссис Мид подняла на Скарлетт мокрые глаза.
  - Спасибо за деньги, которые дал на похороны Капитан Батлер, Скарлетт, я была в таком состоянии, что даже не успела как следует его поблагодарить.
  Если бы не он и не Долли, разве смогла бы я устроить такие пышные похороны моему доктору.
  Мид перевела благодарный взгляд на миссис Мерриуэзер.
  Скарлетт понятия не имела, что Ретт давал деньги на похороны, но тут же сделала вид, что знает об этом.
  - Не стоит благодарить нас, миссис Мид, это, в сущности пустяк, который мы смогли оказать доктору Миду за все, что он для нас сделал!
   Ведь он принимал у меня и Эллу, и Бонни, и вообще...
  Миссис Мид охнула и уткнувшись в ладони, зарыдала навзрыд.
  Скарлетт и миссис Мерриуэзер опустились рядом с ней на диван с двух сторон и принялись ее утешать.
  Когда приступ горя немного поутих, старая дама выпила успокоительную микстуру, которую накапала ей в стакан миссис Мерриуэзер.
  - Долли, сходи на кухню, принеси воды и поставь эти цветы, что принесла Скарлетт в вазу. - Миссис Мид указала рукой в сторону подоконника, на котором стояла большая хрустальная ваза.
  - Нет, нет, - поспешила упредить несчастную женщину Скарлетт. - Я повезу цветы на кладбище, чтобы возложить на могилу доктора, я специально купила их для этого.
  - И я поеду с тобой, Скарлетт, - миссис Мид проворно вскочила с дивана и направилась к трюмо, рядом с котором на вешалке весел ее траурный чепец.
  - Скарлетт, надеюсь, ты при экипаже? - просила миссис Мерриуэзер.
  - Да.
  - Вот и хорошо, - миссис Мерриуэзер перешла на шепот, пока ее подруга надевала перед зеркалом свой чепец, - ее все равно не удержать, а она, бедняжка, так ослабла от горя, что пешком ей до кладбища не дойти. Да и я с вами, правда Рене теперь уж наверное скоро за мной приедет, но ничего, пусть немного подождет.
  Итак, три дамы вышли на улицу и усевшись в карету Скарлетт, направились в сторону кладбища. Возле самого поворота, недалеко от персикового ручья, откуда дорога вела прямо к кладбищенской часовне, находился небольшой цветочный магазинчик, в котором люди, посещавшие своих покойных близких, по пути покупали букеты цветов, венки, и всевозможные гирлянды из живых и искусственных цветов. Скарлетт велела кучеру остановиться и купила два больших венка, которые тут же приказала Полу погрузить в карету. Еще она купила небольшой букетик маленьких розовых китайских гвоздик для своей Бонни, и шесть больших чайных роз для Мелани, чтобы на обратном пути возложить эти цветы на их могилы.
   Через несколько минут Пол остановил карету на самом краю проселочной дороги, ведущей к кладбищу, как раз в том месте, где эта дорога постепенно сужалась и переходила в тропинку, и дамы, сопровождаемые кучером, с двумя венками, которые он нес, направились друг за другом по этой узкой тропинке.
   Когда они подошли к могиле доктора Мида с возвышающимся свежевырытым земляным холмом, там уже толпились люди. Они увидели знакомые лица своих соседей, и миссис Мид снова залилась слезами, ощутив, как велика ее потеря, ведь доктор Мид был дорог всей Атланте, и люди со скорбящими лицами спустя три дня после похорон, все еще шли непрерывной вереницей к могиле уважаемого доктора. Здесь были братья Симмонсы в компании с Энди Боннелом, а также дядюшка Генри Гамильтон и старый дедушка Мерриуэзер. Скарлетт велела Полу возложить венки на могилу доктора с той стороны, где было меньше всего цветов, а потом сама поставила корзинку с розами к самому изголовью небольшого насыпного холмика.
   Дамы поздоровались со всеми присутствующими и начали тихо переговариваться, заглушая всхлипывания миссис Мид. Дедушка Мерриуэзер искоса поглядывал на свою невестку, недовольный тем, что она появилась здесь в неурочный час, ведь они с дядей Генри перед тем, как придти на кладбище, порядком поднабрались бренди и ему совсем не хотелось показываться на глаза своей суровой невестке в таком виде.
   Постояв у могилы Доктора, Скарлетт предупредила миссис Мерриуэзер, что сходит ненадолго навестить Бонни и Мелани, а дамам велела дожидаться своего возвращения, чтобы потом вместе вернуться в город в ее карете.
   Первой на пути была могила Бонни, и Скарлетт неспешно подошла к гранитному белому надгробью с высеченной на нем надписью и дагерротипным небольшим портретиком девочки в овальной позолоченной оправе. Скарлетт поставила гвоздики в инкрустированную вазу и опустившись на корточки перед массивным памятником, прочитала молитву, потом мысленно поздоровалась с Бонни и всплакнула, вспомнив ее озорное личико.
  - Спи спокойно, мой ангелок! Мама любит тебя и никогда не забудет, пусть твое маленькое сердечко пребывает в вечном покое. - Затем, постояв еще немного, Скарлетт направилась к могиле Мелани, прижимая к груди букет махровых чайных роз.
   Она уже подходила к могиле Далласа Маклюра, напротив которой как раз и находилась могила Мелани, и тут издалека увидела удаляющуюся фигуру какого-то человека. И что-то знакомое показалось ей в этой высокой худой фигуре, и его прихрамывающая походка... Боже мой! Да это же Арчи! Конечно Арчи. Скарлетт узнала его, даже не смотря на ссутулившуюся больше прежнего спину и сильную худобу. Ну, как же так! Ведь он исчез из Атланты как раз после скандала, касающегося Эшли и ее, и с тех пор его никто никогда не видел! Неужели все это время он скрывался где-то поблизости? Ну и дела! А может, его и не было в городе, может слухи о смерти Мелани каким-то образом дошли до него и он приехал в Атланту? - Ее верный, преданный дворовый пес, - подумала Скарлетт, - пришел навестить свою хозяйку, которую он любил и уважал больше всех на свете. А завидев меня издалека, поспешил уйти. Ну и правильно сделал, не очень-то мне хотелось встречаться с этим головорезом!
  
   После кладбища Скарлетт направилась прямиком в гостиницу к Клаусу. Этап с расселением людей был почти завершен, и они с Клаусом договорились, что во второй половине дня поедут на фабрику.
  - Я, миссис Скарлетт, уже с утра посылал человека к Билли Янсону, и он сказал, что первые станки прибыли день тому назад и находятся на месте. В половине третьего мы с ним договорились встретиться и съездить на фабрику. Вы можете присоединиться к нам.
  - А как обстоят дела в магазине, Билли не рассказывал?
  - Дела в полном порядке, и не только в магазине у Билли, но и у Джона тоже. Все вырученные деньги своевременно перечислены на Ваш банковский счет и Вы теперь можете спокойно снять любую сумму, которая Вам потребуется.
  Скарлетт довольно улыбнулась.
  - Что ж, значит я очень умело смогла организовать процесс торговли и подобрать для этого нужных людей.
  Клаус усмехнулся.
  - Ну, конечно, в этом деле Вам равных нет!
  - Ну вот, я только хотела сказать, что сумела сделать это благодаря твоей помощи, как ты тут же меня и перебил!
  Она лукаво улыбнулась и с любовью посмотрела на своего помощника.
  
   Скарлетт приехала домой как раз к обеду. Мери уже сервировала стол, а из кухни доносился аппетитный запах чего-то мясного. Сняв теплые вещи, она вошла в гостиную и увидела, что Ретт с Фердинандом в ожидании обеда играют в шахматы. Мужчины поприветствовали ее, и она мило улыбнулась им в ответ.
  - Ну, миссис Батлер, как Ваши дела? - Ретт как раз в это время закончил шахматную партию, выиграв у Фердинанда, и отодвинув шахматную доску на край стола, с любопытством воззрился на Скарлетт.
  Он был с ней довольно любезен. - Наверное, старается из-за этого гувернера, - подумала Скарлетт. Она -то знала, будь они сейчас вдвоем, Ретт наверняка отпустил бы какую-нибудь непристойную шуточку в адрес ее дел, а может и вовсе не проявил никакого к ним интереса.
  - Все просто превосходно! Мы уже получили первые станки и после обеда с Клаусом, Билли и новыми работниками поедем на фабрику. С расселением людей тоже все устроилось. - Скарлетт подошла к камину и протянула к нему озябшие руки.
  - Да, я знаю, час тому назад Клаус присылал посыльного за вещами и я отдал ему все, что находилось в прихожей. Надеюсь, я правильно Вас понял вчера?
  - Да, спасибо. Вы отдали именно то, что нужно.
  В этот момент в гостиную вошла кухарка и пригласила всех к столу. Они обедали втроем. Дети все еще находились в школе. И в этот раз Скарлетт овладело раздражение. - Черт возьми, - возмущалась она, - ну почему этот тип должен все время присутствовать за их столом! Уж если Ретту взбрело в голову его кормить, то мог хотя бы дать ему указание обедать вместе со слугами. Ей так хотелось побыть сейчас с ним наедине. Она все еще никак не могла забыть тот его загадочный взгляд, во время проводов в Нью-Йорк, да и вчерашнее насвистывание Ретта не давало ей покоя. Она чувствовала, что в нем произошли какие-то перемены и возможно, будь они сейчас вдвоем, смогла бы найти разгадку, в чем их причина. Она бы следила за каждым его словом, за каждым жестом, да ей просто необходимо было узнать, как поведет себя Ретт, очутившись с ней наедине сейчас, когда его поведение было таким загадочным! Присутствие же этого мальчишки отрезало все пути к желанию Скарлетт и она начинала злиться. Конечно, Ретт при нем будет учтивым и чопорным, да и ей самой придется вести такую же дурацкую игру.
  После обеда она снова уедет, а предстоящий ужин тоже будет проходить в присутствии Фердинанда, и так будет сегодня, завтра, послезавтра и всегда! Боже мой, ну где еще она сможет уединиться с Реттом поневоле, кроме как во время совместного пребывания за столом! Не станет же она бесцельно сидеть возле него в гостиной, или искать уединения где-то еще. Вот незадача, и зачем он только нанял этого мальчишку!
   После обеда раздосадованная Скарлетт отправилась на фабрику. Клаус сам заехал за ней и начал подгонять, сгорая от нетерпения, потому, что еще по пути в Атланту отпросился у нее на три дня в Чарльстон, чтобы увидеться с Керрин и теперь торопился поставить дело с наладкой станков на рельсы как можно скорей.
  
  
  
  
   ГЛАВА 46
  
  По мере того, как Скарлетт приближалась к фабрике, ее удрученное настроение улетучивалось, сменяясь неуемным приливом гордости от сознания того, что она теперь является полноправной владелицей этого предприятия. До своего отъезда в Нью-Йорк Скарлетт, озабоченная суетой предстоящих дел, еще не успела в полной мере пропустить эту приятную мысль через свое сознание и теперь она грела ей сердце, заставляя неотрывно смотреть на свое красное кирпичное приобретение, высунувшись из кареты. Боже мой, а ведь еще совсем недавно она не позволяла себе даже думать о фабрике, отгоняя навязчивые мысли о покупке, неотступно преследующие ее изворотливый ум. И вот вам, пожалуйста, теперь она, Скарлетт 'О' Хара, владелица текстильной фабрики!
  Скарлетт счастливо улыбнулась, а потом неожиданно захихикала, вспомнив, как окатила себя с ног до головы соусом, как раз в тот момент, когда ей в голову пришла мысль занять денег у Ретта.
  - Что такое, миссис Скарлетт? - Клаус удивленно на нее посмотрел.
  - Да так, я кое - что вспомнила.
  - Наверняка что-то приятное?
  - Смешное, Клаус!
  Мужчины долго возились с новыми станками, которые прибыли из Нью-Йорка. Сначала они их распаковали, потом начали собирать, а потом занялись их установкой. Скарлетт, с интересом наблюдала за тем, что они делают и ее обуревало чувство гордости от того, что оборудование, которое она смогла приобрести, все новенькое, отливающее сверкающим блеском своих металлических поверхностей, а не какое-нибудь подержанное, перекупленное по дешевке у разорившихся нью-йоркских фабрикантов. Однако долго предаваться такому занятию ей наскучило, и она в одиночку стала расхаживать по цехам, поглядывая по сторонам и мечтать о том, что совсем скоро эти молчаливые помещения оживут, наполнившись шумом работающего оборудования и голосами людей. И вся округа повезет на ее фабрику хлопок, и она станет сбивать цены на этот хлопок, нарочно устраивая конкуренцию. Конечно, а как же иначе?! Ведь фабрик по переработке хлопка в окрестностях Атланты совсем мало, и люди, в основном, продают его перекупщикам из Англии за сущие гроши, а то и еще хуже, транспортируют ближе к морским портам, тратя на перевозку большие деньги. Скарлетт вошла в третий цех, где стояли швейные машины и опустилась на лакированную скамеечку перед одной из них. - А здесь я буду шить, - мечтательно подумала она. - Сначала что-нибудь простенькое, ну, например, мешки, простыни, наволочки. А потом, со временем, когда разбогатею и позволю себе приобрести дорогостоящие лекала и нанять хороших закройщиков, смогу шить все, что угодно, даже одежду, и стану продавать ее в своих магазинах!
  
   Скарлетт напрасно переживала о том, что ей не удастся остаться с Реттом наедине. Когда она, уже поздним вечером, вернулась домой, Ретт сам предложил ей уединиться в гостиной на пару слов после ужина.
  У Скарлетт захолонуло сердце. Он собирается уехать и хочет сообщить ей об этом. Конечно, о чем же еще он может с ней говорить!
  Она нехотя вошла в гостиную и села в кресло, приготовившись услышать неприятное сообщение и не ошиблась.
  - Я собираюсь завтра уехать, Скарлетт. Я не делал этого до сих пор потому, что было неудобно оставлять этого юношу одного, без хозяев в доме. Но теперь Вы вернулись и мое присутствие здесь совсем не обязательно.
  Ретт стоял у камина, повернувшись к ней боком, так, что желтые всполохи мерцавшего в топке огня попеременно отбрасывали свои неровные тени на его лицо, и Скарлетт, как не старалась, не могла определить его выражения.
  Голос Ретта был спокойным и каким-то уж очень тихим. Он, явно, был не таким как всегда, но о чем могла говорить эта его перемена, Скарлетт не догадывалась. Ретт говорил о своем отъезде как о чем-то привычном, вошедшем в норму, или обязанность, но сейчас ей вдруг показалось, что говорил он об этом с сожалением.
  Быть может ей только так показалось, потому, что она слишком сильно желала этого и услышала то, что хотела услышать, а может и нет.
   Она медленно встала с кресла и подошла к камину с противоположной стороны, так, чтобы разглядеть его лицо, он же, разгадав ее намерение, взглянул на нее с насмешкой и вызовом.
  - Ретт, Вы уверены, что хотите уехать? - спросила она напрямик, нервно теребя при этом попавший под руку детский веер, который Элла случайно оставила в кресле.
  - Конечно, а Вы что, сомневаетесь в этом?
  Скарлетт молча опустила глаза.
  - Я должен уехать к Розмари, она вот-вот родит, а мне не терпится присутствовать при рождении племянника или племянницы.
  - Розмари ждет ребенка?
  - Да. И очень счастлива, что он вот-вот появится на Свет.
  - Ну что ж, я рада за нее. Передайте ей мои поздравления после того, как он родится.
  - Непременно.
  Скарлетт отвернулась от него, не в силах скрыть своего огорчения и снова подошла к креслу.
  - Вы напрасно позволили Фердинанду сидеть с нами за одним столом, Ретт. -Сказала она с упреком. - Я, во всяком случае, предпочла бы обходиться без его общества. Ну, а если Вы решили, что это должно быть именно так, то Вам не мешало бы самому присутствовать при этом, а не сбегать из дома, оказав мне такую медвежью услугу.
  - Правда!? Я как-то об этом не подумал. Прошу прощения! И так как это моя вина, то я перед отъездом постараюсь все уладить.
  
  - Каким образом?
  - Скажу ему, чтобы он садился за стол только в том случае, когда с Вами вместе будут находиться дети, если нет, пусть обедает на кухне. Или Вы вообще не желаете его присутствия?
  - Какая разница, желаю или нет! Теперь уже неудобно ему об этом говорить и пусть все остается как есть. Вас же я попрошу впредь без меня таких решений не принимать, ведь это касается в большей степени меня, чем Вас!
  - Вы абсолютно правы, и мне здесь нечего Вам возразить! Обещаю, что впредь я буду осмотрительней.
  Потом он улыбнулся и посмотрел на нее с дружелюбным примирением.
  - Не огорчайтесь, Скарлетт! Фердинанд интересный собеседник, он учтив, умен, наблюдателен и умеет, при случае, довольно пикантно пошутить. Вы его ведь совсем не знаете, и думаю, что через некоторое время общество с этим молодым человеком покажется Вам очень приятным.
  - Мне теперь остается только на это надеяться. - Она многозначительно взглянула на него и тяжело вздохнула.
  - Ну же, Скарлетт, Вам совсем не идет строить из себя трагическую героиню. Да и потом, у Вас теперь столько дел, что ни привыкать к обществу Фердинанда, ни скучать по мне Вам будет просто некогда.
  Она подняла на него глаза, полные грусти и непомерной любви, а через миг, взяв себя в руки, улыбнулась.
  - Да, у меня будет много дел и скучать мне действительно не придется!
  - Да, вот еще что! Оплату за обучение Уэйда я беру на себя, - Ретт усмехнулся.
  - Так что, хотите Вы этого или нет, моя дорогая, придется Вам с этим смириться. Это, своего рода, моя прихоть, желание, и Вы уж, будьте добры, не перечьте мне по этому поводу!
  - Вот и прекрасно! - Скарлетт тоже усмехнулась.
  - Я как раз и не рассчитывала на такие расходы. К тому же Вы, по моему мнению, в случае с Фердинандом, оказались уж очень щедрым, а коль Вы сами все это и затеяли, то я ни в коем случае не стану возражать.
  - Договорились. Ах, да, Скарлетт, я совсем забыл! Когда Вы были в Нью-Йорке, Вас навещал некий Эдвард Гирд.
  - Правда! - удиилась Скарлетт. - Он, что сейчас в Атланте?
  - Да. Сказал, что гостит у своего брата, как его, Дарсон, кажется.
  - Это тот, что с Пяти углов, Вы разве его не знаете?
  - Нет, что-то не припоминаю.
  - Я познакомилась с мистером Гирдом в поезде, когда уезжала из Чарльстона в последний раз.
  - Я знаю, он рассказал мне о Вашем случайном знакомстве.
  - Он рассказал Вам?
  - Конечно. Наверное хотел оправдать перед мужем случайное знакомство его жены с посторонним мужчиной.
  Я ведь произвожу впечатление грозного мужа, не так ли, моя дорогая? Если бы Вы только видели, как вытянулось его лицо, когда он меня увидел! Н-да! И хоть я тут же реабилитировался в его глазах и принял как почтенного гостя, он все равно разговаривал с опасливой осторожностью.
  - Вы что же, приглашали его сюда к нам в дом?
  - Да, а почему это Вас так удивляет? Мы познакомились с ним и даже выпили по рюмочке коньяка, а потом я и вовсе нашел его прекрасным собеседником, и скажу Вам, дорогая, оценил Ваш вкус в выборе друзей.
  - Да я его и не выбирала. Я вообще была очень расстроена, что не застала Вас тогда в Чарльстоне, а он как раз и обратил на это внимание.
  - Не важно, почему он обратил на Вас внимание. Мужчины могут найти массу всевозможных причин, из-за которых они, якобы, и обращают внимание на женщин. На самом же деле все гораздо проще.
  - Что Вы имеете в виду?
  - То, что Вы ему понравились, вот и все!
  - Но он, он же совсем седой!
  - Седые волосы еще не делают мужчину стариком, моя дорогая, да к тому же, красивые женщины способны, как говорят японцы, и мертвого воскресить. Вспомните хотя бы своего отца, Скарлетт, каким шустрым он был до войны, как лихо скакал на коне и делил застолье в салунах наравне с молодыми юнцами, а голова у него, при этом, была совсем седая. Этот Гирд, скажу я Вам, мужчина хоть куда и он даст сто очков любому молодому франту, по крайней мере, в обращении с женщинами. Тут уж, как говориться, было бы желание.
  - Какую Вы несете чушь! Мистер Гирд просто очень хороший человек и он отвлекал меня всю дорогу от грустных мыслей. Он как никто другой обладает способностью утешать людей и вселять в них надежду, что все будет хорошо.
  - Вот, вот, как раз с этого все и начинается!
  Скарлетт с удивлением посмотрела на Ретта.
  - Уж не ревнуете ли Вы меня к мистеру Гирду? Вам теперь это вроде бы ни к чему!
  - Боже упаси, как раз напротив. Я просто открываю Вам глаза на его намерения и советую обратить на это внимание. Ведь он кажется вдовец, и Вы могли бы учесть это на будущее. Мужчина, Скарлетт, который просто утешает по пути случайную знакомую, не станет брать на себя труд и наносить ей визиты в незнакомом городе.
  - Какая глупость! Я просто неожиданно узнала, что у него в Атланте живет двоюродный брат с которым он не виделся уже много лет, и я сама предложила ему заехать ко мне в гости, как только он соберется навестить брата.
  - Он так и сделал, только не кажется ли Вам, что сделал это уж очень поспешно?
  - Мне кажется, что Вы говорите глупости, а потом сами начинаете в них верить.
  - Ну что ж, посмотрим!
   На следующий день Ретт уехал, а Скарлетт с самого утра отправилась к Филу Полтнеру, чтобы вручить ему письмо от отца, которое она до сих пор все еще носила в своей сумочке.
   Фил был дома и принял Скарлетт очень радушно, а она, в свою очередь, поблагодарила его за поездку в Нью-Йорк, которую он ей устроил.
  - Ах, Фил, я так благодарна Вам за эту поездку! Ваши родители оказались прекрасными людьми. Они приняли меня как родную, а мистер Полтнер, к тому же, очень помог в делах, и я не знаю, как теперь смогу их отблагодарить. Ну, по крайней мере, здесь в Атланте, я теперь Ваш должница навеки.
  - Навеки! - Фил грустно улыбнулся. Боюсь, миссис Батлер, что навеки не получится. За это время я нашел покупателей на свои магазины, и думаю, что мы с Луизой в самое ближайшее время возвратимся в Нью-Йорк. Луиза радуется этому переезду, ведь здесь в Атланте ей все чужие и она чувствует себя совершенно одинокой. Она родилась в Нью-Йорке и с тех пор как мы перебрались сюда, постоянно по нему тоскует, я же, напротив, с удовольствием остался бы здесь. Мне гораздо привольнее дышится на Юге, чем на Севере под непрестанным оком своего отца.
  Скарлетт открыла, было, рот, чтобы сказать Филу о том какие перспективы его ожидают в отчем доме, однако вовремя спохватилась и подумала, что ей не следует совать свой нос в чужие дела. Ведь миссис Полтнер сказала ей о 'прекращении Южного варианта' своего сына вовсе не для того, чтобы она, Скарлетт, поведала ему об этом.
  - Да что Вы говорите, Фил?! - изумленно воскликнула она, вовремя переключившись на другое.
  - И кто же покупает Ваши магазины?
  - Тот, что на Персиковой, - Брюс Хоплинг, а тот, что на Пяти Углах, - Рене Пикар пополам со своей тещей.
  - Ба! - воскликнула Скарлетт. Ее не удивило то, что один из магазинов покупает Брюс Хоплинг, состоятельный северянин, друг Фила Полтнера, но миссис Мерриуэзер?!
  Ничего себе как разбогатела дородная матрона на своих булках! Ведь для того, чтобы купить магазин, да еще такой, как у Фила Полтнера, требовалась немалая сумма денег.
  Так вот в чем дело! - сообразила Скарлетт, - теперь понятно, почему миссис Мерриуэзер, привыкшая беспардонно совать свой нос в чужие дела по дороге на кладбище не стала судачить о ее фабрике и даже не поинтересовалась, как она съездила в Нью-Йорк. Ведь тогда и ей самой пришлось бы открывать перед Скарлетт свои карты насчет покупки магазина, а она, видно, не хотела пока об этом говорить. Ну и дела!
  - Чему Вы так удивляетесь? - Фил недоуменно посмотрел на Скарлетт.
  - Тому, как разбогатела миссис Мерриуэзер.
  - Ах, это! Разбогатела, но не совсем. Рене уговорил меня продать им магазин в рассрочку на полгода.
  - И Вы согласились?
  - Конечно. А что мне было делать, ведь у меня совсем не осталось времени на поиски новых покупателей. В этом письме, - Фил потряс голубым конвертом, который Скарлетт ему привезла, и который он все еще держал в руке, - отец наверняка опять меня торопит.
  - Вы что же и на свой дом нашли покупателя?
  - Нет! Я и не думал его продавать. А вдруг мне придется сюда вернуться? Вдруг у отца все пойдет на лад? Согласитесь, миссис Батлер, что скупить несколько магазинов в округе и построить пару текстильных фабрик гораздо проще, чем снова строить дом и обустраивать в нем все сообразно своим вкусам.
  - Да, конечно, - сказала Скарлетт, а сама подумала, что Филу осуществить этого никогда не удастся. - Твой отец скоро так вкрутит тебя в большие дела, что ты будешь только успевать вертеться в своем Нью-Йорке, - с сочувствием подумала она.
   Через полчаса в гостиную спустилась Луиза Полтнер, на сей раз тщательно причесанная и одетая и предложила Скарлетт выпить кофе. Скарлетт с удовольствием согласилась, чтобы не обидеть хозяйку, да и погода сегодня была такой холодной, что чашечка горячего кофе пришлась бы сейчас в самый раз. За кофе Скарлетт рассказывала Луизе и Филу о своем знакомстве с Нью-Йорком, о их друзьях и соседях, и о том, как ей пришлось блистать на балу в рубиновых украшениях, предназначенных для Луизы.
   Посидев за кофе с полчаса, Скарлетт любезно рассталась с гостеприимными хозяевами и направилась в свои магазины, где пробыла почти до самого вечера. На обратном пути она еще решила заехать в гостиницу, чтобы посмотреть, как обустроились ее новые работники и оставшись вполне довольной, отправилась домой когда сумерки уже сгустились.
  
  
   ГЛАВА 47
  
  А дома ее дожидался Эшли Уилкс, который пришел в гости вместе с Бо. Эшли, правда, к этому времени уже собирался отправиться назад домой, не дождавшись ее, но никак не мог уговорить Бо расстаться с Уэйдом. За этим занятием его и застала Скарлетт и пригласила остаться на ужин.
  - Оставьте их, Эшли, пусть играют, - сказала она и озорно взъерошила белокурые кудряшки Бо. - Уедите после ужина. Уэйд, быстренько беги на кухню и скажи Мери, чтобы она немедленно накрывала на стол, - скомандовала она, - я чертовски голодна.
  - Мама, а мы уже поужинали. Я сегодня рано проголодался и Фердинанд велел Мери нас накормить.
  - Ну, что ж, и правильно сделал. Тогда мы с дядей Эшли будем ужинать вдвоем, а ты, сынок, сходи сейчас вместе с Бо на кухню и посиди с ним за компанию, пока Мери его накормит.
  - Ну, Эшли, теперь расскажите мне, как тут поживала Атланта в мое отсутствие. - Сказала Скарлетт, когда они уселись за стол.
  Эшли удивился.
  - А я думал, что наш разговор начнется с того, что Вы расскажите мне как теперь поживает Нью-Йорк. В последний раз я был там года за три до войны и мне было бы интересно узнать, что там сейчас происходит.
  - Ах, Эшли, я уже два дня подряд рассказываю всем о Нью-Йорке, дайте мне короткую передышку, ведь Вы знаете, что я не люблю рассказывать одно и то же по несколько раз, так что сначала Ваша очередь.
  - Эшли кивнул. - Хорошо, будь по - Вашему. - И после короткой паузы начал рассказывать Скарлетт о главном событии этих трех недель - смерти доктора Мида и о том, что этому предшествовало.
  - У бедного доктора, по всей видимости, произошел сильнейший инфаркт со смертельным исходом, ведь накануне он очень сильно понервничал и его больное сердце, не выдержало.
  Скарлетт удивленно взглянула на Эшли.
  - Видите ли, Скарлетт, за три дня до смерти доктора к нему в больницу привезли маленького ребенка, - мальчика лет пяти. У него была сильнейшая ангина, по всей вероятности, с дальнейшим осложнением и доктор Мид не смог его спасти. Мальчик скончался в больнице на второй день.
  - Ах ты господи! И чей же это мальчик?
  - А вот в этом как раз и дело. Этот мальчик сын янки, одного из офицеров гарнизона. Сам по себе этот офицер неплохой человек, но его жена! Хоть все в городе и жалели ее как мать, потерявшую ребенка, но и осуждали одновременно. Узнав о смерти своего сына, она ворвалась в кабинет доктора и в состоянии истерики предъявила ему совершенно нелепые обвинения. Она кричала, что доктор преднамеренно убил ее ребенка, не пытаясь даже спасти лишь только потому, что этот мальчик - сын янки. А все знали, как доктор ненавидел янки еще с военных времен. Она проклинала доктора и желала ему смерти, даже не пытаясь выслушать его доводы о том, что мальчик был доставлен в больницу слишком поздно. Она так забылась в своем горе и гневе, что налетела на доктора с кулаками, и ее еле оттащили от него две сестры.
  - Предъявить такие обвинения! И кому, уважаемому доктору Миду! Скарлетт! Да разве могут знать эти люди какой широкой души был этот человек, разве могут они знать, что всю свою жизнь он посвятил людям. Ведь он, в отличии от других, всегда сначала думал о них, а потом о себе, разве могли они его знать так, как знали его мы, южане!
  - Одна из сестер попыталась вразумить эту женщину и уличить ее в несправедливости. Она сказала, что доктор даже в войну лечил раненых янки, попавших в плен. Но эта дама не хотела ничего слушать и продолжала обвинять доктора. После этого два дня подряд он очень переживал и ходил сам не свой, рассказывала миссис Мид. И, наконец, ночью у него случился сердечный приступ, от которого он и скончался.
  - Ах, какая нелепость! Бедный доктор, бедная миссис Мид! - воскликнула Скарлетт, - ну а эта особа теперь конечно думает, что ее проклятия сбылись.
  - А ведь доктор предчувствовал свою кончину, Скарлетт!
  - Как? - Скарлетт изумленно взглянула на Эшли.
  - И чем больше я об этом думаю, тем больше в этом убеждаюсь.
  - В чем Эшли, в чем Вы убеждаетесь?
  - Дело в том, что за неделю до этого миссис Мерриуэзер устроила бал в честь своего шестидесятилетия, ну, и конечно же, туда были приглашены все старые друзья, которым было что вспомнить и о чем поговорить. И надо сказать, что вечер действительно удался. Сначала все веселились и пили шампанское в честь юбилярши, а ближе к вечеру, когда гости уже утомились, многие разместились в саду, и даже не смотря на прохладную погоду, премило вели беседы.
  - О сколько было воспоминаний, Скарлетт, ... - Эшли многозначительно улыбнулся, и покачал головой.
  - - Дедушка Мерриуэзер не переставал рассказывать о своих военных подвигах во время осады Атланты, а дядя Генри его все время поправлял, порядком всех насмешив. Они вспоминали и моего отца, и наверное специально для меня рассказывали с каким достоинством он держался до самой своей смерти. - Эшли грустно улыбнулся.
  - Миссис Мерриуэзер и миссис Мид вспоминали о своей работе в госпиталях, об устроительстве благотворительных базаров и об организации музыкальных вечеров, оценив только теперь, много лет спустя, всю значимость своего труда. Одним словом, каждый вспоминал о своем, и только доктор Мид не принимал участия в этих воспоминаниях. Он одиноко сидел в углу беседки, равнодушный ко всему и даже глаза у него были прикрыты. И он долго так сидел в одной позе, пока я, наконец, не подошел к нему. Я спросил у него не плохо ли он себя чувствует, на что доктор отрицательно покачал головой, а потом ответил, что очень устал сегодня, и вообще устал.
  - Видно пора мне, старику, на покой, Эшли, - сказал он, и грустно так улыбнулся.
  - Да! - Задумчиво сказала Скарлетт, а потом подумала о другом. Вечер удался, - сказал ей Эшли. Господи, боже мой! Неужели эти люди будут до самого смертного часа жить одними только воспоминаниями о прошлом! Неужели на Свете нет ничего более интересного, чем это? Ну, какой толк перемалывать одно и то же по несколько раз, ведь война кончилась уже более десяти лет назад, и за это время многое переменилось. Что-то в лучшую сторону, а что-то в худшую, но это не важно. Важно то, что Мир стал другим и надо воспринимать его таким, каков он теперь есть, надо пытаться отыскать в этом новом Мире хорошие стороны и использовать их. Скарлетт представила, какая смертная скука была на юбилее миссис Мерриуэзер, - нет, она не хотела бы оказаться там!
   Вечер удался! - Скарлетт усмехнулась и ей тут же вспомнился Нью-Йорк, и на нее нахлынула волна радостных воспоминаний, - вот где ей было интересно, вот на что она хотела бы равняться! А Эшли, ах, как он скучен со своими рассказами, как скучны они все! В своих воспоминаниях о былом они подобны старому пауку, который сплел себе однажды паутину и ограничившись ею отгородил себя от всего Мира, а потом до того к ней привык, что стал воспринимать этот свой маленький ниточный мирок за настоящий большой Мир.
  
  
   ГЛАВА 48
  
   На следующий день Скарлетт направилась с визитом к тетушке Питтипет. Эшли сообщил, что она в последнее время плохо себя чувствовала, а вчера и вовсе не вставала с постели.
   Старая дама действительно была больна, она выглядела утомленной, под глазами наметились темные круги. Зная слабость старушки ко всякого рода безделушкам, Скарлетт, решив ее порадовать, заехала по пути в свой магазин и набрала там полную корзинку вязально-швейных принадлежностей, а старой даме сказала, что все это она привезла ей в подарок из Нью-Йорка.
  Тетушка обрадовалась ее визиту, и так как Индии в это время не было дома, тут же, перейдя на приглушенный шепот, начала жаловаться на нее Скарлетт.
  - Ах, Скарлетт, Индия такая бессердечная, что с ней случилось в последнее время, не понимаю! Она совершенно не сочувствует мне, а ведь ты же видишь, дорогая, как я больна!
  В глазах тетушки заблестели слезы и она просунула руку под подушку, чтобы достать носовой платок.
  - Мне и словом-то перемолвиться не с кем, она никогда не посидит около меня, никогда ни о чем не расскажет, все ссылается на дела. А какие могут быть дела у двух одиноких женщин. Ах, Скарлетт, дорогая, как хорошо, что ты пришла.
  Тетушка Питтипет наклонилась и подняла с пола корзинку, которую ей принесла Скарлетт.
  - Ах, какая прелесть! - воскликнула она, перебирая содержимое этой корзинки, и слезы, как по мановению волшебной палочки, тут же исчезли из ее глаз.
  - Какое дитя, - подумала Скарлетт и снисходительно улыбнулась тетушке.
  - Ну а теперь, тетя Питти, расскажите мне о новостях, сказала она старушке, хоть и знала наперед, что та начнет сейчас пересказывать то же самое, что и Эшли. Однако сообщение новостей для Петтипет Гамильтон было настолько увлекательным и желанным событием, что несомненно могло поспособствовать ее скорейшему выздоровлению и Скарлетт, посадив старую даму на своего любимого конька, приготовилась поиграть в терпеливую слушательницу, отпустив на это занятие полчаса.
  Помимо новостей о похоронах доктора Мида и юбилее миссис Мерриуэзер, тетушка Питти поведала Скарлетт и еще кое о чем. Она рассказала, что к ним с Индией приезжала погостить из Мейкона Милочка Уилкс со своим годовалым сыном.
  - Ах, Скарлетт, какой это чудесный ребеночек, такой пухленький блондинчик! А уж как Милочка над ним ворковала, как тряслась, когда я или Индия брали его на руки. Конечно, ведь это долгожданный ребенок, она, бедняжка, столько лет не могла родить. И я скажу тебе, Скарлетт, - тетушка снова перешла на шепот, словно опасалась, что в совершено пустом доме, не считая хлопотавшего внизу дядюшки Питера, ее кто-то мог подслушать.
  - Повозившись несколько дней с племянником, Индия стала совсем не своя.
  - А как только Милочка уехала, она все ходила как в воду опущенная, а когда я поинтересовалась, отчего она такая расстроенная, она, Скарлетт, зло так спросила:
  - Почему считается неприличным, если незамужняя женщина родит себе ребенка, а, тетя Питти? Вы никогда об этом не задумывались? А потом снова глаза ее сделались злыми, и она, отвернувшись от меня, ушла в задние комнаты. Вот и ходит она, Скарлетт, с тех самых пор злющая, как надутая индюшка!
  Да, не очень-то хочется Индии сидеть в няньках у старой тетки, - подумала Скарлетт, - вместо этого она с удовольствием родила бы себе ребенка и нянчилась с ним. Надо же, Скарлетт никогда не думала, что у Индии может появиться желание иметь ребенка, она всегда казалась ей такой черствой, не женственной и бессердечной. Вот ведь как устроена жизнь! Ведь ей, Скарлетт, никогда не хотелось иметь детей, и она, наоборот, приходила в неописуемое раздражение, когда узнавала, что ждет ребенка, а кто-то страдал от того, что очень хотел его иметь. Хотя, кто знает, как повела бы себя она, будь на месте Индии с таким возрастным запасом за плечами. А что же тетя Питтипет? Интересно хотелось ли ей иметь собственных детей? Скарлетт так и подмывало спросить об этом старушку, но она посмотрела на осунувшееся, обиженное лицо старой дамы и ничего не сказала.
   После тети Питтипет Скарлетт решила направиться к своему привокзальному магазину, чтобы просмотреть счета. Пока она находилась у старой дамы, погода изменилась. Из прохладной, но солнечной и безветренной, она превратилась в холодную и пасмурную. Небо быстро затягивало темными тучами, гонимыми порывистым холодным ветром и было ясно, что с минуты на минуту пойдет дождь. Ах, какая незадача, Скарлетт не очень-то хотелось кататься по городу под дождем и она приказала Полу погонять лошадей как можно быстрей, в надежде, что ей все-таки удастся его избежать.
   Пол отпустил лошадей и они резво побежали вперед. Эти два молодых вороных жеребца, которых Скарлетт купила совсем недавно, были прыткими лошадками и она не успела оглянуться, как карета, лихо проскочив несколько кварталов, уже свернула на Пять Углов. И вот как раз в тот момент, когда они выехали на эту шумную, многолюдную улицу и Скарлетт выглянула в окно, она, совсем неожиданно увидела Эдварда Гирда. Он стоял у аптечной лавки вместе со своим братом, Френком Дарсоном и маленьким мальчиком, и они, по всей видимости, поджидали кого-то, кто зашел туда.
  - Стой, Пол, стой! - закричала Скарлетт. И кучер остановил лошадей на всем скаку.
  Скарлетт высунулась из кареты.
  - Мистер Гирд! - крикнула она, однако налетевший порыв ветра отнес ее слова в сторону, и потому ни один из мужчин не обернулся на ее зов.
  - А ну-ка, Пол, разверни карету и подъедь вон к тем джентльменам, что стоят у аптечной лавки, - скомандовала она.
  Когда карета подъехала к лавке, Эдвард Гирд и его брат обернулись, а Скарлетт, тем временем, снова высунулась из кареты.
  - Мистер Гирд!
  Увидев Скарлетт, ее случайный попутчик по вагону расцвел приветливой улыбкой и поспешил к карете, чтобы поцеловать ей руку. А его брат, Френк Дарсон, с которым Скарлетт была мало знакома, снял шляпу, и отвесил ей поклон.
  - Миссис Батлер, как я рад Вас видеть! А ведь я, признаться, думал, что мне придется уехать, так и не повидав Вас. Но теперь буду считать, что мне повезло, ведь я сейчас как раз спешу на поезд.
  - Я тоже очень рада Вас видеть, мистер Гирд. Мой муж рассказывал о Вашем визите, и я тоже расстроилась, что нам не удалось встретиться. Как жаль, что Вы уже уезжаете. Ну почему, почему Вы не заехали ко мне еще раз, хотя бы вчера или позавчера.
  - Потому, что я приехал сюда только на неделю, а Ваш супруг сказал, что Вы пробудете в Нью-Йорке довольно долго. И я никак не рассчитывал, что, посетив Вас еще раз, застану дома.
  - Вы приехали только на неделю? К брату, которого не видели столько лет?!
  - Да, миссис Батлер! Ведь я еще никак не развяжусь со своими служебными делами, а они требуют, чтобы я незамедлительно явился в Вашингтон.
  - Ах, какая жалость! Ну что ж, мне остается только надеяться, что в следующий раз, когда Вы будете в Атланте, Ваш визит ко мне окажется более удачным.
  - А я надеюсь, что следующим визитером будете Вы, вернее сказать, смею надеяться, потому, что приглашаю Вас к себе в гости в Новый Орлеан на карнавальный сезон.
  - О! Я, право, не могу Вам этого обещать, мистер Гирд, хоть мне и очень хотелось бы побывать на карнавале. Дело в том, что я только что купила текстильную фабрику и теперь буду вплотную заниматься подготовкой к ее открытию, а вот управлюсь ли я с этим занятием до наступления карнавального сезона, не знаю.
  В это время из лавки вышла жена Френка Дарсона и стала старательно раскрывать зонтик, потому, что редкие капли дождя уже начали покрывать пыльную землю. А Эдвард Гирд, тем временем, взглянул на часы и заторопился.
  - Извините, миссис Батлер, но сейчас я должен идти, иначе могу опоздать на поезд. Да и супруга моего брата уже вернулась, и нам теперь следует поторопиться. Она покупала для меня снотворное, чтобы я мог вздремнуть в поезде часок-другой. На прощанье же еще раз хочу сказать, что очень рад нашей, хоть и короткой встрече и буду надеяться, что Вам все-таки удастся приехать ко мне в Новый Орлеан.
  Эдвард Гирд поцеловал ей руку и поспешил к своим родственникам, а Скарлетт, которой так и не удалось избежать дождя, поехала дальше.
  
   ГЛАВА 49
  
   Стоял конец ноября, однако холодные короткие дни поздней осени все еще перемежались теплыми, солнечными деньками. Этот последний перед зимними холодами месяц, оказался на редкость сухим, почти без дождей, и Скарлетт, которая была полна планов и ежедневно выезжала из дома в город почти с самого утра, благодарила бога за благодатную погоду. К этому времени она уже успела предварить в жизнь множество своих прожектов и была почти довольна тем, как ее дело продвигается вперед. Почти, потому, что постоянные стычки с Клаусом не давали ей покоя.
   С самого начала, как только из Нью-Йорка было получено все недостающее оборудование для фабрики и приобретена хлопкоочистительная машина Уитни, у Скарлетт со своим управляющим разгорелся спор, впоследствии перешедший в скандал из-за расстановки этого оборудования в фабричных цехах. Скарлетт хотелось расставить станки таким образом, чтобы в помещении было уютно, просторно, чтобы все они были расположены в соответствии с размерами, маленькие - вдоль окон, а большие по углам и одни не загораживали другие. Она, как всегда, сначала попыталась убедить в этом Клауса, а потом, окончательно выйдя из себя, приказала ему сделать так, как считала нужным. Однако на этот раз молодой человек дал ей существенный отпор.
  - Миссис Скарлетт, или Вы перестанете мне перечить, или я немедленно покину Вас и уеду в Чарльстон и наймусь там на первую попавшуюся работу. Ну, чем, чем Вы можете мотивировать свое предложение? Знанием дела? - Нет! Последовательностью осуществляемых операций? - Нет! Здравым смыслом? - Нет! Эстетическими соображениями? - Да!
   Одно Да против множества Нет! А ну-ка, расскажите мне, уважаемая хозяйка фабрики, о производственном процессе, обо всех его тонкостях? Что за чем следует и что чего предваряет? Каким образом следует расставить станки так, чтобы в случае неисправности к ним был беспрепятственный доступ? Вы что будете их каждый раз отодвигать от стен? Или с какой стороны необходимо освободить место рабочему, чтобы он мог самым коротким путем пройти от одного станка к другому в случае возникшей необходимости?
   Вы, миссис Скарлетт, конечно были примерным наблюдателем на Бруклинской фабрике мистера Полтнера и в достаточной степени изучили назначение каждого станка, однако, чтобы углубиться в производственный процесс более подробно, Вам следовало бы посещать фабрику чаще.
  Последние слова Клауса прозвучали более выразительно и громко, и он, при этом, многозначительно посмотрел на свою хозяйку.
   Поняв, куда он клонит, Скарлетт вскипела в душе, однако здравый смысл подсказал ей, что ни пререкаться с Клаусом, ни уличать его в неуважительном к себе отношении, в связи с его намеками на ее времяпрепровождение в Нью-Йорке, сейчас не стоит, учитывая его вспыльчивый характер. Да и потом, он ведь был совершенно прав.
   Скарлетт молча проглотила обиду и насупившись для порядка, сказала Клаусу, чтобы он поступал так, как считает нужным. Молодой человек взглянул на нее с победным видом, а потом примирительно улыбнулся.
   Вторым камнем преткновения их непрекращающихся споров, как и прежде, были люди, которых Клаус нанимал на работу.
   Кризис, все еще шагавший по Америке из месяца в месяц, порождал толпы новых безработных, даже невзирая на бесконечные попытки профсоюзов организовывать массовое стачечное движение за права рабочих. Эти толпы пополнялись и вновь прибывшими из-за океана эмигрантами, а также безработными неграми, которые, в последнее время гораздо активней стали перебираться из сельской местности в крупные города. Между белыми, черными и вновь прибывшими шла нескончаемая конкурентная борьба за рынки наемного труда, которые на Севере были забиты до отказа и в связи с этим, безработный люд любыми путями пытался просочиться все глубже в Южные штаты, даже не смотря на препятствия, чинимые штатными властями для эмигрантов с Севера.
  По всей Атланте, равно как и в других южных городах к этому времени расплодилось много бездомных бродяг, которые в поисках работы жили подаянием, прося милостыню на каждом углу у раздраженных прохожих. У основной массы этих бедолаг был ужасно жалкий вид, и Скарлетт, всякий раз, проходя мимо них, брезгливо поджимала губы, стараясь и вовсе не смотреть в их сторону. И вот таких неряшливых жалких людей с голодными глазами и представил ей Клаус в качестве наемных работников после тщательных поисков по всему городу и его округе.
  - Но уж нет! Эти люди никогда не будут работать на моей фабрике! - в бешенстве воскликнула Скарлетт.
  - Разве ты можешь сказать мне кто они такие, и откуда взялись? Как я смогу доверить им, непромытым бродягам, свое оборудование?
  - Мне кажется, что Вы, миссис Скарлетт, в свое время и каторжниками не брезговали, а эти люди, - полноправные граждане Соединенных Штатов Америки, и у каждого из них имеется на сей счет документ. С ними можно заключить контракт, и в случае чего, взыскать потом с них по всем правилам. Отвечать за это буду я, и Вам, миссис Скарлетт, вовсе ни к чему об этом беспокоиться. Эти люди сейчас являются самой дешевой рабочей силой, и они, к Вашему сведению, будут дорожить своей работой именно из-за того, что у них, как Вы говорите, голодные глаза. Эти десять человек, которых Вы только что видели, имеют самое прямое отношение к текстильному производству и я уже проверил их в деле.
  - Как это?
  - Чтобы не нанимать кого попало, мы с Гербертом возили каждого из них на фабрику и устраивали им вступительный экзамен, задавая разные вопросы по поводу работы на текстильном оборудовании. Эта процедура заняла у нас три дня, и мы отобрали лучших, просмотрев около шестнадцати человек, которые говорили о своей причастности к производству текстиля.
  - Ну что ж, Клаус, раз ты говоришь, что проверил их всех и берешь на себя ответственность, то я умываю руки.
  Скарлетт посмотрела на Клауса так, словно по - прежнему не одобряла его поступки, как это случалось всегда, когда она начинала понимать, что в сущности, он прав, но признавать его правоту ей совсем не хотелось, ибо заверение Клауса о том, что эти люди являются сейчас самой дешевой рабочей силой, вмиг отмело на задний план все ее сомнения и по поводу их бродяжничества и неряшливого вида.
   Итак, мало помалу дела продвигались и до запуска фабрики оставались считанные дни. Уже спустя две недели Клаус закупил последнюю партию сырья и поселил новых работников в самую дешевую гостиницу Атланты, Герберт произвел наладку последнего станка, а Скарлетт уже почти справилась с оформлением документов на открытие своего предприятия. Вся команда, которая имела отношение к текстильной фабрике Скарлетт, и сама Скарлетт, пребывали в состоянии нетерпения и каждый старался сделать как можно быстрее все от него зависящее, чтобы ускорить процесс работы. Еще немного, - говорила себе Скарлетт, еще несколько дней и фабрика начнет приносить ей доход, ее люди станут зарабатывать деньги, которые у них, приехавших из Нью-Йорка, уже почти на исходе. Клаус, наконец, сможет навестить Керрин, а она, Скарлетт, немного передохнуть. Немного, совсем немного, потому, что скоро ей предстоит налаживать связи с предприятиями торговли по всей округе, чтобы без задержки реализовывать свою продукцию.
   Первую пробную партию товара она сможет сразу же распродать через свои магазины, а потом необходимо будет дать несколько объявлений в разные газеты о том, что ее фабрика начала работать и пригласить всех заинтересованных людей заключить с ней контракты. Да и поездок ей предстоит немало, ведь не все же читают газеты и если рассчитывать только на это, можно упустить большую часть покупателей. А личный контакт ей всегда удавался, еще с тех самых времен, когда она пыталась заполучить клиентов на свой пиленый лес. Да, нелегкая ей предстоит работа, и сколько еще ее предстоит! Ведь это только начало, а начало никогда не бывает легким.
   И вот однажды утром, как раз в один из таких полных суеты дней, накануне открытия фабрики, Скарлетт получила телеграмму из Чарльстона от тети Полин. Старая дама сообщала, что в воскресенье, навещая Керрин, она узнала о ее болезни и была крайне обеспокоена состоянием своей младшей племянницы. Ее беспокойство не было безосновательным, - писала тетя Полин, - потому, что у Керрин было повторное воспаление легких, а в Чарльстонском монастыре не было ни одного приличного врача. Нанять же для Керрин хорошего доктора в городе и обеспечить ее лечение, тетя Полин позволить себе не могла. Она просила Скарлетт срочно выслать ей денег, или приехать самой и все устроить.
   Первой мыслью Скарлетт было решение послать тетушке денег, но потом она передумала. Если Керрин серьезно больна, а воспаление легких у нее повторное, то теперь болезнь может оказаться для сестры очень опасной и к делу следует подойти более серьезно. По крайней мере, на тетю Полин тут полагаться не стоит.
   Ах, как все не вовремя получается! - с досадой подумала Скарлетт. - Конечно ей следовало бы самой отправиться в Чарльстон и на месте разобраться с болезнью Керрин, но у нее в эти последние дни было столько дел, что оторваться от них не было никакой возможности.
  Нужно посоветоваться с Клаусом, - подумала она, - и тут же отбросила эту мысль.
  Да он, как только узнает о болезни Керрин, тут же ринется в Чарльстон, - нет, ему ничего не надо говорить.
  И тут ее осенила мысль. Ретт! Ведь он сейчас в Чарльстоне у Розмари. Конечно же, Ретт сможет ей помочь! Нужно только сообщить ему о болезни сестры и он сразу же наймет Керрин доктора. Ретт не допустит, чтобы с ней что-то случилось!
   Не долго думая, Скарлетт отправилась на почту и отослала Ретту телеграмму, в которой подробнейшим образом поставила перед ним задачу. Она сообщила ему о болезни Керрин и попросила нанять хорошего доктора, по причине того, что приехать сейчас, перед запуском фабрики ни она, ни Клаус не смогут. В случае, если после принятых мер, состояние Керрин не улучшится, Скарлетт просила Ретта немедленно вызвать ее в Чарльстон телеграммой.
   После этого она немного успокоилась, ведь доверить такое дело Ретту, это все равно, что заняться им самой, а может и того лучше, а как только этап с запуском фабрики осуществиться, она сразу же пошлет к Керрин Клауса. Тетушке Полин, чтобы она не беспокоилась, Скарлетт тоже отбила короткую телеграмму, в которой сообщила, что передает Керрин на попечение Ретта, который гостит сейчас у Розмари.
  
