"Только в полете живут самолеты", - вертится у меня в голове, вертятся и улыбающиеся лица моих друзей, сидящих тут же за столом. Стол тоже качается из стороны в сторону вслед за табуреткой, на которой я сижу. Мои глаза устали, а потому смотрят неохотно, кое-как, иногда оставляют попытки сфокусироваться и тогда разбегаются в разные стороны. Речь моя раздается странная, слова вдруг стали чужие и непривычные для языка, поэтому он путается в них, как в густых зарослях терновника, а губы неожиданно сжимаются где-нибудь по середине предложения, будто испугавшись звучания чего-то там, внутри. Друзья на меня смотрят озабоченно и удивленно, иногда с подозрением, как врач на потенциального пациента. А я просто только что повстречался с мечтой своего детства, побывал в сказочных грезах моих снов, видел чудо. Я вернулся с моего первого наблюдения за гнездом ястреба-тетеревятника. Десять часов непрерывного сидения на дереве с биноклем, тетрадкой и ручкой.
Ястреб - старинное русское слово. Этимологически оно близко к польскому имени этой птицы и, быть может, к средневековому итальянскому astur, откуда французское autour, итальянское astore и т.д. В XIX веке эту птицу называли иногда утятником. В XVП веке эту птицу называли просто ястребом, а соколиные охотники в XVШ-XIX столетиях - большим ястребом /Дементьев Г.П. Птицы Советского Союза. Т. 1/. В настоящее время широко принятое название: ястреб-тетеревятник (Accipiter genteilis. L.).
Впервые с этой птицей я познакомился в детстве, по всей видимости, в станице. Когда деревья были большие и трава зеленая-зеленая, и все вокруг - такое интересное, загадочное, манящее, и мир - бесконечно большой, и радость жизни растет вместе с тобой. Каждое утро - окно во что-то сказочное, и день длится так долго, что жизнь по своей осознанности становится нескончаемой. В эту-то чудесную пору я, живя в станице у бабушки и дедушки, и начал замечать необычайные происшествия, которые происходили в жизни наших соседей-животных.
Домашняя птица у нас летом обычно жила во дворе возле сарая: осенью, когда убирали урожай, ее выпускали в огород. Позже наша соседка оставила свой дом и огород нам на хранение, сама уехала и вся живность летом и осенью гуляла там. Рядом с нами жило еще очень много и диких птиц, и мне с ранних лет нравилось наблюдать за ними. Они все оказывались такими разными. С утра и до вечера, весь день над всеми нашими событиями и житейскими ситуациями в небе носятся ласточки, то высоко и весело журча, радуясь солнечному дню и ясному воздуху, то над самой землей, молча или коротко перекликаясь перед дождем. Ласточки собирают корм в воздухе, охотясь за мошками и другими летающими насекомыми. А эти животные предпочитают летать ближе к солнцу, когда оно светит, а если дело к дождю, опускаются поближе к земле. Ну а ласточки... Как в пословице: "Куда конь, туда и телега". Очень красиво ласточки поют, сидя на проводах, переливаясь звонкой и нескончаемой песенкой, в которой паузы вставляются безо всякого порядка в череду всхлипов, свистов, поскрипываний, мелодичной вязьмы.
Сам я этого не помню - меня просто не было еще на свете - но бабушка рассказывала, как семья ласточек поселилась в сарае, где держали корову. Дверь там всегда была открыта, птицы устроили свое гнездо на балке, поддерживающей крышу, прямо под потолком и над головой коровы. Корову доят утром и вечером, кроме того, выводят пастись и загоняют обратно, поят, подкармливают травой, постилают свежую солому и убирают старую с навозом - над всей этой хозяйской суетой была своя птичья суета: птицы строили гнездо из грязи и слюны, насиживали яйца, выкармливали птенцов. Бабушке стало любопытно, и она один раз попыталась вынуть одного птенчика из гнезда, но что-то его удерживало. Оказалось, как мне рассказывала бабушка, мама их привязывает, чтобы они не падали, конским волосом (благо, его было много раньше в станицах). Поэтому, хотя птенца тут же и посадили обратно, через время его нашли растоптанным коровой - он вывалился из гнезда.
