Аннотация: Противные животные подвели простеца-героя под ледянную молнию.
КОВАРСТВО ЛЕТАЮЩИХ СВИНЕЙ
Давно жил человек, которому снились птицы без глаз и годы без дождей. Звали его Степан, прозвище его было Косой, потому что плохо он бросал камни, не мог попасть даже в корову. Зато имел руки такие сильные, что мог испугать воду и даже задержать время, но не надолго. Земли имел Степан мало, на пропитание себе добывал тем, что ходил по ярмаркам и другим людным местам, собирал витающие людские желания, дома сушил их, толок, делал возбуждающие и утихомиривающие притирания. Дейст-вовали они слабо и только по некоторым дням, поэтому денег у Косого было не густо, часто он голодал и всячески бедствовал. Однако духом не падал, о верёвке не помыш-лял, надеясь, что и так проживёт как-нибудь. С марта до ноября бродил он по земле и удивлялся, что куда не иди, а края света не видно. Говорят, находится край света за ре-кой, которая на вид только река, а по настоящему огромная змея, спешащая за своим хвостом. Степан змей боялся после того, как одна заползла к нему в рот. Он шёл долго, устал, прилёг в тени отдохнуть, захрапел, рот и открыл. Змея заползла, кусать не стала, но молока потребовала. И не простого, а коровьего. В те времена коров ещё не было и в помине, пришлось Косому громоздится на дерево и виснуть там вниз головой, вдобавок пальцами горло щекотать, чтоб вышла змея. И блевал и падал с высоты порядочной, но от змеи не освободился. Пошёл тогда в дальние края, изыскивать там корову для удов-летворения балованной гадины. Так всегда бывает - кто внутри, тот командует. Долго мучился Степан, пока не подсказала одна женщина у которой внутри сидели три чело-века неизвестного племени, добавить в молоко коровье, молочка макового. Так и сде-лал, змея опьянела, показалось ей, что открываются двери в иные миры, а то всего лишь рот был. Выползла, была убита и освежевана, шкурой её Косой шею обмотал и носил всегда с собой, а когда ложился спать, то подвязывал рот, чтобы не открылся и кто-то внутрь снова не залез. Сон для человека самое опасное дело, потому что уходит человек и может пропасть, а в тело его другой вселиться. Поэтому рот лучше подвязы-вать, на глаза деревянные крестики класть, уши же держать востро. Может тогда и убе-режешься. Во всяком случае Степану это удавалось. Но опасностей в мире много, под-крадываются они с разных сторон и не все внятны.
Раз шел Косой с ярмарки, держал за щекой две серебряные монетки, а за спиной мешок со снадобьями, деревянной миской и камнем для растирания. Шел в настроении пло-хом, потому что за спиной груз был велик, а за щекой мал. Не хотели люди покупать его притирания, сложные в действие, требовали простоты и наглядности, чтоб выпил и все готово. Только так ведь не бывает. Пытался им это объяснять, а они гнали. Злился, жалел, что наговоров не знает, припоминал колдунов знаменитых, к которым можно было в ученики податься. Вдруг видит - лежит на дороге сумка. И вроде полная, а даже если и пустая, так радостно. Сумка то красивая, дорогая, её продать и раздует щеку. Огляделся по сторонам - никого. На небо посмотрел, там как раз облаков много было. То есть может и не увидит бог, как он чужое взял. Взял, на плечо и с дороги свернул. Вдруг хозяин потерю заметит, будет возвращаться и встретит его. Мало, что обидно будет сумку отдавать, так еще и бить будут. Шел быстро полем, мечтал о лесочке, где можно было бы добычу спрятать. Но ни дерева вокруг. А на поле зарывать, что на до-роге оставлять. Опасливо оборачивался Степан, все ожидая конского опыта погони и свиста плеток. Но никого не было. Зато лес вдали показался. Косой на бег перешел и скоро уже в деревьях хоронился, хрипя и утирая пот. Открыл сумку и в обморок упал. Потому что была она полна золотом. Большими круглыми монетами, которых он нико-гда не видел. Очнулся скоро, потому что если долго лежать, так и заберут. Руку в сумку запустил и стал монеты ворошить, от холода их согреваясь и звоном их тихим наслаж-даясь. Серебро из-за щеки выплюнул подальше, нужно оно теперь ему больно. До са-мого вечера сидел возле сумки, теребил монеты, на ладони взвешивал, зубами пробо-вал, полный рот набивал, чтобы богатство прочувствовать. Начало темнеть и страшно стало. В лесу же тати могут быть, вдруг сидят сейчас в кустах и потешаются с его лю-бований. Потом выйдут и перережут ему горло. Сумку быстро закрыл, слыхал, что зо-лото шептать может, опытный человек издалека этот шепот слышит и на золото идет. Сел на сумку сверху и стал дрожать. Страшно ведь. Мало что душегубы могут прийти, так ещё и нечистая сила явиться. Он хоть крест