   Итак, дела близились к завершению, и вот как-то вечером Клаус и Герберт, сияя от гордости, торжественно сообщили Скарлетт, что фабрика окончательно готова к работе и они приняли решение произвести ее запуск на следующий день. Лукаво улыбаясь, Клаус хитро поглядывал на удивленное лицо своей хозяйки, которой он специально ничего не сообщил заранее, решив устроить приятный сюрприз. И надо сказать, что ему это удалось, ибо Скарлетт была не только приятно обрадована этой новостью, но еще и взволнована, и как ни убеждал ее Клаус, что ничего плохого просто не может случиться, она не спала почти всю ночь, думая о предстоящем событии.
   Однако волнения ее действительно не имели под собой никакой почвы, в чем она лично и убедилась, пробыв на фабрике в этот первый торжественный день ее работы до самого позднего вечера. Запуск прошел удачно, и она, не веря своим глазам, через некоторое время уже держала в руках первую продукцию. А потом, на радостях, она, Клаус и все специалисты пили шампанское прямо в одном из небольших подсобных помещений, предназначенных для конторы управляющего. И все произносили прекрасные тосты в ее честь, и желали фабрике процветания. Вскоре подвыпившие мужчины разошлись не на шутку и после четвертой, откупоренной бутылки шампанского, бельгиец Герберт затянул какую-то незнакомую Скарлетт песню, а остальные ее подхватили. И все смеялись и подшучивали друг над другом, и вспоминали о своих сборах на Юг, и о своих сомнениях, и об опасениях перед неизвестностью, и, наконец, снова пили за удачу и за благоприятное стечение обстоятельств.
   Домой они с Клаусом возвращались навеселе, и Скарлетт даже сама что-то негромко напевала, а потом уже возле самой гостиницы, она без обиняков, сообщила ему о болезни Керрин и велела завтра же отправляться к ней в Чарльстон. После этого Скарлетт покорно выслушала тираду упреков, обращенных к ней и спокойно выдержала злой, осуждающий взгляд своего управляющего. А затем, подняв на него виноватые глаза и пожелав обеспокоенному жениху удачной поездки и спокойной ночи, отправилась домой.
   На следующий день она получила письмо от Ретта, в котором он сообщил, что нанял для лечения Керрин доктора Фрондера и еще двух докторов для консультации, и теперь они тщательно занимаются ее обследованием. Доктора сказали, что состояние Керрин хоть и запущенное, но вовсе не безнадежное и при правильном лечении она скоро пойдет на поправку. Ретт писал Скарлетт, чтобы она не беспокоилась о сестре и спокойно занималась своими делами.
   Оставшись больше чем довольной такой новостью, Скарлетт жалела лишь о том, что не успела показать это письмо Клаусу и он теперь всю дорогу будет сходить с ума от беспокойства.
  
  
   ГЛАВА 50
  
  
   Клаус пробыл в Чарльстоне почти две недели, однако Скарлетт не чувствовала острой необходимости в его присутствии. В первые дни она сама приезжала на фабрику каждое утро и следила за работой, хотя этого совершенно не требовалось, потому, что каждый знал свое дело и добросовестно выполнял возложенные на него обязанности. Но Скарлетт было спокойнее, от того, что ничего не ускользало от ее неусыпного ока и она не спешила оставаться дома. По всем вопросам она теперь обращалась к Герберту и вскоре обнаружила, что он разбирается во всех фабричных делах не хуже Клауса. Такое открытие несказанно ее обрадовало и она сообщила бельгийцу, что назначит его управляющим своей фабрикой, как только Клаус покинет Атланту. Молодой человек тоже обрадовался такой перспективе, ведь в этом случае его гонорар должен был увеличиться вдвое.
   Объявления в газетах, к великому удивлению Скарлетт, не заставили себя ждать, и вскоре к ней стали наведываться покупатели со всей округи. С каждым днем их количество увеличивалось, и она с удовольствием заключала с ними контракты на сбыт своей продукции.
   Ровно через две недели Клаус вернулся из Чарльстона и, удивив Скарлетт до крайности, привез с собой Керрин, худую, осунувшуюся, с белым как лепесток магнолии лицом. Они прибыли на последнем поезде, и Скарлетт, услышав звон дверного колокольчика, подумала, кто бы это мог быть в такой поздний час. А когда дворецкий открыл дверь и на пороге появилась Керрин, Скарлетт обомлела на месте.
  - Керрин, дорогая! - Скарлетт обняла ее и расцеловала.
  - Здравствуй, Скарлетт! Клаус не захотел уезжать без меня, - сообщила Керрин, стоя в нерешительности на пороге, - вот я и приехала.
  Голос у Керрин был извиняющимся и она пристально смотрела на сестру, пытаясь определить, каково будет отношение Скарлетт к ее нежданному визиту.
  - Вот и хорошо! Наконец-то я не буду волноваться за тебя, дорогая, да это просто здорово, что он тебя привез!
  Скарлетт с благодарностью посмотрела на Клауса. - Какой же он все-таки умница, что решил привезти Керрин, ведь ей действительно станет спокойней, когда больная сестра будет находиться рядом, под ее наблюдением.
  - Миссис Скарлетт, - вмешался в разговор Клаус, - Керрин нужна отдельная комната и хороший уход и если можно, то прямо сейчас. Она очень утомилась в дороге и в таком состоянии ей следует немедленно принять свои лекарства и отправиться в постель.
  - Да, да, Клаус, конечно, я сейчас же прикажу Эмили приготовить ей комнату и скажу кухарке, чтобы она накрыла для Вас ужин.
   На следующий день Скарлетт перепоручила все свои дела Клаусу, а сама осталась дома с Керрин. С самого утра она отправила Эмили в больницу с запиской к доктору Ланкастеру, в которой просила его придти осмотреть Керрин и назначить ей медицинскую сиделку. Когда в половине десятого сестра, наконец, проснулась, Скарлетт сама поднялась к ней в комнату с подносом, на котором дымился горячий бульон и все, необходимое для совместного завтрака. Керрин была еще очень слаба и еда не шла ей в горло, однако под нажимом Скарлетт она съела почти весь бульон, а потом еще выпила стакан горячего молока.
  - Нет уж, дорогая, ты у меня будешь есть, как положено, - увещевала Скарлетт сестру, - здесь тебе не монастырь, в котором до тебя и дела никому не было. Через неделю я поставлю тебя на ноги и не будь я твоя сестра, если не смогу этого добиться!
  Керрин счастливо улыбалась и благодарила Скарлетт.
  - Спасибо, сестренка, ты и так очень много для меня сделала. Ведь я так быстро пошла на поправку только благодаря капитану Батлеру. И его сестра, Розмари, тоже была ко мне очень внимательна, хотя в ее положении было бы совсем не обязательно заботиться еще и обо мне.
  - Розмари? - Скарлетт удивленно взглянула на Керрин.
  - Уж не хочешь ли ты сказать, что Розмари приходила к тебе в монастырь будучи в положении?
  - Нет, конечно! Но разве ты не знаешь, Скарлетт, что капитан Батлер сразу же отпросил меня у настоятельницы и перевез в дом своей сестры.
  Скарлетт смотрела на Керрин, все больше удивляясь.
  - Как же так, Скарлетт, ведь он сказал, что отправил тебе письмо, чтобы ты спокойно занималась своими делами и не волновалась? - Удивилась в свою очередь Керрин, глядя на недоуменное лицо сестры.
  - Отправил, но только не сообщил в нем, что забрал тебя из монастыря. Ну да ладно, Керрин, разве это главное, главное то, что ты была под присмотром и начала быстро поправляться.
  - Да, Скарлетт! А твой муж был очень внимателен ко мне, и я не знаю теперь, как его отблагодарить. Он заходил ко мне по несколько раз в день справиться, как я себя чувствую, подолгу разговаривал с докторами всякий раз после того, как они меня осматривали. Мне даже неловко подумать, дорогая, сколько он заплатил им за мое лечение. И еще, Скарлетт, ты, конечно, помнишь тот наш разговор в монастыре, когда ты приходила ко мне после свадьбы Розмари?
  - Да. Ну и что?
  - Я ведь тогда засомневалась в твоих словах насчет того, что капитан Батлер не так плох, как о нем говорят. Помнишь, ты мне еще тогда так и сказала - Ретт не так плох, как о нем говорят. - А я, дорогая, думала тогда, что ты все-таки не права, люди ведь не станут зря говорить. Я считала, что для всякого осуждения непременно найдутся основания.
  - Ах, Керрин, ну к чему сейчас все это ворошить? Да и что ты, собственно, хочешь этим сказать?
  - То, что я изменила свое мнение о твоем муже, и тебе возможно будет это приятно услышать. Я знаю теперь, что люди говорили о нем плохо потому, что совершенно его не знали. Такой человек каким я его видела совсем недавно, не мог совершать отвратительные поступки. Он добрый, бескорыстный, внимательный, скромный.
  - Скромный? Это Ретт-то скромный?
  - По моему мнению, да, ведь он не выставляет напоказ ни одну из своих добродетелей.
  - Ах, это!
   Скарлетт ухмыльнулась и с горечью подумала о том, что только Керрин, - наивная душа, которую бог, своевременно упрятав в монастырь, смог уберечь от тонкостей всех жизненных передряг и не дал ей испытать то, что пришлось испытать ей, Скарлетт, все еще была способна воспринимать мир так, по - детски. Она делила людей на положительных и отрицательных героев, как в банальных романах. Где ей, еще не успевшей шагнуть в этот жуткий мир, и не хлебнувшей лиха, суметь распознать грани порока и добродетели. Ведь она все еще та, довоенная девочка Керрин, которая поступала всегда только так, как ее учила мама и для которой добродетель, самопожертвование, честность и бескорыстие все еще являлись главными постулатами жизни. Испытание, выпавшее на ее долю в виде потери жениха, так сильно подействовало на ее непорочную душу, что притупило видение всех негативных сторон послевоенного времени, - времени, в котором она жила совсем недолго, вплоть до ухода в монастырь и в котором она просто плыла по течению, даже не пытаясь ему сопротивляться. Да ей этого и не требовалось, потому, что сопротивляться за всех обитателей Тары приходилось Скарлетт, это было ее уделом в те трудные, послевоенные годы.
   Это ж надо, назвать Ретта добрым и скромным, - да где там! Она-то Скарлетт, знала, что Ретт далеко не ангел, уж его-то, по крайней мере, такими эпитетами она никогда бы не окрестила. Добрым и скромным она могла бы назвать Френка, или Чарльза, но только не Ретта! Керрин увидела в нем заботливого мужчину, который относился к ней во время болезни как брат или отец и одного этого ей уже было достаточно, чтобы составить о нем такое лестное представление. А приведись ей заглянуть в душу Ретта и увидеть его таким, какой он есть на самом деле, то она бы, наверное, и разобраться не смогла в запутанном клубке его многогранных, противоречивых чувств. Чувств, в которых с лихвой переплетались между собой пристрастия и пороки, благородство и непристойность, гордость и ненависть, жалость и безразличие, преклонение и независимость, и бог знает что еще, за что она, Скарлетт его так любила!
   Скарлетт грустно улыбнулась и с нежностью посмотрела на сестру. - Господи, как она похожа на Мелани, которая вот так же, всегда пыталась выискивать в людях только хорошее.
  
   Керрин прожила у Скарлетт больше месяца, вплоть до самого рождества. Клаус категорически заявил, что больше не отпустит ее в монастырь доживать свой испытательный срок, и они сразу же после ее болезни объявили о своей помолвке. Свадьбу решили отпраздновать на рождество, после чего молодожены должны были покинуть Атланту и переехать на постоянное место жительства в Чарльстон к тетушке Полин. Керрин наотрез отказалась справлять свою свадьбу в роскошном вместительном доме Скарлетт, где для этой цели как нельзя лучше подошел бы ее огромный банкетный зал.
  - Дорогая, ты очень добра, но позволь мне отказаться от твоего предложения, - сказала Керрин, с благодарностью глядя на сестру. - Я, Скарлетт, хочу отпраздновать свою свадьбу дома, в Таре. Раз уж у Клауса не осталось отчего дома, то пусть наша свадьба состоится хотя бы в моем. Да и потом, ведь и ты и Сьюлин праздновали свою свадьбу в Таре, и я считаю, что мне следует придерживаться этой традиции. И еще, дорогая, мне очень хочется видеть на своей свадьбе всех наших старых друзей и соседей, но я думаю, что ради этого в Атланту многие из них не поедут.
  Старых друзей! - Скарлетт грустно улыбнулась. Господи, о каких старых друзьях ведет речь Керрин, ведь они почти все погибли на войне. Ну да ладно, пусть поступает как знает раз ей этого хочется.
   Сьюлин, узнав о свадьбе сестры, которую та решила отпраздновать в Таре, обрадовалась, пожалуй, больше чем сама невеста. Для нее, проводящей все свое время в домашних делах и редко посещавшей соседей, такое серьезное мероприятие было настоящим событием. Ведь в их графстве и его окрестностях в послевоенные годы люди редко отмечали праздники, а свадьбы за это время, можно было и вовсе пересчитать по пальцам.
  
   ГЛАВА 51
  
   Уже за три недели до рождества Сьюлин приступила к подготовке дома к предстоящему торжеству. Она ежедневно давала какие-нибудь поручения своим домашним работникам, а вечерами проверяла все ли они успели выполнить. Да и сама она, не гнушаясь работой, старалась ко всему приложить свою руку. Чувство тщеславия и желание не ударить в грязь лицом перед соседями, сумело - таки победить в Сьюлин природную лень. А напоследок она так разошлась, что даже уговорила Уилла оклеить гостиную свежими обоями и прикупить пару новых газовых светильников. Уилл, давно не видевший свою супругу такой вдохновленной и деловой, не стал противиться ее намерениям, хотя считал, что ни обои, ни светильники в их доме пока еще не требуют замены. Мало того, зная, какое пристрастие Сьюлин испытывала к новым нарядам, он выделил ей деньги на покупку платья, за что немедленно был удостоен снисходительного поцелуя в щеку, и взгляда супруги, преисполненного большой благодарности.
   Итак, все графство накануне рождества было оповещено Сьюлин о свадьбе Керрин, и это событие доставило соседям тройную радость. Во-первых, все обрадовались тому, что Керрин, которую они искренне любили, покинула монастырь, во-вторых, тому, что она выходит замуж, и в третьих, тому, что рождественский праздник им предстоит провести на свадьбе в теплом кругу своих близких соседей. Скарлетт, в порыве сестринских чувств выделила на свадьбу сестры приличную сумму денег, да и Клаус не поскупился на сей счет, и когда Сьюлин спросила у сестры, сколько людей следует пригласить, Скарлетт сказала, чтоб приглашала столько, сколько вместится в дом.
   И вот уже Керрин обрядили в свадебное платье, которое ей сшила по последней моде портниха Скарлетт, Сьюлин достала из сундука бережно хранимую фату Эллин, а Клаус преподнес своей невесте в качестве свадебного подарка туфли и перчатки. А потом сестры, со слезами счастья на глазах, повели Керрин к алтарю, и Скарлетт с грустью подумала о том, что ни Мамушка, ни папа, ни мама, не видят сейчас как счастлива их младшая дочка.
  А Керрин действительно была счастлива. Ее глаза светились такой радостью, что ею, казалось, можно было затопить сердца всех присутствующих гостей. Она принимала поздравления и подарки, и от теплых слов, которые ей говорили, на глазах ее выступили счастливые слезы. Ее лицо стало серьезным только однажды, когда к ней подошла Беатрисса Тарлтон.
  - Вы осуждаете меня? - с дрожью в голосе спросила у нее Керрин?
  - Что ты, детка, - миссис Беатрисса добродушно улыбнулась и расцеловала Керрин в обе щеки.
  - Да разве смог бы кто-то еще так любить моего Брента как ты, дорогая. За эту любовь я преклоняюсь перед тобой от всего своего материнского сердца. А сейчас я очень рада за тебя, девочка и хочу, чтобы бог наградил тебя счастливым браком.
  Миссис Беатрисса приподнялась на цыпочках и поцеловала Клауса.
  - Берегите ее, мистер Брукс, и дай Вам бог счастья.
   Свадьба получилась многолюдной и веселой, совсем как в старые довоенные времена. Никто из соседей не отказался от приглашения, кроме Салли Монро, которая была в положении, и Скарлетт, глядя на знакомые родные лица соседей, вдруг поняла, что безумно рада их видеть. И все они тоже были рады ей, и каждый из них подходил к ней перемолвиться словечком и это были искренние, теплые слова. Скарлетт подумала о том, как права оказалась Керрин, что решила отпраздновать свадьбу здесь, а не в Атланте.
   Через три дня Скарлетт вернулась в Атланту и приступила к делам, а молодожены пробыли в Таре еще целую неделю. И всю эту рождественскую неделю они разъезжали по графству с визитами и в их честь друзья устраивали веселые застолья, хоть и не такие роскошные как до войны, однако, непременно заканчивающиеся танцами и долгими теплыми прощаниями. Керрин и Клаус погостили несколько дней и у Скарлетт в Атланте, ровно столько, сколько потребовалось Клаусу, чтобы передать все свои дела по управлению фабрикой Герберту, и потом, с благословения Скарлетт, отбыли в Чарльстон, где их уже с нетерпением дожидалась тетушка Полин.
   А спустя месяц Скарлетт получила от сестры письмо в котором Керрин сообщала о том, что у них все в порядке, и что Клаус очень удачно устроился на работу по рекомендации капитана Батлера, которому они засвидетельствовали свое почтение сразу же, по приезде в Чарльстон. Ретт рекомендовал его своему знакомому бизнесмену, владельцу фабрикой по производству удобрений.
  - Клаус пока еще мало знаком с этим новым для него делом, но старается вовсю, чтобы не подвести твоего мужа, Скарлетт, - писала Керрин, - так, что ты, дорогая, не беспокойся, денег на жизнь нам вполне хватает, да к тому же, у Клауса еще не кончились старые запасы. Тетушка Полин шлет тебе привет и благодарит за подарки, которые ты ей прислала. Она просила написать тебе, что чувствует себя неплохо, хотя, на мой взгляд, здоровье ее резко ухудшилось после нашей последней встречи, и это, Скарлетт, меня очень беспокоит. И еще, дорогая, спешу тебе сообщить, если ты еще об этом не знаешь, что у сестры Ретта неделю назад родился мальчик. Однако он очень слаб, и Розмари с ним находится сейчас в больнице под присмотром врачей. Тетя Полин узнала вчера об этом от бывшей подруги покойной миссис Элеоноры, дочь которой дружит с Розмари.
  Так значит Розмари родила. Нужно немедленно послать ей поздравительную телеграмму, - решила Скарлетт, - в противном случае, это будет просто невежливо с ее стороны.Да и вообще, ей приятно поздравить Розмари с таким событием, ведь она наверное безумно счастлива. Безумно счастлива...
  Но Керрин ведь написала, что мальчик очень слаб, а вдруг с ним что-то случиться? Вдруг? - Скарлетт заломила руки от того, какая страшная мысль пришла ей в голову, вдруг мальчик умрет, а ее телеграмма с поздравлениями придет к Розмари. Нет, надо немного подождать и спустя несколько дней написать письмо Керрин. Скарлетт попросит сестру, в случае, если все будет в порядке, сходить к Розмари с визитом и поздравить ее от своего имени. Да, это, пожалуй, будет самое лучшее, что можно придумать в такой ситуации.
   Дальше Керрин сообщала в своем письме, что в роли замужней дамы живется ей хорошо и она благодарит Бога за все те перемены, которые он, с помощью Скарлетт, ей ниспослал. Однако, через некоторое время, она подумывает все же устроится на работу в больницу сестрой милосердия, чтобы приносить хоть какую-то пользу людям. Еще она писала о том, что ей очень нравится Чарльстон и что они с Клаусом уже успели за это время приобрести себе друзей и даже побывать на именинах у соседки тетушки Полин Сьюзен Беттини. Письмо заканчивалось наилучшими пожеланиями и просьбой передать привет Сьюлин и Уиллу.
  - И еще, Скарлетт, капитан Батлер передавал тебе привет и просил сообщить Уэйду, что непременно купит ему велосипед, как и обещал, потому, что теперь они продаются и в Чарльстоне.
  Велосипед? - Скарлетт пожала плечами - интересно, что это такое? И тут же повеселела. Если Ретт обещал Уэйду подарок, значит его приезд не за горами!
  
   ГЛАВА 52
  
   Время так стремительно летело вперед, что Скарлетт не успевала за ним следить, и когда воскресными вечерами управляющие магазинов приносили ей недельные отчеты, она каждый раз не переставала удивляться, что неделя уже опять промелькнула, а она этого даже не заметила. Фабричные дела теперь поглощали все ее время и она, удивляясь самой себе, обнаружила, что занимается этими делами с большим удовольствием. Она вникала в свое производство и у нее, по мере этого просыпался к нему живой интерес. Скарлетт часто проводила время рядом со своим новым управляющим прямо в цехе и задавала ему уйму разных вопросов и глядя на нее со стороны, можно было подумать, что она проходит курс стажировки у длинноволосого, худощавого бельгийца.
   Ко всему прочему Скарлетт пока еще сама решала вопросы с поставщиками сырья для своей фабрики и с покупателями готовой продукции. Она, правда, взяла себе в помощники двоих молодых людей по рекомендации знакомого янки, Джима Гамма, один из которых был его родным племянником, а второй неразлучным другом этого племянника, однако рассчитывать на них всерьез Скарлетт не могла. Юноши, которых год назад с позором выгнали из университета Джорджии, с самой весны болтались без дела, и Джим уговорил Скарлетт временно взять их к себе на работу, чтобы они не слонялись попусту. При этом, он поручился, что не будет иметь к ней никаких претензий, если она вдруг сочтет нужным оставить кого-то из этих лоботрясов без жалования. Скарлетт, в основном, использовала этих молодых людей в качестве посыльных разносчиков документации, которую она сама составляла в юридической конторе со своими клиентами, да заставляла их вести несложный бухгалтерский учет по зарплате. Всю же основную работу с клиентами она проводила сама, и по мере того, как их число увеличивалось, Скарлетт ощущала острую необходимость в расширении штата работников.
  В первую очередь она решила нанять хорошего квалифицированного бухгалтера, который смог бы ее освободить не только от бухгалтерских расчетов на фабрике, но и в двух магазинах в придачу, и еще ей требовался смекалистый, бойкий человек, умеющий работать с людьми, чтобы вербовать выгодных клиентов.
   Поисками таких работников Скарлетт как раз сейчас и занималась, а время, между тем, уже приближалось к весне, и первые солнечные лучи, предвестники грядущего марта, уже понемногу согревали студеную землю Джорджии. Да, Скарлетт была полна планов, однако им в ближайшее время не суждено было осуществиться, потому, что в один из таких дней поздним вечером на пороге ее дома появился мистер Тарлтон и взглянув на его помрачневшее, полное сочувствия лицо, Скарлетт поняла, что в ее дом пришла беда.
   Старый джентльмен сообщил ей, что сегодня утром скончался Уилл Бентин, и Сьюлин не стала посылать ей телеграмму потому, что он как раз собирался поехать по делам в Атланту и сестра поручила ему передать Скарлетт эту печальную весть.
   Скарлетт стояла и смотрела на старого джентльмена как громом пораженная, не в силах поверить в такое страшное известие. Нет, этого не может быть, этот удар слишком силен для нее, Господи! Уилл!
  - Что, что произошло, мистер Тарлтон? - Скарлетт схватила старика за рукав, - расскажите мне, что с ним случилось?!
  - Он умер от воспаления легких, осложненного отеком гортани и последующим удушьем, а как это произошло, я сейчас тебе расскажу, только позволь мне пройти, дорогая, и присесть, уж больно я утомился в дороге.
  - Простите меня, мистер Тарлтон, я ...
  - Не стоит извиняться, девочка, разве я не понимаю в каком ты сейчас состоянии.
  Мистер Тарлтон разделся и прошел в гостиную, а Скарлетт послала Фердинанда на кухню распорядиться насчет ужина для старого джентльмена.
  - Ты ведь знаешь, Скарлетт, как любил Уилл иногда поохотиться. Это было для него самой настоящей отдушиной, - начал свой рассказ мистер Тарлтон, - и я думаю, что, занимаясь охотой, он просто отдыхал от своих многочисленных забот.
  - Господи, да что с ним случилось, мистер Тарлтон, Вы мне скажите или нет?!
  - Одним словом в этот раз он пошел на охоту без сопровождения, совсем ненадолго, по словам Сьюлин, оставив дома даже маленького негритенка, который обычно всегда его сопровождал, чтобы подносить подстреленную дичь. На этот раз ему удалось подстрелить пару оппосумов и кролика, и он положил свою добычу в рюкзак и перебросил его через плечо. И вот, когда он переходил через ручей, то нечаянно поскользнулся на размытой дождем земле и не смог устоять на своей деревянной ноге, да и сумка с добычей помешала ему удержать равновесие, и он, упав в ручей, промок до нитки в ледяной воде. А погода в этот день была как назло очень ветреной, вот его и продуло, пока он добирался до дома.
   Да и потом, слишком халатно он к этому отнесся, Скарлетт. Сьюлин рассказывала, что он даже не дал себя растереть кукурузным виски, а просто лег в постель и уснул. Ночью у него случился жар и он даже бредил, а утром, когда ему стало немного легче, сказал Сьюлин, что все это пустяки, и что он скоро поправится. Два дня она поила его отварами и горячим молоком, а на третий ему стало совсем худо, горло разболелось у него до такой степени, что даже жидкость стало глотать невозможно, и Сьюлин решила утром вызвать врача. В шесть часов утра он уже начал задыхаться, и Розу послали за доктором. Когда она его привела, Уилл был еще жив, но спасти его уже не удалось. А я как раз в этот день уезжал сюда, в Атланту, и Сьюлин об этом знала, вот и послала Розу ко мне с поручением заехать к тебе, Скарлетт, а уж Роза мне все и рассказала.
  - Господи, - Скарлетт заломила руки и слезы покатились по ее щекам. Это не Уилл поступил халатно, а Сьюлин, ну почему, почему она сразу не обратилась к врачу, почему не вызвала меня, Господи! Я бы увезла его сюда в больницу, я бы не дала ему умереть!
  
   ГЛАВА 53
  
   Всю ночь Скарлетт пролежала с открытыми, полными слез глазами, переживая случившееся, а наутро собрала траурный саквояж и отправилась в дорогу.
   Что значила для нее потеря Уилла?! Да об этом было даже страшно думать! Ведь помимо того, что ее сердце разрывалось от невосполнимой утраты доброго, хорошего человека и близкого друга, на которого в трудную минуту всегда можно было положиться, примешивался ужас, который охватывал ее всякий раз, как только она начинала думать о том, что теперь будет с Тарой. Уилл был ее надежной опорой в родном доме, именно его костлявой, жилистой спиной закрыла она эту главную брешь в трудные послевоенные годы своей жизни. Господи, да ей было бы гораздо легче, узнай она о смерти Сьюлин, а не Уилла, да простит ее бог за такие мысли! Потеря Уилла для Тары означала для нее, Скарлетт, возникновение новых проблем и проблем серьезных, требующих ее присутствия в поместье до тех пор, пока она не подыщет для родного дома хорошего управляющего.
   Сьюлин сейчас не сможет этого сделать, слишком велико ее горе, ведь Уилл оставил ее с тремя малолетними детьми, да и вообще она ничего не сможет сделать! Сьюлин никогда не занималась делами, Уилл надежно огородил ее от этого, и сестра даже не имела понятия каково это управлять таким поместьем как Тара, в отличии от нее, Скарлетт, которой это было хорошо известно еще со времен войны.
   Поезд медленно тащился на северо-запад и перед глазами Скарлетт проплывали знакомые пейзажи дорог, перелесков и небольших населенных пунктов, располагавшихся на протяжении двадцати пяти миль от Атланты до Ждонсборо. Яркое, уже по - весеннему теплое солнце с самого раннего утра разбросало свои приветливые лучи во все концы, не забыв одарить ими и прозрачные, омытые ночным дождем окна поезда. Скарлетт сидела на жестком, неуютном сиденье, съежившись от озноба, спровоцированного бессонной ночью и угнетенным, подавленным состоянием, и как ни старались бархатные лучи окутать ее своим успокаивающим теплом, ей так и не удалось унять назойливую, охватившую все ее тело, дрожь. Мысли ее метались как птицы, будоража воспоминания тех страшных голодных военных дней, когда к ним в поместье, по воле судьбы, был заброшен худой, изнеможенный тяжелой болезнью юноша с неумело прилаженной к ампутированной ноге деревяшкой. И как дела в Таре, по мере его выздоровления, налаживались все заметнее с каждым днем, без особых вроде бы на то усилий с его стороны.
   Ах, Уилл, что же нам теперь без тебя делать?! - Скарлетт прислонила тяжелую голову к вагонному подоконнику и слезы медленно покатились вниз. Ну почему, почему на ее плечи опять свалилось испытание? Почему Бог не дает ей никакого покоя?! Разве сможет она бросить сейчас Тару и доверить ее никчемной сестре, разве сможет она отдать управление отчим домом первому попавшемуся человеку, не узнав даже, на что он способен, только из-за того, что ей необходимо как можно скорее вернуться в Атланту и приступить к своим тоже неотложным делам! Конечно нет! Ведь это означало бы бросить Тару на произвол судьбы, а она этого допустить не могла.
   В голове ее промелькнула мысль, - а если теперь в Таре поселиться Керрин и Клаусу, и надежда на миг озарила ее тревожный рассудок но, немного поразмыслив, она напрочь отмела такую идею.
   Нет! - Сказала она себе. - Клаус не Уилл и производственные дела ему куда больше по душе, чем управление поместьем, хотя с его-то дотошным отношением к делу, он возможно и смог бы осилить это. Да и потом в их с Керрин жизни все уже как-то наладилось и совсем не стоит теперь срывать их с насиженного места. Тетя Полин подписала на них дом, а они в свою очередь взяли старушку под свою опеку, Ретт пристроил Клауса на работу, а Керрин и вовсе пишет, что Чарльстон пришелся ей по душе. Нет, она просто не имеет права указывать своей волевой рукой, где кому жить! Вот если бы молодожены сами пожелали воссоединиться со Сьюлин в Таре, это другое дело, но увы, Скарлетт была уверена, что такое решение никогда не взбредет им в голову.
  
   Сьюлин, как только увидела Скарлетт, впала в самую настоящую истерику и не подаваясь ни на какие благоразумные уговоры сестры, рыдала навзрыд у нее на груди до тех пор, пока не иссякли силы, и ее, совершенно изнеможенную, пришлось уложить в постель. Подготовкой похорон на этот раз занимались соседи под руководством Беатриссы Тарлтон, и Скарлетт от всей души поблагодарила ее за хлопоты. Ей, расстроенной, продрогшей в дороге, хотелось сейчас только одного, - отдохнуть и согреться, и миссис Беатрисса предоставила ей такую возможность. Похороны намечались на завтра, ведь из Чарльстона должны были еще приехать Клаус и Керрин, так что времени на все про все было достаточно и Скарлетт, рассчитывая к тому же на помощь Беатриссы Тарлтон и ее дочерей, позволила себе небольшую передышку. Она уединилась на кухне, попила горячего чаю, а потом прошла в бывший кабинет Эллин и прилегла на кушетку, чтобы немного вздремнуть и собраться с мыслями. Однако нервы ее были настолько напряжены, что уснуть ей удалось всего-то на двадцать минут, а потом она просто лежала, укутавшись в шерстяной плед и ее беспокойную голову терзали мысли о Таре. И Скарлетт знала, что так оно и будет до тех пор, пока она не сможет решить эту задачу.
   Прошло два тяжелых скорбных дня, и с похоронами, наконец, было покончено. Керрин с Клаусом поспешили вернуться в Чарльстон. Клауса отпустили с работы только на неделю. Соседи участливо поплакав вместе со Сьюлин и Скарлетт, разошлись по своим домам, и Тара, проводившая в последний путь хозяина, покорно затихла в ожидании своей будущей участи.
   В глубине души Скарлетт все же надеялась, что сумеет отыскать подходящего человека на должность управляющего в графстве, однако переговорив с соседями пришла к выводу, что такой кандидатуры ей здесь не найти. Никто из соседей сейчас не смог бы принять ее предложения какую бы сумму денег она ему не посулила, даже не смотря на то, что многие из них порядком обнищали после войны. Ведь в каждом поместье и так не хватало рабочих рук и люди едва успевали справляться со своими делами, а пришлые и заезжие уже давно подались в города вместе с основной массой черных.
   Скарлетт неоднократно пыталась обсудить положение Тары со Сьюлин, но та всякий раз призывала на помощь рыдания, презрительно осуждая сестру за то, что она, таким образом, лишний раз напоминает ей о случившемся горе.
  - Что ты пытаешься со мной решить, Скарлетт, неужели ты не можешь сейчас оставить меня в покое, разве ты не понимаешь как мне тяжело?!
  - Ну что ты, дорогая, я, конечно же, все понимаю! Но, видишь ли, Сьюлин, дела-то ведь не могут стоять на месте и чем раньше мы за них возьмемся, тем легче будет, и в первую очередь тебе.
  Но Сьюлин не желала ее слушать и делать она тоже ничего не желала. Она, ссылаясь на свое тяжелое состояние, даже не пыталась присмотреться к тому, чем занимается теперь Скарлетт. А Скарлетт пришлось взвалить на себя все обязанности Уилла, и она с самого раннего утра, засучив рукава, принималась за дела. К ней обращались за распоряжениями слуги, полевые работники, конюхи и погонщики мулов. К ней наведывались арендаторы и она пыталась вникать в вопросы, касающиеся их обоюдного договора. Она каждый вечер просиживала в маленьком кабинетике Эллин и терпеливо разбиралась в договорах, счетах, и долговых записях Уилла, пытаясь проследить как он планировал и вел дела.
   Одним словом, Скарлетт теперь была занята с утра до самого позднего вечера и по мере того, как она все глубже вникала в дела, ей приходилось поражаться их нескончаемому объему. В то же время из Атланты почти ежедневно ей приходили короткие сообщения от Герберта, который по настоятельной просьбе Скарлетт оповещал ее о текущих делах на фабрике. И почти в каждом таком сообщении управляющий ненавязчиво намекал ей, что пора бы и вернуться, ведь вопрос с поставщиками сырья и закупщиками ее продукции теперь практически не решался. Герберт писал, что ее немногочисленные склады уже почти до отказа заполнены рулонами готовой ткани, а ему совершенно некогда заниматься ее сбытом, ибо он в настоящее время с утра до ночи работает над вопросом повышения производительности труда, обучая новых работников, и по приезде сможет порадовать свою хозяйку хорошими результатами.
  - Вопрос со сбытом продукции требует незамедлительного решения, миссис Скарлетт, а эти Ваши никчемные клерки если что и могут делать, так это играть в покер и не удосужься я им своевременно что-то поручить, они будут предаваться этому занятию весь день. - Писал Герберт, и у Скарлетт от этих слов скребли на душе кошки.
   Да, - думала она, будь сейчас на месте Герберта Клаус, он давно подыскал бы для сбыта продукции подходящих людей, или, заменив себя кем-то на фабрике, сам занялся этим. Но, увы, Герберт не Клаус! Он конечно хороший специалист своего дела, но своевременная и правильная организация производственного процесса в целом, ему не под силу и среди множества проблем он не способен выделить главной. Герберт из тех людей, которые 'не берут быка за рога' и всякий раз ждут чьей-то указки со стороны. Ну, зачем, спрашивается, ему сейчас заострять внимание на увеличении производительности труда, когда склады и так уже забиты готовой продукцией, неужели нельзя заняться этим после ее реализации?!
  Мало того, Скарлетт не переставала думать и о своих магазинах. И хоть оба управляющих в своих письмах уверяли ее, что дела идут хорошо, ей не давало покоя полное отсутствие контроля над ними со своей стороны.
   Одним словом, дела в Атланте и Таре обстояли так, что требовали одновременного присутствия Скарлетт в двух местах сразу, а так как осуществить это было невозможно, перед ней теперь уже остро встал вопрос о найме управляющего для Тары. Она находилась здесь уде больше трех недель и дальше откладывать свои дела в Атланте было невозможно.
   Ну что ж, - говорила себе Скарлетт, - если в графстве нет подходящего человека, может следует поискать его в Атланте! И почему она не додумалась спросить об этом у Клауса, возможно у него на примете и нашелся бы кто-то. Клаус такой общительный и за то недолгое время, которое он провел в Атланте, уже сумел обзавестись большим количеством знакомых и друзей, причем, как среди южан, так и янки. Ах, какая досада, что она не поговорила об этом с Клаусом! Может написать ему письмо? Но разговор через письма займет еще уйму времени, а у нее его просто больше не осталось! Нет, надо решать это самой! В пору хоть прислать сюда кого-то из своих фабричных рабочих! А что это подходящая идея! И тут, совсем неожиданно, на память Скарлетт пришли слова Питера Нила, ирландца, который прибыл с остальными ее работниками из Нью-Йорка. При их первом знакомстве он сказал, что родом из сельской местности и ему, если что и по душе, так это кони, овцы, да мулы, посевы тростника да кукурузы.
   Вот! Вот кто ей сможет помочь! Скарлетт вспомнила широкоплечего, упитанного ирландца, с густой гривой темно-русых волос, его простоватое, но смышленое лицо, с выразительными темно-серыми глазами. Ей богу, Питеру, с его-то любовью к сельскому хозяйству, здесь в Таре самое место! - радостно подумала она. Да к тому же Питер был грамотен, шустр в работе, смекалист, он не раз уже давал Герберту деловые советы. Скарлетт взглянула на лежащие перед ней на старом письменном столе домовые книги, счета и квитанции, в которых она погрязла сегодня с самого утра. - Да, Питер сможет управиться со всем этим и ей следует немедленно вызвать его сюда. А на фабрике, - на фабрике Герберт без труда отыщет ему замену, ведь Питер в последнее время занимался совсем несложным делом, - скатыванием рулонов готового материала. Скарлетт с облегчением вздохнула и присев к секретеру, принялась за составление текста срочной телеграммы Герберту с указанием немедленно прислать Питера к ней в Тару. Закончив телеграмму, она позвала к себе Розу и поручила ей как можно скорее отнести ее на почту, а затем, с легким сердцем спустилась в столовую пообедать.
  
   ГЛАВА 54
  
   Сьюлин, в траурном платье с высоким воротником, доходившем ей почти до самого подбородка, сидела у камина со своим младшим сыном на руках. Она пичкала малыша кашей, которая явно пришлась ему не по вкусу, и он при каждой подносимой ко рту ложке, капризно от нее отворачивался.
  - Сьюлин, я кажется нашла управляющего для Тары. - Сообщила Скарлетт сестре о своем неожиданном открытии, подстрекаемая желанием немедленно поделиться с ней этой приятной новостью.
  - Нашла? И кто же это?
  - Один из моих наемных людей, которых я привезла с собой из Нью-Йорка.
  - Из Нью-Йорка? Он, что, янки?
  - Да, янки. Вообще-то он ирландец, выросший в сельской местности. И он говорил мне, что раньше любил заниматься сельским хозяйством. А я, представь себе, совершенно об этом забыла! Ах, Сьюлин, если только Питер согласится стать управляющим, а я почти уверена в том, что согласится, то у меня гора свалится с плеч и я спокойно уеду в Атланту. Ты знаешь, я так обрадовалась, вспомнив о нем, что даже чертовски проголодалась! Ты еще не распорядилась насчет обеда?
  Сьюлин медленно отставила тарелку с кашей на стоящую перед ней тумбочку, встала с кресла и старательно усадила ребенка на диван, прислонив к подушкам, а затем повернулась к Скарлетт. Ее бледное похудевшее лицо перекосила злоба, а глаза, осуждающе сверлящие старшую сестру, казалось, вот-вот вылезут из орбит от возмущения.
  Скарлетт, подняв на нее глаза, ужаснулась, не поняв причины, побудившей Сьюлин надеть на себя маску разъяренной фурии и открыла, было, рот, чтобы спросить ее в чем дело, но молодая вдова опередила сестру.
  - Скарлетт, ты, что, совсем сошла с ума? Неужели ты думаешь, что я позволю какому-то янки поселиться со мной под одной крышей?! Неужели ты думаешь, что я доверю ему управлять своим поместьем?! Или ты считаешь, что я буду брать пример с тебя и якшаться с этими ненавистными янки, как ты делаешь это на протяжении нескольких лет подряд?! Ты что, хочешь чтобы и меня осуждали соседи, так же, как люди осуждали тебя в Атланте все эти годы?!
   Так вот, Скарлетт, - Сьюлин приняла царственно-воинственную позу хозяйки дома, для убедительности выпрямив спину и подперев руки в бока, - я никогда не позволю тебе этого сделать и можешь выкинуть свою затею из головы. Да мама с папой перевернулись бы в гробу, узнай они, что в Таре поселился янки!
  - О! - выдохнула Скарлетт, которая так и продолжала сидеть с открытым ртом, слушая возмущенную тираду Сьюлин. - О! - и ее зеленые широко раскрытые глаза моментально превратились в два узких сверкающих лезвия.
  - Так ты, значит, не пустишь янки в свое поместье? Ты, Сьюлин 'О' Хара, хозяйка Тары, не позволишь мне этого сделать? Мне, бесчестной, якшающейся ради своей выгоды с янки и осуждаемой за это людьми! Ты, такая благородная патриотка-южанка, презирающая янки и свою сестру, которая, сотрудничая с ними, набивала себе карманы?!
   А позволь-ка узнать, дорогая моя сестричка, на какие шиши ты жила с тех пор, как я покинула Тару и переехала в Атланту? Почему же ты не отказывалась от моих бесчестных денег, которые я зарабатывала именно так, как ты говоришь и еженедельно высылала в Тару? Где была твоя патриотическая гордость все эти годы? Почему ты, не приняв ни разу такую вот позу, как сейчас, не швырнула мне эти деньги в лицо, а преспокойно использовала их для своих нужд? Почему ты не соизволила ни разу задаться вопросом, где ты вообще сейчас могла быть, если б я не сумела вовремя сохранить родной дом, на который тебе, в сущности, всегда было наплевать по большому счету? И будь так любезна ответить мне, сколько усилий ты лично приложила к тому, чтобы Тара сумела выстоять после войны, а потом потрудись-ка подумать, кто больше хозяйка здесь, ты или я!
  Сьюлин молча смотрела на Скарлетт, явно не ожидая такой резкой отповеди, и ее поза из воинственной превратилась в вызывающе-защитную реакцию человека, которому нечего сказать, но который все-таки не желает признавать своего поражения и правоты собеседника.
  А Скарлетт, возмущенная ее наглым выпадом до глубины души, так распалилась, что ей было просто не удержать своих эмоций.
  - Говоришь, мама с папой перевернулись бы в гробу, узнай они про янки? Что-то ты не очень думала о них, когда пыталась любым, даже самым непристойным способом, вынудить папу пойти на сговор с янки и довела его из-за этого до смерти!
  Глаза Сьюлин метнули молнии, а потом она вдруг как-то резко опустила голову, а вслед за этим и плечи ее внезапно ссутулились. И в наступившем на мгновение затишье, Скарлетт, скорее услышала, чем увидела, как из глаз поверженной сестры одна за другой падают слезы, с шумом ударяясь о разрисованный лист бумаги, оставленный кем-то из детей на широком подлокотнике кресла.
  Скарлетт с презрением посмотрела на Сьюлин и где-то в глубине души у нее начала зарождаться жалость, которая всегда ее раздражала, как по отношению к себе, так и по отношению к другим.
  - Мы взрослые люди, Сьюлин, и пора бы тебе оставить все эти ненужные, попусту отнимающие время амбиции в далеком детстве, тем более, что для этого нет никаких серьезных оснований, а если и есть, то не для таких как ты, по той простой причине, что у тебя самой рыльце в пуху. И вот что я тебе скажу! Так как ты не хочешь или не можешь управлять Тарой вместо покойного Уилла, а я больше не имею возможности оставаться здесь и делать это вместо тебя, то решение о ее дальнейшей судьбе буду принимать я. И я уже отправила телеграмму в Атланту с сообщением, чтобы Питер немедленно приехал сюда и теперь нам следует со дня на день ждать его появления. А как только он приедет, ты, Сьюлин 'О' Хара, будешь сама доброта, и не дай бог тебе выказать ему за моей спиной хоть какое-то недовольство. И ты не только будешь жить с ним под одной крышей, но и относиться к нему с уважением и пониманием и делать все по его указке, ибо дальнейшую судьбу Тары и твоей семьи, твоей, Сьюлин, не моей, я вверяю ему!
  Сьюлин стояла, не шевелясь, все в той же удрученной позе, не поднимая глаз на сестру и даже нескончаемый плач ребенка, которому прискучило сидеть в подушках, не смог ее сдвинуть с места.
   Скарлетт же, напротив, начал раздражать этот надоедливый плач малыша, который попеременно протягивал руки то в ее сторону, то в сторону Сьюлин, и она, взяв племянника на руки, вышла из гостиной, чтобы передать его на попечение служанки и распорядиться насчет обеда.
  