Ласточки жили в сарае не один год, пока была корова, и дверь была всегда открыта, Когда корову больше не держали, сарай стали закрывать, и птицам пришлось искать новое место.
Ласточки наполняют каким-то радостным оживлением небо и день с поздней весны до ранней осени, когда они вдруг куда-то исчезают. Перед этим они собираются большими стаями и ведут себя очень шумно. Так привыкаешь к ним летом, что, я уверен, многие совсем не видят, кто носится у них над головами. И только осенью, когда небо, готовясь к зиме, начинает одеваться сталью, вдруг замечаешь, каким пустым оно стало. И до весны.
И если ласточки летали надо мной, становясь фоном летнего дня, то рядом, моим соседями, жило множество других интересных каждая по-своему птиц. Всегда шумные, очень уверенные в себе воробьи. Очень привычные, а потому незаметные. Если воробья и замечают, то вслед ему летит или недоброе слово, или камень. Я много охотился с рогаткой на них, хотя вроде бы, слава Богу, ни одну не убил. Мне очень хотелось применить данные мне способности охотника, стрелять я всегда любил. Поэтому дедушка делал мне рогатку, мы ставили что-нибудь в качестве мишени, например, спичечный коробок, и я соревновался со взрослыми. Но это, конечно же, не охота. Ты не ищешь, не выслеживаешь, не ждешь, не прицеливаешься с замиранием сердца, шепча что-нибудь одними губами. До сих пор помню того воробья, который неподвижно сидел недалеко от меня на ветке, хотя я в него только что угодил камнем. Я стрельнул еще раз, птица продолжала сидеть, лишь немного распушила перья. Я не мог понять ее поведения. И вдруг этот воробей показался мне таким уязвимым. Он не понимал, что происходит, и его можно было так легко добить, но именно в его беззащитности было что-то героическое. Я пожалел, что ради забавы охотился на птиц, и больше этого не делал.
Еще с нами жили обыкновенные горихвостки. Самец рано по утрам очень красиво пел, чем сразу обратил на себя внимание всех домашних. Интересным в его поведении было то, что он пел и у соседей через дорогу, там, в скворечнике одна самка насиживала яйца, а вторая его подруга поселилась в нашем дворе и все пыталась гнездиться в ящике для писем. Каждое утро и вечер, когда кто-нибудь шел проверить, а не прислали ли нам весточку, на руки высыпалась целая куча всякого мусора, заботливо собранного горихвосткой за день. Птица была очень настойчива, и это продолжалось день за днем. Я сколотил ящичек и повесил его неподалеку, но привередливой самке явно больше по душе был старый добрый почтовый. Так она и не загнездилась ни там, ни там, может быть, нашла другое место. На следующий год повторилось то же самое.
Эти птицы жили с нами летом (воробьи вообще круглый год, но к ним сельские жители относятся так же, как к тараканам городские). Весной очень красиво пели скворцы, а зимой самыми яркими становились синицы. Много времени я проводил, следя за ними, подкармливая их, ловя их в живоловушки, слушая их задорные песенки. Я знал, что синиц можно держать дома, но не знал, как это делать правильно. Сельские жители почему-то считают, что дикие птицы (которые делятся обычно на воробьев (сюда входит подавляющее большинство птиц), синиц, соловьев (тех, которые хорошо поют) и ворон и коршунов (всех дневных хищников)) едят всё. Всё, что сумеют утащить у людей, или что люди недоедают или недоубирают. Конечно, обычно отличают сороку от вороны и узнают самых ярких птиц данной местности и даже знают некоторые стороны их биологии. Но в то же время, бабушка и дедушка были убеждены, что синицам и всем диким птицам снятся во сне каша, просо, хлебные крошки и т.п., и что птица разыскивает за день несколько зернышек и этому рада. Поэтому синицы у меня дохли. Через некоторое время я стал их выпускать, как только они нахохливались. Но ловить их продолжал - все надеялся, что какая-нибудь из них все же приживется.