имел, даже несколько, но понимал, что под крестом основа должна быть, без которой крест не больше, чем древесина. Основы такой не имел, в вере был слаб и потому дрожал от страха. Только под утро сморило его, заснул и дрожать перестал. Когда спал, то приходила к нему ведьма, осматривала на предмет убиения. Ей жир был человеческий нужен для своих изысканий. Разыскива-ла она толстого человека со спокойной душой, но Косой ей не подошел. Хоть и не ху-дой был, но суетной, хоть и прохладно было, а потом истекал, знать страстию обуян, а с таких жирок плох. Поэтому обсмотрела и ушла. Золотого шепота не услышала, может по старости глуховата была, а может мудра. Степан проснулся, когда солнце уже вста-ло, мигом сунул руку в сумках, чуток там понаслаждался, закинул на плечо и пошел, терзаемый сомнениями. Не знал как быть. На дорогу выйти страшно, чтоб на хозяина не наткнуться, в лесу зверьё всякое и двуногое и больше. Решил опушкой шагать, по-путно придумывая, как бы деньгами распорядиться. Лучше всего было бы яму вырыть, лечь в неё, монетами обсыпаться и ворочаться. Это для духа услада первейшая, но Ко-сосй неглуп был, понимал, что слишком телесен человек для таких радостей. Час дру-гой полежит, потом спину заломит, есть захочется, страшно насчет воров станет. Слишком слаб человек и привязан к телесам своим, для счастья. Слыхал Степан, что средства есть по освобождению от плоти. Выпить, натереться, глаза закрыть и потер-петь, пока плоть выдуваться и исчезать будет. Через двое суток стать бесплотным ду-хом и летать свободно, ничего не боясь. В таком бы виде улечься среди золотых монет и пребывать до самой смерти. У духа ведь тоже смерть имеется, даже более быстрая. Крик впереди, Степан в кусты, обхватил сумку и давай думать про бога. Говорят, что такие мысли заглушают золотой шепот. Попутно оглядывался по сторонам, пытаясь определить, что это за крики. Облегченно вздохнул, когда увидел двух крикунов. Это были такие животные квадратного вида со ртом по диагонали и ушами, как у рыси. Жили эти дивные существа пронзительными криками, которые производили во множе-стве и пугали людей. Пугающиеся люди потели страхом, который крикуны умели бы-стро собирать и смачно плямкать. Страхами и питались, иногда разнообразя свою пищу удивлением. Косой успокоился да так сильно, что крикуны не смогли его прежнего страха ухватить. Снова стали кричать и разевать пасти. Опасности от крикунов не бы-ло, но могли они привлечь разбойников. Поэтому Степан полез к себе в торбу, достал оттуда все притирания со страхом и зверькам отдал. Те поморщились, но приняли, умолкли и стали кряхтя потреблять. Косой поскорее от них удалился, потому что суще-ства были скандальные и жадные, снова могли раскричаться. Почти бежал лесом и ду-мал куда может выйти. Леса то имеют свойства проходов. Можно зайти в лес отстоя-щий в месяце пути от цели, а через день быть уже на месте. Можно и наоборот, Косой видел человека, который вышел из дома, чтобы вырубать палку для увещевания непо-слушной жены. Тот человек до сих пор бродил по свету и не мог вернуться назад. Та-ковы леса, коварные и густые, могущие скрыть всё. Но Степан не боялся, поскольку был при деньгах, а это посильнее всякого деревянного коварства.
Впереди показался просвет, лес заканчивался. Косой осторожно выглянул из кустов и увидел город. Большой и богатый, судя по обилию высоких домов. Обрадовался, пото-му что в большом городе много золотых монет и их шепот так густ, что не разберешь откуда исходит. Даже очень опытный человек не сможет определить где золото. Но на всякий случай Косой сыпнул в сумку с деньгами своего снадобья из бескорыстия, со-бираемого по сумасшедшим и мертвым. Говорили, что снадобье это утишало шепот монет. Степан вышел на широкую мощеную дорогу и зашагал к городу. Хотелось бы-стрее дойти и отдохнуть. Уже устал, пот частыми капельками бежал по коже, дыхание сбилось и ноги просили передышки. Слабовато было это тело. Раньше Косой имел тело другое, покрепче. Но потом раз напился в придорожной корчме. Напился, потому что даром. Какой-то прощелыга кутил, обманул удачно, приобрел кубышку золотых монет и отчаянно их тратил, спеша успеть, пока не зарезали. Если бы за свои деньги, так Сте-пан выпил были чарочку и пошел себе, а тут море разливное, пей сколько хочешь и платить не надо. Известное дело, набрался до невозможности, так душевно разогнался, что из тела своего и вылетел. Хорошо хоть ослабленный был от вина, далеко не унесся, повитал рядом и вперся в тело угощавшего. Не успел и охнуть, как полоснули ножом по горлу. За золото бродягу угробили, опасная это радость.