   Четыре дня подряд Скарлетт с самого раннего утра до позднего вечера передавала из рук в руки дела по управлению Тарой Питеру Нилу, стараясь как можно подробнее его просветить, и к ее несказанному удовольствию, новый управляющий довольно быстро освоил всю документальную часть своего нового дела. Но так как Питер был не особенно силен в деле выращивания хлопка, а специализировался больше по кукурузе, то Скарлетт, как заботливая наседка, неотступно следующая за своим цыпленком, каждую свободную минуту старалась запихнуть в его смышленую голову как можно больше информации о тонкостях выращивания милых сердцу белых коробочек. Она скакала с ним по полям, благодаря бога, за то, что погода позволяла людям заниматься подготовкой к посеву и Питер мог наглядно осуществлять свою практику. А также поименно знакомила его со своими наемными неграми и главным их надсмотрщиком большим Сэмом, который вернулся в родное поместье после недолгих поисков счастливой свободной жизни и являлся теперь единственным своим домашним негром в Таре еще с довоенных времен.
  - Это главный твой советник, Питер, - говорила Скарлетт новому управляющему, - он знает о хлопке все и на него ты всегда можешь положиться.
  А расхрабрившийся Сэм, довольный лестной похвалой хозяйки, отважился протянуть свою огромную черную руку Питеру, который, даже при его немалом росте, едва доходил чернокожему до плеча, правда, предварительно, в знак уважения к белому джентльмену, все же обтер ладошку об замусоленную полу своего потертого сюртука.
   По прошествии четырех дней, Скарлетт, вполне довольная успехами своего избранника, собрала в небольшой гостиной Тары самый настоящий совет, на который были приглашены все жильцы и главные работники Тары, а также гости, - владельцы арендуемых участков земли ее поместья. Сначала Скарлетт как и подобает хозяйке дома, почтила память покойного Уилла, заставив многих прослезиться и зашмыгать носами, а потом официально объявила всем собравшимся о назначении Питера Нила управляющим Тары.
   На пятый день после бессонной ночи, во время которой ее все же глодали сомнения относительно поспешно проведенного приобщения Питера к управлению Тарой, Скарлетт, полагаясь на удачу и волю Господа Бога, отправилась в Атланту.
   В поезде она немного расслабилась, а расслабившись, поняла как устала за эти последние дни. После обеда полуденное солнце, разморило ее и бессонная ночь дала о себе знать. Она облокотилась на подоконник и весь оставшийся путь провела в полудреме, убаюкиваемая монотонным стуком колес.
   Дома Фердинанд, взяв на себя роль хозяина в ее отсутствие, оповестил Скарлетт о домашних делах. Он подробно рассказал ей о поведении детей, об их успехах в школе, прогулках, экскурсиях, увлечениях, и что приятно ее удивило, в письменном виде представил ей подробнейший, вплоть до мелочей, перечень денежных расходов за это время, а также все счета, аккуратно подколотые к своему отчету.
   Ничего себе! - подумала Скарлетт, просматривая счета, - вот это сюрприз! Фердинанд, оказывается, мог быть очень экономным, и даже ей, с ее непомерной прижимистостью, которую она соблюдала в последнее время, было бы невозможно прожить столько времени на такую незначительную сумму денег!
  Да к тому же все это время дети находились под его присмотром и ей не приходилось волноваться еще и за них. Да, может и прав оказался Ретт, что нанял этого прилежного мальчика, - подумала Скарлетт, - и невольно прониклась уважением к Фердинанду.
  
   ГЛАВА 55
  
   Летели дни и дела постепенно налаживались. В первую очередь Скарлетт вплотную пришлось заняться реализацией продукции и она направила на это все усилия. Ведь что ни говори, а лучше нее самой, имеющей огромный опыт по этой части еще с тех времен, когда она владела лесопилками, справиться с этим никто бы не смог. Задавшись целью заполучить очередного покупателя, Скарлетт, как и раньше, применяла любые средства, лишь бы они были хороши. Она пыталась убедить людей в отменном качестве своей продукции, заостряла акцент на умеренности цен, не забывала упомянуть и о таком важном факторе, как близкое расстояние доставки, а если и этого бывало недостаточно, применяла свое женское обаяние, которого, при желании, у нее всегда было предостаточно.
   Уже спустя полмесяца результаты ее труда не заставили себя ждать. Она приобрела немало постоянных покупателей и почти ежедневно заводила знакомства с новыми, и ее склады на глазах пустели, даже не смотря на то, что Герберт ежедневно пополнял их новой продукцией. Да, дела продвигались и довольно успешно, но какого труда это ей стоило!
   Скарлетт рано вставала и уезжала из дома, в первую очередь заезжая на фабрику, чтобы узнать, сколько покупателей оставили свои заявки на сегодняшний день. Она находилась там почти до полудня и это было время, в течение которого она заключала контракты с поставщиками хлопка и покупателями готовой продукции. В полдень Скарлетт уезжала с фабрики и отправлялась на поиски новых клиентов в город, а по выходным подъезжала прямо к вокзалу, куда в это время пребывал деловой люд со всей округи. Два дня в неделю, - вторник и пятницу, она вплотную занималась магазинами, тщательно просматривая текущую бухгалтерию, а также решала много других вопросов, связанных с нуждами, которые возникали в процессе торговли, как у Джона, так и у Билла, особенно сначала по приезде.
   Одним словом, как только Скарлетт вернулась из Тары, на нее свалился шквал дел и она окунулась в них с головой, сетуя на нехватку времени, которого ей катастрофически недоставало, и это понятно, потому, что везти такую ношу на одних плечах было просто невозможно. А отвлечься на поиски помощников она никак не могла, ведь это непростое дело тоже требовало немало времени. Домой Скарлетт возвращалась уже поздним вечером, уставшая, измотанная, голодная, но, не смотря на это все же принималась за письма, которые летели в Тару к Питеру нескончаемой вереницей с указаниями, пожеланиями и советами.
   Хлопоты, дела, заботы! Кто сказал, что тому, кто много имеет легко живется! Ей было чертовски тяжело, и она порою так уставала, что в глубине души хотела все бросить, но проходила ночь и наступал новый день, и он снова был полон неотложных забот, и Скарлетт, ободренная приветливым утром, вновь принималась за дела.
   Как-то вечером Скарлетт приехала домой совсем поздно. Она задержалась у Алекса Хейзинга, одного из постоянных своих покупателей, к которому уже давно обещала заехать в гости, чтобы посмотреть далматских щенков, которых недавно принесла его любимая сука. Вообще-то Скарлетт совсем не интересовали далматские щенки, но этот господин, Алекс Хейзинг, был довольно странным, а вместе с тем и самым платежеспособным ее клиентом, имеющим три мануфактурных магазина. Он питал сильную слабость к своей собаке, а теперь и к ее приплоду и почему-то думал, что все окружающие должны непременно испытывать нечто подобное. Он мог часами рассказывать каждому мало-мальски знакомому человеку о своей привязанности к любимому животному и настоятельно рекомендовал заехать к нему в гости посмотреть щенков. И вот, когда у Скарлетт выдалась свободная минута, она решила удовлетворить просьбу Алекса Хейзинга и заехать к нему на часок, чтоб не обидеть его своим пренебрежением и не поплатиться за это, чего доброго, потерей клиента. Однако одним часом дело не обошлось. У сына Хейзинга был день рождения и вся семья сидела за праздничным столом, отмечая это торжество. Слегка подвыпивший гостеприимный хозяин усадил Скарлетт за стол, невзирая на возражения с ее стороны и ей пришлось в этот вечер разделить семейную трапезу Хейзингов.
   Когда Скарлетт, уже около одиннадцати вечера вошла в дом, из гостиной в прихожую падал тусклый, едва мерцающий свет газового светильника. Как странно, - подумала она, в доме к этому времени обычно все уже лежали в постелях. Наверное кто-то из детей забыл погасить свет, а слугам до этого и дела нет, и не приди она так поздно, свет горел бы всю ночь. Эмили совсем от рук отбилась, - подумала Скарлетт, - пора бы ей задать хорошую трепку.
   Она вошла в гостиную и увидела Фердинанда, сидящего в кресле, который был чем-то озабочен и специально дожидался ее, чтобы поговорить.
  - Миссис Скарлетт, мне кажется, Элла заболела, да нет, я в этом уверен и весь вечер дожидаюсь Вас.
  - Заболела? Что с ней? А где Эмили?
  - Эмили уложила ее в постель и ушла, да она возможно ничего и не заметила. Но я, миссис Скарлетт, находился с девочкой сегодня весь день и сразу обратил внимание на то, что она была как никогда вялой и капризной. Ближе к вечеру она пожаловалась мне на головную боль и я велел ей прилечь здесь на диване, а перед сном, когда мы с ней прощались, лоб ее показался мне горячим. Я, миссис Скарлетт, конечно ничего не смыслю в детских болезнях, хотя сам перенес их немало, но с Эллой явно что-то не так. Вот я и подумал, что мне непременно надо дождаться Вас и сообщить об этом, Вы уж сами зайдите к ней и посмотрите как она там.
  - Спасибо, Фердинанд, я сейчас к ней поднимусь, а ты иди спать.
  Опасения Фердинанда не были напрасны, у Эллы начинался жар, и Скарлетт обнаружила это сразу же, как только дотронулась до ее пылающего лба. Ей пришлось разбудить дочь и заставить ее выпить какое-то противовоспалительное лекарство, оставшееся в аптечке после Керрин. Потом она спустилась вниз и разбудила Эмили, приказав ей сидеть около девочки всю ночь и в случае чего придти за ней.
   Накопившаяся усталость и выпитое у Хейзингов вино сделали свое дело. Скарлетт уснула сразу же, как только приложила голову к подушке. А в три часа ночи Эмили осторожно потрясла ее за рукав ночной сорочки и сказала что Элле совсем худо. Девочку колотила дрожь от того, что температура была слишком высокой и даже судороги начинали охватывать все ее тело. Скарлетт, испугавшись, приказала Эмили срочно разбудить Порка, а когда верный слуга явился на ее зов, велела ему заложить карету и немедленно съездить за доктором Ланкастером, пообещав ему двойной гонорар за ночной вызов.
   Доктор Ланкастер не заставил себя ждать и прибыл вместе с Порком уже через полчаса. Осмотрев девочку, он поставил ей предварительный диагноз.
  - Очень похоже на корь, миссис Скарлетт, - сказал он, убирая в саквояж свои медицинские принадлежности, - и хоть я почти уверен в этом, Вам все же следует завтра в первой половине дня тщательно за ней понаблюдать, а главное, через каждые полчаса измерять температуру. А сейчас я выпишу рецепт, чтобы Вы с самого утра купили ей лекарство. Их будет два, - микстура и порошок. Часы приема того и другого я укажу в рецепте.
  Остаток ночи Скарлетт провела у постели Эллы, а наутро, совершенно разбитая, пришла в неописуемое расстройство, от того, что теперь из-за болезни дочери ей придется просидеть дома невесть сколько. Ах, какая досада, а ведь у нее сегодня должны состояться две важных встречи с новыми закупщиками товара, которых она караулила уже несколько дней подряд и только вчера, наконец, ей удалось их застать. И это были хорошие клиенты. Ах, как жаль их упускать, разве что послать на эту встречу своих непутевых юнцов, да какой от этого прок, они не смогут ни договориться толком, ни назначить хорошую цену за материю.
   Во время завтрака, который ей не лез в горло, Скарлетт была очень раздосадована и замкнута. Она сквозь зубы отвечала на вопросы Фердинанда, который расспрашивал ее о состоянии Эллы, а Уэйд и вовсе не задавал ей никаких вопросов, прекрасно зная, когда у мамы такое настроение, к ней лучше совсем не обращаться и не навлекать на себя ее гнев. Фердинанд же, напротив, пытался разрядить обстановку, объясняя удрученное состояние своей хозяйки болезнью девочки.
  - Ну, же, миссис Батлер, не надо так расстраиваться, она сильная девочка и быстро поправится. Корь бывает у всех детей и не стоит это принимать так близко к сердцу.
  Сначала Скарлетт почувствовала, как в ней закипает раздражение от неуместного сочувствия Фердинанда. - Тоже мне утешитель выискался! - подумала она, и ей захотелось немедленно закрыть ему рот каким-нибудь резким замечанием, а потом, взглянув на его, по взрослому озабоченное лицо, но такое еще детское, ей стало смешно и она смягчилась.
  - Я знаю, что такое корь, Фердинанд, и знаю, что все дети ее переносят, но расстраиваюсь я вовсе не из-за этого, а из-за того, что болезнь Эллы теперь нарушит все мои планы.
  Фердинанд обнадеживающе посмотрел на нее.
  - Я, конечно, не смогу посидеть с Эллой вместо Вас, миссис Батлер, по крайней мере, до тех пор, пока болезнь ее не перейдет в более легкую стадию, но может я смогу помочь Вам в делах?
  - В делах? - Скарлетт удивленно на него взглянула. Как самоуверен этот мальчик! Это ж надо, предлагать ей такое! Ну что может знать Фердинанд о ее делах!
  - А что, я часто выполнял поручения отца, миссис Батлер, - сказал юноша, глядя на недоверчивое лицо Скарлетт, - и надо сказать, что у меня это неплохо получалось. Он ведь также как и Вы занимается бизнесом.
  Скарлетт еще раз посмотрела на Фердинанда, и в ее глазах засветилась надежда. А почему бы и нет?! - подумала она. Почему бы ей, в самом деле, не послать Фердинанда вместо себя на встречу с клиентами?! По крайней мере, он намного смышленее этих ее лоботрясов, да и старше их года на четыре. Он ответственный, собранный, старательный, наконец, - экономный! Ей же ей, надо попробовать! Да и потом, какая разница если она упустит клиентов совсем не явившись на встречу, или отправит туда Фердинанда. Пусть хоть уж ничего не сделает, зато извинится перед ними от ее имени, и перенесет встречу на следующую неделю.
   После завтрака Скарлетт посвятила Фердинанда в свои дела. Она рассказала ему с кем и когда нужно встретиться, как предложить товар, и главное, на какую сумму сговориться, если все-таки удастся заинтересовать покупателей в сделке.
  - Начните торговаться с восьмидесяти центов, но ниже шестидесяти опускаться уже не имеет смысла, - наставляла она своего заместителя, - и не забудьте объяснить мое отсутствие и вежливо за это извиниться.
  - Хорошо, хорошо, миссис Батлер, я буду сама учтивость!
  - И вот еще что, Фердинанд, если все же Вам удастся заключить с ними сделку, во что я, правда, верю с трудом, скажите, что все документы мы будем оформлять в конторе Генри Гамильтона в Атланте и не забудьте договориться о следующей встрече. Ну вот кажется и все, а теперь поспешите, до встречи осталось совсем мало времени.
  Фердинанд уже стоял на пороге, а Скарлетт все еще прокручивала в голове, все ли она успела ему рассказать.
  - Ах, да, Фердинанд, бывает еще и так, что клиенты желают прокатиться на фабрику, чтобы наглядно убедиться в качестве производства продукции, так Вы уж не отказывайте им в этой просьбе, пусть Пол отвезет Вас туда. А по приезде отыщите моего управляющего Герберта и пусть он сам поводит их по цехам.
  - Хорошо, миссис Батлер, я буду стараться и сделаю все, как Вы сказали. - Пообещал Фердинанд, на ходу закрывая за собой дверь.
  
   ГЛАВА 56
  
  Весь день Скарлетт не отходила от дочери, состояние которой не улучшалось, даже не смотря на регулярный прием лекарств. Она заставляла Эмили по несколько раз в день менять Элле простыни и приносить холодную воду, в которой смачивала губку и прикладывала ее к пылающему лбу девочки. После обеда приехал доктор Ланкастер с каким-то черноусым высоким мужчиной, которого он представил как нового детского педиатра, прибывшего в Атланту месяц назад. Новый доктор, Марк Гастон, тщательно осмотрел Эллу и подтвердил, что у нее корь. Он назначил ей еще какие-то лекарства и сказал, что через день вновь приедет осмотреть ребенка.
  - Сколько времени она будет еще находиться в таком тяжелом состоянии? - спросила Скарлетт у нового доктора.
  - Дня три определенно, а потом температура будет постепенно спадать. Главное, не забывайте ей вовремя давать лекарства.
  Три дня! Еще три дня она не сможет отойти от Эллы и только потом возможно решится оставить ее со слугами под присмотром Фердинанда. Ничего страшного, успокаивала себя Скарлетт, три дня это совсем небольшой срок и дела могут подождать, главное, чтобы Элла поправилась и корь не закончилась каким-нибудь осложнением.
   Время, между тем, близилось к вечеру, а Фердинанд все еще не являлся, и в душу Скарлетт закралась надежда, что ему удалось что-то сделать. Неужели его визит к покупателям увенчается успехом? - гадала она. Вполне возможно, ведь не зря же он отсутствует столько времени. А может он просто гуляет по городу или случайно встретил каких-нибудь знакомых и прекрасно проводит время в их обществе, кто его знает!
   Мери уже собирала ужин, когда дверной колокольчик, наконец, известил о приезде гувернера.
   Скарлетт, снедаемая ожиданием, сама вышла ему навстречу и отворила дверь. Фердинанд сделал пару неуверенных шагов, и до Скарлетт долетел свежий запах виски.
  - Боже мой, Фердинанд, что это с Вами, да Вы никак пьяны?
  - Совершенно верно, миссис Батлер. Эти Ваши новые клиенты оказались чертовски сильными ребятами по части виски, ну а я, естественно, не мог ударить перед ними в грязь лицом и мне пришлось немного поднабраться.
  - Мои новые клиенты, да что Вы говорите, они что же, согласились?
  Она заглянула Фердинанду в глаза с надеждой и недоверием одновременно.
  А он, самодовольно ухмыльнувшись, попытался сделать шаг вперед, но так сильно качнулся в сторону, что задел рукой вешалку и она с грохотом упала на пол.
  - О, миссис Батлер, прошу меня извинить, я совсем не хотел ее уронить. - И он, сделав попытку поднять вешалку, наклонился, одарив Скарлетт очередной порцией запаха виски.
  Скарлетт машинально схватила его за рукав.
  - Да Вы что! Стойте на месте, Фердинанд, иначе полетите сейчас вслед за этой вешалкой.
  На шум в прихожую сбежались слуги и удивленно уставились на Фердинанда.
  - Что ты стоишь, Порк, отведи его в гостиную и усади в кресло. - Повелительно сказала Скарлетт и первой вошла в гостиную.
  - Ну вот, теперь я внимательно Вас слушаю. - Сказала она юноше, которого Порк усадил в кресло, стоящее напротив окна.
  - Все в порядке, миссис Батлер, все в полном порядке! Эти люди согласились сотрудничать с Вами и чтобы отметить это событие, мы закатились в салун.
  - Я и так уже заметила, что Вы побывали в салуне, Фердинанд. Что, значит, согласились сотрудничать, объясните Вы мне или нет?!
  - Они согласились покупать Вашу ткань и готовы хоть завтра оформить эту сделку, как Вы и сказали, в конторе Генри Гамильтона. Но я объяснил им, что у Вас серьезно заболела дочь и если Вы поручите мне съездить завтра с ними к Генри Гамильтону, то я с удовольствием это сделаю. После салуна мы договорились о встрече и разъехались по домам.
  Глаза Скарлетт радостно вспыхнули на какой-то момент, но она тут же вновь насторожились.
   - И по какой же цене они согласились покупать мою ткань?
  И тут пьяное лицо Фердинанда озарила довольная улыбка.
  - По восемьдесят центов!
  - Как! Они что, даже не торговались?
  - Хм, - Фердинанд, ухмыльнулся, пыжась от гордости.
  - Совсем немного потому, что я повел торг с девяноста центов.
  - О! - невольно вырвалось у Скарлетт, - зачем, Фердинанд, эта цена дороговата для оптовых закупок и она могла бы сразу отпугнуть клиентов. Вам не стоило так рисковать.
  - Но мне очень хотелось оправдать Ваше доверие, миссис Батлер, и сторговаться именно на восьмидесяти центах! И у меня, как видите, получилось.
   - Но как Вам удалось назначить им такую высокую цену?
  - Вот и удалось! Они, было, и вправду начали возмущаться, но я наговорил им всякого такого и дело пошло на лад.
  - Всякого такого? - Скарлетт заинтриговано на него взглянула. - Что Вы имеете в виду?
  - Я сказал им, что качество Вашей продукции отменное, потому, что ткань производится на новом, современном оборудовании, закупленном в Нью-Йорке. Сказал, что Вы пригласили на работу опытных специалистов с Севера и кто-кто, а уж эти люди знают свое дело и добиваются такого качества, что подобного не отыскать во всей округе. И вообще, я сказал, что если они откажутся от этой сделки, то сами потом пожалеют. Во всей Атланте пользуется огромным спросом только Ваша ткань и никакая другая, - сказал им я. Ну и еще я много чего им наговорил, а потом предложил прокатиться на фабрику и своими глазами убедиться в правоте моих слов. А если они не согласны, - сказал я, - то мне придется сию же минуту проститься с ними и пожелать всего доброго, а самому поспешить к другим клиентам, с которыми также назначена встреча на сегодня.
  - Так Вы и на фабрику ездили?
  - Да, и по - моему, Ваше оборудование произвело на них ошеломляющее впечатление, по той причине, что они, сдается мне, вообще никогда не видели текстильного оборудования.
  - Но, Фердинанд, как Вы могли им столько всего наговорить, когда Вы сами ничего не знаете ни о моей ткани, ни о ее качестве, ни, тем более, о продаже в магазинах Атланты!
  - А мне это и не нужно знать, главное суметь заставить их в это поверить, - вот моя задача.
  О! Да он такой же, как и я, - подумала Скарлетт, и его также не смущает ложь, если он поставил себе цель чего-то добиться. Она с живой заинтересованностью взглянула на Фердинанда и только тут увидела как он смешон во хмелю и как это совсем не вяжется с его статусом примерного воспитателя-гувернера.
   На следующий день Скарлетт поручила Фердинанду довести это дело до конца, и он поехал в контору дяди Генри, а к вечеру привез ей готовые бумаги. Сделка совершилась удачно, клиенты не передумали и не сбили цену и Скарлетт осталась очень довольной.
  
   ГЛАВА 57
  
   Шли дни и Скарлетт с каждым разом давала Фердинанду все больше поручений, постепенно перекладывая все текущие дела на его плечи. А Элла, между тем, пошла на поправку и присутствие Скарлетт у ее постели уже не стало таким необходимым. Вскоре и врач перестал за ней наблюдать и, прекратив визиты, уверил Скарлетт, что кризис миновал и дальше опасаться за здоровье девочки не стоит.
  - Ей теперь нужен сон, покой и хорошее питание, - сказал доктор Гастон. Но с постели пусть пока не встает, чтобы избежать осложнений. Все лекарства я отменяю и в своих визитах больше не вижу необходимости.
  Успокоенная словами доктора, Скарлетт, отправив Фердинанда с утра из дома по каким-нибудь делам, тут же собиралась и уезжала вслед за ним, оставив Эллу на попечение Присси и Эмили. И если Фердинанд отправлялся на фабрику, она ехала в магазины, если он заключал какую-нибудь сделку, или уезжал на поиски покупателей, Скарлетт спешила на фабрику. И так, вдвоем они довольно успешно продолжали сотрудничать и выполнять столько текущих дел за день, что Скарлетт и не снилось.
   Фердинанд оказался напористым, предприимчивым юношей, да к тому же полученное образование, в результате которого он приобрел широкий кругозор знаний, делало его красноречивым, уверенным в себе, обаятельным в общении приятным молодым человеком, что почти всегда имело успех при контакте с людьми и, как правило, приносило хорошие результаты. Одним словом, это был прирожденный делец, именно такой, которого Скарлетт и пыталась найти все это время. И глядя на него ей все чаще приходила в голову мысль о том, как было бы хорошо переложить часть своих дел на Фердинанда и постоянно использовать его как своего помощника, о чем она и сказала ему однажды вечером.
  - А как же Уэйд, миссис Батлер? Ведь мы с ним за это время и так уже отстали от своей программы.
   Уэйд? Так Вы можете и с ним заниматься. И гонорар, который перечисляет Вам мистер Батлер за эти занятия, полностью останется у Вас. - Поспешила успокоить его Скарлетт, упреждая тем самым, что вовсе не намерена отлучать его от занятий с Уэйдом. Мало того, она больше чем сам Фердинанд была заинтересована в том, чтобы эти занятия продолжались и чтобы Ретт ни в коем случае не узнал о ее новых видах на Фердинанда.
  - Но, миссис Батлер, если я буду разрываться меж двух дел одновременно, то ни от того, ни от другого не будет никакого толку!
  - А Вам и не нужно разрываться. - Попробовала схитрить Скарлетт.
  - Сейчас уже март, до конца учебного года осталось всего-то пару месяцев, и я не вижу никакого греха в том, если Вы сократите свои занятия. Во- первых, Вы много работали и Уэйд порядком устал, и если Вы ослабите занятия, ему это пойдет только на пользу, а во вторых, я думаю, что и Вам не повредит смена деятельности, тем более, что я намерена назначить Вам хороший гонорар еще и за свою работу. А скоро и вовсе начнутся каникулы, а в каникулы ведь Вы все равно не будете заниматься.
  - Ну, не знаю, миссис Батлер, мне как-то совестно получать высокий гонорар от мистера Батлера за такую половинчатую работу.
  - Ну тогда на эти три месяца, вплоть до каникул, я назначу Вам гонорар вдвое меньше и будем считать, что часть Вашей работы на меня оплачивается мистером Батлером. Ну как, по рукам?
  Фердинанд был полон сомнений, и Скарлетт решила пойти другим путем.
  - О, Фердинанд, ну о чем тут раздумывать?! Речь идет всего-то о нескольких месяцах! Разве Вы сами не говорили мне, что поедете к отцу, когда у Уэйда начнутся каникулы. А теперь Вы сможете остаться и поработать на меня, получив за это приличную сумму денег. О, Фердинанд, я прошу Вас согласиться и поработать на меня хотя бы до конца лета, а я за это время постараюсь найти Вам замену. Вы же сами видите, сколько у меня дел, и мне не под силу одной с ними справиться.
  Скарлетт взглянула на Фердинанда с отчаянием и мольбой и этот взгляд решил все, моментально отбросив в сторону сомнения молодого человека.
  
   Как только Скарлетт переложила часть своих дел на Фердинанда, у нее появилось немного свободного времени, которое давало ей возможность хоть изредка выезжать в парк на прогулку с детьми и наносить короткие визиты знакомым. И вот как-то раз в один из теплых мартовских вечеров Скарлетт уехав пораньше с фабрики, заглянула к тетушке Питтипет на полчасика. Старушка совсем сдала в последнее время, страдая не на шутку головными болями и сердечными приступами, а Индия, по -прежнему, не очень-то баловала ее своим обществом, по нужде и без нужды стараясь улизнуть из дома от докучливой воркотни старой дамы. Тетушка встретила Скарлетт приветливой радостной улыбкой прямо с порога сетуя на свое одиночество и болезненное состояние.
  - Ох, Скарлетт, как хорошо, что ты решила меня навестить, ведь я, дорогая, совсем расхворалась, а мне бывает за весь день и стакана воды некому подать. Индия, как на грех, совсем не сидит дома, ей то по магазинам приспичит бегать, то наносить визиты и собирать сплетни по всему городу. Эшли и вовсе меня позабыл, все ссылается на работу, говорит, что целыми днями торчит на своих лесопилках.
  О, какая приятная новость, - подумала Скарлетт, - неужели Эшли и впрямь взялся за ум и действительно проводит много времени на лесопилках?! Нужно будет как-нибудь к нему заехать и поинтересоваться так ли это.
  - Одно время Долли Мерриуэзер частенько ко мне заглядывала, - продолжала жаловаться тетя Питти, - как только приезжала к миссис Мид, так и ко мне завернуть не забывала, а сейчас вот занялась своим новым магазином.
  Тетушка Питти сокрушенно махнула рукой и по старой своей привычке, попыталась выдавить слезу.
  - Где уж ей теперь, такой занятой, навещать больных подруг!
  - А что же Мейбел с Рене не помогают ей, раз она так сильно занята?
  - Ну что ты, Скарлетт, конечно же, они ей помогают, но Индия как-то говорила, что Мейбел жаловалась, будто теперь, когда на них две булочных, да еще и новый магазин, они едва успевают вертеться все втроем. Хоть я в это и мало верю, дорогая!
  Скарлетт недоуменно посмотрела на старушку. Что значит, она мало в это верит! Как раз наоборот, кто - кто, а уж она, Скарлетт прекрасно понимает, что Мейбел права.
  - Почему Вы в это мало верите?
  - Если они так сильно заняты, то никаких торжеств не стали бы устраивать! - С укоризной произнесла тетушка Петтипет, надув свои пухленькие губы.
  - Каких торжеств?
  - Как, ты разве не знаешь? Вся Атланта только об этом и говорит, а ты не знаешь!
  Интересно откуда тетя Питтипет знает, о чем говорит вся Атланта, когда она только сейчас жаловалась на то, что ее никто не навещает и ни во что не посвящает, - подумала Скарлетт и улыбнулась тому, как все же любит прибедняться старая дама.
  - Я и впрямь ничего не знаю, тетушка, расскажите мне, что за торжества?
  - О, Скарлетт на прошлой неделе Долли Мерриуэзер устроила совершенно грандиозное открытие своего нового магазина на котором присутствовала добрая половина Атланты. Эшли там был и Индия тоже, а вот я не смогла пойти туда из-за плохого самочувствия.
  И тетушка с упоением, со слов Индии, подробно рассказала Скарлетт о том, как проходила эта грандиозная вечеринка, и какое было угощение, и какой великолепный бал с оркестром, в котором все еще дирижировал старый Леви.
  - А теперь, Скарлетт, еще и Мейбел собирается устроить торжество на день рождения Рене, и Индия отправляется туда в субботу. Торжество за торжеством, дорогая, а ведь это так хлопотно! Миссис Мид зашла ко мне недавно поболтать, так и она тоже удивилась, с чего это Долли с Мейбел понадобилось так раскошеливаться, когда они даже не выплатили долг за свой новый магазин.
  - А куда им спешить, Фил Полтнер теперь уехал в Нью-Йорк и какая разница, когда они ему вышлют деньги, месяцем позже или месяцем раньше. А как себя чувствует миссис Мид?
  - Она все еще очень плоха и почти каждый день ходит на кладбище к доктору. Говорит, что снится он ей уж больно часто. А ты знаешь, Скарлетт, какая беда случилась у Бэров из Мейкона?
  - Нет, откуда же мне знать.
  - Их сын Валентин тяжело болен и доктора не могут определить причину болезни. Кузина прислала мне письмо на той неделе. Говорит он и с постели уже не встает.
  - Валентин это старший или младший?
  - Младший.
  - Какая жалость. Что же все-таки с ним случилось?
  - Что-то с суставами, сначала ноги отказали, а теперь и все остальное.
  Тетя Питтипет без остановки рассказывала Скарлетт разные новости, которые происходили в Атланте и за ее пределами, до тех пор, пока Индия не вернулась домой и не предложила дамам выпить чаю. А после чая Скарлетт спешно попрощалась с обеими дамами и отправилась домой, не смотря на слезные уговоры тетушки остаться еще ненадолго.
   Теплые мартовские сумерки уже спустились на город и тихая Плющевая улица, которая и днем-то бывала немноголюдной, к этому времени совсем опустела. Ее безмолвие лишь изредка нарушали запоздалые прохожие, задержавшиеся на службе, или у друзей, которые спешили в свои дома, а в домах то тут, то там, закрывались ставни, и только теплый уютный свет домашнего очага, таинственного и манящего, просвечивался сквозь решетчатые щели этих ставней.
   Такой же одинокой, покинутой всеми, как эта вечерняя, безлюдная улица, почувствовала себя и Скарлетт, уныло катившая в своей роскошной карете, для которой двери гостиных ее старых друзей захлопнулись навсегда, подобно этим окнам, отгороженным от внешнего мира глухими ставнями.
   Миссис Мерриуэзер устраивала торжество и на этом торжестве была половина Атланты, а она не только не была приглашена, но даже и не слышала об этом, потому, что с ней никто не общался и ее не приглашали на торжества. И пора бы ей уже к этому привыкнуть и не обращать внимания, но ее все же что-то задело за живое, заставив сердце ощутить, как она одинока без торжеств, которых ей так не хватало, без старых друзей и без Ретта.
  Она вспомнила тетю Питтипет, сердито поджавшую губы и обиженную на весь свет, словно кто-то был виновен, в том, что она больна и лишена возможности веселиться вместе со всеми. И тяжело вздохнув, подумала, что у старой дамы на пути всего-то одна преграда, - ее болезнь, а у нее, Скарлетт, их бесчисленное множество, которое она в течение многих лет старательно создавала себе сама.
  
  
  
  ГЛАВА 58.
  
  
  Снедаемая тоской и одиночеством, которое так внезапно вновь напомнило ей о себе, Скарлетт почти всю ночь провела без сна. Утром, раньше обычного, она уехала из дома на фабрику, чтобы заняться делами и поскорее отвлечь себя от грустных мыслей. А вечером того же дня, перебирая накопившуюся почту, наткнулась на маленький розовый конвертик, подписанный аккуратным каллиграфическим подчерком Эдварда Гирда. Седовласый джентльмен настоятельно приглашал ее на карнавал Марди -Грас, который проводился в Новом Орлеане каждую весну.
   А почему бы не принять его предложения? - подумала Скарлетт, и настроение ее тут же улучшилось. Что ей мешает? Работа? Да Фердинанд теперь свободно сможет заменить ее! И тут Скарлетт снова вспомнила о хваленой вечеринке миссис Мерриуэзер. Да что такое эта жалкая вечеринка по сравнению с Ново - Орлеанским Марди-Грас! - подумала она, - да я им всем нос утру, если только решусь туда поехать!
   Эдвард Гирд писал, что торжества на этот раз будут продолжаться около двух недель и перемежаться балами до самого утра, а уличные шествия будут грандиозными по своему размаху, ведь в них примут участие самые богатые гильдии города. Лучшие рестораны Нового Орлеана откроют свои двери для участников карнавала не только днем но и ночью и яркие вспышки фейерверков будут беспрестанно озарять улицы города во время гуляний.
  - Непременно приезжайте, миссис Батлер, - писал Эдвард Гирд, - Вы получите огромное удовольствие! Я так и вижу Вас на этом карнавале царицей Клеопатрой в белом хитоне с длинным голубым шлейфом, гордой и неприступной, сводящей с ума всех мужчин своей красотой и величием!
  Скарлетт улыбнулась и с благодарностью прижала к груди письмо Эдварда Гирда. Она поедет на этот карнавал! Она обязательно поедет и заранее сошьет себе костюм царицы Клеопатры здесь в Атланте, а ее портниха расскажет об этом всему городу, и все лопнут от зависти, и в тайне будут завидовать ей!
   ....Отправиться в Новый Орлеан она должна была ровно через пять дней, чтобы вовремя успеть к началу праздника и у нее совершенно не оставалось времени на подготовку к такому многозначительному событию. Мечтать о том, что она сможет сшить себе хотя бы одно новое бальное платье, кроме незатейливого хитона царицы Клеопатры, ей уже не приходилось. Даже самая искусная портниха не смогла бы справиться с таким сложным заказом за несколько дней!
  - Ничего страшного, - успокаивала себя Скарлетт, - мода за последний год не так сильно ушла вперед. На этот раз она вполне еще может попользоваться своим старым гардеробом и возьмет несколько самых лучших платьев. Да и вообще, этот вопрос сейчас не главный! Ведь перед отъездом ей надо будет уладить все дела, касающиеся фабрики и магазинов, а если она не сможет этого сделать, то в Новом Орлеане ей будет совсем не до карнавала. Да, у нее теперь был Фердинанд, но сейчас он работал только в полсилы благодаря тому, что часть работы выполняла она сама. Однако при полной загрузке, которая теперь неожиданно свалиться на бедную голову молодого человека, ему будет нелегко перестроится на более интенсивный ритм работы. А чтобы облегчить ему эту задачу, она должна за эти несколько дней постараться как можно быстрее ввести его в курс дел и сделать все, чтобы по ходу работы у него не оставалось неясных вопросов.
   Еще ей придется решить вопрос по найму новой служанки хотя бы на время поездки, ибо ни одну из своих домашних девушек на этот раз она взять не сможет. Во - первых, ни Присси, ни Эмили не владеют парикмахерским искусством в той мере, в которой это ей потребуется на предстоящем карнавале, а во-вторых, обе они после отъезда Скарлетт будут гораздо нужнее в доме. Фердинанд не сможет теперь заниматься детьми и это возьмет на себя Присси, а Эмили вместе с Порком придется управлять домашними делами.
   Итак, на следующий день с самого утра Скарлетт отправилась на Персиковую улицу к своей портнихе, - мадам Дюпалье, которая совсем недавно разбогатела до таких возможностей, что сняла три большие комнаты в одном из муниципальных помещений для устройства своей швейной мастерской и переехала туда из маленькой квартирки с Плющевой улицы. Француженка с золотыми руками, как называли свою портниху многочисленные клиентки Атланты, приветливо встретила Скарлетт, как всегда рассчитывая на богатый заказ с ее стороны, однако услыхав о незатейливом хитоне царицы Клеопатры, да еще в такой короткий срок, тут же попыталась увильнуть от просьбы своей постоянной клиентки.
  - Но, мадам Дюпалье, - взмолилась Скарлетт, - Вы должны мне помочь!
  - Миссис Батлер, - два дня, слишком короткий срок при моей-то загруженности, я и так работаю, не покладая рук. Да и потом, миссис Гомус теребит меня почти каждый день, ведь ее платье должно быть готово на следующей неделе к свадьбе сестры.
  - Но, мадам, - Скарлетт хитро улыбнулась, - сколько стоил бы мой заказ, если б Вы согласились выполнить его в очередной срок?
  - Пятьдесят долларов. - Ответила француженка, явно завысив цену и при этом даже не моргнула глазом.
  Ах ты чертова скряга! - подумала Скарлетт и тут же решила предложить француженке тройную цену, чтобы наверняка добиться ее согласия.
  - Я плачу сто пятьдесят, мадам Дюпалье, и у меня есть только три дня до отъезда.
  - И что ж, это Вы, миссис Батлер, так поздно задумались о своем заказе? - притворно заюлила портниха, явно подобрев от предложения Скарлетт.
  - Мне слишком поздно пришло приглашение из Нового Орлеана на празднества Марди - Грасс, мадам, - улыбнулась Скарлетт.
  - Да что Вы говорите?! И кто же Вас приглашает на карнавал?
  Портниха взглянула на Скарлетт с неподдельным интересом.
  - Друзья, мадам!
  Купив несколько метров белого шелка прямо здесь же, в салоне мадам Дюпалье, Скарлетт, не теряя времени, попросила француженку немедленно снять с себя мерку и была такова. После портнихи она сразу же отправилась в контору Трумана, чтобы нанять себе служанку. Хозяин конторы был давним знакомым Скарлетт, еще с тех самых пор, когда она устраивала свои первые толкучки в новом доме. Стивен Труман был заядлым картежником и принимал горячее участие во всех карточных состязаниях, какие только проводились у Скарлетт.
   Увидев ее на пороге своей конторы, владелец очень удивился, зная о том, что ни в правилах жены Ретта Батлера было нанимать слуг со стороны, а тем более пользоваться услугами подобных заведений.
  - О, миссис Батлер - Стивен Труман проворно подскочив к Скарлетт, приложился к ее руке.
   Я, право, удивлен вашим визитом. Чем могу быть полезен?
  - Можете, можете, Стивен. - Скарлетт любезно улыбнулась своему давнему знакомому.
  - Мне нужна хорошая служанка ровно на три недели, такая, которую я смогла бы взять с собой в Новый Орлеан на празднества Марди-Грас.
  Стивен Труман воззрился на Скарлетт с выражением вопросительной задумчивости, так, словно осмысливая ее просьбу спрашивал сам себя, а найдется ли у него подходящая для этой цели девушка.
   Уловив некое сомнение в глазах Трумана, Скарлетт решила его упредить.
  - Правильно, Стивен, мне не нужна ни одна из Ваших дремучих деревенских девиц, которыми Вы уже заполонили до отказа весь город, но если у Вас найдется хорошая, аккуратная девушка, а главное владеющая парикмахерским искусством, то я буду крайне признательна.
  - Постойте, постойте, миссис Скарлетт, я думаю. Дело в том, что у меня была одна такая еще совсем недавно. Мейган из Массачусетса. Да, думаю, что она бы как раз Вам подошла. Эта девица в свое время держала парикмахерский салон и была довольно состоятельной до тех пор, пока однажды не вышла замуж за молодого франта, - заядлого картежника, который, спустя некоторое время проиграл все ее состояние и пустил молодую жену по миру, а сам внезапно куда-то исчез.
  - Что значит была? А где же она теперь? -удивилась Скарлетт.
  - Теперь уже вторую неделю она работает у Меми Бард.
  - У Меми Бард?
  - Да, миссис Батлер. Она наняла эту девушку к себе в служанки.
  - Значит я опоздала! - расстроившись, сокрушительно всплеснула руками Скарлетт.
  - Но, Стивен, может у Вас найдется еще какая-нибудь подходящая девушка, пусть не такая как эта Ваша Мейган?
  - Боюсь, что нет, миссис Батлер, боюсь, что нет! - Стивен пожал плечами. - Но, миссис Батлер, чего тут раздумывать? - вдруг с воодушевлением воскликнул он.
  - Мне помнится, что Вы состояли в приятельских отношениях с Меми Бард, так почему бы Вам не поехать сейчас к ней и не выпросить Мейган всего-то на несколько недель, а я с удовольствием предоставлю ей другую девушку на это время. Одним словом, Вы можете сами мне заплатить за новую служанку и на некоторое время обменять ее у Меми Бард на Мейган.
  - Да, это хорошая идея, Стивен и Вы неплохо соображаете, но дело в том, что я была дружна с Меми Бард до тех пор, пока Ретт однажды не накричал на нее и не выпроводил из дома. Я, правда, встречалась с ней после этого пару раз на улице и мы довольно любезно беседовали, но думаю обиду она все же затаила и теперь я вряд ли смогу рассчитывать на уступки с ее стороны.
  - Так, так, - Стивен Труман снова задумался. - Вы знаете, миссис Батлер, я все же попытаюсь Вам помочь!
  Однако хочу сразу Вас предупредить, что для получения Мейган по сговору, который я задумал, Вам потребуется дополнительная сумма денег.
  - Я тоже так думаю, Стивен, но считаю, что сначала Вы должны рассказать мне о своей затее.
  - Сегодня я вызову к себе Мейган запиской с посыльным, в которой укажу, что на ее имя пришла срочная телеграмма. Когда же девушка явится ко мне, то я предложу ей небольшую сделку, к примеру, мы говорим Меми Бард, что Мейган срочно вызывают в Массачусетс по какой-нибудь важной причине, и она уезжает туда ровно на три недели, что нам с Вами и требуется. Вы немедленно забираете девушку и отправляетесь с ней в Новый Орлеан. Моя же контора выдает Меми Бард новую служанку за соответствующую оплату, а Вы оплачиваете мне за Мейган и сулите ей дополнительный гонорар за обман своей хозяйки, который она будет держать в тайне.
  - Ох, и ловкий же Вы плут, Стивен, однако план Ваш мне нравится. - Скарлетт хитро ему улыбнулась.
  - Ну, что ж, по рукам, миссис Батлер, мне только нужно теперь узнать, на какую сумму с Вашей стороны можно рассчитывать, чтобы предложить ее Мейган и склонить к заговору.
  - На любую! Однако, в разумных пределах! А если Вам удастся склонить девушку за меньшую сумму, чем эта разумная, то остальное можете взять себе за смекалку.
  - Ох, миссис Батлер, черт побери! Но до чего же приятно иметь дело с такой умной женщиной как Вы! У меня просто нет слов! - и Стивен заливисто рассмеялся.
  - А их и не надо, приступайте-ка лучше к делу и побыстрей! Сегодня вечером я буду ждать Вашего ответа.
  
   Итак, эти несколько дней до отъезда пролетали совсем незаметно, и Скарлетт оставалось только сетовать на нехватку времени. Целыми днями они с Фердинандом разъезжали по городу наведываясь то на фабрику, то в магазины, то на встречу с заказчиками, то в контору дяди Генри для заключения очередных договоров. По вечерам Скарлетт раскладывала перед Фердинандом тяжелые гроссбухи и заполняла их колонками цифр, разъясняя как необходимо вести расчеты по магазинам, которые требовалось делать ежедневно. Она также давала указания слугам по ведению хозяйства в свое отсутствие и даже успела написать довольно основательное письмо Питеру в Тару со своими очередными советами и пожеланиями, которых он всегда неукоснительно придерживался. Мадам Дюпалье сшила ей великолепный белый хитон и роскошный голубой шлейф из прозрачной легкой ткани, длинною почти до самых щиколоток, и вот уже настал последний день перед отъездом, когда Скарлетт пришлось оставить все свои дела и заняться подготовкой гардероба.
  
   Когда Скарлетт с Мейган в сопровождении Фердинанда прибыли в порт, на причале уже красовался знаменитый гигант 'Генерал Ли', отправляющийся в Новый Орлеан. Фердинанд, навьюченный вещами, словно мул, еле донес их до каюты Скарлетт, и спешно попрощавшись со своей хозяйкой, направился к трапу. Скарлетт отказалась от услуг носильщика и не стала сдавать вещи в багажное отделение, чтобы по прибытии в Новый Орлеан долго не задерживаться на корабле и не разыскивать свои чемоданы среди многочисленного чужого багажа. Корабль отчалил ровно через пятнадцать минут после объявления последней посадки, и Скарлетт вместе со своей новой служанкой, с которой она и познакомиться-то еще как следует не успела, стала устраиваться в каюте и раскладывать вещи.
   Мейган оказалась шустрой молодой женщиной с рыжими вьющимися волосами и светло-голубыми глазами. Она была высокого роста, почти на голову выше Скарлетт, худощава, и ходила немного ссутулившись. На вид ей было около двадцати пяти лет, но взгляд ее погасших, обремененных заботами глаз, выдавал приобретенную не по возрасту зрелость и вызывал тем самым некое уважение к ее персоне.
   Небольшая двуспальная каюта, предназначенная для Скарлетт и ее служанки, оказалась очень уютной и неплохо мебелированной. Скарлетт не успела купить билеты класса люкс и сначала немного расстроилась, однако, как только они переступили порог своего временного жилища, настроение ее изменилось. - Какая прекрасная, светлая комнатка, - приятно удивилась она, - да здесь ничуть не хуже, чем в люксе, а денежная экономия довольно существенна. Стены и потолок каюты были окрашены в персиковый цвет, что производило очень приятное впечатление и с первого взгляда казалось, будто она освещена естественным солнечным светом. Слева у стены стояли две кровати с резными деревянными спинками, между которыми размещалось невысокое трюмо с двумя зеркалами и выдвижным объемным столиком. Плоский платяной шкаф с двустворчатой, аккуратной дверцей располагался вдоль третьей стены, занимая почти всю ее площадь, а посередине комнаты стоял небольшой круглый стол и два стула с высокими спинками. Возле низкой этажерки, располагающейся немного поодаль от шкафа, стояли два плетеных кресла-качалки и небольшая корзинка для мусора.
   Скарлетт попросила Мейган достать из своих чемоданов два платья, которые она приготовила в дорогу и аккуратно развесить их в шкафу, чтобы смявшаяся материя смогла отвисеться, а сама стала вытаскивать из большой дорожной сумки халат, спальные принадлежности и нижнее белье, чтобы положить все это на полки. Когда с размещением вещей было покончено, Скарлетт решила немного вздремнуть перед завтраком которого надо было дожидаться до девяти часов утра, однако ей было не до сна из-за урчащего на все лады желудка. Она была голодна со вчерашнего вечера, когда из-за своих суетливых сборов пропустила ужин, а сегодня в такую рань перед дорогой ей и вовсе не полез кусок в горло, и она, пригубив пустого кофе для бодрости, отправилась в путь. Поворочавшись с боку на бок, Скарлетт решила подняться на палубу, чтобы скоротать время, однако прохладный утренний мартовский ветерок, даже не смотря на работающие вовсю солнечные лучи, заставил ее, сонную и голодную, немедленно спуститься назад в каюту.
   Мейган, взглянув на свою недовольную хозяйку с растрепавшейся от ветра прической, предложила ее причесать.
  - Миссис Скарлетт, до завтрака осталось чуть больше часа, может мне стоит сделать Вам прическу и тем самым скоротать время?
  - Да, Мейган, это прекрасная идея, - согласилась Скарлетт и подумала о том, что сейчас самый подходящий случай проверить мастерство этой хваленой парикмахерши.
  