Одними из самых ярких, красивых и интересных птиц, залетающих к нам в станицу, были сойки. Эта птица очень эффектна зимой. На фоне свежего белого снега очень впечатляюще смотрятся общая розоватая окраска, местами нежная, а местами сочная, полоска на крыле необычайного лазоревого цвета, смешной хохолок на голове, который птица то вздергивает вверх, то опускает. Поражающими оказались ее вокальные способности. Прилет соек сопровождался всегда таким интересным набором звуков: чаще всего слышались их собственные крики, но вперемежку с этим мог раздаться и лай собаки, и "кяу-кяу" канюка или коршуна или гиканье ястреба. Прилетали они обычно стаями, как правило, широким фронтом, обследуя станицу на предмет наличия всяких съедобных вещей. Где что плохо лежит или бегает. Ведь сойка может украсть и цыпленка. Один раз под сосной, из кроны которой доносилось мяуканье, стук, лай, различные скрипы, стоны, смех, я нашел оторванную голову воробья. С самим воробьем прыгала наверху одна из этих красивых хищниц. Так что для мелких птиц они совсем не безобидны. Недаром при их появлении воробьи начинают тревожно кричать.
Наблюдая за пернатым населением, включая сюда еще и наших курей и цыплят, я очень скоро познакомился с настоящим летящим ужасом птичьих снов (если они их видят), который днем на самом деле прилетает за их жизнями. Поэтому появление ястреба (перепелятника или тетеревятника) всегда вызывало сильную перемену в поведении птиц. (И странным образом людей тоже. Помню наша соседка вдруг начала очень громко кричать: "Гай, гай, гай!" Куры разбегались в ужасе. Мы тоже так кричали. Это общепринятый сигнал, применяемый жителями наших южных станиц.)
Первыми обычно (но, все же, не всегда) оповещали о его появлении ласточки - наверное, сверху лучше видно. Они начинали громко тревожно кричать и носиться над тем местом, где притаился хищник. Обычно делающего облет ястреба сопровождает такой своеобразный почетный эскорт из нескольких птиц. Воробьи же ведут себя по разному, в зависимости от тяжести ситуации. Если опасность неопределенная, где-то вдалеке, не прямо здесь, то нескольких дозорных сидят на возвышенных местах и выдают тревожное чириканье, остальные прячутся в зарослях или других укромных местах. При непосредственном же появлении ястреба воробьи делают невероятные вещи от ужаса. Они падают на землю, забиваются в любые укрытия или застывают, абсолютно не двигаясь. Помню воробья, который сидел на металлической сетке забора, когда прилетел ястреб, да так и остался сидеть. Ястреб находился где-то по близости, а воробей сидел, даже не моргая. Я начал несильно стучать по стеклу окна, в десятке сантиметров от притаившейся птицы - ни какой реакции. Я выбежал на улицу, чтобы проверить удастся ли мне его поймать. При моем приближении воробей спорхнул куда-то в кусты, но ястреба уже не было по близости.
Тетеревятнику сильно мешают "прилипалы" - они много кричат и предупреждают всех в округе о приближении хищника. Поэтому у него есть своя тактика избавления от "хвоста", когда ястреб вылетает на охоту. Он садится на дерево и сидит, выжидая, пока надоедливые птахи разлетятся, а тогда короткими перелетами из одного укрытия в другое начинает обследование местности. Летает он очень маневренно и быстро, особенно когда нападает из засады. Помню, как ястреб на большой скорости вылетел из-за дома, пронесся над нами, застывшими от удивления и восхищения ребятами, кинулся в крону дерева, оттуда появился уже с воробьем в одной лапе, полетел дальше по улице и скрылся в ерке, выходящем к лесу. Все это длилось какие-то секунды. Воробьи после этого еще некоторое время тревожно кричали.