После смерти и телу и душе положено в подземелье следовать. Повлекся туда Косой, даже не сопротивлялся, потому что не протрезвел еще. Даже если бы и ёршился, так не помогло бы, потому что против течения реки трудно плыть, а уж против смерти и со-всем не пойдёшь, потому что Закон, навсегда и везде. Отоспался Степан, хотел глаза открыть, а не может. Вроде как нет глаз. Руками полез зрительные органы разыскивать, а рук тоже нет. И ничего нет, сплошная пустота и темень, так что аж мурашки непонят-но по чему бегают. И страшно до жути. Косой раньше думал, что страшно до тех пор, пока человек есть, а когда не станет, то отдых вечный наступает, и не страшно и не ки-сло. Оказалось, что и после смерти страх имеется. Недели две приспосабливался к бес-телесному существованию, что оказалось не тяжело, но и не интересно. Думаешь, что идти надо и идешь, однако ощущений нет. Вроде траву есть, что-то потребляешь, а без вкуса. Но тогда Косой об этом не думал, очень хотел из темноты вырваться, к свету и телу своему. Бегал по подземным канцеляриям, чертей уговаривал, что ошибка вышла, исправить надо, а он уж расплатиться. Но черти были непреклонны. По виду вроде взя-точники непомерные, а отказывались. У них, видите ли, правила. На каждое поступив-шее в землю тело должна поступить душа, а иначе огоньки загораются, прискакивает начальство и по голове, и по голове. Чертям по голове получать вредно, поэтому они остерегались начальственные предписания нарушать. Как их Косой не упрашивал от-пустить его обратно на этот свет, как ни убеждал, что ошибка вышла и надо его вер-нуть для соблюдения мирового порядка, потому что душевно он здесь, а телесно там, разброд выходит, но не послушали его. Объяснили, что разброд, когда в балансе несо-ответствие имеется, тел и душ не одинаково. Если же одинаково, то порядок, полный и несомненный. Так что иди, а то дальше еще попадешь. Степан орал, что дальше уже некуда, но объяснили - есть. Показали даже слегка. Мигом он присмирел и затих, боясь и шевельнуться. Увидел он темноту без конца. В подземелье конец положен, когда оп-ределяться будет кому куда. А там темнота такая, что если попал, то уже навсегда. Ни-чего больше определяться не будет, ничего совсем не будет. Попадает туда человек и пропадает. КОНЕЦ. Ничего о той темноте неизвестно, потому что никто оттуда не воз-вращался, разве что старичок один, но то скорее басни. А правда в том, что навсегда.
Стал Косой душевно в подземелье существовать, мечтая изредка о свете и как грелся на солнышке. Хоть был бестелесен, но мысленно очень мерз и даже чахотку заработал, сотрясал теперь кашлем узилище. Наверное помер бы, но чудо случилось. Сам бродяга явился на тот свет за телом. Был он хитер, но не далек, а потому потеряв своё тело, стал отыскивать душевные пути под землю, чтобы восстановиться в целостности. Самоуве-ренный был значительно, даже деньжат не взял на телесное спасение, все надеялся на хитрости свои. Но черти создания куда похитрей, родятся уже такими, у них в голове шарик такой имеется, зеленного света и в том шарике вся хитрость мира находиться, так что сколько человек не тужься, а в хитрости черта превозмочь неспособен, разве что бракованного или пьяного. Обсмеяли бродягу с его попытками тело вернуть и в на-казание решили оставить под землей. Чтобы баланс сохранить, нужно было одну душу назад отправить и тут уж Косой подсуетился. Наобещал прислать даров во множестве, из них главный - песка времени кулек. Песок этот уловить трудно, бежит он невозвра-тимо сквозь пальцы, но у Степана специальный временной друшляк имелся, которым вполне можно было время излавливать. В подземелье со временем трудно, а черти соз-дания любопытные, хотели б узнать как это.
Отпустили с богом Косого. Вылез он на белый свет и три дня счастливый ходил всему радуясь. Солнце светит, ветерок обвевает, птица летит, молодица улыбается, всё что не происходит и в радость. Однако потом понял, что без тела на этом свете радости мало. Летаешь, словно дурак, и радости ни на грамм. Озаботился телом, но все заполнены душами были и трудно. Больше года валандался в ничтожном состоянии, пока не на-ткнулся на брошенное тело. Опять же напился один товарищ и пошел летать по свету. Косой мигом в тело и вскочил, хотя тело не самое первейшее. Здоровьем слабое, моз-гами туповатое, ко блуду склонное. Но выбирать не их чего было, поэтому существовал как есть. Постепенно привык, душа к телу пристроилась, где нужно сама подтесалась, где тело поправила, почти родные стали.