  Как только Скарлетт уселась на стул перед трюмо, ловкие руки девушки заработали над ее головой, словно два искусных чародея. Мейган с помощью расчески, шпилек и щипцов, превращала непослушные волосы своей хозяйки в прелестнейшее сооружение так ловко и проворно, что Скарлетт, наблюдая за ней в зеркало, так и не смогла уловить последовательности всех операций, которые Мейган совершала с молниеносной быстротой. Вскоре все было закончено, и Скарлетт осталась более чем довольна. Мало того, что прическа была выполнена безукоризненно она еще и очень ей шла.
  - Спасибо, Мейган, ты действительно молодец! - сказала она девушке и поднявшись со стула, принялась осматривать себя в зеркале со всех сторон.
  - И где это ты так ловко научилась причесывать?
  - У меня к этому занятию была тяга с детства, миссис Скарлетт. Мне просто нравилось это, вот и все! Помню как лет в десять я уговаривала свою маму и тетушку позволить мне поколдовать над их головами, на что они соглашались, всякий раз с большой неохотой, чтоб только угодить капризному ребенку. Однако в пятнадцать лет мама, отметив мои способности, отвела меня в парикмахерскую к нашему дальнему родственнику, который работал там истопником и попросила его пристроить меня в подмастерья к какому-нибудь парикмахеру. С тех пор все и началось. Дела у меня пошли очень хорошо и вскоре парикмахеры стали доверять мне своих клиентов. А к семнадцати годам я уже обзавелась своей клиентурой и понемногу стала сколачивать себе состояние. В двадцать один год я открыла свой салон, правда совсем небольшой, ну, а потом, - и девушка в отчаянии махнула рукой, - потом все пошло прахом и я вместо искусного мастера оказалась обычной служанкой.
  - Ничего, ничего, Мейган, у тебя еще все впереди, - подбодрила ее Скарлетт. - В жизни и не такое случается. Люди часто остаются ни с чем, но имея голову на печах и желание преуспеть в жизни, выходят из любой ситуации. А у тебя осталось самое главное, - твои руки, и я думаю, что с их помощью ты скоро опять встанешь на ноги.
  Скарлетт снова поглядела на свое отражение в зеркале, любуясь прической.
  - Да, Меми Бард можно позавидовать. - Завистливо вздохнув сказала она. - Ты должно быть ворошишь ее рыжую копну по несколько раз в день.
  - Да что Вы, миссис Скарлетт, Меми вообще ходит целыми днями нечесаная, она совсем не следит за собой, находясь дома. Да она, похоже, и вовсе не знает о моих способностях. В ее доме я в основном убираю комнаты, да подаю на стол. Причесывается она крайне редко, только тогда, когда куда-нибудь выезжает и даже в этом случае просит меня делать ей всегда одну и ту же прическу.
  
   Долгожданное время завтрака, наконец, наступило, и Скарлетт с Мейган направились в ресторан. Их стол размещался слева у стены, как раз у большой картины в золоченой раме с изображением великолепного водопада и был рассчитан на восьмерых человек. Престарелая дама и миловидный юноша лет семнадцати, которые уже сидели в это время за столом в ожидании завтрака, любезно поприветствовали молодых дам и сразу же представились им.
   - Сара Кауфман, - бесцеремонно сказала старушка и протянула Скарлетт руку, - а это мой внук, - Генри Кауфман.
  - Скарлетт улыбнулась своей седовласой соседке и представила ей себя и Мейган.
  Лишь только они уселись рядом со своими первыми соседями и не успели еще как следует ознакомиться с меню, к их столику стали подходить остальные пассажиры и приветствуя ранее прибывших, занимать свои места. Вскоре весь ресторанный зал загудел как суетливый улей, и голоса людей, смешиваясь с шумом отодвигаемых стульев и шелестом атласных меню, заполонили все его пространство. Прикинув, что бы она хотела заказать и посовещавшись по этому вопросу с Мейган, Скарлетт отложила в сторону меню и с любопытством стала рассматривать своих соседей.
  Напротив нее разместилась парочка молодоженов, - японцев, которая привлекала к себе не только внимание Скарлетт, но и всех остальных. Девушка и юноша были невысоки ростом и выглядели очень молодо, так молодо, что, взглянув на них в первый момент Скарлетт подумала, - боже мой, да ведь они совсем еще дети! Однако по влюбленным взглядам, которые дарила друг другу эта счастливая чета, нетрудно было догадаться что они только что вышли из-под венца и сейчас, скорее всего, совершают свадебное путешествие. Молодой человек был одет в европейский костюм черного цвета, из-под которого выглядывала ослепительно белая рубашка с накрахмаленной манишкой, а девушка, создавая ему полный контраст, в национальную японскую одежду, - белые шировары и ярко-голубое кимоно. Ее маленькие худенькие пальчики были унизаны золотыми перстнями, а на левом запястье красовался массивный браслет в форме замысловатой миниатюрной змейки, усыпанный множеством мелких сапфиров. Прическа девушки была необычной, состоящей из нескольких косичек, искусно вплетенных в тяжелый пучок, располагающийся гораздо выше, чем у европейских и американских женщин. Одним словом, эта парочка представляла собой некое экзотическое зрелище для всех собравшихся за столом, тем более, что меню они обсуждали на своем родном языке.
   По левую сторону от Скарлетт разместились две дамы. Одной из них на вид было около сорока лет, а другая, претендовала на один и тот же возраст со Скарлетт. Представившись присутствующим, как Долли Лейден и Эллин Бонвиль, обе дамы завели ненавязчивую беседу о хорошей погоде, сопутствующей предстоящему морскому путешествию, вовлекая в нее своих попутчиков.
   Вскоре к их столику подошел официант и терпеливо выслушав всех по очереди, принял заказы. Скарлетт с Мейган были третьими, после японцев, потыкавших что-то пальцем в меню и престарелой Сары Кауфман, заказавшей себе чашку кофе и сендвич, а внуку свиную котлету и сок, когда официант, подойдя к ним, любезно улыбнулся и приготовился принять заказ. Скарлетт была так голодна, что готова была заказать себе и жаркое с гарниром, и салат, и блинчики, и булочки с кофе, и даже какой-нибудь десерт. Однако, представив как она одна будет поглощать все это на виду у изумленных соседей, остановилась на говяжьей отбивной и кофе, решив расправиться со всем остальным за обедом. Мейган, последовав ее примеру, заказала себе то же самое, и официант, любезно им поклонившись, переадресовал себя миссис Лейден и миссис Бонвиль. И тут, услышав, сколько собираются съесть ее соседки, сидящие по левую руку, никого при этом не стесняясь, Скарлетт чуть не лопнула от зависти. Они заказали себе по три перемены, кофе и персиковый десерт.
   После завтрака Скарлетт с удовольствием улеглась в постель и тут же уснула. И если бы не корабельный гудок, который разбудил ее через полтора часа, отдавая салют какому-то проходящему мимо судну, она, изрядно утомившаяся за эти последние дни перед отъездом, так и проспала бы до самого обеда.
  - Мейган, помоги мне одеться, - сказала она служанке, которая читала какую-то книжицу, лежа на своей постели.
  - Сию минуту, миссис Скарлетт, - ответила та, проворно вскочив на ноги. - Вы так крепко спали, что я грешным делом подумала уж не останемся ли мы на этот раз без обеда.
  Скарлетт возмущенно взглянула на девушку.
  - Тебе мои заботы, Мейган, ты и ужин бы проспала!
  Переодевшись в более закрытое платье с длинными рукавами и накинув плащ, Скарлетт надела шляпку, взяла зонтик и отправилась прогуляться по палубе. Погода была великолепной и в эти полуденные часы туда высыпали почти все пассажиры, чтобы перед обедом успеть насладиться морским воздухом и весенним солнцем. Раскрыв зонтик, Скарлетт прошлась по палубе и остановившись у носовой части корабля, взялась за поручень. Вглядевшись в далекую даль, где огромный океан сливался с небом, она, как всегда, ощутила некий дискомфорт от величия этого всепоглощающего водного пространства, где не было видно ни берега, ни хоть какого-нибудь маленького островка, за который невольно стремился зацепиться человеческий глаз, отыскивая среди чужой, пугающей стихии то, к чему он привык. Однако взгляд ее тут же переместился вниз, на мощный пенный след прорезаемый 'Генералом Ли', который уверенно покорял эту пугающую водную гладь, и она улыбнувшись подставила свое лицо соленому бризу и теплому весеннему солнцу, подумав о том, что разум и сила человеческих рук непобедимы. Постояв несколько минут под солнцем, Скарлетт обернулась, опасаясь, что ее лицо может обветрить и стала наблюдать за пассажирами, находящимися на палубе.
   Как раз напротив нее премило беседовали друг с другом две солидные тучные дамы, и ветер, налетающий порывами, так смешно раздувал подолы их широких юбок, что Скарлетт, взглянув на эту картину, невольно улыбнулась, сравнив дам с двумя толстыми то и дело раздувающимися лягушками.
   Немного поодаль от этих дам стояла группа юношей и миловидная девушка, которую они наперебой развлекали и ее звонкий, заливистый смех служил наградой их стараниям. А девушка была обворожительна когда смеялась, ибо ее большие карие глаза искрились неподдельной радостью и это было притягательнее во сто крат, чем обычное сдержанное напускное веселье светской леди.
  По левую сторону от молодых людей симпатичная маленькая девочка с черными кудряшками, перетянутыми сзади атласными лентами василькового цвета, играла в мяч. И Скарлетт, глядя на ее маленькую фигурку, забавно подбрасывающую легкий, красно-белый мячик как можно выше, невольно залюбовалась этим прелестным ребенком. И вдруг ей показалось, что она уже видела эту девочку однажды. Ну конечно! Конечно видела! У нее всегда была хорошая память на лица! Скарлетт всмотрелась в девочку повнимательней и сразу же вспомнила, что это дочка Фейс Маклюр. Она стала озираться по сторонам в надежде тут же увидеть и саму Фейс, но ее нигде не было. Возможно девочка находится здесь со служанкой, - подумала Скарлетт, - а Фейс сидит у себя в каюте. И как же это она не заметила их во время посадки! Скарлетт решительно пересекла палубу и направилась к девочке, продолжая всматриваться в лица людей, которые ее окружали.
  - Здравствуй, Френсис, - сказала она, наклонившись к девчушке.
  Френсис с любопытством уставилась на незнакомую тетю, которая почему-то знала ее имя.
  - Здравствуйте, - ответила она, подняв только что подкатившийся к ее ногам мячик.
  - А где же твоя мама, Френсис?
  - Мама? - девочка удивленно воззрилась на Скарлетт.
  - Да, твоя мама, Фейс? - подсказала ей Скарлетт, чтобы девочка не подумала, что она ее с кем-то спутала.
  - Мама осталась с тетей Хоуп в Атланте.
  - Осталась в Атланте? А с кем же ты здесь, на корабле?
  - С папой. Да вон он идет. - Френсис указала рукой на мужчину.
  Он был все также красив, этот бывший раненый юноша, за которым они по очереди ухаживали в госпитале во время войны. Только теперь он возмужал, немного поплотнел и раздался в плечах, однако все это нисколько не повредило его природному обаянию.
  - Здравствуйте, миссис Скарлетт! - приветливо сказал он и улыбнулся. - Какая приятная встреча.
  - Здравствуйте! - Скарлетт протянула ему руку.
  - Простите, но я забыла Ваше имя. - Сказала она, немного смутившись от этого нелепого обстоятельства.
  - Дениэл Уиллс.
  - А вот у Вас, Дениэл, хорошая память в отличии от меня, раз Вы сразу вспомнили как меня зовут.
  - Я не думаю, чтобы хоть кто-то из раненых, побывавших в госпитале Атланты, смог забыть Ваше имя.
  - Почему?
  - Потому, что Вы были самой обаятельной из всех сестер милосердия, миссис Скарлетт, одной из тех, кого никогда не забывают.
  - В самом деле? - Скарлетт польщено улыбнулась.
  - В самом деле. Да Вы и сейчас нисколько не изменились. - И он восхищенно окинул ее взглядом с ног до головы.
  - Вас тоже сильно не коснулись перемены, мистер Уиллс, и мне приятно сказать Вам об этом.
  - Спасибо, миссис Скарлетт.
  - Папа, можно я подойду вон туда? - спросила Френсис, теребя отца за рукав.
  - Куда, детка?
  - Вон туда, - девочка показала рукой по направлению к носовой части корабля.
  - Нет, дорогая, там сильный ветер и ты можешь простудиться. Поиграй лучше здесь.
  Френсис подбросила мяч вверх, а Дениэл снова обратился к Скарлетт.
   - А я и не подозревал, что Вы знакомы с моей дочерью, миссис Скарлетт.
  - Да, мы знакомы с ней. - И Скарлетт ласково прикоснулась к кудрявой головке Френсис.
  - Френсис, ты меня помнишь?
  - Девочка отрицательно покачала головой и виновато взглянула на Скарлетт.
  - А разве ты не помнишь, как я подвозила Вас с мамой от вокзала до дома тети Хоуп в своей карете, когда Вы приезжали в Атланту прошлой осенью?
  Девочка на минуту задумалась, и пожала плечами.
  - Нет, не помню.
  - Ничего удивительного, - сказала Скарлетт, глядя на смущенное личико Френсис, - ты была тогда еще совсем маленькой.
  Удовлетворенная таким объяснением, девочка снова взялась за свой мяч, который на этот раз ей удалось подбросить выше обычного и она прокричала восторженное 'Ура'.
  - Так значит Вы оставили Фейс погостить у сестры, а сами решили вернуться домой вместе с дочкой? - спросила Скарлетт.
  - Я оставил Фейс ухаживать за Хоуп, ведь она серьезно больна, а Френсис поехала со мной, чтобы не мешать маме.
  - Хоуп больна? А что с ней такое?
  - Что-то очень серьезное и опасное, миссис Скарлетт.
  И Дениэл опустил глаза, показывая, что он не компетентен объяснять даме о причинах интимной болезни своей свояченицы.
  - Какая жалость! А я и не знала об этом. Надо будет проведать ее по приезде.
  - А Вы, миссис Скарлетт, куда направляетесь, если, конечно, не секрет?
  - Я еду на Марди -Грас в Ваш родной город! Меня пригласили туда друзья.
  - Вы впервые отправляетесь на эти гуляния?
  - Да.
  - Ну, тогда я рад за Вас. Это, по истине, грандиозное зрелище и Вы получите большое удовольствие.
  - Спасибо, я тоже на это очень рассчитываю.
  - А кого Вы собираетесь представлять на карнавале?
  - Царицу Клеопатру.
  Дениэл снова оглядел Скарлетт с головы до ног.
  - Думаю, этот костюм подойдет Вам, как никакой другой и Вы сделали правильный выбор.
  - Вы так считаете?
  - Я абсолютно уверен в этом!
  - Спасибо!
  - Хотя, что говорить, Вам пойдет все, что угодно! Я как сейчас помню Вас какой-то героиней в одной из живых картин на благотворительном вечере, который дамы-попечительницы устроили однажды для выздоравливающих раненых в доме миссис Мерриуэзер, помните? На Вас тогда еще был какой-то серебристо-белый хитон, или плащ, а в руке Вы держали пучок растений.
  - Постойте, постойте, что-то припоминаю! Уж не в тот ли день это было, когда мы отправились на благотворительный вечер сразу же после пикника у персикового ручья?
  - Именно в тот! И Вы запомнились мне потому, что я впервые увидел Вас без траура, который Вы тогда носили.
  - Да, конечно, я помню тот день! А представляла я тогда богиню плодородия и на мне действительно был серебристо-белый хитон, сшитый из старой обивочной парчи для кресел, которую тетушка Петиппет спорола однажды, чтобы починить, но так и не успела этого сделать!
  Скарлетт улыбнулась.
  - Боже мой, как давно все это было и как мы тогда были молоды и беспечны, даже невзирая на войну!
  - И согласитесь, что те времена в нашей жизни можно назвать одними из лучших.
  - Конечно, вполне! - задумавшись, ответила Скарлетт.
  Они простояли на палубе еще некоторое время, вспоминая госпиталь и всех своих общих знакомых и расстались только перед самым обедом, договорившись вечером прогуляться по палубе вместе.
  
   Экзотическая японская парочка молодоженов на этот раз вновь заставила обратить на себя внимание всех собравшихся за столом. Супруги явились к обеду в длинных атласных халатах. Юноша в темно-коричневом, а девушка в зеленом. Возможно такая одежда и считалась у них в Японии повседневной и они запросто расхаживали в ней по улицам, но здесь, в Америке, это выглядело довольно странным и с виду могло показаться, что они совсем не уважая окружающих, решили придти в ресторан в обычных домашних халатах.
   Старая Сара Кауфман, придвинувшись поближе к Скарлетт, начала, было, обсуждать это с ней, стараясь говорить как можно тише.
  - Они ведут себя как самые настоящие дикари, хотя судя по драгоценностям, которые нацепила на себя эта малютка, наверняка очень богаты.
  Скарлетт вежливо выслушала старую даму, но промолчала.
  - Вы, что, не согласны со мной? - настойчиво спросила старушка у Скарлетт.
  - Может быть. Но, думаю, что нам не стоит это обсуждать.
  - Не переживайте, милочка, они совсем не понимают по- английски.
  Они-то, возможно и не понимают, - подумала Скарлетт, зато все остальные прекрасно понимают, а этой старой кляче и невдомек, что подобные вещи не выносятся на обсуждение посторонних людей. Да и вообще, ей, Скарлетт, нет никакого дела до этих японцев и до их одежды.
  - Вы абсолютно правы, миссис Кауфман, - чуть слышно сказала миссис Лейден, старательно перегнувшись к старой даме через стол, прямо перед Скарлетт и Мейган, которые были вынуждены отклониться от стола и буквально приклеиться к спинкам своих стульев.
  - И Вы знаете, ведь этот японец утром сразу же после посадки на корабль, проделывал на палубе какие-то совершенно нелепые упражнения именно в этом самом халате. - И миссис Лейден многозначительно покачала головой, усмотрев в таком поведении молодого человека еще одну непозволительную странность.
  В это время к их столику подошел официант и разговоры о молодоженах прекратились к великой радости Скарлетт и ее служанки, которые теперь смогли принять позу обычных, сидящих за столом людей.
   Миссис Кауфман заказав обед, снова осуждающе уставилась на японцев, к которым в это время подошел официант. И тут, молодая японка с вызовом взглянув на престарелую даму, стала заказывать себе обед на ломаном английском языке.
   Все сидящие за столом, словно громом пораженные, как по команде, вытянули шеи в сторону молодой японской четы, а у старой миссис Кауфман, даже сквозь нездоровую старческую желтизну на щеках появился румянец стыда за свое недостойное поведение.
   Вот так пассаж! - подумала Скарлетт и невольно улыбнулась японке, которая в этот момент встретилась с ней взглядом. Девушка тоже улыбнулась Скарлетт и поблагодарив официанта, спокойно отложила меню в сторону.
   Во время обеда за их столиком царила неуютная тишина, ибо дамы, осуждающие японцев, не смели поднять глаз от своих тарелок. Миссис Кауфман, наспех разделавшись с обедом, первой вышла из-за стола и откланявшись, удалилась к себе в каюту, даже не дождавшись внука, который не спеша доедал десерт. Следом за ней удалились и миссис Лейден с миссис Бонвиль. Скарлетт же, которая на этот раз решила отыграться за скудный завтрак и заказала себе четыре перемены, не спешила уходить из ресторана и преспокойно наслаждалась едой. Одним словом, после того как Генри Кауфман через некоторое время откланялся и поспешил вслед за удалившимися дамами, они оказались за столом только вчетвером, - Скарлетт с Мейган и молодая японская чета. И тут японец, который только что принялся за овощной салат, обратился к Скарлетт с просьбой передать ему набор со специями, до которого он не мог дотянуться, и который стоял на столе как раз возле Скарлетт. В отличии от своей жены он разговаривал по- английски куда лучше, и это снова поразило Скарлетт. Она передала ему специи, а он обаятельно ей улыбнулся.
  - Спасибо мэм. И Мэй Вам тоже очень благодарна.
  Молодая девушка с одобрением взглянула на своего супруга и слегка поклонилась Скарлетт.
  - Мей? - Скарлетт взглянула на японку.
  - Да, мэм, Мей, - моя супруга. - Ответил японец. - Она благодарна, что Вы не поддержали старую миссис Кауфман и не стали с ней обсуждать нашу одежду. Мы впервые в Америке и почти ничего не знаем о привычках американцев, а Мей, она такая ранимая и очень переживает если у нас получается что-то не так, и люди начинают обращать на это внимание.
  Скарлетт улыбнулась девушке.
  - Старухи везде одинаковы, что в Америке, что в Японии, - сказала она, - им непременно нужно что-то осуждать. Я, например, никогда не обращаю на это внимание и Вам советую поступать также.
  - Спасибо, мадам. - Мэй снова поклонилась Скарлетт.
  - А Вы прекрасно говорите по - английски, особенно для людей, впервые находящихся в Америке. - Подбодрила их Скарлетт.
  - Мы обучались английскому у хороших частных преподавателей, а Юлико к тому же, окончил Токийский университет. - Сообщила Мей, с гордостью посматривая на своего супруга.
  - Вы путешествуете по Америке?
  - Да, и сейчас как раз направляемся в Новый Орлеан на Марди-Грас, о котором немало наслышаны.
  - Так мы, значит, с Вами попутчики. - обрадовалась Скарлетт. - Я отправляюсь туда же, и тоже впервые.
  - Правда? - Мей оживилась.
  - Так может мы с Вами и номера забронировали в одном и том же отеле?
  - Нет, Мей, я буду жить у своих друзей все это время. Но вполне возможно, что во время гуляний мы с Вами где- нибудь встретимся.
  - Так заезжайте к нам в гости вместе с друзьями, - сказал Юлико,
  - мы будем жить в отеле Святого Луи. - Молодой человек достал из кармана своего атласного халата небольшую записную книжечку, и, вырвав из нее листок, каким-то тонким продолговатым угольком написал на нем адрес отеля.
  - Вот! Возьмите на всякий случай наш адрес, миссис Батлер, вполне возможно, что во время гуляний Вы будете проезжать мимо и захотите к нам заглянуть, а мы с Мей будем Вам очень рады!
  
   В шесть часов вечера Скарлетт вышла на палубу, чтобы встретиться с Дениэлом Уиллсом и его прелестной дочуркой.
  - Тетя Скарлетт, тетя Скарлетт, - воскликнула девочка, приветствуя ее теперь уже как старую знакомую.
  - А мы с папой давно Вас поджидаем.
  - Правда?
  - Да, и папа не хочет никуда без Вас уходить.
  - А куда бы тебе хотелось пойти, Френсис? - поинтересовалась Скарлетт, взяв девочку за руку.
  - Я хочу прогуляться по палубе от начала до конца и папа даже взял пальто, чтобы меня не продуло ветром.
  Френсис взяла за руки Дениэла и Скарлетт, а потом нетерпеливо потащила их к носовой части корабля.
  - Папа, папа, пошли скорей, я хочу посмотреть куда ложится спать солнышко.
  - Куда ложится спать солнышко? - переспросила Скарлетт, взглянув на Дениэла.
  - Я рассказал ей, что вечером солнце падает в воду как раз у самого носа корабля и накрывается волнами словно одеялом, а потом засыпает до утра.
  - Очень романтично!
  Дениэл взглянул на небо.
  - Но, Френсис, солнышку еще рано спать. Посмотри оно вовсю гуляет по небу.
  - А когда же оно будет ложиться спать?
  - Тогда, когда и тебе будет пора делать то же самое.
  - И что же, ты не разрешишь мне посмотреть на него?
  - Разрешу, но только обещай, что сразу же после этого отправишься в постель.
  - Хорошо, обещаю.
  - Тетя Скарлетт, поиграйте со мной в мяч. - Попросила девочка, тут же потеряв всякий интерес к ночным похождениям солнца.
  - С удовольствием, Френсис. - И Скарлетт, выхватив у нее мячик, подбросила его вверх, с криком лови.
  - О, миссис Батлер! - тут же услышала Скарлетт за своей спиной голос старой Сары Кауфман. - Какая прелестная у Вас дочурка, а муж, - просто красавец, - и что ж Вы прятали их от нас все это время?
  Скарлетт удивленно уставилась на старую даму и Дениэл тоже.
  - Как ее зовут, миссис Батлер?
  - Френсис. - Сказала Скарлетт, и хотела, было, объяснить миссис Кауфман, что это не ее дочка, но тут же передумала.
  - И почему эта старуха вечно сует свой нос туда, куда ее не просят? - раздраженно подумала она. - Ничего я ей не стану объяснять, слишком много чести! И тут она взглянула на Дениэла, а он, усмотрев в ее глазах раздражение, вызванное вопросом старой дамы, улыбнулся и слегка пожал плечами.
  - Если она так считает, не стоит ее убеждать в обратном, - говорил его взгляд. И Скарлетт тоже улыбнулась ему, а потом подхватила мяч, который бросила ей Френсис.
  - Папа, папа, - повелительно сказала девочка в этот момент, - а теперь лови ты!
  - Командует, как Бонни Реттом, невольно подумала Скарлетт, глядя на Френсис и в тот же миг боль потери по дочке пронзила ей сердце.
  - Господи, ну почему это не Бонни, а этот черноусый красивый мужчина, восторженно смотрящий на них двоих, не Ретт? - мучительно закричала ее душа и она наклонилась делая вид, что ловит мяч, скрывая тем самым от Дениэла отчаяние, которое он прочел бы сейчас в ее глазах.
   После заката солнца, который Френсис восторженно наблюдала, разглядывая уходящее за горизонт светило отражающееся в воде, они отвели ее в каюту и уложили в постель, а сами вернулись на палубу.
   Скарлетт не хотелось встречаться с Сарой Кауфман в ресторане, чтобы не напрашиваться на новые неуместные вопросы с ее стороны по поводу Френсис и Дениэла. Она решила отправить Мейган на ужин одну, предварительно спросив у Дениэла, не найдется ли за его столиком одного свободного места, чтобы избежать неприятного соседства с любопытной старухой.
  - Я не питаюсь в ресторане, миссис Скарлетт. Но мы с Френсис взяли с собой в дорогу немало провизии и я с радостью пригласил бы Вас отужинать к себе и даже, по такому случаю, заказал бы шампанское и десерт в ресторане.
  - Какая оплошность, - подумала Скарлетт, и как же она сразу не сообразила, что он не может позволить себе питаться в ресторане подобно ей, ведь это так дорого! А Дениэл, работая в строительной конторе, о чем ей поведала Фейс еще в прошлый раз, конечно же был совсем небогат!
  - Я с удовольствием поужинаю с Вами, Дениэл, но только не у Вас в каюте, а у себя, - тут же нашлась она.
  - Френсис только что уснула и нам совсем ни к чему шептаться за ужином, чтобы ненароком ее не разбудить.
  - Ну что ж, идет! - обрадовался Дениэл. - Мне придется только попросить своих соседей, чтобы они присмотрели за Френсис, пока меня не будет. Но это можно сделать и позже, а сейчас я отправлюсь в ресторан и кое-что закажу.
  - Только не рассчитывайте на меня, я заказала себе ужин заранее и уже за него заплатила, - солгала Скарлетт, - а моя служанка пойдет в ресторан и велит переправить заказ в каюту.
  Как только Дениэл скрылся из виду, Скарлетт поспешила в свою каюту и отправила Мейган в ресторан, заказав побольше всевозможных закусок и сухого виноградного вина.
  - Вот еще что, Мейган, - предусмотрительно сказала она.
  - Если старуха Кауфман начнет задавать тебе какие-нибудь вопросы насчет меня, то постарайся как можно тактичней послать ее ко всем чертям.
  - Постараюсь, миссис Скарлетт, - пообещала Мейган, - с большим удовольствием.
  - Может мне сначала причесать Вас, миссис Скарлетт? - понимающе спросила девушка, заставив Скарлетт недоуменно на нее взглянуть.
  - Мейган, Мейган! - Скарлетт покачала головой. -Вон куда тебя понесло!
  - Я встретила мужа одной из моих давних знакомых, которого все мы, молодые леди выхаживали в госпитале во время войны после тяжелого ранения. И у меня к нему нет того интереса, о котором ты только что подумала. Мы просто хотим пообщаться с ним, вспомнить былые дни и старых друзей, а для этого меня совсем не нужно причесывать как-то особенно.
  - Простите, миссис Скарлетт, но я...
  - Иди, Мейган, мне совсем не нужны твои объяснения и прежде чем поужинать, закажи все это для меня. - Скарлетт протянула ей свой список.
  Дениэл принес бутылку шампанского, несколько пирожных и небольшой сверток с едой, которую он прихватил из своей каюты.
  Следом за ним в дверь постучал официант и через минуту вкатил небольшой столик на миниатюрных колесиках, сплошь заставленный всевозможными закусками, с серебряным графином вина, стоящим посередине.
  Официант пожелал им приятного аппетита и бесшумно удалился, а Дениэл принялся разворачивать свой сверток и выкладывать еду на тарелки.
  - Ничего себе, - сказала Скарлетт, - Вы что ж хотите, чтобы я все это съела и располнела до такой степени, чтоб не смогла влезть в свой маскарадный костюм?
  - Вы делаете для меня открытие, миссис Скарлетт.
  - Открытие?
  - Конечно! Я и не думал, что после одного плотного ужина дама сразу может так располнеть.
  У Скарлетт было прекрасное настроение и она засмеялась в ответ на шутку Дениэла.
  - Ну вот, я рассчитывала, что Вы сейчас вполне по - джентльменски, начнете меня убеждать, что мне, конечно же, не грозит такой грех! А Вы поразили меня, прямо скажем, не в бровь, а в глаз!
  - Так бывает, - улыбнувшись, ответил Дениэл, - дамы иногда напрашиваются на комплемент, совершенно не подозревая, чем это может для них закончиться.
  Скарлетт взяла у Дениэла пирожные и положила их прямо на салфетки, так как другого места для них не нашлось.
  - Ну, теперь все в порядке, - сказала она, с удовольствием окидывая взглядом аппетитный столик.
  - Присаживайтесь, Дениэл, и давайте откроем шампанское.
  - Простите, Скарлетт, но я вынужден украсть у Вас еще несколько минут. Дело в том, что моих соседей не оказалось на месте и за Френсис некому присмотреть. Я сбегаю посмотрю, может они вернулись.
  - А если они ушли в ресторан, или в бар, или еще куда-нибудь поразвлечься?
  Скарлетт задумалась. - Мейган! - Вот кого мы пошлем присмотреть за Френсис! - Конечно, и как это ей сразу не пришло в голову?! Ведь Мейган все равно не останется с ними в каюте во время ужина и вынуждена будет куда-нибудь уйти.
  - А что, если мы пошлем мою служанку присмотреть за Френсис? Она с минуты на минуту должна вернуться из ресторана.
  - О! - воодушевился Дениэл. - Это было бы лучшим из того, что мы могли придумать в сложившейся ситуации.
  - Ну, так садитесь за стол, и я думаю, что до возвращения Мейган мы еще успеем выпить по бокалу шампанского.
  Дениэл с шумом откупорил шампанское и произнес тост в ее честь.
  - За Вас, миссис Скарлетт, за Вашу красоту и обаяние! За нашу неожиданную, приятную встречу!
  Мейган действительно быстро вернулась из ресторана, и Скарлетт попросила ее присмотреть за Френсис, чему девушка очень обрадовалась.
  - Конечно, миссис Скарлетт, лучше подремать в каюте, чем без дела слоняться из угла в угол неизвестно где, - откровенно призналась она, вызвав улыбку у Дениэла.
  Он отдал ей ключ и сообщил номер своей каюты, после чего Мейган, не заставив себя ждать, тут же удалилась.
   А они, больше не беспокоясь о Френсис, пили шампанское и наслаждались прекрасной едой. Скарлетт было хорошо, ведь она впервые расслабилась после своих скоропалительных сборов во время которых ей пришлось решить немало проблем и для этого максимально сосредоточиться. Она была рада и тому, что ей не пришлось отсчитывать утомительные часы пребывания на корабле в обществе одной только своей служанки или неприятных дам вроде Сары Кауфман. Она находилась сейчас в обществе красивого мужчины, знакомого, и в то же время совсем не знакомого и чувствовала, что и ему тоже очень приятно находиться рядом с ней.
   А Дениэл всячески старался ее развлечь, рассказывая какие-то смешные истории, которые, по большому счету, совсем не претендовали на оригинальность, и, положа руку на сердце, были не такими уж смешными.
  Конечно, его нельзя было сравнить ни с Кевином Грейни, ни с остальными ее нью-йоркскими знакомыми мужчинами, наперебой блистающими перед ней своим неизменным юмором и остроумными шутками на приеме мистера Полтнера. И она не могла позволить себе посостязаться с ним в каком-нибудь достойном словесном поединке. Уж слишком слабым соперником мог оказаться Дениэл, затей она вдруг подобную игру умов, которая всегда вызывала в ней живой интерес и наполняла энергией. Но все равно, ей было с ним приятно, возможно потому, что он был красив и в его глазах она читала неподдельное восхищение своей персоной, а возможно потому, что она всегда чувствовала себя гораздо комфортней в обществе мужчин, нежели женщин.
   Просидев за ужином почти полтора часа, они решили прогуляться по палубе, попутно оповестив дежурившего в коридоре стюарта, что ужин закончен и он может распорядиться насчет уборки посуды.
   Палуба в эти часы была безлюдной и томный тусклый свет газовых фонарей, освещавших ее в это темное время суток, сливался с мерцанием первых звезд, уже успевших занять свои постоянные места на вечернем небосклоне. Ветер, значительно усиливавшийся к этому часу, старательно трепал все, что ему было доступно, и лишь только Скарлетт поднялась по ступенькам наверх, тут же принялся за подол ее платья и чуть не сдул с головы шляпку, которую она, надев наспех, даже не успела завязать.
  - Вам не холодно? - заботливо спросил Дениэл и подставил Скарлетт локоть, чтобы она взяла его под руку.
  - Думаю, что скоро я это выясню, - ответила она, протягивая к нему руку.
  Они прошлись вдоль левого борта и остановились в том месте, где ветер не так сильно буйствовал, а натыкаясь на какие-то преграды, плохо различимые в темноте, поворачивал восвояси.
   Скарлетт подошла к самому краю борта и взглянула вниз, как раз в то место, где из-под мощного невидимого колеса бурля и пенясь бился словно в конвульсиях огромный поток воды. И в этом зрелище, окутанном ночью, было что-то зловещее, затаенное, навевающее подспудный страх перед неизведанным. Днем это выглядело совсем иначе, и наоборот заставляло наблюдателя восхищаться мощным техническим новшеством, лихо покоряющим водную стихию.
  - Давайте отойдем отсюда, Дениэл, - сказала Скарлетт и потянула его за руку, - мне что-то не по себе.
  - В чем дело?
  - Когда я смотрю туда, меня одолевает страх, а я совсем не хочу испортить себе настроение. - Пойдемте!
  Они прошлись почти до самой кормы корабля и хотели повернуть обратно, но в этот момент увидели какого-то человека, плавно движущегося в разные стороны и медленно размахивающего руками и ногами. Скарлетт присмотрелась. - Да это же Юлико! - Конечно он, и опять в своем неизменном халате. Японец проделывал какие-то странные телодвижения, совсем не похожие на то, что в понятии Скарлетт называлось 'заниматься спортом' и это ее заинтересовало.
  - Я знаю его. - Тихо сказала она Дениэлу. - Это Юлико, - японец, он сидит за нашим столиком в ресторане. - Давайте посмотрим, чем он тут занимается. Я, признаться, еще никогда не видела ничего подобного.
  - Ну почему, если это японец, тогда все понятно. Он работает над своей внутренней энергией, тренируя ее такими вот упражнениями. Для европейцев или нас, американцев, это действительно непривычно, а для японцев это вполне распространенное явление.
  - А Вы, что, были в Японии?
  - Нет, я был в Китае, еще до войны, и скажу Вам, что китайцы проделывают то же самое и даже в большей степени, чем японцы.
  Скарлетт не удовлетворил ответ Дениэла, ибо она не могла понять, как с помощью упражнений можно тренировать свою внутреннюю энергию, которую она себе представляла как нечто неосязаемое, на что, по ее мнению, уж никак нельзя было воздействовать физически. Однако смотреть на японца было забавно и они довольно долго простояли на одном месте, до тех пор, пока Скарлетт окончательно не замерзла. - Пора уходить, - подумала она, и, передернув плечами от озноба, повернулась к Дениэлу.
   Он стоял рядом с ней, но не наблюдал за японцем. Он смотрел на нее, и Скарлетт, неожиданно наткнувшись на его страстный, вожделеющий взгляд, растерялась. Дениэл, который тоже не ожидал так внезапно обнаружить перед ней свои чувства, тоже растерялся, и они с минуту глядя друг на друга, молчали. Скарлетт заговорила первой.
   - Нам пора, Дениэл, я замерзла.
   Я готов заключить тебя в свои объятия и согреть, - говорил его взгляд, которому не посмел подчиниться рассудок и Дениэл даже не попытался этого сделать.
  Джентльмен, - подумала Скарлетт, - он не посмеет оскорбить даму, если даже сердце его готово лопнуть от желания. Как глупо, черт побери, ведь положа руку на сердце, ей сейчас очень захотелось, чтобы он ее обнял. Господи, ведь она так устала от одиночества! А этот вечер, неожиданно свалившийся на нее, оказался таким приятным и даже романтическим. Ну почему бы ей не очутиться сейчас в объятиях этого красивого, сильного мужчины?
   Она снова посмотрела на Дениэла. Взгляд его изменился и страсть, которая всего лишь минуту назад пылала в его глазах, исчезла, уступив место горькому сожалению.
   Дениэл проводил ее до каюты, и пожелав спокойной ночи, поцеловал руку.
  - Прощайте, Скарлетт. - Тихо сказал он.
  - Прощайте, Дениэл. - И Скарлетт, искоса взглянув на наблюдавшего за ними стюарта, вставила ключ в замочную скважину своей каюты.
  
  
   ГЛАВА 59
  
   Корабль вошел в Ново-Орлеанскую гавань и уже через полчаса причалив к пристани, выкинул трап. Скарлетт увидела Эдварда Гирда еще издалека. Он стоял у самого трапа среди встречающих и старательно махал ей рукой.
  - Миссис Скарлетт! - Седовласый джентльмен, сияя счастливой улыбкой, подал ей руку и помог спуститься по ступенькам.
  - Я несказанно рад Вас видеть и благодарен, что Вы соизволили осчастливить меня своим визитом.
  - Здравствуйте, мистер Гирд! - Ответила Скарлетт, приветливо улыбаясь, - я тоже очень рада Вас видеть. А это моя служанка Мейган, - и она показала рукой на идущую следом за ней девушку, которая едва тащила багаж.
   Эдвард Гирд проворно подбежал к Мейган и взял у нее из рук два чемодана.
  - Мой экипаж совсем рядом, милые дамы, и я доставлю Вас к себе домой с большим комфортом.
  Через пять минут они завернули за угол небольшого домика, служащего пунктом проката лодок, за которым их поджидал великолепный выезд мистера Гирда. Кучер, увидев приближающегося хозяина, тут же подбежал к нему и выхватил из рук тяжелые чемоданы.
   Пока кучер укладывал вещи, дамы усаживались в экипаж, и Скарлетт, разглядывая карету своего вагонного попутчика, отметила, что она гораздо роскошней ее собственной. Кучер, расправившись с вещами, уселся на свое место, и уже через минуту карета плавно покатила по Ново-Орлеанским улицам.
  Эдвард Гирд не умолкая ни на минуту расспрашивал Скарлетт о том, как прошла поездка на корабле, а она, отвечая на его вопросы, с любопытством поглядывала по сторонам.
   К ее великому удивлению город совсем не изменился с тех пор, как она приезжала сюда с Реттом после свадьбы и на какой-то миг ей даже показалось, что она снова находится здесь вместе с ним. И вот сейчас они едут в наемной карете по знакомым улицам, и буквально через минуту завернут за угол, и она увидит небольшой ресторанчик, у которого их уже поджидают друзья Ретта. Воспоминания, нахлынувшие так внезапно, разбередили ей душу, заставив сердце разволноваться и затосковать.
   Скарлетт откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза, пытаясь силой воли усмирить свои расходившиеся чувства.
  - Что с Вами? - спросил Эдвард Гирд, взглянув на ее побледневшее лицо.
  - Ничего особенного, - сказала Скарлетт и попыталась улыбнуться. - У меня просто немного закружилась голова, наверное, сказывается корабельная качка.
   Дом Эдварда Гирда находился во французском квартале на улице Бурбон. Эта центральная престижная Ново-Орлеанская улица была довольно узкой, состоящей из небольших переулочков, в которых и размещались дома с закрытыми внутренними дворами. У одного из таких домов карета замедлила ход и обогнув его с противоположной стороны по окружной подъездной дорожке, въехала во двор. Как только дом Эдварда Гирда предстал перед Скарлетт во всей своей красе, она невольно ахнула и в силу своей привычки все измерять в деньгах, пораженно подумала, - какую сумму ему пришлось за него отвалить.
   Это был величавый монументальный дом белого цвета, мини-дворец, выполненный в стиле классицизма наполеоновских времен. Его фасад и основная отделка интерьера содержали в себе традиционные классические элементы. Шесть высоких круглых колонн грациозно прилегающих к гладким стенам, обрамлялись закругленным фронтоном, а множество портиков и пилястр, различных конфигураций, пристроенных то тут, то там, придавали дому некий композиционный альянс, симметрично сочетаясь друг с другом. Дом был богат, красив и грациозен, от него веяло величием, спокойствием и силой, а также уверенностью в завтрашнем дне всех его обитателей.
   Большая зеленая лужайка с всевозможными цветниками и клумбами, обрамляющая это белокаменное изваяние, симметрично разбавлялась прямоугольными дорожками, широкими, - подъездными и узкими, - пешеходными. Рядом с домом не наблюдалось никаких подсобных пристроек и флигельков для слуг. Вместо этого, на довольно большом расстоянии друг от друга, по всей лужайке размещались различные скульптуры, тоже белокаменные, в тон дому.
   Дом и прилегающее к нему пространство было обнесено невысоким резным металлическим забором, выкрашенным в белый цвет и такими же белыми воротами, выполненными из сплошного металла.
   Эдвард Гирд, глядя на изумленную Скарлетт, польщено ухмыльнулся.
  - Хорош, правда? - спросил он у своей гостьи, любуясь домом с неменьшим удовольствием.
  - Я продал все, чтобы его купить, и свой дом в Англии, и дом, принадлежащий родителям моей жены в Кентукки.
  - Так вот в чем дело! - шутливо заметила Скарлетт, - а я - то подумала, какой немыслимый гонорар получают дипломаты!
  Они прошли в просторную гостиную, обставленную дорогой мебелью из орехового дерева и устланную паркетными полами. И Скарлетт подумала о том, что такая большая комната может служить прекрасным местом для танцев.
   В гостиной их поджидала молодая девушка лет двадцати и несколько черных слуг.
  - Это моя дочь Элиссон, - сказал Эдвард Гирд, и в свою очередь представил Скарлетт молодой даме.
  - Элиссон тоже приехала на Марди-Грасс и со дня на день мы ожидаем ее мужа, который находится сейчас в Вашингтоне по долгу службы. Так что у нас подбирается вполне веселая компания, дорогие мои дамы.
  Ну что же ты, Эллиссон, - подбодрил Эдвард Гирд свою дочь, которая застенчиво стояла на месте, ожидая дальнейших указаний отца, - проводи нашу гостью и ее служанку в отведенные для них комнаты, а потом распорядись насчет обеда.
  - Да я уже давно распорядилась, папа. - И девушка снова потупила глаза.
  - Распорядилась, ну что ж, прекрасно! - Джо, - обратился хозяин дома к невысокому молодому негру, стоящему рядом с высокой пожилой негритянкой тут же, в гостиной, - сбегай на кухню и распорядись насчет горячей воды, а потом проводи служанку миссис Скарлетт в комнату Мари. А ты, Уитни, возьми вещи миссис Скарлетт и следуй за мной.
  - Пойдемте, я сам провожу Вас в Вашу комнату и покажу где находится ванная, - любезно предложил он Скарлетт, - только покажите Уитни, которую я определил к Вам горничной, какие вещи следует взять с собой.
  Скарлетт велела взять Уитни один из чемоданов, после чего мистер Гирд указал ей на широкую мраморную лестницу, которая вела из холла на второй этаж в верхние комнаты.
  - Моя Лисса очень застенчива. - Сообщил он, как только они удалились от его дочери. - Она поначалу тяжело сходится с людьми, но через некоторое время, освоившись, становится очень общительной.
  - Ничего страшного. Я ее прекрасно понимаю и подожду пока она освоится, тем более, что я и сама не склонна любезничать с первым встречным. - Ответила на это Скарлетт.
  Они поднялись на второй этаж и подошли к одной из многочисленных дверей, выходящих в холл, которую Эдвард Гирд тут же распахнул перед Скарлетт.
  - Прошу Вас, - он галантно пропустил ее вперед.
  - Это одна из самых моих любимых комнат. Ее окна выходят прямо во двор, а оттуда, согласитесь, очень приятный вид.
  Следом за Скарлетт в комнату вошла Уитни и поставив чемодан к бельевому шкафу, тут же удалилась.
  Скарлетт оглядела предназначенную для нее комнату и осталась более чем довольна. Эдвард Гирд явно старался доставить ей удовольствие, поселив в эту светлую, прекрасно обставленную комнату, да еще с великолепным видом во двор.
  - Спасибо, мистер Гирд, мне здесь очень нравится. - И она по хозяйски бросила дамскую сумочку на диван, а сама опустилась в розовое бархатное кресло.
  - Какое мягкое! - восторженно воскликнула Скарлетт, утопая в удобном кресле, - даже вставать не хочется!
  - А Вы и не вставайте пока! Отдохните немного с дороги, примите ванную. Обед может и подождать. - Эдвард вытащил из кармана пиджака массивные золотые часы и взглянул на них.
  - Тем более, что супруги Эткинсон явятся к обеду только через сорок минут.
  - Вы ждете гостей?
   Эдвард Гирд посмотрел на нее и счастливо улыбнулся.
  - Сегодня я хочу устроить обед в честь моей долгожданной гостьи, - и, взяв руку Скарлетт, нежно прикоснулся к ней губами. - А мистера и миссис Эткинсон я пригласил для того, чтобы заранее познакомить Вас с ними. Дело в том, что они мои друзья, здесь, в Новом Орлеане и их праздничный поезд, состоящий из восьми фургонов и повозок, будет занимать завтра одно из центральных мест в уличных шествиях. Эткинсон состоятельный человек, - владелец трех Ново-Орлеанских отелей и он может себе такое позволить. А так как я его друг, он целиком выделяет одну из своих повозок для меня и моих гостей, чтобы мы смогли поучаствовать в праздничном параде.
  - Какая любезность с его стороны, - сказала Скарлетт, обрадовавшись тому, что у нее появится уникальная возможность принять участие в карнавальной процессии на одной из повозок.
  - Так что, можете не спешить! - еще раз упредил ее Эдвард Гирд. - Ванная комната находится как раз напротив Вашей двери, только немного левее. Все необходимые банные принадлежности Вы отыщите вон в том шкафу. А я покину Вас и посмотрю как устроили Мейган. Одним словом, как только Вы сочтете нужным спуститься к обеду, милости прошу!
  Как только Эдвард Гирд притворил за собой дверь, Скарлетт закрыла глаза и поболтала ногами от удовольствия. - Как хорошо, что она заранее послала ему телеграмму с сообщением о своем приезде, и Эдвард Гирд с такой любовью подготовился к встрече! - подумала она, и понежившись еще с минуту в бархатном кресле, подошла к платяному шкафу, чтобы достать полотенце.
  