У птиц выработалась удивительная взаимопомощь, позволяющая им вовремя замечать опасность. Тут даже можно угадать некий механизм отбора больных животных от здоровых. Больное или ослабевшее животное менее адекватно ведет себя в экстренной ситуации и изымается хищником из популяции в первую очередь. В то же время раннее оповещение позволяет осуществляться такой выборке, потому что иначе никак бы не проявлялась разница между больной и здоровой птицами, последние не имели бы преимущества. Но это только голая гипотеза.
На крики "опасность" диких птиц очень четко реагировали наши домашние куры. Обычно петух или одна из куриц "кыркала" вслед за сигналами тревоги, и все разбегались врассыпную, куда-нибудь в траву или другие укрытия. Укрытием в данной ситуации служит и человек, и даже дикие птицы стараются найти возле него защиту. Известны же случаи, когда жаворонок, спасающийся от ястреба, кидался буквально в ноги к человеку. Ястреб очень горяч и упорен в охоте, и в такой ситуации он может сесть где-нибудь неподалеку, дожидаясь, когда человек уйдет. Помню случай, когда ястреб напал на нашего петуха возле самого дома. На помощь орущей птице кто-то из людей выскочил из дома, тоже крича и размахивая руками. Ястреб выпустил громкоголосую добычу, та же кинулась к человеку и побежала дальше, ястреб перелетел через голову топающего ногами и кричащего хозяина и опять вцепился в бедного петуха и только потом улетел. И такие примеры далеко не редкость. Правда, что интересно, такими безрассудными оказываются, в основном, молодые птицы, в недалеком прошлом покинувшие родное гнездо. Взрослые ведут себя намного осторожнее, особенно когда дело касается человека.
Полюбил я эту птицу, с ее особой, свойственной всем хищникам красотой, когда смотрел из окна нашего дома в станице на соседний огород. На земле, что-то клюя, сидела большая серая птица. Бабушка, стоявшая рядом, сказала: "Какой красивый!" И мне вдруг стало так интересно, как птицы видят мир. Ястреб был до невозможности реален. Похожее чувство у меня возникло в московском дельфинарии, когда я, войдя в зал представления, сразу увидел лежащую в бассейне белуху. Она была настолько непохожей на все то, с чем я сталкиваюсь каждый день, непривычной, что казалась искусственной, чересчур большой, чересчур белой, чересчур гладкой. Вот и тогда, застыв у окна, я впервые вдруг осознал, что эта птица живет так же, как и я. И вот сейчас она взмахнула крыльями и исчезла с экрана окна, но, хотя я ее и не вижу, она продолжает существовать сама, своей собственной ("наверняка, очень интересной," - подумал я) жизнью. То же самое творилось в моей голове и когда я, гуляя по лугам в пойме реки Вятки, вдруг в метрах в 50-ти перед собой увидел выходящего из сухой колки лося. Он был так занят своими делами, что заметил меня лишь через несколько минут, и только потому, что я интенсивно махал руками, разгоняя облако комаров. То же случилось со мной, полусидящим-полулежащим на поляне, заросшей огромной, выше головы, травой, на Кавказе. Я смотрел в подзорную трубу, наблюдая за колонией белоголовых сипов, когда позади вдруг раздался приближающийся негромкий звук раздвигающейся травы и чье-то шумное пыхтение. Позади меня, по небольшому ерку, вперевалочку, неторопливо и как-то посапывая, похрюкивая, проходила енотовидная собака. И прошла. И пошла дальше по своим делам. Мне почему-то вспомнился мультфильм про муммитролей.