Так что на тело не обижался сильно, старался быстрей дошагать к городу, придумывал, как там устроиться. Главное, чтоб не читательный город был. Встречаются города, где жители мысли читать могут. Счастья там нет, все друг на друга озлоблены, всю правду знают и часто смертоубийствуют, потому что непосильно для людей всезнание, тяжкая ноша от которой озлобляются и падают. В такой город с сумкой золота придти - верная смерть, поэтому присматривался, есть ли в городе церкви или нет. Человеку, чужие мысли читающему, до себя недосуг, поэтому и в церковь не ходят, только матерятся. Но церкви узрел и успокоился. Остальные города не страшны были, хотя ухо надо дер-жать востро. Времена сейчас пошли быстрые, только успевай. Когда ловил чертям вре-мя, так измаялся весь, пока самую малость насобирал. Раньше то времени было, хоть лопатой греби, а сейчас не поймаешь. Еле насобирал и отправил с покойником одним в подземелье. Теперь вот разбогател, устроиться хорошо и пошлет чертям вина с закус-ками. Остановился. Тут только до него дошло, что тишина. То есть деревья шумят, ко-рова иногда замычит или петух крикнет, но города то не слышно! Ни звонов, ни гомо-на, а ведь уже к самым воротам подошел и целую толпу снующих людей видел. Чудеса да и только. Вслушался сильно, но ничего. Колеса по мостовой цокотят, лошади фыр-кают, слышно даже, как одежда трется, а более ничего. Испугался насчет колдунов, хо-тел назад поворачивать, но тут один из горожан шапку стянул, чтоб плешь почесать. Плешь, как плешь, а вот на месте ушей кровавые раны обнаружились, а в дырах птицы облезлые сидят. Сообразил Степан, что оказался в городе безухих людей. Впустили они в свои головы птиц, потому что говно их радостным делало. То серо все, а как сернет птица, так и счастье почти. Если кормить птиц хорошо, то они раза по четыре на день отправляются, так что благодать. Правда слышать люди перестали, потом и языки у них отпали за ненадобностью, но от этого горожане не расстроились. Когда счастье, ни говорить, ни слышать не обязательно. Так и жили в полной тишине и бессловесности, заботились только птичек накормить, чтоб те срали вовремя.
Косой такому обороту обрадовался. Среди глухих с золотом очень вольготно жить, они уж точно шепота монетного не услышат, что и требовалось. По городу прошелся, уди-вился повсеместному запущению и развалу, выбрал домик покрепче и стал с хозяином договариваться. Как глухому, стал на песке слова выцарапывать, что хочет в доме по-жить месяц другой, платить будет хорошо. Хозяин на поцарапанный песок посмотрел и головой закрутил. Степан понял так, что не согласен тот и пошел другое место искать, чтоб не подумали будто богат и любую цену заплатит. Но везде тоже самое было, смотрели безухие на песок и плевали смачно. Стал бояться, как бы у них обычного слу-ха нет, а монетный есть, но встретил купца, который и объяснил, что горожанам так птицы мозги засрали, что перестали они и написанное понимать. Уединились и живут каждый сам по себе, никак не общаясь.
-А как же плодятся они, народу то много?
-Никак не плодятся. А многолюдье из-за того, что переселяются сюда многие.
-Зачем?
-Разбогатеть пытаются. Здесь же мозги так у всех захезаны, что дурить можно беспре-пятственно и богатства наживать.
Косой мигом уши навострил.
-Как это?
-Обыкновенно. По дешевой цене покупают, по дорогой продают да ещё обвешивают. Эти же ничего не замечают, ходят только улыбаются. За год бродяга может богачом сделаться.
-Чего же сюда орды не набежало?
-Набежало. Но со временем и сами птиц в головы посадили. Теперь такие, как все стали и до богатства им дела нет.
-Зачем птицы, если разбогатеть можно?
-Счастья хочется, устроены неправильно. Вот я счастья не хочу, мне денег подавай, по-этому уже 5 лет здесь обитаю, богатею.
-Один?
-Один. Остальные не выдержали и оптичились.
-Зачем мне всё это рассказываешь?
-Предупреждаю, что если жить хочешь без птиц, то беги отсюда и не оглядывайся.
-Спровадить меня хочешь?
-Нет. Коли слаб ты, так мне не опасен, быстро птицами обзаведешься, коли силен, так совсем хорошо, будет с кем хоть поговорить, а то уж надоело жить бессловесно.
Слыхал Косой, что нельзя верить людям с зеленными глазами, но у купца были они с желтой примесью, а как это толковать не знал.
-Посмотрю я как оно здесь, потом и решу.
-Смотреть то смотри, но измерь сначала свою жадность. Если велика и крепка она, то оставайся, потому что под защитой такого щита не страшны тебе птицы. Если же звон монет для тебя не песнь песней, если золото не сниться каждую ночь, если сердце твое не обливается кровью при виде пропадающих денег, то слаб ты и не защищен от иску-шений.
-Помоги мне лучше найти дом, где можно остановиться.
-Заходи в любой понравившейся и живи, платить не надо.
-Меня не выгонят?