   Когда Скарлетт спустилась к обеду и взглянула на стол, ее несказанно поразила его сервировка. Эдвард Гирд, имея большой опыт по части приемов на самом высоком уровне, знал в этом толк!
   Вазы из хрусталя самого высокого качества, многоярусные с фруктами, плоские с лаймами, рыбой и лангустами, а также круглые и продолговатые с салатами и всевозможными легкими закусками, самых разных размеров, были красиво расставлены друг относительно друга в определенной последовательности и перемежались такими же хрустальными соусниками, разетками, креманками, подставками для салфеток, судками для специй, и еще какими-то крошечными плоскими блюдечками, предназначения которых Скарлетт даже не знала. Хрустальные подсвечники с замысловатыми красными свечами, в тон праздничной скатерти, расставленные среди ваз и искусно составленные композиции из живых цветов, в маленьких плоских корзиночках, заманчиво разбавляли всю эту хрустальную роскошь, усиливая ее значимость игрой света, падающего от свечей, для чего в столовой был специально создан искусственный полумрак приспущенными наполовину жалюзи. Этот хрустальный каскад, разместившийся посередине стола, гармонично обрамлялся такими же хрустальными бокалами, фужерами и рюмками для напитков и вин, а также, великолепным китайским фарфоровым столовым сервизом тончайшей работы.
   Возле тарелок, предназначенных для первых и вторых блюд, а также для закусок и десерта со всех сторон были разложены серебряные столовые приборы.
   -Какая необычная красота и роскошь! - восхитилась Скарлетт. - Боже мой, от этого великолепия невозможно отвести глаз! Такого ей еще никогда не приходилось видеть!
  Эдвард Гирд, явно стремившийся к тому, чтобы ошеломить Скарлетт с первых минут пребывания в его доме, заметив восхищенный взгляд своей гостьи, польщено улыбнулся и представил ей своих гостей, - Полин и Ричарда Эткинсон, которые в сопровождении Лиссы только что вошли в столовую. На вид супругам было около шестидесяти или чуть меньше, ведь миссис Эткинсон, из-за полноты вполне могла выглядеть и гораздо старше своих лет. После знакомства и короткого обмена любезностями, Эдвард Гирд пригласил всех к столу и указал Скарлетт на почетное место рядом с собой по правую руку.
   Обед, которым хозяин дома подчивал своих гостей, был великолепным и ничуть не уступал сервировке стола. Правда, сначала Скарлетт чувствовала себя немного скованной среди незнакомых людей, но по мере того, как Эдвард Гирд все чаще и чаще подливал в ее фужер великолепное сухое виноградное вино, эта скованность исчезала.
   Ричард Эткинсон оказался разговорчивым джентльменом с непревзойденным чувством юмора, что очень роднило его с хозяином дома и возможно когда-то послужило главной причиной их близкого знакомства. Теперь же, за обедом, друзья наперебой подкидывали дамам веселые безобидные шутки, поднимая им настроение и призывая к достойному парированию своих острот, что успешней всего получалось у Скарлетт.
   После обеда Эдвард Гирд пригласил гостей на веранду, где у него стояли два небольших плетеных столика и несколько кресел.
  День был великолепный, яркое солнышко с удовольствием купалось в молодой, только что распустившейся зеленой листве, птицы разводили свои веселые трели на все лады, а на лужайке возле дома забавно резвились два негритенка-близнеца, лет трех от роду и дамы, разместившись в креслах, с умилением принялись за ними наблюдать.
   Эдвард Гирд и Ричард Эткинсон уселись за стол и принялись за покер, предоставив дамам возможность посплетничать и обсудить свои наряды, которые они приготовили себе на предстоящий карнавал.
   Элиссон собиралась представлять любовницу французского короля Людовика пятнадцатого, мадам де Помпадур, и рассказывала, с каким трудом ее портнихе удалось сшить соответствующее этому периоду платье.
  - Особенно ей никак не удавались рукава, пышные, с множеством штрипков и воланов, расходящихся ниже локтя - говорила молодая дама, - и она, перебрав все свои выкройки, не могла найти ничего подходящего.
  - И как же ей удалось выйти из положения? - поинтересовалась миссис Эткинсон.
  - На удачу у меня нашлась книга с эскизами старинных костюмов и мы вместе с ней выбрали рисунки, а потом уж и выкройки сконструировали. Мне, конечно, пришлось ей изрядно переплатить за дополнительные хлопоты, но я осталась довольной.
  Скарлетт, в свою очередь, рассказала дамам, что ей тоже пришлось переплатить портнихе, но только за срочность своего незатейливого костюма.
   Полин Эткинсон собиралась представлять сказочную героиню, - некую добрую фею из старинных народных сказок.
  - Мой костюм будет совершенно прост. Я расшила одно из своих обычных платьев блестящим серебряным бисером и стеклярусом, на голову сконструировала нечто вроде фаты из прозрачной кисеи и приготовила себе волшебную палочку, обшитую блестящей парчой с набалдашником, украшенным стеклярусом.
  - А кем будет мистер Эткинсон? - спросила Элиссон у дородной дамы.
  - Королевским мушкетером в длинных лайковых сапогах со шпорами и в шляпе с большим страусиным пером. - Ох и смешон же он в этом наряде! - заливисто засмеялась Полин Эткинсон.
  - А кем будет мистер Гирд? - спросила Скарлетт у Элиссон.
  - Я и сама бы хотела узнать, - ответила молодая дама, - да папа держит это в секрете.
  - Я не могу его представить никем кроме дипломата, - улыбнулась Скарлетт.
  - Что, ж, возможно он им и останется, - пожала плечами девушка, - папа любит сначала кого-нибудь заинтриговать, а потом разочаровать.
   В это время во дворе послышался шум приближающегося экипажа и через некоторое время дамы увидели, как открылась калитка и во двор вошел молодой человек с большой дорожной сумкой.
  - Мартин! Мартин! - воскликнула Элиссон. - Это Мартин, мой муж, - сообщила она Скарлетт, - скажите папе, что я спущусь его встретить. - И не успели дамы оглянуться, как Элиссон уже бежала по дорожке навстречу своему супругу.
  - Ах, молодость, молодость! - умиляясь, воскликнула Полин Эткинсон, - я когда-то вот так же встречала своего Ричарда.
   Познакомившись с мужем Элиссон, - Мартином Тейлером, супруги Эткинсон поспешили распрощаться с хозяевами и покинули дом. Элиссон отправилась кормить мужа в столовую, а Эдвард Гирд со Скарлетт остались в гостиной.
  - Ваш зять очень приятный молодой человек, - сказала Скарлетт, - и по манере общения очень напоминает мне одного юношу.
  - Правда, и кого же?
  - Гувернера моих детей, - испанца, очень образованного молодого человека, правда Мартин лет на десять старше его, но что-то общее, неуловимое с первого взгляда в них есть. Мартину сколько лет?
  - Тридцать.
  - А Фердинанду двадцать два. А чем занимается ваш зять?
  - Он начинающий дипломат. Своего рода мой стажер, который приехал служить в Англию под мое начало еще совсем безусым юнцом.
  - Так он теперь заменяет Вас?
  Эдвард Гирд снисходительно улыбнулся.
  - Ну, до этого ему пока еще далеко, однако думаю, к моему возрасту он достигнет и более крутых высот.
  - Расскажите лучше о себе, Скарлетт, - переменил он тему разговора. - Как Ваша фабрика, надеюсь, процветает?
  Эдвард Гирд впервые назвал Скарлетт по имени, и это сразу же обратило на себя ее внимание. Однако она тут же нашла этому оправдание, ведь седовласый джентльмен годился ей в отцы и такое обращение было вполне допустимым.
  - Моя фабрика! Конечно же, она процветает, и сейчас, во время моего отъезда, ей как раз руководит тот самый Фердинанд.
  Сев на своего любимого конька, Скарлетт, с увлечением принялась рассказывать Эдварду Гирду о своих фабричных делах, и о том, как она в них преуспела.
   За разговорами время пролетело незаметно и они улеглись спать уже за полночь, однако Скарлетт еще долго не могла уснуть, думая о предстоящем празднике.
  
   .....Знаменитый Ново-Орлеанский Марди-Грас, отмечающийся карнавальными шествиями, гуляньями и балами, начинался не во вторник последней недели перед постом, как в других странах, а на несколько дней раньше и продолжался около десяти-двенадцати суток. Город задолго готовился к этому празднеству, выбирая совет устроителей, которые составляли расписание и маршрут карнавальных шествий, продумывали уличные декорации, развешивали плакаты, рассылали приглашения гильдиям, заявившим о своем участии в карнавале и собирали деньги на все это с самых богатых участников, являющихся также и меценатами предстоящего праздника. Особые приглашения рассылались за счет меценатов и самым почетным гостям города, - губернатору, политикам, известным артистам и другим знаменитостям Нового Орлеана.
   Утром Эдвард Гирд, облачившийся в фиолетовые бархатные бриджи и такой же сюртук, поверх которого была накинута широкая черная накидка, доходящая ему до колен, а на голову надета широкополая, старинная шляпа с залихватски торчащим черным пером, встретил Скарлетт в гостиной и сияя загадочной улыбкой, пригласил к завтраку.
  - Я приглашаю Вашу царственную особу к своему скромному столу, - шутливо произнес он, увидев ее в карнавальном костюме Клеопатры.
  - Благодарю Вас, таинственный незнакомец, - Улыбнулась ему Скарлетт. - Но для начала прошу Вас представиться!
  - Я всего лишь скромный мальтийский рыцарь, Ваше Величество, припадающий к Вашим царственным ногам. - Седовласый джентльмен шутливо поклонился.
  - Ну что ж, благодарю Вас за приглашение, господин рыцарь, и если Ваш скромный стол окажется таким же скромным как вчера, то я ни за что не откажусь от приглашения.
  В это время на лестнице показалась Эллисон в роскошном костюме мадам де Помпадур, а следом за ней и Мартин. Его карнавальный костюм был прост и представлял собой современного ковбоя в широкополой соломенной шляпе.
  - Доброе утро, дорогие мои! - поприветствовал их мистер Гирд. - Не кажется ли Вам, что нам стоит поторопиться? - Если мы сейчас же не примемся за завтрак, то наверняка опоздаем и нам придется догонять свою повозку.
   К половине девятого они уже прибыли к дому Эткинсона, чтобы вместе со всеми остальными участниками шествий отправиться в путь.
   Увидев повозку, предназначенную для них, Скарлетт тут же воскликнула от восторга, заставив Эдварда Гирда польщено улыбнуться от того, что он снова доставил ей удовольствие.
   Небольшая легкая повозка рассчитанная на четыре места была раскрашена в голубой цвет, поверх которого красовались всевозможные расписные узоры, а между ними 'произрастали' яркие цветы всех расцветок, сделанные из тонкой папирусной бумаги и покрытые легким слоем воска, которые были надежно закреплены на деревянной поверхности повозки. Пушистые сосновые ветки редкими штрихами размещались между цветами, оживляя их пестроту своей зеленью. И среди всего этого многообразия украшений на самой середине невысокого бортика повозки красовалась яркая белая вывеска 'ЭТКИНСОН - ОТЕЛЬ'.
   Все участники карнавала собирались на большой центральной площади Джексон-сквер, откуда в этот раз и планировалось начать парад. Когда их поезд добрался до главной площади, у Скарлетт разбежались глаза от количества участвующих в параде людей и от их ярких карнавальных костюмов. Стоящие повсюду разукрашенные повозки пестрили всевозможными расцветками, а толпы людей, не имеющие возможности прокатиться в праздничных поездах, заполняли все свободное пространство большой площади.
   Вскоре все участники парада заняли свои места и слаженно зазвучавший оркестр известил их о начале шествия. В этом сезоне в карнавальной процессии принимали участие более двадцати гильдий, и на этот раз право открыть парад, было предоставлено самой старейшей и знаменитой из них, - гильдии Мистик, основанной еще в 1857 году. Ее поезд насчитывал около двадцати повозок, а костюмированные участники, все как один, представляли собой французский двор Людовика четырнадцатого, так называемого короля солнце. Следом за ней свое шествие продолжила гильдия Бахуса, которая на сей раз использовала в своих декорациях средневековые мотивы.
   Как только очередь продвинулась немного вперед и их повозка, наконец, тронулась, заняв свое место в этой нескончаемой веренице, Скарлетт уже не смогла наблюдать за названием идущих впереди гильдий.
   Зато теперь она с превеликим интересом стала рассматривать соседей, ехавших рядом с ними. Сзади в фургоне с открытым верхом восседали восемь бравых королевских мушкетеров в черных шляпах с роскошными белыми перьями и голубых мантиях, отороченных черной тесьмой по краям. Эдвард Гирд сообщил, что эти лихие молодцы, лучшие служащие Эткинсона, которых он удостоил чести и пригласил участвовать в карнавальных шествиях.
  - Это его люди. - Ответил седовласый джентльмен на вопрос своей дочери, которую, так же как и Скарлетт заинтересовали королевские мушкетеры. - И я прекрасно знаю одного из них, вон того с черными усами, что сидит третьим по счету слева от нас. Это как раз и есть управляющий отелем, в котором мистер Эткинсон намерен сегодня устроить банкет.
  - Теперь понятно почему мистер Эткинсон и сам вырядился в такой же костюм!
  Сказала Элиссон и улыбнулась, вспоминая солидного джентльмена, который и впрямь, по словам своей супруги, выглядел смешно.
  - А это кто? - заинтересовалась Скарлетт, разглядывая дам и мужчин, ехавших впереди них на такой же размалеванной повозке, с надписью 'Эткинсон отель'.
  - Эти двое, что сидят с краю, супруги Херст, - друзья Эткинсона и я давно с ними знаком, а остальные, - его гости из Бостона, приехавшие на Марди-Грас.
  - Какой интересный костюм у дамы, что сидит слева от рыжего полного джентльмена, - удивилась Скарлетт, - посмотрите, Эллиссон.
  - Да, я тоже в первую очередь обратила на нее внимание. И никак не могу понять, кого она представляет.
  На даме было белое платье без каких-либо украшений с длинными расширенными книзу рукавами, перетянутое в талии широким красным поясом, наподобие кушака. На голову незнакомка надела маленькую синюю шапочку, разукрашенную белыми бумажными звездочками.
  - Эти широкие рукава, расклешенные книзу, напоминают мне платье арлекино, - сказала Эллиссон, - и для полного сходства не хватает только слегка удлинить ее шапочку да прилепить к ней маленький красный шарик.
  - Нет, дорогая, боюсь, что ты не права. - Вмешался в разговор Мартин.
  - Посмотрите повнимательней на расцветку ее костюма, что она Вам напоминает? - подумайте! - посоветовал он своим спутницам.
  - Понятия не имею, - пожала плечами Эллисон, - а Вы, миссис Скарлетт?
  - Я тоже!
  - А ты, папа, что можешь сказать?
  - Я думаю, что эта дама представляет собой какую-то Американскую символику, раз нацепила на себя все расцветки американского флага.
  - А ведь и впрямь! - воскликнула Скарлетт. - И как это мы сразу не догадались!
  В это время за их спиной раздался цокот копыт и обернувшись они увидели, что к ним подъезжает мистер Эткинсон, гарцуя на белом коне.
  Самый главный мушкетер приветливо улыбнулся дамам и галантно снял перед ними свою широкополую шляпу.
  - Ну, как Вы, дорогие мои, не испытываете ли неудобства? Может поднять шезлонг, похоже ветер усиливается.
  - Нет, нет, мистер Эткинсон, - тут же возразила Элиссон. - Мы совсем не замерзли, правда, миссис Скарлетт?
  - Да, спасибо, - кивнула Скарлетт. - Вы же видите, какая у меня теплая накидка.
  Скарлетт не могла продемонстрировать свой костюм здесь, в повозке из-за прохладной погоды и поначалу даже немного расстроилась, что ей пришлось спрятать его под теплую шерстяную накидку. Однако впереди им еще предстояло побывать на званом банкете в отеле Эткинсона и она успокоилась, подумав о том, что там с лихвой успеет наверстать упущенное.
   Ричард Эткинсон поболтал с ними немного и направился вперед, поприветствовать других своих гостей.
  - Мистер Эткинсон, - крикнула ему вдогонку Эллисон, - мы поспорили, что дама в белом платье и синей шапочке со звездами, которая сидит в передней повозке, представляет собой символику американского флага, спросите у нее, так ли это?
  - Именно так, миссис Тейлер, это моя племянница Клэр и она действительно символизирует наш флаг, называя себя, мисс Америка.
  
   Карнавальные шествия продолжались уже несколько часов подряд, минуя одну улицу за другой, и люди выходившие из домов навстречу праздничному кортежу, приветливо помахивали руками. А те, что высовывались из окон своих домов, выкрикивали приветствия и бросали сверху маленькие букетики цветов, которые тут же старался поймать какой-нибудь ряженый и помахать им дарителю в знак благодарности. Многие же присоединялись к толпе и продолжали шествие с остальными, пополняя нескончаемый людской поток.
   Через некоторое время карнавальный поход порядком утомил Скарлетт, и не смотря на веселье, бурлящее вокруг, она уже была готова расстаться со своей раскрашенной повозкой. Глядя на утомленное лицо Эллиссон, Скарлетт поняла, что и дочь мистера Гирда желает того же самого.
   Вскоре это понял и наблюдательный дипломат, взглянув на скучающие лица обеих своих дам.
  - А не выбраться ли нам из этой толпы на своей роскошной повозке? - предложил он, - и не закатиться ли в какой-нибудь уютный ресторанчик?
  Скарлетт с Эллиссон подняли на него усталые лица.
  - А почему бы и нет? - обрадовалась Эллисон. - Я, например, очень проголодалась на свежем воздухе.
  - А Вы, Скарлетт, как посмотрите на мое предложение?
  - С превеликим удовольствием! - Скарлетт улыбнулась своему находчивому спасителю.
  Не долго думая, они приказали кучеру свернуть в первый попавшийся переулок и были таковы, а уже спустя несколько минут сидели в одном из ново-орлеанских ресторанов и обсуждали меню.
  - Только прошу Вас, милые дамы, чрезмерно не увлекаться едой, - посоветовал седовласый джентльмен, - на банкете у Эткинсонов Вам будут подавать такие блюда, от которых жаль будет отказаться!
  - В самом деле вдоволь наедаться перед банкетом не стоит, - разумно заметила Элиссон, - и я предлагаю заказать нам всем по порции горячего куриного бульона и каких-нибудь легких закусок.
  Все согласились с этим предложением, однако Эдвард Гирд не преминул заказать еще и прекрасного мускатного вина.
   После обеда они решили не догонять карнавальный кортеж и отправились на своей расписной повозке в парк, чтобы прогуляться по его тенистым аллеям и немного отдохнуть в тишине перед предстоящим балом.
  
   Они прибыли на банкет ровно к семи часам вечера и тут же смешались с толпой приглашенных гостей. Да это и не мудрено, так как огромный зал-фойе фешенебельного отеля был уже до отказа заполнен людьми, которых насчитывалось более двухсот человек.
   Костюмированный бал-прием, посвященный открытию Марди-Грас уже вступил в свои права и основная масса гостей направилась к столикам с угощениями, которые занимали всю правую часть банкетного зала, вдоль стены.
   Великолепные вина и всевозможные блюда креольской кухни поджидали гостей, заманчиво расточая запахи специй и призывно возбуждая аппетит своим экзотическим видом.
   Они подошли к одному из свободных столиков и взглянув на закуски, Скарлетт тут же забыла о том, что они совсем недавно обедали. Да! Что ни говори, а креольская кухня была ни с чем не сравнима! - устрицы, запеченные в тесте под сметанным соусом, через который едва просвечивалась хрустящая румяная корочка, рыба с лаймами под маринадом, мясо с грибами, политое сладким соусом, птичье мясо, покрытое рубленной зеленью и политое вином! Ах, как все это было вкусно и заманчиво! И как все это в миг заставило Скарлетт вспомнить о своем медовом месяце, который она проводила в Новом Орлеане с Реттом!
   Эдвард Гирд наполнил шампанским высокие хрустальные фужеры и произнес тост за открытие праздника и за мистера Эткинсона, который оказал им честь и пригласил на прием.
   А потом начался бал - маскарад. Люди, разодетые в самые невероятные карнавальные костюмы закружились в вальсе, мелькая загадочными масками, скрывающими их лица, шпорами сапог, перьями шляп, эфесами сабель и шпаг.
   Эдвард Гирд оказался прямо-таки ловкачом по части танцев, он великолепно вальсировал, и Скарлетт было приятно кружиться по залу с таким искусным партнером.
  - Вы прекрасно вальсируете, Скарлетт, - в свою очередь, сделал ей комплимент и Эдвард Гирд. - Из своего опыта я могу сказать, что освоить вальс в такой степени удается редким женщинам.
  - То же самое я могу сказать и про Вас, мистер Гирд, вспоминая свой опыт. Вы вальсируете прекрасно и уступаете почти всем партнерам, с которыми мне доводилось когда-либо танцевать.
  - Почти всем? И кто же это делает лучше меня?
  - Только один человек, - мой муж, Ретт Батлер. - Скарлетт невольно вздохнула, опустив глаза. И это не ускользнуло от Эдварда Гирда.
  Через час с небольшим после начала бала им, наконец, удалось увидеться с супругами Эткинсон, которых они не смогли поприветствовать сразу из-за своего опоздания.
  - О, миссис Батлер, Вы просто богиня! - сделал ей комплимент Ричард Эткинсон, и поцеловал руку.
  - Да, Скарлетт, Вы и впрямь великолепны в этом хитоне! - добавила шедшая вслед за своим мужем Полина Эткинсон. - Ваша гостья, Эдвард, просто красавица!
  Эдвард Гирл польщено улыбнулся.
  - Спасибо, миссис Полин, я и сам это вижу.
  - А где же Элиссон и Мартин?
  - Да мы и сами потеряли их из виду. - Эдвард Гирд стал озираться по сторонам.
  - Да вон они, стоят у столика.
  - Давайте подойдем к ним, - предложила Полин Эткинсон, и первой направилась к столикам с угощениями.
  Выпив шампанского и немного поболтав с Элиссон и Мартином, Ричард Эткинсон познакомил их со своими гостями, которые находились тут же, за соседними столиками. Среди его друзей оказалось немало мужчин и после знакомства с ними у Скарлетт и Элиссон уже не было недостатка в партнерах для танцев.
   Бал закончился только к пяти часам утра, и Скарлетт благодарила Бога, что дом Эдварда Гирда находится всего лишь в двадцати минутах езды от отеля. У нее гудели ноги, да и предыдущая бессонная ночь давала о себе знать, заставляя ее мечтать лишь о том, как бы скорее добраться до постели.
  
   Следующая неделя пролетела совсем незаметно ибо Эдвард Гирд, имея много состоятельных друзей в Новом Орлеане, каждый день водил своих гостей на приемы и балы. На восьмой день Элиссон и Мартин отказались от всех увеселительных мероприятий, решив остаться дома. Мартину нужно было возвращаться на службу в Вашингтон уже через день и молодожены решили немного побыть вдвоем перед расставанием. А Эдвард Гирд пригласил Скарлетт прогуляться по городу в своей роскошной карете и посетить один из лучших ресторанов Нового Орлеана.
   И надо же было такому случиться, чтобы этот ресторан оказался именно тем самым, где они ужинали с Реттом в последний раз перед возвращением в Атланту после своего медового месяца.
   Скарлетт сразу его узнала по массивной кованой двери с металлическими серебристыми ручками в форме бабочек, и как только они вошли внутрь, на нее тут же нахлынули воспоминания. Широкая мраморная лестница, ведущая на второй этаж, все так же была устлана красной ковровой дорожкой с зелеными полосами по краям, а на стенах вдоль лестничных пролетов по прежнему весели картины в золотых рамках. И одна из них, с изображением миниатюрной девушки - блондинки, гуляющей в совершенном одиночестве по пустынному берегу моря, которая еще в прошлый раз запомнилась Скарлетт, вновь обратила на себя ее внимание.
   Официант проводил их на второй этаж и подвел к свободному столику, стоящему у стены слева. И Скарлетт, оглядевшись, вспомнила, что они с Реттом сидели тогда на противоположной стороне, как раз возле пальмы, которая стояла в большой глиняной вазе у мраморной колонны. Пальмы сейчас на месте не оказалось, но их столик, по прежнему, стоял на том же месте слева за колонной.
  - Скарлетт, что с Вами? - спросил ее Эдвард Гирд. - Куда Вы смотрите?
  - Я просто осматриваю зал, здесь очень уютно, не правда ли? - и она улыбнулась седовласому джентльмену.
  Эдвард Гирд раскрыл меню.
  - Ну, что мы закажем? Сегодня очень богатый выбор, посмотрите, Скарлетт, - он протянул ей меню.
  - Закажите что-нибудь на свое усмотрение, мистер Гирд, Вы же знаете, что я вполне доверяю Вашему вкусу.
  - Да, что случилось, Скарлетт? Я совершенно Вас не узнаю! Почему Вы не хотите заглянуть в меню?
  Эдвард Гирд был очень внимателен к ней все это время и надо признаться, что до сих пор его поведение доставляло Скарлетт немало удовольствия, но сейчас, когда она вспомнила Ретта и их медовый месяц здесь, в Новом Орлеане, внимание седовласого джентльмена показалось ей совсем неуместным и даже навязчивым! Сейчас ей захотелось остаться одной, чтобы посидеть здесь и вспомнить свой ужин с Реттом в этом ресторане до самых мелочей.
  Однако Эдвард Гирд вопросительно смотрел на нее и спустя минуту она вынуждена была взять меню у него из рук.
  - Я хочу индюшачью печенку в сметане, овощной салат, и непременно самого большого краба.
  - И все?
  - И все!
  - А десерт, а вино?
  - Ах, да, десерт! На десерт кусок торта со взбитыми сливками и кофе. И пусть принесут побольше мускатного вина.
  
  Эдвард Гирд наполнил ее бокал вином на одну треть и уже хотел поставить графин на стол.
  - Нет, нет, - остановила его Скарлетт, - налейте мне полный.
  Седовласый джентльмен удивленно взглянул на свою спутницу, но просьбу ее выполнил. А спустя минуту, когда Скарлетт залпом выпила все содержимое, удивился еще больше.
  - Не смотрите на меня так, мистер Гирд, - сказала Скарлетт, начиная раздражаться от его удивления, - мне просто очень захотелось пить!
  - В самом деле? - тогда позвольте мне предложить Вам еще бокал вина.
  - Спасибо, этого пока достаточно.
  Эдвард Гирд видел, что с ней что-то происходит, однако решил пока не лезь на рожон. - Учитывая ее строптивость, следует подобрать удобный момент, - подумал он, - и постараться узнать, в чем все-таки дело.
   Он сделал вид, что ничего не заметил и стал поддерживать с ней ненавязчивую беседу. Однако настроение Скарлетт не улучшалось, и после второго бокала вина, она загрустила еще больше. Официант, тем временем, принес вторую перемену и поставил перед ней блюдо с крабом, Скарлетт специально его заказала, ведь однажды, ужиная с Реттом, она ела такого же большущего краба!
   Эдвард Гирд снова предложил ей выпить вина и после того как она, опустошив третий бокал, склонила голову над своей тарелкой, заметил, что по щекам его гостьи катятся слезы.
  - Вы думаете это блюдо не досолено, Скарлетт? - спросил он тихо и участливо вздохнул.
  - Что?
  - Зачем Вы поливаете слезами этого краба?
  Она подняла на него глаза, полные слез. Эдвард Гирд смотрел на нее вопросительно, в то же время с пониманием и участием.
  - Вы должны мне все рассказать, Скарлетт. - Просто сказал он, и взяв ее руку в свою, прикоснулся к ней губами.
  - Все? - спросила она, и попыталась улыбнуться.
  - Все! От начала и до конца.
  Как хорошо, что тебя умеет кто-то выслушать в трудную минуту, понять и поддержать! Для Скарлетт это было редким случаем, ибо до сих пор она имела возможность делиться собственным горем только сама с собой!
   Она поведала Эдварду Гирду свою историю, ничего не скрывая и ей стало намного легче. Седовласый джентльмен был доброжелателен и мудр, и она подумала о том, что это, наверное, Бог послал его к ней в качестве ангела-хранителя, которого ей до сих пор так не хватало!
  - Кто знает, Скарлетт, какие сюрпризы могут ожидать нас в будущем и почему Вы уверены, что Ваш муж не вернется? - сказал Эдвард Гирд, стараясь вселить в нее надежду.
  - Не стоит падать духом, а еще лучше ни о чем не сожалеть. Что случилось, то случилось! Надо просто жить и не терять надежды!
  - Да я и так слишком долго жила одной только надеждой! Нет, мистер Гирд, он не вернется, теперь я окончательно убедилась в этом.
  - Да как знать, Скарлетт, где человек может найти свое счастье?! А может Вам и вовсе не стоит ждать его возвращения? Может Ваше счастье заключено совсем не в нем, а в ком-то, или в чем-то другом?
  - В другом? - Нет!
  - Это Вам теперь так кажется, но может случиться и так, что Вы в скором времени будете удивляться на самое себя, вспоминая об этой любви. Ведь Вы же сами сказали, что с Эшли произошло что-то подобное.
  - Эшли не Ретт, я просто была глупа, потому и любила его.
  - Уверен, что когда-нибудь Вы скажите то же самое и о Ретте, - Эдвард Гирд улыбнулся, и достав носовой платок протянул его Скарлетт.
  После разговора с седовласым джентльменом, Скарлетт немного успокоилась, но по дороге домой молчала и по прежнему предавалась воспоминаниям, а Эдвард Гирд не докучал ей разговорами, предоставив возможность побыть наедине с собой и погрустить.
  
   Следующий день прошел в суете и заботах и это было как нельзя кстати, потому, что позволило Скарлетт отвлечься от грустных мыслей. Эдвард Гирд устраивал прием и предоставил Скарлетт возможность помочь ему в качестве хозяйки.
   Элиссон с самого утра уехала проводить мужа и Скарлетт начала действовать без ее помощи. Эдвард Гирд сказал, что в вопросе убранства гостиной полностью доверяет ей, и что она может взять в свое распоряжение всех слуг, которые ей только понадобятся. Скарлетт же, в благодарность за радушное гостеприимство, решила непременно угодить хозяину дома и принялась за дело с большим энтузиазмом, привлекая к этому занятию и Мейган.
   Прием был назначен на шесть часов вечера, и с кухни уже с самого раннего утра доносились всевозможные кулинарные запахи. Седовласый джентльмен сам руководил приготовлением пищи, давая распоряжения молодому повару, которого он нанял совсем недавно и у которого по части уникальных блюд было еще совсем мало опыта. К обеду вернулась Элиссон и наскоро перекусив, они вновь принялись за дела.
   К четырем часам с приготовлением угощений было покончено, да и Скарлетт с Элиссон почти управились со своими делами. Вскоре Эдвард Гирд поехал за оркестром, а дамы предоставили себя заботам искусной Мейган.
   Сегодня Скарлетт отказалась от своего карнавального хитона и надела зеленое муаровое платье, одно из самых своих любимых, и когда Эдвард Гирд с шестью музыкантами появился в гостиной, она по его восхищенному взгляду поняла, что выглядит превосходно.
   Первые гости Эдварда Гирда появились без четверти шесть. Ими оказались супруги Эткинсон, и дородная дама вызвалась принимать гостей вместе с хозяином дома, его дочерью и Скарлетт. Мало помалу, гостиная заполнялась друзьями Эдварда Гирда, с большинством из которых Скарлетт уже была знакома или знакомилась теперь, представляемая хозяином дома.
  - Познакомьтесь, это моя гостья из Атланты, - миссис Скарлетт Ретт Батлер, - говорил седовласый джентльмен очередному своему гостю так, словно гордился какой-нибудь редчайшей драгоценностью, и Скарлетт было очень приятно.
  И вдруг в толпе собравшихся гостей перед ней промелькнуло знакомое старческое лицо и тут же скрылось за спиной худощавого седого старичка. Скарлетт наклонилась в сторону, чтобы вновь увидеть это лицо и убедиться, что она не ошиблась. Это была Сара Кауфман и она вместе со своим седым спутником направлялась прямо к ним.
  - Мистер Гирд, - Скарлетт потеребила за рукав седовласого джентльмена, - откуда здесь старуха Кауфман?
  - Что? Миссис Кауфман? Откуда Вы ее знаете?
  - Мы вместе плыли сюда на корабле и сидели за одним столиком в ресторане.
  - Правда?
  - Да! И она мне очень не понравилась!
  - Тут наши мнения совпадают. Я, признаться, тоже недолюбливаю эту даму. Зато ее муж, Лэрри Кауфман, прелестнейший господин и уважаемый в Новом Орлеане джентльмен. Мы с ним посещаем один и тот же клуб и он завсегдатай в моей гостиной.
  В этот момент супруги Кауфман подошли к ним, и Скарлетт поспешила мило им улыбнуться.
   Эдвард Гирд представил им Скарлетт и старый джентльмен любезно ей поклонился, представившись в свою очередь. А Сара Кауфман, узнав Скарлетт, очень удивилась.
  - Ба! Миссис Батлер, да неужели это и впрямь Вы?
  - Здравствуйте, миссис Кауфман, - любезно сказала Скарлетт, - не удивляйтесь, ведь я тогда как раз ехала в гости к мистеру Гирду.
  - Как поживает Ваша прелестная дочурка, миссис Батлер? - тут же спросила ее старая дама, желая проявить любезность.
  - Спасибо, хорошо! - Скарлетт смутилась, взглянув на Эдварда Гирда.
  - А где же Ваш супруг? - не унималась дотошная старуха, - что-то я его не вижу, Вы ведь так и не представили нас друг другу тогда на корабле.
  - Его здесь нет, миссис Кауфман, он в отъезде.
  Эдвард Гирд, слушая их разговор, удивленно переводил взгляд с миссис Кауфман на Скарлетт, ничего не понимая, однако ни одной из дам никаких вопросов не задавал.
  - Я сейчас Вам все объясню, - сказала Скарлетт, глядя на его удивленное лицо. И после того, как супруги Кауфман отошли в сторону, рассказала Эдварду Гирду о своей встрече с Дениэлом Уиллсом и его дочкой, и о том, как миссис Кауфман приняла их за супругов.
  
   Бал продолжался почти до рассвета и хоть многие гости Эдварда Гирда уже разъехались по домам, самые стойкие все еще не могли отказать себе в удовольствии потанцевать. Хозяин дома был сегодня очень весел и предавался танцам словно юнец, не уступая Скарлетт почти никому из своих гостей. Даже Элиссон, которая давно не видела своего отца таким веселым, пожалуй с тех самых пор, как умерла мама, обратила на это внимание.
  - Похоже, наша гостья из Атланты вселила в тебя жизнь, папа, - сказала она, - я уже много лет не видела тебя таким счастливым.
  - Ты очень наблюдательна, дорогая, - ответил ей седовласый джентльмен, засияв счастливой улыбкой, - причина моего прекрасного настроения именно в ней.
  Как только последние гости покинули дом, Эдвард Гирд предложил Скарлетт и Элиссон перейти в столовую и прежде чем отправиться спать спокойно посидеть за чашкой кофе. Элиссон извинилась сославшись на усталость и отправилась спать. А Скарлетт, хоть и желала того же самого, вынуждена была согласиться с предложением Эдварда Гирда, постеснявшись ему отказать.
   Кухарка подала им серебряный кофейник с дымящимся ароматным кофе и удалилась, а Эдвард Гирд принялся разливать его по чашкам.
  - Какое пирожное Вам подать, Скарлетт?
  - Никакого не надо! Я не хочу есть.
  - Тогда возьмите конфеты, - он подвинул к ней коробку шоколадных конфет.
  - Спасибо, мистер Гирд.
  - Надеюсь, Ваше настроение сегодня изменилось?
  - Да, мне было очень весело, и вообще, я благодарна Вам за все! За эти полторы недели я так натанцевалась, что кажется мне хватит этого теперь на целый год!
  - У Вас впереди еще несколько таких дней и возможно они покажутся Вам даже более интересными.
  - Спасибо, мистер Гирд, - сказала Скарлетт, устало улыбнувшись.
  - Я никогда не думала, что наше случайное знакомство обернется для меня таким праздником! Вы словно ангел спустились с небес и взяли меня под свою опеку, я подумала об этом еще вчера в ресторане.
  - В самом деле?
  - Да!
  - Я тоже подумал об этом.
  - Вы? - Скарлетт недоуменно на него взглянула.
  - Я подумал, что желал бы взять Вас под свою опеку на всю оставшуюся жизнь. И предоставь Вы мне такую возможность, я непременно сделал бы Вас счастливой и не допустил, чтобы по Вашим щекам катились слезы, как вчера.
  До Скарлетт начал доходить смысл его слов. Она внимательно взглянула на седовласого джентльмена, и его взгляд, полный любви, тут же испортил ей настроение. Скарлетт было неприятно его признание в своих чувствах к ней и она отвела глаза в сторону.
  - Я не тороплю Вас, Скарлетт, и понимаю как неожиданно, а может и несвоевременно сейчас мое предложение. Я только хочу, чтобы Вы знали, что оно всегда будет иметься у Вас про запас.
  Она не знала, что ответить и молчала, стараясь не смотреть ему в лицо.
  Эдвард Гирд взял ее руку и поцеловал.
  - Спокойной ночи, Скарлетт, и прошу Вас не думать сегодня о нашем разговоре. Похоже мой влюбленный порыв сейчас Вам неприятен и тут уж ничего не поделаешь. Однако время хороший советчик, и я буду надеяться, что оно когда-нибудь подарит мне Вас.
  - Спокойной ночи, мистер Гирд. - Скарлетт, встав из-за стола, отправилась к себе в комнату.
  Боже мой, на что он надеется?! - раздраженно подумала она, как только приклонила голову к подушке.
   Скарлетт на минуту представила близость с Эдвардом Гирдом и почувствовала отвращение. Она досадливо вздохнула и отвернулась к стене, ощутив разочарование. Ей так хотелось видеть в мистере Гирде хорошего сердечного друга, проявляющего к ней только отеческие чувства, способного понять ее и пожалеть! И вот вам, пожалуйста, он надеется на ее любовь!
  
   На следующий день был запланирован пикник, своего рода барбекю, у одного из друзей Эдварда Гирда и ровно в двенадцать часов Мейган робко постучала в дверь ее спальни. Скарлетт открыла глаза и вспомнив вчерашний разговор с седовласым джентльменом, почувствовала себя неуютно. Ей совсем не хотелось сейчас с ним встречаться и она была бы не прочь отказаться от этого пикника. Она бы даже с удовольствием уехала домой, но представив, как обидится ее благодетель, тут же отогнала эту мысль прочь.
   Мейган привела ее в порядок и сообщила, что для завтрака уже не осталось времени и что хозяин дома дожидается ее в гостиной. Скарлетт, взяв себя в руки, постаралась спрятать свою неприязнь и спустившись вниз, поздоровалась с Эдвардом Гирдом. Его лицо было приветливым и добродушным, и он казалось совсем забыл вчерашний разговор.
  - Мы уже все проспали, Скарлетт! Нам следует поторопиться, - сказал он, подавая ей руку.
  
   Барбекю началось ровно в полдень, и они конечно же опоздали, оказавшись самыми последними из приглашенных гостей. Хозяин дома, - Брюс Бедфорд, высокий худощавый господин, увидев новых гостей проворно выскочил из-за стола и поспешил им навстречу.
  - Мистер Гирд, миссис Батлер, добро пожаловать, а я уж решил, что вы передумали удостоить меня своим визитом. Проходите, пожалуйста, и располагайтесь поудобнее.
  За столом, который размещался на широкой зеленой лужайке, все места были уже заняты и хозяин дома подвел их к большому тенистому вязу, на ходу приказав слугам принести два мягких пуфика и небольшой столик на низких ножках.
  Слуги моментально выполнив поручение хозяина, усадили Скарлетт и ее седовласого спутника и уже через пару минут их импровизированный столик был заставлен всевозможными аппетитными закусками, среди которых источали аромат два больших куска дымящейся баранины.
   Эдвард Гирд налил вина и произнес тост за хозяина дома, после чего, опустившись на пуфик, тихо прошептал Скарлетт, что поднимает этот тост также и за нее.
   Знаки внимания седовласого джентльмена, еще совсем недавно казавшиеся ей очень приятными, сегодня не вызывали у нее ничего, кроме раздражения и спустя некоторое время Скарлетт поняла, что далее выносить его общество она уже не сможет. - Мне следует сегодня же оповестить его об отъезде, - решила она, - при таком положении вещей нам следует немедленно расстаться.
  Да знай она какие виды имеет на нее Эдвард Гирд, ни за что бы не поехала в Новый Орлеан! И тут она вспомнила, как Ретт намекал ей на намерения ее нового знакомого и подумала, что он как всегда, оказался прав и дальновиден.
   Ретт! - Воспоминания о нем, усугубленные бокалом хмельного вина, тут же разбередили ей душу и она окинула взглядом чужую, веселящуюся толпу людей. Все они были объяты весельем и связаны общностью интересов, роднящих их на этом совместном празднике, все, но только не она, Скарлетт!
  И Эдвард Гирд, - ее случайный спаситель, за которого она еще вчера пыталась ухватиться как утопающий за соломинку, был также далек от нее как и все эти люди. - Зачем она здесь? Что делает она среди этих незнакомцев, которых едва знает по имени? - Господи! - Для чего понадобилось гнетущей, неугомонной силе по имени Одиночество занести ее сюда, на этот случайный пирующий островок, такой радушный с виду, но такой ей чужой!
   Ретт! - Вот кого хотелось бы увидеть ей сейчас вместо всей этой пестрой толпы людей! Ретт был единственным человеком на свете, к которому стремилась ее душа, способная обрести утешение только в его крепких объятиях!
  