Так я и поступил на биологический факультет МГУ и попал в маленькую хижину, примостившуюся на ели на высоте 15-ти метров над землей. Ее построили мы сами для наблюдения за гнездом тетеревятников, расположенном на одной из соседних елей на высоте 13 метров. В общем-то хижина была вовсе и не хижина, а просто деревянное сиденье, опиравшееся на сук и крепко примотанное к стволу ремнями. Чтобы не пугать никого вокруг и, особенно, птиц таким необычным зрелищем сидящего на дереве человека, снаружи повесили колпак из ткани зеленого цвета, форму которого поддерживали два обруча. Остается добавить еще подставку под ноги - и в этом сооружении рук человеческих можно сидеть и даже спать (только перед этим лучше привязать себя к дереву). Если спереди и сбоку (можно и сверху) проделать в колпаке окна, то в дополнение еще можно наблюдать всю интересную жизнь, происходящую вокруг. К сиденью прикручивается штатив для бинокля и фотоаппарата, в руках - ручка с книжкой. Для наблюдений перед собой - гнездо с птенцами - и работа пошла.
При наблюдения очень важными оказываются осторожность и аккуратность, бережное отношение к птицам - это мы к ним пришли в гости. Когда ставили засидку на дерево, к гнезду несколько раз прилетала самка, беспокоилась и кричала, вдалеке подавал голос самец. Птенцам было все равно. Один раз самка села на гнездо к птенцам, несмотря на то, что всего лишь в 25-ти метрах на дереве возились со снаряжением люди. Для нас это был добрый знак, что самка не очень беспокойная. (Но все же через некоторое время нам пришлось бросить наблюдение, так как она сильно волновалась, много кричала и не кормила птенцов.)
Первый раз после установки скрадка к гнезду я пошел через два дня, когда птицы уже успели успокоиться. Меня провожал парень, который потом вернулся, чтобы птица видела как приходящих людей, так и уходящих.
В этот день меня ожидал 10-ти часовой non-stop с кучей ярких впечатлений у меня в голове и в записной книжке в придачу, с которого я возвращался как моряк, впервые за полгода ступивший на берег.
Может быть кому-нибудь интересно посмотреть один день из жизни птиц. Наши наблюдения начинаются в 4.00, когда становится хоть что-то видно, и заканчиваются в 23.00 - 23.30, когда ничего уже не рассмотреть. В том возрасте, в котором находятся птенцы на начало нашего птичьего шпионажа - 24-26 дней, самка ночует уже не в гнезде, а где-то поблизости. Когда наблюдатель лезет на дерево, соблюдая все меры предосторожности, чтобы ни коим образом не побеспокоить сладкий утренний сон птенцов, откуда-то, неизвестно откуда, появляется взрослая самка и оглашает всю округу громкими криками, будя всех своих соседей (о них мы еще поговорим позже). Птенцам не до каких людей на соседних деревьях дела нет, они только несколько настороженно прислушиваются к крикам матери и очень скоро опять засыпают. Взрослая птица тоже замолкает, то ли улетая куда-то, то ли садится где-то поблизости. И опять опускается тишина. До времени. Птенцы спят дружно, прижавшись друг к другу, спрятав головы или в перья спины, или в перья соседей. В гнезде находится 3 птенца: самец и две самочки. Они уже частично оперены, хотя и пуха еще достаточно.