-Они же счастливые, зачем им тебя гнать. Когда устроишься, приходи ко мне, расска-жешь, что делается в мире. Я живу вон в том доме, с высокой колокольней.
-Ого, это же целый дворец!
-Там ещё живёт местный царь со свитой.
-Он тебя впустил?
-Он меня не замечает, царь тоже счастлив.
-Неужели птичье счастье так сильно, что даже царь захотел его?
-Видишь, ты уже заинтересовался. Так происходит со всеми, они приходят сюда, ду-мают, что заработают денег и уйдут, но остаются. Сначала смеются над местными, ру-гают их дураками, потом смущаются их глазами и начинают тосковать. Через месяц другой плюнут на всё и посадят в уши по птенцу. Думают только попробовать и бро-сить, но я еще не встречал такого. Через две недели они уже ничего не слышат, а через год их язык усыхает и вываливается изо рта, как осенний лист.
-Я слыхал, что эти языки очень дорого стоят?
-За каждый можно выручить кусок золота, величиной с голубиное яйцо.
-Много!
-Потому что языки трудно добыть. Безухие уже не понимают золота, они ходят и улы-баются, язык может выпасть в любой момент и его вполне могут затоптать. Я собираю только десятую часть языков, остальные пропадают.
-Я тоже буду собирать языки.
-Не потеряй только свой.
-Я хитрый.
-Здесь нужна жадность.
-Я сумею.
Они разошлись. Косой вернулся в облюбованный дом и занял комнатку с зарешечен-ным окном, прогнав оттуда женщину. Женщина была хороша собой, но Степан знал, что от безухих можно заразиться пустотой, которая будет расти и уничтожит. Ему не нужны женщины, у него есть золото. Гладил сумку и мечтал, как через год у него будет несколько таких сумок. Собирать выпавшие языки, обманывать местных, забирать имущество пришлых и павших. Много сумок. Косой запер дверь комнаты и пошел к купцу. Нужно было подружиться с ним, сразу видно, что человек опытный и может многому научить. Шел улицами, смотрел на снующих людей, старался определить у кого ещё остались языки, но это было трудно. Около дворца немного сробел, всё-таки царский, как-то не по себе было вот так просто входить. Но на входе стражи не было, двери открыты, стены обветшалы, ничего величественного. Оглядываясь юркнул за двери и пошел темным коридором. Навстречу иногда попадались людишки, наверно придворные, но по виду заскорузлые и улыбающиеся. Одежда старенькая, почти лох-мотья, украшений вовсе нет, на головах шапках шерстяные. Птицы создания теплолю-бивые, холода не терпят, чуть только озябнут, сразу таким делать начинают, что без-ухим рвёт голову от боли и никакого спасения нет. Так что горожане уж старались пти-чек согревать дабы боли не ощущать. Боль и простому человеку тяжела, а если ещё из счастья в боль пасть, так вовсе невыносимо.
Косой шел коридорами и всё никуда не мог выйти. Комнатки мелькали по сторонам, но запущенные очень были, в таких бы купец не остановился жить. Во дворце положено покоям быть, залам большим, а тут всё комнаты и комнаты. Свернул, но быстро заблу-дился. Стал на помощь звать и думать, нету ли здесь купеческого коварства, что зазвал в лабиринт и надеется на погибель. Охрип, но ни до такого не докричался. Зато сам ус-лышал чужие шаги, побежал, увязался за одним из безухих, надеясь, что куда-нибудь выведет. Битый час ходил, но из плена комнаток не вырвался и стал подозревать, что горожанин ходит кругами и бесцельно. Отчаялся, но не надолго. Почти сразу уловил запах жаренной свинины. Никаких съедобных запахов в городе не слышал, поэтому до-гадался, что это купец. Ещё несколько поплутал и на запах вышел к роскошному залу. Там сидел на резном стуле купец и поворачивал вертел с поросенком. Рядом стояла бу-тылочка с вином и две безухие с опахалами.
-Пришел всё-таки, значит остаться решил?
-Решил. А ты хорошо здесь устроился, только как ты смог заставить безухих работать, они ведь никому не подчиняются.
-Подчиняются. Только выждать надо пока внутренняя птица подрастёт.
-Какая ещё внутренняя птица?
-Самая главная. Она в голове живёт и наружу не показывается.
-Откуда ж ты про неё знаешь?
-А ты в глаза глянь.
Глянул.
-Так ведь птичьи глаза!
-То-то и оно, что птичьи. Разрастается внутренняя птица и постепенно всю внутрен-ность головы занимает, так что внешней даже трудно умещаться. Когда разрастёться внутренняя птица, человека не стаёт, пропадает он. То есть телом есть, а в голове толь-ко птица. Она командует, она живёт. И дальше жить хочет. Я еды не даю, птица тоско-вать начинает и в конце концов подчиняется. Так мне и служат.
-Хитёр ты.
-Садись, потрапезничаем.
-Это можно, очень я проголодался.