  
  
   ГЛАВА 60
  
  
  
  А Ретт в это время ехал в поезде, томимый нетерпением, ибо прозрение, которое снизошло на него сегодня утром и решение, принятое в связи с этим, делало его поездку совершенно невыносимой. Жаркие послеполуденные лучи, распластавшиеся по всему вагону, от которых невозможно было укрыться, усугубляли эту ситуацию еще больше и имей он крылья, так и выпрыгнул бы на ходу из этого душного, едва плетущегося поезда и что есть мочи, помчался бы в Атланту.
   Да, это случилось сегодня утром, - истина, засевшая в глубине его сознания, словно заноза, терзавшая израненную душу все эти годы, внезапно вышла наружу, заставив его упрямый рассудок безоговорочно ее принять. Она явилась реальной и неоспоримой, против которой нельзя было привести ни одного достойного довода и не признать ее сути, а вместе с тем и неизбежности.
  Он любил Скарлетт все эти годы, не смотря на то, что вел сознательную, непримиримую борьбу против этой любви, взяв на себя смелость вершителя собственной судьбы, а сегодня утром он сдался, не в силах больше бороться и признал себя пораженным в этой неравной борьбе со своей любовью.
  - Какой смысл водить себя за нос и прятаться за собственные убеждения как страус под крыло! -
  Сказал он себе, как только эта истина предстала перед ним во всей своей реальности. И как только он себе это сказал, тут же почувствовал полную свободу, ему стало легко, словно чья-то железная рука, державшая его непокорное сердце столько времени, внезапно отпустила его на волю, и он вздохнул полной грудью.
   Он любил Скарлетт сознательно и бессознательно, с тех самых пор, как однажды весенним майским утром увидел ее в Двенадцати Дубах, но любовь эта была совсем не простой, ее нельзя было сравнить с полноводной, широкой рекой, текущей по течению стремительным, бурлящим потоком и выходящей за берега от полноты своих чувств. Она, напротив, была подобна небольшому, но живому и сильному ключу, бьющему из самых недр, и не смотря на преграды и заторы, обоюдно чинимые с двух сторон, продолжала жить, сметая все на своем нелегком пути.
   Даже в тот осенний холодный день, когда он, гонимый безысходным горем и уставший от бесконечного, бесполезного поединка, который на протяжении многих лет негласно существовал между ним и Эшли Уилксом, безжалостно захлопнул перед Скарлетт дверь и растворился в густом, сером тумане, он по-прежнему безотчетно ее любил. Он понял это только сейчас, когда жгучая, нестерпимая боль по Бонни прошла, поначалу, уступив место гнетущей тоске, потом апатии и безразличию к жизни, и только теперь возрождению к ней, а вместе с тем и к неизменному чувству любви.
  - Скарлетт! Скарлетт! Скарлетт! -
  Навязчиво выстукивали колеса, заставляя его сердце замирать от сладостного предчувствия встречи. Боже мой, как хотелось ему скорее заключить ее в свои объятия и целовать, целовать... Желание овладело им с такой силой, что по всему телу пробежала дрожь. Он на минуту закрыл глаза, и его изголодавшийся мозг моментально включился в работу, выуживая из памяти волнующие воспоминания.
   Он вспомнил ту ночь, когда насильно унес Скарлетт в спальню и овладев ею против воли, внезапно добился ответных ласк, неопытных, робких, но желанных, впервые заявивших о себе не только ему, но и ей самой. О, как сладок тогда был для него этот миг, миг блаженства, от сознания того, что он доставил ей наслаждение!
   А этот ее страстный, призывный взгляд, обращенный к нему, полный любви и неистового всепоглощающего желания, который он неожиданно обнаружил, занимаясь зарядкой на балконе. Обнаружил и тут же сбежал как последний трус, страшась за свою слабость поддаться ответному порыву и за боль от соблазна, которую бы он ей невольно причинил. Да, он струсил тогда и испугался за свою свободу, поклявшись самому себе, что больше никогда ее не потеряет.
  А в Чарльстоне! Сколько горя он причинил Скарлетт в ту последнюю ночь, после свадьбы Розмари, которую они провели в одной спальне! Он вспомнил ее глаза, даже в ночи полыхнувшие зеленым огнем, страстные и безрассудные, ее трепещущие губы на своей груди и глухие учащенные удары сердца, и себя, цинично и холодно отказавшего ей и доведшего тем самым до отчаяния. Он до сих пор не понимает, откуда у него взялась тогда такая сила воли, и он смог устоять перед ее невостребованной страстью и своим безумным желанием овладеть ею! Ведь ему, положа руку на сердце, еще ни одна женщина на свете не была так желанна как Скарлетт в тот миг, но он от нее отказался! Господи, какой же он дурак, ну зачем, спрашивается, нужно было гоняться от нее все это время?! Да он жить без нее не может!
   Своя семья, свой клан, да никто ему не нужен, кроме Скарлетт! Конечно и мама и Розмари любили его, и он первое время черпал утешение в их любви, и старался делать все возможное, чтобы и они были счастливы, и даже не раз пытался убедить себя принять их жизненные позиции. Однако в глубине души он понимал, что не сможет навсегда остаться в Чарльстоне и никогда не найдет в отчем доме своей пристани.
   Люди, среди которых жили его сестра и мать, не внушали ему уважения и не вызывали желания общаться с ними. Они были все такими же кастовыми чарльстонцами, которых он покинул в далекой юности, живущими по своим законам и не признающими иных, а потому требующими и от других того же. Нет, все это было не для него! Их жизнь была подобна жизни заключенных узников, закованных в цепи определенный правил, приличий и благопристойности, и он уже отверг такую жизнь однажды, став свободным, и свобода эта оказалась для него куда приятней, чем их дутые клановые законы.
   А теперь, много лет спустя, ему и вовсе ни к чему меняться и делать то, чего совсем не хочется. Да, он надеялся, что сможет вернуться туда, откуда пришел, и стать таким же, как они, ведь что ни говори, он принадлежал к их клану, и словно зверь одной породы, должен был кричать с ними в один голос. Но он не смог и понял это сразу же, как только размашистая клановая рука стала указывать ему на проторенную тропинку, вызывая, тем самым, сильнейший протест с его стороны!
   Мама и Розмари нуждались в его помощи и он жил в Чарльстоне только ради этого! Все остальное было ему чуждо и не имело никакого значения. Мало того, его часто раздражала и выводила из себя роль степенного уважаемого джентльмена, которую ему теперь, в силу определенных обстоятельств, приходилось играть, чтобы родные за него не краснели.
   Ах, как это было невыносимо, говорить то, о чем ты не думаешь, одобрять то, с чем ты совсем не согласен, терпеть того, кто тебе вообще неприятен и мило ему при этом улыбаться. Нет, даже ради мамы и Розмари он не мог выносить этого в больших дозах, а потому, совсем неожиданно для них, часто собирался и выходил в море на яхте или уезжал из города путешествовать.
   А уж где он только не побывал за это время! Париж, Лондон, Барселона, Рим, Неаполь, и даже Токио были объектами его путешествий. Сразу, по прибытии в какой-нибудь интересный город, он уделял немало времени экскурсиям, посещению театров, музеев, картинных галерей и выставок. А потом, когда и это ему пресыщалось, просиживал до утра в игорных домах за покером или вистом, проводил немало времени на скачках, в барах, где, бывало заводил себе новых друзей и напивался до чертиков, а потом посещал самых элитных проституток в первоклассных публичных домах.
   Однако где бы он ни был и как бы интересно не проводил время, сердце его терзалось одиночеством и он пребывал в состоянии постоянной неудовлетворенности происходящим, а поздними вечерами, одиноко засыпая в шикарной постели какого-нибудь фешенебельного отеля, ловил себя на том, что думает о Скарлетт. Эти мысли приходили совсем неожиданно, исподволь, пугая его своей повторяемостью и желанием немедленно посетить Атланту, и он всякий раз отгонял их прочь, пытаясь убедить себя, что теперь это ему совсем ни к чему.
  - Я поеду в Чарльстон к маме и Розмари, - говорил он себе, - а в Атланте мне делать нечего. Скарлетт стала теперь такой самостоятельной, что ни в чем не нуждается.
   Стала самостоятельной! Как странно, но его почему-то задел отказ Скарлетт от его денег, а почему, он и сам объяснить не мог. Возможно это каким-то образом уязвляло его мужскую гордость, и отказ от денег ассоциировался у него с отказом от него самого, хотя, в сущности, ему все это теперь должно было быть безразлично! Возможно и лесопилки, висящие на его совести, сыграли здесь не последнюю роль, а возможно он злился на то, что этот поступок Скарлетт неоспоримо возвышал ее в его глазах, заставляя уважать и ценить самостоятельность и чувство собственного достоинства сильного человека. Ведь только сильная духом женщина могла пойти на такое, - отказаться от его денег, да еще, при этом, заняться строительством второго магазина, чтобы самой себя обеспечить и больше никогда не обращаться к нему за помощью. И потом, он знал, что такое для Скарлетт отказ от денег и чего ей это стоило!
   Да, он в который уже раз не мог не восхищаться силой ее духа! И не мог не признать, что мысли о Скарлетт все чаще и чаще не дают ему покоя, хоть он с упрямой настойчивостью, всякий раз отгонял их прочь, заставляя себя думать о чем-то другом, и в первую очередь о больной матери.
   А Элеоноре Батлер, между тем, становилось все хуже с каждым днем, и ни знаменитые доктора, которых он приглашал из Вашингтона за большие деньги, ни новейшие лекарства, которые он выписывал из Европы, не улучшали ее состояния. Вскоре, перепробовав все возможные средства, они с Розмари потеряли всякую надежду на ее выздоровление и поняли, что дело близится к концу, и мама доживает свои последние дни.
   А миссис Элеонора, угасая с каждым днем, тоже переживала за своего старшего сына, который заботился теперь о ней больше всех. Ее чуткое старческое сердце удивлял тот факт, что сын в последнее время возвращается из Атланты, едва успев там побывать, и его молчаливая задумчивость после этих спешных поездок, также не ускользала от любящего материнского взгляда. Старая дама терзалась вопросом, что произошло между его сыном и невесткой после того, как умерла Бонни и Ретт зачастил в Чарльстон.
   - Да, что-то у них не клеится! - думала она. - Что-то происходит между ними такое, о чем они оба молчат. Она не раз вспоминала тревожную настороженность Скарлетт, которая бросалась ей в глаза еще в то время, когда невестка гостила в ее доме после смерти Евлалии, и ее внезапный спешный отъезд в Атланту после свадьбы Розмари. Ну, какие, спрашивается, дела не позволили тогда Скарлетт остаться в Чарльстоне вместе с мужем хотя бы еще на неделю? Да и Ретт никак не объяснил ей отъезд своей жены.
   - Да, что - то у них не ладится, - думала Элеонора Батлер и это тревожило ее и не давало покоя. Ей так хотелось поговорить с сыном и выяснить в чем все-таки дело, но она понимала всю бесполезность своего желания и только терзалась догадками. Ретт никогда ей ничего не скажет, разве станет он ее расстраивать, тем более теперь, когда она совсем больна. Да и потом, Ретт не из тех, кто жалуется. Он всегда, даже в детстве, был скрытен и недосягаем для нее, и как правило, пытался в одиночку решать свои проблемы. Может ей стоило поговорить об этом со Скарлетт? - может, и стоило, тогда, когда она сюда приезжала, а теперь, - старая дама была в этом уверена, - теперь она так и умрет, не дождавшись своей невестки.
   А смерть уже шагала за ней по пятам и она ощущала ее присутствие за своей спиной, и вот наступил такой день, когда Элеонора Батлер поняла, что больше уже никогда не встанет с постели. Однажды ночью, когда ей было совсем худо, она приказала служанке, дежурившей возле нее, позвать Розмари, и когда запыхавшаяся, встревоженная дочь опустилась на стул перед ее кроватью, в первую очередь поведала ей о своих догадках.
  - Я скоро покину вас, Розмари, - сказала старая дама.
  - Ах, мама, нет!
  - Не перебивай меня, дочка, и не пугайся так. Смерть не страшна, когда приходит ее пора, главное, суметь это понять и принять как должное. А мне и вовсе посчастливилось, ведь я немало прожила на этом Свете и многое повидала, а теперь пора и на покой.
  По щекам Розмари покатились молчаливые слезы, и она склонила голову, стараясь скрыть их от матери.
  - Не плачь, дорогая, а лучше послушай-ка, что я тебе скажу. Я ухожу от тебя и Генри с легким сердцем, ибо душа моя совершенно спокойна за Вас, а вот Ретт меня очень тревожит.
  - Ретт? - Розмари удивленно на нее взглянула.
  - Да, дочка. Он одинок и потерян, и я думаю, что причиной тому является Скарлетт.
  - Почему?
  - Мне кажется, что между ними что-то произошло. Ретт приезжает сюда очень часто и подолгу путешествует невесть где, а в Атланту наведывается изредка, словно гость, и потом, он такой задумчивый, не кажется ли тебе, что это ненормально?
  - Не знаю, мама, я как-то не задумывалась о его путешествиях, а частые приезды сюда я объясняю твоей болезнью.
  - Ах, Ромари, материнское сердце не обманешь, у них не все в порядке, и я это чувствую! И скажу тебе наперед, что и после моей смерти он также часто будет наведываться сюда, если, конечно, не найдет себе другого пристанища.
  А ты, Розмари, если так случится, будь к нему повнимательней. Не отпихивайте его с Джоном от себя! Жизнь и так была к нему слишком долго несправедлива, да и потом, он так много сделал для всех нас. Да если б не он, ты давно уже ходила бы ко мне на могилу.
  - Ах, мама, я очень его люблю, и всегда буду к нему прекрасно относиться и сделаю все, чего он только пожелает! - в порыве преданности воскликнула Розмари.
  - Он никогда ничего не пожелает, дорогая, а все, что ему будет от тебя нужно, это любящий взгляд твоих кротких глаз. Иди сюда. - Миссис Элеонора жестом попросила дочь наклониться и поцеловала ее в голову.
   Спустя два дня после этого разговора, старая дама умерла, и это горе потрясло Ретта до глубины души, заставив остро ощутить свою никчемность. О ком теперь заботиться, к кому спешить, перед кем чувствовать себя долгожданным и желанным гостем? Розмари? - Да, она всем сердцем любила брата и всегда была рада его приезду, но у нее был Джон и Кетлин, она ждала ребенка и была полна планов на будущее. Ее любовь не могла заменить ему любви мамы, о которой старая дама так просила свою дочь, да и сам он не мог заботиться о сестре больше, чем допускалось правилами, ведь у нее был муж, и это могло задеть его самолюбие.
   Сразу после смерти мамы он предложил Джону и Розмари переехать в ее дом, который был гораздо больше, комфортабельней и богаче дома Джона.
  - Я покупал этот дом для Вас с мамой, Розмари, и теперь после ее смерти он принадлежит тебе, - сказал он сестре сразу после похорон. - Ну какой смысл Вам ютиться в маленьком, сыром домике Джона, если этот дом будет все равно пустовать.
  - Спасибо, Ретт, я бы тоже этого очень хотела, но не знаю, как отнесется к такому предложению Джон.
  - А ты попытайся его убедить, да и я скажу ему, что буду рад, если вы переселитесь. И потом, ведь скоро у тебя родится малыш и в мамином доме тебе будет намного комфортней, Джон не сможет не признать этого. Поговори с ним, Розмари, а я пока куда-нибудь уеду, я просто не в состоянии находится один в доме, где еще вчера была жива мама.
  Он уехал в Англию, но к удивлению Розмари, пробыл там совсем недолго. К тому времени, когда он вернулся, они с Джоном еще даже не успели перебраться в мамин дом. Свой внезапный приезд Ретт объяснил меланхолией, которая не покидала его после смерти мамы и по этой причине путешествие не доставило ему никакого удовольствия.
   В первый же день своего приезда Ретт уговорил Джона немедленно заняться переселением, и они все втроем принялись за дело. Вещей, необходимых Розмари, которые требовалось перевезти из дома Джона, оказалось совсем немного, и к вечеру этого же дня мужчинам полностью удалось завершить перевозку.
   После переезда Ретт решил надолго обосноваться у зятя и сестры, и некоторое время даже помогал Джону заниматься делами. Розмари радовал тот факт, что у мужа и брата прекрасно ладятся дела, и если бы не печаль, царящая в доме после смерти мамы и не натянутые отношения, которые сложились между двумя ее братьями, Генри и Реттом, она вполне была бы счастлива. А отношения эти, даже не смотря на долгие старания мамы, так и не наладились по той простой причине, что Генри был типичным приверженцем принципиальных устоев своего отца, и по характеру, точной его копией, и это он, а не Ретт, поддерживал холодную войну, столько лет царившую в семье. При жизни мамы он хоть и не охотно, но все же наведывался в дом, купленный для родных Реттом, а после ее смерти и вовсе забыл туда дорогу. Первое время Розмари переживала по этому поводу, однако хоть что-то изменить в отношениях между двумя своими братьями было не в ее силах, и спустя некоторое время, она невольно с этим смирилась.
   Однажды Ретт сообщил сестре, что собирается съездить в Атланту совсем ненадолго, близился день рождения Бонни и ему хотелось побывать на ее могиле.
  - Я скоро вернусь, Розмари, как раз к тому времени, когда рабочие завершат ремонт моей яхты, а потом сразу выйду в море. В последнее время я что-то совсем забросил это занятие.
  И он вскоре уехал, но вернулся настолько быстро, что внезапно появившись ранним утром на пороге дома, совершенно шокировал сонную сестру.
  Розмари подсчитала, что брат пробыл в Атланте всего - навсего один день и уже на вечернем поезде выехал оттуда назад в Чарльстон.
   Боже мой, - подумала она, совершенно расстроившись, - он, что же, совсем не побывал у Скарлетт? Видно мама была права и у них действительно не все в порядке, да и потом, поведение Ретта после этой поездки окончательно подтвердило предположение миссис Элеоноры. Ретт стал неразговорчивым, задумчивым и каким-то потерянным. Просыпаясь ночью, Розмари не раз слышала приглушенные шаги в его спальне и переживала, что он снова не спит, а днем он плохо ел и курил теперь гораздо чаще, чем прежде. Розмари мучилась и терялась в догадках, но спросить Ретта о том, что случилось, у нее просто не хватало смелости.
   А мысли Ретта были там, в Атланте, и он, полностью ушедший в них, даже не замечал тревожных взглядов, которыми одаривала его любящая сестра, переживая за его душевное состояние. Он думал о Скарлетт, рыдающей на могиле Бонни и эти рыдания не давали ему покоя. Теперь его мучил вопрос, какие чувства владели его сердцем, когда он чуть было не бросился к Скарлетт и что его все-таки остановило?! Он никак не мог в этом разобраться и словно ночной лунатик блуждал в тупике своих чувств. Да, в самый первый миг им овладела жалость, и он уже был готов броситься к ней и заключить ее в свои объятия, но сердце подсказало ему, что не стоит этого делать. Жалость - удел натур слабых, - она не для Скарлетт, - сказал он себе. Ей не нужна его жалость, ей нужна его любовь, по которой она и проливает такие горькие слезы.
   И ему тогда стоило огромных усилий повернуться и уйти без оглядки навстречу холодному моросящему дождю, безжалостно бьющему в лицо, прочь от сомнений и противоречивых чувств, в которых он все еще никак не мог разобраться. И он очень долго думал об этом, всю дорогу, вплоть до самого Чарльстона и по приезде эти мысли уже несколько дней не покидали его. Теперь он пытался разобраться в своих чувствах и для него было важно понять, только ли жалость владела тогда его сердцем. Одним словом, после этой поездки в Атланту, он стал заниматься самоанализом своего внутреннего душевного состояния.
   А Розмари, между тем, была беременна, и это счастливое обстоятельство о котором она в тайне уже давно мечтала, помогло ей довольно быстро смириться не только с потерей мамы, но и со своими переживаниями за Ретта. Она ждала ребенка и не могла не чувствовать себя счастливой. Она делилась своим счастьем с Джоном, который тоже с нетерпением ждал малыша и надеялся, что это будет мальчик. Ретт не один раз заставал их мило беседующими в гостиной о своем будущем ребенке, то они обсуждали имя, которое собирались ему дать, то обустройство детской комнаты, то покупку коляски. Да, они были счастливы и премило жили в своем маленьком семейном мирке, а он, Ретт?
   Он с каждым днем все острее ощущал свое одиночество и терзался вопросом, чего он все-таки хочет получить от жизни на теперешнем ее этапе. Ему все надоело, пресытилось, он устал от бесконечных поездок и чужих людей, его уже не радовали красоты Мира так, как раньше, и он не трепетал от величия познаваемого. Будучи богатым, он мог удовлетворить любую свою прихоть или желание, уехать туда, куда бы ему только захотелось! Но все дело как раз и заключалось в том, что ни прихотей, ни желаний у него теперь не возникало, а единственным чувством, владевшим им в последнее время, было чувство апатии и неудовлетворенности. Общаясь с Джоном и Розмари, он постепенно становился все более замкнутым и молчаливым, старался как можно меньше попадаться им на глаза или вообще частенько уходил из дома и не появлялся почти до самой ночи, просиживая с кем-нибудь за картами, или в салуне за выпивкой.
   Розмари, памятуя о наказе миссис Элеоноры, старалась проявлять к Ретту как можно больше внимания, однако чувствуя явное нерасположение с его стороны, терялась в догадках, как себя вести, проявлять это самое внимание, или наоборот, оставить его в покое. Она поговорила об этом с Джоном, и они, посоветовавшись, решили не докучать Ретту излишней навязчивостью, но при первом изъявлении его интереса или расположения к ним, отвечать радушием и взаимностью.
   Так, мало помалу, жизнь в красивом бело-зеленом домике на Беттери, окруженным зеленой пеленой деревьев и многообразием всевозможных цветов, протекала своей чередой. По выходным Саймеры принимали гостей, и тогда Ретт старался не бывать дома, посещая какой-нибудь клуб или бар. Если же они сами уходили в гости, он, напротив, оставался дома в совершенном одиночестве. Он теперь чаще стал выходить в море на яхте, задерживаясь в своих морских путешествиях по нескольку дней, а потом возвращался обветренный, загорелый и жутко изголодавшийся, но заметно повеселевший. После таких путешествий Розмари обычно целую неделю не могла утолить его аппетит и целыми днями командовала на кухне, изобретая для брата всевозможные сытные блюда.
   И вот однажды, после очередного такого путешествия, он получил письмо от Скарлетт, в котором она просила его срочно приехать в Атланту, чтобы решить какое-то важное дело. Как странно, но это короткое письмо его обрадовало, и он долго держал его в руках, и вновь перечитывал, словно смысл этих нескольких коротких строчек не доходил до его сознания, после чего, невольно задумавшись, он задал себе вопрос, - а что, собственно, его так обрадовало, уж не возможность ли увидеться со Скарлетт? - Нет, тут же сказал он своему упрямому сердцу, - мне просто наскучило однообразие, и Розмари, и Джон, их постоянные разговоры о семейных делах и о своем будущем ребенке. Меня радует возможность сменить обстановку, только и всего, и для разнообразия съездить в Атланту.
   А потом он увидел Скарлетт, спускающуюся по лестнице ему навстречу, и ее зеленые, искрящиеся счастьем глаза, устремленные на него, полные такой беспредельной любви и обожания, от которой захватывало дух! А что же он, неустрашимый морской путешественник, только что бесстрашно состязавшийся с могучими ветрами, какие чувства владели им в тот момент? - Страх, уже вошедший в привычку, который всякий раз заставлял его даже и не пытаться заглянуть в глубину своих чувств. И прежде всего, это был страх за желание поддаться ответному порыву, который заставлял его в который уже раз спросить себя, а что потом? Так ли велико будет его желание потом? А если нет, что тогда, разве сможет он, не испытывая ничего подобного, смириться с потерей своей свободы?
   Он был подобен старому уставшему путнику, шагающему много лет по пустыне и наткнувшемуся на желанный источник воды, к которому ему мгновенно захотелось припасть, но он засомневался в чистоте этой воды и остановился как вкопанный, состязаясь с неутолимым желанием и разумным подходом к делу.
   Тот же страх заставил его и немедленно покинуть Атланту, когда Скарлетт приехала из Нью-Йорка. Она вернулась, и увидев ее, счастливую, отдохнувшую, окрыленную своими успехами, он невольно залюбовался ею и обрадовался встрече. Им овладело желание заключить ее в свои объятия, но, увы, он опять испугался своих неуверенных чувств и тут же уехал, чтобы не испытывать их.
   Однако с тех самых пор, как он вернулся в Чарльстон, его жизнь превратилась в сплошное испытание. Уже тогда в глубине души он начал понимать, что его сердце рвется к Скарлетт, и здесь, в Чарльстоне ему совсем не место, но он упрямо не хотел признавать этот факт, пытаясь объяснить свое состояние обыкновенным одиночеством. А он в последнее время и впрямь был одинок, даже в доме своей сестры.
   Как только у Розмари родился ребенок, в их тихой, спокойной обители начался сплошной переполох. Его причиной явилось здоровье младенца, которое висело на волоске, и убитая горем сестра была чернее тучи. Она не отходила от маленького, стараясь со скорпулезной точностью выполнять все указания врачей, не подпускала к нему никого, даже Джона, а бедняжке Кетлин и вовсе было запрещено подходить к двери, за которой находился младенец, чтобы не дай Бог, не занести какую-нибудь инфекцию.
   Розмари теперь совсем не замечала брата и едва поздоровавшись с ним за завтраком, тут же поднималась в верхние комнаты к своему малышу. Джон, хмурый и озабоченный не меньше Розмари, старался, по - прежнему общаться с Реттом, однако его удрученное состояние делало это общение совершенно невыносимым и вскоре Ретт сам от него отказался. И только спустя месяц, когда малыш пошел на поправку, все в доме немного повеселели и жизнь постепенно стала входить в свою обычную колею. Жизнь семьи Саймеров, но не жизнь Ретта, ибо теперь он уже совершенно отчетливо понимал, что его место совсем не здесь.
   Это случилось весенним солнечным утром, когда Ретт, проснувшись в ожидании завтрака вышел в сад и проходя по дорожке, усыпанной шуршащим гравием, внезапно услышал тихий смех Розмари, которая как раз в этот момент вытаскивала из коляски своего любимого карапуза. Он окликнул сестру, чтобы поздороваться, и Розмари повернулась к нему, сияя счастливой материнской улыбкой. Ретт тоже ей улыбнулся, порадовавшись тому, что давно уже не видел такого счастливого лица у своей сестры. И тут Розмари тряхнула головой, призывая брата этим жестом немедленно взглянуть на малыша, который состроил на удивление забавную рожицу, и ее тяжелые, темные волосы, наспех закрученные в слабый пучок, внезапно рассыпались по плечам, заставив яркое утреннее солнце заиграть своими лучами в темных, блестящих прядях. И этот жест Розмари и черные, рассыпавшиеся по плечам волосы, мгновенно воскресили в душе Ретта воспоминание о Скарлетт, которая, вот так же, перед сном, тряхнув головой, заставляла свои непокорные волосы выпрыгивать из пучка, после того как из него были вынуты шпильки!
   Скарлетт! - пронеслось у него в голове. - Скарлетт! И сердце тоскливо заныло, больше не в силах сдерживать своей запрятанной любви. Он стоял на месте и смотрел на Розмари, не смея от нее оторваться. А она, глядя на его взволнованное лицо и неподвижную позу, тут же стала озираться по сторонам, выискивая глазами то, на что бы брат мог так заинтересованно смотреть. Ее попытки не увенчались успехом, и она, недоумевая, спросила у Ретта, что с ним случилось.
  - Ничего, дорогая, ничего! - сказал он, счастливо улыбаясь. - Я просто радуюсь за тебя и маленького Уильямса.
  Откуда ей было знать, что глядя сейчас на нее, Ретт видел свою Скарлетт и в голове его окончательно укреплялась мысль, что он ее по - прежнему любит, а теперь, после долгой разлуки, и еще больше во сто крат!
  - Да, я люблю ее, - сказал он себе, и ему стало легко, словно все горы мира, которые столько времени давили на его сильные плечи, разом рухнули, и, превратившись в груду песка, моментально скатились на землю.
  И ему тут же нестерпимо захотелось домой, так, что в пору хоть поворачивайся и беги на поезд, как есть, прямо в домашних туфлях и халате. - Скарлетт, Скарлетт, Скарлетт, теперь уже пело его сердце!
   Он подошел к Розмари и на радостях выхватил у нее маленького племянника. А потом, приподняв его на своих сильных руках прямо к солнцу, заставил вскрикнуть от испуга удивленную Розмари.
  - Господи, Ретт, да что с тобой такое, ты просто сам не свой! - воскликнула она, пытаясь отнять ребенка у брата.
  - Я уезжаю, Розмари, сегодня, - он отдал ей малыша, - прямо сейчас!
  - Уезжаешь? Как, ведь ты же ничего не говорил мне вчера об отъезде?
  - Я говорю тебе о нем сейчас. - Ретт загадочно улыбнулся и чмокнул сестру в лоб.
  - И куда же ты поедешь на этот раз?
  - Домой, в Атланту, к Скарлетт, она меня совсем заждалась.
  - К Скарлетт? Но разве... Вы что же, вы, у вас все нормально? - Розмари совсем растерялась и посадив малыша в коляску, беспомощно развела руками.
  Ретт же, напротив, взглянул на нее с интересом, и сразу все понял по ее недоуменному, виноватому взгляду. Сестра все это время догадывалась, что между ними что-то не ладится, однако молчала и в угоду ему делала вид, что ничего не подозревает.
  Ретт, не спеша, подошел к Розмари и обняв за плечи, нежно прижал ее голову к своему плечу.
  - Спасибо тебе за все, Розмари, теперь не стоит за меня волноваться, теперь у меня будет все в порядке. Да, я уверен, что все будет в полном порядке!
  Розмари нежно отстранилась от брата и заглянула ему в глаза, и в ее кротком, любящем взгляде Ретт прочел понимание.
  
   Ах, какая жалость, что он уже опоздал на утренний поезд, а до отправления следующего оставалось еще более трех часов, но ему совсем не терпелось сидеть дома, и он слонялся из угла в угол не зная, куда себя деть. Окрыленный своим открытием и чувствами, которые отпустив, было уже не удержать, словно ретивых лошадок, он негодовал от досады, что опоздал-то всего на двадцать минут. А Розмари наспех собирала его вещи и улыбаясь, украдкой поглядывала на брата, угадывая его необузданное нетерпение.
   Боже мой, да он сведет себя с ума за эти несколько часов, - думала она, - и Джон как назло уехал из дома с самого утра, а не то бы она попросила его хоть чем-то занять Ретта. И тут ее осенила мысль, которую она тотчас же и высказала брату.
  - Дорогой, может тебе проехаться пока по магазинам и купить что-то для детей, ведь ты так давно их не видел?
  - А в самом деле, почему бы мне это не сделать? - воодушевился Ретт, - тем более, что я обещал Уэйду купить велосипед.
  И он тут же велел кучеру заложить карету и отправился на Кинг-Стрит. Проехавшись по магазинам он купил несколько фарфоровых статуэток для Эллы, очень забавных, величиной с ладонь, представлявших собой разных зверюшек и модную детскую шляпку, украшенную цветами и лентами. После этого он принялся за поиски велосипеда для Уэйда. Но это дело оказалось намного сложней. Велосипеды, производимые только во Франции, даже в Америку попадали пока небольшими партиями. И хоть это удовольствие стоило немалых денег, купить его было совсем не просто. Однажды, правда, он видел велосипеды у Дюрана, расположенного в самом конце Кинг-Стрит, когда они с Джоном вот также колесили по всем магазинам в поисках подарков для Розмари, после рождения Уильямса, но сейчас тащиться через всю улицу в самый ее конец было чревато опозданием и на следующий поезд. Однако Ретт решил рискнуть и велел кучеру погонять лошадей.
   К его счастью велосипеды были в продаже и он приобрел обещанный подарок для Уэйда, после чего не теряя времени поспешил обратно. Проезжая мимо ювелирного магазина он подумал и о подарке для Скарлетт, и, взглянув на часы, приказал кучеру остановиться. Заглянув в магазин, он купил там дорогое бриллиантовое кольцо. Эта идея пришла ему в голову как только он подошел к витрине с драгоценностями. Новое кольцо! Он подарит его и снова сделает ей предложение! И пусть это выглядит совсем по- мальчишески, ему наплевать! Он сейчас окрылен своей любовью, и кто знает, на что еще может сподвигнуть его это сильное неугомонное чувство.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 61
  
   Монотонный стук колес уже до тошноты въевшийся в его раскрученные нервы, стал, наконец, замедлять свой ритм, приближаясь к вокзалу Атланты и за дверью купе засуетились люди, пробираясь к выходу. - Ну, наконец-то! - с облегчением вздохнул Ретт, и взяв в одну руку велосипед, а в другую чемодан, направился в конец вагона, сливаясь с толпой людей, покидающих поезд.
   В Атланте был полдень, но на вокзале почему-то находилось совсем мало наемных карет. Ретт еще с перрона, приметив одну из них, стал торопливо выбираться из толпы. Однако на его глазах карету оккупировали двое шустрых мужчин и женщина, которую они, поддерживая с двух сторон, уже усаживали на сидение. Да и к двум другим наемным экипажам, которые пустовали без клиентов, уже подбирались люди, вышедшие из конечных вагонов поезда, откуда расстояние до площади было самым коротким. У перрона осталось всего несколько частных карет с домашними кучерами, которые приехали сюда специально кого-то встречать.
  - Ах, какая досада, - подумал Ретт, если он никого не наймет, ему придется тащиться с этим чертовым чемоданом и велосипедом через всю Атланту.
  - О, Ретт Батлер! - услышал он в это время чей-то голос за своей спиной.
  Ретт оглянулся. На перроне стоял его давний знакомый Боб Мерфин, с которым он частенько просиживал в салуне до утра и резался в карты.
  Боб подал ему руку.
   Здравствуй, Ретт, давненько я тебя не видел, дружище!
  Ретт ответил ему рукопожатием.
  - Приветствую тебя, Боб, как поживаешь?
  - Нормально, Ретт, нормально! Вот, встречаю сейчас брата, который должен прибыть на этом поезде из Огасты. Ты прости меня, дружище, но я должен его отыскать, а то еще пропущу, чего доброго, и он уйдет один.
  И он направился к головным вагонам поезда, выискивая встречаемого глазами.
  - Эй, Боб, постой, - окликнул его Ретт. - Ты с экипажем?
  - Да!
  Ретт сделал несколько торопливых шагов и настиг Боба.
  - Послушай, Боб, может мы с тобой вместе встретим твоего брата, а потом вы подбросите меня до дома?
  - Ради Бога, Ретт, ради Бога! Да вот и он. - Роджер! Эй, Роджер, я здесь!
  К Бобу подошел невысокий мужчина с черными пышными усами, играя широкой улыбкой на лице. Братья обнялись, а потом Боб представил Роджера Ретту и они все втроем направились к экипажу.
   Они быстро ехали по Атланте, минуя одну улицу за другой и пока соскучившиеся друг по другу братья обменивались приветствиями и новостями, Ретт, предоставленный самому себе, думал о встрече со Скарлетт.
   Сегодня вторник, будний день, - рассуждал он, - значит, дети пока еще в школе и у него есть шанс застать Скарлетт одну. Ах, да, Фердинанд, вот кто может помешать их встрече с глазу на глаз, если конечно Скарлетт сама окажется дома. А ведь ее, скорее всего нет. Разве будет она сидеть дома, имея два магазина и фабрику, а может и будет, время-то обеденное. Он решил, что признается Скарлетт в любви и попросит прощения за их нелепую разлуку сразу же, если застанет ее одну. При свидетелях он ей ничего не скажет и будет терпеливо дожидаться удобного момента. О, господи, какой удобный момент! Да он не сможет и минуты выдержать, чтоб не заключить ее в свои объятия! Нет, он тут же попросит ее уединиться с ним где-нибудь, а там.... а там будет все как получится! Господи, боже мой, ну отчего же так медленно тащится эта карета?!
   ...С трепещущим сердцем он позвонил в дверной колокол и через некоторое время услышал знакомые шаркающие шаги Джимма, приближающегося к двери.
  - О, мистер Ретт! - удивленно воскликнул дворецкий, открывая дверь, - добро пожаловать!
  Ретт переступил порог и тут волнение охватило его еще сильнее.
  - Миссис Скарлетт дома? - спросил он, стараясь не волноваться.
  - Нет, мистер Ретт, она в отъезде.
  - Что значит, в отъезде? Она уехала в город по делам, или что?
  - Нет, она уж, почитай, вторую неделю как в отъезде.
  - И где же она?
  - Не могу знать, мистер Ретт, мне не докладывали.
  Ретт поставил на пол свой тяжелый чемодан, который все еще держал в руках и тут же почувствовал, как волнение постепенно исчезает, уступая место разочарованию, а потом досаде. Скарлетт уехала, куда, зачем? Может она уехала в Тару?
  И тут он услышал торопливые шаги Уэйда.
  - Дядя Ретт! Дядя Ретт!
  Запыхавшийся Уэйд как вихрь ворвался в прихожую и остановился, глядя на Ретта сияющими от счастья глазами.
  - Здравствуй, Уэйд! - Ретт улыбнулся мальчику, стараясь скрыть свою досаду.
  - Здравствуйте, сэр!
  Ретт распахнул Уэйду свои объятия.
  - А ну-ка, дружок, дай я тебя обниму, ох, и соскучился же я по тебе!
  И мальчик, не веря своим ушам, с разбега бросился в его объятия.
   Они прошли в гостиную и присели на диван. Ретт достал из кармана портсигар и вытащив сигару, закурил.
  - А где же Элла?
  - Она еще не вернулась из школы.
  - А ты почему не в школе?
  - А нас уже два дня подряд отпускают c занятий, потому, что наш учитель по математике ушел со службы.
  - А где мама, Уэйд, надеюсь, ты-то хоть знаешь?
  - Конечно, знаю! Она уехала в Новый Орлеан.
  - В Новый Орлеан? Зачем? У нее, что там какие-то дела?
  - Этого я не знаю, дядя Ретт.
  - А ты уверен, что она уехала именно в Новый Орлеан?
  - Уверен, но зачем, не знаю. А вот Фердинанд наверняка знает, и Вы можете спросить его об этом, когда он вернется.
  - А где он?
  - Я точно не знаю, но он сказал, что вернется сегодня поздно.
  - И что же, он не сказал куда пошел?
  - Да он наверное на фабрике, или в каком-нибудь из магазинов, где ж ему еще быть.
  - На фабрике?! В магазинах?!
  Уэйд внимательно посмотрел на изумленное лицо своего отчима, который от удивления чуть не выронил сигару изо рта.
  - Да! Он ведь теперь занимается делами вместо мамы.
  - Она, что поручила ему заниматься ими на время своей поездки в Новый Орлеан?
  - Да нет, уже давно.
  Ретт ухмыльнулся, а потом, еще больше поразив Уэйда, начал громко смеяться и качать головой.
  - Да, это Скарлетт! Ну какая еще женщина способна на такое? Это ж надо! Бедный Фердинанд! Заграбастать его со всеми потрохами в свои прелестные цепкие лапки, да еще и за мой счет! Да, это Скарлетт, и этим все сказано!
  - Так что, Уэйд, вы теперь не занимаетесь с Фердинандом?
  - Занимаемся, но гораздо реже, а сейчас, когда мама уехала, у него совсем не хватает на это времени.
  - Надо думать!
  - Дядя Ретт, а Вы надолго приехали?
  Ретт посмотрел на ребенка и увидел в его любящих кротких глазах немую надежду.
  Он встал, подошел к камину, на котором стояла хрустальная пепельница и аккуратно затушил в ней сигару, а потом подошел к мальчику и озорно потрепал его волосы.
  - Я приехал надолго, Уэйд, на очень, очень долго!
  И тут он вспомнил о велосипеде, который оставил за порогом, когда звонил в колокольчик и который еще до сих пор стоял там.
  - И ты знаешь, Уэйд, я ведь привез тебе подарок. А ну-ка, угадай, что я купил?
  Заинтересованный взгляд мальчика упал на чемодан, который выглядывал из прихожей в гостиную одним своим краем. Что мог привезти ему отчим в этом тяжелом чемодане. - Все что угодно, но только не обещанный велосипед, о котором он мечтал и который уж точно нельзя было запихнуть даже в такой большой чемодан.
  Он смущенно пожал плечами.
  - Ну, я не знаю, дядя Ретт, наверное, какую-то игрушку.
  - Да, игрушки я тоже привез, но только не для тебя, а для Эллы, и они как раз лежат в моем чемодане, на который ты только что посмотрел. А свой подарок, Уэйд, ты найдешь за дверью.
  Мальчик посмотрел на Ретта как на волшебника, готового сиюминутно одним взмахом своей палочки совершить чудо и в его глазах засветилась надежда.
  - За какой дверью, дядя Ретт? - взволнованно спросил он, ничего не понимая.
  - За входной! Я оставил там твой подарок, чтобы сделать тебе сюрприз! А ну-ка сбегай посмотри что там!
  Уэйд опрометью бросился к двери, чуть не сбив с ног Джимма, который как раз в это время вносил в гостиную чемодан хозяина, и спустя минуту до Ретта донесся счастливый возглас мальчика.
  - Велосипед! Велосипед!
  После обеда, который ему пришлось провести в обществе с детьми, Ретт решил немного вздремнуть, чтобы скоротать время до прихода Фердинанда, приказав Порку разбудить его сразу же, как только гувернер появится. И старый слуга, хлопотливо суетившийся вокруг своего хозяина во время обеда, тут же поспешно окликнул Эмили и приказал ей постелить в комнате мистера Ретта.
  - Не надо, Эмили, я прилягу в спальне миссис Скарлетт. - Сказал Ретт девушке, явившейся на зов Порка.
  У Эмили от этих слов округлились глаза, а Порк, от удивления выпятил свою нижнюю черную губу как обезьяна и чуть не уронил поднос с тарелками, который держал в руках.
  Все слуги в доме давно привыкли к тому, что их хозяева уже много лет спят раздельно, догадываясь о тайной, холодной войне, царившей между ними, и заявление Ретта о том, что он намерен не только войти, но и лечь спать в комнате жены, не могло не шокировать их своей неожиданностью. А Ретт, глядя на их удивленные лица, сделал вид, что ничего не заметил и преспокойно отправился в ванную комнату, улыбаясь себе в усы.
   Он вошел в спальню Скарлетт и прежде чем лечь в постель, окинул эту недоступную для него столько лет комнату жаждущим взглядом человека, невостребованные чувства которого дали о себе знать. Здесь, в этой комнате все принадлежало ей, его Скарлетт, здесь каждый предмет хранил ее след, а воздух был наполнен ароматом ее тела, волос, губ... Обуреваемый жаждой встречи и не получивший того, чего хотел, он не мог не придти в эту комнату.
   Скарлетт! Любимая! - Кричало его истосковавшееся сердце, а глаза жадно вбирали в себя каждую мелочь, каждый предмет, которого еще совсем недавно касалась ее рука. Он подошел к трюмо, где Скарлетт обычно приводила себя в порядок и опустился на стул. И тут же всевозможные шпильки, расчески, заколки, и другие мелкие предметы женского туалета, которые Скарлетт хранила в небольших выдвижных ящичках своего трюмо, впервые предстали перед ним в полной своей откровенности.
   Массивная малахитовая шкатулка с резным затейливым орнаментом, в которой хранились ее драгоценности, стояла на подзеркальном столике трюмо, а рядом с ней красовался небольшой флакон розовой воды из зеленого стекла и совсем маленький квадратный флакончик духов, тех самых, что когда-то ему так нравились. Он взял флакончик с духами и вдохнув их аромат, закрыл глаза от удовольствия.
   Надо же, а Скарлетт не изменяет своим вкусам! - подумал он, и еще раз вдохнул из флакончика, прежде чем поставить его на место. Затем он придвинул к себе шкатулку, подумав о том, что сейчас, разглядывая драгоценности Скарлетт, постарается вспомнить, что и к какому платью она когда-то надевала. Он открыл тяжелую крышку и тут его внимание привлек небольшой розовый конверт, который среди всего прочего почему-то находился в этой шкатулке. Он взял его в руки и сразу же взглянул на графу адресат, увидев адрес Эдварда Гирда из Нового Орлеана, и тут же почувствовал, как у него бешено заколотилось сердце. Он моментально вытащил письмо из конверта и начал его читать, машинально приложив руку к сердцу, чтобы унять его бешеный стук.
   Так вот в чем дело! Значит, Скарлетт уехала в Новый Орлеан к этому типу! Его руки стали липкими от пота и на лбу выступила испарина. Он вспомнил Гирда и усмотрев в нем сильного соперника, запаниковал.
   Боже мой, что же делать?!
   'Я так и вижу Вас на этом карнавале царицей Клеопатрой в белом хитоне с длинным голубым шлейфом', - перечитал он еще раз строчки, поразившие его в самое сердце.
   Я убью его! Я немедленно поеду туда и убью его, если только он посмел к ней прикоснуться! Вторую неделю, Джимми сказал, что Скарлетт находится там уже вторую неделю! Неужели я опоздал! Скарлетт! Нет!
  Он резко вскочил со стула и в бешенстве отпихнул от себя шкатулку, так, что она с грохотом ударилась об один из выдвижных ящичков и из нее посыпалось содержимое, раскатываясь по всему столу. Он схватил конверт вместе с письмом и выбежал из комнаты.
  - Порк! Порк!
  Слуги в это время обедали на кухне, и Порк, услышав тревожный, взволнованный зов хозяина, шустро выскочил из-за стола.
  - Что случилось, мистер Ретт? - спросил он у Ретта, спускавшегося с лестницы.
  - Порк, вели немедленно заложить карету, я уезжаю!
  - Но, мистер Ретт, экипаж ведь не на месте, его взял Фердинанд.
  - У нас в доме что, всего только один экипаж имеется?
  - Нет, но миссис Скарлетт выезжала только на этом, а другие не трогала, так может они и не исправны, старые-то?
  - О, господи! Мне что уже и до вокзала добраться не на чем?
  - Может запрячь старую двуколку миссис Скарлетт, она-то легка на подъем!
  - Вели запрячь двуколку и побыстрей!
  
  
   За время, пока ему пришлось добираться до Нового Орлеана, его душевное состояние достигло предельного накала, и он уже не справлялся со своими расходившимися нервами. В таком напряжении он не мог нормально спать, есть, или хоть чем-то занимать себя во время путешествия.
   В самый первый момент после того, как он обнаружил письмо Эдварда Гирда и его охватила ревнивая паника, ему ничто не приходило в голову, кроме мести и он рисовал себе картины расплаты с этим ненавистным господином, которые нескончаемой чередой бороздили его возбужденный рассудок. Однако после того, как ревнивый порыв, повлекший за собой необузданность чувств, все же прошел, он напряг всю свою волю и обратился к разуму.
   Какая чушь, все эти мысли о мести, - сказал он себе, - поддаться гневному порыву, значит признать свое поражение и не только в глазах этого Гирда, но и самой Скарлетт. Он представил себе, как будет смешон, если накинется на него с угрозами при ней. Нет! Ему наоборот следует запрятать все свои гневные чувства куда-нибудь подальше и прежде чем принять решение, как следует разобраться в ситуации.
   Чувства Гирда его совсем не волнуют! То, что он влюблен в Скарлетт, ему совершенно ясно, а вот ее чувства к нему, это совсем другое дело! Главное выяснить насколько он сумел расположить Скарлетт к себе, и если это так, как далеко зашли их отношения?
   А если их отношения зашли далеко? Что он тогда сможет сделать? Что если Скарлетт, окинув его презрительным взглядом, упрекнет за то, что он сам отказался от ее любви и укажет ему на порог?
   Боже мой, две недели! За две недели такой человек как Гирд может многого добиться от женщины и даже укротить такую строптивую лошадку, как Скарлетт. Он опытный дипломат, а она сейчас так одинока, что может попасться на крючок и не такому.
   Ах, Скарлетт, Скарлетт! - он снова вспомнил ее страстный взгляд, спровоцированный его полуобнаженным телом во время своих занятий на балконе. И тут же представил, что возможно, в этот самый момент, Скарлетт одаривает таким же взглядом Эдварда Гирда, после чего закрыл глаза, и от бессилия заскрежетал зубами.
  