Тихо, но временами слышны необычные, почти сказочные в этот ранний час звуки. На болоте закурлыкали журавли. Небо на востоке розовое. Очень красиво. Вот где-то летит семья воронов с воронятами, перекликаются - их штук шесть. Поднялся ветерок, зашумели деревья, моя ель тоже раскачивается. Где-то упала шишка, потом еще другая, с громким стуком. Сверху послышался какой-то шум, ближе, ближе, над нами раздаются звуки рассекаемого чьими-то мощными крыльями воздуха. Пролетела какая-то крупная птица, может быть, журавль или цапля. Ястребята вскочили, смотрят вверх, улеглись. Предутренняя тишина. Время от времени то один, то другой птенец просыпается, смотрит, опять закидывает голову на спину; тянет крыло или ногу, как кошка, что-нибудь начинает клевать. Вот один птенец поднимается, сидит на цевках, потом встает на ноги, подтягивается, подходит к краю гнезда спиной и, пятясь, подняв хвост, испражняется. За ним то же самое по очереди проделывают два других, потом так же один за другим птенцы ложатся. Так они дремлют. Временами какой-нибудь птенец начинает смотреть за летающим перед его носом комаром, вертя головой и не выпуская его из поля зрения. Или перелетает группа синичек, и все птенцы просыпаются и смотрят за ними, потом встают и прыгают, размахивая крыльями, наверное, мечтают, когда покинут гнездо и станут самостоятельными. Опять ложатся. Утро продолжается. Временами кто-нибудь встает и начинает клевать остатки пищи, лежащей в гнезде, таская кости, откидывая их и беря новые.
Обычно утром можно увидеть такое загадочное зрелище: птенец начинает интенсивно трясти головой, полураскрыв клюв, потом застывает так, опустив голову, и начинает что-то клевать внизу. Это ястреб сбросил погадку - непереваренные остатки костей, шкур перьев и всякого мусора. По таким погадкам можно с довольно высокой степенью точности определить, чем питалась птица.
Птенцы опять дремлют. Потом прилетает самка, и все во мгновение ока преображается. Ястребята вскакивают и начинают неистово кричать, пищать, возбужденно тянутся к ней, слегка растопыривая крылья, в гнезде стоит радостный гвалт, на некоторое время воцаряется суматоха. Самка прилетает не одна, а с добычей. Она приносит птицу средней величины, возможно сороку или молодую ворону, осматривает гнездо и начинает кормить стоящих лицом к ней, кричащих, с растопыренными крыльями птенцов. Взрослая птица отрывает кусочки, а стоящие перед ней ястребята с криком выхватывают их у нее из клюва. Иногда два, а то и три птенца одновременно хватают один кусок и тянут его в разные стороны, разрывая. Так же они поступают и с жесткими частями, сухожилиями.
Когда птенцы начинают наседать на маму так, что ей и деваться уже некуда, она с криком прыгает, разворачиваясь и наступая на одного настырного дитя. Ястребята сразу отскакивают и притихают, крича уже реже и тише, жалобно и просяще. Впрочем, через несколько секунд они возобновляют атаку с прежним пылом.
Обед длится минут десять, взрослая самка улетает, чем-то обеспокоенная. Общий гвалт в гнезде прекращается, птенцы некоторое время грустно кричат, как-то растерянно смотря по сторонам, обследуют гнездо.
Впрочем, птенцы уже в таком возрасте, что могут есть и сами. Они часто теребят остатки добычи. Самец-ястреб птенцов не кормит при нормальных обстоятельствах и или передает добычу самке, криком подзывая ее, или закидывает еду в гнездо.
Вот сейчас появился папа и сразу же улетел, оставив в гнезде тушку белки без головы. Птенцы грустно кричат некоторое время, потом к добыче подходит одна из самочек, разворачивая ее, становится на нее лапами и принимается за еду. Это необычайное занятие, птенцы еще не научились хорошо питаться самостоятельно, и она этим делом занимается почти 35 минут. Прикладывает большие усилия, выгибает шею, пытаясь разорвать шкуру подальше и добраться к мягким частям.
Едят они не только их, проглатывают и шкуру, и кости, хотя при избытке пищи остаются и недоеденные части, с которыми птенцы потом играют. А часть из них уносят из гнезда взрослые птицы.