Поели, причем Косой сначала съел побольше мяса, потом только пить вино стал, чтобы не разогнаться и не улетучиться.
-Давно ты здесь?
-Уже лет двадцать как.
-А птицы здесь давно?
-Тоже около того. Бродяга их завёл один. Рассказывал басни, что счастье птицы прино-сят, некоторых слабовольных и соблазнил. Ему голову то отрубили, но зараза пошла. Сначала оборванцы всякие птиц к себе в головы пустили. Им то счастья в этой жизни не видать было ни при каких условиях, вот они и решили схитрить. Их ловить стали, птиц выковыривать, ведь нельзя, чтоб почетные граждане в ежедневных заботах о хле-бе насущном исходили, а голозадые счастливыми ходили. Боролись с недозволенным счастьем, но выходило не очень. Вытащат у бедняга птицу, а завтра он ограбит кого-нибудь и все деньги на новую пустит. И опять ходит со счастливым видом. Этим видом многих сбивали, особенно молодых. Старому то вид этот обиден, но не прельстителен, потому что он уже жизнь прожил и прошлое ему бросить трудно. А молодой словно на перепутье, за спиной ничего, а как впереди будет, самому решать. Вот они и решали, что лучше ходить и улыбаться, чем биться каждый день. Как оно вышло бы неизвестно, но царь подкачал. Умудренный был муж, но ушибленный тем, что жену свою излишне любил. А та возьми и умри. Дело обычное, камни и те рассыпаются, что уж говорить о людях, которые есть трава на поле и коров ходит во множестве. Притом он же царь, сколько захочет жен столько и будет, но сглупил, загрустил и к птицам за утешением обратился. Тут все и рухнуло. Подумали людишки, что если даже царю с птицами луч-ше, то что уж про них говорить. Повально птичиться начали и месяца за два все обзаве-лись счастьем.
-А ты как выдержал?
-Так я ведь жадный! Не до птиц мне было, нужно имущество брошенное собирать и продавать, деньгу заколачивать. Днём и ночью не покладали рук с братом, чуть до смерти не уработались. Потом языки сыпаться начали, их собирать в корзины да про-давать.
-Корзинами собирали!
-Корзинами.
-Это сколько ж золотишка охватили!
-И немного, тогда языки не в цене были, это их потом научились для колдовства ис-пользовать и цена подтянулась. Но тогда мы хорошо заработать успели.
-Куда возили продавать?
-Сюда покупатели приезжали, к воротам городским, там и торговали.
-В город бояться заходить?
-Боятся. Слышали, что велик птичий соблазн и не всякому устоять, поэтому стараются не искушаться.
-Лучше бы возить было, дороже продать можно.
-Можно, только потом ведь не вернешься.
-Почему?
-Сам же знаешь, что такое лес. Никто не знает, куда он выведет. Хоть сто лет можно бродить, всюду побываешь, а сюда не попадешь, так что лучше здесь сидеть.
-Да, лес дело такое. Но ведь дороги есть.
-Тоже опасная штука.
-Охрану нанять.
-Да я не про разбойников. Разные просто дороги бывают.
-Ради золотишка можно и по грязи ехать.
-Опять не про то говоришь. Не знаешь наверно про Дорогу которой нет конца?
-Что за дорога такая?
-Самая опасная. Если попадёт на неё человек, то уже не сойдёт с неё.
-Как же это, чтоб с дороги и не сойти?
-А так. Идёт человек, ничего не подозревает, свернёт на дорогу, снова идёт, как ни в чем ни бывало. День идёт, второй идёт, третий, а потом начинает ему казаться, что он уже это видел. Этот холмик, то дерево, озерцо. Было уже и не раз, и снова и снова встречается. Тогда только понимает, что очутился на Дороге без конца.
-Пусть сойдёт!
-Сойдёт, очень легко сойдёт, идёт и снова на знакомое натыкается. Куда бы ни шел, в какую бы сторону, а везде одно и тоже. Хоть беги, хоть на лошади скачи, всё без толку. Нет выхода человеку с этой дороги, если уж попал, то навсегда. Будто муха в паутину.
-Откуда ты про эту дорогу знаешь? Ведь ежели уйти с неё не возможно, то и рассказы-вать некому.