   Вечером корабль прибыл в Новый Орлеан, и пассажиры, сошедшие на берег, смешались с толпою веселых разряженных людей. Карнавальные гуляния, которыми был охвачен весь город, добрались и сюда на портовую площадь, и люди, разодетые в самые невероятные костюмы, расхаживали по ней, распевая песни под аккомпанемент банджо и гитар.
   Выбравшись из толпы разряженных людей, Ретт оглянулся по сторонам в надежде увидеть наемный экипаж, чтобы добраться до места, указанного на конверте. Однако поблизости не было видно ни одной кареты. - Черт бы побрал всю эту разряженную публику, - подумал он, - заполонили площадь, разогнав отсюда все кареты.
   Он решил выбраться из порта раньше других, чтобы у него было больше шансов перехватить наемный экипаж где-нибудь по пути в город и направился туда кротчайшим путем по тропинке.
   Он прошел через лодочную станцию и миновав какое-то длинное кирпичное здание, а затем невысокий деревянный забор, выбрался на небольшую площадь от которой до города было рукой подать. Здесь было не так людно, однако Ретт, оглядевшись по сторонам, также не увидел ни одной кареты.
   В это время послышался звук гитары, сливавшийся с веселыми голосами поющих людей и тут же из-за угла многоквартирного двухэтажного дома показалось несколько женщин, разряженных в цветастые ситцевые платья, которые раскатились по площади словно разноцветные горошины, приплясывая в каком-то нелепом задорном танце под звуки неумелого аккомпанемента. Следом за ними важно вышагивали двое мужчин, один из которых играл на гитаре, а другой исполнял веселый любовный романс, надрываясь изо всех сил, словно хотел в одиночку перекричать шумный, вечерний город. Ретт не успел оглянуться, как вся эта дружная компания моментально очутилась возле него, обступив плотным кольцом и одна из девушек, черноглазая, с распущенными темными волосами, очевидно, самая смелая, потянула его за рукав.
  - Потанцуйте с нами, сэр, нам как раз не хватает кавалера! - игриво воскликнула она, пытаясь вовлечь его в свой танец.
  - Что Вы, милая дама, ваш танец мне совсем не знаком, да и вообще мне сейчас не до танцев.
  Девушка приостановилась и сквозь вечерние сумерки вгляделась в его лицо.
  - Мистер, да Вы и впрямь какой-то грустный и замученный. - Сказала она. - Да как можно грустить в такой вечер! Вас непременно следует развеселить!
  И она, схватив его за обе руки, с силой потащила на себя.
  Ретт встал как вкопанный, с усмешкой поглядывая на бесцеремонную девушку, которой не смотря на все свои усилия, ни на йоту не удалось сдвинуть его с места.
  И через некоторое время она, чувствуя тщетность своих попыток, выпустила, наконец, его руки. Однако ее притязания на этом не закончились и она, достав из кармана цветной дешевый веер, протянула его Ретту.
  - Купите, сэр, мой веер, он принесет Вам счастье, если Вы конечно будете хранить его как талисман. А хотите, мы Вам погадаем? - вдруг оживилась она, поглядывая на своих подруг.
  - Эй, Селина, иди-ка сюда и погадай мистеру.
  Ретт покопался в бумажнике и вытащил оттуда пару долларов.
  - Я возьму Ваш веер и заплачу за него, - сказал он девушке, благодарно улыбаясь, сраженный ее необузданным темпераментом, - но только уймите своих гадалок, мне это совсем ни к чему. Однако девушки уже к нему подбежали и одна из них тут же потянулась к его руке. Он машинально отдернул руку и попытался спрятать ее за спину.
  - Ну что Вы, сэр, от гадания Селины еще никто не отказывался! - вновь затараторила черноглазая девушка, - это большая удача. И Ретт поняв, что ему просто так не отделаться от их разнузданного веселья, требующего немедленного выхода наружу, покорился и протянул Селине руку.
  Чиркнула спичка, и одна из девушек, стоящая за его спиной, запалила карнавальный факел, который тут же и передала в руки Селины.
   Гадалка была уже немолода, и это сильно отличало ее от своих, совсем еще юных спутниц. Она была смугла, черноглаза, и все еще красива к своим годам. Ее густые иссиня-черные волосы были заплетены в косу, уложенную в незатейливый пучок, выгодно оголяя тонкую матовую шею и чеканный, красивый профиль скул, а тонкие, длинные пальцы, нежно скользящие по ладони, вызывали приятную дрожь, которая распространялась по всему телу, заставляя Ретта расслабиться. Первые несколько минут Селина молчала, и девушки, окружившие ее, тоже молчали, затаив дыхание, и только звук вконец расстроенной гитары их неугомонного попутчика нарушал эту создавшуюся тишину.
  - Линия жизни большая, без надрывов, - сказала, наконец, Селина, скорее для своих подруг, чем для Ретта. - Бугор Венеры ярко выражен, а это значит что человек он пылкий, страстный, умеющий любить, а вот и линия любви. Ба, да она прямая, совсем без извилин, да он однолюб! А ты, Матильда, пыталась затянуть его в свои сети!
  Девушки захихикали и кто-то из них театрально вздохнул, окончательно выведя Ретта из себя.
   Какой чушью я тут занимаюсь, - подумал он, - только для того, чтобы угодить этим разнузданным дурочкам и потешить их!
  - Ну хватит! - сердито сказал он и выдернул руку из ладони Селины. - Я не стану платить Вам за Ваше гаданье, мадам, а вот если Вы подскажите мне, где сейчас можно раздобыть наемный экипаж, так и быть, получите еще пару долларов.
  И девушки, видя, что их шутка потерпела неудачу, указали ему направление, по которому можно было выйти на широкую мощеную дорогу и поймать какую-нибудь карету, а потом словно стая воздушных разноцветных бабочек разом вспорхнули и бросились догонять своих веселых попутчиков с гитарой.
   Да, им было весело, и тем разряженным, что шли по портовой площади, тоже было весело, и вообще весь город был объят каким-то беспечным весельем и в воздухе чувствовалось его пьянящее присутствие. Это веселье было следствием карнавальных гуляний, взбудораживших весь Новый Орлеан и бесцеремонно нарушивших его размеренный образ жизни. Город был объят этим весенним празднеством и его неугомонный дух царил повсюду, заставляя людей от всей души предаваться потехам, шуткам, танцам и прочим увеселительным мероприятиям. Всех, но только не его, Ретта, шагавшего сейчас с понурой головой, которая была полна подозрительных страхов и сомнений.
   А ведь сейчас и Скарлетт со своим поклонником также весело проводит время где-нибудь в городе, - думал он, - и ему, наверняка, не удастся застать их дома. Кто знает, возможно ему сегодня и вовсе не придется с ними встретиться, ведь карнавальные празднества порою длятся до самого утра. И что же он тогда будет делать? Ведь сейчас в Новом Орлеане трудно попасть в гостиницу из-за большого наплыва людей, которые приехали отовсюду на карнавал. Черт возьми, и как он сразу не подумал о том, что ему сегодня будет необходимо где-то переночевать! Ведь не рассчитывал же он остаться на ночлег у Гирда! О, господи, да разве он мог думать о чем-то еще, кроме встречи со Скарлетт!
  - Ничего, ничего, - сказал он себе, - безвыходных положений не бывает и можно будет остановиться у кого-нибудь из своих давних дружков, да хоть у Марка Грина, или у Боба Паркенса.
   Он прошел через переулок, который к его радости оказался пустынным и вышел на мощеную широкую дорогу, о которой говорили девушки. И тут до его слуха вновь долетела музыка, и он устремил взгляд туда, откуда лились ее звуки. Недалеко от серого башенного домика прямо на тротуаре разместился небольшой оркестр, состоящий их трех музыкантов-негров, которые слаженно играли на гитаре, банджо и трубе. Они зарабатывали себе на жизнь и на табурете, стоящим рядом с ними, находилась плетеная корзинка, в которой было несколько монет. Ретт подошел к играющим и бросив монету в их корзинку, немного постоял, дожидаясь, пока музыканты не закончат исполнять мелодию, чтобы спросить у них, где можно найти хоть какой-нибудь экипаж. И тут с противоположной стороны донесся цокот копыт. Ретт обернулся и увидел, что недалеко от него, напротив какого-то низкого одноэтажного здания, остановилась карета и кучер, спрыгнувший с облучка, помог выйти из нее двум дамам в монашеской одежде, после чего, проворно забравшись на свое место, стал разворачиваться. Ретт свистнул ему несколько раз и побежал к карете, которая остановилась-таки на его удачу.
   До дома Гирда было около получаса езды, и Ретт, облокотившись на узкий подлокотник сидения, уныло наблюдал за праздничным вечерним Новым Орлеаном, невольно высматривая в толпе людей Скарлетт, хоть и понимал, что она, уж если и находится на карнавале, то не здесь, среди простолюдинов, а где-нибудь на балу, которые сейчас повсеместно устраивают богатые жители города.
   Но уж нет! - сказал он себе, бесполезно продолжая всматриваться в мелькающие лица женщин, - я слишком сильно желаю ее сегодня увидеть, и увижу! Пусть мне даже придется просидеть под забором этого Гирда до самого утра.
   Подъехав к дому, указанному в адресе, кучер остановил лошадей, и Ретт, расплатившись с ним, проворно спрыгнул с перекосившейся подножки кареты. Затем не спеша подошел к металлическому забору, окружавшему дом Эдварда Гирда и постоял с минуту около калитки, чтобы собраться с духом и позвонить.
  Через некоторое время за калиткой послышались легкие торопливые шаги и она распахнулась перед гостем.
  - Что Вам угодно, мистер? - спросил его чернокожий юноша лет шестнадцати, пытливо вглядываясь в лицо незнакомца, окутанного совсем уже сгустившимися сумерками.
  - Это дом мистера Гирда?
  - Да, сэр.
  - Я желаю его увидеть. Надеюсь, он дома? - спросил Ретт не уверенно, вовсе на это не надеясь.
  - Дома. Проходите сэр и скажите, как о Вас доложить.
  - Скажи, что меня зовут Ретт Батлер.
  - Пройдите в дом, сэр, и подождите в гостиной, пока я доложу о Вас мистеру Гирду, - учтиво сказал паренек и распахнул перед Реттом входную дверь.
  Эдвард Гирд не заставил себя долго ждать и через несколько минут спустился в гостиную из верхних комнат, застегивая на ходу ворот рубашки, в которую он только что облачился, поспешно сняв домашний халат.
  - Добрый вечер, мистер Батлер! - приветливо сказал предполагаемый соперник Ретта и протянул ему руку. - Я рад Вас видеть, присаживайтесь, пожалуйста, а я распоряжусь насчет ужина.
  - Добрый вечер, мистер Гирд, а где моя жена, мне необходимо ее срочно увидеть. - Сказал Ретт, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.
  - Она уехала домой еще вчера.
  - Уехала?! - удивленно воскликнул Ретт.
  - А что случилось? - спросил Эдвард Гирд, и на лице его появилась тревога. - Я надеюсь, у нее дома все в порядке, или...? - Он внезапно умолк, пытливо вглядываясь в напряженное лицо Ретта.
  - Нет, никакого несчастья у нас не случилось, если Вы это имеете в виду. - И тут лицо Ретта перекосила злоба. Теперь, когда Скарлетт не было, ему незачем было ходить вокруг да около своих подозрений, и он не намерен был удерживать бушевавшие в нем гневные чувства, немедленно решив призвать к ответу этого господина.
  - Я приехал затем, мистер Гирд, чтобы спросить у Вас, как Вы посмели пригласить к себе мою жену? Воспользовавшись моим отсутствием...
  - Не кипятитесь, мистер Батлер, - бесцеремонно перебил его Эдвард Гирд, не дав договорить. - Это совсем ни к чему. Ведь мы с Вами не относимся к категории безусых юнцов, стремящихся к выяснению отношений и вызывающих друг друга на дуэль. Я пригласил Вашу жену потому, что она мечтала побывать на карнавале, а я, не без удовольствия конечно, предоставил ей такую возможность.
  - Ну что ж, давайте не будем выяснять отношения, на это действительно не стоит тратить время, но я должен знать, каковы Ваши намерения относительно моей жены и желаю немедленно получить ответ. -Сказал Ретт тоном, не терпящим возражений.
  - Я буду говорить с Вами напрямик, мистер Батлер. Во - первых, я с самой первой минуты нашего случайного знакомства с ней понял, что между Вами что-то не ладится и она от этого глубоко несчастна. И здесь, в Новом Орлеане, мои предположения полностью подтвердились. Я также не скрою от Вас, что она мне была небезразлична. И я, как всякий влюбленный мужчина, втайне мечтал о взаимности и чтобы выяснить, смею ли я на это надеяться, попытался узнать у нее, что же все-таки между Вами произошло. Вскоре мне без особых усилий удалось добиться доверия миссис Батлер и она мне обо всем рассказала, отчаявшись, что у нее не осталось никаких надежд на примирение с Вами. Вот тогда я и подумал, что мне, возможно, спустя время, и удастся добиться ее расположения. А почему бы нет? - сказал я себе, - ведь она, по сути дела, совсем одинока, если надежда на примирение с мужем у нее окончательно потеряна. А я со временем смог бы сделать ее счастливой, приложив для этого все свои старания. И я готов был ждать сколько угодно и если потребуется, свернуть горы на своем пути, но, увы! Еще два дня назад я был счастливым человеком и мечтал о том, что наступит день и я смогу заключить ее в свои объятия.
  Эдвард Гирд внезапно умолк, и Ретт увидел перед собой глубоко несчастного, уже немолодого мужчину. Его гнев тут же иссяк, а в сердце забрезжила счастливая надежда с каждой минутой все увереннее пробивая себе путь. Ну, в самом деле, за что он может упрекнуть Гирда? Разве он пытался отнять у него Скарлетт? Он только хотел добиться ее любви, от чего он, Ретт, сам же и отказался! И такой поступок нельзя было назвать бесчестным. А все его злобные вспышки, которые владели им до этой минуты, были результатом страха за возможность вновь ее потерять! Но теперь! Ретт снова взглянул на своего соперника, на этот раз испытывая жалость. - Хотел, но как видно ничего не добился, - подумал он. - Скарлетт отрезала все пути к его желанной цели.
  - Ну, так вот, мистер Батлер, - сказал Эдвард Гирд, после минутной паузы, и снова умолк, глядя на переменившееся лицо Ретта.
  - Я Вас внимательно слушаю, мистер Гирд.
  - Да я, собственно, уже все сказал, что Вы еще хотите услышать? То, что она любит только Вас? То, что она безмерно страдала в Новом Орлеане, когда вспоминала о Вашем медовом месяце, проведенном здесь? То, что Вы лишили ее возможности испытать счастье с кем-то другим? Вы это хотите услышать? Или Вы хотите, чтобы я поздравил Вас с тем, что Вы, наконец, оценили свою жену и поняли, что она нужна Вам, и я теперь должен назвать Вас счастливым человеком потому, что она все еще не разлюбила Вас? Вы это хотите услышать?
  - Я хочу услышать, что Вы меня пригласите сейчас на ужин, мистер Гирд, потому, что я чертовски голоден, а если еще и предложите переночевать, так я буду Вам крайне признателен, ведь в гостинице к этому часу уже не найдется ни одного свободного номера.
  
  
   ГЛАВА 62
  
  
   Скарлетт подъехала к дому в наемном экипаже и расплатившись с кучером, торопливо направилась к парадному, чтоб отыскать Джимма и приказать ему забрать из кареты свои чемоданы. Открыв калитку, она, еще издалека, услышала пререкающиеся голоса детей, играющих на заднем дворе.
  - Ты его не удержишь, уронишь, понимаешь ты это или нет?! - раздраженно покрикивал Уэйд. - Он же очень тяжелый!
  - Дай, Уэйд, дай! - хныкала Элла, - я тоже хочу покататься.
  - Отстань, я еще и сам не научился кататься, вот научусь, тогда и тебя покатаю.
  - Я только попробую, Уэйд, один разочек.
  - Нет, дядя Ретт купил его мне совсем не для того, чтоб ты села на него и сразу же сломала.
  Дядя Ретт купил... эти слова заставили Скарлетт остановиться, ибо сердце ее подпрыгнуло в груди.
  Ретт приехал! Ну, конечно же, Ретт приехал и привез Уэйду эту вещь, ах, бишь, как же она называется?! Скарлетт наморщила лоб, стараясь вспомнить название этой диковинной штуки, которую она никогда не видела и которую Ретт обещал купить Уэйду, но так ничего и не вспомнила. - Ну, да и бог с ней, - нетерпеливо подумала она, главное, что Ретт приехал!
   Она почувствовала, как ее охватывает радость от того, что через несколько минут ей предстоит с ним встретиться и счастливо улыбнулась. А потом вздохнула полной грудью и сразу же ощутила аромат весенних цветений, наполнивших сад и двор, и оглянувшись вокруг, увидела, как горячая весна расплескала повсюду свою красоту, подарив деревьям и растениям нежно-зеленую переливчатую листву, а благоухающим на клумбах цветам, яркие разноцветные окраски. Постояв с минуту в ощущении этого блаженства, она снова поспешила к дому, только теперь еще быстрей. Ретт приехал, Ретт приехал! - выстукивали ее каблучки и их стук, словно горное эхо, повсюду разносил эту радостную весть.
   Весь оставшийся путь до входной двери Скарлетт прихорашивалась, убирая под шляпку свои растрепавшиеся, непослушные волосы и незаметно озиралась по сторонам, как бы кто не увидел, как старательно она покусывает губы, желая предстать перед Реттом в более выгодном свете.
   Она открыла дверь своим ключом и нарочно громко позвала Джимма, надеясь на то, что Ретт, услышав ее голос, обязательно выйдет в прихожую, чтобы с ней поздороваться. Однако себя не заставил ждать только Джимми и тут же явился на зов хозяйки.
  - Миссис Скарлетт, добрый день, с благополучным приездом Вас! - Джимми поклонился, с широкой улыбкой на лице и в его глазах засветилась радость.
  - Здравствуй, Ждимми! - Скарлетт тоже улыбнулась, но ее улыбка получилась напряженной, выжидающей.
  - Пойди, внеси мои вещи, там в карете два чемодана и сумка. - Распорядилась она и чуть, было, не спросила у дворецкого, где сейчас Ретт, дома или в городе.
  Однако какое-то внутреннее чутье уберегло ее от этого вопроса, заставив безотчетно почувствовать, что Ретта возможно, и вовсе нет. Что-то было не так как обычно. Что-то было не так как всегда, когда он находился дома. Что? Скарлетт напрягла свой мозг, стараясь припомнить то главное, что давало ей право безошибочно определять присутствие Ретта.
  И тут ее осенило! - Запах сигар. Вот! Запах его сигар, хранящихся в большой красивой коробке, которую Ретт по приезде всегда держал в гостиной на каминной полке и от которой исходил тонкий приятный аромат, распространяющийся по всему дому. И легкий запах дыма от этих сигар, такой устойчивый во время присутствия их владельца и неотъемлемый от самого Ретта так же, как запах дорогой кожаной упряжи от породистого жеребца. Она стояла и молчала, все еще приоткрыв рот для вопроса, который так и не был задан Джимму и машинально смотрела на своего дворецкого, копаясь в воспоминаниях.
   Тот в свою очередь, вопросительно смотрел на хозяйку.
  - Что еще, миссис Скарлетт?
  - Ничего! Иди и поживей, кучер торопится.
  Джимм послушно кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. А Скарлетт, стараясь заглушить свою интуицию, направилась в гостиную, в надежде на то, что она все же ошибается и ей непременно удастся отыскать какие-то новые доказательства присутствия Ретта.
  Однако надежды ее не оправдались, ни в гостиной, ни в комнате Ретта, куда она тут же стремительно поднялась по лестнице, все еще не веря собственному чутью. Комната была нежилой и признаки долгого отсутствия хозяина сразу же бросились ей в глаза. Тщательно заправленная постель, аккуратно расставленная возле шкафа домашняя обувь, наглухо задвинутые шторы, журнальный столик без единой газеты, которые Ретт, бывая дома, читал ежедневно и потом небрежно разбрасывал на этом самом столике.
  - Его нет в Атланте! - с досадой сказала себе Скарлетт, потеряв последнюю надежду и выйдя из комнаты, отправилась во двор, чтоб поговорить с детьми.
  Она прошла в палисадник через заднюю дверь и сразу же увидела Уэйда, обучающегося катанию на велосипеде. Пытаясь удержать равновесие, он вилял рулем из стороны в сторону и старательно нажимал на педали, а Элла вприпрыжку бежала за ним, завидуя изо всех сил.
  - Ой! - воскликнула Скарлетт, невольно испугавшись, что Уэйд сейчас упадет с этой штуковины, и дети обернулись на ее окрик.
  - Мама, мама, - воскликнула Элла. - Посмотри, что у Уэйда велосипед!
  А Уэйд попытался повернуть этот самый велосипед в ее сторону, но поворота не получилось и он, чуть было не упав, спрыгнул со своего неживого коня, а потом, сияя счастьем, подкатил его к Скарлетт.
  - О, какая штуковина! - Скарлетт наклонилась и принялась расматривать велосипед со всех сторон, а Уэйд рассказывал ей, как называется каждая его деталь и для чего она предназначена.
  - И когда же дядя Ретт тебе его привез, Уэйд?
  - Во вторник. Он приехал в полдень и привез велосипед.
  - Во вторник, на этой неделе? - Скарлетт удивленно взглянула на сына.
  - Мама, а мне дядя Ретт тоже привез подарки! - похвасталась Элла, - пойдем, я тебе их покажу. И нетерпеливо потащила Скарлетт за рукав.
  - Подожди, Элла, сейчас пойдем.
  - Уэйд, да прекрати ты его крутить! - раздраженно сказала Скарлетт сыну, увлеченно крутящему колесо своего велосипеда.
  Ты слышишь, о чем я тебя спрашиваю? Дядя Ретт приехал в этот вторник?
  - Да!
  - А когда же он уехал?
  Уэйд, наконец, оторвался от велосипеда и внимательно посмотрел на Скарлетт.
  - Он уехал в этот же день, мама. И он меня обманул.
  - Обманул?
  - Да. Он сказал, что приехал на очень, очень долго, а сам собрался и после обеда уехал, даже не дождавшись Фердинанда.
  Какая жалость, - подумала Скарлетт и окончательно расстроилась. Сколько же она его не видела? Да с тех самых пор, как вернулась из Нью-Йорка! Пять месяцев! С тех пор прошло целых пять месяцев и она очень соскучилась по нему за это время! Ах, хоть бы увидеть его одним глазком!
  
  - Мама, пошли, - Элла снова дернула ее за рукав, напомнив о себе.
  - Пошли, дорогая, - сказала Скарлетт и понуро поплелась вслед за девочкой.
  
   Немного отдохнув с дороги и пообедав, Скарлетт отправилась на фабрику, чтобы узнать как обстоят дела, ибо сидеть дома и дожидаться Фердинанда у нее не хватило терпения.
   Подъезжая знакомой дорогой к своему красному кирпичному предприятию, Скарлетт, поглядывая на него еще издалека, ощутила радостное возбуждение и поняла, как она соскучилась по фабричным делам. На ее счастье Фердинанд оказался в это время на месте и она, пройдя в первый цех, застала его стоящим возле небольшого бюро вместе с Гербертом. Мужчины рассматривали какую-то бумагу и стараясь перекричать шум работающих станков о чем-то переговаривались.
   Заметив Скарлетт оба джентльмена радостно заулыбались.
  - Добрый день, миссис Батлер, - поприветствовал ее Фердинанд, - как хорошо, что Вы приехали, хоть я, признаться, и не ожидал Вас к этому времени.
  - Добрый день! - Скарлетт поочередно подала руки обоим мужчинам. - Ну, как Вы тут справлялись без меня?
  - Вполне успешно, мадам, - сказал Герберт, довольно улыбнувшись. - Оборудование работало без перебоев, в поставке хлопка недостатка тоже не было, работники, слава богу, все здоровы! - и Герберт в знак того, что ему больше нечего сказать, развел руками.
  - Ну, что ж, я очень рада! А Вы, Фердинанд, что скажите?
  - Мои сообщения менее утешительны, миссис Батлер, хотя, в целом, все в порядке.
  Скарлетт обеспокоенно взглянула на гувернера.
  - А ну ка, Фердинанд, выкладывайте, что случилось?
  - Произошла небольшая задержка с реализацией продукции, - миссис Батлер, а причиной тому явилась внезапная смерть одного из самых крупных наших заказчиков, - мистера Пинчера.
  - Что? Мистер Пинчер умер?
  - Да, мадам.
  - Когда?
  - Я точно не помню, но сразу после Вашего отъезда, не то на второй не то на третий день.
  - Что с ним случилось, ведь он был совсем еще не стар?
  - Похоже, сердечный удар.
  - Какая жалость! Ну и что же теперь? - тут же переключилась Скарлетт с обсуждения смерти мистера Пинчера на свои проблемы, которые волновали ее куда больше.
  - Дело в том, что жена мистера Пинчера после смерти мужа сразу же решила вступить в свои права и распорядилась, чтобы ни один из управляющих магазинами не предпринимал никаких действий без ее ведома. Она запретила им подписывать какие-либо бумаги и ничего не принимать в магазины без ее указаний. А так как контракт на поставку нашей продукции завизирован бывшим хозяином, то клерки, следуя распоряжению воей новой патронши, продукцию нашу в магазины не принимают.
  - Но разве они не могут объяснить ей всю нелепость такой ситуации и не заставить немедленно переписать контракт?
  - В том-то и дело, миссис Батлер, что дама эта весьма странная особа. Она еще не удосужилась как следует взяться за дела и кроме этого глупого распоряжения, данного клеркам, ни во что не вникала.
  - Она, что, совсем ненормальная?! - Скарлетт прямо-таки вскипела от возмущения. - Господи ты, боже мой! Как она не может понять, что своими собственными руками останавливает весь процесс товарооборота в своих магазинах!
   Ну, а что же Вы, Фердинанд, почему не нанесли ей визита и не попытались
   объяснить сути дела? Ведь должна же она понимать, что наш обоюдный
   контракт обязывает обе стороны выполнять все условия заключенной сделки
   и если ей безразличны ее дела, то мне мои нет!
  - Ха! Не нанес визита! Да я пытаюсь это сделать уже несколько дней подряд!
  - Ну и что же?
  - А то, что она никого не принимает до сих пор прикрываясь своим горем! Я даже пытался перехватить ее где-нибудь на улице, как бы случайно, но пока мне это не удалось. Не могу же я день и ночь ее караулить, когда у меня и других дел по горло! Мне, правда, удалось узнать через одного черномазого паренька у слуг миссис Пинчер, что их хозяйка теперь каждую субботу посещает баню по рекомендации своего врача. Баня, якобы, снимает с нее душевный стрес от перенесенного горя и укрепляет здоровье.
  - В баню? - Скарлетт изумленно взглянула на Фердинанда.
  - Да! И не смотрите на меня как на ненормального, миссис Батлер, это не я рекомендовал ей посещать баню.
  Не обращая внимания на замечание Фердинанда, Скарлетт продолжала смотреть на него не отрываясь, что-то обдумывая про себя.
  - Сегодня у нас пятница, - сказала она, - значит, миссис Пинчер отправится в баню завтра. А в котором часу она туда собирается, Вам не удалось узнать?
  - Конечно удалось! Мальчишка сказал, что она приезжает туда ровно к полудню.
  - Ну, что ж, хорошо, завтра в это время и я там окажусь! -Решитльно сказала Скарлетт и стукнула кулачком по столу в знак утверждения.
  - Какая прекрасная мысль, миссис Батлер, - обрадовался Фердинанд, - я очень рад, что хлопоты по части этой ненормальной дамы Вы теперь возьмете на себя.
  - А я надеюсь, что Вы больше не поведаете мне ни о чем плохом, Фердинанд, правда?
  - Совершенная правда, миссис Батлер! - Фердинанд начал подробно рассказывать Скарлетт о делах, касающихся фабрики, обоих ее магазинов и салуна.
  - Ах, да, миссис Батлер, из Тары от Питера пришло письмо и я решил его вскрыть по Вашей рекомендации.
  - И что же, там все в порядке?
  - Все в полном порядке, только имеется одна новость.
  - Новость? - Скарлетт насторожилась.
  - Надеюсь приятная?
  - Приятная для Питера, об этом я могу сказать определенно, что же касается Вас... Фердинанд загадочно развел руками.
  - Ах, как Вы любите говорить загадками, Фердинанд, хоть и знаете, что я этого терпеть не могу! - занервничала Скарлетт. - Выкладывайте в чем дело?
  - Питер пишет, что сделал предложение Хетти Тарлтон и в воскресенье на следующей неделе они объявят о своей помолвке.
  - Что? Сделал предложение Хетти? Боже мой! - Сокрушенно воскликнула Скарлетт.
  - Ну почему, почему, как только у меня что-то наладится, всегда возникают новые проблемы!
  - Таков закон жизни, миссис Батлер, - вмешался в разговор Герберт, который слыл очень набожным человеком, - Бог, по большому счету, никому не дает передышки.
  - А в чем, собственно, проблема? - удивился Фердинанд, - пусть себе женится.
  - Пусть себе женится! - возмущенно передразнила его Скарлетт. - Неужели Вы дкумаете, что Хетти, имея собственное имение в Графстве, выйдет замуж за Питера и будет жить с ним в Таре в качестве жены управляющего!
  - А почему бы нет! Я думаю, что в этой ситуации все будет зависеть от Питера.
  - Черта с два! - выкрикнула Скарлетт, все больше распаляясь. - Ничего от него не будет зависеть! Тарлтоны заграбастают его со всеми потрохами в свои 'Прекрасные Холмы'!
  - Так пусть живет в 'Прекрасных Холмах', а по утрам отправляется в Тару, зарабатывать себе на жизнь. - Не унимался Фердинанд.
  - Да как же Вы не понимаете, Фердинанд, что Тарлтонам самим нужен такой человек как Питер! Ну что, спрашивается, может сделать по хозяйству их однорукий зять или престарелый мистер Тарлтон?
  - Даже если это и так, миссис Батлер, не стоит расстраиваться, - посоветовал ей Герберт. - Ведь в воскресенье состоится не свадьба, а только помолвка и Питеру еще придется прожить в Таре не меньше полугода. А за это время Вы успеете что-то придумать. У Вас есть главное, - резерв времени!
  - Ох, Герберт, мне уже до чертиков надоело что-то придумывать и решать, решать и придумывать!
   После фабрики Скарлетт отправилась в свои магазины, где задержалась почти до наступления сумерек, а возвращаясь домой, повстречалась с миссис Мериуэззер. Старая дама как раз отъезжала от дома Скарлетт, немало ее тем самым удивив и поравнявшись с ее каретой велела своему кучеру остановиться.
  - Добрый вечер, Скарлетт! - поприветствовала ее грузная матрона, высунувшись из кареты.
  - Добрый вечер, миссис Мериуэззер!
  - Я приезжала к тебе с поручением.
  - С поручением?
  - Да, от Фила Полтнера. Он попросил меня переговорить с тобой об одном деле.
  - Так пойдемте в дом, миссис Мериуэззер, - предложила ей Скарлетт.
  - Нет уж, Скарлетт, мне стоит немалого труда выбраться из кареты и снова в нее забраться. Будь так любезна, удели мне несколько минут прямо здесь.
  Скарлетт вышла из своей кареты и приказала Полу отправляться домой и передать Фердинанду, чтобы он распорядился насчет ужина, а сама забралась в карету к Миссис Мериуэззер.
  - Ты знаешь, Скарлетт, какие дела связывают меня с Филом Полтнером? - без обиняков сапосила старая дама.
  - Да, Ваш новый магазин, миссис Мериуэззер.
  - Одним словом, я еще никак не могу за него расплатиться.
  Лишь только старая дама заговорила о деньгах, Скарлетт насторожилась, подумав, -уж не собирается ли она попросить у меня в долг, - и тут же стала размышлять о том, как в этом случае ей отвертеться от просьбы миссис Мериуэззер. Отговориться тем, что она сама должна Ретту за фабрику, Скарлетт не могла, а вот сослаться на его отсутствие было бы вполне логично. По городу, конечно же, прошел слушок о том, что фабрику ей купил Ретт. Ведь дядя Генри был в курсе всего и знал, как долго она дожидалась возвращения Ретта, чтобы купить эту фабрику. И старый юрист наверняка поведал об этом в салуне 'за рюмочкой' своим друзьям и прежде всего дедушке Мериуэззеру. Значит она, Скарлетт, вполне может сослаться на отсутствие Ретта и как на источник отсутствия денежных средств.
  - И вот по этой самой причине я не могу отказать Филу Полтнеру в его просьбе, - продлжала свое повествование миссис Мериуэззер.
  - А что это за просьба?
  - Он хочет срочно продать дом и просит нас с тобой найти покупателя, ссылаясь на то, что ему во всей Атланте больше не к кому обратиться.
  Скарлетт с облегчением вздохнула.
  - Ну, что ж, надо ему помочь.
  - Вот за этим я к тебе и приехала. Видишь ли, Скарлетт, дело в том, что я уже попыталась это сделать, но никого не нашла. Ты же знаешь, что в нашем кругу на покупку такого дома ни у кого не найдется денег. Одним словом, мне это не по силам, и я решила обратиться к тебе по просьбе Фила. Он написал, чтобы я в случае особых затруднений попросила об этом тебя.
  - Ну, что, ж, я попробую, может такой покупатель и найдется среди моих фабричных клиентов. Думаю, что у них должно хватить средств на такой дом.
  - Попробуй, Скарлетт, попробуй, может у тебя и впрямь что-то получится, ведь эта просьба не дает мне никакого покоя.
  Конечно не дает! Ведь ты должна ему кучу денег, - подумала Скарлетт.
  - Хорошо, миссис Мериуэззер, я займусь этим завтра же.
  - Спасибо, Скарлетт.
  После этого дамы распрощались и Скарлетт вышла из кареты дородной дамы.
  - Ах, да, Скарлетт, - крикнула ей вдогонку миссис Мериуэззер, - я забыла тебе сказать, что Фил передал мне письмо для тебя через своего посыльного.
  - И где же оно?
  - Я только что отдала его твоей служанке, как, бишь, ее? - Эмили!
  - Спасибо, миссис Мериуэззер!
  
  Скарлетт вскрыла увесистый конверт, в котором находилось два письма, - совсем небольшой листок, исписанный с двух сторон, - от Фила Полтнера и отдельно запечатанные в белый конверт три листа, - от Джулии.
   Скарлетт быстро пробежала глазами письмо Фила, в котором он сообщал, что у него все в порядке, и что теперь он не собирается возвращаться в Атланту, а посему просит Скарлетт в случае необходимости помочь миссис Мериуэззер найти покупателя на его дом. Далее Фил желал Скарлетт удачи в ее фабричном бизнесе и передавал привет от своих родителей, а также от Кевина Грейни и от Лесли Кроуфорда.
   Письмо Джулии было намного содержательнее и искренне обрадовало Скарлетт. Ведь она за время пребывания в Нью-Йорке очень привязалась к молодой девушке. Джулия писала, что неделю назад снова приехала в Нью-Йорк совсем ненадолго, только для того, чтобы поздравить свою бабушку с днем рождени. И в тот момент, когда Фил писал письмо Скарлетт, Джулия как раз находилась у Полтнеров, потому и решила передать ей свою весточку.
   Джулия писала, что у нее все нормально, хоть близкие и переживают из-за того, что она так и не сумела обзавестись избранником на прошлом бальном сезоне. Сообщила она и о том, что Николас с Клаудией поженились, и что родители купили им прекрасный дом в Филадельфии.
  - Через месяц мама с папой отправляют меня в путешествие по Европе вместе с моим кузеном Эдгаром, о котором я вам рассказывала, из чего, надеюсь, мы сможем вынести много интересного. А Вы знаете, миссис Скарлетт, - писала далее Джулия, - мистер Кутерьме прислал мне очень интересное письмо! В нем он рассказал о своем театре и о новом репертуаре, который они готовят, чтобы этой осенью совершить гастроли по Франции. Он приглашал меня в гости, и я думаю его повидать как только мы с Эдгаром окажемся в Париже.
  Я также встретила сегодня у Полтнеров мистера Грейни, который просил Фила передать Вам привет и от ного. И Вы знаете, миссис Скарлетт, мне кажется, что он в Вас влюблен! Я поняла это еще на банкете. А сегодня мои догадки полностью подтвердились, стоило только заглянуть в его глаза, когда он вспоминал о Вас. Кстати, недавно у него родилась дочка, теперь уже вторая, и на этот раз он был у Полтнеров вместе со своей женой.
  Далее Джулия писала о каких-то модных романах, которые она успела перечитать за это время, и о новой филадельфийской выставке картин, передав Скарлетт весь восторг от увиденного в красочных, патетических выражениях. В конце письма девушка передавала Скарлетт огромный привет от своих стариков и писала, что теперь везде возит с собой статуэтку, подаренную Скарлетт, которую хранит как талисман.
   Скарлетт отложила письмо Джулии на журнальный столик и взглянула на каминную полку. Статуэтка болонки, которую подарила ей Джулия, стояла на прежнем месте, и Скарлетт улыбнулась, глядя на ее забавную мордашку.
  - Ах, Джу, - подумала она в порыве нежной привязанности, - дай Бог тебе счастья и спасибо за то, что ты доставила мне несколько приятных минут своим письмом.
   На следующий день Скарлетт условилась встретьться с Фердинандом на фабрике после полудня, чтобы сообщить ему о результатах своей встречи с миссис Пинчер. А сама, собрав все необходимые банные принадлежности, отправилась в город, решив заехать по пути на лесопилку к Эшли Уилксу. Эмили доложила ей по приезде, что Эшли заезжал, пока она находилась в Новом Орлеане, да и вообще Скарлетт давно его не видела.
  Частные бани Стюарта Смитта, которые собиралась посетить миссис Пинчер, находились на Персиковой улице, а оттуда было рукой подать до лесопилки Эшли, и Скарлетт, не откладывая свидание с ним в долгий ящик, решила заглянуть туда перед баней.
   Подъехав к лесопилке, Скарлетт осведомилась у невысокого коренастого негра, который руководил загрузкой подводы, где сейчас находится Эшли и тот сказал ей, что он в конторе. Она прошлась знакомой тропинкой к невысокой дощатой конторке и приоткрыв дверь, окликнула Эшли.
  - О, Скарлетт! - Эшли вышел ей навстречу и протянул руку. - Какая неожиданность, увидеть Вас здесь сразу после приезда, ведь я навещал Вас лишь три дня назад.
  - Да, я приехала только вчера и Эмили доложила мне о Вашем визите.
  Эшли поцеловал ей руку.
  - Проходите, Скарлетт, садитесь. - Он придвинул ей плетеный стул, а сам сел на старый табурет.
  - Вы прекрасно выглядите, Скарлетт, и по Вашему довольному лицу можно определить, что поездка в Новый Орлеан оказалась очень приятной.
  - Больше чем следовало бы ожидать! - сказала Скарлетт, кокетливо улыбнувшись.
  - Надо пологать, что Марди-Грас очаровал Вас.
  - Безусловно!
  - Когда Фердинанд сказал мне о том, что Вы уехали на карнавал, я, признаться, очень удивился.
  - Почему?
  - Ну, во - первых потому, что в последнее время Вы были слишком заняты своими делами и всегда сетовали на нехватку времени, а во-вторых, одной отправиться на подобное мероприятие!... На мой взгляд это было бы совсем.....
  - Но я не была одна, - перебила его Скарлетт, и тут же пожалела об этом, решив, что Эшли совсем ни к чему рассказывать про Эдвардв Гирда.
  - Правда?
  - Да, меня пригласили на Марди-Грас.
  - Ах, вот как! А я и не знал, что у Вас есть знакомые в Новом Орлеане.
  - Они появились у меня совсем недавно. Это одно милое семейство, - молодая девушка, ее муж и отец, - я познакомилась с ними в поезде, когда в последний раз возвращалась из Чарльстона, - сказала Скарлетт, вроде бы и не солгав.
  - Да Скарлетт, Вам можно позавидовать, все газеты писали, что в этом сезоне Марди-Грас был одним из лучших, даже если его сравнивать с довоенными карнавалами, которые всегда бывали великолепны. Расскажите, как все происходило.
   Скарлетт начала рассказывать Эшли о Марди-Грас и так увлеклась, что взглянув на часы, тут же заторопилась.
  - Ах, Эшли, - извинилась она, - о карнавале можно рассказывать бесконечно, но мне придется прервать свой рассказ, потому, что я очень спешу.
  - Опять дела?
  - А как Вы думали! За время моего отсутствия у меня их накопилась целая уйма.
  - Ну, что, ж не смею Вас больше задерживать, хоть, надо признаться, что искренне сожалею о нашем столь коротком общении.
  Скарлетт подала ему руку и повернулась, чтобы уйти.
  - Ах, да, Эшли, я же заехала к Вам вовсе не для того, чтобы рассказать о Марди-Грас, а спросить, зачем Вы ко мне приезжали? Надеюсь у Вас все в порядке?
  - У меня все в порядке, Скарлетт, а заезжал я к Вам просто чтобы увидеться. - Затаенная надежда на нечто интимное мелькнула в его глазах после этих слов, - так показалось Скарлетт. - А может и не надежда вовсе, с чего ей взяться без всякого повода? - тут же отмела она возникшую догадку. - А что ж тогда?
   Привычка разобраться в происходящем мелькнула в голове на короткий миг, но она махнула на это рукой, не имея ни времени, ни желания.
  ....Она специально подъехала к бане в половине двенадцатого, чтобы опередить миссис Пинчер и оказаться там раньше нее, как бы случайно.
   Скарлетт подошла к двухстворчатой двери незатейливого заведения Смитта и позвонила в колокольчик. Дверь ей открыла опрятная седая негритянка в белом накрахмаленном переднике и поинтересовалась чего она хочет.
  - Я желаю помыться и получить от этого как можно больше удовольствия. - Сказала Скарлетт.
  Негритянка улыбнулась ей и пригласила войти внутрь.
   Скарлетт вошла в небольшое предбанное помещение, обставленное простенькой плетеной мебелью и аккуратно убранное. Негритянка попросила ее присесть на стул, после чего подала ей большую книгу в которую нужно было записать свое имя и фамилию. После этого Скарлетт подошла к бюро за которым стоял клерк и заплатила ему полтора доллара за сеанс. Затем к ней снова подошла негритянка и попросила снять верхнюю накидку и шляпу, после чего подала в руки Скарлетт чек на ценные вещи. После всех этих процедур, Иоланта, - так представилась ей негритянка, привела Скарлетт в маленькую комнату на двери которой было написано 'женское отделение'. В этой комнатке, именуемой раздевалкой, вдоль стен стояло множество шкафчиков с номерами, а напротив каждого из них располагались небольшие скамеечки. Иоланта показала Скарлетт в который из этих шкафчиков ей следует повесить одежду и удалилась, сказав клиентке, что в следующей комнате ее будет ожидать парильщица.
   Скарлетт начала неспеша раздеваться, специально растягивая время, чтобы дождаться миссис Пинчер. Потом она подошла к большому зеркалу в позолоченной оправе и тщательно расчесав волосы, скрутила их в тугой пучок и закалола шпильками. Постояв еще немного в раздевалке, Скарлетт подошла к массивной бревенчатой двери и потянула ее на себя за круглую ручку-кольцо. Дверь открылась, и ее тут же обдало жаром, которым была наполнена парильная комната. Переступив через порог, она взглянула на большой термометр, который как раз располагался на противоположной стене и сразу обращал на себя внимание вошедшего. Температура была чуть больше сорока градусов по Реомюру, но Скарлетт показалось, что тут до того жарко, что едва можно дышать. В этот момент к ней подошла высокая молодая мулатка и подала маленькую вязаную шапочку, которую Скарлетт послушно натянула на голову. Затем парильщица пригласила ее пройти к одному из плетеных кресел-диванов, который тут же застелила свежей накрахмаленной простыней.
   Скарлетт легла на живот и свесила голову с дивана, чтобы было легче дышать, решив продержаться в этой жаре до появления миссис Пинчер. Диван, на котором она расположилась, стоял совсем недалеко от входа и оттуда ей как раз была видна дверь.
   -Да, если эта ненормальная дама, как изволил охарактеризовать ее Фердинанд, задержится на этот раз по какой-либо причине, мне не миновать теплового удара. - Рассуждала она, глотая горячий воздух.
   В парилке находились еще две женщины, которые расположились на соседних диванах и поразив Скарлетт преспокойно болтали о чем-то, совершенно не обремененные такой жарой. Одна из них, миловидная брюнетка, лет тридцати пяти сидела, опустив ноги в тазик с водой, а вторая, шатенка неопределенного возраста, худощавая, с плоской, некрасивой фигурой, полулежала на диване оперевшись на локоть.
  - Сразу видно, что они тут завсегдатаи, - подумала Скарлетт, - ведут себя так, словно сидят не в парилке, а у себя в столовой за чашкой кофе.
   Дамы время от времени, тоже с любопытством поглядывали на незнакомку, которую они видели здесь впервые, и одна из них, встретившись взглядом со Скарлетт, улыбнулась ей и слегка кивнула головой.
  - Интересно, кто они такие? - думала Скарлетт. - Наверняка янки, и причем из недавно прибывших.
  Она не стала отвечать на поклон плоскогрудой дамы, сделав вид, что не заметила ее знака расположения и вовсе не потому, что была невежлива. Ей просто не хотелось сближаться с этими двумя дамами, чтобы иметь возможность поговорить наедине с миссис Пинчер. Однако та явно задерживалась, и Скарлетт продолжала потеть, лежа на своем плетеном диване.
  - Черт бы побрал этого Фердинанда с его вычислениями, - нервничала она, - а вдруг миссис Пинчер совсем передумает ехать в баню?
  Однако через минуту терпение Скарлетт было вознаграждено. Массивная деревянная дверь, за которой она тщательно следила, наконец, открылась и толстушка с круглыми розовыми щеками, по имени Стефани Пинчер очутилась в парилке. Скарлетт виделась с женой мистера Пинчера только однажды, когда та заезжала вместе со своим мужем на ее фабрику и самолично выбирала ткани для своих нужд.
  - Я нарочно приехала к Вам на фабрику сама, - заявила она тогда Скарлетт, - ибо мистер Пинчер не в состоянии удовлетворить мой вкус и все ткани, которые я просила его привезти, приходилось отправлять назад в магазин.
   Скарлетт тогда водила супругу своего главного клиента по цехам, показывая ей ткани, две из которых особенно приглянулись капризной толстушке и она купила их тут же, на фабрике.
  - Миссис Пинчер! - Скарлетт моментально поднялась с дивана, - какая неожиданная встреча!
  - Здравствуйте, миссис Батлер, - и у Стефани Пинчер на лице застыла удивленная маска. - Я, признаться, никак не ожидала увидеть Вас здесь.
  - Да я и сама не ожидала увидеть себя в таком месте до недавнего времени. Дело в том, что я только что вернулась из Нового Орлеана от своих друзей, а они за это время приучили меня ходить в баню. И Вы знаете, мне это так прищлось по сердцу, что я решила продлить это удовольствие здесь, в Атланте.
  - А мне рекомендовал баню мой врач сразу же после смерти мужа.
  - Стефани, разрешите я буду Вас так называть, - сказала Скарлетт и положила руку на плечо миссис Пинчер. - Примите мои соболезнования, я узнала об этом только вчера.
  В это время к ним подошла мулатка - парильщица с белоснежной простыней под мышкой и молча остановилась рядом, не встревая в разговор.
  - Наоми, постели мне рядом с миссис Батлер, - распорядилась Стефани Пинчер и указала мулатке на диван, стоящий рядом с диваном Скарлетт.
  - Пойдемте, Скарлетт, присядем, - и она утерла рукой выступившие слезы.
  По пути Стефани Пинчер поздоровалась с дамами, с которыми она, по всей видимости, была знакома, а потом усевшись на диван начала рассказывать Скарлетт о смерти своего мужа во всех подробностях. И Скарлетт, которая уже вся покраснела от жары, была вынуждена ее терпеливо слушать. Вскоре их соседки поднялись со своих мест и вышли в другую комнату. Скарлетт, глядя на удаляющихся дам, искренне позавидовала им, а потом начала успокаивать свою собеседницу, советуя ей быть мужественной и как можно скорее переключиться на дела, чтобы отвлечься от горя.
  - А Вы знаете, Стефани, ведь я хотела заглянуть к Вам на днях, чтобы как раз поговорить о делах. - Сказала она, как только подвернулся момент перевести стрелки на заветную тему разговора.
  - Поговорить о делах?
  - Да! Видите ли, все мои склады забиты сейчас продукцией, которая давно уже должна была продаваться в Ваших магазинах, но приказчики после смерти мистера Пинчера, отказываются ее принимать, мативируя Вашим приказом. Вот я и подумала, что надо бы к Вам заглянуть и все выяснить, ибо я уверена в том, что Вы никак не могли отдать им такой абсурдный приказ и они наверняка, что-то перепутали. - И Скарлетт, для убедительности, возмущенно покачала головой.
  - Ну как человек, заинтересованный в хорошей торговле своих предприятий, мог отдать такой приказ? - подумала я. А эти клерки, они бывают до того порой бестолковы, что переворачивают все с ног на голову.
  Скарлетт прилегла на диван и опустила голову вниз.
  - Фу, как жарко! Они, что, повысили температуру? - сказала она, стараясь не смотреть на миссис Пинчер, у которой после ее слов смешно вытянулось лицо и приняло удивленное виноватое выражение.
  - Господи, - сказала себе Скарлетт, если я еще раз взгляну на нее, то наверняка не выдержу и рассмеюсь. А может она и сама не понимает, что наделала? Ведь если читать по ее лицу, то смысл всего происхлдящего начинает до нее доходить только сейчас. Ну что ж, посмотрим как эта дамочка сама мне все и объяснит. А я, что ж, я сделала все возможное, чтобы оправдать ее глупейший поступок перед ней же самой!
  - Конечно, я не отдавала им такого приказа! - сказала дородная дама после некоторой паузы, прямиком угодив в сети, расставленные Скарлетт. - Я просто сказала, чтобы они пока ничего не предпринимали без моего ведома, а они и в самом деле все не так поняли.
  - Я так и подумала! Вы знаете, Стефани, эти служащие, - сущее наказание. За ними нужен догляд как за детьми. Мой Вам совет, дорогая! Теперь, когда Вы будете заниматься делами вместо Вашего покойного супруга, не спускайте с них глаз и тщательно проверяйте выполнение всех Ваших приказов.
  - Пожалуй, пожалуй! - миссис Пинчер растерянно развела руками.
  - Так я смогу завтра послать свою продукцию в Ваши магазины?
  - Конечно, я сегодня же дам указание всем своим приказчикам.
  - Стефани, а не следует ли нам перейти в ту комнату, - Скарлетт показала рукой в направлении двери, за которой недавно скрылись дамы, - мне кажется, что я уже перегрелась.
  - Да, я тоже думаю, что нам пора отсюда уходить.
  Они перебрались в маленькую уютную комнатку в которой стояли три деревянные кушетки, покрытые простынями и круглый столик на толстой грифоновой лапе, заставленный всевозможными баночками с кремами и мазями.
   Наоми, сидящая в плетеном кресле, тут же поднялась им навстречу и окликнула другую девушку-массажистку, которая находилась в соседнем купальном отделении. Вторая девушка оказалась белой и звали ее Марта. Она вышла из-за ширмы и направилась к Скарлетт.
  - Нет, Наоми, - сказала ей Стефани Пинчер, - я хочу, чтобы ты сегодня занялась миссис Батлер, а меня пусть возьмет Марта.
  - Вы знаете, Скарлетт, Наоми очень искусная массажистка и на этот раз я уступаю ее Вам. - И толстушка наклонившись к ней шепнула, что она немного приплачивает мулатке и та по истине творит чудеса.
  - Поди решила реабилитироваться за свой промах, - подумала Скарлетт, и благодарно улыбнулась миссис Пинчер, укладываясь на кушетку.
   Наоми старательно натерла Скарлетт какой-то приятной мазью, по запаху напоминающей жасмин, а потом принялась силой своих дюжих рук разминать ей все тело, да так сильно, что Скарлетт и не надеялась выйти отсюда без синяков. Стефани Пинчер, которую разминала Марта, лежала на соседней кушетке и покрякивала от удовольствия, постоянно указывая массажистке, где у нее болит и куда следует надавить посильней.
   После массажа девушки отвели своих клиенток за ширму и заставили окунуться в большом круглом чане с водой, а сами в это время приготовили свежие щетки и мыло. Выйдя из импровизированного бассейна, дамы снова очутились в руках банщиц, которые вымыли им голову, а потом намылив мылом густые волосатые щетки, принялись тщательно намывать ими тело. После всех этих процедур они облили своих клиенток теплой водой из гутаперчевой кишки и отправили поплавать в большой бассеин с холодной водой, который находился в соседней комнате. Скарлетт, хватившая лишку в парилке, с удовольствием окунулась в холодную воду и поплескалась в ней минут пять, а Стефани Пинчер в отличии от нее не успела опуститься в бассеин, как тут же снова вылезла наружу.
  - Боюсь застудиться, - сказала она в свое оправдание и стала старательно обтирать себя полотенцем, которое подала ей Наоми.
  После бассейна, укутавшись в теплые простыни, дамы перешли в общий зал, где стояли плетеные кресла-качалки и большой кожаный диван серого цвета с массивными валиками, на котором в это время как раз сидели две незнакомки, встретившиеся Скарлетт в парилке.
  - Миссис Пинчер, - обратилась шатенка к спутнице Скарлетт - как сегодня Ваша нога?
  - Спасибо, Флер, намного лучше. - Стефани Пинчер подошла к дамам, увлекая за собою и Скарлетт.
  - Познакомьтесь, это моя знакомая, миссис Скарлетт Батлер, а это сестры Флер, - Анна и Грейс. - Дамы любезно поклонились Скарлетт.
  - Очень приятно, - сказала она, и поочередно протянула им руку.
  После этого Стефани Пинчер уселась на диван рядом со своими знакомыми дамами, а Скарлетт на плетеный стул, и пока толстушка рассказывала сестрам Флер о своей больной ноге, Скарлетт взялась за журнал, который только что отложила в сторону плоскогрудая Анна. Вскоре к ним подошла Иоланта, которая первой встретила Скарлетт в бане и предложила чего-нибудь выпить. Дамы заказали себе по чашке чая с пирожными, чтобы обсыхать в свое удовольствие. Однако Скарлетт, памятуя о своих многочисленных делах, долго задерживаться здесь не собиралась и наспех выпив свой чай, попросила Иоланту ее причесать. В течение следующего получаса Скарлетт успела одеться и собрать свои вещи. Затем торопливо подошла к дамам, которые до сих пор сидели закутавшись в простыни, и распрощавшись с ними, деликатно напомнила миссис Пинчер о ее обещании поговорить со своими клерками, после чего отправилась на фабрику.
   Она распахнула дверь небольшой конторки и поприветствовала Фердинанда, одиноко сидящего за письменным столом.
  - Добрый день, миссис Батлер, - ответил ей юноша, оторвавшись от своих бумаг. - По Вашему довольному виду можно судить, что дело сделано, не так ли?
  - Конечно! На следующей неделе мы перезаключаем договор с миссис Пинчер в конторе дяди Генри, а завтра с самого утра Вы с Гербертом отправляете всю накопившуюся продукцию к ней в магазины.
  - Прекрасно! Я сейчас же проверю сколько свободных подвод у нас остается на завтра и велю их загрузить. Да и Герберт обрадуется, что склад, наконец, освободится.
  Скарлетт довольно улыбнулась, глядя на Фердинанда, ибо она уже не в первый раз восхищалась его деловой хваткой. Он не восторгался тем, что цель была достигнута и не пел ей деферамбы за удачное решение вопроса, а сразу перешел к делу, не откладывая его в долгий ящик. Его девиз был прост. - Устранил камень с дороги и шагай дальше! - Ах, как хорошо, что он согласился на нее поработать и так много успел сделать за это время! - И Скарлетт с обожанием взглянула на гувернера.
  - Да, Фердинанд, вы абсолютно правы, подводы стоит подготовить уже сегодня, но этим можно заняться и после обеда. А сейчас, думаю, нам стоит отправиться домой и чего-нибудь перекусить. Вы знаете, я чертовски проголодалась после того, как израсходовала все свои калории в этой бане.
  Фердинанд взглянул на свою хозяйку, глаза которой искрились радостным зеленым светом, а щеки после бани пылали нежным естественным румянцем и невольно залюбовался ею.
  - Миссис Батлер, по моему мнению, Вам следует посещать баню как можно чаще.
  - Неужели Вы думаете, что мне с миссис Пинчер придется всякий раз что-то решать именно там?
  - Да причем здесь миссис Пинчер! Я хотел сделать Вам комплимент! Вы прекрасно выглядите после бани, Вы вроде, даже стали моложе!
  - В самом деле? - Скарлетт засмеялась. - Что ж, раз Вы заметили во мне такую разительную перемену, то стоит подумать об этом всерьез. Так мы едем обедать или нет?
  - Едем, но только не сразу. Мне потребуется еще несколько минут, чтобы переговорить с Гербертом насчет красителей. Пусть он напишет заявку, а мы по пути завезем ее на почту.
  - Хорошо, а я за это время просмотрю книгу заказов. Где она?
  - Герберт теперь хранит ее в цехе.
  - В цехе?
  - Ну да. Он не желает бегать сюда всякий раз, когда к нему приезжают заказчики.
  - Ну, что ж, пойду в цех.
  Скарлетт просмотрела книгу заказов, которая пестрила немалым количеством заявок, и оставшись более чем довольной, отложила ее в сторону. Фердинанд все еще был занят и она решила пока заняться изучением остальных документов, хранящихся здесь же, в бюро. Усевшись поудобнее на высокий табурет, она достала массивную папку, в которой хранились счета, платежки и прочие расходные бумаги, и раскрыв ее, стала внимательно просматривать. За этим занятием и застал ее Ретт, который вошел в цех и остановился возле двери, никем не замеченный.
  