Сейчас самочка стоит на тушке и отрывает небольшие куски, а два других птенца стоят спиной к ней на краю гнезда, наклонив головы, и чистятся, смотрят по сторонам. Один из них поворачивает голову, внимательно смотрит на добычу, водя головой и все более увлекаясь. Кормящийся птенец. Подняв голову, замечает это и коротко кричит. Первый чразу же отворачивается и опять занимается своими делами. Это иногда повторяется. Кормящийся делает все большие перерывы в еде, и в один из них клевать начинает другой ястребенок. Наевшийся сразу же отходит к краю гнезда.
Не всегда все проходит так гладко. Вот другая запись из дневника. Прилетела самка. Принесла тушку птицы, быстро улетела. В гнезде писк и крик. Самочка (вторая) стоит на тушке, распустив крылья, самец сильно кричит в сторону улетевшей самки. Она отвечает, сидит где-то недалеко. Птенцы резко замолкают, взрослая птица все кричит, крича, улетает. Птенцы молчат, стоят растерянно, озираются. Первой опоминается самочка Љ 1, подходит к еде и начинает клевать. Вторая кричит, первая отходит, наклонившись и опустив голову, как будто что-то ищет в подстилке гнезда. Короткими шажками, боком пытается отодвинуть счастливую соперницу, та опять кричит, первая опять поспешно отходит, сгорбившись, становится спиной к ней, на краю гнезда. Самец стоит с другой стороны на краю, тоже спиной к кормящейся, также сгорбившись. Так продолжается какое-то время (а именно около десяти минут), пока кормящаяся самочка не начинает пытаться перевернуть тушку. Это привлекает внимание самца, он внимательно смотрит, потом медленно подходит боком, опустив голову, и пытается низом зацепить добычу. Сестренка жадничает и кричит, птенец отходит. Пробует опять, но уже более настойчиво, кричит и взмахивает крыльями, цепляется одной лапой в добычу. Самочка тоже упорствует, поднимает крылья и, в свою очередь, вцепляется лапой в тушку. Тогда молодой самец не выдерживает и кидается на сестру, уцепившись клювом за ее шею, так они разворачиваются в гнезде. Подняв крылья и крича, потом самочка, наверное. Более умная (или менее голодная), уступает и отскакивает к краю гнезда. Теперь кушает самец.
Самцы и самки у хищных птиц различаются по размеру - "слабая половина" больше "сильной". В начале птенцов определили как одну самочку и двух самцов, меньшего и больших, но потом один самец явно перерос в самку. У птенцов меряют длину тела, цевки, высоту клюва, толщину цевки, возможны различные специальные измерения, а также взвешивают. По этим данным можно судить о половом составе выводка, хотя пока птенцы еще маленькие возможны ошибки.
Глаза (радужина) у ястребят мутно-голубовато-сероватые, с возрастом сначала сереющие, потом появляются желтоватые тона, а у взрослых птиц радужина ярко-желтая, иногда оранжевая. Лапы у птенцов кажутся несоразмерно большими, как у щенков. Они быстро научаются пользоваться этим оружием, и, защищаясь от наблюдателя, пытающегося их измерить - опрокидываются на спину и когтят.
Сидя в засидке я часто видел, как птенцы чешутся, ворочаются, трутся, прячут головы в перья. Понять их странное поведение было очень легко: я вел себя также (разве что голову мне не куда было прятать). Объяснение простое - комары. Как это ни удивительно для нас будет слышать, они кусают и ястребов тоже. По крайней мере, их птенцов. Оперение надежно защищает птиц, но есть неоперенные части тела. Это ноги, восковица на клюве, участок кожи вокруг глаз и возле клюва.
Я наивно полагал, стоя перед деревом с моим новым временным жилищем и отбиваясь из последних сил от комаров, что все, сейчас залезу, и все мои мучения кончатся. Комары по верху не летают. Понял я свою ошибку где-то через час, когда в скрадок набилось довольно много этих летающих кровососущих чудовищ, и они радостно принялись грызть мои ноги, что было очень удобно, так как руки у меня были заняты биноклем и записной книжкой. Вскоре мой воздушный дом трясся как от припадков лихорадки. Птенцов это не смущало, но вот когда прилетали взрослые птицы, нужно было вести себя осторожнее.