-Оттуда знаю, что брат мой там пропал. Прожили мы с ним здесь много лет и он по до-му затосковал. Там у него жена осталась, а главное три сына. Очень хотел их увидеть. Я его долго отговаривал, золотом заклинал, но не получилось. Слаб брат оказался, жад-ность в нём была больше напускная, чем основательная. Я так думаю, что просто птиц он испугался и сбежать решил от греха подальше. Простились мы и уехал он. Год о нём ни слуху, ни духу, когда пришли вдруг покупатели за языками и между делом расска-зали, что видели Дорогу без конца. Я их расспросил, думал признаки узнать, чтоб са-мому не попасть в беду. Но нет у Дороги без конца признаков. Всё о ней знать можешь, а всё равно попадёшь и не заметишь. Стал я за брата беспокоиться, как бы он не попал на эту дорогу. Ведь пора ему возвращаться, а всё нет и нет. Я и обмолвился приезжим о брате. Они сказали, что брата не моего не видели, но видели человека, который на краю Дороги без конца стоял и кричал. Хоть был он и рядом, но что кричал не расслышало, дорога эта, она ведь только кажется, что рядом, а на самом деле далеко и почти не до-летают звуки. Посочувствовал я тому бедняге и почти забыл, когда сказали, что рядом с ним пес был с белым ушами и глазом на носу. Быстро я сторговался с иноземцами и отправил их восвояси, а сам вернулся домой тосковать. Это ведь брата моего на дороге видели. У него был белоухий и трехглазый пес, верный и умеющий понимать человече-скую речь на нескольких языках. Пропал брат, потому что никто ещё не возвращался с Дороги. Очень я за ним тосковал, пока время не вылечило.
-Не поехал к нему?
-Зачем себе сердце травить? Помочь я ему ничем не могу, а вполне и сам бы мог по-пасть в беду. Кому от этого легче? И ему терзаться, смотреть на меня, завидовать, что я остался здесь, а он в дорогу попал.
-Зачем завидовать, на дороге жить же можно?
-Можно, только приятно ли в тюрьме жить?
-Почему в тюрьме, там же всё как здесь.
-Только не вырваться. Значит и тюрьма. Хотя если без дури в голове, то жить можно. Но брат мой горд, не любил преград, вряд ли на Дороге уживётся. Вот я бы, пожалуй, смог там устроиться, мне главное деньги, а в тюрьме или нет, это уж неважно.
-Правильно мыслишь.
-Правильно живу.
Ещё посидели немного и разошлись. Косой дома лег на золото и стал сумки теребить. Слышал, что приносит этот металл удовольствие куда более сильное, чем самая изо-щренная женщина. Долго тёрся, но особо порадоваться не смог. Решил, что с непри-вычки. Отыскал женщину, повалил и стал елозить, оглядываясь по сторонам. Хоть и с птицами в головах люди, но может что и осталось былого. Однако никто не помешал. Ходят рядом и ничего. Степан телесно успокоился и пошел по улицам бродить в поис-ках усохших языков. Заодно в дома заглядывал, надеясь найти что-нибудь ценное. Раз счастливые люди, значит им уж ничего и не нужно. Собрал чепуху, монеток несколько да кольцо золотое, языков совсем нет. Расстроился, но не сильно. Может места надо знать, вот освоиться и узнает. Возвращался домой, хотел прибрать к рукам мешок с крупой, но люди неожиданно закричали и набросились с кулаками, еле отбился. Боя-лись птицы без корма остаться и понуждали людей к его сохранению. Зато курицами не интересовались ничуть. Косой сумел пару одичавших созданий палкой сбить, по дороге ободрал, уже дома выпотрошил и затеял мясцо варить. Казанок нашел, очаг дровами наполнил, но остановился перед тем, что огня нет. Кроме тишины почти полной, не было в городе и дыма, а раз так, то и огня. Оббежал несколько домов, но огнива не на-шел и обнаружил, что все очаги давно уже холодны. Есть курятину сырой не интерес-но, поэтому побежал к купцу.
Тот фасовал сухие языки в кисеты, разными порциями, чтобы на все деньги хватило. Огонь дать отказался.
-Птицы огня бояться, только увидят, сразу же направят на тебя людей и уже бить будут до самой смерти.
-Что ж они сырое всё едят?
-А чего им, счастливым то?
-Ведь неправильное счастье.
-Это когда в тебе жадность цветет, тогда неправильный, а когда счастье, тогда всё пра-вильно.
-Живот от сырой пищи болеть будет.
-Не будет. Птица дополнительно сернёт и всё в порядке.
-А нам как быть?
-Кому это вам?
-Мне, тебе.
-Мне быть легко, я на монетах полежу, хлебца пожую и сыт.
-Как же хлебец, если поросёнка жаренного ели. И совсем не прибежали безухие тебя бить, хоть пламень и сильный.
-В дворце его не видно. И редко я огни разжигаю, только в пасмурные дни.
-Хоть расскажи хлебец где берешь?
-Тайна.
-Это почему?
-Потому что уходить тебе отсюда надо.
-Зачем?
-Неприятности от тебя будут. Смотрел я будущее, а оно мутное и твоё имя из желтых камней там выбито. Жёлтые камни всегда к неудаче. А ещё и треугольные. Уходи луч-ше.
-Боишься, что языки уводить начну?
-Боюсь, что всё испортишь. Желтые и треугольные камни то.
-Никуда я не уйду отсюда, тут намереваюсь жить и богатеть, а ты сволочь.