  
   ГЛАВА 63
  
  
   Как только поезд прибыл в Атланту, он, обгоняя остальных пассажиров, вырвался из него, как узник из заточения и усевшись в первый попавшийся экипаж, отправился в город. Проезжая мимо цветочной лавки он велел кучеру остановиться и выбравшись из кареты, направился к приоткрытой двери. Знакомый приказчик по имени Луис, увидев его, расцвел улыбкой и учтиво поклонился, приглашая подойти к прилавку.
  - Здравствуйте, мистер Батлер!
  - А, Луис, здравствуй! Как дела, старина, как торговля?
  - Спасибо, мистер Батлер, все идет превосходно! А Вы давненько к нам не заглядывали, наверное опять путешествовали?
  - Гостил у родных в Чарльстоне.
   Ретт нетерпеливо разглядывал цветы, благоухающие своим ароматом со всех сторон, думая, чем бы ему порадовать Скарлетт.
  - Мистер Батлер, Вам как всегда хризантемы? - спросил Луис, заметив, что его клиент на этот раз замешкался.
  - Так вот же они! - он показал рукой на три большие напольные вазы с цветами, стоящие слева от прилавка.
  - Здесь белые, махровые, а там, у стены, желтые.
  - Спасибо, Луис, но мне не нужны хризантемы. Я выбираю цветы для жены. У нее сегодня праздник и мне хотелось бы подарить ей что-то особенное!
  - Праздник? В таком случае женщинам обычно преподносят розы, - подсказал приказчик с видом умудренного знатока.
  - У нее день рождения, или какая другая дата?
  - День рождения? - Что ж, можно и так сказать. - Ретт загадочно улыбнулся.
  - Говоришь розы? Ну так показывай, где у тебя самые лучшие.
  Луис моментально оживился и выскочил из-за прилавка.
  - Давайте пройдем с Вами в соседнюю комнату, мистер Батлер, там как раз хранятся самые свежие розы. Эй, Питер, - окликнул он высокого худощавого паренька, который стоял возле дальней витрины, - постой-ка вместо меня.
  Розы, заполнившие почти все пространство небольшой соседней комнаты, были и впрямь великолепны. И Ретт, которого сейчас невообразимо распирало желание бросить к ногам Скарлетт все цветы мира, заказал три больших букета белых, красных и чайных роз, которые велел красиво упаковать в огромные картонные футляры и доставить к месту назначения поочередно, с перерывом в один час. Эта идея пришла ему в голову только что и очень понравилась. Он представил, как будет радоваться Скарлетт такому необычному сюрпризу и через каждый час открывать новый футляр с цветами.
   Луис, немного опешив от такого необычного богатого заказа, пообещал, что все будет исполнено в лучшем виде и спросил в котором часу следует отправить первый букет.
  - Через пару часов, - распорядился Ретт, прикинув, что за это время он как раз успеет разыскать Скарлетт если ее не окажется дома.
  Он достал бумажник и расплатился с приказчиком.
  - Мистер Батлер, цветы преподнести от Вашего имени, или Вы сами оставите записку?
  - Записку? - Да, пожалуй.
  - Одну секунду. - Луис поспешил в другую комнату.
  - Что же ей написать? - подумал Ретт и снова взглянул на цветы, словно хотел спросить у них совета.
  Белые розы, стоящие как раз возле него, упрямо склонили свои нежные головки к небольшому открытому оконцу, так, словно им нестерпимо хотелось вырваться на волю из этой душной комнатушки. Чайные, стоящие немного поодаль, и еще едва успевшие раскрыться, напротив, гордо вскинули благоухающие головки, выстроившись во весь свой высокий рост, словно солдаты на плацу. Розовые, которых было большинство, стояли в керамической вазе вперемешку с красными и бордовыми, зависливо поглядывая на своих соседок, которые перекачевывали к привередливым покупателям гораздо чаще.
   -Как они хороши, - подумал Ретт, невольно залюбовавшись цветами, и вдохнул их нежный аромат. Он ничего не станет писать Скарлетт, пусть эти великолепные цветы сами расскажут ей обо всем вместо него!
  - Мистер Батлер, вот, возьмите, - Луис, появившийся в комнате, протянул Ретту перо и несколько визитных открыток.
  - Нет, Луис, спасибо. Я передумал писать. И вообще не надо объявлять моей жене адресата, я решил устроить ей сюрприз. Только вот еще что, старина. - Ретт достал из кармана пиджака футлярчик с кольцом, которое он купил Скарлетт в Чарльстоне.
  - Букет с белыми розами пошли последним и вложи туда вот это.
  
   Скарлетт дома не оказалось и Фердинанда тоже, дети еще не вернулись из школы, и Ретту пришлось довольствоваться только обществом слуг.
  - Мистер Ретт! - Порк низко склонил свою седую голову, встречая хозяина, - добро пожаловать!
  - Здравствуй, Порк! - а миссис Скарлетт, конечно же, дома нет?!
  - Нет, мистер Ретт.
  - И куда она поехала ты тоже не знаешь?
  - Нет, мистер Ретт, но когда она рано утром отправляла Фердинанда, я слышал, что они договорились встретиться на фабрике во второй половине дня, так может она и там.
  - А она не сообщила когда приедет домой?
  - Нет, но распорядилась, чтобы обед начали готовить не позднее половины третьего.
  Ретт взглянул на часы. Было без четверти два.
   - Что ж, - подумал он, разглядывая в зеркале свое небритое лицо, - за это время я как раз успею привести себя в порядок после дороги.
  - Порк, в чемодане лежит мой бежевый льняной костюм и голубая сорочка, вели Эмили достать все это и погладить, пока я буду принимать душ. - Распорядился он.
   В половине третьего Скарлетт не появилась, и он, просидев в кресле с газетами еще около часа, решил пройтись до ближайшей лавки за сигарами, чтобы хоть как-то обуздать свое нетерпение.
   Как только он вышел за калитку, до него донесся шум приближающегося экипажа, заставивший его, томимого ожиданием, мгновенно оглянулся, в надежде увидеть знакомую карету. Однако и на этот раз ему пришлось разочароваться. Карета была наемной и оказалась порожней. Он подал знак кучеру остановиться.
  - Довезешь меня до лавки Монсов, - сказал Ретт пожилому чернокожему извозчику.
  - Слушаюсь, сэр.
   А что, если Скарлетт и вовсе не приедет на обед и перекусив где-нибудь в городе, проторчит на своей фабрике до вечера? - подумал он, усаживаясь на скрипучее сидение наемной кареты. - Конечно, такое вполне может случиться, ведь она носится с этой своей фабрикой, словно заботливая мамаша с обожаемым чадом и любые непредвиденные обстоятельства могут заставить ее задержаться. - Нет, до вечера он ждать не сможет, да он просто сойдет с ума от этого проклятого ожидания!
  - Эй, старина, - окликнул он извозчика.
  - Да, сэр?
  - Сверни-ка направо и выезжай на декейтерскую дорогу из города.
  - Вы надумали куда-то съездить, сэр?
  - Надумал, надумал!
  - И куда же?
  - Выезжай на декейтерскую дорогу, а там я тебе расскажу куда направиться дальше.
  - А сколько времени ехать туда, куда Вы хотите?
  - Да что ты расспрашиваешь меня, словно шпиона, не все ли тебе равно?
  - В том-то и дело, что нет, сэр. У меня через час с небольшим заказ на карету, и если Вы надумали отправиться далеко, то я буду вынужден Вам отказать.
  - Не переживай, ты успеешь оттуда вернуться как раз вовремя.
  Они подъехали к фабрике и Ретт, наконец, обрадовался, увидев через решетчатую ограду массивных ворот карету Скарлетт. Он расплатился с извозчиком и велел ему ехать назад, а сам направился к центральной двери кирпичного здания.
   Из-за шума работающих станков никто из находящихся в цехе людей не услышал звука открывшейся двери и его приход остался незамеченным. Он вошел и остановился у стены справа, разыскивая глазами ту, за которой гонялся по пятам вот уже несколько дней подряд.
   Скарлетт сидела возле бюро совсем недалеко от него и увлеченно просматривала какие-то бумаги. Увидев ее, он хотел, было, сразу же себя обнаружить, но потом в нерешительности остановился.
   Ах, как она была хороша! Его любимая, его Скарлетт, в белой легкой шляпке, увенчанной какими-то диковинными цветами, в бледно- голубом, приталенном платье с белым воротничком, гармонично сочетающимся со шляпкой. Ее непослушные, черные волосы почему-то не были уложены в высокую прическу, как обычно, а наоборот, заманчиво выбивались из-под этой маленькой шляпки и на фоне ее узких белых полей и слегка раскрасневшихся щек Скарлетт, создавали такой притягательный контраст, что у Ретта перехватило дыхание! Он стоял и смотрел на нее, не в силах оторваться, и сердце его, окрыленное любовью, пыталось вырваться из груди!
   Ах, как она была сейчас мила и женственна, и глядя на нее, никак нельзя было предположить, что она так увлеченно перелистывает страницы тяжелого гроссбуха, а не какого-нибудь женского романа. - Подумав об этом, Ретт невольно усмехнулся. Да, внешность Скарлетт была обманчивой, но он хорошо знал, что за ней кроется! - Непокорность судьбе, против которой она всегда боролась, изо всех сил работая своими маленькими локтями, да недюженая сила духа стояли за ее хорошеньким личиком! И это обстоятельство всегда помогало ей держаться на плаву и выходить победителем из тяжелых жизненных ситуаций!
  Вот и теперь, он бросил ее, но она не пала духом! Ей было тяжело, но она ни разу не показала ему своих слез! Она не раскисла и не повисла у него на шее, а имея неукротимую силу духа и несгибаемую гордость, сумела выстоять в борьбе с неразделенной любовью и даже с лихвой утереть ей нос бурной деятельностью и здоровым цветущим видом!
   И такая вот женщина, - одна из тысячи, попалась ему на пути! Судьба ниспослала ее не какому-то другому мужчине, а именно ему, а он смалодушничал и посмел усомниться в своих чувствах к ней!
   Скарлетт перевернула последнюю страничку расчетной книги и подняв голову тут же увидела Ретта, встретившись с ним глазами.
  - Ретт! - она невольно приоткрыла рот от удивления, и сердце ее заликовало от радости.
  А он едва удержался, чтобы тут же, на глазах у всех, не броситься к ней и не заключить ее в свои объятия!
  - Не сейчас! - сказал он себе, - только не сейчас! - и, надев на лицо маску непринужденного любопытства, направился к Скарлетт.
  - Добрый день, миссис Батлер!
  Скарлетт встала со стула и подавляя волнение подошла к нему.
  - Ретт, откуда Вы взялись?
  - Я только что прибыл в Атланту, заехал домой переодеться, а потом решил прокатиться по городу, чтобы поднабраться новостей. Свободный экипаж, который я поймал по дороге, спешил в эту сторону под заказ, вот я и подумал, а почему бы мне ради любопытства не заглянуть на Вашу фабрику.
  - Правда? - Скарлетт искренне обрадовалась тому, что Ретта заинтересовала ее фабрика и чувство гордости за свое новое детище тут же расперло ей душу.
  - О, Ретт, это очень мило, что Вы захотели взглянуть на мою фабрику и я с удовольствием повожу Вас по цехам. Пойдемте! - она предложила ему следовать за ней, а потом с упоением стала рассказывать о предназначени каждого станка.
  Он слушал Скарлетт не прерывая и обсолютно не вникал в смысл ее слов. Он просто любовался ею, от всего сердца желая вставить в тираду увлеченной речи своей возлюбленной три заветных слова, - я тебя люблю.
   Они прошли во второй цех и увидели там Фердинанда, беседующего с Гербертом. Скарлетт тут же сконфузилась. Она невольно потянула Ретта за руку, призывая остановиться.
  - Ретт, подождите, я должна Вам что-то сказать.
  - Что же? Указать некую важную особенность этой прялки?
  - Дело в том... словом, мне теперь с некоторых пор помогает Фердинанд.
  - Да что Вы говорите?! - Ретту стоило огромного труда изобразить на лице удивление и не улыбнуться.
  - Видите ли, однажды, когда заболела Элла и я была вынуждена просидеть у ее постели несколько дней подряд, он предложил мне свою помощь и я приняла ее, а потом это стало продолжаться как-то само собой. Он занимается с Уэйдом, а в свободное время помогает мне.
  - Только в свободное время?
  - Ну, в общем, да! - она отвела глаза.
  - Вот видите, Скарлетт, я был прав, Вы не только нашли с Фердинандом общий язык, но и сумели извлечь для себя определенную пользу.
  - Конечно! - Скарлетт улыбнулась. - Должна же я получать компенсацию за свое нежелание сидеть с ним за одним столом!
  - Вот как! И что же, он выбирает лимит Вашего терпения?
  - С лихвой!
  - Я так и подумал!
  Фердинанд подошел к ним и поздоровался с Реттом, тоже немного сконфузившись.
  - Добрый день, мистер Батлер! С приездом Вас!
  - Добрый день, Фердинанд!
  - Миссис Батлер, я уже обо всем договорился с Гербертом и теперь мы можем ехать. - Сказал юноша.
  - Подождите, Фердинанд, мы с мистером Батлером хотели еще пройтись по цехам. - Возразила Скарлетт.
  - А куда Вы намерены ехать? - поинтересовался Ретт.
  - Миссис Батлер желала отправиться домой пообедать.
  - Прекрасно! Я бы тоже не отказался от обеда, тем более, что мне пришлось сегодня завтракать довольно скудно, и причем в девять часов утра.
  - О, Ретт, так Вы голодны? Может...Может нам тогда отставить сегодняшнюю экскурсию?
  - Думаю, это будет очень мудро, моя дорогая!
  Они уселись в карету и отправились прямо домой, не заезжая на почту, решив сделать это на обратном пути.
  - Фердинанд, Вам все равно придется ехать сегодня на фабрику, - сказала Скарлетт, - и Вы сможете на обратном пути заглянуть на почту. Да и я заодно передам Вам еще пару писем.
  
  - Что это? - спросила Скарлетт у Джимми, как только они вошли в парадную и она увидела большой цветочный футляр, лежащий на подзеркальном столике трюмо, и занимающий почти всю его площадь.
  - Не могу знать, миссис Скарлетт, его только что принесли для Вас.
  - Для меня? От кого?
  - Мальчишка - посыльный, не сказал от кого.
  Скарлетт смутившись взглянула на Джимми, а потом на Ретта и Фердинанда.
  И дворецкий, и гувернер, видя растерянный, удивленный взгляд своей хозяйки, и вроде бы, не заинтересованный взгляд хозяина, который тут же отвел его в сторону, немедленно удалились, предоставив супругам возможность самим разбираться в этой конфузной ситуации.
   Скарлетт подошла к футляру с цветами и открыла его, в надежде найти объяснение всему происходящему внутри. Она невольно ахнула, увидев великолепные красные розы, красиво уложенные на белой бархатной материи, стебли которых были затейливо переплетены пурпурной лентой из гафрированной бумаги, а Ретт довольно улыбнулся за ее спиной. Эта игра начинала его забавлять, и он решил продолжать ее, не обнаруживая себя.
  - О! Какие прекрасные розы! - воскликнул он, удивленно приподняв одну бровь. - Я рад, дорогая, что Вас кто-то так сильно ценит!
  - Но я понятия не имею кто их прислал! - воскликнула она, смутившись еще больше от того, что букет был и впрямь потрясающим, и от того, что Ретт оказался невольным свидетелем этого загадочного обстоятельства.
  - Кто бы мог это сделать? - лихорадочно соображала она. - Эдвард Гирд? - Но это невозможно! Не мог же он отправиться следом за ней в Атланту только для того, чтобы прислать эти цветы! Да и потом, она сбежала от него, намекнув, тем самым, что никаких надежд на взаимность ему вынашивать не стоит! Но если это не он, кто тогда? Уж не Кевин ли Грейни?
  А что, вполне возможно, если предположить, что судьба забросила его в Атланту по каким-то делам.
  - Такие розы мог прислать только влюбленный мужчина! И этот поступок, несомненно, делает ему честь! - тихо произнес за ее спиной Ретт. - Не так ли?
  Не так ли? - Эта фраза заставила Скарлетт обратить на себя внимание, ибо она прозвучала гораздо тише, чем все остальные и как-то особенно, загадочно, с неким, едва уловимым намеком на знание дела.
  Она медленно повернулась к Ретту, отрываясь от своих рассуждений и в глубине ее рассудка мелькнула счастливая мысль, - а не имеет ли это отношение к нему? Она внимательно взглянула Ретту в глаза, однако тут же разачаровалась, ибо в его непроницаемом взгляде не усмоторела никаких чувств. - Нет, он здесь совсем не при чем! С какой стати Ретт станет присылать ей цветы, да еще таким загадочным романтическим способом?! Да и перед слугами он никогда не станет устраивать подобный спектакль. Господи! Ну когда она, наконец, перестанет ловить надежду в каждом его слове!
  - Такой поступок делает честь любому мужчине и не только влюбленному! - Ответила она, начиная сердиться и не желая ничего обсуждать, направилась в гостиную, давая понять, что разговор окончен.
  - Эмили, - обратилась она к служанке, - там, в парадном лежат цветы. Забери их и поставь в вазу!
  За обедом Ретт вел непринужденную беседу, расспрашивая Фердинанда об успехах его воспитанника, однако видя явное нежелание молодого человека поддерживать разговор, касающийся этой темы, плавно перешел к расспросам о городских новостях.
   А вот тут оживилась Скарлетт, обрадовавшись, что Ретт сам предоставил им с Фердинандом возможность отвлечь его от неприятной темы разговора. Она стала трещать без умолку, рассказывая обо всем, что только приходило ей на память, стараясь заинтересовать Ретта и не дать ему возможности вернуться к злободневной теме разговора про занятия с Уэйдом. Как только запас городских новостей иссяк, Скарлетт сама стала расспрашивать его о Чарльстоне и прежде всего о здоровье маленького племянника.
  - Благодаря стараниям врачей и хлопотам Розмари, Уильямс сейчас поправился и стал довольно упитанным забавным карапузом! Однако Розмари все еще опасается за его здоровье и пока не доверяет даже самым опытным слугам. Она сама возится с ним целыми днями и его маленькая кроватка все еще находится в спальне родителей.
  - Я так рада за Розмари и в следующий раз очень прошу Вас, Ретт, передать ей мои поздравления и огромный привет.
  В следующий раз! - Ретт усмехнулся! - Сейчас я уведу тебя в спальню и ты узнаешь, что следующего раза больше не будет, по крайней мере, без тебя! - подумал он.
  - А как поживает моя сестра, Ретт? Вы случайно не виделись с ней? - Продолжала расспрашивать его Скарлетт.
  - Нет, с ней я не виделся. Но вот о Клаусе могу кое-что рассказать. Мой друг - владелец фабрики по производству удобрений, к которому я и пристроил вашего зятя, очень лестно отзывался о его способностях и пару недель назад повысил его в должности.
  - Да, Клаус очень ловок в делах, - сказала Скарлетт, радуясь за своего протеже.
  - И я даю голову на отсечение, что он скоро переплюнет всех работников на этой фабрике, после чего Ваш друг непременно сделает его своим управляющим!
  Они уже допивали кофе, когда позвонили в дверь.
  - Кто там? - спросила Скарлетт у Джимми, который вернулся в гостиную и озадаченно взглянул на свою хозяйку.
  - Миссис Скарлетт, это опять посыльный с цветами.
  - Что? - Скарлетт чуть не поперхнулась печеньем.
  - Это тот же парнишка, миссис Скарлетт, и он снова передал Вам цветы.
  В столовой воцарилась тишина, и все находящиеся там уставились на Скарлетт так, словно она могла знать, что все это значит. Через минуту взгляд Фердинанда, Порка и Эмили, как по команде переместился на Ретта, чтобы увидеть какова его реакция. Но он допивал свой кофе, как ни в чем не бывало и выражение его лица было таким, словно он еще никогда не наслаждался более приятным вкусом.
  - Где он? - воскликнула Скарлетт, обращаясь к Джимми.
  - Он?
  - Ну, да, этот посыльный!
  - Он уже ушел, мэм.
  - Но почему ты не задержал его?
  - Вы не давали мне такого указания, миссис Скарлетт.
  - Откуда я могла знать, что он придет второй раз? А вот ты, увидев его, мог бы догадаться, что я непременно захочу с ним поговорить!
   Она отставила чашку с кофе в сторону и выйдя из-за стола направилась в прихожую. Второй букет поразил ее своей красотой еще больше, чем первый. Крупные чайные розы на длинных стеблях были не только красиво уложены на фиолетовую подкладку из мягкого бархата и перевязаны тонкой серебряной тесемкой, но вдобавок ко всему так искусно сбрызнуты водой перед самой упаковкой, что на нежных лепестках все еще покоились редкие маленькие капельки.
  - Какая прелесть! - воскликнула Скарлетт и стала вытаскивать цветы из футляра, в надежде, что на этот раз ей все-таки удастся обнаружить адресата и отыскать среди роз какую-нибудь записку. Однако ее попытки оказались тщетны и она опять стала ломать голову, вычисляя таинственного дарителя.
  - Конечно же, это Кевин Грейни, - решила она. Ей казалось, что такой поступок должен быть как раз в его манере.
  Она прижала к себе цветы и вдохнула их нежный аромат, а потом улыбнулась и подумала о том, как все-таки приятно неожиданно получить в подарок такой вот букет, да к тому же не один. - Ах, какой чудесный сегодня день! Прямо скажем, редкий! Сначала ей удалось поговорить со Стефани Пинчер и добиться того, чего она хотела, потом приехал Ретт, а теперь еще и эти таинственные цветы! Не слишком ли много радости для одного дня?
   - Интересно, а что думает по поводу всего этого Ретт? Он сказал, что рад тому, как ее ценят другие, но Скарлетт конечно же понимала, что он мог произнести эту фразу просто для красного словца. А вот что он думал на самом деле, ей было бы интересно узнать! Она попыталась представить себя на его месте и взглянуть его глазами на женщину, которую он в свое время разлюбил и от которой паходя отказался. Что мог испытывать такой человек по отношению к ней, когда на его глазах другие мужчины одаривали ее цветами, да еще инкогнито? - Такой человек мог испытывать только два чувства, решила она. - Либо полное безразличие ко всему происходящему, либо... Скарлетт задумалась. - А ведь Ретт был прав, сказав, что рад тому, как ее ценят другие! Ему и впрямь было приятно сознавать, что она нравится другим мужчинам хотя бы потому, что это в какой-то мере, тешило его самолюбие. Ведь как ни крути, а эта грядка была взрощена на его огороде! А раз так, что ж, она готова доставить ему удовольствие и во второй раз!
   Она прижала цветы к груди и гордо вскинув голову, направилась в столовую.
   - На, мол, любуйся, коль такой факт тебе очень приятен!
   И хорошо, что это случилось при нем, - сказала она себе, вдыхая нежный аромат роз, теперь уже рассматривая все происходящее с другой стороны. - Пусть знает, что она кем-то любима и не задирает нос, будучи увереным в своей незаменимости!
   Ретт в это время как раз выходил из-за стола и они встретились глазами. Уголки его губ тут же поползли вниз и он, улыбнувшись, многозначительно покачал головой.
  - Эмили, поставь цветы в вазу, - сказала Скарлетт служанке.
  - Когда Вы собираетесь отправиться на фабрику, Фердинанд? Успею ли я дописать письмо за это время? - спросила она у юноши, который вышел из-за стола вслед за Реттом и направился в свою комнату.
  - Минут через сорок, миссис Батлер, - ответил Фердинанд.
  - Что ж, хорошо, сейчас я допью кофе и сразу же примусь за письмо.
  Она передала Эмили букет и снова уселась за стол. Кофе уже остыл и сделав пару глотков, она не почувствовала никакого удовольствия, после чего снова отставила чашку в сторону и вышла из-за стола.
   Она решительно направилась в гостиную, чтобы докончить начатое утром письмо, которое предназначалось одному из заказчиков, но Ретт перехватил ее по пути.
  - Мне нужно поговорить с Вами, Скарлетт.
  - Поговорить? - она взглянула на него и у нее захолонуло сердце.
  Лицо Ретта было взволнованным и бледным, а руки он держал в карманах.
   - Господи, что с ним такое? - испугалась она. - О чем он хочет поговорить? Неужели о том, чего она всегда боялась? Неужели он приехал затем, чтобы поговорить с ней о разводе?! О, господи, как бледно его лицо! Конечно, конечно, он хочет сказать ей что-то неприятное!
  Она почувствовала, как у нее забилось сердце, отчеканивая каждый удар в унисон пульсирующей в висках крови и мысленно приготовилась взять себя в руки. - Что бы он не сказал ей, она должна принять это с достоинством! Ничего страшного, - успокаивала она себя, жизнь на этом не заканчивается, ведь она знала, что рано или поздно такое может случиться и теперь должна быть к этому готова.
   Она сделала несколько неуверенных шагов по направлению к гостиной.
  - Не здесь, - сказал Ретт. - Разговор будет долгим и очень серьезным, и я не хочу, чтобы нам помешали.
  Скарлетт подняла на него глаза, полные страха.
  - А где?
  - Думаю, в Вашей комнате, там самое подходящее место для подобного разговора.
  И он, взяв ее за руку, повел к лестнице.
  - Поднимайтесь! А я предупрежу Порка, чтобы нас не беспокоили и тут же Вас догоню.
  Скарлетт медленно поднималась по лестнице и с горечью думала о том, что еще несколько минут назад этот день казался ей очень счастливым, а теперь...
  Она приближалась к своей спальне так, словно в самую последнюю минуту собиралась струсить и укрыться в какой-нибудь другой комнате, чтобы избежать неприятного разговора. И Ретт, настигший ее уже у самой двери, взялся за ручку и резко потянув ее на себя, нетерпеливо подтолкнул Скарлетт к порогу. Они вошли в комнату и он закрыл за собой дверь на запор, после чего повернулся к ней и собравшись с духом, глубоко вздохнул.
   Скарлетт вся съежилась внутри от его шумного взволнованного вздоха и приготовилась услышать свой приговор! Она не могла поднять на него глаза и совершенно напрасно!
   Ретт пиблизился к ней вплотную и нежно взял за руки.
  - Скарлетт, я хочу знать, Вы меня все еще любите?
  - Что? - глухо произнесла она и почувствовала, как в глубине души у нее начинает подниматься возмущение. - Так он хочет выяснить, люблю ли я его? А зачем? Чтобы потом дружески посочувствовать и сказать, что даже не смотря на это, вынужден попросить развод?
  - Так Вы любите меня или нет? - переспросил он настойчиво.
  - Не знаю! Во всяком случае, я в этом не уверенна! - сказала она упрямо, не поднимая на него глаз.
  - Не уверены? Ну что ж, сейчас мы это проверим!
  Он взял ее за подбородок и приподнял опущенную голову, и прежде чем Скарлетт успела что-то сообразить, уверенно обнял, крепко прижав к своей груди. А потом... Потом Скарлетт всем телом ощутила громкие удары его сердца и темные, взволнованные глаза, страстно блестящие, полные неутолимой, всепоглощающей любви, промелькнули перед ее взором только на одно мгновение потому, что в следующее он ее уже целовал.
   О, господи, Ретт! - пронеслось у нее в голове, и радостные слезы счастья комом поползли к горлу.
  Его поцелуй был долгим и страстным и длился до тех пор, пока горячие слезы Скарлетт не коснулись его лица.
  - Ты плачешь, любовь моя, ты плачешь? - он стал нежно касаться губами ее глаз.
  - Ретт, ты что же? Ты вернулся? - вымолвила она, наконец, сквозь слезы.
  - Вернулся? Какое удачное слово ты подобрала для того, чтобы меня оправдать! Я не вернулся, я приполз к твоим ногам в надежде вымолить прощение за нашу разлуку, так будет гораздо точнее и думаю, намного лестнее для Вас, моя прелестнейшая повелительница!
  Он на минуту ослабил свои сильные руки и дал ей передохнуть, а потом обнял еще крепче и снова поцеловал.
   На Скарлетт нахлынула слабость и знакомое чувство головокружительной беспомощности овладело всем ее телом. Она отдалась своим чувствам и вскоре ощутила, как беспомощность уступает место ответной страсти.
   Она вскинула руки и обвила шею Ретта, а потом подняла их еще выше, к его голове, ощутив под своими трепещущими пальцами жесткие волосы на его затылке.
   Он на мгновение оторвался от ее губ, и Скарлетт, словно сквозь сон услышала его голос.
  - Так ты, значит, не уверена в своих чувствах ко мне?
  Скарлетт открыла глаза, возвращаясь из странствий блаженства.
  - О, Ретт! - она счастливо улыбнулась и нежно прикоснулась губами к его шее.
  - Так скажи, что ты меня любишь!
  - Ты еще сам этого не сказал! - и она попыталась отвернуться от него, шутливо выражая протест.
  - Я люблю тебя, прелесть моя! И ты единственное мое счастье в этом мире!
  Он прикоснулся губами к ее голове, а потом неспеша вытащил шпильки, которые все еще удерживали ее непослушные волосы в слабом пучке, неумело уложенном банщицей.
  Ретт распустил ей волосы и снова окинул страстным, любящим взглядом.
  - Боже мой, как ты прекрасна! Я люблю тебя, Скарлетт! Я очень тебя люблю!
  - И я люблю тебя. О! Если б ты только знал, как я мечтала об этой минуте! И она, снова ощутив вкус своих соленых слез, крепко обняла его за талию, уткнувшись лицом в грудь.
   Шершавая пуговица от рубашки впилась ей в щеку, и Скарлетт растегнула ее, а потом вторую, третью, четвертую... Она просунула руки к нему под рубашку и ощутила, как напряглись его сильные мышцы и прижавшись к нагой груди, стала ее целовать. И только подумать, ей совершенно не было стыдно!!! Страсть, охватившая ее, заслонила собой стыд и прочие подобные мелочи. Перед ней стоял Ретт, ее Ретт, и она его целовала, не в силах оторваться!
  Он подхватил ее на руки и отнес на кровать, а потом стал раздевать, бросая на пол одежду. И она ощутила его горячие губы на своем теле, нежные и страстные, неистовые и возбуждающие!
  
   Скарлетт открыла глаза, изнемогая от экстаза и ощутила как теплая нега разливается по всему ее телу. Голова Ретта покоилась на ее груди и глядя поверх нее на свое нагое тело, Скарлетт испытала неловкость. Она протянула руку, нащупывая одеяло, съехавшее почти на самый пол и стыдливо натянула его на себя.
  Ретт приподнял голову и взглянул на нее. Его глаза светились счастьем!
  - Нет, - сказал он, стягивая с нее одеяло, - я слишком истосковался по тебе и теперь не могу наглядеться.
  - Но, Ретт! - Скарлетт стыдливо потупила глаза.
  - Что? Ты замерзла? - он нежно собрал ее разметавшиеся по всей подушке волосы, а потом прикрыл ими плечи и грудь.
  - Такое одеяло мне больше нравится! - Он прижался щекой к ее животу.
  За дверью послышался шорох и через минуту в нее робко постучали.
  - Кто там? - строго спросил Ретт, я же приказал, чтобы нас не беспокоили!
  - Мистер Ретт, - виновато произнес Порк, - меня послал Джимми, чтобы сказать миссис Скарлетт, что парнишка с цветами снова явился и теперь он его не выпускает.
  Ретт улыбнулся и многозначительно взглянул на Скарлетт.
  - Ну что, любовь моя, какого цвета розы ты надеешься увидеть на этот раз?
  - О! Ретт! - воскликнула она, - как же я сразу не догадалась!
  - Порк, - крикнул Ретт, повернувшись к закрытой двери. - Вели Джимми отпустить мальчишку, а потом принеси посылку сюда и положи ее к порогу.
  - Порк, слышишь, подожди, - воскликнула Скарлетт, - скажи Фердинанду, чтобы он немедленно отправлялся на фабрику, не дожидаясь моих писем, я завтра сама их отправлю!
  - Слушаюсь, мэм.
  Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
  - О, Ретт, - воскликнула Скарлетт сквозь смех, - только ты мог меня так провести!
  - И поверь, я испытал несказанное удовольствие, глядя со стороны на свою затею! Особенно когда ты вошла с цветами в столовую, нарочно стараясь выставить их напоказ передо мной!
  - Ах, ты!!! - Скарлетт подняла руку, пытаясь на него замахнуться, а он перехватил ее в запястье и засмеявшись, нежно поцеловал.
  - А теперь, признавайтесь, мэм, кто еще мог послать Вам цветы, кроме меня?
  - Что?
  - Как, что! Ты же подумала, что это сделал кто-то другой? Так кто же?
  - Много будешь знать, быстро состаришься! - Скарлетт показала ему язык.
  - В самом деле, моя прелесть?
  - В самом деле!
  - Ну что ж, придется мне отказаться от своего любопытства, разве я могу теперь быстро состариться!
  И он нежно провел рукой по ее нагому телу.
  За дверью снова послышался шорох и тут же затих.
  - Это Порк принес тебе цветы, - сказал Ретт.
  Скарлетт благодарно на него взглянула и поцеловала в плечо.
   - Забери их, Ретт.
  - Ни в коем случае! Я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть, как ты сама за ними пойдешь.
  - Ретт, пожалуйста!
  - Нет!
  - Ну, хорошо, хорошо! - и она, привстав, протянула, было, руку к платью, лежавшему на полу.
  - Но, уж, нет! - Ретт, опередив ее, подхватил платье.
  Если ты хочешь что-то надеть, любовь моя, возьми туфли.
  - Ты просто деспот! - и она, выпрямив плечи, направилась к двери.
  Пока Скарлетт втаскивала футляр с цветами в приоткрытую дверь, Ретт поднялся с постели и прикрылся простыней, повязав ее на талии. Увидев его в таком виде, Скарлетт возмутилась.
  - Ах, вот как! Меня он заставляет бродить без одежды, а сам...
  - Я, - это совсем другое дело, моя дорогая! - загляни-ка лучше в футляр!
  Скарлетт опустилась на колени и открыла лежащий на ковре футляр.
  - О, Ретт, как они прекрасны! - воскликнула она, увидев белые розы на пурпурном бархате.
  - Не больше, чем ты, любовь моя! - Возьми их, и не поднимайся с коленей, я хочу на тебя посмотреть.
  Скарлетт стала осторожно вытаскивать из футляра розы одну за другой, а ее распущенные волосы, нисподающие с голых плеч при каждом наклоне, игриво цеплялись за белые лепестки цветов, создавая притягательный контраст черного с белым. И Ретт не мог налюбоваться этим прекрасным зрелищем.
  - Что это? - спросила она, обнаружив маленький серебряный футлярчик среди цветов.
  Ретт, обтянутый простыней, словно индеец в набедренной повязке, приблизился к ней.
  - Это кольцо. Я купил тебе его в Чарльстоне.
  - Ретт, - и она счастливо улыбнулась. - Выходит, ты снова делаешь мне предложение?
  - Именно так, любовь моя! - и он надел кольцо ей на палец.
  - А поцелуй?
  - Поцелуй?
  - Ну, да, ты сделал мне предложение, подарил кольцо и даже надел его на палец, а теперь непременно должен последовать поцелуй.
  И она, забыв о розах, которые тут же одна за другой посыпались на ковер, протянула руки, чтобы его обнять.
   Спустя некоторое время Ретт оторвался от ее губ и нежно потерся щекой о волосы.
  - Взгляни - ка, под ноги, Скарлетт. Мы стоим среди великолепных белых роз и целуемся, совсем как в большом красивом романе. Даже смешно, черт возьми!
  - Я не знаю, как там в романе, но Мамушка оказалась права!
  - Мамушка?
  - Да. Она сказала, что ты походишь, побродишь по белому Свету и непременно вернешься ко мне и что место твое только здесь, подле меня!
  - Я всегда говорил, что Мамушка очень мудрая старуха, царство ей небесное!
  
  
   ЭПИЛОГ.
  
   На улице хмурилось и холодный ноябрьский дождь накрапывал уже около часа, никак не решаясь разойтись всерьез. Скарлетт плохо себя чувствовала с самого утра. Едва встав с постели на нее навалилась тошнота, а потом, ни с того, ни с сего, заломило поясницу с левой стороны, ближе к позвоночнику. Да и ребенок вел себя беспокойно, он то и дело бил ножкой, словно эта противная погода не давала покоя и ему.
   Ретт уехал в город по каким-то делам очень рано, еще до того, как она проснулась и ей пришлось завтракать в одиночестве, которое в добавок ко всему, усугубляло ее отвратительное настроение. А причиной такого настроения был ее вчераний разговор с Реттом относительно Фердинанда. Ретт уже не первый раз упрекал Скарлетт за слишком частое использование молодого человека в своих целях, отваживая, тем самым, от занятий с Уэйдом.
  - Уэйду сейчас в самом начале учебного года необходимо как можно больше заниматься с Фердинандом, а ты крадешь у них время. Ведь помимо всего прочего Фердинанду следует самому перелистать немало книг, прежде чем он примется за занятия с ребенком, а откуда ему взять на это время? Ты же целыми днями заставляешь его заниматься своими делами!
  - Но, Ретт, я же на седьмом месяце беременности! Разве ты разрешишь мне заниматься ими самой?
  - Не говори глупостей, и не строй из меня дурака, пытаясь объявить безвыходным положение дел. У тебя, моя дорогая, есть два здоровых лоботряса, которые целыми днями просиживают в конторе, ничем не занимаясь.
  - Но они ничего не смыслят в делах!
  - Так зачем же ты их держишь?
  - Им находит применение Герберт и в основном физическое. Он просто не может без них обойтись!
  - Я думаю Герберту вполне хватило бы и одного из них, а второй мог заменить Фердинанда.
  - Но, Ретт, я же сказала, что ни один из них не способен шевелить мозгами так, как Фердинанд и если поручить им что-то серьезное, они просто все испортят!
  - А я думаю, что они больше притворяются и вполне выгодно пользуются репутацией никчемных людей! Ну в самом деле, зачем им шевелить мозгами и решать какие-то вопросы, когда гораздо интересней целыми днями дуться в карты, а между делом таскать туда-сюда тюки с хлопком и штуки материй!
  - Ох, Ретт! Но Фердинанд мне просто необходим! - воскликнула Скарлетт взглянув на него с мольбой в глазах.
  - Неужели ты думаешь, что легко вот так сходу найти хорошего помощника? Да если он сейчас уйдет в сторону, все мои дела налаженные с таким трудом встанут!
  - Но Уэйду он тоже необходим именно сейчас! И не пытайся меня разжалобить, дорогая, пользуясь своим деликатным положением! Я-то знаю, что все твои дела уже вполне прилично откатаны и вовсе не нуждаются в таком ведущем паровозе, как Фердинанд.
  - Но, Ретт!
  - И никаких но! - он повелительно прикоснулся ладонью к ее губам, заставив замолчать, а потом самодовольно чмокнул в щеку.
  Их разговор так и остался незаконченным, ибо Скарлетт знала, что теперь ей необходимо подойти к делу совершенно по - иному. И она как всегда решила подумать об этом завтра, после чего положила голову на плечо Ретту и постаралась заснуть.
   А сегодня с утра Ретт уехал, и у нее появилась возможность побыть наедине и обдумать план предстоящей атаки по завоеванию Фердинанда. Но как назло ничего подходящего ей на ум не приходило. Она не могла придумать ни одного существенного довода, который заставил бы Ретта отречься от своего решения, - вернуть молодого человека на подобающее ему место, которое он и занимал в их доме. Промучившись два часа кряду, Скарлетт решила еще раз пойти на приступ тем же путем, что и вчера и если потребуется, даже всплакнуть!
   Она подошла к окну и выглянула во двор. Ветер уже вовсю разошелся и начал беспрестанно теребить низкорослые декоративные кустарники, растущие вдоль забора. Дождь тоже усилился и по стеклам побежали косые струйки воды, стекающие вниз и с шумом ударяющиеся о металлические карнизы.
   Скарлетт постояла совсем недолго, наблюдая за разыгравшимся ненастьем и через некоторое время услышала шум приближающейся кареты. Вскоре карета въехала во двор и направилась к парадному входу по подъезной аллее. Это приехал Ретт. Скарлетт, пытаясь выдавить из себя слезу, наблюдала за тем, как он вышел из кареты, раскрыл зонтик и улыбаясь, приветливо помахал ей рукой. А она стояла с печальным лицом и злилась на себя за то, что ей никак не удавалось расплакаться. Уж о чем только она не думала и что только не представляла, пытаясь разжалобить себя, но у нее ничего не получалось.
   Как только Ретт подошел к ступенькам крыльца и скрылся из вида, она с усилием принялась тереть себе глаза, чтобы они покраснели и продолжала этим заниматься до тех пор, пока Ретт не появился на пороге гостиной. Надев на себя грустную улыбку, она скромно подставила ему щеку для поцелуя и опустила глаза.
   - Вот сейчас он, как всегда, легонько возьмет ее за подбородок и приподнимет голову, пытаясь заглянуть в глаза, - подумала она, - а там уж...
  Однако на этот раз Ретт ничего подобного не сделал. Он быстро чмокнул ее в подставленную щеку, после чего иронически улыбнулся.
  - Можешь ничего не выдумывать, дорогая, - сказал он, - и прекрати грустить, когда тебе совсем этого не хочется. Я оставляю тебе твоего незаменимого Фердинанда.
  Скарлетт удивленно подняла глаза.
  - Оставляешь?
  - Да. Я думал об этом сегодня с самого утра. Какой прок за него бороться?! Ведь ты же вконец изведешься, если я отниму его у тебя, да и мне не дашь никакого покоя!
  - О, Ретт, я тебе так благодарна! И знаешь, я обещаю, что буду отпускать его к Уэйду как можно чаще.
  Ретт засмеялся.
  - Ты обещаешь?! Ну да, конечно! Нет уж, моя дорогая собственница, я думаю, что теперь следует подыскать Уэйду другого гувернера. А пока его нет, придется мне самому засучить рукава и тряхнув стариной, вплотную засесть за учебники. Я буду с ним заниматься и не допущу чтобы он хоть на йоту отстал от этого заносчивого Патрика Мертимера.
  - О, Ретт! - сердце Скарлетт затопила благодарность.
  - Господи, какой же ты хороший! Обними меня! - и она протянула к нему руки.
  - Ну, если сумею обхватить тебя за талию, то непременно это сделаю. - Сказал он шутливо и приблизившись к ней, нежно обнял.
  - Ой! - воскликнула Скарлетт.
  - Что такое?
  - Он сегодня весь день дерется, - сказала она, счастливо улыбнувшись. - Вот и сейчас ударил меня совершенно неожиданно, да так сильно! Прямо богатырь какой-то, а не ребенок!
  - В какое место? Дай послушать.
   Ретт опустился на колени, прижимаясь ухом к ее животу.
  Богатырь, а ведь это может быть мальчик, - подумала Скарлетт и в ее глазах появилась тревога.
  - Ну, а теперь еще что? - спросил Ретт, поднимаясь с коленей и заглядывая ей в глаза.
  - Ретт, а если... - Она смутилась. - Ну..... если это будет мальчик, как ты станешь к нему относиться?
  Ретт подошел к ней сзади и бережно обнял за плечи, прижавшись щекой к ее виску.
  - Ты хочешь знать, буду ли я его любить так, как любил Бонни?
  - Да.
  - Ты знаешь, любовь моя, что меня в тебе особенно поражает?
  - Конечно же, нет!
  - То, что ты, имея практичный, трезвый ум, способна в единочасье решить множество сложных задач, а в жизни обыденной, повседневной, можешь не заметить самого главного!
  - Ах, Ретт, вечно ты говоришь загадками!
  Он засмеялся.
  - Ну, хорошо! Я скажу тебе, что буду безумно любить этого ребенка, будь то мальчик или девочка, не важно. И я буду его баловать так же, как баловал Бонни и потакать ему во всем и если потребуется, достану ему луну с неба, а может и солнце, и пусть только кто-нибудь посмеет мне сказать против хоть слово!
  
  
  
  
Оценка: 4.81*29  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"