Днем ястребята ведут себя спокойно. Дремлют, чистятся, кто-нибудь встанет, опять ложится, наблюдают за окружающим миром. Вот один птенец наблюдает за летающим перед его носом комаром, вертя головой вслед за его полетом и ни на секунду не отрываясь, как будто держит его на прицеле. Двое других спят. Налетела группа синичек и все сразу просыпаются, смотрят вверх, берут "на прицел" снующих в ветвях птиц. Синицы улетают дальше. Тишина. Дремота. На гнезде ястребов я не сплю, а вот когда сижу на вышке для наблюдения, за гнездом скопы, то... Тут бывает хуже. Событий здесь происходит, как правило, меньше. В гнезде один птенец, который ложится и почти все время спит, по крайней мере - лежит, так, что его не видно. Правда, птенец скопы относительно младше ястребят нашего гнезда. Но дело здесь, судя по всему, не только в этом. Например, как говорил мне один более опытный соратник, птенцы скопы не защищаются лапами от любопытствующих орнитологов, хотя малыши всех других видов, изучаемых в этой благословенной местности - канюка, коршуна, соколов, ястребов - только и ждут, как бы цапнуть зазевавшегося романтика, залезшего в гнездо. Отношения птиц (и вообще животных) и тех, кто их изучает - очень интересная тема, но об этом как-нибудь в другой раз. Так вот, спит птенец скопы в гнезде, спит его мамаша где-нибудь по близости, отец-добытчик, снабжающий кормом семью, сидит метрах в 25-ти на сухой сетке сосны, "с чистой совестью" - все сыты, никто не кричит, не просит есть - и отдыхает. И просто смешно смотреть, как бодро он смотрит по сторонам, чистится, потом затихает, голова его клонится к низу, опускается и... Он вздрагивает, просыпается, опять чистится, смотрит по сторонам, куда-то долго в даль, голова медленно начинает опускаться вниз..., и все повторяется сначала. А самое смешное, что то же самое происходит и в скрадке для наблюдения, где сижу я. Мы друг друга очень хорошо понимаем, что, в общем-то, и требуется для зоолога - единство с изучаемым объектом. В дневнике наблюдения можно с уверенность написать: "Все спят".
Мой рассказ сильно затянулся, абсолютно неоправданно. Давайте спустимся на землю и его завершим.
Наблюдение за гнездом ястребов вскоре пришлось бросить, т.к. родители начали беспокоиться все больше, вплоть до того, что перестали кормить птенцов. Мы быстро свернулись и ушли. Через полгода я на основе наблюдений за этим гнездом защищал курсовую работу, защитил плохо, т.к. никаких выводов данная работа не содержала, только наблюдения. Работа была положена в архив, и вряд ли когда-нибудь будет прочитана. Та же участь ждала и мою дипломную работу, из чего я сделал для себя выводы. Фактически один вывод - ученого-биолога из меня не получилось. Можно было конечно просто уехать в какой-нибудь заповедник и просто что-нибудь изучать для себя, погрузившись в "природу без человека", но в это время у меня как раз происходила переоценка ценностей, люди стали для меня значить больше, чем раньше, и я решил поменять профессию. От этих наблюдений ничего не осталось, кроме моих воспоминаний, да может быть еще чьих-нибудь. Много это или мало - судить об этом пока не берусь.
Можно еще долго, много и нудно рассказывать разнообразные истории, реальные или выдуманные (хотя в итоге они могут поменяться местами), и может быть, чем-то подобным я и буду еще заниматься. Но каждый и сам с легкостью может найти гораздо больше рядом с собой. Стоит только посмотреть.