Косой разозлился не на шутку, решил показать, что легко его не возьмешь. Прибежал домой, стал бить камень о камень, искру над сеном высекать, надеясь костерок зажечь. Все руки расшиб, пока не задымилась трава, скорее от сострадания, чем от чахоточных искр. Только небольшой костерок образовался, набежали люди и затоптали огонь, ко-телок опрокинули, курятину с землей смешали. По бокам тоже досталось. Степан обоз-лился ещё более, подозревая козни купцовские. Нашел топор и решил соперником себя облегчить. Уже шел на смертоубийство, когда вдруг загремело небо и молния пала на город, спалив несколько домов. Птицы с перепугу сернули не тем, потому что людиш-ки попадали на землю в судорогах и извивались так, что даже слышно было. Косой и сам изрядно испугался, потому что молнию распознал. Была она особого вида, которые посылаются для наказания. Сам он едва не был такой молнией сражён, помнил, что чрезвычайно она холодна и огонь её ледяной, хотя сжигает всё успешно. Косой тогда случайно чуть не погиб. Молодой был, глупый, шел рядом с виноватым, хотя от таких подальше нужно держаться. Беседовали, когда молния. Не попала, рядом упала, раско-лов землю. А их таким холодом обдало, что вмиг закашляли и слегли в горячке. Подхо-дить к ним боялись, опасаясь второй молнии. Её Степан и сам боялся, поэтому отка-тился в сторону и там уже два дня выздоравливал, пока ходить смог. Тогда уж заковы-лял прочь. А виноватого молния достала. Может молния промазать, но уйти от неё не возможно. Главный же страх в том, что не просто она убивает, а отправляет в КОНЕЦ, где ничего нет и выхода тоже. То есть навсегда пропадает человек, как бы удесятерен-ная смерть. Что особенно страшно. Подальше от таких молний держаться нужно, для этого распознать во-первых на кого посылаются. Молнии эти часто мимо падают, но в конце то концов цель достигают, постепенно к ней приближаясь, так что хоть как не старайся убежать нельзя. Косой стал виновника разыскивать, когда прибежал купец и на колени встал.
-Дам тебе золота мешок, сухих языков два мешка, только уйди! Ведь это по тебя мол-ния была, будет теперь землю каменить, пока не нащупает. Золотом прошу, уйди!
-Ты купец не хитри, я воробей стрелянные, даже на Том свете побывал и выбрался, так что на мякине меня не проведешь. Не уйду я отсюда, потому что куда больше могу за-работать, чем мешок золота да два сухих языков.
-Тебе ведь всё равно погибать! Так хоть не здесь, а в лесе!
-Почему это мне погибать или угрожаешь?
-Незачем мне тебе угрожать, трупам не угрожают, по ним плачут. Мертвый ты, какие уж тут угрозы!
-Не мёртвый, а очень даже живой.
-Пока, но молнии то видел. И ведь знаешь, что не уйти от них.
-Не уйти, только мне уходить не надо, не за мной они.
-А за кем?
-Мало что ли здесь народа.
-Народу то много, но птичьи люди свободы не имеют, потому и молниям не подотчет-ны. А не птичьих тут только ты да я.
-Так может ты?
-У меня будущее розового цвета и круглое, как монетки, почему же я.
-Откуда ты будущее знаешь?
-Зеркальце у одного странника купил, если натереть его салом с мозгов, то увидеть можно времени на год вперёд. Есть страны, в которых всё время один год, так там до конца будущее просмотреть можно. Здесь только до зимы.
-Не верю я тебе, дай посмотреть.
Купец сунул зеркало, сунул кусочек сала, мерцающего прямоугольником голубого цве-та. Косой натёр и зажмурился от полезших с зеркала желтых треугольников. Был не глуп и понял опасность. Отдал зеркало и сел в пыль.
-Я ничего не делал, за что молнии?
-Человек не знает своих граней и может преступить их, так и не заметив. Наказание приходит, а он не ждет и не знает за что.
-Я не хочу умирать.
-Молнии не слышат слов и не знаю пощады, рано или поздно ...
-Поздно. Я спрячусь в подвалах дворца и они не достанут меня.
-Для них нет подвалов.
-Пусть я умру, но хоть испорчу жизнь тебе. Я буду прятаться, пока молнии не испепе-лят город!
-Лучше умри от моей руки и попробуй на том свете разузнать за что наказан. Может тебе удастся смягчить судьбу, ты уже раз выходил с того света, может тебе повезёт еще раз. Если же молния поразит тебя, то попадешь в КОНЕЦ, черную точку из которой нет выхода.
Косой согнул плечи и спрятал лицо в коленях. Купец понял это, как согласие и шагнул, подняв топор. В тот же момент их обоих поразила ледяная молния, превратившая их в камни. Навсегда. Так в городе не осталось людей без птиц.
А летающие свиньи притом, что это они украли сумки с золотом у небесных демонов, а потом убоялись холодного огня и подбросили сумки Косому. Он и купец погибли из-за коварства летающих свиней, древних животных, осмеливающихся дразнить демонов.