Надо мной спит овальное лицо в очках и платке, -- это православная женщина. Она стоит у дверей вагона метро, наваливается одновременно на них, на меня, на поручень. Напротив меня сидит женщина в облезлой бежевой шубе, сиреневом берете, черных сапогах вроде тех, что носит вся Москва зимою, и длинной черной юбке. Между ног у нее стоит громадных размеров пакет, справа -- сумка. Стало быть, она едет на вокзал. Верно от волнения перед своей поездкой, она беспрестанно крестится. Крестится мелко, как делают только очень беспокойные люди -- в церквах мне доводилось видеть множество видов крестного знамения -- от широкого, во всю грудь, стремительного креста бывших солдат, до креста во все тело у особенно набожных женщин. У этой же, похоже, нервный тик. Каждые несколько секунд она смотрит на кого-то в вагоне и начинает креститься. Один, другой раз возникает умозрительный крест напротив ее груди, на третий же он превращается в чудовищно вертящийся ромб, а это настораживает.
-- Вы знаете Федора Михалыча? Такой вопрос задает этой женщине дед в костюме русского солдата первой мировой войны, у него даже усы по той моде.
-- Да, -- туманно отвечает она
-- Так вот, он бы с удовольствием Вас списал, книгу о Вас написал бы, говорю. Вы не играли в театре? Может, Вы актриса? Я Вам не верю...
И тому подобные нескончаемые вопросы начал задавать ей этот дед. И все эти вопросы встречали в ответ только: "да..."
Станция Римская. "Вперед!", -- скомандовал дед, подхватив пакет и сумку крестившейся, и две православных женщины и мужчина в солдатской шинели с погонами вышли в Рим.